Маленький мальчик нашел пулемет

Вит убегал огородами.

На этой стороне улицы все огороды шли вниз по склону оврага. Одни террасами, другие довольно-таки круто. Толком не разбежишься. Но пока за стеной, оставленной позади, шла перестрелка, о погоне беспокоиться не стоило.

Для своих одиннадцати лет Виталик был крупным, но рыхлым, и кросс ему давался туго. Одолеть крутизну склона — полбеды. Заборы тоже, они все тут полуразвалившиеся, как будто улица разом предназначалась на снос. Джунгли кругом — это вот да. Заросли бамбука и сплетения лиан в самых неожиданных местах.

Суматошная пальба за спиной кончилась. Плохой знак. Перестреляли дураков-охранников, не вовремя открывших огонь, и теперь кинутся за главной мишенью. Наверняка уже лезут через стену.

Командует, конечно, опять Берт Покровский. Злится. Еще бы, сначала игра сорвалась, потом расстрел. А может, не злится. Может, думает, так даже лучше. Интереснее.

Насчет перелезания через забор Вит ошибся. Грянул взрыв — показалось, и в груди тоже. А правда, зачем лазить, когда связка гранат или мина — под каждым лопухом.

Если только лопух особенный.

Скоро над оврагом заработал вертолет. Черт, про машину Симонса Виталик совсем забыл. А еще раздались новые выстрелы: одиночные и короткими очередями.

Вместо войны началась охота.

Шум винта нарастал. Беглец завертел головой. В гуще экзотической зелени узнавалась то березовая поленница, то штаны на веревке.

Точно определить, в чьем он сейчас огороде, Виталик не сумел. От дома сохранилось полторы стены. Ничего похожего на укрытие.

Зато прямо на траве стояла большая железная кровать. Ржавая местами. Хозяин явно приспособил ее не под ночлег: поверх сетки бросил несколько листов кровельного железа. Вся конструкция напоминала причудливый допотопный аэроплан.

…Лежа под листами, Виталик решил: джунгли теперь даже не руку. Поищите-ка его.

Вертолет прошел низко. Виту стало немножко смешно. Вспомнилось, как еще давно они играли в прятки у Берта дома. Виталик тогда тоже забрался под кровать и покрывало стянул до самого пола, чтобы вернее.

Оно-то его и выдало.

Тоска. Прячься, не прячься — и сейчас найдут. А когда найдут, лучше уж как Гошка — сразу, чтобы ничего не успел понять. А то вдруг еще пытать придумают…

Вит выкатился из-под железа.

Едва заметная тропинка уводила глубже в овраг. Привела она к дощатому забору. Крепкий, может, последний такой на улице, и колючая проволока поверху. Но есть калитка.

За калиткой оказалась куча мусора. А из кучи торчал синий лопух.

Здоровый, выше Виталика. Гранатомет под таким вряд ли найдешь, а чего поменьше — очень может быть.

Совпадение или нет, но пока Виталик разглядывал живой арсенал, выстрелы послышались опять. Рука нырнула под лопух. Так и есть, пистолет-пулемет. Иностранный, компактный. Виту нравилось слово «компактный». Удобно ложилось во рту. Хотелось повторять его снова и снова, а само оружие хотелось держать и не выпускать.

Еще выстрелы. И приближающийся шум вертолета. Виталика затошнило, как совсем недавно, после первого и последнего попадания в человека.

Все повторится. Только нет больше своего и чужого отряда. За ним будут гоняться все, пока не убьют. А потом опять разделятся на команды и перестреляют друг друга. Так и закончится хороший июльский день тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Если, конечно, день на этой искореженной улице вообще сменяется ночью.

Сначала пришла мысль застрелиться. За ней пришла мысль спрятаться около кучи и дождаться охотников.

Виталик снова посмотрел на оружие. Размахнулся и швырнул в заросли. Там хрустнуло. Перед тем, как бежать дальше, сломал синий лопух и тщательно запрятал остатки.

По самому дну оврага двигаться было легче.

— …Оружие все выбрали? — спросил Максим по прозвищу Симонс.

Мог и не спрашивать. Выбрали все, и почти все — импортное. И мускулатуру увеличили, даже Юлька. А волосы укоротили: от «ежика» Альберта до полной бритоголовости самого Симонса. Бритую макушку тот прикрыл бейсболкой козырьком назад.

Альберт Покровский выглядел настоящим «коммандо». Лицо расчертил маскировочной краской и даже слегка нарастил нижнюю челюсть. Только оружие себе взял несолидное — «мини-узи». Вит читал, таким за границей пользуются торговцы наркотиками.

Юлька обзавелась «М-16». Волосы она единственная оставила, какими были, только стянула их сзади. Винтовка ей, как ни странно, шла.

Симонс загадал огнемет, просто огнемет, без марки, и вытащил из-под лопуха что попалось. Теперь следил за язычком пламени из дула. Со своими восточными глазами и шрамиком над правой бровью, Максим напоминал героев японского мультика, который смотрели по видео у Берта.

Виталик особо не раздумывал: лучшее в мире стрелковое оружие все равно автомат Калашникова. Плюс Вит не то чтобы умел им пользоваться, но разбирать, собирать и целиться — приходилось.

Гошка Кузнецов, Юлькин младший брат, заказал шестиствольный пулемет «точь-в-точь как на вертолетах в кино». Стальной монстр немедленно явился к общему восторгу.

Но учудил не Гошка, а маленький Лешка Букин.

— Дает! — присвистнул Берт.

— А это можно? — спросил Вит.

— Почему нет? — ответил Симонс.

— Фашист все-таки…

На полноценного фашиста Букин не тянул, но гитлерюгенд из него бы получился. Хотя шестилетних туда не брали, наверное, даже перед самой капитуляцией. «Шмайссер» в руках с «надувными» мышцами лежал не менее уверенно, чем пластмассовая игрушка с лампочкой.

Вит решил: удивляться нечему. Он помнил, у них в детском саду, когда затевалась война, желающих стать «фрицем» всегда находилось много. То ли больше шансов быть убитым, и тогда можно, раскинув руки, свалиться с веранды головой в сугроб. То ли каждый хотел немножко походить на Штирлица с Мюллером.

И напрасно грамотный Берт, тогда еще просто Альбертик, поучал: фрицев уже сорок лет как нету, а мировой агрессор нынче совсем другой. Альбертика не слушали.

Сменить немецкую форму на что-то более приличное Лешка отказался наотрез.

В игре вообще-то все разрешалось, объяснил Симонс. Любое оружие, любая амуниция. Но лучше пользоваться оружием своего времени: так ближе к настоящей войне. А то боевой лазер ты где сейчас возьмешь? Они если и есть, то под таким секретом… Дойдет дело до драки с пришельцами, их тебе все равно никто не даст.

— Ерунда, — Альберт прикинул на руке вес «узи». — Пистолеты, пулеметы… У пришельцев-то наверняка и лазеры, и все.

— Маэстро сказал, не в оружии дело.

— Не, — ответил Вит. — Как мы с ними будем воевать? Тут войска нужны… ракетные…

— Ракетные войска ничего не сделают.

Поначалу всем, конечно, не очень верилось. Ни во вторжение, ни в то, что они могут его остановить.

— Кто он такой вообще, этот Маэстро? — спросила Юлька. — Тоже инопланетянин?

— Он не говорил. Сказал, потом объяснит. Когда игра кончится. Он сказал, мы привыкли драться с любым противником.

— Это как? — спросила Юлька.

— Мы еще даже в армии не служили, — сказал Вит.

— А с марсианами — помнишь?

Да, было. Симонс проглотил тогда «Войну миров». Виталик одолел ее только до середины. Было. Ночь, осень, фонарики в качестве тепловых лучей.

— … А с рыцарями Бриана де Буагильбера? С гвардейцами кардинала? С фашистами?

Все опять посмотрели на Букина. Тот насупился под каской.

— А почему твой Маэстро нас выбрал? — спросила Юлька.

— Мы ему понравились, — сказал Максим.

С его слов, план загадочного Маэстро выглядел так. Начинается вторжение, а группы детей на всех континентах уже готовы дать отпор. Потому что пришельцы совсем не похожи на то, какими их думают увидеть. Люди даже не поймут, что война уже идет.

И все-таки не верилось. Но — до первой стрельбы.

Мишени разлетались в пух и прах. Гошка высадил кучу патронов и просто в воздух. Стрелять даже не надо было учиться. Тоже как будто всегда умели.

Птичий гвалт не отозвался на пальбу. Не было здесь птиц, не было рыб, насекомых и дождевых червей. Вообще никого.

Игроков, конечно, заботило, где они.

— Это другая планета? — спрашивал Вит.

— На другой планете нет такой улицы, — вернул его на Землю Симонс.

Да, правда. Им здесь знакомо каждое дерево, каждая выемка на дороге и трещина в телеграфном столбе.

Только на этой улице все было ветхое, запущенное, нежилое. А еще повсюду джунгли. Кокосовые пальмы по соседству с кленами и большой березой у дома Светки Зайцевой.

Пальмы, лианы — это то, что могли назвать мальчишки. А Юлька знала еще много и сначала даже устроила небольшую экскурсию, как в ботаническом саду.

— Вот маниока. А там монстера — видите, какие листья? Ее еще дома выращивают. А вот — орхидеи.

Не удержалась и вплела одну в волосы.

— Во! — оттопырили большие пальцы Альберт, Симонс и Виталик.

Юлька засмущалась. У нее были очень красивые васильковые глаза, и с орхидеей она выглядела просто замечательно.

Гошка состроил гримасу. А маленький Лешка Букин разглядывал синий лопух.

На пустыре, где начиналась игра, лопухов хватило бы вооружить целую роту. Максим сказал, дальше будет меньше, но без оружия и боеприпасов они не останутся.

— Нет, а это все-таки что? — Вит повел рукой вокруг.

— Искривленная реальность.

— Как-как? — переспросила Юлька.

— Кривальность! — выпалил словодел Гошка.

— Сам ты «кривальность», — сказала Юлька.

— А хорошо, — согласился с Гошкой Симонс.

…Когда настрелялись вдоволь, Максим подскочил к рябинке, и, подпрыгнув, срубил ее ногой. Короткий салют заменил аплодисменты.

— Теперь, — сказал Симонс, — вот. Группа поддержки.

И отдернул полог из маскировочной сетки. Полог висел на перекладине, вставленной в развилки двух кленов. На сооружение поначалу никто даже не взглянул.

За сеткой в несколько рядов выстроились худые, бледные солдаты. Все на одно лицо.

Игроки отпрянули. Ахнули:

— Роботы!

— Клоны! — сказал начитанный Виталик.

— Нет, — ответил Максим.

— Тогда киборги, — вспомнил кино Берт.

— И не киборги. Солды.

— Кто?

— Солды.

— А почему не солдаты?

— Они ненастоящие. Настоящие солдаты — это мы.

— А из чего они? — спросил Гошка.

— Не знаю. Из чего тут все?

Игроки разом завертели головой. Потом одновременно посмотрели на солнце.

Солнце было там же, где и два часа назад. Почти в зените. Странно, ведь когда Симонс сказал, что сводит их туда, куда они еще ни разу не лазали, был вечер. Сегодняшний. Может, потому рассказам Симонса о пришельцах так легко и поверили. Вечером все необычное, плохое и хорошее, само приходит на твою улицу и говорит с тобой.

— Кривальность… — повторил Гошка.

Облака тоже не двигались.

— А эти солды… они включены? — опять спросила Юлька.

— Пока нет. Включаются по команде.

— А как ими управлять?

— Объяснить, что надо делать. Они тупые, но вообще понятливые.

— Мы с ними воевать будем? — поинтересовался Вит.

— Нет. Они — только «пушечное мясо». Даже пули у них не действуют. Ну, синяк будет. И все.

— А на фига они тогда? — спросил Гошка.

— Как на фига? — сказала Юлька. — Одним, что ли бегать по пустой улице?

— А я понял, — сказал Вит. — Это как бомбардировщик, когда он кучу фольги выбрасывает. Чтобы локатор обмануть. Получается много-много точек на экране. Ложные мишени!

— И так тоже, — согласился Максим.

— А их самих можно убить? — спросил Гошка.

— Попробовать хочешь?

— Н-нет…

Симонс отшагнул назад и расстегнул кобуру.

Дальний солд в переднем ряду лопнул. Ошметки растаяли, не долетев до земли.

Симонс начал стрелять, как в тире. Второй, третий. Четвертый выстрел заглушила автоматная очередь. Виталик от неожиданности чуть не упал, прикрыв руками голову.

«Шмайссер» замолчал, наверное, когда иссякли патроны.

Игроки выдохнули.

— Лешка, блин! — Симонс.

— Предупреждай! — Вит.

— А по шеям? — Берт.

— Придурок! — Гошка.

— Их же почти не осталось, — Юлька обескуражено смотрела на троих уцелевших.

— Это ерунда, — сказал Симонс.

Достал из-под лопуха предмет — на вид обычная обойма, зачем-то раскрашенная в хаки. Повыщелкивал патроны — раз, два, три большим пальцем. Игроки так увлеклись его манипуляциями, что не заметили, как рядом выросли семеро новеньких солдов.

— Класс! — восхитилась Юлька. — Для них патроны как семена?

— Вроде, — сказал Максим.

— В каждой по стольку? — спросил Берт.

— Разные есть.

— Все равно они какие-то не такие… — Юлька кривила аккуратные губы.

— Вид можно поменять. Покрути вон ту пуговицу. Просто представь, что надо, и покрути.

— И винтовки у них старые, — сказал Гошка.

— Модель тоже можно менять. Нельзя только автоматическое оружие.

— Почему?

— Чтобы отличались от нас.

— Гош, — сказала Юлька, — а приятно будет, если по тебе очередью?

— А дивизию из них можно набрать? — спросил Берт.

— Решим, — сказал Симонс. — Сначала правила.

Правил оказалось немного. Играют команды. Нужно уничтожить или захватить в плен соперника. Или найти особое оружие.

— Какое? — спросил Гошка.

— Не знаю. Маэстро сказал, кто найдет, ни с чем его не спутает.

— На фига это?

— Не знаю. Может, у инопланетян такое будет. Надо ко всяким неожиданностям привыкать.

— А как делиться на команды? — спросила Юлька.

— Тут ничего не сказали. Как хотим.

— Поровну?

— Как хотим.

— А играть тоже?

— Можно построить две базы и воевать, пока одну не захватят. Или два отряда. Один всю улицу охраняет, а другой устраивает диверсии.

— Идея! — сказал Берт. — Одна база. Один флаг. А мы с Витом против вас всех.

— А солды? — спросил Гошка.

— Берите, сколько влезет. А мы без них.

— Ну-ну, — сказал тогда Симонс.

Вит не ждал, что Покровский его выберет. Нельзя сказать, чтобы они дружили больше, чем, например, с Гошкой. Хотя Альберт был старше Юлькиного брата и уж если идти вдвоем, то с ним. Но лучше бы, конечно, с Симонсом.

— Ладно, — сказал Максим. — Зеленая ракета — сигнал к началу. Вы, указал на Альберта с Виталиком, — двигаетесь от начала деревянных домов. Дальше там все равно не пройти.

— Сим, откуда ты тут все знаешь? — спросил Гошка.

— Я тут был побольше вашего. Ладно, всем полчаса на подготовку. Я пойду базу выстрою.

— Игорек, — Юлька повернулась к младшему составу, — и ты, Лешка. Собирайте обоймы для солдов.

— Вит, пойдем, — сказал Берт.

— Подождите, — вдруг сказал Симонс. — Я забыл. Главное. Игру обязательно надо закончить. Слышали? Обязательно. Это последнее правило. А тот, кто нарушит любое из правил, должен быть расстрелян. На месте.

— А если не расстрелян? — спросил Гошка.

— Если мы нарушим правила, они просто не будут с нами разговаривать.

— А как они узнают?

— Они следят за игрой. Не справимся — возьмут других. А время идет.

— А никто и не собирается ничего нарушать, — сказал Берт.

— Как они с нами свяжутся? Ну, когда играть закончим? — озаботилась Юлька.

— Маэстро сказал, будет ждать около дуплистой липы.

Расходились, поглядывая по сторонам и вверх. Выискивали, кто и как за ними следит. Облака висели, будто приколоченные.

Командовать расстрелом взялся Берт. Никто не спорил.

— Иди, — сказал он Виталику и кивнул в направлении стены. Будто подтолкнул: не спи, пропустишь.

Вит вышел из оцепенения. И вдруг увидел все со стороны. Смотреть оттуда было непривычно и нестрашно. Вот стоят четверо, лежит пятый, а шестой медленно движется к стене из красного кирпича, которая отделяет участок у самого спуска в овраг от соседнего сада. Стена невысокая, выщербленная во многих местах. Далеко справа и слева теряется в непроходимой чащобе джунглей. А сверху через нее перекинулись ветви груш. И еще на стене, во мху, тоже растет деревце. Дубок…

Вит повернулся лицом к палачам.

— Стройсь! — приказал Берт.

Трое и так уже стояли в ряд. Покровскому оставалось присоединиться.

Мертвый Гошка сейчас лежал позади шеренги. Его хорошо было видно в просвет между Юлькой и Букиным.

Брызги крови на желтой рубашке с короткими рукавами тоже было хорошо видно. Пулемет рядом с телом казался необъятным.

Час назад Виталик показывал Альберту окровавленную рубашку и твердил:

— Где у него форма? Где бронежилет? Куда все делось?

— Вот… — оторопевший под его напором Берт щупал ткань. — Вот!

Он не шутил, не издевался.

— Руки — видишь? Как он ими такую бандуру ворочал?

Если не в кино, то и взрослому эту груду металла поднять очень трудно. А бегать с ней, как с пулеметом Дегтярева… Но Гошка управлялся мастерски. Шквальный огонь устроил, вон сколько всего поломал.

Виталик заставил Альберта проверять Гошкин пульс.

Пульса на было.

— Ну и что? — говорил Берт.

Он не хотел понимать. А Виталик не хотел заметить границу, уже прочерченную между ними.

Они не знали, на что будет похожа смерть во время игры. Привыкли: достаточно крикнуть «Убит!» — и падаешь. Гошка, кстати, всегда отчаянно спорил, что ни фига в него не попали, и без скандала не умирал. Судьей выступала Юлька, которая служила брату запасной матерью и совестью.

Вит начал отбирать портативный передатчик. На всякий случай такой был в каждой команде. Они с Бертом чуть не подрались, но Покровский все-таки уступил.

На позывные откликнулся Симонс. Выслушал сбивчивый рассказ, ответил «ладно» и дал отбой.

Вит опустился на землю. Отпихнул ногой автомат с пустым рожком. С Бертом они больше не разговаривали. Тот отошел подальше, перезарядил «узи» и напряженно ждал.

Облака так и не сдвинулись. Ни один птичий крик не оплакал мертвого пулеметчика Гошку Кузнецова.

Снова зашумел вертолет. Но первой на месте сбора появилась взъерошенная и злая Юлька. С винтовкой наперевес, она подозрительно косилась на противников.

Виталик воспрянул духом.

Юлька увидела Гошку.

Ни слез, ни чего-то подобного Виталик не дождался. Юлька приблизилась к брату и стала с интересом рассматривать. Так глазеют на незнакомого человека, сбитого машиной.

Следом из кустов выбрался Лешка Букин. Струйки пота текли из-под низко надвинутой каски. Рукава гимнастерки Лешка закатал до локтей. Ну, форменный гитлерюгенд…

Должно быть, Лешка находился при Юльке в роли адъютанта. Под присмотром. А то вдруг в нем вообще фюрер проснется.

Прилетел Симонс, повисел над головами, отыскивая подвох всеми приборами. Не нашел и улетел на посадку. На бортах и фонаре не было заметно ни единой царапины, а ведь совсем недавно «калашников» Вита сильно попортил его машину. Успел починить? Или новую раздобыл?

Сел вертолет, наверное, прямо посередине улицы — а то в овраге где? Симонс продрался к игрокам уже пешком. Судя по шороху в зарослях, он пришел не один, а с отрядом солдов, которые быстренько оцепили место сбора.

Альберт красноречиво передернул затвор.

Догадливый и рассудительный Симонс был последней надеждой Виталика. И тоже напрасной.

Симонс потрогал Гошку носком полевого ботинка, как потрогал бы дохлую мышь на тротуаре.

Виталик вспомнил, где раньше такое видел. У себя дома.

Он с родителями смотрел программу «Время». Не то, чтобы любил, но комната у них была всего одна, и в ней работал телевизор.

Показали там труп. Убитого в перестрелке: Югославия, а может, Азербайджан. Что Вит, покойников по телевизору не видел. А тут — будто ножик воткнули.

Человек лежал лицом вниз. Одна рука придавлена телом, другая вытянута сжимала АКМ. Из-под головы вытекал ручеек крови и пропадал в открытом люке канализации.

Родители спокойно разговаривали, пили чай. Мама недовольно покосилась на экран и продолжила рассказ о костюме, который предложила для Виталика знакомая на работе.

— Вить, принеси воды, — сказал папа.

Он думал, где занять денег, потому что костюм мама решила брать.

Виталик взял ведро. Вышел во двор, поставил под кран. За миг до того, как ледяная струя вырвалась из горловины, Виту показалось: это будет не вода, а кровь. Просочилась сюда через тысячи километров по трубам и коллекторам.

Прозрачный поток ударил в оцинкованное дно. Виталик наполнил ведро и пошел в дом за другим. Унести два подряд он пока не мог.

— …Товьсь! — голос Берта опять выдернул Вита к стене.

Больно будет?

Виталик не раз представлял, как стоит перед таким вот строем. Встретив в книжке или фильме сцену казни, обязательно примерял ее на себя. Поднимался на эшафот под барабанную дробь, ощущал неприятную веревку на шее, чувствовал ногами жар костра, сглатывал от высоты обрыва, откуда вот-вот должен был прыгнуть. Сам прыгнуть, не ожидая позорного толчка в спину.

Представлять что-нибудь этакое в деталях ему было легко. Прицеливание в грудь, команда «Пли!», клубы дыма.

Но теперь целились по настоящему. Трое в грудь, а маленький Букин — в живот.

Виталик вдруг понял: как на убитом Гошке, на нем больше не было военной формы, бронежилета и выращенных мускулов. Джинсы, старые кроссовки, белая когда-то футболка с Чебурашкой.

«Кривальность» выталкивала. Но куда?

— Стой! — крикнул Берт.

Виталик вздрогнул, как если бы услышал то самое «пли».

— Ну чего еще? — буркнула Юлька.

— Последнее слово, — официально произнес Берт. — Осужденный, тебе есть что сказать?

— Д-да… — разлепил губы Вит. Голос он успел сорвать, когда орал, что игру надо остановить.

Ряд стволов расстроился. Только «шмайссер» продолжал смотреть в живот.

— Ну, — сказал Берт, — говори.

Виталик сделал шаг вперед — и оступился.

Упал на одно колено. В ладони воткнулись мелкие камешки — у стены их были россыпи.

— Ноги не держат, — скривилась Юлька.

Умирать надо было стоя.

Второе колено Виталик тоже подтянул к груди. Теперь он сидел на корточках, упираясь руками в землю.

Прыгать вверх из такого положения не очень удобно. Но стоило рвануться вдоль стены вправо или влево — срезали бы моментально. А так…

Толстую ветку, уходящую за стену, Вит приметил еще когда шел сюда. Ну, когда все видел со стороны. Встал точно под ней. И словно раздвоился. Один думал, вспоминал, а другой был занят планом побега. Сейчас он наконец-то стал не вторым, а первым. Взял управление на себя.

Раньше всех сработал, конечно, «шмайссер». Вит почувствовал, как застучала по ногам кирпичная крошка. Он уже висел на ветке — какая ветка, целый сук! — и был повернут к расстрельщикам боком.

Подтягивался Виталик плохо. От силы раза четыре. А вот подъем переворотом ему давался неожиданно легко, — пожалуй, единственное из упражнений на турнике, да и не только на турнике, если честно. Вит мог вертеться так, пока не закружится голова. Теперь же вовсе сделал свой самый быстрый подъем в жизни. Джеки Чан бы гордился.

Но даже это не могло спасти. Если бы не Симонс.

Игроки, кроме Лешки, опомнились, когда Вит уже перебирался с ветки на стену. Опомнились и стволы: Юлькина «М-16», Бертов «мини-узи» и пистолет Симонса. Свой огнемет перед расстрелом Максим отложил. Но раньше всех опомнились его солды. Еще до того, как трое старших расстрельщиков нажали курок, вся команда угодила под перекрестный огонь. Плотный и болезненный.

Симонс, скорее всего, отдал приказ стрелять, как только свистнет хоть одна пуля. И забыл отменить. Может, и вспомнил бы, да Лешкин «шмайссер» помешал.

Короче, все, предназначенное Виту, прошло стороной.

Спрыгнуть со стены оказалось труднее, чем забраться. Вроде та же самая, а кажется выше. Ноги больно впечатались в грунт. Вит упал на четвереньки, и рывком, как бегун с низкого старта, ринулся в чащобу садовых джунглей.

Здесь он никогда не был, хотя мимо проходил много-много раз. Дорогу выбирал по наитию.

По стене лупили солдовские и боевые пули. Орали игроки; рявкал Симонс, запоздало приказывая не в меру усердным телохранителям прекратить огонь. Затрещал, падая, спиленный со стены дубок.

Виталик пробежал сад насквозь, перелез соседский забор и нырнул в огород, заросший бамбуком. Пока перелезал, зацепился футболкой. Разрыв пришелся точно на Чебурашку.

Первое здание на Ореховой — краеведческий музей — украшало фасадом центральную площадь города. До революции большущий дом с часами и статуями принадлежал банкиру и меценату Крутову.

Старинно-цивилизованная часть тянулась недалеко: Ореховая мельчала до одного этажа, сменяла каменные постройки на деревянные и обретала хитрую кривизну, гуляя то так, то этак. В общем, напоминала пьяного, который на людях еще себя держит, а потом… Виной всему был овраг. Рассказывали длиннее и шире нету не только в нашем городе, но и в ближайших тоже.

На соседних с Ореховой улицах трамвайные рельсы зарастали бурьяном по колено. Красный вагон не ехал, а плыл, и когда темнело, люди шли домой в запахе пыльной травы и грохоте кузнечиков.

Каждая улица была почти что другая страна. Там дома сплошь двухэтажные, с тонкими дощатыми стенами, островерхими крышами и частыми переплетами окон. А тут уже каменные, и рябиновые кисти метут пузатые балконы, и стоит на перекрестке могучая, как бастион, трансформаторная будка. И везде загадки.

Вообще, тут можно было прожить, почти не выбираясь в большой мир центральных улиц. Все рядом: и школа — красно-кирпичное строение с лабиринтом коридоров, — и кинотеатр «Дружба», где недавно шел жуткий-прежуткий фильм «Кинг-Конг жив», и детская поликлиника. И еще церковь. Сюда часто ходили бабушки, и некоторых детей здесь крестили. Гошку, например. Временами и вокруг Виталика заводился разговор. Он не понимал. Привык, что Бога нет, во всех фантастических книгах про это написано, а тут вдруг стали поговаривать, что все-таки есть. Как он может быть и не быть, в голове не укладывалось.

А где-то посередине Ореховой был пустырь под названием «сломка». Здесь было сломано сразу несколько домов, за что пустырь и получил свое прозвище. Кусты малины и шиповника скрывали обрушенные печные трубы. Горлышки бутылок пускали из лопухов жирных солнечных зайцев. Но алкогольное время наступало ночью, а утром, днем и вечером «сломка» принадлежала детям и пасущимся козам.

По вечерам, сидя под большой березой на остатках фундамента, слушали рассказы. Страшные: про убийцу Фредди Крюгера, утопленника Джейсона и робота Терминатора с цифрами в глазах. Невероятные: про непобедимого Брюса Ли и его учеников. Вполне реальные: про домовых в деревне у Юлькиной и Гошкиной бабки.

Здесь, на «сломке», Альберт с Витом выдержали первый серьезный бой.

Уже уничтожены были три солдовских кордона. Наконец, напарниками занялась лично Юлька. Уложила за тот же самый фундамент под березой и не давала высунуться. Солды из ее гвардии умело оказывали огневую поддержку.

В промежутках очередей Юлька ругалась. Вит и не подозревал, что она так может.

Дела пошли еще хуже, когда появился Максим на вертолете. К счастью, Берт сумел доползти до синего лопуха и пожелать дымовые шашки. Потом он поручил Виталику Симонса, а сам нырнул в завесу — охотиться за Юлькой.

Вит заполз в яму под фундаментом и начал прицельно стрелять по кабине. Симонс в это время непростительно снизился. Яма и фундамент были надежно прикрыты иван-чаем, и шашки дымили плотно. «Калашников» высекал искры из фюзеляжа. Два солда на борту бестолково отстреливались. В конце концов пуля угодила в какой-то важный узел. Cимонс в кабине толкнул ручку управления от себя, поднял рычаг шаг-газ — и подбитый винтокрыл пропал из виду.

Виталик ждал взрыва, но напрасно. Симонс, наверное, что-то придумал прямо на лету.

Из дыма выступил Берт. Сказал: «Ушла» — добавил про Юльку такое, что Виталик покраснел.

Двигаться дальше стало вдвойне опасно. Юлька где-то тут, собирает новую гвардию, Симонс может вот-вот вернуться, и еще остаются Гошка и Букин. Улица выглядела сейчас широкой просекой в джунглях, не больше. Кое-где проглядывались остатки срубов или кирпичных стен. Виту пришел на ум заброшенный город из книжки про Маугли. Не хотелось тут столкнуться нос к носу с какими-нибудь солдами-эсесовцами на мотоциклах.

Обходной путь через овраг казался заманчивым. Наверняка, и противник это понимал, но все же.

Берт скомандовал: в овраг. Виту не нравилось, что тот сам себя назначил главным. Запоздало подумал: Берт и выбрал-то его, чтобы легче было командовать. Симонсом вон попробуй… или Юлькой.

Но идти надо было все равно.

Спустились.

Гошка Кузнецов очень хорошо спрятал засаду. Солдовские винтовки, палками торчавшие из кустов, напарники распознали далеко не сразу. Виталик был занят обидой на Берта, а чем был занят сам Берт — неизвестно.

Гошкины солды были обучены куда хуже Юлькиных. Перебили их легко, пара гранат — и готово. Но синяков маломощные пули все же понаставили — будь здоров.

Оставшись совсем один, Гошка пустил в ход шестиствольник. Тропическая зелень взрывалась обломками ветвей и обрывками листьев.

Но стратегией и тактикой Гошка тоже не блистал. Напарники попросту расползлись в разные стороны, и пулеметчик превратился в охотника, которого два зайца взяли в «клещи».

Вит первым вышел ему за спину. Гошка в это время выковыривал Берта из-за толстенного ствола липы. В овраге, недалеко от спуска, таких лип была целая рощица. Закрывшую Берта Гошка, похоже, решил спилить. А у Берта кончились патроны.

У Вита тоже были на исходе. Из зарослей выпрыгнул солд — последний, наверное, — и лопнул от метко брошенного штык-ножа. Гошка это услышал. Как на зло, в те секунды он палить перестал. И начал поворачиваться.

Две пули из АКМ вошли точно в сердце. Гошку отбросило. Рожок автомата Виталика опустел.

Берт опять где-то успел найти синий лопух. Подбежал, стрельнул уже в мертвеца. А Вита стошнило.

Про овраг на Ореховой вообще рассказывали много всякого. Про клады, запрятанные в годы революции и Гражданской. И про бандитов, которые приволакивают сюда свои малолетние жертвы. Чтобы малолетние не искали сокровищ круглые сутки.

Но профилактические ужасы переплюнул Симонс. Он сказал, что в овраге, в кучах мусора, обитают «проволочные гады». Днем они просто как куски проволоки, а ночью сплетаются в проволочный скелет, надевают резиновую оболочку, ездят по городу на красном автомобиле и хватают людей.

— А зачем? — спросил тогда Вит.

— Жрут, — сказал Симонс. Мол, неужели не ясно.

Виталик спросил еще, где прячут красный автомобиль и какой он марки. Симонс ответил, что «москвич», а знал бы где прячут — обязательно бы угнал.

Поверили. Если кто-то из них и мог угнать машину, так это он. Симонс и не такое мог. Альберт вон тоже хвастался, что умеет водить, но видно было, что врет.

Симонсу верили. Он единственный, кто обследовал весь овраг, всю улицу, да и весь город. Город у нас небольшой.

Да и попробуй не поверь: когда стемнеет осенним вечером, и ты сидишь под кустами шиповника, и слушаешь рассказ, а по кустам только что мазнул лучами фар красный «москвич», мазнул и растворился у поворота в овраг.

Симонс, кстати, первым нашел и вход в бомбоубежище, заброшенное тоже с войны, но уже не Гражданской, а Великой Отечественной. Все вместе тогда раскопали люк и спустились, предвкушая горы оружия и ящики патронов. Теперь мы точно вышибем отсюда всех «проволочных гадов», возбужденно шептал первооткрыватель.

Но не нашли ни одной гильзы. Сплошные бетонные стены и пустые водочные бутылки. А с обратной стороны холмика оказалась большая ржавая дверь, скрытая от посторонних глаз корнями и кустарником. Не запертая.

Симонс кричал, что «гады» успели раньше. Как раз в это не верилось. На людей охотиться одно, а водку пить — совсем другое.

Здесь, в «кривальности», дверь безнадежно заросла бамбуком. Жалко, Виталик собирался хоть чуть-чуть отсидеться под землей, перевести дух.

Потом, отойдя уже на приличное расстояние, решил: так даже лучше. До бомбоубежища рано или поздно все равно бы добрались. Симонс бы и добрался. Может, и обыскивать не стал бы, просто газ какой-нибудь пустил. «Циклон-Б». Хотя нет, «циклон» — это по букинской части.

Чем дальше Вит уходил по оврагу, тем меньше зарослей видел вокруг. Джунгли отступали. Пару раз по сторонам он замечал огороды, которые совсем очистились. А заборы и постройки, наоборот, крепчали.

Что-то, однако, во всем этом не нравилось.

Не слышно было, к примеру, вертолета. За последний час беглец так привык к отдаленному гудению, что теперь тишина стукнула по ушам. Как тогда, когда они всей компанией только-только перенеслись на «искривленную» улицу со своей родной.

Джунгли отступали, но «кривальность» не торопилась выпрямляться. Вместо запахов экзотических цветов появилась и усилилась вонь гниющего мусора. Раньше Виталик не замечал, что для взрослых овраг был просто большой помойкой. Почему, интересно, если какое-то место пустеет, на нем быстрее устраивается свалка, чем что-то хорошее?

Вит начал спотыкаться обо всякий хлам. Хруст шагов по осколкам стекла и шум ручья — вот все, что он слышал. Жизни на склонах не прибавилось. А ручей из бурного ледяного потока стал грязной канавой с водой. Пороги теперь создавал мусор на дне. Скалились ржавые банки из-под краски. В самом журчании чудилась насмешка.

Никуда ты не денеш-ш-шься!

Опять стало жутко. Что бы Вит сделал на месте других? Разослал бы по всей улице отряды солдов и ждал, когда его притащат за руки и за ноги.

Вит держался поближе к кустам на склонах, думая в случае чего укрыться в промоине и уповать на хваленую солдовскую тупость. Но признаков погони по-прежнему не наблюдалось. Игроки или прочесывали пустую улицу сами, не доверяя местной технике, или… Готовили большую пакость. Может быть, при помощи Маэстро.

Заросли пошли гуще и снова напоминали джунгли. Но вместо агавы и кокосовых пальм Вита окружали чертополох и крапива выше головы.

Кроны одичавших яблонь и слив закрыли небо. Виталик съежился, обхватил голые плечи и начал двигаться спиной вперед. Под ноги лезли трухлявые доски, шуршали странные, не уличные цветы. Ручей нырнул в трубу и гудел там.

Узкий-узкий проход вывел на прогалину. Здесь была голая влажная земля, бетонный колодец и зеленая не то будка, не то сарай. Над запертой дверью белела надпись: «П. 1987. Сад ПМК 392. Артель «Строитель»».

Виталик понял. В этом месте оврага шли коллективные сады. Раньше, на той улице, их отгораживал глухой забор, от которого здесь осталось два подгнивших столбика. Джунглей нет — зато есть запустение.

В нескольких шагах от будки вырастала уже сплошная колючая стена без намека на проход. Мысль продираться в футболке уже сама по себе царапала чуть ли не до крови. Идти назад тоже было особенно некуда.

Вит присел на низкое крылечко. Увидел плакучую иву. Слезы будто ждали этого знака.

Вит не знал, что дальше делать и как быть.

Но слезы кончились, как патроны, и ему стало нечем сдерживать страх.

Ведь за игрой следят. Может, и на него сейчас кто-нибудь смотрит. Например, из окна.

Вит поднялся. Сам заглянул в окно сквозь решетку. Ничего не видно, стекло пыльное и немытое. Никого там нет.

Подергал дверь под надписью. Обошел будку — и наткнулся на синий лопушок. Пошарил под ним, впервые радуясь встрече.

…На пистолет был навернут глушитель. В игре такая штука никому не нужна — чем громче бабахает, тем лучше. А Вит загадал специально.

Несколькими выстрелами замок удалось выбить. Внутри строение оказалось обычным и очень тесным садовым домиком. Мебели — табуретка, складная лестница и верстак. Куча инструмента.

Вит поискал глазами что-нибудь прорубаться сквозь заросли.

Инвентарь почти весь был развешан по стенам. Грабли, мотыги, шланги. Наверное, этим участком владели самые трудолюбивые хозяева — вот он и сохранился даже в «кривальности».

Среди железяк висел меч.

Виталик зажмурился. Открыл глаза — нет, не привиделось. Протянул руку и осторожно снял находку. Тяжеловато, но удобно. Как будто специально для него сделано.

Вышел наружу: в правой меч, в левой пистолет. Его Вит бросил в колодец. И тут же направил клинок на бетонный цилиндр: показалось, вот-вот вылезет кто-то, разбуженный ударом по «кумполу». Проволочный гад.

Когда надоело ждать угрозы из колодца, — а надоело скоро, — взмахнул мечом раз-другой и принял стойку ниндзя из кино.

Остановился на середине нового взмаха. Меч стал другим. Точно таким, как у ниндзя: острым только с одного края и слегка изогнутым. А был обыкновенный, прямой. И эта штука… эфес — Вит не знал слова «цуба» теперь маленькая и круглая.

Вит припомнил еще одну стойку: меч прямо перед собой, острие на уровне горла. И едва не выронил: лезвие удлинилось на глазах, и меч как будто потяжелел. Плюс оружие сделалось богаче: самураю впору. Слова «катана» Виталик тоже еще не слышал.

Вит придирчиво осмотрел рукоятку. Не заметил никаких пружинок. Не похоже, чтобы меч удлинялся как выкидной ножик.

Подошел к зарослям, примерился и рубанул. Слабый шелест — и куча срезанной крапивы у ног. Снова посмотрел на лезвие. В руках уже был не самурайский меч, а кавалерийская шашка. Такая же висела в оружейной экспозиции краеведческого музея.

Вспомнилось.

…Уничтожить или захватить в плен соперника. Или найти особое оружие.

…Маэстро сказал, кто найдет, ни с чем его не спутает…

А этот Маэстро ждет у дуплистой липы. Наверное, до сих пор ждет.

Вит ступил на скошенную крапиву и начал рубить дальше. С непривычки рука устала, и он перехватил шашку левой.

Сделал довольно широкий проход — и вновь начал узнавать приметы джунглей. Раз даже увидел орхидею на ветке яблони.

Шум воды из глухого, подземного, превратился в прежний. Когда Вит вышел на открытое пространство, оставив просеку позади, перед ним бурлил чистейший ручей.

Вит опустился на колени, положив клинок рядом, напился и умылся. Даже утираться не стал — приятно было ощущать, как вода сама высыхает на коже.

Дрался Виталик очень редко. И ни разу еще никого в лицо не ударил. Теперь жалел. Но опыт школьных и уличных драк сейчас мало чем мог помочь. Альберт избивал его профессионально.

Вит снова поднялся. Альберт уклонился от неумелого крюка в скулу, стукнул ладонью по плечу и вдруг оказался за спиной. Виталик почувствовал свою шею в тисках. Берт зажал ее в сгибе локтя, сцепил руки в замок и еще давил на затылок, гнул голову вниз.

Челюсть, вбуравленная в каменный Бертов бицепс, готова была сломаться. Вит царапался, но бесполезно.

Прыгало перед глазами.

Неожиданно Альберт отпустил. Вит упал к его ногам, заново вбирая воздух.

Противник чуть отошел. Сказал:

— Я бы мог просто свернуть. Но так неинтересно.

Виталик понял. Берт не хотел. Он получал удовольствие.

Лешку Букина он лупил по-другому. Но тоже в кровь. Вит сначала не видел этого, а только слышал. Он тогда уже выбрался из оврага и осторожно-осторожно крался вдоль забора. И сообразил, что не так, уже прокравшись шагов пятьдесят.

Дома. Заборы.

Они сменили собой развалины. Джунгли никуда не делись, перли в каждую щель, но улица мало-помалу становилась прежней. Словно отвоевывала себя обратно.

А потом Вит и услышал. Вскрики Букина и властный голос Берта. Хотел прошмыгнуть мимо: «сломка» и путь к дуплистой липе были прямо впереди. Ну, делят что-то и ладно. Но звуки слишком уж не понравились.

Двое шумели за кустами сирени на той стороне дороги. Вит поудобнее перехватил меч, — тот еще носил облик шашки чапаевских времен, — и тихонько перебрался туда. Вмешиваться не собирался.

— Тебе где сказали сторожить, а? Фашистская морда!

Раз — кажется, пощечина.

— Почему ушел? Отвечать!

Неразборчивый ответ, снова удар и хныканье.

Вит посмотрел сквозь переплетение веток. Альберт нависал над безоружным Лешкой. К Виту он стоял спиной. Хотя Покровский не расстался с формой «коммандо», а Букин — со своей, неизвестно, кто из них сейчас был больше похож на фашиста.

Лешкино лицо выглядело так, что можно было много дать, лишь бы на него не смотреть.

Вит рубанул по кустам и скакнул к Берту. Выставил шашку перед собой, хотел приставить лезвие к шее Покровского. И только где-то на середине прыжка почувствовал, что клинка в руках нет. Вот так: был, целился другу-врагу в затылок, а теперь не стало.

И Вит оказался в шаге от мишени.

Альберт обернулся. С автоматом наизготовку. До и во время своего броска Виталик не разглядел, где у него был «узи».

Краешком глаза Вит зацепил, как спешно удирает Букин.

— Сам пришел… — Покровский, кажется, ничуть не удивился. — С чего бы?..

— Я не к вам, — сказал Вит.

— А к кому?

— Тут недалеко.

— Страшно? — Качнулся ствол.

— Страшно, — согласился Вит. — За вас.

Его слегка лихорадило, но не из-за автомата, а из-за пропажи меча.

— За себя бойся!..

— Отбоялся, — сказал Вит.

— Да? Отведу вот тебя…

— Куда?

— На «сломку». А потом всех соберу…

— Одного уже собрал, — сказал Вит.

— С ним я еще поговорю. А с тобой…

— Я выиграл.

— Чего? — еще больше растеряться Берт не умел.

— Я нашел особое оружие.

— Что за оружие?

— Это меч. Особенный меч.

— Где нашел?

— В овраге.

— Блин, Симонс! — зло бросил Берт. — Приборы у него… И где меч?

— Пропал, — сказал Вит. — Он появляется и пропадает.

— Красиво врешь, — ответил Берт.

— Он не для людей, — поделился догадкой Виталик.

— А для кого?

— Для него… для Маэстро. Для поединка.

— Смерть Кащея, — Берт оскалился. — Может, тебя вообще отпустить?

— Отпусти. Увидишь, что будет.

— А что будет?

— Я убью Маэстро.

— Тебя убивать надо! — почти крикнул Берт. — Предатель! Мы бы выиграли!

— Мы бы всех перебили, — сказал Вит.

Берт не слушал.

— Из-за таких, как ты, нас и завоюют!

— Дурак! — обозвал его Вит. — Нету никаких пришельцев.

— Чего???

— Ничего! Есть, конечно. Но на других планетах.

— А у нас кто тогда?

Улица за спиной Берта просматривалась замечательно. На место вернулись почти все дома, хотя некоторые еще стояли без крыш. Зато выделялась крыша дома Симонса — со стеклянной башенкой-обсерваторией, телескопом и ветряком в виде первого спутника.

Все, кроме телескопа, своими руками построил отец Симонса, Тимур Данилович. Под крышей их дома тоже было полно интересного. Шкаф во всю стену, битком набитый фантастикой. Хранились там даже книжки на английском языке, а одна так вообще с автографом Кира Булычева.

А еще отец Симонса занимался каратэ, даже когда было запрещено, и порой показывал ребятам кое-какие приемы.

— …Я не знаю, — сказал Вит, глядя Берту через плечо. — Помнишь, мы фильм смотрели, «Киборг-убийца»?

— Ну?

— Там роботы в будущем восстали. А может… мы столько всего уже навыдумывали, что оно тоже восстало. Только убивает оно не само, а через нас.

— Красиво врешь, — повторил Альберт.

— Инопланетяне не дураки на мечах драться. И в такие игры играть. Сам же говорил, у них и бластеры, и все…

— Ерунда.

— А ты улицу видишь? Какая она теперь?

Вит снова уставился Берту через плечо. Но тот не поддался. Посмотрел за спину Вита и опять сосредоточил взгляд на мишени.

— Нормальная улица.

Что-то у него было такое в словах. Виталик еще толком не понял. Быстро спросил:

— А ты на какой улице живешь?

— На… — Берт заколебался, подтверждая подозрения Виталика. — На этой…

— Как она называется?

— Улица… — Берт еще сильнее озадачился.

А Вит дождался. Он до сих пор не знал, что творится у Берта в голове. Но главное произошло.

Дуло «узи» немного отклонилось.

Выбивать оружие ногой Виталик не умел. Но среди приемов, которым их учил отец Симонса, был один против автоматчика. От выстрела в упор не спас бы, а теперь…

Получилось наполовину. Свалить Берта подножкой Вит сумел, выдернуть «узи» тоже, а вот удержать — нет. Автомат шлепнулся на землю. Берту хватило бы протянуть руку, и Виталик не нашел ничего лучшего, как пнуть по «узи» что есть силы. Оружие уехало в крапиву.

А пинать надо было Альберта.

Тот опрокинул Вита, не вставая. Вскочил, добавил по боку.

Вит охнул.

— Гад! — Берт вытащил пистолет, демонстративно выбросил. Он любил делать напоказ. — Не буду я тебя стрелять…

Был момент. Прямо с земли — и по улице, куда собирался с самого начала. Альберт остался бы с носом. Пока бы шарил в крапиве.

Виталик встал и принял боксерскую стойку.

Он был выше Альберта на полголовы и шире в плечах. Совсем малышами они когда-то подрались, и Вит победил. Но то в нормальной жизни.

Берт улыбнулся и сделал движение.

Вит снова охнул, упал на четвереньки, схватившись за живот.

— С криком «кия» и ударом ноги… — сказал Берт и не закончил. Дальше уже начиналось неприлично. Альберт редко выражался. Он был воспитанный.

Виталик поднялся и прыгнул на него. Получил ногой по ребрам и по коленке и снова оказался на траве.

Они дрались там, где в ряду домов образовалась прореха. Вела прореха на стройку, тянувшуюся уже лет двадцать. Пол-улицы ждали квартиры в новом доме, а он вырастал раз в пятилетку на этаж-другой. Стены из белого кирпича не единожды играли для детей роль замка или космодрома. А вечно угрожающий ближним домам башенный кран был прекрасной эстакадой для ракет.

Альберт сейчас напоминал этот кран.

Все попытки Вита дотянуться до противника кончались одинаково.

Берт улыбался великолепными зубами. У Вита по щеке текло.

— Даже скучно, — сказал Покровский. — Ты бы хоть себе что-нибудь пожелал. Кунг-фу, например. Вот бы и выяснили, что сильнее.

Вит еще раз кинулся на него, мечтая смести и подмять. Что сделал враг, он не понял, но земля теперь ушла из-под ног, а вернулась в спину, и воздух с кашлем покинул легкие.

Берт медленно обходил вокруг.

Научившись дышать снова, Виталик сделал то, что надо было сделать с самого начала: вскочил и метнулся на стройку.

Его бегство оборвал каблук тяжелого ботинка. Припечатал чуть пониже лопаток. Прыгал Альберт теперь далеко.

Вит проехал пузом по траве — и въехал головой под синий лопух.

Пистолетное дуло глянуло в лицо Покровскому. «Беретта». Марку Виталик не видел, просто догадался. Выплыло само собой: Берт — «беретта». В оружейном справочнике такая встречалась.

Любое оружие под лопухом уже было снято с предохранителя.

— Не выстрелишь, — сказал пистолетный тезка.

— Выстрелю.

— Не выстрелишь.

— Выстрелю.

— Ты же больше не хотел играть.

— И сейчас не хочу.

— Не выстрелишь.

Знай Альберт про автомат, выброшенный в овраге, — почувствовал бы себя увереннее. Но Альберт не знал. И правильно.

Ладони Вита потели. «Беретта» в них жила своей жизнью, и Виталик ее только сдерживал.

Берт замер. Вит прищурился.

Стреляй. Прямо в голову. Пусть больше не скалится.

Вит с усилием начал опускать руки.

Грудь. Как Гошка. Нажми на курок.

Ниже.

Живот. Очень больно. Пушкин, говорят, от такой раны умер. Жми, пусть тоже помучается.

— Не вы… — сказал Альберт, когда Вит отпустил «беретту» на волю. Грохот был как от бомбы. А потом, как сигнал воздушной тревоги, заорал Покровский.

Дуло пистолета находилось на уровне его бедра.

Противники поменялись местами: один стоял, другой валялся, поджав простреленную ногу. Шла кровь.

Вит шагнул к Берту. Тот перестал орать. Но «беретта» уже была просто железкой. Злость вылетела вместе с гильзой.

— Думаешь, добью? — спросил Вит.

— Не надо…

— Надо бы, — не согласился Вит.

Пистолет улетел через забор в огород бабки Жанны. Вит посмотрел на синий лопух. Сказал:

— Если сможешь, загадай жгут и аптечку. А мне некогда.

О ранениях в начале игры они тоже забыли спросить.

Вит повернулся, сделал несколько шагов и побежал. Подумал: сегодня он только и делает, что убегает.

Почти сразу нырнул за угол недостроенной девятиэтажки. Не верилось, что Альберт вместо аптечки вытащит новый автомат, — но все-таки.

Да, сегодня Вит только и делал, что убегал.

Не так уж много изменилось со времени его бегства по овражным склонам. Ну, дорога стала ровнее. Зато в тот, первый, раз она не дрожала от взрывов.

Половину неба заволокло дымом. Улицы уже почти не существовало. Дома, которые успели вернуться, сейчас горели, либо догорали.

Вит бежал, а над головой шла битва. Иногда он видел огненную полосу заходил на последнюю посадку один из участников. Вернее, на первую и последнюю.

Сполохи в небе походили на праздничный салют — слишком красиво, чтобы быть похожим на правду.

А случилось ли сегодня хоть что-нибудь, похожее на правду?

Уйдя от Берта с его раной, Вит выскочил со стройки на Луговую. Пробежать успел совсем немного. Забор справа рухнул. Вит остановился, услышав треск.

Через провал на улицу выезжал танк с крестом на башне.

Виталик не слишком разбирался в бронетехнике, однако «тигр» узнал без труда. И легко догадался, кто водитель.

«Тигр» выбрался на открытое пространство. Луговая узенькая, но где развернуться есть. Башня с орудием начала движение в сторону Вита.

Вит припустил вдвое быстрее, чем когда удирал из-под расстрела.

Огрел по ушам пушечный выстрел. Далеко впереди разлетелся каменный столб ворот. Виталик не сбавил скорости, лишь пригнул голову.

Сзади застрочило.

Пулеметом, наверное, орудовал кто-то из Лешкиных солдов. Та-ак! Правила нарушаем. А я за тебя, скотина…

Танк сорвался в погоню. Пулеметные очереди били стекла, полосовали дорогу. Вит побежал зигзагами.

Даже нарушенные, правила кое в чем действовали. Вита озарило прямо на ходу. Солды могли прицельно стрелять только из винтовок. Много шума, грохота и разрушений, но пушки и пулемета, в общем, можно было не бояться.

Спасибо хоть на этом.

Однако задавить могли. И, скорее всего, хотели. Повезло, что Лешка заполучил первый из «тигров», медлительный Pz-VI.

Опять разорвалось далеко впереди. Виталик дрогнул, но не остановился. Скоро перепрыгнул через воронку.

На «сломку» удалось выскочить раньше, чем пушка выстрелила в третий раз. Пострадал крайний дом на другой стороне. Снаряд разнес угол строения и повалил ель, которая росла во дворе, пожалуй, с той самой войны.

Вит с разбега прыгнул в бурьян и упал на четвереньки. Если выбраться живым, то до цели — дуплистой липы — останется всего ничего.

«Тигр» развернулся, терзая дорогу, и тоже полез на «сломку». К шуму мотора и лязгу гусениц прибавился хруст давимого мусора.

Пулемет заработал вновь. Сквозь стебли Виталик увидел, как очередь прошлась по березе в центре. Он поклялся, что когда все закончится, обязательно даст Букину по шее. Альберта он почему-то теперь понимал.

Крошились под гусеницами заросшие фундаменты и опрокинутая печная труба. Пушка пальнула в четвертый раз. Куда угодил этот снаряд, Вит не увидел. Он закрыл голову руками, а когда эхо взрыва рассеялось, осторожно пополз вперед.

Что-то слишком часто ему стали попадаться синие лопухи. И слишком вовремя. Сейчас перед носом оказалось даже два.

Вит уже привычно сунул руку под листья. Что ищет, особо не задумывался. Вытянул связку гранат. Тяжелую, будто гантель. Долетит? Мускулы-то уже свои, не игровые.

И с Лешкой что будет?

Вит отодвинул гранаты и зашарил под другим лопухом. Пальцы обхватили что-то круглое и гладкое. На свет появилась бутылка с фитилем. «Коктейль Молотова» — так, кажется. Пошарив еще, Вит нашел и зажигалку, сделанную из винтовочной гильзы.

Подождал, пока танк проедет мимо. Беглеца из «тигра» так и не заметили.

Фитиль зажегся легко. Виталик выпрямился. Полынь доходила ему до груди. «Тигр» уже отъехал вперед шагов на пятнадцать.

Вит отвел руку назад.

Он представил, как это бывает в фильмах про войну. Разбивается бутылка о броню, течет по железу вязкая горючая масса, выскакивают перепуганные фашисты. Кто-то обязательно катается по земле, охваченный пламенем. А потом взрываются топливные баки.

Вит развернулся и бросил бутылку подальше от «тигра». Букин не должен был гореть.

Полыхнуло. Горючая масса вырвалась на волю и вместо брони ела пустырь.

Танковая башня опять стала наводить орудие на Вита. Солд, наполовину высунувшийся из люка, припал к пулемету.

А Вит уже был занят своими мыслями.

Вспомнился почему-то один случай. Так ясно, что Лешка со своим «тигром» и солдами-фрицами ушел на задний план.

Виталик с родителями гостит у деда Сергея в Марьино. В войну дед был танкистом. Командиром экипажа. На Курской битве оставил все свои волосы. Вылез из машины, снял шлем, а они все там.

Марьино — это уже не город и еще не деревня. Поселок. Виталик любит бывать у деда. Со двора видно железнодорожную насыпь, и очень близко речка.

В этот вечер он поздно возвращается в дом. Входит неслышно. Виталику семь лет, и он при любом удобном случае отрабатывает навыки конспирации. Вит крадется к ведру, аккуратно зачерпывает ковшиком колодезной воды и пьет. Старается не издать ни звука.

У деда Сергея с бабой Зиной, как и у самого Вита, в доме всего одна комната. Свет оттуда слабенький. Горит только настольная лампа. Голос деда тоже тихий. Но Виталик все слышит. Дед с отцом выпивают, и бывший танкист, имеющий много орденов, рассказывает про войну. Виталик застает лишь конец его рассказа и не понимает толком, про какой бой идет речь. А дед рассказывает, как уже после боя он чистит матчасть и вытаскивает оттуда детскую ногу. В обувке.

Потом отец с дедом снова выпивают. Вит не может сдвинуться с места, но больше ничего такого он в тот раз не слышит. И после тоже.

…Тогда Виталик выбрался во двор и сидел там, пока не позвали ехать домой. Он обнял деда, поцеловал бабу Зину. И еще несколько дней удивлял родителей тем, что ходил какой-то притихший. А на самом деле просто думал. Силился пристроить эту оторванную ногу у себя в голове, так, чтобы она не рушила всю остальную картину.

Все прошло само собой. Дед Сергей через год умер. Баба Зина стала жить одна. В Марьино Виталик бывать разлюбил, но все равно ездил ее проведать.

Вспомнив это за долю секунды, Вит начал прислушиваться.

Молчал пулемет, молчало орудие. Будто и в танке что-то почувствовали.

Рокот мотора, казалось, усилился. А потом распался на несколько отдельных рокотов, идущих с разных сторон.

Упала секция забора у дома, пострадавшего от снаряда. На «сломку» выехал новый танк. Поменьше «тигра» и с красной звездой на башне.

Сломался другой забор, напротив. Вырулил на пустырь еще один танк. Третий появился с той стороны, где в нормальном мире была улица Маршала Алексеева.

Давным-давно Виталик усвоил: больше всего на свете «тигр» боится одного — нашего Т-34. Таким командовал дед Сергей.

«Тридцатьчетверки» окружили железного хищника. Орудийные стволы целились в башню.

Внятно объяснить, как у него такое получилось, Виталик не смог бы. Просто он вдруг подумал о мече. И о том, что синие лопухи больше не нужны ни ему, ни остальным. Под каким лопухом отыщешь танк?

Дожидаться, пока Лешка выкинет белый флаг, Вит не захотел. Он уже собирался бежать дальше, когда вдруг услышал что-то еще. Не мотор. Гул… и лязг… не как у танка.

Потом что-то царапнуло взгляд. Вит повернул голову и увидел источник звука. Тот был очень заметным. Просто вырос над крышами.

Громадный робот перешагивал со двора на двор.

Робот, похожий на башенный кран.

Вообще-то, он и был башенным краном. Тем самым, со стройки, вечно грозящим ближним домам. Только фантазия Симонса — а кого еще? — могла переделать его в шагающее оружие. Виталик даже знал, откуда тот стянул идею. Из «Войны миров» Уэллса. И еще из мультика, который был у Альберта на кассете.

Нога краноробота спокойно погрузилась в крышу дома. Громадина даже не пошатнулась. Сверху ударил луч. Оружие, его выпустившее, было на одном из манипуляторов — там, где на человеческой руке предплечье.

Робот выдернул ногу из крыши и ступил на «сломку».

Один «Т-34» повернул орудие и выстрелил. С роботом ничего не сделалось. От нового луча танк разлетелся обломками в разные стороны, но не взорвался. Вит заметил, что обломки плавятся прямо на земле и тают.

Ему стало неприятно. Вит понимал, что в танке не было людей, но…

Еще звук внедрился в уши. Шел он с неба. Вит задрал голову. Сверху на «сломку» пикировал флаер. Вит не знал, что это такое и как оно летает, но аппарат мог быть только флаером и больше ничем.

Повиснув над пустырем, флаер тоже начал с того, что взорвал дом. В нормальном мире там жила Юлькина и Гошкина тетка.

— Смотри куда бьешь! — Юлькин голос раздался со стороны робота. Голос искажали усилители, но узнавался он без труда.

Надо же, подумал Вит. Ошибся.

— Я первый, — прогудело с борта флаера.

— А вот фигушки, — отозвался робот. — Я сюда первая дошла!

— Да я был над «сломкой» еще до тебя! — крикнули в мегафон из флаера. Из космоса только спускаться дольше.

Вит понял, что идет уже какая-то новая игра.

Лучевые пушки робота навелись на Симонсову машину. Флаер мгновенно ощетинился всеми мыслимыми и немыслимыми вооружениями, став похожим на рыбу-шар. Выставил ракеты и Юлькин шагоход.

Из мишени Вит превращался в стороннего наблюдателя. Наверное, часа три-четыре назад он таким бы и остался. Но сейчас Виту совсем не хотелось смотреть, как Юлька взрывает Симонса. Или как ее ходячий кран падает прямехонько на букинский «тигр».

А потому с неба опять послышался гул.

Зажужжал робот, разворачивая турели навстречу нежданной угрозе. Странно и неприятно засвистел флаер, меняя положение в воздухе.

К «сломке» приближалась эскадрилья. А может, эскадра: тут были и флаеры, и космические катера, и ракетопланы. Все, что Виталик смог придумать. Придумывать их оказалось потруднее, чем создавать безмозглых солдов.

Первое звено рассыпалось, как истребители на параде по телевизору. Собственно, только на параде по телевизору Виталик это и видел.

Заверещали лазерные пушки флаера. Зашипели ракеты. Открыла ответный огонь эскадра-эскадрилья.

Вит решил, Юльке и Симонсу будет чем заняться. Тем более, Симонс сам подсказал ему идею. Сегодня, перед началом игры. Много-много ложных целей.

Вит снова бежал. Он не беспокоился. Какая бы грандиозная битва ни начиналась, никому из людей, в общем-то, ничего не грозило. Для них игра продолжалась. Вот и пусть.

«Сломку» сзади охватил смерч неизвестных науке энергий.

С ревом падал в овраг сбитый ракетоплан.

Извините, мысленно сказал Вит. Хоть вы и ненастоящие — все равно извините.

Однажды Гошка Кузнецов захотел вырезать свои инициалы прямо на коре дуплистой липы. Ну, и получил от сестры. Юлька взяла его перочинный ножик и бросила вверх. Ножик не вернулся. Будто липа сама отобрала его, чтобы не баловались.

Дерево вообще было непростое. Никому еще, кто младше двенадцати, не удавалось на него залезть. А кто старше — уже как-то не хотелось. Не интересно. Но всякий мог, приглядевшись, заметить высоко на стволе загадочное дупло. Потому липу так и прозвали.

Было хорошо лежать на траве и пялиться на облака сквозь крону. Этим и занимался тот, кто поджидал Виталика. Закинув руки за голову и посасывая травинку. Не обращая внимания на звуки битвы. Дым сюда не долетал.

Только шагнув с дороги, Вит разглядел — под липой валяется отнюдь не Маэстро. По крайней мере, не такого он ожидал увидеть.

Когда он приблизился, травинка в губах Симонса шевельнулась.

— Ты? — спросил Вит, чувствуя себя очень глупо.

— Я, — ответил Симонс.

— А Маэстро где?

— Я Маэстро.

— Не ври!

— На фига мне врать?

— Я тебе не верю.

— Почему?

— А я вам никому больше не верю!

— А! — сказал Симонс. — Садись.

Вит сел. Пока шел, он воображал, как тут все будет. Выходило сплошное фехтование и мушкетерство. Не сомневался, меч опять придет. Но чтобы вот так…

Вит сел.

Громыхало на «сломке». Кто и с кем сейчас воюет, Вита интересовало меньше всего. Тянуло гарью, хотя ветра здесь быть не могло.

— Где Маэстро? — снова спросил Виталик.

— Я и есть Маэстро, — повторил Симонс. — Другого нету.

— Ты же говорил…

— Говорил.

Он наконец-то выплюнул стебелек.

— Они тебя завербовали?

— Кто?

— Пришельцы…

— Ты же в них не веришь. Больше… — Симонс посмотрел Виту в глаза.

— Откуда знаешь? От Берта?

— Я знаю много… чего не снилось вашим мудрецам.

Слышал Виталик уже где-то эту фразу. По телевизору, наверное. Но где точно — не помнил.

— Ты на них работаешь?

Ну и сказал. Шеф гестапо прямо.

— Я и есть… — ответил Симонс.

— Чего?

— Ничего. Я пришельцы.

— Давно?

Виталик почувствовал себя еще глупее, чем когда только заговорил с Максимом.

— Всегда.

— Не ври, — опять сказал Вит.

— А я не вру.

— Я же тебя помню с… с когда мне два года было.

— Помнишь? — Максим показал четверть улыбки.

— Нет… — Виталик осекся. — Мне рассказывали.

— А! И что рассказывали?

— Ты меня первый пальцем поманил.

— Это не я, — ответил Симонс. — Это тебя Альберт тогда пальцем поманил.

— Сим, ты чего? Твой же отец нам приемы показывал. Я сегодня один применил на Берте.

— У Тимура Даниловича нет сына, — произнес Максим. — У него дочь, тоже Юлька. Только она учится на класс старше. Ну, вспомнил?

— Да… — сказал Вит. — Мы… мы еще в марсиан играли. Ты это придумал.

— Ты придумал. И книжку про марсиан ты тогда один прочитал. Я просто сделал все чуть реальнее.

— Кто ты такой?

— Я не землянин.

— Значит, это все правда.

— А что — правда?

— Вторжение пришельцев.

Над липой пролетело новое звено истребителей.

— Оно уже давно идет.

— Кто вы?

— А ты догадайся. Мы есть, но нас нет. Мы совсем не похожи на то, как нас представляют, но с другой стороны очень похожи. Ну?

— Не знаю, — сразу сдался Виталик. После всего ломать голову над ребусами не хотелось, тем более над ребусами Симонса.

— Ладно, — сказал Максим. — Пришельцы — это сама идея о пришельцах. Они прилетели, когда вы их придумали.

И начал рассказывать. Сколько времени он рассказывал, Виталик не считал. Может, долго, а может, и нет. Говорил Максим под аккомпанемент звуков со «сломки».

…- Мы просто на другом уровне. Вы радиосигналы в космос шлете, а там про радио все и думать забыли. Ну, может, кто-то еще пользуется… вроде вас.

— Где вы живете?

— Во всем, что вы придумали. Вы привыкли — раз инопланетяне, то это будет что-то… вещественное. А мы — чистая информация.

Виталик не знал, что такое чистая информация. Вспомнилась разве что нечистая сила, которой любила ругаться бабушка Зина.

— Мы можем переноситься, куда хотим, за один миг. Но нам трудно выходить в ваш мир. Все равно, что жабры потерять — потом поживи в воде.

— И как же вы? — спросил Вит.

— Неужели еще не понял? Как вы под воду уходите?

— Ну, с аквалангом… в скафандре…

— Вот и мы. Только скафандры сами не делаем. Они уже есть. Вы их нам придумываете. Вы нас представляете. Каждый пришелец, о котором вы думаете, это скафандр.

— Получается, вы у нас не так уж и давно, — сказал Виталик.

— С чего ты взял?

— Ну, про инопланетян не так уж давно начали думать.

— А сколько?

— Ну… — Вит не знал, сколько. — Век… может быть.

— Во-первых, гораздо раньше, — ответил Симонс, — а во-вторых, при чем тут инопланетяне. Были же всякие мифы, легенды, сказки. А в них были герои. Тоже скафандры. Даже еще лучше.

— Я понял, вы кто, — сказал Виталик. — Вы эти… паразиты.

— Мы не паразиты, — Симонс не обиделся, — а сим-би-он-ты. Мы идеи разные подсказываем. Пришельцы что, просто так появились? И еще мы вам показываем вас.

— Да уж, — сказал Вит.

Битва на «сломке» не утихала. Какой-то из призрачных летательных аппаратов рухнул во двор на той стороне дороги.

— Сколько тебе лет? — вдруг спросил Виталик. — По-настоящему?

— Если переводить на ваш счет, — ответил Максим, — то примерно как тебе. Одиннадцать. Меня не так давно сделали.

— Ты робот?

— Ну… почти. Мы не рождаемся. Мы друг друга создаем. Мы этому у вас учимся. Фантазировать только вы умеете. Нам потому и надо жить рядом с вами: очень трудно что-то создать просто так. Мы ведь сами… фантазия. А вам легко.

— Ничего себе, — сказал Вит. — Ученички.

— Я только хотел понять.

— Чего понять?

— Вас боятся в космосе.

— Боятся?

— Да. Вам могли бы подсказать, к примеру, как быстрее построить звездный корабль. Уже даже подсказывали. Но потом перестали.

— Почему?

— Вы все время учитесь убивать. С детства. Вы даже играете в это все время. Только кто-то потом продолжает уже по-настоящему, а кто-то нет. Любой может, но не всякий будет. И я решил проверить.

— Кто будет, а кто нет?

— Да.

— Прид-дурок, — сказал Вит. — Проверил?

На «сломке» рвануло. Почва дрогнула. Нарочито свистя, пронесся осколок, пробил крону липы и вошел в землю недалеко от ноги Максима.

— Эхо, — сказал Симонс. — Обыкновенное эхо. Там уже никого нет. Из людей никого…

— Куда все делись? — спросил Вит.

— Дома. — Симонс помедлил. — Гошка тоже с ними…

— Гошка?

Сказать: гора с плеч свалилась — ничего не сказать. Шар земной — вот разве что.

— Он же был мертвый.

— Был. Он вообще-то и сейчас лежит в овраге. Его там и бросили. За тобой гнались. Просто, как только пуля попала, он из игры тут же выбыл. А здесь осталась оболочка. Копия.

— Ты… не сказал, что будет, если здесь убьют.

— А вы не стали бы играть?

— Нет… — сказал Вит. — Все равно бы стали… наверное.

Он совсем запутался.

— Это нечестно. Я попал в Гошку. Испугался. Если бы попал Берт — мы бы его потом к стенке поставили.

— Вряд ли, — ответил Симонс.

— А почему тогда я? — спросил Вит.

— У тебя был еще один убитый.

— Кто?

— Тот человек, по телевизору. Около люка, куда еще кровь стекала.

— Откуда знаешь?

— Из твоей головы, вот откуда. Из чего, по-твоему, тут все сделано?

Виталик вспомнил, как Гошка спрашивал об этом.

— Из чего?

— Из того, что в вас есть. Во всех. Ваша улица, к примеру. Автоматы думаешь, они точно такие же, как настоящие? Сейчас! Они такие, какими вы их воображаете. Даже синие лопухи — это же Букин придумал.

Точно. Лешка выдумал считалочку, где рифмовались «ух» и «лопух», только почему-то лопух у него был синий.

— Я просто взял у вас из головы всего понемногу и перемешал. Даже сделал так, как будто мы всегда друг друга знали. Это мы легко умеем, не новое придумывать. А про твоего автоматчика я узнал, когда ты про него подумал там, у стены. И начал тебе помогать.

— Помогать? Ничего себе…

— А из-под расстрела, по-твоему, любой дурак сбежит? А на вертолете я зря овраг патрулировал и другим говорил, что тебя не вижу? А Юлька в роботе — если бы я ее не отвлек, мы бы тут, может, вообще не сидели.

— Спасибо, — сказал Вит. — А просто остановить игру нельзя было?

— Нельзя. Правила все-таки.

— Правила? А ну и что? Выбыл бы — и всего делов.

— Мне нужно было бы проводить новую игру. Искать других.

— По фиг?

— Испытание — оно не только для вас. Оно для меня тоже. Мне пора отсюда.

— Почему?

— Хороших скафандров на всех не хватает. Наши многие могут перелезать из одного в другой. Их у вас так и зовут — бродячие герои. Любая оболочка рано или поздно изнашивается. Мне пора искать свою планету.

— А здесь ты можешь остаться? В этой… «кривальности»?

Очень кстати снова грохнуло. Еще и еще. Не на «сломке», совсем в другом месте. Последний взрыв был самый-самый.

— Базу разбомбили, — сказал Симонс. — Я ее заминировал.

Виталик ответил:

— Эхо войны.

Потом спросил:

— А как я отсюда выберусь?

— Можешь просто встать и идти. Только иди обратно через «сломку». Не бойся, эхо стихает.

Вместо канонады и правда слышались только редкие хлопки и шипение.

Вит поднялся.

— Ладно тогда.

Уходить почему-то уже не хотелось. Как будто не все еще было сказано.

— Ладно, — повторил Виталик. — Я пошел.

В ладонь стукнуло. Не думая, сжал руку — и почувствовал рукоять меча.

— Нужно будет еще кое-что сделать, — произнес Максим.

— Что?

Но Виталик уже понял. Его самого будто кто-то стиснул в руке, оставив снаружи плечи и голову.

— У нас нет кораблей. Мы отсюда уходим по-другому.

— А ты сам не можешь?..

— Не могу. Я же ведущий.

— Но… ты же тогда умрешь.

— Здесь. Только здесь. Гошка ведь тоже… только здесь.

— Я тоже не могу, — сказал Вит. — Я же отказался. Я больше не буду.

— Ты сюда за этим пришел.

— Скотина ты, Симонс, — сказал Вит. — Все-таки.

— Я не могу выбирать, — сказал Максим. — Но я смогу. Если ты мне поможешь.

— Нет, — сказал Вит. — Так нельзя. Так не должно быть.

— Откуда ты знаешь, как должно быть, — спросил его Максим.

— Мы будем драться на дуэли? — спросил Вит.

— Необязательно. Хватит одного твоего удара.

— А я выбирать могу?

— Можешь. Ты же победил.

— Тогда дуэль.

— Хорошо. Шпаги? Сабли? Лазерные мечи?

— Шпаги, — ответил Виталик и посмотрел на клинок в своей руке. Впервые уловил момент превращения.

— Ладно, — сказал Симонс. И вдруг спросил: — Я могу сам выбрать место?

— Давай, — ответил Вит.

— Пусть будет стройка.

— Стройка так стройка, — сказал Вит. Подумал, может, Симонс имел в виду, что у них в играх она уже была стартовой площадкой для космических ракет. И еще подумал, что бой будет самым трудным за сегодня. И в нем не будет победителя. Так же как и проигравшего не будет.

— Классная штука все-таки, — сказал Симонс и кивнул в сторону меча. Знаешь, как я его сделал?

— Как?

— Собрал вместе все легендарные клинки. Тут есть даже шпага д» Артаньяна.

— Все-то ты умеешь, — сказал Вит.

— Просто тот, кто меня создал, долго жил в скафандре бога войны.

— Да?

— Ага. Ну что, пошли?

Максим встал, и они с Витом направились к «сломке». Недостроенные кирпичные стены были очень хорошо видны, и только башенного крана не хватало в этой привычной глазу картинке.

Пуля угодила в бок.

Вит обернулся.

— Готов, — сказал Берт.

Он стоял. Штаны даже не были порваны.

— Последняя… — Берт посмотрел на свой револьвер, заглянул в дуло, будто хотел там найти что-то интересное. Бросил револьвер на траву и сел рядом.

Оружие у него было знатное. Отец привез из заграничной командировки. От настоящего не отличишь, даром что пластмассовое. Стреляет громко, с пороховым запахом, и пульки вылетают.

Одна такая и стукнула в бок Виталика.

— Здесь они! — раздалось с дороги. Там появилась Юлька. Без всяких признаков того, что недавно вышла из воздушного боя.

— Вит! А мы тебя искали!

— Знаю, — сказал Вит.

— Я его убил, — поведал Берт. — Последней пулей.

— Классно! — Юлька повернула голову и крикнула. — Лешка, я же говорила, мы победили!

Рядом с ней обрисовался недовольный Букин. Лицо его было чумазым — и только.

С плеча у Лешки свисал пластмассовый автомат «Зарница». У Юльки был деревянный автомат на веревочках. Такие мальчики учились делать на уроках труда. Этот, скорее всего, Гошкин.

— Вит, ты где расцарапался? — крикнула Юлька.

Вит посмотрел на свою футболку с разорванным Чебурашкой.

— Ну-ка, покажи лицо, — Юлька уже подошла и бесцеремонно развернула Виталику голову, рассматривая нечто за ухом.

— Где морду-то разбил? — поинтересовался Берт. Он впервые заметил.

Вит провел ладонью по щеке.

— Ты где лазил? — спросила Юлька.

— На липу, — соврал Вит. — На дуплистую.

— А на фига? — сказал Берт. — Чего там забыл?

— Ты свалился оттуда, что ли? — допытывалась Юлька.

— Нет, — сказал Вит.

Он почувствовал что-то в руке. Меча, конечно же, давно не было. Вит ощущал его все то время, пока возвращался со стройки на «сломку». Теперь раскрыл ладонь и увидел в ней Гошкин перочинный нож, когда-то заброшенный Юлькой наверх. Надо же…

— Вот, — протянул ножик Юльке.

— Это что? — спросил Альберт. Он не присутствовал при историческом броске.

— Это Игорька, — сказала Юлька и повернулась к дороге.

А там уже стоял Гошка. С каждого плеча у него свисало по автомату. Один электрический, с лампочкой, другой деревянный, как у Юльки.

— Вит! — крикнул Гошка. — Я твой нашел! Зачем ты его бросил?

— Он тоже твой нашел, — Юлька показала ножик. — Квиты.

— Вы проиграли, — сообщил Альберт.

— Мы бы выиграли, — подходя, сказал Гошка. — Если б меня первым не убили, точно бы выиграли.

На него падал свет вечернего солнца.

Виталик поднял глаза. Небо обычного цвета, никаких сполохов, никакого дыма. И тот маленький участок улицы, который можно было охватить взглядом отсюда, выглядел на удивление сохранным.

Потом, решил Виталик, он им все расскажет. Не сегодня. Когда они снова сядут на фундамент под большой березой. Он придумает всем другие имена, похожие на иностранные. Рассказывать у него хорошо получается. А слушать его в этот раз будут еще лучше. Ведь так легко будет все себе представить.

Кое-что Вит приврет. Расскажет, что Маэстро — это и был Маэстро, и что он тысячи лет прятался по мифам и легендам, выдавая себя за бога войны, а потом перешел в кино, и стал то Рэмбо, а то и Терминатором. И как трудно было его победить. Ведь Маэстро знал все фехтовальные приемы на свете.

А еще решил, что попробует сделать для Симонса новый скафандр. Может, он тогда захочет вернуться.

— Ой! — вскрикнул Гошка.

Вит дернулся.

— Слон недоразвитый! — заорал Альберт.

Гошка отпрыгнул.

Повод обзываться у Альберта был. Гошка наступил на его револьвер. Да так удачно, что игрушка развалилась на несколько частей.

По дороге проехал красный «москвич». Очень похожий на тот, который собирался угнать Максим.

Альберт ползал на четвереньках, ругался и собирал обломки.

— Хороший пистолетик был, — сказал Лешка Букин. — Прямо как настоящий.

Виталику вдруг припомнилось одно дело.

Он шагнул к Лешке и отвесил мощный подзатыльник.

— Ты чего?! — брызнули слезы.

— За что? — не понял Альберт.

— Надо, — ответил Виталик.

— Ты, Вит, уже совсем, — сказала тогда Юлька и обняла хнычущего малыша.