Маг-хранитель

Глава 1 Утро добрым не бывает

Денис шёл по городу.

Хотя, если быть точным в формулировках, Денис спал и во сне шёл по городу.

Это был совершенно незнакомый город. Не Донецк, где молодой человек прожил всю сознательную жизнь. Не Львов, куда он ездил на зимних каникулах после девятого класса, не Харьков, где он побывал на студенческой олимпиаде прошлой зимой, не Севастополь, где они с семьёй оставались полтора месяца нынешним летом, надеясь переждать обстрелы, названные новой украинской властью антитеррористической операцией. Денис видел не слишком много городов, но мог с уверенностью судить – этот не похож ни на один из земных.

Фантасмагорические здания, подобные гигантским кубикам и пирамидкам, в которые играют малыши. Яркие, многогранные, устремлённые ввысь, к матовому небу, дарующему свет без видимых небесных тел. Оно просто излучало неяркое, приглушённое сияние. Молочно белое, как туман над речной заводью.

Широкие улицы, по которым спешили странные конструкции – явно, транспортные средства. Некоторые закрытые, каплевидные, покрытые зеркальным слоем. Они двигались в отдалении от домов и чуть приподнятых над проезжей частью тротуаров, проносясь с опасной скоростью. Другие напоминали санный поезд или гигантского червя, ползли непонятно каким образом, но гораздо медленнее и с натугой. Денис решил для себя, что это, скорее всего, грузовики. Но присутствовал и пассажирский транспорт. Он почти ничем не отличался от привычных нашему миру автобусов для междугородных перевозок, но вместо колёс опирался на восемь многосуставчатых ног, которые шагали слаженно и довольно резво, переступая через прочие средства передвижения.

Довершали картину похожие на гироскопы индивидуальные мобили. Должно быть, аналог мопедов или скутеров в привычном мире. Они катились, словно бильярдные шары, в то же время позволяя единственному пассажиру всегда сохранять вертикальное положение тела. На глазах у изумлённого Дениса один из таких гироскопов проехал вертикально вверх по стене дома и скрылся в оконном проёме.

Можно было подумать, что окружающий город – последствие чтения на ночь фантастики о будущем человеческой цивилизации, вот только обитатели его очень уж сильно отличались от землян. Очень высокие – метра три ростом. Очень худые, можно даже сказать, тощие. Словно скелеты обтянутые сероватой кожей. Их глаза напоминали крабьи – круглые и красные, они располагались на стебельках по обе стороны головы. Рот тоже не имел ничего общего с человеческим – вытянутые трубочкой губы шевелились, как хоботки у каких-нибудь моллюсков. У некоторых Денис заметил тонкие кожистые перепонки, тянущиеся от середины бедра к предплечьям, словно крылья у нетопырей. Возможно, они были не у всех… Но разглядеть подробно не получалось через запотевшее стекло скафандра.

Или это был не скафандр?

В таких вещах Денис всегда разбирался слабо. Похоже на огнеупорный асбестовый костюм пожарных. Лёгкий, но прочный и жаростойкий. За спиной ранец с системой фильтрации и кондиционирования воздуха. Через плечо сумка на прочной лямке с чем-то очень важным.

Откуда Денис это знал?

Да вот, знал и всё.

Так часто бывает во сне. Ты просто знаешь. Речь не идёт о логике либо знакомых и привычных вещах. Что-нибудь самое необычное… Ну, например, управление летающей тарелкой или техника боя на клейморах. Как будто ты вселился в сознание другого человека, который обладает всем необходимым комплексом знаний, а тебе они достались просто в подарок.

Вот так и здесь.

Денис знал, что должен выполнить какую-то очень важную миссию. Только какую?

Человек, с которым он разделял сейчас разум, не желал делиться.

Зато билось в виски и рвалось наружу странное слово, совершенно незнакомое, но ставшее привычным.

Друккарг.

Друккарг…

Друккарг!

Что это?

Имя?

Название местности?

Ругательство на чужом языке?

Денис не знал и не мог найти ответа, хоть и старался изо всех сил.

Но продолжал идти по улицам чужого города, населённого странными существами. Города с чуждой архитектурой. Города с загадочными технологиями. Города с убийственным для жизни раскалённым воздухом.

Смотреть по сторонам становилось даже скучно, ведь Денис видел один и тот же сон уже далеко не первый раз. С конца лета, с тех самых пор, как их семья вернулась в Донецк, сон повторялся раз в две недели, а то и чаще. Сновидения не всегда были похожи друг на друга. Иногда они начинались с погружения в глубокую шахту. К своему стыду, прожив девятнадцать лет в самом сердце Донбасса, молодой человек так ни разу и не спустился под землю. Даже на экскурсию в соляную шахту в Артёмовске никогда не ездил, хотя предлагали и в школе, и в студенческом профкоме. Каждый раз, когда он представлял себе, что идёт по горной выработке, а над головой нависают несколько миллионов тонн камня, то ощущал едва ли не панический ужас. Но во сне спуск проходил легко и непринуждённо, как у опытного шахтёра, который привык проводить под землёй несколько часов ежедневно. Иногда Денис с кем-то беседовал во сне. Не с человеком, но с достаточно разумным существом. Можно даже сказать, с мыслящим. Порой он видел странные порталы и коридоры, пронзающие пространственно-временной континуум. Даже входил в них. Именно так Денис попал сюда, в мир серокожих существ, в техногенную цивилизацию, не имевшую ничего общего с человеческой.

Обычно сны заканчивались одинаково – вначале молодой человек долго шагал, не зная конечной цели, но будучи уверенным, что рано или поздно он придёт к ней, а потом пищал телефон, выставленный в режим будильника. Местные жители не обращали на него внимания. Ну, во всяком случае, не больше, чем прохожие в обычном земном городе на бездомную собачонку, слоняющуюся по тротуару.

Сегодня всё вышло иначе.

Нарастающий гул Денис не услышал, а скорее ощутил всем телом. Задрожала сама земля или что там было под ногами? Вибрация передалась от подошв, через колени, выше – в хребет, и уж потом заныл, как от прикосновения бормашины, череп. Накатил необъяснимый страх. Первобытный, захватывающий до последнего волоска. От него немел язык, сжималось спазмами горло и обмякали все мышцы. Наверное, сходные чувства испытывали первобытные люди, услыхав в ночной тишине раскатистый рык пещерного льва. То, что называется – страшно, аж жуть!

Сохранявшие до того невозмутимость красноглазые твари тоже услышали гул. Или почувствовали, что, впрочем, равносильно. Они оживились, насколько это возможно, начали сбиваться в кучки. Взмахивали руками, расправляя розоватые перепонки. Шевелили губами-трубочками, будто посылая воздушные поцелуи. Остановились несколько «автобусов-многоножек». Серокожие выпрыгивали оттуда, планируя с высоты нескольких метров и присоединялись к собратьям на пешеходных дорожках.

Внезапно виски Дениса пронзила острая боль. Рухнули несколько циклопических зданий, рассыпавшись, будто карточные домики. В просвете, который возник в урбанистическом неземном пейзаже, показалась серая туша, зыбкая, похожая на тучу. Она как бы существовала в нескольких измерениях сразу, а потому расплывалась, рассеивалась…

Горожане, как по сигналу, рухнули на колени.

Денис понял, что видит то, что должен был увидеть и, вместе с тем, до дрожи боялся увидеть. Нечто запретное для взора землянина. Безжалостное, беспощадное, голодное…

Писк мобильного телефона выдернул молодого человека из кошмарного сна. Похоже, вовремя. Ещё чуть-чуть, и могло не выдержать сердце. Каково же тому, второму, с кем Денис разделял сознание? Почему-то казалось, что человек в огнезащитном костюме видел всё воочию.

Сев на кровати и стараясь дышать поглубже, чтобы успокоиться, Денис глянул на экран телефона. Неужели, пора вставать? Нет, 5:30, а будильник он ставил на 6:00. Тогда почему? Ах, вот в чём дело!!! СМС-сообщение.

«Держись. Мы рядом».

Номер отправителя скрыт.

Опять загадки.

Как будто у обычного дончанина не хватает проблем в жизни. Даже если ты второкурсник технического университета.

Вот что это за сообщение?

Дурацкая шутка одногруппников? Или кто-то чужой прислал?

Сегодня нужно было съездить в универ. Две недели, после сильных обстрелов, учились дистанционно, но позавчера ректор написал в своём фейсбучном блоге, что появилась возможность провести несколько очных занятий. Денис и сам истосковался по живому общению. Увидеть приятелей, посмотреть на преподавателей. Интернет – это всё равно не то. А приезжаешь в родной корпус и узнаёшь, что Сашка из параллельной группы, с которым в прошлом году сбегали с пар, чтобы съездить на книжный рынок, уехал со всей семьёй. Туда, за линию фронта. Будет теперь учиться в Киевской политехнике. А казался нашим до кончика хвоста.

Для себя Денис решил раз и навсегда, что останется в Донецке, чтобы ни происходило. Это его город, бегут пусть другие. Если все уедут, то для чего тогда затевали референдум, зачем выходили на митинги? Его родители пока что тоже держались, хотя каждый день спорили – зарплаты нет, с продуктами в магазинах перебои, по городу стреляют… Самое главное, не видно перспективы. Отец очень любил это слово – перспектива. Как будто на нём всё в жизни держалось. А если задуматься, разве в этом дело? У спартанцев, когда они стояли в Фермопилах, были какие-то перспективы? Нет, они знали, что идут умирать и думали только о том, чтобы продержаться столько, сколько необходимо, да унести с собой в Тартар побольше врагов.

Разве те ребята, которые весной разбирали автоматы из райотделов и воинских частей, думали о каких-то перспективах? Они просто сцепили зубы, сжали кулаки и держались. И выстояли. Дошли почти до Мариуполя.

Вздохнув, Денис решил вставать. Всё равно родители уже на ногах – в кухне горит свет. Поёживаясь – отоплением в эту осень не баловали, он оделся и вышел из комнаты.

В кухне негромко бормотал телевизор. По местному каналу передавали сводку.

– В результате ночных обстрелов ВСУ в Донецке возникли несколько пожаров, некоторые жилые дома сильно разрушены. Обстрелы Донецка украинские силовики производят из населённых пунктов Пески, Авдеевка, Карловка. Около 22:30 в Донецке в районе супермаркета «Метро» была слышна стрельба из стрелкового оружия, там же грохотал гусеницами танк.

– Доброе утро, предки! – Денис напоказ изображал бодрость, хотя после кошмарного сна и непонятной СМСки хотелось куда-нибудь спрятаться.

– Привет, сынок! – улыбнулась мама, которая жарила оладьи, ловко переворачивая их на сковороде. – Чайник закипел.

Отец что-то невнятно промычал, не отрываясь от ноутбука. Он с утра мониторил фейсбучную ленту друзей, читая сообщения, которые, по идее, повторяли услышанное по телевизору, но иногда могли и отличаться.

– Артиллерия украинских силовиков обстреляла пост ГАИ, расположенный на трассе Горловка-Ясиноватая. Об этом сообщили в пресс-службе МВД Донецкой народной республики. «В результате инцидента погибли две женщины», – отметили в полиции ДНР, – вещала хорошенькая диктор.

Денис насыпал в кружку растворимого кофе из стеклянной банки, добавил сахара и залил кипятком.

– В результате ночного обстрела со стороны украинских силовиков в населённом пункте Енакиево разрушены три жилых дома. Одна женщина 1938-го года рождения погибла при прямом попадании артиллерийского снаряда в частный дом. Днём украинская артиллерия нанесла удары по району фильтровальной станции. Вечером украинские военные вновь ударили «Градами» по Енакиево, попали в высотку и школу. Есть погибшие, один – ребенок.

– Ну, куда это годится? Зла не хватает… – проворчал отец. – Какое они имеют право нас убивать?

Денис хмыкнул – можно подумать, когда начинают убивать, то предъявляют какие-то права. У тех, кто сильнее, подобных мыслей не возникает. Ну, или думает, что сильнее, а потом получает по зубам и, поджав хвост, уносит ноги из «котлов».

– Мы такие же граждане Украины, как и они! – продолжал отец.

– Были… – хмыкнул Денис, не разделавший этих интеллигентских штучек.

– Ты же на митинги в марте ходил не за единую, – улыбнулась мама, суждения которой тоже были более резкие и стали совсем радикальными, когда в её больницу начали поступать раненные осколками украинских снарядов. – Значит, не такой же.

Отец обиженно замолчал, яростно «кликая» мышкой.

– В Мариуполе командование ВСУ завершило строительство первой линии обороны, приступив к возведению второй, – продолжала диктор. – Украинские военные проводят сплошное минирование лесополосы вдоль трассы Мариуполь-Мангуш, тем самым в очередной раз подвергая смертельной опасности местное население. Таблички с предупреждением о наличии мин не устанавливаются.

Денис подул на кофе. Слишком горячий – обжечься легче лёгкого.

– Ты сегодня на уроки? – спросила мама.

– Сколько тебе можно говорить? – поморщился Денис. – Уроки в школе. Я поеду на пары.

– Она просто смеётся над тобой, – коротко бросил отец.

– Так ты на пары? – уже без шуточек спросила мама.

– Да. Надо съездить. Взять задание по электротехнике и курсовой по начерталке показать.

– А по интернету никак нельзя?

– Там преподы невоинтернеченные, – усмехнулся Денис. – Я ещё на кафедру сопромата зайду. Есть вопросы.

– Смотри – стреляют.

– По нашим корпусам последний раз прилетало в августе.

– По корпусам ладно. А если мина в маршрутку попадёт?

– Я сегодня на трамвае поеду.

– А если в трамвай, то легче?

– Конечно! Там бензина нет, он горит медленнее.

– Шуточки у тебя, – мама покачала головой, выставляя на стол тарелку с оладьями.

Хорошо, что в доме нашлись запасы муки. Ни родительской зарплаты, ни стипендии Дениса в семье не видели уже давно. Приблизительно с сентября, когда донецким вузам предложили выехать за линию блок-постов. Деньги на здравоохранение перестали поступать тогда же.

– Нормальные шуточки. Прорвёмся! У нас, по сравнению с Луганском, вообще войны нет. Сплошное перемирие, – Денис кивнул в сторону телевизора, откуда доносилось:

– Военные события в ЛНР. Утром 14 ноября ВСУ производили минометный обстрел окраин города Первомайска. У Станицы Луганской развернулись ожесточённые бои: украинская армия сосредоточила в районе крупную группу бронетехники и пытается прорваться к Луганску. В результате огня артиллерии ВСУ под обстрел попали гражданские журналисты телеканала «Россия-1». Огонь велся предположительно с позиций батальона «Айдар». Никто из журналистов не пострадал.

– Представляете! – невпопад воскликнул отец. – Иван Фёдорович, наш завкафедрой, уехал в Винницу!

– А что тебя удивляет? Он всегда был приспособленцем!

– Люся! Не всегда! Мы с ним дружили в студенческие годы, кода были в комитете комсомола.

– Только тебя в комитет силой затолкали, а он вприпрыжку побежал, чтобы рекомендацию в партию получить. И с заведованием тебя подставил в девяносто восьмом, чтобы самому влезть! Поэтому у него докторская диссертация, а у тебя – кандидатская.

– Ну, теперь вакансия освободилась, – грустно пробормотал отец. – А кому на неё претендовать? Профессор Горобец, уезжая, написал у себя в «одноклассниках», что все, кто остались в Донецке, – неудачники, которые боятся, что на новом месте их не оценят по заслугам.

– А что Фёдорович? Просто взял и уехал? – спросил Денис, прихлёбывая кофе.

Он знал отцовского «завкафа» – толстенького невысокого мужчину за пятьдесят с нежными, как у девушки, ладошками и неожиданно зычным голосом. Судя по разговорам, Иван Фёдорович, последние десять-двенадцать лет, можно сказать – с первого, «оранжевого» майдана, плотно сидел на грантах из Европы, купив детям по шикарной квартире на проспекте Ильича и переселившись из района железнодорожного вокзала на бульвар Пушкина, то есть в самый центр города. И был он каким-то неприятным. Скользким, что ли? Как рыба – хочешь удержать, нужно брать за жабры, а иначе выскочит из ладони, оставив на коже только вонючую слизь. Вот и надо было брать, пока не умчался в свою Винницу…

– Как бы не так. Просто взял и уехал… – отец вздохнул. – Написал, какие мы все тут тёмные, малограмотные. Ватники, сепаратисты и титушки. Обещал ходатайствовать, чтобы нас лишили учёных степеней и званий. Пригрозил тюремным сроком за «зраду Батьківщини»[1]. Всё в ассортименте.

– В тюрьму лично отправлять будет? – прищурилась мама.

– Конечно. Когда вернётся на белом коне во главе батальона «Донбасс», – рассмеялся Денис.

– А ещё написал, что путь в Россию – путь в никуда, во тьму и беспросветное пьянство. Зато украинский выбор… Ну, то есть европейский выбор Украины – это прямая дорога в светлое будущее.

– Для кого-то – вполне возможно, – согласился Денис.

– Лишь бы ему голову не оторвали свои же, – мрачно добавила мама. – А то грантов, мне кажется, будет всё меньше, а желающих к ним припасть – всё больше. Ты, сынок, не надумал в Красноармейск перебираться?

– За кого вы меня принимаете?

– За юношу, который должен думать о перспективе.

– Я и думаю. С моей кафедры только один доцент удрал, да и то не в Красноармейск, а в Харьков. Красноармейск для него – слишком мелко. Поэтому мне там учиться не у кого… И вообще, заболтался я с вами. Пора!

Наспех допив кофе с горячими оладьями, Денис вскочил, схватил загодя приготовленную сумку, накинул куртку – ноябрь 2014-го года был стылым и промозглым – и выбежал из дома.

Фонари уже не горели, но предрассветная серость позволяла разглядеть дорогу и редких дворников, упорно сгребающих остатки палой листвы. На заброшенном футбольном поле, некогда принадлежавшем шахте, счастливые обладатели собак выгуливали своих питомцев. Денис искренне не понимал, как можно добровольно обречь себя на такой ранний подъём и блуждание по мокрой траве в любое время года, под дождём и снегом. Так же он не понимал и фанатичных приверженцев бега трусцой по утрам. Тут бы скорее добраться до остановки и нырнуть в дребезжащее чрево трамвая, согретое телами и дыханием спешащих на работу и учёбу людей. Конечно, народа в Донецке осталось маловато, но это и к лучшему. Вместе с беженцами канула в небытие и давка в транспорте в час пик. Хоть какая-то радость в серой череде будней.

Денис и сам не заметил, как из рассветных сумерек беззвучно возник крупный лохматый пёс – по всей видимости, помесь овчарки и ньюфаундленда – и преградил ему дорогу. Несколько секунд они играли в гляделки, а потом собака всё так же молча шагнула в сторону, уступая путь человеку. Продолжая путь скорым шагом, Денис не мог избавиться от неприятного ощущения. Уж слишком человеческими показались ему глаза пса. Как будто в самую душу заглянули и прочитали все потаённые мысли и желания. Снова, ни к селу ни к городу, вспомнился фантастический сон и странная СМСка.

На конечной трамвая к сырости добавился ещё и пронизывающий ветер, пытающийся выдуть из-под куртки остатки домашнего тепла. Вдалеке грохотала канонада – явление, ставшее за последние два месяца почти привычным, если можно привыкнуть к войне. Шли бои за донецкий аэропорт, разрушенный в результате обстрелов в хлам. Район, где жил Денис с родителями, располагался на юго-востоке Донецка, километров двадцать от места сражений, если по прямой, но звуки войны разносились в воздухе весьма отчётливо. Иной раз случайное перемирие и тишина заставляли напрягаться сильнее, чем беспрерывная канонада.

Трамвай подошёл на удивление быстро. Запрыгнув в него и прокомпостировав билетик, Денис пристроился на сидении слева – у окна. От конечной до конечной ехать минут сорок. Можно доспать.

Как бы не так!

Сидевшая через проход старушка в небесно-голубой куртке из плащёвки и пуховом платке громко «цыкала» зубом, бросая время от времени на Дениса косые недобрые взгляды. Прямо как Баба Яга, собравшаяся съесть доброго молодца. Пересаживаться, а тем более выходить из трамвая было глупо. Заснуть под такой аккомпанемент не получалось. Денис засунул в уши наушники и поискал в телефоне что-нибудь погромче. Через мгновение голос Валерия Кипелова заглушил «цыкающую» бабку и болтовню двух сорокалетних дамочек, выглядевших, по его мнению, как бухгалтеры овощной базы:

Жаль, что под Кипелова не заснёшь. Денис смотрел в окно на мелькающие заборы и опоры линии электропередач, а когда, повинуясь необъяснимому желанию, повернулся, голубая куртка уже выходила из трамвая. Станция Мушкетово. Ну, и скатертью дорога… Противная на вид старушенция. Всё настроение с утра испортила. Денис вздохнул с облегчением. Теперь-то можно ехать спокойно.

И тут на следующей остановке зашёл бомж. Низкий, коренастый, в облезлом треухе и грязно-серой, кое-где прожжённой шубе с поднятым воротом. Денис видел такие на студенческих, ещё чёрно-белых, фото родителей. Отец смеялся, говорил, что это – шкура пластмассового медведя. Вот одна такая дожила до наших дней. Лицо бомжа, загорелое дочерна, закрывала почти до глаз борода – тоже чёрная, но с проседью.

И тут в наушниках запел Кипелов:

Бомж остановился на передней площадке, встав спиной к кабине водителя. Поставил у ног пухлый полиэтиленовый пакет, цвет которого уже невозможно было определить. Пробежался взглядом по пассажирам…

Сон превращают в быль,

Крутят «адское колесо»,

С ангелов сдули пыль,

Подновили Христу лицо!

– Куда прёшь, скотина немытая? – сварливо крикнула блондинка в дорогой шубке, перекрикивая даже Кипелова.

Бомж не отвечал. Он, не мигая, смотрел прямо на Дениса. Парень узнал эти глаза – глаза кобеля, встреченного по пути на конечную.

Денис хотел вскочить и бежать прочь. Выскочить на первой же остановке, лишь бы не видеть то ли человеческий, то ли звериный взгляд. Он гипнотизировал, завораживал, подавлял волю. Но попытавшись вскочить, парень понял, что ноги отказывают. От ужаса? Или это, и вправду, какая-то магия?

Что ж они все от него хотят сегодня?

И дёрнул чёрт выйти из дому…

Хотя, если даже запереться на семь замков, от нечистой силы не спасёшься. Нужно очертить круг мелом, а только где его взять в трамвае? Вот в университете мела хоть отбавляй. Почему бы этому бомжу не прийти на лекцию? А что ещё можно сделать?

За окном пролетали мимо голые деревья и бесконечные заборы. Тут, если выскочить, в подъезде не спрятаться.

Что же делать?

Перекреститься? Прочитать молитву? Хотя бы «Отче наш».

К стыду своему, Денис не знал от начала до конца ни одной молитвы. Раньше он даже гордился этим, а сейчас горько пожалел. О крестном знамении помнил лишь то, что православный человек делает его, сложив три пальца в щепоть. Лоб, живот… А дальше? правое плечо или левое?

Кипелов старался, подливая масла в огонь. Денис выключил музыку.

К счастью, блондинка, очевидно, обладавшая повышенной чувствительностью к неприятным запахам, не унималась.

– Да уберите его кто-нибудь! Все провоняемся, пока доедем!

– Что прицепилась к человеку? – устало возразил ей мужчина в чёрной куртке из кожзаменителя и вязанной шапочке, возвращавшийся, скорее всего, с ночной смены. – Всем ехать надо. Не нравится – садись на такси.

– Ты кто такой – мне указывать? – мгновенно переключилась на новый объект обладательница шубки. – Я за проезд заплатила!

– Ну, и езжай молча.

– А он заплатил?

– А может, он пенсионер? – встряла сердобольная девушка в розовой курточке и наушниках.

– Пусть покажет удостоверение! – отрезала блондинка. – Или вымётывается!

Последнее слово она произнесла так смачно, что не оставалось сомнений – это одно из её любимых.

Бомж продолжал буравить взглядом Дениса.

– Вот пристала к человеку… – проворчал работяга.

– А пусть перестанет вонять! Или вымётывается!

– Ну, как же он перестанет вонять? – недоумевала девушка в розовой курточке, главная ошибка которой состояла в том, что в словах блондинки она пыталась искать логику.

Дремавший до того парень в камуфляжной форме и белых кроссовках поднял голову.

– Ну, вы даёте! – восхищённо произнёс он, оглядывая спорщиков. – Бомж не может не вонять. Иначе он не бомж.

– Так мы теперь что – все провоняться должны? – не сдавалась блондинка с тонким обонянием.

– Бомжи в Донецке редкость, – рассудительно продолжал ополченец. – Хоть в «Красную книгу» заноси. Я с июня ни одного не видел. Это – первый!

Он поднялся. Покачнулся – трамвай входил в крутой поворот у обувного объединения «Контур» – и схватился за поручень. Денису на миг показалось, что его кисть покрыта плотной рыжей шерстью. Глупости, конечно. Скорее всего, перчатка такая.

Сделав несколько быстрых шагов, военный поравнялся с бомжом.

– Чьих будешь, дядя? Звать тебя как?

Эти слова отчётливо услышали все. Больше того, отдалённым эхом в голове молодого человека прозвучало: «А-ба эн? Му?» Денис не только не знал этот язык, но даже не догадывался, какому народу он может принадлежать. Да и человеческая ли это речь?

Не слишком ли много сегодня загадок? Так и с ума можно спрыгнуть. Как там говорится? Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша…

Бомж глянул исподлобья на ополченца. Быстро, недобро. Так глядит собака на хозяина, отбирающего кость. Но пёс, живущий рядом с человеком, знает, кто главный, чья рука даёт пищу, но может и жестоко наказать. Поэтому реакция бомжа оказалась вполне предсказуемой. Он съёжился, втянул голову в плечи и на ближайшей остановке выкатился из трамвая. Разве что хвост при этом не поджал.

Парень в камуфляже улыбнулся в пшеничные усы.

Возвращаясь, он прошёл мимо Дениса, тихонько бросив:

– N'ayez peur de rien. Nous sommes toujours proches.[2]

Это сработало, как контрольный выстрел. Французский язык Денис всё равно не понимал. Судя по тону, ополченец был настроен благожелательно. Но что он хотел сказать? Неужели, его появление не случайно? Как там говорилось в СМСке? «Держись. Мы рядом».

К счастью, поездка завершилась. Народ, скопившийся на «Пожарной площади» кинулся штурмовать вагон и пассажирам, покидающим его, пришлось постараться, чтобы не быть затоптанными.

С облегчением выскочив на свежий воздух, Денис помчался в университет на трясущихся ногах. Только оказавшись в первом корпусе – пустоватом и гулком, он почувствовал себя безопасности. Почему? Да кто его знает… Просто почувствовал, что здесь за ним никто не следит, никакой бомж не станет гипнотизировать взглядом и рядом не окажется «цыкающей» зубом старушки. Хотя, если задуматься, голливудские фильмы ужасов учат нас – как только ты расслабишься, решив, что опасность миновала, неведомые силы нанесут новый удар.

Одногруппников в аудитории собралось не густо. Из восемнадцати на пару по электротехнике явились всего четверо. Большинство остальных, по словам старосты Серёги, отписались во «Вконтакте», что возьмут задание у тех, кто смог добраться. Кто-то провёл ночь под обстрелом в подвале, кто-то перебрался из общежития в родной город или посёлок и сейчас просто не мог вернуться с территории, где стояли ВСУ. Трое уехали с родителями в Россию. Давно, ещё в августе. Они ещё числились студентами, но вероятность возвращения с каждой неделей войны сходила на нет. И всего лишь двое – Катя и Олег – решили продолжить учёбу в Красноармейске, соблазнившись рассказами о бесперспективности получения диплома в Донецкой Народной Республике.

Доцент с кафедры общей электротехники, ещё не пенсионного возраста, но принципиально не пользующийся интернетом для рассылки заданий и лекций, кратко растолковал, как нужно выполнять индивидуальную работу, потом, ворча, как его все задолбали, объявил, что уходит в деканат, который располагался в другом корпусе, объяснять декану, как нужно разговаривать по телефону с теми, кто старше и мудрее.

Денис думал, что староста отправится с ним в третий корпус на кафедру «начерталки», но Серёга отказался, сославшись на домашние проблемы и побежал на «Золотое кольцо» – дорожную развязку неподалёку от автовокзала – ловить маршрутное такси. На двоих оставшихся рассчитывать, как на попутчиков не приходилось. Они ещё и задания по курсовому не получили – что там показывать? А Славка Ельцов так вообще заявил, что им должны зачесть всю сессию просто за то, что они остались, а не удрали, не предали вуз и город.

Пришлось в третий корпус идти одному. Денис и раньше в таких случаях предпочитал пройтись пешком. Времени тратится одинаково, зато тебя не мнут в троллейбусе, не топчутся по ногам, не бьют баулами по коленям. Сейчас, конечно, на этом маршруте не было того ажиотажа, как до войны. Даже утром, в час пик, а не то, что днём. Но и троллейбусов стало меньше. Тем более, ходьба пешком полезна для здоровья, особенно когда вынужден по несколько часов в день сидеть за партой или дома за компьютером.

Бульвар Пушкина пустовал – и погода не радовала, и слишком многие горожане уехали, опасаясь обстрелов. А те, кто остался, в это время были на работе, а не тратили время на прогулки. Дениса такое положение устраивало. Уж лучше идти по безлюдному бульвару, чем нарваться на бомжа с собачьим взглядом или собаку с человеческим. Радости от встречи с ополченцем, который свободно владеет французским, тоже было мало. Может, он и хороший человек, может, филолог по образованию, но для одного понедельничного утра сюрпризов как-то многовато.

От памятника стратонавтам до драматического театра Денису встретились всего парочка прохожих. Они куда-то спешили с хмурыми и сосредоточенными лицами. Да на гранитном крыльце бизнес-центра рядом с рестораном «Пушкин» маячили два автоматчика. Оттуда же отъехал джип с помятым бампером и задней дверцей, прошитой автоматной очередью.

Зато хватало дворников. В синих робах и оранжевых жилетах со светоотражательными полосками, они мели аллеи с прилежанием отличников-первоклашек, готовящих домашнее задание в прописях. Денис знал, что коммунальные службы Донецка ни на один день не сворачивали работу, несмотря на обстрелы и безденежье, но чтобы до такой степени… Убирать тротуарную плитку до единого листика? На это способны только донецкие дворники, суровые и беспощадные к любому мусору.

Не все рабочие-коммунальщики относились к работе с должной тщательностью, поэтому напротив бюста Пушкина старый и опытный распекал молодого, упустившего из-под метлы несколько кленовых листьев. Чудеса, да и только!

Денису время от времени казалось, что он оказался в другом мире. Всё здесь, вроде бы, такое, как и в привычном, а отличия есть. Как в фантастических романах о попаданцах – людях, угодивших волею случая в другое время или другую вселенную.

А метров за сто до оперного театра он стал свидетелем такой сцены, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Пара дворников, забравшись на здоровенный серебристый тополь, которые росли здесь ещё с советских времён, трясла ветки, чтобы упрямая листва, не желавшая осыпаться, оказалась всё-таки на земле на радость их товарищей, приготовивших уже чёрный мусорный мешок.

Вот это усердие! За гранью понимания. Или у дворников от ежедневной рутинной работы, которую они старались выполнить идеально, крыша съехала? Может, им тоже мерещатся псы с человеческими глазами и бомжи со звериными? Может, они видят «цыкающих» старух и ополченцев-полиглотов? Или всё объясняется гораздо проще – из ближайшего сумасшедшего дома сбежала группа больных, переоделась дворниками и…

Денис невольно передвинулся на дальнюю от трудяг сторону дорожки, подумывая, не перебежать ли по газону ещё дальше – за линию скамеек на центральной аллее бульвара.

Его движение привлекло внимание одного из них.

Уборщик листвы повернулся и уставился на Дениса немигающим взглядом янтарно-жёлтых глаз с узким вертикальным зрачком. Потом высунул язык, слизнул маленький листок, прилипший к виску, и разразился негромкой трелью, напоминавшей птичий говор. Его товарищи, сидевший на дереве, легко спрыгнули на землю. И это с высоты пяти-шести метров! Оставшиеся два подхватили полиэтиленовый мешок. Не оставалось ни малейших сомнений, для какой цели его сейчас используют. Денис понимал, что нужно бежать, ноги снова стали предательски-ватными.

Ну, хоть на помощь позвать кого-нибудь!

Парень закрутил головой в поисках прохожих.

Как бы не так!

Ни души!

Хотя нет – в отдалении маячили две фигуры. Явно мужчины. Один высокий и худой в чёрной шляпе и пальто. Второй низенький и упитанный в чём-то сине-красном. Надо кричать! Звать на помощь! Но из горла студента вырвался только несуразный хрип, переходящий в писк. Как несмазанные петли в гараже.

Дворники приближались крадущимися шагами. Так энтомолог ловит бабочку, медленно, чтобы не спугнуть, занеся сачок. От их белозубых улыбок прошибал холодный пот. Такой оскал не мог принадлежать людям. Да что там людям… Он не мог принадлежать млекопитающим.

«Рептилоидов не хватало ко всем сегодняшним приключениям», – мелькнула отстранённая мысль.

Денис попятился, зацепился каблуком за бордюр (или, как сейчас принято говорить в Донецке, поребрик) и плюхнулся задом на кучу палой листвы.