Мадьяр

Глава 1

Я жестко глянул в чужие тревожные глаза. Они моргнули.

Это важно. Инструктор-психолог в спецучебке наставлял: «Взгляд должен быть как штык! Взглянул – воткнул! И все, он твой. Делай с ним что хочешь. Вообще, боец контрразведки в каждом встречном должен видеть потенциального противника. Пусть он потом окажется своим. Свой – хорошо. Или там нейтрал. Зато ни один враг мимо не проскочит…» И дальше шла умелая накачка на тему – мы-де, воины спецподразделений, рыцари двадцать первого века, государева защита и опора и так далее.

Дела давно минувших дней! А вот смотри-ка, навсегда. Учили хорошо. Взгляд – штык. Взглянул – и парень моргнул, глаза блудливо мотанули влево-вправо.

– Ну что, – я твердо держал взор, – показывай?

– Товар? – он ощерился, показав подгнившие зубы.

Я молча усмехнулся углом рта.

Двое моих встали тактически безошибочно, создав плотный сектор обзора и обстрела. Внутри него – сильно потрепанная, без фар и передней облицовки крытая «Газель» и трое неопрятных, давно не мытых типов. Двое, похоже, не представляли ничего, кроме жадности, жестокости и тупости, а вот третий…

Да, этот третий, пожалуй, кое-что мог. В его движениях, повадках, даже в осанке чувствовалась школа, пройденная до катастрофы. Не бог весть какая, но она была. И обращаться с оружием этот субъект умел: ремень древнего АКМ был выпущен ровно настолько и переброшен через шею именно так, чтобы из автомата можно было мгновенно открыть огонь на поражение.

Тут я поймал себя на том, что стал думать, кем мог быть этот хмырь в прежней жизни. Контрактник? Патрульно-постовая служба? ЧОП?.. Но вовремя спохватился и выбросил чушь из башки. Какая разница!

Гнилозубый подскочил к заднему борту «Газели», откинул тент:

– Вылазь! Да пошустрее, шевели булками!

Товар. Грубо, но как есть.

В кузове зашуршали, затопали, и через борт перелезла коренастая, почти квадратная девица со светлыми волосами, собранными в жидкий хвост. Следом выбрались еще две, столь же бесцветные и вялые. Никакие – обычная характеристика подобных особ, при том, что внешне они были все разные, и я равнодушно зафиксировал бледно выраженные индивидуальные особенности. Привычка, никуда не денешься.

– Живее, швабры драные! – заорал гнилой, что оказалось сравнительно цензурным предисловием к дальнейшей совершенно нецензурной речи в адрес продаваемых женщин. Но почему-то этого торговцу показалось мало, и, продолжая поливать матом, он наградил бедолаг двумя-тремя увесистыми пинками и толчками.

Черт знает, чего этот дурак хотел достичь. Может, продемонстрировать крутость, может, искренне презирал своих рабынь. А может, просто такова была его скотская натура. Словом, хрен знает, но достиг он того, что во мне остро полыхнула ненависть.

Внешне она не проявилась никак. Невозмутимо я наблюдал, как несчастных пинками и руганью подогнали ко мне, столь же невозмутимо, даже чуть брезгливо осмотрел их. Лишь слегка потер кончиками пальцев мочку левого уха.

Психология трактует данный жест как раздумье и сомнение, что как раз подходит к ситуации. Но настоящее его значение было другое.

В нашей бригаде разработана система знаков, визуальных и словесных, позволяющая незаметно для окружающих сигналить друг другу о том, что делать в той или иной обстановке. Коснувшись уха, я без слов сказал своим: «Работаем!» И они тут же откликнулись.

Ратмир негромко откашлялся. Это значило: «беру автоматчика». Скиф сделал полшага вправо: «беру правого». Все верно. Щуплый, с трусливо бегающими глазками юнец был наименее опасен. Мне, стало быть, достался сам купчишка. Ладно.

– Та-ак, – оценивающе протянул я, – ну и что вы за них хотите?

Вальяжный тон дался не очень просто. Меня душил гнев.

Кто знает, может, я бы и расплатился с этими бродягами, и катись они к едрене-фене. Но здесь, вблизи, я разглядел в глазах женщин такую затаенную тоску, они смотрели так затравленно и безнадежно: будь что будет… что так и перевернулось что-то во мне. Суки! До чего людей довели!

Ненавижу, когда измываются над слабыми. Самое сволочное дело. И потому…

– Ну как чего хотим? – продавец слегка напрягся. – Договаривались же! Первым делом, бензин. Сто литров. Потом, патроны к «калашу». Только семь-шестьдесят два, пять-сорок пять не надо…

– Да я не об этом, – перебил я.

– А об чем? – он обалдел.

Я загадочно усмехнулся, вскинул взор, побродил им по небу.

– Зима холодная будет, – таков был мой ответ, отчего коммерс, похоже, потерял дар речи. Смотрел на меня выпучив глаза. Я усмехнулся еще загадочнее:

– Работать! Работать надо.

Все! Слово-спуск.

Ратмир – лучший в нашей бригаде, если не во всем Комбинате мастер клинка. Я не раз видел, как он с десяти метров метал НР – нож разведчика – точно в центр пистолетной мишени. Этот навык он отточил до совершенства. Метал из разных положений, усложняя задачу. Он вообще оказался прирожденный воин, чей талант в мирное время, должно быть, так бы и остался зарытым в землю. Но вот – не было бы счастья, да несчастье помогло. В новом взбаламученном, вывихнутом, в общем-то, ненормальном мире бывший водила городской маршрутки стал первоклассным бойцом. И главное, военному делу он учился с упоением, особенно тому, что на казенном языке именуется разведывательно-диверсионной деятельностью, тренировался часами, до упаду, как спортсмен, целящий в чемпионы.

Я к тому, что данный случай был для Ратмира, считай, учебный. Взмах руки – и клинок сверкнул на солнце, точно призрак.

Автоматчик вряд ли что успел понять. Острие, видать, перебило спинной мозг. Раз! – и на тот свет. Он будто сломался, как стоял, так и осел наземь.

Скиф таким мастером не был. Но и противник его был лопух лопухом. Он тоже ни черта не успел понять. Скиф не рискнул метать нож. Но выхватить и броситься вперед – один миг. Удар! – и юный гангстер распростился с жизнью.

Кто сплоховал, так это я. Переоценил себя и недооценил противника. Мой НРС был вроде прямо под рукой, но зацепился гардой за что-то, пальцы впустую скользнули по рукояти.

А купец – не ахти как умен и способен к бою, но какое-то животное чутье у него было. Оно не ум, не смекалка, ничего подобного. Но у иных людей, в жизни ничем не замечательных, бывает, вдруг включается и спасает их.

Вот и этот козел стремглав отскочил назад и успел выхватить пистолет. ТТ.

Я уже материл себя со скоростью семь-восемь слов в секунду – но секунды этой я не потерял. Нож у меня был закреплен под правую руку, а пистолет под левую. Я вообще правша, но стреляю с левой руки, с левого плеча. Не знаю, почему так.

А враг потерял миг на взведение курка. Вот оно, преимущество самовзвода! У «Макара» взводить курок не надо, и хоть первое усилие на спуске куда тяжелее, чем у прочих выстрелов, и вообще ПМ оружие совсем не снайперское – но в ближнем бою главное не это. Опыт и безотказность техники – вот главные плюсы, и вот почему старик ПМ живее всех живых, не сдвинули его навороченные, эргономичные, но усложненные модели новых поколений. В умелых руках «Макар» – лучшая система для ближнего боя.

Тут, слава богу, никаких заминок. Рука сама все знала, все сделала как надо. Выстрел! – враг упал. Дико закаркала, взвилась над ближним перелеском воронья стая, вспугнутая выстрелом.

Это в кино застреленные эффектно взлетают, раскинув руки, и грохаются, сшибая множество предметов. В реале от удара пули человек вмиг становится мешком, набитым требухой. Точно в нем выключают зажигание, он падает сломанной куклой.

Так и упал горе-купец. Все! Не спасло чутье. Бой кончен.

Тишина – сказал бы я, если б не противные вороньи вопли. Стая тучей кружила над чуть поредевшим сентябрьским перелеском, возбужденным ором обсуждая, видно, человеческие глупости, мешающие жить умным воронам.

Женщины застыли, боясь шевелиться и вроде бы даже дышать. Ратмир и Скиф стояли наизготовку в ожидании приказа. Дисциплина у нас в бригаде была на пять.

– Вольно, расслабиться, – сказал я всем. – Проверьте этих, – кивнул на лежащих. – Вы, барышни, тоже дышите смело! Считайте, выиграли счастливый билет. Повезло!

Они смотрели недоверчиво, но уже с надеждой.

– Да нормально все, – подтвердил я. – Кончилось ваше рабство! Что эти уроды с вами делали?

– Ух… – процедила та, что вышла первой, и в этом даже не слове, а выдохе вылилась вся гамма чувств к мучителям.

– Понятно, – я повернулся к парням. – Ну, что там?

– Три двухсотых, – доложил Ратмир. – Чисто!

Страсть к военному делу включала у него и тягу к соответствующей терминологии.

– Отлично. Пять минут на все про все – и на базу!

Под «все про все» имелись в виду сбор трофеев, оттаскивание трупов на опушку – на будущую радость стае, все еще продолжающей скрипучую перекличку, но уже вроде бы сообразившей, что от людей воронам не только беспокойство, но и продукты питания… Ну и краткая беседа с бывшими пленницами. Имена они, конечно, какие-то назвали, но я пропустил их мимо ушей. Что же касается трофеев, то помимо «Газели»-развалюхи достались нам несколько единиц стандартного стрелкового оружия с патронами и мелкое барахло, о котором говорить нечего… Что ж, и это хлеб.

Решили так: впереди едет на «Газели» Ратмир с пленницами, следом мы со Скифом на нашем «Ниссане». Здоровенный пикап «Титан» был нам выделен на эту операцию специально, даже бочка с бензином в кузове имелась для правдоподобия. Собственно, кто знает, как могло бы дело обернуться, возможно, и обменом. Но что вышло, то вышло.

До Комбината отсюда километра три, не больше. Рванули, не теряя времени, но со всеми мерами предосторожности. Скифа я посадил за руль, сам выполнял функции боевого охранения, приспособив для этого в том числе и трофейный АКМ. 1967 года выпуска! – прочел я на ствольной коробке, чему, впрочем, не удивился. Ходят нынче по миру и куда более старые стрелковые единицы.

– Слышь, командир, – Скиф слегка шмыгнул носом. – А ты чего это из ствола сработал? Сам же сказал – работаем холодным оружием, а сам шмальнул?

Я вспомнил, какими словами награждал себя, когда рука соскользнула с рукояти ножа, мысленно улыбнулся. Да, теперь-то можно смеяться, но вот тогда…

– Да лоханулся малость, – и рассказал, как было дело. Свои промахи и ошибки перед подчиненными нужно признавать честно, это я понял давно. Здоровая самокритика поднимает уважение.

Выстрел, конечно, был неприятным шумовым эффектом. Но все же в глубине души я считал, что последствий не будет. И в стратегическом смысле эта акция вряд ли вызовет трения в отношениях Комбината с прочими группировками Синеозерска. Про себя я уже начал выстраивать разговор с князем – надо быть готовым к острым вопросам.

Первый мой прогноз оправдался полностью. До Комбината домчались без происшествий, метров за сто до ворот Скиф по моей команде начал сигналить условным ритмом, ворота разомкнулись, и часовые строго по всем правилам, но с радостными, большей частью матерными приветствиями пропустили мини-колонну на территорию. Дома!

Честно сказать, я лишь вот этим, только что минувшим летом стал ощущать Комбинат по-настоящему как дом родной, когда так странно щемит сердце, когда смотришь на причудливые, угрюмые заводские строения. Сжился с ними, какие-то совсем пустяковые приметы стали такими… черт его знает! Я стал удивленно ловить себя на том, что меня тянет улыбнуться, когда вижу знакомую тропку вдоль резервуаров, красно-кирпичные стены и пыльные окошки насосной станции…

Но на фиг лирику! К делу.

Весть разнеслась со скоростью звука. Кто был свободен, постарались примчаться на встречу, и я, признаюсь, надеялся увидеть Катю. Но не увидел. Не скажу, что так уж огорчился. Нет и нет.

К тому же размусоливать это мне не дали. Как черт из табакерки выскочил советник князя Валет и сразу взял общую радость под контроль:

– Ну, чего сбежались, как на ярмарку? Баб не видели?.. Давайте, давайте, по местам!.. Привет, Мадьяр, как все обошлось, нормально? Ну, я так и думал. Мы тут выстрел слыхали… Ага, ясно. Хорошо, хорошо… Гудрон, веди этих баб в санчасть, пусть осмотрят, у них, поди, полный набор всякой бяки… Репа, а ты трофеями займись. Ну, а мы к шефу! Велел: как только вернутся, сразу Мадьяра ко мне. Пошли!

Мадьяр – это я и есть. Кличка. А вообще зовут меня Андрей.

– Идем. Барон у шефа?

– Нет! На подстанции. Какая-то там неполадка то ли с трансформатором, то ли с генератором… ну, сам понимаешь, мне, гуманитарию, по колено, что там за мандула у них. А у шефа Васильич сейчас, свою дозу пилюлей отгребает, ха-ха!

Я тоже невольно рассмеялся:

– Вновь нажрался, что ли?

– Ну, нажрался – слишком сказано, но стакан хряпнуть успел. Но если б не просекли его, кто знает, может, и вошел бы в штопор. Он же пилот, ха-ха! Для него это дело профессиональное…

Мы поднимались на третий этаж бывшего заводоуправления и уже на втором услышали громовые перекаты княжеского голоса – слов еще не разобрать, но ясно, что не с днем ангела поздравляют. Встречные улыбались нам, понимающе подмигивали, иные выразительно кивали вверх: попал, мол, Васильич, отоваривается по полной… Я тоже улыбался в ответ, но не удержался от мысли: а стоит ли так орать? Оно, конечно, князь есть князь, ему видней, но все же…

С приближением к бывшему актовому залу начальственный гром постепенно превращался в вулкан прославленного армейского красноречия:

– Васильич! Последний раз тебя предупреждаю! Последний раз чтобы вообще эта тема звучала, понял? Нет, ну ты вот глянь на себя – красный, как огурец! Нет, я понимаю: выпить хочется. Бывает! И мне самому иной раз охота. Так что, разве нельзя? Можно! Но с моего разрешения, сколько раз это талдычить надо!..

– Да ну ладно, чего я там выпил-то…

– Ты не придуривайся, ты меня понял. Короче, так: еще раз – слышишь, еще раз узнаю, что ты втихаря бухаешь… ну, тогда пеняй на себя. Тогда я тебе сперва левое яйцо оторву, потом правое, потом оба сразу. Понял?

– А почему сперва левое?..

– Ладно, ладно, еще острить он будет… Кто там? Валет?.. А, Мадьяр! Все в норме?

– Так точно.

– Ну, сейчас потолкуем. Все, Васильич, иди и помни: я тебя предупредил. А мы идем ко мне, там поговорим.

«Ко мне» – в бывший кабинет генерального директора, изолированное замкнутое помещение, в отличие от зала, где все нараспашку. Зачем Олегу понадобилось устраивать разнос на все здание, чтобы слышали все кому не лень?.. Тем более что Васильичу это как с гуся вода. Он у нас единственный, незаменимый, все знают, что он еще десять раз напьется, но ничего никогда Олег ему не сделает – и сам пальцем не тронет, и никому не позволит.

Олег – понятно уже, наш князь, и имя у него самое княжеское. Ну а Васильич – КВС, командир воздушного судна, вертолета Ка-226 соосной винтовой схемы, когда-то принадлежавшего Синеозерскому нефтеперерабатывающему комбинату, СинНПК, ставшему теперь нашей крепостью.

Да, когда-то СинНПК мог позволить себе такую не роскошь, но средство передвижения: легкий геликоптер в распоряжении генерального директора. Васильич и тогда был пилотом, был и еще один в штате; но когда грянула катастрофа, тот другой пилот исчез бесследно, подобно еще тысячам людей, а вот первый остался. Уцелел и его летательный аппарат, и никакого чуда в том нет. Просто Васильич – исключительно добросовестный, ответственный и пунктуальный специалист. Видимо, в самую глубину его души крепко-накрепко было вбито правило: если мне вверена техника, значит, она должна работать без сбоев. И точка. И никаких оговорок. Этому правилу вертолетчик следовал свято, и его «Камов» в любую секунду был готов взмыть в воздух. Если только КВС не переступал невидимую грань в стакане. Была у него такая слабость, что правда, то правда.

Что же касается пилотского мастерства, то я лично был тому свидетелем. Единственное за историю Комбината боевое применение авиации состоялось чуть больше года тому назад, когда мы крепко зарубились с бандой «Бизонов», как они себя прозвали. Наша территория – более чем лакомый кусок, желающие прихватить ее не переводятся, и сейчас они есть, даже не сомневаюсь. Только сидят тихо до поры до времени.

Ну а «бизоны» – те поднялись как-то внезапно, нагло, и о них пошла молва как о беспредельщиках даже на фоне той дикой вольницы, в какую обратилась жизнь за последние годы. Они прочно закрепились в одном из городских кварталов, истребили или подмяли под себя несколько мелких бродячих шаек, иные и сами потянулись к ним… ну и, видно, у их лидера по кличке почему-то Биатлон случилось головокружение от успехов. Он вздумал, что может потягаться с Олегом, с Комбинатом вообще… да что там потягаться! Возомнил, что может победить нас, то есть территорию захватить, а личный состав большей частью уничтожить. Мужскую часть. А женскую, понятно, оставить для себя и для своих гиббонов.

Как бы там ни было, конченым идиотом Биатлона назвать было нельзя. С какого рожна он решил, что способен одолеть нас?.. У него вдруг откуда-то появилось мощное оружие: с полдюжины армейских гранатометов РПГ-22 «Нетто», способных прицельно стрелять метров на двести и пробивать танковую броню. Спору нет, могли эти машинки нам наделать бед: попади такой выстрел удачно в какой-то из наших резервуаров с топливом… м-да, мог бы случиться фейерверк, видимый километров за двадцать. При особом стечении обстоятельств, конечно. Мы ведь делаем все возможное, чтобы защитить наши уязвимые объекты… Ну, короче говоря, «бизоны» решились на атаку. Тактически действовали довольно разумно: не полезли тупым нахрапом, расположили гранатометчиков в ближней промзастройке, оттуда приготовились открыть огонь. И черт его знает, чем бы это кончилось, если бы наш вещий Олег не смекнул, что к чему, и не заорал отчаянно Васильичу, чтобы тот поднимал в воздух свой аппарат с четырьмя автоматчиками на борту. Благо вертолет уже стоял под парами, боевым расписанием были предусмотрены и прогрев двигателя, и наличие экипажа в случае нападения на Комбинат.

Секунды! – «Камов» в воздухе. Стрелки на борту были парни лихие, тертые, жизнь отучила их бояться. Ну а Васильич, тот превзошел сам себя. Прошел на бреющем, впритирку над врагами, чуть скальпы не содрал пневматиками. Конечно, то была скорее психическая атака: стрелки лупили в четыре ствола беспощадно, опустошая магазин за магазином, но в такой безумной кутерьме было не до меткости, не вылететь бы за борт. Васильич закладывал такие цирковые виражи в двух метрах над землей, что я лишь диву давался, и холодом пробирало, несмотря на жаркий летний день. Ну, думал, сейчас грохнутся! Но чудеса бывают. Экстракласс пилотажа! Пусть о меткости говорить нечего, зато моральный эффект был неописуем. По сути, он и решил исход боя. «Бизоны» были деморализованы напрочь, многие пустились наутек, хотя кто-то пытался отбиваться, даже стрелял по вертолету – уже потом в фюзеляже нашли две пулевые пробоины, к счастью, безвредные. В целом же управление боем противник потерял, что безошибочно угадал многоопытный Олег – и бросил основные силы в контратаку.

Враг был разбит вдребезги, позорно драпал, кто на машинах, кто бегом, а Биатлон был убит. Надо отдать ему должное: он-то не побежал, бился до конца, очередь из пистолета-пулемета «Кедр» свалила его, но, мужик здоровый, полный дикой животной силы, он уже без сознания все не хотел подыхать, хрипел, дергался, бешено цепляясь за жизнь, и пришлось упокоить его пулей в башку.

Мы тогда взяли нехилые трофеи. Пару стареньких, но крепких джипов: «УАЗ-хантер» и праворульный «рейнджровер» шут знает какого года выпуска, табличка с данными была сорвана. Знатоки наши, почесав в затылках, объявили, что машина выпущена примерно в 1988–1991 годах, точнее сказать не берутся. Да это и не важно, авто оказалось практически неубиваемым, те же знатоки сказали, что данный экземпляр произведен в Англии, а не где-то невесть где. Ну и «Хантер» показал себя неплохо.

Достались нам, кроме того, четыре гранатомета, с полтора десятка выстрелов к ним, сколько-то единиц разномастного стрелкового оружия и боеприпасов. И тринадцать пленных, чертова дюжина.

Жизнь сурова. Из этого человеческого материала четверо были найдены пригодными к использованию в наших рядах – с испытательным сроком. Прочие – балласт. Но неодинаковый. Четверо были охарактеризованы как полные гниды, которым предать, продать, убить – что два пальца обоссать. Таких могила исправит, что и было сделано путем расстрела. Еще пятеро – никто, ни рыба ни мясо, ни уму ни сердцу. Этих выставили за ворота Комбината и предупредили, чтобы через десять минут они исчезли из зоны видимости и забыли дорогу сюда. Иначе – смерть. И они ушли, и больше их не видели.

Законный вопрос: а как выяснили, кто есть кто, почему одни заслужили быть принятыми в команду, а других пришлось снести с лица земли?.. А это все наш князь Олег, он с ними работал лично. Есть у него свои психологические методы. Надежные? Думаю, да. И думаю, большинство об этих методах не догадывается…

Все это бегло вспомнилось мне, пока мы втроем шагали из зала в кабинет – и тем более казалось странным, зачем князю понадобилось распекать пилота с таким громом и молниями. Ведь ясно же, что последнее предупреждение не будет последним…

Впрочем, глубоко я не копал. Мы вошли в холостяцкое жилище князя – в кабинете он и работал, и жил, словом, обосновался тут базово. Вошли, закрылись, сели, приступили к разговору.

– Ну, докладывай, – велел Олег. По тону я понял, что настрой у босса позитивный. Тем не менее я постарался быть взвешенным, конкретным, описал все как есть, с плюсами и минусами наших действий. Разбор полетов, как говорят в авиации.

– Так, – нейтрально произнес князь, когда я закончил. – Значит, ты считаешь, что парни твои действовали в целом грамотно. Что ж… Ратмир-то, он боец проверенный. А тот, второй, как его?..

– Скиф.

– Да. Этот как?

– Проявил себя с лучшей стороны. Опыта маловато, но это дело времени.

– Хм! Ну, опыта набираться, думаю, ему будет где. Покой нам только снится… Снится тебе покой, Валет?

– Случается, случается.

– Завидую. А я и во сне… ну да ладно. Выводы твои, Мадьяр, по ходу данной операции. Слушаю!

Я откашлялся и заговорил, тщательно подбирая слова.

Трое вышедшие на нас с предложением обменять женщин на бензин и технические средства – вряд ли шастают сами по себе. Скорей всего, под кем-то, но жестко с «крышей» не связаны. Так, платят дань, за что имеют возможность более-менее свободно передвигаться по окрестностям. То есть все это в прошлом: шастали, платили, имели… На нас они вышли с честным коммерческим предложением, основательно считая, что Комбинат – организация очень солидная, слово держит и мелким кидаловом не занимается.

Мы и сейчас этого не сделали. Допускаю, что все прошло бы гладко-мирно, обмен состоялся бы, и разбежались восвояси. Но меня страшно возмутило гадское обращение этих уродов с беззащитными людьми, и я принял решение о ликвидации.

Тут я вспомнил, как мы обменивались условными сигналами, словесными и визуальными. «Зима будет холодная…» – значит действуем холодным оружием. «Работать надо!» – все, работаем. Шифр нехитрый, кто бы спорил, но с такими придурками прокатил.

Конечно, я не стал всего этого расписывать. Кратко повторил, что в скоротечном боестолкновении группа проявила высокие слаженность и профессионализм. Единственная оплошность – лично моя, но и она не критическая.

Ну и главный вывод: насчет «крыши». Вряд ли это серьезная контора типа «витаминов» или хотя бы «Восьмого блока». Не стали бы те с такой срамотой связываться, а если бы вдруг и связались, выделили бы в аренду что-то поприличнее такого убожища, как та «Газель», пусть бы и из соображений престижа. В таких делах это не пустяк.

Стало быть, мертвяки ходили-ездили под какой-то мелкой группировкой. Думаю, не важно, под какой. Наверняка там узнают, что Комбинат хлопнул их коробейников, но предъявлять не станут. Не по чину. Проще сделать вид, что я не я и лошадь не моя. Вот так.

Примерно это я изложил, наблюдая, как по мере рассказа отражается удовлетворение на лице Валета, а когда закончил, то и князь позволил себе одобрительную усмешку:

– Ну что, слово в слово. Мы с ними, – кивнул в сторону Валета, разумея вместе с ним и второго советника Барона, – прикидывали, пришли, по сути, к тому же. А мелочи – пес с ними. Ну, добро! – он внушительно прихлопнул массивными ладонями по столу и улыбнулся шире: – Бабы-то хоть стоящие?

– Так себе, – честно ответил я.

– Ничего, ничего, – встрял Валет. – Пойдут! Я их в санчасть отправил на карантин, пусть их там отмоют, промоют… А Репу на инвентаризацию трофеев кинул. Он мужик дельный, все как надо распишет.

Не упустил Валет случай подчеркнуть свои старания. Он тоже мужик дельный, спору нет, но вот начальству подмахнуть так и спешит. Я же этого не люблю.

Тут мне почудилось, что Олег прямо-таки прочел мои мысли. Не знаю, почему. Хотя наружно это никак не проявилось, он лишь кивнул и подвел итог совещанию:

– Ну что, как будто парни поработали неплохо, а, советник?

– Приемлемо, приемлемо, – поддакнул Валет.

– А раз так, то причитается вам премия, – князь повернулся ко мне. Я деликатно промолчал, предоставив начальству самому определить размер премии, – при этом догадываясь, конечно, какие блага жизни примерно будут нам отпущены.

Олег перевел взгляд на Валета:

– Скажешь Репе, чтобы по одному сухпаю выдали. Спирт – по сто грамм на рыло. Ну и к Матильде пропуска сейчас выпишу. До завтра, до одиннадцати ноль-ноль.

Он полез в стол за бумагами и ухмыльнулся:

– Как говорится, солдат отличается от ребенка умением пить водку и размерами детородных органов…