Мадригалы

Валерий Вотрин

МАДРИГАЛЫ

ЧЕТЫРЕ ЧАСА ПОПОЛУДНИ

Сегодня четыре часа пополудни, И вот уже день, казалось бы, почат, А ночь уж сулит окончание будней: Так утро сулит окончание ночи. Жара уже спала, и близятся звезды, Водой промышляют перелетные утки, А нищенка льет сладковатые слезы. Секунды - холмы, а часы - промежутки, На белом фоне все выглядит ложно, Волос чернота проповедует рыжесть, И я шепчу: "Хватит?", а ты шепчешь: "Можно", Боясь продолжать, но какая бесстыжесть Длить паузы бег, чтоб потом скорострельно Минуты прожить в лихорадке барочной И быть одержимым лишь негой постельной, А ночь уж сулит окончание ночи. Сегодня четыре часа пополудни. Обрушилось эхо последнего гонга, Ножом отсекая вселенские плутни, А с ними прервав и вселенскую гонку. И сразу все стало сильнее и строже, Как век аромат, как желания бедность, И я шепчу: "Завтра?", а ты шепчешь: "Может", И час впечатляет слова эти в медность И в вечность летящей бескрыло минуты, Трусцою вдруг время пылит непорочно, Носки башмаков ренессансно загнуты, А ты все горишь в лихорадке барочной. Секунды болезнь нестерпимая длится, Для времени меру и меру разумья, Затем позволяет слезами излиться, И грусть изливая в припадке безумья. Века и секунды баюкают вечность И тьма не объемлет реченного слова, Никто не поймет ни венец, ни предтечность, Никто не осудит деяния злого. Минуты бестрепетно выпьют все слезы, А время затянет зажившие раны. Жара уже спала, и близятся звезды. Четыре часа всего. Так еще рано. Так рано стучится во двери сын блудный, Закат перемазал все небо помадой. Сегодня четыре часа пополудни, И я шепчу: "Можно?", и ты шепчешь: "Надо".

КОМЕДИЯ СЛОВ

Начало. Боль. Свершенье. Крик. Свет. Слезы. Пеленки. Счастье. Руки. Сон. Тревога. Сиянье. Голод. Грудь. Любовь. Сон. Грезы. Пеленки. Лужа. Мыло. Таз. Подмога. Болезнь. Температура. Лобик. Зубки. Бессонница. Тревога. Разрешенье. Слова. Несвязность. Лепет. Разум. Губка. Проказы. Шалопутства. Нарушенья. Истоки. Жажда. Разум. Книги. Знанье. Порог. Необходимость. Возраст. Школа. Зачатки. Сила. Мысль. Порог. Сознанье. Пытливость. Торты. Опыт. Кока-кола. Дознание. Вопросы. Ложь. Ответы. Доверчивость. Порывистость. Открытость. Открытия. Добро. Любовь. Советы. Нетвердость. Шаткость. Смазанность. Размытость. Горение. Расцвет. Полет. Мечта. Характер. Сила. Воля. Становленье. Всезнайство. Дерзость. Опытность. Лапта. Весна. Неясность. Запахи. Томленье. Любовь. Прикосновенье. Холод. Жар. Мелодия. Виолончель. Гитара. Адажио. Анданте. Миг. Удар. Аллегро. Модерато. Ларго. Пара. Отплытие. Волна. Водоворот. Метания. Удар. Удары. Форма. Потеря. Статус. Ниша. Поворот. Прыжок. Шажок. Движенье. Место. Норма. Горение. Работа. Хлеб. Куски. Победа. Бремя. Совесть. Зубодерство. Душа. Стена. Запоры. Келья. Скит. Лицо. Усталость. Маска. Лик. Фрондерство. Заботы. Треволненья. Ссоры. Дети. Примеры. Идеалы. Воспитанье. Работа. Быт. Соседи. Друзья. Сети. Сотрудники. Жестокость. Наказанье. Пороки. Власть. Предлог. Кулак. Народ. Синица. Клетка. Аист. Небо. Блажь. Обиды. Оскорбленья. Недород. Таити. Остров. Пальма. Холст. Пейзаж. Горение. Огонь. Уголья. Дым. Жизнь. Битва. Отдых. Истощение. Напасть. Жар. Холод. Язва. Добродетель. Тикси. Крым. Спектакль. Мелодрама. Губы. Пасть. Работа. Жнивье. Поле. Рига. Зной. Стремленье. Цели. Бисер. Свиньи. Скот. Мечтанья. Будущность. Забвенье. Горечь. Гной. Работа. Солнце. Молот. Плетка. Пот. Болезнь. Лекарство. Счастье. Жизнь. Фаянс. Гримаса. Желчь. Уродство. Красота. Веселие. Насмешка. Едкость. Фарс. Слова. Непроходимость. Немота. Горенье. Тленье. Пепел. Дым. Зола. Плевки. Удары. Плевелы. Почет. Наветы. Лесть. Молва. Хула. Хвала. Добро. Расположенье. Перечет. Цинизм. Пытливость. Опыт. Паранджа. Сознанье. Срок. Переживанья. Бред. Мечта. Распущенность. Слепой. Раджа. Камин. Качалка. Пламя. Кофе. Плед. Смиренье. Маета. Спокойствие. Искус. Невежество. Канон. Терпение. Укор. Бессилье. Похвала. Величие. Укус. Молчанье. Словотолк. Обилие. Раздор. Несчастье. Постулат. Могущественность. Брань. Старание. Каприз. Раскаяние. Боль. Упрямство. Чистота. Блаженство. Грань. Мучение. Алчба. Блаженность. Соль. Дремота. Сон. Усталость. Пустота. Охриплость. Пустозвонкость. Перегар. Горенье. Бытие. Смысл. Суета. Светильник. Копоть. Жир. Фитиль. Нагар. Здоровье. Ствол. Жук. Древоточцы. Пыль. Ум. Слабость. Угасанье. Камертон. Плоть. Дряхлость. Ветхость. Увяданье. Быль. Сознанье. Мрак. Воспоминанья. Сон. Сон. Ужасы. Химеры. Ложь. Кошмар. Тревога. Сон. Морщины. Перепад. Биенье. Сердце. Редкость. Боль. Катар. Боль. Апогей. Высь. Пароксизм. Распад. Мерцание. Прерывистость. Мольба. Голгофа. Путь. Вершина. Крест. Венец. Калечность. Злобность. Бросовость. Судьба. Дыханье. Остановка. Тьма. Конец.

ТРОПАРЬ

Безумно все. В безумии мосты Теряя разум, на берег стремятся Простой горизонталью или аркой, Корнями вниз болтаются кусты, Огнем нетронутым, обугленным огарком. Сны, сонно снясь, не устают присняться, Все так же ярки и пророчески-пусты. Безумен голубой хваленый цвет небес, Полеты птиц траекторально чужды Рассудочному глазу бытия, Обманчив и неумен плав буя, Вопль Ветхого завета - коемуждо Делом иль поделом, - какой-то бес Безумный и сварливый перепутал Верх-низ и право-лево. Он попутал Карачки и залетно-затхлый дух Мигреньливого, скучного поэта, Полеты птиц и перелеты мух, Наполненность и силу силуэта, Проказу сердца и безумья мету, Провозглашаемый неоднократно пух И давящий на крышку тяжкий прах, Слез теменной, невыносимый трах, Познания харонистую Лету. Безумен и извечен людской страх Перед безумным страхом исцеленья, Безумие которого привычно, Безумно, тонко, лекарски-кавычно, Безумно - и приводит к обмеленью. Странна и неестественна стена, Прямая линия ведет к шизофрении, Кривая тянет пузырем тебя наверх, Микстурой и стрелой становится зигзаг. Желт, жухл и жалок жирной правды жезл, Понятен гавчатый язык собаки, Неизбежимо трупен Высший Глаз, Верста кривая - указатель точный. Обои вечности отклеились слегка, Потужно морщится волной барашкной море, Горит картуз на воре и не воре, Случайность утомительно легка И все безумно. Так в безумии кресты Себя замкнули в вечно-хладный круг И стали наконец, у друга друг, Чванливо-символичны и пусты.

ПЬЕТА

Драгоценный карбункул Невозможно-смешна И Божью мечту, - Злой толпы суета, Я, ничтожный гомункул, И болела спина Увидел Пьету. После муки креста.

Животканная боль, Там пилатствованьем чашным Камня скорби плита, Омочена кисть, Из страданий цоколь - Гефсиманская чаща Восседала Пьета. Искупила корысть.

И опущены долу, Я от губки отпил, Прикрыты глаза, А избранник-народ, Непримятым подолом Что с горы я учил, Утерта слеза. Разевал в смехе рот.

Голова склонена, Разорвал в спешке бок Море внутренних мук, Наконечник копья. Онемела она, Закричал: Ты же бог! Скована, как в недуг. Ты ж Предвечный Судья!

И привиделось мне, Я вдруг мраморным стал, Что колени пусты. Скаменел в немоте, Некто скрылся во тьме Распростертым упал Из объятий Пьеты. На колени Пьете,

И со страхом ловил, А она, покивав, Как невидимый кат Тот остов приняла, Мне гвоздем проявил Чей пот был так кровав, На ладони стигмат. А болезнь - тяжела.

ФИНИКИЯНКА

Соделав из спины моей скрижаль, Что осенит неведомые храмы, Тебе, Иезавель, совсем не жаль Ногтей резцами высекать там шрамы. Что клинопись сия, скажи, Как не безумное кажденье сумасбродству, Пути без цели, жесткость без нужи, Весьма с жестокостью имеющая сходство. Да и к чему сейчас такое производство Кровавых и прямых наспинных рун, Кои видны будут еще так много лун? Надеюсь, не начало новой драмы Ведет во исполнение программы, Чей пункт страданием как розами увит? Молю, скорей придумай новый алфавит!

ЛОЖНЫЙ ГОРОД

Убитый эпидемиями пала, Мой город подлежит засыпке пылью, Когда, уловленный стальной акульей сетью, Рождает спешные коробленные соты. Захваченный чумой во время пира, Вдыхает глубоко он через поры, Тогда как они рыхлятся сохою, И вверх взлетает только пыль сухая, Что на ветру желтеет и мельчает И забивает рты уздой молчанья, Напоминая - может и не кляпом Закончится все, а и просто склепом. Мечтишек мелких гурт перегоняя, Не понимают камнерезы агональной Природы их, допрежде позабытой, А ныне возрожденной и зубатой, А потому возводят они чудо Заранее разверившимся чадам, Храмину - открывающей почтенно Потеки краски голубям почтовым. Мой город борется с врагами всеми шифром, Проникнуть в коий можно только шурфом, И глубь его смеряет горожанин, Кого смиреньем город обужает. Там, под землей, раскинутый для смотра, Культурный слой, чья толщина два метра. Он жёсток, постоянен и покоен, Но не как верхний град, зело покаян. Там в целости хранится древний свиток, Пылает там прекрасный дивный светоч, Но молкнет крест, верхушка перископа, И эпитафия, написанная скупо.

ГЕКАТА

В темном храме, в темном храме Слышен смутный запах крови, Неспокойно пахнет мирра, В золоченой своей раме, Черного алкая пира, Освещается Геката Тонкой свечкой восковою. Жуткого страшася воя, Испугавшись супостата, На нее глядят святые И не говорят ни слова, Избегают глаза злого Взгляды их полупустые. А она, прикрыв улыбкой Песий облик, что немеет Черно-душными ночами, Инфернальными очами Зрит загадочно и зыбко На младенца, чей синеет Бедный лик в пеленке липкой.

ЧЕРНАЯ КОБЫЛА

Шерсть шелковистую гладя, Нежно чешу за ушами. О пустыре-конокраде Грезит кобыла. За нами Стойло, сарай, и холмисто К озеру тропы сбегают. Ноты тумана-флейтиста Конскую шерсть состригают. И по блестящему крупу Долго веду я рукою, Как конвоирами, грубо Сдержан высокой травою. Да, и трава это знает, Знает и озеро: снова Явишься в сонме видений, Образ кошмара ночного!

ПЬЯНЫЙ КЛОУН

Змей светящихся пламенный ворох Повалился в пространство арены Снова стал откровеньем мой морок.

За барьером шакало-гиены Гадким смехом явленье встречают, Точно мертвенно воют сирены,

А другие творожно скучают Сгустки зелени, сала медузы, И зевоту с изжогой брачают,

Пустотою скрепив эти узы. Как смешить, какой выкинуть фортель Тем, кому безразличны укусы,

Кто вперяет в тебя взгляд свой мертвый? Знойных зверских загонов зеваки Душных душ пахнут запахом спертым.

Их извилин сухие бараки Никогда не живил смеха смалец, Там ворочаются биржи и крахи, Кои в черные дни выдаются,

И кажу я тогда им свой палец, Свой в опилках обвалянный палец Я кажу им - пускай смеются!

КАЛОВЫЙ КАМЕНЬ

Се Человек, других чудес творец, Фундамент уснастив обильною бумагой, Родил еще одно - не терем, не дворец, А нечто среднее. Запахло сагой. Он, точно гений, что в единый миг Творит нетленное, таланты затмевая, Без видимых потуг покладисто воздвиг То, что величественее гор Синая. Тесло и мастерок, мерило и отвес Все это он отверг, волнуемый гордыней, И вот созданье то, то чудо из чудес Бросается в глаза, слепя красою ныне. О, с ним не сравнится готический чертог, Египтских пирамид озирисность нелепа, А Сфинкс, всех троглодитских грез сгустившийся

итог, В сравненьи с ним лишь пустобрюхий слепок. Великий Парфенон, грандьозный Нотр-Дам Все будет сметено последним смертным ветром, И самый захудалый божий храм Покроется могильным мертвым метром. И Человек уйдет, оставив тонкий след На произвол дождям, и брошенное поле Займет боярышник и ломкий бересклет, И грыжник, что легко растет на воле. И вот через века, нырнув в случайный сдвиг В надежде обрести обломки стен и зданий, Потомки набредут на камень, что воздвиг Их предок им, потомкам, в назиданье. Протравлен, выдублен, исхлестан ветром весь, Он мягкость потерял и крепче стал цемента, Сурова и подчеркнуто-гранитна стала смесь, И весь он приобрел надежность постамента. Так стал он памятник, бессмысленный помет, Окаменевший кал, эпохи мертвой совесть, Сомнительный геньяльности полет, Бессмыслицы потужливая повесть.

АГАПА

Дерюгою промакивая лужу Вина, упрямо-липкого, как скотч, Прикидывает в мыслях: где бы мужа Сыскать себе на близящуюся ночь.

Проходит вечеря. Все малость перебрали, Но в помыслах своих здесь всякий чист Нет места среди них лжецам и вралям, Но каждый - заголяющийся мист,

Чья проповедь наглядно-совершенна И милосердно обещает слить Их символ веры, что вовек не смыть, С земной любовью, что навек нетленна.

Блевотину под стулом отмывая, Блажит о нем. Но безмятежно спит, Отчет себе ни в чем не отдавая, Невинный, кроткий, мудрый Агапит.

1996