Лунная жатва

Я — оборотень…

Полная луна висит над городом подобно гигантскому серебряному глазу, заливая улицы призрачным светом, превращающим знакомые здания в молчаливых часовых ночи. Ветер проносится между домами, играя с листвой деревьев в парках и скверах. Пустынные улицы, где тени обретают собственную жизнь, вытягиваясь и искажаясь в причудливом танце. Окна домов мерцают редкими огнями — маленькие островки бодрствования в море ночной тишины, нарушаемой лишь случайным эхом шагов запоздалого прохожего или далёким воем полицейской сирены. В такие ночи город словно балансирует между реальностью и сном, между обыденностью и волшебством, когда даже самый закоренелый скептик невольно поднимает взгляд к небу, ощущая древнюю, первобытную связь с этим загадочным небесным светилом.

Я чувствую это задолго до наступления сумерек — покалывание под кожей, словно тысячи крошечных иголок пронзают меня изнутри. Мои чувства обостряются: запахи становятся невыносимо яркими, звуки — оглушительными. Полнолуние неотвратимо приближается, и я знаю, что борьба бесполезна.

Сегодня вечером я снова стану тем, кого ненавижу больше всего.

Моя квартира превратилась в клетку. Тяжелые шторы задёрнуты, двери заперты на все замки. Когда-то я наивно верил, что смогу удержать зверя внутри. Но он всегда находит выход.

Первые судороги заставляют меня упасть на колени. Кости начинают смещаться с влажным хрустом, который я слышу внутри своего черепа. Боль настолько привычна, что я уже не кричу — только тихо скулю, пока моё человеческое сознание угасает, уступая место голоду.

Мои пальцы удлиняются, ногти превращаются в когти. Кожа натягивается, покрываясь густой серо-чёрной шерстью. Лицо корёжит. Оно вытягивается в морду, зубы заостряются, становясь смертоносным оружием. Трансформация отнимает всего несколько минут, но кажется вечностью.

Когда она завершается, я уже не я. Но всё же часть меня остаётся — достаточная, чтобы помнить, но недостаточная, чтобы остановиться.

Город ночью — территория охоты. Я двигаюсь в тенях, бесшумно, невидимо для обычных глаз. Человеческая часть меня знает все закоулки, где можно остаться незамеченным. Волчья часть чует запахи за километры.

И сегодня воздух пропитан ароматом, от которого мой рот наполняется слюной. Духи с нотами жасмина и страха. Её страха. Она ещё не знает об этом, но уже чувствует.

Молодая женщина торопливо идёт по пустынной улице. Каблуки стучат по мостовой — ритмичный звук, словно метроном, отсчитывающий последние минуты. Я следую за ней, оставаясь в темноте. Сливаюсь с тенями, наслаждаясь предвкушением погони. Иногда я нарочно задеваю мусорный бак или издаю тихий рык, чтобы она ускорила шаг, чтобы адреналин насытил её кровь.

Человек во мне кричит где-то глубоко внутри, умоляя остановиться. Но он слишком слаб против древнего инстинкта. Полнолуние сделало своё дело.

Женщина оборачивается. В её глазах мелькает ужас, когда она видит моё искажённое тело на границе света и тени. Секунда замешательства — и она бросается бежать. Охота началась.

Я позволяю ей думать, что у неё есть шанс. Бегу медленнее, чем мог бы. Мои лапы едва касаются асфальта, я чувствую опьяняющую свободу движения — так не может двигаться ни один человек. Я слышу её сбивающееся дыхание, стук сердца, запах холодного пота.

Она забегает в тупик между домами, и я замедляюсь. Теперь некуда бежать. Я вижу, как она дрожащими руками пытается найти телефон в сумочке. Я приближаюсь шаг за шагом, наслаждаясь её страхом, таким густым, что его можно почувствовать на вкус.

— Пожалуйста, — шепчет она, вжимаясь в стену.

— Кто-нибудь, помогите…

Никто не поможет. Никто не поверит. Завтра найдут тело, и в новостях скажут о нападении дикого животного или очередном маньяке. Никому и в голову не придёт, что среди них живёт нечто древнее и проклятое.

Я подхожу вплотную. Вижу своё отражение в её расширенных зрачках — чудовище из ночных кошмаров. Вдыхаю запах её волос. Моя пасть раскрывается в предвкушении.

И где-то в глубине сознания человек, которым я был, плачет, зная, что утром он проснётся в своей постели в холодном поту, с медным привкусом во рту и смутными, страшными воспоминаниями. Он найдёт грязь под ногтями, возможно, следы крови, и будет читать новости с замиранием сердца, пытаясь понять, что натворил этой ночью.

А затем начнёт отсчитывать дни до следующего полнолуния, зная, что никогда не сможет разорвать этот проклятый круг.

До самого конца.

Утро приходит как всегда внезапно. Я просыпаюсь на полу своей ванной комнаты — голый, дрожащий, покрытый засохшей грязью и тёмными пятнами, о происхождении которых лучше не думать. Во рту привкус железа и соли. Мышцы болят так, словно я пробежал марафон. В каком-то смысле так и есть.

Воспоминания приходят обрывками. Женщина в тупике. Её крик, оборвавшийся на высокой ноте. Бег по аллеям парка. Что-то ещё… что-то важное, но ускользающее от сознания.

Я с трудом поднимаюсь и включаю душ. Вода становится бурой, унося с собой улики. Если бы только так же легко можно было смыть память и вину.

Пока я одеваюсь, телевизор работает фоном. Жду новостей о прошлой ночи, но их нет. Странно. Обычно тела находят к утру. Может быть, ещё рано? Или, может…

Мысль застревает где-то между надеждой и страхом. Я хватаю телефон и открываю ленту новостей. "Нападение на женщину в центральном районе". Сердце пропускает удар. Читаю дальше: "…жертва в тяжёлом состоянии… множественные раны… доставлена в больницу…"

Она жива. Я не смог завершить начатое.

Воспоминание вспыхивает как бенгальский огонь: свет фар, визг тормозов, автомобиль, едва не сбивший меня. Прохожие, случайно оказавшиеся неподалёку. Я был вынужден отступить, оставив жертву истекать кровью, но всё ещё дышать.

Я не знаю, радоваться или бояться. Впервые кто-то выжил после встречи со мной. Кто-то, кто видел моё другое лицо. Кто может говорить.

Пять дней спустя я читаю в газете, что пострадавшая пришла в сознание. Журналисты передают её слова: "Это был не человек. Это было что-то другое." Полиция списывает её показания на шок и травму. Ищут обычного преступника.

Но я знаю, что она помнит. И, возможно, она единственная, кто действительно понимает, что произошло.

Я должен увидеть её. Больше всего в мире я хочу, чтобы она не смогла меня опознать, но часть меня — та человеческая часть, которая ненавидит монстра внутри — жаждет быть узнанной. Быть пойманным. Остановленным.

Больница возвышается передо мной, серая и равнодушная. Я узнал её имя из новостей — «Елена Соколова, 27 лет». Я покупаю цветы в киоске перед входом и представляюсь дальним родственником. Меня не хотят пускать, но я умею быть убедительным. Несколько крупных купюр из моего кошелька переходят в чужие руки.

В палате пахнет антисептиками и страхом. Она лежит бледная, опутанная проводами. Бинты покрывают шею и правое плечо — места, куда вонзились мои клыки. Я замираю в дверях, не в силах сделать шаг вперёд.

Она поворачивает голову и смотрит на меня. Её зрачки расширяются.

— Это ты, — говорит она так тихо, что я едва слышу.

Я не понимаю. Она не может узнать во мне зверя. Сейчас я выгляжу совершенно иначе. Обычный человек. Мужчина средних лет. Никаких следов чудовища.

— Ты снился мне, — продолжает она, не отводя взгляда.

— Твоё лицо. Твои глаза… Они остались такими же.

В её взгляде нет страха. Только какое-то странное узнавание и… сострадание? Это невозможно. Почему?

— Я не понимаю, — говорю я, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

— Я тоже не понимала. Пока они не сказали мне про полнолуние.

Я опускаюсь на стул рядом с кроватью. Букет выскальзывает из ослабевших пальцев. Цветы падают на пол.

— Они взяли мою кровь. Нашли что-то странное. Сказали, это какая-то инфекция. Один из врачей даже предположил рак. Но я знаю, что это не так.

Ужас охватывает меня, когда я осознаю, что произошло. Она заражена. Мой укус. Моя кровь. Проклятие передалось ей.

— Через три недели снова полнолуние, — шепчет она, глядя в окно.

Я перестаю дышать.

— Я буду такой же, как ты, — она смотрит мне прямо в глаза.

Я не нахожу слов. Судьба настигла меня самым жестоким образом: я создал себе подобную. Теперь я несу ответственность не только за свои действия, но и за её будущие преступления.

— Помоги мне. Ты должен научить меня контролировать это. Или убить, пока не поздно.

Я смотрю на неё и вижу отражение своей собственной судьбы. Я готов завыть от бессилия что-либо изменить. И вместе с этим, я первые за много лет я понимаю, что больше не одинок в своём проклятии. И может быть, вместе у нас есть шанс найти выход.

Или мы станем вдвое опаснее.

— Как тебя зовут? — шепчет она.

— Александр.

Это имя досталось мне от отца, который всегда говорил, что оно означает "защитник людей". Горькая ирония для того, кто годами был их невольным палачом. Но теперь появилась Елена, может быть с ней мы найдем свой особый путь, тогда имя обретет новый смысл.

Я смотрю на хрупкую темноволосую женщину. Сейчас бледную до синевы и уставшую от боли. Откуда в ней столько силы?

— А ты красивый. Страшный и красивый, — она криво улыбается.

Я усмехаюсь и поправляю сбившийся набок галстук. Интересно, что она скажет, когда узнает мое прозвище. «Волчара» — подходящее имя для удачливого биржевого брокера.

Полная луна уже растёт в небе, отсчитывая дни до следующей охоты.