Лось 3

Глава 8

И что?! Он пристрелил человека и потом вот так просто ушел оттуда?! – спросит кто-то. Да, именно так. Убил и спокойно ушел, а потом сел в машину и поехал прочь, потому что с Горбуновым сегодня продолжать разговор не имело смысла – хлипковат конструктор оказался, а ведь вроде бы в армии долго оттрубил?

Кавалер трех «Звезд» неподсуден ни гражданскому, ни военному суду, только лично императрица имеет власть вынести решение по его поступкам. И то, если заинтересуется, а может не заинтересоваться. Я даже Забелиной могу не давать отчета в своих действиях. Убил и убил, значит, за дело. Оттого и вручали «Звезды» крайне редко.

«Нет, отчет дать придется».

И как я объясню, что от «просто Толи» за версту несло безумием? Тяжелым, вонючим, невыносимым. Что он запросто мог накрошить где-то этого самого фралиума, чтобы только посмотреть, что будет дальше? Откуда я вообще знаю, что фралиум – это та самая приманка для тварей? И, кстати, кто-нибудь легко может посчитать, что, убив ученого, который нашел способ извлекать редкий сплав из быстро распадающихся на атомы тварей, я оказал империи медвежью услугу.

– Правь в ближайшее отделение СБ, – приказал я сидящей за рулем Софье, стоило отъехать на небольшое расстояние.

С некоторым запозданием – все же я не каждый день в людей успешно стреляю! – до меня дошло: в этом НИИ мог шастать кто угодно: повторюсь, у меня есть пропуск-вездеход, по сути я с ним имею полномочия чуть ли ни второго лица в имперской безопасности после Забелиной – такая вот коллизия. Таких «вторых лиц» у нее не один десяток, но вряд ли больше сотни. А вот у Горбунова подобных привилегий не могло быть по определению. И если он проходил в НИИ по дружбе, то где гарантии, что не проходил кто-то еще?! И этот кто-то не свистнет сейчас под шумок опасный кубик или записи?

– Слушаюсь.

Сильный взрыв прогремел вдалеке, заставив Софью неловко вильнуть машиной на дороге и прижаться к обочине. Сзади наш маневр повторила машина охраны.

Оглянулся на облако пыли и дыма, зависшее в воздухе. Нехило. А ведь мы километра на три точно отъехали…

– Ну, вот. Уже не нужно… опоздал.

– Распоряжения?

– Действуйте обычным порядком, – откинулся на сиденье.

Софья бросила не меня быстрый взгляд через зеркало заднего вида и кивнула.

В местном отделении СБ, куда все же зарулила наша команда, нас вежливо попросили на выход: ВИП-персона на завалах им точно была не нужна. Пожал плечами и отправился в гостиницу: вылет был назначен на завтрашний день – я же не знал, что так всё повернется!

Уже у самой ночлежки сделал незаметный знак в сторону стоящей в тупичке грязной машины с таксистской раскраской: «Все отменяется!» После сегодняшних событий с меня глаз не спустят и незаметно вырваться в Бирск не получится.

Под вечер пришла новость: Горбунов, потрясенный молниеносной расправой с его дружком Толей, за мной следом не вышел, оставшись в здании НИИ объясняться с растерянными сотрудниками. Задержка в пятнадцать минут решила его судьбу: погиб, придавленный тяжелыми воротами.

«Не мир принес я вам, но меч…» – всплыла вырванная откуда-то цитата.

Невольно посочувствовал Воронину – пусть с «Крокодилом Геной» он не поддерживал отношений много лет, но смерти последнего школьного друга не обрадуется.

Немного отпустило, когда узнал, что у «Просто Толи» работало всего семь человек, и все как на подбор – полусумасшедшие старухи, не каждый был способен уживаться с психом. Оказывается, филиал давно хотели закрыть, но держали только из-за начальника – среди гор бреда тот выдавал иногда интересные результаты.

«Очень интересные» – про себя согласился с коротким вечерним докладом Тони, оставшейся днем дежурить на месте происшествия.

Еще пострадало несколько человек в расположенных поблизости домах, но там, хвала небесам, обошлось без смертей.

– Основная версия – неудачный эксперимент выжившего из ума ученого.

Угу, только всадники не взрываются – поверьте человеку, повидавшему их немало. И сомневаюсь, что фралиум – нестабильный элемент. Из-за синего цвета я бы поставил на какое-то редчайшее соединение кобальта, но не химик я, не химик! К тому же продемонстрированное количество не могло дать взрыв такой силы – вот во взрывчатых веществах и в их дозировках я немного разбираюсь!

А это значит, что здание взорвали специально. И мину или бомбу туда принесли заранее, а сегодня только нажали на кнопку, зачищая следы. И если поутру меня не разбудят сирены, то я прав.

– Спасибо, Тоня. Завтра с утра съездим к Горбунову, точнее в его КБ – мне надо переговорить с его преемником. А потом – домой.

– На похороны не останетесь?

– А надо?

– Вы с ним долго сотрудничали, такое внимание с вашей стороны…

– Ладно, останемся еще на похороны. Плохо, что с Викой не смогу увидеться.

– Великая княжна Валентина отложила свой визит в Муромцево.

– Надеюсь, не из-за меня.

– Причины мне не сообщают.

– Хорошо, спасибо Тоня. Позови ко мне Софью.

– Соня сменила меня в местном отделении СБ, Руслана Евгеньевна приказала держать ее в курсе. Я в вашем распоряжении.

– Не к спеху. Просто завтра надо будет венки или цветы организовать: от меня, от Ван-Димыча, от нашего полка. И представить мне списки пострадавших, я хочу от себя выделить им компенсацию.

– Будет сделано.

С замом Горбунова я общался чаще, чем с примой, и общий язык мы с ним нашли быстро. И, кстати, именно он был разработчиком того самого нового состава, который собирался предложить мне струхнувший конструктор – сам он считал, что будущее за фралиумом (это мои личные впечатления), правда взглядов своих широко не афишировал.

– Обещал прорыв, – заметил занявший кабинет начальника Тропилин, – Новые возможности и новые материалы, но вы же знаете, что он был за человек! Слова лишнего не вытянешь! Вечно был всем недоволен, поэтому никто к нему не лез – занимались своим делом. Буду теперь его бумаги разбирать, искать…

– Да уж, успехов вам! Про мой заказ только не забудьте, а то уйдете с головой в поиски, и еще неизвестно, до чего докопаетесь. Может, стоящее, а может, пшик.

На похоронах пришлось сказать речь от себя и от Воронина – тошно было до усрачки. Сосредоточился на достижениях, изобретениях и таланте, старательно обходя личные качества. Ну, не нравился он мне!!! Но это не отменяло факта, что все экзоскелетчики встречали тварей в изобретенной им броне, поэтому пять минут добрые слова над могилой из себя выдавливал.

А после улетел, не оставшись на поминки. – вечером с Ван-Димычем помянем.

С шефом посидели душевно, жаль, что по такому печальному поводу. Домой к нему не пошли – там Катя и дети спокойно посидеть не дали бы, а устроились у ног Ванечки после рабочего дня. Заскочивший перед уходом Макс ненадолго к нам присоединился, с ним мы заодно Угорина и Лизу помянули.

– Точно, завтра? – спросил он у меня перед тем, как окончательно убежать домой.

– Да, точно, точно! – еще раз повторил я.

– Шеф, а вы меня завтра на полдня отпустите? – обратился он к Ван-Димычу, поправляющем на ботинке робота стакан с водкой.

– Отпущу, – немного удивленно согласился Воронин, – Первую или вторую половину дня?

– Вторую, утром приду. Спасибо! Побежал гладить! – и Макс умчался, оставив шефа недоумевать.

– Кого это он гладить собрался?

– Сейчас – одежду на завтра. А завтра, видимо, мою сестру, – пояснил Ван-Димычу метания Кудымова.

– Надеюсь, он не перепутает, что и чем гладить, – усмехнулся мужчина, – Кстати, у Гены была история с утюгом как-то. Это он потом стал букой, а по молодости лихой был, веселый, вечно с ним какие-то истории происходили. А жили мы тогда все бедно – курсанты-студенты же! А он еще жениться во время учебы умудрился. И вот купил он своим женам гладильную доску – какую-то навороченную, аж из Германии или Испании, при мне дело было, но не помню уже сейчас точно. Производители обещали, что она чуть ли не сама гладить будет, он на рекламу и повелся. Приходит, значит, к нему посылка, он меня зовет, а там агрегат сложностью не хуже Вани. Но мы с ним два технаря – что нам сложности?! Час корпели, пока собрали. И вот ставит он ее в центр комнаты общежития, где его жены кантовались. Зовет их, соседей, я стою рядом… Водружает на доску утюг – раскочегарил его, не пожалел углей!

– Тогда что, еще угли в утюгах были?

– Электрические уже были, но они очень дорого стоили. Лучше бы он утюг тогда купил вместо этой доски, но это он уже потом прозрел. Электрический мы ему потом вскладчину на день рождения подарили, а пока слушай! Утюг он этот, пока все собирались, чуть ли не докрасна размахал и водрузил на специальную подставку к доске. А сам орет: «Хозяйки, где мой магарыч?!» Все вокруг ахают: как же, чудо света! А он вдруг наклоняется, заглядывает под низ и спрашивает меня: «Ванька, а это что за кнопочка?» И нажимает, шельмец! А доска возьми и сложись! Это кнопка сборки была! Доска с грохотом вниз, на пол! Утюг, кувыркаясь, летит в гостей! Крышка отлетает и прямо в лоб коменданту – у нее потом еще полгода шрам в виде паутины на лбу выделялся! Угли во все стороны! Понятно, что тут же все дымиться начало! Гости с криками «Пожар!» несутся на выход! Мы тушим! Сейчас вспоминаешь – смешно, а тогда ему за эту чудо-доску сначала от жен, потом от пожарных, а потом от коменданта влетело… Веселые были денечки…

Мне даже стало жаль, что я не знал Горбунова таким вот несерьезным.

– Жизнь продолжается, да?.. – философски спросил Ван-Димыч после еще нескольких баек из Горбуновской безбашенной молодости.

– А куда ей деваться?

– У Максима с твоей сестрой как? Серьезно или нет? Хотя, если бы несерьезно, то вы бы с ним не помирились, верно?

– Жениться собирается. У них ребенок будет.

– Вот и хорошо. Не стоит ему всю молодость на страдания по Юле убивать.

«Кто бы говорил! – покосился на шефа, – Сам-то сколько по первой жене убивался?! Хотя, как раз с его высоты опыта, имеет право говорить».

– А она здесь как оказалась? Ты же вроде как-то упоминал, что ее из-за происхождения не пускают? Хотя непонятно, как тебя могут пустить, а твою сестру – нет?..

– Мы с ней от разных матерей. И ее мать – чистокровная немка. У Вики даже подданство двойное, вот и не пускали. И сейчас не пустили бы, но она в свите великой княжны Валентины.

– Васильева, – брезгливо сморщился шеф.

– А вы откуда знаете?

– Дед ее, генерал Васильев, очень в свое время знаменит был. Предшественник Скоблева – такой же известный и популярный. А вот сыночек не в него родился – картежник, пьяница и бабник.

– А кто не бабник? – улыбнуло меня.

– Бабником, Миша, по-разному можно быть, – не поддержал шутливого тона шеф, – Бывают умные, а бывают дураки. Ладно, за такие речи по головке не гладят, поэтому прекращаю, но нагляделся я на него тут…

– Когда?!

– А как раз после твоего липового трибунала его к нам главным назначили, разве ты не знал?

– Нет. А разве тут не Надежды Петровны ветвь заправляла? Я у Иглы ее портрет как-то на комме случайно заметил…

– Миша, дочери императрицы – близнецы. Удобно. Кто бы ни пришел к власти – портрет можно оставить.

– То есть…

– Миша, ты мог бы просто спросить – тебе любой бы ответил. Пока тебя не было, здесь распоряжался Васильев-младший, оставив о себе не лучшие воспоминания. Просто, раз ты с его дочерью встречался и встречаешься, никто тебе плохого о нем не говорит, но его недолгое командование здесь никакой не секрет, а результаты ты лучше других оценил. Я помню твои эпитеты, – усмехнулся шеф, – Поздно уже, давай сворачиваться. Спасибо, что со мной посидел.

– Не за что…

«Дела… Это что значит, мой будущий тестюшка с тещей здесь так порезвились? А я на Надежду Петровну грешил, зря на тетку наговаривал! Дела…» – думал я, прибирая посуду.

Воронин оказался прав – на то он и шеф! – достаточно было просто спросить. И не у сменившихся особистов, которые на один вопрос отвечали десятью, а один раз попить чаю с Вась-Вась, угостив ее тортиком и включив родовое обаяние на максимум. Бухгалтерия – вот оно, логово шпионов! Жаль, что, вбив себе в голову неправильный вывод, я раньше не спрашивал! Сразу бы выяснил, что тот потерянный год почти целиком Натали провела здесь, виляя юбкой перед Иглой. Но Андрей, видимо, дятел похлеще меня. Или наоборот – глубоко прошаренный, но несогласный с курсом партии. Как хотел жениться на Ирине, так на ней и женился, и похуй на все императорские заморочки!

Зато теперь стало понятно, за что у нас недолюбливали Натку – я-то на ревность Заек или на ее интендантскую должность грешил, а оно совсем не так оказалось! Всё как обычно – вроде бы тайна, но все вокруг знают, а не в курсе лишь самые нелюбопытные вроде Макса, интересы которого лежали в другой плоскости. А я на его фоне еще мнил себя великим секретоносителем!

Только вот не срастается… Андрюха дятел, но дятел амбициозный, не хуже меня. Чтобы он, да вот просто так, из-за любви к простой девчонке отказался от подвешенной перед носом морковки?!!

Ай да, Натали, ай да, сукина дочь!

Это ж надо так виртуозно морочить всем голову!!!

Красава!!!

Слабым утешение шло, что узколобым был не только я: Валю почти год в универе не могли вычислить – никто не думал, что можно вот так внаглую взять фамилию отца и жить под ней, все искали более сложные варианты.

Или тот же Младший, решив однажды, что я его глупее – с чего, однако?! – категорически игнорировал все проявления моего ума. Ладно, в прошлой жизни я свой ум не сильно проявлял. Но даже тогда меня удивляло, как люди, ведясь на мою внешность, забывают, что вообще-то у меня два высших технических и два среднеспециальных. Пусть с тройками, зато абсолютно честно заработанными. Особенно если учесть, что худшие оценки были за русский, немецкий и литературу, а по остальным предметам четверки чередовались с пятерками. Но там – это там, поздно вспоминать, а здесь?! В представлении Младшего я оставался тупоумным увальнем, неспособным сложить два и два без калькулятора (или счетов, что выглядело здесь реалистичнее!) С хера ли?!! Вот просто так, на понимание: я-Масюня его на год младше. Учусь одновременно в двух престижных вузах – пусть заочно! – но успешно! На два звания его старше! При том, что майор СБ – это в остальных войсках уровень полковника! Много ли вы знаете двадцатидвухлетних полковников?!!

Но у Сереги была своя градация – не разбираешься в течениях сверху, значит тупой! И похуй, что из объяснений Воронина человек десять в империи могло что-то извлечь! Похуй, что целых два корифея местной науки считают меня если ни гением, то талантом точно! Тупой, и точка! А тупому можно скормить любую ложь. Если учитывать, что долгое время он для меня оставался почти единственным источником сведений об обстановке при дворе, то лапши у меня на ушах должно быть немеряно.

Ничего, у меня Сомовский выкормыш теперь есть. Сомов – предатель по жизни. Предал первую жену и дочь ради новой. Предал вторую – вряд ли эпизод с Ниной был единственным в его долгой жизни. И даже Нину он предал, скинув всю вину за измену на нее, а заодно на ее мать. А теперь еще предал верного пса, лизавшего ему ступни, – никогда Арни не простит его поступок, но он реально пес и подход к нему я найду.

Скоблев на его фоне – в стократ честнее. А если вспомнить, что все плохое о генерале я знаю только со слов обиженного малыша Младшего…

Мы с Серым похожи даже больше, чем он подозревает: не было у моей мамы – настоящей мамы! – времени и возможности со мной нянчиться! Как и у его, но по другим причинам – моей выживать требовалось, а его… возможно тоже выживать, но на своем уровне. Только я своей давно всё простил и люблю до сих пор, а он на Руслану Евгеньевну затаил обиду. Мелкую, детскую…

Израстется и тоже поймет.

Я же свою понял.

Интересно повторяется история. Если по уму, то я – Михаил Лосев – тоже отпрыск великого клана, только по отцу, а не по матери. Мой отец – сын главы могущественного тейпа – вопреки воле своего отца пошел служить в милицию. Простым участковым. Чем вам не история Мигеле Корлеоне?.. Только мой пошел еще дальше – влюбился в неправоверную и женился на ней. А потом погиб. Прогнись мать под деда, моя история могла сложиться совсем по-другому, все же я был внуком от любимого младшего.

Кисмет.

Мой друг так и не сказал мне, кто был наводящим ракеты, сбившей вертолет с дедом и старшим дядей. А я уже никогда не скажу ему, кто в нем летел.

И кто в нем мог лететь, сложись все по-другому.

Кисмет.

Господи, спаси и сохрани, в какие дебри меня занесло!

А всё Младший, это он, сука, виноват!!!

Его мать почти посадила на трон своего любовника – подвело упрямство Марии Петровны, возжелавшей острых ощущений. А с дуростью великой княгини вдруг открылись перспективы у двух других сестер, никогда до этого не думавших о престоле. Допускаю, что в своих влажных фантазиях те втихаря мечтали: а что, если бы?..

Только одна, вполне счастливая в браке, достаточно спокойно отнеслась к открывшимся с несчастьем старшей сестры перспективам, зато вторая, несчастная с нелюбящим мужем…

Не получилось самой – значит, посадим на трон дочь!

Вот только дочь забыли спросить, а нужна ли ей такая радость?!

А тут еще активизировался Младший, решивший затеять в пику матери свою игру.

Бедная моя Натка, так искусно притворяться дурой, это сможет не каждая…

И решение она мне чуть ли ни в глотку запихивала, но я человек своего времени и менталитета: «Одна вера, одна Родина, одна жена», – говорил один из моих знакомых, не изменивший этому принципу, даже высоко поднявшись.

«Сказал дважды женатый в прошлом человек! – ехидно прокомментировал внутренний голос, – Сменивший родину и ни в кого не верящий!»

– Спасибо за поддержку! Оба раза я женился с мыслью, что это на всю жизнь. Второй раз, в общем-то, так и вышло. Родину мне сменили без моего участия, и до сих пор не знаю – за что? А вера?.. Я верю в себя. Так приучили.

«А сопли, видимо, от большой веры в себя жевать начал?..»

– Цена ошибки слишком велика.

– Лось, ты с кем разговариваешь? – оторвал меня от занимательного диалога-монолога Макс.

– Сам с собой.

– За неимением более достойных собеседников?

– Примерно.

– Можешь меня поздравить! – Кудымов мечтательно развалился на стуле, – Я почти женатый человек!

– Неужто Вика согласилась забыть все твои косяки?

– Согласилась!

– Тогда почему ты здесь, а не с моей сестрой?

– Лось, – сконфуженно прошипел Макс, – А можно я твоей квартирой воспользуюсь? А то в моей мама с Юркой…

– Итицкая сила, а хуху не хохо?! – возмутился я, бросая другу ключи, – Где я сам ночевать должен?!

– Лось! Уж ты-то найдешь, где переночевать!

– Свежее белье в комоде! – напомнил ему, глядя на сверхзвуковой старт из кабинета.

– Помню! – ответил мне счастливый приятель, сверкая пятками.

– Котлет мне оставьте! – крикнул уже в пустоту.

– Не обещаю! – откликнулся уже из коридора товарищ.

– Вот, сука! – восхитился его беспримерной наглости.

Тема наследования меня не отпустила до позднего вечера.

– Наследница – великая княжна Светлана Аркадьевна, это всем известно, – ответила Ведьма на мое бормотание, удобно устроившись головой на плече, – С чего вдруг ты стал сомневаться?

– Я слышал, есть эдикт императрицы, который якобы гласит, что свою наследницу она изберет из внучек…

– А с чего ей избирать кого-то кроме Светланы?

– А почему бы нет?

– Ну, смотри: во-первых, Свету готовили к трону с пеленок. У нее есть всё: образование, популярность, поддержка матери и отца, другой родни.

– Тогда почему ее не назначили командовать нами?

– А зачем это будущей императрице? Она изнутри разобралась, как здесь всё работает. Получила свою долю славы – я ведь помню, какой ажиотаж творился в прессе после ее выхода на окно. Если подумать, то она и так здесь непростительно много времени задержалась. И даже подозреваю – из-за кого… – Арина приподнялась на локте, вычерчивая на моей груди извилистые линии.

– А Натали?

– А что – Натали? Вот отбрось все свои метания и посмотри непредвзято: кто такая Натали? Кто ее знает?

– Я знаю.

– Так ты и Светлану знаешь. И Валентину, если я не ошибаюсь. И что с того?

– Мне как-то сказали, что я один из центров сил…

– Миша, вот без обид: сравни себя и Аркадия Сергеевича. Что за ним, и что за тобой. И что за Васильевыми по сравнению со Скоблевым.

– Тогда вопрос: на что могут рассчитывать Васильевы?

– Миша, я скажу тебе… но для себя уясни – я тебе этого никогда не говорила… Вера Петровна имела какие-то «шур-шур» с моим бывшим руководством. По-хорошему, это тебе моего бывшего мужа стоило бы поспрошать – он по происхождению в клане не последний человек, а контакты как раз через него шли. Мы с ним давно уже не близки, но иногда приходилось притворяться парой, вот и знаю немного больше других. Третья княгиня что-то затевала. Что-то грандиозное. Но… сначала серия, потом вы – то есть мы теперь. Великая пятерка сейчас в … не буду говорить, где. Что бы она ни придумала – ей это не удалось.

– Вера Петровна? Не Надежда Петровна? Точно?!

– Так случилось, что Надежду Петровну я немного знаю. Мы не сказать, чтобы подруги, но знакомы довольно неплохо. Я тебе больше скажу – это она меня подтолкнула к решению связать свою жизнь с вами. Веру Петровну я тоже несколько раз видела, хотя настолько близко нам общаться не пришлось. Но спутать двух великих княгинь я никак не могу, несмотря на все их сходство. К Ногайским наведывалась именно Вера Петровна.

– Допустим… только допустим! Вера Петровна знала о предстоящей серии и поделилась своим знанием с вашим руководством.

– Спорное утверждение!

– Я же говорю – только допустим! Но ваши бабки что-то знали, иначе бы не вылезли со своим ультиматумом! – перебил я Арину.

– Допустим! Что-то знали! – вынуждена она была согласиться, – И что?

– А еще раньше Васильевы почти полностью развалили дело Воронина. Вера Петровна тут вроде бы ни при чем, руководил в Муромцево ее супруг, но не могла она своего муженька не знать!

– Допустим! – еще раз повторилась Ведьма.

– Вас она с ультиматумом подставила… а потом…

Картинка в голове сложилась и больше в озвучивании не требовалась.

– И что потом? – заинтересованно спросила партнерша по ночи.

– А потом – надо знать, как у нее с Мехтель.

– Этого я тебе тоже не говорила, но с Мехтель у нее очень теплые отношения. Она крестная трех девочек из их клана.

– Очень… очень интересно…

– Миха, ты что-то понял? – требовательно придавила меня к кровати Арина, навалившись всем весом.

– Понял… иди ко мне, моя хорошая! – и сменил диспозицию, вывернувшись из объятий и уже сам оказавшись сверху.

Далекая от политики Арина тут же отбросила все мысли и чувствительно прикусила сосок, приступая к новому акту любовной игры.

«Гори оно всё огнем!» – увлекся и я процессом, потому что пока не представлял, как вылезти сухим из интриг будущей тещеньки.

– Соня, организуй воды! – разбудил я только придремавшую под гул винтов помощницу.

– Да, Михаил Анатольевич!

– Соня, а можно чайку?

– Конечно, Михаил Анатольевич!

– Соня, а есть что-то от ушей?

– В каком смысле, Михаил Анатольевич?

– Уши закладывает.

– Может быть вам леденец? – терпеливо спросила адъютантша, старательно задавливая раздражение. Еще бы! За последний час я уже в шестой раз срывал ее попытки подремать! Но мне она и нужна была – злая и невыспавшаяся, иначе для чего было отправляться с четверкой прямиком под Бирск?

– А у тебя есть?

– Барбариска, сойдет?

– Терпеть не могу барбарис, я мятных нет?

– Сейчас поищу.

Излучая ненависть, прикрытую ангельским выражением лица, помощница отправилась по салону спрашивать у всех мятную конфету.

Над Тоней я бы издевался точно так же и, может быть, даже с большим удовольствием, потому как уверенность, что Тонечка стучит помимо Забелиной-старшей еще и Младшему, крепла ото дня ко дню, но «счастье» сопроводить меня в рейс выпало Соне.

Пожалуй, даже Руслана Евгеньевна подивилась бы моей изощренности – будил я девушку ровно в фазу быстрого сна, чтобы максимально усилить ощущение недосыпа. Сволочь, не отрицаю.

Только… Младший что-то догадывался о моем нездешнем происхождении, но вряд ли поделился догадками со своей родительницей – слишком много недопонимания накопилось между ними, а ей самой вряд ли пришло бы на ум считать меня кем-то большим, чем просто умненьким и амбициозным ровесником ее сына. Вряд ли даже Серега предполагал, что я намного, очень намного его старше. И, если считать прожитые здесь годы, то даже чуть-чуть старше его матери. Мне нравилось ощущать себя молодым, мне нравилось притворяться молодым, но то своё существование я прервал в сорок восемь. И большая часть моей прошлой жизни пришлась на период информационной вседозволенности. Для людей, которым на любое решение вопроса приходилось отсиживать часами в библиотеке, перелопачивая кучу талмудов, сложно было представить уровень информационного мусора, засевшего в моей голове.

– Спасибо, девочки, я спать! До утра – не беспокоить! – объявил своей свите, захлопывая перед ними двери в одиночный номер. Позади был длинный перелет, окно под главенством излеченного с помощью прописанных пиздюлей от излишнего пофигизма Жоппера, спешно организованная в местном клубе встреча с почитателями… – Вылет в десять.

– Есть, в десять, – глухо донеслось из коридора.

«Такси-такси, вези-вези, вдоль ночных домов, мимо чьих-то снов…» Авдотья, потакая своей натуре гонщика, неслась через промерзлую степь, а я, отвлекаясь от снежной круговерти за стеклом, напевал про себя набившие оскомину строчки.

Записавшей на свое имя представительскую стодвенадцатую «Победу» Дуне даже в голову не приходило спросить – зачем мне впридачу старенькая «сотка» с усиленным движком, подержанная, да еще с шашечками. Надо, и надо. Глупо было бы считать молодую женщину, доставшуюся мне в водительницы, совсем нелюбопытной но… надо, и надо! Уровень доверия между мной и наследницей Шумахера зашкаливал. За это доверие я прощал ей смазанные в белое полотно за стеклом нашей псевдотаксишки пустые поля и редкие деревья, постоянно лежащую на отметке «двести» стрелку спидометра – доверие должно быть обоюдным!

– Приехали! – отвлек меня от дремоты бодрый голос. С удивлением признал за окном батин особнячок.

– Вау! Два часа! – сверился с коммом, – Дуня, с меня премия!

– Мих-Толль…

– Жди меня вон там, – отмахиваясь от бормотания, указал на тупичок между домами, – Я скоро.

Дом, милый дом. Довольно странно было воспринимать особняк, виденный всего два раз в жизни домом, но часть меня усиленно транслировала: ты дома! Обманчивое впечатление. Дом, так и не ставший родным.

– Цыц! – кинул заворчавшему при моем приближении барбосу, – На колбасу пущу!

Бобик умерил голос и принялся ластиться под руку, звеня цепью. Радость, что он транслировал в пространство, невозможно было истолковать по-другому – он признал хозяина.

– Странно, что мне раньше о собаке не сказали… – впервые гавнюк-Масюня открылся с другой стороны. Хотя… наигрался и сплавил во двор на цепь… пожалуй, поторопился я оправдывать гаденыша.

– Жди!!! – Замерший колом от команды пес сел на попу ровно, продолжая верить и надеяться, – Жди! Я тебя заберу.

Масюня-Масюня…

Батина пустая спальня, мамы Янина пустая спальня, и даже мамы Ритина пустая комната… где все?!!! Брожения по особняку прекратились только с услышанным храпом Жениного мужа – Ивана.

Итак, бати и двух мам дома нет. Повезло или нет?

Батин кабинет.

Девственно чистая столешница,

Сейф с кодом на восемь цифр – у меня в кабинете стоял такой же. И запирался на дату моего рождения – настоящего рождения. 01071950 неуверенно набрала моя рука батину днюху. Не прокатило. 07091950 – день рождения мамы Яны. Опять мимо. 07041974 – дата их свадьбы. Замок щелкнул. Полезно иногда знать полное досье семьи.

Чертежи, рисунки, деньги… документы на русском и немецком. Усиленная искрами память дословно вбивала в подкорку содержимое бумаг. Счета, заметки, права… Права?!! Права оказались на немецком и действовали только на территории Германии – бюрократия, куда ж от нее деться! Но мама Яна всегда ездила или с батиной водительницей, или на такси, несколько раз при мне подчеркивая, что никогда не сядет за руль! Не особо мы с мамой Яной общались, но в больнице она несколько раз со мной сидела, а о чем-то поговорить надо было. Да и потом возилась, отвлекая от внимания Варвары, по просьбе отца. И на похоронах мы невольно несколько раз словом перекинулись. Да и Вика – мой шпион и доносчик по семейным делам – тоже пару раз упоминала про мамину боязнь вождения… Странно…

Еще одни права, тоже на немецком, и тоже, просроченные и действующие исключительно на территории далекой неметчины, обнаружились на имя Маргариты Львовны. Мама Рита русская, но привела ее в дом бати мама Яна, а где они познакомились – бог весть! Почему бы не на территории условного противника? Мама Яна раньше к своему отцу часто ездила, да и сейчас хотя бы раз в год выбирается – СБ не дремлет и кое-что о семье мне докладывает.

«ТроЛос»(!) – наткнулся на наиболее интересную для меня пачку документов. Счета, счета, снова счета!.. Наконец-то глаза остановились на учредительных документах. Устав – ерунда, общие фразы… состав учредителей – дед Август и батя… а вот копия написанной от руки расписки, в которой батя занимал вложенные в дело средства у моей-Масюниной будущей крестной матери – тогда еще просто бюргерши и соседки Августа Троттена, зато последние семь лет – супруги канцлера Германии…

В своей реальности я привык, что немцы имели какие-то отличия в вере, которые наша православная церковь признавала со скрипом. Но, отвлекаясь на сходство двух миров, постоянно забывал, что живу не у себя, а в другой реальности! Очень много здесь разнилось, но не все отличия удавалось ухватить. В частности, вопросы веры до получения от Нины копии крестильной записи меня никак не трогали.

Если моя крестная мать – жена канцлера, то сам канцлер, получается мой крестный отец? Не зря Младший тогда уцепился за случайную оговорку, сделав правда совсем неправильные выводы… Неправильные с моей точки зрения, но очень правильные с его…

Так и непроснувшийся дом щерился мне вслед темными провалами окон. Бобик тоскливо заскулил, проводив грустным взглядом.

– Прости, псина, не могу я тебя сейчас забрать. Конспирация, брат, понимаешь? – остановился у будки, – Но я заберу тебя. Не сейчас, чуть позже… Веришь мне, брат?..

Не понял и не поверил, ворча прячась в холодное собачье жилище.