Лорд Тедрик

Лорд Тедрик

Изучая хронограмму, Скандос Номер Один (Скандос из Первой Временной Линии, пронумерованной так по причинам, которые станут понятны в дальнейшем) выяснил, что человеческая цивилизация стремится к глобальному самоуничтожению, до которого осталось сто восемьдесят семь лет. Чтобы предупредить эту катастрофу, он отправился в прошлое и разыскал ключевую фигуру — некоего Тедрика, ломарианского кузнеца-оружейника. В рамках реальности Первой Временной Линии Тедрик был простым, незнатным человеком и умер, не совершив никаких великих деяний.

Скандос Номер Один научил Тедрика, как изготовить сверхпрочную сталь. Кузнец ненавидел жестокий культ местного бога Сарпедиона, требовавшего непрерывных человеческих жертв. Он изготовил непробиваемый стальной панцирь и прочее вооружение, чтобы напасть на жрецов Сарпедиона. Скандос-Один, наблюдая за его действиями, понял, что Тедрик из Первой Временной Линии не смог бы совершить ничего подобного.

Следовательно, в потоке времени образовалась вилка. Очевидно, Первой Временной Линии больше не существовало. Скандос-Один должен был каким-то образом вписаться в реальность Второй Временной Линии. Он решил возвратиться в своё собственное время и выяснить, какая там сложилась ситуация. Если он обнаружит, что его помощник Фурмин находится в лаборатории в одиночестве, то, следовательно, его, Скандоса, место в новой реальности не занято. Если же нет…

Фурмин не был один. Скандос-Два и Фурмин-Два занимались изучением жизни Тедрика. Они использовали приборы, чем-то похожие и в то же время отличные от тех, на которых работали Скандос и Фурмин в реальности Первой Временной Линии.

Потрясённый, колеблющийся, Скандос-Один, задержав свою машину времени на границе невидимости, слушал и наблюдал.

— Это совершенно необъяснимо! — фыркнул Скандос-Два.— Как смог он получить сверхпрочную высокоуглеродистую сталь, этот сложнейший сплав железа с хромом, никелем, ванадием, молибденом, вольфрамом? Сталь, которую никто не сумел выплавить в последующую тысячу лет?

— Что Вас удивляет? Это знание передал ему бог Ллосир,— усмехнулся Фурмин.

— Чушь!

— Для нас с вами — да, но не для него. В принципе, можно было бы посетить то время и всё проверить, но вы не хуже меня знаете, почему это невозможно.

— Конечно. Мы ещё так мало знаем о времени… но как бы мне хотелось изучить этого лорда Марки, так сказать, из первых рук! Ведь в достижимом для нас интервале времени нет другой исторической фигуры, занимающей такую ключевую позицию!

— Я думаю так же, шеф. Но давайте продолжим нашу работу: может быть, нам удастся обнаружить какие-нибудь мелкие, но важные детали событий.

Фурмин коснулся переключателя и в трёхмерной проекции цветного монитора возникло изображение Тедрика, оружейника и лорда, уничтожившего культ чудовищного божества Сарпедиона, перебившего и разогнавшего его жрецов. Он спас леди Роанну, старшую дочь короля Фагона, от жертвенного алтаря. И король сделал его лордом Марки, властелином важнейшей пограничной области страны.

— Этот эпизод я люблю больше всего,— Фурмин снова щёлкнул переключателем, и на экране возник гигант в залитых кровью доспехах, обнимающий высокую полуобнажённую девушку. Позади них возвышался алтарь из зелёного камня.— Они как будто предназначены друг для друга!

— Да, поразительное сходство характеров и размеров,— хихикнул Скандос номер Два.— Тедрик: рост — шесть и четыре, вес — двести тридцать; Роанна: шесть футов и полдюйма, что девяносто фунтов. В наше время она показалась бы публике слишком худощавой, по правде говоря.

— Что за пара! — восхищённо воскликнул Фурмин, пристально глядя на экран монитора.— Сейчас уже нет таких людей.

— Вы правы, к счастью. Он мог рассечь мечом на две половинки человека в полном вооружении, а она была способна задушить голыми руками тигра. Но что с того? Если сплавить вместе мозги всего их дикого пламени, результата едва ли хватит на оборудование головы современного индивида с очень средними способностями.

— О, я бы не стал этого утверждать,— Фурмин отрицательно покачал головой.— Фагон был проницательным человеком и умелым правителем.

— В некоторых ситуациях — да, возможно. Но вспомните, даже в сражении он носил золотой панцирь вместо стального. Фагон всегда строго следовал этому самоубийственному обычаю, что внушает серьёзные сомнения относительно его здравого смысла.

— Я не уверен, что можно подобным образом трактовать их обычаи… это были тяжёлые времена… Но, с другой стороны, кто может сказать, как бы развернулись события, будь на Фагоне стальной панцирь во время этой битвы у Замка Средней Марки? Возможно, он бы ещё прожил лет десять-пятнадцать… Я полагаю, что в этом случае Тедрик мог изменить карту мира. Он был не глуп, только очень упрям, и нуждался в умном руководителе. Фагон сумел бы вложить немного здравого смысла ему в голову.

— Но Фагон погиб,— сухо констатировал Скандос,— и с тех пор каждое решение Тедрика было неудачным. Вернёмся, однако, к нашей работе.

— Хорошо, шеф. Я пойду взглянуть на результаты восемьсот двенадцатого опыта.— С этими словами Фурмин двинулся к двери.

И тогда Скандос номер Один начал действовать. Было совершенно очевидно, что в реальности Второй Временной Линии мог существовать только единственный Скандос. Один из них должен исчезнуть полностью, немедленно и окончательно. Он не испытывал никакого желания убивать своего двойника, но это был единственный способ спасти собственную жизнь и, в сущности, всю человеческую цивилизацию. Итак, он синхронизировался во времени и выстрелил в голову ничего не подозревавшего Скандоса-Два. Теперь он принадлежал к этой реальности; его машина времени и распростёртое на полу мёртвое тело немедленно исчезли — им не было места на Второй Временной Линии.

Конечно, подобные действия могли породить новую вилку в потоке времени, но это не слишком беспокоило Скандоса. В его планы входило ещё более серьёзное вмешательство во временной континуум.

Он приготовил пластиковую копию медной статуи, изваянной Тедриком, и в этом обличье появился перед народом Ломарры, объявив себя богом Ллосиром. Он вернулся обратно, конечно уже на Третью Временную Линию, и разделался со Скандосом-Три. Возможно, возникнет необходимость ещё одного воздействия, чтобы направить события по нужному руслу. Более определённо он мог сказать только после изучения реальности Третьей Временной Линии. Тогда ему придётся заменить своей персоной и Скандоса-Четыре.

Но что с того? Он не сомневался, что сможет повторить то, что уже сделал дважды.

Три человека на мгновение застыли у страшного алтаря Сарпедиона. Король Фагон понял, что его полунагую дочь надо чем-нибудь прикрыть.

— Флайснир, твой плащ! — кратко приказал он, и леди Роанна, мягко высвободившись из покрытых сталью рук Тедрика, набросила на плечи протянутую ей одежду. Только с большой натяжкой можно было считать, что приличия соблюдены: короткий плащ не доставал придворному до середины бёдер, а принцесса была повыше его на добрых семь дюймов.

— Капитан Скайр,— быстро продолжал король,— отвези эту падаль к реке и брось в воду.— Он указал на обломки статуи и валявшиеся вокруг алтаря трупы.— Прикажи своим людям всё тут очистить и привести в подобающий вид.

Капитан рявкнул команду. Тедрик повернулся к девушке, по-прежнему стоявшей рядом с ним; благоговение, восторг, удивление смешались на её выразительном лице.

— Я не понимаю, откуда ты знаешь меня, леди Роанна,— сказал кузнец.— Ты ведёшь себя так, будто я — твой старый, испытанный друг. Это великая честь, но почему? Я, конечно, знаю тебя, но как могла ты слышать обо мне, простом человеке?

— Ты не прав, лорд Тедрик, нет, не «лорд»: отныне ты и я — просто Тедрик и Роанна. Ты не прав, я знаю о тебе давно. Немногие, в чьих жилах течёт древняя чистая кровь, всегда выделяются над толпой, а ты выделяешься даже среди них. Кто ещё обладает подобной силой — силой рук и духа? Я не труслива, поверь, но на этом алтаре мужество покинуло меня. Я не смогла бы поднять оружие против бога. Я трепетала при одной мысли о том, что ты сделал; я не знаю, как ты сумел это совершить.

— Ты боишься Сарпедиона, леди Роанна, как и многие другие. Я же ненавижу его.

— Просто — Роанна, не забывай, Тедрик…

— Роанна… Благодарю, моя госпожа. Это честь выше благородного звания, пожалованного твоим отцом… Боюсь только, оно не слишком подходит для меня. Я по-прежнему чувствую себя простым кузнецом.

— Простым кузнецом? Я уже забыла об этом, Тедрик. Ты по заслугам являешься Высшим среди Высоких. Мой отец, король, знает, каковы твои достоинства: ему давно следовало бы включить тебя в благородное сословие. Спасибо Сар… спасибо богам, это, наконец, произошло. Чистая кровь выше пустых титулов. Трон властен дать и властен отнять звание благородного, но не может влить чистую кровь в жилы бастарда и вселить мужество в сердце труса!

Тедрик не знал, что ответить на эту пылкую речь и решил изменить тему:

— Ты напомнила своему отцу, королю, о Сагах. Что они говорят?

— Я расскажу тебе как-нибудь об этом.— К леди Роанне быстро вернулось её обычное холодное спокойствие.— Нельзя говорить о подобных вещах, когда я стою тут, полунагая и грязная. Подождём, сейчас мне нужны горячая ванна и свежая одежда.

Роанна двинулось к выходу с таким достоинством, как будто на ней были надеты роскошные наряды. Проводив её долгим взглядом, Тедрик повернулся к королю.

— Сир, мудрейшая леди Трейси сопровождала тебя?

— Не только сопровождала,— фыркнул Фагон.— Она всё видела и всё слышала, и она знает об этом больше, чем любой из нас или мы оба вместе взятые. Но в чём дело? Думаешь, она будет хорошей верховной жрицей?

— Отличной. Много лучше, чем леди Роанна. Она моложе и… ну… в ней больше святости, верно?

— Может быть,— скептически заметил Фагон и, оглянувшись, позвал: Трейси!

— Я здесь, отец,— ответил мягкий голос.

Леди Трейси, вторая дочь короля, была такой же высокой и стройной, как Роанна, но с нежно-голубыми глазами и волосами цвета спелой пшеницы.

— Подойди сюда. Ты хочешь стать верховной жрицей Ллосира?

— О, да! — она взвизгнула от восторга, но отрезвление наступило быстро.— Хотя… если подумать… пожалуй, нет… нет. Ведь я собираюсь со временем выйти замуж и завести детей… шесть или семь. Но, возможно, я могу стать сейчас жрицей… а потом… потом передать свои обязанности кому-нибудь…

— Нет необходимости, госпожа,— прервал е Тедрик, пока Фагон размышлял над этим предложением.— Ллосир — совсем не такой бог, как Сарпедион. Ллосир желает, чтобы люди плодились и жили в изобилии и счастье. Поэтому жрица Ллосира может выйти замуж, когда она пожелает, и иметь столько детей, сколько она захочет.

— Тогда я — ваша верховная жрица, сиры! Я немедленно распоряжусь, чтобы мне приготовили священные золотые одежды! — с этими словами Трейси со всех ног бросилась к лестнице, что вела на площадь с вершины храмовой крыши.

— Лорд Тедрик, сир,— тучный капитан Скайр, почтительно склонив голову, ждал возможности заговорить с кузнецом,

— Да, капитан!

— Мои люди… которым приказано прибрать тут… они… я хочу сказать…— старый вояка заикался от смущения.

— Эти тела — жрецов и всех прочих — с ними мы управились легко… и дальше собрали почти все обломки от статуи бога. Но… но его сердце… и остальное… мы не знаем, может, ты хочешь взять их… и потом, мы… мы боимся…

— Это моё дело, капитан Скайр, только моё. Раздобудь мне мешок или сумку.

— Да, сир! — с облегчением рявкнул капитан и через минуту уже протягивал Тедрику сумку из прекрасной мягкой кожи.

Тедрик взял её и шагнул к постаменту, на котором раньше стояла статуя. Затем не без некоторого трепета (так как запал битвы уже прошёл) он собрал сердце, печень и мозг Сарпедиона и сунул их в сумку — не слишком осторожно, но и не выказывая нарочитой небрежности. Забросив свою ношу за плечо, он направился к лестнице.

— Пойду соберу людей,— объяснил он королю.— Тогда мы принесём эти останки в жертву нашему новому богу.

— Отлично, Тедрик, отлично! — одобрил Фагон. Однако мы должны сначала кое-что обсудить. В делах правления не подобает действовать без плана, не отдав должных распоряжений, где, к примеру, собираешься ты приносить жертву? Надеюсь, не в своей кузнице?

— Конечно нет, сир,— Тедрик остановился, сообразив, что начал действовать, не разработав операцию в деталях.

— И, конечно, храмы Сарпедиона тоже не годятся. Они пропитаны злом — от камней основания до потолочных балок…— а Повелитель Ллосир — чистое божество.— Он задумался на мгновение и затем воскликнул: — Амфитеатр! Это самое подходящее место, сир!

— Амфитеатр? Превосходно. До сих пор от него было не слишком много пользы; надеюсь, святилище Ллосира изменит ситуацию.

— Ты прикажешь построить..?

— Правитель Марки может отдавать приказы сам. Эй, Шайлек, ко мне! — вскричал монарх и, когда управляющий королевского двора подбежал к ним, Фагон изъявил свою волю: слушай лорда Тедрика и повинуйся его словам.

— Я готов, сир,— склонился придворный.

— Надо построить — и быстро — стол из чистого, только что добытого камня; десять футов площадью и три фута в высоту. Поставь его на полпути к амфитеатру, на самом краю утёса. На стол нужно водрузить Повелителя Ллосира и закрепить так прочно, чтобы ни ветер, ни буря не смогли покачнуть его статую.

Управляющий заторопился прочь, и Тедрик тоже последовал за ним, придерживая сумку со своей добычей. Вначале он пошёл в мастерскую, где с него были сняты доспехи и он получил, наконец, возможность почесаться и смыть пот. Затем в храме Сарпедиона он присоединил к своей коллекции печень, сердце и мозг, выломанные из статуи великого бога, которая пала его жертвой утром. Наконец, уставший, он отправился домой и рухнул на кровать.

Немного позднее, когда новый лорд Марки уже похрапывал в глубоком сне, королевские гонцы выехали из ворот города. Они мчались по дорогам страны, распространяя весть о том, что на четвёртый день после полнолуния в амфитеатре Ломпора великий Сарпедион будет принесён в жертву Ллосиру — новому могущественному богу Ломарры.

Ломпор, столица Ломарры, лежал на южном побережье большого острова, миль пятьдесят длиной, расположенного в дельте Лотара. На север от столицы возвышались суровые пики Прибрежного Хребта. В нескольких сотнях футов от городской черты, нависая над улицами окраины, находилась гигантская впадина в форме половинки чаши, прорезанная в горном склоне водопадом, исчезнувшим в незапамятные времена.

Это и был амфитеатр. Здесь, на самом краю огромного утёса, отвесно спадавшего вниз, к реке, на платформе из полированного гранита гордо возвышалась статуя Ллосира.

— На мой вкус, он не очень-то похож на бога.— Король Фагон, облачённый в затканные золотом одежды, с сомнением воззрился на сверкающую медную статую.

— Он точно такой, каким я его увидел, сир,— уверенно ответил Тедрик. И это утверждение не слишком отклонялось от истины; теперь кузнец искренне верил, что его бог именно таков, каким его он изобразил.— Вспомни, повелитель, Ллосир — не звероподобный бог; он похож на человека и это хорошо. Но мы теряем время. С твоего разрешения, сир, я начну.

Они окинули взглядом огромную чашу амфитеатра. Вблизи них, но не слишком близко, стояла верховная жрица с полудюжиной облачённых в белое пятнадцатилетних девушек; одна из них держала золотой кувшин с благовонным маслом, другая — горящую лампу. С другой стороны располагалась королевская семья и двор; в ярко одетой толпе возвышалась величественная фигура Роанны. Наконец, на изрядном расстоянии от их нового бога поперёк амфитеатра тянулись плотные ряды тех, кто имел время и желание насладиться торжественным зрелищем. Большинство прибыли вовремя, однако по узкой дороге, поднимавшейся из города к вершине утёса, ещё тянулся ручеёк пешеходов.

— Начинай, лорд Тедрик,— кивнул король.

Тедрик с усилием поднял тяжёлый железный лоток, в котором находилась жертва, и поставил его на каменный цоколь к ногам Ллосира. Затем он повернулся к верховной жрице.

— Масло, леди Трейси, и огонь.

Взяв кувшин из рук своей помощницы, Трейси передала его Тедрику. Самозванный жрец тщательно полил маслом два сердца, два мозга и две печени свергнутого божества, затем поднёс лампу — и пламя в ярд высотой рванулось вверх. Тедрик отступил назад и поднял глаза на равнодушный лик своего истукана. Он заговорил — не обычным тоном, но торжественно и приподнято, что соответствовало важности момента.

— Прими, Повелитель Ллосир, мощь, власть и силу гибнущего Сарпедиона. Молим тебя, используй их во благо и не твори нам зла.

Он поднял пылающий лоток и шагнул к краю пропасти; языки огня и дым извивались вокруг его закованной в стальной панцирь фигуры. Напрягая голос, он проревел:

— А теперь в знак полного и окончательного уничтожения Сарпедиона я бросаю эти последние следы его существования в пучину забвения! — и с этими словами он швырнул вниз лоток вместе с его содержимым.

Согласно плану Тедрика этот торжественный акт исчерпывал программу, однако провидение, или божественные силы, судили иначе. Ещё до того, как пылающая масса ударилась о поверхность воды, за его спиной раздался долгий, глухой стон, вопль удивления и ужаса, вырвавшийся одновременно из тысяч глоток.

Он резко обернулся — и увидел могучую фигуру, восседавшую внутри странного светящегося механизма. Она была настолько похожа на изготовленную Тедриком медную статую, что, казалось, обе они вышли из одной литейной формы.

— Сам Повелитель Ллосир во плоти! — воскликнул Тедрик, опускаясь на одно колено.

Его примеру последовал король, королевская семья и наиболее храбрые придворные. Большинство же из них, а также юные жрицы и тысячи наводнивших амфитеатр зрителей, распростёрлись во прахе. Они, однако, не уткнулись лицами в землю, наоборот, каждый напрягал глаза, стараясь получше рассмотреть божество.

Губы Ллосира зашевелились и, хотя никто не услышал ни единого звука, все поняли слова бога, возникавшие, казалось, в самой глубине человеческого разума.

— Я принимаю мощь, власть и силу — всё, что делало Сарпедиона богом вашего народа,— начал Ллосир. Его беззвучный голос гремел в каждой склонённой голове подобно мощному колоколу.— Я буду использовать свою власть для добра и никогда не причиню вам зла. Я рад, Тедрик, что принесённая тобой жертва — первая и последняя жертва, которую я потребовал — не осквернила моего алтаря. Ты, Трейси, стала моей верховной жрицей?

Девушка, напуганная явлением божества, несколько раз судорожно сглотнула, прежде чем смогла вымолвить хотя бы слово.

— Да… да, мой… мой повелитель,— выдавила она наконец,— это… я… если я… угодна тебе, Повелитель.

— Ты угодна мне, Трейси, принцесса Ломарры. Твои обязанности не будут обременительными: ты должна следить только за тем, чтобы твои девушки поддерживали чистоту на моем алтаре, и чтобы моя статуя всегда была блестящей.

— Спа… спасибо, сир, мой Повелитель. Обещаю следить…— Трейси подняла свой потупленный взгляд и замерла с открытым ртом; глаза её округлились от изумления. Воздух над зияющей пучиной был пуст: бог, явившийся во плоти и крови, исчез так же внезапно, как и возник.

Громкий голос Тедрика разорвал повисшую над амфитеатром тишину.

— Это — всё! — провозгласил он.— Я не надеялся, что Повелитель Ллосир покажется на этот раз; и я не могу сказать, соизволит ли она явиться нам снова. Но я знаю — и вы теперь знаете тоже — что наш великий бог действительно существует. Разве не так?

— Так! Так! Долгой жизни Повелителю Ллосиру! — ликующие крики поднялись над амфитеатром.

— Хорошо. Сейчас мы покинем это святое место. Вы будете проходить между мной и алтарём Ллосира: сначала наш король, затем леди Трейси и её девушки, королевская семья, двор и все остальные. Мужчины будут приветствовать Ллосира, поднимая вверх ту руку, в которой они держат меч: женщины будут склонять головы. Король Фагон, сир, вы готовы?

Король шагнул вперёд, снял расшитую золотом шляпу и поднял правую руку в воинском салюте.

— Благодарю тебя, Повелитель Ллосир, за то, что ты сделал для меня, моей семьи и моего народа. Я, король Ломарры, прошу тебя: не покидай нас никогда.

Теперь настала очередь Трейси и её девушек.

— Мы обещаем, наш Повелитель…— принцесса остановилась, затем стала громко повторять слова, которые шептал ей Тедрик,— мы обещаем держать твой алтарь чистым, а статую — сверкающей ярче солнца.

Потом мимо святилища проследовали королева с леди Роанной, члены королевской фамилии, придворные, тысячи восхищённых зрителей и, наконец, сам Тедрик.

Прижимая шлем левым локтем к боку, он высоко поднял правую руку, чётко выполнил поворот и гордо пристроился в хвост длинной процессии, тянувшейся к городу.

Люди спустились вниз, прошли по улицам Ломпора и растеклись по большим и малым дорогам страны, возвращаясь в свои города, городки, и фермы. И всем было ясно, что Ллосир установил свою власть над Ломаррой так, как этого не делало ни одно божество за долгую историю мира.

Великий Ллосир явился сам. Все видели это своими собственными глазами. Все слышали его голос — голос, который не мог принадлежать смертному существу, голос, воспринимаемый не ушами, но человеческим разумом. И одного этого было достаточно, чтобы признать в нём бога. И все слышали, как он обратился к лорду Марки и к Верховной жрице, назвав их имена.

Другие боги тоже являлись… в прошлом. Никто не видел этих богов, кроме их собственных жрецов… жрецов, которые совершали жестокие жертвоприношения и требовали долю богов от всякого имущества… Ллосир не хотел ни жертв, ни доли для себя: могучий и добрый, он явился перед народом и говорил со всеми, с высокими и низкими, со всеми, кто находился в огромном амфитеатре.

Со всеми! Не только со своей жрицей; не только с людьми чистой крови; не только с исконными ломарианами; он говорил со всеми — с каждым простолюдином, слугой, наёмником!

Долгой жизни Повелителю Ллосиру, нашему новому могущественному богу!

Король Фагон и Тедрик стояли у большого стола в тронном зале, изучая карту. Она была нарисована грубо и неумело, эта карта, пестрящая ошибками и белыми пятнами неведомых земель; но, говоря по правде, столетие Тедрика не являлось веком расцвета картографии.

— Тарк, сначала Тарк, сир,— упрямо настаивал Тедрик.— Он ближе, дорога короче и победа воодушевит наших людей. Удар будет внезапным. Раньше Ломарра никогда не атаковала Тарк, поскольку отец твоего королевского величества и его отец пытались вырваться из тисков Сарлона. Но они погибли, и их походы только увеличили тяжесть дани и контрибуций. Если нас постигнет неудача, то в одном переходе — Большое ущелье Лотара, там можно отразить ответный удар. Конечно, мы оставляем незащищённой Марку, но в таком состоянии пограничье пребывает уже четыре года.

— Нет! Думай головой, человек! — Фагон сердито фыркнул.— Мы проиграем. В армии четыре отряда наёмников из Тарка; ты уверен, что они не повернут против нас? Наши силы меньше, значительно меньше: два к одному. Нет, сначала Сарлон. Затем, возможно, Тарк, но во вторую очередь.

— Но Сарлон тоже превосходит нас числом, сир, особенно если считать этих дьявольских варваров Девосса. Таггад Сарлонский пропускает их через свои земли, когда они идут в набег на Марку, конечно, за долю в добыче. Несомненно, они помогут Сарлону против нас. И, кроме того, сир, твой отец и твой дед… они оба пали под сарлонскими топорами.

— Это правда, но они были никудышными полководцами. Я — другое дело: я изучал военное искусство много лет. Они избирали обычные решения — я так не поступлю. Сарлон не будет только платить нам дань; Сарлон должен стать — и станет — провинцией моего королевства!

Они яростно спорили, пока Фагон не проследовал к своему королевскому трону и с его высоты объявил свою королевскую волю: все должно делаться так, как желает он, король, и никак иначе. Тедрик, конечно, подчинился (собрав остатки терпения) и получил стратегическую задачу: обеспечить поддержку армии, когда она прокатится по землям Марки, в трёхстах пятидесяти милях к северу.

Тедрик орал. Тедрик погонял. Тедрик сыпал проклятьями на ломарианском, сарлонском, девоссианском и прочих языках, известных ему. Однако поднятый им шум приносил очень мало пользы и не мог ускорить такой, в сущности медленный процесс, как подготовка военных баз в сотнях миль от столицы.

Когда Тедрик был свободен от ругани, понуканий и разъездов по северным землям, он рыскал в дворцовом парке, питая некие смутные надежды. В один из таких набегов он наткнулся на короля Фагона и леди Роанну, практиковавшихся в стрельбе из лука. Отдав поднятием руки салют своему монарху и вежливо поклонившись девушке, он хотел проскочить мимо. Но Роанна, заметив, что он ускорил шаги, крикнула:

— Привет, Тедрик! Торопишься вступить в соревнование с нами?

Тедрик бросил взгляд на мишень. Роанна беспощадно побивала отца: её стрелы с фиолетовыми черенками торчали либо в центре, либо совсем рядом, а его золотистые рассеялись по всему полю мишени. Вид у Фагона был невесёлый: его вряд ли обрадовало бы участие в соревновании ещё одного партнёра, тем более оружейника-профессионала.

— Прошу извинить, моя леди, но важные дела…

— Твои увёртки слишком прозрачны, мой лорд,— Роанна не то насмехалась над замешательством мужчин, не то была в дурном настроении.— Почему бы просто не сказать правду? Не можешь побить меня, не побив Трон? Но разве любого оружейника, который не сумеет выиграть у нас обоих с такого расстояния, не следует с позором лишить его звания?

Тедрик заглотнул приманку.

— Можно, сир? — повернулся он к королю, лицо которого налилось кровью.

— Стреляй! — взревел Фагон.— Во имя моей головы, во имя Трона, во имя Ллосира, его мозга, сердца, печени и всех кишок — СТРЕЛЯЙ! Любой, кроме тебя, потерял бы голову, нанеся мне такое оскорбление! Стреляй, сир, и стреляй как можно лучше! — король сунул Тедрику свой собственный лук и колчан со стрелами.

— Один пробный выстрел, сир? — спросил кузнец, натягивая тяжёлый лук. Никакие силы не заставили бы его положить стрелу ближе к центру, чем самая дальняя королевская. Чтобы выполнить это и в то же время не промахнуться по мишени, требовалось великое мастерство, так как одно золотистое древко торчало в трёх дюймах от края.

Его первая стрела царапнула ободок мишени, следующая воткнулась точно между самой дальней стрелой короля и ободком. Затем он стремительно выпустил две стрелы подряд, расщепив древко первой наконечником второй. Ещё несколько выстрелов и он опустил лук: весь участок, в который попали его стрелы, мог быть закрыт одной ладонью Роанны.

— Я проиграл, сир,— сказал Тедрик, возвращая лук и пустой колчан. У меня нулевой счёт.

Хотя Фагон сознавал, что был не прав, он не мог заставить себя принести извинения. Вместо этого он сделал лучший, по его мнению, комплимент искусству оружейника:

— Когда-то я стрелял не хуже. Почему я потерял своё мастерство, Тедрик? Не из-за возраста, верно?

— Не мне судить об этом, сир. И я вышибу зубы любому, кто осмелится толковать о подобных вещах, оскорбляя Трон.

— Что! — взревел монарх.— О моём возрасте…

— Остановись, отец! — твёрдо сказала Роанна.— Ты — король, будь же королём!

Их гневные взгляды скрестились. Ни король, кипящий яростью, ни раздражённая принцесса не собирались уступать. Наконец, Роанна прервала напряжённое молчание.

— Противно говорить, Тедрик, но он готов сварить в кипящем масле или закопать живьём любого, кто скажет ему неприятное, но правдивое слово. Но меня, отец, ты не сваришь, не закопаешь, и не посмеешь наказать — не то я расколю это королевство, как дыню. Время — да, много времени! — прошло с тех пор, как тебе в последний раз говорили неприкрашенную правду. Послушай её снова, мой любимый старый негодяй. Слишком долго ты валяешься по утрам в мягкой кровати, слишком много опустошаешь бутылок и пивных кружек, слишком много девок лезет в твою постель. Стрельба, фехтование и охота принесли бы тебе гораздо больше пользы.

Потрясённый король попытался дать какой-то ответ на эту уничтожительную отповедь, но ничего не сумел придумать. Тогда он апеллировал к Тедрику:

— Ты… ты мог бы сказать такое? Уверен, нет!

— Конечно, нет, сир! — заверил его Тедрик совершенно искренне.— И даже если всё сказанное — правда, это можно исправить. Прежде чем мы достигнем Марки, твоя рука снова будет твёрдой, а глаз острым.

— Возможно,— заявила девушка с ноткой сомнения в голосе.— Если он последует твоему примеру, Тедрик, в делах с вином и девицами, то да. Иначе — нет. Скажи мне, сколько кружек ты выпиваешь за день?

— Обычно одну, за ужином.

— А в походе? Подумай как следует, мой друг.

— О, я имел в виду в городе. В поле, конечно, больше.

— Вот видишь, отец?

— Что должен я видеть, лиса? Ты прижала меня к стенке. С этой минуты и до возвращения из похода я клянусь во всем следовать примеру твоего добродетельного приятеля: он — кружку и я — кружку, он — девицу и я — девицу! Такое обещание ты хотела выжать из меня?

— О да, мой отец и король! Я знаю, ты сделаешь так, как сказал.— Она так пылко обняла его, что почти оторвала от земли, чмокнула два раза и оттолкнула.

— Я хотел бы поговорить с тобой кое о чём, сир,— торопливо сказал Тедрик, прежде чем мысли короля переключились на иные предметы.— О вооружении. У меня хватит божественного металла, чтобы изготовить оружие и панцири для трёх человек. Для тебя, сир, для меня и для капитана Скайра из твоей гвардии. Прошу, сир, откажись от старых обычаев и надень стальной панцирь вместо золотого: золото не годится для битвы.

— Боюсь, ты прав, но это невозможно. Король Ломарры носит только золото. Он сражается в золоте и, если надо, умрёт в золоте.

Тедрик знал, что так оно и случится. Это противоречило здравому смыслу, это было глупостью, но это являлось чистой правдой. Ни один ломарианский монарх не нарушал древней традиции. Это стало частью королевских обязанностей дерзко красоваться в блестящем золотом панцире в море серых доспехов из железа. Тот факт, что отец Фагона и его дед, и ещё шесть поколений предков погибли в своём сверкающем, но бесполезном вооружении, ничего не значил для короля, как, впрочем, и для Тедрика, окажись он в сходном положении. Однако теперь можно было кое-что придумать.

— Тебе нужен прочный золотой панцирь, сир. Почему бы не покрыть золотом сталь?

— Хорошая идея, лорд Тедрик. Но, боюсь, неосуществимая. Если приклепать к стали толстые золотые пластины, панцирь станет слишком тяжёлым. Если же покрыть его тонким слоем золота, то она отлетит при первом ударе топора и подделка обнаружится. Что можешь придумать? Я слушаю.

— Я не знаю, сир…— Тедрик подумал с минуту.— Я видел, как из золота ковали тонкие листы… но всё же недостаточно тонкие… можно попытаться расковать его ещё тоньше… и укрепить на панцире из божественного металла клеем или смолой… Ты наденешь такое вооружение, сир?

— Да, мой Тедрик, и с радостью. При условии, что золото не будет отваливаться кусками величиной с палец под ударом меча или топора.

— Величиной с палец? Хм… Царапины и трещины можно, конечно, убрать до рассвета следующего дня… Но большой кусок?… Я подумаю, сир.

— Попытайся, и пусть великий Ллосир направляет твою руку.

Тедрик отправился во дворец и получил у казначея несколько массивных золотых слитков. Вернувшись в свою мастерскую, он попытался расковать золото в тонкие гладкие листы, подходящие для покрытия панциря.

Он ковал… и ковал… и ковал.

И портил… и портил… и портил.

Он всё ещё работал — и терпел неудачу за неудачей — тремя неделями позже. Жалкий плод его трудов — комковатый, неровный золотой лист — лежал на наковальне. Тедрик осторожно бил небольшим молотом, стараясь выровнять поверхность листа. Его рука дрогнула, и от слишком сильного удара золотая пластинка разлетелась на части.

Издав гневный вопль, Тедрик резко выпрямился и изо всех сил запустил молотом в ближайшую стену. И, словно вызванный из небытия его яростным криком, в воздухе возник знакомый светящийся механизм, внутри которого восседала могучая фигура. Неподвижный и молчаливый, Ллосир смотрел прямо на кузнеца.

Тедрик, прервав витиеватое проклятие на девосснанском, переключился на более подходящий для беседы с божеством ломарианский язык.

— Скажи мне, Повелитель, в силах ли человеческое существо сделать что-нибудь с этой мерзкой, тягучей, проклятой дрянью?

— Несомненно. Это не только возможно, но и совсем легко и просто, если иметь необходимые орудия и технологию.— Неслышимый ухом, голос Ллосира гремел в голове Тедрика подобно раскатам гигантского орга ́на.— В твоё время ещё ничего неизвестно о прокатке и пайке золота, хотя необходимые приспособления ты вполне можешь изготовить. Твой молот и наковальня не годятся для этой работы. Слушай внимательно и запоминай. Ты должен взять…

Ломарианская армия тронулась в поход на рассвете. Первыми, широко рассыпавшись в стороны, двинулись разведчики: быстрые, выносливые, прекрасные бегуны, одетые в туники и кожаные сандалии, они несли только лёгкие луки и небольшой запас стрел. Затем шли охотники. Они тоже двигались широким фронтом: на их обнажённых спинах висели мощные дальнобойные луки и колчаны, полные трёхфутовых стрел.

Тяжёлую конницу, плотно окружавшую королевский штандарт и самого Фагона в новом сияющем панцире, вели Тедрик и Скайр. Королевская гвардия была немногочисленной, но отлично вооружённой: в её состав входили только чистокровные ломариане. Обычные лошади не могли нести воина в тяжёлой броне и полном вооружении; но фермеры Средней Марки разводили скакунов, обладавших необходимыми размерами и силой.

Затем центурия за центурией двигалась лёгкая кавалерия: конные меченосцы, копьеносцы и метатели дротиков, за которыми шли ещё более многочисленные отряды пехоты. В тылу армии катились фургоны на огромных колёсах, нагруженные не только обычными припасами и военными орудиями, но и тысячами буханок хлеба. Этот плоский, тяжёлый, грубый хлеб выпекался из линга, похожего на рожь злака, основной зерновой культуры долины Лотара.

— Хлеб, сир? — поражённо переспросил Тедрик, когда Фагон впервые изложил ему свою идею. Население Марки жило на мясе неделями и месяцами. Неизменная мясная диета была обильной, но всё-таки недостаточной, чтобы мужчина мог набрать нужный вес и силу. Для людей пограничья кусок хлеба величиной с ладонь был роскошью.— Хлеб! Целая буханка каждому человеку в день?

— Точно,— ухмыльнулся в ответ Фагон.— Все фермеры вдоль нашего пути внесут налог в казну лингом, а Шайлен, в случае нужды, купит ещё. Каждому человеку — по буханке в день и всё мясо, которое он сможет съесть. И никаких грабежей. Мы идём в Мидвел, а там все фермеры держат здоровых псов для охраны полей от диких животных. Шум на границе нам не нужен.

Тут нет нужды подробно описывать долгий и медленный путь, который проделала армия. Покинув Ломпор, войска двинулись вверх по долине Лотара, пройдя через живописное ущелье, пробитое рекой в скалах Прибрежного Хребта, в Мидвел. Эта средняя часть страны лежала между Прибрежным Хребтом на западе и горной цепью Ампассер на востоке. Мидвел занимал около Трети Ломарры и отличался исключительным плодородием.

Продвигаясь на восток, армия достигла городка Баной, раскинувшегося у слияния Лотара и реки Мидвел. Отсюда войска повернули прямо на север, они шли вдоль западного берега Мидвела, пересекая плодородные равнины, поросшие лесом и луговыми травами.

Охота в этих местах была обильной. Неисчислимые стада диких животных — липпита, похожих на буйволов, оленей — ролата, диких свиней сексидов — кормились на прибрежных лугах и в лесах. Хорошему охотнику требовалось не более получаса, чтобы обеспечить мясом на день целую центурию. Поэтому охотники большую часть времени занимались копчением мяса, заготовляя его впрок.

Войска шли вперёд и вперёд, вдоль спокойного голубого зеркала огромного озера Мидвел, протянувшегося с юга на север на расстоянии дневного перехода, вдоль Цепи Озёр, нанизанных на нитку реки подобно бусам, вдоль северного озера Ардо. Отсюда армия повернула к озеру Средней Марки, на берегу которого стоял замок, бывший официальной резиденцией Тедрика.

Когда передовые отряды достигли южного берега озера, два разведчика привели к шатру короля гонца с важными известиями.

— Хвала богам, сир, что мне не пришлось бежать в Ломпор, чтобы встретить вас! — воскликнул гонец, падая на колени.— Замок Средней Марки осаждён! Лорд Харлан убит! — и он начал подробный рассказ о недавнем сражении на берегах озера.

— Нападавшие носили железные кольчуги,— заметил Фагон, внимательно выслушав гонца.— Сарлонское железо, без сомнения.

— Да, сир. Но как могли они дать варварам…

— Не имеет значения, Тедрик. Отправь гонца в обоз. Пусть его накормят.

— Ты ожидал нападения на замок, сир,— сказал Тедрик, когда разведчики и усталый гонец удалились.

— Да. Но это не обычный набег ради грабежа: это первое сражение большой войны. Их не назовёшь глупцами: ни Таггада Сарлонского, ни Иссайна из Девосса, хоть он и варварский царёк. Они почуяли угрозу и ударили первыми. Только гибели Харлана я не ожидал… ему был дан строгий приказ не ввязываться ни в какие стычки, собрать в замок побольше запасов и накрепко запереть ворота… Ну что ж, теперь я избавлен он необходимости бросить его в котёл с кипящим маслом в наказание за глупость и неповиновение приказу…

Фагон нахмурил брови, что-то соображая, и продолжал:

— Есть ли тут ещё сарлонские отряды? Думаю — нет: Таггад не станет дробить свои силы… но всё же это меня беспокоит… если здесь кто-то бродит, то, скорее всего, варвары… хотя и в сарлонском железе… Знакома ли тебе местность по верхнему течению Мидвела, Тедрик?

— Немного, сир, я только один раз посетил земли к северу от озера.

— Этого вполне достаточно. Возьми половину тяжёлой конницы и центурию лучников. Пересеки Мидвел и скрытно двигайся по восточному берегу озера, на севере снова переправься через реку. В это время года верхний Мидвел легко перейти вброд где угодно… Ты должен выйти к полуострову, на котором стоит замок Средней Марки, через три дня.

— Трёх дней будет достаточно, сир.

— Три дня, считая от завтрашнего рассвета. Точно в тот момент, когда нижний край солнца поднимется над лугами, ты должен быть с конницей на севере полуострова. Лучников расставь по опушке леса, пусть они проткнут каждого, кто попытается бежать… Я подойду к замку с другой стороны; мы зажмём их в клещи и выкосим, как поле линга! Ни один не уйдёт!

В планах Фагона была, однако, небольшая ошибка. Когда в указанный час конница Тедрика пошла в атаку, она врезалась не в толпу полуголых, кое-как вооружённых варваров: её поджидали две полные центурии тяжёлой сарлонской пехоты! Но Фагону пришлось ещё хуже. Как только его сверкающий золотой панцирь показался впереди атакующей цепи, плотная колонна закованных в броню сарлонских всадников, возникших будто по мановению магического жезла, ударила по левому флангу отряда гвардейцев, отсекая короля.

Фагон, конечно, сражался геройски, как всегда сражались его предки. Сначала конным, скашивая ударами длинного меча вражеских всадников одного за другим; потом его лошадь погибла, меч был выбит из рук. Но оказавшись на ногах, он пустил в дело секиру, прикованную к его поясу цепочкой из божественной стали. Он рубил, рубил и рубил и с каждым взмахом топора враг падал на землю. Однако вес панциря был слишком велик для пешего и, несмотря на отчаянное сопротивление, обессиленного короля сбили с ног.

Увидев, что их вождю грозит гибель, Тедрик, орудовавший мечом, и Скайр со своим боевым молотом, стали настоящими берсерками. Скайр находился ближе к королю, но Тедрик был сильнее и быстрее. Издав боевой клич, он стиснул бока своего скакуна и высоко приподнялся в стременах. Могучий разъярённый конь ринулся вперёд и Тедрик ударил так, как никогда не бил раньше. Восемь раз его страшный клинок стремительно опускался вниз — и восемь вражеских всадников встретили смерть. Затем, внезапно — Тедрик сам не понял, как это случилось — он оказался на ногах. Он не мог размахнуться в давке мечом и пустил в дело топор. Хотя перед ним был строй закованных в железо воинов, он стремительно продвигался вперёд, прокладывая кровавый путь к своему королю.

Он был на расстоянии вытянутой руки, когда Фагон упал. С другой стороны приближался Скайр. Оба гиганта навалились на сарлонских солдат, когда те с удивлением обнаружили, что ни меч, ни топор, ни могли повредить золотые доспехи, прикрывавшие тело Фагона. Тедрик встал у головы короля, Скайр — у его ног и, прижавшись спина к спине, два могучих ломарианских воина окружили своего поверженного повелителя кольцом сверкающей стали, проникнуть сквозь которое не мог никто. Они держались до тех пор, пока подоспевшие гвардейцы не прикончили последнего сарлонского солдата.

— Ты ранен, сир? — встревоженно спросил Тедрик, помогая вместе со Скайром королю подняться на ноги.

— Нет, мой мальчик,— сказал монарх, широко разевая рот и пытаясь восстановить дыхание,— только синяки да проклятая одышка.— Он поднял забрало, со свистом всосал воздух и, оттолкнув поддерживающие его руки, утвердился на собственных дрожащих ногах.— Боюсь, Тедрик, что ты и эта лиса, моя дочь, были в некотором смысле правы. Возможно, я… о, совсем немного! — вышел из формы. Но бой почти закончен. Кто-нибудь убежал?

Лучники делали свою работу на совесть и убежавших не было.

— Это хорошо, это отлично, Тедрик, я не знаю, как благодарить…

— Не стоит благодарности, сир. Ты уже возвысил меня гораздо более того, чем я заслуживаю… или заслужу когда-нибудь… Во всяком случае… может быть, позже я попрошу об одной вещи…— он замолк в смущении.

— О вещи? — Фагон широко ухмыльнулся.— Не уверен, будет ли Роанна довольна, что её упомянули таким образом, но, тем не менее, я запомню твои слова. Теперь ты, Скайр — лорд Скайр отныне и навеки. Чьим лордом ты станешь, я пока не могу сказать, но когда мы возьмём Сарлон, об этом будут знать все и ты тоже.

Скайр склонился в поклоне.

Король, сопровождаемый дворецким Шайленом, удалился в свой шатёр, но его отдых был недолгим. Через пару часов он вызвал Тедрика.

— Ну, мой лорд, что бы ты стал делать дальше?

— Первым делом — наказал Девосс! — прорычал Тедрик.— Ударим им в спину, возьмём Высокий Перевал и погоним их как зверей, мечами и факелами, через всю страну до северных шхер!

— Интересная мысль, мой пылкий юный друг, но не практичная,— с усмешкой возразил Фагон.— Нам надо учесть потерю времени — времени, которое уйдёт на штурм скалистых вершин и прочёсывание горных троп. Как ты думаешь, что станет делать Таггад, пока мы геройствуем в пустынных варварских землях?

Тедрик опустил голову.

— О, сир,— виновато сказал он,— я об этом не подумал.

— Беда с тобой — ты не умеешь думать,— теперь Фагон был совершенно серьезён.— Надо научиться. Это трудно, для многих вообще невозможно, но ты должен научиться, если не хочешь кончить так же, как кончил Харлан. И запомни: ослушаешься моих приказов — повиснешь в цепях на самой высокой башне своего замка и будешь там висеть, пока кости твои не рассыплются и не упадут в озеро.

Угроза короля или, скорее, обещание парализовало Тедрика. Наконец, он с обидой сказал:

— Пусть будет так, если я заслужу наказание, но не страх перед ним служит залогом моей верности. Я могу сделать глупость, сир, но чтобы я не выполнил твой приказ? Нет, невозможно. Твоё слово всегда будет для меня законом.

Ты слишком поспешен в своих решениях, Тедрик, но ты не глуп. И у тебя имеется возможность ещё поумнеть, если ты будешь стараться. Ты должен очень стараться, Тедрик. Ты должен учиться думать — и быстро: от этого зависят гораздо более важные вещи, чем сохранение твоей жизни…

Тедрик бросил на короля вопросительный взгляд и тот продолжал:

— …Моя жизнь, жизнь моей семьи и будущее всей Ломарры.

— В таком случае, сир, я буду учиться — и быстро,—заявил Тедрик. Текли дни, недели — и он старательно выполнял это обещание.

— Все предыдущие, и безуспешные, удары по городу Сарлону наносились в направлении, которое казалось единственно возможным. Войска переправлялись через Тегулу у Нижнего брода, шли вдоль её северного берега через ущелье и затем по Западному рукаву на север, к Сарлу,— Фагон водил остриём кинжала по большой карте; Тедрик, Скайр, Шайлен и ещё два-три офицера из числа наиболее доверенных внимательно слушали.— Западный рукав сливается с Сарлом только в сорока милях от Сарлонского залива. Город Сарлон стоит здесь, на северном берегу Сарла, у самого залива; на пять шестых город окружён водой. Река Сарл настолько глубока и широка, что является непреодолимой преградой для любого противника. Таким образом, стратегия сарлонцев сводится к следующему: они не защищают местность вдоль Западного рукава, а оттягивают свои силы на север, за реку, к самому городу. Реку Сарл называют, как известно, щитом Сарлона. Никто, ни одна армия не смогла форсировать её.

— Как же ты собираешься пересечь её, сир? — спросил Шайлен.

— Собственно говоря, мы не будем её пересекать, а поплывём по ней вниз. Мы перейдём Тегулу не у Нижнего брода, а у Верхнего…

— У Верхнего, сир? Около этого ужасного ущелья в северных отрогах Ампассера?

— Да. Враг не защищает это ущелье, и по нему вполне можно пройти. Конечно, дорога будет трудной, но за ущельем отрывается прямой путь к Паучьему озеру, откуда вытекает Средний рукав Сарла.

— Но как мы будем двигаться дальше? — воскликнул Скайр.

— На плотах, со скоростью шесть или семь миль в час — и гораздо скорее, чем может идти пешее войско. Но хватит объяснений. Лорд Скайр!

— Я слушаю, сир.

— На рассвете возьмёшь центурию лучников, две центурии солдат с топорами и инструменты для работы по дереву из обоза — тот самый груз, который многие из вас считали бесполезным. Быстро иди на север. Пересеки Тегулу, пройди ущелье и снова поверни к северу. Выйди к Паучьему озеру там, где из него вытекает Средний рукав. Построй плоты, прочные, большие и в надлежащем числе, чтобы поднять всю нашу армию. Плоты должны быть готовы к тому времени, когда мы подойдём к озеру.

— Я слышу, сир, и повинуюсь.

Тедрик, ошеломлённый дерзостью этой операции, вначале сомневался. Но по мере того как прояснились все детали плана, его сомнения сменялись энтузиазмом.

— Мы высадимся — и неожиданно атакуем их не с юга, а с северо-востока!

— Да, причём на твёрдой земле, а не через глубокую воду. Теперь всем спать, завтра мы должны подняться раньше рассвета.

Встало солнце. Скайр со своим отрядом выступил в поход. Главные силы двинулись по северному берегу Мидвея, который на протяжении тридцати или сорока миль тёк почти точно с северо-востока. Затем, однако, русло резко изгибалось к юго-востоку и ломариане, покинув её берега, продолжили свой путь прямо к Верхнему броду. С юга почти вплотную к Тегуле подступали отроги Ампассера; в этом месте равнина Средней Марки постепенно переходила в плоскогорья Верхней. Дорога к броду не была тяжёлой: никаких следов варваров или сарлонских отрядов в районе переправы разведчики не обнаружили. Поток, быстрый и широкий, был по колено, его дно слагалось из крупных, скользких, окатанных водой валунов. Люди, однако, двигались осторожно и у них хватало лошадей и канатов: переправа обошлась без потерь.

Затем, повернув навстречу солнцу, войска медленно двинулись вдоль реки к мрачному горному ущелью. Северный берег Тегулы резко отличался от южного, к которому подступало невысокое ровное плато. Здесь голые скалы вздымались вверх на тысячи футов почти от самого края стремительного потока. Дорога была узкой, крутой, заваленной каменными обломками. Но всё же дорога существовала, и к вечеру армия вышла в поросшую редким лесом и пересечённую оврагами долину, где и разбила лагерь.

Оглядев местность, Тедрик впал в глубокую задумчивость. Небольшой отряд Скайра почти не оставил следов, но такое огромное скопище людей и животных… Он посмотрел на короля, затем снова бросил взгляд на широкую, вытоптанную полосу, которую оставила за собой армия.

— Наши следы за рекой не имеют значения, а на камнях ущелья их вообще не осталось. Но если кто-нибудь заметит этот след, сир… след, который мы не можем скрыть…

— Тедрик, я доволен: ты начинаешь думать! — к удивлению кузнеца, Фагон широко улыбнулся.— Что ты предлагаешь сделать?

— Послать два десятка лучников к ущелью,— уверенно сказал Тедрик,— пусть проткнут стрелами любого, кто попытается шпионить за нами.

— Хорошая идея, но её можно улучшить. Я оставлю здесь тебя, мой лорд, с полной центурией самых опытных разведчиков и охотников. Смотри, чтобы никто, увидевший наши следы от ущелья до Паучьего озера, не ушёл живым.

Тедрик отобрал лучших стрелков и разослал их в разные стороны. Он постоял немного, наблюдая как разведчики исчезают в редколесье, в оврагах и складках местности, затем отправился в заранее присмотренную пещеру. Эти люди знали своё дело и ему не надо было вмешиваться. Только в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств он должен был взять команду на себя; если операция станет развиваться успешно, он может спокойно спать под низкими сводами своего укрытия.

Прошло несколько дней, и вестник короля сообщил ему, что спуск плотов на воду начался. Собрав своих людей, он повёл их быстрым маршем к Паучьему озеру, к уже покинутому лагерю. Для его отряда были оставлены четыре плота, рассчитанные на пятьдесят человек каждый. Тедрик с удивлением заметил на переднем плоту что-то вроде хижины. Как он узнал, эта роскошь предназначалась ему и его коню.

По мнению таких сухопутных увальней, как Тедрик и его лучники, река была слишком широкой и быстрой, кроме того, в воде торчали устрашающие обломки скал, вокруг которых кипели водовороты. Впрочем, Тедрик недолго числился в категории увальней. Он не мог сидеть спокойно, когда здесь было физическая работа и что-то новое для изучения. А научиться ремеслу плотогона было много легче, чем постигнуть стратегические идеи короля Фагона!

Вскоре, сбросив свою одежду и сапоги, Тедрик изо всех сил наваливался на шест или рулевое весло, борясь с капризным течением.

— Хороший парень,— заметил старшина плотогонов одному из своих помощников. Позднее он как-то сказал Тедрику: — Твоему лордству стыдно заниматься ремеслом лорда. Со временем из тебя вышел бы дьявольски отличный плотогон.

— Спасибо, сир, в твоей шутке — изрядная доля правды, но король Фагон решил иначе. Теперь скажи мне, что такое «Сгиб», о котором ты упоминал?

— Это место, где Средний рукав натыкается на скалы и поворачивает под прямым углом на запад, к заливу. Там самый страшный, самый опасный участок реки и не каждый рискнёт провести по нему плот. Но ты можешь попробовать — вместе со мной.

— Согласен.

При подходе к Сгибу каждый плот был вытащен на берег и разгружен. Когда солдаты очистили первый плот, на него шагнул старшина плотогонов с десятком своих лучших людей. Тедрик последовал за ними.

— Что за глупости, Тедрик? — закричал Фагон.— Сойди на берег!

— Ты умеешь плавать, лорд Тедрик? — тихо спросил старшина.

— Не хуже угря,— скромно сообщил Тедрик, после чего старшина повернулся к королю и сказал:

— Он может спасти много твоих плотов, сир, если поплывёт с нами. Он быстрый, как дикий кот, и сильный, как буйвол. И он уже знает об этих водах больше, чем половика моих людей.

— Ну, если так…— Фагон махнул рукой и первый плот оттолкнули от берега.

Многие плоты были, конечно, разбиты и Тедрик не один раз искупался в ледяной воде Сарла, однако он любил эти восхитительные, возбуждающие мгновения риска и борьбы со стихией. Все брёвна от разбитых плотов были выловлены и вытащены на берег, чтобы не порождать ненужных домыслов среди жителей густонаселённых районов нижнего Сарла.

За Сгибом Средний рукав становился глубоким и полноводным; вновь нагруженные плоты ровно шли по речной глади. Главной заботой путников было сохранение тайны их продвижения на запад, поэтому несколько центурий разведчиков плыли далеко впереди основной массы войск.

Деревушка Майл, заранее назначенное место высадки, располагалась в пятнадцати милях от Сарлона. Это было крохотное поселение, но любой из его немногочисленных обитателей мог поднять тревогу. Поэтому её окружили кольцом лучников и копьеносцев, но прежде чем отправить солдат на эту операцию, Фагон самолично объявил им приказ, который не один раз повторялся в последующие дни:

— НЕ СЖИГАТЬ ДОМА И НЕ СОВЕРШАТЬ НЕНУЖНЫХ УБИЙСТВ! Никто не должен знать, что мы пришли сюда. И, кроме того, Сарлон станет провинцией моего королевства, и я не желаю, чтобы его население потерпело ущерб. Я клянусь своей головой, Троном, сердцем, мозгом и печенью великого Ллосира, что любой человек, независимо от его ранга, который убьёт кого-нибудь из жителей или подожжёт что-либо, будет брошен в кипящее масло, после того как с него сдерут кожу!

В соответствии с грозным приказом, взятие Майла обошлось без жертв; жителей деревни только держали под строгой охраной. Весь этот день и следующую ночь армия отдыхала. Фагон был совершенно уверен, что Таггад пока ничего не знает о вторжении, но не следовало питать надежд, что ломарианским войскам удастся приблизиться к городу Сарлону незамеченными. Однако каждая выигранная миля могла сохранить жизнь целой центурии солдат.

Поэтому задолго до рассвета, полностью готовая к бою армия выбралась наверх из-под защиты крутого берега реки и двинулась к Сарлону. Шли не очень быстро; пятнадцать миль — долгий путь, особенно если в конце предстоит серьёзное сражение.

Медленно тащась на своём могучем коне по правую руку от короля, Тедрик пребывал в глубоком раздумье. Наконец, собравшись с силами, он спросил:

— Знаешь ли ты, сир, что я люблю леди Роанну?

— Да. Это не секрет с тех пор, как ты покончил с Сарпедионом.

— Получу ли я разрешение просить её стать моей женой, когда мы вернёмся в Ломарру?

— Можешь попросить её об этом даже раньше, если хочешь, она будет здесь завтра вместе с королевской семьёй, двором и статуей великого Ллосира — для участия в победном триумфе.

Тедрик замер с открытым от изумления ртом.

— Но, сир,— выдавил он наконец,— можно ли быть настолько уверенным в успехе? Наши силы и силы противника примерно равны.

— Это только кажется. У них нет всадников или пехоты, способной выстоять против моей конной гвардии. И они ничего не смогут сделать с тобой, со Скайром и с вашим чудесным оружием. Поэтому я уверен в успехе. Хорошо спланированное и отлично выполненное предприятие не может закончиться крахом. Я долго его обдумывал, но оно стало возможным только после того, как ты получил божественный металл.

Тедрик невольно посмотрел на покрытый золотом, сверкающий панцирь короля. Тот поймал его взгляд и кивнул головой.

— Да, это штука сохранила мне жизнь, хотя я мог погибнуть в тот день, попав в самый центр атаки. Ллосир спас меня, но какое значение имеет моя жизнь, если я не готов отдать её для блага Ломарры? Поверь мне, жизнь короля важна только для него самого, его семьи и немногих — очень немногих — настоящих друзей.

— Твоя жизнь важна для меня, сир, и для Скайра тоже!

— Да, Тедрик, я знаю. Ты — почти сын для меня, и ты в числе тех немногих, о которых я говорил. И не относись к этому слишком серьёзно, я не собираюсь умирать. Но если я всё же погибну, запомни: короли приходят и короли уходят, но пока незыблема верность таких, как ты и Скайр, Трон Ломарры будет стоять!

О Таггаде Сарлонском говорили, что он спит с мечом в руке, поэтому вторжение ломариан не было для него полной неожиданностью. Однако мобилизацию сарлонских сил пришлось проводить столь поспешно и стремительно, что они оказались не намного свежее армии Фагона, проделавшей изрядный путь. Войска противников встретились в двух милях от стен города.

Нет нужды описывать в деталях передвижение легионов и центурий или подробно останавливаться на том, кто и какие совершил подвиги — или проявил трусость — во время долгого кровопролитного сражения. Определяющим фактором явилась сокрушительная атака королевской гвардии — тяжёлой ломарианской конницы, которая и решила исход битвы.

Эта атака, которую возглавляли Фагон в сверкающем вооружении и два его бронированных лорда, была задумана с некоторой хитростью. Под всадниками были лошади Средней Марки, обладавшие чудовищной мощью: боевой конь считался негодным, если вес его не достигал тонны. Хотя конница шла лёгким галопом, удар плотной массы огромных лошадей и людей в тяжёлых доспехах был неотразим. Воины гвардии, ломариане чистой крови, пронеслись сквозь сарлонские ряды подобно урагану; каждый вздымал меч, секиру или боевой молот и бил с силой, увеличенной мощью его коня.

Затем, перестроившись, они нанесли второй удар в тыл врага. Теперь многие гвардейцы сражались пешими: их лошади были покалечены или убиты. Внезапно пал конь под королём, но он продолжал сражаться. Его топор из божественного металла издавал мерный похоронный звон, рассекая железо сарлонских панцирей.

Как по сигналу, все конные гвардейцы покинули седла и вместе с пешими воинами устремились к своему королю, сверкающему золотом в ярких лучах солнца.

— Куда теперь, сир? — закричал Тедрик, перекрывая грохот железа.

— К шатру Таггада, конечно, куда же ещё? — крикнул в ответ Фагок.

— Гвардейцы, ко мне! — взревел Тедрик.— Стройтесь клином, как при штурме храма Сарпедиона! Вперёд, к этому пурпурному шатру, за нашим королём! Веди нас, сир!

Тедрик и Скайр встали за спиной короля, так близко, что казалось, составляли с ним одно целое. Удар клина, возглавляемого тремя бойцами в непробиваемых панцирях, противник выдержать не мог. В считанные минуты колонна гвардейцев, прорвав ряды сарлонской пехоты, достигла шатра и его изрядно удивлённого обитателя. Золотые тигры, вытканные на блестящем шёлке шатра и колеблемые лёгким ветром, казалось содрогнулись от ужаса — величественные тигры, украшающие герб Сарлона, символ его славы и могущества.

— Сдавайся, Таггад Сарлонский, или умри! — вскричал Фагон.

— Если я сдамся, о Фагон из Ломарры, то что ты потребуешь…— начал было Таггад, демонстрируя готовность к примирению. Внезапно, не прерывая свою речь, он схватил длинный тяжёлый меч, прыгнул вперёд и ударил так стремительно, что ни Фагон, ни его лорды не успели даже пошевелиться. Этот яростный удар, несомненно, отправил бы ломарианского монарха к праотцам, не будь он облачён в панцирь из божественной стали. Звякнув о наплечник, клинок Таггада сломался пополам.

Почти автоматически Фагон нанес ответный удар. Его топор раскроил железный шлем и череп врага, и как только герольды распространили весть о том, что Фагон убил Таггада в рукопашной схватке, сражение закончилось.

— Капитан Скайр, на колени! — плоской стороной меча Фагон коснулся зазвеневшего в ответ панциря.— Поднимись, лорд Скайр Сарлонский!

— Пусть будет так,— тихо прошептал Скандос-Один и занял место Скандоса из Четвёртой Временной Линии.

Грозящая цивилизации катастрофа была отсрочена на пятьсот двадцать девять лет.