Личный аптекарь императора. Том 4

Глава 1

Мужчина, который, судя по всему, был прокурором, пристально уставился на меня, ожидая ответа. Я же осознал, что это не то место, где можно юлить и выкручиваться, поэтому лучше самому признаться во всём. Единственное, что никто не должен знать, так это то, что я подселенец. После такого меня наверняка в живых не оставят.

— Ну так что, вы использовали манаросы? — повторил он свой вопрос и мельком взглянул на судей.

— Да.

— Вы знали, что вам нельзя даже прикасаться к ним, но всё равно пошли против воли государя? — с нажимом спросил он.

— Получается что так, — кивнул я.

Послышался горестный вздох. Похоже, это Дмитрий переживает за меня.

Тут я заметил, что в углу сидит парень лет двадцати и быстро стучит по клавишам пишущей машинки. Наверняка это судебный писарь. В моей империи Таринэль тоже на судах присутствовали писари. Они записывали каждое слово, произнесённое в этих стенах. Хотел бы я узнать, что там наговорили про меня Сорокины. Интересно, можно попросить почитать?

— Что конкретно вы изготавливали из них?

— Различные лекарственные средства, — пожал я плечами.

Пожалуй, всё же лучше промолчать про сыворотку «Правды», зелье «Превращения», «Пурпурного отравителя» и остальных.

— Для кого вы их делали?

— Для больных, которые обращались ко мне за помощью.

— Расскажите об этом поподробнее, — велел мужчина.

— Ну ладно. Если у вас есть время, то могу и рассказать, — пожал я плечами. — В первый раз ко мне обратился Станислав Воробьев. У его отца ухудшилось зрение, а лекари не смогли помочь. Я изготовил средство на основе манаросов, и зрение к нему вернулось. Затем к нам за помощью пришёл Авраам Давидович Коган. У его дочери началась сильнейшая аллергическая реакция на косметическое средство. Лекарские артефакты девушке не помогли, — я многозначительно посмотрел на притихших лекарей. — Зато отлично помогло моё средство. Девушка быстро поправилась…

Я рассказал про охотника и артефактора, заразившихся манаросом, про лысую девушку, купившую бальзам у Огневой, про ожоги Лены Орловой, от которых она сильно страдала, но в лечебнице Распутиных ей не смогли помочь. Короче, рассказал обо всё, о чём мог, но без вреда для себя.

— А! Чуть не забыл. Ещё из манаросов я изготовил средство от паразитов для фермера. У него погиб весь урожай, поэтому он даже зарплату не мог выплатить своим работникам. Но после обработки земли моим средством паразиты пропали, и фермер вырастил хороший урожай, — добавил я.

Судьи зашептались. Я повернулся к Диме и увидел, как тот незаметно для других поднял вверх большой палец. Ага, одобряет. Приятно.

Один из судей — мужчина с острым носом и тонкими чертами лица, подозвал прокурора и что-то шепнул тому на ухо.

— Понял, Ваша честь, — кивнул тот в ответ и повернулся ко мне. — Александр Дмитриевич, присаживайтесь.

Я сошёл с трибуны и сел рядом с отцом.

— Надеюсь, наказание для тебя не будет суровым, — вполголоса сказал отец. — И хочу сказать, что очень горжусь тобой. Ты помогал людям, а это самое главное для аптекаря. Зачем ещё нужна аптекарская способность, если не служить людям и не помогать в их бедах?

— Спасибо, отец.

Мы крепко пожали друг другу руки.

После моего выступления позвали ещё нескольких свидетелей. Один из них присутствовал при передаче Грачёвым жезла Распутину. Второй — боевой маг, рассказал, как Боткин предложил ему убить Дмитрия Филатова, но он отказался. Третий присутствовал в ту ночь в комнате наследника и знал о том, что болезнь излечима, но его запугали, поэтому не мог никому ничего рассказать.

После того как всех выслушали, судьи поднялись, и прокурор объявил.

— Суд удаляется в совещательную комнату для принятия решений! Просьба, далеко не расходиться. А лучше вообще не покидать здание суда.

Мы с Димой вышли из Зала.

— Ну наконец-то! — бросился к нам навстречу дед. — Чего там было-то? Зачем тебя, Шурик, туда звали?

— Лекари им доложили, что я использую манаросы.

— А ты что? — испуганно вытаращился на меня дед.

— Признался, что это правда и рассказал, как их использовал.

— Ой, что будет, — дед схватился за голову. — Тебя же посадят. Это всё из-за Сорокиных, да? Это они, твари, на тебя судьям накапали?

Он принялся озираться, в надежде найти их. Но Сорокины, не будь дураками, первыми улизнули из Зала и куда-то ушли.

— Пусть только заявятся. Я им покажу Кузькину мать, — он хотел снять ботинок и вытащить револьвер, но Дима схватил его за руку.

— Отец, а ну прекрати! Ничем хорошим эта вражда не закончится. Надо перестать ненавидеть друг друга.

— Как же тут перестанешь, если эти твари сами постоянно нарываются? — развёл руками старик, но ботинок не снял.

Мы отошли к окну и разместились на широком подоконнике. Вскоре к нам подошла та самая секретарь и сказал, что в левом крыле здания есть буфет. Мы поблагодарили за информацию и двинулись туда. Дима ел часто, но маленькими порциями, поэтому успел проголодаться. Да и я хотел выпить чего-нибудь покрепче. Однако ничего крепче кофе в буфете не продавали. Обидно.

Перекусив бутербродами и пирожными, мы вернулись к Залу Правосудия и, как оказалось, вовремя. Судьи уже вернулись и были готовы огласить приговор для всех фигурантов дела. Как сказал мне Дима, все дела объединили в одно.

На оглашение приговора в Зал Правосудия впустили всех желающих, поэтому взволнованный дед зашёл вместе с нами.

— Ох, как-то боязно мне, — прошептал он и прижал руку к груди. — Шурик, у тебя с собой есть то зелье, вроде «Исцеления» называется?

— Нет, так что не смей помирать. Хоть здесь и много лекарей, я не уверен, что они захотят тебе помогать, — усмехнулся я.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — он покосился на ряды, которые заняли лекари.

Судьи дождались, когда наступит тишина, и один из них открыл красную папку. Распутин, Боткин и Мичурин поднялись со своих мест и прильнули к прутьям решётки, ожидая вердикта.

Судья откашлялся, обвёл присутствующих внимательным взглядом и хотел уже начать читать, но тут дверь с силой распахнулась и в Зал вошел… император. А за ним и его свита.

Все тут же поднялись.

Император прошёл через весь зал, остановился у статуи и кивнул притихшему судье.

— Продолжайте.

Тот оттянул галстук, поправил сползающий головной убор и, глубоко вздохнув, принялся читать. Его голос эхом расходился по всему помещению, отражаясь от стен и потолка:

— Судьями высшей квалификации Аксеновым Айваром Артуровичем, Долгих Борисом Прохоровичем, Колпаковым…

— Шурик, а если тебя посадят? — шёпотом спросил дед.

— И что? Посижу и выйду, — дёрнул плечом.

Я всё-таки надеялся, что здешние тюрьмы отличаются от тех, что были в моём прошлом мире. При воспоминании о темницах, по спине побежали мурашки.

— Ты так легко об этом говоришь? Тебе же придётся жить с уголовниками. А ты ещё совсем молодой. Только недавно под стол пешком ходил.

— Тише вы, — вмешался Дмитрий и строго посмотрел на деда.

Между тем судья продолжал. Он перечислили всех, кто был замешан в деле с покушением на наследника императора. Назвал обстоятельства и все подтвержденные факты. Короче, читал долго и два раза прерывался на то, чтобы попить воды, а то голос пропадал.

— … с учётом обстоятельств, установленных в судебном заседании, суд находит вину Распутина Василия Денисовича, Боткина Расмуса Артуровича и Мичурина Фёдора Игнатьевича доказанной. Руководствуясь принципами гуманизма и справедливости, а также с учетом разной степени вовлеченности в преступное деяние назначены наказания…

Все замерли, не спуская взгляда с читающего. Даже император слушал заинтересованно. Похоже, ему тоже неизвестно, что присудили предателям.

— Мичурин Фёдор Игнатьевич снимается во всех должностей и отправляется на пенсию. Его род должен назначить нового главу. Также он лишается всех государственных наград, премий и надбавок. Кроме этого, на него налагается штраф в размере полмиллиона рублей.

Мичурин опустился на скамью, закрыл лицо руками и сокрушенно покачал головой.

— Мало наказали, — недовольно пробурчал дед, неприязненно зыркнув на него.

— Боткин Расмус Артурович также снимается со всех должностей, лишается всех наград, премий и надбавок. На него налагается штраф в размере двух миллионов рублей и запрет на его род в течение ближайших двадцати лет занимать высокие государственные должности. А также его лечебницы лишаются всех государственных субсидий на десять лет.

Члены рода Боткиных недовольно загудели, но имперцы быстро навели порядок. Сам же Расмус рухнул на колени и принялся рыдать, причитая:

— Простите меня, родные. Это я во всём виноват. Простите меня.

Судья продолжал:

— Все члены рода Распутиных лишаются должностей в государственных структурах с запретом занимать их на ближайшие пятьдесят лет. Лечебницы навсегда лишаются субсидий и другой государственной помощи. На род налагается штраф в размере пяти миллионов рублей. А самому Василию Денисовичу суд присудил… смертную казнь.

Повисло напряжённое молчание. Судья повернулся к императору и тот еле заметно кивнул. Он явно был доволен приговором.

Среди присутствующих кто-то тихонько заплакал. Сам же Распутин невидящим взглядом уставился на пол и ни на что не реагировал.

— Вот это правильно. Вот это я одобряю, — улыбнулся дед и потёр руки. — Всё верно присудили. Только смертью он искупит то, что натворил.

Дима ничего не сказал. Как я заметил, он вообще молчун, в отличие от старика, который, бывало, трещал без умолку.

Последовала ещё череда наказаний для тех, кто участвовал в заговоре или знал о нём и молчал. Многие лишились своих насиженных мест и прибыльных должностей. Кое-кто отделался штрафом, а несколько человек получили тюремные сроки. Как я понял, Мичурина и Боткина не посадили только из-за преклонного возраста.

Судья дождался, когда имперцы вновь восстановят тишину среди обиженных и разъярённых лекарей, которые считали наказания незаслуженными, и продолжил:

— В ходе судебных разбирательств был выявлен еще один факт нарушения, не имеющий отношения к текущим делам. Как рассказал сам Александр Дмитриевич Филатов, а правдивость его слов подтвердили имперские менталисты, он неоднократно нарушал запреты на использование манаросов и изготовление лекарственных средств.

Я с облегчением выдохнул. Ну хоть то, что я не Филатов, они не смогли выяснить. Это очень хорошо. А за нарушение запрета я как-нибудь отсижу.

— В связи с этим суд решил назначить ему наказание в виде…

— Остановись! — послышался громогласный голос, и все посмотрели на императора.

Тот двинулся к судьям и, вплотную остановившись у их стола, о чем-то зашептался с ними. Все в напряжении замерли.

— Ох-хо-хо, похоже мы попали, — покачал головой дед. — Ой, что будет?

— Хватит причитать. Император справедлив, — ответил Дима.

— Ага, знаем мы, как он справедлив. До сих пор расхлёбываем, — еле слышно ответил он.

Прошло минуты две или три, прежде чем тот самый судья, который зачитывал приговор, отошел к писаке, выбрал несколько листов текста и отдал императору.

— Что ж они там решают-то? Если этого гада Распутина помилуют, то револьвер мой вынесет свой приговор, — зло процедил сквозь зубы старик Филатов.

Император внимательно прочёл листы, отдал их судье и объявил:

— Силою, данной мне законом и престолом, объявляю, что Александр Дмитриевич Филатов прощён, а наказание отменено! Также повелеваю снять все запреты и заклинания, наложенные на род Филатовых. И приказываю вернуть всё конфискованное имущество и восстановить в правах и в должностях всех членов рода!

Лекари недовольно зашептались, а дед не сдержался и прокричал в ответ:

— Благодарим вас, Ваше Величество! Клянёмся не запятнать чести и служить Империи верой и правдой!

Он встал и низко поклонился. Мы с Димой последовали его примеру. Император с довольным видом кивнул и двинулся в сторону выхода, в сопровождении своих телохранителей.

Следом на ним ушли судьи, только через заднюю дверь. Туда же имперцы повели осужденных. К нам подошёл прокурор и предупредил, что в самое ближайшее время даст задание императорским заклинателям снять ограничение на ману. Также сказал, что мы уже сейчас можем пользоваться манаросами, а имущество нам официально вернут только завтра.

— Вы уж там поторопитесь, — ворчливо проговорил дед. — Мне надо наше родовое гнездо в порядок привести. А то пока он был под вашим надзором, о нём никто не заботился. Не удивлюсь, если там какие-нибудь бездомные поселились. Или вандалы все стены разрисовали.

— Вы можете хоть сейчас ехать в свой особняк, но документы будут готовы только завтра. Нужно всё официально оформить, подписать и заверить. На это понадобится время, — извиняющимся тоном сказал прокурор.

— Ну ладно. Если мы вам понадобимся, то временно проживаем у Евгения Ермолина. Там нас ищите.

Прокурор попрощался и довольно резво покинул Зал Правосудия. Мы же не спеша вышли из здания суда и прогулочным шагом двинулись в поисках обувного магазина. Нужно купить деду новые ботинки.

Весь вечер мы провели за разговорами. Лида была вне себя от счастья. Настя на радостях так затискала Шустрика, что тот переместился на чердак и сидел там, пока я его не позвал к ужину.

Нам позвонили с поздравлениями Савельевы, Орлов с Леной, Коган и баронесса Завьялова. А после выхода вечерних новостей, наши телефоны трещали без умолку.

Все Филатовы пребывали в приподнятом настроении, но всё равно чувствовалось небольшое напряжение. Никто не верил, что наконец-то весь этот кошмар закончился.

— А поехали к нашему особняку? — предложила Лида, когда мы сытые и довольные разместились в гостиной Ермолина.

— Поздно уже, Лидушка. Лучше завтра поутру, — взял её за руку Дима.

— Я будто сплю, — призналась она. — Будто всё, что сейчас происходит — это сон.

— Никакой это не сон. Просто закончилась темная полоса и начинается светлая.

— А как долго будет длится светлая полоса? — настороженно уточнила она.

— Никто этого знать не может. Но я надеюсь, что всю нашу оставшуюся жизнь, — Дима притянул её к себе и нежно обнял.

На следующее утро я проснулся от крика Насти. Взглянул на часы — полшестого утра.

— Полный! Он полный! — кричала она на весь дом.

Я нехотя поднялся и приоткрыл дверь спальни, в которой ночевал вместе с дедом. Тот до сих пор храпел.

Настя в своей розовой пижаме отплясывала с Шустриком на руках.

— Ты чего? — недовольно протянул я. — На часы вообще смотрела?

— Какая разница, сколько сейчас время! Он полный! Источник полный! Сняли ограничение!

Я тут же обратился к своему источнику, и довольная улыбка расползлась по моему лицу. Сестра права — источник полный. Мана теплой волной разливалась по телу. Какое же это блаженство…

— Я теперь тоже смогу поступить в академию! — она подкинула Шустрика, но тот пропал, и к ней в руки обратно не вернулся. Правильно сделал. — Буду носить студенческую форму. Участвовать в студенческих вечеринках!

— Тебе ещё целый год в гимназии учиться, — сказала с улыбкой Лида, показавшись из своей комнаты.

Вскоре проснулся весь дом. Лида помогла служанке приготовить завтрак, и мы сели за стол. Единственный, кому не было дела до ограничения по мане — это Дмитрию. Его разрушенный источник совсем не накапливал ману. Однако его это обстоятельство, похоже, не сильно огорчало, он радовался за нас.

После завтрака Лида настояла на том, чтобы поехать к особняку. Дед вызвал такси, и вскоре мы оказались у ворот дома. На нём больше не было ни цепей, ни замков.

Глубоко вздохнув, дед взялся за створку ворот и потянул на себя. Та жалобно заскрипела.

— Так и знал, что они совсем не заботились о нашем имуществе, — недовольно проговорил он.

— Это не важно. Главное — мы снова дома, — Лида двинулась в сторону особняка, раздвигая ветви разросшихся кустов.

Здесь, в отличие от сада в Торжке, росло множество манаросов. Поэтому, когда остальные зашли в дом, я прошёлся по огороженной придомовой территории. Нашел баню, беседку, несколько разрушенных оранжерей и одноэтажное каменное здание, которое являлось лабораторией. Из памяти Шурика я знал, как оно выглядит изнутри, поэтому не стал заходить.

Когда возвращался к дому вспомнил, что на суде не было артефактора. Может, его тоже убили?

Я позвонил главе тайной канцелярии Демидову.

— Слушаю.

— Роман Дмитриевич, это Александр Филатов.

— А-а, здравствуйте, Александр. Поздравляю вас с помилованием и возвращением вашему роду утраченных прав, — бодро сказал он.

— Спасибо. Всё благодаря вашему тщательному расследованию. Я хотел спросить насчёт артефактора Грачёва. Его не было на суде. Он мёртв?

— Мы этого не знаем. Не смогли его найти.

— То есть он сбежал?

— К сожалению, мы ничего о нём не знаем. Однако никто из лекарей, кого мы допрашивали, не заказывал его убийства и сам не убивал, иначе менталисты бы вытянули эту информацию. В последний раз его видел Распутин, когда выкупал артефакт, которым пытался вас убить. Он дал задание своим людям расправиться с Грачёвым, но получилось, наоборот. Артефактор убил двоих его людей и скрылся.

— Ясно, — задумчиво ответил я. — Спасибо за информацию.

Получается, что не все поплатились за то, что случилось с Филатовыми. Хм, придётся за дело взяться мне. А такой артефактор, как этот Грачёв, обязательно проявит себя. Я же постараюсь этого не пропустить, ведь мне уже знаком его эфир…