«Я – АНГЕЛ!». Часть третья: "Клякса бифуркации"

Глава 14 Моя мафия

Рисунок 31. Яков Блюмкин — террорист № 1.

В связи с восстановлением после попытки рейдерского захвата, дальнейшим расширением и некоторым переформатированием моей кооперативно-кустарной «промышленной империи» — дел, как сами понимаете было буквально невпроворот до самого Нового года… Но всё же в конце ноября, улучив момент разок побывал в Москве. Где кроме всего прочего, встречался с Мишкой Гешефтманом — который отчитался об операции, приведшей к «Кремлёвскому делу»:

— Руководствуясь твоими мудрыми словами, о Ангел: «Чем проще план — тем он эффективнее действует», я просто-напросто сперва с помощью своих босяков вычислив –затем незаконно проникнул в квартиру, где поселился Блюмкин… Дождался его возвращения — обезоружил, раздел, связал… Не забыл подсунуть одолженный тобой компромат и кой-какие изготовленные самостоятельно дополнительные улики.

Внимательно слушая:

— Часом, не засветился?

— Думаю, нет: я был в гриме — чтоб он не видел мордам моего лица и не опознал, если что. И в перчатках, чтоб оставить «пальчики». А при входе-выходе в подъезд менял головной убор и верхнюю одежду…

— Соображаешь!

— А кто учил? Затем, слегка загримировался под этого еврейчика, напялив его макинтош, шляпу и штиблеты и, прихватив тот самый «Кольт» — при свидетелях вальнул Куйбышева в заранее намеченном месте, где у меня заранее были «пробиты» все пути отхода. Благо, тот был кривой как турецкая сабля!

— Да… Пить — здоровью вредить.

— Вернувшись к Блюмкину вернул ему вещи, развязал… И тотчас свалил! Думаю, до тех пор — пока за ним не пришли, сей жид… Еврейчик! Думал, что это чья-то глупая шутка — ведь я же ничего у него не взял — даже денег. До тех пор думал, пока у него в квартире не нашли пистолет без трёх патронов в обойме, следы крови на подошвах штиблет и список «жертв» — написанный рукой Ягоды, начинающийся с «перечёркнутого» Куйбышева.

— А наводку как дал?

— Очень даже обыкновенно! По телефону своему непосредственному начальнику, естественно изменив голос. Сперва, я предупредил, что Ягодка ищет «мокрушника» для убийства Куйбышева… Тот, никак не прореагировал. Затем, проинформировал, что тот нашёл исполнителя… Такой же результат! А как всё случилось — поставил перед фактом: иль ты вяжешь их обоих, или повяжут тебя. И, оп-па-на! Сработало! Тому лишь оставалось, взяв с собой первых попавшихся оперативников и бойцов (в том числе меня) поехать и арестовать этого злыдня писюкатого. Ну а потом вертеть дырку под орден Красного Знамени.

Скромно потупив очи:

— Ну и мне чуток досталось «лаврушки» — как с помощью своих «орлов», обнаружившего логово этой сволочи…

Не в силах скрыть восхищение:

— Молодец, Барон! Ну, прям — «Агент 007», так, перетак и разъэтак — тебя етти!

— Кто-кто?

— Бонд. Джеймс Бонд.

Озадаченно:

— Не знаю такого…

— Ладно, это уже не важно — да и фуфло тот против тебя. Что там у тебя с Максимовым и Баженовым?

— Максимова, после ареста Блюмкина и Ягоды — уволили из ОГПУ, лишив квартиры и «пушки». Но тем не менее, он продолжает «пасти» Бажанова… Вот, что непонятно!

Так, так, так…

Мне то, как раз всё понятно!

Кажется коллеги Бажанова по сталинскому Секретариату, решили воспользовавшись удобным случаем — «сорвать банк». Швейцарский банк, точнее — в котором лежат деньги «Фонда Второва».

— Вокруг последнего же происходит какая-то непонятно-нездоровая суета, если мои архаровцы не врут… Какие-то люди, просто не слазают с него, на что-то того его убалтывая. Все — «вполне определённой» национальности. Прям, какой-то сионистско-массонский заговор, чес слово!

Даю следующее задание:

— Смотри не пролюби момент похищения Бориса Бажанова, Миша! А лучше всего — сам в нём прими участия. Намякни этому регенерату — кузену Блюмкина, что ты не прочь бы свалить «за речку» — если бы нашёл, где взять там бабок… Эта публика чаще всего сыклява и обязательно будет не прочь переложить грязную работу на твои широкие плечи.

Вдруг вспомнив:

— А что Ганецкий? Яков или Якуб, мать его так-перетак?

Миша, вмиг стал серьёзен, как жених на свадьбе:

— С ним ещё интересней… Формально то, он всего лишь — один из руководителей Наркомата внешней торговли СССР. Но стоило только дать запрос о его прошлом, как тут же поднялся грандиозный шухер! Приехали какие-то люди, показали мандаты и всех до икоты перепугали.

— Что за люди? Из ОГПУ?

— Нет, я бы тогда знал.

— Логично… Тогда кто?

— Не знаю, но Начальник дивизии, которому они мандат показали — до сих пор бледный ходит и слегка заикается.

— А что «наружка»?

— Глухо. Пешком не ходит — ездит на авто, живёт там — куда беспризорников не пускают.

Подумав, я:

— Вот что, Барон… Про Ганецкого — пока забыли. Понял?

Тот, недоумённо:

— Кто-кто? Про кого ты только что и что сказал?

— Тебе послышалось, Миша — я и слова не произнёс.

Нужно искать какой-то другой подход…

Ну, что сказать?

«Хотел как лучше, а получилось как всегда…».

Сказать по правде, такого — ошеломляюще-разгромного результата от операции «Вброс дохлой кошки», я никак не ожидал!

Предполагалось лишь устроив шумиху — отвлечь внимание кремлёвских от создания сильной нижегородской группировки в ВКП(б), что в свою очередь — позволит мне войдя в правящую элиту, обладать реальным политическим влиянием.

А что это такое?

Политическое влияние, это: знакомства, связи с людьми у власти — которые могут тебе помочь, выручить, приподнять — того же самого ожидая от тебя. Так уж исторически сложилось, что любая политическая система — базируется на сетевых связях элиты, этакий своеобразный «беспроводной» Интернет.

Дальше то, всё в принципе предельно ясно-понятно.

Нужно не заставлять первых попавшихся, а настойчиво искать людей — которые сами жаждут делать то, что тебе нужно. Мир велик, человеческое разнообразие в нём громадно — найти можно кого угодно и, если у тебя получится — эффект будет грандиозен.

Дальше — набор стандартных рекомендаций для вожаков крысиных стай, главарей бандитских шаек, религиозных вождей, политических деятелей и эффективных менеджеров:

1) Группа (в данном случае — партийная мафия) должна строиться не по принципу «стада овец» — которое пассивно идёт куда его гонят, а по принципу «стаи волков» — которая рыскает с вожаком во главе в поисках добычи и, способна сама справиться с возникающими на дороге проблемами.

2) Надо выдвигать «вверх» лучших сотрудников и любыми способами избавляться от худших — постоянно следя за «облико-морале» своей «стаи».

3) Выдвигая, нужно давать сотрудникам ясные и четкие задачи, и требовать — чтобы всё остальное они делали самостоятельно. Только тогда лидер имеет возможность полностью сконцентрироваться на вопросе — действительно для него жизненно важном…

Как остаться лидером, следую задуманным — заранее намеченным курсом!

Задача далеко не из разряда тривиальных, согласен.

Тем более, я никакой такой — особой харизмой центрового «альфа-самца» не обладаю. Любая политическая партия моего времени — продула бы даже на муниципальном уровне, выдвини она меня в свои кандидаты. Так что, я вполне реально смотрю на вещи: не обладай я «тем» жизненным опытом, «послезнанием» на компе и удачно сложившимися обстоятельствами — всё моё «прогрессорство» закончилось бы в ближайшем отделе ГПУ.

Поэтому, я могу быть лишь «серым кардиналом» — действуя из-за чьей-нибудь «широкой спины».

Сперва, эта «спина» принадлежала покойному Фролу Изотовичу Анисимову — упокой Маркс его мятежную душу…

После же моего возвращения из Парижа, раскрытия контрреволюционного заговора и постройки Нижегородской детской железной дороги, я стал действовать под прикрытием Первого секретаря Нижегородского исполкома ВКП(б) Андрея Жданова — обретя таким образом известное политическое влияние.

Произошло это, отнюдь не сразу после вышеописанных событий. И в немалой степени — этому поспособствовал изрядный шухер в столице и стране в целом.

В деле создания своей собственной нижегородской «партийной мафии», я шёл уже хорошо протоптанной и местами даже наезженной «тропой».

Формальные органы Советской Власти в особо важных регионах — формировались «неформально» и в два этапа. Сперва, политические комиссары Гражданской войны, став руководителями региональных партийных комитетов — сформировали свои аппараты, опираясь на своих хорошо знакомых друзей из однопартийцев по подполью, на боевых товарищей по Революции и Гражданской войне.

Можно перечислить самых успешных из них — ставших узловыми фигурами в сетях неформальных связей: Сергей Киров и Серго Орджоникидзе — лидеры закавказской группировки, ныне покойный Валериан Куйбышев — средневолжской, Вячеслав Молотов — вятко-волжской. Из таких и подобных им сетей личных связей — консолидирующих власть вокруг партии большевиков и, была соткана вся структура (напоминающая мафиозную!) Советского государства раннего периода.

На первом этапе, наиболее успешные региональные руководители переводились в центральный аппарат — оставив на местах приемника. В двадцатых-тридцатых годах и, вплоть до «сталинских репрессий» — половину ключевых постов в центральном руководстве заняли бывшие руководители регионов.

Ну, а потом «кастинг» стали проводить по несколько другим принципам.

Нам в этой истории, вот что интересно: Валериан Куйбышев — лидер средневолжской партийной группировки, уехал в Москву и сделал там головокружительную карьеру. В 1923−26 годах, он руководит «Рабоче-крестьянской инспекцией» (РКИ), одновременно будучи заместителем Председателя СНК и СТО. С 1926 года — он Председатель «Высшего Совета Народного Хозяйства» (ВСНХ).

И вот здесь то и, обрадовалась «точка невозврата»!

Валериан Куйбышев уехал в столицу, а «свято место» — пусто осталось.

В стране, кроме мощнейшей московской партийной организации, у всех на слуху была (хотя и довольно завуалировано) — ленинградская партия мафия, украинская, уральская, кавказская, среднеазиатская… Хотя, в украинской партийной группировки имелись свои «сепарюги» — донецкие, а в последних двух — сам чёрт ногу сломит, настолько там до фуя всяких «подмафий».

А вот про средневолжскую партийную группировку — с тех пор и не слышно.

Почему?

'…Нам вождя недоставало,

Настоящих буйных мало —

Вот и нету вожаков…'.

Был один такой — Романов Иван Романович, который мог бы стать лидером средневолжской партийной группировки.

Крестьянского происхождения, рабочий по профессии, член РСДРП с 1898 года, самый молодой депутат Государственной Думы второго созыва…

Одна лишь фамилия чего стоит, да⁈

Иван Романович в 1917 году был выбран в Учредительное собрание, а после Октября — возглавил Губернский военно-революционный комитет, осуществивший установление Советской Власти в Нижегородской губернии. Был избран председателем Нижегородского Совета рабочих депутатов, а 16 ноября 1917 года — Председателем президиума Исполкома Совета.

Романов обещал стать одним из самых влиятельных политиков в большевистском «топе»… Но к великому прискорбию, он в 1919 году умер от туберкулёза. В честь него, была названа одна из улиц города — но в общем-то и в целом, это имя было основательно забыто потомками.

Мда… Как раз тот случай — когда хорошо понимаешь роль личностей и случайностей в истории!

Я не торопился и сам не напрашивался: если Жданову что-то от меня надо — пусть подойдёт ко мне первым и попросит.

Однако и на самотёк это дело, отнюдь не пускал!

Рыбка, она сама клюнет предложенную ей наживку на хитро спрятанном под нею крючке — который она заглотит под самый анальный плавник…

Но она вернее это сделает, если её предварительно — прикормить-привадить.

Последним, занималась моя группа комсомольцев технично пиаря не так меня — как достижения Ульяновской кооперативной промышленности, что на общем фоне всеобщего упадка, бардака и бессилия — выглядело обнадёживающим пятном белого света в конце безнадёжно-чёрного тоннеля.

Короче, так или иначе, долго ли коротко, но как только позволила обстановка — в середине декабря это было, Андрей Жданов с группой сопровождающих лиц, заявился в наш Ульяновск.

Глава губернии, посетил все наши «достопримечательности» — Исправительно-трудовой лагерь с «Особым проектно-техническим бюро № 007» (ОПТБ-007), Воспитательно-трудовую колонию (ВТК) для несовершеннолетних им. Кулибина с уже начавшим работать «Заводом контрольно-измерительных инструментов», «Школу подготовки и переподготовки рядового и комсостава транспортной и ведомственной милиции» — (ШППРМКТВМ)…

Сказать, что Жданов был впечатлён — это значит, вообще ничего не сказать!

Побывал он в артелях «Красного рассвета», в цехах Опытно-экспериментального завода при «ОПТБ-007», на занятиях в «Полицейской школе» и на полевых учениях вагнеровцев. Пообщался с простыми, с не очень простыми и, с очень непростыми людьми…

С волостным руководством, стало быть.

А глава волостного руководства — Председатель волисполкома Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)… Председатель Совета рабочих и крестьянских депутатов…

Звучит то, как, а⁈

Как песТня!

Так, вот — не стану тянуть вола за хвост, глава Ульяновской волости, ныне…

Ныне, у нас глава Ульяновской волости…

Свешников Серафим Фёдорович.

Слышали про такого…?

…Ничего, ещё услышите и не раз!

Кроме этого, я оставил за собой должность Начальника «Особого проектно-технического бюро № 007» (ОПТБ-007) и Заведующего «Отдела главного технического консультанта» промышленно-торгового кооператива «Красный рассвет». На остальных должностях, руководителями стали мои бывшие заместители, молодые — но уже достаточно созревшие для этого, люди.

Прежде всего, немного о себе.

По неизвестной мне причине, в Ульяновск не прислали другого священника — вместо моего усопшего названного отца… Поэтому Благовещенский Храм, пришлось оставить закрытым — объявив архитектурно-историческим памятником… Отеческий же дом, в котором мне стало пусто и, который из-за моих частых разъездов и предельной занятости — стало невозможно содержать без найма обслуги, отдал под краеведческий музей, который до этого ютился в старой волостной школе.

Сам же, поселился прямо в здании Волисполкома, в одной из комнат — предварительно подсократив штаты, куда перевёз свою кровать, платяной шкаф, стол с самоваром и минимумом посуды, пару стульев и компьютер с принтером. Комп же, очень органично разместился в освобождённом от макулатуры сейфе, в кабинете покойного Фрола Изотовича по соседству. Очень удачно получилась и, моя «производительность» по «заклёпкотворчеству» — о чём разговор будет отдельным и позже, сразу возросла на порядок…

Да и авторитету прибавилось!

Теперь, глядя глухой ночной порой на горящий свет в окошке кабинета — местный электорат с уважением говорит:

— А наш то Контуженный… Не спит! Всё про нас, горемычных, думку думает.

Мне ж докладывают!

Причём, как я и требую — буквально слово в слово.

Лишь, когда приезжала соскучившаяся по мужниной ласке Графиня — в окне гас свет и громко играл граммофон, заглушая все раздающиеся оттуда звуки.

На самом деле, управлять волостью мне было сказочно легко.

Почему, спросите?

Во-первых, через своего человека — Овильянского Илью Михайловича, я ею уже и так давненько управлял. Бывшего царского чиновника со стажем, бывшего советского зэка с несколькими ходками, а ныне — Председателя Ульяновского Совета народного хозяйства, если кто забыл.

Покойный же Анисимов Фрол Изотович — лишь изображал бурную деятельность, да умело — надо признать, прямо мастерски — отписывался от всяких директивы из Центра, при этом постоянно жалуясь — что его буквально завалили «бумагами».

Так, вот: во-вторых видя, что происходит в этом самом «Центре» — я на эти «директивы» из Москвы забил член…

Не бывает, как говорят — без добра лиха!

Даже, партийные собрания проводил изредка, спихнув это дело на Взнуздаева Ивана Даниловича — бывшего волостного военкома, а ныне — Первого секретаря волостного «Общества друзей воздушного флота» (ОДВФ). Я себе могу такое позволить: после раскрытия двух «контрреволюционных заговоров», авторитета у меня в Ульяновске — больше чем в своё время, было у покойного Дзержинского в Москве.

Отремонтированный анисимовский «Серебряный призрак» — достался откинувшемуся по амнистии в связи с годовщиной Октября Александру Краснощёкову.

Свой старый «Форд-Т» — я отдал в Ульяновскую автошколу и, езжу теперь на точно таком же — но только новом «ведре с гайками».

Скромность в быту украшает попаданца!

Однако, хорош уже про меня, вернёмся к разговору Жданова и…

Меня!

Предполагалось, впечатлившись успехами Ульяновской кооперативной промышленности Жданов спросит у меня:

«А как это у Вас так здорово получилось»?

Тогда я расскажу ему про «Первый пятилетний план развития города и волости» и технично навяжу план уже развития Нижнего Новгорода и губернии… Сам же, не менее технично навяжусь рулить чем-то вроде «Госплана губернского значения», таким образом создав партийную мафию через финансово-хозяйственные структуры.

Но, что-то сразу пошло не так!

Когда мы остались вдвоём в моём кабинете, Андрей Александрович первым делом — то ли спросил совета, то ли пожаловался:

— Из Москвы, приходит столько бумаг… Директивы, постановления… Не успеешь одно распоряжение исполнить, как приходит другое — ему полностью противоречащая.

В августе 1924-го, Жданов Андрей Александрович — бывший до того Заведующим агитационно-пропагандистским отделом (АПО), стал 1-м (ответственным) секретарём Нижегородского Губкома РКП(б). Это Сталин, нагибая Троцкого — расставлял своих людей на ключевых местах, к коим конечно же — относился Нижний Новгород с губернией.

В новой же «реальности», в конце ноября, на внеочередной «чрезвычайной» партийной конференции, против Сталина проголосовали крупнейшие партийные организации — Московская, Ленинградская, Украинская и Уральская и, он был вынужден был уйти с поста Генерального секретаря ВКП(б)… После этого, вся созданная им кадровая система партийной власти — начала разваливаться. Буквально за месяц, на этой должности — уже успело поперебывать трое генсеков и, с каждым разом — положение всё больше и больше усугублялось.

В декабре, происходил апофеоз организационного бардака в ВКП(б). В этом месяце, в Ленинграде должен был пройти XIV съезд партии — известный в «реальной» истории, как «съезд индустриализации», но он — сперва был перенесён в Москву, а затем — вообще сорван из-за позиции Зиновьева и Ленинградской партийной организации.

«Хозяин» исчез, а кремлёвские из «Семибоярщины» — слишком заняты выяснениями отношений между собой и, товарищ Жданов находится в полной растерянности.

Так, так, так…

Увы, но по своим личностным характеристикам — Андрей Жданов на роль вождя средневолжской партийной мафии не годился. Это скорее чиновник, чем политик — должный обладать соответствующей харизмой.

А любой чиновник славится чем?

Стремление переложить ответственность со своих плеч на плечи выше- или нижестоящих — тут уж как получится.

А, что если…?

Ну, а почему бы и нет⁈

«Переобувшись» буквально в воздухе, я захожу с другого конца:

— Андрей Александрович! Все ваши проблемы от того, что у Вас плохо работает секретариат Губисполкома. Вот посмотрите на мой стол…

Будто делая магические пасы, провожу над ним руками:

— … На нём даже чернильницы нет!

Как будто, только что заметив:

— Действительно…

— А всё почему? Всю бумажную работу проделывают за меня мои секретари! Я, лишь принимаю решения и подписываю уже готовые постановления, что занимает у меня в день…

Прищурившись, смотрю на настенные часы:

— … Максимум час времени.

Ничего не ответив, Жданов перевёл разговор на другую тему… Затем на третью и на четвёртую. И лишь в конце разговора, уже прощаясь, задержав мою руку в своей, заглядывая мне в глаза, с еле различимыми просящими нотками:

— Серафим Фёдорович! Вы бы не согласились возглавить мой секретариат?

Ну, наконец-то!

Твёрдо смотря ему в глаза:

— Чтоб механизм работал, не обязательно менять его целиком — чаще всего достаточно заменить в нём привод. Я согласен с нуля создать и возглавить «Организационно-технический сектор» (ОТС) при вашем Секретариате и, поверьте мне — этого будет достаточно.

— Вы уверены?

— Отвечаю за свои слова, товарищ Жданов — как тогда, при строительстве Детской железной дороги.

Вместо себя, оставив Председателем волисполкома Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)… Председателем Совета рабочих и крестьянских депутатов — бывшего волостного военкома Взнуздаева Ивана Даниловича… Сохранив за собой должности Начальника «Особого проектно-технического бюро № 007» (ОПТБ-007) и Заведующего «Отдела главного технического консультанта» промышленно-торгового кооператива «Красный рассвет»… Прихватив с собой компьютер, я на своём «Форде» выехал в Нижний Новгород — где у меня уже была небольшая съёмная квартира с мебелью и собственной женой.

Отпраздновали с ней и ребятами из Губисполкома РЛКСМ моё новое назначение, совпавшее с Новым — 1926-м годом и, за дело.

Дальше, собственно говоря — всё было делом техники и вопросом времени!

В Секретариат Нижегородского Губисполкома ВКП(б), постоянно приходили так называемые «закрытые письма» от вышестоящих (союзного и республиканского) и нижестоящих (уездных и волостных) партийных организаций — чаще всего с вопросами типа «что делать» и ответами на них. Кроме того — сводки о положении дел от ОГПУ, НКВД, совнархозов и трестов губернского подчинения… Всё это надо не просто прочитать и забыть, а проанализировав — разложить по полочкам и предъявить вышестоящему руководству. Желательно, с внятными рекомендациями — как поступить в каждом реальном случае, но тут уж не до жиру.

Работа с ними — скучнейшая до хронической зевоты, рутина!

Которая, очень быстро надоедает даже самому терпеливому и усидчивому индивидууму. Любой нормальный человек, коль волею судеб доведётся ею заниматься — изо всех сил будет стараться спихнуть её кому-нибудь другому. Поэтому, в Секретариате Нижегородского Губисполкома, куда вашего покорного слугу чуть ли не за руку привёл Андрей Александрович — меня встретили, чуть ли не с распростертыми объятиями и, как двугорбого верблюда на Великом шёлковом пути — изрядно постарались загрузить этой нудятиной.

А я и, рад стараться!

Уверен, не раз и не два, про меня — как про ильфо-петровского Корейко, в стенах Секретариата было сказано:

— Славный парень этот Свешников, хотя и слегка туповатый.

Чуть освоившись, я так же «за руку» привёл двух молодых людей — недавних выпускников «Курсов подготовки секретарей-референтов» при бюро по трудоустройству «Шанс»:

— Товарищи! Познакомьтесь: это — Витя и Маша, они будут работать у нас под моим началом.

— У нас нет на них штатов! — возмутился кадровик.

— Ничего! Они будут работать внештатно — с товарищем Ждановым уж обговорено.

Таким образом, начав с малого, как кукушонок «располнев» помощниками — я уже к весне 1926 года, практически всех секретарей выкинул из «родного гнезда», а оставшихся — кого посчитал нужным, прогнул под себя.

Создав по предложению Жданова «Организационно-технический сектор» (ОТС) при его Секретариате, я фактически возглавил «теневой кабинет» — сделав Нижегородский Губискополком ВКП(б) ширмой для свой деятельности. Чтоб не отвечать на каждое письмо лично — что убило бы полностью всё моё время, из заранее отобранных представителей молодёжи — уже зарекомендовавших себя хорошими исполнителями и прошедших соответствующую подготовку на «Курсах» — очень быстро создал систему их сортировки и анализа, в особо важных случаях даже прибегая к своему компьютеру с программами «1С».

Теперь, получая и отправляя «закрытые письма», обладая информацией из разных независимых источников — я имел ясную картинку всего происходящего на местах, воочию видел ошибки и промахи региональных руководителей и, вполне обоснованно — мог требовать от Жданова их замены.

Нет ошибок?

«Нарисуем», дело недолгое!

Одна из важнейших функций — следить за выполнением принятых решений, тоже лежала на плечах ребят и девчат из «ОТС», поэтому на местах — все очень скоро поняли от кого они теперь зависят и на кого им ориентироваться.

Такое положение дел, я даже идеологически обосновал, выдержкой из устава партии, в котором сказано, что «текущей исполнительской и организационной работой руководит Секретариат».

А действительно, кому «текучкой» ещё заниматься? Если Губернский исполнительный комитет ВКП(б) — заседает периодически и состоит из лиц, хотя и «революционно» заслуженных — но не всегда понимающих сути поднимающихся на них вопросов? Особенно, в такое сложное время?

А «Организационно-технический сектор» Секретариата работает постоянно — едва ль не круглосуточно и принимает квалифицированные решения, в соответствии с текущим моментом и рекомендациями привлекаемых специалистов.

К весне 1926-го года, «Организационно-технический сектор» (ОТС) при Секретариате Нижегородского Губисполкома ВКП(б) состоял из Организационно-инструкторского отдела (руководство уездными и волостными исполкомами и их контроль), Учётно-распределительного отдела (контроль на кадрами), Отдела культуры, пропаганды и агитации (общественное мнение) и Отдела массовых кампаний (кураторство над проводящимися мероприятиями — вроде анти-хулиганского движения).

Я, не хуже Сталина понимал — что «кадры решают всё», поэтому кроме вышеперечисленных создал при Секретариате и тайную спецслужбу — «Особый сектор».

Чтобы назначать новых руководителей, надо было убирать старых и по возможности без шума и скандалов. А это, лучше всего проделывать с помощью компромата. Вот собиранием-добычей или фабрикацией последнего — на всех без исключения значимых лиц в губернии и её окрестностях и, занималась эта структура моего «Теневого кабинета».

Если же снять неугодного человека без скандала не получается, то он дискредитируется через «Могучую кучку» и его дело передаётся официальному партийному суду — «Высшему партийному контролю» (ВПК).

В дальнейшем по моей задумке, «Особый сектор» — должен стать органом негласного надзора за верхушками Всесоюзной коммунистической партии, Советского правительства, Красной Армии и, конечно же НКВД. Для этого у него должна была собственная общесоюзная агентурная сеть и специальный подсектор «персональных дел» на всех вельмож без малейшего исключения.

И естественно, своя силовая структура — для решения «особо деликатных проблем», наиболее радикальнейшим образом.

Сказать по правде, я лишь наглый плагиатор и жалкий подражатель — не способный придумать что-то своё, оригинальное!

Не видя другого способа создать собственную партийную мафию внутри ВКП(б), я доделывал в Нижегородской губернии то, что начал — да не успел проделывать Сталин в общесоюзном масштабе, да из-за моего косорукого вмешательства в естественно-реальный ход событий.

Хотя, ещё действовали уставы — талдычащие о пресловутой «внутрипартийной демократии», к весне 1926 года — на местах в Нижегородской губернии, уже не было ни одного законно избранного секретаря партийной организации. Под тем или иным предлогом, прежние выборные секретари освобождались от партийной работы — а на их место, по принципу известному ещё Макиавелли — не назначать наместниками местных и почаще их «тусовать» — ставились мои люди,.

Таким образом, решая какие вопросы поднимать на заседания в Губисполкоме, а какие нет, кого ставить на руководящие должности, а кого снимать с них — я взял Нижегородскую губернию под свой личный контроль. Фактически, внешне оказывая товарищу Жданову все приличествующие его положению знаки уважения — я фактически стал вертеть им как марионеткой.

Но клянусь всем на свете — ему такое положение даже нравилось!

Ведь, со стороны картинка выглядела весьма пристойно:

'Цезарь был на месте,

Соратники рядом…'.

Во главе Нижегородской губернии, стояли известные в партии, заслуженные товарищи — имеющие дореволюционный стаж и большие заслуги во время Революции и Гражданской войны.

Во время идущих заседаний Губернского Исполнительного комитета ВКП(б), меж ними мелькали представители молодого поколения — которым навряд ли кто из сторонних наблюдателей, придаст хоть какое-нибудь серьёзное значение.

Без всяких видимых претензий на «большую политику», эти ребята и девчата ведут на заседаниях протоколы, дают требуемые справки по самым различным вопросам, приносят чай и бутерброды и, точат карандаши для старших товарищей — за что заслуживают от тех, снисходительно-поощрительное отношение. Они подчеркнуто послушны, даже покорны и, до приторности услужливы перед любым из членов Губисполкома — не говоря уже про его Первого секретаря:

— Изволите вызвать вашу машину, Иван Иванович?

— К вашим услугам, Алексей Петрович!

— Не прикажете ли бутерброд, Павел Михайлович? Вам с сыром или колбасой?

— Слушаюсь, товарищ Жданов! Будет сию минуту же исполнено!

Но управляли Нижегородской губернией именно они.

Так что не прошло и трёх месяцев, как члены Нижегородского Губисполкома ВКП(б) — стали узнавать новости о принятых решениях, буквально из «вторых рук» и хорошо ещё, что не из газет.

Скажите, что я повторил сталинскую авторитарно-тоталитарную модель? Да ещё лет на пять, десять, а то и пятнадцать — раньше «оригинала»?

Да, это так — я и не скрываю.

А другая, в таких условиях — не канает, от слова «ваще»!

Такая политтехнология, как «демократия» — работает только в экономически развитых странах, где имеется многочисленный средний класс — проповедующий либеральные ценности.

Причём, это состояние весьма хрупко и трепетно-нежно!

Стоит только владельцам «колбасных лавок», в результате какой-нибудь очередной «гросс-депрессии» — слегка подрастрясти жирок, как они тут же голосуют за какого-нибудь Адольфа Алоизовича — за его твёрдую руку и наведённый ею железный порядок.

Бытие определяет сознание, а базис — надстройку и, никак иначе — быть просто не может!

Вот в этом, Гегель и Маркс — были правы.

До Второй мировой войны, во всех «построссийских» странах: Польше, Финляндии, Прибалтике — существовала если не явная, так скрытая диктатура. А вот потом, поднакопив (в том числе и с помощью дурака-Ваньки) соответствующий «жирок» на пузе, они объявили себя демократиями.

Нет пророков в своём Отечестве?

Пожалуйста, примеры Португалии, Испании, Турции — вам в помощь!

Особо не напрягая память, могу также приплюсовать сюда до кучи уже послевоенную Греции, где очень долго — «ничего не было», кроме «Чёрных полковников»… Южную Корею с Паком Чонхи и Чун Ду Хваном… Наконец, Чили с её Пиночетом.

Все эти страны объединяет одно: диктатор пришёл и сделав своё дело ушёл — когда настал его час, оставив после себя развивающуюся многоукладную экономику, молодую демократию и либеральные ценности.

Но со сталинской моделью у меня есть два различия: она не тоталитарная в плане экономики и, не имеет стремление как стригущий лишай — распространиться на всю территорию СССР и за его пределы. Чтоб потом, не имея внутривидовой конкуренции — сгнить морально и натурально и рассыпаться гнилой трухой.

Это — всего лишь партийная мафия и на большее она не претендует!

А, это подразумевает существование других мафий — вследствие чего члены моего клана — всегда будут с сухим тренированным телом, крепко сжатыми «булками» и, в состоянии перманентной «вздрюченности». Чтоб в любую минуту — в бескомпромиссной подковёрной схватке с московскими, питерскими, украинскими и прочими «бульдогами» — быть готовыми отстоять своё право быть элитой…

Пусть даже и, всего лишь регионального уровня.

«Бабушка заболела зпт просит срочно выслать лекарство тчк Миша тчк».

Срочный вызов от Барона пришёл незадолго до Нового, 1926 года.

Чертыхнувшись вслух, что до сих про не обзавёлся собственной авиацией — хватаю «дежурный чемоданчик», целую на бегу свою Королеву и, с двумя телохранителями — наскоро подготовленных Фрицем из самых надёжных вагнеровцев, прыгаю на «Форд» и жму на «тапку» — пока не оказался в Первопрестольной.

Зима, согласен!

Но слава Марксу — мороз особо не донимал, да и толкать застрявшую в сугробах «Жестянку» без печки — приходилось довольно часто, поэтому не замёрзли.

Лобовое стекло?

Да, обледеневало, не спорю…

А русская смекалка на што?

Купили побольше водки и периодические его ею протирали. Духан в салоне стоял… Это хорошо, что зловредные большевики «гайцов» ещё не выдумали — иначе, до Москвы доехали в одних трусах! Мои «секьюрити» надышавшись атмосферы в салоне — под конец путешествия заметно пошатывались и общались исключительно междометиями.

Короче, домчались без особых проблем и самое главное — вовремя.

Выслушав краткий доклад, ненадолго задумавшись, я:

— Барон… Нам нужен труп!

— Тот, с показной бравадой:

— Да, хоть счас! Кого валим в этот раз?

— Нет, нам нужен уже «готовый» труп. Где ты его прошлый раз «под дядю Яшу» брал?

Я имел в виду симуляцию смерти бывшего белогвардейского генерала Слащёва, который ныне преподаёт дойчемову в Ульяновске, да возится с моими юными вояками.

— Известное дело где… В морге! Не на кладбище же его выкапывать, согласись.

— Согласен — земля сверху подмёрзла… Тогда в морг!

Мда… С детства мне внушили: уважение к покойникам — непременное условие цивилизованности, в обществах не практикующих людоедство. То, что я увидел в морге при медицинском институте, ввергло меня в шок и разом сбило все «установки» насчёт цивилизованности и человечности:

Как были мы дикарями-каннибалами — так ими и остались!

Только представьте: в белом кафельном анатомическом зале у столов с расчленёнными трупами, как пожирающие человеческую плоть мутировавшие черви-опарыши из Чернобыля — копошатся студенты в белых халатах…

А как смердит!

В первый раз, за уже две жизни я понял истинную сущность этого понятия — «смердеть».

Врач, командовавший студентами, после мельком предъявленной Мишкой ксивы, охотно проинформировал:

— Если вам нужен свежий труп, товарищи — вам нужно обратиться Ивану Ипатичу из мастерской по изготовлению скелетов. Это в подвале.

Казалось, мы попали в кладовую маньяка!

Если в анатомическом зале просто смердело, то здесь…

Смердело просто адски!

Ещё не превращённые в скелеты мертвецы всех видов, в большом количестве лежат на скамьях… В больших чанах, под крышками — вымачиваются части мёртвых тел, чтоб мясо легче отделялось от костей… Затем, кости сушат и отбеляют хлором, после чего они попадают на верстак в мастерской Ивана Ипатича, где их собирают в готовое «изделие» — для продажи школам, институтам и просто желающим приобрести молчаливого друга.

От нехер делать, интересуюсь:

— И сколько скелетов Вы изготавливаете в год? Если не секрет, конечно…

'У меня секретов нет,

Слушайте детишки…'!

Главный менеджер предприятия — сухонький старичок с добродушными глазами, охотно отвечает:

— Когда как! Бывает и по двести.

— А сколько лет работаете?

Скосив взгляд на потолок:

— Да как бы уже не лет тридцать.

Про то, нравится ли ему такая работа — спрашивать не стал. И так всё понятно: с нелюбимой женой ещё можно прожить тридцать лет — если готовит вкусно и общие дети имеются, а вот со смердячими трупами без любви…

Невозможно!

Узнав в чём дело, Иван Ипатич — пытался сплавить нам труп какого-то старика, аргументируя:

— Не всякий человек годен на скелет! Мы отбираем на скелеты молодых, у тех кость крепкая. А стариков отправляем на кладбище. Так что берите этого, товарищи и, не привередничайте!

Лишь после повторного предъявления липового чекистского удостоверения, которое этот скелетист-долгожитель долго недоверчиво рассматривал-изучал, нам был выдан труп молодого парня чуть более двадцати лет — застреленного какой-то сволочью и не востребованный родственниками.

Вообще, в Москве в тот период было столько маньяков и серийных убийств…

Кровь стынет в жилах!

Из морга, поехав в подмосковный посёлок, оставили автомобиль под присмотром секьюрити, а сами с Мишкой «огородами» подкрались к одному стоящему несколько на отшибе двухэтажному дачному деревянному домику за невысоким забором и, некоторое время молча наблюдали.

Вечерело… В окнах горел свет, а из трубы шёл лёгкий дымок.

— Здесь они, — сказал Миша, — уже вторые сутки здесь.

— Говоришь, кого-то из Питера ждут?

— Да, вроде так… Хотя, в детали меня не посвящали — несмотря на «дружбу» с этим Максимовым-Биргером.

Естественно, из Ленинграда так быстро не доедешь на поезде — как из Нижнего на автомобиле, поэтому фора по времени у нас имеется. Хотя, с другой стороны — питерских могли оповестить об похищении Бажанова заранее… Поэтому, надо действовать без промедления!

— Сколько их там внутри, говоришь?

— Кроме самого Максимова — Григорий Каннер со своим человеком по кличке «Бомбик[1]» и Лев Мехлис аж с двумя — Южаком и Маховером.

Корабль под названием «Сталин» — дал трещину, начал тонуть и с него тут же побежали крысы…

Блин, хотя про Мехлиса я думал несколько лучше.

Насколько мне известно, с несостоявшемся Вождём (Кровавым тираном) на Кавказ уехал лишь Поскребышев да некий Назаретян — если из секретарей.

— Оружие у них имеется?

— Спрашиваешь! У всех, кроме самого Бажанова разумеется.

— Иметь «шпалер» — это одно, а уметь им пользоваться и готовым в любой момент применить — совсем другое.

Мишка посерьёзнев:

— Каннер и этот «Бомбик» — мокрушники, ещё те! Это у них на физиономиях написано…

Ну, знамо дело: за первым из них вроде бы как числится убийство троцкиста Склянского этим летом и ещё одного с ним за компанию. Хотя, такие дела чаще проделываются чужими руками.

— Мехлис со своими людьми — «ботаники», а Максимов — просто пустобрех. Он и меня-то привлёк — из-за боязни своих корешков. Когда меня на службу «вызвали» — как осиновый лист трясся…

— А у тебя есть ствол?

— Кто ж на такое дело без «шпалера» ходит?

Строго прищурившись:

— Надеюсь, не «наградной» Парабеллум?

— Нет, — показывает мне старенький «Наган» с изрядно вытертым воронением, — в таких делах, я предпочитаю отечественного производителя.

Так, так, так…

— Есть какой-нибудь план, Барон? Только учти — время поджимает!

— Да, как же ему не быть⁈

— Ну а если подробно?

Хищно, по-волчьи оскалившись:

— Счас я захожу и всех их валю — начиная с Каннера и Бомбика, без всяких затей.

Мне, аж поплохело:

— Подожди, стой… Их много и это может быть опасно. А вдруг кто-нибудь из них завалит тебя?

Хмыкает:

— Не знаю, кто учил стрелять этих евреев, а меня — с самого «нежного» возраста собственный папа-офицер. И делал он это очень добросовестно, в надежде дождаться собственных внуков.

— Нет, так не пойдет — «и на старуху бывает проруха», а излишняя самоуверенность в собственных силах — не одного бойца погубила. Да к тому же, Миши — нам надо разыграть перестрелку между своими, а не массовую бойню. Ферштейн, зи?

— Я тебя внимательно слушаю…

— По возвращению, постарайся ещё более перепугать Максимова. Как только «клиент» дойдёт до нужной кондиции — маякни зажигалкой вон в том окне.

— Ага, понял… Жаль вот только, марафет с собой не прихватил: уж больно тот трусоватый! Такие, если «переборщить» — в ступор впадают, а не в «нужную кондицию».

Озадаченно чешу репу:

— Да где ж я тебе зимой в деревне кокаин найду? Может, водочки ему?

— Давай попробуем! Знавал я одного такого, между прочим — «георгиевского кавалера»: трезвый — тележного скрипа боится, а как…

— Состаришься — в мемуарах потомкам расскажешь, а пока не отвлекайся! Когда мы, после твоего «маяка» — изображая приезд питерских, войдя вовнутрь отвлечём внимание — начинай действовать, отвлекая внимание Каннера и его дружка — пьяным Максимовым.

Уууффф…

Мишка в восхищении, аж присел в книксене:

— Гениально! Полковник Вальтер Николаи, бы…

Да, когда же он уже повзрослеет, то⁈

— Давай бегом! И помни Барон: если из-за своей легкомысленности подставишь пуле-дуре лоб — я тебя на том свете разыщу и определю на самую горячую адскую сковородку. Ведь я же — Ангел, не забывай.

«Свет в окошке» маякнул часа через два, когда мы с моими секьюрити — уж начали было скучать, околевая от усиливавшегося с приходом ночи холода.

— Ничего не забыли? — спрашиваю на всякий случай.

— А чего там забывать, Серафим? Ты же сказал: «Подъезжаем, стучимся и, сделав рожи понаглее — действуем по обстановке»…

— Ах, да!

Волнуюсь, стало быть.

Подъехав к самим воротам — чуть их бампером «Форда» не снёс, я долго-настойчиво посигналил и, не глуша мотор, не гася фары — вышел из машины, ещё раз проверив наличие «Настоящего Руби» в кармане.

Вижу в окнах отдергивающие занавески, мелькающие лица и, прочее движение. Минут через пять дверь на резном крылечке осторожно отворилось и оттуда крикнули:

— Кто такие и, что надо?

— Привет вам из города трёх революций, товарищи! Ворота отворишь или через забор общаться будем?

Дверь приотворилась чуток больше:

— Вы из Ленинграда?

— Не из Рио-де-Жанейро, это точно.

Дверь приотворилась так, что стала видна чья-то испуганная физиономия:

— Представьтесь, пожалуйста…

Другая, не менее перепуганная:

— Скажите условное слово!

«Пацанва — штаны на лямках».

Покрутив пальцем у виска:

— Мне что? На всю деревню орать? Открой ворота, подойди ближе — тогда скажу.

Наконец-то, начались движняки:

Один из них остался держать нас на мушке какого-то пистолета, а другой в наспех накинутом пальто спустился с крыльца и откинув щеколду, отворил ворота.

Не став дожидаться когда меня вновь спросят про пароль, въезжаю во двор, останавливаюсь у самого крыльца и, успев шепнуть своим: «Выносите труп», — как ко мне подошли сразу двое, держа наготове пушки:

— Условное слово?

Бурчу:

— Товарищ Зиновьев был прав — развели вы здесь в Москве бюрократию… А если я его забыл — застрелите нас, что ли? Лучше помогли бы товарищам!

Те, смотря на длинный завёрнутый в рогожу свёрток, «на автомате» живо интересуются:

— Что там?

— Там труп.

Так и остекленели враз, как всё живое в фильме про глобальное обледенение. Уже на крыльце, мал-мало придя в себя:

— Зачем труп?

Несколько устало объясняю:

— Живого заберём с собой в Питер, а этого — сожжём вместе с домом, оставив кое-какие улики… Что тут непонятного? Не хотите помочь — так хотя бы не мешайте.

Это, произвело должный эффект — про «условное слово», больше не вспоминали. Правда и желания помочь, пока не изъявили, белоручки.

Так, в сопровождении остекленевших товарищей прошли в дом, где нас в гостиной возле небольшого камина поджидала вся секретарская гоп-компания — кроме Мишки и, надо полагать Максимова.

По моему знаку секьюрити положили куль с покойником на пол, чтоб типа передохнуть, а я спросил:

— Куда нести? Где комната с живым двойником, нашего неразговорчивого друга?

Молодой человек чуть постарше меня — жгучий брюнет, с выдающимся носом, резкими чертами лица и, явным недоверьем в чёрных глазах — из-за спины другого спросил, поднимая руку с пистолетом:

— Что это всё значит? Из Питера, должен был приехать сам…

Вижу, что он на взводе, готов стрелять — поэтому не дослушав, перебиваю:

— Он внезапно заболел испанкой! Не совершай непоправимых ошибок, товарищ…

Откуда-то сверху:

— Ну, давай!

И следом истеричное:

— Это значит — ты сволочь, Гришка!

И тотчас несколько торопливых выстрелов, одна из пуль которых просвистела аккурат над моей макушкой. Не успел я и глазом моргнуть, как был сбит с ног одним из телохранителем и, прозвучала целая канонада — как в каком-нибудь боевичке про ковбоев и их разборку в салуне.

Буквально минута и всё было кончено.

Когда я поднялся на ноги, одно тело свисало с лестницы ведущий на второй этаж, ещё пятеро распростёрлись в холе на ковре и вокруг него.

— Все целы?

Один из секьюрити, держась за правый бок, скидывает полушубок:

— Сцука, меня задело!

Похолодев внутри:

— Что там у тебя?

У него, на груди — краснея лиловеет огромный синяк. Пистолетная пуля не смогла пробить раскатанную до нужной толщины русскую корабельную хромо-никелевую броню — лишь оставив на одной из пластин бронежилета-разгрузки внушительную вмятину с трещинами.

— Ничего! До свадьбы заживёт.

Здесь же Мишка Барон:

— И не забудь через год проставиться нашему Кузьке-Домовёнку — за его изобретение.

— Почему через год?

— Потому что, тому нет пока восемнадцати лет.

— Тогда, я куплю ему целый грузовик мороженного, чего целый год ждать?

Стараясь не наступить, обхожу лужи крови и поднимаюсь на второй этаж. В одной из комнат, сидит привязанный к стулу молодой человек, с кляпом во рту. Когда я вынул нож, он страшно перепугался и что-то замычал.

Я перерезав верёвки, упал на кресло напротив и устало сказал:

— Вы свободны, товарищ.

Тот, самостоятельно вытащив из рта кляп:

— Кто Вы?

— Человек, случайно узнавший о вашем несчастье и решивший помочь хорошему человеку.

Тот, словно не веря:

— Я свободен? Я могу идти куда захочу?

— Конечно! До Москвы, всего лишь верст десять с небольшим — к утру обязательно доберётесь. Только оденьтесь потеплее — на улице довольно-таки холодно.

Такая перспектива, его ничуть не воодушевила.

— Я слышал звук мотора… Вы меня подвезёте?

— Конечно! Вот только куда? Туда, откуда они Вас забрали?

Тот, глубоко задумывается, затем:

— Мне бы к товарищу Сталину… Подвезёте?

— Конечно!

Когда он уже собирался, предельно вкрадчиво:

— А Вам не кажется, что появившись у Иосифа Виссарионовича — Вы навлечёте на него все свои несчастья? А ведь у него — семья, дети…

Бажанов, впадает в отчаяние:

— Тогда, что мне делать?

Делаю вид, что глубоко задумываюсь, затем:

— А может Вам переждать это тяжёлое для нас всех время где-нибудь в глубинке? Где Вас никто не знает и, где у Вас будет другое имя и биография?

— Вы мне можете такое устроить?

— Конечно! Кстати… Встаньте, пожалуйста.

Тут, двое моих бойцов заносят «Иван Ивановича» и освободив того он рогожи, усаживают в кресло, до того занимаемое Бажановым.

Отвечая на немой вопрос:

— «Он», это теперь — Вы! Бросьте свои вещи рядом. Все металлические, что имеются в карманах. Документы тоже — они Вам больше не пригодятся, а вот деньги можете оставить.

Тот, подумав — достал карманные часы, ключи, какой-то медальон, бумажки и бросил на кресло.

Даже не обыскав дачу и трупы — на что могло уйти уйма времени, через минут десять мы отъехали — предварительно запалив здание.

Каковы мои планы насчёт этого человека?

Бажанов, пройдя курсы Секретарей-референтов — будет моим «вторым я» в области литературы. У меня ещё множество книг в задумках, а времени ими заниматься — уже совершенно нет.

Да и тратить ресурс компьютера жаль!

Зато я подобрал небольшую группку начинающих литераторов с явными признаками недюжинных дарований, снабдил их краткими дайджестами-описаниями самой идеи сюжета книги, и…

Работайте, негры, Солнце ещё высоко!

Их карьере это пойдёт на пользу: быть в соавторстве с самим Артуром Сталком — это очень хороший пиар для начинающего литератора.

«Фонд Второва», спросите?

Пусть будет целиком на совести Бориса Бажанова: захочет — расскажет мне про него, тогда и думать буду, что с этим «счастьем» делать.

А если нет — то и не надо…

Приневоливать, в любом случае не буду.

Всё более и более заметно моё влияние на текущую реальность и, её изменение в сторону какой-то альтернативного варианта развития событий.

В октябре, как тому и положено — в Швейцарии открылась, а затем завершилась Локарнская конференция…

После мятежа генерала Эмилиано Чаморро — в Никарагуа началась гражданская война, на чём мы с Иохелем Гейдлихом — неплохо приросли капиталами.

В Иране произошёл государственный переворот — в результате которого, Шахом был объявлен генерал Реза-хан, а мы с Бро — просто сказочно наварились.

К примеру, вдобавок к рублёвому — я стал ещё и миллионером в долларовом эквиваленте.

А вот дальше уже — сбой программы!

В декабре, на XIV съезде Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), не было объявлено об курсе на индустриализацию… Да и, самого съезда то не было — о чём уже кажется говорил. Ленинградская делегация вообще не приехала в Москву, а остальные приехав — лишь переругались меж собой, да как оплёванные разъехались.

Хотя и значительно позже, этот съезд всё же состоялся — но на нём произошло лишь деление партии на несколько непримиримых фракций.

А на Новый Год, меня ждал…

Сюрприз!

Получив телеграмму, моя Королева — вдруг сперва изумлённо ахнула, прикрыв ротик, затем радостно завизжала, запрыгала и кинувшись на меня принялась целовать.

— Ma maman замуж выскочила!

— И за кого же, если не секрет?

— За Серёжу Есенина!

У меня, чуть глаз не выпал:

«А он разве не повесился? Ах, да… Я ж по приезду из Парижа, рассказал Надежде Павловне про свой „вещий сон“ и, она видать…».

— Твою ж, мать…!

С нежданно-негаданным увеличение нашей семейки — прям как от последствий нежелательной беременности, хлопот мне несколько прибавилось: теперь придётся снабжать тёщу «грибным порошком» из серых навозников — если она сама не сможет закодировать своего «Серёжу» от алкоголя.

В целом же про события второй половины прошедшего года, про кардинальные изменения в «реальной» истории и про моё «посильное» в них участие, можно сказать:

«Сперва создаём себе проблемы — потом думаем, как их решить».

Ну, что ж…

Не в первый и, думается — не в последний раз!

[1] Бомбин, настоящее имя Шмуль Зомберг.