«Кровожадные мутанты» или «Возрождение вампиров»

Пролог Так всё началось

Вообще, Сэм Хорвард сообразительный парень, но похоже, что с утра он перекурил какой-то дури или выпил лишнего, потому сидел и трясся как заведённый двигатель. Правда, на улице холодновато — мороз ударил не по сезону. Но что Сэму до этого мороза? К тому же трясётся он не на улице, а дома, и не от холода, а от страха.

Дом Сэма (и родителей) удобно располагался на самой окраине кладбища, к тому же смотрелся на фоне многочисленных могил очень даже неплохо: что-то вроде жутковатого дома — пристанища разной нечисти из фильма ужасов. Но Сэму это нравится, ведь только после огромного пустыря начинается город. А как иногда приятно побыть одному дома и послушать кладбищенскую тишину: «А вдруг чего-нибудь услышу», — мечтал он, поскольку кошмарные истории о «подъёме усопших из своих мест погребения» давно остаются его любимой темой. А поскольку нынешний День Всех Святых выпадал как раз на пятницу тринадцатого, то от ужаса в голове у Сэма происходило чёрт знает что.

Медленные шаркающие шаги доносились из самой глубины кладбища, а когда они внезапно притихли, то Сэм решил, что один из вампиров (желающий навестить парня), в это время поднялся в воздух и левитирует, для того чтобы Сэм не слышал; чтобы воспользоваться ситуацией, не заставляя парня беспокоиться, внезапно постучавшись в дверь; он ведь не знает, что его шаги уже услышаны. А затрясся парень с тех пор, как стук в дверь раздался только первый раз.

После некоторого промежутка времени послышались повторные пять ударов в дверь — прозвучали они намного настойчивее первых.

«Сейчас он начнёт дверь ломать, — решил Сэм. — Что же мне выдумать?.. А если этот ублюдок…»

Размышления его прервал глухой хрип:

— Сэм, я знаю, что ты дома. Не дури, лучше по-хорошему открывай, а то я…

— Кто ты? — перебил его Сэм.

— Открой и увидишь, — загадочно ответил замогильный голос.

— Иди к чёрту! — нервно крикнул Сэм, а сам незаметно полез за распятием.

— Слушай, приятель! — повысил он голос, — сейчас твоя дверь вылетит как футбольный мяч!

На всякий случай Сэм встал и приготовил молоток для вбивания осины в сердце вампира.

— Считаю до трёх, — предупредил его замогильный голос и сразу начал: — раз…

— Ты, ублюдок! — заорал на него Сэм, тоже предупреждая, — я ведь тебя прикончу! Зачем зря дверь ломать?

— …два…

— Какого чёрта ты…

— Три! — перебил тот его залпом, за которым последовал удар в дверь (похоже, что ногой), но тщетно для своего замысла.

— Ты откроешь, чёрт тебя дери, или нет? — орал ему тот же голос.

— Хорошо, — согласился Сэм, — я открываю, только ты отойди подальше, чтоб я слышал, — и подошёл к двери. Ему не хотелось, чтобы этот придурок выломал дверь.

Кажется, тот отошёл. И Сэм резко повернув ключ отскочил в сторону.

— Открыто.

Теперь он мог надеяться только на свой кол с молотком и распятием на шее.

Дверь открывалась медленно-медленно, а сквозь скрип несмазанных шарниров слышался всё тот же предупреждающий замогильный хрип:

— Я смотрю, ты собрался немного пошутить? — вспомнил он о его предупреждении: «я ведь тебя прикончу!» — Лучше и не старайся. Те, кто меня послал, шуток не понимают.

— Скажи, что ты хочешь, — потребовал Сэм.

— Передать кое-что надо.

— Передавай за дверью и уходи!

— Передать-то не слово, — засмеялся он, — а вещь.

— Положи свою вещь и можешь быть свободен.

— Вещица-то тяжёлая. Может, поможешь?

— А далеко идти помогать?

— Да рядом, на кладбище.

— Ну и пусть она там остаётся, потом заберу с кем-нибудь.

— А найдёшь?

— Не беспокойся.

— Да ты ведь не знаешь, где она.

— Приятель, я на этом кладбище каждую пылинку знаю, так что…

— Ну конечно, — перебил он его, — так тебе и каждому желающему положат её на виду.

— Слушай, давай ты мне расскажешь, где эта вещь находится, — предложил он последнюю версию, чтобы поскорее отвязаться от этого неопознанного типа. — Что хоть за вещь?

— Хорошая вещь, тебе понравится. Ну идёшь, нет? А то я не могу тебе популярно объяснить, где она находится.

— А ты можешь популярно объяснить, кто тебя послал?

— Так ты и не догадался ещё?!

— Так ты от… — у него аж дух перехватило. Он узнал голос этого парня (за два года всё позабывал), ведь два года назад его приговорили к смертной казни и с тех пор Сэм ни разу не видел свирепое лицо этого парня, произносившего слова словно из могилы, по имени Джеймс Уоррен, кроме как на фотографии, сидящего на электрическом стуле.

Теперь Сэм вполне мог согласиться, что День всех святых вступил в свои права.

— Ну как, дошло? — поинтересовался Уоррен из-за двери. — Так что оставляй свои шутки и выходи.

— Испугал, что ли? — засмеялся Сэм, обыгрывая свой внезапный испуг. — Мне плевать, откуда ты взялся, но с тобой идти я никуда не собираюсь.

— Ну тогда я зайду, — пробормотал он какой-то угрозой.

— Заходи, — безразлично произнёс он, с надеждой взглянув на свои «инструменты».

Сэм даже знать не знал, что, если вампиру не сказать «заходи», то он может простоять под дверью целую вечность и уговаривать, чтоб его впустили.

А когда из-за полуоткрытой двери вышел здоровенный парень и взглянул на его «инструменты», то захохотал что есть силы. Скорее всего, старался так выглядеть.

— Я сморю, у тебя День всех святых уже в полном разгаре? — спросил он после того, как успокоился.

— Неважно, — ответил Сэм. — Говори, чего надо.

— А ты сначала спрячь свои побрякушки, — указал он на «инструменты защиты», — а то они меня немного смущают.

— А это я на всякий случай.

— Ты что, суеверный? — серьёзно спросил Уоррен. — Ты и вправду поверил, что меня на стуле поджарили? Это ведь была шутка. Над тобой, приятель, просто пошутили и всё. Знаешь, сколько я заплатил своему адвокату за алиби?

— Ну ладно, — сделал он вид, что согласился, — допустим, что это была шутка.

— Конечно, шутка! А ты и…

— А теперь давай серьёзно поговорим, — перебил его Сэм каким-то не своим голосом (наверно, он рискнул психологически атаковать этого кошмарного типа). — Рассказывай.

— Что рассказывать?

— Всё, что я не понял.

Похоже, что Сэм хотел только придать Уоррену ощущение неуверенности, а после с ним можно делать всё, что душе угодно.

— А мне кажется, что ты всё прекрасно понял. — Похоже, что он даже понятия не имеет, что такое неуверенность или неловкость. И Сэму пришлось отложить это разложение личности, но всё-таки сдаваться он не собирался, чтобы потом не делать то, что взбредёт в голову этому Уоррену — прирождённому мистификатору, и потому продолжал:

— Я одного не понял, какого чёрта ты припёрся ко мне!

— А припёрся я… вернее пришёл, для того, чтобы договориться с тобой чисто по-человечески. Пока по-человечески. Но, смотрю, человеческого языка ты не понимаешь.

— Просто я не обязан выполнять чьи-то идиотские идеи.

— Во-первых, не идиотские.

— А во-вторых?

— А во-вторых… Для твоего ведь блага стараемся.

— Если хочешь для моего блага постараться, то закрой пожалуйста дверь с обратной стороны.

— Всё равно мы вместе с тобой её с обратной стороны закроем, — и он изобразил на своём кошмарном лице довольно зловещую ухмылку.

— А если у тебя ничего не выйдет?

— Такое у меня редко случается, да и не с такими как ты. Понимаешь, я не хочу усугублять твоё теперешнее положение; то есть, не хочу, чтобы сюда приходили другие люди, которых ты уже наверно и забыл.

Но Сэм помнил этих людей, которых людьми-то не назовёшь — мистификаторы как и этот парень — таких полицией не отпугнёшь. И он плюнул на пол в знак отвращения ко всем этим ублюдкам.

Уоррен только нервно хихикнул, и резко схватил парня за горло двумя пальцами. Похоже, что он рассчитал на хлипкую фигуру Сэма Хорварда и потому без труда прижал его к стене.

— Ты этого хочешь? — цедил он сквозь зубы, сильнее и сильнее сдавливая горло. — Я тебе это могу устроить! Запросто! Ты даже не представляешь себе, как всё просто делается! Сейчас я тебя похороню на твоём же кладбище!

— Хорошо-о-о… — хрипел Сэм через силу. — Я пой… ду… с то… бой!..

Уоррен тут же разжал пальцы.

— Ну вот, так-то лучше, — улыбнулся он и принялся дожидаться, пока тот не оправится.

Покуда Сэм помнил Уоррена, то тот, если и брал «что надо», то только с согласием хозяина этого «что надо», а уж согласия добивался любыми путями.

В мрачной и пустой комнате горела всего одна свеча. На каменном холодном полу было довольно сыро и зловонно попахивало бог знает чем. Такое впечатление, будто находишься в каком-то канализационном коридоре, но похоже, что действие разворачивается именно там. А тому, кто сидел на самом полу, наверное было наплевать на своё положение; и несмотря на то, что это был седоволосый и дряхлый старик, одет он был прилично. А если посмотреть на него со стороны, то без особого труда можно понять, что мысли его зашли совсем далеко, а если точнее, то куда-то аж в потусторонние миры. Но это только так со стороны казалось.

— Превосходно! — вдруг воскликнул он и его морщинистое лицо исказила дьявольски злорадная гримаса. — Просто великолепно!

С этим всё ясно: старик забрёл за разум.

А может, тут кроется совсем другое?

Конечно, лучше было бы, если бы этот самый старик достиг бы предела мудрости и перешагнул за её рамки, а не то, что с ним стало происходить дальше.

Дело в том, что старик начал превращаться в какую-то молоденькую, хорошенькую девушку. Так, словно поменялся с ней телами. Но больше казалось, что всё это происходило без каких бы то ни было причин.

То есть, если представить себе человека, который превращается в безобразного звериного хищника, то причину очень легко можно угадать: на ночном небе светится полная луна и в данный момент она освобождается от туч. Однако, если в то время, как указанный человек становится оборотнем, на небе светит тоненький серпик полумесяца, необязательно солнце, то это и есть то превращение, что называется «без каких бы то ни было причин».

А в это время Сэм с Уорреном уже обошёл свой дом и помогал Джеймсу распахивать проржавевшие и оттого издающие душераздирающий скрип, огромные ворота кладбища, на которых неизвестно кому взбрело в голову вывести багровой краской такую фразу как «ПРИВЕТ ОТ ВАМПИРОВ».

Сэм старался подавлять свой страх разнообразными обыденными мыслями. Ведь он всё-таки, хоть и немного суеверный, а в День всех святых его иногда посещают галлюцинации: он слышит дикие крики откуда-то издалека — аж с самого конца кладбища до него доносятся разные угрозы в адрес человечества, которые даже и близко не походят на шуточки каких-нибудь рокеров, празднующих этот кошмарный День мертвецов. Всё-таки он старается верить в лучшее. Но в то, что ему наговорил этот парень (только что вынудивший его следовать за ним), о том, как легко он выкрутился на суде со своим адвокатом, он никогда бы не поверил. Насчёт смертной казни Джеймса Уоррена, через электрический стул, над ним вовсе не пошутили.

Весь этот абсурд напоминал Сэму скорее какой-то кошмарный сон, и он хотел во что бы то ни стало проснуться. Но как?

В то же время он вспоминал свои способы избавления от кошмарных сновидений — плюнуть на всё и не бояться ничего. Он был бы очень приблагодарен своей воле, если б в данный момент у него хоть что-нибудь получилось с этим уникальным способом.

Солнце медленно-медленно заплывало за линию горизонта. И Сэм сию же секунду взглянул на свои часы на золотом браслете. На миниатюрном табло карманных часов фосфорным светом зажглись цифры 18:05. Уоррен обратил на него внимание и хихикнул:

— Плохо, что папа с мамой не застали тебя вовремя?

Действительно, подумал Сэм. Родители его только-только пришли домой и, задержись он ещё хоть на минуту в «разговоре» с Уорреном, ему бы уже не пришлось переться с этим типом на кладбище для удовлетворения какого-то идиотского замысла. Но, скорее всего, Уоррен всё это рассчитал по самым кусочкам.

— Да ты не бойся, — в то же время успокаивал его Уоррен, подбадривая, — идти недалеко осталось. А «вещица» тебе уже давно нравится, так что не откажешься. А там, если хочешь, то сразу можешь идти домой.

Но Сэма это нисколько не успокаивало, а наоборот. Он знает этого Уоррена лучше самого себя, и его разработанную тактику запугивания посредством таких вот успокоений.

Наконец-то Уоррен привёл его, куда хотел. Это было какое-то заброшенное место. Вокруг, в нескольких футах, располагались остальные надгробия. А здесь, похоже, была обыкновенная мусорка, в самом центре которой выделялся холмик (могильный).

Уоррен порылся в куче мусора и извлёк две лопаты. Одну дал Сэму, другую оставил себе.

— Ну, приятель, за работу, — проговорил он и начал копать яму с каким-то превеликим удовольствием. Земля была ещё свежей, а Сэм как-то нехотя старался делать вид, что так же как и он хочет выкопать эту «вещь».

В это время уже начинались сумерки, потому как солнце давным-давно скрылось за горизонтом.

— Сейчас-сейчас! — приговаривал Уоррен пыхтящим и оттого неопределённым голосом. — «Она» тебе обязательно понравится!

Он был похож на какого-то чрезмерного энтузиаста, потому что пот с него катил почти водопадом.

А вот Сэм наоборот — холод впился в его хрупкое тельце как клыки вампира. Сейчас бы воспользоваться положением (пока Уоррен занят работой), да так понестись, что даже и ветер не догонит. Но Сэму такое пока не приходило в голову, и он медленно-медленно опускался в вырастающую на глазах яму, как в вязкую засасывающую трясину на «чёртовом болоте».

А тот наконец-то допыхтел до своего.

Сэм и Уоррен уже стояли на чёрной от могильной грязи крышке продолговатого ящика.

— Я так и знал, — пусто произнёс Сэм, — гроб. Опять полуразложившуюся покойницу будем «рассматривать»?

— Да не совсем, — он как-то загадочно улыбнулся. — Даю тебе слово нечестного человека, что ты её сию же секунду трахнешь.

Наверное, Сэм сразу же завалился бы в обморок, не придержи его этот идиот Уоррен.

— Я тебе просто клянусь в этом! Клянусь чем угодно! — утверждал он, поддевая крышку. А Сэм в это время выбирался из глубокой могилы, но тот резко схватил его за ногу.

— Взгляни на неё, — произнёс он уже привычным для Сэма голосом ожившего покойника.

Но Сэм даже и не собирался это делать. Он лишь собрал все свои силы, скопленные после долгой болезни и вырвал ногу из могучей клешни Уоррена (похоже, что он сильно ослабил хватку). А, когда тот полностью вылез из ямы, Уоррен произнёс свою коронную фразу:

— Взгляни на свою девушку!

«Вот это да!» — только и мог подумать парень перед тем, как оцепенеть от настоящего ужаса. А о чём он думал дальше, не берусь описывать.

Он даже и поверить не мог, что в гробу находится его Джеклин, ведь он совсем недавно с ней виделся.

Какой-то яркий туман застилал ему взгляд, в глазах всё поплыло. Нет, это не катаракта, это ярость. Его охватила та же самая ярость, что и когда-то в школе, где его нередко донимали одноклассники; тогда глаза у него при всех побелели, а его детское лицо приняло совсем иную форму — что-то вроде бесовской маски Дня всех святых. Сейчас с ним запросто может произойти то же самое, ведь он поверил одному только слову, что в гробу лежит его девушка (постарался поверить), а, если с ним произойдёт эта перемена внешности, то Уоррену ей богу не поздоровится.

Сэм стоял спиной к Джеймсу и потому Уоррен не мог видеть, что происходит с лицом парня. Он только и видел, как тот трясся и дёргался, словно в припадках эпилепсии. Он не видел его лица, но что-то чувствовал. В голову ему взбрела какая-то странная мысль: ему вдруг привиделось, что спустя некоторое время он увидит нечто кошмарное, а дальше… ужас, — его прикончат. Эта мысль и такое короткое провидение показались ему ну просто самыми что ни на есть идиотскими и самыми неосуществимыми — скорее всего он сам себе внушил фантастичность своего первого (и наверно последнего) ясновиденья.

Наконец Сэм перестал дёргаться — вроде как уже сделал, что надо, но ещё не всё, ведь из его тела доносился какой-то звук, скорее всего походящий на рёв какого-нибудь чудовища из фильма ужасов. Но звучал этот рёв настолько тихо, что Уоррен едва мог его слышать. А, если и слышал, то скорее чувствовал, что опять попал в область какой-нибудь галлюцинации. А если честно, то суеверный ужас давно уже завладел его фибрами, а ему только и оставалось размышлять, как бы избавиться от этого беспокойства. Размышлять оставалось совсем недолго, потому что, как только Сэм наконец-то показал своё «новое» лицо, то дальнейшие размышления сразу показались тщетными.

Нет, над Уорреном стоял совсем не Сэм — не его лицо, хотя одежда его, фигура тоже его, но лицо…

Наверное, это была уже не та школьная ярость, поскольку глаза его совсем даже не побелели, они светились; светились призрачным, ядовитым зелёным светом. А на бесовскую маску его лицо вовсе не походило. Перед Уорреном стоял натуральный оборотень, только ни в коем случае не вервульф, а обыкновенный демон, — тот самый, который улыбается сидя на левом плече в дни невезения.

Если бы Уоррен смотрел такое по телевизору, то без особого труда сказал бы, что в парня вселился этот демон человечества. Девяносто девять процентов подтвердили бы такую версию, но мало кто догадался бы, что Сэм Хорвард сам стал демоном Уоррена. Вот какую «перемену внешности» способна сотворить ярость.

Худые ручонки молниеносно вцепились в мускулистую шею Уоррена и принялись соединяться, несмотря на преграждающую часть тела, соединяющую голову с туловищем, кое-что получалось. Но Уоррен смотрел на всё на это свысока; он просто укатывался со смеху, глядя на то, как демон пытается вылепить из его шеи что-то интересное; укатывался потому, что страх его уже прошёл и ныне он был только счастлив. Ведь отправиться туда, где он ни разу в жизни не был, куда интереснее и увлекательнее, чем переносить на своём горбу эти ежедневные издевательства жизни.

И он отправился, но ненадолго. Оказывается, он уже был «там» аж два года назад. Ему там не очень понравилось.

А в это время разъярённый демон поднял над собой безжизненное тело Уоррена и швырнул его как можно дальше, чтобы не разлагался перед носом. И только тогда самое свирепое в мире лицо стало потихоньку утрачивать свой великий гнев: Светящиеся глаза потухали, как электрическая лампочка при слабом напряжении, а лицо, искажённое яростью до неузнаваемости, понемногу начинало узнаваться, то есть Сэм Хорвард понемногу начинал приходить в себя.

Как только он очнулся полностью, то сразу же ничего не понял: как он попал в эту могилу и т. д. — точно так, как случается с каждым при рождении: только потом постепенно начинаешь понимать, кто ты и что ты, а вот Сэм вспомнил всё намного быстрее — через какие-то две-три минуты, и сразу же поблагодарил Господа, что Уоррен наконец-то оставил его в покое.

«А может быть ещё и не оставил? — вдруг пришла ему в голову такая жутковатая мысль. — Скорее всего, он спрятался где-то поблизости и ждёт, чтобы я вылез… Придуркам ведь всё можно, особенно здесь на кладбище где никого нет».

Каким образом он оказался в этой пустой могиле, неизвестно[1]. Но, сколько стоит, ещё ни разу не взглянул под ноги, ведь под ногами находился открытый гроб с бледным и обнажённым телом. Похоже, что он и забыл, из-за чего так сильно разозлился на своего старого «приятеля».

Когда Сэм, так и не взглянув под ноги, выбрался из могильной ямы, то Уоррен сверху наблюдавший за ним, решил так и не упустить то, зачем привёл сюда этого парня, и по такому случаю решил возвратиться на время в своё бездыханное тело с чудовищно помятой шеей. Не вселяться же ему в тело какого-нибудь погребённого.

А Сэм, недовольный таким мрачноватым вечером, побрёл в направлении дома.

— Ты далеко собрался? — прямо над самым ухом прозвучал «голос из могилы» (голос Уоррена).

Если бы Сэм знал, что совсем недавно его руки крошили этому парню все шейные позвонки, то после такого вопроса сразу бухнулся бы в обморок (такой он слабый в нервах). Но, поскольку ещё ничего не знал, то сразу повернулся, чтобы произнести какую-нибудь фразу этому маньяку, но…

Когда повернулся и перед своей речью взглянул на стоящего перед ним… Особенно, на его шею… Затем на лицо с пустыми глазницами — чёрными от кровопотока, с багровыми трещинами и с многим другим, что появляется на коже, когда тебе сжимают шею таким образом.

— Ты, парень, так и не посмотрел на свою вещь, — с какой-то незаметной жеманностью в тоне произнёс он.

Всё-таки Сэм не выдержал, и Уоррену долго пришлось ждать, пока этот слабосильный не соизволит очнуться. Приводить его в чувства он не собирался.

Сколько провалялся Сэм «живым трупом», неизвестно, поскольку часы его сами собой отключились, а тело Уоррена всё это время простояло над ним в неподвижном положении.

Нет, Сэм не умер. Прошло какое-то время и он открыл глаза.

Увидев над собой стоящего Уоррена с изуродованным лицом и шеей он мог бы сию же секунду вновь погрузиться в свой глубочайший бессознательный сон, но… раз на раз не приходится, так что ему пришлось встать.

— Пошли, — только и произнёс Джеймс, как двинулся в сторону вырытой могилы. Сэм безразлично последовал за ним.