Куча возможностей

Наш путь, дорогой читатель, лежит в предпоследний год Старой Земли, за миллиард лет до Умирающей Земли Джека Вэнса. Но здесь мы попадаем во время, где все занесено на карту и все известно заранее.

Теперь поговорим насчет Общего (коллективного) бессознательного, где все мечты становятся очевидными. Отважны те ноонавты, которые вторгаются в их царство. Да, люди добрые, здесь мы начинаем новое повествование о Гуте Бандаре. Эта история возвращает нас к дням молодости Бандара и позволяет предположить: все-таки бывает что-то новое под Солнцем.

- Твое дело молчать. Говорить буду я, - прошептал наставник Хаффли Гуту Бандару, едва они вошли в каменную лачугу с низким потолком. Вот почему молодой студент, чинно сложив руки и прикусив губу, скромно сидел на жестком стуле у двери, пока престарелый наставник торговался с его высокопреосвященством Малабаром, седобородым аскетом, признанным главой этого монастырского поселения.

- И как вы собираетесь действовать? - допытывался его высокопреосвященство.

Хаффли неопределенно покрутил рукой.

- О, методы весьма обычные. Оценить элементы, определить параметры, идентифицировать парадигму, урегулировать взаимодействия.

Чело патриарха омрачилось.

- Мы заплатили огромные деньги, чтобы доставить вас и вашего помощника со Старой Земли, не для каких-то оценок и определений, - заявил он. - Нам необходимы действия, по возможности, энергичные, решительные и быстрые. Мы не можем размышлять в тишине и покое, пока вокруг продолжается этот невыносимый гам.

- Вы совершенно правы, - согласился наставник. - В таком случае, нам лучше приступить к делу.

- Я покажу вам, - кивнул патриарх и пошел вперед, показывая дорогу.

Значит, это и есть Секвестранс! Бандар следовал за наставником, то и дело осматриваясь. Они пересекли открытую центральную площадь, вымощенную чисто подметенными плитами из твердого сланца и окруженную аккуратными рядами куполообразных хижин без окон, выстроенных из одинакового серовато-коричневого камня, который вместе со щебенкой и гравием и составлял все приметы пейзажа, отмеченные Бандаром в этом отдаленном и скромно устроенном мире, называемом Гамзой. Для того чтобы очутиться здесь, им пришлось проехать едва ли не половину Спрея. На дальней части площади стоял купол чуть побольше, с низким потолком, но достаточно просторный, чтобы вместить весь поселок. Бандар подошел к широкому арочному входу, заглянул внутрь и увидел, что голые полы покрыты рядами плоских широких мисок из отполированного дерева. Около каждой лежал тканый коврик для медитации.

Справа от него десятки рясо- и сандаленосцев трудились в саду, обихаживая грядки с бобами, которые, очевидно, не слишком охотно росли на неприветливой почве. Остальные накачивали воду из центрального колодца, цепляли ведра на коромысла и таскали к грядкам. Высокое белое солнце, висевшее прямо над головами, должно быть, испаряло влагу сразу после того, как последние капли скатывались в почву. Бандар подумал об этом, чувствуя, как под костюмом-двойкой по спине и груди ползут струйки пота.

От главного здания дорожка резко сворачивала в сторону, и Бандар предположил, что они направляются к стене, окружавшей Секве-странс… ну, окружавшей-то окружавшей, но, как видно, не совсем. Ограда, в три раза выше его, все еще возводилась, хотя и была близка к завершению: недаром две бригады трудились, не покладая рук. Одна фрагментером разбивала породу на куски подходящего размера, другая укладывала камни в стену. Дюжий детина с агрегатором через плечо заглаживал неровные места, плавя камни в единый монолит.

Никто из трудившихся не приостановился, чтобы взглянуть на патриарха и двух незнакомцев, которые шествовали по площади и как раз проходили мимо работавшего на автопилоте экипажа, забравшего Хаффли и Бандара из крошечного космического порта: две необслуживаемые стартовые площадки и убогая лачуга. Здесь приземлилось грузовое судно «Эброн», высадившее их на единственном континенте планеты. Главной задачей экипажа было забрать несколько тяжелых ящиков, содержащих, судя по назойливому звяканью, сельскохозяйственные орудия. Наставнику и ученику пришлось сидеть на этих ящиках во время короткого полета над унылой пустыней до самого Секве-странса. У бедняг всю дорогу сводило скулы и ныли зубы от воя неотрегулированных антигравитационных приборов. Бандар отметил, что никто не позаботился вытащить груз.

Дорожка заканчивалась лестницей, ведущей на площадку, которая тянулась по всей длине южной стороны ограды. Здесь патриарх принял величественную позу и картинно выбросил вперед руку.

- Это позорное пятно на лике планеты - творение Рала Базуана! - объявил он с таким брезгливым видом, словно съел нечто крайне неаппетитное, и широко повел рукой. Сцена, представшая перед глазами Бандара, разительно отличалась от суровой простоты Секвест-ранса. Сразу за оградой начинался пологий спуск, у основания которого тянулись дальше к югу разнокалиберные убогие палатки и автофургоны. Костюмы всех цветов радуги, перепалка и перебранка на языках нескольких миров оглушили и ослепили Бандара, который молча взирал на толпы народа, снующего туда-сюда по узеньким извилистым тропинкам, и отдельных его представителей, то и дело шмыгавших из двери в дверь.

На дальнем конце палаточного городка строилось более основательное сооружение. Рабочие собирали уже готовые детали, возводя второй этаж отеля «Сплендор» - так, по крайней мере, похвалялась вывеска над входом. Первый этаж уже вовсю действовал как салун - судя по трио пьянчужек, вывалившихся из раскачивающихся дверей. Кое-как поддерживая друг друга, приятели доковыляли до следующего заведения - большой палатки на нескольких опорах. На деревянном щите красовалось аляповатое изображение двух обнаженных женщин, державших табличку: САД НАСЛАЖДЕНИЙ.

И тут Бандар увидел экскурсионный автобус с открытым верхом и истертыми шинами, подъезжающий к «Сплендору». Места быстро заполнялись ожидавшими на крыльце людьми, в основном, мужчинами, но и женщины тоже присутствовали. Пассажиры оживленно переговаривались, пока автобус медленно и с натугой катился на юг, к гряде низких холмов.

- Невыносимо! - возмущался Малабар.

- Вы совершенно правы, - согласился Хаффли. - Да и кто бы такое стерпел?

- А вы можете это прекратить? Наша медитация требует покоя! Хаффли снова небрежно взмахнул рукой.

- Не вижу проблем.

Бандар изумленно хлопнул глазами. До сих пор он не подозревал, что наставник достиг таких высот искусства в очистке местности от трущоб. К сожалению, эти мысли настолько явно отразились на его физиономии, что патриарх, глянув в его сторону, немедленно повернулся к Хаффли, чтобы уже внимательнее изучить бесстрастное лицо академика.

- Но вы действительно проделывали это раньше? - с подозрением осведомился он. - Ваше сообщение предполагало не только большой опыт, но и поразительную компетенцию.

- Бесчисленное количество раз, - заверил Хаффли. - Институтских ученых часто призывают улаживать подобные несложные задачи. Итак, если вам больше не о чем нас просить, мы, пожалуй, приступим к делу.

Подозрение еще таилось в сведенных бровях и поджатых губах Ма-лабара, но он все же нехотя изрек:

- Время полуденной медитации. А вы приступайте к работе. Но поторопитесь! Эти беспорядки мешают нам достичь истинной святости, а такого мы не потерпим!

В последний раз злобно оглядев палаточный городок, он стал спускаться.

- Мастер, - робко поинтересовался Бандар, - что вы сказали людям?

- Тебя это не должно занимать, - коротко ответил наставник.

Бандара так и подмывало возразить, хотя редкий студент Института исторических исследований посмел бы задать вопрос старшему наставнику, вроде профессора Хаффли, не говоря уже о том, чтобы бросить ему вызов. Но с самого момента прибытия в Секвестранс молодого человека одолевали недобрые предчувствия.

- Его преосвященство переполняет великий гнев, опасно натянувший тонкую струнку терпения, - осторожно заметил он. - Сомневаюсь, что он спокойно воспримет нарушение его планов.

Лицо Хаффли окаменело.

- Не дело студента… - начал он, но остаток фразы заглушило звяканье металла о металл. Повернувшись, Бандар увидел человека, стоявшего посреди центральной площади. Тот мерно колотил черным железным прутом по кружку из того же металла, свисавшего с деревянной рамы. Все рясоносцы немедленно бросили свои дела и устремились к главному зданию. По пути многие останавливались у колодца, чтобы зачерпнуть ковшом воды из бочонка и жадно выпить.

- Пойдем, - велел Хаффли, - пока они заняты.

И повел ученика к тому месту, где ограда обрывалась. Бандар заметил, что в ней нет ни ворот, ни даже материала для их постройки. И не преминул сообщить наставнику, что это обстоятельство кажется несколько странным.

- Да все эти люди странные по определению, - пожал плечами Хаффли. - Иначе не прозябали бы в пустыне безнадежно старомодного и почти необитаемого мира.

Они прошли через брешь и несколько минут следовали вдоль западной стороны ограды, пока не добрались до тропы, ведущей в другое поселение. Хаффли продолжал разглагольствовать о спонсорах, заплативших за переезд до Гамзы. Бандар подозревал, что таким образом его стараются отвлечь от нескромного вопроса, но приходилось с вежливым видом выслушивать длинную тираду, как и подобало студенту знаменитого Института.

- Малабар возглавляет секту, отделившуюся от Почитаемого Общества Гидромантов на Баллианхоуве, - пояснил далее наставник.

Бандар хорошо знал и тот культ, и тот мир. Баллианхоув был одной из Основных Территорий, основанных очень давно, во время великого исхода из Старой Земли, покончившего с детством человечества. Теперь этот мир тоже считался старым: богатым, приветливым, доброжелательным, словно специально созданным для эзотерических увлечений тех личностей, чьи потребности удовлетворялись без особого труда с их стороны. Гидромантия была древним искусством, ныне возрожденным среди праздных слоев населения Баллианхоува. Последователи этого культа в поисках контакта со вселенной, лежавшей вне или внутри них, часами таращились в водоемы и резервуары со стоячей жидкостью, в качестве которой обычно использовалась очищенная вода, а иногда даже масла или природные вещества.

- Его высокопреосвященство разочаровали обряды Почитаемого Общества, - продолжал Хаффли. - Его посетило откровение, заключающееся в том, что способность проникновения в суть вещей бывает гораздо глубже, если созерцаемая жидкость, как он выразился, зарождается в самом ищущем.

- Хотите сказать, что они часами пялятся в вонючие миски, полные собственной…

- Кто мы такие, чтобы критиковать чужие откровения? - пожал плечами Хаффли. Они как раз достигли основания склона. Ученый свернул в переулок, ведущий к отелю, первый этаж которого виднелся над россыпью палаток и фургонов. Они продолжали идти, уклоняясь от столкновений с другими пешеходами и игнорируя недвусмысленные предложения личных услуг от женщин и мужчин, стоявших в дверных проемах.

- Нововведения Малабара, как правило, не слишком доброжелательно воспринимались окружающими. Некоторые из гидромантов помоложе приняли его сторону, но их попытки практиковать новый культ в Великом Храме встретили дружное сопротивление. И поскольку на компромисс он не шел, неприязнь окружающих переросла в открытую вражду, на которую последователи Малабара отвечали вдвойне ретиво. В тихих стенах храма звучали резкие слова, а потом - дело почти неслыханное на подобных диспутах - в воздухе просвистели кирпичи и камни. Малабар и его сторонники посчитали за лучшее покинуть Баллианхоув. Скинулись всей сектой, опустошили карманы и купили билеты до этой бесплодной пустыни. Вырыли колодец, построили Секвестранс в надежде, что здесь ничто не помешает отправлению их церемоний, - пояснил Хаффли и, оглядевшись, дабы убедиться, что их никто не подслушивает, продолжал: - Но тут, откуда ни возьмись, появились бололо.

- Бололо? Та шваль, что наводнила палаточный городок?

- Нет. Они всего лишь причина появления этой швали. Бололо - автохтоны Гамзы, порода больших, но безвредных квазигуманоидных пожирателей лишайников. И все же они «фундаментальны до абсурда», как выразился Малабар в своем послании, где принимал мое предложение решить проблему.

- Мастер, я не знал, что вы так поднаторели в разрешении конфликтов! - удивился Бандар.

Хаффли слегка растерялся.

- Честно говоря, среди моих достижений подобных талантов не значится.

- В таком случае, может, стоит немного вернуться назад и объяснить, что побудило вас сделать такое предложение…

- Бололо - телепаты, - сообщил ученый. - Но если не считать этого, особого интереса не представляют. Ни сколько-нибудь достойной культуры, ни искусства, ни оригинальных обычаев, ни войн, ни религиозного энтузиазма. В специальной литературе их описывают как абсолютно счастливую, очень скучную и ничем не примечательную популяцию, которая ведет свое небогатое событиями существование в спокойном, безмолвном общении друг с другом. Круглый год они кочуют от одного оазиса пустынной растительности к другому, проводя дни в поедании лишайников, если не считать коротких перерывов на усилия по продолжению рода бололо. И даже этот процесс, как утверждают, отличается спокойствием и неторопливостью.

- И все же огромные толпы людей проделали такой путь специально, чтобы увидеть, как пасутся бололо? - озадаченно пробормотал Бандар.

Хаффли покачал головой:

- С тех пор как гидроманты Малабара обосновались поблизости от одного из их пастбищ, телепаты повели себя необычно: бегают, принимают странные позы, ни с того ни с сего обнимаются, получая в ответ либо такое же приветствие, либо удар в живот. Все это вполне безопасно, поскольку они совершенно неприспособлены для того, чтобы по-настоящему покалечить друг друга. Хотя по-своему они сильны, но ни клыков, ни когтей вы у них не найдете. И представляешь, все эти непонятные явления происходили, когда бололо оказывались вблизи гидромантов. Но как только они поедали весь годичный урожай вики, или что там еще их привлекало, сразу пускались в путь. И по мере того, как увеличивалось расстояние между ними и Секвестрансом, их поведение постепенно становилось прежним. Никаких странных выходок.

Слушая речи наставника, Бандар все отчетливее сознавал, как тот волнуется.

- Мастер, - спросил он, - вы хотите сказать, что происходило нечто вроде межвидового переноса?

- Ну, я бы так не утверждал, - возразил Хаффли, нервно кусая губы. - Достаточно сказать только, что имеются отдельные признаки. Мы здесь для того, чтобы провести наблюдения и прийти к определенным заключениям.

- Но это неслыханно! - охнул Бандар. - Это означало бы… - он громко сглотнул, пытаясь увлажнить внезапно пересохший рот, - сверхновую информацию!

Лицо Хаффли дернулось. Старик явно разрывался между радостным возбуждением и смертельным ужасом. Что же, для данной ситуации это вполне естественно. С незапамятных времен ни один человек не добавил ни грана сверхновой информации в обширное хранилище знаний Института.

Ученые даже остановились, чтобы по достоинству оценить масштабы перспектив. Они так увлеклись, что едва заметили, как кругленький человечек, сильно благоухающий сногсшибательным спиртным и известный как Ред Абандон, наткнулся на них и, отскочив, словно баскетбольный мяч от щита, поспешил прочь. Достойная пара возобновила путь к отелю «Сплендор».

- Значит, мы здесь не для того, чтобы решать проблемы гидромантов, хотя именно в ожидании этого они и оплатили наш проезд?

- Поиск истинных знаний иногда требует от ученого дерзких маневров, - изрек Хаффли. - Воображаешь, что первые исследователи Общего занимались крючкотворством и придирались к каждой мелочи?

- Полагаю, они рисковали собственной индивидуальностью, а не чужим богатством, - заметил Бандар.

Наставник бросил на ученика взгляд, исполненный весьма откровенного отношения к высказыванию последнего, после чего Бандар мигом притих и без дальнейших возражений показал на окружающий хаос:

- И как все это возникло?

Хаффли поведал: после того как бололо три года подряд появлялись и исчезали, новости об их чудаковатых выходках достигли отдаленного шахтерского поселка Хаплик, где как раз в это время бум, возникший по поводу открытия поверхностных залежей олдерита, стал постепенно затихать. Импресарио Рал Базуан, чей опыт работы в шоу-бизнесе был обратно пропорционален жалким остаткам его совести, как раз задержался в поселке, оказывая шахтерам услуги, которых те так жаждали в свое свободное время: крепкие напитки, азартные игры и сговорчивые партнерши. Но по мере того как падали доходы, Базу-ан решил поискать новое место применения своим талантам, опасаясь, что придется сильно потратиться, если нужда заставит его труппу перебираться в другой мир. Вот тут и подвернулись бололо.

- Он послал людей собрать лишайники в следующей точке миграции бессловесных созданий и перенести урожай в раздаточные пункты, устроенные в природном амфитеатре неподалеку отсюда. Бололо, сообразив, что еда имеется в избытке, не тронулись с места. Базуан же оставил рядом с кормушками горы костюмов и театральных декораций. Бололо, души которых к тому времени были уже замутнены человеческим бессознательным, взяли все это и стали разыгрывать мифы и ар-хетипичные ситуации. И пока эти бедняги страдают и мучаются на созданной самой природой сцене, Базуан возит туристов бесплатно на них поглазеть, - продолжал распространяться Хаффли. - И получает немалую прибыль, когда туристы возвращаются в его заведение выпить, повеселиться и поиграть в карты. Среди пресыщенных и скучающих его предприятие весьма популярно. Теперь они съезжаются сюда даже из других миров, заодно с бездельниками, прихлебателями и любителями поживиться за чужой счет, чьи извращенные аппетиты легко удовлетворить в подобных местах. Вот потому здесь вырос городок, ставший тяжким испытанием для обитателей Секвестранса.

Мягкие руки Хаффли встретились и разошлись в жесте смиренного сочувствия несчастьям других.

- Но все это вместе взятое представляет неслыханную возможность для двух членов Института.

Институт исторических исследований был основан на Старой Земле, в городе Олкни, десятки… а по словам некоторых, сотни или тысячи лет назад с целью изучить и задокументировать коллективное бессознательное человечества.

Освоив малоизвестные или почти забытые ментальные методики, отцы-основатели Института научились проникать за пределы своего индивидуального личного бессознательного и входить в гигантскую ноосферу, единую для всего человечества, где присутствовали вечные основные архетипические образы - непременная принадлежность людских мифов: Глупец и Герой, Мать и Отец, Мудрец и Верный Зверь, Создатель и Разрушитель - и много кто еще. Кроме того, там существовали все основные События, Ситуации и Пейзажи человеческой истории, от Открытия Новой Земли до Вторжения Варваров, от Первого Невинного Поцелуя до Предательства Возлюбленной, от Леса с Чудовищами до Города Механизмов.

В течение многих тысячелетий ноосфера - или, как выражались в институте, Общее - тщательно заносилась на карты и описывалась исполненными решимости исследователями. Используя уроки древнейшего орфического мифа о певце, чьи песни помогли ему выжить и уберегли от опасностей подземного царства, ученые обнаружили, что повторение определенных последовательностей тонов, официально именуемых транами, позволяет спокойно проходить через узлы, соединяющие одну Область с другой. Иные траны могли скрыть ноонавтов от восприятия обитателями Общего. Последняя способность была особенно важна при взаимодействии с характерными архетипичными фигурами идиоматических существ, населявших определенные Области. Некоторые из них по своей природе были омерзительно неистовыми и буйными, а иные могли стать просто опасными, если к их историям, бывшим, по сути, самим их существованием, добавлялись дисгармоничные элементы.

Итак, Общее было самым чудесным и самым кошмарным из всех мест. Здесь - в царстве безвременном, но не безграничном - концентрировались все радости и все ужасы. Да-да, не безграничном, поскольку первые исследователи обнаружили рубежи между человеческой ноосферой и коллективным бессознательным любых других разумных рас: в виде бесконечной цепи гор или высокой стены из тесно прилегавших друг к другу белых каменных блоков. Эту ограду нельзя было ни проломить, ни перескочить, ни сделать под ней подкоп, ибо под «землей» Общего не было ничего, кроме бесформенного серого моря неразумности, в котором плавал великий слепой Червь предсоз-нательного, вечно стремившийся пожрать собственный хвост, или, как обнаружил один невезучий пионер-ноонавт, все, что бы ни попадало в перламутровый свет его «вод».

Но ни один из этих телепатических видов, встречавшихся человечеству, не мог прорваться сквозь стену. Таким образом, было сделано заключение, что каждое Общее должно действовать на своей собственной уникальной «частоте», хотя существование этих вероятных частот так и не было доказано со всей определенностью. Все же считалось, что разделение Общего на Области являлось фундаментальной основой Вселенной, как гравитационная постоянная и все три скорости света.

Как раз в тот момент, когда Бандар размышлял о последствиях загрязнения сознания бололо, оба ученых вышли из переулка, очутившись прямо напротив отеля «Сплендор». Пересекли пыльную улицу и поднялись на веранду, где за кафедрой, на которой лежал рулон бумажных билетов, стоял кричаще одетый мужчина с тонкими усиками.

- Следующий автобус отбывает через двадцать минут, - объявил он ученым. - Билеты бесплатные.

Хаффли взял два билетика и огляделся, где бы присесть в тенечке, но вокруг не было ни одной скамьи.

- Мастер, - робко заметил Бандар, - может, холодное пиво смоет железистый вкус воды, которой нас угощали в Секвестрансе?

При этом продавец билетов искоса глянул на молодого человека, но Хаффли уже входил в низкие, раскачивающиеся в обе стороны двери отеля-салуна. Бандар последовал за ним в большой зал. Разнородная толпа вовсю наслаждалась изобилием еды и напитков, каковые подавались публике молодыми женщинами в одинаковых платьицах, скроенных таким образом, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в их половой принадлежности.

В глубине зала шла азартная игра: вращающиеся колеса рулетки, вспышки огней и случайные крики, знаменовавшие победу или поражение.

Ученые расселись за пустующим столиком и заказали по кружке эля у барменши, чьи достоинства невольно приковали взгляд Бандара, не сводившего с нее глаз до тех пор, пока носок ботинка Хаффли не вонзился в его щиколотку. Убедившись, что привлек внимание коллеги, академик подался вперед и прошептал:

- Нам следует обсудить программу. Бандар нагнулся и потер ноющий сустав.

- Я пока еще не слышал ни о какой программе, - заявил он.

- Различаю в твоем тоне доселе небывалые нотки горечи, - покачал головой Хаффли. - Возможно, впервые слышу, как ты говоришь искренне, от всего сердца.

- Вернее, от всей своей несчастной щиколотки, - поправил Бан-дар, - но это неваж…

В этот момент на столе появились две кружки эля, однако, подняв глаза, диспутанты увидели не грудастую молодую особу, принявшую у них заказ, а высокого, стройного мужчину с грубым шрамом, протянувшимся через чисто выбритый подбородок.

- Не возражаете, если я к вам подсяду? - спросил он и, не дожидаясь ответа, опустился на стул.

- Но у нас тут важный разговор, - запротестовал Хаффли.

- В моем заведении, - дерзко бросил незнакомец, - ни один важный разговор не ведется без моего участия.

- Вы - Рал Базуан, - догадался Хаффли. Мужчина наклонил голову.

- Представьте, этот факт мне известен, - хмыкнул он. - Меня интересует, кто вы и, в особенности, почему подошли к моему салуну со стороны вон того обиталища ничтожеств и бездельников, что стоит на холме.

Наставник величественно выпрямился.

- Мы ученые Института исторических исследований на Старой Земле. Мы…

- В годичном отпуске, - перебил Бандар, - и решили, что будет неплохо осмотреть кое-какие местные достопримечательности. - Оглядевшись, он глотнул эля и заметил: - Довольно-таки красочное у вас заведение.

Базуан пронзил молодого человека подозрительным взглядом.

- И что именно, позвольте спросить, исследует ваш Институт? Увидев, что Хаффли склонен ответить правду, Бандар поспешно

постарался занять площадку:

- Ничего особенного. Некоторые странные мелкомасштабные явления отдаленного прошлого Земли. Для большинства из нас это скорее хобби, чем профессия.

- Э-э-э, простите… минутку… - приступил к делу Хаффли, начиная выходить из себя. Темно-багровый румянец пополз из-под воротничка к корням волос. Но Бандар опять не дал ему слова:

- Мой высокоуважаемый коллега, например, сделал сравнительное исследование стрижек на лобке, бывших в моде в восемнадцатом веке. Его знания в этой области никто не может оспорить. Уверен, что он будет счастлив поделиться с вами этими знаниями.

Базуан поспешно отстранился.

- Это совершенно необязательно, - заверил он, хотя в морщинках вокруг его глаз по-прежнему пряталось недоверие. - Но я хочу знать, что вы делали там, наверху, среди этих ночных горшков.

- Не пойму, о ком вы, - пожал плечами Бандар. Большой палец Базуана ткнул в направлении Секвестранса:

- То место, откуда вы пришли!

- А, вот вы о чем! - воскликнул молодой человек. - Мы застряли в каком-то крошечном космопорте и попросили подвезти на их грузовой кляче. Но почему вы так скабрезно? Ночные горшки, подумать только! Они что, известны своим пьянством? Кстати, эль довольно неплох.

- Ладно, - кивнул хозяин отеля, поднимаясь. - Желаю хорошо провести время.

Не успел человек со шрамом отойти, как Хаффли набросился на ученика:

- Ты оскорбил меня!

- Это чепуха по сравнению с тем, что, по моему мнению, сделал бы Рал Базуан, посчитав, будто мы явились покуситься на источник его благосостояния.

Только сейчас до академика дошло.

- О… да, - едва сумел пролепетать он, - теперь я понимаю. Правильно мыслишь.

- Вряд ли у нас есть средства побороться с ним, - тихо продолжал Бандар, - если только у вас не имеются силы, о которых простой студент не слыхивал.

Хаффли припал к кружке с элем.

- Нет у меня никаких сил. Я просто хотел убедиться, наблюдается ли феномен телепатической утечки через границы между видами. В этом случае я объявлю гидромантам, что ситуация еще более скверная, чем предполагалось, охарактеризую бололо как опасных психов и порекомендую обитателям Секвестранса перебраться в другое место.

- Малабар вряд ли обрадуется такой новости, - предупредил Бандар.

- А что он сможет сделать? В конце концов, он натура созерцательная: медитирует и размышляет о святом.

- У меня создалось впечатление, что он без всякого труда способен замыслить убийства, драки и волнения. Недаром же упоминал о другом плане.

- А у меня создалось другое впечатление, - возразил Хаффли. - Скорее всего, они станут скрываться за своей стеной, залепив уши тем омерзительным хлебом, которым пытались накормить нас. Во всяком случае, на это он годен куда больше, чем для еды.

Снаружи раздался шум колес.

- Это автобус. Нам пора.

Они сели в первом ряду. Автобус скоро наполнился пассажирами, чьи костюмы, прически, цвет кожи и украшения говорили о том, что это пришельцы из дюжины миров. Когда все места были заняты, мотор зарычал, колеса завертелись и автобус медленно двинулся вперед, но тут же ненадолго остановился по знаку вышедшего из салуна мускулистого молодого браво в широкополой шляпе и леггинсах с бахромой, который ловко прыгнул на ступеньку и встал позади водителя.

Неуклюжая колымага на высоких колесах снова покатилась вперед, поднимая за собой облако песка и пыли. Хаффли наклонился к Бан-дару, словно желая что-то сказать, но ученик приложил палец к губам и одновременно кивком показал на человека, стоявшего рядом с ними. Парень не смотрел в их сторону, но у Бандара сложилось впечатление, что обладай его уши достаточной подвижностью, они бы сейчас тянулись к ним, как подсолнухи к солнцу.

Поездка была короткой и закончилась на краю неглубокой впадины, образующей природный амфитеатр. Автобус остановился, пассажиры вышли и стали рассаживаться на узких каменных карнизах, постепенно спускавшихся вниз, к широкому открытому пространству. Бандар впервые глянул сверху на орду бололо.

Эти создания стояли на задних ногах, совсем как люди, захватывая верхними конечностями горсти темных лишайников из нескольких охапок, разбросанных по природному бассейну. Ели они тоже почти как люди, открывая пасти и жадно жуя, хотя чтобы назвать весь эффект гуманоидным, следовало бы раздвинуть рамки определения, дабы включить в него существа в полтора раза выше Бандара, покрытые жесткой шерстью всех оттенков, от сероватого до темно-коричневого, и с черепами, увенчанными ярко выраженными краниальными гребнями, фиксировавшими огромные жевательные мышцы. Кроме того, у них имелись короткие, широкие и безволосые хвосты, которые, по мнению Бандара, могли служить средством для понижения избыточной температуры тела.

- Пойдем, - велел Хаффли и повел ученика к самому краю амфитеатра. - Посмотрим, в чем тут дело.

Горы лишайников молниеносно исчезали. Судя по виду, в стаде было не менее сотни взрослых бололо и совсем немного молодых.

- Я читал об этом, - сообщил Хаффли. - Будут жевать, пока не насытятся. Когда еды не остается, они впадают в состояние взаимного общения.

Автохтоны, однако, и не подумали общаться, поскольку, едва последние горсти лишайников были запихнуты в разверстые пасти и прожеваны, над бололо зависла летающая машина. Двое мужчин стали бросать вниз яркие одежды, различные предметы и утварь, после чего автомобиль сместился в сторону, туда, где сидели зрители, и цветущего вида человек в расшитом блестками одеянии взял микрофон.

- Благороднейшие и достопочтеннейшие! - начал он. - Я приглашаю вас своими глазами увидеть редкий случай межвидового ассонанса. Но сначала я должен заручиться вашей поддержкой, ибо вы сами и есть неотъемлемая составляющая происходящего.

Какая-то часть публики явно заинтересовалась, другие раздраженно морщились при мысли о неожиданной перспективе самим устраивать собственные развлечения и, следовательно, каким-то образом еще и трудиться.

Распорядитель, уразумев это, мгновенно попытался смягчить их опасения.

- От вас требуется одно, - пояснил он, - выбрать историю из всего собрания литературы тех миров, из которых создан Спрей. Комические похождения трех Орликантов, например. Волнующая сага «Король во тьме». Трагедия «Гелиоканты и Гелафиона».

Каждое название сопровождалось выразительным жестом и закатыванием глаз к небу.

- Выберите одну, - несся голос из микрофона, - позвольте сюжету и отдельным сценам укорениться в ваших мыслях, добудьте их из глубочайших источников памяти, хорошенько обдумайте смысл и основную идею, и - внимание! - эти создания внизу разделят между собой главные роли и разыграют историю у вас на глазах. Спектакль поразит и удивит вас совершенно несообразным сопоставлением и сочетанием давно знакомого и причудливо-современного.

Закончив свое объявление, он театрально поклонился и выжидающе уставился на толпу. После небольшой паузы чей-то нерешительный голос выкрикнул:

- «Оправдание Баллиона»!

- «Необыкновенное кольцо», - возразил другой.

- Нет, - вмешался третий более уверенно. - Пусть это будет «Парень, который стоял на своем».

Последнее предложение получило почти единодушную поддержку толпы. Распорядитель понимающе подмигнул.

- Что же, возьмемся за «Парня…».

Воздушный автомобиль стал медленно подниматься.

- Закройте глаза, проясните разум, - звучно продолжал распорядитель. - А теперь осторожно-осторожно позвольте первой сцене истории появиться на вашем внутреннем экране. Получилось? Видите ли вы судьбоносного ребенка среди капустных грядок тирана? А теперь откройте глаза и узрите чудо!

Бандар послушно выполнил приказ и увидел, как бололо, нагнувшись над грудами костюмов и декораций, облачаются в гигантского размера одеяния и поднимают с земли необходимые аксессуары. Сначала внизу царили хаос и суматоха, потом фрагменты старой легенды вдруг встали на место, как в детской головоломке.

- Смотрите, - шепнул он Хаффли, - вон тот, с мотыгой, очевидно, и есть герой истории. Видите, он обрабатывает землю… останавливается передохнуть и помечтать. А вот и бессердечный надсмотрщик с плеткой и кандалами… да, и вон тот, что посветлее, должно быть, несчастная матушка ребенка.

- Да-да, - подтвердил ученый. - Именно этого я и ожидал.

- А теперь те, что на заднем фоне, выстраиваются в ряд, - продолжал Бандар. - Значит, это солдаты. Парень решил добровольцем уйти в армию, вот и направляется к ним. А сейчас надсмотрщик превращается в злющего сержанта.

- Поразительно, - пробормотал Хаффли. - Но давай займемся тем, ради чего мы сюда пришли.

- Простите, чем именно? Пока что я не удостоился вашего доверия, - возразил Бандар. - Прикажете сидеть здесь и гадать?

- Для недоучки ты становишься слишком дерзким, - объявил Хаффли.

- Это, вне всякого сомнения, влияние путешествий в другие миры, - пояснил Бандар. - Или, возможно, всему виной мое естественное нетерпение. Вполне нормально, что после недельного путешествия едва ли не по всему Спрею мне хочется получить кое-какие ответы.

- А ко всему прочему, еще и слишком много о себе вообразил, - буркнул наставник. - Ты чем-то напоминаешь Фазертуайта, нашего Верховного декана. И все же ты не сможешь сыграть свою роль, пока я не введу тебя в курс дела. Поэтому слушай внимательно.

Хаффли наскоро изложил план, элементы которого оказались в основном именно такими, как и ожидал Бандар. Каждый должен спуститься через собственное бессознательное в Общее. Там они встретятся и поищут брешь в стене, через которую человеческие архетипы телепатически втягиваются в подсознательное бололо.

- Я приближусь к бреши и загляну в нее, - заключил Хаффли, - пока ты будешь петь тран, который убережет нас от архетипов.

- Можно мне тоже заглянуть в брешь? - осведомился Бандар.

- Ты всего лишь третьекурсник. Наверняка перепугаешься насмерть.

Втайне Бандар действительно побаивался, однако решил быть храбрым.

- Но ведь я проделал такой путь…

- Довольно, - оборвал Хаффли. - Начинаем.

Парочка удобно устроилась, скрестив ноги, и приготовилась к ментальным упражнениям, считавшимся первым шагом по дороге к Общему. Прежде чем закрыть глаза и сосредоточиться на внутренних ощущениях, Бандар огляделся. Зрители с энтузиазмом следили за разворачивавшейся внизу драмой, где бололо уже разыгрывали битву при Миллефолле, закончившуюся полным разгромом армии королевства, катастрофой, от которой герой спасает наследника и сына короля, только чтобы увидеть, как награду получает другой. Бандар поискал взглядом мужчину в шляпе и леггинсах, но его нигде не было.

- Меня беспокоит тот браво в шляпе и леггинсах, - признался он.

- Ничего не значащие людишки вроде него не должны тебя волновать, - откликнулся Хаффли. - Начинай.

Бандар отвлекся от импровизированного театра, закрыл глаза и сконцентрировался на упражнениях, готовивших его ко входу в бессознательное. Через несколько секунд он увидел знакомый портал: закрытую дверь, которая, всего лишь возникнув в его представлении, стала накаляться по краям, словно за ней стояла огромная лампа. Бандар мысленно представил руку и заставил ее отодвинуть засов. Дверь распахнулась наружу. Теперь его внутреннее зрение было окутано насыщенным розовато-золотистым цветом. Бандар переместил свое сознание в теплое лучезарное сияние, и оно немедленно померкло. Он стоял в большой кладовой, позади хозяйственного магазина дяди Флея - место, где провел вторую половину своего детства. Оглядевшись, он, как и предполагал, увидел предмет, абсолютно выпадающий из памятной реальности: в дальней стене была прорезана дверь темного гладкого дерева с черной железной ручкой в виде скрюченной человеческой руки. Бандар бесстрашно приблизился к двери, схватился за ручку и потянул.

За дверью царил мрак, в котором маячила неопределенная фигура. Едва Бандар двинулся вперед, фигура шагнула ему навстречу и сгустилась в знакомый образ - Дидрик Гэбрис, его сокурсник, гнусный тип с неукротимой тенденцией к самовозвеличиванию и отношением к жизни, неизменно поражавшим Бандара самой что ни на есть отъявленной низостью духа. Бандар понимал, что темный фантом является не настоящим Гэбрисом, а всего лишь спроецированным отражением тех негативных качеств, которые сам он не воспринимал и всячески отвергал в собственной натуре. Темная фигура ехидно щерилась на Бандара, но молодой человек просто прошел сквозь нее, и стоило его груди коснуться призрака, как тот исчез, словно лопнувший мыльный пузырь.

Теперь Бандар стоял на вершине широкой винтовой лестницы, конец которой тонул в тумане. Он начал торопливо спускаться, зная, что Хаффли, опытный ноонавт, должен достичь внешнего круга Общего раньше и, разумеется, немедленно обрушит на его голову град упреков за медлительность и задержку в работе.

Через минуту туман рассеялся, и оказалось, что он шагает по проселочной дороге, спускающейся с невысокого холма в зеленую долину. Тянувшаяся по обе стороны низкая каменная ограда отделяла дорогу от полей, усеянных купами деревьев.

Краем глаза он увидел слабый проблеск, остановился и свернул по направлению к нему. Свет померк и сменился бледным образом Хаффли. Изображение быстро темнело, сгущалось, уплотнялось, пока ученый не приобрел обычный вид.

- Мне пришлось ждать, - проворчал Хаффли, нетерпеливо притопывая ногой.

Бандар, извиняясь, развел руками. Старик презрительно фыркнул и, повернувшись, оглядел дорогу.

- Сначала мы войдем во внешний круг и посмотрим, каков размер влияния на чистые архетипы, - бросил он уже на ходу и добавил: - Ситуация может обостриться. Начинай «три-три-семь».

Бандар запел самый простой тран: последовательность звуков, очень напоминавшую древнюю детскую песенку, в которой речь шла о старике, собаке и кости. Эти звуки оградят их от любых архетипов, которые могут встретиться по дороге.

Бандар осмотрелся, но не увидел ничего, кроме полей и деревьев, хотя знал: ни того, ни другого на самом деле не существует и любая попытка пересечь лежащую за оградой равнину приведет к столкновению с невидимыми воротами, которые вытолкнут его в одну из миллионов Областей Общего. Поэтому он старался держаться дороги.

Несколько минут спустя стало ясно, что дорогу пересекает глубокий овраг, через который перекинут подвесной мост из веревок и дощечек. Бандар без особенного интереса изучал конструкцию, понимая, что таково, должно быть, представление Хаффли о входе во внешний слой великой сферы, называемой Общим. Если бы от Бандара хоть что-то зависело в этом исследовании, они бы пришли к реке, над которой изящной аркой вздымался каменный мост. Другие увидели бы простой забор с удобным перелазом, бревно над ручейком, высоко взлетающую ленту блестящего металла над бездонной пропастью, городскую улицу с переходом-зеброй.

Сцена на дальней стороне ограды была неразличима, как во сне, но когда они добрались до середины моста, перед ними открылось безграничное открытое пространство, по которому хаотически двигались, стояли или сидели неясные фигуры.

- Остановись, - велел Хаффли. - Но пой громче. Я определенно ощущаю напряжение.

Бандар повысил голос и одновременно применил метод ноонавтов, обостряющий зрение. Он всмотрелся в фигуры на поле, с первого взгляда определяя, кто перед ним: Мудрец, Искусительница, Обольститель. Тут же маячил Глупец. Мимо пробежал Пожиратель Детей, довольно потирая скрюченные руки. Далее возникли Судья Душ и Верный Зверь, а на расстоянии маячили Добровольная Жертва и Спаситель - все «обычные подозреваемые», как предпочитали именовать их студенты Института.

Но нет, здесь были далеко не все, как стало ясно Бандару из слов Хаффли.

- Не вижу ни Тирана, ни Командира, ни Дитя Судьбы. Думаю, именно здесь и зияет брешь, - с волнением и некоторым страхом выпалил наставник, прежде чем вернуться к дороге.

Бандар продолжал петь оградительный мотив. Слишком близко они подошли к первому уровню, и если его обитатели потревожены, то всякое может случиться. Прямой контакт с чистым архетипом может означать немедленное уничтожение личности ноонавта и полное поглощение. Тело, оставленное в реальном мире, заполнится архети-пичной сущностью, и его последующие действия будет невозможно отличить от поведения любого психа.

Лицо Хаффли приняло задумчивое выражение, и Бандар понял, что тот ищет верное направление. Еще минута, и старик прошептал:

- Ощущаешь поток?

Бандар применил ментальную методику ноонавтов, с помощью которой определялось положение узлов между Областями, и ощутил слабое, но определенное движение (в форме легкого ветерка). Подбородком показал направление, в котором, казалось, двигался «воздух».

- Согласен, - кивнул Хаффли и, приблизившись к стене по обочине дороги, проворно перелез на другую сторону.

Бандар последовал его примеру. После этого старик стал действовать крайне осторожно. Считая шаги, и то и дело меняя направление, зигзагами передвигался по полю. Бандар следовал за ним шаг в шаг, сознавая: каждый невидимый угол, который они обогнули, означает, что им в очередной раз удалось миновать ворота. Стоит попасть в эти ворота, и они исчезнут с Гамзы и перенесутся в другую Область Общего, откуда придется либо долго и с величайшими трудами выбираться, либо столкнуться лицом к лицу со смертельной опасностью. Пробираясь по невидимому лабиринту, они вскоре очутились перед высокой белой стеной. Как полагается во сне, секунду назад она отсутствовала, а сейчас оказалась совсем близко, простираясь налево, направо и вверх без каких-либо видимых границ. Здесь «ветерок» стал более заметным, словно умудрялся протискиваться сквозь плотно сложенные блоки светлого, блестящего камня. Хаффли повернулся, чтобы повторить его движение, и Бандар заметил, что коленки у старика явно ослабли.

С каждым шагом сила ветра значительно увеличивалась. Бандар чувствовал, как он щекочет затылок, а вскоре его бесконечное пение перекрыл тихий свистящий звук.

- Пришли, - дрожащим голосом выговорил Хаффли, останавливаясь перед частью стены, которая, на взгляд Бандара, ничем не отличалась от остальных, хотя ветерок превратился в настоящий ураган - из тех, которые иногда бушевали над крышей старого студенческого общежития.

Молодой человек вдруг ощутил тоску по дому и, возможно, некоторый страх перед опасностью, поджидавшей его в долгих исследованиях Общего.

Но он умудрился собраться с духом и продолжал петь.

Хаффли протянул к стене трясущуюся руку. Бандар разглядывал волоски, шевелившиеся на пальцах наставника, пока кончики этих самых пальцев приближались к камню. Потом ладонь, усыпанная старческими пятнышками, исчезла в белизне и быстро отдернулась. Хаф-фли внимательно осмотрел конечность, но не нашел ничего страшного и потому снова сунул ее в стену, сначала до запястья, потом до локтя. Он вновь вытащил руку и опять ничего не обнаружил.

- Ну вот, - кивнул он, чуть задыхаясь. - Все верно.

Бандар ожидал от ученого следующего шага. Но Хаффли, тяжело и часто дыша, продолжал стоять перед невидимым проломом в ограде.

Бандар, по-прежнему поющий траны, нетерпеливо дергал руками, словно подталкивал старика вперед, но тот затрясся и стал дико оглядываться.

Бандар, не выдержав, прервал тран.

- Мастер, - потребовал он, - вы должны посмотреть. Недаром мы проделали такой путь.

Он снова запел, но Хаффли, бессознательно отмахиваясь дрожащей рукой, прошептал:

- Не могу.

Бандар неумолимо показал на стену, однако Хаффли отвел глаза, уселся на землю и безутешно опустил голову.

- Я лишен мужества исследователей, - признался он. - В жизни не делал того, чего до меня еще не сделал ни один человек. Ни на Старой Земле, ни в Десяти Тысячах миров. Вот оно - проклятие возраста!

«Тогда это сделаю я», - подумал Бандар, все еще продолжая тянуть тран.

Подступив к стене, он сунул голову в то место, где побывала рука Хаффли. На мгновение все окуталось яркой белизной, потом его лицо вылезло из тумана, и он обозрел пространство по другую сторону стены.

Здесь оказался архетипичный Пейзаж бололо, который, что совершенно не удивило Бандара, выглядел в точности как поверхность Гам-зы в существующем мире: камни, песок и щебень, кое-где расцвеченные темными островками лишайников. Странно только, что здесь не наблюдалось толпы архетипов бололо, подобных тем, что населяли человеческое Общее. Вместо этого в Области находилась всего одна фигура - большой безмятежный бололо непонятного пола, изумленно пялившийся на человеческие архетипы, проникшие через барьер.

«Ну, разумеется, - подумал Бандар. - Порода истинных телепатов, с унифицированной психикой… никакой потребности в состязании или сотрудничестве, никаких отдельных личностей. Всего одна сдержанная, невозмутимая сущность».

Он откинул голову назад, в человеческую ноосферу, прервал пение и сообщил:

- Мастер, Общее бололо содержит всего один архетип. Хаффли что-то пискнул в ответ, и Бандару на секунду показалось, что он поднимется и посмотрит сам. Но страх, очевидно, оказался сильнее, и старик снова рухнул на камень. Бандар возобновил пение и во второй раз просунул голову сквозь стену. Теперь он полностью проигнорировал сущность бололо и сосредоточился на загрязнителях, сумевших проникнуть сквозь брешь, образованную под действием телепатического резонанса пришельцев.

Загрязнители явно были элементами древней архетипичной истории «Парень, который стоял на своем». Тут присутствовали гордо выступавший Тиран, одинокая Беспомощная Мать, Вражеское Войско, рвущееся в битву, и сам бесстрашный Парень, смело идущий навстречу судьбе. Бандар видел, что история приближается к концу: Тиран свергнут, а Парень поднял упавший меч узурпатора и приготовился нанести смертельный удар.

Бандар высунул голову из человеческой ноосферы и на несколько минут перестал петь оградительный тран.

- Все, как вы предполагали, мастер, - сообщил он. - Человеческие архетипы-загрязнители проникли в Общее бололо. Там они играют различные роли, превращая бедные создания в кретинов… - он использовал принятый в Институте термин для жертв психоза, - ради развлечений туристов Рала Базуана!

Хаффли вскинулся, пробормотал нечто неразборчивое, осекся и принялся громко завывать тран «три-три-семь», широко раскрыв глаза и уставясь на что-то за спиной Бандара. Тот подпел ему и поспешно отступил от стены. Только обезопасив себя, он повернулся посмотреть, что перепугало его наставника.

И сразу узнал мрачную гигантскую фигуру, широкими шагами несущуюся к пролому.

Это был архетип, известный как Ангел Гнева и Мщения, обычно встречающийся только в наиболее мрачных Областях. Бандар сразу распознал его по огромным темным крыльям, истекавшим каплями крови, и по черному железному мечу.

«А те, кто за его спиной, конечно, Легион Искупления, с суровыми лицами и оружием наготове», - подумал он.

Очевидно, после окончания истории о «Парне, который стоял на своем» будет разыграна другая драма.

Ангел промаршировал прямо к стене, прошел насквозь, сопровождаемый ордой последователей. Бандар содрогнулся, хорошо представляя, что теперь должно твориться в существующем мире, ибо у Ангела было лицо его высокопреосвященства Малабара, а ряды легионеров состояли из тощих мужчин в домотканых рясах.

Когда последний из свиты исчез в проломе, Бандар прервал пение, чтобы поговорить с Хаффли. Но наставник уже ничего не сознавал. Паника полностью завладела им, смешавшись с нахлынувшими волнами стыда. Бандар быстро пропел короткий тран, который должен был открыть запасной выход из Общего. Воздух перед ними задрожал и завибрировал. Молодой человек протолкнул наставника вперед и прыгнул за ним.

Бандар ворвался в собственное тело с весьма ощутимым толчком, всегда сопровождавшим срочную эвакуацию из ноосферы. За первым потрясением последовало второе: он больше не сидел в амфитеатре над кормушками бололо. Вместе с Хаффли он очутился в комнате без крыши с недостроенными стенами. Над ним темнела многозвездная гамзанская ночь. Из-за двери доносились негромкая музыка и шум толпы. Время, проведенное в Общем, часто растягивалось; очевидно, в существующем мире прошло достаточно времени, чтобы успеть связать их обоих, заткнуть рты и отвезти назад в отель «Сплендор», где они сейчас и пребывали.

- Они приходят в себя, - объявил чей-то голос. - Позови хозяина.

Бандар повернул голову и увидел парня в леггинсах, говорившего по коммуникатору. Тот ответил красноречивым взглядом человека, которому не терпится стать свидетелем занимательного зрелища. Бандар, к сожалению, его ожиданий не разделял.

Шли минуты, и до Бандара донесся звук, перекрывший шум, несущийся из салуна: тонкий, все усиливающийся, действующий на нервы вой неотрегулированных антигравитационных приборов, исходящий сзади и сверху. И когда этот жалобный вой достиг своего пика, студент поднял голову и заметил грузовое судно Секвестранса, летевшее прочь от амфитеатра бололо. Городские огни освещали исцарапанный, покрытый боевыми шрамами корпус. Когда неуклюжее средство передвижения заложило вираж, направляясь к Секвестрансу, Бандар заметил, что ящики с грузом исчезли.

Бандар попытался что-то промычать сквозь кляп, дабы привлечь внимание наставника. Но Хаффли продолжал сидеть, опустив голову на грудь и олицетворяя собой фигуру отчаяния.

За дверью раздались уверенные шаги, после чего дверь открылась. Минутой позже в поле зрения студента появился Рал Базуан. Судя по деловитому выражению лица, времени терять он не собирался. В руке Базуан держал некий инструмент, напоминавший дирижерскую палочку. Устройство оказалось незнакомо Бандару, но он почему-то был уверен: более близкое знакомство с чем-то подобным крайне нежелательно и даже опасно.

- На этот раз, - объявил хозяин салуна, - я добьюсь правды. - Выньте у них кляпы.

Когда человек в леггинсах освободил их от тряпок самого подозрительного вида, Базуан обратился к Хаффли.

- Ну-ка объясните, что все это означает?

Ответом ему был тихий всхлип. Хаффли и не подумал поднять голову.

- Я все испортил, - выдохнул он.

- Что вы сделали? - настаивал Базуан. Хаффли упорно рассматривал пол.

- Я думал, что когда настанет момент, стану отважным и дерзким. А вместо этого струсил. Как же теперь будут надо мной издеваться!

Базуан потер подбородок, ощерил зубы и перевел взгляд на Бан-дара.

- О чем это он?

Бандар поспешно сглотнул слюну.

- По-моему, старик немного не в себе, - предупредил он. - Такое довольно часто случается среди ученых мужей Института, особенно тех, кто постарше.

- Тогда будешь отвечать ты! - велел импресарио.

- Счастлив помочь, чем сумею, - кивнул Бандар.

- В таком случае, может, это и не понадобится? - осведомился Базуан, коснувшись кнопки на странном приборе. Сразу же раздалось жужжание, словно внутри сидел рой потревоженных ос. Кончик налился темно-красным светом.

- Определенно, нет, - заверил Бандар.

- Посмотрим, - бросил держатель салуна, и Бандар заметил, что человек в леггинсах мгновенно присмирел.

- В таком случае начнем, - решил Базуан. - Ты и этот старик - ученые из Института исторических исследований.

- Так оно и есть.

- Это дармоеды вас позвали?

- Они.

- Чтобы подорвать мой законный бизнес и лишить меня законных заработков, - злобно процедил содержатель салуна.

- Не стану отрицать.

- И что вы успели натворить?

- Абсолютно ничего, - заверил Бандар. - Наша роль состоит не в том, чтобы вмешиваться, даже если бы мы и смогли что-то сделать. Но, к сожалению, ничего подобного нет и быть не может.

- В таком случае зачем вы тут околачиваетесь? - продолжал допытываться Базуан.

Бандар с некоторым удовлетворением отметил, что тон последнего стал менее резким, хотя палочка оставалась в пределах видимости и слышимости.

- Мы хотели собственными глазами понаблюдать феномен стада бололо. Но, к сожалению, космические путешествия нам не по карману.

Базуан снова погладил шрам и опустил бровь.

- Хочешь сказать, что навешали лапши на уши старому болвану, только чтобы бесплатно прокатиться по Спрею?

Бандар снова заверил, что так оно и было.

- И что, вы никак не сумеете закрыть канал связи между людьми и бололо?

- Никоим образом. Клянусь честью студента нашего Института. Базуан задумчиво поджал губы, разглядывая пленников.

- Ладно, - кивнул он, помедлив, и, к величайшему облегчению Бандара, убрал жужжание и свечение.

- Но мы, пожалуй, подержим вас здесь, чтобы убедиться наверняка.

- Мой учитель нездоров, - напомнил Бандар. - Будет лучше, если я увезу его домой.

- Здесь ему ничего не грозит. Сначала я пошлю своего человека посмотреть, что происходит с автохтонами. Если все осталось по-прежнему, утром вас освободят.

Бандар хотел было посопротивляться еще немного, но действия Ба-зуана ясно показывали, что возражения здесь неуместны. Когда звон в голове Бандара немного утих, оказалось, что он и Хаффли остались одни в комнате, по-прежнему связанные, но уже без кляпов.

- Мастер, - прошептал Бандар, - нам нужно убираться отсюда. Бололо идут. Слушайте!

Он навострил уши. Сквозь доносившиеся снизу музыку и гвалт он разобрал другие звуки: хор мужских голосов, поющий суровые сутры древней эпической поэмы «Рок, поразивший несправедливых».

Хаффли пробормотал что-то неразборчивое, по-прежнему пялясь в пространство.

- Мастер, - повторил Бандар, - я знаю, в чем заключался второй план Малабара. Знаю, что было в этих ящиках.

Он также знал, что Рал Базуан не станет долго задумываться над тем, кто виновен в ужасе, который вот-вот обрушится на его город.

- Мастер! - в третий раз попытался он. Если ему удастся каким-то образом снова заставить профессора сосредоточиться и привлечь его внимание, можно будет составить стулья и попробовать развязать друг друга. - Времени почти не остается. Пожалуйста!

Ответом была очередная неразборчивая тирада, обращенная в пространство. Бандар снова прислушался. Пение, несущееся из Секвес-транса, становилось все громче, но теперь и без того крайне несимпатичные стихи были пронизаны столь же неприятным возбуждением. Бандар отчетливо представил Малабара и злобных гидромантов, стоящих вдоль южной стены, пожирающих глазами тьму за палаточным городком в ожидании первого блеска копья или алебарды в руках дюжих бололо, которые, в свою очередь, пребывали в тисках архетипич-ного священного неистовства.

Пение гидромантов стало почти оглушительным, но теперь Бандар различил в нем ноты, знакомые каждому школьнику, впавшему в немилость старших и ставшему мишенью организованного возмездия.

С другого конца городка послышался крик, сопровождаемый воплем, звоном разбитого стекла и треском ломающегося дерева. Музыка сфальшивила, потом смолкла, после чего в громких голосах прорезались новые эмоции. С улицы снова донеслись крики, сначала испуганные, потом заглушенные повелительным голосом Рала Базуана, раздающим поспешные приказания.

Еще один вопль, на этот раз уже ближе, сопровождался безошибочным «зив-в» энергетического пистолета, гортанным ревом и топотом ног, слишком тяжелых, чтобы принадлежать людям. Что-то ударилось в заднюю стену отеля «Сплендор» с такой силой, что все сооружение затряслось.

Бандар принялся дергать свои путы, но тип в леггинсах, очевидно, хорошо знал свое дело. Бандар снова глянул на Хаффли и услышал обрывки колыбельной. Теперь снизу доносились непрерывный лязг и грохот, и Бандар, пытаясь разгадать, в чем дело, рассудил, что Базуан созвал всех, кто смог добраться до отеля, и велел загородить мебелью двери и окна. Но молодому человеку этот ход показался неудачным. Бололо все до одного были здоровяками, подогретыми к тому же яростью фанатиков. Столы и стулья для них не препятствие!

Оставался один путь к спасению, и Бандар им воспользовался. Закрыв глаза, он выполнил ментальные упражнения, которые должны были перенести его, как именовалось на институтском жаргоне, «вниз, в подвал». Вынудив себя действовать быстрее, он тут же очутился в кладовой дяди, поспешно ее пересек, распахнул аномальную темную дверь (едва заметив, что тень Дидрика Гэбриса щерилась еще ехиднее обычного), прежде чем сбежать по лестнице к дороге между стенами.

Ах, до чего же ему не хватало наставника! Он чувствовал, как где-то поблизости тянет ветерком, но никак не мог определить место, в котором следовало покинуть безопасную дорогу и воспроизвести все зигзаги, необходимые для безопасного путешествия по ноосфере бололо. Он мог только полагаться на память.

К счастью, каждый студент Института довольно скоро овладевал способностью вспоминать и воскрешать в мозгу мельчайшие детали, поэтому Бандар призвал на помощь всю силу мнемоники, какой обладал, выбрал местечко на низкой серой стене, которое, как ему показалось, ответило на призыв, и перелез через ограду.

Теперь он ясно представлял, каким образом действовал Хаффли: четыре шага вперед, один - влево, еще два - вперед, шесть - вправо… и замер как вкопанный, когда странная пульсация пронизала его виртуальное тело. Он слегка откинулся назад, и сразу стало легче.

Бандар очень осторожно подался назад еще немного. Пульсация означала, что он едва не наткнулся на узел. Еще чуть-чуть, и он мог бы оказаться в одном из Пейзажей, Ситуаций или Событий, хранившихся в Общем, многие из которых грозили немедленной смертью; тран мог сделать его невидимым для идиоматических сущностей на архетипическом поле битвы, но вряд ли оградит от гибели, если он прибудет как раз в момент артиллерийского обстрела. И поскольку Общее сохраняло кристаллизованные образы наиболее памятных событий на полях сражений, артиллерийские обстрелы, кавалерийские атаки или нападения вопящей пехоты были неминуемы.

Бандар постарался успокоиться и позволил воспоминаниям о передвижениях Хаффли завладеть собой. Он был уверен, что все делал правильно, вот только шаги оказались шире, чем у наставника.

Бандар свернул влево, сделал три тщательно отмеренных шага, потом еще четыре шага вправо и четыре - вперед… и перед ним замаячила уходящая в бесконечность стена.

Он повернул в направлении потока и продолжал идти, привалившись плечом к стене, пока не отыскал брешь, после чего, не задумываясь, шагнул прямо в нее. Его ноги шаркнули по усыпанной щебнем почве Общего бололо. Скрежет привлек внимание солдата, одного из Легиона Искупления, рассекавшего воздух мечом. Лицо архетипа осветилось восторгом при виде Бандара, и тяжелый меч поднялся над головой несчастного студента. Молодой человек проворно отскочил и удрал через стену в человеческое Общее.

Призвав на помощь разум, он запел защитный мотив «три-три-семь» и снова шагнул в ноосферу бололо. На этот раз легионер не заметил его, и ноонавт на мгновение помедлил, чтобы рассмотреть происходящее. Ангел Гнева и Мщения расхаживал взад-вперед, энергично жестикулируя и вводя последователей в состояние священного неистовства. Легион выстроился перед предводителем в четыре ряда, маршируя по пустому пространству, пронзая и рассекая воздух с метрономической точностью военной машины. Бандар вздрогнул при мысли о том, как могучие гиганты бололо в реальном мире во всех деталях подражают разворачивающимся на его глазах действиям.

В стороне от этой односторонней битвы стоял архетип бололо, рассматривая чужаков с чем-то вроде недоуменной тревоги. Ангел не обращал на него внимания, сосредоточенный на драме собственного существования: кровь с крыльев летела во все стороны. Капля упала на виртуальную кожу Бандара, и его словно обожгло раскаленным угольком. Он потер вздувшийся волдырь и, далеко обойдя сцену военных маневров и нависающую над ней фигуру возмездия, стал подбираться к сущности бололо.

«А вот теперь самая трудная часть», - подумал он и на какой-то момент в нем вскипел страх. Предстать перед архетипической сущностью - значит, самому напроситься на поглощение. Сущность просто втянет его в себя, и сознание и индивидуальность навсегда затеряются в неизлечимом психозе. Предстать перед архетипической сущностью - вещь неслыханная, но Бандар сказал себе, что «неслыханное», похоже, девиз сегодняшнего дня. Кроме того, с минуты на минуту разъяренные бололо ворвутся в отель «Сплендор», и вряд ли существует самый крошечный шанс на то, что его физическое тело, привязанное к стулу, выживет в общей бойне.

Все еще напевая защитный мотив, он постарался подавить зарождающийся ужас и предстал перед архетипом бололо. Подождал, пока Ангел и его Легион промаршировали до отведенной границы и замерли, выжидая команды «кругом», чтобы вернуться на прежнее место.

И пока пыхтящие фанатики поворачивались, продолжая пронзать воздух, Бандар перестал петь ограждающий тран. Дюжий архетип бо-лоло заметил его первым и с вежливым интересом воззрился на пришельца. Бандар смотрел в его спокойные темные глаза и боялся утонуть в их бездонной глубине.

Позади раздался громовой голос, призывавший наброситься на обнаруженного врага, и Бандар немедленно услышал топот подбитых гвоздями сапог по утоптанной земле. Услышал и понял, что Легион надвигается на него. Назад дороги не было. Он поборол очередной приступ паники и шагнул к архетипу бололо. Бандар ощутил, как шерсть коснулась лица. За этим последовало ощущение интенсивного смещения, словно все его существо неожиданно разлетелось в осколки, миллиарды Бандар-йот, распылившихся во всех направлениях, временных и пространственных, и каждая содержала тусклую искорку разумного существа. Но тут взрыв так же резко прекратился, застыл на мгновение, которое, казалось, длилось вечность, и каждая частица Бандара взлетела шрапнелью, повторив путь в обратном направлении, и все снова слились в…

Не в Бандара. Или, по крайней мере, не только в Бандара. Он сознавал, что остался собой - и все же стал чем-то большим. Словно его существование проходило в маленькой ячейке без окон, но сейчас ее стены, потолок и пол превратились в пористое, прозрачное стекло, и он понял: его ячейка оказалась одной в бесконечно огромных сотах. И каждая была наделена сознанием, причем любое из них было осведомлено обо всех остальных, и все вместе соединялись в надежную матрицу божественного спокойствия. Но, заглянув глубже в бесконечность архетипа бололо, он осознал, что видит больше того, что было перед ним. Что видит всех бололо, которые когда-либо появлялись на свет, которые еще появятся, всякое существование от начала рода до последнего бололо где-то там, в невообразимом будущем. Вот они, все вместе, и он был одним из них.

Тут и там Бандар замечал ячейки, стены которых выглядели непрозрачно-темными, словно метастазы рака в здоровой ткани. Он был отсечен от этих ячеек, чувствовал это разобщение, и оно его беспокоило.

Он никогда не узнает, сколько времени провел, осознавая величие и масштабы царства бололо. Наконец он снова сосредоточился на собственной персоне в своей ячейке и увидел, что сидит на корточках в позе отдыхающего бололо. И тут же встал - по одной только причине, что в Общем всегда необходимы активные тренировки, малоподвижность подобна смерти. Если ноонавт не будет активным, значит, долго он не протянет.

И немедленно все сущности бололо в соседних ячейках тоже встали.

Бандар поднес к лицу правую руку. То же самое сделали миллиарды бололо. Он поднял левую ногу, и миллиарды левых конечностей последовали его примеру. Тогда он захлопал в ладоши, и аплодисменты раздались со всех сторон замкнутой автономной вселенной, которую представлял собой архетип бололо.

И судя по косым взглядам, которые бросал в его сторону Гнев и Мщение, Бандар заключил, что архетип бололо уже успел встать, поднять руку и ногу и захлопать мохнатыми лапами.

Молодой ученый отчетливо понимал, что именно должно случиться в следующую минуту. Но, уже готовясь вызвать необходимую ментальную фокусировку, он вдруг осознал: другой императив не дает ему покоя. Проблема не просто в том, что сделаю я. Вопрос в том, что мы сделаем вместе. И стоило ему задать этот вопрос, ответ пришел сразу со всех временных и пространственных направлений.

- Да. Ты нужен нам, чтобы спасти их/нас.

Бандар/бололо размял бугристые мышцы плеч, поднял руки и сжал кулаки. Бандар обнаружил, что громадные лапы бололо, с цепкими руками и противостоящими большими пальцами, складываются в весьма впечатляющие кулаки. Он повернул тяжелую голову к Ангелу, открыл нижнюю скошенную челюсть и проревел:

- Эй, ты!

Ангел Гнева и Мщения вместе со своими легионерами представлял собой чистый архетип из внешнего круга ноосферы. В отличие от иди-оматов, населявших различные События, Ситуации и Пейзажи, которыми была заполнена внутренняя часть Общего, чистые архетипы были почти исключительно заняты собой. Бандар подозревал, что для Ангела, полностью зацикленного на собственных свойствах и признаках, весьма нелегко осознать существование столь диковинного организма, как Бандар/бололо. Однако последний решил не сдаваться и привлечь внимание Ангела.

И Ангелу не удалось проигнорировать существование архетипа бо-лоло, который промчался сквозь ряды легионеров, рассеивая их, словно игрушечных солдатиков, и с размаху врезал кулаком в бородатую ангельскую челюсть. Строгое лицо вдруг исказилось нескрываемым испугом, но только на миг. Ведь ровно столько потребовалось другому кулаку Бандара/бололо, чтобы нанести Ангелу короткий жестокий апперкот. Архетип пошатнулся. Темные крылья затрепетали, черный меч упал на землю, и Бандар, не растерявшись, обеими руками толкнул противника в грудь. Ангел медленно попятился на подкашивающихся ногах.

Они уже добрались до ограды. Бандар заметил, что по эту сторону она имела вид природной скалы. Поэтому он вернулся к исходной задаче и снова толкнул Ангела. Неподдельное изумление на лице, имевшем черты Малабара, померкло, и его место заняла злобная решимость, поэтому Бандар еще раз толкнул Ангела, вложив в удар всю мощь бололо. Ангел спиной вперед влетел в брешь, такую узкую, что прижатые к бокам крылья затрещали. Он едва успел вытянуть вперед руки и вцепиться пальцами в скалу. На окаменевшем лице запечатлелись ярость и твердое упорство. Ангел выпрямил ноги, вонзил в землю стальные каблуки. На плечах вздулись переплетенные канаты мускулов: очевидно, он приготовился вырваться из бреши и наброситься на Бандара/бололо.

Из груди бололо вырвался оглушительный рев.

- Н-не-е-ет!

Проворно, со скоростью, изумительной для такого великана, он присел и, перенеся тяжесть на отведенные назад руки и широкий хвост, резко ударил сцепленными ногами в грудь Ангела. Вторгшийся на чужую территорию архетип вылетел в брешь, будто пробка из бутылки шампанского, которую сильно тряхнули, перед тем как сорвать проволочку.

Расправившись с главным врагом, Бандар/бололо повернулся к Легиону, но тот угрозы не представлял. Лишившись вождя и предводителя, второстепенные архетипы растеряли весь свой энтузиазм и бесцельно бродили по полю или застыли в неподвижности. Бандар устремился к ним, раздавая оплеухи и подзатыльники, чтобы привлечь их внимание, и вскоре погнал все ковыляющее и спотыкающееся стадо к бреши в скале.

Черный меч по-прежнему лежал на каменистой почве. Бандар поднял его и швырнул в невидимый пролом в ограде. Теперь в Общем бо-лоло не осталось ничего, кроме безбрежных равнин и единственной сущности. Внутренний голос подсказал ему, что загрязненные ячейки матрицы бололо постепенно начинают очищаться.

Бандар протянул руку к бреши в скале и объявил себе и всем остальным:

- Нам следует закрыть это!

И со всех сторон понеслись крики согласия.

Набрав камней и щебня, он стал заполнять пролом, стараясь не оставлять щелей. Когда кладка дошла почти до подбородка, он ощутил неодолимый порыв прекратить работу.

- Тебе пора, - прошептал внутренний голос, и он тут же оказался в своей ячейке, одной из миллионов в бесконечной матрице. Но только на мгновение. И тут же подвергся постепенному растворению, мягкому и осторожному, став сначала жидкостью, а потом прохладным туманом, улетевшим от чего-то одного к чему-то другому, и внезапно оказался в своей виртуальной плоти перед архетипом бололо. Он, как и в тот раз, долго и озадаченно взирал на Бандара, прежде чем один темный глаз медленно закрылся и открылся, и студент ошеломленно осознал: только что ему дружелюбно подмигнули!

Еще секунда - и Бандара осторожно подняли и просунули через дыру, еще оставшуюся наверху бывшей бреши. Скользя вниз по ограде, в человеческое Общее, он услышал тихий голос:

- До свидания!

Далеко впереди брели изгнанный Ангел и его безутешный Легион, направляясь к внешнему кругу. Лежавший на земле меч снова был поглощен изменчивым, подобным Протею, составом ноосферы. Молодой человек сосредоточился и запел тран аварийного выхода, после чего мигом оказался на своем стуле, в комнате без крыши, на втором этаже отеля «Сплендор». Рядом бессильно обмяк профессор Хаффли, почти повиснув на своих веревочных путах. Бандар шумно вздохнул. Донесшийся сзади грохот заставил его обернуться. Разбитая в щепки дверь валялась на полу. Дверной проем распирал гигант бололо, очевидно, на миг приостановившийся в деле разрушения отеля. В лапе поблескивала короткая, широкая, кривая сабля, с лезвия которой капала кровь. Темные глаза были устремлены на Бандара, но их обладатель растерянно моргал, словно только сейчас пробудившись от глубокого сна.

Лапа, державшая кривую саблю, медленно опустилась: очевидно, бололо собирался удалиться.

- Подожди! - крикнул Бандар.

Создание замерло. Бандар кивнул на веревки, стягивавшие его руки и ноги. Бололо с очевидным безразличием проследил за его взглядом, снова мигнул, и Бандар увидел другое присутствие, возникшее в темных глазах. Бололо протиснулся в проем, раздробив косяк, и приставил край оружия к веревочному узлу. Когда веревки были разрезаны, бололо швырнул саблю на пол и выбрался из комнаты.

Бандар растер затекшие запястья, морщась от колющей боли и глядя вслед бололо. Тот исчез в коридоре, даже не оглянувшись, после чего Бандар вернулся к Хаффли и перерезал саблей его веревки. И снова странный шум заставил его оглянуться.

Бололо вернулся! Согнувшись, он просунул в проем тяжелую голову и, совсем как в Общем, медленно закрыл и открыл глаз. Гигантская лапа поднялась к груди, а пальцы осторожно согнулись и разогнулись в прощальном приветствии.

- До свидания, - откликнулся Бандар.

На сей раз бололо ушел навсегда. Молодой человек потянул на себя все еще сидевшего Хаффли, взвалил его на плечо и покинул комнату. Без помех прошел коридор и спустился по лестнице, ведущей в салун. Зрелище, представшее его глазам, было крайне неаппетитным. Бололо, одержимые ненавистью полубезумных гидромантов, оказались не только беспощадно жестокими, но и крайне добросовестными в этой своей жестокости. Правда, в некоторых областях ноосферы Бандару довелось столкнуться с вещами и похуже - Избиение Младенцев и Разграбление Беззащитного Города представляли вопиюще жуткие зрелища, - но оказалось, что все выглядит иначе, когда жертвы невозможно воссоздать, чтобы снова и снова повторить цикл с самого начала. Из-под разбитого игорного стола выглядывали голова и торс молодой женщины, которая всего несколько часов назад приняла его заказ на эль.

Бандар тщательно огляделся, но трупа Рала Базуана нигде не увидел.

За порогом его ждали новые ужасы. Тела павших в первой атаке усеивали землю. Бандар пробирался сквозь горы трупов на другую сторону улицы, к автобусу на высоких колесах. Разрубленный надвое труп палача Базуана лежал рядом со ступенькой, ведущей к водительскому месту. Бандар запихнул Хаффли в пассажирское отделение, игнорируя бессвязные слова и непристойные ругательства, то и дело срывавшиеся с губ наставника, а сам повел экипаж к переулку, вьющемуся по направлению к Секвестрансу. Время от времени колеса натыкались на очередное препятствие, но Бандар усилием воли старался выбросить из головы мысли и образы.

Он подвел автобус к крутому склону, на котором стоял Секвес-транс, и поехал параллельно ограде, дожидаясь, пока сможет свернуть за угол и спокойно пробраться по открытому пространству. Шум двигателя перекрывали нестройные крики и стоны, доносившиеся из-за стен городка. Бандар невольно задался вопросом, не является ли причиной всего этого «отдача», вызванная злонамеренным обращением гидромантов к главным архетипам и особенно тесной связью Малаба-ра с Ангелом Гнева и Мщения: недаром Бандар подозревал, что его высокопреосвященство с самого начала был на волосок от полного безумия, так что канал казался не только открыт, но и на диво хорошо смазан.

Из пассажирского отделения раздавались вопли Хаффли, энергично спорившего с невидимым собеседником. Смысл спора, очевидно, заключался в том, что поскольку он сам испек торт, то и первый кусок достанется ему, а вонючие соседи по комнате могут смирно дожидаться своей очереди. Прислушиваясь к бреду, Бандар заключил, что потрясение отбросило старика в годы юности, когда ему приходилось делить жилище с неприятным молодым человеком, которого Хаффли прозвал Фартиуифф

Поэтому он позволил наставнику молоть чушь и сосредоточился на более важной задаче - вывести машину к убогому космопорту. Когда они наконец прибыли, Хаффли полушипел-полусвистел нечто, напоминающее «Милорд Хай Хайдин из Фуллдудлдома».

Бандар устроил старика как можно удобнее на потертом диванчике в сарае и прежде всего убедился, что ваучеры на путешествие по-прежнему лежат в бумажнике наставника, после чего включил маяк, долженствующий просигналить любому пролетающему космическому судну, что пассажиры желают как можно скорее выбраться из этого мира.

На борту лайнера второго класса Бандар написал ряд статей, где излагал сделанные им открытия: о возможности телепатических взаимодействий межвидовых ноосфер, о способности психоза, вызванного архетипами, проникать через границы ноосфер и о том, что телепатические виды могут иметь общий архетип, в котором содержатся не только мертвые, но еще даже не рожденные индивидуумы (последнее соображение включало в себя кое-какие занимательные метафизические аспекты), что человеческое сознание может быть поглощено чуждым архетипом и исторгнуто обратно без всяких признаков психоза. Бандар утверждал это, основываясь на собственном опыте, и был почти убежден: он возвращается домой совершенно нормальным и в своем уме.

К сожалению, о профессоре Хаффли этого никак не скажешь: бедняга с каждым днем все глубже погружался в собственный обособленный мир постоянных споров, яростных дискуссий и злобных ссор, в которых он, хоть и зачастую осаждаемый, все же ухитрялся неизменно восторжествовать к тому времени, когда наступала пора отойти ко сну.

Когда лайнер приземлился в космопорту Олкни, неподалеку от берега на островке в заливе Морнеди, Бандар, к своему величайшему удивлению, обнаружил у подножья трапа делегацию руководителей Института и старшекурсников. Он позволил Хаффли спуститься первым. Старик снова оказался на Старой Земле, но не заметил этого, занятый односторонними дебатами с гнусным Фартиуиффом.

Едва профессор достиг группы встречающих, вперед выступил не кто иной, как сам Верховный декан Фазертуайт и сдержанным, но исполненным ярости тоном пожелал узнать, что такого умудрился сотворить профессор на планете Гамза и почему на сокровищницу Института посягают некие обитатели дальних миров, выдвинувшие серьезные обвинения и требования возмещения огромного финансового ущерба.

- Какой-то негодяй по имени Рал Базуан - откуда только они берут эти варварские имена? - требует оплатить расходы на восстановление целого города, снесенного с лица земли. Он предъявляет иск на совершенно немыслимые суммы за общие, частные и штрафные убытки. Кроме того, какой-то трансцендентный шарлатан желает вашего возвращения с тем, чтобы подвергнуть суду. Насколько я понял, преступление, в котором вас обвиняют, по тамошним законам карается казнью, сопровождаемой оживлением столько раз, сколько выдержит ваше тело.

Хаффли рассеянно глянул в направлении Верховного декана, но Бандар заметил, что старик абсолютно не осознает происходящего.

- Боюсь, профессор Хаффли страдает от приступа адбдабса, - шепнул он, имея в виду болезнь, иногда поражающую ноонавтов, которые, говоря на институтском жаргоне, «чересчур задержались на ярмарке».

Фазертуайт уставился на Хаффли и впервые прислушался к его бессвязной болтовне.

- По мне, так больше похоже на полный идиотизм, - возразил он. - Я всегда считал, что он этому подвержен. В любом случае, его придется отправить в психушку.

Едва успев изречь приговор, Верховный декан просветлел и сладострастно потер ладони.

- Разумеется, это означает, что в таком состоянии он не имел права представлять институт, и следовательно, все претензии к нам несущественны, поскольку за действия безумца мы не отвечаем.

Он снова потер ладони с сухим шуршащим звуком, напоминавшим треск крыльев насекомого.

- Где мой летающий экипаж? Мы и так уже опоздали на ланч.

- Сэр, - осмелился вмешаться Бандар. - В результате наших исследований у меня появилась сверхновая информация. Я взял на себя вольность написать четыре статьи.

Фазертуайт на мгновение застыл, прежде чем уставиться на студента.

- А собственно, кто вы такой?

- Гут Бандар, сэр, третий курс.

- Вы были с Хаффли во время всего этого безобразия?

- Да, сэр.

- А теперь хорошенько подумайте, прежде чем ответить, - велел Верховный декан, сопровождая слова многозначительным взглядом. - Вы называли свое имя кому-нибудь на Гамзе?

- Абсолютно уверен, что нет.

- Были ли вы официально представлены как посланец Института? Возможно, от вас требовали удостоверение личности. Показывали вы его кому-нибудь?

- Нет. Я не был официально уполномочен представлять Институт.

- Прекрасно, потому что вы никоим образом не связаны с Институтом.

- Но, милорд Верховный декан… Фазертуайт подался к нему и подмигнул:

- Приходите через год-другой, когда все забудется, как поэзия Чоллисенга, и мы снова вас примем. Понятно? Ну вот и молодец.

Он отвернулся со счастливым видом человека, которому только что удалось вывернуться из крайне неприятного положения.

- Но, сэр, новые данные! - крикнул Бандар ему в спину и, вытащив из ранца стопку бумаг, беспомощно ими взмахнул. Однако мощный гул двигателей снижавшегося воздушного автомобиля Верховного декана заглушил его слова. Остальное начальство расселось по своим роскошным креслам, и машина рванулась вперед. Поднявшийся ветер вырвал листки из рук Бандара и развеял по волнам залива Морнеди.

Профессор Хаффли презрительно прищурился, провожая взглядом удалявшуюся машину:

- Этот недоумок Фартиуифф, - пробормотал он ни к селу, ни к городу.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА

© Matthew Hughes. A Herd of Opportunity. 2006. Публикуется с разрешения журнала «Fantasy amp; Science Fiction».