Кровь (СИ)

Часть I

Вечер.

Промозглый зимний вечер. Серый догорающий свет. Вокруг бетонного каркаса заброшенного недостроя расстилается белое нетронутое поле с редкими пучками длинных сухих стеблей прошлогодней травы.

Оставляя свежий след, к строению подъезжает Джип. Вороны, вспугнутые громким звуком, слетают с бетонных стен и некоторое время кружат, неприятно крича. Их крик отдается гулким эхом в пустом здании и разносится над полем.

Из Джипа выходят два парня. Один, повыше и более атлетичный, сразу закуривает. Второй ведет себя нервно, переминается с ноги на ногу, потирает руки.

— Чё? Мандражируешь? — обращается он к напарнику, — Да, ладно, не впервой.

Тот никак не реагируя, продолжает курить.

Нервный обходит кругом бетонную постройку и возвращается к автомобилю, суетливо спрашивает кого-то, сидящего в машине:

— Ноги не хотите размять?

Из салона доносится невнятное мычание. Сумерки надвигаются. Джип включает фары.

Но вот слышится звук подъезжающей машины. К строению приближается грузовая фура. К двоим, стоящим возле бетонной конструкции, из внедорожника подтягиваются ещё двое крепких парней, у которых хорошо видны кобуры с оружием под расстёгнутой верхней одеждой. В руках одного их них большая спортивная сумка.

Из подъехавшей фуры тоже выгружается вооруженная четверка. Две группы медленно приближаются друг к другу.

В это время от бетонной стены отделяется человеческая фигура. Это ничем не примечательный бородатый мужчина в тёмной зимней куртке, в чёрной вязаной шапке. Больше всего он походит на шофера-дальнобойщика. Он уверенно подходит к Джипу и стучит в переднее окно. Окно опускается, и показывается явно озадаченное лицо водителя, который вроде бы собирается что-то сказать, однако тут же получает удар лбом в переносицу и теряет сознание. Незнакомец просовывает руку в салон и забирает оружие водителя. Стоя, за автомобилем, он стреляет в воздух.

Выстрел взрывает напряженную обстановку. Ребята из фуры падают в снег и тут же открывают стрельбу — первым пулю в плечо получает нервный тип. Джиповские не остаются в долгу и в ответ снимают водителя фуры, который, приоткрыв дверь, хотел было прийти на помощь.

Под напором огня четверка из Джипа постепенно отступает к бетонным стенам. Их противники, прикрывая друг друга, короткими, резкими перебежками преследуют отступающих и также оказываются в стенах недостроенного здания. Перестрелка перемещается в бетонный лабиринт.

Ранения и кровь с обеих сторон. Выглядывая из пустых дверных проёмов, прячась за многочисленными поворотами и выскакивая из-за углов, парни, бездумно и ожесточенно продолжают расстреливать друг друга. Звуки выстрелов гремят, многократно усиленные гулким эхом. За пальбой едва можно разобрать невнятные крики: «Отходи! Пригнись! Достал!»

В разгар перестрелки водитель Джипа приходит в себя. Из носа у него бежит кровь, но его это, по-видимому, несильно беспокоит. Его внимание приковывает другое: он видит, как бородатый незнакомец, лёгкой тенью скользит от Джипа к брошенной на снегу сумке и, ловко подхватив её, мгновенно ретируется в сторону фуры. Водитель достает телефон:

— Сушевские нас кинули… — успевает сказать он перед тем, как пуля, пробив лобовое стекло, влетает ему в голову.

Наконец перестрелка стихает. Совсем смерклось. Сизо-синее беззвёздное небо хмуро заглядывает в непокрытое кровлей строение. Привалившись к холодным стенам, неподвижно застыли на снегу едва заметные тёмные фигуры.

Человек с сумкой выныривает из тьмы. Некоторое время он прислушивается, а потом направляется к фуре. Встав с водительской стороны, он отодвигает с пути тело и швыряет в кабину сумку, а потом идет к бензобаку. Немного повозившись, он извлекает из бака несколько увесистых пакетов. Подбросив один из пакетов на ладони, как будто оценивая его тяжесть, он разрывает его и высыпает содержимое на снег, задумчиво и устало глядя, как сыплются белые кристаллики.

Фура отъезжает. Чёрные трупы стынут в заброшенном недострое. Ветер разносит пустые рваные пакеты. Светит фарами в пустоту брошенный Джип.

Придорожное заведение — бар-кафе-ресторан в одном флаконе. Перед ним автостоянка со шлагбаумом и будкой охраны. Внутри заведения обшарпано и темно. Ярче всего освещена стойка бара. Посетителей немного. Все мужчины. За окнами видна автомобильная стоянка. В баре тихо играет музыка. На этом фоне хорошо слышно, как въезжают и выезжают со стоянки машины.

Бармен обращает внимание на очередную фуру. Он опускает взгляд под барную стойку, где установлен экран видеонаблюдения. Одна из камер как раз транслирует изображение с того места, где остановилась фура. Видно, что из кабины вылезает человек в тёмной зимней куртке и шапке, на плечо он набрасывает небольшой рюкзак. Он передает ключи от машины подошедшему охраннику, пишет что-то для того в ведомости, получает чек. Лица водителя не разглядеть: к камере мужчина держится спиной.

В зал входит официантка с подносом. Невысокая, полноватая девушка лет двадцати пяти. Крашеные в рыжий цвет волосы, круглое лицо, большие карие глаза. На лице замкнутое, надменное выражение. Пока она обслуживает один из столиков, двое за соседним столом, откровенно наблюдая за ней, громко посмеиваются. Когда, закончив, она оборачивается, то с соседнего стола летит реплика:

— Белочка, ты ли это? Почто вернулась, я ведь в завязке? — взрыв смеха.

Официантка, вздохнув и закатив глаза, демонстративно не смотрит в сторону юмористов:

— Долго шутку придумывал?

— Сразу заготовил, как только ты замуж вышла. Знал, что понадобится.

Все снова гогочут.

Официантка в ярости, подойдя к барной стойке, швыряет поднос:

— Шаня, можно я сегодня пораньше уйду? — вопрос к бармену.

Бармен невозмутимо:

— Сама назад просилась. Терпи. Это как снять пластырь, один раз перетерпишь — и свободна, — он толкает поднос назад к ней.

В этот момент в зал входит бородатый мужчина. Бармен кивком головы указывает официантке на клиента. Театрально вздохнув и тряхнув волосами, она направляется к новому посетителю.

Бородатый мужчина уже снял верхнюю одежду и шапку. Теперь видно, что он широкоплеч, но при этом довольно худ. На лице резко выделяются скулы, длинный нос хищно заострен. Выражение лица усталое, но сосредоточенное. Возраст трудно определить из-за густой тёмно-русой бороды (примерно 30 или далеко за 40). Неровно подстриженные пряди спадают на щёки, среди тёмных волос поблёскивает седина. Глаза неожиданно прозрачно-голубые, острые, льдистые.

Официантка некоторое время молча рассматривает его, но как только он поднимает на нее свой колючий взгляд, она заметно смущается:

— Первый раз у нас, кажется. Что-то порекомендовать?

— Бэла?

— Да? — официантка убирает волосы назад, и становится виден её бейдж.

— Пива, хорошего, — незнакомец смотрит на нее пристально и как будто даже с любопытством.

Бэла отворачивается, окончательно смущенная, и уходит к стойке.

Получив свой заказ, бородач некоторое время просто сидит за столом, задумчиво крутя в руках кружку, и наблюдает за барной стойкой. Но вот, как будто что-то решив, встает и направляется к бармену.

— Добрый вечер! — заводит разговор клиент.

— Вечер добрый!

— Не могли бы Вы кое-что передать Грому?

Бармен смотрит на незнакомца с недоверием и наконец изрекает:

— Не знаю такого.

— Жаль, значит, я ошибся.

— Что ж, бывает, приятель, — бармен с деланным равнодушием отворачивается.

Как только незнакомец отходит, бармен достает телефон:

— Антон! Подгони-ка ключи: у528… — Да-да, сушевская фура.

В подсобке переодевается Бэла. Откалывая бейдж со снятой формы, она замечает, что он чужой: на нем написано «Алёна». Бэла успевает пробормотать: «Странно», — и в этот момент в подсобку стучат.

В приоткрытую дверь просовывается бритая голова:

— Шаня зовет.

— Скажи, я ушла.

— Он же видит, что не ушла. Давай уже!

Бэла накидывает дубленку и выходит, надув губы.

Разговор за стойкой громким шёпотом. Бармен, указывая головой в сторону бородатого (тот спокойно сидит за столиком, посматривая то в пивную кружку, то в телефон):

— Похоже, это он громовских кинул. Иди пошарь у него, пока ребята не нагрянули.

В руках у Шани ключи, ими он тычет в экран, показывая нужную машину. Бэла реагирует с преувеличенным драматизмом, стараясь при этом говорить вполголоса:

— Если это он, то он просто псих! Я не пойду! Ты глаза его видел? Вадика вон посылай! (Бритая голова Вадика виднеется у входа в зал.)

— Глаза как глаза. А Вадик мне здесь нужен.

— Ага, сам его боишься!

— Тут и без него полно всякого… А ты, чем раньше пойдешь, тем раньше вернешься. Никто ничего не заметит.

Шаня сует ей в руки ключи. Но Бэла не сдаётся:

— Я не пойду!

— Хорошо, тогда сегодня можешь уходить и больше не возвращаться. За эту неделю ничего не получишь. Ты на испытательном. И вообще, после всех твоих выкрутасов кто за тебя Эрика просил, забыла?

— По гроб жизни теперь обязана, да?

Бэла с раздражением берет ключи и уходит.

Проводив Бэлу взглядом, Шаня делает ещё один звонок:

— Да, это Шаня. Передайте, что ваш парень здесь. — Не знаю, на сушевских не похож. — Может, и при нем, но ведет он себя расслабленно: наверняка, уже припрятал где-нибудь. — Постараюсь задержать, но он вроде и не спешит. — Ну, бывай!

Снаружи бара у входа курит Бэла. Из бара выходит парень:

— О, привет, Белочка! Хвостик не отморозь…

Бэла наигранно улыбается и бросает вслед уходящему:

— И тебе — салют! — а потом добавляет шёпотом, уже без улыбки, — Антоха-дурёха…

У нее звонит телефон, тихо выругавшись, Бэла отвечает:

— Да, иду я, иду! И покурить уже нельзя!

Бэла прячет телефон и шепчет себе под нос ругательства. Отбросив окурок, она нехотя направляется в сторону фуры.

Бэла сидит в кабине фуры. Посмеиваясь, она во что-то играет в телефоне, а потом, проверив время, набирает номер:

— Ничего нет. — Я хорошо искала! Хочешь, иди сам ищи! — говорит с раздражением и обрывает связь.

Бэла собирается вылезать из кабины, но, едва взявшись за ручку двери, видит, что на автостоянку въезжает серебристый Джип. Он ненадолго притормаживает у будки охраны. В ярком свете фонаря, стоящего около будки, хорошо видны парни, сидящие на передних сиденьях Джипа. Бэла коротко ахает, поспешно блокирует двери и прячется, нырнув в глубь кабины.

Между тем сидящие в Джипе, что-то говорят охране. Охранники безразличным тоном отвечают по интеркому:

— Это с Шаней договаривайтесь.

Джип останавливается на парковке бок о бок с фурой. Из него выходит трое крепких ребят, одетых в тёмные зимние куртки. Один остаётся за рулём. Проходя мимо угнанной фуры, ребята проверяют бензобак и сухо констатируют: «Пусто. Шустрый!»

Бэла, притаившаяся в кабине, слышит, как кто-то дёргает ручку двери. В этот момент она даже задерживает дыхание, но затем до нее долетают слова: «Да ладно, Димон всё равно будет на стрёме. Пойдем сперва клиента обработаем».

Голоса и шум снаружи стихают. Выглянув из укрытия, Бэла видит удаляющиеся спины парней. Однако около серебристого Джипа прохаживается сутулый парень, очевидно, тот самый Димон.

В очередной раз ругнувшись сквозь зубы, Бэла подносит к уху телефон. Тихим, но откровенно злым голосом:

— Шаня! Блин! — Ты соображаешь, что говоришь? Думаешь, они не догонят, как я сюда попала? — Давай, отвлеки этого Димона! — Всё!

Бэла ещё раз выглядывает в окно: Димон, по-прежнему на посту.

Компания крепких парней входит в зал бара. Обводит взглядом столики. Столик, где до этого сидел бородач, пуст, вещей его тоже нет. Неподалеку что-то увлеченно поглощает одинокий посетитель. Все остальные клиенты сидят компаниями. Парни вопросительно смотрят на бармена, кивая в сторону одинокого клиента. Бармен в ответ отрицательно качает головой и подбородком указывает в сторону слабоосвещенного коридора, который, очевидно, ведет к туалетам.

Вся компания проходит туда. Бармен делает знак Вадику, и тот становится у коридора. Сам же Шаня погромче включает музыку:

«О! Вот это по-нашему!» — довольные крики из зала.

Туалет бара кафельно-белый. Писсуары, за ними три кабинки. На стене напротив ряд умывальников. Наискосок от них сушилка для рук, над ней зеркало.

Компания крепких парней вошла как раз в тот момент, когда бородач мыл руки. Он не реагирует, но как будто ниже склоняет голову. Один из парней безо всякого вступления приставляет к затылку клиента пистолет:

— Где товар?

Тот медленно поворачивается. Дуло оказывается у него перед глазами. Выражение лица у него сосредоточенное, но не испуганное:

— Вы от Грома?

— Неправильный ответ.

Держащий клиента на мушке делает знак глазами, и другой парень замахивается, чтобы ударить несговорчивого в челюсть. В какой-то момент на лице нападающего появляется тень недоумения. Бородач же легко уклоняется от удара. Промахнувшись, парень разбивает зеркало, теряет равновесие и валится на своих подельников. В получившейся сумятице незнакомец резко опускает тяжелый ботинок на спину упавшего и одновременно молниеносным ударом разоружает противника с пистолетом: заламывает ему руку за спину и сует дуло под подбородок. Третий парень деморализован и инстинктивно пятится к противоположной стене. Слышны стоны парня, лежащего на полу и сжимающего свой окровавленный кулак.

Незнакомец спокойно повторяет свой вопрос:

— Вы от Грома?

Бармен Шаня смотрит на часы, потом достает из сейфа под стойкой обрез и прячет под одеждой. Одновременно с этим в зал входит сутулый парень. За ним виднеется лицо Вадика. Шаня кивает Димону, и они вдвоем идут к туалетам. А Вадик занимает место за стойкой и устремляет взгляд на экраны видеонаблюдения.

С обрезом наготове Шаня толкает дверь туалета. Там пусто. Слышно, как бежит вода из незакрученного крана. Под ногами Шани хрустят осколки разбитого зеркала. Он проходит мимо писсуаров, край одного из них разбит и испачкан кровью. Димон держится позади. Шаня первым делом осторожно подходит к окну, но оно закрыто изнутри.

Тогда он начинает проверять кабинки. В первой же, открытой им, на унитазе вниз лицом лежит человек, одетый в тёмную зимнюю куртку. С его лица капает кровь, около унитаза уже образовалась лужа. Бармен, немного поколебавшись, приседает и приподнимает голову человека за волосы, чтобы заглянуть в лицо. Голова легко отделяется от тела и остается в руке у Шани. У оторванной головы нет бороды. Шаня поспешно (больше от гадливости, чем от испуга) отпускает голову и оборачивается.

Димон, который постоянно стоял за его спиной, встречает его странным стеклянным взглядом. Его тело начинает медленно изгибаться, как будто он, приподнимаясь на цыпочках, готовится сделать мостик. Шаня замирает в недоумении. И тут лицо Димона искажает гримаса, из перекошенного рта водопадом изливается кровь. Кровавый поток заливает лицо Шани — он пытается побыстрее отстраниться и резко выскакивает прямо навстречу кулаку, который вырубает его.

Бэла всё ещё прячется в задней части кабины. Время от времени она выглядывает оттуда, чтобы посмотреть в окно. Наконец она замечает, что стоящий на карауле Димон поворачивается в сторону бара, что-то кричит и уходит.

Бэла, радостно выдохнув, подскакивает и спешит выбраться, но спотыкается и роняет телефон. В темноте она роется в каком-то шуршащем хламе и, отыскав телефон, сразу же проверяет, работает ли он. В свете телефонного экрана ей становится видно, что под грудой разворошенных газет и журналов скрывалась большая спортивная сумка, доверху набитая купюрами в пачках.

Бэла непроизвольно ахает, но сейчас же выпрямляется и глядит в окно: Димон пока не вернулся. В замешательстве она шепчет: «Чёрт! Чёрт! Чёрт!» Снова склоняется над сумкой и, отложив телефон, берет в руки пару пачек. И опять нервно поднимает голову. Дёргаясь туда-сюда, не зная, на что решиться, Бэла в конце концов обо что-то чувствительно ударяется головой, роняет деньги и трёт ушибленный висок. В итоге она кидает хлам обратно на сумку, забирает телефон и поспешно выбирается наружу.

В дверях она нос к носу сталкивается с бородатым незнакомцем. Бэла начинает тараторить:

— Ой! Ошибочка! Я думала, это Славы машина. У него такая же. Слава, из сушевских. Знаешь, наверное. Он всегда меня подвозит. Может, и ты подвезешь?

Бородатый молча отстраняется, демонстрируя, что хочет, чтобы Бэла как можно быстрее исчезла. Она вылезает из машины, продолжая тараторить:

— Ах! Ну тогда извиняйте! Без обид. Я с клиентами стараюсь не ссориться. Никого не обижаю. И меня тут все любят. Шаня за меня горой. Шаню нашего знаешь?

Незнакомец, ничего не говоря, подносит к её лицу открытую ладонь. Бэла, немного смутившись, кладет на ладонь ключи и с глупой улыбкой пятится от машины.

А в дверях бара в это время появляется Вадик. Он стреляет в направлении фуры. Пуля рикошетит об асфальт позади Бэлы. Она взвизгивает, приседает, чуть не падает. Незнакомец реагирует молниеносно: одной рукой он хватает Бэлу за плечо и буквально заталкивает в кабину, а с другой руки пару раз стреляет в Вадика — тот падает. Затем бородач заскакивает в кабину сам.

Заведя двигатель, он начинает разворачивать машину и вместе с тем поспешно опускает стекло. Пока он маневрирует, успевает сориентироваться охрана: к фуре бежит Антон, целясь в незнакомца. Бородач, хотя и занят рулем, всё-таки стреляет первым и ранит нападавшего. Упав, Антон в отчаянии палит вслед машине, но без результата. Фура направляется в противоположную от будки охраны сторону и выезжает со стоянки, сметая ограждение.

Ночь.

Фура некоторое время едет по трассе, но потом сворачивает и начинает петлять по каким-то просёлкам.

Из задней части кабины появляется Бэла. Макияж у нее смазался, глаза красные, нос распух. Но настроена она воинственно:

— Ты что подстрелил Вадика? Вот ты сволочь! Вадик никому в жизни плохого не сделал. Ты что не видел, он по ногам стрелял?

— А у тебя есть запасная нога? — водитель, по-видимому совершенно не смущен ее агрессией, и его усталый голос звучит бесцветно и ровно.

В ответ на что Бэла только сильнее разъяряется:

— А ты хохмач, оказывается. Ха-ха-ха! Прямо как мой бывший, весь такой свой в доску, юморист, а на деле гад, каких мало!

Тут Бэла обращает внимание на дорогу:

— Куда это мы едем? Я что теперь, заложница что ли?

— Могу высадить под любым кустом, — собеседник по-прежнему невозмутим, но в его тоне проскальзывает металл.

Впрочем, Бэла, очевидно, не замечает таких нюансов:

— Когда мне нужно будет под куст, я скажу!

Она совсем распалилась и не чувствует никакой опасности. Достав из кармана зеркальце, она принимается энергично тереть платочком пылающее от возмущения лицо. Фура резко тормозит. Бэла поворачивается к водителю, очевидно, собираясь сказать что-то ядовитое, но осекается, видя его холодный взгляд. И хотя он ничего не говорит, Бэла сразу перестраивается и начинает лепетать:

— Ладно, давай не будем горячиться. Хорошо? Здесь у каждого свои проблемы. Мне не хочется оказаться на морозе неизвестно где. Тебе не хочется попасться ни громовским, ни сушевским. Очень хорошо! Всё можно устроить: ты спокойно уходишь от погони, а меня высаживаешь по дороге в первом нормальном месте. Прекрасный план? Да?

— Телефон давай…

Бэла, не колеблясь, отдает телефон, и незнакомец снова заводит машину.

Бэла переводит дух, но нервное напряжение, видимо, ещё не прошло, и она продолжает болтать:

— Ты, конечно, мне не обязан доверять. Я всё прекрасно понимаю. Но поверь, я тебя не собираюсь никому выдавать. Я даже не спрашиваю, как тебя зовут. Мне это не нужно. Да при всём желании я тебя не смогу выдать. Во-первых, у меня очень плохое зрение. В темноте тем более. В другой одежде я тебя и не узнаю.

Водитель глядит на нее с едва заметной усмешкой, и Бэла поправляет себя:

— Ну, вообще-то, борода у тебя приметная, и усищи. Но вот если сбреешь, то никто тебя не узнает. Я-то уж точно. Будь спокоен.

Бэла, явно довольная собой, наконец успокаивается. Водитель издает какой-то звук, то ли кашель, то ли смешок:

— А во-вторых?

— Что?

— Во-первых, у тебя очень плохое зрение…

— А во-вторых, и слух кажется не того.

По лицу водителя заметно, что, несмотря на огромную усталость, он находит Бэлу забавной.

Бэла снова обращается к зеркальцу. Теперь она болтает расслабленно, скорее, сама с собой:

— У меня, знаешь, вообще, чутье на людей. Дар. Я с любым могу общий язык найти. Вот, как мы с тобой. Отлично ведь договорились? Да, сначала ты мне не понравился, признаю. Но я сразу поняла. Ты мужик что надо. Ты понимаешь, что по чем. Я это сразу заметила. Я, вообще, всё замечаю.

— У тебя кровь, — водитель показывает на висок.

Действительно, на виске Бэлы у линии волос виднеется свежая ссадина. Видимо, припомнив, откуда взялась ссадина, Бэла мимолётно смущается, но тут же переводит разговор на другое:

— А кстати, куда мы едем? У меня такое чувство, что мы заблудились. Я округу неплохо знаю. Но где мы, вообще? Что-то я ничего не узнаю!

— Может, тебе поспать?

Бэлу опять понесло:

— Ты, знаешь, считается, что девушкам нравятся загадочные парни. Ну, такие таинственные, с тёмным прошлым. Так вот, они только в книжках и фильмах нравятся. Отвлеченно, так сказать. А по жизни, вся эта загадочность никому на фиг не сдалась. Ты уж мне поверь. Я тебе как девушка откровенно говорю. На самом деле, знаешь какие девушкам парни нужны? Нет? На-дёж-ные! Девушкам опора нужна, а не всякие там таинственные финтифлюшки…

Последние слова Бэла договаривает уже без энтузиазма, как будто обдумывая что-то другое:

— А, вообще, ты прав. Мне лучше поспать. После такого стресса нервной системе нужно восстановиться. У нас, конечно, всякие заварушки бывали. Но как-то привычка не выработалась пока. Меня до сих пор потряхивает. Пойду, прилягу.

Но едва исчезнув, Бэла возвращается:

— Я радио включу. Ты не против? Под музычку и ехать приятней, и засыпать.

Бэла крутит радио:

— В тему!

Бэла удаляется в заднюю часть кабины, подпевая радио. Водитель выкручивает погромче.

Утро.

Раннее зимнее утро, небо уже посветлело, но солнце ещё не взошло. День намечается пасмурный. Фура проезжает по улицам Москвы и останавливается на парковке. Бэла, сидящая рядом с водителем, уже полностью наготове:

— Вот и ладушки! Спасибо за всё! Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Надеюсь, больше не встретимся! — собирается вылезать.

Водитель молча протягивает ей её телефон.

— Ах, да! Ну, пока!

— Возвращайся домой, Бэла, — как будто бы равнодушно, но всё-таки с едва заметным нажимом говорит её спутник вместо прощания.

— И тебе — счастливого пути! — беспечно отзывается та.

Сияющая Бэла вылетает из машины. Одной рукой она придерживает довольно сильно округлившийся живот.

Бэла вышагивает по улицам Москвы с гордо поднятой головой. Она втягивает воздух полной грудью и не стесняясь улыбается до ушей. Она проходит мимо витрины дорогого бутика. Возвращается и заходит.

Через некоторое время Бэла выходит из бутика преображенная. На ней меховая шубка, новые сапоги, на плече сумочка Chanel, а за собой она катит чемодан Louis Vuitton. На ходу она достает телефон:

— Настя! Привет! Угадай, где я?

День.

Маленькая кухня в хрущёвке. Бэла и её подруга за столом. Пьют кофе с бутербродами. За окном уже белый день. Бэла выглядит просто шикарно. На ней дорогой бордовый, в чёрных разводах кашемировый свитер с высоким воротом. Видно, что она побывала в салоне красоты: аккуратный макияж, свежий маникюр и профессионально уложенные волосы. Подруга, ровесница Бэлы, одета по-домашнему.

— Что скажешь? — хвастливо спрашивает Бэла.

— Спасибо за икру! — говорит подруга, поднимая бутерброд с чёрной икрой, — А теперь что? Махнешь куда-нибудь? Таиланд? Египет? Турция? О! Точно! В Сочи! Там же скоро это…

Бэла со смешком прерывает череду мечтаний:

— Угу! Сочи! Да там уж всё забито под завязку!

— А разве у твоей мамы родственники не в Сочи?

— Да нет, в Симферополе.

Подруга обрадованно:

— А, ну вот! Совсем рядом!

— Ну да, — не спорит Бэла, а только комично расширяет глаза, покачивая головой. Впрочем, собеседница, занятая своими мыслями, не замечает её гримаски.

Расправившись с бутербродом, Настя блаженно вздыхает:

— Как только ты решилась? У меня бы смелости не хватило!

Бэла с азартом:

— Ну, я себе сказала, если он сразу меня не прихлопнул, то почему бы и нет… Хоть раз в жизни!.. Смотри! — Бэла достает из заднего кармана джинсов телефон.

— Ой! Новый! — взвизгивает подруга и тут же хватает его. Глядя в телефон:

— А ты не боишься, что Шаня тебя сдаст? Или уже сдал?

Бэла безразлично:

— Если бы Шаня был жив, то он бы мне уже весь телефон оборвал.

— Так ты что, думаешь, что он Шаню… того?.. — подруга смотрит на Бэлу ошеломленно.

— Ну и что? Этот Шаня — та ещё скотина! Да вся округа с облегчением вздохнет…

— Всё-таки… он Шаню из-за этих денег убил, получается. Думаешь, он так всё оставит? Не будет тебя искать?

Бэла глубокомысленно сжимает губы, а потом начинает размышлять вслух:

— Да, загвоздка… Но я тут подумала… В общем, я верну деньги Грому.

— А как же? — подруга обводит глазами всё новоприобретенное богатство.

Бэла легкомысленно:

— Ой, да ладно! Я даже одну пачку не истратила. А там их… Небольшие премиальные за услугу.

— Да, неплохие премиальные, — задумчиво отвечает подруга.

— Надеюсь, Гром в долгу не останется. А там — чем чёрт не шутит, — говорит Бэла мечтательно.

Подруга скептически приподнимает брови и тут же переводит разговор на другое:

— Гром, вообще-то, очень недоверчивый. Но я у него работала, так что со мной он бы стал разговаривать.

— Ой! Настя, ты меня так выручишь! Я прям даже не знала с какого боку к этому подступиться. Не домой же к нему ехать, в самом деле. Да и где он живет?

Настя всё ещё задумчиво:

— Ну, где он живет, я тоже не в курсе. Зато я знаю, где его точно можно найти. Он почти всегда у себя в клубе.

У Бэлы уже горят глаза:

— В клубе — это даже лучше, официальнее.

Настя встает и достает свой телефон, что-то листает в нём:

— Если мы приедем к нему вдвоём, это будет как-то несолидно. Надо кого-то из парней с собой захватить, для веса, и желательно с тачкой, — набирает номер и выходит из комнаты.

Возвращаясь через пару минут, говорит с озадаченным лицом:

— Стас, в принципе, не против, но он уже успел приложиться после обеда. А больше никого не нашла.

— Так я могу повести, если что.

Настя довольно улыбается в ответ и снова набирает номер.

Вечер.

Короткий зимний день быстро идет на убыль, темнеет. Форд, за рулем которого сидит Бэла, проезжает по улицам какой-то промзоны и останавливается у глухих железных ворот. На них нет никаких опознавательных знаков. Настя, сидящая на заднем сиденье Форда, комментирует:

— Ничё местечко, да? Здесь такие дела проворачивают, и всё шито-крыто.

Бэла и Стас (среднестатистический парень, высокий и спортивный), который сидит рядом с водителем, с любопытством оглядывают окрестности. Но тут ворота раздвигаются, и Форд въезжает на территорию клуба. Виднеется вход в клуб, над которым уже горит красная надпись «ASPEN».

Охрана проводит всю компанию по каким-то полутёмным коридорам в комнату, которая не похожа ни на кабинет, ни на зал клуба. Это просторное помещение, хорошо освещенное, но окон в нём нет. На полу белое ковровое покрытие. В середине образуют своеобразный круг два дивана и несколько кресел. В помещение есть ещё одна дверь в противоположном конце.

Бэла, везущая за собой чемоданчик, Настя и Стас подходят к креслам и диванам и располагаются там. Два охранника встают у двери. Компания молчаливо осматривается. Несмотря на тишину и яркий свет, обстановка напряженная. Тягостное впечатление производят огромные малиново-фиолетовые картины, закрывающие все стены. На них угадываются искаженные человеческие лица.

Бэла нарушает тишину:

— Что-то жарковато, — не вставая, она снимает шубку и кладет её рядом на диван.

В это время один из охранников, очевидно, выслушав приказ через наушник, подходит к дивану и, ничего не говоря, забирает чемодан. Бэла тревожно переглядывается с Настей и начинает ёрзать на месте. Стас сидит с отсутствующим видом.

После того, как один охранник скрылся вместе с чемоданом за дальней дверью, другой подходит к Стасу:

— Товар?

Стас непонимающе глядит на охранника. Бэла вроде бы хочет что-то сказать, но Настя трясет головой, и Бэла пересиливает себя.

Охранник, видимо, получает новый приказ и отходит от ребят. В этот момент дверь в дальнем конце комнаты открывается и входит невысокий мужчина в дорогом синем костюме тройке. В галстуке блестит бриллиант. Волосы у него светло-русые, но лежат как-то неестественно. На глазах огромные очки в толстой роговой оправе. Они так сильно блестят, что невозможно разглядеть глаза. Нижняя часть лица закрыта медицинской маской. На руках у мужчины хирургические перчатки. Бэла вопросительно глядит на Настю, та кивает, изобразив на лице гримаску «не спрашивай почему».

Мужчина протягивает руку Стасу:

— Громов, — голос звучит глухо и хрипло.

Стас поднимается с кресла, протягивает руку в ответ и представляется:

— Балин.

Громов кивает в сторону Бэлы и Насти:

— Дамы, прошу нас извинить.

Бэла и Настя в ответ нервно улыбаются.

Громов и Стас отходят немного в сторону, как бы намереваясь начать доверительную беседу, и тут Громов хватает Стаса за горло. Лицо Стаса мгновенно наливается кровью. Он почему-то даже не сопротивляется, а только смотрит на Громова, огромными немигающими глазами. Громов без видимых усилий приподнимает Стаса, так что его ноги безвольно повисают в воздухе. Руки Стаса, висящие вдоль тела, начинают мелко дрожать.

Эта сцена сначала повергает обеих девушек в немой шок, но через секунду Бэла, вскрикнув: «Ты что!» — вскакивает с дивана и бросается к Громову и Стасу. Однако приблизиться к ним ей не удаётся: рывком за плечо её останавливает охранник и отвешивает ей приличный удар под дых. Бэла теряет сознание и сползает на пол рядом с диваном. Настя же ещё сильнее вжимается в кресло и не издает ни звука.

Громов наконец ослабляет свою хватку, и Стас бревном падает на пол. Громов между тем поворачивается в сторону Бэлы. Тут откуда-то снаружи в комнату доходит гулкий звук удара. Громов несколько отвлекается и коротко командует охраннику:

— Проверь!..

И тот поспешно удаляется, оставив Громова наедине с девушками.

Воспользовавшись заминкой, Настя сползает с кресла и прячется за диваном. Выглядит это совершенно бессмысленно, но Настя, похоже, совсем не соображает от страха.

А Громов возвращается к тому, от чего его отвлекли. Со словами:

— Значит, ты! — он наклоняется к бесчувственной Бэле и, крепко ухватив её за волосы, тянет к себе.

Девушка приоткрывает глаза, но то ли от шока, то ли от слабости, даже не пытается вырваться, а лишь напряженно и оторопело смотрит в глаза Громова, бледно поблёскивающие за толстыми стёклами очков. Между тем Громов свободной рукой снимает с лица маску, и зубы его оскаливаются в неприятной улыбке. (У него короткая светло-русая борода. Судя по открывшемуся лицу, ему между сорока и пятьюдесятью. Впрочем, внешность его довольно неопределенная, как будто он перенёс пластические операции.)

Настя слышит, как Бэла вскрикивает от боли, и зажмуривается.

За дверью нарастает шум: топот ног, стук, хлопки, крики. Дверь резко распахивается С оглушительным, разрывающим барабанные перепонки грохотом, гремят выстрелы. Вбегают двое охранников. Оба ранены. У одного окровавлено ухо, у другого струйка крови стекает по кисти правой руки. Они пытаются отстреливаться на бегу. Один из бегущих успевает крикнуть:

— Шеф, подвал!

Тут же обоих настигают пули, летящие из открытой двери. Один охранник падает, как подкошенный, другой, упав, всё ещё пытается стрелять.

Громов без видимого замешательства, решительно подняв выпавший из рук тяжело раненного пистолет, встает во весь рост и начинает ожесточенно стрелять в сторону двери. Он даже идёт в направлении атакующего противника, который скрывается за косяком двери и старается не высовываться.

В это время через дверь в дальнем конце комнаты вбегает ещё пара вооруженных охранников. Вместе с ними в комнату через оставшуюся открытой дверь начинает проникать густой дым. Все вступают в ожесточенную перестрелку.

Дым активно заполняет комнату. Один из охранников подбегает к шефу, стараясь прикрыть его. Пуля ранит охранника в плечо. Он отклоняется и открывает Громова. Пуля задевает по касательной щёку Громова. Он поначалу не обращает на это внимания и продолжает стрелять в ответ, но в следующий момент несколько точных выстрелов достигают цели. Пули одна за другой влетают Громову в грудь и шею. Из открывшихся ран бьет тёмная кровь.

Громов явно удивлен, к тому же в пистолете закончился заряд. Однако его оторопь длится лишь мгновение. Отбросив бесполезное оружие, он молниеносно притягивает к себе едва держащегося на ногах, раненого охранника и, прикрываясь им, отходит к дальней двери.

Скрывшись в клубах дыма, Громов бросает уже бездыханное тело. Два охранника всё ещё пытаются сдержать атаку невидимого противника, но дым, затянувший комнату плотной серой пеленой, сводит их усилия на нет. Мимо них через задымленную комнату стремительно проносится чей-то тёмный силуэт и исчезает за дверью в дальнем конце комнаты, очевидно, преследуя Громова.

Единственный не раненный охранник бросается было туда же, но дверь заперта, и ему ничего не остается, как отступить к другому выходу, попутно помогая выбраться из удушливого чада своему подстреленному товарищу. На залитом кровью полу остаются три неподвижных тела: два охранника, Стас и Бэла. В установившейся тишине откуда-то из глубины комнаты доносится беспомощный женский плач, похожий на тоненькое поскуливание.

Громов открывает дверь в конце длинного сильно задымленного коридора. Навстречу ему вырывается чёрный дым с языками огня. Видно, что в комнате за дверью полыхают какие-то массивные ящики, стоящие один на другом. На лице Громова мимолётная растерянность, но сразу же её сменяет ожесточение. Громов, несмотря на бушующее пламя, спешит войти и, развернувшись, захлопывает дверь. В краткий миг, пока дверь закрывается, видно, что в дальнем конце коридора появляется тёмная фигура и открывает стрельбу. Но пули врезаются в уже закрытую дверь. Громов сбрасывает верхние горящие ящики к двери и устремляется в глубь комнаты.

Тёмная фигура добирается до двери. Это мужчина, одетый в обычный свитер и джинсы. Одежда его сильно измочалена пулями, но крови не видно. На голове у него чёрная маска-балаклава. Мужчина спешит открыть дверь, но за дверью путь ему преграждает сплошное пламя. Где-то вдалеке виднеется светлый проём. Очевидно, это потайная дверь, через которую ушел Громов.

Бэла приходит в себя и начинает кашлять. Она лежит там же, на полу у дивана. Из-за дыма плохо видно окружающую обстановку. Бэла ползёт по полу и натыкается на Стаса. Его лицо синюшно-серое, остекленевшие глаза бессмысленно выпучены. Бэла, отпрянув, со слезами в голосе зовет подругу. Никто не отзывается. Пошарив ещё немного девушка натыкается на диван. Но и здесь никого и ничего.

Бэла сумела выбраться в коридор, где дыма меньше, а в конце виднеется окно.

Бэла у окна. Первым делом пытается открыть его. Тут она замечает, что по слабоосвещенному двору клуба бежит девушка в меховой шубке. Бэла дрожащим шёпотом произносит:

— Настя…

Из окна открывается вид на разбитые ворота. Очевидно, их снесла стоящая во дворе фура (та самая, на которой Бэла приехала в Москву). Кабина фуры тоже вся искорёжена, капот дымится.

Бэла выбралась из горящего клуба. Ноги у нее дрожат, и она ежесекундно спотыкается. Выглядит она плачевно. От укладки и макияжа ничего не осталось. На щеках грязные разводы. К счастью, она не потеряла свою сумочку. Бэла уже около Форда. Трясущимися руками достает из сумочки ключ, открывает дверь, садится за руль. Газ, разворот, и она едва не сбивает человека в чёрной балаклаве, который преграждает путь её машине.

Одной рукой мужчина опирается о капот, в другой у него небольшой рюкзак и зимняя куртка. Убедившись, что Бэла не собирается его переехать, он стягивает с головы маску и оказывается старым знакомым бородачом.

— Вот это поворот! — шепчет ошеломленная Бэла.

Ночь.

Бэла ведет машину и одновременно говорит по телефону. За окнами темень, по редким огням и синим указателям можно догадаться о том, что Форд уже за пределами города. Бэла говорит по телефону:

— А я тебе скажу, что ты поступила, как последняя сволочь. — И не надо мне про то, что я сама тебя втянула: так друзья не поступают. — Да плевать я хотела на шубу. — Стаса убили. Ты хотя бы его брату скажи. — Ты только за Форд волнуешься что ли? — Дай ему мой номер, мы сами договоримся. — Ладно! Пока!

Бэла отключает телефон и бросает взгляд назад через плечо.

На заднем сиденье бородач. Он что-то проделывает ножом у себя под свитером. Бэла, видимо, желая последить за ним в зеркало заднего вида, начинает поворачивать его. Зеркало отламывается. Бэла, выругавшись, снова оглядывается на своего пассажира:

— Что? Задело? У меня, вообще-то, медицинское образование…

Пассажир, не отрываясь от своего занятия, свободной рукой ей показывает знак «Окей».

Бэла переводит дух:

— Я, когда тебя увидела, сразу с жизнью попрощалась. Думала, ты из-за денег меня выследил.

С заднего сиденья доносится что-то вроде смешка.

— Тебе смешно? Да? Слушай, ты, натурально, псих. Всё это устроить, только чтобы выйти на Грома!? Твой план — просто чума, больше на самоубийство похоже. Тебе очень-очень повезло, что ты жив остался. И что у вас с Громом за тёрки? Личное или другое?

— Другое.

— Тогда беру свои слова обратно. Не повезло. Значит, заказали нашего Грома. Я «за» руками и ногами. Такую мразь как только земля носит? Только я думаю, он ушел. С чего ты вообще взял, что он в аэропорту?

— Не беспокойся, я знаю, куда он направляется, — бородач закончил свое дело и, поколебавшись — не отрыть ли окно, высыпает из ладони в рюкзак какие-то покорёженные кусочки металла.

— О! Я не беспокоюсь! О чём мне беспокоится? Правда, Гром меня вроде как убить собирался, но это ведь мелочи. Так что никакого беспокойства. Слушай, это ты окно открыл? Меня как-то знобить начало.

Окно закрыто. Незнакомец ничего не отвечает, но пристально смотрит в спину Бэле, на лице у него хмурое и озабоченное выражение.

— Может, я поведу? — наконец говорит бородач.

— Нет-нет. Я, когда контролирую ситуацию, лучше себя чувствую. Так мне легче. А ты отдыхай, тебе ещё за Громом гоняться. Кстати, а что там с Шаней? Он жив или как?

— В реанимации.

— Ну ты профи! Лишнего на себя не берёшь. И Вадик жив?

— И Вадик.

Бэла раззадоривается:

— Слушай, а можно тебя о личном спросить? Блин, впервые в жизни встречаю настоящего киллера. Ты с заказчиком сам встречаешься или через посредника?

Бородач, приблизив лицо к затылку Бэлы, негромко говорит:

— Включи радио. Пожалуйста.

Бэла разочарованно вздыхает и начинает крутить радио (среди помех слышна часть какого-то информационного выпуска: «…серия возгораний. По нашим данным, в районе 8 часов вечера было зафиксировано от 5 до 8 вызовов пожарных бригад. В числе пострадавших объектов элитный ночной клуб «Аспен». Пока неизвестно, есть ли…»). Скрывая обиду за небрежным тоном, Бэла поясняет:

— Я ведь просто так спрашиваю, чтобы беседу поддержать, — и добавляет как можно более непринужденно: — Ну, и интересно, конечно. О таких, как ты, все только говорят, но никто толком не знает. Terra incognita. (Латинский: «Неизвестная земля».) Сам понимаешь.

— Не понимаю.

— Всё ещё не доверяешь мне?

Пассажир красноречиво приподнимает брови и хмыкает.

Бэла, заметив это:

— Ну, взяла я эти деньги! Тебе всё равно ведь они не слишком нужны были.

Сквозь шумы эфира прорывается:

Бэла усмехается. Её пассажир наклоняется вперед, протягивает руку и переключает на другое:

Льдистые голубые глаза незнакомца оказываются совсем близко от лица Бэлы. Она набирает полную грудь воздуха и задерживает дыхание. Её большие бархатисто-карие глаза тонут в призрачном мерцании зимнего вечера.

Парковка у международного аэропорта Шереметьево. Бэла и бородач прощаются, стоя у машины. Мужчина уже надел куртку и шапку, на плече висит его неизменный рюкзак. Бэла поёживается на сквозном ветру, стараясь поглубже уйти в ворот своего кашемирового свитера и, очевидно, пытается потянуть время:

— Не представляю, как ты его отыщешь. Если он, вообще, здесь. Ты уверен, что тебе помощь не нужна? У меня знакомых — куча.

Мужчина, игнорируя все сказанное, вкрадчиво кладет руку ей на плечо:

— Бэла, возвращайся домой.

— Ладно! И тебе — удачи! — не без досады отзывается она.

Незнакомец уходит, не оборачиваясь. Бэла продолжает задумчиво стоять около Форда.

Громов прохаживается по залу аэропорта. Он снял очки, маски на нем тоже нет. А волосы, которые ещё в клубе выглядели неестественно, при более ярком освещении оказываются париком. Громов очень бледный, почти зелёный. На щеке след от пули, который, впрочем, больше похож на смазанный след грязи. Поверх синего костюма на Громове короткий серый плащ-тренч. В руке он держит документы с билетом. В какой-то момент рука начинает мелко подрагивать. Он никак не может унять эту дрожь. И наконец зажимает руку под мышкой.

Лицо Громова искажается болью. Он отходит к окну, повернувшись к залу спиной, заглядывает за ворот своего плаща — на груди разрастается чёрное липкое пятно. Видно, что на какое-то мгновение он теряет самообладание, но тут же собирается. Он обращает внимание на ярко освещенную парковку за окнами. Его взгляд приковывает рыжеволосая девушка, стоящая около Форда. Это Бэла. Нерешительно потоптавшись на месте, она направляется к аэропорту.

Громов смотрит на часы: стрелки указывают «2:20», — затем на свой билет. Видимо, приняв какое-то решение, он направляется к стойкам регистрации. По дороге он выбрасывает в урну свои документы с билетом. У стоек толпится народ. Проходя с бесстрастным видом мимо суетящихся людей, Громов наугад выхватывает торчащие из чьей-то сумки документы. Отойдя немного в сторону, он проверяет свою добычу: время вылета «3:35», но билет и паспорт на имя какой-то пожилой женщины. Громов тихо ругается сквозь стиснутые зубы, но решительно направляется к стойке регистрации.

Громов протягивает билет и паспорт сотруднику авиакомпании, тот поднимает глаза от паспорта и видит перед собой благообразную даму в сером мужском плаще. Это его несколько смущает. Дама вопросительно улыбается сотруднику, и он молча начинает обрабатывать документы.

Так Громов проходит регистрацию. На досмотре он выглядит ещё хуже прежнего, лицо его подрагивает, он держится из последних сил.

Между тем бородатый киллер только что купил себе билет. Он отходит от стойки авиакомпании, сосредоточенно просматривая документы. Но тут что-то привлекает его внимание, он поднимает голову и видит в нескольких метрах от себя Бэлу, которую конвоирует пара полицейских. Девушка тоже замечает знакомого бородача. На лице мужчины явная досада, но он не успевает ничего предпринять, как Бэла начинает кричать, указывая в его сторону:

— Да вот у него хотя бы спросите! Он всё вам подтвердит.

Патруль направляется к бородачу.

— Старший сержант Малкаев. Предъявите Ваши документы.

Бородач без колебаний передает сержанту билет и паспорт, но взглядом сверлит Бэлу (она, кстати, уже не выглядит замарашкой: макияж подправлен, лицо умыто, волосы причесаны).

— Так… — доносится мрачный голос полицейского, — Регистрация заканчивается через 10 минут, а Вы даже не в том зале. И багажа у Вас нет. Пройдемте для выяснения.

Сержант прячет документы в нагрудный карман и рукой указывает, куда идти. Бэла незамедлительно возмущается:

— Блин, да он тут, вообще, не при чем! Случайный знакомый. Его-то за что задерживать?

Полицейский хмуро глядит на эмоционально жестикулирующую девушку:

— А Вы… — сержант достает из кармана пластиковый прямоугольник водительских прав и бросает на него быстрый взгляд, — А Вы, Бэла Юрьевна, не создавайте паники. Сейчас во всем разберемся.

Бородач беспрекословно следует за патрулём. Рядом плетется Бэла, которая, наконец заметив суровый взгляд своего знакомого, угрюмо и подавленно молчит.

Несколько секунд спустя, как будто собравшись с духом, Бэла сообщает ему энергичным шёпотом:

— Извини, я хотела помочь. Правда, сначала я в туалет сбегала, но это к делу не относится. Я всё время думала, как же ты Грома найдешь. И тут выхожу я из туалета и вижу Иру Рябову. Мы с ней в одном классе учились. Я же говорила, у меня куча знакомых. Как назло, она далеко была. Мы с ней пару лет не общались, телефона её у меня нет. Ну, я вижу она в форменной одежде, значит, сотрудница, я — за ней, а тут — эти: «Почему в служебном помещении? Нарушаете. Пройдемте». Прямо театр абсурда какой-то!

Бэла вздыхает и в поисках понимания смотрит на своего знакомого. Но он как будто и не слушал её.

К этому моменту они уже подошли к отделению полиции. Навстречу им идёт другой патруль, который, по-видимому, задержал какого-то бродягу. Сильно заросший, грязный и оборванный мужичок идет с патрульными вроде бы совершенно добровольно. Встретившись, два патруля успевают обменяться парой ничего не значащих фраз, и тут бродяга начинает вопить:

— А-а-а-а! Дьявол, дьявол! — и тычет пальцем в бородача.

Патрульные сначала воспринимают ситуацию с юмором, но бродяга расходится не на шутку. Он расталкивает полицейских и бросается на бородача. С завидной силой и ловкостью он орудует кулаками. Малкаев получает удар в ухо и валится. У другого полицейского бродяга ухитряется выхватить оружие и, размахивая им, прижимается к стене. При этом он не прекращает вопить. Из отделения на шум выбегают ещё полицейские.

Воспользовавшись тем, что внимание полиции полностью приковано к бродяге, бородач быстро забирает у оглушенного сержанта свои документы. Бэла, не отстающая от своего знакомого ни на шаг, громко шепчет у его уха:

— Права! Права!

Тот забирает и права Бэлы и со словами: «Держись!» (Бэла хватается за его плечо) — срывается с места.

Через мгновение кто-то из полицейских подбегает к лежащему Малкаеву, но ни Бэлы, ни бородача уже нет поблизости.

Стремительно пробежав через весь зал аэропорта, Бэла и бородач скрываются за первой подвернувшейся им дверью. Здесь они сразу заскакивают в лифт, очевидно, служебный. Спустившись куда-то, они снова бегут, пока не оказываются среди тюков и контейнеров. Бэла выдохлась и прислоняется к стенке, чтобы перевести дух, при этом она продолжает стискивать плечо своего знакомого. Бородач даже не запыхался, только стал бледнее, и его глаза как будто бы стали ещё холодней и прозрачней.

Тут их замечает группа каких-то мужчин в рабочих комбинезонах.

— Эй! Вы кто?

Группа направляется было в их сторону, но один из них вдруг с удивлением говорит:

— Белка?! — а потом обращается к своим коллегам: — это моя бывшая.

Все расходятся, кроме одного, узнавшего Бэлу. Это высоченный, атлетичный, но немного нескладный парень с голубыми глазами. Он подходит ближе. Бэла, ещё не вполне восстановив дыхание:

— Я думала, ты по контракту ушёл.

— Передумал. А ты что здесь делаешь? — с этими словами он бросает подозрительный взгляд на спутника Бэлы.

— Не видишь? Отдышаться пытаюсь, — заметив его взгляд, раздраженно добавляет: — Да не из громовских он! Наоборот, ему Громова заказали. И мы его в аэропорту упустили.

Парень, ошарашенный потоком информации, пытается её переварить и машинально переспрашивает:

— Упустили? — он переводит непонимающий взгляд с Бэлы на её спутника.

Вид у него забавный. К тому же он начинает ерошить свои жёсткие светлые волосы, и они встают дыбом.

В этот момент Бэла теряет сознание и сползает по стенке вниз. Парень перепуганно:

— Ты что, Белка?

Он опускается на корточки, склоняется над девушкой:

— Первый раз вижу, чтобы она в обморок упала. У нее нервы стальные.

Парень легонько похлопывает Бэлу по щекам, но без результата. Бородач тоже наклоняется к Бэле:

— Это не просто обморок, — он отворачивает высокий ворот её свитера, и на шее становятся видны четыре круглые чёрные ранки и багровеющий синяк.

— Что это?

— Гром.

Парень вскакивает, достает телефон:

— Что за бред! Надо скорую вызвать.

— Если хочешь, чтобы она умерла… — спокойно возражает ему бородач.

Парня явно поколебала эта фраза. Он с сомнением смотрит на бородача, оставляет телефон и снова наклоняется к Бэле. Трясет её, но это не помогает.

— А что тогда делать?

— Отвезти домой, уложить. Через три дня, возможно, всё обойдется.

Бородач снимает с плеча рюкзак и что-то ищет в нем.

Парень переводит недоверчивый взгляд с бородача на Бэлу и обратно:

— А если не обойдется? Она умрет что ли?

— В лучшем случае, лишится памяти, сойдет с ума… — голос незнакомца совершенно бесстрастен.

По ошалелому виду парня похоже, что он окончательно убеждается — перед ним какой-то ненормальный. Он опускает голову и теребит чёлку:

— Белка! Чёрт! Во что ты опять вляпалась? Говорил же я тебе!

Бородач между тем нашел в рюкзаке маленький пузатый флакон, наполненный чем-то похожим на чёрный порошок. Отстранив парня, он склоняется над Бэлой, снимает с флакона крышку и подносит его к носу девушки.

Серо-синее. Сумеречное. Вид от первого лица. Крепкие мужские руки вытачивают что-то ножом из куска чёрной древесины.

Молодая женщина с покрытой головой безутешно рыдает.

Молодая женщина с тёмными косами неподвижно лежит на кровати, устремив вверх остановившийся взгляд карих глаз. На приоткрытых губах стынет тёмная кровь.

Алое пламя охватывает лежащую женскую фигуру.

Мужская рука подносит горящий факел к лежащему в изумрудной траве телу женщины, одетой в богатое красное платье.

Женщина в средневековом красном одеянии стоит на краю башенной стены, одной рукой прижимая к груди младенца, и смотрит со стены вниз, держась за каменную опору высокой крыши.

Мужская рука ложится на плечо по-крестьянски бедно одетого, темноглазого подростка, стоящего перед могилой с двумя крестами.

Женщина в красном одеянии, стоящая на краю башенной стены с младенцем на руках, резко оборачивается и обращается в столп бушующего огня.

Истошно кричит младенец…

Бэла судорожно вдыхает чёрный порошок из флакона и начинает медленно приходить в себя. Садится на пол, опираясь о стену, проводит рукой по лбу: на нем выступил пот. Она сидит, глубоко и шумно дыша, периодически закрывая глаза. Парень опускается на корточки рядом с ней:

— Белка, что за бред происходит, а? Этот твой негромовский говорит, что Гром — вампир… А он сам — оборотень что ли?

Бэла, закрыв глаза, трёт висок:

— Опять твои дурацкие шутки!

— Какие шутки! — он берет её за руку и прикладывает к шее там, где на ней чернеют ранки. У Бэлы округляются глаза.

— Он говорит, что у тебя три дня и всё…

Бэла поднимает взгляд на бородача.

— Это правда, — не меняясь в лице, отвечает тот.

Видно, как в Бэле нарастает возмущение, она даже пытается встать, но слабость ей не позволяет.

— Блин! Тогда всё сходится! Паша, ты бы видел как он Стаса одной левой задушил: поднял в воздух и задушил. А ведь Стас на целую голову его выше и даже не попытался сопротивляться. Точно!

— Белка! Успокойся, пожалуйста. Ты уже, кажется, умом тронулась.

Бэле наконец удается встать, опираясь о Пашу, и она продолжает, всё больше горячась:

— Ничего я не тронулась! Тебя там не было, поэтому ты не веришь. А я всё своими глазами видела. Я, как только на него взглянула, сразу поняла, что с ним что-то не так. Сразу поняла!

Паша сдается:

— Хорошо, хорошо. Но тогда тебе надо перестать так волноваться, и… постельный режим. Он так сказал, — со скептическим лицом он переводит взгляд на бородача.

Бэла вспыхивает ещё сильнее:

— А ты! Ты! — набрасывается она на незнакомца, — Ты бы мог мне сказать про Грома! Что ты за человек, вообще, такой! Просто сволочь бесчувственная!

Бородач воспринимает критику в свой адрес стоически. Паша старается урезонить Бэлу:

— Ты бы всё равно не поверила. Я лично считаю, что всё это — какой-то бред или розыгрыш. Но тебе всё-таки лучше поехать домой. Я возьму отгул и отвезу тебя.

Бородач тем временем что-то просматривает в телефоне.

Бэла продолжает возмущаться:

— Ага! Лечь и ждать, пока не сдохну!

Бородач:

— Я постараюсь достать Грома. За эти три дня. И тогда тебе ничего не грозит.

Он прячет свой телефон и собирается уходить, но Бэла хватает его за куртку:

— Стоп! Разве не ты его упустил? (Бородач удивленно приподнимает брови, но на Бэлу это не действует.) Я не собираюсь спокойно сидеть и ждать смерти.

— Тебе будет хуже. Ты точно умрешь, — равнодушно парирует оппонент.

— А лежа в постели, не умру?

— Возможно…

— Ясно, бабка надвое сказала! Какой у тебя план?

— Гром ранен и ослаблен. Надо перехватить его, пока он не добрался до своей могилы.

— Отлично! Я с тобой!

Тут вмешивается Паша:

— Вы сами себя слышите? Что за бред вы несете?! Как будто из одной палаты сбежали! Вампиры среди бела дня. Что дальше? Ван Хельсинг и Бладрейн? — указывая на бородача и Бэлу, фыркает он.

Бэла раздосадованно:

— Кончай хохмить, когда помощь нужна!

Тут Бэлу осеняет:

— Слушай! Ты же можешь договориться с грузовыми! Я знаю, вы это дело постоянно проворачиваете.

Паша с каменным лицом:

— Белка, приди в себя!

Но та и не думает успокаиваться и, зло сузив глаза, обрушивает на Пашу целый поток упрёков:

— Ладно! Можешь нам не верить! Но ведь ты сам всегда был против Грома. На меня постоянно орал, что я с громовскими вожусь. А теперь что? В кусты? Или кишка тонка против Грома что-то сделать? Только болтать и хохмить?

Паша не выдерживает напора, он снова ерошит свои волосы. По его глазам, которые он начинает переводит с бородача на Бэлу и обратно, видно, что он не знает, что и думать:

— Ты серьёзно, за Громом идешь? — наконец обращается он к бородачу.

— Да.

— Хорошо, тогда я в деле. Куда нужно?

— Любляна.

Паша, кивнув, поворачивается. Бэла ему в след:

— Про меня не забудь!

Паша, не оглядываясь, машет рукой.

— Если что, деньги есть! — снова кричит она и, облегченно вздохнув, опускается на пол, при этом она открывает сумочку и с довольным видом показывает бородачу пачку купюр. Бородач в ответ устало качает головой.

Громов в салоне самолета. Он сидит у окна, пряча лицо. А лицо у него как будто посерело и даже ссохлось. Изредка он поглядывает на экран, где показывают, как протекает полёт.

Пассажиры в основном спят. Где-то в передней части салона возникает шум. Это привлекает внимание Громова. Какой-то молодой человек с длинной светло-русой челкой, закрывающей глаза, что-то кричит стюардессе, потом толкает поднос, который она ему протягивает. Стакан на подносе опрокидывается, обливает стюардессу. Она что-то тихо возражает и уходит.

Громов поднимается, на ходу снимая парик. Его настоящие волосы длинные до плеч, но редкие, светло-русые, с глубокими залысинами на лбу. На затылке влажно поблёскивает кусками чёрной развороченной плоти пулевое ранение. Клейкая полоса крови тянется по слипшимся волосам, исчезая за воротом.

Громов появляется за спиной стюардессы, которая занимается кухней. Она вздрагивает, увидев его. Заметно, что глаза её покраснели.

— Извините, если потревожил.

— Да? — девушка смотрит Громову в лицо и её дежурная улыбка становится по-настоящему тёплой.

— Мы, правда, сейчас над Альпами?

— Совершенно верно, — в глазах стюардессы загораются кокетливые огоньки, — Я могу Вам чем-то помочь?

— Очень рассчитываю на Вашу помощь.

Стюардесса смущенно прикусывает губу и не отрываясь смотрит в глаза загорелому высокому красавцу с белоснежной улыбкой. Безо всякого сопротивления Громов притягивает её к себе, берет за затылок, отводит её голову назад и впивается зубами в шею. Стюардесса коротко вскрикивает, но не борется, только подрагивают кисти её рук. Кровь стекает струйками на белоснежную рубашку.

Громов направляется к кабине пилотов. Путь ему преграждает стюард:

— Извините, сюда нельзя!

— Я знаю.

Громов, схватив стюарда за голову, без усилия проворачивает её на 180 градусов. Затем, обратясь к кабине пилотов, наносит по двери сокрушительный удар кулаком. Бронированная дверь гнется. Некоторое пассажиры, разбуженные шумом, открывают глаза, но пока мало что понимают. Громов замахивается во второй раз. Слышится сильнейший грохот и мужские крики. Несколько пассажиров вскакивают в замешательстве.

Другой салон ещё мирно спит, но тут самолет ощутимо трясет. Женщина на первом ряду вздрагивает, негромко вскрикивает и начинает толкать, сидящего рядом соседа:

— Игорь, что-то внизу! По ноге меня ударило!

Игорь, не открывая глаз:

— Показалось…

Женщина вскрикивает сильнее:

— Нет! Ой! Вот опять! — и она снова толкает соседа.

Их разговор будит ближайших пассажиров. Кое-кто обращает внимание на шум в соседнем салоне, они тянут головы, пытаясь разглядеть, что происходит.

Игорь всё-таки проснулся и поднимает шторку на своем иллюминаторе. За стеклом не тёмное ночное небо, а приближающийся лесистый склон.

— Что за?.. — успевает сказать он, повернувшись к своей нервной соседке.

Та в свою очередь смогла зацепить рукой, то что беспокоило её ноги, она тянет руку и выуживает из-под кресла женскую голову. Пассажирка раскрывает рот, чтобы закричать, но тут всё перекрывает оглушительный гром и треск.

Самолет с ужасающим звуком срезает верхушки сосен и елей и начинает разваливаться на части. Через секунды со скрежетом и воем он врезается в землю. Гремит взрыв — искорёженные фрагменты самолета загораются.

Среди слабеющих языков пламени и обломков самолета бесстрастно бродит Громов. Часть лица у него выгорела до черноты. Одежда порвана и испачкана, но в остальном он в порядке. Наконец он находит то, что искал: среди мёртвых тел и их фрагментов, оказывается кто-то живой. Разглядеть этого человека практически невозможно. Голова его обгорела, лицо покрыто кровью и чёрной гарью. Одежда бесформенно облепила тело. Громов склоняется над человеком. Видно, как у раненого при выдохе на ноздрях и губах пузырится кровь. Громов целует человека в рот, а потом впивается в шею.

Выпрямившись, Громов глядит на восток. Лицо его преобразилось: на нем нет никаких следов ожога (царапина на не обожженной, но раненной в перестрелке щеке, впрочем, не исчезла), щёки даже как будто порозовели. На востоке за грядой припорошенных снегом елей и сосен, которые громоздятся на крутых исполинских хребтах, темнота ночного неба начинает едва заметно линять.

Немного поколебавшись, Громов расстёгивает одежду. На животе виден старый поперечный шрам. А на груди набухают свежие, сочащиеся чёрным раны. У основания шеи тоже зияет кровоточащая дыра. Превозмогая боль, он надавливает на раны и собирает в ладонь густую тёмную кровь. Затем прикладывает ладонь ко рту выжившего пассажира.

«Живи! Живи!» — раздраженно шепчет Громов. Человек поначалу не реагирует, но спустя несколько секунд голова его шевелится, губы присасываются к ладони.

Утро.

Бэла и Паша идут по залу международного аэропорта Любляны. Чуть впереди идет бородач. За окнами аэропорта уже светло. Паша, обращаясь к бородачу:

— Как тебе удалось нас провести через паспортный контроль?

Бородач, не оборачиваясь, показывает знак рукой «деньги».

Паша состраивает глубокомысленную физиономию. Тут бородач достает телефон и со словами:

— Подождите меня здесь, — куда-то отходит.

Паша пристально глядит на Бэлу. Та выглядит усталой, под глазами залегли глубокие тени.

— Ты как? Может, пора уже кровь пить?

Бэла одаряет его убийственным взглядом:

— Знаешь, Паша с таким, как ты, ни одна нормальная девушка дольше недели не выдержит.

— Ну, это лишь частное мнение одной неудачницы, — отвечает он с ухмылкой и смотрит в свой телефон.

— Чё? Уже кто-то есть что ли?

— Ты её не знаешь, — на лице Паши самодовольное выражение, он продолжает что-то листать в телефоне.

Бэла ловко выхватывает у него телефон и, посмотрев, фыркает:

— Боже! Страшна, как вся моя жизнь. И волосы пережженные.

Паша язвительно хмыкает:

— Кто бы говорил! Рыжая, которая красится в рыжий!

А Бэла, продолжая рассматривать фото, злорадно вскрикивает:

— А! Так это Вика-Карамель? Эта шалава? Поздравляю!

С победным видом она возвращает ему аппарат. Паша, пытаясь взять реванш:

— Ревнуешь — значит любишь.

Но Бэла не поддается:

— Интересно, где она сейчас? Наверняка, с Дрыном или с Соплей зависает. Где бесплатное бухло, там и Вика.

Паша, видимо, уязвлен и, отвернувшись, начинает набирать номер на телефоне. Через некоторое время, ероша волосы и стараясь сделать бесстрастный вид, он говорит:

— Батарея разряжается, потом позвоню.

Не выдержав роли проигравшего, Паша делает новый заход:

— Ты, Белка, тоже не подарок! Язык у тебя как помело. Драгану наплела, что я гад, каких мало. Это нормально?

— А он уже с тобой разоткровенничался? Надо же! А прикидывается таким бирюком! — усмехается Бэла.

— Да к слову пришлось. Он сказал, что рад встрече и что я, оказывается, нормальный парень, а не гад, каких мало, по словам бывшей.

Бэла перед лицом мужской солидарности теряет спокойствие:

— Нормальный парень! Ну да! А ключ от дома забирать — это нормально?! Хорошо, хоть мать не в ночную смену была.

Паша включается в, по-видимому, давний спор:

— А ты бы шла к своим громовским ночевать!

Бэла, ожесточаясь:

— Какой же ты трудный! Упертый, как осёл! Я сто раз тебе объясняла: я этих ребят всю жизнь знаю, я с ними и в садик, и в школу…

Тут Драган своим появлением прерывает воркование бывших супругов:

— Готово! Вон тот серый внедорожник, — указывает он куда-то за окно.

Вид у Драгана осунувшийся, лицо как будто посерело, а глаза запали, но держится он бодро.

Бэла, всё ещё распаленная и мечущая гневные взгляды на бывшего, и Паша, старающийся сделать каменное лицо, молча направляются за Драганом. Перед выходом Драган немного притормаживает:

— Сначала заедем за вещами. Может, что-то нужно? Есть время подумать.

Взглянув на небо, он сильнее надвигает свою чёрную шапку на глаза и выходит. Стремительной твёрдой походкой он добирается до серого внедорожника (это мощный шестиместный Шевроле).

Драган садится сзади в темень тонированных окон. Бэла и Паша устраиваются посередине. Водитель, оборачиваясь, к пассажирам лаконично представляется высоким мальчишеским голосом:

— Даниель!

Паша протягивает руку для рукопожатия:

— Павел!

— Бэла!

Даниель зеленоглазый парень лет двадцати двух, который выглядит как подросток. Вид у него интеллигентный и немного хипстерский: длинные чуб и бритые виски. Он поворачивается к рулю, потирает ладони и, прочистив горло, говорит голосом на тон ниже:

— Добро! Хорошо!

Они трогаются с места.

Драган комментирует:

— Даниель в курсе дела. Он не говорит по-русски, но хорошо понимает.

Даниель говорит по-словенски: «Zadnje novice», (Последние новости.) — и передает пассажирам свой телефон. Телефоном завладевает Бэла и читает, бормоча себе под нос: «Связь с бортом была потеряна в районе Южных Альп, предположительно самолет потерпел крушение в труднодоступном горном районе на границе Словении и Австрии. О возможных причинах пока ничего не сообщается».

Бэла поднимает голову:

— Это Гром? Но зачем ему самолет разбивать?

Даниель с готовностью отзывается на вопрос:

— VAlpahnedelajopostanka. (В Альпах ведь нет остановки.)

Бэла:

— А ему надо было в Альпы?

Даниель кивает.

Паша:

— Вы о чём?

Бэла передает ему телефон, а сама продолжает размышлять вслух:

— Но это же далеко от того места! Но с другой стороны, не мог же он самолет прямо на свой замок рушить. Да, это глупо. И что же он теперь делает в Альпах? Он же ранен, и солнце уже светит вовсю. Спрятался где-нибудь до ночи?

Даниель:

— Ne, niseskril. Če je to storil, sumi v zasledovanje. Pohitetimoramo. (Нет, не спрятался. Раз он так поступит, значит, подозревает погоню. Надо спешить.)

Драган сурово прерывает его:

— Nasprotno, ker si ve, moramo se bolje pripraviti. (Наоборот, если он знает, то нам надо получше подготовиться.)

Паша, недоуменно глядя на Бэлу, вопросительно вздёргивает подбородок. И она торопливо поясняет:

— Гром подозревает, что его преследуют, и старается поскорее добраться до своей могилы.

Паша неприязненно кривится:

— Вы опять об этом? Вот ведь мура! И не надоело? Целую ночь о вампирах проболтали.

Бэла презрительно отмахивается от Паши:

— Во-первых, если не нравится, зачем слушал? Во-вторых, Даниель тоже знает о вампирах, так что никакая это не мура! А, в-третьих, да, не надоело! Я и половины не узнала из того, что хотела.

Паша безнадёжно вздыхает. Бэла вдохновенно:

— Ты, например, знал, что многое из того, что везде пишут о вампирах, просто ерунда! Вампиры не боятся святой воды, креста, чеснока. Убить их можно только колом из чёрного дерева. В сердце! А нет, их ещё можно сжечь. Да, и на дневном свету они не сгорают…

— Знаю, знаю, они блестят и серебрятся, как гламурные с…

— Очень смешно! Они сильно ослабевают и могут погибнуть, но через очень большое время. И при этом нужно, чтобы ничего их от света не защищало, одежда в том числе.

Бэла рассказывает с таким увлечением, что Паше едва удается вставить словечко:

— Вот только избавь меня от пикантных подробностей! Меня вампиры в принципе не интересуют, ни в одежде, ни без. Хватит этой чуши. Посмотри, утомила мужика, — кивает головой на уснувшего на заднем сиденье Драгана. — Мне начинает казаться, что это он на почве общения с тобой тронулся, и теперь ему везде вампиры мерещатся.

— Мерещатся?! А кого мы, по-твоему, преследуем?

— Грома! И меня беспокоит совсем другое. С чем мы против него выступим?

Даниель вмешивается с ремаркой:

— Orožje imamo. Brez skrbi! (Оружие есть. Не волнуйся!)

Бэла:

— Видишь, это не проблема. Тебе не кажется, что лучше знать, на что Гром способен как вампир?

— Когда кажется, креститься надо, — с пренебрежением отвечает Паша.

Бэла укоризненно:

— Обо мне хотя бы подумал тогда.

— Ты, Белка, явно больна и лечиться не хочешь. Что я тут могу поделать? У меня и свои проблемы есть.

— Да знаю я твои проблемы. Вика так и не отвечает? — Бэла ехидно ухмыляется.

Паша демонстративно передает свой телефон Даниелю:

— Зарядить можно?

— Да.

Даниель ставит Пашин телефон на зарядку. А Бэла следит за его действиями каким-то отсутствующим взглядом, как будто думает о чем-то другом, и в конце концов спрашивает:

— Даниель, а что если не получится попасть колом в сердце?

— Najprej moraš dobiti kol, (Для начала нужно кол раздобыть.) — отзывается тот.

— Ну, а всё-таки. Что будет, если попадешь в глаз, например? Вампир погибнет?

Даниель хмыкает, словно вопрос его забавляет, но затем, придав голосу солидности, отвечает:

— Ne, ne bo izginil. Vendar bo ostal brez enega oka za vedno. (Нет, не погибнет. Но глаза лишится навсегда.)

Бэла с понимающим видом прищуривается и сжимает губы, а затем шумно втягивает воздух, очевидно, собираясь задать ещё один вопрос.

Но тут вмешивается Паша:

— Ты, Белка, лучше кончай болтать. Дай отдохнуть по-человечески, — кивает в сторону Драгана.

Бэла оборачивается на Драгана, и её взгляд задерживается на нем. Паша наклоняется к Бэле и заглядывает ей в лицо:

— А вот это — точно не твой тип. Даже не начинай.

Бэла резко отворачивается, принимая преувеличенно равнодушный вид.

День.

Остановка в пути. Заправка, автосервис, небольшой магазинчик. Вторая половина дня. Небо затянуто тучами. Паша что-то ест, подпирая стену магазина, и держит перед глазами телефон. Сквозь витрину видно, что Даниель и Драган внутри и что-то увлеченно обсуждают. Бэла появляется откуда-то из-за магазина. На ней новое шерстяное пальто. На ходу она протирает рот салфеткой. Подходит к Паше, тот прячет телефон и участливо интересуется:

— Ты как? Может, поешь?

Бэла молча мотает головой, на лбу у нее блестит пот. Отдохнувшей она не выглядит. Она достает из кармана маленький флакон с чёрным порошком и медленно вдыхает. Наконец говорит, поёживаясь:

— Погода портится.

— Да, к ночи обещали сильный снегопад. Мы резину меняем.

— Тебе не холодно?

На Паше тонкая осенняя куртка. Он пожимает плечами:

— Может, у тебя температура? — Он пытается потрогать лоб Бэлы, но она уворачивается с недовольным видом.

— Ты бы поспала.

— Пытаюсь, но сразу какая-то фигня в голову лезет.

— Как только Драган согласился, чтобы ты с нами поехала! — на лице Паши явное беспокойство.

— Ничего! У меня медицинское образование, в конце концов, — бодрится Бэла.

Паша скептически хмыкает.

Тут подъезжает их внедорожник. Из магазина подтягиваются Даниель и Драган. У Даниеля в руках приличные пакеты с продуктами, он кивает Паше:

— Pomagaj mi. (Помоги.)

Паша помогает ему открыть багажник. В багажнике — лопаты, ломы и топоры, несколько курток и объемная чёрная сумка спортивного типа. Даниель оставляет в багажнике продукты и пытается достать чёрную сумку, но она, видимо, довольно прилично весит. Паша приходит ему на помощь.

В салоне автомобиля. Даниель по-прежнему за рулем. Паша передает Бэле куртку и, следя за тем, как она натягивает её поверх своего тонкого пальто, снисходительно усмехается, а затем всё-таки вмешивается:

— Это же FuelWear! С подогревом. Но если тебе так холодно, я могу и остальные притащить. Мы, конечно, на всех закупались…

Бэла прерывает его раздраженным покашливанием и неприязненным взглядом, но всё-таки принимается переодеваться, как следует.

Драган в это время просматривает содержимое чёрной сумки. Паша, переведя взгляд с Бэлы на Драгана, хитро прищуривается:

— Драган, может, оставим Белку где-нибудь отдохнуть?

Бэла с возмущением:

— Ну, кто тебя просил?!

Драган поднимает голову от сумки, переводит пристальный взгляд с Паши на Бэлу:

— Такой изощренный ум лучше держать при себе.

Паша усмехается:

— Это да! Иногда ты такое выкидываешь, даже страшно становится! И ведь не угадаешь! — качает головой, видимо, припоминая, что-то из личного опыта.

Драган, хмуро глядя в окно:

— Сегодня мы Грома не перехватим. Скорее всего, он уже в окрестностях замка.

Паша глубокомысленно кивает:

— Да, много времени в городе потеряли. Ты ещё, Белка, с биноклем пристала!

— Бинокли и рации понадобятся, вот увидишь!

Паша делает вид, что не заметил ремарку Бэлы, и продолжает:

— И что теперь?

Драган задумчиво:

— Если снегопад будет несильным, есть шанс приехать к замку ещё до ночи. В противном случае, мы успеем только под утро.

Даниель со вздохом вставляет замечание:

— Prava škoda je, ampak cel dan lahko se bomo pripravili. (Жаль, конечно, зато целый день для подготовки.)

Паша, не понимая, сводит брови.

Бэла с энтузиазмом:

— Да! Будет время подготовиться.

Драган:

— Лучше бы найти его укрытие днем, но на это мало надежды. Так что да, будем готовиться.

Драган раскрывает стоящую перед ним сумку и, немного порывшись в ней, передает Паше пистолет (это длинноствольный люгер).

— О! Красавец! — отзывается парень с довольной улыбкой.

— Знаком?

Паша кивает, рассматривая оружие.

— Объяснишь Бэле? Пока так, на пальцах, — Драган бросает быстрый взгляд на девушку.

Бэла с интересом берет пистолет, взвешивая его в руке. Она явно покорена видом люгера, но внезапно отрывается от любования им:

— Подождите, а разве можно убить вампира из пистолета?

Паша фыркает. Даниель (улыбка, которого видна в зеркало заднего вида) отрицательно качает головой:

— Ni mogoče ubiti. (Не убить.)

Драган поясняет:

— Выстрел обычным патроном ощутим, но не более. Вот это — другое дело, — он показывает патрон.

Бэла восхищенно вскрикивает:

— Серебряный!

Паша, взяв патрон из рук Драгана, придирчиво рассматривает его:

— Похоже, только пуля серебряная, гильза обычная — из латуни, — Паша показывает Бэле пулю.

Слышен одобрительный комментарий Даниеля:

— To je tako. (Так и есть.)

Драган в ответ на вопросительный взгляд Бэлы коротко кивает. Бэла с уважением смотрит на Пашу и берет патрон из его рук, чтобы получше рассмотреть:

— А этим насмерть?

Драган:

— Нет, но можно тяжело ранить. Вам это для самозащиты. Остальное я беру на себя.

Даниель, деловито прокашлявшись, говорит весомым баритоном:

— Takoj vzmite srebrne naboje in seveda navadne za treniranje. (Сразу возьмите себе серебряные патроны, и, конечно, простые для тренировки.)

Паша протягивает руку к сумке и извлекает из нее дугообразный пластиковый футляр. В футляре оказывается стрелковый лук:

— А это?

Даниель поднимает руку:

— To je moj. (Это мой.)

Драган:

— Ещё один вариант — горящие стрелы. Умеете?

Бэла отрицательно мотает головой, а Паша, внимательно глядя на лук:

— Я умею, но давно не практиковался.

Даниель отзывается с воодушевлением:

– Še boš imel priložnost. (Ещё будет возможность.) А Бэла поднимает на Пашу взгляд, в котором читается удивление, с долей восхищения. Даниель указывает большим пальцем на багажник:

— Tam še obstajajo loki. (Там есть ещё луки.)

Паша глубокомысленно:

— Ну, стрелять из лука так быстро не научишь. Вот с арбалетом дела бы пошли быстрее.

Даниель сейчас же откликается:

— Samostreli tudi imamo. (Арбалеты тоже есть.)

Драган поднимает из сумки зачехленный арбалет. Паша, отложив футляр с луком, принимает из рук Драгана арбалет:

— Неплохо подготовились!

— Работы ещё много, — Драган показывает заботливо обернутую газетой пустую бутылку.

Тут внимание всех привлекает эмоциональное восклицание Даниеля:

— Začelo se je! (Ну, началось!)

За окном уже летят пушистые белые хлопья. Даниель включает дворники.

Вечер.

Вечереет. Идет мелкий снег. Через лес бежит паренёк лет 9-10. Лицо испуганное, дыхание сбивается. Рядом с ним собака-дворняжка. Мальчик бежит по чьим-то следам. Рядом со следом тянется цепочка красных капель.

Наконец он натыкается на лежащего ничком человека. Паренек бросается к нему и кричит по-словенски:

— Očka! (Папа!) — он переворачивает мужчину на спину (снег вокруг мужчины пропитался кровью, но явных ранений нигде не заметно), тот никак не реагирует. Собака негромко скулит, лижет лицо мужчины. Мальчик трясет отца, потом пытается тащить. Но мужчина, очевидно, слишком тяжел. Протащив всего пару метров, подросток, кажется, понимает, что это невыполнимая затея. Он оставляет мужчину и звонит кому-то:

— Se očki je nekaj zgodilo. — V nezavesti je. — V redu. (С папой что-то случилось. — Он без сознания. — Хорошо.)

Стремительно темнеет. Мальчик уже разложил костер и сидит рядом. Тут же на ветках ельника лежит потерявший сознание мужчина. Собака, некоторое время спокойно отдыхавшая подле мальчика, настораживается, вскакивает и сперва рычит, а потом ожесточенно лает в темноту. Обеспокоенный паренёк поднимает из костра горящую ветку и достает телефон. Собака делает несколько нерешительных шагов в сторону от костра. Мальчик движется за ней, выставив перед собой ветку и используя фонарь телефона. Ещё несколько шагов, и он, споткнувшись, падает, при этом роняет ветку.

В этот момент из темноты по направлению к нему выныривает фигура. На чёрном, как будто бы обгоревшем лице резко выделяются белые глаза. Мальчик, ловко перекатившись на спину, успевает подхватить ветку. Её огонь отпугивает нападающего, с гортанным криком он отступает. Поднявшись, мальчик переходит в атаку. Собака поддерживает своего хозяина лаем, но не решается бросится на чернолицего. Когда языки пламени касаются одежды чернолицего незнакомца, тот обращается в бегство.

Мальчик некоторое время преследует его, но останавливается в оцепенении, когда видит, что незнакомец невдалеке от него что-то поднимает со снега. Это что-то — мужчина с мертвенно-белым лицом и короткой бородой, на которой запеклось нечто тёмное. В какой-то момент он смотрит прямо на мальчика, обнажает в дикой ухмылке зубы, и изо рта у него сочится густая чёрная кровь. Обожженный взваливает свою ношу на спину и исчезает во тьме. Рядом с мальчиком испуганно поскуливает собака.

Откуда-то до паренька с собакой доносится зов:

— Tinek, kje si? (Тинек, ты где?)

Совсем стемнело. Снег пошел сильнее. Мальчик Тинек, который недавно пережил приключение в лесу, стоит перед деревенским домом в окружении своих сверстников. Оживленно говорят между собой по-словенски. Можно различить только отдельные фразы: «Lažeš!» (Врешь!), «Zakaj bi lagal?» (Зачем бы я врал?)

Тут из приоткрытой двери дома доносится женский голос:

— Tinek, stric Tomaž te kliče! (Тинек, дядя Томаж зовет!)

Тинек в доме за большим обеденным столом. Он уже переоделся в домашнее и что-то энергично поедает. Напротив него сидит немолодой мужчина (лет за 50) с мягкими, но крупными чертами лица. Очевидно, это и есть дядя Томаж. На лице у него хмурое и озабоченное выражение. Подходит женщина средних лет, миловидная, с ярким подвижным ртом и выразительными бровями. В руках у нее чашка дымящегося чёрного кофе, она ставит её перед Томажем.

Мужчина, обращаясь к женщине:

— Kako se počuti? (Как он?)

— Pravi, da mu misli norijo po glavi. Ampak počuti bolje. (Говорит, в голове какой-то кавардак. Но в остальном — лучше.)

Мужчина задумчиво кивает. Потом, отхлебнув кофе, спрашивает паренька:

— Torej, hočeš reči, da sta bila dva človeka? (Значит, говоришь, было два человека?)

Мальчик, продолжая есть, утвердительно угукает.

— In ne lažeš mi? (А ты не врешь мне?)

Тинек делает большие глаза. Дядя Томаж, похлопав его по плечу:

— Dobroopravljeno, Tinek! Ampaknaslednjič nehodi sam, (Молодец, Тинек! Но в следующий раз не ходи один.) — а потом снова обращается к женщине: — To se mi zdi zelo sumljivo. Bom klical doktora Pekliča. (Очень подозрительно. Я позвоню доктору Пекличу.)

Женщина, взглянув на часы на стене (начало восьмого), озабоченно сводит брови:

— Ne hodi v grad danes. (Не ходи сегодня в замок).

— Tam samo stari Marjan je ostal.Če ne bom prišel, ne bo mogel iti domov. (Там сейчас только один старый Марьян. Если я не приду, он не сможет пойти домой.)

Женщина качает головой, сокрушенно опустив уголки губ, и возвращается к домашним делам. Мужчина достает телефон.

Тёмное вечернее шоссе заметает снегом. Хлопья непрестанно кружат в свете фар. Автомобили встали в глухую пробку. Слышны характерные нетерпеливые гудки. Из кабины одного синего Пежо выглядывает пожилой мужчина, но в снежной круговерти ничего невозможно разглядеть. Мужчина сед. Ему за шестьдесят. Но движения у него энергичные, а чёрные глаза горят азартом.

Из салона к мужчине тянется тонкая женская рука. Слышен беспокойный девичий голос, который говорит по-английски:

— Grandpa, come on! It's really freezing! (Дед! Ну ты что! Холодно ведь!)

Мужчина нехотя залезает обратно. Он обращается к внучке по-словенски:

– Že devet ur! Ne bova našla Tomaža na domu. Kaj poročajo po radiju? (Уже девять часов! Мы не застанем Томажа дома. Что говорят по радио?)

Девушка, глядя в телефон, вздыхает:

— Traffic jams — everywhere. It’s snowstorm. (Повсюду пробки. Сильный снегопад).

Внучка сочувственно смотрит на деда. Это белокурая привлекательная девушка лет семнадцати-восемнадцати, у нее большие янтарно-прозрачные глаза и мягко очерченные высокие скулы. Она пытается сфотографировать снежное светопреставление, творящееся за окнами машины. Проверив получившиеся фото, снова вздыхает и решительно говорит:

— Let's go back and then try again later. There’s no need to hurry. (Давай поедем назад, а позже попробуем ещё раз. Зачем так спешить?!)

Мужчина начинает вращать руль, но против ожидания говорит:

— Ne, Liza, vem, da je drug pot. Škoda, da Tomaž že je odšel na delo! (Нет, Лиза, я знаю другой путь. Жаль, Томаж уже ушел на работу!)

Автомобиль выезжает из бесконечного ряда намертво вставших машин и разворачивается. Девушкаобеспокоенновертитголовой:

— But, are you sure? Isn't that just another one of those crazies you are so popular with? (А ты точно знаешь? Это не один из тех психов, у которых ты пользуешься популярностью?)

Дед, припав к рулю, пытается что-то рассмотреть сквозь снежную мглу. Он отвечает Лизе деловитой скороговоркой:

— Osebno ga poznam. Normalen človek.Se zanima za zgodovino. Delavmuzeju. (Я с ним лично знаком. Нормальный человек. Интересуется историей. В музее работает.)

— Museum? (Музей?)

— Ni samo muzej, stari gradje. Res, da tam dela kot čuvaj. Vendar je razumen človek. Verjamem mu. (Это непростомузей, адревнийзамок. Правда, он там сторожем работает. Но он разумный человек. Я ему верю.)

Лиза, поддавшись азарту деда:

— So why don't we go right to the castle then? (А почему бы нам не поехать прямо в замок?)

А тот отзывается с искренней радостью:

— A vseeno grad je vzbudil tvoje zanimanje! Da, ta kraj je poln legend in zgodb. Starodavna triglava pošast. Duh rdeče gospe. Prekleti stolp. In seveda vampirji. Ampak… (А! Замок тебя всё-таки заинтересовал! Да это место полно всяких легенд и сказаний. Древнее трехглавое чудовище. Призрак красной дамы. Проклятая башня. И, конечно, вампиры. Но…) — тут он делает эффектную паузу и со вздохом сожаления продолжает: — Ampak zdajnegrevatja. Prvič, bova obtičala tam zagotovo. Zamenjajva gume in mogoče jutri. Drugič, rad bi govoril z bratomTomaža,vedel vse iz prve roke. Nenavaden primer! Kaj meniš? (Но туда мы сейчас не поедем. Во-первых, там мы точно застрянем. Вот поменяем резину и, может быть, завтра. А во-вторых, я хочу поговорить с братом Томажа. Узнать всё из первых рук. Необычный случай! Как ты думаешь?)

Тут внучка снисходительно улыбается:

— Grandpa, I'm interested in history, not in stories. Can't believe, you are serious. Really? Vampires have shown up again. Is it that what you are trying to tell me? (Дед, яинтересуюсь историей, анесказками. Не могу поверить, что ты не шутишь. Серьёзно? Вампиры опять здесь. Это ты мне хочешь сказать?)

Дед не спорит:

— No, bova videla.Pravljicesotudidelzgodbe, (Ну, посмотрим. Сказки — это тоже часть истории.) — и снова начинает крутить руль, — Intojetisto, karsemiskal! (А вот, что я искал!)

Автомобиль съезжает с шоссе.

Дом Тинека. Настенные часы показывают половину одиннадцатого. Сам Тинек, женщина средних лет, Лиза и её дед — все собрались вокруг обеденного стола. Перед гостями стоят чашки с кофе, но они не тронуты и давно остыли.

Поодаль на диване сидит отец Тинека. Это мужчина в возрасте где-то между тридцатью и сорока годами. Его мягкое несколько моложавое лицо неуловимо напоминает лицо Томажа. С левой стороны шея у него заклеена широким пластырем. Перед ним включенный телевизор, но его внимание приковано к столу.

А там в центре внимания Тинек. Он с упоением пересказывает историю своего приключения:

— Inpotemstaobaizginila, (А потом оба исчезли.) — торжественно заключает он.

— Ali nisi bil prestrašen? (А разве не было страшно?) — сдвинув брови, спрашивает Лиза.

Паренёк отвечает с наигранным равнодушием:

— Sem imal z mano Rexa in sekir. (Со мной был Рекс и топор.)

Женщина, сжав яркий рот, в сердцах отвешивает распетушившемуся мальцу подзатыльник («Mama!» — возмущается тот).

— Takoj, ko je Tomaž poklical, je pobegnil. Dobro je, da Tomaž hitro je prišel.Morda on bi obtičal v mestu zaradi sneženja, (КактолькоТомажпозвонил, онсразуубежал. Хорошо, чтоТомажбыстроприехал. Он ведь мог застрять в городе из-за снегопада.) — мать вздыхает с горечью и досадой.

Дед Лизы поворачивается к отцу Тинека:

— Prav ste naredili, da ste najprej poklicali brata. Zdi se, da ta pogumnež ni želil nikomur ničesar povedati. (Вы правильно сделали, что сначала позвонили брату. Похоже, этот смельчак никому ничего не собирался рассказывать.)

Встревает Тинек:

— Ni res! Sem takoj poklical strica. (Не правда! Я сразу дяде позвонил.)

Отец, окончательно оставив телевизор и диван, переходит к столу:

— Potem je bilo že prepozno. Po klicu ko ta sta napadela? (Тогдаужпозднобыло. Послезвонкакогдаонинапали?) — голос его звучит неожиданно низко, контрастируя с мягкими чертами лица.

— Približno čez pol ure. (Через полчаса примерно).

Отец укоризненно поднимает брови:

— Tja iz mesta ne prideš v pol ure, (Сюда из города за 30 минут не доехать.) — а потом обращается к остальным: — Ne vem, zakaj sem poklicalTomaža.Imel sem čuden občutek. Nikogar ni bilo blizu. A zdelo se mi je, da me nekdo opazuje. Ah! To je bilo dobro mesto! Pripravljeno! (Сам не знаю, почему я Томажу позвонил. У меня было странное чувство. Никого вокруг не было. Но я чувствовал, что кто-то за мной следит. Эх! Такое хорошее место было! Подготовленное!) — на хмуром лице мужчины читается явное раздражение, на секунду он о чем-то задумывается и замолкает.

В ответ на недоуменные взгляды жена объясняет:

— Tam je puščal krmo za zajcev. Tako je lažje jih privabiti.(Он там корм для зайцев оставлял. Так их легче приманить.)

Отец, как будто бы только что сообразив, эмоционально восклицает:

— Vzela sta mojedvocevko! Dobro je, da ta je bila že bez nabojev. (Забрали мою двустволку! Хорошо, что патронов в ней уже не было!)

Тинек вставляет:

— Ja, nabojevnistanašla. Videl sem jih v tvoji zasedi. (Да, патроны они не нашли. Я видел их в твоей засаде.)

— Srečo imate! (Вам повезло!) — с искренним участием восклицает дед Лизы, а затем не столько спрашивает, сколько удивляется: — Kako sta se Vam prikradla?! (Как же они застали Вас врасплох?!)

Тотнапряженно вздыхает:

— Tudi sam ne razumem tega. Ne spominjam se prav dobro. Lekoščke… (Да я и сам не понимаю. Плохо помню. Только фрагменты…)

Мужчина, желая сосредоточиться, прикрывает глаза. Мягкие черты его лица мрачнеют и заостряются.

Снежный лес. Серый день, небо затянуто облаками. На давно поваленный ствол сухого дерева набросан свежий лапник. Прикрываясь мешковиной, среди лапника прячется отец Тинека. Рядом с его лицом виднеется дуло двустволки. Издалека доносится хруст ветки.

Мужчина, в стороне от своего укрытия, озирается по сторонам. Двустволку он держит наготове. Где-то за стволами мелькает фигура или это рябит в глазах от однообразно уходящих вдаль голых стволов?

— Hej! Kdo je tam? (Эй! Кто там?)

В ответ звенящая тишина. Только дятел где-то выстукивает дерево.

Мужчина энергично идет сквозь лес, говоря при этом по телефону:

— Tukaj je nekaj narobe! — Nevem. — Morda ubežnik želi se prebiti v našo vas. — Nič ne vidim, je pravkar nenavadno. — Pogledal bom še malce okolisebe. — Vredu.Če greš sem, vzemi nekoga s sabo. (Что-то тут не так! — Не знаю. — Может, беглый преступник хочет пробраться в деревню. — Я ничего не вижу, но просто странно. — Я огляжусь тут ещё немного. — Ладно. Если поедешь, то возьми кого-нибудь с собой.)

Разговаривая, мужчина не перестает тревожно осматриваться. Прячет телефон, и тут что-то привлекает его внимание. Он резко оборачивается — на него несется какая-то фигура. Мужчина стреляет раз, два, но это не останавливает нападающего.

Последнее, что он видит, — чёрное от ожогов и запёкшейся крови лицо с белёсыми глазами.

Отец открывает глаза и подводит итог своим степенным басом:

— To je vse! Se ne spominjam ničesar več. Kajmislite, doktor? (Вотивсё! Больше ничего не помню. Что Вы думаете, доктор?)

Дед Лизы задумчиво трёт кулаком подбородок:

— Očitno sta slišala, da si klical Tomaža.Zato se sta prestrašila, ko Tinek se je pojavil. Sta mislila, da je nekaj ljudi priskočilo na pomoč. Ta klic te je rešil. (Очевидно, что они слышали, как ты звонил. Поэтому появление Тинека их испугало. Они думали, что на помощь пришло несколько человек. Тебя спас тот звонок.)

Тинек, видимо, недовольный тем, как несправедливо преуменьшили его роль в спасении отца, пытается вставить словечко, но доктор его прерывает:

— In te Rex je rešil.Je začutil nevarnost, (АтебяспасРекс. Он почувствовал опасность.) — поучительным тоном говорит он.

Отец Тинека возвращается к проблеме:

— Torej, doktor? Ali je mogoče? (Так что, доктор? Неужели?)

Мать Тинека озабоченно сводит брови:

— Sem mislila, da to je samo stare pravljice.Vaške legende. Toda očitnote pravljice obstajajo z razlogom. (Я думала, что это просто старые сказки. Деревенские легенды. Но, видимо, неспроста эти сказки существуют.)

Видя, в каком направлении пошел разговор, Лиза начинает волноваться и даже переходит на английский:

— Wasn't that just a case of robbery? I think you should have called the police in the first place. (Разве это не разбойное нападение? Я думаю, вам стоило прежде всего вызвать полицию.)

Фактически не поняв её слов, отец и мать Тинека улавливают только слово «police». Обменявшись скептическими взглядами, они возражают:

— Policija? Ne-e-e…(Полиция? Не-е-ет…)

Мать серьёзным тоном поясняет:

— Orožje ni registrirano.In z lovom smo imeli težave. (Оружие не зарегистрировано. Да и с охотой были проблемы.)

Отец веско добавляет:

–Če povem celotno zgodbo, mislite, da bodo verjeli mi? (Если я расскажу всё, как было, думаете, мне поверят?)

Лизу это не очень убеждает, но она смущена тем, что заговорила по-английски и её не поняли.

Отец между тем настойчиво переводит разговор на свою проблему:

— Kaj se bo z mano zgodilo? Tudi bom postal kot…no?..(Что же будет со мной? Я тоже стану, ну… таким, как?..)

Доктор подходит к мужчине. Он внимательно всматривается в его глаза. Глаза мужчины воспаленные и красноватые, но совершенно обычные, человеческие.

— Se spomnite tega, ki je Vas napadel? (Вы помните того, кто на Вас напал?)

Чёрное обожженное лицо, мутные белёсые глаза.

Мужчина коротко кивает.

– Če Vi bi se spreminjali v vampirja, bi že izgledali tak kot on. (Если бы Вы превращались в вампира, то уже бы выглядели, как он.)

Но мужчина не убежден:

— In ugriz? (А укус?)

Доктор переводит взгляд на его заклеенную шею:

— Lahko vidim? (Можно?)

Мужчина обращается к женщине:

— Irena! (Ирена!)

Мать Тинека, подойдя к мужу, помогает ему снять пластырь. Место укуса припухшее, виден синеватый отпечаток зубов, но кожа не прокушена.

Доктор кивком головы показывает, что он видел достаточно, и Ирена заклеивает рану.

Доктор уверенно поясняет:

— Da, to potrjuje mojo domnevo. Vampir je močno oslabljen, morda ranjen. Ni bil dovolj močan, da bi ugriznil resnično. Je zbral vse moči, da je Vas onemogočal. Zdaj pa njegov glavni cilj je grad. (Да, это подтверждает мои предположения. Вампир сильно ослаблен, возможно, ранен. У него не хватило сил на полноценный укус. Он потратил последние силы, чтобы обездвижить Вас. Теперь его главная цель — замок.)

Лиза наконец собирается с мыслями и вмешивается в разговор:

— Vendar recimo, da ti moška sta kriminalca. In želita oropati muzej. Morda bi morali poklicati policijo? (Предположим, однако, что это преступники. И они хотят ограбить музей. Может, всё-таки, предупредим полицию?)

Ирена пренебрежительно машет рукой, искривив яркий рот:

— Niste videli ta muzej. Tu ni nič vrednega. (Вы не видели этот музей. Там и взять-то нечего).

Отец, приободренный прогнозом доктора в отношении себя, теперь встревожен ещё чем-то:

— Vendar, če imate prav, Doktor, Tomaž je v nevarnosti. Tinek, pokliči strica. (Однако, если Вы, доктор, правы, то Томаж — в опасности. Тинек, позвони дяде.)

Тинек, не очень довольный тем, что ему придется пропустить часть разговора, тем не менее, достав телефон, уходит в другую комнату.

Отец, очевидно, всё ещё переживая происшествие в лесу, снова поднимает тему вампиров. Как бы размышляя вслух, он с видимым облегчением говорит:

— Dobro je, da nimal moči, da bi me ugriznil resnično. Ne bi rad postal… (Хорошо, что у него не было сил, чтобы укусить меня по-настоящему. Не хотел бы я превратиться…)

Доктор загорается, тема для него явно волнительная:

— O! To je pogosta zabloda! Dovolite mi, da vam to osvetlim.(О! Это распространенное заблуждение! Позвольте просветить вас.)

Лиза с ироничной улыбкой, но без раздражения комментирует:

— Grandpa, thisisyourdepartment. (Дед, это по твоей части.)

Впрочем, Лиза, как и остальные слушатели, с интересом устремляют свои взгляды на доктора.

Доктор незаметно для себя переходит к лекторскому тону. В ходе рассказа он встает посередине комнаты и вещает оттуда, как будто говорит с университетской кафедры. Глаза его загораются от увлекательной для него темы, он словно бы молодеет.

— Najprej, kako, sploh, so nastali vampirji? Ne bom vas dolgočasil z mojimi raziskavami. Lahko pa rečem, da je moji viri so rokopisi prvih krščanskih misijonarjev, ki so se pojavili v Karantaniji sredi osmega stoletja. Tam sem našel opis enega nenavadnega starodavnega obreda, ki ga pogani so opravljali že od nekdaj. (Преждевсего, откуда, вообще, появилисьвампиры? Не буду утомлять вас ходом своих исследований. Скажу только, что моим источником являются рукописи первых христианских проповедников, которые появились в Карантании в середине VIII века. Я нашел в них описание одного любопытного древнего ритуала, который язычники проводили с незапамятных времен.)

Широкая лесная поляна. Яркий летний день. Поляна занята людьми. Они стоят плотной пёстрой толпой, образуя пустой круг в середине. Слышен равномерный гул голосов. Но тут с одной стороны толпа расступается, и устанавливается тишина. В образовавшемся проходе видно старое узловатое дерево, его тёмный ствол перехвачен цветными нитями, с ветвей свисают сплетенные из таких же нитей шнурки и ленты.

Затем к людям выходит старец. Он становится перед деревом. С обеих сторон его поддерживают юноши, хотя заметно, что он достаточно крепок, чтобы передвигаться без помощи. Старик сед, практически бел. Его длинное одеяние тоже бело (в отличие от разноцветной одежды толпы) и украшено богатой вышивкой.

Спустя несколько секунд с другой стороны через расступившуюся толпу четыре стражника, вооруженные короткими мечами, выводят на середину круга какого-то человека. Это молодой мужчина. Он бос, обнажен по пояс, его голова обрита, сбрита и борода (в то время как все мужчины вокруг бородаты). Взгляды толпы обращаются к нему. Все молчат, но в глазах читается холодное презрение. Мужчина же ни на кого не смотрит, его взгляд устремлен в землю.

Старец освобождается от помощников. И подходит к полуобнаженному мужчине. Его стражники расходятся и становятся по краю толпы. Старец:

— Vъzvedi očese kъnebesi. Ato bizьrělonašьsǫdъ. Sǫderibǫdǫtьtobě našiotьсi. (Праславянский: «Подними глаза к небу. Пусть оно видит наш суд. Судьями твоими будут наши отцы».)

Мужчина смотрит исподлобья, но в конце концов поднимает взгляд к небу. Когда он снова опускает глаза, то старец перед ним оказывается облачен в волчью шкуру. Мужчину покидает самообладание, он отступает, как бы желая ускользнуть (это движение заставляет напрячься стражников). Но старец повелительно вытягивает руку, и мужчина покорно останавливается, а потом по знаку опускается на колени.

Старец разворачивается, и юноши-помощники подходят к дереву, один с ножом, другой с чашей. Ножом отворачивают кору, в чашу собирают стекающий по коре густой чёрный сок.

Чаша в руках полуобнаженного мужчины. Он медлит, но встретив жёсткий взгляд старца, подносит чашу к губам.

Чаша выпита. Чёрный сок стынет на губах, струйка стекает по бритому подбородку. Старец:

— Vъzvedi očese! (Подними глаза!)

Мужчина, запрокинув голову, глядит вверх. В течении нескольких секунд глаза его затягиваются белёсой пеленой. Ещё немного погодя они начинают кровоточить. Постепенно кровь появляется и из ушей, и из носа. При этом мужчина продолжает глядеть вверх.

В гробовом молчании люди медленно расходятся. Окровавленный мужчина на том же месте и по-прежнему, стоя на коленях, смотрит в небеса.

Солнце клонится к горизонту. На поляне остались только стражники и полуобнаженный мужчина (поза его не изменилась). Лицо его полностью покрыто коркой засыхающей крови. Кровавые струйки стекают по торсу и спине. В какой-то момент по телу человека пробегает судорога, и с животным криком он извергает изо рта всю оставшуюся кровь. Он падает в образовавшуюся лужу. Один из стражников склоняется над упавшим, а потом делает знак трем остальным. Они, видимо, поняв всё без слов, поспешно удаляются.

Наступили сумерки. На поляне снова появляются стражники, у них в руках полыхают факелы. Труп уже обложен валежником. Пришедшие заливают всё густой смолой и поджигают. Пламя, разгоревшись, вздымается выше деревьев. Рядом в полном молчании только четверо стражников.

Доктор увлеченно продолжает свою импровизированную лекцию. Благодарная аудитория слушает, затаив дыхание.

— Krščanski pisci so obred razlagali na svoj način. Darovanje hudiču. Prisega zvestobe Satanu. Toda ko sem primerjal druga dejstva, ki jih poznam o slovanskih obredih, sem prišel do drugačnega zaključka. To je bila kazen, in še točneje, preizkus.Človek, ki je bil obtožen zločina, je spil sok svetega drevesa.Kar se je zgodilo potem, je pokazalo, ali on je kriv ali ne.So verjeli, da sok svetega drevesa je kri prednikov. Torej, so predniki odločali o usodi človeka. (Христианскиеавторыистолковалиритуалпо-своему. Жертва дьяволу. Клятва на верность Сатане. Но, сравнив другие известные мне факты о ритуалах славян, я пришел к другому выводу. Это было наказание, а ещё точнее, испытание. Человек, обвиненный в совершении преступления, пил сок священного дерева. Дальнейшее показывало, виновен он или нет. Сок священного дерева считался кровью предков. Получается, что предки решали судьбу человека.)

Ирена, вскинув брови:

— Inkajjetosvetodrevo? Ali je to lahko trepetlika? (А что это за священное дерево? Неужели осина?)

Доктор с азартом заядлого игрока:

— O! To je drugo zanimivo vprašanje! Poskusim dati vam kratek odgovor. Sveto drevo, ki so pravili tudi drevo prednikov in črno drevo, ni trepetlika. Zmeda je prišla, ker se sta poganska in krščanska mitologija zmešali.Mislim, da trenutno to drevo ne obstaja. Antični pisci so dali njegov opis: drevo s črnim deblom in z okroglimi modrozelenimi listi. S širjenjem krščanstva ljudje so začeli to drevo uničevati.Vendar pa menim, da je to končno izginilo šele v štirinajstem stoletju, ko se je v Evropi začelo hlajenje. Že dolgo pred tem pa je to drevo izginilo iz vsakdanjega življenja ljudi in postopoma so ga pozabili.Ljudje niso uporabljali ne njegova sadja ne njegova lesa. Sok črnega drevesa je bil strupen, ampak toksin je bil nezanesljiv. Toksične lastnosti so mogoče se hitro izgubile zaradi napačne rabe. Pomeni, če je bil sok razredčen z drugo tekočino, če je ostal na prostem ali če se je sok posušil, je bil strup izparil. Očitno so to in uporabljali poganski duhovniki. Poleg tega je bil sok izjemno smrdljiv. Torej, črno drevo ni imelo praktične uporabe. Zadnji zapisa o njem je moč najti v dokumentu desetega stoletja. Pripovedujejo o dogodkih iz devetega stoletja.

(О! Этоотдельнаяинтереснаятема! Япопытаюсьответитькратко. Священноедерево, которое также называли деревом предков и чёрным деревом, — это не осина. Путаница возникла из-за смешения языческой и христианской мифологии. Я думаю, в настоящее время это дерево не существует. У античных авторов есть его описание: дерево с чёрным стволом и круглыми голубоватыми листьями. С распространением христианства люди начали уничтожать его. Однако я считаю, что окончательно это дерево исчезло лишь в XIII веке с наступлением в Европе похолодания. Но гораздо раньше дерево исчезло из обихода людей и постепенно было забыто. Люди не использовали ни его плоды, ни его древесину. Сок чёрного дерева был ядовит, но действие токсина было ненадёжно. При неправильном обращении отравляющие свойства быстро исчезали. То есть если сок разводили другой жидкостью, если оставляли его на открытом воздухе или если сок высыхал, то яд утрачивался. Очевидно, этим и пользовались языческие жрецы. К тому же сок был чрезвычайно зловонен. Таким образом, чёрное дерево не имело практического применения. Последнее упоминание о нем встречается в рукописи X века. Там рассказывается о событиях IX века.)

Во время речи доктора можно отчетливо представить мощное дерево с чёрным узловатым стволом, который перехвачен цветными нитями; с ветвей свисают шнурки и ленты. А потом в его ствол врезается топор. Дерево рубят под гул толпы, в котором можно различить и одобрительные крики и протестующие. Поблизости виден христианский священник с умиротворением на лице. Срубленное дерево подожжено и полыхает.

На словах о рукописях X века, отец Тинека как будто что-то вспоминает и вскоре перебивает:

— Doktor, oprostite! In vampirji? (Доктор, извините! А вампиры?)

Доктор, ничуть не смущаясь, переходит на другое:

— Točno tako! Se vrnimo k obredu. Ena stvar je zdela se mi osupljiva. Zakaj se je obred končal s sežigom? Saj ogenj je simbol odveze. Ali to pomeni, da po obredu je človek odrešen?Odgovor imajo le antični pisci. (Совершенноверно! Вернемся к ритуалу. Меня поразило одно обстоятельство. Почему ритуал завершался сожжением? Огонь ведь является символом очищения. Неужели это означало, что после ритуала человек очищался от вины? Ответ я нашел только у античных авторов.)

С этими словами доктор достает из внутреннего кармана телефон и, пристроив на нос очки, что-то находит в нем:

— To je o slovanskih plemenih. Ne bom bral latinsko, bom takoj prevajal. «Niso pokopali človeka, ki je bil usmrčen s sramotno usmrtitvijo zaradi strahopetnosti ali izdaje, ampak so ga zažgali. Kajti so verjeli, da se bodo mrtvi vrnili po žive kri. Uniči ga lahko le ogenj». (Здесь говорится о славянских племенах. Я не буду читать по-латыни, а сразу перевод. «Человека, казненного позорную казнью за трусость или предательство, они не хоронили в земле, а сжигали. Ибо они верили, что мертвец вернётся за живой кровью. Уничтожить его можно только огнем».)

Доктор выразительно смотрит на свою аудиторию поверх очков. Слушатели, очевидно, обдумывают его слова. Доктор же спешит усилить эффект и снова обращается к телефону:

— Je drug pisec: «V vsakem domu visi na steni leseni kol.Je bil izdelan iz njihovega svetega drevesa in je namenjen uničenju tistih, ki se so bili zastrupljeni z mrtvo krvjo in so ponoči vstali iz svojih grobov». (Или другой автор: «В каждом доме на стене висит деревянный колышек. Он вырезан из священного для них дерева и предназначен для уничтожения тех, кто, будучи отравлен мёртвой кровью, по ночам встает из своих могил».)

Доктор ненадолго отрывается от чтения и, подняв глаза, поспешно вставляет комментарий:

— Ni povsem jasno, kaj je «mrtva kri». Poglejmo še malo naprej. (Не совсем ясно про «мёртвую кровь». Давайте посмотрим немного дальше.)

И снова читает:

— «Nekoč davno so ljudje pokopali strahopetne izdajalce v zemljo brez vedenja, da so predniki izganjali jih iz svojega kraljestva. Mrtvi so se vrnili v svet živih in vzeli živo kri v zameno za svojo mrtvo krijo». (Когда-то давно люди хоронили трусливых предателей в земле, не зная, что предки изгоняли таких из своего царства. Мёртвые возвращались в мир живых и забирали живую кровь взамен на свою мёртвую.)

Несколько секунд все обдумывают информацию. Наконец Лиза формулирует вывод:

— Torej, sta dve poti postati vampir: piti sok svetega drevesa ali piti vampirsko kri? (Значит, стать вампиром можно двумя путями: выпив сок священного дерева или выпив кровь вампира?)

Доктор, спрятав телефон, подхватывает мысль:

— Točno tako! Le dve poti! In šele po pokopu v zemlji! Ugriz ne spreminja v vampirje. Pravzaprav zemlja to naredi, bolj natančno, prst spreminja mrtve v vampirje. Zemlja daje moč vampirju. Ko je vampir ranjen, zemlja ga ozdravi. Ampak ne samo vsaka zemlja a le, tako rekoč, lastna zemlja.Vse to sem se naučil iz predkrščanskih virov. Krščanstvo povezuje vampirje s hudičem in njihov izvor z zavrnitvijo Boga. Vendar… (Совершенно верно! Только двумя путями! И только после захоронения в земле! Укус не превращает в вампира. По сути, именно земля, почва, превращает мёртвых в вампиров. Земля дает силу вампиру. Когда вампир ранен, земля излечивает его. Но не просто любая земля, а только, так сказать, родная земля. Всё это я узнал только из дохристианских источников. Христианство связывает вампиров с дьяволом, а их происхождение — с отречением от Бога. Впрочем…)

Во время речи доктор снимает очки и, держа их в руке, подчеркивает свои слова энергичной жестикуляцией.

Когда доктор переходит к разговору о христианстве, отец Тинека отвлекается на свои мысли и шепчет самому себе: «Zdaj postalo je jasno». (Теперь стало понятнее.) А потом прерывает доктора вопросом:

— Izkazalo se je, da to je naš tukajšnji vampir? (Получается, что это наш местный вампир?)

Доктор без труда переходит к новому аспекту темы:

— Točno tako! O tem piše v rokopisu desetega stoletja, ki sem ga prej omenil. Na kratko, zgodba je taka. Sin kneza Jezerskega Nevara je zbral vojsko proti gnusobi, ki je zasedla Daljni grad. (Совершенно верно! Об этом говорится в рукописи X века, о которой я упоминал раньше. Вкратце, история такова. Княжич Озерский собрал войско против мерзости, засевшей в Дальнем замке.)

Молодой воин в открытом славянском шлеме и лёгкой кольчуге верхом на коне. Видно, что его светло-русая борода лишь недавно пробилась. Лицо у него совсем юное, по-мальчишески нежное. Но дымчато-серые глаза смотрят по-мужски твёрдо. Рядом с ним ещё несколько всадников возрастом постарше. За ними ряды воинов с копьями. Все они смотрят вдаль на замок, высящийся на холме. Над замком красноречиво поднимается столб чёрного дыма и вьются вороны.

Ирена вставляет вопрос:

— Daljni grad? (Дальний замок?)

Доктор охотно поясняет:

— Ta grad zdaj se imenuje Wolfred, pred tem pa je bil Daljni grad. (Это сейчас замок называется Вольфред, а раньше это был Дальний замок.)

Слушатели, удовлетворенные пояснением, согласно кивают, а доктор подхватывает нить прерванного повествования:

— Nadaljujmo. Po besedah pisca te zlobne stvari so širile bolezni in smrti v celotnem ozemlju, in v gradu so pripravili gnusne orgije, pili človeško krvi in teptali Kristusa.(Давайте продолжим. По словам автора, эта нечисть распространяла болезни и смерть по всей округе, а в замке устраивала отвратительные оргии, выпивая человеческую кровь и попирая Христа.)

В средневековом селении сгущаются сумерки. Лошадь неспешно тащит повозку с гробом. Рядом с повозкой идет группа селян. Лица их выражают бессильный гнев. Одна женщина тихо плачет. Внезапно кто-то из группы падает, остальные склоняются над упавшим: на шее виден чёрный след укуса. Слышны гневные восклицания. Люди поднимают взгляды к горизонту, где на фоне догорающего заката вырисовывается мрачный силуэт замка.

А в замке в это время: при тусклом свете факелов за столом разнузданная компания. Крики и хохот сотрясают стены. Мужчины упиваются вином и прижимают к себе полуодетых повизгивающих женщин. В сторонке безучастный музыкант пощипывает цитру и затягивает неровным голоском: «Кънѩѕь Нєваръ имѣашє три съıнъı — Погрємъ, Трєпєтъ да Стрєгъ…» (Старославянский: «У князя Невара было три сына — Погрем, Трепет и Стрег…»)

В какой-то момент в залу под стражей входит священник. Он смотрит на окружающее с гневом и отвращением. Священника подводят к председательствующему — богато одетому дворянину, чье лицо скрыто в тени. Тот до сих пор сидел безучастно, но подошедший священник с неожиданной энергией срывает с груди дворянина крест, в ответ на что дворянин молниеносным ударом меча сносит священнику голову. Пирующие встречают смерть священника взрывом веселья.

Тут один из стражников, которые привели священника, выхватив меч, атакует дворянина. Острие меча упирается в грудь жертвы, не причинив никакого вреда. Толпа затихает, с интересом следя за происходящим. Дворянин не двигается с места. Напавший делает ещё одну попытку, но меч скользит и только режет одежду. Толпа смеётся, но дворянин делает жест рукой и смех стихает. Дворянин выступает вперед из тени и склоняет голову.

Повисает напряженная тишина. Стражник обескураженно озирается, но всё-таки собирается с духом и наносит удар, однако лезвие, врезавшись в обнаженную шею, даже не повреждает кожу. И пока мужчина ошарашенно пытается осмыслить произошедшее, поднеся к глазам свой меч, дворянин выпрямляется. Он опускает одну руку на плечо напавшего, а другой рукой резким ударом пробивает ему грудь — мужчина падает замертво. В руке у дворянина истекающее кровью сердце.

По толпе пробегает ропот. Сейчас же из тени выступают несколько человек и безмолвно нападают на ошеломленную толпу. Клыки вонзаются в плоть, кровь заливает лица. Крики боли и ужаса мешаются с хрустом ломающихся костей.

В общей кровавой вакханалии только дворянин остается бесстрастен. Он поднимает с пола свой крест и возвращает его к себе на грудь.

Доктор продолжает:

— Edino orožje proti zlobni stvarim je kol iz svetega črnega drevesa. Sin kneza je mnogo v vseh gozdah dni iskal črno drevo in našel pa je samo eno mlado drevesce. Sin kneza je zbral iz njega črni sok. Iz debla so naredili kole. Sin kneza je ukazal iz vej in listov pripraviti črni prah. Črni prah je olajšal trpljenje od vampirskih ugrizov. Zato so sina kneza začeli klicati Zdravilec. Potem so sin kneza in njegova vojska premagali hudobnih. Vsi brezbožniki in krvosesi so bili uničeni. Toda njihov vodja se je izmaknil. Takrat knežji sin Zdravilec je prisegel, da ne bo umrl, dokler ne se znebi ga.

(Единственноеоружиепротивнечисти — этокол, сделанныйиз священного чёрногодерева. Много дней княжич искал по всем лесам чёрное дерево, но нашел только одно молодое деревце. Княжич собрал его чёрный сок. Из ствола сделали колья. Из ветвей и листьев княжич приказал сделать чёрный порошок. Чёрный порошок облегчал мучения пострадавших от вампирских укусов. За это княжича прозвали Целителем. Затем княжич со своим войском разбил нечестивцев. Все богохульники и кровопийцы были уничтожены. Однако их предводитель ускользнул. Тогда княжич Целитель поклялся, что не умрет, пока не расправится с ним.)

Туманный рассвет. Замок погружен в сонную тишину. Во дворе замка кое-где видны одинокие фигуры стражников. Одного за другим стражников беззвучно снимают.

Через тайный ход, замаскированный в часовне под могильную плиту, целый вооруженный отряд пробирается в замок. Среди лазутчиков и сам молодой княжич. С группой своих людей он выбирается во двор, где их соратники, расправившись с большей частью ночной стражи, уже подбираются к воротам. Однако дозорные на воротах замечают вторжение и поднимают шум. В ответ на это активизируется весь гарнизон замка.

На лазутчиков начинают сыпаться стрелы. Некоторые из них достигают цели, но всё-таки первой группе удается сломить сопротивление тех, кто защищал ворота и открыть путь для ещё одного отряда.

Пока воины гарнизона концентрируют свои силы на воротах, вторая группа лазутчиков во главе с княжичем проникает в замок незамеченными. В полутёмных коридорах и на крутых лестницах они встречают лишь испуганных слуг. Один-два человека, попытавшиеся дать им отпор, повержены.

Вооруженные кольями люди врываются в спальные покои, где вместо кроватей красуются деревянные гробы. Яростно сбрасывая крышки и переворачивая гробы, напавшие беспощадно разят полусонных вампиров одного за другим. Те, получив удар в грудь, лишь успевают оскалиться с диким животным криком и схватиться за торчащий из раны кол. Однако кол спустя несколько мгновений растворяется в вампирской груди, и из зияющей дыры начинает изливаться тёмная густая кровь.

Молодой княжич, забежав в очередную комнату, обнаруживает, что гроб открыт, а в нем лишь земля — сам хозяин гроба ускользнул. Княжич сейчас же возвращается на лестницу, торопливо поднимается на самый верх и выходит на смотровую площадку башни.

Он успевает застать человека, глядящего вниз с края башенной стены. При появлении княжича человек оборачивается. Это тот самый дворянин, убивший священника. На его молодом лице появляется кривая усмешка. Княжич приближается, обнажив серебристый меч, но его соперник, спрыгнув с края стены, быстро отходит в противоположную сторону к деревянному сооружению, похожему на подъёмный кран. Там в полу за невысокой каменной кладкой темнеет круглый проём. Дворянин не колеблясь прыгает вниз. Княжич, рванувшись к проёму, склоняется над уходящим в глубь башни чёрным колодцем, но внутри уже никого нет.

Доктор завершает пересказ легенды:

— Knežji sin Zdravilec je pomagal še mnogim, toda njegova usoda je neznana, (Ещё многим людям помог княжич Целитель, но его дальнейшая судьба неизвестна.) — и, выдержав драматическую паузу, комментирует сказанное: — Ne bi popolnoma zaupal tej legendi. Po mojih informacijah, vampirji ne ustvarijo skupnosti. Vendar je v tem seveda nekaj resnice. (Я бы не стал полностью доверять этой легенде. По моим данным, вампиры не образуют сообществ. Однако доля правды здесь, конечно, есть.)

Лиза, пытаясьуяснитьдлясебявсёуслышанное, тихоговорит: «If he was true to his word, he must have turned himself into a vampire». (Если он сдержал свое слово, то, наверняка, и сам стал вампиром.)

Доктор, расслышав её слова, соглашается:

— Ja, mogoče je postal vampir, ampak točno to je neznano. (Да, возможно, он стал вампиром, но точно это неизвестно.)

На секунду повисла тишина. Но тут отец Тинека возвращает всех к реальности своим внушительным басом:

— Torej, smo vsi v nevarnosti.Tomaž je resnično v nevarnosti. (Получается, мы все в опасности. Томаж точно в опасности.)

Ирена спохватывается:

— InkamjeizginilTinek? (И куда это Тинек делся?)

Она встает и оглядывается: за столом темнеет пустая кухня. Заглядывает в другую комнату и возвращается, озадаченно искривив рот. Все остальные тоже встревожены отсутствием Тинека.

Но тут слышится, как хлопает дверь, а затем в комнате появляется сам Тинек в верхней одежде, а с ним светлоглазый парень лет двадцати пяти. Парень тоже в верхней одежде, но, видимо, по улице он шел без шапки — его тёмные волосы и роскошные усы намокли от снега.

Мать Тинека переводит дух:

— Ah! Torej, tam si bil! Hvala, Štefan,da si ga pripeljal! (Ах, вот где ты был! Спасибо, Штефан, что привёл его!)

Штефан, снимая куртку, отзывает голосом, в котором чувствуется явное недоумение:

— Ni za kaj! Bolje, da povejte, kaj se dogaja?Oče se ne oglaša. InTinek iz nekega razloga govori o nekih vampirji. (Да, пожалуйста! Лучшеобъясните, чтопроисходит? Отецнеотвечает. А Тинек, почему-то, говорит о каких-то вампирах.)

Ирена, отец Тинека и сам Тинек начинают одновременно что-то говорить, и понять их путанные объяснения совершенно невозможно. Отчего недоумение Штефана только усиливается, и он только и может, что молчаливо переводить непонимающий взгляд с одного говорящего на другого да растерянно потирать усы. Вперед выступает доктор:

— Dovolite, da pojasnim. Doktor Tacij Peklič, (Позвольте мне объяснить. Доктор Таций Пеклич.) — с этими словами он протягивает Штефану руку, и тот отвечает рукопожатием.