Кролик

КОШКА

– Майлс. Майлс говорил, что убил кошку, – вспоминаю я вслух. Норма застывает на полпути к столу, в руках у нее тарелка с моим ужином. Я сижу за столом и мне не видно, что на тарелке, но я знаю: на ужин – куриные котлеты с рисом и овощами, одна котлета подгорела, она всегда подгорает.

– Фу, – Норма морщится, – какой еще Майлс, когда?

– Я ведь рассказывал тебе. Чудик из нашего двора, где я жил в детстве.

– Не рассказывал. Уверена, что нет, – она ставит тарелку передо мной. Рис и котлеты.

– Почему у тебя все время подгорает одна котлета? – только одна, всегда.

– Сковородка в одном месте погнута, – Норма возвращается к плите, чтобы положить еду себе. Я смотрю на ее раздавшуюся талию, охваченную тесемкой фартука.

– Мы поэтому каждый день едим рис с куриными котлетами? Потому что ты пытаешься похудеть?

– Что?! – Норма резко поворачивается ко мне, и мне кажется, я слышу треск швов на ее платье, – Черт, я привыкла, что ты вечно всем недоволен, но два наезда в одном, это слишком!

– Так почему все время котлеты?

– Уверена, вчера были не котлеты.

– А что?

– Я не помню, могу посмотреть на коробку в ведре, если тебе интересно.

Норма действительно открывает дверцу под раковиной и наклоняется к ведру, но в нем только упаковка из-под сегодняшних котлет. Я это знаю, потому что…

– Я ведь выношу мусор каждое утро, Норм. Тебе это известно.

– Уверена, что не каждое.

– И каждый раз из-под ног у меня убегает кошка. Она всегда сидит на предпоследней ступеньке. Так вот, Майлс говорил, что однажды убил кошку, но на следующий день она снова выбежала из-под его машины.

– Майлс убил кошку из нашего подъезда?

– Да нет же, черт! Ты не слушаешь? Как он мог убить кошку из нашего подъезда, если он жил в моем дворе?

– Да откуда мне знать, где жил этот Майлс?

– Но я же рассказывал тебе!

– Уверена, что нет.

Она всегда уверена и никогда ничего не помнит. Уткнувшись в тарелку я вспоминаю Майлса.

Он жил на первом этаже нашего дома, обычный, с виду, мужик, лет тридцати, как я сейчас понимаю. Для нас, детей – просто очередной скучный дядька в костюме. Взрослые не запрещали к нему подходить, бабки во дворе о нем не судачили. Уезжал утром, приезжал – вечером. Пока не спятил.

В день, когда у Майлса поехала крыша, рядом оказался именно я. «Эй, пацан!» – я шел в школу, как раз проходил мимо его машины, кажется, серебристого мерса, когда он схватил меня за руку. «Ты её тоже видишь?» – и он показал на черную лохматую кошку, сидящую чуть вдалеке, у лысой клумбы. Майлс уже не выглядел обычным скучным дядькой: лохматый, как та кошка, небритый, костюм помят, от него пахло, будто он не мылся несколько дней. Мне стало страшно, захотелось поскорее от него отделаться, но он крепко сжимал мою руку. «Видишь, пацан, видишь, да?» Я закивал. «Я ее вчера убил, пацан, сечешь? Камнем. Взял – и убил. И сегодня она снова тут, ты ж ее видишь, пацан?» Я снова закивал. «Знаешь, что это значит, пацан? Скоро появится Кролик, вот что. Кролик всегда приходит за кошкой!» Тут он, наконец, меня отпустил, и я умчался в школу.

Так Майлс и сошел с ума. Впрочем, псих из него вышел тихий. К людям он больше не приставал, и если поначалу мы, дети, его побаивались, то со временем он начал нас забавлять. Майлс прекратил ходить на работу и часами просиживал во дворе или у открытого окна своей кухни. «Эй, мистер Майлс, где же Кролик?» – кричали мы ему вместо приветствия. Он не обижался, только качал головой, мол, нет Кролика, если мы просто бежали мимо, или рассказывал нам свою историю, если мы подходили ближе, посмеяться над ним.

«Мы все, мы все пытались выпендриваться, ну! – сбивчиво тараторил он, – Кто чем, ну. А она сквозь стены ходила, сечете? Просто ходила и все. Мы спрашивали – как? А она нам – я просто иду, я просто знаю, что можно. И она не выпендривалась, нет. Мы выпендривались, а она просто ходила сквозь стены!» Тут он делал паузу, чтобы мы спросили: «Кто, она, мистер Майлс?» Тогда он хлопал в ладоши и, закрыв глаза, выдыхал: «Кро-олик.»

«Нам хорошо с ней было, – продолжал Майлс, если мы оставались слушать, – это потом все к чертям полетело, система стала чаще сбоить, а люди – чаще замечать это. Только они всех забрали до того, как я понял. Я почти понял же, поняли? Почти. Я видел эти чертовы провода! Столько наших убрали, пацаны. Только я не верю, что ее нет. Кролик им не по зубам. Она снова придет, следом за кошкой. Как тогда. Как хорошо тогда было, пацаны. Хорошо, сечете?»

Майлс, конечно, нес бред. А мы ходили мимо него в школу. Вырастали. Находили работу. Выносили мусор по утрам.

Кошка. Шмыгает из-под ног с недовольным мявком. Черная, лохматая. Трясу головой. Заглядываю в мусорный пакет, который держу в руке: коробка из-под куриных котлет. Достаю ее, аккуратно складываю, кладу в портфель.

– Эй, Стаут, отчет? – босс хлопает меня по плечу.

– Еще не сделал, мистер Смит, завтра будет готово, остались финальные правки, – я так говорю третий день подряд. Смит кивает, хлопает себя по пузу.

– Хорошо, Стаут, я в тебе уверен, – он отходит от моего стола, его щеки трясутся при каждом шаге.

Я так говорю уже третий день. Вместо отчета у меня – пустой документ.

Включаю компьютер и захожу в общую папку нашего отдела. Ищу хоть один отчет, написанный мной, не нахожу.

– Эй, Рик, – окликаю приятеля? нет, просто соседа по офисной клетке, у него такая же должность, – Ты можешь найти хоть один свой документ на сервере?

– Конечно, нет, – мигом откликается Рик.

– Конечно?!

– Мужик, его чистят в конце каждого месяца, сегодня – первое. Ты что, пил?

Так просто.

Куриные котлеты с рисом и овощами.

– Котлеты были вчера.

– Уверена, что нет.

Достаю из портфеля коробку из-под котлет. Как тебе такое, Норма?

– Черт, Томас, ты серьезно достал из мусора коробку и таскал ее с собой весь день, только чтобы ткнуть меня носом?! – Норма срывает с себя фартук, и это что-то новое, – Я тоже, знаешь, работаю, у меня нет времени выдумывать. Ну, допустим, приготовила одно и то же два дня подряд, и что?!

– Не два.

– Уверена, что не больше двух! Черт, чего тебе надо?

– Я уже три дня не пишу отчет. А боссу плевать.

– Уверена, что не плевать, и тебя выпрут!

– Ты злишься из-за котлет? Слушай, я не тебе в укор. Всё эта кошка.

– Какая кошка?

– Которая убегает от меня каждое утро. Она точно такая, как в детстве, черная, лохматая. Майлс говорил, что убил её.

– Какой еще Майлс?

– Мужик из моего двора, я же говорил тебе!

– Уверена, что нет.

Я же не буду убивать кошку?!

Я стою на остановке и думаю о кошке. Сегодня она снова сидела на ступеньках. Что еще рассказывал Майлс? Я плохо помню, никто ведь не воспринимал его всерьез. Я и не думал о нем до этой кошки. Подчиняясь внезапному порыву, достаю телефон и нахожу там контакт старого дворового приятеля, нажимаю на вызов. Когда мы разговаривали в последний раз? Надеюсь, он не сменил номер.

– Алло? – он берет трубку после третьего гудка.

– Лео? Это Томас Стаут, помнишь меня? Мы в детстве жили в одном дворе.

– Том? Конечно! Ты чего, что-то случилось? Сто лет не разговаривали.

Только сейчас признаюсь себе, как боялся, что Лео меня не вспомнит. Лео, вроде, был добрым парнем. Хотя, признаться, я не уверен. Кто-то из нашей компании не дразнил Майлса, но кто?

– Лео, слушай, странный вопрос: ты помнишь Майлса? Ну, того психа, который говорил, что кошку убили и какой-то бред про провода?

– Ну-у, да, припоминаю, – по тону Лео не понять, действительно он припоминает, или соглашается из вежливости, – а что?

– Да не знаю, глупости. У меня на лестнице… – кто-то задевает меня плечом, я оборачиваюсь и смотрю вслед быстро удаляющейся девушке: зеленое пальто, светлые джинсы, высокие желтые ботинки, за плечами – желтый рюкзак, а на голове – белая шапка с пушистым помпоном. «Кролик, – слышу в голове голос Майлса, – Кролик всегда приходит за кошкой, сечешь, пацан?»

– Слушай, Лео, мне надо бежать, прости, на созвоне, – не дождавшись ответа, я сбрасываю вызов и иду за девушкой. Краем глаза замечаю, что к остановке подходит мой автобус. Опоздаю на работу, да и плевать.

Девушка идет быстро, ловко огибая людей во встречном потоке. Я же то и дело на них натыкаюсь, ловя недовольные вздохи и ответные тычки. Окликнуть ее? Но как, не Кроликом же. Я подхожу совсем близко, но, когда протягиваю руку, чтобы похлопать девушку по плечу, обнаруживаю, что она снова на десяток шагов впереди меня. Так повторяется несколько раз. Как она это делает? «Мы все выпендривались, а она просто ходила сквозь стены». Я теряю её на перекрестке, она как-то проскакивает на красный, меня же едва не сшибает серебристый мерс.

Когда я, тяжело дыша, врываюсь в офис на час позже положенного, босс ничего не говорит.

– Норма, ты, конечно, не помнишь, что я рассказывал тебе про Майлса и кошку, – начинаю я за ужином. С кем мне еще поделиться?

– Кошку из нашего подъезда?

– Да нет… Не важно. В общем, мне кажется, я сегодня видел еще и девушку, о которой он говорил.

– Девушку, значит? – Норма откалывает вилку и поднимает на меня серые глаза.

– Да, он говорил, она всегда приходит за кошкой. Он называл ее Кролик.

– Кролик, значит? – Норма встает из-за стола, оставив куриные котлеты нетронутыми.

В следующий раз я вижу ее, когда выхожу пообедать из офиса. Зеленое пальто, те же ботинки и рюкзак, та же белая шапка с помпоном. На этот раз я различаю белые капельки наушников в ушах. Она проходит мимо и, прежде чем я успеваю опомниться, снова оказывается на десять шагов впереди. Я бросаюсь следом и мы двадцать минут петляем по улицам, а потом она резко сворачивает в один из дворов. «Она просто ходила сквозь стены». «В этом районе есть сквозные дворы, немного, но есть. Наверное, это один из них,» – говорю я себе, но замираю в нерешительности у входа в арку. Говорю себе, что это бред, что на меня, чего доброго подадут в суд за преследование. Но на самом деле я просто до черта боюсь. Боюсь войти и увидеть пустой тупиковый двор.