Крид: Советник Соломона

— Вы не всегда держите разум холодным, — произнес я с арктическим спокойствием, уже отстранившись от нее.

— Верни! — практически зарычала Елена, сверкнув зелеными очами от ярости. На миг я даже залюбовался этой чистой и ничем не замутненной яростью. Она была так же прекрасна, как и ее холодная красота, и это по-своему подкупало, но только меня.

— Ты должен мне помочь! Должен… — уже не так уверенно промолвила эбонитовая красотка, в ее голосе слышалась растерянность.

Задумчиво посмотрел на нее, на ее лицо, исполосованное гневными чертами. Ее красота была не только в физическом совершенстве, но и в ее непокорном духе, в ее неукротимой воле. Ибо я видел в ней не только царицу, но и женщину, с ее страхами и желаниями.

— Я не твоя игрушка, — ответил я, поднимая глаза к небу, словно прося у него силы. — Я свободен, и я не буду играть по твоим правилам. — Усталый вздох дал мне понять, что меня услышали и даже, возможно, что поняли, но это было не точно.

Молча сделал шаг от нее, и в этот момент резко почувствовал, что что-то изменилось. Я не был уверен, что это было, но в моей душе проснулось что-то новое, что-то неизвестное. И я почему-то не мог отказаться от нее, от ее красоты и силы, но я не мог и подчиниться ей полностью. Ибо не хотел быть ее пешкой в какой-то игре.

Резко разворачиваюсь и притягиваю Елену к себе, задумчиво смотря прямо в её зелёные глаза.

— Попытаешься меня обмануть, и я сверну тебе шею или вырву весь позвоночный столб. Попытаешься сбежать, и я утоплю любую страну, где ты будешь скрываться, в море крови и первородного насилия. — Теперь уже слышится мой рык, низкий и грозный, словно грохот грома. Дыхание снова обжигает ее губы, такие манящие и соблазнительные. — А затем спалю тебя и весь город в адском пламени. — Продолжаю говорить с арктическим спокойствием, но в глазах тем временем горят раскалённые добела угли.

На кончиках пальцев левой руки вспыхнуло белоснежное пламя, яркое и чистое, словно душа ангела. Девушка ойкнула, испугавшись такой «температуры горения» вблизи. Ее глаза расширились от удивления и страха, но в них по-прежнему горел непокорный огонек.

— Будь со мной честна, и я стану твоим вернейшим союзником! — мой голос приобрёл гипнотические нотки, в нем слышался не только морозный холод, но и некая беспредельная власть. И теперь уже она слушала меня, как завороженная, не отводя взгляда от моих пылающих магической силой очей.

— Клянусь могилой матери, — серьезно произнесла Елена, ее голос дрожал от страха и уважения.

— Ну а теперь, раз мы всё уладили, то как насчет представиться по-нормальному и выпить чашечку кофе? — моя улыбка вмиг стала обезоруживающей и по-своему даже обаятельной. — Идем, — сказал я и просто потащил ее к той самой пекарне, где пахло свежим хлебом и кофе. Её рука была холодной в моей, но я не отпускал её. Я чувствовал, как она дрожит от страха и возбуждения, и это меня забавляло.

Я видел в ней не только царицу, но и женщину, которую можно было укротить. И я был готов пройти этот путь. Готов побороть ее волю, ее гордость, ее страхи. И я знал, что она будет моей вернейшей союзницей. Ну или, по крайней мере, пока ей самой это выгодно и это логично!

Кофе и ничего лишнего ну или почти

Что может быть лучше кофе с утра? Немного интриг, немного выпечки и, конечно же, чашечка бодрящего по утру!

Сей Автор

***

Теплый летний ветерок, пропитанный запахом жасмина и свежей выпечки, ласково касался лица. Елена загадочно молча сидела напротив, не сводя неспокойных глаз с чашки кофе. Ее пальцы нервно постукивали по фарфоровой поверхности минской посуды, привезенной в эти края моими торговцами, изредка бегая по губам. Она похожа была на напряженную струну, готовую вот-вот лопнуть.

Я наблюдал за ней из-за своей чашки с крепким свежесваренным кофе, и внутри меня кипела смесь из лёгкого раздражения, отвращения, но, тем не менее, яркого интереса. Её попытки использовать меня в своих целях были настолько прозрачны, что казались прямо-таки насмешкой. Но в то же время я не мог не заметить, что и она не более чем пешка в чьём-то большом и загадочном плане. Кто-то сильно заинтересован в том, чтобы мы с ней встретились. Но почему? И главное, зачем? Нет, оно понятно, зачем и почему, и так далее, и тому подобное, и всё же?

Мое отвращение растворилось, уступив место игривому чувству мести. Если она уже решила играть, то я с удовольствием переверну всю игру. Я решил, что еще немного подожду, посмотрю, какие карты она имеет и стоит ли всё это вообще. Но поскольку она согласилась на «сделку» со мной, то теперь ничего уже не поделать, нет, она может, конечно, попытаться, но ведь и я тогда исполню свою угрозу. Да, Соломонид будет в ярости, но, как я и сказал ранее, мне как-то плевать, ибо сделать сильно хуже он не особо может, как бы ни грозился.

— Итэ Жан Зэла, но теперь можешь звать меня просто Елена. — Девушка улыбнулась, словно это была какая-то шутка, но мы люди тёмные и дикие, так что просто держали лицо кирпичом. — Дочь царя Хадии Мехмеда. И жена царя царей. — Тут она усмехнулась, давая понять, какая «жена» может быть в гареме. — Поскольку я бесплодна, то мои позиции крайне слабы при дворе. И неважно, насколько хорошее образование я получила. — Горестно прикрыла глаза, ожидая, что я продолжу, ну или на худой конец хотя бы подыграю.

Я наблюдал за ней, как хищник за добычей. Её тон, жесты, выбор слов — всё говорило о том, что она пытается меня прощупать, понять, насколько я глуп и наивен. Ей неспокойно. Она ищет союзника, но не доверяет никому. И это играет мне на руку.

— Крид, просто Крид. — холодно улыбаюсь в ответ, видя лёгкое разочарование в её очах. — Но ты не можешь называть меня Виктор. — В моей улыбке нет тепла, только ледяной расчет.

— Я пришел сюда не для того, чтобы слушать твои сказки, Елена. — Говорю я спокойно, но с ощутимой жесткостью в голосе.

Она не удивлена моей прямотой. Ибо знала, с кем имеет дело. В ее зеленых глазах заметен интерес, похожий на искру в темной ночи.

— Всё просто, Крид, — отвечает она тихо, но уверенно. — Я ищу помощи.

— Помощи? — Я не верю ей ни на йоту.

— Да, — говорит она, и ее голос становится еще более мягким, словно она пытается успокоить дикого зверя. — Ты можешь сделать для меня очень много. Ну а я сделаю всё тоже в ответ, ну или просто можешь получить взамен «свою» книгу. — Она загадочно улыбнулась.

Я молча смотрю на нее, давая ей понять, что не верю ни одному ее слову.

— Что ж, Елена, — говорю я наконец, улыбаясь уже не холодно, а по-своему хитро. — Я готов слушать. Но позволь тебе дать совет. Не играй со мной. Я не люблю игры. И только дай мне усомниться в твоей верности, — на кончиках пальцев правой руки вспыхивает уже такое знакомое пламя, ну а я спокойно пью божественный кофе дальше, боги, и почему я не делал этого раньше?

Она не моргнула, не отшатнулась. Она просто смотрела на меня, и в этом взгляде я увидел не страх, а интерес. И еще что-то. Что-то, что я не мог разгадать.

— Вкусный кофе, не правда ли? — уже без тени страха отвечает эбонитовая красавица. — Но выпечку мне, к сожалению, нельзя. — И с печальными глазками котенка смотрит на сдобу, выполненную в форме полумесяца. — У нас в Хадии готовили нечто похожее в детстве, и там была вкуснейшая начинка, да будет творец мне свидетелем. — Она неожиданно тепло улыбнулась, и я вновь залюбовался ее красотой и посему позволил ей перевести тему.

— Хадия... — прошептал я, вспоминая о ее царской крови. — Как ты думаешь, что они сделают с тобой? Если ты не выполнишь их задание и свой долг?

— Я не знаю, Крид, — отвечает она тихо. — Отец просто «продал» меня, словно корову. Дабы уверить царя царей в своей верности, но все мы знаем, что это не так. Ибо дай ему только повод, и он тут же присоединится к мамелюкам или другим мусульманам и ударит царю царей в спину.

— И что ты хочешь от меня? — Я всё ещё не уверен, что ей можно доверять. Но она с такой убедительностью говорит о своей безысходности, что я не могу остаться равнодушным, пусть и пытаюсь, но на моей «маске» равнодушия это ничуть не отразилось.

— Я хочу, чтобы ты помог мне сбежать из этого города, — говорит она с надеждой в глазах. — И помог добраться до Хадии.

— Думаешь, тебя не вернут? — Я смеюсь тихо, но в моей улыбке нет веселья. — Ты думаешь, что они дадут тебе так просто уйти?

— Я знаю, — говорит она тихо. — Но я не могу оставаться здесь.

— Хорошо. — Говорю я, вглядываясь в ее прекрасные зелёные очи. — Я помогу тебе. Но только не забывай, Елена, что честность превыше всего, и за ошибки придётся «платить». И поверь мне, цена тебе не понравится, но будет уже поздно хоть что-то менять.

Ее глаза сужаются, словно она пытается прочитать мои мысли. Она понимает, что я предлагаю ей не просто помощь, а сделку. И крайне опасную сделку, на кон которой она готова поставить всё и вся.

— Я согласна, — с решительностью отвечает красавица.

— Ну а теперь слушай меня. Ты останешься здесь, и не перебивай, пожалуйста, — тихо рычу предупреждая. — Да, здесь, но станешь вдовой, регентом и царицей царей при малолетнем монархе, и неважно, чьим сыном он будет, — зловеще улыбаюсь.

— Мы поможем твоему отцу или другому родичу возвыситься и сделаем его вернейшим союзником. И у тебя будет армия, верная лишь тебе, я займусь этим, а затем вернусь в Сомали, дабы забрать свое по праву, и тогда у тебя будет щит от исламского мира и меч против христианского. Но для того, чтобы ты стала истинной царицей, придется немного подождать, и нужна будет нечто больше, чем одна страница из проклятой книги, что мной управляет, — загадочно улыбаюсь.

Ее глаза уже горят огоньком интереса. Она видит свой путь к власти. И готова идти по нему, несмотря на опасности.

— Что нужно делать? — решительно интересуется Елена с горящими от предвкушения глазами.

— Я тебе расскажу, — говорю я, вглядываясь в ее глаза. — Но прежде я хочу знать всё. О твоей семье, о гареме, о дворе. Обо всем, что может помочь нам осуществить этот план. Расскажи мне всё, красавица. — Вновь сближаюсь с ней, и теперь уже её отрывистое дыхание меня обжигает.

Но я всё так же не уверен, что доверяю ей. Но я готов рискнуть. Потому что это игра, и в ней не может быть только один победитель. Зара Якоб должен заплатить за свою дерзость, но я подожду и буду отыгрывать верного пса этой чёртовой книги.

— Доверься мне. — Прошептал я, и пламя на моих пальцах затанцевало от моей не менее яркой истины в словах, а девушка, как заворожённая, наблюдала за танцем огня, что приобрёл черты двух сплетающихся в страсти тел. — И поверь, Елена. В этой игре проигравших не будет. Даже он что-то получит. — заканчиваю уже более угрожающе, ибо так оно и есть, но вот понравится ли ему то, что он получит, вопрос, но это не моё дело.

— Я хочу... — она слегка тянется вперёд ко мне, её глаза блестят любопытством. Тонкие пальцы, украшенные изящным серебряным кольцом, сжимают край стола, как бы пытаясь удержать себя от импульсивного действия.

— Тогда ответь, что за демон на этой странице. — Я аккуратно вытаскиваю из стопки пергамент с пометкой «Дэ Сад», передавая его Елене.

Она с недоверием смотрит на меня, её брови слегка нахмурились.

— Ты умеешь читать и понимаешь, что там написано? — искренне удивилась Елена, её голос звучал растерянно.

— Элементарно, итэ Жан Зэла, элементарно. Это лишь навык, и всему можно научиться. Или ты не умеешь читать? — уже недоумеваю я, удивлённый её неграмотностью.

— Грамоте не обучена, но хорошо образована. — и тут же гордо задрала моську, но я лишь усмехнулся.

— Образование включает в себя знания и базу письменного слова – основа любого образованного человека, — отвечаю ей, невольно подчеркивая ее противоречие. — И да, я умею читать, писать и говорить на многих языках, — добавляю я, чувствуя небольшое раздражение.

Её глаза уставились на пергамент, затем медленно поднялись и встретились с моими. В них не было ни страха, ни неуверенности, только немой вопрос.

— Ну же, Елена, — говорю я мягче, стараясь не усугублять ситуацию. — Что ты знаешь о демонах?

Её губы сжались в линию, а в глазах загорелся искренний интерес.

— Признаться, не думала, что какой-то дикарь с окраины Сомали будет столь образован и начитан. — её голос приобрёл мурлыкающие нотки, но я всё так же стоически не поддался на провокацию. Она словно пыталась задеть меня, вывести из равновесия, но её слова скользнули по мне, как вода по камню.

— Поверь мне, красавица, я полон тайн! — отвечаю ей, зеркаля её выражение и голос, и девушка непроизвольно вновь тянется вперёд, словно пытаясь заглянуть в мои алые очи.

Её губы растянулись в полуулыбке, заставляя блестеть белые зубы на фоне платья цвета заката.

— Разве ты уже не открыл свою тайну? — прошептала она, и её дыхание почувствовалось на моей щеке.

Я почувствовал, как внутри меня закипает кровь, и уже был готов оторвать свой взгляд от её чарующих глаз, но в этот момент она уже отступила назад.

— Не все тайны раскрываются сразу, — ответил после недолгой паузы. — Но тебе я могу раскрыть некоторые из них, если ты окажешься достойной.

Она усмехнулась, не скрывая своего удовольствия от нашей игры.

— Не сомневайся, я щедро оплачиваю хорошие тайны, — проговорила она, её глаза снова встретились с моими.

— Тогда ты можешь начать с этого пергамента, — я с улыбкой кивнул в сторону лежащего на столе листа.

— Как я слышала, Сад просто демон контрактов и сделок и не является особо ценным в «библиотеке» моего мужа, так что «одолжить» его было разумно и крайне рационально, — сухо поясняет Елена. Она, не моргая, смотрит на меня, словно проверяя мою реакцию.

— Демон-делец? Как интересно. — Я загадочно улыбаюсь, небрежно теребя в руке пергамент. — Возможно, он может нам пригодится.

— Не думаю... — тут же нахмурилась эбонитовая красотка, мгновенно уловив, куда подул «ветер». Её тонкие брови сдвинулись к переносице, а губы сжались в тонкую линию.

— Ты не знаешь всех тайн этого мира, — говорю я, вкладывая в голос загадочность, чтобы заинтриговать её еще сильнее. — И демон контрактов может быть не так прост, как тебе кажется.

— Я не сомневаюсь в том, что ты мудр, — отвечает она, но в её голосе звучит осторожность. — Но я не хочу подвергать свою жизнь опасности.

— Опасности есть везде, — отвечаю я, вставая с кресла. — Но и возможности тоже.

Я подхожу к ней ближе, наклоняясь над ней.

— Если ты хочешь достичь своей цели, тебе нужно рискнуть.

— И что ты предлагаешь? — спрашивает она, пристально глядя на меня.

— Я предлагаю тебе «сотрудничество», — отвечаю я, смотря ей в глаза. — Мы можем использовать этого демона в своих интересах.

Её глаза загадочно сужаются.

— А что ты получишь от этого? — спрашивает она.

— Я получу удовольствие от игры, — отвечаю я с улыбкой. — И, возможно, что-то еще.

Она молчит некоторое время, но затем отвечает:

— Хорошо. Я согласна. Но я тебе не доверяю.

— И это хорошо, — отвечаю я, отступая назад. — Недоверие — это именно то, что нам необходимо.

Я беру пергамент с пометкой «Дэ Сад» и кладу его на стол, аккуратно сдвинув чашки.

— Теперь давай подумаем, как мы можем использовать этого демона. — касаюсь страницы рукой и филигранно напитываю её нескончаемым потоком чистой маны, и она тут же вспыхивает бирюзовым светом с шартрезовыми нотками. Этот свет мгновенно заполняет всю пекарню, а время словно останавливается. Есть только я и пылающая в магическом спектре страница из книги демонов.

— Так-так-так... Кто же это посмел меня побеспокоить? — страница мгновенно вспыхнула знаками на классической латыни, а голос при этом словно транслировался мне прямо в голову. Какая-то пара секунд, и создаётся астральная проекция из бирюзового света, и появляется юноша: брюнет в римской тоге, с босыми ногами, зелёными глазами и аристократичными чертами лица.

Он с высокомерным взглядом оглядывает пекарню, и его губы растягиваются в насмешливой улыбке.

— Неужели это та самая «библиотека», которую так хвалит мой «хозяин»? — спрашивает он, и его голос звучит так, словно он высмеивает не пекарню, а самого хозяина.

— Это не библиотека, — отвечаю я, стараясь не поддаваться на его провокации. — Это просто место, где мы можем поговорить.

— И о чем же мы можем поговорить? — спрашивает демон, приближаясь ко мне. — О том, как я хочу вернуться к своему хозяину?

— Нет, — отвечаю я, в глазах у меня загорается огонь. — Мы можем поговорить о том, как ты можешь нам помочь.

— Помочь? — демон смеётся. — И что я могу сделать для вас?

— Ты поможешь нам заключить сделку, — отвечаю я, не упуская из виду его глаза.

— Сделку? — демон вновь смеётся, но теперь его смех звучит менее насмешливо. — А какая же сделка может заинтересовать такого «скромного» демона, как я?

— Эта сделка будет выгодна для нас обоих, — отвечаю я. — И дарует свободу.

— Свобода? — демон задумывается, и в его глазах появляется искра интереса. — Это интересно.

— Конечно, — говорю я. — Свобода — это то, что ценят все.

Я поднимаю руку, и она вспыхивает от магической энергии.

— Знаешь? А я откажусь. — де Сад в миг стал серьёзным. — Это ты пленник книги, а не я. — спокойно произнёс он.

Его зеленоватые глаза сверкнули хитростью, а губы едва заметно изогнулись в усмешке.

— Ладно, и чего же хочет столь «скромный» демон, как ты? — подыгрываю ему, уже предчувствуя, что он задумал нечто неординарное.

— Ничего такого. Лишь душу одного бога для начала. — Я мысленно присвистнул от аппетитов демонюги. — Ну и взаимовыгодное сотрудничество. Поскольку ты первый мой клиент за многие века в этом мире, то предлагаю «божеские» условия контракта! — Он улыбнулся. — Я помогаю тебе, а ты мне. Всё просто! Но... никто не смеет отказывать другому, ибо контракт священен! — зловеще произнёс демон. — Идёт? — И уже без тени улыбки протягивает руку для закрепления сделки.

— Лишь ты и я против целого мира? — улыбаюсь в ответ, чувствуя в его словах скрытый вызов.

— Именно так, не человек... — всё так же без тени улыбки молвил демон.

Он вглядывается в меня пронзительным взглядом, и я чувствую, как от его магической ауры по телу бегут мурашки, но ничем таким меня не возьмёшь, так что я хищно улыбаюсь в ответ, ибо то, что нас не убивает, делает нас страннее.

— А знаешь? Я соглашусь. — И крепко пожимаю его руку в знак соглашения и слышу, как что-то хрустнуло у демона.

Его рука ощущается холодной и твердой, как мрамор, а по его лицу пробегает едва заметная гримаса.

— Отличный выбор, — произносит он с нескрываемой удовлетворенностью. — Но помни, что сделка никогда не бывает за банальное «спасибо».

— Я в курсе, — отвечаю я, не отрывая взгляда от его глаз.

— Тогда давай определим условия и какого бога для начала ты принесёшь мне в жертву, — говорит демон, и в его глазах загорается зловещий блеск.

Я понимаю, что ситуация серьёзная, но у меня нет другого выхода на данном этапе моего жизненного пути под властью чёртовой книги.

— Послушай, — говорю я, и в моих словах звучит твердость. — Ты получишь свою плату. Но и я получу своё.

Демон игриво улыбается.

— Отрадно это слышать, — отвечает он. — Теперь нам нужно только определить детали.

Де Сад снова наклоняется ко мне, и в его глазах появляется не улыбка, а просто бесстрастное холодное выражение.

— Я жду твоих предложений, не человек.

— У меня есть план. И он, как и всё гениальное, прост. Так, для начала я попрошу у тебя лишь возможность заключать сделки по твоему образу и подобию. — Он осклабился, уловив мою пародию на себя. — Ну а дальше я обрету свободу, а ты своего «бога». — Следом копирую его оскал.

— Так ты хочешь стать частью моей франшизы? — демон впервые удивился, но, кажется, остался доволен и уже не спешил разрывать «рукопожатие», явно задумавшись о чём-то своём, но спустя пару секунд он всё же удостоил меня честного ответа. — А знаешь? Я соглашусь! — его глаза вспыхнули от магической силы, подтверждающей наши «равные» права в любом начинании, и я почувствовал, как толика его силы передалась и мне, ну а моя голая мощь ушла довольному от такого расклада демону.

Шаманизм и ничего лишнего ну или почти II

Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни

Ницше

***

Покончив с демонической сделкой и заключив такую же с Еленой, но на других условиях, я остался доволен и, не скрывая улыбки, покинул пекарню. Полуденное солнце уже во всю занимало собой небо, и Гондэр всё стремительней накалял, и духота приятно грела мою тёмную душу. Насвистывая лёгкий мотив, я покинул город и направился в поисках пещеры или безлюдного места, ибо духовные практики шаманизма не любят лишних глаз, а уж духи молний и подавно спалят любого, кто покусится на их знания.

Воздух был плотным и насыщенным запахом пыли и смолы, которую используют для изготовления ладана в храмах. Я шёл по узкой тропинке, ведущей в глубину небольшого леса. Здесь могучие деревья, словно стремясь проткнуть небо, тонкими шпилями устремлялись вверх.

Пройдя немного, я наткнулся на небольшую поляну, где, словно огромные грибы, возвышались старые деревья, их ветви переплетались над головой, создавая полумрак. В центре поляны, под одним из самых толстых из них, я увидел небольшой пень, словно вырезанный кем-то трон из цельного дерева. Он был покрыт узорами, выжженными огнем, и, казалось, излучал тепло.

«Отличное место», — подумал я, с удовлетворением осматривая пень. Здесь можно было спокойно уединиться, спрятаться от палящего солнца и начать свои практики. Но прежде, чем я успел сесть на пень, из-за дупла выскочила стайка ворон, с оглушительным карканьем кружа над моей головой. Они напоминали черных призраков, а их крики — злобные предзнаменования.

— А ну пошли прочь! — рыкнул я, выпуская лёгкое пламя из рук, как заправский фокусник.

На несколько секунд вороны замолчали, словно прислушиваясь к моим словам. Потом, словно по команде, они взмыли в воздух и улетели вглубь леса, оставив меня одного на поляне. Я вздохнул с облегчением, сбросил с плеч мешок и направился к пню.

«Надеюсь, в этот раз никто не помешает», — прошептал я, уже чувствуя, как моя душа начинает спокойно настраиваться на ритм природы.

Угрюмо читая мантры на изменения погоды, я призвал бурю, и небо стало резко мрачным, и засверкали молнии, и слышался гром, как рокот недовольного духа, чьим вниманием я таки завладел. Пара минут усердных мантр, и молния ударила в паре метров от меня, а затем во вспышке света появился и пурпурноглазый блондин, что недовольно хмурил брови.

Он был высок и строен, с белыми, как снег, волосами, собранными в свободный хвост. Пурпурные глаза заблестели ярче, и в них появился не только яркий цвет, но и новая, дикая жизнь. Зрачки мгновенно сузились, становясь вертикальными, словно у кошки, готовой к броску.

— Кто посмел потревожить мой покой? — проревел он голосом, похожим на раскаты грома.

— Ты говори, да не заговаривайся, дух, — мой голос также ничуть не уступал ему. Я чувствовал, как в моем теле накапливается сила, готовая вырваться наружу, подобно молнии, которая только что ударила в землю.

— Какая дерзкая букашка... — вокруг тут же запахло озоном и послышался треск электричества. Дух, словно огненный вихрь, закружился вокруг меня, его пурпурные глаза загорались яростным блеском.

— От искорки слышу. — усмехаюсь в ответ, видя лёгкое недоумение духа. Я не боялся его гнева. Моя решимость была подобна стали, закаленной в огне.

— А вот это обидно было, — прогудел он, и его голос, словно раскаты грома, пронесся над лесом. В одном движении он укутался в халат из ядовито зелёного мха, который казался живым и дышал. На голову он повесил венец из веток ближайшего дерева, украшенный яркими цветами, что сияли в лучах солнца.

— Так чего тебе надо, собака? — продолжил интересоваться дух, и его тон стал более угрожающим.

— Я пришёл забрать твою силу, — спокойно отвечаю ему, не отводя взгляда от его пурпурных очей.

Дух взорвался смехом, который был похож на треск молний. Он откинул голову назад, закрыв глаза, и его смех разносился по лесу, отражаясь от стволов деревьев и переплетаясь с шумом ветра.

— А ты забавная букашка. И как же ты хочешь забрать мою силу? — ему искренне было интересно.

— Я предлагаю тебе вызов. Дай мне свою силу, и я убью бога, создавшего людей! — Агрессивно сверлю взглядом задумавшегося духа.

— Амбициозная букашка... Что ж хорошо. Сделка! Ты получишь мою силу, но если не справишься то я расплавлю тебя на атомы! — пророкотал дух и мы пожали руки.

Бирюзовые всполохи магии, подобные живым существам, извивались в воздухе, танцуя вокруг нас. Их нежное свечение окрашивало все вокруг в причудливые оттенки зеленого и синего, создавая фантасмагорическую атмосферу. Воздух наполнился сладковатым ароматом, напоминающим одновременно спелые цитрусовые и влажную землю. Сделка, заключенная в этой нереальной обстановке, была словно сама по себе волшебным ритуалом.

Дух, изначальный хозяин силы молнии, вихрем пронесся сквозь меня, оставляя на моем теле неотъемлемую печать – кривую молнию, словно выжженную на моей грудной клетке. Ощущение было одновременно острым и сладостным: будто тысячи игл пронзили мою кожу, но не причинили боли, а лишь принесли небывалую силу.

Мое тело словно зарядилось энергией, а разум погрузился в вихрь ощущений. Я чувствовал, как сила молнии – живая, пульсирующая – заполняет меня, проникает в каждую клетку. Все вокруг замерло.

Мир вокруг закружился в бешеном танце, превращаясь в хаотичный водоворот цвета. Я чувствовал, как мои мысли и тело сливаются в одно целое, подчиняясь стремительному полету. В одно мгновение – и вот я уже не там, где был, а на другом конце света, у самого сердца Африки, в царстве народа йоруба.

Земля под ногами, уже не твердая, а мягкая, словно влажный песок, приглашала к себе. Вокруг стояли высокие пальмы, их листья, как зеленые перья, шелестели на ветру, создавая волшебный звук. В воздухе пахло влажной землей, спелыми фруктами и нежными цветами.

Воздух был пропитан ароматом жасмина, который раскрывался во всей красе в темноте ночи. Я видел, как яркие бабочки с узорами на крыльях порхали между ветвей деревьев. Жизнь вокруг меня бурлила, и я чувствовал себя частью чего-то большого и непостижимого.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густой полог листвы, как волшебные кисти, что рисовали на земле причудливые узоры света и тени. Они освещали гигантские листья фикусов, на которых застыли капли росы которые переливались, подобно драгоценным камням. Чуть дальше виднелись яркие цветы орхидей с их нежными лепестками, будто вырезанными из фарфора.

В воздухе царило оживленное движение. Птицы с оперением, испещренным яркими цветами, перекликались друг с другом, создавая непередаваемую мелодию джунглей. Обезьяны с громким визгом перепрыгивали с ветки на ветку, иногда падая на землю с шумом, который отдавался эхом в глубине леса.

Где-то вдали раздавался грохот, подобный небесный гром, но это были не грозовые тучи, а шаги больших зверей. Я представлял себе мощных слонов, пробирающихся сквозь джунгли, или львов, охотящихся в тени деревьев. Эти звуки были как напоминание о том, что в этом месте жизнь кипела в своем собственном ритме, не зависящем от человеческих желаний и требований. И подобный расклад вполне меня устраивал, ибо природа есть гармония, и это хорошо!

Я бродил по диким джунглям, словно странник в неизведанном мире. Высокие деревья, сплетенные лианами, создавали непроницаемый полог, отгораживающий меня от солнца и открывающий тайны джунглей. В глубине леса я слышал шепот ветра, который проносился сквозь листву, и шум реки, словно музыка, сопровождавшая мои шаги.

Иногда я выходил на тропы, которые вели к небольшим населенным пунктам народа йоруба. Эти тропы, утоптанные поколениями, петляли сквозь джунгли, словно змеи, извивающиеся в густой зелени. Листья, переплетенные лианами, создавали зеленый купол, сквозь который пробивались яркие лучи солнца. Воздух был пропитан ароматом влажной земли и цветов.

Вдали я увидел небольшую деревню. Деревянные домики, украшенные резными узорами, стояли под пальмами, словно затерянные в зелени оазисы. Дома были построены из темного дерева, и их крыши были покрыты пальмовыми листьями. Стены украшали яркие росписи, изображающие мифических зверей и богов.

Старики, одетые в яркие одеяния, сидели на верандах и курили трубки, вдыхая густой дым, будто общаясь с духами предков. Дети бегали по улицам, смеясь и играя в разные игры. Женщины, одетые в яркие платья, готовились к вечеру. Они мыли посуду в глиняных кувшинах, варили еду на кострах, плели корзины из травы.

И я чувствовал их спокойствие, их гармонию с природой. Они жили в ритме джунглей, в согласии с их тайнами. Их жизнь была проста и красива. Их глаза смотрели на мир с мудростью, а их руки были искусно умелыми. Понял, что эти люди хранили в себе древние знания, тайны своих предков. Их жизнь была связана с природой, с землей. И я хотел узнать больше об их мире, об их истории и богах.

Я старался прислушаться к тихим шепотам века, к незаметным следам божественного, что могли бы остаться в этой земле. Я пытался вынюхивать божественную суть, ту невидимую ниточку, которая связывала их с прежними богами. Я искал её в их песнях, в их танцах, в их рассказах о мифических существах и героях.

Но местные уже давно позабыли о своих божествах. Их верования были покрыты пылью времени. Влияние европейцев и арабов еще не достигло этих глубинных джунглей. Здесь еще царствовали старые традиции. Я видел, как молодые люди, одетые в кожаные набедренные повязки, с копьями в руках, с небрежностью в движениях относились к традициям предков. А старики, сидящие на верандах, с грустью взирали на этот мир, полный изменений.

И я понимал, что в этом мире все течет и меняется, и боги не являются исключением. Но я также чувствовал, что нечто древнее и могущественное все еще живет в этой земле, в сердцах людей, в недрах джунглей. И я решил продолжить свой путь, искать отголоски божественной сути, где бы она ни скрывалась.

В глубине джунглей, где солнце пробивалось сквозь густую зелень листьев, я видел христианские кресты, вбитые в землю перед домиками. Они стояли там, как немые свидетели изменения веков. Я слышал мусульманские молитвы, доносящиеся из тропических рощ, где деревья переплетались с лианами, а воздух был пропитан ароматом влажной земли и цветов.

Христианство и ислам медленно, но проникали в глубь Африки, но они не смогли полностью вытеснить старые верования. Я видел, как местные жители сочетают христианские ритуалы с древними традициями своих предков. Они молятся христианскому богу, но в то же время почитают духов предков и самой природы.

Старые боги, которые когда-то властвовали над этой землей, уже давно оставили ее. Их храмы были разрушены, а их имена почти забыты. Но их дух все еще витал в воздухе, в шуме листьев, в пении птиц, в загадочных рассказах о мифических существах и героях.

Жрецы, одетые в яркие одеяния, утверждали, что боги все еще среди них. Они проводили ритуалы, приносили жертвы, молились о дожде и о хорошем урожае. Но я чувствовал пустоту, которую ничто не могло заполнить. Я видел в их глазах не веру, а отчаяние, и в их голосах не молитву, а мольбу о помощи.

Я понимал, что боги уже давно оставили эту землю, но их дух все еще живет в сердцах людей, в их верованиях, в их традициях. И я решил продолжить свой путь, искать отголоски божественной сути, где бы она ни скрывалась.

В этих джунглях была ощутима древняя сила, но она была уже не божественной. Она была силой природы, которая жила своей жизнью, не зависящей от человека. Я чувствовал её в густом воздухе, насыщенном влажной землей и запахом гниющей листвы. Я чувствовал её в мощных корнях деревьев, проникающих в глубину земли, в грохоте водопадов, в реве диких зверей.

И я понимал, что мои поиски божественного суть могут привести меня не к небесам, а к сердцу этой загадочной и беспощадной природы. Я воображал себе древних богов, которые когда-то управляли этой землёй, но теперь они остались лишь воспоминанием в памяти людей. Их сила была поглощена природой, и она теперь жила своей жизнью.

Однажды, бродя по джунглям, я увидел необычный рисунок на дереве. Это была древняя картина, изображающая бога с головой льва и телом человека. Я почувствовал в этом месте нечто необычное, нечто мощное. Я пошел вдоль дерева, и оно привело меня к небольшой пещере, скрытой в глубине джунглей.

Внутри пещеры воздух был влажным и холодным, пахло сыростью и землей. Стены были усеяны странными светящимися грибами, чьи споры висели в воздухе, щекоча ноздри. Я двинулся вперед, ощущая необычную тяжесть в ногах, словно меня притягивала неизвестная сила.

Внезапно из темноты выскочили несколько существ. Их тела были покрыты густой шерстью, а лицами они напоминали зверей. Зверолюды с дикими криками бросились на меня, но я был готов. Молния срывалась с моих рук, образуя ослепительные вспышки, которые прожигали их до хрустящей корочки.

Я продолжил свой путь, все больше и больше углубляясь в пещеру. Тропа вела вниз, к сердцу земли. С каждым шагом воздух становился все более влажным и тяжелым. Я слышал шум подземных рек и грохот каменных обвалов.

Пещера, которая прежде казалась мне мрачной и безжизненной, внезапно раскрылась передо мной, словно огромная пасть, готовая меня поглотить. Но вместо этого я увидел невероятное зрелище – подземный город, освещённый таинственным светом.

Огромные грибы, будто гигантские светящиеся цветы, расползались по всей пещере. Их шляпки разных размеров и форм, от небольших округлых светильников до гигантских столбов, достигающих потолка, были окрашены в нежные оттенки зеленого и голубого. Они пульсировали переливающимся «электричеством», создавая эффект волнующегося моря, которое отражалось в гладких стенках пещеры.

Свет от грибов был не ярким, а мягким, создающим атмосферу таинственности и волшебства. Он окутывал всё вокруг нежным сиянием, не слепя, а приглашая в этот загадочный мир. Будто здесь время замерло, и никто не трогал эту идеальную гармонию света и тени.

Воздух был насыщен ароматами грибов и земли, с лёгким цветочным оттенком. Этот аромат был тяжёлым, но в то же время бодрящим. Казалось, что здесь дышишь не просто воздухом, а самой жизненной силой земли.

Город был выстроен из давно остывшей магмы. Камень был темным, как ночь, но в свете грибов он переливался красноватыми и золотистыми оттенками. Дома были уютными и простыми, с плетёными дверями и окнами, украшенными узорами из дерева и ракушек. Крыши были покрыты толстым слоем земли и яркими цветами.

По улицам бродили существа разных видов: люди, зверолюды и даже существа, которые походили на мифических драконов с человеческим телом. Люди были разных рас, с темной кожей и яркими глазами, с длинными волосами, заплетенными в косы и украшенными перьями. Зверолюды были покрыты шерстью разных цветов, с хвостами и когтями. Драконы были огромными, с крыльями, покрытыми чешуей, и человеческими руками и ногами и телом.

Все они смотрели на меня с любопытством и недоверием. Они останавливались, чтобы посмотреть на меня, шептали друг другу и указывали на меня пальцем. Я чувствовал на себе их взгляды, и я не знал, что меня ждет. Я был чужаком в этом мире, и я не знал, как меня примут. Но всё это было и неважно, ибо моя цель — лишь божественная душа для закрепления сделки и просто хороших отношений с одним демоном, ну и, в конце концов, охота на бога — это всегда интересно.

Задумчиво остановился у въезда в город и посмотрел на это чудесное место. И уже чувствовал, что попал туда, где царит волшебство, где грань между реальностью и фантазией стирается. Но моё путешествие только начинается, и с нетерпением ждал, какие удивительные открытия и приключения ждут меня в этом удивительном городе.

Теперь осталось понять, понимают ли местные мой язык или я их, и наладить первичный контакт, ибо я даже представить себе не могу, где в этом «грибном» царстве-государстве искать хоть какого-то даже заваляющегося бога. Но тут что-то мазнуло моё восприятие, я и направился прямо к ближайшему бару, что по запаху продавал пальмовую настойку или палёную настойку, тут как посмотреть. В центре зала за барной стойкой сидел смуглый мужик в белоснежных одеждах и какой-то шторкой на лице, что, видимо, и позволяло ему столь бесстыдно нажираться в одно лицо. Но мне как-то до звезды, кто и чем заливает своё горе, моя цель — лишь выполнение сделки и утоление собственного азарта. Не больше, не меньше. Так что, кажется, это он.

— Доброго денёчка, Обатала. Может, махнёмся? — нагло улыбаюсь, попутно пытаюсь хоть что-нибудь разобрать за этой его шторкой.

— Шёл бы подземьем и рекой, Белоснежка. Не видишь, что достопочтенный бог топит горе в пальмовом вине? — огрызнулся нужный мне бог.

Убийца богов

Бог создал человека, потому что разочаровался в обезьяне. После этого он отказался от дальнейших экспериментов.

Марк Твен

***

— Всё так же топишь горе в вине Обатала? — холодно обращаюсь к местному богу.

— Отстань, человече... — прогудел чернокожий здоровяк.

— Ну так и я не с пустыми руками. — уверенным движением достаю бутылку домашнего рома, что я специально нагнал на случай особенно важных переговоров, и был он чист, как слеза младенца, а по крепости мог уложить и слона, ну или в нашем случае бога.

— Тошно мне... — он принюхался. — Ты даже не человек? Что ж, значит, с тобой можно и выпить. — он удивился, но быстро принял сей факт.

Спустя пятнадцать часов и десять ящиков рома

— Ну не создал ты людей, и хрен бы с ними. Занятие это неблагодарное! — уверенно молвил я, подливая богу напиток в кружку. — Зато какое небо зафигачил. В Намибии так и вовсе сказка. — Я уверенно продолжал вешать на уши богу лапшу. — И вообще, раз ты настолько в унынии, то самое время сыграть. — Всё тем же уверенным движением достаю коробку с резными шахматами.

Бог сидел на табуретке, облокотившись на стол. Он задумчиво наблюдал за тем, как я подливаю ему напиток, но его взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно сквозь меня. Он казался усталым, измученным. Может быть, от бесконечного наблюдения за человечеством, а может, от неудачи в создании идеального мира.

— Не знаю, — пробормотал Бог, словно про себя. — Не играл уже очень давно.

Он взял кружку, сделал небольшой глоток и отставил её на стол.

— Но почему бы и нет, — продолжил он, словно пробуждаясь от задумчивости. — Раз ты так настаиваешь.

Он кивнул на шахматную доску, и я, с нескрываемым волнением, расставил фигуры.

Я расставил фигуры, и в воздухе повисла тишина. Мы сидели друг напротив друга, и в этой тишине слышался только шум ветра, проносящегося мимо огромных окон в небесный дворец. Бог взял черную ладью, и я почувствовал, как от его движения по доске побежали мурашки по спине. Он играл безупречно как бог.

— Ты очень хорошо играешь, — сказал я, наблюдая за его ходами. — Но я не сдамся.

— Сдаваться никогда не стоит, — ответил Бог, улыбнувшись темной улыбкой. — Но помни, что в этой игре я всегда буду на шаг впереди.

Он сделал еще один ход, и я почувствовал, как силы уже уходят от меня. Но я упрямо продолжал бороться, упорно ища свой ход, свой шанс на победу. Игра шла своим чередом, ход за ходом. Я чувствовал напряжение, но и некую уверенность, словно мои ходы были не случайными, а частью большего плана. И вот, в один прекрасный момент, всё было решено.

— Я выиграл.

Бог смотрел на доску, его лицо было нечитаемым. Он сделал небольшой глоток своего напитка, словно пытался усвоить произошедшее.

— Да, — произнёс он наконец. Его голос был спокойным, но в нём слышалось что-то новое, чего я раньше не замечал. — Ты победил.

— Как же так? — спросил я более ехидно. — Ведь ты же бог.

— Да, — ответил Бог. — Но я не всемогущ. Я не могу управлять всем. И порой я делаю ошибки.

— Ошибки? — переспросил я, не понимая.

— Да, — сказал Бог. — Я не могу управлять всем. Люди свободны в своих выборах. И иногда они делают что-то такое, чего я вовсе не ожидал.

— Но ты же бог, — сказал я. — Ты должен знать будущее.

— Я не знаю будущего, — ответил Бог. — Я только могу видеть возможности. И иногда я выбираю не ту.

— Что же теперь будет? — спросил я.

— Никто не знает, — ответил Бог. — Но я уверен, что мир продолжит существовать. И может быть, мы узнаем что-то новое о нем.

Бог встал с табуретки, и я почувствовал, как он смотрит на меня с уважением.

— Спасибо, — сказал он. — За игру.

— Как насчёт ещё одной партийки? — бросаю в спину уже уходящему богу, достав из кармана колоду карт.

— Тебе нечем меня удивить, не человек... — кидает в ответ Бог, но не оборачивается. Он уже у самого выхода из огромного подземного бара, стены которого украшены неземной мозаикой, а потолок усеян тысячами мерцающих кристаллов.

— Сыграем на суть! И если ты проиграешь, то перестанешь существовать. Чем не желанный покой? Но я заберу твою душу, духовную суть и титул бога. — произношу как бы невзначай, но в голосе слышится стальная уверенность. — Ну а я, если проиграю, то с меня ещё ром. Ну так что, ты меня уважаешь? — басовито интересуюсь в ответ, уже не уверенный в том, что Бог согласится.

Бог останавливается, его белоснежная улыбка впервые за весь вечер заполняет весь зал. В ней слышится вызов, ирония и нескрываемая радость от игры.— Ром? Я согласен! — отвечает он, и его голос эхом отражается от стен бара.

Он возвращается к столу, и мы садимся друг напротив друга. На столе уже стоит небольшая горка ромовых бокалов, а воздух наполнен ароматом пряностей и ванильного сахара.

— Во что будем играть? — спрашивает Бог, разглядывая колоду карт.

— Что-нибудь простое, — отвечаю я, перемешивая карты. — Например, в «Пьяницу».

— «Пьяницу»? — Бог усмехается, но в его глазах уже нет иронии, а только интерес. — Хорошо. Ты знаешь правила?

— Конечно, — киваю я, раздавая карты. — По одной, и кто первым сбрасывает все, тот и выиграл.

Мы разложили карты перед собой, и Бог сделал первый ход. Его рука была быстрой и уверенной. Он сбросил туза пик, и я почувствовал, как в жилах заструилась холодная кровь. Он знал правила этой игры так же хорошо, как и правила Вселенной.

Но я не сдавался и ответил ему дамой пик, и мы продолжили игру. Ход за ходом, карта за картой. Я чувствовал, как напряжение растет с каждой минутой.

— Ты хорошо играешь, — сказал Бог, сбросив еще одну карту. — Но ты не можешь меня победить.

— Не стоит говорить заранее, — ответил я, сбрасывая карту и внимательно наблюдая за Богом. — Мы ещё не закончили.

В воздухе повисла тяжёлая тишина. Каждый раз, когда карта с громким стуком ложилась на стол, это звучало как удар молота. Мы играли не просто в игру, а в смертельную партию, где на кону стояли не только карты, но и судьбы всех участников.

— Уверен, что сможешь победить меня? — спросил Бог, и на его лице появилась мрачная улыбка.

— А я знаю, как победить, — сказал я, сбрасывая последнюю карту. — Я не всемогущ, но могу выиграть эту партию.

Бог посмотрел на меня с нескрываемым удивлением. Он еще никогда не видел человека, который мог бы выстоять перед ним на равных. Он взял последнюю карту в руке, и его лицо покрылось потом. Он знал, что проиграл.

— Ты выиграл, — сказал он глухим голосом. — Но я не понимаю, как тебе это удалось.

— Я беру твою душу, — сказал я, вкладывая в эти слова всё моё величие. — И я беру титул бога. И всю твою суть.

Бог молча кивнул, и в этот момент над нами зависла тишина, густая и тяжелая, словно вся Вселенная затаила дыхание. Я почувствовал, как из его тела вырывается что-то невидимое, но ощутимое, словно энергия, и проникает в меня. Это была его душа, его суть, его божественность. В моих жилах забурлила неземная сила, и я ощутил, как моё тело наполнилось невероятной энергией. Мир вокруг засиял яркими красками, а звуки стали более отчётливыми.

— Ты не сможешь грамотно распорядиться этой силой, — сказал Бог уже слабым и неуверенным голосом. — Ты не готов к такой ответственности.

— Я уверен, что смогу, — ответил я с полной уверенностью в голосе.

И пока бог окончательно не растворился, я пожал ему руку, показывая, что сделка завершена.

Затем, переместив душу и суть в эбонитовый слиток, я призвал демона и даровал ему имя, что когда-то было моим титулом. Так дэ Сад обрёл «божественную» силу и сам стал Маликом. Демон остался крайне доволен нашей сделкой и посему был рад продолжить сотрудничество и почему-то всё удивлялся, как я сумел столь филигранно использовать его «навыки». Сам же демон хвалился тем, что подчинил какой-то план в Инферно и собрал первый легион из подконтрольных ему демонов. Малик занялся услугами частной демонической армии и предлагал свои услуги как королям, так и демонам, и был горд и доволен собой. Но подобное меня не интересовало. Однако! Поскольку то, чем владел он, также было и «моим», то я взял его легион на обкатку для пару десятков воин. Зара хотел подчинить Нубию? Так почему бы и мне не размяться, и «царю» будет приятно. Успокою его паранойю и продолжу интриги уже внутри двора. Дурное дело нехитрое, как известно.

Затем я вернулся к духу и попросту подчинил его, также забрал силу, следуя «букве» нашего договора, ибо сделка — это «святое». Но я вовсе не упивался силой, но скорость мне нравилась, ибо возможно оказаться в любой точке Африки по щелчку пальцев приятно согревало мою тёмную душу. Ну а молнии были прекрасным инструментом для менее разрушительного уничтожения, коли оно необходимо, так и для устранения прочих разумных и не особо существ. Магия — это классно, а уж когда ты подчинил себе великого духа, то и того лучше, но это всё лирика и пустой трёп. Одной голой силы бывает недостаточно, а «игра» может предотвратить битву, ведь кто знает, чем она кончится? А победителей не судят. Но есть нюанс. Убийство «бога» мне не оставят просто так, ибо, как я понял из наших пьяных посиделок, то весь пантеон Лоа вполне себе здравствует и переключился на другие миры и разумных, что более податливы для их манипуляций и игр, в отличие от неблагодарных людей, что охотно забывали традиции и своих истинных «господ».

Не желая возвращаться в Гондэр так быстро, я отправился в Рим, дабы нанести визит вежливости данным посланникам бога после встречи с другим.

Рим встретил меня полуденным солнцем, но не тем ласковым и щедрым, что палило в Африке. Здесь оно было каким-то бледным, нерешительным, словно за стенами древних домов пряталось от чужеземцев. Античная красота, воспетая поэтами, казалась мне холодной и неприветливой. Мраморные колонны, величественные статуи, мощёные площади – всё было словно окутано лёгкой дымкой, словно Рим сам чувствовал себя чужим в этом времени.

Лица людей, которые проходили мимо, казались мне закрытыми, непроницаемыми. Их невозмутимые лица, одетые в строгие одежды, не излучали никакой теплоты. Они двигались быстро, с целеустремленной поспешностью, будто боялись задержаться в этом городе, боялись заразиться его холодной красотой.

После раскаленной Африки всё казалось мне каким-то диким и промозглым. Не хватало солнечного тепла, той живительной силы, которая наполняла душу в Гондэре. Хотя и казалось, Рим — это прекрасно, но здесь я чувствовал себя ещё менее уютно, чем в Гондэре. Я был одинок в этом величественном городе, как капля воды на мощном мраморном памятнике. И хотя вокруг меня кипела жизнь, я ощущал себя затерянным в ее бесконечном потоке.

Множество торговых лавок и рядов буквально поглотили Рим. Они стелились по узким улочкам, взбирались на холмы, упирались в стены Колизея, как будто сами древние камни уступали место алчности и торговле. Папская область купалась в злате не только от индульгенций, податей и десятин, но и от щедрой торговли по всему Средиземному морю.

Товар шёл нескончаемым потоком – пряности из Востока, ткани из Индии, золото из Африки. Всё это перемешивалось с местными продуктами – вином, оливковым маслом, сыром, создавая густую, духовитую смесь запахов, где дух божественного перемешивался с запахом человеческих страстей.

Но их «власть» скрывалась в тенях. Открыто они порицали такое богатство, говоря о скромности и нестяжательстве. А вот за стенами домов во всю упивались плодами «трудов» своих. На столах блестели золотые приборы, на стенах висели бесценные картины, а в шкафах хранились шелковые одежды.

Пока я продвигался к папскому дворцу, меня окружали всяческие искушения. Мне предлагали купить духовный сан, и вовсе недорого. «Отобьете цену за пару лет», — утверждал сморщенный старичок в монашеской рясе, показывая мне маленькую карточку с изображением святого Петра и ценником, написанным на немецком языке.

Я проходил мимо лавки с иконами, где продавались не только святые образы, но и маленькие фигурки богини Венеры. Мне предлагали купить амулеты от злых духов и таблетки от всех болезней. Я видел, как у стен собора богатые купцы пересчитывали монеты, а рядом нищие просили милостыню.

Рим был городом противоречий, где богатство и бедность, вера и алчность, святость и грех жили бок о бок. И я понимал, что в этом городе каждый может найти то, что ищет. Но мне не нужен был ни духовный сан, ни амулеты, ни фигурки Венеры. Я искал правду, и она скрывалась за толстыми стенами папского дворца.

Поскольку я был облачен в лохмотья, то меня даже не стали слушать. Двери дворца охраняли суровые стражники в стальных доспехах, их лица были непроницаемыми, как мраморные скульптуры. Они не хотели тратить время на бедного странника, чье платье говорило о бедности и нищете. Я попытался было обратиться к ним с просьбой о встрече с Папой, но они лишь отмахнулись, даже не попытавшись рассмотреть меня внимательно.

— Уходите, странник, вам здесь не место, — прорычал один из стражников, и его голос звучал так же твёрдо, как и сталь его доспехов.

Мне пришлось пробиваться силой. Не применяя магию, конечно. В этом царстве божественном магия была опасна, как огонь. Она могла привлечь к себе внимание не только святош, но и инквизиции. А там и до крестового похода недалеко, так что ну его, эту магию. Пускай святоши показывают им чудеса, а я пройду через врата этого дворца своими силами.

Я ударил кулаком по двери, она задрожала, но не поддалась. Затем еще раз, и еще, и еще. Стражники попытались остановить меня, но я был решителен, быстро скрутив их. И не отступал, пока не пробил себе путь во дворец.

Когда я оказался внутри, я огляделся. Белые стены, словно выбеленные солнцем, отражали блеск золотых люстр, висящих под высокими сводами. Эти люстры были не просто источником света, они были символом богатства и власти. Их сияние озаряло лицо каждого человека в этом дворце, делая их еще более недоступными и чужими.

Множество людей в дорогих одежках толпилось в коридоре. Они были одеты в яркие цвета, украшенные драгоценными камнями и вышивкой. Их лица были накрашены, волосы уложены в изысканные прически. Они перешептывались, смеялись, делали приветствия, но их голоса звучали приглушенно, словно боясь нарушить тишину этого священного места.

Они смотрели на меня с удивлением и недоумением. Мои лохмотья резко контрастировали с их роскошью. В их взглядах читалось не только отвращение, но и страх. Они видели в моих глазах не бедность, а нечто более страшное — бунт. Они не хотели видеть в этом дворце кого-то равного себе, кто мог бы пошатнуть их уверенность в своем превосходстве.

Но я не обращал на них внимания. И шел к своей цели, не оглядываясь назад. Чувствовал на себе их взгляды, но не давал им сбить меня с курса. Ибо знал, что меня ждут там, в глубине этого дворца, и ничто не сможет остановить меня на пути к правде.

За очередной дверью я увидел наиболее богатый из всех залов, которые встречал за всю свою жизнь. Стены были отделаны мрамором, пол выложен мозаикой, а потолок украшен фресками с изображением сцен из Библии. В центре зала стоял большой стол, накрытый белой скатертью и уставленный золотыми приборами. На столе стояли вазы с цветами, а в воздухе витал сладкий аромат пряностей.

Именно там и устроился человек в белоснежных одеждах и папской тиаре. Он сидел в большом кресле, опираясь на высокую спинку. Его лицо было бледным, но глаза горели необычайно ярко. Он загадочно улыбался, словно видя старого друга, но совсем не спешил начинать диалог.

Так мы и молчали пару минут. Я стоял перед ним, опираясь на пику отобранную у одного из стражей. Его улыбка не исчезала, она стала еще более загадочной. В этот момент в зал ворвались гвардейцы. Воины были облачены в прочные стальные доспехи. В руках они держали мечи и щиты. Их лица были суровы, а в глазах горел гнев. Я тут же технично нокаутировал их. Не применяя магии, конечно. И быстро переместился в сторону, уклонившись от ударов их мечей. Затем я ударил их пикой плашмя, быстро вырубая каждого, и они упали на пол, теряя сознание.

Но я не хотел их убивать. Я просто хотел пройти в этот зал и поговорить с Папой. Однако они не желали меня пропускать. Они стали преградой на моём пути, и я был готов сделать всё, чтобы устранить её. Ибо цель оправдывает средство, если цель — спасение души!

— Давно не виделись, Виктор. Как вижу, слухи о твоей смерти крайне преувеличены. — Папа улыбнулся и направился прямо ко мне. — Рад видеть тебя, мой самый верный кардинал. — Его глаза опасно сверкнули чистой магией, но на устах всё так же играла дружеская улыбка.

И дым Инферно манит так

Грехом может считаться лишь то что рассматривается как грех!

Папа

***

Вокруг неожиданно что-то загудело, а папа с интересом смотрел на меня и к чему-то принюхивался.

— Я чувствую божественную мощь и почему-то запах демона. — Папа укоризненно покачал головой. — Впрочем, пока мы не можем рассматривать это как грех. — Он усмехнулся, и за его спиной открылся бирюзовый портал, из которого буквально пахло серой и несло высокой температурой. — А вот это уже интересно! — Глаза Папы вспыхнули от магии.

Он с тревогой смотрел на портал, который открылся за его спиной, занимая почти всю стену. Языки бирюзового пламени плясали, извиваясь и сливаясь, словно живые существа. Оттуда, из портала, исходил едкий запах серы, смешанный с ароматом паленой плоти. Воздух был раскален до предела, и тепло ощущалось даже на расстоянии нескольких шагов от портала.

На лице Папы застыло выражение тревоги, смешанной с любопытством. Он чувствовал божественное присутствие, но это присутствие было каким-то… неестественным. И, конечно же, запах демона, который шел из портала, не мог быть случайным.

— Интересно… — вновь прошептал он себе под нос, пристально наблюдая за порталом. Его глаза, глубокие и проницательные, светились магической силой. Он поднял руку, и на его пальцах засияли руны, что-то напоминая о древнем заклинании.

В зале за его спиной уже стояли другие маги, верные папскому престолу, облаченные в черные одеяния с вышитыми золотыми рунами магическими знаками. Они были в напряжении, глядя на портал с беспокойством. Но Папа оставался спокойным, его фигура излучала силу и уверенность. Он чувствовал, что сейчас происходит нечто значимое, что-то, что может изменить ход истории.

— Нет времени объяснять, ты мне нужен, партнёр! — из портала появляется довольная моська Малика, и уже следом его крепкая рука утягивает меня в портал.

— Вернись, Виктор! Мы не закончили... — рычит мне в спину папа, и портал тут же закрывается.

В Инферно было жарко. Не просто жарко, а так, словно тебя обхватили раскаленные объятия гигантского, злобного ифрита. Лава кипела вокруг, словно журчащий ручей, но этот ручей был из расплавленного камня, и его журчание напоминало злобный хохот демонов.

Я стоял на краю пропасти, с которой стекал этот огненный поток. Воздух вибрировал от жара, и мои лохмотья, когда-то служившие мне одеждой, тут же вспыхнули, превратившись в пепел. Я остался совершенно голым, но это была самая последняя из моих проблем. Тепло, проникающее в тело, было приятным, словно я купаюсь в горячей ванне.

Вдали виднелись деревья с бирюзовой листвой, которая, казалось, светилась изнутри. Их ветви, словно когти, цеплялись за скалистые уступы, тянутся к солнцу, которое здесь было не ярким, а тёмно-красным, словно раскалённый металл.

А под этими деревьями, в зарослях, кипела жизнь. Бегали звери — от крошечных, напоминающих ящериц, до гигантских, неизвестных мне тварей. Они с усердием пытались сожрать ближнего своего, но чаще всего их добыча оказывалась шустрее и убегала, оставляя за собой кровавый след на пылающей земле.

Справа от меня на вершине скалы стояла фигура, укутанная тенью, что смотрела на меня сверху вниз, и я чувствовал её взгляд. Она не шевелилась, но я знал, что та жива и знает о моём присутствии.

— А это Катарина, мой бухгалтер и маркетолог, — неожиданно пояснил дэ Сад, появившийся следом.

Он указал на тень, которая словно не принадлежит этому миру. Миг, и зловещая тень тут же скинула глубокий капюшон, и перед нами предстала девушка. И она была невероятно красива.

Будто вырезанная из мрамора, ее кожа была цвета оливы, а каштановые волосы, подстриженные под каре, как покрытые золотой пылью. На ее голове, словно украшение, возвышались два маленьких изящных рога, выточенных из слоновой кости. Их кончики слегка светились, излучая тепло, не сравнимое с жаром окружающей лавы.

Ее заостренные ушки были немного наклонены, как будто она прислушивается к какому-то невидимому звуку. Но главное — это ее глаза. Большие, фиолетовые, словно ночное небо, усеянное звездами. Они смотрели на меня с неприкрытым интересом, словно рассматривая какой-то необычный экспонат в музее.

Я не мог отвести взгляд. Она была так необычна, так непохожа на всех, кого я когда-либо видел. Но я чувствовал, как ее взгляд скользит по моему телу. Я не мог понять, что ей интересно: моя кожа, опаленная жаром Инферно, или просто то, как я выгляжу в этом необычном месте.

— Пожалуйста, представься нашему гостю, — сказал де Сад, и в его голосе звучало уважение и одновременно с этим легкое издевательство.

Катарина сделала небольшой шаг вперед, но я почему-то ожидал, что она вот-вот выпустит когти или зашипит. Но девушка просто улыбнулась. Её улыбка была мягкой, а в глазах читалось не раздражение, а лишь любопытство, как будто она увидела в своём демоническом саду какое-то необычное животное, ну или в нашем случае человека.

— Привет, — произнесла она голосом, похожим на шёпот ветра в листве деревьев. — Меня зовут Катарина.

Как такая очаровательная девушка могла работать бухгалтером и маркетологом у дэ Сада?

— Не волнуйся, — продолжила она, видя мое смятение. — Мы не кусаемся. Или кусаем, но только если попросишь.

Ее улыбка стала еще шире, но мне как-то было плевать. Я был голым, опаленным жаром Инферно, и передо мной стояла неземная красота, которая в то же время была бухгалтером и маркетологом не менее инфернального дэ Сада. Но за время своего небольшого «бодрствования» я как-то начал привыкать к такому.

— Если надо, то я и сам тебя укушу... — прошипел я, опасно сближаясь с Катариной. Мое дыхание, опаленное жаром Инферно, обжигало ее ушки, и она невольно отшатнулась.

Ее фиолетовые глаза расширились, и она смущенно пискнула, словно испуганный воробей. В ее движениях не было ни злости, ни страха, только смущение, как у невинной девушки, оказавшейся в неловкой ситуации. Она быстро повернулась и, не оглядываясь, убежала прочь, словно испуганная лань, убегающая от хищника.

— И это они еще почему-то меня называют демоном, — услышал я за спиной демонический хохот дэ Сада.

Он улыбался, и в его глазах читалось ироническое удовольствие. Малик наблюдал за убегающей Катариной, и в его улыбке не было ни капли злобы, только забава, как будто он играет в интересную игру. Он, как хищник, наблюдал за своей добычей, ожидая, когда она успокоится и вернется.

Миг, и он накинул на мои плечи синюю шинель солидного размера. Она была мягкой и теплой, и я вдруг почувствовал себя защищенным, как будто меня окутывают невидимым щитом. Это был не просто кусок ткани, а что-то большее. Я чувствовал, как от нее исходит тепло, которое проникало в мою душу, согревая ее и успокаивая. Словно одеяло, которое греет в холодную ночь.

— Не обижайся на нее, — сказал Малик, и в его голосе звучала нежность, которую я никогда не ожидал услышать от демонов. — Она просто смущается, когда с ней обращаются слишком грубо и соблазнительно. — Он вновь рассмеялся, и его смех был не зловещим, а добродушным, как у старого друга, которого давно не видел.

Жар Инферно обжигал кожу, лава бурлила у подножия скалы, а я задумчиво стоял, окутанный синей шинелью Малика, и пытался принять реальность происходящего.

— Она такая нежная, эта твоя Катарина, — сказал я, понимая, что разговариваю с демоном, словно с обычным человеком. В голосе звучало удивление, смешанное с легким издевательством. Я не мог поверить, что еще недавно стоял в своем мире, а теперь очутился в этом месте.

— А теперь поясни мне, пожалуйста, какого демона ты выдернул меня в столь ответственный момент? — прорычал я в ответ, чувствуя, как в моей душе кипел гнев. Я был вырван из своего мира, из своей жизни, и оказался в этом адском месте без какого-либо объяснения.

Малик улыбнулся, и в его глазах заблестело озорство.

— Безвыходная ситуация, брат, — начал демон, опустив очи. Его голос был глубоким, словно грохот грома. — Другим не понравилось моё резкое усиление, как и, собственно, возвращение из небытия бездны. Так что после пары «маленьких» побед они собрали коалицию миров и теперь хотят меня уничтожить. Как ты, наверное, уже понял, мои проблемы — твои, а твои — мои! — он хитро улыбнулся, ибо технически был прав, и я сам стал «союзником» этого дельца.

Я внимательно слушал его, стараясь понять, что происходит. Я понимал, что оказался втянут в какую-то непростую игру, в которой ставками были жизни и судьбы целых миров.

— И что теперь? А впрочем, неважно. Раз такое дело, то мне нужна вся твоя магия и мощь, — прорычал я в ответ, протягивая руку в сторону демона. В моих глазах блеснула не решимость, а холодная жестокость. Я был готов к войне. И был готов к победе, какой бы ценой она ни далась. Ибо мир не мой, так что тактика выжженной земли допустима, и пускай они все умоются кровью, а затем и Малик получит «дисциплинарное» взыскание, а если продолжит и дальше приносить разочарование, то найду способ запечать его обратно в книгу, и неважно, насколько он «полезен».

И демон, кажется, увидел что-то такое в моих глазах и поспешил отойти с глаз, но было уже поздно, и сей момент упущен. Да и гнев нужно было выпустить, ибо я буквально кожей чувствовал, как он разъедает меня изнутри. И приятного в этом мало.

Секунда, и вся его магия вытягивается по струнке и тут же устремляется ко мне. Я чувствовал, как ее волны проходят через мое тело, наполняя меня силой и мощью. Это была не просто магия, а целый мир, целый космос, запертый в одно живое тело. И теперь этот «космос» был мой, как и его сила.

— Война — дело тонкое. Особенно коалиционная. Поэтому мы уничтожим их первыми, пока они не собрались в ударный кулак, — сказал я, и мой голос звучал мощно и уверенно, словно грохот грома, но в нем не было ни капли сочувствия, только холодная решимость.

Обессиленный демон упал на колени, и я просто переступил через него, не останавливаясь, не оглядываясь. Его страдание не вызывало у меня ничего, кроме отвращения. Слабости нет места рядом со мной. Устало вздохнул. Что ж, пришло время призывать легмон. Я во всю мощь своих легких оглушительно свистнул, и в этом свисте была вся мощь демо-лорда, вся его сила, весь его мир. В этом свисте звучала абсолютная власть.

Пара минут, и слышится марш бронированной стопы легиона. Бравые демоны, закованные в инфернальную сталь с головы до пят, агрессивно сверкали горящими от магии глазами. И в них не было ни капли сострадания, только жажда крови, только жажда войны. Идеальные бойцы. Ну а теперь обкатаем боевую машину дэ Сада.

Я стоял у скалы, взирая на свое новое воинство. Демонический легион, закованный в инфернальную сталь, выглядел угрожающе. Их глаза горели не просто огнем, а злобным пламенем жажды крови. И я должен был вести их к победе.

Щелчок, и магия обволакивает моё тело, словно густой туман, окутывая меня с головы до ног. Она не просто окутывает, а проникает в самую суть, сливаясь с моими мышцами, костями, кровью. Я чувствую, как вся моя сущность начинает вибрировать от мощной энергии.

Я закрываю глаза и вдыхаю, и в этот момент туман превращается в твердую броню. Она не холодная, а горячая, словно раскаленный металл, но она не жжет, а греет, защищает.

Сначала броня появляется на руках, образуя плотные наплечники и налокотники. Потом появляются нагрудник и набедренники, защищающие мою грудь и бедра. Наконец, броня покрывает мои ноги, превращаясь в тяжелые латы.

Когда броня полностью сформировалась, я раскрываю глаза и вижу свое отражение в гладком, словно зеркало, поверхности нагрудника.

Я не узнаю себя.

И выгляжу не как человек, а как истинный воин, как бог войны.

Броня черная, словно ночь, с глубокими бороздками, словно от ударов меча. Она тяжелая, но она не стесняет моих движений. Она словно вторая кожа, которая защищает меня от всех неприятностей. И поверх всей этой брони, словно накидка, устроилась синяя шинель.

Немного подумав, я следом создал и двухметровую секиру из чистой молнии. В моем воображении она уже была готовой: огромная, тяжелая, с острым лезвием, сияющим не просто ярким светом, а зловещим синим отблеском.

Я вложил в эту мысль всю мощь демо-лорда, всю его магию, всю его силу. И моя воля стала реальностью.

Секира появилась в моей руке, словно бы она всегда там была. Она была тяжелой, но не утомляла мою руку. Она была острой, но не резала мою кожу. Она была моей.

Я поднял секиру, и она сверкнула в свете пламени. В ее лезвии я видел не просто оружие, а продолжение моей воли, продолжение моей мощи. Она была не просто секирой, а частью меня, частью моего существа. И чувствовал, как она дышит, как она живет, как она жаждет сражения. И я знал, что она не подведет, ибо это свойственно людям и прочим разумным.

— Славные воины, мы собрались здесь для военной компании! Ваш железный сапог втопчет врага в промозглую земь и раздавит каблуком кадык их командиров. Мы пройдём огнём и мечом по всем известным мирам наших врагов. И заплатим железную цену за тот вызов, что они посмели бросить нам! И я лично поведу вас и прорублю проход для нашего легиона. А теперь вперёд, воины мои! — угрожающе прорычал я, и мой голос звучал мощно и уверенно.

— Аве… — было ответом демо-легиона на мой монолог. В их ответе звучала не просто покорность, а жажда крови, жажда войны, жажда сражений.

Я вскинул секиру и сделал шаг вперед. Демоны следовали за мной, их броня гремела, их глаза горели. Мы были единым целым. Мы были войной. И мы шли только вперед.

Вперед вышел знаменосец легиона, великан с рогами, словно ветви сожженного дерева, и лицом, покрытым шрамами, будто картой всех его битв. Он был одет в тяжелую броню, украшенную символами смерти и разрушения. В его руках было знамя из черной ткани, на которой было вышито изображение демо-лорда, сияющее зловещим светом.

Знаменосец протрубил в боевой горн. Звук пронёсся над легионом подобно раскатам грома. Демоны в ответ издали ревущий хор, который заставил дрожать землю и раскалываться скалы. Это была симфония смерти, гимн разрушения и голос безумия.

После пары молитв для битвы, он воткнул знамя в застывшую магму. Молитвы были не тихим шепотом, а ревом, пронизывающим саму душу. Эти молитвы были не просьбами о милости, а клятвами смерти. Магма сразу же закипела вокруг знамени, словно она хотела поглотить его, сжечь в пламени своей ярости. Но знамя стояло твердо, не поддаваясь давлению пламени.

И тогда знаменосец возвел руки к свинцовому небу.

В мгновение ока над знаменем открылось бирюзовое марево портала. И знаменосец сделал шаг вперед. Он шел не как простой воин, а как вестник войны, как предвестник смерти. В его шаге не было страха, только решимость и жажда разрушения. И за ним шел легион.

Так и начался наш кровавый поход, что карающей дланью выжигал целые миры. В один момент мне просто стало плевать, и, дабы ускорить «процесс», мы просто уничтожали ядро мира посредством взрыва демонической бомбы с магической начинкой. После нас оставалась лишь всепожирающая пустота, что погружала мир в темную бездну небытия.

Цивилизации уничтожались, миры покорялись, легион пополнялся, так и работала машина войны, созданная де Садом, что так и не оправился после «возвращения» мне всей его силы. Но я лишь следовал «сделке» и защищал то, что было моим, а демон стал «моим», пусть сам того и не ведая. Но это мелочи и крючкотворские нюансы, ибо после такой «помощи» он не посмеет обратиться ко мне вновь, да и нужно ли будет? Вопрос, однако.

Покинув очередной мир, я понял, что легионов стало 54, а враги как-то резко закончились, и, если быть честным, то они сдались ещё сотню миров назад, но мне было плевать, и я просто шёл вперёд, как гончая, почувствовав вкус охоты. Я во всю утолял свой всепожирающий голод к разрушению, дабы затем компенсировать всё это очередным витком созидания, дабы круг замкнулся.

Зачем-то подчинив своей воле технологический мир, я задался вопросом о том, как бы повысить «качество» легиона, ибо после «покорения» этого мира потери оказались слишком велики, и мне пришлось лично выйти на помощь и потопить два континента людей этого мира. Но это позволило открыть мне аспект «демонизации»: напитывая местных своей силой, я просто создавал новых демонов. Технологии их мира позволили сделать нам качественный скачок в сплаве магии и технологий, но заточенный сугубо под войну. Но я остался доволен и даже не устал уничтожать этот мир, превратив его в «кузницу» для создания новых видов оружия, брони и прочих приятных демоническому взору мелочей.

Но всё подходит к своему логическому завершению. Подчинив всех оставшихся, кто представлял изначально угрозу, я вернулся в первый мир и отдал Малику преумноженному мощь и легионы, и, хлопнув Зманеносца, пустившего скупую слезу, по плечу, вернулся в Эфиопию, где книга буквально призывала к себе, но разница во времени с данным миром оказалась по-своему любопытной, и по факту здесь не прошло и часа. И это печалило меня. Иначе Зара, возможно, помер бы от старости, но имеем то, что имеем. И посему придётся явиться на зов чёртовой книги. Ну ничего, я немного «отдохнул», и теперь можно заняться всеми насущными вопросами, а там и до интриг руки дойдут, и тогда мы уже поговорим по-другому, «наследник» Соломона.

Обратившись небесной молнией, я в пару секунд оказался в Гондэре, где ничего не поменялось. Интересно, а если бы я всё это время ждал бы здесь? То город так бы и остался умиротворённым и неспешным или это просто иллюзия? Ну да не суть. Размеренным шагом я добрался и до дворца, где меня ждал Зара со своей свитой и Еленой по правую руку от себя, что явственно говорило о её положении при дворе. Что ж, хорошая девочка, хотя иная особа и не стала бы царицей, а заняла бы место лишь в гареме.

— Где тебя носило целую вечность? — недовольно произнёс Зара Якоб.

— Ты даже не представляешь, как ты прав, мой «друг». — Губы искажаются в змеиной улыбке, а подавляющая аура заставляет всех слуг царя царей тут же пасть ниц перед скромным «слугой» Зары. — Так чем же я могу помочь вам, о мой царь? — грубо интересуюсь у монарха, напрочь игнорируя все его вопросы.

Слуга государства II

Поистине страсть к завоеваниям — дело естественное и обычное; и тех, кто учитывает свои возможности, все одобрят или же никто не осудит; но достойную осуждения ошибку совершает тот, кто не учитывает своих возможностей и стремится к завоеваниям какой угодно ценой.

Макиавелли

***

— Мне нужна помощь книги и, возможно, твоя. — эфиоп задумчиво кивнул. — Да, пожалуй, так будет лучше. И, к слову, почему ты одет как португалец? — не скрывая интереса, обратился ко мне Зара-Якоб, делая акцент на моих демонических доспехах и синей шинели. Он, очевидно, не представлял, как выглядят португальцы, но дикарю это простительно, пусть он и утверждал, что много путешествовал.

Я ухмыльнулся, наблюдая, как он разглядывает мои доспехи, покрытые сложной резьбой и странными символами.

— Это доспехи из «земель» одного Малика, — сухо отвечаю в ответ, оставляя неопределенность, о каком именно Малике идет речь.

— Значит, ты ведёшь дела с моими врагами, арабами? — тут же набычился эфиоп, его глаза вспыхнули яростью.

Я поднял бровь. «Враги» — слишком сильное слово. Малик был далёк от арабского мира, и ему было плевать на наш мир в целом. Но я не хотел объяснять это непосвященному.

— Волен действовать, как считаю нужным. Твои слова, мой царь, — не скрывая ехидства, отвечаю ему. Зара-Якоб напрягся, его рука потянулась к кинжалу, висевшему на бедре.

— Не забывай, кто здесь царь, — прошипел он.

— А кто здесь ещё может быть царём? Пока книга открыта, — ответил я, опустив глаза и всмотревшись в его суровое лицо. Я вижу, как он сомневается, как его глаза мечутся между моей фигурой и огромным томом, лежащим на столе. — Может, мы просто поговорим? — предложил я, убирая ехидство из голоса. — У нас есть что предложить друг другу.

Зара-Якоб помолчал, и в его глазах зажёгся интерес.

— Говори, — молвил он, его голос был грубым, но в нём уже не было той ярости, что была раньше.

— Я готов тебе помочь. Однако, мне нужно влияние при дворе, иначе я не смогу улучшить твое государство, мой царь, — говорил я спокойно, словно перечислял очевидные вещи.

— И что ты готов предложить? — сухо отвечает Зара, его глаза прищурились, словно он пытался прочитать меня насквозь.

— Покорность нубийских царств... — отвечаю так же лаконично, не уточняя подробностей. Я видел, как его глаза расширились, как он задумался, взвешивая мои слова.

— И о чём ты говоришь? — спросил он, его голос был почти шепотом.

— Я говорю о том, что преподнесу тебе всю Нубию. А также их жалкие царства, что всё противятся воле моего царя, — ответил я, вглядываясь в его лицо. — Моё «влияние» в Нубии может принести тебе не только войска, но и союзников, и все их богатства.

— И что ты получишь за это? — спросил он, и в его глазах заблестел новый интерес.

— Я получу то, что мне нужно, — ответил я, и улыбка озарила моё лицо. — Я получу шанс сделать этот мир таким, каким он должен быть.

— Не испорть то, что у тебя есть, — сказал Зара, и в его голове промелькнула мысль, что он в отчаянии ищет союзника. — И если ты докажешь свою состоятельность, то и для тебя найдётся место в совете. И да, Крид, у меня к тебе вопрос или, скорее, просьба.

Зара на миг задумался, его взгляд блуждал по комнате, словно он искал что-то, что помогло бы ему принять решение. Потом, с резким движением, он щёлкнул пальцами.

Книгу, лежавшую на столе, словно невидимая рука перевернула на нужную страницу. Она раскрылась, и на ней появился странный символ, напоминающий какой-то древний рунический знак.

— Теперь пора доказать свою верность, — сказал Зара, его голос был холодным и уверенным.

Он тихо прошептал несколько слов, которые я не смог разобрать, но их звук был пропитан такой темной силой, что по спине пробежали мурашки. Я увидел, как в его глазах зажглось странное свечение.

В тот же миг моя грудная клетка раскрылась, словно врата, и из нее вылез слизкий, мерзкий и крайне вонючий демон в черном балахоне. Его кожа была покрыта гнойными язвами, из ноздрей вытекал гной, а из пасти капала слизь. Я почувствовал, как от него веет невыносимым зловонием, заставляющим тошнить.

— Не знаю, что хуже: этот зверь или то, что ты позволяешь ему пребывать в своём теле, — сказал Зара, его лицо выражало смесь отвращения и удивления.

— Ты так это говоришь, словно я ценитель демонов внутри. — криво усмехаюсь, отхаркивая кровью на пол дворца. — Но раз ты его зачем-то призвал, то, по всей видимости, он может оказаться полезным. — едва заметно скрипя зубами, произнёс я, попутно закрывая грудную клетку обратно.

— Давай посмотрим, — сказал Зара и кивнул на демона. — Говори, что ты можешь делать?

Демон издал неприятный скрип, словно ржавый шарнир скрипел от движения. Он протянул свою костлявую руку в сторону Зара, и от нее повеяло холодным ветром с запахом разложения.

— Я могу принести тебе силу, — прохрипел он, и его голос был как скрежет металла по камню. — Силу, которой ты никогда не видел! Чума — моя стихия...

Демон отрыгнул зелёное облачко прямо в тронном зале. Вонь была ужасной: запах гнили, тухлых яиц и нечто еще более мерзкое. Облако мгновенно унеслось в сторону стоящих рядом придворных, и те начали умирать один за другим от чумы. Лица их покрылись красными пятнами, из ноздрей текла кровь, а глаза закатывались.

Зара оставался невозмутим, словно он видел это всё не впервые. Он посмотрел почему-то на меня и сказал:

— А ты можешь лечить чуму? — с интересом осведомился Зара.

Демон, казалось, смутился. Он по-птичьи опустил голову в наклоне, словно он пытался уклониться от упрека. Его костлявые пальцы нервно сжимали и разжимали что-то невидимое, а из-под его балахона доносился еще более отвратительный запах гнили.

— Да, господин... — пророкотал он, и его голос был хриплым, словно он долгое время не говорил. — Десяток душ младенцев, и я спасу целый город.

Эфиоп вновь зачем-то посмотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Младенцев? — спросил он. Его голос был спокоен, но в нём слышна была явная тревога.

— Да, — ответил демон, и его глаза засветились зловещим светом. — Их души — чистые, не запятнанные грехом. Они могут стать моей платой за излечение. Видите ли, господин, в мире имеется равноценный обмен, и нельзя взять что-то из ничего. Всегда нужна плата и равноценный обмен, иначе чуда не случится. — демон презрительно усмехнулся, показывая своё мнение о «чудесах».

Зара помолчал некоторое время, словно взвешивая все «за» и «против».

— Хорошо, — сказал он, и в его голосе слышна была резкость. — Ты сможешь спасти мой народ от этой чумы?

— Конечно, — ответил демон и кивнул с такой же уверенностью, с какой хищник бросается на свою жертву.

Я почувствовал, как по спине нашего эфиопа пробежал холодок. Я видел в глазах демона удовлетворение, он уже предвкушал смерть этих невинных душ. И я знал, что Зара не удержит его, если он решит действовать самостоятельно.

— Что еще ты можешь делать? — спросил я демона, стараясь не выдать свою тревогу.

— Я могу принести тебе богатства, — прохрипел он. — Могу уничтожить твоих врагов. Я могу даже подарить тебе бессмертие... — но тут он почему-то запнулся и начал всматриваться в меня более внимательно и цепко, словно пытаясь что-то найти.

— И какова цена твоих даров? — спросил я.

— Ты отдашь мне свою душу, — ответил демон и ухмыльнулся. — И душу каждого, кого любишь.

— Но знаешь, есть нюанс. Твоя душа уже принадлежит мне! — переборов брезгливость и дивный «аромат», я сделал шаг вперёд и слегка выпустил свою истинную ауру, и демона тут же впечатало в пол от подавляющей мощи, показав, кого нужно бояться, я вернулся на своё место.

Тишина затянулась, демон всё так же валялся на полу, а царь царей думал и вскоре ответил.

— Идёт! — всё-таки согласился Зара. Его глаза горели не злостью, а холодным расчётом. — А Крид всё это проконтролирует и вообще твои демоны, так что ты и следи. — Он усмехнулся, и его улыбка была остра как лезвие кинжала.

Я посмотрел на демона, и в его глазах я увидел не раскаяние, а злорадство. Он радовался смерти этих людей, и я знал, что он не перестанет творить свои злодеяния. Но я также знал, что Зара будет контролировать его, и он не сможет нанести ущерба нам. По крайней мере, пока, а затем я прихлопну эту мерзкую тварь.

В этом союзе было что-то отвратительное, но в то же время и очаровательно мерзкое. Я понял, что зашёл слишком далеко с этими играми в слугу государства и нужно ускоряться. Но я не знал, к чему приведет этот путь, но я знал, что я уже не смогу вернуться назад. Мирно, как минимум, да ещё и этот «поводок» в виде книги.

— Идём. Нужно тебя помыть. — Кивнув демону идти со мной на улицу, я призвал малого духа воды. Его синяя фигурка с кричащим «буль-буль» закружилась, создавая водоворот прямо перед дворцом. Чума от демонов была не более чем болезнь, и мыть их было жизненно необходимо.

Как только чумной демон покинул дворец, я не думал ни секунды. Пнул его прямо в водоворот, устроенный духом. Тот закричал и попытался увернуться, но дух держал его крепко, закручивая в мощном потоке воды.

Демон кричал, брыкался, но вода была непробиваема для него. Я видел, как с него смывается черный балахон, как исчезают гнойные язвы, и остается только бледное тело, покрытое грязью.

Через пару часов центрифуги и отжима от него немного пахло лимонами и морозной свежестью. Да и сам демон преобразился. Стянув с него остатки лохмотьев, я увидел крайне бледного и тщедушного паренька лет пятнадцати на вид с рыжей копной волос и яркими янтарными глазами. Он кашлял, пытаясь поймать дыхание.

— Как ты себя чувствуешь? — наигранно добро спросил я.

— Как утопленник...

— Так и должно быть, так что не благодари, — ответил я. — Теперь ты на службе у царя царей.

— И в мыслях не было, а что ты сделал со мной? — спросил он, и в его голосе была скрытая тревога.

— Освободил тебя от чумы, — ответил я и улыбнулся. — Теперь ты снова человек.

— Но я не хочу быть человеком, — ответил он, и его глаза затемнили от инфернальной магии. — Я — демон!

— Да я шучу, расслабься, чумка. Хотя нет, будешь Умкой. А если не будешь умницей, то я тебя запеку в адском пламени в целях дезинфекции.

Он помолчал некоторое время, взвешивая мои слова.

— Я не знаю, что я хочу, — сказал он, и в его глазах была лёгкая потерянность. — Я никогда не был человеком.

— Ты сможешь узнать, — ответил я. — И я тебе помогу. Но сначала приоденем тебя, салага, а то совсем доходяга и бледный, как моя смерть. Тебя что, совсем на землю не выпускают?

— Крайне редко. Я демон идейный и поэтому могу слишком увлечься, а там и мир вымирает... — пацанёнок виновато потупил взор.

— Ну ничего, ничего. Мы из тебя ещё сделаем человека. — подумал не совсем человек, и я усмехнулся, но Умка явно принял всё это на свой счёт и вновь спрятал взгляд.

— Ну что демон, пойдём тебя приоденем. — я хищно улыбнулся и взяв Чуму под мышку отправился по магазинам.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багровые тона, когда мы, наконец, добрались до дома сапожника. Деревянные ставни были плотно закрыты, но мы услышали стук молотка изнутри, и старик с заскорузлыми руками открыл дверь.

— Добро пожаловать, господа! Что привело вас ко мне? — проскрипел он, с любопытством рассматривая нас.

— Нам нужны сапоги, — коротко ответил я, — и портянки.

Сапожник кивнул и провел нас в мастерскую, где повсюду были разбросаны куски кожи, инструменты и стопки готовых сапог. Демон, с интересом наблюдавший за всем происходящим, уселся на лавку, и я, смерив его взглядом, прошептал:

— Не забудь уточнить про размер.

Но сапожник, не обращая внимания на наш странный диалог, принялся быстро и ловко измерять ногу демона, не переставая приговаривать:

— Прекрасно. Такие сапоги прослужат долго.

Вскоре мы уже выходили из лавки с двумя парами сапог и несколькими парами портянок. Следующим пунктом нашей программы были ткачи. Мы нашли их мастерскую в глубине узкой улицы, где ароматы пряностей смешивались с запахом шерсти и льняного полотна. Внутри, за большим ткацким станком, трудились две женщины, их руки ловко перебирали нити, создавая на ткацком станке сложные узоры.

— Нам нужны рубашки, — сказал я, — и нижнее белье.

Женщины, переглянувшись, молча кивнули.

Я не стал терять время и призвал духа, которого раньше уже встречал в этом мире. Он появился из ниоткуда, как легкое дуновение, с легким потрескиванием воздуха, будто игристое вино разлилось по полу. В воздухе зависло небольшое, прозрачное существо с крыльями из светящегося газа, напоминающего голубоватый свет заката. Эти крылья, тонкие и хрупкие, словно из светящегося шелка, медленно трепетали, отбрасывая призрачные тени на стены комнаты. Нежный, как шелк, голос, словно шепот ветра в листве, прозвучал у меня в голове:

— Ты снова меня призвал?

— Да, мой друг, — ответил я, глядя на него. — У меня к тебе есть небольшая просьба.

Дух кивнул, его прозрачное тело засияло, словно мириады звезд в темном небе.

— Сделай для этого демона пару комплектов белья и пару рубашек. Постарайся, чтобы они были из лучших тканей и соответствовали европейскому стилю.

Дух с улыбкой кивнул, прозрачные крылья его затрепетали, и в воздухе возникло едва заметное свечение.

— Сделаю всё возможное, — прошептал он, после чего исчез, оставив после себя легкий, нежный аромат роз.

Вскоре, на глазах изумленных ткачих, перед нами появились две идеально сшитые рубашки из белоснежного льна и две пары нижнего белья из тончайшего шелка. Следом был создан армейский камзол и галифе.

— Чудеса! — прошептала одна из ткачих, с недоверием глядя на одежду.Затем, мы вернулись к демону, который, устав от ожидания, нервно постукивал ногой по камню. Я указал на одежду.

— Надевай, — сказал я. — Мы идем дальше.

Демон, без лишних слов, оделся. Новая одежда сидела на нем идеально, подчеркивая его мускулистое тело. Он выглядел в ней совсем иначе.

Но глаза...

— Очки! — воскликнул я, вспомнив об этой детали.

Я создал для него антрацитово-черные очки, что для этого мира были в диковинку. Демон с нескрываемым любопытством примерил их.

— Как тебе? - спросил я.

— Неплохо, — буркнул он с легкой ухмылкой. — И все-таки я чувствую, что меня все еще можно узнать. И люди будут снова вопить... Чума! Чума... Ну и придётся их всех... Ибо не люблю, когда шумят, — неожиданно зловеще произнёс Умка.

— Это не важно, просто постарайся никого не убивать, — ответил я. — Важно то, что теперь ты готов к выполнению своей миссии. У нас еще много работы. Вперед!

Мы вышли из мастерской и пошли вперед по мощенным улицам славного Гондэра. Воздух был пропитан запахами специй, дымом от костров и сладким ароматом жареной кукурузы, которая продавалась на улицах. Солнце уже зашло, и в ночном небе зажглись первые звезды. Они сияли так ярко, как будто само небо было усыпано алмазами. Мы шли мимо старинных домов с каменными стенами и крышами из соломы, мимо шумных рыночных площадей, где торговали тканями, драгоценностями, специями и еще множеством разнообразных товаров.

На улицах было много людей: бедные крестьяне в лохмотьях, богатые купцы в ярких одеждах, веселые дети, которые бегали по мостовой, и множество других людей, которые просто шли по своим делам.

— Как тебе, Гондэр? — спросил я демона, идущего рядом и изучающего мирный город, и это было для него в новинку.

— Неплохо, — ответил он, оглядываясь по сторонам. — Хотя я предпочитаю более спокойные места.

— Ты скоро привыкнешь, — ответил я. — Гондэр — прекрасный город. Здесь есть всё, что нужно для жизни. Не мой «родной» полис, конечно, но тоже неплохо, если будет возможность, то покажу и его, и ты сможешь сравнить подходы разных правителей к градострою. — Я загадочно улыбнулся, на что демон лишь безразлично хмыкнул.

— Я не уверен, что мне это нужно, — ответил он. — Я предпочитаю более простые вещи. И где нет людей. Люблю степи... — он блаженно улыбнулся.

— Ты еще не видел всей красоты этого мира. Мы еще много куда поедем и много чего увидим. Так что я тебя уверяю, ты довольно быстро передумаешь, главное, местных не трави, а то вся наша миссия пойдёт коту под хвост, и даже не спрашивай, что это значит.

Демон молча кивнул. Мы продолжили идти вперед по мощенным улицам славного Гондэра. Впереди нас ждала новая глава путешествия в пару. И теперь мы были готовы к ней.

— Что мы будем делать дальше? — уже не так уверенно спросил демон у всё ускоряющегося меня.

— Мы будем творить чудеса, — ответил я. — И лечить аборигенов. Но цена «чуда» мне всё же не нравится, но это уже проблемы царя царей.

Спустя пять лет

Слуга государства III

Всегда отыщется повод для мятежа во имя свободы и старых порядков, которых не заставят забыть ни время, ни благодеяния новой власти.

Макиавелли

***

Пять лет. Пять долгих, изнурительных лет, прошедших со дня, когда Умка и я ступили на пыльные африканские земли. Мир был хрупок, как тонкая яичная скорлупа, готовый расколоться от малейшего дуновения ветра. Но мы пронеслись по Африке, как ураган, сметающий на своем пути старые порядки и сея семена нового, хрупкого мира.

На севере, под жарким солнцем Эфиопии, Зара закончил интеграцию Сомали и собрал Абиссинию. Это был триумф, провозглашенный как реставрация великой Абиссинской империи, той, что когда-то властвовала над всей цивилизованной Африкой. В воздухе витал дух величия, но под ним скрывалась зловещая тень. Старая знать, та, что веками владела своими землями, не спешила смиряться с новым порядком. В их глазах Зара был никчёмным правителем, а Абиссиния — лишь бледной тенью былого могущества.

В стенах древних дворцов, украшенных мозаикой и барельефами, шептали о мести. Старые боги, чьи статуи стояли на страже покоя, снова пробуждались. Их мраморные лица оживали, и холодные глаза смотрели на Зару с ненавистью. Их призрачные голоса звучали в ушах старой знати, напоминая о былом величии и обещая возвращение к старому порядку.

Мы знали, что война — лишь вопрос времени, а миру, который мы строили, грозила опасность. Мы чувствовали напряжение в воздухе, как густую атмосферу перед грозой. И мы знали, что нам нужно быть готовыми к тому, что ждет нас впереди.

Иначе все эти робкие попытки, вся борьба с чумой, все наши усилия были просто бессмысленны. Мы с Умкой прошли в Африке огонь и воду, лишили смерти миллионы жизней, но вся эта история могла свернуться в один большой бессмысленный кошмар. Я не был готов к такому раскладу. Я не был готов видеть, как все мои усилия, все мои жертвы, все мои сны рушатся под натиском этого новообретенного недовольства.

Я видел их лица, лица старой знати, исполнившиеся гордыни и ненависти. Они не хотели мира. А лишь желали вернуть себе власть и то, что считали своим по праву. Их сердца были заполнены жаждой мести, а глаза горели от нетерпения начать новую войну. Но я видел в них страх, страх перед переменами, страх перед тем, что они потеряли. Ибо они не понимали, что мир, который мы строим, не является угрозой, а является шансом на лучшее будущее. Но они не хотели видеть этого. А просто желали вернуться к старым временам, ко временам, когда они властвовали над всеми.

Но я не был слабым и не был готов просто смириться с такой судьбой. В моей душе запылал огонь. Огонь справедливого гнева, огонь неукротимого духа. Я не допущу, чтобы все это ушло впустую. И не допущу, чтобы плоды моих трудов были растоптаны ногами неблагодарных. Не допущу, чтобы мое время было обесценено.

Только попробуйте встать у меня на пути! И я познакомлю их с адским пламенем! Сделаю всё, чтобы погасить это недовольство в самом зародыше. И отвечу на их вызов с уверенностью в своих силах, с железом в голосе и несокрушимым духом. Заставлю их увидеть, что мир, который мы создали, не так легко разрушить. И дам понять, что я не отступлю ни на шаг. И сделаю всё, чтобы защитить то, чего я добился.

Столица империи сместилась в новый город на берегу Красного моря. Констанс. Город, построенный из белого камня, блестевший на солнце, словно жемчужина на черной бархатной ткани пустыни. Город, который Зара, великий император Абиссинии, возвел с необъяснимой страстью, будто хотел построить не просто столицу, а свой собственный памятник.

Говорили, что он строил Констанс в честь себя и хотел увековечить свою власть и великолепие. Другие шептали, что город был построен для особой наложницы, красавицы с темными глазами и волосами, словно ночь, которую Зара любил больше всех на свете. Я так и не понял, какая из этих историй была правдой, но не сомневался в одном: Констанс был городом мечты, городом, который обречен был стать великим. По крайней мере, пока он имеет власть над чертовой книгой, но это уже мелочи.

Город стремительно развивался. Новые дома вырастали, как грибы после дождя. Площади заполнялись людьми из разных уголков Африки. Торговля процветала, корабли приходили в порт с грузами из далеких стран. В Констанс приезжали в поисках лучшей жизни, в поисках счастья, в поисках приключений. В городе пахло богатством: пряными ароматами из далеких стран, блеском золота и драгоценных камней, шумом монет, пересыпающихся из рук в руки. Город дышал жизнью, и в его воздухе витал дух новой эры.

Констанс был и символом перемен. На его улицах встречались разные культуры, разные языки, разные веры. И все это было сплавлено воедино волей Зары, волей человека, который мечтал о великой империи, но не понимал, что великие империи часто падают под своей собственной тяжестью.

Он был не просто городом, а настоящим безумным вихрем человеческих судеб, сплетенных в одну хаотичную, но завораживающую картину. На улицах, мощеных белым камнем и пахнущих пряностями, смешивались запахи Востока и Запада, создавая неповторимый аромат, который оставался в памяти навсегда.

Европейцы, одетые в яркие шелковые одежды, с любопытством разглядывали товары на рынках. Их лица, загорелые от солнца, излучали жажду приключений и новизны. Они приехали в Констанс в поисках богатства, славы, новых знаний, но их взгляд, полный нескрываемого удивления, выдавал и скрытый страх перед незнакомым миром.

Арабы с темными, пронзительными глазами, словно озера пустыни, уверенно торговали пряностями и драгоценностями. Их голоса, звучащие как песнь ветра, переливались неспешными интонациями, в которых слышались века торговли и мудрости. В их движениях, грациозных и плавных, как песок, сдуваемый ветром, сквозила не только торговая жилка, но и бесстрашие кочевника, и знание того, что мир не стоит на месте.

Османские купцы, одетые в темные бархатные одежды, с невозмутимым спокойствием сновали туда-сюда, заключая сделки и осматривая товары. Их взгляд был острый, словно лезвие ятагана, а руки двигались с ловкостью и грацией хищника. Они были искусными торговцами, знающими цену каждого слову и каждого жеста. В их глазах слышалась история великой империи, которая не так давно владела этими землями, и в их сердцах теплилась надежда на возвращение былого величия.

Люди ганзейских гильдий и цехов, одетые в строгие костюмы, с усердием выискивали на рынке новинки для своих клиентов. Их глаза были заметны опытом и практичностью, а руки уверенно трогали ткани и дерево, оценивая качество и цену. В них чувствовался запах моря, дерева, труда и процветания. Они были строителями мирового торгового пути, и их вклад в этот город был не меньше, чем вклад других.

И в этой пестрой толпе незаметно пробирались испанские проповедники. Их лица были исполнены веры и страсти. Они несли с собой слово божие, рассказывая о далекой вере, о любви и милосердии. Их голос звучал громко и уверенно, проповедовал о спасении и божьем милосердии. Их слова рассеивались в суматохе рынка, но некоторые все же останавливались, чтобы послушать. «Бог любит всех!» — кричали они, и в их глазах горел свет истинной веры.

Констанс был городом, в котором сочетались разные миры. Город, где восток встречал запад, где вера переплеталась с торговлей, а мечты о счастье и богатстве сливались с желанием обрести истину. Город, который был полон противоречий, но в то же время был красив и необыкновенно живой.

А ведь, казалось бы, отлучился совсем ненадолго, и вот те раз. Уже построил город. Констанс. Весь из белого камня, будто вырос из самой пустыни, блестит на солнце. Не успел я подумать о том, что мир уже устаканился, как Зара уже переносит столицу в это новое место, как бы говоря: «Смотри, что я сотворил, вот мой мир, мой порядок!»

Качаю головой. Вечно за этими царями нужен глаз да глаз. И не только за ними, но и за тем, что они творят. Ведь кто знает, что таится за блеском этого нового города? Зачем ему нужна была эта столица? Зачем он перенёс центр своей власти на берег Красного моря? В чём его истинные цели? Зара всегда был человеком загадочным, непредсказуемым. Его мысли были непостижимы, как бескрайняя пустыня.

Видимо, в этом и был план Зары, но зачем? Пока остаётся загадкой. Но ничего, моя миссия выполнена. Я принес мир в Африку, укротил чуму, убедил многие племена жить в согласии. И теперь осталось лишь подчинить Нубийские царства, чтобы завершить этот нелегкий путь. Но за это время ситуация могла кардинально измениться. Мир хрупок, как абиссинское стекло, и никогда не знаешь, какой удар может его разбить.

Я уже покидал рынок, пробираясь через гущу людей, что теснились на улицах Констанса. Воздух был насыщен запахами пряностей, шумом торговли и грохотом колес повозок. Но внезапно шум утих, и я почувствовал на себе множество взглядов.

— Святой чудотворец и его ученик здесь! — произнёс кто-то из толпы, и в следующую секунду все повернулись ко мне с Умкой. Я остановился, не веря своим ушам. В моих глазах отразилось удивление и недоумение. Ведь я просто хотел сделать мир лучше. Я не был святым, не был чудотворцем. И мне совершенно не нужна вся эта слава.

Но люди уже шли ко мне, их лица были исполнены почтения и надежды. Они хотели видеть чудо, хотели увидеть, как исцелится их болезнь, как уйдет их страх. Они считали меня спасителем, тем, кто принёс им мир и избавил от бедствия.

Умка стоял рядом со мной, его большие глаза смотрели на толпу с нескрываемым интересом.

Мы двигались в сторону царского дворца Зары, окруженные живым океаном из страждущих. Они теснились вокруг нас, словно волны, накатывая на берег. Их лица были исполнены надежды, страха, печали и любви. Они тянулись ко мне, как к свету в темноте, прося внимания, благословения, чуда.

Некоторые плакали, рассказывая о своих бедах, о своих болезнях, о своих потерях. Другие молились, склоняя головы и скрещивая руки на груди. Третьи просто смотрели на меня с удивлением и почтением, не зная, что сказать или спросить.

Я шел вперед, не останавливаясь. Ибо не мог ответить на все их мольбы, не мог излечить все их болезни, не мог удовлетворить все их надежды. Ведь был просто «человеком». И я не являлся чудотворцем, не был богом. Но я не мог отвернуться от их боли, от их страданий. Молча двигался вперед, словно айсберг в океане, пробиваясь сквозь толщи льда. И чувствовал на себе их взгляды, их мольбы, их надежды.

И в конечном итоге мне всё надоело. Эта бесконечная толпа, эти мольбы, эти надежды... Они давили на меня, как непрерывный поток воды. Я чувствовал себя запертым в этом океане страданий, не мог ответить на все их мольбы, не мог излечить все их болезни.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. В моей душе зародилась мысль, которая была опасной, но в то же время и освобождающей. Я выпустил вокруг себя волну живительной маны, не ограничивая ее ничем. Это была не магия, а чистая сила моего духа, которая могла излечить, но могла и при этом разрушить.

В следующую секунду вокруг меня появилась сфера сияющего света. Люди, окружавшие меня, замерли, словно статуи. Их лица преисполненны удивления, их глаза устремлены внутрь себя, поглощенные собственными проблемами.

Я слышал блаженные стоны, перемешанные с болью ломающихся конечностей, что вставали в правильном положении. Те, кто страдал от болезней, чувствовали, как их тела наполняются силой, как уходит боль, как возвращается здоровье. Но я не винил их за это. Я понимал, что они не могут видеть ничего, кроме своих страданий. Такова их эгоистичная натура.

Моя, возможно, тоже. Но всё это не имело значения. Я добился свободной зоны вокруг себя. И спокойно зашел во дворец, не встретив никакого сопротивления. В компании Умки я направился в тронный зал, готов встретиться с Зарой и понять, что же таит в себе его новый город и провозглашенная империя.

Тронный зал дворца Констанса был огромным и величественным. Стены были украшены мозаикой из драгоценных камней, а потолок был покрыт золотом. В центре зала стоял трон из слоновой кости, украшенный резными фигурами львов и орлов. На нем восседал Зара, великий император Абиссинии, одетый в пурпурные одежды, украшенные золотой вышивкой.

Его лицо было спокойным, почти ленивым, но в его глазах таилась острая проницательность. Он слушал доклад от одного из придворных, его губы были слегка приоткрыты, а брови были нахмурены. Я не сразу узнал придворного, но по скривившейся гримасе, которая промелькнула на лице Зары, я понял, что царь царей отнюдь не рад услышанному.

Спустя пару секунд изучения я-таки узнал в придворном казначея. И картина стала еще более любопытной. Казначей был известен своей честностью и преданностью. Он никогда не осмелился бы лгать императору. А значит, то, что он рассказывал, было правдой, и Зара был действительно недоволен.

Впрочем, крах одного — возможность подняться другому, так что из этой обрывочной сцены я также поимею свой интерес. Ибо проблемы с бюджетом я умею решать. Особенно когда на границе есть слабая Каффа и её золотоносные копи. Нужно лишь предложить монарху «помощь». Однако за всё приходится платить, и список долгов царя царей всё пополняется, и вскоре придётся взять свою «плату», однако монарху может совсем не понравиться, но это уже, как я и сказал пять лет назад, не мои проблемы, ибо сделка есть сделка.

Солнечный свет лился в зал совета, освещая позолоченные лепнины и пышные ковры. Зара, опираясь на трость, стоял перед нами, его глаза не отрывались от моего лица. Царь царей был бледен, морщины на его лице казались глубокими и резкими, но в глазах еще теплилась оживленная надежда.

— Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, Крид. — Зара неожиданно тепло улыбнулся. — И я крайне наслышан о твоих успехах. Ты с достоинством оправдал моё доверие, «советник». И большое спасибо за все эти спасённые жизни. — Он с неожиданным уважением опустил голову в поклоне, признавая свои ошибки.

Сухо кивнул в ответ. Ибо видел в этой улыбке не искренность, а отчаяние. Зара был в ловушке, и он знал, что я — единственный, кто может его освободить. Но по своей гордыне царь царей не хотел этого признавать, и придётся его слегка подтолкнуть.

— На всё ваша воля, мой царь. — сухо киваю в ответ. — Как я понял по вашему разговору с казначеем, то имеется нехватка бюджета? Возможно, новая столица съела слишком много золота... — Зара заиграл желваками, но всё же стерпел провокацию. — Только скажи, мой царь, и я тут же брошу к твоим ногам золотоносные копи Каффы и следом отправлюсь в нубийские царства. — поскольку я сделал шаг вперёд, то теперь знатно возвышался над ним, и было такое чувство, что я не спрашиваю, а ставлю его перед фактом, но так оно и было, ибо он сам загнал себя в это положение.

— Да, Крид, ты прав, — прошептал Зара, и в его глазах появилась боль. — Строительство новой столицы было ошибкой. Я не должен был так торопиться.

Но я не утратил своей холодной улыбки. Ибо видел, как Зара дрожит внутри. Видел его слабость. И я не собираюсь упустить эту возможность. И сделать царя ещё большим своим должником, именно так и работает влияние. Ты сделал для людей так много всего, что они не в силах тебе отказать. Нет, есть, конечно, уникумы, но с такими «животными» лоббирование своих интересов просто не работает.

Зара закрыл глаза, его руки сжались в кулаки. Он пытался собраться с мыслями, но я видел, что он уже сломлен. Он был моим должником, и я знал, что он будет делать все, что я скажу.

Но спустя миг он резко скрипнул зубами, и его глаза тут же наполнились силой и такой знакомой по нашей первой встрече уверенностью. Зара словно стряхнул со своих плеч пепел былого и гордо расправил плечи, и теперь это был не жалкий тиран и деспот, что потакает своим слабостям, а истинный правитель Абиссинии.

— На рассвете отправляешься в Каффу и подчиняешь её, слишком долго они были свободны. Затем идёшь в Нубию! Время пришло. После этой компании я признаю твою власть при совете. — сухо произнёс Зара. — Где там твой демон? — Умка неуверенно вышел из-за моей спины. — Ты хорошо поработал. Младенцы принадлежат тебе. А теперь вскрой ему глотку и запечатай обратно в книгу. — приказал Зара. — Сделка выполнена, и дети твои, но жить и учиться они будут здесь. Ну а ты, демон, отправляйся обратно в Ад. — он хищно улыбнулся.

Перевожу укоризненный взгляд на царя царей, но Зара лишь скупо кивает.

— Всё хорошо, мастер Крид. Из пепла пришли и в пепел уйдём. Позаботьтесь, пожалуйста, о детях. И спасибо, что позволили мне попробовать жизнь человека на вкус, я правда ценю это. А теперь прощайте, мастер... — уверенно произнёс Умка, на что я без слов соглашаюсь одними глазами, а следом в моих руках мелькает кинжал, что распарывает демону глотку, из которой пытается улизнуть его суть, но она тут же поглощается мною вновь, и демон мгновенно запечатывается внутри.

— Ты слышал его. — укоризненно обращаюсь к царю.

— Ладно... Возьми себе в кормление любой город и будем считать, что ничего не должен этим отродьям. — проигнорировал его слова, но, как показывает «время», люди не меняются, и с Зарой ситуация была аналогичной, власть разъедает, и со временем они думают, что и сам бог им не ровня, но за всё приходится платить рано или поздно.

Придав уже бездыханное тело чумного демона и в целом неплохого парня интроверта Умки адскому пламени, я выжег царю царей центр тронного зала, лишь пожав плечами на его укор во взгляде. Пускай теперь живёт с этим. Гарь от этого пламени невозможно убрать, и придётся менять всё напольное покрытие.

— Мой царь. — кивнув эфиопу с лёгкой издёвкой в голосе, я покинул столицу.

Слуга государства IV

Вы никогда не должны допускать, чтобы ваши замыслы пересекались, с мыслью - избежать войны, поскольку войны не следует избегать, а только отложить ее в вашу пользу

Макиавелли

***

Каффа расположилась относительно недалеко от Эфиопии и носило статус «государства» под условной защитой царя царей, но поскольку они ничего не платили и не признали власти Зары, то и статус протектората со временем потерялся, именно поэтому им и нужно напомнить о своём месте в региональной политике и просто интегрировать в империю.

Путь до Бонге, столицы Каффы, был длинным и утомительным. Он проходил сквозь густые джунгли, где солнце с трудом пробивалось сквозь листву, и по бесплодным равнинам, где ветер носил пыль и песок. В дороге я встречал разнообразных людей: купцов, пастухов, охотников, всех их объединяло одно — они несли в себе тайны, загадки и бесконечные истории. Каждый из них, как будто невольно, становился частью мозаики, составляющей образ Каффы.

Я слышал истории о том, как вождь Каффы, чье имя звучало как гром, «Ньяма», осушил болото и освободил землю от злых духов, как он победил врагов Каффы в битве на реке, как он заставил небо пролить дождь в период засухи. Эти истории были переполнены чудесами и магией, и они заставляли меня задуматься о том, что данный царьёк неплохо работает с людскими массами.

Слухи летели передо мной, как птицы в небе. Одни рассказывали о богатстве Каффы, о том, что Ньяма собирает дань аж с четырёх десятков независимых правителей, что его сокровищницы полны золота и драгоценных камней. Другие шептались о его мощи, о том, что у него есть армия рабов, более многочисленная, чем звезды на небе. А третьи, с блеском в глазах, говорили о том, что он сам — бог, посланник с небес, что его власть абсолютна и не подвластна ни смертным, ни богам.

Я видел страх в глазах людей, когда они упоминали Ньяму. Но видел и уважение, и даже любовь. Они считали его своим защитником, своим спасителем. И это было даже по-своему забавно.

Каждый рассказ был не просто историей, а отпечатком жизни Каффы, отражением страхов и надежд ее населения. В них слышались и уважение, и страх, и недоверие. Это была мозаика из противоречивых кусков, составляющая необычный образ Ньямы, о котором я еще ничего толком не знал.

Я шептал себе под нос: «Бог? Работорговец? Собиратель дани?» Смешно. Он лишь человек.

После долгого путешествия, изнурительного от жары и пыли, я наконец достиг Бонге. Но вместо величественной столицы, о которой я мечтал, меня встретила обычная деревня, раскинувшаяся на холме, с редким частоколом из сухих веток и бедными хижинами из глины и соломы. Она ничем не отличалась от десятков других поселений, которые я видел по пути.

Солнце, уже клонившееся к закату, окрашивало небо в багровые тона, но не могло пробить густую завесу пыли, висевшую над деревней. Воздух был тяжелым, насыщенным запахом костра, земли и животных. Я остановился на краю деревенской площади, окинув глазом скудные постройки, и почувствовал разочарование.

Где же пышные дворцы, о которых мне рассказывали? Где сокровищницы, полные золота и драгоценностей? Где те величественные и могущественные воины, которые должны были охранять столицу Каффы?

Вместо этого я видел только бедность и уныние. Дети, голые и грязные, играли в пыли, их смех звучал хрипло и безрадостно. Они бегали между хижинами, словно маленькие животные, не обращая внимания на моё присутствие. Женщины, с грузом на головах, несли кувшины с водой из небольшой речки, протекающей по краю деревни. Их лица были изможденными, а глаза — тусклыми, словно у уставших птиц. Мужчины сидели на земле, опираясь на свои коленки, и разговаривали между собой глухим голосом. Их слова терялись в шуме ветра и шелесте листьев.

Я пытался найти какой-нибудь признак мощи и великолепия, о котором мне рассказывали. Но всё было просто и скучно.

На площади стоял деревянный столб, увенчанный черепом животного. Он был выкрашен в яркие цвета, как будто художник вложил в это дело всю свою душу. Череп был огромным, с острыми зубами и пустыми глазницами, которые смотрели на меня с немым укором. Он был украшен пестрыми перьями, которые трепетали на ветру.

И на нем был изображен странный символ, который я никогда ранее не видел. Он выглядел как сочетание круга и креста, но в нем было что-то еще. Круг был не совершенным, а немного искаженным, словно его изгиб был нарушен какой-то невидимой силой. Крест же был не прямым, а скорее извилистым, как будто он был вырезан из живого дерева, которое все еще пыталось сопротивляться своей участи.

Я подошел ближе к столбу и внимательно рассмотрел символ. Он был вырезан с такой точностью и мастерством, что казалось, что он не просто начертан, а вырос из самого дерева. Я попытался разобрать его значение, но он оставался для меня загадкой.

Население Бонге было необычайно многочисленным. Люди толпились на улицах, пересекались с грузами на ослах, с женщинами, несущими кувшины с водой, с детьми, играющими в пыли. Но в этой толпе было что-то не так.