Кретч. Гимн Беглецов

Глава 1 Три огня

Лесли

Лесли любил свою работу, и оттого он тихонько насвистывал, пока его повозка легко катила вперед. Свист этот был не только приятен ему самому, но еще и раздражал его груз, что добавляло веселья. А еще старый возница верил, даже знал, что эта древняя мелодия отгоняет духов, незримо обитающих в ветвях Миркского леса. Березы и сосны непроглядными в ночи стенами стояли по правую и левую руку от узкой колеи дороги. При себе возница имел старенький бычий глаз. От лампы исходили тепло и керосиновый чад. Луч света разрубал тьму, но это, похоже, ее только злило, и она становилась густой и непроглядной по его краям.

Впрочем, Лесли не боялся ни тьмы, ни того, что в ней обитало. С ним была его мелодия, что он когда-то услышал из материнских уст, а еще – два мордоворота-стража. Они неспешно ехали позади повозки на своих приземистых серых лошадках. Оба при мечах и пистолях. Тот, что постарше, нес за спиной тяжелый пехотный арбалет – видимо, дань старой привычке и армейским традициям. Сам Лесли как когда-то в молодости не научился стрелять из лука, не стал и сейчас, в своих седых годах, учиться обращаться с черной солью, иначе говоря – порохом. Ему это было без надобности. Меж досок облучка примостилась рукоять добротного свинореза. Нож, как ему и положено, был не длиннее чем от локтя до кончика пальцев его владельца.

Многие говорили, что скоро попадут под запрет как ружья, так и пистоли. Но Лесли не верил. Толку от пистолей было ноль, а значит, и запрещать их не нужно. Пару лет назад, когда эти чудеса только появились, один умник пальнул Лесли в брюхо. Возница встал, вытащил свой нож и раскроил парню горло, пока тот думал, как бы ему перезарядить свое оружие. Круглый кусочек свинца потом пришлось выковыривать, а рану еще в два оборота прокладывать целебными травами да присыпать серой солью. Шрам остался большим, но по сравнению с остальными, что Лесли получил на своей работе, этот был сущим пустяком.

Свою работу он действительно любил. С одной стороны, он в каком-то смысле имел власть над человеческой жизнью. Груз должен добраться до места или… в крайнем случае Лесли мог пустить в ход свинорез. С другой стороны, возница не был ни судьей, ни палачом. Лезвие его ножа обагрялось кровью не так часто, и каждый раз у него не оставалось иного выбора. Ему не был приятен процесс, но ему доставляло удовольствие знать, что он, простолюдин, второй сын портного, может по собственной воле отнять жизнь. Оттого он и любил свою работу.

Лесли натянул поводья, когда впереди из темноты показался силуэт упавшего на дорогу дерева. Черная птица, кажется ворон, взлетела с его ветви, махнув широкими крыльями.

– Что ж за напасть! – выругался Лесли, а затем крикнул куда-то назад: – Эй, мужики! Тут дерево на дороге. Сюда идите!

Он уже начал слезать со своего места, когда до него долетел звук голоса одного из стражников, того, что постарше.

– Варрик, поможешь там? – Тишина. – Пацан, ты чего, отстал? Варрик?!

В темноте вдруг что-то вспыхнуло, раздалось шипение, и сразу за ним – звук выстрела. Лошадь заржала, что-то тяжелое упало на землю. Послышался удаляющийся топот копыт. Затем все стихло.

– Что там у вас происходит? Мужики?! – Голос Лесли дрогнул, но не его рука, в которой возница уже сжимал рукоять ножа.

Второй рукой он схватил фонарь и направил его луч в сторону стражников. Сквозь тьму, окутанную пороховым дымом, проступала одна-единственная фигура. Между нею и Лесли было шагов двадцать, не меньше.

– Поставь фонарь. – Голос незнакомца звучал уверенно и даже властно.

Лесли поймал себя на мысли, что уже наклонился, чтобы сделать то, что ему сказали, но вовремя одумался.

– Мужики?! – крикнул он еще раз зачем-то, хотя и знал, что те двое уже мертвы.

Человек это был или нет там, в дымке… у старого возницы был долг, и сейчас, он знал это, настала пора его исполнить. Лесли занес свинорез и направил лезвие меж досок.

Груз не должен уйти.

Пламенем вспыхнула боль в руке, занесшей нож для удара. В полумраке Лесли увидел короткий арбалетный болт, торчащий из своего запястья. Свинорез, выпущенный им, так и остался торчать между досками.

Лесли соображал быстро. Не теряя ни секунды, возница поднял фонарь, чтобы со всей силы опустить его на повозку: керосин вспыхнет, и огонь поглотит груз.

Но его плану не суждено было сработать. За считаные мгновения незнакомец преодолел расстояние между ними. В два невозможных прыжка он оказался лицом к лицу с возницей. Одной рукой он перехватил лампу, а другой – вонзил в Лесли его же собственный нож. Лезвие вошло в живот и невероятно медленно двинулось вверх, к сердцу. Но до сердца не дошло. Все еще в сознании Лесли повалился на землю.

Незнакомец выпустил рукоятку ножа и легким движением подхватил лампу. Затем он уже не спеша снял с пояса возницы ключ, пока тот сквозь кровавую пену, идущую ртом, пытался посылать проклятия в сторону своего убийцы.

Лесли поднял глаза к клочку неба, проступающему меж крон деревьев, и наконец-то понял, что уже не сможет исполнить свой долг.

Томас

Трое, что сидели в деревянной клетке, конечно, не видели того, что происходило снаружи. Сквозь щели между досками проступали лишь острые как нож лучи света. Были слышны приглушенные голоса и какая-то возня.

Томас зашевелился первым. Тело, покрытое синяками, отозвалось ноющей болью. Всех били до погрузки в телегу, но старому вору досталось пуще остальных. Стражники, вне всяких сомнений, были наслышаны о его репутации и, опасаясь побега, решили применить наиболее эффективную контрмеру – окованные сапоги. Сейчас на нем, кажется, не было живого места.

Да уж. Он представлял, как сейчас выглядит. Вокруг глаз все вздулось синевой. Повсюду корки запекшейся крови – и в спутанных волосах, и на седой косматой бороде, и на рубахе из мешковины. Но самое ужасное – что у него были разбиты пальцы, да так, что руки почти не слушались.

Но даже в таком состоянии у Томаса хватило сил и сноровки, чтобы вытащить ржавый гвоздь из телеги. Не самая лучшая отмычка, но и кандалы были довольно простыми.

Раздался глухой звук удара.

Томас поднял взгляд и увидел, как девчонка, что сидела напротив него, завалилась набок и сейчас пыталась выломать дверь телеги ногами.

– Совсем с ума сошла? – шепнул он ей. – Сначала надо кандалы снять!

Девчонка на секунду прервалась и посмотрела на него. Молодая, высокая, красивая, с копной огненно-рыжих волос. Но при этом в тюрьме ее обходили стороной даже стражники. Один-единственный раз трое охранников решили поразвлечься с ней. Один ушел со сломанной рукой, второй без зубов, а третий… о том, что стало с ним… Томасу и думать не хотелось.

– Ага, – улыбнулась ему девушка и нанесла еще один удар, – чтобы нас тут прирезали как свиней? Я уже видела там лезвие ножа. Мне оно без надобности.

Третий, что сидел в дальнем углу – молодой парень, – судя по виду, хотел сказать что-то важное, но промолчал. Возможно, потому, что был крайне сдержан, возможно, потому, что рот его был накрепко заткнут кляпом. Такого обращения обычно удостаивались политические заключенные, те, кто мог сболтнуть лишнего. Но парень был настолько прост лицом, насколько это вообще было возможно. Светлые, выгоревшие на солнце волосы и загорелые мозолистые, мускулистые руки говорили о том, что этот человек раньше работал на земле. Томас никак не мог смекнуть – зачем затыкать рот крестьянину?

Пока девчонка продолжала выбивать крепкую дверь, что, кстати, получалось у нее довольно неплохо, старик закончил возиться со своими кандалами, и те со звоном упали на пол. Он сразу же подполз к парню и выдернул кляп.

– Благо… – Тот закашлялся. – Благодарствую!

– Сочтемся. – Томас попытался улыбнуться и подмигнуть ему сквозь свои синяки. Получилось неважно.

Как раз в этот момент дверь телеги наконец-то отворилась. Ровно за секунду до того, как девчонка нанесла последний удар. Ее босая, разбитая в кровь пятка угодила прямиком в человека, открывшего дверь. Тот, согнувшись пополам, схватил девушку за ногу и попытался удержать, но она тут же ударила его второй ногой в лицо и буквально вывалилась из телеги, гремя цепями.

– Помоги ей, – буркнул крестьянин, – я тут сам справлюсь.

Без лишних слов вор покрепче перехватил гвоздь и вылез наружу.

В свете фонаря, стоящего неподалеку, перед ним предстала следующая картина: на земле, наполовину погрузившись в грязную лужу, лежала эта драчунья и цепями удерживала на себе за шею какого-то мужика. Тот, в свою очередь, упирался острием ножа ей в бок.

Долго размышлять старик не стал. Он подошел к этим двоим и, наклонившись, прижал гвоздь к лицу незнакомца, рядом с глазом.

– Скажи ему, чтобы нож убрал! – рявкнула девчонка.

Томас скорчил недовольную рожу – ему не нравилось, когда им пытаются командовать.

– Делай, что она сказала, – тихо произнес он.

– Я приятно удивлен, – незнакомец широко улыбнулся, – надеюсь, если я соглашусь с вашими условиями, вы позволите мне хотя бы объяснить причину, по которой я пошел на риск и освободил вас?

– Пусть только шило свое уберет! – вновь рявкнула девчонка.

Старик кивнул, и спустя мгновение рукоять ножа оказалась у него в ладони.

Девчонка отпустила цепи и столкнула мужчину с себя. Тот повалился в грязь, а она поднялась на ноги. Как раз в этот момент из телеги показался и третий заключенный – уже без оков.

– Говори, – коротко сказал старик и направил лезвие ножа на незнакомца.

– Мое имя – Лэнгли.

– И что тебе нужно, Лэнгли? – спросил Томас.

– Для начала я хотел вас освободить, – сказал незнакомец и продемонстрировал ключ от оков, который он все это время сжимал во второй руке.

Резким движением девчонка выхватила ключ и начала снимать с себя путы. Парень тут же поспешил ей помочь.

– Отвали! – буркнула она ему. – Сама справлюсь.

– Что еще? – продолжал допрос старик, не давая незнакомцу подняться из грязи. Впрочем, того это, похоже, не очень волновало.

– Я еще хотел предложить вам воды. – Он постучал пальцем по фляжке у себя на поясе.

– Слушай, умник, не юли. Мне тебя тут кончить – дело пустяковое. – Томас решил, что немного блефа сейчас не помешает.

– Это славно, – заключил Лэнгли, а затем добавил: – Кроме того, я хотел посоветовать вам дальнейший маршрут.

– Что?

– Ну… вы можете пойти назад, к ближайшей заставе, или вперед, к долине рудников, куда вас и везли… Ну или уйти в лес к бандитам и диким животным… А можете…

– Вот… – старик улыбнулся, – сейчас мы все же узнаем, чего тебе нужно.

– Можете свернуть через двести шагов с дороги и выйти к заброшенной лесопилке. Там ночуют трое путников. Они не из этих земель. У них с собой золото и документы…

– Отправить их к праотцам, так? – спросила девчонка, потирая запястья.

– Я ни на чем не настаиваю, но если вы трое это сделаете, то вполне можете занять их место… Кстати, можно мне встать?

Старик и девчонка перекинулись взглядами и оба отступили на шаг.

Лэнгли поднялся на ноги. Только теперь у всех появилась возможность его рассмотреть. Незнакомец был совершенно ничем не примечателен. Среднего роста, среднего телосложения, он был облачен в побитую временем военную шинель, которая, похоже, и до падения в лужу чистотой не отличалась. Под шинелью виднелась простая рубаха, а еще на нем были кожаные штаны и армейские сапоги с тупыми мысами. Больше всего такой вид соответствовал бы какому-нибудь дезертиру из стрелкового полка. Глаза у него были черными, как и волосы, и чем-то Лэнгли походил на ворона.

– Воды? – Он протянул им свою фляжку.

Парень, опередив Томаса, выхватил флягу и, откупорив ее зубами, сначала принюхался, а лишь затем отпил.

Сделав несколько жадных глотков, он передал флягу старику.

Вода оказалась ледяной и буквально обжигала все внутри. К своему искреннему удивлению, оторвавшись от горлышка, Томас обнаружил, что вместе с жаждой отступает и ноющая боль.

Лэнгли тем временем развернулся и преспокойненько двинулся прямиком в сторону леса.

– Если все выгорит, то встретимся с вами на пароме до Кретча. Он в одном дневном переходе к северо-западу от лесопилки. Там и обсудим дальнейшее сотрудничество.

С этими словами он покинул конус света и тут же растворился в темноте, оставив позади трех осужденных, а ныне беглых каторжников.

– Будешь? – Старик предложил флягу девушке, но та отрицательно покачала головой.

Томас выпил столько, сколько ему хотелось, а остатки вылил себе на голову и протер лицо ладонью.

Рядом с телегой валялись трупы.

– Мародерство? – предложил старик и обнаружил, что девушка уже стягивает сапоги с возницы.

– Не дело это – с мертвеца одежу носить, – буркнул парень, залезая на верх телеги, где перевозили товары, – тут тоже может что-то быть.

– Ну, может, раз такое дело, познакомимся? – Старик двинулся к телу одного из стражников и поднял с земли старенький арбалет. Резная рукоять, стальная дуга и тетива из конских жил. Это было добротное, пусть и старомодное оружие. Оно ему сразу же приглянулось.

Девушка его предложение проигнорировала. Она явно не была заинтересована в новых знакомствах.

– У имен большая сила, – проговорил парень, – негоже их сеять, как рожь.

Старик пожал плечами.

– Я – Томас. Трегар по отцу.

– Алиса. – Если бы девушка в этот миг не стягивала сапоги с трупа, то можно было бы сказать, что ее имя прозвенело в воздухе нежной мелодией.

– Ну ежели все признались, то мне и подавно следует… – Парень неловко улыбнулся. – Эрик, сын Эрика.

– Ну а взяли вас за что? – поинтересовался старик.

Алиса подняла на него свой раздраженный взгляд.

– Я покалечила кучу народу. В том числе тех, кто задавал глупые вопросы.

В ее голосе была слышна надменность, свойственная только людям аристократической породы.

– А я простой крестьянин, – сказал Эрик, – а еще немного ремесленник.

– На каторге «простых» не бывает, – пояснил старик, – чего такого ты натворил?

– Да год был неурожайным, – пожаловался парень. – Не захотел, чтобы пацаны мои голодали, вот и стал приторговывать на стороне.

– Чем? – вклинилась в беседу девушка.

– Незаконным, – просто ответил крестьянин, а затем обратился к старику: – Ну а ты сам?

– Вор, – честно ответил тот, – связался не с теми ребятами и вляпался в большую игру.

– То есть ты разбираешься в… – заговорил Эрик, но вдруг запнулся, будто следующие слова комом застряли в его горле. Прикрыв на секунду глаза и как бы переборов себя, он продолжил немного иным тоном: – …В том, что нам предстоит сделать?

– А ты уже за всех тут решил, что мы будем дрессированными собачками этого Лэнгли, – усмехнулась аристократка.

– Ну а что нам остается делать? – пожал плечами крестьянин.

Девчонка заглянула ему в глаза, и, кажется, между ними двумя пробежала недобрая искра.

– Я не разбираюсь в убийствах, если ты об этом. – Томас ответил на заданный вопрос, затем добавил: – Но я сведущ в тонком искусстве обмана и жизни теней. Когда дело касается плаща и кинжала, мне куда ближе плащ, нежели кинжал.

– Неужто ручек не замарал ни разу? – усмехнулась Алиса.

– Было дело. Но я отнимал жизнь только тогда, когда не оставалось другого выбора.

– А что ты? – обратилась девушка к парню. – Трупов не обираешь, да? Но ведь приходилось… убивать?

Эрик помрачнел. На вопрос он ответил молчанием.

– А ты? – спросил ее Томас. – Убивала?

– В бою, – ответила она совершенно серьезно, глядя ему в глаза. – И еще… я собираюсь кое-кого убить.

– Тоже в бою?

– Можно и просто так. Главное – отнять жизнь у негодяя.

– Так! – Вор потер переносицу. – С нашими личными проблемами можно разобраться позже. Сейчас мы в одной лодке, и действовать надо сообща. Все согласны?

Эрик на секунду поднял глаза и заглянул будто прямо в душу Томасу. Затем он вновь отвернулся. И хотя крестьянин ничего не сказал, старику показалось, что тот не против того, чтобы работать вместе.

– Да мне плевать, – пожала плечами Алиса, – пока ты, дедуля, все-таки не решишься взяться за кинжал и воткнуть мне его в спину, у нас будет взаимопонимание.

– Хорошо. Мы будем делать то, что нам сказал этот тип? – Томас продолжал импровизированное совещание.

– Я никого убивать не буду, – Эрик, как обычно, был краток.

– Но ты не против, если кто-то из нас это сделает? – спросил вор и посмотрел на аристократку.

Крестьянин только пожал плечами.

– Слушай, старый, а про меня ты не забыл? А то ты тут, похоже, сам все решил, – возмутилась Алиса.

– Я почему-то не думаю, что твой план отличается от моего.

Брови девушки поднялись вверх, на ее лице отобразилась смесь удивления и злости.

– Мы пойдем к лесопилке и побеседуем с теми ребятами, которых нам поручено убить, – продолжил старик. – При первой же возможности оглушим их и заберем документы с деньгами. Если будут рыпаться – ты пустишь им кровь. Затем мы двинемся к Кретчу. У нас в запасе до двух недель, пока наши портреты с гонцом не прибудут туда. К тому же это большой город, и там будет легко затеряться на какое-то время. Нам не составит труда залечь на дно, особенно с золотом в кошельке, а затем разбежаться.

Выражение лица аристократки изменилось. Похоже, она всерьез задумалась над словами старика.

– Что будем делать с Лэнгли? – спросила она.

– Выслушаем его предложение. Если нас что-то не устроит, ты сможешь скинуть его за борт парома.

Так, за разговорами, они собрали то, что могли, с телеги и убитых. Аристократка забрала себе только сапоги и широкий плащ возницы, в то время как вор целиком переоделся в облачение одного из стражников. Крестьянин, как и говорил, не стал трогать трупов. В телеге он обнаружил отрез плотной ткани, из которой соорудил себе обмотки на ноги и некое подобие накидки. Все трое вооружились, чем смогли. К костюму стражника хорошо подошел арбалет и меч, а кроме того – нож возницы. Девушка, которая наверняка знала, как обращаться с огнестрельным оружием, прибрала себе к рукам оба пистоля. Судя по нескольким элегантным взмахам мечом – с ним она тоже умела обращаться. Парень не стал изощряться и взял из телеги молот, который, по всей видимости, предназначался для работ на каторге.

В телеге также имелись кое-какие припасы – вино, жесткий как камень серый хлеб и несколько кругов сыра. Едой нагрузили мула, спокойного, как вековое дерево. Животное было абсолютно безразлично ко всему происходящему вокруг.

Закинув тела в телегу и предав ее огню, беглецы двинулись вперед по дороге. Спустя примерно двести шагов они свернули на небольшую тропу, которой наверняка не заметили бы в темноте, если не знали, что она тут есть.

– И что мы будем делать, когда найдем тех… людей? – поинтересовался Эрик.

– Пустим им кровь, – пожала плечами Алиса. – Если вы имеете что-то против, то я сделаю это сама.

– Не стоит торопиться… – задумчиво произнес Томас, а затем вдруг обратился к парню: – Эй, друг, посвети-ка мне на морду. Синяки под шлемом видно?

Крестьянин направил на него луч фонаря.

– Да нет, не очень, – сказал он.

Девушка тоже посмотрела на вора и вдруг выругалась.

– Что за?!. – воскликнула она. – Что у тебя с лицом?

Томас вопросительно посмотрел на нее.

– Синяки, – выдохнула она коротко, – их нет.

– Ну да, – в голосе Эрика не было ни капли удивления, – это из-за воды.

Старик стянул с себя шлем и попытался рассмотреть свое лицо в отражении полированной металлической поверхности.

– Это вода с прозрачной солью. К тому же заговоренная, – объяснил крестьянин таким голосом, будто это было обычным делом.

– Откуда тебе знать? – В голосе аристократки зазвенела сталь.

– Лучше спроси, откуда такая соль у этого Лэнгли… – проговорил старик, все еще разглядывая кривое отражение своего лица. Казалось, он даже стал чуточку моложе. – Она вне закона и стоит целое состояние… а я вылил ее себе на голову.

Впервые на лице Алисы появилась какая-то неуверенность.

– Так что, мы будем ему помогать? – спросила она.

– Поможем себе, а там уж решим. – Старик вновь надел шлем. – Только для начала нужно проверить, не пытается ли он нас подставить.

Они вновь зашагали по тропе. Когда спустя несколько минут лес впереди начал светлеть, они погасили лампу и продолжили путь в темноте. Вскоре их взгляду открылась небольшая поляна, а на ней старое покосившееся здание, рядом с которым были свалены многочисленные бревна.

Томас подал знак остальным, чтобы они остановились и не шумели.

Алиса

Перед домом стояли двое. В тусклом свете Шпиля было сложно что-то различить, но почему-то Алиса была уверена, что это мужчина и женщина. Старый вор приказал ждать, и девушка не видела причин поступать ему наперекор. А их третий спутник лишь буркнул что-то про какую-то монету и что, дескать, у нее две стороны, после чего ушел в лес. Девушка не могла сказать точно, но скорее всего, парень решил обойти лесопилку с другой стороны.

Спустя какое-то время мужчина ушел внутрь дома, а женщина осталась снаружи.

– Оставили постового, молодцы… – похвалил их Томас. – А так можно было бы запереть выходы и угрожать поджечь дом, пока они не сдадут оружия.

– Неплохая идея, – отметила Алиса.

– Да, но они не настолько глупы.

– И что будем делать?

– Импровизировать.

– Как в театре? – спросила Алиса. Раньше это слово ей встречалось только там, и она не до конца понимала, что оно означает.

– Как в театре, – кивнул старик, а затем добавил: – Накинь капюшон, встань за мулом и держи руки на оружии. Когда пойдем – зажги фонарь.

Томас быстренько поправил все ремешки на своем костюме стража и двинулся вперед. Его походка и выправка тут же стали совсем иными. Он был и правда как актер на сцене. Алиса зажгла бычий глаз и последовала за ним. Приближаясь к лесопилке, она сумела наконец разглядеть дозорного. Это действительно была женщина – немолодая, но красивая, она была облачена в практичный дорожный костюм. На поясе у нее висел массивный пистоль и длинный нож. Женщина даже не скрывала оружия. Когда стало ясно, что двое стражников с мулом идут в их сторону, она встала.

– Чем могу помочь? – спросила их женщина чересчур громко. Без всякого сомнения, те, кто был внутри лесопилки, теперь знают, что снаружи кто-то есть.

– Добрый вечер, мисс… – произнес Томас не своим голосом.

– Мэм, – поправила его женщина.

– Прошу прощения, мэ-эм, – извинился старик, – скажите, вы путешествуете одна?

– Нет, со мной мой сэр и мой муж, его оруженосец.

– Могу я поинтересоваться именем вашего сэра, мэ-эм? – Томас продолжал медленно двигаться в сторону женщины.

Алиса же тем временем, как он ей и сказал, стояла за мулом.

В свете фонаря можно было хорошо различить их движения. Алисе казалось, что между женщиной и стариком завязалась какая-то интеллектуальная битва. Томас не держал рук на оружии, и его собеседница тоже, но стоило его руке оказаться хоть чуточку ближе к рукояти клинка, ее рука тут же оказывалась ближе к пистолю.

– Почему вы интересуетесь? – спросила незнакомка вместо ответа.

– Дело в том, мэ-эм, что мы ищем здесь троих каторжников. Они бежали этой ночью, совсем недалеко от этого места, и есть основание полагать, что сейчас они где-то в районе этой лесопилки.

– За этот вечер мы не встретили никого, кроме вас.

– И все же я бы хотел настоять на том, чтобы вы позволили нам осмотреть здание, мэ-эм. – Старик был уже на непростительно малом расстоянии от женщины.

– Это уже решать моему сэру.

– Вот именно поэтому я и интересовался его именем… – Томас развел руками.

В тот же миг женщина выхватила пистоль и спустила курок. Но к тому моменту, как громыхнул выстрел, Томас уже успел отвести ее руку в сторону и нанести женщине несколько быстрых ударов в живот. Он даже не выдернул с пояса оружия. Женщина выпустила пистоль и отшатнулась назад. На белой рубашке проступила кровь. Из живота у нее торчал гвоздь.

В тот же миг открылась дверь лесопилки, и наружу показался мужчина с мечом наперевес. Алиса выхватила свой пистоль и сразу же выстрелила. Пуля угодила куда-то в корпус, но мужчина даже не шелохнулся. Быстрым, уверенным шагом он направился к Томасу.

– Ах ты мразь! – крикнул он. – Отойди от нее!

Того, что происходило дальше, Алиса не видела. Ей нужно было быстро достать второй пистоль и меч, а еще обойти мула, который, несмотря на выстрел, даже и не подумал сойти с места.

Когда девушка вновь взглянула на лесопилку, Томас уже отражал неистовые удары мужчины, сжимая в одной руке меч, а в другой – нож. Женщина упала на землю и, похоже, уже была не способна принимать участия в драке. Алиса решила для себя, что подойдет поближе и прострелит мужику голову вплотную, но в этот момент из дома показался еще один человек. Его огромная, почти двух метров роста, туша была закована в полный доспех. Похоже, женщина не шутила, называя одного из своих спутников сэром, – это и правда был рыцарь. В руках он сжимал меч, клинок которого был, наверное, раза в полтора шире ладони, а по длине не уступал росту владельца.

– Мать моя женщина… – выдохнула Алиса. Пробить такую броню, она знала точно, ни ее пистолем, ни мечом – невозможно.

Рыцарь двигался очень быстро, даже несмотря на тяжелый доспех. Видать, силы в нем было немерено. Он занес меч для удара, уже было собирался его опустить, как в этот момент что-то сзади звякнуло по его доспеху, и рыцарь оступился. Алиса, выдерживавшая все это время позицию, рванула вперед и вонзила свой клинок в сочленение пластин на обратной стороне локтя рыцаря. Удар был выверенным и точным, одна из рук, сжимавших меч, ослабла, и клинок опустился к земле.

Когда звон позади рыцаря раздался вновь, Алиса уже сумела различить Эрика. Тот изо всех сил бил по доспеху своей кувалдой. На третий такой удар гора железа все же рухнула. Крестьянин с некой долей удивления взвесил на руках свое орудие, а затем накрыл рыцаря еще одним ударом.

– Я помогу старику, – произнесла Алиса, и Эрик лишь кивнул в ответ.

Девушка развернулась как раз вовремя. Томас явно проигрывал в поединке. С него уже слетел шлем стражника, который был явно не по его голове. На доспехах были видны следы от пропущенных ударов. Нож возницы валялся где-то в стороне, и вору приходилось отбиваться от нападок врага, сжав рукоятку короткого меча двумя руками. Казалось, что иначе он его просто не удержит. Старик выдыхался. Его осанка куда-то исчезла, а лицо покраснело и покрылось потом. Противник все так же был в ярости – он наносил резкие, бездумные удары, стараясь выбить клинок из рук Томаса. Очередной удар оказался особенно сильным. Мужчина заорал, нанося его. Сталь сверкнула в свете фонаря, раздался звон, и вор рухнул на землю. Мужчина истерически захохотал и занес свое оружие, чтобы добить врага. Но его смех прервал хлопок выстрела. Голова мужчины буквально взорвалась, осыпая все вокруг своими кровавыми ошметками.

Алиса убрала пистоль за пояс.

– Живой? – спросила она у Томаса.

Тот попытался что-то сказать сквозь тяжелое дыхание и кашель, но девушка не разобрала ни слова. Она подошла поближе и, проверив, все ли у него в порядке, подхватила с земли арбалет.

– Он все не унимается! – раздался у нее из-за спины голос крестьянина.

– Иду! – выкрикнула Алиса в ответ, быстро натягивая тетиву.

Когда повернулась обратно к рыцарю, она увидела, что тот, все еще лежа на земле, одной рукой ухватился за кувалду, а второй пытается достать Эрика. На доспехе уже было порядка двух десятков вмятин, но это, похоже, совершенно не беспокоило его владельца.

– Да уймись же ты! – кричал Эрик, пытаясь вернуть себе кувалду.

– Сейчас, сейчас. – Алиса подошла к рыцарю и, приставив арбалет к его шлему, отправила болт сквозь глазницу. – Вот и успокоился.

Алиса с облегчением выдохнула лишь затем, чтобы услышать за своей спиной женский крик. Она резко обернулась и увидела, как раненая женщина с ножом в руках бросается на старика. Доли секунды. Она прыгнула на него, а он выставил перед собой меч. Лезвие прошло насквозь через грудную клетку. Женщина лишь харкнула кровью и тут же перестала двигаться. Ее уже мертвое тело спустилось ниже по клинку и упало на Томаса.

– Какая же ты тяжелая, – прокряхтел тот, пытаясь сбросить с себя труп.

Все было кончено.

– Мы… – вдруг с дрожью в голосе произнес Эрик, – …мы их всех убили?

– Я их всех убила, – с усталой и одновременно взволнованной улыбкой на губах произнесла девушка то ли из гордости, то ли в попытке подбодрить своего новоявленного брата по оружию. – Ты помог, но… – Она вдруг посмотрела на старика, который все еще не выбрался из-под привалившей его женщины. – Иди, помоги дедуле встать.

Крестьянин кивнул. В его глазах читалось какое-то облегчение, но все равно он явно был на взводе. Алиса тоже была взволнована, но такое состояние было для нее привычным. Она четко знала, как использовать огонь, горящий у нее в крови после битвы. Надо было действовать, и действовать быстро.

В первую очередь она забежала в дом и убедилась, что внутри больше никого нет. Похоже, тут Лэнгли был с ними честен. Затем она спешно вернулась к рыцарю и начала снимать с него доспех. Нельзя было позволить стали испортиться от крови. Из-под шлема показалось изуродованное лицо, черты которого было сложно разобрать после выстрела. Мужчина был бородат, и это все, что девушка сейчас могла о нем сказать. Избавившись от застежек брони, она сняла верхние пластины и откатила рыцаря в сторону. Одновременно мускулистое и жирное тело оказалось, к удивлению Алисы, практически лишено характерных шрамов. Кем бы этот тип ни был – он не участвовал ни в турнирах, ни в настоящих сражениях.

Рядом с ней прошел Эрик. В руках у него были походные мешки.

– Что ты делаешь? – удивилась Алиса.

– А ты?

– Я… – Она на секунду задумалась, а затем повторила с нажимом в голосе: – Что ты, во имя всего светлого, творишь, я спрашиваю?

– Выношу их вещи из дома, прежде чем предать его огню, – совершенно спокойно ответил крестьянин. – Тебе придется помочь мне затащить здоровяка внутрь.

Аристократка встала, выпрямилась в полный рост и посмотрела на него со всей той властностью, что была в ее взгляде.

– А спать мы где будем, умник? – спросила она громогласно.

– Ну не в доме с неупокоенными мертвецами – это уж точно. И не в доме рядом с неупокоенными мертвецами.

– Я… – Алиса обернулась, чтобы найти поддержку в лице старика, но увидела того сидящим возле стены дома, там, где его усадил парень. У вора, похоже, не было сил даже встать. Кажется, он уже дремал.

– Ты, наверное, хочешь копать им всю ночь могилы? – спросил Эрик.

Девушка не нашла что сказать.

Парень кивнул ей и уже было продолжил заниматься своими делами, но вдруг остановился и посмотрел на нее пристально. Она ответила ему тем же. Казалось, крестьянин испытывает ее. Было в его взгляде что-то сильное и осуждающее, что затрагивало самые потаенные страхи в душе аристократки. Так же на нее когда-то смотрел отец. Алисе стало не по себе.

Слова будто сами вылетели у нее изо рта:

– У нас теперь есть походное снаряжение. Разобьем лагерь дальше по дороге на Кретч.

Крестьянин кивнул:

– Ночь еще молодая.

Эрик

Эрику не нравилось все происходящее. Очень не нравилось. Но разве у него сейчас был иной выбор, нежели следовать за своими куда более опытными спутниками? И старый вор, и аристократка, похоже, были компетентны в плане разного рода авантюр. Эрик был привычен к жизни крестьянина, жизни на своей земле, в безопасности родных стен и родной деревни. И в этой жизни не было места ни убийствам, ни дерзким побегам, ни… Парень даже и не мог предположить, какие ужасы его ждут впереди.

Он поджег лесопилку. Не веря в то, что это его руки держат горящий факел, он подпалил сухое сено, облитое керосином. Огонь вспыхнул ярким пламенем и в один миг перекинулся на стены старого дома.

В стороне от пожара раздалось лошадиное ржание. Алиса и Томас держали под поводья лошадей, которые когда-то принадлежали убитым путникам. Весь новообретенный скарб уже погрузили в седельные сумки. Признаться, рыцарь и его слуги почти и не разгружали лошадей, когда остановились на ночлег. Так что грабеж оказался делом совсем простым. Взяв одну из лошадей под уздцы, Эрик в очередной раз ужаснулся происходящему. Надо же, грабеж. До чего он докатился!..

Должно быть, на его лице в свете полыхающей лесопилки сейчас отразились лишь тени тех эмоций, что жгли изнутри.

Вскоре Томас и Алиса привычными движениями забрались в седла, и парень, внимательно пронаблюдав за ними, последовал примеру. Конечно, он умел ездить на спине лошади. Просто куда привычней было бы запрячь ее, скажем, в плуг или телегу. По собственному мнению, крестьянин не обладал нужной для верховой езды ловкостью.

Эти двое о чем-то беседовали, но Эрик их не слушал. Его куда больше интересовало животное, которое так любезно пустило его на свою спину и сейчас несло вдоль полузаросшей лесной просеки. Кобыла была рада тому, что теперь на ней восседал не рыцарь, облаченный в тяжелые латы, а обычный, среднего веса мужчина. Поначалу она беспокоилась – запах наездника и его движения были непривычны. Но это беспокойство прошло, когда его мозолистые руки коснулись загривка. Эрик умел успокаивать животных. Это не было каким-то особым даром, просто он чувствовал вещи, недоступные другим. Он слушал животное и действовал соответственно тому, что слышал. Лошадь уже устала от дальней дороги. Она несла своего тяжелого наездника уже не первый оборот Шпиля. Город, в котором ее продали, стоял на проточной воде. Кем бы ни были покойные – они путешествовали из дальних стран.

Эрик озвучил эту мысль своим спутникам.

Две пары глаз устремили свои возмущенные взгляды на него. Похоже, он заговорил прямо посреди их беседы. Крестьянин вернул свой взгляд на дорогу.

– А я думаю, он прав… – донесся до Эрика обрывок разговора. Говорил старик.

– И что с того? – отвечала девушка.

– А то, что навряд ли их тут кто-то знает в лицо…

– Ты хочешь сказать, что идея выдать себя за них не лишена смысла?

– Именно! Единственная проблема…

Дальше Эрик не слушал. Ему в какой-то степени было приятно, что его догадка как-то помогла, но в куда большей степени он не хотел принимать дальнейшего участия в разговоре.

Вскоре Шпиль скрылся за облаками, и ночь стала совершенно непроглядной. Было решено остановиться и все-таки устроиться на ночлег. Собирая хворост, Эрик раз от раза обращал свой взгляд к тому месту, где не было видно Шпиля. В такие моменты, когда он был скрыт от взгляда Высших, крестьянину почему-то дышалось легче.

Шпиль – это странная вытянутая конструкция, извечно зависшая над горизонтом и совершающая путь вокруг небосклона каждые тридцать дней. Его серебристая поверхность была хорошо различима в темное время суток. Днем контуры Шпиля можно было увидеть лишь на самом безоблачном небе. Когда же наступала ночь, его тонкая поверхность начинала излучать серебристо-синий свет, рассеивая тьму. Шпилю часто молились путники, так как тот всегда указывал им верное направление. Другие молились не самому Шпилю, а Высшим – древним богам-волшебникам, которые, согласно легенде, воздвигли его до начала времен. Это был их храм, их цитадель. С него они неустанно наблюдали за людьми и осуждали их за неблагие поступки. Шпиль был единственной дорогой в царство мертвых, и после смерти каждый должен был предстать перед Высшими и их бесстрастным судом.

Эрик всем сердцем надеялся, что последние пять-шесть часов у Высших было какое-нибудь важное занятие, и они смотрели совсем в другую сторону. Иначе ему придется придумать всему тому, что он натворил, серьезное оправдание. Пока никаких путных мыслей на этот счет в голову не приходило.

Томас

Спустя какое-то время, когда зарево пожара скрылось позади них, путники решили остановиться. Пока Алиса обустраивала лагерь, а Эрик разводил костер, Томас наконец-то выкроил минутку, чтобы отдохнуть и немного посидеть в спокойствии. Его старые кости, хвала волшебной фляге Лэнгли, только-только успели отойти от жесткой тряски в телеге и предшествующих ей побоев, как вновь на них обрушилось испытание. Бой вымотал старика так, что он смог встать лишь с великим трудом и посторонней помощью. Его несчастная спина ныла уже тогда. То, что с ней сотворили эти несколько часов в седле, вообще не поддавалось никакому разумному описанию. Больше всего на свете Томас мечтал оказаться сейчас в теплой постели, в какой-нибудь гостинице. В былые годы он обычно добавлял к этой мечте крутобедрую девицу, но теперь, в сединах, из всего связанного с постелью, что его интересовало, – это крепкий сон на мягкой перине.

Дабы не казаться своим спутникам лентяем, он, отдышавшись, начал обшаривать сумки. Спустя совсем недолгое время на лице Томаса проступила хитрая улыбка. Хорошо, что именно он занялся этим делом. В каждой сумке, в каждом мешочке, в каждой шкатулочке – везде было двойное дно. Наметанный глаз старого вора тут же подмечал несоответствия и странности, находил искусно скрытые карманы. Где-то в шов была запрятана игла, Томас не сомневался, смазанная ядом. Где-то под каблуком прятался маленький ключик. Где-то в мягкой подкладке прятались плотно свернутые листы дурман-травы. Старик обнаружил по меньшей мере сотню золотых перстов – монет, принятых к обращению в гегемонии Многоречья, а еще целый ворох различных документов.

– Я, кажется, знаю, почему они нас атаковали… – произнес он задумчиво, скорее самому себе.

– Потому что у тебя на роже написано, что никакой ты не стражник? – ухмыльнулась Алиса, ставя котелок на костер.

– Потому что это не простые ребята, – пояснил вор, – а такие, которым проще убить человека, чем выдать ему какую-то информацию. Скорее всего, никто не должен был знать, что они ночуют именно тут.

– Лэнгли знал, – вставил свое слово Эрик.

– Вот именно. Возможно, они знали, что он знает.

– А не слишком ли это все сложно? – Девчонка, пожалуй, относилась к его словам с определенной долей скептицизма.

– Поверь мне, человек, который носит с собой такое, – старик продемонстрировал иглу, – склонен все усложнять.

– Что это?

– Это игла… – пояснил Томас. – Одного ее укола хватает, чтобы человек тихо помер минуты за три. Такими редко убивают других, гораздо чаще… себя.

Эрик бросил на иглу такой взгляд, что стало понятно: у крестьянина от одного ее вида неспокойно на душе. Томас зажал иглу меж пальцев и со щелчком отправил ее в полет куда-то в сторону леса.

– По нужде в ту сторону не ходить, – улыбнулся он.

– Что еще ты нашел? – спросила Алиса. В ее голосе хоть и была уже привычная надменность, теперь появились нотки уважения.

На свет показалась пачка бумаг. В ней было три путевых паспорта. Такие документы выдавались торговцам и путникам, которые собирались в дальний путь, – как правило, знатным особам или их приближенным. В них указывались имена и социальный статус владельцев, а также прочая информация, важная для разного рода бумагомарак. Конкретно эти три паспорта, судя по печати, были выданы в далеком южном Многоречье. Томас вдруг вспомнил те чудные ночи, что он провел на узких улочках речной столицы, гуляя по бесконечным мостикам и меж высоких каменных домов, чтобы затем встретить рассвет на крышах города. Тогда, в погоне за сердцем дочери одного из правителей города, вор почти забыл, что прибыл в Многоречье ради его казны.

Первый документ гласил: «Сэр Эдмунд Джерард Денерим, рыцарь, чемпион турниров при Четырехустье, Златокопье и Орлином Клюве, носитель печати гегемона Многоречья». Печать была красного сургуча, и из нее свисали три тонкие голубые ленточки – свидетельство высокого положения его владельца в обществе.

– Смешно, – коротко и жестко сказала вдруг Алиса, – мужик он, конечно, был крупный и сильный, но в турнирах не участвовал. Шрамов у него нет.

Томас лишь на секунду засомневался в ее словах, а затем вдруг осознал, что, скорее всего, девчонка, коли уж она и принадлежит к какому-то аристократическому роду, могла кое-что смыслить в турнирах. Вполне вероятно, она даже помогала выхаживать раненых на соревнованиях мужчин.

Другие два паспорта были куда проще, а содержание их – короче.

«Феон-Луис Арчи, эсквайр», – гласил первый.

На втором было лишь имя: «Кристина Арчи», но к нему прилагалось свидетельство о браке. В кипе бумаг имелись и другие документы, но рассматривать их все в свете костра не было никакого смысла.

– Я так понимаю, нам предстоит какое-то время выдавать себя за этих людей? – то ли спросила, то ли подытожила Алиса.

– Думаю, что без этого нам уже не обойтись.

Девушка потянулась над костром и забрала у старика паспорт Кристины.

– Кем будешь ты, – вор обратился к Эрику, – рыцарем или его сквайром?

Крестьянин какое-то время непонимающе смотрел на него, а затем изрек:

– Ну какой я, к Скверне, рыцарь?

– Нет, нет, – Алиса покачала головой, – я, конечно, не слышала о турнирах, где наш мертвый друг стал чемпионом, но они не могли проходить больше чем пять лет назад, это точно. Ты уж прости, Том, но, будь ты рыцарем, твои турниры кончились бы лет эдак десять – двадцать назад.

– Логично, – согласился старик и взглянул на парня.

– Я не… я же… – Крестьянин быстро переводил взгляд с Томаса на Алису и обратно, ища хоть в ком-то из них поддержки. Похоже, он понял, что ему предстоит. – Я же не могу быть рыцарем! Я же… я же даже читать не умею! Да и оружие! Рыцари носят оружие, а я, окромя колуна да молота, ничего не знаю! Да вы что!

Он вскочил с места и начал ходить из стороны в сторону, запуская пальцы в нечесаные волосы. Лишь спустя несколько минут он наконец-то успокоился и остановился возле костра.

– Так что, – спросила его Алиса, – ты согласен?

– Пацаны мои, когда узнают… что папка их рыцарем хоть один денек побывал, да настоящим мечом помахал… – Он улыбнулся как-то глупо и сел обратно. – Да они же обалдеют. Мужики потом все меня на смех поднимут…

Томас хмыкнул. Похоже, парень не понимал, что больше никогда не увидит своей семьи…

Они поужинали припасами убитых путников – вяленые мясо и овощи с зерном разварили в котелке. Томас предложил добавить специй, которые обнаружились в небольшой деревянной шкатулке. В ней было с сотню маленьких отделений, которые содержали разнообразнейшие травы и бутылочки, но Эрик, принюхавшись к ним, сообщил, что лучше эту шкатулку убрать подальше. Никто не стал с ним спорить. Похлебка получилась довольно пресной, но от этого не менее вкусной. Беглые каторжники были всем сердцем рады даже такой простой еде. Краюху каторжного хлеба разрезали коротким ножом сквайра, так же поступили и с сыром. Котелок передавали по кругу, и когда Томас поел, он откупорил один из кувшинов с вином. Жидкость была кислой, неприятной на вкус и вязала язык, но это было лучшее, что он пил за много недель.

Первым доел крестьянин – он так орудовал ложкой, будто это была его последняя трапеза. Старику приходилось все тщательно прожевывать. Зубы у него все еще были хорошими, а вот пищеварение – паршивым.

Эрик протянул руки к огню и начал негромко насвистывать себе под нос какую-то мелодию. Внезапно для всех Алиса улыбнулась и начала тихо подпевать. Голос у нее был нежным, не в пример ей самой. Томасу понадобилась пара куплетов, чтобы тоже вспомнить песню. Он тоже улыбнулся. Это была старинная баллада «Гимн Беглецов».

Закончив нехитрую трапезу, старик лег спать поближе к костру, прячась от прохладного ночного ветра в шерстяное одеяло. Его примеру последовал и крестьянин, который, похоже, нуждался не столько в физическом отдыхе, сколько в духовном. Аристократка осталась дежурить. В иное время вор постарался бы не спускать с нее глаз – девчонка была слишком себе на уме, – но сейчас у него попросту не было сил. «Если она и прирежет меня во сне, – подумал он, – то я хотя бы отойду в мир иной отдохнувшим».

Проснулся Томас, когда в ветвях деревьев уже заиграли первые лучи солнца. Алиса спала на противоположной от него стороне костра, прижимая к себе меч в ножнах. Эрик же сидел рядом, опустив голову на грудь и тихонько похрапывая. Видимо, он сменил девушку на дежурстве, но отсидеть положенных часов не сумел.

Старик лишь улыбнулся и медленно встал. Кости его ныли, но уже не так страшно, как вчера. Не став будить своих компаньонов, он отправился в лес, чтобы слегка размяться. Ни ягод, ни грибов в лесу не нашлось, зато в небольшом отдалении от их лагеря обнаружилась речушка, скорее даже ручеек. Встав на колени, он зачерпнул ладонями холодной воды из потока и отпил. Вода обжигала, как та, что он пил из фляги Лэнгли, и подобно ей уносила боль. Сделав еще несколько глотков и умывшись, Томас вдруг осознал, что этот ручеек – один из многочисленных притоков большого Кретчийского озера. Сам поток был чист и невинен, но озеро, в которое он впадал, чувствовалось старику совсем иным. Он не мог ни понять этого чувства, ни даже описать его, но почему-то знал, что и озеро, и город, стоящий на нем, очень сильно изменились за последние годы, наполнились тьмой и злобой, страданиями и горем. Ему стало не по себе от этого ощущения, и он, набрав флягу, решил поскорее вернуться в лагерь.

Внезапно что-то зашевелилось на другом берегу ручья, в кустах. Томас пригляделся и увидел маленькое существо с глазами цвета янтаря. Заметив взгляд человека, существо тут же шмыгнуло глубже в заросли. Ему не удалось рассмотреть животное, но ничего подобного старик точно еще не видел. В любом случае оно было слишком маленьким, чтобы представлять серьезную опасность.

Когда Томас вернулся, все уже проснулись. Алиса доедала остатки вчерашнего пиршества, а Эрик возился с бритвенным набором. Томас присоединился к нему, естественно сообщив всем об обнаруженном источнике воды.

Пока девушка отправилась искупаться, мужчины решили побриться. Парень выбрился начисто и еще подрезал свои волосы, а старик все же решил оставить усы и небольшую бородку. Седые космы он расчесал и собрал тонким кожаным шнурком на затылке.

Старые вещи, взятые с мертвых стражников и возницы, отправились в костер и на дно реки. Новые же – запасные вещи убитых путников – оказались всем впору. Одежда эта была по последней моде Многоречья, по крайней мере так утверждала Алиса. На каждом элементе наряда имелось по сотне застежек, шнурков и ремешков, которые позволяли с легкостью подогнать их по размеру хозяина. Конечно же, прежде чем девушка и парень решились прикоснуться к одежде, старик проверил каждый шов на наличие ядовитых игл.

Эрик, как оказалось, не испытывал антипатии к вещам, принадлежащим мертвецам, – только к тем, что были на них надеты в момент смерти. Они с Томасом разделили меж собой две пары запасных сапог сквайра и его одежду. Старик облачился в короткую кожаную куртку для выездки, а парню достался тонкий сюртук бежевой ткани, который явно носил куда более официальный характер. Поверх сюртука девушка навесила ему несколько защитных пластин, имевших, похоже, декоративный характер. Рыцарский перстень сэра Денерима был чрезвычайно массивным даже для крупных рук Эрика, и тому пришлось надеть его поверх кожаной перчатки.

Алисой из женской одежды отобраны только рубаха и корсет. Юбка была отринута в пользу мужских кожаных штанов и ботфортов – иначе как бы ей скакать на лошади? Дополнял это все тяжелый шерстяной плащ с кожаной накидкой и глубоким капюшоном, который, если бы не шнуровка, висел на девушке мешком.

Доспехи, отчищенные Алисой за ночь от крови и грязи, было решено убрать поглубже в сумки. Характерные вмятины на них могли навести на ненужные мысли, да и к тому же носить их из всей тройки не смог бы никто.

Собрав лагерь, они выдвинулись в путь.