Кремль 2222. Северо-восток

* * *

Жадные языки пламени алчно лизали кору старого, в два обхвата, шагай-дерева. Вероятно, когда-то в него ударила молния – ствол раскололся возле самой верхушки, и ветви давно не росли. Высохшее на корню, оно являлось лакомой добычей для огня.

Я лежал на земле в двух шагах от полыхающего, будто огромный факел, дерева и чувствовал, как лицо и спина намокают от пота. Фу, жарко.

Хотя жара для меня сейчас была не самой большой проблемой. Куда серьезней выглядел боевой тактический биоробот класса «Чинук».

Огромный и опасный, он стоял посреди пустыря и вертел головной башней по сторонам, пытаясь обнаружить двух глупых хомо, которые посмели сунуться на его территорию. То есть нас с Иваном. А мы лежали, вжавшись в землю, с двух сторон от Чинука, под прикрытием горящих костров в надежде, что огонь поможет спрятаться от тепловизоров биоробота.

Моя позиция оказалась не самой удачной – ветер нес дым прямиком в лицо. В горле першило, а глаза слезились. Вдобавок с громким треском оторвалась подточенная огнем пылающая ветка и рухнула рядом со мной, подпалив редкую пожухлую траву.

Я хотел откатиться прочь, но Чинук внезапно повернул свою металлическую башку и уставился глазами-объективами на горящее дерево, под которым я лежал.

Неужто заметил меня? Или просто среагировал на упавшую ветку? Небось зафиксировал движение и теперь сканирует обстановку.

Я замер, боясь шелохнуться. Сердце гулко билось о ребра.

Биоробот продолжал смотреть в мою сторону и вроде как не собирался отворачиваться, а огонь подбирался все ближе и ближе ко мне. Так недолго и заживо сгореть! Надо бы сменить позицию, но, если шевельнусь или издам хоть звук, буду немедленно обнаружен, и тогда мало мне точно не покажется.

Чинук упорно пялился на «мое» дерево. И что он в нем нашел интересного, скотина бронированная?..

Дым разъедал глаза, проникал в легкие, вызывая непреодолимое желание откашляться. Я сдерживался из последних сил, чувствуя, как горло сжимается от мучительного спазма. Нет, больше не могу! Всё!

Выручил Иван. За мгновение до того, как меня окончательно скрутил приступ кашля, напарник вынырнул из укрытия сбоку от Чинука и коротко свистнул. Головная башня био мгновенно развернулась к нему. Иван прицелился из арбалета и хладнокровно спустил тетиву. Болт с разрывным наконечником вонзился в один из объективов робота. Электронный «глаз» разлетелся мелким крошевом.

Чинук взревел и сделал прыжок к Ваньке. Напарник отбросил разряженный арбалет и вскинул автомат. Пули бессильно срикошетили от бронепластин робота. Чинук взмахнул передним манипулятором. От мощного удара Иван отлетел прочь и остался лежать. Оглушенный или мертвый, я с ходу не мог понять. Био сделал шаг к нему с явным намерением добить, если человек еще жив.

Кое-как откашлявшись, я выскочил из-за горящего дерева, утирая ладонью слезящиеся глаза, и выпустил неприцельную очередь из АК, пытаясь отвлечь робота на себя.

Сработало. Бронированная громада посчитала, что Ванька уже никуда не денется, а вот я запросто могу сбежать. Отпускать же наглую двуногую органику Чинук явно не собирался.

Метательное устройство биоробота взяло меня на прицел. Мне показалось, что я слышу, как скрипят шестеренки и распрямляются пружины, готовясь отправить в полет смертоносный диск.

Я машинально подобрался, намереваясь откатиться в сторону. Хотя шансов увернуться мало – расстояние между мной и живой жестянкой невелико.

Но Чинук стрелять не стал. Он вроде как с интересом рассматривал меня. А потом внезапно дотронулся манипулятором до бронепластины, которая закрывала левую сторону его металлической морды.

Я понял намек. Вражина заметил мой шрам. Идет он от переносицы через всю левую щеку к мочке уха. Получил я его еще малолеткой в одном из боев за Кремль – как раз биоробот класса «Чинук» метательным диском и приласкал. Не этот био – другой, но очень похожий на него стальной урод.

Мне тогда всего шесть было. Понятное дело, в таком возрасте дети в бою не участвуют. Прячут их по подвалам да кельям. Но не смог я в укрытии усидеть. Думал взрослым помочь – пистоли перезаряжать или еще чего. Вот и нарвался. Хорошо, лезвие тогда не горло распороло, а лишь щеку задело. Хотя и этого хватило. Чинукова метка украсила мое лицо на всю жизнь.

И вот теперь, четырнадцать лет спустя, очередной жестяной урод с удовольствием разглядывал ее, тыкал себя в рожу и топал ножищами. Наверное, у биоробота это равносильно смеху.

Ладно-ладно. Радуйся, живая консерва. Еще поглядим, кто станет смеяться последним…

Моя рука машинально стиснула приклад автомата. Ладонь зачесалась от желания выпустить по вражине свинцовую очередь. Но разум понимал всю бесполезность такого действия. Для Чинука обычные пули – как детская щекотка. Свинец не пробьет его мощную броню.

Био окончательно раздумал стрелять. Видно, метательный диск пожалел. Решил разобраться со мной врукопашную. Робот сделал шаг ко мне. Его манипуляторы украсились мечеобразными победитовыми клинками, способными крошить бетон. До сих пор они прятались внутри металлических лап Чинука, а теперь выскочили, словно лезвие из рукояти выкидного ножа.

Я попятился. Махаться в ближнем бою с разумной консервной банкой в мои планы на сегодня не входило. Да и на завтра тоже – уж больно весовые категории у нас с ним разные. И я бросился бежать со всех ног по пустырю к виднеющемуся неподалеку строению.

За спиной сотрясалась земля – бронированный враг нагонял, двигаясь огромными саженными шагами.

– I'll kill you… Не уйдеш-ш-шь… Сдохнеш-ш-шь… – издевательски зашипело в спину.

Чинук явно глумился надо мной. Забавлялся. Потому и не стал стрелять сразу. Решил сперва поиграть…

– Конец тебе, хомо… – продолжал выть био.

Это мы еще поглядим. Я упрямо прибавил шагу. Мой взгляд не отрывался от спасительной постройки – отлично сохранившейся трехэтажки из красного кирпича. Видно, древние строители поработали на совесть, раз дом не развалился за послевоенные двести лет.

Если добегу до здания, я спасен. Там есть где укрыться от Чинука.

Осталось пробежать совсем немного. Я уже мог отчетливо разглядеть пустые провалы оконных проемов, темнеющий зев подъезда без всяких признаков входной двери, и даже ступени уходящей вверх лестницы.

Еще чуть-чуть, всего несколько шагов!

– Stop! Do not go there! Туда нельзя!..– заскрежетало за спиной.

Я оглянулся на ходу через плечо. Чинук отставал! Биоробот замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Затоптался, будто в нерешительности. Направил на меня метательное устройство, запоздало приготовившись стрелять.

Поздно! Я уже внутри! В три прыжка заскочил внутрь подъезда и тотчас услышал за спиной грохот захлопнувшейся двери.

Двери?!!

Я обернулся и застыл, не веря своим глазам. Откуда она взялась? Еще мгновение назад ее не было! Дверь появилась словно из воздуха. Металлическая, прочная, разве что слегка разъеденная коррозией. Она плотно сидела в дверном проеме, будто влитая.

Я стоял и таращился на нее, ничего не понимая, как вдруг за спиной раздался отчетливый стон. Я аж подпрыгнул, словно мне шилом в задницу ткнули, обернулся, вскидывая автомат, и похолодел. Сжимающие оружие руки затряслись мелкой дрожью от открывшегося зрелища…

Пустой, как я посчитал вначале, подъезд оказался заполнен людьми. Хотя нет. Не людьми. Уродами. Мутантами всех мастей, лишь отдаленно похожими на людей. У одного на безволосом черепе торчал костяной гребень, а губы переродились в некое подобие хобота. У другого кожа была изъедена язвами и нарывами так, что живого места не оставалось. А ближайший ко мне вообще походил на чудище. На его голове вместо волос шевелились короткие, толстые мерзкие отростки, похожие на сытых земляных червей.

Но самым страшным оказалось не это…

Я впился взглядом в мутанта. Он стоял ко мне спиной на коленях возле лестницы в странной, раскоряченной позе. Одно колено находилось на полу, а второе ступенькой выше.

Впрочем, «стоял» не совсем верное слово…

Сначала я решил, что у этого мутанта ниже колена вообще нет ног – остались одни обрубки. А потом, присмотревшись, понял: ноги у него есть. Только они погрузились в пол. Словно уродец стоял не на твердом бетоне, а посреди болотистой трясины. И она успела затянуть его в себя по колено. Или конечности мутанта залили жидким цементом и заставили стоять, пока он не затвердел.

Впрочем, судя по позе, уродец явно предпринимал попытки вырваться – сумел выдернуть одну ногу и сделал шаг на лестницу. Но твердые с виду ступени оказались точно такой же коварной ловушкой-трясиной, как и пол.

Перила тоже были им под стать. Внешне они выглядели самыми обычными и неопасными – широкие, деревянные, с облупившейся краской, царапинами и зазубринами. Видно, уродец с червями-отростками вместо волос ухватился за них, надеясь вытащить свои ноги из бетонного капкана. Но твердость дерева оказалась обманчивой. Кисти рук мутанта погрузились в перила, вросли в них.

Теперь бедолага не мог выдернуть ни рук, ни ног. Вероятно, в панике он дергался так, что сломал оба запястья – белые кости торчали сквозь окровавленную кожу и мясо. А еще на запястьях отчетливо виднелись следы укусов. Кажется, мутант пытался отгрызть себе руки, чтобы освободиться из страшного плена.

Все это происходило как минимум день назад, потому что сейчас уродец уже не трепыхался, видно, обессилев от жажды и кровопотери, и теперь мог только глухо стонать.

Остальные мутанты выглядели еще более жалко. Некоторых затянуло в страшную бетонную трясину по пояс, а то и по шею. Я увидел торчащую из ступеньки башку и рядом с ней шестипалую кисть. Казалось, часть руки и голову отрезали и положили на лестницу. Но нет. На самом деле пальцы еще шевелились, глаза моргали, а уродливый рот пытался закричать. Вероятно, голова и рука по-прежнему крепко сидели на туловище, только оно погрузилось в недра чудовищного окаменевшего капкана.

Я машинально переступил с ноги на ногу, словно проверяя пол на твердость. Крепкий. Бетон как бетон. Даже землей не присыпан. Разве что покрыт слоем вековой пыли, вон в ней какие следы остаются. Часть из них явно принадлежала пришедшим сюда до меня мутантам. Похоже, они решили устроить в этом доме привал. Зашли, не опасаясь подвоха, и вляпались. Но во что?! Почему они начали погружаться, как в трясину, в самый обычный твердый бетонный пол?!

…Измученное лицо мутанта с червями вместо волос повернулось ко мне. Искусанные в кровь губы шевельнулись:

– Помоги… Убей…

Мой палец лег на спусковой крючок. Надо прекратить его мучения. Но выстрелить я так и не успел.

Внезапно на верхние ступеньки лестницы упал широкий луч – будто этажом выше в окошко заглянуло солнышко. Мягкий, ласковый столб света. Он падал под углом так, что в нем были видны висящие в воздухе пылинки.

Едва завидев свет, мутант с отростками на голове весь задрожал. Его прямо-таки заколдобило от ужаса.

– Беги… – захрипел он перекошенным ртом. – Беги!..

Я тоже машинально посмотрел на столб света. Он потихоньку скользил вниз по ступенькам и выглядел таким теплым и мягким, что бежать от него не хотелось. Наоборот, появилось желание подставить ему свое лицо, нежиться в мягких лучах, наслаждаться теплом и покоем.

– Добей меня и беги!..– зашелся истошным криком мутант. – Стреляй!..

Я нажал на спусковой крючок. Пули прострочили уродцу грудь. Он дернулся в последний раз и затих.

А солнечный луч тем временем добрался до торчащей из ступеньки головы. И тотчас она начала погружаться в каменный пол, словно бетон внезапно стал жидким. Голова дергалась, рот пытался что-то кричать, пока не исчез внутри ступеньки. Теперь наружу торчали лишь нос и глаза мутанта. Он явно задыхался – раздувал ноздри, дико вращал зенками, пока, наконец, они не закатились. Не знаю уж, умер бедолага или всего лишь сознание потерял.

А луч скользил дальше. И там, где он проходил, каменная трясина словно просыпалась, затягивая в себя свои жертвы.

Столб убийственного света медленно приближался ко мне.

Я попятился, уперся плечом в дверь. Ухватился за железную ручку, намереваясь открыть створку. Уж лучше вернусь обратно к Чинуку, чем сдохну здесь – медленно и страшно, как эти бедолаги.

Я рванул на себя дверь. Не тут-то было. То ли ее заклинило, то ли снаружи закрыли на засов. Как бы там ни было, бетонное болото не собиралось так просто отпускать очередную жертву.

Луч света приближался. Я уже чувствовал его предательски ласковую, манящую, но такую убийственную теплоту.

Бежать некуда. По лестнице не пройти, а на первом этаже в подъезде окон нет. Выход один – через дверь. Но она заперта наглухо.

Я взвыл и со всей силы ударил плечом в металлическую створку. Бесполезно.

Луч света накрыл меня с головой. И тотчас прочный до того бетонный пол начал медленно, но неумолимо проседать под моими ногами.

Я зарычал, как загнанный зверь, и выпустил длинную бестолковую очередь в потолок…

Несколькими днями ранее,

Кремль, полдень

– Просыпайся скорее, соня-засоня! Все самое интересное проспишь! – Кулак Кирилла со всего маху врезался мне в плечо.

– Ты чего, дурак, что ли? – укорил я брата, сел, потирая ушибленное место, и посмотрел в узкое оконце-бойницу. Светло. Кажется, день в разгаре. – Времени сколько? Полуденные склянки уже пробили?

– Что?.. Да при чем тут склянки! – Кирилл возбужденно бегал по келье, которая служила нам домом.

Мы жили тут втроем. Три брата. Я старший, мне двадцать в прошлую седмицу стукнуло. Кирилл – средний, на год младше меня. А Егор – малой еще, сорванец восьми годов от роду.

Наша матушка умерла пять лет назад от гнилой воды, а батя погиб в прошлом году, в разведрейде. Он дружинником был, и мы с братьями по его стопам пошли. У нас вообще в роду все по мужской линии – воины.

Я машинально оглядел келью. Егорки дома не было. Оно и понятно. Он уже год как в Малой дружине юнаков. Учится воинскому делу, постреленок. В Кремле с этим строго. Просто так, брюхом кверху по лавкам лежать не дадут. Каждому занятие найдется. Если ты малолетка – учись, подрастай, набирайся сил и знаний. Если взрослый, то либо в дружину иди, сражайся, не жалея себя, либо трудись мастеровым на благо Кремля. Работы непочатый край. Рук не хватает…

Вялые мысли плавно перетекли в дрему…

– Богдан! – Крепкие лапы брата встряхнули меня за грудки. – Ты опять дрыхнешь, что ли?

– Да чего случилось-то? Пожар? Нападение? Так вроде в набат не бьют.

Я отпихнул Кирилла, встал с лавки и отошел к двери, к ведру с водой. Зачерпнул ковшиком, отпил. Часть воды пролилась мимо, побежала по подбородку на шею и грудь, помогая взбодриться.

Плеснув воды в лицо, помотал головой. Спать по-прежнему хотелось зверски. Оно и понятно. Ночь я провел в дозоре на кремлевской башне.

Вообще-то, обычно дружинников в караул на стены не отряжают. На посту стоять – обязанность стрельцов. А наше дело – рейды да ближняя разведка в окресностях крепости. Но сейчас положение особое. Со дня битвы за Кремль еще и двух дней не прошло.[1]

Атаковали нас мутанты всех мастей. Много кремлевцев в том сражении полегло: и дружинников, и стрельцов, и ополченцев из мастеровых. Тем, кто выжил, теперь за троих приходится вкалывать.

Поутру, едва сменившись, я заскочил к кузнецам – забрать кольчугу из ремонта. Проторчал в кузне неожиданно долго. Смотрел, как старшина мастеровых Первак прилаживал клинок к древку. Я поначалу удивился: для копья коротковато, всего два локтя длиной. А потом понял, что получилась короткая глефа – нечто среднее между мечом и копьем. Удобная штука: ею и резать, и колоть. Опять же можно издалека бить, противника близко не подпускать.

Я, как увидел, сразу загорелся. Пока уговаривал Первака эту глефу мне отдать, время незаметно и пролетело. До дома добрался почти перед полуднем, только лег спать, а тут Кирилл. Кстати, мы с ним из одного десятка, и он тоже сегодня нес караульную службу на крепостной стене, но сна у него ни в одном глазу…

– Кир, в чем дело? – Взбудораженное состояние брата внезапно передалось и мне, вселяя тревогу и окончательно прогоняя дрему.

– Чужак пришел! Один! Наши все на площади собрались… Князя ждут, а я вот за тобой кинулся… – скороговоркой пояснил брат и первым выскочил из кельи.

Я за ним, пытаясь осмыслить происходящее. Чужаки к нам не приходили уже давненько. По крайней мере за те двадцать лет, что я живу на свете, ни один не переступал границ Кремля. Поговаривали даже, что во всей Москве из настоящих людей в живых остались только мы, кремлевцы…

Отгремевшая двести лет назад война не зря получила название Последней. Велась она не на жизнь, а на смерть. Противоборствующие стороны выплеснули друг на друга весь свой арсенал: ядерный, химический, биологический, электромагнитный и еще черт знает какой. Большая часть Земли оказалась абсолютно непригодной для жизни. Но и тогда вояки не успокоились – ввели на уцелевшие вражьи территории армии боевых тактических биороботов для контрольной зачистки. И зачистка произошла. Глобальная, повсеместная. Люди в итоге зачистили сами себя.

Немногие сумели уцелеть в адской мясорубке Последней Войны. Долгие годы выжившим пришлось не вылезать из убежищ, носить противорадиационные костюмы. И только недавно нужда в такой защите отпала. Радиационный фон пришел в норму. Зато расплодились странные поля неведомых излучений, которые в просторечии нарекли Полями Смерти.

Часть людей укрылась в Кремле. Он уцелел в Последнюю Войну, охраняемый мощным ракетным щитом, и за двести последующих лет превратился в город-крепость – последний оплот человечества.

Нам – потомкам тех, кто пережил Последнюю Войну, достался в наследство чудовищный мир.

Изувеченная природа так и не смогла восстановиться в первоначальном виде. Большинство животных мутировали. Появились крысособаки, котяхи, рукокрылы. Деревья тоже изменились до неузнаваемости. На картинках в школе нам показывали разные сосны, клены и тополя. Красиво. Говорят, под тем кленом можно было запросто развалиться на травке и уснуть в тиши да прохладе. Хотя лично мне в такие сказки что-то верится с трудом. Если сейчас под деревом уснешь – не проснешься. Недаром и название у большинства нынешних – деревья-зомби. Их любимое занятие – сосать горячую кровь.

Впрочем, деревья и животные – это не самое страшное. С ними мы научились худо-бедно сосуществовать. Даже приспособили кое-что для своих нужд.

Гораздо страшнее разумные твари. Мутанты. Бывшие люди, изувеченные радиацией, кислотными дождями и неведомыми излучениями. Но таким тварям в Кремле не место. Вряд ли чужак из их числа.

– Кирюха, так кто он такой? Откуда взялся?

– Вроде как вест, – не сбавляя шага, ответил брат.

– Ого!

Помню, в школе был у нас курс послевоенной истории, и там среди прочего рассказывали про вестов.

Вестами назвали потомков всех иноземцев, которые оказались на территории Москвы во время Последней Войны. Вроде как эти чужаки укрылись в месте под названием Бункер. Там они сумели пережить кровавый кошмар военных действий и еще более страшный послевоенный период болезней, голода и разрухи.

Когда уровень радиации снизился, и люди смогли вылезать из убежищ без защитных костюмов, весты частенько пересекались с кремлевцами на узких улочках Москвы. Не всегда расходились мирно. Случалось, и воевали. Ведь весты – потомки не только жителей нейтральных государств, но и стран-захватчиков, тех самых, что двинули свои армии на нашу землю.

Но последняя такая стычка с вестами произошла лет пятьдесят назад. С тех пор их никто не видел. И вот теперь один из них появился вновь…

Мы с Кирюхой добрались до битком забитой народом площади. Кажется, тут собрались все обитатели крепости поголовно: и стар и млад. Еще бы! Такое событие!

Люди стояли плотно, толкая друг друга, привстав на цыпочки, пытаясь рассмотреть, что творится в центре площади.

– Богдан, надо протиснуться ближе, а то ни хрена не видать, – азартно шепнул мне Кирилл.

– Сейчас сделаем.

Я решительно двинулся вперед, раздвигая плечами толпу, словно рассекающий пласты земли плуг. Народ вокруг шумел, возмущался, но расступался. Мы ведь с Кирюхой парни не слабые. Как говорится, поперек себя шире. Впрочем, как и все дружинники. Мастеровые супротив нас похлипче будут. Вот и уступали дорогу люди, не желая связываться. Лишь одна молодуха проявила строптивость – раскорячилась передо мной, руки в боки уперла. Мол, не станешь же ты толкать женщину?

Я и не стал. По-простому ухватил ее за бока, поднял и переставил в сторону. Она завизжала и треснула меня по спине кулаком. Я улыбнулся. Вот и ладно. Стало быть, в расчете.

Мы протиснулись в первые ряды. Теперь стало видно и слышно все происходящее на площади. А посмотреть было на что. Вернее, на кого…

Кремлевский князь в окружении телохранителей величественно восседал в массивном кресле, которое разместили прямо на камнях мостовой. А перед ним стоял странный незнакомец. Не знаю как сказать… Весь какой-то непривычно светлый, что ли. Длинные, белесые, заплетенные в многочисленные косички волосы. Голубые льдистые глаза. Бледная, испещренная морщинами кожа. Морщины не от возраста – от непосильных забот. Видно, не щадила жизнь парня: молола-перемалывала, да зубы обломала.

Сомнений нет, этот самый вест – тертый калач. И воин явно не из последних, раз умудрился в одиночку в Кремль прийти. Хотя, может, он не один. Может, остальные за кремлевскими стенами остались.

Я испытал смешанные чувства. С одной стороны, вест – потомок наших врагов, тех самых захватчиков, что развязали кровавую бойню и превратили цветущий мир в могильный склеп. С другой стороны – стоящий перед князем чужак был воином – это чувствовалось сразу – и потому не мог не вызывать у меня уважения…

Мы с Кириллом пропустили начало разговора пришельца с князем и не понимали, о чем речь. А еще вызывало удивление, почему рядом с князем стоит какой-то семинарист. Пришлось расспросить окружающих.

– Вест этот помощи пришел просить. Говорит, все ихние воины полегли. Вроде как Поле Смерти сожрало, – торопливо пояснил нам один из мастеровых. – Остались только вестовы бабы да дети-малолетки. Но и их вот-вот Поле сожрет.

– И чего? От нас-то что вестам надобно? – уточнил Кирилл.

– Вроде просит дружину с ним послать, чтоб уцелевших из Поля вывести да в Кремль привести.

– А князь, стало быть, не пущает, – добавила одна из женщин.

– А семинарист чего там трется? – спросил я, кивая на молодого паренька в черном.

– Это Борислав. Его еще Книжником кличут. Он вроде как с вестом просится.

– Зачем? – вытаращился Кирилл.

– Вестовых баб спасать. Заместо дружины идти хочет, – пожал плечами кузнец.

– Этот дохляк заместо дружины? – Брат громко заржал.

На него тут же зацыкали, мол, слушать мешаешь. А Книжник тем временем говорил:

– Конечно, я не воин. Но могу стать глазами и ушами Кремля… Неизведанные территории… Нам нужны новые карты… Могут обнаружиться довоенные склады с припасами…

– Верно! – закричал стоящий рядом с нами мастеровой. – Он дело говорит! Нужны Кремлю припасы!.. И дальняя разведка нужна! А то по окрестностям шарим, а что дальше в Москве делается, не ведаем. Сидим, как крысособаки в норе…

Народ зашумел, поддерживая Книжника.

– На том и порешим, – кивнул князь и посмотрел на веста: – Дружину с тобой не пошлю, а вот Книжка отдам. Готов ты принять от нас такую помощь?

Мы с Кириллом зафыркали. Да и другие дружинники тоже засмеялись. Уж больно эта «помощь» походила на изощренную насмешку. Ну чем может помочь семинарист-задохлик? Мне даже стало жалко веста – вместо помощи на шею обузу получил. А он ничем не выдал своих чувств. С каменным лицом поблагодарил князя. Тот кивнул и покинул площадь. Следом стал расходиться народ.[2]

– Богдан, Кирилл, вот вы где, – к нам подошел десятник Захар. – Собирайтесь. Сейчас выступаем.

– Куда? – Я встрепенулся и невольно посмотрел вслед уходящему весту.

Может, князь все же повелел кроме Книжника отправить с чужаком и нескольких дружинников? Я бы пошел. Внутри что-то ёкнуло. Захотелось прикоснуться к неведомому. Увидеть своими глазами то, что до меня не видел никто. Наверное, именно это чувство и заставляло наших предков открывать новые земли, покорять неприступные вершины и летать в космос.

Но десятник развеял мои надежды:

– За металлом пойдем. Будем мастеровых сопровождать.

Я разочарованно вздохнул. Ну что ж… Вместо новых земель и захватывающих приключений меня ждет очередная вылазка по окрестностям. Привычная, но опасная работа – хищников всяких да мутантов вокруг Кремля хватает.

– Собирайтесь, парни. Да не забудьте порох в Арсенале получить, – напутствовал нас с Кириллом Захар.

Мы дружно кивнули. Порох – это святое, как же можно про него забыть?

Пороха в Кремле мало. К тому же он дымный – черный. Годится лишь для чугунных пушек и кремнёвого оружия: фузей да пистолей. А основным оружием остаются всякого рода мечи, копья да боевые топоры. Вот к ним мы с малолетства приучены. Причем хорошие клинки частенько по наследству передаются.

И у нас в семье такой меч есть – фамильный. «Фениксом» его нарекли. Как батя погиб, он ко мне перешел. А если со мной не дай Бог что, «Феникс» Кириллу достанется.

Но кроме меча имеется у нас еще одна фамильная особенность…

Все члены моей семьи по мужской линии умеют «видеть» металл – его внутреннюю структуру, так сказать. К примеру, нам достаточно одного взгляда на меч, чтобы понять, насколько он хорош. А то иной раз клинок внешне ладный, не придерешься, а внутри у него невидимые глазу трещины и раковины. Сражаться таким оружием, конечно, можно, только ненадежное оно – того и гляди, расколется прямо в бою, подведет своего владельца. Мы такой металл называем мертвым, гнилым.

А клинок из живого металла, он и воюет вместе с хозяином. Может служить целую вечность. И в бою крепче и надежней его не сыскать.

Наш фамильный «Феникс» как раз из таких – живой, живее некуда. Ковали его еще до войны из незнакомого нашим кузнецам сплава – вроде на основе титана с какими-то добавками. Легкий, невероятно прочный, смертоносный. Чудо – не меч.

Я его, конечно, с собой в рейд взял. А еще новую глефу прихватил. И пистоль – куда ж без него.

Собрались быстро. Фенакодусов, то бишь лошадей-мутантов, взнуздали, в седла сели и за пределы Кремля двинулись.

Вскоре красная стена крепости осталась позади. Миновав развалины ГУМа, наш небольшой обоз, состоящий из трех мастеровых и восьми дружинников, выехал по Ильинке на Биржевую площадь.

Впрочем, теперь от площади осталось одно название. Вернее, названия сохранились лишь в памяти людей, которые удобства ради оставили улицам и площадям старые имена.

Сам город во времена Последней войны превратился в руины, которые быстро освоила пышная и зачастую хищная растительность.

Хотя за весь город не скажу – что творится там, вдали от Кремля, один Данила знает. Кроме него, никто из наших, кремлевских, еще не забирался так далеко. Точнее, ходили-то многие, но вот живыми не возвращались. Кроме Данилы. Он, кстати, не простой дружинник, как я, а прославленный разведчик, боярского звания удостоенный…[3]

В окрестностях Кремля от улиц давным-давно остались лишь тропинки среди руин и завалов, поросших безобидным вьюном да хищной лебедой.

Вышли на Биржевую. Здесь, как и возле развалин ГУМа, каждая свободная от каменных обломков и дикой растительности площадка несла на себе печать недавнего присутствия разумных мутантов-людоедов, тех самых, что не так давно осаждали Кремль. Повсюду виднелись обглоданные кости, кучки дерьма, погасшие кострища.

– Пусто здесь. Гнилое место. Только время понапрасну терять, – разворчался старшина мастеровых Первак.

Сварливый по жизни сорокалетний мужик, он имел, по общему признанию, золотые руки. Оружейник от Бога, Первак мог, что называется, из дерьма конфетку сделать – отковать из металлического хлама такой меч, что иного булатного будет стоить.

– Захар, пустышку тянем, – продолжал ныть Первак. – Зря сюда пришли. Тут ни дохлых био, ни арматуры.

Насчет последнего оно и понятно. Так близко от Кремля уже самое лучшее наши же, кремлевцы, и собрали. Да и мутанты-людоеды постарались. Им для дубин да копий тоже металлические штыри нужны.

– Надо двигаться дальше, – решил Захар. – По Ильинке пойдем. Там завалов поменьше и заросли не такие густые.

– Погодите. Гляньте, – Кирилл усмотрел что-то в узком каменном ущелье, некогда бывшем Старопанским переулком: – Никак биоробот. Дохлый.

Я присмотрелся. Подтвердил:

– Он, родимый.

– Вот это добыча! – обрадовался Первак, разворачивая своего фенакодуса.

– Обожди, – остановил мастерового Захар. – Не лезь поперек батьки в пекло. Может, этот био не мертвый, а прикидывается.

– Да ты чего, слепой? Видно же – дохляк, – попытался спорить Первак, но Захар осадил:

– Ты в своей оружейке командовать будешь. А тут твое место второе, даром что тебя Перваком кличут. Этого био проверить надо. Кирилл, Богдан, гляньте там, что да как…

Мы дали посыл фенакодусам и осторожно въехали в проулок.

Мой Сивка повел ушами и втянул воздух чуткими ноздрями. Издал звук – то ли всхрапнул, то ли зарычал. Нервничает, коняга. Меня тоже охватило напряжение. Будто чужой взгляд по спине скользнул. Я оглянулся. Никого. И все ж таки неуютно как-то. Маетно.

Переулок узкий – втроем едва разъедешься, к тому же изрядно замусоренный битыми кирпичами и обломками бетона. По обеим сторонам тянутся чудом уцелевшие стены домов высотой примерно в три-четыре этажа. Во время Последней войны люди оборонялись от пехоты захватчиков и их биороботов, превращая дома в крепости, – окна и дверные проемы на нижних этажах закладывали кирпичами и бетонными блоками. Вместо балконов из стен торчали балки и куски перекрытий. Их обильно покрывали гирлянды рыжего мха.

Этот самый мох – штука опасная. Стоит дотронуться до него, и конец. Начинается все с усталости. Кажется, будто тренировался целый день с дядькой Силом. Он, конечно, воин знатный. Никто в Кремле лучше него не владеет искусством боя на ножах да мечах, но на тренировках дружинников не жалеет – гоняет до кровавого пота и звезд из глаз.

К чему это я Сила вспомнил? Ах да, усталость… Навалилась как-то вдруг… Броня враз потяжелела, а в глефе и мече, как минимум, пуд[4] прибавился.

– Кирилл, чуешь? – окликнул я брата.

Он понял, кивнул:

– Слабость. И у тебя, да? Думаешь, рыжий мох влияет?

Я прикинул расстояние:

– Вроде далековато для него. Хотя может, конечно. Вон как разросся… И чего только жрет здесь, гад, интересно?..

Рыжий мох – хищник. Он высасывает из обессилевшей жертвы все соки получше любого дерева-вампира, и глазом не успеешь моргнуть. Но я ни разу не слыхал, чтобы мох внушал чувство усталости на расстоянии. Вроде как его надо сперва коснуться. Неужто тут у нас появилась новая разновидность? Ведь мутации-то все еще продолжаются. И у разумных полулюдей, и у зверей, и у растений…

Мы с Кириллом двинулись дальше, в обход рыжей гирлянды свисающего с покореженных балок мха, вглядываясь в молчаливые мертвые дома.

Мне показалось, что на верхнем этаже ближайшего здания шевельнулась тень. Я замер, всматриваясь, вслушиваясь и даже принюхиваясь.

Нет. Ничего. Наверное, ветер взметнул кирпичное крошево и древнюю пыль.

Мой Сивка продолжал волноваться. Да и фенакодус Кирилла то и дело издавал тихое предупреждающее рычание.

– Крысособак чует, – предположил Кирилл, успокаивающим жестом похлопывая коня-мутанта по бурой, словно спекшаяся кровь, жесткой шкуре. – Проголодался небось. Жрать хочет.

Фенакодусы, как и большинство животных-мутантов нового мира, питались мясом. Лучше свежим и с кровью. Мой Сивка, к примеру, больше всего на свете любил ящериц, а конь Кирилла, похоже, предпочитал крысособак.

Но если здесь в развалинах и есть крысособаки, они нам сейчас не опасны. Эти хищники не станут нападать на большой отряд, предпочитая добычу послабее.

А вот и био. Лежит почти точно посреди длинного и узкого переулка. Похож на раздавленного паука. Не самая мощная разновидность биороботов. Есть среди них твари и поопаснее. Тот же Чинук, к примеру. Хотя все они используют в качестве пищи, или правильнее говорить топлива, органические останки, например трупы животных или людей…

По виду «паук» и вправду мертв. Так не притворишься. Да и мозгов у этой модели на подобную хитрость не хватит.

– Ну что? Вроде чисто? – Кирилл постучал мечом по покалеченной, вывернутой из сустава «паучьей» лапе био. – Зовем наших?

Я помедлил. Чем-то не нравился мне этот переулок. И пустые молчаливые дома. И мертвый био. И волнение фенакодусов. И усталость эта непонятная…

«Надо бы пройтись по крышам, сверху поглядеть, – промелькнула мысль, но она тут же сменилась другой: – На крышу здесь не вылезти, заколочено все. Разве что с противоположной стороны переулка… Да смысла не имеет. Тут безопасно. Совершенно безопасно».

На меня вдруг снизошло спокойствие – полное, абсолютное. Словно у себя в келье в Кремле сидишь. «Бояться нечего. Опасности нет», – стучала в мозгу мысль. Повинуясь ей, я отбросил сомнения и колебания:

– Давай, Кирюха, зовем сюда наших. Только надо предупредить их насчет мха.

Вскоре мастеровые уже трудились, разбирая «паука». Трофеи складывали на телегу, запряженную тягловым туром.

Захар расставил посты. Мефодий и Федул остались в самом начале Старопанского присматривать за выходом на Биржевую площадь. Нас с Кириллом десятник решил поставить на другом конце переулка, там, где он пересекается с Большим Черкасским.

Мы только и успели развернуть коней, как за спиной загрохотало. В воздух взметнулись тучи каменного крошева и битого кирпича. Раздались крики. Я так и не понял, кто кричал. Наверное, Федул. Или Мефодий. Как раз им на головы и пришелся основной удар от рухнувших стен.

Сквозь облако медленно оседающей пыли я разглядел под обломками кирпичей и кусков бетона лапу фенакодуса. Федула лошадка, не иначе. Лапа слабо дернулась в конвульсии и замерла. Отмучилась, сердешная. О том, что там, под завалом, кроме фенакодусов погребены и Федул с Мефодием, думать не хотелось. Да и некогда было.

Завал перегородил нам путь назад. А в проломах зданий, на верхних этажах прямо над нами, появились огромные, ростом в добрую сажень[5], кряжистые обезьяноподобные фигуры. В древних книгах так изображали первобытных людей. Мы, кремлевцы, прозвали их «нео», сокращенно от неандертальцев, хотя сами себя они самонадеянно величают Новыми Людьми. На самом деле никакие они не люди. Мутанты. Враги. Сильные, злобные и агрессивные твари. Человечиной питаются. Нас, кремлевцев, ненавидят лютой ненавистью. Потому и осаждали не так давно нашу крепость. Думали, падет Кремль, да зубы обломали. Отогнали мы их от красных стен. А они, твари недобитые, затаились в окрестных руинах и поджидали нас. Знали ведь, хитрожопые, что рано или поздно мы за металлом пойдем. И приготовили ловушку.

Небось мертвый био не по своей воле посреди проулка оказался – притащили его сюда мутанты в уверенности, что мимо такого сокровища кремлевцы уж точно не пройдут. Да и стены позади нас, видать, не сами обвалились. Помогли им.

Так вот что за тень я видел наверху – спрятавшегося нео!

Ну как тут не материться! Ведь заподозрил же я неладное, но потом, словно дурмана надышался, – осторожность потерял. Странно, не похоже на меня…

Как бы там ни было, нео могут быть довольны – добыча попалась-таки в западню. Человекоподобные мутанты на стенах ликующе взревели и принялись забрасывать нас кирпичами, массивными булыжниками, бревнами и копьями из арматурных прутов. Нам на головы обрушился настоящий град. К счастью, били мутанты не прицельно, заменяя точность бросков количеством снарядов. Не иначе, заготовили их заранее, тварюги.

Увесистый кирпич ударил меня по плечу. Хорошо, хоть лишь краем задел, соскользнул вниз по броне. Досталось и Сивке – обломок бетона с торчащим ржавым швеллером пропорол ему круп. Фенакодус взвился на дыбы, едва не выкинув меня из седла, и попытался рвануть прямиком на завал, не разбирая пути. Мне с трудом удалось его обуздать. Через завал не проскачешь. Одно неверное движение – и под тобой начнется настоящий оползень. Только ноги коню зря переломаешь, а то и шею второпях свернешь. Да и вообще, как говорит наш десятник Захар: «Торопыги погибают первыми». Правда, он тут же добавляет: «А медлительные – вторыми. Скорость – нужна, а поспешность – вредна».[6]

Кстати, сам Захар на атаку нео среагировал первым. Его фенакодус пострадал больше моего Сивки от кирпичного обстрела – ему перебило задние ноги. Десятник спешился. Покалеченного коня-мутанта пришлось бросить на произвол судьбы. А Захар спрятался за выступ стены, выцеливая нео из пистоля.

Откашливаясь и отплевываясь от попавшей в рот пыли, я последовал его примеру – взял на изготовку пистоль и втиснулся вместе с Сивкой в какую-то щель между стеной здания и бетонными остатками рухнувшего балкона. Огляделся по сторонам.

Наша телега так и осталась стоять посреди проулка неподалеку от мертвого био. Запряженному в нее тягловому туру почти сразу каменным градом перебило хребет и размозжило голову. Бык рухнул замертво, сломав оглоблю.

Стоящему рядом старшине мастеровых Перваку булыжником попало по шлему. Он грохнулся на землю прямо возле павшего тура, но сознания не потерял. И ловкости не утратил. Напротив, страх придал ему сил: мужик шустро заполз под телегу. Не самое мудрое решение – особо крупный кусок бетона способен пробить днище и покалечить мастерового. Но все равно это лучше, чем торчать посреди переулка.

Дружинник Гаврила погиб – ему проломило голову снарядом из нескольких сцементированных в единый фрагмент кирпичей. Даже шлем не помог. От чудовищного удара он вмялся внутрь черепа. Теперь там, где раньше был нос Гаврилы, оказался покореженный кусок металла, из-под которого вытекала кровавая каша.

Кирилл, Стоян и Трефил вроде не пострадали, отделались ссадинами и ушибами. Фенакодус Кирилла уцелел, а лошадок Стояна и Трефила накрыло каменным обстрелом. Оба дружинника соскочили с седел и попрятались под остатками древнего козырька.

Фенакодусу Трефила повезло – он сдох сразу, а коня Стояна изрядно покалечило. Толстенное бревно размозжило ему задние конечности и часть спины. И все же бедолага пытался подняться, скреб передними лапами землю, жалобно повизгивал и косил налитыми кровью глазами на Стояна: дескать, хозяин, помоги, не бросай!

Дружинник перехватил взгляд своего коня и изменился в лице. Конечно, у фенакодусов, как и у всех мутантов, хорошая регенерация, но с такими увечьями даже она не справится. Разве что продлит мучения животного на день-другой.

– Добить? – сочувственно спросил стоящий рядом Трефил.

– Я сам! – Стоян стиснул зубы и принялся судорожно заряжать самострел. Прицелился в своего коня…

Щелчка рейки и визга тетивы я не услышал за грохотом продолжающих сыпаться сверху импровизированных снарядов, но по тому, как затих фенокодус, понял – дружинник не промахнулся. Арбалетный болт избавил его четвероногого друга от мучений.

Стоян перезарядил самострел и поймал в прицел нео, который появился на третьем этаже в пустом оконном проеме. Выстрелил, но промахнулся – мутант успел нырнуть за стену, уходя с линии огня.

Трефил тоже попытался вскинуть арбалет, но правая рука его почти не слушалась – нео успели достать сверху кирпичом.

– Похоже, не стрелок я сегодня, – Трефил вымученно улыбнулся и протянул свой подсумок с болтами Стояну. – На. Тебе сподручнее будет.

Видно, и впрямь травма серьезная, если он передал весь боезапас другому. Конечно, зарядиться можно и одной рукой, но, чтобы прицельно стрелять из арбалета, понадобятся обе.

Я знал, что самолюбивому Трефилу признаваться в своей немочи хуже смерти. Для него арбалет, как для меня меч. Стрелок от Бога, однажды он стрелял на спор по веткам. Причем стрельба велась не просто так, а по памяти, вслепую, с повязкой на глазах. Трефил ни разу не промазал, хотя наши ребята у него над ухом и вопили, и громко свистели – короче, отвлекали по-всякому. Но он не дрогнул, будто оглох на время, и все цели, одну за другой, поразил.

А вот пистоли Трефил на дух не переносит. Что ни выстрел – мажет. Каждому свое…

В отличие от него, Кирилл как раз предпочитал огнестрельное оружие. Он последовал примеру Захара и принялся стрелять в нео из пистоля.

Не знаю, как Кирилл, а десятник в одного вражину точно попал – сверху упало огромное уродливое тело и плюхнулось на землю в двух шагах от телеги.

Мастеровой Первак, который по-прежнему прятался под ее днищем, вскрикнул от неожиданности. А может, просто нам знак подал: мол, тут я, живой.

В отличие от Первака, второму мастеровому пришлось худо. В первые мгновения боя его накрыло здоровым куском бетона с торчащим арматурным прутом. Этим самым прутом мужика прошило насквозь, будто пикой, даже кольчуга не помогла. Хотя такой мощный удар и тяжелые латы не выдержат.

Третьему мастеровому, вернее пятнадцатилетнему подмастерью Глебу, перешибло ноги. Он лежал на земле почти в середине проулка и глухо стонал. Понятно, что встать без посторонней помощи парнишка уже не сможет. Даже отползти в укрытие не получится. Так и будет лежать под вражескими ударами, пока очередной кирпич или бревно не размозжит ему голову.

Я спешился, велел Сивке стоять на месте и ждать, крикнул товарищам:

– Прикройте меня! – а сам рванул через проулок к покалеченному подмастерью.

Нео на стенах увидели бегущую мишень, обрадованно взревели и усилили обстрел. Теперь они выцеливали именно меня.

Я бежал к Глебу зигзагом, лишь чудом увертываясь от падающих снарядов.

Удар! Брошенный неприятелем кусок проржавевшей балки плюхнулся прямо передо мной – я еле успел затормозить. И тут же был вынужден сделать огромный прыжок в сторону – арматурная заточка врезалась в землю в том месте, где я только что стоял.

Занятые охотой на меня, нео потеряли бдительность, превратившись в прекрасные мишени. И поплатились за это. Кирилл и Захар выстрелили почти одновременно, а спустя мгновение взвизгнул спущенной тетивой арбалет Стояна.

В яблочко!

Один из врагов перевесился кулем через пролом да так и остался висеть мертвой тушей. А другой рухнул вниз, чуть в стороне от меня. И хотя он продолжал шевелиться, пытаясь подняться, опасности этот нео уже не представлял. Горлом у него шла кровь, а судорожные движения лап больше походили на предсмертную агонию.

Благодаря огневой поддержке товарищей, я смог без помех добраться до Глеба.

При виде меня он коротко всхлипнул:

– Дан… Больно…

Его ноги были придавлены обломком бетонной плиты.

– Держись, Глеб…

Я попытался приподнять плиту. Тяжелая, зараза! Мне показалось, что мышцы вот-вот порвутся от усилий.

Рядом с нами ударил в землю кирпичный снаряд. Не долетел всего каких-то двух шагов – спасибо Стояну. Его арбалетный болт впился в плечо нео как раз во время замаха, и потому сила броска оказалась недостаточной. Мутант заревел от разочарования и быстро нырнул в укрытие, пытаясь вытащить засевший в теле железный «гвоздь».

Зато другой вражина проявил поистине обезьянью ловкость. Он метнул заточенный арматурный прут и спрятался прежде, чем наши стрелки успели открыть огонь. Тяжелая заточка ударилась в плиту. Чуть-чуть правее – и она пробила бы мне грудь. А так удар выбил плиту у меня из рук. Она упала на многострадальные ноги Глеба.

Он зашелся криком, простонал:

– Дан… уходи… Погибнем оба…

– Заткнись! – Я вновь схватился за плиту.

Медленно, нехотя, но она все-таки сдвинулась с места. Невероятным усилием мне удалось откинуть ее в сторону. Всё. Глеб свободен.

– Ничего, друг… Держись… – Я подхватил его на руки, перекинув через плечо, как мешок с репой, и рысцой бросился к ближайшей стене, бормоча первое, что приходило в голову, желая хоть чуть-чуть приободрить парнишку: – Все будет хорошо, вот увидишь… Лекари тебя подлатают… Поставят на ноги… Станешь с девчонками по воскресеньям отплясывать… Хочешь с девчонками-то? А?..

Он промолчал. То ли сознание потерял, то ли просто не расслышал.

Нам оставалось каких-то пару шагов до спасительной стены, когда сверху надвинулась стремительная тень.

– Дан!.. Бревно-о-о!..– услышал я дикий вопль Стояна и попытался отшатнуться в сторону. Но с парнишкой через плечо это оказалось не так-то просто.

Я опоздал на долю мгновения…

Меня качнуло вперед – брошенное нео бревно краем задело нас с Глебом. Я почувствовал мощный толчок сзади в плечо, но основной удар достался подмастерью. Он завопил так, что у меня зазвенело в ушах. Крик взлетел до немыслимой ноты и оборвался. Парнишка затих, обмякнув на моем плече безвольной куклой. Надеюсь, он все еще жив, только сознание потерял. Но проверять, так ли это, пока некогда. Надо вначале спрятаться в укрытие.

К счастью, осталось сделать последний шаг. Вот и стена. Правда, без козырька, но все же место поспокойнее, чем посреди переулка. Сюда камнем сверху попасть труднее.

Тех нео, кто был с противоположной стороны, сняли Захар, Кирилл и Стоян. Остался еще пяток – в домах над нами. Но им, чтобы достать нас с мастеровым, надо перевешиваться через пролом и бросать кирпичи отвесно вниз.

Ага, вот и харя одна клыкастая появилась – мутант перегнулся через край, выискивая нас с Глебом. Нео находился не прямо над нами, а в трех шагах левее, поэтому сразу цель не заметил. Я успел первым – влепил ему из пистоля тяжелую свинцовую пулю точно между глаз.

Мутант обмяк на краю стены. А я стал поспешно перезаряжать оружие.

Перевернул пистоль дульным срезом к себе. В отверстие ствола насыпал пороха, втиснул пулю и кусок войлока в качестве пыжа. Шомполом забил все это в ствол, утрамбовал покрепче. Затем открыл полку пистоля. Из сумки-пороховницы насыпал туда еще чуть-чуть пороха. Закрыл полку и взвел курок. Можно опять стрелять.

Я осторожно выглянул из-за стены, выискивая цель. Заметил наверху темный силуэт с очередным куском сцементированных кирпичей в руках. Ну давай покажись. Высунься в пролом…

Мутант словно послушался меня – на фоне неба появился заросший шерстью торс.

Я нажал на спуск. Кремень громко ударил по терке, откидывая ее в сторону, открывая полку и одновременно высекая искру. Порох ярко вспыхнул, но огонь мгновенно увял, оставив после себя лишь небольшое дымное облачко отработанных пороховых газов. Пламя должно было проникнуть в затравочное отверстие, поджечь порох в стволе и отправить пулю в смертоносный полет к цели. Но этого не произошло – видно, затравочное отверстие забилось после первого выстрела. Пуля осталась в стволе. Осечка. Порох на полке пистоля сгорел впустую.

Мутант остался цел и невредим. Он быстро метнул кирпичи. Мимо. Нас с Глебом лишь пылью обдало.

Вот за что не люблю пистоли. Из них стрелять – то еще искусство. Мало того что кремнёвое оружие ненадежное, осечки часто дает, так еще и точность оставляет желать лучшего. Да и пороху нам всего ничего выдают. С собой у меня его было всего на десять зарядов.

Хотя и для арбалетов болты в дефиците. В Кремле металл весь на счету. Правда, в отличие от пуль, арбалетные болты можно использовать многократно, надо только не полениться и не погнушаться после боя вырезать их из трупов.

Как бы там ни было, стрелковое оружие свое дело сделало. Камнепад поредел. А потом и вовсе прекратился.

Я склонился над Глебом. Без сознания, но жив. Повезло, что последнее бревно ему попало не по голове, а по руке – проехалось краем, мельком задело. Хотя перелом наверняка обеспечен. Но это мелочь по сравнению с тем, во что превратились ноги подмастерья. Выглядели они, прямо скажем, страшновато – мешанина из кровоточащего мяса, раздробленных костей и кусков изодранных штанов.

М-да… Тут нужен настоящий лекарь, и как можно скорее. А я могу лишь ввести парнишке обезболивающее. Поврежденные конечности требуется зафиксировать в лубки. Эх, обработать бы раны шариками регенерона. Но чего нет, того нет.

Регенерон – очень дефицитное лекарство. Его добывают из печени гигантского рукокрыла. Но чтобы завалить эту летающую тварюгу, требуется изрядно попотеть, а то и кровушкой своей заплатить. Так что регенерон поценнее пороха будет. Он весь у лекарей. Да еще иногда его выдают разведчикам в рейд. В нашей же группе, насколько мне известно, регенерона ни у кого нет.

– Держись, Глебушка.

Даже не знаю, довезем ли мы парнишку до Кремля живым…

– Ну что? – Кирилл вышел в переулок, настороженно осматривая верхние этажи. – Кажись, уделали мы тварюг.

Нео и впрямь не подавали больше признаков жизни. Никак, свалили, осознав, что так просто нас не взять. С наскока не получилось, теперь не выйдет и подавно.

– Уходим, – скомандовал Захар.

Я коротко свистнул, подзывая своего Сивку. Рана на боку у него уже запеклась, и в целом выглядел мой коняга неплохо. Регенерация свое дело сделала. Людям бы такую! Вернее, у нас, у дружинников, способность к быстрому исцелению тоже есть. Послабее, чем у тех же фенакодусов или крысособак, но все-таки имеется. А вот у гражданского населения Кремля регенерация отсутствует. Хотя Глебу она сейчас ох как пригодилась бы…

Кроме Сивки и коня Кирилла, уцелели еще три фенакодуса. На одного мы посадили Первака. У него после удара кирпичом с головой непорядок произошел.

– Кружится все, и блевать тянет, – пожаловался Первак.

– Сотрясение, – прокомментировал Кирилл.

Второго фенакодуса отдали Глебу. Сам он, конечно, ехать не сможет – с ним кто-то должен сидеть рядом и держать, а то свалится как пить дать. Эту заботу Трефил взял на себя. Рука у него по-прежнему действовала плоховато, поэтому как боец он стал ущербным. Значит, именно ему в тылу ехать и за ранеными приглядывать.

Последнего фенакодуса Захар себе забрал. Стоян единственный остался безлошадным.

Мы споро двинулись вперед, к повороту на Большой Черкасский переулок. Там и до Ильинки недалеко. А по ней – обратно, к Кремлю.

Но не успели проехать и половину Старопанского, как из-за поворота внезапно высыпала вооруженная толпа нео. Рыл пятьдесят, не меньше. У некоторых мутантов имелись доспехи – две широких толстых доски, на груди и спине, связанные между собой веревкой.

Ага… Вторая половина засады. Так сказать, резервный полк.

Видно, с десяток нео ждали добычу на стенах, чтобы устроить завал, а эти должны добивать уцелевших. Хитро придумали, твари. И как это у «неандертальцев» на такое мозгов-то хватило?..

Враги сбились гурьбой поодаль от нас, не торопясь нападать, и принялись с удовольствием разглядывать попавшую в силки добычу, что-то глухо рыча друг другу. Может, решали, кого из нас съесть первым, а кого на ужин приберечь?..

Мы придержали коней и стали разглядывать противника с неменьшим интересом, правда, отнюдь не гастрономического характера.

– Здрасте, тварюги, давно не виделись, – скривился Кирилл. – Уж заскучали без вас.

Нео было слишком много для нас пятерых – мастеровые не в счет. Или даже четверых – у Трефила по-прежнему болела рука. При малейшем движении он морщился и еле сдерживал стон.

Приготовленная мутантами ловушка окончательно захлопнулась. За спиной завал, который перекрывает путь на Биржевую площадь. Через него не перебраться, тем более с раненым Глебом да еще висящими на хвосте нео. Справа-слева не пройти – сплошные каменные стены, без окон и проломов. И вперед не пробиться – дорогу к Большому Черкасскому преграждает орда врагов. Воющая, оскалившаяся, смрадная. Ощетинившаяся колючими увесистыми дубинами и заточенными арматурными копьями.

Да, похоже, деваться нам некуда. Попались…

Это понимали и мы, и нео. Может, поэтому они не торопились атаковать. Глазели на нас, порыкивали с радостным превосходством, наслаждаясь нашей беспомощностью и своим триумфом. Как же, кремлевцев обхитрили! Есть от чего ликовать.

– Смотрите, не обделайтесь от счастья, твари! – закричал им Кирилл.

Нео ответили неразборчивыми выкриками и утробным издевательским смехом. Небось тоже отпускали оскорбительные шуточки в наш адрес. Но их рычащее лопотание хрен поймешь. Впрочем, мы и не пытались. Не до того. Уверен, каждый из нас лихорадочно прокручивал в уме ситуацию, пытаясь найти выход из смертельной западни.

Лично я видел только один плюс в окружающей нас каменной ловушке. Переулок узкий – только-только встать троим, чтобы не мешать друг другу в бою. Значит, мутанты не смогут навалиться всей гурьбой. Можно помахаться с противником на равных. По крайней мере вначале. Но как только мы устанем, нас сомнут. Не сможем вчетвером пройти по трупам полусотни врагов. Такие чудеса только в сказках бывают.

Неужто всё? Видать, предстоит нам принять свой последний в жизни бой.

Конечно, я знал, что рано или поздно такой момент непременно наступит. Никто не живет вечно, а дружинник очень редко умирает в своей постели.

Егорку только жалко – один останется. Ладно, ничего, не пропадет. Вырастет, в дружину пойдет и будет за нас с Кирюхой нео проклятых на куски рвать…

Мои мысли скакали блохами, а глаза неотрывно следили за скалящимися нео. У, твари клыкастые! Пасти до ушей растянули. Предвкушают, как будут нас жрать. Ничего, подавятся. Кусок поперек горла встанет.

Наш десятник обнажил парные мечи, готовясь к бою. Захар вообще воин знатный. Обоерукий. Одновременно двумя клинками работать может. Таких бойцов в кремлевской дружине по пальцам сосчитать. А щитом наш десятник не пользовался вовсе. Говорил со смехом: «Щит – он для защиты надобен. А я защищаться не умею. Только нападать…»

– Захар, – внезапно торопливо заговорил старшина мастеровых Первак. – Можно попытаться уйти через завал. Есть у меня мыслишка, как расчистить в нем проход. Я, когда под телегой лежал, хорошо все рассмотрел… Короче, это моя забота. А вы нео тут придержите, к завалу не подпускайте. Да, и еще. Помощник мне нужен. Кто посильнее и посмышленее. Лучше всего Богдан.

– Его не отдам. Он мне в бою понадобится, – отрезал Захар.

Я аж сомлел от таких похвал. И Первак, и десятник скупы на них. А тут вдруг оба расщедрились. Оказывается, я и сильный, и смышленый, и в бою незаменим. А раньше Первак меня иначе как «тупым обломом» не называл. И Захар все больше покрикивал: дескать, ты, Богдан, мечом машешь, будто метлой. Мол, кто тебя, такого охламона, только в дружину взял. Таким, как ты, олухам надо кремлевские улицы мести да нужники разгребать, на большее ты не способен.

Впрочем, Захар со всеми так. Каждый в нашем десятке от него натерпелся. Зато и в беде к нему к первому шли. Знали – не откажет. Всегда поможет…

– Вместо Дана Трефа бери, – предложил Перваку Захар.

– У него же рука покалечена, – попробовал возражать старшина.

– Вот именно, – кивнул Захар. – Причем правая. А в левой он меч держать не умеет. Так что в бою от него толку мало, зато на тягловой работе сгодится.

– Я и одной левой камни ворочать могу. Не сомневайся, – заверил мастерового Трефил.

– Значит, действуем, мужики, – подвел черту десятник. – Первак и Треф, к завалу. Остальные со мной.

Трефил с Глебом и Перваком подались было назад, но Захар их притормозил:

– Погодите, мужики. Порох для пистолей или арбалетные болты у кого-нибудь остались?

– Не-а.

– Я пустой, – почти одновременно ответили мы с Кириллом.

– У меня есть два болта. Последних, – сообщил Стоян.

– Стреляй в голову, чтоб наверняка, – велел Захар. – Да не торопись, целься как следует.

– Лучше я, – вызвался Трефил.

– А сможешь? – Десятник скользнул взглядом по покалеченной руке лучшего арбалетчика Кремля.

– Смогу. Пусть только кто-нибудь мне зарядить поможет.

В голосе Трефила прозвучала такая уверенность, что мы поняли – он и вправду сможет. Через боль. Заставив себя позабыть о ней колоссальным усилием воли, он поднимет арбалет в негнущейся руке и наведет мушку точно на цель…

– Значит, минус два нео, – кивнул Захар в полной уверенности, что двумя врагами у нас вот-вот станет меньше.

Правда, двое из полусотни – что капля в море.

– Красивая штука – море… – Я не заметил, что сказал это вслух. Никто из нас никогда не видел ни моря, ни океана. Разве что на картинках, когда учили историю в школе при Храме. Но то картинки. – Жаль, что не доведется собственными глазами поглядеть…

Первак услышал, проворчал:

– А может, и поглядишь еще. Какие твои годы.

– Ну да. Где я, а где то море-океан? Мне до него, как до луны…

– Стоян, бери арбалет, заряжай. Только понезаметней там, чтобы этих тварей раньше времени не насторожить, – велел Захар.

Толпа врагов перед нами зашевелилась. Вперед вышел особо крупный и облезлый экземпляр с массивными «деревянными доспехами» – двумя досками, закрывающими грудь и спину. В руке он сжимал не дубину, как большинство нео, а самый настоящий боевой топор. Для мутантов такое оружие – редкость. Мечами или топорами пользуются в основном их вожди.

– Сдавайтесь, мясо, – нагло предложил нам предводитель шайки Новых Людей. – Бросайте железки и падайте на колени перед Нор-р-ргом!

Мутант стукнул себя кулаком по груди, вернее, по закрывающей ее доске. Ага. Кажется, это его так зовут. Нео всегда говорят о себе в третьем лице.

– Сдавайтесь! – повторил Норрг. – Тогда не убьем.

Соплеменники за его спиной протестующе зарычали.

– Не всех убьем, – поправился вождь. – Одного отдадим Хогу. Другого обменяем в Кремле на порох. Остальных съедим.

– Ага, щас, – промолчать и не ответить на такую наглость не было никакой возможности. Кирилл показал мутантам похабный знак и язвительно спросил: – Может, нам самим и солью себя посыпать? А?

– Хорошо бы, – тупоголовый нео принял издевательскую реплику всерьез и облизнулся.

– Мы тебе эту соль в брюхо забьем. Хорошо так просолим, до хребта, – пообещал Кирилл.

– Кончай балаган, – поморщился Захар.

Стоян протянул заряженный арбалет Трефилу. Тот укрылся у меня за спиной, зацепил пальцем пусковую скобу.

– Так сдаетесь или нет? – уточнил нео.

– По вожаку бей, – вместо ответа тихонько скомандовал Трефилу десятник. – С одного выстрела положишь?

– Да.

– Тогда давай!

Арбалетный болт просвистел в дюйме от моего плеча, понесся дальше по переулку и через мгновение вонзился точно в левый глаз Норрга. Нео успел лишь коротко вякнуть, прежде чем осел на дорогу рыхлой грудой вонючего дохлого мяса.

Стоян поспешно принялся перезаряжать арбалет для Трефила.

Мутанты не сразу поняли, почему вождь вдруг упал. Ближайшие к мертвому Норргу «обезьяны» с удивлением смотрели на него, а один даже наклонился и потрепал труп по плечу:

– Вставай, Норрг. Ты что? Уснул?

– Нор-р-р-г сдох! Теперь вождь Бр-р-рых-х-х! – раздался в гуще нео мощный рык. – Бейте их!

Надежда Захара, что без лидера нео утратят боевой запал, не оправдалась – тут же нашелся новый претендент на трон, этот самый Брыхх.

Мутанты послушались приказа нового вождя, взревели и бросились на нас.

Трефил выстрелил вторично.

Один из нео тут же споткнулся, подавившись арбалетным болтом, который вошел точно в жирную, поросшую серой шерстью шею.

Молодец Трефил! Как он и обещал, два болта – два трупа. Нео ведь очень непросто свалить с одного выстрела. Надо поразить жизненно важный орган, такой как мозг, либо сердце, либо разорвать горло.

Я услышал за спиной глухой стук и стон Трефила. Дружинник выронил бесполезный уже арбалет и теперь баюкал покалеченную руку, шипя от боли сквозь стиснутые зубы. Видать, выстрелы дались ему дорогой ценой.

– Треф, отходи, – поспешно приказал Захар.

Первая тройка нео была уже в нескольких шагах от нас. Вернее, к ним попытался протиснуться и четвертый, но один из мутантов случайно засадил ему тупой «пяткой» самодельного копья в живот, вынуждая отстать. Жаль, что не острием, иначе было бы у нас на одного врага меньше.

Я взял на изготовку глефу, ощущая, как в груди нарастает пьянящий, злой, веселый боевой кураж.

Эх! Пропадать, так весело! Мы еще посмотрим, кто кого!

– Ур-р-ра!!! – почти одновременно завопили мы боевой клич кремлевцев, бросаясь навстречу огромным обезьяноподобным монстрам.

Первый же нео, попавшийся на моем пути, так и не успел приблизиться на расстояние удара дубиной. Острое лезвие глефы вспороло ему горло. Мутант даже не понял, что уже мертв. Он продолжал бежать вперед, не видя и не осознавая происходящего вокруг, пока мощный удар моего фенакодуса не сбил его с ног.

Следующий за ним вражина взмахнул на бегу длинным заточенным арматурным штырем, пытаясь отбить глефу в сторону. Я оказался ловчее, и вскоре мой клинок насытился кровью еще одного врага.

Захар и Кирилл тоже не бездействовали. Переулок перед нами быстро украсился несколькими мертвыми тушами нео. Но на их место уже набегали новые.

Один из врагов проявил благоразумие – затормозил, не желая приближаться к смертоносному острию глефы, и метнул мне в грудь бесформенный кусок железа, отдаленно напоминающий огромную рессору. Удар пришелся по нагрудной пластине брони вскользь, но этого хватило. У меня мгновенно сбилось дыхание. Я пошатнулся, стараясь удержаться на спине фенакодуса, и на мгновение отвлекся.

Враги тут же воспользовались моей промашкой – новый удар дубиной другого нео вышиб меня из седла на землю, ошеломил, заставив на краткий миг потерять ориентацию в пространстве. Тут бы мне и конец. Спас Сивка. Защищая хозяина, он рвал зубами нападавших, а когтистые лапы фенакодуса вспарывали шкуры мутантов, превращая в лохмотья.

Захар и Кирилл тут же выдвинулись вперед, закрывая меня от врагов. Да и Стоян не стал отсиживаться в стороне. Его полуторник тут же обрушился на ближайшего мутанта.

Крохотная передышка позволила мне прийти в себя и встать на ноги. Пальцы, оказывается, все еще сжимали глефу. Надо же, когда падал, не выронил, удержал. А где, интересно, Сивка? Он обнаружился в нескольких шагах впереди, в самой гуще нео. Мой фенакодус крутился волчком, как заведенный, щелкал пастью, лягал врагов задними лапами.

Линия нашей обороны теперь оказалась разорвана. Захар с Кириллом были чуть впереди – почти рядом с моим Сивкой, а Стоян на несколько шагов отставал, причем компанию ему составляла парочка разъяренных мутантов.

Я поспешил к нему на помощь, отвлекая одного из врагов на себя. Нео зарычал от яростного куража и замахнулся на меня шипастой дубиной. Из раззявленной пасти врага капала густая слюна. Он уже предвкушал сытный ужин. Но ужин в моем лице не собирался сдаваться так просто.

Перехватив глефу двумя руками, как пику, я нырнул под удар. Дубина прошла над головой, а нео провалился вперед, сам себя насаживая на острие глефы. Всё! Дело сделано. Оружие вошло глубоко в тело мутанта и там застряло. Вытаскивать времени нет.

На меня бросились еще два разгоряченных врага. Одного перехватил Стоян. Второй достался мне.

Я взялся за меч. Рукоять как влитая легла в ладонь. Фамильный клинок вышел из ножен с привычным звоном, и у меня потеплело на душе. Прозванный «Фениксом» меч будто подбадривал меня: не робей, прорвемся!

Мутант с моей глефой между ребрами все еще стоял на ногах посреди переулка и не собирался падать – древко уперлось в землю, сослужив роль подпорки. Нео хрипел, был при смерти, но стоял. Отличный живой щит. Я спрятался за него, ускользая от дубины второго врага, в надежде, что мутант не станет бить по своему товарищу. Ошибся. Мощный удар булавы отбросил прочь закрывавшую меня еще живую баррикаду.

Мы вновь оказались с нео лицом к лицу. Он с легкостью держал в лапах усеянную металлическими шипами огромную дубину, одним ударом которой можно запросто проломить кирпичную стену. Нет, если приспичит, я такую дубинушку тоже подниму, без проблем, и даже пару замахов сделаю, но выдохнусь очень быстро. Нео же способен махать своей булавой целый день без перерыва. Говорю же, эти мутанты – чертовски сильные твари…

Вражина ударил почти без замаха. Я присел, крутанулся юлой, присаживаясь на правую ногу, и всадил «Феникс» в низ живота противника. Пока мое тело на автомате заканчивало поворот, клинок оставлял в брюхе врага длинную, разверстую рану, через которую вываливались внутренности.

Недаром мастер Сил столько времени потратил на обучение нас, дружинников, специальной технике владения мечом. Не скажу что был самым лучшим учеником, но этот прием – волчок – получался у меня великолепно.

Застонал Кирилл. Противник достал его колючей булавой по лицу. Шлем смягчил удар – дружинник был жив, хотя кожу и мясо ему разворотило изрядно.

– Назад! Отходи к завалу! – крикнул раненому Захар. – Сам сможешь? Глаза целы?

– Да, – Кирилл со стоном сорвал с головы помятый, впившийся в лицо шлем и попятился за наши спины.

Оно и правильно. Куда ему теперь сражаться? Кровища из разорванных щеки и лба так и хлещет. Он, поди, и не видит за этим кровавым потоком ничего.

Но отойти далеко брат не успел. Один из нео вознамерился добить его, считая подранка легкой добычей.

Мутант бросился на Кирилла, сжимая в обеих лапах стальной швеллер, превращенный в импровизированную булаву. Брат отшатнулся, чудом разминувшись с тяжеленной металлической дубиной. Она скользнула по броне, издавая противный скрежет.

Кирилл попытался контратаковать, но его меч лишь впустую разрезал воздух. Заливающая глаза кровь сыграла с дружинником злую шутку. Он толком не видел, куда бить.

Зато его противник все видел отлично. Нео издал низкий утробный звук и вновь замахнулся металлической булавой. Кирилл торопливо смахнул кровь с лица и сделал шаг в сторону, пытаясь выйти из-под удара. Ему почти удалось, но тут его нога подвернулась на битых кирпичах.

Кирилл нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но не сумел и плюхнулся на землю. Нео торжествующе взревел и вознамерился превратить его в кровавый блин.

Ни я, ни Захар не успевали помочь – нас и самих со всех сторон теснили мутанты.

Ближе всех к Кириллу сейчас был Стоян. Он только-только расправился с одним из нео, увидел бедственное положение товарища и рванул на помощь. Полуторник вонзился в спину мутанта точно под лопатку – туда, где даже у таких тварей бьется сердце. Вернее, билось, пока меч Стояна не остановил его.

– Спасибо! – Кирилл торопливо вскочил на ноги.

– Сочтемся-а-а…

Стоян вдруг резко качнулся вперед, с удивлением глядя на торчащее из подреберья острие – один из мутантов метнул заточенный штырь ему в спину. Бросок был такой силы, что металл пробил броню и пронзил тело дружинника насквозь.

– Стоян!!! – Кирилл подхватил обмякшее тело товарища, не дал упасть.

Тут подоспели мы с Захаром – прикрыли их с двух сторон, создавая живую преграду между ними и нео.

– Стоян! Живой? – отрывисто прокричал Захар.

– Нет, – глухо ответил Кирилл. – А-а-а! Суки! – Он зарычал и попытался броситься на нео, но Захар осадил его:

– Назад! Сперва кровь на лице уйми! А то рядом с ним ляжешь!

Кирилл издал звук, то ли всхлипнул, то ли матернулся, но все же отступил к завалу, прихватив тело Стояна с собой. Оно и правильно. Негоже врагам своих оставлять. Даже мертвых…

Я почувствовал, как меня изнутри затопила глухая ярость от потери друга. В таком состоянии не слышишь ничего вокруг, не чувствуешь ударов противника. Просто идешь напролом. Я действовал на автомате. Глаза отслеживали каждое движение врага, тело выполняло все необходимые действия: я качал маятник, уходил в волчок, рубил, резал. А в мозгу глухо билась одна мысль: «Эти суки убили Стояна! Убили!»

Окрик Захара пробился сквозь охватившее меня безумное отчаяние:

– Дан! Назад! В линию!

Нас всех учили держать боевой порядок. Каждый отдельный боец может положить множество врагов, но грош цена его подвигам, если товарищи погибнут только потому, что он ушел вперед и бросил свой фланг открытым. Вот и сейчас в горячке я не заметил, как оставил десятника без прикрытия слева.

Я мгновенно осознал ошибку и занял свое место. Теперь мы с Захаром опять рубились плечом к плечу. Правда, пешими. Лошадь Захара полегла, пронзенная копьем нео, а к своему Сивке я так и не пробился. Ему переломили хребет дубиной, а после добили ударом в голову.

Количество врагов в переулке малость поубавилось, но и мы уже изрядно выдохлись. Шаг за шагом неприятель теснил нас к завалу, где во всю трудились наши товарищи.

Я слышал за спиной грохот растаскиваемых обломков, натужное кряхтенье подгоняемых Перваком фенакодусов. Слышал, как стонет от боли в покалеченной руке Трефил, разгребая вручную обломки поменьше. К этим звукам примешивался какой-то странный скрип, будто проворачивали колодезный ворот.

Оказалось, Первак даром времени не терял. Тот странный звук, что я слышал, был скрипом импровизированной лебедки. Полностью оправдывая прозвище «мастер – золотые руки», Первак соорудил нечто вроде подъемного крана-лебедки, использовав поворотный механизм биоробота. Фенакодусы выступили в качестве «двигателя» мощностью в две лошадиные силы.

С краном дело по расчистке завала пошло быстрее – можно было оттаскивать в сторону самые крупные и неподъемные куски.

Одна беда – эти куски сперва требовалось обвязать веревками, для чего приходилось проявлять чудеса ловкости. Первак орал на Трефила: дескать, не так узлы вяжет. Тот в ответ матерился и обдирал ладони в кровь, пытаясь просунуть концы веревок под здоровенные фрагменты обвалившихся стен.

А нам с Захаром вдвоем становилось все труднее перекрывать весь переулок. Одна из «обезьян» умудрилась прорваться за наши спины и с азартным ревом понеслась к завалу.

Целиком поглощенные работой по расчистке, ни Первак, ни Трефил в упор не замечали приближающейся сзади смерти.

Мутант в два прыжка добрался до Первака и уже замахнулся железным копьем, когда на его пути встал Кирилл. Он только-только успел унять кровотечение и залепил раны на лице пластырем из бересты и черной березовой смолы.

Клинок Кирилла, словно сам собой, выпрыгнул из ножен и перехватил в воздухе заточенный арматурный прут, нацеленный в спину Первака.

Кирилл отлично видел дефекты металлического копья нео и точно знал, в какое именно место следует бить. Его меч одним махом перерубил прочный на вид арматурный прут. В руке «неандертальца» вместо грозного оружия остался лишь короткий обрубок. Мутант удивленно вскрикнул, но возглас тут же сменился бульканьем – возвратным движением меч Кирилла пропорол ему горло.

Труп нео рухнул в двух шагах от Первака, заливая мастерового кровью. Тот обернулся, только сейчас осознав, что же именно произошло, завис на мгновение, а потом паскудный характер взял свое:

– Ты чего, в сторонке его завалить не мог? – попенял вредный мужик Кириллу. – Сюда зачем пропустил? Работать мешаешь!

– Хоть бы спасибо, гад, сказал! – обозлился Кирилл.

– За что спасибо? За то, что я ваши шкуры пытаюсь спасти, завал разгребаю? – мгновенно ощетинился Первак. Сказано было так, будто он растаскивает обломки в одиночку, причем вручную, а остальные в это время на гулянке медовуху жрут и девчонок тискают.

– Ну ты и… – Кирилл грубо выматерился.

– Иди давай, не прохлаждайся! – тут же заорал в ответ Первак.

Кирилл смачно сплюнул, перехватил поудобнее рукоять меча и бросился на подмогу мне и Захару.

Очень вовремя. Вдвоем нам было трудно сдерживать врага. Мутантам постепенно удалось разделить нас. Захар оказался чуть впереди, вынужденный вести бой с тремя противниками сразу. На мою долю пришлись двое, что тоже не мед. Причем они оба были свеженькими как огурчики, а я изрядно намаялся без перерыва махать мечом.

Усталость навалилась как-то внезапно, вдруг. Теперь «Феникс» казался неподъемным, а броня – весом в десяток пудов.

Один из нео попытался насадить меня на стальное копье, а второй предпочел расколоть мою голову дубиной.

Я увернулся от дубины и сделал выпад в сторону копьеносца. Грудь мутанта защищала доска, но от широкого замаха она качнулась в сторону, открывая беззащитное брюхо.

Я четко видел, куда надо бить. Но моя рука вдруг почему-то сама собой резко изменила направление удара и направила клинок выше – аккурат в защищенную деревянной броней мохнатую грудь.

От резкого соприкосновения с доской «Феникс» прогнулся, но выдержал, не сломался. Да и нео, естественно, оказалось хоть бы хны. От удара он лишь чуть-чуть качнулся назад, по-прежнему пытаясь всадить копье мне в пупок.

Ни уклониться, ни защититься я уже не успевал.

Острие заточенного арматурного штыря сделало рывок ко мне, коснулось кольчужных колец. Сейчас оно сомнет их, прорвет поддоспешную рубаху, штаны и вонзится холодным колом мне в живот, разрывая внутренности…

Мой желудок скрутило коротким спазмом в предчувствии неминуемого удара…

Но его не последовало. Внезапно копье нео резко ушло влево. Мутант глухо охнул и удивленно оглянулся. Я машинально проследил за его взглядом. Кирилл! Это он спас меня! Его меч вошел в бок нео аккурат между досок. Ранение не смертельное, но оно заставило вражину покачнуться от боли и сбило нацеленный в меня удар.

Второй мутант опять попытался размозжить мне голову дубиной. Но мой «Феникс» убедил его, что он не прав.

Пока Кирилл добивал раненого копьеносца, я попытался прорваться на помощь Захару.

Десятник по-прежнему сражался в окружении. Нас с Кириллом сильно оттеснили назад – почти к самому завалу, и Захар остался в полном одиночестве. Оба меча в его руках вращались с молниеносной быстротой. Но «неандертальцы» тоже не вчера на свет родились. Не слишком умные, но опытные бойцы.

И наступило неизбежное. Захар не смог парировать все нацеленные в него удары. Опоздал на долю мгновения. Арматурная заточка пробила десятнику плечо.

Я рванулся к нему на помощь. Но дорогу мне заступили сразу три нео. Еще один достался Кириллу.

Не сразу я осознал, что моя усталость прошла, причем так же внезапно, как навалилась. Зато брат вдруг стал как осенняя муха – сонная и неповоротливая. Наверное, у него закружилась голова от кровопотери, потому что он вдруг покачнулся и едва не упал, опуская руку с оружием.

– Да ты чего, Кир?! – Я разрывался на части, не зная, к кому бежать на помощь: к нему или Захару.

А мгновением спустя выбирать стало поздно – десятник упал, сраженный сразу с двух сторон. Возможно, Захар был еще жив, но встать он уже не смог. Нео принялись остервенело топтать его ногами, бить арматурными заточками и дубинами, превращая в кровавое месиво.

Меня захлестнула ненависть. Она придала мне сил, выплескиваясь в бешеном рубящем ударе, который развалил атаковавшего Кирилла нео чуть ли не пополам. И тут же едва не выронил меч из ослабевшей руки. Изнеможение, будто голодный зверь, с удвоенной силой набросилось на меня.

Да что ж такое!.. Сперва моя рука своевольно изменила направление удара – вместо брюха нео ударила по доске. Теперь усталость эта… То наваливается, то проходит… Странно и очень знакомо…

Догадка пришла мгновением спустя.

– Нео тут не одни! – прохрипел я. – Где-то поблизости шам! Кир, там, в начале проулка, не рыжий мох на нас действовал. Это был шам!

Шамы – еще одна разновидность людей-мутантов, только они пострашнее нео будут. Шамы – псионики, способные воздействовать на разум людей, подавлять волю, внушать страх, боль и слабость.

Ну чтоб мне догадаться раньше! Ведь было у меня предчувствие. Не хотел я ехать в этот переулок. Ох как не хотел. Но шам внушил мне чувство безопасности и усыпил бдительность. Если бы не его гипнотическое воздействие, мы не попали бы в ловушку. Ребята не погибли бы. Гаврила, Мефодий, Федул, Захар, Стоян…

Впрочем, кажется, мы их ненадолго переживем…

– Шам… – Даже под пластырем было видно, как побледнело лицо Кирилла. «С шамом нам не справиться», – отчетливо читалось в его глазах.

Мы находились недалеко от завала, поэтому наши слова услышали и Трефил с Перваком.

– Шам!.. Пресвятая Богородица!.. Ребятушки!.. Кир, Дан, продержитесь еще чуток! – взмолился мастеровой. – Нам совсем немного осталось. Мы почти пробились на Биржевую. Еще два обломка растащить – и путь открыт.

– Продержимся, – пообещал за нас двоих Кирилл.

Я лишь с трудом кивнул, борясь с навязчивым желанием закрыть глаза. Усталость вытягивала из меня все соки, и сопротивляться ей не было никакой возможности.

Зато у Кирилла будто открылось второе дыхание. Или шам перестал воздействовать на него, целиком сосредоточившись на мне.

Возможно, нам сейчас достался не самый могучий псионик – из тех, кто способен сильно давить лишь на кого-то одного, а с двумя ему приходится уже сложнее.

Хотя, может, я ошибаюсь, и шам действует именно так по каким-то другим причинам. Хрен поймешь этих тварей, что у них на уме…

Как бы там ни было, Кирилл явно ощущал сейчас прилив сил. Он закричал:

– За Стояна! – и яростно бросился в бой.

Его меч замелькал с неуловимой быстротой, стальным вихрем обрушиваясь на врагов.

Мысль о погибших товарищах вызвала у меня резкий приток адреналина, который почти погасил воздействие шама. А может, тот и сам устал давить мне на мозги. Наверное, и ему потребовалась передышка.

Мы с Кириллом словно превратились в легендарных берсерков – воинов, не знающих ни страха, ни усталости. Говорят, враги погибали лишь от одного их вида – сердце не выдерживало того невыносимого ужаса, который они внушали.

До настоящих берсерков мы с братом слегка не дотягивали – мутанты не падали замертво при виде нас. Зато наши мечи успокаивали их очень быстро.

– За Захара! – ревел я, разрубая грудную клетку очередного врага.

– За Мефодия! – Вторил мне Кирилл, вонзая клинок в сердце нео.

– За Гаврилу!..

– За Федула-а-а… – внезапно брат подавился криком, ни с того ни с сего согнулся пополам и схватился обеими руками за голову.

– Кир!!! – завопил я во всю силу легких и бросился к нему.

Видно, разрывающая его голову боль была адской, потому что он не слышал меня, не видел приближающегося нео. Кирилл упал на колени, выпустил из руки меч, зажмурился и судорожным движением стиснул голову с такой силой, будто пытался раздавить ее.

Словно в кошмарном сне, я видел, как нео приближается к нему, заносит огромную переделанную из старой рессоры булаву…

– Не-е-ет!!!

Я оказался рядом за несколько мгновений до удара. Мой «Феникс» сделал бросок к брюху нео, словно та самая яростная отважная птица. Мгновенная и очень точная атака, от которой невозможно спастись.

Кишки нео повалились на землю из распоротого брюха, словно выплеснутые из ведра нечистоты. Мутант завопил, выпуская рессору из лап, в тщетной попытке подобрать и запихать обратно свои внутренности.

Рессора упала прямо на Кирилла. Удар получился неслабым, но несмертельным. И все же брат почему-то повалился на землю, не издав ни звука, и остался лежать неподвижно среди битых кирпичей и прочего мусора.

Я хотел наклониться над ним, чтобы пощупать пульс, но не мог – еще два нео со всей дури поперли на меня. Я встал так, чтобы закрывать Кирилла и завопил:

– Треф! На помощь!

– Завал расчищен, – услышал я за спиной запыхавшийся голос дружинника. – Можно уходить.

Товарищ появился рядом со мной, сжимая в левой руке меч. Выходило у него довольно неуклюже. В отличие от Захара, Трефил не умел одинаково свободно пользоваться обеими руками. Впрочем, как и большинство из нас. Нет, он сейчас не боец…

Словно подтверждая это, Трефил попытался рубануть ближайшего нео, но тот дубиной парировал удар, едва не выбив меч из рук лучшего арбалетчика Кремля.

Мой «Феникс» очень вовремя вмешался в конфликт, отрубая врагу руку. Нео был еще жив, но уже не опасен. Наоборот, даже пригодился – сослужил нам роль временной баррикады. Он растопырился посреди проулка, пытаясь зажать оставшейся лапой фонтанирующее кровью плечо и одновременно подобрать утерянную конечность. Уж не знаю зачем. На память что ли. Или надеялся обратно пришить.

Однорукий мутант подхватил отрубленную лапу, поднес к глазам, будто сомневаясь, она ли это. А потом взревел дурниной и заметался из стороны в сторону, мешая сородичам добраться до нас. Этот нео был на загляденье крупный экземпляр. Мутанты помельче, видать, опасались лезть ему под горячую руку… тьфу ты, лапу… и потому предпочли затормозить у него за спиной, угрожающе порыкивая на нас: дескать, ужо мы до вас доберемся.

Пауза в бою пришлась как нельзя кстати. Я поспешно склонился над Кириллом. Жив! Без сознания, но пульс бьется. У меня с души будто камень свалился.

– Обломись, костлявая! Кирюху сегодня не получишь! – Я и не заметил, что выкрикиваю свои мысли вслух. – Он непременно выживет и вернется в Кремль. Ясно тебе, сука с косой?!

– Дан, ты чего? – удивился Трефил. – Что за костлявая сука с косой?

Он осекся, осознав кого или, точнее, что я имел в виду. Костлявой старухой с косой в Кремле изображали Смерть. И я не собирался отдавать ей брата. Ни за что. Решение пришло мгновенно.

– Треф, забирай Кира и уходите.

– Не понял. А ты?

– Всем вместе не уйти, кто-то должен остаться, прикрывать отход.

Расчищенный в завале коридор достаточно узкий. Если встать прямо перед ним, то смогу в одиночку перекрыть путь врагам.

– Останемся вдвоем, – нахмурился Трефил.

– Плохая идея. Ты думаешь, в одиночку Первак сможет увести двоих раненых: Глеба и Кира? Да у Первака у самого сотрясение. И как он только на ногах стоит, не падает?

Лицо Трефила исказилось. Он не хуже меня понимал, что я прав. От Биржевой до Кремля еще топать и топать. А в руинах полно всяких хищников, вроде тех же крысособак. Они наверняка выползут на запах крови. Первак в одиночку нипочем не отобьется.

– Всё, Треф! Времени больше нет! Уходите! – резко сказал я.

Однорукий мутант, наконец, потерял сознание от кровопотери. А может, издох. Как бы там ни было, он рухнул наземь, освобождая дорогу остальным нео.

– Уходите! Быстрее! Ну! Иначе погибнем все! – заорал я, бросаясь навстречу врагам, пытаясь оттянуть их подальше от Кирилла, чтобы Трефил мог без помех унести его.

– Спасибо, Дан… – услышал я за спиной горестный вздох Трефила, но не ответил. Некогда. Нео полезли сразу со всех сторон, а мне надо было не подпускать их к расчищенному в завале коридору.

Я отдавал себе отчет, что в одиночку долго не продержусь. Но каждая лишняя минута увеличит шансы на спасение брата и остальных. Хорошо бы, кстати, после их ухода как-то завалить проход. Тогда нео уж точно не смогут броситься за ними в погоню.

Эх, жаль, такая светлая мысль опять посетила мою буйну голову с опозданием. Чуть-чуть бы раньше – рассказал бы ее Перваку. Теперь уж поздно…

Краем глаза я видел, как товарищи исчезают в проходе среди руин. Первак с Трефилом шли быстрым шагом, ведя за повод фенакодусов, на спинах которых лежали без сознания Кирилл и Глеб и мертвые Гаврила и Стоян. Федул с Мефодием остались погребенными под завалом. До тела Захара также не было никакой возможности добраться. Вечная им память…

Теперь главное, чтобы товарищи благополучно вернулись в Кремль. Не успел я подумать об этом, как у меня за спиной раздался грохот. В воздух взметнулась туча пыли – это рухнули взгроможденные друг на друга обломки, вновь заваливая расчищенный проход. Мое сердце на миг остановилось от страшной мысли: «Их завалило?! Они погибли?!»

– Трефил!!! Первак!!! – завопил я во всю силу легких, почти не надеясь на ответ.

Но он пришел. Не слишком разборчивый и множащийся эхом:

– Мы-ы-ы… ывы-ы-ы… Мы-ы-ы… ыбрали-и-ись…

«Мы живы! Мы выбрались!»

Наверное, это Первак нарочно завалил проход, как только они миновали его. Молодец, мастеровой. Золотые руки, светлая голова. О том, что своим поступком он не оставлял мне ни малейшего шанса на спасение, я как-то не подумал. В голове билась только одна мысль: «Кирюха будет жить! Будет!»

Я засмеялся от радости. Закричал мутантам:

– Ну что, твари? Съели?!

Мне показалось, будто среди могучих силуэтов нео мелькнула какая-то низенькая, плюгавенькая фигурка. Детеныш, что ли? Но разобраться в увиденном я не успел.

«Тебе конец», – пришла вдруг в голову холодная, злая мысль. Это не я подумал. Кто-то снаружи внушил мне ее. Она прозвучала как удар – обжигающий, яростный, взрывая мой череп изнутри. Я застонал, выпуская из ослабевшей руки меч, и попытался сорвать с себя шлем. Мне показалось, будто он сдавливает мою голову с такой силой, что вот-вот полезут наружу мозги.

Я рухнул на колени, ничего не видя и не слыша от боли. Только и успел осознать: «Точь-в-точь как Кирилл…» – а потом сознание растворилось в мучительной болезненной мгле…

Когда я открыл глаза, меня окружала темнота. Тело словно стянули плотным коконом из прочной волосяной веревки. Голову укутывала какая-то колючая вонючая тряпка с прорехой на уровне рта – для дыхания, надо полагать. Шевелить я мог только пальцами рук и ног. Ну и головой, конечно. Правда, без особого результата – тряпка полностью закрывала обзор. Удалось понять только, что лежу на спине.

Но все это мелочи. Главное – живой. Хотя радоваться рано. Если я в плену у Новых Людей, то скоро горько пожалею, что не погиб.

Да, точно, я у нео. Вон со всех сторон доносятся их хриплые рычащие голоса.

Внезапно невнятное лопотание «неандертальцев» прервалось. В наступившей тишине раздались чьи-то шаги.

По тому, как дружно замолчали мутанты, я понял – появился некто, кого они уважают и боятся. Некоторое время было слышно только потрескивание костра и скрип бетонного крошева под ногами. Затем незнакомый голос властно произнес:

– Покажите мне его. Поднимите и развяжите.

Неизвестный говорил не как нео. Слова звучали отчетливо – по-человечески, и в то же время медленно и негромко. Так может разговаривать лишь тот, кто абсолютно уверен в своей власти. Кто точно знает, что мутанты его внимательно выслушают и выполнят любой приказ.

Резким рывком меня вздернули на ноги. Путы ослабли. Два здоровенных нео, воняющие как амбар, забитый тухлым мясом крысособак, вытащили меня из узкого, плотного мешка, в который я был упакован.

Третий мутант стоял чуть поодаль и наблюдал за нами. У него за поясом висел боевой топор убитого Норрга. Ага, видать, это новый лидер… как там его… Брыхх, кажется. Но приказ развязать меня отдавал не он. Кто-то другой, кого я пока не видел.

Очутившись вне тесноты мешка, я обнаружил, что наполовину раздет – без брони и поддоспешной рубахи. Хорошо хоть штаны и сапоги остались. Значит, нео покамест не собираются разделывать меня на шашлык, иначе раздели бы догола. А так дело ограничилось обнаженным торсом. И на том спасибо…

Два исполняющих роль конвоиров мутанта заломили мне руки за спину и заставили опуститься на колени.

Мы находились внутри каких-то развалин. Наступила ночь. Долго же я провалялся без сознания.

Там и сям горели костры. Вокруг них шныряли старые знакомые «обезьяны». Мне показалось или нео здесь больше, чем было в переулке? Тут их дюжин двадцать, не меньше. Наверное, мы в лагере Новых людей. Здесь кроме воинов полно гражданских – самок, детей и подростков, еще не вошедших в «призывной» возраст.

Меня опекали лишь два мутанта и Брыхх. Остальные нео занимались своими делами. Можно попробовать сбежать. Если резко вырваться из захвата, оттолкнуть одного из охранников, перемахнуть прямо через костер и нырнуть вон в тот пролом, то есть шанс скрыться в темноте.

Я напружинился, готовясь к рывку. Но внезапно резкая головная боль пригвоздила меня к земле. Мозги словно ошпарили кипятком, а потом начали поджаривать на медленном огне. Я закричал и забился в лапах охранников.

– Вот так, понял, мясо? Даже не надейся сбежать, – раздался за спиной знакомый голос. Тот самый, что заставил нео благоговейно замолчать.

Передо мной возникло странное создание. Небольшого росточка плюгавенькое существо с абсолютно лысой головой и тщедушным тельцем. В неверном свете костра это тельце напоминало тонкое полено с четырьмя сучками. Два сучка потолще использовались для ходьбы, а два других играли роль рук.

Лицо, если его вообще можно назвать именно так, тоже выглядело более чем странно. Безгубый рот – словно уродливая щель. Над ним обычный человеческий нос с аристократической горбинкой, как на портретах великих военачальников прошлого из старинной книжки. На месте глазниц шевелились какие-то смешные не то отростки, не то щупальца.

Хотя один-единственный глаз у этого монстра все же был – овальной формы с вертикальным «змеиным» зрачком, он торчал посреди лба и, казалось, смотрел мне прямо в мозг, вызывая жгучую боль.

Сучковатые ручонки странного существа сжимали мой «Феникс».

– Ты кто? Шам? – прохрипел я. Догадаться было несложно.

– Я твой хозяин и повелитель! – отрезал мутант.

– Это вряд ли… – Я постарался сплюнуть ему под ноги, но во рту почти не было слюны, так что плевок вышел чисто символическим.

И все же мой поступок не на шутку разозлил шама. Он приблизился ко мне почти вплотную. Теперь его лицо оказалось на уровне моего лица. Глазные щупальца мутанта почти уткнулись в мои ресницы.

Мне показалось, что в мозг вбивают раскаленный прут, и с каждым ударом он проникает куда-то внутрь моего существа. От боли я почти терял сознание. Но теперь болело не только тело. В душе возникло непонятное чувство. Даже не чувство, а настоящая душевная мука. Мне было невыносимо стыдно за самого себя, за то, что я человек, что меня родила обычная женщина и что я посмел не покориться этому прекраснейшему существу – величайшему из всех, кого мне доводилось встречать…

– Так кто я? – требовательно переспросил шам.

– Хозяин и повелитель…

Неужели это я сказал? Во мне сейчас словно жили два разных человека. Один готов был падать ниц перед шамом и выполнять все его приказы, а второй – настоящий я – пытался сопротивляться изо всех сил. Этот второй хотел крикнуть: «Ты тварь и мутант! Жалкий уродец!» – но слова так и не сорвались с непослушных губ.

Шам несколько мгновений внимательно сканировал мое лицо, а потом удовлетворенно кивнул:

– Хорошо. Будешь знать свое место. Такие ничтожные мутанты, как ты, годятся только на корм этому скоту.

Он указал на моих охранников-нео и Брыхха. Те никак не отреагировали на оскорбительный выпад. Скот так скот. От шама они были готовы вытерпеть что угодно.

Моя головная боль внезапно утихла. Пропало и навеянное шамом наваждение. Им на смену пришла опустошающая усталость – видно, у измученного ментальными атаками организма наступила разрядка.

Но и сам сучковатый уродец тоже явно подустал. Его плечи ссутулились, а глазные отростки обессиленно повисли. Не знаю, как остальные шамы, но этот, похоже, не мог давить на мозги слишком долго – силенок не хватало. Да и на расстоянии, видать, у него плоховато получалось. Мог только усталость внушать. А для серьезного ментального удара ему требовалось подойти очень близко.

Там, в проулке, в самом начале сражения он боялся к нам приближаться – опасался, что свои же союзнички и затопчут в пылу боя. А потом, похоже, осмелел – приблизился и долбанул Кирилла так, что тот сознание потерял. Кстати, Захар тоже, вполне возможно, на его совести…

– Какой умный хомо, – в голосе шама послышалась издевка. Он прочел мои мысли и ответил на них: – Захар – это который с двумя мечами был? Да. Пришлось мне его придержать. А то горяч больно. Он бы всех моих нео в одиночку перебил.

Брыхх попытался что-то протестующе зарычать, но шам заткнул его одним мановением руки и продолжил:

– А про второго, про которого ты думал… Кирилл, да? У него мозги спеклись. Я ему хорошо так вломил. От души. Отныне он, если и очнется, то слабоумным дурачком. Как у вас таких называют? Блаженный… – Глазные отростки шама злорадно встопорщились.

– Врешь, гад! – убежденно откликнулся я. – Это ты точно врешь. У тебя на такое силенок не хватит! Вон мне ты тоже мозг вынес, причем даже дважды, а ничего, соображаю.

– Тебя я лишь слегка долбанул. Пощадил, потому что ты мне нужен живым и здоровым, – пояснил шам. – А братца твоего в полную силу бил.

– Все равно Кирюху в Кремле обязательно вылечат. У нас знаешь какие врачеватели? Уж помощнее тебя будут, – гнул свою линию я.

Шам досадливо поморщился, теряя ко мне интерес, и принялся рассматривать мой меч, заботливо убранный в ножны. Их, видно, сняли с меня вместе с кольчугой. Как и подсумок со всякими полезными мелочами вроде лечебной бересты. Не забыли отобрать и пистоль. А вот засапожный нож, кажется, просмотрели…

Я постарался прогнать мысли об оружии прочь, чтобы шам их не учуял. Поздно…

– Брыхх, у него в обуви что-то есть. Проверь, – рассеянно пробормотал сучковатый уродец.

– Щас, – нео быстренько выполнил приказ.

Я и глазом не успел моргнуть, как лишился последнего оружия.

Шам в нашу сторону не смотрел, продолжая внимательно рассматривать мой «Феникс». Его можно было понять – такое оружие встречается нечасто. Мало того что клинок выкован из превосходного металла, так еще и внешне меч хорош – с витой резной крестовиной и изображением феникса на рукояти. Силуэт птицы выполнен на овальном вкладыше из червленого серебра и смотрится очень солидно. Крылья феникса раскинуты в стороны, будто в полете. Перья сделаны из чистого золота и горят, точно пламя. Оно и правильно – феникс ведь огненная птица и есть. Согласно легендам, она способна возрождаться из пепла.

– Интересно… – тихонько бормотал шам себе под нос. – Похоже на герб… Птица в овале… Золото с серебром… Да, точно, герб. Небось старинный клинок-то… Забавная вещица. Уверен, на Базаре в Чагино за нее много чего дадут. Есть там любители таких вот штук…

– Хог, глянь, – внезапно подал голос Брыхх. – У хомо на руке рисунок. Такой же, как на железяке.

– Где? – Шам, которого назвали Хогом, с интересом уставился на мою татуировку.

Она у меня с шести лет. Отец собственноручно наносил ее тонкой костяной иглой, а потом вводил в проколы черную несмываемую краску. Птица феникс с раскинутыми крыльями в обрамлении овала. Точь-в-точь как на рукояти меча. Такая же наколка была и у отца, и у деда. Есть она и у Кирилла с Егоркой. Наш фамильный герб. У матери его, правда, не было. Батя говорил, что этот знак должен передаваться только по мужской линии, уж не знаю почему.

– Очень интересно… – Глазные щупальца шама почти коснулись моей кожи, вызвав острое чувство брезгливости.

К счастью, глазастый мутант сразу отстранился и велел Брыхху:

– Сдери с него кусок кожи с наколкой. Только осторожно, не повреди. Да без мяса режь. Только кожу. Понял? Я ее вместе с клинком продам. Так больше заплатят.

– Угу… – Брыхх потянулся было к топору, но Хог остановил его:

– Я же сказал, осторожно! А так ты ему руку отрубишь.

– Ну да, – кивнул нео. – Вначале отрублю, а потом кожу сдеру. Так ловчее будет.

– Ну и куда его, безрукого, потом девать? – обозлился Хог.

– Съедим, – предложил Брыхх.

Охранники-нео согласно закивали.

– Еще чего! Не заслужили! – отрезал шам. – Мы с вами как договаривались? Я помогаю устроить засаду на кремлевцев. Один из них достается мне, причем живым. Остальных вам. Живых или мертвых, уж как получится. А вы что наделали? Упустили добычу. Ушли от вас хомо. Дулю вам показали и смотались. Вот теперь крысособак жрите. Или трупы из-под завала вытаскивайте. А этот мой!

Нео загрустили, но связываться с шамом не захотели. Себе дороже. Так по мозгам долбанет, что мало не покажется.

– Ну так чего? Сдирать с него кожу или как? – уточнил Брыхх.

– Сам все сделаю. А ты лезвие ножа на костре как следует прокали и мне подай, – распорядился шам.

Я только зубами скрипнул. Вот садюга! Ему мало просто кожу с меня содрать, он хочет сделать это раскаленным металлом. Что б, значит, больнее…

– Чтобы инфекцию тебе в рану не занести, придурок, – тотчас отозвался на мои мысли шам. Он вроде как обиделся на садюгу. – Живым ты мне нужен. Понятно?

Брыхх взял мой засапожный нож и отвалил в сторонку, к костру, а Хог присел на чурбачок напротив меня и разразился речью:

– Ты думаешь, что вы, хомо, вершина эволюции. На самом деле это величайшее заблуждение. Да, еще несколько столетий назад именно «человек разумный» был доминирующим видом на Земле. Но, после того как вы уничтожили сами себя, ваше время кончилось. Хомо сапиенс превратились в тупиковую ветвь, уступив первенство более жизнеспособному виду – нам, шамам. Теперь вы – прошлое. Ваш удел – вырождение и деградация, тогда как нам в скором будущем станет принадлежать вся Земля!

Я слушал весь этот бред вполуха, а сам украдкой осматривался, прикидывая лучший путь для побега. К несчастью, Хог заметил, что аудитория отвлеклась, и решил вновь привлечь к себе мое внимание – со всей силой ударил по мозгам.

На этот раз досталось не только голове, но и телу – показалось, будто невидимый бесшумный взрыв разнес на куски все внутренности. Удар оказался коротким, но настолько сильным, что я повис на руках охранников-нео, как пустой мешок. Сознание на этот раз, правда, не потерял, но чувствовал себя препаршиво. Волнами накатывала тошнота, по телу градом катился пот, а сердце то и дело давало сбой.

Хог подождал, пока его «слушатель» хоть немного придет в себя, и приказал:

– На меня смотри. Глаз не закрывай. Или еще хочешь получить?

Кое-как я сфокусировал на нем мутный взгляд. Доморощенный «лектор» раздваивался и качался.

Шам удовлетворенно кивнул и продолжил свою коронную речь:

– Мы возродим Землю из пепла. Исправим то, что натворили вы, хомо. Но сперва очистим планету от всякого мыслящего мусора, вроде того, что скопился в Кремле. Мы раздавим ваше гнездо, уничтожим на корню спрятавшихся там жалких людишек, которые не имеют права на существование, после того что натворили их предки. Вы, хомо, обязаны сдохнуть! Все до единого! Ты тоже послужишь нашему делу. Слышишь? Тебя я отправлю в качестве подарка Гррыгу, вождю северо-восточного клана нео. Он просто обожает людей. Особенно воинов, – Хог гнусно усмехнулся. – Сперва Гррыг распарывает им брюхо… Очень аккуратно, так, чтобы они оставались в живых и в полном сознании… Вытягивает из них кишки и поедает прямо на глазах у еще живого «мяса». А потом отрезает по ломтю от тела и жарит на камнях. При этом тщательно следит, чтобы «живые консервы» не загнулись раньше времени. Говорит, что поедать живую плоть намного слаще, чем мертвое мясо…

Мои конвоиры-нео смачно облизнулись и сглотнули слюну. Видно, рассказ шама вызвал у них аппетит, а у меня помимо воли мурашки по телу побежали. Не о такой смерти мечтают кремлевские дружинники. Подобной участи и врагу не пожелаешь.

Хог заметил мое состояние и довольно засмеялся. Он явно наслаждался происходящим.

– Такой крупный экземпляр, как ты, наверняка понравится Гррыгу, – шам пощупал своими сучковатыми пальцами мои мускулы, и я вновь испытал чувство брезгливости. – Тебя можно долго есть, несколько дней. К тому же ты парень молодой, крепкий. Значит, быстро не загнешься… Да, такой подарок определенно понравится Гррыгу. У него сильный, крупный клан. С него мы снова начнем собирать нео в единый кулак. На этот раз ошибки не будет. Мы раздавим ту жалкую горстку людишек, что оскверняют своим присутствием Кремль, и главная крепость Москвы будет принадлежать нам! Так хотят Старшие, и так будет!

Я хотел ответить ему на русском народном языке – объяснить, что таким уродам, как он, место не в Кремле, а на вонючей радиоактивной помойке, но последний ментальный удар выбил из меня остаток сил. В голове витал туман. Было больно даже глазами шевелить, а губы онемели и не слушались.

Тут подоспел Брыхх с моим засапожным ножом в лапах. Лезвие прокалилось аж докрасна.

– На, Хог. Режь, – нео протянул шаму орудие пытки, но тот и не подумал взять. Несколько мгновений молчал, словно о чем-то размышляя, а потом, видно, принял решение.

– Нет. Отправим этого кремлевца Гррыгу целым и невредимым. Так подарок окажется во много раз ценнее. А меч я и без наколки задорого толкну, – последние слова Хог пробормотал еле слышно. Просто размышлял вслух.

Ну надо же, какой сознательный мутант попался. Поставил общественное дело выше собственной выгоды. Или просто испугался своих начальников? Он-то, видать, мелкая сошка. Выполняет указание этих своих Старших, или как их там зовут. Они велели ему с помощью нео поймать кремлевца, вот он и старается – шестерит, как может. Мальчик на побегушках, тля…

М-да… Про мальчика и шестерку я подумал зря. Хога такое сравнение просто взбесило. Расплата последовала тотчас…

Мне показалось, будто меня не просто освежевали, а сделали это раскаленным тупым ножом. На самом деле моя кожа осталась на месте, все происходило только у меня в мозгу. Но боль от этого не становилась меньше. Наоборот, усиливалась многократно. К счастью, сознание не выдержало шока, и я погрузился во тьму.

В себя пришел в знакомом мешке. Только на этот раз меня явно куда-то несли. Впрочем, понятно куда – на северо-восток, в подарок «гурману» Гррыгу. О том, что ждет впереди, думать не хотелось. Пусть сперва донесут, а там уж посмотрим. Будем решать проблемы по мере их поступления. Пока же надо как следует очухаться после ментальных атак шама, а то тело все еще болело, и в голове по-прежнему плавал туман.

Судя по ощущениям, мой мешок был привязан к толстой палке, которую тащили на плечах двое нео. Так обычно переносят туши убитых на охоте диких туров. К счастью, я пока еще был жив. Двигались мои носильщики по-звериному мягко и плавно. Постепенно я привык к размеренному раскачиванию в такт их шагам и даже задремал.

Проснулся от резкого удара. Кажется, меня бросили на землю, как лишний груз.

Снаружи шла борьба. Нео рычали и бегали вокруг меня. К этим звукам примешивался какой-то свист. Словно рядом то и дело рассекали воздух огромным мечом. Очень знакомо…

Да это никак рукокрыл! Летучая мышь-мутант, причем, судя по свисту, гигантская. Хищная, прожорливая и смертельноопасная тварь. Летающая смерть, от которой очень трудно спастись.

В отличие от меня, нео могли попытаться сбежать от хищника и, кажется, так и сделали. Во всяком случае, их рычащая ругань на время удалилась и затихла. Летающий монстр, видимо, погнался за ними. Кажется, вонючий мешок, в который меня упаковали, показался рукокрылу менее аппетитным, чем мясистые Новые люди.

Некоторое время ничего не происходило, и я уж решил, что про меня забыли.

Внутренние биологические часы говорили, что уже наступило утро и пора бы посетить отхожее место, но в мешке удобства напрочь отсутствовали, так что неплохо было бы вылезти из него. Я начал извиваться всем телом, пытаясь разорвать путы. Но сделать ничего толком не успел – вернулись нео.

Меня опять подхватили, но на этот раз перекинули через плечо, отцепив мешок от палки. Теперь мой носильщик был один. Он снова побежал куда-то, но вскоре нас догнал тот самый свист, который издавали рассекающие воздух гигантские крылья летучей мыши-мутанта. Звук раздался очень близко, а в следующее мгновение мою спину ободрало, будто наждаком.

У рукокрыла по краю крыла идут мелкие, но острые когти. Похоже, летающая тварь зацепила ими мешок, распорола его, ну и по моей спине заодно прошлась. Хотя, уверен, удар предназначался не мне, а нео. Рукокрыл, видать, чуток промахнулся.

Зато его следующая атака достигла цели. Я услышал короткий сдавленный рев моего носильщика, тотчас перешедший в неразборчивое бульканье. Мешковина снизу стала мокрой – от крови нео, надо полагать. Тело волосатого мутанта подо мной обмякло и осело на землю, а меня отшвырнуло в сторону – не иначе рукокрыл пнул лапой мешок, который не давал ему насладиться только что пойманной добычей.

Моя голова шмякнулась обо что-то твердое: дерево или кусок асфальта, к счастью, не сильно. И на том спасибо. Я прислушался к ощущениям. Голова не кружится, сотрясения вроде нет. Да и рана от когтей рукокрыла у меня на спине, похоже, не слишком серьезная. Позвоночник не задет, внутренние органы целы. Напоминающие стальные крючья коготки летучей мыши-мутанта лишь надрезали кожу, а основной удар принял на себя мешок, сослужив роль этакой холщовой брони.

Я задвигался, раздирая надорванную мешковину. Осторожно высунул голову, не желая привлечь к себе внимание нео. Напрасные опасения! Им сейчас было не до меня. Особенно моему носильщику – его рвали на части мощные челюсти крылатого хищника.

Напавший на нас рукокрыл был поистине богатырского размера. Туловище размером с тура и два огромных кожистых крыла с размахом в две-три сажени, не меньше.

Носильщик-нео был пока жив, но уже не сопротивлялся. У него не хватало одной лапы, на боку зияла ужасающая рана, а рожа превратилась в чудовищную кровавую маску с многочисленными следами от кривоватых острейших зубов.

Я невольно содрогнулся. Страшноватое зрелище. Кажется, рукокрыл откусил лохматому человекоподобному мутанту не только лапу, но и половину морды. Слизал ее, как масло с горбушки хлеба. Нет бы сразу перекусить бедолаге горло. Но крылатый хищник явно предпочитал поедать свою жертву заживо.

Как там говорил Хог? Живая плоть слаще мертвого мяса? М-да, в этом извращенном мире, где меня угораздило родиться, не один Гррыг – гурман…

Пора потихоньку уносить ноги, чтобы не стать десертом на кровавом пиршестве.

Рукокрыл глотал еще теплые куски мяса полуживого нео, почти не жуя, и, к счастью, не обращал внимания на валяющийся по соседству вонючий мешок.

Я осторожно вылез наружу и тут же пожалел, что поторопился. Эх, надо было рискнуть, отсидеться в мешке!

Гигантская летучая мышь оторвалась от нео и скосила на меня черный блестящий глаз. В нем явно промелькнул хищный интерес. Еще бы! То, что недавно было несъедобным вонючим кулем, вдруг оказалось аппетитной добычей!

Крылатая тварь оставила недоеденного агонизирующего нео и сделала движение ко мне.

Спасла реакция. А еще то, что летучая мышь-переросток уже утолила первый голод и потому была слегка ленива. Мне же, напротив, придал небывалой прыти страх окончить дни в желудке рукокрыла.

Бросив остатки разорванного мешка в хищную тварь, я метнулся в сторону ближайшего укрытия. Им оказалась узкая глубокая нора, образованная упавшим куском стены, обильно присыпанная сверху землей.

Я ужом проскользнул внутрь, переводя дух. Тут гигантской твари до меня не добраться. Не пролезет. Застрянет.

Но радовался я рано. Нора оказалась не сквозной. Вход, как и выход, имелся только один – прямо к пасти рукокрыла.

Вслед мне раздался громкий писк, больше похожий на злорадный смех. Рукокрыл настроился на одну ментальную волну со мной, уловил мои мысли и понял, что двуногой добыче деваться некуда. Улизнуть глупому человечишке не удастся. Как и просидеть в укрытии всю оставшуюся жизнь. Вот летучая мышь-переросток и смеялась: дескать, поживи еще часок-другой, дурашка, а потом либо сам вылезешь, либо мы тебя оттуда выковырнем.

Вот это я влип. Надо подумать, как выкручиваться. И для начала хорошо бы осмотреться. Я осторожно высунул голову наружу, готовый при первом движении хищника нырнуть обратно в убежище. Но рукокрыл не отреагировал. Он спокойно вернулся к трапезе, не забывая, впрочем, поглядывать в мою сторону. Караулил, гад.

Мои биологические часы не соврали – и в самом деле наступило пасмурное утро. Нас окружал огромный пустырь, обильно заросший дикими сорняками и редкими кустами. Поодаль громоздились руины домов, причем справа возвышался почти полностью уцелевший шпиль, верхушку которого венчал знак полумесяца. В школе нам рассказывали, что до Войны была такая религия – мусульманство. И символ полумесяца вроде бы венчал их храмы… э-э-э… мечети, кажется…

Прямо передо мной, саженях в десяти, находился еще один небольшой религиозный комплекс, на этот раз христианский. На часовенке уцелел золоченый крест, а вот купол главной церкви просел вниз и обвалился, обнажая растрескавшиеся сводчатые стены. Нет, там не спрячешься. И до мечети, что справа, не добежать – далеко слишком, саженей пятьдесят, а то и больше.

Зато развалины домов слева выглядели многообещающими. Есть где укрыться от летающей смерти. До них, правда, не меньше тридцати саженей, да по пересеченной местности. Но если удастся добежать, то рукокрылу сегодня придется обойтись без человечины на десерт. Хватит с него и нео.

Кстати, трое из моих конвоиров уцелели. По крайней мере из своего убежища я видел лишь троих. Они тоже прятались под обломками стен, которых хватало на пустыре. Но кроме Новых людей я разглядел и еще кое-что, от чего мне стало не по себе.

Рукокрыл, оказывается, был не один. Кроме огромной твари, сидящей на земле в нескольких шагах от меня и пожирающей носильщика-нео, в небе кружились еще несколько особей. Одна из них тоже гигантская. Ну разве что чуток поменьше собрата. Небось тот, что сейчас сидит на земле, – самец, а в небе кружит самка. И рядом с ней четыре «малыша» рукокрыла – размерами чуть побольше орла. Видимо, мама с папой вывели на охоту детенышей.

В отличие от родителей, отпрыски могли легко забраться в наши с нео убежища. Это поняли и сами звереныши. Они дружно запищали и бросились к норе ближайшего Нового человека. Но тот не собирался становиться легкой добычей. Он завопил что-то неразборчивое – то ли звал на помощь соплеменников, то ли просто от страха – и принялся отбиваться от нападающих, орудуя заточенной арматуриной.

Мамаша рукокрыльчиков приземлилась рядом с норой и что-то верещала противным голосом. Небось науськивала своих отпрысков. Или советы им давала.

Два оставшихся нео и не подумали помочь собрату. Напротив, решили воспользоваться ситуацией и спасти собственные шкуры. Пока все рукокрылы при деле, эти «неандертальцы» вознамерились совершить забег через пустошь к ближайшим руинам. Вернее, к проему, который когда-то, вероятно, был подъездом здания. А сейчас выглядел как рукотворная пещера, в глубине которой виднелись ступени лестничного пролета.

Лохматые «обезьяны» шустро выскочили из своих нор и бросились бежать по пустырю. Над ними тут же нависла гигантская тень самки рукокрыла. Она оставила на время отпрысков без присмотра и бросилась в погоню за убегающей добычей. Спикировала вниз, выцеливая одного из нео. Тот отмахнулся дубиной, но не попал – летающая хищница прочитала мысли противника, ловко ускользнула в сторону и ударила сбоку, смыкая мощнейшие, способные дробить бетон, челюсти на голове добычи. Раздался хруст треснувшего черепа. Оставшийся без половины головы мутант споткнулся на бегу и рухнул на землю, щедро расплескивая кровь и мозги.

При виде чудовищной смерти товарища уцелевший нео издал странный, по-женски высокий вопль и припустился к спасительному подъезду.

Второй летучий хищник, который до сих пор караулил меня, поменял свои планы и рванул за ним.

Самое время делать ноги и мне. Я выскочил из укрытия и рванул изо всех сил в противоположном направлении. Бежал так быстро, как только мог, вверх по небольшому пологому холму, на вершине которого стояло какое-то древнее строение.

Здание выглядело не слишком высоким, зато очень объемным, причем имело не привычную – прямоугольную, а овальную форму. Или круглую. Второпях, на бегу, хрен поймешь. Да и какая разница? Главное, что строение занимало все пространство впереди, сколько хватало глаз. Раньше мне не доводилось видеть настолько огромных сооружений. Хотя, что я толком видел в своей жизни, кроме Кремля?..

По периметру круглой стены необычного здания на равном расстоянии шли подъезды. Сейчас большинство из них оказались завалены обломками кирпичей и бетона, но некоторые все еще зияли темными проемами.

Я со всех ног рванул туда. Сзади раздался знакомый шелест крыльев. Небо перекрыла огромная тень. До ближайшего проема осталось несколько шагов, но все равно не добегу. Рукокрыл вот-вот пойдет в атаку…

Я кувыркнулся вперед, ускользая от когтей летучей мыши-мутанта, развернулся вполоборота, вскинул руки, будто держал в них арбалет, и отчетливо подумал: «Сейчас начну стрелять!»

Рукокрыл прочитал мое намерение и машинально отпрянул в сторону. Привыкший ориентироваться на мысли противника, он не сразу осознал, что мои руки пусты. А я не дал ему опомниться – сделал жест, словно поджигал фитиль на бомбе, затем размахнулся и отчетливо подумал: «Сейчас взорвется!» Летающую тварюгу как ветром сдуло. Рукокрыл взлетел, намереваясь переждать несуществующий взрыв.

Я не стал дожидаться, пока он разберется, что к чему, и в два прыжка добрался до ближайшего подъезда. Заскочил внутрь, продравшись сквозь поросль гигантских сорняков. Укрылся за стеной, прикидывая обстановку.

Взрослые рукокрылы сюда не пролезут. Вернее, протиснуться могут, но с трудом. Детеныши другое дело. Их габариты позволяют последовать за мной, но, если уйду вглубь здания, они отстанут. Не любят эти твари лазить по глубоким норам, предпочитая атаковать добычу на открытом пространстве, пикируя сверху. Они хоть и мыши, но все-таки летучие. Так что можно немного расслабиться и понаблюдать за обстановкой. Убежать внутрь руин всегда успею.

Я осторожно выглянул из укрытия. Преследовавший меня гигантский рукокрыл уселся на землю перед подъездом, прикрыл кожистые веки и вроде как задремал. От обжорства сомлел, что ли? Носильщик-нео, которого он не так давно схомячил, был на загляденье крупным экземпляром.

А может, крылатый монстр и не спал, а притворялся, в надежде, что двуногий десерт, то есть я, расслабится и легкомысленно вылезет наружу?

Ага, щас. Долго же ему придется ждать. Мы поищем другой выход, желательно подальше от хищных зубастых тварюг.

Помещение, в котором я оказался, напоминало довольно широкий коридор. Наверное, раньше он опоясывал все здание по кругу, но сейчас оба его рукава перегородили завалы.

Проход оставался лишь в большой, изрядно замусоренный зал, который тонул в полумраке. Свет проникал сюда только через дверной проем, а окон, как видно, не было вовсе. Да и потолок, похоже, уцелел, раз днем здесь царит такая темнота.

Наши предки освещали подобные помещения электричеством. У нас, в Кремле, электричество тоже есть, только мало, поэтому на освещение домов не тратят, используют для самых крайних нужд. А до Войны его было много, этого самого электричества. Оно горело повсюду: и на улицах, и в домах. Наверное, выглядело красиво. Но сейчас здесь было довольно темно и неуютно.

У входа в зал отчетливо чернело чье-то дерьмо. По виду крысособачье и довольно старое, но это еще не означает, что хищников в здании нет.

Вооружившись на всякий случай увесистым кирпичом, я с сомнением поглядел в глубину зала. Идти в темноту не хотелось – мало ли кто или что там водится. Вот если бы найти горюн-траву и сделать факел, тогда другое дело. Но тут, внутри здания, почему-то было подозрительно мало растительности. Обычно гигантские сорняки пускают корни повсюду, даже на крышах. Везде, где есть хоть малюсенький клочок земли, тянутся к небу их толстые мясистые побеги. А здесь – ни травинки. Странно…

Ладно, и без факела обойдемся. Пойдем на ощупь. Все равно другого выхода нет. Не к рукокрылам же возвращаться. Эти твари терпеливы и злопамятны, они могут караулить добычу несколько суток подряд. А я без воды и еды долго не протяну. Особенно без воды. Жажда уже сейчас давала о себе знать. Ведь последний раз я пил перед выходом из Кремля, то есть вчера утром. С тех пор прошли уже сутки.

Эх, зря я подумал о воде – жажда внезапно резко усилилась. Я облизнул пересохшие губы, выставил руки перед собой и решительно двинулся в дальнюю часть зала, почти полностью скрытую в темноте.

Вскоре мои ладони ощутили холод кирпича. Кажется, стена. Я двинулся вдоль нее, изо всех сил напрягая слух и обоняние. Глаза, конечно, тоже таращил, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в темноте, но без особого толка. Зато ноздри уловили сладковатый запах крови, правда, не слишком сильный. Такой обычно идет от свежих, обглоданных костей.

Ну так и есть! Под ногой оказалось что-то скользкое и твердое. Я наклонился, ощупал предмет. Кость. И не одна. Руки нашарили два тщательно объеденных черепа и множество костей с редкими ошметками свежего мяса. Кого-то тут явно съели. Причем совсем недавно.

Черепа и кости похожи на человечьи, но откуда здесь взяться людям? Наверное, неизвестному хищнику на зуб попались все же не мои соплеменники, а нео. Анатомия-то у нас с ними схожая, и предки были общие.

Оставив в покое кости, двинулся дальше. Но не успел сделать и пары шагов, как мои уши уловили тихий сдавленный звук. Словно кто-то собирался чихнуть, но сдержался, зажав себе нос, и получилось этакое придушенное пофыркивание. Шло оно откуда-то слева, из темноты. Не надо быть гением, чтобы понять – там кто-то прячется. Наверное, именно он и оставил обглоданные кости…

Я замер, затаив дыхание, чувствуя, как по спине катится холодный пот, гадая, что за хищник притаился в темноте. Рукокрыл? Точно нет. Этот мутант не станет подкарауливать добычу внутри здания. Ему простор подавай. Крысособака? Тоже вряд ли. Она не издает подобных звуков. Тогда кто? Может, один из уцелевших нео?..

– Богдан… – внезапно тихо позвали из темноты.

Я подскочил на месте, словно мне шилом в задницу ткнули, и едва удержался, чтобы не заорать от ужаса. Машинально попятился прочь от голоса, стараясь производить как можно меньше шума.

– Богдан! – Голос стал громче и чуточку ближе. – Ты куда? Это же я, Кирилл… Помоги мне…

– Кир?..– Я растерянно замер на месте. Вроде голос и впрямь знакомый, только хриплый и какой-то натужный, словно братишка в этот самый момент пытался сдвинуть с места тяжелый груз.

– Богдан… Помоги же мне…

– Откуда ты здесь взялся? – Я по-прежнему стоял на месте, как приклеенный.

– Попался… так же как и ты… – Голос снова приблизился, а вместе с ним на меня надвинулась колышущаяся тьма. – Помоги мне… я ранен…

– Беги оттуда, дурак! – резкий крик ударил по нервам. Я даже не понял, откуда он шел. Раздался прямо у меня в голове. – Беги!!! Нет там никакого Кирилла! Это морок! Обман! Поле Смерти!!!

Я похолодел. Ну что ж мне так «везет-то», а? Сперва рукокрылы, теперь Поле Смерти. Оно ведь не зря называется именно так – смерть и есть. В самом ее страшном и неотвратимом варианте…

– Беги! – надрывался неизвестный голос.

– Богдан, – Кирилл из темноты звал все настойчивее. – Братишка… Помоги!

Что-то большое и хищное надвинулось на меня. Я машинально отпрыгнул в сторону, а потом развернулся и бросился бежать подальше от смертельного мрака. Споткнулся, пропахал носом пол, оцарапал руку и щеку, но, к счастью, ничего не сломал и не вывихнул. Шустро вскочил на ноги. Заметил в стороне какое-то серое пятно. Кажется, дверной проем. И помещение за ним явно более светлое, чем это. Значит, бежим туда, пока в потемках все ноги не переломал. Опять же проход узкий, вдруг Поле Смерти за мной туда не пойдет?

В голову машинально полезло все, что я знаю об этих Полях. Расплодились они после Войны. А вот, что за излучения их породили, до сих пор неизвестно. Информации от предков на этот счет почти не осталось. Нынешнему же поколению изучать природу Полей особо некогда. Не хватает ни людей, ни знаний, ни приборов для исследований.

Известно лишь, что Поля различаются по цвету и свойствам. Некоторые из них плотоядны. Способны двигаться, преследуя добычу. А еще Поля умеют создавать видения. Вытягивают из жертвы разные воспоминания, имена, события и затуманивают этим мозги. Человек разомлеет и не заметит, как окажется внутри колышущейся смерти. Так что нет тут никакого Кирилла. Неизвестный спаситель прав: морок это. Обман.

А вот интересно, где же тот спаситель сам? Я бы не прочь с ним познакомиться, спасибо сказать. Хотя сейчас не до того – Поле Смерти преследовало меня по пятам.

Я выскочил в дверной проем. За ним оказалась лестница. Здесь и впрямь было немного светлее. Свет шел сверху. Значит, и нам туда.

Некоторые ступеньки почти целиком истерлись и теперь напоминали обгрызенные сухари. Из раскрошившегося бетона торчали перекрученные арматурные пруты. О такой запросто можно и ногу сломать, так что нужно глядеть в оба. Пришлось сбавить темп.

Я оглянулся через плечо. Вроде Поля не видать. Не пошло за мной в проем? Застряло? Хорошо бы…

Лестница привела на почти полностью разрушенный этаж. Видимо, он был верхним, потому что обвалившаяся крыша открывала небо.

Сам этаж оказался более чем странным. Огромное, размером с добрую площадь, помещение округлой формы, такой же, как и само здание.

Вдоль стен шли ступени, причем не такие, как на лестнице. Широкие и высокие – мне почти по колено, они каскадом спускались вниз, очерчивая кольцом большое круглое пространство, сейчас основательно замусоренное остатками обвалившейся крыши.

Я покачал головой, разглядывая чудные ступени. На таких можно запросто сидеть или даже лежать. Наверное, это и не ступени вовсе, а что-то вроде лавок или лежаков. Возможно, здесь до Войны спали вповалку люди. Этакая разновидность барака-казармы…

Но как же выбраться отсюда? Вылезти на остаток крыши и спрыгнуть вниз, на пустырь? Кстати, можно выпрыгнуть и прямо отсюда – вон из того пролома. Он как раз ведет наружу.

Я переместился к облюбованной стене. Глянул вниз. Высоковато. Запросто можно разбиться.

Но, как оказалось, это были не единственные возможные неприятности…

Нарвавшись на Поле Смерти, я совсем позабыл о рукокрылах. А вот они обо мне помнили. Пока самка с молодняком сидела на земле, карауля подъезды, самец нарезал круги в небе, высматривая добычу. Вот ведь упорные твари!

Почти полное отсутствие крыши сыграло со мной злую шутку – монстр заметил меня первым.

Он спикировал вниз. Я бросил в него кирпич, подумав: «Это бомба!»

Снова сработало, и это позволило выиграть несколько драгоценных мгновений. Я бросился назад, к лестнице. Придется спускаться на нижние этажи. Здесь не укрыться – я у рукокрыла как на ладони.

Кстати, хорошо бы вооружиться чем-нибудь посерьезнее кирпича. Вокруг полно покореженной, торчащей из бетона арматуры, металлических строительных швеллеров и прочих полезных штуковин. Но вручную их хрен выломаешь. Нужна ножовка или хотя бы кувалда.

Мысли машинально крутились в голове, а ноги сами шустро несли меня к лестнице. Я даже не заметил, как обогнул несколько довольно крупных обломков и перепрыгнул через парочку помельче.

Сверху и сзади нарастало гневное шипение рукокрыла. Оно подгоняло не хуже плетки.

– Ложись!!! – Знакомый крик ударил по ногам, будто таран.

Я машинально пригнулся, припадая к бетонному полу. Очень вовремя! Рукокрыл пронесся прямо надо мной, хватая пастью воздух. Промахнулся, гад. Спасибо моему таинственному спасителю.

Крылатый хищник по инерции пролетел чуть вперед, взмыл к облакам и заложил вираж, примериваясь для повторной атаки.

Я вновь бросился к лестнице, но тут же остановился, заметив кое-что весьма ценное. На первый взгляд, обычный торчащий из бетонной стены, слегка изогнутый арматурный прут. Их тут много вокруг. Но в этом конкретном есть дефект – прямо возле бетонного среза коррозия глубоко вгрызлась в металл, превращая его в труху. Нет, внешне-то это было незаметно, но я сразу увидел слабину.

Схватив обеими руками металлический стержень, попытался согнуть его, надеясь, что он переломится в слабом месте. Не тут-то было. Пришлось сменить тактику. Теперь я начал планомерно раскачивать прут из стороны в сторону, краем глаза поглядывая на рукокрыла. Он уже развернулся и теперь на всех парах мчался ко мне, пощелкивая пастью в предвкушении теплой человеческой плоти.

Я снова согнул прут. Раз, другой. Рукокрыл приближался.

Кажется, я совершил ошибку, занявшись арматурой. Надо было не отвлекаться на нее, а бежать к лестнице. Возможно, я успел бы спуститься…

Поборов в себе желание бросить начатое и задать стрекоча, я продолжал упорно выламывать из стены кусок металла.

Усеянная острейшими зубами пасть крылатого хищника была уже прямо надо мной. Он, кажется, ничуть не сомневался в своей победе. Был уверен, что вот-вот откусит мне голову.

«Надо бежать!» – промелькнула разумная мысль, но вместо того чтобы воплотить ее в жизнь, я вновь всем весом навалился на прут.

Рукокрыл надвинулся на меня и разинул зубастую пасть. Она показалась мне размером с ангар, не меньше. Со страху, что ли?..

Внезапно раздался приглушенный хруст. Подточенный коррозией металл все же не выдержал, лопнул. У меня в руках остался кусок железа примерно в локоть длиной. Мозг еще не успел осознать произошедшее, а руки сами собой выставили вперед импровизированное оружие так, что оно встало поперек гигантской вонючей пасти.

Рукокрыл по инерции попытался сомкнуть зубы, в надежде отхватить мне руку. И сам пронзил прутом свою уродливую башку. Железный стержень прошел под углом через нёбо, ломая хрупкие хрящи, прямо в мозг.

Хищник забился в агонии, бестолково суча когтями по бетону, сшиб меня с ног, обильно поливая кровью, и придавил сверху своей тяжеленной тушей.

Оглушенный, полузадушенный и помятый, я с трудом выбрался из-под него. Мое тело было в крови. Некоторое время я пытался сообразить, чья она: моя, рукокрыла или нас обоих. В голове звенело, а мышцы противно дрожали от непосильного напряжения. Еще бы! В этой летающей твари три десятка пудов, не меньше. Выбраться из-под нее – та еще работенка.

Но хватит рассиживаться. Надо спускаться вниз, пока остальные рукокрылы не пожаловали. Только сперва вернем себе оружие.

Я подошел к хищнику, тело которого еще сотрясалось в предсмертной агонии. Уперся ногой в заросшую жесткой щетиной грязную шею и дернул арматурный прут на себя. Без результата. Штырь глубоко засел в башке мертвого монстра.

И тут появилась подружка рукокрыла.

Она взлетала с земли по спирали, почти не издавая звуков, но я буквально кожей ощущал исходящую от нее мрачную ярость. Хищница была в бешенстве и собиралась жестоко покарать убийцу своего самца.

Нас разделяло сравнительно небольшое расстояние. Убежать нипочем не получится. Значит, будем драться. Я изо всех сил рванул на себя прут. На этот раз удалось. И очень вовремя. Летучая мышь-мутант напала молниеносно, стараясь вонзить в меня свои когти. В ответ я сделал то единственное, что оставалось. Ударил куском металла наотмашь, словно мечом, намереваясь перебить противнице крыло. Она отшатнулась и атаковала снова, пытаясь зайти со спины.

Я сделал вид, будто собираюсь выстрелить в нее из арбалета. Но опытная хищница раскусила мою хитрость. Не сбавляя скорости, она вновь спикировала на меня. Пришлось отмахиваться арматурным прутом. Удар пришелся самке рукокрыла по брюху. Ощутимо, но ни разу не смертельно. Так эту летучую тварь не убьешь. Разве что заставишь отступить, и то на время.

Эх, был бы у меня сейчас «Феникс» или хотя бы глефа! А с этой арматуриной против разъяренной зверюги шансов мало. Оба конца прута тупые, не заточенные под копье, ими тело летучей мыши не пробить. Вот если бы опять в глотку попасть. Или в глаз. Но хищница явно начеку, и подловить ее будет не так-то просто.

Летучая мышь сделала круг, примериваясь для новой атаки.

В моей памяти невольно всплыла страшная обкусанная морда носильщика-нео, его исполненный невыносимой муки стон-хрип. А меня наверняка ждет куда худшая участь. Если попаду в лапы хищницы, буду подыхать несколько дней, как минимум. Она явно собирается отомстить за гибель муженька по полной. Это намерение четко читалось во взгляде самки рукокрыла. Никогда в жизни я еще не видел такой лютой, такой яростной ненависти, которая сейчас застыла в ее черных выпуклых глазах…

Я сделал пару шагов назад, пятясь к лестнице. Надо спуститься на нижний этаж. Там ей до меня не добраться.

Хищница взлетела повыше, готовясь к решительному удару. Я машинально оглянулся назад, прикидывая, сколько еще осталось до вожделенной лестницы, да так и застыл.

Путь на нижний этаж был отрезан!

В том месте, где виднелся спасительный проем, колыхалось мутное марево Поля Смерти.

Теперь я смог рассмотреть его. Оно походило на грязно-желтый туман. Наверное, потому и получило название Желтое. Хотя некоторые считают его разновидностью Белого. У этих Полей и впрямь много общего. И то и другое напоминает непрозрачную, будто протухшую, студенистую массу на небольших цепких ложноножках. Только Желтое, как правило, поменьше Белого и более шустрое, что ли.

Вот и сейчас странные лжеконечности Поля сумели быстро преодолеть лестничный подъем и теперь поспешно тащили «студень» в мою сторону, причем явно с враждебными намерениями.

Насколько я помнил из уроков, Желтое Поле могло изменять свою форму в зависимости от внешних условий. Ну так и есть! По лестнице поднималась этакая длинная «колбаса», а, взобравшись на этаж, она стала расползаться вширь, занимая объем примерно двух кремлевских келий. Не слишком-то много, но мы с самкой рукокрыла поместились бы там целиком, и даже не особо толкаясь.

Кстати, крылатую хищницу изменение обстановки совершенно не обрадовало. Связываться с Полем Смерти ей не хотелось. Но и отдавать убийцу своего самца неожиданному конкуренту она тоже не собиралась.

Кося одним глазом на меня, а другим на «протухший студень», хищница сделала круг над нами, выжидая удобного момента для нападения.

Я бросился бежать прочь от лестницы к уродливым широким ступеням-лежакам.

Сзади раздался шелест крыльев летучей мыши-мутанта – хищница ринулась в погоню. В отличие от нее, я не умел считывать мысленные намерения противника, но сейчас ничуть не сомневался: она вот-вот нанесет удар.

Я скакнул в сторону, затем в другую, лавируя среди обломков крыши и стен, стараясь изо всех сил усложнить задачу моей преследовательнице. Попытался ускорить шаг и… едва успел затормозить перед раскинувшимся под ногами провалом.

Не слишком глубокий – примерно в три моих роста, зато как назло широкий – крылатая хищница запросто пролезет, если захочет. Как и Поле Смерти. Если уж оно преодолело лестницу, то сюда скакнет без проблем.

Я прикинул – прыгнуть вниз, на кучи мусора и бетона, конечно, можно. Высота сравнительно небольшая, но если, не дай Бог, поврежу себе ногу, стану трупом. Обозленная самка рукокрыла в момент разделает меня на шашлык. Или Поле сожрет.

Так что же делать? Прыгнуть вниз или бежать по залу дальше?

– Прыгай! – Знакомый голос таинственного спасителя прозвучал как приказ.

В спину ударил ветер, создаваемый взмахами крыльев летучей мыши. Ее когти почти коснулись моего загривка.

Я машинально пригнулся, бросил в пролом арматурный прут, сгруппировался сам и прыгнул вниз. Упал не слишком удачно. В плечо вонзилось что-то острое, распарывая кожу. К тому же резко кольнуло в колене.

– Уходи! – Мне показалось, будто новый крик раздался у меня прямо в мозгу.

Сверху стремительно надвинулось что-то большое и рыхлое. Поле Смерти! Ну так и знал, что оно последует за мной в пролом, как привязанное!

Я чудом умудрился улизнуть в сторону, колобком перекатываясь по битым кирпичам, чувствуя, как местами с меня сходит скальп. Но лучше быть ободранным да живым, чем не поцарапанным и мертвым. Жаль только, что не успел подобрать свой арматурный штырь.

В отличие от меня, Поле Смерти приземлилось на груду мусора без ущерба для своего здоровья. По крайней мере прыти ему прыжок не убавил. Ложноножки так и замелькали, перетаскивая мутное хищное марево в мою сторону.

Следом за ним огромной черной тенью скользнула вниз летучая мышь-мутант, стараясь не упускать меня из виду и в то же время держаться в стороне от Поля.

«Студень» мгновение колебался, видно, не зная, кого из нас предпочесть, но потом сделал выбор в мою пользу. Возможно, я показался ему более легкой добычей, ведь самка рукокрыла могла в любой момент улететь. Мне же деваться было некуда. Единственное, что я мог, – это самовыбрать себе смерть: окончить дни в желудке крылатого монстра или погибнуть неизвестной смертью в Поле. Честно говоря, оба варианта мне не очень нравились. Хорошо бы найти какой-то третий…

Ложноножки шустро тащили тусклое марево Желтого Поля прямо на меня. Летучая мышь-переросток подкрадывалась сбоку.

– Ну-ну, соблюдайте очередность, не все сразу, – я затравленно попятился к ближайшей стене, краем глаза замечая в ней темный пролом. Не очень большой – примерно в половину человеческого роста, но пролезть можно.

Интересно, куда он ведет? Есть ли там выход, неизвестно, но другого варианта в данный момент я не видел, поэтому продолжал, прихрамывая, отступать к темной дыре за спиной.

Летучая хищница явно заволновалась, опасаясь, что я достанусь не ей, а Полю Смерти, и ринулась в атаку. Она спикировала, словно ястреб, стараясь схватить меня когтями и выдернуть прямо из-под носа конкурента. А мне даже отмахнуться от нее теперь было нечем. Единственное, что оставалось, – рыбкой нырнуть в дыру за спиной.

Что я и сделал, улизнув прямо из-под носа летучей погибели.

Увидев такую борзость с моей стороны, самка рукокрыла будто взбесилась. Она со всей дури врезалась в пролом, пытаясь дотянуться до меня зубами. От удара во все стороны полетели обломки бетона. Дыра слегка расширилась, но недостаточно для такого крупного зверя.

Хищница вновь бросилась вперед, как таран, с остервенением пробивая стену собственным телом. От ее мощных ударов бетон крошился и осыпался, обнажая металлический каркас. Он впивался в тело летучей мыши-мутанта, оставляя глубокие кровоточащие царапины, но самка рукокрыла, казалось, не замечает этого. Главным для нее стало добраться до меня любой ценой.

Я попятился, как завороженный глядя на беснующегося зверя. Лопатки почти сразу уперлись во что-то шершавое и холодное. Труба. Старая проржавевшая труба. Она, вернее они – их тут было целое множество, – тянулись в обе стороны узкого коридора, в котором я очутился.

Сам коридор тонул во мраке. Освещенным оставалось только место рядом с проломом, хотя теперь падающий сквозь дыру в стене свет частично заслонял крылатый монстр. Зверюга почти пробила стену. Еще пара ударов – и ее острые зубки дотянутся до меня.

Оставаться на месте нельзя. Надо уходить. Вот только мне до смерти не хотелось опять погружаться в тревожный коридорный мрак. Одному Перуну известно, какие хищники или ловушки там притаились. Возможно, рукокрылы по сравнению с ними – добрейшие создания на свете.

Пока я колебался, «добрейшее создание» раззявило зубастую пасть и с яростным криком врубилось всем телом в пролом. Меня осыпало бетонным крошевом. Кинжальной остроты клыки рукокрыла едва не сомкнулись на моем животе.

Всё, уходим. Только в какую сторону лучше податься: вправо или влево? Решить я не успел.

Внезапно хищница замерла, а потом резко подалась назад, словно ее кто-то дернул за ниточки, и зашлась в истошном верещании.

Что это с ней? Мгновением спустя я понял…

Желтое Поле Смерти… Оно наползло на потерявшую бдительность хищницу и теперь пожирало ее заживо. Или сразу переваривало. А может, растворяло. Кто его знает, как именно оно поглощает жертву. Было абсолютно ясно только одно – процесс невероятно болезненный. По крайней мере у самки рукокрыла от боли глаза на лоб полезли. Она закричала так, что едва не рухнул остаток недобитой ею бетонной стены.

Тело хищницы почти полностью скрылось внутри колышущегося «студня», снаружи торчала лишь голова. И все же летучая мышь-мутант попыталась вырваться. Даже сумела взмахнуть крыльями.

Отчаянные усилия принесли свои плоды – она почти взлетела. Над желтым маревом Поля показалась некогда черная, а теперь кроваво-красная спина рукокрыла, на которой шевелились какие-то странные наросты. Не сразу я понял, что это такое, а потом до меня дошло…

Уж не знаю, как именно воздействовало на свою добычу Поле, но кожа на теле мыши-мутанта пошла пузырями, будто закипела, а потом полопалась с сухим треском, обнажая кровавую плоть. И та тоже начинала вспучиваться волдырями, кипеть и испаряться, оголяя неестественно белые кости.

Самка рукокрыла кричала от невыносимой боли и отчаянно била остатками крыльев, пытаясь взлететь. Но Поле не собиралось отпускать добычу. Со смачным чавкающим звуком оно втянуло в себя обессилевшую жертву. Теперь летучая мышь-мутант исчезла в колышущемся «студне» с головой. Затихли и ее крики.

– То же самое произойдет и с тобой, если будешь стоять тут столбом как последний идиот, – голос таинственного спасителя раздался почти над самым ухом, и мне даже показалось, будто меня похлопали по плечу.

Я вздрогнул и оглянулся. Никого.

– Ты где?

– В Караганде! – непонятно отрезал неизвестный.

По моей спине скользнуло что-то липкое и шероховатое одновременно. Наверное, сорвал комок ржавой грязи с трубы. Но разобраться со спиной я не успел.

– Смотри! – воскликнул невидимый спаситель.

Я машинально оглянулся и… ничего не увидел. «Студень» исчез. На месте кровавого пиршества остались только тщательно обглоданные кости самки рукокрыла.

– А Поле где? Испарилось? – удивленно уточнил я.

– Ага, размечтался, – голос неизвестного стал невероятно скрипучим и противным. – Тут оно, где и было. Просто вошло в резонанс.

– Чего сделало? – не понял я.

– Если оперировать твоими, примитивными, понятиями, то утолило первый голод, – снисходительно пояснил неизвестный.

У меня от его тона аж кулаки зачесались. Если бы он сегодня не спас мне жизнь, точно в репу получил бы!

– Ну и чего стоим, кого ждем? – сварливо поинтересовался незнакомец. – Ты выбираться отсюда думаешь или как?

Я решил пока проигнорировать его вызывающий тон и осмотрелся по сторонам. Уходящий вправо-влево коридор с трубами по-прежнему тонул во мраке. Идти туда мне категорически не хотелось. Лучше выбраться обратно на верхний этаж и попробовать спуститься по лестнице. Если Поле Смерти и впрямь наелось, то, наверное, мимо него можно проскользнуть безбоязненно.

На всякий случай этот момент я решил уточнить у незнакомца.

– Там можно пройти? – Я указал на пролом, за которым притаилось невидимое теперь Поле.

– Да, – откликнулся он. Я уже сделал было шаг в ту сторону, когда незнакомец ехидно добавил: – Можно, если тебе жить надоело. Если страдаешь мазохизмом и жаждешь испытать перед смертью ну очень болезненные ощущения.

Я так и застыл с занесенной ногой.

– Поле Смерти никуда не делось, просто стало прозрачным, – терпеливо и на этот раз серьезно повторил спаситель. – Если войдешь в него, погибнешь. Понял?

– Значит, пойдем в обход, – я смерил взглядом темные рукава коридора, прикидывая, в какую сторону идти. – А сам-то ты где?

– У тебя в голове, – ехидно хмыкнул незнакомец. – Ты разве не заметил, что мы с тобой разговариваем не вслух, а мысленно? Вернее, это я мысленно, а ты ревешь как раненый тур.

Мне резко поплохело. Я вдруг четко осознал, что невидимый собеседник говорит правду – голос раздается не снаружи. Он и в самом деле звучит только у меня в голове!

– Я твой глюк, – продолжал издеваться неизвестный. – Ты хоть знаешь, что такое глюк?

Конечно, я знал. Это когда люди начинают видеть то, чего нет. Есть у нас в Кремле один такой блаженный. Однажды он слишком долго рядом с Желтым Полем Смерти проторчал – изучать его пытался. Изучить не изучил, а рассудком подвинулся. Теперь к нему каждый день глюки в гости приходят.

Погоди-ка, погоди-ка… Так, может, и я уже того?.. Вот же оно – Поле Смерти, за стенкой! Наверное, никакого спасителя и впрямь нет, а есть галлюцинация, навеянная близостью к Полю, и я с ней разговариваю. Так же как до того разговаривал с Кириллом. Что, если теперь до конца своих дней буду слышать несуществующие голоса?! Тогда прощай дружина. Выгонят меня. Блаженным в ней не место…

От этих мыслей мне аж плохо стало. Захотелось очутиться как можно дальше отсюда – от Поля и от глюков.

Я машинально сделал несколько шагов в сторону от пролома.

Тут мой несуществующий собеседник опять напомнил о себе:

– Ты ножками-то активнее перебирай. Не спи на ходу. А то заснешь и больше уже не проснешься… Налево иди, – скомандовал он.

Я спорить не стал. Налево так налево. Лишь бы подальше отсюда.

Через пару шагов моя нога наступила на что-то невероятно твердое. Света тут еще хватало, и я сумел рассмотреть на полу странный скелет. Внешне один в один человеческий, только череп и кости сверху зачем-то покрыли металлом. Причем не сталью, а каким-то другим, прочным и в то же время невероятно пластичным. Я такого металла никогда не видел, но сразу в него влюбился. На вид тускло-серый со свинцовым отливом, он был не просто живым, а… не знаю, как сказать… каким-то родным, что ли. Даже больше. Такой металл мог бы быть частью человека. Эх, меч бы из него отковать, ему б цены не было!

– Это тантал, вернее, танталовый сплав, – пояснил глюк. – И ты очень верно подметил: он биологически совместим с живыми организмами. Именно поэтому танталовый сплав использовали для укрепления костных тканей скелета. А меч из него и впрямь неплохой бы получился… если бы какому-то идиоту пришла в голову блажь понапрасну тратить драгоценный металл на всякую муру.

Я машинально сжал кулаки и поиграл желваками. Это ж надо такое про меч сказать. Мура! Да что этот глюк зачуханный понимает в оружии!

– Уж побольше твоего, – холодно парировал он, отвечая на мои невысказанные мысли.

Я решил проигнорировать его. Принялся с интересом разглядывать находку. Потрогал покрытые танталовым сплавом кости ногой.

– Ты своими копытами не очень-то шеруди! – обозлился глюк. – Вот тебе бы понравилось, если бы твой собственный скелет ногами пинали?

Я вновь промолчал. Будем считать, что никакой галлюцинации и в помине нет. Ведь если делать вид, будто с тобой не происходит ничего необычного, то ты вроде как нормальный. По крайней мере окружающие станут думать именно так…

Глюк не обратил внимания, что я его игнорирую, и продолжал сварливо читать мне нотацию:

– Вы, хомо, самые настоящие дикари. Вот кио никогда бы не стал топтать твои кости. А ты его…

– Кио? – перебил я. – Это скелет кио?!

От удивления я совсем позабыл о своем намерении не замечать разговорчивую галлюцинацию.

– Да, это останки кио. Причем не простого, а координатора, – в голосе глюка послышалась смертная тоска. – Девяносто Девятого…

– Почему девяносто девятого? – не понял я.

– Потому что меня при жизни звали именно так, балда ты беспросветная! – вспылил глюк. Нервный он какой-то. – Мое полное имя 9999LEO458.

– Лео? – Я машинально повторил только ту часть имени, которая прозвучала наиболее благозвучно.

– Не Лео, а 9999LEO458,– обозлился глюк в моей голове, – коротко Девяносто Девятый.

Час от часу не легче! Выходит, я не просто псих, а с фантазией. Заимел собственного призрака, да не кого-нибудь, а самого кио. Легендарного киборга-мутанта! Страшного и непобедимого воина Последней войны. Ну или его потомка, ведь должны же они как-то размножаться, раз за послевоенные двести лет еще все не перемерли.

Я, как и остальные кремлевцы, почти ничего не знаю о кио. Говорят, что это кибернетические организмы – гибрид робота и человека – металлический костяк, а сверху живые, из мяса и крови, мышцы и кожа.

Долгое время считалось, что кио в реальности не существуют. Что рассказы о них – лишь выдумка, легенда. Но, как недавно выяснилось, кио – очень даже реальны. Вроде у них в Москве где-то даже своя крепость есть.[7]

Тут я заметил среди останков киборга кое-что интересное – четырехгранный, заточенный под стамеску штык все из того же танталового сплава. Штык крепился к предплечью скелета, скользя между лучевой и локтевой костями.

Вернее, штыков оказалось два – по одному в каждой руке. Только правый был согнут под прямым углом. Уж не знаю, кто на такое способен. Разве что биоробот. Эти стальные уроды силу имеют неимоверную. В любом случае правый штык как оружие уже не годился. Зато левый – самое то. Вот бы выломать его и насадить на рукоять. Лучшего оружия и придумать нельзя…

– Только попробуй осквернить мои останки! – ощетинился глюк.

– И что ты сделаешь? Прикончишь меня? – пришла моя очередь язвить.

Что бы там ни думала по этому поводу моя галлюцинация, но без танталового штыка я отсюда не уйду. Я бы и скелет весь целиком забрал, да неудобно тащить. До Кремля небось еще топать и топать. Нет, не донесу.

Глюк на мои слова и мысли никак не отреагировал. Заткнулся, будто его и не было. Может, совсем исчез? Наверное, я вылечился. Умопомешательство оказалось временным, и теперь оно прошло. При мысли об этом мое настроение резко улучшилось. Теперь бы для полного счастья вытащить из скелета танталовый штык.

Задача оказалась легче, чем я думал. Пришлось лишь немного потянуть оружие в сторону и вверх, и оно легко соскочило с направляющей, причем вместе с двумя металлическими креплениями. Или суставами, уж не знаю, как правильно назвать.

Я с удовольствием оглядел трофей. Отлично! Два крепления на штыке создают каркас рукояти: переднее, похожее на хомут, сойдет за гарду, а заднее сослужит роль навершия. Эх, между ними бы настоящую рукоять насадить. Или хотя бы веревкой оплести. Но пока некогда и не из чего. И все равно, жизнь-то, похоже, налаживается. Еще бы понять, как вернуться обратно в Кремль…

Но мое счастье было недолгим. Вновь объявился глюк.

– Уходить надо! – внезапно завопил он в моей голове с такой силой, что у меня чуть инфаркт от неожиданности не приключился. Теперь в его голосе… или мысли… тьфу, запутался. Короче, в интонациях глюка сквозила паника. И как выяснилось, было отчего. – Поле Смерти идет сюда!

Я машинально обернулся в сторону пролома. Мои уши уловили весьма отчетливый шелестящий звук, словно сюда ползла приличных размеров змея. То, что это не что иное, как Поле Смерти, я ничуть не сомневался, поэтому нырнул в темноту коридора за секунду до того, как мой глюк скомандовал:

– Двигайся вдоль правой стены, – его интонации вновь изменились. Паника ушла. Теперь голос у меня в голове «звучал» спокойно и собранно. – Там есть лаз. Только придется ползти. Судя по твоим габаритам, шанс не застрять составляет девяносто процентов…

Спрашивать, что случится, если я попаду в оставшиеся десять, было некогда. Да и незачем. И так понятно. Растворюсь в Поле Смерти, как самка рукокрыла. Останутся от меня только белые косточки. То-то мой глюк обрадуется – сможет всласть попинать их ногами.

Я вспомнил, как кипели кожа и мясо самки рукокрыла, поежился и ускорил шаг, ведя ладонью по шершавой стене между трубами.

Внезапно моя рука ощутила пустоту.

– Туда, – подтвердил глюк. – Это и есть лаз. Давай быстрее. Только не застрянь.

За спиной бодро шуршали ложноножки, и потому дважды просить меня не пришлось. Я протиснулся в дыр у, едва не сорвав кожу с плеч, и пополз, работая локтями и здоровым коленом так быстро, как только мог.

Узкий тоннель внезапно сделал поворот. В темноте я его сразу не разглядел, а глюк вовремя не предупредил, поэтому пришлось врезаться башкой, к счастью, несильно. Потом был еще поворот, а затем впереди забрезжил свет. Лаз закончился.

Я осторожно выглянул в проем, пытаясь понять, куда попал. Моему взору открылся просторный зал, пол которого почти полностью скрывали бетонные обломки и строительный мусор, а вместо потолка открывалось небо.

– Вылезай, – скомандовал глюк.

Я послушался, выбрался наружу. Внезапно зачесалась спина. Показалось, что к ней прилепился комок грязи. Небось, пока полз, дерьма нахватался. В узком лазе всякого мусора полно. Я попытался отряхнуться, повел плечами и поскреб спину рукой, но ощущение тут же прошло. Да и глюк не дал долго стоять на месте.

– По Полю соскучился? – холодно поинтересовался он. – Ну так оно уже близко. Еще чуток постоишь и…

– Ладно, пойдем, – согласился я. – Только куда, не подскажешь?

– Конечно, подскажу. И что бы ты без меня делал?.. Двигай наискосок. Там, за обломками, есть лестница.

Я поковылял в указанном направлении, даже не пытаясь понять, откуда такие подробности известны плоду моей фантазии. Наоборот, подумалось, как это здорово иметь этакий внутренний голос, который знает кучу всяких полезных вещей. Вот только хамоват он чересчур. Был бы не глюком, давно б уж свои зубы с пола поднимал…

– Руки коротки, – откликнулся на мои мысли «внутренний голос». – Спустись по лестнице вниз на один этаж… Теперь прямо по коридору. Налево. Прямо, – продолжал командовать он.

Я настолько уверовал в него, что почти не удивился, когда вышел в знакомый кольцевой коридор, только, видимо, с противоположной стороны здания. Или сбоку. В любом случае, место отличалось от того, куда я забежал, скрываясь от рукокрылов. Впереди виднелся открытый подъезд.

– Ну все. Мы вышли, – в голосе глюка слышались облегчение и страх одновременно.

Ну очень странная галлюцинация!

Вскоре громада круглого здания осталась за спиной. Прямо передо мной зеленели заросли гигантских сорняков. Справа, саженях в двадцати, начинался высокий холм. Из его вершины, словно поломанный скелет, торчали бетонные обломки еще одного древнего строения, поменьше размером, но тоже странной округлой формы, причем остатки просевшей вниз крыши напоминали седло фенакодуса. И зачем только предкам были нужны такие чудные здания?

– Они здесь спортом занимались, – пояснил глюк. – Там, откуда мы вышли, до Войны находился спорткомплекс «Олимпийский». А в здании, что справа, были велотрек и бассейн.

Я промолчал. Слова «велотрек» и «Олимпийский» мне ни о чем не говорили. А про бассейн я знал. Это что-то вроде искусственного озера, где наши предки учились плавать. У нас в Кремле тоже есть бассейн. В нем дружинников обучают утраченному и, в общем-то, ненужному знанию: плавать и нырять.

– Ох и дремучий же ты, хомо, – тут же прокомментировал глюк. – Вот что я тебе скажу: ненужных знаний не бывает. Все когда-нибудь да пригодится… Что же касается велотрека, там устраивали соревнования по езде на велосипедах. Хотя кому я говорю! Ты ведь даже не представляешь, что такое велосипед. Так вот для дикарей объясняю. Велосипед – это что-то вроде механического фенакодуса, только не на лапах, а на колесах. Понял, дурень?

Я на выпад отвечать не стал. Вот еще – перед собственной галлюцинацией оправдываться. У меня сейчас появились проблемы посерьезнее…

Внезапно я отчетливо понял, что нахожусь неизвестно где, совершенно один. В памяти всплыли вест и Книжник.[8]

Они уходили вдвоем вот так же – в неизвестность. И мне тогда до ужаса хотелось пойти с ними. Мечталось увидеть новые места, столкнуться с неизведанным, стать первопроходцем. И вот мечта исполнилась. Не совсем так, как хотелось, конечно, и все же…

Почему тогда вместо радостного азарта на меня навалились тоска и… да-да, самый настоящий страх?

Я прямо-таки кожей ощутил полнейшее, неизбывное одиночество. Показалось даже, что во всем мире больше не осталось людей, кроме меня. Только я и развалины пустого мертвого города, наполненного хищниками и Полями Смерти.

Накатила паника. До жути захотелось очутиться среди людей внутри надежных и родных стен Кремля. Вот только я даже не представлял, где нахожусь и в какую сторону двигаться. Разве что «внутренний голос» подскажет.

– Эй, глюк, а куда дальше-то идти? – прозвучало хрипло, робко и вообще как-то до противного трепетно.

Внезапно я словно услышал и увидел себя со стороны: испуганное, растерянное существо, заблудившееся в огромном, незнакомом, внушающем ужас мире.

Стало стыдно. Я разозлился на себя самого. Невольно расправил плечи и откашлялся. Хватит соплей. Разведчик я или кто? А разведчик есть… как-то там… «боевая самостоятельная единица, способная выжить в любых враждебных условиях и решить поставленные задачи». Цитата, может, и не дословная, но смысл передан верно.

Боевая самостоятельная единица. Вот так.

– Глюк, ты чего там заснул? – бодро гаркнул я.

– Зови меня Девяносто Девятый, иначе не стану тебе больше отвечать, – поставил ультиматум он.

Мгновение я колебался. Заманчиво, чтобы глюк обиделся и замолчал навсегда. С другой стороны, а вдруг он поможет мне вернуться домой? Из здания-то меня все-таки вывел…

Пока я размышлял, сплошной покров облаков на небе слегка разошелся, обнажая нарядную синеву. В послевоенной Москве такое случается редко. В основном висят тяжелые низкие тучи. А тут нас решило побаловать солнце. Хороший знак!

Внезапно я увидел свою тень. Застыл, не понимая…

Судя по темному силуэту, у меня из спины росли небольшие щупальца. И они шевелились!

Так вот почему чесалась спина. На мне сидит какая-то тварь, небольшая и легкая. Именно ее я и принял за комок грязи, а значит, она прицепилась ко мне в коридоре с трубами.

Я попытался пырнуть тварь танталовым штыком, чуть в запале себе спину не распоров. Монстр оказался хоть и маленьким, но ловким. Он мгновенно отлепился от меня и отскочил в сторону.

Это был крохотный, размером с ладонь, сухопутный зеленый осьминог. Их вообще много расплодилось в послевоенной Москве, а раньше, говорят, они тут не водились. Мелкие, вороватые твари. Тащат все, что плохо лежит. То и дело проникают в кремлевские закрома и пожирают запасы вяленого мяса, воруют заготовленную на Рождество кровяную колбасу, а особенно любят пчелиный мед. Причем умудряются открывать крышки на кадушках со сладким лакомством, как бы плотно их ни закрывали.

В остальном довольно безобидные – не кусаются, ядом не плюются. Их запросто можно раздавить сапогом… если попадешь, конечно. Сухопутные осьминожки – очень шустрые твари. Оно и понятно. Если не хватает силы справиться с врагом, единственный шанс спастись – это убежать от него.

Странно, что он прилепился ко мне. Обычно осьминожки прячутся от людей, справедливо опасаясь, что будут прибиты, как надоедливые мухи. Или тараканы…

– Вот она, твоя благодарность за спасение! – раздался у меня в голове обиженный голос. – Сравнивать меня с тараканом! Все вы, хомо, такие. Твари неблагодарные! Ты еще ногой меня пни. Скелет мой уже пинал, теперь давай и меня!

Осьминог приподнял передние щупальца и… попытался сложить из них похабный знак!

Я уставился на него во все глаза. Неужто умопомешательство продолжается, и теперь к слуховым галлюцинациям добавились визуальные?..

– Дырку во мне проглядишь, – недовольно проскрипел глюк. – Чего вытаращился? Ну да, это я.

– Девяносто Девятый?! Так ты осьминог?!

– Теперь да… – Монстрик сложил щупальца и осел на траву грустным зеленым комочком. – Еще несколько дней назад я был тем, кого вы называете кио. Но, в отличие от тебя, не сумел убежать от Поля Смерти… Ты видел мои останки…

Сказать, что я ошарашен, – значит не сказать ничего. Еще бы! Не каждый день разговариваешь с гибридом полумифического воина-киборга и сухопутного осьминога.

Мне все еще не верилось, что это правда, и я не сошел с ума.

– Фома неверующий, – тотчас откликнулся бывший глюк.

– Богдан, – поправил я. – Мое имя не Фома, а Богдан. А ты все мои мысли читаешь?

– Да было б чего у тебя там читать, – фыркнул он. – Две с половиной извилины, и те почти прямые.

Я только головой покачал. Ох и ехидная же тварь!

– Сам ты тварь, – тотчас откликнулся бывший глюк.

Вот только действительно ли бывший? Сомнения у меня еще оставались. Ну не мог я поверить, что этот мелкий головоногий зеленый монстрик – бывший кио и телепат!

– А ну-ка, – предложил я, – иди, заберись вон на те кирпичи.

– Охота была ноги… тьфу ты… щупальца ломать, – проворчал он.

– Если не пойдешь, буду считать тебя глюком, – отрезал я.

Осьминожка немного помедлил, а потом нехотя отправился к указанной кучке битых кирпичей. Ловко забрался на нее, повернулся ко мне и опять попытался сложить из щупалец неприличную фигуру. Не успел. Груда кирпичных обломков внезапно поехала вниз. Головоногий телепат потерял равновесие и повалился вверх тормашками, смешно шевеля щупальцами. Он начал барахтаться среди обломков, пытаясь выбраться. Зрелище оказалось настолько забавным, что я не удержался от смеха.

– Чего ты ржешь?! – возмутился бывший глюк. – Помоги лучше!

Пришлось помочь ему выбраться из-под кирпичного завала. Одно из щупалец прочертила довольно глубокая, сочащаяся кровью царапина.

Я поискал глазами березу. Из ее бересты и черной смолы можно сделать отличный пластырь.

– Не надо, – тотчас отозвался на мои мысли осьминог, – у меня хорошая регенерация. Скоро само пройдет.

– Лихо ты шаришь у меня в башке. – Я отломал несколько подсохших побегов дикого вьюна. Даже в таком виде они сохраняли гибкость, напоминая тонкую веревку. На первое время сойдет, чтобы сделать рукоять для штыка. – А что, все кио такое могут или только эти… как их… координаторы?

– Кио не способны читать мысли хомо. Не знаю, почему у меня получается. Наверное, потому, что я больше не кио. Возможно, телепатические способности присущи осьминогам. Или Поле Смерти каким-то образом изменило мою нейронную сеть…

Он замолчал. В мысленном голосе Девяносто Девятого вновь прозвучала неизбывная тоска. Впрочем, его можно понять. Я бы тоже взвыл, если бы вдруг очутился в теле, скажем, крысособаки.

– Да лучше уж крысособаки, – вырвалось у него. – Мое нынешнее тело такое беззащитное, что это просто бесит. Но больше всего достают осьминожьи инстинкты. При любой опасности они требуют убегать, а ведь я привык сражаться.

– Так что с тобой произошло? – Я присел на траву рядом с осьминожкой и принялся оплетать гибкими побегами каркас рукояти танталового штыка.

– Для бестолковых ушлепков повторяю еще раз: попал в Поле Смерти.

Я от его хамства аж зубами заскрипел. Но стерпел, проглотил обиду. А он, подлец, сделал вид, что не заметил и как ни в чем не бывало продолжал:

– Последнее, что помню, – дикую боль. Очнулся уже осьминогом. Наверное, он тоже угодил в Поле, и моя матрица частично скопировалась в его мозг… Хотя… – Девяносто Девятый замолчал.

– Что? – поторопил я.

– Неважно, – отрезал бывший кио. Откровенничать со мной он явно не собирался.

Нет, и не надо. У меня своих забот полно. И главная из них – вернуться обратно в Кремль. Вот только в какую сторону идти?

Я с надеждой посмотрел на осьминога. Но тот молчал. Сидел на траве, почти невидимый на зеленом фоне, и не шевелился.

Пришлось окликнуть:

– Эй, Девятый…

– Девяносто Девятый, – перебил он. – Тебе бы понравилось, если бы я звал тебя половиной имени: Богом или Даном?

– Можешь звать Даном, – разрешил я. – Иногда меня так и окликают – в бою. Богдан слишком длинно. Как и Девяносто Девятый. Пока произнесешь, язык сломаешь.

– Ну понятно. Ты только до десяти считать умеешь. А все, что больше, уже проблема. Но Девятым меня не зови. Лучше уж тогда по буквам. Они есть в моем полном имени…

– Лео, – кивнул я.

– Надо же, запомнил, – искренне удивился бывший кио.

– На память не жалуюсь, – отрезал я.

– Везет тебе, – грустно вздохнул он. – А я вот о себе того же сказать не могу.

– Провалы в памяти?

– Гораздо хуже.

– В смысле? – не понял я.

– Перестройка моей нейронной сети привела к тому, что у меня появились…

– Что? – прервал я затянувшуюся паузу.

– Эмоции, – нехотя признался Лео.

– Как так? – удивился я. – То есть раньше у тебя их не было?

– Нет. Как и у всех кио. Я, конечно, знал, что это такое, но лишь в теории. Самому раньше испытывать всю эту радость-тоску-жалость-страх и прочую хрень не доводилось.

– Ну надо же… – Я с трудом мог представить себе, как такое возможно: вообще не испытывать никаких чувств. Хотя кио по сути те же роботы. Консервные банки. А какие у банок могут быть чувства?..

– Эмоции – это слабость, а воин должен быть сильным, – отрезал бывший кио и тут же сменил тему: – Твой Кремль остался на юго-западе. Если идти вон через те холмы, то выйдешь прямо на Садовое кольцо. А оттуда до Красной площади рукой подать.

– Садовое кольцо? – переспросил я.

В школе нам рассказывали, что по Кольцу в годы Последней Войны проходил легендарный Последний Рубеж. Тут наши предки, защитники Москвы, держали оборону не на жизнь, а на смерть против полчищ иноземных захватчиков.

– Было такое дело, – откликнулся Девяносто Девятый. – Битва за Кольцо кипела страшная… Да и теперь… Садовое так и осталось во многом тем самым пресловутым Последним Рубежом.

– Это как? – не понял я.

– Видишь ли, некоторое оружие, размещенное там еще во время Последней Войны, продолжает работать до сих пор. Так что каждого, кто попробует пересечь Кольцо, ждет смерть.

Я поначалу запаниковал, а потом вспомнил кое о чем:

– Погоди, но ведь мои носильщики-нео сумели пройти сами и меня заодно пронести. Значит, безопасные проходы через Садовое все же существуют?

– Верно, – согласился бывший кио. – Имеются тайные безопасные тропы. Только…

Девяносто Девятый внезапно умолк. Я забеспокоился, окликнул его:

– Лёнька, ты чего? Ты ведь знаешь эти самые тропы, да?

– Ты опять за свое? – обозлился он. – Тебе что, доставляет удовольствие по-всякому извращать мое имя?! ЛЕО! Неужели так трудно запомнить?

– Да не по-русски как-то, – принялся оправдываться я. – Лёня намного лучше звучит. Леонид – означает сын льва. Ты же знаешь, кто такие львы?

Он помедлил с ответом. Я вдруг очень ясно ощутил его смятение.

– Ты не знаешь, кто такие львы, – я расхохотался. – Ну и кто из нас после этого балда и неуч? А?

Осьминожка весь подобрался, я бы даже сказал ощетинился, но промолчал. Наступило мое время читать ему лекцию:

– Раньше, до Войны, на Земле обитали такие хищники – львы. Очень сильные, умные и красивые животные. Нам в школе картинки показывали. Недаром их прозвали царями всех зверей.

– А я на роль звериного царя не претендую, – парировал Девяносто Девятый.

– Да, царь из тебя не очень. На тебя же посильнее чихнешь, ты и окочуришься… – Я закончил оплетку рукояти, примерил штык к руке. Нельзя сказать, что сидит как влитая, но на первое время сойдет. Как только представится случай, сделаю нормальную рукоять. – Ладно, Лёня, хватит лясы точить. Надо идти к Садовому. Ты ведь знаешь, как миновать его? Да?

– Нет, – очень тихо ответил он. – Часть моей памяти утеряна безвозвратно. Я не помню про львов. И как миновать Кольцо, тоже забыл.

Я постарался справиться с разочарованием. Нет так нет. Никто и не обещал, что будет легко. Разберемся с этим Кольцом на месте. Как любит повторять Кирилл: «Ввяжемся в бой, а там посмотрим».

Некстати я вспомнил брата. Беспокойство за него тревожно сжало сердце: жив – нет? Сумели ли они добраться до Кремля? И смогут ли наши лекари исправить то, что сделал с Кирюхой шам?..

Усилием воли я прогнал прочь ненужные сейчас мысли. Нельзя расслабляться. Подумаю об этом потом, когда доберусь до Кремля. А сейчас хорошо бы решить насущную проблему – к примеру, как найти воду.

– Колодец есть возле Музея, – отозвался Лёнька. – Только надо пройти мимо Екатерининского Сада.

Я посмотрел в ту сторону, куда указывало щупальце осьминога. Там плотной стеной росли разные деревья и кустарники. Некоторые из них могли оказаться ядовитыми или вообще плотоядными. Превратиться в обед для какого-нибудь прожорливого репейника совсем не хотелось.

– Если не будешь тормозить над каждым валуном и в носу ковырять, то проскочим, – ехидно проскрипел голос у меня в мозгу.

– Лёня, ты лучше не нарывайся, а то пришибу, – всерьез пообещал я.

Не знаю, кио он там или нет, но терпеть борзую тварь, у которой вместо башки задница, я не намерен. Ведь думает осьминог аккурат тем местом, откуда у него ноги растут.

– Потерпишь, – мысленный голос Лёньки стал еще противнее. – Я же тебя терплю. Мы, к сожалению, нужны друг другу. Ты без меня до Кремля не доберешься. В руинах заблудишься.

– А ты без меня подохнешь, – безжалостно парировал я. – Первая же крысособака тебя с огромным удовольствием на зуб возьмет. Ты ведь поэтому и торчал возле Поля. Не вылезал наружу. Хищников боялся. Небось перетрусил до усрачки. А Поле тебя не трогало – маленький больно, что с тебя взять. Вот ты и торчал в этом… как его… «Олимпийском». Чем только питался там? Дерьмо крысособачье жрал или объедки за Полем подбирал?

Меня явно занесло. Но уж больно накипело. Достали его гонор и хамство.

Лёнька молчал, но через объединяющую нас ментальную связь я четко почувствовал, как его душит тяжелая злая обида.

Я ведь все правильно сказал – боялся он и сам себя презирал за этот страх. Для гордого воинственного кио очутиться в теле слабого, трусливого существа хуже смерти. Сознание киборга-мутанта предпочло бы отчаянно броситься в безнадежный бой и погибнуть, но осьминожьи инстинкты самосохранения оказались сильнее, заставляя изо всех сил цепляться за жизнь.

Я вдруг представил себя на его месте, и меня царапнула жалость.

– Не смей!.. Слышишь? Не смей… – прошипел он. – Не вздумай меня жалеть, понял? Иначе брошу тебя прямо тут, и будешь сам свой Кремль искать!

– Да ладно, чего ты, – примирительно сказал я. Он прав, без его памяти, пусть и ущербной, дорогу домой мне удастся разыскать разве что чудом. Да что там дорогу домой – я даже воду без его помощи хрен найду.

– Вот именно. Поэтому предлагаю заключить сделку, – теперь голос бывшего кио стал спокойным и размеренным. Он полностью взял себя в руки. – Я помогу тебе вернуться домой, а ты… – Лёня замолчал.

– Что?

– Ты… прикончишь меня у стен Кремля. Вот этим самым танталовым штыком.

После недолгой паузы я кивнул:

– Договорились.

Возможно, на его месте я бы тоже предпочел смерть.

– Ладно, пойдем за водой. – Осьминожка ловко взобрался по моей ноге на спину, а оттуда на плечо. Присоски защекотали кожу. Знакомое ощущение. Точно такое же было в коридоре с трубами. – Двигай вперед, только осторожнее… Данька.

– Почему Данька? – машинально переспросил я. – Данька – это Даниил, а я Богдан.

– А мне плевать. Ты же зовешь меня Лёнькой, хотя мое имя Девяносто Девятый. Так что я буду звать тебя Данькой.

Я невольно улыбнулся. Ну и характер у него! Упрямый, задиристый.

– Думаешь, у тебя лучше? – Судя по интонации, он тоже мысленно улыбался.

Я хмыкнул:

– Похоже, мы с тобой два сапога – пара.

– Пожалуй. Кстати, тебе необязательно произносить слова вслух. А то со стороны ты выглядишь полным идиотом – разговариваешь сам с собой. Ну настоящий дебил!

– Не нарывайся, – беззлобно посоветовал я. – Пришибу.

– Пришибешь. Только чуточку позже. В Кремле, – совершенно серьезно откликнулся он. – Мы же заключили сделку. Помнишь?

Я лишь кивнул и бодро зашагал вниз с холма.

Екатерининский Сад располагался в низине и выглядел как сплошное море зелени.

– Держись от сада подальше, – то ли посоветовал, то ли приказал Лёнька. – Видишь, справа от него начинается курган? Двигай туда.

То, что он назвал курганом, скорее напоминало невысокий холм, усеянный разнокалиберными валунами, рытвинами и буграми. Наверняка там, под толщей земли, похоронены развалины древнего строения. Теперь такие места выглядят как возвышенности. Иногда из них торчат бетонные скелеты зданий в окружении всевозможной растительности.

Но на этом конкретном холме зелени почему-то оказалось на удивление мало. Кроме невысокой, но сочной на вид травы, кое-где торчали лишь стебли болиголова и хищной лебеды. По крайней мере так было на ближайшем к нам склоне. Это выглядело довольно странно, я бы даже сказал пугающе. Казалось, подножие холма окружено невидимой веревкой, которая не пускает на него деревья и кусты.

– Лёнь, а ты уверен, что через холм можно пройти? – засомневался я. – Там безопасно?

– Безопасно дома в сортире, – отрезал он. – И то можно в очко провалиться. Лично я проходил тут много-много раз – и ничего, как видишь, жив, – бывший кио осекся. – Ну в смысле погиб не здесь.

Я отбросил колебания и решительно пошел к холму. Растущая на нем зеленая трава оказалась на удивление мягкой. Идти по такой было настоящим удовольствием. Захотелось даже снять сапоги и пройтись босиком.

Мое настроение резко улучшилось. Даже жажда малость поутихла. Я вдохнул полной грудью неожиданно свежий, бодрящий воздух, чувствуя нарастающую эйфорию. Эх, хорошо! Наверное, именно так и было до Войны повсеместно – мягкая травушка-муравушка и чистейший, не пропитанный гнилью и трупными испарениями воздух.

Но через пару десятков шагов жизнь перестала казаться такой уж прекрасной, пришлось вернуться из довоенных грез в суровую послевоенную действительность. На земле лежал полуразложившийся труп какого-то крупного животного. Местами его почти скрыла трава и оплело торчащими из земли корнями – казалось, они проросли прямо сквозь останки. С некоторым трудом мне удалось понять, что это тур. А вот откуда взялись древесные корни на холме, лишенном растительности, осталось загадкой.

Чуть поодаль обнаружился еще один такой же труп. И еще, и еще. Здесь оказалось целое кладбище травоядных. Над ними кружились бабочки-трупоеды, своими ярко-красными крыльями напоминавшие порхающие капельки крови.

Наверное, сочная трава привлекла стадо диких туров. Но от чего они сдохли? И почему ни один из многочисленных хищников не обглодал их кости? Как я ни всматривался, но следов зубов на трупах не обнаружил. Похоже, туров не съели. Они сдохли сами. Причем практически одновременно. Как могло такое случиться?..

Еще через десяток шагов я остановился как вкопанный. Такого мне не приходилось встречать никогда в жизни.

– Лёня, смотри! Что это?

Перед нами на земле лежали останки ворон. Много. Целая стая. Наверное, они слетелись, чтобы поклевать то, что осталось от туров, но не успели. А вот интересно, кто же сумел перебить столько птиц, не дав им возможности улететь?

– Тот, кто умеет стрелять, – проскрипел Лео.

– Да, но тогда в мертвых тушках остались бы дырки – от пуль или стрел. А тут ничего такого не видно.

– Тогда тот, кто умеет летать. Например, рукокрыл…

Лёнька осекся, потому что увидел то же, что и я. Чуть в стороне от вороньих трупов, словно по заказу, лежал гигантский рукокрыл! Хищник, видно, и в самом деле намеревался поохотиться на ворон, но сам разделил их участь. Крылья летучей мыши-мутанта были раскинуты в стороны, словно она до последнего пыталась поднять в воздух свое тяжелое, поросшее коротким жестким мехом тело. Круглые мертвые глаза оставались широко распахнутыми. Как и пасть, сверкающая многочисленными острыми зубами. Труп казался совсем свежим и тоже не имел следов от пуль или клыков.

Кто бы ни убивал всех этих тварей, для него нет разницы, летают его жертвы, ходят или ползают.

– Пошли дальше, чего застыл? Трупов никогда не видел? – раздался у меня в голове недовольный голос Лёньки.

Я проигнорировал его, пытаясь понять, что же меня так беспокоит. Ну понятно, кладбище животных сильно напрягало. Но было и еще что-то, неосознанное… Некая тревожная неправильность…

Недовольство Лёньки сменилось испугом. Ему передалось мое беспокойство, и трусливые осьминожьи инстинкты вновь взяли верх над холодным разумом кио. Он потянул меня за ухо щупальцем, привлекая к себе внимание, и заныл:

– Богдан, пошли уже отсюда, а?

В самом деле, хватит изображать памятник. Я обогнул труп рукокрыла, обошел присыпанный землей не то валун, не то кусок бетонной стены и увидел развалины маленькой часовни. Древние невысокие стены заросли плотной зеленой вуалью неизвестного мне кустарника с маленькими белыми цветочками. Крест не сохранился. Зато в пяти шагах от часовни торчал бюст тщедушного остроносого мужичка. Кто это такой и за что его увековечили в памятнике, я понятия не имел. Судя по всему, Лёнька тоже. Иначе наверняка не упустил бы случай прочесть мне лекцию.

– Да что я тебе, экскурсовод, что ли? – тотчас откликнулся на мои мысли он.

Я хмыкнул. Понятия не имею, что за экскурсоводы такие, но про мужичка мой всезнайка кио, как видно, забыл. Как и про львов, и Садовое кольцо, и много чего еще.

– Я, может, и забыл, а ты никогда и не знал, дикарь! – Осьминог на моем плече демонстративно отвернулся в сторону. Обиделся.

Бюст венчал невысокую покосившуюся мраморную колонну, которую окружали такие же кусты с мелкими белыми цветами, что и часовню. Их в этой части холма вообще было много – целые заросли. Странно, что в воздухе не витает насыщенный цветочный аромат…

Аромат не витает…

Так вот что тревожило меня возле останков ворон и рукокрыла! Отсутствие запаха! Трупный душок обычно так и шибает в ноздри. А тут ничего! Словно у меня обложной насморк.

Я сделал глубокий вдох носом, проверяя. Все нормально. Дышать дышу, а запахов не чую.

Погруженный в мысли о пропавшем обонянии, я рассеянно обогнул заросли цветущего кустарника…

– Дан!!!

Мысленный вопль Лёньки произвел впечатление ушата холодной воды. Словно до сих пор я витал где-то далеко отсюда и вдруг спустился с небес на землю.

И очень вовремя.

Прямо перед нами из земли торчал… неповрежденный остов био! Слепые стволы его пулеметов смотрели мне точно в грудь. Странно, что я не заметил врага раньше. Ну просто затмение какое-то нашло.

Со страху я даже не сразу смог сообразить, что это за модель биоробота. Подметил только, что у него нет нижней части. Словно его разрезали пополам. Или вкопали по пояс в землю.

Сработал инстинкт – я мигом залег между кустами, стараясь не отсвечивать. Вряд ли у робота сохранился боезапас для пулеметов, но метательные диски наверняка есть. В любом случае не стоит изображать из себя мишень. И так на всю жизнь метка от Чинука осталась, второй не надобно…

Мой слух уловил мягкое жужжание сервоприводов. Я осторожно выглянул, пытаясь определить, что задумал этот недобитый био.

Оказалось, ополовиненное тело робота пыталось отвернуться от меня и взять под прицел развалины часовни, словно именно там и прятался враг. Но все попытки калеки оказывались тщетны. Несмотря на обилие по соседству органических останков, то бишь трупов животных, топливный бак био явно был пуст – ему не хватало энергии даже на простейшие действия. А раз так, то метнуть диски он не сможет при всем желании.

Я встал, стараясь все же не вылезать из кустов, и поглядел в сторону развалин часовни. Кажется, био всерьез уверен, что там укрывается опасный противник. Возможно, тот самый, который убил туров, ворон и рукокрыла…

– Бежим отсюда! Колодец дальше, почти возле Музея, – заверещал Лёнька. – Да скорее ты! Чего варежку раззявил? Шевели копытами, тормоз!

– Сам ты… тормоз, – вяло огрызнулся я. – Башка на ножках.

Однако он прав. Чего я на эти развалины пялюсь? Часовен не видел, что ли? Надо идти к колодцу.

Я сделал шаг…

– Дан!!! – Безмолвный вопль Лёньки едва не вынес мне мозг.

– Ты чего орешь? – обозлился я. – Хочешь прикончить своими воплями?

– А ты почему на месте стоишь? – заныл осьминожка-телепат. – Шаг сделал и застыл.

Надо же, а я даже не заметил. Мне казалось, что иду…

– Богдан, очнись! – Щупальце больно ущипнуло меня за нос.

– Ай! Ты совсем офигел? – возмутился я.

– Надо идти, Дан! Нельзя стоять!

– А никто и не стоит, – я оглянулся на часовню, проверяя, далеко ли ушел от нее. К моему удивлению, она оказалась рядом, словно я и впрямь за все это время не сделал ни шагу. Странно, мне казалось, что я довольно быстро иду вперед…

– Дан!!! Очнись! – Одно щупальце снова ущипнуло меня за нос, а второе больно выкрутило ухо.

– Да ты достал уже! – Больше всего на свете мне хотелось, чтобы эта наглая тварь оставила меня в покое. Я попытался скинуть Лёньку со своего плеча, но уже мгновением спустя забыл о нем.

Меня окатило жаркой волной. Стало нечем дышать. Воздух так уплотнился, что каждый вздох, казалось, разрывает легкие на части. В голове зашумело, она стала тяжелой, будто весом в тонну. Меня как магнитом потянуло к земле. «Чуть-чуть посплю и пойду дальше…» – эта мысль промелькнула и унеслась во тьму…

…Когда я открыл глаза, дышать все еще было трудно. Наверное, из-за того, что какой-то тип в странной одежде прижимал к моему носу и рту кусок ткани. Его собственное лицо скрывала темная то ли тряпка, то ли маска, а поверх нависал капюшон.

«Он пытается меня задушить!» – это было первое, что пришло в голову.

Инстинктивным движением я оттолкнул противника прочь. К моему удивлению, он отлетел аж на несколько шагов в сторону, как пушинка. По сравнению со мной незнакомец оказался очень легким и слабым. Зато у него за спиной висел самый настоящий автомат Калашникова!

Я узнал это оружие с первого взгляда. Еще бы! На уроках в школе мы проходили и пистолеты, и автоматы, и винтовки. Правда, большинство из них лишь в теории – на картинках. Но АК – другое дело. Мне довелось пострелять из него совсем недавно – два дня назад, во время битвы за Кремль. В пиковый момент боя Данила-разведчик сумел прорваться в Кремль на танке и привез с собой партию автоматов. Именно они во многом и помогли нам победить.[9]

После битвы все оружие убрали в кладовые Кремля. Оно и понятно – патронов мало, не резон их разбазаривать на рядовые стычки. По крайней мере нам в рейд за металлом автоматов с собой не дали. А жаль. Серьезное оружие…

Я вскочил на ноги, машинально отбросив в сторону тряпку, которая еще недавно закрывала мне нос и рот, перехватил поудобнее танталовый штык и прыгнул вперед. Надо опередить противника, пока он не успел воспользоваться своим автоматом.

Мой штык вонзился в землю в том месте, где еще мгновение назад находилось тело противника, но он успел откатиться в сторону и закричал сердитым женским голосом:

– Дурак! Я пытаюсь тебе жизнь спасти!.. Здесь нельзя дышать без маски. Ты что, не знаешь?

Мое сознание снова потихоньку начало уплывать. Я успел только удивленно произнести:

– Ты женщина? – а потом в который уже раз погрузился во тьму…

Очнулся я в тени какого-то дерева. Приподнялся на локте, пытаясь осмотреться. Похоже на густую рощу. Кривые березки и закрученные штопором осины. Ни холма, ни развалин часовни не видно из-за деревьев.

А вот человек никуда не делся. Он, вернее, она сидела на корточках спиной ко мне и вертела в руках мой танталовый штык. На этот раз капюшон не укрывал ее голову, и длинные русые волосы свободно рассыпались по плечам. Автомат лежал рядом так, что женщина могла сразу схватить его.

Кроме огнестрельного, у незнакомки имелось и холодное оружие. Я заметил у нее на поясе ножны. Судя по форме и размерам, там находился тесак длиной чуть больше локтя.

За плечами у женщины висел небольшой вещевой мешок. И два подсумка по бокам.

Одежда незнакомки – бесформенная, свободного покроя холщовая куртка с капюшоном и такие же штаны – имела странную пятнистую расцветку. Казалось, грязь налипла на ткань неправильными кляксами, но, присмотревшись, я понял, что это краска. Темно-серые пятна чередовались с коричневыми и зелеными. Пожалуй, среди серых развалин, заросших кустами и деревьями, такая одежда укроет владельца от посторонних глаз. Хорошая маскировка!

Женщина будто почувствовала мой взгляд и обернулась. Я увидел ее лицо. Большие темные глаза, прямой нос, аккуратный ротик с пухлой нижней губой. Молодая, мне ровесница или чуть помладше. Красивая и… абсолютно незнакомая. В смысле не наша, не кремлевская, иначе я бы раньше уже видел ее, хотя бы мельком. И уж абсолютно точно запомнил.

Может, она из вестов? Или в этом районе Москвы уцелела еще какая-то человеческая община?..

Как бы там ни было, я испытал настоящую радость от встречи с нормальным человеком – не нео, не шамом и вообще не мутантом. Хотя очень удивляло, что это – женщина, и что она тут совершенно одна.

У меня в голове еще шумело от той дряни, которой я надышался на холме с часовней. Связность мыслей пока отсутствовала, поэтому я и не заметил, что выразил свое удивление вслух:

– Женщина… одна…

Она насмешливо подняла черные, выгнутые дугой брови и язвительно спросила:

– А тебе, значит, сразу десяток подавай?

Я смешался, тщетно пытаясь подобрать достойную фразу. Никогда не умел отвечать на шутливые подначки девчонок. Слова выходили у меня неуклюжими либо излишне агрессивными, поэтому чаще всего я предпочитал отмалчиваться или менять тему.

– Откуда ты здесь взялась? – спросил я.

– Неважно откуда. Главное, вовремя, – откликнулась незнакомка. – Ну и тяжелый же ты! Я чуть не надорвалась, пока тащила тебя сюда.

Девушка выпрямилась во весь рост. Несмотря на мешковатую одежду, которая полностью скрывала фигуру, незнакомка показалась мне невысокой и хрупкой. Странно, как ей вообще удалось сдвинуть меня с места.

А девчонка вновь насмешливо сморщила носик и ехидно добавила:

– Бревно и то легче тащить. Оно хоть не сопротивляется. А ты брыкался всю дорогу. Ему жизнь спасают, а он… Вот скажи, с чего вдруг тебе вздумалось воевать со мной?

В моей голове возник до зуда знакомый голос: «Во-во! Он вообще любит мочить тех, кто его спасает».

Лёнька! И этот здесь! А я уже совсем забыл о нем. Осьминог обнаружился возле корней дерева. Он маскировался под опавшим листком, и, надо признать, делал это весьма удачно.

– Ты Лёньку не слушай, – посоветовал я незнакомке. – Он вечно всем недоволен, ноет и ворчит.

Девушка удивленно приподняла брови и начала беспокойно озираться:

– Какого Лёньку? Ты сейчас, вообще, о чем?

– Об осьминоге. Вернее, он бывший кио…

«Балда! – вмешался Лёнька. – Она меня не слышит! Я ж говорил: у нас с тобой мысленная связь. Наверное, тебя и меня связало Поле Смерти, хотя, как так получилось, не пойму…»

– То есть ты можешь читать исключительно мои мысли? А кого-нибудь другого уже нет? – уточнил я.

«Наконец-то до тебя дошло, сообразительный ты наш», – съязвил Лёнька.

– Ну спасибо, – разворчался я. – Вот уж мне «счастье» привалило.

«Заканчивай разговаривать со мной вслух, – посоветовал Лёнька. – А то девчонка примет тебя за психа. Если уже не приняла».

Я спохватился и посмотрел на девушку. Она и впрямь поглядывала на меня с опаской и сомнением, а затем пробормотала себе под нос:

– Черемуха, что ли, еще действует?

Я уцепился за возможность сменить тему:

– Какая черемуха? И вообще, что произошло? Меня, кстати, Богданом зовут.

– Понятно… – Свое имя она называть не спешила. – Так вот, Богдан. Ты надышался черемухой. Это кусты такие, с белыми цветочками. Ее много на Санаторном кургане…

– Где?

– Так называется холм, где мы с тобой встретились, – пояснила девушка. – Говорят, до Войны тут был санаторий.

– Вот оно что… – Я сделал вид, будто знаю, что такое санаторий, и вернулся к теме ядовитой черемухи: – Действительно, возле развалин часовни было полно цветущих кустов. Вот только никакого запаха я не почувствовал. Наоборот, у меня начисто пропало обоняние.

– Все верно. Черемуха так и действует. Отбивает нюх, и жертва не замечает, что вдыхает отраву. Эти кустики только с виду безобидные. На самом деле черемуха захватила весь Санаторный курган. Каждый, кто попадает в зону ее действия, задыхается и погибает. Ты, наверное, видел там разложившиеся трупы? Черемуха ими питается. Оплетает корнями и высасывает помаленьку. Кстати, так она может «пожирать» даже деревья. Именно поэтому на кургане больше ничего не растет.

– Кроме травы, – припомнил я.

– Да. У нее с черемухой симбиоз. Трава служит приманкой для животных и птиц, а черемуха убивает органик у, которая питает их обоих. Потому-то трава на кургане такая сочная.

Я с умным видом выслушал рассуждения про неведомый мне симбиоз и спросил:

– А как же ты? Почему на тебя черемуха не подействовала?

Девушка показала ту самую маску, которая закрывала ей лицо на кургане:

– Респиратор. Ткань и уголь. Без него конец. Раньше-то у нас были противогазы. Но последний прохудился лет пять назад. К тому же закончились генераторы воздушной смеси.

– Угу… – глубокомысленно кивнул я. Типа, знаю, а как же. На самом деле я противогаз только в школе видал. Учили их надевать и снимать. Может, про эти самые генераторы и рассказывали что-то, но в памяти не отложилось.

Тут Лёнька хотел было съязвить – я прямо-таки почувствовал, как его распирает. Но удержался, смолчал. Понял, что я ему отвечу. У него у самого не память, а дырявое решето.

– А зачем ты пошла на этот… как его… Санаторный курган, если знала, что там черемуха? – задал я очередной вопрос.

На самом деле меня больше всего интересовало, откуда девушка тут взялась. Кто она и где живет. Но раз незнакомка даже имени своего не назвала, то и обо всем остальном вряд ли скажет. По крайней мере сразу. Значит, пока придется вести треп на общие темы. О природе, погоде и этой самой черемухе…

– За цветами и пошла, – ответила девушка. – Если их высушить, а потом приготовить отвар, можно использовать при операциях в качестве наркоза.

– Ты – лекарь? – догадался я. Очень уж бойко она рассуждает о медицине.

– Пока только помощница, – поправила девчонка. Она помолчала, а потом призналась: – Не думала, что выживешь. Черемухой-то ты надышался – во!

– А зачем тогда тащила?

– Ну… не бросать же… И все-таки странно, что ты очухался.

– Почему это? Перестал вдыхать яд, благодаря тебе… Кстати, спасибо… А дальше свое дело сделала регенерация.

– Регенерация, значит… – Незнакомка посмотрела на меня оценивающе. Будто прикидывала что-то. Скользнула взглядом по моему обнаженному и порядком измазанному землей торсу и повторила: – Регенерация… Так ты мутант?

– Нет!

За такое оскорбление обычно сразу в морду бьют. Повезло ей, что она не парень, к тому же спасла мне жизнь. Если бы не она, быть мне удобрением для хищных цветочков… Кстати, а почему Лёнька про них не предупредил? Я побуравил осьминога грозным взглядом, мол, что за подстава?

«Я же не знал, что вы, хомо, такие слабаки, – отрезал он. – Для кио черемуха безопасна».

Девушка все еще разглядывала меня и рассеянно вертела в руках танталовый штык. Интересно, она собирается мне его возвращать или нет?..

Пришлось напомнить:

– Это мой.

«Ну на самом деле он мой, – тут же влез Лёнька. – Ты, мародер паршивый, штык с моего скелета упер!»

«А ты лучше помалкивай в тряпочку. Тебе, скотина головоногая, за подставу с черемухой вообще экзекуция полагается», – мысленно парировал я.

Непривычно общаться на два фронта, но придется приспосабливаться. Если, конечно, не хочу прослыть законченным психом… Да еще перед девушкой…

– Ладно, тебе, я вижу, полегчало. Так что здесь наши пути расходятся, – незнакомка протянула мне танталовый штык. – Прощай, Богдан.

– Погоди, – растерялся я. У меня была к ней целая куча вопросов. Да и оставаться одному в незнакомом месте тоже не слишком хотелось.

«Ты не один», – напомнил Лёнька, но я отмахнулся от него, вскочил на ноги и решительно заявил девчонке:

– Пойду с тобой.

– Я иду в Екатерининский Сад, – предупредила она.

– Там же опасно! – Я вспомнил предупреждение Лёньки.

– Вот именно. Тебе нет смысла идти, – сделала попытку отговорить меня незнакомка.

– Одну тебя не оставлю, – уперся я.

По лицу девушки пробежала тень, но возражать она не стала. Лишь предупредила:

– Идти за мной след в след. Ни шагу в сторону. Кусты и цветы не ломать. Иначе нам мало не покажется.

Не дожидаясь ответа, незнакомка закинула автомат за спину, отвернулась и быстро двинулась вперед, всем своим видом показывая, что разговор окончен. По крайней мере пока. Не сбавляя шага, она вновь натянула капюшон, плотно завязала на нем завязки, но респиратор надевать не стала. Значит, дышать тут безопасно. И на том спасибо.

«Лёнька, ты с нами? Или останешься здесь?» – мысленно окликнул я осьминога.

«Куда ж я от тебя денусь, – неохотно проворчал он, вылезая из укрытия и забираясь мне на плечо. – У нас же договор».

У меня мелькнула невольная мысль, что теперь я, пожалуй, в его помощи не нуждаюсь. Девчонка, похоже, местная и, возможно, знает, как пересечь Кольцо.

«Я бы на твоем месте ей не доверял, – отозвался Лёнька. – Девочка явно задумала что-то нехорошее. Не нравится она мне».

«А по-моему, ничего так…»

Лёнька в ответ хмыкнул. Кажется, он прочитал не только ту мысль, которую я хотел ему передать, но и парочку других – затаенных. Ну точно! Так и есть.

«Ты гормоны-то свои придержи, – посоветовал он. – И запомни: кто доверится бабе, тот долго не проживет».

«Тоже мне, знаток женских душ нашелся», – фыркнул я.

«Да, знаток. У меня, в отличие от некоторых, женщины были».

«И у меня были…»

«А почему о ней ты говоришь во множественном числе? – Мысленный голос Лёньки был полон издевки.—

Та развеселая вдовушка… как ее там… Глафира… Глаша… У вас, в Кремле, к ней только ленивый не ходил».

Тут он меня уел. Во-первых, тем, что был прав, – из-за шрама на лице я успехом у девчонок не пользовался. А во-вторых, ужасно раздражало, как осьминог-телепат бесцеремонно копался у меня в мыслях, словно у себя на огороде.

Я насупился и замолчал. В смысле перестал думать. Вернее, мысли, конечно, шевелились в голове, но Лёньку я теперь принципиально игнорировал.

Тем временем незнакомка быстро шла в глубь зарослей, ловко проскальзывая между кустами и деревьями, которых становилось все больше и больше. Я двигался за ней, хотя меня такое обилие зелени напрягало. Но девушка шла уверенно. Чувствовалось, что этим путем ей доводилось ходить многократно. Да и окружающая нас растительность вела себя спокойно, не делая попыток напасть.

– Как тебя зовут? – решил нарушить молчание я.

Девушка мельком оглянулась на меня, заметила осьминога на моем плече. Ее глаза на миг удивленно расширились, а потом она прижала палец к губам, призывая к тишине.

Ладно, помолчим пока. Успеем еще наговориться.

Незнакомка отвернулась, замедлила шаг, а потом и вовсе присела на корточки и, крадучись, начала пробираться в сторону небольшой полянки. Но выходить на нее не стала. Затаившись среди деревьев, подняла с земли камень, размахнулась и бросила его в центр полянки.

Камень плюхнулся на землю в пяти шагах от нас, но ничего не произошло. Я вопросительно глянул на незнакомку. Она отрицательно покачала головой, опасаясь, что я могу начать говорить или двигаться.

«Смотри!» – мысленно воскликнул Лёнька.

Но я и сам уже во все глаза глядел туда, куда указывало осьминожье щупальце.

Земля на полянке зашевелилась. Сначала медленно и едва заметно, а потом резко вспучилась, превратившись в рыхлый бугор. Его поверхность подрагивала и издавала низкий гудящий звук. Казалось, завибрировал сам воздух. От этого гула у меня в брюхе словно начали вращаться тяжелые мельничные жернова. Неприятные ощущения. Я невольно прижал руку к животу. И в этот момент поверхность бугра лопнула, разделившись на тысячи летающих тварей, каждая размером с мой кулак.

«Она растревожила улей земляных пчел!» – завопил Лёнька.

Про земляных пчел я слыхом не слыхивал – в окрестностях Кремля их нет. Есть обычные, которые живут в дуплах, а не закапываются под землю, будто черви.

Лёнька мигом вылил на меня целый ушат информации. Что земляные пчелы плотоядны. Строят улья прямо в почве – разрыхляют ее, перемалывая своими жвалами. Причем такие ямы могут быть глубиной до нескольких саженей.

Поверхность улья на вид кажется прочной, но, стоит только наступить на нее, человек или животное проваливается вниз, прямиком в «объятия» рассерженных пчел. Надо ли говорить, что в скором времени от него остаются только обглоданные косточки.

«Укус даже одной такой пчелки может парализовать тура. Представь, что будет с тобой, если нарвешься на целый рой?!» – продолжал паниковать восьминогий телепат.

«Значит, лучше на него не нарываться…» – я посмотрел на незнакомку. Она держалась уверенно, будто точно знала, что надо делать.

Девушка извлекла из нагрудного кармашка какой-то предмет, широко размахнулась и перебросила его через полянку. Он пролетел мимо жужжащего роя и упал в кусты, довольно далеко от пчелиной ямы. Пчелы тут же рванули за ним. Большую часть насекомых как ветром сдуло. Но небольшая темная тучка летающих кусачих тварей осталась висеть на месте.

Неприятный гул теперь стал мягче. Звук как будто разделился, позволяя мельничным жерновам у меня в животе успокоиться и перестать выкручивать кишки.

Зависшие над земляным ульем пчелы рассерженно гудели и, как мне показалось, осматривались по сторонам в поисках зачинщиков беспорядка, то есть нас.

Лёнька на моем плече ощутимо задрожал, но не двинулся с места. И вопить от страха не стал. Видно, сейчас холодный разум кио одержал верх над трусливым сознанием осьминожки.

Незнакомка несколько мгновений смотрела на висящую возле земляного улья тучку, будто прикидывала, что делать дальше. Кажется, что-то пошло не так, как она планировала. Возможно, за брошенным предметом должен был улететь весь рой.

Девушка сделала движение ко мне – мягко перекатилась через плечо, мгновенно оказавшись рядом, и попыталась мазнуть меня по груди какой-то пахучей дрянью. Я машинально схватил ее за запястье:

– Что ты делаешь?

На руке девчонки почему-то была надета кожаная рукавица, вроде тех, которыми пользуются кузнецы. И когда только успела?..

– Это пчелиный мускус. Отобьет человеческий запах, и пчелы тебя не учуют, – торопливо пояснила незнакомка.

«Она врет!» – завопил Лёнька.

Хищная гудящая тучка начала разворачиваться в нашу сторону. Движение, что ли, заметила? Или на голоса среагировала?..

Лицо незнакомки исказилось. Оно теперь выражало досаду, решимость и… раскаяние.

– Богдан, так надо, – с напряженной мольбой попросила она.

«Нет! Не позволяй ей!» – осьминог возбужденно забегал по моему плечу.

Я выпустил руку девчонки, разрешая измазать меня в пчелином мускусе. Незнакомка почему-то избегала встречаться со мной взглядом. Или это мне только так показалось?..

Пчелиная тучка явно заметила присутствие чужаков и устремилась в нашу сторону, сердито жужжа.

– А теперь беги! Ну! Живо! – Девчонка сильно толкнула меня в плечо.

«Беги, дурак!» – в унисон ей завопил Лёнька, вцепившись всеми щупальцами мне в волосы, чтобы не потеряться по дороге.

– А как же ты? – успел спросить я у девушки.

Она молча зыркнула на меня темными глазищами, сорвала с руки перчатку, отбросила прочь и сама отскочила в сторону, укрывшись за ближайшими деревьями.

«Беги!» – зашелся в молчаливом крике Лёнька.

Рой очень злых пчел летел прямо на нас с неумолимостью выпущенной пули. Причем стоящую за деревом незнакомку хищные насекомые почему-то проигнорировали, целиком сосредоточившись на мне. Правда, небольшой ручеек отделился от роя, заинтересовавшись брошенной перчаткой, но большинство предпочли преследовать меня.

Я побежал со всех ног. Не сбавляя шага, оглянулся назад. Как только все пчелы отлетели от земляного улья, девчонка быстро выскочила на полянку и прыгнула прямо в яму.

«Погибнет, дуреха!» – промелькнула отчаянная мысль.

«О себе подумай! – тотчас завопил Лёнька. – Эта стерва подставила нас. Использовала, как приманку для пчел!»

Я бежал прочь от полянки, а за спиной слышалось приближающееся смертельное жужжание. Расстояние между мной и преследователями неумолимо сокращалось.

Внезапно дорогу перегородила сплошная стена цветущего кустарника. Я сразу узнал дикую розу. Ее цветы, как и в прежние времена, манили удивительным ароматом. Только никому и в голову бы не пришло их срывать. Это растение – хищник. Стоит приблизиться, как тебя тут же схватят цепкие колючие ветки. Оплетут почище веревки, вонзят в тело шипы и впрыснут яд. А потом, не торопясь, высосут все соки так, что останется лишь сморщенная высохшая оболочка.

«В кустарник нельзя!» – завопил Лёнька.

А больше тут деваться некуда. Пчелы почти за спиной. Так что выбор невелик. Либо достаться им и быть переработанным в мед… или какое там дерьмо они вместо него производят. Либо ринуться на розы с перспективой превратиться в высохшую мумию.

Будь у меня меч, прорубился бы сквозь хищные кусты. Но штыком ветки не перерубить. Значит, остается только одно…

– Лёня, держись!

Я крепко зажал в кулаке танталовый штык, чтобы не потерять при прыжке, и рванул вперед, разгоняясь так быстро, как только мог. Перед самым кустарником резко оттолкнулся и рыбкой полетел над розами, молясь об одном: чтобы они были не слишком протяженными.

Ветки дернулись за мной, но не успевали как следует схватить, лишь царапали кожу и рвали ткань штанов.

Где-то на краю сознания я слышал, как верещит от ужаса Лёнька.

Нам невероятно повезло – кусты мы благополучно перепрыгнули. И штык не потерялся. Но встреча с землей вышла жесткой. Я готовился приземлиться в кувырке.

Так и получилось. Вот только прямо за розами оказался крутой обрыв. И я кубарем полетел с него прямиком в заросший водорослями глубокий пруд.

От неожиданности камнем ушел под воду. Попробовал всплыть, но внезапно почувствовал, как мою ногу оплело что-то гибкое и в то же время прочное.

Мутная вода не позволяла толком рассмотреть, что за новая напасть такая.

Я ткнул наугад штыком. Судя по ощущениям, попал. Танталовое острие вонзилось в живую плоть, и тотчас моя нога оказалась свободна. Зато вода забурлила, будто вскипела. Снизу надвигалась огромная темная туша с двумя белыми светящимися пятнами, каждый размером с плошку.

Не сразу я понял, что это глаза. Глаза осьминога! Только не сухопутного крошки, как Лёнька, а пресноводного огромного мутанта. Их много в Москва-реке. Причем встречаются очень крупные экземпляры, способные оплести своими щупальцами сразу несколько человек. Но то в реке. Здесь же, в пруду, гиганту делать нечего. Так что, можно сказать, мне повезло – нарвался на противника своей весовой категории. Хотя преимущество все равно на его стороне – он может дышать под водой, а я нет.

На длительный подводный бой меня не хватит. Легким уже сейчас катастрофически не хватало кислорода. Организм требовал сделать вдох, невзирая на то что вместо воздуха в легкие попадет вода. Я задерживал дыхание из последних сил. Надо скорее всплывать.

Как хорошо, что дружинников учат плавать! Ленька оказался прав – ненужных знаний не бывает…

Я заработал руками и ногами так быстро, как только мог. Успел вынырнуть и даже глотнуть свежего воздуха. Заметил, что земляные пчелы роятся над кустами с розами, видно потеряв добычу из виду.

Но тут мне стало не до пчел – меня резко дернули вниз, вновь утаскивая под воду. Несколько темных, гибких щупалец оплели мое тело. Танталовый штык, будто острый клюв, впивался в них, выбивая фонтанчики крови. Из уроков зоологии я знал, что она голубая, но сейчас мутная грязная вода полностью скрадывала цвет.

Пресноводный хищник пришел в ярость от боли, на миг разжимая щупальца. Свободен! Скорее вверх, к свежему воздуху!

Вынырнув, торопливо огляделся по сторонам. Ближайший ко мне берег – тот самый крутой откос, с которого я свалился. Нет, здесь не выбраться. Да и пчелы еще продолжали кружить над розами. Значит, нужно забирать левее. Там есть пологая песчаная отмель.

Я поплыл к берегу так быстро, как только мог. За спиной бурлила вода – хозяин пруда догонял меня, явно не собираясь так просто расставаться с добычей.

Возле самого берега, на мелководье, густо разрослись водоросли. Надеюсь, не ядовитые. Но выбора нет – придется рискнуть.

Темная туша пресноводного хищника затормозила в сажени от меня. Дальше ему мелковато, чтобы плыть. А я могу встать и пойти.

В мою сторону устремилось щупальце в надежде оплести лодыжку, но промахнулось и разочарованно уползло прочь.

Я поковылял к берегу, увязая ступнями в песчаном дне и путаясь мысками сапог в водорослях. Те вели себя смирно, за голень не хватали, кислотой не жгли. Вот молодцы. Хорошо бы вся растительность Москвы была такой же безобидной…

Я благополучно выбрался на берег и… застыл как вкопанный. А Лёнька-то где?!

Когда прыгали через розы, он сидел у меня на голове, крепко вцепившись в волосы. Потом, когда летели с откоса, осьминожка распластался на моей груди. Вон красные следы от его присосок на коже до сих пор.

Следы есть, а Лёньки нет…

Я посмотрел на мутную воду пруда. Он там. Я чувствую его. Головоногий телепат нахлебался воды, потерял сознание, но еще жив. Пока жив. В отличие от своего хищного пресноводного собрата, Лёнька – осьминог сухопутный. Под водой дышать не умеет…

А, пропади оно все пропадом! Я саданул с досады штыком по ближайшему безобидному сорняку, выдрал его с корнем и в сердцах бросил в пруд. А потом разбежался и прыгнул следом, пытаясь понять, где именно находится мой восьминогий напарник.

Ментальная связь, которая все еще сохранялась между нами, подсказала – он далеко, вернее, глубоко, на самом дне. Зато его хищный пресноводный собрат намного ближе – почти рядом со мной. Нет чтобы наоборот…

На этот раз я атаковал первым. Набрал побольше воздуха и нырнул. Черт, вода мутная, не видно ни хрена. Хотя вот они, светящиеся глаза-блюдца. И щупальца тоже тут. Я проскользнул мимо них, отмахиваясь штыком, и сделал рывок вперед – к туше с глазами. Ударил прямо по белой плошке с черным вертикальным разрезом зрачка.

Тантал вошел точно в центр глазного яблока и проник глубже – в уродливую башку мутанта. Белая плошка погасла, вспучилась противной слизью пополам с мутной кровью.

Осьминог забился так, что едва не выдернул у меня из рук мое единственное оружие. Но я успел рвануть штык на себя.

Пресноводный хищник выстрелил облаком непроглядного мрака и быстро исчез в глубине пруда. Видно, понял, что такая добыча ему не по зубам.

Я всплыл, жадно отдышался. А потом вновь нырнул, прислушиваясь к себе. Вернее, к той едва уловимой ментальной ниточке, которая крепко-накрепко связала нас с Лёнькой.

Возле дна обнаружилось довольно сильное течение. Водоем оказался проточным. Похоже, он соединяется с рекой подземным ручьем. Именно так головоногий хищник и попал в пруд. И рыба наверняка сюда заплывает из реки.

Так и есть. Леньку течением затянуло под корягу, а к нему присматривалась какая-то уродливая хищница. Сом или щука, хрен поймешь. В мутной воде я разглядел лишь вытянутый силуэт с плавниками. И зубами. Вернее, торчащими вперед клыками. Прямо не рыба, а саблезуб какой-то. К счастью, размеры водяного хищника оказались невелики. И со мной он связываться не захотел. В момент прыснул в сторону, только облачко придонного ила взметнулось.

Я подхватил Лёньку в руку и поплыл вверх. Скорее на берег. Хватит с меня на сегодня купания. Да и на завтра тоже.

Выбрался на сушу и постарался привести осьминожку в чувство. Для начала хорошо бы вылить у него из легких воду. Только где они, те легкие? В башке? У осьминога тела-то нет.

Решил не мудрить. Ухватил его за щупальца, перевернул головой вниз и начал трясти, поглядывая на клюв: польется вода или нет.

Вода не полилась, зато в моей голове прозвучал знакомый ехидный голосок:

«Тебе заняться нечем? Так найди себе грушу и тряси ее».

– Живой! – Я и сам не ожидал, что так обрадуюсь. Привык к нему, что ли?..

«С чего бы привыкать? Мы знакомы меньше суток, – он, конечно же, не мог промолчать. – А где пчелы?»

– Улетели. Пока мы в пруду барахтались.

«И что? Долго барахтались?»

– Прилично.

Я не стал рассказывать о подводном бое. Но воспоминания были еще свежи в моей памяти, и Лёнька без труда прочитал их.

«Значит, нырнул за мной», – со странной интонацией произнес бывший кио.

– Нырнул.

«Ну и дурак, – почему-то развеселился он. – Кстати, ты опять говоришь вслух».

«Забыл», – я постарался молча подумать.

«Ну естественно. У тебя же не память, а решето».

«Кто бы говорил, – парировал я. – Ладно, чего сидеть. Пора выбираться отсюда».

«Легко сказать… – Осьминожка привычно забрался по моей спине на плечо и завертел башкой по сторонам, осматриваясь. – Ты, когда убегал от пчел, ломился вперед, не разбирая пути…»

«И что?» – не понял я.

«Много веток поломал. А это плохо. Туда посмотри», – щупальце указало на растущие в сажени от берега папоротники с коричневыми странноватыми цветками, напоминающими маленькие керамические кувшинчики.

Вообще, похожие папоротники мы встречали по дороге, когда шли к пчелиной полянке. И незнакомка очень старательно обходила их стороной…

«Это какая-то хрень, да?» – догадаться было несложно.

«Их прозвали зелеными. Они вроде как охраняют Екатерининский Сад от вторжения чужаков. Стоит сломать ветку или, не дай Бог, попытаться срубить дерево, как зеленые… хм… оживают, что ли. Их корни вылезают из земли, превращаясь в подобие ножек. Листья твердеют и режут не хуже бритвы. А коричневый кувшинчик заменяет зрение и слух. Зеленые преследуют нарушителя, пока не уничтожат. Или пока он не покинет пределы сада… хотя это редко кому удается. Вообще, Екатерининский Сад – замкнутая экосистема…»

«Сейчас не время умничать, – перебил я. – Хватит забрасывать меня незнакомыми словами. Лучше скажи, чего это они там выстроились, как на параде?»

«Они преследуют тебя».

«А почему не нападают?»

«Берег песчаный, влажный. Зеленые не любят. Зато, как только сойдешь с песка и окажешься на обычной земле, они нападут».

«И что ты предлагаешь?»

«Будем прорываться. Шансы есть. Насколько я успел оценить твой боевой потенциал, он как минимум выше среднего».

Я хмыкнул. Эта башка со щупальцами вместо ножек вроде как мне комплимент сделала. Не знаю уж почему, но оказалось приятно. Словно от самого воеводы похвалу получил.

«Не отвлекайся, Данька! – тут же рассердился бывший кио. – Как баба, чес-слово. Его похвалили, он и потек».

«Это за бабу, – я отвесил ему щелбан. И тут же в ответ щупальце больно выкрутило мне ухо. Пришлось признать: – Ладно-ладно, квиты!»

«Вот так, – удовлетворенно кивнул осьминожка. – Значит, слушай задачу. Вначале двигаем по берегу вдоль пруда вон туда, – щупальце указало направление. – А там до выхода из парка рукой подать. Придется пройти по земле метров сто… то есть пятьдесят саженей, – перевел он для меня. – Так что прорвемся. Только не зевай. Вообще-то зеленых убить практически невозможно – жизненно важных центров вроде сердца или печени у них нет. Это же растения – не животные. Но можно сбивать штыком коричневые чашечки, тогда они слепнут и глохнут».

«Понятно…»

Интересно, а как там девчонка? Выбралась из пчелиной ямы? Наверняка выбралась. Уж очень уверенно она действовала. Словно проделывала подобный трюк много раз.

В памяти невольно промелькнуло ее лицо, сосредоточенно закушенная губа и умоляющие глаза: «Так надо, Богдан…»

«Она подставила тебя! – рассердился Лёнька. – Тот мускус не отгонял, а притягивал пчел. И ты это понял. Еще там, возле улья».

«Конечно».

«И все же позволил измазать себя в этой дряни!»

«Да. Потому что девчонка спасла мне жизнь. Я был ей должен. А теперь мы квиты».

Осьминожка в ответ укоризненно покачал головой. Хотел что-то сказать, но не успел – в отдалении вдруг приглушенно прозвучали выстрелы. Скупая короткая автоматная очередь. Пауза, а потом еще одна.

Мне показалось, что звук шел из глубины сада.

«Нет, дальше, – возразил Лёнька. – Стреляют за границей Екатерининского парка».

Это наверняка девчонка. Больше некому. Небось, покинула сад и тут же попала в беду. Надо ей помочь…

«Забудь! В ту сторону через весь парк ты не прорвешься, – уверенно заявил осьминог. – Далеко слишком. Зеленые тебя сомнут».

«А как же мой высокий боевой потенциал?» – напомнил я.

«Ну не настолько уж он и высок, – парировал Лёнька и серьезно попросил: – Дан, не глупи. Ты ей больше ничего не должен. Сам же сказал: вы квиты».

Не отвечая, я взял на изготовку свое единственное оружие. Осторожно провел ладонью по четырехгранному штыку, ощущая приятную теплоту тантала. Боевой друг словно пытался подбодрить меня, дескать, ты правильно решил. Не очкуй, прорвемся.

«Дан!..» – вновь завел свою шарманку Лёнька.

«Хватит, – перебил я. – Тут мы расстаемся… Девяносто Девятый. Попытайся выбраться из сада сам. Иди в ту сторону, где выход ближе. Как только уведу за собой зеленых, сразу и двигай».

Я наклонился, пытаясь ссадить его с плеча на землю, но он вцепился всеми щупальцами в мои волосы и пробурчал:

«Еще чего. И не надейся избавиться от меня. Не собираюсь пропустить самое интересное».

Видно, сознание кио сейчас полностью подавило трусливые осьминожьи инстинкты.

«Ну как знаешь», – времени на перепалку у меня больше нет. Автоматные очереди еще звучали, но неизвестно, сколько у девчонки с собой патронов. Вряд ли много.

Я смерил взглядом ближайшие папоротники. Некоторые из них вымахали ростом в полсажени, хотя большинство было поменьше, доставая мне примерно до середины бедра. Значит, они будут бить в основном по ногам. Я прикинул, как стану поражать коричневые цветки штыком.

«Погоди, – остановил меня Лёнька. – Ты не совсем правильно мыслишь… Ты привык мечом рубить или копьем колоть. А со штыком надо иначе. Вот сделай выпад…»

Я послушался.

«Двигаешься ты почти правильно, – одобрил бывший кио, – только ступай чуть мягче. Представь, будто по хрупким веткам идешь… Так, дальше… Острие не опускай. Оно должно постоянно смотреть на врага. Кисть по-другому сожми. Вот так, хорошо. А теперь коли!»

Я повторил выпад.

«Уже лучше, но…» – бывший кио перечислил мои ошибки.

Раза с десятого я заслужил его скупое одобрение:

«Ладно, сойдет. Тебя бы еще погонять, да времени больше нет. Если ты, конечно, еще хочешь помочь девчонке… А ведь ты хочешь?»

Я молча кивнул.

«Тогда погнали!» – скомандовал Лёнька.

Листья зеленых и впрямь резали как бритвы. К счастью, ожившие папоротники были намного медлительнее меня.

Выпад. Танталовый штык протыкает насквозь коричневатый цветок. Он взрывается пыльцой. А коробочка-то, оказывается, полна.

Оставшись без органов чувств, враг теряет меня из виду и бестолково крутится на месте, размахивая лапами-ветками. Он уже не опасен. Зато пыльца из его цветочной башки разлетается широким веером.

Несколько крупинок оседают у меня на руках, на ногах и груди, обжигая кожу. Вернее, ткань штанов предохраняет от ожогов, зато обнаженные участки тела горят огнем. Черт! Больно! Но мне некогда их стряхивать. Надо увернуться сразу от трех зеленых – их ветки-лапы с острыми ножами-листьями так и норовят постругать меня на ремни.

Кромки у листьев зазубренные. Они не просто режут, они рвут кожу и мясо, оставляя на моем бедре рваную рану. К счастью, всего одну. Болезненно, но не смертельно. Ничего, потерпим, не впервой.

Прыжок. Выпад штыком. Разворот. И снова выпад.

Один за другим взрываются цветочные кувшинчики. Я двигаюсь вперед, оставляя за спиной шлейф из пыльцы. Она то и дело жалит меня в спину, но я уже не замечаю боли. Мной овладел боевой ритм. Прыжок – поворот – укол. Уклониться в сторону – ударить штыком – прыгнуть вперед. И снова удар – прыжок – удар.

Папоротников впереди все меньше, большая часть зеленых осталась за спиной. А вот выстрелы, напротив, раздаются ближе. Хотя очередей больше не слышно. Стрелок перевел автомат на одиночные.

«Дан! Тебе удалось! Мы почти вышли из сада, – завопил Лёнька. – За теми деревьями овраг. Там граница. Зеленые туда не пойдут!»

Это, конечно, здорово. Но где же девчонка?..

«Да там же она, за оврагом… Дан, справа!»

Один из зеленых коварно подкрался сбоку. Я еле успел увернуться. Острые листья ожившего папоротника вспороли штанину, но ногу не задели. Зато сам вражина поплатился головой – мой танталовый штык мигом выбил из его цветка-кувшинчика жгучее облачко пыльцы.

«Приготовься. Скоро овраг», – предупредил Лёня.

Я поразил штыком очередной папоротник и, не сбавляя шага, огляделся. Впереди зеленых больше не было, а те, что сзади, пытались преследовать меня, но явно не успевали. Еще бы! На корешках передвигаться – это вам не на ногах.

А вот и овраг. Глубокий и довольно широкий. На дне я разглядел жидкую грязь и мусор, среди которого копошилось что-то… или кто-то. Кто именно, мне совершенно не хотелось выяснять.

«Вниз нельзя! Надо прыгать», – Лёнька был категоричен.

Я не стал спорить. Прыгать так прыгать.

По ту сторону оврага виднелись руины зданий и привычные заросли диких сорняков.

«Перепрыгнешь?» – уточнил бывший кио.

«Обижаешь. Держись крепче».

Разбег, толчок – и вот я уже на той стороне. Мясистые стебли сорняков смягчили приземление, часть из них поломались под моим весом, обдав зеленоватым кислым соком. Его капли попали на рану в боку, и тотчас возник неприятный зуд. Я машинально почесался, срывая запекшуюся корку крови.

«Ты своими граблями не очень-то шеруди, – тотчас отреагировал Лёнька. – Юшкой хочешь истечь?»

«Не преувеличивай, – отмахнулся я. – Царапина неопасная, до нутра не дошло. Покровит и перестанет».

«Ладно, будем надеяться, что твоя регенерация справится… Значит, смотри. Девчонка где-то в районе развалин тех гаражей», – щупальце указало в сторону невысоких кирпичных стен, которые торчали симметричными рядами, словно ребра гигантского скелета. Зелени там почти не было, разве что несколько покосившихся березок. Зато строительного мусора хоть отбавляй.

Редкие одиночные выстрелы и впрямь звучали именно с той стороны. Но кто с кем воюет, пока не разглядеть. Надо подойти ближе.

Звуки стрельбы не приближались и не отдалялись. Наверное, незнакомка спряталась в какое-то укрытие и отстреливается от нападающих.

Крадучись, я двинулся вперед. Обогнул внушительную кучу битых кирпичей и полусгнивший остов древнего самоходного аппарата. Предки называли их грузовиками.

«Это „Урал“, – прокомментировал Лёнька. – Военный тягач. Тут раньше таких было много. В первые годы Войны здесь возвели гаражи для военной техники».

Возле покореженного остова тягача мое внимание привлекли следы. Несколько смазанных отпечатков обуви, судя по размерам, мужских. Кажется, совсем недавно здесь кто-то прятался. Вернее, сидел в засаде. Похоже, именно в нее и угодила девчонка. Вот только она успела что-то заподозрить в последний миг. Или наличие у «дичи» автомата оказалось для «охотников» неприятным сюрпризом. В любом случае, капкан не успел захлопнуться – жертва сумела сбежать. Правда, недалеко, если судить по звучащим редким выстрелам.

Поблизости от тягача виднелась груда древних резиновых покрышек. Некоторые из них были прострочены пулями. А рядом на земле лежало нечто, похожее на кучу старого заношенного тряпья.

Я подошел ближе и замер в изумлении. Когда-то без сомнения это был человек. А сейчас передо мной лежал полуразложившийся труп. Вернее, я бы решил, что это старые останки, если бы не одно «но»: на груди у мертвеца багровели кровавыми пятнами свежие раны. Его тело напоминало решето. Похоже, в него выпустили половину автоматного магазина, причем практически в упор. Так вот в кого недавно стреляла девчонка. И он тогда еще явно не был трупом…

«Это дамп! – заверещал Лёнька. – Они и при жизни выглядят как ходячие мертвецы. Или ссохшиеся мумии. Плохо дело! Бежим отсюда!»

Дампы! У меня на краткий миг замерло сердце. В Кремле о них мало что знают. Лишь дети по ночам рассказывают о дампах друг другу всякие страшилки.

Вроде это человекоподобные мутанты. Быстрые, ловкие и коварные. Непревзойденные бойцы, славящиеся своими кровавыми обрядами. А еще вроде они всегда ходят септами – отрядами по семь бойцов. М-да… Девчонка против них долго не продержится.

«Странно, что она вообще еще жива, – продолжал биться в истерике осьминог-телепат. – И ты ей один ничем не поможешь! Бежим отсюда!»

Но я не тронулся с места. Мгновенный страх перед неведомым врагом внезапно сменился холодным расчетливым упрямством. Ну не смогу я сейчас повернуться спиной и уйти, зная, что там, среди развалин, погибнет девушка… человек…

«Ох и дурак же ты, хомо!» – припечатал меня Лёнька. Видно, сейчас трусливые осьминожьи инстинкты полностью подавили холодный разум воина-киборга.

«Лёня, успокойся, – постарался как можно хладнокровнее подумать я. Нужно прекратить его истерику. Только невменяемого разумного зверька мне во время боя с дампами и не хватало. – Девяносто Девятый, вот ты, когда был кио, справился бы с ними?»

«Что?.. А… Да… Конечно… – Он словно очнулся. Прекратил метаться, спокойно и даже с достоинством улегся у меня на голове и язвительно добавил: – Но ты не я».

Отлично. Боевой дух личного состава снова на должной высоте. Теперь рассмотрим получше врага. Я склонился над мертвецом. Все тело мутанта покрывали тряпки. Похоже, с их помощью он пытался спрятать многочисленные язвы и нарывы, которые кое-где вскрылись и теперь сочились гноем, создавая ощущение полуразложившейся плоти. Веки у покойника полностью отсутствовали, застывшие глаза со странными вертикальными зрачками смотрели прямо перед собой. Его рука все еще сжимала копье.

Мгновение я колебался, не отобрать ли у мертвеца оружие, но передумал. Копьецо так себе. Танталовый штык по-любому лучше.

Я прошел несколько шагов вперед. Мое внимание привлекла невысокая березка. Из ее ствола торчал арбалетный болт. Но никакого арбалета у девчонки при себе не было, только АК и меч. Значит, это стреляли в нее.

Выходит, за незнакомкой и в самом деле гонится целый отряд, и среди преследователей как минимум один стрелок. Он поджидал жертву в укрытии. У него имелось и время, и возможность как следует прицелиться. Значит, если бы он хотел убить, то сейчас я бы стоял над трупом девушки. Но, видно, целью стрелка было не прикончить, а лишь притормозить девчонку. Кажется, дампы хотят получить ее живой.

Я присмотрелся к болту. В том месте, где он вошел в ствол дерева, остался клочок знакомой пятнистой ткани. Из такой сшиты куртка и брюки незнакомки. Стрелял явно опытный арбалетчик. Жертву не поранил, зато пришпилил к дереву за рукав. Но девчонку, похоже, это не остановило. Она умудрилась вырваться, да еще пристрелила урода с копьем.

В отдалении за развалинами гаражей громыхнул очередной выстрел. А через мгновение еще один. Похоже, девчонка именно там. Значит, и нам туда.

Я побежал вперед бодрой рысцой, не забывая поглядывать по сторонам. Внезапно развалины расступились, передо мной лежал пустырь, изрытый полузасыпанными землей воронками и вставшими на дыбы кусками асфальта. Все это заросло невысоким кустарником и пушистыми метелками сорняков.

Посреди пустыря торчали бетонные обломки древнего дота. Таких по Москве после Войны осталось множество. У этого напрочь отсутствовала крыша – видно, когда-то внутри взорвался мощный управляемый снаряд. Именно там и пряталась незнакомка.

Я притаился среди груды кирпичей, некогда бывших стеной гаража, и принялся рассматривать пустырь, пытаясь обнаружить противника. Это оказалось непросто – укрытий вокруг хватало.

Преследовавшие незнакомку дампы попрятались по щелям и мудро не лезли под выстрелы АК. Зато не забывали обстреливать ее из арбалетов. Насколько я успел разобрать, вражеских стрелков было двое. Им ловко удавалось удерживать девушку внутри бывшего дота. Она даже прицелиться толком не могла, ей приходилось вести ответный огонь наобум, не глядя, иначе был риск самой превратиться в мишень.

«Арбалетчики не стремятся убить ее. Скорее, оказывают психологическое давление, – резонно заметил Лёнька. Он был спокоен и рассудителен, как и подобает кио, пусть и бывшему. – Стрелки держат девчонку на мушке, пока остальные незаметно подбираются ближе к доту, чтобы напасть и взять живьем».

Значит, основные силы нападающих возле дота. Но мне, прежде чем следовать за ними, нужно разобраться с арбалетчиками. Оставлять в тылу стрелков – последнее дело. Надо найти, где они прячутся.

Я принялся с удвоенным вниманием разглядывать пустырь в поисках дрогнувшей ветки или шевельнувшейся травы, одновременно напрягая до предела слух.

«Слева!» – воскликнул Лёнька. Но я уже и сам расслышал приглушенное поскрипывание. Такой звук получается, когда арбалет перезаряжают с помощью ворота. Источник звука находится шагах примерно в десяти от меня.

Я ужом пополз среди нагромождений асфальтовых глыб и редкой растительности, стараясь не выдать себя раньше времени.

За одним из кустарников обнаружилась такая же полуразложившаяся мумия, как и возле покрышек. Только эта пока еще была живой. Странный уродец сидел на корточках, поспешно перезаряжая арбалет, и был очень занят. Думаю, он даже не успел понять, почему у него вдруг горлом пошла кровь, а вместо крика из легких раздалось предсмертное бульканье.

«Чистая работа!» – одобрил Лёнька. Его вновь ощутимо трясло. Но теперь уже не от страха, а от какого-то радостного возбуждения.

Я не стал дожидаться, когда дамп окончательно затихнет, вытер свой штык о клочок его одежды и шустро двинулся направо, где, по моим прикидкам, должен был находиться второй арбалетчик. Времени мало. Если дружки этой мумии заметят, что он выбыл из игры, то поймут, что к девчонке прибыло подкрепление.

Где гусиным шагом, где короткими перебежками, где ползком я двигался по пустырю, разыскивая второго стрелка.

Ага, вот и он. Этот устроился с комфортом. Корни старого засохшего шагай-дерева образовали настоящее укрытие. Я даже не сразу заметил противника и чуть не прошел мимо. Но Лёнька оказался глазастее. А может, унюхал. Или услышал.

«Дан!» – коротко вякнул осьминог-телепат и в азарте дернул меня щупальцем за ухо.

Я замер, всматриваясь, вслушиваясь и даже принюхиваясь.

Дамп появился буквально из-под земли. Он отловил момент, когда среди бетонных обломков мелькнет голова девушки, высунулся из укрытия, прицелился и спустил тетиву. Хотел было нырнуть обратно, но вдруг обернулся, словно почувствовал мой взгляд.

Я не стал дожидаться, пока противник сообразит, что к чему, и бросился вперед.

На этот раз вышло гораздо хуже. Арбалетчик увернулся от удара танталового штыка и выхватил длинный кинжал, но пустить его в ход не успел. Мой штык вонзился в руку врага, пробивая мышцу, разрывая связки и вену. Из раны тут же хлынула кровь, или что там течет по жилам этих человекоподобных уродов.

Арбалетчик выронил кинжал, но боевого пыла не утратил – попытался стукнуть меня в лицо здоровой рукой. Я увернулся и вновь нанес удар штыком, только на этот раз в грудь. Раздался хруст пробиваемых ребер. Тантал вошел в тело дампа, как в масло, точнее, как в протухшее, разложившееся мясо.

Человекоподобный уродец вздрогнул, затрясся в предсмертной судороге, но все же разинул рот и попытался крикнуть что-то. Не то «берегись», не то «ложись», не то «убирайся». Я вовремя пережал ему горло, так что крика не вышло, только хрип. Пришлось убедиться, что он мертв, и только после этого разжать руки.

«Хороший воин, этот дамп, – похвалил Лёнька. – Даже умирая, пытался предупредить товарищей. Кстати, а где же они? Должно остаться еще четверо…»

Один обнаружился на расстоянии нескольких саженей от дота, где укрывалась незнакомка.

Мгновение я прикидывал, а не достать ли его из арбалета.

«Нет, – решительно отмел мою затею Лёнька. – Отсюда он почти не виден. Да и движется постоянно. Промахнешься. И что еще хуже, выдашь себя. Потеряешь главный козырь – внезапность. А пока именно ты контролируешь ситуацию».

Восьминогий тактик прав, лучше подобраться к противнику поближе и потихоньку снять.

Прихватив с собой заряженный арбалет, я опять заскользил по пустырю.

А вот и противник. Можно достать его одним рывком, но сначала надо осмотреться. Ага, вижу еще одного дампа. Но этот далековато от меня. Получается, они пытаются взять девчонку в кольцо. Значит, остальные должны зайти сзади. Похоже, это понимала и сама незнакомка – она время от времени поглядывала по сторонам и стреляла во все, что шевелится. Правда, без особого результата.

Внезапно оба дампа, которых я видел, дружно рванули вперед, к доту, словно уловили чей-то беззвучный сигнал. Бежали они зигзагом, ловко используя складки местности в качестве временных укрытий.

Девчонка открыла огонь. Попала в одного из мутантов, но только ранила, и то легко – он покачнулся и продолжил бежать к цели. Обе увешанные тряпьем мумии одновременно оказались у развалин дота и прыгнули внутрь. Раздался еще один выстрел и следом за ним женский крик.

Кажется, девчонке приходится туго. Я вскочил на ноги и бросился к доту.

Дамов внутри оказалось четверо – видно, двое и в самом деле зашли сзади. Несмотря на численное преимущество врагов, незнакомка не собиралась сдаваться без боя. Она стояла с тесаком в руках. Автомат валялся в углу. Видимо, в нем закончились патроны или его выбили в первые мгновения схватки.

Три дампа планомерно теснили девушку, а четвертый держал наготове волосяную веревку и сшитый из лоскутов мешок. Они и в самом деле не собирались убивать незнакомку, иначе она уже давно была бы мертва.

Едва я показался в проеме дота, один из мутантов мгновенно развернулся в мою сторону и попытался зарубить меня алебардой. Пришлось задействовать арбалет. Коротко пискнула спущенная тетива. Каленый болт злой осой впился в основание шеи дампа. Мутант рухнул как подкошенный. Упал крайне неудачно – навалился телом на собственную алебарду. Теперь ее хрен поднимешь. Для этого придется оттаскивать в сторону труп, но на лишние движения времени нет – еще один дамп вознамерился разобраться со мной.

В руках нового противника красовался отличный двуручник из превосходного качественного металла. И, судя по всему, эта ожившая мумия умела мастерски им владеть. Казалось, дамп составляет с клинком единое целое.

Вот это я влип. Арбалет разряжен, а в ближнем бою у меня шансов мало – против длинного двуручника с моим коротким штыком делать нечего.

Это отлично понимал и сам дамп. Он демонстративно крутанул свой тяжелый меч, причем так легко и изящно, что вызвал у меня невольное восхищение своим мастерством.

В отличие от остальных, тело и лицо этого мутанта оказались полностью укутаны в довольно свежие тряпки. Открытыми оставались только змеиные глаза без век. Они осматривали мою персону безо всякого выражения.

Дамп перехватил поудобнее меч и двинулся в атаку. Времени на раздумья не оставалось. Сейчас меня будут рубить в капусту.

«Бежим!!!» – осьминог попытался соскочить с моей головы и дать деру. Не успел.

Я кинул в противника разряженный арбалет, стараясь отвлечь его внимание. Одновременно другой рукой схватил Лёньку за щупальца и швырнул следом.

Дамп ловко уклонился от арбалета, а вот от осьминога не успел…

Лёнька никак не ожидал от меня подобной подлянки. С перепуга он в полете распушил все свои щупальца и врезался в лицо мечника этакой чудовищной ладонью, закрывая ему глаза, нос и рот.

Противник не только ослеп, но и на мгновение оказался полностью дезориентирован. Машинально отшатнувшись назад, он бестолково махнул мечом, впустую разрезая воздух.

Мне этого краткого мига оказалось достаточно. Прыжок – и я уже стою рядом, а мой штык вонзается в тело врага, аккурат в сердце.

Я резко дернул свое оружие обратно. Дамп молча начал заваливаться на спину. Лёнька продолжал сидеть, как приклеенный, на его роже.

Кажется, мой осьминожка впал в ступор. Но мне некогда приводить его в чувство. В доте остались еще два опасных врага.

Пока мы выясняли отношения с мечником, они успели разоружить девчонку и повалить на землю. Один из дампов коленом упирался ей в спину, а второй ловко опутывал веревкой руки пленницы, предварительно упрятав ее голову в мешок.

Увидев, что я разобрался с мечником, дампы перестроились. Тот, что связывал девчонку, подхватил палицу-шестопер и бросился на меня. Двигался он невероятно быстро. Сразу становилось ясно, что сражаться для него дело привычное.

Дамп скользнул ко мне, сделал обманное движение рукой и нанес удар по диагонали снизу вверх, метя в голову.

Все произошло так неожиданно и быстро, что я лишь чудом успел отшатнуться. Это спасло мне жизнь. Острое металлическое перо шестопера скользнуло по скуле, рассекая кожу.

Противник подался вперед, пытаясь размозжить мне голову возвратным движением булавы. Но тут уже я был начеку. Ушел с линии атаки, оказавшись сбоку от дампа. Его рука с занесенной булавой еще продолжала удар. Я «помог» ему – сильно толкнул в правое плечо. Дамп потерял равновесие и со всей дури «провалился» в пустоту. Шестопер обрушился на бетонный пол древнего дота, высекая мелкое крошево.

Всё. Теперь дело за малым. Прыжок, удар штыком чуть пониже левой лопатки. Дело сделано.

Одна проблема – мое оружие прочно застряло в ребрах мертвеца. Раз так, хорошо бы подхватить шестопер, но он оказался привязан к запястью бывшего хозяина ременной петлей – быстро не снять. И двуручник далековато – лежит возле самого входа в дот.

Ну что за невезуха сегодня! Оружия вокруг полно, а не взять!

Боковым зрением я видел, что оставшийся враг на время прервал свое занятие по связыванию пленницы. Ей стянули руки за спиной, но завязать узел дамп не успел. Решил сначала прикончить меня.

Его ладони уверенно сжимали боевой топор. Я же, как назло, все еще был безоружным.

Мой враг находился на расстоянии прыжка. Он занес для удара топор и лихо сиганул на меня. Вот молодец! Хорошо прыгнул. И в этом твоя ошибка, дружок. Ты оторвался от земли, и траекторию полета уже не изменить…

Я мягко перекатился через плечо, оказываясь за спиной врага. Он приземлился и развернулся очень быстро, но все же недостаточно для того, чтобы выиграть этот бой.

Не мудрствуя лукаво, бью его ладонью в нижнюю часть живота, намереваясь сломать лобковую кость.

Такой удар очень прост и в то же время коварен. Его в состоянии нанести и женщина. Только бить надо не кулаком, а раскрытой ладонью. Результат, как правило, потрясающий. В этом месте находится сочленение двух костей. От резкого удара они ломаются, а находящиеся прямо за ними мочевой пузырь и кишечник «размазываются» по костям таза.

Болевой шок от такой травмы очень силен. Дампу уже не до меня. Он роняет топор, сгибается пополам и, подвывая от боли, валится на землю. Надо прекратить мучения бедолаги. Удар кулаком в основание шеи обрывает его жизнь.

Я оглядел дот. Вроде всё. Живых никого. Кроме девчонки, разумеется. Она уже успела избавиться от веревок и теперь стаскивала мешок с головы.

– Ты?! – Глаза девушки удивленно расширились. Она обвела взглядом трупы. – Это ты их, да? Но почему?!

– Что «почему»? Почему я выжил после того, как ты натравила на меня пчел? Или почему сейчас спас тебя?

Девчонка заметно смутилась, но тут же упрямо нахмурила брови:

– Сам виноват. Нечего было увязываться за мной. Я предупреждала, что иду в Екатерининский Сад, а там опасно!

Я промолчал. Нет смысла продолжать перепалку. Лучше посмотреть, что там с моим осьминожкой. Он все еще сидел на морде дохлого мечника и не двигался.

«Лёня, – мысленно окликнул его я. – Ты как?»

Зеленый комок пошевелился и повернул глаза-плошки в мою сторону.

«Это было… здорово! – В голосе бывшего кио прозвучали одновременно восторг и тоска. – Знаешь, Дан, я как будто снова стал самим собой… На краткий миг, но все же…»

Он забрался мне на плечо и расплылся умиротворенной зеленой кляксой. А я занялся сбором трофеев. Склонился над трупом дампа и принялся снимать с его руки шестопер, подавляя острое чувство брезгливости. Прикасаться к изъязвленной гнойниками и язвами коже мутанта было очень неприятно. Все-таки эти дампы – законченные уроды. По сравнению с ними нео – красавцы.

«Дампы – это потомки тех из людей, кто пережил Последнюю Войну не в надежном убежище, как твой прапрадед, а на поверхности – среди лошадиной дозы радиации и потоков кислотных дождей. Чтобы выжить, им пришлось измениться. Было бы странно, если бы они остались писаными красавцами с гладкой кожей и ясными голубыми глазами», – в голосе Лёньки послышались сарказм и укор.

Я в ответ лишь кивнул: он прав, у каждого своя судьба. И тут уж ничего не изменишь…

Я сложил на полу в доте двуручник, алебарду, шестопер и топор, подобрал арбалет и простенький колчан – этакую сумку, сплетенную из лыка. В общей сложности там оказалось всего три болта. Видно, остальное дамп расстрелял по девчонке.

Собрав все трофейное оружие в кучку, я принялся тщательно осматривать его. Топор так себе, металл, из которого он сделан, – дерьмо. Алебарда и шестопер тоже не пришлись мне по душе. Я все-таки мечи больше люблю.

Трофейный двуручник оказался выше всяких похвал. Но он тяжел, зараза, и неудобен – длинный очень. Его хорошо крепить в специальных ножнах на седле фенакодуса и обнажать только в бою. А на плече таскать запаришься. Нет, неудобно. Я отложил меч в сторону.

Девчонка все это время хмуро наблюдала за мной. А потом не выдержала:

– Ладно, чего ты от меня хочешь? Вы ж, лоси, ничего не делаете просто так.

Я разозлился. Нет, она нарочно нарывается, что ли?! Сперва мутантом меня обозвала, теперь лосем. И это вместо благодарности за спасение. Хоть бы «спасибо» сказала.

– Полегче, ладно? – посоветовал я. – Для таких, как ты, тоже название имеется.

– И какое? – с вызовом спросила она.

– У нас в Кремле таких обычно стервами зовут…

– Не ври, – девчонка внезапно расхохоталась. – В Кремле?! Ты хочешь сказать, что лоси и до Кремля добрались?

– Да хватит уже называть меня лосем!

– Почему тебе не нравится? – Девушка явно растерялась. – Вы же сами себя так зовете. Или ты из савеловских? Тогда извини. Я думала, ты – лось. Ведь савеловские вроде в район Екатерининского Сада не ходят.

«Слушай, а ведь она имеет в виду маркитантов, – догадался Лёнька. – Тут поблизости их две группировки: Савеловские и Лоси. Первые обосновались на Савеловском вокзале, а вторые, Лоси, на станции Лосиноостровская. Вернее, теперь-то уже никакой станции нет. А до Войны был железнодорожный узел, крупные склады, цеха по ремонту…»

– Погоди, – забывшись, я заговорил вслух. – Вы меня совсем запутали. Что за маркитанты? Какие такие «Савеловские Лоси»?

– Не знаешь? – удивилась девчонка. – Ты не из местных?

– Я дружинник. Из Кремля.

Девушка недоверчиво посмотрела на меня, а потом вдруг спросила с какой-то странной затаенной надеждой:

– Не врешь? В Кремле и в самом деле люди живут?

– Живут, – подтвердил я. – А ты сама откуда?

– Из Ниитьмы. Это тут, недалеко, в Марьиной Роще… Кстати, меня Алёной зовут… – Она улыбнулась и внезапно взяла меня за руку. – Богдан… кремлевец… настоящий… Я думала, что это все легенды. Никто из наших еще не забирался так далеко на юг. Знаешь, в легенде говорится, что в Кремле живут богатыри. Они очищают наш мир от нечисти. И пока держится краснокаменная крепость, Москва будет существовать.

Она отпустила мою руку, и я испытал невольное разочарование. Хотя взгляд, которым Алёна смотрела на меня, был необычайно приятен. Еще ни одна девушка не смотрела на меня так…

«Ну, распушил перья, петух общипанный, – тотчас съязвил Лёнька и напомнил: – Пчелкам-то она тебя подставила. И глазом не моргнула».

Алёна будто услышала его:

– Прости за пчел. Я думала, что ты маркитант. А они…

– Враги? – подсказал я.

– Не совсем. Вернее, от ситуации зависит. Савеловские тут особо не шарятся, а вот Лоси сплошь и рядом. Они торгуют с Ниитьмой. Так что официально у нас с Лосями мир.

– А на деле? – уточнил я.

– Скажем так, на поселения друг друга мы не нападаем, – Алёна хмыкнула. – А вот за пределами крепостей начинается дикая территория. Здесь один закон – кто сильнее, тот и прав. И Лоси, и мы шастаем по округе в поисках добычи. Если сталкиваемся друг с другом…

– Воюете? – предположил я.

– Ну можно и так сказать. Хотя до смертоубийства доходит редко, все-таки у нас с ними мирный договор.

«Значит, грабите друг друга», – напрямую высказался Лёнька.

– Кто кого подловит, тому и достается вся добыча, – более мягко выразилась Алёна.

Я удивился:

– Тогда зачем ты спасала меня от черемухи, если думала, будто я маркитант?

– Решила, что на будущее пригодится, если один из Лосей будет мне должен, – призналась Алёна.

– Резонно. Но раз так, то почему потом бросила на съедение пчелам?

– Мед важнее. Маркитант может не захотеть отдавать долг. А мед… Из него мы делаем антибиотик. Очень ценное лекарство. Лоси в числе прочего покупают его у нас. Мед-то они могут добыть и сами, а вот, чтобы сделать из него лекарство, нужна лаборатория, а она есть только в Ниитьме.

«Кстати, на месте Ниитьмы до Войны располагался секретный научно-промышленный объект, – не упустил случая прочесть мне лекцию Лёнька. – Там, кроме наземных корпусов, сейчас порядком разрушенных, есть много подземных бункеров. Лаборатории, мастерские и даже целые цеха по производству всякой оборонно-наступательной хрени. Была установлена и система автономного жизнеобеспечения. Создавалась как раз на случай глобальной войны…»

– Лёня, не грузи меня! – С досады я высказался вслух.

– Опять Лёня. Ты уже произносил это имя, – Алёна настороженно подобралась. Ее ладонь легла на цевье автомата. – Ты разговариваешь сам с собой? У тебя раздвоение личности?

– Нет. Лёня существует. Вот он, – я указал на осьминога, который сидел у меня на плече.

– Твой ручной зверек? А почему ты сказал, что он тебя грузит?

Пришлось выкручиваться:

– Не грузит, а… э… бузит. Я сказал: «Лёня, не бузи». Он дергал меня щупальцами за волосы.

«Лучше за уши, – вредный осьминог сопроводил мысль действием. – Или за нос».

Его щупальце пребольно ущипнуло меня за кончик носа.

– Ай! – пришлось отвесить ему щелбан. – Прекрати!

– Вот бандит… – Девчонка поверила и расслабилась. – У меня тоже в детстве была зверюшка. Только не осьминожка, а лысый ежик. Забавный такой…

Я кивнул, продолжая перебирать трофейное оружие. Взял в руку один из кинжалов. Вот это и в самом деле отличная штука! Качественный живой металл. Да еще и забавное украшение на рукояти – вместо навершия отлитый из металла череп.

Такие кинжалы оказались у всех дампов. Один из них я оставил себе, второй протянул девушке:

– Возьми.

– У меня есть, – она показала ножны с тесаком.

– Можно посмотреть? – попросил я.

Алёна обнажила оружие и протянула мне рукоятью вперед. Теперь я смог как следует рассмотреть его.

Это не тесак, а скорее мачете – длинный широкий нож с односторонней заточкой. На обухе – зубчики, как у пилы. Ковка клинка ничего так, нормальная. Не верх совершенства, но сойдет. Бывает и хуже. Гарда маленькая, едва намеченная. Зато оплетенная кожей рукоять удобная и в меру длинная – при необходимости оружие можно держать двумя руками. Алёна так и делала, когда сражалась с дампами. Мачете для нее явно тяжеловато, в одной руке долго не удержать.

Я вернул оружие Алёне. Для тайного разведрейда, может, и ничего. Тут тебе и пила, и топор – прорубаться сквозь чащу из хищных деревьев или сорняков. И как оружие сгодится. Правда, я предпочитаю другие мечи – с двусторонней кинжальной заточкой и рабочим острием, чтобы и резать, и колоть при необходимости. И навершие желательно помассивнее, чтоб в случае чего противнику по кумполу садануть. Но тут уже дело вкуса.

– Прибереги мачете для хозяйственных нужд, – посоветовал я девушке. – А для боя кинжал возьми. Не пожалеешь.

Алёна с сомнением пожала плечами, но оружие дампа взяла. Спросила:

– Богдан, а как ты здесь оказался? Так далеко от Кремля? Неужто в одиночку пол-Москвы прошел?!

Во взгляде девчонки опять промелькнуло восхищение, и мне стало неловко признаваться, что я тут не по своей воле. Принесли меня нео, беспомощного и связанного, будто мешок с репой.

– Чего молчишь? А, это тайна, да? – невольно помогла мне Алёна. – Ты здесь на секретном задании?

– Что-то вроде того, – промямлил я. И тут же попытался сменить тему: – А тебя почему в одиночку из крепости выпустили? Или у вас принято по одному ходить?

– Да, в общем, нет, – девушка замялась. – Мы вышли группой. Только Михей с ребятами пошел в Музей. А я за медом двинула. Маршрут-то для меня знакомый. Каждые две недели хожу.

Оставалось только подивиться смелости этой хрупкой девчонки. Два раза в месяц нырять в яму с земляными пчелами – это, пожалуй, потруднее, чем рубиться с нео в развалинах Форта. А ну как не все пчелы за приманкой улетят? Тут ведь достаточно, чтобы осталась всего одна. Тогда неминуемы укус и паралич…

– Богдан, что ты так на меня смотришь? – Алёна кокетливо поправила волосы.

– А? Да нет… просто… слушаю тебя… – Я спохватился и отвел взгляд, но перед глазами по-прежнему стояли пухлые алые губы и непокорная пушистая русая прядь…

«Спроси лучше, где ее Михей, – вернул меня с небес на землю Лёнька. – Почему на помощь не пришел. Тут до Музея рукой подать, должны были выстрелы услышать. Кстати, интересно, как это они в Музей пошли, когда там Поле Смерти. Да не Желтое, как в «Олимпийском». Здешнее – Черное, а оно поопаснее всех полей будет».

Пришлось озвучивать вслух вопросы, будто заправский толмач.

– Я и сама волнуюсь за ребят, – призналась Алёна. – Куда запропастились? А Поле… Да, было. Огромное. Черное, словно дым от пожара. Закрывало все развалины Музея и пустырь рядом. Торчало там с незапамятных времен. Еще до моего рождения обосновалось. А на днях ушло. Или развеялось. Кто его там разберет? Ну мы сразу туда и рванули. За… э… трофеями.

– Понятно. И куда ты дальше?

– К Музею. Вдруг ребятам нужна помощь… – Алёна с надеждой взглянула на меня: – Богдан, пойдем со мной. А? Встретимся с группой и все вместе вернемся в Ниитьму. Отдохнешь у нас в крепости, а потом пойдешь выполнять свое задание. Оно может подождать?

– Запросто, – кивнул я.

И в самом деле, надо зайти, посмотреть, что это за Ниитьма такая. К тому же до жути захотелось нормально отдохнуть. Поесть, поспать.

«Ага. Особенно поспать, – ехидно фыркнул Лёнька. – И желательно не в одиночестве. Ты слюни-то подбери и фантазию поубавь. А вдруг у нее жених есть?»

«Заткнись», – посоветовал я, прекрасно понимая, что утаить сокровенные мысли от этого бесцеремонного телепата все равно не удастся. Покопается в моей башке и вытянет наружу самое затаенное. Да еще и обсмеет.

«Обязательно», – тотчас гнусно пообещал он.

– Богдан, пойдем, – позвала меня Алёна.

– Сейчас. Только давай сперва трофейное оружие спрячем. Пусть в тайнике полежит. Потом вернемся и заберем.

Пустырь перед Музеем, да и сам Музей выглядели более чем странно. Казалось, годы не коснулись их. Всё осталось так, как было во время Последней Войны.

Здание Музея разрушили снарядами до основания. Более-менее уцелела лишь одна стена, остальное превратилось в щебень. Но за последующие годы руины не занесло землей, они не покрылись зарослями, как большинство остальных развалин Москвы. Останки Музея сохранились в своем первоначальном виде. Как и асфальт перед ним. Покрытый выбоинами и воронками, тем не менее он за послевоенное время не растрескался и не пророс сорняками. Даже бордюр кое-где сохранился. И железный забор уцелел. Вернее, некоторые его секции были выломаны, словно протаранены чем-то вроде того танка, на котором Данила приехал в Кремль.

Похожие машины стояли на пустыре прямо перед развалинами Музея. Правда, все они выглядели обгорелыми и покореженными, будто по ним били из орудий.

«Это не танки, а БТР», – поправил меня Лёнька.

Я положил руку на броню. Горячая. Словно еще недавно внутри бушевал огонь.

«Жаркий тут кипел бой», – Лёнька вздохнул. В «голосе» бывшего кио прозвучала самая настоящая зависть. Кажется, он искренне жалел, что не был участником того сражения.

– Богдан, – окликнула меня Алёна. – Смотри!

Между двумя бронетранспортерами лежал труп мужчины. Первое, что бросилось в глаза, – его одежда цвета хаки и снаряжение. Из уроков истории я знал, что это военная форма русских солдат. Тех самых, которые обороняли нашу страну от захватчиков.

Казалось, что солдат погиб только что, даже кровь еще не запеклась. Мертвая рука по-прежнему сжимала автомат…

«Это пулемет, – вновь поправил меня Лёнька. – Ручной пулемет Калашникова. ПКМ называется».

– А здесь еще, – Алёна указала на воронку.

Там перемешались куски тел – человеческих и био. Похоже, их разорвало взрывом на части. И везде была свежая кровь.

Возле БТР обнаружилось еще несколько трупов. Обмундирование и оружие у них были разные.

«Это захватчики», – Лёнька указал щупальцем на мертвеца в чужой форме.

«Без тебя знаю, – уроки истории я всегда любил. – Но когда погибли все эти люди? Они выглядят так, словно бой состоялся только что…»

«Нет. Это произошло двести лет назад, – перебил мой осьминог-всезнайка. – Но, видно, Поле Смерти законсервировало время. Или отмотало его назад».

«Как так?» – удивился я.

«А хрен его знает. Я тебе что, ученый? – почему-то обозлился бывший кио. – Ты лучше обувку себе подбери. Смени сапоги на берцы, поверь, оно так удобнее будет. И одежонку какую-нибудь не забудь. Или понравилось светить перед девчонкой мускулистым торсом?»

«Да пошел ты…» – для проформы матюгнулся я.

Преодолевая чувство вины, раздел подходящего по габаритам солдата.

– Прости, братишка. Но мне это сейчас нужнее.

Только что обретенная одежда показалась непривычной. Штаны и куртка цвета хаки, а сверху твердый жилет, похожий на панцирь. На полпуда потянет. Впрочем, наша, кремлевская, броня еще увесистее.

Обувь, которую Лёнька назвал берцами, тоже выглядела необычно. Сапоги не сапоги. Спереди шнуровка.

А вместо привычных с детства портянок полагались какие-то облегающие по ноге штуки – запасной чистый комплект обнаружился у солдата в рюкзаке.

«Это носки, балда», – тотчас прокомментировал Лёнька.

«И откуда ты столько знаешь?» – недовольно отозвался я.

«У всех кио-координаторов обширная база данных, – непонятно пояснил он. – Оделся? Теперь вооружиться не забудь. Арбалет дампа, конечно, штука хорошая, но автомат по-любому лишним не будет. Стрелять-то хоть из АК умеешь?»

«Уж получше некоторых. У которых щупальца из жопы растут», – парировал я, но совету последовал.

Прикинул, не взять ли пулемет, но передумал. Насколько я помню из школьных уроков, он много патронов «жрет». На него не напасешься. Лучше уж АК. Забыл, как точно эта модель называется. То ли «семьдесят четвертый», то ли «сто какой-то», но штука хорошая. У Алёны такая же. Оружие простое и надежное. Из него можно и одиночными стрелять.

Я взял в запас два полных магазина и окликнул девчонку:

– Патроны нужны?

– Да. У меня все закончились, – напомнила она.

– Тогда держи, – я кинул ей один магазин и оглядел пустырь. Сколько здесь всего полезного! Возить не перевозить. Но вручную много не утащишь. К тому же сейчас другая проблема есть. – Алёна, так где же твои ребята? В Музей-то при всем желании не войдешь. От него и не осталось ничего.

– Да, но… – Алёна замялась, будто не хотела посвящать меня в тайну, а потом все же призналась: – Тут есть ход в подземный секретный бункер.

Девушка обошла выступающую часть руин и двинулась в дальний конец пустыря. Здесь обнаружилась толстенная плита, внешне напоминающая обычный кусок асфальта. Но я четко видел – это металл, причем какой-то бронированный высокопрочный сплав.

Плита лежала на земле плашмя, закрывая вход в тот самый бункер. Вернее, в настоящий момент ее сдвинули в сторону по скользящим полозьям. Под ней виднелись уходящие вниз, в темноту, ступени.

Вероятно, плита была полностью покрыта щебенкой, но товарищи Алёны расчистили проход. Небось, повозиться пришлось.

«Вручную эту бронированную махину с места сдвинуть невозможно. Силенок не хватит. Значит, ниитьмовцы активировали механизм замка. Похоже, они точно знали, где находится бункер и как его открыть. Пришли сюда целенаправленно, – поделился своими соображениями Лёнька. – Их интересуют не трофеи вообще, а что-то конкретное. И видать, очень ценное…»

«Их дело, – отмахнулся я. – А нам с тобой какая разница?»

Алёна достала из вещевого мешка длинную стеклянную колбу с завинчивающейся крышкой. Внутри шевелилось множество светляков-пересмешников. Эти насекомые-паразиты обожают внедряться под кожу людей и животных. Очень неприятные твари. Зато в темноте они светятся.

«Самое то загнать их в такую вот трубку. Пусть поработают фонарем», – высказал мнение Лёня.

– Богдан, пошли, – Алёна первой начала спускаться по ступенькам, но я придержал ее:

– Пойдешь следом за мной. И держи дистанцию, мало ли что…

– Ладно, – после паузы согласилась девушка и протянула фонарь мне.

Спуск показался бесконечным. Постепенно становилось все холоднее, словно в неимоверно глубоком подполе, хотя мне трудно представить себе подпол такой глубины. Хорошо, что оделся, а то совсем задрыг бы. Изо рта даже то и дело вырывались облачка пара.

Наконец лестница закончилась. Мы оказались в коротком коридоре, на противоположном конце которого виднелась толстенная металлическая овальная дверь. Я таких дверей в жизни не видел. Сейчас она была приоткрыта.

Сделав Алёне знак остановиться, сам осторожно подошел к проему. Посветил фонарем.

– Алёнка, это ты? – внезапно закричали из темноты. Я аж подпрыгнул от неожиданности.

– Михей! – Девчонка рванула к двери, я еле успел остановить ее:

– Погоди!

Надо убедиться, что там и в самом деле человек, а не морок вроде того, что зазывал меня в Желтое Поле Смерти в «Олимпийском».

– Да отпусти ты! – Девушка попыталась вырваться, но голос из-за двери очень вовремя прокричал:

– Алёнка, не входи! Стой! Тут турель!

– Что? – Мы оба замерли, настороженно вглядываясь в дверной проем.

– Автоматическая турель, – повторил невидимый Михей. Его голос слегка множился эхом, но в целом звучал отчетливо. – А ты там что, не одна?

– Нет. Со мной… э… Богдан. Он свой. Не маркитант. Я потом все объясню. Ты лучше скажи, что случилось?

– В ловушку мы попали, вот что, – нехотя признался Михей. – Я один, считай, легко отделался. Семен и Макар погибли. Стас ранен, сознание потерял, ему всю грудь изрешетило…

– А Яшка? – встревоженно закричала девушка. – С ним что?

– Жив твой Яшка. Только плечо пробито навылет…

– Да у меня царапина. Ты не волнуйся, Сверчок, до свадьбы заживет, – раздался другой мужской голос.

«А у нашей девочки жених-то все-таки есть. Я же говорил», – обрадовался Лёнька.

«Это просто присказка такая», – возразил я, невольно мрачнея. А вдруг не присказка? Вдруг и в самом деле у них свадьба скоро?..

Этого самого Яшу я еще в глаза не видел, но сразу невзлюбил.

Лёнька хмыкнул, но комментировать не стал.

– Михей, Яшка… Что у вас там случилось?..– Девушка сильно стиснула мою руку, даже не замечая этого.

– Да вот, нарвались, – Михей тяжко вздохнул. – А вначале все так хорошо пошло. Завал расчистили быстро, механизм плиты активировали с первого раза. До узла связи добрались без проблем. Турель даже не вякнула. Да мы ее, честно признаться, в темноте и не заметили. Вернее, не подумали о том, что тут могло сохраниться автоматическое огнестрельное оружие…

«Видимо, Поле не только снаружи все законсервировало, но и внутри время остановило», – предположил Лёня.

– Дверь в центр управления вскрыли легко, – продолжал Михей. – Твой Яшка в этом деле мастер.

«О! Слыхал? Он сказал „твой“», – воспользовался случаем уколоть меня Лёнька.

«Не глухой», – раздраженно откликнулся я.

– Плохой из меня мастер, – самокритично признался жених Алёны. – При взломе я случайно активировал систему безопасности. Вот турель и включилась. Хорошо, хоть всего одна…

– Нам и ее с лихвой хватило, – откликнулся Михей. – Заперла нас, словно крысосбак на живодерне.

– Как вам помочь? – спросила Алёна. – Что надо делать?

– Понятия не имею, – признался Михей. – Эта турель держит под прицелом весь зал, через который нам надо пройти.

«Гранаткой ее подорвать. Может, у трупов, что наверху, гранаты сохранились», – выдвинул идею Лёнька.

Я озвучил его предложение вслух.

– Пробовали уже, – откликнулся Михей. – Мы же сюда не в полном составе полезли. Семена оставили сверху, приглядывать за открытым люком. Он выстрелы услышал, спустился, обстановку просек и сразу за гранатами пошел. Пять штук обнаружил. Говорил, все, что было, собрал.

Ниитьмовец замолчал.

– И? – поторопил я.

– Турели хоть бы хны, а Сеня… вон его труп, у входа остывает, – пояснил Михей. – Он сперва из-за двери гранаты кидал, да только не попадал. Турель-то почти под самым потолком висит… А как последняя граната осталась, он решил в зал колобком вкатиться и прицельно кинуть. Думал, если действовать быстро, то турель не успеет среагировать.

– А она успела, – добавил Яша.

Воцарилось молчание.

Первым заговорил Михей:

– Алёна, слушай внимательно. Это приказ. Уходи отсюда, возвращайся в Ниитьму… только плиту на бункере закрыть не забудь. Сейчас Яша расскажет, как активировать механизм замка…

– Погоди, – перебила Алёна. – Без вас не уйду! Не оставлю одних.

«За мужика своего переживает», – гаденько запел у меня в голове Лёнька. Но я не отреагировал, лихорадочно соображая, как помочь ребятам.

– Еще как уйдешь, – повысил голос Михей. – Я твой командир, и мои приказы ты выполнять обязана. Поняла? В крепости тебе соберут новую группу, возьмете взрывчатку или гранаты, вернетесь сюда и разнесете эту турель к едрене фене.

– А что, хороший план, – поддержал я. – Быстренько смотаемся в вашу крепость…

– Нет! – Девушка отчаянно замотала головой. – Ты не понимаешь, Богдан… Нет у нас сейчас в арсенале гранат. И взрывчатка закончилась. Поставка от маркитантов только через три дня будет…

– Алёна! – повысил голос Михей. – Что ж ты все наши тайны чужаку выдаешь?

– Богдан свой. Разведчик из Кремля, – возразила девушка. – Он в одиночку пол-Москвы прошел. Отряд дампов чуть ли не голыми руками уничтожил. Жизнь мне спас!

– Значит, я твой должник, Богдан, – откликнулся Яша. – За Алёнку. Жаль, рассчитаться не получится…

«А женишок-то прав. Три дня они тут не продержатся. От переохлаждения помрут, – резонно заметил Лёнька. – Здесь температура на пару градусов ниже нуля. Если у них одежда как у нашей девочки, то больше суток не протянут. Замерзнут. Разве что костер разведут. Но на трое суток им все равно топлива не хватит. Вряд ли в этом бункере много деревяшек».

Алёна упрямо нахмурилась. Уходить без Михея и Яши она явно не собиралась.

– А что, если бросать в зал всякую всячину? – предложила девушка. – Ну не знаю, камни или кирпичи. Наверху полно всякого мусора. Турель ведь реагирует на движение? Пусть все свои патроны по мусору расстреляет, вы и выйдете.

– Да пробовали уже, – возразил Михей. – Кидали под турель и стулья, и прочий хлам. Тут, в центре управления, его много… Только не реагирует, зараза.

– Видно, у нее стоит не просто датчик движения, а сложная система распознавания целей, – заговорил мастер по взломам Яша. – Турель запрограммирована стрелять по определенным объектам вроде людей или кио.

«А еще может реагировать на взрывчатые материалы, – добавил Лёнька. – Есть у меня в базе данных описание таких систем. Хорошие штуки, эти турели. Надежные. С пятьюдесятью степенями защиты…»

«Короче, – потребовал я. – Делать-то что?»

«Что-что… Уходить вместе с Алёной в Ниитьму. А через три дня вернемся со взрывчаткой…»

«К остывающим трупам? Сам же сказал, они столько не протянут», – не хотелось мне оставлять незнакомых, но все ж таки людей на верную и мучительную смерть.

«Ну тогда не знаю, – протянул бывший кио. – Разве что по-простому отключить турель. Должен же быть там где-нибудь пульт управления».

Хорошая мысль. Я вновь озвучил ее вслух.

– Думали об этом, – признался Яша, – да только не вышло ни хрена. Не нашли мы пульт. Может, он в комнате охраны, но там завалы сплошные, не пробиться.

– Алёна, – заговорил Михей, – уходи. Через три дня вернешься с группой за… этой вещью… Ну, ты поняла… – Он замялся, видно не хотел раскрывать очередную тайну перед чужаком, а потом осторожно добавил: – Эта… хм… штука будет лежать у меня в вещмешке. Я ее в рубашку оберну, чтоб не повредить. Поняла?

«Интересно, что за штука такая? – тут же заинтересовался Лёнька. – Видать, она для ниитьмовцев очень важна».

– Алёна, ты что молчишь? – вновь окликнул девушку Михей. – Ты меня слышишь?

– Да…

– Приказ ясен? – В голосе ниитьмовца послышались командирские нотки.

– Да…

– Тогда выполняй! Уходи!

– Только вместе с вами. Мы вытащим вас отсюда, – Алёна с надеждой посмотрела на меня. – Правда, Богдан?

Я кашлянул и отвел глаза.

«Даже не вздумай геройствовать», – предупредил Лёнька.

– Богдан, ну должен же быть выход?! – В темных глазах девчонки светилась такая отчаянная мольба, что я чуть было сгоряча не рванул грудью на амбразуру.

«Ну ты совсем с катушек слетел! – взбеленился Лёнька. – Мозги уже не работают, да? Другим местом думать начал?»

«Да тем же самым, каким думал, когда за тобой в пруд нырял, – обозлился я. – Тут оно, это место, в груди, там, где сердце. А вам, кио бездушным, куклам механическим, этого не понять. Вот потому-то вы никогда не станете людьми».

«А оно нам надо? – проскрипел Девяносто Девятый. – Люди – прошлое этой планеты. Позорное и трагическое прошлое».

«Что-то подобное уже слышал», – вспомнил я шама Хога.

«Ладно, хомо, в одном ты прав: я тебе должен за пруд, – продолжал бывший кио. – А долги надо возвращать…»

«Ты что задумал?» – забеспокоился я.

Не отвечая, осьминог соскользнул с моего плеча на пол, выглянул за дверь и тут же вернулся обратно. Потребовал: «Кинжал дампа приготовь».

«Зачем?»

«Вопросов лишних не задавай, а то передумаю. Значит, слушай меня внимательно. Михей и остатки его группы прячутся в конце коридора. А турель висит примерно посередине, под самым потолком. Ты сейчас кинешь кинжал прямо под турель, ближе к правой стене. Усек? Тогда давай».

– Ну-ка, Алёна, отойди подальше от двери, – велел я. Мало ли что. Вдруг от моего броска турель стрелять начнет и какая-нибудь шальная пуля сюда срикошетит.

Алёна с надеждой посмотрела на меня, но подчинилась и вопросов задавать не стала.

«А девочка и впрямь ничего, сочная, – бывший кио желчно хмыкнул. – Скоро станешь в ее глазах героем. Давай, Дан, прояви себя. Попади как можно точнее под турель, желательно к самой стене».

Я посветил в дверной проем фонарем, пытаясь разглядеть, куда бросать. Ни хрена не видно. Нужная стена тонула в темноте.

«Повернись чуть правее, – подсказал Лёнька. – Вот так. Кидай примерно на две сажени вперед».

Я примерился и метнул кинжал в темноту, как копье. Что-то глухо звякнуло, видно, металл ударился о стену.

«Не стоило так сильно бросать. Кинжал отбило в сторону», – выразил недовольство бывший кио.

«Лёнь, а зачем я вообще это сделал?»

«Не понимаешь? Ну ты и бестолочь. Кинжал-то тяжелый. А я маленький. Самому мне его до турели тащить тяжело. И так-то придется по стене вверх переть».

«Ты собираешься с кинжалом на турель?!»

«Ну да. А что тебя удивляет?» – язвительно поинтересовался осьминог и бесстрашно юркнул за дверь прежде, чем я успел его остановить.

У меня невольно пресеклось дыхание в ожидании выстрелов. Но турель молчала. Я изо всех сил вглядывался в темноту, пытаясь увидеть маленький зеленый комочек. Тщетно.

– Богдан, – окликнула меня Алёна.

– Подожди! – излишне резко отмахнулся я.

Все мои мысли сейчас были заняты Лёнькой.

Мне показалось, что прошли века, прежде чем в голове прозвучал его уставший «голос»: «Ну все. Можешь выводить ниитьмовцев. Только держитесь правой стены и в центр зала не лезьте. Я заклинил поворотный механизм турели крестовиной кинжала. Ствол пулемета сейчас смотрит на труп этого ихнего… как его… Семена. Так что к нему не подходить, если жить охота».

«Лёня! Спасибо! Ты…»

«Еще слово скажешь, разблокирую турель», – резко перебил он.

«Молчу», – я сделал осторожный шаг в зал.

– Богдан, ты что? Стой! – раздался за спиной встревоженный возглас Алёны.

– Останься на месте. За мной не ходи, – приказал я и медленно пошел вдоль стены.

Не успел сделать и пары шагов, как ощутил, что на меня уставился чужой враждебный глаз. Вероятно, это датчики турели обнаружили цель и наверняка сразу же отдали команду на ее уничтожение.

Я невольно сжался в ожидании выстрелов. Но их не последовало. Поворотная платформа попыталась развернуть пулемет в мою сторону. Не тут-то было. Прочный качественный металл оружия дампов заклинил движущуюся часть механизма. Ствол пулемета, как приклеенный, уставился черным зрачком на труп незнакомого мне Сени.

Я с облегчением перевел дух. Вернее, начал дышать, только сейчас обнаружив, что все это время простоял, замерев на одной ноге и затаив дыхание. По спине между лопатками струился холодный пот. Но это все пустяки. Главное, что затея Лёньки удалась. Можно идти дальше. Я ускорил шаг, пробираясь вдоль стены. Фонарь из светляков давал достаточно света, чтобы не споткнуться.

А вот и турель. Действительно висит почти под самым потолком и издает протяжный натужный скрип. Видно, шестерни поворотного устройства пытаются справиться с препятствием и все-таки провернуть пулемет. Мне показалось, будто турель кряхтит от усилий.

В голову внезапно пришла мысль: «А ну как кинжал не продержится долго? Сломается к едрене фене?..»

«Очень может быть, – мне на голову свалился со стены знакомый зеленый комок. Щупальца привычно вцепились в волосы. – Шустрее, Дан, шустрее!»

Я последовал совету Лёньки.

До коридора, в котором укрылись ниитьмовцы, оставалось каких-то пять-шесть шагов, когда за спиной тяжело ударила очередь. Она показалась мне громом небесным. Я аж присел от неожиданности. «Кинжал сломался!» – промелькнула паническая мысль.

«Пока нет, – тотчас отозвался Лёнька. – Датчики турели видят тебя и продолжают посылать команду на уничтожение. Но платформа не может повернуться, поэтому в системе явно произошел сбой. Вот пулемет и включился, палит в белый свет. Вернее, по трупу ниитьмовца…»

– Богдан! – услышал я встревоженный окрик Алёны.

Пришлось ответить:

– Порядок!

– Алёнка, что у вас там происходит? – поинтересовался Михей.

– Богдан идет к вам.

– Что значит, «идет»?! – Его вопрос почти полностью потонул в яростном пулеметном стаккато.

Казалось, будто турель взбесилась от невозможности добраться до меня и потому сейчас бешено поливала огнем труп бедного Сени, превращая в окровавленные лохмотья.

Из коридора, где укрывались ниитьмовцы, вырвался луч света. Видно, затворники пытались рассмотреть, что же творится в зале с турелью.

Завидев меня, оба ниитьмовца разинули рты и вытаращили глаза, будто повстречали приведение.

– Как ты прошел?! Ну ты даешь, парень! – Сорокалетний мужчина с густыми лохматыми бровями и щетинистым подбородком схватил меня за плечи, словно хотел убедиться, что это не сон. – Богдан, да? А я Михей.

– Яша, – представился второй.

Парень Алёны выглядел лет на пять постарше меня, пониже ростом, худощавый, но не хилый. Скорее жилистый. Хотя в рукопашке я его легко сделаю, это точно. Зато внешне он симпатяга. Русые вьющиеся волосы, темные выразительные глаза. Девчонкам такие нравятся. Немудрено, что красотка вроде Алёны клюнула на него…

– Надо уходить. Быстро, – я машинально оглянулся на зал с турелью. Он вновь тонул в темноте, озаряемой лишь яркими вспышками пулеметных очередей.

– Думаешь, пройдем? – деловито уточнил Михей, а Яша едва заметно поежился. Парню Алёны явно не хотелось идти на пулемет. И мой пример не до конца убедил его.

«Скорее, Дан, – поторопил Лёнька, – боюсь, что кинжал долго не продержится».

– Турель сейчас неподвижна, так что пройдем, – торопливо пояснил я ниитьмовцам.

– Ладно, уходим, – принял решение Михей. – Богдан, помоги мне вынести Стаса.

Мы подхватили раненого за руки, за ноги и рысью бросились через зал, держась безопасной стены, сопровождаемые аккомпанементом из выстрелов.

Кинжал дампа не подвел – мы благополучно выскочили в коридор.

– Яшка! Живой! – Алёна бросилась на шею жениху и почему-то целомудренно поцеловала его в щеку.

А он вообще повел себя странно. Снисходительно отстранился со словами:

– Ну хватит тебе, Сверчок. Пошли отсюда, а? Не знаю как у вас, а у меня этот бункер уже в печенках сидит.

На поверхности Михей скомандовал:

– Все ценное с пустыря стаскиваем на верхние ступени лестницы. Закроем тайник, а потом вернемся с тележками.

– А сейчас-то вы чего без тяглового транспорта? – удивился я. – Вроде за трофеями пошли, а на чем их до своей крепости тащить собирались? На себе?

– Да видишь ли… – Ниитьмовцы замялись, переглянулись. Опять тайны! – Мы ведь только на разведку сюда шли. Посмотреть, правда ли Поле исчезло. А пешими оно незаметнее…

– Да ладно, мне без разницы, – отмахнулся я.

Подумают еще, что пытаюсь выведать у них секреты.

Примут за шпиона и грохнут.

«Это запросто», – подтвердил «оптимист» Лёнька.

Я заметил, что, кроме автоматов, у Михея и Яши имелись мачете – по виду как у Алёны, а еще небольшие компактные арбалеты.

– Михей, – окликнула командира девушка. Она склонилась над раненым Стасом и влила ему в рот какую-то мутную жидкость из маленького пузырька. – Он плохой совсем. Еле дышит. Его нужно как можно скорее в крепость.

Михей досадливо поморщился, обвел взглядом разбросанные по пустырю трофеи и кивнул:

– Ладно, уходим. Яша, закрывай бункер.

Парень Алёны направился к неприметному среди щебенки невысокому, покосившемуся столбику, но активировать замок не успел. Прямо возле его ног в асфальт ударила пуля, а потом чей-то веселый голос прокричал:

– Отставить! Ну-ка замерли все. Лапки в гору и не дергаться!

Я заметил, что по куртке Алёны движется странный красный лучик. Он поднялся по воротнику на подбородок, перебрался на губы, мгновение скользил по ним, будто лаская, а потом вернулся на куртку и там замер, словно приклеенный. Точно такой же красный луч обосновался на пояснице Яши и груди Михея.

«И у тебя на спине. Это лазерные прицелы, – в мысленном голосе Лёньки не было ни толики паники. Только холодное спокойствие. – Похоже, мы встретились с маркитантами. Только у Лосей в этом районе есть такое оружие».

Ниитьмовцы замерли на месте и принялись судорожно оглядываться. Я тоже завертел головой во все стороны.

Пустырь и развалины Музея ограждали руины некогда высоких домов. Красные лучи прицелов тянулись именно оттуда, хотя сами стрелки на виду не маячили. Кем бы ни были эти самые маркитанты, но маскироваться они умели.

Лёнька шустро соскочил с моего плеча и мгновенно затерялся в куче щебенки. Хорошо ему, он маленький, в любую щель пролезет.

Я тоже попытался юркнуть за БТР, но плечо обожгло резкой болью, а уши уловили звук выстрела. Машинально дотронулся пальцами до больного места. Кровь. Пуля пропорола одежду и сорвала кожу с плеча. Срезала, словно бритвой. Очень меткий выстрел.

– Это первое и последнее предупреждение, – пояснил спрятавшийся в укрытии стрелок. – В следующий раз получишь пулю в голову. Если понял, кивни. И руки вверх подними.

Пришлось выполнять. Стрелок явно не шутит. Видать, эти самые Лоси и впрямь ребята серьезные. Вон ниитьмовцы даже не думают дергаться. Погрустнели, насупились, но стоят, как велели. И руки вверх держат.

– Молодцы, – похвалил нас все тот же голос. – А теперь оружие скинули и отошли вон к тому БТР.

Ниитьмовцы нехотя выполнили приказ. Я последовал их примеру, понимая, что в такой ситуации геройствовать вредно для здоровья. Хотя козырь в рукаве себе все ж таки приберег. Вернее, танталовый штык. Просунул его по-тихому под манжетой и пристроил вдоль предплечья, авось не заметят. А автомат и арбалет демонстративно положил на землю, как и велели.

Маркитанты повылазили из укрытий, но близко не подходили. И целиться в нас не забывали. Я машинально сосчитал Лосей. Семеро. Не так чтобы очень много, но тактический перевес определенно на их стороне.

Главным в отряде маркитантов, как мне показалось, был крепкий плечистый парень без каски с гладковыбритой головой и татуировкой черепа на потылице[10]. Наколка начиналась на затылке и спускалась аж до массивного загривка. В зубах череп держал нож, а одна из глазниц залихватски подмигивала.

Бритоголовый маркитант посмотрел на лежащего без сознания Стаса, заметил окровавленный рукав Якова, смерил меня оценивающим взглядом и кивнул командиру разведгруппы ниитьмовцев:

– Салют, Михей. Вижу, потрепали вас, – не дожидаясь ответа, маркитант повернулся в сторону девушки, улыбнулся краешком губ и обозначил легкий поклон: – Привет, Алёнка. Как ты?

– Твоими молитвами, Кощей, – холодно откликнулась она.

– Ты нарушаешь договор, – хмуро заявил бритоголовому Михей.

– Вовсе нет, – возразил тот. – Вот если б мы сразу открыли огонь на поражение, тогда да. А так… Не очкуйте, ребята. Отпустим вас целыми и невредимыми. А вот добычу заберем. Раз попались, платите.

– Вон она, добыча, – Михей кивнул на лежащее на пустыре оружие. – Хотели собрать, да не успели. Теперь все ваше.

– Само собой, – согласился бритоголовый маркитант со странным прозвищем Кощей. – Только карманы вам все равно придется вывернуть. А вдруг вы самое ценное заныкали?

Михей с Яшей быстро переглянулись. Кажется, Кощей попал в яблочко. Была у ниитьмовцев при себе весьма ценная вещь – та самая, за которой они, собственно, и пришли в подземный бункер. Вещь ценнее всех автоматов и патронов вместе взятых.

– Давайте, парни. И девушки, – Кощей игриво подмигнул Алёне. – Скидывайте одежду. Обыщем ее и вернем.

Яков растерянно посмотрел на Михея, мол, делать-то что? Тот раздраженно повел плечами в ответ.

– Два раза повторять не стану, – голос Кощея похолодел. – Михей, ты меня знаешь, я ведь не погнушаюсь и с ваших трупов барахлишко снять.

– У Лосей с Ниитьмой договор, – без особой надежды напомнил Михей. – Прикончишь нас – развяжешь войну.

– Ага. Только надо будет еще доказать, что вашу разведгруппу уничтожил именно мой мобильный взвод. Может, вы на нео нарвались? Или вас крысособаки на зуб взяли? Так что давай, Михей, не тяни. Отдавайте добычу и сваливайте подобру-поздорову.

– Чтоб ты сдох, Кощей, – в сердцах воскликнул ниитьмовец и нехотя принялся расстегивать куртку под бдительными взглядами маркитантов.

– Обязательно сдохну, только не сегодня, – хохотнул Кощей. – Как говаривал один наш очень умный предок: «Не пытайтесь жить вечно. У вас все равно ничего не получится».

– Хорошо сказано, – Алёна внезапно сделала шаг вперед, будто невзначай загораживая Михея, улыбнулась маркитантам и принялась раздеваться. Быстро скинула мешковатую куртку, оставшись в домотканой рубашке на завязках. Под грубоватой небеленой тканью проступил рельеф женской груди.

Яша нахмурился и сделал было движение к ней, но Михей быстро дернул его за рукав. Жених Алёны оглянулся на командира и тотчас увял, с деланым равнодушием глядя в сторону. На девушку он больше не смотрел.

Тем временем Алёна устроила настоящее представление. С томной дразнящей улыбкой она слегка приподняла край рубашки, обнажая безупречную талию. Явно дразня маркитантов, медленно зацепила пальчиками завязки на поясе брюк. Потянула, развязывая узелок. Качнула бедрами, отчего брюки сползли вниз. Взорам Лосей открылся плоский животик и стройные ножки в облегающих тканых панталонах.

Алёна медленно повела бедрами из стороны в сторону и вновь приподняла край рубашки так, что стало видно кусочек груди.

Маркитанты смотрели на девушку во все глаза. И не заметили, как Михей что-то быстро вынул из-за пазухи, уронил на землю и аккуратно задвинул ногой под колесо БТР. А потом сердито подошел к Алёне и резко сказал:

– Ну хватит! Устроила тут стриптиз. Только музыки не хватает.

– Музыка есть.

Кощей достал из кармана какую-то маленькую плоскую коробочку, и внезапно над пустырем раздался хриплый мужской голос. Он пел низким голосом на незнакомом языке под резковатые тревожные аккорды.

Я разобрал только несколько повторяющихся слов: «Юпи-ду. Юпи-ду. Юпи-ду».

– Давай, детка, – подбодрил Кощей Алёну. – Порази нас.

– Перебьешься, – от игривой улыбки девушки не осталось и следа. Она резко бросила маркитантам куртку и брюки. – Обыскивайте. Что найдете, все ваше.

Алёна приняла неприступный холодный вид, скрестив руки на груди.

– Э, что за дела? – разочарованно протянул один из Лосей, худощавый парнишка с глазами разного цвета: одним темно-карим, а вторым бледно-голубым.

Остальные маркитанты недовольно засвистели, а белобрысый краснорожий бугай закричал Алёне:

– Ну ты, шалава ниитьмовская! Снимай рубашку! А не то я сам с тебя ее сниму.

– Попробуй, если здоровья не жаль, – Яша вышел вперед, заслоняя собой девушку.

– Это кто тут у нас вякает? – Краснолицый маркитант скорчил зверскую рожу и двинулся на Яшку.

Я нащупал край штыка и приготовился броситься на ближайшего Лося, краем глаза замечая, как остальные маркитанты вскидывают автоматы, ловя нас в прицелы. Плохо! В момент превратят в решето…

Едва не начавшееся месиво остановил Кощей.

– Отставить, Слон, – скомандовал он краснорожему маркитанту.

Его голос прозвучал вроде и негромко, но краснорожий будто споткнулся на месте. Поиграл желваками, смачно сплюнул под ноги Якову, но отошел в сторонку.

Кощей, прищурившись, посмотрел на ниитьмовцев, будто что-то прикидывал, а потом окликнул парнишку с разноцветными глазами:

– Вовчик, проверь барахлишко девчонки. Слон, а ты раненого обшмонай. – Командир отряда Лосей качнул стволом автомата в нашу с Яшей сторону: – А вы почему все еще одеты? Вам особое приглашение требуется? Или хромыми раздеваться будет легче? Михей, к тебе это тоже относится.

Ниитьмовцы спорить не стали. Яша шепнул мне:

– Богдан, выполняй, не нарывайся. А то и в самом деле в ногу стрельнет. Кощей – та еще сука. Мстительный, злопамятный…

Мы втроем разделись до исподнего под бдительным оком маркитантов. Танталовый штык пришлось положить на землю поверх одежды.

– Хорошо. А теперь отошли назад. Вон у края воронки встаньте, – скомандовал Кощей.

Выглядел командир отряда маркитантов подозрительно задумчивым. Он рассеянно поглядывал то на Алёну, то на Михея и в обыске одежды участия не принимал. Зато его Лоси вывернули наши шмотки чуть ли не наизнанку. Потайные карманы искали, не иначе. Всю добычу рассовывали себе по вещмешкам. Видно, делить потом будут.

Слону приглянулся мой штык. Он долго вертел его в руках, делал замахи, примериваясь колоть противника.

Я помрачнел и опустил голову. Ну что за невезуха? Сначала фамильного «Феникса» лишился. Теперь вот с танталовым штыком придется распрощаться. Утратить второе любимое оружие подряд! Что может быть обиднее?..

Мои горестные мысли внезапно прервал громкий возглас:

– Что это у тебя?

Я машинально вскинул голову. Кощей смотрел на меня во все глаза, и выражение его лица было очень странным.

– Ты чего? – не понял я.

– ЭТО откуда у тебя? – Он выделил голосом слово «это». Его рука указывала на мое обнаженное плечо, вернее, на татуировку птицы.

– Наколка? Так она с детства, – я все еще ничего не понимал. Может, он тащится от наколок? Вон у него самого череп вполголовы.

– С детства, говоришь? – Глаза Кощея нехорошо блеснули. Так смотрят хищники, узревшие добычу. – Это ведь птица феникс? Семейное, да?

Я удивленно кивнул. И как он догадался?

– Тогда у тебя должно быть что-то еще… – Теперь интонации маркитанта стали вкрадчивыми. Будто ему вдруг улыбнулась сказочная удача, а он боялся поверить в нее. Опасался спугнуть. – У вас ведь в семье наверняка хранится какая-то вещь с таким же клеймом? Да?

– Меч, – не стал темнить я. Все равно «Феникс», скорее всего, потерян безвозвратно.

– И где он? В Ниитьме? – продолжал допытываться Кощей.

– Нет. У шама одного… как его… Хога. Он вроде собирался меч в Чагино продать.

– В Чагино? Ты ничего не путаешь? Может, в торговых рядах на Савеловском? – переспросил Кощей.

– Нет. Он сказал «Чагино», уж не знаю что за место такое.

– Зато я знаю, – широко улыбнулся командир взвода маркитантов. – А Хог не уточнял, кому именно собирается продать: факельщикам, химикам или на Автобазу?[11]

– Да вроде нет… – Я пожал плечами. – А, вспомнил. Он упомянул Базар. Да, так и сказал: «Продам на Базаре в Чагино».

– Понятно, – настроение Кощея резко улучшилось.

– Ну что? Досмотр окончен? – спросил у него Михей. – Мы можем уходить?

– А?.. Да, конечно. Отдайте им одежду, – велел командир Лосей своим бойцам.

Михей попытался как бы невзначай подойти к бронетранспортеру, под которым спрятал какую-то вещь, но Кощей преградил ему дорогу. Велел Слону:

– Пошарь под колесом. Они там спрятали что-то. Да, Михей? Обмануть меня решили? – Голос маркитанта похолодел, ствол его автомата уставился ниитьмовцу в пупок. – А я-то еще удивился, с чего это Алёнка перед нами сиськами вздумала трясти. Раньше все недотрогу из себя корчила, а тут вдруг нате вам, берите меня тепленькой.

Алёна вспыхнула, но промолчала. Яшка и Михей тоже. Они хмуро наблюдали за Слоном, который пошарил под колесами БТР и достал черный сверток.

– Разверни, – приказал краснолицему маркитанту Кощей.

– Не надо, – Михей сделал протестующий жест. – Он света боится.

– И что это такое? – поинтересовался командир отряда Лосей.

– КВС, – нехотя признался Михей.

Мне это слово из трех букв ни о чем не говорило. Зато Кощею явно было знакомо.

– Понятно… – понимающе кивнул он. – За ним и пришли сюда, да, Михей? Что, плохи у вас дела? Излучатель на ладан дышит? Или вообще сдох?

– Так вот почему крысособаки смогли мертвую зону перебежать! – вмешался в разговор Слон. – Помнишь, Кощей? Мы, когда сегодня утром проходили мимо Ниитьмы, видели, как несколько тварей добежали почти до стен крепости. Потом-то дозорные их самострелами шуганули… Мы еще удивились… А теперь понятно…

– Слышь, Михей? – Бритоголовый маркитант с усмешкой посмотрел на ниитьмовца. – Слон верно говорит. Видели мы песиков у стен вашей крепости. Значит, излучатель не работал. Небось старый КВС сдох. Вот потому-то вы за новым и рванули.

– КВС в резерв взяли. Запас карман не тянет. А излучатель в порядке, – твердо ответил Михей. – Это было плановое отключение на техобслуживание. Очень кратковременное. А сейчас он снова работает. Хочешь, иди проверь.

– Да я верю, верю, – Кощей издевательски осклабился. – Значит, не нужен вам КВС? Тогда предложу его шамам. Они наверняка щедро заплатят… Заодно и про крысособак им расскажу. Уверен, им будет интересно послушать…

– Ладно, чего ты хочешь за КВС? – угрюмо поинтересовался Михей. Видно, он давно знал этого маркитанта и не ждал от него ничего хорошего.

– Моя цена… – Кощей сделал паузу и внезапно указал на Алёну: – Вот она.

– Ты это брось, – Яша машинально сжал кулаки.

– Увянь, ниихреновец, – Слон нарочно издевательски исказил название Ниитьмы. – Мы ведь можем и силой эту девку взять, – краснорожий маркитант демонстративно навел на Яшку ствол автомата и сделал вид, будто стреляет: – Бах!

– Ну зачем же так грубо, Слон, – Кощей похлопал своего бойца по плечу. – Они нам сами ее отдадут. Правда, Михей?

– Погоди, – ниитьмовец примирительно поднял руку, – давай не будем горячиться. Назначь другую цену. Приходи завтра в крепость. Уверен, наши торговцы сумеют предложить тебе хорошую сделку.

Кощей холодно посмотрел на него:

– Моя цена не изменится. Вы с Алёнкой сами заварили эту кашу. Думали, она повертит перед нами задницей, и мы проглядим КВС, да? Больно хитрожопые вы, Михей. Нет бы сразу нам всю добычу отдать. По-хорошему. Потом купили бы у нас свой КВС за коробку антибиотиков и сотню кур…

– Гладко излагаешь, – перебил Михей. – Тебя послушать, так Лоси просто ангелы без крыльев, а мы бяки такие. Только не факт, что вы бы продали КВС Ниитьме, а не тем же шамам. Лосям ведь выгодно стравливать нас с мутантами. Мы воюем, а вы обеим сторонам боеприпасы продаете и трофеи собираете. Клан нео с Рижского вокзала кто вооружил? Кто арбалеты им продал и даже пользоваться ими научил? А говорят, у Новых людей и парочку ружей видали. Тоже небось ваших рук дело?

– Ты стрелку-то на нас не переводи, – обозлился Кощей. – Сейчас речь не о Рижском. А о том, что вы, падлы хитрожопые, накосячили. Попытались нас обмануть. Теперь отвечать придется. Надо вас наказать, чтоб в следующий раз неповадно было. Запомни сам, Михей, и всем вашим передай. Кощею надо отдавать добычу всю и сразу, а не выеживаться и умных из себя не строить. Ясно? К тебе, кисонька, это тоже относится. – Он в упор посмотрел на Алёну. – Я ж тебя раньше даже уважал. Думал: отважная девка! Добровольно в яму к земляным пчелам ныряет. Что ж ты все испортила-то, а? Хотела, чтобы мы на твои прелести повелись? Поздравляю, своего добилась. Только запомни: меня дразнить вредно для здоровья. Если уж сказала «а», придется и «б» говорить. Поняла? Разозлила ты меня не по-детски. Так что теперь отработать придется по полной. Сначала меня и моих ребят обслужишь, а как надоешь, мы тебя остальным Лосям в пользование отдадим.

Маркитанты одобрительно загудели.

Алёна выслушала тираду молча, вызывающе вздернув подбородок и презрительно кривя губы. Но я видел, как на шее у нее судорожно пульсирует жилка, выдавая истинные чувства. Ей было не просто страшно, а, скорее, жутко. Такое чувствуешь, когда под ногами разверзается пропасть, и назад дороги уже нет…

– Хоть пальцем ее тронете, нарушите договор, – в голосе Михея послышалась обреченность.

– А мы не пальцем, мы ее кое-чем другим потрогаем, – заржал Слон.

– Замолкни, – коротко приказал ему Кощей и вновь повернулся к Михею. Ехидно улыбнулся и с издевкой произнес: – Договор – это святое. Как же можно его нарушить? Ни-ни. У нас с вами будет честный обмен: хотите КВС, отдайте девку. Ваши торговцы услышат то же самое. И как ты думаешь, Михей, каков будет их ответ?

Ниитьмовцы переменились в лицах.

– Яша, что происходит? – тихонько спросил я.

– Ты разве не слышал? Он Алёнку хочет забрать.

– Так не отдавайте.

– Легко сказать. Решение принимаем не мы. Кощей заявится с этим предложением в Ниитьму… – Яков сделал паузу.

– И? – поторопил я.

– И наш директор лично передаст ему Алёну из рук в руки в обмен на этот чертов КВС.

– Так что такое КВС?

– Долго объяснять, – отмахнулся Яша.

– А ты покороче.

– Если коротко… Для Ниитьмы это жизнь.

– Михей, так что ты решил? – поинтересовался Кощей. – Произведем обмен сейчас или до завтра подождем? Дадим девочке ночку поплакать в подушку в родной постельке?

– Я плакать не стану, не дождешься, – отрезала Алёна.

– Да мне плевать, – отозвался Кощей.

А вот мне не плевать. Не собираюсь потакать этой сволочи. Может, у ниитьмовцев с маркитантами и договор, но у меня – нет…

Я весь подобрался, готовясь к рывку. Взгляд зафиксировал ближайшего ко мне Лося. У него были на редкость гнилые зубы, поэтому про себя я окрестил его Гнилушкой. Кроме автомата у Гнилушки имелся длинный тесак – висел на поясе в деревянных ножнах. Я прикинул, как буду выдергивать его из ножен и наносить удар…

«Не успеешь, – прозвучал в голове спокойный и уверенный голос Лёньки. – Я просчитал ситуацию. У тебя шансов нет. Нашпигуют твою дурную башку пулями в два счета».

«Это мы еще посмотрим…»

«Слушай меня, Дан. Действуем по-другому. Работаем на счет три…»

Тем временем Кощей демонстративно убрал КВС за пазуху.

– Все, Михей, забирайте свое шмотье и валите отсюда. Завтра буду разговаривать с вашими торговцами, – бритоголовый маркитант отвернулся и отошел в сторонку, показывая, что разговор окончен.

Зато остальные Лоси продолжали бдительно держать нас под прицелами автоматов, а Слон окинул Алёну похабным взглядом и издевательски посоветовал:

– Подмыться не забудь. Я чистеньких люблю.

Яков зубами заскрипел, но оскорбление проглотил. Стерпел. Как и Алёна с Михеем. С каменными лицами все трое подобрали свою одежду, которую Лоси после обыска бросили на землю. Я тоже подошел к доставшемуся мне в наследство от солдата обмундированию. Бронежилет, правда, маркитанты вернуть забыли, оставили себе. Как и армейские берцы. Что ж, их понять можно – хорошая обувь едва ли не дефицитнее боеприпасов.

«Дан, готов?» – услышал я мысленный голос Лёньки.

«Да».

«Раз…» – начал отсчет он.

Я присел на корточки возле своего барахла.

«Два…»

Внутри у меня будто сжалась тугая пружина. Казалось, мышцы звенят от готовности к действию.

«Три! Погнали!»

За спинами Лосей резко ударила короткая автоматная очередь. Один из АК, лежащих среди трупов солдат, будто ожил. Лёнька сумел перевернуть оружие стоймя и нажать на спуск. Но отдачей крошку-осьминога мгновенно отбросило в сторону. Это и к лучшему. Лоси так и не поняли, кто же стрелял.

Пули вхолостую срезали щебенку. Зато отвлекающий маневр получился что надо. От неожиданности все присутствующие машинально присели и обернулись в сторону выстрелов.

Все, кроме меня.

Мгновенный прыжок. Моя ладонь смыкается на рукояти тесака Гнилушки, выдергивает клинок из ножен.

Маркитант пытается развернуться и направить на меня свой автомат. Но ему не хватает ни времени, ни пространства для маневра. Мы стоим друг к другу почти вплотную.

Резкий удар почти без замаха. Лезвие тесака вонзается Гнилушке в живот – под нижний край бронежилета.

А тесак-то, оказывается, туповат. Металл с некоторым трудом пробивает одежду и накачанный брюшной пресс маркитанта. Приходится обнять Лося свободной рукой за спину, плотнее насаживая его на клинок.

«Объятия Брута, – слышу в голове довольный голос Лёньки. – Так убивали в Древнем Риме. Одной рукой обнимали, словно брата, а второй одновременно вонзали меч…»

Гнилушка издает негромкий хрипящий звук. В нем смешались удивление и предсмертная боль.

Остальные маркитанты еще не поняли, что происходит. Надо воспользоваться этим.

Разворачиваю агонизирующего Гнилушку вместе с его автоматом в сторону двух Лосей. Снимать АК с шеи маркитанта некогда, надо стрелять прямо так. Жму на спусковой крючок. Очередь срезает обе цели. Еще бы! Нас разделяет каких-то пять-шесть шагов. Промахнуться сложно.

Не промахивается и открывший по мне ответный огонь разноглазый Вовчик. Парень вопит, уж не знаю зачем: подбодрить себя, напугать противника или просто от избытка адреналина в крови, – и выпускает в мою сторону длинную очередь. Пули жадно вгрызаются в тело Гнилушки, который заслоняет меня, будто щит. Его бронежилет тормозит часть пуль. Или они застревают в теле маркитанта, но до меня не долетает ни одна.

Зато сам Вовчик надламывается, как срубленная береза, и падает на асфальт. Оказывается, это Яшка расстрелял его почти в упор.

Молодец, парень! Сразу чувствуется, что в разведгруппу его зачислили не просто так. Он быстро врубился в изменившуюся обстановку, рванул к ближайшему АК – они по-прежнему лежали возле трупов солдат – и лихо поддержал меня огнем.

А вот Михею не повезло. Он тоже попытался добраться до оружия, но очередь маркитантов остановила его, заставила сбиться с шага и осесть на асфальт неподвижным мертвым кулем.

Оставшиеся в живых Лоси не стали изображать из себя мишени – затаились между бронетранспортерами и принялись щедро поливать пустырь свинцом.

Ни Яшки, ни Алёнки тоже видно не было. Зато со стороны воронки доносился двухголосый автоматный хор. Кажется, это стреляют они.

Я быстро упал на землю, прикрываясь трупом Гнилушки. Попытался сорвать с него автомат, но ремень прочно застрял под воротником. Сгоряча чуть не начал резать его тесаком.

«Брось! Уходи!» – завопил Лёнька.

Он прав. Я у маркитантов как на ладони. Хорошо, что пока Гнилушка принимает все выстрелы на себя. Но лучше не рисковать и перебраться к своим в воронку.

– Живой! – обрадовалась Алёнка, когда я скатился с откоса импровизированного окопа.

– Богдан, не знаешь, сколько их там осталось? – спросил Яков.

– Вроде трое. Или двое.

Перестрелка вспыхнула с новой силой.

Внезапно коротко вскрикнула Алёна.

– Что?! – Я рванулся к ней.

– Зацепили… В плечо… – Девчонка побледнела, но попыталась улыбнуться. – Пустяки…

Я отобрал у нее автомат:

– Спустись на дно воронки и постарайся перевязать рану. Сама сможешь?

– Конечно. Я как-никак помощница лекаря, – напомнила она и поползла среди трупов солдат, погибших двести лет назад. – Поищу, может, у кого аптечки сохранились…

Я лег на край воронки и осмотрелся, выискивая врагов. Один из них занял позицию возле БТР, а второй укрывался за уцелевшей стеной Музея. А может, там прятались сразу двое – с ходу не разобрать.

По крайней мере Слон был там – он то и дело высовывался из укрытия, открывал по нашей воронке яростный огонь и тотчас прятался обратно. Кажется, именно он и зацепил Алёнку.

Яков пытался подловить его, а я затеял автоматную дуэль с тем Лосем, что прятался за бронетраспортером. Я не видел его лица, но очень надеялся, что это Кощей.

– Мальчики, смотрите, что я нашла, – Алёна положила рядом с нами три снаряженных магазина. – Один, правда, неполный.

– Все равно живем, – обрадовался Яшка. – Молодец, Сверчок!

Перестрелка возобновилась с новой силой.

Иногда выстрелы на миг смолкали, и тогда мои уши улавливали музыку. Ту самую песню: «Юпи-ду. Юпи-ду. Юпи-ду». Пели несколько человек. И женщины, и мужчины. То поодиночке, то дуэтом или хором. Тревожная резковатая песня словно задавала ритм боя. А потом внезапно стихла. Но я не сразу осознал это. Некогда было.

У «моего» Лося, видать, закончились боеприпасы, и он решил перекатиться колобком к соседнему БТР, чтобы собрать снаряженные магазины с лежащих там трупов.

Двигался маркитант невероятно быстро, но пуля оказалась быстрее.

Мгновение я всматривался в распростертое неподвижное тело. Это не Кощей, другой. А жаль…

Скорее всего, командир взвода маркитантов уже труп. В той мясорубке, что царила в первые минуты боя, было невозможно понять, кто в кого попал, кто жив, а кто мертв.

Я перекатился к Яше. Его противник Слон по-прежнему азартно огрызался свинцом.

– Подловим суку, – предложил я. – Ты отвлекай его на себя, а я обойду сбоку.

Сказано – сделано. Мне удалось бесшумно вынырнуть из-за бетонного обломка прямо за спиной Лося. Нас разделяли всего каких-то два-три шага. Можно было по-простому выстрелить ему в спину, но мне хотелось мести. Я ведь злопамятен ничуть не меньше, чем Кощей. И очень не люблю, когда оскорбляют моих друзей…

– Эй, Слон, – я коротко свистнул.

Он оглянулся, побледнел и попытался направить на меня автомат. Не успел. Короткая, в три выстрела, очередь прострочила ему пах.

Слон судорожно всхлипнул, зажал руками покалеченное мужское достоинство, а потом закатил глаза и рухнул навзничь.

– Вот так, – на всякий случай я выстрелил ему в голову. – Будешь знать…

Над пустырем воцарилась тишина.

– Богдан, – раздался осторожный голос Яшки, – как думаешь? Все?

– Наверное.

– Надо найти труп Кощея, – Алёна выглянула из воронки, прижимая перевязанную руку к телу. – Не дай Бог, шальная пуля повредила КВС…

Пригибаясь и вскидывая автоматы на каждый шорох, мы принялись осматривать трупы маркитантов. Я забрал у Слона свой танталовый штык, разыскал берцы и бронежилет, пополнил запас патронов.

– Яша! Богдан! – внезапно воскликнула Алёна. В ее голосе прозвучала паника.

– Что? Где? – Я машинально напружинился и завертел головой во все стороны, отыскивая внезапную опасность.

Но оказалось, дело было в другом.

– Кощея тут нет, – взбудораженно пояснила Алёна.

– Как нет? – удивился Яша.

– Ну так, нет. Лосей было семеро, а трупов только шесть, – забывшись, Алёна попыталась обвести раненой рукой пустырь, но тут же скривилась от боли. – Сбежал Кощей. И КВС унес.

– Ну мы и влипли… – Яша в полной прострации прислонился к колесу бронетранспортера, опуская автомат.

Алёна с обреченным выражением лица пристроилась рядом. Оба выглядели так, словно им на головы вот-вот обрушится небо.

Я попытался поднять им настроение:

– Эй, ребята, да вы чего? Мы же победили. Радоваться надо. Вон сколько маркитантов положили. Хотя Михея, конечно, жаль.

По лицу Алёны пробежала тень.

– Ты не понимаешь! – выкрикнула она. – Ничего не закончилось. Все только начинается! Скоро мы позавидуем Михею. Он погиб легко и быстро. А мы…

– Ты о чем? – не понял я.

– Только что мы подписали себе смертный приговор, – меланхолично пояснил Яша. – Нельзя было упускать Кощея. Если уж затеяли заварушку, класть надо было всех, и его в первую очередь.

– Да что он может вам сделать? – возмутился я.

– К сожалению, многое… Если смотреть на ситуацию формально, то, перебив взвод Лосей, мы от лица Ниитьмы объявили маркитантам войну.

– Формально? – переспросил я. – А на самом деле?

– На деле война не выгодна ни им, ни нам. Руководство Лосей, скорее всего, потребует с Ниитьмы огромный выкуп и закроет глаза на гибель своих бойцов.

– Значит, не все так плохо, – осторожно заметил я.

– Было бы, если бы мы перебили любой другой мобильный взвод Лосей. Только не взвод Кощея. Говорю же, он та еще злопамятная мразь. Будет мстить. Не успокоится, пока не прикончит нас всех троих.

– Причем погибнем мы не от пули, – вмешалась Алёна. – Кощей придумает что-то более интересное.

– Да уж… Помучиться перед смертью придется… – Яков мельком посмотрел на Алёнку и горестно вздохнул.

– Обломится, – уверенно заявил я. – Мы его первыми найдем.

«Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – раздался у меня в голове голос Лёньки. – Яков прав: вы трое только что получили себе на жопу огромный мешок неприятностей».

«Это мы еще посмотрим…» – заупрямился я, а вслух сказал:

– Да кто такой вообще этот Кощей? Простой взводный. Даже до сотника не дорос.

Ниитьмовцы переглянулись с усмешками.

– Взводный, – хмыкнул Яков, – да только не простой. Он сотника уже давным-давно перерос. Если б захотел, еще в прошлом году мог возглавить Лосиноостровскую. Но ему, я так понимаю, скучно в крепости сидеть. Вот в руководство и не рвется, предпочитает по Москве бродить.

– Кстати, он частенько в одиночку шастает. Прямо как ты, Богдан. Говорят, вот так, в одиночку, Кощей открыл несколько богатейших довоенных складов, – Алёна вздохнула, а потом призналась: – Он мне однажды жизнь спас. В Екатерининском саду помог от зеленых отбиться…

– А почему его Кощеем прозвали? – спросил я.

– Так он бессмертный, – хохотнул Яков.

– В смысле?

– В переносном, разумеется, – пояснил ниитьмовец. – Просто очень везучий сукин сын. Вот сейчас, смотри, весь взвод полег, а он ушел. И так уже не в первый раз. Смерть его не берет. Вот и прозвали – Кощеем Бессмертным.

– А еще за то, что такой же гад, как тот сказочный Кощей, – добавила Алёна.

– Странно, что такой тип тебе жизнь спас, – удивился я.

– А он не бескорыстно, – девушка почему-то отвела глаза. – Ему в тот момент кое-что нужно от меня было, вот и спас.

– Ладно, сестричка, – Яша обнял девушку за плечи, – выше нос. Как-нибудь выкрутимся.

– Сестричка?! – У меня аж челюсть отвисла.

– Ты чего, Богдан? – удивилась Алёна. – Ну да, Яшка мой брат. Все говорят, что мы похожи. Разве нет?

– Да. Очень… – выдавил я.

Русые волосы, темные выразительные глаза, правильные черты лица… Конечно, похожи. И как я сразу не заметил!

– Хватит рассиживаться. Надо дело доделать, – предложил Яков. – Алён, глянь как там Стас. Дышит еще?

Девчонка склонилась над раненым.

– Отмучился. Как и Михей… – Она помолчала. – Что будем делать с телами? Похороним?

– Нет, – решил Яков. – Положим на ступени бункера. Кстати, и трофеи туда же соберем. А завтра приедем сюда с телегами и заберем. Если, конечно, нас маркитанты не опередят… Богдан, мы с тобой сгребаем все ценное. Сверчок, а ты займи позицию в тех руинах, – он осекся и посмотрел на раненую руку сестры. – Ты как? Стрелять сможешь?

– Да, – девушка на пробу вскинула автомат. Поморщилась от боли, но решительно заявила: – Смогу.

– Тогда на позицию. Поглядывай по сторонам. Мало ли что. На запах крови могут хищники сбежаться.

Мы приступили к делу. С Яшей вдвоем подняли тело Михея и понесли к бункеру.

– Так все-таки, что такое КВС? – спросил я.

– Кристалл возбуждения сигнала, – пояснил ниитьмовец. – Это деталь такая. Она необходима для излучателя. Тот КВС, что стоит в нем сейчас, совсем старый. А если излучатель перестанет работать, Ниитьме хана. Захватят нас мутанты. Они только того и ждут.

«Спроси, что за излучатель, – потребовал Лёнька. Он выбрался из укрытия, залез мне на голову и распластался причудливой зеленой нашлепкой. – Я что-то такое помню про него отдаленно, но конкретно… Забыл. Прикинь? Эх! Достала уже эта «инвалидная» память. Тут помню, тут не помню… Материться хочется…»

«Ладно, спрошу, – согласился я. – Заслужил. Можно считать, повоевал с Лосями наравне со всеми…»

«Наравне?! Да ведь именно я принес вам победу! – возмутился головоногий телепат. – Если б не мой отвлекающий маневр, ты бы сейчас рядом с Михеем лежал».

Я лишь головой покачал. Попросил Якова:

– Расскажи про излучатель. Или это военная тайна?

– Тайна. Да еще какая… – Яков сделал многозначительную паузу, а потом неожиданно добавил: – Тайна, о которой все знают. Нео и био испытали действие излучателя на собственной шкуре. И не раз.

– Так что это такое?

– Оружие, доставшееся нам от предков. Излучатель создали в самом конце Войны в Научно-исследовательском институте технологии машиностроения – сокращенно НИИТМ. Сами сотрудники в шутку прозвали его Ниитьма. Вот это название и сохранилось до сих пор. Разрабатывали излучатель как оружие против вражеских биороботов. От его лучей «мозги» био спекаются в один миг. К сожалению, излучатель создали слишком поздно – работа над одним-единственным опытным экземпляром закончилась лишь к концу Войны, так что о массовом производстве и речи не шло.

– Этот опытный экземпляр как раз и стоит в Ниитьме? – уточнил я.

– Верно, – кивнул Яша. Мы донесли Михея до бункера, положили на ступени. Ниитьмовец на миг замер, глядя на тело командира. Пробормотал: – Он был хорошим человеком…

– Вечная ему память, – откликнулся я.

– Да… Ладно, Богдан, давай теперь Стаса отнесем. А потом Лосей перетаскаем. И солдат. Так будет быстрее, чем раздевать. Обмундирование у них справное, в Ниитьме пригодится. Пока сложим всех кучей, а потом вернемся с отрядом и разберемся.

Лёнька дернул меня щупальцем за ухо, пытаясь привлечь к себе внимание. И что за дурацкая привычка у него такая?

«Дан, спроси еще про излучатель», – бывший кио продиктовал вопросы.

– Яша, так этот опытный образец излучателя все еще действует? – озвучил я первый из них. – Не сломался за двести лет?

– Да, как ни странно, – охотно откликнулся Яков. Видно, после совместного боя он стал больше доверять мне. А еще разговоры помогали ему забыть о гибели товарищей. Их сегодня полегло немало. От всей разведгруппы, считай, только они вдвоем с Алёнкой и остались. – Собирали излучатель на совесть, каждую деталь изготавливали индивидуально. А потом постоянно смазывали, чинили, протирали спиртом и вообще трусились над ним, как над младенцем. Даже имя дали – Изя.

Ничего удивительного. Я вон тоже своему оружию имена даю.

– Создавали излучатель сперва против био, – продолжал Яков, – но в самый последний момент добавили еще один режим. Против человека. Вернее, против любых существ из плоти и крови. Действует он как генератор боли. Попавшие в поле действия Изи люди, нео или те же крысособаки становятся чумными. Теряют ориентацию, воют, на месте крутятся, а то и сознание теряют.

– Полезная штука, – присвистнул я. – Нам бы в Кремль такую.

– Невозможно. При нынешних допотопных технологиях новый излучатель не создать. Можем лишь ремонтировать старый. И то с запчастями проблемы. Особенно КВС в дефиците. Этот кристалл в основном использовался в пунктах командной связи, а таких по пальцам пересчитать можно.

«Такой пункт есть на Рижском вокзале», – подсказал Лёня.

– Да знаем мы, – кивнул головой Яков, когда я озвучил ему эту информацию. – Только там обосновался клан нео…

– Уж не под командованием ли Гррыга? – вспомнил я слова шама Хога. Вроде этому Гррыгу меня и несли в подарок.

– Я у этих тварей имен не спрашивал, – пожал плечами Яков. – Знаю одно, клан, что в Рижском, очень сильный. Мало того что у них бойцов немерено, так еще и вооружение приличное – благодаря Лосям, кстати. Эти долбаные маркитанты и нашим и вашим. Со всеми договорились: и с нами, и с мутантами… Нео с Рижского спят и видят, как бы нашу крепость захватить. Но пока Изя работает, хрен им крысособачий, а не Ниитьма.

– А Кощей говорил, что ваш излучатель на ладан дышит, – осторожно напомнил я. – Это правда?

– К сожалению, да, – подтвердил Яша. – И все из-за КВС. Он в последнее время то и дело самопроизвольно отключается. Техники говорят, долго не протянет. От силы неделю, а то и меньше… Так что это проблема проблем. В настоящий момент самая важная для Ниитьмы.

Руководство уже несколько раз ставило вопрос о налете на Рижский вокзал, чтобы изъять там злополучный КВС. Так и так просчитывали операцию, и каждый раз получалось, что без больших потерь с нашей стороны не обойтись. Потому и тянули до последнего. А тут вроде как повезло – от Музея Поле Смерти ушло…

«Повезло, как утопленникам, – хмыкнул Лёнька. – И с КВС проблему не решили, и Кощея себе на жопу повесили. Лучше б уж на Рижский налет сделали».

Мы оттащили последний труп на лестницу. Там же сложили оружие.

Яков деловито оглядел пустырь.

– Все вроде. Можно уходить. Сейчас только закрою замок.

Он принялся что-то делать с тем самым неприметным столбиком. То ли пытался на бок опустить, то ли в асфальт утопить. Но действие явно требовало усилий.

Я присел рядом на корточки.

«Спроси, откуда они автоматы берут? И боеприпасы», – напомнил Лёнька.

Действительно, откуда? У нас, в Кремле, к примеру, автоматическое оружие раньше только на картинках было… До того как Данила нам целый танк, набитый автоматами, пригнал.

– В Ниитьме АК наперечет. Штук десять – пятнадцать на всю крепость. А ты думал, у каждого ниитьмовца автомат под подушкой лежит? – зафыркал Яков. – Нет, «калаши» выдают только разведгруппам в рейд. Правда, Алёнка у нас исключение из правила. Имеется у нее свой личный автомат. А еще ей пистолет выделили. «Грач» называется. Она сегодня его с собой не взяла. Там с затвором что-то, оружейники обещали посмотреть… А вообще, убойная штука, если вблизи стрелять.

Яков мечтательно закатил глаза. Чувствовалось, пистолет младшей сестры ему нравится до чертиков.

– За что же ей такая привилегия? – не понял я.

– Так она за медом по два раза в месяц ходит. Чаще всего, конечно, ее наша группа сопровождает, но иногда приходится сестренке и в одиночку действовать. Так что вооружили ее по полной.

Он наконец справился со столбиком – завалил его на бок. Тотчас пришла в движение дверь-плита. Заскрипела, поехала вдоль полозьев, закрывая зев бункера.

– Все, можно уходить. Сверчок, – Яков помахал рукой сестре, – иди сюда.

– И все-таки, – вернулся я к прежней теме, – откуда у вас оружие и боеприпасы?

– От маркитантов, – ответила Алёна. Она подошла к нам и услышала мой вопрос.

– А у них откуда? – настаивал я.

– Ну, во-первых, не зря Кощей по Москве рыщет. Он как раз заброшенные склады и разыскивает. А во-вторых, у них и в Лосинке много всего. Перед самой Войной в Лосиноостровской оборудовали крупный военный склад, – пояснил Яков. – Говорят, там под землей целые стеллажи оружия. Автоматы, пистолеты и винтовки в ружейном масле. И патроны в герметично запаянных цинках. Правда, порох в них все равно пришел в негодность, но наши химики умеют восстанавливать его свойства. Лосям поэтому и выгодно с нами дружить – они передают нам боеприпасы для восстановления. Часть мы оставляем себе, в качестве платы, а остальное возвращаем им.

– А еще довоенные консервы, – добавила Алёна. – Их у Лосей полно. Только они бе, – она скорчила выразительную рожицу. – Несъедобные абсолютно. Но мы и их восстанавливаем в своей лаборатории. Ничего так, вкусно получается. Особенно сгущенка, – девушка заметила мой удивленный взгляд и пояснила: – Это сладкое густое молоко.

Осьминожка у меня за ухом громко сглотнул. Чувствовалось, что ему до смерти хочется отведать незнакомого лакомства. Вот сластена!

– Сколько ж у вас, в Ниитьме, всего полезного! – вслух восхитился я.

Брат с сестрой грустно переглянулись.

– Ага. Только защищать все это особо некому, – признался Яков. – У нас ведь боевиков на пересчет. Хорошо, если сотня наберется. Не обучают в Ниитьме воинов. Основной упор делают на ученых, медиков, химиков. Основная цель Ниитьмы изначально была – сохранить довоенные знания. Этакий генофонд мозгов. Чтобы не допустить утерю довоенных технологий и избежать деградации человечества. А защищать от внешних врагов нас должен был излучатель. Считалось, что мы сможем сами производить к нему запчасти, так что он будет практически вечным.

– Ага, только не вышло ничего. Материалов нужных не достать, да и с мощностями проблемы. Чтобы станки запустить, целое море электроэнергии требуется, а у нас ее в обрез, – добавила Алёна.

– Значит, вам надо с Лосями объединиться, – предложил я. – Не как сейчас, а по-настоящему. Ниитьма была бы мозговым центром, а Лоси – бойцами, защитниками. Вместе вы и нео, и шамам дали бы прикурить.

– С Лосями невозможно объединиться, – Яков покачал головой. – Они же, по сути, бандиты. Их устраивает лишь одна-единственная форма объединения – если мы станем их рабами.

– А нас, сам понимаешь, такое не прельщает, – сморщила носик Алёна. – Они бы уже давным-давно Ниитьму захватили, если б не два момента. Во-первых, Изя. Пока он работает, маркитантам шиш без масла, а не наша крепость.

– А во-вторых? – заинтересовался я.

– Мы пригрозили, что в случае их атаки взорвем свою лабораторию ко всем чертям. Причем вместе с оборудованием. Значит, и порох восстанавливать будет негде. И некому.

– Останутся Лоси без своих патронов и гранат, – хохотнул Яков. – Тогда те же био их тепленькими возьмут.

– Значит, Лосям невыгодно, чтобы Изя сдох. Ведь тогда вас захватят нео, и прощай, лаборатория, – заметил я. – Раз так, Кощей в любом случае вам КВС продаст. Отдаст как миленький. Причем за гораздо меньшую цену, чем… – я покосился на Алёну, – чем назначил.

– Не факт, – Яша помотал головой. – Никто не знает, что там Лосям в башку встрянет. Они же отмороженные. Могут решить, что, если излучатель перестанет работать, они сами успеют захватить Ниитьму до того, как мы взорвем лабораторию.

– Понятно…

Мы замолчали. Над пустырем потихоньку сгущались сумерки. За всей этой суетой я и не заметил, как наступил вечер.

– Яш, а ваша Ниитьма далеко? До ночи дойдем?

– Да, конечно, – кивнул он. – Тут рукой подать. Но ты прав, медлить не стоит.

Та часть Москвы, по которой мы сейчас шли, издревле называлась Марьиной Рощей. Как ни странно, здесь попадались целые кварталы более-менее сохранившихся зданий. Конечно, их тоже подточило время, оплела растительность, но они устояли – и во время Войны, и в последующие два столетия. Не осели грудой щебенки под ударами бомб и снарядов, не превратились в занесенные землей курганы.

«Тут почти не бомбили, – пояснил Лёнька. – В этих районах заводы. Захватчики хотели получить их целыми. Зато наземные войска здесь повоевали всласть. Бои шли за каждую улицу, за каждый дом».

– Ну вот, Богдан, почти пришли, – Алёна замедлила шаг и указала рукой на длинное пятиэтажное здание: – Его пройдем, а там и наша площадь…

Она осеклась – со стороны ближайшего подъезда раздался негромкий короткий музыкальный свист – словно некто насвистывал мелодию из песни.

Я инстинктивно выхватил штык, готовый прятаться или драться – по обстоятельствам. Про висящий через плечо АК в первые мгновения и не вспомнил. Непривычное оружие. Руки пока не научились брать его на изготовку машинально – без участия разума. Не то что меч или штык. Их я способен схватить и во сне, и в бреду. Сколько раз бывало, сам еще не проснулся, а тело уже в боевой стойке, рука сжимает рукоять клинка, готовясь отразить любую напасть…

Но раздавшийся из подъезда свист, похоже, опасности не представлял. По крайней мере Алёна и Яша явно узнали его. Они переглянулись, а потом наперегонки рванули в сторону источника звука.

«Это условный сигнал», – тотчас прокомментировал Лёнька.

«И пню ясно, умный ты наш».

Оба ниитьмовца исчезли в подъезде. Я пошел следом, на всякий случай держа наготове танталовый штык.

…Незнакомец был один. Вооружен. Мачете и небольшой арбалет на поясе. За плечом автомат. Как я понял, таково стандартное вооружение разведчиков Ниитьмы. По крайней мере судя по Михею и Яше.

В целом незнакомец почему-то сразу напомнил мне погибшего десятника Захара. Хотя внешне они абсолютно непохожи. Разве что возрастом – обоим слегка за тридцать. Но было что-то общее – в выражении их лиц, что ли. Или во взглядах…

Яша и Алёна бросились к нему, как к родному.

– Олег Петрович? Вы?! – удивленно воскликнула девушка. – А почему здесь?

Вместо ответа тот кивнул на меня:

– Это кто? – Его голос прозвучал странновато. Абсолютно безо всяких интонаций. Наверное, так бы мог разговаривать био.

– Богдан, – ответила Алёна и тотчас пояснила мне: – А это Олег Петрович. Начальник охраны Ниитьмы. И по совместительству командир гарнизона.

«Как наш воевода, – тут же перевел я для себя чин Олега Петровича. – Велика шишка! Но что он делает в одиночку за пределами крепости?»

«Вас встречает, не иначе», – предположил Лёнька.

Я решил проявить к ниитьмовскому начальнику максимальное уважение и поклонился в пояс:

– Здрав будь, Олег Петрович.

Местный воевода молча посмотрел на меня безо всякого выражения, как на столб, и вновь обратился к Якову:

– Откуда он взялся?

– Говорит, что разведчик из Кремля, – ответил Яша.

– Говорит, значит…

Пришлось напомнить о себе:

– Эй! Я, вообще-то, здесь.

Олег Петрович повернулся в мою сторону. Казалось, он видит меня насквозь. Как мне достаточно мельком посмотреть на кусок металла, и я буду знать о нем все, так и этому хмурому ниитьмовцу, пожалуй, хватает одного взгляда, чтобы понять, какой человек перед ним. На что способен и где его слабое место.

– Из Кремля, говоришь? – переспросил Олег Петрович. Теперь он обращался ко мне. – А вот Кощей уверяет, что ты маркитант. Беглый. Зарезал кого-то в Лосинке и в бега подался.

От такого наглого навета я аж растерялся. Выпалил:

– Врет он, сука!

– Доказать сможешь, что ты из Кремля? – деловито уточнил Олег Петрович.

– Нет, – выдавил я. Как тут докажешь-то?..

Начальник охраны Ниитьмы потерял ко мне интерес и повернулся к Якову:

– Рассказывай. Все подробно. Как с ним, – кивок на меня, – повстречались? Что там с Кощеем за проблемы были? Где Михей и остальные?

– Олег Петрович, – вмешалась Алёна. Девушка заметно нервничала. Неожиданная встреча с начальством явно выбила ее из колеи. – А почему мы здесь разговариваем? Что случилось-то?

– Кощей заявился в Ниитьму и принялся утверждать, будто группа Михея перебила его мобильный взвод, – ответил Олег Петрович. – Потребовал ваши головы. Сказал, мол, трое вас осталось. Алёнка с братом и еще один здоровенный амбал со шрамом через всю морду. Мы ему: «Нет у нас такого разведчика». А он: «Это беглый маркитант. Преступник…» – Начальник охраны внезапно замолчал, будто что-то вспоминал, а потом неожиданно подмигнул мне: – А ведь, может, и не врешь ты, Богдан, насчет Кремля… Кощей-то, кажется, на миг растерялся, когда услышал, что нет у нас такого разведчика. Правда, по его роже не поймешь, о чем он думает и что чувствует. Умеет, сукин кот, контролировать свои эмоции. Но и мы не лыком шиты. Не зря он в самый пиковый момент разговора стакан воды попросил. Не пить Кощей хотел, ему требовалось ситуацию осмыслить.

– Кощею верить нельзя. А Богдан… Он жизнь мне спас, – заступилась за меня Алёна.

– Ладно, разберемся, – Олег Петрович повеселел. – А теперь рассказывайте все и с самого начала. Богдан, ты первый.

Я темнить не стал. Выложил все начистоту. И про бой в Старопанском, и про плен. Только про Лёньку утаил. Не стал рассказывать, что в теле осьминога разум кио. Решил, что не поверят, за психа сочтут.

Олег Петрович слушал молча и внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы.

– С тобой все ясно, – наконец резюмировал он. – Алёна, теперь ты.

За разговорами наступила ночь.

– Богдан, наладь костер, – как бы мимоходом приказал Олег Петрович.

Я возражать не стал. Будем считать его моим временным командиром, тем более он явно того достоин – нутром чую. Не зря этот ниитьмовец мне Захара напомнил…

Да и вообще, что мне, трудно костер запалить? Вездесущего вьюна снаружи дома хватает. Насобирать высохших побегов – минутное дело. И огниво я предусмотрительно у Слона забрал. Так что вообще никаких проблем.

Разместил я костер по-умному – в дальнем углу подъезда возле лестницы. Так с улицы огонь не виден.

Олег Петрович слушал Алёну и Якова, а сам исподтишка за мной наблюдал. Оценивал.

Наконец, брат с сестрой закончили докладывать начальству о своих дневных приключениях.

– Значит, решим так, – заговорил ниитьмовский воевода. – Вы пока оставайтесь тут, в Ниитьму не суйтесь. Я вам принес еду и флягу с водой.

Он подвинул к костру вещмешок.

– И сколько нам ждать? – насупилась Алёна.

– Пока все не утрясется, – отрезал начальник охраны. – Или в рабство к маркитантам захотела? Нельзя вам сейчас в Ниитьме появляться. Сразу под арест попадете.

Приказ директора. Я потому и вышел – предупредить… Директор пообещал Кощею, что отдаст вас в качестве платы за пролитую кровь и КВС. От Лосей через три дня прибудут телеги с товаром. Вот вас и заберут… Планируют забрать.

– Слушайте, а почему вы Кощея не грохнули, когда он прямо в Ниитьму пришел? – удивился я. – Прирезали бы и отобрали свой кристалл.

– Да не было у него при себе ничего такого, – Олег Петрович досадливо поморщился. – Мы его на входе обыскали.

– Значит, спрятал, сука! – воскликнул Яков.

– Ну он же не дурак, чтобы нести такую ценность в Нииитьму, – согласился начальник охраны. – А грохнуть… Нельзя его трогать. Он наверняка оставил своим сообщение в тайнике. Кстати, вместе с КВС. У маркитантов много таких тайников по всей Марьиной Роще… Если Кощея тронем, то, во-первых, не видать нам КВС, а во-вторых, война начнется. И так-то вы уже дел натворили – не расхлебать.

– Вот именно, – тихо сказала Алёна. – И значит, ответить должны. Нельзя нам тут прятаться. Если Кощей нас не получит, то и КВС не отдаст. А без него Ниитьме конец…

– Есть у нас с ребятами мыслишка, как КВС раздобыть… – Олег Петрович с заговорщицким видом подмигнул Алёне. – Хотим завтра утром по-тихому налет на Рижский сделать.

– А почему утром? – удивился я. – Ночью разве не сподручнее?

– Нет. Чтобы подобраться к Рижскому, придется двигаться через охотничью территорию био, – пояснил Олег Петрович. – Этому стальному уроду ночная темнота не помеха. А нам, наоборот, мимо него легче при свете дня проскользнуть.

– Олег Петрович, а директор в курсе вашей затеи? – спросила Алёна.

– Нет. Я ж говорю, всё по-тихому.

– Кто пойдет? – уточнила девушка.

– Группа Ивана. И я, – ответил ниитьмовский воевода.

– Я с вами! – рванулся вперед Яков.

– Мы оба пойдем, – Алёна решительно сжала руку брата.

– Втроем, – поправил я.

«Вчетвером», – тут же скорректировал цифру Лёнька.

Олег Петрович спорить не стал. Он коротко кивнул:

– Лады. Тогда поутру за вами зайдем. А сейчас ужинайте и спать.

Решили, что первой дежурить будет Алёна. За ней Яша, а уж потом я.

После ужина Яков растянулся на полу возле костра и моментально заснул. А я подошел к девушке. Мне до ужаса хотелось хоть краем глаза поглядеть на эту ихнюю Ниитьму.

– Пойдем, покажу, – поманила меня Алёна. Мы вышли из подъезда и прошли вдоль здания. Девушка махнула рукой за стену: – Это там. Только смотри осторожно. Наружу не высовывайся, а то у наших часовых отличное зрение.

Я последовал совету и осторожно высунул голову из-за угла здания. Моему взору открылась площадь. Размерами не как Красная, конечно, намного меньше. Она довольно ярко освещалась расставленными по периметру бочками с зажженными внутри кострами. Видно, ниитьмовцы хотели видеть, что происходит у них под носом.

Центр площади огораживал забор, за которым виднелось одно-единственное здание – узкое и высокое, этажей десять – двенадцать, не меньше. Вернее, изначально их, может, было и больше, но со временем крыша и часть верхних этажей просели вниз, причем обвалились неровно, частями. Одна из стен вообще уцелела и теперь тянулась к небу этаким уродливым ногтем. В целом здание напомнило мне обломанный клык.

Возможно, рядом были и другие постройки, но они явно не превышали одного этажа и потому полностью скрывались за высоким забором.

– Это и есть наша Ниитьма, – пояснила Алёна. – Основные помещения расположены под землей. Там мы живем, там же, в оранжереях, и овощи выращиваем, и кур бройлерных разводим… Вся площадь снаружи забора находится в зоне действия излучателя Изи. Мы называем ее мертвой зоной.

Я принялся разглядывать площадь. У меня создалось ощущение, что пространство вокруг Ниитьмы расчищали искусственно – в срочном порядке сносили близлежащие дома.

«Вполне может быть, – согласился Лёнька. – Небось в последние годы Войны пытались превратить научно-производственный комплекс в неприступную крепость».

Я пожал плечами. В моем представлении крепость – это Кремль. А Ниитьма внешне даже близко не походила на него. Ни каменной стены с зубцами-мерлонами, ни башен. Вместо этого массивный бетонный забор с колючей проволокой поверху, вышками дозорных и металлическими воротами.

«Явно довоенная постройка, – прокомментировал Лёнька. – Так даже в мирное время ограждали все объекты оборонной отрасли».

Забор с колючкой местами был поврежден. Не знаю, во время Войны или в последующие годы хаоса. Его латали подручными средствами. В одном месте я разглядел огромный металлический контейнер, который соединял собой две поврежденные секции забора.

На крыше контейнера оборудовали пулеметную позицию. Понятия не имею, что за пулемет там стоял. Я видел только торчащий в прорезь самодельного бронещитка ствол.

«Крупнокалиберный, это уж точно, – подсказал Лёнька. – „Корд“ или „Утес“».

По соседству с пулеметной позицией, за забором, находилась вышка, которая тоже ощетинилась каким-то стволом. Но такого оружия мы в школе не проходили.

«Явно самодельное что-то, – предположил Лёнька. – Спроси».

Я возражать не стал. Мне и самому было интересно.

– Алён, а там что?

– Где? На вышке? Огнемет. Его основа – баллоны с горючей смесью. Подается под давлением в раструб и поджигается. Наше изобретение. А чуть дальше платформа, видишь? Ее край торчит над забором. Там блочный станковый арбалет. Такие расположены по всему периметру. Основное оборонительное оружие Ниитьмы. Хорошее, убойное. Особенно если наконечники взрывающиеся. Только заряжается долго. А пулеметов у нас снаружи всего два. Тут и с противоположной стороны. Зато с той стороны есть еще одно орудие. Противотанковая пушка «Спрут».

«Ого! – восхитился Лёнька. – Серьезная штука! Стодвадцатимиллиметровое орудие! И по танкам может стрелять, и броню роботов пробивает на раз».

Алёна тем временем продолжала:

– Снарядов, правда, для «Спрута» мало. По пальцам сосчитать можно. Но это орудие так, на крайний случай – если на нас попрут биороботы класса «А», а излучатель, не дай Бог, сдохнет… – Алёна сделала пазу. – Наш директор так его и называет – «пушка крайнего удара». Мол, если уж до него дело дойдет, значит, Ниитьме вообще край… А проволока вдоль забора под током. Вернее, обычно питание не подается, но если враги полезут, то можно включить. Правда, тогда все остальное придется обесточить, кроме излучателя, конечно.

– А откуда у вас вообще электричество? – вновь озвучил я вслух Лёнькин вопрос.

– Задействовали все, что только возможно. Во-первых, солнечные батареи. Ячейки сохранились еще с довоенных времен. Склад Ниитьмы забит ими битком. Планировалось, что именно они станут основным поставщиком электроэнергии. Но, как всегда, действительность не оправдала планы. Почему-то древние стратеги не подумали о том, что в послевоенной Москве небо чаще всего будет в облаках…

Я кивнул. Да уж, солнышко нас своим присутствием не балует.

– Поэтому пришлось на ходу перестраиваться. В качестве резервных у нас было несколько паровых генераторов. Теперь они превратились в основные. А еще ветряки есть. Вон, видишь, на Башне вращаются?

Я пригляделся. Ага. Кажется, Башней она назвала то самое здание-клык. Там все стены снаружи и впрямь были усеяны «вертушками». У нас, в Кремле, тоже такие есть. Только электричества от них кот наплакал.

– А где сам излучатель? – спросил я.

– Ты таких вопросов лучше не задавай. А то примут за шпиона, – то ли в шутку, то ли всерьез посоветовала Алёна.

– Ладно. Не буду. Мне, в общем-то, без разницы, где он. Спросил просто так. Для общего развития.

На самом деле вопрос продиктовал мне Лёнька. Его любопытство не знало границ.

Мы пошли обратно в подъезд. Нас окружала тихая лунная ночь. Спокойная и мирная. Не верилось, что в это самое мгновение где-то кого-то едят, отгрызают голову, разрубают на части или поджаривают на костре.

В такую ночь трудно умирать. Да и убивать…

Я поднял голову и посмотрел на небо. Звезды. Ну надо же! Это большая редкость в послевоенной Москве.

– Красиво, да? – раздался тихий голос Алёны.

Я машинально взглянул на девушку. В неверном свете луны ее глаза блестели нестерпимо ярко. Будто сошедшие с неба звезды.

– Ты что так смотришь на меня, Богдан? – Пухлые девичьи губы приоткрылись в полуулыбке.

Мое сердце внезапно забилось сильнее. Застучало, будто кузнечный молот дядьки Третьяка. В горле мгновенно пересохло.

– Алёна… – сам не знаю, что хотел сказать. И даже не заметил, как сделал шаг вперед.

Теперь мы стояли очень близко. Я почувствовал на своем подбородке дыхание Алёнки, а в следующее мгновение уже целовал ее в губы.

Поцелуй вышел неловким и коротким. Возможно, сказалась моя неопытность, но девушка резко отстранилась:

– Не надо!

– Почему? – задал я не самый умный в такой ситуации вопрос.

Она не ответила. Только повела плечом и отвернулась. Потом проговорила:

– Пора возвращаться. Яшка там один, мало ли что.

От всего происшедшего у меня в душе осталась только жгучая горечь. Вот всегда так с девчонками. Не понимаю, как у них так получается. Вроде и поцеловались, вроде она и ответила. А в то же время дала понять, что все это ничего не значит…

Мы вернулись в подъезд. Только сейчас я заметил, что осьминога на плече нет.

«Лёня, ты где?»

«Тут», – зеленый комочек обнаружился возле тлеющего костра неподалеку от спящего Яши.

Надо же, я и не заметил, когда он соскочил с меня.

«Когда у тебя гормоны разыгрались, – желчно пояснил бывший кио. – Я ж не извращенец какой-нибудь. Оставил вас одних. Только что-то вы быстро закончили… – Он прочитал мои мысли и хмыкнул: – А вы и не начинали».

Я лишь вздохнул и покосился на Алёну. Она с деловым видом заняла пост возле окна, присела на раскрошившиеся кирпичи подоконника и уставилась в ночную тьму. А я пристроился возле костра и попытался уснуть.

Проснулся от того, что кто-то легонько потряс меня за плечо. Я открыл глаза, одновременно смыкая ладонь на штыке.

– Богдан, это я, – Яшка говорил шепотом, не желая разбудить Алёну. – Вставай. Твое дежурство.

Я зевнул во весь рот и вскочил на ноги. На дворе еще стояла ночь, но мои внутренние биологические часы утверждали, будто до рассвета осталось не так уж много времени.

Угли в костре едва тлели, но их света хватало, чтобы осветить лицо спящей девушки. Она лежала на спине, подложив под голову вещмешок, и выглядела очень красивой.

Но любоваться мне было некогда. Я подошел к наблюдательному окну, шутливо кивнул Яше:

– Пост принял.

Он хмыкнул и собирался ответить, но тут внезапно застонала Алёна. Ее лицо искажал неподдельный страх, глаза под закрытыми веками метались из стороны в сторону, а по щекам скользнула одинокая слеза.

– Ну-ну, Сверчок, не надо, – Яша присел возле сестры и ласково провел рукой по ее щеке. – Все хорошо.

Алёна перестала стонать, перевернулась на бок и затихла.

– Она часто кричит во сне, – Яша подошел ко мне, устроился по соседству на подоконнике. Кажется, спать ему расхотелось. – Почти каждую ночь кричит, с тех самых пор, как начала ходить за медом…

– Так почему не откажется?

– Нельзя. Это наш директор ее лично определил… Та еще работенка. Знаешь, Богдан, до Алёнки многие ходили, но быстро погибали. Дольше полугода никто не продержался. Как у нас говорят: «Шальная пчела – и копец». А сестренка уже почти год мед приносит. Хотя для нее это вообще зарез. Она по жизни жуткая трусиха, – Яша улыбнулся, будто вспомнил о чем-то. – В детстве мы жили рядом с оранжереей, и там по ночам громко «пели» сверчки. Алёнка спать не могла от страха. А потом отец… он тогда еще жив был… принес ей зверушку – лысого ежика. Ну ты видел их, да? Забавное, безобидное существо.

Я кивнул:

– Все дети их любят.

– Только не Алёнка. Она его сперва очень боялась. Он ее, а она его.

– Непохоже на нее. – Я вспомнил, как девчонка ныряла в яму с пчелами. Как стояла с мачете в руке в окружении дампов. Как смотрела на Кощея, когда он обещал пустить ее по рукам. В позе и взгляде девушки тогда читалось многое: решимость, отчаяние, презрение, отвага. И только одного там не было – страха.

– Да, с виду-то она сорвиголова, – согласился Яша. – К тому же упрямая, жуть. Умрет, а сделает по-своему. Знаешь, как она от своих страхов избавлялась? По ночам выбиралась в одиночку из крепости и сюда приходила. Ей тогда всего пятнадцать было.

– Как же ее одну выпускали? – удивился я.

– Ну как… – Яша хмыкнул. – Она же с четырнадцати лет первая красавица Ниитьмы. Только слепой к ней не клеился. А охранники на воротах не слепые. Вот и выпускали.

– А ее парень как к такому вниманию относится? – осторожно спросил я.

– Никак. Нет у Алёнки парня, – Яша в раздумье посмотрел на меня, словно прикидывал, рассказывать или нет, а потом все же решился: – Знаешь, Богдан, с ней одна история нехорошая приключилась. Аккурат полтора года назад… ей тогда шестнадцать стукнуло… положил на нее глаз сынок нашего директора. Та еще сволочь. Папаша поставил его заведовать складом. Само собой все сладкие куски шли сыночку в рот. Ему и парочке прихлебателей. Тоже суки последние. Амбалы по девятнадцать лет. Им бы в боевики идти, а они грузчиками на складе подъедались… Так вот, Богдан. Сынок директора ничуть не сомневался, что все лучшее в этой жизни должно принадлежать ему: женщины, еда, одежда, жилье. Что все это к его ногам само упадет, стоит только захотеть… М-да… А Алёнка его отшила. Да еще обидно так – прилюдно, с насмешками…

Он сделал паузу.

– И что дальше? – поторопил я.

– Два дня спустя ее заманили на склад и изнасиловали. Причем жестоко до крайности. Что они с ней делали, она не говорит, сам понимаешь. Только ты бы ее видел после этого. Чуть живая, едва кровью не истекла…

– Вот подонки! – Я невольно сжал кулаки. – И что? Это сошло им с рук?

– Ну как сказать… По закону за такое расстрел. Но тут произошло еще кое-что… Алёна тогда как раз начала работать в лазарете, помощницей. И представляешь, там вдруг пропала партия лекарств. Устроили обыск у всех сотрудников лечебницы и нашли пропажу, как ты думаешь где?

– У Алёны, – догадаться было несложно.

– Точно. Она твердила, что не брала, но с доказательствами не поспоришь. Якобы поймали ее с поличным. Дескать, Алёна лекарства украла, чтобы Лосям тайком продать. В общем, еще одно расстрельное дело. Но директор предложил пойти на мировую. Мол, он забывает про лекарства, а Алёна про изнасилование.

– И вы согласились?

– А у нас был выбор? – вопросом на вопрос ответил Яша.

– Какая сволочь, этот ваш директор! – Я закипел от негодования. – И почему вы терпите его? Почему не свергнете?

– Тут все не так просто, – ниитьмовец поморщился. – Он хороший правитель. Знаешь, Богдан, это ведь при нем стали создавать разведгруппы. И численность боевиков увеличилась почти в пять раз. Прежде-то считали, что достаточно двух десятков бойцов – оборонять стены и поддерживать порядок внутри крепости. А наружные вылазки никому не нужны. Дескать, необходимые запчасти и сырье нам поставят маркитанты в обмен на восстановление боеприпасов. А нам лучше по-прежнему сидеть в бункерах под землей – так же, как все послевоенные двести лет просидели – и за пределы Ниитьмы не вылезать. Такая вот ошибочная политика процветала в Ниитьме до прихода к власти нынешнего директора. А он начал все менять, причем в лучшую сторону.

– Ну не знаю, какой он там правитель, а человек явно дерьмо, – высказал свое мнение я.

– Не подарок, конечно, – согласился Яша. – Но в деле с Алёнкой главную роль сыграл не он, а его жена. Думаю, именно она и подбросила украденные лекарства, чтобы сынка своего от расстрела спасти. Наш директор не то чтобы подкаблучник, но в этой своей общипанной курице души не чает. Ну и в сыне, конечно. Все-таки родная кровь.

Я поиграл желваками. А мне плевать, кто чей сын. Не спущу подонкам такое с рук! Зубами гадам глотки перегрызу!

Забывшись, я произнес вслух последние слова.

– Не перегрызешь, – как-то уж слишком равнодушно откликнулся Яша. – Померли они. И директорский сынок, и двое его прихлебателей. На лестнице навернулись и шеи переломали. Пьяные небось были, а у нас ступеньки-то крутые.

– Как?..– Меня озарила догадка. – То есть ты их?..

– При чем тут я? – По лицу Якова скользнула затаенная усмешка. – Дознание официально установило, что произошел несчастный случай. Говорю же, пьяные были… Кстати, они не сразу померли. Уползти пытались, на помощь звали… Жить хотели… Ох как хотели…

Брат Алёны посмотрел на меня в упор. Его темные глаза внезапно напомнили мне холодные и смертельно опасные «зрачки» автоматов. Возникло ощущение, что стою под прицелом и вот-вот получу пулю в лоб.

Он почти сразу отвернулся. Я шумно вздохнул, только сейчас осознав, что невольно затаил дыхание.

– Жена директора, конечно, сильно переживала, – вновь заговорил Яков. – Алёнку обвиняла. Мол, это она во всем виновата: соблазнила невинного мальчика, а потом с лестницы его столкнула. Даже с ножом на мою сестренку кидалась. Тут народ роптать стал. Про изнасилование-то слухи ходили. Точно никто ничего не знал, но догадывались многие… Ну вот… Директору пришлось вмешаться – урезонил свою общипанную курицу. Она даже прилюдно у Алёнки прощения попросила. А в душе-то все равно злобу затаила.

– Ну и гадюшник же эта ваша Ниитьма, – в сердцах воскликнул я.

– А у тебя дома лучше? – с сомнением и надеждой спросил брат Алёны.

Я замялся, а потом честно признался:

– У нас тоже всякое бывает.

– Ладно, Богдан, – Яша слез с подоконника. – Дежурь. Пойду спать.

Он направился к сестре. Я невольно посмотрел ему вслед.

«Опасный парнишка, этот Яков. С виду тихоня, а за сестру отомстил и не поморщился, – откликнулся на мои мысли Лёнька. Оказывается, он не спал и слышал наш разговор. – Понятно теперь, почему директор так охотно согласился отдать вас Кощею. Он небось спит и видит, как бы избавиться от Алёны и Яшки. Потому и за медом ее послал. Надеялся, что сдохнет девчонка, а она, словно назло ему, живет».

Я посмотрел на спящих ниитьмовцев с симпатией. Яшка – отличный парень. Да и сестренка у него – что надо.

«Ага. Только держи свои шаловливые ручонки от нее подальше, – язвительно посоветовал Лёнька. – Если, конечно, не хочешь случайно на ступеньках поскользнуться…»

Утром пришел Олег Петрович и с ним еще двенадцать парней.

Я исподтишка наблюдал за ниитьмовскими дружинниками. Вернее, сами себя они называют боевиками. Крепкие ребята. Сразу видно, вылазки за стены крепости им не впервой.

Одеты в такой же пятнистый камуфляж, что и Алёна с Яшей. Правда, у брата с сестрой под куртками надеты бронежилеты, которые они, как и я, сняли с трупов солдат возле Музея. У остальных же ниитьмовцев, по словам Яшки, такой брони не было. Вместо нее имелась самодельная – попроще и послабее. А бронежилеты времен Последней Войны – вообще страшный дефицит.

Как и огнестрельное оружие. Тем не менее оно висело за спинами каждого из боевиков: у половины АК, у остальных дробовики. Пояса ниитьмовцев украшали знакомые ножны с мачете и компактные арбалеты пистолетного типа.

До прихода Олега Петровича с группой Яшка успел мне показать и рассказать об этих арбалетах много хорошего. Модель называется «Хищник». Небольшой по размеру – можно на поясе носить, а в то же время убойный. Сделан по какой-то хитрой технологии, которая хранится ниитьмовцами в строжайшем секрете. По словам Яшки, выпущенный из «Хищника» болт пробивает с двадцати саженей деревянную доску толщиной в два пальца.

Проверить, так ли это, мне не удалось – не нашлось подходящей доски. Зато по веткам я пострелял. И тут же захотел себе такой же. Даже пожалел, что не взял «Хищника» у погибшего Михея – его арбалет остался среди прочих трофеев на ступеньках секретного бункера возле Музея.

Олег Петрович подошел ко мне.

– Справная у тебя амуниция, Богдан, – он окинул взглядом позаимствованные мною у погибшего солдата куртку и штаны цвета хаки, берцы, а затем постучал костяшками пальцев по армейскому бронежилету: – Отличная штука!

Я из вежливости кивнул, а про себя подумал, что наша кремлевская броня с кольчугой, хоть и тяжелее, зато надежнее – сразу видно, крепкий металл, хрен пробьешь. А здесь на вид ткань тканью. Ну да, на ощупь твердая. Лёнька говорит, что это какой-то незнакомый мне кевлар. Дескать, очень прочно. Не знаю… Чувствую себя без кольчуги… как черепаха без панциря. Были такие животные до Войны. Я на картинках видал…

«Дурак ты, Данька, – зафыркал Лёнька. – Ты в своей кольчуге и латах был словно тушенка в консервной банке. А сейчас – солидный боец в нормальной амуниции. Приятно посмотреть».

– Ладно, Богдан, – вновь заговорил Олег Петрович, – давай-ка глянем, что у тебя за оружие.

Я спорить не стал. Он сейчас мой командир, а стало быть, имеет право знать, чем вооружены его бойцы.

– Ого! – Олег Петрович повертел в руках танталовый штык. – Хороший трофей. Жаль, без нормальной рукояти. Еще что есть?

– Автомат.

– Хорошо, но мало. Вот держи, лишним не будет, – я получил «Хищника» и подсумок с болтами.

Арбалет он мне не свой отдал. Видать, нарочно для меня принес. Выходит, вчера запомнил, какое у меня при себе оружие, и продумал заранее, как своего нового бойца довооружить. Обстоятельный мужик. Мое уважение к нему еще больше выросло.

Кроме «Хищника» я получил два снаряженных магазина для АК и мачете, вроде того, что было у Алёны. Мачете не привело меня в восторг, но отказываться я не стал. Дело предстоит непростое, а в бою оружие лишним не бывает.

Еще мне выделили кое-какое полезное снаряжение: аптечку, моток веревки, кусачки и фонарь.

Закончив со мной, Олег Петрович перешел к Яшке и Алёне. Протянул девушке пистолет, как я понял, тот самый ее личный «Грач» и боеприпасы.

Остальные ниитьмовцы в ожидании разбрелись по подъезду. Им проверять вооружение не было нужды. Наверняка со своим снаряжением они разобрались еще в крепости перед выходом.

Ко мне подошел один из парней, протянул руку и коротко представился:

– Иван.

– Богдан. Можно Дан, – я ответил на рукопожатие. – Ты командир разведгруппы?

– Да. Но сейчас командует Петрович, – Иван замолчал.

Кажется, он вообще отличался немногословностью. Среднего роста, крепкосбитый, с коротким ежиком белобрысых волос и опаленными бровями. След зарубцевавшегося ожога украшал всю левую часть его лица и уходил ниже, на шею. Сразу видно, тертый калач. Повоевал изрядно. На складе за папочкиной спиной, как некоторые, не прятался…

– Петрович сказал, ты из Кремля? – уточнил Иван.

– Да.

– Ну и как там, в Кремле? – К нам подошел еще один из бойцов, засиял белозубой улыбкой и представился: – Елисей. Но все меня Лисом кличут. А вон там, у окна, мой брательник. Его Славом зовут.

Слав обернулся к нам и приветливо улыбнулся. Я удивленно уставился на него, потом перевел взгляд на Лиса. Одно лицо!

– Ну да, мы близнецы, – Лис жизнерадостно хлопнул меня по плечу: – Ты что, Богдан, близнецов никогда не видал?

– Почему же, видал. У нас, в Кремле, есть сестры-близняшки. Только они…

– Старые? – перебил Елисей. – Замужем? Уродины?

– Нет, они молодые. Симпатичные и не замужем. Только…

Он снова не дал мне договорить:

– Ваш Кремль мне нравится все больше и больше, – Лис мечтательно закатил глаза. – Красавицы-двойняшки! Они предназначены нам со Славом судьбой, – дурашливо пропел он.

– Есть одна проблема, – повторил я.

– Какая? – подал голос Слав. Кажется, он был серьезнее и рассудительнее брата.

– Они не двойняшки, а тройняшки. Их трое, – пояснил я. – Дочери Бармы, нашего пивовара.

– И это ты называешь проблемой? – возмутился Лис. – Это не проблема, а подарок судьбы! Красавицы-девушки, да еще каждый день свежее пиво под закусь…

Лис аж зажмурился от предвкушения эдакого счастья. А я слегка возмутился:

– Так тебя что интересует? Девушки или пиво?

– Одно дополняет другое, – улыбнулся Лис, плотоядно облизнувшись. – Особенно когда девушка из серии «с пивом потянет».

Я невольно хмыкнул. Дочки Бармы, конечно, не уродины, но и красавицами их не назовешь. А парень-то не промах, мигом просекает фишку. Не Лис, а чисто хитрохвостая крысособака с арбалетом.

– Так, парни, идите сюда, – позвал Олег Петрович. – Обговорим наши действия.

Мы все собрались в кружок возле него.

– Итак, КВС на Рижском вокзале. Проникнуть туда можно двумя путями: по земле и…

«Под землей, – подхватил Лёнька. – Точно! Там же повсюду подземные коммуникации».

– План подземных коммуникаций у нас имеется, – словно отвечая ему, продолжал Олег Петрович. – Он, правда, довоенный. Часть туннелей наверняка разрушена или затоплена. Придется искать обход…

«Если он есть», – вновь прокомментировал Лёнька.

– Надеюсь, что он существует, – эхом откликнулся Олег Петрович. – Это наш единственный шанс попасть на Рижский.

Мне казалось, что они и впрямь общаются между собой. Очень трудно было вот так одновременно слушать их обоих, поэтому я попросил бывшего кио: «Помолчи, а?»

Лёнька обиженно затих. Зато заговорил один из Ниитьмовцев. У него были сильно оттопырены уши, торчали чуть ли не перпендикулярно к голове, поэтому я мысленно прозвал его лопоухим.

– Петрович, а как же муты? – Парень высказал вслух мысль, которую думали все.

Подземелья Москвы – вотчина очень опасных мутантов: багов и потолочников.

Багги, или люди-насекомые, предпочитают метро, а потолочники обожают туннели коммуникаций – вроде тех, в которые нам предстоит спуститься.

Потолочников можно назвать дальними родственниками кио – и тех и других породила не матушка-природа, а человек. Вывели их ученые-генетики перед самой Войной.

«Да ты спятил! – взорвался Лёнька. – Кио с потолочниками даже сравнивать нельзя! Мы – воины, а они – безмозглые убийцы. К тому же внешне те еще уроды!»

Это верно. Если киборгов по виду ничем не отличишь от людей, то у потолочников человеческим остался лишь торс. Лицо превратилось в уродливую маску – огромная пасть, тараканьи усы-антенны, а над ними фасеточные, как у насекомого, глаза. Руки переродились в осьминожьи щупальца, а ноги больше похожи на конечности кузнечиков – коленками назад. Ступни заканчиваются костяными иззубренными мечами, под удар которых лучше не попадать, а то враз останешься без головы. Или без рук, без ног, что тоже радости мало.

Вывели таких «забавных» мутантов как раз для операций в подземных коммуникациях противника. Но, видно, что-то там с мозгами недоделали. Или потолочники уже после Войны с катушек слетели – от всяких излучений и радиации. Как бы там ни было, они, в отличие от кио, и впрямь утратили всякий разум, превратившись в идеальных подземных убийц с инстинктами хищных зверей: убивать, жрать и размножаться. Присоски на щупальцах позволяют им передвигаться по стенам и потолку. К тому же есть у подземных мутантов одна миленькая способность – становиться невидимыми.

Надо ли говорить, что с ними предпочитают не связываться, а в их вотчину без крайней нужды не соваться. Нам же предстояло спуститься прямо черту в пасть.

– Ну выбор у нас небольшой, – напомнил Олег Петрович. Он ясно понимал, какие мысли и чувства обуревают каждого из собравшихся в подъезде бойцов. – Одно из двух: или штурмовать укрепления нео, или попытать счастья под землей.

– Мы с Петровичем просчитали варианты, – заговорил Иван. – Под землей больше шансов проскочить. Не факт, что сразу наткнемся на потолочников. Их в этом ответвлении может не быть вовсе. Зато, если пойдем поверху, мимо нео незаметно точно не проскользнем. Придется всю дорогу с боем прорываться.

«Оба пути – самоубийство. Я, конечно, не просчитывал ситуацию в деталях, но думаю, шансы один к восьмидесяти», – мысленный голос Лёньки был спокойным. Ни грамма паники.

«Не ходи с нами. Оставайся здесь», – предложил я.

«Не дождешься, – фыркнул он. – В отличие от вас, мне терять нечего. Фактически я уже мертв. А это так… жалкое подобие жизни».

– Если у кого есть соображения или предложения, готов выслушать, – Олег Петрович обвел взглядом напряженные, сосредоточенные лица.

– А если подобраться к Рижскому поближе, затаиться, дождаться ночи и по-тихому через посты нео? – высказался Слав.

– Мы просчитывали и такую возможность, – отозвался Иван. – Но через стену ни днем, ни ночью тихо не перелезть. У них же там освещено всё. К тому же на стенах часовые и погремушки.

Воцарилось молчание.

– Значит, других предложений нет. Идем под землей, – подвел итог Олег Петрович. – Ближайший уцелевший люк на Пятницком кладбище. Оттуда до Рижского придется двигаться не по прямой, немного попетлять. Если повезет, проскочим.

– Лишь бы в завал не уткнуться, – высказал опасение лопоухий.

– Больше оптимизма, Федя, – Елисей вновь блистал жизнерадостной улыбкой. Кажется, долго унывать он не умел. Да и бояться тоже.

– Ладно, бойцы. Решение принято. Полминуты на сборы, – Олег Петрович встал. Зашевелились и остальные.

– Слав, – окликнул одного из близнецов Иван, – возьмите с братом над Богданом шефство. Объясняйте ему по ходу дела, что к чему.

– Будет сделано, – кивнул Слав.

– Держись к нам ближе, Дан, – Лис дружески хлопнул меня по плечу и коротко хохотнул: – Устроим тебе экскурсию по злачным местам. Обещаю, впечатлений будет полные штаны.

Я скосил глаза на Алёнку и Яшку. Они стояли поодаль от меня. Брат поправлял амуницию, а сестра о чем-то сосредоточенно разговаривала с одним из ниитьмовцев. Как мне показалось, он был самым молодым в группе – лет шестнадцать, не больше. А еще чертами лица явно напоминал кого-то…

«Михея! – первым догадался Лёнька. – Ты глянь, этот парнишка – ну просто Михей в молодости. Не иначе его сын».

– Лис, а это кто рядом с Алёной? – уточнил я у близнеца.

– Где? А… Жека… Евгений. А что?

– Он сын Михея, да?

– А ты знаком с Михеем? – удивился Слав.

– Довелось. Видел, как он погиб.

– М-да… – Слав тоже посмотрел на Жеку и Алёну. Судя по их мрачным лицам, девушка рассказывала парню, как погиб его отец.

– Выступаем, – скомандовал Олег Петрович.

Яшка попытался закинуть автомат через плечо. Ремень АК зацепился за край лестничной ступеньки. Брат Алёны машинально дернул. Раздался треск, автомат соскочил с плеча и грохнулся на цементный пол с громким стуком.

Все машинально обернулись к Яшке.

– Ремень у автомата лопнул, – растерянно пояснил он, разглядывая брезентовую ленту цвета хаки. Она и впрямь была разорвана аккурат возле пряжки.

– Плохая примета, – лопоухий Федор трижды сплюнул через плечо.

– А я не верю в приметы, – нарочито громко заявил Олег Петрович и первым зашагал к выходу из подъезда.

За ним потянулись и остальные, на ходу выстраиваясь в определенном порядке. Сразу видно, группа сработавшаяся. Каждый знает свое место и свои обязанности. Опытные ребята, что тут скажешь.

«Подготовка у них слабовата, – засомневался Лёнька. – Насколько я успел визуально оценить их боевой потенциал, он пониже, чем у тебя. Иван и Олег Петрович из ниитьмовцев самые лучшие, а до твоего уровня все равно не дотягивают».

«И с чего ты это взял? – удивился я. – Мне они кажутся вполне подготовленными».

«Потому что ты дебил, – бывший кио, как обычно, со мной не церемонился. – Не умеешь оценивать противника. Ты посмотри, как они стоят, как двигаются, как держат оружие».

«Во-первых, они мне не противники, – я проигнорировал „дебила“. – А во-вторых, что в их движениях не так? Не понимаю».

«Они сидят и ходят как люди», – снизошел до объяснения Лёнька.

«А я?» – мое недоумение нарастало.

«А ты как воин. Это у тебя в крови. Вон ты сейчас с Ниитьмовцами разговаривал, а сам стоял так, чтобы спина была прикрыта, а взгляд мог фиксировать весь подъезд. Ты вроде среди друзей, можно расслабиться. Ан нет. Твое подсознание требует полностью контролировать обстановку. Ты даже на привале не просто садишься, как твоей жопе удобнее, а занимаешь позицию, причем таким образом, чтобы в любой момент вскочить или откатиться в сторону. Короче, уйти с линии атаки и контратаковать самому. По сравнению с ниитьмовцами, у тебя ускоренная реакция. Ты быстрее и сильнее. Возможно, дело в обучении, в подготовке. Хотя… – Он замолчал, вспоминая. – Ходили среди кио слухи: дескать, кремлевские дружинники генетически уже не совсем люди. Будто бы у вас инициирован некий искусственный ген D, который превращает хомо в этакие боевые машины – в мутантов, созданных, чтобы воевать».

«А вот за мутанта ответишь!» – такого оскорбления не прощу даже ему.

Лёнька в ответ лишь презрительно фыркнул и по своей дурацкой привычке ущипнул меня за нос. Получил в ответ щелбан, перебрался мне на спину, источая негодование, и замолчал.

Судя по всему, этим маршрутом ниитьмовцы ходили не раз. Они двигались бодрой рысью, привычно огибая развалины. Я же с интересом оглядывался по сторонам. За последние пару дней мне довелось повидать больше новых мест, чем за всю свою предыдущую жизнь.

Здесь все выглядело совсем не так, как возле Кремля. Было больше уцелевших домов, а растительности, напротив, меньше. Причем некоторые деревья, если, конечно, можно назвать деревьями эту помесь тура и кактуса, мне встречались впервые.

Тут и там из земли торчали остовы древних орудий и бронемашин. Как там Лёнька говорил? Бои в этой части города велись за каждую улицу, за каждый дом.

Броня и орудийные башни внешне выглядели металлическими, но на деле… я даже замер от неожиданности, когда понял… Это не металл! Обманка…

«Когда-то это была самая настоящая бронетехника, – вмешался Лёнька, – из стали и специальных сплавов».

Возможно. Зато теперь танки и БТР превратились в… каменные памятники. То, что внешне выглядело как металл, на самом деле было камнем!

– Как такое возможно? – От удивления я заговорил вслух.

Лопоухий Федор, который шел передо мной, обернулся через плечо и коротко пояснил:

– Поля Смерти. Их проделки.

«Ну да. Они же могут изменять свойства предметов, например превращать металл в камень, – подхватил Лёнька. – Слыхал я, что, если правильно разместить в определенном Поле стальной клинок, он сможет рубить даже бетон».

Я вспомнил, что пришедший в Кремль вест говорил о том же. Его меч, закаленный в Поле Смерти, запросто разрубил камень.[12]

Внезапно Олег Петрович подал знак остановиться.

Ниитьмовцы затаились среди развалин. Я последовал их примеру, присел на корточки рядом с Федором и близнецами.

Олег Петрович с Иваном прошли чуть вперед, поднялись на небольшую возвышенность и принялись тщательно разглядывать местность. Причем смотрели через самый настоящий бинокль. Мы такие изучали в школе, но в руках держать не доводилось.

– Бинокли у вас тоже от маркитантов? – шепотом спросил я Лиса.

– Бинокль, – поправил меня тот. – Он всего один. Несколько лет назад купили у Лосей. Содрали они с нас непомерную цену. Чуть ли не телегу с товаром за один бинокль отдали.

«Он того стоит, – одобрил Лёнька. – Редкая и полезная штука».

– А куда они смотрят? Там что, уже крепость нео?

– Пока нет, – ответил мне Федор. – До них еще идти и идти. А здесь территория био.

– Обосновался тут один жестяной урод, – подхватил Лис. – Устроил себе что-то вроде охотничьих угодий.

«Хорошее место выбрал, – одобрил Лёнька. – Биороботу ведь что нужно для счастья? Неповрежденный серв, металл для починки и органика для топлива. Металла полно – в двух шагах железнодорожный отстойник, вокзал, рельсы, станция. И органика по округе шастает: Ниитьмовцы, нео да еще Лоси. Я уж не говорю про всякую живность вроде крысособак. Короче, жри – не хочу».

Олег Петрович с Иваном закончили осмотр местности и направились к нам.

– Я загадал, – глядя на них, быстро заговорил лопоухий Федор. – Если скажут, что био поблизости нет и путь свободен, значит, и дальше всё будет тип-топ. Гладко пройдет, без потерь…

– Ты совсем дурак? – разозлился Слав. – С судьбой играешь. Разве можно на такое загадывать?

– Тут не пройти, – сообщил Олег Петрович. – У био там пикник, что ли. Короче, сидит себе на пригорке и тепловизором по округе шарит. Он может так и сутки просидеть. Придется двигаться через Провал.

– Через Провал… – Лис поскучнел. От его жизнерадостной улыбки не осталось и следа.

– Из-за тебя все, придурок, – Слав рассерженно пихнул Федора кулаком в бок. – С гаданием тут своим. Говорили ж тебе, не дразни судьбу…

– А что за Провал? – спросил я у Лиса.

– Поганое местечко, – поморщился он. – Сейчас сам увидишь.

Провалом ниитьмовцы называли низинку, которая образовалась то ли еще во времена Войны от ударов снарядов, то ли позже – из-за просевшего грунта. В любом случае, обвалился целый квартал. Похожее место есть недалеко от Кремля. Правда, там территория провала много меньше – обрушилась подземная галерея какой-то древней станции метро. Возможно, здесь тоже двести лет назад было метро.

«Нет, – опять встрял мой персональный энциклопедист. – Тут находился бункер штаба армии «Северо-Восток». Его сначала выцеливали управляемыми снарядами, а потом био завершили дело. Здесь перепахана взрывами каждая пядь земли. Воронка на воронке. Отсюда и Провал».

Впоследствии низинку занесло землей да еще затопило. В результате получилась огромная – размером с добрый квартал – ямища, заполненная жидкой грязью.

Олег Петрович сделал знак остановиться. Впрочем, ниитьмовцы затормозили и сами. Видно, каждый хорошо знал, что надо делать: принялись упаковывать автоматы и арбалеты в вещмешки, а затем обнажили мачете, словно собирались с кем-то рубиться.

– Богдан, делай как мы, – посоветовал Слав, сосредоточенно проверяя, стоит ли автомат на предохранителе, и заворачивая его в брезент.

– Может, пояснишь? – попросил я.

– Сейчас в грязи извозюкаемся так, что мама не горюй. Потом оружие чистить запаришься. Да и потерять его в этом болоте можно запросто.

– Мы что, полезем прямиком через яму? А в обход нельзя?

– Нет. С севера био не обойти – там совсем гиблые места. А южнее, на Сущевском, посты нео, незаметно не пройдешь. Разве что с боем прорываться.

– А мачете зачем на изготовку? – уточнил я.

– В Провале удильщики, – коротко ответил Слав.

– Кто? – не понял я.

Лёнька молчал. Видно, не знал.

– А хрен их разберет, что за твари, – пожал плечами Лис. – Или всего одна тварь. Ее толком никто не видел. Живет… или живут… в глубине под землей, а наружу забрасывают удочки. Оттого удильщиками и прозвали. Как пойдем через Провал, гляди под ноги, Богдан. Заметишь движение, тут же сигай в сторону и руби всё, что шевелится. Понял?

– Да еще кое-что запомни. Ни стрелять из автомата, ни громко кричать нельзя, – предупредил Федор. – Даже если тебя убивать станут, нельзя. В Провале почему-то очень сильное эхо. Био услышит шум, обнаружит нас, и тогда нам мало не покажется.

«Ох и не нравится мне этот Провал», – разворчался Лёнька.

«А кому нравится? Но, по словам ниитьмовцев, его никак не обойти. Кстати, ты бы посидел пока в вещмешке, а то слетишь по дороге», – я зачехлил стрелковое оружие, обнажил мачете и вслед за остальными заскользил вниз по относительно пологому склону Провала.

Дно ямы оказалось неровным. Под раскисшей землей угадывались остатки рухнувших стен. Кое-где над поверхностью торчали ржавые швеллера и перекрученные, погнутые строительные уголки. И все это покрывалось слоем жидкой грязи, в которой ноги увязали чуть ли не по щиколотку. Приходилось думать над каждым шагом. Не знаю, как насчет подземной твари, а вот конечности себе тут можно переломать запросто.

Внезапно Жека, который шел в стороне от меня, споткнулся и повалился на землю. Мне показалось, будто он зацепился ногой за арматурный прут. Не сразу я осознал, что этот прут движется…

Прямо передо мной из грязи вынырнул гибкий коричневый хлыст и в мгновение ока оплел мою лодыжку. Рывок, – и вот я уже лечу мордой в грязь. Подоспевший Лис рубанул живую петлю, освобождая мне ногу, и резко дернул меня за предплечье, помогая подняться.

– Тут падать нельзя. Иначе не встанешь, – коротко пояснил он. – Удочек пока еще мало, но скоро прибавится. Учуют нас твари и повылазят.

Я заметил, что упавший раньше меня Жека тоже успел подняться.

Возле правого берца вновь зашевелилась земля. Мое мачете с чавканьем врубилось в раскисшую жижу. Рассеченные концы живой «веревки» дернулись в стороны и быстро втянулись под землю.

Ниитьмовцы, как могли, прибавили шагу. Я машинально поискал взглядом Алёну. Ага, с ней все в порядке. Ее страхует Иван, а он, по словам Лёньки, один из самых опытных бойцов группы.

– А-ах!..– внезапно сдавленно ахнул Лис.

Сразу две гибких петли выскользнули из грязи и набросились на него. Одна зацепила щиколотку, а вторая попыталась блокировать руку с мачете – прижать ее к туловищу. Но Елисей оказался быстрее. Два взмаха клинком – и обрывки чудовищных удочек исчезают в коричневой жиже.

Этих удочек и впрямь прибавилось. Мне почудилось, будто под землей шевелятся десятки змей. Теперь они целились не только по ногам. Некоторые выстреливали из болотистой жижи и обрушивались на плечи и руки людей хищными обезумевшими удавками.

Казалось, что в глубине Провала, под слоем болотистой грязи, и впрямь засели сумасшедшие удильщики, которые стараются заарканить и утянуть к себе под землю лакомую добычу.

– Что-то много их сегодня… – выдохнул Слав, едва успевая отмахиваться от скользких, покрытых ошметками грязи «веревок».

– Ага… К нашим удильщикам, кажись, соседи в гости пришли, – успел пошутить Лис.

Он тут же замолчал, работая мачете, как заведенный. Удочек становилось все больше. Теперь мы рубились молча и яростно, отвоевывая с боем каждый шаг. Над ямой слышались лишь чавкающие звуки шагов, посвист клинков и едва слышное шипение чудовищных хищных удавок.

Один из ниитьмовцев, что шел на пять шагов впереди меня, упал, оплетенный живыми «веревками».

– Мартын! – Лис первым рванул к нему на помощь, но почему-то тут же отступил в сторону и пошел вперед, бросив попавшего в беду товарища.

– Куда?! – рявкнул я. – А он?

– С ним кончено… Уходи, Дан… – Елисей замолчал. Его атаковали сразу три удавки, и он сосредоточенно заработал мачете.

Я одарил Лиса злым взглядом и бросился на помощь к упавшему.

Ниитьмовец по имени Мартын был еще жив. Он лежал на земле, будто распятый, в грязи. Скользкие омерзительные удавки опутали его со всех сторон, впиваясь в руки, ноги, грудь и шею, явно стараясь задушить. Или утопить в темной жиже. Мартын хрипел, отплевывался от попавшей в рот грязи, извивался из последних сил, но поделать ничего не мог. Некто, засевший под землей, с силой тянул «веревки» на себя, так что тело Мартына почти погрузилось в болотистую жижу.

Я попытался перерубить хоть часть удавок, но они слишком глубоко впились ему в тело. Невозможно было срезать их, не покалечив Мартына. Так вот почему Лис и не попытался помочь. Понял, что не сможет.

На мгновение я замер, размышляя, что делать. И тут же почувствовал, как шею захлестнула чудовищная петля. Дернула, потянула к земле. Я присел, удерживая равновесие, и попытался перерубить обхвативший меня скользкий живой «аркан». Но тут еще одна «веревка» стянула руку с мачете с такой силой, что у меня моментально онемела кисть. Оружие едва не выпало из потерявшей чувствительность конечности. Я перехватил мачете левой рукой, сознавая, что не смогу орудовать ею так же ловко, как правой.

«Устоять на ногах!.. Упаду – не встану!.. Как Мартын…» – замелькали мысли.

Негромкий, но резкий посвист клинка за спиной. И еще раз сбоку. Я свободен. Обе петли бессильными обрывками падают вниз. Федор! Это его работа.

– Спасибо, братишка.

Растираю и мну онемевшую руку, пытаясь вернуть ей чувствительность.

Федор, будто серпом, срезает еще две нацеленные в нас петли и хрипит:

– Нельзя стоять… Это верная смерть… Надо идти вперед…

Бросаю взгляд на лежащего под грудой шевелящихся удавок Мартына. Он полузадушен, но все еще жив. На перепачканном лице широко распахнутые глаза – умоляющие и обреченные одновременно. Он молча молит о помощи, но ясно осознает, что ему уже не помочь.

Отворачиваюсь и быстро шагаю вслед за остальными к спасительному склону, продолжая отбиваться от злобных хищных удочек. Теперь они все чаще принимают форму петель, вылетают из жидкой грязи с силой распрямившейся пружины и пытаются заарканить нас, подобно тому, как наши кремлевские погонщики набрасывают лассо на шеи турам.

Краем глаза вижу движение – из жижи вылетает очередная петля. Мгновенно присаживаюсь, пропуская хищное щупальце над головой. А может, это не щупальце, а усы. Или рука удильщика. Или его язык. Мне без разницы. Главное, что мое мачете стругает мерзкую удочку на мелкие кусочки. Теперь надо быстро выпрямиться и сделать хотя бы несколько шагов вперед. Только не останавливаться.

Вперед, вперед!

И снова присесть, рубануть мачете, выпрямиться и сделать шаг. А если повезет, то и два. Теперь мы все двигаемся, будто танцуем вприсядку.

С каждым шагом идти все труднее – на берцы налипло, кажется, пудов десять грязи.

До спасительного склона рукой подать. Часть группы уже выбралась. Среди них Яшка и Алёна.

Сзади и чуть в стороне короткий вскрик. Оборачиваюсь. Еще одному ниитьмовцу не повезло. Петля-удавка оплела ему ногу и резко дернула к земле. Он упал лицом прямо на иззубренный от ржавчины край швеллера, да так и остался лежать неподвижно. Или сразу умер, или сознание потерял. Как бы там ни было, он даже не дернулся, когда по его телу заскользили еще несколько мерзостных, покрытых ошметками грязи удочек.

– Богдан! Скорее! – хриплым шепотом зовет меня Лис.

Вот и склон. Он круче того, по которому мы спускались. Тут не так-то легко забраться, тем более по скользкой грязи. Того и гляди съедешь обратно в яму на радость удильщикам.

Внезапно мне в ладонь уткнулась веревка. В первый момент я хотел рубануть ее мачете, но вовремя остановился. Это не удочка. Это и в самом деле простая веревка. Ее спустили те, кто выбрался первыми, чтобы помочь остальным.

Наконец болотистый Провал остался позади. Выползаю на припорошенный землей твердый асфальт. Здесь возле остатков какого-то кирпичного строения укрылась вся группа. Вернее, те, кто смог выбраться из Провала. Люди в изнеможении сидят, некоторые лежат. Короткий переход через препятствие отнял все силы.

Олег Петрович выбрался из ямы последним, оглядел своих людей. Коротко спросил:

– Потери?

– Мартын, Денис, – начал печальную перекличку Лис.

– Петр, Игнат… – эхом продолжил незнакомый мне ниитьмовец, которого почему-то все называли Тихим. Плечистый здоровяк говорил густым басом, что очень не вязалось с его прозвищем.

– Сразу четверо. Мать моя женщина! А ведь столько раз переходили тут вообще без потерь, – вздохнул лопоухий Федя. – Мартын погиб. А он тертый калач. Раз десять через Провал ходил – и ни царапинки. А тут бац – и нет мужика… Сегодня удильщики вообще словно взбесились. Раньше их не было так много… А все из-за того, что у Яшки ремень порвался. Я же говорил, плохая примета… Что-то дальше будет… И КВС не возьмем, и сами пропадем…

От его унылого бормотания у меня завяли уши. Мои чувства, видно, разделяли и близнецы.

– Да заткнись ты, – устало посоветовал Федору Слав.

На некоторое время воцарилась тишина. Нам всем требовалась хотя бы короткая передышка.

Лёнька выбрался из вещмешка и завозился у меня на плече, скидывая щупальцами подсохшую грязь, пытаясь расчистить себе местечко.

Федор заерзал, завздыхал. Видно, какая-то мысль не давала ему покоя. Наконец он высказал ее вслух:

– Четверо… Четверо остались там, в яме. Хотя это несправедливо. Могли же пожертвовать всего тремя… А вместо этого потеряли уже четверых… И сколько будет еще?

– Заткнись! – Лис угрожающе прищурил глаза.

– Я-то заткнусь, – продолжал бубнить Федор. – Только несправедливо получается. Ведь мы здесь из-за них троих: Яшки, Алёнки и… – Он покосился на меня.

– Мы здесь из-за КВС, – резко перебил его Лис.

– Ну да. Но ведь кристалл можно было купить у Лосей. Отдать троих, пожертвовать меньшим, – Федор завел шарманку по новой. – А так потерь будет больше. Разве это правильно?

– Вот, значит, как ты заговорил? – Лис в упор посмотрел на него. – А полгода назад, когда твоя матушка погибала от перитонита, Алёнка не стала рассуждать, мол, пожертвуем меньшим. Она встала и пошла за медом, чтобы сделать антибиотик. Думаешь, Алёнке хотелось тогда своей жопой рисковать?

– Это ее обязанность, мед добывать, – заупрямился Федор. – Как у нас, у разведчиков, обязанность трофеи приносить. Но ведь сейчас людские потери впустую. Мартын, Денька и остальные, если б в живых остались, могли бы Ниитьме много пользы принести. А так… Бесполезная смерть…

– Бесполезная?! – Лис резко подался вперед, схватил лопоухого Федора за грудки и зашипел ему в лицо: – Мартын и Денис сами вызвались идти! Добровольно! Как и мы все. Потому что лучше погибнуть, чем отдать своих товарищей врагу!

– Маркитанты нам не враги, – попытался вякнуть Федор. – Мы с ними торгуем…

– Они Михея пристрелили! И не только его. Забыл, сколько наших от их рук полегло? Суки они. Нельзя их требования безоговорочно выполнять! Если сейчас отдашь этой погани на растерзание Алёнку и Яшку, они во вкус войдут. Завтра потребуют твою сестру. Или жену. И что? Тоже отдашь? Да еще, может, сам ее и раком поставишь, чтоб маркитантам было удобнее ее поиметь? Так?

Лис почти кричал. Его слова услышали все. Усталые, перепачканные в грязи лица повернулись к нам.

– Нельзя Лосям отдавать Алёнку и Яшку, – басом поддержал Елисея здоровяк Тихий. – Хоть раз слабину покажем – будем ползать на коленях всю оставшуюся жизнь. И мы, и дети наши. И внуки.

– Слыхал, гад?! – Елисей встряхнул Федора за грудки.

– Лис, отпусти его, – веско приказал Олег Петрович. Он обвел взглядом своих бойцов. – Тихий прав, не в Алёнке и Яшке дело. Мы сейчас доказываем свое право на свободу. На жизнь. На будущее. Мы все здесь добровольно. Не по приказу. Знали, на что идем. Каждый сам решал, как ему поступить. И ты, Федор, тоже. Никто тебя силой не тянул.

– Если передумал, возвращайся в Ниитьму, – заговорил Иван. – Затихарись, дождись, пока био на охоту пойдет, и тикай. Или через Провал двигай. Удильщики сейчас наелись, так что пройдешь.

– Беги, спасай свою жопу, – презрительно посоветовал Федору один из ниитьмовцев, чернявый парень, чьего имени я не знал.

– Привал окончен. Давайте, мужики, расчехляем автоматы и выдвигаемся, – приказал Олег Петрович.

Все зашевелились, бросая на Федора злые взгляды. Лопоухий изменился в лице. Пролепетал:

– Ребята… Да вы чего? Я ж не про то… Я только говорю, что Мартына жаль… А так я с вами…

Федор попытался положить Елисею руку на плечо.

– Да пошел ты, – Лис сердито отпихнул его в сторону.

– Мы ж с тобой кореша, – взмолился лопоухий.

– Были, – отрезал близнец и отвернулся.

– Ребята… Лис… Ну бес попутал, – продолжал каяться Федор. – Я с вами до конца…

– Ох, Федя, Федя, – покачал головой Иван. – Нормальный ты парень, да только мусора у тебя в голове многовато. – Он перевел взгляд на Жеку: – А ты молодец. С боевым крещением тебя.

– У Женьки сегодня первая ходка, – тихонько пояснил мне Лис. – Не хотели его с собой брать, но он упросил, мол, хочет утереть маркитантам нос, за отца отомстить.

Дальше началась территория нео. Вернее, саму их крепость, что в Рижском вокзале и прилегающей к ней площади, мы обошли по большому кругу. Вышли севернее. Олег Петрович уверенно вел нас через широкую полосу бывших железнодорожных путей. Их тут когда-то было много – веток пять или шесть, теперь уж точно не сосчитать. Сейчас все заросло травой и редким кустарником. Кое-где проглядывали остатки проржавевших рельсов. Виднелись вросшие в землю детали вроде массивных колесных пар или гигантских рессор. Тут и там стояли покосившиеся покореженные вагоны. Торчали развалины каких-то довоенных построек.

Олег Петрович все это время шел первым, но внезапно сделал знак Ивану, мол, теперь ты за ведущего, а сам замедлил шаг и поравнялся со мной:

– Богдан, притормози.

Группа, ведомая Иваном, прошла вперед, а меня Олег Петрович поманил за собой к одному из вагонов, на крышу которого вела уцелевшая металлическая лестница.

– Полезай, только осторожно, – велел мне ниитьмовец. – Я следом.

Вскоре мы с ним распластались на крыше вагона. Олег Петрович протянул мне бинокль и кивнул в сторону Рижского:

– Смотри. Тебе ж наверняка интересно, как выглядят укрепления нео?

«Хитрит дядечка, – тотчас засомневался параноик Лёнька. – Не стал бы он просто так тратить время на обзорную экскурсию для новичка. Кстати, Жека тоже новенький, а его не позвали. Похоже, у Петровича на тебя особые планы. Что-то у него на уме».

Я поднес к глазам бинокль. Изображение тотчас резко прыгнуло ко мне. Казалось, теперь расположенные на приличном расстоянии объекты можно потрогать рукой.

– Здорово! – вырвалось у меня.

– Ты смотри, смотри, – подбодрил Олег Петрович.

Нео огородили свою территорию подобием забора. Видно, подсмотрели у ниитьмовцев и попытались повторить. Вместо караульных вышек использовали старые вагоны. Их расставили по периметру на некотором расстоянии друг от друга. На крышах я заметил несколько Новых Людей. Часовые, надо полагать. Они бдительно поглядывали по сторонам и перекрикивались рычащими голосами. Ветер доносил до нас лишь отдельные звуки. Но лопотание нео и вблизи хрен поймешь.

Пространство между вагонами закрыли всем, что подвернулось под руку: бетонными блоками, кучами битых кирпичей, остатками древних металлических конструкций. По верху импровизированного забора пустили несколько рядов колючей проволоки, на которой болтались какие-то предметы.

– Это погремушки, – пояснил Олег Петрович. – Нео сделали их из пустых консервных банок. Внутрь насыпали мелких камешков. Стоит только задеть проволоку, как поднимается грохот.

– Больно умно для «обезьян», – удивился я. – Или научил кто? Лоси?

– Может, Лоси, а может, и шамы. Кто их знает. А вообще, Богдан, не надо недооценивать нео. Они развиваются. Причем очень быстро. Того и гляди, из автоматов по нам стрелять начнут.

Я промолчал, продолжая рассматривать в бинокль позицию врага. За забором виднелось двухэтажное вокзальное здание – с облупившейся краской, просевшей местами крышей и обвалившейся кирпичной кладкой, но более-менее сохранившееся.

Больше ничего интересного я не приметил. Разве что расставленные перед импровизированным забором бочки.

– Освещение, – прокомментировал Олег Петрович. – По ночам нео в них разжигают огонь. Освещают подходы, так сказать. Этому они точно у нас научились. Ну что, Богдан? Какие соображения?

Я не понял вопроса. Он что, думает, я ему с ходу предложу схему штурма?!

Олег Петрович глядел на меня и ждал ответа.

Я растерянно пожал плечами:

– Думаю, идти под землей – правильное решение. Если весь Рижский окружен таким же забором, с кострами и часовыми, то по земле незамеченными нам не пройти.

Если ниитьмовец и был разочарован ответом, то умело это скрыл. Я вообще не мог понять, о чем он думает.

– Ладно, Богдан, – Олег Петрович забрал у меня бинокль. – Давай догонять своих.

Иван и остальные ждали нас у Пятницкого кладбища – так ниитьмовцы называли это место. Возможно, когда-то здесь было захоронение, но теперь оно превратилось в рощу плотоядных деревьев-вампиров. Уродливые ветки шевелились, но не от ветра, а сами по себе. Они словно щупали воздух перед собой в поисках добычи. Шершавые древесные стволы скрипели и раскачивались, издавая шипящие звуки, похожие на невнятное бормотание. Казалось, роща живая. В некотором смысле так оно и было. Чудовищная, извращенная, взлелеянная на горячей крови псевдожизнь…

К счастью, древесные хищники стояли друг от друга на расстоянии в добрую сажень, так что пройти между ними было можно. Надо только внимательнее смотреть, чтобы не угодить в их растопыренные ветки-лапы, а то вмиг схватят, вонзят под кожу иголки и высосут кровь – их излюбленное лакомство.

Мы вновь взяли на изготовку мачете, чтобы отмахиваться от хищных ветвей, и вступили на территорию бывшего кладбища. От могил давным-давно не осталось и следа, их занесло землей и погребло под толщей разросшегося мха. О былом напоминали лишь мелькнувшие среди деревьев остатки то ли часовенки, то ли усыпальницы. Впрочем, особо разглядывать пейзаж мне было недосуг – приходилось быть начеку, чтобы не попасть на закуску кровожадной хищной флоре.

«Дан, справа!» – вскрикнул Лёнька. Но я уже и сам заметил протянувшуюся ко мне сучковатую «лапу».

Взмах мачете. Из перерубленной ветки захлестала самая настоящая кровь. Дерево издало пронзительный звук, похожий на стон.

Теперь все деревья громко скрипели, их бормотание усилилось, то и дело сменяясь жалобным причитанием, когда мачете одного из бойцов отсекало скрюченную жадную «лапу». Но древесных хищников это не останавливало – они вновь и вновь тянулись к такой лакомой добыче. Близость еды сводила их с ума.

Мы привычно работали мачете, словно заядлые дровосеки, оставляя за спиной отрубленные, дергающиеся в конвульсии ветки. В целом переход через плотоядную рощу можно было назвать легкой прогулкой, особенно по сравнению с Провалом, кишмя кишащим удильщиками.

Каждый из нас привык к таким рощам с детства. Тут требовалась лишь внимательность и хорошая реакция. Конечно, если бы деревья здесь росли погуще, нам бы пришлось намного сложнее. Через некоторые плотоядные заросли хрен пройдешь.

Пока я тихо радовался относительно безопасному участку пути, сидящий у меня за воротником Лёнька начал проявлять признаки беспокойства.

«Что-то тут не так…» – забормотал он. Осьминожья башка с клювом завертелась, настороженно обозревая окрестности.

«Ты чего?» – спросил я.

«Чую что-то, но пока не пойму толком… Стоять! – внезапно завопил Лёнька так, что у меня чуть инсульт не приключился. – Дан! Дальше нельзя!»

Я открыл рот, чтобы остановить группу, но не успел – ниитьмовцы и сами замерли на месте, с удивлением и тревогой глядя на выросшие будто из-под земли фигуры.

Огромные – высотой в два человеческих роста, массивные, источающие одновременно уверенность и угрозу, они были повсюду: спереди, за спиной, по бокам. Выстроились этаким молчаливым кольцом, не оставляя нам шансов сбежать. Своей неподвижностью и грязно-бурой кожей с многочисленными бесформенными наростами, мутанты напоминали вставшие на дыбы сгустки грязи. Их шишковатые головы не имели ни носа, ни глаз. Казалось, вся башка странного существа – это одна сплошная пасть.

– Мать моя женщина, – вполголоса ахнул Федор.

Мы машинально перестроились в круг, образуя ощетинившийся оружием еж, прикрывая друг другу спины.

– Это болотники, да? – севшим от напряжения голосом спросил Жека.

– Они самые, – ответил ему Яшка, держа под прицелом автомата ближайшего монстра.

Мы все делали то же самое, но не спешили открывать огонь. Каждый в глубине души отчаянно надеялся, что этого боя удастся избежать.

Я машинально сосчитал мутантов. Двенадцать. Ровно столько же, сколько и нас.

– Лучше б мы нарвались на сотню нео! – высказал общую мысль Лис.

Да, с нео шансов у нас оказалось бы больше.

Болотники – весьма непростые мутанты. Как правило, они питаются кровью плотоядных деревьев, хотя изредка лакомятся и человечинкой. Но вообще-то, с людьми стараются не пересекаться. Да и люди предпочитают обходить болотников стороной, причем не без причины.

Этих мутантов не зря считают «хозяевами воды». Несколько лет назад наши кремлевцы убили одного из них. На следующий день вся вода в колодцах оказалась отравленной. Прежде чем поняли, в чем дело, погибло много людей. Но даже после того, как установили причину смертей, легче не стало. Обеззаразить испорченную болотниками воду так и не удалось. К счастью, вскоре колодцы очистились сами собой. Видно, болотники удовлетворились местью и отступились. За одного убитого мутанта Кремлю пришлось заплатить жизнями нескольких десятков человек. Неравноценный обмен. Поэтому воевать с болотниками себе дороже. Это ясно понимал каждый из нас. Даже если сумеем сейчас перебить мутантов и вырваться из кольца, то последствия потом придется расхлебывать всей Ниитьме.

Олег Петрович медлил, не торопясь отдавать команду: «Огонь!» – глядел на неподвижные огромные фигуры, лихорадочно соображая, что делать, но решения не находил.

– Ну и влипли же мы, – едва слышно выдохнул Лис.

– Я же говорил, плохая примета, – не удержался Федор.

– Откуда они тут взялись, да еще в таком количестве? – выразил общее недоумение Яшка. – Их территория не здесь, а севернее, на Яузских болотах, а тут сухо.

Болотники не нападали, но и не размыкали круг, вселяя в нас недоумение пополам с тревогой.

– Чего они ждут-то, а? – Вопрос Жеки повис в воздухе.

Никто из нас ни разу не вступал с болотниками в контакт. Не уверен, что они вообще умеют разговаривать. Такие головы-пасти явно созданы не для интеллектуальной беседы, а чтобы тупо перемалывать жрачку.

И все же Олег Петрович решил попробовать поговорить с ними. Он сделал шаг вперед, демонстративно повесил автомат за спину и миролюбиво показал болотникам пустые ладони.

– Мы вам не враги, – отчетливо выговаривая слова, произнес ниитьмовец. – Не хотим воевать. Нам надо просто пройти мимо.

В ответ ближайший болотник ударил по земле плоским хвостом и замотал башкой, распахивая пасть. И без переводчика было понятно, что он сердится. Задвигались и остальные мутанты. Переступая на перепончатых лапах, они затоптались на месте, дергая хвостами и угрожающе разевая хавальники.

– Сейчас кинутся! – воскликнул Жека.

«Не кинутся… Нельзя стрелять! Нельзя!» – завопил у меня в голове Лёнька.

– Огонь! – Команда почти прозвучала, но я опередил Олега Петровича на долю мгновения и закричал:

– Не стрелять! Отставить! Нет!

К счастью, никто не успел нажать на спусковой крючок.

«Молодцы, парни, – одобрил ниитьмовских бойцов Лёнька, – если б хоть у одного из них сдали нервы, тут бы уже началась мясорубка».

– Дан? – Олег Петрович вопросительно посмотрел на меня.

– Дайте мне минуту, – попросил я и окликнул бывшего кио: «Лёнь, что дальше?»

«Убери мачете в ножны, автомат за спину и ступай к болотнику с отметиной на плече».

– С отметиной… – машинально забормотал я вслух, оглядывая болотников и чувствуя на себе взгляды ниитьмовцев: недоуменные, настороженные и только Перун знает какие еще.

У одного из мутантов и впрямь возле шеи виднелся рубец. То ли старый шрам, а может, что-то вроде наколки – символ вождя или еще как. Кто этих существ разберет?

Я сделал шаг в его сторону. Болотник тоже подался ко мне, демонстрируя распахнутую пасть таких размеров, что в нее запросто вошла бы моя голова целиком с осьминожкой в придачу.

Я машинально отшатнулся и едва не вскинул автомат, но мысленный окрик Лёньки: «Не дергайся! Иди вперед. Да не ссы ты, Данька, я с тобой», – заставил взять себя в руки и подойти к болотнику. Он от удивления закрыл пасть и склонил ко мне башку, переломившись почти пополам – все-таки разница в росте между нами была почти в полсажени. Еще два болотника подошли сзади почти вплотную, беря меня в кольцо, отрезая от ниитьмовцев.

Сказать, что я сохранял спокойствие, значило нагло соврать. Сердце бухало в груди, словно колокол. Во рту пересохло от напряжения.

«Если бросятся, мне конец. Не вырвусь…» – мелькнула отчаянная мысль. Ладонь зачесалась от желания выхватить мачете.

«Не вздумай! – предупредил Лёнька. – Лучше постарайся расслабиться. Он улавливает все твои эмоции и реагирует на них. Если почует агрессию или страх, набросится. Так что будь поспокойнее. Понял? Я почему-то могу воспринимать мысли этого существа… не понимаю, почему именно его… он тоже, что ли, побывал в Поле?.. Ладно, не суть, – оборвал сам себя осьминожка. – Короче, Дан, я сыграю роль переговорного устройства между вами. Тебе надо вступить с ним в прямой контакт. Это единственный способ договориться».

Грязно-бурая громада болотника с отметиной на плече нависала надо мной. Предположить, что с ним о чем-то можно договориться, было невероятно сложно. У такого, как он, могли быть только одни мысли: как бы половчее запихать себе в пасть все, что не приколочено, и размолотить это массивными челюстями до состояния мелкой, истекающей кровью кашицы.

Словно подтверждая мои опасения, болотник вновь сердито забил хвостом, затряс башкой. Мне до жути захотелось выхватить мачете и разделать на кусочки стоящую передо мной грязно-бурую тушу.

«Да ты очканул, Данька, – Лёнька источал презрение. – От страха ничего не соображаешь. Давай руби, коли, стреляй. Тогда из-за тебя сейчас полягут все. А может, кто-то из ниитьмовцев и уцелеет, но их останется так мало, что КВС им не видать как своих ушей… Тряпка ты. Хуже бабы…»

Слова Лёньки больно ударили по самолюбию. Накатила злость, она полностью прогнала страх.

Болотник попытался схватить меня за плечи своими уродливыми перепончатыми конечностями, но я отпихнул его лапы в сторону и сердито заорал:

– Ну ты, кусок дерьма! Грабли убрал! Говори, чего тебе надо? И чтоб коротко и ясно! Понял?

Болотник вроде как офигел от такой наглости, опустил лапы и замер, наставив на меня свою безглазую башку.

Внезапно я ощутил стоящее передо мной существо как бы изнутри. Болотник сейчас переживал эмоции, сходные с моими. Он был рассержен до последней степени, но в то же время не хотел вступать в бой с людьми без особой нужды. У него были проблемы посерьезнее. Чтобы решить их, болотники и пришли сюда. Встреча с нами стала для них полной неожиданностью. И все же они не собирались отпускать нас просто так.

– Погоди, – я досадливо поморщился, пытаясь разобраться в чужих мыслях и эмоциях. – Лёнь, помоги мне, а? У него в башке столько намешено, что сам черт ногу сломит.

«Я и так делаю что могу, – откликнулся осьминог-телепат. – Передаю все его мысли и эмоции».

«Яйца… – внезапно четко прозвучало у меня в голове. – Нам от вас нужны яйца…»

– Че-го?! – теперь пришла моя очередь офигевать. Я уставился на болотника во все глаза. – Чего тебе нужно?!

Он попытался передать образ: продолговатые коричневые штуки, похожие на вытянутые тыквы. Из них вылупляются маленькие комочки грязи с хвостами, головами-пастями и перепонками между пальцами.

– Детеныши? Ваши детеныши? Так. И где они? – Я по-прежнему с трудом вникал в ситуацию.

В моем сознании возник новый образ: биоробот класса «Чинук» собирает продолговатые тыквы чем-то напоминающим ковш.

– Ваши яйца украл био? Если да, кивни.

Болотник затряс башкой и продемонстрировал мне темный зев своей бездонной пасти. На меня пахнуло отвратительной смесью крови, тины и рыбы.

– Фу, – я зажал нос рукой. – Хавальник закрой. А то устроил тут газовую атаку…

Болотник послушался. Сел рядом со мной и подпер башку перепончатой лапой. Его жест выглядел очень по-человечески. Сразу видно, переживает чувак за своих детенышей.

– Да, брат, попали вы, – посочувствовал я ему. – И что? Этот гад много яиц унес?

«Все», – пришел мысленный ответ.

– Так он их наверняка уже схарчил.

«Нет. Детеныши вот-вот вылупятся. Био подождет и съест уже их», – уверенно заявил болотник.

– Ну вам виднее, – я пожал плечами.

Дальше пошла мешанина образов, из которых с трудом мне удалось вычленить суть. Кажется, дело обстояло так. Болотники собрались боевым отрядом. Или стаей. Или кодлой, не знаю уж как правильно называть их компашку. Короче, собрались толпой и пошли отбивать свои яйца у био, но на полдороге встретились с нами.

Как я понял, им очень не хотелось воевать с Чинуком. Этот био чересчур силен даже для них и как пить дать положит большую часть болотников. Тем более он начеку и ждет нападения.

– Так вот почему этот жестяной урод сидел на одном месте и шарил тепловизором по округе, – догадался я. – Вас ждал.

Болотник энергично закивал и попытался вновь разинуть пасть, но я остановил его:

– Не вздумай! А то мне понадобится противогаз… которого все равно у меня нет. Ты уж извини, но у тебя изо рта такой запашок, что мухи дохнут. И как ты только с дамами целуешься?

То ли из вредности, то ли машинально Лёнька перевел ему весь мой легкомысленный треп. Простодушный мутант воспринял его как прямой вопрос и передал в ответ совершенно жуткий образ – как происходит процесс соития между болотниками. Более отвратительного зрелища мне еще видеть не доводилось.

– Фу, кошмар какой! Прекрати немедленно эту порнуху, извращенец… Ладно, суть вашей проблемы с яйцами и био я уяснил. Вот только мы-то здесь при чем?

Мутант опять забросал меня образами. И вновь они не понравились мне категорически.

Оказывается, самцы болотного народца могли быстро настругать новые яйца взамен украденных, только для этого им требовалось нажраться от пуза самим и накормить до отвала своих дам. Причем не их обычной пищей – рыбой и кровью хищных деревьев, а мясом. Например, теплой человеческой плотью…

«Вашего отряда нам вполне хватит, чтобы наесться и быть готовыми к спариванию», – заверил меня болотник. Мутант громко сглотнул и облизнулся. Мысленно, конечно, ввиду полного отсутствия языка. Он столько раз демонстрировал мне свою пасть, что я уже ориентировался в ней, как у себя в кремлевской келье, и мог со всей ответственностью заявить – языка у него нет. Вот зубы есть. Вернее, не зубы – жернова.

Болотник с явным удовольствием мысленно передал мне «аппетитную» картинку: наполовину съеденный я свисаю у него из пасти, истекая кровью.

– Подавишься!

Страха у меня почему-то не было. Совершенно. Возможно, потому, что на моем плече сидела крохотная зеленая задница со щупальцами, чьим мнением о себе, как выяснилось, я дорожил больше жизни…

«Не отвлекайся, Богдан, – мысленно одернул меня Лёнька. – Переговоры вот-вот зайдут в тупик».

Пожалуй… Итак, как я понял, у болотников есть две альтернативы: сразиться с Чинуком и отобрать у него старые яйца или вступить с нами в бой, съесть нас и настругать новые.

Вожак болотного народа никак не мог решить, при каком варианте будет меньше потерь, и потому медлил, не нападал на нас, но и не отпускал.

– Вам проще напасть на био. С нами шансов нет, – попытался внушить я ему. – У нас автоматы. Бах-бах. Перестреляем вас в момент.

«Ваши „бах-бах“ ерунда. Хороши только издали. А сейчас мы к вам близко. Нападем и отберем ваши пукалки, – уперся он и внезапно принял неправильное решение: – Люди слабее био. Мы съедим вас!»

– Погоди, – я решил пуститься на хитрость. – А давай так, мы сейчас пойдем и принесем вам ваши яйца.

Лишь бы выбраться с кладбища. Можно поискать другой спуск под землю, подальше от болотников. Не может же в округе быть всего один канализационный колодец.

Не тут-то было. Болотник оказался не дурнее паровоза.

«Ты, – перепончатая лапа легла мне на плечо. – Ты принесешь нам яйца. А остальные хомо останутся тут. Если не вернешься к полудню, мы их съедим».

Ах ты ж, бородавка пузырчатая!

«Лёнь, какие соображения?»

Осьминог некоторое время молчал, а потом вынес вердикт: «Надо отобрать у Чинука яйца и вернуть болотникам. Я просчитал ситуацию. Так больше шансов избежать потерь».

«Ты серьезно?» – лично мне оба варианта казались самоубийственными.

Но Лёнька был категоричен: «Да. Соглашайся на предложение болотника. Только потребуй, чтобы он потом в качестве благодарности провел нас через подземные туннели на Рижский, минуя багов и потолочников. Хорошая сделка».

«Пожалуй. Разминуться с подземными тварями и впрямь было бы заманчиво, – согласился я и окликнул вожака: – Что скажешь?»

«Договорились. Ты принесешь яйца, а я отведу вас на Рижский», – заверил меня болотник.

«Тогда осталась лишь одна проблема: как отобрать у био его добычу?» – на этот раз я обращался к Лёньке.

«Ввяжемся в бой, а там посмотрим», – ответил он любимой фразой моего брата.

Я вернулся к ниитьмовцам, коротко изложил суть сделки с болотником: мы возвращаем им детенышей, а они проводят нас по подземным ходам прямиком на Рижский.

– Завалить Чинука непросто. Нужен, как минимум, гранатомет, – высказался Иван. – В Ниитьме есть такой…

– Ага. Вот только гранаты все закончились, – напомнил Лис. – И бронебойных патронов для АК у нас нет.

– Зато есть болты с разрывными наконечниками к арбалетам. Используем их, – предложил Федор. – Будем бить Чинука по «глазам». А как ослепнет, по-тихому заберем у него яйца. Или пусть кто-то из нас выступит в роли приманки, уведет био за собой. А остальные хватают болотниковых отпрысков и ходу.

Пришлось перебить:

– Какие остальные? Болотники разрешают уйти мне одному, а вас будут держать в заложниках.

Воцарилось молчание.

– Весело, – здоровяк Тихий враждебно посмотрел на меня. – Ловко ты с ними договорился. Ты, значит, слиняешь, а мы…

– Богдан нас не бросит, – резко перебила его Алёна. – Он не такой!

– А ты-то откуда знаешь? – неприятно скривился здоровяк.

Олег Петрович прекратил едва не начавшуюся перепалку:

– Заткнулись все! Значит, так. Богдан, скажи болотникам, что вы пойдете вдвоем. В качестве заложников им и остальных хватит.

Вожак со шрамом смотрел на нас, наклонив голову, будто слушал наш разговор и понимал, о чем речь.

«Он слышит и понимает. Я передаю ему, – сказал Лёнька. – Болотник согласен отпустить двоих. Но не больше».

– Кто со мной пойдет? – уточнил я у Олега Петровича.

– Иван, – ни мгновения не колебался он.

Понятно, посылает лучшего. Подстраховывается на случай, если я все же сбегу. Тогда Иван и в одиночку попытается выполнить задачу.

– Бинокль возьми, – Олег Петрович протянул командиру разведгруппы ценный предмет.

Иван взял, надел на шею, посмотрел на меня:

– Ты готов?

– Да.

– Погодите! – Алёна порывисто подошла ко мне, привстала на цыпочки и поцеловала в небритую, изуродованную шрамом щеку: – Удачи, Дан! – Она тут же отпрянула и, словно спохватившись, поцеловала и Ивана тоже. Повторила: – Удачи, ребята.

Иван подмигнул ей и повернулся ко мне:

– Ну что, Богдан, пошли.

Он первым решительно двинулся к оцеплению из болотников. Я последовал за ним, с трудом перебарывая желание оглянуться.

«А ведь она смотрит на тебя, Дан», – хмыкнул Лёнька.

«Ты хочешь сказать, на нас с Иваном, – поправил я. – Конечно, смотрит. Как и остальные. Те, кто остаются, всегда глядят вслед тем, кто уходит».

«Дурак ты, Данька, – развеселился Лёнька. – Она смотрит именно на тебя!»

Я вздохнул. Как же сильно мне захотелось оглянуться!

Но вскоре оглядываться стало поздно – мы с Иваном подошли к оцеплению из болотников. Они расступились, пропустили нас и вновь сомкнули круг, ясно давая понять, что остальные ниитьмовцы пока остаются в своеобразном плену.

Но заложников остались охранять не все болотники. Двое увязались за нами. Иван смерил их взглядом и хмыкнул:

– Почетный конвой. Будут приглядывать, чтоб мы с тобой не сбежали.

– Или не доверяют нам свои яйца, – возразил я. – Хотят их сами забрать, пока Чинук будет разделывать нас с тобой на шашлык.

Мы замолчали. Надо было сосредоточиться на предстоящем бое, а он, к сожалению, обещал быть нелегким…

Боевой тактический биоробот серии «Чинук В12» даже издали производил впечатление. Огромный – около пяти саженей ростом, массивный, как дом, и в то же время подвижный, как блоха. Некогда его плечи украшали пушки, но теперь от них остались лишь пазы креплений. Видно, как только закончились снаряды, био решил избавиться от лишнего веса, экономя энергию.

Тем более что и без пушек Чинук представлял собой серьезную машину для убийства. Чего стоили одни только победитовые клинки на механических манипуляторах, которые когда-то легко вспарывали бронированную обшивку танков.

«Про метательные диски не забудь», – подсказал Лёнька.

Я машинально потер рукой шрам на щеке. Забудешь тут, как же. Ведь именно био серии «В12» оставил мне в детстве на лице отметину. Не этот, конечно, другой, но очень на него похожий жестяной урод.

«Не жестяной, – поправил меня Лёнька. – К сожалению, жестью тут и не пахнет. Основные узлы Чинука сделаны из высокопрочного и в то же время легкого бронированного композиционного сплава на основе титана».

Это верно. Я даже в бинокль видел, насколько хорош металл, из которого изготовлен био. Правда, за двести послевоенных лет жизнь изрядно потрепала робота. Ему пришлось повоевать, и теперь сегменты брони в некоторых местах прогнулись и украсились отверстиями, скорее всего от гранат или снарядов. А может, от пуль крупного калибра. Или бронебойных. Я плохо разбирался в таких вещах и не мог понять, какое оружие оставляет подобные отметины. Места пробоин залатали позже всем чем придется, используя в качестве заплат чугунные крышки канализационных люков и куски металлических стен железнодорожных контейнеров.

Чинук занял позицию на небольшом холме, который раньше явно был невысоким – в два-три этажа – домишкой. Сейчас о былом напоминала лишь темная дыра, оставшаяся от бывшего подъезда. Она вела куда-то в глубь холма.

«Думаешь, яйца болотников там? – откликнулся на мои мысли Лёнька. – Тогда они должны лежать у самого входа, потому что био в эту дыру не влезет ни в жисть».

Сам Чинук стоял на холме и вертел по сторонам головной башней, обшаривая окружающий пустырь красноватыми «зрачками» объективов. Мы с Ваней лежали в развалинах по соседству и любовались бронированным ворюгой в бинокль. Оба сопровождающих нас болотника где-то затихарились и не подавали признаков жизни.

– Значит, помогать нам они не собираются, – сделал вывод я.

– Да хрен с ними, – Иван снял с пояса арбалет и стал заряжать болтом с паклей. – Ну что, Богдан? Начнем потихоньку?

План у нас был простой: зажечь на пустыре несколько костров, чтобы их жар спрятал нас от тепловизора био. Затем подойти к Чинуку поближе и жахнуть разрывными по объективам и локаторам. Если био ослепнет и оглохнет, то справиться с ним будет проще пареной репы.

Главная проблема – попасть. Оптические и звуковые датчики био крупной целью не назовешь, к тому же они утоплены в его бронированную башку. Да и робот вряд ли согласится изображать из себя неподвижную мишень.

«Жаль, с нами нет Трефила», – вспомнил я лучшего арбалетчика Кремля.

«Иван, я думаю, не хуже», – заступился за ниитьмовца Лёнька.

Что ж, скоро увидим, кто чего стоит и кто на что способен…

Мы с Иваном улучили момент, когда головная башня био отвернулась от нас, и почти одновременно послали огненные стрелы в полет. От выстрела ниитьмовца заполыхала куча мусора, а я поджег мертвое дерево, иссушенное попавшей в него молнией.

Био встрепенулся, завертел огромной башкой. Его метательные устройства, встроенные в передние манипуляторы, нацелились одновременно на оба костра, готовые выпустить парочку-другую дисков.

– Сейчас мы тебе устроим огненное шоу, – пообещал Иван.

На пустыре хватало всякого мусора, способного гореть. Имелось несколько засохших шагай-деревьев. Кое-где среди вытоптанной земли виднелись островки пожухлой травы. Они перемежались глубокими, не просыхающими до конца лужами, так что мы не опасались, что огонь охватит весь пустырь разом. Да и болотниковы яйца не должны были бы пострадать – прямо перед норой бывшего подъезда разлилось целое озерцо жидкой грязи. Пламя туда точно не пойдет.

Мы перезарядили арбалеты, и вскоре заполыхали еще два костра. И вновь Чинук не увидел, откуда прилетели огненные стрелы. Он просканировал датчиками огонь, но метать диски снова не стал. И с холма не ушел. Правда, чуть присел на своих механических лапищах. Типа затаился. Или напротив, приготовился к прыжку. Небось яйца и впрямь где-то там, вот био и не хочет оставлять их без присмотра.

Мы сменили позицию, перебравшись чуть поближе к Чинуку. Вернее, я обошел его сбоку, устроившись вблизи от горящего дерева, а Иван подполз к полыхающей куче мусора, оказавшись у био прямо по курсу. Но расстояние все еще было великовато, чтобы прицельно стрелять по его электронным глазам и ушам.

Как и договаривались, я поджег сухую траву почти перед холмом Чинука, позволяя Ивану подойти еще на пару саженей ближе. Теперь можно бить по цели. На месте Ивана я бы уже зарядил арбалет разрывным. Как вскоре выяснилось, он так и сделал.

Сначала в том месте, куда переместился Иван, загорелась сухая трава. Био отреагировал, как мы и предполагали, – он повернул свои тепловизоры в сторону вновь возникшей теплой цели. Иван тут же спустил тетиву – болт вонзился точно в объектив био, взрывая его мелким крошевом.

Чинук взревел, мотнул башкой и сделал прыжок вниз с холма, едва не придавив своей тушей Ивана. Прыгал не абы куда, а целенаправленно. Наверное, увидел летящий болт. А может, услышал лязг рейки арбалета во время выстрела. Или визг спущенной тетивы. Или сердцебиение ниитьмовца. Как бы там ни было, биоробот обнаружил стрелка и вознамерился разобраться с ним.

Кинжальной остроты клинки, словно плугом, взрыхлили землю в том месте, где еще мгновение назад находился Иван. Он успел откатиться в сторону и почти в упор выпустил короткую, в три выстрела, очередь из автомата по второму электронному глазу робота. В яблочко! Био ослеп, но не оглох и по-прежнему мог ориентироваться в пространстве.

А вот Иван влип по-крупному. Чинук сделал рывок к нему, занося для удара один из манипуляторов. Ниитьмовец огрызнулся свинцом. Пули бессильно срикошетили от бронепластин био.

Эх, не туда стрелял! Надо было бить по «суставу», который отвечал за подвижность одного из манипуляторов робота. За годы службы эта деталь почему-то износилась гораздо больше остальных. Ее можно разрушить пулей, и тогда конечность заклинит. Но Иван не умел видеть дефекты в металле. Мне же было несподручно стрелять – чтобы попасть в сустав, требовалось сменить позицию, а на это не оставалось времени.

Бронированная махина Чинука надвинулась на Ивана…

«Дан! Стреляй!» – заорал Лёнька.

Я вскочил, громко засвистел и выпустил очередь из АК, что называется, от бедра. Био сейчас стоял ко мне почти спиной, а покрывающие ее бронепластины дефектов не имели. По крайней мере обычными пулями их не пробьешь. Так что я пытался не прикончить био, а лишь отвлечь его на себя.

Сработало. Чинук мигом развернулся ко мне. Мой взгляд зафиксировал ущербный сустав. Есть шанс попасть. Одна беда – придется стрелять навскидку, почти не целясь, значит, лучше использовать арбалет. Из АК у меня навыков стрельбы – пшик и дырка от бублика, стало быть, вероятность с ходу поразить мелкую цель – ноль с хвостиком. А вот из арбалета шансы есть.

Пока все эти мысли вихрем проносились в голове, руки словно жили своей собственной жизнью – вскинули снаряженного разрывным болтом «Хищника» и спустили тетиву.

За долю мгновения до выстрела Чинук успел запустить в меня метательное лезвие. И произошло невероятное – диск повстречался в полете с болтом. Короткая вспышка взрыва стала неожиданностью для нас обоих. Только робот очухался первым и успел метнуть в меня еще один снаряд. Острое лезвие, словно бритвой, вспороло рукав на моем плече, взрезало мышцу и остановилось, уткнувшись в кость.

Боли в первый момент я не ощутил, но по опыту знал – она придет позже, да такая, что мало не покажется.

Мне повезло, что метательный диск был, что называется, небольшого калибра. Обычно у Чинука таких снарядов целый набор. Есть настолько большие, что они способны одним махом перерезать человека пополам.

«Ложись!» – завопил Лёнька, но я и сам уже рухнул на землю, шустро откатившись в ближайшую ямку под прикрытие горящего костра. Хватит изображать из себя мишень. Я предоставил Ваньке шанс улизнуть, а если он им не воспользовался, проблема его.

Но ниитьмовец не подвел – пока мы с био развлекали друг друга, он смотался за холм и там затихарился.

Чинук вновь потерял нас обоих и закрутился на месте, сканируя пространство слуховыми локаторами. Если отсутствие глаз и доставляло ему неудобства, он очень умело это скрывал. По крайней мере живая боевая машина не растеряла ни пыла, ни агрессивности.

Не знаю, чем там занимался Иван, мне же требовалась передышка, чтобы осмотреть раненую руку.

К счастью, артерию не задело. И на том спасибо. Но плохо, что лезвие прочно засело в мышце. Режущие кромки у метательного диска оказались не гладкими, а с зазубринами. Именно они и застряли в ране и еще больше растерзают ее, если я сейчас попытаюсь вытащить диск из руки.

«Вытаскивать нельзя», – предупредил Лёнька.

«Сам знаю».

Если вытащить из раны глубоко засевший в ней клинок, придется тут же пережимать крупные кровеносные сосуды. Дело, требующее зажимов, чистых рук и времени, а у меня сейчас нет ни того, ни другого, ни третьего. Поэтому диск из пореза извлекать нельзя, иначе кровотечение резко усилится. Он сейчас как бы закупорил рану, так что оставляем его на месте. Только перетянем бинтами травмированную конечность выше и ниже метательного лезвия, чтобы остановить кровь. Но одной рукой мне бинтоваться было несподручно. Выручил Лёнька. Его гибкие щупальца оказались ничуть не хуже человеческих пальцев.

Ну вот, худо-бедно кровотечение ослабили. Теперь воспользуемся двумя шприцами из выданной мне Петровичем аптечки. В одном из них медовый антибиотик – очень сильная защита от инфекций. А во втором лекарство, которое обезболивает и предотвращает наступление шока. Как раз то, что нужно.

«Дай я тебе сделаю инъекции, – зеленое щупальце решительно отобрало у меня шприц. – А то ты или в нервный центр себе попадешь, или иглу сломаешь».

«Валяй».

Действительно, шприц для меня непривычен. В аптечку кремлевских дружинников он не входит.

За спиной внезапно зашуршали кусты. Я оглянулся. Никого. Наверное, ветер.

«Сейчас проверю», – осьминожка вернул мне опустевший шприц и вознамерился юркнуть в кусты, но тут со стороны холма раздалась очередь. Пока я лечился, Иван обошел био с боку и метким выстрелом взорвал один из слуховых локаторов, размещенных на головной башне.

Чинук заревел так, что я едва не оглох и потому не расслышал вторую очередь, которая лишила жестяного урода последней связи с реальностью.

Молодец, Ваня! Кажется, мы победили! У био больше не осталось средств для ориентации в пространстве. Ослепший и оглохший живой мозг биоробота наверняка сейчас оцепенел от ужаса. Я бы на его месте точно впал в шок и принялся метаться по округе, не понимая, что происходит.

Но Чинук поступил по-другому. Он на миг застыл, покрутил головной башней вправо-влево, словно прислушивался к чему-то, а потом внезапно сделал прыжок…

Иван, как и я, был уверен, что био уже неопасен, и потому не успел увернуться. Мощный манипулятор Чинука сбил ниитьмовца с ног. Способный крошить бетон победитовый клинок проткнул Ваньке живот насквозь и пригвоздил к земле.

Иван хрипел и бился в конвульсиях, словно насаженная на иглу бабочка. Био с интересом наблюдал за ним. Да-да, именно наблюдал! Хотя, как он мог это делать без объективов и слуховых локаторов, ума не приложу. И все же поза и поведение Чинука не оставляли сомнений: он видит! Био сейчас с удовольствием рассматривал глупую органику, которая посмела бросить ему вызов. Он хотел насладиться агонией человека и потому ударил так, чтобы тот не умер сразу.

Я не верил своим глазам. Победа внезапно обернулась поражением.

«Какого черта, а?! – Сказать, что я ошарашен, – значит не сказать ничего. – Лёнь, у Чинука что, есть еще какие-то потайные камеры или микрофоны?»

«Понятия не имею, – бывший кио был потрясен не меньше меня. – У базовой комплектации биороботов серии „В12“ ничего подобного нет. Но, может, это какой-то тюнинговый вариант. Или он дооснастил себя позже сам».

Я пропустил кучу незнакомых мне терминов мимо ушей, восприняв главное: Лёня не знает, почему эта недобитая консерва все еще не ослепла и не оглохла.

Ладно, разберемся. Но сперва надо попытаться спасти Ивана.

Не будем мудрить, повторим свой предыдущий отвлекающий маневр: обстреляем Чинука из АК.

Я попытался взять на изготовку автомат двумя руками, как положено, но тут же понял, что погорячился. Раненая левая отказывалась работать. К тому же, стоило хоть чуть-чуть поднапрячь ее, из-под бинтов начинала обильно струиться кровь.

«Расслабь руку, не напрягай, а то юшкой истечешь», – тут же вмешался Лёнька.

«Слезь с меня. Или хочешь, чтобы тебя шальным диском задело? – откликнулся я. – Иди лучше болотников поищи. Не хрен им по кустам отсиживаться. Как только отвлеку Чинука на себя, заставь их оттащить Ваньку в сторонку. Авось выживет…»

Не дожидаясь ответа, я смахнул осьминожку на землю, встал в полный рост, засвистел и открыл огонь. Очередь вышла кривой до безобразия. Казалось, пули шатались, словно нализались браги. А все из-за того, что стрелять пришлось одной рукой. Но и это сработало – био вновь заинтересовался мной.

Стальной урод с человеческими мозгами понимал, что лежащий на земле раненый хомо уже никуда не денется. Разве что отползет на пару саженей в сторону, истекая кровью, и там издохнет. А вот второй, то есть я, мог сбежать. Отпускать наглую пищу Чинук явно не собирался.

Он мгновенно развернулся ко мне, готовясь метнуть диски. Я ждал этого и распластался на земле за мгновение до того, как противник наставил на меня свое метательное устройство.

Вжик. Вжик. Остро заточенные лезвия срезали ветки кустарника у меня за спиной. Раздался обиженный визг, из кустов выскочил довольно крупный – мне по пояс, механический робот-паук и ломанулся прочь, только металлические конечности засверкали.

Да это же пристяжь! Серв или мех. Малый робот-ремонтник, сопровождающий боевые модели био. И как мы не подумали, что у Чинука может быть пристяжь!

«Некоторые из нас подумали, – заявил Лёнька. Едва началась стрельба, он успел затеряться в траве с ловкостью бешеного кролика. – Я еще в самом начале попытался засечь сервов, но не обнаружил и решил, что у данного конкретного био их нет. А оказывается, есть. Только очень хорошо прячутся».

Я не видел осьминожку, но его мысленный голос воспринимал отчетливо.

«Вот-вот, – подхватил он. – И у Чинука с пристяжью есть такая же незримая связь, как и у нас с тобой. Вернее, почти такая же. У них через передающие и принимающие устройства. Био наверняка сейчас смотрит глазами своего серва, поэтому не ослеп и не оглох».

Значит, пока не прикончим пристяжь, Чинук будет по-прежнему опасен. Плохо дело. Хрен его найдешь, этого паука-серва. Или даже нескольких. Их может быть двое или трое, причем прятаться они явно умеют, на виду не маячат.

Все это я осмысливал уже на бегу – Чинук наклонил головную башню, словно собирался идти на таран, и ломанулся на меня. Видно, решил больше не разбрасываться понапрасну метательными дисками, а познакомиться со мной поближе. Так сказать, попробовать на зуб.

Но подобная близость с консервной банкой в мои планы на сегодня не входила. И я почесал во все лопатки к Провалу. Направление выбрал случайно – подсознательно хотел отвести Чинука подальше от Ивана.

За моей спиной сотрясалась земля – бронированный враг нагонял, двигаясь огромными сажеными шагами.

«Не уйти! – стучала в висках паническая мысль. – Догонит, гад…»

Да и куда бежать? Прямо передо мной раскинулся Провал. Снова нырять к удильщикам не хотелось. Удочки у них тонкие – громиле Чинуку будут словно нитки, порвет и не заметит, а вот мне придется иметь дело с несколькими врагами вместо одного. Нет, в Провал мы не пойдем. Лучше свернуть в сторону и пробежать вдоль склона. Там виднелась на удивление неплохо сохранившаяся трехэтажка. Попытаюсь укрыться внутри.

Я побежал со всех ног.

До здания оставалось шагов двадцать. Уже можно было отчетливо разглядеть пустые провалы оконных проемов, темнеющий зев подъезда без всяких признаков входной двери и даже ступени уходящей вверх лестницы.

– Stop! Не-е-ет!..– заскрежетало за спиной.

Я оглянулся. Это кричал «Чинук». Вот уж не думал, что бронированная консерва умеет говорить. Хотя почему бы и нет? Таким способом они, наверное, общались со своими людьми-командирами или вспомогательным взводом солдат. Вроде во времена Последней войны каждого биоробота помощнее сопровождал такой приданный взвод…

Мой преследователь тем временем повел себя очень странно. Он явно сбавлял скорость, а потом и вовсе затормозил, затоптался на месте, словно не хотел пересекать невидимую черту. Крикнул мне:

– Do not go there!.. Нельзя!.. Вернись!..

Ага, щас. Пусть поищет себе другого дурачка на обед. Я прибавил шагу.

«Дан, – заговорил Лёнька, – кажется, тут что-то не так…»

Чинук прекратил преследовать меня, готовясь стрелять.

Опоздал. Я уже заскочил в подъезд.

«Дан! Стой! – завопил Лёнька. – Назад! В подъезд нельзя!»

Его мысленный крик почти потонул в грохоте захлопнувшейся за спиной двери.

Двери?!

Я подскочил как ошпаренный и обернулся, не веря своим глазам. Входной проем перегораживала стальная дверь! По виду толстая и прочная. Бронированная.

Откуда она взялась? Еще мгновение назад ее тут не было!

Не веря своим глазам, я прикоснулся к створке рукой. Пальцы ощутили холод стали. Это не мираж, это реальность.

Я попытался открыть дверь, но не успел – за моей спиной внезапно раздался стон…

Пустой, как мне показалось сначала, подъезд был заполнен человекоподобными мутантами – вормами.

В отличие от нео, шамов или дампов, вормы не имеют общих черт. Каждый из них выглядит по-своему и не похож на остальных соплеменников.

Внешне вормы те еще уроды. У ближайшего ко мне вместо волос на голове шевелились какие-то мерзкие жирные отростки, похожие на земляных червей. У другого два глаза слились в один, и теперь посреди лба торчала единственная глазница, а сам глаз приобрел форму вытянутого овала, причем с тремя вертикальными зрачками сразу.

Вормов в подъезде было много – особей пять или шесть. С ходу мне не удалось сосчитать точное количество. Тем более что мутанты попрятались по щелям в полу и на лестнице, так что наружу торчали лишь части их тел.

Я неловко вскинул автомат одной рукой, прикидывая, сколько в магазине осталось патронов, хватит ли их для полноценного боя. Вормы славятся своим дурным нравом и наверняка вот-вот набросятся на меня.

«Не набросятся, – телепатический голос Лёньки прозвучал очень странно. Самого осьминожки в подъезде не было, он остался снаружи и видел все происходящее моими глазами. Вернее, считывал мысленные образы у меня из головы. И все же бывший кио сумел разглядеть то, чего не заметил я. – Дан, они не в укрытиях сидят. Они… утонули».

«В смысле? – не понял я. – Где утонули? Тут же повсюду кирпич и бетон. А еще застывший цемент».

Я машинально продолжал водить автоматом из стороны в сторону, но вормы почему-то и впрямь не торопились нападать. Они даже не тронулись с места. Да и вообще не обратили на меня внимания. Продолжали лишь глухо стонать или бормотать что-то не слишком разборчивое.

Один ворм плакал – шумно всхлипывал похожим на хобот носом и подвывал, как маленький обиженный ребенок. По его мясистым серым щекам текли слезы, но он не утирал их. Не мог. Потому что его туловище вместе с конечностями… и впрямь вросло в бетон! Наружу торчала только голова!

Я похолодел. Лёнька прав! Эти вормы не спрятались, они погрузились в пол и лестничные ступени – кто по пояс, кто по колено, а особо невезучие по шею.

Как же так?! Я потопал ногой по цементному полу. Крепкий, вполне обычный. Разве что слегка растрескавшийся от времени. И все же он поглотил вормов, словно болотистая трясина.

«Лёня, как такое возможно?!» – Моя рука, сжимающая автомат, задрожала. По телу побежали мурашки.

«Понятия не имею, – отозвался бывший кио. – Никогда ни о чем подобном не слыхал… Но тебе надо убираться оттуда».

Легко сказать. Я попытался распахнуть дверь, но она и не шелохнулась, даже не заметив моих усилий.

Внезапно ближайший уродец с отростками на лысом черепе повернул ко мне свое измученное лицо, встретился взглядом и прохрипел:

– Помоги… Добей…

Да, пожалуй, надо избавить его от страдания.

Но выстрелить я не успел. Мое внимание привлек свет. Широкий луч осветил верхние ступени лестницы, словно в окно второго этажа заглянуло солнышко.

При виде света ворм с отростками на голове задрожал, забился в панике. Закричал:

– Беги, хомо! Беги! Добей меня и беги!

«Беги, Дан!» – в унисон ему завопил Лёнька.

Я нажал на спусковой крючок. Пули прострочили мутанту грудь. Он затих, а я налег здоровым плечом на дверь. Бесполезно. С таким же успехом я мог попытаться сдвинуть с места весь дом целиком.

Столб света тем временем скользил вниз по ступеням. И там, где он проходил, цементный пол превращался в трясину, затягивая в себя вормов.

«Скорее, Дан, скорее!» – торопил меня Лёнька.

Но я и сам страстно желал выбраться из этого дома прочь. Лучше сдохнуть от ножей Чинука, чем погибнуть вот так – непонятно, страшно и, судя по стонам вормов, весьма болезненно.

Я толкал проклятущую дверь, тянул ее на себя, а убийственно мягкий свет с каждым мгновением становился все ближе и ближе.

Меня охватила паника. Почти ничего не соображая от ужаса, я бился о бронированную створку, как попавшая в паутину муха.

Внезапно спине и затылку стало тепло. Я оглянулся через плечо. Широкий столб чудовищного света был уже в двух шагах от меня.

– А-а-а!!! – Я выпустил бестолковую очередь по двери. Пули срикошетили с противным визгом, едва не прикончив меня самого.

«Спокойно, Дан! – Мысленный голос бывшего кио сумел прорваться сквозь завесу охватившей меня паники. – Остановись. Спокойно, я сказал! Вот так. Нет, на свет оглядываться не надо. Смотри на дверь. Внимательно смотри…»

Ага, легко ему говорить. Затылком я ощущал приближающееся тепло, меня так и подмывало посмотреть, насколько луч уже близко.

«Вот-вот коснется тебя, – „обрадовал“ Лёнька. – Поэтому расслабься, глубоко вздохни и смотри на дверь».

«Ну и зачем?» – не понял я.

«Балда! Она же из металла. Ты должен увидеть ее слабое место: коррозию, раковины, еще какой-нибудь дефект. Ищи!»

Мой взгляд заскользил по бронированной противнице. Да-да, сейчас я воспринимал дверь как живое существо. Врага, которого надо победить.

«Ну?» – не выдержал Лёнька.

И тут широкий сноп света накрыл меня с головой. Был он теплым и ласковым, словно солнышко в начале лета. И совсем не страшным. Не опалял жаром, не сжигал на медленном огне. Вот только пол под ногами вдруг стал мягким – словно раскисшая грязь.

«Дан! – рявкнул Лёнька. – Что с дверью? Есть дефекты?»

«Не вижу… нет…» – Подошвы ботинок погрузились в цемент.

Я посмотрел на лестницу, прикидывая. Может, попробовать пробежать вверх по ступеням? Вдруг на втором этаже безопаснее?

«Вряд ли, – развеял мою надежду Лёнька. – Эти вормы тоже небось так думали. Ты глянь на их позы. Они пытались сбежать. И именно по ступеням вверх. Но в этом главная ошибка. Смотри, тот, кто стоит ближе к выходу из подъезда, провалился на меньшую глубину. А у вормов, что поднялись по лестнице, наружу торчит только голова. Лучше оставайся на месте. Тут наиболее безопасно».

Ага, безопасно. Почему же тогда мои ступни медленно, но неуклонно погружались в пол?

«Вот именно что медленно. Побежал бы к лестнице, уже провалился бы по пояс. И вообще. Не отвлекайся. Соберись. Смотри на дверь», – вновь потребовал Лёнька.

«Да нет в ней дефектов… Есть!» – перебил я сам себя.

Слабым местом оказались петли. В отличие от створки, их сделали из дерьмового железа. Его основательно разъела ржавчина. Щель между створкой и петлями была не слишком широкой, но этого хватило, чтобы вошло танталовое острие.

Пол под моими ногами качался и проседал, живо напоминая болотистый Провал.

Я шагнул правее, с трудом вытаскивая берцы из разжиженного цемента. Тут, на краю очерченного светом круга, пол еще сохранял относительную твердость, не успев толком размякнуть.

Свет, как приклеенный, переместился за мной, так что я вновь оказался в самом центре широкого луча.

Ах вот ты, значит, как? Не отпустишь по-хорошему? Выйдем по-плохому. Во мне проснулось холодное, злое упрямство.

Заскрипев зубами, принялся колотить штыком по петлям, разваливая их, превращая в труху. Время от времени со всей силой налегал плечом на дверь, пытаясь выбить, одновременно чувствуя, как ноги затягивает куда-то вниз. Они уже провалились по самую лодыжку. Размягченный цемент чавкал и булькал, словно и впрямь превратился в болотистую грязь.

Внезапно луч света будто потерял ко мне интерес – медленно поплыл обратно к лестнице.

«Скорее, Дан! – рявкнул Лёнька. – Как только луч уйдет, пол затвердеет, и тогда всё! Не выберешься! Разве что ноги себе отрежешь».

От такого напутствия я покрылся холодным потом и всем весом навалился на дверь. Петли не выдержали, треснули, створка вылетела, выбитая мощным ударом, – страх лишиться ног придал мне небывалых сил.

Из подъезда мы с дверью вылетели вместе, плюхнулись на землю. Обычную, твердую землю, покрытую редкой чахлой травой.

Я без сил прислонился щекой к прохладной стали, еще не веря, что все самое страшное позади, что я выбрался. Что спасен.

Но радость оказалась преждевременной…

– Хомо… – проскрипел знакомый механический голос. – Вернулс-с-ся…

Я приподнял голову. Чинук. Он так и не ушел, остался караулить у двери.

«Да он просто не успел уйти, – пояснил Лёнька. – В доме ты пробыл всего несколько минут».

Странно. А мне показалось, что прошли годы…

– Ты мой, – биоробот сделал шаг ко мне. – Не уй-деш-ш-шь…

– Не уйду, – согласился я, поднимаясь на ноги. – Убегу.

Теперь путь для бегства оставался один – к Провалу. Попытаюсь пробежать по самой кромке. А может, прямиком через яму рискнуть? Удильщики сейчас сытые, вдруг не вылезут, заленятся.

И я помчался вперед, инстинктивно прижимая раненую руку к боку, чувствуя, как в ней пульсирует нарастающая боль. Мои удары по двери не прошли даром – рану я растревожил основательно, теперь даже не помогал сделанный Лёнькой укол обезболивающего.

Внезапно под ноги бросилось что-то шустрое. Паук из пристяжи! Он вынырнул из-за ближайшего куста и сбил меня с ног. Не иначе выслуживался перед хозяином, поганка мелкая.

Я потерял равновесие, нырнул головой вперед и покатился по скользкому склону Провала, отплевываясь от попавшей в рот грязи. Автомат сорвало с плеча и отбросило в сторону. Танталовый штык выпал из-за пояса и остался валяться в грязи. Арбалет почти сразу угодил мне под спину, едва не сломав позвоночник. Я услышал подозрительный хруст. К счастью, треснул не мой хребет, а ложе «Хищника». Тоненько взвизгнула разорвавшаяся тетива. Вдобавок ко всему торчащее из моего плеча лезвие вывалилось прочь, оставляя рану открытой. В нее тут же набилась грязь, частично вымываемая хлынувшей кровью.

В яму к удильщикам я скатился помятым, окровавленным и практически безоружным. У меня при себе оставалось лишь мачете.

Чинук азартно сиганул за мной. То ли не успел затормозить, то ли моча в голову ударила, или что там у них взамен – машинное масло, к примеру. Как бы там ни было, прыгнул он хорошо – перелетел через меня и сразу увяз ступнями в болотистой хляби.

Видно, жидкая грязь покрывала не только поверхность, а уходила прилично вглубь. Люди умудрялись проходить и не тонуть. Чинук же был в несколько раз тяжелее – весил пудов сто, если не больше. Трясина не выдержала такого веса, просела. Биоробот погрузился почти по колено, но не собирался отступать. Паук передавал ему изображение цели, то есть меня, и Чинук вознамерился эту цель добить…

Я так и не успел подняться на ноги после падения со склона, когда острая боль в бедре заставила взвыть. Метательный диск! На этот раз он задел нервный центр и перерезал сухожилие. Нога вмиг онемела и перестала слушаться. А Чинук вновь приготовился стрелять.

Я машинально стал отползать от робота, не сводя с него отчаянного взгляда. Между нами всего полторы сажени. С такого расстояния он не промахнется. И я не увернусь – с покалеченной ногой и рукой, из которой кровища так и хлещет.

Чинук помедлил и внезапно постучал себя манипуляторами по груди. В этом жесте явно сквозило торжество. Он ликовал, праздновал победу. Ну прямо как человек!

Я понял, сейчас он метнет диск…

Что же делать?! Попытаться отбить смертоносное лезвие в сторону мачете? Шанс на успех – ноль с хвостиком. Разве что мне невероятно повезет.

И все же я взял на изготовку свое последнее оружие.

– Хочеш-ш-шь поиграть, хомо? – проскрипел био. – ОК. Давай поиграем…

Чинук ничуть не сомневался в своей победе. Да и я тоже. Никогда в жизни еще не чувствовал себя таким беспомощным. Я ведь даже не мог сейчас броситься на него, чтобы попытать удачи в ближнем бою, – покалеченная нога лишала маневренности, словно кандалами приковывая к земле. Оставалось надеяться на чудо…

Щелкнула пружина метательного устройства. Диск вырвался из щели на плече Чинука и понесся ко мне.

Взмах мачете! Как и следовало ожидать, я промазал – не сумел отбить в сторону метательный снаряд. Он попал точно туда, куда и целил био. Острое лезвие взрезало кожу у меня на шее. Порез оказался неглубоким. Чинук пока не стремился убить свою игрушку. Он забавлялся.

Но тут биоробот решил завершить развлечение, причем сообщил о своем намерении мне:

– Game over, хомо!

Я понял, теперь он будет стрелять на поражение. Мне оставалось лишь смотреть на него с бессильной яростью и ждать конца.

…Сверкнув остро заточенными краями, метательное лезвие устремилось ко мне… Но почему-то пролетело мимо, сильно отклонившись в полете, и зарылось в раскисшую грязь склона.

Не сразу я осознал причину промаха био. Оказывается, из-под ног Чинука выскользнула удочка, оплела манипулятор робота и в момент выстрела дернула его в сторону. Такие же удочки заскользили по ногам и торсу био.

Ошалевший в первый момент от счастья, я не сразу понял, что на этот раз живые веревки были во много раз толще, чем те, с которыми довелось иметь дело нам. Эти выглядели настоящими канатами или гибкими бревнами.

«А удильщики-то потолстели!» – удивился я.

Био ревел, крутился вокруг своей оси и яростно рвал опутывающие его удочки. Болотная жижа кипела и содрогалась, причем, как выяснилось, не только от движений стального исполина. Из глубины всплывало нечто огромное, сопоставимое по размерам с роботом.

Болотная толща разверзлась.

«Ни хрена себе! – только и успел подумать я. – Это и есть удильщик?!»

Всплывшее существо сразу напомнило мне подводную лодку – мы проходили их в школе на уроках истории. Только, в отличие от довоенных, у этой махины имелась пасть. Манипулятор био поместился в ней целиком. Но и Чинук не собирался сдаваться. Он заорал и вонзил победитовые клинки второго манипулятора в бочкообразное, блестящее грязью тело удильщика. «Подводная лодка» вильнула кормой, сбивая робота с ног.

Я потрясенно смотрел на битву титанов и не заметил, как по моей израненной ноге скользнула знакомая тонкая удавка. Похоже, детеныш удильщика решил не отставать от родителя, и тоже заарканить себе кого-нибудь на обед.

Я попытался взмахнуть клинком, но сил не осталось совершенно. В глазах двоилось от потери крови. В ушах шумело. Тяжелое боевое мачете вдруг показалось неподъемным. Как и голова. Ее потянуло к земле.

«Словно опять черемухи надышался», – успел подумать я, а потом сознание растворилось в бурлящей болотистой грязи…

Очнулся я возле знакомого холма, на котором не так давно красовался Чинук. Ни нога, ни рука не болели, а вот слабость все еще ощущалась, и есть почему-то хотелось зверски. Я приподнялся на локте, оглядываясь, и тут же увидел зеленый комок со щупальцами.

– Лёня? Что произошло? Где Чинук?

«Пошел на корм удильщикам».

– А кто вытащил меня?

Предположение, что это мог сделать осьминожка, не укладывалось в голове.

Мне передалась мгновенная горечь, которую испытал бывший кио. Раньше он смог бы вытащить меня влегкую. До того, как стал осьминогом…

– Лёнь, да ты чего? – Я попытался подбодрить его. – Ты и сейчас хоть куда. Вон как меня здорово перебинтовал, и вообще…

«Тебя вытащили болотники», – резко перебил он, явно не желая, чтоб его утешали.

– Значит, все же решили прийти нам на помощь. Лучше поздно, чем никогда, – язвительно заметил я.

«Ну они же дорожат своими детенышами», – желчно откликнулся осьминог.

– В смысле?

«При виде целых и невредимых яиц болотники чуть не завизжали от восторга. Поэтому, когда я пригрозил, что вскрою клювом скорлупу и убью детенышей, если они не вытащат тебя из Провала, болотники тут же все сделали как надо».

– Понятно… – Моя рука внезапно нащупала знакомую теплоту тантала. Штык! Слегка очищенный от грязи, он лежал рядом со мной. – Лёнька! Ты молоток! Это ведь ты его разыскал, да?

«Да, – проворчал бывший кио. – Пусть будет у тебя. Как только доберемся до Кремля… Ведь ты же собираешься рано или поздно вернуться туда? Тогда штык и понадобится… нам обоим…»

Я помрачнел. Мне почему-то казалось, что наша договоренность о том, что Лёнька помогает мне вернуться в Кремль, а я в знак благодарности убиваю его танталовым штыком, расторгнута.

«Она в силе», – мысленный голос Девяносто Девятого был непреклонен.

Ладно, там видно будет. А сейчас Кремль казался мне не ближе луны.

– Лёнь, а Ваня где? – Я встал, сунул штык за пояс и огляделся. – Он жив?

«Пока да. Без сознания, правда. И крови много потерял. Но тут до Ниитьмы рукой подать. А там хорошие врачи. Авось подлатают… Кстати, один из болотников пошел на Пятницкое кладбище. Приведут группу сюда. Обе группы, – поправился он, – и своих, и ниитьмовцев».

Второй болотник остался, чтобы охранять яйца. Он занял пост возле темной дыры бывшего подъезда и сидел там неподвижной шишковатой кучей.

Я подошел к Ивану. Он лежал там же, где его терзал био. Рана была наспех перетянута обрывками камуфляжной куртки, но из-под ткани потихоньку сочилась кровь.

«Из болотников те еще санитары, – ответил на мои мысли Лёнька. – Ничего, Ваня – парень крепкий. Главное – позвоночник не перебит… Короче, если повезет, выживет».

– Очень на это надеюсь… Кстати, а я?! – Меня аж заколотило от пришедшей в голову мысли. – Почему я как новенький?!

Мой взгляд уперся в раненую руку. О том, что произошло, напоминал лишь оторванный наполовину окровавленный рукав и свежий рубец шрама, прочертивший татуировку с фениксом. Шрам выглядел так, словно ему уже неделя. То же самое обнаружилось и на ноге.

– Лёня!!!

«Ну и чего ты ревешь, словно тебе болотник яйца оторвал? – недовольно отозвался он. – Ну вылечили тебя и что тут такого?»

– Кто?! Как?!

«Как-как… Болотники отловили серва. Прибили гаденыша, вскрыли брюхо… Дальше продолжать?»

– Не надо. Я понял.

Так вот почему хочется есть! Мне ввели регенерирующий препарат. Очень ценная штука. Довоенная. Она входила в штатную аптечку сервов. Вроде эти вспомогательные роботы должны были ремонтировать не только своего хозяина – био, но и приданный ему расчет солдат. У большинства сервов запас лекарства давным-давно иссяк, но мне повезло – у данного конкретного серва кое-что осталось.

«Регенерирующего масла у него было меньше, чем хотелось, – вздохнул Лёнька. – Хватило только на тебя, а на Ивана уже не осталось».

– Ну и надо было лечить его. У него ранения серьезнее.

«Вот именно, – отрезал Лёня. – Ивана исцелить до конца масла бы не хватило. Так что он все равно не боец. Было бы в группе сразу два раненых. А так ты сможешь вернуться в строй. Такова жестокая арифметика войны: в первую очередь лечить того, от кого больше пользы. Да ты и сам это понимаешь, Богдан. Тебя же точно так же учили».

Я кивнул, вспоминая главные правила выживания:

«Если еды мало, мужчина ест первым. А женщине и детям, что останется. Он – защитник и добытчик. Если он ослабеет от голода, то не сможет противостоять врагу. Не сможет добывать пищу. И тогда погибнут все».

«В бою не трать времени на раненых, сперва разберись с врагом. Побьешь врага – всем сразу легче станет – и раненым, и здоровым».[13]

Так нас учили. Имелись и другие правила, усвоенные нами с детства. Говорят, до Войны люди жили по другим правилам – добрее, гуманнее, милосерднее. Да и сами предки были лучше нас…

«Это вряд ли, – проскрипел Лёнька. – Ведь именно из-за них мы получили в наследство такой мир. Они не думали о будущем, пошли на поводу у своих амбиций, жадности и глупости… Но хватит рассуждать. Тебе надо поесть».

Он указал щупальцем на какие-то белые комочки, лежащие в подобии стальной миски. Не сразу я понял, что это такое… Мозги серва!

«Ешь давай, не кривись. Все равно другой еды в ближайшее время не предвидится. А это невкусно, зато калорийно и питательно», – подбодрил меня Лёнька.

Он прав. Органическими мозгами паука действительно можно быстро насытиться и восстановить силы. А они мне скоро понадобятся, ведь главное еще впереди – на забитом нео Рижском вокзале.

Я подцепил пальцами белесые комочки, лежащие на остатках стальной черепушки серва, положил в рот, разжевал и проглотил, думая не о вкусе, а о том, что сейчас главное – восстановить силы, чтобы стать полноценным бойцом группы.

Как там сказал Лёнька? Такова жестокая арифметика войны…

С Иваном в Ниитьму Олег Петрович отправил двоих: Жеку и Федора.

Лёнька одобрил его выбор: «Правильно. Мудрый мужик, этот Петрович. Женька – новичок. Его сразу бросать в мясорубку – последнее дело. Пропадет пацаненок ни за грош. А так из него может получиться отличный солдат. И Федю верно отослал. Он сомневается в правильности вашей миссии, а значит, даст слабину в самый неподходящий момент. Короче, избавились от балласта. Теперь группа – как сжатый кулак. Жаль только, без Ваньки. Он бы вам пригодился».

Я рассеянно слушал рассуждения осьминожки, а сам наблюдал за Алёной.

Когда болотники привели ниитьмовцев к холму, она не бросилась мне на шею с поцелуями, на что я втайне надеялся. Лишь коротко спросила:

– Ты цел, Дан? Медпомощь нужна?

– Нет, я в порядке.

Алёна кивнула и тут же занялась Иваном, принялась умело обрабатывать его раны. А на меня больше и не посмотрела.

Я сам подошел к ней, мучительно отыскивая тему для разговора. Наконец придумал.

– А почему этого парня зовут Тихим? – Я кивнул в сторону здоровяка, обладателя густого баса. – Неужто его так родители нарекли?

– Нет, конечно. Это прозвище, – выглядела Алёна какой-то поникшей. А мне хотелось, чтобы она улыбнулась. Но смешить девчонок я не умел. Для меня проще еще раз сразиться с Чинуком.

Тем не менее я предпринял еще одну попытку продолжить разговор:

– Кем-кем, а Тихим я бы его не назвал.

– Его имя Тихон. Вот отсюда и прозвище, – терпеливо пояснила Алёна.

«Мог бы и сам догадаться, – желчно заметил Лёнька. – Хотя правильно, зачем интеллект напрягать, если есть повод почесать язык с барышней».

Алёна потеряла ко мне интерес и подошла к брату, а в меня ни с того ни с сего вцепился Олег Петрович. Он увидел татуировку, которая торчала в прорехе рукава, и изменился в лице:

– Дан, что это?!

Интонации ниитьмовца сразу напомнили мне о Кощее. Олег Петрович глазел на изображение птицы с тем же выражением изумления и недоверия, что и командир отряда маркитантов.

Я вновь не стал темнить. Рассказал о семейной традиции.

Олег Петрович расплылся в довольной улыбке, будто ему поднесли медовый пирог.

– Что ж ты сразу не рассказал мне о ней, дурья башка! Вот же оно – доказательство!

– Какое доказательство? – не понял я.

– Что ты и впрямь из Кремля, – он увидел мое удивленное лицо и непонятно добавил: – А ты не знал, да?

– Чего не знал? Что я из Кремля?

Кто-то из нас двоих явно спятил. И это уж точно не я.

– Феникс – это опознавательный знак. Пароль, понимаешь? Ты есть в списках, – снова непонятно пояснил ниитьмовец. – Не понимаешь… Похоже, нам надо поговорить. Неторопливо и обстоятельно. Сразу, как только вернемся в Ниитьму. А сейчас… Богдан, скажи болотникам, что мы готовы идти дальше. Ведь наша договоренность в силе? Они и впрямь проведут нас подземными туннелями на Рижский?

«Лёня, что скажешь?» – переадресовал я вопрос.

«Проведут», – заверил меня осьминог-телепат.

Вожак с отметиной на плече не обманул. Путь под землей прошел без приключений. Из темных ответвлений туннелей доносились шорохи и вздохи, мелькали подозрительные тени, но ни одна мутировавшая тварь так и не заступила нам дорогу.

Болотник остановился возле торчащих из стены скоб-ступеней и указал перепончатой конечностью на уходящий вверх колодец. Его жест был понятен и без слов: «Пришли. Там выход на поверхность».

– Погоди, – засомневался Олег Петрович. – Судя по нашей карте, этот люк был заварен еще до Войны. А за последующие годы его наверняка и землей засыпало. Нам надо пройти чуть дальше и повернуть налево…

Я вкратце пересказал болотнику сомнения командира. В ответ мутант заревел, затряс башкой и разинул бездонную пасть, разразившись целой речугой:

«Хомо глупы, если слушаются не мудрого Вожака, а какого-то Карту, который и под землей-то небось ни разу не ходил. Зато я проходил тут много-много раз и точно знаю, что, где и как. Этот люк открыт с незапамятных времен. У него вообще нет крышки. А еще он находится под вагоном, и нео о нем не знают. Я понял, что вы хотите попасть на Рижский незамеченными, поэтому и привел вас сюда. А если послушаться Карту и пройти дальше, то вы вылезете на поверхность как раз посреди костров нео. Поспеете аккурат к обеду. В качестве главных блюд».

Я машинально озвучил тираду вслух дословно, не очень-то вникая в смысл. А когда понял, губы сами собой расплылись в улыбке. Во дает, Вожак! Догадался, что наша цель – скрытность, хотя об этом не было сказано ни слова. Да еще и сыронизировал напоследок.

Лица ниитьмовцев вытянулись. Даже Олег Петрович малость прибалдел, но быстро пришел в себя. Кивнул болотнику:

– Раз так, спасибо, конечно. Руслан, – он сделал знак одному из своих бойцов, мол, поднимись, проверь.

Часть ведущих к люку металлических скоб-ступенек проржавела и обвалилась, но Руслан ловко взобрался вверх по стене, цепляясь руками и ступнями за выщерблены в кирпичах, осторожно выглянул наружу, а потом дважды мигнул фонарем, дескать, люк открыт, можно вылезать.

Вожак с отметиной на плече снова затряс головой и замахал перепончатыми лапами: «Не мешкайте, хомо, вылезайте сразу. Как только я уйду, сюда сбегутся твари. Сожрут вас».

«Но люк же без крышки, – забеспокоился я. – Твари смогут вылезти на поверхность следом за нами. Может, ты пока останешься тут? Подстрахуешь нас?»

«Не могу остаться. Должен уйти. А твари не станут преследовать вас. Щель под вагоном слишком узка для них, не пролезут».

– И на том спасибо, – я пересказал вслух наш диалог с болотником.

– Ясно, – кивнул Олег Петрович.

Вожак подошел ко мне, склонился и разинул пасть так, что моя голова на миг оказалась у него внутри. Он тут же отступил и закрыл хавальник. Это вожак так попрощался со мной и пошутил: «Съем тебя в следующий раз».

– Угу. Только сперва речным песочком себе зубки почисти, – откликнулся я. – Хорошо помогает запах изо рта отбивать. А то ваши прекрасные дамы с тобой целоваться не захотят, так и знай.

Он понял, затряс башкой – типа оценил шутку, и плюхнул свою перепончатую лапу мне на плечо: «Удачи!»

– И тебе не хворать. Яйца береги, – посоветовал на прощание я.

Болотник развернулся и поковылял прочь.

Тихий проводил его взглядом.

– Лихо ты с ним скорешился, Богдан, – в голосе Ниитьмовца прозвучали настороженность и восхищение одновременно. – У вас в Кремле что, научились общаться с мутами?

– Угу, – буркнул я. А что еще оставалось ответить?

Руслан сбросил нам веревку. Подняться по ней не составило труда.

Люк и впрямь находился под вагоном. Вылезать оказалось непросто – спины и головы терлись о проржавевшее, укрепленное стальными листами днище. Каски, одежда и ремни амуниции задевали за торчащие рейки, болты и погнутые металлические уголки. Особенно тяжело пришлось мне и здоровяку Тихому. Я даже испугался, как бы нам с ним не застрять. Мы были самыми крупными бойцами в группе. Казалось, что вагон стоит прямо на наших спинах. Тесно, неудобно. Зато как укрытие высший класс. Тут можно залечь и осмотреться вокруг.

Наш вагон приткнулся возле перрона, который частично обвалился, но в целом сохранился неплохо. Дебаркадер[14] прилегал непосредственно к зданию вокзала. Мы не видели толком, что творится внутри, но не сомневались – вокзал битком забит нео. До нас доносилось их рычащее многоголосье.

Мутанты находились и прямо над нами – в вагоне. Оттуда раздавались скребущиеся звуки и ритмичные удары, словно по полу туда-сюда таскали неподъемный сундук. Слышалось тяжелое дыхание и хриплое бессвязное порыкивание нео. Какофонию дополняло странное повизгивание, явно издаваемое самкой – голос звучал не так хрипло, как у самца.

– Никак одна из «обезьян» в «нашем» вагоне свою бабу пялит, – шепотом высказал догадку Лис.

– Главное, чтобы пол под ними не проломился. А то свалятся нам на башку, – тихонько откликнулся я.

– Не свалятся. Некуда. Они, считай, и так у нас прямо на спинах лежат.

Мы продолжали осматриваться, насколько позволяла не слишком удобная в этом плане позиция.

С противоположной от вокзала стороны вагона обнаружилось небольшое открытое пространство, которое заканчивалось земляным валом. Уж не знаю, возвели такое укрепление сами нео или вал существовал еще до них. А вот что мутанты сделали точно, так это протянули вдоль гребня три ряда колючей проволоки все с теми же погремушками.

Дальше вал переходил в импровизированный забор – тот самый, который я видел в бинокль по дороге на Пятницкое кладбище.

Перед колючкой расположились посты нео. Наверняка они шли по всему периметру, но нам, из-под вагона, были видны лишь два дозорных расчета на расстоянии около пятидесяти саженей друг от друга. Каждый дозор состоял из двух лохматых особей, вооруженных луками и арбалетами. Но у одного из них в лапах обнаружилась… самая настоящая винтовка!

«По виду пятизарядная, с неразъемным магазином. Кажись, трехлинейка или что-то на нее похожее, – опознал Лёнька. – Значит, прав был Михей: вооружили-таки Лоси «обезьян». Пусть не АК, а трехлинейками и арбалетами, но все же… Вот ведь обглодыши! Пиксели битые!»

Слово «пиксель» я слышал впервые. Прозвучало оно смачно и ёмко. Наверняка что-то матерное. Надо запомнить…

«Ох, Данька, Данька, – вздохнул бывший кио, – твой девственно-чистый мозг меня просто умиляет».

«Зато я дерусь хорошо, – парировал я. – А знания – дело наживное».

«Это да», – не стал спорить восьминогий зазнайка.

Тем временем Олег Петрович продолжал разглядывать посты неприятеля в бинокль.

Часовые нео на земляном валу службу несли без усердия. Конечно, они поглядывали вдаль, но то и дело отвлекались на ловлю вшей в своей запутанной, сбившейся колтунами шерсти, да еще громко перерыкивались между собой, вроде как байки травили.

– Снять их по-быстрому из арбалета, как два пальца… – шепотом высказал свое мнение Тихий.

– Успеем еще, – осадил его Петрович. – Сперва надо определиться, в какой стороне бункер.

Он извлек из-за пазухи небольшую карту. Я с интересом присмотрелся к ней. Странная какая-то. Вроде на вид бумага, а непривычная – блестящая и будто новая, даже края не истрепались.

«Химсоставом покрыта, чтобы уберечь от влаги и всякой другой порчи. Такую порвать – запаришься. Да и огонь не сразу возьмет. Перед Войной так обрабатывали некоторые секретные документы, в том числе военные карты», – пояснил мне Лёнька.

Олег Петрович уставился в карту и окликнул лежащего рядом с ним Яшку:

– Глянь. Ты у нас главный спец.

Брат Алёны несколько мгновений рассматривал значки и закорючки, которыми пестрела блестящая бумажка.

– Мне кажется, бункер должен быть в том направлении, – Яшка ткнул пальцем в торец вагона.

– Согласен, – кивнул Олег Петрович.

С той стороны тоже виднелось пространство, частично заставленное покореженными вагонами. Некогда проходящие там железнодорожные пути были разобраны. Видно, нео использовали их для укрепления своих стен. Или булавы мастерили. Самое то. Если тяжеленным чугунным куском рельса по кумполу врезать, мало никому не покажется.

Саженях в ста впереди и чуть в стороне от бывших железнодорожных путей виднелся заросший травой курган. Причем явно рукотворный. Он выглядел как почти правильная пирамида, лишь слегка подпорченная временем.

– Я могу ошибаться, но, думаю, бункер в том кургане, – сделал вывод Яшка.

– Да, только что-то входа не видно, – Олег Петрович поднес к глазам бинокль, рассматривая курган.

Обзор ему то и дело перекрывали босые волосатые лапы – нео буквально толпами шлялись по всему пространству между вокзалом и курганом, а одна компашка вообще расположилась прямо у подножия рукотворной пирамиды. Развела костерок и принялась жарить тушку хоммута – щекастого, вымахавшего до размера крысособаки хомяка-мутанта. Кстати, несмотря на вонючую шерсть, его мясо в жареном виде довольно вкусное. Надо только правильно снять шкуру при разделке, чтобы ее запах не перекинулся на мясо.

Я невольно сглотнул, ощущая голод. Съеденные мною мозги био – это, конечно, хорошо, но их было слишком мало. Организму, истощенному ускоренной регенерацией, требовалось больше пищи. Так что шашлык из хоммута мне бы сейчас не помешал.

Тем временем Олег Петрович и Яшка закончили рассматривать курган.

– С нашей стороны никакого входа не видно, – подвел итог Яшка. – Придется искать. Причем на глазах у нео. Как только вылезем из-под вагона, нас заметят.

– Можно дождаться ночи, – предложил Слав. – Здесь, кажись, безопасно. А как все уснут, тогда и поищем.

– Ну вряд ли уснут абсолютно все, – резонно заметил Олег Петрович. – Да и костры кое-где останутся гореть. Но ночью и впрямь шансов больше. Попробуем подождать.

«Дан, а давай я схожу на разведку прямо сейчас, – предложил бывший кио. – Если у этого кургана есть дверь, я ее найду. Вам потом ночью проще будет».

– Олег Петрович, – заговорил я вслух. – Пусть мой осьминожка поищет вход. Он маленький и шустрый, его никто не заметит.

– А он поймет, что надо делать? – засомневался Ниитьмовец.

– Да. Я… хм… могу с ним общаться примерно так же, как с болотником.

– Давай попробуем, – Олег Петрович кольнул меня острым взглядом, но разборки на тему подозрительных способностей кремлевца мудро решил отложить до лучших времен.

Лёнька улучил момент, выскользнул из укрытия и быстро затерялся в траве.

Мы остались лежать под вагоном, слушая над головой сопение и повизгивание спаривающихся неандертальцев. Иногда оно сменялось удовлетворенным уханьем самца и коротким воплем самки, а потом вновь начинали «двигать сундук».

– Во дают, животинки, – не то удивился, не то восхитился Лис. – Уже по четвертому кругу пошли.

– А ты что, считаешь, что ли? – фыркнул Тихон.

– А что еще остается? – ответил близнец.

– М-да… Со мной, конечно, всякое бывало, но чтоб мутанты прямо у меня над башкой трахались, такое впервые, – меланхолично заметил Слав.

– Лучше над тобой, чем тебя, – резонно возразил Тихий. – Вот у меня случай с одной бабой был…

Он попытался развить тему, но Олег Петрович цыкнул на него:

– Отставить посторонние разговоры. Вы у неприятеля в тылу или где?

Вообще-то, мы разговаривали еле слышно, а шум от нео вокруг царил неслабый, так что наши голоса вряд ли хоть кто-нибудь услышал бы, кроме нас самих. Но Петрович – командир, ему виднее, чего можно, а чего нельзя. Хотя мне показалось, что он свернул тему в основном из-за Алёны. Оно и правильно. Нечего при девчонке о всяком таком.

Лёньки все не было. Я попытался мысленно окликнуть его, но услышал в ответ раздраженное: «Не мешай!» Пришлось заткнуться и набраться терпения.

Пара над нами наконец успокоилась. Теперь сверху раздавался мощный храп двух глоток.

– Утомились ребята, – уважительно прокомментировал Лис.

И тут появился Лёнька. Зеленый комочек нырнул под вагон.

«Значит, докладываю. Вход есть. Он с противоположной стороны. Там нео почти нет. Только дозорные на стенах. Дверь замаскирована – покрыта сверху слоем земли с травой. Я потому так долго провозился – еле нашел. Зато и нео ее проглядели. Замок не вскрыт, дверь не взломана. Это плюс».

«А есть и минус?» – уточнил я.

«Куда ж без него, – вздохнул Лёнька. – Там установлен механический кодовый замок с несколькими степенями защиты от взлома. В моей базе данных есть описание таких систем. Классная штука. Разработана как раз на случай ядерной войны, система должна работать и при полном отключении электричества, и при наличии электромагнитных помех. Короче, не представляю, как ниитьмовцы намерены открыть его. Разве что у них имеется ключ».

– У нас нет ключа, – ответил Олег Петрович, когда я озвучил ему вслух доклад восьминогого разведчика. – Зато есть Яшка. Он спец по взломам. Человек-отмычка.

– А еще Мартын классный взломщик был, – некстати вспомнил Тихий ниитьмовца, погибшего в яме с удильщиками.

Яшка насупился, покосился на Тихона и пообещал:

– Я вскрою замок.

«Да? – засомневался Лёнька. – А знает ли он…»

Бывший кио засыпал меня незнакомыми терминами. Пришлось с умным видом повторять за ним слова.

Глаза Яшки удивленно округлились:

– Да ты, Богдан, тоже в этом деле спец.

– Не то чтобы… Ну так… Взламываю время от времени, если приспичит, – не слишком внятно буркнул я, невольно краснея.

Не умею врать. Тем более когда на меня смотрят… особенно девчонки.

Алёнка не просто смотрела, она восхищалась. Мне было приятно и досадно одновременно – не в моем характере приписывать себе чужие заслуги.

«Ладно, Дан, так и быть, научу тебя взламывать замки. Будешь хакером не хуже Яшки, – пообещал Лёня. – Как только спокойная минутка выдастся, сразу займемся. А то пока все время кутерьма какая-то. То мы кого-то убиваем, то нас…»

Он осекся – к нам под вагон закатился человеческий череп. По виду довольно потрепанный – покрытый трещинами, с проломленной перемычкой между глазницами, отчего казалось, будто у его обладателя при жизни был всего один глаз.

Череп угодил как раз между мной и Лисом. Мы переглянулись.

– Это чего, а? – успел спросить близнец.

«Выбрось назад! Скорее! – завопил Лёнька. – Я видел, как с ним играл „неандертальский“ пацан! Наверняка будет его искать! Заглянет под вагон!..»

Не дослушав, я выкинул череп прочь. Он отлетел на пару шагов и затормозил, уткнувшись в когтистую «обезьянью» лапу.

Мы замерли и даже перестали дышать. Если нео сейчас просто пнет череп, как мяч, ногой, мы спасены. А если наклонится поднять его передними лапами, то непременно увидит нас.

Я взял на изготовку танталовый штык, краем глаза замечая, что палец Лиса замер на спусковом крючке арбалета. Остальные тоже приготовились к бою.

Босая волосатая ступня с желтыми, ни разу в жизни не стриженными когтями медленно дотронулась до черепа, качнула его взад-вперед, а потом примерилась, чтобы пнуть.

Уф! Мы дружно перевели дух.

Как выяснилось, рано…

К черепу внезапно подскочила еще одна «обезьяна» и попыталась выхватить его из-под ноги хозяина. Ворюга присел, схватился лапами за вожделенный предмет… и тут увидел нас. Его маленькие глазки удивленно расширились, а рот принял форму буквы «О».

«Попались! – сердце гулко ударило по ребрам. – Сейчас начнется!»

Пальцы замерли на спусковых крючках…

Если ворюга и собирался поднять тревогу, то не успел – хозяин черепа взревел и надавал ему тумаков, типа не трожь чужую собственность без спросу. Тот пытался что-то объяснить, тыча лапой под вагон, но обладатель черепа не стал слушать. Он отвесил незадачливому собрату смачный подзатыльник, забрал череп и удовлетворенно свалил по своим делам.

Несостоявшийся ворюга был, видно, совсем глупым. Вместо того чтобы поднять тревогу, он почесал лапой репу и опрометчиво сунулся под вагон…

Танталовый штык пробил ему глаз, прошил мозг и заставил распластаться на земле лохматым чучелом. Он так и остался лежать – башка под вагоном, а все тело снаружи.

– Тащите его сюда, авось влезет, – сдавленным шепотом велел нам с Лисом Олег Петрович.

– Влезет. Он маленький. Подросток еще, – мы потянули не слишком тяжелую тушу на себя, надеясь, что если кто из мутантов и глядит сейчас на распростертое в пыли тело, то подумает, будто молодой соплеменник залезает под вагон сам.

– Может, его не хватятся, – высказал общую надежду Лис.

Хватились… Плохая примета, как видно, продолжала работать…

Вначале появился горластый седой индивид. Он шлялся между вагоном и земляной стеной и орал что-то невразумительное.

– Кажись, «нашего» паршивца ищет, – предположил Слав.

Седой нео подтвердил его слова, он остановил проходящего мимо соплеменника и довольно внятно спросил:

– Харрга не видал?

– Тут играл, – последовал ответ. – Сын Трурга ему навалял. У него спроси.

– Так. Оставаться здесь больше нельзя, – заговорил Олег Петрович. – Вариантов два: попытаться затаиться в колодце или прорываться в бункер прямо сейчас.

– Я за бункер, – откликнулся Слав. – Если нео в поисках своего полезут под вагон, то и колодец обнаружат. Опять же в туннелях потолочники, а болотника с нами больше нет.

– Среди бела дня в бункер не прорвемся, – возразил Тихий. – Там же полно нео.

– Их я беру на себя, – перебил Олег Петрович. – Устрою заварушку и постараюсь увести за собой как можно больше «обезьян».

– Да куда тут уводить-то? – изумился Тихий.

– В здание вокзала, больше некуда. Постараюсь собрать всех нео внутри.

– Там ведь и своих мутантов битком! Вмиг сомнут.

– Ну, может, и не вмиг, но времени у вас будет в обрез. Так что не мешкайте. Как только «обезьяны», что снаружи, потянутся за мной, тут же рвите к кургану.

Дальше все будет зависеть от наших взломщиков. Если сумеют быстро открыть дверь, укроетесь внутри. Коли повезет, нео вас не заметят. Или решат, что вы ушли через курган. Тогда не торопитесь. Дождитесь ночи и попытайтесь перебраться через стену. Или обратно по туннелю.

– Плохой план, Петрович, – насупился Тихий.

– Есть предложение лучше? – сухо осведомился Ниитьмовский воевода.

– Нет, – Тихий отвел взгляд.

– Петрович, я пойду с вами, – Алёна не спрашивала, она извещала о своем решении.

– Лучше я, – слова слетели с моего языка сами собой.

– Нет, Дан, – Олег Петрович решительно отверг мою кандидатуру. – Ты подсобишь Яшке открыть дверь бункера. Вы с ним оба, как выяснилось, взломщики, а значит, самые ценные бойцы группы. Без вас КВС не взять. И ты, Алёна, в напарники мне не годишься. Ты ранена в руку, а значит, как боец стала неполноценной. Что смотришь? Думала, не замечу? Небось маркитанты у Музея подстрелили, да?

Девушка нехотя кивнула. Она и в самом деле слегка поджимала руку, но вообще-то ее ранение не бросалось в глаза. И как только ниитьмовский воевода углядел?..

– Петрович, ты командир, а стало быть, должен командовать, а не лезть черту в пасть. Нео на себя возьму я, – вызвался Лис.

– Мы вдвоем, – поправил его Слав.

– Нет, я, – возразил ниитьмовец, чьего имени я до сих пор не знал.

– Всё! Тема закрыта. Слушать приказ, – шепот Петровича налился командирским металлом.

И как у него получается? Говорит тихо, но так, что тело само собой по стойке «смирно» встает. Вернее, в нашем случае по стойке «смирно» ложится.

– Отвлекать нео будем вдвоем. Я и… – Взгляд воеводы быстро обежал бойцов и остановился на одном из близнецов: – Елисей, ты. Мы пойдем вдвоем, – он в упор взглянул на Слава и повторил: – Вдвоем. Понятно? А ты остаешься за старшего. Вопросы?

– Нет. – На Слава страшно было смотреть. Он почернел лицом и бросил на брата отчаянный взгляд.

Остальные парни насупились, но тоже спорить не стали. И Алёна промолчала, но губу аж до крови закусила.

«Переживает девчонка, – посочувствовал Лёнька. – Понимает, что Петрович и Лис идут на верную смерть, и винит себя. Небось слова Федора никак забыть не может. О том, что надо было маркитантам вас троих отдать, пожертвовать меньшим. Эта мысль ей сердце жжет… И Слава жаль. Как он без Лиса? Близнецы – одно целое…»

– Выше нос, братишка, – Лис подмигнул Славу. – А то ты будто на похоронах. В смысле, выглядишь как покойник, – пошутил он.

– Ага, веселись-веселись, – Слав с трудом выдавил кривую улыбку. – Зато теперь все три кремлевские барышни-близняшки мне одному достанутся.

– И не надейся. Я вернусь, – Лис скорчил брату дурашливую рожу.

Слав тяжело сглотнул, словно ему горло забил тугой комок, и отвернулся, пряча глаза.

Я попытался снять с себя бронежилет, чтобы отдать его Олегу Петровичу, но он остановил меня:

– Бессмысленно. Кевлар с титаном хороши против пули или ножа. А у нео дубины да копья. Нет, Дан, тебе он нужнее.

Олег Петрович помедлил и пристально посмотрел мне в глаза. Его взгляд был очень странным – в нем скользили надежда и ожидание. Будто ниитьмовец хотел что-то сказать или о чем-то попросить, но в последний момент передумал. Окликнул Лиса:

– Ну что, готов?

Тот сосредоточенно кивнул и обнажил мачете.

Вынырнувшие как чертики из табакерки хомо оказались для нео полнейшим сюрпризом. Вернее, сначала людей заметил лишь один, тот самый седой мутант, который разыскивал Харрга. При виде нежданных гостей он застыл с вытаращенными глазами и разинутой от изумления пастью, и даже не дернулся, когда лезвие мачете одним махом разворотило ему грудь.

– М-р-р?.. А-а-х!..– Нео перевел потрясенный взгляд на собственную вскрытую грудину и рухнул замертво с выражением невероятного удивления на тупой морде.

Лис и Петрович тут же развернулись в сторону земляного вала и одновременно вскинули арбалеты. Щелчки двух реек слились в один. Синхронно взвизгнула тетива. Ближайший к «нашему» вагону пост нео возле колючки перестал существовать.

Ниитьмовцы скинули разряженные арбалеты нам, понимая, что на перезарядку времени нет, и бегом обогнули вагон, стараясь не раздразнить раньше времени тех мутантов, что находились в здании вокзала.

Фланирующие между курганом и вокзалом нео на появление людей реагировали так же, как и их ныне покойный соплеменник, – разевали пасти и тупо пялились на бегущих хомо.

Не сбавляя шага, ниитьмовцы открыли огонь из автоматов. Лис полоснул очередью по мутантам, которые сидели вокруг костра в ожидании жаренного хоммута. А Петрович притормозил, тщательно прицелился и срезал второй пост нео на земляном валу. Как раз там находился боец с трехлинейкой. Судя по воплям, один из мутантов выжил и был только ранен, но добивать его Петрович не стал – некогда. Главную свою задачу: пошуметь и привлечь к себе внимание шатающихся возле кургана мутантов – они с Лисом выполнили. К тому же сумели, пользуясь внезапностью, уложить и ранить немало вражьих рыл.

Но теперь нео очухались, схватились за дубины и копья. Одно из них, брошенное мощной волосатой «обезьяньей» лапой, едва не раскроило Елисею череп – просвистело в волоске, царапнув каску и едва не сорвав ее с головы близнеца.

– Всё, Лис, уходим к вокзалу! – закричал Петрович.

Отстреливаясь, ниитьмовцы побежали к зданию. Нео азартно рванули за ними.

Из дверных проемов вокзала выглянули несколько мутантов, заинтересовавшись переполохом на улице. И тут же поплатились за любопытство – автоматные пули скосили их, будто косами. Лис и Петрович перепрыгнули через трупы и скрылись внутри здания. Большая часть нео потянулась следом.

Настал наш черед действовать.

– Пошли! – скомандовал Слав. – Шустрее, ребята, шустрее!

Но подгонять нас не было нужды. Все понимали, что времени в обрез. Вдвоем против вооруженной толпы Петрович и Лис не продержатся долго.

На улице еще оставались нео – самые ленивые или тормознутые. Но дружный огонь из семи стволов смел их с нашего пути, будто налетевший ураган.

Из здания вокзала по-прежнему звучали выстрелы, сообщая, что Лис и Петрович еще живы. Эта автоматная дробь звучала для нас метрономом, задавая темп и подгоняя: скорее, скорее!

До кургана добежали за считаные мгновения. К несчастью, тут не было никаких укрытий. Ну то есть абсолютно. Мы оказались как на ладони у часовых нео, которые торчали на земляном валу и крышах вагонов вдоль забора. Привлеченные стрельбой, они перестали интересоваться тем, что происходит за пределами крепости, целиком сосредоточившись на нас.

«Эх, сейчас бы основным силам ниитьмовцев подойти. Ударить снаружи. И все. Считай, периметр прорван, – помечтал Лёнька. Но он тут же поправил сам себя: – Нет, затея бессмысленная. Ну прорвалась бы сотня ниитьмовских боевиков на Рижский. А дальше? Нео тут тысячи полторы. А хоть бы и меньше. Против них в ближнем бою ниитьмовцам не устоять».

В отличие от Лёньки мне сейчас было не до отвлеченных рассуждений на тему тактики и стратегии. Мы оказались под обстрелом часовых нео.

Арбалетный болт просвистел на расстоянии ладони от плеча Тихона. Еще одна стрела, на этот раз выпущенная из лука, ударилась мне под ребра. Хорошо, что она была деревянной, а костяной наконечник недостаточно острым – бронежилет выдержал, пострадал только верхний слой ткани.

Зато Руслану повезло меньше. В отличие от меня, Алёнки и Яшки его спину и грудь укрывал не солдатский бронежилет времен Последней Войны, а самодельная защита ниитьмовского камуфляжа, которая была в разы слабее. Пуля из трехлинейки прошила ее играючи, обрывая Руслану жизнь.

Мы яростно огрызались свинцом и сталью. Стреляли из автоматов и арбалетов. Один из наших разрывных болтов попал аккурат в грудь нео с трехлинейкой. Короткий взрыв грянул кровавым салютом, разбрасывая в стороны ошметки мяса и обломки ребер. В груди мутанта образовалась приличных размеров дырища, через которую даже было видно небо. Или это мне только показалось?..

Как бы там ни было, больше трехлинейка в бою не участвовала – наверное, ее повредило взрывом. Или соратники убитого не умели стрелять из такого оружия.

Вопли ярости и боли часовых-«неандертальцев» почти заглушили доносящиеся из вокзала короткие злые очереди. Я даже испугался, что автоматы замолчали насовсем. Но нет. Стрельба возобновилась. Значит, живы еще Лис и Петрович. Сумели забиться в какой-нибудь уголок и держат оборону, отвлекая на себя основные силы неприятеля.

Хотя и тех мутантов, что остались на стенах, нам хватало с лихвой. Выпущенные из луков легкие стрелы так и свистели вокруг нас. Время от времени прилетали и более пробивные болты. В ответ мы вели огонь из всех имеющихся у нас стволов.

Пока остальные держали оборону, Яшка занялся дверью. Она и впрямь оказалась замаскирована так, что хрен разглядишь.

Лучший взломщик Ниитьмы закинул автомат за спину, освобождая себе руки, хладнокровно повернулся спиной к нео и целиком сосредоточился на замке, спрятанном в неприметной каменюке возле двери. Яшка что-то повернул в нем, куда-то нажал. Часть камня откинулась в сторону, будто крышка, обнажая диковинного вида панель с рычажками, похожими на ржавые тупые гвоздики. Брат Алёны принялся манипулировать ими – некоторые утапливал, другие изгибал, что-то бормоча себе под нос.

В спину ему ударилась стрела, но бронежилет не прошила. Еще одна испытала на прочность каску и тоже без результата. Амуниция солдат Последней Войны не подвела. Но руки, ноги у Яшки оставались незащищенными. Поэтому я встал так, чтобы заслонять его своим телом, и взял на прицел очередную косматую фигуру.

Внезапно сверху стремительно надвинулась кряжистая тень. Оказывается, на вершине кургана притаился нео. Он улучил момент и сиганул вниз, прямиком на ниитьмовца, чьего имени я до сих пор не знал. Сбил его с ног и попытался всадить ему в горло короткую арматурную заточку.

Ниитьмовец машинально перехватил лапы противника. Без толку. Силы явно оказались неравны – острие медленно, но неотвратимо приближалось к человеческой шее, почти коснулось кожи, а затем внезапно резко ушло в сторону. Нео замертво обмяк на парнишке.

– А?.. Как?.. Что?..– Ниитьмовец ошалело глянул на меня из-под мертвой туши мутанта. Понял, пробормотал: – Спасибо, Богдан… Ну и реакция у тебя. Я даже не заметил взмаха твоего мачете.

– Его и не было. Это работа Тана.

– Кого? – не понял парень. Он с силой отпихнул в сторону придавивший его труп и попытался встать.

Я протянул ему руку, помогая подняться, и молча показал свой окровавленный штык. Имя ему придумалось само собой – машинально слетело с языка. Танталовый друг для меня будто ожил. Словно насытился кровью и пробудился от спячки.

Заварушка возле кургана затихла – перестрелка с часовыми закончилась в нашу пользу. Мы потеряли одного, зато нео лишились с полдюжины рыл. Спор автоматического оружия и примитивных луков разрешился в пользу прогресса.

Но если бы на нас поперли нео из вокзала, то численный перевес врагов свел бы на нет наш огнестрельный козырь. К тому же патронов оставалось всего ничего – лысый ежик наплакал. Не знаю, как остальные, а я примкнул к автомату свой последний магазин.

Занятый разборками с нео, я не сразу осознал, что автоматные очереди в здании вокзала затихли.

«Это ничего не значит, – тут же откликнулся Лёнька, – у них просто могли закончиться патроны».

Из здания наружу высунулись несколько нео. Выглядели они возбужденными и веселыми одновременно – будто только что одержали трудную победу.

«А я сейчас погляжу, что там с Петровичем…» – Лёнька шустро скатился с моего плеча и рванул к вокзалу прежде, чем я успел его остановить.

Из центрального здания на улицу выходило все больше и больше нео.

– Яшка! Мать твою! Открывай этот долбаный замок! – завопил Тихон. – Эти «обезьяны» вот-вот попрутся на нас!

– Сейчас-сейчас… – Яков так и сяк вертел рычажки замка, обдирая в кровь пальцы. – Я обошел уже три ступени защиты. Осталось всего две…

Слав оглядел наши поредевшие ряды. Если не считать Яшку, нас оставалось всего пятеро: я, Алёна, Тихий, сам Слав и тот молчаливый незаметный парень, чьего имени я до сих пор не знал.

Мутанты у вокзала заметили нас и принялись тыкать в нашу сторону лапами, что-то азартно лопоча друг другу.

– Ну, сейчас начнется, – Слав перекинул опустевший автомат за спину и снарядил «Хищника» разрывным болтом. Перехватил мой взгляд и пояснил: – Последний. А у тебя?

– Еще пяток остался.

Хотя если сейчас нео ломанутся на нас, толку от болтов будет мало – слишком много времени требуется на перезарядку. Арбалет – это вам не автомат. А жаль. Разрывные болты – отличная штука. Вот если б выиграть время для перезарядки…

– Есть предложение, Слав… Но сперва скажи, кто из вас лучший стрелок: ты, Тихон или… – Я кивнул на безымянного бойца.

– Слав, – почти хором ответили ниитьмовцы.

– Значит, ты, Слав, и Алёна будете нашей артиллерией, – полушутливо предложил я. – Мы отдаем вам все болты. Вы укрываетесь за нашими спинами и стреляете, пока сможете. А мы втроем вроде живого крепостного вала – в первом ряду с клинками. Так сможем продержаться чуть дольше. Как, командир, не возражаешь?

– Принимается, – одобрил Слав. Он посмотрел на вершину кургана и поморщился.

Я понял его досаду. Там наверху отличная позиция. Но, к сожалению, нам сейчас не подходит. Если поднимемся на высотку, Яшка останется копошиться возле замка один – без защиты и прикрытия. Нео вмиг порубают его в капусту, и тогда дверь в бункер нам не открыть.

И нашей «артиллерии» в одиночку тоже на курган подниматься не резон – нео могут обойти их с тыла.

– Остаемся все вместе у подножия кургана, – принял решение Слав.

Мы приготовились к бою. Тихон, я и парнишка отдали Алёнке и Славу все свои болты, оставив себе автоматы, и заняли позицию чуть впереди – прямо возле костра с хоммутом.

Я подумал, что надо наконец-то спросить у ниитьмовца имя, но тут же отвлекся на другое. Запах жареного мяса раздражающе защекотал мне ноздри. Голод разбудил злость. Я посмотрел на столпившихся возле вокзала нео с веселой ненавистью. Ну давайте, твари! Кому из вас жить надоело?..

Словно услышав мою молчаливую подначку, мутанты азартно ринулись в атаку.

…Неполный магазин автомата опустел очень быстро. Тихон и парнишка отстрелялись даже раньше меня и первыми обнажили мачете. Я последовал их примеру с той лишь разницей, что кроме мачете вооружился еще и Таном.

Круговерть ближнего боя мгновенно затянула нас с головой. Разум отключился. Он не успевал за событиями и потому уступил место инстинктам – врожденным и вбитым на подкорку долгими годами обучения.

К сожалению, подготовка ниитьмовцев оказалась на порядок хуже моей. Лёнька, как всегда, оказался прав.

Плечистый амбал Тихон держался только за счет своей недюжинной силы, которая запросто могла посоперничать с первобытной мощью нео.

А вот безымянный парнишка почти сразу упал с размозженной головой, не сумев уклониться от удара здоровенной палицы.

Здоровяк Тихий тоже огреб куском рельса по каске, но устоял. То ли замах нео оказался недостаточно силен, то ли просто повезло – чугунная палица соскользнула по краю каски. Как бы там ни было, после удара Тихон лишь встряхнулся всем телом, как мокрая крысособака, а потом взревел, перекрывая самый мощный рык мутантов, отобрал у нападавшего кусок рельса и с лихим «У-ух-х!!!» вколотил в башку нео его же собственное оружие.

Тихий разошелся не на шутку, но абсолютно забыл про открытую спину. Или не учили их в Ниитьме, что в бою самое главное – видеть всё, что происходит у тебя не только спереди, но и за спиной, и вообще со всех сторон, причем не только в непосредственной близи, но и на расстоянии, чтобы залетную стрелу в брюхо не словить.

«Крутись-вертись, и чтоб глаза на затылке. Вернее, тысяча глаз. Смотрите не глазами – всем телом. Руками, спиной, жопой. И слушайте. Слушайте! Дыхание врага, скрип шагов. Читайте выражение его лица. Что он задумал, все у него в глазах написано. Предугадывайте движение и бейте на опережение», – неустанно повторял нам покойный десятник Захар.

Но Тихона, видать, такому не учили. Не умел он правильно видеть, слышать и предугадывать. Пришлось мне делать это за нас двоих.

…Заточенное арматурное копье нацелилось в спину Тихому. Но мой Тан оказался быстрее – острие штыка вошло в мохнатое ухо врага, разорвало барабанные перепонки, причиняя нестерпимую боль. Нео даже не смог закричать. Сильнейший болевой шок вырубил его вернее удара поленом по голове.

Мы с Таном как будто слились в одно целое. Колоть им было одно удовольствие. Казалось, он всё делает сам, а моя рука лишь скользит за ним следом.

Со всех сторон то и дело слышались взрывы – это наша «артиллерия» прореживала ряды нео из арбалетов. И все же врагов было слишком много. Никто из нас и не надеялся на победу. Нам надо было лишь выиграть время. Именно за него сейчас и шла яростная битва. Мы рвали жилы и плевались кровью ради нескольких драгоценных мгновений, которых не хватало Яшке, чтобы взломать эту проклятую дверь в бункер.

Кровавая ярость застилала мне глаза. Я видел оскаленные смрадные морды. Крутился волчком и рубил, колол, рвал на куски.

«Лишь бы не подпустить врагов к Алёнке…»

«Только бы выиграть для Яшки еще хотя бы пару драгоценных мгновений…»

Эти две мысли набатом стучали в голове, врывались с жадными глотками воздуха в легкие, пульсировали по жилам вместе с кровью.

– Готово! Я открываю дверь! – Голос Яшки прозвучал точно райская музыка.

Мои уши уловили протяжный скрип. Давно не смазывающийся поворотный механизм двери небось покрылся ржавчиной и теперь неохотно сдвигался с места.

– Уф-ф-ф… Дан, Тихий, сюда, – позвал запыхавшийся Яшка.

Дверь оказалась поистине громадиной – занимала почти половину склона кургана. Через нее запросто мог проехать пригнанный Данилой в Кремль танк. Или проскакать отряд на фенакодусах в пять рядов, причем седокам не было нужды склонять головы – поместились бы и так.

Вернее, дверей оказалось две: наружная и внутренняя, а между ними получался крохотный шлюз в полсажени длиной. Каждая дверь состояла из двух створок. Открывались они очень непривычно – одна створка уезжала верх, к потолку, а вторая опускалась вниз, исчезая в полу.

Яшка, Алёна и Слав уже были внутри. Мы с Тихоном тоже попятились к бункеру под прикрытием автомата Яшки. Он из него почти не стрелял, и теперь боеприпасы пришлись как нельзя кстати. Срезанные кинжальным огнем ближайшие нео рухнули под ноги соплеменникам. Это позволило нам выйти из боя и нырнуть в темный зев бункера.

Особо шустрые мутанты рванули за нами. Один даже успел переступить порог…

Раздавшийся ржавый лязг показался взрывом. Бронированные створки внутренней двери клацнули массивными «челюстями», мгновенно смыкаясь на туше нео, перерубая его от плеча до паха. Косматая фигура распалась на две части, расплылась кровавым блином, пачкая стены и пол своими внутренностями.

Сомкнувшиеся со скоростью молнии створки не только убили нео, но и отрезали нас от внешнего мира. Мы оказались в полнейшей тишине и темноте. Казалось, нас погребли заживо – сюда не долетало ни единого звука снаружи. Зато весьма ощутимо дул холодный, будто из могильного склепа, ветерок.

Загорелся фонарь, и тотчас ощущение, что мы попали в склеп, прошло. Правда, сквозняк остался. Он весьма ощутимо тянул по ногам.

– Холодно, – поежилась Алёна.

– Это вентилятор. Он запустился, когда открылась дверь, – рассеянно пояснил Яшка. – Потерпите, я не знаю, как его отключить…

Брат Алёны что-то делал сбоку от входа. Он держал фонарь перед собой, подсвечивая прямоугольную темную нашлепку размером с раскрытую книгу, которая была прикреплена к косяку или, скорее, к стене, потому что у такой двери вряд ли вообще есть косяк. Короче, Яшка занимался чем-то непонятным, вроде опять отгибал какие-то усики и перемещал рычажки, расположенные чуть пониже темной нашлепки.

– Ты что делаешь? – спросил его Слав.

– Пытаюсь наладить внешний обзор. Тут есть экран. Видишь? – Яшка указал на ту самую прямоугольную нашлепку. – Сейчас он темный. Наверное, его наружная часть закрыта заслонкой, чтобы уберечь стекло от повреждений. Вот хочу ее открыть.

Слав, Алёна и я тоже зажгли фонари. В их тусклом свете стало видно, что бункер огромен. Он был заставлен столами, всяким оборудованием и металлическими шкафами. На створках некоторых из них красовались ломаные зигзаги молний или череп с костями, выведенные черной и желтой краской.

В бункере вообще, кажется, все было из металла, даже столы и стулья. Хотя нет, спинки и сиденья у стульев при ближайшем рассмотрении оказались из плотной кожи стального цвета. За прошедшие два столетия она очень неплохо сохранилась.

На столах обнаружилось множество больших плоских коробок с экранами, похожими на тот, что возле двери. Коробки стояли вертикально на круглых, похожих на черные блины подставках и соединялись с прочим оборудованием проводами.

«Эх, жалко Лёнька не видит все это. Он бы живо объяснил, что к чему…» – Я попытался окликнуть бывшего кио, но в ответ получил лишь рассерженное: «Помолчи, а?»

Пока я увлеченно рассматривал древнее оборудование, Слав заинтересовался останками нео, которого перерубило дверью. Он посветил на труп фонарем и окликнул Яшку:

– Ты как это сделал?

– Включил механизм экстренного закрытия дверей… Тут предусмотрено несколько режимов: медленный, обычный и экстренный… – Яшка отвечал отрывисто. Он явно был очень занят.

Молчащий все это время Тихон внезапно сказал:

– Ребята, – и почему-то стал медленно оседать на пол.

– Тихий, ты чего? – Алёна сделала шаг к нему.

– У меня тут вот… – он не договорил, закатил глаза и потерял сознание.

Я еле успел подхватить его. Осторожно положил на пол. Куртка ниитьмовца оказалась разорвана на боку, края ткани потемнели от крови. На пестрой расцветке камуфляжа она различалась с трудом. Значит, ранили Тихона, а я и не заметил когда.

Алёна опустилась на колени возле раненого и принялась копаться в своем заплечном мешке.

– Похоже, бок ему копьем пробило, – скорее для себя, чем для меня, пробормотала Алёна. – В бою-то, на адреналине, он, видать, ничего не почувствовал… Нет бы сразу рану зажать. А теперь крови много потерял…

Она вытащила из вещмешка моток тканых бинтов, тампоны, зажимы, иголку с ниткой, баночку каких-то снадобий и шприц.

Я потоптался рядом, понимая, что помочь ей вряд ли смогу.

– Богдан, Слав, – позвал нас Яшка. – Гляньте.

Он справился с заслонкой, и теперь сквозь мутноватое стекло экрана стали видны окрестности кургана, причем обзор оказался на удивление широким. Мы видели все пространство перед дверью и дальше, почти до самого вокзала.

– Видали? Молодцы предки, – одобрил Яшка. – Никакой электроники. Просто система линз и зеркал. Здорово, правда?

– Было бы, если б не нео, – резонно возразил Слав.

Окошко, которое Яшка назвал экраном, показывало нам неутешительную картинку: перед курганом столпились мутанты. Трое из них схватили толстенное бревно и пытались высадить нашу дверь, как тараном. Странно, что мы не слышали звуков и не ощущали ударов – от такого тарана должны были трястись даже стены.

– Тут стоит система амортизаторов и звукопоглотителей, – непонятно пояснил Яшка. – И вообще, эту дверь можно открыть разве что ядерным взрывом. Так что здесь мы в безопасности.

– Жаль только, не сможем просидеть тут всю оставшуюся жизнь. Рано или поздно придется снова выходить к ним, – я кивнул в сторону экрана.

– Это точно… – Яшка подошел к Алёне и Тихому, который по-прежнему был без сознания. – Ну как он?

– Плохо. Ему неслабо влепили копьем. Странно, что он вообще так долго на ногах простоял.

– Значит, сам идти не сможет… – Слав задумчиво оглядел бункер. – Ладно, потом решим, как будем выбираться отсюда. Сперва нужно найти КВС.

– А чего его искать? – Яшка уверенно подошел к одному из шкафов, отщелкнул задвижку и распахнул дверцу. – Тут он должен быть, рядом с распределите…

Брат Алёны резко замолчал, а потом растерянно повернулся к нам:

– Ребята, КВС тут нет!

– Похоже, часть оборудования вывезли. Вот тут приказ об эвакуации, – Яшка повертел в руках древнюю бумажку, которую обнаружил в ящике одного из столов. – То-то я гляжу, пульта управления нет. Стойка для него есть, а самого пульта нет. Видно, стойку не успели погрузить. Или не влезла. А КВС влез. Конечно, его забрали в первую очередь. Вместе с пультом и шифратором…

Он забегал по бункеру, продолжая бормотать, перечисляя исчезнувшее оборудование, а мы со Славом рухнули на стулья, словно из нас разом ушли все силы.

Алёна тоже была сражена наповал. Она застыла возле Тихого с бинтами в руках, будто статуя древней богини… как-то там… Дианы-охотницы, что ли. Я в одной старой книжке видал. Ничего так богиня. Красивая. Почти такая же, как Алёна…

Я и сам удивился своим мыслям. Тут надо думать, что делать, а я о девчонке мечтаю. Но, видно, так разум пытался защититься от страшной правды. Вот Яшка, к примеру, метался по бункеру и бормотал всякую чушь о вывезенном оборудовании, а я думал, что Алёна похожа на богиню. Наверное, это нормальная реакция на шок. А он у нас всех был неслабым.

Разум отказывался смириться с неоспоримой истиной – весь наш отчаянный лихой прорыв, гибель товарищей, ранение Тихого – всё это зря. Напрасно. Никому не нужно и не важно. Потому что мы – проиграли. Потерпели поражение. У самой цели…

Слав первым попытался взять себя в руки. Он встал с сосредоточенным видом и коротко велел Яшке:

– Перестань мельтешить! Сядь вот на стул. И давай сначала. Ты уверен, что КВС в бункере нет? Ведь его могли переложить!

– Не могли, – Яшка послушно плюхнулся на сиденье. – Это ж тебе не яйцо болотника, чтобы его с места на место таскать. Если не веришь, можешь все тут обыскать. Ты же знаешь, как он выглядит. Давай вместе поищем. Только бесполезняк это. Эвакуировали КВС. Его и должны были в первую очередь забрать, чтоб врагу не достался. Секретная разработка, как-никак… – Он бормотал и бормотал, явно не в силах остановиться.

– Да замолкни ты, наконец! – Слав впервые с момента нашей встречи повысил голос. – Ладно, допустим, КВС тут нет. А где он? Что сказано в плане эвакуации? На чем именно вывозили оборудование, куда, когда?

– Сказано, вывозили на КШМ 2Т27. Пункт назначения – ЗКП-103. Эвакуацию произвели двести лет назад. Тебе от этого легче стало? – Яшка начал заводиться.

Я не стал слушать их бессмысленную перепалку, а решил глянуть на экране, чем там занимаются нео. Им надоело таранить дверь, и они разошлись по своим делам, оставив возле кургана нескольких караульных. Это хорошо. Значит, можно дождаться ночи и попробовать слинять.

Тем временем в бункере разгорались страсти. Слав ругался с Яшкой, причем накал быстро нарастал, грозя перейти в потасовку. Последней каплей стало имя Лиса. Оно не могло не прозвучать. Слав постоянно думал о брате. О том, что его смерть оказалась напрасной. И Слав упрекнул в гибели брата Яшку…

«Да жив Лис, жив, – внезапно заявил Лёнька. – Я как раз смотрю на него…»

– Чего?! – От избытка чувств я завопил во всю силу легких. – Что ты сказал?!

Алёна вздрогнула от неожиданности. Яшка чуть не свалился со стула. А Слав прервался на полуслове и удивленно уставился на меня:

– Я говорю, что…

– Да не ты, а Лёнька, – я замахал на него руками.

– Лёнька? – Удивление Слава нарастало.

– Так зовут его ручного осьминога, – пояснила Алёна.

– Ты с ним разговариваешь? Прямо сейчас? – Слав даже забыл о своей перепалке с Яшкой, опасаясь, что у меня сорвало крышу.

Я отмахнулся от него, повернулся спиной, чтоб не отвлекали, и перешел на мысленную речь:

«Лёня, так что там с Лисом?»

«Жив. Их с Петровичем не стали убивать. Этот местный вождь… как его… Гррыг, совсем не дурак. Он велел своим гамадрилам дождаться, пока у хомо закончатся патроны, а затем на них набросили сети и оглушили. А сейчас… хм… допрашивают. Подвесили на дыбе и… кромсают. Хотят узнать, как они попали на Рижский».

«Где они? – уточнил я. – Внутри здания? Будешь подсказывать дорогу».

«Дан, это плохая затея. Их не спасти. Тут вокруг тьма-тьмущая нео. Или хочешь рядом с Лисом на дыбе висеть?»

«Лёнь, я ведь все равно пойду, ты же знаешь. Но с твоей помощью мне будет проще».

«Подожди хотя бы до ночи. Больше шансов…»

«А они доживут до ночи?» – перебил я.

Бывший кио вздохнул, сказал с досадой:

«Навязался же ты на мою голову, Данька. Ладно, черт с тобой… Значит, так, они на втором этаже. На первом полно нео, мимо них хрен пройдешь. Так что вариант всего один – лезть в окно. Но до него еще надо добраться, то есть пройти через двор, а там тоже „обезьян“ немерено…»

Обговорили детали.

«Пойдешь один. Слава и Яшку с собой не бери. Они будут не помощью, а обузой, – напоследок велел мне Лёнька. – Сейчас я займу позицию повыше, чтобы видеть весь двор, и дам тебе команду. Главное, помни, Дан: надо проскочить мимо нео как можно быстрее и незаметнее. В потасовки не ввязывайся. Если навалятся толпой – тебе конец».

«Понял», – кивнул я и окликнул Яшку:

– По моей команде быстро откроешь мне дверь.

– Ты спятил? – Он не спрашивал, а утверждал.

– Слушайте меня внимательно, – я обвел ниитьмовцев взглядом. – Я в своем уме. И точно знаю: Лис и Петрович живы. Постараюсь их освободить и привести сюда. Просто поверьте мне, ладно?

– Мы с тобой! – Они воскликнули это хором и так дружно, словно репетировали несколько дней.

– Нет!

– Почему? – не понял Слав.

Пришлось сказать правду. Всю как есть. В таких важных вопросах не до церемоний:

– Тут надо действовать предельно быстро. Если пойду один, больше шансов проскочить. А вы будете меня тормозить.

– Богдан прав, – внезапно поддержала меня Алёна. – Мы станем ему мешать.

Яшка со Славом переглянулись. Слав кивнул. Брат Алёны подошел к устройству, открывающему дверь. Посмотрел на меня:

– Открывать?

– Погодите, – Алёна протянула мне свой пистолет. – Там, правда, осталось всего три патрона… Стрелять умеешь?

– Проходили в школе. Да тут все просто. Надо снять с предохранителя и нажать на спуск.

Алёна кивнула и положила мне руку на плечо:

– Богдан, возвращайся живым, ладно?

– Договорились, – я заговорщицки подмигнул девчонке, но она почему-то вздрогнула и изменилась в лице.

«Точно так же подмигивал ей Иван, перед тем как вы с ним пошли на био, – напомнил Лёнька. – И где теперь Ванька? Помнишь, что с ним стало? Так что это плохая примета».

«Плевать. Всё, Лёня, я выхожу».

«Погоди. Сперва убери пистолет за пояс. Прибереги его для Гррыга».

«Понял, – я убрал „Грача“, зато взял на изготовку Тан и мачете. – Лёня, я готов».

«Тогда погнали!»

Бронированные «челюсти» бункера лязгают, стремительно разлетаясь вверх и вниз.

Оставленные охранять вход мутанты не успевают отреагировать сразу – двое из них ложатся под ударами мачете Слава и Яшки.

Не собираюсь отвлекаться на эту мелкую и ненужную мне потасовку, а сразу рву к зданию вокзала. Как мудро заметил Лёнька, мой единственный шанс – скорость. Если нео соберутся вокруг меня толпой – конец.

За спиной слышны крики, рычание и лязг металла – это ниитьмовцы отвлекают на себя слоняющихся вокруг кургана нео.

Я бегу, лавируя между вагонами, обходя врагов или убивая, если какой-нибудь особо упертый мутант во что бы то ни стало желает сразиться со мной.

«Направо, Дан, – командует Лёнька. – Приготовься, у тебя на пути две цели».

Ну две так две. Ныряю за вагон. Мачете жадно вгрызается в мохнатую тушу врага. Нео отправляется в Край Вечной Войны прежде, чем понимает, что оборвало его бренный путь по земле.

Зато его товарищ проявляет неожиданную прыть. Он визжит, как кастрированный крысопес, и задает стрекача. Мой Тан догоняет его, но чуть позже, чем хотелось, – мохнатый ушлепок успевает привлечь к своей, да и моей персоне ненужное внимание.

«Плохо работаешь, Дан! – припечатывает меня Лёнька. – Тебе сейчас надо миновать открытое пространство, а тебя уже ждут!»

«Много их?»

«Пока двое».

«Проскочим!» – упрямо стискиваю зубы и выскакиваю из-за укрывающего меня вагона.

Ага, вот и «встречающие». Их действительно двое. Оба вооружены и настроены весьма решительно…

Кусок чугунного рельса, превращенный в булаву, нацелился на мою голову. А слева меня пытается ужалить в бок арматурное копье.

«Дан! Ты на прицеле арбалетчика. Он в окне вокзала!» – предупреждает Лёнька.

Ага, число противников стремительно растет. И так же быстро во мне нарастает пьянящий и злой боевой кураж. Ну давайте, твари! Попробуйте остановить меня! Я сейчас быстрый, ловкий, стремительный. Наверное, тот самый боевой «гон» или «ган» начинает свою работу…

«Ген, остолоп!» – не выдерживает Лёнька.

«Пусть будет ген», – соглашаюсь я.

Делаю шаг влево, уклоняясь от копья и одновременно ныряя под булаву. Нео с рельсом в лапах машинально разворачивается вслед за мной, собираясь прикончить возвратным движением булавы, и… превращается в живой щит, заслоняя меня от арбалетчика. Болт вонзается в поросшую бурой шерстью спину аккурат под левую лопатку – туда, где сердце.

Мысленно аплодирую стрелку – прекрасный выстрел. Правда, словивший болт нео явно не разделяет мое мнение…

Арбалетчик занят по самые помидоры – спешно перезаряжает арбалет. Копьеносец пытается в одиночку завершить то, что они начали втроем, но тут же резко передумывает. Хотя с танталовым штыком между ребрами вообще трудно о чем-то думать.

«Дан! Ты чего застрял? – сердится Лёнька. – Добивай их, и ходу. Или ждешь, пока остальные мутанты подтянутся?»

Один уже подтянулся. Но Тан заставляет его навсегда потерять интерес к каким-либо битвам, кроме загробных.

«На крышу вагона, – коротко командует Лёнька. – Да не грузового, а пассажирского».

Понятно, о чем речь. В отличие от грузового, пассажирский вагон имеет окна. Наверное, раньше в них стояло стекло. Оно вообще до Войны имелось повсюду. Его было завались, этого стекла. До хрена. Девать небось некуда…

«Не отвлекайся, Дан!» – резко одергивает меня Лёнька.

А я и не отвлекаюсь. Мачете и Тан отправляются за пояс, а мои руки цепляются за край оконного проема, подтягивая тело. Затем окно служит упором для ног, а ладони нащупывают желобки на крыше. Удобные такие желобки. Раскрошившиеся от времени, правда, но все еще очень даже ничего. А интересно, они у всех вагонов или…

«Дан! Ты опять?»

А что я? Я ничего. Немного хмельной от пролитой вражеской крови. Но это здорово. Я сейчас ловкий, стремительный, как пуля. И такой же смертоносный…

«Дан, соберись!»

А я и так собранный, дальше некуда. Как сжатая до предела пружина. Бегу по крыше вагона в сторону стены вокзала. Там, на втором этаже, повсюду окна. Но меня интересует одно – возле которого торчит знакомый зеленый комок. Вернее, сейчас осьминог расплылся кляксой на стене, вцепившись присосками в древний кирпич и раскинув в стороны все свои семь щупалец.

Семь?!

«Лёня?!»

«Не отвлекайся! Все потом! Давай быстрее сюда, пока вожак тут один».

От края крыши вагона до нужного окна сажени полторы…

«Две. Прыгать придется не только вперед, но и на полсажени вверх. Сумеешь?»

«Обижаешь!»

Что-то молотит по спине, отскакивая от брони, как сухой горох от пола.

«Тебя обстреливают из луков… Прыгай!»

Короткий разбег, насколько позволяет крыша вагона. Толчок. Обшарпанная кирпичная стена стремительно бросается мне навстречу, бьет по животу, рукам и ногам, но ладони уже вцепились в край оконного проема. Он шершавый и колючий от цементных заусенцев и остатков проржавевших гвоздей. Это хорошо – руки не соскользнут. Правда, ладони покрываются кровью от мелких порезов. Плевать. Теперь подтянуться, перебросить ноги через подоконник.

Всё. Я на месте.

«Пистолет!» – напоминает Лёнька.

Рифленая рукоять «Грача» удобно ложится в мою ладонь.

– Привет, ребята. Не ждали?..

Предводитель клана Новых Людей Гррыг считал себя не только сильным, но и умным вождем. Силу он получил в Красном Поле Смерти. Просидел там почти целый день, вытерпел ужасную боль, смотрел, как облезает собственная шкура, обнажая кровоточащее мясо. Зато мускулы налились силой, которая и не снилась большинству нео. Что говорить, лишь избранные Новые Люди способны на подобное, а выродки хомо вообще в таких случаях сразу дохнут.

Да, силу Гррыг получил от Поля, а вот ум достался ему от рождения. Острый, проницательный ум. Гррыг первым из вождей северо-восточных кланов нео понял, что не всех хомо надо сразу есть. Некоторые полезны кое в чем другом. Те, кто называет себя Лосями, показывают воинам Гррыга всякие полезные штуки: как стрелять из арбалета и винтовок, а взамен просят туши хоммутов и всякий мусор, который воины нео находят во время блужданий по руинам. Чудные бесполезные вещи Древних. Они никому не нужны, кроме странных хомо из клана Лосей…

Вот и сегодня Гррыг проявил мудрость, не разрешив своим воинам сразу прикончить двух наглых хомо, которые неизвестно как оказались прямо посреди крепости нео.

Эти хомо не из клана Лосей. Они другие. Из крепости под названием Ниитьма. Воины хотели их сразу убить. Но мудрый Гррыг не позволил. Сперва надо узнать, как они оказались здесь. Если проспали часовые на стенах, их надо наказать – убить и съесть в назидание другим. Но может, хомо нашли другую лазейку. Надо узнать, где она, и перекрыть, чтобы враги не смогли больше беспрепятственно проникнуть в крепость клана Гррыга.

Поэтому пленников не стали убивать сразу. На них набросили столько сетей, сколько пальцев на одной руке Гррыга. Часть из них хомо пропороли своими ножами. Но все не смогли.

И вот теперь оба пленника висели перед Гррыгом на дыбе, куда вождь обычно вешал живую еду – хомо, а порой и провинившихся нео.

Гррыг не любил мертвую плоть. Обычно он отрезал мясо от еще живых. Ломоть за ломтем, тщательно прижигая раны, чтобы остановить кровь. Сначала съедался язык. Потом куски мяса с ног и спины. Затем с живота и рук, а самое вкусное – ребра, оставлялись напоследок. А вот ливер вождь не любил и всегда отдавал его своим воинам. Но только уже в самом конце – после гибели еды.

Этих же двух пленных пока есть нельзя. Поэтому языки у них еще целы. Они должны говорить. Рассказать, как прошли на Рижский. А затем еще рассказать, как воинам Гррыга незаметно попасть в Ниитьму.

Когда-нибудь нео северо-восточного клана непременно захватят эту крепость. Там много вкусных сочных хомо. Их можно есть очень долго. Лакомиться, отрезая кусок за куском от еще живой трепещущей плоти.

Гррыг облизнулся и посмотрел на двух висящих перед ним хомо. Время обеда. Пожалуй, стоит побаловать себя ломтем свежего мяса.

Внезапно от окна скользнула быстрая тень. В комнате, откуда ни возьмись, появился третий хомо с пистолетом в руках. Гррыг сразу узнал эту пукалку – с такими ходили люди из клана Лосей.

– Не дергайся, – страшным голосом прошипел гость. – А то пристрелю. Зови сюда одну из своих «обезьян». Только кого посмышленее. Учти, за его ошибки платить будешь ты.

Черный ствол многозначительно смотрел нео в грудь.

– Я понял. Позову Эррга, – торопливо кивнул Гррыг.

Он был не только сильным, но и умным вождем. И очень не хотел умирать…

Первая часть разработанного Лёнькой плана по освобождению ребят прошла без сучка, без задоринки. Вожак в пыточной действительно был один, если не считать Лиса и Петровича.

Нео удалось застать врасплох. И самое главное, его реакция на оружие оказалась точно такой, как и предсказывал бывший кио.

«Я ж говорю, он умный чувак, – подтвердил Лёня. – Другой бы со всей дури попер на пистолет. А этот нет. Будет ждать подходящего момента, чтоб разорвать тебя на куски».

«Не дождется!»

Я посмотрел на ниитьмовцев. Лис и Петрович, оба в чем мать родила, висели на дыбе. У близнеца на боку виднелась рваная рана. Насколько она опасна для жизни, с ходу мне определить не удалось. Ее прижгли раскаленным железом – прямо по живому, стремясь не только остановить кровь, но и причинить как можно больше мучений. Лис находился в сознании. Висел молча, без единого стона, хотя наверняка испытывал сейчас невыносимую боль. При виде меня его потрескавшиеся губы шевельнулись:

– Дан… Это ты…

– Держись, братишка.

Я перевел взгляд на Петровича и содрогнулся. Ему пришлось не в пример хуже, чем Лису. Гррыг буквально покромсал его на куски. Без глаза, с освежеванными руками и переломанными ногами, так, что наружу торчали обломки костей, с распоротым животом и вывалившимися внутренностями, ниитьмовский воевода походил на бесформенный окровавленный кусок мяса.

«Он без сознания, – заговорил Лёнька. – К счастью для него, потому что вытерпеть такую боль абсолютно невозможно».

Я скрипнул зубами, чувствуя нарастающую ненависть, еле сдерживая желание выпустить пулю прямо в жирное облезлое брюхо Гррыга.

«Не вздумай! – тотчас вмешался Лёнька. – Без заложника ребят не освободить».

Он прав, как всегда.

– Давай зови своего Эррга, – велел я Гррыгу. – Ну! Живее!

На мощный рык вождя прибежал седой, но еще крепкий нео. Он оказался весьма смышленым – с ходу просек ситуацию и не стал брыкаться. Сделал всё, как велели: снял пленников с дыбы, а потом позвал еще одного нео. Сам взял на руки Лиса, а мутанту помоложе выпало нести Петровича.

– Дан… – слабым голосом позвал меня Лис. – Забери… не оставляй им…

Я не сразу понял, о чем речь, а потом увидел сваленные в углу автоматы ниитьмовцев. Да, надо будет забрать. В них, правда, не осталось патронов. И все же Лис верно говорит: негоже этим обезьянам ценное оружие оставлять. А то еще научатся из них стрелять, не дай бог.

Подчиняясь приказу вождя, носильщики понесли раненых ниитьмовцев к бункеру. Ленька потянулся следом в качестве негласного наблюдателя. Мы с Гррыгом не пошли вместе с ними, остались на месте – ждать.

Вскоре пришло сообщение от Лёньки, немного путаное от избытка чувств: «Всё! Наши забрали своих! Дан! Алёнка хочет бежать тебе на подмогу!»

«Останови ее».

«Интересно, как?» – недовольно уточнил бывший кио.

«Как хочешь! Придумай что-нибудь. А мне сейчас некогда…»

…Когда мы с Лёнькой обсуждали, как мне выбраться из этой заварушки, я предложил простейший, на мой взгляд, способ: спуститься с Гррыгом в качестве заложника по лестнице на первый этаж, миновать здание вокзала, а затем по улице до бункера. Но Лёнька отверг эту идею.

«Прирежут, – коротко сказал он. – Даже из здания не выйдешь, получишь копьем в спину. Или дубиной по затылку. Надо по-другому…»

В соответствии с его планом, Эррг, перед тем как вынести Лиса, передал нео приказ вождя: собраться всем с противоположной от бункера стороны крепости – на примыкающей к вокзалу площади.

Я поглядел в окно. Ушли не все.

– Ну и дисциплинка у твоих. Приказов вообще не слушаются, – укорил я Гррыга и велел: – Ну-ка гаркни на них.

Он послушно перегнулся через подоконник и издал такой мощный рык, что у меня заложило в ушах. От неожиданности я вздрогнул, на краткий миг теряя контроль над пленником. А в следующее мгновение мне в лицо полетело кирпичное крошево и еще какой-то мусор, которого на подоконнике имелось вдоволь. Я машинально заслонился и наклонил голову. Непростительная ошибка! Гррыг тут же прыгнул на меня.

Резкий удар по руке едва не перебил мне кость. «Грач» выпал из онемевшего запястья. А я от мощного толчка в грудь отлетел к стене, впечатываясь в нее макушкой. В голове зазвенело, перед глазами заплясали кровавые мухи. Хорошо, хоть череп выдержал, а мог бы запросто расколоться от такого удара. Вождь нео оказался силищи прямо-таки неимоверной.

А враг уже стоял рядом со мной, занося для удара когтистую мохнатую ступню, метя в низ живота. Сейчас мой пах превратится в кровавый блин.

Внезапно время словно остановилось. Я лежал на полу и ясно видел медленно надвигающуюся на меня мощнейшую конечность. Разглядел даже отломанный коготь на безымянном пальце нео.

Инстинкт требовал уйти в глухую защиту, свернуться калачиком, подтянуть колени к животу. Но погибший десятник Захар учил нас другому. Не защищаться, а нападать. Атаковать, даже если лежишь на земле, а противник стоит над тобой и уже занес для удара ногу, чтобы прикончить тебя. Атаковать, даже если враг гораздо сильнее. Только делать это надо с умом…

Обычно человек подсознательно реагирует на движение – уворачивается или ставит блок против атакующей ноги, совершенно забывая про вторую – опорную. А зря…

…Правая нога нео надвигалась на меня. Но я сосредоточился не на ней, а на левой, которая крепко стояла на земле. Именно она позволяла Гррыгу сохранять равновесие.

Одна моя стопа мягко и быстро зацепила снаружи левую голень противника, а вторая резко ударила его по колену, выворачивая сустав. Атакующая лапа Гррыга еще продолжала по инерции двигаться в сторону моего живота, но опасности уже не представляла. Нео нелепо взмахнул руками, теряя равновесие, и рухнул навзничь.

Такой прием прост, но эффективен. Срабатывает и против противника сильнее тебя. Главное, создать рычаг, который и лишает врага равновесия.

Я тут же вскочил, машинально принимая боевую стойку и обнажая мачете. Гррыг заревел и сделал попытку подняться на ноги, но я оказался быстрее. Лезвие длинного боевого ножа одним махом располосовало ему бедро до кости. Нео упал на одно колено, но сдаваться не собирался. Он попытался рывком дотянуться до лежащего на полу «Грача». Не успел. Взмах мачете снес Гррыгу голову с плеч.

Косматая обезглавленная туша какое-то время еще продолжала стоять на коленях, будто и не собиралась падать, а потом все же завалилась навзничь.

Я с облегчением вздохнул и утер взмокший лоб. Уф! Запарился. Вроде бой был и скоротечным, а отнял неожиданно много сил.

«Дан, ты чего там телишься? – объявился Лёнька. – Уходи через окно! Только автоматы ниитьмовцев забрать не забудь».

Вскоре я вновь оказался среди своих. Бункер «проглотил» меня, лязгнув «челюстями» дверей. Этот скрежет напомнил, что еще ничего не окончено. Что мы по-прежнему заперты тут, как в мышеловке. Правда, пока нео не очухались, был шанс ускользнуть через стену.

– Не выйдет, – отмел мое предложение Слав. – У нас трое раненых. Их придется тащить на себе. И нас как раз трое здоровых мужиков. Руки у всех будут заняты. Драться не сможем. Значит, отбиваться от нео придется одной Алёнке.

– М-да… – Я посмотрел на девушку. У нее на лбу почему-то алел здоровый кровоподтек. Раньше его не было…

«Лёня!»

«А чего сразу я?» – мгновенно ощетинился бывший кио.

«Сам знаешь».

Кажется, не только он мог читать мои мысли, но и я его. Правда, не все. Но, что случилось с Алёнкой, я понял сразу, будто увидел собственными глазами.

…Когда Яшка открыл дверь бункера, чтобы забрать Лиса и Петровича, Алёна вознамерилась мчаться к вокзалу мне на помощь, но Лёнька подкатился ей под ноги. Девчонка споткнулась и с разбегу ударилась головой о стену…

«Она же могла себе голову расшибить», – попенял я бывшему кио.

«Ты сказал, остановить ее любым способом, – отрезал он. – В следующий раз давай более четкие инструкции».

– Богдан, – прерывистым голосом окликнула меня Алёна. Она склонилась над ниитьмовским воеводой и пыталась промокнуть тряпичным тампоном обильно струящуюся из его ран кровь. Девчонка плакала и сама не замечала этого. – Дан, подойди… Олег Петрович пришел в сознание и зовет тебя…

Я подошел, спросил взглядом у Алёны: «Как он?»

Она покачала головой. Жест, понятный без слов.

«Он умирает, – тихонько вздохнул Лёнька. – Странно, что вообще еще живой».

– Богдан… – позвал Петрович. Его голос был настолько слаб, что я скорее угадывал слова, чем слышал их.

Я опустился на колени перед воеводой. Он посмотрел на меня здоровым глазом и прошептал:

– Дан… Выведи их отсюда живыми… Хватит смертей… Ты сможешь, я знаю… Не подведи, ладно?..

Ответить я не успел. По телу Олега Петровича прошла короткая предсмертная судорога, его сердце перестало биться.

А вот Лис, напротив, не собирался помирать. Он был слаб, но полон энергии и оптимизма. И именно он заметил некую странность…

– Ребята, а вам не кажется, что курган снаружи много больше, чем этот бункер?

– Пожалуй, – согласился Яшка.

– Так, может, это помещение не единственное?

Вскоре и впрямь обнаружилась еще одна неприметная панель. Яшка поколдовал над ней, и часть стены за шкафами уехала в пол. За ней оказался зал в два раза больше нашего. Его пол наклонно уходил вниз и заканчивался еще одной широченной дверью.

В этом зале не было столов, шкафов и всякого оборудования. Зато тут стояла машина. Или танк, только без орудийной башни. В общем, солидная штука цвета хаки, с острым хищным носом, гусеницами и то ли пушечкой, то ли пулеметом по правому борту.

Краска, правда, местами облупилась и пошла трещинами, зато металлу брони было хоть бы хны. Сохранился как новенький, укрытый в бункере от разрушительных сил природы вроде дождя и ветра. А вот пушечке повезло меньше. Нет, сама-то она оказалась в порядке – по словам Яшки, смазать, подрегулировать и в бой. Зато боеприпасы не пережили два столетия.

– Порох в патронах гикнулся. Ничего, в Ниитьме восстановим, – брат Алёны любящим жестом погладил пулеметный ствол, будто девушку.

Слав тоже не скрывал своего восхищения, откровенно любуясь машиной предков:

– Великолепная штука! По виду ну чисто зверь!

«Это командно-штабная машина. Сокращенно КШМ», – с уважением произнес Лёнька.

– КШМ 2Т27,– вспомнил я запись в плане эвакуации.

«А ты откуда знаешь?» – удивился бывший кио.

– Похоже, и впрямь это она, – Яшка запрыгнул на броню, рассматривая люки.

– Сможешь открыть? – поинтересовался Слав.

– И не такое открывал. – Яшка в момент что-то подцепил, отогнул, откинул и вскоре исчез в недрах машины.

А мгновением спустя раздался его радостный рев: – Есть КВС! Е-е-есть!!!

Кажется, удача поменяла знак с минуса на плюс. Плохие приметы перестали действовать…

– Уедем на машине. Я посмотрел, ходовая в норме, – предложил Яшка.

– А управлять ею сможешь? – уточнил Слав.

– Оно не совсем такое, как на наших вездеходах, – признался Яшка, – но, думаю, справлюсь. Зато на машине сможем и раненых увезти, и через нео в момент проскочим. Пусть лупят дубинами по броне. Хрен пробьют.

– А топливо? – спросил я с подачи Лёньки.

– Тут два двигателя: бензиновый и на брикетах. Бензин за двести лет испарился, а вот брикеты сухого топлива остались. До Ниитьмы, думаю, хватит.

– Значит, решено, – подвел итог Слав. – Осталось выбрать путь.

Последняя обнаруженная нами дверь открывалась в широкий, темный подземный туннель, ведущий неизвестно куда. Ясно было одно – он пролегал под Рижским вокзалом и выходил далеко за его пределы. Возможно, по нему можно было проехать. Вероятно, именно так – подземным путем предполагалось эвакуировать штабной пункт из бункера.

Почему КШМ так и не тронулась с места, осталось для нас загадкой. Если бы эвакуации помешали захватчики, то здесь должны были сохраниться следы боя – скелеты, гильзы, следы от пуль. Но ничего подобного мы не увидели. Казалось, люди просто раздумали эвакуироваться и покинули бункер, тщательно закрыв за собой дверь.

«Очередная загадка истории. И вряд ли мы когда-нибудь узнаем ответ», – проявил пессимизм Лёнька.

Итак, у нас имелось два пути: по туннелю под землей и по поверхности через крепость нео.

Решение было единогласным: по поверхности. Лучше сотня знакомых врагов, чем один незнакомый. Мало ли кто водится в подземных туннелях…

– А как проскочим через забор? – засомневалась Алёна.

– Протараним его машиной. Выберем подходящее место и…

Сказано – сделано.

КШМ ринулась на секцию забора между двумя вагонами, словно взбесившийся тур. Лязгали гусеницы, перемалывая обломки кирпичей и нео. С первого раза пробить забор не получилось. Яшка подал машину назад, разогнался и повторил попытку.

А потом еще раз. И еще.

Ревел на полных оборотах мотор, вопили от бессильной ярости нео. А мы сидели на жестковатых, но удобных сиденьях внутри бронированного брюха наследства предков и чувствовали, как впервые за этот длиннющий кошмарный день нас потихоньку отпускает страшное, нечеловеческое напряжение.

Одна мысль на всех грела души и вызывала блаженные улыбки на губах: «Мы выбрались… ну или вот-вот выберемся. Мы победили – взяли КВС. А значит, Лоси пусть утрутся. И нытик Федор вместе с ними, потому что гибель ребят не была напрасной…»

В очередной раз взревев мотором, КШМ все-таки смяла упрямый забор и вырвалась из крепости Рижского вокзала, по дороге разметав заодно передовой пост нео.

Гениальные предки сделали машину вездеходной. Словно гусеница, она перелезала через груды строительного мусора, ломала толстые стебли сорняков и подминала под себя кусты. Хотя особо толстые и твердые шагай-деревья, возможно, оказались бы ей не по зубам, но на нашем пути их и не было.

Мы ехали с непривычными удобствами и тихо балдели, в полной уверенности, что все плохое осталось позади: кровь, страх, смерть товарищей. Впереди ждала необходимая всем нам передышка. В близкое светлое будущее сейчас верил даже закоренелый пессимист и зануда Лёнька.

Даже заявление Яшки:

– Кажется, у нас вот-вот закончится топливо, – не смогло испортить нам настроения.

– А может, дотянем? Тут уже близко, – помечтал Лис.

Не дотянули. Мотор заглох, когда нам оставалось проехать всего полквартала.

– Действуем так, – Слав вспомнил, что он командир. – Яшка, Алёна, вы остаетесь с ранеными в машине. Закройтесь покрепче. Думаю, ни один мутант вас здесь не достанет. А мы с Богданом в Ниитьму за подмогой. Пригоним вездеход и перегрузим на него Лиса и Тихона.

– Слав, давай в Ниитьму пойду я, – попросила Алёна. – Отправлю вам подмогу, а сама срочно займусь подготовкой к операции Тихого. Он совсем плохой. Боюсь, долго не протянет.

– Идите втроем, – предложил Яшка. – А мы тут с Лисом и вдвоем справимся. Правда, Лис?

– А то! – Близнец скривился от боли, но воинственно потряс кулаком.

Смеркалось, но заходящее солнце еще давало достаточно света. Дорога для меня была незнакомая, поэтому я машинально пропустил Слава и Алёну вперед.

Шли молча, думая каждый о своем, не забывая настороженно оглядывать окрестности.

У меня на плече привычно распластался зеленый комочек. Казалось, он сидел тут всегда. Не день-два, как на самом деле, а всю мою жизнь. Словно я так и родился – с крохотным осьминожкой на плече. Вернее, сейчас он стал семиножкой…

«Ненадолго, – откликнулся бывший кио. – Скоро щупалец опять будет восемь. Прикинь, оказывается, у сухопутных осьминогов конечности отрастают, как хвост у ящерицы».

«А как ты вообще лишился щупальца?» – дорога более-менее спокойная, самое время потрепаться.

«Да глупо вышло… – Лёнька смущенно хмыкнул. – Хотелось бы сказать, что потерял руку… тьфу ты, щупальце в бою. Но нет. Все получилось просто по-дурацки… Короче, когда облезлые гамадрилы, которых вы зовете нео, спеленали в сети Лиса и Петровича, то обрадовались своему подвигу до усрачки. Врезали пленникам по тыквам, чтоб не трепыхались, и гордые такие из себя пошли хвастать начальству. Не всей толпой, конечно, повалили. Пара-тройка гамадрилов осталась возле сетей. Но они на пленников не пялились постоянно. Так, поглядывали изредка… Ну вот… Я подумал, это самый удобный момент, чтобы мужикам помочь. Прошмыгнул к сетям и попытался узел развязать. А тут Лис не вовремя очнулся…»

«Почему не вовремя? – не понял я. – Это он, что ли, тебя так?»

«Ага. Не нарочно, конечно. Просто перепутал мое щупальце с веревкой и от души полоснул ножом. Говорю же, глупо всё получилось… Дан!!!»

Мысленный вопль Лёньки едва не вынес мне мозг. Но я и сам уже заметил стремительные тени, бросившиеся на нас из ближайших руин, будто древние смертоносные торпеды.

– Берегись! – успел крикнуть я Алёне и Славу, а потом черная туша хищника стремительно надвинулась на меня.

«По глазам! – крикнул Лёнька. – Бей по глазам!»

Моя рука с Таном рванулась вперед с силой распрямившейся пружины. Танталовый штык встретил зверя в воздухе и вонзился в красную, светящуюся, будто фонарик, бусинку. В башке у «торпеды» что-то щелкнуло, заискрилось. Повалил легкий дымок. Тело зверя задергалось, словно у него случились корчи. Все это я видел уже в падении – инерция прыжка хищника сбила меня с ног. Туша мутанта плюхнулась сверху. Он все еще дергался, но был уже мертв.

Мордой и статью хищник походил на крысособаку, но был чуть крупнее, а его шерсть имела непривычный угольно-черный цвет.

Закричала Алёна, а потом раздался возглас Слава:

– Ах ты тварь!

«Дан! Им нужна помощь!»

Я попытался скинуть с себя труп зверя, схватил его за бока обеими руками и тут же едва не вскрикнул от неожиданной боли – шерстинки странного мутанта больше походили на иголки. Они довольно глубоко вонзились мне в ладони, выдавливая бусинки крови.

Это еще что за хрень?! Только гибрида ежа с собакой нам для полного счастья не хватало!

Но предаваться зоологическим изысканиям было некогда. Я быстро отпихнул труп неизвестного мне мутанта в сторону и торопливо вскочил на ноги.

Очень вовремя.

Славу и Алёнке приходилось туго. Их атаковал второй, и к счастью последний, хищник, как две капли воды похожий на моего. Ниитьмовцы отмахивались мачете, но почему-то неудачно. Вернее, им удавалось держать зверя на расстоянии, но увечий ему они не наносили. Это выглядело очень странно – словно и Слав, и Алёнка оба промахивались. С усталости, что ли?..

Ладно, уж я-то не промахнусь. Сейчас зверюге хана…

Я обнажил мачете, зашел в тыл колючей «торпеде» и рубанул по антрацитовому заду…

Такой удар должен был располовинить зверя. Но почему-то не располовинил. Острое лезвие длинного боевого ножа, которое одним махом срезало Гррыгу голову, на шкуре этого мутанта не оставило даже царапинки – проскользнуло по шерсти с неприятным скрежетом так, словно угольного цвета иголки-шерстинки были из металла.

Так вот почему казалось, что Слав и Алёна промахиваются! Они оба попадали в цель, только сталь боевых ножей не в силах была пробить угольную броню мутанта.

«Я ж говорю – по глазам», – напомнил Лёнька.

Ага, только те глаза еще надо достать. В первый раз повезло, что хищник прыгнул на меня. Его морда оказалась прямо передо мной. Этот же зверь на месте не стоял. Он вертелся вокруг Алёны и Слава, примериваясь для атаки. В его разинутой пасти виднелись здоровенные клыки, причем не обычного – желтоватого – цвета, а почему-то свинцово-серые с легким стальным отливом.

– Что же это за чудовище? – вырвалось у меня.

– Понятия не имеем, – за себя и Слава откликнулась Алёна.

Внезапно антрацитовая «торпеда» рванулась вперед, проскользнула между клинками мачете и сомкнула клыки на плече девчонки.

«Стреляй, Дан! – завопил Лёнька. – У тебя же есть „Грач“, а там бронебойные!»

Он еще не успел договорить, а моя рука уже выдергивала из кобуры пистолет.

«Предохранитель!» – очень вовремя подсказал Лёнька.

Тяжелый бронебойный патрон пробил похожую на броню шерсть и увяз в лобастой клыкастой башке. Звериные зубы разомкнулись, освобождая закушенное плечо Алёны.

Зверь потерял интерес к людям и отшатнулся прочь, целиком занятый собственными проблемами. В башке у него что-то щелкало, искрилось и дымилось – точь-в-точь как у первой убитой мной «торпеды».

– Что это было, а? – Слав не торопился убирать мачете в ножны, явно опасаясь, что раненый зверь очухается и вновь ринется на нас.

Но мутант его опасений не оправдал – рухнул навзничь и забился в припадке.

– Пошли отсюда, – Алёна поежилась.

– Погоди, покажи, что с рукой, – попросил я.

– Пустяки. Царапины. Даже крови почти нет. Эта тварь не успела сомкнуть зубы, ты вовремя вмешался, Богдан. Как хорошо, что я отдала тебе «Грача»!

Я промолчал, подумав, что, будь пистолет у Алёны, она воспользовалась бы им сразу, и странная черная тварь не искусала бы ее в двух шагах от Ниитьмы.

До крепости и в самом деле оказалось рукой подать.

Мы остановились на границе зоны действия излучателя. Слав засвистел, привлекая внимание часовых на вышках. Затем пришлось немного подождать, пока отключат Изю, а потом мы миновали ставшее безопасным мертвое пространство перед крепостью и вошли в калитку в воротах Ниитьмы.

За забором, к моему удивлению, никаких построек не оказалось, кроме одной-единственной, торчащей, будто обломанный клык, Башни. Почти всю территорию занимали ветряки и разложенные на деревянные поддоны блестящие зеркальные «блюдца». Я узнал в них солнечные батареи. У нас, в Кремле, тоже такие есть, только латаные-перелатаные. А тут почти новые. И много их. Намного больше, чем в Кремле.

– Отнесу КВС и скажу насчет вездехода для раненых. Богдан, а ты иди с Алёной, – Слав побежал в сторону Башни.

Я машинально двинулся за ним, в уверенности, что и лазарет, и все остальные помещения находятся там. А где ж еще им быть, если других строений просто нет?

Но Алёна поманила меня в противоположную сторону:

– Богдан, нам сюда.

– Куда?

Ничего, кроме усеянного солнечными батареями пространства, я не видел. Разве что в отдалении красовались огороженные частоколом деревья, вроде тех, что растут в Кремле, в Тайнинском саду. Их ветки очень быстро регенерируют – на место срубленных за день за два отрастают новые. Полезная штука. У нас, в Кремле, это основной источник топлива. Да и в Ниитьме, похоже, тоже. Правда, деревья плотоядные. Не знаю, как ниитьмовцы, а кремлевские садовники подкармливают их крысособаками и ящерицами. А иногда и тура им приходится отдавать.

– Сюда, – Алёна провела меня между двумя рядами поддонов с ячейками солнечных батарей.

Я увидел лежащую на земле бронированную плиту, очень похожую на т у, что закрывала вход в бункер возле Музея. Рядом на столбике висел непонятный мне механизм: металлическая коробка размером с ладонь с маленькими круглыми дырками, и тремя рычажками.

«Это у них средство связи, – пояснил Лёнька. – Коробка с дырками – динамик, а рычажки что-то типа звонка».

Девушка привычным жестом утопила один из рычажков и сказала в динамик:

– А-эф триста сорок семь. Это я, Алёна. Со мной гость. Впустите нас.

Ответа, если он и был, я не расслышал. Зато плита мягко поехала на полозьях в сторону. Ну точно как в Музее! И ступени вниз идут. Только тут имелось освещение – вдоль стен висели стеклянные трубки, которые светились неярким желтоватым электрическим светом.

– Пойдем, – Алёна первой начала спуск.

Над нашими головами поехала по полозьям дверь-плита, закрывая вход, отрезая нас от внешнего мира.

Я невольно поежился. Алёна заметила и хмыкнула:

– Что, непривычно, да?

– Точно, – признался я. – Кремлевцы живут в постройках на поверхности. А в убежищах под землей обитали лишь наши предки – пережидали, когда радиационный фон спадет.

– А мы по-прежнему в подземных бункерах живем, – пояснила Алёна. – Привыкли уже. Да и зачем что-то менять? Тут удобно, безопасно. Есть, конечно, свои проблемы…

Пока спускались – а лестница оказалась ничуть не меньше, чем у Музея, – Алёна успела рассказать кое-что про их житье-бытье.

Оказалось, что почти все помещения Ниитьмы располагались под землей. Они были построены еще до Последней Войны. Этакий подземный городок с полной системой жизнеобеспечения.

Для спусков-подъемов предусмотрели лифт, но сейчас его используют только для перевозки грузов – экономят электричество, а без него, как я понял, в подземных бункерах существовать невозможно. Электричество – это свет, тепло, вентиляция. К тому же без тока не заработает оборудование в лабораториях, оранжереях и бройлерных, где разводят кур и кроликов.

«М-да… Раньше говорили, что Земля стоит на трех китах. А Ниитьма, выходит, на двух: излучатель и электричество», – подал мысленный голос Лёнька. Его потянуло на философию.

Спуск закончился коридором, который привел нас в «бюро пропусков», как окрестила это место Алёна.

Здесь коридор перегораживался бронированным щитком, из-за которого пришельцев рассматривал в упор солидный пулеметный ствол.

Возле пулемета столпились пятеро вооруженных парней. Как я понял, это был внутренний пост охраны.

Естественно, они были в курсе отчаянной вылазки группы добровольцев под руководством Олега Петровича и ждали нас, чтобы узнать последние новости. Причем один из парней от нетерпения едва не приплясывал на месте.

– Алёнка, привет! Ну что там? – Нетерпеливый бросился к нам.

– Мы принесли КВС… А еще пригнали КШМ… Почти пригнали… Лис и Тихон ранены. Мне срочно нужно в лазарет, сказать, чтоб подготовились к операции… – Алёна говорила отрывистым голосом, будто ее мысли сейчас были заняты чем-то другим. А потом вдруг сузила-расширила глаза и помотала головой, словно у нее резко ухудшилось зрение.

– Что с тобой? – спросил еще один охранник, высокий крепкий парень с абсолютно лысой, даже без бровей и ресниц головой.

– Все в порядке, Гриша. Просто пелена была какая-то перед глазами… Но теперь все прошло.

– А с остальными ребятами что? Где Олег Петрович, Яшка, Руслан и Кузьма?

«Кузьма! Так вот как звали того молчаливого парнишку», – догадался я.

– Нету. Ни Кузьмы, ни Руслана. И Олег Петрович погиб. Вернулись только мы с Яшкой, Тихон и близнецы. И Богдан… Вот, знакомьтесь. Он разведчик из Кремля… – Алёна говорила явно через силу, с трудом ворочая языком. А потом и вовсе покачнулась, ухватилась за стену, будто у нее закружилась голова, и стала медленно оседать вниз.

Гриша бросился подхватить ее, но я оказался быстрее. Поднял девушку на руки и осторожно прижал к себе.

– Она что, ранена? – встревоженно спросил у меня еще один охранник, обладатель густого сочного баса.

– Собаки у самого входа покусали, – пояснил я. – Ей бы в лазарет.

– Погоди, – остановил меня басовитый. – Надо сперва сдать оружие.

– А потом нельзя? Ей же плохо совсем, – попытался спорить я.

– Нельзя, – заупрямился охранник. – На территорию жилых блоков с оружием вход воспрещен.

– Таковы правила, Богдан… – Алёна шевельнулась, пытаясь высвободиться из моих рук, но попытка вышла совсем слабой. – Они одинаковы для всех…

Больше я спорить не стал. Быстрее выйдет разоружиться, чем вступать в долгие и явно бессмысленные пререкания.

Двое охранников остались у пулемета, а остальные пошли с нами в караулку – небольшую, слабо освещенную комнату, естественно, без окон.

Тут стоял старый продавленный диван, два топчана со свернутыми матрасами, стол, оружейная стенка с креплениями для арбалетов и стойка для мечей. Возле дальней стены пристроился открытый цинк с болтами. Отдельно лежали мешочки, как я понял, с дымным порохом. На полочке возле стола обнаружились несколько коробок с патронами для АК и дробовика. Рядом висело переговорное устройство, вроде того, что было снаружи.

На столе стоял светильник, причем не электрический, а скорее похожий на древнюю керосиновую лампу. Я такие на картинках видал, в школе во время уроков истории. Под закопченным стеклом метался яркий язычок огня. Он был единственным источником света, если не считать небольшую чугунную плитку на дровах. Ее заслонку слегка приоткрыли, и было видно, как внутри разгораются поленья. На плитке кипятился жестяной, помятый с одного бока чайник.

Я бережно усадил девушку на диван, а затем протянул охранникам все свое оружие, кроме Тана. Помог разоружиться Алёне.

– И это тоже, – Гриша указал на танталовый штык.

Мгновение я колебался, но Алёна разрешила мои сомнения:

– Богдан, пожалуйста, не спорь.

– Ладно, – я протянул Тан Грише и с нажимом сказал: – Под твою личную ответственность.

Наши взгляды встретились. Безволосый ниитьмовец переменился в лице, но быстро взял себя в руки. Даже сумел улыбнуться и пошутить:

– Зуб даю.

– Зуб себе оставь. А за штык отвечаешь головой, – не поддержал шутку я.

Гриша резанул меня оценивающим взглядом, будто изучал будущего противника, а потом протянул штык басовитому:

– Спрячь отдельно, ладно? В сейф запри.

– Ну все? Теперь наконец-то можно идти в лазарет? – проявил нетерпение я.

– Ей – да, – кивнул басовитый. – А ты погодь пока.

Гриша попытался помочь Алёне подняться, но она отстранила его:

– Не надо. Мне уже лучше.

Странный недуг вроде и впрямь прошел. По крайней мере на ногах девушка держалась уверенно. Она окликнула басовитого:

– Паша, а насчет Богдана какие вам дали распоряжения?

– В карантин. До выяснения, – буркнул он. – Приказ Директора.

– Ясно… – Алёна повернулась ко мне, взяла за руку и попросила: – Не делай глупостей, ладно? Посиди денек в карантине. А мы с Яшкой все уладим, вот увидишь. Всего один день, обещаю!

«О как! А девочка-то испугалась. Причем не за тебя, а за свою родную Ниитьму. Никак решила, что ты сейчас в момент ушатаешь всю эту доморощенную охрану, перебьешь половину крепости и вырвешься на свободу, – хохотнул Лёнька. – Высоко же она ценит твой боевой потенциал!»

Я невесело хмыкнул. Все бы отдал, чтобы она ценила во мне не только это…

«Ладно, Дан, работаем, – мысленный голос Лёньки стал жестким и сосредоточенным. – Первая цель – Гриша. Он тут самый опасный. Судя по внешним данным, неплохой рукопашник, но опыта маловато. Можно застать его врасплох. Действуем быстро. Берешь на болевой и…»

«Погоди, – прервал я бывшего кио. – Не собираюсь с ними махаться».

«У тебя есть другой план, как выбраться отсюда?» – не понял Лёнька.

«Нет. Мы остаемся. По крайней мере на некоторое время. Посмотрим, как пойдет, и решим. А покамест эти ребята нам не враги».

«Понятно… – Осьминог скосил глаза-плошки на Алёнку и недовольно пробурчал: – Крепко же она тебя зацепила, не отодрать. Ради нее даже готов послушно сидеть взаперти, как телок в ожидании бойни? А под топор мясника сам побежишь, да еще приплясывая от радости, да?»

«Ерунду не гони, – недовольно отмахнулся я. – Никакого мясника не будет. Я же им помог КВС раздобыть. Так что все образуется, вот увидишь».

«Это ты увидишь, влюбленный дурак, – зловеще пообещал Лёнька. – Поумнеешь, да как бы не поздно…»

Так называемый карантин походил на обычную жилую комнату, причем намного удобнее наших кремлевских келий. Разве что снаружи дверь запиралась на запор.

Оставшись в одиночестве, я огляделся. Окон нет, освещение электрическое. Гриша и второй охранник, которые привели меня сюда, предупредили, что оно выключается ровно в десять вечера, то есть примерно через час, и включается только утром.

Время тут считали не склянками, как у нас, в Кремле, а объявляли каждый час через встроенные в стены динамики.

В комнате имелись две двухъярусные металлические, привинченные к полу кровати. На каждой лежал свернутый в трубочку матрас и самая настоящая подушка, причем и матрас, и подушка оказались в меру мягкими, без колтунов и комков.

«Небось куриным пером набивали, – предположил Лёнька. – Ну-ка, расковыряй дырочку, глянем».

«Да ну тебя. Какая разница, что внутри? Главное – удобно. У нас, в Кремле, такого нет».

Между кроватями стоял квадратный металлический стол. Его ножки тоже оказались привинчены к полу.

В углу комнаты скромно притулилось ведро, накрытое крышкой. Назначение ведра не вызывало сомнений.

«Комфортабельная тюрьма, – одобрил Лёнька. – Интересно, а кормить нас будут?»

Словно в ответ на его вопрос заскрежетал засов. Дверь распахнулась. Вошла незнакомая пышнотелая женщина лет тридцати и один из охранников. Кажется, Алёна называла его Пашей.

Женщина несла поднос с едой. Пристроив ужин на столе, она с любопытством уставилась на меня.

– Клава, – окликнул ее охранник. – Чего варежку разинула? Выходи давай.

– Да я подожду, пока он поест, чтобы посуду забрать, – жадные глазенки поварихи без всякого стеснения рассматривали меня с головы до ног, словно племенного быка.

«Небось запоминает, чтобы потом описать тебя местным девкам. Они, поди, сгорают от любопытства, – проницательно заметил Лёнька и тут же ехидно добавил: – Как-никак новый мужик в крепости объявился. Да не абы какой, а герой. Лыцарь! Чинука одной левой завалил, а потом на нео с Рижского такого страху нагнал, что они теперь по ночам кипятком писаться будут».

«Глупости не болтай», – отмахнулся я.

– Ты кушай, кушай, – повариха впихнула мне в руку ложку и как бы невзначай задела мое плечо пышной грудью, которая едва не выпрыгивала из тесноватого платья.

Кровь бросилась мне в лицо, а во рту мгновенно пересохло. Блин! Как в таких условиях есть?! Подавишься как пить дать.

А Клава села со мной рядом на кровать и жарко задышала в ухо. Моя ладонь, держащая ложку, вспотела.

«А хочешь, я запулю ей в рожу едой? – продолжал развлекаться Лёнька. – Нет, правда. От ручной зверюшки, вроде меня, всякой пакости можно ожидать. Чем тут нас кормят? Жареной курицей… Нет, жалко. Выглядит аппетитно. А вот тюрей из чего-то непонятного можно».

– Прекрати! – От волнения я воскликнул это вслух. Только битвы осьминога с поварихой мне для полного счастья не хватало!

Клава отнесла мой возглас на свой счет. Она как раз собиралась еще ближе притиснуться ко мне, но от неожиданности вздрогнула и отпрянула в сторону, с обидой поджав губы.

– Клава, оставь человека в покое, – пришел мне на помощь Павел. – Пусть спокойно поест. Посуду потом заберешь.

– Вот еще. Буду я бегать туда-сюда, – разворчалась она. Теперь ее взгляд стал отнюдь не ласковым. – Сами принесете.

– Э, нет, золотко. Мне с поста нельзя отлучаться. А тебе лишний разок сходить для здоровья полезно. А то отрастила телеса, – Павел игриво ущипнул повариху за пышный зад.

Она взвизгнула и отпихнула его в сторону:

– Ах, значит, я толстая? Ну так забудь дорожку ко мне. Как приспичит, сам себя ублажать будешь. Понял?

– Да ладно, чего ты? – Павел заискивающе улыбнулся и пошел следом за ней к двери, на ходу обернулся ко мне и велел: – Как поешь, постучи.

«Местная давалка, – припечатал повариху Лёнька. – Небось всю охрану обслуживает. И к тебе вон как лезла».

Я отмахнулся от него и приступил к курице. Пока я ел жареную птицу, осьминожка успел вылизать до блеска блюдечко с чем-то густым и белым, не оставив мне ни капельки, и теперь выглядел абсолютно счастливым.

«Эта сгущенка просто блеск, – Лёнька едва не мурлыкал от счастья. При виде еды осьминожьи инстинкты дали о себе знать. – Давай, Дан, попроси добавки».

«Вот еще. Хватит с тебя», – отказался я. Хотя попробовать сгущенки мне тоже хотелось. Но просить все равно не буду. Не думаю, что у них тут еду некуда девать. Наверняка, как и в Кремле, лишнего куска нету.

Лёнька в ответ на мои мысли насупился, а потом указал щупальцем на небольшое зарешеченное отверстие под потолком:

«Вентиляция. Ты не пролезешь, а я запросто. Схожу на разведку. Разузнаю, что тут к чему».

«Вот-вот выключат свет», – напомнил я.

«Не страшно. Мои глаза прекрасно видят в темноте».

Я забеспокоился. Небось этот сластена разведку с кухни начнет. Как пить дать за добавкой сгущенки полезет. А ну как застукают? Пришибут к чертям крысособачьим.

«Обломятся», – Лёнька фыркнул и, не слушая дальнейших возражений, шустро побежал по стене.

«Ваню навести, – успел сказать я ему вслед, – загляни в лазарет, глянь, живой он или как? Заодно погляди, Лиса с Тихоном привезли?»

«Ладно, погляжу».

Сдав посуду Паше, я устроился с максимальными удобствами на кровати, блаженно вытянул ноги, закрыл глаза и мгновенно провалился в сон.

Проснулся в полной темноте от какого-то звука. Вроде лязгнул дверной засов. Я сел, безуспешно пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в кромешной тьме. Наверное, вернулся мой охранник.

– Паша, это ты?

Ответа не последовало. Я различил какое-то движение, а в следующее мгновение на меня пахнуло свежестью женского дыхания. Чьи-то нежные руки оплели шею.

Незнакомка не произнесла ни слова, мягко прижалась ко мне всем телом. Я почувствовал ее дрожь. А еще внезапно осознал, что она совершенно нагая. Мои руки невольно скользнули по ее обнаженной спине.

«Клава вернулась!» – мелькнула мысль, но я сразу понял, что ошибся. Девушка была стройной и, как мне показалось, очень молодой. Ее кожа на ощупь была шелковистой, а ягодицы упругими. На одной из них мои пальцы ощутили небольшой шрам – несколько расходящихся в стороны линий. Так обычно рисуют снежинки. Незнакомка повалила меня на спину, а сама села сверху. Мои руки нашли ее груди с набухшими сосками.

Мне столько раз виделось в мечтах, как я обнимаю и ласкаю женщину. И всегда я представлял кого-то конкретного – наших кремлевских девчонок, и даже пару раз жену воеводы. Сейчас же все было взаправду, но я понятия не имел, кто она такая, моя загадочная партнерша.

Все попытки задать ей хоть один вопрос мягко пресекались. Она стремилась получить то, что хотела, и не собиралась ничего объяснять. И я смирился. Пусть это будет еще один сон, только наяву. Ведь моей таинственной партнершей может оказаться и Алёна! От такой мысли меня окатило страстью. Я приподнял девушку за талию и вошел в нее. Она издала горловой звук, похожий на всхлип, и начала плавно двигаться на мне, словно скакала в ночи на фенакодусе.

В какой-то момент я почувствовал – сейчас все случится. Незнакомка вдруг выгнулась назад. Из ее горла вырвался стон, а по телу прошла короткая судорога. Почти одновременно меня тоже скрутило в сладкой истоме. Женщина наклонилась ко мне и поцеловала в губы. На мое лицо и плечи посыпался дождь ее волос. Они пахли свежим утренним ветром и листьями пряных трав.

А потом незнакомка исчезла так же молча, как и появилась. У меня остались только воспоминания о нежности ее губ, аромате волос и маленьком шраме на левой ягодице.

С этим ощущением я и уснул. Мне снилась Алёна, снимающая одежду. Всякий раз, когда она поворачивалась ко мне спиной, я пытался рассмотреть шрам у нее на попе, но, как часто бывает во сне, мне это не удавалось…

Пробуждение нельзя было назвать приятным – маленькие вертлявые щупальца теребили за нос.

«Проснись, Дан! Я такое нарыл!»

Пришлось отпихнуть Лёньку в сторону. В камере уже горело электричество. Сквозь дрему я почувствовал, как его зажгли, но решил не просыпаться до завтрака. Очень уж хороший сон мне снился – про Алёну. Но не тут-то было. Наглый осьминог всё испортил.

Я сел, машинально потер нос и обнаружил, что он измазан в чем-то липком и сладком.

«Сгущенка? – Я грозно посмотрел на семиногого воришку. – Ну точно. У тебя два щупальца перемазаны! Ты что, всю ночь сладости жрал? Хоть что-то им оставил или все подчистую схарчил?»

Лёнька на миг смутился, а потом в ответ набросился на меня:

«Да я всю ночь в разведке был! Пока некоторые тут развлекались, я работал. Обшарил Ниитьму от и до. Теперь всё знаю, что у них тут где. Значит, докладываю по порядку. Лиса и Тихона привезли. Тихому всю ночь делали операцию, но вроде прошло удачно. Я слышал, как врачи говорили, мол, выкарабкается. А с Иваном пока непонятно. Шансов пятьдесят на пятьдесят. Местные хирурги… кстати, очень даже неплохие… потрудились над ним на славу. Теперь все зависит от самого организма. Если ухудшений не будет, выживет».

«Хорошо, чтоб это было так, – я искренне переживал за Ваню и остальных. Нормальные ребята. С такими можно еще не раз в разведку сходить».

«Ну ты и неугомонный, Данька. Тебе бы только все приключения на свою задницу искать, – попенял мне Лёнька. – Тока-тока вернулись, а тебя снова в разведку тянет?»

«Да я ж в переносном».

«Ладно, слушай дальше, что я нарыл. Во-первых, побывал в комнате Олега Петровича. Помнишь, он сказал про какой-то список и твою наколку?»

«Да. И что?»

«Видел я эту бумажку. Лежала она у Олега Петровича в тайнике. Но я нашел в момент».

«Рад за тебя, – перебил я. – Так что там со списком?»

«Как я понял, это приложение к секретному довоенному документу. Причем приложение номер два. То есть имеется еще как минимум одно. Ну и сам документ, разумеется. Но ни его, ни приложения номер один в тайнике не было. Да я вообще не уверен, что они в Ниитьме».

«Или хранятся у директора, – возразил я. – Вернемся к списку».

«Да. Там три графы. В первой дано изображение знаков, во второй их словесное описание… кстати, твоя птичка тоже есть…»

«А третья графа?» – напомнил я.

«Она называется „точка дислокации“. Как я понял, это места проживания хомо с конкретными татуировками. Например, у твоего знака феникса точкой дислокации значится Кремль».

«Так вот что имел в виду Олег Петрович под доказательством. Интересно… А в Ниитьме кто-нибудь есть из списка?»

«Нет. Большинство знаков приписаны к другим городам. В Москве только две точки. Одна в Кремле, а вторая… – Он сделал эффектную паузу. – В Лосиноостровской!»

«На знаке изображен череп, да? – предположил я, вспомнив татуировку Кощея».

«Нет, – возразил Лёнька. – Не череп, а черепаха. До Войны были такие животные».

«Помню. В школе проходили. Значит, это не Кощей».

«Ну он же не единственный обитатель Лосинки», – справедливо заметил Лёнька.

«И что означают все эти знаки? Как думаешь? Зачем их наносят из поколения в поколение, а?»

«Понятия не имею. Полагаю, все пояснения в основном документе. А ведь еще есть и некое приложение номер один… Но пока оставим эти загадки в стороне. Ты лучше слушай дальше. Зашел я в гости к местному правителю и подслушал его разговор с общипанной курицей…»

«С кем?» – не понял я.

«Так Яшка называл жену директора, – напомнил Лёнька. – Кстати, я с ним не согласен. На самом деле внешне она очень даже ничего. Немного напоминает Двадцать Седьмую…

«Кого?» – удивился я.

«Одну из наших кио, – пояснил Лёнька. Его интонации стали мечтательными. – Ее полное имя 5627NST876».

«НСТ,» – машинально повторил я буквы по-русски.

«Ты опять за свое? – взбеленился Лёнька. – Не НСТ, а Двадцать Седьмая! Видел бы ты ее… Одна из самых красивых кио, которых я встречал…»

«Твоя девушка?» – догадался я.

«Нет, – теперь в интонациях Девяносто Девятого прозвучали досада и тоска. – Она ушла от нас… Вернее, ее изгнал наш Повелитель, профессор Кулагин. Последний раз Двадцать Седьмую видели в компании двух хомо и шама. Говорят, они вместе на танке катались, хотя, думаю, брешут. Не может быть, чтобы кио, шам и хомо были в одной компании…»

«Может! – перебил я. – Знаю, о ком ты говоришь. Несколько дней назад они к нам в Кремль приходили. Только почему два хомо? Один он был – наш кремлевский разведчик Данила. С ним шам… не помню его имени… А вот Настю твою хорошо запомнил. И впрямь красавица, каких поискать…»

«Во-первых, она не моя! А во-вторых, прекрати называть ее Настей! – начал закипать бывший кио».

«Да это не я, это Данила ее так называл… Только ушли они. Все трое: и шам, и Данила, и Нас… э… Двадцать Седьмая. Как пришли вместе, так и ушли, уж не знаю куда».[15]

«Ладно, вернемся к нашим делам, – после паузы вновь заговорил осьминог-телепат. – Тебя, Дан, все-таки собираются отдать Лосям. Вначале жена директора требовала от мужа, чтобы он вас всех троих отдал, но тот уперся. Мол, Алёну и Яшу трогать нельзя. Они же герои – раздобыли КВС, и об этом все знают. Данный факт уже от общественности не утаить. Директор так и сказал: дескать, если брата с сестрой тронем, восстание начнется».

Пришлось напомнить:

«Я ведь тоже в налете на Рижский участвовал».

«Да, но ты для Ниитьмы чужак, – возразил Лёнька. – К тому же Кощей объявил тебя беглым маркитантом. Значит, директору не составит труда убедить всех, что ты – шпион Лосей. Короче, решение принято. В Лосинку сегодня после обеда отправят сообщение, что условия сделки меняются. В качестве платы за уничтоженный взвод маркитантов отдадут только тебя и ящик лекарств. А за тот КВС, который Кощей у Михея возле Музея отобрал, отдельно торговаться станут. Цена на него теперь сильно упала. Тот, который мы взяли на Рижском, при правильном уходе прослужит лет десять. Так что второй ниитьмовцам не шибко и нужен. Кощей может его себе в одно место засунуть и им подтереться, – Лёнька хохотнул, а потом помрачнел. – Короче, Алёна и Яшка в шоколаде, а ты в полном дерьме, Богдан. Сделают тебя козлом отпущения. Тикать нам с тобой надо. Вот только пока я не придумал, как… Разве что брата с сестрой потрясти. И Слава. Пусть помогают. Они же тебе обязаны».

Я поморщился. И Алёна, и Яша, и Слав наверняка помогут мне сбежать. Вот только они сами тогда попадут под удар. Директор обязательно воспользуется поводом обвинить их в связи со шпионом Лосей, то есть со мной. Нет, не хочу их подставлять. Особенно Алёну. И так уж натерпелась девчонка. Хватит с нее.

В памяти невольно всплыло ее лицо, и тут же вспомнилось стройное тело ночной «наездницы». Кто же она такая?..

«Ну, Алёна ли это была, узнать проще пареной репы», – ответил на мои мысли Лёнька.

«Как?»

«По пластырю и бинтам, балда. Алёну же подстрелили маркитанты в плечо, забыл? А потом еще покусали похожие на крысособак мутанты. Так что после лазарета по-любому у нее должна быть рука перебинтована. Или хотя бы пластырем заклеена. А у твоей ночной гостьи как?»

«Шрам на попе есть, точно. А рука… Нет, не помню. Темно же было, не видно ни хрена».

«Ну бинт легко определить на ощупь», – настаивал Лёнька.

«Да. Только вот я ее за руки не хватал».

«Ну понятно. Тебя больше другие места интересовали», – развеселился Лёнька.

«Не опошляй,» – поморщился я.

«Короче, вряд ли это была Алёна, – подвел итог Лёнька. – Я вчера вечером слышал, как Клавдия рассказывала о тебе местным девахам. Мол, загадочный тип: то ли преступник, то ли герой. И внешне, по словам поварихи, ты очень даже ничего. Крепкий такой, мужественный. В общем, тобой заинтересовались многие, точно тебе говорю. Странно, что ночью всего одна пришла, а не целая очередь у дверей выстроилась…»

Я хмыкнул: картинка заманчивая.

«Губы закатай, – тотчас посоветовал Лёнька. – Забыл, что тебя на днях Лосям отдадут? А это тебе не сапогом за ухом чесать. У маркитантов фиг порезвишься. Короче, надо Алёну с Яшкой привлекать…»

«Нет, – перебил я. – Втягивать их в новые неприятности мы не станем. Так что никаких побегов. Будем действовать по-другому…»

План созрел в мозгу в один миг. Возможно, не самый лучший, другого, однако, все равно нет.

Я направился к двери, намереваясь постучать и позвать охранника, но тут она сама распахнулась. На пороге появились Гриша и Клавдия с завтраком.

Лёнька тут же сунулся к подносу, разыскивая сгущенку. Пришлось прервать его пиршество:

– Завтрак подождет. Гриш, я хочу поговорить с вашим директором. Срочно!

– Это вряд ли, – безволосый охранник недовольно нахмурился. – У него полно дел.

Я показал ему плечо с татуировкой:

– Гриша, передай директору, что видел у меня это. Птица феникс. Запомнил?

– Да уж не забуду.

Мой выстрел попал в десятку – директор согласился на разговор.

Кабинет правителя Ниитьмы оказался небольшим, впрочем, как и все остальные помещения подземной крепости. Посреди кабинета размещались два стола. Один, поменьше, собственно директорский, и второй, длинный, как я понял, для совещаний.

Директор принял нас с Лёнькой, сидя в кресле за столом. Он сразу отпустил охранников, которые привели меня. Смелый мужик. Не побоялся остаться наедине с подозрительным типом, то есть со мной. А ну как я наемный убийца Лосей?

«Он тебя боится. Да еще как, – возразил Лёнька. Осьминожка привычно сидел у меня на плече и притворялся милым ручным зверьком. – Видишь, одну руку под столешницей держит? Сто против одного, что там у него пистолет. И наверняка на боевом взводе. Так что одно подозрительное движение с твоей стороны – и бах!»

Значит, не будем зря его напрягать. Я хочу не воевать с ниитьмовцами, а сотрудничать.

Мы с директором некоторое время с интересом разглядывали друг друга. Внешне он даже близко не походил на кремлевского князя. Наш правитель – величавый, статный плечистый мужчина средних лет, а местный директор – тщедушный мужичонка с узкими плечами, волосами мышиного цвета и глазами навыкате. И все же от руководителя Ниитьмы веяло… не знаю, как сказать… властью, что ли. Чувствовалось, что этот человек умеет принимать решения и нести ответственность за них.

Уж не знаю, какие выводы сделал директор Ниитьмы после лицезрения моей рожи, но заговорил он довольно благожелательно для человека, держащего собеседника под прицелом:

– Вы просили о встрече, молодой человек?

– Да. Точно. Спасибо, что приняли. – Я немного нервничал. Все-таки опыта общения с начальством у меня с гулькин нос. И вообще, я больше привык мечом махать, а не дипломатические беседы вести.

«Ну надо же когда-то начинать. Давай, Дан, убей его своим интеллектом. Тренируй мозговые извилины», – то ли поиздевался, то ли поддержал меня Лёнька.

– Слушаю вас, молодой человек, – поторопил директор.

– Меня зовут Богдан. Я разведчик из Кремля. Не маркитант и не беглый преступник из Лосинки. Вот мое доказательство. Это клеймо. Вы не хуже меня знаете, что… хм… местом дислокации людей с таким знаком является Кремль.

Директор попытался удивленно вскинуть бровь: мол, понятия не имею, о чем вы говорите. Но я пресек его попытку:

– Олег Петрович рассказал мне, что в Ниитьме имеется некое приложение номер два, – пришлось слегка приврать, чтобы не подставлять Лёньку. – Вы не можете не знать об этом документе.

– Разумеется, я знаю о нем. И, допустим, верю, что вы из Кремля, – кивнул директор. – И что дальше?

– А дальше, вам не выгодно отдавать меня Лосям. Лучше отправить со мной в Кремль группу представителей от Ниитьмы. Наши крепости могут заключить взаимовыгодный союз. У вас – знания и технологии. У нас – много отличных тренированных воинов. Но самое главное, есть те, кто обучает их воинскому делу. А у вас с обучением серьезные проблемы…

– С чего вы взяли? – Глаза навыкате уставились на меня безо всякого выражения.

– Видел в деле ваших ребят, – прямо заявил я. – Группа Ивана считалась лучшей разведгруппой Ниитьмы, не так ли? По вашим меркам, они самые опытные бойцы в крепости.

– А по вашим?

– Они на уровне новичков. Если хотите, устроим показательный бой. В одиночку я уложу как минимум трех ваших бойцов за считаные мгновения. А ведь я – не самый лучший воин Кремля. Но моя подготовка на уровень выше самых сильных ваших бойцов. В Кремле отличные учителя, – повторил я.

Директор продолжал молча смотреть на меня, почти не мигая. По его лицу было абсолютно не понять, о чем он думает.

«Зато все твои мысли у тебя на роже написаны. Поспокойнее, Богдан, поувереннее», – посоветовал Лёнька.

Директор молчал. Пауза затягивалась. Мне очень хотелось заполнить ее, продолжить расписывать всю выгодность от союза наших крепостей, но Лёнька зашипел:

«Не вздумай! Все испортишь! Молчи. Пусть он первым заговорит. Ты свое предложение сделал. Теперь ход за ним».

По лицу ниитьмовца впервые за весь разговор промелькнула тень удивления и чего-то еще, я не успел разобрать, чего именно.

«Интереса, – высказался Лёнька. – Кажется, Дан, первый раунд остался за тобой. Теперь не проиграй во втором».

– Вы можете гарантировать, что ваше руководство согласится предоставить Ниитьме учителей по воинскому делу? – заговорил директор. – Что Кремль не захочет захватить нашу крепость, раз у вас так много отличных бойцов? Вы, Богдан, уполномочены говорить от имени Кремля?

– Нет, – искренне признался я. – Не уполномочен. Решения в Кремле принимаю не я, а другие люди. Знаю лишь одно: мы не захватчики вроде Лосей. Мы хотим объединить человечество, а не перебить его жалкие остатки. Уверен, наш князь и бояре думают так же. Меня учили этому с детства. Возрождение человечества. Это наша цель.

Воцарилось молчание. Первым его снова нарушил директор:

– Патетично, но честно, – он достал руку из-под столешницы. В ней и впрямь оказался зажат пистолет. Ниитьмовец защелкнул предохранитель и положил оружие на стол. Затем встал и подошел ко мне уже безоружным. – Знаете, Богдан. Я поверю вам. Отправлю с вами своих послов. Рискну.

«Ну на самом-то деле он ничем не рискует, – разворчался Лёнька. – Если ты обманул, то в лучшем случае просто сбежишь, а в худшем подведешь под удар его посланцев. Но уверен, среди так называемых послов ценных кадров не будет. Так, мелочовка, разменная монета. Ими и пожертвовать не жаль. Зато, если ты не соврал, союз с Кремлем и впрямь может оказаться для Ниитьмы спасением. Да на его месте я бы тоже рискнул поверить тебе».

– Мы начнем подготовку к поездке уже сегодня. Думаю, дня за три управимся. А пока вы – гость в Ниитьме.

– То есть Лосям меня не отдадут? И под замок больше сажать не будут? – прямо спросил я.

– Разумеется, нет. Лоси – вполне решаемая проблема.

«Еще бы! Особенно теперь, когда у ниитьмовцев есть и КВС, и реальная перспектива сотрудничать с Кремлем», – встрял Лёнька.

– Правда, есть одно «но», – продолжал директор. – Видите ли, Богдан, свободного места в Ниитьме не так уж и много… Вернее, его практически нет…

«Это верно», – поддакнул Лёнька.

– Вам, Богдан, придется пожить в той же самой комнате. Но, разумеется, никаких запоров. Вы – гость, – повторил он и как бы невзначай добавил: – Кстати, по поводу вашей татуировки… Вы уже… хм… сделали то, что должны?

– Что именно? – уточнил я.

– А разве вам не давали инструкций? В основном документе они изложены. Вы разве не читали? – Директор говорил таким тоном, будто был полностью в курсе происходящего, но мне почему-то показалось, что он стреляет наобум. Наудачу. А на самом деле знает не больше моего, но очень хочет узнать. Так же сильно, как и я сам.

– У меня нет инструкций. И основного документа я не читал. Только приложение номер два, – темнить не имело смысла.

– Понятно, – ниитьмовец постарался скрыть разочарование. – Значит, в Кремле, как и в Ниитьме, документов нет. Где же они?

Вопрос директора был риторическим и потому повис в воздухе без ответа.

– А как к вам попало приложение номер два? – спросил я.

– Хранилось среди бумаг с незапамятных времен. Вероятно, в предвоенном бардаке что-то перепутали. Забыли собрать полный комплект документов. Или нарочно разделили, чтобы сохраннее было. Кто ж теперь разберет, – вздохнул он и спросил напрямую: – Значит, Богдан, вы не в курсе, что означает ваш феникс? Почему он у вас?

– Понятия не имею, – честно признался я и подумал, что Кощею, похоже, известно больше, чем нам с директором. Намного больше. Вот только вряд ли он захочет этим знанием поделиться…

Поскольку я так и не позавтракал, а за разговором с директором подошло время обеда, Гриша привел меня в общую столовую, где, как я понял, ели по сменам все обитатели подземной крепости. За исключением больных и арестантов, конечно.

– Вот тебе жетон на еду. Ешь, а я побегу на дежурство заступать, – Гриша сунул мне в руку коричневый кругляш и смотался.

Я осмотрелся. Довольно большое помещение гудело народом обоего пола и всех возрастов. За длинными столами сидели люди. Покушав, они не спешили уходить – болтали с соседями. Кажется, столовая – основное публичное место подземной крепости. Небось по выходным тут устраивают танцульки и хоровое пение.

– Вот ты где! – раздался за спиной знакомый голос, а потом Яшка обнял меня за плечи и пошутил: – Освободили или сам сбежал?

– Сбежал, конечно, – поддержал шутку я. – Перебил охрану, взял в заложники директора и…

Яков коротко хохотнул, а потом признался:

– Гришка мне сообщил. Сказал, что тебя отпустили и что ты в столовой. Ну я сразу сюда.

– А Алёна где?

– Сейчас придет. Давай свой жетон, Дан, – в руке у Яшки был точно такой же коричневый кругляш. – Я нам поесть возьму. А ты к столу иди.

Он отошел к окошку раздачи, а я стал присматривать свободные места. Сидящая за ближайшим столом блондинка внезапно улыбнулась мне и сделала жест, словно приглашала сесть рядом.

«Это она приходила ночью! – завопил Лёнька. – Точно тебе говорю. Глянь, как по-хозяйски на тебя смотрит, словно ты ее собственность. Все бабы после близости наглеют. Думают, раз переспали, то можно теперь мужику хомут на шею и в стойло».

Я повнимательнее присмотрелся к девушке. Хороша, ничего не скажешь. У нее только один недостаток…

«Какой? – тут же заинтересовался Лёнька, но мгновение спустя и сам понял ответ. – Она не Алёна».

«К сожалению, нет».

– А ты тот самый Богдан, да? – Ко мне подошла еще одна девушка. Худенькая и чернявенькая. Не красавица, зато ее глаза-вишни не просто смотрели – обжигали.

«Ух, какая! Наверное, в постели просто ядерный взрыв. Дан, это она к тебе приходила, как пить дать», – заявил Лёнька.

«Ты уж определись», – посоветовал я ему и ответил девушке:

– Меня и вправду Богданом зовут. А что значит «тот самый»?

– Ну который сидел под замком. Ты то ли беглый маркитант, то ли кремлевский разведчик и вместе с группой Ивана участвовал в налете на Рижский. Да? – затараторила чернявая.

«Скажи ей, пусть юбку задерет. Посмотрим, есть ли шрам», – посоветовал Лёнька.

– Так ты преступник или разведчик? – не унималась чернявая.

«Брось вилку на пол. Она наклонится ее поднять, а я ей юбку задеру», – вошел в раж Лёнька.

Я несколько ошалел от них обоих и потому, забывшись, ответил осьминожке вслух:

– Отстань с глупостями!

Девчонка, разумеется, отнесла мои слова на свой счет.

– А ты грубый, – черный взгляд обиженно стеганул меня по лицу. – А раньше ласковым казался.

«Ну точно она! Намекает, типа, ночью ты с ней ласковым был. Сейчас посмотрю, есть ли шрам…» – Лёнька слез с моего плеча и мигом скользнул ей под подол.

Она завизжала и принялась отдирать его от себя. Лёнька вынырнул из-под юбки потрепанным, но довольным собой.

«Нет шрама. Не она это», – он, как ни в чем не бывало, залез ко мне на плечо и расплылся невинной зеленой кляксой.

Чернявая в запале хотела стукнуть восьминогого обидчика, но я подставил ей свое предплечье, машинально закрывая Лёньку. Девчонка врезала кулачком мне.

– Ты чего его бьешь? – К нам подскочил Яша.

– Да он мне под юбку залез! – завопила чернявая на всю столовую, от возмущения не пояснив толком, кого именно имеет в виду.

Естественно, все решили, что это я. Яшка уставился на меня слегка ошалевшим взглядом и пробормотал:

– Бывает…

На нас смотрела, кажется, вся столовая. Я был готов от стыда под землю провалиться. Люди заговорили, обсуждая произошедшее. За общим гомоном я расслышал, как та самая блондинка, что приглашала меня присесть, сказала соседке:

– Повезло Катьке.

– Ага. Только дура она, такой визг подняла. Уж если бы мне такой парень под юбку залез, я бы не кричала…

Дальнейших слов я не услышал – поспешил из столовой вон. Хватит с меня на сегодня. Сыт по горло.

В дверях столкнулся с Алёной.

– Богдан? Ты что, уже поел? – удивилась она. – А где Яша?

– Тут я, – брат Алёны ухмылялся во весь рот. – Ты, Сверчок, такое пропустила. Что-то с чем-то! – Он восторженно закатил глаза и сдал меня со всеми потрохами: – Наш Богдан Катьке при всех под юбку полез.

Алёна удивленно вскинула на меня глаза. Пришлось оправдываться:

– Это не я! Это Лёнька, мой осьминог. А я бы никогда!.. Да я к ней и близко не подходил.

Алёна хмыкнула, привычным жестом поправила волосы и хотела сказать что-то язвительное, но не успела. Мы с Яшей во все глаза уставились на ее руку:

– Что это?!

– Где? – Девушка тоже посмотрела и обомлела.

Под нежной персиковой кожей явственно проступили темные серые нити, словно прожилки на древесном листке. Они распространялись прямо на глазах и теперь покрывали не только кисти рук Алёны, но и лицо.

Девушка поспешно сорвала куртку, оставшись в майке. Оказалось, что серыми прожилками оплетены и плечи, и шея, и все остальные видимые части тела.

– Надо в лазарет! – Яшка торопливо набросил куртку на плечи сестры, пряча от любопытных глаз, и почти бегом устремился по коридору, увлекая за собой Алёну.

– Понятия не имею, что с ней такое, – признался грузный пожилой ниитьмовец, который, как я понял, возглавлял лечебницу.

В смотровой лазарета собрались, кажется, все врачи Ниитьмы. Они долго осматривали Алёну, делали анализы и уколы, а потом к нам с Яшкой вышел этот самый главврач.

– Никогда ничего подобного не видел, – заявил он. – Организм словно заразился металлом – крохотными, но вездесущими частицами. Причем они каким-то образом размножаются и замещают собой живые клетки. Мы предположили было, что это новая разновидность железной чумы…

«Редкая болезнь, передается от био к человеку, – торопливо пояснил мне Лёнька. – Люди словно покрываются коррозией, постепенно превращаясь в ржавые дохлые мумии. Жуткое и жалкое зрелище».

– Но потом все же решили, что нет, не чума, – продолжал доктор. – Там все начинается снаружи – с заболеваний кожи. А тут поражены внутренности. Словно какая-то новая разновидность рака. Металлического рака.

– И как его лечить? – Яша с надеждой взглянул на лекаря.

Тот лишь вздохнул и развел руками. Брат Алёны помрачнел:

– Можно к ней?

– Да она сама сейчас выйдет.

– Куда выйдет? – не понял я. – Разве вы не оставите ее здесь, в госпитале?

– Нет, – врач старался не встречаться с Яшкой взглядом.

– Вы что, не будете ее лечить? – не унимался я.

– Будем. Сразу, как только вы нам скажете, как именно, – лекарь уставился на меня раздраженным взглядом.

– Ее покусали крысособаки… Вернее, похожие на них твари. Черные такие… Может, это от них инфекция? – настаивал я.

– Вы, простите, врач? – потерял терпение ниитьмовец.

– Нет, но…

– А я да, – повысил голос местный лекарь. – У меня двадцать пять лет практики. Я оперировал свой первый аппендицит, когда вас, молодой человек, еще и в проекте не было, – он все больше входил в раж. – Так что не надо учить меня моему ремеслу! Что такое инфекция и что такое укусы, я, представьте себе, знаю. Но тут другой случай! Другой, понимаете вы или нет? Вы что же думаете, я не вылечил бы ее, если б мог? Да я Алёнку с детства знаю! Их обоих, – он ткнул рукой в Яшку, – на руках качал и попки им подмывал.

«Дан, отстань от него, – посоветовал Лёнька. – Он понятия не имеет, что это за болезнь и как ее лечить».

Ниитьмовский лекарь посмотрел на потерянное лицо Яшки и начал остывать. Пояснил:

– Мы поставили ей на всякий случай инъекцию медового антибиотика. Если это инфекция, то поможет. Но не думаю… – Он вздохнул и замолчал.

Вышла Алёна. Прожилки под ее кожей стали еще темнее и ярче, напоминая причудливую татуировку.

– Ты как? – бросился к ней Яшка.

– Знобит немножко, а так в норме, – девушка прижалась к брату, словно искала защиты, и попросила: – Пойдем домой, а?

– Конечно, Сверчок, – Яшка обернулся ко мне: – Давай с нами, Богдан. Чаю со сгущенкой попьем.

«Со сгущенкой!» – Лёнька радостно забегал по моему плечу.

Пока шли, в коридорах то и дело встречались люди. Все спешили по своим делам. Большинство лишь рассеянно кивали нам, почти не глядя.

Алёна закуталась в куртку, втянула кисти рук в рукава и низко наклонила голову, не желая, чтобы окружающие видели странные линии, исчертившие ее лицо. Уловка удалась – на нас почти не обращали внимания.

Внезапно из-за поворота вывернул безволосый амбал Гриша. При виде девушки он расплылся в улыбке и преградил нам дорогу:

– Алёнушка, как хорошо, что я тебя встретил. Можно с тобой поговорить?

– Давай позже, – Яков попытался отстранить охранника, но тот уперся:

– Всего два слова. Алён, отойдем на минутку, – он полез за пазуху и улыбнулся загадочной улыбкой, – у меня для тебя сюрприз…

То, что произошло дальше, никто не мог предугадать. Алёна вдруг резко шагнула вперед и в упор посмотрела на Гришу. Прожилки на ее коже еще больше потемнели, став угольно-черными. Их было так много, что казалось, Алёна вымазала лицо черной краской.

Гриша вытаращил глаза и машинально сделал шаг назад. Алёна шагнула за ним, сильно толкнула его в грудь, а потом притиснула к стене с такой силищей, что тот на некоторое время потерял способность дышать. А она приблизила к нему свое страшное, искаженное гримасой ярости лицо и прошипела:

– Тебе же сказали, позже!

В первый момент я просто не поверил своим глазам. Гриша на голову выше Алёны и килограммов на тридцать тяжелее. К тому же, Лёнька прав, физическая подготовка у этого парня на высоте – ну, может, чуть похуже, чем у меня. Даже мне, чтобы так его толкать и держать, потребуется немало сил, а сестра Яшки справилась с задачей легко, словно лысый амбал был невесомой беспомощной пушинкой.

Мы с Яшкой растерянно застыли, будто парализованные. Счастье, что в коридоре в это время не было народа.

– Алё-на… – прохрипел полузадушенный Гриша и попытался вывернуться. Но получил такой удар в солнечное сплетение, что потерял сознание и сполз по стеночке к ногам девчонки.

Вот это да! Пробить накачанный пресс Гриши можно разве что кувалдой, а уж никак не слабым женским кулачком. Все происходящее казалось мне странным сном.

– Сверчок… – пролепетал Яша и сделал шаг к сестре. – Ты зачем его так?

Она в ответ зарычала и обернулась к нам. В ее глазах стояла бешеная нечеловеческая ярость. Кулаки сжимались, Алёна напоминала хищницу перед прыжком.

– Сверчок. Ты чего, а? – Яша попытался подойти к ней и обнять.

Не успел. Алёна бросилась на него и заехала кулаком в челюсть с такой силой, что он отлетел на несколько шагов, разбрызгивая кровь. Я успел перехватить ее за плечи. Она вырывалась молча и неистово. Мне казалось, будто пытаюсь удержать взбесившегося тура. Или нео. Силы Алёны выросли неимоверно.

«Держи ее», – Лёнька скользнул на почерневшую от странных прожилок шею девушки и пережал щупальцами сонные артерии. Алёна продолжала брыкаться, но вскоре закатила глаза и обмякла в моих руках.

Я осторожно положил ее на пол. Яшка встал, сплевывая кровь. И почти сразу зашевелился, приходя в себя, Гриша. Посмотрел на нас, на Алёну и обиженно сказал:

– Я ведь только хотел ей подарок отдать, – он достал из-за пазухи кобуру для пистолета. – Вот. У маркитантов специально для нее купил. Она говорила, что старая протерлась. Шутила, мол, как бы своего «Грача» не потерять. Передашь ей, – охранник сунул мне в руку кобуру и пошел прочь.

– Гриш, ты прости, – крикнул ему вслед Яша, но тот лишь махнул рукой, не оборачиваясь, и быстро скрылся за поворотом.

Яшка торопливо подхватил сестру на руки и кивнул мне:

– Пошли скорее, пока никто не видит.

К счастью, пройти нам оставалось немного. Брат с сестрой жили в соседнем блоке, в небольшой комнатенке, по размерам не превышающей камеру, в которой запирали меня. Тут были уже знакомая двухъярусная кровать, стол, шкаф и диван. На столе имелась керосинка, такая же, как у охранников в бюро пропусков, и жестяной чайник.

Яша положил сестру на кровать, подошел ко мне. Его заметно трясло.

– Что делать-то, Богдан? А? Может, снова ее в лазарет?

Я пожал плечами и вдруг заметил, что «краска» на коже Алёны начала бледнеть. Количество прожилок стремительно уменьшалось, превращаясь в знакомую уже серую сеточку, пока, наконец, не исчезло совсем. Теперь лицо девушки было чистым и свежим, как прежде, разве что чуточку бледным.

Алёна очнулась. Выглядела вялой и неагрессивной. Девушка недоуменно огляделась вокруг.

– Как мы здесь оказались?

– Пришли, – Яша смотрел на сестру с жалостью и опаской.

– А что ты помнишь последнее? – спросил я.

– Ну как… Мы шли по коридору… А потом вдруг сразу оказались здесь.

– А как с Гришей повстречались, помнишь?

– Нет. – Алёна села, потянула со стола чайник, заглянула под крышку. – Пустой… Пить хочется…

– Сейчас принесу, – Яков буквально вырвал чайник из рук сестры и бросился к двери. Чувствовалось, что ему хочется прийти в себя и желательно сделать это подальше от Алёны. Уже у порога он спохватился и обернулся ко мне: – Богдан, а ты…

– Побуду здесь, – успокоил его я.

– Так что произошло? – спросила Алёна.

– Ты… э… потеряла сознание. И мы принесли тебя сюда. – Я не соврал. Просто рассказал укороченный вариант событий, опустив детали. – Кстати, Гриша хотел тебе подарок передать, вот эту кобуру.

– Гриша такой милый, – девушка ласково улыбнулась. Даже не верилось, что совсем недавно она была в состоянии ушатать двух нехилых мужиков и даже не запыхаться. – Богдан, положи кобуру на стол. Не возражаешь, если я прилягу? А то слабость какая-то…

– Конечно, как тебе удобнее. Можешь даже подремать.

– Да, надо немного поспать. Глаза закрываются. – Алёна свернулась калачиком на кровати и поманила меня: – Посиди рядом, ладно?

Она взяла меня за руку. Ухватила крепко, словно боялась потерять, и закрыла глаза, а я сидел рядом и смотрел на нее. С прожилками или без, агрессивная или милая, но Алёна нравилась мне до чертиков. Любая. Не знаю, она ли приходила ко мне ночью, но я чувствовал, что она моя, и только моя. Несмотря ни на что. На всю жизнь.

«На одну ночь», – откликнулся Лёнька.

«Что? Почему?..»

«Потому что к завтрашнему утру она умрет».

«Ты чего гонишь?!» – Я едва удержался, чтобы не вскочить на ноги и не завопить вслух.

Алёна почувствовала мое движение и слабо застонала во сне. Я провел рукой по ее щеке, как это делал Яшка, и прошептал:

– Спи, Сверчок, спи. Все хорошо.

Девушка успокоилась, а я окликнул бывшего кио: «Лёня, объясни!»

«Кажется, я знаю, чем больна Алёна. Ты ведь правильно доктору сказал: все дело в собачьих укусах. Помнишь, эти песики нам показались странными? Непохожими на обычных крысособак?»

«Да. И что?»

«Узнал я их. Не сразу, но… Это наши собаки…»

«В смысле „ваши“?» – не понял я.

«Собаки кио. Только не совсем обычные. Я их потому сразу и не признал. У наших собак шерсть не черная, а серая, с голубоватым отливом. И без всяких там колючек. Зато наши огнем плюются. А эти нет. Но самое главное, наши псы в одиночку не бродят. Всегда только с хозяином кио».

«И откуда взялось столько различий?»

«Черные псы, что напали на нас, больны. Инфекция и вызвала все эти изменения. Их, наверное, наши пытались пристрелить, но по каким-то причинам не смогли. Песики дали деру. Одичали».

«И что за инфекция?» – выделил я из его слов главное.

«Очень паршивая штука, – признался Лёня. – У меня в базе данных сохранился некий отчет… Вроде до Войны, когда создавали кио и внедряли им наноботы, несколько исследователей заразились странным вирусом искусственного происхождения. Точнее, это был не совсем вирус, а неисправные наноботы. Они проникали повсюду: в кровь, в ткани, но самое главное, в мозг, перестраивая нейронную сеть».

«Лёня, пожалуйста, попроще!» – взмолился я.

«А если проще, то наноботы вызывали припадки буйства, во время которых зараженный переставал узнавать окружающих и молотил всех, кто попадется под руку. Ничего не напоминает?»

Я помрачнел. Уточнил: «А кожа у них становилась черной?»

«Да. Это был один из симптомов», – подтвердил Лёня.

«И что? Часто у нее теперь будут эти приступы бешенства?»

«Еще один раз. Последний. Судя по тому отчету, у тех зараженных было всего по два приступа. Первый длился несколько минут и заканчивался обмороком зараженного».

«То есть, если бы мы не вырубили Алёну, она потеряла бы сознание и сама?»

«Наверное».

«Ладно, а что там про второй приступ?» – напомнил я.

«Во время второго припадка зараженные люди полностью утратили память и превратились в неуправляемые машины для убийства. В таком состоянии они прожили еще примерно сутки, а потом погибли. Вернее, один погиб сам, а второго уничтожили. По крайней мере так было сказано в отчете. А вообще, подробности о причинах и симптоматике заболевания засекречены – в полном объеме их нет даже в базе данных кио. К тому же моя память ущербна, ты же знаешь».

«М-да… Слушай, но теперь, когда известна причина болезни, надо пойти в лазарет и рассказать все тому доктору, – предложил я. – Возможно, он знает средство, как помочь Алёне».

Пожилой главврач внимательно выслушал меня, а потом отрицательно покачал головой:

– Лечение тут может быть только одно – с помощью наноботов, только исправных. У нас таких средств нет.

– А где есть? – настаивал я.

Доктор пожал плечами:

– Ну не знаю… У кио. Раз, вы говорите, это были их собаки, то, возможно, они знают, как лечить такое…

Не попрощавшись, я выскочил из лечебницы. Времени в обрез, не до вежливости.

«Лёня, готов навестить своих соплеменников? Надеюсь, ты не забыл, где находится твой дом?»

«Хочешь в гости к кио? Бесполезная затея, Богдан, – отверг мое предложение осьминог. – У них нет лекарства, иначе мне было бы о нем известно».

Он замялся. Я почувствовал его смятение и тревогу. Бывший кио-координатор явно что-то недоговаривал…

«Лёня!»

«Ну что? Ну да, есть одно средство… Только стремное очень. К тому же не факт, что поможет…» – Он вновь замолчал.

Я еле удержался, чтобы не сорвать осьминожку с плеча и не начать трясти.

«Да расскажу, расскажу, – проворчал Лёнька. – Но учти, это всего лишь легенда. Непроверенная. Короче, говорят, что на севере Москвы есть такое место – Красный туман. Там, за его границей, стоит древняя башня, а в ней живет Тварь…»

«Знаю, – перебил я. – У нас, в Кремле, тоже есть такая байка. Будто каждый, кто пересечет туман, обратно не возвращается. Тварь забирает их жизнь. Но иногда, напротив, дарит ее…»

Я осекся. Эта самая Тварь из легенды может спасти Алёну! Вот только знать бы, где такое место находится…

«Лёня!»

«Я знаю туда дорогу, – нехотя признался бывший кио. – Сам не ходил, но путь мне известен. Я ж как-никак координатор, хоть и бывший…»

«До утра дойдем?» – уточнил я.

Ответить он не успел – внезапно странно пискнул и свалился с моего плеча бессознательным зеленым комочком. А мгновением позже накрыло и меня…

…Я стоял посреди плоского, как доска, огромного темно-серого поля возле толстой абсолютно ровной колонны. Таких колонн тут было превеликое множество. Они отбрасывали четкие, словно вычерченные по линейке, тени – неестественно прямые, будто нарисованные.

Поле с колоннами простиралось во все стороны, сколько хватало глаз. Верхушки колонн упирались… вначале я подумал, что в небо. Но эта серая плита над головой больше походила на потолок. Хотя таких потолков в реальной жизни не бывает. И таких полей с колоннами тоже.

Происходящее казалось странным вязким сном.

Внезапно среди колонн вспыхнул свет. Он был теплым и в то же время… живым, что ли. При взгляде на него я внезапно ощутил нежность, словно там, в глубине, прятался кто-то… не знаю, ребенок или юная девушка.

Свет покоился на руках мужчины. Я не мог рассмотреть ни его лица, ни одежды. Просто черный силуэт с живым светом в руках.

Мне показалось, что незнакомцу очень трудно идти. Словно каждый шаг давался ему с боем. И все же человеку, похоже, было крайне важно дойти и донести свой живой свет… Куда? Этого я не знал. Чувствовал лишь одно – нет такой силы, которая заставит незнакомца отвернуть от цели. Живым или мертвым он пройдет свой путь до конца.

Я хотел шагнуть вперед – к нему, но не сумел даже тронуться с места. Тело вообще не слушалось меня. Я мог лишь смотреть. И говорить.

– Ты кто? – Вырвавшийся у меня вопрос догнал незнакомца.

В первый момент мне показалось, что ответа не будет, – человек со светом на руках все так же упрямо шел вперед, словно пребывал в трансе.

И все же ответ пришел. Казалось, слова сами собой сгустились в воздухе, отразились от колонн, срикошетили от странной серой плиты, заменяющей тут небо:

– Снайпер… Черный Стрелок… Камай-нанги… Побратим Смерти…

Голос был странным. Вернее, их было несколько, слившихся в один. Хриплые и звонкие, басы и теноры, мужские и женские, но все как один расплывчатые. Словно внезапно заговорил хор призраков.

– Ты тоже Побратим Смерти. Ты погиб в Поле, но уцелел, – эти слова адресовались не мне, а Лёньке.

Оказывается, он был тут, со мной. Зеленая клякса судорожно цеплялась обессилевшими щупальцами за мою куртку.

А тот, кого призрачные голоса назвали Снайпером, уходил все дальше по серой равнине, крепко прижимая к себе свой драгоценный свет.[16]

– Погоди! – попытался окликнуть его я.

Но он не обернулся, будто не слышал. Зато среди равнодушных колонн внезапно раздался голос – живой, человеческий, разве что непомерно уставший:

– В Красный туман не ходи… Возвращайся в Кремль. Именно там лекарство для твоей любимой…

Дальнейших слов я не услышал. Колонны вдруг сложились гармошкой, перестав поддерживать небесную плиту, и она грохнулась вниз, прихлопывая меня, словно крохотную беспомощную букашку…

Очнулся я в коридоре Ниитьмы неподалеку от лечебницы. Лежал на полу возле стеночки. Осьминожка валялся рядом.

Я сел, машинально потер лоб. Шишка. Видать, когда падал, неслабо башкой о стенку приложился.

Что же произошло? Понятно, я потерял сознание. Но почему?..

В голове мелькали обрывки о каком-то странном не то сне, не то бреде…

Снайпер… Свет… Кремль…

Рядом зашевелился, приходя в себя, осьминог.

«Лёня, что это было? А?»

«Не знаю… Кажется, проделки Полей Смерти. Возможно, часть моего сознания навсегда осталось в одном из них…»

«А Снайпер? И все остальное?» – сбивчиво спросил я.

«Не знаю, – повторил бывший кио. – Наверное, Снайпер тоже вошел в Поле, и между нами установился случайный контакт… А ты что помнишь?»

«Он сказал возвращаться в Кремль. Это всё».

«Значит, ты отключился раньше меня. Я помню еще кое-что. Снайпер сказал, что в Кремле есть танк, который пригнал некий Данила… Есть такой?»

«Да. И что?»

«А то, что в нем имеется медицинское устройство с наносывороткой…»

«Лекарство для Алёны! Да?»

«Может, да. А может, и нет. – Осьминожка встряхнулся всем телом, словно мокрый крысопес, и забрался ко мне на плечо. – Доберемся до Кремля – узнаем. Чего расселся? Вставай давай. Времени мало, а путь неблизкий».

Я вскочил как ошпаренный. Почти бегом направился к жилому блоку Яшки и Алёны. Но, прежде чем открыть дверь, притормозил и окликнул бывшего кио:

«Лёнь, а этот… Снайпер… ничего больше не сказал?»

«Сказал…»

«Что?»

«Я не смог спасти свою любимую, так, может, хотя бы ты спасешь свою… – неохотно процитировал Лёнька, помолчал и добавил: – Было еще кое-что, Дан…»

«Ну?» – забеспокоился я.

«Знаешь, мне показалось, что это видение было… из будущего, – осьминог-телепат помялся. – Вернее, видений было два. Второе – про Садовое Кольцо. Вроде как его невозможно миновать…»

«Невозможно?! – перебил я. – Ты хочешь сказать, что мы отрезаны от Кремля?!»

«Пока нет. Говорю же, это видение из будущего, – раздраженно отозвался Лёнька. – Возможно, оно никогда не произойдет… Не знаю… В любом случае, нам стоит поторопиться».[17]

Когда я переступил порог комнаты брата с сестрой, они пили чай. Налили и мне, но я отмахнулся, быстро обрисовал им ситуацию.

Надо отдать брату и сестре должное: ни криков, ни истерики. Они лишь переглянулись, а потом Алёна спросила ровным спокойным голосом:

– Сколько, ты говоришь, у меня осталось времени до… следующего приступа?

– Полдня и ночь… Кстати, а что сейчас вообще? День? Вечер? Тут у вас подземелье без окон, хрен время определишь.

– Только что передавали: пять часов вечера, – Яшка кивнул на висящий на стене динамик.

– Получается, осталось около четырех часов светлого времени, – прикинула Алёна. – А за такое время можно успеть добраться до Кремля?

– Но у нас еще есть и ночь, – напомнил я.

– Ночью по Москве… Это самоубийство, – Алёна взъерошила руками пушистые русые волосы. – Нет, ребята. Не хочу рисковать вами…

– А если на машине? – перебил Яшка. – На машине за четыре часа успеем? А, Богдан?

«Лёнь, как думаешь?»

«Наверное, можно. При условии, если знаешь дорогу».

«А ты ее знаешь?»

«Скорее нет, чем да. У меня в базе данных есть подробная карта довоенной Москвы. А нынешняя не вся – кусками. К тому же я не знаю, в каком месте переходить Садовое Кольцо».

М-да… Кольцо – вот главная проблема.

Увлекшись, я произнес это вслух.

– Гриша ходил через Кольцо, – сказал Яшка. – Вернее, они ходили с группой. Дошли аж до Бульваров, а там… Короче, группа полегла, вернулся он один. Надо спросить у него дорогу.

– Отлично. Яш, а где взять машину?

– Тут вариантов всего два: попросить у директора или угнать.

– Попробуем для начала первый вариант. А если не выйдет, то второй. Короче, расходимся. Яша, вы с Алёнкой к Грише, а я к директору.

– Я дам вам машину, – после паузы согласился директор. – Будем считать это вкладом Ниитьмы в будущий союз между нашими крепостями. Но я жду ответных шагов от Кремля, Богдан.

«Во как. Получается, ваш Кремль уже в долгу перед Ниитьмой, – прокомментировал Лёнька. – Осторожнее, Дан, а то задолжаешь так, что век не расплатишься».

– Поеду с вами, – заявил Гриша. – Так по-любому получится быстрее.

Ему рассказали всю правду про болезнь Алёны. Он просветлел лицом, когда понял, в чем была причина агрессии девушки. Что она злилась не на него лично, это действовали вредные наноботы. Но уже мгновением спустя парень помрачнел. Видно, только теперь осознал – болезнь-то у Алёны смертельная.

«Дан, у тебя, кажись, есть соперник, – обрадовался Лёнька. – Этот лысый как коленка амбал роняет слюни на нашу Алёнку».

Я отмахнулся от него и обратился к «сопернику»:

– Гриш, а что с переходом через Садовое Кольцо? Ты знаешь, где и как его перейти?

– Знать-то знаю, но… Его держат темные маркитанты. А они берут плату за переход.

– Плату? – забеспокоился я.

– Можно отдать им «Грача», – предложила Алёна. – Подойдет?

– Маловато будет. Они золотом берут.

– Но у нас нет золота, – нахмурилась Алёна.

– Разве что попросить у директора? – вслух подумал я.

– Потом втридорога отдавать придется, – поморщился Яшка. – Он еще тот жук.

– Не надо ничего просить. Мы расплатимся с маркитантами сами, – заговорил Гриша.

– Чем? – спросил Яшка.

– Да есть одна мыслишка, – загадочно пообещал «лысый как коленка амбал».

– Тогда хватит болтать. Идем в гараж, – решительно предложил я. У меня в груди внезапно гулко застучало сердце – словно включился метроном, отсчитывая оставшееся у Алёны время…

Пока Яша и Гриша готовили машину к марш-броску, я принялся разглядывать предоставленное нам транспортное средство.

Ниитьмовцы называли такие свои машины мотовездеходами. Выглядели они маленькими и какими-то несерьезными, особенно по сравнению с солидной махиной КШМ.

Кабины в привычном понимании у мотовездехода не имелось вовсе. Ее заменяли несколько стальных дуг, которые крепились к металлическому днищу. Поверх дуг, на вращающейся платформе, поместили огнемет. Емкость с горючей смесью стояла прямо под ним.

Для управления машиной применялся знакомый мне из школьной программы руль, а так же педали газа и тормоза.

Внутри открытой всем ветрам кабины размещались четыре сиденья – для водителя и трех пассажиров. Один должен был сидеть рядом с водителем, а два позади него.

В случае нужды один из пассажиров выступал в роли огнеметчика – для этого между креслами имелась площадка. Если там встать, то стрелять будет очень удобно. А чтобы не упасть во время движения, можно держаться за те самые дуги.

Кроме огнемета, другого вооружения вездеход не имел. Как и брони. Он был открыт со всех сторон, кроме носа.

Из школьной программы я помнил, что передняя часть машины называется то ли бампер, то ли капот. Что из них что, я подзабыл. Да оно и неважно. Главное, что бампер-капот у стоящего передо мной вездехода отдаленно напоминал хищный нос КШМ, только в уменьшенном, упрощенном варианте.

Сзади, за так называемой кабиной, торчала труба с заслонкой. Я даже сразу не понял, что это такое. Печка, что ли? От нее под днище уходили какие-то трубки.

По бокам вездехода крутились четыре толстых здоровых колеса высотой едва ли не в половину всей машины.

«Похоже, от КАМАЗа резина, – рассеянно пробормотал Лёнька. – А в целом что-то мне это напоминает… Вспомнил! До Войны были похожие вездеходики. Использовались для охоты и рыбалки. Вроде назывались квадроциклами или как-то так».

Я не знал, ни что такое КАМАЗ, ни что такое квадроцикл, но спрашивать не стал.

Вездеход вызвал у меня разочарование. Я, конечно, видел в своей жизни не так чтобы очень много машин, но все равно представлял себе наше транспортное средство несколько иначе. Вот КШМ, на которой мы прорывались с Рижского, – это да, машина. И танк, пригнанный Данилой, тоже. Сразу видно – солидно, убойно, надежно. А мотовездеходы ниитьмовцев скорее напоминали четырехместных механических фенакодусов на огромных колесах.

– Ты правильно сказал, Богдан, – хмыкнул Яшка, когда я откровенно высказал ему свои впечатления. – Это и есть механические фенакодусы – быстрые и проходимые. Им по зубам практически любой рельеф местности. А размеры специально такие, чтобы можно было протиснуться в любую щель между развалинами.

– А как вы грузы перевозите? У вас ведь ни туров, ни фенакодусов нету?

– Нет. Зато у вездеходов есть багажники, – он постучал рукой по бамперу-капоту. – Они внутри полые. Правда, много туда не влезет, да и грузоподъемность всего ничего – лысый ежик наплакал. Но для больших объемов у нас есть один паровой грузовик. Вот он много потянет.

Пока мы разговаривали, Яша сосредоточенно загружал в печку вездехода порубленные на чурбаки поленья.

– Это зачем? – уточнил я.

– Топливо, – пояснил Яшка.

Он принялся рассказывать мне принцип действия двигателя, но я запомнил только слово: «газген». Слово мне понравилось, прозвучало сочно и солидно, хотя, что оно означает, я так и не понял.

«Ох, Данька, Данька, – вздохнул Лёнька. – Ваши учителя в школе только зря потратили на тебя время. Ты ж, кроме отрывочных сведений по истории и зоологии, не знаешь ни черта. Мало тебя пороли, мало».

«Ну так возьми да научи, – вкрадчиво предложил я. Если он займется моим обучением, то, возможно, позабудет про нашу с ним сделку и раздумает умирать. – Вот приедем в Кремль, и займись. Пороть я себя, правда, хрен позволю, но учиться обещаю всерьез».

Лёнька, естественно, тут же разгадал истинную подоплеку моей тяги к знаниям. Несколько мгновений он молчал, а потом признался:

«Боюсь, не выйдет ничего. Не смогу я с людьми жить. Даже ты меня порой настолько раздражаешь, что… так и хочется тебе по башке надавать. А ведь ты, пожалуй, не самый плохой представитель хомо сапиенс. Нет, Богдан. Не уживусь я в Кремле. И кио меня такого не примут. Не нужен я им… М-да… А мыкаться одному в теле крошки-осьминожки… Такая жизнь не для меня».

«Ладно… Решать тебе…»

Воцарилась неловкая пауза. Ее очень вовремя нарушил Слав. Он прибежал в гараж запыхавшимся:

– Уф! Успел!.. Я как услышал от Гришки, что вы уезжаете, сразу сюда… Что ж вы не попрощавшись?

– Времени в обрез, – признался я. – Как там Лис?

– А что ему сделается? – фыркнул Слав. – Лежит себе на коечке и медсестер клеит. Привет вам передавал.

– Ему тоже. Пусть поправляется.

– Все готово, можно ехать, – объявил Яшка.

– Ну, удачи вам, ребята, – искренне пожелал Слав.

Мы с ним обнялись, а затем Алёна чмокнула его в щечку на прощание. Выглядела она как обычно, разве что немного уставшей. Даже не верилось, что у нее внутри засели враждебные наноботы, которые в это самое время убивают ее – незаметно, исподтишка…

– Погодите, – в гараж торопливо вошел директор. – Богдан, плохие новости. Только что пришло сообщение из Лосинки.

– Кощей? – догадался я.

– Да, – кивнул директор. – Они получили наше послание о том, что Ниитьма отказывается выдать Яшу, Алёну и вас, Богдан. Взамен мы предложили им очень щедрую плату за пролитую возле Музея кровь. Лидер Лосей согласился на сделку, но Кощей просто взбесился. Покинул Лосинку и сгинул в неизвестном направлении. Лидер маркитантов поспешил сообщить нам, что теперь, мол, Кощей – одиночка. За его действия Лоси ответственность больше не несут.

«Отмазаться решили, – осудил главаря маркитантов Лёнька. – Видать, знают, что Кощей задумал недоброе».

«Пусть только сунется», – пообещал я. Разорву любого, кто попробует помешать нам добраться до Кремля.

– Богдан, вы не передумали ехать? – спросил директор. – Может, лучше поедете, как и планировалось, через три дня? К этому времени мы успеем подготовить сильную вооруженную группу…

– Нет, – перебил его я. – Мы поедем сейчас.

– Тогда пойду скажу, чтоб отключили Изю, – директор махнул нам на прощание рукой и покинул гараж.

Излучатель и в самом деле вскоре отключили, ворота крепости распахнулись, и малютка-вездеход, выплевывая дым, покинул пределы Ниитьмы.

Я машинально посмотрел на небо. Еще светлое, но вечер не за горами. Ладно, успеем. Главное, поменьше тормозить…

Вездеход оказался на удивление юрким и полностью оправдывал свое название – он и в самом деле проходил почти везде. Причем, по моим меркам, мчался довольно быстро, подпрыгивая на ухабах, огибая крупные рытвины, останки древних строений, деревья и кусты. Скорость движения вездехода равнялась хорошему галопу фенакодуса. Да и ощущения ветра в лицо были примерно такими же, как во время скачки.

За рулем сидел Гриша. Он уверенно вел машину. Чувствовалось, что дорога ему хорошо известна.

Я с интересом оглядывался вокруг. Мимо нас проносились мертвые пустые дома разной степени обветшалости. Как ни странно, большинство зданий почти полностью уцелели. Они стояли плечом к плечу, словно забытые на посту часовые давным-давно погибшего мира.

«Да, здесь дома в большинстве своем крепкие. Их строили из кирпича – на века, – прокомментировал Лёнька. – Тут до Войны вроде улица Октябрьская была. Или Шереметьевская. Что-то я запутался… Дан, ты налево глянь. Сейчас знакомые места пойдут. Узнаешь?»

Еще бы не узнать! По левую руку от нас проплывал тот самый пустырь с полуразрушенным дотом, в котором мы с Алёнкой сражались с дампами. Чуть дальше виднелись деревья Екатерининского Сада.

«А прямо за ним „Олимпийский“, где мы с тобой встретились…» – Лёнька замолчал.

Наверное, связывающая нас ментальная нить за последнее время сильно окрепла, потому что я точно знал, о чем он думает: «Если повезет, уже к вечеру мы окажемся у красных стен Кремля и там завершим заключенную на холме возле „Олимпийского“ сделку…»

Я вдруг впервые отчетливо понял, что вот-вот потеряю Лёньку. Алёну, вполне возможно, спасу, а его, наоборот, потеряю…

– Гриша, сворачивай, – внезапно воскликнул Яшка. Он похлопал водителя по плечу: – Ты чего, уснул? Сворачивай, говорю, там же впереди Самотёка.

Но Григорий и не подумал повернуть.

– Хочу попробовать напрямки, – признался он.

– То есть через Самотёку? Но зачем?! Есть же объезд, – заспорил Яша. Чувствовалось, затея ему категорически не нравится.

– Так надо, – туманно пояснил Гриша. Он явно уперся рогом. Чтобы заставить лысого амбала изменить путь, у него пришлось бы силой отобрать руль.

– Ребята, вы это о чем? – не понял я.

– Сейчас впереди будет Самотёка, – Яков ловко поднялся с кресла, занял место у огнемета и крепко вцепился в дуги-поручни ладонями.

Похоже, он решил не драться с водителем за руль на полном ходу. У Гриши явно был какой-то план. Оставалось лишь довериться ему в надежде, что задумка сработает.

– Странное название – Самотёка, – удивился я.

«Это, наверное, пошло от довоенных улиц. Тут раньше всяких Самотечных было пруд пруди. И просто Самотечная улица, и Садовая-Самотечная. Да еще и куча переулков: Первый Самотечный, Второй, Третий, Четвертый… Или Четвертого не было? – засомневался Лёнька. – И чего люди раньше такие одинаковые названия давали? Фантазии не хватало, что ли?»

Я не поддержал тему. Меня сейчас меньше всего интересовали закидоны предков.

– Яша, так что такое Самотёка? – проявил настойчивость я. Всегда лучше заранее знать, что тебя ждет.

– Местечко стремное, похуже Провала, – ответил он. – Тут обвалился туннель метро, и образовалась гигантская дырища. Из нее повадились выходить на поверхность руконоги.

– Жуткие твари. Брр… – поежилась Алёна. Она тоже взялась за металлические дуги кабины и посоветовала мне: – Держись крепче, Богдан. Сейчас будет… хм… круто.

Я последовал совету, напряженно вглядываясь в петляющую среди обветшалых зданий дорогу. Машина как раз заскочила на очередной пригорок, так что весь путь лежал перед нами как на ладони. По сторонам по-прежнему возвышались кирпичные здания. Зато впереди и впрямь виднелось широкое, темное и на вид бездонное отверстие. Справа и слева оно примыкало к домам. Оставался лишь узкий карниз, по которому не то что машина – человек не пройдет.

– Вот она, Самотёка, – Алёна кивнула на раскинувшуюся впереди бездну.

Впечатляет… Но как, интересно, Гриша собирается миновать ее? Перелететь, что ли?..

Как выяснилось, именно это лысый амбал и собирался сделать. Он разгонял и разгонял вездеход. Теперь мы мчались быстрее самого быстрого фенакодуса. Ветер отчаянно хлестал по лицам. Бездонный провал приближался.

Внезапно у меня прямо над ухом раздались резкие гудящие звуки. Я аж подпрыгнул от неожиданности. Яшка с Алёнкой тоже вздрогнули.

– Ты чего гудишь? – набросилась девчонка на Гришку. – Хочешь, чтобы руконоги повылезали?

– Именно, – коротко ответил он и сделал странный жест рукой. Как мне показалось, Гриша сдавил ладонью нечто, похожее на яблоко. Оно легко смялось, и тотчас окрестности огласились знакомым уже резким звуком.

«Это клаксон. Что-то типа гудка для автомобилей, – успел торопливо пояснить мне Лёнька. – Вон, видишь, на передней стойке рожок торчит?»

То, что он назвал рожком, на самом деле походило на небольшую, размером с ладонь, жестяную трубу. Я заметил ее еще в гараже, в Ниитьме, но мне тогда и в голову не пришло, что эта маленькая штука способна издавать такие оглушительные звуки.

Гриша вновь нажал на клаксон, оглашая окрестности очередной порцией гудков.

Эта какофония явно растревожила обитателей Самотечной бездны. Оттуда выбралось странное существо, больше всего похожее на помесь гигантской сколопендры с человеком. Рост мутанта не превышал двух аршин (1 аршин = 71,12 см). Его морда напоминала человеческое лицо. Вернее, было его жалкой пародией – сморщенное, старушечье, гротескное, словно уродливая маска. Существо имело восемь когтистых конечностей, причем с ходу я так и не разобрал, то ли это перекаченные руки, то ли деформированные ноги. Как бы там ни было, они могли служить и для ходьбы, и для хватания предметов – по желанию хозяина. Сейчас мутант стоял на шести конечностях, выгнув позвоночник, а верхняя пара лап совсем по-человечески была сложена на груди.

– Руконог! – закричала Алёна. – Дозорный! Вышел посмотреть, что за шум.

Уродливая тварь стояла у нас на пути и явно не собиралась уступать дорогу. Наш вездеход мчался прямиком на нее, наращивая скорость. Из-под колес ошметками разлеталась земля, разорванные стебли сорняков и мелкие камушки.

– Этот мут перекрыл нам трамплин! Стреляйте в него, а то не прыгнем! – завопил Гриша.

Я хотел выстрелить в руконога из автомата, но тут заработал огнемет. Длинный язык пламени в один миг слизнул мутанта, окутав его смертельно горячей скорлупой. Руконог завизжал и исчез с нашего пути. То ли сам сиганул в провал, то ли свалился туда.

Колеса вездехода проскочили по тому месту, где еще мгновение назад стоял восьмилапый мутант, а потом оторвались от земли. Машину подбросило вверх – видно, она оттолкнулась от того самого трамплина.

Ощущение полета целиком захватило меня. Показалось, что желудок сперва подпрыгнул к горлу, а затем провалился куда-то в район пяток. Перехватило дыхание, и в голове возникло странное томление. Это продолжалось короткий миг и целую вечность одновременно.

Мы летели, а прямо перед нами из темной бездны поднималось огромное нечто. Или некто. Здоровущее, злое, шипящее от негодования, что кто-то посмел нарушить его покой. Казалось, машина сейчас врежется в него. Но нет. Колеса пролетели над темной, разделенной на сегменты спиной. Или это была голова? Все промелькнуло так быстро, что я не разобрал.

Миг – и провал остался у нас позади.

Приземление вышло жестким. Нас тряхануло так, что я подпрыгнул над сиденьем чуть ли не на полсажени и больно прикусил себе язык.

Гриша затормозил, останавливая вездеход, и повернул голову к нам:

– Все целы? Никого не потеряли?

Его голос звучал спокойно и буднично, словно лысый амбал совершал подобные прыжки по десять раз на дню.

«Лёня?» – спохватился я.

«Тут я, – зеленый комочек вылез из-под воротника, занимая позицию на моем плече. – Здорово сиганули, правда? Только вот матку руконогов растревожили зря».

Его мнение разделяли и брат с сестрой. Яшка развернул огнемет назад, в сторону Самотечной бездны, и завопил Грише:

– Гони, придурок! Гони!

– Не суетись, – остановил его тот. – Все надо делать вовремя.

– Ну так сейчас как раз самое время! – Яшка смотрел, не отрываясь, на оставшуюся позади Самотёку.

Я тоже обернулся назад. Из провала вылезал целый отряд багов, или, как их чаще называли, руконогов. В отличие от дозорного, эти были вооружены. Их мощные лапы решительно сжимали примитивные копья, тесаки и топоры. А за ними горой покрытого хитином мяса возвышалась… она.

Матка.

Мне сперва показалось, что ожил дом. Но разве у дома может быть круглая, почти человеческая голова размером с церковный купол на малой кремлевской часовне?

Но размеры – это еще не все, что потрясало при взгляде на матку подземных восьмилапых жителей. Самым жутким в ее облике была морда. В ней чудовищным образом сочетались паучьи и человеческие черты: вертикально расположенные жвала и зубы одновременно. Вместо носа – темная дырища, зато голова покрыта черными жесткими волосами. Не шерстью, а именно волосами.

Еще поражали глаза чудовища. Вокруг двух огромных желтых плошек посверкивало множество кругляков поменьше. Целая россыпь глаз по всей голове. Возможно, они достались твари по наследству от далекого предка-паука. А вот мохнатые когтистые конечности и покрытая хитином спина могли бы принадлежать сколопендре, если бы она была способна вырасти до таких гигантских размеров. В общем, жуткое чудовище из ночных кошмаров.

И оно выбиралось из дыры в земле в сопровождении более мелких сородичей, с явным намерением уничтожить потревоживших ее покой людишек.

Гриша оглянулся на матку руконогов и удовлетворенно кивнул:

– Вылезла все-таки. А вот теперь погнали!

Вездеход резко рванулся вперед. Мутанты поменьше азартно бросились следом, издавая резкое пронзительное верещание. Некоторые бежали всего на двух задних конечностях, но большинство предпочитало передвигаться на шести лапах, а в двух передних держали оружие.

Матка слегка отстала. Еще бы! Ей требовалось время, чтобы вытащить из-под земли всю свою необъятную тушу.

Яшка прильнул к огнемету, собираясь угостить преследователей огнем, но Гриша остановил его:

– Погодь, пока не стреляй.

– Ты чего задумал? – спросила Алёна.

– Они, – Гриша кивнул на догоняющих вездеход тварей, – станут платой за наш переход через Кольцо.

– Что?! – растерялась Алёна. – Как это?

– Темные маркитанты теперь берут мзду не золотом, а руконогами? – мрачно пошутил Яков.

Кажется, он понял, что именно задумал Гриша. В отличие от него, я не мог похвастаться тем же. Ясно было лишь одно – лысый амбал нарочно раздразнил подземных мутантов и заставил их броситься за нами в погоню.

Машина мчалась вперед. Руконоги бежали следом. Матка уже выбралась на поверхность и неслась за нами на приличной скорости, будто летела. Таким аллюром она нас догонит в один миг. Вот уж не ожидал от здоровенной твари подобной прыти!

Яшка, Алёна и я смотрели на догоняющую нас матку, сжимая до боли оружие в руках, но не стреляли. Ждали команды Гриши.

«Ты лучше вперед глянь», – зеленое щупальце дернуло меня за ухо.

Я посмотрел в указанном направлении.

Вначале мне показалось, что впереди между высокими, на редкость хорошо сохранившимися домами раскинулась река – широкая и очень гладкая лента темной стоячей воды. Над ней нависал мост, только он почему-то шел не поперек, а вдоль реки.

«Да что ты заладил: река-река! – возмутился Лёнька. – Где ты там воду-то разглядел? Это асфальт. Самый настоящий, почти не тронутый временем асфальт. Перед нами не река, а улица. А над ней не мост, а эстакада. Тоже, между прочим, не обвалилась в отличие от большинства других. Кстати, эта эстакада называется… Угадай как?»

«Самотечная?» – пошутил я.

«В точку».

«Правда, что ли?» – не поверил я. Похоже, у предков с фантазией и впрямь была просто беда.

«Короче, Дан, добро пожаловать на Садовое Кольцо!» – торжественно изрек бывший кио.

– А вот теперь огонь! – скомандовал Гриша. – Шумим, ребята. Да погромче!

Он вновь несколько раз нажал на клаксон. Яшка засвистел и ударил из огнемета по руконогам. К этому адскому шуму добавилась трескучая трель наших с Алёнкой автоматов.

Именно так – с шумом, криками и стрельбой – мы вылетели к Садовому, но пересекать его не стали, а резко повернули направо и понеслись вдоль темной ленты асфальта широченной улицы Кольца, сопровождаемые солидной свитой из разнокалиберных подземных мутантов…

Немного ранее,

пост темных маркитантов

Переход через Садовое Кольцо в районе Самотечной эстакады перекрывался постом, который состоял из трех бойцов. Они принадлежали к клану темных маркитантов, носили обязательную черную одежду и темные очки.

Подобные посты контролировали почти все Садовое. Основным занятием клана темных маркитантов было собирать плату с желающих пересечь Кольцо. Причем мзду послушно отдавали и нео, и дампы, и даже кио. Гордые воины-кио презрительно кривили губы, но платили, потому что знали – темные маркитанты очень злопамятны. Если убить хотя бы одного их бойца, они не успокоятся, пока не выследят и не предадут обидчика лютой казни.

К тому же просто так, без проводника из клана темных, невозможно было пересечь Садовое и остаться в живых. Кольцо напоминало этакое минное поле. Чтобы его миновать, требовалось точно знать, куда можно поставить ногу, а куда нельзя.

На самом деле смертельная опасность исходила не от мин, а от скрытых излучателей.

В Последнюю Войну по Садовому Кольцу проходил последний рубеж – одна из самых укрепленных линий обороны Москвы. Кроме огнестрельного, предки установили здесь и другое оружие – излучатели, так называемые «генераторы боли». Они работали до сих пор. В зону их действия попадали все улицы Кольца.

Правда, оставались безопасные, причем довольно широкие – в размер машины, проходы, но их знали только темные маркитанты. Эту тайну они хранили пуще жизни. Молчали даже под самыми страшными пытками. Предпочитали умереть, лишь бы не выдать посторонним главный секрет клана.

Поэтому остальные обитатели послевоенной Москвы платили им за проход. Скрипели зубами, но платили.

Переход возле Самотечной не пользовался большой популярностью у местных. Как правило, кио и дампы предпочитали переходить в других местах – ближе к своим поселениям. Так что основными клиентами тут были нео и очень редко люди, в основном из клана Лосей.

Сам пост располагался не прямо на перекрестке с Самотечной улицей, а чуть западнее – напротив бывшего Большого Каретного переулка. Именно тут, под эстакадой, находился один из безопасных проходов через широченную полосу Кольца.

Из-за отсутствия большого притока клиентов на этот пост назначались не самые лучшие бойцы клана. Сюда, как правило, ссылали в качестве наказания за мелкие оплошности или посылали новичков, чтобы они могли освоить азы ремесла.

Вот и сейчас из трех человек двое были зелеными салажатами, вышедшими на свое первое боевое дежурство. И только один, по прозвищу Щелкун, являлся опытным матерым проводником.

Поскольку с самого утра через пост так и не прошло ни единого клиента, Щелкун как следует погонял молодняк через Садовое туда-обратно. В такой муштре была жесточайшая необходимость. Безопасный проход следовало знать назубок. Иначе один неверный шаг, и ты на небесах. Причем помрешь не сразу. Сперва изрядно помучиться придется.

Это только на первый взгляд широкие улицы Кольца выглядели вполне обычными. Безопасными. На самом деле они таили в себе смерть…

Щелкун скучающим взглядом окинул набивший оскомину, успевший за день надоесть до чертиков пейзаж и с надеждой посмотрел на небо, прикидывая, сколько еще осталось до окончания дежурства.

Небо не подвело – оно начинало потихоньку темнеть, извещая, что не за горами вечер.

Маркитант зевнул, подумав, что надо бы сопляков сгонять через проход еще раз… Но так и застыл с разинутым для зевка ртом – предвечернюю тишину нарушили крики, свист, гудки и трескучие автоматные очереди.

Кто стрелял, пока не было видно за домами. Звуки доносились со стороны бывшей Самотечной улицы.

– Что это, а? – спросил один из новичков, судорожно хватая на изготовку автомат.

– Что-что. Стреляют, – недовольно отозвался Щелкун. – Небось Лоси с мутантами сцепились.

Ему очень хотелось, чтобы все оказалось именно так, но сердце внезапно заныло от предчувствия неприятностей.

– Выстрелы приближаются к нам, – новичок заметно нервничал.

– Ну и… – Щелкун не договорил.

Внезапно из-за домов, со стороны Самотечной Бездны, вынырнул плюющийся дымом вездеход. Он резко притормозил на самой границе зоны действия убийственных излучателей, свернул направо и понесся вдоль Кольца на предельной скорости, улепетывая от своры руконогов под предводительством матки. Сидящие в вездеходе люди орали и отстреливались от преследователей из автоматов и огнемета, но мутантов было слишком много. Они и не думали прекращать погоню.

Вся эта шумная беспокойная компашка на всех парах мчалась прямиком на темных маркитантов.

Новички заметались, не зная, что предпринять: то ли прятаться, то ли открывать огонь.

В отличие от них опытный Щелкун знал – прятаться бесполезно. Руконогов больно много. Наверняка десяток-другой предпочтет отколоться от погони, чтобы попробовать на зуб маркитантов. Конечно, с ними можно и помахаться. Но зачем вступать в бой и тратить драгоценные боеприпасы, когда этого можно избежать?

– Уходим за Кольцо, – принял решение Щелкун. – На той стороне ни одна тварь нас не достанет.

– А матка руконогов? – засомневался новичок.

– Если попробует пересечь Кольцо, сдохнет. Излучатели прикончат ее, как не фиг делать.

Щелкун посмотрел на приближающуюся машину и первым начал переход.

Он шел быстрым шагом, петляя вправо-влево, ориентируясь на метки и знаки, известные лишь темным маркитантам. Новички бодро топали сзади, едва не наступая Щелкуну на пятки, стремясь как можно быстрее оказаться на безопасной стороне Кольца.

Люди в вездеходе смекнули, как избавиться от погони, сделали резкий поворот и устремились через Кольцо следом за маркитантами, точь-в-точь повторяя их путь.

Один из новичков оглянулся, смерил взглядом навязчивых гостей и окликнул Щелкуна:

– Они прутся за нами.

– Понятное дело. Видать, не дураки. И жить еще хотят, – не оборачиваясь, кивнул тот.

– Так ведь не заплатили за переход, – вякнул новичок.

– Ничего. На той стороне заплатят. Никуда не денутся, – проворчал Щелкун.

Маркитанты, а за ними и чужой вездеход миновали смертельно опасную зону действия излучателей.

Щелкун оглядел непрошеных гостей. Обмундирование справное, вооружение приличное. Три мужика, одна баба. Красивая.

«С такой можно плату и натурой взять», – подумал темный маркитант, а вслух спросил:

– Ребята, вы из Лосинки?

– А?.. Д-да… – ответил тот, кто сидел за рулем.

Он, как и его товарищи, смотрел не на темных маркитантов, а на Кольцо. Они не просто смотрели – пялились. Впрочем, как и оба подчиненных самого Щелкуна.

«Ну понятно, такое зрелище им всем впервой», – с чувством собственного превосходства хмыкнул про себя Щелкун. Сам-то он уже видел это все не раз. Привык. А по первости и впрямь то, что сейчас происходило на Кольце, производило убойное впечатление…

Ехавший по следам маркитантов вездеход сумел миновать улицу безопасным путем. А вот сунувшиеся следом руконоги ломанулись, не разбирая пути. И тотчас поплатились за это.

Невидимые убийственные волны накрыли их с головой. Конечности багов подгибались. Глаза-плошки вылезали из орбит. Из всех естественных отверстий на телах мутантов хлестала желтая кровь. Руконоги падали и с визгом катались по асфальту. Некоторые пытались убежать, но их лапы подламывались. И тогда они продолжали ползти, оставляя за собой широкие полосы желтой крови и мутной зеленоватой слизи, пока не застывали неподвижными комочками, похожие на мертвых гигантских уродливых тараканов.

Матка руконогов оказалась умнее или осторожнее своих сородичей. Она остановилась на границе смертельной зоны. Ее огромная башка возвышалась над эстакадой, а желтые глаза внимательно рассматривали застывших на противоположной стороне улицы людей.

– А вдруг сюда пойдет? – Один из подчиненных Щелкуна с ужасом обернулся на командира.

– Не пойдет. Она ж не дура, – отмахнулся тот.

Словно услышав его слова, матка попятилась назад и вскоре исчезла в той стороне, откуда пришла.

– Умная девочка, – одобрил Щелкун и повернулся к непрошеным гостям: – Ну что, ребята? Чем за переход платить думаете?

– В смысле «за переход»? – удивился водитель. Остальные сидели молча, поглядывая по сторонам. – Мы не собирались пересекать Кольцо. Нам вообще-то в Екатерининский Сад надо. А сюда мы рванули, только чтобы в живых остаться. Видали же, какой организм на нас глаз положил. Так что переведите-ка, братишки, нас обратно…

– Платите – переведем, – отрезал Щелкун и на всякий случай взял на изготовку автомат.

– Погоди, да за что платить-то? – заспорил водитель, плечистый амбал с абсолютно безволосым – без бровей и ресниц – лицом. – Мы же на этой стороне случайно оказались, а теперь нам надо назад.

– А меня не колышет, куда вам там надо. Я понимаю, что сюда вы перешли вынужденно, и потому платы с вас за это не возьму. Но если вернуться хотите, платите, – не уступал Щелкун.

– Да нам нечем, – признался водитель вездехода. – Мы ж не собирались Кольцо переходить, вот золото и не взяли.

– Оружием платите, – предложил Щелкун. – У вас автоматы справные. Да и арбалеты, я смотрю, высший класс.

– Да ты чего, офигел? – возмутился «гость». – Щас мы тебе все стрелялки скинем, а сами с чем пойдем?

– Оружие не хотите, тогда пусть она расплачивается, – маркитант кивнул на молчащую девчонку.

Все трое сидящих в вездеходе парней почти одновременно нахмурились и ухватились за автоматы.

«Не, ее не дадут», – понял Щелкун, подавил разочарованный вздох, а вслух резко сказал:

– Короче, ваши проблемы, чем платить. Или давайте мзду, или валите отсюда. А то попробуйте сами Кольцо пересечь, без нас. Рискните, а мы посмотрим, как вы свои внутренности на асфальт выплевывать будете.

– Да пошел ты, – обозлился безволосый водитель. – Будет тебе плата. Тут неподалеку вроде нео обосновались. Возьмем золото у них.

– Не, про нео поблизости не слыхал, – покачал головой Щелкун. – Разве что ближе к Кремлю поискать. А у нас тут в округе только вормы расплодились. Особенно в районе Петровского бульвара их полно. Только от них вы золото вряд ли получите, а вот неприятности запросто.

– А где их можно обойти, знаешь? – спросил водитель.

– По Дмитровке разве попробовать, – Щелкун почесал в затылке.

– Карту нам нарисуй, – попросил водитель. – Как нам быстрее и безопаснее к Кремлю пройти. Мы бы по-быстрому у нео золотишко тисканули и вам принесли. А то у нас времени в обрез. Хорошо бы до ночи обратно в… э… Лосинку вернуться.

– А чем рисовать-то? И где?

– Да вон ветку возьми. Прямо на земле и рисуй.

– А запомнишь?

– На память не жалуюсь.

Вскоре пост «хозяев Кольца» остался позади.

– А ты, оказывается, тот еще жук, – с шутливым восхищением заговорил Яшка, хлопая Гришу по плечу. – Темных маркитантов вокруг пальца обвел и глазом не моргнул. Тебе надо было не боевиком, а торговцем стать. Очень бы это у тебя здорово получилось.

– А Гриша и как боевик высший класс. Не зря же он чемпион Ниитьмы по рукопашному бою, – напомнила брату Алёна.

Прозвучавшее в голосе девушки восхищение неприятно царапнуло мне сердце.

«Ну он отличился, так отличился. Что и говорить, молодец, – прокомментировал Лёнька. – Так что пока между вами с Гришей счет один – один. Тебе за Рижский один балл, ему за Кольцо».

«Мне еще за дампов лишний балл полагается. Я ж тогда Алёне жизнь спас. И за Музей, за то, что Михея с Яшкой вывел, – заспорил я. – Получается, три – один. А вообще-то, не собираюсь с ним состязаться».

«Ну-ну», – не поверил Лёнька.

Я решил сменить тему:

«Ты мне лучше скажи, вокруг и впрямь темнеет или мне это только кажется?»

«Не кажется. Сейчас небось, уже восьмой час. Но не боись. Маркитанты же подсказали, как быстрее и безопаснее проехать. Так что теперь наверняка успеем. Благодаря Грише, кстати», – не упустил случая подколоть меня Лёнька.

Пользуясь советами темных, мы и в самом деле довольно быстро продвигались к центру Москвы.

Беспрепятственно миновали Бульвары – пользующееся дурной славой Бульварное Кольцо. Именно здесь некогда полегла разведгруппа, в которой начинал свою службу Григорий. Лишь он один сумел уцелеть тогда и вернуться домой. Больше Ниитьма через Садовое Кольцо группы не посылала. Решили, что это напрасные людские потери. Дескать, трофеев и в Марьиной Роще пока еще полно.

Все это рассказали мне по дороге Яшка и Алёна.

Удача продолжала сопутствовать нам, видно, компенсируя потери с Рижского. Мы довольно шустро двигались по описанному маркитантами маршруту, то и дело притормаживая, чтобы сверяться с названными ими ориентирами.

«Ну что, Дан, кажется, скоро Кремль. Ты как, места не узнаешь?» – спросил Лёня.

«Нет. Я ведь дальше Старопанского не хаживал», – признался я.

«Он остался от нас левее».

«Вот и хорошо. А то там обосновалась шайка нео с неким Хогом…»

Я осекся. Гриша внезапно затрясся всем телом, а потом ни с того ни с сего упал головой на руль, продолжая крепко держаться за него руками.

Мы как раз только-только въехали на довольно крутой пригорок, и теперь неуправляемая машина лихо понеслась вниз, не разбирая пути.

– Гриш, ты чего?! – Яшка попытался перехватить управление вездеходом.

Не успел.

Колесо зацепилось за край некстати подвернувшейся кирпичной стены. Машину развернуло, понесло юзом. Она накренилась, ударилась о дерево, а потом пошла кувыркаться по склону пригорка.

Я вылетел из машины и шмякнулся обо что-то твердое. Последнее, что запомнил, был цветок дикого вьюна, который почему-то оказался прямо перед моим носом, а потом на меня обрушилась темнота…

Когда я открыл глаза, первое, что заметил, – наступила ночь. Ни Яшки, ни Алёны, ни Лёньки поблизости не было. Меня окружали какие-то руины. Горели костры, вокруг них расположились нео. Некоторые мутанты спали, растянувшись прямо на цементном полу, другие что-то жрали, громко чавкая и роняя слюни. Одна парочка совокуплялась, не обращая внимания на присутствие сородичей. В общем, стадо, оно стадо и есть. Хорошо хоть нужду прямо возле костров не справляли, отходили в кусты.

Я попытался пошевелиться и обнаружил, что стою на коленях, а заведенные за спину руки привязаны волосяными веревками к торчащему из цементного пола строительному швеллеру. Эту местами проржавевшую, но все еще крепкую бандуру хрен согнешь, а уж о том, чтобы выломать из пола, вообще нечего мечтать.

К тому же, как оказалось, веревки пропущены через отверстия в швеллере, так что я даже с колен подняться не мог, приходилось оставаться в той же самой крайне неудобной позе. У меня ощутимо затекли ноги. Наверное, я вот так просидел довольно долго, пока был без сознания, удерживаемый от падения веревками.

Но что произошло? В памяти мелькали обрывки воспоминаний. Пришлось помотать головой, чтобы хоть чуть-чуть разогнать плавающую в башке болезненную муть. Крепко же меня приложило по кумполу. Ну да, я ведь ударился затылком обо что-то твердое. Спасибо, шлем смягчил удар, но его, видно, сорвало с головы. Как и оружие, и бронежилет. Хотя более вероятно, пока я валялся без сознания, кто-то просто забрал мою амуницию.

Впрочем, понятно кто – нео. Вон их тут сколько. На меня, правда, особого внимания не обращают, занимаются своими делами.

На миг показалось, что я вернулся в прошлое. Ведь все это уже со мной было – развалины, ночь, костры, нео и некий шам по имени Хог…

– Очнулся, хомо? – раздался за спиной знакомый до боли – в прямом смысле – голос, и вскоре перед моим взором предстала тщедушная, похожая на полено фигурка.

– Хог?! Это ты… – Не узнать шама было невозможно.

Как и в прошлый раз, его сопровождали несколько вооруженных нео и среди них мой старый знакомый Брыхх.

– Ну вот и свиделись, кремлевец. Рад меня видеть? – ехидно поинтересовался шам.

– До усрачки, – процедил я, пытаясь незаметно осмотреться.

– А ты в прошлый раз плохо усвоил урок, хомо, – уродливое лицо с глазными отростками приблизилось ко мне. – Надо смотреть не по сторонам, а на меня, и только на меня.

Я понял – сейчас последует ментальный удар, и инстинктивно сжался в ожидании…

Но его все не было и не было. Хотя, уверен, Хог пытался. Да еще как! Собственное бессилие вызвало у него удивление. Он подошел ко мне почти вплотную. Его третий, человеческий, глаз, не мигая уставился на мою переносицу. Глазные отростки напряженно встопорщились и… опять ничего!

– Что, съел? – не удержался я.

«Не дразни его, Дан, не стоит», – услышал я мысленный голос Лёньки.

«Живой! – обрадовался я. – А ты где?»

«На потолке. Только не смотри на меня. Не надо».

Раздосадованный шам вновь предпринял попытку атаковать мой разум. И снова с тем же успехом. Вернее, без него. Хог аж затрясся, не понимая, что происходит, почему он больше не в состоянии контролировать меня.

В отличие от него, я знал причину.

«Лёнь, это делаешь ты? Защищаешь мой мозг?»

«Да. Это пока единственное, чем я могу тебе помочь».

«А что с Алёной и ребятами, знаешь?»

«Грише не повезло – при падении сломал себе шею. Мгновенная смерть… Кстати, это именно шам долбанул его по мозгам так, что он потерял сознание прямо за рулем, и машина стала неуправляемой… А Яша жив. Покалечен, правда, изрядно. Руку повредил, перелом вроде. Еще у него сотрясение, – перечислял Лёнька. – Нос сломан. И ребра. Штуки две точно. А то и больше».

«А Алёна?» – с замиранием сердца спросил я, гадая, почему Лёнька сразу мне о ней не сказал. Знает ведь, что волнуюсь.

«Она жива, – после крохотной, едва заметной паузы ответил осьминог-телепат. – Прикинь, на ней ни царапинки. Наверное, наноботы действуют – защищают организм. Хотят ее сами прикончить».

«Ну и шутки у тебя!»

«Я не шучу. Дан, у нее недавно начался приступ. Пока только самое начало – серая, едва заметная, сеточка на коже. Но времени в обрез. Как только она впадет в буйство, боюсь, что болезнь уже станет необратимой. Тогда никакое чудо-лекарство не сможет ее спасти».

Не дослушав, я изо всех сил напряг мускулы, пытаясь разорвать веревки. Не тут-то было.

Тем временем Хог успел смириться со своей неудачей. Вернее, сделал вид, будто ничего не произошло. Вроде как он и не пытался поджарить мне мозги.

– В прошлую нашу встречу тебе повезло, кремлевец, – заговорил шам. – Если бы не рукокрылы… Да-да, я все знаю. Один из твоих конвоиров-нео уцелел. Он вернулся и рассказал нам, что произошло… Но больше на такое сказочное везение можешь не рассчитывать.

– И что ты сделаешь? Опять отправишь меня на Рижский в подарок Гррыгу? Так некому отправлять. На днях он сдох. Как раз когда я у него в гостях был. Увидел меня и окочурился от счастья. Тебе, кстати, перед смертью привет передавал.

– Так это ты его искромсал… До меня дошло сообщение… Рассказывали о некоем хомо со шрамом на морде… – Выражение уродливого лица Хога изменилось. Теперь оно выглядело сосредоточенным и мрачным. Его глазные отростки приблизились к моей щеке и слегка коснулись кожи. – А ты изменился. Стал сильнее. И телом, и разумом… Да, ты изменился…

– Гораздо больше, чем ты думаешь, – я решил малость поблефовать. Авось проскочит. – Предлагаю сделку. Ты освобождаешь меня и моих товарищей, а за это я оставляю тебя в живых. Соглашайся, потому что я все равно уйду, по-хорошему или по-плохому. Только во втором случае ты этого уже не увидишь, потому что станешь кормом для крысособак.

Хог внимательно выслушал наглую браваду, довольно долго молчал, изучая мое лицо, а потом коротко бросил:

– Брыхх, прикончи его. Немедленно.

Опаньки! Такой реакции на свою наглость я не ожидал. Нет, все-таки слова – не мое оружие. На этом поле я проиграл – быстро и безнадежно.

«Я ж говорил, не стоит его дразнить», – попенял Лёнька.

Ладно, сделанного не воротишь. Теперь оставалось лишь молча смотреть на предводителя местных нео, который подходил, сжимая в лапах топор. Брыхх радостно оскалился и даже подмигнул мне, вроде как поприветствовал старого знакомого, а потом замахнулся топором…

Внезапно ему на морду откуда-то сверху шлепнулась зеленая клякса, закрывая глаза, рот и нос.

Брыхх взревел – сперва от неожиданности, потом от боли, перехватил топор одной рукой, а второй принялся отдирать вцепившегося всеми присосками ему в рожу осьминога. Один из нео решил помочь начальству – дернул двумя лапами Лёньку за щупальца, отодрал и со всей дури шваркнул об стену. Зеленый комочек ударился о железобетон, отлетел в угол и остался лежать неподвижно, почти не различимый среди кучи мусора.

Я заскрипел зубами и рванулся так, что веревки затрещали. У меня уж было мелькнула надежда, что они порвутся. Но нет. Выдержали.

Тем временем озверевший от негодования и боли Брыхх вновь перехватил топор и с ревом попер на меня. На его морде была кровь – видно, Лёнька успел-таки расцарапать ему нос.

Вожак местных нео прицелился и размахнулся так, чтобы одним махом снести мне голову…

Я молча смотрел на приближающуюся смерть, чувствуя жгучую, болезненную горечь от ого, что не смогу помочь Алёне.

А вот страха за себя самого не было. Ни капли. Меня столько раз уже пытались убить, что не сосчитать. Но до сих пор смерть лишь дышала холодом в лицо и проходила мимо. А сейчас, кажется, она все-таки заберет меня с собой…

Лезвие топора приближалось. «Металл – дерьмо… Плохая заточка…» – успел подумать я.

И тут внезапно прозвучал хлопок – словно ударили камнем о камень или громко хлопнули в ладоши.

Брыхх как будто споткнулся. Из его головы вылетела кровавая струя. Он выпустил из лап топор и рухнул навзничь в шаге от меня, не издав ни звука.

– Не торопись понапрасну уничтожать свой товар, Хог, – раздался еще один знакомый голос. – Я куплю у тебя этого хомо. Ты уже продал мне его меч, так теперь продай и его самого.

В круг костров как ни в чем не бывало вошел… Кощей! В руках у него был пистолет с непривычно длинным и широким стволом, из отверстия которого вырывался легкий дымок. Кажется, именно из этого оружия маркитант только что пристрелил Брыхха.

«А почему звук выстрела прозвучал так тихо?» – Я по привычке задал вопрос Лёньке, но мне никто не ответил.

Кроме странного тихого пистолета, у Кощея был еще автомат – висел за спиной, а на поясе я разглядел… ножны с моим «Фениксом»!

Нео из свиты шама зарычали на чужака и приготовились схватить, но Хог остановил их досадливым жестом и попенял Кощею:

– Ну зачем было сразу стрелять? Просто сказать не мог? Этот нео, – он указал на мертвого Брыхха, – был мне весьма полезен.

– Тут их много, – отмахнулся Кощей. – Другого найдешь.

Он убрал пистолет в кобуру, приблизился ко мне и опустился на корточки. Его лицо оказалось на одном уровне с моим. Наши взгляды скрестились. Не встретились, а именно скрестились. Будто клинки.

В глазах Кощея промелькнула затаенная усмешка. Он крепко схватил меня за плечо, словно тисками зажал, и сказал:

– Думал сбежать от меня, не расплатившись? Зря. Я всегда получаю свою плату – так или иначе. Запомни это, Богдан.

– Этот хомо тебе должен? – заинтересовался Хог. – И много?

– Свою жизнь. – Кощей похлопал меня по спине, а потом резко встал и повернулся к Хогу: – Назначь за него цену. Любую. Я заплачу.

Шам мгновение колебался, а потом решительно покачал головой:

– Нет, Кощей. Он не продается. Но ты можешь купить двух других хомо. Пойдем, покажу. Они тут рядом, по соседству.

– Ну пойдем, глянем.

Хог и Кощей слиняли в сторонку, видно, пошли осматривать Яшку и Алёну.

Я вновь задергался, пытаясь освободиться.

«А ножом воспользоваться не хочешь?» – раздался у меня в голове слабый голос Лёньки.

«Ты жив! Жив! – О радости я не сразу вник в смысл его слов. – Каким ножом?!»

«Тем самым, который оставил тебе Кощей».

«Где оставил?!»

«Прямо у тебя за спиной. Он скинул нож, когда хлопал тебя по плечу. Ты должен был почувствовать, как клинок ударился о ногу».

«Ха! Да у меня ноги так затекли, что я не почувствовал бы, даже если б Кощей пырнул меня этим ножом в голень».

Я напряг кисти рук, пытаясь дотянуться до пола. Мои пальцы вскоре ощутили знакомую прохладу металла. На ощупь и впрямь нож. Небольшой и не слишком заметный. Такие обычно носят за отворотом сапога.

Нет, но каков ловкач этот Кощей! Всего на пару мгновений присел со мной рядом, и вот, пожалуйста – нож. Даже я ничего не заметил, что уж говорить о нео. Вот только зачем он это сделал? И как ему удалось утаить свои замыслы от Хога? Помнится, в прошлый раз шам сразу прочитал мои мысли о спрятанном в сапоге клинке.

«Ну есть простой способ, как не позволить прочитать свои мысли», – откликнулся Лёнька.

«И какой?»

«Не надо думать. То есть вообще. Дело делаешь – никаких мыслей».

Я не понял, пошутил он или сказал всерьез, да мне сейчас было и не до того – пришлось полностью сосредоточиться на том, чтобы как можно быстрее и незаметнее перепилить веревки, стараясь заодно не вскрыть себе вены. Мелкие порезы не в счет. Одновременно пытался хоть немного подвигать ногами, чтобы вернуть им чувствительность.

Хог с Кощеем вернулись. Следом за ними два нео вели Алёнку и Яшку. У обоих пленников оказались стянуты за спиной руки, причем у Яшки левая явно была сломана – сквозь рукав выпирала кость, а ткань в этом месте пропиталась кровью. Брат Алёны вообще выглядел плоховато. Весь перекошенный – видно, и впрямь повреждены ребра, с кровавой маской вместо лица, он еле стоял на ногах. Что называется, держался только на силе воли.

У Алёны ран и повреждений я не заметил, если не считать испещренного причудливой сеточкой лица, открытых участков шеи и рук. Прожилок пока еще было не слишком много, но они уже начали темнеть.

Плохо дело. Надо торопиться!

Я закончил с веревками и дернулся было, чтобы вскочить и ринуться в бой, но тут же осадил сам себя. Как там говорил покойный десятник Захар? «Скорость – нужна, а торопливость вредна. Все нужно делать вовремя». Или это говорил не Захар, а Гриша? Неважно. Послушаемся их обоих и не будем торопиться.

Я замер в прежней позе – на коленях, с заведенными за спину руками.

Тем временем пленников поставили у стены под присмотром нео. Кощей остался отираться неподалеку от них, а Хог подошел ко мне и сказал, обращаясь к маркитанту, словно продолжал начатый разговор:

– Так у тебя есть пожелания, Кощей? Как ты хочешь, чтобы я его убил?

– Сверни ему шею. Голыми руками, – предложил маркитант. – Хочу посмотреть на твое лицо, когда ты будешь делать это.

– Ну что ж. Ты хороший клиент, Кощей. Заплатил щедро за двух никчемных хомо, так что имеешь право на маленький каприз, – кивнул шам. – Смотри.

Но глядел не только Кощей. Несколько нео из свиты Хога тоже столпились вокруг нас, с любопытством ожидая казни хомо.

Сучковатые ручонки потянулись к моей голове. Небольшой, но идеально острый засапожный нож опередил их. Хог коротко всхлипнул, почувствовав между ребрами холод стали, и удивленно посмотрел на меня. Попытался что-то сказать.

– Хватит уже. Отговорился, – я выдернул клинок из раны.

Пока труп шама оседал на пол, я принялся мять и тереть себе ноги, пытаясь вернуть им чувствительность. Делал это так энергично, что чуть не добыл трением огонь.

Нео не сразу поняли, что происходит. Они изумленно пялились на меня, словно тур на новые ворота. Вот и умнички. Вот и не дергайтесь. Дайте мне еще пару мгновений. Всё, я готов.

Вскакиваю на ноги. Мышцы еще не до конца слушаются. Но мне пока особая прыть и не нужна. Нео же тут – рядом. На расстоянии всего одного шага.

Мне потребовалась доля мгновения, чтобы сделать его, этот шаг. Удар. Мутант забулькал кровью из распоротого горла.

Кощей тоже не терял времени зря. Мой «Феникс» неуловимо быстро замелькал в его руках. Два коротких росчерка клинка прервали жизни двум нео – тем самым, что были приставлены к пленникам.

– Дан, сзади! – вскрикнула Алёна.

Оказывается, к моей спине стремительно приближалось копье. Держал его весьма крупный мутант. А у меня в руках по-прежнему только короткий нож. Оружие вспомогательное, для полноценного боя годится мало.

Зато копье нео – в самый раз. Значит, позаимствуем его. И меня абсолютно не смущает тот факт, что держащийся за древко мутант вряд ли захочет отдавать свое оружие. Его никто и спрашивать не будет. Тут я играю на своем поле, это вам не речи толкать…

Я ушел в сторону от направленного в меня удара и схватился руками за копье. Нео возмущенно заревел, дескать, отдай, гад, это мое. Но получил коленом в пах и сразу потерял интерес к какому бы то ни было оружию вообще.

А я всадил обретенное копье в брюхо еще одной обезьяне и кувыркнулся вперед – к трупу Брыхха, возле которого лежал топор.

Вот теперь повоюем!

– Хорошо работаешь, – с усмешкой бросил мне Кощей.

– Ты тоже, – был вынужден признать я. Количество трупов вокруг маркитанта равнялось «моим».

Кощей успел разрезать веревки на руках пленников, но оба они сейчас были не бойцы. Яков не мог не то что сражаться, а даже самостоятельно стоять. Алёнке пришлось поддерживать брата.

– На, – бритоголовый маркитант сунул ей в руку свой тихий пистолет. – Стреляй только в крайнем случае. Патронов мало – всего один магазин. Запасного нет.

Девчонка помедлила и… прицелилась в Кощея. Но он и глазом не моргнул. Игриво подмигнул ей:

– Все нежности потом, сладкая моя, – а затем стал серьезным и велел: – Уходим! Алёнка, вы с братом держитесь за мной. Богдан, прикрываешь.

Автомат по-прежнему висел за спиной маркитанта. Кощей явно не торопился пускать его в ход. Решил ограничиться «Фениксом». Может, и зря. Нео вокруг было как сорняков на развалинах. Пара сотен, не меньше. Правда, большинство пока еще не обратило на нас внимания, но некоторые из косматых рыл начали проявлять сначала недоумение, а потом и воинственный интерес к нашей компашке.

– Уходим! – повторил Кощей.

Он первым бросился бежать, лавируя между бетонными стенами и кострами нео, время от времени взмахивая мечом, когда какой-нибудь неосторожный мутант пытался заступить нам дорогу.

Брат с сестрой ковыляли за ним. Но Яшке идти было очень тяжело. Он практически повис на Алёнке.

Прежде чем двигаться следом, я подбежал к мусорной куче в углу. Лёнька все еще лежал там. Видно, о стенку его шваркнули неслабо.

Я подобрал зеленый комочек и сунул себе за пазуху: «Сиди тут. Набирайся сил».

Но неугомонный кио отдыхать не захотел. Он выбрался мне на плечо, с трудом перебирая щупальцами, и расплылся привычной зеленой кляксой.

Я бросился догонять товарищей. Впрочем, они не успели отойти далеко – из-за Яшки. Он не мог двигаться самостоятельно, а Алёне одной было тяжело тащить брата.

У меня мелькнула мысль взять раненого на закорки, но Лёнька тут же отверг ее:

«У него же ребра сломаны. Если подцепишь Яшку на закорки или перекинешь через плечо, сделаешь ему хуже. Осколки костей могут проткнуть легкие. Или сердце. Нет, его можно нести только на носилках».

Тем временем Яшка без сил рухнул на пол у стены, оттолкнул сестру, которая пыталась помочь ему подняться. Прохрипел:

– Сверчок, идите вперед. А я вас догоню… Посижу чуток, отдохну и догоню.

– Нет! – отрезала Алёна. – Без тебя не уйду.

Кощей смерил их обоих оценивающим взглядом, что-то прикидывая, а потом взял на изготовку «Феникс» и шагнул к Яшке.

«Дан!!!» – завопил Лёнька.

Но я уже и сам понял, что к чему, поэтому перехватил вооруженную руку Кощея и в упор взглянул на маркитанта:

– Нет!

Кощей поморщился, кивнул на Яшку:

– С ним вместе не уйдем.

– Не болтай, – перебил я. – Лучше куртку снимай. Сделаем носилки.

Кощей мгновение помедлил, а потом согласился:

– Лады. Будь по-твоему.

Его покладистость сильно напрягала. Как и то, что он нас спас. Зачем? Чтобы потом прибить самому?..

Но пока надо было решить более насущную проблему – выбраться из лагеря нео.

Нам повезло, что наступила ночь, и большинство лохматых мутантов сладко спали. Теперь я понял, почему маркитант не захотел сразу пользоваться автоматом – боялся разворошить муравейник.

Из курток я связал подобие носилок, положил на них потерявшего сознание Яшку. Велел Алёне:

– Берись за края. Потащили!

Задача оказалась не из легких. По опыту я знал, что вот так тащить раненого непросто. Ты можешь быть хоть первым силачом на всю Москву, но сил хватит максимум на полчаса. Тут дело в неудобстве – сжимающие края ткани пальцы быстро немеют и перестают слушаться.

К счастью, лагерь Новых людей был небольшим и временным – без забора и всяких укреплений. Он размещался внутри огромного здания, частично развалившегося, но в целом неплохо уцелевшего. Внешние стены имели проломы, которые охранялись часовыми.

Кощей, видно, успел изучить местность и теперь уверенно шел к выходу, лавируя между кострами и спящими нео.

Мутанты просыпались и замечали нас. Кощей не давал им до конца очухаться – скашивал моим «Фениксом» точно косой. И все же «муравейник» мы растревожили. Нео, которые квартировались в стороне от нашего кровавого пути, уже обнаружили трупы соплеменников и теперь будили остальных спящих и кричали, что надо догнать оборзевших хомо.

Обеспокоенные шумом часовые возле пролома оказались начеку. Три косматые «безьяны» поджидали нас с оружием наготове.

Кощей не стал терять время на поединок с ними – сорвал с плеча автомат и уложил всех троих одной очередью.

– Скорее! Не спите на ходу! – Маркитант указал нам с Алёной на пролом, а сам подхватил горящую ветку из костра вместо факела.

Это правильно. За пределами лагеря нео темно, хоть выколи глаз. Без огня и десятка шагов не пройти.

Мы с Алёной первыми выбрались из здания. Отбежали чуть в сторону.

– Всё, Богдан, больше не могу, – Алёна опустила свой край носилок на землю. Яшка глухо застонал, но в себя не пришел. Девушка села рядом с ним, растирая онемевшие ладони. – Рук не чувствую.

Кощей подскочил к нам. Рявкнул:

– Чего расселись? Нео сейчас повылазят!

Будто подтверждая его слова, из пролома показалась парочка воинственных мутантов. Кощей стеганул по ним скупой очередью, загоняя обратно в здание.

– Бери носилки, – велел я ему. – Теперь мы с тобой Яшку понесем. А Алёнка пусть рядом идет. Отдай ей автомат, будет прикрывать.

Маркитант зло глянул на меня, на Яшку. Перевел взгляд на нео, которые выглядывали из пролома, но наружу под пули вылезать не спешили. А потом сорвал с плеча автомат и сунул девчонке:

– Патроны экономь!

Алёна попыталась встать на ноги и взять оружие, но тут же пошатнулась и чуть не упала. Я едва успел подхватить ее.

– Что с тобой?

– Не знаю… Не чую ни рук, ни ног…

С каждым мгновением ей становилось все хуже. Она не могла стоять. Пришлось положить девушку рядом с братом.

«Дан, смотри, – подал голос Лёнька. – Прожилки на ее коже… Они краснеют!»

То ли от стресса, то ли еще от чего, но серая сеточка на руках и лице Алёнки и в самом деле приобрела ярко-красный цвет. Словно кровоточащие царапины.

«Лёня, что это?! – мысленно завопил я. – Почему красное, а не черное?!»

«Понятия не имею, – откликнулся бывший кио. – В том отчете такие симптомы не описывались».

Кощей тоже заметил, удивленно вскинул бровь:

– Алён, это тебя что, нео так разукрасили?

– Где? – Девушка посмотрела на свою испещренную красными линиями руку и перевела взгляд на меня. Ее глаза в неверном свете факела казались воспаленными и болезненно-блестящими: – У меня начинается приступ, да?

– Похоже, что так, – врать не имело смысла.

– Богдан, – вновь заговорила Алёна, – послушай, я должна сказать… Тогда ночью, в Ниитьме, в карантине, я пришла к тебе, помнишь?

– Так это все же была ты, – сердце радостно сжалось, а губы сами собой расплылись в счастливой улыбке.

– Ну да… – Алёна нахмурилась. Кажется, моя реакция ее не обрадовала. – Знаешь, Дан, со мной пару лет назад случай гадкий произошел…

Я кивнул. Она явно имеет в виду сыночка директора и двух его прихлебателей.

– Короче, я не знала, смогу ли хоть когда-нибудь забыть о том кошмаре и жить дальше – так, как живут все… – Голос Алёны упал до шепота. Она бормотала лихорадочной скороговоркой, не сводя с меня воспаленного взгляда: – Мне надо было попробовать с кем-нибудь… Убедиться, что все забыто… Но со своими, ниитьмовскими, я не могла… А ты – чужой… С тобой все проще. Переспали и забыли… Я использовала тебя, чтобы проверить… Это было не всерьез… Ты прости, ладно?

Она замолчала и провела дрожащей рукой по лбу, будто вытирала испарину. Словно ей вдруг стало очень жарко, хотя ночь выдалась прохладной. И все же ее бросило в жар. Казалось, красные прожилки на коже девушки раскалились как угли.

Путаную речь Алёны слышал не только я. Кощей ехидно ухмыльнулся и подмигнул мне:

– О как. А ты, Богдан, парень не промах. Надо же. Завалил-таки девочку. А она-то хороша! Все из себя недотрогу строила. Нос от всех воротила. А потом, выходит, сама на тебя прыгнула…

Я не вмазал ему только потому, что из руин полезли нео.

Кощей подхватил автомат, выпустил очередь и дико заорал:

– А-а-а-а!!! – усиливая психологический эффект от стрельбы.

Нео вновь попятились под укрытие стен.

Я наклонился над Алёной. Ее сознание потихоньку уплывало, глаза закатывались. Девушка уже не видела меня, не понимала, что происходит вокруг.

– Ну как она? – поинтересовался Кощей.

– Плохо. Без сознания. У тебя патронов-то много? – задал я животрепещущий вопрос.

– Еще один магазин. И пистолет, – он показал ту самую тихую стрелялку со странным набалдашником на стволе. – Собирался в спешке, поэтому взял мало. Только то, что под руку подвернулось.

– Куда ж ты так спешил?

– За вами, куда ж еще? Как только Гришка мне стуканул, куда вы намылились…

– Что?! – перебил я.

– Ну да, он мой шпион, – Кощей хмыкнул и с издевкой добавил: – И кто бы мог подумать, да? Такой отличный парень. Первый рукопашник Ниитьмы. А он, видишь ли, лучшей жизни захотел. Слаще есть, крепче спать. Брать что захочется. Вот и стучал мне. Про все внутренние дела в Ниитьме сообщал. У нас договоренность с ним была: он годик постучит, а потом мы его к себе в Лосинку примем. Вместе с Алёнкой.

– В смысле? – не понял я.

– Да он собирался сбежать из Ниитьмы и ее с собой умыкнуть.

– А если б она не захотела с ним идти?

– С мешком на голове захотела бы, – фыркнул Кощей. – Думаю, Гриша ее согласия спрашивать не собирался.

Мои кулаки невольно сжались. Вот гад! А я ведь его даже уважал. Жалел, что он погиб. Понятно теперь, откуда кобура для «Грача» взялась. Это плата за предательство.

Но хрен с ним, с Гришкой. И без него забот полон рот.

Я лихорадочно размышлял, что делать дальше. Алёнка сама идти явно не сможет. Но нести и ее, и Яшку нам с Кощеем вдвоем не под силу. Разве что Яшку дальше тащить не на носилках, а на руках.

«Не донесете. Загнется. Я уже говорил», – напомнил Лёнька.

Я не знал, на что решиться. Склонился над Яшкой. Он дышал хрипло, с присвистом. Ребра слева явно были вмяты внутрь. Точно, сломаны. Без носилок живым не донесем…

Зато довезем! Догадка пришла внезапно. Вернее, она лежала на поверхности. Я не сообразил раньше только потому, что день выдался очень уж сумотошный. А еще мне напрочь затуманивало мозги беспокойство за Алёнку…

– Кощей, – окликнул маркитанта я, – а где твой вездеход припрятан? Далеко отсюда? Ты же на нем нас догнал, ведь так? Иначе не успел бы в срок…

– Вездеход в квартале отсюда, – перебил маркитант. – В надежном месте заныкан.

– Ну так подгоняй. Чего ждешь? – не понял я.

– Тебя не хочу без присмотра оставлять, – признался он. – Я уйду, а ты тут без меня дуба дашь.

– Ну вообще-то я уже большой мальчик. И в няньках не нуждаюсь.

– Мутантов слишком много, – упрямо повторил Кощей. – Навалятся толпой – и кранты.

– Если и так, тебе-то что за печаль? – удивился я.

– Ты мне нужен. Зря, что ли, я тебя спасал? – Кощей широко ухмыльнулся. – Нет, Богдан. Отныне мы с тобой, считай, одной веревочкой связаны. Не понимаешь? Сейчас объясню. Смотри…

Он резко дернул отворот рубахи, обнажая себе плечо. Я почти не удивился, когда увидел там наколку – овал точь-в-точь как у меня, только внутри не птица, а черепаха.

– Знаешь, что это? – Кощей впился в меня требовательным взглядом.

– Опознавательный знак. Пароль, – я вспомнил слова Олега Петровича. – Как мой Феникс.

– Точно. А для чего они нужны? – продолжал допытываться Кощей.

– Понятия не имею. А ты?

– Это – ключ к сокровищам, понял? – азартно заговорил Кощей. – Перед самой Войной, когда уже знали, что бойни не избежать, построили систему суперпуперсекретных бункеров. Всего несколько штук на всю страну. Закрыли их так, что мама не горюй. Взломать замки абсолютно невозможно. Вариант попасть внутрь лишь один – открыть ключом. А что за ключи, знаешь?

Я молча указал на меч с клеймом «Феникса» на рукояти.

– Э, нет, – засмеялся Кощей. – В твоем случае это лишь половина ключа. А вторая половина… – Он сделал эффектную паузу. – Ты! Не веришь? Смотри.

Маркитант сунул мне под нос рукоять «Феникса» и указал ногтем на две маленькие черточки над птичьей головой. Казалось, начали рисовать корону, но не закончили.

– Ну и что? Видел это сотню раз, – отмахнулся я.

– А тебя никогда не удивляло, что на твоей наколке этих черточек нет? – прицепился ко мне Кощей. – Во всем наколка совпадает с гербом на рукояти меча, кроме этого вот пустячка.

– Ну мало ли почему, – буркнул я. – А дальше что?

– Так обозначается двойной ключ: предмет плюс человек. Ключи не всегда двойные. К примеру, моя черепаха – одинарный ключ. Бункер, помеченный этим знаком, можно открыть без меня. Нужен только кинжал с изображением черепахи.

– Ну, вообще-то надо еще знать, где именно находится бункер, – резонно заметил я.

– Правильно. Но это я знаю.

– Значит, у вас в Лосинке есть полный комплект документов? – догадался я.

– Нет. Только приложение номер один. Но именно в нем и перечислены места расположения бункеров.

– И ты, конечно, уже разыскал свой?

– Ага. Только не повезло. Во время Войны от него камня на камне не осталось. Теперь там Поле Смерти.

– Ну хорошо. А «мой» бункер где?

– Так я тебе и сказал, – хохотнул Кощей. – Хочешь узнать – пошли вместе со мной. Все честно: ты – ключ, а я знаю место.

Теперь понятно, почему он вначале не проявил ко мне интереса, – его больше интересовал мой меч. Но, заполучив «Феникс», этот кладоискатель хренов увидел две черточки и понял, что без меня не обойтись. И тогда он позабыл про месть, решив подлизаться ко мне, чтобы уговорить пойти в напарники.

«Я бы ему не доверял. Запросто ударит в спину», – поделился соображениями Лёнька.

«Согласен. К тому же не уверен, что он тут нам не врет напропалую. Ясно одно – я ему нужен. Но для чего? Вопрос остается открытым».

«А ты умнеешь прямо на глазах, – подколол меня Лёнька. – Спроси, что там, в бункере, такого особенного?»

Я озвучил его вопрос вслух.

– Понятия не имею, – признался Кощей. – Возможно, он битком забит продуктами и боеприпасами, которых хватит всем нам на сотни лет. А может, там чудодейственная установка, которая одним махом повернет время вспять – вылечит планету от Полей Смерти и прочих «язв». Или, напротив, супероружие. Короче, не знаю. Но мой отец все твердил про великую миссию. Дескать, ее предстоит выполнить мне. А ему такие же байки втирал мой дед. А тебе твои предки ничего не говорили?

– Нет.

Мы с отцом и в самом деле ни разу не обсуждали это. Я думаю, он и сам не знал. Мой дед по каким-то причинам не стал ему ничего объяснять. А может, все пошло с прадеда – именно он решил похоронить тайну с концами и не посвящать в нее потомков.

– Так что, Богдан? Составим команду? – поторопил меня Кощей.

– Да стремно как-то к тебе в товарищи идти, – откровенно признался я. – Ты ж небось зуб на меня имеешь? Гибель своих ребят возле Музея нам с Алёнкой и Яшкой так и не простил?

– Поможешь мне бункер открыть, прощу. И тебя, и их обоих. Будем в расчете, – Кощей настойчиво глянул на меня. – Решайся, Богдан. Оно того стоит, поверь.

– Только сначала Кремль, – твердо ответил я. – Пригони машину, тогда поговорим.

Кощей поморщился и машинально посмотрел на руины, в которых затаились нео. Они сейчас не подавали признаков жизни. Явно задумали какую-то пакость. Небось выбирались потихоньку через дальние проломы или окна, намереваясь зайти нам в тыл и застать врасплох.

Пришлось поторопить маркитанта:

– Кощей, не тяни. Дуй за машиной. Другого выхода все равно нет.

– Ладно, – решился он и скинул мне автомат: – Держи.

– Лучше «Феникс» отдай, – попросил я.

Он колебался короткое мгновение, а потом все-таки протянул меч. Оно и правильно. Без меня «Феникс» ему без надобности.

Привычная с детства рукоять фамильного клинка мягко легла в ладонь. Я невольно заулыбался во весь рот. Показалось, будто повстречал закадычного друга, которого не видел уже давно.

Кощей хмыкнул, подхватил топор убитого Брыхха и быстро исчез в темноте.

Я посмотрел на Алёнку. Ее сотрясала крупная дрожь, глаза закатились, а красные прожилки слились в единый сплошной узор. Теперь казалось, что кожа девушки покрыта свежей кровью. Я даже дотронулся пальцами до ее щеки, чтобы проверить, так ли это. Но тут же убедился, что ошибся. Кожа Алёнки оказалась сухой и очень горячей.

Я приложил к ее лбу рукоять «Феникса». Прохладный металл, возможно, хоть чуть-чуть ослабит жар. Найти бы родник, обтереть ее холодной водой…

«Бесполезно. Она умирает, – еле слышно вздохнул Лёнька и внезапно закричал: – Дан! Нео!»

Мутанты все же незаметно покинули руины и зашли сзади. Их косматые кряжистые тени вынырнули из темноты. Я даже обрадовался этой внезапной атаке. Уж лучше сражаться, чем бездеятельно сидеть возле Алёнки, ощущая полнейшую беспомощность.

– А-а-а!!! – Я завопил во всю силу легких, выплескивая в этом крике все беспокойство за Алёнку. Автомат запел в моих руках.

Очередь скосила ближайших нео, но за ними уже надвигались новые. «Феникс» сам собой выпрыгнул из ножен…

Внезапно резкий, но знакомый звук ударил по ушам. Я узнал его сразу – так гудел клаксон вездехода. Ну точно! К вою автомобильного гудка прибавился рев двигателя, скрип тормозов, а потом ночную темноту разрезал широкий язык огня.

Вездеход Кощея оказался как две капли воды похож на тот, на котором мы выехали из Ниитьмы. И у него на крыше тоже имелся огнемет. Стена пламени отрезала нас от нео.

– Богдан, скорее! – поторопил меня Кощей, не отрываясь от огнемета.

Загрузить в вездеход брата с сестрой оказалось делом пары мгновений.

– Давай за руль, – я сменил маркитанта у огнемета.

Впрочем, стрелять больше было не в кого. Несколько мутантов с воплями метались возле руин живыми горящими факелами, остальные мудро предпочли отступить.

Кощей врубил на вездеходе прожектор, освещая путь, и нажал на газ.

Перед самым выездом на Красную площадь Кощей внезапно притормозил вездеход.

– Ты чего? – не понял я.

– Дальше поедешь без меня, Богдан, – заговорил Кощей. – Вездеходом управлять умеешь?

– Справлюсь. – Нас, дружинников, обучали этому ненужному, в общем-то, искусству – водить машину. Вот теперь пригодилось. М-да, Лёнька, как всегда, оказался прав: ненужных знаний не бывает. Все когда-нибудь да пригодится.

– Так я и думал, – кивнул Кощей. – Тогда давай за руль. Я в Кремль не пойду. Лучше подожду тебя в другом месте. Тут неподалеку есть холм. Из него торчат две колонны, уж не знаю, кто поставил и зачем. Не суть.

Я кивнул:

– Знаю это место.

– Отлично! В холме есть нора. Вход потайной, но я подам тебе знак. Мелодию помнишь? «Юпи-ду, юпи-ду».

Я опять кивнул. Помню. Именно она звучала у Музея во время нашей первой встречи с Кощеем.

– Вот она станет маяком. Короче, придешь туда, как только сможешь. Только не тяни. Понял?

Я нетерпеливо дернул плечом. Теперь, когда до Кремля рукой подать, во мне с новой силой вспыхнула надежда. А вдруг еще не поздно спасти Алёнку? Вдруг чудо-лекарство из танка все же подействует?..

– Дан, ты придешь? – переспросил Кощей.

– Посмотрим, – коротко ответил я.

– Придешь, – хохотнул он и многозначительно кивнул на «Феникса». – Тебя теперь любопытство будет крепко за горло держать.

Я не ответил. Тайны, бункеры, ключи – это все потом. Сначала надо спасти Алёну…

Дальше для меня было все как в тумане. Будто внутри постепенно натягивалась тугая струна беспокойства и страха, готовая вот-вот лопнуть. От переживаний за Алёнку я едва не спятил. Как в бреду, гудел в клаксон перед массивными воротами Кремля. Их открыли почти сразу – дозорные на стенах увидели наше приближение загодя и успели доложить воеводе.

Знакомые лица, искренняя радость от моего возвращения и удивленные вопросы по поводу моих спутников слились в одну безостановочную карусель. Я машинально отвечал что-то, а в голове стучала лишь одна мысль: «Танк… Мне надо к танку…»

Кажется, я кричал это вслух. Умолял, просил. А сам все смотрел на Алёнку, на то, как ее кожа покрывается блестящей красной корочкой. Она окутывала ее словно кровавый лед.

Девушка так и не пришла в себя, и я уже не мог понять, жива она или мертва.

А потом мне дали-таки разрешение – сам князь вышел и повелел пропустить к танку.

«В командирское кресло ее сажай», – подсказал Лёнька.

Едва я усадил Алёну, как из подлокотников вынырнули гибкие механические щупальца. Одно из них плотно прижало предплечье девушки к ручке кресла, а второе, со шприцем на конце, сделало ей укол.[18]

Сделав свое дело, щупальца исчезли, и тут же загорелся один из экранов. По нему побежала светящаяся надпись: «Наноблокада установлена. Началась интоксикация организма. Нужна госпитализация».

Я не понял ни слова, хотя раз за разом читал и перечитывал надпись с упорством идиота.

«Да успокойся ты! Приди в себя! – Лёнька больно выкрутил мне ухо. – Жива твоя ненаглядная. Жива! Теперь ее надо в лазарет. Пройдет время – поправится».

Я посмотрел на Алёну. Она по-прежнему находилась без сознания, но красная «ледяная» корочка на ее теле начала потихоньку бледнеть.

Вечером следующего дня мы с Лёнькой стояли на крепостной стене и глядели на заходящее солнце.

За прошедший день я переделал целое множество дел. Доложил в подробностях обо всем князю и боярам и, самое главное, наведался в лазарет.

Кирилл выжил, не тронулся рассудком и не превратился в овощ. Так я и знал, что у Хога ни на что серьезное силенок не хватит. Правда, брата мучили сильные головные боли, но лекари обещали, что это временно, и уже к следующей луне он пойдет на поправку.

Яшке и Алёне тоже требовалось время и покой до полного выздоровления.

Девушка была очень слаба, но улыбалась мне и держала за руку, когда я сидел возле ее постели. Кажется, о своих словах, сказанных около руин нео, она абсолютно не помнила. Я тоже не приставал к ней с выяснением отношений. Пускай сперва поправится, а там будет видно.

К исходу дня Лёнька позвал меня на крепостную стену, дескать, полюбуемся закатом. Но мы оба понимали, зачем поднимаемся по деревянным ступеням на галерею боевого хода…

Закат сегодня выдался изумительным на диво. Небо в кои-то веки скинуло саван серых туч. Огромное, раздобревшее солнце медленно проваливалось за горизонт. Воздух был свеж и хрустален, как чистейшая вода из подземного родника.

«Эх, хорошо…» – в желтых осьминожьих глазах-плошках плясали красноватые отблески заходящего солнца, а мне вдруг показалось, что это кровь…

«Лёнь, а штык-то твой потерялся. Вернее, остался в лагере нео», – еще ни разу в жизни я так не радовался тому, что потерял любимое оружие.

«Ну вот. Кому доверили, а? Эх, Данька-Данька, тебе можно только ложку доверить. И то потеряешь. Станешь потом лаптем щи хлебать», – с деланым раздражением попенял мне Лёнька.

Я вздохнул. Ужасно трудно общаться с существом, которое читает все твои мысли и чувства. Ну ничего-то от него не скрыть. Поэтому наш диалог получился донельзя фальшивым. Мы пытались обмануть сами себя.

«Ладно, Богдан, – бывший кио стал серьезным. – Давай начистоту. Мы оба все понимаем, поэтому обойдемся без истерик и ненужных слов. Я ухожу. Больше за тобой присматривать не нужно. Ты здесь в безопасности, среди своих. А вот мне тут не место».

«Подожди хотя бы пару деньков, – попросил я. – Уйдем вместе».

«И куда это ты, интересно, собрался? – разворчался бывший кио. – К Кощею небось?»

«Куда ж еще? Во-первых, надо отдать ему должок. Он как-никак мне жизнь спас. А во-вторых, бункер…»

«Охота посмотреть, что там?» – ехидно поинтересовался осьминог-телепат.

«А тебе разве нет?» – в тон ему откликнулся я.

«Да не особо, – с деланым равнодушием ответил Лёнька. – К тому же опять придется возиться с тобой, вытаскивать из всяких передряг…»

«Так что, идем?»

«Ну ладно. Так и быть, пригляжу за тобой еще немножко. Но с одним условием…»

«Каким?» – Я улыбался во весь рот.

«Сперва заберем у нео мой танталовый штык».