Метаморф 3. Красный Коммерсант

Глава 1

В этом году зимой снега навалило, ну просто завались!

И получился конец февраля в Новогирканске — как третья декада марта в Москве. Небо уже высокое и шальное, а солнца вполне достаточно, чтобы растопить весь, нападавший за три месяца, снег, превратив его в ручьи и лужи. И говоря о лужах, я имею в виду ЛУЖИ! Такие, через которые без спецсредств не переберёшься.

Нашему человеку, конечно, к грязи и слякоти не привыкать. Наши люди в булочную — да и на завод — на такси не ездют. Так что — хошь-не хошь — чапай хлябями, смотри только, полные сапоги не начерпай. Вот и шагают, жмутся по стеночкам, вихляют на досочках-мостках, но ловко так: мужики даже рук из карманов не вынимают, да девки не забывают держать фасон.

Ёжиться заставляет только остервенелый февральский ветер, который нет-нет — да и шарахнет без предупреждения. Вот прямо сейчас он немилосердно треплет мою вихрастую шевелюру и обдаёт почти ледяным холодом безусое лицо. Но с террасы уходить всё равно не хочется. Не хочется возвращаться в душный кабинет. Да, просторный и шикарный, как у большого начальника — даже табличка на двери. Да, недавно отремонтированный, ещё хранящий запахи краски и свеженькой лепнины, украшающей потолок — барельефы «советик стайл» во всей красе и многообразии, которые можно бы разглядывать часами, если вдруг мне нечем заняться. И Красный уголок там есть с огромным портретом Ленина на стене. А как иначе? Должен же начинающий предприниматель Советской республики помнить, благодаря кому он имеет возможность предпринимать! Да и в этом мире эти портреты — отдельные произведения искусства! Вождь неизменно изображается в или на фоне бушующего пламени, символизирующего как неукротимый дух революции, так и магический Дар Ильича.

И всё же сидеть в четырёх стенах, чередуя личные приёмы (однообразные и ужасно долгие) с телефонными разговорами (немногословными, но крайне назойливыми) чрезвычайно утомительно. Пятьдесят с лишним лет жизненного опыта приходится постоянно маскировать под гениальные озарения юного самородка из народа. И если с лозунгами и идейно верными речевыми оборотами проблем не было (в прошлой жизни во всяком понавтыкался, и до развала Союза, и после), но вот выдавать свои решения и стратегии за «озарения», становилось всё труднее. Так что, пока выдался спокойный часок, постою-ка я лучше на балкончике предпоследнего яруса своей высотки-пирамиды, что втыкается в небо, как покоцанный драконий зуб (пятнадцатиэтажный такой зубик, знаете).

Мой кабинет? Личные приёмы? Что, вообще, происходит?

Да-а-а!!! А за полгода со дня битвы за Город при открытии Врат, произошло многое! Кое к чему я оказался не то, чтобы не готов — просто не предполагал, что это будет ТАК. Кое-что меня откровенно радовало. Вот эта пирамида, например. Стояла она заброшенной со времён гражданской. С тех пор, как её «разбомбили», но недоразрушили. Горисполком, учитывая мои заслуги и заинтересованность в площадях, передал мне её ВСЮ под предпринимательские и прочие нужды, и я тут же разместил в ней свою контору, которую назвал, не мудрствуя лукаво, «Рога и копыта». Они, само собой, юмора не поняли, и это меня особенно веселило! Правда, есть надежда, что поймут. Если «Телёнок» в этом мире будет.

Главным условием передачи было восстановление здания и капитальный ремонт (внутри, но главное — снаружи) за свой счёт (вы ведь уже догадались, что я сказочно разбогател?). И правильно, скинули здоровенный такой булыжник с городского бюджета на мои хрупкие плечи. И вот пирамидка моя оделась в леса, по которым принялись бегать и лазать ловкие хлопцы, таская стройматериалы и зычно друг на друга покрикивая.

— Да ты — придурь косорылая! Я тебе что сказал принести? Сотку, мать твою! А ты что принёс⁈

— Что в ящике было, то и принёс, растудыт твою! На ящике написано — сотка, а что в ём напёхано — мне до Мавзолея!

— Заткнулись оба, брехуны блохастые*! — донесся ласковый окрик с верхнего яруса лесов. — Трындеть — не мешки ворочать! У вас и так уже двадцать минут простоя, потому засунули языки в жопы, схватили инструменты в руки и резвой лошадью доделали свой участок! Не то в Лакуну отправитесь мамонта пасти!

* Из-за исторически большого количества оборотней в городе значительная часть ругательств, бытовых фраз и народных пословиц в округе крутится вокруг «волчьей темы».

Стимул сей был совершенно чудодейственным! Он мгновенно регулировал трудовые конфликты, гасил споры и ссоры, заряжал рабочих энтузиазмом и наделял удивительной трудоспособностью.

Вдыхая полной грудью свежий февральский воздух, я с удовлетворением наблюдал за шныряющими по лесам людьми и величавыми движениями высотных кранов, вслушивался в скрипы, жужжание, стук и грохот. Рядом со мной, на специально для него сооружённой жёрдочке, примостился Кеша: сидит, прищурившись, поглядывает по сторонам, принюхивается, раздувая ноздри — чисто горгулья! Я автоматически почёсал ему шейку и услышал довольное вскурлыкивание.

— Вира-а-а!!! — донеслось снизу, и мимо меня грациозно проплыла здоровенная металлическая балка, зацепленная за громадный крюк. Они меланхолично поскрипывали, покачиваясь на ветру. Нокаутировав обоняние убийственной смесью ароматов технических смазок, крюк и балка продолжили подъём и скрылись от моего взгляда в вышине.

— Давай-давай-давай, тяни-и-и-и!!! — слышалось почти из-под облаков. — Левее!!! Правее!!! Держи! Держи! ДЕРЖИ-И-И!!!

— БЕ-РЕ-ГИ-И-ИСЬ!!!

ФЬЮИТЬ!!!

— Ё!!! Ма… — мимо меня, шкрябнув по физиономии стремительным потоком воздуха, промчалась вниз только что поднятая в поднебесье балка. Видимо, не выдержав особо резкого порыва ветра, трос то ли соскочил, то ли порвался. Я схватил птеродактиля и отпрянул от края. И хоть мне ничего не угрожало, инстинктивно вжался в стену. Обалдевший Кеша закрякал и принялся вырываться, возмущённо шлёпая меня кожистыми крыльями по щекам. Я зажмурился и чётко осознал, что рухнуть на крышу следующего яруса пирамиды, воткнувшись в её слои, как комариное жало в ляжку, этой балке не дано — ветер чересчур раскачал крюк. И, прикинув амплитуду колебаний, несложно было вычислить, куда устремится эта многотонная орясина.

— Ай дэ мадэ! Расп*дяи рукожопые! Чтоб вас всех приподняло да шлёпнуло! Охренели вконец, строители, мать вашу, светлого будущего! — донёсся от главного входа подозрительно знакомый голос. Я аккуратненько глянул вниз. И точно! Товарищ Ворон! Стоит, раскорячившись, в распахнутом пальто: волосы дыбом, перекошенное бледное лицо смотрит вверх, с дрожащих губ сыплются жуткие ругательства, с каждой фразой пристраивающие всё новые этажи. Перед ним, как гордый монумент головотяпству, возвышается рухнувшая балка, воткнувшаяся в землю, как зубочистка в сосиску.

Меня он, естественно, видеть не мог, и я, желая хотя бы минимально подготовиться к предстоящей встрече, поспешил покинуть террасу и вернулся в кабинет. Поплотнее прикрыв за собой дверь, чтоб не задувало, я вспомнил физиономию и позу матерящегося партийного чиновника и ухмыльнулся:

— Не стойте и не прыгайте

Не пойте, не пляши-и-те

Там, где идёт строительство

Или подвешен груз! — тут я вздохнул и поплёлся к зеркалу. Да, пришлось завести себе эту полезную вещь, дабы при всевозможных хитрых разговорах с номенклатурой и прочими «доброжелателями» не выпадать из роли «пламенного юного пролетария», талантливого, но не особо образованного.

Пока я придавал себе вид «лихой и придурковатый», за мной вполглаза следили Дружок, развалившийся в углу кабинета, и Кузя, улёгшийся прямо на столе.

— И что им, деятелям, в своих кабинетах не сидится⁈ Каждому! Непременно! Надо встретиться лично и обговорить всё с глазу на глаз! В сотый раз! Из пустого в порожнее! Нафига тогда вообще телефон изобретали⁈ — ворчу, перебирая в памяти десятки успешно отражённых атак чиновников всех мастей и рангов. Те не то, чтобы на моё имущество претендовали. Оно-то как раз Божественным правом гарантированно. Но вот задавить меня бюрократией, загнав в нужные им рамки, явно вознамерились.

— Не дрейфь! Прорвёмся! — материализовался на моём плече Алукард. — Особенно если перестанешь халтурить и снова серьёзно займёшься Ведами, — заявил он, ехидно указывая кончиком щупальца на дверь, за которой скрывался персональный зал для медитаций.

Фамильяр со своей колокольни был свято уверен, что большая часть наших бюрократических и административных проблем решиться сама собой, стоит мне только взять ранг четвертый, «а лучше — пятый!»).

— Ты так-то сам сказал, что к усиленным тренировкам возвращаться нам ещё рано — месяцок выждать надо, — буркнул я, снял со спинки стула пиджак, накинул себе на плечи и стал похож на молодого Максима Горького.

— А ты и рад! Утром и вечером — тренировочка вполсилы — и досвидос. Филонщик!

— Понял я! Не нуди! С первоочередными делами разберемся, так я сразу и засяду. А сейчас давай узнаем, зачем к нам птица вещая из горисполкома пожаловала.

Я уселся за стол и, мельком глянув в зеркало, с удивлением обнаружил, что взгляд у меня — без всякого наигрыша — растерянный и усталый. «Знаешь, Алукард, — грустная мысль прошуршала, как мелкие камешки с крутого обрыва, — то ли я стал социопатом, то ли в Лакуне было, действительно, проще»…

Воспоминание вспыхнуло, как Сияние Грёз!

Вот я галопирую верхом на мамонте, спеша к месту сражения, окружённый сплочённым отрядом, вокруг орда такой монстрятины, увидев которую Босх и Дали долго рыдали бы друг у друга на плече — от зависти. Взбираюсь по гребню высокого холма, вот в сторонке первый экшн разворачивается: из арки неопознанного портала выскакивают люди и тут же бросаются в бой. Теросов, спешащих к Вратам и волей причуд местной топографии несущихся на них, они месят беспощадно и слаженно, хотя чудовищ, однозначно, больше многократно.

Бойцы уверенны: не паникуют, держат строй и вот уже — опаньки! — тянут из портала артиллерию! И магией этих страховидл хлещут направо и налево! Особенно сильны, как погляжу, удары заклинаний водной стихии. Я почти залюбовался, как группу теросов располовинило тончайшим водным клинком!

Засмотревшись на живописную баталию (полноценный магический бой в людском исполнении вживую я видел впервые), не сразу заметил, что одеяния этих бойцов несколько нетипичны для советских граждан. Точнее, совсем нетипичны. Не наши казачки-то, засланные!

Но обдумывать линию поведения в сложившейся ситуации было натурально некогда, краем глаза я заметил, что с фланга по небольшому ущелью к отряду несётся лавина тварей. Их не то, чтобы тьма, но много. Шипастые, длинноногие, отдалённо смахивающие на помесь дейнониха и стегозавра. Движутся так, что сразу ясно — стайные!

«И не только! — раздаётся в голове голос Алукарда, — У них у всех минимальный уровень — тридцатка. А те, кто в авангарде, уже на пике третьего ранга. И магия. То ли земли, то ли ещё чего… Не понимаю… Может, природы? И явно есть что-то укрепляющее. Прислушайся… Звуки слышишь? Нет! Почва трясется? Во-о-от! Хотя от галопа таких здоровяков земля должна ходуном ходить.»

— Ну, главное, чтоб у них магии смерти не было, — отвечаю, наблюдая за приближением к людям этого табуна здоровенных тварей. А народ и в ус не дует. Точнее дует, и ещё как. Заклинания летят — только в путь, да и про огнестрельное оружие никто не забывает. Вот только работают бойцы в противоположном направлении, не замечая надвигающейся к ним с тыла опасности.

А мне что делать прикажете? И вот моей коннице летит мысленный приказ.

Тут же от нашей дружной команды отделяются два десятка единорогов, с ускорением мчатся на противника и врезаются в бок потока теросов. И уходят в сторону: своё дело они сделали ( напоминаю, стихия единорогов — огонь!).

Сам я, немного выждав, поддержал маневр своей кавалерии мощным каскадом молний и с удовольствием наблюдал разрастающийся в рядах противника хаос.

Ни численное превосходство, ни скорость, ни изначальная слаженность теросов не спасли.

«И слабым манием руки на монстров двинул он полки, — усмехнулся Алукард. — Ты-то чего встрял? Это ж вроде не наши!»

«Это люди! — отмахнулся я, — остальное сейчас значения не имеет!»

Кстати, спасённый нами отряд заметил, что он спасён, только после вспышек моих молний. После чего его правый фланг изумленно наблюдал, как мои единороги устраивают локальный геноцид, втыкая в противников свой рог и пропекая их внутренности своей магией.

Правда, к чести вояк, надо сказать, что боеспособности и рассудительности они не потеряли ни на грамм. Обязанности свои выполняли, занятые позиции удерживали. Часть бойцов была оперативно перенаправлена для контроля на «моем направлении». Палить в нас из чего ни попадя, креститься и материться тоже никто не стал. А их предводитель — персона явно голубых кровей (и водная магия, надо полагать — его рук дело) — встретился со мной взглядом и коротко кивнул, приложив руку к груди.

Впрочем, долго размышлять над этим происшествием было некогда — мы приближались к месту главного сражения. Не сбавляя ходу, я мысленно давал своим питомцам последние распоряжения. Точнее, повторял уже не раз сказанное: людей не трогать ни при каких обстоятельствах — даже если они начнут в нас стрелять сперепугу. Внешне травоядным воздержаться от прилюдного пожирания павших теросов. И НИКАКОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ! Никаких дополнительных ртов, феерических превращений, уменьшений-увеличений и беготни по полю в расчленённом виде! Меня это, кстати, тоже касалось, и было не самой лёгкой задачей: за месяц жизни в Лакуне мой организм привык реагировать на угрозу жизни мгновенно, включая всевозможные защитные механизмы разной степени монструозности. А сейчас это было — ТАБУ!!! Во что бы то ни стало сохранять человеческий облик!

Разрешена всем была только регенерация, но такая, не слишком демонстративная. Иначе, учитывая степень разрушительности баталии, добрая половина моих зверюшек в финале предстала бы перед защитниками Города в виде измочаленных зомби, вызывающих ужас, а не симпатию. А оно нам надо?

Гул сражения нарастал. Я объявил готовность номер один. Еще мгновение — и вот она, вершина холма, на которую мы влетели строгим боевым порядком.

Долина между холмами и озером взрывалась и переливалась всеми цветами радуги, земля ходила волнами и вспучивалась. То там, то тут били молнии, грохотали выстрелы. И десятки тысяч теросов против десятков тысяч людей.

— Я прибыл на третий день с востока! — усмехнулся я.

— Командуй уж, Гэндальф Саруманович! — оскалился Алукард.

Я выдержал минутную паузу (на нас теросы не реагировали, стремясь побыстрее добраться до сияющих в их мозгах людей), дав возможность сражающимся нас заметить. Алукард подсказал простенькое заклинание, усиливающее голос, и вот, набрав в лёгкие побольше воздуха, я воздел над собой испускающий молнии молот и заорал что было силы:

— За Родину! За Ленина!

Мои ринулись в атаку. Внимание на нас обратили сразу (все, кто должен был, заметили точно!). Напряглись. В то, что мы за них, врубились не сразу и не все. К счастью, командиры соображали быстро. Благодаря этому красноармейцы не развернули штыки в нашу сторону и через несколько минут уже научились отличать моих метаморфов, отмеченных белой дланью. Шибко помогло то, что среди моих питомцев были волки, для новогирканца волк — зверь-защитник.

На наблюдательной вышке.

Сергей откупорил очередной флакон с восстанавливающим ману зельем. Бррр! Какая же это гадость — армейские запасы. О вкусе, конечно, никто не думает. И видят Боги, следующую неделю он проведет в госпитале с расстройством желудка!

Боец решительно поднялся и, хлопнув по плечу чуть ли не падающего от усталости напарника, занял место наблюдателя.

— «Дальнее зрение», «Сканирование», «Определение магии». — дозорный приступил к осмотру окрестностей и оценке приближавшихся теросов.

Задача понятна: вовремя определить уровни, магию и прочие особенности атакующих и оперативно передавать эту информацию в ставку.

— Какого? — мужчина опешил, обнаружив на гребне холма замершую группу теросов. Вместо того, чтобы напасть, разинув пасть, в сторону людей, монстры организованно выстраивались… в боевой порядок?

— Что видишь? Не тормози! — затормошил Сергея радист.

— Вижу группу теросов. Семь десятков особей. Третьеранговых. Смешанная стая? Отряд? Впереди мохнатый слон — четвертый ранг. У всех на лбу какая-то метка. Погоди, разгляжу точнее! Ага, это отпечаток человеческой ладони. Белого цвета. Да быть не может! С ними человек!

Красноармеец с удивлением смотрел, как парень в потрепанной одежде воздел к небу руку с револьвером? наганом? С молотом! Прочистил горло и заорал: «За Родину! За Ленина!». И тут монстры с белой меткой взревели и ринулись вниз с холма.

— Так что передать в ставку?

— Передай, что прибыло подкрепление!