Корпорация лжи

ЧАСТЬ I: ВОСХОЖДЕНИЕ

Глава 1: "Вершина пищевой цепи"

– Дамы и господа, в этом зале собрались люди, определяющие будущее. Люди, привыкшие не просто реагировать на изменения, а создавать их. Элита цифровой эпохи.

Максим Белов сделал эффектную паузу, окидывая взглядом полутемный зал делового центра "Империя" в Москва-Сити. Два десятка инвесторов в дорогих костюмах и бизнес-леди с безупречными укладками смотрели на него с тем особым выражением, которое всегда льстило его самолюбию – смесь восхищения, зависти и сдержанного скепсиса. За огромными панорамными окнами зала расстилалась вечерняя Москва – океан огней, тонущий в сиреневой дымке заката. Именно такая декорация и требовалась для идеального питча.

– То, что я сейчас покажу, навсегда изменит ваше представление о взаимодействии человека и цифровой среды. "НеоСфера" становится не просто социальной сетью – она становится новой реальностью.

Максим взмахнул рукой, и за его спиной на огромном изогнутом экране вспыхнула голограмма трехмерного логотипа "НеоСферы" – стилизованная буква "Н", составленная из сотен светящихся точек, медленно вращающаяся вокруг своей оси.

У него была только одна попытка. Нулевая погрешность, иначе Савин сожрет его с потрохами. Но Максим знал, что сегодня он в ударе. Внутренний таймер в голове уже начал обратный отсчет – презентация должна была длиться ровно двадцать минут, ни секундой больше. Виктор Анатольевич не терпел многословия. "Миллиард за минуту – вот цена твоего времени, мой мальчик", – любил повторять CEO, постукивая своим швейцарским хронометром за двести тысяч евро.

– Наш новый интерфейс "НеоСфера 2.0" – это не просто обновление. Это революция.

Каждое слово Максим произносил с выверенной интонацией. Семь лет в корпорации научили его главному – здесь продают не продукт, а эмоцию. Веру в то, что технологии сделают мир лучше. Хотя кого он обманывает? Лучше эти технологии делали только банковские счета тех, кто сидел сейчас перед ним, и тех, кто стоял за их спинами.

На экране появилась демонстрация нового интерфейса – сверхреалистичная трехмерная среда, где аватары пользователей перемещались по виртуальным пространствам, заходили в магазины, посещали концерты, общались в барах.

– Каждый пользователь получает доступ к персонализированной метавселенной, где физические ограничения больше не существуют. Где социальные взаимодействия становятся глубже, ярче и… прибыльнее.

На этих словах Максим уловил легкое движение в темной глубине зала. Виктор Анатольевич Савин, чуть наклонив голову, следил за каждым его движением. Седеющие виски, легкий загар и белоснежная улыбка, которая никогда не затрагивала глаз – светло-серых, почти прозрачных, как у хищной рыбы. Даже в полумраке зала Максим ощущал его пристальное внимание.

– В четвертом квартале мы запускаем полную интеграцию с нейроинтерфейсами базового уровня, что позволит пользователям управлять своим опытом силой мысли. И это не фантастика – это наше завтра, которое начинается уже сегодня.

Максим сделал еще один жест, и на экране появились графики с прогнозом роста пользовательской базы и финансовыми показателями.

– При консервативном сценарии рост капитализации в течение ближайших двух лет составит минимум восемьдесят процентов. При агрессивном – мы говорим о трехкратном увеличении.

В зале послышались приглушенные вздохи. Это был тот самый момент, ради которого все здесь собрались. Не технологии, не инновации, а возможность увеличить свои капиталы. Наживка была проглочена.

– А теперь позвольте продемонстрировать вам "эффект присутствия".

Максим нажал на браслет, и внезапно погас свет. Через три секунды помещение превратилось в настоящий горный склон. Голографические проекторы создали полную иллюзию присутствия в швейцарских Альпах – снег под ногами, прохладный воздух, запах хвои, далекие вершины гор.

– Все, что вы сейчас чувствуете – запахи, температура, тактильные ощущения – это новейшая технология сенсорного погружения "НеоСферы". Теперь пользователи смогут не просто видеть контент – они будут его переживать.

Из толпы выступил молодой мужчина в дорогом костюме от Tom Ford, которого Максим узнал как представителя сингапурского инвестиционного фонда.

– Впечатляет, господин Белов. Но вы говорите о технологии, которая потребует особого оборудования. Как вы планируете масштабировать это для массового рынка?

Максим улыбнулся. Этот вопрос был в списке заготовленных возражений, и у него был идеальный ответ.

– Мы не продаем оборудование, мы продаем опыт. Базовый функционал будет доступен через обычные устройства. Премиальные возможности – через партнерскую сеть VR-салонов, которые уже запускаются в пятидесяти городах России и СНГ. Но главное – экосистема "НеоСферы" впервые позволит брендам создавать по-настоящему иммерсивные рекламные кампании с погружением потребителя в контекст продукта.

На экране возникли логотипы десятка крупнейших мировых брендов, уже подписавших контракты с "НеоСферой".

– Это не просто реклама, господа. Это новая форма взаимодействия с потребителем, где границы между контентом, рекламой и реальностью становятся неразличимы.

Максим поймал взгляд Савина, и тот едва заметно кивнул, одобряя этот пассаж. Ещё бы, ведь именно эта фраза была одной из любимых цитат самого CEO.

– У "НеоСферы" более трехсот миллионов активных пользователей ежедневно. Они проводят в нашей сети в среднем 4,7 часа в сутки. Это больше, чем у любого другого цифрового сервиса в Восточной Европе и СНГ. И благодаря нашей новой технологии это время только увеличится.

Американский инвестор в первом ряду что-то прошептал своему соседу. Максим напрягся. Американцы всегда были проблемой – слишком много вопросов о свободе слова, этике использования персональных данных и прочей либеральной чуши, за которой они так любили прятать свои истинные интересы.

– Вопрос по безопасности данных, – раздался голос американца. – После прошлогоднего скандала с утечкой биометрии…

– Позвольте вас прервать, – Максим сохранял дружелюбную улыбку, но внутри всё сжалось. Именно этот вопрос мог испортить всю презентацию. – Тот инцидент был исчерпывающе расследован. Виновные наказаны. Мы полностью пересмотрели политику безопасности и внедрили пятиуровневую систему защиты. "НеоСфера" сегодня – самая защищенная социальная платформа в мире.

Это была наглая ложь, и Максим знал это. После прошлогоднего скандала, когда хакеры выложили в открытый доступ биометрические данные двух миллионов пользователей, включая сканы лиц и отпечатки пальцев, никакого реального расследования не проводилось. Были найдены козлы отпущения из низшего звена, а настоящие причины замяли. Но инвесторам нужна была уверенность, и Максим её дал.

– Более того, – продолжил он, – в этом году мы получили сертификаты информационной безопасности высшего уровня и подтвердили соответствие международным стандартам защиты данных ISO 27001.

Американец кивнул, хотя по его лицу было видно, что он не до конца убежден. Но это было неважно – главное, что он не стал развивать тему.

– А теперь, дамы и господа, у меня есть для вас эксклюзивная информация, которая еще не выходила за пределы совета директоров. – Максим понизил голос, заставляя аудиторию податься вперед. – В третьем квартале следующего года "НеоСфера" планирует IPO на Гонконгской бирже с параллельным размещением в Москве и Абу-Даби.

По залу пронесся возбужденный шепот. Это была та самая новость, которую все ждали, но не ожидали услышать сегодня. Максим перехватил взгляд Савина, и тот снова едва заметно кивнул. Наживка номер два была проглочена.

– Детали размещения будут объявлены позже, но уже сейчас я могу сказать, что оно будет беспрецедентным по объему для российской IT-компании.

На экране появилась заставка с логотипом "НеоСферы" и надписью "Будущее начинается здесь".

– Благодарю за внимание. Я готов ответить на ваши вопросы.

В следующие пятнадцать минут Максим виртуозно жонглировал вопросами, уходя от неудобных тем и акцентируя внимание на сильных сторонах проекта. Внутренний таймер отсчитывал секунды, и ровно через пятнадцать минут Виктор Савин поднялся со своего места, давая понять, что официальная часть завершена.

– Благодарю всех за внимание и интерес к нашему проекту, – Савин вышел в центр зала, мягко отодвигая Максима на второй план одним своим присутствием. – А сейчас я приглашаю всех на фуршет, где мы сможем продолжить общение в неформальной обстановке.

Панорамные двери открылись, и гости начали перемещаться в соседний зал, где был организован роскошный фуршет. Максим уже собирался следовать за ними, когда почувствовал тяжелую руку Савина на своем плече.

– Блестяще, мой мальчик, – произнес CEO, не глядя на него. – Особенно мне понравилось про границы между рекламой и реальностью.

– Спасибо, Виктор Анатольевич.

– Только вот американца ты чуть не упустил. В следующий раз будь аккуратнее с темой безопасности.

– Я постараюсь.

– Не старайся, а делай, – Савин наконец повернулся к нему, и Максим поймал его холодный, оценивающий взгляд. – В нашем бизнесе нет места для ошибок. Но в целом… ты созрел.

Максим вопросительно поднял бровь.

– Для чего, Виктор Анатольевич?

– Для настоящего дела. – Савин едва заметно улыбнулся. – "Призма" нуждается в новой крови. Твоей крови. Поговорим об этом завтра, на закрытом совещании. А сейчас иди, очаровывай инвесторов. Особенно этого сингапурца, он колеблется.

Максим почувствовал, как внутри разливается приятное тепло. "Призма" – легендарный секретный проект "НеоСферы", о котором ходили самые противоречивые слухи. Доступ к нему имели только избранные, самый близкий круг Савина. И теперь его приглашали в этот круг.

– Конечно, Виктор Анатольевич. Я им займусь.

Савин уже отвернулся, направляясь к группе наиболее важных инвесторов, и Максим последовал в банкетный зал. Его встретил гул голосов, звон бокалов и запах дорогих духов. Официанты в белоснежных перчатках разносили шампанское и канапе, а в центре зала возвышалась ледяная скульптура логотипа "НеоСферы", внутри которой были заморожены живые орхидеи.

Максим взял бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта и сделал глоток. Dom Pérignon, не меньше. Виктор Анатольевич не экономил, когда дело касалось произведения впечатления.

– Хреново выглядишь, Белов, – услышал он знакомый голос за спиной. – Зеленый, как студент перед защитой диплома.

Максим обернулся и увидел Игоря Лазарева, директора по маркетингу "НеоСферы" – высокого, широкоплечего мужчину с аккуратно подстриженной бородой и цепким взглядом карих глаз.

– Пошел ты, Лазарев, – дружелюбно ответил Максим. – Презентация прошла идеально.

– Да-да, просто охуительно, – Лазарев приблизился и заговорил тише. – Только у тебя галстук съехал, когда ты американцу на вопрос отвечал. Сразу видно – нервничал.

Максим машинально поправил галстук от Brioni, хотя прекрасно знал, что Лазарев врет.

– Завидуй молча, – он отсалютовал бокалом. – Савин доволен.

– Ну еще бы, – хмыкнул Лазарев. – Ты же ему зад лижешь с таким энтузиазмом, что даже мне завидно становится.

– Зато эффективно. – Максим улыбнулся, показывая, что колкость его не задела. – Кстати, слышал новость? Меня пригласили в "Призму".

Лазарев на мгновение застыл, и Максим с удовлетворением заметил, как изменилось его лицо.

– Врешь, – выдохнул Лазарев. – Савин лично сказал?

– Только что. Завтра закрытое совещание.

Лазарев отпил из своего бокала, пытаясь скрыть зависть.

– Что ж, поздравляю, – наконец произнес он с вымученной улыбкой. – Только помни, Белов, – он понизил голос до шепота, – все, кто близко подходят к Савину, либо становятся его рабами, либо… исчезают.

– Какой ты драматичный, – рассмеялся Максим. – Сходи к своему психоаналитику, он тебе еще таблеточек выпишет от паранойи.

– Смейся-смейся, – Лазарев окинул взглядом зал. – Кстати, твоя бывшая здесь. И, судя по всему, ищет тебя.

Максим проследил за его взглядом и увидел Алису – стройную фигуру в облегающем черном платье с открытой спиной. Она стояла у окна, разговаривая с каким-то пожилым инвестором, но то и дело оглядывалась, словно выискивая кого-то в толпе.

– Блядь, – тихо выругался Максим. – Только этого мне не хватало.

– Все еще больно? – Лазарев явно наслаждался его дискомфортом.

– Иди на хуй, Игорёк, – беззлобно ответил Максим. – У тебя своих проблем хватает.

– Это точно. – Лазарев хлопнул его по плечу. – Ладно, пойду обрабатывать арабов. Удачи с Алисой. И с "Призмой".

Он отошел, оставив Максима наедине со смешанными чувствами. Алиса была его самой большой ошибкой за последние годы. Два года отношений, закончившихся полным фиаско. Бурная страсть, перешедшая в не менее бурные скандалы, а затем в холодную войну. А после их расставания она как-то незаметно перешла из отдела внешних коммуникаций в службу безопасности "НеоСферы" – закрытую структуру, о которой в компании ходили самые разные слухи.

Максим решил, что лучшей стратегией будет игнорирование, и направился к группе инвесторов из Сингапура. Однако через десять минут светской беседы он почувствовал легкое прикосновение к спине.

– Здравствуй, Макс, – голос Алисы, чуть хрипловатый, с легкой северной "окающей" интонацией, мгновенно выбил его из колеи. – Отличная презентация. Особенно понравилась часть про безопасность данных.

Максим медленно повернулся. Алиса была все так же прекрасна – точеные черты лица, светло-каштановые волосы, собранные в элегантный пучок, и эти глаза цвета виски, в которых всегда читался легкий вызов.

– Алиса, – он кивнул с нарочитой вежливостью. – Давно не виделись. Как служба безопасности? Ловите китайских шпионов?

– Очень смешно, – она улыбнулась, но глаза остались холодными. – Нет, мы больше специализируемся на внутренних угрозах. Знаешь, амбициозные сотрудники, которые слишком много болтают… Или слишком много знают.

– Звучит увлекательно, – Максим отпил шампанского. – Что привело тебя на презентацию? Инвесторы представляют угрозу?

– Просто хотела поддержать бывшего, – она чуть наклонила голову. – И, конечно, сопровождаю некоторых особых гостей. Служебные обязанности.

– Как мило с твоей стороны.

Повисла неловкая пауза. Максим вдруг осознал, что до сих пор помнит запах ее духов – что-то терпкое, с нотками сандала и амбры.

– Слышала, ты получил приглашение в "Призму", – внезапно сказала Алиса, пристально глядя ему в глаза.

Максим не смог скрыть удивления.

– Откуда ты…

– Моя работа – знать все, что происходит в компании, – она улыбнулась. – Поздравляю. Это большая честь.

– Спасибо, – настороженно ответил Максим.

– Только будь осторожен, – Алиса приблизилась и прошептала, словно по секрету: – "Призма" меняет людей. И не всегда к лучшему.

– Ты говоришь как Лазарев. Паранойя заразна?

– Знаешь, в чем разница между паранойей и здоровой осторожностью? – Алиса отступила на шаг. – В паранойю верит один человек. В здоровую осторожность – все, кто достаточно умен.

Она отсалютовала ему бокалом и исчезла в толпе, оставив после себя шлейф духов и смутную тревогу. Максим покачал головой, пытаясь стряхнуть неприятное ощущение. Что она имела в виду? И откуда она вообще узнала о "Призме"?

Но времени на размышления не было. Следующие два часа Максим провел, перемещаясь от одной группы инвесторов к другой, обсуждая перспективы "НеоСферы", отвечая на вопросы и делая все возможное, чтобы зацементировать успех презентации. Когда последние гости начали расходиться, было уже далеко за полночь.

Максим вышел на террасу небоскреба, где проходило мероприятие. Ветер трепал его идеально уложенные волосы, но ему было все равно. Пятьдесят этажей над Москвой, под ногами – россыпь огней ночного города, похожая на электронную плату с мерцающими светодиодами.

– Хороший вечер, – раздался голос Савина за спиной.

Максим обернулся. CEO "НеоСферы" стоял, облокотившись на перила, с бокалом виски в руке.

– Отличный, – согласился Максим. – Сингапурцы готовы вложить еще двадцать миллионов.

– Знаю, – Савин улыбнулся. – Они мне уже сообщили.

Он подошел ближе и встал рядом с Максимом, глядя на ночной город.

– Красиво, правда? – произнес он задумчиво. – Каждый огонек – это чья-то жизнь. Чьи-то мечты, страхи, надежды.

– И все они пользуются "НеоСферой", – добавил Максим с легкой улыбкой.

– Именно, – Савин сделал глоток виски. – И каждый оставляет в ней частичку себя. Свои предпочтения, привычки, тайные желания. Ты никогда не задумывался, какая это власть, Максим? Знать то, чего не знают о себе сами люди?

Максим насторожился. Савин редко философствовал, и уж тем более – не на публичных мероприятиях.

– Власть всегда привлекательна, Виктор Анатольевич, – осторожно ответил он.

– Не просто привлекательна, – Савин повернулся к нему. – Она неизбежна. Кто-то всегда будет направлять массы. Вопрос лишь в том, кто и с какой целью. Политики? Они слишком недалеки и коррумпированы. Религиозные лидеры? Анахронизм. Военные? Слишком прямолинейны.

Он сделал паузу.

– Остаемся мы, Максим. Технологические компании. Те, кто создают новый мир и новые правила. И лишь от нашей совести зависит, каким будет этот мир.

– Вы говорите о "Призме"? – решился спросить Максим.

Савин улыбнулся, и в его улыбке было что-то хищное.

– "Призма" – это больше, чем проект. Это философия. Новый мировой порядок, если хочешь. Но об этом мы поговорим завтра. – Он допил виски и поставил пустой бокал на перила. – Будь в десять утра в моем кабинете. И, Максим…

– Да?

– С этого момента всё, что ты услышишь о "Призме", остается между нами. Никаких записей, никаких обсуждений. Даже с другими участниками проекта, если я не дам прямого разрешения. Ясно?

– Абсолютно, – кивнул Максим.

– Отлично, – Савин похлопал его по плечу. – Ты далеко пойдешь, мой мальчик. Очень далеко.

Он развернулся и вышел с террасы, оставив Максима в одиночестве. За спиной послышались легкие шаги.

– Вижу, у тебя серьезный разговор с боссом.

Максим обернулся и снова увидел Алису. Она стояла в дверном проеме, держа в руках зажженную сигарету.

– С каких пор ты куришь? – спросил он, пытаясь скрыть раздражение от ее появления.

– С тех пор, как перешла в безопасность, – она затянулась и выпустила струйку дыма. – Нервная работа.

– Подслушивать тоже часть твоей работы?

– Не льсти себе, – она подошла ближе. – Я просто вышла покурить.

Максим недоверчиво хмыкнул.

– Что он тебе рассказал о "Призме"? – спросила Алиса, глядя на огни города.

– Ничего конкретного, – Максим решил не углубляться в детали. – Завтра узнаю больше.

– Будь осторожен, – она повернулась к нему. – "Призма" – это не то, чем кажется.

– Ты уже говорила что-то подобное. Что конкретно ты имеешь в виду?

Алиса затянулась и медленно выдохнула дым.

– Ты всегда был умным, Макс. Но твоя амбициозность иногда затмевает здравый смысл. Когда ты увидишь, что такое "Призма" на самом деле, задай себе вопрос: готов ли ты жить с этим знанием?

– Звучит как предупреждение из дешевого триллера, – усмехнулся Максим. – Давай начистоту. Что тебе от меня нужно?

– Может быть, я просто беспокоюсь о бывшем, – она улыбнулась, но глаза остались серьезными. – А может, проверяю твою лояльность компании. Кто знает?

– Решила поиграть в таинственность? – Максим покачал головой. – Не думал, что служба безопасности IT-компании занимается такими театральными постановками.

– Ты даже не представляешь, чем мы занимаемся, – она потушила сигарету о перила и бросила окурок в урну. – Но скоро узнаешь. Спокойной ночи, Макс.

Она ушла, оставив его с еще большим количеством вопросов, чем раньше. Максим провел рукой по волосам и выругался. Что за игру ведет Алиса? И что на самом деле представляет собой "Призма"?

Но какими бы ни были ответы, он был уверен в одном – завтра его жизнь изменится. Он сделает еще один шаг вверх по карьерной лестнице, еще ближе к вершине пищевой цепи в жестоком мире технологических корпораций. А с вопросами морали и этики он разберется потом.

Максим Белов бросил последний взгляд на ночную Москву и направился к лифтам. Завтра его ждал новый день и новые вызовы.

По дороге домой, сидя на заднем сиденье своего Мерседеса с личным водителем, Максим проверил сообщения. Дюжина поздравлений от коллег, которые уже услышали о его возможном повышении. Три приглашения на вечеринки от "друзей", с которыми он не виделся месяцами. Сообщение от матери с просьбой позвонить. И ничего от Павла Зорина, гениального программиста из его команды, который сегодня загадочным образом отсутствовал на презентации.

Максим набрал его номер, но телефон Павла был выключен. Странно. Зорин никогда не выключал телефон. Как человек с синдромом Аспергера, он был патологически пунктуален и организован.

Но, в конце концов, это могло подождать до завтра. Сегодня был его день триумфа, и Максим не собирался позволять мелким странностям испортить настроение. Он закрыл глаза, позволяя себе насладиться ощущением успеха. "Призма" ждала его, и вместе с ней – новый уровень власти, влияния и богатства.

Машина плавно скользила по ночной Москве, увозя его в сторону элитного жилого комплекса на Пресненской набережной, где находилась его квартира. А где-то в глубине сознания вновь и вновь звучали слова Алисы: "Когда ты увидишь, что такое "Призма" на самом деле, задай себе вопрос: готов ли ты жить с этим знанием?"

Глава 2: "За закрытыми дверями"

Штаб-квартира "НеоСферы" возвышалась над Москва-Сити как футуристический колосс из стекла и титана – семьдесят этажей инноваций, амбиций и власти. В утреннем свете фасад переливался голубоватым сиянием, словно гигантский аквариум, наполненный самыми хищными рыбами цифровой экосистемы.

Максим вошел в просторный вестибюль ровно в 9:30, за полчаса до назначенной встречи с Савиным. Он не верил в опоздания – по его мнению, пунктуальность была одним из немногих качеств, которые невозможно компенсировать ни талантом, ни связями. Задержка на пять минут могла стоить миллионы – а в мире, где он вращался, иногда и жизнь.

Охранник на ресепшн молча кивнул – Максима здесь знали все, – а молоденькая секретарша расплылась в улыбке, обнажая идеально ровные зубы.

– Доброе утро, Максим Андреевич! Виктор Анатольевич просил вас подождать в переговорной "Циолковский" на 67 этаже.

– Он уже там? – спросил Максим, направляясь к экспресс-лифтам для топ-менеджмента.

– Нет, будет через двадцать минут. Он на внешней встрече.

– Понял, спасибо.

Лифт бесшумно взмыл вверх, и Максим невольно залюбовался панорамой просыпающейся Москвы. С каждым метром высоты город становился все более нереальным – макетом самого себя, абстрактной схемой человеческого муравейника. Именно так, наверное, и видят мир люди вроде Савина – сверху, не различая отдельных судеб, оперируя большими цифрами и глобальными трендами.

Переговорная "Циолковский" оказалась небольшим, но роскошно обставленным помещением с панорамными окнами и длинным столом из цельного куска ореха. На стенах – минималистичные портреты великих российских ученых и изобретателей. Сам Циолковский – худой старик с пронзительным взглядом – смотрел на Максима с легким укором, словно уже знал все его будущие грехи.

Максим бросил портфель на стол и подошел к кофе-машине. Двойной эспрессо без сахара – его утренний ритуал. Смартфон завибрировал – сообщение от Павла Зорина.

"Нужно срочно поговорить. Не по телефону. Это касается "Призмы". Встретимся в курилке на техническом этаже в 11:30."

Максим нахмурился. Откуда Павел знал о "Призме"? И почему такая конспирация? Тем не менее, он отправил короткое "ОК" и убрал телефон. С Зориным определенно что-то происходило, и Максим собирался выяснить, что именно.

Ровно в 9:55 дверь переговорной открылась, и вошел Виктор Савин в сопровождении двух мужчин, которых Максим никогда раньше не видел. Первый – высокий, подтянутый, с военной выправкой и коротким ежиком седеющих волос. Второй – полная его противоположность: невысокий, полноватый, с залысинами и внешностью типичного бухгалтера.

– А, Максим, уже здесь, – Савин кивнул с одобрением. – Позволь представить: генерал-майор Федеральной службы безопасности Александр Пронин и профессор Михаил Левинсон, ведущий специалист по когнитивной психологии и нейросетям.

Максим пожал руки обоим, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. ФСБ? Какое отношение спецслужбы имеют к "НеоСфере"?

– Рад знакомству, – произнес он, стараясь скрыть замешательство.

– Взаимно, Максим Андреевич, – генерал Пронин сжал его руку с неожиданной силой. – Наслышан о ваших успехах.

– Ох, молодой человек, – Левинсон энергично потряс его ладонь, – я следил за вашей работой по алгоритмам эмоционального отклика. Превосходно, просто превосходно!

Савин жестом пригласил всех сесть и сам занял место во главе стола.

– Максим, – начал он без предисловий, – то, что ты сейчас услышишь, не покидает этих стен. – Он сделал паузу, подчеркивая серьезность момента. – Проект "Призма" – это государственно-частное партнерство между "НеоСферой" и силовыми структурами Российской Федерации. Цель проекта – создание системы предиктивного анализа и формирования общественного мнения на основе больших данных.

Максим почувствовал, как по спине пробежал холодок. Формирования общественного мнения?

– Проще говоря, – вступил генерал Пронин, – мы разрабатываем алгоритм, способный не только прогнозировать политические предпочтения и социальное поведение граждан, но и корректировать их в нужном направлении. Через персонализированную выдачу контента в "НеоСфере".

– Корректировать? – переспросил Максим, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. – Вы имеете в виду… манипулировать?

– Какое неприятное слово, – поморщился Левинсон. – Я предпочитаю термин "оптимизация информационного поля". Мы не заставляем людей думать определенным образом, мы лишь… подталкиваем их к правильным выводам. Это как садовник, который направляет рост дерева, а не ломает его.

Савин наблюдал за реакцией Максима с легкой улыбкой.

– Я вижу скепсис в твоих глазах, мой мальчик. Это хорошо. Здоровый скептицизм – признак интеллекта. Но позволь мне объяснить ширину контекста.

Он нажал кнопку на столе, и в центре появилась голографическая проекция земного шара с мерцающими точками активности.

– Мир погружается в хаос. Украина, Ближний Восток, торговые войны, климатический кризис, массовые миграции. Технологические гиганты Запада уже давно ведут информационную войну против России. Facebook, Twitter, Google – все они манипулируют сознанием наших граждан ежедневно.

– И что, мы будем отвечать тем же? – спросил Максим.

– Мы будем защищаться, – жестко ответил Пронин. – И лучшая защита, как известно – нападение. "Призма" – это щит и меч российского цифрового суверенитета.

– "НеоСфера" – крупнейшая социальная платформа в Восточной Европе и СНГ, – продолжил Савин. – У нас более трехсот миллионов пользователей. Это огромная ответственность, но и огромная возможность. Мы можем использовать эту платформу для стабилизации общества, для продвижения конструктивной повестки, для защиты национальных интересов.

Максим слушал, чувствуя, как внутри нарастает противоречие. С одной стороны, доводы звучали логично. С другой – всё это слишком напоминало оруэлловский кошмар.

– А как это работает технически? – спросил он, решив пока сосредоточиться на практической стороне.

– О, это самое интересное! – оживился Левинсон. – Мы создали нейросетевую модель, которая анализирует цифровой след пользователя – его поисковые запросы, лайки, репосты, время, проведенное на разных страницах, даже паттерны движения глаз при чтении! На основе этих данных алгоритм строит психологический профиль и определяет, какой тип контента с наибольшей вероятностью повлияет на мнение конкретного человека по заданному вопросу.

– Профилей уже больше двухсот миллионов, – добавил Пронин. – Мы можем сегментировать аудиторию по тысячам параметров и воздействовать на каждый сегмент индивидуально.

– Не говоря уже о микротаргетинге, – Левинсон явно был в своей стихии. – Мы можем выделять лидеров мнений в каждом сообществе, от дома до района, от района до города, и т.д. Воздействуя на них, мы получаем эффект снежного кома.

Максим мысленно прикинул масштабы проекта и понял, почему он был засекречен. Такая технология в руках государства была страшнее ядерной бомбы – она могла перекраивать саму ткань общества, не разрушая физическую инфраструктуру.

– И где я вписываюсь в эту картину? – спросил он, глядя на Савина.

– Ты возглавишь направление интеграции "Призмы" в пользовательский интерфейс "НеоСферы", – ответил тот. – Нам нужен кто-то с твоим пониманием UX/UI, чтобы механизмы воздействия были незаметны для пользователя. Чтобы люди не чувствовали, что ими манипулируют. Чтобы всё выглядело естественно, как часть обычного пользовательского опыта.

– И как далеко зашел проект? – Максим пытался выиграть время, чтобы уложить всю информацию в голове.

– Мы уже провели несколько успешных тестов в закрытом режиме, – ответил Пронин. – Региональные выборы в трех областях, референдум по строительству мусорного полигона в Подмосковье, общественное мнение по пенсионной реформе. Результаты превзошли ожидания.

Максим вспомнил странное сообщение от Павла. Теперь оно обретало смысл. Неужели Зорин как-то узнал о "Призме"? И если да, то как?

– Я так понимаю, проект уже в продвинутой стадии, – сказал Максим. – Зачем вам понадобился именно я? И почему сейчас?

Савин и Пронин обменялись взглядами.

– Мы переходим к новому этапу, – ответил Савин. – Полномасштабному развертыванию системы. И здесь нам нужны твои таланты.

– Кроме того, – добавил Пронин, – в сентябре следующего года президентские выборы. Времени на раскачку нет.

Вот оно что. Президентские выборы. Они собираются использовать "Призму" для обеспечения нужного результата.

– Максим, – Савин внимательно смотрел на него, – я вижу сомнения в твоих глазах. Это нормально. Я сам прошел через это. Но поверь, то, что мы делаем – это не злая манипуляция. Это защита страны от внешнего вмешательства. Это обеспечение стабильности в эпоху турбулентности.

– А что насчет этической стороны? – Максим решил быть откровенным. – Мы говорим о вмешательстве в личный выбор людей, о скрытом воздействии на их сознание.

– Ох, этика, этика, – Левинсон закатил глаза. – Молодой человек, этика – это роскошь мирного времени. А сейчас идет война. Информационная война. И либо мы победим в ней, либо нас сомнут. Третьего не дано.

– Кроме того, – добавил Пронин, – массы всегда кем-то управлялись. Религией, идеологией, пропагандой. Мы лишь используем более современные и эффективные методы.

Максим понимал, что от его решения сейчас зависит очень многое. Отказаться – значит поставить крест на карьере в "НеоСфере". Более того, зная о таком проекте, он становился угрозой безопасности. Согласиться – значит стать соучастником создания системы тотального контроля над обществом.

Но была и третья опция: притвориться, что он согласен, а самому разобраться, что происходит на самом деле.

– Я понимаю масштаб и значимость проекта, – наконец сказал Максим. – И готов приступить к работе. Но мне понадобится полный доступ к техническим спецификациям и документации.

Савин просиял.

– Отлично! Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. Михаил Борисович предоставит тебе все необходимые материалы. – Он повернулся к профессору. – Покажите Максиму лабораторию на 45 этаже после нашего совещания.

– С удовольствием, – кивнул Левинсон.

– А теперь к деталям, – Савин активировал голографический дисплей с детальной схемой проекта. – "Призма" состоит из трех ключевых компонентов…

Следующие два часа прошли в обсуждении технических аспектов проекта. Максим внимательно слушал, задавал вопросы, делал заметки, одновременно пытаясь осмыслить моральные последствия того, во что его втягивали. Чем больше деталей он узнавал, тем больше убеждался, что "Призма" была куда опаснее, чем казалось изначально.

Когда совещание закончилось, было уже за полдень.

– Отлично поработали, – Савин потянулся. – Максим, Михаил Борисович покажет тебе лабораторию. А у нас с Александром Николаевичем еще одна встреча.

– Конечно, – кивнул Максим. – Спасибо за доверие.

Когда они остались вдвоем с профессором, Левинсон хлопнул в ладоши.

– Ну-с, молодой человек, готовы увидеть святая святых?

– Более чем, – улыбнулся Максим. – Но сначала мне нужно сделать один звонок. Корпоративные дела.

– Конечно-конечно, – закивал профессор. – Я подожду вас у лифтов.

Как только за Левинсоном закрылась дверь, Максим достал телефон и отправил сообщение Павлу: "Встречу перенести нельзя? У меня экскурсия по проекту."

Ответ пришел мгновенно: "Нет. Жизненно важно. 11:30 в курилке. Не опаздывай."

Максим нахмурился. Что могло быть настолько срочным? И главное – откуда Павел вообще знал о проекте? Неужели утечка? Если да, то Савин с Прониным с живого кожу снимут.

Но сейчас нужно было сосредоточиться на другом. Максим убрал телефон и вышел к лифтам, где его ждал Левинсон.

– Идемте, молодой человек! – профессор буквально подпрыгивал от нетерпения. – Вы будете поражены, я вам гарантирую!

Они спустились на 45 этаж, где располагалась лаборатория "Призмы". В отличие от остальных этажей "НеоСферы" с их открытыми пространствами и стеклянными перегородками, здесь всё было закрыто, защищено и обособлено. Массивные двери с системой биометрического контроля, камеры наблюдения в каждом углу, сотрудники с пропусками на шнурках.

Левинсон приложил палец к сканеру, и двери бесшумно открылись.

– Добро пожаловать в сердце "Призмы", – произнес он с нескрываемой гордостью.

Лаборатория оказалась огромным залом, заполненным компьютерами, серверными стойками и мониторами. Десятки людей в белых халатах работали за терминалами, обсуждали что-то у голографических проекций, передвигали виртуальные блоки данных.

– Впечатляет, правда? – Левинсон улыбался, как ребенок в магазине игрушек. – Здесь работают лучшие умы страны – математики, психологи, лингвисты, социологи, программисты. Все вместе мы создаем будущее.

– Или уничтожаем его, – подумал Максим, но вслух сказал:

– Действительно впечатляет. Сколько людей задействовано в проекте?

– В этой лаборатории – около ста человек. Но есть еще группы в Санкт-Петербурге и Новосибирске. Всего около трехсот специалистов. Плюс, конечно, кураторы от ФСБ и других структур.

Они прошли через зал к отдельной комнате с прозрачными стенами. Внутри находился своеобразный командный центр с огромным экраном, занимающим всю стену.

– А это наш ситуационный центр, – Левинсон провел карточкой по считывателю, и дверь открылась. – Здесь мы мониторим эффективность воздействия в реальном времени.

На экране Максим увидел карту России, разбитую на регионы разных цветов. Над каждым регионом висели десятки числовых показателей.

– Что означают цвета? – спросил он.

– Уровень лояльности, – ответил Левинсон. – От темно-зеленого – максимально лояльные регионы, до красного – проблемные зоны. Как видите, сейчас у нас преобладают желтые и светло-зеленые оттенки. Но мы работаем над улучшением показателей.

Максим внимательно изучал экран. Дальний Восток и части Сибири были окрашены в оранжевый и светло-красный. Москва и Санкт-Петербург – в желтый. Южные регионы – в зеленый.

– А что значат цифры?

– О, это самое интересное! – Левинсон подошел ближе к экрану. – Это различные метрики: уровень поддержки правительства, отношение к ключевым политическим фигурам, оценка экономической ситуации, готовность к протестной активности, уровень доверия к официальным СМИ… Всего около сотни параметров, которые мы отслеживаем в режиме реального времени.

– И как вы собираете эти данные? – Максим уже догадывался, но хотел услышать подтверждение.

– Через "НеоСферу", конечно! – Левинсон говорил так, словно это было само собой разумеющимся. – Каждый пост, каждый лайк, каждый комментарий, каждый просмотр видео – всё это анализируется нашими алгоритмами и конвертируется в показатели настроений. Мы даже анализируем эмоциональную окраску текстов, которые пишут пользователи. Наша модель распознает сарказм, гнев, радость, разочарование… И всё это в режиме реального времени!

– Впечатляюще, – сказал Максим, чувствуя смесь восхищения технологией и ужаса от её применения. – А как происходит воздействие?

– Через персонализированную выдачу контента, – ответил Левинсон. – Алгоритм определяет, какой тип материалов с наибольшей вероятностью изменит мнение конкретного пользователя по заданному вопросу, и обеспечивает преимущественную выдачу такого контента в его ленте. Это может быть новость, аналитическая статья, мем, видеоролик… Главное – подать нужную информацию в той форме, которая лучше всего воспринимается конкретным человеком.

– И это работает? – спросил Максим.

– Еще как! – Левинсон буквально светился от гордости. – Мы провели эксперимент в Н-ской области перед губернаторскими выборами. За три недели подняли рейтинг нужного кандидата с 32% до 58%. И никто ничего не заподозрил! Люди искренне верили, что сами пришли к выводу о необходимости голосовать именно за этого человека.

Максим почувствовал, как внутри нарастает тревога. То, что описывал Левинсон, было кошмаром наяву – технологией контроля сознания, замаскированной под обычную социальную сеть.

– А что насчет законности использования персональных данных? – спросил он. – Насколько я помню, для таких манипуляций нужно согласие пользователя.

Левинсон рассмеялся.

– Ох, молодой человек, вы действительно думаете, что кто-то читает пользовательские соглашения? Там есть пункт о праве "НеоСферы" использовать данные для "улучшения пользовательского опыта и персонализации контента". Под это можно подвести что угодно.

– Кроме того, – добавил он, понизив голос, – проект имеет статус стратегически важного для национальной безопасности. А это открывает… определенные законодательные лазейки.

Максим кивнул, делая вид, что полностью разделяет энтузиазм профессора, хотя внутри всё переворачивалось. Они нарушали не просто закон – они нарушали базовые принципы человеческой свободы и достоинства.

– Что ж, думаю, мне нужно будет детально изучить техническую документацию, чтобы понять, как лучше интегрировать эти механизмы в пользовательский интерфейс, – сказал он.

– Конечно-конечно! – Левинсон подвел его к рабочему месту в углу лаборатории. – Вот ваш терминал. Здесь вы найдете всю необходимую документацию. Доступ ограничен этим помещением – никаких копирований, никаких выносов информации. Всё строго конфиденциально.

Максим сел за компьютер и начал просматривать файлы. Чем больше он читал, тем сильнее становилось его внутреннее противоречие. С профессиональной точки зрения, "Призма" была гениальным проектом – алгоритмы анализа данных, нейросетевые модели, психологические профили – всё это было на переднем крае науки и технологий. С человеческой точки зрения – это был монстр, способный уничтожить саму идею свободы выбора.

Он взглянул на часы – 11:20. Встреча с Павлом через десять минут.

– Профессор, – обратился он к Левинсону, – могу я ненадолго отлучиться? Мне нужно сделать важный звонок, а здесь, я так понимаю, с сигналом проблемы.

– Ах да, конечно! – закивал Левинсон. – Здесь действительно экранированное помещение. Выйдите в коридор или поднимитесь на этаж выше – там есть курительная комната, многие наши сотрудники туда ходят для звонков.

– Спасибо, – Максим поднялся из-за стола. – Я ненадолго.

Он вышел из лаборатории, чувствуя на себе взгляды охранников, и направился к лифтам. Мысли крутились в голове как встревоженные осы. Что он только что узнал? Что "НеоСфера", компания, которой он посвятил семь лет жизни, создает инструмент тотального контроля над обществом? Что миллионы людей, доверившие свои данные социальной сети, на самом деле становятся подопытными кроликами в чудовищном эксперименте?

Лифт доставил его на технический этаж, где располагалась курилка – небольшое помещение с вытяжкой и видом на Москву-реку. Здесь обычно собирались сотрудники технических служб и программисты – те, кто не вписывался в глянцевый образ "НеоСферы", но без кого компания не могла существовать.

Павел Зорин уже был там – худой, бледный, с вечно растрепанными темными волосами и кругами под глазами. Типичный гений-кодер, не знающий, что такое нормальный сон и здоровое питание. Увидев Максима, он заметно напрягся.

– Ты один? – спросил он вместо приветствия, нервно оглядываясь по сторонам.

– Да, – Максим закрыл за собой дверь курилки. – Что происходит, Павел? Почему ты не был вчера на презентации?

– Потому что я, блядь, чуть не обосрался от страха, – Павел говорил тихо и очень быстро. – Слушай внимательно, у нас мало времени. То, что я тебе скажу, может стоить мне жизни. Возможно, уже стоит.

– Ты о "Призме"? – спросил Максим. – Откуда ты о ней знаешь?

– Я работал над оптимизацией алгоритмов машинного обучения для проекта, не зная, что это такое. Мне давали отдельные модули, без общей картины. Но три дня назад я случайно получил доступ к полной схеме. Это произошло из-за ошибки в системе разграничения прав – я увидел то, что не должен был видеть.

Павел достал сигарету, но руки тряслись так сильно, что он не мог её зажечь. Максим молча взял у него зажигалку и помог.

– "Призма" – это не просто система анализа и формирования общественного мнения, – продолжил Павел, жадно затягиваясь. – Это гораздо хуже. Они не просто манипулируют информационной выдачей. Они тестируют технологию прямого воздействия на сознание через подпороговые стимулы.

– Что? – Максим не поверил своим ушам. – Какие еще подпороговые стимулы?

– Визуальные и аудиальные паттерны, встроенные в контент, – Павел говорил всё быстрее, словно боялся, что его прервут. – Незаметные для сознательного восприятия, но воздействующие на подсознание. Мерцания, которые глаз не замечает. Звуковые частоты, которые ухо не различает. Всё это встраивается в видеоролики, изображения, даже в музыку, которую слушают пользователи "НеоСферы". И эти стимулы напрямую влияют на эмоциональное состояние и процессы принятия решений.

Максим почувствовал, как внутри всё холодеет. Если Павел говорил правду, то речь шла уже не просто о манипуляции информацией, а о прямом вмешательстве в психику людей.

– Ты уверен? – спросил он. – Это звучит как теория заговора.

– Я видел технические спецификации, Макс! – Павел повысил голос, но тут же испуганно оглянулся и заговорил тише. – Я видел результаты тестов. Они проводили эксперименты на фокус-группах, якобы для оценки нового интерфейса. На самом деле они тестировали эффективность подпороговых стимулов. И знаешь что? Эффективность превысила 70%. Семьдесят процентов, Макс! Это значит, что они могут заставить 7 из 10 человек принять решение, которое им нужно, и люди будут уверены, что сделали этот выбор самостоятельно.

Максим пытался переварить услышанное. Если Павел прав, то "Призма" была не просто нарушением закона – это было преступление против человечности.

– У тебя есть доказательства? – спросил он. – Копии документов, скриншоты?

– Я успел скопировать часть файлов, прежде чем они обнаружили несанкционированный доступ, – Павел достал из кармана крошечную SD-карту. – Здесь всё, что мне удалось собрать. Шифрованные копии технической документации, логи экспериментов, список целевых групп для воздействия. Пароль от архива – твой день рождения в формате ДДММГГГГ.

Он протянул карту Максиму, и тот автоматически взял её, все еще не до конца веря в реальность происходящего.

– Почему ты пришел с этим ко мне? – спросил он. – Почему не в полицию, не в СМИ?

– Ты шутишь? – Павел истерически хихикнул. – Полиция? Да проект курируется ФСБ! СМИ? Какие, блядь, СМИ? Все крупные медиа контролируются государством или олигархами, связанными с властью. А независимые журналисты сразу попадут на карандаш к спецслужбам.

Он затянулся еще раз, руки всё еще тряслись.

– Я пришел к тебе, потому что ты единственный из руководства, кому я могу доверять. Ты всегда был честным. И потому что… – он запнулся, – потому что тебя втягивают в это дерьмо, а ты даже не представляешь, во что ввязываешься.

Максим молча смотрел на крошечную SD-карту в своей ладони. Этот кусочек пластика с чипом внутри мог разрушить его карьеру, его жизнь… или спасти миллионы людей от цифрового рабства.

– Что ты предлагаешь делать? – спросил он.

– Я не знаю, – честно ответил Павел. – Я просто не мог держать это в себе. Не мог стать соучастником. Теперь решать тебе. Но что бы ты ни решил, будь осторожен. Они следят за всеми, кто имеет доступ к проекту. Твой телефон, компьютер, даже умный дом – всё под контролем.

– Как ты сам-то выкрутился? Ты сказал, они обнаружили несанкционированный доступ.

– Я инсценировал сбой в системе, – Павел выдавил кривую улыбку. – Подчистил логи. Но не уверен, что этого достаточно. Поэтому вчера я не пришел на презентацию – сидел дома, думал, что делать дальше. А сегодня решил рискнуть и поговорить с тобой.

Он бросил окурок в урну и достал еще одну сигарету.

– Я увольняюсь, Макс. Написал заявление по собственному желанию. Уеду к родителям в Псков, перекантуюсь там какое-то время. А потом, может быть, попробую выбраться из страны.

– Думаешь, тебя так просто отпустят? – Максим понизил голос. – Если то, что ты говоришь – правда, то ты знаешь слишком много.

– Потому и ухожу официально, без скандала, – Павел нервно затянулся. – Надеюсь, они решат, что я просто перегорел. Такое бывает с программистами – психика не выдерживает нагрузки.

Максим кивнул. Это действительно могло сработать. Но что делать ему самому? Притвориться, что ничего не знает, и продолжать работать над проектом? Или рискнуть всем и попытаться остановить "Призму"?

– Спасибо, что рассказал мне, – наконец произнес он. – Я должен всё обдумать. Не буду спрашивать, как с тобой связаться – думаю, так безопаснее для нас обоих.

– Верно, – Павел кивнул. – Только помни: что бы ты ни решил, не недооценивай их. Они готовы на всё, чтобы защитить проект.

Они обменялись долгим взглядом, полным невысказанных слов, страха и решимости. Затем Павел выбросил недокуренную сигарету и вышел из курилки, оставив Максима наедине с его мыслями и крошечной SD-картой, которая жгла ладонь как раскаленный уголь.

Максим спрятал карту во внутренний карман пиджака и глубоко вздохнул. Жизнь, которую он знал, только что закончилась. Началась новая – гораздо более опасная и непредсказуемая.

Он вышел из курилки и направился обратно к лифтам. Теперь ему предстояло сыграть самую сложную роль в своей жизни – роль лояльного сотрудника, восхищенного проектом "Призма", в то время как внутри росло понимание того, что он столкнулся с чем-то по-настоящему ужасным.

Спускаясь на 45 этаж, Максим чувствовал на себе взгляды камер наблюдения и задавался вопросом: не смотрит ли кто-то прямо сейчас в его душу через объективы этих бездушных электронных глаз?

Глава 3: "Цифровой след"

– Это просто охуительно, – пробормотал Максим, глядя на экран своего ноутбука.

Было далеко за полночь. В его минималистичной квартире на 31 этаже элитного жилого комплекса "Скай Форт" царила тишина, нарушаемая лишь тихим гулом системы вентиляции и отдаленным шумом ночной Москвы, доносящимся сквозь панорамные окна. Город под ним мерцал миллионами огней, словно поверженная в бою, но всё еще живая электронная схема.

Последние пять часов Максим изучал документы с SD-карты Павла, и с каждым новым файлом чувствовал, как внутри нарастает тошнота. То, что казалось параноидальным бредом, обретало пугающую конкретику, подкрепленную цифрами, графиками и техническими спецификациями.

"Проект "Призма" – секретная программа цифрового контроля сознания. Стадия 1 (реализована): анализ цифрового следа пользователей, создание психологических профилей, таргетированная информационная выдача. Стадия 2 (в процессе реализации): интеграция подпороговых стимулов в медиаконтент для прямого воздействия на эмоциональные и когнитивные процессы. Стадия 3 (в разработке): масштабирование системы на федеральный уровень с возможностью управления массовым поведением в кризисных ситуациях."

Максим отхлебнул виски из стакана и откинулся на спинку кресла. Перед глазами стояли графики эффективности воздействия, разбитые по возрастным и социальным группам. Молодежь и пожилые люди оказались наиболее восприимчивыми к подпороговой стимуляции. Женщины реагировали сильнее на эмоциональные триггеры, мужчины – на рациональные аргументы, подкрепленные скрытым воздействием. Люди с высшим образованием требовали более сложных манипулятивных схем, но при правильном подходе тоже поддавались воздействию.

Это была научно обоснованная, технологически совершенная система порабощения человеческого разума. И он, Максим Белов, должен был стать её частью, интегрировать эти механизмы в привычный, дружелюбный интерфейс "НеоСферы", чтобы пользователи даже не подозревали, что становятся марионетками в чужих руках.

– Пиздец какой-то, – он залпом допил виски и налил еще.

В голове не укладывалось, как такой проект мог существовать в современной России. Хотя… почему нет? Страна с давними традициями тотального контроля, с сильными спецслужбами и слабым гражданским обществом. Идеальная среда для экспериментов над массовым сознанием.

Максим открыл еще один файл – список региональных выборов, на которых тестировалась "Призма". Три губернаторские кампании, два референдума, несколько выборов в городские советы. Везде система показала эффективность выше 60%. То есть, более половины избирателей проголосовали так, как им "подсказала" "Призма", даже не подозревая об этом.

Он вспомнил слова Пронина о предстоящих президентских выборах и поежился. Они собирались использовать "Призму" в национальном масштабе, чтобы гарантировать нужный результат. Не просто повлиять на исход голосования, а буквально запрограммировать миллионы людей на определенный выбор. Это было уже не просто нарушением закона – это было преступлением против самой идеи демократии.

Максим закрыл ноутбук и подошел к окну. Внизу раскинулась ночная Москва – сияющая, величественная, равнодушная к судьбам своих обитателей. Где-то там, среди этих огней, спали миллионы людей, не подозревающих, что их сознание вскоре может оказаться под контролем алгоритма.

Что он должен делать? Молчать и стать соучастником? Рискнуть всем и попытаться остановить проект? У него не было ответов, только растущее чувство тревоги и ответственности.

Максим вернулся к столу и достал новый, нераспакованный смартфон – запасной телефон, который он держал на случай поломки основного. Если Павел прав, и за ним следят через электронные устройства, то нужно быть предельно осторожным. Он активировал новый телефон, не привязывая его к своим аккаунтам, и установил несколько приложений для безопасной коммуникации.

Затем Максим открыл файл с записями тестов "Призмы" на региональных выборах и начал внимательно изучать методологию. Если он хочет противостоять системе, ему нужно полностью понять, как она работает.

В документе описывалась пошаговая стратегия воздействия:

Создание психологического профиля избирателя на основе его цифрового следа

Определение ключевых триггеров, влияющих на его политические предпочтения

Таргетированная выдача контента, формирующего нужное отношение к кандидатам/вопросам

Усиление воздействия через подпороговые стимулы, встроенные в медиаконтент

Мониторинг реакции и адаптация стратегии воздействия в режиме реального времени

Особенно интересной была часть о подпороговых стимулах. "Призма" использовала несколько типов скрытого воздействия:

– Визуальные паттерны с частотой мерцания выше порога сознательного восприятия, вызывающие специфические эмоциональные реакции – Субаудиальные частоты, влияющие на вегетативную нервную систему и эмоциональное состояние – Микроэкспрессии, встраиваемые в видеоконтент для формирования подсознательных ассоциаций – Лингвистические конструкции, активирующие определенные участки мозга и направляющие ход мыслей

Всё это вместе создавало мощный инструмент манипуляции, действующий на уровне ниже сознательного восприятия. Человек буквально не мог сопротивляться такому воздействию, потому что не осознавал его.

Максим закрыл файл и откинулся на спинку кресла, массируя виски. Голова гудела от информации и виски, но спать не хотелось. Он чувствовал себя Нео из "Матрицы", проглотившим красную таблетку и увидевшим истинную природу реальности. Только в его случае матрица еще только строилась, и у него, возможно, был шанс остановить её создание.

Телефон завибрировал – сообщение от Савина. "Завтра в 9:00 совещание по интеграции. Жду твоих первых идей."

Максим усмехнулся. Первые идеи у него уже были, но вряд ли они понравятся Виктору Анатольевичу.

Он закрыл ноутбук, тщательно очистив историю браузера и удалив все временные файлы. SD-карту он спрятал в тайник – полость под ванной, о которой знал только он. Затем Максим пошел в спальню и рухнул на кровать, не раздеваясь.

Сон не шел. В голове крутились обрывки прочитанных документов, лица Савина, Пронина, испуганное лицо Павла… И почему-то – лицо Алисы. Что она знала о "Призме"? Была ли её предупреждение искренним, или это была проверка его лояльности?

Максим перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Ему нужно было выспаться, чтобы завтра мыслить ясно. Но сон все не приходил, и он лежал, глядя в потолок, пока первые лучи рассвета не начали пробиваться сквозь автоматические жалюзи.

– Доброе утро, Максим Андреевич, – Левинсон энергично пожал его руку. – Как спалось после знакомства с "Призмой"? Ха-ха!

– Прекрасно, – соврал Максим, улыбнувшись. – Проект действительно впечатляет.

Они стояли в конференц-зале на 45 этаже штаб-квартиры "НеоСферы". Вокруг овального стола уже собрались ключевые участники проекта: сам Савин, генерал Пронин, несколько ведущих программистов и аналитиков, которых Максим не знал, и, к его удивлению, Алиса. Она сидела в дальнем углу стола, скромно опустив глаза, но при его появлении бросила на него быстрый, внимательный взгляд.

– Присаживайся, Максим, – Савин указал на свободное место рядом с собой. – Мы как раз обсуждаем интеграцию механизмов "Призмы" в пользовательский интерфейс. Твой выход.

Максим сел и открыл ноутбук, стараясь выглядеть спокойным и уверенным, хотя внутри все переворачивалось. Ночь без сна и моральная дилемма не способствовали концентрации, но он не мог позволить себе слабость. Не сейчас, когда на него смотрело столько внимательных глаз.

– Я ознакомился с технической документацией, – начал он, выводя на экран заранее подготовленную презентацию. – И хочу предложить несколько концепций интеграции, которые обеспечат максимальную эффективность при минимальном риске обнаружения.

На экране появилась схема пользовательского интерфейса "НеоСферы" с отмеченными точками интеграции.

– Основная задача – сделать механизмы воздействия "Призмы" невидимыми для пользователя, – продолжил Максим. – Для этого я предлагаю использовать принцип "слоеного пирога": видимый слой интерфейса остается прежним, а механизмы воздействия интегрируются на более глубоких уровнях.

Он переключил слайд, показывая детальную схему.

– Визуальные подпороговые стимулы можно встраивать в анимацию интерфейса – переходы между экранами, загрузку контента, рендеринг изображений. Пользователь будет воспринимать это как обычные элементы дизайна, не подозревая о скрытом воздействии.

– А как насчет субаудиальных частот? – спросил Левинсон.

– Их можно интегрировать в звуковые оповещения системы, фоновую музыку в видеороликах и даже в звук печати сообщений, – ответил Максим. – При этом важно, чтобы частота и интенсивность стимулов адаптировались под конкретного пользователя, учитывая его психологический профиль и цели воздействия.

Он показал еще несколько слайдов с техническими деталями, чувствуя на себе одобрительные взгляды Савина и Пронина. Внутри нарастало отвращение к самому себе – он фактически разрабатывал более совершенный способ промывки мозгов миллионам людей. Но у него не было выбора – нужно было играть свою роль до конца, чтобы получить полный доступ к проекту и найти способ его остановить.

– Очень впечатляюще, Максим, – Савин одобрительно кивнул. – Я вижу, ты схватываешь на лету.

– Интересный подход, – генерал Пронин внимательно изучал схемы на экране. – Но что насчет безопасности? Как исключить возможность обнаружения этих механизмов продвинутыми пользователями или исследователями?

– Хороший вопрос, – Максим был готов к нему. – Я предлагаю многоуровневую систему маскировки. Во-первых, сами механизмы воздействия будут распределены по разным компонентам интерфейса, чтобы не создавать заметных паттернов. Во-вторых, код, отвечающий за подпороговые стимулы, будет зашифрован и замаскирован под стандартные функции рендеринга и обработки медиаконтента.

Он переключил слайд, показывая схему защиты.

– В-третьих, мы внедрим систему "красных флажков" – если кто-то начнет анализировать код на предмет скрытых функций, система автоматически перестроит структуру воздействия и активирует ложные следы, уводящие исследователя в неверном направлении.

– Гениально, – Левинсон восхищенно покачал головой. – Просто гениально!

– А как быть с обновлениями приложения? – спросила Алиса, впервые вступая в разговор. – Каждое обновление проходит проверку в магазинах приложений. Не вызовут ли эти механизмы подозрений у модераторов?

Максим посмотрел на неё, пытаясь понять, куда она клонит. В её глазах он не увидел ничего, кроме профессионального интереса.

– Мы будем использовать принцип отложенной активации, – ответил он. – Код механизмов воздействия будет присутствовать в приложении, но в неактивном состоянии. Активация произойдет только после прохождения проверки, через удаленный сервер. Кроме того, часть функционала будет доставляться через обновления контента, которые не проходят такую строгую модерацию.

Алиса кивнула, словно удовлетворенная ответом, но Максиму показалось, что в её глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование. Или ему просто хотелось так думать?

– Что ж, очень впечатляюще, – Савин хлопнул в ладоши. – Я вижу, мы не ошиблись с выбором. Максим, я хочу, чтобы ты возглавил группу интеграции. В твоем распоряжении будет команда из пятнадцати человек – лучшие специалисты по UX/UI, фронтенд-разработчики, психологи и нейролингвисты.

– Спасибо за доверие, Виктор Анатольевич, – Максим кивнул, чувствуя, как внутри все сжимается от понимания, что он погружается в этот проект все глубже.

– Заметь, все эти люди уже работают над "Призмой", – добавил Савин. – Они прошли проверку на лояльность и понимают важность секретности. Но окончательные решения будешь принимать ты. И отвечать за результат – тоже ты.

В его словах Максим уловил скрытую угрозу. Отвечать – значит, и расплачиваться в случае неудачи.

– Я понимаю ответственность, – сказал он.

– Отлично, – Савин кивнул. – Теперь о сроках. Первый прототип интегрированного интерфейса должен быть готов через три недели. Полноценное внедрение – через два месяца. К началу предвыборной кампании система должна работать на полную мощность.

– Это… амбициозный график, – осторожно заметил Максим.

– Амбициозный, но реалистичный, – отрезал Пронин. – У нас нет времени на раскачку, Белов. Ситуация в стране накаляется. Нам нужен инструмент контроля общественных настроений, и нужен срочно.

– Я сделаю все возможное, – кивнул Максим.

– Не сомневаюсь, – Савин улыбнулся своей фирменной акульей улыбкой. – А теперь давайте обсудим детали…

Следующие два часа прошли в обсуждении технических аспектов интеграции. Максим активно участвовал в дискуссии, предлагал решения, отвечал на вопросы, стараясь выглядеть увлеченным проектом. Внутри же нарастала тревога – он все глубже погружался в этот кошмар, и выбраться становилось все сложнее.

Когда совещание закончилось, Савин задержал его.

– Максим, задержись на минуту.

Остальные участники вышли из зала, и они остались вдвоем.

– Я вижу, ты немного напряжен, – Савин внимательно посмотрел ему в глаза. – Это нормально. Проект такого масштаба – серьезная ответственность. Но я хочу, чтобы ты понимал: то, что мы делаем – это не просто бизнес. Это историческая миссия.

Он подошел к окну и посмотрел на город.

– Мир меняется, Максим. Старые правила больше не работают. Демократия в её классическом понимании себя исчерпала – она превратилась в инструмент манипуляции массами через СМИ и социальные сети. Кто контролирует информацию, тот контролирует умы. И сейчас этот контроль в руках западных корпораций и спецслужб.

Савин повернулся к нему.

– "Призма" – это не просто алгоритм. Это новая модель управления обществом. Более эффективная, более стабильная, более… гуманная, если хочешь. Мы не стремимся поработить людей, Максим. Мы стремимся создать гармоничное общество, где каждый будет счастлив на своем месте. Где не будет хаоса, войн, революций. Где прогресс будет идти по заранее спланированной траектории.

– Звучит как утопия, – осторожно заметил Максим.

– Нет, – Савин покачал головой. – Утопия – это фантазия. То, что мы создаем – это реальность. Суровая, но необходимая. И я хочу, чтобы ты был её частью не просто как исполнитель, а как соавтор, как визионер.

Он положил руку на плечо Максима.

– Ты молод, талантлив, амбициозен. У тебя впереди блестящее будущее. Но только если ты сделаешь правильный выбор сейчас. Ты понимаешь, о чем я?

– Думаю, да, – Максим встретил его взгляд. – Вы говорите о лояльности проекту. О полной самоотдаче.

– Именно, – Савин улыбнулся. – Я вижу в тебе потенциал, Максим. Ты можешь стать моим преемником. Но для этого ты должен доказать, что готов идти до конца. Что разделяешь наше видение будущего.

– Я ценю ваше доверие, Виктор Анатольевич, – Максим постарался, чтобы его голос звучал искренне. – И не подведу вас.

– Отлично, – Савин похлопал его по плечу. – Тогда за работу. Время не ждет.

Максим вышел из конференц-зала с ощущением, что только что разговаривал с безумцем. Савин не просто создавал инструмент политического контроля – он мнил себя архитектором нового мирового порядка. И это делало его еще опаснее.

В коридоре Максим столкнулся с Алисой. Она стояла у окна, глядя на город, словно ждала его.

– Непростой разговор? – спросила она, не оборачиваясь.

– С чего ты взяла? – Максим остановился рядом.

– По твоему лицу всё видно, – она повернулась к нему. – Савин умеет быть убедительным, да?

– О чем ты?

– О его "великой миссии", – Алиса чуть скривила губы. – О "новой модели управления обществом". Он всем новичкам в проекте это рассказывает. Стандартная обработка.

Максим внимательно посмотрел на неё. Что она пыталась ему сказать?

– Ты не веришь в проект? – осторожно спросил он.

– Я верю в то, что каждый должен сделать свой выбор, – уклончиво ответила она. – И что за каждый выбор приходится платить.

– Ты говоришь загадками, Алиса. Как обычно.

– Привычка профессии, – она слабо улыбнулась. – Кстати, где твой дружок-программист? Зорин, кажется? Он не появлялся на работе уже несколько дней.

Максим напрягся. Неужели они уже добрались до Павла?

– Понятия не имею, – он постарался, чтобы голос звучал равнодушно. – Возможно, заболел. Или решил взять отпуск.

– Возможно, – Алиса внимательно смотрела на него. – Только странно, что он не предупредил своего непосредственного руководителя, то есть тебя.

– Я не мамочка своим подчиненным, – Максим пожал плечами. – Если у службы безопасности есть какие-то вопросы к Зорину, думаю, вы сами можете с ним связаться.

– Уже, – Алиса кивнула. – Но он не отвечает на звонки, а по домашнему адресу его нет. Словно испарился.

– И почему это должно меня беспокоить? – Максим встретил её взгляд. – У меня сейчас есть задачи поважнее, чем поиски загулявшего программиста.

– Конечно, – Алиса улыбнулась. – "Призма" ждет. Удачи тебе, Максим. Она тебе понадобится.

Она развернулась и пошла по коридору, оставив его с тревожным чувством. Разговор был похож на вербальную дуэль, где каждый пытался прощупать позицию другого, не раскрывая своей. И Максим не был уверен, что вышел из этой дуэли победителем.

Он направился к лифтам, размышляя о словах Алисы. Если Павел действительно исчез, это могло означать, что его опасения были не напрасны. Возможно, служба безопасности узнала о его несанкционированном доступе к документам "Призмы". Или он сам решил залечь на дно, опасаясь преследования.

В любом случае, это усложняло и без того непростую ситуацию. Теперь Максим был один против системы, без союзников, без поддержки. И от его решений зависело слишком многое.

Спустившись на свой этаж, он направился в свой кабинет. Нужно было начинать работу над интеграцией "Призмы", одновременно ища способ саботировать проект. Это была игра на грани, требующая предельной осторожности и мастерства.

Максим открыл дверь своего кабинета и замер на пороге. За его столом сидел генерал Пронин, перебирая какие-то бумаги.

– А, Белов, – Пронин поднял голову. – Заходите, не стесняйтесь. Это ведь ваш кабинет.

Максим медленно вошел, чувствуя, как внутри все холодеет. Что нужно этому человеку? И главное – что он уже успел найти?

– Чем обязан, Александр Николаевич? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Присаживайтесь, – Пронин указал на кресло для посетителей. – У нас с вами будет серьезный разговор.

Максим сел, готовясь к худшему. Неужели они уже что-то заподозрили? Или это стандартная проверка всех новых участников проекта?

– Я изучил ваше досье, Белов, – Пронин достал из папки несколько листов. – Впечатляющая карьера. Семь лет в "НеоСфере", быстрый рост от младшего дизайнера до директора по продуктовому развитию. Отличные отзывы, высокие результаты, лояльность компании.

Он перевернул страницу.

– Но есть кое-что, что меня беспокоит. Ваше прошлое. Точнее, некоторые эпизоды из него.

Максим напрягся. О чем он говорит?

– В 2016 году, будучи студентом, вы участвовали в протестных акциях против пенсионной реформы. В 2017 – подписывали петицию в защиту политзаключенных. В 2018 – посещали лекции Навального.

Пронин поднял глаза от бумаг.

– Всё это было до вашего прихода в "НеоСферу". И с тех пор никакой подобной активности за вами не замечено. Но, согласитесь, такое прошлое вызывает вопросы, когда речь идет о проекте национальной важности.

Максим мысленно выругался. Он и забыл об этих эпизодах своей студенческой жизни. Тогда это казалось нормальным – молодежный активизм, борьба за справедливость, наивная вера в возможность перемен. Потом пришла взрослая жизнь, карьера, деньги, и идеализм растворился в прагматизме.

– Это было давно, Александр Николаевич, – спокойно ответил он. – Юношеский максимализм, не более того. С тех пор я повзрослел и многое переосмыслил.

– Охотно верю, – Пронин кивнул. – Но, понимаете, в нашем деле нет мелочей. "Призма" – слишком важный проект, чтобы рисковать. Поэтому мне нужны гарантии вашей лояльности. Не корпорации даже, а государству. Идеологии проекта.

– Какие гарантии вы хотите? – Максим напрягся.

– Ничего особенного, – Пронин улыбнулся, но глаза остались холодными. – Просто небольшое доказательство, что вы полностью с нами. Что у вас нет… скрытых мотивов или сомнений.

Он достал из портфеля тонкую папку и положил на стол.

– Здесь досье на одного человека. Имя вам знакомо – Павел Зорин, ваш подчиненный. Талантливый программист, но, к сожалению, нелояльный элемент. У нас есть основания полагать, что он получил несанкционированный доступ к материалам "Призмы" и пытался скопировать часть документации.

Максим почувствовал, как сердце пропустило удар, но сохранил невозмутимое выражение лица.

– Вот как? – он поднял брови. – Не ожидал от Зорина. Он всегда казался… аполитичным.

– Внешность обманчива, – Пронин постукивал пальцами по папке. – Нам нужно найти Зорина. И выяснить, что именно он узнал, кому мог передать информацию, и как много вреда способен нанести проекту.

– И чем я могу помочь? – Максим старался, чтобы голос звучал заинтересованно, но не слишком.

– Вы хорошо его знаете. Работали вместе, возможно, общались неформально. Где он может скрываться? Есть ли у него друзья, родственники, у которых он мог бы найти убежище? Какие у него слабости, привычки, особенности поведения?

Максим задумался. Что лучше – соврать или сказать часть правды? Полная ложь была рискованной – если Пронин уже что-то знал, это могло его насторожить. Но и полная правда была исключена.

– Честно говоря, мы не были близки, – наконец сказал он. – Зорин – типичный интроверт, с синдромом Аспергера. Гениальный программист, но социально… неадаптированный. Он редко говорил о личной жизни. Знаю, что у него есть родители в Пскове, но адреса не знаю. Иногда упоминал какие-то онлайн-сообщества программистов, где он проводил время.

Максим сделал паузу, подбирая слова.

– Если Зорин действительно что-то узнал о "Призме", это могло его напугать. Он… мнительный. Склонен к паранойе. Возможно, он решил, что ему угрожает опасность, и решил скрыться.

– И вы не знаете, где он может быть? – Пронин внимательно смотрел ему в глаза.

– Нет, – твердо ответил Максим. – Последний раз я видел его несколько дней назад, на работе. С тех пор – ни слова.

Пронин молча смотрел на него несколько секунд, словно пытаясь проникнуть в его мысли. Затем кивнул.

– Хорошо, Белов. Пока я вам верю. Но если вспомните что-то полезное – немедленно сообщите мне. Вот моя визитка с личным номером.

Он протянул Максиму карточку.

– И помните: в проекте "Призма" нет мелочей. Любая утечка информации может иметь катастрофические последствия. Для проекта, для компании… и для всех причастных.

Угроза была высказана предельно ясно. Максим кивнул, принимая визитку.

– Я понимаю, Александр Николаевич. И сделаю все возможное, чтобы помочь.

– Отлично, – Пронин поднялся. – Тогда не буду больше отвлекать вас от работы. Жду ваших первых результатов по интеграции. И информации о Зорине, если появится.

Он вышел из кабинета, оставив Максима с тяжелым чувством. Ситуация становилась все опаснее. Теперь он был уверен, что за ним следят, изучают каждый его шаг, каждое слово. И малейшая ошибка могла стоить ему не только карьеры, но и жизни.

Максим открыл ноутбук и уставился на экран. Нужно было начинать работу над интеграцией "Призмы", делать вид, что он полностью предан проекту. А параллельно – искать способы его саботировать, не вызывая подозрений.

Это была игра в кошки-мышки со смертельными ставками. И проиграть в ней было недопустимо.

Вечером, вернувшись домой, Максим первым делом проверил тайник с SD-картой. Она была на месте, но это не принесло облегчения. Если за ним следили так пристально, то его квартира наверняка прослушивалась. Возможно, были установлены скрытые камеры.

Он включил телевизор и музыку, создавая фоновый шум, затем написал на листке бумаги: "Не говорить вслух о "Призме". Квартира может прослушиваться."

Затем Максим открыл ноутбук и начал просматривать новости, делая вид, что расслабляется после рабочего дня. На самом деле его мозг лихорадочно работал, перебирая варианты действий.

Нужно было найти способ безопасно связаться с кем-то, кто мог бы помочь обнародовать информацию о "Призме". Но с кем? Журналисты? Большинство крупных СМИ контролировались государством или были слишком осторожны, чтобы браться за такую взрывоопасную тему. Правозащитники? Тоже под колпаком у спецслужб. Зарубежные организации? Это уже могло квалифицироваться как государственная измена.

И даже если он найдет способ передать информацию, кто поверит анонимному источнику? Нужны были неопровержимые доказательства, документы, свидетельства.

Внезапно Максим вспомнил. Ольга! Несколько месяцев назад на одной из корпоративных вечеринок он познакомился с журналисткой Ольгой, которая расследовала связи IT-компаний с государственными структурами. Они обменялись контактами, и она оставила ему свою визитку, сказав, что всегда открыта для инсайдерской информации.

Максим перерыл ящики стола и наконец нашел потрепанную визитку. Ольга Ветрова, специальный корреспондент "Независимого обозрения". Это было небольшое, но уважаемое издание, известное своими журналистскими расследованиями.

Но как безопасно связаться с ней? Телефон и электронная почта отпадали – слишком легко отследить. Личная встреча? Рискованно, но возможно, если правильно подготовиться.

Максим открыл защищенный браузер Tor и начал искать информацию о методах анонимной коммуникации. Ему нужно было подготовиться очень тщательно. Одна ошибка могла стоить жизни не только ему, но и всем, кого он втянет в это дело.

Мысли прервал звонок смартфона. Номер не определился.

– Слушаю, – осторожно ответил Максим.

– Привет, – голос Алисы звучал странно напряженно. – Не думала, что ты ответишь.

– Почему нет? – Максим старался говорить непринужденно. – Я не из тех, кто игнорирует звонки бывших.

– Очень мило с твоей стороны, – в её голосе послышалась ирония. – Слушай, нам нужно встретиться. Не по телефону.

Максим насторожился. Что это – ловушка? Или Алиса действительно хотела что-то ему сказать?

– Зачем? – спросил он. – Если хочешь освежить старые воспоминания, то сейчас не лучшее время.

– Дело не в воспоминаниях, – голос Алисы стал еще тише. – Это касается твоего друга. И "П".

"П" – очевидно, "Призма". Значит, Алиса знала что-то о Павле. Но можно ли ей доверять?

– Хорошо, – решился Максим. – Где и когда?

– Завтра, 19:00, клуб "Лебединое озеро". Приходи один. И не вздумай никому говорить.

– Ладно, – согласился Максим. – Но я хочу знать, во что ввязываюсь.

– Узнаешь завтра, – отрезала Алиса. – И, Макс… будь осторожен. За тобой следят.

Она отключилась, оставив его в еще большем замешательстве. Чего хотела Алиса? Предупредить его или заманить в ловушку? И что она знала о Павле?

Максим откинулся на спинку кресла, массируя виски. События развивались слишком быстро, и контролировать их становилось все сложнее. Он оказался в эпицентре заговора, масштабы которого только начинал осознавать.

На столе завибрировал телефон – сообщение от неизвестного номера: "Проверь почтовый ящик. Сейчас."

Максим нахмурился. Это не было похоже на официальное сообщение от кого-то из "НеоСферы". Скорее, на предупреждение от… Павла? Возможно, он нашел способ связаться?

Он вышел из квартиры и спустился к почтовым ящикам в холле дома. В его ящике лежал маленький конверт без марки и обратного адреса. Кто-то доставил его лично.

Максим вернулся в квартиру, убедился, что дверь надежно заперта, и вскрыл конверт. Внутри был листок бумаги с рукописным текстом:

"М., они нашли меня. Я успел скрыться, но ненадолго. Все материалы у тебя. Найди журналистку О.В. – она может помочь. Не доверяй А. – она работает на них. Будь осторожен. П."

Максим перечитал записку несколько раз. Павел предупреждал не доверять Алисе. Значит, завтрашняя встреча могла быть ловушкой. Но с другой стороны, откуда Павел мог знать об Ольге Ветровой? Максим никогда не упоминал о ней в их разговорах.

Если записка действительно от Павла, то ситуация еще хуже, чем казалось. Они нашли его, и теперь охотились за Максимом. Времени на раздумья не оставалось – нужно было действовать.

Максим сжег записку над раковиной, смыл пепел водой, затем открыл новый, незарегистрированный почтовый ящик и отправил сообщение на адрес Ольги Ветровой:

"У меня есть информация о секретном проекте, угрожающем национальной безопасности. Нужна встреча в безопасном месте. Подтвердите готовность, предложите вариант."

Затем он закрыл браузер, очистил историю и выключил компьютер. Больше ничего сделать сегодня он не мог. Оставалось только ждать ответа от Ольги и готовиться к возможной ловушке от Алисы.