Король Призраков

ПРОЛОГ

Дракон испустил глухое рычание, заскрежетал когтями и присел, готовый к обороне. У него не было глаз — их выжгла ослепительная вспышка, сопровождавшая уничтожение артефакта, но остальные чувства в полной мере компенсировали этот недостаток. В пещере кто-то был — в этом Гефестус нисколько не сомневался, но чудовище не могло определить пришельца ни по запаху, ни по звукам.

— Ну?.. — спросил он раскатистым басом, почти шепотом для такого чудовища, хотя звук заполнил всю пещеру и разбудил эхо. — Ты пришел, чтобы сразиться, или предпочитаешь прятаться?

— Я здесь, прямо перед тобой, дракон, — последовал ответ, но беззвучный, проникший сразу в мысли гигантского ящера.

Гефестус наклонил огромную рогатую голову, оценивая телепатическое вмешательство, и снова зарычал.

— Разве ты не помнишь меня, дракон? Ты уничтожил меня, когда разбил Хрустальный Осколок.

— Твои загадки меня больше не интересуют, дроу.

— Не дроу.

Вот тогда дракон ненадолго замолчал, и веки, совсем недавно прикрывавшие ныне выжженные глаза, распахнулись шире.

— Иллитид! — взревел Гефесту с и выдохнул убийственную струю пламени, когда-то уничтожившую и пожирателя разума, и его приятеля-дроу, а заодно и Хрустальный Осколок.

Пламя снова и снова вырывалось из его пасти, плавило камни и раскаляло всю пещеру. Но через некоторое время, не переставая поливать огнем врага, Гефестус снова услышал в голове беззвучный голос:

— Спасибо.

Растерянность прервала смертоносное дыхание дракона — всего на мгновение, но его хватило, чтобы в воздухе разлился холод и сразу же начал пробираться сквозь красную чешую ящера. Холод Гефестусу не нравился. Он был порождением пламени, жара и огненной ярости, и морозный горный воздух больно жалил его крылья, когда Гефестусу приходилось покидать пещеру в зимние месяцы.

Но этот холод был еще хуже, поскольку он был страшнее, чем просто физическое воздействие. Это было жестокое прикосновение бездны, полностью лишенной любого живого тепла. Последние дуновения Креншинибона, его колдовской силы, что создала эту реликвию несколько тысячелетий назад.

Ледяные пальцы проникали под чешую дракона, пронизывали его плоть и высасывали из огромного ящера жизненные силы.

Гефестус пытался сопротивляться, он рычал и фыркал, напрягал мышцы и сухожилия, стараясь выгнать из себя холод. Глубокий вдох зажег внутри его жаркий огонь, но не для того, чтобы поразить противника, а чтобы согреться.

В ушах дракона раздался звон первой упавшей на каменный пол чешуйки. Гефестус наклонил большую голову, словно стараясь оценить ущерб, хотя, конечно, ничего не смог увидеть.

Зато он мог чувствовать… омертвение.

Он чувствовал, как смерть окутывает его своим саваном, проникает в тело, сжимает сердце.

Дыхание вырвалось из пасти клубком холодного пламени. Он попытался снова вдохнуть воздух, но легкие уже не повиновались. Дракон хотел вытянуть шею, но мышцы тоже отказали, и огромная рогатая голова рухнула на каменный пол.

Темнота окружала Гефестуса еще с того момента, когда он уничтожил Хрустальный Осколок, но теперь он ощущал ее и внутри себя.

Тьма.

Два язычка пламени пробудились к жизни — два глаза, излучающие магическую энергию и безграничную злобу.

И этого было достаточно, чтобы повергнуть слепого Гефестуса в полнейшее недоумение. Он мог видеть!

Но как?

Дракон увидел и голубоватый свет, и множество молний, с треском и шипением расползавшихся по обгоревшему полу. Они полностью закрывали площадку, подвергшуюся самому сильному разрушению, где давным-давно взорвался артефакт, и освободившиеся колоссальные запасы магической силы ослепили Гефестуса. А потом совсем недавно, в этот самый день, оттуда исходили смертоносные волны колдовских чар, атаковавшие его, а потом?..

Что произошло потом? Дракон вспомнил леденящий холод, звон осыпавшихся чешуек, начавшееся оцепенение и смерть. Теперь он снова может видеть, но какой ценой?

Гефестус попытался набрать побольше воздуху и только тогда понял, что уже не дышит.

Внезапно его охватил ужас. Дракон присмотрелся к точке, где произошел взрыв. Голубоватый занавес из магических молний постепенно рассеивался, и дракон смог рассмотреть, как сбившиеся в тесную группу фигурки танцуют на руинах своего древнего жилища. Сгорбленные, спотыкающиеся призраки — семеро личей, создавших могущественный Креншинибон, — двигались по кругу и напевали старинные песни о давно утраченном величии Фаэруна. Присмотревшись, можно было заметить, что эти существа несут в себе признаки различных культур и народов со всего континента. Но издали они казались почти одинаковыми согбенными силуэтами в обтрепанной одежде, и казалось, что при каждом движении они излучают серую мглу. Все же Гефестус узнал их — это были жизненные силы обладавшего интеллектом древнего артефакта.

Но ведь они были уничтожены еще при первом взрыве магического кристалла!

Дракон не торопился выпрямить свою змеиную шею, чтобы поднять голову и дохнуть на них смертью. Он наблюдал и размышлял. Он прислушался к их напевам и осознал их отчаяние. Личи страстно желали вернуться в свой дом, в Креншинибон, в Хрустальный Осколок.

Несмотря на испуг, дракон почувствовал любопытство и медленно перевел взгляд на опустевший сосуд — на могущественный когда-то артефакт, который он нечаянно разрушил, поплатившись за это своими глазами.

И уничтожил его во второй раз, как он понимал. Он и не догадывался, что в магическом кристалле еще сохранились остатки силы, пока иллитид его не раздразнил, и он не метнул струю пламени, вновь поразившую Хрустальный Осколок.

Гефестус резко дернул головой, оглядываясь вокруг. Ярость с новой силой обуяла его, и перенесенный страх мгновенно переплавился в неукротимый гнев.

Блестящая ярко-красная чешуя дракона почти вся осыпалась на каменный пол. Лишь несколько оставшихся чешуек мерцали на скелетообразном туловище трагическим напоминанием о былой мощи и величии. Гефестус поднял крыло. Не так давно могучие крылья без труда поднимали его к самому небу, позволяя легко преодолевать высокие горные вершины на северо-западе от пещеры.

А теперь это был бесполезный отросток из костей и обрывков кожистых перепонок.

Величественное чудовище, обладавшее устрашающей красотой, превратилось в жалкую карикатуру.

Еще сегодня днем он был драконом, а теперь стал… Кем? Мертвецом? Живым скелетом?

Но как?

Гефестус взглянул на второе иссохшее и сломанное крыло и увидел, что его пересекает загадочный голубой луч волшебного света. Пристальный взгляд обнаружил в этой почти прозрачной голубой мгле еще один луч — зеленоватый, искрящийся магической энергией. Эта отчетливо видимая дорожка света тянулась над самой землей от крыла дракона до артефакта, связывая Гефестуса с Хрустальным Осколком, который он долгие годы считал уничтоженным.

— Просыпайся, великий монстр, — раздался в его голове голос иллитида Яраскрика.

— Это ты все подстроил! — заревел Гефестус.

Он собрался зарычать, но неожиданно, без всякого предупреждения, был поражен потоком псионической энергии и сумел лишь что-то невнятно пробормотать.

— Ты ожил, — одновременно с ударом прозвучал голос. — Ты победил смерть. Ты стал величественнее, чем прежде, и я здесь, чтобы вести тебя, чтобы учить тебя пользоваться силами, о которых ты раньше и не подозревал.

Ярость придала ящеру сил, и Гефестус встал на лапы, высоко поднял голову и осмотрел пещеру. Однако он не осмеливался отодвинуть крыло от таинственного света, опасаясь снова обратиться в ничто. Царапая когтями пол, он приблизился к танцующим призракам и Хрустальному Осколку.

Серые сгорбленные фигурки тотчас прекратили кружение и, словно по команде, повернулись к дракону. И попятились, то ли от страха, то ли в знак уважения. Гефестус не смог определить, что ими руководило. Он осторожно вытянул лапу и прикоснулся к артефакту. Как только высохшие когти сомкнулись вокруг кристалла, Гефестус, повинуясь неведомому побуждению, поднял артефакт и сильно ударил им себя в самый центр лба, чуть выше горящих гневом глаз. Еще не опустив лапу, он уже понял, что на этот поступок его толкнула воля Яраскрика.

Но дракон не успел ответить на неожиданное оскорбление новым всплеском ярости. Поток наслаждения смыл гнев, а на смену ему пришли всеобъемлющая радость, ощущение колоссального могущества, собственной целостности и уникальности.

Чудовище, переваливаясь с боку на бок, направилось назад. Крыло вышло из полосы света, но это обстоятельство не вызвало у Гефестуса никаких опасений, поскольку его новоприобретенная уверенность и жизненные силы ничуть не уменьшились.

Нет, это были не жизненные силы, внезапно понял Гефестус.

Как раз наоборот.

— Ты Король Призраков, — сообщил ему Яраскрик. — Ты неподвластен смерти. Ты сам повелеваешь смертью.

Гефестус долго сидел на задних лапах, смотрел прямо перед собой и пытался осознать происшедшее. Голубоватый свет достиг стены пещеры, и камни заискрились, словно расцвеченные тысячами крохотных звезд. Семь личей прошли через этот светящийся занавес и встали перед драконом, образовав полукруг. Они начали молиться на своих древних и давно забытых наречиях, но смиренно опустили свои ужасные лики.

Он уже знал, что может повелевать ими, но предоставил им пресмыкаться и унижаться, поскольку в этот момент его больше занимала стена голубого сияния, разделившая пещеру.

— Что бы это могло быть?

— Пряжа Мистры, — хором прошептали личи, словно прочитав его мысли.

— Пряжа?

— Пряжа распадается, — прошелестел хор личей. — Магия… неистовствует.

Гефестус продолжал рассматривать проклятых существ и пытался разобраться в ситуации. Все призраки Хрустального Осколка в прошлом были древнейшими магами, чья жизненная энергия и пропитывала артефакт. Под воздействием этой энергии Креншинибон излучал колдовские двеомеры.

Взгляд Гефестуса вновь вернулся к голубоватому полотнищу; нити Пряжи Мистры стали отчетливо видимыми, едва ли не ощутимыми. Дракон воскресил в памяти тот момент, когда он обрушил пламя ярости на дроу, и иллитида, и на Хрустальный Осколок. Огонь взорвал реликвию и вызвал непереносимо-ослепительную вспышку.

А потом леденящая волна вакуума сорвала с его тела почти все чешуйки и лишила даже плоти. Возможно ли, чтобы это заклинание, откуда бы оно ни взялось, привело к падению частицы Пряжи Мистры?

— Эта нить появилась здесь раньше, чем ты начал дышать огнем, — пояснили личи, читая его мысли и отвергая неверное предположение.

— Она упала после первого разрушения магического кристалла, — произнес Гефестус.

— Нет, — возразил в голове дракона Яраскрик. — Это нить Пряжи Мистры извлекла из разрушенного сосуда черную магию, вернула мне целостность и привела призраков в их нынешнее состояние.

— А ты вторгся в мои сны, — обвинил его Гефестус.

— Да, виноват, — признал иллитид. — Но в далеком прошлом ты уничтожил меня, и я вернулся, чтобы рассчитаться.

— Я снова тебя уничтожу! — взревел дракон.

— Не сможешь, потому что уничтожать уже нечего. Я лишь бестелесная мысль, бесплотная сущность. И я нуждаюсь в пристанище.

Не успел Гефестус обдумать заявление иллитида, не успел распознать в нем угрозу, как новая волна псионической энергии наполнила все его существо, каждую мысль и каждую клеточку разума оглушительным шумом и треском. Он мгновенно позабыл свое имя и, уж конечно, не мог противиться неожиданному вторжению, когда могучий разум не-мертвого иллитида стал внедряться в его подсознание, в каждое нервное волоконце, образующее разум дракона.

А затем, словно с его головы сняли темное покрывало, Гефестус понял все.

— Что ты наделал? — мысленно обратился он к иллитиду, но ответ уже был готов в его собственном мозгу.

Теперь Гефестусу не было необходимости спрашивать о чем-либо у Яраскрика. Это было бы равнозначно тому, чтобы задавать вопрос самому себе.

Гефестус стал Яраскриком, а Яраскрик — Гефестусом.

И оба они стали Креншинибоном, Королем Призраков.

Постепенно мысли Гефестуса немного успокоились, и он сумел восстановить всю сцену, начиная с пробуждения в нынешнем состоянии и заканчивая энтузиазмом личей. Прядь голубого огня по какой-то причине связала его с Креншинибоном и его черной магией. Так проявились лишь остатки былого могущества артефакта, но их было более чем достаточно. Это он понял, когда ударил себя кристаллом по голове. Черная магия активизировалась и проникла в его физическую сущность.

Вот так было осуществлено не воскрешение, а оживление.

Призраки склонялись перед ним, и он мог читать их мысли и намерения так же отчетливо, как и они могли заглядывать в его мозг. Их единственным предназначением было служить ему.

Гефестус осознал, что превратился в наделенного разумом проводника между миром живых и миром мертвецов.

Голубое сияние сползло с противоположной стены и разлилось по полу, заняв пространство между Хрустальным Осколком и кончиком крыла Гефестуса. А спустя несколько мгновений оно покинуло пещеру, уступив место мрачному сумраку, в котором светились лишь оранжевые огоньки глаз личей, глаза Гефестуса да зеленоватое сияние Креншинибона.

Но мощь чудовища с исчезновением сияния ничуть не ослабела, и призраки все так же склонялись перед ним.

Он восстал из мертвых.

Драколич.