Копье и Лавр

Глава 1. Огненные стрелы

Ио давно полюбила ночные караулы на море.

Днем Орифия слишком уж светлая и шумная. Под лучами солнца белокаменный город горит и сверкает так, что глазам больно. В гавани толкутся корабли, на пристанях крик и толкотня, а с рыночной площади несется гул десятка наречий. Хорошо, конечно, что полис процветает. Да только уху и глазу отдохнуть не на чем.

Иное дело ночью. Теплые бархатные сумерки сползают с северных гор, в окнах зажигаются уютные огни, и волны ритмично плещут по побережью. В такие минуты Орифия становилась для Ио не шумным полисом, но теплым домашним очагом. Великая честь — стоять на страже этого тепла и покоя.

В темноте, дальше от берега, промелькнули смутные силуэты. Ветер донес до триремы треск снастей и крики о помощи. Ио нахмурилась и вгляделась во мрак.

Пираты. Должно быть, вылазка с Бербарии; на южных островах еще пряталось немало разбойничьих баз. Что они здесь забыли?

— Капитан, — молодая женщина в доспехе младшего командира подошла к Ио сзади. — Неспокойная будет ночь, а?

— Это точно. На кого им нападать среди ночи, вот в чем вопрос.

— Кажется, ювелиры ждут судно с партией жемчуга. Но его должны были доставить только к утру.

— Кому-то не терпелось выставить товар на рынке до рассвета. Ладно, подавай сигнал сестрам.

— Слушаюсь. А на берег?

Ио прислушалась к шуму вдали, прикинула шансы. Ночь безлунная, морской бой будет трудным. Помощь не помешает.

— Да. Ораторам Тоскара и Птуна.

— Есть, капитан.

Сигнал подали быстро. Краткие вспышки фонарей замелькали на караульных триремах. С берега ответили огоньки дозорных башен.

***

Лезвие жертвенного ножа скользнуло по запястью оратора. Рослый мужчина стоял перед алтарем на коленях; тело его было покрыто шрамами, лысина блестела в свете факелов.

— О Тоскар, податель смерти, отец доблести! Как муж на поле брани, проливаю я эту кровь в твою честь! Благослови наших защитниц в эту ночь! Благослови их руки твердостью, благослови их стрелы пламенем, благослови их клинки смертью!

Кровь пролилась в белое как полдень пламя, горящее на жертвенном алтаре. Оно горело без дров или угля, а жар его не обжигал оратора, стоявшего к алтарю почти вплотную.

На миг великий храм озарился багровым светом, с жертвенника к потолку взлетели искры. Дым, пахнущий потом и каленой сталью, устремился к небу.

Бог-воитель принял жертву.

***

— Птун, вождь ветров, владыка волн! Для верных тебе да будет попутным ветер и ласковой волна! Прими же знак нашего почтения!

Молодой оратор опустил руки в большую чашу с морской водой. Он зачерпнул пригоршню мокрых серебряных монет и бросил их в жертвенное пламя.

Серебро сгинуло в огне, не оставив ни капли расплавленного металла. Хлынувший к потолку дым отдавал солью, свежей рыбой и разрядами грозы над морем. Стены храма дрогнули, когда по ним прокатилось подобие громового раската.

***

Когда триремы подошли к месту схватки, Ио тихо выбранилась сквозь зубы. Дело было даже хуже, чем они думали.

Стая юрких судов под черными парусами гнала по волнам массивное торговое судно. Так волки гонят к лесу тучную, испуганную овцу. Гарпуны и крюки летели в оба борта несчастного купца, стремясь опутать и удержать его для абордажа.

А рядом на волнах покачивались перевернутые и разбитые остовы маленьких лодочек. Орифийские рыбаки, вышедшие на ночной промысел. Должно быть, какой-то из кораблей налетел на них в горячке погони, или же их потопили неудачными залпами.

Капитан стиснула зубы. Гибель свободных граждан взывает к отмщению.

— Фаланга! Стрелы на тетиву! Целься!

Лучницы, как всегда, повиновались без промедления. Один удар сердца, чтобы выхватить стрелу из колчана и натянуть тетиву. Еще один удар, чтобы прицелиться в темные силуэты пиратских кораблей.

Первый выстрел в ночном бою всегда самый сложный. После него становится легче.

— Огонь!

Стрелы засвистели в воздухе.

Еще не достигнув цели, в высшей точке полетной дуги, стрелы занялись огнем. Пламя плясало на стальных наконечниках, не питаемое никакой смесью или растопкой, но жаркое, как маленький костер.

Тоскар-воитель явил свою милость.

В это же время ветер переменился. Черные паруса беспомощно схлопнулись, корабли бербаров сбавили скорость. Даже в темноте попасть по такой мишени для опытной лучницы с твердой рукой не больно-то сложно.

Горящие стрелы вонзились в борта, пробили черный холст парусов, посыпались на палубы. Гортанные крики и проклятия бербаров огласили ночное море.

Каждый пиратский корабль превратился теперь в большое огненное пятно в темноте. Вот почему после первого выстрела становится легче.

С большей частью вражеских судов не пришлось даже сближаться для абордажа. Паруса прогорали дотла. Экипаж бросался в море, спасаясь от пламени. Оставалось только дождаться, пока эти суда догорят и спаленными деревянными остовами пойдут на дно.

Но один корабль стрелы все-таки не достали. Видя, что удача столь безжалостно им изменила, пираты спешно повернули судно назад, на Юг. При виде этого бегства глаза Ио мстительно сузились.

Ну уж нет, трусливая падаль. За жизни рыбаков вы нам ответите.

— Сближение по правому борту! Приготовиться к рукопашной!

Женщины Фаланги издали краткий боевой клич. Ио готова была спорить, что не один смрадный бербар обмочился со страху от этого крика. Из ножен со зловещим шелестом показались гладии — прямые короткие мечи с широким лезвием, излюбленное оружие воинов Орифии.

Ветер раздул парус триремы и помчал ее в погоню легко, как брошенный по воде камень. Черный пиратский парус, между тем, лопнул от резкого порыва; безобразная дыра убила все надежды разбойников спастись от погони. Птун, должно быть, от души веселился, глядя на то, как наглые чужеземцы тщетно пытаются покинуть его воды.

Мечницы выстроились по правому борту в боевом порядке. Фибулы их плащей со священным знаком Фаланги — копьем, заключенным в лавровый венок — блестели в отсветах огня, как глаза демонов мщения.

***

Когда бьешься в союзе с самими богами, это почти пьянит. Кажется, что ты окована непробиваемой броней, а на сандалиях отросли крылья. Тело само подсказывает все нужные движения, и поражение кажется выдумкой пьяного поэта.

Едва Ио разжала канат и приземлилась на чужую палубу, как ее встретил вражий клинок. Но капитан среагировала моментально: гладий метнулся в ответ, и меч в руке бербара раскололся надвое. Мудрено было сказать, чего тут было больше: фехтовального мастерства Ио или благосклонности Тоскара. Капитан предпочитала думать, что эти вещи взаимосвязаны. Воитель благоволит тем, кто упражняет тело и совершенствует себя в ремесле войны.

Темнокожие, белозубые, с налитыми кровью глазами, бербары производили впечатление страшных противников. Но выучке и силе Фаланги они, изрядно уже струсившие, противопоставить ничего не могли. Мечи воительниц будто были заточены об алмазы; каждый удар отсекал начисто руку, ногу или голову.

С остатками шайки было покончено прежде, чем горящие корабли исчезли в пучине.

***

— Что они там сигналят? — устало спросила Ио.

От пота глаза щипало, и огненные сигналы со спасенного купеческого судна было не разобрать.

— Говорят, целуют землю под нашими ногами, — разъяснила младший командир.

— Так мы же не на земле.

— Никак нет, капитан, — невозмутимо кивнула командир. — Еще говорят, что пожертвуют в храмы десяток жемчужин. На молитвы за нас, стало быть.

— Всего десяток? Да ну! Спроси-ка лучше, нет ли у них на судне десятка статных мужиков. Я бы сейчас не отказалась.

Младший командир фыркнула, усмехнулась и Ио.

— Ладно, чего сидим? Всем триремам — обратный путь. Поплыли домой.

— Капитан! — раздался вдруг звонкий крик у борта. — В воде человек! Орифийка!

Ио тут же вскочила на ноги и побежала на зов. Из ее бойцов в море никто не падал. Неужели кто-то из рыбаков с тех растерзанных лодок? И как она только уцелела?

Но сомневаться не пришлось: из темноты доносились призывы о помощи на ладдийском. Голос девичий и совсем юный, подметила капитан. Наверное, дочь вышла с отцом на промысел. Злосчастная.

За борт уже кинули веревку. Раз-два, взяли! Худая фигурка показалась из темноты и повалилась на палубу.

— Огня, огня! — командуя, капитан одновременно сбросила плащ и укутала им девушку.

Это надо было сделать немедля: борясь с холодными ночными волнами, бедняжка продрогла до костей. Некоторое время она просто лежала под плащом капитана, свернувшись клубком и без остановки стуча зубами.

— Ш-ш-ш, — Ио, как могла ласково, погладила тело под плащом. — Все позади. Не бойся.

Наконец огонь и теплый плащ сделали свое дело, и девушка подняла глаза на своих спасительниц.

Ей лет шестнадцать, много семнадцать, решила Ио. Тело натруженное и соразмерное, но слишком уж жилистое. Такая худоба свойственна людям, живущим в крайней бедности. Русые волосы до плеч совсем вымокли. Серые глаза, цвета ноябрьского неба, смотрели внимательно и настороженно. Будто заранее ждали подвоха или наказания.

Девушка подняла голову, привстала, и капитан опустилась перед нею на корточки.

— Здравствуй, дитя. Я Ио, дочь Юны, капитан Орифийской Фаланги.

— Я… я знаю, кто вы, — кивнула девушка; ее все еще донимала дрожь. — Видела вас в городе.

— Мне очень жаль, что с тобой случилось такое. Ты вышла в море с отцом или братьями?

— Нет, капитан. Я вышла одна.

Кто-то из воительниц, услышав это, присвистнул.

— Одна? — переспросила капитан. — Одной удить рыбу ночью, так далеко от берега?

— Мне нужны деньги.

— Но зачем же одной?

— У меня никого нет.

Вот так дела. Послал Птун круглую сиротинку.

— Ну, хорошо. Как тебя звать?

— Ариста.

— Просто Ариста?

Девушка ответила на одном дыхании, как из лука выстрелила.

— Ариста Солонид.

— Что ж, Ариста Солонид, рада…

— Врешь!

Окрик вышел резким и звонким, как удар хлыста. Ио вскинула глаза на воительницу, столь дерзко подавшую голос.

— Я знаю тебя! — рослая женщина в доспехе ткнула пальцем в хрупкую девушку у себя под ногами. — Ты как-то сорвала без спросу яблоко в саду моего брата! Ты Ариста Гракх!

Смерть и преисподняя.

Ио поймала затравленный взгляд серых глаз.

— Это правда? Ты Гракх?

Девушка потупилась и вжала голову в плечи.

— Да, капитан. Простите.

Никому не пришло в голову спросить, за что она извиняется. Известно за что. Только вот родовое имя Гракх не искупишь и сотней извинений.

Ио оглядела своих бойцов. Женщины, только что смотревшие на рыбачку с участием и жалостью, теперь отступили от нее с опасением и неприязнью.

— Все на весла! Гребем к берегу что есть сил!

Ио обернулась к Аристе Гракх. Девушка сидела, завернутая в плащ, подняв на капитана серые глаза. Не было в них ни злости, ни удивления. Только горькое понимание. «Знаю, почему вы так испугались».

— Сиди тут и ничего не трогай, — что тут еще сказать, Ио не придумала.

Капитан отошла на нос корабля и постаралась думать только о теплой ванне и спокойном сне.

— Разумно ли везти ее с собой, капитан? — младший командир опять оказалась тут как тут.

— Предлагаешь выбросить ее обратно? — огрызнулась Ио.

— Нет, просто…

— Просто она Гракх. Сама знаю. Надейся, что молитвы ораторов пересилят то несчастье, которое она может на нас навлечь.

***

Должно быть, ораторы и впрямь молились сегодня на славу. Триремы добрались до гавани без приключений и опасностей. С ними, пузатый как призовой бык, подплыл к причалу и торговый корабль.

Перед тем как сойти на твердую землю, Ариста сняла воинский плащ и молча подала его капитану.

— Не… не нужно. Оставь себе.

Ио не была уверена, что движет ею больше: щедрость и жалость, или страх того, что плащ теперь сглажен.

Ариста, по-прежнему молча, спустилась по трапу на причал. Сейчас она уйдет, и это паскудное напряжение в воздухе наконец рассеется.

— Подожди! — вырвалось у капитана Фаланги. — Тебе ночевать-то есть где?

Ио тут же прокляла себя за сентиментальность. Ей-то что за дело, есть ли проклятой Гракх где ночевать? Можно подумать, если негде, то капитан готова дать ей кров!

Рыбачка обернулась. Русые волосы подсохли и лежали на плечах непослушной гривой. Одинокий голодный зверек.

— Сегодня есть.

Она зашагала прочь по причалу. Капитан хотела было сказать что-то еще, но не нашлась. Вроде и нечего было говорить.

Худенькая фигурка с чужим плащом на плечах шагнула во мрак спящего города и исчезла.