Компьютерные игры для детей среднего возраста

Конечно, то, о чем я расскажу, вовсе не материал для уважающего себя историка. Но, господа, историю делают не только премьер-министры или гениальные изобретатели. Если говорить точно, то — вовсе не они. Историю вершит потребитель. Простой пример. Война между Штатами и Эмиратами в 2024 году — вы думаете, причина была в репрессиях, учиненных султаном Махмудом? Нет, это лишь повод, так сказать, casus belli. А истинный виновник — американский потребитель, средний житель Техаса и Алабамы, который не пожелал потратить лишний цент, покупая горючее для своего мобиля по завышенным ценам стран-производителей нефти.

Это я себя оправдываю — мол, раз уж решил включить описание собственных нелепых приключений в «Историю Израиля», так надо хотя бы поднять их до государственного масштаба.

На деле все проще. После того, как первые главы моей «Истории» начали публиковаться в газете, моей скромной персоной неожиданно заинтересовались некоторые фирмы. Я начал получать рекламные проспекты и приглашения на презентации. Причину понять было легко — увижу, напишу, запечатлею в истории. Рекламы я читал, на презентациях старался не очень налегать на черную икру, отдавая предпочтение красной. И не писал. Но этот случай — особый. Хотя бы потому, что закончился он моей женитьбой. Не для истории будь сказано.

Прошлой осенью (чтобы соблюсти историческую точность: было это 23 сентября 2020 года) я получил рекламный телеролик некоей фирмы по продаже компьютеров. Название фирмы не скажу — за рекламу они мне не заплатили. А компьютер я давно уже хотел обновить У меня стоял до последнего времени IBM/AFT-1086 с частотой 480 мегагерц, и я был доволен. Но вы же знаете это ощущение рядового потребителя — у меня десять-восемьдесят-шестой, а у моего соседа какая-то совершенно новая конфигурация, причем всего на пять тысяч дороже.

Загорелось. Я позвонил коммерческому директору фирмы (фамилию не назову, иначе вы догадаетесь, о какой фирме идет речь) и сказал, что, в порядке исключения, согласен включить рассказ о продаваемых фирмой компьютерах в свою «Историю». Я прервал рассыпавшегося в благодарностях директора на полуслове и попросил лишь об одном — пусть меня сопровождает человек, понимающий толк в новейших моделях.

— Обязательно! — сказал господин директор, и несколько минут спустя мне позвонили.

На экране видео появилась очаровательная девушка, и я понял коварный замысел начальства.

— Лиза Вайншток, — представилась девушка, оглядывая меня подозрительным взглядом; так смотрели матросы капитана Кука на туземцев, подозревая их в каннибальских намерениях (и ведь не ошиблись!).

— Песах, — сказал я по возможности сухо, поскольку расслабляться в рабочее время вовсе не входило в мои планы. — Знаете, Лиза, я бы хотел для полноты картины поездить по разным магазинам вашей фирмы. От Беер-Шевы до Хайфы. Посмотреть, сравнить, понять.

— Можем начать с Эйлата и закончить в Маалоте, — сказала Лиза, пытаясь расширить мои познания в географии, — у нашей фирмы есть магазины от крайнего севера до крайнего юга.

«Крайний север» в ее устах прозвучал так, будто речь шла о стойбищах эскимосов и о предстоящей нам зимовке среди льдов.

— Нет, — сухо отрезал я. — От Беер-Шевы до Хайфы.

Кто заказывал музыку, в конце-то концов?

Начали мы, впрочем, с Тель-Авива. В жизни Лиза оказалась чуть более крупной, чем я ожидал. Пожалуй, даже слишком крупной. Я ей так сразу и сказал, чтобы наши отношения не выходили за границы жизненной правды. Мол, я и компьютеры буду оценивать так же беспристрастно. Лиза улыбнулась, и мы вошли в салон.

Никаких компьютеров там не было. Светлое помещение, журнальные столики, глубокие, как в «Боингах», кресла. На задней стене — большой плоский телеэкран. Дорогая штука, но ничего экстраординарного.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала Лиза. — В этом салоне можно приобрести, в основном, игровые компьютеры фирмы IRZ, и уверяю вас, что они лучше ай-би-эмовских.

Но я-то был воспитан на том, что «лучше гор могут быть только горы», и пропустил слова Лизы мимо ушей. Я сел в кресло и начал крутить головой, поскольку никто не бросался меня обслуживать. Да в салоне и не было ни одной живой души. Лиза опустилась в кресло напротив меня и сказала:

— Что вы предпочитаете — ди-энд-ди или стар-трек? Есть новинка. Компьютер «ройал плюс», он готов дать тур по обеим играм. А можно еще игровой терминал «темпо», здесь проходы по более ранним эпохам — античность, Иудея времен Второго храма…

— На каждую игру — свой компьютер? — удивился я.

— Точнее, на каждого игрока, — поправила Лиза.

Я не уловил разницы, в чем и раскаялся ровно минуту спустя.

— Я лично, — продолжала Лиза, — предложила бы вам «ройал плюс». Мужчине вашего возраста это больше подходит.

Что она хотела сказать о моем возрасте? Был это комплимент? Я не успел спросить, потому что кресло, в котором я сидел, неожиданно изменило форму, руки погрузились в подлокотники будто в вязкое желе, а в голове часто застучали маленькие молоточки.

Я вдруг оказался на берегу моря. Пляж был диким, сплошная галька. И передо мной стояли три… Ну да, человека, скорее всего. Если присмотреться. С первого-то взгляда можно было подумать, что справа стоит на двух лапах крокодил, в центре восседает на огромной рыжей лошади пародия на шевалье д'Артаньяна, а справа — существо, отдаленно напоминающее графа Дракулу в его еще невинной молодости.

И я неожиданно понял, что мне предлагают выбрать. Нет, не кошелек или жизнь. А просто — с кем я предпочел бы дружить. В этот момент, кстати, я впервые подумал, что дружить предпочел бы с Лизой Вайншток, хотя она и не совсем в моем вкусе. Я даже огляделся кругом, но Лиза (хорошо обслуживание, ничего не скажешь!) покинула меня на произвол судьбы, и я, стараясь поскорей покончить с процедурой выбора, ткнул пальцем в графа Дракулу.

Отец всегда говорил мне: «Сынок, прежде чем показывать пальцем, подумай, что тебе дороже — палец или голова». Почему-то в критические моменты о заповедях забываешь. Но это — к слову, поскольку обдумать следствия своего поступка мне не довелось.

Исчезли и море, и лошадь с крокодилом, а я оказался в рубке звездолета, и прямо по курсу у меня была зеленая планета, на которой космические пираты держали в плену красавицу Лизу. И спасти ее предстояло мне, графу Дракуле, и для этого я, естественно, должен был переловить всех пиратов и высосать у каждого его поганую кровь. Хорошее дельце, чтоб я так жил. А с самого начала я должен был совершить на эту планету мягкую посадку. Причем сзади меня нагонял пиратский рейдер (впрочем, может эта штука называлась иначе — лайнер или сейнер?), а сбоку наваливался огромный метеор, почему-то имевший форму шахматного коня. А для лавирования возможностей почти не было, поскольку, сойдя с курса, я не попал бы в посадочный коридор и сгорел бы в атмосфере как оловянный солдатик.

Господа, современные компьютерные игры — не для слабонервных. Ладно еще — эффект присутствия, его и в кино достаточно. Но ведь нужно принимать решения за доли секунды, причем если решишь неправильно, то помрешь как пить дать, и в этом не возникает даже тени сомнения.

Я сплоховал. Меня похоронили на высоком пригорке, и Лиза, так и оставшаяся пленницей, произнесла над моей могилой несколько нелестных слов.

— Хорошая игра, — сказал я, когда у меня перестали дрожать руки. Кресло уже отпустило меня, а Лиза, сидевшая напротив, смотрела изучающе. — Возбуждает.

— В общем-то, это скорее детский вариант, — сказала Лиза. — Для детей среднего возраста. И вы, к тому же, очень медленно сообра…

Она во-время прикусила язык, но я вынужден был согласиться — с соображением у меня оказалось туговато.

— Нет, Лиза, — объявил я, — игры — это не для меня. Я ведь гуманоид… я хотел сказать — гуманист… то есть — гуманитарий. Господи, совсем отрубился… Да, так мне-то компьютер нужен прежде всего как банк данных…

— Значит, модель «Контрол-два», — подумав секунду, предложила Лиза. — Как у вас с ориентацией?

— Хреново, — ответил я мгновенно.

— «Контрол-два», — повторила Лиза. — Вас сопровождать или сами?

Положительно, если Бог желает наказать человека, он лишает его разума.

— Сопровождайте, конечно, — сказал я.

И мы отправились.

Для начала я подключился к вчерашним газетам. «Маарив» дал большой комментарий по поводу событий в Акко. Ну, вы помните, — группа поселенцев в знак протеста против политики правительства решила разобрать на камни старинную крепость, достопримечательность города. Так вот, компьютеру почему-то захотелось, чтобы я разбирал эту крепость своими руками. А Лиза стояла рядом и нудным голосом господина Кадмона (чьим именем была подписана статья) давала советы. Вот тот камень, да-да, а теперь этот, а ведь правительство все равно поступит по-своему, пусть ты даже разложишь стену вокруг Старого города в Иерусалиме. Нет-нет, теперь тот камень, иначе все свалится тебе на голову. Хорошо!

И я даже не мог запустить камнем в этого зануду. Во-первых, потому, что это был его комментарий, а я всего лишь пассивно воспринимал информацию, а во-вторых, откуда я знал — прибью камнем ненавистного Кадмона или Лизу? До последней строчки комментария мы добрались, когда я без перерыва на обед выволок и сбросил в море последний огромный булыжник. После чего Лиза подошла ко мне и неожиданно поцеловала в щеку.

Я до сих пор не знаю — было это ее личной инициативой или так действительно завершался комментарий? Лет еще десять назад я мог бы открыть газету и на второй полосе прочитать все своими глазами. Но после того, как «Маарив» перешел на компьютерную графику, это стало просто невозможно. Но мог я хотя бы знать, каждый читатель этой статьи получил в конце поцелуй, или только я? И кто его целовал — ведь Лиза сопровождала меня, лично меня, а не какого-то там Циммермана, и я вовсе не хотел, чтобы она целовала посторонних!

Я уже не считал себя посторонним…

После того, как натаскаешься камней, каждый из которых весит больше центнера (в жизни бы мне такое!), участие в дипломатических переговорах представляется легкой прогулкой под луной. С Лизой, конечно. Это была статья Ивана Зимина — перепечатка из российского «Дня века». О том, как президент России господин Черенков беседовал с президентом Франции господином Дюше о проблемах погашения кредитов. Это был старый должок, лет тридцать назад его взял господин Жириновский. Обоим президентам было ясно, что денежки плакали. Ивану Зимину это было ясно тоже. Так какого же черта эти трое заставили меня учить наизусть все параграфы подписанных договоренностей? Они (особенно усердствовал господин Черенков) в сотый раз выясняли, какой банковский процент я намерен выплатить в первом платеже, если прайм за 2003 год составил восемь и семь десятых, а за 2004 год…

Да провалитесь вы! До всего доходишь в поте лица. Мне нужно было сразу послать обоих президентов вместе с журналистом куда подальше, и не пришлось бы читать эту нудятину. Я сразу перескочил к разделу криминальной хроники, и…

Нет, обойдетесь без пересказа. Лизу убили на моих глазах. Я-то был журналистом и смотрел со стороны, а Лиза почему-то ввязалась в… Нет, это выше моих сил.

Не думал, что чтение газеты может отнять последние физические силы. Я сидел в кресле, совершенно выжатый, а Лиза, уже привыкшая, наверно, ко всем этим компьютерным штучкам, вытирала мне пот со лба надушенным платочком. Ну совсем как дама сердца бедному кастильскому рыцарю.

— И сколько же стоит эта модель? — хрипло спросил я, стараясь сохранить хотя бы видимость собственного достоинства.

— Шестнадцать тысяч двести, — проворковала Лиза, — а если взять еще и цветной лазерный принтер с трехмерной печатью, то это обойдется на три с половиной тысячи дешевле, чем в любой другой компании.

— И гроб в качестве подарка от фирмы, — пробормотал я.

— Ну зачем ты так, — мгновенно обиделась Лиза и пересела в свое кресло. — Ты просто слишком восприимчив. А ведь ты еще и сотой доли возможностей этой машины не знаешь. Она может не только прочитать тебе статью, но проанализировать, сделать выводы. И все это прошло мимо тебя. Например, с российским долгом. Ты понял только, что Франция осталась при своих. А я еще узнала, что у президента Черенкова болела голова, и что документ был подготовлен оппозицией, что президент Дюше после встречи собрался посетить Большой театр…

— А если я добавлю еще пять тысяч, — злорадно сказал я, — и захочу, чтобы компьютер не только читал и анализировал, но еще и писал за меня рассказы?

— Нет, — отрезала Лиза, — пять тысяч — это слишком много. Вариант, о котором ты говоришь, обойдется всего на полторы тысячи дороже. Фирма не собирается обдирать клиентов, это тебе не «Бразерс» или там «Арбель».

— Хорошо-хорошо, — сказал я. — Давай отдохнем, а потом я бы хотел посмотреть на настоящие компьютеры.

— Не поняла, — холодно сказала Лиза. — Что значит «настоящие»?

— Те, на которых можно делать научные расчеты. Интеграл там или матрицу… если ты понимаешь, что я имею в виду.

Наверно, после нервного потрясения я вел себя как последний хам. Впрочем, Лиза поняла мое состояние — не я первый, не я последний. И вообще

— клиент всегда прав.

— Отдохнуть мы можем с моделью «Рест-прим», — сказала она. — И даже позавтракать вместе с той же моделью, там есть пищевые модули. Платит фирма, можешь не беспокоиться. А интегралы… Это потом, после отдыха.

Мне сразу показалось подозрительным это ее желание сначала отдохнуть, а уж потом заняться математикой. Нужно бы отказаться, но соображал я в тот момент не лучше папуаса. Позавтракать в компьютере — этого даже в рекламе не было. Плохо, что пришлось встать и перейти в соседний зал — совсем небольшой и с единственным диванчиком на двоих. Лиза села рядом со мной, и я неожиданно для себя положил свою ладонь на ее тонкую руку. Лиза мягким движением отстранилась, и мы остались сидеть, как говорится, рядом, но не вместе.

— Конечно, это самая последняя модель, — сказал я просто для того, чтобы разрядить напряженность.

— Последних моделей, Песах, не существует вообще, — сказала Лиза, — и плюнь в глаз тому, кто будет утверждать обратное.

— Но как же, — удивился я, — во всякой очереди есть последний.

— Только не в компьютерном бизнесе, — отрезала Лиза. — Понимаешь ли, конкуренция очень жесткая. Фирмы выпускают новые модели примерно раз в три дня. Та модель, в которой побывали мы, была установлена вчера вечером, но и она уже устарела, завтра ее заменят на более современную. Но и та, завтрашняя, не может считаться последней, потому что в Штатах сегодня продают модель, которая на нашем рынке появится через три недели. Это вообще может быть следующим поколением. Когда ты заказываешь компьютер, можешь быть уверен, что получишь модель, которая к тому моменту устареет по всем параметрам.

— А если я закажу модель, которая только сейчас поступает в продажу на Бродвее?

— Есть и такой сервис. Так поступают военные, им действительно это важно. А тебе-то… Я ведь не как агент фирмы сейчас говорю, я просто объясняю, чтобы ты понял…

— Убедила, — сказал я. — Так как насчет завтрака на двоих?

— Прошу, — сказала Лиза и придвинулась ко мне.

Надеюсь, меня никто не заставит описывать завтрак в компьютере «Рест-прим» модели 22 сентября 2020 года. Скажу только, что через две минуты после стартового сигнала (для меня этим сигналом была улыбка Лизы) мы вновь сидели на диванчике, сытые и отдохнувшие, причем глаза Лизы были полузакрыты, а я думал о том, что целоваться лучше все же на голодный желудок.

По-моему, прошло часа три, но ведь любой психолог скажет, что понятие времени очень индивидуально. Если верить часам, наш завтрак со всеми сопутствующими процедурами занял ровно две минуты. Часам виднее.

— А теперь я хочу посчитать интеграл, — бодро заявил я, хотя на самом деле мне больше всего хотелось продолжить забавы, начатые за завтраком.

Лиза открыла глаза (какие голубые! — подумал я) и изящным движением поправила прическу. И в этот момент мне пришло в голову, что мы пока не выбрались из программы «завтрак на двоих», просто сменили директорию, и значит, я, не нарушая правил, могу… Что я и сделал.

— И вообще, — сказал я, когда кончился запас воздуха, и пришлось перестать целоваться, — выходи за меня замуж. Пока мы еще внутри программы, у меня хватит смелости сделать тебе предложение.

— С чего это ты решил, что мы еще внутри программы? — удивилась Лиза.

— А как ты докажешь, что нет?

Лиза ущипнула мне руку.

— Чувствуешь?

— А что, компьютер не может моделировать ощущение боли?

— Может, — сказала Лиза. — Тогда выйди на улицу и спроси у любого прохожего.

— Так он и скажет правду! Наверняка программа предусматривает и этот вариант.

— Господи, Песах, — воскликнула Лиза, — неужели ты действительно думаешь…

— Видишь ли, — объяснил я, — я человек довольно робкий с женщинами, в реальной жизни я бы ни за что не осмелился поцеловать тебя на второй час знакомства. И тем более — сделать предложение.

— Программой брак между покупателем и посредником не предусмотрен, — возразила Лиза, но в голосе ее звучало сомнение. В самом деле, не она ли только что объясняла мне, что никто не может знать всех особенностей моделей, сменяющихся два раза в неделю?

— Впрочем, — сказала она, подумав минуту, — это можно проверить. Есть тест.

Ничего не вышло. Тестовая программа оказалась зараженной вирусом «Рашен дринк». Лиза подключила антивирусную программу «Кармель», и диван, на котором мы сидели, затрясло так, будто началось девятибалльное землетрясение. На мой непросвещенный взгляд, уже одно это говорило о том, что мы так и не выбрались на свет божий — ну скажите, разве, если бы мы сидели на обычном диване в обычном компьютерном салоне, подключение любой программы, пусть даже игры «Атомная война между Израилем и Зимбабве», могло вывернуть все внутренности?

Я так и сказал Лизе, прижимая ее к себе одной рукой, а другой вцепившись в подлокотники, чтобы не свалиться на пол.

— Ты ничего не понимаешь в компьютерах, — сказала она, стуча зубами.

— В современных моделях вирус действует не только на сами программы, но и модульные системы. Ведь все друг с другом связано, и…

Больше она не смогла сказать ни слова: диван вздыбился как необъезженный мустанг, и мы свалились на пол, причем я упал на Лизу, сразу оказавшись в классической позе «мужчина сверху», описанной на первой странице «Камасутры».

Пять минут спустя, когда тряска прекратилась, и когда Лиза поправила прическу, и когда я отряхнул брюки, мы обсудили сложившуюся ситуацию, и Лизе пришлось признать, что она не знает, где мы — все еще в программе завтрака или уже вернулись в реальный мир. И не знает, как это узнать. Может быть, системный программист более высокой квалификации сумел бы провести нужный тест, но…

— Так вызывай программиста! — потребовал я. — В чем проблема?

— А если и программист тоже записан на этой же программе? — уныло сказала Лиза. — Как я отличу, он настоящий или сконструированный?

— Ущипни!

— Его или тебя?

— Ты хочешь сказать, что мы уже никогда отсюда не выберемся?

— Откуда? — закричала Лиза. — Мы давно выбрались, мы в Тель-Авиве, ясно?

— Ясно, — покорно сказал я, оставшись при своем мнении. Смотреть математические программы мне расхотелось. Целоваться мне расхотелось тоже. Мне вовсе не нравилась мысль, что целовать Лизу меня заставляет не мое мужское желание, а некая строчка в некоей программе, да еще и зараженной вирусом «Рашен дринк».

— Все, — сказал я, — беру эту модель. На тридцать шесть платежей по «Визе». Надеюсь, фирма сделает мне скидку, поскольку я в этой модели уже живу.

Вы думаете, фирма пошла мне навстречу? Черта с два. Выхода у меня не было, пришлось платить.

Рисковать я не хотел. Судите сами. Допустим, я все еще был внутри программы. Я отказываюсь покупать, оператор нажимает «сброс», и… Конечно, если я ошибаюсь, если я благополучно выбрался из компьютерного мира в реальный, то моя покупка — чистое разорение. Тем более, что после хупы нужно будет покупать квартиру.

Утром после первой брачной ночи я спросил Лизу, не раскрывая глаз, чтобы не видеть выражения ее прекрасного лица:

— Лизочка, как по-твоему, этот вирус… ну, «Рашен дринк»… из-за него ведь не разводятся?

Лиза долго молчала, и мне в какой-то момент показалось, что я переместился в другую программу, и если я открою глаза, то увижу не свою спальню и не свою жену, а какой-нибудь первобытный лес и страшную мымру на переднем плане.

— Послушай, — сказал голос Лизы, и я облегченно вздохнул, — ты только никогда и никому не говори о своих подозрениях, хорошо? Если ты считаешь, что этот мир — компьютерный, это ведь не значит, что все должны считать так же? Особенно наши с тобой дети.

О детях я действительно как-то не подумал.

Я дал Лизе обещание и нарушил его. Потому что еще раньше я дал обещание некоей компьютерной фирме рассказать о ее замечательной продукции в одной из глав «Истории Израиля». Вот я и рассказал. Но, если я все еще там, внутри программы, то о какой «Истории Израиля» идет речь? И что это такое — мой Израиль?

А твой, читатель?