Комната

Через две недели после знакомства Олег и Ольга поняли, что не могут жить друг без друга.

Родители не противились этому браку. Олег уже закончил институт и работал мастером на заводе. Ольга перешла на последний курс педагогического училища. Состоялась весёлая свадьба. Белокурая невеста была чудесно хороша в воздушном платье и фате, а жених элегантен и серьёзен, сознавая торжественную значимость этого дня.

После свадьбы Олег привёл молодую жену в дом своих родителей, но кроме родителей у него была младшая сестрёнка — противнейшее создание. С первых же дней она принялась упорно шпионить за молодожёнами.

— Мама! — часто кричало противнейшее создание. — Они опять целуются в кухне!

— Могли бы вести себя приличнее при ребёнке, — недовольно говорила мать. — В моё время люди уме быть скромнее…

И молодожёны старались по вечерам уходить из дому. Только среди уличной толчеи или на скамейке в сквере они чувствовали себя наедине друг с другом. Ольга любила посидеть в кафе и послушать музыку.

— Мотовство! — определила мать Олега. — Кофе вполне можно сварить и дома, а уж если обязательно пить под музыку, есть проигрыватель и пластинки.

Однажды с получки Олег принёс жене букет роз и коробку дорогих конфет.

— Боже мой! — возмутилась его мать. — Только посмотрите на него! Ботинки совсем развалились, а он транжирит деньги на разную ерунду! Вот уж действительно, с кем поведёшься…

И молодожёны решили перебраться к родителям Ольги.

Но скоро тёщу стало раздражать, что Олег курит на балконе. Ей казалось, дым всё равно проникает в комнату.

— Твой муж отвратительно воспитан! — повторяла она почти ежедневно Ольге. — От шума и табака у меня поднимается давление!

И опять молодожёнам ничего не оставалось, как по вечерам бродить по городу. На скамейке сквера или за столиком кафе Олег мог смеяться и курить без опасения повредить тёщиному здоровью.

Однажды во время бесцельных блужданий по улицам они прочли странное объявление, пришпиленное кнопками к забору: «Сдаётся комната для влюблённых с видом на четыре стороны света».

— Кто-то решил подурачиться, — засмеялся Олег.

— Тут есть и адрес, — заметила Ольга. — Почему бы нам не взглянуть на комнату? Я уже представляю: она светлая-светлая. Мы будем в ней только вдвоём, и тебе никто не помешает целовать меня сколько вздумается, каждый день покупать конфеты, а потом мы поедем путешествовать!

— И мы влюблённые, правда? — обнял Олег жену.

— Нет, мы не влюблённые, мы любим, а это совсем другое дело. Влюбляться можно сто раз, а любить раз в жизни. Пожалуйста, посмотрим комнату!

— Глупенькая моя, — улыбнулся Олег, — ты и представления не имеешь, сколько дерут за отдельные комнаты! А у нас ничего, кроме моей зарплаты и моей стипендии. Лучше ещё с год как-нибудь прожить у предков. Объявление вывесил, честное слово, какой-то шизик.

Ольга умоляюще глянула на мужа:

— Я очень-очень прошу!

— Хорошо, — согласился он, — если тебе так хочется. Сама убедишься в том, что я говорю.

Вдоль фасада маленького двухэтажного домика стояли высокие мальвы — яркие цветы доставали до окошек второго этажа. Дорожка, посыпанная чистым песком, вела от калитки к деревянному крашеному крыльцу. Вдоль дорожки буйно разрослась малина, над колючими кустами кружили чёрно-золотые осы.

— Ой, как здорово! — захлопала в ладошки Ольга. — Всю жизнь мечтала пожить в таком домике! Ужасно люблю мальвы — они пахнут тёплым воском и похожи на балетные юбочки. Смотри, смотри, какие милые киски!

На крылечке сидели две рыжие кошки с зелёным глазами-виноградинами.

— Не открывай калитку, — сказал Олег. — В частных домах, кроме кисок, держат злых собак.

— Входите, входите! — раздался ласковый голос из малинника. — Я не держу злых собак, а осы, если их не сердить, не кусают!

На дорожку вышла высокая старуха. В руках он держала корзиночку, полную спелых ягод.

— Знаете, — сказала старуха, — в этом году малин особенно крупная и сладкая, оттого что ей вволю досталось солнца и дождя. В детстве я была уверена, что в ягодах застревают кусочки солнечных лучей. Вы по объявлению? — Она внимательно посмотрела на Олега и Ольгу. — Я сразу поняла: вы-то как раз и подходите для моей комнаты. Сюда уже многие приходили, но всё было не то!

— Мы должны подходить для вашей комнаты, а не она для нас? — спросил Олег. — Почему так?

— Потому что я сразу поняла: вы любите друг друга и здесь нет подвоха! Идёмте.

Следом за старухой молодожёны обошли вокруг дома и увидали второе крылечко с лестницей наверх. Старая хозяйка открыла дверь большим медным ключом, пропустив их вперёд. Они перешагнули порог и увидели: перед ними расстилался степной простор. Заходящее солнце золотило стебли конского щавеля и полыни, высвечивало головки тёмно-розового клевера. Ветер волнами пригибал цветы и травы.

— Не верится, что это картина! — воскликнула Ольга. — Я чувствую запах свежего ветра!

— Входите, входите, не стесняйтесь! — сказала старуха. — Не правда ли, очень красиво, и совсем настоящая степь, но… краски несколько поблекли? Да, поблекли, словно затянуло дымкой, но стоит вам здесь немного пожить, и они опять заиграют!

На второй стене, в весеннем лесу, у подножия распускающихся берёз серебрились лесные ландыши. На третьей был написан осенний лес — тихо кружились, падая на поблекшую траву, яркие листья, а на четвёртой стене тёмные ветви елей клонились под снежной тяжестью.

— Мой муж был великим художником! — гордо сказала старуха. — Да, он был необыкновенно талантлив, но мало кто об этом знал. Главное, знала я. Мы изъездили с ним вдоль и поперёк разные страны, шли там, где круглый год лето и круглый год цветут роскошные цветы, но он любил только природу родины, только её картины получались у него живыми, потому что он писал их своим сердцем. А когда у него не стало сил выходить из дома, он написал нашу родину на этих стенах, чтобы всегда быть с ней. Врачи запрещали работать, но, послушайся их, он умер бы гораздо быстрее. И он так торопился расписать эти стены, а я мыла кисти и…

— Хорошо нарисовано, ничего не скажешь! — заметил Олег.

— Это не хорошо, а чудесно! Такого мне не приходилось видеть!

В каждой стене было по маленькому окошку с разноцветными стёклами. Красные, жёлтые, синие блики лежали на светлом полу. У «весенней» стены стояла тахта, обтянутая полысевшим плюшем, а в центре комнаты — тяжеловесный старинный стол на пузатых ножках и мольберт с незаконченным портретом молодой девушки.

— Ваша дочка? — спросила Ольга.

— Это я, милая, — застеснялась старуха.

— Какой вы были красавицей!

— Муж начал портрет за несколько месяцев до… — Старуха прижала к глазам кружевной платочек. — Не удивляйтесь — сквозь теперешнюю противную оболочку он всегда видел меня такой, и мы были так счастливы в этой комнате! По его завещанию здесь и теперь должны жить любящие…

— Сколько нужно платить в месяц? — деловито хведомился Олег.

— Что вы! — всплеснула руками старуха. — Разве такое переводится на деньги?! Живите, любите друг друга и не покидайте комнату — ей необходимо сердечное тепло! — Она выглянула в «зимнее» окошко и вос кликнула: — Каков негодяй этот соседский кот! Опять пугает птиц в моём саду!

И она поспешно ушла прогонять кота, а Ольга сказала:

— Чудесная, расчудесная комната — мы попали в сказку!

— Нет, старуха явно ненормальная, — засмеялся Олег. — Ну кто в наше время пускает бесплатно жильцов! Ладно, поживём-увидим.

Молодожёны остались жить в комнате с расписными стенами и разноцветными весёлыми окошками. Теперь вечерами им не нужно было бродить по городу, чтобы быть наедине. Вечера можно было проводить в уютной комнатке или сидеть в саду под яблоней и наблюдать, как осы водят хоровод над сладким малинником, как перепархивают с ветки на ветку птицы, а на высоких мальвах распускаются новые «балетные юбочки». Утром молодожёны находили около своих дверей тарелки ягод, и старая хозяйка домика сердилась, если они пытались за них уплатить. С работы Ольга встречала мужа у калитки, он целовал её, обнявшись они поднимались по лестнице в комнату. В одну из ночей Ольга положила руку на плечо мужа и прошептала:

— Не открывай глаза и слушай! Деревья тихонько шелестят, и пахнет ландышами.

— Нарисованные деревья не могут шелестеть. Вечно ты что-нибудь напридумаешь. Не тревожь меня — завтра рано вставать! — И он повернулся на другой бок.

— Извини. Но разве ты не замечаешь, что стены становятся всё ярче и ярче, словно с них улетает туман? И деревья на самом деле шелестят, но ты не веришь и потому не слышишь!

Олег раздражённо вздохнул и зарылся головой в подушку.

В то лето асфальт на городских улицах плавился от жары, а переполненные автобусы и трамваи походили на банные парилки. В комнате же молодожёнов была прохлада и ночью им снились прохладные сны.

Как-то утром Олег сказал:

— Знаешь, во сне я бродил по степи. Приятно пахло, и ветерок тоже был довольно приятным. Будто бы нарвал мохнатых цветочков… забыл, как называются.

— Клевер?

— Кажется.

— И принёс их мне…

— Всему есть предел! — рассердился Олег. — Не маленькая верить в сказки. Из снов ещё никто ничего не приносил!

— Сказки? Смотри! Я всегда верила в сказки. — И Ольга подняла с полу около тахты букетик розового клевера.

— Чепуха, — сказал Олег. — Старуха подложила. Таскает же ягоды к нашим дверям, и мы не запираемся на ночь!

Наступила осень, талантливо раскрасила сад золотыми и багровыми красками, потом осенняя красота опала на мокрую землю, нудные дожди втоптали её в грязь, а следом заморозки присыпали солью. И вот уже холодный ветер пригнал тяжёлую тучу со снегом и вытряс её над городом. Олег насквозь промёрз, добираясь с завода, а Ольга тоже очень замёрзла, пока доехала из своего училища. Но в комнате с расписными стенами оказалось неожиданно тепло, весело светились разноцветными стёклами окна, словно не было слякоти с колючим ветром и всё продолжалось лето. Олег и Ольга сразу согрелись. Олег сосредоточенно принялся ходить вдоль стен, прикладывая к ним ладони.

— Что ты делаешь? — спросила Ольга.

— Ничего не понимаю! — бормотал Олег. — Центрального отопления нет, печки тоже, но тепло. Нет, скоро и я начну верить в чертовщину! Иди к хозяйке и спроси, как отапливается эта бесплатная жилплощадь.

В нижней комнате старой хозяйки дома тоже было тепло. Все стены были увешаны картинами в тяжёлых позолоченных рамах и портретами седобородого мужчины. На широком диване сидели рыжие кошки с глазами-виноградинками.

— Очень просто! — улыбнулась Ольге хозяйка дома. — Да, всё очень просто. От вас исходит любовь, комната платит тем же. Нам с мужем никогда не было холодно, и он умел видеть меня такой, какой я была пятьдесят лет назад, потому что умел любить. Я самая счастливая женщина на свете: кому ещё удаётся быть молодой целых пятьдесят лет?!

— И всё же комната чудесная, — сказала Ольга мужу. — Но ты всё равно не веришь. И я завидую нашей хозяйке: она была любимой целых пятьдесят лет!

— Я буду любить тебя сто лет, — пообещал Олег.

В скором времени наступили морозы, закрутились над городом метели, а в комнате без печки было тепло и уютно, и молодожёны продолжали любить друг друга, как в день свадьбы.

И вот опять пришло жаркое лето, в саду у дома поспела малина, и целыми длинными днями над ней кружили осы.

Однажды, вернувшись с работы, Олег сообщил:

— Мне дали квартиру. Завтра же переедем.

— Зачем?! Здесь так хорошо!

— Не вечно же проживать в чужом доме!

Ночью Ольга потихоньку поплакала, а утром они собрали чемоданы, заперли комнату и отдали большой медный ключ старой хозяйке.

— Мы будем навещать, — сказала Ольга. — Через неделю заявимся на всё воскресенье. Так жаль расставаться с вами и чудесной комнатой! Да, скоро мы приедем…

Старуха грустно улыбнулась и долго, стоя у калитки, смотрела вслед молодожёнам.

Они стали жить в новом многоэтажном доме, в квартире с весёлыми обоями, с просторными окнами, пропускающими много света. Под ними не было уже мальв, не светились окна разноцветными стёклами, и в пасмурные дни тоже становились скучными. Ольге не нравилось смотреть в окно: дом, ещё дом, дома-близнецы.

Она начала работать в школе. Вечерами проверяла тетради и готовилась к урокам. Олег свободное время проводил в шахматном клубе. Теперь, возвращаясь домой, он забывал поцеловать жену, и она однажды попрёкнула его. В ответ он сказал незнакомо зло:

— Ежедневные сантименты приедаются, пойми! Семейная жизнь не состоит из бесконечных любований друг другом.

— Из чего же она состоит?

Олег не ответил. Поужинав, он сел разбирать шахматную задачу. А Ольга украдкой поглядывала на него и думала, что муж и эта новая квартира становятся с каждым днём всё более чужими ей.

Они не навестили старую хозяйку маленького дома через неделю. Не навестили и через много месяцев. Ольгой стало овладевать беспокойство: казалось, в прежнем их доме, таком уютном и добром, что-то случилось. Она стала просить мужа:

— Мне так хочется побывать там хотя бы разочек, поедем!

— Я не собираюсь тратить время на пустяки, — отвечал он. — Старуха наверняка успела заселить свою разрисованную комнатёнку Какой-нибудь неимущей парочкой. Если уж тебе так скучно, можем сходить в кино.

И Ольга поехала одна.

Улицы города поливал холодный осенний дождь, и намокший домик старой хозяйки выглядел унылым и постаревшим. Ветер скрипел калиткой, сквозь голые кустики малинника с глянцевой от влаги корой сквозила раскисшая земля. Дождь смыл песок со знакомой дорожки, оставив редкие его островки — между ними стояли тёмные лужицы.

Старуха словно ждала: она сразу вышла на крылечко в сопровождении рыжих кошек.

— Здравствуй, милая! Я знала: придёшь ты одна.

— Здравствуйте. Почему вы знали, что я приду одна?

— Вы давным-давно бы навестили меня, если бы были ещё вдвоём.

«Боже мой, — подумала Ольга. — Всё верно, всё так и есть — мы чужие с мужем, но зачем-то живём в одной квартире!»

— Если можно, мне бы хотелось взглянуть на нашу прежнюю комнату, — сказала она.

— Что же, взгляни.

Они обошли вокруг дома, поднялись по лестнице, и старуха открыла дверь большим медным ключом.

Комната пахнула на Ольгу холодной затхлостью. Белесая плесень расползалась по стенам, картины мутно проглядывали сквозь неё. Потускнели разноцветные окна — свет их был неярок и печален.

— Отсюда ушло тепло. Но я всё надеюсь, что придут те, кто умеет любить всю жизнь, и тогда всё вернётся…

Ольга тихо заплакала.

— Успокойся, милая, после зимы всегда наступает весна, после печали — радость… Всё устроено так, что есть надежда, а иначе и жить было бы невозможно!

1990