Коллекционер душ. Книга 1

Глава 1. Опять в школу

– Настя, где-то на заднем сидении должна быть зажигалка, ты не видишь?

Одной рукой держа руль, другой я пытаюсь нащупать в куче вещей старый потертый «Cricket». По-моему, покупал его еще перед тем, как сделал предложение. Год прошел, а он еще дышит. Бессмертная вещь.

– Смотри на дорогу, Костя. Не можешь уже и до хостела дотерпеть? – не отрывая взгляда от экрана своего айфона отвечает мне жена, сидящая на соседнем сиденье.

– Я обещал, что после нашего свадебного путешествия брошу курить. И если ты до сих пор хочешь, чтобы я не отбросил коньки от рака легких, тогда потерпи сама и дай мне насладиться отдыхом, – говорю я и снова принимаюсь перебрасывать грязные вещи, накопившиеся на заднем сиденье за время нашего путешествия по Европе. С одного места на другое.

В один момент машину заносит. Настя хватается за руль и выправляет автомобиль. Грузовик, едущий по встречной полосе с протяжным сигналом, пролетает мимо. Я смотрю в боковое зеркало. Фуру мотает из стороны в сторону, а машины, следующие за ней, начинают резко тормозить.

– Спасибо, – я убираю, так и не подожженную, сигарету изо рта и облизываю сухие губы.

Грохот. Хлопок. Взрыв. Смотрю в зеркало заднего вида – над горизонтом поднимается клуб дыма.

– Я же тебе сказала – потерпи! – срывается Настя и вырывает серебряный «Kent» из моих рук.

Хватает пачку сигарет из подстаканника, рядом с рукоятью ручного тормоза, и выкидывает ее в открытое окно. Я краем глаза успеваю заметить, что моя зажигалка все это время была в пачке и теперь улетает за борт вместе с остальными злополучными палочками, начиненными табаком.

– Ты нахрена это сделала?! – теперь срываюсь я и одновременно прижимаю машину к обочине.

Чертова зависимость! От ощущения, что на расстоянии вытянутой руки у меня больше нет курева, меня бросило в пот. Желание выйти и найти потерянное выше остальных чувств. Ведь в этой гребанной Европе по автостраде можно ехать битый час и так и не нарваться на автозаправку или магазин.

– Зачем ты остановился? – спрашивает моя супруга, как будто потеряла кратковременную память.

– Затем, чтобы забрать то, что ты выбросила и выкурить свою чертову сигарету! – огрызаюсь я и хлопаю со всей силы водительской дверью.

Итальянский жаркий ветер, обдувает мое, все покрытое потом, тело, пока я иду в обратном направлении. В сторону Венеции. От проезжающих мимо машин становится только жарче. Европейское солнце светит прямо в глаза и заставляет жмуриться.

Я прикладываю ладонь к бровям и смотрю все ли там в порядке. Не все. Кажется, я стал виновником крупного ДТП. Или откуда поднимаются эти клубы дыма?

– Посмотри, что ты натворил! – из-за спины слышу голос своей жены.

Но не оборачиваюсь.

– Мы должны помочь, – Настя нагоняет меня, указывает в сторону аварии и нервно чешет левую ладонь. – Может быть там есть пострадавшие. Я все-таки медик и смогу оказать первую помощь.

Она не дожидается ответа, смотрит по сторонам, чтобы начать перебегать на другую сторону.

– Не надо, – я хватаю ее за руку.

– Что? – она смотрит на меня круглыми от удивления глазами.

– Поедем дальше, – я нервно чешу подбородок. – Мы в чужой стране. Неизвестно, что нам грозит, если кто-нибудь из свидетелей укажет на нас пальцем и скажет, что мы во всем виноваты. Я не о таком свадебном путешествии мечтал. Иногда правильнее не вмешиваться, Насть.

Шатенка, которую я безумно полюбил с первого дня нашей встречи посмотрела на меня. Одновременно с пониманием и разочарованием. Знает, что наше свадебное путешествие может закончиться прямо сейчас, если она пойдет туда. Но ничего не может с собой поделать. Помочь людям, которые возможно сейчас находятся на грани жизни и смерти правильнее. Она давала клятву Гиппократа. И я понимаю это. Но прикрыть свой зад мне важнее.

– Если хочешь, езжай, – она вырывает свою руку. – Встретимся в Ферраре. Попрошу кого-нибудь подбросить.

Автострада в Италии. Здесь разрешена скорость – сто сорок километров в час. Дороги ровные и приспособленные для того, чтобы максимально быстро добираться из пункта А в пункт Б. Единственное, что здесь недопустимо – пешеходы. Очень сложно среагировать, когда мчишься на всей скорости, а твое внимание отвлекает столп черного дыма. Ты притормаживаешь. И вроде как ниоткуда взявшемуся пешеходу, кажется, что ты увидел его. Именно за это он принимает твои горящие стоп-сигналы. Но на самом деле ты притормаживаешь ровно настолько, чтобы полностью остановиться к месту ДТП. И вообще не видишь этого человека, выбежавшего на трассу.

Я вижу, как белый BMW на высокой скорости сбивает мою жену. Она словно тряпичная кукла ударяется о лобовое стекло, подлетает вверх и с глухим шлепком разбивается об асфальт позади проехавшей вперед машины.

Следующую минуту я стою как вкопанный. Неподвижно, словно вылит из стали. Хотя надо бы подбежать и попытаться оказать помощь. Но где-то в глубине души, я понимаю, что любовь всей моей жизни мертва. Ей уже ничем не помочь. После такого удара не выживают. Она сама мне неоднократно говорила, когда мы натыкались на подобные видео на ютьюб.

Едкий дым, который разносится ветром с места трагедии, въедается в глаза и приводит в чувства. Именно в этот момент все вокруг снимается с замедленного режима. Я сам срываюсь с места и бегу на помощь своей жене. Может быть…хотя бы для того, чтобы сказать в последний раз, что люблю ее.

– Настя! Настя! – повторяю я, как мантру, падая на колени и приподнимая ее бездыханное тело с раскаленного асфальта. – Не уходи, пожалуйста. Я брошу! Я все брошу.

Она бессильно висит на моих руках. На ее волосах запекается кровь. Не дышит. Вспоминаю как проверять пульс и прикладываю два пальца к шее. Пульса нет. Может быть что-то неправильно делаю? Кисть! Опять ничего.

– Настя… – уже обессиленным голосом я предпринимаю очередную попытку докричаться до того света.

Но это больше не она. К нам подбегают люди из других машин, которые остановились возле нас. Кто-то тоже пытается прощупать пульс, но с разочарованием мотает головой, подтверждая мои собственный мысли.

Глава 2. Искусство извиняться

Я остановился, нахмурился и попытался разглядеть зовущего. Да, дурацкое гребанное прозвище Фунтик – мое. Даже не помню кто его придумал и почему оно ко мне прилипло. Но ужасно ненавидел, когда кто-нибудь меня так называл.

– Мне Юлька сказала, что ты Кипятку по морде дал… – с большими глазами вышел из кустов Серый.

Один из двух моих лучших друзей. Учится на два года старше и уже в первую смену. В отличие от меня, того, которому приходится идти в школу, когда счастливчики уже свободны, как ветер в поле.

– Пора было воспитать этого мудака, – довольный собой ухмыльнулся я.

– Это же сейчас пипец че начнется… – Серый подобрал палку, кинутую в меня несколькими мгновениями ранее, и ударил ей кусты.

– В каком смысле пипец че начнется? – нахмурился я. – Сейчас все будет по-другому, Серый. Никакие мудаки из школы больше не смогут отбирать у нас деньги и тратить их на свои нужны. Наши законные обеды теперь будут нашими.

– Ха! – хмыкнул мой друг и почесал большой шрам над бровью. – Если эти деньги у твоих предков еще будут…

У моих предков и денег никогда особо не было. Но Серый говорит так, будто я чего-то не знаю. Интересно чего? Как удар по морде Кипятка может отразиться на финансовом благополучии моей семьи? Может я просто что-то забыл? Все-таки больше двадцати лет тут не был.

– Гулять выйдешь? – спросил Серый, когда я снова пошел в сторону дома.

– Не знаю, – крикнул я, оборачиваясь. – Может часов в девять!

– Девять?! – испуганно отозвался он. – У тебя реально шарики за ролики закатились…

Из-за темноты я уже не видел своего друга, но, кажется, тот покрутил пальцем у виска.

И с каких пор мы перестали гулять после девяти? Его предки всегда относились к этому нормально, а моим было насрать. Что происходит?

Очень скоро я дошел до родного двора. Здесь даже пахнет так, как тогда. В далеком детстве. Вон хлопает дверь первого подъезда. Еще даже замки не ставят, а о железных дверях с домофонами вообще молчу. Первые появятся только лет через пять.

Я живу во втором подъезде на улице Пушкинской. Захожу внутрь. Все стены исписаны надписями «Nirvana», «Prodigy», «Onyx», «Фунтик ЛОХ», «Света королева минета» и другие. Фраза про меня читается тут сложнее всего, потому что…как сейчас помню, я ее очень старательно затирал. А некая Света жила на третьем этаже и съехала вскоре после появления надписи про нее. Вряд ли это как-то связано, но факт остается фактом – мотивации затирать текст про Свету ни у кого не осталось. У меня – тем более. Она хорошо отвлекала внимание от определения моей сущности.

Поднимаюсь на пятый этаж. Сильно пахнет жареной рыбой. Хоть бы это мамка готовила. В противном случае опять придется обходиться несколькими кусками жареного хлеба на ужин. Что-что, а буханка «дарницкого» дома всегда есть.

Засовываю руку в левый карман. А вот и ключ. Квартира тридцать девять. Ключ подходит. Открываю.

Свет выключен. Это плохой знак. Значит рыбой пахнет не из нашей квартиры. Из нашей пахнет несколькими пачками «Примы», выкуренной безработным отчимом за день.

Бросаю все свои вещи в коридоре и прохожу на кухню. Тут работает маленький черно-белый телевизор. Включаю свет. Пара тараканов разбегается под холодильник и кухонный гарнитур. На столе валяются пустые флаконы из-под тройного одеколона. Ясно. Значит зарплату мамке не дали. В дни получки они обычно пьют водку.

Скорее всего сейчас мать с отчимом спят в своей комнате. Они оба не дожили и до две тысячи десятого. Один умер от рака легких, вторая пропала без вести. И, наверное, было бы правильно прийти сейчас в комнату, разбудить мать и обнять ее. Ведь мы не виделись столько лет. Но что-то меня останавливает. Скорее всего, желание, после стольких лет, впервые увидеть ее в трезвом виде. А не тогда, когда она просто отмахнется от своего десятилетнего сына. И снова заснет.

Да. Одиннадцать мне исполнится только через два месяца. К этому времени я буду до сих пор жить во второй комнате со своей старшей сестрой. Сейчас ей уже шестнадцать. Ее отец дает ей деньги на одежду и карманные расходы. А еще ее обеспечивают постоянные хахали. Они периодически ночуют у нас и трахают ее на соседней от меня кровати. Но Машка не шлюха. Хотя в эти временя я так думаю.

Заглядываю в холодильник – там мышь повесилась. Но хлеб, как я и думал, лежит. Масло и соль есть. Сковородка тоже. Пожарю пару кусков и голод пройдет.

Я уже и забыл каково это. Пытаться наесться тем, что есть. Колбаса у нас вообще только по праздникам бывает. И то – ливерная. Скорее всего, потому что «и дешево, и сердито», как любит выражаться моя мать.

Через несколько минут я сидел за столом с чашкой чая и куском жареного хлеба. Пялился в маленький телевизор.

Начались вечерние новости. Я поправил антенну, чтобы звук стал четче и прислушался.

– Курс доллара к рублю на сегодняшний день составляет пятнадцать рублей семдесят семь копеек, – проговорила ведущая новостей и запустился репортаж о центральном банке.

Пятнадцать рублей за доллар! Нужно найти любые способы, чтобы приобрести как можно больше валюты и уже через десять лет я пожму первые плоды. Уже не говоря о том, что будет через двадцать.

Но я не учел одной маленькой и совершенно незначимой детали, черт возьми. Чтобы купить валюту нужны деньги. Как я их могу заработать в десять лет в стране, которая только поднимается с колен? Это вопрос. Чебурашек столько не насобираешь. Буду опережать великие умы моего времени и красть идеи. А какие еще варианты?

Мои мысли перебил голос ведущей, которая уже сообщала следующую новость. Я и забыл, что все выпуски в это время были с субтитрами.

– На новый год в Москву будут приглашены лучшие ученики всех школ Российской Империи. Непревзойденный, до этого времени, по своим размерам бал откроет свои двери для тысячи ста одаренных. Уже сейчас, по промежуточным итогам первой четверти, есть ученики, которые претендуют на поездку на бал. Мы взяли интервью у самых отличившихся.

Глава 3. Не бей! Дай удары посмотрю

Телевизор тихо работал. Я слышал, как в комнатах стучат ставни, а сам не торопился их закрывать. Да и не знал как. Жутко интересно что там. На улице. Чего все так боятся после девяти вечера?

Я убрал с подоконника стопку газет, которыми каждый божий день забивали почтовый ящик и забрался наверх. Открыл форточку. Очередная порция ошметков краски с оконной рамы осыпалась на мои черные носки. Высунул голову наружу и тут же почувствовал дуновение морозного осеннего ветра.

Принялся вглядываться в темноту. Деревья, которые растут прямо перед нашими окнами раскачиваются все сильнее. Заставляют бесшумный ветер обнаружить себя. Листья срываются с веток и уже через несколько секунд я теряю их из виду в кромешной тьме двора.

Странно. Сейчас еще не поздняя осень. Обычно тут были слышны голоса детей, играющих на каменной площадке в бадминтон или квадрат, исполняющей роль детской. А сейчас очень тихо. Прямо как на огороде ночью, когда выходишь из домика, если приспичит в туалет.

Замечаю вспышку света. Очень странную. Синее пламя вспыхнуло где-то посреди двора и теперь переливается разными оттенками синего. Еще одна вспышка. И еще. Пробирающий до костей визг. Я вздрогнул от неожиданности. На фоне луны как будто что-то промелькнуло. Или мне показалось? Нет. Точно. Я совершенно точно что-то видел.

Визг перерос в какое-то щебетание. Оно становится все громче и громче. И инстинкт самосохранения вроде как пытается достучаться до меня, чтобы я наконец засунул голову обратно в кухню, но любопытство сильнее. Оно подсказывает, что я вполне могу подождать еще.

Опять эта тень. Я затаил дыхание. Не моргаю. Что-то приближается ко мне. И вроде бы пора убраться отсюда, но я не могу абсолютно ничего сделать со своим телом.

Сущность приближается все ближе. Синие глаза блеснули в свете луны. Нечто приближается все ближе и разевает пасть. Я не могу двигаться.

– Какого хрена!

Вдруг кто-то хватает меня за ремень сзади и стаскивает с подоконника. Форточка с громким звуком хлопает. Машка тянет за какие-то веревки и ставни снаружи закрываются, перекрывая путь тени. Именно, тени. Сущности с горящими синими глазами, похожей на призрака. По крайней мере, ее тут нет.

Я сижу на полу рядом с кошачьими мисками и пытаюсь прийти в себя. В носу стоит запах засохшего «Китекета». Голова кружится. Толи от падения, толи еще от чего. Сестра нависает с верху и причитает. Я не слышу. В ушах гудит.

Со временем гудение проходит, а голос Машки становится слышно все четче.

– …это не игрушки, Костя! Я думала ты взрослый парень. Что с тобой происходит? После этой драки с Парфеновым ты сам не свой! – она наконец останавливает свою автоматную очередь из слов и выдыхает. – Ладно. Давай есть и пойдешь спать. Завтра нужно будет записаться к стоматологу. С таким зубом ни одна девчонка на тебя не посмотрит.

Надо же, какая забота. Мне до первой девчонки еще как до луны. А если с Настей успею побыстрее наладить контакт, то ни одна и не понадобится. Хотя…чем черт не шутит. Я же сейчас, вроде как, свободный.

Затем сестра отвернулась к плите и принялась печь блинчики. Как будто ничего не произошло, и какая-то неведомая тварь только что не пыталась меня сожрать. Это спокойствие может быть оправданно только одним – эти странные тени появляются каждую ночь, но абсолютно безобидны, если в это время ты находишься в укрытии. Нужно бы узнать, что это за твари и откуда посреди моего старого-доброго двора они взялись.

Сестра пекла блины, которые тут же пропадали с тарелки. Она явно не успевала за моей скоростью поедания мучных деликатесов. Сложно было остановиться. С бабушкиным малиновым вареньем они были вкуснее чизкейков, которые я обожал в двадцать первом веке.

Конечно, спрашивать напрямую о том, что происходит в это самое время на улице, я не стал. Хватит с Машки и того, что я сегодня натворил. Не хочется, чтобы она перестала меня признавать. Ведь я и есть я. Просто из другого мира. Несколько дней и адаптируюсь. Постепенно буду показывать родственникам свой новый характер, и они сочтут его за ранний переходный возраст. Этого будет достаточно, чтобы собственные предки не выгнали меня из дома. А о том, что за херня происходит на улице, я уверен, рассказывают в школе.

После ужина я забрался в душ и почистил зубы, в очередной раз удивив свою сестру моей внезапно проснувшейся любовью к гигиене. Уже через час я стоял в своей старой детской комнате.

Детской она называется просто потому, что тут спим мы с сестрой. И только поэтому. Я всегда с завистью смотрел на комнаты своих сверстников. С веселыми обоями, детской кроватью, компьютером и конструктором «LEGO». В моей комнате отсутствовало все это. Здесь две односпальные кровати. Письменный советский стол. Советский шкаф и тюль на окне. О игрушках, компьютерах и всем остальном, и речи не идет.

Я лег на кровать, но прежде, чем заснуть, долго ворочался. Мысль о втором шансе и возможности все исправить будоражила и заставляла адреналин бежать по венам. В прошлой жизни я выкурил бы уже сигарет десять, но здесь даже не тянуло. Привычка, вместе с зависимостью пропали. А точнее сказать, здесь их никогда не было. Так, под мечты о том, как я богатею и делаю счастливыми своих близких, я уснул.

Проснулся среди ночи от приглушенных хихикающих голосов.

– Тише, Вадим, мелкого разбудишь, – шептала моя старшая сестра.

– Я хочу тебя, детка, – отвечал голос незнакомца. – Давай сделаем это по-тихому. Я буду очень нежным.

О, нет. В первую ночь и попасть в один из самых дерьмовых моментов моего детства. И как этот урод оказался у нас? Со скольки и до скольки действует этот комендантский час? Когда эти странные тени прекращают бродить по улицам и кошмарить народ?

Я бесшумно накрылся одеялом с головой, как делал это всегда. Скрип старого матраца дал понять, что этот Вадим слишком настойчив.

– Тебе понравилось платье, которое я тебе сегодня принес? – спросил хахаль моей сестры.

Глава 4. Фаталити для аристократа

Я держу черный джойстик в руках. От «Sega Mega Drive». Гладкие полукруглые формы. Когда-то я считал его гораздо привлекательнее женщин. Слегка вдавленные кнопки из-за большого количества любителей заплатить поменьше, чем те, что играют в первую плейстейшн. Мое главное оружие слегка намокло от потных рук Жендоса и поэтому ладони о кофту теперь приходится протирать мне.

– Ну давай, Костян! Я уже хочу свои денежки! – рыжий нагнетает обстановку.

Я абсолютно не боюсь. Когда мы зависали в этом зале, было лишь несколько человек, которые могли сделать больше одного фаталити. И то самого простого. А я еще несколько лет практиковался в искусстве добивания, прежде чем бросил это дело. Мои пальцы научились ловко управляться с разными комбинациями кнопок. Но сейчас до этих времен еще далеко и все задроты знают меня с худшей стороны. Как жопорукого Костяна. Именно поэтому так легко поставили на кон свои кровные.

Сажусь на стул, учтиво освобожденный Жендосом. Выбираю уровень сложности.

– Можете сами выбрать персонажа, – говорю я, подтягиваясь и испытываю легкую приятную дрожь во всем теле от волнения.

Не играл давно. Но мышечная память все должна помнить.

– Бери рептилию и пофиг, – говорит Толстый.

Остальные соглашаются. Я выбираю бойца и захожу в первый бой.

Сколько мне понадобилось времени, чтобы победить первого противника? Может минута. Но не сильно дольше.

– Ну-у-у, тут любой справится, – махнул рукой Жендос, как только я одержал первую победу. – Посмотрим, как дальше будет.

Дальше все было четко. Я делал фаталити одному противнику за другим. Мне казалось, что пацаны готовы отдать все деньги просто за то, чтобы посмотреть очередную фишку, которую я им покажу. В игровом зале стоял восхищенный гул, пока дверь со скрипом не отворилась и все по инерции не решили посмотреть кто там пришел.

Это был Кипяток. Одним своим появлением он заставил всю мою банду задротов заткнуться и начать перешептываться. Мой триумф был испорчен. Но я молча продолжал бить своих врагов. Одно сильно радовало меня. Смачный фингал под левым глазом аристократа. Так его еще никто не разукрашивал. Прямо бальзам на душу.

– Чем занимаетесь, ушлепки? – Кипяток подошел ближе и встал у меня за спиной.

Стало дико некомфортно. От такого отморозка можно ожидать чего угодно. А спину мне сейчас никто не прикрывает. Армия поклонников годится лишь на то, чтобы нажимать кнопки на джойстиках.

– Поспорили с Костяном, что он не сможет с первого раза Мортал пройти на самой высокой сложности, – как загнанный в угол пес проговорил Толстый.

Я в это время лупил очередного противника и представлял себе вместо него Кипятка. Моя ненависть не знала границ. Но синяк на его роже действовал как успокоительное.

– Хм, – послышалось из-за моей спины. – На че поспорили?

– Так просто, – перехватил инициативу Жендос.

Как сохранить свои кровные от подшибателей он знал. Главное не провоцировать животное и оно не нападет. А наличие у тебя купюр уже действовало провокационно.

– Так просто? – как будто не поверив хмыкнул брюнет и обратился к своим. – Слышали пацаны? Они тут на воздух спорят.

Два голоса глупо хихикнули. Один из них Вантус, а второго рассмотреть я не успел.

– Я тоже буду участвовать, – вдруг заявил Парфенов. – Только я в детские игры не играю. Будем спорить по-взрослому.

Я поставил игру на паузу, положил джойстик и встал. Мы стояли в считанных сантиметрах друг от друга. Разве что лбами не уткнулись. Но ему рост не позволял дотянуться до меня.

– Что ставишь? – процедил я.

– Если выиграешь, то каждому присутствующему я выдам по одной императорской фишке. А тебе лично дам пять.

– Императорские фишки? – нахмурился я.

Все участвующие в пари громко выдохнули. Кто-то даже восторженно протянул: «В-а-а-а-у!». По манере подачи, это был Жендос. Но он тут же заткнулся, поймав взгляд Парфенова.

И что еще за императорские фишки? Это в истинном мире, они делились лишь на обычные и вставучки. А здесь, под этим примитивным названием может скрываться что-то более существенное. Императорские! Черт…судя по лицам моих болельщиков это что-то стоящее. Как бы сперва разузнать что это и только потом соглашаться? Ладно, плевать. Воспользуюсь главным правилом моего отца – больше, значит лучше.

– Десять, – наконец, сказал я.

– Чего десять?

– Десять. Фишек. Мне. Если выиграю, – пояснил я.

Задроты вновь не смогли проигнорировать ставку и перебили тишину взбудораженным гулом.

– Договорились, – ответил аристократ и протянул мне руку.

Я не ответил. Только посмотрел на нее и спросил:

– А если проиграю?

– Если проиграешь, то отдашь мне свой тамагочи.

Кипяток сказал это настолько серьезно, что мне стоило усилий, чтобы не заржать. Но, черт возьми, похоже тамагочи ценится в этом старом-добром девяносто восьмом гораздо выше, чем раньше. Как и эти фишки.

Я, конечно, уверен в себе, но толика…самый мизерный шанс того, что я могу проиграть, наверное, все-таки есть. Не хочется рисковать чем-то ценным. Сто рублей всегда заработать можно, а вот если этот тамагочи очень важен, то проигрыш загонит меня в еще большую задницу.

Я показал Кипятку указательный палец, который означал, что мне нужен тайм-аут, а сам повернулся к Жендосу.

– Как думаешь, шкурка выделки стоит? – шепнул я в его вытаращенное ухо.

– Не знаю, – он по своей давней привычке прикусил верхнюю губу. – Потерять тамагочи это очень серьезно. Но императорские фишки… Черт, сразу десять фишек… Ты же потом сможешь играть с аристократами.

Короче, понятно. Что ничего не понятно. Но утереть нос ублюдку, да еще и заработать какие-то чудо-фишки… Слишком большое искушение.

– По рукам, – сказал я Кипятку, но ладонь в ответ как обычно не протянул.

Задроты ахнули и похлопали меня по плечу. Я снял рюкзак, чтобы было удобнее и, на всякий случай, сунул руку внутрь, проверить на месте ли предмет, который желает заполучить аристократ. На месте.

Глава 5. Кабинет директора

Уже полчаса я сидел в кабинете директора и пялился в аквариум с рыбками. Звонок уже прозвучал и первый урок в своей новой жизни я пропускаю. Но мне сказали сидеть и ждать Глеба Ростиславовича. Я так и делал. Невиновный должен вести себя как невиновный.

В животе урчит, потому что я так и не успел пообедать. Вчерашний жаренный хлеб, вместе с блинами, переваривается по четвертому кругу. И как же непривычно вновь возвращаться туда, где ты не можешь просто так, по своей воле, встать и уйти. Наверное, это один из главных минусов детства.

– Костя, здравствуй, – послышался спокойный голос из-за спины, вслед за коротким скрипом двери.

Я обернулся. Высокий седой мужчина, с пышными усами над верхней губой, закрыл дверь на защелку и опираясь на красивую лакированную трость прошел за свой стол. Под мышкой он держал увесистый учебник.

– Здравствуйте, – кивнул я и сглотнул.

В горле, толи пересохло, толи я просто слишком долго молчал, поэтому первую половину слова я попросту прохрипел.

Директор положил книгу на край стола и сел в свое большое кожаное кресло. Я прочитал название учебника. Хиромантия. Хм. Они тут судьбу по ладоням предсказывать умеют или как это работает? В моем мире Глеб Ростиславович не преподавал.

– Как ты умудрился перейти дорогу Парфенову? – добродушно спросил глава школы и задумчиво постучал пальцами по столу.

Я увидел на его руке перстень. На перстне герб – медвежья морда. Как и на набалдашнике трости.

– Это была самозащита, Глеб Ростиславович, – ответил я. – Он ударил, я ответил. Ничего больше.

– Значит вы подрались? Когда это было?

– Вчера.

– Где?

– На стадионе за школой.

– Еще и на территории лицея… – помотал головой директор. – Довольно смелое признание, учитывая серьезность последствий.

Он был спокоен как удав, но в то же время от него так и било мощной энергетикой.

– Из-за чего произошел конфликт? – спросил глава школы.

Я быстро прокрутил в голове то, что произошло, когда я попал в этот мир. Вспомнил первые слова, которые услышал, едва очнувшись. Вроде Кипяток своеобразно просил меня извиниться за то, что я назвал его гондоном.

– Уже не помню, – ответил я. – Знаете как бывает, он меня оскорбил, я его оскорбил в ответ и понеслась.

Директор в задумчивости помял свой гладковыбритый подбородок, пристально глядя мне в глаза, как будто пытался прочитать мысли, а затем достал из ящика стола небольшой буклет и передал его мне.

– Что это? – спросил я.

– Ты никогда не читал правила поведения в школе? – поднял брови он.

– Видимо…стоит перечитать, – кивнул я и взял буклет в руки.

Мне будет полезно ознакомится с тем, что тут делать можно, а что нельзя. Да и директор такой поступок оценит. К тому же, он оказался совершенно иным аристократом из тех, кого мне «посчастливилось» встретить за последние два дня. Надеюсь, суд будет справедливым.

– А Антропов? – вдруг спросил он. – Ты действительно ударил его сегодня?

– Нет! – резко ответил я и тут же исправился, заговорив более спокойным тоном: – И пальцем не тронул. Он нагрубил тете Фае, а потом ему не понравилось, как я на него посмотрел. Затем он подставил руку к лицу и…пустил себе кровь. Уж не знаю как ему это удалось, но кровь бежала ручьем. Даже весь свой женский платочек испачкал…

– Можешь не продолжать, – проговорил Глеб Ростиславович. – Послушай, сынок. Сейчас все, кто состоит в клане Парфёновых будут тебя провоцировать и добиваться исключения из школы. Сегодня я могу судить непредвзято, но если будешь нарушать правила и дальше, то мне придется перейти к более жестоким мерам. Вплоть до исключения. А это значит, что они победят. Это тебе ясно?

Клан Парфеновых? Звучит устрашающе. Интересно, Антропов тоже в нем состоит? Иначе, какого черта он вообще меня подставил? Н-да… Вопросов пока больше, чем ответов. Радует одно. Что директор остался собой. Он и раньше был добрейшей души человек, а теперь я уважаю его еще больше.

– Ясно, – отозвался я. – Но если оскорблять нельзя, защищаться нельзя… В таком случае, что мне остается?

– Соблюдать правила, – внимательно посмотрел на меня своими зелеными глазами глава школы.

Затем он поднял трубку телефона, дождался, когда на том конце провода ответят и приказал:

– Игорь, приведи ко мне Егора Парфенова и Кирилла Антропова. Да. Прямо сейчас. Ну и что, что у них урок. Анна Михална знает, что я просто так детей от занятий отвлекать не буду…

Глеб Ростиславович положил трубку и посмотрел на меня.

– Твой отец был хорошим человеком, Костя. Он был умен и многих в свое время заставил служить ему. Но стоило допустить лишь одну ошибку и его не стало. Он был моим другом и из уважения к нему я закрою глаза на то, что ты сделал. И из уважения к твоей смелости и честности. Но только на этот раз. Второго раза не будет. Надеюсь, что мозги своего отца ты унаследовал также, как характер.

Я с благодарностью кивнул.

Это что-то новенькое. В моей прошлой жизни отец рано умер. Но никаких заслуг за ним не числилось. А вот здесь история, видимо, сложилась по-другому. При случае, нужно будет расспросить у матери о нем побольше.

– А теперь, читай, – сказал директор. – Ты должен знать законы школы как «отче наш».

Я опустил глаза на открытый буклет и побежал по своду правил.

Кроме обычных правил поведения, которые запрещают прыгать через ступеньки и хвататься за оголенные провода, тут есть такие пункты, в которых, под угрозой исключения из школы, запрещается пользоваться…боевой магией. Боевой магией, черт возьми!

Я посмотрел на свою руку. Неужели я умею делать нечто подобное? Пускать себе кровь из носа, ломать технику и зажигать в своих зрачках языки пламени? Но как проверить, что я умею? И… У меня стандартный набор способностей или я могу вытворять что-то…эксклюзивное?

Я вернул глаза на страницы буклета и мой взгляд остановился на следующей строчке:

«Также запрещается использовать вне урока такие виды созидательной магии, как иллюзия, создание острых и других предметов, способных нанести увечье ученикам и сотрудникам школы…»

Глава 6. Запрещенный контакт

Анна Михална, как ее называет директор, смотрела на меня и хлопала своими большими глазами.

– К доске, Ракицкий, – повторила она. – Уши сегодня мыл?

– Э-э-э-э… – протянул я.

Нет, мне выйти проблем не составляет, а вот давать лишний повод некоторым аристо подначивать меня – не очень хочется. Одаренный, не умеющий вскрывать какую-то завесу. Наверняка, все ученики хорошо с этим справляются. Выйду туда, не смогу совершить простейший трюк и тут же стану посмешищем. Что бы придумать?

– Можно я! – выкрикнула моя соседка по парте и вытянула руку.

– Клаус?

– Да, Анна Михайловна. Позвольте мне. Я очень хочу.

Учительница внимательно посмотрела на нас обоих и согласилась.

– Ну хорошо, Жанна. Выходи, – затем перевела взгляд на меня. – Ракицкий, пойдешь следующий.

– Не благодари, – шепнула мне девчонка и заставила встать с места, чтобы она смогла пройти.

Я выдохнул. И откуда она узнала, что я чайник в этом деле? Нужно будет не забыть сказать ей спасибо.

То, что происходило дальше я видел только краем глаза, потому что во всю уже листал учебник по Порталогии в поисках того, как создавать эти чертовы порталы.

Анна Михайловна протянула моей соседке стакан воды, сделала несколько наставлений, и та закрыла глаза. Затем она медленно вдохнула, протянула руку в сторону – ее пальцы были сложены в определенный знак, – потом дважды ударила по воздуху возле себя и в следующее же мгновение пространство буквально разорвалось, явив небольшую сверкающую трещину на том месте, куда только что ударила Жанна. Я посмотрел на стакан – теперь он был пуст.

Все ученики смотрели на это событие вполне обыденно. Некоторые, вообще положив головы на руки или подбородки на ладони, умудрялись зевать, находя зрелище скучным и надоевшим. Для меня же это был какой-то новый уровень…физики что ли? Только что, на этом самом месте не было абсолютно ничего. Пустое пространство. А теперь, эта самая завеса порвалась и из другого измерения – или не знаю, что по ту сторону, – в этот мир через узкую расщелину рвется серебристо-синий свет.

Клаус подняла руку и коснулась этого явления. Ученики лениво захлопали, повторяя движения Анны Михайловны. В этот же момент разрыв закрылся, как будто отдав всю энергию одаренной. Я лишь успел разглядеть в зрачках Жанны крутящиеся сверкающие молнии, когда она садилась на свое место.

Но времени на то, чтобы ошарашено смотреть на соседку по парте у меня не было. Если верить обещанию учителя, я следующий.

– Как вы поняли, ничего сложного в этом нет, – проговорила Анна Михайловна. – Вы используете энергию воды, чтобы открыть разрыв, а затем восполняете свои силы из него. Конечно, через такой разрыв вы не восполните много Сил. Но иногда и этого достаточно. Естественно, законом Российской Империи, строго запрещено пользоваться крупными водоемами. Но никто вас не накажет, если, при необходимости, вы наберете из местного пруда маленький стаканчик воды и используете ее.

Ученики восприняли фразу как шутку и посмеялись. А я уже вовсю изучал параграф, в котором объяснялся порядок открытия разрывов. Боже, храни содержание учебника на последней странице.

– Ракицкий, теперь твоя очередь, – сказала Анна Михайловна. – Выходи к доске.

Я применил старый прием. Медленно вставать с места и до последнего пялиться в книгу, чтобы успеть дочитать абзац. Но на этот раз абзац был мне не так интересен, как рисунок под ним. На изображении было видно, каким образом одаренный должен скрестить пальцы, чтобы нарушить целостность завесы.

– Раки-и-и-цкий, – напомнила о себе учительница. – Ты там сейчас глаза оставишь. Выходи. Или тебе особое приглашение нужно?

Вроде все. Я закрыл учебник и пошел к доске.

– Ты видел, что делала Жанна? – спросила меня Анна Михайловна, подала стакан с водой и не дожидаясь ответа продолжила. – Сделай то же самое. Используя энергию воды, открой разрыв и зачерпни оттуда Силу.

Я сосредоточился, как было написано в учебнике. Для этого закрыл глаза, как это сделала ученица до меня. Затем, в определенном знаке, скрестив пальцы дважды ударил по пространству рядом с собой.

Звук электрического тока, внезапно вскрывший завесу, заставил меня вздрогнуть. Благо в стакане вода уже испарилась и разливаться на пол было нечему.

Класс захлопал, вновь беря пример с учителя. Не хлопали только несколько людей. Мои главные «друзья». Но они не хлопали никому, поэтому потеря была невелика.

Однако в данный момент меня больше интересовало то, что сверкало маленькими молниями в пространстве совсем рядом со мной. Я знаю, что мне нужно всего лишь прикоснуться к разрыву и набрать оттуда какую-то Силу, но все-равно немного жутковато. Словно меня просят дотронуться до оголенного провода. И я, заведомо зная, что это может кончиться плохо, все равно должен это сделать.

– Молодец, Костя, – похвалила меня Анна Михайловна. – А теперь прикоснись к разрыву и садись.

Но я медлил. Тянул руку, но медлил.

– Ну сегодня с тобой точно не все в порядке. У тебя, случайно, нет температуры?

Это уже действительно выглядит странно. Нужно прыгнуть в омут с головой и перестать привлекать к себе внимание.

В тот самый момент, когда учитель прикоснулся к моему лбу, я собрался с духом и дотронулся до разрыва. Яркая вспышка ослепила меня, а когда зрение вернулось я почему-то смотрел на себя со стороны.

Закатив глаза, Константин Ракицкий стоял у школьной доски и не шевелился. Интуитивно я попытался отдернуть руку Анны Михайловны, приложенную к моему собственному лбу, и…получилось! Затем я поднял голову и увидел всех учеников, которые со скучным видом наблюдали за происходящим.

Черт возьми! Я в теле училки по Порталогии! Как я здесь оказался? Как мне вернуться обратно? И что вообще делать? Окажись я в такой ситуации в своей прошлой жизни, я бы непременно отправился в укромный уголок и сделал то, о чем мечтали все мои одноклассники – поднял бы блузку и взглянул на то, что под ней. Но сейчас другие вещи волновали меня несколько больше.

Глава 7. Компромат на малолеток

– Отпусти ее! – выкрикнул я, подбежал ближе и попытался оттолкнуть отчима.

Таким бессильным я не чувствовал себя еще никогда. Это действие не оказало абсолютно никакого эффекта. Как будто я просто попытался толкнуть бетонную стену.

– Отойди, шкет, – оголтелый мужик размахнулся и дал мне пощечину.

От удара мне пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы не упасть. В голове затрещало.

– Отдавай деньги, тварь! – крикнул он на мать и ударил ей кулаком по лицу.

Когда она осела, он вырвал пачку купюр из ее сжатого кулака, оттолкнул меня в сторону, взял свою куртку с вешалки и вышел за дверь.

Теперь мы остались в квартире только вдвоем. Уткнувшись в ладони, мать старалась сдержать свои слезы, но короткие вздохи все равно выдавали ее.

В каком же дерьме мы находимся… И как можно продолжать так жить? Нет! Я никому больше не позволю трогать мою семью.

Обозленный на весь мир и, настроенный решительно, я прошел мимо сидящей на полу матери прямо на кухню. Взял со стола недопитую бутылку водки и вылил содержимое в раковину. Затем вернулся к двери, закрыл ее на несколько замков и старую-добрую цепочку. Подошел к матери и положил руку ей на плечо. Некоторое время молчал, пытаясь обрести душевное равновесие, чтобы не сорваться и не наговорить глупостей. Ей и так досталось. Любые нравоучения сейчас не пойдут на пользу. Да и кто я такой, чтобы меня слушать.

– Ты еще собираешься пускать его в нашу квартиру? – спросил, наконец, я.

Она отрицательно помотала головой.

– Мне нужно, чтобы ты пообещала мне, – я присел и посмотрел в ее красные глаза. – Если он еще раз вернется сюда, то ты вызовешь по…милицию. Хорошо?

Она кивнула.

– Да, хорошо.

Не верю. Вот ни капли. Знаю, что пройдет время, злость утихнет и этот ублюдок снова, как только закончатся деньги, припрется. И мать пустит его. Из жалости. И плевать ей будет на обещание мне. Тут нужен другой подход.

– Машка где? – спросил я, когда мать еще больше успокоилась.

– Она сегодня не вернется. Ночует у Вадима.

У Вадима? Проводит с этим хахалем вторую ночь подряд?

– Хорошо, – проговорил я. – Тогда ты езжай к бабушке…

– Нет, – помотала головой она. – Я тебя одного не оставлю.

– Меня тоже дома не будет. Я сегодня у Женьки ночевать буду. А дверь закроем, чтобы он попасть не смог.

– У него ключи есть.

– Нет, – ответил я и бросил взгляд на советскую тумбочку у входной двери. – Он не подумал о том, чтобы их взять. Торопился потратить твою зарплату.

В следующий момент из детской комнаты донеслось «мяу». Я бросил взгляд туда и увидел свою старую кошку. Матильду. Чисто белого окраса. Я смотрел на нее и тут же вспомнил, как мне пришлось попрощаться с ней в том мире, когда ее час пришел.

Какие-то смешанные эмоции сейчас я испытывал. У меня был пес в истинном мире. Живой, здоровый и верный. Я люблю его и…наверное…мысль, что мне приходится сейчас заменить Дога на Мотю…Не знаю. Все это очень странно. В отношении к людям такого нет.

– Кс-кс-кс, Мотя, иди сюда, – подозвал я кошку.

Но Матильда продолжала неподвижно стоять и недовольно вилять хвостом.

– Есть хочет, – пробубнил я себе под нос.

В следующие полчаса, я помог матери собраться, накормил кошку, перекусил сам, вторым блюдом по популярности в моем детстве – бутербродами с салом. А затем мы вышли из дома.

– Есть деньги на проезд? – поинтересовался я, когда мы подходили к остановке.

– Осталась мелочь, ­– она порылась в кошельке и прикинула хватит ли на дорогу.

Сегодня я выиграл и мог бы добавить, но ее зависимость от алкоголя не позволила это сделать. Дам, и пропьет. Пусть лучше останутся на более благие дела, которыми сейчас и займусь до уезда родителей Жендоса.

Мать села в троллейбус, помахала мне оттуда, двери закрылись, и он уехал.

Я почувствовал облегчение. Как всегда в детстве, когда играл с парнями на площадке, а она проходила мимо и обращалась ко мне. Не знаю, одному мне стыдно было перед друзьями за родителей или у кого-то тоже были такие чувства. В любом случае, любителей пообщаться с предками, когда ты в компании друзей, в нашем дворе было не много и каждый старался закончить беседу как можно быстрее.

Я сел на скамейку на остановке и принялся думать, куда я могу инвестировать свои триста десять рублей, чтобы уже завтра у меня их стало больше.

Можно было бы поставить ставку на какое-нибудь спортивное событие, да вот только промежуточных громких игр я не помню. Чемпионат мира по футболу во Франции девяносто восьмого года уже прошел. И я точно помню, что в нем победила Франция. У меня даже дома тетрадка валяется, куда я записывал результаты всех матчей. Ближайшее же событие, на котором я могу улучшить свое финансовое состояние – это чемпионат Европы по футболу, где тоже победила Франция. Но до него еще два года. К тому времени нужно накопить побольше денег, чтобы выигрыш сделал из меня миллионера. Так. А что еще?

МММ? Тоже не быстро, да и не совсем помню, когда эта финансовая пирамида рухнула. Кого-то шантажировать или продавать тексты будущих хитовых песен, тоже как-то не по-человечески. Н-да.

Сигнал, раздавшийся из одной из машин, переезжающих перекресток, заставил меня повернуть голову направо. Туда, где на небольшом деревянном ящике сидела бабушка и торговала семечками. Лет двадцать таких не видел. Может купить? Помогут думать.

– Здравствуйте! – я подошел к бабуле и сунул руку в задний карман. – Сколько стакан семечек стоит?

– С солью или без?

– Давайте с солью. Гулять так гулять.

– Два рубля будет, – ответила бабуся и тут же запустила граненый стакан в мешок с семечками, чтобы удовлетворить своего клиента.

Я достал пачку смятых купюр, расправил одну из них – десятирублевую, и протянул продавцу.

Бабуля высыпала семечки мне в карман и сдала сдачу.

– Спасибо! – поблагодарил я.

– Да не за что! – махнула рукой она и когда я уже отвернулся вдруг окликнула меня: – Сынок!

Глава 8. Кто там?

– Откуда появилась магия? – Серый открыл баночку «Пепси» и отхлебнул. – Никто этого не знает.

– Ну хоть какие-то теории есть? – я забрал у него газировку и отпил сам. Тому пришлось открыть новую.

– Кроме этой? – Жендос откашлялся в кулак и начал. – И на седьмой день создал Он Магию. Отныне люди знали, кто прирожден дела творить от имени Его, а кто служить Ему своей верой и правдой.

Это какая-то новая версия библии? Ну правильно. Откуда еще магии взяться, кроме как не сотвориться от руки того, кто вообще создал жизнь.

– А вторая версия? – спросил я. Газировка приятно пожгла горло.

– Жили-были динозавры, – начал Серый. – Никого не трогали. Пока однажды не прилетел астероид и не убил почти все живое на планете.

– А магия тут при чем?

– А магия прилетела вместе с ним, – пожал он плечами.

Не густо. Ну, что есть, то есть. Видимо с этим надо смириться.

– А теперь ты нам расскажи, как там? Во взрослой жизни.

Я уже хотел отмахнуться, как в этот самый момент сработал будильник. Звон, пронизывающий холодным потом.

– Ставни! – вскрикнул Жендос и спрыгнул со своего кресла.

Он побежал закрывать окна по всей квартире, совершенно забыв, о чем мы только что говорили.

– Серый! Закрой тут, Костян на кухне! – раздал поручения он и скрылся в дверном проеме.

Благо в двушке Жендоса далеко бежать не пришлось. Уже через несколько секунд я оказался на кухне и схватился за те самые веревки, с помощью которых днем ранее закрывала ставни моя сестра. Еще раз взглянул на темно-серые облака, наплывающие на ярко светящую луну, и дернул. Наступать на вчерашние грабли у меня желания нет.

– Погодите! Сейчас еще раз проверю, – дотошный Жендос вновь оставил нас с Серым наедине в гостиной, а сам побежал проверять на все ли замки я закрыл дверь, когда пришел.

– Это правда? – спросил шепотом Серый. – Только по чесноку. То, что ты уже был взрослым и снова попал в свое тело?

Я, глядя ему прямо в глаза, уверенно кинул.

– Правда.

– Да ты гонишь, – с подозрением бросил он. – Мне-то правду можешь сказать. А над Жендосом прикольнемся. Я тебя не выдам, слово пацана.

– Если хочешь, я могу рассказать еще парочку твоих секретов, – поднял я брови и пристально посмотрел на друга. – Слово пацана, Серый. Я попал в гребанную аварию, умер и вернулся.

Кажется, в этот момент он раз и навсегда поверил в мои слова. Потому что, схватившись за голову упал в кресло и задумался.

– А телка у тебя была? – вернулся в гостиную Жендос, и раздал нам по сахарному петушку.

– Была, – я кивнул и снял защитную пленку с леденца.

Вот они, радости жизни. Леденец на палочке. И вкусно, зараза.

– А вы это…ну…трахались? – спросил он, косясь на меня и засовывая в рот петушок.

– Конечно, – выдохнул я, вполне предполагая все вопросы, которые на меня сейчас посыплются.

Но ответить на них надо. Иначе парни ничего нормально мне не объяснят и все время будут пытаться узнать, как оно там – во взрослой жизни.

– Вот, везу-у-у-у-нчик! – протянул Жендос и уселся в соседнее кресло.

Я так и сидел в позе лотоса на полу.

– А красивая? – спросил Серый.

– Пипец какая.

– А денег у тебя много было?

Так. Кажется самые интересные вопросы они уже задали. Проще ответить им одной фразой, затронув сразу все интересующие детали.

– Так, парни. Жена была, секс был, деньги были, но немного. Машина была, но куплена в кредит и не самая крутая. На джип уже не хватило, извините. Я жил полноценной жизнью, пацаны. Но хочу многое изменить. Кроме одного – жена у меня была самая лучшая. И сейчас мне нужна ваша помощь, чтобы всего этого добиться снова, только на этот раз, чтобы было еще лучше.

С улицы раздался хлопок, перебив меня. Я по инерции обернулся и взглянул в загороженное ставнями окно. Повернул голову обратно, на друзей, и понял, что посторонний звук их ничуть не смутил. Значит происходящее сейчас там, в порядке вещей.

– Я хочу попасть на новогодний бал в Москву, – продолжил я. – Там будет моя Настя. Я должен вновь встретиться с ней, понимаете? И влюбить в себя. И вы должны мне в этом помочь.

– Новогодний бал для одаренных? – Серый нахмурил брови. – И думать забудь. На него поедут Кипяток с Антроповым. И еще парочка аристократов из школы.

– Но ведь попасть на бал как-то можно?

– Нам – никак. Простолюдинов и бастардов туда не берут, Костян. Только чистокровных аристократов. Поэтому и думать забудь, – Жендос увидел дырку на своем носке, и тут же избавился от нее, перетянув с пальца на ступню. – И про бал. И про жену. Мы и аристо – не пара.

Бастардов? Я, это что получается, местный Джон Сноу? И, судя по всему, мой папаня был одним из чистокровных. Хоть какая-то информация.

– И что, ни разу за всю жизнь не было случая, чтобы бастард на новогоднем балу был? – уточнил я.

В возрасте, в котором находимся мы все, до фактов еще докопаться нужно. Сейчас они говорят, что невозможно, а через минуту вспомнят какую-нибудь важную деталь.

– Не-а, – мотнул головой Серый. – Не было таких случаев.

Я почесал затылок уже продумывая план действий. Хоть Кипятком не притворяйся, чтобы в Кремль попасть. В конце концов, поставить пару подписей, управляя чужими телами не так уж сложно. Сложнее потом сделать так, чтобы подмены не заметили. И не наказали.

– Хотя есть один вариант… – вдруг произнес мой друг со шрамом над левой бровью, встал с места и выбежал из гостиной.

Хоть маленькая, но надежда. Серый не только учился на два года старше нас, но и, негласно, был самым умным в компании. Он всегда интересовался космосом, смотрел новости, да и в школе был твердым ударником, в отличие от нас с Жендосом. Надежда на него есть. Какая-никакая.

Очень скоро Серый вернулся с рюкзаком в руке, из которого тут же достал какую-то толстую, всю разрисованную тетрадь.

– Это че такое? – нахмурившись спросил я.

Глава 9. Заблудшая душа

– Постой, – останавливаю я Жендоса и кладу ему руку на плечо. – Что это?

– Скорее всего душа смогла попасть в подъезд… – шепчет он.

– Душа? – обронил я.

– Да тихо ты! Спугнешь сейчас! – отмахнулся он, затем убрал в сторону то, что закрывало глазок и посмотрел в него.

Мы с Серым переглянулись. Я видел только, как его испуганные глаза блестят в полной темноте.

– В-а-а-а-у-у, – протянул Жендос шепотом.

В этот самый момент тот, кто был с той стороны сильно ударил в дверь. Так, что наш приятель отскочил. В следующую секунду он воодушевленно рассмеялся. Видимо незваный гость был для него отличным развлечением. И однозначно Жендос чувствовал себя в полной безопасности. В отличие от нас Серым.

– Смотреть будете? – хозяин квартиры отошёл от двери и подтолкнул меня.

– Я туда не пойду, – отказался Серый.

– Ну, а я пойду, – ответил я.

Если Жендос себя так ведет, значит мы действительно хорошо защищены. На самом деле, он тот еще трус. Ну, а я не могу отказаться от того, чтобы посмотреть, что же в этом мире, на хрен, происходит.

Медленно ступая по линолеуму, я подошел к двери, встал на цыпочки и заглянул в глазок. От того, что я там увидел меня в очередной раз бросило в пот.

Черная фигура человека, состоящая из сплошного густого черного дыма. Глаза светятся синим. Я вижу, как его пасть раскрывается в ярости, и в этот момент его рука вновь бьет в дверь.

– Ахаха-ахаха, – веселится Жендос. – Давайте ее подразним! Эту чертову тварь!

Он тут же сорвался с места и убежал на кухню. Рокотание с той стороны усилилось и скрежет нетерпеливого гостя тоже.

– Какого черта ей здесь надо? – пробормотал испуганный Серый.

– Никогда еще такого не случалось? – спросил я у него, не выпуская из виду тень и все еще смотря на нее одним глазом.

– Никогда, – сухим голосом ответил мой друг.

– Кто они вообще такие? И откуда появляются? Куда уходят?

– Считается, что разрывы, из которых мы черпаем энергию, чтобы творить магию, поглощают души одаренных после их смерти. Каждый день испокон веков с девяти до двенадцати ночи, по московскому времени, в хаотичном порядке, по всей планете открываются проходы в наш мир. Тогда души возвращаются и бродят по улицам.

– Что они ищут? Им нужны живые?

– Никто не знает. После встречи с такими одаренными еще никто и никогда не возвращался. С ними научились жить и все тут.

– А что за аргнелий? – вспомнил я слова Жендоса о каком-то материале, из которого сделаны ставни.

– Металл, который используют при производстве окон, дверей и других заграждений, мешающих душам добраться до людей.

– Я все, – вернулся в коридор Жендос, держа в одной руке горящую свечу, а во второй я увидел трехлитровую банку, внутри которой шевелилась крыса.

– Ты что делать собрался? – нахмурился я.

– Сейчас я подставлю банку к замочной скважине, а кто-то из вас откроет ее, чтобы дух сумел пролезть за своей добычей, – Жендос поставил свечу на пол, а из заднего кармана своих джинсов достал небольшой металлический квадрат. – А этим я закрою банку сверху, как только тварь окажется внутри. Так она не выберется. Крышка сделана из аргнелия.

– Ты идиот, Женя? – я выхватил у товарища из рук самодельную крышку. – Поставь банку на место и выпусти бедную крысу. Играть с неизвестным – это тебе не шутки. Откроешь дверь, и душа прорвется внутрь. И крыса твоя никому не нужна будет. Тот, кто сейчас стоит в подъезде, пришел за нами, понимаешь?

Кажется до моего веселого друга начало доходить. Он принялся ставить банку на пол и в этот самый момент дверь, за которой мы скрывались, нещадно задрожала.

Я тут же схватился за ручку, пытаясь помочь преграде не сорваться с петель.

– Чего стоите? Помогите мне! – прокричал я и Серый схватился за ту же ручку.

Грохот становился все сильнее, а рокотание по ту сторону все громче.

– Жендос, звони в милицию! Или куда надо звонить в таких случаях!

Жендос не успел. Как только я сказал это, яркий свет стал прорываться через узкие щели из подъезда, а дверь тряслась теперь с совершенно невероятной скоростью. Так, что нам с Серым не оставалось ничего, кроме как отпустить ручку и отбежать в сторону.

Дверь сорвалась с петель очень скоро. Как будто машина на высокой скорости въехала в нее с той стороны и теперь та разбилась о стену, стоящую напротив. Свет в подъезде тут же потух, как и свеча Жендоса, которую он предусмотрительно принес с собой с кухни.

Я не видел ни черта. Только два синих зрачка. Вот, что мы могли рассмотреть в кромешной тьме после того, как свет потух во всем доме. Тень приближалась к нам. Мои смелые дружки завизжали, как девчонки отступая назад, но я оставался на месте.

Чувство, ровно как тогда. Когда я стоял на подоконнике и подобная душа тянула ко мне свои лапы. Не хочу отступать. Только вот на этот раз никто не защитит меня. А как защититься самому, я не знаю.

Дух остановился напротив меня. Он с меня ростом. Это душа такого же ребенка, как я.

Он, не отрывая взгляда, медленно поднимает свою правую руку, чтобы дотронуться до меня. Я попытался схватить ее и остановить. Получилось.

– Что тебе нужно? – раздался мой собственный голос в темноте.

Тень занесла свою вторую руку, чтобы…ударить?

Я по инерции нагнулся. А когда выпрямился никого уже не было. Лампочка на потолке начала мерцать, а еще через несколько мгновений загорелась непрерывно. Свет в подъезде, звуки финальной драки из «Доспехов бога». Все вернулось. Как будто ничего и не было. Если бы не доказательство в виде выбитой двери, лежащей теперь посреди коридора.

– Вы тоже это видели? – завороженно проговорил Серый.

– Куда он пропал? – спросил я озираясь.

– Двенадцать, – послышался голос со стороны.

Мы одновременно повернули головы на Жендоса, а тот стоял с настольными часами в руке. В какой момент он успел убежать в зал?

– Двенадцать часов, – повторил он. – Нам крупно повезло, пацаны. Стой! Держите ее!

Глава 10. Позор рода

На фотографии запечатлена моя любимая сестрица. Обнаженная и в вызывающей позе. Если бы это был «Playboy», который и создан для того, чтобы сексуально просвещать и демонстрировать женские прелести, я бы все понял. Но на фоне Машки была не профессиональная фотостудия, а обычная квартирка, наверняка какого-нибудь озабоченного аристократа, который заплатил ей, чтобы сделать эти снимки. И я не уверен, что моя сестра давала свое согласие на то, чтобы их раздавали направо и налево.

Первым позывом было, конечно, дать по морде и Кипятку, а затем Антропову. Но я быстро вспомнил о том, что у меня в рюкзаке лежит буклет со сводом правил поведения в школе. И о том, что очень глупо так рисковать. Нужно быть хитрее. Вот бы придумать такой способ, который поможет поставить этих ублюдков на место. Раз и навсегда. И при этом не нарушить ни одного чертового правила.

– Можешь наслаждаться, этими фотографиями, девственник, – я пожал плечами и кинул на стол фотку моей сестры. – Все равно это максимальная близость с женщиной, которая ждет в жизни такого педика, как ты.

Терять мне нечего. А слова, иногда бьют побольнее рук или ног.

– Че ты сказал!

Кипяток вскочил с места и схватил меня под силки. Не сильно испугал. Хоть мы и в одной весовой категории. Но удар пятиклассника, если что я переживу. А вот он проблемы с директором – вряд ли.

– Я сказал, что наличие фотографии моей сестры у вас, меня нисколько не смущает, педики. Потому что вы с Антроповым до конца жизни будете долбиться друг с другом в задницу и другую обнаженную женщину вряд ли еще когда-нибудь увидите.

Надо было видеть лицо Кипятка. Если бы в эти времена уже был айфон, я бы не поленился и заснял его на камеру. Но таких технологий еще нет. Поэтому мне пришлось наслаждаться зрелищем в моменте.

– Отпусти его, Егорыч, – Антропов схватил друга за плечи. – Мы найдем возможность поставить этого пса на место. Но проблемы с директором нам не нужны, слышишь?

– Я достану тебя, урод… – процедил Парфенов.

Затем, скрепя зубами, Кипяток разжал пальцы.

– Дежурные! – выкрикнула повариха, тетя Люда. – Пора на столы накрывать, охламоны! Скоро пятиклассники на обед придут.

Я не знаю, видела она нашу разборку или нет, но на нее, как и на тетю Фаю, обиды я не держу. Еще свежо в памяти, как аристократы обошлись с моей матерью. Люди запуганы. У них есть моральные ценности, но они бояться потерять работу, поэтому предпочитают закрывать глаза на конфликты. Н-да. Вот мирок!

Я бросил рюкзак под стол дежурных и пошел к раздаче, чтобы начать накрывать на столы.

Не был в этой столовой больше пятнадцати лет, а помню, как сейчас, всю технологию раздачи. 6 «Г» – восемнадцать порций пюре с котлетой, старых-добрых пицц и чая, налитого прямо из кастрюли. Еще и тебе, как дежурному, постоянно перепадает.

До звонка с первого урока второй смены я успел все разнести и знатно наесться. Кипяток с Антроповым участвовали в этом менее охотно и умело. Сомневаюсь, что они вообще когда-нибудь дежурили в столовой.

Звонок на перемену выпустил десятки голодных, и не очень, ртов из кабинетов и буквально за одну минуту они заполонили всю столовую. Поднялся гул, состоящий из постоянно галдящих школьников.

– Здорова, Костян! – ко мне подошел меланхоличный Солонин и протянул руку.

– Привет, – я пожал хрупкую кисть моему, как оказалось, классному другу.

Он был одет во все черное, а пиджак висел на нем как на вешалке. Предки никак не могут откормить беднягу и в этом мире. Он всегда был, как это говорят, дистрофиком.

– Че вчера с тобой было? – спросил он, вернувшись через минуту с пиццей и чаем.

Как обычно даже не притронулся к мясу и гарниру.

– Не знаю, – солгал я. – Сказали сходить в больницу, но я не пошел. Само пройдет.

– Ясно, – он окинул взглядом столовую и вновь повернулся ко мне. – Как тебе дежурится в компании этих ушлепков? – он подбородком указал на вещи Антропова и Кипятка. – Опять курить убежали?

– Наверное, – я пожал плечами. – Жду, когда этот день уже закончится. И желательно следующий. Я тут до конца недели.

– Ясно.

Кажется я начинаю вспоминать одну из причин, почему Солонин некоторых так сильно вымораживал. Он ну очень часто говорил, что ему что-то ясно.

– Слушай, предки купили мне вчера второй Стар Крафт, – начал он. – Завтра перед школкой можно зарубиться у меня дома. Ты как?

Теперь понятно, почему мы с ним дружим. Компьютер, которого у меня никогда не было в детстве, наверняка сыграл тут не последнюю роль. И да, я был именно тем человеком, который приходит в гости и смотрит, как играет другой. И если бы Солонин не был таким странным, вряд ли бы он искал себе друга в бастарде.

– Слушай, Димон, – я почесал затылок. – Сестра обещала записать меня к зубному. Возможно, на завтра. Если успею, то приду. Договорились?

– Ясно. Забились, – он откусил от пиццы кусок и запил чаем. – Я тогда пошел. Мне еще домашку проверить надо перед уроком.

Он махнул мне рукой, поставил стакан в специальное окно для грязной посуды и удалился.

Все-таки странный он. Да и поговорить нам не о чем. Неужели наличие компьютера так сильно повлияло на меня, что я был готов терпеть его занудные речи, лишь бы посмотреть, как он играет в игры? Хотя, Стар Крафт… Если бы я не был так занят насущными делами, я бы, наверное, согласился сразу.

– Привет, Ракицкий! – послышался девчачий голос.

Мой взгляд сфокусировался на Клаус, которая вырисовывалась из толпы с тарелкой в руке. Она подошла ближе и села за стол дежурных.

­– Привет, Клаус, – хмыкнул я. – Ты чего?

– Ты же мне обед обещал, – она улыбнулась, откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. Но не как это делают девочки. А как парни. Пацанка есть пацанка.

– Ей! Грязную посуду кто уносить будет? – отвлекся я на свои прямые обязанности, когда один из одаренных попытался ускользнуть из столовой, не отнеся тарелку и стакан в специальное окошко.

Глава 11. Крик о помощи

Я прячусь за автобусной остановкой. Заброшенный дом, из которого только что вышли аристократы, через дорогу. Машины и транспорт еще ходят, значит у меня есть немного времени до комендантского часа. На то, чтобы заглянуть внутрь, точно хватит. Вот только все окна забиты досками, а значит в доме хоть глаз выколи. Нужно позаботиться об освещении.

Долго думать не пришлось. На этой же остановке стоял советский ларек, где лидерами продаж выступали пиво и сигареты. Спички там точно должны быть.

Подхожу ближе и стучу в окошко. Никто не открывает. Стучу еще. Громче. Наконец заспанная продавщица щелкает защелкой и начинает искать глазами покупателя.

– Сколько коробок спичек стоит? – я привлек к себе внимание.

Тетка внутри опустила на меня хмурый взгляд, сладко зевнула и ответила:

– Двадцать копеек.

Со вчерашнего дня у меня где-то оставалась сдача. Роюсь в заднем кармане. А, вот. Пять рублей.

– Дайте два коробка, пожалуйста, – протягиваю деревянные и бросаю их в монетницу.

Продавщица достает спички и протягивает мне. Забирает пять рублей и принимается греметь мелочью в пластиковой банке из-под майонеза в поисках сдачи.

Я тороплюсь, а она так медленно это делает… Хоть сдачу не оставляй.

– Сдачи нет, – наконец буркнула она. – Вот четыре рубля. На оставшиеся еще спичек могу дать.

– Куда мне столько спичек-то? – выдохнул я и бросил взгляд на витрину. – О! А турбо есть?

– Есть. Рубль шестьдесят. Берешь?

– Давайте!

Довольный собой, я забрал два коробка спичек, жвачку и три рубля сдачи. Тут же заживал ностальгическую добычу и посмотрел на вкладыш внутри. Феррари. Никогда не думал, что с таким наслаждением, когда-нибудь еще раз прочувствую вкус «Турбо».

Стою на краю дороги, смотрю по сторонам и жду, когда проедет поток машин, чтобы перебежать в неположенном месте. Темно, блин. По ощущениям уже часов восемь. Успеть до дома точно должен. Если не буду терять время. Там куча дел накопилась. Надо все разгрести. А я все никак разобраться с малолетками не могу. Нет. Надо с этим заканчивать.

Я перебежал дорогу и уже через минуту стоял на крыльце деревянного дома. Еще раз огляделся, не решили ли аристократы вернуться. Все чисто. Пора проверить, чем они там занимались.

Берусь за старую ручку и тяну дверь на себя. Она коротко скрипит, несмотря на все мои старания не издать ни единого звука. Замираю. На всякий случай. Прислушиваюсь. Изнутри до меня ничего не доносится. Кроме запаха гари. Делаю шаг вперед и понимаю почему тут так пахнет. Дом когда-то горел изнутри и поэтому заброшен. В сумерках так сразу и не заметишь.

Достаю коробок и зажигаю спичку.

Абсолютно пустой коридор. Ни одной картины не осталось, ни одного сгоревшего башмака в углу. Все вынесено подчистую. Разве что ошметки старого сгоревшего мусора повсюду.

Делаю несколько шагов вперед. Пол предательски скрипит, но ничего не поделать. Если бы кто-то был внутри, я бы услышал его присутствие еще после первого скрипа двери.

Дохожу на первой комнаты. Постоянно зажигаю спички, чтобы не остаться в полной темноте.

У стены стоит старый комод, а посреди комнаты свалены две деревянные балки. Внимательно осматриваю стены. Никакой крови, символов и надписей на латинском. Пусто. Словно и не было никого. Но что тогда тут делали Парфенов с Антроповым?

Хм. А не решила ли сыграть Клаус со мной в игру под названием «тайный агент». Нет. Этого точно не может быть. Девчонка всегда опережала в развитии одноклассников и отличалась повышенным чувством справедливости. Если она, конечно, не считает, что справедливость на стороне Парфенова и Антропова.

Тут комнаты две. Может во второй что-то есть?

Бросаю сгоревшие спички на пол и иду в следующую комнату. Здесь только старое разбитое зеркало на стене. Мое отражение в нем с огнем в руках, как будто делает помещение светлее. Но опять никаких надписей и кастрюль с кровью. Черт…Это очень подозрительно. Чем все-таки тут занимались эти два ушлепка? Погодите-ка, а это что?

В самом углу замечаю булыжник. Явно принесенный с улицы. Из-под него виднеется…тетрадь. Кажется это как раз то, что я ищу. Как-будто просто спрятана неумело.

Убираю камень в сторону, достаю тетрадь и открываю первую страницу в надежде найти целую россыпь заклинаний. Зажигаю следующую спичку.

«ПРИЯТНОГО ЗНАКОМСТВА С АДСКИМИ ДУШАМИ, УРОД!»

В этот же момент входная дверь сильно ударяется о косяк. Мгновенно понимаю, что ублюдки догадались, что я за ними следил. Срываюсь с места и бегу к выходу. Врезаюсь в препятствие плечом.

– Ей, уроды! Выпустите меня! – кричу я и стучу кулаком в дверь.

– Ты слышишь, что-нибудь, Киря? – доносится до меня с той стороны голос Кипятка.

– Ни малейшего звука, Егорыч, – отвечает Антропов. – Это, наверное, потому что уже через…тридцать минут откроются разрывы и адские души начнут бродить по улицам в поисках живых.

– Ага, ага. Живых и всяких ушлепков, типа, Ракицкого, дружище. Пора бы и нам по домам. А то попадемся под горячую руку.

Детский истеричный смех удаляется вместе с убегающими аристократами. А я чувствую себя полным идиотом.

– Сука! – бью по подпертой снаружи двери в сердцах.

Либо это Клаус сдала меня, либо я спалился во время своей слежки. И первый и второй вариант логичен. Но сейчас думать надо не об этом, а о том, как отсюда выбраться.

Я принялся бегать по дому и жечь спички в поисках выхода. Но окна были заколочены на славу, а дверь подперли с той стороны так, что сколько бы я не бился в нее, она даже не дергалась на петлях. Был бы побольше, то смог бы выломать себе проход на свободу. Но в этом бессильном теле, я только зря силы трачу и синяки на плечах набиваю.

Но, если встреча с душами имеет такие серьезные последствия, может быть Кипяток все-таки вернется и освободит меня? У него же должна быть хоть капля мозгов и страх за то, что он может убить человека? Или они с Антроповым настолько отморожены, что даже это их не остановит?

Глава 12. Фильм с Брюсом Уиллисом

– Что с тобой стряслось? – сестра, увидев меня в глазок, открывает дверь и запускает внутрь.

– Пережил апокалипсис, – бросаю я и скидываю с плеч рюкзак. – Мама дома?

– В комнате, читает, – подозрительно смотрит на меня старшая.

– Пьяная?– спрашиваю я.

Машка отрицательно мотнула головой.

– Отчим приходил?

– Не-а. Мама сказала, что теперь, пока все деньги не пропьет, не вернется. Вчерашнее отсутствие домашних сильно ударило по его самолюбию.

– Нужно бы ударить еще сильнее, – я стопами помогаю себе стянуть с ног ботинки и иду в ванную.

Включаю воду и достаю тамагочи из кармана.

– Помоги мне… – читаю не перестающее гореть послание.

Что это? Может когда я падал, как-то сильно ударил его и теперь питомец просит постоянно помочь ему? Типа, накормить, поиграть, убрать. Что там еще? И никакие кнопки не нажимаются. Ни при первой попытке, еще на улице, ни при второй – сейчас.

Убираю яйцеобразный предмет обратно в карман и умываюсь. Денек выдался насыщенный, но я жив и относительно здоров. Это главное. Теперь нужно будет узнать в сговоре ли с этими уродами Клаус и провести более умную слежку. Я был уверен, что они меня не заметили. Но раз парни тоже не пальцем деланы, то, что мне мешает завладеть телом Бобика и также проследить за ними? Конечно, и пса они могут заметить. Черт…Этот план еще подлежит размышлению.

Я взял старое вафельное полотенце с батареи, которую называют змейкой, вытерся и вышел из ванной.

– Тебе звонила какая-то Юлия Барт, – крикнула Машка с кухни. – Просила передать, что обо всем договорилась и ждет от тебя звонка.

Хоть одна хорошая новость за вторую половину дня. Значит теперь нужно раздобыть всего ничего. Шестьдесят тысяч рублей.

Я достаю из портфеля фото своей обнаженной сестры и иду на кухню.

– А еще сегодня весь день названивают по продаже котят. Видимо кто-то расклеил объявления с ошибочным номером. Есть будешь?

Я бросаю стопку полароидных снимков на стол, перед сидящей за ним сестрой.

– Что это? – удивляется она и отставляет чашку с чаем в сторону. Присматривается.

– Это ты мне скажи, – я сажусь напротив и складываю руки перед собой, словно прилежный ученик за партой.

Машка берет в руку фотографии. Листает. Но не поднимает на меня глаз.

– Откуда они у тебя? – спрашивает она дрожащим голосом.

– Парфенов-младший. Перед которым мы вчера совершили безуспешную попытку извиниться. Он принес сегодня снимки в школу и брызгал слюнями, показывая их мне.

Машка встала со стула и принялась рвать фотографии. Без эмоций. Как робот, которому нужно непременно закончить работу. Она рвала их до тех пор, пока они не превратились в мелкие куски стружки. Затем кинула отходы в переполненное мусорное ведро, откуда куски бумаги вывалились и заставили ее снова упасть на колени и начать собирать их в мусорку.

– Вынесешь завтра ведро? – спросила она, до сих пор уничтожая улики своего унижения.

– Вынесу, – ответил я.

Я дал эти снимки сестре не для того, чтобы застыдить или унизить. Я отдал их ей для того, чтобы она перестала доверять каждому первому встречному и подумала о том, куда ее приведет дорога, вымощенная из таких легкомысленных поступков. Давить на больную мозоль, пытаясь все больше и больше застыдить собственную сестру я не собирался.

– Ты говорила что-то про еду, – перевел я тему. – Что подают?

Машка провела рукой по щеке, встала и не оборачиваясь ответила:

– Макароны по-флотски. Будешь?

– Конечно, – улыбнулся я и вновь отвлекся на пищащий в кармане тамагочи.

«Помоги мне.»

– Слушай, а у тебя был когда-нибудь тамагочи? – спросил я, под стуки ложки об алюминиевую кастрюлю.

– Тамагочи? – Машка обернулась ко мне.

– Ну да, – я показал ей экран игрушки. – Он недавно начал просить меня ему помочь. Но какую бы кнопку я не нажимал – ничего не работает.

Сестра отложила тарелку в сторону, вытерла руки о полотенце и взяла у меня яйцевидный предмет. Попробовала несколько комбинаций. Повертела в руках.

– Странно, – она протянула тамагочи мне обратно. – Попробуй спросить у Ларисы Игоревны. Кажется так ее зовут?

– Кого? – нахмурился я.

– Твоего преподавателя по Артефакторике.

– А! – отреагировал я. – Ага, ага.

Я убрал игрушку в карман и сходил до рюкзака. Посмотрел в дневник. Следующий урок по Артефакторике завтра. Но завтра у меня дежурство, значит…во вторник. Тут же расписание одно? Не меняется каждую неделю?

– Привет, сынок! – мать зашла на кухню, когда я доедал свою порцию макарон.

– Привет, ма! – отреагировал я.

Она налила себе чаю и села за стол.

– Портфель у тебя в коридоре? – спросила матушка. – Я хочу зашить его.

– Ага, – кивнул я.

Повисла неловкая пауза. После вчерашней пьяной потасовки с отчимом перед родным сыном, ей было не по себе.

– Как дела в школе? – наконец решилась задать вопрос она.

– Не спрашивай, – вмешалась Машка. – Он еще не показывал тебе свой зуб?

– Зуб? Что с ним?

Я широко улыбнулся, продемонстрировав передний верхний резец теперь неправильной формы.

– Что случилось? – в ней проснулся материнский инстинкт.

– Все хорошо, мам, – ответил я. – Споткнулся и неудачно упал. Машка обещала записать меня к стоматологу, так что повода для беспокойства нет. Схожу в больницу и там все поправят.

– Да! – опомнилась сестра. – Завтра в восемь утра, Кость! Мы идем к стоматологу.

– В восемь? – поканючил я, как будто и в самом деле был ребенком.

– Встанешь один день пораньше, – быстро прервала она меня, пока обычное удивление не переросло в бесконечные мольбы перенести прием.

Мы еще некоторое время сидели на кухне, изображая из себя примерную семью, а затем я ушел спать. А может не изображали. Может и действительно все начало меняться к лучшему.

На следующий день меня ожидал ранний подъем и посещение детской стоматологической поликлиники. Благо наращивать зубы они умели. Уже через час я вышел из кабинета стоматолога с белоснежной, а самое главное, целой улыбкой. Сестра, конечно, в очередной раз удивилась тому, что вместо того, чтобы устроить истерику о том, как я не хочу идти в кабинет, я совершенно спокойно это сделал и выдержал все мучения от анестезии до сверления.

Глава 13. Друг моего врага

– Второсменщик? – хмурится аристократ с белыми кудрявыми волосами и бакенбардами. – Откуда у тебя фишка, бастард?

Все смотрят на меня, задрав головы, как на рок звезду. Разве что не кричат, не свистят и не хлопают.

– Выиграл у такого же как ты, – кидаю я в ответ.

Знаю, что этих аристократов за живое задеть надо и тогда они поведутся вообще на любую провокацию.

Толпа вздыхает. Кто-то из друзей задаваки насмехается над аристократом. Еще кто-то продолжает провоцировать его, перехватив инициативу у меня. Всем хочется продолжить мини-турнир, а не идти готовиться к уроку.

– Малолетка тебе вызов бросил, Пушкин! Отвечаешь? Или теперь ты зассал? – шоумен с хвостом на затылке и футболке «Король и Шут» продолжает накалять обстановку.

– Иди сюда, шкет! – отвечает победитель всех предыдущих сегодняшних турниров. – Я тебя за минуту обую, еще время на обед сходить останется.

Я не волнуюсь. Это не в Мортал Комбат играть на последние деньги. Даже если продую. Ну не будет у меня этой фишки. Я все равно не знал толком, что с ней делать.

Толпа расступается, и я иду на наш ринг. К подоконнику на лестничной площадке между первым и вторым этажом.

– Костян, ты уверен, – хватает меня за плечо Серый.

– Здорова, – я жму ему руку. – Твой одноклассник?

Он кивает.

– Не переживай. Выкуплю, если что, обратно.

Серый ничего не ответил, но я видел, как множество вопросов появляется на его лице. Чтобы Ракицкий когда-то говорил, что за тысячу рублей купит другую фишку… Это из разряда фантастики.

Я снимаю с плеч портфель и бросаю на подоконник. Готовлюсь.

Как играть в фишки помню. Есть тыльная сторона. Эта та, где изображен профиль какого-то неизвестного мне мужика, а есть сторона с картинкой. На моей – феникс, несущий в своих когтях кость.

Нужно бросить фишку тыльной стороной, и чтобы она перевернулась картинкой кверху. Если у противника фишка не перевернется, значит я кладу ее поверх моей и бросаю снова. Забираю те, что окажутся картинкой кверху после моего броска. В общем, такие простые правила и через пятьдесят лет можно вспомнить, а не только через двадцать.

– Смотрите-ка, у шкета герб рода Гранько, – оценил мою фишку Пушкин. – Такой у меня в коллекции нет. Пробовать будешь или сразу играем?

– Попробую.

Я взял фишку большим и указательным пальцем и попробовал кинуть несколько раз. Не вставучка. Может перевернуться, а может – нет. Ну, да ладно. Будем надеяться на удачу.

Бросаю. Встала. Бросает мой противник. Не встала. Хорошее начало. Беру две фишки. Кидаю. Обе переворачиваются.

Отлично! Теперь я обладатель двух императорских фишек. Можно остановиться, продать и вот тебе плюс еще одна тысяча. Только… Зачем останавливаться, когда можно заработать еще больше? Сегодня удача на моей стороне. Кажется. Теперь-то я точно ничего не теряю. Даже если проиграю разок.

– Ого-го! – вопит панк с хвостом из волос. – Шкет выиграл у Пушкина первый раунд и забирает себе герб рода Козловских! Продолжаем?

Я пожимаю плечами и смотрю на своего соперника.

– Конечно, продолжаем! – выкидывает он и бросает следующую фишку.

Я отвечаю. У обоих встала. Повторяем. Опять везет мне. Банк копится.

Выигрывая и проигрывая, до следующего звонка я успел увеличить свой банк на двенадцать фишек. Итого тринадцать, с учетом моей. Не плохо.

– Я все, – вдруг заканчиваю игру я.

Азарта уже такого нет, а последние три раунда не везет. Так можно и обратно все проиграть. А я, в конце концов, способен вовремя остановиться. При хороших продажах это доля Барт за то, что она поможет мне с местом на новогоднем балу.

– В смысле, все? – глаза Пушкина лезут на лоб.

– Мне дежурить идти надо, да и играть я больше не хочу.

Взгляд моего оппонента нужно было видеть. Он до последнего надеялся отыграться и ободрать меня как липку. А я тут беру, и применяю запрещенный прием под названием «адекватность».

– Нет! – кидает аристократ холодным тоном. – Играем дальше.

– Прости, друг, – отвечаю я. – Но таких правил, которые запрещают мне выходить из игры – нет.

– Е! Е! Е! Е! Е! – заводит толпу поклонник «Короля и Шута». – Шкет выходит из игры, обувая нашего Пушкина на…дай посмотрю сколько у тебя фишек? Десять…одиннадцать…двенадцать… На двенадцать фишек!

Я собираю добычу в кулак и собираюсь уйти. Но Пушкин хватает меня за плечо и сильно сжимает.

– Никуда ты не уйдешь, мелкий, – процедил он. – Играй или я заставлю тебя это сделать.

Так… Конфликт еще с одним аристократом мне не нужен. Но эти школьники явно считают, что я им всем тут что-то должен. При том, что никаких законов или правил я вообще не нарушал. Они домогаются до меня просто потому…Просто потому, что я бастард.

– Как? – спрашиваю я.

– Чего?

– Как ты заставишь меня играть?

От такого вопроса аристо растерялся. Понимает, что все смотрят на него и ждут реакции.

– Эээ… – протягивает он, но тут же приходит в себя. – Как твоя фамилия, шкет?

Вот черт… Кажется, у меня вот-вот появится новый поклонник. Но неужели он так хочет, чтобы я обул его на все фишки. И что он сделает тогда? Начнет угрожать расправой, если я не верну ему их подобру-поздорову?

– Как твоя фамилия, я спрашиваю, – не унимается Пушкин.

– Ракицкий! – вдруг раздается грубый мужской голос.

Все, вместе со мной, поднимают взгляд на лестницу, по которой спускается Глеб Ростиславович.

– Звонок уже прозвучал. Вы почему не на уроке? – обращается он к остальным.

Старшеклассники тут же разбегаются в разные стороны как тараканы. Пушкин напоследок бросает в меня презрительный взгляд, поднимает с пола рюкзак и перешагивая через ступеньку поднимается на второй этаж.

– Костя, мне нужно с тобой поговорить, – директор делает движение головой и продолжает спускаться вниз.

Я последовал за ним и очень скоро сел на пассажирское сиденье его мерседеса. Популярная машина среди аристократов, ничего не скажешь.

Глава 14. Мои уши и глаза

Я успел. Через несколько минут Антропов под моим управлением снова стоял в мужском туалете, напротив кабинки, в которой я оставил свое погруженное в транс тело.

Однако сложнее всего оказалось придумать способ, при котором я смогу коснуться своего же тела и при этом, чтобы аристократ не заподозрил ничего неладного.

Для этого я вычистил его карманы от кровавых салфеток, лег на пол, протянул руку под дверью кабинки, приподнял собственную штанину и коснулся своей ноги.

Яркая вспышка перенесла меня из одного тела в другое.

– Ей, извращенец, какого черта ты тянешь сюда свои пакли?! – сразу же завопил я, немедля ни секунды.

Рука растерянного Антропова мигом пропала из поля моего зрения. Я слышал, как он поднимается на ноги. Мог себе представить, как в недоумении озирается. А затем включился кран и он, видимо, завершил начатое. Помыл свои руки и удалился.

Только сейчас я смог отпустить дыхание, которое сдерживал все это время. Было неясно как отреагирует Антропов. И если бы он решил дождаться меня снаружи, то увидел бы не совсем нормальную картину – весь мой свитер был заляпан кровью. Ровно, как и лицо. Боюсь представить сколько из меня вытекло красной жидкости. Я еле держусь на ногах. Надо как-то восстановить Силы.

Я забрался на унитаз и принялся открывать разрывы один за другим, пока состояние не нормализовалось. Голова перестала кружиться, в теле появились силы. Теперь я смог выйти из кабинки, снять окровавленный свитер, чтобы засунуть его в портфель и умыться.

Я сделал это. Теперь вся надежда на то, что Антропов сошлется на кратковременную потерю памяти и их планы встретиться вечером – не поменяются. Иначе свитер, будет выброшен впустую.

Я уже хотел открыть дверь и выйти из туалета, как она вдруг распахнулась сама. Вернее, кто-то с другой стороны открыл ее за меня.

– Костян? – Солонин замер на пороге. И сам не входит, и мне дорогу перегородил. – Ты че не пришел на Артифакторику?

Артифакторика! Точно! Вот о чем я забыл со всеми этими новостями за день. Основной предмет, который я точно хотел сегодня посетить, выпал на последний урок. Так. Если я сейчас пойду на учебу и после звонка спрошу у Ларисы Игоревны, что за херня произошла с моим тамагочи… То, как раз, успею к гаражам к семи вечера.

– Кровь носом пошла, – я оторвал взгляд от пейджера, на котором смотрел время.

– Опять? – спокойно спросил Солонин.

– Не опять, а снова, Дима, – ответил я. – В каком кабинете у нас урок?

– В триста тринадцатом, – недоумевая ответил он. – Как и всегда.

– Спасибо! – я отодвинул своего школьного друга в сторону и, наконец, смог выйти из туалета.

Еще несколько секунд я ощущал его взгляд на моей спине, прежде чем дверь туалета ударилась о косяк, возвещая о том, что мой школьный друг перестал пялится мне вслед и пошел делать то, зачем отпросился из класса.

– Лариса Игоревна, можно войти? – я заглянул в триста тринадцатый кабинет.

Взрослая женщина с короткой стрижкой и огромной родинкой над верхней губой кивнула, не прерывая свою речь не на секунду.

Я зашел в класс и на этот раз занял место рядом с вещами Солонина. Клаус так и не появилась.

Урок тянулся долго и был таким нудным, что в какой-то момент я пожалел о том, что принял решение все-таки сходить на него. Он чем-то напомнил мне труды в столярной мастерской, которые в истинном мире преподают в моей школе. Тут отрезать, здесь зажать, в этом месте подпилить, затем разрыв открыть и энергией наделить, способность одного из одаренных передать. Все это можно было бы рассказать за пять минут, а не читать целую лекцию.

Хотя может быть у меня настроение просто не то? Я постоянно смотрел на время, в ожидании, когда закончится урок. Этого чувства не испытывал много лет и совсем забыл каково это. Не отрывать взгляда от бегущих вперед стрелок часов, висящих на стене.

Звонок прозвенел на минуту позже положенного и все одаренные не спеша засобирались домой. Но я был быстрее всех и успел догнать преподавателя по Артефакторике в коридоре.

– Лариса Игоревна!

Женщина остановилась и обернулась. Она прижимала к груди журнал с оценками и учебник.

– Да, Костя?

– Не могли бы вы мне подсказать кое-что?

Не дожидаясь ответа, я снял портфель и принялся искать в нем периодически пищащий тамагочи. Очень аккуратно. Чтобы не спалить кровяной свитер.

– Вот, – я наконец нашел игрушку и протянул ее учителю. – Вчера вечером ее заело и теперь я не могу ничего поделать. Кнопки не работают. Все время светится эта надпись.

Учительница взяла у меня тамагочи и внимательно посмотрела на него. Затем раскрыла ладонь и поводила ею над игрушкой. Протянула мне обратно.

– В ней закончилась Сила, Костя, – сказала она. – Заряди и тогда сообщение дойдет до тебя полностью.

– Сообщение?

– Ну, да. Видимо кто-то решил подшутить над тобой или ему реально нужна была помощь. Иногда пятиклассники делают все, кроме самого очевидного варианта – просто попросить запасную ручку у учителя.

Я забрал свою вещь и кивнул.

– Спасибо, Лариса Игоревна! – кинул я вслед учительнице.

Она думает, что кто-то из одноклассников у меня помощи просил. Типа, запасную ручку? Или листочек для контрольной? О такой помощи идет речь? Ну, конечно. Вряд ли у пятиклассника в его окружении есть люди, у которых проблемы поважнее.

Только вот мне кажется, что это послание оставил не кто-то живой. Думаю, это дело рук той души, которая приходит ко мне два дня подряд. Ведь, если так подумать, за оба наших с ней контакта она не причинила мне вреда. Чаще я бил ее…или его. А вчера уронил душу этого парня на тамагочи, и вся Сила из игрушки высвободилась. И теперь это послание зависло.

А ведь еще вчера вечером я понял, что не все души желают мне зла. Например, тень той женщины, которая не стала нападать, а просто стояла и ждала, когда я пробегу мимо. Зуб даю, что у умерших аристократов есть свои мотивы. И один из них как-то связан со мной.

Глава 15. Домашний арест

В теле попугая я топтался по заржавевшему карнизу и пытался решить, что мне делать.

То, что аристократы не замышляют ничего хорошего, это ежу понятно. Но как далеко они могут зайти? Оставив меня на растерзание душам в комендантский час, они доказали, что с уровнем морали у них все плохо. И что случится с Машкой после того, как они перестанут чертить этот символ на земле и рисовать кровью буквы на стенах?

Нет. Сейчас я должен быть выше всего. Когда моя сестра под угрозой. Я должен прийти к Парфёнову и Антропову и попробовать уладить конфликт. Убедить аристократов в том, что они совершают ошибку. И плевать, если мне придется применить силу и из-за этого меня исключат из школы. Жизнь близких дороже всего остального.

Я сорвался с карниза и полетел к кустам на холме, в которых пряталась своеобразная статуя десятилетнего Константина Ракицкого. Очень скоро я забрался в клетку и снова сел себе на тыльную сторону ладони. Перенесся обратно.

– Жди здесь, малыш! – я закрыл попугая в клетке, сбросил с плеч рюкзак и, что есть мочи, побежал прямо к гаражам.

Ступая между разбросанных шприцов, разбитых чебурашек и другого мусора я очень скоро завернул за угол. Оттуда на меня уже испуганно глядели глаза двух трудных подростков.

– Это всего лишь Ракицкий, – выдохнул Кипяток. – Продолжай чертить, Киря.

– Остановитесь, парни, – я согнулся и положил руки на колени, пытаясь отдышаться.

Кипяток подошел ближе ко мне и толкнул. Я упал на землю, одной рукой вляпавшись в осколок бутылки. Почувствовал боль. Кровь потекла из ладони.

– Ты нам не указ, бастард! – выпалил Кипяток. – Понял?!

В его глазах горели языки пламени. Уже смеркалось, и я довольно четко смог разглядеть их.

– Продолжай чертить, я тебе сказал! – огрызнулся Парфенов на собственного друга.

Тогда испуганный Антропов вновь наклонился и продолжил вычерчивать на земле какой-то символ. В центре этого символа уже горела свеча.

– Ты совершаешь глупость, Кипяток, – проговорил я, прикладывая руку к пуховику, чтобы остановить кровь. – Магия крови запрещена в школе. Тебя отправят на Казачью Заставу, если я расскажу о том, что видел.

– А что ты видел? – аристократ поднял с земли горсть камней и принялся кидать их в меня один за другим.

Я сделаю еще несколько попыток, чтобы убедить этого урода не трогать мою сестру, а потом… Потом он не оставит мне выбора и получит по своим спесивым щам. Пусть меня и ждет после этого самое строгое наказание.

Я поднялся с земли и посмотрел на свою резанную рану на ладони. Течет знатно. Надо бы остановить.

– Егор, – я впервые обратился к Парфенову по имени, а сам не переставал искать пакет с волосами Машки. – Вчера я мог умереть в том доме. Сейчас, я уверен, вы также, не из добрых побуждений, решили использовать клок волос моей сестры. Но это все не приведет вас ни к чему хорошему. Ни к власти, ни к деньгам. Или чего ты там добиваешься?

– Мне насрать, что ты думаешь!

Кипяток вновь набросился на меня и толкнул так, что я снова упал на спину. На этот раз хоть не пустил себе кровь.

– Сейчас я заставлю твою шаловливую сестру кое-что сделать, – он достал целлофановый пакет из кармана. – И ты навсегда заткнешь свой вонючий рот. А если будешь продолжать считать себя выше аристократов…знай, твоя мамаша будет следующей, – Парфенов обернулся к своему дружку. – Ты там закончил?

– Почти, – отвечает тот и продолжает пыхтеть, передвигаясь на четвереньках по кругу.

– Антропов! – кричу я. – Ты же адекватный парень. Брось это дело! Ты же понимаешь, что Кипяток тянет тебя за собой на дно!

Аристократ в ответ лишь поднял на меня короткий взгляд и снова принялся за дело.

Вот, черт… Эти ублюдки все-таки вынуждают меня подписать себе приговор. Казачья Застава… Может там все не так уж и плохо?

С этими мыслями я поднимаюсь с земли, одновременно набирая в здоровую руку песка. Стою спиной к Парфенову в своем огромном, запачканном кровью пуховике.

– Повернись ко мне, петух! – орет Кипяток. – Я сказал повернись ко мне!

Вот дерьмо дерьмом, а в спину не бьет. Молодец.

Я резко разворачиваюсь и кидаю песок в морду Кипятку. Он тут же хватается за лицо. Я вцепляюсь в его куртку двумя руками, наклоняю и бью под дых коленом. У него перехватывает дыхание. Аристократ сгибается еще сильнее и тут же получает от меня локтем по спине. Еще раз. И контрольный. Сил в моих руках далеко не как у взрослого человека. Так что, жить будет.

Засовываю руку в тот карман, куда, как мне кажется, он сунул пакет с волосами. Не могу найти. Да куда он запропастился?

– Эй, ушлепок! – кричит мне Антропов. – Это ищешь?

Он держит в руке пакет с волосами моей сестры. Опускает ниже и теперь они нависают прямо под огнем свечи. Сученок применил иллюзию. Или…сейчас применяет? Гадать возможности нет. Нужно, во что бы то ни стало, остановить его.

– Стой! – я выставляю руку перед собой. – Не делай того, что навсегда перечеркнет твое будущее, Антропов. Ты видишь, что я уже переступил границу. Тебе не за чем отправляться к Защитникам вместе со мной.

В этот момент Кипяток со всей силы заряжает кулаком мне между ног. Черт… Беру свои слова обратно. Не молодец он. А трусливая курица с запрещенными приемами.

Парфенов поднимается на ноги и тут же отбегает от меня. Неужели инстинкт самосохранения включился?

Он засовывает руки в штаны и достает оттуда пакет. В этот же момент иллюзия в руках Антропова исчезает. Проклятье!

– Ну все, Ракицкий! – обозленный Кипяток достает волосы Машки, и тут же подносит к свече.

Они вспыхивают в огне. Сгорают очень быстро. За считанные секунды.

Боль в промежности постепенно утихает. Я стою и, как будто, жду того, что произойдет. Но ничего не происходит. Вернее, самое страшное должно случиться сейчас где-то в другом месте.

– Что вы сделали? – недоумевая спрашиваю я.

Кипяток в ответ только скалится. Антропов стоит без эмоций. Вернее, с ненавистью в глазах.