Колина шутка

Известнейший писатель планеты Ая (Ая — пятая планета системы альфа Козерога) Тото допечатал на машинке последнюю страницу своего нового эпохального романа, внимательно вычитал ее и аккуратно положил на стопку других листов. Затем он сладко потянулся, хрустнув всеми суставами, и крикнул:

— Оа! Иди, возьми рукопись. Ты, как всегда, будешь первым моим читателем.

Из соседней комнаты появилась дородная жена писателя. Она подошла к столу, протянула руку, чтобы взять стопку листов бумаги, и вдруг вскрикнула.

На ее глазах рукопись… исчезла! И не только рукопись! Исчезли машинка, настольная лампа, старинные часы. Исчезло все, что только было на столе.

Пораженный Тото лихорадочно пошарил руками по столу, все еще не веря в случившееся, и, убедившись, что глаза не обманывают его, схватился за сердце.

Сколько времени, сил и энергии вложил он в этот роман и вдруг Новый вскрик жены на миг привел Тото в себя. На столе вновь лежала его рукопись и стояла машинка.

Вновь появились часы, лампа, прочие предметы, громоздившиеся еще минуту назад на столе писателя. Правда, появились они в невероятном беспорядке: рукопись перевернутой, машинка, лампа и часы поменялись местами…

Тото потерял сознание и мешком сполз под стол.

Кое-как вытащив его оттуда и уложив на диван, Оа вызвала по телефону скорую помощь.

В этот час все городские станции скорой помощи работали на пределе своих возможностей. Такого пика сердечных приступов и психических расстройств столица Полярной республики еще не знала. По всему городу на глазах у потрясенных жителей — исчезали, а затем вновь появлялись их вещи. Слабонервные не выдерживали.

Впрочем, не все вещи появлялись там, откуда исчезали. Вот что, например, произошло в квартире видного ученого Ика.

Ик, ярый противник телепатии, телекинеза и прочей мистики, внимательно читал последнюю книгу своего научного противника Аха, посвященную вышеназванным проблемам, и со злорадством отыскивал слабые места в его аргументации. В голове профессора уже почти созрела разгромная рецензия на книгу, когда он вдруг наскочил на фразу: «Я понимаю, что мой противник Ик постарается очернить мой научный труд, исказить смысл моих доводов. Предвидя это, я позаботился о таких аргументах, отвергнуть которые он не сможет, если еще верит своим глазам. Аргумент первый…»

Книга на столе профессора Ика… исчезла.

От неожиданности профессор икнул, ошарашенно осмотрелся и вдруг дико вскричал. Еще минуту назад ломившиеся под тяжестью тысяч томов, полки личной библиотеки профессора были… пусты.

Силы покинули Ика, и он обмяк в кресле. Никто не знает, сколько времени пробыл профессор без памяти.

Когда сознание вернулось к нему, Ик увидел на своем столе вместо творения ненавистного Аха старинную книгу под названием «Черная и белая магия». Ничего не понимающий Ик снова огляделся. Все полки библиотеки были забиты книгами.

На дрожащих от шока ногах профессор пересек комнату, впился глазами в корешки книг и тихо захихикал.

На полках красовались уникальнейшие фолианты из собрания Национальной исторической библиотеки.

В психиатрическую клинику профессор прибыл на собственном автомобиле.

Но на этом цепь невероятнейших событий не оборвалась. В тот миг, когда на глазах у писателя Тото, профессора Ика и сотен других жителей столицы исчезали и вновь появлялись самые различные вещи, в одном из тихих и безлюдных переулков бандит-рецидивист Ух подкарауливал свою очередную жертву. Поблескивая лезвием кинжала, он глухо процедил через тканевую полумаску:

— Жизнь или кошелек?

Женщина средних лет, всхлипывая и дрожа от страха, вытащила из хозяйственной сумки кошелек и молча протянула Уху. Но в этот миг бандит… исчез.

— Господи, — запричитала женщина, — что же это творится такое?!

Она растерянно оглянулась, не веря в чудесное избавление, и хотела уже пойти дальше, когда перед ней возник врач в халате и с марлевой повязкой на лице.

В правой руке у него зловеще блестел окровавленный скальпель.

Женщина от неожиданности вскрикнула, но вдруг волна злости и ненависти захлестнула ее.

— Ах ты душегуб! Кровопийца! — свирепо прошептала она. — Я давно знала, что все врачи грабители! Попробуй заболей, семь шкур сдерете, нищим по миру пустите! Так вам и этого мало?! Вы еще и в темных — переулках промышляете?!

Женщина размахнулась и со всей силы треснула врача по голове своей увесистой сумкой. От неожиданности хирург Си выронил скальпель, сорвал с лица маску и пробормотал что-то невнятное, вроде: — Сестра, тампон…

— Я тебе дам тампон! — взвизгнула ослепленная яростью женщина. — Вот тебе! Вот тебе!

Удары обрушивались на врача один за другим. Заслоняясь от них руками, он медленно отступал. Хирург Си явно ничего не понимал. Только что со своими ассистентами он закончил очередную операцию в городской больнице и вдруг…

В психиатрическую клинику избитый Си пришел своим ходом.

Не менее странные вещи произошли и с рецидивистом Ухом. В тот самый момент, когда он протянул руку, чтобы выхватить кошелек у жертвы, мир пошатнулся, на миг-другой ему показалось, что он очутился в какойто слабоосвещенной комнате, полной незнакомыми людьми (кстати, позже многие горожане уверяли, что побывали в ней), но уже в следующий миг яркий свет операционной лампы ослепил Уха.

Он зажмурился, а когда снова открыл глаза, то от неожиданности выронил нож. Его окружали удивленные люди в халатах и марлевых полумасках. На столе перед ним лежало что-то жутко окровавленное.

«Одного уже кончили, — молнией мелькнула в сознанни мысль, — похоже, моя очередь!» Оттолкнув женщину, протягивавшую ему какой-то кусок марли, Ух бросился к ближайшему окну, высадил плечом стекло и прыгнул со второго этажа, рискуя переломать ноги.

До психиатрической клиники Ух не добежал. На площади его схватила полиция.

В полицию в тот — день угодил и сам шеф городской полиции. В чем мать родила он несся по главной улице столицы, что-то истошно вопя. Когда его арестовали за нарушение общественного порядка, он слезно просился в психиатрическую больницу, отказываясь при этом объяснить причину столь необычного желания.

Впрочем, дотошные журналисты вскоре докопались до причины непонятного поведения шефа полиции. Голяком он бежал из дома своей любовницы. В тот самый миг, когда он разделся и собирался лечь в постель со своей подругой, произошло что-то необъяснимое. Обнаженная любовница исчезла, а на ее месте оказалась его собственная жена.

Как выяснилось позже, любовница непонятным образом перенеслась в постель жены шефа полиции и оказалась в объятиях собственного мужа, лежавшего там в наряде Адама.

Но самые, пожалуй, невероятные и драматические события произошли в то же самое время в президентском дворце, где ненавистный всем диктатор, называвший себя президентом республики, отвечал на вопросы местных и зарубежных журналистов.

Один из иностранных репортеров поинтересовался:

— Верны ли слухи, что господин президент занимается черной магией, спиритизмом и может вызывать души покойных предков?

Президент засмеялся и… исчез.

Не успела удивленная публика ахнуть, как в президентском кресле возник какой-то тип с намыленными щеками.

Придя в себя от первого потрясения, журналисты и советники президента стали наперебой угадывать: чей дух вызвал господин президент.

Дух же повел себя как-то странно: он испуганно озирался и дрожал. Вдруг он жалобно прокричал «мама», резко отбросил кресло и выскочил из зала.

Несмотря на профессиональную прыть, журналистам не удалось нагнать намыленного типа — слишком быстро у него появилось второе дыхание. Только через неделю «духа» отыскали работники дома сумасшедших.

А что же президент? Потрясения, которые довелось ему пережить, несравнимы ни с чем. Правда, они совершенно не были связаны ни с черной, ни с белой магией, ни, тем более, с душами предков. Та самая нечистая сила, которая переполошила всю столицу, занесла господина президента в парикмахерскую дома сумасшедших, в то самое кресло, где только что восседал «дух» с намыленными щеками.

Старенький парикмахер-склеротик склонился над шокированным президентом и поднес к горлу его лезвие опасной бритвы.

— А-а-а… — слабо простонал президент, и зубы его отбили чечетку.

— Это же какой конфуз! — Сокрушенно покачал головой старик. — Забыл намылить клиента. Ох уж этот чертов склероз!

Он отложил бритву, взял в руки стаканчик с мыльным раствором, кисточку и быстрыми уверенными движениями намылил президенту щеки, шею, подбородок.

— Что вы делаете?! — взорвался вдруг тот, плюясь пеной, поняв, что никто не собирается его резать. — Что вы себе позволяете?!

— Тихо, тихо, — спокойно проговорил старик и снова взялся за бритву. Ну, забыл намылить. С кем не бывает? — бормотал он, оправдываясь.

У президента от ярости перехватило дыхание.

— Я президент! — просипел он и закашлялся.

— А я и не спорю, — примирительно сказал парикмахер. — Только что я двух императоров побрил.

— Я уже брился сегодня, — по слогам процедил президент, с трудом сдерживая гнев.

— Да ну? — не поверил парикмахер.

Президент схватил со стола салфетку и решительностер пену.

— Можете удостовериться.

— И верно, — покачал головой старик. — А, да тыновенький! Ишь, еще и смокинг с тебя не сняли.

— Я президент! — взвизгнул президент и, топнул под столом ногой.

— Хорошо-хорошо. Будь президентом. Правда, у нас уже есть четверо, но если тебе так хочется — будь пятым.

Президент скрипнул зубами, вскочил из кресла и бросился к выходу. За дверями его уже ждали дюжие санитары.

Из дома сумасшедших президента так и не выпустили. Вскоре впервые в истории Полярной республики состоялись демократические выборы.

Вот такие невероятные события произошли в 217-й отрезок времени 35809 цикла по аянскому летосчислению на пятой планете системы альфы Козерога.

Много времени прошлос тех пор. Давно отшумели сенсации. Десятки, если не сотни деятелей науки заработали ученые степени на разработке гипотез, объясняющих Великий переполох на Ае, совпавший с Бескровной революцией, но до сути никто так и не докопался.

И, пожалуй, не докопаются. Ведь до разгадки — как от Ли до Земли.

И в переносном, и в прямом смыслах.

Густая пыль, поднятая плазмой посадочных дюз шлюпки, долго не хотела оседать, не давая толком рассмотреть окрестности в экраны-иллюминаторы кругового обзора. Нетерпеливый и никогда, не унывающий практикант Коля попытался первым выскочить из шлюпки, но тут же влетел обратно, едва не сбив с ног капитана Эдуарда и штурмана Владимира, захлопнул люк и шепотом сообщил:

— А там это… кто-то стоит!

Эдуард засмеялся, приняв его заявление за шутку, легонько отстранил плечом ошарашенного практиканта от люка и выглянул сам. Сквозь заметно поредевшую пыль он увидел в нескольких метрах от входного люка неподвижно стоящего человека. Увидел его и Владимир, просунувший голову под мышкой у капитана.

Немая сцена длилась около минуты, пока оттиснутый от люка практикант не взмолился:

— Ребята, дайте и мне посмотреть.

Все торопливо выбрались из шлюпки и столпились возле встречающего, оказавшегося всего лишь прекрасной статуей.

Долго они еще в тот раз ходили вокруг находки, восхищались, фотографировали, обмеряли. А потом отправились на вездеходе в ближайший город.

Город произвел удручающее впечатление. Со звездолета, оставшегося на орбите, он просто казался мертвым, а здесь…

Статуи были повсюду.

Статуи сидели на скамейках под каменными деревьями. Статуи стояли группами и по одной. Статуи замерли в самых невероятных позах. Казалось, какой-то злой маг разом заколдовал сотни, тысячи людей, превратив их в каменные изваяния, а они даже не успели испугаться. Лица одних были чем-то озабочены, на других светились улыбки. Каждая статуя была неповторимой.

— Привет, штурман! — выпалил с порога тамбура практикант Николай. Устали до чертиков! — сообщил он, упав в ближайшее кресло, не снимая скафандра. — Статуй привезли — тьму.

Снова зашипела дверь тамбура. На пороге появился капитан Эдуард. Он молча и не спеша снял скафандр, аккуратно повесил его в шкаф и только после этого недовольно спросил: — Зачем ты истукана переставил?

— Какого? — не понял Владимир.

— Ну того, что у тамбура стоит. Я его чуть не сбил, когда загонял вездеход в шлюпку.

— Не трогал я статую.

— Ладно тебе. Скажи, что примерял, как ее лучше в грузовой отсек засунуть, да забыл на место поставить.

— Не трогал я статую, — по слогам повторил Владимир. — Не до статуи мне было: материалы, привезенные в прошлый раз, обрабатывал.

— Подожди, подожди. — Капитан явно начинал нервничать. — Коля! — скомандовал вдруг он так резко, что задремавший было практикант выпал из кресла и ошарашенно вскочил по стойке «смирно». — Быстро отыщи снимки статуи, сделанные сразу после посадки.

Практикант исчез в соседнем отсеке. Через минуту он вернулся, держа под мышкой коробку переносного фотовоспроизводителя.

— Все за мной, — приказал капитан и вновь полез в скафандр.

— Ставь рядом со статуей, — сказал он Николаю, когда все выбрались из шлюпки. — Включай.

Рядом со статуей возникла ее голографическая копия, сделанная месяц назад.

Земляне не сдержали возгласов изумления. За месяц статуя… сделала шаг в сторону шлюпки. Если раньше ближе к шлюпке была правая нога, то теперь каким-то чудом ближе придвинулась левая.

В воздухе повисла тишина.

— Ребята! — закричал вдруг радостно Коля. — Да ведь это же братья по разуму такие! Это же долгожданный контакт цивилизаций! Да это же!..

— Не будет никакого контакта, — хмуро перебил практиканта капитан.

— Но почему? — не унимался Николай.

— Коля, как ты намерен с ними объясняться?

— Ну… письмо напишу.

— Каменное?

— А что? Можно и каменное.

— Сколько лет ответ ждать будешь? Тысячу? Миллион?

— Но почему сразу: миллион?

— А ты посчитай на досуге. Если вот он, — Эдуард кивнул на аборигена, — за месяц сделал всего один шаг, то сколько же понадобится жителям планеты лет, чтобы расшифровать наше письмо, подумать, что ответить, да еще и ответ написать?

Николай почесал гермошлем скафандра на уровне затылка.

— Н-да… — сказал он после некоторого раздумья. — Мистика какая-то! Каменные и вдруг… живые!

— По-твоему, если не такие, как мы, значит — мистика? — Штурман невесело усмехнулся. — Мы столкнулись с неизвестной нам формой жизни. Или ты считаешь, что жизнь обязательно должна быть только углеродной? Белковой? А если — кремниевая? Да мало ли какая еще?!

— А что? — поддержал штурмана Эдуард. — Вполне возможно, что и кремниевая. Если так, то можно предположить, что обмен веществ у аборигенов происходит во много раз медленнее, чем у нас. А отсюда и их кажущаяся неповоротливость. Самих себя они, наверное, считают очень даже прыткими ребятами.

Вездеход медленно полз по улицам города, объезжая аборигенов, неподвижные экипажи, и время от времени останавливаясь то у одного, то у другого дома.

Это был последний рейс. Вел вездеход Владимир.

— Много еще осталось? — спросил он у Николая, сидящего в грузовом отсеке, делая по его команде очередную остановку.

— Каждой твари по паре, — усмехнулся тот. — Два чудика в масках, две спящих Евы, два сидящих типа и книги по двум адресам.

— Смотри, Коля, не перепутай!

— Шутишь! Я же их сам брал. Поставлю тютелька в тютельку!

Он засмеялся и, ловко орудуя универсальным погрузчиком-транспортером, извлек из чрева машины одну из статуй в маске и с ножом, осторожно перенес ее на тротуар узенькой улочки и поставил рядом со статуей женщины с сумкой.

— Ну, держись, братишка по разуму! — сказал Николай, похлопав «статую» по спине.

Закончив дело, он запрыгнул в вездеход и, весело подмигнув штурману, бросил:

— А теперь, Володя, остановись во-о-он у того дома. Если не ошибаюсь, там у них что-то вроде лазарета.