Кокон

В просторной гостиной зажёгся свет, и Хеймо увидел перед собой человек двадцать знакомых и родственников в пёстрых колпаках и париках. Нестройно выкрикнув «с днём рождения!», собравшиеся, улыбаясь, замерли в ожидании реакции именинника. Хеймо неловко улыбнулся в ответ. Рука с зажатым чипом от входной двери взметнулась вверх, будто дав отмашку к началу праздника.

Дни рождения в семье Дальберг были праздниками особого порядка. Торт со свечками и подарки предназначались каждому домочадцу при любых обстоятельствах. Даже в год, когда глава семейства долго не мог найти работу и Дальберги накопили кипу долгов по кредитам, дни рождения проходили без перемен, по многолетнему отточенному сценарию.

Сейчас по плану поздравления от родителей с объятиями от мамы и крепким рукопожатием отца. Потом тётя и бабушка приторными пожеланиями и ободряющими фразочками типа: «Мы всегда в тебя верили!», «Ты пример для всех!». Дальше соседи, пара коллег с работы, единственный школьный приятель и сестра. Сестру всегда приходилось искать на таких мероприятиях. Она терпеть не могла любые сборища и смывалась в любой укромный угол при первой возможности. И сейчас, едва появившись при встрече, она мгновенно пропала из поля зрения.

Гости кучковались у столика с закусками, поминутно выражая своё восхищение кулинарными способностями матери Хеймо. Тут спорить и в самом деле было невозможно. Клара была истинным Моцартом от кулинарии. Особенно по части сладостей. В детстве Хеймо больше всего на свете мечтал хоть раз попробовать невообразимо украшенные кексы и торты, которые готовились мамой на заказ и по важным семейным праздникам. Но его рацион, увы, таких роскошеств не предполагал.

Освободившись от приставучих рук и напутствий, Хеймо поднялся на второй этаж. Перевёл дыхание и прыснул в рот лекарством из крошечного ингалятора, который всегда лежал в кармане пиджака. Кто-то из пришедших определённо обильно полил себя духами, подумал Хеймо.

Сестра сидела у окна в конце коридора, перебирая пальцами картинки на экране планшета.

— Привет, именинник, — тихо сказала она, не оборачиваясь.

— Привет, Эрна. Ты как всегда в самой гуще событий.

— А ты как всегда плоско шутишь.

— Поздравлять меня будешь или попозже зайти?

— Приходи завтра, твой подарок всё равно ещё не доставили. И даже не заказали.

Мессенджер на руке Хеймо завибрировал. На экранчике высветилось сообщение: «Подписка на портал Visual Techlog активирована до 24.11.2108. Стоимость услуги — 5 999 еврокоинов».

— Сколько-сколько? — Хеймо уставился на цифру. — Это же куча денег, Эрна!

— Э… Они пишут цену, да? — сестра нахмурила брови. — Блин. Ну и ладно. Всё равно сюрприз удался. Вроде. Я подумала, тебе ведь нужны их материалы для обучения. А ты жмот и никогда бы на них сам не раскошелился. Вот, пользуйся. С днём рождения.

— Ты всегда умела найти правильные слова для меня. Спасибо.

— Ой, заткнись и иди уже сюда. Я буду обнимать моего постаревшего брата.

Объятия были долгими и крепкими. Дольше и крепче, чем того требовала ситуация. Хеймо отстранился и посмотрел на сестру.

— Что-то не так?

— Типа того. Есть разговор, — сестра, и без того не отличавшаяся весёлым нравом, стала ещё серьёзнее, чем обычно. — Я решила, что проще будет обо всём рассказать сначала тебе, а потом маме с папой. В общем, у меня скоро будет ребёнок.

Хеймо наощупь сел в кресло. Либо теперь уже ему надо поздравлять сестру, либо лучше пока тактично помолчать и подождать продолжения. Он выбрал второе.

— Да. Я давно на это решилась, и всё уже, так сказать, сделано.

Удивление Хеймо быстро превратилось в догадку.

— Как скоро?

— Буквально через пару недель. Подходит к концу восьмой месяц.

Она стояла перед Хеймо с такой же неизменной стройной худобой, какой с подростковых лет наделила её природа.

— Я просто подумала однажды: «Да какого черта»? Мне тридцать два, у меня есть любимый человек. Деньги, которых с лихвой хватает на всё необходимое. Я, блин, уже год, как ведущий научный сотрудник, в конце концов. Хочу сына и тихой семейной жизни.

— Значит, отец Курт?

— Курт? Нет. Мы проходили анализы, и у него багов в геноме ещё больше, чем у нас с тобой, вместе взятых. Мы с ним обоюдно решили, что риски нужно минимизировать. Да и процедура такая стоит астрономических денег. Так что редактировали только мою наследственность. Но должна заметить, биологический отец ребёнка чертовски похож на Курта. Брюнет среднего роста с карими глазами, прямые волосы, профиль — один в один. Я тебе покажу потом фотку, удивительное сходство. Мы долго подбирали.

Хеймо запрокинул голову и тяжело вздохнул.

— Прости, что я вот так на тебя всё вывалила. Да ещё в день твоего рождения. Но сроки уже подходят, и я не знала, когда увижу тебя лично ещё раз. Теперь вопрос на засыпку: как я буду говорить об этом родителям?

— Я понятия не имею. Отец будет в бешенстве.

— Хеймо! Эрна! Вы куда запропастились? Кто будет резать торт, дети? — с лестницы послышался расслабленный и слегка смешливый от алкоголя голос мамы.

— Мы идём! — в унисон ответили ей сверху.

— Они очень давно друг друга не видели, — будто извиняясь, обратилась Клара к собравшимся.

В гостиную, при выключенном свете внесли большой двухъярусный торт из риса с мелкими кусочками сухофруктов. Хеймо набрал воздуха в грудь.

— Только бы пронесло, — изящнее сформулировать желание, глядя на сестру, он не смог. Все свечи были разом потушены. Гостиная наполнилась аплодисментами и поздравлениями.

Хеймо разрезал торт.

Оставалось вытерпеть ещё пару часов праздника. О том, что за ним последует, лучше было вообще не думать.

Гости уже давно разошлись, оставив после себя длинные ряды тарелок и винных бокалов. Пожалуй, самый тяжёлый в жизни Эрны разговор подходил к точке кульминации.

— Капсула полностью имитирует организм матери. Мой организм. Плод развивается точно так же, как делал бы это в утробе. Просто исключена большая часть рисков: механическое повреждение, болезни, отравления, стрессы. Короче, всё из чего, в общем-то, и состоит моя повседневная жизнь. А самое главное, в момент зачатия из генома удаляют наследственные болезни и изъяны. Ну, или добавляют желательные признаки. Кому-то, например, нужен ребёнок-блондин или предрасположенность к музыке. Это уже, конечно, сложнее… И гораздо дороже. А кому-то просто некогда вынашивать ребёнка, и они прибегают к капсульному вынашиванию. Есть и такие. Но мам, пап, — Эрна сжала в замок дрожащие руки, — для меня это единственный способ быть матерью здорового ребёнка.

Отец покачал головой. Эрне сначала даже показалось, что он с ней согласится. Но мгновение спустя всё встало на свои места.

— Это просто немыслимо. Я слушаю и не могу поверить! Наша дочь без нашего ведома пошла на такое! Как тебе вообще подобное в голову взбрело?

Эрна посмотрела на Хеймо тем знакомым ему тяжёлым взглядом, который означал: «Ну, братец, опять я в дерьме».

— Где вообще гарантия, что родится нормальный ребёнок, а не какой-нибудь…

— Гарантия? Гарантии ходят перед тобой, папа. Каждый день. Методу уже почти сорок лет. Это даже обсуждать сейчас смешно. Миллионы людей по всему миру были выношены искусственно и являются не просто полноценными, а успешными членам общества. — Глядя на холодные лица родителей, Хеймо будто наяву услышал, с каким гулким звоном разбиваются о них любые его доводы.

— Так они вам и сказали правду. Им важны только деньги! Клиники не будут портить себе репутацию! Никто, слышите, никто не знает, чем грозит такое вмешательство в самое естество жизни. Человек не способен постичь всю полноту таинства рождения и зачатия. Не всё, что заведено Богом может быть понято человеком, — отец почти перешёл на крик.

В ссору включилась долго молчавшая до этого мать.

— Эрна, здесь ведь дело в не только в технике. Мы же не самолёты или дроиды. Нас нельзя собрать по кускам. Матери всегда носили ребёнка под сердцем. Пели ему, говорили с ним. Он слышал каждый вдох и стук материнского сердца. А здесь… Он же совсем один. Это ненормально.

— Ненормально? — решительность, с которой Эрна встала с дивана, подсказала Хеймо, что скандал сейчас выйдет на новый уровень. — Ненормально жить, боясь, что любой случайный ингредиент в твоём супе может стать причиной удушья! Ненормально всегда носить одежду из одного и того же материала! Таскать за собой повсюду ингаляторы и антигистамины ненормально! Вы двое, конечно, замечательно и высоко рассуждаете. Природа, Бог, тонкие материи. Здорово! Но я не хочу, чтобы мой сын мучился так же, как мы с Хеймо. Прости, Хеймо, но будем смотреть правде в глаза. Каждый наш день — это грёбаная полоса препятствий!

Слушая свою дочь, Клара в глубине души понимала, что ей нечем переубедить её. Она вспоминала, как немолодая доктор из центра планирования семьи медленно и подчёркнуто корректно объясняла ей, что вероятность развития у её потомства тяжелейшего синдрома аллергических состояний свыше шестидесяти процентов.

— Понимаете, Клара, вам уже за тридцать, и это тоже вносит свои дополнительные риски, — начала доктор. — Знаете, в начале столетия Всемирная организация здравоохранения объявила XXI век веком аллергии. Но никто тогда не предполагал, что ситуация зайдёт так далеко. Иммунная система каждого последующего поколения становилась всё более агрессивной и неразборчивой в условиях тотальной гигиены, употребления антибиотиков, гормональных препаратов и накопления наследственных сбоев. Список типичных аллергенов рос всё это время. И в последние пять-семь лет начали рождаться дети с болезненной реакцией на десятки, а иногда и сотни веществ. Их назвали — неофициально, разумеется, — «дети в коконе». Поскольку они лишены полноценного общения с миром.

К сожалению, полностью избавить от этого недуга возможно только на генном уровне. Мы просто отключаем или точнее, уменьшаем чувствительность тех генов, которые программируют иммунный ответ. Провести подобную терапию со стопроцентной гарантией можно только в случае искусственного вынашивания плода. Для этого нужна тонко регулируемая среда. Организм матери подобной биохимической настройке не поддаётся. Но этот плод будет развиваться из ваших с мужем генетических материалов. То есть это будет стопроцентно ваш биологический ребёнок. Избавленный от многих рисков, которые несёт наследственность.

— Довольно! — Клара хорошо помнила, как грубо и категорично она отвергла предложение доктора. Выходя из врачебного кабинета, она, ревностная протестантка, была полностью уверена в своём выборе. Что подумают коллеги и родственники, когда девять месяцев кряду она проходит как ни в чём не бывало, а потом вдруг в один прекрасный день муж привезёт её с первенцем на руках? Да и не привезёт её никакой муж. Подписать сейчас договор равносильно расторжению брака. К тому же, шестьдесят процентов вероятности плохого исхода — это не сто и…

Хлопнула дверь, вернувшая Клару к реальности. Её дочь вышла из дома не попрощавшись. Хеймо ушёл за сестрой.

Клара украдкой, боясь резких движений, посмотрела на мужа. Он был угрюм и неподвижен, будто с него собрался писать картину средневековый мастер. Его «нет» неизменным пронеслось через три с лишним десятилетия. В ту ночь, когда она, будто в шутку, надменно и торопливо пересказала мужу предложение доктора, у него было точно такое же выражение лица.

Хеймо, тем временем, догнал сестру у автомобиля. Она не торопилась уезжать. Сидела, сложив на руле руки.

— Смешно. Я не думала, что такие вопросы вообще могут ссорить людей в наше время. Больше всего меня бесит, что мне не всё равно. Это воспитание, это долбаное пуританство настолько глубоко во мне сидит. Боже мой, да о чём я вообще? Я испортила тебе день рождения! Приехала, устроила скандал и после всего этого хотела и ещё беспардонно свалить. Прости меня.

Хеймо усмехнулся.

— Знаешь, что самое паршивое?

— Что?

— Нам даже нельзя напиться, хотя ситуация, наверное, располагает. Мы даже не знаем толком, как это — «напиться». Надо были идти в монахи с таким-то врождённым аскетизмом.

— Монахи пьют вино. А тебе полбокала достаточно, чтобы опухнуть на неделю.

— И точно. Значит, я стал бы самым аскетичным монахом. Основал бы орден монахов-аллергиков. Звучит, а?

— Ты с детства обладал даром поднимать мне настроение глупыми репликами. Ладно. Я поеду. Включу автопилот, полежу, послушаю музыку. Возможно, успокоюсь. Напишу из дома. Пока.

— Пока. Всё будет хорошо. — Хеймо обнял Эрну и вышел из машины.

Спустя десять дней в мессенджере Хеймо появилось сообщение о рождении племянника. Эрна с ребёнком после этого должны была провести несколько дней в больнице под наблюдением. В день выписки уставшая, но сладко умиротворённая, она вышла из клиники, держа в руках пышный свёрток. Курт слегка придерживал её за талию. На улице под частым мокрым снегом стоял Хеймо, наряженный по случаю в безукоризненно сшитый под него костюм.

Эрна села в машину и первое, что она произнесла, был упрёк, брошенный будто сквозь Хеймо ко всему её родительскому дому.

— Я писала родителям, но они ничего не ответили.

Хеймо отвёл взгляд и до конца поездки никто в машине больше не проронил ни слова. Каждый использовал это молчание по-своему.

Эрне казалось, что именно сегодня она впервые взяла всю свою жизнь под собственный контроль. Это было захватывающее и страшное чувство. Миллионы людей до неё проходили через подобное. Но даже если что-то становится нормой для миллионов, это не перестаёт быть испытанием для отдельно взятого человека или семьи. Она думала и о родителях. Хотела злиться на них и даже намеренно искала в себе обиду, однако в глубине души поиски эти откликались только невероятной тоской и попытками встать и на их место.

Когда машина остановилась у ворот дома, Курт помог Эрне выйти, взяв на руки своего сына. Произнесённая в голове фраза «Мой сын» уколами прошлась по всему телу. Он никогда не говорил о том, чего так сильно боялся весь последний год. Боялся, что биология возьмёт своё и что «своим» он, не скрепя сердце, сможет назвать только единокровного сына. Зов крови оказался нем. Он молчал под натиском того, что пока ещё не научились ловить и передавать при помощи нанотехнологий и генной инженерии. Душа, дух, сознание — у каждого было своё название для этой не изученной человеком субстанции. Но это точно она, а не кровь делала из нас отцов и детей, успешных или неудачников, негодяев или героев. Этот простой вывод ему, взрослому мужчине, был недоступен без помощи маленького человека, увидевшего мир всего несколько дней назад.

Тускло мигнул чип на дверном замке. Потрясённый Курт с ребёнком в руках, переступил порог дома. Следом за ним вошла Эрна и в коридоре плавно зажёгся свет.

— С днём рождения, молодой Дальберг, — услышала она знакомый, очень тихий и хрипловатый голос. В этом голосе ясно читалась улыбка, придавленная слезами.

В мягком свете электрических ламп стояли её родители. Стояли так, будто всё то время пока её не было, они несли здесь почётный караул, охраняя каждую самую незначительную деталь её дома. Казалось, этим они хотели искупить и отбросить всё, о чём так горько жалели сами все эти долгие годы.

Ранним утром Хеймо привёз сюда родителей почти без слов. Не требовались долгие разговоры, объяснения и убеждения. Просто в какой-то момент всем стало понятно, что должно быть только так и никак иначе.

Хеймо стоял за сестрой в дверях. Она хотела обернуться и попытаться сказать ему хоть что-нибудь, но нужное как всегда не находилось. Хеймо опередил её.

— Ты его разбила. Кокон разбит, Эрна.