Когда планета сошла с ума

Реликт крадучись спускался по склону утеса — нелепое изможденное существо с испуганными глазами. Он передвигался судорожными рывками, стараясь держаться в каждой пробегающей тени, укрываясь за любым сгустком темного воздуха. Временами он опускался на четвереньки, голова его чуть ли не касалась земли, и тогда он становился похож на неуклюжего зверя. Достигнув подножия, он прилег за кучей валунов и осторожно выглянул из-за нее.

Равнина расстилалась перед ним, как истлевший бархат: рыхлый, черно-зеленый, мятый, испещренный пятнами цвета ржавчины. Вдали поднимались невысокие холмы, бросая с плоских вершин пламенные отсветы на мутный, желтовато-белесый купол, покрытый, как старое матовое стекло, сетью еле заметных трещин.

Это было небо нынешней Земли. В центре равнины бил фонтан жидкого камня, застывающего ветвями черных кораллов. Неподалеку какие-то серые предметы совершали загадочные эволюции, непостижимые, но таившие в себе некую неведомую целесообразность: сферы превращались в пирамиды, вдруг возникали соборы с башнями и высокими острыми шпилями, и внезапно, как финальный аккорд, все рушилось, завершаясь хаотическим нагромождением кубов и призм.

Впрочем, Реликта это нисколько не интересовало, просто на равнине водились растения, которые иногда годились в пищу, и за неимением лучшего ими можно было утолить голод. Они лезли из земли, покрывали парящие в воздухе водяные подушки, окружали скопления тяжелого черного газа. Растения-бесформенные комки слизи, пучки сухих острых колючек, длинные стебли с уродливыми листьями и чахоточными цветами, водянистые бледно-зеленые клубни — непрерывно менялись, и Реликт имел серьезные шансы отравиться сегодня тем, что вчера не причинило ему вреда.

Он осторожно попробовал ногой плоскую стеклянную поверхность равнины, выглядевшую как уходящая вглубь разборная конструкция из красноватых и серо-зеленых пирамид. Земля сначала приняла его вес, потом вдруг с чмоканьем и хлюпаньем начала засасывать, словно болото. Реликт в ужасе подался назад и с облегчением ощутил под собой камни, которые в данную минуту оказались твердыми и не растеклись под ногами.

Его терзал голод. Он не мог уйти без пищи. Снова спрятавшись за кучей валунов, он внимательно исследовал равнину. Поблизости появились двое Новых. Они играли, скользя и подпрыгивая, танцуя, принимая немыслимые позы. Если они подойдут поближе, можно попытаться убить одного. Новые чем-то напоминали людей и потому считались хорошей пищей.

Он ждал. Долго ли? Коротко? Время нельзя было ни измерить, ни ощутить — эта категория не имела смысла. Солнце выдохлось, угасло, естественная цикличность мироздания перестала существовать, а с ней утратили смысл и сами понятия причины и следствия.

Но так ведь было не всегда. Реликт сохранил смутные воспоминания о днях, когда в мире торжествовали система и логика. Человек господствовал над природой в силу одного-единственного обстоятельства: он сумел осознать, что все происходящее имеет причину, которая, в свою очередь, является следствием другой причины. Следуя этому закону, он покорил мир. Человек наслаждался Плодами своего всевластия, полагая его вечным. Казалось, ничего более и не требуется. Люди могли жить в пустыне, в горах, в городе и в лесах — природа не ограничила их рамками какого-либо определенного места, ибо Закон действовал везде с равной силой. Человек не сознавал своей уязвимости, поклоняясь логике и разуму, способным все объяснить, взвесить и измерить.

Судный день грянул тогда, когда планета скользнула в поток отсутствия причинности, надежная цепь причинно-следственных связей распалась. Логика потеряла всякий смысл — стало невозможно прогнозировать события, как и воздействовать на среду. Из миллиардов людей сумели выжить только душевнобольные. Они стали Новыми — нынешними хозяевами планеты. Алогичность их мышления настолько соответствовала нелепости мира, что позволила им приспособиться к новым условиям, а может быть, сам сумасшедший мир, освободившись от жестких оков причины и следствия, поддавался интуитивному прогнозированию или стал чувствителен к психокинезу, выполняя безумные желания Новых.

Группки чудом оставшихся в живых нормальных людей — Реликтов — влачили убогое существование. Эти жалкие существа были • связаны по рукам и ногам прежней системой причинности, которая продолжала определять их метаболизм, но и только. Реликты вымирали, потому что разум не давал никаких преимуществ: наоборот, из всех существ, населявших Землю, Homo sapiens оказался в самом невыгодном положении. Иногда их разум взрывался, отказываясь понимать происходящее, и Реликт, охваченный мгновенным безумием, прыгал и катался по земле, обхватив голову руками и испуская дикие вопли. Новые наблюдали за ним без удивления и любопытства: в этом мире не могло существовать удивления. Иногда Реликты в отчаянии пытались копировать Новых: те съедали что-нибудь, и Реликт делал то же самое. Новый тер зачем-то ноги кусочками твердой воды, и Реликт следовал его примеру. Как правило, Реликт погибал от отравления, прободения кишечника или чудовищной экземы, тогда как Новый наслаждался отдыхом, лежа на густой черной траве. Или Новый вдруг испытывал желание съесть Реликта, и тот в ужасе убегал, будучи не в состоянии защитить себя в этом абсурдном мире. Он мчался, не разбирая дороги, с выпученными глазами и отвисшей челюстью, спотыкаясь, судорожно пытаясь вдохнуть густой плотный воздух, пока наконец не попадал в озеро жидкого металла или не проваливался в вакуумный карман, летая в нем от стенки к стенке, как муха, угодившая в бутылку.

Реликтов сохранилось совсем немного, и Финн — тот, кто сидел, скорчившись, за грудой валунов, — жил на утесе вместе с четырьмя другими. Двое из них были совсем дряхлыми стариками и вот-вот должны были умереть. Финн тоже умрет, если не найдет пищи.

Там, на равнине, один из Новых — Альфа — сел на землю, зачерпнул горсть воздуха, взял кусок голубой жидкости, покатал его в ладонях, растянул, как тянучку, и бросил. Из его руки, разматываясь, вылетело что-то вроде длинной веревки. Реликт испуганно пригнулся. Никогда не знаешь, что еще может выкинуть эта тварь. Они совершенно непредсказуемы. Реликты ценили их мясо, впрочем, как и Новые — мясо Реликтов. Но, как правило, схватку проигрывал Реликт, потому что нелепые действия Новых обычно оказывались гораздо более эффективными. Самое ужасное происходило, когда Реликт пытался спастись бегством — он неизменно попадал в одну из ловушек непрерывно меняющейся поверхности, а Новые были столь же непоследовательны и лишены логики, как и сама среда, которая, казалось, с охотой подчинялась им.

Понять и объяснить, как все это происходит, было невозможно, поскольку само слово «объяснение» утратило всякий смысл.

Новые находились теперь совсем близко. Реликт слышал звуки, которые они издавали, и прижался к земле, терзаемый противоречивыми желаниями — голодом и страхом.

Альфа сначала опустился на колени, потом перевернулся на спину, беспорядочно разбросав конечности и обращая к небу серии мелодичных свистов, сдобренных невнятным гортанным бормотанием. Это был его собственный язык, существующий не более трех последних минут, но Бета легко понимал его.

— Видение, — сообщил Альфа. — Я вижу что-то за небом. Узлы и кольца. Они крутятся. Они замирают. Они останавливаются.

Бета взлетел на серую пирамиду и уставился в мутное белое небо.

— Интуиция, — насвистывал Альфа. — Другое время — жесткое, неподвижное.

Бета некоторое время балансировал на вершине пирамиды, потом нырнул внутрь стеклянной массы, проплыл под Альфой, вынырнул и лег рядом с ним.

— Посмотри на Реликта. Там, на склоне. В его крови — вся старая раса, — сказал Бета.

— Ограниченные создания с разумом узким, как щель. У них нет интуиции. Грубые существа, слепцы.

— Они мертвые, — сказал Бета. — Все мертвые, и этот тоже. Альфа стал передавать снова:

— Еще видение. Я вижу Реликтов. Они заполняют всю Землю, а потом исчезают в никуда, как мошки, которых сдувает ветер.

Новые лежали неподвижно, поглощенные видением.

Кусок скалы или, может быть, метеорит упал с неба, плюхнувшись в стеклянный пруд. На поверхности осталась круглая дыра, края которой начали медленно смыкаться. На дальнем берегу пруда взметнулась вверх бесформенная масса и медленно поплыла, над землей.

— Опять видение, — проговорил Альфа. — Свет в небе. — Вздрогнув, он поднялся на ноги, указывая пальцем в небо.

Бета остался лежать. По нему ползали мириады невесть откуда ^взявшихся мух, муравьев, жуков, они поедали друг друга, спаривались, уползали. Бета мог бы встать и стряхнуть их, но предпочел пассивность. Все это было совершенно неважно. Альфа мог в любую минуту создать нового Бету, десятки, сотни бет. Иногда мир буквально кишел Новыми — всех размеров, цветов и форм: высокие и тонкие, как колокольни, приземистые и толстые, как цветочные горшки.

— Чувствую пустоту, — сказал Альфа. — Пожалуй, я съем Реликта.

Он двинулся назад, но каким-то образом оказался у подножия утеса. Финн в панике вскочил на ноги.

Альфа передал ему, чтобы он подождал, но Реликт схватил камень и метнул его в голову Нового. Камень рассыпался, превратившись в облачко пыли, которую отнесло назад, в лицо Финну. Альфа вытянул длинные руки. Финн ударил его ногой, но поскользнулся и съехал вниз. Альфа удовлетворенно потрусил к нему. Финн пополз. Альфа шагнул вправо — ведь направление не имело никакого значения — наткнулся на Бету и начал поедать его вместо Реликта. Финн остановился в нерешительности, потом присоединился к Альфе и, стоя на четвереньках, принялся рвать зубами и заглатывать куски розовой плоти. Альфа сказал Реликту:

— Я видел свет в небе.

Но Финн не понимал его языка. Он поднялся, опасливо поглядывая на Альфу, схватил за ноги Бету и поволок вверх по склону. Альфа безразлично наблюдал на ним.

Для изможденного Реликта это оказалось непосильной задачей. Бета то плыл по поверхности, то взмывал в воздух, то прилипал к земле. В конце концов он завяз в жидком граните, который вдруг начал застывать. Финн пытался выдернуть тело, потом выковырнуть палкой, но безрезультатно.

В отчаянии он бегал взад и вперед, пока Бета не стал оседать, разваливаться на куски, таять, как медуза на горячем песке. Финн оставил свои попытки. Поздно, слишком поздно! Весь этот мир — сплошная бессмыслица.

По крайней мере ему удалось поесть. Он полез вверх по склону и скоро достиг пещеры, где его ждали четверо Реликтов — два старых самца и две самки. Женщины, Гиза и Рик, как и Финн, ходили добывать пищу. Гиза притащила нечто похожее на лишайник, Рик — ком какой-то клейкой волокнистой массы. Старики — Бон и Тагарт — неподвижно сидели в ожидании еды или смерти.

Женщины угрюмо приветствовали Финна:

— Где еда?

— У меня был почти целый Новый, — с горечью сказал Финн, — но я не сумел его дотащить.

Бон украдкой оторвал щепотку лишайника и затолкал его в рот. Лишайник внезапно ожил и, сморщившись, изверг струю красной жидкости, оказавшейся ядом, и старик умер.

— Теперь у нас есть еда, — сказал Финн. -Давайте есть.

Но яд, по-видимому, что-то сотворил с телом: оно вскипело, пошло пеной и растеклось синеватой лужей.

Женщины повернулись и стали в упор рассматривать второго старика — тот произнес дрожащим голосом:

— Конечно, вы можете съесть меня, но почему не Рик? Она моложе.

Рик, самая младшая, молча продолжала жевать кусочек принесенной ею массы.

Финн устало пробормотал:

— Зачем ссориться? С едой всегда трудно, а мы — последние из людей.

— Нет, — заговорила Рик, — не последние. Мы видели других людей на зеленой горе.

— Это было давно, — возразила Гиза. — Наверное, они уже умерли.

Финн, поднявшись, посмотрел вдаль.

— Кто знает? Может, где-нибудь есть места получше…

— Ничего нигде нет, кроме голода и этих тварей, — огрызнулась Гиза.

— Разве может быть хуже, чем здесь? — спокойно спросил Финн. Никто не возразил, и Финн продолжил:

— Вот что я предлагаю. Видите вон ту вершину? Смотрите, там огромные куски густого воздуха. Они ударяются о пик, отскакивают, летают туда и обратно, исчезают за горизонтом. Давайте заберемся на этот пик, и когда подойдет большое облако, прыгнем на него, и пусть оно несет нас подальше отсюда, туда, где много еды.

Они долго спорили. Старик Тагарт говорил, что у него не хватит сил, женщины вообще отвергали возможность существования хороших мест, которые навоображал Финн, но постепенно, ссорясь и крича друг на друга, они стали собираться.

Подъем был невероятно трудным. Обсидиан скользил и расползался под ногами, как желе, и Тагарт много раз заявлял, что не сделает больше ни шагу. Но все-таки они карабкались вверх и наконец достигли вершины. Здесь едва хватило места, чтобы встать, прижимаясь друг к другу, но зато они видели все до самого горизонта, где очертания предметов сливались с влажной студенистой мглой.

Женщины, споря, указывали пальцами то в одну, то в другую сторону, но то, что они видели, не слишком обнадеживало. В одной стороне — сине-зеленые холмы, дрожавшие, как пузыри, заполненные жиром, в другой — огромное черное пятно, котловина или грязевое озеро. Внизу лежала равнина, отливающая металлом, как надкрылья жука, с разбросанными по ней черными бархатистыми пятнами неведомой растительности.

Далеко внизу они видели Новых — десятки причудливых фигур, резвящихся у прудов и поедающих растения, мелкие камешки и насекомых. Среди них появился Альфа. Он медленно двигался, завороженный видением, не обращая внимания на других Новых. Сначала они продолжали играть, но постепенно замерли, поймав волну его настроения.

На обсидиановом пике Финн ухватил за край пролетающее мимо плотное облако и подтянул его к себе.

— Все сюда, мы полетим в страну изобилия.

— Нет, — запротестовала Гиза, — облако слишком маленькое, и кто знает, полетит ли оно в нужную сторону.

— А где нужная сторона? — спросил Финн. — Кто-нибудь знает?

Никто не знал, но женщины все равно отказывались залезать на облако. Финн обратился к Тагарту:

— Ну, старик, лезь первым.

— Нет! Нет! — завизжал тот. — Я боюсь! Это не для меня!

— Полезай, старик, а мы за тобой. Поскуливая и дрожа от страха, цепляясь руками за губчатую массу, Тагарт забрался на облако, худые голени повисли над пустотой.

— Ну, кто следующий?

— Теперь ты! — крикнула Гиза.

— И оставить вас здесь? Сейчас же залезайте!

— Нет. Мы не поместимся. Пусть старик улетает, а мы найдем другое, побольше.

— Ладно. — Финн разжал пальцы. Облако быстро и плавно понеслось над равниной. Тагарт на своем воздушном «плоту» дергался и корчился, сражаясь за свою жизнь.

— Смотрите, — говорил Финн, — как быстро и легко движется воздух. Над Новыми, над всей этой бессмыслицей и хаосом…

Но воздух был ненадежен, и плот под стариком начал распадаться. Хватая расползающиеся куски, Тагарт пытался собрать облако, но оно растворилось, и старик полетел вниз.

Трое на вершине молча наблюдали за извивающимся тощим телом, пока оно не шлепнулось о землю.

— Теперь у нас нет больше мяса! — в отчаянии вскричала Рик.

— Нет, — мрачно проговорила Гиза, — кроме мяса того человека, кто это все затеял.

Они оглядели Финна с головы до пят. Вдвоем они могли бы с ним справиться.

— Вы что! — в ужасе закричал Финн. — Я последний из людей. Я мужчина. Вы должны меня слушаться!

Они перешептывались, не обращая на него внимания.

— Попробуйте только! — завопил Финн. — Я столкну вас вниз!

— Мы сами тебя столкнем, — зловеще ответила Гиза.

Они приближались решительно, но осторожно.

— Стойте! Я последний мужчина! -

— Нам будет лучше без тебя.

— Подождите! Посмотрите на Новых! Женщины посмотрели вниз. Новые сгрудились в кучу» уставясь в небо.

— Смотрите! Небо!

Женщины задрали головы: мутное стекло над ними трескалось. Трещины множились, расширялись.

— Синее! Небо синее!

Внезапно хлынул поток невыразимо яркого света, заставив их зажмуриться и прикрыть ладонями глаза. Горячие лучи обожгли обнаженные спины.

— Солнце, — прошептали люди с благоговением. — Солнце вернулось.

Мутный купол исчез. Солнце — гордое и сияющее — плавало в беспредельном голубом океане. Земля внизу густела и уплотнялась, на ней появились впадины и гребни. Люди чувствовали, как обсидиан под их ногами становится твердым. Его цвет быстро менялся с серо-зеленого на глубокий черный. Земля, Солнце, Галактика миновали поток хаоса. Прошлое возвращалось, а с ним приходили логика, упорядоченность и ограничения.

— Это Старая Земля! Мы — ее люди! Земля снова наша!

—А Новые?..

Новые стояли на краю канавы, заполненной густой тягучей массой, которая на глазах превращалась в прозрачную речку, бегущую вниз по равнине. Альфа передавал:

— Это мое видение. Я это видел. Свобода ушла, вернулось все жесткое и неподвижное.

— Как его победить? — спросил один из Новых.

— Очень просто, — прочирикал другой. — Каждый должен что-нибудь сделать. Я уничтожу Солнце. — Он пригнулся, бросился высоко в воздух, рухнул и сломал шею.

— Во всем виноват воздух, — объявил Альфа. — Потому что он все окружает.

Шестеро Новых побежали ловить воздух, упали в реку и утонули.

— Я хочу есть, — сказал Альфа. Он огляделся в поисках пищи и схватил насекомое, которое ужалило его. Он бросил насекомое. — Голод остается. — Тут он увидел Финна и двух женщин, спускающихся на равнину. — Я съем Реликта. Идемте со мною, еды хватит на всех.

Трое Новых тронулись с места — как всегда, в произвольных направлениях. Случайно Альфа оказался лицом к лицу с Финном. Он вытянул длинные руки, но Финн поднял булыжник. Камень в его руке оставался камнем — твердым, тяжелым, с острыми краями. Финн метнул его, наслаждаясь забытым ощущением инерции. Альфа упал на землю с проломленным черепом.

Один из оставшихся Новых попытался перешагнуть трещину шириной в двадцать футов и исчез в ней, другой сел, стал заглатывать камни, чтобы утолить голод, и тут же забился в конвульсиях.

Финн обвел взглядом чистую новую землю.

— Здесь город, как в легендах. Там фермы, скот.

— Но ведь ничего этого нет, — возразила Гиза.

— Нет, — сказал Финн. — Пока. Но солнце снова всходит и заходит, снова камень имеет вес, а воздух не имеет. Вода опять падает дождем и стекает в море. — Он перешагивал через трупы Новых. — Давайте строить планы.

Перевела с английского Ирина МОСКВИНА-ТАРХАНОВА