Когда падают яблоки

Часть 1

Павел рассматривал обычные белые хлопковые трусы с вышитой надписью «пятница». Они обтягивали крепкую девичью попку, владелица которой неумело крутилась вокруг шеста. «А ведь сегодня четверг, – подумал Павел. – То ли девчонка носит трусы неделю кряду, то ли у нее семь пятниц на неделе». Еще в девяностые такие же трусы–недельки были у его жены, Любы. Он купил их со стипендии у знакомого, который возил всякие мелочи из Польши, и подарил Любе на восьмое марта. Первое время она надевала трусы строго в соответствии с днями недели. Ему особенно нравились розовая суббота и зеленая пятница. Это потом уже ему стало безразлично, что на ней – хоть утонченная простота от Кельвин Кляйн, хоть кружевное безумство от Victoria`s Secret…

Стриптизерша улыбнулась ему как старому знакомому. В свете голубоватых прожекторов ее кожа мягко светилась, длинные густые волосы отливали серебром. Несмотря на то, что Пятница явно была новенькой, чувствовала она себя вполне уверенно. Она не прилагала усилий, чтобы выглядеть сексуальнее – не мотала головой будто бы в безумстве страсти, не смотрела томно огромными глазищами, не снимала лямки простого, под стать трусам, белого бюстгальтера – скорее ее танец был похож на урок физкультуры, упражнения с шестом. Паша недоуменно поднял брови, когда девушка принялась ползти вверх по пилону, как по канату. Тем не менее, седой мужик с брылями как у бульдога, неспешно цедивший виски за соседним столиком, с интересом наблюдал за пионерским танцем Пятницы. Паше вдруг стала нестерпимой мысль, что вот сейчас девушку с такой искренней улыбкой и в трусах, как у его жены, подзовет старый кобель, будет шептать ей на ушко пошлости, брызгая слюной на нежную шею, а потом они уедут вместе куда-нибудь в кобелиное логово разврата. Паша небрежно махнул администратору и, поймав его взгляд, кивнул на девушку. Тот прикрыл глаза в знак того, что понял, и пометил что-то в блокнотике. Бульдог недовольно посмотрел на Павла, поджав отвисшие губы.

– Ваше здоровье! – отсалютовал ему Паша бокалом с вином. Он вдруг почувствовал себя глупо, поскольку понятия не имел, что делать с девушкой. Трахать ее не хотелось – не его типаж, да и вообще, она выглядела слишком невинной, слишком юной, а его никогда не заводили школьницы… Привезти домой, включить диск с эротическими танцами и показать, как должна танцевать порядочная стриптизерша? Купить комплект нормального белья и отправить назад на сцену? Дать денег, много денег, чтобы хватило на обучение, лечение маме, откуп сутенеру, или на что там обычно копят проститутки?

– Тоже мне, Ричард Гир выискался, спаситель шлюх, – пробубнил Павел себе под нос и поперхнулся вином. Он откашлялся и слезящимися глазами посмотрел на девушку, которая накинула фирменный розовый халатик заведения и уже сидела рядом с ним.

– Валя, – Пятница протянула ему узкую крепкую ладонь, и он, чувствуя себя полным идиотом, пожал ей руку.

– Паша, – хрипло ответил он и снова кашлянул.

Бульдог за соседним столиком при виде этой сцены мелко затрясся от смеха и промокнул салфеткой выступившие слезы.

– Поехали, – буркнул Павел. Он сгреб пиджак и подтолкнул Валю к выходу, краем глаза заметив, что к пилону вышла Эльвира – он обычно брал ее, или Анжелику, или Виолетту. А вот Валь раньше в «Танцующих ангелах» не водилось. Администратор учтиво открыл перед ними дверь, и Паша сунул ему в ладонь шелестящую купюру. Каждый месяц он оплачивал выставляемый ему «Ангелами» счет, но чаевые тут были в ходу, если не хочешь, чтобы перед твоим столиком танцевали девушки, которые потом обычно остаются мыть посуду на кухне.

– Ну вот, какой клиент на нее повелся, – довольно сказал администратор, облокотившись на стойку бара, – а ты – деревня, деревня. На деревню вишь спрос какой.

– Да свежее мясо почуял, вот и все, – равнодушно ответил бармен, протирая бокалы. – Чего ты ей трусы нормальные не выдал, кстати?

– Ничегошеньки-то ты не понимаешь в позиционировании товара…

– Тогда хоть хореографа бы ей нанял, что ли. Моя бабка и то эротичней жопой крутит.

– Познакомишь? – подмигнул администратор.

– Иди ты, – беззлобно махнул на него полотенцем бармен.

Водитель Юра недоуменно уставился на девушку, которая, прихватив в гардеробе куцее пальтишко и потертый рюкзак, окончательно стала похожа на школьницу. Вдобавок, она сменила высоченные каблуки на удобные кеды и теперь едва доставала макушкой Павлу до плеча.

– Че смотришь? – рявкнул Павел, и Юра мышкой скользнул за руль.

В машине настроение Паши улучшилось. «И чего я кипячусь, – недоумевал он. – Никто меня насиловать не собирается, а если что – отобьюсь.». Он покосился на Валю. Девчонка смотрела на него во все глаза и счастливо улыбалась. «Дурочка какая-то», – недовольно подумал он, а вслух спросил.

– Чему радуемся?

– Как хорошо, что ты меня выбрал, – выдохнула Валя и взяла его за руку. – Ой, где ты поранился? Дай гляну.

Юра выразительно закатил глаза, услышав такое фамильярное обращение, но тут же вернул невозмутимое выражение лица. Не дай Бог, босс заметит. Девушка озабоченно склонилась над туго перебинтованной ладонью.

– Ничего страшного, – Павел спрятал руку в карман и отвернулся.

«Дам денег, – решил он. – Выслушаю историю о несчастной жизни девочки из провинции, дам денег и отправлю восвояси. Скорее всего она соврет, и на следующей неделе я снова увижу ее в «Ангелах», но за воспоминание о Любе я заплачу, сколько она скажет… Если палку не перегнет, конечно».

Огни столицы остались позади грязным желтым маревом, сменившись редкими фонарями периферии, и вскоре машина свернула на переулок подмосковного городишки. Водитель пикнул пультом, кованые ворота плавно разъехались, и машина подкатила к крыльцу. Дом выглядел простым, но основательным: красный кирпич, черепичная крыша, флюгер в виде кошки с загнутым в бублик хвостом. Аккуратно стриженый газон все еще зеленел, хотя деревья уже наполовину обнажили тонкие ветки. Седой охранник с густыми усами и выправкой бывшего военного стоял у открытой металлической двери, старательно отводя взгляд от Вали.

Часть 2

Валя устроилась в гостевой комнате, примыкавшей к холостяцкой спальне Паши. Голые стены сияли стерильной белизной. Лишь на одной из них, напротив кровати, висели часы в форме огромной стеклянной рыбины. Она неодобрительно косила красным глазом, оттопырив нижнюю губу, будто намекая непрошенным гостям, что они злоупотребили гостеприимством хозяев, и пора бы и честь знать…

Валя села на кровать, бросив рюкзак на пол, поболтала ногами. Потом встала и выглянула в окно, зачем–то заглянула под кровать. Что-то казалось ей странным, но она не могла уловить – что именно. Она вынула из рюкзака тряпичную куклу, пригладила ей встопорщенные волосы, повернула, словно показывая старой подружке новую комнату, затем усадила на тумбочке у изголовья. Та уставилась голубыми пуговицами прямо на рыбину. Валя усмехнулась. В этой игре в гляделки не могло быть проигравших. Девушка легла на кровать и закрыла глаза. Через мгновение она поняла, что показалось ей странным – она ничего не чувствовала: не было того легкого шепота, тише дуновения ветра, который встречал ее всюду, куда бы она ни пришла. Стены домов впитывают в себя эмоции хозяев, их горечи и радости, стены хранят отголоски ссор и любовных признаний – здесь не было ничего. По-видимому, до нее в этой комнате никто не жил. Валя распахнула глаза и недоверчиво улыбнулась. Комната молчала и будто ждала. Девушка задумалась, а потом, прикрыв глаза, тихонько запела:

Мы оба понимали, что не надо слов

Но мне так жаль сейчас, что я молчала.

Теперь я знаю, в мире есть любовь,

Она всему начало.

Живешь ты в моих снах и в первом снеге,

И в солнечных лучах, и в быстром беге,

В стремительном полете птицы в облаках,

И в лунном серебре, и в трепетных мечтах.

Молю я об одном, при свете ночника

Твоей лишь быть, не надо мне другого

И пусть нас разделят века

Я знаю, мы встретимся снова

Я знаю, мы встретимся снова.

Последнюю строчку Валя прошептала. Она выбрала мамину песню. Ей хотелось верить, что мама поет о ее отце. Девушка завернулась в одеяло, подоткнув его со всех сторон, как когда–то делала ее бабушка, и прислушалась. Ей стало уютнее, и комната будто ожила – качнулись шторы, по потолку пробежал луч света от проезжающей машины, кровать вздохнула под тяжестью тела. В соседней комнате Павел мерил шагами пол, потом жалобно скрипнуло кресло–качалка – ему сегодня досталось. Снизу тихо спорили Юра и Прохор. Наверняка, обсуждали ее затянувшийся визит. Они оба ей понравились. Прохор – основательностью, Юра – искренностью, а еще она чувствовала, что они оба преданы Павлу и по-настоящему переживают за него. Валя привыкла подходить со всей серьезностью даже к случайному знакомству. Она пыталась понять, что за человек перед ней, какие мотивы им движут, о чем он мечтает. Сказывалось то, что совсем недавно она могла не видеть новых людей месяцами – на хуторе, где родилась и выросла девушка, гости появлялись не часто.

Валя мысленно перенеслась в родной дом на полгода назад. Она часто возвращалась к тому разговору, придумывая, что она тогда могла сказать…

***

– Завтра я уйду.

Бабушка расчесывала Вале волосы перед сном, и девушка снова чувствовала себя ребенком. Она видела отражение в зеркале – себя, сидящую на стуле, и бабушку позади. Небо почернело, слышались далекие раскаты грома, и они не стали включать свет – зажгли свечи, и комната в деревянном доме стала еще меньше и уютней.

– Куда ты пойдешь? Можно, я с тобой?

– Нет, солнышко, – вздохнула бабушка. – Если бы ты только знала, как мне не хочется оставлять тебя одну…

Она бросила быстрый взгляд на фотографию, с которой серьезно смотрела Валина мать.

– Долго тебя не будет? – заволновалась Валя.

Бабушка промолчала в ответ, снова и снова проводя щеткой по светлым прядям, струящимся в ее руках.

– Ты ведь знаешь, я всегда с тобой, – сказала она наконец.

Валя нахмурилась, дернула плечами, и бабушка выпустила волосы, мягкой волной укрывшие спину.

– Ладно, поезжай, – сухо разрешила девушка. – Если тебе так уж нужно.

Небо прорезало молнией, и Валя вдруг схватила всю картину целиком – деревянные стены, дубовый стол, три стула – один задвинут, рядом с полосатым половичком узкая кровать, подушка в белой наволочке с вышитой в уголке бабочкой, на тяжелом комоде фотография матери, обернутая траурной ленточкой. Бабушка стоит у окна, русые волосы, побитые сединой, собраны в узел, пальцы перебирают янтарные бусы, висящие на шее – подарок деда. Вспышка молнии подсветила бабушку, и на миг показалось, что ее окружает серебристый кокон. Свет пронизывал ее волосы, отражался в глазах, скользил по складкам длинной юбки, превращая женщину в неземное существо.

Утром Валя нашла бабушку мертвой в ее постели.

Следующие месяцы девушка жила будто заводная кукла. Она вставала, умывалась, занималась хозяйством, а когда дел не оставалось – садилась на камень в заливе и просто смотрела на небо. Солнце прокладывало один и тот же путь, облака мчались как в ускоренной перемотке. Когда темнело, Валя шла домой и падала на кровать. Ночью она отключалась и не помнила снов. До тех пор, пока к ней не пришла Люба.

Сны дали ей цель в жизни, заставили двигаться дальше. В интернете Валя нашла подробности дела, узнала, куда ей ехать. Потом был поезд, в котором Валя чуть не рехнулась от обилия людей, желающих открыться перед первым встречным. Она бросалась искренне сопереживать и восторгаться удивительными перипетиями судеб, но потом поняла, что для ее попутчиков это просто игра, возможность прожить выдуманную жизнь, самоутвердиться перед наивной девочкой из глухой провинции. Валя быстро научилась отделять выдумки от истины. Так что, выходя из вагона в Москве, Валя думала, что готова к встрече со столицей. Но Москва оглушила ее – ритмом, звуками, запахами. Девушка на автопилоте села в такси и попросила отвезти ее в ближайшую гостиницу. Она надеялась отдохнуть от впечатлений, но когда легла в гостиничную кровать, ее голова наполнилась голосами. «Хоть бы не забеременеть, хоть бы не забеременеть…» «Вот козлы эти япошки, почти сошлись на двадцати, нет же – восемнадцать. Уже язву себе заработал на суши проклятых…» «Не хочу домой возвращаться, дети, вопли, тут хоть высплюсь, заказать проститутку? Дорого. Что там по телику…»

Часть 3

Андрей Синицын шел к своему работодателю с еженедельным визитом, сутулясь под тяжестью невыполненного долга. Он знал, что Павел Остров ждет от него чуда – найти его дочь, пропавшую два года назад, – и его тяготило то, что он не смог этого совершить. Пока что – неизменно добавлял Андрей, он никогда не терял веры в свои силы. С самого детства его восхищали сказки, в которых третий, младший сын, на которого никто не возлагал особых надежд и даже родители считали дурачком, завещав ему в лучшем случае облезлого кота, совершал немыслимые подвиги, побеждал драконов и обводил вокруг пальца седовласых колдунов. И получал награду в виде половины царства и коня в придачу – то бишь контрольный пакет, а также прекрасную принцессу.

Андрея угораздило родиться третьим сыном. Вместо долгожданной доченьки, для которой заранее выбрали ласковое имя Анечка, матери вручили еще одного орущего пацаненка. Из роддома его выносили в светло–розовом кульке и чепце с кружевными оборками. Мама Андрея, которая раньше шла на поводу у мужа и воспитывала двух старших сыновей в строгости, вылила на младшего сына всю нерастраченную нежность. Она и привила ему любовь к сказкам. Отец же так возгордился выполненной им мужской функцией – шутка ли, три сына – что ушел отмечать рождение младшего, да так и не вышел из запоя. За пару лет из видного работящего мужика он превратился в затюканного алкаша со стеклянными глазами и вечно дрожащими руками, а потом и вовсе тихо помер у подъезда.

Старшие братья относились к Андрею как к своей собственности. Никто на улице и глянуть косо на него не смел, так как мог нарваться на их крепко жалящие кулаки. Бить Андрея – только их привилегия. Жаловаться маме смысла не было, ведь на следующий день братья с удвоенным азартом наминали ему бока. И Андрей выбрал другую тактику – целый день он пропадал в школе, с готовностью соглашаясь на дополнительные занятия, будь то математика или английский язык, записывался на все бесплатные секции от плаванья до борьбы и даже был замечен в кружке юных рукодельниц. Хотя самым любимым его времяпровождением оставалось чтение интересной книги у мамы под боком.

Со временем занятия спортом дали результат, и однажды он смог дать отпор братьям, расквасив обоим носы. К его удивлению, они не разозлились, напротив, одобрительно похлопали его по спине, размазывая кровавые сопли по физиономиям, а потом еще и рассказали всем друзьям, что из Андрюхи таки вышел толк. А тот и вправду вырос в справного богатыря, вымахав под два метра, раздавшись в плечах, и сохранив добрый нрав и оптимизм.

После армии Андрей поступил в школу милиции, а потом устроился работать по специальности. Где еще предоставляется столько возможностей для геройства? Но на деле служба оказалась бестолковым времяпровождением, где больше времени тратилось на отчеты и пустую болтовню, чем на борьбу с преступниками. Нет худа без добра – за время работы в милиции Андрей, не особо утруждаясь, смог получить юридическое образование. Промаявшись несколько лет и окончательно разочаровавшись в своей работе, он написал заявление по собственному желанию и открыл частное детективное агентство. Вот где его должны были ждать настоящие приключения! Там, где госорганы оказываются беспомощны, приходит он – одинокий герой, гроза криминального мира – и вмиг побеждает плохих парней, которые начинают дрожать от одного имени Андрея Синицына. Черный Плащ и Чип и Дэйл в одном лице, – издевался он сам над собой, принимая очередного клиента – ревнивую жену, умоляющую прижать к ногтю блудливого мужа, или директора, сомневающегося в благонадежности сотрудника. Хорошую репутацию Андрей заработал быстро, он действовал аккуратно и эффективно, так что дела его шли в гору, и вот ему представилась возможность совершить настоящий подвиг. И как назло – никаких зацепок. Дочка Павла Острова как сквозь землю провалилась. Если бы Андрей не был таким неисправимым оптимистом, он бы согласился со своими предшественниками, которых нанимал Павел, в том, что девочка давно мертва. В глубине души детектив знал, что и работу эту он получил только потому, что разделил веру отца в то, что Динка жива, что она где–то дышит, смеется и плачет, играет в куклы и, может быть, еще смутно помнит отца.

Андрей нажал на кнопку звонка сбоку от ворот и посмотрел в черный объектив камеры, направленный на него сверху. Если бы Павел принял такие меры безопасности два года назад, размышлял он, возможно, трагедии удалось бы избежать. Хотя Андрей и сомневался. Убийца проник в дом совершенно беспрепятственно, на дверях не осталось следов взлома. По лестнице тянулся кровавый след, даже на крыльце обнаружили капли. Входную дверь преступник оставил настежь распахнутой. Милиция не нашла отпечатков. Осталась пара смазанных следов, по которым не смогли определить размер. Разрез на горле был глубокий и ровный. На зубах Любы нашли несколько ворсинок – серая шерсть. Вероятно, ей зажимали рот рукой в серой шерстяной перчатке. Орудие убийства преступник забрал с собой, вместе с маленькой Динкой. Павел при этом даже не проснулся. Вывод напрашивался сам – действовал профессионал, которого вряд ли остановили бы камеры и старый охранник. Где–нибудь у ворот убийцу наверняка поджидала машина с водителем. Испуганная девочка могла бы поднять крик на весь квартал, и преступнику нужен был сообщник, чтобы помочь ее утихомирить. Но если убийца оглушил Динку, то он мог справиться и в одиночку, бросив ребенка на заднее сиденье или в багажник. Конечно, он мог вынести из дома уже труп девочки, в таком случае у него вообще не возникло бы проблем по дальнейшей транспортировке маленького тельца, но эту версию Андрей не хотел рассматривать.

Ворота перед ним открылись, и он направился к крыльцу.

– Доброе утро, Андрей, – поздоровался Прохор.

– Здравия желаю, – ответил тот, отметив, что охранник выглядит подозрительно довольным. – Как жена, как дети?

Часть 4

Водитель отвез Валю в самый крупный в их городке торговый центр, гордо демонстрирующий витрины памятнику Ленина на центральной площади.

– Выбор, может, не такой, как в столице, зато дешевле, – мудро заметил Юра.

Среди обилия бутиков девушка окончательно растерялась.

– А что конкретно вы хотите купить? – спросил ее спутник.

– Давай на ты, – предложила девушка. – Мне надо всё. И чтобы выглядеть на все сто.

– Понял. Только учти, что мы здесь застрянем до вечера.

– Ой нет, мне надо по–быстрому, чтобы успеть к двум на встречу по тому адресу, что я тебе показывала, давай тогда один комплект одежды, но чтоб с ног до головы, – заволновалась Валя.

– По–быстрому я люблю, – потер свежую щетину парень и смутился двусмысленности слов. – Ну, в смысле по магазинам шляться – не самое интересное занятие.

– Извини, если я тебя напрягаю.

– Ноу проблем, – Юра чертыхнулся про себя, приклеилась же фразочка. Он исподволь изучал девушку. Что босс в ней нашел – непонятно. Простушка. Но глаза красивые, большие. И если приодеть, да накрасить, может и ничего будет. Почувствовав всю ответственность своей миссии, ведь как он решил – от него зависела дальнейшая личная жизнь самого Павла Острова, Юра завернул в магазин, где на витринах было развешано что-то воздушное и прозрачное.

– Могу вам помочь? – спросила продавщица с неправдоподобно длинными коровьими ресницами.

– Девушку бы приодеть, – доверчиво признался Юра.

– В каком стиле? – Продавщица окинула цепким взглядом Валю, растерянно перебирающую вязаные шапки со снежинками и оленями.

– Поэротичнее, – прошептал водитель. – Но чтоб не дешево выглядела, а первый класс.

Женщина понятливо прикрыла глаза и провела девушку в примерочную, повелительно указав Юре на пуфик в углу магазина. Безошибочно определив Валины размеры, она отнесла ей охапку вещей.

Когда Валя вышла из–за бордовой бархатной шторы, Юра вскочил с пуфика и присвистнул от восхищения.

– Ты прям ваще, – только и смог сказать он.

Валя с сомнением посмотрела в зеркало. Молочная шелковая блузка смотрелась бы изысканно и элегантно, если бы не была полупрозрачной. В лифчике телесного цвета девушка казалась совсем голой. Юбка едва прикрывала кружевную резинку чулок. Единственное, что девушке нравилось безоговорочно – это мягкие полусапожки. Она отказалась от высоких шпилек, навязываемых продавщицей, и выбрала устойчивый каблук.

– А не слишком ли вызывающе? – спросила она, поворачиваясь боком перед зеркалом.

– В самый раз, – уверенно ответил Юра. – Тебя прям не узнать. Ты только еще косу расплети, и ваще шик будет.

– Красную помаду надо, вам пойдет, – вставила продавщица. Она удовлетворенно рассматривала Валю взглядом живописца, неожиданно сотворившего шедевр. – И пальтишко ваше, уж простите, шлак. Загляните в магазин напротив, там такие плащики привезли – м–м–м. Италия!

Так и вышло, что благодаря стараниям Юры, в офис фирмы, где два года назад работала Люба, Валя явилась разодетая как девушка не слишком тяжелого поведения. Алая помада – пробник из журнала, щедрый подарок продавщицы – огнем светофора горела на губах. Шапку с оленем, которую она все же купила вопреки Юре, красноречиво закатывающему глаза, пришлось оставить в машине. Узнав, что Валя идет на важную встречу, водитель стянул шапку с русой головы и спрятал в бардачок.

– Вернешься – отдам, – категорично сказал он. – Тут вон за угол дома зайдешь и вход, не замерзнешь.

Офис располагался в обычной жилой пятиэтажке, только вход был выведен отдельно. Валя поднялась по серым бетонным ступенькам и толкнула металлическую дверь без опознавательных знаков – та оказалась не заперта. Девушка вошла в темный тесный коридорчик с узкой лестницей, ведущей вверх на один пролет. Толстая уборщица в синем халате, старательно вымывающая ступени, с трудом разогнулась, держась за поясницу рукой в желтой резиновой перчатке, и недружелюбно спросила:

– Чо надо?

– Я на собеседование к Льву Семеновичу, – ответила Валя, перешагивая через ведро с грязной водой.

– Какое–такое собеседование? – неодобрительно посмотрела на ее чулки тетка.

– По поводу работы, – девушка попыталась незаметно обтянуть юбку пониже.

– Нет у нас работы, а для таких как ты и подавно, давай, катись отсель, – уборщица загородила Вале вход шваброй, но девушка не собиралась пасовать.

– Да что ж такое, – возмутилась она, пытаясь отодвинуть монументальную тетку. – У меня назначена встреча! Лев Семенович! – завопила она.

– Тут я! – Валя представляла себе Льва Семеновича крупным мужчиной с гривой седых волос и пронзительным взглядом глубоко посаженых глаз. Но из–за двери с металлической табличкой с витиеватой надписью «Дракон и Черепаха» высунулась оранжевая лысина в обрамлении седых реденьких кудрей, а затем вышел маленький человечек, явно злоупотребляющий автозагаром. Он сердито хмурился и походил на щенка шарпея – весь лоб собрался в складки.

– Зина, опять ты разбуянилась? – спросил он у уборщицы, уперев кулачки в бока и покачиваясь на квадратных каблуках. Коричневые длинноносые ботинки нестерпимо блестели, идеально выглаженная рубашка ослепляла белизной, а вокруг шеи хитрыми волнами был уложен бирюзовый платок в малиновые звезды.

– А чего она пихается, – возмутилась Зина. – Я ей говорю – нет работы, а она прет. Собеседование ей подавай. Я щас тебе покажу как пихаться, – она погрозила Вале грязной тряпкой, и девушка торопливо отступила, чуть не свалившись со ступенек.

Часть 5

Андрей Синицын сидел за рулем темно–синей Ауди, притаившейся за маршруткой, и терпеливо ждал, когда пробка рассосется. Ему хотелось выскочить из машины, ставшей временной тюрьмой, пробежать вперед и посмотреть, что там случилось. Ну и просто вдохнуть глоток воздуха. Маршрутка впереди отчаянно чадила. «Горит она, что ли», – раздраженно подумал он. К грязному заднему стеклу маршрутки прижималась чья–то объемная попа, обтянутая голубыми джинсами, и Андрей невольно посочувствовал пассажиру. В полный рост там не выпрямишься, так что бедняга стоит в полуприсяде. И тащиться ему в такой позе еще ой как долго. На фоне чужих страданий Андрей сразу почувствовал себя комфортнее. Да и джип Аслана стоит как вкопанный в левом ряду, чего жаловаться – служба идет. Джип потыкался тупой мордой в правый ряд и подрезал яркую малолитражку, девушка–водитель показала неприличный жест и неслышно выругалась за стеклом. Аслан перестроился на обочину и попробовал ударить по газам, но уехал недалеко – на обочине собралось немало таких же джигитов, любящих скорость.

Андрей съехал на обочину и поплелся следом. Впереди показалась причина пробки – черная бмв протаранила веселый ярко–синий жук. Мужчина в панике бегал вокруг машины и кому–то названивал. А за рулем Фольксвагена сидела молодая девушка. Голова ее была откинута назад и залита кровью. Машины равнодушно проезжали мимо.

– А, черт, – Андрей притормозил перед раскуроченным жуком и выскочил из машины.

– Скорую вызвал? – крикнул он мужчине.

Тот жестом попросил Андрея замолчать и продолжил лепетать в трубку:

– Да, Анатолий Иванович, я вот–вот подъеду, ужасные пробки. Через полчасика подвезу контракт, клянусь.

Андрей схватил аптечку и бросился к синей машинке, водительскую дверь заклинило, и он пробрался внутрь салона через пассажирское место. Девушка часто и прерывисто дышала. Он выхватил мобильник и вызвал скорую. Девушка застонала и приоткрыла глаза.

– Не отключайся, – по–деловому быстро сказал он. – Я Андрей. Как тебя зовут? Ты можешь сказать, как тебя зовут?

– Оксана, – с трудом ответила девушка. – Больно.

– Я знаю, что больно, но ты потерпи, – уговаривал ее Андрей, вытирая ее лицо. Оксана постанывала, закрыв глаза. Он откинул гладкие черные волосы, пропитавшиеся кровью. Рана на голове показалась ему неопасной – стесало кусок кожи, будет шрам, но не смертельно. – Доктор уже едет. Где болит?

– Нога.

Мужчина посмотрел вниз и увидел, что ее левая нога прижата дверкой, вогнутой от удара.

– Я попробую ее освободить.

Он выскочил из машины и, упершись ногой в покореженный металл, с силой рванул ручку на себя. Водительская дверка распахнулась. Краем глаза Андрей заметил, что виновник аварии, все еще болтающий по телефону, как ни в чем ни бывало усаживается в помятую бмв и достает ключи. Детектив подскочил к машине и, схватив его за шкирку, вытащил из салона. Мужчина, прикрыв трубку ладонью, возмущенно накинулся на Андрея:

– Что творишь? У меня контракт горит!

Андрей, прищурившись, достал пистолет.

– Я твой контракт сейчас тебя сожрать заставлю, скотина! Твой номер я запомнил, так что никуда тебе не деться. Но если попытаешь смыться до приезда милиции, буду стрелять, – мужик, увидев оружие, опустил телефон и, кажется, стал осознавать происходящее, и Андрей вернулся к жуку.

Девушка все–таки потеряла сознание и сидела, свесив голову, с которой прямо в вырез оранжевой кофты капала кровь. Андрей отвел глаза от красного ручейка, бегущего по глубокой ложбинке между грудей, и посмотрел вниз. На коврике под педалями темнела лужица крови – на левой ноге Оксаны зияла длинная глубокая рана. Загорелая кожа разошлась, вспоротая металлом, обнажив мясо до кости. Андрей достал из аптечки жгут и туго перетянул ногу выше колена. Затем оборвал окровавленные лохмотья чулок и бинтом перевязал ногу, стягивая края раны. Бинт тут же промок насквозь.

– Эй, помощь надо, да? – услышал он голос с кавказским акцентом.

Перед его аудюшкой припарковался джип, и Аслан, собственной персоной, возвышался над капотом жука.

– Вызови ментов, а? – попросил Андрей. – А то этому, – он кивнул на участника аварии, – совсем соображалку отбило.

Аслан набрал номер и, описав ситуацию, нажал на отбой.

– Уже едут. Их еще раньше кто-то вызвал. Она жива?

– Да, но сильная кровопотеря, возможно перелом и сотрясение.

– Хорошо, что жива. Красивая девушка, жалко такой умирать. Ты молодец. Кем работаешь?

 Андрей насторожился.

– Врач, да?

– Инженер, – соврал он, старательно делая честное лицо, и добавил. – Строитель.

Аслан пристально посмотрел на него, втягивая крупным мясистым носом воздух, будто обнюхивая Андрея.

– Мне как раз нужен инженер. Строитель. Баню достроить. Хорошо плачу, – решительно сказал Аслан, оборачиваясь на мигалку скорой помощи. – Врачи приехали. Пойдем, расскажу, в чем дело.

Андрей, заинтригованный возможностью так легко внедриться в клан врага, подошел к джипу. Аслан открыл заднюю дверь и кивнул на папку с бумагами на заднем сиденье.

– Вот, смотри.

Андрей наклонился к бумагам, успев заметить какие-то чертежи, как вдруг сзади его подтолкнули, сильные руки втянули внутрь машины, дверка захлопнулась, и детектив увидел дуло пистолета, направленное прямо ему в лоб. Аслан сел за руль.

– У инженера оружие, забери, – приказал он бритому мужику на заднем сиденье. Тот быстро вытащил пистолет, которым ошарашенный Андрей не успел воспользоваться. – Ты иди в его машину, пистолет инженера положишь в бардачок, только не вздумай баловаться. Вытрешь его, чтобы отпечатков не осталось. Нам чужие стволы ни к чему, мало ли какой на нем висяк, – худой черноглазый подросток, сидящий впереди, просиял, видать, не часто ему доводилось ездить за рулем, – ключи в зажигании, я смотрел. И за нами. А ты, инженер, не рыпайся. Сейчас доедем, и ты мне расскажешь, зачем с собой пистолет носишь. И почему за мной ездишь весь день.

Часть 6

«Замечательное свидание», – довольно думал Андрей, поглядывая на Валю, разрумянившуюся от прохладного октябрьского воздуха. Они погуляли по Арбату, полюбовались празднично яркими куполами собора Василия Блаженного, Валя купила себе черные брючки, а он подарил ей шарф со снежинками – под ее шапку с оленем. Девушка в ролях показала собеседование при устройстве на работу, и Андрей смеялся до слез, представляя противостояние грозной уборщицы и щуплого директора. О своем приключении он поведал по–мужски скупо – поймали, убежал. В самом начале встречи, когда Валя села в машину, она встревожено потрогала его опухшую щеку, приложила к ней прохладную ладонь и пробормотала, прикрыв глаза:

– Лед над водой тает, трава над землей всходит, все под солнцем греется, а солнце круг на небе водит. У Андрея не боли, благом обернись.

Перед глазами у него вдруг всплыл образ свежей пашни, пробивающейся тонкими зелеными лучиками посевов, солнце сделало круг по небу, на миг спряталось за черным холмом, чтобы тут же появиться с другой стороны и озарить землю нежным розовым светом.

«И ведь не болит», – не без удивления осознал Андрей. Противная пульсация, как от больного зуба, бесследно ушла. Тайком рассмотрев в ложечке для мороженого свое отражение с неправдоподобно вытянутым лбом, мужчина с облегчением заметил, что лицо выглядит симметрично. Не очень–то приятно ощущать себя хомяком, затолкавшим орех за щеку, когда идешь на встречу с девушкой мечты. Валя сидела напротив и с упоением смаковала мороженое, такая милая и домашняя в своей второй кофте – зеленой, под горло, с белым орнаментом.

– Так что, ты уже выбрала главного подозреваемого? – Андрей не верил в Валину версию, но ему был интересен ход ее мыслей

– Нет. Хотя Зинаида Петровна продемонстрировала прямо–таки итальянский темперамент.

– Убийцей может оказаться самый тихий и неприметный человек, – поведал Андрей, чувствуя себя Шерлоком Холмсом и назначая Валю на роль Ватсона. – Может, Лев Семенович ее убил.

– А мотив?

– Не хотел платить зарплату?

– Там все довольно симпатичные, – задумалась Валя. – Разве что Игорек противный. Такой, знаешь, самовлюбленный красавчик.

– Красавчик? – переспросил Андрей.

– Ну да, и ухоженный.

– Почему же он тебе не нравится?

– Не знаю, я привыкла полагаться на интуицию, – призналась девушка.

– И что твоя интуиция говорит обо мне? – мужчина ковырял ложечкой в мороженом, делая вид, что его не слишком волнует ответ.

Валя прислушалась к себе, разглядывая Андрея. Сказать о том, что ей приятно, как он подает ей руку, помогая выйти из машины, что нравится его открытая улыбка, что ей хочется, чтобы он обнял ее, заслоняя широкими плечами от всех невзгод, что она чувствует, как замирает сердце, когда она ловит его взгляд, в котором кроется что-то до сих пор ей неведомое – настоящее, животное, горячее?

– Не скажу, – хитро улыбнулась она.

Андрей бросил ложечку, глядя на Валю с наигранным негодованием, и девушка прыснула, прячась за чашкой горячего шоколада.

– Конечно, с моим сломанным носом я не могу соперничать с Игорьком, – грустно обронил он, опустив глаза.

– Да ну, перестань. Наоборот, это добавляет тебе харизмы, мужского обаяния. Мне кажется, с прямым носом ты бы смотрелся проще.

– То есть я еще и простачок?

– Нет, – Валя заерзала на стуле, ей не хотелось его обижать. – Ты очень даже интересный мужчина.

– Правда? – Андрей поднял глаза, и девушка увидела в них усмешку.

– Ты, я смотрю, доволен собой.

– Есть такое, – ухмыльнулся мужчина. – Люблю комплименты.

– А как ты нос сломал, кстати?

– Братская любовь… У тебя есть братья или сестры?

– Нет, хотя я всегда мечтала о старшем брате.

Андрей в шутку поежился.

– Тоже хочешь сломанный нос? У тебя и так обаяния хватает.

– Вот спасибо. Странно, что мы обмениваемся комплиментами. Наша встреча становится похожа на свидание.

Андрей откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Валю.

– А что же это по–твоему, если не свидание?

– Мы теперь вроде как коллеги, было бы хорошо подружиться…

– Валя, я не уверен, что смогу быть тебе хорошим другом.

– Вот как?

– Если бы ты весила килограмм сто двадцать, косила на один глаз, из ушей у тебя торчали бы волосы, а на голове, наоборот, не было ни волоска, мы могли бы обсудить этот вопрос.

– Страшноватый портрет получился.

– Так выглядит один мой хороший друг, Денис. Он иногда работает на меня, если нужна круглосуточная слежка.

– И как он следит, косыми глазами?

– Не знаю, как это у него получается, но Денис как будто видит все вокруг на триста шестьдесят градусов. Может, он еще умеет как сова головой крутить, я не уверен. Но лучшего опера – днем с огнем не сыщешь.

– Талант…

– Расскажи лучше о своих талантах. Ты вроде ясновидящей? Экстрасенс? Что у тебя в трудовой написано?

– Молодая ведьма, на испытательном сроке, – улыбнулась Валя. – Ты ведь не воспринимаешь меня всерьез, да?

– Тебя я воспринимаю очень серьезно, но думать всерьез о всяких там телепатиях не могу, прости. Всему есть разумное объяснение.

– А как же серая кошка?

– Совпадение, – сказал Андрей. – И, ты уж прости, я расспросил Павла, как он так легко тебе поверил. Он рассказал, что ты показала ему сцену из прошлого.

Часть 7

Вечером, когда Валя сообщила Павлу новость о том, что завтра он идет с ней вместе на работу, тот сначала просиял, но потом нахмурился.

– Я никогда не ходил к Любе в офис. Она как-то предлагала, чтобы я заехал на корпоратив, но дела помешали. Но меня могут узнать. Когда Люба… умерла, а Динка исчезла, все газеты пестрели их фотографиями, и мое фото тоже туда попало.

– Не узнают, мы тебя замаскируем. И за эти два года, по правде сказать, ты очень изменился. Да и кто там помнит фотографии из старых газет, – успокоила его Валя.

– Ты права, – невесело улыбнулся мужчина. – Я похудел килограмм на двадцать. Но убийца может меня узнать.

– Тем лучше – быстрее его вычислим. И работать ты будешь без оформления, бесплатно. Так что настоящую фамилию сообщать не обязательно.

– Бесплатно? – удивился Павел.

– Ага, – подтвердила Валя. – А если не будешь хорошо продавать продукцию «Дракона», то тебя могут выставить за дверь в любой момент.

Они сидели за барной стойкой в Пашиной комнате, мужчина пил вино, а Валя через трубочку потягивала вишневый сок. Она отставила стакан, соскользнула с высокого стула и, открыв шкаф, вытащила свитер с самой нижней полки. Через мгновение на свет показались велюровые штаны.

– Им лет сто! – взмолился Паша.

– Отлично, – обрадовалась Валя. – На нижние полки всегда перекочевывают самые задрипанные вещи.

– Свитер мне мама подарила, – обиделся мужчина.

– Сразу после школы?

– Почти, – улыбнулся он. – Я буду похож на бомжа.

– Ты будешь похож на человека, готового работать бесплатно. И вот еще, не брейся завтра и голову не мой.

– Я могу даже носки не менять, – предложил Павел.

– Это, пожалуй, лишнее, – Вале нравился его энтузиазм, из безжизненной развалюхи он на глазах превращался в того энергичного мужчину, которого любила Люба. Даже осанка стала лучше.

Павел натянул поверх рубашки серый свитер в бордовые ромбики, снял дорогие часы.

– Ну как?

Свитер болтался на нем как на вешалке.

– О! Я видела у тебя в кабинете такие забавные очки! Круглые, в пластиковой оправе.

– Серьезно? Где ты их нашла? Я их сто лет как потерял!

Валя задумалась на мгновение.

– Она лежат под папками во второй полке стола.

Повисла пауза. И девушка вдруг поняла, как это прозвучало.

– Постой, ты не думай, что я рылась в твоих вещах. Я иногда вижу пропавшие вещи.

– Да? Может, тогда скажешь, где я потерял обручальное кольцо?

Валя взяла Павла за руку, потерла безымянный палец, прикрыв глаза.

– Оно в машине, там, где водительское место. Ты поправлял коврик, он собрался в складку под педалями, и кольцо соскочило. Оно стало тебе велико.

Павел застыл, а потом стремительно вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся. На руке, сжимающей старые очки, тускло блестело кольцо.

– Это для чтения, на люди я в них не показываюсь, – смущенно признался Павел, показывая Вале очки. – Купил, когда случайно сел на нормальные очки, да так и не поменял. Они очень удобные… Спасибо. Спасибо за кольцо. И прости, что я подумал, будто ты…

Валя лишь отмахнулась.

– Кольцо сними. А то снова потеряешь. И лучше, если ты останешься в роли холостяка. Не надо будет придумывать лишнюю информацию о семье. Тебя наверняка будут расспрашивать о жизни и вообще...

– Послушай, – задумался Павел, – а вдруг ты сможешь так же увидеть, где сейчас Динка!

– Вряд ли, – засомневалась Валя. – Она выросла, сейчас ей четыре года, и она совсем другая, не такая, какой ты ее помнишь. Я не смогу увидеть четкий образ.

– Но все же! – загорелся Павел. – Давай попробуем!

Он схватил девушку за обе руки и притянул к себе. Валя закрыла глаза, чувствуя сухой жар его ладоней и учащенное дыхание над головой. Она постаралась расслабиться, пальцы кололо, закрытые веки жгло. Наконец, перед глазами появилась нечеткая картинка – деревья качаются на ветру, тянут к небу голые руки, по небу медленно ползет фиолетовая туча. Казалось, верхушки деревьев сейчас вспорют ее тяжелое брюхо. А потом ее словно вышвырнуло из образа. Валя отлетела от Павла и согнулась, хватая воздух ртом.

– Что случилось? – мужчина обеспокоенно наклонился к ней. – Ты в порядке?

Девушка открыла рот, пытаясь что-то сказать, а потом бросилась в туалет. Ее долго рвало, а Павел топтался перед дверью, не зная, как ей помочь. Валя вышла бледная, с зелеными кругами под глазами.

– Все нормально, – сказала она, усаживаясь назад на стул. – Просто люди – не вещи. Картинка подвижная. Меня как будто укачало. Хотя я никогда морской болезнью не страдала.

– Так ты что-то видела?

– Почти ничего. Деревья, тучи. Возможно, там, где сейчас Динка, скоро пойдет дождь, – ответила Валя.

Словно по команде в подоконник ударила четкая дробь дождевых капель. Павел вздрогнул и подошел к окну. Он поднял жалюзи, а потом повернулся к Вале.

– Она где–то рядом!

Девушке было больно смотреть на безумную надежду в его глазах.

– Все может быть, – сказала она. – Но дождь сейчас не только в подмосковье…

Виски у нее ломило, словно гроза сейчас начнется не на небе, а у нее в голове.Валя глубоко вдохнула, пытаясь побороть спазмы в желудке. Чувствовала она себя после этого эксперимента отвратительно.

– Я спать пойду.

– Спокойной ночи, – машинально произнес Павел. Он не заметил, как Валя вышла из комнаты. Все его внимание было приковано к небу. Вдруг черную глубину прорезало молнией, и Павел вздрогнул. Может быть, эту же молнию видела и его дочь.

Часть 8

– Это че, хахаль твой? – Зинаида облокотилась о Валин стол, подмигнула и покосилась на Павла, обустраивающегося на новом месте. Он освободил стол, погребенный под коробками, подвинул его к окну так, что оказался напротив Аллы, и сейчас с помощью Игорька загружал в ноутбук, предусмотрительно принесенный из дома, прайс–листы и описания нехитрой продукции.

– Нет, просто друг, – Валя стояла на стуле и пыталась подвязать листья пальмы, свешивающиеся ей на голову. Она заметила, как помрачнела уборщица, и поспешно соврала, вспомнив Андрея. – У меня парень помоложе.

– Оно и правильно, – обрадовалась Зинаида. – Зачем тебе старые кобели, да еще такие тощие? Ты девушка молодая, симпатичная, замуж давно пора. Знаешь, как у нас в деревне говорили, двадцать три – замуж при. Тебе сколько, кстати?

– Двадцать.

– Молодая, – пожевала нижнюю губу тетка. – Но я в твои годы уже родила. А что твой жених замуж не зовет?

– Всему свое время, – Валя не стала объяснять, что жениха она видела всего два раза.

– А ты возьми, да соври, что залетела, – посоветовала Зинаида Петровна. – Если хороший парень, то женится. А если откажется, то и нечего на такого время терять.

– Что ж он женится, а я не беременная, – растерялась Валя.

– Там разберешься. Главное что – штамп. А друг твой не нравится мне, ой не нравится, – Зинаида, близоруко прищурившись, посмотрела на Павла. – Ты мне тоже поначалу не очень–то… Но сейчас смотрю, нормальная девка. И что провинциалка – это даже хорошо. Я сама сельская, с Украины. Мы, простые бабы, завсегда работать умели. А с Павлом нечисто что-то. Чтобы здоровый мужик да забесплатно работал – ни в жисть не поверю. Тем более компьютер у него дорогой, у безработного твоего. Я хоть в компьютерах не разбираюсь, но вижу, как Игорек на него слюни пускает.

Она направилась к Павлу, воинственно подбоченившись.

– Ты мне тут не хозяйничай, – скомандовала она и демонстративно отодвинула мусорное ведро от его стола к Элиному. – Ходят тут всякие, а потом мусорки пропадают. Ты учти, у меня все под учет: и мышки, и подмышки, то бишь коврики эти подмышечные. Если что сопрешь – быстро вычислю.

– Зинаида, что ты на него нападаешь, – заступилась за Павла Алла. – Он еще и сесть на новое место не успел, а уже без вины виноватый.

Ей стало жалко нового сотрудника, растерявшегося перед внезапным напором Зинаиды. Широкий в плечах, с длинными жилистыми руками, он казался таким неповоротливым в их маленьком кабинете, все время задевал углы, извинялся и что-то ронял. К тому же левая перебинтованная рука явно причиняла ему неудобства. Павел повернулся к Алле, чтобы поблагодарить за заступничество, и едва не сбросил локтем чахлую фиалку, уже несколько лет умирающую на подоконнике. Зинаида подхватила цветочный горшок, подвинула его ближе к Алле, поцокала языком и ушла.

– Колоритная особа, – прошептал Павел в сторону удаляющейся монументальной фигуры и поправил сползающие очки. – Она здесь с основания фирмы работает, верно?

– Так и есть, – согласилась Алла. – У нас все здесь работают давным–давно.

– И что, никто не уходит с этого райского места?

– На моей памяти никто не уходил, – задумалась она, – только одна женщина, но она не уволилась, а умерла.

Павел сгорбился над экраном ноутбука. «Грубиян, – решила женщина. – И неудачник. И явно холостой. Жалкий свитер, и вытянутые штаны, и старые бабушкины очки – все вопит об отсутствии в его жизни женщины».

– Она не просто умерла, ее убили, – Игорек красовался ролью всезнающего наставника, демонстрируя Павлу экселевские файлы, в которых тот разобрался, едва открыв. – Жуткая история. Ее обнаружили с перерезанным горлом в собственной постели, – зловещим шепотом добавил он. – Все залито кровью…

– Заткнись, – перебила его Алла. – Тебе доставляет удовольствие смаковать подробности смерти человека, который с нами столько лет проработал?

– Сколько? И года она здесь не пробыла. А ты мне не указывай – говорить или молчать, – парень хотел показаться главным перед новым сотрудником, которого он уже записал к себе в подчиненные.

– И что, убийцу так и не нашли? – глухо спросил Павел, не показываясь из–за ноутбука.

– Да знамо кто ее убил, голубку, – показалась из–за дверей Зинаида. – Муж ейный и убил. Прирезал, а от милиции деньжищами своими откупился. Небось не пожалел денег–то, от тюрьмы отмазаться. А Любушку заставлял с утра до ночи тут работать, копейку ей жалел, не дал дома с ребенком малым посидеть…

Телефон в приемной зазвонил, и все замерли, как по команде.

– Неужто покупатель, – Зинаида перекрестилась.

– «Дракон и Черепаха», добрый день, – приветливо ответила на звонок Валя. – Нет, это не химчистка, вы не туда попали.

Зинаида с неожиданной прытью подлетела к девушке, вырвала у нее трубку и завопила:

– Что ты все звонишь? Пять на конце набирай, а не шесть, пять! Сама свои трусы постирать не можешь, курица, так хоть номер запомни!

Она зло бросила трубку.

– Вы такая темпераментная женщина, Зинаида Петровна, – пристально посмотрел на нее Павел.

– Не про твою честь темперамент, ты вон мыло продавай, а не то уволят тебя, пикнуть не успеешь, – Зинаида как победоносный крейсер уплыла в неизвестном направлении, и из кабинета выглянул директор.

– Ушла? – Лев Семенович облокотился на Валин стол. Сегодня его тощую шейку обматывал цветной шарф в яркие полосы с бахромой на концах. – Потрепанное твое дерево. Жизнью побитое. Не дерево, а пенек. Ты уж прости, но через месяц пойдет он восвояси. Нет в нем энергии. И не продаст он ничего. У нас кто обычно продукт закупает? Мелкие магазины, киоски, а там женщины работают. А какой женщине такой пенек приглянется?