Ключ Берсена

Глава 1

Казалось, грохот сотряс громаду замка до самого основания. Я буквально слетела с кровати и тут же запуталась в длинной просторной ночнушке. Непременно познакомила бы нос с каменным полом, если бы не удачно подвернувшееся кресло. Кое-как выпрямилась, цедя ругательства, подобрала проклятущий подол и наконец-то сделала то, с чего следовало бы начать — привычным щелчком пальцев зажгла лампу.

Лика, моя соседка по комнате, сидела на своей кровати, недоумённо хлопая глазами. Мне бы её выдержку. Или, скорее, умение спать спокойно несмотря ни на что, но не всем так везёт. А пока неплохо бы сходить и попробовать выяснить, что это за безобразие внезапно приключилось посреди тёмной ночи.

Прихватив со спасительного кресла шаль, я сунула успевшие порядком замёрзнуть ноги в туфли и выглянула в коридор. Увидела только соседей, тоже разбуженных и тоже выглядывающих из комнат в надежде что-нибудь разузнать.

К счастью, ждать нам всем пришлось недолго. Двери, ведущие на лестницу, распахнулись, и в коридор вошёл лорд Маркос, преподаватель алхимии и по совместительству куратор нашего курса. Оглядел встревоженных нас, сурово сдвинув брови, и скомандовал всем вернуться в свои комнаты.

По коридору прокатился разочарованный стон, но спорить с куратором никто не решился. Я тоже поспешно сделала шаг назад и закрыла дверь. Характер лорда Маркоса к четвёртому курсу мы все отлично изучили: спорить с ним и тем более пытаться игнорировать его распоряжения не стоило. Рискнёшь, и будешь потом два дня безостановочно чесаться не выходя из туалета, попутно пытаясь при свете тусклого тамошнего светильника вычитать в старинной книге рецепт спасительного противоядия. Нет уж, проходили, благодарим покорно за науку.

— Ничего не сказали? — спросила Лика, кутаясь в одеяло.

— Нет, — сухо отозвалась я, укладываясь обратно в кровать. — Велели спокойно спать дальше.

Грохот больше не повторялся, и опасности, очевидно, не было. Была бы, так лорд не постеснялся бы выгнать нас во двор, под нудный мелкий дождь, зарядивший ещё позавчера вечером и, кажется, не собиравшийся вскорости прекращаться.

И всё-таки мне было интересно, что произошло. Предположила бы, что в лаборатории преподаватели чего-то не то тайком наалхимичили, такое уже бывало. Не далее как три недели назад, например, там при попытке создания какого-то неимоверно оригинального напитка взорвался самогонный аппарат. В результате весь первый этаж на полдня заволокло серо-зелёным дымом, вонявшим жжёными тряпками, а лоб ректора украсило лиловое пятно размером с куриное яйцо. Может, и не только лоб, но остального-то мы, студенты, не видели. Правда, с нас и того хватило, чтобы заработать всеобщую пробежку вокруг замка, сорок семь кругов под монотонные напоминания мэтра Ларка о важности для мага хорошей физической формы.

Говоря начистоту, ректору стоило бы не нас гонять, а самому побегать. Был бы постройнее — глядишь и увернулся бы от последствий неудачного эксперимента. Но вслух такое заявить никто, разумеется, не решился.

Только вот на этот раз в подобное простое объяснение мне не верилось. Грохотало совершенно определённо не в подвале. Звук шёл сверху, а выше наших комнат только чердак. И насколько я знала, его единственными жителями, не считая вездесущих пауков, уже давненько были голуби, гнездившиеся в завалах старого хлама. Никто из бескрылых обитателей замка туда не совался — охота пришла ноги переломать. Завхоз, правда, регулярно клянчил у ректора каких-нибудь особо провинившихся студентов, дабы с этими самыми завалами разобраться, но пока безрезультатно. Лорд Давирс резонно полагал, что громоздятся они там спокойно уже полвека, со времён войны, и ещё столько же пролежат никому не мешая, а в замке есть, тем временем, дела и более насущные. Одних газонов косить — не перекосить, не говоря уже о полах, окнах, люстрах и всём прочем, регулярно нуждающемся в мытье.

И тем не менее, в этот раз на чердаке явно что-то произошло, а не просто рухнуло под тяжестью времени. Правда, я не могла себе представить, кто и зачем мог сунуться туда добровольно посреди ночи, если обычно этого не рисковал делать даже настырный и въедливый завхоз. Даже днём и с фонарём.

Гадать тут можно было без конца, а заодно и без всякого толку, потому я завернулась в одеяло, погасила свет и честно закрыла глаза. Первая завтрашняя лекция как раз у Маркоса, а задремать на его занятиях ещё опаснее, чем спорить. Никогда не знаешь, какого цвета проснёшься и сколько потом отмываться будешь.

Однако же дорога, вымощенная благими намерениями, имеет почему-то вечное свойство вести к плачевным итогам. Меня, например, она прямо сейчас привела к бессоннице. Лика давно уже засопела, а я всё вертелась с боку на бок, перебирая в голове всяческие, в том числе и откровенно нелепые предположения.

Слухи насчёт чердака ходили самые разные. Во время последней войны с Имнором почти всю эту провинцию захватили, и в замке вдоволь порезвилась вражеская солдатня. Ценности, правда, преподаватели успели вывезти при отступлении, но обстановка пострадала изрядно: не осталось ни единого целого предмета мебели и ни одной стены без надписей и всяких сомнительных художеств. Когда имнорцев прогнали восвояси, обломки былой роскоши перетаскали именно на чердак, планируя позже как-нибудь использовать, но щедрость герцога Вайлора помогла обойтись без подобной сомнительной возни. Так они и остались лежать жутковатыми беспорядочными кучами, порождая легенды о всяких страшных болезнях, которые от них можно подцепить, и о боевых артефактах, спрятанных в потайных ящиках старых комодов.

Лично я никогда не верила, что в этих самых ящиках могло заваляться что-то серьёзнее амулета от сглаза. А уж болезни, якобы насланные нашими магами на имнорскую армию, и вовсе были не более чем страшной сказочкой на ночь. Да, были там и тиф, и дизентерия, но, насколько я знала историю, не в таких заметных масштабах, чтобы подозревать проклятие. Эти заразы и без всякой магии обычные спутники походно-полевого быта.

И что же теперь получалось? Ведь грохот-то был, и именно на чердаке. И судя по его громкости, там не шкаф упал. Скорее уж камень. Очень большой и определённо магический. Может быть, у кого-то с души, а может, и наоборот. Так что либо я ошибалась в своём скептицизме, и что-то неслабое там всё же завалялось, либо кто-то туда что-то зачем-то притащил. Жуткое просто количество неизвестных на одну фразу.

Под перебор на роли этих самых неизвестных всех известных и воображаемых я и заснула, когда небо уже начало понемногу светлеть. Разумеется, катастрофически не выспалась, потому от трели будильника подскочила, как ошпаренная, не соображая, где я и что вообще происходит. Немудрено, что снова запуталась, теперь уже в одеяле, и рухнула. К счастью, в этот раз на кровать.

— Ди, тебе, может, успокоительного снадобья сварить? — щедро предложила заспанная Лика. — Нервы у тебя явно не в порядке.

— Снотворного свари, — проворчала я, выбираясь из кокона. — Неделю уже не могу выспаться как следует.

— А нечего было на боевую магию поступать, — не без язвительности отозвалась Лика, успевшая уже занять ванную. — Пошла бы со мной на зельеделие, так и спала бы как нормальный человек.

— Ну да, — безрадостно согласилась я, роясь в шкафу в поисках чистой рубашки и чулок.

Факультет алхимии и зельеделия считался самым… необременительным. Там студентов не гоняли в любую погоду днями напролёт по полигону, как нас, боевиков, и не заставляли сутками медитировать, как пифий, оракулов и медиумов. Торчать в анатомическом театре, наслаждаясь всеми его прелестями и ароматами, как целителям, им тоже не приходилось. Да их даже рецепты заучивать не заставляли, только базовые магические формулы и основные свойства веществ! А в лабораториях у них всегда было тепло и светло. Более того, алхимия не требовала никаких особенных способностей и всегда гарантировала кусок хлеба. Неудивительно, что конкурс при поступлении туда был огромным. Я до сих пор не могла уразуметь, как же Лика, в школе демонстрировавшая самые средние способности к учёбе, умудрилась его успешно выдержать. Видимо, я всё же была к ней не вполне справедлива.

Сама я с самого начала нацелилась на боевую магию. Семейные традиции надо чтить, да мне и самой хотелось стать сильной и опасной. И осуществить мечту детства о работе в криминальном сыске, конечно же. Ради этой цели стоило постараться. И даже помучиться, если придётся.

— Лика, поторопись там, — крикнула я, наконец-то собрав всю нужную одежду.

— Сейчас, — отозвалась соседка. — Всё, иди.

Наспех ополоснувшись, я подсушила волосы заклинанием, быстро заплела косу и глянула на себя в зеркало. Да, макияж сегодня был бы весьма кстати, но времени на него уже не осталось. К тому же и смысла не было возиться, всё равно ведь на полигоне дождём смоет, и выйдет ещё страшнее.

— Идём? — спросила Лика, едва я открыла дверь ванной.

— Идём, — кивнула я, слевитировав сумку со своего стула.

На этот раз у меня всё получилось. И магия сработала как надо, и застегнуть пряжки я с вечера не забыла. А вот в субботу такая попытка сэкономить несколько секунд закончилась собиранием тетрадей с пола и пыли под кроватью, куда укатилось вредное стило. Но ничего, ещё попрактикуюсь и перестану допускать подобные промахи.

В аудиторию я вошла за пять минут до начала лекции. Как раз успела приветственно махнуть рукой Энди, занять удобное место на третьем ряду, отыскать нужную тетрадь и изобразить на лице заинтересованность, которой совершенно не чувствовала. Снова алхимия. Порой кажется, что у нас её в программе больше, чем у самих алхимиков. Это не так, естественно, да и владеть магией преобразования боевику необходимо очень хорошо, но боги, до чего уже надоело…

Лорд Маркос вошёл точно вовремя, буквально секунда в секунду. Оглядел поголовно заспанную, но всё равно заметно взбудораженную публику привычно грозным взглядом, хлопнул об стол своей знаменитой папкой из чёрной кожи и объявил:

— Тема сегодня — преобразование магически активных металлов.

Тяжело вздохнули, услышав это, решительно все. Причём каждый сделал это потихоньку, тайком не то что от преподавателя — от соседей по студенческой скамье, но из-за того, что вздохнули все вместе и сразу, в общей сумме получилось вполне громко. Достаточно, чтобы Маркос услышал и сердито сдвинул брови.

Аудитория немедленно и так же дружно перестала дышать вовсе. Особо впечатлительные медленно поехали вниз, под столы, надеясь там укрыться и пересидеть. Это они зря, конечно, для таких трусишек в папочке уважаемого лорда припасены самые незабываемые приятности…

Но сегодня гроза почему-то прошла стороной. Всего минуту послушав гробовую тишину, лорд Маркос развернулся на каблуках, взял мел и принялся чертить на доске какую-то схему. Мигом зашуршали открываемые тетради, все мы, не очень пока веря своему счастью, готовились перенести её в свои конспекты.

Преобразование металлов не любил никто. Этот раздел алхимии, возникший вообще-то как побочный продукт поисков философского камня, не зря почитался самым сложным. Даже те, для кого алхимия была делом жизни, а не способом заработать на хлеб с маслом или вовсе источником бытовых удобств, избегали связываться с ним без крайней нужды. Потому как кинжал или меч из лунного серебра это очень, конечно, здорово, но в наш век огнестрельного оружия — дорогая игрушка и не более. Перед друзьями прихвастнуть приятно, а вот на, скажем, гуля с ним лезть… да проще в эту тварь всадить полдюжины пуль из серебра обычного и сжечь, пока парализованная валяется.

Были, конечно, и незаменимые штуковины, но для того, чтобы их создавать по давно готовым рецептам, столько теории не требуется. Потому-то, собственно, который год ходили разговоры, что раздел этот из учебного плана боевиков всё-таки уберут. Но жернова бюрократии мололи медленно, и нам так и не повезло избежать мук его изучения.

Закончив чертить схему, Маркос приступил к пояснениям. Точнее, к окончательному запутыванию всего, что можно, нельзя и неудобно. К середине лекции мысли в моей голове сплелись в жалобно попискивающий клубок, при всём желании не способный расползтись по полочкам без помощи долгого и вдумчивого сидения над учебником.

Окончательно перестав даже пытаться уяснить хоть что-нибудь прямо сейчас и задвинув клубок мыслей в дальний угол сознания, чтобы не спотыкаться без толку, я продолжала механически записывать за Маркосом малопонятные тезисы. Разум же занялся делом более интересным: продолжил ночные блуждания вокруг да около чердака.

Очевидно, единственным сколь-нибудь перспективным способом разобраться в этой истории был визит на этот самый чердак. Гадать на ровном месте, перебирая ветхие слухи и замшелые легенды, можно до конца вечности, так ни к чему и не придя. Сдвинуть расследование с мёртвой точки смогут только факты. Улики, то бишь. Которые, понятное дело, искать нужно на месте… нет, может и не преступления. На месте событий, скажем пока так. Вот только к этому весьма очевидному выводу прилагался, к несчастью, целый ворох проблем и сложностей. Для начала, чердак замка был очень велик, и я не знала, в какой его части следует искать. Хотя тут можно было включить логику.

Итак, если содрогнувшиеся стены мне не приснились и не почудились с перепугу, едва ли всё случилось в северном крыле, оно слишком далеко от наших комнат. Но насколько я помнила разбудивший меня звук, источник его находился и не прямо над нашими головами, всё же где-то в стороне. Полностью уверена в этом я не была, но на данный момент такое предположение меня устраивало. Всё лучше полной неопределённости.

— Лабораторная работа завтра, — ворвался в мои размышления резкий голос лорда Маркоса. — Первой парой у второй группы, третьей у первой. Будьте любезны прочитать к ней десятый параграф. Можете быть свободны.

Ох, уже завтра. Я захлопнула тетрадь и запихнула её в сумку, чувствуя невыносимую досаду. Настроила тут планов на вечер, а про распроклятую лабораторку и думать забыла. Получается, сегодня никаких чердаков, только гранит… точнее, металл науки.

В коридоре меня догнал Арчи и пошёл рядом, не говоря ни слова, но весьма загадочно улыбаясь. Я прекрасно знала, чего он хочет, но упорно не подавала виду. Вот так. Устала, не выспалась, лекцию перевариваю, затмение на меня нашло, в конце концов, начисто лишившее умения понимать намёки.

— Ди? — позвал Арчи, не дождался ответа и повторил погромче: — Диана?

— Двадцать второй год Диана, — устало констатировала я. — Чего тебе, Арчи?

Арчи хотелось приключений. Раньше эти порывы сурово и непреклонно пресекались его мамой, женщиной монументальной, властной и безоглядно обожающей единственного сыночка. Никаких купаний в озере после школы, можно же утонуть. Никаких прогулок вдоль заброшенной железной дороги, можно споткнуться и пораниться. Никаких… словом, никаких обычных детских развлечений. Хорошие мальчики сидят дома, читают книги и учатся играть на скрипке.

Большую часть времени Арчи был хорошим мальчиком, но иногда не выдерживал и увязывался-таки за нашей компанией. А попадало за это мне. Заметив у сына на одежде хоть крошечное пятнышко, госпожа Инникс немедленно неслась к нам и громогласно требовала моих родителей призвать к порядку несносную девчонку, меня, то есть, пока её прекрасный мальчик не покалечился или вовсе не убился, упаси боги.

Разумеется, она и сыночку запрещала общаться со мной, негодницей. Запреты эти Арчи к некоторому моему сожалению игнорировал. Не то чтобы я прямо мечтала отделаться от парня, нет, он лично был мне вполне симпатичен, но вопли его мамочки успели порядком надоесть. И как-то не хотелось, чтобы она ещё и сюда заявилась предъявлять мне претензии. А с неё станется, между прочим.

— Что ты знаешь? — вопросил Арчи, чуть обгоняя меня и нетерпеливо дёргая за рукав.

— По мнению лорда Маркоса — практически ничего, — покаялась я.

— Ну Ди, — заныл Арчи, — ну что там ночью случилось, а? Ты же наверняка что-то об этом знаешь. Или собираешься выяснить.

Дополнительная пара рук с фонарём на чердаке очень пригодилась бы, но я переборола искушение. Споткнётся хороший мальчик Арчи, ушибётся, оцарапается — и мамаша его вмиг явится возмутиться моим поведением, только теперь уже перед деканом и куратором. А им объяснить, какого беса нам понадобилось на чердаке, будет сложно. Они — не папа с мамой, сами всё детство на озеро без спросу бегавшие.

— Арчи, — печально вздохнула я, — это всё очень интересно, но завтра лабораторная у Маркоса, и я собираюсь к ней как следует подготовиться. Других планов на вечер у меня нет.

На секунду я даже поверила сама себе. Поступить именно так было бы очень разумно и правильно. Я ведь студентка, моё дело учиться, а для задуманного мной расследования есть начальство, охрана, компетентные органы в конце концов. Но увы, моя неугомонная… натура требовала приключений, игнорируя воззвания разума и здравого смысла. И я слишком хорошо понимала, что на этот раз победа останется за ней.

— Да ладно, — продолжил изнывать Арчи. — Хочешь сказать, ты решила послушаться лорда Гарса и правда ни во что больше не встревать?

— Ты совершенно прав, — со всей серьёзностью отозвалась я, останавливаясь у дверей нужной аудитории. — И кстати, у вас разве сейчас не лабораторная?

Выудив из кармана часы, Арчи глянул на них и ахнул: до конца перерыва осталось всего две минуты. И это означало, что к началу занятия он неизбежно опоздает, за что отхватит нагоняй, а то, может, и взыскание. Будет тогда сегодня вечером танцевать в бальном зале. Со шваброй. И гарантированно не увяжется за мной на чердак.

Сладко надеясь именно на такой удачный поворот событий, я вошла в аудиторию и не без досады обнаружила, что оба места рядом с Энди снова уже заняты. Карина победно улыбалась, Марсия хихикала, кокетливо накручивая на палец прядь своих роскошных чёрных волос. Энди ни счастливым, ни несчастным не выглядел. Он, кажется, вообще не замечал девичьих стараний, рассеяно глядя то ли на доску, то ли на висящие над ней портреты знаменитых магов.

Делать, однако, было нечего, так что я выбрала себе местечко, с которого открывался хороший вид на всю троицу, выудила из сумки тетрадь и стило и приготовилась изображать прилежную студентку. Мэтра Варинса должно было впечатлить. Хотя, кажется, ни разу за два года не заснув на его лекциях я уже и так впечатлила его более чем достаточно.

Обычно от занудного бормотания мэтра я спасалась чтением или решением каких-нибудь задач по другому предмету, но сейчас мне перепало нечто более занятное: очередная попытка обворожить Энди.

Попытка эта была далеко не первой, ещё бы, за три-то с лишним года. Энди пользовался большой популярностью у прекрасной половины Академии. Не потому, что был каким-то писаным красавцем или хотя бы неимоверно яркой личностью, ничего подобного. Лицо у Энди было открытое, я бы даже сказала — приятное, но совершенно простецкое, рост и фигура средние, а характером он обладал на редкость ровным. За всё время нашего знакомства я так и не выяснила, способно ли хоть что-нибудь всерьёз поколебать его всегдашнее флегматичное спокойствие.

Так вот, этот не самый примечательный парень был столь популярен у наших девиц, потому что отец его владел половиной всех железных дорог страны. И это делало Энди вторым самым завидным женихом Академии, а меня — мишенью для неприязни и всяческих козней девиц, надеявшихся его заполучить. И я, между прочим, страдала совершенно незаслуженно.

Познакомились мы тринадцать лет назад, когда отец Энди купил поместье неподалёку от нашего городка. Там был отличный сад, и мы, местная малышня, обожали его обирать. Именно этим и занимались, когда появился Энди. Не зная, чего ждать от хозяйского сына — мало ли, нажалуется родителям, и не миновать нам тогда взбучки — мы затаились на деревьях. Всё шло хорошо, нас не замечали, пока подо мной не сломалась ветка. Потеряв равновесие, я сперва осыпала Энди яблоками, а потом свалилась на него сама.

Пересчитав свежеприобретённые синяки и вместе посмеявшись над ситуацией, мы каким-то непостижимым образом тут же сдружились. Наверное, противоположности в самом деле притягиваются, вот и мы стали не разлей вода: неугомонный рыцарь в вечных поисках подвигов и его флегматичный оруженосец. Правда, в нашей истории рыцарь был девчонкой.

Никакой романтики в наших отношениях не было. Настолько, что мы беззастенчиво обсуждали наши влюблённости, давали друг другу советы и, чего уж там, плакались на неудачи. Но никто, решительно никто в это не верил, ни наши родители, ни тем более заинтересованные девы. Мне, если честно, было на это наплевать. А жизнь в режиме прогулки по минному полю помогла приобрести много привычек, полезных для будущей работы в сыске. Внимательность к деталям, например. И недоверчивость.

Марсия третий раз выронила стило и потянулась за ним, старательно демонстрируя соседу по парте свой бюст, символически прикрытый почти не застёгнутой рубашкой. Энди полюбоваться открывшимся видом не отказался. Вопреки гнусным сплетням, распущенным несколькими неудачливыми охотницами, он был нормальным парнем, и девушки ему нравились. Не такие, правда, как Марсия, но почему бы и не посмотреть, раз показывают?

Обеспокоенная вниманием, проявленным к заклятой подруге, Карина немедленно зашептала что-то Энди на ухо. Мэтр Варинс сердито постучал мелом по доске, пресекая шум. Беззастенчиво дремавший рядом со мной Питер от этого проснулся и принялся озираться в попытках сообразить, где вообще находится. Карина, недовольно поморщившись, чуть отодвинулась от Энди. Марсия опять выронила стило.

Вздохнув, я принялась слушать мэтра. Это было скучно, но наблюдать за обольщением Энди выходило ещё скучнее. Рубашку расстегнуть, улыбнуться, томно хихикнуть, глазками похлопать… они что, только на это и рассчитывают? Неглупые вроде девицы, а посмотришь вот так — дуры дурами.

Правда и я, помнится, в своё время вела себя не лучше. В десятом классе в нашей школе появился Тони, сын нового управляющего заводом, и я пропала. Краснела, бледнела, хлопала глазами и двух слов не могла нормально связать. В конце концов Энди, устав наблюдать эти мучения, по-приятельски намекнул парню на мои чувства. Лучше бы он этого не делал, честно говоря. Я вполне обошлась бы без жестокого разочарования, а Тони — без фонаря под глазом.

Трель звонка оборвала мэтра Варинса на середине фразы. Вынырнув из пучины не самых приятных воспоминаний, я захлопнула тетрадь, тряхнула успевшего снова задремать Питера и направилась к Энди. Подцепила его под локоть, игнорируя гневное шипение Карины, и мы пошли к раздевалкам. Следующей парой была практика на полигоне.

— Спасибо, — с чувством сказал Энди. — Надоели они мне.

— Верю, — усмехнулась я. — Есть планы на вечер?

— Не считая десятого параграфа? — хмыкнул Энди. — Нет, я весь твой. Полезем на чердак?

— Полезем, — кивнула я. — Встречаемся у фехтовального зала в половине десятого.

— Думаешь, за час успеем что-нибудь найти? Может, пораньше пойдём?

— Пораньше там сегодня занятия у пятого курса, — покачала головой я. — Да и десятый параграф никто не отменял.

— Тоже верно, — признал Энди.

Торопливо сменив форменное платье на куртку и штаны из плотной, теоретически непромокаемой ткани, я села шнуровать сапоги. В желудке недовольно забурчало, напоминая о пропущенном завтраке. Всё-таки надо было встать пораньше, прыгать по полигону на голодный желудок, да ещё под дождём — удовольствие из самых сомнительных. Но ничего уже не поделаешь, теперь придётся терпеть до обеда.

Закончив со шнуровкой, я торопливо сбежала по лестнице и вышла под моросящий дождь. Тяжёлые тучи висели так низко, что, казалось, цеплялись за шпили башен замка. Камни стен потемнели и поблёскивали от влаги. Плющ и мох, радуясь тёплой и дождливой осени, буйно разрослись, добравшись до окон второго этажа и придавая замку вид благородной древности.

На самом деле не такой уж он был и древний. Всего-то триста лет назад на этом самом месте стояла одна из королевских резиденций, замок Арсдейр. Но в разгар Третьей Магической Войны его раскатали по камешку. Не потому, что сильно кому-то мешал, просто так вышло. Мощная боевая магия и побочные эффекты даёт неслабые, вот и здесь нехорошо получилось. Простоявший без малого семь веков замок рухнул, и его знаменитые привидения, горестно стеная, разлетелись по округе. Ну, надо полагать, что так они и сделали, потому что с тех пор их регулярно видят местные жители. А вот студенты, как ни старались, ни одного до сих пор не обнаружили.

Так вот, после той войны место это несколько лет простояло заброшенным. Денег на восстановление замка у короны не было и особо не предвиделось, так что в итоге землю вместе с руинами подарили герцогу Вейсбену. Тот ещё лет пять раздумывал, что же делать со столь щедрым даром, потому как денег у него было ещё меньше, чем у короля, и в итоге передарил всю эту благодать Магическому Совету. А в Совете как раз тогда активно размышляли над решением проблемы послевоенного дефицита магов, потому подарку весьма обрадовались. Всего за год замок отстроили заново, восстановив прежний внешний вид почти в точности, но полностью переделав всё внутри. Так появилась Магическая Академия Арсдейр, ныне более известная как Первая Магическая. Или просто Арсдейр.

Глянув на запястье и не без досады вспомнив, что часы именно сегодня предусмотрительно сняла и оставила в шкафчике, я набросила капюшон и быстро зашагала в сторону полигона. Не хватало ещё опоздать и самой вечером отправиться со шваброй отплясывать.

На самом деле переживала я, конечно же, зря. Когда я выходила из раздевалки, почти все девчонки были ещё там, поспешно наводили красоту. Точнее, заплетали волосы позамысловатей и зачаровывали макияж, чтобы дождём не смыло. Как же, перед лордом Гарсом никак нельзя было предстать в неприглядном виде.

Преподаватель защитных чар почитался первым самым завидным женихом Академии, превосходя ближайшего конкурента, Энди то есть, по всем статьям. Во-первых, он был не только богат, но и знатен. Во-вторых, он был молод и красив. А в-третьих, он вёл самую сложную практическую дисциплину, и девушки резонно полагали, что отличная оценка станет небольшим, но приятным бонусом ко всему прочему.

Срезав путь через здоровенную дыру в живой изгороди, прожжённую пару недель назад кем-то из пятикурсников, здорово просчитавшимся при создании боевого пульсара, я вышла на полигон и побрела по давно не стриженой траве к скамейкам, где уже собрались почти все парни нашей группы.

Лорд Гарс стоял, прислонившись к наблюдательной вышке, и задумчиво смотрел куда-то в серое небо. А я поймала себя на том, что при виде него торопливо поправляю волосы. Докатилась. Не иначе, покусали-таки меня тайком наши охотницы за женихами.

И всё-таки он был неприлично хорош. Лично я даже не могла определённо сказать, чем именно. Разбирая его внешность на отдельные черты, в каждой можно было обнаружить какой-нибудь, пусть и мелкий, недостаток. Лицо было чуть длинновато, пухлые губы и длинные густые ресницы больше подошли бы девушке, и так далее. Но в целом весь его облик, манера двигаться и говорить составляли удивительную и неотразимую гармонию. Мэтресса Фишт, проректор по учебной работе, вечно искала повод его уволить ради спокойствия всех девиц и дам Академии. Пока не нашла, уж даже и не знаю, к сожалению или к счастью.

Тем временем подтянулась женская часть группы, и тут же принялась как бы невзначай показывать себя с лучшей стороны. Энди, наблюдая эти старания своих недавних поклонниц, усмехнулся, но не сказал ни слова. Лорд Гарс сделал вид, что вообще ничего не заметил, поинтересовался, все ли в сборе и начал излагать задание на сегодня.

Энди погонял меня от души, да и я в долгу не осталась, так что в раздевалку мы возвращались мокрые до нитки, грязные с головы до пят, усталые, но безумно довольные. Следом за нами плелась Марсия. Половину занятия она изображала из себя жертву неудачного падения, принимаясь трагически вздыхать всякий раз, когда Энди или лорд Гарс оказывались достаточно близко, чтобы её услышать. Ни тот, ни другой стараний так и не оценили, потому теперь она уже не хромала, но маску великомученицы снимать пока не спешила.

Меня её присутствие поблизости несколько раздражало. Я хотела обсудить с Энди, что захватить с собой в вылазку на чердак, но разговор этот пришлось отложить. Потому мы обсуждали следующую лекцию. Точнее, гадали, чего от неё ждать. Раньше курс магии крови был только у магистров, и читали его приглашённые специалисты. Но в этом году наконец-то опять появился постоянный преподаватель, и вот сейчас нам предстояло познакомиться разом и с ним, и с этой областью магии.

— Как думаешь, расскажут нам что-нибудь действительно интересное?

Голос Энди был полон скептицизма. Я, признаться, тоже сомневалась, что стоит надеяться на многое. Судя по тому, что лекций планировалось всего шесть, а семинаров и вовсе только три, ожидали нас сплошные базовые принципы и прочие общие слова. Но если подумать, и это было лучше, чем совсем ничего. Имея даже минимальное представление о дисциплине, то есть о том, что и где искать, уже можно найти почти всё, что понадобится.

— Поживём — увидим, — пожала плечами я, убирая с лица мокрые пряди, выбившиеся из косы.

— Ну да, — согласился Энди. — В ванну бы сейчас…

— Тебе что, воды мало? — фыркнула я.

Воды вокруг хватало. Она пропитала одежду, хлюпала в сапогах и периодически мерзкими холодными каплями стекала с волос за шиворот, заставляя ёжиться. Когда уже закончится, наконец, этот проклятый дождь? За всю сознательную жизнь я не видела ещё такой мокрой осени.

— Эта холодная, — флегматично отозвался Энди. — А я про горячую.

— Обойдёшься душем, — буркнула я. — А ванна тебе будет на каникулах. И шагай быстрей, перерыв не бесконечен.

Мы дружно прибавили шагу, вспомнив, что до начала следующей пары осталось всего с полчаса, а нужно было ещё успеть выбраться из мокрых тряпок, смыть грязь и снова одеться, желательно прилично. Чтобы новый преподаватель, увидев нас, с перепугу не удрал из Академии не оглядываясь, как сделал лет пять назад его предшественник.

История того бегства передавалась студентами из поколения в поколение и по пути успела обрасти таким количеством самых невероятных деталей, что разобраться, что же там случилось на самом деле, давно не представлялось возможным. Факты были таковы: предыдущий преподаватель магии крови, прочитав всего две лекции и проведя единственный семинар, собрал вещи и под покровом ночи сбежал из замка. Пешком прошёл десять миль до ближайшего городка, откуда первым же поездом выехал в столицу. И впоследствии на недоумённый вопрос ректора о причинах такового поступка ответил лишь, что вынужден был срочно уехать по семейным обстоятельствам и вернуться к работе не сможет. С тех самых пор должность оставалась вакантной, пока её не занял неделю назад некий мэтр Нолл.

Неудивительно, что свои версии случившегося придумывали все, кому не лень. Были среди них и встреча бедняги с местным привидением, и тайное общество преподавателей, собиравшееся расправиться с новичком, чтобы сохранить свои тайны, и даже гнусные домогательства со стороны мэтрессы Фишт. Любители последней теории регулярно направлялись на самые малоприятные хозяйственные работы, но, несмотря на все суровые наказания, так по сей день и не перевелись.

Я тоже в своё время попыталась копаться в этой истории. Сначала собрала все гулявшие по Академии фантазии, потом изучила насколько возможно биографию беглого преподавателя, а потом попыталась сопоставить одно с другим. Получилась ерунда, разумеется. Точнее, совсем ничего не получилось.

Банальным привидением опытного мага не запугать, даже я пострашнее видала, а уж он и подавно. В тайные общества и секретные культы не верилось тем более — существуй они тут, и хоть какой-то слушок об этом да просочился бы. Но даже если предположить возможность того, что никто из всей любопытной студенческой братии за столько лет ничего не пронюхал и никому не сболтнул сдуру или спьяну, как при такой выдающейся секретности раскрывшему тайну преподавателю позволили удрать в столицу и по сей день преспокойно там жить? Нет, эта версия тоже никуда не годилась.

Прочие версии тайных комнат со страшными артефактами не выдерживали вообще никакой критики. В старом замке, в том, который в войну разнесли, подобное, может, и имелось, но чтобы в нынешнем… Его же не для короля строили, а специально для Академии, кому могло прийти в голову наделать здесь такого? Студенты ведь найдут, и такая каша заварится — всем Советом потом не расхлебаешь. Оставалась, таким образом, только мэтресса Фишт и её непристойные притязания.

Правда, если хорошо подумать, и с ними ничего толком не сходилось. Согласна, ситуация крайне неприятная, но с чего бы вдруг взрослому мужчине так на неё реагировать? В смысле, удирать посреди ночи, тайком и пешком. Неужто он не смог попросту пресечь безобразие сам или с помощью ректора? Это не говоря уже о том, что на подобное больше никто и никогда не жаловался. Мэтрессу не любили, чего уж там, но всё больше за фанатичное следование правилам и инструкциям и безжалостную раздачу взысканий за малейшие их нарушения.

Отбросив таким образом все ранее существовавшие гипотезы, я решила поискать чего-нибудь свежего, и начать с визита в комнату беглого преподавателя. То, что после него туда больше никого не заселяли, показалось мне вполне достаточно подозрительным.

Пробраться ночью в северное крыло было не такой уж нерешаемой задачей. Попасть на шестой этаж, где жили преподаватели, оказалось значительно сложнее, но я, отлично знакомая с графиком ночных обходов, справилась и с этим. И даже почти успела разобраться с замком, когда меня поймал лорд Гарс. Мэтрессе Фишт не сдал, и на том спасибо. Просто спровадил вон с напутствием впредь не совершать подобных глупостей.

Поначалу я планировала повторить попытку через недельку-другую, но потом увлеклась выяснением, с какой это стати лорд Гарс разгуливал среди ночи по коридору общежития. И таки выяснила. Ответ оказался до обидного банален, без всяких тайных обществ и мрачных ритуалов: лорд всего лишь навещал ночами симпатичную помощницу библиотекаря. Сдавать их мэтрессе Фишт я тоже не стала, и в благодарность, и вообще, из принципа. Тем более, долго роман не продлился, через пару месяцев, получив работу в столице, Эмма собрала вещи и покинула и Академию, и любовника.

Почему в точности она так поступила, я не знала, и не собиралась выяснять — сплетни, за которыми не маячило никакой мрачной тайны, меня никогда особо не занимали. Поинтересовалась только, причём из сугубо практических соображений, завёл ли лорд Гарс себе новую пассию. Да, мне было интересно, шатается ли он до сих пор ночами по коридору, или уже можно предпринимать вторую попытку пробраться в комнату бывшего преподавателя магии крови. Толку из этого не вышло, сперва я утонула в противоречивых слухах, а потом начались экзамены, и стало не до тайн прошлого.

Словом, причины бегства преподавателя так и остались мне неизвестны. Но вот теперь, после загадочного ночного шума, я начала раздумывать, могла ли существовать какая-то связь между этими событиями. Времени, конечно, от одного до другого прошло очень много, но вдруг?

Забираясь под душ, я подумала, что было бы неплохо побеседовать с беглым преподавателем или хоть письмо ему написать. Но что-то подсказывало: толку не выйдет. Раз уж он ректору нашему ничего не ответил, открыто, во всяком случае, с незнакомой студенткой откровенничать не станет и подавно.

Выходит, сегодня мы с Энди проверим чердак, а завтра как раз будет отличная возможность побеседовать с Розалин. Удачно всё-таки, когда секретарь ректората твоя дальняя родственница и почти, насколько это возможно при двадцати годах разницы в возрасте, хорошая подруга. Может быть, она вспомнит что-нибудь ещё, связанное с беглецом. Не только содержание его официального ответа на письмо ректора, но и какие-нибудь мелкие, на первый взгляд несущественные детали. Телеграммы там, странные письма, которые достопочтенный лорд Давирс не велел сразу же отправить в мусорную корзину, а забрал, чтобы прочесть.

Всё это, конечно, маловероятно. Розалин хоть сплетница и выдающаяся, но едва ли спустя столько лет вспомнит такие мелочи. К тому же, если уж что-то и обсуждалось, то вернее всего в личной беседе, ректор ведь бывает в столице периодически. Но вдруг что-нибудь всё-таки всплывёт, хоть крохотная зацепка.

Покончив с мытьём, я торопливо оделась и придирчиво осмотрела себя в зеркале. На этот раз обошлось без сюрпризов. Неужто Карина, Марсия и все остальные их подружки наконец-то утомились придумывать новые пакости? Нет, вот это вряд ли. Скорее, были слишком заняты восстановлением собственной привлекательности, пострадавшей от непогоды и беготни. Никто из студентов ведь ещё в глаза не видел нового преподавателя, следовательно, он вполне мог оказаться молодым и симпатичным. А первое впечатление можно произвести только один раз.

Энди дожидался меня у выхода из раздевалки. Тут же подхватил под руку и повёл к аудитории. Очевидно, чтобы уж наверняка не оказаться в нежеланном обществе ещё раз. Я не возражала, мне тоже не хотелось опять всю пару слушать сопение Питера, да ещё и следить, чтобы этот любитель ночных картёжных посиделок не захрапел. Я, конечно, не лишена человеколюбия, но не настолько его у меня много, и Питер свою долю успел на сегодня исчерпать.

— Фонари я возьму, — сообщил Энди, пока мы поднимались по лестнице. — Но, наверное, стоит захватить и что-нибудь защитное. На всякий случай.

— Например? — уточнила я, призадумавшись.

Энди был прав, конечно же. Лезть туда с одними только фонарями и любопытством было рискованно. Вдруг всё-таки найдём чего-нибудь на свою голову. Но вот что именно может понадобиться, я довольно слабо себе представляла.

— У тебя «защиток» случайно нет?

— Есть парочка, — кивнула я. — Но толку от них вне полигона… Разве что накопители к ним попробовать прицепить.

Эту самую парочку я прикарманила ещё в начале года, как раз на практике по защитным чарам. Раздавали нам там специальные амулеты, полностью блокирующие одно любое атакующее заклинание, на случай если с созданием защиты не справимся. Но работали они главным образом за счёт установленного на полигоне накопителя, сами по себе могли защитить только от сущих пустяков.

— А ты сумеешь? — оживился Энди.

— Попробую, — пообещала я. — Но если не получится, придётся обойтись амулетами и тем, чему мы с тобой за три года научились.

— Ладно, — вздохнул Энди.

Его пессимизм насчёт наших умений я вполне разделяла. Всё-таки основные практические навыки давались как раз с четвёртого курса, мы только-только начали ими обзаводиться. И далеко не факт, что в случае чего сумеем вовремя применить то, что нужно. Да хотя бы сообразить, что именно нужно применять. Но выбора не было, придётся положиться на амулеты и удачу. И эта перспектива меня немного пугала, чего греха таить. Потому на пороге аудитории я остановилась, посмотрела на Энди, вздохнула и спросила:

— Может, не полезем никуда?

— Можем и не лезть, — невозмутимо согласился Энди. — Но ты ведь спать не будешь, пока не слазаешь.

— Ага, — тоскливо признала я, наконец-то шагая через порог.

Новый преподаватель наших девушек разочаровал. Меня, признаться, тоже, но по другой причине. Я ожидала, что тёмное искусство магии крови будет преподавать мрачный тип, такой, прямиком с иллюстрации к страшной сказке: черноволосый, с крючковатым носом и непременно с пронзительным взглядом глубоко посаженных тёмных глаз.

Мэтр Нолл оказался низеньким энергичным толстячком лет пятидесяти. Нос у него был картошкой, глаза — светло-голубыми, тщательно приглаженные короткие волосы — соломенными, а с лица, румяного и усыпанного веснушками, не сходила доброжелательная улыбка. Он буквально вкатился в аудиторию, непостижимым образом принеся с собой аромат свежей сдобы с корицей, радостно поздоровался и тут же начал рассказывать, что нам предстоит изучить в рамках его курса.

Вот это впечатлило меня несколько больше, чем внешность мэтра. Давно мечтала освоить создание поисковых импульсов, а уж умение восстанавливать картину событий по их эху и вовсе бесценно. Метод сложен, конечно, да и гарантий успеха обычно никаких, но уж если повезёт… это же сбывшаяся мечта любого следователя: прямо на месте преступления сразу увидеть, кто и как его совершил. Ну, хоть что-нибудь увидеть, уже вперёд.

Рассказчиком мэтр Нолл оказался хорошим. Он не только просто и понятно излагал сложные вещи, но ещё и умудрялся при этом весьма удачно шутить. Так что лекция пролетела незаметно, и когда мэтр объявил, что на сегодня всё, я ощутила новый укол разочарования. Но тут о себе напомнил пустой желудок, и я заспешила в столовую.

* * *

Попасть в фехтовальный зал было просто, мы с Энди приноровились делать это ещё на втором курсе. Ничего такого, просто не удалось нам родиться с серебряной ложкой во рту. Энди, конечно, смеялся, что кому-кому, а лично ему перепала сразу золотая, но сути дела это не меняло: не принадлежа к благородному сословию, мы не учились фехтовать с детства. Мой отец, правда, пытался нас немного потренировать, но он и сам не брался за холодное оружие с тех пор, как был студентом, так что уроки его особо не помогли. Вот и пришлось нам тренироваться дополнительно. Друг с другом, по книге. Мастерами меча даже близко не стали, разумеется, но зачёт сдали.

— Там ведь заперто, — заметил Энди, глядя на люк в потолке.

— Разумеется, — фыркнула я, оглядываясь в поисках стремянки.

Замок выглядел пугающе, но на деле большой помехой стать не мог. Если, конечно, до него добраться, что будет весьма непросто. Именно поэтому ещё час назад я подумывала не идти сюда, а попробовать воспользоваться нормальной лестницей. Но она, разумеется, была тоже заперта, а время ещё не настолько позднее, чтобы всерьёз надеяться, что никто не наткнётся на нас в процессе её взлома. А спрятаться в верхней галерее совершенно негде. Хуже того, невозможно придумать сколь-нибудь правдоподобное объяснение нашему там пребыванию в такой час.

— Вон она, — привычно уловив направление моих мыслей, указал рукой в дальний угол зала Энди. — В углу, за стойкой с рапирами.

— А я уж испугалась, что её отсюда убрали, — пробормотала я, направляясь за стремянкой.

Энди опередил меня, но тащить эту здоровенную штуковину всё равно пришлось вместе. Выглядела она довольно хлипкой, но ведь как-то же ей пользовались, причём весьма регулярно. Редкая тренировка обходилась без того, чтобы кто-нибудь не запутался в шторе и не сорвал её. И всё-таки вид у стремянки был… подозрительный.

— Лучше ты лезь. Ты полегче, — осторожно предложил Энди.

Я усмехнулась. Вот, снова думаем об одном и том же. Это просто невероятно здорово, когда не нужно придумывать объяснения, убеждать, тем более искать компромисс, потому что все мысли, идеи и соображения и так уже на двоих. В такие моменты я думала, что боги не просто есть — именно они и сломали ту ветку, чтобы мы с Энди не разминулись в этой жизни.

Всё равно проклятая штуковина пошатывалась, но я привычно доверилась другу. И себе конечно, немного — тому, что в самом худшем случае успею худо-бедно слевитировать и хоть кости-то не переломаю. Хорошо, что потолок здесь не такой уж высокий, карабкаться вот так на высоту ламп в бальном зале я не рискнула бы, пожалуй.

Вблизи габариты замка впечатляли ещё больше. С какого амбара наш дорогой завхоз его умыкнул, интересно? Неужели действительно у кого-то из местных фермеров прикупил? Хотя скорее уж просто выпросил ненужный тому хлам за спасибо. А по документам купил новенький, да ещё и зачарованный. С этого хитреца станется.

Замок был самый обычный, без капли магии, и очень старый. Как антиквариату ему цена была точно больше, чем как собственно замку. Механизм совсем простенький, но… не вполне исправный, так скажем. А если проще, то изрядно ржавый. И разумеется, от первого же моего недостаточно осторожного действия его немедленно заело.

Ругнувшись сквозь зубы, я постаралась устроиться на стремянке поудобнее. Стоило бы не на магию полагаться, а шпильками запастись. И маслёнкой. Причём ей — в первую очередь. Простые и проверенные рецепты часто и есть самые лучшие.

Попотеть пришлось в буквальном смысле. Магия может быть вполне годной, но слишком уж энергозатратной заменой и маслу, и шпилькам. Но всё-таки не зря я неделю отсиживала зад в библиотеке, роясь в пыльных, сто лет никем не читанных книгах о замках зачарованных и обычных. Сломать бесову штуковину было бы проще, конечно, но рано или поздно это безобразие заметят, и тогда накажут всех, без всякого разбирательства, сугубо для профилактики. А это, увы, один из тех случаев, когда моя совесть проявляет крайнюю невоспитанность: другие не должны отвечать за мои поступки и точка.

— Ты там жива? — поинтересовался Энди.

У меня отчаянно чесался нос, но приходилось терпеть. Одно неловкое движение, и проклятый замок заклинит намертво. Промычав что-то невнятное, но явно способное сойти за признак жизни, я продолжила возиться с механизмом.

Наконец всё встало на свои места, заскрипело, провернулось, осыпав моё колено ржавчиной, и замок открылся с каким-то надсадным щелчком. Аккуратно вытащив его из петель, я с наслаждением почесала им нос и полезла вниз.

— У тебя нос зелёный, — убийственно серьёзно сообщил Энди, едва обе мои ноги оказались на полу.

Я ещё раз выругалась. Нос я не видела, разумеется, но пальцы мои теперь тоже запросто затерялись бы на грядке с салатом. Выходит, насчёт фермера я ошиблась, скорее бесов антиквариат некогда висел в одной из алхимических лабораторий. Студенческих. Так что можно даже не пытаться разобраться, чем его обливали и с какой целью. Есть у меня в комнате пара заначек, вернусь — отмоюсь. Может быть.

— Так и полезешь наверх? — уточнил Энди, тщетно пытаясь не улыбаться.

— Почему нет? — пожала плечами я. — Не думаю, что тамошним голубям и паукам есть дело до моей расцветки.

— Тоже верно, — согласился Энди. — А привидения так и вовсе за свою принять могут.

— Вот видишь, — улыбнулась я. — Во всём можно найти светлые моменты.

Оттащив стремянку чуть в сторону, Энди создал силовую петлю и осторожно потянул крышку люка. Та не поддалась. Энди наморщил лоб, как всегда делал сосредотачиваясь, и потянул сильнее. Опять ничего не произошло. Я решила ему помочь, и вместе мы перестарались. Люк распахнулся со скрипом, с ног до головы осыпав нас пылью и мусором. А вслед за этой благодатью выехала, скрежеща и громыхая, складная лестница. Мы едва успели отскочить и тут же замерли, прислушиваясь. Звук вышел, конечно, далеко не таким громким как тот, с которого всё началось, но и его вполне могли услышать из коридора.

— Ну, эта лесенка хотя бы выглядит понадёжнее, — совершенно спокойно заметил Энди, когда после пары минут напряжённого молчания стало ясно, что никто с нами разбираться прямо сейчас не придёт.

— Замечательно, — буркнула я, вытряхивая из волос остатки сора. — Надо будет ещё потренировать телекинез.

— А заодно и левитацию.

— Да, и её тоже, — рассеянно согласилась я, примеряясь к пыльным ступенькам, покрытым изрядно облупившейся зелёной краской. Прямо везёт мне сегодня на этот цвет. Интересно, от этих ступенек я просто перепачкаюсь, или ещё заноз нахватаю? Надо было всё-таки поискать перчатки.

К счастью, всё оказалось не так страшно, руки почти не пострадали. Заглянув на чердак, я сперва осторожно осмотрелась. Темень там была — хоть глаз выколи, только далеко слева виднелось пятно посветлее. Надеюсь, что окно, а не призрак какой-нибудь.

— Есть там что? — подозрительно поинтересовался снизу Энди.

— Темнота, — несколько разочарованно сообщила я и полезла дальше. Не стоило сильно задерживаться, не в поход с ночёвкой пошли.

Крашеные доски пола, щедро засыпанные мусором и пылью, оказались весьма скользкими, а потом ещё и тряпка какая-то под ногу подвернулась. Не без труда сохранив равновесие, я осмотрелась снова. Грязные стёкла окон почти не пропускали свет, да и немного его давала половинка луны, то и дело прячущаяся в плотных тучах. Забравшийся наверх вслед за мной Энди зажёг пару фонарей и один вручил мне.

Ничего неожиданного эти фонари не осветили. Только мусор, перья и кучи хлама, похожие на торчащие из моря скалы. Нам приходилось лавировать между ними, как кораблям, стараясь ничего не зацепить ненароком. Разбуженные голуби недовольно на нас косились, но паники не поднимали.

— Ты хоть примерно представляешь, что мы ищем? — спросил Энди, задумчиво изучая гору сломанных стульев.

— Что-нибудь странное или необычное, — пожала плечами я.

Минут через пять такой прогулки под моим каблуком хрустнуло. Осмотревшись, я обнаружила справа огромный буфет. Едва ли время могло оставить такую длинную и ровную прореху в прикрывавшем его куске серого от пыли полотна. Нет, скорее всего ткань зачем-то прорезали ножом. Стёкла в обеих дверцах были разбиты, осколки лежали на полу рядом. На один из них я и наступила.

— Маловато осколков, — заметил подошедший Энди, приподняв ткань и оценив размеры буфета, а заодно и украшавшие его непристойные надписи.

— Точно, — согласилась я.

Осколков было в самом деле мало. Скорее всего, стёкла разбили ещё когда покрывали буфет сомнительной росписью, но что-то от них всё же осталось. И либо высыпалось по прибытии на место вечной стоянки, либо… либо кто-то совал сюда свой нос позже. Гораздо позже.

Присев на корточки, я осторожно подняла один из осколков, а потом внимательно оглядела дверцы. Да, несколько кусков стекла там ещё держалось. Один я, привстав на цыпочки, вытащила и сравнила с подобранным. Грязи на них было приблизительно поровну и не очень-то много. Значит, на полу осколки лежали вернее всего недолго.

— Думаешь, тут что-то искали? — спросил Энди, сосредоточенно изучая буфет.

— Вполне вероятно, — согласилась я, кладя осколки на одну из полок.

Что странно, никаких следов кроме наших на полу видно не было. Впрочем, сквозняки по всему чердаку гуляли знатные, так что их могло и занести пылью, её тут были просто сугробы.

Никаких следов на буфете на первый взгляд не было, даже слой пыли на полках выглядел нетронутым, но ведь зачем-то ткань разрезали, и остатки стёкол как-то оказались на полу. Осторожно открыв дверцы, я осмотрела полки и заднюю стенку, даже постучала по ней. Ничего. Вот совсем ничего.

— Никакой магии, — разочарованно заметил Энди, опуская руку.

Я тоже закрыла глаза и сосредоточилась. Не то чтобы не доверяла Энди, но мало ли. Тут могло быть что-то, спрятанное хорошо. Настолько хорошо, что пропустили те, кто решил уволочь буфет сюда. Хотя много чего можно пропустить в спешке.

— Ну что? — чуть насмешливо спросил Энди. — Убедилась?

— Убедилась, — согласилась я совершенно спокойно. — Но уверена, что это всё неспроста. Кто-то же ведь зачем-то разрезал эту тряпку.

Неподалёку стоял табурет с полным комплектом ножек и на первый взгляд вполне крепкий. Я даже удивилась тому, что он здесь оказался, но потом увидела распоротую обивку. Из дыры грустной обнявшейся парочкой торчали две пружины. Но в принципе если встать на краешки можно ещё разок воспользоваться.

Подтащив табурет к буфету, я осторожно на него взобралась, посмотрела на верхнюю полку и удовлетворённо улыбнулась: след всё-таки нашёлся. Здесь почти не осталось пыли, будто её рукавом протёрли, а часть задней стенки в левом углу была выломана. Погнутая медная петля висела одиноким кривым зубом. Видимо, кто-то пытался открыть дверцу, но не сумел и, не мудрствуя лукаво, решил вопрос грубой силой.

Тайник оказался совсем небольшим, полфута на фут, и глубиной чуть больше дюйма. Форма и размер наводили на мысль, что там хранили какую-то книгу, причём не очень толстую. Шкатулка бы в такую щель явно не поместилась.

На шкафу обнаружился и выломанный кусок — обычная дверца с небольшим зачарованным замочком. Без ключа такой не откроешь, но вот выломать можно запросто. Стало быть, ценность содержимого тайника была не такой уж и значительной, его скорее хотели просто скрыть от посторонних глаз, чем защитить от похищения.

— Что там? — нетерпеливо поинтересовался Энди, касаясь моего локтя.

— Тайник. Пустой, — сообщила я, вручая ему дверцу. — Жаль, что мы только начали изучать магию крови. Хотелось бы узнать, что же тут хранилось.

— И хранилось ли вообще что-нибудь, — в тон мне подхватил Энди.

— Ага, — согласилась я, спрыгивая с табурета. — Даже если вскрытие этого тайника и связано с тем грохотом, не оно его вызвало. Пойдём дальше.

Мы снова побрели среди куч обломков, старательно изучая каждую, пока не упёрлись в особенно впечатляющий завал. Начинаясь от самой стены рядом с окном, он изгибался широкой дугой, теряясь в темноте.

— Интересная конструкция, — хмыкнул Энди, поднимая фонарь повыше.

— Да уж, — согласилась я.

Завал напоминал изгородь вокруг беседок в парке Академии, идя полукругом. Местами в него упирались другие кучи, их приходилось обходить. Так мы опять добрались до стены. Прохода нигде не было.

— Ничего себе кучка, — присвистнул Энди, ставя фонарь на колченогий стул с полуотломанной спинкой.

— Странная кучка, — протянула я, оглядываясь в поисках чего-нибудь повыше и поустойчивей. — Мне кажется, во всей Академии нет и никогда не было столько мебели, чтобы такую насыпать. Ну, с учётом всего остального тут сваленного — точно.

— То есть, это такой… забор?

— Похоже на то, — кивнула я, примериваясь к старому комоду. Увы, по его боковой стенке шла трещина, наверняка под моим весом он развалится.

— Тогда должна быть и калитка.

— Мы же весь его прошли, — проворчала я, продолжив оглядываться в поисках чего-нибудь понадёжнее.

— Но мы не искали спрятанный проход, — резонно заметил Энди. — Идём, всё равно тут нет ничего достаточно высокого и крепкого.

Мы пошли обратно, старательно освещая и рассматривая завал, заглядывая под каждую тряпку, пока наконец-то не наткнулись на узкий, старательно задрапированный проход. Точнее лаз, потому что пробраться по нему можно было только согнувшись пополам. Или вовсе на четвереньках.

— Может, я первым полезу? — предложил Энди.

— Лезь, — не стала кокетничать я.

Энди полез, сдавленно сопя и шепча по пути не самые добрые и вежливые слова в адрес тех, кто всё это тут устроил. Я стояла, слушая его и на всякий случай поглядывая по сторонам. Никто, к счастью, не спешил пресекать нашу не вполне разрешённую деятельность, только с вершины одной из куч хлама на нас косился голубь.

— Ну, что там? — нетерпеливо выпалила я, когда Энди затих.

— Забирайся сюда.

Одновременно ободрённая и заинтригованная этим коротким, привычно спокойным ответом, я опустилась на четвереньки и нырнула в лаз. Он оказался довольно длинным и узким, но мои худоба и небольшой рост позволяли не слишком опасаться по пути обрушить что-нибудь себе на голову.

— Гляди, какая красота.

Энди поднял фонарь повыше. Я выпрямилась, отряхнула колени и только после этого решилась взглянуть. Красота, и верно, оказалась совершенно неописуемая. Просто ужас, какая красота. Очень на любителя, я бы сказала.

Мы с Энди стояли у самого края большого — футов пять в диаметре — чёрного круга. И он не был нарисован, это обуглились доски пола. Слишком идеально ровно, чтобы поверить, что кому-то пришло в голову разводить тут костёр. Нет, такое могла натворить только магия. Знать бы какая.

— Удивительно, но тут нет совершенно никакой магии.

— Ничего не осталось, — кивнула я. — А это значит…

— Сила выброса была огромной, — договорил Энди. — Все следы смело. И вполне могло так грохотнуть.

Светя себе фонарём, я медленно пошла вдоль круга, внимательно глядя под ноги. Не хотелось бы ненароком наступить в выжженное. Следы неизвестного ритуала меня пугали, и страх этот был вполне иррациональным. Не было здесь магии, вообще ничего вроде бы не было, а опасность ощущалась.

Пройдя примерно четверть круга, я наконец заметила что-то на полу. Совсем небольшое, у самой границы черноты. И тоже тёмное, но тёмное иначе — не похожее на матовую неровность обгоревших досок. Опустившись на колени, я поставила фонарь поближе и ковырнула ногтем едва поблёскивающее пятнышко. Это оказался застывший воск. Чёрный. Очевидно, капнувший со свечи, горевшей в вершине магического знака.

— Характерная штуковина, — пожал плечами Энди, рассмотрев мою находку. — Вот если бы по такому кусочку можно было понять, что за ритуал тут проводили…

— Может, и можно, — несколько неуверенно отозвалась я, сильно подозревая, что будь это так, ничегошеньки мы бы не нашли.

— Байки о местной секте как-то перестают казаться мне байками, — весьма мрачно заметил Энди.

— Вот и мне кажется, что ритуал тут был не на одного исполнителя, — согласилась я. — Но чтобы секта… Нет, вряд ли. Просто чьи-то личные тёмные делишки.

Кусочек воска я завернула в листок вощёной бумаги, который предусмотрительно захватила с собой, и сунула в карман. Мало ли, устроитель безобразия решит вернуться и окончательно прибраться. Улику нужно сохранить.

— Очень тёмные. Не думаешь, что нам стоит отсюда убраться?

— Пожалуй, — поддержала идею я, глянув на часы. — Не хотелось бы повстречать хозяина этого милого местечка. Да и к Маркосу идти неподготовленными тоже идейка так себе.

Покинув чердак, мы тщательно замели следы своего визита и на цыпочках, кружными путями, чтобы уж наверняка никому не попасться на глаза, вернулись в общежитие. И вот там-то, в самом конце пути, удача нам изменила, причём наиболее бессовестным из всех возможных образом. На лестнице мы столкнулись с лордом Маркосом.

— Могу ли я полюбопытствовать, откуда это вы, молодые люди, возвращаетесь в столь поздний час? — заломив тонкую чёрную бровь, осведомился лорд, преграждая нам дорогу.

— Так мы это… — начал Энди, но осёкся, видимо, не придумав ничего стоящего.

— На звёзды ходили смотреть, — поспешно договорила я, опуская лицо якобы в смущении, а на самом деле в надежде, что так Маркос не разглядит мой зелёный нос.

Визиты студентов в астрономическую башню были вечным предметом жарких преподавательских дискуссий. Мэтр Эмсби, преподаватель астрономии, всячески их поощрял, радуясь тяге молодёжи к знаниям. Мэтресса Фишт высмеивала его наивность, отнюдь не безосновательно утверждая, что ходят студенты туда не ради астрономических наблюдений. Тем не менее, официально признать обсерваторию не храмом науки, а местом картёжных баталий и романтических свиданий ни у кого не хватало духу, потому ночные визиты туда так по сей день и не запретили.

Я не успела даже порадоваться тому, как ловко вышла из положения, когда сообразила, что села в лужу. Главным образом в переносном смысле, но отчасти и в прямом тоже. В году много ночей, когда это оправдание отлично сгодилось бы, но сегодняшняя, увы, была не из их числа. Словно в напоминание об этом по подоконнику вновь звучно застучали тяжёлые капли дождя.

— И как, много чего рассмотрели? — насмешливо поинтересовался лорд, скрещивая руки на груди.

— Не очень, — печально вздохнул Энди. — Потому так рано и ушли.

Не знаю, на что он надеялся. Я так уже оплакала нас обоих на всю ближайшую неделю, в которую мытьё посуды станет прямо-таки грандиозным везением. Перед Маркосом уж лучше сразу честно покаяться, дешевле выйдет. Для упорствующих во лжи и увёртках он умеет придумывать ну очень приятные сюрпризы.

— Ладно, — пожал плечами лорд. — Возвращайтесь в свои комнаты.

Я не поверила своим ушам. Даже головой помотала, пытаясь прогнать наваждение, но Маркос после этих слов в самом деле прошёл мимо нас дальше вниз по лестнице. Ничего не добавил, не стал выводить на чистую воду, даже не обмолвился ни о каких грядущих карах.

— Что это было? — не удержавшись, спросила я у такого же растерянного Энди.

— Понятия не имею, — честно ответил он. — Но думаю, стоит нам действительно убраться отсюда, и поскорее. Мало ли, передумает.

Оставшиеся три пролёта я не могла отделаться от самых мрачных мыслей. Лорд Маркос лжи не прощает, это общеизвестный факт, так что за своё нахальство мы ещё поплатимся. А может, уже начали. Ожидание казни страшнее самой казни, ведь сильнее всего людей пугает неизвестность.

Глава 2

Нос и пальцы я отмыла быстро. Не очень какие-то изобретательные студенты попались, на моё счастье. А вот с десятым параграфом так просто разобраться не получилось. Просидела я над ним половину ночи, так и заснула, перечитывая. И на лабораторную в итоге явилась не то, чтобы совсем уж неподготовленной, но и далеко не во всеоружии. И, вдобавок, в полной уверенности, что лорд Маркос не преминёт использовать это обстоятельство против меня.

Оказалось, однако, что на свете всё-таки бывают если не чудеса, то по крайней мере вещи, не поддающиеся разумному объяснению. Вот и лорд сегодня, обнаружив незначительную ошибку в моём расчёте, вместо того, чтобы отчитать меня за глупость и леность и направить на кухню думать над своим поведением, просто указал на неё, а в конце ещё и похвалил за хорошо проведённый опыт. Я смущённо поблагодарила, окончательно утвердившись в мысли, что кто-то из нас двоих сошёл с ума, и заспешила на лекцию лорда Гарса.

Там в дверях меня поймал Энди. Вслух ничего не спросил, но взгляд его был более чем красноречив. Я тоже не стала ничего говорить, только покачала головой и развела руками. О чём тут было дискутировать? Лорд Маркос решил почему-то изменить обыкновению и не применять к нам суровых воспитательных мер. Может, настроение у него такое выдалось. А может, голова была занята чем-то поважнее. Например, источником грохота, перебудившего посреди ночи всю Академию.

С этой успокоительной мыслью я заняла уютный уголок и приготовилась слушать лекцию. А заодно и наблюдать очередной конкурс красоты местного значения. Посмотреть сегодня было на что — девы наши превзошли сами себя, вплотную подобравшись к грани всяких приличий. Все до единой рубашки были расстёгнуты дальше некуда, причём исключительно ненароком, корсеты затянуты, юбки коротки насколько возможно. Марсия так и вовсе предпочла брюки, обтягивающие её нижние прелести до того туго, что я сходу усомнилась в том, что в них можно сесть. А оказалось, очень даже можно, если аккуратно и бочком.

Более того, аудитория благоухала как алхимическая лаборатория после неудачного эксперимента. К началу лекции я здорово пожалела, что не прихватила хотя бы респиратор, а ещё через полчаса начала мечтать о противогазе. Лорд Гарс, похоже, думал примерно о том же, предпочитая мёрзнуть у приоткрытого окна, не приближаясь к первым партам — основному источнику ароматов.

Лично я не понимала смысла всех этих усилий. Чего там они могли показать такого, чего лорд ещё не видал? Да если бы и могли, не станет он со студенткой связываться, не стоит оно того. Ни роман не заведёт, ни тем более не женится никогда — сыновья герцогов, даже вторые, не женятся на безродных горожанках и фермерских дочках. Ну, разве что только ради очень впечатляющего приданого, но ведь ни одна из этих красоток не могла таковым похвастаться. Может, потому и полагались на женские чары?

Арсдейр считался престижным, даже в некотором роде элитным учебным заведением. В некотором роде — потому что здешние выпускники имели все шансы однажды сделать хорошую карьеру и войти в ряды элиты. Но отпрысков знати и богачей тут училось немного. Сыновей эта публика сюда ещё отправляла, чаще всего чтобы оградить от соблазнов столицы, но дочерям однозначно предпочитала приглашать учителей на дом. Дипломы потом они получали в столичном Этелрине. Благородным леди, а пуще того — особам, претендующим стать таковыми через капиталы папаш и дедушек, не пристало пять лет жить без присмотра компаньонок, да ещё и под одной крышей с толпой посторонних молодых людей.

И вот ведь что ещё поразительно: из двадцати двух девиц на нашем курсе только шесть ведут себя так, словно не за образованием приехали, а на ярмарку невест. Но при этом только они и заметны. Настолько, что все на свете молодые девушки кажутся пустыми и назойливыми кокетками. Как-то это обидно, честное слово.

Кое-как досидев до конца лекции, я пулей выскочила из пропахшей парфюмерными изысками аудитории и вприпрыжку побежала вверх по лестнице к спортивному залу. Хотелось успеть переодеться прежде, чем в раздевалке станет точно так же нечем дышать.

Сдаётся мне, никогда в жизни я ещё не переодевалась с такой скоростью. К тому моменту, как благоухающий цветничок закончил осаждать беднягу Гарса дурацкими надуманными вопросами и соизволил прибыть в раздевалку, я уже шнуровала ботинки. Правда, волосы переплести не успела, но этим можно и в зале заняться, на свежем воздухе. Одно только и радовало: после тренировки девы непременно примут душ и посмывают с себя сногсшибательные ароматы.

Войдя в зал одной из первых, я быстро заплела косу, прихватила из корзины пару мячей и попыталась ими жонглировать. Не получилось — не стать мне в ближайшее время циркачкой. Но учиться надо, что я буду за боевой маг при таком плохом владении телекинезом?

После третьей неудачной попытки ко мне присоединилась Майя, и мы стали перебрасываться мячом. Перехватывать у другого мага контроль над движущимся предметом — отличная тренировка. Первый шаг к обретению контроля над несколькими объектами сразу. Ну, если верить мэтрессе Ваймет.

— Ой, — вдруг тихо сказала Майя, проведя ладонью по своей щеке и потрясённо на неё уставившись. — Это что такое? Кровь?!

Секунд пять я стояла на месте, как приклеенная, растерянно глядя на Майю, потом, опомнившись, торопливо подошла поближе. Её щека и ладонь были вымазаны чем-то тёмно-красным, почти коричневым. Преодолев последнюю разделявшую нас пару шагов, я попыталась рассмотреть лицо Майи поближе — мало ли она поранилась как-нибудь случайно, но тут почувствовала, что тяжёлая капля упала на мой собственный лоб и тут же скользнула вниз, под нос. Густая, холодная, мерзко пахнущая железом.

Удивлённая и изрядно напуганная, я подняла голову. Мы с Майей, оказывается, стояли сейчас прямо под люком, ведущим на чердак. В одном из его углов расплылось тёмное пятно. Ещё одна капля пролетела прямо перед моим носом, разбилась об пол и осела мелкими брызгами на наших ботинках. Майя, словно только от этого и очнувшись, пронзительно завизжала, отпрыгнув в сторону.

— Что тут происходит?!

Мэтресса Ваймет выскочила из своего кабинета в одном ботинке. Второй был у неё в руках. Из раздевалок высыпали все, кто ещё там оставался. Большинство примерно в таком же виде, как и преподавательница — босиком, Марсия с распущенными волосами и расчёской в руке, а Гарри вообще без рубашки.

— Там, — сказала я, тыча пальцем в потолок и спешно делая пару шагов назад.

— Что там? — нетерпеливо уточнила преподавательница, подходя ближе. — Опять крыша протекает?

— Не похоже, — пробормотала я, тщетно пытаясь подобрать хоть как-то соответствующие случаю слова. — Это… это кровь.

— Кровь? — потрясённо переспросила мэтресса, хватая меня за руку.

— Кровь, — кивнула я, отрешённо глядя на медленно пятящуюся подальше Майю.

— Но откуда?!

Я, по-прежнему не в силах что-либо связно объяснить, опять указала пальцем на потолок. Мэтресса задрала голову, с полминуты молча смотрела на пятно, проводила взглядом очередную упавшую каплю, сглотнула и тихо, севшим голосом, сказала:

— Не подходите близко. Я сейчас позову кого-нибудь.

Минут пять мы молча стояли, глядя вверх. Капли стали теперь падать чаще, хотя, возможно, мне это только показалось. Время как-то странно замедлилось, мыслей в голове не было, и это состояние оказалось для меня весьма непривычным. Наконец из коридора послышались шаги и голоса, и в зал вслед за бледной до синевы мэтрессой Ваймет вошли привычно мрачный лорд Маркос, покрытая красными пятнами мэтресса Фишт и, совсем уж непонятно какими судьбами, мэтр Эмсби. Почему-то присутствие этого приятного, вечно рассеяно улыбающегося седого толстячка показалось мне здесь и сейчас крайне неуместным.

Лорд Маркос сразу же решительно направился к люку. Нетерпеливым жестом велел мне отойти подальше и принялся разглядывать замок. У меня промелькнула шальная мысль предложить свою помощь с его вскрытием, но озвучить её я, к счастью, не успела. Сначала подумала, что лорд сейчас отправит кого-нибудь к завхозу за ключом. А через пару секунд осознала, что и в этом ошиблась.

Бросив быстрый взгляд на растерянно застывшую неподалёку от дверей мэтрессу Фишт, лорд почему-то поморщился как от зубной боли, потом снова перевёл взгляд на замок и сделал быстрое, явно привычное движение пальцами. Раздался звук, больше всего похожий на горестный всхлип, и половинки замка по безупречно изящной дуге опустились в подставленную ладонь лорда.

Меня хватило только на то, чтобы изумлённо хлопнуть глазами. То, что я только что пронаблюдала, потрясло меня лишь немногим меньше капающей с потолка крови. Два предыдущих года я считала лорда типичным алхимиком, то есть, весьма слабым магом. Но сейчас на моих глазах он с лёгкостью проделал фокус, доступный только магам сильным и умелым. Я бы так точно не смогла. В смысле, так быстро и бесшумно.

А лорд Маркос тем временем осторожно положил замок на пол и, столь же непринуждённо создав силовую петлю, потянул за кольцо люка. Тот распахнулся, с надсадным скрежетом выехала лестница, за ней последовало облако пыли и сора, а потом…

Кровь хлынула ручьём, залив пол и забрызгав сапоги поспешно отступившего на пару шагов лорда. Оглушительный визг полоснул по ушам, многократно отразившись от стен гулкого зала. Мэтресса Ваймет побледнела ещё больше, хоть это и казалось невозможным. Мэтресса Фишт отшатнулась, налетев на стену, пятна на её лице из красных стали багровыми. Мэтр Эмсби забормотал какую-то молитву, сжимая в кулаке амулет. Майя осела на пол в обмороке.

Из распахнутого люка свесились рука и голова человека. Определённо, человека мёртвого. С кончиков его пальцев продолжала капать кровь. И, кажется, у него было перерезано горло. Но самое страшное — все мы прекрасно знали этого человека. Это был мэтр Осберт, преподаватель руники.

Разум мой категорически отказывался принимать такую реальность. Кому могло понадобиться убивать мэтра Осберта? Он был милым, совершенно безобидным человеком, настоящим книжным червём с совсем крошечным магическим даром. Его любили решительно все — и коллеги, и студенты, и даже мэтресса Фишт цеплялась к нему меньше, чем к остальным. Он всегда говорил тихим и мягким голосом, иногда от сильного волнения начинал заикаться, от чего смущался, краснел, заикался ещё сильнее и умолкал на пару минут, чтобы немного успокоиться. Он одевался бедно — на преподавательское жалованье ему приходилось содержать старушку-мать и больную сестру — но всегда чисто и безупречно аккуратно. Он был влюблён в книги и знал о рунах, кажется, абсолютно всё. И ему было, пожалуй, не больше тридцати пяти. Боги, кто и почему мог убить его, да ещё так жестоко?!

— Расходитесь все, — решительно скомандовал опомнившийся первым лорд Маркос. — Покиньте зал, быстро.

— Возвращайтесь в общежитие, — непривычно высоким голосом подхватила мэтресса Фишт. — Всех прошу оставаться в своих комнатах. На обед вас проводит ваш… кто-нибудь из преподавателей.

Разворачиваясь к дверям, я успела бросить быстрый взгляд на лорда Маркоса. Он стоял неподвижно, по-прежнему глядя вверх. Кажется, даже не обратил внимания на слова мэтрессы. А ведь она явно хотела сказать, что проводит нас куратор, но своевременно передумала. Понять бы, почему.

В свою комнату я шла, чувствуя себя какой-то потерянной. Привычная, даже наскучившая немного за три с лишним года академическая повседневность только что не просто пошатнулась — разлетелась в мелкие дребезги. Все истории и байки, вызывавшие раньше усмешку, а то и вовсе смех, теперь показались страшными. По-настоящему. Боги, когда я лезла на чердак, у меня и в мыслях не было, что со мной могут сотворить такое. А видимо, напрасно.

Придя к себе, я сначала долго мыла лицо и руки. Ничего уже не осталось, но мне так и чудились багровые разводы на коже. И запах, тот же ужасный металлический запах, наизнанку выворачивающий душу. Избегая глядеть в зеркало, я вышла из ванной, легла на кровать, раскрыла учебник алхимии и тупо уставилась во всё тот же десятый параграф. Строчки расплывались перед глазами, то и дело принимаясь переплетаться и даже как-то нервно пританцовывать. А потом сквозь них проступало бумажно-белое лицо, покрытое кровавыми пятнами. Я моргала, закрывала глаза, трясла головой, но оно снова и снова возвращалось.

— Ди! Что такое происходит?!

Лика заперла за собой дверь, остановилась на пороге, уперев руки в бока, и вопросительно уставилась на меня. Я захлопнула книгу и швырнула её на стол. Всё равно читать не получалось. Ничего не получалось.

— Мэтра Осберта убили.

Не знаю, как только мне удалось произнести эти слова вслух, но от их звучания я вздрогнула. Стало вдруг так зябко, что захотелось взять одеяло, завернуться в него как можно плотнее и лежать так очень долго. Пока кто-нибудь не придёт и не скажет, что это был просто розыгрыш, что на самом деле все живы и здоровы, и что теперь всё станет по-прежнему. Только вот умом я понимала: ничего этого не будет.

— Как убили? — растерянно пробормотала Лика, пройдя наконец в комнату и тяжело опустившись на свою кровать.

— Убили, — тихо повторила я эхом своей прошлой фразы. — На чердаке.

— Кто тебе это сказал?!

— Я сама видела.

Я сама видела. Его убили. А нас с Энди — нет. Могли убить. Но не убили. А мэтра Осберта — не могли. Но убили. Всё это было бесконечно странно, поистине чудовищно и наотрез отказывалось укладываться в голове.

— Ничего себе, — пробормотала Лика, принимаясь зачем-то расплетать косу. — С тобой всё в порядке? Может, успокоительного тебе накапать?

— Накапай, — впервые за всё время согласилась я.

Средство Лика выбрала сильное. Или, может, лишних пару капель добавила для верности. Так или иначе, нервное напряжение сменилось полной расслабленностью, отрешённостью и безразличием ко всему на свете. До самого обеда я пролежала в полусне, тупо глядя в потолок. И даже на обед не хотела вставать, но Лика стащила меня с кровати, пригрозив накапать чего-нибудь взбадривающего, если не пойду добровольно. Пришлось подчиниться.

После еды меня немного отпустило. Наверное, действие успокоительного пошло на убыль, потому вернувшись в комнату, я не свалилась на кровать, а подошла к окну и уставилась на дорогу, ведущую к замку. По моим прикидкам следователи из криминального сыска должны были подъехать приблизительно сейчас. Во всяком случае, первый из двух сегодняшних поездов, если верить расписанию, прибыл на станцию с полчаса назад.

Минут через пять задумчивого лицезрения дороги и забора я увидела сквозь пелену мелкого нудного дождя подтверждение своих расчётов в виде престарелого, нещадно дымящего такси. Оно тут, собственно, всего одно и было на всю округу, обычно стояло себе под навесом неподалёку от станции. Его хозяин, хромой Билли, каждый поезд встречал, сидя рядышком на скамейке и дымя вонючей папиросой. Чаще всего немногочисленную прибывающую публику увозили родственники или почтовый фургон, потому услуги его никому не требовались и, докурив и досадливо сплюнув, старик хромал обратно домой, возиться с цветами и тыквами. Или оставался повозиться с автомобилем.

Собственно, насколько я знала, в деньгах Билли не нуждался. Как отставной военный он получал вполне приличную пенсию. Просто автомобиль был его любимой игрушкой, только вот ездить на нём в здешней глуши было особо некуда. Потому-то Билли и стал таксистом, это давало хоть небольшой шанс прокатиться иногда не просто до ближайшей фермы за молоком, да ещё и с пассажирами, которых можно поразвлекать армейскими байками.

Признаться, меня немного удивило, что гости из Глэна приехали с Билли. Я предполагала, что ректор отправит за ними свою машину. Но он то ли решил не лишать старика радости, то ли почему-то вздумал продемонстрировать, что не особенно рад таким гостям. Первое было весьма… человечно, а второе, на мой скромный взгляд, просто неразумно. Хотя первое вполне могло стать прикрытием для второго. Надо будет попробовать разузнать детали у Розалин.

— Следователи подъехали, — сообщила я погружённой в чтение Лике.

Если честно, в ответ я предполагала получить неопределённое бормотание, каким соседка обыкновенно давала мне понять, что заметила, что я чего-то там сказала. Совершенно, кстати, не означавшее, что меня услышали и тем более поняли. Но вместо этого Лика бросила книгу и пулей подскочила к окну.

— Ой, — затараторила она, ловко оттирая меня в сторону, — смотри, один такой солидный, наверное, комиссар. А второй вроде ничего…

Я озадаченно уставилась на соседку. Нет, никогда мне её не понять, можно даже и не пытаться. Тут у нас человека убили, преподавателя, а ей как с гуся вода. Только и волнуется, удастся ли увидеть симпатичного парня, способного оценить её обаяние.

Когда нас расселяли по комнатам, сперва мэтресса Дау поинтересовалась, есть ли желающие жить вместе. Я собиралась промолчать — с Энди меня бы явно не поселили, а больше никаких вариантов я не видела. Но Анжелика почему-то подошла и предложила стать её соседкой. Мне было всё равно, и я согласилась.

На самом деле знали мы друг друга очень давно, вместе учились в средней и старшей школе, но подругами никогда не были. Здоровались с вежливыми улыбками, и более ничего. Я не интересовалась косметикой, нарядами и вечеринками, Лику не слишком занимали книги и приключения вроде ночных посиделок на старой мельнице. Словом, у нас не было ни малейшего повода подружиться.

Спросив потом, почему вдруг Лика решила жить именно со мной, прекрасно зная, что у нас, мягко говоря, немного общего, я получила крайне логичный ответ. Новоиспечённая соседка заявила, что знает меня как девушку порядочную, которая явно не будет собирать в комнате шумные компании и тем более водить туда парней. А поскольку она тоже намерена вести себя прилично в стенах Арсдейра, мы отлично уживёмся. Между прочим, так оно и вышло. Хотя подругами мы всё равно не стали.

Временами, особенно в такие моменты как сейчас, мне нравилось считать Лику… немного глуповатой. Хотя едва ли именно она такой была на самом деле. Довольно недалёкой — да. Несколько ограниченной? Пожалуй, и это тоже. Но по большому счёту у нас были просто разные взгляды на жизнь, и её имел такое же право на существование, как и мой. А в чём-то она была меня ещё и поумнее.

Осторожно оттеснив Лику, я тоже успела немного рассмотреть прибывших прежде, чем они вошли в здание. Один, седой и грузный мужчина, в самом деле оказался целым комиссаром. Спутник его был заметно выше ростом, явно моложе и мундир на нём был, соответственно, поскромнее. Надо полагать, обычный следователь. Он-то и будет делать всю работу, а комиссар так, дань уважения отдать прибыл.

Смотреть больше было не на что, и я отошла от окна в раздумьях. Наверное, мне стоит рассказать следователю о том, что мы с Энди обнаружили на чердаке. Но сделать это надо бы так, чтобы не прознал никто из преподавателей. В обычных обстоятельствах дело, может, и ограничилось бы недельной чисткой кастрюль, но в нынешних… даже представлять страшно, что нам за эту прогулку устроят.

— Как думаешь, с нами они будут беседовать? — задумчиво спросила Лика, наматывая на палец прядь волос.

— Будут, наверное, — пожала плечами я. — Они явно захотят узнать, были ли у мэтра Осберта враги, конфликты какие-нибудь…

— Это хорошо, — кивнула Лика, возвращаясь на кровать.

— А ты что-то знаешь? — почти безнадёжно поинтересовалась я.

— Знаю, — таинственно улыбнулась соседка.

— Да ладно! — едва не подпрыгнула от изумления я. — И что же?

Теперь я испугалась, что Лика ничего мне не скажет, опасаясь лишиться шанса побеседовать с приглянувшимся следователем. Ну, чтобы я раньше не пересказала ему эти ценные сведения. Ведь логично же предположить, что тех, кто обнаружил тело, допросят обязательно и в первую очередь. Но недалёкой я Лику считала определённо не зря. Ей мысль о таком моём возможном коварстве в голову не пришла.

— Слышала я, — сообщила она всё с той же улыбкой, — что у мэтра Осберта была интрижка с одной из целительниц, с пятого курса. Её вроде Стефания зовут, рыженькая такая.

Я честно попыталась припомнить рыжую целительницу. Да, вроде была у нас такая, но в памяти моей осталась смутным пятном. Оно и неудивительно, народа в Арсдейре хватало, к тому же целители жили в другом здании и учились в основном там же. Встречались мы с ними в библиотеке, да ещё когда обращались за профессиональной помощью. Лично мне везло, всего один раз на втором курсе я ходила разобраться с зубом мудрости, прочие мелкие простуды лечила самостоятельно. Нет, были, конечно, общеакадемические официальные мероприятия, но кого там запомнишь в такой толпе?

— Ну так вот, — продолжила Лика. — Говорят, на эту же Стефанию положил глаз один парень с её курса. И вроде как он грозился проучить мэтра, чтобы не лез к студенткам.

— По-моему, убийство это немного слишком круто для «проучить», — пробормотала я. — Но ты всё равно следователю расскажи, мало ли.

— А ты, говоришь, была там, когда мэтра нашли?

Я едва удержалась от смешка. Об этом я, разумеется, сама упомянула, хоть и без всяких подробностей. Но за время обеда Лика успела разузнать всё, что только говорили о случившемся в Академии. В искусстве собирания сплетен и слухов потягаться с ней могла разве что Розалин, да и то исключительно благодаря более богатому опыту и обширным связям. Порой мне даже думалось, это Лике, а не мне надо в следователи идти.

— Была, — подтвердила я. — Я и половина нашей группы.

— Слушай, — серьёзно сказала Лика, чуть подаваясь вперёд, — вас ведь наверняка будут опрашивать. Намекни этому следователю, что я могу кое-что интересное рассказать.

Совершенно точно, я хронически её недооцениваю. Вот буквально только что решила, что Лике не додуматься до подобного, и нате вам пожалуйста. Вполне себе додумалась. Не совсем так же, как я, зато мигом сообразила, как можно получить с этого свою выгоду.

— Намекну, — пообещала я. — Обязательно.

— Спасибо, — улыбнулась мне Лика и тут же потянулась к тумбочке за косметичкой.

До самого ужина нас никто не беспокоил. Я зубрила защитные матрицы, Лика наводила красоту. А потом мы вместе разбирались в тонкостях алхимических преобразований. Оказалось, что Лика понимает в этом немногим больше моего, но вдвоём оно всё равно оказалось как-то доходчивей.

Сопровождать нас в столовую явилась мэтресса Ваймет, до сих пор бледная и заметно перепуганная. Словом, вид у неё был такой, что соваться с вопросами я не решилась, предпочла подождать каких-нибудь официальных объявлений.

За ужином мэтресса Фишт пересчитала нас по головам, после чего объявила, что до завтрака нам не разрешается покидать общежитие, но безвылазно сидеть по комнатам больше не обязательно. Это известие вызвало в студенческих рядах радостное оживление. Даже меня оно не обошло стороной, я тут же толкнула Энди в бок и взглядом сообщила, что надо бы нам потолковать. О том, например, когда и как можно будет рассказать о наших находках. Шептать не стала, слишком много вокруг заседало мастеров подслушивать. А защитишься — мало того, что сплетнями изведут, так ещё и угодишь к мэтрессе Фишт на допрос с пристрастием. По её мнению, у студентов просто не может быть секретов, которые требуется защищать с помощью магии. А если таковые возникают, их требуется немедленно разъяснить, что называется — во избежание.

Впрочем, Энди и без слов всё отлично понял, почесал шею и выразительно посмотрел на люстру. Это означало, что встретимся мы как обычно, на верхней площадке лестницы, у запертого со всеми магическими предосторожностями входа на чердак. Именно из-за этих самых предосторожностей, искажавших любую магию ярдов на пять вокруг, там можно было шептаться, не опасаясь любителей магически усиливать свой слух или подкрадываться, прикрывшись невидимостью.

Вернувшись к себе, я успела ещё немного позаниматься защитной магией к завтрашнему семинару, пока, наконец, Энди не постучал в дверь. Услышав с детства привычный условный сигнал, я мигом подскочила, захлопнув книгу, сунула ноги в туфли и бросилась к шкафу разыскивать шаль — на лестнице сейчас было довольно прохладно.

— На свидание спешишь? — лукаво подмигнула Лика.

— Разумеется, — усмехнулась я в ответ.

На самом деле Лика была чуть ли не единственной, кто понимал, насколько наши с Энди отношения далеки от романтики. Первое время она даже пыталась убеждать заинтересовавшихся Энди девиц, что я им не соперница, и что подстроенные мне гадости не помогут им добиться своего, а вовсе даже наоборот. Толку из этого не вышло, разумеется, но всё равно я была ей благодарна. И с тех пор, как она оставила эти попытки, осознав их безнадёжность, подобные ироничные диалоги стали нашей маленькой традицией.

Отыскав шаль, я выскользнула за дверь и вслед за Энди пошла к лестнице. В коридоре мы были одни, остальные сидели по комнатам. Из пятьсот третьей доносились взрывы не очень трезвого смеха — похоже, Анна в выходные опять побывала в городке и умудрилась там прикупить чего-то.

По идее местным запрещали продавать выпивку студентам. Но по факту пресечь это было невозможно. Во-первых, почти все четверокурсники и все пятикурсники были совершеннолетними, и по закону имели полное право покупать алкоголь, были бы деньги. Во-вторых, местные жили весьма небогато, потому ради нескольких лишних монет готовы были закрыть глаза даже на закон, а уж негодование лорда Давирса, и тем более мэтрессы Фишт их и подавно не сильно заботило.

Разумеется, пойманных в Академии пьяными наказывали, и весьма сурово, так что обычно народ старался выпивать в укромных местах. Главным образом, в подвале. Там водились крысы, которых мэтресса Фишт боялась до умопомрачения. Собственно, это и была главная, скорее даже единственная причина того, что они не переводились там уже много лет. Мэтр Беймарн, отвечавший за их истребление, сам был не дурак выпить. Остальные помогали ему в меру сил — щедро подкармливали замковых котов, дабы те, упаси боги, не вспомнили о своих прямых обязанностях.

Но сейчас ребята, надо полагать, вполне резонно рассудили, что преподавателям пока не до них, вот и развлекались почти не скрываясь. Что ж, оставалось пожелать смельчакам удачи. Она очень им пригодится, когда мэтресса Фишт по обыкновению явится сюда с проверкой в самый неожиданный и неподходящий момент.

— Будешь? — спросил Энди, едва мы уселись на ступеньках, вытаскивая из кармана небольшую деревянную коробочку с нежно-фиолетовой этикеткой.

— Буду, — радостно согласилась я, принимая подарок. — Спасибо!

Марципан был моей слабостью ещё с детства. Достать его в здешних окрестностях не представлялось возможным. Местным подобное баловство было не по карману, да и студенты, когда у них случались свободные деньги, предпочитали покупать кое-что другое, потому в ближайшем городке он попросту не продавался. Можно было разве что съездить в Глэн, но это выходило долго и недёшево.

— Мама прислала, — сообщил Энди, улыбнулся и добавил: — Как обычно.

Я усмехнулась, отправляя в рот первую конфету. Энди к марципану, как и к сладкому вообще, был совершенно равнодушен, так что коробку эту в посылку вложили совершенно определённо для меня. Если здесь, в Академии, публика ещё строила разные гипотезы о моих отношениях с Энди, в глазах родителей — и его, и моих — наша свадьба давно была делом решённым.

Надо сказать, так они на это смотрели не всегда. К старшим классам моя мама всё чаще пыталась завести со мной разговор о будущем. А именно — убедить держаться от Энди подальше, потому что с ним у меня будущего нет, а другие парни, те, с которыми оно есть, никогда так ко мне не подойдут. Сочтут, что всё равно нет у них шансов. Энди родители тоже усиленно намекали на необходимость больше смотреть на девушек своего круга. Оба мы эти намёки и разговоры попросту игнорировали, понимая, что никогда и ни в чём никого не убедим. И, что удивительно, постепенно они сошли на нет, сменившись молчанием, сперва выразительным, потом усталым, потом смиренным. А потом все стали видеть в том, что полагали неизбежным, и светлые стороны тоже.

— Передай ей мою глубокую и искреннюю благодарность, — попросила я, съев вторую конфету и решив, что пока с меня хватит. — Слышал что-нибудь интересное?

— Совершенно ничего, — покачал головой Энди. — Болтают про студентку какую-то, целительницу, вроде. Что её то ли парень, то ли просто поклонник чего-то там грозился. Но это, по-моему, бред.

— Это я тоже слышала, — согласилась я задумчиво. — Действительно, бредово как-то. Ладно побить из ревности, это понятно, но перерезать горло… И почему на чердаке?

— Вот именно. Можно побить. Можно при этом перестараться ненароком. Но не горло же резать. Не думаю, что тот парень настолько идиот, чтобы так себе виселицу выпрашивать.

— Но тем не менее, — медленно выговорила я, — здесь нашёлся кто-то, кто именно настолько идиот. Или наоборот, очень умён.

— Думаешь, это кто-то из академии? — недоверчиво спросил Энди, понизив голос почти до шёпота.

— Скорее всего, — пожала плечами я. — Замок весьма хорошо охраняется, каковы шансы, что сюда смог войти посторонний?

— Для хорошего мага это вполне возможно, хотя и непросто, да, — покачал головой Энди. — Вопрос только в том, зачем с такими сложностями убивать мэтра Осберта.

— Такое убийство, — совсем уже шёпотом заговорила я, — можно совершить только из очень сильной ненависти. Или в ритуальных целях.

— И надо же какое совпадение: мы нашли на чердаке место проведения неизвестного ритуала, — подхватил Энди. — Мы должны рассказать об этом следователю.

— Лучше так, чтобы не узнал никто из преподавателей.

— Ты боишься, что нас накажут или…

— Или, — буркнула я. — Мне, знаешь ли, кажется, что никто посторонний сюда не заявлялся. Всё это работа кого-то из местных, и маловероятно, что студентов. Так что любой из преподавателей может оказаться преступником. Что-то не хочу я ненароком на лестнице запнуться или грибочков переесть.

— У тебя паранойя, — устало вздохнул Энди. — Ничего с нами под носом у комиссара не случится, зачем привлекать лишнее внимание новым преступлением? Да и какой смысл будет с нами что-то делать после того, как мы всё выложим?

Разумеется, Энди был прав. Мы ведь не соучастники, мы, если хорошо подумать, ничего толком и не знаем. Всё, что нашли мы, запросто может найти и следователь, если уже не нашёл. Так что ценность наших рассказов невелика. Но мыть кастрюли и тем более туалеты всё равно не хочется.

— Скорее всего, если нас и будут допрашивать, то без наблюдателя, мы ведь совершеннолетние, — продолжил выступать в роли гласа разума Энди. — Так что расскажем о находках, да и всё. С остальным пусть без нас разбираются.

Как я ждала вот этих последних слов! Знала, что на этот раз непременно их услышу, впервые в жизни. Никогда раньше Энди не пытался отговорить меня от очередной авантюры. Всегда честно предупреждал о возможных последствиях, исключительно для очистки совести — обычно я и сама их себе вполне отлично представляла. Но ни разу и словом не обмолвился о том, что нужно остановиться. А теперь сказал об этом прямо.

— Ты прав, — покорно кивнула я. — Кстати, как думаешь, Осенний бал из-за этого всего отменят?

Энди пару секунд взирал на меня с искренним недоумением. Немудрено, столь радикальная смена темы разговора была не в моём стиле, и вообще, к балам я отродясь была равнодушна. Потом на его лице отразилось понимание, он тоже заметил поднимающуюся по лестнице мэтрессу Фишт.

— Наверное, — неопределённо шевельнул плечами он. — Будет траур какой-нибудь, никаких танцев.

— Жаль, — вздохнула я, старательно разыгрывая огорчение.

— Вернитесь-ка лучше в свои комнаты, — посоветовала мэтресса, остановившись у дверей, ведущих на наш этаж. — Нечего тут сидеть пока.

Строго говоря, она же сама и позволила нам выходить из своих комнат, но спорить с ней всегда было себе дороже. Сейчас не накажет, так на будущее запомнит и при первой же возможности отыграется. Да и потом, не пропускать же было намечающееся шоу с разгоном веселья у Анны.

Энди незамедлительно перевоплотился в благовоспитанного юношу, провожающего девицу до порога. Я с любезной улыбкой поблагодарила за открытую передо мной дверь и шагнула в коридор, где мэтресса Фишт уже вовсю стучала в дверь пятьсот третьей. Мы пошли к моей пятьсот седьмой настолько неспешно, насколько уж получалось.

Дверь перед мэтрессой приоткрылась. Анна, изо всех сил жуя что-то сильно мятное, попыталась было выйти в коридор, чтобы побеседовать с преподавательницей там, пока остальные прятали улики, но не тут-то было. Мэтресса Фишт вмиг разгадала этот нехитрый манёвр, змеёй скользнула мимо Анны и распахнула дверь комнаты.

Мы с Энди успели увидеть Грэга, лихорадочно оглядывающегося в поисках куда бы спрятать две полупустых бутылки с красноватой жидкостью, фирменной настойкой госпожи Марвин, надо полагать, и торчащий из-под кровати зад, кажется, Оливера. Где-то за пределами видимости испуганно ахнула Хелена, соседка Анны.

— Так, — ядовито-ласково заговорила мэтресса, тоже успевшая насладиться зрелищем. — И чем это вы тут занимаетесь?

— А-а… а-алхимией, — дрожащим голосом выдавила Анна.

— Да неужели? — усомнилась мэтресса, улыбаясь так нежно, что мороз по коже продирал. — И что за зелье дегустируете?

— Успокоительное, — нахально заявил Грэг, пряча бутылки за спину. — Девушки, знаете ли, были так шокированы случившимся…

Я решила, что задерживаться больше не стоит и пошла к своей комнате. Не хватало ещё попасть мэтрессе под горячую руку. А после того, что только что отмочил тут Грэг, рука у неё будет очень горячей. И разбираться, кто тут виноват, а кто вообще мимо проходил по своим делам, она с большой вероятностью не станет.

— И правда, — убийственно сладко пропела за моей спиной мэтресса, — после такого десятком капель точно не обойдёшься, стаканами надо пить.

Упомянутые стаканы горестно зазвенели. Хотя может, это были бутылки. Или то и другое вместе. Я взялась за ручку своей двери в сладкой надежде, что Лика не заперлась. Ключ я не захватила, а стучать сейчас, напоминая мэтрессе Фишт о себе, не стоило.

Мне повезло, дверь оказалась не заперта. Энди сегодня тоже улыбнулась удача: мэтресса решила произвести расследование, суд и казнь непосредственно на месте преступления, потому вошла в комнату. Анна по стеночке скользнула следом, и дверь за ними закрылась.

— Я пойду, — тихо сказал Энди.

— Иди скорее, — посоветовала я. — И если Джонни, упаси боги, решил воспользоваться твоим отсутствием в комнате и…

— Точно, — безрадостно согласился Энди, разворачиваясь на каблуках и удаляясь почти бегом.

Войдя в комнату, я торопливо повернула ключ в замке. Просто на всякий случай. Если мэтресса, разобравшись с нашими соседками, пойдёт искать безобразия дальше, и за незапертую дверь можно будет нагоняй отхватить. Очевидно же: раз не заперлись, значит, кого-то ждали. И разумеется, с целью согрешить против правил, порядка и нравственности.

— Что, — спросила Лика, не отрываясь от книги, — попались наши развесёлые соседки?

— Разумеется, — фыркнула я, снимая туфли и убирая шаль в шкаф. — Не представляю, на что они надеялись.

— На то, что эта вампирша не устоит перед искушением отведать свежей крови сыщиков, — усмехнулась соседка, наконец-то отложив книгу. — И не сможет оторваться довольно долго. Что это у тебя?

— Марципан, — ответила я, расшнуровав платье и с наслаждением потянувшись. — Будешь?

— Давай одну, — согласилась Лика. — Диеты диетами, но надо иногда себя и баловать. А собственного Энди у меня пока нет.

— Будет ещё, — оптимистично заявила я, подходя и протягивая открытую коробку.

— Это вряд ли, — искренне ответила соседка. — Твой Энди — он такой один. Кстати, а тебе не приходило в голову, что он может несколько иначе смотреть на ваши отношения? Ну, в смысле ждать, когда ты повзрослеешь, заметишь, поймёшь…

— Знаешь, приходило, — ответила я после небольшой паузы, убрав коробку в свою тумбочку.

— И что? — нетерпеливо поинтересовалась Лика.

— И оказалось, это не так, — отрезала я.

Вдаваться в подробности я не собиралась. Нет, не из опасений, что если расскажу, завтра же их будет смаковать вся Академия. Лика весьма твёрдо придерживалась правила не сплетничать о близких, в число которых я, будучи соседкой, входила. Просто кое-что должно оставаться сугубо личным.

Отучившись здесь первый семестр и приехав домой на зимние каникулы, я как раз и задумалась именно об этом. Натолкнула меня на такие мысли мама, заведя очередной осторожный разговор. Тогда я и решила, что она, возможно, с высоты своих возраста и жизненного опыта видит что-то, чего я по молодости и наивности не замечаю.

Перед самым Новым Годом мы с Энди, Ленни и Олафом — почти всей нашей детской бандой — собрались в таверне у Йорана. Давно не виделись, успели соскучиться, вот и засели в отдельном кабинете наверху, совсем уже по-взрослому. И само это уже стало первым признаком того, что всё изменилось.

Нет, мы очень весело и здорово провели вечер. Но именно тогда я со всей очевидностью поняла — детство закончилось. Мы будем улыбаться друг другу, встретившись на улице, мы будем иногда собираться и смеяться над общими воспоминаниями за стаканом пунша, мы останемся друзьями. Такими, к которым обратишься за помощью и сам всегда поможешь в трудную минуту. Но прежней открытости и душевной близости между нами уже не будет. Только между мной и Энди она и осталась.

Это почти окончательно убедило меня в маминой правоте. И вот когда Ленни и Олаф ушли, и мы остались вдвоём, я решила проверить её теорию. Самым простым и очевидным способом. Я попросту взяла и поцеловала Энди.

Между прочим, я очень даже здраво, как мне тогда казалось, оценивала возможные последствия этого поступка. Я не любила Энди иначе чем как друга, даже скорее брата, но если для него всё по-другому… где я найду кого-то лучше? Любовь переоценивают. Страсть пылает ярко, но жизнь лучше строить на фундаменте более надёжном, чем оставшийся от неё пепел. А от нашей с Энди дружбы веяло именно такой надёжностью.

Но когда я сделала то, что сделала, я немного усомнилась в переоценённости любви. Первый практический опыт в поцелуях вызвал у меня много эмоций, причём совсем не тех, которых я теоретически ожидала. Не было никакого восторга прикосновения к сокровенному, запретному, потому притягательному. Было только чувство неправильности и лживости происходящего. Очень, надо сказать, неприятное.

Не знаю даже, кто из нас закончил этот фарс первым, но заговорили мы точно хором, и об одном. О том, что не хотим потерять другого, но и обманывать тоже не можем. Было ужасно неловко, а потом, когда эту неловкость поспешно запили, ужасно смешно. И от вина, и от облегчения. Из таверны мы вышли теми, кем всегда были и будем — лучшими друзьями.

Лика не полезла ко мне с расспросами, и я была ей за это благодарна. Наверное, она потому и знает так много обо всех, что умеет умолкнуть вовремя. До того, как её сочтут назойливой и захотят держаться подальше.

— Не узнала никаких новостей о следователе?

— Нет, — покачала головой я, вынырнув из ворота ночной рубашки. — Чай будешь?

— Если тебе не трудно, — улыбнулась Лика. — Завари ягодный, мне тётя прислала сегодня. Коробка на нижней полке стоит. Да, вот эта.

А мне посылка от родителей сегодня снова не пришла. Ещё ни разу за этот учебный год не приходила, не было и писем. Даже то, что я отправила пять дней назад, осталось без ответа. Причин волноваться вроде бы не было — мне бы сообщили, если бы что-то случилось, а вот обижаться я уже начала. Ведь получается, матери Энди до меня больше дела, чем моей собственной. С чего вдруг такое безразличие к старшей дочери? Никогда раньше со мной так не поступали.

Вообще-то я привыкла к тому, что мир родителей крутился главным образом вокруг Алисы, моей младшей сестры. Идеальной, безупречной Алисы, отличницы, прекрасной художницы, талантливой музыкантши и просто красавицы. Нет, я её не ненавидела, скорее уж наоборот. Родители были так ею заняты, что у них просто не оставалось времени мешать мне жить так, как вздумается. Это ли не причина быть благодарной?

С сестрой мы просто жили в совершенно разных мирах. Миры эти не пересекались, так что мы и не ссорились никогда — нечего нам было делить. Правда, и любить друг друга было тоже не за что. А вот на маму я этим летом обиделась, и сильно. Когда случайно услышала, как она говорила своей сестре, моей тёте Кларе, до чего же несправедливо, что это я ухитрилась отхватить себе наследника Тилмаров. Ведь это Алисе с её манерами и талантами нужно вращаться в высшем обществе, а мне там делать совершенно нечего.

Я многое уступала сестре и никогда не считала себя из-за этого обделённой. Сшить два средненьких платья или одно шикарное для Алисы, а второе, моё, совсем простое? Да и пускай красуется сестричка, которой это нравится. Мне наряды были без надобности, я всегда предпочитала удобство красоте. Деньги есть только на одно украшение? Пусть его получит Алиса, я всё равно никогда не носила и не собираюсь носить ничего, кроме простеньких серебряных серёжек, подаренных когда-то бабушкой. У меня было всё, что я считала нужным. И у меня был Энди. И он совершенно определённо не являлся вещью, которой можно распоряжаться. Потому на маму я обиделась даже не за себя, а за него.

Может быть, я как-то дала ей это понять? Сейчас я задумчиво пила чай маленькими глотками и вспоминала всё, что делала дома и говорила родителям до возвращения в Арсдейр. В памяти хоть убей не всплывало ничего, что могло бы их рассердить или обидеть. Честное слово, этим летом я была примерной девочкой. Даже отдала большую часть заработанного в лавке Эдит, чтобы Алиса могла брать уроки у модного столичного художника. Хотя… нет, кое-что всё-таки случилось.

В конце августа был день рождения отца Энди, дата не круглая, потому отпраздновали её тихо, в узком семейном кругу. И нас тоже пригласили. Точнее, меня и родителей, Алису в приглашении не упомянули, и ей пришлось остаться дома. Боги великие, неужто мама заметила тогда, что я подслушиваю, а потом решила, будто я нарочно попросила госпожу Маргарет не приглашать мою сестру, из ревности или вроде того?!

Ни о чём таком я не просила, разумеется, мне бы и в голову никогда не пришло так поступить. Просто госпожа Маргарет всегда недолюбливала Алису, ещё с тех пор, как мы были детьми. Вот уж кто точно не был бы счастлив, добейся сестричка заслуженного, по мнению мамы, успеха. Причин такого отношения я не знала, и никогда, конечно же, о них не спрашивала — это было бы крайне бестактно и вообще неприемлемо.

— Что с тобой? — спросила Лика. — Опять успокоительного накапать?

— Не надо, спасибо, — вздохнула я, пытаясь изобразить на лице что-нибудь более бодрое или хотя бы менее кислое. — Просто вспомнилось кое-что неприятное.

— С родителями поссорилась?

— С чего ты решила? — спросила я, заранее зная ответ.

— Раньше тебе хоть письмо да присылали каждую среду, — совершенно ожидаемо заметила Лика, пожав плечами. — А в этом году ещё не было писем, ни посылок, ни, видимо, денег. Ты ведь ни разу даже в Глэн не ездила.

И в самом деле, нельзя было этого не заметить. В Глэн я не ездила, потому что после покупки всех необходимых к новому учебному году вещей в кошельке у меня осталось двенадцать лир — ровно на билет в один конец, возвращаться будет уже не на что. Да и какой смысл туда тащиться, если не за покупками? Все полторы тамошних достопримечательности — подлинно древнюю ратушу и памятник королю Ричарду VI, весьма позорную подделку под ту же эпоху — я успела рассмотреть ещё будучи первокурсницей.

Энди намекал, разумеется, что если мне чего-то хочется, стоит только об этом сказать, но крайней нужды я пока ни в чём не испытывала, а он мне всё же друг, не жених, так что злоупотреблять его щедростью я не собиралась.

— Наверное, у родителей трудности с деньгами, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, даже слегка беспечно. — Такое случается иногда. Со временем дела наладятся.

— Наверное, твоя сестричка опять чего-нибудь захотела, — фыркнула Лика. — Даже интересно, чего на этот раз.

— Что, — против воли вырвалось у меня, — и ты её тоже не любишь?

Лика посмотрела на меня очень серьёзно и внимательно. Наклонила голову сначала вправо, потом влево. Потом криво усмехнулась, переведя взгляд куда-то в дальний угол комнаты, и тихо ответила:

— Знаешь, Ди, иногда я тебе просто удивляюсь. Ты ведь умная, гораздо умнее, чем я, это точно, не возражай даже. Но иногда, вот честное слово, бываешь дура дурой. И ещё, большинство людей ты как орешки щёлкаешь, но если кто тебе непонятен, это, видно, навсегда. Не знаю почему, но это так. Алиса твоя мелкая, самовлюблённая и эгоистичная дрянь, это любому мало-мальски здравомыслящему человеку видно без бинокля. Родители её испортили безграничной любовью, и теперь она без зазрения совести пользуется всеми, кем может, хлопая красивыми глазками. Тобой, кстати, тоже. Тем, что ты у нас такая добренькая и почти без всего можешь обойтись.

Я вздохнула, ставя пустую чашку на стол и отворачиваясь. Всё это я и сама прекрасно понимала, тоже мне новость. Никаких иллюзий насчёт Алисы лично у меня давно уже не осталось. Просто мне как-то казалось, что вне дома она не показывает себя с лучшей стороны. И раньше от всех посторонних, за исключением матери Энди, я в её адрес слышала исключительно дифирамбы. Лика так точно впервые за всю нашу совместную жизнь заявила вот такое, повергнув меня буквально в шок.

— Кстати, — продолжила Лика, снова наполнив обе чашки, — а кто ещё кроме меня не любит распрекрасную Алису? Впрочем, открою тебе большой секрет: из моих знакомых её не любит решительно никто. Но всё-таки, о ком говорила ты?

— О госпоже Маргарет, — ответила я и на всякий случай пояснила: — Матери Энди.

— Она мудрая женщина, — с усмешкой кивнула Лика.

Я не слепая, всегда замечала, что восторги соседок и подруг мамы несколько приторны и наигранны, но, честно говоря, предполагала, что на самом деле им просто наплевать, но маму хочется порадовать. Чего там: ей приятно, им нетрудно. Никогда не предполагала, что таким манером они маскировали неприязнь.

— Алисе или завидуют, — продолжила Лика, — или видят, что она по правде собой представляет. И тебе давно пора поставить её на место. Ты такая же дочь своим родителям, и не обязана сидеть без гроша, пока она получает дорогие подарки. Вот скажи мне, в чём ты пойдёшь на Осенний бал?

— Думаю, бал отменят, — буркнула я, загораживаясь чашкой. — Будет траур и всё такое.

— Точно, — заметно огорчилась Лика. — Об этом я не подумала. А ты уверена? В смысле, уже слышала от кого-то или просто предполагаешь?

— Предполагаю, — усмехнулась я, радуясь смене темы разговора, а ещё чувствуя себя слегка отмщённой и потому более уверенной в себе. — Но это будет логично.

— Надо будет выяснить у кого-нибудь. Можно ещё конфетку?

— Что, — рассмеялась я, вставая за коробкой, — раз бала не будет, можно не изводить себя диетами?

— Да уж, — согласилась Лика. — Но от ещё всего одной конфеты в любом случае не случится ничего страшного.

* * *

Народу на завтрак пришло неожиданно много. Обычно студенты предпочитали с утра поспать лишних полчаса, да и традиционные каши, признаться, при всей своей научно доказанной полезности не слишком вдохновляли. Но сегодня в меню помимо овсянки ожидались новости, как раз за этим блюдом и явилось подавляющее большинство присутствующих.

Впрочем меня, как и многих других, уже в дверях столовой начали терзать по этому поводу весьма определённые сомнения. За преподавательским столом в полном одиночестве сидел лорд Маркос, уныло ковыряя ложкой в тарелке. Не было ни мэтра Эмсби, никогда не упускавшего ни единой возможности поесть, ни мэтрессы Ваймет, частенько потчевавшей нас лекциями о пользе правильного завтрака, ни мэтрессы Фишт, от которой как раз следовало ожидать каких-то объявлений. Лика за моей спиной разочарованно вздохнула, но делать было нечего. Раз уж пришли, придётся завтракать.

Овсянка оказалась слегка пересоленной, зато булочки удались на славу. Я съела две, воспользовавшись желанием Лики компенсировать вчерашнее чаепитие с конфетами сегодняшней умеренностью. А лорд Маркос так и печалился над своей кашей, и отчего-то мне подумалось, что это неспроста. Ни разу за всё время учёбы здесь я не видела его на завтраке. И Энди не видел, а он завтрак пропускал нечасто. Так с чего вдруг уважаемый куратор сегодня объявился? Явно ведь не здоровьем своим внезапно озаботился, лекций мэтрессы Ваймет наслушавшись.

Да и в конце концов, какое-то объявление нам должны же были сделать. Вчера мэтресса Фишт так и не сказала, будут ли сегодня занятия, и если будут, то по обычному ли расписанию. Потому народ не расходился, сидел за столами, перешёптываясь и попивая бледный, отдающий горелой морковкой кофе так старательно неспешно, словно это был очень изысканный и дорогой напиток.

Терпение наше вознаградила-таки именно мэтресса Фишт, явившаяся под самый конец завтрака, за четверть часа до начала занятий. Окинув собравшуюся публику суровым взглядом, она прокашлялась, хлопнула пару раз в ладоши, хоть в этом и не было нужды — все и так притихли и навострили уши, едва она вошла, и сообщила, что занятия сегодня будут по обычному расписанию. Кашлянула ещё раз и добавила, что всю дополнительную информацию до нас при необходимости донесут кураторы.