Китайская загадка

Китаец мне сразу не понравился. Как только он отворил дверь и вышел на полутемную лестничную клетку, появилось ощущение какой-то враждебности. В голову полезли мысли, что зря мы вообще прилетели в Китай, четверо непутёвых туристов. Чужая культура, непривычная еда, толпы народа, и смотрят здесь на нас, как на идиотов. При этом ещё все улыбаются.

Макс сразу же принялся отчаянно жестикулировать и, улыбаясь, объяснять, что мы и есть те самые русские ребята. Он достал распечатки с бронированием и принялся размахивать ими перед самым носом китайца, который рядом с высоким худощавым Максом был похож на маленький круглый пирожок. Узкие глаза на полном лоснящемся лице подозрительно сощурены, губы сложены бантиком. Распечатки китаец игнорировал, зато нас рассматривал внимательно: острый взгляд перемещался от одного гостя к другому. По спине пробежал холодок, и я отвернулась, посмотрев на ребят. Катя легким движением руки откинула назад рыжие кудри и выдавила дежурную улыбку. Миха, сложив ручищи на груди, сверлил китайца взглядом в ответ. Хозяин, наконец, перестал изображать истукана, покачал головой, недовольно цокнул языком, а потом ни с того ни с сего вдруг расплылся в улыбке.

— Зяходите пзялся.

Мы ввалились в квартиру, стараясь не наступить друг другу на ноги в тесном коридоре и куда-нибудь приткнуть наш багаж. Из кухни пахло специями, такими же приторно-сладкими, как улыбка хозяина.

— Макс, ты где его откопал? — ткнула я в бок незадачливого товарища.

— Так на сайте Airbnb. Отзывы хорошие, — пожал плечами парень. — Свет, тебе с ним в горы идти что ли? Переночуем две ночи в этой хате и срулим. Сойдет. Да не переживай, я у таких типов останавливался, что закачаешься! И все норм было. А этот еще ничего.

Как же, ничего! Обстановка, по мнению Макса, наверное, тоже ничего! Я посмотрела на засаленные косяки дверей и расползающуюся паутину трещин на стенах коридора. Н-да.

Хозяин проводил нас в крохотную кухню и предложил рассаживаться. И без того тесное пространство загромождали пузатые стенные шкафы, и высокие этажерки у окна, заставленные всяческими побрякушками. Среди прочего на них красовалось множество статуэток божества Вэньшу. Китайский божок демонстрировал себя в разных позах: Вэньшу со свитками, Вэньшу, медитирующий в позе лотоса, Вэньшу, несущий вязанку хвороста, Вэньшу такой, Вэньшу сякой. Припомнить бы за что он отвечает? Вроде, помогает прийти к просветлению. С другой стороны, божество воинственное и охраняет Буддизм от всяких нехороших посягательств. Не разберёшь этих китайцев. Я настолько увлеклась рассматриванием фигурок, что Максу пришлось ткнуть меня в бок, чтобы все могли пройти. Катя с Михой протиснулись за дальний край стола, чудом не задев огромные вазы, расставленные у стены. А я пристроилась рядом с Максом на твердую скамейку, стоявшую ближе к выходу. В глаза бросались всё новые детали: картины традиционной китайской живописи, изображающие горные пейзажи, подвески, которые у нас называют «музыка ветра», тканевые свитки с вышитыми иероглифами. И как только всё это здесь поместилось!

Я поймала на себе взгляд китайца, который, сложив руки на круглом животе, хитро улыбался и сам был похож на одну из своих статуэток. Он опирался спиной об узкую кухонную столешницу уместившуюся между мойкой и плитой и внимательно нас разглядывал.

Дождавшись пока все усядутся, ловким движением откуда-то из-за спины хозяин извлек поднос с четырьмя маленькими чашечками.

— Тяй! — радостно провозгласил он и водрузил подношение на стол.

Я взяла черную чашечку, шершавую на ощупь. Запах чая оказался специфическим: тягучий, сладкий и одновременно с какой-то резкой нотой. На лицах друзей читалась тень сомнения. Макс подозрительно принюхивался, Миха задумчиво чесал лапищей белобрысый затылок, словно размышляя пить это, или вылить от греха подальше. Катя и вовсе брезгливо поджала тонкие губы и наморщила нос. Однако отказаться от угощения никто не посмел. Тут китаец точно обиделся бы. Пока мы через силу втягивали в себя напиток, в нос ударил совсем уж резкий запах.

— Не-не-не! — Макс энергично замахал руками, увидев тарелки с лапшой, политой какой-то кашицей тёмно-коричневого цвета.

Китаец сощурился ещё сильнее и, видимо оценив выражение наших лиц, поставил поднос настолешницу позади себя. Хитро улыбаясь, достал чайник и долил всем добавки. Затем извлек из-под стола табуретку и подсел к нам.

— Значит, в горы пайдёте? Храмы смотреть будете? Искать места сильные? Интересна… — протянул китаец.

— Угум, — выдавил Миха и под столом отвесил пинка Максу, разболтавшему о наших эзотерических увлечениях.

— Саморязвитие, хорясо, ага, — залопотал хозяин. — Надо ци много работать — тогда хорясо. Нада мысли в чистоте быть. Тогда искать не нада. Сила изнутри придет.

Все покивали, стараясь вежливо улыбаться. Беседа не завязалась, и вскоре мы удалились в отведённую для гостей комнату.

Здесь тоже было очень тесно: по углам стояли четыре кровати. У одной стены между ними был втиснут шкаф, у противоположной — две прижатые вплотную друг к другу тумбочки. Посреди комнаты оставался совсем небольшой пятачок свободного пространства. В отличие от кухни, обстановка в спальне была более чем лаконична: стены и шторы спокойного светло-серого цвета, картины и подвески отсутствовали. За окном на одной протяжной низкой ноте шумел хай-вей, пестрели неоновыми вывесками высотки. Пока мы пили чай, стемнело.

После десятичасового перелета на шум и вид из окна всем было плевать. Ворча насчёт китайца и отчитывая Макса, мы разобрали необходимые вещи, посетили санузел и повалились спать.

Едва я прислонила голову к подушке, как раздался нечеловеческий ор. Китаец что ли вопит? Поспать не дают, ведь только легла! Сонное сознание не хотело реагировать, но крик не прекращался. Прислушавшись, я, наконец, разобрала слова:

— Средневековье! Долбаная Европа! Смотрите! Это треш! Катька пропала!

Последний выкрик вызвал тревогу, и я открыла глаза. Светло. Значит, уже утро, и проспали мы не меньше шести часов! По комнате в одних трусах бегал всклокоченный Миха и кричал. Тыкал в окно. Тормошил Макса, обвиняя его в чем-то.

— Долбаный Китаец! Твой! Китаец!

Интересно, чем ему так насолил круглолицый? А что там он вопил по поводу Катьки?

— Мих! Миха! — позвала я. Спросонья голос сел, и вышло очень тихо. Да и попробуй перекричи такой гам.

Интересно, почему Макс не просыпается? И почему китаец не прибежал на крик? И… как же гудит голова!

Я приподнялась и потянулась за бутылкой воды, стоящей на тумбочке.

Михе наконец-то удалось растолкать Макса: тот заворочался и недовольно заворчал.

Ага. Что сейчас будет!

Отхлебнув из бутылки, я вылила немного в ладонь и прыснула себе в лицо. Вода подействовала освежающе.

Откуда такой дикий сушняк? Не вчерашний ли чай тому виной? А Макс накануне пил его как не в себя из вежливости.

Я подошла и протянула бутылку сонному другу. Миха вперил в меня взгляд и умолк.

— В чем дело? — я постаралась придать голосу суровую интонацию и пристально посмотрела в осоловевшие глаза Михи.

Главное, чтобы снова не кинулся в крик.

Вопреки моим ожиданиям, орать он не стал, просто указал на окно и как-то обречённо произнес:

— Сама смотри.

— И что такого ты там увидел? — я нехотя подошла к окну. — Ни фига себе! А как это…?

Вместо шумной улицы мегаполиса перед глазами предстала булыжная мостовая, вдоль которой громоздились одно-двух этажные дома. Добротные такие каменные постройки. Над широкими трубами вился дымок. И люди на улице совсем не походили на китайцев. Под окном чинно прогуливались две женщины в старинных длинных юбках и строгих жакетах, обгоняя их, проскочил паренек в замызганном сюртуке. Все трое посторонились, пропуская телегу, груженную деревянными бочонками…

Я вздрогнула — на плечо легла рука Макса. И без того худое лицо его вытянулось, тонкие брови взлетели вверх, глаза удивленно округлились. Прямо как ребенок, перед которым распахнули дверь в волшебную страну. А за окном и вправду было нечто невообразимое.

— Как такое может быть? — дар речи вернулся, и я наконец-то закончила вопрос.

— А вот хрен его знает! — ответил Миха.

— Что значит, хрен его… ладно, а где Катя? — пыталась я прояснить ситуацию.

— Так нет нигде! — Миха снова завелся и вскинул руки. — Свет, ну что ты меня допрашиваешь? Не знаю я ничего. Проснулся, а там оно за окном! И Катьки нет! Как и китайца этого хитрючего! Вот кого спрашивать надо!

Макс с трудом открыл скрипучую створку и высунулся по пояс.

— Эй, ты куда? — Миха схватил его за плечи. — Нам только не хватало, чтобы ты из окна выпал. Второй этаж, конечно, но всё-таки…

— А был пятнадцатый, — сдавленно прошептал Макс, а потом быстро затараторил: — Был пятнадцатый! Я хотел проверить, может, это телики за окном смонтированы. Показывают нам средневековье. Китайцы, знаете, такие. Хлебом не корми, дай технологиями похвастаться! Поэтому в окно высунулся проверить, а там — правда! Там — оно! Средневековье какое-то! Как?!

Он на миг замолчал и шумно вдохнул, набирая воздуха, чтобы продолжить тираду. Та-ак, ещё один сейчас ор поднимет.

— Может, нас перевезли, пока мы в отрубе от китайского чая лежали? — надо было как-то «переключить» Макса, и я выложила первое объяснение, которое пришло в голову. — Ну, вроде как розыгрыш такой. Есть же целые поселения развлекательные реконструкторские. Где всё, как в прошлом.

Макс недоверчиво сощурился, но и продолжать возмущаться не стал. Покачал головой, покосился на окно.

— Тогда надо спуститься туда вниз, и дело с концом, — отрубил Миха.

— Если все так, как Светка говорит, то, Катька твоя уже вышла. Может, смеётся над нами сейчас вместе с китайцем, — Макс попытался развить мою теорию. — А вдруг здесь вообще камеры скрытые? Если это какое-то реалити-шоу?

Миха оценивающе посмотрел на друга и развёл руками.

Я вышла в коридор, чтобы проверить свое предположение. Может, действительно, так и есть. Розыгрыш. Реалити-шоу.

Та-ак, засаленные косяки на двери, трещины в стене, которые накануне мне так не понравились, — всё осталось на месте. Не может быть все скопировано настолько точно. Прямо до деталей. Нет, это не другая квартира, а та же самая. По спине пробежал холодок.

А я-то уже почти поверила. Как же… Не может быть всё так просто, если внутренний голос кричит, что творится что-то неладное.

Так что ж происходит-то?!

Почувствовав сзади чье-то присутствие, я оглянулась. Макс стоял за спиной и не отрываясь смотрел на трещины.

— На что смотришь?

— Да так, ни на что.

Мы встретились взглядами, я проглотила подступивший к горлу ком.

— Ребят, — Миха уже натягивал куртку. — Мы на улицу пойдем с этим цирком разбираться, или нет?

— Ага… — я с трудом сдвинулась с места. Точно, выйти на улицу! Хоть потрогать всё это. Руки так и зачесались на деле убедиться что там, за окном всё настоящее. — Только в пижаме не годится. Надо пойти переодеться.

Я направилась обратно в спальню, Макс медленно двинулся следом. Только в комнату мы так и не вошли. Вместо двери перед нами оказалась гладкая стена. Будто и не было там двери вовсе. Покрывала эту стену такая же муторно-зеленая штукатурка, как в коридоре. Я пощупала ее руками, пытаясь найти шов, неровности, хоть что-то, напоминающее о дверном проёме. Сзади послышался сдавленный смешок — Миха сидел на полу и улыбался. Объяснение, в которое мы так хотели поверить, рассыпалось в прах.

— Не, блин. Ну это вообще ни в какие ворота! — возмутился Макс. — Сон это! Срочно проверяем реал. И вообще, чего это я с вами разговариваю. Вы же мне снитесь!

— А вдруг это совместное сновидение? — не удержалась я и покосилась на Миху. Он уже перешёл к делу: сел в одну из медитативных поз. Макс начал тыкать стену и подпрыгивать, видимо, в попытках взлететь. Странный способ. Вот у меня во снах стены почти всегда твердые — не проткнешь, и не летается. Что ж, у каждого свой метод.

Я сосредоточилась на ощущениях. Мой способ проверки не подводил ни разу. Вообще, всё просто, я спрашивала себя «это сон?» и тут же приходило знание: «мир реален» или «это сновидение». В этот раз результат был интересным, «это реальность, но не до конца». Я попыталась осознать это «не до конца», схватить за хвост ускользающее понимание. Вот-вот и я соображу, в чем тут дело. Но концентрации не хватило и ощущение «реальность не до конца» так и осталось висеть в воздухе. Почти правильно было назвать ее «другая реальность». Интересно…

— Че, Макс, взлетел? — вытянул меня из раздумий голос Михи.

— Н-нет, — покачал головой друг. — Но такое ощущение, что вот-вот… Как-будто здесь это возможно, если сильно постараться.

— Здесь? — прищурился Миха.

— Да. Другая реальность.

Я кивнула.

— Немного не такая.

— Ясно. У меня руки нагрелись, когда я огненные потоки представлял. Правда, совсем чуть-чуть, — признался Миха. — Блин, поверить не могу, что эта хрень творится на самом деле!

— Ну, что, ребята, кажется, наши эзотерические изыскания принесли плоды? — Макс ухмыльнулся. — А мы поверить не можем? Эзотерики которые не верят в эзотерику! Прям респект! Проще в медитации посидеть и чаёк пойти пить в своем реале? Правда?

— Макс, хватит стебаться. Не до шуток сейчас. У нас человек пропал вообще-то! — не выдержала я.

— Именно, — сразу подал голос Миха. — Если это другая реальность, нужно срочно отправляться на поиски, а мы тут время теряем!

— Погоди, вопрос в том, как мы сюда попали, — Макс постучал пальцами по стене, которая раньше была дверью. — Может у нас ложные воспоминания, и ни в какой Китай мы не прилетали. И Катьки с нами не было. Она же не практикующая, Мих, а просто твоя девушка. Конечно, иногда ты ее с собой брал на наши встречи. Но если мы что-то серьезное закастовали, что привело к перемещению в другой реал, вряд ли ты бы стал ее втягивать в такое. Тем более, обуви её и верхней одежды в коридоре нет. Это может значить, что она вышла. А может, её и не было здесь вовсе!

Миха с сомнением покачал головой и уставился на товарища.

— Так что давайте проверим воспоминания, — закончил мысль Макс.

Я уже начала восстанавливать ряд событий в памяти: прибытие в квартиру, самолёт, покупка билетов, обсуждение поездки. Пыталась найти разрыв, несостыковки, и не находила. Все события выстраивались в логическую цепочку, не придерешься.

— Да не, вроде было всё, — выдохнул наконец Миха.

— Вроде? — Макс скептически ухмыльнулся. — Это очень точно отражает мои ощущения.

— Ребята, если здешний реал такой жесткий, что сам себя поддерживает, да ещё и выпиливает остатки нашей реальности… — Я кивнула на «заросший» дверной проем. — То и ложные воспоминания может создавать вполне.

— Как ты сказала? — перебил меня Макс. — «Выпиливает наш реал?»

— Ну как бы, вроде так и есть.

— Что, хочешь сказать, недолго осталось? — Миха поднялся с пола.

— Может, скоро квартира исчезнет. Пока мы поддерживаем ее своим вниманием, но непонятно как дальше пойдет. Предлагаю все эти «остатки нашего реала» осмотреть. Может, найдем ответ или ключ, не знаю, что подскажет, как действовать, — пожал плечами Макс.

— В идеале хорошо бы найти китайца, но вряд ли он прячется в одном из шкафов. С другой стороны, руки прям чешутся всё это пощупать, — согласилась я.

Миха взял на себя санузел, Макс — коридор, а я — кухню. В шкафах было полно китайских побрякушек и всякой бытовой дребедени вроде посуды, моющих средств, круп. Вхолодильнике воняла вчерашняя лапша.

Обыск подходил к концу и ничего занимательного так и не попалось.

— Вот, смотрите! — раздался из коридора торжествующий возглас Макса. — Вот и ниточка! Всё китайское, а вещички уже средневековые, как там, за окном. От нас хотят, чтобы мы одели это и вышли! На самую дальнюю полку запихали, гады!

Что-то мягкое и большое шлепнулось вниз. Я прошла в коридор и обнаружила, что это ком мятой одежды.

— Средневековые шмотки! — гордо прокомментировал Макс и брякнул на пол следующий ком. — И обувка!

Да он прямо сияет! Ни капли серьезности.

— Макс, ты, я смотрю, как квест все это воспринимаешь? Думаешь, если мы это оденем и выйдем нас там за своих примут? А если там уже ждут, чтобы покрошить незваных гостей на кусочки? Почему ты решил, что та сила, что нас сюда отправила, на нашей стороне?

Макс замялся получив вдруг суровую отповедь. И тут же, не дожидаясь ответа пробасил Миха:

— Да потому что, зуб даю, он и был инициатором этого приключения. Не помню, но прям нутром чую.

— Да почему сразу я? — возмутился Макс. — Может оно случайно вышло. Заснули в каком-нибудь необычном месте, где миры соприкасаются.

— И в это место по-любому нас затащил ты! Потому что самые безбашенные практики ты всегда предлагаешь. По твоей милости мы сутки из пещеры не могли выйти!

— Ты мне эту пещеру теперь до конца жизни припоминать будешь? — ощетинился Макс.

— Это не единственный косяк.

Ну, началось! Кто ж меня за язык тянул с наставлениями.

— Ребята, не ссорьтесь. Все мы на нервах сейчас, но это не повод друг на друга набрасываться.

— А кто набрасывается. Я говорю как есть, — насупился Миха. — Тем более, ты сама подняла эту тему. Ему любой треш хиханьки-хаханьки.

— Я просто хотела, чтобы Макс серьезнее подошёл к ситуации. Вот и всё. Мы не представляем, с чем придется столкнуться и слепо играть в чью-то игру…

— Почему слепо? У нас что, есть другой выход? — Макс пристально посмотрел мне в глаза. Наверное, я первый раз видела его таким собранным. Всю веселость как ветром сдуло. — Будем ждать, пока наша реальность исчезнет полностью? И нас, наконец, вышвырнут отсюда? Мы явно не превосходим по силе то, что нас сюда закинуло. И пока имеет смысл следовать советам и играть по правилам. Почему вы думаете, что серьезное отношение к ситуации обязательно должно сопровождаться скорбной миной на лице и напряженным голосом? Какой в этом смысл? Если я тут разноюсь и начну истерить, кому-то станет легче?

Повисло молчание.

Миха смотрел на Макса, тот стоял, скрестив руки на груди, и в ответ тоже сверлил друга взглядом.

— Пойдем в средневековье. Куда деваться. И местное тряпье оденем. Но свои вещички тоже стоит прихватить, — пробурчал, наконец, Миха. И, подобрав свою куртку, выброшенную из шкафа во время поисков, начал шарить по карманам.

Мы разложили тряпьё на полу. Два длинных выцвевших платья из плотной ткани, ажурные накидки и шапочки к ним в цвет. Рубашки, жилетки, штаны с завязочками, и кожаными вставками, видимо были мужской одеждой. Обувь и мужская, и женская, по две пары каждой, вообще напоминаламокасины. Не очень похоже на стиль старой Европы.

— Парни, а с чего вы решили, что этот мир именно средневековье?

— Так похоже просто, в голову пришло. И вообще это Миха первый эту реальность средневековьем окрестил. А что? — отозвался Макс.

— Да не люблю средневековые, — призналась я. — Гигиены никакой, и люди темные, ведьм жгли…

— Катька! — встрепенулся Миха.

— Так, давай без паники, — попытался упокоить товарища Макс. — Мы же логически пришли к тому, что ее с нами не было.

— А я без паники и логически докажу, что она была. Вот! — Миха вытянул руку с зажатым в ней красным шарфом. Катькиным. — На площадке вчера ей душно стало, отдала мне подержать, а я сунул в карман. И забыл. А сейчас нашёл.

— И ещё, — повысил голос Миха. — Комплекта одежды здесь четыре: два мужских и два женских!

Обстановка снова накалялась.

— Значит, мы ошиблись. Видимо, она не добудилась нас и вышла одна на улицу. — Я старалась говорить спокойно. — Сейчас оденем это, — и сразу на поиски.

— Только вот больше не вздумайте говорить, что Катьки не было! Ясно? — Здоровяк буравил нас взглядом, сминая в руках злосчастный шарф.

Макс поежился, кивнул и опустил взгляд вниз, вроде как высматривая подходящую одежду.

Миха поднял с пола то ли рубаху, то ли пиджак мышиного цвета и попытался натянуть. Одежонка тут же затрещала. Видимо пришлась не по размеру.

— Чтоб тебя! Средневековое гадство!

— Вот, возьми, — Макс протянул товарищу нечто похожее на куртку из черной грубой кожи. — Мне как раз велико. А это серое убожество, видимо, из моего «комплекта», давай его сюда.

Здоровяк молча ухватил куртку, взамен ткнув в Макса смятым в ком тряпьём.

В комплект к куртке отыскались и штаны с кожаными наколенниками. Миха стал похож на какого-то кузнеца или рабочего.

Я натянула на себя линялое светло-зеленое платье с юбкой до пят и длинными рукавами, которое село точно по фигуре. В дань «средневековой» моде пришлось нацепить ажурный чепец, а на плечи накинуть плед. Обувь, мокасины болотного цвета, пришлась точно по размеру. Похоже, нас действительно ждали.

Макс наконец управился с переодеванием. Серая роба оказалась чем-то вроде нижнего белья, и сверху он натянул какой-то темно-синий кафтан на завязках. Штаны же едва доходили до щиколоток и тоже утягивались по ноге тесемками. Благодаря худощавому телосложению все это висело на нем, как на палке.

— Видимо, здешним хозяевам не чуждо чувство юмора, — заключил Миха, поглядев на голые лодыжки друга.

Макс пожал плечами и отправился на кухню.

Конечно, с одеждой больше всего, на мой взгляд, повезло Михе.

— Лучше ничего не говори! — предупредила я раскрывшего было рот товарища. Он развёл руками и округлил глаза.

Звон посуды на кухне не прекращался, потом послышался шум воды.

— Ты чего там? Посуду перемыть китайцу собрался? — Миха топтался на месте от нетерпения. — Лучше бы поесть чего нашёл.

— О еде это тоже мысль! — отозвался Макс. — Но тут нет ни черта кроме китайской лапши. Мы вчера от нее отказались. Вонючая! Зато вода пригодится. Хотя бы на первое время, чтобы не подхватить там чуму, дизентерию или чего еще.

Макс вышел из кухни с подобием совкового бидона.

— Выживание в условиях дикого средневековья. Да, Биру Гриллсу такого и не снилось! — ухмыльнулся Миха, но тут же свёл брови. — Ты что совсем сбрендил? Логику жажда приключений отбила? Это все тряпье мы просто так натягивали? Нас с этой бандурой железной запалят сразу. А ну брось!

— Макс, ну правда, — согласилась я. Надо же, никогда не замечала за другом страха перед антисанитарей. Видимо, на каждого стресс по-своему влияет.

Макс насупился, посмотрел на бидон в легком замешательстве. Ага, сообразил. Но признаться, конечно, не в его стиле. Открыл бидон, демонстративно сделал несколько больших глотков и швырнул посудину в кухню.

— Твою ж мать! Макс! — почти одновременно крикнули мы с Михой.

Бидон бахнулся о кафельный пол и утробно загремел, катясь и расплескивая остатки воды. Звук показался мне очень громким, слишком громким. Зря, ой зря, Макс так сделал!

— Совсем охренел?! Хозяев побесить решил? — подтвердил мои мысли Миха. — Я бы не очень обрадовался, если бы на моей кухне стали бидонами расшвыриваться!

Не успел Макс и рта открыть, как раздался гул. По стенам и полу пошла вибрация. Дверь на кухню резко захлопнулась, как от сквозняка, и тут же «приросла» к стене.

Следующей закрылась дверь туалета, тоже слилась со стеной и «заросла» штукатуркой.

Началось! Я инстинктивно вцепилась в руку Михи. Он даже не заметил: смотрел, раскрыв рот. Макс медленно пятился к нам от кухонной двери. Со спины не видно, но, наверное, рот у него тоже открыт.

— Ребя-я-ата!

Вибрация по стенам коридора усиливалась, пол тоже дрожал. Отвалился кусок штукатурки, обнажая каменную кладку. Первым очнулся Макс.

— Валим отсюда! Быстро. Средневековый реал прорывается! — Он повернулся, глаза навыкате, бледный, растопырил руки и толкнул нас к входной двери.

Я по инерции сделала шаг назад и оцепенение прошло. Срочно! Бежать! Стены уже не вибрировали, а содрогались, пол трясся. Штукатурка сыпалась кусками, но куски эти не долетали до пола, а исчезали прямо в воздухе. На стенах проявлялась каменная кладка! Средневековье наступает!

Чьи-то руки схватили меня и втащили в темноту коридора. Звук захлопывающейся двери и мгновенно наступившая тишина.

Я наступила кому-то на ногу. Миха чертыхнулся.

— Извини. Тесно тут.

— Впереди свет! Мы просто в коридоре! Идём! — послышался голос Макса.

Миха двинулся на звук, и я пошла за ним.

Темно, хоть глаз выколи, где он там свет разглядел? Поскорее бы убраться отсюда. Я не могла отделаться от ощущения, что стены вот-вот завибрируют, а в спину полетят куски штукатурки.

Послышался тихий скрип, и впереди появился светлый прямоугольник дверного проема, а на его фоне силуэт Макса.

Мы с Михой прибавили ходу и буквально вылетели на мостовую.

В лицо ударил поток влажного воздуха. Взгляд упал на мокрые булыжники и каменные дома, выстроившиеся вдоль узкой улочки. Такую же картину мы видели из окна. Только теперь моросил дождь.

Я оглянулась — позади красовалась глухая каменная кладка. Двери, из которой мы вышли, не было.

С полминуты мы разглядывали сплошную стену. Наконец Миха отвернулся, и посмотрел на Макса.

— Когда-нибудь вот за такое приключение я тебя убью, — признался он.

Макс пошевелил губами, хотел что-то сказать, но потом передумал и оглянулся на меня.

Совсем что-то мы его заели. Доведём, ещё что-нибудь с нервяка выкинет.

— Бывает… Теперь вот дождик идёт, из-за этого бидона, наверное, — фраза прозвучала глупо. И следом я зачем-то ляпнула: — Макс, вытащи нас отсюда.

— Да, ты эту кашу заварил, ты и вытаскивай. Всех нас, четверых, — добавил Миха.

Повисло секундное молчание.

— Для начала, уйдем подальше. — Макс подозрительно посмотрел по сторонам. — Мало ли кто, что мог видеть. Люди, которые вышли из стены, меня бы сильно заинтересовали.

Я тоже огляделась. Улица была почти пустая, только далеко впереди виднелись прохожие. Нам повезло? Или просто в момент выхода магия хозяев закрывала нас от посторонних глаз?

— Вон! Видите, все идут в одну сторону, — Макс указал на маячившие вдалеке силуэты. Действительно, все немногочисленные прохожие двигались вверх по улице и сворачивали налево на перекрестке. И они явно куда-то спешили. Это тоже не просто так.

— Пойдем туда же, — кивнул друг. — Будем следовать правилам игры.

Мы двинулись вверх по улице.

— Правилам игры или правилам боя? Вот в чём вопрос, — пробормотал Миха.

Макс на ходу оглянулся и бросил.

— Если бы они хотели, могли сразу тут по мостовой наши кишки размазать.

Отличные подробности. Спасибо, друг.

Мы поплелись следом.

Булыжная мостовая и покрытые черной плесенью каменные дома. Я вспомнила исторический центр Мюнхена: там старые здания также были в черноте, как в копоти. Не помню почему, климат у них что ли такой, и эта плесень хорошо растёт. Значит средневековье, которое ни фига не средневековье. Но это, как говорит Макс, тоже может быть ключ. Если картина вытащена у нас из головы, и этот мир построен именно так, чтобы мы принимали его как средневековье? Значит это кому-нибудь надо. Зачем?

От сырости стало зябко, я плотнее закуталась то ли в плед, то ли в платок, который «прилагался» к моему платью.

Благодаря размашистому шагу Макса мы нагнали пару пешеходов. Не сговариваясь, наша компания замедлилась и пристроилась к ним «в хвост».

Я навострила уши, пытаясь различить язык, и одновременно принялась рассматривать местных. Два коренастых парня, одетых в кожаные куртки и штаны из грубой ткани оживлённо переговаривались.

Какая-то тарабарщина. Ничего не понятно! Ну да, это же не Европа нашего мира. Что у них здесь за язык? Да-а-а… такими темпами нас спалят, как только рот откроем. Я посмотрела на парней: слушают. Макса от напряжения аж глаза выпучил.

И тут я уловила, знакомое слово «баран». Серьезно? Показалось наверное. «Дубина?»

— Что за черт? — чуть слышно ругнулся Макс. Мы с Михой переглянулись.

А слова воспринимались всё более отчетливо: парочка разговаривала на дикой смеси немецкого, английского и русского. Теперь было понятно, что обсуждалось дерьмовое пиво в трактире у Янеса и пышная задница его жены.

— Они на русском говорят же? — Миха толкнул меня в бок.

На русском?

У меня промелькнула догадка.

— Мих, а ты сколько языков знаешь? В смысле, иностранных?

— Э-э-э, ну мы английский в школе учили, но он как-то не пошёл. А что?

Понятно.

— А ты, Макс?

— А? — Макс был в лёгком ступоре и ответил не сразу. — Языков? Ну, английский и, так, по мелочи французский, немецкий, итальянский…

— По мелочи! Не прибедняйся! — Миха хлопнул его по плечу лапищей.

— И что, все эти языки слышишь в разговоре тех двоих? — Кажется, моя догадка подтвердилась.

— Д-да… А как ты догада… — Макс осекся.

— Что встали!

Мы подпрыгнули от резкого окрика за спиной и обернулись. На нас катила парная упряжка, а орал, конечно, возница.

— Господа едут, пошли с дороги! — Усатый мужчина, сжимающий в руках вожжи, погрозил нам кулаком.

Я, наверное от неожиданности, услышала только русский. Говорят, в стрессовой ситуации все языки, кроме родного, вылетают из головы.

Мы отскочили в сторону, и черная, украшенная замысловатой резьбой карета прокатилась мимо.

Парни, за которыми мы шли, обернулись. Один был совсем молодой, с едва пробивающимся пушком над верхней губой. Второй постарше, с помятым лицом и шрамом у виска. Он смерил нас взглядом и прокаркал:

— Опять к нам из Грюнтвеля припёрлись что ли? Кареты у вас там не ездють?

— Пойдем, Ханза, бес с ними, — потянул его за рукав товарищ. — Места не успеем занять. А я хочу поглазеть на смазливые личики испуганных ведьм, перед тем как их Очиститель распылит.

— Ладно, — бывалый сплюнул себе под ноги. И ухмыльнулся, скользнув по нам презрительным взглядом. — Пусть деревенщина посмотрит, как приличные люди живут!

Они развернулись и поспешили вверх по улице.

— Вы слышали? Мы воспринимаем их язык, как родной! — оживился Макс. — Поразительная адаптация!

— Я слышал, ведьм они тут распыляют, — заметил Миха. — И мне это не нравится.

Макс пропустил реплику друга мимо ушей. Он закусил губу и, судя по устремленному в одну точку взгляду о чём-то старательно думал. Интересно о чём?

И тут в мою голову ворвался поток мыслей. Не моих. Макса.

«Они говорят не по-русски, но мы их понимаем. Ментальное общение, не языковое. Тонкий план здесь развит сильнее и более податлив. Может, это все-таки какой-то вид сновидения, но более плотный?»

Ничего себе! Я слышу их, слышу мысли! Макс ничего не говорил вслух, точно!

Посмотрела на Миху, и в голове что-то переключилось.

В отличие от логических цепочекМакса, мысли здоровяка были отрывистыми, беспокойными: «Катька пропала. Поймали? Очиститель? Что это?»

— Зажги огонь!

Я вздрогнула и упустила потоки мыслей.

Макс пристально посмотрел на Миху и повторил:

— Зажги огонь.

— Чего?

— Этот мир более гибкий. Все, что удаётся во сне, тут тоже может получиться. Ты со стихией огня работал. Давай! — Макс схватил друга за руку и развернул ее ладонью вверх. — Представь, что у тебя из руки выходит пламя. Ты чувствуешь его…

— Макс ты чё? С ума сошёл? — Миха отдернул руку.

— Посмотри вокруг: средневековье в Китае! Посмотри, где мы! Кто сошёл с ума? Может, мир? — Макс продолжал смотреть в глаза друга. — Я абсолютно серьёзен, просто сделай, как говорю.

Ум Михи метался между предположением, что Катю могли принять за ведьму, и теперь ей грозит тот самый Очиститель, и желанием действительно попробовать зажечь огонь.

Ну, выбирай уже!

Наконец чаша весов склонилась в пользу Макса, и Миха вытянул руку перед собой. Воздух над раскрытой ладонью задрожал, вспыхнуло неяркое пламя. Робкий такой огонёк, как от свечи. Миха, не веря своим глазам, судорожно вздохнул, и пламя поднялось сантиметров на десять.

«Надо же, как он быстро достиг концентрации. Не зря на цигун свой ходит, — зацепила я мысли Макса. — Как бы мы не попались за этот фокус…»

— Туши! — почти одновременно выкрикнули мы, и Миха быстро сжал ладонь в кулак.

— Ни фига себе. Ребят, полегче!

Я оглянулась по сторонам: вроде бы, никто на нас не пялился.

Кажется, пронесло.

— Неплохо, — выдохнул Миха. — Хоть какие-то шансы отбиться есть. Надо теперь понять, что еще мы можем.

Он уставился на нас, переводя взгляд то на меня, то на Макса.

— Уже несколько минут ваши мысли читаю, — ляпнула я. Воздух вокруг ребят задрожал и как-будто уплотнился. И тут же «в эфире» стало пусто. Поставили щиты. Надо же, и это мы умеем! Хорошие новости.

— Что, настолько мне не доверяете?

— Да, нет. Не то чтобы не доверяем, — поспешил объяснить Макс. — Просто мысли такая штука. Лучше держать их при себе.

Я посмотрела на Миху, тот пожал плечами. Вроде как говоря: «ничего личного».

— В этом мире податливая энергия. — Макс воодушевился новым открытием. — Всё, что удавалось в медитациях или в сновидении здесь реально.

— Ну, значит, как минимум, мы умеем огонь выпускать, мысли читать и щиты ставить, — заключила я. — Кому что еще во сне удавалось делать?

— Хорошо бы найти укромное место и все опробовать, — предложил Макс. — Торчим здесь у всех на виду, внимание привлекаем.

Миха покачал головой и нахмурился.

— Макс, Катька может быть у них, — пояснила я.

— Почему ты так думаешь? — встрепенулся Миха.

— Вообще, это ты так думаешь. Я успела прочитать твои мысли. Извини, — я пожала плечами. — Но, учитывая, что она вышла в необычной одежде, то вполне могла привлечь внимание. А нравы здесь дикие…

Вдруг раздался протяжный вибрирующий звук, потом еще один:

— Дон-н-н! Дон-н-н!

Я не сразу поняла, что это колокол.

— Ребят, кажется, звонят церковные колокола, — заметил Макс. — Не хочу озвучивать почему, но…

— Это сигнал. Вот-вот начнется какое-то представление, например, распыление ведьм, — закончила я.

Макс подозрительно покосился, и воздух вокруг него аж завибрировал. Усилил щит.

— Просто догадалась. Это не сложно: часовня, колокол, призыв на молебен. Или на казнь ведьм.

— Что стоим? Если есть хоть малейший шанс, что Катька там! Погнали! — Миха, подпрыгивая от нетерпения, подхватил нас под руки, и мы чуть ли не бегом понеслись вверх по улице.

Колокол не смолкал. На улице было почти пусто, окна булочных и мелких магазинчиков закрывали ставни. Нетрудно догадаться, где сейчас их хозяева. По огромным, изъеденным временем булыжникам, вымостившим улицу, мы дошли до перекрестка и повернули налево. Вслед за прохожими нырнули в арку. Взгляду открылась площадь, со всех сторон окруженная каменными зданиями.

«Один узкий вход на такое большое пространство. Они идиоты, так строить? Случись что, давка тут же будет. А нам-то как не на руку, если придётся сматываться! Какие же мы идиоты. Сами припёрлись прямо инквизиторам в пасть».

Щит Макса был далек от совершенства. Хотя мне и в нашем мире иногда казалось, что он громко думает. Решив не нервировать друга, я промолчала и перевела взгляд на площадь.

За спиной была арка городской ратуши, через которую мы вошли. Напротив возвышалась готическая церковь. Слева и справа вплотную друг к другу примыкали дома в три этажа высотой. А еще справа был сооружен деревянный эшафот. Но ни дров для костра, ни гильотины или виселицы, ничего такого. Ратуша позади также плотно прилегала к высоким по здешним меркам домам, выложенным из того же темного, покрытого плесенью кирпича, что и церковь. Вряд ли они жилые. Однотипные угрюмые окна. Наверное, что-то административное, пленников, может, держат здесь перед казнью. Надо же их где-то держать.

«Очиститель», — прошелестели рядом чьи-то мысли. Подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, я развернулась и уставилась на ратушу. Ее венчал длинный, метров в пять шпиль, на вид бронзовый, весь в потеках светло-зеленого цвета.

Странно, почему не на соборе?

Я повернулась в противоположную сторону. На церкви тоже был шпиль, такой же длинный и острый, только черный.

— Эй, посторонись! — меня толкнул какой-то простолюдин в одетой на голое тело, местами рваной рубахе. Он спешил занять место за… столами. Вся правая половина площади была заставлена столами прямо как в Германии в Октоберфест. Люди рассаживались на лавочки перед ними, многие принесли с собой еду, неспеша выкладывали перед собой бутылки вина, свёртки с мясом и хлебом. Расторопный Миха уже занял нам места и махал рукой.

— Не, ну вы видели? — громким шепотом возмутился Миха, когда мы подошли поближе. — Хлеба и зрелищ! Жрачку с собой принесли. Такого даже в средневековье не было!

Макс не ответил — он осматривал место действия и обдумывал план. Я кивнула и тоже огляделась по сторонам: наше место было недалеко от входа. Но люди все прибывали — видимо, колокола начинали бить за некоторое время перед зрелищем. Места за столами ещё оставались, но, если дальше так пойдет — к выходу придётся продираться сквозь толпу, стоящую позади.

Справа от нас сидела вполне приличная на вид семья: усатый тучный мужчина, худенькая женщина в белом чепце, с ними две дочери лет десяти, наверное, погодки. Они о чем-то болтали. Женщина, улыбаясь, наливала по кружкам молоко из маленького кувшинчика.

«Сейчас и домашний хлеб достанет, — подумалось мне. — Народ, что вы делаете? Вы же на казнь пришли. Когда людей будут убивать вы тоже будете мило улыбаться? Хотя ведьма не человек, по-вашему, да?»

Между тем женщина действительно выложила на стол хлеб. Румяный такой, с хрустящей корочкой, отломила кусок и с добродушной улыбкой протянула его мне.

— Угощайтесь. Вижу, как вы смотрите. Проголодались теперь. Долго шли из Грюнтвилля?

— Прилично, — я чуть не поперхнулась от неожиданной щедрости. Но надо было держать маскировку. — Спасибо огромное.

Людей убивать пришли, сволочи, тупые. Еще и жрут, смакуют. Хлебушек домашний. Ведьм они истребляют. Отбросы. Хуже нацистов.

Чтобы не смотреть ей в глаза, я отвернулась к Максу, якобы затем, чтобы поделиться с другом. Он отхватил себе кусок и стал жевать, кивая и улыбаясь женщине. Только мысли выдавали в каком он шоке: «Вот овца тупая, из-за таких и происходит всякая хрень в стране. Им что скажешь, в то и верят. Идеальное стадо для власти».

Пока мы угощались, Миху заболтал сосед — тот самый парень в рваной рубахе, который толкнул меня.

— Очиститель — ведьмоуничтожительная машина — это абсолютная сила. Ничего не остаётся от ведьмы. Ни-че-го! — он для верности развёл руками. — Душа тоже растворяется. Поэтому ведьма никогда больше не сможет воплотиться. Бог затем и дал нам эту машину, чтобы мы помогли его замыслу: очистить этот мир от скверны. Так каждый на этой площади приобщается к божественной силе. Поэтому у нас праздник, каждый раз.

— Прям Бог сам и дал? — нарочито удивлённо спросил Миха.

Парень был простоват и сарказма не заметил. Зато Макс всё слышал и пнул друга под столом.

«С такими фразами нас самих в эту машину запихнут!»

— Сам. Явился во сне одному из служителей. Папе Гельфорду, кажется, — парень потупился. Видимо, смутился, что забыл такую важную подробность. Но тут же нашелся. — Не может быть, чтобы вам в Гронтвилле не рассказывали про это. Все же в церковно-приходскую школу ходили!

— Да не люблю я учебу эту. Никогда не мог долго сидеть на месте, — признался Миха. — Два раза сходил и баста!

— Да я тоже, — гоготнул парень. — Скука жуткая. Но отец гнал туда каждое воскресенье.

Я коснулась мыслей парня и узнала, что отца у него не было. Зато истеричная мамаша… Да он сам бежал в эту школу!

Аж противно стало, шарю по чужому дому в поисках грязного белья. «Отключившись» от его сознания, я упёршись взглядом в грубую древесину столешницы.

Колокол наконец прекратил звонить, и на площади воцарилась тишина. Люди перестали переговариваться и даже жевать. Все обратили взгляды к эшафоту.

— Щас начнется! — парень в рубахе ткнул нового «другана» локтем в бок.

Створки высоких дверей собора, кованных чёрным металлом, со скрипом отворились. Оттуда вышла группа служителей в длинных серых хламидах. Они разбились на пары и пошли к эшафоту. Первая пара поднялась на деревянный помост и встала там, вторая остановилась у подножия сооружения, третья расположилась в метре от них, и так, выстраиваясь по порядку, они образовали коридор. Последняя пара встала по бокам у неприметной металлической двери в доме напротив.

«Шесть пар, всего двенадцать. Хорошая защита для коридора, по которому поведут ведьм. Интересно, владеют ли эти слуги господни магией? Или полагаются на Очиститель?» — мысли Макса стали необычайно четкими. Я повернулась и поняла: он снял щит. А друг продолжил, целенаправленно обращаясь ко мне.

«Свет, слушай, предлагаю действовать по такому плану: когда Катьку выведут, то шарашим, кто как может, сначала по клирикам. Используем все техники, чем во сне обычно отбиваемся, должно сработать».

«Макс, план капец рискованный, — мысленно произнесла я в „эфир“. — Ничего кроме огня мы не проверяли. Ну, и моего чтения мыслей».

«Это и планом-то назвать нельзя, — согласился друг. — Безбашенная затея, конечно. Если Катьку не увидим, нападать не будем. Пусть даже ведьм начнут распускать на атомы у нас на глазах. Мы не знаем, что это за машина и на что способны ребята в серых балахонах. Эффект неожиданности можно будет использовать только один раз».

«Поняла», — отозвалась я. Что тут ещё скажешь.

Макс повернулся к Михе, чтобы шепотом сообщить ему то же самое. А я успела зацепить шлейф мыслей, прежде чем он переключился на озвучивание плана.

«Что Миха нашел в этой рыжей девке? Она даже не эзотерик и не медитировала ни разу, так нет, потащил ее с собой на встречу. А она и поперлась одна погулять по Европе, нашла приключений на свою задницу. А мы теперь сиди тут…»

Я чуть не раскрыла рот от услышанного. Не то чтобы я любила Катьку, да и Макс вообще-то прав, но… просто такие вещи не принято говорить вслух. Наверное, мы слишком привыкли принимать сказанное за чистую монету, а у человека в голове может быть совсем другое.

Вдруг по толпе волной прокатился негромкий возглас, и мы повернули головы. Металлическая дверь, охраняемая служителями, открылась, и двое в серых хламидах вывели ведьму. Худенькая, замотанная в замызганное тряпье девушка, скованная по рукам и ногам, плелась, ссутулившись, едва поспевая за клириками. Но до эшафота путь недолгий. Вот она уже поднимается по ступеням, вот служители снимают с нее кандалы и отходят в стороны…

«Интересно, где же Очиститель?», — скользнула в сознание мысль Макса.

Ведьма отрешенно стояла на деревянном помосте. Толпа замерла. И тут из черного шпиля часовни в центр эшафота, ударила красная молния. Девушка исчезла, разлетевшись на мелкие жёлтые листочки, медленно опадающие вниз. На деревянном помосте было пусто.

Вот это расправа! Как же так? Что осталось от человека? Листочки? Как там наш сосед говорил, и душа расщепляется? Я внутренне содрогнулась и повернулась к ребятам.

Мысли Макса неслись так стремительно, что я едва успевала их считывать.

«Кто запускает машину? Второй шпиль нерабочий? Поток настроен точно в центр эшафота или может бить по всей площади? Это очень важный вопрос…»

Миха завороженно смотрел на жёлтые листья, оставшиеся после ведьмы. Достигнув земли, они медленно истаивали и исчезали.

У меня возникла догадка, что местные эти листья не видят. Коснувшись их мыслей, я убедилась, что это так.

Вот быдло!

На душе стало еще тяжелее. Наконец Миха поднял на меня взгляд.

«Все оказалось серьезнее, чем мы предполагали. Это не костерчик средневековый с инквизиторами. До появления Катьки не высовываемся ни в коем случае. Мы сможем спасти только одного…», — он тоже снял щит и обратился ко мне.

«Поняла уже, — ответила я, настроившись на друга. — Ну вот ведь мрази, а?»

Миха вздрогнул и удивленно посмотрел мне в глаза. Не ожидал, наверное, что ещё и отвечать могу.

Я кивнула: «Буду нашей громкой связью».

«Аккуратнее, не дай бог местные услышат».

«Я лично на тебя и на Макса настраиваюсь. Всё норм».

Миха кивнул и повернулся к соседу. Парень уже несколько раз толкнул его в бок, порываясь что-то сказать.

Макс легонько тронул меня за плечо, обращая на себя внимание.

«У нас есть шанс, только если этот долбаный аннигилятор настроен только в центр эшафота. Если шарашит по всей площади — мы очень рискуем. А если клирики чем-то владеют, боюсь, нам вообще конец».

«Миха без Катьки отсюда не уйдет. Ты знаешь».

Макс посмотрел на эшафот и едва заметно кивнул.

«Мы сами отсюда можем не уйти. Я очень надеюсь, что ее здесь нет».

Нечего сказать, обрадовал… Да он, похоже, Катьку здесь бы оставил, лишь бы самому уцелеть. А если нас так же распылят? Вот же в задницу-то попали! Не хочу остаться здесь, не хочу, чтобы мою душу на атомы распустили! До чего добрались, сволочи! Фанатики религиозные. Душу они расщепляют, гады!

Взять бы их всех и распылить этим же Очистителем!

А Макс Катьку здесь оставить хотел!

Во мне будто проснулась какая-то часть, которая дремала всё это время. Холодная, жесткая, безжалостная.

Почти не отдавая себе отчета в том, что делаю, я сосредоточилась на сознании Макса, не на его мыслях, а на том, что эти мысли порождало. Мысли — это дороги, пути, которые расходятся в стороны, но все идут из одного места — храма сознания. Используя жёсткость того, что проснулось во мне, я постучала в двери этого храма — усилием воли надавила на сознание Макса.

Он повернулся ко мне. Взгляд его поменялся, зрачки расширились, рот широко открыт, будто пытается вдохнуть, но не может. Руки потянулись к вискам.

Я отступила: аккуратно, постепенно убрала давление.

Макс продолжал глядеть на меня с застывшим в глазах немым вопросом, который звучал скорее не «за что», а «как»?

«А вот так! Сейчас на быдле опробуем».

Если с Максом получилось на эмоциях, то теперь мне потребовалась концентрация.

Вдохнуть. Выдохнуть. Сосредоточиться. Настроиться. Чувствовать.

Я улавливала сплетение мыслей людей на площади, щупала дороги ведущие в их сознание. Чувствовала их, дышала и думала вместе с ними. Во внутреннем взоре возникла картина, как потоки мыслей объединяются в одну сеть. И я сосредоточила внимание на ее центре, замерла, как паук на паутине. Теперь можно и ударить. По-настоящему, в полную силу.

В какой-то момент чуть не сорвалась, чтобы сделать это тут же. Слишком велик был соблазн. Как сдержаться, когда знаешь, что можешь? Одно усилие, и ненавистная толпа взвоет от боли! Отвлек Макс, снова коснувшийся моего плеча.

«Свет, у тебя лицо очень злое, смотреть страшно», — он заглянул мне в глаза.

«Я нашла на них управу. Могу всю толпу на площади отключить!»

«Нет-нет-нет! Не сейчас! — он почти крикнул это вслух. — Нельзя сейчас. Нам надо дождаться. Помнишь, Катька может быть у них?»

Макс потряс меня за плечо. Его взгляд излучал тревогу.

— Свет, ты меня слышишь?

— Да слышу, слышу, — отмахнулась я. — Как скажешь.

Знал бы он, каких усилий мне стоил такой ответ.

Толпа снова загудела, заволновалась. Уже вели вторую ведьму.

Одета она была поприличнее: строгое серое платье в пол, на плечи накинут серый же платок. Только растрёпанные каштановые волосы и синяк на правой щеке напоминали о бедственном положении пленницы. Несмотря на это девушка держалась гордо: прямая спина, губы сжаты. Глаза сощурены и надменно смотрят на толпу. Она спокойно дошла до эшафота и дождалась, пока с нее снимут кандалы.

Ведьма потерла запястья, освобождённые от оков, и вдруг резко скинула с себя средневековое тряпьё и осталась в майке цвета хаки и узких джинсах. По её правому плечу и спине змеилась цветная татуировка.

«Вот так поворот! Она что, из наших? Значит, мы не первые путешественники здесь?»

Девушка повернулась к толпе и подняла руки. Её лицо исказила злоба.

Сейчас кастанет! Мало точно не покажется!

«Давай, покажи им! — Сердце замерло в предвкушении зрелища. — То-то сейчас достанется уродам! Пусть знают наших!»

Мы, не сговариваясь, прикрылись щитами.

Но атаки не произошло. Красная молния успела раньше. Вспышкой она метнулась к девушке, и вместо ведьмы в разные стороны разлетелись маленькие разноцветные птицы. Толпа радостно загалдела.

Макс сжал мою руку под столом. Как раз вовремя. Едва сдержалась, чтобы не устроить расправу прямо сейчас.

— Уроды, — прошептала я. — Посмотреть бы, что высыплется из ваших гнилых душ, когда ударит молния!

Экзотические птички не собирались истаивать: расселись по карнизам и, казалось, внимательно наблюдали за происходящим.

— Сейчас последняя будет! — пробасил мой сосед справа, муж угощавшей нас хлебом женщины.

— Почему последняя? — поинтересовалась я.

— Так всегда по три казнят, а то не знаете? — проворчал он.

«Понаехали тут, из дыры без Очистителя».

Значит, сейчас выйдет Катька, или?..

И она вышла.

Толпа взвыла, сразу признав в девушке чужака.

В футболке и драных джинсах, расцарапанные руки закованы в кандалы, она затравленно озиралась по сторонам. Рыжие волосы растрепались, расширенные от испуга зелёные глаза выделялись на бледном лице — действительно похожа на ведьму.

Макс положил Михе руку на плечо, а ко мне обратился мысленно: «Давай! Не будем дожидаться, пока дойдет до эшафота».

Миха среагировал мгновенно, как распрямившаяся пружина подскочил с лавочки, вытянул руки и выпустил огонь. Это было не слабое пламя свечи, как тогда, на улице, а мощный яркий столб света. Пламя ударило по зевакам и клирикам, аккуратно обогнув Катьку. Служители, сопровождавшие ее, отшатнулись, и Миха достал их вторым потоком. Выпуская огненные ленты из обеих рук, он одновременно кричал что-то подруге.

Я потянулась к своей паутине и поняла, что ее нет. Паника изменила сознание людей. Мысли спутались, стали обрывочными, резкими, яркими, как вспышки Михиного огня. Мне надо было атаковать первой! А что теперь?! Кто сохранил спокойствие на этой площади?

Люди кинулись врассыпную, оставив еду, повалив лавочки. Сразу поднялась неразбериха, шум и гам. Запахло палёным. Макс держал вокруг нас щиты, настолько плотные, что их почти было видно глазом. Но никто и не собирался приближаться, наоборот, места рядом опустели. Миха перепрыгнул через стол и помчался к Катьке.

Я оглянулась: у выхода была ужасная давка. Люди слились бурлящее месиво, вытянутые руки, кричащие головы. Паника. Посмотрела вперёд: Миха уже стоял рядом с девушкой. Наклонившись над лежащим ничком клириком, он отстегивал ключи от кандалов с его пояса.

«Выход заблокирован. Черт возьми, они что обычно парами под песнопения покидают площадь через эту калитку? — я смогла уловить мысли Макса. — Нужно искать другой путь…»

Уцелевшие клирики опомнились от неожиданной атаки и рванули к собору. У них появилась цель, а значит, мысли структурировались! Я поймала их в фокус и пустила импульс. Они упали почти одновременно, продолжая движение по инерции, неловко приземляясь на локти, колени, плашмя. Как легко получилось! Собравшееся во мне напряжение только и ждало, чтобы выплеснуться. Служители остались лежать на мостовой, как сломанные куклы. До шпиля не дошел никто. Но этого мало: если кто-то уже находится внутри башни, он может ударить по нам молнией.

Я сконцентрировалась на здании собора — уловила потоки мыслей, зацепила чье-то сознание, позвала… Два клирика выпрыгнули из верхних окон церкви на площадь. Не успела отключиться от них: почувствовала удивление, страх, боль…

Эта атака далась мне сложнее. Мир покачнулся перед глазами и поплыл. Я оперлась о стол.

«К шпилю собрались. Значит, аннигилятор можно перенаправить. Нам срочно нужно выбираться отсюда!» — Макс вышел в эфир. Его мысли были нечёткими, будто доносились издалека.

Я повернулась. Макс вытянул руки перед собой: массивный деревянный стол, за которым мы сидели, дрогнул и поднялся в воздух.

Левитация!

Ну да, он ведь в реале занимался медитациями на стихию воздуха.

Макс тем временем запрыгнул на стол и протянул руку. Порыв ветра подхватил меня и закинул наверх, приложив о грубое дерево.

— Полегче нельзя было?!

«Извини, я в первый раз», — отозвался он и вытянул руки в сторону наших ребят. Они и так уже бежали навстречу. Миха на ходу скастовал огромный огненный шар… и пустил его прямо в нас!

— Что творишь! Твою ж…! — Макс не успел восстановить щит, который истаял без подпитки вниманием, пока он осваивал левитацию.

Волна горячего воздуха коснулась кожи. Тут же пламя разделилось, обогнуло нас и закрутилось воронкой, распространяя невыносимый жар. Что-то чиркнуло меня по плечу. Горящие обломки посыпались под ноги. Стрелы!

Вращаясь вокруг нас кольцом, щит Михи сбивал их. Они с Катькой запрыгнули на стол, края которого уже горели. Макс вскинул руки…

А потом ударил Очиститель. Только не из собора, а из шпиля ратуши. Я успела заметить, что на этот раз молния была зелёной.

Поднятое Михой пламя сразу же угасло, а сам он распался на сотни ярких огоньков. Они взметнулись вверх и, превратившись в осенние листья, стали медленно опадать на землю.

Мое сознание раздробилось на множество осколков, и все вокруг поплыло. Я видела площадь с разных точек одновременно: вот ошалело оглядывается по сторонам тот простоватый парень в рванине, женщина торопливо поднимает пустой кувшин: молоко из него растеклось по мостовой. Лепесток Михи падает на плечо служителя и будто обжигает: тот дергается, стряхивает его.

Мои мысли смешались с мыслями Макса. «Шпиль на ратуше тоже рабочий… упустили… Интересно, чем я думаю, если меня нет?.. Как мы здорово просчитались… Проклятый внутренний диалог никак не останавливается, меня нет, а мысли всё бегут… Может мы и есть мысли?… Неужели душа и вправду расщепилась, и я никогда больше не воплощусь?.. Этот мир слишком иллюзорен, чтобы умереть в нем взаправду… этот мир слишком иллюзорен…этот мир…»

Передо мной почему-то мелькнуло лицо китайца. Он что-то говорил на русском, совсем без акцента. Я попыталась разобрать.

«Невероятные способности лишь цветы на обочине дороги знания. Тот, кто идет ради цветов — падает вниз… Никто из вас не хотел того, что просил…»

Вокруг меня тут же словно разверзлась бездна. Всё вокруг заполнила тьма, будто резко выключили свет. И я начала падать со страшной скоростью. Ветер не свистел, а ревел в ушах. У меня снова было тело, сознание стало целым, но его захватил новый ужас бесконечного падения. Будто я проваливаюсь в самое сердце черной дыры, стремительно набирая скорость, и это моё падение будет длиться вечно. Может такая она и есть, смерть? Меня закрутило, закружило словно на гигантской карусели, сознание затуманилось и выключилось.

В глаза ударил яркий свет. Где это я? Кажется, сижу на чем-то мягком. Ноги затекли. Чуть приоткрыла веки и, прищурившись, попыталась разглядеть обстановку.

Глаза различили знакомый рисунок обоев в комнате Макса, а вот и он сам, сидит на полу и щурится на свет. Слева я заметилаМиху, а справа Катю, привалившуюся к стене.

В памяти стали высвечиваться фрагменты воспоминаний.

…Вот мы вчетвером на кухне, а в большом заварнике парится какое-то зелье из запасов Макса. Шаманская трава.

— Она просто усилит эффект. Повысит скорость восприятия сознания, — объясняет он.

…Вот мы сидим кружком в комнате, а Макс ставит в центр фигурку китайского божества Вэньшу. У него можно попросить осознанности на пути, помощи в саморазвитии…

…Вот мы по очереди пьем траву из маленьких чашечек. Как меня-то на это уговорили?! Всегда была против «средств».

Хороша же была медитация! Фигурка Вэньшу в центре нашего круга хитро улыбалась.

Я встретилась взглядом с Максом. Лицо его было бледным, осунувшимся, под глазами пролегла синева. Наверное, я выгляжу не лучше.

Плечо, расцарапанное стрелой инквизиторов, саднило. Я почти не сомневалась, что если закатаю рукав, то увижу багровый след. Мир, в котором мы побывали, оказался не таким уж иллюзорным. Возможно ли умереть в нем на самом деле? А вообще, мы ведь умерли. От молнии Очистителя. Говорят, смерть — это всего лишь выход из одного мира и дверь в другой.

Катя оглядывалась по сторонам, в ее взгляде явно читалось облегчение. Она не видела синяки и ссадины на своем лице. Зато Миха видел.

Я с сожалением обнаружила, что больше не слышу мысли. Но тут и так всё было ясно.

Миха подошел к Кате, взял ее под руки и помог встать. Они двинулись к выходу.

Макс поднялся. Он собирался что-то сказать, но встретившись с другом взглядом, осекся. На мгновение показалось, что Миха его ударит. Но тот развернулся и, обнимая Катю за плечи, подошел к двери. Перед тем как выйти, оглянулся и тихо, выделяя каждое слово, произнес:

— На хрен. Такие. Медитации.

Миха с Катей вышли. Клацнул замок входной двери. Шаги гулко прокатились по кафелю лестничной клетки и стихли.

Я посмотрела на Макса. Что тут скажешь? Вообще в таком деле не может быть виноват кто-то один. Тем более, что все мы оказались не очень продвинутыми в духовном плане.

— Думаешь, вернётся? — кивнула я на входную дверь.

— Да пусть катится, — махнул рукой Макс. — Заколебал уже своими претензиями. Хочет обычной жизни, пусть женится на Катьке, заведёт кучу детей и сидит на диване.

— Ну, каждому по его желаниям, — я пожала плечами. Миха психовал не первый раз и всегда возвращался.

— Скажи лучше, китаец говорил с тобой? После того как нас ударило молнией, — Макс оценивающе прищурился.

— Говорил. С тобой, значит, тоже?

— Пойдем на кухню, сушняк от этого зелья жуткий.

Макс закрыл дверь за Михой, и я пошла за ним на кухню слушать, как мы, по словам китайского божества, скрываем под маской саморазвития свои эгоистичные устремления.

А что взять с людей?