Кастинг

Спроси Атлантиду Петровну Неупокоеву, с какой ноги встал ее муж 17 мая 20… года, она ответит совершенно определенно (а съемочная группа подтвердит): с левой. К тому же, нашаривая тапок возле кровати, именитый режиссер напоролся на невесть откуда взявшуюся булавку и, разумеется, рассвирепел. Атлантиде досталось больше всех, но темперамента Неупокоеву хватило до самого вечера. Особая подлость заключалась в том, что именно на этот день был назначен решающий кастинг на главные роли в телесериале по произведениям А.Н. и Б.Н. Стругацких.

Павел Ефимович Неупокоев отверг все предложенные кандидатуры.

Напрасно агенты по актерам рассылали объявления в газеты и на сайты, прочесывали улицы, тщетно осаждали коридоры «Центрнаучфильма» девушки и юноши модельной внешности. Никто, никто не вызвал одобрение режиссера-постановщика!

Причем не банальное «не так стоит, не так сидит» было причиной для отвергнутых. Да чего только не придумал распоясавшийся режиссер! Из уст Павла Ефимовича слышалось загадочное «Аура у него не светлая», «Ментальное тело легковесное». У актера на роль Банева блеск в глазах был недостаточно западноевропейский, у Юрковского манеры не вполне пижонские, на роль Каляма вообще какую-то полосатую кошку принесли с помойки. Архипу Чернопопенко, начинающему афроукраинскому актеру, который пробовался на роль барона Памбы, было сказано, что для его типажа есть роль только доктора Мбоги.

Единственно, дрогнула его левая нога на Марине Герасимовой, миловидной шатенке на роль Майи Глумовой. Но эта клеточка в штатном расписании была уже забита очаровательной длинноногой Галой Петродворецкой, которая, благодаря своей очаровательности и длинноногости ввела в грех не одного чиновника от телеискусства, в том числе одного важного человека с Канала, о чем остальной съемочной группе знать было совершенно необязательно.

Павел Ефимович представил постельную сцену с участием Марины (упаси Боже, исключительно в профессиональном смысле!) и мысленно скривился. Не дотянет она до Сельмы.

Нет, решительно неудачный случился день!

«Требуется толстый мальчик на роль девочки», «Для кинокартины „НАДЕЖДА“ требуются девцушки от 15 до 18 лет модельной внешности. Рост от 180 см.», «Приглашаются мужчины 30–35 лет на роль отца в рекламе кожаных ремней». Марина на минуту зависла над загадочным словом «девцушки», решила, что это все-таки опечатка, да и ростом она не дотягивала, и покрутила дальше. Увы, дальше тоже не лучше.

Когда Марина неделю назад прочитала про съемки сериала по Стругацким, она было воспряла духом. Тексты их произведений она не то, чтобы знала наизусть, они как бы запечатлелись в генетической памяти. Третье поколение Герасимовых читало АБС запоем с детства, и этот ритуал передался Марине в неменьшей степени.

На кастинг она шла, печатая шаг с гордо поднятой головой. Девушки модельной внешности бледнели и разлетались как мотыльки. Режиссер, слушая вдохновенный монолог: «Потому что это подло! Потому что это бесчеловечно!..», шептал: «Она…»

Все кончилось на Неупокоеве.

У Марины за годы актерской жизни выработалось чутье на фальшь. Режиссер-постановщик врал. Он именно Марину видел в роли Глумовой и именно ей не хотел давать роль. Причина наверняка была стара как театральный мир, но что Марине было до причин! Для нее важны были следствия.

Вот поэтому девушка меланхолично листала страницы сайта по кастингам и придирчиво просматривала объявления. Ей не хотелось абы что. Внешность у Марины была не корявая, фигура не сутулая, лицо не конопатое и до возраста Величественных Старух еще жить и жить. В Останкино крутилось достаточно всяких программ типа «Суд идет», где можно было подзаработать зрителем, а лучше свидетелем. Но не то это было, не то. Слава, известность, а лучше знаменитость манили девушку.

Марина в расстроенных мыслях подошла к окну и посмотрела вниз. Вечная стройка, обнесенная обязательным забором, вороны на снулых московских тополях. Соседи с баулами, зычно перекликаясь, грузятся в газик. «Галка совсем рехнулась, матрац приперла! Куда я его засуну?» — «Засунь его себе в ж…!». Картина маслом: дружная семья собирается на дачу. Как все обрыдло!

Размышления прервал дверной звонок. Марина открыла дверь. На пороге стоял немолодой мужчина в темной рубашке с записной книжкой в руках.

— Здравствуйте. Галина — это Вы?

— Нет, — сказала Марина, по инерции думая о соседях. — Галина внизу на машине уезжает.

Мужчина опешил.

— Вы о какой Галине?

— А Вы о какой?

Мужчина посмотрел направо, потом налево, никого больше не обнаружил и с надеждой произнес:

— Наверно, это не та Галина.

— Я не знаю ее фамилии, — сказала Марина. Мужчина перелистнул записную книжку.

— Ну-у-у… Там как бы не фамилия… — Он вдруг развернулся и стремительно сбежал по лестнице. Марина некоторое время смотрела вслед. Чудак какой-то. «И оставил ее в ее недоумении». Она пошлепала в комнату, но только подсела к компьютеру, как раздался звонок. Чертыхнувшись, девушка пошла открывать. На пороге стоял давешний мужчина.

— Галя, — сказал он. В глазах его плескался ужас. — Галя, неужели ты меня не узнаешь?

Архип Чернопопенко проснулся утром в состоянии совершеннейшего похмелья. Нет, не так. Спасибо, что проснулся, отдельное спасибо, что утром. Мама устала смотреть на Архипа с укоризной и удалилась хлопотать по хозяйству. С последствиями организма он должен был справляться самостийно.

Архип нажрался вчера в угрюмом одиночестве. Он даже не подозревал, что несостоявшаяся роль так его подкосит. Однако, обаятельный образ барона Памбы не отпускал профессионального мастера лицедейства, и, чтобы выветрить его эманации, Чернопопенко надрался совершенно по-плебейски, ночью, на кухне, заедая водку салом и запивая горючими слезами.

Но настало завтра и надо жить дальше. Архип кое-как поднялся и под дружное пение тараканов в голове поплелся в ванную комнату.

Прохладная вода освежила курчавую голову и через пару минут Архип уже не без удовольствия рассматривал свою мощную фигуру. Под темной кожей отчетливо выделялись бицепсы, трицепсы и дельтовидные мышцы. Да, если бы на какой-то из исторических родин в темном лесу актер встретил бы серого волка или пятнистого леопарда, неизвестно, что бы стало с несчастной зверушкой.

Архип намылил щеки пеной для бритья и только закончил обрабатывать левую половину, как в дверь позвонили. Чернопопенко, прикрыв фамильную часть тела полотенцем, заглянул в глазок. Так и есть! На площадке стояла девушка. Архип метнулся по квартире, собирая детали одежды.

Пока он будет одеваться, сделаем маленькое отступление. Зачем актер играет? Немножко для денег, отчасти для собственного удовольствия. Но главное: актер играет для поклонниц. У каждого мало-мальски творческого человека должны быть почитатели, лучше, если их будут толпы. Иначе для чего все это: многочасовые репетиции, ночные размышления над интонацией слова «подано» в той самой реплике, мысленные споры с режиссером, отработка росписи для автографа… Все для них, любящих, караулящих у выхода, расписывающих подъезд и так привлекательно назойливых!

У Чернопопенко с поклонницами было плоховато. То есть, они были, но какие-то вялые, без назойливости. Так что первое, что он подумал, заглянув в глазок: наконец-то!

Он открыл дверь. На лестничной площадке стояла красивая девушка в коротком цветастом сарафане. Архип улыбнулся. Девушка улыбнулась в ответ и переступила загорелыми полноватыми ногами, отчего подол сарафана колыхнулся. Архипа бросило в жар, афродозиакская часть крови сразу дала о себе знать. На всякий случай актер прикрылся спереди полотенцем.

— Любимый, — сказала девушка мелодичным голосом. — Вот я и вернулась.

Сказать, что у Архипа отвисла челюсть, значит ничего не сказать. У него отвисло буквально все. Архип машинально сделал шаг назад, и девушка, придерживая ладошкой дверь, ступила в квартиру.

— Что ты так смотришь? — спросила она. — Это же я, твоя Галочка!

Наш круг общения во многом построен на условностях. Далеко не всегда мы называем вещи своими именами, а под действиями подразумеваем сказанное. Так, Павел Ефимович, расслабленно развалившийся в кресле, крикнув жене: «Аллочка, подкинь мне кофе!» — вовсе не имел в виду, что Атлантида Петровна будет совершать акробатические трюки с чашками и кофейником.

Однако действительность пестрит неожиданностями. В гостиную залу вместо статной супруги въехал карлик на моноцикле в малиновых бархатных штанах. Балансируя подносом, он закинул ложку в чашку, сахар в сахарницу, спрыгнул с колеса и ловко расставил все перед режиссером.

Другой при виде подобного зрелища вызвал бы скорую психиатрическую, но Павел Ефимович и ухом не повел.

— Набор в программу «Без пяти минут на манеже» уже закончен. Впрочем, оставьте свои координаты, посмотрим, что можно сделать.

Последнее было сказано для Атлантиды Петровны, чье ухо и часть прически маячило в дверном проеме. Аллочка (убить бы того Петра, который дал дочке имя «Атлантида») протекционировала молодым талантам, тщательно выбирая таких, к которым режиссер не стал бы ревновать. Нет, нет, упаси Боже, никаких подозрений в бесчинном поведении Атлантида не подавала. Но… немолодые супруги просто берегли друг друга.

Павел Ефимович отпил кофе, изрядно остывший, и недовольно покосился на карлика, переминающегося возле столика.

— Ну что еще? — спросил режиссер.

— Я… это… Галя просила… передать вот, — он указал миниатюрной рукой на сахарницу и поспешно выбежал вон, оставив моноцикл валяться на дорогом лиственном паркете.

Неупокоев опасливо заглянул в сахарницу. Атлантида Петровна, процокав каблуками домашних туфель, подобралась поближе.

— Что там?!

Павел Ефимович опрокинул сахарницу. Из него вывалилось четыре кусочка темного тростникового сахара, как он любил. И ничего более. Супруги посмотрели на них, затем друг на друга.

— Кто такая Галя? — спросил режиссер с интонацией, близкой к угрожающей.

— Нет, это ты скажи, что за Галя такая! — в голосе величественной Атлантиды прорезались истерические нотки.

— Твой был кадр!

— Подумаешь! Мне его Мышицкий подвел!

— Вот именно, что подвел! Самой думать надо!

Между супругами, разгораясь, затеялся редкостный скандал, и в пылу спора ни он, ни она не заметили, как из-под сахарницы выкатился свернутый в трубочку клочок бумажки и укатился под батарею.

Потом, позднее Атлантида Петровна нашла, развернула и прочитала подкинутую записку, но на тогдашние события это уже повлиять не могло.

Ситуацию спасла, как всегда, мама.

— Архипка, что стоишь, как оглашенный, веди гостью в дом! Галюнечка, какая стала большая, красивая. Что Тимофей, как Оксана?

— Все умерли, Вера Оглуевна. Как из Припяти приехали, так на второй год и все.

— Беда бедой да вода водой. Пойдем, чаю тебе сделаю.

Архип отлип от стенки и пошел за женщинами. В голове смутно забрезжило: поселок возле атомной станции, девочка в песочнице, шуточная свадьба. Ексель-моксель-камарок! Вот это кто! Галка же!

Архип походя сделал колесо в коридоре. Галя обернулась.

— Пойдем, пойдем, пусть парубок шуткует.

Битых два часа женщины вспоминали знакомых, обсуждали родню, близких и соседей. Близких оказалось столько, что Архип запутался в именах, населенных пунктах и исторических событиях. Наконец, дошел черед и до него.

— Непутевый. Актерствует, а зацепиться ни за что не может, — сказала Вера Оглуловна, проведя рукой по волосам сына. — Вот, вчера в сериал не взяли. А уж как старался-то, учил, вертолет тут изображал, чуть люстру не грохнул!

— Что за роль?

— Барон Памба в «Трудно быть богом», — пояснил Архип.

— Да-а-а? — Галя оглядела атлетическую темно-коричневую фигуру молодого афроукраинца. — Интересное решение. Впрочем, почему бы и нет?

— Режиссер зарезал, — печально сказал Архип. — Предложил взамен роль пигмея.

— Что? — девушка расхохоталась. — Пигмея? Ой, не могу! Чушь какая.

Зазвонил телефон. Мама вышла. Галя улыбнулась Архипу и покрутила пальцем у виска, имея в виду режиссера. Архип покивал, соглашаясь.

Было слышно, как Вера Оглуловна объясняется с кем-то по телефону.

Галя оглянулась по сторонам и вдруг, приблизив лицо к Архипу и, глядя темно-вишневыми глазами в его карие, сказала значительным шепотом:

— Когда три раза прозвенит медный колокол, ты придешь и получишь свою роль.

Архип оторопел. Он даже перестал думать про Галины коленки. Но та как ни в чем не бывало принялась за чай и на юношу больше не смотрела.

Вернулась мама, и Галя заторопилась уходить. Архип весь день возвращался к загадочной фразе и решил в конце концов, что это была такая затейливая шутка.

А ночью он проснулся в холодном поту, потому что вспомнил, что ни в какой Припяти они не жили, а всю жизнь провели в Донецке, потом, как отец умер, переехали в Подольск, а оттуда в Москву. И в песочнице он играл не с Галей вовсе, а, кажется, с Наташей. Аферистка? Но зачем? Медные колокола придумала. Кто такая? Впрочем, маме лучше знать.

Невероятно трудно воспитанной девушке выставить из дома постороннего мужчину. Своего, родного — пожалуйста, Марина сколько раз это проделывала. А что делать с типом, который топчется в коридоре и ноет: «Галочка, ну перестань упрямиться, ну так нельзя…». Марина и паспорт ему показывала, и права, и чуть ли не школьные фотографии с надписями. Незнакомец был непреклонен: Галя — и все тут!

Наконец Марина дошла до последнего градуса кипения и твердо заявила:

— Вы мне мешаете. Мне надо искать работу, а не цацкаться с вашей Галей.

— Зачем искать работу? — спросил незнакомец заинтересованно и как бы более разумно.

— Затем, чтобы жить. Я актриса, но вчера не прошла кастинг на роль, на которую очень рассчитывала.

Мужчина прижал ладонь к груди и посмотрел на Марину почти осмысленным взглядом.

— Вам нужна эта роль? Боже, как просто-то! Ну, тогда Вы точно не Галина.

Марина села на диван и обхватила голову руками. Мужчина, помедлив, прошел в комнату и, присев на корточки, заглянул ей в глаза.

— Вы придете и получите эту роль, когда ворона закричит кукушкой, а сорока — петухом, — торжественно произнес он.

«Психам нельзя перечить», — напомнила себе Марина, но не удержалась:

— А рак на горе свистнет.

— Ну, не так все одиозно, — сказал незнакомец почти весело. У него был вид человека, исполнившего свой долг. — Это могут быть и ненастоящие ворона с сорокой. Мультфильм какой-нибудь. Да Вы поймете! Главное, как закукарекает, бегите в студию, и у Вас все получится.

Мужчина покивал головой, типа подтверждая «да-да, получится», и, пятясь задом, вышел в прихожую. Марина закрыла за ним дверь. Кукушки какие-то. Бредятина.

Она вернулась к компьютеру. «Требуется…», «Требуется девушка ярко выраженной славянской внешности лет 25 или выглядящей на этот возраст»…

Хорошее дело редко остается безнаказанным. В ответ на доброе отношение к молодым талантам Атлантида Петровна заработала хлопот полон рот. Не имея опыта ругани с женой, Павел Ефимович в расстроенных чувствах выбежал на улицу как был, в домашних брюках и рубашке и долго бродил по прохладным весенним дворам, мысленно продолжая спор с супругой. Постоянное стремление Атлантиды потворствовать пусть даже талантливым, но нераскрученным актерам его раздражало. Чистого искусства не бывает. Искусство и политика — близнецы-братья, мы говорим искусство, подразумеваем политику… И так далее. Испокон веков театральный мир на интриге строился, интригой жил, интригой будет жить. Надо из политических соображений, чтобы Одилию играл Фрол Бурундюков — будет играть Фрол, усы сбреет и вперед. Продюсер сказал, что Бурундюков птичка, значит птичка. И нечего подсовывать каких-то малахольных красоток вчера из Урюпинска! Нет, она лезет, лезет все, свое слово хочет в искусстве сказать, вот зря он жену своим помощником назначил!

В пылу душевного спора Павел Ефимович чуть не попал под машину. В одной из подворотен он подвернул ногу — причем опять правую. Вдобавок его продуло майским отнюдь неласковым ветерком и обдало мелким дождиком. Короче, когда режиссер кое-как, подволакивая многострадальную ногу, добрался домой, он был мало способен на дальнейшие подвиги во славу искусства. Растянутые связки и тяжелейшая простуда свалили его надолго.

Раскаявшаяся Атлантида Петровна как могла вокруг мужа хлопотала, и горячим молоком с маслом и медом поила, и ногу мазями растирала, и лекарства по часам давала. Но неумолимо надвигалось время предъявления Каналу (именно так, с большой буквы и с придыханием именовали телевизионный канал, заказавший сериал по Стругацким) актерского состава, так и не определенного окончательно даже по главным исполнителям. К тому же в проект вбуханы слишком большие деньги, чтобы позволить себе простой даже на день.

Оставив мужа на попечении снохи, Атлантида Петровна отправилась на объявленный ранее общий сбор съемочной группы и на правах главного помощника заняла его место в режиссерском кресле.

Для съемки сериала была арендована целая анфилада помещений на студии «Центрнаучфильм». Первым делом Атлантида Петровна просмотрела список актеров и строго указала ассистенту по кадрам, что еще половина не утверждена.

— Павел Ефимович… — начал было ассистент.

— Вы на авторитеты не ссылайтесь, — оборвала его Атлантида. — За себя отвечайте!

— Основной состав есть, — быстро сказал ассистент.

Атлантида пробежалась глазами и наткнулась на имя Галы Петродворецкой. Вот как! Галя! В сердце Неупокоевой стремительно возродились утихшие было сомнения. Она-то про Галу слышала.

— Так, понятно. Румата здесь? Хорошо. Малявин? Отлично. Глумова. Я спрашиваю, где Майя Глумова?!

— Должна быть… я звонил… сейчас, сейчас, — ассистент по кадрам схватился за телефон.

— Все ждем Глумову, — сказала Атлантида как бы спокойным голосом. Съемочная группа содрогнулась. Старожилы знали, что спокойствие госпожи Неупокоевой опаснее левой ноги ее мужа.

Десять минут прошли в полном молчании. Попытка одного новичка что-то спросить соседа оборвалась каменным взглядом Атлантиды. Наконец дверь открылась и появилась Гала.

— Ой, я что, опоздала? — произнесла она, призывно похлопав ресницами.

— Нет, Вы не опоздали, — сказала Атлантида. — Вы вообще напрасно пришли.

— Но меня вызывали, — удивилась Гала, еще не осознав, что происходит.

— Я исключаю Вас из состава актерской группы за не-дис-ци-пли-ни-ро-ван-ность, — отчеканила Атлантида.

Гала заволновалась. Такое с ней случилось впервые. Она искренне не понимала за что! Если бы она знала истинную причину, то удивилась бы еще больше, поскольку от рождения была Людмилой, а близким знакомым представлялась как Лара. Ей нравились короткие имена.

— Да я знаете что… да я Степан Семенычу позвоню… нет, Семен Степанычу!

— Хм! Ты уж разберись милочка, в чьей постели ночевала. Вон отсюда!!!

Жертва ономастического недоразумения в слезах выбежала в коридор. Через застекленную дверь было видно, как она судорожно набирает чей-то номер.

«Сколько препон надо преодолеть, сколько трудов положить, сколько пота пролить, чтобы стать хоть небольшой, но звездочкой», — думала Марина, обливаясь потом в буквальном смысле под светом софитов в парике с косой и тяжелом декоративном сарафане. У нее даже начали закрадываться мысли о том, что профессия, скажем, продавщицы газет или нянечки в психдиспансере привлекательнее, чем актерская. Но как предать высокое искусство!

Снималась сцена детского телеспектакля по пьесе то ли румынского, то ли болгарского писателя из жизни гномов, троллей и маленьких детей. Директору телеспектакля удалось арендовать сцену старого кукольного театра, где имелись декорации башни с диковинными часами возраста примерно самого театра. Съемка шла неровно, кто-то опаздывал, осветитель пришел под мухой и в паузах подозрительно звякал стеклянным. Колдунья никак не могла взять правильный тон и изображала то Бабу-Ягу, то добрую волшебницу. Дети все время куда-то пропадали. Режиссер, разумеется, орал.

В Маринину роль входило: взять детей за руки и подвести их к башне. Все! Улыбаться не обязательно.

Когда дошла очередь до ее эпизода, внезапно появился продюсер с каким-то господином с Канала, то ли Степаном Семеновичем, то ли Семеном Степановичем. Марина как-то его видела мельком. Режиссер обнимал господина за талию и что-то шептал на ухо, вид у него был несколько настороженный и озабоченный. Семен Степанович (пусть будет так) благосклонно кивал, озираясь, но вид имел тоже отчасти озадаченный, как бы недоумевая, зачем он сюда приехал. Завидев башню с часами, он оживился и даже вышел на сцену и потрогал любовно выструганные доски.

— Впечатляет, впечатляет. Ну-с, и как это работает?

— Момент! Герасимова, пошла!

Марина взяла детей за руки, изобразила на лице светлое чувство и поплыла к башне. Стрелка на часах со скрипом переместилась на середину. Из правого окошка высунулась ворона и отчетливо сказала: «Ку-ку, ку-ку». Из левого окошка высунулась птичка, в которой можно было угадать сороку, и завопила: «Кукареку!».

Дети засмеялись. Режиссер нахмурился и погрозил кулаком в сторону регуляторной. Там засуетились, чем-то защелкали и вдруг под Семеном Степановичем открылся люк. Взмахнув руками, тот с криком рухнул в темную глубину.

Что тут началось! Режиссер бросился к люку, надеясь вытащить начальство, из регуляторной выволокли в дымину пьяного осветителя, кто-то рванул за сцену и путался в переходах и запертых дверях. Когда до помятого, ошеломленного чиновника добралась скорая помощь, выяснилось, что он сломал ногу, повредил ключицу и прикусил кончик языка. Так что напрасно Гала, которая Лара пыталась дозвониться до Семена Степановича, напрасно тыкала очаровательным пальчиком в номер под кодовым словом «папик». Никто не отзывался.

Марина отступила в коридор и, срывая с себя косу и сарафан, бросилась к выходу. По дороге она чуть не столкнулась с девушкой в цветастом платье с очень знакомым лицом. «Где я ее видела? — подумала Марина на бегу. — Потом, потом!».

Совещание съемочной группы сериала по Стругацким продолжалось. Атлантида разбиралась с актерами.

— На Глумову кто-нибудь пробовался еще?

— Были варианты. Марина Герасимова прошла предварительный отбор.

— Найти, пригласить.

— Да она, вроде, уехала за границу, — сказал ассистент по кадрам, имея в виду, что Павел Ефимович когда-нибудь выздоровеет и придется спасать положение.

— Жаль. Вернемся к первым сериям. Барон Памба?

— Я!

— Вы?! Так Вы же Малявин!

— Ну… я по совместительству… в разных сериях.

Атлантида внимательно оглядела претендента.

— Изя Кацман тоже Вы?

— Пробовался. Не прошел по пятому пункту.

Атлантида пробормотала что-то знакомое из репертуара группы «Ленинград».

— Не хочу Вас обижать, голубчик, но Памба из Вас как из говна пуля. Виктор Маркович, Вы же у нас сценарист! Какие будут предложения?

Виктор Маркович помялся:

— Мне кажется, э-э-э… что Памба должен быть большой, мощный, богатырского телосложения, очень загорелый с курчавыми волосами, с толстыми губами и приплюснутым носом…

— Такой? — Атлантида показала на дверь, в которой, тяжело дыша атлетической грудью возник и замер, не решаясь войти Архип Чернопопенко, почему-то в тунике и с копьем в руке.

— Ну, э… несколько слишком загорелый. Впрочем, интересное решение, где-то парадоксальное.

— Проходите, Памбой будете. Обсуждение продолжается.

Архип приставил копье к стене, протиснулся в задний ряд и устроился на стуле, натянув тунику на голые коленки.

С ним тоже приключилось странное. Шел кастинг на Отелло. Архип стоял для антуража с копьем в руке и в тунике. Ни костюмер, ни режиссер, ни сам постановщик не смогли бы внятно объяснить Вильяму Шекспиру, если бы тот случайно восстал из гроба, зачем они нарядили дворцовую стражу в ночные рубашки времен Римской Империи. Архип таким вопросом не задавался. Полный сочувствия к Дездемоне, которая в пятнадцатый раз «усердно слушала…», он с трудом удерживался от зевоты, хотя было на что посмотреть. Пробовались сплошь знаменитости. Дама-режиссер с ассистентом трепетно внимали.

Вдруг, на самой патетической ноте в студию вошел дядька в синем халате с медным колоколом размером с небольшой абажур и со словами: «это подойдет?» — гулко бумкнул. Архип насторожился.

— Что Вы себе позволяете?! — вскричала дама-режиссер.

— Да я что, я ничего. Звук, спрашиваю, подходит? — он бумкнул еще раз.

— Кто Вы такой? Выйдите из студии!

— Реквизитор, ясно дело, — он огляделся. — Что, здесь не «По ком звенит колокол»?

— Сейчас колокол зазвенит по тебе! — угрожающе сказал ассистент.

— Ухожу, ухожу, — мужчина пошел к выходу. В дверях он обернулся, подмигнул и бумкнул еще раз.

Архип закричал: «Подождите!» — и выбежал следом. В коридоре никого не было. Судорожно вспоминая, где находится студия сериала, он поспешил туда.

Обсуждение подходило к концу. Атлантида кого-то из актеров одобрила, кого-то отвергла, кого-то порекомендовала. Ассистент по кадрам задышал свободнее.

— В целом картина вырисовывается, — подытожила Атлантида Петровна. — Вот только Майи Глумовой не хватает. Ключевая роль. Все-таки жаль, что Герасимова уехала, я ее припоминаю, типаж подходящий и характерность имеется.

— Да вот она стоит, в коридоре, — не вовремя влез помощник ассистента. Действительно, за стеклянной перегородкой маячил силуэт Марины.

Атлантида кинула испепеляющий взгляд на ассистента.

— Пригласите, — бросила она резко.

Марина не могла поверить своему счастью. Мысли путались, в голове стоял туман. Она машинально отвечала на вопросы, а душа ликовала: желанная роль ее!

Немного придя в себя и оглядевшись, молодая актриса начала подмечать детали обстановки. Вот Атлантида, благожелательно поглядывающая в ее сторону, вот ассистент по кадрам, взирающий на нее с кислой миной. Вот… тут Марина обнаружила здоровенного негра, который глядел на нее во все глаза. Она отвернулась и по неведомой ассоциации вспомнила, где могла видеть незнакомку в цветастом платье. В зеркале, вот где.

Кастинг подходил к концу, когда вошел генеральный продюсер сериала, сочетавший в своем облике богемное начало и административную культуру. Поцеловав Атлантиде ручку, он завел с ней негромкий разговор. До Марины долетали отдельные фразы: «Несчастье… Семен Степанович… разбился… такая неосторожность… Что его понесло в этот люк?… в больнице… по кусочкам собирают… Теперь точно съедят». Атлантида сокрушенно качала головой, стараясь скорбной миной скрыть довольное выражение лица: чиновник от Канала мало что совал нос во все детали от сценария до декораций, еще норовил внедрить своих ставленников, поголовно бездельников и лоботрясов вроде упомянутой Галы.

Марина же, сообразив о чем шла речь, похолодела от ужаса. Она неоднократно прыгала в люк во время спектаклей и поэтому не подумала, что это падение будет иметь роковые последствия. Пребывая в смятении чувств, она вышла со всеми и долго стояла в коридоре, раздумывая, не отказаться ли от роли, полученной таким жестоким образом. Решив, что все равно никто не поверит, девушка пошла к выходу.

На лестнице ее догнал негр уже в цивильной одежде.

— Галя, постой, — сказал он. — Галочка, как ты здесь…

Марина аж подпрыгнула.

— Да вы что, сговорились! — заорала она и, увернувшись от протянутой руки, понеслась вниз. В вестибюле Марина увидела тогдашнего дядьку, который стоял у банкетки и упаковывал в сумку синий халат.

— Ну что, — доброжелательно спросил он, завидев девушку. — Дали роль?

Марина задохнулась от возмущения.

— Зачем Вы это сделали!? — закричала она, хватая дядьку за рукав. — Как Вам не совестно! Разве я могу играть, когда человек пострадал?!

Мужчина сморгнул и неуверенно улыбнулся.

— Мариночка, Вы серьезно считаете, что я изувечил человека только для того, чтобы Вам дали роль? Ну, у Вас и самомнение.

Марина жарко покраснела.

— Тогда я совсем ничего не понимаю. Что происходит? Что за Галя такая?

Мужчина посмотрел на часы, потом на девушку, что-то пошептал самому себе и наконец сказал:

— Пойдемте, посидим, здесь где-то был буфет.

В буфете было свежо и сравнительно тихо. Марина мялась, не зная, что спросить, наконец выпалила:

— Как Вас зовут?

— Зовите меня Борис Борисович. Сами мы называем себя корректорами. Мы, как бы правильно сказать, корректируем события и судьбы, предотвращаем случайные катастрофы, аварии. Я подчеркиваю — случайные. Войны, революции, прочие социальные нарывы не в нашем ведении, от стихийных бедствий мы тоже не спасаем. Механизм коррекции… как бы наглядно объяснить… Представьте себе полоску костяшек домино — знаешь, выкладывают наискосок, одна к другой. Тронь одну, и все пошли переворачиваться. А последняя костяшка задевает шарик, и тот падает в лунку. Случалось видеть?

Марина покивала.

— В ряду есть ключевые костяшки, на повороте, или… ну, есть. Если их во время переставить или убрать процесс остановится, и шарик не упадет. Вот их-то мы и корректируем. Причем последствия могут быть весьма отдаленные. Общеизвестный пример — работа корректора Мэйбл Уайт. В 1893 году она вышла замуж за молодого юриста Генри Стимпсона и заставила его провести медовый месяц в Японии, в Киото. Полвека спустя, принимая решение об атомной бомбардировке, министр обороны США Генри Льюис Стимпсон вычеркнул Киото из списка, несмотря на возражения главы Манхэттэнского проекта генерала Лесли Гроувза. Нагасаки это не спасло, но Япония лишилась бы какого-то стержня и не смогла бы так быстро возродиться, если бы бомба уничтожила древнюю культурную столицу.

— То есть вы вроде прогрессоров?

— Нет. Прогрессоры действуют по плану, разработанной схеме, а мы следуем внутреннему голосу. Как будто кто-то диктует: пойди туда, скажи это, причем пока не выполнил то, что надо, все действия видны как в тумане. Сильные корректоры дальше видят, а я довольно слабый. Галина, которую я искал, более сильный корректор. В этот раз я знал только, что мне нужно придти по такому-то адресу, и что я буду работать в паре с ней. А вы, кстати, очень похожи.

— Вот почему Вы так настаивали, что я Галя! А что же Вас испугало?

Борис Борисович невесело усмехнулся.

— Бывают задания, которые, чтобы выполнить, надо переступить через себя. Галя не смогла предотвратить Чернобыльскую катастрофу.

Марина отставила стакан с соком.

— Сколько ей было лет?

— Четыре года.

— Что же она должна была сделать?!

— Заболеть. Тяжело заболеть, чем-нибудь вроде менингита. Или корью. Тогда ее отец не пошел бы на работу, эксперимент перенесли бы или провели в другом, более опытном составе.

— Разве можно таким добровольно заболеть? — удивилась Марина.

— Нам все можно, когда нужно.

Марина задумалась. Какая-то ненаучная фантастика получается.

— Боюсь Вас огорчить, но, похоже, Вами кто-то манипулирует. Гипнотизирует, например, и заставляет что-то делать для своих целей.

Борис Борисович пожал плечами.

— Мне все равно, кто или что. Да хоть эти ваши Девять старцев, или Закон, Защищающий Социум от Истребления. Я не теоретик, я эмпирик. Мое дело — дернуть за веревочку. — Он нагнулся вперед и посмотрел Марине в глаза. — Отказ корректора от задания приводит к катастрофе или аварии с человеческими жертвами. Мой знакомый корректор не смог изменить любимой жене с буфетчицей, в результате затонул «Адмирал Нахимов». А бомбардировка Дрездена, жестокая и бессмысленная? Примеры есть, нам они известны, зачем же рисковать?

— Подождите, — сказала Марина. — А когда вы меня на роль вернули, это что предотвращали?

— Не знаю. Я никогда не знаю. Но лучше не рисковать.

Они вышли на улицу.

— Прощайте, Мариночка. Постарайтесь использовать свой шанс.

Борис Борисович помахал рукой, повернулся и пошел прямо через проспект. Автомобили расступались перед ним.

Потом уже, через много лет, когда афроукрорусские близнецы Герасимовы (взять фамилию мужа Марина решительно отказалась) учились в первом классе, как-то под настроение и малиновую наливку Веры Оглуевны Марина, ведущая актриса кино и телевидения, рассказала мужу эту историю. Популярный актер Архип Чернопопенко отлично помнил и рассказал свою часть событий, а про корректоров заметил:

— Это он тебе мозги полоскал. Кадрил, старый пень. Наверняка какие-то интриги на Канале прокручивал, а мы под руку удачно попались.

Марина, конечно, согласилась, но теория про корректоров ей нравилась больше.

Ах, да! Вас, наверно, интересует, что прочла Атлантида Петровна в той записке? Ну… это уже совсем другая история.