Кареглазая девчонка

Она почувствовала настырный взгляд и наконец обернулась. Голубые. Светло-голубые. Невероятно чистые, без примесей зеленого или золотого. Так за каким чертом ей понадобилось гонять «Кареглазую Девчонку» на повторе раз эдак десять? Как говорится: «Чужая душа – потемки»? И где же потемки, если все написано на лице? Впрочем, не время заниматься физиогномикой. Времени вообще мало.

Бар «Вялый одуван» почти опустел. Иначе кто-то давно бы выкинул музыкальный автомат вместе с девицей в окно. Ганс не знал, что было большей насмешкой – часы на стене за барной стойкой или эта песня. И то и другое – проростки жизни, кишащей снаружи, издевательски близкой, но далекой для тех, кто волею судеб оказался сегодня в «Вялом одуване».

Бар на посошок. Бар перед смертью. Бар двадцать четыре часа. Последнее пристанище. Голубоглазая девица подсела к Гансу, решив, что терять уже нечего. Парень был недурен собой и явно разглядывал ее, так почему бы не поразвлечься прежде, чем уйти в небытие. Хороший секс в конце пути еще никому не повредил. А в том, что он будет хорошим, девица не сомневалась. Разве бывает плохо в последний раз?

– Кэссиди, – она протянула Гансу бледную руку, на запястье болтались браслеты с хиппарской символикой. Довольно нелепо, учитывая антураж.

– Кэсси? – усмехнулся Ганс, касаясь тонкой, на удивление теплой и нежной кожи.

– Кэссиди, ради всего святого. Хватит с меня Кэсси, – она беззастенчиво отхлебнула из стакана Ганса и поморщилась: виски безо льда и колы – отвратительный напиток. – Ну и дрянь. У тебя сколько?

Она тут же вытянула вторую руку, демонстрируя новому знакомцу циферблат с обратным отсчетом: 16:24:42.

Ганс невольно поднял брови, но ничего не сказал, только закатал рукав на левой руке в качестве ответной любезности: 04:08:15. Девчонка зажмурилась и покачала головой.

– Ганс, – представился он.

– Уйдем отсюда? Так ведь это происходит? – Кэссиди вмиг стала похожа на хитрую лисицу: лицо ее будто вытянулось и порыжело. Она только и ждала момента похулиганить.