Каменное сердце

Глава 1

Я не помню, когда и как появилась на опушке. Лес замкнулся за моей спиной, выталкивая меня из своих глубин на поверхность. Я брела по сугробам, падая от усталости. Колкая корочка льда изрезала мне руки, а варежки застыли от мороза. В сапогах хлюпало. Кажется, меня угораздило забрести на болото. Я почти не чувствовала ног.

Где я оказалась?

Вокруг меня стоял сосновый частокол, обрамленный обрывками серого неба. Где-то вдалеке крикнула птица. Хрустнула ветка под лапой зверя. Лес вслушивался в мое рваное, загнанное дыхание. Он не пытался помочь, но и не хотел погубить.

Собравшись с силами, я продолжила путь. Глаза уже почти не различали дороги. Кажется, все это время я пробиралась по звериной тропе и окончательно заплутала. Это было худшее, что могло случиться с человеком перед самой холодной ночью зимы. В легких хрипело. Ледяной воздух опалял ноздри, скатывался к бронхам, давал мучительно мало кислорода. Я уже почти сдалась и переставляла ноги лишь по инерции.

Вот тогда-то впереди появилась маленькая избушка, скромный охотничий сруб. Я было решила, что мне вновь мерещится. За время блужданий по Чаще глаза показывали разное, жестоко обманывая и пугая обрывками прошлого. Я уже привыкла к миражам. И тем сильнее было мое удивление, когда пальцы действительно нащупали ручку двери.

Я кое-как сгребла снег в сторону, игнорируя горящую от боли кожу. Дверь с трудом подалась, пуская меня внутрь. В избушке меня ждала темнота. Я завалилась к ней, как к родной, наконец-то укрывшись от зимнего ветра и взглядов зверя. Мне стало легче дышать. Кажется, я провалилась в забытье.

Очнувшись, я стащила с себя мокрую шубу и варежки, стянула с ног сапоги, затем и носки. Мое состояние было плачевным. Я еле двигалась. В голове звенело от жара и боли. Начиналась лихорадка. Я заползла внутрь избы, принялась рыться в сундуках, ящиках, открыла небольшое хранилище под половицами.

И судьба сжалилась надо мной. Ликуя, я достала несколько отрезов солонины и разгрызла парочку сухарей. Голод, который за эти дни стал почти привычным, наконец-то отступил. Мне захотелось спать.

Я не могла. Никто не позаботится обо мне в этой забытой Троицей глуши. А умирать от холода в Пик зимы не хотелось. Я принялась за дело: набрала снега, растопила его, отыскала огниво и зажгла свечку, разгоняя темноту. В сундуках нашелся ворох старых одеял и парочка шкур, из которых получилось неплохое место для ночлега. Я даже сделала самое сложное: вышла на улицу и притащила хвороста.

Закоченевшие руки протестующе ныли. Мне пришлось снова одеться. Мокрая шуба, к тому же покрытая кровавой коркой, оптимизма не добавляла. И все же я упорно выходила из избы, откапывала из-под снега валежник, отдирала куски трухлявых пней, и возвращалась назад. Близилась самая холодная ночь в году, и мне вовсе не хотелось умирать. Пытка продолжалась до тех пор, пока на улице окончательно не стемнело. Мое дыхание превращалось в снопы снежинок. Дальше оставаться на морозе было просто невозможно.

Я скрылась в избушке, добротном охотничьем срубе, и стащила с себя грязную одежду, задубевшую от холода. Вскоре весело затрещали сучья в маленькой печке с тонкой трубой дымохода. Я знала, что мокрые поленья будут ужасно чадить, поэтому припасла их напоследок, для начала пустив на розжиг стул. Да простят меня хозяева сруба! Крупные бревна, которые мне удалось затащить, стояли у стены и сушились.

Началась ночь. Вскоре в избушке стало так же холодно, как до этого на улице. Что творилось за окном, было страшно даже представить. Я сумела заварить себе трав от лихорадки и упорно щипала щеки, чтобы не уснуть.

Любой ребенок знает, что такая ночь несет лишь смерть всем, кому не хватило ума укрыться в теплом доме со своей семьей. У меня не было ни того, ни другого. Оставалось надеяться лишь на заброшенный сруб и слабое пламя в печи.

Ночь прошла, за ней другая. Холода не отступали, но уже не налетали на меня с такой жестокостью. И все же их злости и так хватило, чтобы испортить мне жизнь. Я жила, но часть меня заледенела. И тело пострадало не меньше души.

Мои руки с трудом двигались. Мороз навредил каждому кусочку моей кожи, каждому органу, но больше всего я жалела о пальцах. Когда-то ловкие и изящные, они превратились в неповоротливые деревяшки, которыми даже пытаться не стоило собирать травы или плести кружево. Я каждый день пыталась их разрабатывать, но снова и снова приходила в отчаяние.

Темный заброшенный сруб оказался единственным подарком, который готова была предоставить мне судьба. Я не знала, сколько уже провела в лесу. Затуманенный мозг не мог подсчитать, когда все произошло и сколько дней оставалось до Зимнего дня. Я просто потерялась во времени и в Чаще, одинокая и беззащитная.

За окном каждый вечер сыпал снег. Поутру мне приходилось откапывать свое убежище и перебрасывать снег к стенам, чтобы меньше задувало в щели. И однажды зима закончилась. Я поняла это по звонкой капели и частым крикам птиц. Лес оживал, стряхивал с себя снежную шапку и разворачивался к солнцу и жизни. Вместе с ним воскресла и я.

Первым делом я отыскала небольшую речушку в часе ходьбы от моего убежища. Она была холодной и быстрой, а на берегу лежали пластинки льда, хрупкие и острые, как осколки стекла. Мыться в ней было неприятно, но ничего лучше я не придумала. Мою одежду покрывали пятна крови, а волосы слиплись от грязи и сора.

Я сбежала из замка ужасов, однако случившееся навсегда заклеймило меня. Волосы стали темнее, напитались магией. Или кровью невинных? Я не могла толком рассмотреть себя в зыбком отражении, но глаза тоже казались изменившимися. Не могут же они остаться прежними, когда повидали столько горя? Однако пугало меня не это.

Глава 2

Запасы крупы и прочей снеди в избушке почти закончились, и мне пришлось выходить на промысел. Получалось ни шибко, ни валко. И однажды я набрела на человеческую тропу с глубокими следами от саней.

Она уходила на юг, где лес постепенно редел. Я прошла по ней до самой опушки и с удивлением обнаружила небольшое село. Оно раскинулось меж двух холмов. Прямо рядом с ним змеилась лесная речка, а вдалеке виднелись первые сторожевые башни. Деревня выглядела солидно. Вокруг нее высился прочный частокол и даже был выкопан небольшой ров, сейчас переполненный из-за талого снега. Зачем же маленькой деревушке такая защита?

Я не решилась подойти ближе к человеческому жилью, подумав, что мне могут быть не рады. Чужаков на севере не любили. К тому же только недавно у меня появилось какое-никакое безопасное логово, в котором можно было переночевать и приготовить пищу. Я удалилась обратно в лес, решив попытать удачи в деревне гораздо позже, с наступлением первых праздников. Народ расслабится и не обратит внимания на мой странный потрепанный вид.

Да и торговцы в начале весны еще не рисковали выходить на тракты с товаром. Мое появление в конце зимы вызовет массу вопросов.

Рассудив, что деревня никуда не денется, я вновь забилась к себе в норку. Так прошло еще несколько тихих спокойных дней, а потом на моем пороге появились гости.

Дверь содрогнулась от нескольких мощных ударов. Я забилась в угол, с ужасом кутаясь в ворох шкур и одеял.

– Эй! – гаркнули с улицы. – Кто таков?

Мой взгляд перебегал с распотрошенного погребка на остатки разломанного стула. Хозяева вряд ли обрадуются, что всю зиму какая-то приживалка подъедала их запасы.

– Эй, – снова крикнул незванный гость. – Ты кто таков и зачем избу здесь построил?

– Дак когда бы, – несмело возразил другой. – За зиму не построишь, по таким-то морозам. Сруб словно с неба свалился.

– Если бы утка с неба упала, я б еще поверил. А сруб? Нет, ведьмовство тут какое-то.

Дверь снова затряслась от мощных ударов. Я сидела у стеночки ни жива ни мертва и думала, как выкручиваться. Решение у меня было одно, и оно ой как мне не нравилось.

Я накинула на голову платок и отворила дверь.

– Ну? – проскрипела я. – Зачем пожаловали, молодчики?

Мои когти щелкнули у самого носа одного из охотников, что пожаловали ко мне на порог. Мужчины испуганно отпрянули, таращась на мои когти.

– Хотите знать, кто такова? – прохрипела я, надрывая больное горло. – Ведьма я. Адой кличут. Чего надоть? Растирочки, настоечки? У меня на продажу нет, потом приходите за заказом.

Я ощерилась. Спутанные космы прикрывали мое лицо. Представляю, каково деревенским было смотреть на горящие глаза сумасшедшей ведьмы, стоя посреди леса.

– Чур меня, – выдохнул первый.

– Чур! – воскликнул второй.

– Ну так что брать-то будете? – спросила я. – Чуров не делаю. Их только летом.

Однако мужички не слушали. Они уже неслись по подтаявшему снегу в сторону деревни, не забывая оглядываться и осенять меня защитными знаками. Глупые.

Я довольно улыбнулась. Все эти суеверные скрещивания пальцев мало помогали против моей магии. А вот арбалетный болт мог навсегда избавить эту парочку деревенских олухов от проблем. К счастью, они об этом не знали.

Я вернулась в избу и устало сползла по стенке. Да уж, знакомство с селянами не задалось. Они теперь будут во мне видеть исключительно опасную тварь с когтями и горящими глазами, а там уж и до инквизиции недалеко. А может, они не узнают в аккуратно причесанной девице косматую опасную тварь из леса?

Глава 3

Пыл деревенских как-то подостыл, и к моему логову больше не пытались подобраться ушлые охотники, занятые опасным промыслом. Каждый знал, что лес и его духи вольны творить все, что им угодно. Охотник мог заплутать и вернуться домой через много лет, хотя сам думал, что переночевал в лесу и сразу пошел домой.

В густой Чаще водились создания, имен которых не знала даже я. С ними сложно было договориться, поэтому люди предпочитали просто не забредать слишком глубоко. Тем более, когда стало известно о появлении карги на опушке.

Я готовилась. Запасы еды совсем иссякли, а золота у меня было не больше, чем у лесной белки. Все свободное время я посвящала сбору компонентов, чтобы прийти в деревню не с пустыми руками. А главное, мне хотелось показать людям, что я не принесу вреда. Неловкие поврежденные пальцы с трудом справлялись с нежными стебельками весенних трав, но с каждым днем получалось все лучше и лучше.

Настал особенно светлый и погожий весенний денек. Снег на прогалинах уже растаял, оставив после себя топкую грязь. На пригорках во всю цвели подснежники. Однако меня интересовал более редкий цветок. Я отыскала десяток тоненьких стебельков с махровой головкой нежного розового цвета. Такую редкость у меня на ярмарке с руками оторвут.

Готовая к любым поворотам судьбы, я нашла дорожку, которая вела на юг, и отправилась к людям. Мое появление заметили местные стражники-добровольцы. Парни в коротких шубейках почесали макушки, поплевались. Они спросили у меня, зачем пришла и когда уйду, а потом спокойно пустили на ярмарку. В итоге я прошла за частокол, к самому сердцу деревеньки.

Она была во всех смыслах необычной. На дороге лежала брусчатка, все дома были укреплены каменной кладкой, а на улицах стояли самодельные фонари со съемными масляными лампами. Я вертела головой, стараясь запомнить как можно больше деталей. Вынужденная зимовка в лесу, да еще и в одиночестве, сказалась на моей психике. Я отчаянно нуждалась хоть в каких-то новых впечатлениях. И деревня была готова мне их обеспечить.

В самом центре уже вовсю суетился народ. Наступил ярмарочный день. Деревенские стояли с лотками, предлагая сделанные за зиму вещи, приезжие продавали заморские сладости и хитрые механизмы. Повсюду бегали детишки, то и дело слышался женский смех и мужские выкрики.

Я заняла местечко между лотков выставив корзинку с цветами и разложив мешочки с травами. На меня с любопытством косились, но подходить не решались. Ещё бы! Укутанная шалью по самую макушку, да ещё и в перчатках. Да и сапоги мои значительно отличались от местных. Я понятия не имела, в какой части света сейчас находилась. Видимо, Чаща вывела меня куда-то не туда. Хорошо, если в мой век.

– Э! – окликнул меня мужичок из павильона по соседству. – Чьих будешь? Что продаёшь?

– Цветы, – просто ответила я. – Те, что любовь приносят по весне. И травы от простуды, первый весенний сбор.

– Хорош сбор-то? – прошамкала одна старушка, подходя ближе.

– Само собой. На десять заварок хватит мешочка, – отрапортовала я. – А вас он со второй кружки на ноги поставит. Молодым и того меньше надо.

– Почем берешь? – заинтересовалась потенциальная покупательница. – От сердца есть чаво? С зимы пошаливает.

– А вы возьмите, тётушка, нежноцвет. Любовь лучше всего сердцу помогает.

Собирающийся народ захихикал, словно я показывала им фокусы. Старушка недовольно цокнула языком:

– Кака любовь? Мне осьмой десяток.

– Любовь разная бывает. Вы попробуйте. Добавьте в чай с толчеными ягодками, замороженными. Почувствуйте вкус. Будто юность на языке.

– Хорошо расписываешь, – покачала головой бабуля. – Ладно, не убудет с меня. Давай свои цветы. И отвар от простуды. Два мешочка, у меня дед дюжа болезный. Вечно сопли мотает.

Я услужливо подала ей покупки и протянула руку, не называя цену. Старушка так заинтересовалась нежноцветами, что даже не обратила на это внимания. Просто вытащила из кошеля десять медяков и пихнула их мне. Я поклонилась и спрятала деньги в карман.

Мне ещё было неведомо, сколько в этой деревне стоили травы, но я готова была работать и задаром. Оно ведь как бывает: репутацию набираешь по капле, зато потом клиенты к тебе рекой.

Бабуля сослужила мне добрую службу. После первой покупки на меня перестали косо смотреть. Вскоре подошёл парень – косая сажень в плечах – и попросил букет нежноцветов для своей девицы. Прибежала орава ребятишек и купила ещё один, быстро разобрав его на цветочки. Малыши едва успели сунуть мне в руку пару четвертаков и бросились врассыпную. Я лишь улыбалась им вслед. Оно и понятно, ребятня решила порадовать мам.

Вскоре вся ярмарка гудела от восторга, обсуждая маленькие светлые цветочки. Оказывается, деревенские ни разу не забредали в лес достаточно глубоко, чтобы найти нежноцветы. Так что мне удалось принести им настоящую диковинку. Я распродала остатки простудных сборов и побрела по рынку, присматриваясь к лоткам.

Мне отчаянно хотелось прикупить себе новые штаны или хотя бы рубаху, но денег могло не хватить. Я прислушивалась к выкрикам торговцев, приценивалась.

В итоге на воротах я появилась с мешочком крупы и осточертевшей солонины. Зато в кармане позвякивала честно заработанная мелочь.

Парни у ворот даже не посмотрели в мою сторону, дав спокойно выйти из деревни. Только одна дородная женщина ухватила меня за рукав уже за частоколом.

Глава 4

Так началась моя жизнь рядом с маленькой деревенькой со звучным названием Злейск. Вопреки ему, люди там были добрыми. По крайней мере, большинство. Та бабуля, что стала моей первой покупательницей на ярмарке, потом часто приходила за амулетиками от сглаза, растирками и простенькими микстурами.

Она использовала нежноцветы, как я ей и советовала. Сердце перестало шалить, словно по волшебству, да и с дедом отношения стали теплее. Он, кстати, благодаря моим травам наконец перестал вечно шмыгать носом и жутко храпеть.

Бабуля называла меня внучкой и часто угощала пирожками.

– Худенькая ты, унуль. Тебе нужно кушать хорошенько.

Она же рассказала всем соседкам о моих сборах, тем самым сделав лучшую рекламу. Ко мне потянулись новые клиентки. Я радовалась каждому покупателю, но не забывала прятать угольно-черные когти карги.

Моя болезнь отступила. По крайней мере, я так думала. Сердце ещё билось, и я чувствовала и радость, и волнение, и грусть.

Вот только меж деревьев иногда мелькала черная шкура зверя - напоминание, что не всё в жизни получается легко. Что я уже заболела. Что с пути карги не свернуть.

Однажды в деревне ко мне подбежал статный мужчина, чьи виски уже посеребрила седина. Он остановился в паре шагов от моего лотка, дожидаясь, пока мама с дочкой выберут резную фигурку – оберег для детей от болезни. Как только клиентки расплатились, мужчина подошел ближе.

– Вы Ада?

– Да, – кивнула я. – Вы что-то хотели? Травяной сбор?

– Моя дочь больна. Мне нужна ваша помощь.

– Опишите симптомы, – машинально сказала я и сразу же поправилась: – Опишите, как она болеет, что с ней случилось?

– Да с детства у неё такое, – с горечью ответил мужчина. – Хиленькая. Сделать ничего не можем, уж сколько всего перепробовали. Лекари редко захаживают в наш край, но мы каждого старались пригласить. Никто не может сказать, как справиться с недугом. А сейчас вообще едва дышит, за сердце хватается.

Я вспомнила добрую тетушку, которой сказала, что смогу излечить любого. В другое время я обрадовалась бы, что смогу помочь девочке. А сейчас…

Мои силы изменились. Я стала другой. Кто знает, как сработает моя магия на больном ребёнке?

Мужчина заметил заминку, но истолковал её неверно. Он протянул мне кошель и развязал тесемки, продемонстрировав содержимое. Там было полно серебряных монет, даже пара золотых мелькнула.

– Мы хорошо заплатим, – твёрдо произнёс мужчина. – Я охотник, один из самых старых и опытных. Моя семья не бедствует.

– Поговорим об оплате позже, – покачала головой я, – когда выясним, что с девочкой. Я постараюсь помочь, но пока ничего обещать не буду.

Мужчина уважительно кивнул и кинулся показывать дорогу. Он с трудом дождался, пока я закину свои нехитрые товары в мешок. Кажется, мой заказчик готов был закинуть меня на плечо и бежать домой, лишь бы мы поскорее добрались до его дочери.

Мне передалась его торопливость, хотя я понимала, что вряд ли у ребёнка сейчас лихорадка. Как бы ужасно это не звучало, но малыш с высокой температурой не смог бы пережить зиму без лечения. Медлить не стоило, но и паниковать смысла не было.

Мы подошли к огромному даже по меркам этой деревни дому. Весь первый этаж был выложен камнем. На окнах красовались расписные ставни. Всё выглядело добротно и, не побоюсь этого слова, роскошно.

Я мысленно присвистнула. Выходит, охотники в Злейске ценились. Даже у моей семьи были хоромы поскромнее, а отец считался сильнейшим…

Впрочем, мы не об этом. Мужчина, так и не представившийся, распахнул дверь и чуть ли не впихнул меня в дом. Я запоздало испугалась, осознавая риски. А если меня пытаются похитить?

Однако волноваться было уже поздно. Дверь за моей спиной с грохотом захлопнулась, отрезая нас от уличного шума и весеннего теплого солнышка. С замирающим сердцем я сделала парочку шажков вперед в темноту, от страха позабыв даже простейший заговор для ночного зрения.

Мужчина схватил меня за локоть и поволок вперед.

Глава 5

Я уже стягивала перчатку, готовясь ударить похитителя когтями, но внезапно вспыхнул свет. Это открылась дверь в одну из комнат и из нее выглянула пожилая женщина в ярком платке. Она могла бы прослыть красавицей, если бы не горестные складки вокруг рта, сильно портящие ее лицо.

– Йозеф? – тихо произнесла она. – Ты уже вернулся?

– Да, милая. И привел с собой травницу.

– Ох, толку-то нам от травницы, когда даже от лекарей из Каддока ничего не дождались…

Женщина в сердцах топнула ногой и скрылась в комнате. Мужчина – видимо, тот самый Йозеф – смущенно поправил пояс и махнул рукой в сторону лестницы, едва видневшейся в темноте.

– В светлице дочка, – сказал он. – Поднимайтесь. Что-нибудь принести?

– Ничего, – хрипло ответила я. – Пока что только осмотрю больную.

Голос теперь подводил меня в моменты страха и тревоги. Холод оставил свой след. Я могла бы излечить голосовые связки, но не хотела. Мне казалось правильным, что в комплект к облику карги идет искалеченное ослабевшее тело.

Я осторожно поднялась по ступеням. На втором этаже было куда светлее, чем внизу. Сквозь прикрытые ставни пробивались тусклые лучи света, скользящие по половицам. Ступая по солнечным зайчикам, я добралась до светлицы. Найти ее оказалось легко: за дверью слышалось тяжелое дыхание больной.

Я сходу могла сказать, что придется иметь дело с тяжелым поражением легких, перешедшим в хроническое заболевание. Дверь распахнулась прежде, чем я решилась постучаться.

Ребенком оказалась девушка примерно моего возраста, ужасно бледная и хилая на вид. Ее ребра раздувались, словно кузнечные меха. Она со свистом втягивала воздух и сразу же порывисто выдыхала. Я отметила черные круги под глазами и дрожащие кончики пальцев.

– Ты кто такая? – гневно спросила больная.

– Травница, – мягко ответила я. – Ваш отец просил осмотреть вас. Возможно, у меня найдется подходящий отвар, что укрепит ваше состояние.

– Мне это не нужно. Уходите.

– Я не буду вас задерживать. Просто ответьте на несколько вопросов и…

– У меня уже вот где это сидит, – воскликнула девица, прижимая тонкие пальцы к горлу. – Вот! Понятно? Если еще один идиот придет пускать мне кровь…

– Я не собираюсь вас лечить, – оборвала ее я.

Девушка посмотрела на меня с недоумением. Она явно ожидала других слов.

– Как можно вылечить человека, который этого не хочет? – продолжила я. – Но я могу помочь вашим родителям, дав вам отвары, которые укрепят здоровье. Лучше вам не станет, но риск смерти значительно снизится. А как захотите снова дышать, приходите ко мне. Да и вечная слабость вам вряд ли хорошая спутница.

Девушка отошла с прохода, пропуская меня в комнату. Я осторожно прошла мимо нее, осматривая помещение. В глаза бросился букет ландышей, уже немного подвявший, и начатая вышивка. Я положила свой мешок у порога и повернулась к больной.

– У вас с младенчества? – спросила я. – Проблемы с дыханием?

– Нет, – покачала головой девица. – Не хотите узнать, как меня зовут?

– Вы не горите желанием проводить время в моей компании. Я стараюсь уменьшить свой срок пребывания в этом доме, сводя общение к необходимым вопросам.

Девица тяжело опустилась в кресло и кивнула мне на соседнее. Она полностью проигнорировала мои слова.

– Меня зовут Гленна, – проговорила она. – А вы какая-то странная.

Я натянула шаль до самых глаз. Еще не хватало, чтобы на меня нажаловалась инквизиторам какая-то избалованная девчонка!

– Что вы обычно едите? – спросила я.

Мне хотелось уже поскорее окончить опрос и спуститься к Йозефу. Я твердо решила, что не буду отказывать ему в лечении дочери. Уж помогу, чем смогу, а дальше пусть сами разбираются. Мне чужие капризы ни к чему.

– Каши ем, – ответила девушка. – Вы как-то быстро перешли к делу. А где все эти ахи-вздохи, что я уже одной ногой в могиле, и только вам под силу меня спасти?

– Если вы одной ногой в могиле, никто вас не спасет, – заметила я. – Разве что могильщик за шкирку вытащит из ямы. Это не по моей части.

– Тогда зачем вы сюда пришли?

– Я же сказала, ваш отец меня привел. Возможно, найдется отвар, который поможет вам. Попробую понять, чем обусловлено ваше состояние.

– Лекари не смогли помочь, – сказала она.

– Я не лекарь, – напомнила я. – Позвольте мне послушать ваше сердце.

Дальнейший осмотр прошел без эксцессов. Я проверила состояние больной и осталась полностью довольна. Поводов для паники все еще не было. Гленна была слаба, как котенок, но еще твердо стояла на ногах.

Уходя, я указала ей на букетик ландышей:

– Вам не стоит ставить эти цветы в комнатах, где вы проводите много времени.

– Это еще почему? – надулась Гленна.

– Потому что из-за них вам будет тяжелее дышать. Появятся головные боли. Пока что уберите, если состояние не улучшится, можете вернуть. Но ландышей не должно быть неделю минимум.

Глава 6

Весть о чудесном исцелении слабой здоровьем Гленны разошлась по Злейску. Сначала деревенские отнеслись к ней с недоверием: подумаешь, девушка стало чуть легче дышать. Однако Йозеф продолжал рассказывать, как у его дочери потихоньку улучшается аппетит, как она все увереннее двигается по дому.

Ставни их особняка все чаще оставались открытыми, чтобы впускать солнечный свет и весенний дух. Пару раз я даже видела Гленну на площади в ярмарочные дни. Девушка избегала моего взгляда.

Я понимала ее чувства. Знаться с какой-то травницей, укатанной в несколько слоев странного тряпья, мало кто хотел. Я была эдакой диковинкой для деревни. Ко мне подходили из любопытства или нужды, но лишь бабули действительно готовы были признать знакомство со мной. Молодые же от него открещивались. Подходили только за покупкой, общались вежливо, но всем своим видом показывали, что не хотят обо мне знать ровным счетом ничего.

Я была довольна таким раскладом.

Народ боялся внезапных визитов инквизиторов. Чем меньше они общались с подозрительной дамочкой из Чащи с навыками лекаря, тем меньше к ним будет вопросов. Я знала об инквизиторах не так уж много. Это всегда были мужчины в легкой черной броне. Они приезжали в города и села, уничтожали всех монстров близ поселений и скрывались в своих крепостях.

Никто не знал, кто им платит и кому они подчиняются. Никто не знал, как инквизиторы судят людей.

У этого ордена были свои понятия о добре и зле. И они никогда не совпадали с мнением моей семьи. Мама говорила, что инквизиторы убивают из-за одного лишь подозрения о магии в твоей крови.

Если они придут в Злейск, меня могут сжечь вместе с избушкой на опушке зловещей Чащи, откуда к людям постоянно выходят странные и опасные создания. Наверное, к ним можно отнести и меня. Разве карга – не страшная тварь из детских сказок?

Ко мне подошел Йозеф. Из его походки исчезла прежняя напряженность и стремительность. Мужчина казался более уверенным в себе и расслабленным. Он скинул с плеча большую сумку, набитую вещами. Я продолжала стоять рядом со своими товарами, склонив голову.

– Это вам, – буркнул мужчина. – Жена собрала. Пригодится. Золото вы брать не захотели, так примите так. Негоже, что мы вам не заплатили.

– Золотая вода стоила серебрушку, – напомнила я. – И еще четвертак сверху, за вызов на дом.

– Да как? – сказал Йозеф. – Вы мне дочь спасли…

– Нет, – покачала я головой. – Я просто немного помогла вам и сказала, что нужно убрать, чтобы девочке стало легче.

– Это и называется лечением.

Не слушая дальнейших доводов, Йозеф поставил сумку рядом с корзинкой с товарами и ушел. Я аккуратно убрала вещи, чтобы не привлекать внимания. Любопытство с каждой минутой разгоралось все сильнее. Я плюнула на торговлю и собрала свой импровизированный прилавок лишь солнце опустилось на западной стороне.

В кармашке позвякивала новая горсть медяков, слегка меньше предыдущих. Я едва не приплясывала от радости. Жизнь определенно налаживалась. У меня появились деньжата, и уже скоро я смогу купить одежду и нехитрую домашнюю утварь. Теперь мои сборы будут лежать в мешочках не из старой дерюги, а в красивых хлопковых.

Мурлыча под нос детскую песенку, я шагала по дороге к воротам. Стражники уже хорошо меня знали и приветливо помахали рукой, провожая меня взглядами. Как только я спустилась с пригорка и Злейск скрылся из виду, дышать стало легче.

Меня оставили переживания о возможных скандалах и нападениях. Я стянула с пальцев перчатки и шаль с головы, оставшись в одном лишь платке. Мой кровавый цвет волос выглядел слишком вызывающе. Такой легко запомнить. И не дай Троица кому-то из деревенских взбредет в голову зажать меня в переулке!

Я шла по дороге, чуть не приплясывая от удовольствия. Денек был тихим и погожим, а сумка с дарами от Йозефа приятно оттягивала плечо. Я чувствовала в этих вещах светлую энергетику.

Вдруг за моей спиной послышался топот лошадиных копыт. Обмирая от страха, я оглянулась. Руки уже натягивали перчатки, чтобы скрыть мои черные когти карги.

Из Злейска выехала всадница на вороном коне. Она нагнала меня за считанные минуты и кинулась наперерез. Конь топал копытами в опасной близости от моих ног, недовольно вскидывая голову.

– Эй, ты! – крикнула всадница. – Это ты тут ведьмовством промышляешь?

Глава 7

– Травница я.

– Дело есть, – сказала всадница, – срочное. Приворот мне приготовь, раз такая талантливая, что трупы на ноги ставишь.

Я внимательно посмотрела на девушку. Она была одета в легкую бархатную курточку с богатой золотой вышивкой. Явно не из простых деревенских. Да и здоровье Гленны хоть и внушало опасения, но про смертельную опасность говорить было рано. Откуда она знала?.. Я прищурилась.

Незнакомка откинула за плечо золотую косу. Ее кожу целовали закатные лучи солнца. Аккуратный вздернутый носик сморщился. Она хотела со мной поговорить, но не стала подходить на ярмарке. Как интерес-с-сно…

Я облизнулась, пробуя воздух на вкус. Это уж точно не входило в список моих привычек. Что-то новенькое. Что-то от карги.

Конь всадницы отшатнулся от меня. Теперь я могла смотреть на незнакомку, не запрокидывая голову. Ужасно неудобная поза, надо сказать, смотреть на всадницу. Это порядком испортило мое до того дружелюбное настроение. Приказной тон незнакомки тоже не располагал к беседам.

– Я не готовлю привороты, – ответила я. – Я не колдунья. Я – травница.

– Хватит придуриваться, – разозлилась незнакомка. – Мы обе знаем, кто ты. И что сделала, чтобы спасти ту дурочку.

– М-м-м, – протянула я, хищно улыбнувшись. – Так вот, кто подготовил тот букетик…

– Скажешь кому-нибудь, и все узнают, что это ты мне его продала. Наврала с три короба, как про нежноцветы. Я заплатила тебе золотой за букетик, который должен был помочь Гленне, моей дорогой подруге.

Людская подлость не знала границ. Я знала, что эта девица соврет, и глазом не моргнув. Меня поставили в опасное положение. Если откажу, будут проблемы. Если соглашусь, против меня будет свидетельница. Не то чтобы я верила в добропорядочность инквизиторов, но не хотела нарываться на неприятности так открыто.

– Пойди в поле утром ранним, да искупайся в росе, – посоветовала я.

– И как это поможет приворожить Якова? – недоверчиво спросила она.

– Никак. Зато займешь себя хоть чем-то. Глядишь, и вся дурь из головы выйдет.

Всадница замахнулась плеткой. Ее глаза полыхали гневом. Красивое лицо портила ярость. Девица щелкнула плетью у меня над головой, пришпорила бедного коня и галопом поскакала дальше по дороге. Я не сомневалась, что нажила себе врага.

Может, стоило поддаться на уговоры и сварить ей что-то эдакое?

Я усмехнулась. Что-то темное в глубине моей души пело от радости. У меня появилась жертва, объект для насмешек и издевательств. Я одернула себя. В мои планы не входила война с деревенской девчушкой. И все же как приятно наконец показать свои когтки, не бояться и не скрываться…

Я удовлетворенно вздохнула. Хотелось кинуть незнакомке вслед что-то неприятное, но не смертельное. Проклясть ее икотой. Заставить пару ночей мучиться от бессонницы. Я подавила странное желание и продолжила путь домой. У меня все еще не было никакого желания вмешиваться в жизнь деревенских. Разве после всего случившегося я не заслужила немного покоя?

Через пару дней наступило благоприятное время для сбора голубого моха, помогающего при кашле и простудах. Я отправилась в Чащу на промысел. Все шло, как обычно.

Лишь на рассвете над моей головой пролетела крупная черная птица. Ворон. Я задумчиво посмотрела ему вслед. На лапе птицы болталась тонкая красная лента – символ срочных новостей.

По коже прошелся холод, но вовсе не от утренней свежести. Воронов отправляли инквизиторы. Красная лента означала ответ на вызов или просто скорый приезд одного из ордена.

И гадать не нужно, чем это грозило мне.

– Вот дрянь, – ругнулась я, не сумев удержать эмоции в узде.

Корзинка с собранным мхом полетела наземь, а за ней и перчатки. Я стянула платок. Поляну огласил тихий всхлип. Неужели это я?

На меня разом навалилась усталость и апатия. Я привалилась к стволу ближайшего дерева, перебирая нежные молодые травинки. На ум ничего не приходило. Я и думать не хотела о побеге: зима далась мне тяжело, а менять место, когда только освоилась – тяжело.

Конечно, когда речь заходит о жизни и смерти, выбирать не приходится. Бежать или попытаться сохранить новый дом? Так и не приняв решение, я побрела домой, где меня ждала еще нераспакованная сумка от Йозефа.

Глава 8

Не появиться на следующей ярмарке – все равно что признать поражение. Я не готова была сдаться так просто. Однако банальное требование инквизитора снять перчатки приведет меня на костер. Черные когти станут отличным свидетельством моей связи со Зверем, с нечистым.

Делать было нечего. Я вылечила горло, убрав хрипоту, сделала специальную микстуру для кожи, которая подлечила мелкие ранки и пятна, так и не выведенные после зимних морозов. С волосами было куда сложнее. В них была моя ведьминская сила: не отрезать, не перекрасить. Пришлось состряпать легенду о том, что сумасшедшая тетушка травница проверяла на мне свои отвары, вот волосы и перекрасила, да обратно никак.

Я с благодарностью вытащила из сумки Йозефа простенькую юбку, как у всех деревенских, самого непримечательного цвета, да рубаху с курткой. Измениться до неузнаваемости не удалось. Но разве в веселой хохотушке-девчонке признают тихую травницу, замотанную по уши в тряпье?

Чтобы уж точно не вызывать ассоциации с сумасшедшей теткой из леса, которая пугает бедных охотников, я заплела себе сложную косу с лентами. Получилось кривовато. Все же пальцы хуже слушались, чем до зимы. Я все равно осталась довольна.

В деревне меня встретили все те же молодчики, играющие в карты.

– Кто такая? – буднично спросил один. – Зачем пожаловала? Когда уйдешь?

– Я племянница Ады, травницы. Меня матушка послала ей на помощь, – соврала я, старательно выпевая слова.

Разница между хриплым бурчанием и мелодичным молодым голоском была разительная. Стражники даже заслушались.

– О, – воскликнул один. – Этой что ль?

– Да, ходила тут одна. Больше месяца уже живет на опушке, – кивнул второй.

– На продажу велела что-то принести?

Я с готовностью стащила с плеча небольшую котомку и вытащила из нее часть товара.

– Это сбор от кашля, – принялась перечислять я, делая вид, что ищу пометки на мешочках. – Здесь… м-м-м, кажется, оберег… Да, точно! От сглаза. А это просто для взвара, по-моему. Душистые травки. Вот, понюхайте!

Стражники посмеялись и взяли у меня парочку мешочков “душистых травок”, сказав, чтоб была аккуратнее на базаре. Мало ли, пристанет кто. Прощебетав им слова благодарности, я вприпрыжку побежала на площадь. Надо же поддерживать легенду о своей молодости и наивности!

На ярмарке я чуть было не встала на свое привычное место, но вовремя одумалась. Племянница не могла знать, где торгует ее тетушка. Пришлось подыскать другой свободный уголок. Я нарочито неумело выбрала место, кое-как разложила товар и стала ждать, беспокойно вертясь на месте. Разве молодежь умеет спокойно заниматься скучным делом?

Не прошло и пары минут как ко мне подошел Йозеф.

– Где травница? – спросил охотник, хватая меня за локоть.

Я выдернула руку и фыркнула. Манер у мужчины так и не появилось.

– Что-то хотели ей передать? – елейным голоском спросила я. – Тетушке нездоровится последнее время. Зимой сильно болела, никак не пролечится.

– Ада болеет? – нахмурился Йозеф. – А ты кто? Почему у тебя ее товар?

Стало понятно, что просто так он от меня не отстанет. Тетки с соседних прилавков уже прислушивались к нашему разговору.

– А! – “вспомнила” я. – Так вы Йозеф, наверное. Ада просила передать вам низкий поклон. Велела справиться, как у дочки здоровье.

Йозеф смотрел на меня с подозрением. В глубине его карих глаз мелькнула искра понимания.

– Идемте, девушка, – сказал он. – Сами справитесь.

Я лениво сгребла товары в одну кучу, нарочито не стараясь их разложить. Мне следовало и дальше изображать еще зеленую девицу, не смыслящую ни в торговле, ни в травах.

Йозеф утянул меня в ближайшую подворотню. Требовательно взглянув на меня, он ткнул в вышивку на рукаве.

– Это делала моя дочь. Почему ты в вещах Ады?

– Потому что я и есть Ада, – прошептала я. – И хватит орать!

– Что за цирк ты устроила? – тихо спросил Йозеф. – То мудрая травница, то соплячка какая-то…

– Пришлось. Виделась я с подружкой вашей дочери.

– Ликой что ли?

– Не знаю. Богачка, на коне выехала кататься. Боярыня-сударыня, не иначе. Велела она мне наколдовать ей любовь с парнем.

– Ну? – нахмурился Йозеф.

– Я отказала. Я вам не ведьма!

– Хорош врать-то, – ответил он. – Я в Чаще не первый день. Понятно, что ты не простой человек, раз среди зимы сруб себе поставила. Там дело нечистое, это все охотники знают. Не вредишь, и будет.

– Это ты так думаешь, – зло бросила я. – А Чаща показала мне ворона инквизиторского. На меня эта Лика жалобу накорябала. Не ровен час, придет орден по мою душу. Кто из вас спасать меня станет? То-то и оно. Пришлось выдумывать. Авось, девчонку в костер не бросят, за теткой пойдут.

Йозеф ударил кулаком по стене. По его скулам ходили желваки.

– Плохо дело, – сказал он. – Велю своим не рассказывать, что на тебе наша одежда. Может, не прознают, что ты и есть Ада.

Глава 9

Йозеф склонился ко мне, чтобы сообщить нечто важное, но послышался громкий цокот копыт. И так как деревенские очень редко пользовались лошадьми, чтобы разъезжать по селу, а все торговцы еще несколько часов будут стоять с лотками на ярмарке, это были гости Злейска. Я нервно оглянулась.

Вовремя. Мимо нас проезжали трое всадников в черных плащах и с воронами на плечах. У каждого из них за спиной красовались ножны, и еще одни висели на поясе. Йозеф отстранился.

– Передавай тетушке, чтоб заходила, как поправится.

– Хорошо, – с милой улыбкой на лице ответила я.

В горле стоял ком, но даже он не помешал мне произносить звуки нарочито звонко и мелодично. Как будто петух меня в задницу клюнул, честно слово. Я самой себе казалась приторной до невыносимости.

Всадники скрылись за углом дома. Лишь один соизволил глянуть на нас, сверкнув алыми глазами. Будто не человек, а голем с рубиновыми зенками. Впрочем, он же инквизитор. А в этих ребятах камня больше, чем в самой злой карге.

Я кивнула на прощание Йозефу и понеслась обратно на ярмарку. Рабочий день никто не отменял, и если мне придется все же бежать спасая свою жизнь, лучше иметь хоть какой-то запас серебра за пазухой. Вернувшись на площадь, я принялась зазывать покупателей, словно у меня были пирожки, а не магические обереги и заговоренные сборы.

– Игрушки детские, из березы! Чай с морошкой, весенний! Подснежники, последние, больше не найти!

Народ потихоньку подтягивался, успокоенный моими простыми предложениями. Больше не звучали слова о чудодейственных отварах и хитрых оберегах. Обычные деревянные побрякушки и чай. Ничего того, что могли бы осудить господа инквизиторы.

Я уже почти успокоились, когда на площади появились они. Народ быстро схлынул с ярмарки, решив лишний раз не мозолить глаза бравым защитникам людей. О, инквизиторы действительно легко разбирались с монстрами и прекрасно отваживали злодеев вроде разбойников. Однако иногда они… чересчур усердствовали в искоренении зла. И это были не те случаи, где лучше перебдеть.

Лоточница, стоявшая рядом со мной, тоже засобиралась. Нервы не выдержали. Хотя она продавала самые невинные рубашки с обережной вышивкой, на севере уже привычной. Ее делали без магических навыков, как дань традициям. А тетушка торопливо складывала товар в корзинки. Я стояла рядом с приклеенной улыбкой и полной корзинкой слабеньких оберегов.

Будь проклята моя любовь к качественной работе. Ведь могла принести обычные игрушки из дерева, абсолютно бесполезные и безвредные. Но не-е-ет! Я решила, что надо хоть немного приложить усилия и зачаровать дерево, превратив его в слабую защиту от болезней. Даже такой хилой хватило бы, чтобы малыш ничем не заразился ближайшие полгода.

И это была магия. А способный инквизитор легко распознает чары, даже такие скромные.

Люди подбирались все ближе. Они лениво прогуливались вдоль прилавков, осматривая прилавки. Их лица ничего не выражали. Это бесконечное безразличие и пугало простых обывателей. Никто не знал, что творится на уме у инквизиторов. Они с одинаковым выражением лица гладили по головам детишек и отправляли преступников на костер.

Я слышала, как они задают вопросы торговцам, шуршат тканями, проверяют корзинки. Все это время мне удавалось сохранять дружелюбие, хотя бы внешнее.

Однако один из них подошел к моей котомке. Он остановился прямо напротив, заглянул в глаза с безразличием истинного члена ордена и сел на корточки, чтобы лучше рассмотреть товары. Мое спокойствие треснуло, словно тонкий утренний ледок в морозное утро. Я стерла с лица улыбку, ведь она уже выглядела нелепо.

Притворство всегда хуже честной неприязни. По крайней мере, так меня учила мама. По крайней мере, я надеялась, что инквизитор оценит мою искренность.

Он стянул перчатку и аккуратно подцепил пальцами завязку мешочка, выуживая его из котомки. Его волосы цвета воронова крыла отливали серебром. Я заметила, что уши инквизитора какой-то неправильной формы, будто заострены кверху.

Мужчина отложил в сторону простенький сбор и принялся рассматривать игрушку. К ней он отнесся внимательнее, долго вертел ее в длинных гибких пальцах и едва ли не на зуб попробовал. Я уже мысленно попрощалась с жизнью и готовилась плести ложь про тетушку, живущую в лесу, но это не понадобилось.

Инквизитор поднялся. Его движения были скупыми, выверенными, полными нечеловеческой гибкости и силы. Смазанным жестом он махнул другим, давая понять, что осмотр окончен и здесь нет ничего интересного. Я склонила голову, чтобы не выдать своего облегчения. Мужчина не сумел распознать тонкую нить чар на игрушке. Наверняка что-то учуял, но так и не нашел.

Инквизитор поднял взгляд на меня, всматриваясь в черты лица, уделяя внимание заплетенным в косу кроваво-красным волосам. Он прищурился. Его угольно-черные глаза не выражали никаких эмоций. Я не чувствовала его.

Все люди вокруг жили, чего-то желали, на что-то надеялись и кого-то боялись. А инквизитор был абсолютно холоден и пуст. Камень. Не так уж они и отличались от худшей версии ведьмы, в которую я превращалась – карги.

– Вам не стоит здесь стоять, – басом произнес инквизитор.

Я вздрогнула от глубины его голоса. Он оказался необычайно низким, но под стать владельцу холодным и спокойным.

Глава 10

Я думала, что инквизиторы проверят дома людей, которые жаловались на магию. Или просто пойдут по наводке Лики, которая их и вызывала. Конечно, никто не знал, почему инквизиторы прибыли в Злейск, но у многих были догадки на этот счет.

Как и в прошлый раз, Лика нагнала меня уже за городом.

– Ты кто? – требовательно спросила она. – Где ведьма?

– Какая ведьма? – удивленно вскинула брови я. – А, так вы о тетушке! Ей нездоровится. Сердце пошаливает после перенесенной зимой лихорадки. Сами знаете, в ее возрасте…

– Эта рябая уродина прячется, – фыркнула Лика. – И нечего рассказывать мне сказки. Ты-то откуда взялась?

– Из Плавиццы, – ответила я. – Там, на юге. Мы тетушке не родственники, но она как-то раз…

– Заткнись. Мне неинтересна история твоей семейки. Тетка велела что-то передать дочери старосты?

– Нет. Может, я запамятовала? Погодите, давайте…

Девчонка не дожидалась окончания фразы. Она пришпорила коня и унеслась прочь. Я плюнула с досады, старательно удерживая рвущиеся из горла проклятья. Но не при инквизиторах же насылать на дуру банальный спотыкач? Мгновение морального удовлетворения будет стоить жизни.

После недолгих раздумий, я свернула на луга, чтобы немного прогуляться и проверить, нет ли там чего-то интересного. Напоенные весенним теплом травы пахли умопомрачительно. Я взяла тонкую палочку, чтобы раздвигать особенно густые заросли травы у дорожки. Уже скоро должны были зацвести полевые маргаритки, которые можно использовать для капель. А еще они пригождались в гаданиях, особенно любовных.

Я с интересом рассматривала луг, вдыхая свежий прохладный воздух. От размышлений меня отвлекла маленькая черная точка на горизонте. Я прищурилась, рассматривая это темное пятно. Вдруг оно начало движение в мою сторону.

Тогда я поняла, на что смотрела, и торопливо отвернулась. Лицо горело. Я оказалась полностью не готова к встрече с ним.

– Чур меня, чур, – прошептала я. – Матушка Весения, батюшка Родион, матушка Истле.

Я ускорила шаг, умоляя судьбу быть ко мне благосклонной. Существо за моей спиной все приближалось, а луг никак не кончался. Зато легко было понять, почему местные не использовали плодородную землю в своих целях. Она была проклята Ыркой.

Почти бегом я добралась до лесной опушки. Нельзя было оборачиваться, но силу существо получало лишь после полуночи. Вечером мне ничего не угрожало.

Ырка остался в поле, не в силах выйти за пределы своих владений. Черное пятно застыло где-то на кромке поля, прячась от меня за деревом. Мне показалось, что Ырка машет мне рукой.

Я продолжала смотреть на него, стоя на вершине лесного пригорка. Существо не имело права покинуть своих владений днем. И все равно меня сковывал страх: а ну как прогадала? Эта нечисть могла оказаться кем-то или чем-то другим.

И сейчас она кинется за мной следом, готовая замучить, сожрать. Ырка уже давно начал бы меня звать. Может, еще силенок мало, ждет вечера? Я поежилась.

Краем глаза я увидела черное пятно по правую руку от меня. До этого оно стояло где-то за деревом, как Ырка, не шевелясь. Я заметила его лишь потому, что ветер раскачивал листву, и даже стволы древних сосен едва заметно склонялись. А черное пятно не шевелилось, прячась за деревом.

Я не решалась отвести взгляд от Ырки, но попыталась встать так, чтобы следить и за тем, и за другим. Оно каким-то образом поняло, что его заметили. Ко мне метнулась смазанная черная тень.

Глава 11

Хорошо, что у меня не было времени отреагировать. Я слишком сосредоточилась на Ырке, который мог все же прорваться во владения лешего. И когда тень налетела на меня, едва не сбив с ног, я даже вякнуть не смогла, не то что показать когти. От страха из головы вылетели все заговоры и заклинания.

И хорошо, потому что в медвежьих объятиях меня сжал инквизитор. Альбинос. Его рубиновые глаза равнодушно скользнули по моему лицу. Мужчина резко отстранился.

– Вы либо очень плохая ведьма, – сказал он, – либо обыкновенная дура.

Я благоразумно промолчала. Ырка еще раз мелькнул на краю луга и скрылся в густой траве. Одна опасность миновала. Но инквизитор-то оставался здесь!

– Как можно без защиты пойти в Чащу? – спросил он.

В его ледяном тоне было ни капли эмоций. Я же говорю, все они становились примороженными истуканами у себя в ордене. А еще говорят, что нет монстра страшнее карги. Как же! Охотникам на чудовищ приходится многое перенимать от монстров, чтобы быстрее обнаруживать нечисть и лучше с ней справляться. Инквизитор должен стать хуже карги, чтобы ее победить. Опаснее. Безжалостнее. Хитрее.

И все равно ведьмам веками удавалось прятаться от Ордена. Получится и у меня, нужно лишь только постараться.

– Я хотела прогуляться, – проблеяла я. – Поискать тетушке цветочков…

– Дура, – резюмировал инквизитор. – Бегом в Злейск!

Я не знала, как сказать ему, что мой дом там, в глубине опасной Чащи, где никто в здравом уме не поселится. Пришлось кивнуть и безропотно пойти в указанном направлении.

За спиной зазвенела вытаскиваемая из ножен сталь. Инквизитор быстрыми шагами двигался к лугу. Вот дурак, в одиночку идти на Ырку! Нет никого свирепее этой нечисти. От него даже полынь не защитит, и магия не сработает. Только специальным ритуалом можно изгнать нечистивого выродка с полей.

Я прикусила губу, смотря вслед удаляющемуся в поле альбиносу. Убьют же его, как пить дать убьют! И это не мое дело.

Я развернулась и решительно зашагала в лес. Мне, ведьме, смерть члена ордена только на руку. Сам дурак, раз один в поле полез. Даже днем Ырка мог заговорить жертву, загипнотизировать. Я обернулась. Инквизитор застыл у кромки леса. Он приложил ко лбу ладонь козырьком, высматривая темное пятно или шуршащую в зарослях фигуру.

Плюнув на все свои принципы и ведьминскую осторожность, я скрестила пальцы в защитном знаке и направила их на инквизитора. Этот идиот же и не подумает просить сил и благословения у богов, а уж тем более Троицы.

– Деде, – прошептала я. – Прадеде. Пращур.

На спине инквизитора появилась тонкая паутинка моего проклятия. Что поделать, благословение карги всегда слабое и легко разрушаемое. Я больше не была светлой ведьмой. Теперь мне под силу только проклинать. Однако, как говорила моя матушка, было бы желание, а уж умение приложится.

Проклятие, что я наложила, призывало предков человека в свидетели. На короткое время они возвращались с того света, чтобы посмотреть на потомка. Вреда оно никакого не наносило, разве что могло эмоционально повлиять на знающего человека.

А вот Ырка боялся духов предков. Им всегда становился самоубийца, слабый человек, опозоривший род. Ырка забывал, кто его семья, поэтому боялся любых духов предков. Поэтому лучшим заговором от него был простенький “Чур” и просьба трем родственникам присмотреть за тобой.

Так и вышло. Инквизитор вышел в поле, держа короткий меч наготове. Позади него появилась черная фигура, похожая на маленького ребенка. Инквизитор обернулся.

Ырка любил долго выслеживать своих жертв, поэтому мог идти за ними не один час, запутывая дорогу. Почувствовав на себе его взгляд в поле ночью, следовало ни в коем случае не оборачиваться, даже если знакомым голосом кто-то зовет, прочитать молитву или заговор для призыва предков, и нестись в сторону леса со всех ног. На опушку Ырку не пускал леший, если таковой имелся.

А вот если человек оборачивался, Ырка выпрыгивал к нему и гипнотизировал своими огромными глазами, которые светились, как гнилушки. Нечисть заговаривала путника, и как только жертва теряла бдительность, нападала. Ырка был сильнее любого человека: быстрый, верткий, не чувствующий боли.

Ему можно было отрубить голову и конечности, но это не уничтожало его. На смену одному Ырке всегда приходил новый, голоднее и злее предыдущего. Избавиться от него можно лишь одним способом: в полночь отыскать кости самоубийцы и провести над ними обряд очищения, после чего похоронить в другом месте.

Я с тревогой следила за тем, как инквизитор пытается ранить Ырку, а тот отскакивает. Судя по побледневшему лицу альбиноса, нечисть уже принялась заговаривать его.

У меня не хватило духу оставить человека биться в поле одного. Я посмотрела на мелькавшее в траве темное пятно и тихо произнесла:

– Хвате, а то Деде расскажу.

Нечисть будто споткнулась, но снова принялась скакать. Она прыгнула инквизитору на спину, где висело мое проклятье, и тут же испуганно отпрянула.

Ырка замер в густой траве всего лишь на пару мгновений, но мне довольно было и этого. Я сосредоточила на нем свой ведьминский взгляд и снова прочитала проклятье.

– Деде. Прадеде. Пращур.

Глава 12

В доме меня ждал лишь холод и темнота. Я сбросила с плеча котомку и устало сползла по стене на пол. Однако у меня не было времени прохлаждаться.

Под потолком висели связки трав и цветов, украшая мое жилище. Однако у них была и другая роль. Все это рано или поздно становилось сердцем эликсира или зелья, не говоря уже о простеньких сборах, усиленных магией и обычных. Я выложила нераспроданный товар, покопалась у себя за печкой, выбирая, что пойдет на нехитрый ужин.

Сегодня намечался целый пир: нашлась банка нетронутых солений от сердобольной старушки, которая приметила, что травница покупает лишь зерно да самое дешевое мясо из старых охотничьих запасов.

Я с удовольствие посмотрела на свету овощи, плавающие в рассоле. Все крепкие, яркие, никакой мути. Прямо картинка! Живот заурчал, напоминая, что последние дни ему перепадает самый минимум еды.

Однако приготовление пищи было делом не самым легким. Во-первых, нужно было натаскать водицы. По зиме я не заметила колодца, погребенного снегом в низине. Сейчас он спасал меня от ежедневных многочасовых прогулок до речушки. Во-вторых, нужно было растопить печь и аккуратно засунуть котелок с кашей в нужное время в нужное место, чтобы не перетомилась и хорошо сварилась.

Я проделала всю необходимую работу и с удовольствием поужинала при свете лучин, закусывая простенькую кашу огурчиками.

Все хорошее когда-нибудь заканчивалось. Вот и мне, после нехитрого ужина и пары минут отдыха, пришлось браться за работу. Несколько связок были сняты с веревки и отправлены на стол. Рядом появилась мальвазия, купленная у торговца, и парочка других алхимических компонентов.

Не все из них одобрялись инквизицией. Однако ведьмы умели превращать даже простенький уголь в лекарство, что уж говорить об алхимических реактивах.

Я напомнила себе, что больше никак не отношусь к светлым. Я – карга. Специалистка по проклятиям, ядам и вмешательствам в человеческую судьбу. Ожившая детская страшилка. Монстр из-под кровати. А все из-за девичьей глупости. Если бы я не ошиблась, не было бы этой ужасной зимовки в Чаще, не было бы Злейска и беготни от инквизиции. Сделанного не воротишь, прошлого не перепишешь.

– Вот и я, – прорычали за дверью.

Я и ухом не повела, продолжила отбирать хорошие листочки, хорошо сохранившиеся и напитанные силой.

– Пусти меня! – потребовал голос.

Но это мы уже проходили. Я ненавидела зверя за все, что он со мной сделал. И ему было хорошо известно, что его не ждут.

– Хватит дуться, – рыкнул он. – Просто впусти меня, и мы поговорим.

Я выглянула сквозь щели в ставнях. Сегодня наступило полнолуние. Только в такие дни проклятие на звере ослабевало, и он мог подобраться ко мне так близко. Все остальное время он был вынужден скрываться среди теней, следовать за мной по Чаще, не в силах приблизиться.

– Ты не можешь вечно от меня прятаться, – заметил зверь. – Однажды ты окажешься одна, без стен и заклятий. И тогда я приду.

Я погрузила травы в мальвазию, наблюдая, как медленно они напитываются. Заморское вино усиливало натуральные свойства растений, раскрывало их потенциал и без магии. Была лишь одна побочка, из-за которой я так не любила настойки на мальвазии. Все получалось слишком крепким, чтобы давать детям, а у стариков могло подскочить давление. Магия была как-то надежнее, предсказуемее, безвреднее.

Инквизиторы со мной не согласились бы. Я зло усмехнулась. Кто станет их спрашивать, когда родственник уже одной ногой в могиле и мучается от страшных болей?

Люди порицали ведьм, боялись их, ненавидели и строчили кляузы в орден. Но стоило кому-то из их близких попасть в передрягу, как неприязнь забывалась, и на порог приглашалась ведьма, которую оттуда до этого гнали поганой метлой.

Я отложила в сторону огромную банку с настойкой от болей, головных и сердечных. Ивовая кора тонкими лоскутами ложилась на дно.

Все пригодится, даже мальвазия. Болезни никогда не бросали людей, как зверь не отступал от меня. И в периоды страшной нужды любое припасенное заранее лекарство было кстати. Какой-то пучок трав мог спасти десятки жизней.

Я познала это на своем опыте. Ни разу еще запасливость не подводила меня.

Я стянула ленты и убрала в старый сундук, брошенный здесь хозяевами, сарафан. Следом отправилась нарядная рубаха, вышитая Гленной или ее матерью. На замену ей пришла тонкая ночная сорочка, купленная на рынке.

Что поделать: я просто не могла вечно обходиться той кучкой лохмотьев, что осталась у меня с зимы. Запасы денег ежемесячно пополнялись, но часть из них уходила на покупку банок, склянок, мешочков и снеди. За удачные продажи я баловала себя и необязательными покупками вроде этой сорочки и отреза ткани, из которой позже пошила нижнее белье.

Приготовясь ко сну, я заползла на скромный топчан рядом с печкой, устланный шкурами, и закуталась в шерстяное одеяло. За окном шелестели деревья. Взвыли волки. Уже засыпая, я слышала мягкие осторожные шаги зверя за дверью. Он кружил вокруг моего жилья, приглядывался. Зверь знал, что его жертва скрыта за хлипкими стенами лесной избушки. Он жаждал добраться до меня, но не мог.

Усталость брала свое, поэтому вскоре я уплыла в темноту, не в силах и дальше дергаться от каждого подозрительного шороха. Наутро на окнах и двери обнаружились следы от когтей.