Калинов мост

Средневековье – эпоха скучная. Можно, конечно, объявить войну особенно надоедливому соседу или поучаствовать в каком-нибудь турнире, но этим список развлечений, пожалуй, и заканчивается. Да и где вы найдете в благословенной Апландии героя, который рискнул бы сразиться на ристалище или перекинуться в кости с Великим и Ужасным сиром де Ружем бароном де Френом, Истребителем Драконов, Колдуном и Магом, когда вся округа буквально трепещет от одного только упоминания его имени. А между тем человек я мирный, просвещенный и возможно даже гуманный. О степени собственной цивилизованности я даже не говорю. Впрочем, последнее, не моя заслуга, а достижение той эпохи, из которой меня забросило сначала на остров Буян, а потом и в забытую Богом Апландию, где меня угораздило жениться на местной девице и завести детей. Я всегда считал себя везунчиком, но с благородной Маргаритой мне повезло особенно сильно. Это благодаря ей я связался со зверем апокалипсиса и насовершал кучу подвигов, подробно описанных в бессмертной поэме одного моего хорошего знакомого, менестреля по профессии. Зовут этого типа Берта Мария Шарль Бернар де Перрон, и если у вас хватит терпения дочитать его поэтический опус до конца, можете смело записывать это деяние в свой послужной список как подвиг. Впрочем, есть надежда, что сей плод поэтического вдохновения средневекового графомана затеряется в глубине веков и не доживет до нашего времени, в противном случае, мною наверняка заинтересуется прокуратура. Ибо то, что в Апландии почитается как подвиг, в Российской Федерации почему-то объявляется противоправным деянием с последующим привлечением героя к суду. А у меня, между прочим, уже были неприятности с федеральной службой безопасности, и некий капитан по имени Василий клятвенно обещал подобрать для меня в Уголовном кодексе подходящую статью, ну в крайнем случае, пробить ее через Думу. И в довершение всех бед некий Ираклий Морава, он же Ванька Сидоров написал обо мне такой похабный роман, что, дойди он каким-то чудом до лап средневековой инквизиции, меня непременно бы сожгли на костре как закоренелого еретика и законченного развратника. Не говоря уже о семейных неприятностях. Ох, уж эти мне литераторы, с их неуемными фантазиями, как романтическими, так и эротическими. Ведь можно же войти в положение женатого человека. Допустим, я вступил в связь с некой дамой, именовавшей себя феей Морганой, а на поверку оказавшейся Медузой Горгоной, но ведь это была чистая случайность, можно даже сказать рок. К сожалению, и менестрель Бернар де Перрон и драматург Ираклий Морава почему-то именно этот малозначительный эпизод расписали во всех подробностях. Далась им эта Медуза Горгона, оказавшаяся вдобавок ко всем своим недостаткам еще и любовницей Люцифера. Я, правда, не берусь утверждать, что угробленный мною деятель и есть тот самый, известный практически всем, персонаж, но, согласитесь, даже совпадение имен говорит о многом. Словом, подвиг я совершил нешуточный. Ну и казалось бы, если вы приличные литераторы, сосредоточьтесь на описание именно этого моего бесспорно героического деяния, так нет же, они обязательно приплетут сюда и распутную бабенку, имеющую к основному сюжету косвенное отношение.

– Пожалуй, с этим твоим утверждением я не соглашусь, – вскольз заметил сир Марк де Меласс, потягивая вино из позолоченного кубка. – Все-таки липовая фея Моргана не была пятым колесом в созданной Люцифером колеснице.

Про благородного Марка могу сказать только одно – тот еще тип. В Российской Федерации он известен как актер Марк Ключевский, а в далекой от нас по времени и давно уже вроде бы почившей Атлантиде его знают как царевича Мрака сына Аталава, рожденного знатной женщиной из клана Белого Волка и потому имеющего склонность к оборотничеству. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что в Атлантиде и Гиперборее вся знать страдала этим недостатком, который их усилиями был возведен в ранг достоинства. Однако в благословенной Апландии оборотничество не в почете и даже более того. Во всяком случае, досточтимый отец Жильбер не раз намекал нам с Марком, что подобные способности к перевоплощению, возможно и невинные по своей сути, будут весьма негативно восприняты святой инквизицией, буде мы вздумаем демонстрировать их на публике. Разумеется, мы не настолько глупы, чтобы пренебречь советом знающего человека. И если бы не менестрель Бернар де Перрон никто из соседей никогда бы не узнал о некоторых особенностях наших в остальном вполне здоровых организмов. Справедливости ради надо сказать, что слава колдуна и оборотня принесла Марку кое-какие дивиденды. В частности когда он вздумал жениться на вдове недавно почившего графа де Грамона и прибрать к рукам его замок, во всей Апландии не нашлось человека, осмелившегося ему в этом помешать. Хотя недовольные, конечно, были, особенно когда новый муж благородной Дианы присвоил себе не только замок и земли, но и титул. Особенно усердствовал некий сир Антуан де Шаузель, доводившийся покойному графу дальним родственником. Впрочем, связываться с оборотнем и он не рискнул, зато во всю брызгал ядом по округе, пытаясь опорочить глупыми сплетнями не только графа Марка де Меласса де Грамона, но и вашего покорного слугу сира Вадимира де Ружа барона де Френа.

– А что, досточтимый отец Жильбер, крестового похода в ближайшее время не предвидится?

Отец Жильбер разделял с нами нехитрую трапезу и был активным участником беседы. Старый кюре был осведомлен о наших с де Мелассом недостатках лучше чем кто-либо в округе, но почему-то не предал нас анафеме, а пытался наставить на путь истины благочестивыми проповедями. Возможно, он полагал, что в краю, где нечистая сила правит бал вот уже многие сотни лет, иметь под рукой парочку прирученных оборотней не так уж плохо. Вопрос ему задал я, ибо считал крестовые походы полезным начинанием, поглощавшим неуемную энергию средневековых рыцарей, которая в противном случае выплескивалась на головы миролюбивых соседей, погружая в усобицу всю округу.

– К сожалению, я давно уже не получал вестей из папской курии, – развел руками кюре.

С информацией в Апландии дело обстояло еще хуже, чем с развлечениями. Ни телевидения, ни радио, ни Интернета. Мобильники и те здесь не работали. Чтобы обменяться парой фраз с тем же де Мелассом мне приходилось либо самому отправляться в замок Грамон, либо посылать к графу гонца, с приглашением пожаловать в гости. Все мои попытки цивилизовать местное население и ввести в обиход хотя бы телеграф с примитивной азбукой Морзе вызвали такую негативную реакцию духовенства, что я вынужден был оставить эту мысль до лучших времен, а точнее до начала двадцатого века.

– А если на побережье высадятся сарацины? – сокрушенно покачал я головой. – Или, скажем, нурманы вздумают напасть на беззащитную Апландию? А мы будем спокойно пить вино, пока они не доберутся до стен наших замков.

– Какие еще нурманы? – удивился отец Жильбер. – Никаких нурманов в наших краях отродясь не бывало. Правда, несколько столетий назад нас беспокоили варги с острова Рюген, но ныне упоминания о них сохранились лишь в старых летописях. Отпетые были разбойники, однако после разрушения капища их мерзкого идола в Араконе, набеги варгов прекратились.

– А этого идола случайно не Велесом звали? – насторожился я.

– Его звали Световидом.

К сожалению, в замке Руж не было Вацлава Карловича Крафта, знатока древних мифов, и мне не у кого было уточнить, кем был этот Световид, и к какому роду племени принадлежали загадочные варги, о которых упомянул отец Жильбер.

– Варги или руги, как их еще называли, были славянами, – пояснил мне Марк Ключевский. – А остров Рюген имел и другое название у наших славных предков, под которым он и сохранился в памяти потомков – остров Буян.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– Мне рассказывал об этом монсеньор Доминго.

– А о Световиде тебе верховный жрец храма Тьмы ничего не рассказывал?

– Возможно, Световид был одним из воплощений верховного божества славян Рода, не исключено, что в свою очередь Перун, а следовательно Юпитер был одним из его воплощений.

– Ты хочешь сказать, что храм Йопитера и есть то самое капище Арконы, про которое нам сообщил отец Жильбер?

– Скорее всего да. Между прочим, знаменитый Рюрик, которому приписывают основание нашего государства, был варягом или варгом, то есть выходцем с острова Буян. Эти самые варги, варяги, руги или русы, если верить арабским источникам, нападали в свое время не только на Апландию, но и на Севилью и вообще воевали по всему побережью. Не исключаю, что они не только воевали, но и оседали в Апландии в качестве владетельных сеньоров.

– Выходит, они могли знать о гробницах древних атлантов?

– Скорее всего, не только знали, но и черпали из них свое могущество.

– Что вы на это скажите, отец Жильбер? – обернулся я к старому кюре.

– Предки сира Гийома де Руж действительно были пришлыми в наших краях. Но когда они здесь появились и откуда пришли, сказать трудно. Во всяком случае, замок в котором мы сейчас находимся до сих пор иногда называют Ругом, а не Ружем. Следовательно и предков благородного Гийома раньше называли синьорами де Руг. То есть господами из Руга.

Что ни говори, а экскурс в древнюю историю получился весьма любопытным. Недаром же умные люди говорят, что мир тесен. Теперь выясняется, что он тесен не только в пространстве, но и во времени. Выходит, остров Буян сыграл весьма заметную роль не только в нашей, но и во всей европейской истории.

– Я тебе рассказывал, что недавно видел Анастасию?

– Какую еще Анастасию? – Погруженный в глубочайшие раздумья о судьбах мира я не сразу отреагировал на вопрос Марка.

– Зимину.

– Что? – я даже привстал с кресла от удивления. – Графиню де Вильруа?

– А она разве графиня? – в свою очередь не поверил мне Марк.

Я вас умоляю. Какие могут быть по этому поводу сомнения, если я собственной персоной присутствовал на ее бракосочетании с благородным Артуром де Вильруа. И обвенчал Анастасию с оборотнем никто иной как сам монсеньор Доминго. Правда, свадьба закончилась грандиозным мордобоем, унесшим не один десяток жизней, но чего не бывает на народных гуляниях.

– Этот тот самый замок волкодлаков? – припомнил, наконец, сир Марк де Меласс.

Меня забывчивость благородного синьора не удивила, ибо именно у стен этого самого замка он совершил очень некрасивый поступок. А именно, ограбил нашего хорошего знакомого Вацлава Карловича Крафта, можно сказать, до нитки. Впрочем, с рыцарями подобные казусы случаются сплошь и рядом, особенно если это рыцари с большой дороги, точнее странствующие рыцари.

– Так откуда в наших краях появилась Анастасия?

– Понятия не имею, – пожал плечами Ключевский. – Но сейчас она обосновалась в замке Антуана де Шаузеля то ли в качестве экономки, то ли в качестве любовницы.

– Бедный Антуан! – искренне посочувствовал я своему недругу. – И как же его угораздило.

В свое время нам с трудом удалось вырвать из рук этой похотливой ведьмы несчастного менестреля де Перрона. Который, правда, по свойственной всем поэтам рассеянности угодил из огня да в полымя. То есть из объятий ведьмы Анастасии попал в объятия мудрой львицы Светланы, в морально-нравственных качествах которой у меня были большие сомнения.

– Шаузель искал орудие мести и, кажется, нашел его в лице прекрасной Анастасии, – вздохнул Марк.

– А мстить, как я понимаю, он собирается нам с тобой?

– Ты правильно понимаешь, сир Вадимир. Шаузель считает, что именно мы увели у него из под носа замок Грамон, графский титул и земли.

– Я всегда полагал, сир Марк, что вы с Анастасией друзья?

– Скажем так, мы были союзниками. У нас была общая цель. И мы оба служили верховному жрецу храма Тьмы монсеньору Доминго.

– Умоляю вас, сиры, – всплеснул руками отец Жильбер, – избавьте меня от столь страшных и темных подробностей вашей жизни.

Мне осталось только посочувствовать старому священнику, которому приходится жить среди монстров. Впрочем, как я подозревал, делает это отец Жильбер не совсем по доброй воле. Видимо, замок Руж и его обитатели давно привлекали внимание папской курии, и это внимание отнюдь не ослабло после того, как я отправил на тот свет зверя апокалипсиса. Дабы не травмировать посланца папского престола мы с Марком прошли на галерею, где и продолжили наш разговор с глазу на глаз.

– Я полагал, что жрица храма Тьмы безропотно признает власть нового патрона.

– Ты имеешь в виду себя?

– Разумеется. Я же бог Велес, дорогой Марк.

– Боюсь, что прекрасная Анастасия поменяла ориентацию.

– Ты меня пугаешь, Ключевский. Неужели она стала лесбиянкой?

– Она поменяла религиозную ориентацию и теперь служит совсем другим богам. Я же тебе говорил, Чарнота, что понятия Света и Тьмы у древних людей отличались от наших. Свет в их представлении вовсе не синоним Добра. И в этом смысле наши предки были, пожалуй, мудрее нас, ибо зло можно творить как и средь бела дня, так и под покровом ночи.

– Так ты считаешь, что Анастасия была связана с Люцифером?

– Я этого не исключаю. Она была доверенным лицом монсеньора Доминго, а этот человек знал о Носителе Света если не все, то многое.

– Но Люцифер мертв, так же как и монсеньор Доминго. На что или на кого рассчитывает Анастасия?

– Не знаю, – пожал плечами Марк. – Но, видимо, у нее есть могущественный покровитель, если она без колебаний бросила вызов сыновьям царя Аталава, то есть нам.

Пожалуй, Ключевский был прав. Связавшись с нашим единственным врагом в Апландии, Анастасия Зимина недвусмысленно дала понять, что не числит нас с де Мелассом среди своих друзей. И судя по всему, решение свое она приняла не под воздействием эмоций, а уж тем паче любви к Антуану де Шаузелю. По-моему, эта женщина вообще не умела любить.

– Как ты думаешь, Марк, Анастасия наша современница?

– У меня на этот счет большие сомнения, – покачал головой Ключевский. – Она прекрасно ориентировалась в двадцать первом веке, и, тем не менее, меня всегда не покидало ощущение, что в Российской Федерации она всего лишь гостья. Ты получил приглашение от Шаузеля на турнир?

– Пока нет. А в честь чего сир Антуан так расщедрился? Чай рыцарский турнир, это не футбольный матч на кубок районного спорткомитета, он больших денег стоит.

– Сир Антуан собирается защищать честь прекрасной дамы и уже созвал гостей со всей Апландии. Это все, что я знаю. И в отличие от тебя, я уже получил приглашение.

– И собираешься ехать?

– Безусловно.

В принципе намечавшийся турнир можно было считать блажью заскучавшего богатого феодала. Но в том то и дело, что Антуан де Шаузель богатым не был. К тому же он был феноменально скуп, если верить ходившим по Апландии слухам, и в этом мог соперничать только с покойным графом Жофруа де Грамоном.

Озабоченный Марк де Меласс покинул замок Руж на исходе дня, а я отправился в спальню к своей супруге с надеждой не только на привет и ласку, но и на получение информации. Благородная Маргарита пребывала в прекрасном расположении духа, так что мне далеко не сразу удалось перейти к интересующему меня вопросу. Прелюдия растянулась едва ли не на полночи. Однако выполнив супружеский долг, я все-таки затронул тему, взволновавшую всю округу.

– Скажите, драгоценный алмаз моего сердца, вам имя «Анастасия» ничего не говорит?

– Ты имеешь в виду приживалку сира Антуана де Шаузеля?

– В общем, да, – не стал я запираться.

Должен сказать, что спальня благородной Маргариты, благодаря моим стараниям и кое-каким материалам, с большим трудом переправленным из благословенной Российской Федерации в средневековую Апландию, приобрела довольно сносный вид и могла даже претендовать на звание уютного гнездышка. Впрочем, мне удалось подправить не только спальню супруги, но и весь замок. Конечно, до особняков российских олигархов этому скромному средневековому сооружению было далеко, но все окрестные синьоры буквально дохли от зависти, стоило им только ступить на порог нашего жилища. О нарядах благородной Маргариты я даже не говорю. Соперничать с ней могла только благородная Диана де Грамон, благодаря неустанным усилиям своего нового мужа Марка де Меласса, опустошавшего российские магазины, дабы ублажить средневековую модницу.

– Она ведьма. В этом нет никакого сомнения ни у меня, ни у благородной Дианы.

– Ну что же, – согласился я с супругой, – в этом вопросе вам с графиней можно доверять.

– Это что намек? – мгновенно отмобилизовалась для отпора благородная Маргарита.

– Но ты же не станешь отрицать, золотая моя, что обладаешь магическим даром.

– Чем я обладаю? – удивилась Маргарита.

– Неважно, – махнул я рукой, не желая углубляться в щекотливую тему. Дело в том, что по непроверенным слухам моя дражайшая половина совпадала на генетическом уровне с одной из шести Медуз Горгон и, живи мы в Атлантиде, она могла бы претендовать на весьма видное место в тамошнем бомонде. Правда, я никогда не видел ее превращений и далеко не был уверен, что она осведомлена о своих необычайных способностях. Хотя, не исключено, что догадывается.

– Ты ведь была знакома с леди Морганой?

– Допустим, – не стала спорить Маргарита. – Однажды мы встречались в замке Грамон.

– И, разумеется, понравились друг другу?

– С чего ты взял?! Мне эта с позволения сказать дама сразу же показалась подозрительной. Особенно когда она стала расспрашивать меня о детях. Натали де Перрон считает, что за этой старой ведьмой тянется кровавый след.

– Не такая уж она была и старая, – попробовал я заступиться за свою знакомую и сделал это совершенно напрасно, ибо всколыхнул в груди своей супруги целую бурю чувств, спровоцированных не столько моим неосмотрительным поведением, сколько литературными фантазиями Бернара де Перрона.

– Не могу же я отвечать за горячечный бред всех апландских менестрелей, – попробовал я замять скандал в самом зародыше. – Этот безумный пиит черт знает что обо мне насочинял.

– Следовательно это не ты убил дракона и василиска?

– Василиска действительно убил я, но уверяю тебя, дорогая, этот ощипанный петух со змеиным хвостом не стоил тех хвалебных эпитетов, которые вывалил на него наш впавший в творческий маразм друг. Что же касается дракона, то во-первых, ухайдакали мы его на пару с доблестным сиром де Мелассом, а во-вторых, этот тип был не полноценным драконом, а всего лишь оборотнем. Вот папа его, по слухам, действительно был драконом, но он покинул нашу планету довольно давно, еще до того как неразумные приматы обезобразили ее пейзаж.

– Ты обладаешь поразительной способностью уходить от ответов на мои вопросы, Вадимир. Я ничего не знаю о твоем темном прошлом.

Я бы не сказал, что мое прошлое такое уж темное, будь я менестрелем, непременно назвал бы его героическим, но, к счастью, Бог обделил меня как поэтическим даром так и страстью к рыцарским подвигам.

– А о своих детях леди Моргана тебе ничего не рассказывала? – перевел я разговор на более безопасную тему. – У нее ведь, кажется, был сын?

– Не только сын, но и дочь.

– Ты уверена на счет дочери?

– Сын был с ней, когда она посетила замок Грамон, что же касается дочери, то она о ней лишь вскольз упомянула.

Сына благородной леди Морганы я знал и более того однажды набил ему морду в стесненных обстоятельствах. А Марк де Меласс и вовсе едва не снес этому придурку голову. Но, к сожалению, Мордреду, он же Сенечка, удалось избежать поединка. Видимо, мы с Марком совершенно напрасно выпустили этого сукиного сына из виду, посчитав его всего лишь шестеркой. В одном я был, однако, уверен почти на сто процентов Сенечка-Мордред не был сыном Медузы Горгоны. Не исключено, что такой же ложью были слова Морганы о дочери.

– Натали де Перрон считает, что небезызвестная тебе Анастасия и является дочерью феи Морганы.

– Это она тебе сама сказала! – Я даже приподнялся на локте, не в силах удержать изумления.

Должен сказать, что мудрая львица Светлана, которую я знал под именем Наташки, на удивление легко вписалась в высшее апландское общество, выскочив замуж за Бернара де Перрона. Хотя чему тут удивляться. Эта молодая женщина прошла очень хорошую школу в храме Йопитера и наставниками у нее были такие незаурядные люди, как Завид и Варлав. Похоже бывшая жрица ныне разрушенного храма почувствовала опасность, исходящую от Анастасии Зиминой и решила на всякий случай заручиться поддержкой названных сестер, унаследовавших на генетическом уровне качества дочерей Морского царя. Похоже, я слишком рано решил, что нависшая над моей судьбой тень загадочной Атлантиды рассеялась словно дым со смертью Люцифера.

– Так мы едем на турнир в замок Шаузель?

– Я бы предпочел поехать один.

– Нет уж, – решительно возразила Маргарита. – я не желаю жить затворницей по милости тирана-мужа.

Тираном я, разумеется, не был, хотя и подкаблучником меня назвать трудно. А мои протесты были связаны прежде всего с нежеланием подвергать риску любимую жену и мать моих детей. У меня практически не было сомнений, что в замке Шаузель намечается что-то темное, чтобы не сказать гадостное. Однако мои предостережения не возымели на мадам де Руж ровным счетом никакого воздействия. Спорить с ней было совершенно бесполезно, и я махнул рукой, памятуя о том, что лежавшая рядом со мной прекрасная женщина обладает немалыми магическими возможностями и вполне способна постоять за себя в сложной ситуации.

Наш выезд в замок Шаузель был обставлен с подобающей владетельному синьору пышностью. Не мог же в самом деле сир де Руж барон де Френ явиться к коллеге по нелегкому рыцарскому ремеслу в кроссовках и с банкой пива в кармане. Апландский бомонд никогда бы не простил мне такой профанации местных обычаев и обрядов. Я гордо пылил по проселочной дороге в окружении десяти облаченных в доспехи вассалов. Мой меч Экскалибур висел у пояса в усыпанных изумрудах ножнах. Обнажать его я не собирался, поскольку терпеть не могу участвовать в спортивных мероприятиях. Смотреть на них с трибуны, это еще куда ни шло, но тыкать неуклюжим копьем в живого человека, не сделавшего мне ничего худого, – благодарю покорно. Обвинений в трусости я не боялся. Да и какому придурку придет в голову, ссориться с колдуном, повелевающим, если верить менестрелю де Перрону, молниями. Копье я, впрочем, прихватил. Надо же было к чему-то прикрепить мой личный штандарт с вышитым на нем гербом. Я, прямо скажу, не большой знаток почтенной науки геральдики, но герб синьоров де Руж мне нравился, на нем был изображен вставший на дыбы медведь, попирающий задними конечностями то ли дракона, то ли змея. Только не подумайте, что я сам придумал этот герб, нет, он мне достался вместе с замком от тестя благородного Гийома. Возможно, в этой неизвестно откуда взявшийся символике был какой-то смысл, но, к сожалению, пролетевшие столетия не сохранили сведений о человеке впервые изобразившем на своем щите этот поразительный в своей динамике сюжет. Штандарт вез мой верный оруженосец, раздувшийся от спеси ражий детина, ни шедший, разумеется, ни в какое сравнение с моим прежним санчо пансой Безусым Львом. Про Безусого Льва я вспомнил не случайно, поскольку как раз в этот момент мы встретились на перекрестке с Бернаром де Перроном, который так же как и я направлялся в замок Шаузель. Вид у доблестного менестреля был до ужаса воинственным, но лицо хранило обычное восторженно-добродушное выражение. Свита у де Перрона была не меньше, чем у меня. Пиит, по слухам, разбогател в последнее время. И уж конечно причиной его процветания были не проданные рукописи героической поэмы, а приданное его супруги благородной Натали. Похоже, мудрая львица унаследовала какую-то часть богатств храма Йопитера и теперь сорила ими в свое удовольствие. Мы обменялись поклонами и далее продолжили путь вместе, восхищаясь окружающими нас видами благословенной Апландии. Собственно вслух восхищался один де Перрон, которому по статусу поэта полагалось быть природолюбом. Что касается меня, то я помалкивал, сосредоточив внимание на дамах, которые тоже изъявили желание продолжить путешествие верхом, оставив колымаги, именуемые в Апландии каретами на попечение служанок. Трудно сказать, почему безумно меня ревновавшая к леди Моргане Маргарита не выказывала подобных чувств в отношении Наташки, хотя, разумеется, давно уже признала в ней моего доблестного оруженосца, в сопровождении которого я и заявился к ней в замок. Возможно, она считала, что этот грех молодости я уже замолил, да и случился он в ту пору, когда я был еще вполне свободным человеком, вольным отдавать свою любовь по собственному усмотрению.

– Итак, бесценное сокровище великого поэта, ты, кажется, заподозрила мою знакомую в чем-то нехорошем?

– А ты разве знаком с Анастасией, непутевый муж добродетельной жены?

Обращение было по меньшей мере невежливым, но оно понравилось Маргарите, и я благородно простил мудрой львице ее ехидство. Зато моей супруге не понравилось мое знакомство с подозрительной во всех отношениях девицей, о чем она со свойственной ей прямотой и заявила вслух.

– Она не девица, сокровище мое, она жена одного моего знакомого оборотня графа де Вильруа из Лангедока.

– Как жена? – ахнул шевалье де Перрон. – Но ведь Анастасия невеста Антуана де Шаузеля? Нас же пригласили на свадьбу!

– А я полагал, что мы едем на рыцарский турнир.

– Да, турнир, – частично согласился со мной менестрель, – но организован-то он в честь прекрасной Анастасии. Мне Антуан сказал, что готов бросить перчатку любому, кто усомниться в добродетельности его невесты.

Прямо скажем, Шаузель поступил опрометчиво. Я неоднократно видел на лбу прекрасной Анастасии изящные рожки, совершенно неуместные у невинной девушке, но, безусловно, характерные для исчадий ада, одним из которых она, надо полагать, была. Выражать сомнения по поводу добродетельности будущей мадам де Шаузель я, разумеется, не собирался, но считал своим долгом предупредить благородного Антуана о готовящемся двоемужестве.

Замок Шаузель был одним из самых старых сооружений подобного рода в Апландии. Благородством пропорций он, судя по всему, не отличался с самого рождения, кроме того, минувшие столетия оставили на его стенах неизгладимый след. Однако даже в нынешним своем состоянии он внушал уважение. Стены его достигали почти десятиметровой высоты, а в глубоком рву можно было без проблем разводить гигантских рептилий. На наша счастье подъемный мост был опущен, и мы торжественно въехали во двор замка под заунывные вопли начищенных до зеркального блеска медных труб, заменявших в Апландии духовые оркестры. В замке было полно гостей, среди которых я без труда опознал сира Марка де Меласса, приветливо помахавшего мне рукой с террасы. Антуан де Шаузель лично спустился во двор, чтобы поприветствовать благородных синьоров де Ружа и де Перрона, а также их прекрасных дам. Впрочем, как истинный рыцарь сир Антуан в первую очередь обратился с комплиментами как раз к дамам, оставив разговор с коллегами на десерт. В цветистости выражений благородный Антуан не уступал менестрелю де Перрону, но поэтического вдохновения ему явно не хватало, поэтому от его речей за версту несло неискренностью. Впрочем, наши дамы не стали придираться к утомленному наплывом гостей хозяину и благосклонно улыбнулись в ответ на его приветственные слова. Антуан де Шаузель был худощавым и рослым детиной лет тридцати, с уныло вытянутым лицом, чем-то напоминающим морду изнывающего от жажды верблюда. Он носил роскошные усы и пренебрегал бородою. Об умственных его способностях мне судить было трудно, поскольку виделись мы с ним от силы пару раз и взаимной симпатией не прониклись.

– Позвольте вас поздравить с грядущим бракосочетанием, сир Антуан. Не сомневаюсь, что брак с прекрасной Анастасией доставит вам массу впечатлений.

– А вы знакомы с моей невестой? – удивился Шаузель и вперил в меня свои водянистые глаза.

– Я был шафером на ее предыдущей свадьбе, которая закончилась для многих гостей поминками.

– Вы шутите, сир Вадимир, – процедил через губу Шаузель. – Впрочем, я знаю, что Анастасия была замужем. Месяц назад ее супруг скоропостижно скончался.

– Бедный Артур, – посочувствовал я старому знакомому. – Но должен сказать, что его вдова не долго рыдала над могилой. На вашем месте я бы призадумался, сир Антуан.

– Мы оплакиваем только тех, кого любим, – услышал я за спиной знакомый насмешливый голос. – Граф де Вильруа был негодяем.

– А мне он показался очень приличным человеком, – сказал я и обернулся, дабы встретиться глазами с прекрасной Анастасией. Все-таки не зря эту очаровательную брюнетку называли самой красивой женщиной нашего города. И не зря на нее нервно дышал Боря Мащенко. Впрочем, Боре, я думаю, крупно повезло, когда весьма важные обстоятельства вынудили даровитую актрису оставить театр и переселиться на остров Буян. Не повезло как раз Антуану де Шаузелю, но поскольку этот тип был мне глубоко несимпатичен я не собирался горевать о его незавидной судьбе.

– Вы будете отрицать, сир де Руж, что этот человек, я имею в виду графа де Вильруа, захватил меня силой и силой же принудил к браку?

– Пожалуй, нет, – не стал я кривить душою.

– Вот видишь, Антуан, – обернулась Анастасия, – у меня есть свидетель, в правдивости слов которого ты не можешь сомневаться. Ибо сир де Руж мой враг и никогда не стал бы покрывать мои прегрешения.

Я не стал опровергать очаровательную женщину, по той простой причине, что действительно не числил ее среди своих друзей. Кроме того мне было интересно узнать, что же затеяла прекрасная Анастасия и зачем она созвала в старый замок Шаузель столько благородных гостей. Свой долг порядочного человека я уже выполнил, предупредив сира Антуана, а потому с чистой совестью умыл руки. Вообще-то у меня нет скверной привычки вмешиваться в личную жизнь своих знакомых, но мне до икоты хотелось знать, какому князю зла в этот раз подрядилась служить прекрасная ведьма Анастасия.

Разумеется, Антуан де Шаузель не был настолько жесток, чтобы сразу бросить проголодавшихся рыцарей в горнило кровавых схваток, гордо именующихся рыцарским турниром. Да и время было уже довольно позднее. Проделав немалый путь по пыльным дорогам Апландии, благородные гости думали только о том, чтобы промочить глотки и набить желудки, а все прочие развлечения решили оставить на потом. За пиршественный стол уселось не менее пятидесяти рыцарей и примерно столько же благородных дам. По-моему, де Шаузель собрал под потемневшими от копоти и времени сводами своего старинного замка чуть ли не всех окрестных синьоров, что, безусловно, должно было влететь ему в копеечку. А если добавить к знатным гостям еще и обслуживающий персонал в лице оруженосцев и дружинников, то количество голодных ртов приближалось к устрашающей цифре пятьсот. Но надо отдать должное сиру Антуану, в грязь лицом он не ударил. Не могу судить, чем кормили и поили оруженосцев и служанок, но знатным гостям упрекнуть хозяина было не в чем. И вино было отличным, и количество блюд внушало уважение. Немудрено, что гости довольно быстро утолили голод. А вот с утолением жажды дело обстояло сложнее. Наверное именно поэтому пир в замке Шаузель затянулся. Наслушавшись хвастливых речей говорливых соседей, а также песен нашего замечательного апландского менестреля де Перрона, я потихоньку слинял из за стола. Марк де Меласс последовал моему примеру. Встретились мы с ним на террасе, где никто в эту минуту не мог помешать нашему разговору. Более того, я был абсолютно уверен, что и подслушивать нас никто не рискнет, ибо как раз в эту минуту сир Марк закурил сигарету. О табаке в благородной Апландии еще и слыхом не слыхивали, а потому скверная привычка актера Ключевского пускать вонючий дым кольцами повергала окружающих людей в ужас. Курящего Марка боялись даже доблестные рыцари, не говоря уже о простых смертных.

– По моим сведениям, в замке Шаузель сегодняшней ночью намечается одно весьма загадочное мероприятие.

– Откуда такие сведения? – насторожился я.

– У меня есть в этом замке агенты. За синьором де Шаузелем нужен глаз да глаз. Этот сукин сын собрал здесь кучу всяких шарлатанов и ныне у них намечается что-то вроде вселенского шабаша нечистой силы.

– И куда интересно смотрит святая инквизиция, – возмутился я.

– А ты куда смотришь?

В эту минуту я смотрел на человека, который шел по замковому двору, освещая себе путь факелом. Отсутствие нормального электрического света, это по моему мнению самый большой недостаток средневековых замков. Привыкнуть можно ко всему, даже к отсутствию телевизора, но вид здешних светильников и факелов повергал меня в тоску. Во-первых, все они страшно воняют, а во-вторых, при обилии открытого огня обладают крайне малыми функциональными возможностями, что мешает заинтересованным людям опознать нужный объект даже на расстоянии десятка шагов. Но этого шагающего по двору типа я, кажется, опознал.

– Я смотрю на Сеню.

– Какого еще Сеню? – не понял меня Марк.

– На Мордреда, сына достославной феи Морганы.

Мордред сопровождал Медузу Горгону во время ее визита в замок Перрон, но куда-то пропал во время случившегося там катаклизма. Точивший на него зуб Марк Ключевский был этим обстоятельством крайне огорчен. Но теперь у него, кажется, появилась возможность посчитаться с хитромудрым Сеней по полной программе, а заодно и выяснить, за каким чертом он приперся в замок Шаузель. Благородного Мордреда-Сеню мы перехватили на террасе и в два счета загнули ему салазки. Наш старый знакомый попробовал было издать крик, но мы успели заткнуть ему пасть кляпом. После чего я, заметая следы, бросил горящий факел в ближайшую бадью с водой, и он с шипением угас, оставив нас почти в полной темноте. Впрочем, запасливый Марк тут же зажег фонарик. Никем не замеченные мы удалились с террасы, утащив с собой и ценного информатора, пропажи которого никто, кажется не заметил. Ключевский лучше меня ориентировался в чужом замке и без труда отыскал укромное местечко, где мы могли обстоятельно поговорить с Сеней. Кажется, это помещение использовалось хозяевами в качестве кладовой для не особо ценных вещей. Во всяком случае, мы без труда отыскали почти что целую скамью, на которую и усадили нашего норовистого пленника. Пришедший в себя от неожиданного нападения сын даровитой мамы попробовал было брыкаться, но, распознав в нас старых знакомых, затих и призадумался. Ключевский с помощью зажигалки зажег два расположенных над дверью светильника, после чего мы приступили к допросу врага народа.

– Я не враг народа, – попробовал оправдаться Мордред, когда мы вытащили кляп у него изо рта.

– Тогда ты враг рода человеческого, – поправился я. – Что, по-моему, еще хуже.

– От оборотней слышу, – не остался в долгу Сеня.

– Он ведь у нас, кажется, вампир, – припомнил еще одно прегрешение Мордреда Марк де Меласс.

– Клевета, – дернулся Сеня. – То есть я был вампиром, когда служил Дракуле, но богиня Артемида меня излечила от этого гнусного порока.

– Какая еще Артемида? – удивился я.

Сеня промолчал. То ли сообразил, что сболтнул лишнее, то ли разбирался в греческой мифологии еще хуже, чем я. Тем не менее, мы не могли оставить столь интересный факт в биографии нашего старого знакомого без внимания. Для стимулирования отзывчивости пленника, Марк слегка пощекотал ему ребра. Сеня намек понял и выразил готовность к сотрудничеству.

– Она явилась мне во сне.

– И где ты видел этот сон?

– Здесь, в замке Шаузель.

– А как ты попал в этот замок?

– Мы перебрались сюда из замка де Перрон вместе с феей Морганой, в ту ночь когда там стены тряслись.

– А как тебе объяснила сей скорбный факт знаменитая волшебница?

– Никак. Я ее не спрашивал. Был счастлив, что вообще унес оттуда ноги.

– А на горе Меру ты был?

– Я был у подножья. Когда все вампиры пали замертво, я почему-то уцелел. Правда, едва не помер от страха, пока крался вслед за вами по подземелью замка Перрон. Там же кругом черепа да кости.

– А почему ты нас не окликнул? Сейчас бы дома пиво пил.

– Ага, – шмыгнул носом Сеня. – Так я вам и поверил.

Пока что у меня не было причин не доверять пособнику Дракулы. Он действительно мог уцелеть после катаклизма на горе Меру, где сгинули его хозяева, Люцифер и Медуза Горгона. Судя по всему, Сеня стал вампиром, находясь в здравом уме и твердой памяти, а потому смерть покровителей не повлияла фатально на его физическое состояние. В могилы вернулись только те, которые из нее поднялись волею даровитых магов.

– Я так понимаю, что ты родился в веке двадцатом?

– А то когда ж еще, – обиделся Сеня.

– А когда продал душу дьяволу? – грозным голосом завзятого инквизитора произнес Марк де Меласс.

– Не продавал я души, – заартачился упрямый Мордред. – Мне за нее никто копейки не дал.

– Выходит, ты бесплатно работал на Дракулу?

– Нашли дурака, – обиделся Сеня. – Влад Дракунов хорошо платил и работа поначалу была непыльная. Кто ж знал, что он вампир. Меня с ним Фрол свел, когда я после зоны без гроша в кармане сидел. Поработай, говорит, на хорошего и щедрого человека. Гад!

– А кто он такой этот Фрол?

– Кореш. Кирилл Фролов. Не думал я, что он меня так гадски подставит. Если вернусь домой, я ему бороденку повыщипаю.

– А с Анастасией ты где познакомился?

– В театре. Она там работала. Фролов ее в ресторан водил. Иуда. Но я же тогда не знал, что она ведьма. Красивая баба и все. А потом, когда я в этот замок вернулся, она уже здесь была. Сказала, будешь служить теперь мне.

– И ты согласился?

– А куда деваться. Я в этом заповеднике гоблинов всем чужой. А Настя обещала меня домой вернуть. Вот, говорит, примем роды и катись ты, Сеня, в свою Россию.

– Какие еще роды? – не понял я. – Кто рожать-то будет?

– Не знаю, мужики, клянусь мамой. Но тут такой шухер поднялся. Анастасия уж целый месяц колдует. Каких-то странных типов вокруг собрала. Каждую ночь здесь у нас если не гром, так молния. Вся дворня в ужасе. Сам Антуан тоже икру мечет. А Анастасия его успокаивает. Не бойся, мол, сир, еще день-другой и солнце засияет над нашей головой и устрашенные рыцари Тьмы сгинут в преисподней. Я так понял, что рыцари Тьмы это ты, Чарнота и твой друг актер.

– А ты что, видел меня на сцене? – удивился Марк.

– Видел. Ты Ивана-царевича играл. Пудрил, значит, мозги доверчивой публике.

– Темнота, – обиделся даровитый Ключевский, – что ты понимаешь в искусстве.

– Все вы одним миром мазаны, – обреченно махнул рукой Сеня. – Одно слово – темные силы нас злобного гнетут. Мне бы только домой попасть, а там…

– А там тебя уже ждут сотрудники ФСБ Миша и Вася, которых ты, надо полагать, еще не забыл.

– Ох, мать честная, – схватился за голову Сеня. – Но ведь это не я их в свиней превращал. Я всего лишь заманил их в замок.

– Вот и объяснишь все это компетентным товарищам. Короче, Мордред, будешь работать на меня, я тебе помогу отмыться, а если нет, то загремишь по совокупности лет на двадцать, а то и на пожизненное. За Дракуновым ведь много чего в Российской Федерации числится. А спросить не с кого, все его братки померли в одночасье, и мало того, что померли, так еще и рассыпались прахом. Можешь себе представить степень разочарования работников прокуратуры? Они буквально рвут и мечут в поисках живых членов банды Дракунова.

Моя речь произвела на несчастного Сеню очень большое впечатление. Надо полагать, он лучше нас был осведомлен о подвигах, совершенных на преступной ниве в Российской Федерации бандой Дракунова, а также степень своей к ним причастности.

– А не обманете, мужики?

– Век воли не видать, – заверил несчастного урку сир Марк де Меласс.

– Тогда работаю на вас, – ожил Сеня. – Какие будут указания, товарищи.

– Тамбовский волк тебе товарищ, – усмехнулся Ключевский, – а я Волк Белый. Усек? В случае чего, береги глотку.

– Вот влип, – огорчился Сеня, – чтоб он провалился этот Фрол.

– А где сейчас находятся все эти маги и чародеи, собранные Анастасией?

– Не знаю, мужики, говорю как на духу.

– А мы зачем ей понадобились?

– Нужна, говорит, магическая сила. А потом – присутствие отца всегда желательно при рождении сына.

– Какого еще отца? – не понял я.

– Забыл уточнить, – криво усмехнулся Сеня. – Она ведь не мне это рассказывала, а сиру Антуану.

Задерживать Сеню в кладовой далее не имело смысла. Конечно, он мог нас выдать, но Анастасия и без того знала о нас с Марком практически все. К тому же явно неглупый Мордред очень хорошо понимал, что длинный язык в данной ситуации не принесет ему дивидендов, зато его вполне могут заподозрить в измене с последующими незавидными последствиями. Проводив озабоченного Сеню, мы с Марком вернулись к столу, где были встречены недовольно шипящими лебедушками, то есть женами, обеспокоенными нашим долгим отсутствием. К счастью, Бернар де Перрон уже закончил чтение своей бессмертной поэмы, и утомившаяся публика готовилась отойти ко сну. Замок был переполнен гостями, так что на приличные помещения для отдыха рассчитывать не приходилось. Комнаты и ложа были предоставлены только дамам, а благородным рыцарям было предложено самим подыскать место на ночь. К сожалению, замок Шаузель был не слишком велик и дележ свободных лавок едва не завершился кровавыми разборками, но, в конце концов, все утряслось. Благородные синьоры, отягощенные вином и жирной пищей, бревнами попадали на лавки. На ногах остались только мы с де Мелассом да возбужденный успехом своего поэтического опуса менестрель.

– А кто она такая, эта богиня Артемида? – спросил я у Марка после того, как мы проводили жен в отведенную им спальню.

– Кажется, богиня охоты, – наморщил лоб Марк. – Сестра Аполлона, покровителя муз.

– И это все, что тебе о ней известно?

– Кажется, Аполлон и Артемида были родом из Гипербореи. Их матерью была богиня Лета. Причем, в память мне запала и такая любопытная подробность: первой родилась именно Артемида, а потом она помогла появиться на свет своему брату Аполлону. Этот самый Аполлон летал на колеснице, запряженной лебедями.

– А почему именно лебедями? – полюбопытствовал Бернар де Перрон, заинтересованный рассказом Марка. Наверняка менестрель задумал новую поэму и сейчас собирал для нее материал. Сдается мне, что сегодняшняя ночь подарит ему массу впечатлений.

– Спроси что-нибудь полегче, – пожал плечами Марк. – Могут же быть у бога свои причуды.

Мне эти лебеди, запряженные в колесницу Аполлона, честно говоря, не понравились. В последнее время я вообще начал побаиваться мифов, поскольку уже имел возможность на собственном горьком опыте убедиться, что зарождаются они неспроста. А путешествие в Атлантиду и вовсе убедило меня в том, что дыма без огня не бывает, и всякий миф имеет или будет иметь под собой вполне реальную основу. Как сказал мне по этому поводу один знакомый атлант – и прошлое может стать будущим, а будущее прошлым. Между прочим, трех лебедушек мы как раз сейчас оставили почивать в довольно убогой спаленке, выделенной им ведьмой Анастасией, чье происхождение мне пока что было неясно.

– Этот твой покровитель муз имел отношение к свету?

– Скорее к солнцу, – задумчиво проговорил Марк.

– А какая разница?

– Видишь ли, Чарнота, наши предки различали свет космический и свет солнечный, соответственно и боги их олицетворявшие были разные. В честности богом света у славян был Световид, а богом солнца его сын Даджбог.

– А почему ты решил, что Аполлон – бог солнца?

– Именно потому что влекут его колесницу лебеди. У славян бог солнца тоже изображался в колеснице. Причем если днем эту колесницу влекли за собой кони, то ночью их сменяли лебеди, которые должны были пронести Даджбога через подземный он же подводный мир. А лебеди, как тебе известно, не только летают, но и плавают.

– А Аполлон-то тут причем?

– Так Аполлон аналог Даджбога, к тому же родом он из Северной страны. А к северу от Греции лежит земля наших предков славян.

Более всего в данной ситуации меня интересовало имя роженицы, которая собиралась произвести на свет чадо, способное рассеять тьму. Будучи в некотором роде богом подземного мира, я испытывал определенное беспокойство по поводу появления конкурента с неясными божественными функциями. Хотя вряд ли этот младенец на начальном этапе своей жизненной карьеры будет представлять для нас с Марком опасность. Но в любом случае, пускать на самотек рождение богов с нашей стороны было бы большой глупостью.

Пока что в замке Шаузель царила тишина, прерываемая храпом хорошо попировавших людей, и только наша беспокойная троица тенями отца Гамлета бродила по старому замку в надежде отыскать следы колдунов и магов, собранных расторопной Анастасией чуть ли не из всех четырех концов подлунного мира. То, что загадочной роженицей будет не вдова доблестного сира Артура де Вильруа, мы уже сообразили. Родить, не будучи беременной, можно разве что глупость, но уж никак не бога. Подуставший от бесплодных поисков Марк достал сигарету и зажигалку и прикурил. Склонный ко всякого рода новшеством Бернар де Перрон попросил у Ключевского пару затяжек. К сожалению, я не успел вмешаться, и громкий кашель несчастного менестреля разнесся едва ли не по всему замку. Немудрено, что нас сразу же обнаружили.

– Это вы, досточтимый? – раздался из темноты встревоженный голос.

До сих пор я считал себя только благородным или совершенным, но если кому-то угодно назвать меня досточтимым, то, безусловно, он не встретит с моей стороны возражений.

– А вы ждете кого-нибудь еще? – шагнул я навстречу незнакомцу, чья фигура скорее угадывалась в проеме открывшейся двери.

– У нас все уже готово, досточтимый, прикажете начинать?

– Начинайте, – распорядился я, проникая в помещение, где царила непроглядная тьма. Впрочем, мой новый знакомый, лица которого я так и не разглядел, несмотря на все старания, уже успел меня опередить на три шага. Если судить по натужному дыханию, то был он далеко не молод.

– Досточтимый Захарий дал добро, – громко произнес расторопный старец.

– А Анастасия? – донеслось до нас из темноты.

– Она прибудет в свой час.

Что-то засветилось в глубине зала. Поначалу свет был слабым, и я с трудом различал фигуры, суетящиеся вокруг непонятного шара, потом нас ослепила вспышка и едва не оглушил панический вопль.

– Стыдитесь, досточтимый Квирин, вы ведете себя как неразумный младенец.

– Я волнуюсь, – послышался хриплый голос. – Пусть мне, в конце концов, объяснят конечную цель нашего магического опыта.

Теперь, благодаря сияющему шару, я мог разглядеть говорившего. Это был худой желчный человек, облаченный в расписанную звездами хламиду, и очень похожий на древнего алхимика, какими их любят изображать современные художники. Если судить по лицу, досточтимый Квирин был на грани нервного срыва. Видимо, он хорошо понимал опасность предпринятой затеи и не ждал ничего хорошего от будущего, которое, похоже, прорастало в добела раскалившемся шаре. Рядом с испуганным Квирином стояли еще двое таких же ветхих старцев, лица которых отражали странную смесь ужаса и любопытства.

– Вы видели, – вновь взвизгнул Квирин, – она шевельнулась! Мы разбудили ее. Нет, это невозможно. Остановите опыт, досточтимый Архилох, иначе мы все погибнем!

Архилохом звали того самого старца, который перепутал меня с досточтимым Захарием. В отличие от своего робкого коллеги, Архилох был настроен более решительно, хотя зубы его клацали от переживаний, а жиденькая седая бородка мелко тряслась.

– Чего вы боитесь, Квирин, – осудил коллегу третий старец, имени которого я не знал. – Ведь с нами Захарий, он сумеет предотвратить катастрофическое развитие событий.

Досточтимого Захария с нами не было, это я могу сказать со всей ответственностью, но увлеченным магическим процессом старцам некогда было оглянуться и внимательнее присмотреться к молодым людям, стоявшим за их спинами, а мы были слишком скромны, чтобы отвлекать неразумными замечаниями колдунов и магов от их осуждаемого церковью занятия.

– Это эмбрион, – ткнул пальцем в шар Квирин. – Артемида была права! Ее мать действительно беременна.

– Это не эмбрион, досточтимый, – снисходительно поправил перетрусившего коллегу Архилох, – это вполне созревший плод.

– Да, но кто отец этого младенца? Вы можете назвать мне его имя, досточтимый Оторий?

К сожалению, я ничего не видел в светящемся шаре, по той простой причине, что на мне, в отличие от старцев, не было темных очков. В том же положении находились Марк с Бернаром, которые тихо стояли за моей спиной и на все вскрики сумасшедших средневековых магов отвечали лишь пожатием плеч.

– Я все же не понимаю, досточтимые, как мы сумеем извлечь младенца оттуда, – не унимался Квирин, – Ведь это центр земли!

– Он сам найдет выход из подземелья, – отмахнулся Архилох. – Все что зависело от нас, мы уже сделали.

– Но я протестую, досточтимые, – почти взвизгнул Квирин. – Мы же разбудим всех демонов ада. Остановитесь, умоляю вас!

– Поздно, – обреченно вздохнул Оторий. – Он родился.

– Остановите!

Голос принадлежал не Квирину, он принадлежал не менее живописно одетому старцу, который сейчас стоял в дверях и в ужасе размахивал руками. По-моему, это и был тот самый Захарий, которого заждались его коллеги. Должен сказать, что он запоздал с предостережением. Налитый светом шар вдруг лопнул со страшным грохотом, и его содержимое раскаленной лавой пролилось на каменный пол замка Шаузель.

– Звезды, – просипел потрясенный Захарий. – Звезды не благоприятствуют. Вы начали слишком рано и разбудили ад!

– Но вы же сами, досточтимый… – начал было Архилох, но тут его взгляд упал на нашу скромно стоящую поодаль несвятую троицу. – Кто эти молодые люди? Зачем вы привели их, досточтимый Захарий?

Вообще-то время для вопросов высокомудрый старец выбрал самое неподходящее. Струившаяся по полу раскаленная лава стала подавать признаки оживления. В том смысле, что из нее стала произрастать на редкость отвратная морда, плевавшая в нас огнем.

– Это саламандра! – завопил Квирин, подбирая полы своей украшенной звездами хламиды для того, чтобы бежать куда глаза глядят. Увы, бежать ему было некуда. Полыхающее жаром животное охватило огненным кольцом обширное пространство и отрезало нас от дверей. Причем в центре этого круга, каким-то непостижимым образом оказался и досточтимый Захарий, которому вроде бы никто не мог помешать покинуть нас в критическую минуту. Но, видимо, у саламандры на этот счет было свое мнение, и она непременно хотела сожрать как собравшихся вокруг шара чародеев, так и абсолютно непричастных к их предосудительным безумствам людей. Огненный круг сужался, а торжествующая отвратная морда саламандры уже маячила в пяти метрах от моего лица. Крибли-крабли-бумс в этой ситуации явно не годилось, и мне ничего другого не оставалось, как произнести заветное «Мкрткртрчак». Небо и в этот раз откликнулось на мой зов, но довольно своеобразно. Оно подбросило в замок Шаузель шаровую молнию. И этот раскаленный шар медленно плыл мимо оторопевших колдунов по направлению к саламандре, заинтересованной его неадекватным поведением. Огненное чудище раскрыло на редкость зубастую пасть и проглотило дар неба словно футбольный мяч. Последствия ждать себя не заставили. Взрыв был такой силы, что никто из находящихся в зале людей не устоял на ногах. Зато и охамевшая от вседозволенности саламандра разлетелась на тысячи искр, которые, достигнув стен и пола, с шипением угасли.

– О, небо, – вскинул руки к потолку почтенный Захарий, – он нас погубил!

– Он нас спас! – попробовал робко протестовать Квирин.

– Молчи, несчастный, – прикрикнул на него Архилох. – Нельзя спастись от огня с помощью сатанинского заклятья.

– Но мы же спаслись, – облегченно вздохнул, поднимающийся с пола Бернар де Перрон.

Я не разделял оптимизма благородного менестреля, мне казалось, что мероприятие, затеянное Анастасией, еще не вступило в решающую фазу. Судя по испуганным лицам, досточтимые старцы были солидарны со мной в непроходимом пессимизме.

– Кто вы такой? – спросили они почти одновременно.

– Это сир Вадимир де Руж барон де Френ, – любезно представил меня магам Марк де Меласс, – он же царевич Вадимир сын Аталава, он же последнее по времени воплощение бога Велеса.

– Мы пропали! – ахнул досточтимый Квирин. – Она обманула нас, проклятая ведьма! Ведь он должен был родиться там, а не здесь. Нам нет прощенья.

Нельзя сказать, что речи досточтимого мага были связными раньше, но в этот раз он превзошел себя. Я, во всяком случае, ничего не понял из его слов. О чем не замедлил сообщить старцам, с ужасом взирающим на мою скромную персону. Впрочем, ответ я не успел получить, ибо следы оставленные наглой саламандрой на стенах и полу зала стали менять свои очертания, а в зале между тем становилось все темнее и темнее. Огненный шар, выбросивший из себя раскаленную лаву, едва светился, и не приходилось сомневаться, что через пару минут он угаснет уже навсегда. Зато пятна сажи явно заимели тенденцию к оживлению, во всяком случае, мне показалось, что по темным углам уже зашевелились существа явно не нашего мира, которых в замок Шаузель никто не приглашал, а следовательно никто не собирался радоваться их приходу.

– Это демоны ада, – воскликнул досточтимый Квирин. – Будь проклят тот день когда я согласился участвовать в этом страшном деле.

Это приятно, когда люди, умудренные жизненным опытом, все-таки находят в себе мужество, признать совершенные по недомыслию или корыстолюбию ошибки, но, к сожалению, чувство раскаяния приходит к ним слишком поздно. Не могу сказать, о чем думали эти маги и астрологи, соглашаясь на предложение Анастасии, но они, безусловно, отдавали себе отчет, что прикасаются к запретному, чреватому и для них, и для окружающих людей большими неприятностями. Эти большие, ну просто очень большие неприятности, в обличии злобных монстров с чудовищно зубастыми пастями лезли на нас со всех сторон без всякого порядка с явным намерением полакомиться нашим мясом. С их стороны было большой наглостью покушаться на жизнь бога, я себя имею в виду, но это были какие-то чудовищно глупые демоны, никогда ничего не слышавшие об Иерархии, в которой мне принадлежало далеко не последнее место. Мы с царевичем Мраком усиленно работали не только мечами, но и когтями, поскольку уже успели метаморфизировать до скотского состояний, привычного гиперборейским и атлантическим аристократам, однако наших противников не становилось меньше. Это стадо воющих монстров вывалилось за дверь и со скоростью цунами распространилось по замку Шаузель, сметая со своего пути все живое. Благословенной Апландии грозила опасность в одну ночь лишиться едва ли не всего благородного сословия. Я уж не говорю о том, что в старом замке сейчас гибли просто люди, весьма далекие как от магии, так и астрологии, ставшие жертвами корыстолюбивых авантюристов.

– Попробуйте еще раз свое «Мкрткртрчак», Чарнота, – крикнул мне Марк, отправляя на тот свет очередного монстра.

Я едва расслышал его слова среди поднявшегося в замке Шаузель шума. Дико вопили взбесившееся монстры, исходили в предсмертном крике их несчастные жертвы, среди которых вполне могли оказаться и наши жены, которых мы столь неосмотрительно взяли с собой.

– Нет, – крикнул Захарий. – Не делайте этого, сир де Руж. Пусть погибнут эти люди в замке, но уцелеет человечество.

Когда меня ставят перед выбором, спасать людей или человечество, я всегда выбираю тех, кто мне ближе, а потому я без всяких угрызений совести во второй раз выкрикнул заветное слово «Мкрткртрчак». На этот раз разряд молнии был воистину чудовищный, старый замок содрогнулся от фундамента до крыши, а уж гром, прогремевший над нашими головами, мог бы разбудить покойников. И, возможно, разбудил, поскольку вопли только усилились, зато замок наполнился светом, словно кто-то невидимый развесил над нашими головами миллионы лампочек в тысячи ватт. Теперь я мог видеть противостоящих мне монстров во всей красе. Должен признаться, что прежде такие злобные твари мне не попадались. Они не поражали глаз своими размерами, зато были на редкость проворными и несколько раз едва не вцепились мне в горло. Более всего они напоминали обезьян-переростков, но покрыты были не шерстью, а чем-то очень похожим на рыбью чешую. Это чешуя переливалась в слепившем меня ярком свете и довольно неплохо держала удары моего волшебного меча. Уязвимым местом у монстров была шея, но до нее еще нужно было добраться сквозь клыки, зубы и когти. Не будь я сам чудовищным монстром, мне вряд ли удалось устоять в драке с этими проворными образинами.

Внезапно сквозь нарастающий шум прорвался звук очень похожий на стон, а потом стон оборвался криком только что родившегося младенца. Крик этот был столь пронзительным, что закачались не только люди, но и монстры. Последних этот родившийся божественный младенец, похоже, поверг в трепет. К тому же они нервно реагировали на свет, чешуя на их телах расползалась, делая монстров уязвимыми. К сожалению, заполнивший замок свет начал угасать, да и крик младенца становился все тише и тише.

– Еще раз, Чарнота, – крикнул мне Марк, пробившийся по трупам монстров к выходу из зала.

– Нет, – завопил сидевший под столом досточтимый Квирин, но я проигнорировал его неуместные протесты.

– Мкрткртрчак! – произнес я в третий раз, и это слово вполне могло оказаться последним в моей жизни. Электрический разряд превзошел все ожидания, мне даже показалось, что у замка Шаузель съехала крыша, хотя, не исключаю, что крыша съехала у меня, но в любом случае я увидел звездное небо, и даже опознал на нем два созвездия, Большую медведицу и медведицу Малую, и обе подмигнули мне хитрыми глазами. Крик младенца, звучавший в моих ушах оборвался…

– Боже мой! – услышал я за спиной вопль менестреля и обернулся на его призыв.

Впрочем, де Перрон звал, кажется, не меня. Он тыкал пальцем в угол и шептал дрожащими губами молитвы. В углу произрастал прямо из каменного пола ярко оранжевый цветок. Квирин дико закричал и, выскочив на средину комнаты, нелепо взмахнул костлявыми длинными руками. Он собирался то ли сорвать цветок, то ли затоптать его ногами, но, видимо, не рассчитал сил и упал замертво. Трое уцелевших магов истуканами стыли у стола с давно потухшим шаром, но взгляды их были обращены не на цветок, а на дверь, где стояли в воинственных позах три Медузы Горгоны. Змеи шипящими клубками шевелились на их головах.

– Не смотрите на него, – крикнул досточтимый Захарий и попытался встать между цветком лотоса и Медузами Горгонами. Героический сей поступок дорого обошелся опрометчивому магу, и он окаменел почти мгновенно. Цветок же достиг воистину гигантский размеров и шелестел лепестками уже у самого потолка. Натолкнувшись на естественное препятствие адское растение мелко задрожало и раскрылось, явив изумленному миру молодого человека в расцвете сил. Впрочем, разглядеть этого недобра молодца я не успел. Последовала вспышка, потом грянул гром, и все исчезло.

– А где же цветок? – растерянно спросил Бернар де Перрон, в очередной раз поднимаясь с пола.

Что же касается вашего покорного слуги, то меня больше интересовал голый молодой человек, с ехидной улыбкой, вроде бы мелькнувший перед моими глазами, но потом испарившийся куда-то самым непостижимым образом.

– А был ли мальчик? – солидаризировался со мной в сомнениях Марк де Меласс.

– Он был красив, как Аполлон, – опровергла нас мудрая львица Наташка, обретшая как и Маргарита с Дианой свой прежний обольстительный вид. Во всяком случае, среднему уму трудно было поверить, что еще мгновение назад эти благородные дамы представляли из себя столь отвратное зрелище, что заставили окаменеть несчастного Захария. Между прочим средневековый алхимик так и продолжал стыть посреди зала памятником самому себе и по его неподвижному лицу трудно было предположить, что он когда-нибудь опять вернется к неодобряемым церковью занятиям. Впрочем, нельзя сказать, что божья кара незаслуженно пала на голову досточтимого Захария, особенно если учесть ущерб, который он и его коллеги нанесли обитателям замка Шаузель своими безответственными опытами.

– Итак, господа, – обратился я к двум уцелевшим алхимикам, – мы ждем ваших объяснений.

– Но позвольте, – вскинул Архилох почти облысевшую голову, – по какому праву вы задаете мне вопросы?

– По праву сильного, – вежливо пояснил я. – Если вы и дальше будете качать права, досточтимый, я передам вас в лапы святой инквизиции, как еретика и пособника дьявола.

– А вы-то кто? – поспешил на помощь коллеге Оторий. – Вы сами исчадье ада. Я напишу на вас донос!

– Вы сами-то поняли, что сказали, досточтимый колдун? – вежливо спросил я у впавшего в маразм старца. – Перед вами сир де Руж барон де Френ. Право суда над проштрафившимися негодяями мне даровано небом. Вы будете и дальше оспаривать мои феодальные привилегии?

– Владельцем этого замка является сир Антуан де Шаузель, и я готов в любой момент отдать ему отчет в своих действиях.

– Да вы революционер, батенька, прямо якобинец. Нельзя так разговаривать с бароном, это может вредно отразиться на вашем здоровье. Вам нравятся испанские сапоги?

Видимо, досточтимый Оторий наконец сообразил, что в своих попытках отстоять право ученого на эксперимент, зашел слишком далеко. Тем более, что с правами человека в средневековье вообще была большая напряженка. А что касается конкретного феодала сира Вадимира де Ружа, то он уже явил почтенным мужам свое жуткое волосатое мурло негодяя и насильника. Дискутировать с таким монстром о научных проблемах было совершенно бессмысленно, поэтому алхимики, пораскинув мозгами, согласились на сотрудничество.

– Нас пригласила благородная Анастасия, – со вздохом сказал Архилох. – Мы прибыли в замок Шаузель тайно и собирались покинуть его столь же незаметно.

– Цель визита?

– Родовспоможение.

– А вы что, по профессии акушер?

– Во всяком случае, я вполне способен исполнить и его функции. Спросите во Флоренции любого о докторе Антонио Феррари, и вам ответят, что более почтенного человека в нашем городе нет.

– Архилох – это ваш псевдоним?

– Разумеется, с какой стати я стал бы трепать свое уважаемое имя в столь сомнительном деле.

– Следовательно, вы догадывались, что вас втягивают в некрасивую историю, но согласились принять в ней участие?

– Я посчитал графиню Анастасию де Вильруа просто психопаткой. В конце концов, почему бы не побаловать скучающую даму алхимическими опытами, тем более за такие деньги.

– Вам тоже много заплатили, досточтимый Оторий?

– Иоган Краузе с вашего позволения, уроженец славного города Дрездена. Мне заплатили. Но я в любом случае приехал бы в замок Шаузель, ибо воскрешение мертвых мой конек.

– И часто вам удавалось их воскрешать? – полюбопытствовал Марк де Меласс.

– Это первый случай, но, согласитесь, он уникален. Роды после смерти. Перед этим не устоит ни один истинный чернокнижник. Впрочем, я как и мой коллега не верил в успешность этой безумной затеи. Но в науке отрицательный результат, это тоже результат.

– А вы можете нам сказать, кого вы произвели на свет в результате этого уникального опыта? Как зовут юношу промелькнувшего перед нашими глазами? Кто он, человек из плоти и крови или просто дух?

– Видите ли, сир де Руж, – смущенно прокашлялся Антонио Феррари, – мы полагали, что рождение младенца произойдет в ином измерении. То есть это создание будет эфемерным и легко раствориться в окружающем мире. Благородная Анастасия обещала показать нам магический кристалл, а перед такой перспективой не устоял бы ни один уважающий себя алхимик.

– И она вам его показала?

– Разумеется. Вы ведь тоже видели его. Правда, меня сразу насторожила его форма…

– Нет, позвольте, коллега, – прервал Архилоха досточтимый Оторий, – как раз с формой все было в полном порядке. В одном из древних фолиантов по симпатической магии мне попадалось описание магического кристалла в форме человеческого черепа. Я покажу вам это место, если вы навестите меня в моей скромной лаборатории.

Более ничего существенного мы от ученых чудаков так и не узнали. Если не считать того, что Анастасия де Вильруа называла себя Артемидой и просила, чтобы в магических заклятьях, используемых учеными мужами при общении с духами звучало именно это имя.

– А какого духа вы вызывали если не секрет? – осторожно полюбопытствовал менестрель.

– Мы обращались непосредственно к Люциферу, – скромно потупился чернокнижник Иоган Краузе.

– И он вам явился?

– Можно сказать и так, – смущенно откашлялся Антонио Феррари, – во всяком случае, как мне кажется, я увидел его в магическом кристалле когда заглянул в пустые глазницы.

– Как он выглядел?

– Ужасно, – Архилоха передернуло. – Он светился, как гнилушка. Я, естественно, отпрянул и бросился за Захарием, он был самым опытным из нас. А далее произошло то, что произошло. Вы ввели нас в заблуждение, сир де Руж, досточтимый Квирин произнес заклятие и развернул магический череп глазницами к лунному свету.

Возможно, Квирин с Захарием знали больше, чем их коллеги, но, к сожалению, допросить их нам не удалось по весьма уважительной причине – оба они стали жертвой собственного неразумия и профессионального любопытства. К тому же, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что четыре этих средневековых чудака-чернокнижника понадобились Анастасии всего лишь как приманка для куда более крупной дичи. Короче говоря, ей нужны были мы, и она нас заполучила в нужное время в нужном месте. Недаром же осведомленный более других Захарий пытался помешать зрительному контакту Медуз Горгон с таинственным цветком. Опоздай дамы к месту свидания на несколько минут, и мы возможно избавились бы и от цветка и от многих грядущих проблем, связанных с появлением нового бога. Впрочем, в силу врожденной деликатности я не стал предъявлять претензии женщинам, и без того озабоченным происшествием. В конце концов, мне самому следовало бы крепко пораскинуть мозгами прежде, чем отправляться в гости к хитроумной Анастасии де Вильруа, которой, увы, или к счастью, так и не суждено, похоже, стать мадам де Шаузель. Во-первых, сама Анастасия куда-то исчезла из замка, возможно была съедена монстрами, а во-вторых, ее суженный Антуан де Шаузель тронулся умом, не в силах вынести вида жутких тварей, завладевших на какое-то время его замком. Все наши попытки привести в чувство благородного Антуана заканчивались пшиком. Шаузель только вращал безумными глазами да брызгал в нас слюной. Нам ничего другого не оставалось, как передать свихнувшегося феодала обеспокоенным вассалам.

Рожденные огненной саламандрой монстры нанесли обитателям замка куда меньше ущерба, чем это можно было предполагать по их злобному вою и устрашающему внешнему виду. Дело в том что в начале своей сатанинской охоты они столкнулись с Медузами Горгонами, с весьма печальными для себя последствиями. Количество каменных статуй с чудовищными мордами, расставленных по помещениям замка Шаузель, поражало воображение. Впрочем, прочные на вид скульптуры тут же рассыпались прахом, стоило только прикоснуться к ним рукой А между этими жуткими идолами лежали разлагающиеся прямо на глазах тела чешуйчатых уродов, передохших от яркой вспышки, которой сопровождалось рождение нового бога. Среди убитых монстрами людей, коих насчитывалось более двух десятков, практически не было благородных рыцарей и их дам. Дам, как я уже говорил, спасли наши жены, повергшие своим видом в вечный шок исчадий ада, а что касается сиров, то они были столь пьяны, что даже вопли монстров не смогли вернуть их к нашей разочаровывающей романтические души действительности. Пьяных же выходцы из ада почему-то не трогали, возможно брезговали, а возможно боялись. В конце концов, захмелевший апландский рыцарь стоит дюжины зачуханных монстров.

– Где-то возле этого замка есть гробница атланта, – сказал Марк, задумчиво оглядывая поле только что отгремевшей битвы.

Предположение было здравым, ибо я по собственному опыту знаю, что если в каком-то месте начинают происходить чудеса с превращениями, не предусмотренными природой и не санкционированные церковью, то без вмешательства магического напитка атлантов здесь не обошлось. К сожалению, мы не знали, где находится эта гробница, а наши блуждания по подземелью замка Шаузель не принесли результата. Здесь пахло плесенью и прахом, но никакого запаха атлантического нектара мы так и не унюхали. Не смогли нам помочь и слуги благородного Антуана, не говоря уже о самом свихнувшемся рыцаре, который при одном только упоминании о гробнице стал нести откровенную ахинею. Ну, сумасшедший, что возьмешь.

– Вам письмо, сир Вадимир, – склонился передо мной слуга, когда я, утомленный бесполезными поисками, присел к столу, чтобы утолить жажду и голод. Между прочим, рассвет уже наступил, и в пиршественном зале, где собрались доблестные рыцари, страдающие с жуткого похмелья, было довольно светло. Я взял у слуги письмо и положил его рядом с кубком, поскольку как раз в этот момент пытался объяснить благородной публике, какого поучительного зрелища они лишились, благодаря пристрастию к горячительным напиткам. К сожалению, связного рассказа у меня не получилось, мешали взволнованные дамы, которые без конца припоминали все новые и новые подробности удивительных событий, перевирая их до такой степени, что им мог бы позавидовать сам менестрель де Перрон. Результатом их коллективного творчества стал рассказ о том, как на замок Шаузель напали то ли три, то ли четыре дракона, которых благородные рыцари де Руж, де Меласс и де Перрон передушили как котят. Некоторые договорились даже до того, что драконов было не четыре, а десять, но эту вздорную фантазию опроверг апландский соловей, я имею в виду менестреля, который обещал осветить сей подвиг во всех подробностях в новой поэме под названием «Проклятие замка Шаузель или несчастная Анастасия».

– Так благородная Анастасия умерла? – ахнуло сразу несколько голосов.

– Скорее она спуталась с драконом, – мрачно изрек сир Марк де Меласс, чем поверг присутствующих дам в полуобморочное состояние.

– Интересный поворот сюжета, – восхищенно прицокнул языком де Перрон и вытащил из кармана блокнот и шариковую авторучку. И то и другое ему наверняка подарила Наташка, из чего я заключил, что мудрая львица не отказывает себе в удовольствии прошвырнуться по российским магазинам.

Возможно, кого-нибудь шокирует поведение гостей замка Шаузель, пирующих чуть ли не на костях хозяев. Но во-первых, благородный Антуан был жив, хотя и тронулся умом, а во-вторых, в средневековую эпоху хмельной пир после кровавой драмы был столь же обыденным явлением, как в наши дни поздний ужин после голливудского фильма ужасов. И в том, и в другом случае пережитый страх способствует выделению желудочного сока.

– Возможно, сир де Руж назовет нам имя прекрасной дамы, которая прислала ему письмо с просьбой о свидании.

– Какая еще дама? – удивился я, глядя на порозовевшую то ли от выпитого вина, то ли от затаенной ревности Маргариту. Про письмо я, честно говоря, уже забыл, увлеченный беседой, но благодаря дорогой женушке вспомнил. Письмо было написано на бумаге, что само по себе было странно, ибо этот привычный для нас писчий материал в Апландии большая редкость. Здесь предпочитают по старинке марать пергамент. Да и грамотных людей среди местных феодалов раз два и обчелся. Дабы не вступать в конфликт с Маргаритой я протянул ей листок бумаги, забыв, что моя драгоценная половина ни в школе, ни в гимназии не обучалась. Письмо перехватил менестрель де Перрон, который на мою беду научился грамоте у монахов, он и зачитал его содержание вслух публике, сгорающей от любопытства:

– Сиру Вадимиру де Ружу барону де Френу. Встретимся на Калиновом мосту, дорогой папа. Твой непобедимый и сияющий сын Аполлон Гиперборейский.

– Мама дорогая, – прошептал побелевшими губами сидевший неподалеку от меня Сенечка-Мордред, уцелевший во время адского загула монстров.

– Я так и знала, – в сердцах воскликнула Маргарита.

– Эй, любезный, – окликнул я слугу, скромно стоящего у входа, – кто передал тебе это письмо?

– Молодой человек лет двадцати, сир. Он назвал себя вашим сыном.

– А ты ничего не напутал, – рыкнул на затрепетавшего слугу де Меласс.

– Никак нет, сир.

– Это глупая шутка, – махнул рукой менестрель де Перрон. – Сиру Вадимиру едва исполнилось тридцать лет, откуда же взяться двадцатилетнему сыну.

Мне оставалось только поблагодарить монахов, научивших Бернара де Перрона не только писать, но и считать. Вдохновленная его примером, благородная Маргарита тоже произвела в уме несложные подсчеты и слегка успокоилась. Во всяком случае, красные пятна с ее прелестных щечек исчезли, а глаза перестали прожигать мою богатырскую грудь в области сердца. Ожидаемый скандал к большому разочарованию благородной публики так и не состоялся. Впрочем, рыцари и дамы недолго пребывали в расстроенных чувствах, и пир покатился к закономерному финалу.

– Не нравится мне это письмо, – сказал Марк, когда мы с ним вышли на террасу.

Мне тоже многое в этом замке не нравился, а потом, я никак не мог взять в толк, о каком Калиновом мосте идет речь.

– Ты что же сказок в детстве не читал, Вадим? – удивился Ключевский.

– Я читал Жюля Верна.

– Калинов мост– это место где Иван Быкович или Иван Сучич встречаются с драконами. Драконов они убивают, сначала трехглавого, потом шестиглавого и затем девятиглавого, но далее им приходится вступать в переговоры с папой и мамой поверженных врагов. Мамой драконов оказывается, естественно, баба Яга, а папой волосатое чудище с такими чудовищными веками, что их приходиться поднимать с помощью вил. Зато взгляд этого волосатого папы убивает неосторожного оппонента, вздумавшего вступить с ним в дискуссию. Так вот если верить компетентным источником в роли главного чудища в этой сказки выступает сам бог Велес.

– А почему у главных героев такие странные я бы даже сказал непристойные прозвища?

– Потому что Ивана Быковича рожает корова, а Ивана Сучича собака. Впрочем, все те же компетентные комментаторы полагают, что Ивана Сучича рожала не собака, а волчица. Улавливаешь сходство?

– Не совсем, – честно признался я.

– В роли Ивана Сучича сына женщины из клана Белых волков выступаю я, а тебя можно смело назвать Иваном Быковичем.

– Нет уж позволь, любезный Марк, моей матерью, а точнее матерью Вадимира сына Аталава была женщина из клана Беров то есть Медведей.

– В данном случае это не играет особой роли, ибо культ Велеса вырос из древнего культа медведя, а позднее уже в земледельческую эпоху звериным воплощением Скотьего бога стал тур. Так что если ты не хочешь быть Иваном Быковичем, смело можешь называть себя Иваном Медвежье Ушко. Это тоже сказочный персонаж со сходными функциями. Кстати, празднества в честь медведя у наших братьев белорусов называются комоедицами, а вот древние греки называли эти культовые мероприятия комедиями.

– И какой финал будет у нашей комедии?

– Вероятно, очень смешной.

Мне нравятся оптимисты. К сожалению, сам я не принадлежу к этому разудалому племени, а потому всегда жду от жизни каких-нибудь гадских сюрпризов и, увы, очень часто оказываюсь правым в своем непроходимом пессимизме.

– Одного не могу понять – с какой стати этому типу вздумалось называть меня папой? Это, что же, в переносном смысле? Быть может бог Велес действительно был папой Аполлона Гиперборейского? Или, скажем, мама нагуляла его с Бером или Туром?

– Боюсь, что мифология тут не причем, Чарнота.

– А кто причем?

– Ты. А возможно и Люцифер.

– Я тебя умоляю, дорогой де Меласс, у меня и без того трое детей, один из которых, возможно, Мерлин, а ты подсовываешь мне еще четвертого.

– Я думаю, Вадим, что этот молодой человек сын Медузы Горгоны, самой старшей дочери Морского царя. Она была невестой Люцифера и любовницей Дракулы, от которых родила дочь Анастасию. Точнее, реальная дочь морского царя родила там в Атлантиде Артемиду от Люцифера, а ее средневековое подобие родила от Дракулы Анастасию. А теперь с помощью Артемиды она родила еще и Аполлона, но уже от тебя Чарнота, хотя, возможно, посильное участие в его зачатии и утробном развитии принял Люцифер, носитель космического семени дракона Крада.

– Ты сам-то понял, что сказал, Марк? – участливо спросил я у зарапортовавшегося актера. – Что ты мне лепишь групповуху. Леди Моргана погибла на наших глазах. Люциферу я лично снес голову, и оба они рухнули в чудовищную пропасть. Боюсь, что им было уже не до сексуальных утех.

– Ты, видимо, забыл, что мы сбросили в этот же провал Алатырь-камень. А этот камень, как ты знаешь, дарует бессмертие. И я не исключаю, что он способствовал рождению зачатого от тебя в замке Перрон Аполлона.

Черт знает что такое! Симпатичный и довольно молодой человек захотел покалякать о том о сем со своей хорошей знакомой, но перепутал двери в темноте и оказался совершенно случайно в постели другой женщины. Абсолютно житейская история, даже не претендующая на мифологическое содержание. И вдруг такой космического масштаба катаклизм!

– А где находится этот Калинов мост?

– На реке Смородине.

Название реки мне понравилось. От него веяло садовым участком в шесть соток, где разморенные жарой дачевладельцы мирно ковыряются в земле. Но, оказывается, не все так просто в этом мире, и название реки произошло не от известного всем кустарника с его кисленькими ягодами, а от слова «мор» сиречь «смерть», как объяснил мне знаток отечественного фольклора любезный Марк де Меласс.

– Река Смородина отделят мир живых от мира мертвых.

– А за каким чертом этих твоих Иванов вообще носило в царство мертвых, им что на грешной земле делать было уже нечего?

– Любовь, Чарнота, управляет миром и поступками населяющих его людей. Хотя, возможно, миф связан с умирающей и возрождающейся природой, то есть со сменой времен года. Осенью Марью Моревну похищает дракон, весной какой-нибудь Иван ее освобождает. В данном случае Марья Моревна олицетворяет плодоносящую землю. А осенью ее вновь похищает дракон.

– Нет, – покачал я головой, припоминая слова умирающего Завида, – ты не прав Марк, все происходит иначе. Это твой Иван Быкович, он же Иван Сучич, он же Иван Медвежье Ушко сам становится драконом, и ждет на Калиновом мосту нового Ивана.

– Хочешь сказать, что мы с тобой уже не добры молодцы, а драконы?

– Именно, дорогой синьор де Меласс. Мы с тобой украли Марью Моревну у Люцифера и теперь в глазах нового претендента на ее любовь мы никто иные как враги народа. Кстати, я не исключаю, что речь идет о вполне конкретной женщине, любви которой будет добиваться этот Аполлон.

– И кто же она, эта загадочная Марья Моревна?

– Понятия не имею. Чтобы узнать ее имя нам следует наведаться в Атлантиду и Гиперборею.

– Ты хочешь сказать, что со смертью Люцифера там многое изменилось?

– Если верить одному моему знакомому атланту, то не только прошлое влияет на будущее, но и будущее вполне способно изменить прошлое. Оппоненты Люцифера попытались переиграть его в будущем и сделали это с нашей помощью, но, возможно, и Носитель Света оказался не лыком шит и предусмотрел такое развитее событий, заложив на пути развития человечества свою мину.

– А как ты собираешься попасть в Атлантиду?

– С помощью жезла, подаренного дедушкой. Я хранил его как реликвию, но на всякий случай захватил с собой, отправляясь в замок Шаузель.

– И когда мы отправимся в путь?

– Немедленно.

Однако мне пришлось задержаться на несколько минут, чтобы отдать кое-какие распоряжение вассалам и попрощаться с женой. Я ждал протестов со стороны Маргариты, но она промолчала. Возможно сама прониклась серьезностью момента, но не исключено, что ее просветила мудрая львица Наташка, которая, надо полагать, обладает эксклюзивной информацией о глобальных замыслах атлантов. Я намекнул премудрой Светлане, как нехорошо скрывать тайны прошлого и настоящего от близких друзей, но жрица храма Йопитера никак не отреагировала на мои подмигивания. Нельзя было исключать, что премудрая Наташка будет играть в этой запутанной партии не на моей стороне, ибо, будучи Велесом, то есть Чернобогом, основателем храма Тьмы, я выступал оппонентом сил Света, к которым, возможно, принадлежал и новорожденный Аполлон. Что ни говори, а именно Завид погубил моих отца и деда, доверившихся сладким речам жрецов храма Йопитера. Впрочем, не исключено, что и жрецы храма, и я сам были всего лишь пешками в задуманной кем-то игре, причем пешками непроходными. Самое скверное в этой партии было то, что играть приходилось против людей давно умерших, о которых не сохранилось ни праха, ни достоверных сведений, если не считать за таковые мифы и сказки народов мира. К сожалению, эти мифы и сказки за минувшие столетия обросли такими подробностями, о которых их создатели, а возможно и герои, понятия не имели, а потому и черпать из них информацию следовало с большой осторожностью.

Жезл подаренный дедушкой Велесом, истинным богом атлантов, я возил в седельной сумке. Однако прежде чем использовать его для собственных нужд, я решил расплатиться с Сенечкой, вернув его страждущему отечеству. Конечно, с моей стороны это был не бог весть какой подарок Российской Федерации, которая, к сожалению, не испытывает недостатка в гражданах, склонных к противоправным действиям, но будем надеяться, что общение с вампирами не прошло для Мордреда бесследно, и этот приемный сын феи Морганы осознал всю пагубность пути, на который он встал по недомыслию.

– Передашь это письмо Борису Мащенко. И на словах перескажешь, что ты видел в эту ночь в замке Шаузель. Задание понятно?

– Век воли не видать.

– Не знаю, как там с волей, но жизни ты точно можешь лишиться, если вздумаешь шутки шутить. Жаль, что я не художник, и не могу набросать портрет молодого человека, назвавшегося Аполлоном.

– Так я могу, – неожиданно предложил Сенечка. – Я в школьные годы посещал изостудию.

– А ты его видел?

– Как вас сейчас, синьор де Руж. Я, извиняюсь, прокрался вслед за вами в этот чертов зал и натерпелся такого страха, что мне хватит на всю оставшуюся жизнь. Меня же чуть эти уроды не сожрали. Можно сказать, был на волоске от смерти.

– Ладно, рисуй.

Какие все же таланты сидят у нас по тюрьмам. Не прошло и десяти минут, как расторопный Сенечка нарисовал на вырванном из блокнота менестреля листе бумаги великолепный портрет молодого человека, очень похожий, как мне показалось, на мельком виденный мною оригинал. Я показал рисунок Марку, и тот со мной согласился, но в качестве главного эксперта я привлек слугу сира Антуана де Шаузеля, передавшего мне письмо.

– Это он, сир Вадимир де Руж, вне всякого сомнения.

Более всего меня пугало, что этот светозарный и непобедимый Аполлон Гиперборейский явится в Российскую Федерацию, отвыкшую от внимания языческих богов, и начнет там устанавливать свои порядки. Еще одной революции нам точно не пережить, даже если эта революция будет культурной.

– А с чего ты взял, что она будет культурной? – удивился Марк де Меласс.

– Так ведь Аполлон покровитель муз. Пастухи, пастушки, коровки на лугу и свирель.

– Забудь о пастушках, Чарнота, культ Аполлона был одним из самых кровавых. Его сестрица Артемида порвала на части несчастного юношу, вздумавшего за ней поухаживать. А сам Аполлон беззастенчиво метал стрелы во всех, кто имел неосторожность, вызвать его гнев. Или насылал на них злобных медведей.

Все-таки я прав в своем недоверии к поэтам. Эти типы за минувшие столетия исказили образ Аполлона до такой степени, что ввели в заблуждение вашего покорного слугу. Правда, я в любом случае собирался предупредить через Борю Мащенко генерала Сокольского, дабы появление загадочного юнца не застало врасплох федеральную службу безопасности. Пусть Миша с Васей подсуетятся, а то они, наверное, совсем закисли в своих служебных кабинетах.

– Ну, счастливого тебе пути, – хлопнул я жезлом по плечу обомлевшего Сеню. От такого невежливого обращения бывший подручный Влада Тепеша побледнел как полотно и через три секунды растворился в воздухе, напугав своим исчезновением до икоты сира Франсуа де Мелазона, случайно оказавшегося на месте происшествия. Возможно, сир Франсуа и тронулся бы умом вслед за несчастным Антуаном де Шаузелем, но, к счастью, положение спас Марк де Меласс, дружески похлопавший моего соседа по плечу:

– Сущие пустяки, сир Франсуа. Ликвидация уцелевших духов с их последующей утилизацией. Не можем же мы оставить замок Шаузель во власти нечистой силы.

– Да, конечно, – проблеял несчастный де Мелазон. – Я почему-то так сразу и подумал.

Дабы не травмировать много переживших за минувшую ночь коллег по рыцарскому ремеслу мы с Марком решили покинуть замок Шаузель перед уходом в неведомые миры. Однако наш пример оказался заразительным, благородные дамы и господа заторопились вслед за нами. Поспешный выезд из старого замка превратился очень скоро в паническое бегство, словно все его гости наконец осознали, что для дальнейшего времяпрепровождения можно выбрать место и поприличней. Подле нас остался лишь доблестный менестрель де Перрон, попечению которого мы доверили своих жен и вассалов. Сир Бернар клятвенно заверил нас, что непременно выполнит свой рыцарский долг и не выпустит из рук меча, пока благородным дамам будет угрожать опасность.

– Ты уверен, что мы попадем именно в Атлантиду или, на худой конец, в Гиперборею?

Разумеется, я ни в чем не был уверен, ибо подарок дорогого дедушки мог завести нас черт знает куда, но, тем не менее, я все-таки решился. Перед тем как взмахнуть волшебной палочкой, я представил храм Всех Богов в славном городе Мерувиле, поскольку именно туда я и решил направить свои стопы.

– Может нам оставит лошадей здесь? – предложил Марк. – Все-таки храм. Чего доброго нас сочтут святотатцами.

– Не смешите меня, дорогой царевич Мрак: что не дозволено быку, то дозволено Юпитеру. Будь я простым Бером, безусловно, отправился в храм пешком, но я ведь Велес, а потому жрецам останется только пасть ниц перед моим божественным величием.

– Вашими устами да мед бы пить, царевич Вадимир.

Конечно, сомнения Ключевского по поводу гостеприимства атлантических жрецов имели под собой реальные основания. Прошлый наш визит на утонувший во времени континент был на редкость скандальным, и мы могли собственными глазами убедиться, что отношение к богам в Атлантиде со стороны жрецов довольно специфическое. Эти религиозные, с позволения сказать, деятели не столько угадывают и выполняют волю богов, сколько пытаются ими управлять с помощью магических заклятий. А реформы, проводимые Люцифером, и вовсе должны были покончить как с богами, так и с рожденными от них героями. К счастью, нам удалось остановить расшалившегося не на шутку политического деятеля, но, очень может быть, посеянные им атеистические семена успели дать бурные всходы.

Сам переход совершился в доли секунды. Я зажмурил глаза, спасаясь от яркой вспышки, а когда открыл их, то увидел стены довольно мрачного сооружения, совсем не похожие на стены старого Шаузеля. По-моему, это все-таки был храм, но совсем не тот, в котором я хотел оказаться. Храм Всех Богов в Мерувиле был сложен из камня, и из камня же были высечены статуи стоявших там богов. Здесь же все было деревянным – и стены, и огромный четырехглавый идол, возвышавшийся посреди зала. В руке этот деревянный манекен держал рог, возможно даже рог изобилия. Не успели мы с Марком обменятся впечатлениями, как навстречу нам выдвинулся человек, облаченный в ослепительно белые одежды, со столь же ослепительно белой бородой. Я слишком долго вращался среди жрецов, чтобы в эту минуту ошибиться на его счет.

– Ты прибыл вовремя, князь Вадимир, – неожиданно звонким голосом произнес жрец. – Великий Ширгайо ждет тебя.

Не скрою, я был поражен этим приветствием. Мне показалось странным, что абсолютно незнакомый человек знает мое имя и, более того, говорит от лица Великого Ширгайо, умершего уже довольно давно и, кажется, совсем в другую эпоху. Тем не менее, мы с Марком спрыгнули с лошадей и последовали за таинственным проводников, не очень понимая, кому и зачем мы понадобились. К сожалению, недостаток света мешал нам разглядеть таинственное сооружение, в котором мы столь неожиданно для себя оказались. Я уже собирался попросить Марка зажечь фонарик, но в последний момент передумал. Чего доброго, наше поведение будет расценено здешними обитателями как бесцеремонное, а то и вовсе святотатственное.

– Это храм Световида в Араконе, – шепнул мне Марк.

– Ты в этом уверен?

– Во всяком случае, у меня есть основания думать именно так.

Если Марк прав, то наше перемещение во времени и пространстве нельзя назвать удачным. Отправлялись мы в легендарную Атлантиду, а оказались на острове Рюген в куда более позднюю эпоху. Возможно, дедушка Велес пошутил, подарив мне этот волшебный инструмент для необыкновенных путешествий, но не исключено, что я неправильно сформулировал задачу.

– Князь Вадимир сын Всеволода, – громко произнес наш проводник, распахивая дверь.

Комната куда нас ввели была довольно большой, и обставленной с вызывающей роскошью. Во всяком случае, от обилия хранившегося здесь золота у меня зарябило в глазах. Возможно эта драгоценная посуда предназначалась для религиозных церемоний, но в любом случае, жрецы, владевшие ею, были людьми небедными, даже по нашим завышенным стандартам. Поднявшийся мне навстречу человек если и был похож на покойного верховного жреца храма Йопитера, то сходство это нельзя назвать разительным. Видимо, совпадение имен было чистой случайностью, и я вздохнул с облегчением.

– Твоя готовность помочь, князь Вадимир, высоко оценена ближниками Светлого бога.

Вообще-то я пока что ничего никому не обещал, а потому впал в легкое замешательство. Самым разумным было сейчас извиниться и уйти, сказав на прощанье, что мы не туда попали. Вот только у меня были большие сомнения в том, что наше с Марком поведение будет расценено как адекватное. А неадекватное поведение в критической ситуации вызывает большие подозрения. Нас, чего доброго, могли просто убить, как отпетых мошенников, вздумавших шутки шутить с уважаемыми людьми. А то что перед нами стоят люди уважаемые и обладающие солидным боевым потенциалом у меня не было никаких сомнений, для этого мне достаточно было взглянуть на суровые лица и облаченные в железо и кожу тела. Безоружным в этой комнате был только один человек, тот самый, которого наш проводник представил как Великого Ширгайо.

– Я дам тебе своих Соколов, князь Вадимир, так будет лучше. Я не хочу, чтобы слухи о вашем походе распространились по округе.

Сесть нам не предложили. Впрочем, все присутствующие в этой комнате люди, включая верховного жреца, которого, вероятно, следовало называть волхвом, тоже стояли. Видимо, эти люди очень спешили и не склонны были к долгим разговорам.

– Я бы все-таки попросил, уточнить задачу, – негромко произнес Ключевский.

– Кто этот человек? – вскинул на меня глаза Великий Ширгайо.

– Это мой брат, князь Мрак.

– Наслышан, – кивнул головой жрец.

Я, честно говоря, был удивлен ответом, и никак не мог понять, чем же прославился в этих краях сир Марк де Меласс, если он никогда здесь не был. Конечно, я мог бы заподозрить Ключевского в чем-то нехорошем, ну, например, в том, что он скрывает от меня какие-то факты своей биографии, если бы сам не находился в сходном положении.

– Вам придется устранить самозванца, князь Вадимир, любым способом. Не мне вас учить, как это делается. Этот жалкий выродок, называющий себя сыном Световида, должен понести суровую кару. Но главное – девушка. Ее вы должны привезти сюда живой и невредимой.

Задача, что и говорить перед нами была поставлена масштабная, к тому же меня насторожило упоминание о самозванце. Я не исключал, что этот тип был как-то связан с событиями происходившими минувшей ночью в замке Шаузель, и если это действительно так, то, возможно, жезл бога Велеса правильно отреагировал на ситуацию. Мы с Марком переглянулись, но, к сожалению, время для обмена мнениями было не самым подходящим.

– Пора, – сказал Ширгайо и решительно направился к двери. Нам не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Я полагал, что нам придется присутствовать при жертвоприношении, но ошибся. Во всяком случае, мы вышли из храма и оказались на довольно обширной поляне. Ширгайо бросил взгляд на восток, где в это время разгоралась заря. Сопровождавшие его люди, которых он называл Соколами, воткнули в землю два копья, третье копье они привязали поперек на высоте полуметра. Получилось что-то вроде барьера. К этому барьеру подвели роскошного белого коня. Прямо скажу, для такого красавца преодоление сооруженного искусственного препятствия было парой пустяков. Тем не менее, и волхвы и Соколы застыли в напряженном ожидании, словно не верили в способности этого изумительного по своим статям жеребца.

– Правой, – торжественно произнес Ширгайо, когда конь легко преодолел искусственный барьер. – Вам будет сопутствовать удача, князь Вадимир.

– А если бы он сделал первый шаг левой ногой? – спросил у волхва Марк.

– Мы отложили бы поход, – бросил удивленный взгляд на Ключевского Ширгайо. Этот человек с резкими чертами далеко еще не старого лица мне нравился, но это еще не повод, чтобы пускаться в авантюру, возможно не имеющую к нам и нашим проблемам никакого отношения.

– Кто эта девушка? – тихо спросил я у Ширгайо.

Волхв вздрогнул и бросил на меня недовольный взгляд. Кажется, он счел мой вопрос неуместным.

– Вам ведь заплатили, князь Вадимир. Какое дело ближнику Чернобога до наших проблем? Или ваш отец Великий Всеволод передумал?

Вообще-то моего отца действительно звали Всеволодом, и он, на свою беду, связался с жрецами храма Йопитера. Но я сильно сомневался, что он был тем самым Всеволодом, о котором сейчас говорил верховный жрец храма Световида. Хотя такое количество совпадений могло насторожить кого угодно.

– Если бы мой отец передумал, он не прислал бы нас с Мраком в твой храм, Великий Ширгайо. Угроза, исходящая от самозванца, беспокоит ближников всех славянских богов. Но я должен представлять масштаб этой угрозы, чтобы найти верные средства.

– Не думаю, что эта девушка представляет угрозу для Тура, черпающего силу из ладоней Скотьего бога. Твоя слава кудесника, князь Вадимир, дошла и до моих ушей.

– Я попытаюсь оправдать твое доверие, Великий Ширгайо. Когда мы отправляемся в путь?

– Немедленно. Ладья уже готова.

– Но мы непривычны к веслу, – поспешил отбояриться от тяжелой работы Марк.

– Мои Соколы домчат вас до замка самозванца быстрее ветра. Их поведет Войнег.

Если судить по внешнему виду, этот Войнег свое дело знал. Ростом он был повыше нас с Марком да и в плечах пошире, а вот годами, пожалуй, помоложе, вряд ли ему исполнилось больше двадцати пяти лет. Шлем на его голове, украшенный фигуркой хищной птицы, напомнил мне о царе Аталаве, павшем в своей крепости вместе с дружиной от рук оборотней предателя Варлава и варваров Люцифера. Правда, я не берусь утверждать, что Войнег оборотень, подобный тем Соколам, которых мы видели в Атлантиде.

– Бог Световид уже сказал свое слово, я тоже говорю свое – возвращайся с победой, князь Вадимир.

Ладья не показалась мне надежным средством передвижения. Как человек, выросший на бескрайней равнине, я не питаю к морю нежных чувств. И если бы в прежние добрые времена рискнул довериться волнам, то непременно выбрал бы для этого океанский лайнер, а не утлую лодчонку с пятидесятью гребцами.

– «Титаник», например, – криво усмехнулся Ключевский, оглядываясь на тонувший в серой дымке таинственный остров, с пристани которого мы отправились в свой первый и, возможно, последний морской поход.

– Типун тебе на язык, – огрызнулся я.

Мы удобно устроились с ним на носу под небольшим навесом, предоставив своим новым знакомым махать тяжелыми веслами. Войнег расположился на корме у руля, голосом задавая ритм гребле. Судя по тому, как соколы управлялись со своей нелегкой работой, гребля не была для них в новинку. Я боялся морской болезни, хотя и имел о ней смутное представление. Но, кажется, все обошлось, и мое самочувствие нисколько не ухудшилось от того, что я перестал чувствовать твердь под ногами. Правда, было довольно свежо, и я пожалел, что не захватил плащ, отправляясь из замка Руж в гости к Антуану де Шаузелю.

– Возможно, мы совершенно напрасно ввязались в это безумное дело, – вздохнул Марк.

Я был настроен столь же пессимистично, но промолчал. До сих пор мы находились на острове Буяне, если верить Марку, и путешествовали по суше. Правда, однажды мы переместились на Атлантиду, но не исключено, что тот кусок затонувшего континента, где мы оказались, тоже был связан с таинственным островом.

– Послушай, Марк, но остров Рюген существует до сих пор, и никаких магических катаклизмов там вроде бы не отмечено?

– Согласен. Наш остров Буян не имеет к нынешнему острову Рюген никакого отношения. И храм Световида и город Аракона возникли здесь по тому же принципу, что и благословенная Апландия, в которой мы с тобой окопались. И появились они потому, что это было угодно атлантам.

– Значит, игра продолжается?

– Знать бы еще, куда она нас заведет, – покачал головой Ключевский.

– А куда мы плывем – на север, на запад, на юг или на восток? Может эти ребята решили открыть Америку, а мы станем помехой в их славном начинании?

– Мы плывем на запад, – сказал уверенно Марк, бросив взгляд на солнце.

– Спасибо за исчерпывающую информацию.

Все-таки остров Буян странное место. Не могу судить, каким объемом знаний располагали атланты и по какому принципу они сотворили свой проект, но в одном я нисколько не сомневаюсь: и Войнег, и волхвы бога Световида, и эти ребята, что сейчас усердно работают веслами – не фантомы. Они реальные люди, живущие в свою эпоху и озабоченные своими проблемами. Такие же реальные как Маргарита, отец Жильбер, Диана де Грамон и прочие наши апландские знакомые. А переместились они на остров Буян только потому, что в какой-то момент соприкоснулись с наследством наших таинственных предков атлантов, которые, развернув грандиозную междоусобную битву за власть, не сумели вовремя остановиться и тем самым поставили под сомнение не только прошлое, но и будущее Земли.

Я собрался было обсудить волнующую меня проблему с Ключевским, но тот уже спал убаюканный мерным покачиванием нашего утлого суденышка. Мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру, ибо и мой организм требовал отдыха после двух бессонных ночей и столь же беспокойного дня.

Разбудил меня Войнег. Нельзя сказать, что это пробуждение было приятным, тем более что я не сразу сообразил, где нахожусь. Над головой моей сияли звезды, а лунный свет заливал берег. Берег был пологий, но за моей спиной угадывался другой, обрывистый, из чего я заключил, что наше морское путешествие завершено, и мы движемся по реке.

– До замка рукой подать, – тихо сказал Войнег.

– А вы уверены, что это тот самый замок? – на всякий случай уточнил я, растерянно озираясь по сторонам.

– Вне всякого сомнения.

Я пока видел только пятно на горизонте, напоминающее очертаниями скалу. Впрочем, мне ничего не оставалось другого, как поверить Соколу на слово. Марк тоже неохотно продрал глаза, но, похоже, он видел в темноте лучше, чем я, поскольку не только разглядел, но и опознал замок.

– Шаузель, – сказал он негромко.

Для меня это оказалось сюрпризом. Черт бы побрал эту дурацкую магию вместе с атлантами, которые ее изобрели. Мы плыли, по моим прикидкам, часов сорок, чтобы оказаться в том самом месте, которое покинули с помощью волшебного жезла. И, похоже, только затем, чтобы полюбоваться на сумасшедшего сира Антуана.

– Боюсь, что сира Антуана здесь нет, – отозвался из сумрака Марк, уже выбравшийся на берег.

– А куда он подевался?

– Антуан еще не родился. Посмотри на замок, он выглядит значительно новее, чем два дня назад.

– Так может, это лунный свет на него так действует?

Мы двигались по берегу почти бесшумно, и через каких-нибудь десять минут достигли рва, окружающего замок Шаузель. Теперь у меня не было сомнений в том, что Ключевский прав, Шаузель действительно помолодел, по меньшей мере лет на двести. Оставалось только морщить лоб в догадках, что происходило здесь в ту пору и почему его хозяин вызвал гнев волхвов.

– Как зовут владельца этого замка? – спросил я у Войнега.

– Его зовут Пьером, – хриплым голосом отозвался Войнег. – Дважды мы пытались взять замок штурмом и потеряли здесь более сотни людей. Великий Ширгайо надеется на тебя, князь Вадимир.

Это приятно, когда верховный жрец храма Световида обращается за помощью ни к кому-нибудь, а к Вадиму Чарноте, но, черт возьми, почему эти люди так уверены, что я справлюсь там, где потерпели фиаско хорошо обученные люди?

– Этот Пьер случайно не оборотень? – уточнил Марк, оглядывая высокие стены Шаузеля.

– Он оборотень, – шепотом поведал нам Войнег, – а служат ему призраки. Но я полагал, что Великий Ширгайо посвятил вас во все подробности этой жуткой истории.

– У верховного волхва, много дел, Войнег, видимо, он решил, что будет лучше, если это сделаете вы.

– Понимаю, – кивнул головой Ясный Сокол. – Великому Ширгайо трудно об этом вспоминать.

– Почему?

– Эта женщина была его женой. Двадцать лет назад она публично заявила, что понесла ребенка от бога Световида, но это было ложью. Так решили волхвы, и они прокляли и ее и не рожденного тогда еще ребенка. Великий Ширгайо не может ошибиться.

– Значит, именно эту женщину мы должны доставить в Аркону живой?

– Нет, проклятая умерла уже давно. Речь идет о ее дочери, сестре Светозара.

Ситуация более менее стала проясняться. На кон была поставлена репутация Великого Ширгайо и его коллег по жреческому цеху. Они здорово промахнулись по поводу этого Светозара. Он оказался действительно незаурядным человеком, к тому же обладающим магическими способностями, что конечно же больше пристало сыну бога, а не сыну шлюхи, нагулявшей его невесть с кем. Правда, не совсем понятно, почему Великий Всеволод, верховный жрец храма Велеса вздумал помогать Великому Ширгайо в решении чисто семейных проблем и даже прислал ему в помощь двух сыновей. Или собирался прислать, поскольку мы неожиданно для себя и, надо полагать, для Всеволода заняли их место. Честно говоря, мне было жаль и Пьера, и этого Светозара, я уже подумывал о том, как бы отвертеться от ненароком взятых на себя обязательств. Однако мои поползновения к отступлению были пресечены Марком де Мелассом:

– Этот Пьер наверняка добрался до гробницы атланта и если не пресечь его поползновения, то наша Апландия никогда уже не станет благословенной.

Ключевский был пожалуй прав в своих опасениях. Магическая сила атлантов в руках безответственного человека – страшное оружие, и мне уже не единожды приходилось в этом убеждаться. К тому же я не мог исключить и того, что рыцарь Пьер является отпетым негодяем, который способен использовать юнца Светозара для разрушительных целей.

– Атакуем? – спросил меня Войнег.

Для решительного и откровенного штурма сил у нас было маловато. К тому же мы не знали, какие силы нам будут противостоять, но, судя по тому, что сир Пьер отразил уже две атаки, с большим ущербом для нападающих, под его рукой были опытные бойцы.

– Воспользуемся подземным ходом, – подсказал мне Марк.

Подземный ход мы с Ключевским обнаружили позапрошлой ночью, когда обшаривали замок Шаузель в поисках гробницы. Конечно, далеко не факт, что он существовал и двести лет назад, но в любом случае попробовать стоило. Незаметное проникновение в замок сразу же делало нас хозяевами положения, какие бы мощные силы его не обороняли. Войнег был удивлен нашим решением. Однако я сослался на провидческий дар, которым меня наградил бог Велес. Мы добрались незамеченными до края оврага, теряющегося в густых зарослях и обнаружили там вход, а точнее выход точно таким же, каким он будет двести лет спустя. Не скрою, я вздохнул с облегчением, ибо на карту была поставлена моя репутация мага и предсказателя. Войнег посмотрел на меня с восхищением. Ясны Соколы за нашими спинами одобрительно перешептывались.

– Да помогут нам Световид и Велес, – негромко произнес Войнег и решительно ступил в темный провал. Вроде бы все пока складывалось удачно, но меня не покидало ощущение тревоги. Мы довольно быстро добрались до лестницы, ведущей из мрачного подвала наверх, не встретив на пути никаких препятствий, однако удачное начало, это еще далеко не победа. Я ждал сюрпризов, и они не замедлили с появлением, стоило мне только ступить на узкую винтовую лестницу. Нас атаковали сразу же и с тыла, и с фронта совершенно невероятные чудовища. По-моему, мне с такими сталкиваться еще не приходилось. Царивший в подвале мрак мешал нам разглядеть их во всех подробностях, но луч фонарика, зажженного Марком Ключевским выхватывал из темноты огромные живые плети с присосками, которые обрушивались на наших спутников подобно удавам и душили их в гигантских петлях. Разрубить такую плеть было чрезвычайно сложно, но еще сложнее было добраться до горящих глаз напавших на нас монстров, которых можно было сравнить разве что с осьминогами. Но насколько мне известно, осьминоги обитают только в морях и океанах, и было совершенно непонятно, каким образом они появились на сухопутье в подвале проклятого замка Шаузель.

– Вперед, – прохрипел Ключевский, – Не останавливайтесь. За нашими спинами их видимо-невидимо.

Мне удалось, обрубив несколько змеевидных щупалец, добраться до туши, загородившей нам проход. Удар моего меча Экскалибура в горящий глаз чудовища, исторг из его утробы вопль ни с чем, пожалуй, не сравнимый. Возможно, именно так трубят смертельно раненные слоны, но мне охотиться на этих животных не доводилось. Величиной многорукий урод если и уступал слону, то самую малость, а крови в нем было столько, что нас едва не смыло потоком, хлынувшим из его раны.

– Это гидры! – крикнул мне Марк, перебираясь вслед за мной через огромную тушу.

– Гидры капитализма? – не понял я его юмора.

Однако знаток древней мифологии не успел мне ответить, поскольку сверху, из-под замковых сводов, на нас обрушились крылатые существа, в которых я без труда опознал горгулий. С горгульями мне уже доводилось иметь дело и даже находить общих язык, но в данном случае разъяренные твари не были склонны к переговорам, и своим неуемным нахальством заставили нас с Марком метаморфизировать до зверского состояния. Надо отдать должное Соколам Великого Ширгайо, они не пали духом, даже понеся чувствительные потери. Их воинственный клич разнесся по залам замка Шаузель, повергая в трепет робкие сердца. Но, к сожалению, робких сердец в замке было не так много. Преобладали здесь злобные твари, с острыми клыками и когтями, которые в короткий срок сократили численность нашего отряда на треть. Меня не покидало ощущение, что нас в этом замке ждали. Более того, ждали именно со стороны подземного хода и приготовили ловушку. Возможно, сюрпризом для обороняющихся было-то, что во главе диверсионного отряда окажутся оборотни с божественным статусом, убить которых не так-то просто, но в любом случае они нанесли нам существенный, почти невосполнимый урон. Дабы уравнять шансы, я пустил в ход свой незаряженный пистолет, который, впрочем, исправно плевался огнем в ответ на мое «крибли-крабли-бумс». Возможно, использовать его следовало еще в подвале, против осьминогов, которых Марк почему-то называл гидрами, но я боялся попасть в своих спутников. Так или иначе, но магическое искусство в очередной раз доказало свое превосходство над тупой животной силой. Охамевшие горгульи гроздьями падали с потолка к нашим ногам, пока их невидимый хозяин не отдал им команду к отступлению. Мы, наконец-то, смогли перевести дух и оглядеться. Зал, в котором, мы сейчас находились, был очень хорошо знаком нам с Марком по той простой причине, что еще совсем недавно мы здесь пировали в компании благородных рыцарей. Ныне здесь царила смерть. Весь пол был завален трупами горгулий, вызванных из адских глубин неразумными хозяевами замка Шаузель. Впрочем, не исключено, что адские глубины здесь совершенно не причем, а все дело в атлантах, которые научились не только производить на свет жутких тварей, но и консервировать их до лучших времен.

– Горгульи, это тебе не килька в томате, – не согласился со мной Марк. – Все эти чудища живут на острове Буян постоянно, а вот активизируют их действительно с помощью магических заклятий.

К сожалению, место для дискуссии мы выбрали не самое подходящее, о чем нам сказал Войнег, не пострадавший, к счастью, в битве с тварями. Наше превращение в волосатых монстров если и произвело впечатление на Соколов, то вслух своего удивления они не высказывали. Возможно, оборотничество не считалось в Араконе большим грехом, и этим ценным качеством там обладали не только сыновья Всеволода. В частности мне припоминается некий былинный герой по имени Волх Всеславович, который имел подозрительную привычку удивлять знакомых внезапными превращениями.

– Кстати, Войнег, а как зовут девушку, которую нам надо взять живой?

– Ее зовут Мара.

– Марья Моревна, – задумчиво проговорил Ключевский.

– Можно и так, – не стал спорить Ясный Сокол и обернувшись к своим коротко бросил: – Вперед.

На первых порах мы не встретили сопротивления. Во всяком случае, на лестнице, ведущий на второй этаж, было пусто. Если Светозар и Мара не умели летать, то в принципе деваться им было некуда. Захватив первый этаж, мы перекрыли им выход из донжона как во двор замка, так и в подземелье.

– Они могут спуститься и по веревочной лестнице, – не согласился со мною Марк и был, наверное, прав в своих сомнениях. Впрочем, наше продвижения наверх было столь стремительным, что застало защитников замка врасплох. Навстречу нам выпорхнуло всего лишь с десяток горгулий, которых мы отправили в мир иной в течение нескольких секунд. Не исключаю, что нам готовили какой-то сюрприз, но скорее всего, силы обороняющихся были просто исчерпаны. Мне не пришлось даже прибегать к магическому заклятью, сила которого, впрочем, изрядно выдохлась от частого употребления. Как я успел заметить, возможности магии не беспредельны, и моего «крибли-крабли-бумс» хватает от силы на десять минут хорошего боя. Впрочем, в моей руке был славный меч Экскалибур, которым я владею теперь довольно сносно. В чем могли убедиться наши противники, на этот раз в человеческом обличье, пытавшиеся нас остановить на пороге того самого помещения, где еще недавно (а точнее двести лет спустя) неразумные чернокнижники проводили безответственные опыты. Три десятка закованных в броню воинов, вероятно последний оплот обороны загадочного сира Пьера, дрались отчаянно. Мы не превосходили их числом, но Ясны Соколы оказались куда более искусными бойцами. Не прошло и трех минут, как мы прорубились через частокол мечей и рук и ворвались в залитый светом зал. Здесь нас действительно ждал сюрприз, но совсем не того порядка, которого я опасался. Возле знакомого нам с Марком столика стояли двое, человек средних лет с лицом страдающего от жажды верблюда и незнакомая девушка неизбывной красоты. Первое что сделал Марк, это ударом ноги опрокинул столик на котором разгорался таинственным светом уже знакомый нам магический кристалл в виде хрустального черепа. Магическое действо, похоже, только начиналось, так что Ключевский не понес большого ущерба. И лишь покончив с важным делом, Марк одарил девушку ослепительной улыбкой, а человека средних лет идущим от чистого сердца приветствием: