Как удар молнии

I. Прошлое

…Город еще только просыпается. Солнце прилагает отчаянные усилия, проталкивая свои лучи между горделивыми громадами небоскребов. Поначалу его попытки безуспешны, но постепенно достигают все лучшего результата. Большинство обитателей самозванного центра Вселенной еще спит — впрочем, не все: уже можно увидеть на улицах одинокие спешащие куда-то машины. Те, кто находятся сейчас в этих отравителях воздуха, считают себя счастливыми — им удалось проскочить до того, как на улицах образуются многометровые заторы, растягивающие двухминутную поездку до двухчасовой. Как мало иногда нужно человеку для счастья!..

Сегодня они могут не спешить — никаких пробок не будет. Но они пока об этом не знают…

Окна оживают — в них загорается свет. Для всех начинается новый день, который, конечно же, как они думают, будет похож на все предыдущие и последующие. Никто не любит неожиданностей — все нормальные люди предпочитают тихую, спокойную, размеренную жизнь. Вот и в этой квартире семейство, один за другим, поднимается на ноги. Мужчина тщательно бреется — на работе он всегда выглядит безукоризненно: если к нему и можно за что-то придраться, то уж никак не за внешний вид. Сегодня он не собирается делать ничего особенного. Он не утруждает себя планированием каких бы то было глобальных проектов и перспектив, зачем — его только что повысили, и он доволен собой, он счастлив, да — счастлив! Уж теперь-то он может рассчитывать, что длинноногая девица из соседнего отдела заметит его, теперь она не отвертится, неделька-другая — и он затащит ее в постель, вот и все перспективы. Как мало человеку надо…

Его жена готовит быстрый завтрак в микроволновой печи. Она тоже не очень озабочена будущим. Конечно: теперь ее мужу будут платить больше, и она сможет наконец обзавестись собственной машиной — ну и, ясное дело, как же без этого, основательно обновить свой гардероб, чтобы на нее обращали внимание — в лучшем, а не в худшем смысле этого слова. А то, что у него всякие разные связи на стороне — ну и пусть, все они такие, исключений не бывает, она тоже в долгу не останется! Деньги она с него имеет — это главное, остальное не важно. Как мало надо для счастья…

Вскоре в соседней комнате начинают суетиться дети. Сегодня они сцепились друг с дружкой — не могут поделить какую-то глупую электронную игру. Ничего, теперь отец сможет купить каждому по такой же игре, и ссориться больше не придется. Да что там — на праздник он, конечно, — куда теперь денется? — купит им настоящий компьютер, и тогда можно будет играть во множество самых разных игр, какие они только захотят. Как мало им нужно, чтобы быть счастливыми…

Неожиданно пол начинает дрожать. В первый момент никто просто не может осознать, что происходит. Их недалекие, пошлые мыслишки, загнанные в цикл одообразными днями, все еще продолжают двигаться по накатанной колее. Это что-то неправильное, думают они, а значит, так не бывает, и не стоит обращать на это внимание. Да — обычно так не бывает, но сегодняшний день, вопреки их ожиданиям, далеко не обычен.

Толчки повторяются, и члены семьи — непонятно зачем, как будто таким образом можно что-то узнать — выглядывают в окно. Сначала им еще ничего не видно, все как всегда: на улице уже светло, поток машин заметно увеличился, и отцу семейства, как он думает сейчас, придется искать оптимальный путь, чтобы быстрее добраться до работы. Хотя на самом деле он, как обычно, ничего не станет искать, а поедет уже привычным ежедневным маршрутом. Он так думает — ведь он не может знать, что ни сегодня, ни когда-либо еще он больше никуда не поедет…

Потом они замечают ЭТО — густое серое облако, поднимающееся вверх, выше и выше, так что уже небоскребы начинают казаться по сравнению с ним игрушечными домиками. Впрочем, для НЕГО весь город и есть игрушка — и, судя по всему, порядком надоевшая. Они видели нечто подобное в фильмах и старых передачах, но их примитивным умам никогда не пришло бы в голову, что ЭТО может стать реальностью.

Потом вдруг становится нестерпимо светло — и больше они ничего не видят, только в ушах нарастает давящий всепоглощающий шум, в котором теряются их отчаянные крики. Все куда-то бегут, как будто надеются, что от ЭТОГО в самом деле можно убежать, сталкиваются друг с другом, натыкаются на мебель и падают. Кто-то из детей подвернул ногу, но родители уже не могут ничем ему помочь. Да это больше и не нужно.

Дальше все происходит быстро. Как удар молнии.

Огонь, очищающий, всепожирающий монстр несется во все стороны, и для него не существует препятствий. Огромные здания валятся, как спичечные коробки; иногда они взлетают в воздух, чтобы достичь земли уже грудой обращенного в пыль металла, пластика и бетона. Машины срываются с дороги, их швыряет вверх, и они падают среди остатков зданий, будучи затем сметенными и окончательно уничтоженными неудержимой лавиной пламени, сильнее которого ничего нет. Улицы теряют свои очертания, так что вскоре только по форме завалов можно будет узнать, где они раньше проходили. Через несколько минут от этого гигантского скопища людей не останется и следа, и только шоссейные магистрали и железные дороги, ведущие в никуда, еще долго будут напоминать о его существовании в прошлом.

Но это — только начало…

Проходит не так много времени, и новые взрывы порождают новое пламя, уничтожающее один за другим прочие более-менее значительные города повсюду — и уже совершенно не важно, в каком порядке оно это делает, потому что никому не суждено уйти от возмездия. Они гибнут по очереди, и никто, ни один человек в мире не в силах остановить этот процесс — однажды начавшись, он будет продолжаться до тех пор, пока не достигнет своего зловещего победного конца. Облака пыли вздымаются в воздух, больше и больше, скрывая от обитателей обреченной планеты Солнце, которому все труднее становится пробиться вниз сквозь плотную завесу тьмы. Его лучи здесь бессильны — зато там, под покровом ночи, ставшей вечной, действуют другие лучи, всепроникающие и неумолимые, настигающие своих жертв повсюду. И они планомерно уничтожают заразу, расплодившуюся по всей Земле в немереных количествах; подчинившую себе всех и вся, переделавшую весь мир под свои извращенные, противоествественные нужды; пролезающую во все какие есть дыры и опустошающую их до остатка, лишь бы удовлетворить потребности, не имеющие границ; вирус, возомнивший себя венцом творения, которому стало тесно у себя дома настолько, что он даже начал выплескиваться наружу, пытаясь вырваться за пределы доступного — самую большую ошибку природы, именуемую ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ. Пройдет намного больше времени, и однажды все начнется сначала, и тогда, может быть, эволюция примет новое, совершенно иное направление, но сейчас никому не дано об этом знать…

Раньше эта картина часто представала передо мной во сне.

Позже я стал видеть ее не только во сне. Достаточно было закрыть глаза.

…

«Скажи, имеет ли один человек право решать судьбу всего человечества?»

«Так не бывает.»

«Что значит — „не бывает“?»

«Не может один человек решить судьбу всех.»

«А ты представь, что может. Представь, что твое решение может спасти или погубить всех. Имеешь ли ты право принять такое решение?»

«Я не знаю.»

«Не знаю — это не ответ!»

«Но я действительно не знаю! И потом, мне это все равно не грозит.»

«Никто не может быть ни в чем уверен. Я ведь даже не спрашиваю, какое решение ты бы принял. Я спрашиваю — стал бы ты принимать его вообще?»

«Не знаю. Все зависит от ситуации.»

«Неправда. Наша логика проста. Есть только два ответа — да или нет.»

«Да, но эти ответы могут быть в разных комбинациях…»

«Нет. Почему ты считаешь, что на один и тот же вопрос можно один раз ответить да, а другой раз — нет? Ведь это будет означать, что один из этих двух раз ты обманул!»

«Ты меня запутал. Я не знаю.»

«Ты слишком часто повторяешь эти слова — „не знаю“. Это говорит о твоей слабости.»

«Всякий человек слаб.»

«Но тот, кто ничего не знает, наиболее слаб. Так имеешь ли ты право? Да или нет? Можешь ли ты решить судьбу одного конкретного человека? Представь себе, кого сам хочешь. Можешь ли себе позволить определить его будущее?»

«Не всегда…»

«Да или нет?»

«Иногда, наверное… Может быть, хватит? Мне это надоело, слышишь? Я не хочу отвечать на твои дурацкие вопросы!»

«Тебе придется отвечать на мои вопросы! Потому что однажды тебе задаст их жизнь, и ты не будешь знать, что сказать. Так что гораздо легче будет, если ты сейчас ответишь мне. Ты сказал — иногда. Значит, есть ситуации, когда можно это делать? Значит, ответ — да?»

«Кажется, так…»

«Итак, ты сказал — да. Хорошо. Но если ты можешь решить судьбу одного, то можешь ли решить судьбу десяти?»

«Я не… могут быть разные случаи…»

«Почему — разные? В чем разница? В чем? Если ты можешь принять решение для одного, что мешает тебе принять его для десяти? Для тысячи? Миллиона? Миллиарда?»

«Но это же совсем другое!..»

«Почему? Почему это другое? Где разница? Где проходит граница? Объяснишь?»

«Это все слишком сложно…»

«Ничего сложного! Подумай и скажи, может ли один принять решение за миллиард? За всех?»

«Я НЕ ЗНАЮ!»

«Это не ответ! Да или нет? ДА ИЛИ НЕТ? ДА ИЛИ НЕТ???!!!»

…

Я очень долго шел к этому дню.

Мне приходилось быть предельно осторожным. Любой неверный шаг, любая ошибка или просто недосмотр, неучтение пусть даже ничтожного фактора могли привести меня к гибели, а весь мой план — к провалу. Но я научился осторожности и не допускал ошибок.

Я никогда не шел напролом. Я вообще — не шел. Я полз, медленно-медленно продвигаясь к очередной ключевой точке. Когда надо было, я срывался с места, чтобы мгновенно проскочить опасный участок — если я абсолютно точно знал, где именно после этого окажусь. Иногда я все равно вынужден был рисковать, но я всегда сводил риск к минимуму.

Я потратил очень много времени, чтобы нащупать подходы ко всем нужным людям. Мне требовалась настоящая, достоверная информация — и я находил себе осведомителей везде, где это было возможно. Им никогда не пришло бы в голову, что некто, ничем не примечательный на первый взгляд человек среди прочей чепухи задает им совершенно определенные вопросы для совершенно определенных целей. Я собирал сведения по крупицам, отделяя зерна от плевел. Поначалу было сложно — у меня не хватало опыта, и не сразу выработалось чутье, какой информации можно доверять, а какой — нет. Дважды я шел по ложному следу, но, к счастью, успевал остановиться раньше, чем этот след увел меня далеко в сторону, а то и в ловушку. Но со временем добытые мной знания начали складываться в нечто цельное, и чем четче вырисовывалась картинка, собранная из разбросанных по самым разным местам фрагментов головоломки, тем легче становилось добыть недостающие части.

Сначала я узнал, где ЭТО находится. Затем постепенно я выяснил, что ЭТО собой представляет. Оставались «сущие пустяки» — придумать план, как можно в ЭТО проникнуть. И — еще меньший пустячок — осуществить его.

Я расписал по пунктам, что мне нужно для осуществления плана, и вновь занялся поиском людей. Я находил их повсюду, множество кандидатов — таких, которые сразу казались подходящими, и таких, которые, на первый взгляд, не подошли бы ни при каких условиях. Но я никогда не делал поспешных выводов — я наблюдал за теми и другими. Почти никогда — сам: я пользовался косвенными источниками — любыми, которые могли бы оказаться хоть сколько-нибудь полезными. Мне нужны были хакеры, ломающие пароли компьютерных систем; взрывники, способные поднять на воздух целый аэродром, или же специализирующиеся на неприметных направленных взрывах; поставщики оружия, у которых можно добыть наиболее эффективные средства избавления человека от долгого мучения под названием «жизнь»; специалисты по обработке звука, могущие создать искусственный образец речи, неотличимый от настоящего голоса конкретного человека; медики весьма своеобразных специализаций. Я искал их, находил и делал выбор. Даже после этого я старался сам не идти с ними на контакт — нет, я только намечал возможные подходы, выискивал зацепки, нащупывал те тончайшие ниточки, за которые можно будет дернуть в нужный момент, чтобы получить именно ту ответную реакцию, которая требуется для приведения моего плана в исполнение.

Наконец я подвел итоги и понял, что все шестеренки для будущего механизма уже имеются в наличии. Оставалось только найти ведущий привод, который свяжет их вместе, соберет в единую целостную структуру, и тогда останется только привести его в движение, чтобы все детали тут же откликнулись и сработали в соответствии с их предназначением. Я сам не мог стать этим приводом — тогда мне пришлось бы открыться перед ними всеми, и уже вряд ли я смог бы сыграть роль главного исполнителя, которую себе отводил. Нет — пускай и по моей неявной указке, но дать старт машине должен был кто-то другой.

Но если я сумел отыскать и вовлечь в свой план такое количество людей — к тому же, в тайне от них самих — то найти это последнее, ключевое звено уже не составляло труда.

…

«Зачем ты живешь?»

«Э-э… что ты имеешь в виду?»

«Ну, ты же что-то делаешь в этой жизни… Зачем ты это делаешь? К чему ты стремишься?»

«Я… Я никогда не ставил перед собой этот вопрос.»

«Значит, самое время его поставить. Считается, что у человека в жизни должна быть цель. Какова твоя цель?»

«Не знаю… может быть, это глупо, неправильно, но… у меня нет цели!»

«Ты сам понимаешь, что ты сейчас сказал? Подумай хорошо!»

«Но это в самом деле так! Я ни к чему не стремлюсь и ничего не хочу! Я не доучился и бросил университет, вместо этого я выучился одному-единственному ремеслу, которое знаю досконально, и я не привык думать о завтрашнем дне. Может быть, потому, что я не могу быть уверен, наступит ли для меня этот день вообще.»

«Ни один человек не может быть в этом уверен, но другим это нисколько не мешает. Но ты ведь получаешь деньги, и на что-то их тратишь, может быть, ты хочешь получать их больше, может быть…»

«Нет! Мне нужны деньги только потому, что без них не проживешь. Мне вполне хватает, я никогда не торгуюсь, хотя если предложат больше — я, конечно, не отказываюсь. Но это не цель.»

«Значит, цели и в самом деле нет?»

«Значит, нет.»

«Хорошо. Запомни эти слова — это твои собственные слова. Но ведь когда-то раньше она у тебя была?»

«Да, наверное… Я хотел… не знаю… хотел сделать что-то особенное… Да у всех, наверное, так бывает — каждый думает, что может как-то изменить мир, сделать его лучше, что ли…»

«Ну и что потом?»

«А потом понял, что ни черта я не сделаю. Не могу сделать. И не хочу делать.»

«А что же другие?»

«Что — другие?»

«Почему ТЫ это понял, а другие — нет?»

«Я не понимаю…»

«Хорошо, спрошу иначе. Ты — не можешь сделать. А другие — могут?»

«Не знаю…»

«Как это „не знаю“, когда я тебе постоянно твержу: разницы нет! Если что-то может один, то это сможет и другой.»

«И что?»

«Это я тебя должен спросить — и что?!»

«Значит, никто ничего не может сделать?»

«Это я у тебя спрашиваю! Отвечай!»

«Значит, да. Никто ничего. Но почему? Значит, мир всегда был и всегда будет таким же дерьмом, как сейчас?»

«Да. А знаешь, почему?»

«Нет.»

«Потому что ЧЕЛОВЕК всегда был и будет таким же дерьмом!»

«Но… люди же есть разные…»

«Это только кажется. Они умеют прикрываться всякими красивыми словами. Любовь, мир, дружба, всеобщее благо… Ты ведь уже не веришь в эти сказки?!»

«Не знаю… Я иногда думаю: может, со мной что-то не то? Может, мне просто не повезло? Я не нашел чего-то, что нашли другие?»

«Нет. Тебе повезло больше, чем им.»

«Почему?»

«Потому что они все еще живут в плену своих заблуждений. А ты знаешь правду!»

«А может, было бы лучше, если бы я не знал?»

«Ты это у меня спрашиваешь? Посмотри вокруг! Ты хочешь жить так, как они? Можешь назвать человека, на место которого ты хотел бы себя поставить?»

«Не знаю… Большинство настолько тупы и примитивны… Изо дня в день делают одно и то же… Другие лезут к власти, и получают гору лишних ненужных проблем — зачем? Или с другой стороны… кто-то что-то творит, изобретает, но… Или это оказывается бессмысленно и никому не нужно, или… „Что бы мы ни делали, получается оружие.“ Разве у нас мало оружия? Зачем нам еще? Я не хочу так жить. Я не вижу вариантов. Я не вижу выхода! Это тупик, постоянный бесконечный тупик!»

«А ты уверен, что выход вообще есть?»

«Да ни в чем я не уверен! Я устал! Может, хватит на сегодня? После таких разговоров можно…»

«Что? Договаривай!»

«Пулю в лоб, вот что, черт бы тебя побрал!»

«Значит, ты в самом деле можешь сейчас прийти домой и пустить себе пулю в лоб?»

«Хм… нет, наверное…»

«Но почему? Если тебя здесь ничто не держит?»

«Да потому что я ничем не хуже их, вот почему! Я умру, а они будут жить дальше и ничего не заметят! Почему они могут просто так жить, а я — нет? Почему, почему?! Где же справедливость? Если все одинаковые, как ты говоришь, то в чем же дело?»

«Но ты же сам сказал — они тупы, примитивны…»

«Значит, по-твоему, это справедливо — что тупым живется лучше, чем умным?»

«Нет, не справедливо. Но так всегда бывает.»

«Верно. Но где же выход? Как это изменить?»

«Ты сам сказал. Никак. Никто не может ничего изменить.»

«Тогда — что же делать? Что, продолжать и дальше в том же духе? Я не хочу, я устал, мне надоело это все, я не могу видеть их каждый день, пойми, само их присутствие действует мне на нервы! Не хочу! Когда-нибудь это должно закончиться!»

«Но ты сказал, что не хочешь умирать.»

«Не хочу. Но я не хочу и жить.»

«Значит, надо искать третий вариант.»

«Какой может быть третий вариант, кроме „жить“ и „умереть“?»

«Я не уверен, что знаю ответ.»

«Но тебе кажется, что знаешь?»

«Да.»

«Тогда скажи! Скажи, я прошу!»

«Нет. Ты должен прийти к нему сам.»

…

Они думали, что это они нашли меня. Неправда — на самом деле я нашел их.

Я взял на примету несколько организаций интересующего меня террористического уклона, и с величайшей осторожностью подбирался к ним, вычисляя их членов, узнавая об этих людях все, что только можно узнать, а потом, через них — и о деятельности группировок, к которым они принадлежали. Я примерял их к созданному мной механизму, просчитывал все до мелочей применительно к своему плану, составлял списки сильных и слабых сторон каждого варианта. Затем вычеркивал те, где слабые стороны слишком портили картину, а к остальным начинал придираться еще больше, чем раньше. За это время я узнал о некоторых террористах столько, как будто мы были знакомы всю жизнь — хотя на самом деле я ни разу не встречался с ними лично. Моя деятельность научила меня очень хорошо разбираться в людях, и сейчас это умение было нужно мне, как никогда.

Наконец из всех организаций я выбрал одну — ту, для которой потенциальные желание и возможность осуществить мой план больше всего удовлетворяли моим критериям.

Оставалось предложить им себя — вместе с планом.

Я начал издалека. Я воспользовался связями, мостиками, которые навел заранее и до сих пор приберегал — посредством них я подбрасывал Лидеру информацию. Мне нужно было закрепить в его сознании образ ЭТОГО — и я выдавал ему сведения планомерно и методично. Затем я должен был подтолкнуть его, чтобы у него возникло желание ЭТИМ воспользоваться — и в конце концов я добился своего. Тогда они все еще ничего не знали о моем существовании.

Теперь главное было внушить им, что я — именно тот единственный человек, который способен реализовать придуманный якобы ими план.

Я сильно переживал при первой встрече с Лидером — но я уже давно научился контролировать эмоции. Ни в коем случае нельзя было проявлять излишнюю заинтересованность, иначе они решили бы, что я — подосланный кем-то тайный агент, намеревающийся развалить их организацию. А подозрение такого рода поставило бы крест на моем плане. Нет — я держался настороженно. Им известно о моих, хм… киллерских талантах? Откуда? Везде свои люди? Да, конечно… Да, я понимаю, дело серьезное… Думаю, что это будет мне по силам. Нет, ясно, но, поверьте, я знаю и трезво оцениваю свои способности. И вы их тоже знаете, раз пришли ко мне. Но — надо бы подумать… Что? От таких предложений обычно не отказываются? Ну, это прямо как в старых шпионских фильмах! Нет, конечно серьезно, я понимаю… Да. О'кей, завтра буду в вашем распоряжении.

В этот день я был доволен, как никогда. Так долго и тщательно выстраиваемый мной механизм наконец пришел в движение. Теперь до завершения плана оставался один шаг, и впереди не виделось практически никаких препятствий.

…Они не интересовались моим настоящим именем — как, впрочем, и все мои предыдущие наниматели. Это имя стало таким далеким прошлым, что я сам уже, вспоминая его, думал будто не о себе, а о совершенно чужом человеке.

Теперь меня звали Эвенджер. Мститель.

Обычно это слово предполагает, что человек мстит кому-то за что-то конкретное. В моем случае было по-другому.

Я мстил всем — за всех.

…

Дуло неприятно холодило висок. Было бы неправдой сказать, что я совсем не чувствовал страха. Нет — конечно, я боялся, но это был совсем не тот парализующий панический ужас, что мгновенно сковывает волю и заставляет инстинктивно повиноваться любому приказу. Это был вполне осознаваемый страх, сообщающий, что от смерти меня отделяет всего миллиметр, на который нужно продвинуться лежащему на спусковом крючке пальцу Лидера.

Но я осознавал также, что иногда труднее преодолеть преграду в миллиметр, чем во многие километры. Как и сейчас.

«Ты не боишься, Эвенджер.»

«Не боюсь,» — это было не совсем правдой, но не было и обманом, потому что я знал, какой смысл вкладывает Лидер в слово «бояться», а в таком смысле это слово уже давно стало мне чуждо.

«Почему?»

«Ты не выстрелишь.»

«Ты так в этом уверен? Мне ничего не стоит прижать палец посильнее.»

«Да, тебе ничего не стоит, но ты этого не сделаешь. Я тебе нужен.»

«Я могу пристрелить тебя и найти другого.»

«Во-первых, это просто глупо. Во-вторых, другого ТАКОГО ты не найдешь.»

«Ты так думаешь?»

«Не думаю — знаю.»

«Откуда?»

«Потому что я знаю, что ждет меня в этом задании.»

«И что, по-твоему, тебя ждет?»

«Неминуемая смерть.»

«Я тебя не понимаю, Эвенджер. Я могу найти и других, которые тоже будут знать, что их ждет смерть, но все-таки пойдут.»

«Они будут не знать, а думать. Но при этом — все равно надеяться, что смерть обойдет их стороной. Эта надежда будет им мешать. А мне — не будет мешать. Я не думаю и не надеюсь — я просто знаю.»

«Тогда я тем более не понимаю тебя.»

«Все мы УЖЕ мертвецы. Мы подписали себе смертный приговор еще при рождении. Жизнь — только ничтожный миг между вечностями небытия.»

«Но, согласись, для нас этот миг все-таки весьма продолжительный!»

«Дело даже не в этом. Человек умирает не в момент физической смерти. Он умирает, когда выполняет свое основное предназначение в жизни. Правда, почти никому не удается его узнать.»

«Ты знаешь свое предназначение?»

«Знаю. И не хочу превратиться в живой труп.»

«Я верю тебе, Эвенджер. Ты — самый странный тип, какого я встречал в своей жизни, но я тебе верю. Ты пойдешь на задание.»

Лидер отвел пистолет от моей головы.

…

Несколько дней я провел в лагере террористической группировки. Эти дни я посвятил тренировке своего тела. Мне нужно было быть в наилучшей форме, когда я окажусь ТАМ — ведь как бы ни был хорош план, никто не может быть на сто процентов застрахован от неожиданностей.

Другие члены организации видели, как я тренировался. Мне не было смысла скрываться от них. Они смотрели и, возможно, открывали кое-что новое для себя. Я был не против — пускай учатся. То, что им уже вряд ли удастся когда-нибудь применить эти новые навыки, не имело никакого значения.

Кто-то предложил устроить поединок. Идея не привела меня в восторг, но, подумав, я решил согласиться. Я уже успел изучить способности этих людей — ни один из них не вызывал у меня опасений. Ни один.

Первый мой противник не дрался — он просто боролся. Я сразу понял его тактику и тоже не стал пускать в ход опасные для здоровья приемы. Это была легкая разминка, которая закончилась через минуту объявлением моей победы.

Второй оказался агрессивен и не понравился мне с самого начала. Я представил себе, как размажу его лицо в кровь и впечатаю в землю, а потом понял, что действительно хочу этого. Он был самоуверен и думал, что легко справится со мной. Он собирался не просто победить меня, а избить и унизить. В его глазах я был чужаком, незаконно вторгшимся в их сообщество.

Я проучил нахала. Излишняя заносчивость стоила ему сломанной ноги, вывихнутой руки и нескольких выбитых зубов. Когда он упал на землю, я с удовольствием пнул его ногой в срамное место, вызвав резкий крик боли. Остальные смотрели на меня настороженно. Они уже боялись меня, и это было хорошо.

Потом я потерял интерес к поединку и пошел прочь. Я никогда не оглядываюсь без крайней необходимости, но уверен, что все они, как один, смотрели мне вслед.

За день до отправления меня познакомили с напарником. Его звали Хантер. Охотник.

Заданием Хантера было прикрывать меня в дороге, а также на месте, пока я буду приводить систему в готовность. Я не считал, что мне нужно прикрытие, но Лидер, по-видимому, думал иначе.

Почти сразу я понял, что Хантер не осознает себя смертником. Он был человеком именно того типа, который я недавно описывал Лидеру: логически понимая, что шансов выжить в таком деле нет никаких, он тем не менее надеялся, что ему как-то удастся выкрутиться.

Для меня это был балласт. Человек, который в критической ситуации может принести больше вреда, чем пользы. Но я знал — несмотря на сказанное ранее, Лидер мне не доверяет. Я не винил его — для руководителя организации такого рода было бы странно, веди он себя иначе. Начни я спорить с ним, его недоверие только усилилось бы, и он мог задуматься, а стоит ли мне доверять участие в плане — в моем собственном плане, который он наивно считает своим. Мне не нужны были проблемы на пустом месте — и я согласился работать с Хантером.

При желании я мог поговорить с ним и объяснить, что на самом деле никакой надежды нет. Стоило мне постараться, и я убедил бы его — я умею это делать, когда захочу. Но тем самым я сломал бы его волю и превратил в ни на что не годную скотину. Я предпочитал иметь дело с человеком — и потому решил промолчать.

Мы получили все нужное снаряжение: униформу, документы, оружие, взрывчатку, бронежилеты и несколько хитроумных аппаратов для особых целей. Все без исключения было сделано по спецзаказу — теми самыми людьми, на поиски которых я когда-то потратил столько времени, за что был вознагражден сторицей.

Теперь у меня было все, чтобы реализовать финальную стадию плана — осталось сделать это.

…

Мы долго молчали. Я смотрел ему прямо в глаза — десять секунд, двадцать, минуту — до тех пор, пока не заметил, как в ответном взоре зарождается страх. Тогда я позволил себе расслабиться.

«Зачем ты пришел?»

«Мы ведь давно не виделись, не так ли?»

«Слишком давно. Я уже успел тебя позабыть.»

«А я тебя, как видишь, нет!»

«Ты собираешься мне что-то сказать?»

«Ну уж наверное я не собираюсь просто так сидеть! Когда-то ты спрашивал, имеет ли право один человек определять судьбу многих — и я не знал, что ответить. Теперь — знаю.»

«И что же?»

«Мой ответ — да!»

Пауза — он смотрит на появившийся в моей руке пистолет.

«А это зачем?»

«Хочу доставить себе напоследок одно маленькое удовольствие. Ты же не против? Впрочем, если ты даже против, это ничего не меняет.»

«Но чего ты этим добьешься? Живой, я еще мог бы тебе помочь.»

«Нет. Я уже ответил на все вопросы, которые ты мне задавал.»

«Найдутся новые вопросы.»

«Время вопросов и ответов закончилось. Пора платить по счетам. Потом ведь будет уже поздно.»

«Когда — потом?»

«После того, как я сделаю ЭТО.»

Молчание.

«Ты нашел ответ?»

«Да. Я нашел третий вариант. И, кажется, ты понимаешь, что я имею в виду.»

«Ты в самом деле на это способен?»

«А ты как думаешь?»

Снова тишина.

«Да. Думаю, если кто-то вообще на такое способен, то это ты.»

«И ты этого боишься?»

«Какая разница? Ты же собрался сейчас меня убить!»

«Так поблагодари меня — я сокращаю время твоих мучений.»

«Извини, не буду. А ты изменился.»

«Верно. У меня даже имя другое. Теперь я — Эвенджер.»

«Мститель? Кому же? И за что?»

«В данный момент — тебе. За то, что ты сделал меня таким.»

«Неправда. Ты всегда был таким. Я тебя только слегка подтолкнул. Ты пришел бы к тем же выводам и без моей помощи — может быть, немного попозже.»

«Не знаю. Не исключено, что ты прав. Но я не собираюсь сейчас решать эту загадку. Извини, если что-то было не так.»

«Ты меня — тоже.»

«Не извиняйся — тебе это не к лицу.»

Я выстрелил в лоб, и смерть настигла его сразу — как удар молнии. Нередко мне нравилось наблюдать за долгими мучениями жертвы, но этот человек слишком много значил для меня, чтобы поступить с ним так.

Он был единственным, за кого я еще мог держаться в этом мире. Теперь и эта нить оборвана. Пути назад нет — остается только путь вперед.

Главное — чтобы у меня хватило сил пройти его до конца.

…

Нас доставили на вертолете в условленную точку. Здесь находился приготовленный для нас заранее армейский джип, зарегистрированный на какую-то спецслужбу. На нем нужно было доехать до места назначения.

По плану Лидера, мы должны были проникнуть в ЭТО, добраться до командного пункта, закрыться там, а потом предъявить миру ультиматум. Он требовал от властей освобождения каких-то заключенных и доставки их на его родину, а также энной суммы денег для нужд организации — самые обычные условия террористов такого пошиба. Объявить все это должен был я — а в случае невыполнения требований угрожать запуском ракеты с ядерными зарядами.

Вот только меня ничуть не интересовало все то, что он хотел для своей группировки и родины. Нет — я собирался просто запустить ракету. Без всяких ультиматумов.

Но об этом ни Лидер, ни кто-либо еще ничего не знал.

Я нашел ответы на все вопросы. Было бы глупо и несправедливо уйти одному: может, я был не лучше других людей, но и не хуже. Вместо этого я уведу за собой всех. Одним ударом я прерву мучения гигантского организма нашей планеты, изуродованного цивилизацией. Людям не дано понять бессмысленность их существования, а мне не дано им это объяснить. Что ж — обойдемся без объяснений.

Пускай же огонь горит сейчас!

И пусть их смерть будет быстрой.

Как удар молнии.