Изгой

Глава 1

Как я и думал — путь от рынка обошелся нам дешевле, чем путь от порта. Почему? Да чистой воды психология: кто выходит с кораблей? Моряки, которые только что получили деньги и очень торопятся оставить их в трактире, промочить глотку где-нибудь не в грязной портовой забегаловке, а в приличном заведении возле рынка. А значит — можно драть с него семь шкур. Нет, я совсем не против такого бизнеса, каждый зарабатывает как может, но… все-таки я не люблю жлобов. А это чистое жлобство.

Ну а так-то я ведь не жадный. Приехали в порт — я извозчику еще и сверху дал серебряник, под тяжелыми, хмурыми взглядами его портовых коллег. Явно в порту существует что-то вроде мафии извозчиков — чужой точно не встанет на «пятак», и каждый отданный на сторону серебряник эти мужики воспринимают как личное оскорбление.

Мы с Максимом шли налегке — мне тащить что-то невместно, статус не позволяет, а ему нельзя потому, что он основной мой телохранитель. Вдруг супостат выпрыгнет из-за угла, а у «телака» и руки заняты! И что тогда? Кричать: «Погоди, я сейчас положу пакеты на сухое место, и тебя убью!»?

Почему именно на сухое место? Да не в лужу ведь бросать? Несмотря на то, что городская стража, исполняющая указ муниципалитета неистовствовала, отлавливая и наказывая тех, кто поганил улицы города, но…. порт, есть порт. При нас из забегаловки вывалился мутный тип с толстой, заросшей щетиной свиномордой, живо напомнивший мне одного моего знакомого из прежней жизни, и вывалив свое «хозяйство» стал мочиться на мостовую, покачиваясь, и напевая что-то залихватское, нечто среднее между маршем и любовной серенадой. Скарла прицелилась и хотела пнуть его в зад, но я ее удержал — пусть делает что хочет, нам-то какое дело? Переночуем, да и отправимся завоевывать столицу на своем оранжевом Росинанте. Имеется в виду наша галера, борта которой были окрашены в ярко-желтый цвет, слегка потускневший под действием соленой воды и ветров.

Но я погорячился насчет «завтра отправимся». Нам пришлось проторчать в этом городе битых три дня, по одной простой причине: капитан никак не мог набрать полный экипаж, а еще — почти всех гребцов-галерников раскупили до нашего приезда (Гребцы — не экипаж. Гребцы — мотор). Стоявшие рядом галеры, как оказалось, тоже испытывали недостаток в каторжниках, а потому, во-первых раньше нас скупили всех доступных заключенных, а во-вторых избаловали муниципалитет подношениями и взятками, так что даже те немногие заключенные, которых сумел добыть капитан обошлись нам очень недешево — судя по ругательствам, которыми сыпал старый морской волк. Цена на гребцов подскочила как минимум вдвое, но их все равно не хватало. Выйти в море с половиной количества гребцов на веслах, это все равно как если бы земная яхта отправилась в морское путешествие, имея на борту движок с половиной мощности и литрами пожирая машинное масло — шагом, вперевалку, и рискуя нарваться на большие неприятности. Мы даже маневрировать как следует не сможем.

Наконец, к радости нашего капитана, на третий день стояния у причальной стенки из муниципалитета примчался посыльный с письмом, приглашающим уважаемого капитана галеры «Лунадара» на переговоры по поводу приобретения каторжников. Тут же, за мзду малую, выяснилось, что в город поступил большой конвой каторжников, не менее полутора тысяч человек. Всех загнали в городскую тюрьму, и теперь не чают, как от них избавиться. Их надо или срочно продавать, или просто рубить им бошки, так как прокормить такую ораву дармоедов очень трудно, а кроме того — тупо не хватает места для такого количества заключенных. То есть цену на каторжников можно сбивать в два раза против той, что была справедливой. Не нынешней, грабительской.

Откуда появились каторжники? Вроде как из одной из подчиненных муниципалитету областей — бунтовщики, которые устроили что-то вроде локального восстания против власти Императора. В этом районе была засуха, урожай не собрали, а посланные к ним за налогами мытари знать ничего не желали о проблемах селян, живущих на землях Императора (от имени которого и управляет муниципалитет). Что там случилось — неизвестно, но только мытарей поубивали, и попытались сделать то же самое с карательным отрядом, прибывшим по зову чудом уцелевших во время бунта единичных охранников мытарей. Увы, у бунтовщиков ничего не вышло, ибо вояки они были никакие, а карателями выступали отборные волкодавы, обученные и вооруженные по последнему слову военной мысли этого мира. Кого-то из восставших поубивали на месте, кого-то заковали в кандалы, чтобы лишить жизни позже, после приговора суда, но судьба бунтовщиков была ясно определена — всем смерть. Ни один человек, который пошел против власти Императора традиционно не выживал, какой бы он ни был «масти», будь то Наследник Клана или простой крестьянин.

Так-то я понимаю эту самую власть — нужно в зародыше душить любые ростки оппозиции, иначе получится как на Земле — вместо гигантской Империи непонятно что, которое, в конце концов, тоже развалится. Но все-таки мне не по себе — люди и правда не могли заплатить налоги, и вот во что это все вылилось. Неужели нельзя было дать отсрочку, не доводить до бунта? Нет, я никогда не пойму чиновников. Впрочем — как и крестьян, которые вместо того, чтобы сразу же после убийства мытарей сбежать — сидели на месте и дожидались, когда их всех прихлопнут. Ну не идиоты ли? На что они надеялись? На справедливое правосудие? Три ха-ха!

Семьи их продали в рабство, а самих «вояк» увели в город. Часть казнят на потеху черни, часть продадут на корабли — чтобы там они медленно, но верно шли к своей могиле в океанской пучине. Вернее — в желудках хищных обитателей этой самой пучины. Впрочем — хрен редьки не слаще. Что плаха, что петля…

Я все понимаю — тут так принято, и не мне это менять, но все-таки, черт подери, до чего же дешево стоит жизнь человека в средние века! Помню, читал Вальтера Скотта. Там к различным аристократам обращались не иначе, как «Добрый сэр». Меня это вначале удивляло — какой он, к черту, добрый? Захочет — повесит! Захочет — башку отрубит! И вешал, и отрубал. А потом понял: не повесил — вот и добрый!

Эту печальную историю о бунтовщиках поведал нам посыльный из муниципалитета, так что капитан сразу же заторопился и через десять минут уже шагал к выходу из порта в окружении группы своих телохранителей-матросов. Что собственно было совершенно правильно — он же ведь шел с деньгами, а на деньги всегда находятся любители быстрой и легкой наживы.

В общем, когда я стоял у недавно отремонтированного борта галеры (из пяти плотников в живых осталось трое) и смотрел на то, как ведут кандальников — на душе у меня было нехорошо. Ладно там убийцы и грабители, но эти бедолаги… Ни в каком из миров нет справедливости. Есть только право сильного. И похоже, что так будет всегда.

Кстати сказать, как потом оказалось — тот надсмотрщик, любитель пошутить над гребцами, был убит стрелой неприятеля. Не скажу, чтобы я так уж радовался его смерти, но чувство удовлетворения все-таки присутствовало. Существует Карма, и я в этом уверен. Насмотрелся в своей жизни. Зло возвращается по цепочке, как и добро. Потому, если есть возможность сделать добро, или хотя бы не сделать зла — прими правильное решение. Чтобы потом не пожалеть.

Интересно… а вот то, что я был убит, когда защищал девушку от насильников и был перенесен сюда, в этот мир — это как расценить? Это награда за мой хороший поступок, или наказание за то, что я делал в прошлом? Положу на весы: на левую чашу тот факт, что меня постоянно пытаются убить, и каждый раз их усилия едва не увенчиваются успехом. Если будут ТАК стараться и в дальнейшем — мне все равно придет конец. Еще никто и никогда не смог уберечь человека от наемных убийц — если за убийство возьмутся профессионалы. Пример американского президента тому подтверждение.

На другую чашу кладу: молодость, здоровье, память моего предшественника, владельца тела (Интересно, чем он так нагрешил, что Провидение выдернуло его из тела, как морковку из земли? Ничего такого не припоминаю!). Новый мир, интересную жизнь! Магические способности, наконец!

Да, вероятно все-таки это мне награда. За что? А не знаю. Провидению виднее. Может потому, что хороший человек? Без ложной так сказать скромности…

После того, как в первый день мы вернулись из города, с рынка, Глава, он же мой брат Асур, пригласил меня на разговор. В прошлый раз он пришел в мою каюту, но сейчас вызвал меня к себе, прислав своего слугу — Датира, мужчину лет сорока, который был при Асуре с самого его рождения, еще мальчишкой. Кстати, Альгис относился к Датиру очень неплохо, как и Датир к нему. Слуга брата был человеком очень даже разумным, и то, какой характер был у Асура, во многом заслуга именно Датира. Ну… мне так кажется.

Датир постучался в дверь, после разрешения заглянул, и поздоровавшись, сообщил:

— Господин Младший Наследник, Глава Клана Конто приглашает тебя на беседу. Прошу проследовать в его каюту.

Уже когда выходил мимо стоящего чуть не во фрунт Датира, тот вдруг подмигнул мне и улыбнулся, и я понял, что ничего такого страшного в каюте брата меня не ожидает.

Впрочем — я и сам это знал. Вины никакой за собой не чувствовал, и наказывать меня было не за что. Да и какое могло было быть наказание, даже если бы я сделал что-то неподобающее? Максимум — заперли бы в каюту и потребовали не выходить пока не разрешат. Вот и все. У Наследников есть свои привилегии, и одно из них — их можно только казнить, или…не казнить. А чтобы казнить, надо иметь доказательства совершенного Наследником преступления, да такого, от которого просто-таки волосы встают дыбом! Например — бунт против императора. Или злоумышление против Главы Клана с целью поскорее занять его место — ну не умирает папаша, да и все тут! Надо помочь! И помогали. Как говорится — история пестрит подобными конфузами. Взял сынулька, да и отравил папочку.

Никаких аналогий. Если уж на то пошло — я не убил папашу, я его только усыпил, на время усыпил. И тем, возможно, спас его не очень долгую жизнь. А еще — помог Клану, поставив у кормила гораздо более умного и дельного Главу. Притом что я делал это можно сказать не для себя — я спасал Клан и десятки человеческих жизней. Хотя…если по-честному — то и себя тоже.

Так вот никаких телесных наказаний для Наследников не предусмотрено. И заключения в темницу — тоже. Только домашний арест, финансовые кары (денег не дам на карманные расходы!), лишение вкусной еды (на хлеб и на воду!) и запрет на контакты с противоположным полом (а вот это уже жестоко!)

Каюта Главы конечно же сильно отличалась от каюты Младшего Наследника. Это была самая большая, и самая богато украшенная каюта. Ковры, широченная кровать, приделанная к полу, стол под ярким магическим светильником, что-то вроде бюро с писчими принадлежностями — видимо тут обычно обитают купцы, для которых важно постоянно что-то писать. Например — считать свои доходы.

Брат был один. Он сидел в деревянном кресле, пил холодное пиво (Очень просто, легкая домашняя магия — шарик, охлаждающий содержимое кружки. Я умею это делать, но не хочу. Скучно!), и когда я вошел, как ни странно, поднялся мне навстречу.

— Привет, брат! — улыбнулся он мне, и кивнул слуге, тут же наполнившему вторую кружку — Попей, охладись.

Я взял кружку, отхлебнул пива, и в который раз слегка пожалел о его слабой газированности. На Земле пиво накачивают газом не хуже чем «Пепси», аж в нос шибает, а тут почему-то его пьют слабогазированным. Не удивлюсь, если еще и ложкой в кружке взбалтывают, чтобы газ вышел из жидкости. Встречал я таких любителей пить газированную воду и пиво без газа. Подозрительные люди — как и те, что съедают чайные чашки, оставляя только ручки. Ведь ручки-то самое вкусное! Ну да, старый анекдот вспомнился.

Дождавшись, когда я попью, Асур поставил свою кружку на стол, и сказал:

— Спасибо тебе за спасенных бойцов. Кстати, капитан передал тебе плату за услуги. Вот, возьми!

Асур положил на стол тяжелый кожаный кошель-мешочек, который явственно слышно звякнул.

Вообще-то я не за деньги это делал. Но если предлагают — так чего отказываться? Куплю себе чего-нибудь. Снадобий для опытов.

— А еще я хочу принести тебе извинения за весь наш Клан! — Асур неожиданно встал, и поклонился мне — За то, что недооценивали тебя. Мы были глупы.

— Эээ… хмм… — я не нашелся что сказать, потому просто помычал и поблеял. Ну не каждый день перед лейтенантом извиняется генерал. А еще подумал о том, что недооценивал Асура. Парень-то гораздо умнее, чем кажется со стороны. Если бы папаша его не сдерживал, не самодурствовал…

Впрочем — в истории нет сослагательного наклонения — что было бы, если бы. Только фантасты спекулируют на этой теме. А нам, реалистам, этого никак нельзя допускать.

Брат смотрел на меня с понимающей улыбкой, и я вдруг впервые в этом мире почувствовал, что…у меня есть родня. Здесь, в чужом мире, родня, которая не даст меня в обиду, и которая жизнь за меня положит! Черт подери, у меня даже глаза защипало. И это у меня, старого прожженного циника! Видавшего виды и пережившего собственную смерть!

Гормоны. Это — гормоны. Влияние молодого тела Альгиса, плюс его память, его желания. А его желание было, как оказывается — одним: любить и быть любимым. А я вот теперь отдувайся…

— Знаешь, брат… мне кажется, что мы насчет тебя ошибались во многом… — Асур посмотрел туда, где на перевязи должен быть висеть мой похожий на шпагу меч — Я не спрашиваю, откуда ты взял эти мечи. И не спрашиваю, почему у негодяев, которые валялись возле дверей каюты, раны точно соответствуют тем ранам, которые мог нанести только клинок такого узкого меча. Захочешь — сам расскажешь мне обо всем. Я настаивать не буду. Главное, знай: я всегда с тобой. Мы всегда с тобой. А братьев я приведу в сознание. Они хорошие парни, но…немного раздолбаи. И вот еще что: отныне и навсегда — библиотека в твоем распоряжении. Более того — я прикажу привести ее в порядок! Чтобы ничего не пропало! А ты будешь работать в ней столько, сколько захочешь, и я выделю тебе людей в помощь — если понадобится. Или сам наберешь — кого хочешь.

Я возвращался в свою каюту в таких растрепанных чувствах, что просто в голову ничего не лезло! Кроме одной мысли: как хорошо я поступил, когда усыпил папашу. Асур умнее папаши на порядок. Что, кстати, очень странно… С чего папа̀ так поглупел? Ведь Скарла говорила, что он раньше таким тупым не был, таких идиотских приказов не отдавал, и вассалы жили с ним в мире и благополучии. И как так получилось, что он стал идиотом? Подозрительная история. Ощущение такое, что его прокляли, и перед тем опоили какой-то магической дрянью.

И кстати, а что с ним делать? Ну, сестру-то я оживлю, придумаю что-то такое, чтобы оправдать ее воскрешение. В крайнем случае, попробую укрыть где-нибудь на стороне, в городе, под чужим именем. Она поймет, девчонка, насколько я знаю из воспоминаний Альгиса — очень дельная и умная. Простит меня за такое вот… хмм… отравление. Ну да, отравление — а как еще назвать? Я ее отравил, как колдун, который хочет сделать зомби-слугу. Вначале того хоронят, потом в рот жертве вливается специальное снадобье, «покойник» встает — и вот тебе готовый зомбак, который безропотно делает все, что колдуну угодно. Тут случай другой, но…все равно похожий.

А вот что делать с папашей? Убить его было бы неправильно. Но и воскрешение этого «покойника» нанесло бы непоправимый вред задуманной мной и так красиво исполненной комбинации. Теперь во главе Клана стоит умный Глава, и кстати — очень хорошо ко мне относящийся. Но стоит воскресить папашу, и что будет? Асур безропотно отдаст ему власть — или я не знаю брата. И начнется все то же самое. Самодержавие, беспредел, и ненависть к младшему сыну. А оно мне надо? Легче тогда его убить. В конце концов — я чистильщик, или рядом пробегал?

Хотя вот копошится в душе надежда… отлежится папенька, проклятие с него слетит, снадобья, которые он принимал то ли с пищей, то ли с питьем — полностью разложатся. И он станет «чистым»! Поумнеет! Наверное. А если не поумнеет — тогда я его просто убью. И рука не дрогнет. И совесть не шевельнется. Слишком много людей зависит от Глав Клана, слишком много жизней — чтобы я вот так поддался эмоциям. Только целесообразность, только холодный расчет.

А вообще надо почитать книжки — что там написано насчет проклятий, и самое главное — их ликвидации. Может что-то дельное найду. Что касается подсыпания снадобий, упрощающих воздействие на психику, так их более чем достаточно. Только они все быстрого действия, и поведение заклятого человека сразу же бросалось бы в глаза.

Оставшийся до столицы путь не был омрачен ничем, кроме мыслей о том, что нас ожидает в столице. Ничего хорошего ожидать не стоило, так что нужно быть готовым ко всему. Банально, но это правда. Кстати — когда Скарла предложила пробовать еду, которую мне подают, я не возражал. Вернее так: она предложила, чтобы первыми ели она и Альдина, а если не отбросят копыта — тогда и я. Возражать не стал. Если с ними что-то случится, я успею влить противоядие и полечить, а вот если отравят меня…тут уж никаких вариантов.

Уже к самому концу путешествия капитан пригласил меня посмотреть и полечить трех гребцов — одному неудачно сломавшееся весло раздробило три ребра и порвало кожу на боку, двое других мучились коликами — то ли от плохой еды на этапе и в тюрьме, то ли…не знаю от чего у них возникли боли, но люди реально умирали. К чести капитана, он не стал дожидаться, когда гребцы совсем загнутся, а выдернул из каюты меня, и я вылечил этих парней. А еще осмотрел всех остальных — тоже по просьбе моремана. Убедился, что все относительно здоровы — если не считать синяков, шрамов от кнута и плетей, а также сорванных на ладонях мозолей (раны я тут же вылечил).

Человеколюбием по большому счету от капитана и не пахло — он купил товар и не хотел, чтобы тот сразу же испортился. Деньги заплачены, и если есть возможность сберечь живой двигатель весла — надо это сделать. Ну а мне снова досталось деньжонок — не столько, сколько за лечение матросов и офицеров галеры, но все-таки вполне приличные деньги, так что работал вовсе не бесплатно.

Братья мои все время пути до столицы обращались ко мне уважительно, здоровались и кивали, что для меня было очень даже странно — если бы не разговор с Асуром. Любой воин понимает, насколько для него важен лекарь. И лекари здесь пользуются большим уважением. Кстати, сейчас даже и не пойму, почему Альгис хотя бы таким способом не завоевал себе уважение. Отец точно не стал бы относится к нему как к ничтожеству, узнай он, что его сын является довольно-таки приличным лекарем. Впрочем — если папаша спятил, так и все способности Альгиса не имели никакого значения.

Галера подошла к столице ночью, уже за полночь. В бухту входить не стали, расположились на рейде, выставив к стояночным огням сразу двух вахтенных. Они должны были следить за морем на предмет наезда (или скорее наплыва?) чужого корабля на нашу многострадальную галеру. А еще смотреть за тем, чтобы подкравшиеся на лодчонках портовые воришки не залезли на борт и что-нибудь с корабля не сперли. Это мне сообщила хитроумная Скарла, которая сновала по кораблю во время всего путешествия и вынюхивала, выведывала любую информацию, которая может нам пригодиться.

Уже когда стояли на якорях (сразу двух, чтобы ветром не мотало), я вышел из каюты, подошел к борту и поглядел на ночной город, освещенный светом сразу двух лун. Ну что сказать…в полутьме особо не разглядишь, но город показался мне просто огромным. Сколько здесь живет людей — это никому не известно. Больше миллиона — это точно. Припортовые трущобы, купеческие и дворянские кварталы, кварталы заводов и мастерских — чего тут только не было!

Я стоял и смотрел, вдыхая запах плещущегося о борт океана, запах дыма городских очагов, и мне вдруг остро захотелось назад, в свою старую библиотеку, в тишину тайных тоннелей, к драконьим яйцам, которые ужасно хочется попробовать оживить. Забавно было бы иметь воспитанника-дракончика. У всех собаки, кошки, а у меня — дракон! Интересно, а до какого размера они вырастают? Судя по легендам — на драконах когда-то летали воины. Это существо было чем-то вроде штурмовика — пролетел, сжег все, до чего дотянулся, и дальше полетел, веселый и довольный.

И тут же дал себе зарок: обязательно пойду в лавку, торгующую книгами, и хорошенько пороюсь в старых трактатах. Авось и найду информацию по драконьим яйцам и конкретно по драконам. Ну чем черт не шутит? Все-таки столица, и сюда стекается товар со всего мира. Авось мне и повезет.

Храпели на скамьях замученные жизнью гребцы, волны шлепали в борт, будто тяжелыми ладонями, две луны сияли, как прожектора, а я все стоял и смотрел туда, где нас ожидали неприятности. А то, что они ожидают, я сейчас уверен на сто процентов. Чуйка просто визжала о том, что нас ждет беда. И самое поганое — я не знаю, откуда эту самую беду нам нужно ожидать.

Глава 2

Таможенники заявились через три часа после рассвета. Большая лодка красного лакированного дерева, два важных толстых мужика, одетых в камзолы с начищенными до блеска металлическими пуговицами. Они облазили весь корабль — заглядывали в трюмы, пересчитывали лошадей, мешки, ящики и бочонки с продуктами. Искали контрабанду, как пояснила Скарла. Раз судно пришло от Великой Степи, значит, могло перевозить груз, который обязательно облагается пошлинами, например — ковры и шерсть. Степная шерсть тоньше, чем здешняя, ну а ковры, которые ткут степные мастерицы — справедливо считаются самыми лучшими в мире. И самыми дорогими. Потому обложить их данью — святое дело.

Кстати — то же самое касается степных лошадей, небольших и невидных, но очень сильных и выносливых, которые кроме всего прочего могут жить на одной лишь траве, то бишь на сене. В отличие от здешних коняг, набалованных овсяными лепешками и смесями типа комбикорма. Только лишь на корме в виде сена здешние лошади протянут очень недолго, начнут болеть и умирать, потому степные лошади ценятся — и у крестьян, и у дворян, которые вовсе не прочь скрестить своих лошадей с этими степными «ублюдками». Почему ублюдками? И почему на них пошлина? Потому, что императору очень не нравится практика скрещивания местных лошадей со степными, это он, император, собственно и назвал их уродливыми ублюдками. Он считает, что скрещивая мелкорослых степных лошадок с «настоящими», коннозаводчики уничтожают результат работы целых поколений предков, и лишают тяжеловооруженных конников высоких, мощных коней, способных легко нести закованного в броню «рыцаря».

Лошади не пострадали во время атаки неизвестных галер, что на самом деле даже удивительно — удар высоченной волны был просто жутким. Галеру буквально забило в поверхность океана, как гвоздь в сырую доску. Но…если какая-то из лошадей и ушиблась, внешне это никак на ней не сказалось. Когда их вывели — ни одна не хромала, не выглядела замученной, больной, и вели себя коняги вполне себе обычно — кусались, лягались, норовили снести голову пьяному матросу, пробиравшемуся к соседней галере. Дурачок чудом избежал гибели, «на автопилоте» приблизившись к разъяренным лошадям, которые от путешествия в темном трюме и качки превращаются в сущих демонов разрушения. Не любят лошадки океана!

Впрочем — как и я. Терпеть не могу море, и даже купаться предпочитаю в чистой речной воде. После моря нужно еще и мыться. Впрочем — это касается земного моря, здешнее чем-то напоминало Иссык-Куль или Азовское — минимум соли на единицу объема.

Между прочим, я очень недурно плаваю и ныряю — прошел курс, который проходят боевые пловцы. Вот только в этом мире мои умения совершенно ни к чему — тут купаются только в корытах, бассейнах или, в крайнем случае — в маленьком ручье, куда не заберутся хищные твари из реки. Как купаются? Да выкопали купель, и купаются. Или в водопаде. Но не в открытой воде с «пираньями», к которым я причисляю всех, кто хочет откусить от меня кусочек плоти, начиная с рыб, очень похожих на земных пираний, и заканчивая морскими змеями и хищными водяными черепахами, коими просто-таки кишат здешние водоемы.

Вещи пока оставили на корабле — большинство вещей. Сами надели приличествующую моменту одежду и отправились в императорский дворец — представляться. Нам должны выделить гостевые покои, как и положено для приглашенных ко двору аристократов.

Ох, уж эта аристократия! Я еще по Земле помню, откуда на самом деле взялись все эти аристократы, «голубая кровь, белая кость». Предводители банд, шаек — так стали потом называть отряды наемников. Ловкие, сильные, безжалостные — они нахватали себе богатства, и стали родоначальниками множества дворянских фамилий. А те, кто честно жил — землю пахал, охотился, не убивал людей ради наживы — это, само собой, чернь. И эту самую чернь надо «учить уму-разуму». Чтобы не забывали свое место, грязные твари.

Здесь было примерно то же самое, за исключением одного интересного пункта: все аристократы, все родовитые предводители Кланов изначально были магами. И все как один — боевыми магами. Вот за счет этого и вылезли наверх. Ну это все равно как некто родился танком, собрал вокруг себя пехоту, и отвоевал кусок жизненного пространства.

Император не исключение. Насколько я знаю, он был адептом магии Воздуха. То есть — может вызывать ветра (и говорят — является искусным повелителем стихии), может нагонять тучи, ну и мелкие всякие пакости творить — типа удар «воздушный кулак» и «невидимое лезвие». В первом случае противника просто уносит к чертовой матери, при этом уносимый объект представляет из себя мешок со сломанными костями, разбитым мясом, истекающий на лету кровью. Второй — еще хуже, хотя действует только на близком расстоянии, максимум 3–5 метров — невидимое лезвие уплотнившегося до состояния булата воздуха разрезает объект на две ровные или неровные половинки. Вот так стоишь, и вдруг — чик! Как в «кине-ужастике», где всех порубило сорвавшимся натянутым тросом. Ты еще и не понял, что умер, но ты все-таки уже умер.

Вообще-то очень полезные для императора умения. Гораздо более полезные, чем, к примеру, файрболлы или огненная сеть. Фокусы с огнем — это для поля боя. Злодейские галеры погонять, либо вражескую конницу-пехоту на место поставить. Ну как батарея артиллерийских орудий против наступающего противника. Но попробуй, жахни из пушки в закрытом помещении! Будет самое что ни на есть безобразие. Вернее — ничего не будет. Ни безобразия, ни стрелявшего. Сгорят все к чертовой бабушке. А вот воздушные удары! Те — в тесном пространстве дворца просто незаменимы! Если нет у тебя против них защиты… Ага, на всякое хитрое колдовство есть болт…хмм…противозаклинание и магическая защита, гасящая или отбивающая удар. Кстати сказать, насколько я помню памятью Альгиса, я тоже умею делать защитные амулеты. Да еще и такие, какие здешним магам не снились! Книжки читать надо. По старым библиотекам ходить, а не девок щупать по темным и светлым углам!

Но это я уже по-стариковски брюзжу. Да, бывший хозяин моего тела пятнадцатилетний подросток Альгис не тратил время на щупанье девок, а сидел в библиотеке и читал старинные трактаты о магии. За что в конце концов и поплатился — в его голову подселился так сказать демон — бывший ликвидатор, старый служака родом из «кровавой гэбни» Максим Фролов. То бишь я, старый, тертый лис.

Итак, мы едем во дворец, который собственно и не дворец, а комплекс, в котором как минимум сорок зданий. Ну, что-то вроде Московского Кремля. Откуда знаю? Так память-то Альгиса теперь моя память! А парень получил вполне приличные знания от учителя обществоведения, кроме знаний по владению единоборствами с оружием и без. Да и сам очень много читал, так что знал о дворцовом комплексе если не все, то…довольно-таки много.

Собственно дворец Императора, то здание, в котором он живет, занимает центр этого самого комплекса. Вокруг него — казармы гвардии, охраняющей тело самодержца и не позволяющей его свергнуть.

Кстати сказать — насколько я помню, это самое обстоятельство и преимущество, и ахиллесова пята. Пока Император устраивает гвардию, пока гвардия его поддерживает — он будет править. Если властитель поведет себя неправильно, если гвардия сочтет, что пора бы императору и на покой (то есть на тот свет) — он и отправится туда, где с точки зрения вояк ему и следует находиться. И не спасут никакие «воздушные кулаки» или «невидимые лезвия». Как сказал один литературный персонаж: «У нас свои револьверы найдутся!».

В гвардии есть и боевые маги — всех видов и расцветок. А также множество здоровенных парней, великолепно владеющих всеми видами современного императору оружия. А еще — гвардия славится истовым соблюдением всех дурацких воинских зароков, заветов, и самое главное — Кодекса, содержащего десятки и сотни Сутр, в которых указывается, как жить настоящему воину, и что стоит тому делать, а что не стоит. Ну что-то вроде помеси воинского Устава, Экклезиаста с его мудрыми рассуждениями, и притчей из жизни знаменитых воинов. По моему мнению, в большинстве своем являющихся откровенными сказочными рассказками. «И воскликнул мальчик удушенный, злыми собаками укушенный».

Ох уж эти воины с их обетами…гвардия вообще на мой взгляд уже чумится от полного у нее безделья. Воевать они давно уже не ходят, все время при особе Императора обитают, а что делать в свободное от дежурства, занятий и волочения за женскими юбками время? Ну конечно же — давать тупые и пышны обеты, а еще — вызывать своих соратников на дуэли. Дуэли до смерти Император запретил под страхом изгнания и лишения всех привилегий, так что дуэли ведутся до первой крови. Хотя это и не убирает риск получить смертельную рану, а еще — увечье, которое не сможет залечить даже сильный и умелый лекарь-маг. Например — попробуй-ка, отрасти человеку новый глаз взамен выбитого! Про мозг и говорить не буду — скорее всего у этих офицериков мозга нет совершенно. Кость! И в ней шарик с грецкий орех — как у динозавров. Как говорится — на скорость не влияет.

Опять же, откуда знаю? Учитель рассказывал, встречался он с гвардейскими офицерами разного калибра. И даже лечил их. И поразился, насколько эти вроде бы взрослые мужики инфантильны и пафосны. Хотя кое-что ему в них даже нравилось. Все-таки кое-какие понятия о чести у них были, что вообще-то как раз и свидетельствует о недостатке ума. Они ненавидели стражу, которая якобы способна только на то, чтобы избивать беззащитную чернь и ничего не понимает в вопросах чести, ненавидели Тайную Стражу — аналог наших земных спецслужб, называя их подлыми крысами за специфические методы работы, и ненавидели…в общем-то они всех если не ненавидели, то просто презирали. «Ибо нет лучшей службы, чем Императору, и нет лучших воинов, чем в Императорской Гвардии!» — вот их слоган, написанный на каждой гвардейской казарме.

Вообще-то, размышляя над ситуацией, создавшейся вокруг Клана Конто, я не видел в будущем покушения на нашу делегацию в тот периода, пока мы живем на территории дворцового комплекса. Сейчас, уверен, уже каждая собака знает, что Император пригласил наш Клан к себе так сказать в гости, никаких судебных решений и просто свидетельств того, что мы являемся предателями у Императора нет. А значит, просто так на нас никто не нападет — ни злодеи, ни императорская гвардия. Злодеев к нам не допустят потому, что это дело чести — стоять на охране порядка и никого не пропускать к гостям, гвардии же может отдать приказание только Император, которому она подчиняется напрямую. И если отдать приказ нас всех поубивать — чем это может закончиться?

Хмм… а правда — чем? Ну вот например — гвардия пошла на штурм наших покоев. Братья будут смотреть на толпу нападающих и просто ждать, когда нас всех перережут? Да щас прям! Четыре гаубицы — для здоровья дворца это будет очень дурно. Эдак и Самому может прилететь!

А самое главное — авторитет Императора в гвардии будет подорван. Низкое коварство — пригласить в гости людей и тут их всех вырезать. Эдак и трон под тобой зашатается. Вместо тебя могут и сынка поставить — вон он, какой бравый! Всеми войсками командует! Кроме гвардии. Хотя и является ее почетным тысячником. Наследник Трона! Первый Наследник Орм.

Нас встретили у ворот, сильно напоминавших о въезде в Московский Кремль. Даже кирпич, который использовали в строительстве стен, и тот был красным. Что впрочем совсем и не удивительно — глина-то везде одинаковая, и результат ее обжига мало чем отличается во всех мирах.

Стены не такие древние, как в нашем замке — построены в нынешние века. Кстати — построены были после очередного городского бунта, когда разъяренная чернь решила лишить своего Императора трона и различных выступающих частей тела. Что им почти удалось — если бы не те же гвардейские полки, которые тогда еще не были гвардейскими, а просто армейскими. Вот тогда Император благоразумно отгородился от мира и самое главное любящих подданных высоченными зубчатыми стенами — город в городе, можно и так назвать это место.

Дежурный гвардеец на входе выглядел очень даже роскошно. Начищенная до блеска кираса, шлем, забрало которого сейчас было поднято, наручни, наплечники, наголенники — рыцарь в сияющих доспехах! Притом — украшенных золочеными узорами. Кстати — кираса не просто кираса, а произведение искусства — мужской торс со всеми так сказать подробностями, с «кубиками» живота и сосками там, где им полагается быть. Эти доспехи точно никогда не были в сражении, их предназначение — впечатлять заезжих провинциальных лохов вроде нас.

Асур спешился и предъявил гвардейцу императорское письмо, с которого свисала подвесная печать. Печать тут же была проверена специальным артефактом-палочкой на предмет ее натуральности — а вдруг эти подозрительные типы подделали знак и злоумышляют против трона?! Время такое, никому верить нельзя!

Письмо само собой оказалось подлинником, и всю нашу компанию в количестве двадцати человек впустили через ворота, а через минуту подковы лошадей громыхали уже по ровной, уложенной концентрическими кругами брусчатке. Гвардеец сказал, куда нам надо ехать, и мы отправились вдоль стены к выкрашенному желтой краской по штукатурке двухэтажному зданию, в котором находилась императорская канцелярия. Там нас тоже встретили проверкой — письмо снова было освидетельствовано, потом всех переписали в большую книгу посетителей, и выдали каждому медный жетончик-пропуск, который надо будет сдать, когда соберемся уезжать домой. Затем к нам «прикрепили» молоденького клерка (моего физического возраста), и мы отправились туда, где будем жить во время пребывания во дворце.

Здание находилось совсем недалеко от канцелярии, так что скоро мы уже спешивались возле трехэтажки-«сталинки», и цепляли поводья лошадей за коновязь — со слов провожатого лошадьми сейчас займутся, конюшни находятся позади гостевого дома (это и был гостевой дом). Питаться мы будем тут же — столовая находится в доме — кроме тех случаев, когда нам придется ужинать на пиру Императора. Потом мы занимали комнаты — распорядитель гостевого дома распределил нас по комнатам — нам было предложено принять ванны, сменить одежду, так как вечером нас ждет аудиенция у Императора. За нами пошлют. Форма одежды парадная — цвета Клана, начищенные сапоги, мечи. Насчет последних было сказано, что обнажать меч в присутствии Императора суть государственная измена, а значит гвардеец ближнего круга (то бишь телохранитель) стреляет без предупреждения. Потому лучше не испытывать судьбу. И кроме гвардейцев имеются еще и боевые маги, которые тоже несут свою нелегкую службу, и добьют жалкое тельце идиота, посягнувшего на нашего Императора и получившего болт в свое прожорливое брюхо.

Рассказывали нам это намного вежливее, но суть была совершенно той же. И первое, о чем я подумал — какой-нибудь столичный Клан принимали бы гораздо радушнее, и не посмели бы разговаривать с нами ТАК. Хотя кто знает…в этих реалиях я не особо компетентен. Просто срабатывает стереотип: провинциала всегда принимают не так, как столичную штучку. Скорее всего, здесь то же самое.

Нам пришлось проболтаться почти до самого вечера, пока нас наконец-то призвали пред ясные очи Императора. Два офицера гвардии в безупречно отглаженных белых (!!!) мундирах с золотым шитьем, и непонятный человек лет за сорок в красном камзоле и с золотой табличкой на груди, на которой был выдавлен вензель Императора. Насколько я понял — то ли его секретарь, то ли распорядитель-мажордом, но главное — он должен нас сопроводить к Самому.

Мой телохранитель и неугомонная Скарла порывались идти со мной, но я их тут же осадил, заявив, что во-первых на территории дворца мне ничего не угрожает (чем вызвал скептическую кривую усмешку на лице Максима и хихиканье старухи), во-вторых, их просто не пустят внутрь дворца приемов. Ибо таковы правила. Так что…

Император оказался грузным, можно даже сказать толстым человеком, одетым на мой взгляд слишком уж претенциозно и глупо — белая ткань полнит любого, а если у тебя отращены брюхо и задница, и ты больше похож на грушу с куриными ногами — надо носить черное, и лучше всего не обтягивающее. Но тут…белоснежное одеяние все в золотых узорах (так вот с кого берут пример гвардейцы!), белоснежные туфли с золотыми пряжками, и много, очень много перстней, усыпавших толстые розовые пальцы-сосиски. Перстни, как и ордена сверкали, даже смотреть на них было больно, хотелось сразу же поклониться и больше голову не поднимать. Видимо для этой цели драгоценности и служили — заставить склониться перед могуществом Самого.

От Императора пахло сладкими духами как от престарелой дамы, а еще — чесноком и луком (несло за пять метров). Похоже, что Его Величество недавно пообедал (или поужинал?), и попытался залить духами исходящее от него обеденное амбре. Впрочем — это ему удалось очень слабо, собственно — совершенно никак.

Я с минуту думал — на кого же похож этот толстячок, и вдруг осенило: Леонов! Евгений Леонов! Только вот Леонов, что бы он не делал, выглядел добряком, у этого типуса — хитрые, злые глазки, с прищуром смотревшие сквозь набрякшие веки. Впрочем, может потому он мне кажется таким злодеем, что я знаю — он злодей и есть. Да и не может человек на таком месте быть добрым, всепрощающим и со светлой душой. Власть — она не только затягивает и разлагает, она еще и заставляет вцепляться в нее намертво, использовать любые средства, чтобы удержаться наверху. И я по большому счету его не осуждаю — кто я такой, чтобы осуждать таких людей? Сам-то десятки лет — чем занимался? Был инструментом вот таких вот…толстячков. И точно не был щепетилен в выборе средств достижения цели.

Когда вошли в зал для приема, тут же привычно осмотрелся по сторонам и отметил для себя места, в которых может таиться потенциальная опасность. Портьеры, которые закрывали стены с нишами (ниши я не видел, но знал, что они там есть), и в нишах точно стояли телохранители. Стена за троном, украшенная золотыми обоями с императорскими вензелями — зрение у Альгиса очень даже недурное, хоть на ярком свете и снижается (расплата за великолепное ночное зрение), так что я разглядел очень тоненькую линию, очерчивающую контуры тайной двери. За ней скорее всего тоже находятся телохранители. И самое главное — отдушины поверх стены. Поставлю золотой против медяка, что за этими отдушинами дежурят стрелки с арбалетами либо с луками. Я просто-таки физически чувствовал взгляды невидимых стрелков, которые скрещивались на моем многострадальном организме. Ну и ко всему прочему — небольшая свита из трех человек, в двух из которых без малейшего труда угадывались боевые маги, увешанные амулетами, пульсирующими накопленной Силой.

Впрочем — и Его Величество не отставал по наличию амулетов от своих магов-телохранителей — два из навешанных на нем орденов на самом деле были теми же амулетами — один физической защиты, другой — магической. Очень дорогие, очень сложные по изготовлению штуки, доступные только самой высшей знати Империи. Но что для Императора куча золота, отданного за каждый амулет? Главная ценность в государстве — именно он, Великий, Светоносный, Ставленник Создателя.

Мы все встали на левое колено и поклонились — как и положено знатным господам при появлении их Императора. Император тоже поклонился, вернее кивнул — и это тоже согласно правилам.

Кстати, все остальные люди, не аристократы, удостоенные аудиенции, должны совершать проскинезис (как это называется на Земле, здесь он называет другим словом, но суть та же). То есть ложиться на пол, лицом вниз, вытягивая руки, и лежать так, пока Светоносный не разрешит им встать. Порядок такой, чего уж там…

— Приветствую вас, мои подданные! — важно изрек Император, осмотрев нас всех цепким, будто ищущим взглядом — Я очень рад вас видеть в моем дворце. Увы, как я уже знаю, нас всех постигла непоправимая утрата — скончался Глава Клана, ваш отец, и ваша сестра, которая должны была занять почетное место в одном из самых значимых в Империи Кланов.

Вот как — подумалось мне — Значит Союти один из самых значимых Кланов. Приподнялись, мерзавцы! Нам и не снилось такое возвышение. Так какого черта тогда он нас пригласил? Какую официальную версию озвучит?

— Я хотел возвысить вашего отца, хотел, чтобы он находился подле меня, чтобы своими мудрыми советами помогал мне укреплять и развивать нашу великую Империю!

Ага…сцука он свой Клан развалил к чертовой матери, и теперь его мудрые советы понадобились тебе! Ну хоть что-то поумнее бы придумал… Интересно, что сейчас думает мой старший братец? Согласен с тем, что наш отец мог бы затмить всех остальных советников своими невероятно мудрыми советами? В любом случае — скорее всего Арус никогда и никому не признается, что он на самом деле думает о словах императора и о будущей роли отца в развитии Империи. Умер, так умер, и нечего ворошить его кости.

— Увы, этого не получилось — продолжал вещать Император, и это было похоже на какой-то фарс, на театр одного актера. Толстяк делал скорбное лицо, интонировал, как хреновый чтец аудиокниг, завывал и пафосно восклицал. Комедия, да и только!

— Но я уверен, что встав во главе такого могучего Клана как Конто, набравшись опыта правления, ты, новый Глава Асур, будешь твердой и непоколебимой опорой Трону, и займешь свое место подле моей длани!

Ага, ага…все сказал! И похвалил, и высек! Мол, «щенок ты еще визгливый, ты вначале Клан реанимируй, а потом уже мы может быть тебя и заметим». Ну что сказать…молодец! И все сказал, и никак не обидел. Умеет! Политик…

Потом говорил Асур, заверявший Императора в своей безудержной поддержке и выражавший…бла-бла-бла… Император кивал, всем своим видом показывая, как хорошо он воспринимает эти самые заверения. Когда Асур закончил свои нестройные славословия, снова заговорил Император. Он объявил, что завтра состоится ежегодный бал, на котором будут присутствовать все наиболее значимые Кланы Империи — Главы, Наследники и члены их семей. Так что новый Глава Клана возможно что подберет себе невесту из числа дочерей или сестер приглашенных гостей, а также сможет подобрать невест для своих братьев, ибо негоже Наследникам Клана и тем более его Главе оставаться неженатым — как показала жизнь, случайностей в ней более чем достаточно, увы, но это правда. И нужно быть готовым оставить после себя полноценного Наследника. Это и право и обязанность каждого из глав Кланов.

На этом аудиенция в общем-то и закончилась. О времени и месте бала нас известит секретарь администрации Императора, так что он ждет нас на балу и надеется узнать, что Наследники Конто не остались без достойных их статуса невест (кстати — сомнительное заявление, неужели толстяк так стебается?). И что он, возможно, сам благословит их брак и почтит присутствием на свадьбе, на которую он, ценя такой древний и значимый Клан Конто, выделит деньги из государственной казны.

Ну вот, собственно и все. Совсем все. Похоже, что нам всем кранты. Как там в анекдоте? «Стук в дверь. Мужчина спрашивает: «Кто там?» Отвечают: «Это я, Смерть пришла!» Мужчина: «Ну и что?» Смерть: «Ну и…все!»

Глава 3

— Это какая-то ошибка…. не может быть. Ерунда!

— Уверен — не ошибка. Все подтверждается. Мы обращались к нескольким, и все сказали одно и то же.

— Они всегда ошибаются. Будущее не предопределено, и ты это знаешь. Все может измениться.

— Да. Так мы и хотим все изменить! Не предопределено. А то, что он выглядит совершенно неопасным…так это ничего не значит. Мало ли кто как выглядит… Тем более что он может быть зародышем, и лишь в будущем разовьется в полноценную опасность! И кстати — ни одно покушение не закончилось успехом. Может быть случайность, а может быть и… мы в нем ошибаемся. Я следил за ним. Парень слишком, даже ненатурально безобиден и ничтожен. Так не бывает! У меня было ощущение, что он за всем происходящим следит, впитывает то, что видит, и делает свои выводы. Кстати…у него на поясе интересный меч. Я видел такой у нас в запасниках. Сломанный. Вернее — спаленный магией. Этот — целый. Так вот, это один из мечей Предтеч. Я уверен в этом.

— И ты сумел все это разглядеть через дырку в стене? Не смеши меня! Это не магический меч, иначе я бы почувствовал.

— Не магический. Но он сделан с помощью магии. Его структура изменена так, что этот меч превосходит все мечи сделанные человеком на несколько порядков. А если такой меч попадет в руки мастеру единоборств… это будет совершенный убийца.

— Хорошо, что этот меч в руках…зародыша.

— Зря смеешься. Повторюсь, я уверен в своих выводах. Его нужно убирать, и всю родню — тоже. Все так, как задумали. Но его — первого.

— Не во Дворце! Ни в коем случае — здесь!

— Конечно. Не здесь. Но вообще-то есть кое-какие варианты…

После аудиенции вернулись в гостевой дом. Через несколько минут после возвращения в дверь моей комнаты постучали, и когда открыл дверь, увидел служанку, толкающую перед собой столик на колесиках. Столик издавал очень даже приятный запах, и я невольно сглотнул тут же скопившуюся слюну. Люблю повеселиться, особенно пожрать! — это про меня.

Из-за плеча служанки выглядывала Альдина, одетая в новую тунику, и Скарла, которая хмурила брови и щурила глаза. За ними башней возвышался Максим — холодный и грозный, как снеговая туча. Все собрались! На запах что ли притащились…

Служанка по моему жесту втолкала столик в комнату, и тут же удалилась, оставляя поле боя за моими слугами. Альдина тут же начала собирать на стол в комнате, Максим занял место у дверей, Скарла как всегда уселась в кресло и закинув ногу на ногу стала мрачно наблюдать за происходящим в моем номере. Ну а я сидел на стуле и ждал, когда иссякнет скатерть самобранка на колесиках.

Спохватился через пару минут:

— Вы сами-то ели? Голодные?

— Ели — кивнула Скарла — Тут кормят хорошо. Пока вы там ходили, нас как следует накормили.

— Хорошо — кивнул я, и осведомился — Что случилось?

— Пока ничего — пожала плечами старуха — Но чую…воняет! Как перед грозой. Что-то зреет. Мы у тебя будем ночевать.

— Где? — я оглянулся по сторонам — Ну Альдина-то понятно — где. И вы с ней? (девушка хихикнула)

— Не дури — скривилась Скарла — Максим и на полу поспит, после скамьи гребца это ему как пуховая перина, а я матрас принесу. Спим все вполглаза.

— Да с чего ты взяла, что мне что-то угрожает? — спросил я, и получилось это видимо не очень натурально. Переиграл. Потому что старуха фыркнула и даже не ответила.

— Максим? — спросил я, чтобы услышать мнение своего телохранителя, хотя не особо рассчитывал на его чутье. Он невероятно силен, быстр, но…хитрости и чутья Скарлы ему точно не достанет. Не тот человек. Прямой, как гранитный блок. И такой же квадратный. Нет, скорее трапециевидный.

— Я тоже это чувствую — прогудел телохранитель — Я лягу у двери, господин, и никто не сможет пройти через меня. Пока я жив.

Я как-то сразу ему поверил. И ведь не пройдут, точно. Пока он жив. Только вот и он смертен, хоть и невероятно могуч. Но не верю я, что меня убьют именно тут. Скорее всего придумают что-то иное. Похитрее и поумнее.

— Господин, ты не хочешь рассказать нам, чего следует опасаться, и что нас ждет впереди? — неожиданно для меня спросил Максим, от которого честно сказать я такой инициативы не ожидал. Для меня он был скорее убойной машиной, чем начальником службы безопасности. «Безопасник» у меня — Скарла. Итак, может и вправду им рассказать все, что я думаю о ситуации? Уж на то пошло — умирать будем вместе. Да и что это изменит, если они узнают? В смысле — в плохую сторону изменит.

— Хорошо — вздохнул я — Рассказываю: все покушения, все нападения на нас связаны только, исключительно со мной. Это меня хотят убить. Хотели убить дома, хотели убить в море — все хотят меня убить. И скорее всего в этом замешан сам Император. Или его близкое окружение. Потому все, кто сейчас находится рядом со мной, подвергаются большой опасности.

Все молчали, напустив на себя торжественно-таинственный вид, как и полагается людям, которые причащаются тайны. Ну да, не всякого преследует сам Император! Значит, я величина!

— Далее…я предполагаю, что отсюда мы не уедем. То есть из столицы. Завтра на балу какому-то из моих братьев подсунут невесту, и он будет вынужден согласиться на ней жениться. Вот на свадьбе нас всех и вырежут. Затем вдова наследует Клан и клановые сокровища — в основном землю, это наше главное сокровище — и все будет как надо. Нас нет, а земли есть. Повторюсь — все это делается с попустительства, или даже прямого вмешательства Императора. Теперь поняли?

Скарла вытаращила глаза, состроив испуганную гримасу и постучала пальцем по ушам. Я пожал плечами, усмехнулся:

— Ну да, могут и подслушивать, хотя и не факт. Но даже если слушают — а что это изменит? Меня все равно хотят убить. Я главная угроза их замыслу. Ну…они так считают.

— А ты как считаешь? — серьезно спросила Скарла — Я не вижу никакой угрозы их плану, исходящей именно от тебя. Не пояснишь ли ты, почему именно тебя хотят убить? Чем ты им угрожаешь?

— Насколько я знаю, есть какое-то дурацкое пророчество, что я угрожаю нынешней власти и самому императору — решившись, озвучил я часть правды — Помните, я ходил к пророчице? Ну так вот: она бросилась мне в ноги и называла меня императором. А потом прогнала, сказала, что с бунтовщиками дела иметь не хочет.

— Охх! — Скарла выдохнула. Я впервые видел ее такой потрясенной. Казалось — ничто не может вывести ее из равновесия, а вот поди ж ты!

— Ай! — ойкнула Альдина, про которую все как-то и забыли. Привыкли, что она является чем-то средним между мебелью, секс-куклой и служанкой. А ведь рабы тоже люди, у них имеется прекрасная память и…язык. Которым они умеют пользоваться не только в постели.

— Альдина, никому ни слова! — пригрозил я, показав девочке кулак. Она мелко-мелко покивала, и воззрилась на меня с таким…обожанием, что мне стало чуть не по себе. Так смотрит на хозяина преданная собака, готовая за него броситься в бой с любым, самым страшным противником.

Ну а Максим был как всегда мрачен и «гранитен». На его лице не дрогнула ни одна жилка.

— Господин! Я что-то подобное и предполагал.

Помолчал, и добавил:

— Я лягу у двери.

Ну…так все и получилось — ночь я провел с Альдиной в постели (Без особых изысков, чтобы не шуметь. Эдакий «семейный» секс. При телохранителе…как-то неудобно), Скарла в углу на матрасе, Максим на полу у двери. Но тоже на матрасе. Я приказал, чтобы принес — глупо спать на деревяшке, когда можно подложить мягкое.

Вообще-то я был уверен, что в гостином доме ничего такого случиться не может, но…пусть все будет так, как оно есть. Береженого бог бережет.

На следующий день часть наших слуг и сопровождающих их бойцов были засланы на корабль за оставшимися вещами. Так что к вечеру мы все были уже готовы к балу — праздничные одежды выглажены, белые рубашки накрахмалены, новые сапоги начищены до зеркального блеска. Кстати, как выяснилось, здесь для блеска использовался самый что ни на есть обычный сахар. А еще — яйца и молоко. Жуткая смесь! Что значит, люди не додумались до обычной ваксы. Но надо отдать должное — блестели сапоги так, что в них можно было смотреться, как в зеркало.

Скарла меня еще и подстригла — выровняла локоны, используя мой же бритвенной остроты кинжал, расчесала, смазала волосы ароматическим маслом (предварительно голову как следует вымыл). Вообще-то я бы предпочел, чтобы на голове у меня было что-то вроде ежика, или вообще лыс, как яйцо. Но ведь не поймут. Здесь лысыми ходили только рабы и преступники. Свободные люди, то бишь мужчины (про женщин и не говорю), носили или длинные волосы как минимум до плеч, или убирали эти волосы в стандартный воинский хвост. Ну или заплетали в косы — были и такие любители экстрима, обычно с крайнего севера. Там к этим косам носили еще и длинные бороды. Ну…у всех свои причуды.

У меня борода росла пока что очень слабо, хотя я уже перешагнул черту взросления. Просто еще слишком молод. С волосами на лице я разбирался легко — можно купить магический бальзам, который на-раз убирает волосы под самый корешок, и они начинают расти только через месяц. Кстати, здесь было эдакое поветрие — убирать все волосы с тела что у мужчин, что у женщин. Ну…у женщин я очень даже приветствую, ни к чему им зарастать, как мартышкам. А вот у мужчин…мне это кажется не очень так сказать…хмм…в общем — я не собираюсь заниматься эпиляцией «зоны бикини», хотя и понимаю, откуда взялся этот обычай и у мужчин, и у женщин. Вши. Самые банальные вши. Убрать все волосы с тела, чтобы им негде было жить.

Кстати сказать, я лично уберегаюсь от этой пакости время от времени натирая тело специальным составом, от которого вши бегут, как фрицы в сорок пятом от Красной армии. То же самое требую от Альдины и даже от Скарлы. И буду требовать от Максима. Да, я не люблю разводить этих «божьих жемчужин», как вшей называли в просвещенной Европе. У них, у «прогрессивных» европейцев, были специальные палочки для почесывания в высоких прическах и под париками. Чтобы давить вшей. Ну не пальцами же лазить в сооружениях из волос, стоивших огромных денег и усилий самых опытных парикмахеров? А палочка для вшей — самое то.

Итак, примерно пять часов вечера, и мы дружной компанией идем на бал. Впереди Асур — красивый, могучий, с мечом на поясе. Черный камзол с множеством серебряных узоров, на груди — Клановый Знак, показывающий, что этот молодой мужчина является Главой Клана.

За Асуром стайка Наследников, которые Наследниками являются до тех пор, пока у Асура не родился свой Наследник. Тогда они (мы!) станут просто наследниками — если не останется никого из родни, чтобы поднять так сказать боевое знамя, и его поднимет тот, кто останется в живых — по старшинству. Даже я, убогий. Ну да, и я тащусь в кильватере процессии, между старшими Наследниками и прислугой с телохранителями. Такой уж у меня статус.

Впрочем — я насчет этого не переживаю. На груди Знак Наследника, у меня такой же черный, как ночь камзол, только серебряных полос на нем меньше и узор отличается от узора на одежде старшаков. Ну а так…я такой же Наследник, можно сказать — высшая знать этого государства. Его опора, надежда и честь с совестью. Что-то вроде молодого князя или графа. Или даже герцога?

Само собой — во дворец нашу охрану и прислугу не пустили. Для них — навесы, под которыми дымятся жаровни, а над жаровнями — бараньи бока, кабаньи туши, зайцы и всякая охотничья мелочь. Ну и само собой — на специальных подставках стоят бочки с пивом и вином, надо же людям запивать горячее мясо?

Честно сказать, я даже слюной захлебнулся — вот как же вкусно пахло от этих проклятых жаровень! Надеюсь, нам дадут угощение повкуснее, иначе я сдохну с голоду. В пятнадцать лет ты не просто хочешь есть, ты способен сожрать быка, двух быков! По крайней мере — ты в этом уверен. А моему телу пятнадцать лет. Ну…почти шестнадцать, да, но…какая разница? Жрать хочется — как из ружья. И это меня сейчас больше беспокоит, чем интриги злобных коварных врагов.

Отведя взгляд от столов для черни, уныло поплелся ко входу в бальный зал, возле которого стояли все те гвардейцы в золоченой броне, и слуги в ливреях, которые кланялись входящим во дворец гостям.

Зал огромен. Нет, не как стадион, но…очень большой. И весь сияет! Никаких тебе коптящих свечек, никаких (боже упаси!) факелов — магические фонари усыпают хрустальные люстры, как электрические лампочки, и ничем от них практически и не отличаются. На люстры аж смотреть больно — глаза режет!

Ну да, ну да…мне смотреть на яркий свет противопоказано. Сам виноват. Нечего было устраивать себе мутацию с кошачьим зрением. Тогда это казалось очень даже в тему, а теперь — хоть темные очки надевай. Вот только очков таких еще не придумали.

Кстати — вот и бизнес! Начать производство противосолнечных очков. Озолочусь! Хе хе…

Прикрыл веки, осмотрелся по сторонам. Народа — полным полно. Цвета всех значимых кланов, дамы всех калибров и расцветок, Наследники разных возрастов, а еще — молодые и не очень хлыщи, явно из армейской знати. Скорее всего — гвардейцы. Только их допускают на такие балы кроме клановой знати — это я тоже знаю. Породистые хлыщи — мечта замужних дам и перезрелых невест. В общем — всякой твари по паре и без пары.

Между гостями сновали слуги, одетые в ливреи с цветами императорского дворца и разносили на серебряных (или посеребренных?) подносах прохладительные напитки и вино разных сортов и видов — красное, белое, розовое, желтое — какого только вина не было! На любой, даже самый изысканный вкус. В общем — народ разлагался по-полной, как и полагается загнивающему классу аристократии.

По моим прикидкам здесь находилось от пятисот человек, и выше. Но вряд ли более тысячи. Хотя…нет, все-таки больше. Тысячи полторы или две. Воздух гудел от разговоров, от смеха, шепота и шарканья ног по паркету.

— Сюда, сюда, господа! — слуга в ливрее поклонился Асуру и поманил его за собой — Вы должны занять приличествующие вам места! Это приказ Императора!

И мы пошли следом за слугой к тому месту, где на возвышении стоял императорский трон — пока еще пустой, но…скоро на нем окажется тот, кто в этой стране могущественнее и родовитее всех. То есть потомок того авантюриста, который сумел отпихнуть локтями остальных претендентов и залезть на самый верх социальной лестницы, исполняя исконный закон курятника: «Клюнь ближнего, обосри нижнего, и залезь на верхний насест!».

Нас поставили по правую руку от трона, и только лишь мы заняли это самое «подобающее место», звонко загорланили трубы, похожие по звуку на обычные земные пионерские горны. Дверь распахнулась, и трубный бас прокричал: «Его Императорское величество…» ну и целый перечень владений этого самого императорского величества, включающих «Бергамор, Марралот, Парлот, Нижние Мхи и Три Моста». Обычный набор владений и титулов обычного императора с потугой на вселенское величие.

А вот и он — толстячок с Императорским венцом на голове, в белых сверкающих под ярким светом сапогах. Ангел, ну что там скажешь…весь в белом и в золоте! Кстати, золота на нем было сейчас больше чем на аудиенции примерно килограммов на пять-семь. Ну зачем человеку столько украшений?! Их даже таскать-то тяжело! Это у мусульман на Востоке — муж трижды крикнул «Талак!», то есть «Развод!» — и пошла женушка из дома в чем была, даже любимый айфон со стола взять не разрешено. А чтобы не так было обидно сваливать совсем без нажитого в браке — все золото, что на ней нацеплено — ей и принадлежит. А потому следует таскать на себе максимальное количество золота.

Вот и здешний император — будто готовится к разводу со своим любимым троном. Пошлют нахрен — и побежал он, гремя золотыми цепями и посверкивая драгоценными камнями подвесок.

Смеюсь, конечно. И развестись на востоке не так уж и просто (Аллах не одобряет разводы!), и вот этого толстячка сковырнуть с престола точно совсем не просто.

Император уселся на трон, «сделал ручкой», и ежегодный Бал Кланов начался. И начался он с нежной музыки, довольно-таки приятной и ритмичной даже с точки зрения жителя Земли, видавшего всякую музыку и всякие танцевальные ансамбли. Почему про ансамбли? А потому что один такой появился в зале на свободном пространстве, предназначенном для танцев. Шестьдесят (я посчитал!) юношей и девушек примерно моего возраста выбежали из боковой двери, и начали свои красивые выкрутасы под эту самую музыку. Так-то бы ничего, но все эти танцоры были голыми — если не считать одеждой золотые ошейники, украшенные самоцветами (или цветным стеклом?). Красивые парни, красивые, длинноногие девчонки — они изгибались, принимая немыслимые, эротичные позы, и все это делалось синхронно. Тридцать пар — как одна пара. Они даже похожи были друг на друга — явно подбирали по внешности, а потом еще и доводили до полного сходства всякими средствами косметики. Или магии.

Честно сказать — увидел, и…даже возбудился. И про ужин забыл, хотя минуту назад хотел есть так, что живот мой бурчал и прилипал к позвоночнику. Ну черт подери, хорошо же быть императором! Любую из этих девчонок может затащить в постель! Или всех сразу, если в голову жидкость ударит! Кто там обещал мне черное властелинство?! Ну-ка, быстренько исполнять предназначение! Святое ведь дело!

Музыка оборвалась, и труппа стриптизеров унеслась за дверь, чтобы выпустить десяток девчонок от пятнадцати и старше. Эти были покрыты ровным слоем золотой краски, и походили на ожившие статуи. И только когда наклонялись или делали махи ногами — становилось видно, что это живые девицы со вполне здоровой, розовой плотью. Очень соблазнительной, замечу, плотью.

Да, мы стояли всего шагах в десяти от девчонок, и мне все было хорошо видно. Но просто-таки до мельчайших подробностей.

Эти девчонки занимались опасным делом — бросали друг другу острые кинжалы, и ловили их прямо перед грудью или в воздухе. Ловкость — невероятная. Стройные золотые тела, подрагивающие упругие груди, крепкие попки, и запах разгоряченных женских тел, смягченный сладкими благовониями. Мда…зрелище не для половозрелого молодого самца, возбуждающегося на все, что шевелится и отдаленно напоминает женщину! То есть — не для меня.

Вдруг я заметил, что одна из девиц пристально на меня взглянула, с прищуром, будто целилась из снайперской винтовки, и в голове вдруг зазвенели колокольчики тревоги. Возбуждение мгновенно испарилось — когда в тебя целятся, тут уже не до сексуальных утех! Быть бы живу! Потому когда в меня полетел острый кинжал, очень напоминавший большой метательный нож-«рыбку», я уже был настороже, и нагнувшись почесал себе коленку, благополучно избежав неминуемой смерти. В зале раздался всеобщий — «Ааааххх!», кинжал улетел к стене и вонзился в нее с громким стуком. Девица замерла, схватившись за голову, изобразив невообразимый ужас, ее товарки остановили представление, замерев золотыми статуями, а Император вскочил с места, гневаясь, представляя собой статую Правосудия.

— Наказать! Высечь негодяйку! Сорок плетей! Едва не погубила Наследника Клана Конто, мелкая безрукая дрянь!

Тут же будто из воздуха материализовались гвардейцы охраны, и схватив танцовщицу под руки поволокли ее «за кулисы».

— Ваше величество! — вдруг неожиданно для себя обратился я к императору, склонившись в соответствующем поклоне — Прошу, мой император, отдай мне эту девушку! Как едва не пострадавший — я сам ее накажу со всем тщанием и умением!

Император воззрился на меня с таким удивлением, будто заговорила каменная статуя (вот слишком переигрывает — не верю!), и вдруг широко и ясно улыбнулся:

— Хорошо, Наследник! Отдаю тебе эту девицу — делай с ней что хочешь. Хоть кожу с нее сдери — мне все равно. Негодяйка! Он едва не погубила Наследника Клана!

Ключевое слово тут было — «едва». Интересно, как они заставили девчонку совершить такой самоубийственный поступок, что ей обещали? Или чем угрожали… Но я узнаю. Обязательно узнаю!

— Ее передадут тебе, о Наследник, сразу после бала — шепнул подошедший ко мне «ливрейник», или ее сразу доставить в гостиный дом?

— После бала — кивнул я, не отрывая глаза от следующей труппы актеров. Она тоже была с неким эротическим уклоном. Да, я слышал, что здешний император отличается изысканным вкусом в выборе постельных партнерш, и не только их. По его указанию по всей империи скупают самых красивых рабынь и рабов, чтобы доставить их в императорский дворец. Часть становятся наложницами и наложниками (да, толстячок умеет «изысканно» отдыхать), часть используются вот в таких труппах (что отнюдь не исключает появления члена труппы в императорской постели, и в постелях его родни и приближенных), остальные просто работают во дворце по хозяйству — приятно, когда тебя окружают красивые вещи. Раб — это та же вещь, только живая и разумная.

Хмм…а что я буду делать с этой девицей после допроса? Оставлять девку при себе просто опасно. Прирежет к чертовой матери… Зря я ее попросил у императора. Ну что она мне нового скажет? Кстати — не факт, что доживет до моего допроса. Нафига им свидетели?

А еще меня беспокоила мысль — достаточно ли убедительно я сыграл свою роль «везунчика», которого от гибели спасла чистая случайность? С моей точки зрения — получилось. А как это выглядело со стороны?

Глава 4

Господи, ну как же я хочу жрать! — подумал я, наблюдая за тем, как по залу весело бегают жонглеры, раскрашенные белыми и черными полосами. Люди-зебры, да и только. Зрелище было красивым и эротичным, но только для сытого человека. А у меня от голоду живот подвело!

Вероятно, я все-таки буркнул это вслух, потому что справа от меня раздался явственный смешок, и знакомый голос сказал:

— Видишь вон ту дверь? За ней столы, на которых куча всякой еды! Потихоньку туда проберись и ешь, сколько в тебя влезет. Только иди тихо! Чтобы не мешать людям смотреть!

Я кинул на Асура благодарный взгляд, и тихо-тихо, как он и просил, стал продвигаться к заветной двери. Двигаться приходилось очень медленно, чуть ли не со скоростью минутной стрелки. Прошло минут пять, прежде чем я оказался у вожделенного дверного проема. И это еще быстро! Народ стоял довольно-таки плотно, и мне приходилось «просачиваться» между увлеченных зрелищем людей.

Кстати, смотрели они просто-таки взахлеб — глаза вытаращены, губы влажные от слюны, доставленной на них кончиком облизывающего языка. И это не только мужики — юные девушки, девицы, взрослые дамы — таращились на артистов так, что казалось — сейчас бросятся на них и подомнут в яростном сексуальном порыве. Рупь за сто — Императору нравится шокировать свою аристократию, выставляя перед ее представителями такие эротические игрища. А сам смотрит на происходящее и хихикает — мол, смотрите, а руками не трогайте. Мое! В общем — какое-то стадо возбужденных козлов и козлих, а не лучшие люди империи, соль земли здешней.

Впрочем — а может он и не издевался? Может наоборот — знал, что нужно его подданным и давал им именно это? Жаль, что Альгис мало интересовался такими вот императорскими причудами. Дворцовые дела точно прошли мимо него.

Кстати сказать, все эти актеры были рабами, так что в их наготе для аборигенов не было ничего удивительного. На полях рабы всегда трудятся полностью обнаженными — чтобы не портить одежду. И никто не считает такое их поведение чем-то предосудительным. Наоборот — надсмотрщики покрикивают, требуя от рабов обоего пола расстаться с надетыми на себя тряпками и не вводить хозяина в лишние траты на одежду. Человек ведь не порицает животных за то, что они ходят голышом. А то, что животные так напоминают человека…так это никому не интересно.

О Создатель! Спасибо тебе! Спасибо за жареных перепелок! За бараний бок, печеный на костре! За ванильные пирожные с кремом! За холодный сок из запотевшего серебряного кувшина! Я счастлив! Еще бы меня постоянно не хотели убить — я был бы тогда совершенно, безудержно счастлив!

Косточки птичек хрустели на зубах, я едва успевал их выплевывать. Ароматная, пряная зелень торчала у меня из уголков рта, как усы у тюленя, сок лился рекой в пересохшую, изжаждавшуюся глотку…мне было хорошо.

Занятый усиленным питанием я все-таки не выключил свой «радар», и когда ко мне сзади кто-то приблизился — немедленно, но осторожно развернулся, держа в руке острую стальную двузубую вилку. Меч у меня рукоятью привязан кожаными ремешками к ножнам (требование этикета), кинжал — пока долезешь под камзол — уже потеряешь голову. В буквальном смысле слова. То же самое касается метательных ножей. А вот вилка — она всегда под рукой. Меня учили использовать для защиты и нападения любые бытовые предметы — начиная с вилки и сковороды, и заканчивая чайником и бутылкой.

— Ты посмотри — свинья! — радостно возопил парнишка года на два-три старше меня в цветах Клана — Она жрет! Провинциальная свинья чавкает и гадит!

Я невольно посмотрел назад — нет ли за мной и вправду какой-нибудь свиньи, которая чавкает и гадит. И тут же убедился — никакой свиньи нет, а слова молодого хлыща относятся именно ко мне. Клан Годес, известные ненавистники Клана Конто. Один из наших ненавистников. Предки Клана постарались нажить себе немало заклятых друзей, и Годес были одними из тех, с кем вражда не прекращалась никогда. Хотя только недавно, при жизни моего деда не рисковали выступать против нас так уж открыто — гадили исподтишка там, где могли, и не более того. Ослаб Клан Конто, сильно ослаб. Вот и стервятники собрались…

Ну так что мне делать? Вызывать придурка на дуэль? И срывать с себя маску? Нет уж, подождем. Будет еще случай показать свою истинную личину. Но не сейчас!

Я молча пошел мимо группки молодняка, радостно хохочущего шуткам своего предводителя (тут были парни из других Кланов, но всех цветов я не знаю, не помню — они мне честно сказать и в одно место не уперлись, все их запоминать). И уже почти прошел мимо толпы ушлепков, когда кто-то из них подставил мне ножку.

Вот этого честно сказать я и ждал! Неловко пошатнулся, почти грохнулся вперед, под радостное хихиканье придурков, вцепился рукой в камзол и рубаху на груди одного из них, мои неуклюжие ноги и слабая рука подвели, и я завалился на бок, раздирая одежду парня до самого пупа и валясь на своего злого обидчика. Увы…в руке у меня до сих пор была зажата вилка, и эта вилка вонзилась в ляжку хохочущему парню, хохот которого тут же сменился воплем страдания. Вилка пробила тонкую ткань штанов, войдя практически до самого основания в плоть, а то обстоятельство, что я продолжал удерживать вилку в руке, опираясь на нее, как на ручку двери, привело к тому, что вилка буквально распорола и ткань штанов, и ногу, оставив после себя длинную рваную рану, из которой пульсируя начала фонтанировать ярко-ала кровь. Бедренную артерию разорвал? Нет, вряд ли. Этот тип уже бы валялся на полу в бессознательном состоянии — после выброса крови из бедренной артерии жить остается очень недолго. А он вопит, скачет на одном ноге и пытается закрыть свою жутко выглядящую рану.

— Простите! — искренне-плачуще бормочу я, так и продолжая сжимать в руке вилку и внимательно поглядывая по сторонам на предмет нашествия супостатов — Я не хотел! Я такой неловкий! Простите! Я обо что-то споткнулся!

Вокруг раненого появились слуги в императорской ливрее. Ему тут же перекрыли утечку крови и потащили вглубь анфилады комнат — видимо к лекарю-чародею. Всем известно — императорские лекари самые лучшие в Империи. Они даже конечности отращивать умеют. Ну…вроде как. Есть такой слушок.

Спутники раненого смотрели на меня как на дерьмо, и я постарался побыстрее покинуть поле боя, пока эти типы не придумали, как меня покарать. И неважно, что все получилось случайно, что виноваты в случившемся в общем-то они, вернее тот козел, что подставил мне ногу. Главное — я ранил их кумира и теперь ухожу от ответственности.

Но сообразить, как мне нагадить они все-таки не успели. Я выскочил из зала для пиров, и быстрым шагом направился к стоявшим на прежнем месте моим братьям. Уж эти-то встанут стеной против врага — за меня! Или не за меня, но все-таки против исконного врага. Не во мне дело.

Только лишь подошел к своим, как выступавшие жонглеры с шариками закончили свое выступление, и распорядитель бала объявил, что наступает время танцев. Сверху (я уже заметил — откуда, с прилепленного к стене балкона, там сидел оркестр) полилась музыка, и на середине зала быстро сформировалось множество пар.

Братья тут же рассосались по залу, выбрав себе в пару приглянувшуюся девицу, а я так и стоял, глядя на чинно кланяющихся друг другу партнеров, кружащихся под сладкую музыку.

Никогда не любил танцевать. Хотя умею это прекрасно. Хмм… земные танцы — умею. Хотя…здешние — тоже. Вот этот танец называется…как бы это лучше перевести… мда. «Пара» — он так и называется. Танцуют, соответственно, вдвоем. Кавалер приглашает даму, и…

Додумать не успел. Чей-то голос рядом со мной выкрикнул, перебивая музыку:

— Вот он!

Я оглянулся. Передо мной стоял тот самый придурок, которому я распорол ногу — уже в новых штанах. И когда успел сменить? И самое главное — он стоял прямо, никаких следов ранения! Только излишне бледноват, конечно, на мой взгляд. Глазенки с его бледненького лица смотрели с такой ненавистью, что казалось — сейчас бросится и откусит мне ухо.

Я жалко улыбнулся, постаравшись изобразить полную свою никчемность и неспособность осознанно причинить кому-либо вред, и спросил, подкачав в голос участия и сочувствия:

— Ты уже выздоровел? Еще раз прошу прощения! Я был так неловок…

— Неловок?! — взревел придурок, оглядываясь на своих спутников, среди которых я углядел двух молодых гвардейских офицеров, схожих лицом с этим повесой. Братья? Почему бы и нет. Младшие Наследники нередко идут служить в Гвардию. Во-первых, им в своем Клане по большому счету ничего не светит, а тут — минимум опасности, почет, уважение, кучи девок и дамочек, у которых бравые гвардейцы пользуются огромным успехом. А во-вторых…хватит и «во-первых». Чем болтаться по Клану и завидовать старшему брату — лучше послужить Императору, стоя в золоченых доспехах и тиская зады девок и замужних молодух в свободное от службы время.

— Неловок?! — еще раз вскричал парень, буквально задохнувшись от возмущения — Да ты жалкий, провинциальный мерзавец! Тупой недотепа! Придурок, неспособный удержаться на ногах! Дерьмо из-под оранжевой лошади!

— Простите — снова пролепетал я, с испугом пятясь от негодника, хотя больше всего мне хотелось вбить ему эти слова в поганую пасть вместе с зубами.

— Трусливая скотина! Я вызываю тебя на дуэль! — завопил придурок, глядя на меня, жалкого, ничтожного и недостойного — выбор оружия за тобой! Куда прислать секундантов, животное!

— В гостевой дом — выпрямляюсь я, и смотрю в лицо парня прямо, не отводя взгляда — будем драться на кинжалах. Два кинжала. Согласен?

Парень сдвинул брови и ничего не нашел, что бы ему такое сказать. Помолчал, и как-то уже неуверенно закончил:

— Завтра, животное! В полдень! На гвардейском плацу! И не вздумай опоздать! В начале первого я тебе уши отрежу!

Я чуть не поперхнулся, закашлялся, прикрылся рукой, скрывая улыбку. Господи, дежавю какое-то! Фарс!

— Разреши пригласить тебя на танец? — услышал я мелодичный голосок, и увидел перед собой…ту самую девчонку, что некогда сорвала мой цветок! Черт подери, это же невеста брата!

— Диора?! — удивленно восклицаю я, совершенно позабыв о стоящих рядом врагах — А брат не будет против?

— Твой брат занят — нахмурилась девчонка, покосившись на центр зала, где Асур кружился с высокой блондинкой лет двадцати, у которой из лифа едва не вываливались груди. Да почему «едва» — одна грудь освободилась настолько, что крупный сосок уставился в лицо моему братца, как пистолетный ствол. Кстати, какая-то то ли фаворитка короля Франции, то ли сама королева ввела моду на обнаженную грудь: на одну обнаженную грудь. Вот как сейчас, у этой барышни, легко (на удивление) прыгающей в замысловатом «па».

— Ну…пойдем! — ответил я, чувствуя, как…ну да, возбудился. Мне всего пятнадцать! Почти шестнадцать. Как и ей. Что я должен чувствовать? Точно не печаль и не упадок сил.

Эх, заставлю Альдину сегодня потрудиться! Кстати она чем-то похожа на Диору… нет, не так — похожа фигурой, грудью. Волосы только другие — эта рыжая, а рабыня черненькая. Волосами черненькая. Кожа такая же белая, и…как мраморная, даже сосудики просвечивают… Ох, черт! Не хватало еще влюбиться в невесту брата!

Вот что ни говори, вроде девушки на ощупь одинаковы — закрой глаза, и попробуй, отличи рабыню от госпожи! Теплая, упругая…и пахнет так же. Благовония, и… хмм… точно, эта тоже не любит вшей. Бережется! Но есть в родовитой женщине что-то иное, более привлекательное, более возбуждающее, не такое, как у рабыни. Может от того, что рабыня слишком доступна? Свистни, помани, как собачку, прибежит, оближет с ног до головы…

Нет, с собачкой сравнение плохое. Я же не какой-то там гребаный зоофил-актер! Тьфу… А так-то по сути все ясно. Одна — домашнее разумное животное, которое исполнит все, что ты потребуешь. И даже если не потребуешь — все равно исполнит. Ибо для того и живет. И вот эта…воздушная, хорошо пахнущая, и…недоступная. Ну не буду же я спать с невестой брата! Тем более что целомудренность невесты и на Земле нечто ценное, а тут — так вообще ларец с сокровищами. Вот после брачной ночи — можно уже и о любовнике подумать, а пока — ни-ни!

А попка упругая, глаза зеленые, манящие…запретный плод сладок.

— А почему ты с братом не танцуешь? — спрашивая я, когда мы бок о бок идем в длинном проходе всех пар.

— Танцевала. Но я сердита на него! — фыркает девчонка — Он все время косился на грудь этой девки, вдовы недавно умершего Наследника Клана Кайко. Она ему глазки строила и задом вертела, так что я рассердилась, и сказала, что если он собирается и дальше пялиться на ее прелести — пусть идет к ней, с ней и танцует! Он заявил, что будучи мужчиной не собирается терпеть мои капризы, а раз я желаю, чтобы он танцевал с этой Дойной, то к ней и отправляется.

— А почему ты вдруг решила танцевать со мной?

— А ты такой же как я отверженный! — серьезно, раня меня в самое сердце заявила девушка — Стоишь, такой несчастный, какие-то придурки на тебя наседают…вот я и решила тебя оттуда утащить. А еще — пусть твой братец поревнует!

Мда. Вот сейчас было обидно! Ни одного слова про то, какой я замечательный парень, красавец и удалец, с которым так приятно потанцевать. Просто суррогат моего старшего брата. Да еще и жалкий суррогат…

Углубившись в свои упаднические мысли, я сделал неверный шаг, сбился с ритма и наступил на ногу высокому, здоровенному парню со знаком Третьего Гвардейского полка. Знак был приделан у него на белом с золотом мундире, рядом с двумя то ли орденами, то ли медалями — я в них совсем не разбираюсь. Мы с Альгисом в них не разбираемся, если быть точным. Память-то у меня частично принадлежит прежнему хозяину тела.

Хозяин ноги выкрикнул что-то вроде «к-каналья!» — и чуть не упал, с трудом удержав в руках свою довольно-таки объемистую партнершу. Судя по всему — спонсоршу бравого гвардейца. Восстановив равновесие, гвардеец снова включился в ритм танца, я выбросил из головы лишние мысли и остаток времени вполне недурно водил свою партнершу, вдыхая пряный запах ее волос и стараясь сделать так, чтобы никто не заметил выпирающего из моих штанов бугорка. Да, быть молодым — много-премного плюсов, и один из них…ну…вот этот. Ты готов всегда, везде, и не один раз подряд. Минус — это то обстоятельство, что эта боевая готовность видна всем окружающим тебя людям. А еще — на коже время от времени вскакивает отвратительный прыщ, который приходится лечить подручными средствами — тестостерон прет неимоверно!. И хорошо, если ты при этом еще умеешь делать магические снадобья от прыщей. А если нет? Беда! Я до самой своей смерти отличался аномальным количеством тестостерона в организме. Ну вот такой уродился! Похоже что и здесь то же самое.

Я проводил свою партнершу к ее родственникам, вежливо поклонившись всем им сразу, и отдельно Главе Клана и его супруге, как и полагается вежливому, воспитанному молодому человеку. Удостоился холодного кивка от седого, со шрамом на щеке Главы, отца рыжей бестии. И свалил к своим, постаравшись поскорее выбросить из головы эту самую сексуальную «штучку». Мне очень хотелось эту девчонку, притом что я прекрасно понимал — даже если бы она не была невестой брата, завоевать сердце коварной особы я бы никогда не сумел. Она любит мужественных парней, могучих, высоченных — таких, как мой брат, к примеру. А я кто? Задохлик, убогий ботаник, про которого ходят слухи будто бы он не в себе. Дурковат парниша! Не партия!

А дальше меня ожидал сюрприз. По дороге к моему месту меня перехватил тот самый гвардеец, которому я отдавил ногу.

— Стой, невежа! Ты оскорбил меня! Унизил перед моей дамой! И должен за это ответить! Вызываю тебя на дуэль!

Да что за черт?! Мне уже начинает казаться, что все происходит не просто так. Какого черта все эти ослы на меня набросились?! Я что, одет в камуфляж и берцы?

Причем тут камуфляж и берцы? А притом, что стоит молодому парню одеться в стиль «милитари» и притащиться «на раен» где-нибудь в городе Саратове, до него тут же докопаются гопники «АУЕ», на предмет: «Ответь за шмот!». И схлопочет по мордасам, ибо «ответить» за этот самый шмот не сможет. Он ведь не спецназовец, и не десантник.

Кстати, может в этом и дело? Я одет в цвета Клана, на мне Знак Наследника, но судя по моему зачуханному «ботаническому» виду (смазливая мордашка, длинные распущенные волосы, слегка испуганное выражение лица, худощавость и не очень великий рост), я никак не могу быть настоящим мужчиной и «ответить за свой шмот». Ну они так думают — что не могу.

— Завтра, через полчаса после полудня — холодно отвечаю я — На гвардейском плаце. Мечи. Присылайте секунданта с официальным письмом. Гостевой дом.

Иду к братьям, которые о чем-то беседуют, оживленно размахивая руками и поблескивая глазами. А про себя думаю: «И на кой черт я выбрал мечи?! Придется раскрываться, снимать маску. Или умереть. А умирать очень не хочется!»

Не успел дойти до своего места — зазвучала музыка, и снова к центру зала потянулись парочки. Кстати сказать, заметил, что здесь на удивление активны женщины. Они не стесняясь подходят к понравившимся кавалерам и предлагают им потанцевать. И никто не видит в этом ничего предосудительного. Из памяти Альгиса вытаскиваю информацию — откуда растут ноги у такой «распущенности». Эти дамы, эти девушки и матроны — они живут полной жизнью только на таких балах. Обычно женский пол заперт в своих замках, и если дамы и девицы куда-то выходят, то лишь по лавкам и на рынок, под охраной бойцов Клана и сопровождающих дуэний. Так что на балах они норовят оторваться по-полной.

А еще — Бал Кланов замечательная возможность выбрать себе хорошую партию. Потому лучше взять дело в свои руки, и самой повиснуть на том, кто тебе приглянулся больше всех.

Увы, как следует из памяти Альгиса, он слышал разговоры о том, как на балу дошло даже до смертоубийства между двумя молоденькими претендентками на пряное тело одного из потенциальных женихов родом из влиятельного Клана, а еще — красавца мужчины. Одну из девок едва спасли — она получила удар шпилькой для волос прямо в шейную ямку, и чуть не захлебнулась фонтанирующей кровью. Хорошо еще, что рядом дежурил лекарь-маг и пострадавшую от любовных игрищ все-таки успели вылечить.

Что было несостоявшейся убийце? Да ничего не было. Никакого наказания. Если не считать наказанием брак с тем самым парнем, из-за которого собственно и разгорелась драка. Поговаривали, что он ее крепко поколачивал, а она норовила перепихнуться с первым и вторым встречным, и желательно — все сразу и со всех сторон. В общем: «Жили они счастливо и умерли в один час». Но это все сплетни, и мне они совершенно не интересны. Ну…почти не интересны.

— Можно тебя пригласить на танец?

Ух ты…какой голос! А сиськи, сиськи! Ах ты же чертовка… Кстати, выше меня сантиметров на пять. Из-за каблуков? Точно, из-за них. Рядом с братом она не казалась такой высокой, а тут…

А была не была! Пофиг рост! На самом деле я на голову ее выше (морально!), и пусть будет так! И мы обнялись и пошли вместе со всеми танцорами строем, как и положено было в этом танце. Альгис, кстати сказать, неплохо танцевал, и все эти чертовы танцы знал досконально — как и положено Наследнику, получившему должное образование. Где выбрать себе невесту, как не на Клановом бале? Такие балы бывают и на местах, в провинции. Это — Императорский, самый важный, самый влиятельный. Сюда приглашают не всех.

— Как тебя звать? — спрашиваю я, и тут же вспоминаю — Дойна! Дойна ее звать!

— Дойна — отвечает девушка, который на вид года двадцать два, двадцать три. Самый расцвет женской сексуальности — тут девушки рано взрослеют, и еще раньше состариваются. Это же средневековье, куда деваться. Жизнь такая!

— А тебя как звать? Я раньше тебя не видела…красавчик! — улыбается она, и ее рука будто невзначай опускается по моему бедру, и дальше…касаясь бугорка.

— Я Альгис — отвечаю слегка хрипловато, видимо задохнулся от ускоряющегося ритма движений.

— Ты хорошо танцуешь, Альгис — мурлычет девушка, прижимаясь ко мне тугим боком — Ты такой…соблазнительный! У тебя есть любовница?

— Эээ…мм… — курлычу я что-то нечленораздельное. Лицо у меня горит, по телу дрожь — гормоны кипят, как молочный суп в алюминиевой кастрюле. Вот-вот польется на плиту!

— Рабыня есть! — отвечаю с трудом, и улыбка на лице девушки становится хитрой, и даже коварной:

— Это не то, мой мальчик! Настоящая любовница, а не шлюха-наложница! Родовитая любовница!

— Нет! — каркаю я, стараясь не сбиться с ноги, а девушка будто не замечая моего смущения, добавляет, бесстыдно и без всяких там экивоков:

— Хочешь меня?

Я снова каркаю, но уже утвердительно, и сам не знаю как это произошло, но через минуту мы с Дойной ныряем в одну из дверей бального зала. Короткий переход…еще…дверь распахивается и передо мной что-то вроде артистической уборной: полированный, покрытый лаком стол посреди комнаты, зеркало на стене, стулья, кресла, на маленьком столике — притирания, благовония — все, что нужно порядочной женщине, чтобы выглядеть как можно более привлекательной. И непорядочной — тоже. Место для «напудривания носика»? Похоже что — да.

Пол застелен коврами, так что когда девушка опускается на колени, я не боюсь за их целостность. Тем более, что скорее всего она привыкла именно к такой позе и там у нее уже мозоли. Дойна расстегивает мою перевязь с мечом, откладывает ее в сторону, распускает завязки и снимает с меня штаны вместе с трусами — до самых щиколоток. Впивается в мою давно уже восставшую плоть, радостно и с облегчением воспринимающую посягательства девицы, и начинает работать головой будто дятел, который мечтает поскорее достать личинку древоточца из старого телеграфного столба.

А мне хорошо. А я непроизвольно закатываю глаза, время от времени опуская взгляд чтобы посмотрел, что у меня ТАМ творится. И взгляд упирается в крепкие груди Дойны, одна из которых свободна от уз платья и подрагивает, упруго раскачивается при каждом движении хозяйки.

У меня уже подкатывает, и девушка явно это почувствовала. Она останавливается, сжимает мое «хозяйство» рукой так, что я ойкаю от боли, и говорит:

— Нет. Не сейчас. Давай-ка и мне доставь удовольствие!

Вскакивает, подходит к столу и падает на него спиной, задирая платье до груди и раздвигая колени в стороны. Под платьем у нее ничего нет. Совсем ничего — из белья. Я так почему-то и предполагал, но…сейчас убедился наверняка. А зрелище…черт подери, порнушки отдыхают! Разве может ролик с искусственными охами и ахами тупых бездарных порноактрис сравниться с ЭТИМ?! Одна из моих любовниц, молодая, которой я время от времени подкидывал деньжат (фактически проститутка), любила заниматься сексом под порнушку. Я не возражал. Мне все равно. Просто вспомнилось.

— Давай! — хрипло кричит девица — Ну?! Что ты стоишь, как столб?! Скорее! Войди в меня! Нанижи меня на свой вертел! Чтобы до горла достал! Давай, демон ты проклятый! Не мучай меня, войди!

Ну, я и не стал мучить. Что я, зверь, что ли? Надо же помогать женщинам! Если женщина просит, да еще и так усердно — как ей отказать? Особенно, если она фигурой похожа на фотомодель, демонстрирующую нижнее белье и купальники. Хороша, чертовка!

Следующие десять минут слились для меня в один миг. Я ничего не видел и не слышал кроме этой стонущей, выгибающейся с судорогах, вопящей и захлебывающейся криком самки. Давно мне не встречались такие любвеобильные особы! Шуму было столько, что я не сразу услышал, как открылась дверь за моей спиной. И только когда глаза моей партнерши уставились в какую-то точку за моей спиной, понял — попался. Как кролик в петлю. Как соболь в ловушку. Как дурной член в медовую ловушку. Ладно хоть кончить успел, а то совсем было бы обидно.

Повернулся, одновременно натягивая штаны и судорожно пытаясь спрятать в них стоящий колом «аппарат», и уткнулся взглядом в центральную фигуру — крепкого широкоплечего парня с дубинкой в правой руке. Двое других были вооружены длинными кинжалами, и на их рожах было написано полнейшее удовлетворение увиденной картиной.

— Извини, брат, работа! — с усмешкой, но одновременно как-то даже извиняющее сказал «крепкий» — Ты хоть кончить успел? Впрочем, неважно — и он шагнул вперед, размахиваясь, целя дубинкой мне куда-то в левую скулу.

Глава 5

Вписываюсь в движение, перехватываю руку…вращение! Чем сильнее бьет, тем легче мне придать импульс движения его телу. Падает с грохотом, врезаясь в стол, где только что лежала раздвинув ноги красивая девица, и похоже — он что-то себе ломает. Явственно слышу хруст костей.

Двое других все еще стоят на месте, растянув улыбки поперек лица — они не поняли, что случилось, но их руки уже начали принимать положение боевой стойки. Нет, парни, я вам такой возможности не дам! С дубинкой я страшен даже не в гневе.

Да, гнева никакого. За что на них гневаться? Они делают свою работу — убивают меня. Для них это только бизнес. Для меня по большому счету — тоже. Рутинная работа, которую я делал не раз, и не два. Я не спецназовец, и не снайпер, хотя могу все то, что могут они. Я «тихушник», «мокродел», если выражаться жаргоном людей в наколках.

Спокойно бью дубинкой по запястью одного из них, ломая кость, второй пытается пырнуть меня в живот — пропускаю удар в сантиметре от своего бока и бью парня дубинкой в основание черепа. Снова хрустит. Скорее всего, он уже никогда не встанет.

Тот, что со сломанной рукой пытается свалить из комнаты — шагнул к двери. Нет, парень, шалишь! Не надо было сюда входить! Вход — рубль, выход — два!

Бью по затылку, и с неудовольствием снова слышу, как хрустит кость, на черепе явственно видна вмятина. Это что за дубинка такая?! Усиленная магией, что ли?! Легка, как алюминиевая — она должна быть увесистой, ведь сделана из черного дерева!

И еще — легкая дубинка не должна обладать такой убойной силой! Точно, артефакт какой-нибудь!

Кто-то хватает меня за ноги, пытаясь повалить — не глядя бью вниз, вполоборота, и…с удивлением и даже отвращением вижу залитое кровью лицо Дойны. Это именно она напала на меня! И теперь мертва.

О господи…мне только этого не хватало! Если раньше я мог объяснить, что миловался с женщиной и на меня напали трое бандитов — а теперь что? На меня напала вдова одного из Наследников влиятельного Клана?! Как я объясню ее убийство? Кстати, а может нарочно так и сделали — убью эту девку, и меня закроют за железными дверями?

Пока размышлял, лицо Дойны вдруг стало меняться. Черты расплылись, исказились, и под ними…черт! Это же не Дойна! Это совсем другая женщина! Тело не изменилось, а лицо…лицо принадлежит симпатичной женщине лет двадцати пяти-тридцати, которую я никогда и в глаза не видел! И я с ней трахался…

Ладно, сейчас я узнаю, кто есть ху, и откуда выросли кривые ноги ситуации. У меня есть живой «язык»!

Поворачиваюсь к тому, кого первого отправил на пол…и тут же матерно ругаюсь. По-русски, между прочим! Всегда считал и сейчас считаю, что русский язык самый выразительный в отношении ругательств. Древние славяне матом отпугивали нечистую силу, так что изобрели множество терминов, особо обозначающих и процесс размножения, и «аппаратуру» для этого самого процесса. Несчастные американцы кроме фака, да «тащи сюда свою задницу» больше и придумать ничего не смогли. Утрирую, конечно, но… все правда.

Предводитель троицы, а как сейчас выяснилось — четверки — лежал на полу и пускал пузырики-пенку из приоткрытого рта, напоминая сразу и младенца в люльке, и алкаша, нажравшегося до «синего» состояния. Яд, само собой, а что же еще? Тут не надо быть великим лекарем, чтобы это понять.

Итак, что я имею? Четыре трупа, один из которых — неизвестная мне женщина. Кстати, я погорячился насчет — «тело у нее не изменилось». Изменилось. Нежной белой кожи, которую я совсем недавно поглаживал…хмм…нет, в которую я впивался скрюченными от страсти пальцами — как не бывало. Вместо нее гладкая, но смуглая кожа, прикрывающая мускулистое, даже жилистое тело. Эта женщина похожа не на нежную аристократку, а на фитоняшку-спортсменку, уделяющую «качалке» минимум три дня в неделю. На запястьях и кистях рук едва заметные давние шрамы — следы занятий фехтованием. Там без травм редко когда обходится, а если занимаешься очень интенсивно — обязательно получишь по руке.

Только вот для тренировок обычно одевают специальные перчатки, смягчающие удары и уберегающие от травм. Эту девицу тренировали без всякой защиты. И о таком я слышал — некоторые мастера практикуют очень жесткий способ обучения, считая, что только так ученик может подняться к высотам мастерства. Если он прикрыт защитной броней, если ничего не опасается — как может по-настоящему обучиться единоборствам?

Кстати, в этом есть свой резон. Настоящих профи тренируют только так. Меня так тренировали единоборствам — там, на утраченной мной Земле. И кое-чему научили. По крайней мере — выживать — точно.

Быстро обыскал трупы. Ничего. Ни денег, ни записок типа: «Увидишь Джавдета — убей его!». Абсолютно обезличенные люди. На безымянном пальце левой руки у каждого из них по золотому перстню. Нет, не единообразные, у всех разные. За исключением одного обстоятельства: каждый перстень с рубином.

Схватился за перстень на руке поддельной Дойны и почувствовал биение Силы. Ах вот как она замаскировалась! Это амулет наведения иллюзий! Интересно, а где сама Дойна? Может, лежит где-то в темном уголке с перерезанным горлом? Все может быть…

Амулеты остальных налетчиков тоже были пусты. Энергия истрачена. Кстати, а почему они не использовали магию, чтобы меня убить? Может, боялись? Такой выплеск боевой магии точно привлечет внимание, сюда сбегутся все дежурные маги! Я точно знаю, что у них есть способ определить, в какой стороне, на каком расстоянии произошел этот самый выплеск. Их этому учат.

И вот еще что: а КАК вся эта шайка проникла во дворец? Пускают-то только по приглашениям! И как они прошли? Хотя и это не вопрос: если ты умеешь менять внешность, преград для тебя не будет. Находишь тех, у кого есть приглашения, глушишь, принимаешь их облик… Опасно, конечно, но…что, в истории Земли не было фанатиков-самоубийц, готовых по приказу командира прыгнуть со скалы и разбиться? Те же ассассины ордена Исмаилитов — они готовы были по приказу сделать что угодно! С полной уверенностью, что попадут в рай, к вожделенным семидесяти девственницам.

Помню, читал, как ассассинов воспитывали, делая из них абсолютное оружие: ассассина опаивали наркотой, предварительно рассказав, что он на время отправится в рай — мол, получено такое разрешение от Аллаха. Засыпает, открывает глаза — да! Рай! Жратвы — от пуза! Девственниц — куча! Ешь, пей, трахайся! Пока не вернешься на Землю.

И совершенно ясно — почему ассасины были так уверены, что окажутся в раю после смерти. И почему этой самой смерти не боялись. Смерти нет! Это только лишь переход в другой, возможно даже гораздо лучший мир!

Кстати… а ведь я тому истинный пример! А ведь всегда был абсолютным реалистом, и не верил ни в переселение душ, ни во всякие там параллельные миры. И хотя сказано: «Каждому воздастся по вере его» — как оказалось, это не всегда верный тезис.

Забрав перстни, уложив их в кошель на поясе, приоткрыл дверь (которая оказалась запертой на засов изнутри) и минут пять следил за коридором, по которому время от времени проносились слуги. Выбрал момент, когда никто на меня не смотрел (двое слуг уже пробежали мимо этой двери), быстро зашагал в танцевальный зал. Все, на сегодня приключений хватит.

Интересно, а то потрясающее желание, эта сносящая «башню» похоть — не есть ли результат воздействия магии? А ведь запросто. У меня нет магического амулета, защищающего от всех видов магии. Эта штучка дорогая, а еще…и еще дорогая. Не по моему карману. Можно сделать самому, но только ингредиенты для изготовления амулета потянут на полноценных двадцать-тридцать золотых. И если кто-то захочет навести на меня любовную магию…

А в бальном зале, пока я сражался за свою жизнь, совсем ничего не изменилось — дамы ангажировали кавалеров, кавалеры — дам, и все было благостно и чинно, как и положено в лучших императорских домах.

— Ты где ходишь? Я тебя уже минут двадцать не вижу! — слегка задыхаясь сказал Асур, который только что проводил симпатичную блондинку к толпе ее родичей.

— Ходил в туалетную комнату — совершенно честно ответил я, и тут же сменил тему — А чего ты с Диорой не танцуешь? Пришлось за тебя отдуваться!

— Сердит на нее — буркнул Асур, сведя густые брови — Еще не жена, а уже начинает пытаться командовать, предъявляет претензии! Туда не смотри, сюда не смотри! Если сейчас такое вытворяет, что тогда будет, когда мы с ней поженимся? Я решил поставить ее на место. И кстати, советую, братец — никогда не давай женщинам управлять тобой! И опомниться не успеешь, как она сядет тебе на шею! Хмм…в переносном смысле…хотя…и в буквальном. Но иногда это даже неплохо! — хохотнул он, и подмигнул мне.

Мы еще постояли рядом, потом братец подхватился и понесся куда-то в сияющую даль, видимо увидел достойную себя добычу, а я остался стоять, наблюдая за танцующими парами и боком ощущая засунутую под камзол короткую дубинку. Хорошая штука, эта дубинка. Не захотел я ее оставлять. Пригодится!

— Скучаешь?

Я оглянулся, увидел рядом с собой высокую девушку, скорее женщину лет двадцати семи. На ней изумительной красоты платье, подчеркивающее прекрасные формы хозяйки. Это платье постоянно меняло цвет и рисунок, и если всмотреться, можно было увидеть в нем все, рядом с чем только что прошла или стояла эта женщина — светильники на потолке, танцующие пары…я, стоящий с изумленной физиономией. Магия! Дорогое видимо платье.

Кстати — я себе ужасно не понравился: рожа бледная, как у вампира (результат постоянного бродяжничества по темным тоннелям), смазливенькая, как у девчонки. Волосы до плеч, глазенки огромные, зеленые. Одень меня в платье, причеши, накрась — никто не сможет отличить от девицы. Если только на ощупь… В общем — за одну морду хочется эту самую морду начистить. Ну хоть бы немного, хоть капельку мужественности! Тьфу на меня! Бороду отрастить, что ли…когда она станет как следует расти.

Кстати сказать, я ни секунды не думал, что на такого ангелоподобного ботаника позарится такая крутая самка вроде Дойны. Таким как она нужны настоящие самцы, альфа-самцы, а не подозрительные смазливые вампиры. Потому, когда девица потащила меня в укромный уголок…я все понял («Цап ее и в уголок уволок!).

Да, сознаюсь — хотелось совместить приятное с полезным. Лже-Дойна сумела меня завести. Хорошо, что во мне можно сказать два человека — один потакает своим инстинктам, другой — следит за обстановкой, и…думает. Первая личность, назову ее «Альгис», руководствуется только желаниями. Вторая личность, Максим Фролов, бывший ликвидатор и улаживатель щекотливых дел — только разум, только умение выживать. А вместе мы составляем то, чем я сейчас в общем-то и являюсь: двуединый человек, обладающий знаниями от двух хозяев тела и никак не желающий сплавить обе личности в одну. Почему не желающий? Да так удобнее жить.

Да, я знал, что иду в ловушку. И специально повелся на представление. Мне нужен был «язык». Но операцию я бесславно провалил. Просто потому, что не ожидал такого напора — сразу четверо. И не ожидал такого самопожертвования, которое заставляет задуматься…

Почему-то думалось, что Дойна на самом деле настоящая, и ее просто попросили отвести меня в укромное место. А еще думал, что нападающих будет гораздо, гораздо меньше. Я ведь все-таки ботаник! Мне и одного здоровяка хватит, чтобы уйти в иной мир! С их точки зрения. Зачем сразу трое? Неужели начали подозревать? Хмм…вряд ли…скорее перестраховались.

И вот теперь эта дама — чего она от меня хочет? Никуда с ней не пойду. Хватит для меня лже-Дойны.

— Нет. Не скучаю! — невежливо ответил я, и отвернулся от дамы. И тут же наткнулся взглядом на Дойну, которая стояла у стены зала напротив меня и как-то удивленно смотрела по сторонам, будто силясь понять — что происходит и как она здесь оказалась.

Хмм…ТОЙ Дойной эта быть никак не могла. ТА лежит в туалете с разбитой головой. А значит — ЭТА настоящая. Что впрочем меня никак не печалит и не радует. Мне плевать. Я жду, когда же все-таки найдут трупы, и прикидываю — что после этого последует.

— Тебя больше привлекает Дойна? — не отставала дама, которая явно настроилась на долгую беседу, или что-нибудь другое. А может и то, и другое вместе — Грудь у нее красивая. Смелая женщина! Любит мужчин…

Я оглянулся, посмотрел на даму — она сказала это «любит мужчин» таким грудным, таким воркующим голосом, что стало понятно — моя собеседница любит мужчин еще больше.

Кстати, очень даже симпатичная женщина. Грудь не большая, и не маленькая — в самый раз. И бедра что надо…разрез по боку открывает длинную, обтянутую гладкой белой кожей ножку, которую так и тянет погладить. Хмм… не о том думаю!

— Все-таки, если скучаешь, может быть пойдем, потанцуем? — женщина протянула мне руку, и я не долго думая ее принял. И мы пошли в ряд танцоров.

Гибкая, чувственная, упругая, без этого аристократического жирка поверх костей, как бывает у женщин, мало занимающихся физическими упражнениями — она была похожа на профессиональную танцовщицу, или на спортсменку, которая хорошо умеет танцевать. Ну а я…я пытался соответствовать, хотя и видел, как смотрят зрители на нашу пару. Понимаю — высокая, взрослая уже дама, и смазливенький мальчуган, который ниже ее сантиметра на два как минимум. Кто я в их глазах? Жиголо? Любовник на час? Скорее всего — все вместе и сразу. Это примерно так, как богатые пожилые мужчины берут себе в любовницы молоденьких девиц моего возраста. Если есть возможность богатой даме найти такого как я мальчика — почему бы и нет?

Хмм…только вот я не собираюсь быть ее любовником, и уж тем более жиголо на содержании. Даже если предложит. Хотя на часок…

Тьфу! Хватит об этом! Я в логове врага, Император против меня злоумышляет, и тут — гормоны разбушевались! Ну вот как так жить?

Она чувственно облизывала губы, прижималась ко мне, когда была такая возможность, и пахло от женщины благовониями, мускусом, и…порошком от вшей. Тут без этого порошка никуда!

— Как тебя звать? — выдохнула женщина мне в ухо, обжигая горячим, пряным дыханием. Казалось — она только что разжевала пластинку мятной жевательной резинки. Впрочем — может и разжевала. Здесь были аналоги жевательной резинки — делались из смолы одного южного дерева и приправлялись всяческими благовониями.

— А какая разница? — усмехнулся я.

— И правда…какая разница? — улыбнулась она тонко, и вдруг ущипнула меня за бок. Я ойкнул, и едва не сбился с ритма, а женщина довольно хихикнула.

Дальше мы танцевали молча, моя партнерша раскраснелась, ее полные губки стали алыми от покусываний, и чуть припухли. Чудо как хороша! Особенно для пятнадцатилетнего половозрелого отрока.

Когда музыка закончилась, и я повел ее к тому месту, откуда увел, женщина снова наклонилась к моему уху и спросила:

— Где ты остановился?

— В гостевом доме — буркнул я, с удивлением наблюдая за тем, как встреченные нами гости кланялись, и скорее всего — не мне. Моей спутнице. А она милостиво принимает приветствия и мило улыбается.

— Я тебя найду…юноша без имени. Сегодня вечером жди от меня вестей. Сегодня мы должны встретиться. Обязательно! И не вздумай увиливать! Рассержусь! А мой гнев не все могут перенести без опаски за свою жизнь!

Она широко улыбнулась, обнажив белоснежные, будто фарфоровые зубы, как бы показывая, что это всего лишь шутка. И чтобы я все-таки понял — если не понял — добавила:

— Шутка!

И сдвинула брови.

Мда…шутка, понимаешь ли! А кто-то спросил моего мнения? Может я не желаю ублажать дамочку как минимум на десять лет меня старше! Еще и проблем наживешь, черт подери…рупь за сто, что она замужем. Муженек небось влиятельный чел, вон как все ей кланяются.

Ладно, надо это дело заесть и запить. Если не знаешь что делать, если настроение ниже плинтуса — попить сока и съесть ножку куропатки. Люблю дичину! От нее улучшается настроение.

В зале с угощениями уже довольно-таки много народа — стоят, жуют, переговариваются, смеются и шепчутся. Натанцевались, натискались — захотели попитаться. Как после спортзала, после физических упражнений. Вижу знакомую рыжеволосую фигурку, подхожу, беру со стола пирожное, и прежде чем отправить в рот, негромко говорю:

— Чего тоскуешь?

Диора ойкает и роняет хрустальный бокал, наполовину налитый чем-то красным. Я не думая выхватываю его из воздуха, а девушка смотрит на меня залитыми слезами…пьяными глазами и губы ее прыгают, пытаясь выдать членораздельную речь. Но ничего не получается.

— Я… воо… воо… он! А я… а он!

Прекратив попытки, она обнимает меня, утыкается мне в грудь лицом и начинает яростно рыдать. Плечи девушки вздрагивают, рубашка на груди тут же делается мокрой (что очень неприятно), а еще более неприятно — это то обстоятельство, что рыдает на моей груди девушка моего брата, между прочим Главы Клана и так сказать непосредственного начальника. И если ему донесут о таком факте…не знаю, как он к нему отнесется. Хотя…судя по всему — наплевательски. Из памяти Альгиса — братья к женскому полу вообще относятся наплевательски. Не раз было — даже менялись своими подругами, и хвастались тем в тесном кругу. Меня тоже звали — мол, поучим тебя, что надо делать с женщинами, проинструктируем.

Вот только не хватало мне сегодня еще и служить утешением пьяной девице! Нажралась до изумления, еле стоит на ногах. Осталось только предложить отомстить моему брату, трахнуться где-нибудь в укромном уголке, дабы вызвать его ревность и вернуть любовь.

Встречался я в прежней жизни с такими дурковатыми женщинами. Не в том смысле — «встречался». Просто общался. Дуры, даже если они прекрасны как ангелы — никогда меня не привлекали так, как умненькая, пусть даже и просто симпатичная женщина. Ведь секс это еще не все, после секса (да и перед) хочется поговорить, наладить так сказать контакт. А о чем говорить с дурой?

Ладно, сейчас речь не о том. Как привести в порядок эту дуреху? Будем исходить из того, что алкоголь — яд, а против яда я вооружен.

Достаю из поясного кошеля пузырек с прозрачной опалесцирующей жидкостью, наливаю в бокал сока на два пальца, капаю в туда из пузырька. Все это время Диора стоит прижавшись ко мне, и похоже что начала засыпать — сопит, удобно устроившись у меня на груди и обмякла так, что я едва удерживаю ее на весу.

Ищу взглядом какой-нибудь стул — вижу что-то вроде табуретки, стоящей под столом. Ногой пододвигаю табурет и усаживаю на него Диору. Та на самом деле спит. Подведенные глаза все в расплывшейся краске, краска течет и по щекам, и я с неудовольствием и некоторой брезгливостью отмечаю, что рубашка моя безнадежно испорчена. Вытерлась девушка, чего уж там… Придется мне сооружать пятновыводитель, иначе эту рубаху только в помойку. А какие красивые были кружева на груди! Как из фильма про пиратов…

Ниточка слюны тянется из уголка рта девицы, розовые припухлые губки, испачканные краской так и напрашиваются на поцелуй…она даже в таком виде очень красива, а еще — невероятно мила. Есть девушки красивые, но какой-то хищной, неприятной красотой. Эта — миленькая просто до безобразия. Эдакий невинный ангелочек. Рупь за сто, что она еще девственница.

Открываю ей ротик, придерживая за нижнюю челюсть и опасаясь, что девица непроизвольно тяпнет меня за палец. Приставляю к ее губам бокал с приготовленным снадобьем и аккуратно вливаю содержимое в рот Диоре. Она глотает, не открывая глаз, кашляет — натужно, покраснев, а я, взяв ее за голову, пускаю в мозг девушки такой заряд исцеляющей силы, что девицу просто выгибает дугой! Она вскрикивает, дергается в судорогах, будто ей только что овладел оргазм, и обмякает на табурете, тяжело дыша и поводя глазами из стороны в сторону. Готово!

Кстати, похоже что и правда оргазм. Я слышал, что такое бывает, и нередко — неконтролируемая реакция организма человека. И неважно — у мужчины, или у женщины. Если пропустить через тело единовременно мощный поток исцеляющей энергии, результат будет именно таким — в девяноста процентов случаев.

По крайней мере мне так говорил мой учитель, а он-то знает толк в лечении. Хихикал, рассказывая — мол, теперь ты знаешь, почему лекари пользуются таким успехом у женщин. Стоит лекарю только захотеть, и женщина получит такой сочный оргазм, что не забудет о нем никогда и ни за что! И о лекаре, и об оргазме. Особенно это касается тех женщин, которых природа обделила способностью получать этот самый оргазм. А таких, как ни странно, очень даже солидный процент от общего числа особей женского пола.

Честно сказать, я тогда не особо заинтересовался этой информацией. Мне было четырнадцать лет, и я не собирался заниматься продажей снадобий для женщин, неспособных получить удовлетворение. Есть и гораздо более интересные темы, хотя и менее прибыльные. За снадобье, которое вызывает у женщин оргазм можно драть очень даже приличные деньги — опять же со слов моего учителя-лекаря.

— Что со мной было?! — Диора бледна, но хмель из нее выбило, как мяч из ворот вратарской ногой — Это…это было незабываемо!

— Ты была пьяна, я тебя немного полечил — поясняю я, не углубляясь в подробности.

— Да я не о том! — отмахивается она, и щупает живот, который только что перестал дергаться — Я о том…

Закончить она не успела, рядом послышался голос мужчины — холодный, презрительный, властный:

— Господин…не знаю, как вас там! Вы посмели прикоснуться к моей женщине! Танцевать с ней без моего разрешения! Вы обнимали ее, шептались с ней! Я имею честь вызвать вас на дуэль!

— В час дня, на плацу — обреченно вздыхаю я, и добавляю — Вы все с ума посходили, что ли?! Вы сегодня дадите мне поесть, в конце-то концов?! Задолбали своими дуэлями! Вам делать больше нечего, что ли?! Лучше бы службу несли как следует, а не ворон считали!

— Как ты смеешь?! Как ты смеешь?! Мерзавец, как смеешь?! Я вызываю тебя! Я вызываю тебя!

Да твою ж мать! Три гвардейца, один другого шире. Возвышаются надо мной, как три осадные башни. Тот, что начал первым — мужественно-смазливый, с квадратным подбородком на самоварной роже. Двое других погрубее, но тоже важные, преисполненные значимости. И где же я вас всех хоронить буду?!

— Я могу узнать, о какой даме вообще идет речь? — осведомляюсь я, глядя на первого «вызывальщика».

— Он даже не знает, о ком речь! — фыркает один из моих будущих поединщиков — Мерзавец!

— А по-моему — мерзавец, это ты! — не выдерживаю я — Тупой солдафон, который не умеет разговаривать с воспитанными людьми. Тебе баранов пасти, а не в гвардии служить!

— Да как ты смеешь?! — задохнулся мужчина, но я не дал развернуться его красноречию:

— Смею, смею, болван! И вообще — я не с тобой, ослом ушастым разговариваю, а с этим более-менее воспитанным господином. Он хотя бы воспитан и умеет разговаривать с незнакомыми людьми. А ты заткнись, и учись, как надо говорить с господами! Итак, господин, не знаю вашего имени…о какой даме идет речь?

— Об Омелии Флавии Корана, конечно же! — губы гвардейца сжимаются в тонкую линию, и после секундной паузы снова размыкаются — Итак, ваш выбор оружия?

— Дубинка! Боевая дубинка — не задумываясь выпаливаю я, и вижу, как кривая ухмылка наползает на лица гвардейцев. Ну да…провинциал! Только и умеют, что на кулачках, и на дубье махаться!

— И с вами тоже, господа! — добавляю я — Но только после того, как я отдубасю этого господина, который почему-то решил, что я положил глаз на его Омелию Фоавию Корану, которая мне совершенно неизвестна.

Гвардейцы переглядываются, таращатся на меня так, будто увидели чудо-юдо морское, потом первый из них холодно объявляет:

— Сообщите адрес, по которому мои секунданты могут доставить официальный вызов. И время поединка.

— Гостевой дом, Альгис Моран Стеран Конто. Вашего имени знать не хочу (гвардейцев прямо-таки перекашивает), сообщите его в письме. Время…вы на час дня, остальные — на полчаса позже. И захватите лекаря — я вас лечить не собираюсь. И господа, шли бы вы отсюда — не видите, я тут с девушкой беседую, а вы нарушаете наш интим!

Гвардейцы — бледные, с каменными лицами удаляются, прямые, будто в задницу им вставили кол, дошедший до самого верха пустой башки. А я поворачиваюсь к Диоре, которая сидит с отвисшей челюстью и смотрит на меня вытаращенными до предела глазами. Даже пугаюсь — что это с ней?

— Что случилось?! Ты чего?!

Диора захлопывает челюсть и сдавленным, натужным голосом спрашивает:

— Ты и вправду не знаешь, кто такая Омелия Флавия?!

— Да откуда, черт возьми! Я в ваших столичных интригах не разбираюсь! Да плевать мне, кто она такая!

— Тише, тише ты! Люди кругом! Омелия Флавия — жена Императора. Императрица, если сказать проще.

Тут челюсть отпадает у меня. Вот это вляпался!

— А тот, кто тебя вызвал — победитель прошлогоднего турнира мечников Родгар Эмиль Сенгар, фаворит Императрицы. Известный дуэлянт. Проще сказать — ее давний воздыхатель и любовник.

Я молчу, переваривая новость. В висках стучит, кровь бьется в голову, в животе холодно и пусто. Нет, это дело точно надо заесть! Хватаю куропатку и яростно начинаю ее глодать, будто неделю ничего не ел. Вот так бы и врагов разодрать на части, как я рву несчастную птичку! Только похоже что это меня завтра разорвут. Пять! Пять дуэлей подряд! Да еще с такими монстрами, что и нарочно не придумаешь! Ботаник хренов…так ты держишь маску? Так ты пытаешься быть незаметным?! Ах, Максим, Максим…вечно ты вылезаешь со своим чертовым чувством справедливости. Один раз уже влез в чужую проблему, получил финку в сердце. Теперь снова захотел? Мда… Ладно, будем выбираться из ситуации по мере возможности.

— У тебя сколько завтра дуэлей? Три? — Диора смотрит на меня странно, будто видит сейчас в первый раз.

— Пять — отвечаю я без запинки, сразу, занятый своими мыслями.

— Пять?! — задыхается она, снова вытаращивая глаза — Пять!

И в ее глазах я вижу…что?! Восторг! Обожание! Желание…

Мда… девочка, ты не для меня предназначена. И вообще — как мне завтра выжить — я не знаю. А хороша девчонка! Нравятся мне рыжие… у них кожа прозрачная, будто… они не от мира сего… будто с планеты Нибиру прилетели! Хороша… иэхх! Хороша Маша, да не наша.

Глава 6

— Что это значит? Как это понимать?!

Асур посмотрел мне в лицо, пытаясь поймать взгляд, но у него это не получилось. Я продолжал сидеть спокойный, безмятежный, будто вошел в состояние самадхи и меня ничего уже в жизни не интересует.

— А мальчик-то развлекается! Умеет! — хохотнул Мегар, и при свете магического светильника он показался мне абсолютной копией Асура — ну просто один в один! Тот же разворот плеч, то же лицо — только чуть пополнее. Тот же разрез глаз, и цвет волос. Близнец, да и только. Хотя между ними было год разницы.

— Да уж… — протянул бывший Четвертый, Марис, ныне Третий — А это что такое?! Ох, демоны, утащите меня в черную дыру! Это же императорский вензель!

— Положи на место! — приказал Асур, и обратился ко мне — Альгис, ты не поделишься с нами — каким образом ты умудрился за несколько часов нарваться на пять, ПЯТЬ, демоны тебя задери — дуэлей! Да еще и с любовником императрицы, победителем турнира мечников! Какое отношение ты, мальчик, имеешь к императрице?!

— Она хочет меня трахнуть… — устало пояснил я — Сказала, что если я к ней не приду и не отдамся — она за мою жизнь не поставит и медяка.

Молчание. Потом громовой хохот. Четверо парней ржали так, что стены тряслись. Отсмеявшись, Асур вытер слезы тыльной стороной ладони, и предложил:

— А теперь, может все-таки расскажешь нам…правду?

Правду говорить легко и приятно — об этом я сразу же известил моих братьев. Под их ехидные улыбки и колкие замечания. А потом начал рассказ. И чем больше рассказывал, тем сильнее вытягивались их лица. К концу рассказа все сидели хмурые, озадаченные, непривычно молчаливые. И я их понимаю. ТАКОЕ выдумать нельзя. И что теперь ждать от жизни — неизвестно.

— У меня ощущение, что боги на нас за что-то гневаются — грустно заметил Марис — Придумывают нам все более и более изощренные приключения. А мне лично все происходящее не нравится. Ну — вообще не нравится! Совсем! И мальца жалко…

— Жалко. Убьют его, точно. А он хоть и чертова заноза в заднице, но все-таки наш брат! И вообще так-то парень неплохой, хоть и ботаник — неожиданно поддержал его Корд, который за всю мою жизнь не сказал мне ни одного доброго слова. Только глумился и хихикал.

— Д-а-а…херь какая-то получается! — высказался и Мегар — Парнишке пятнадцать лет, он только-только стал совершеннолетним, у него еще и волосы-то на лобке почти не растут, а его на дуэль с этими головорезами?! Да это самое настоящее убийство!

Насчет лобка — это он напрасно. Все, что надо у меня росло. Вот какого черта делать такие глупые и безответственные заявления?! Ты чего, в сортире за мной подглядывал?! Засранец…

Вслух правда этого не сказал, ограничился недобрым взглядом, после которого Мегар сделал извиняющееся лицо и пожал плечами, видимо понял, что сейчас переборщил.

— Хватит этой чуши про лобки и занозы в заднице! — рявкнул Асур — У нас есть время до завтра, чтобы решить — что делать! И как уберечь брата.

— И так уберечь, чтобы это не нанесло вреда Клану! — подал голос Корд — Если его спрятать, сказать, что он убежал и мы не знаем, где находится, это нанесет вред нашей репутации. И все будут говорить, что Наследники Клана Конто жалкие трусливые зайцы. И… да о нас будут просто ноги вытирать!

— Подождите… а что, насчет Императрицы — все правда? Альгис, ты не врал?

— Он не врал — мрачно заметил Асур — Я читал письмо. Оно написано так, как пишут родовитые дамы своим воздыхателям. Сюси-пуси, я попробую тебя на вкус, милый мальчик…и не вздумай бежать. И честно сказать — ЭТО письмо беспокоит меня гораздо больше. У императорского двора длинные руки.

— Это и хорошо! А я о чем?! — оживился Мегар — А если он пойдет к императрице и как следует ей… хмм… ну вы поняли. А потом попросит освободить его от обязательства по дуэлям! Что ей стоит?

— Никто не может освободить дворянина от обязательства по дуэли. Никто, кроме вызвавшего! — холодно заметил Асур — И самого Императора, который для этого должен выпустить специальный указ. А вы можете себе представить, чтобы император освободил Альгиса от обязанности выйти на дуэль, да еще потому, что он как следует впендюрил его жене?!

Кхе-хе-хе… — за моей спиной раздался то ли кашель, то ли сдавленный смех, и все, кто сидел за столом с неудовольствием посмотрели на Скарлу. Та прикрыла лицо руками и когда парни вперились в нее злобными взглядами, выглянула из-за ладоней левым глазом и скрипучим голосом сказала:

— Не обращайте внимания. Развлекайтесь дальше. Ох-хо-хо…я давно так не смеялась!

— Чего смеешься, старушенция?! — Корд в сердцах даже сплюнул — Твоего ведь щенка завтра нанижут на вертел! Что тут веселого?!

— Как бы он их не нанизал — ухмыльнулась старуха, открыв красное, мокрое от слез лицо — Вы лучше ему расскажите о правилах дуэли. И еще вот что — а вы помните, что там есть один пункт, по которому дуэлянт может взять себе замену? Выставить вместо себя бойца? Сутра пятнадцатая, «О дуэлях и о правилах их проведения».

— Ты будешь нас учить сутрам, старуха? — скривился Корд — Мы прекрасно знаем об этом пункте! Только вот какая загвоздка…один раз в год можно выставлять вместо себя бойца. Один раз, понимаешь? Хорошо — пускай мы одного дуэлянта у него заберем. Но остается еще четыре!

— Хотя бы одного, чемпиона! — фыркнула Скарла — А с остальными он и сам справится.

— Мы чего-то не знаем? — задумчиво протянул Мегар — Альгис?

— Что Альгис, что Альгис?! — внезапно взорвался я — Достали все! Буду драться, и что будет, то и будет! Убьют — значит убьют! Значит такая моя судьба! Освободитесь от бесполезного ботаника!

— Ну, во-первых, не такой уж и бесполезный — усмехнулся Мегар — Все-таки лекарь, и очень хороший. Во-вторых, будь ты кем угодно — ты наш брат, и мы не дадим тебя в обиду. И нечего истерить! Как девчонка, ей-богу…мы тут собрались не тебя обсуждать, не твое поведение, а то, как тебя выручить из ловушки, в которую ты сам себя загнал. Может тогда сам скажешь — как будешь выпутываться? Судя по событиям последнего времени, мы тебя сильно недооценивали!

— Еще как недооценивали! — фыркнула Скарла — Он вам еще всем покажет!

— Скарла! — возмущенно кричу я — Какого демона ты несешь?! Замолчи сейчас же!

Скарла сконфуженно замолкает, а я упираюсь взглядом в столешницу и молчу. Молчат и все остальные.

— Я могу применить магию? Ну, например — выпить магическое снадобье, которое ускорит мою реакцию? — спрашиваю я негромко.

— Ты что, сутру шестнадцать не помнишь? — кривится Корд — Зачем ты эти глупости говоришь?! За такое — позор, изгнание, а то и петля, позорная смерть, как для преступника или простолюдина!

— Это если поймают! — замечает Мегар.

— Поймают — кивает Асур — Обязательно поймают. Уверен — слух о дуэлях разошелся по всей столице. Завтра вокруг плаца будет не протолкаться от любопытных зевак. Среди них будут и специалисты, для которых не составит большого труда определить — под магией работает человек, или нет. Магия оставляет следы, аура меняется. Кстати, Альгис, ты ауру уже научился видеть?

— Нет — морщусь я — Учитель сказал, что когда-нибудь начну ее видеть, и буду способен воздействовать на ауру. Но когда это произойдет — неизвестно. Может завтра, а может через десять лет. Или двадцать. Или никогда. Это у всех по-разному.

— Хватит про ауру, демоны вас задери! — рявкает Марис — парня завтра убьют! А каким бы говном он ни был — он мой брат! И я готов убить всех этих придурков, которые покушаются на нашу кровь!

Вот так. И не иначе. Я говно, но свое говно! А значит будем его защищать! Ну не придурки? Сколько я еще наслушаюсь таких эпитетов?

— Если еще раз кто-то назовет меня говном, придурком, ботаником и чем-то подобным — встану, и уйду! — пригрозил я — А когда буду умирать, скажу, что вы меня бросили на произвол судьбы! И что вам было плевать на малолетнего брата!

— Тьфу на тебя! — сморщил нос Корд, но добавлять ничего не стал.

— И все-таки, Альгис, как ты видишь эти поединки? Сам как считаешь — есть у тебя шанс? — Асур пытливо посмотрел мне в глаза, и сейчас я взгляд не отвел.

— Думаю, что есть — нехотя подтвердил я — Хотя и не очень большие. Первый дуэлянт — просто болван. Мальчишка, который не отличается ничем, кроме высочайшего уровня самомнения. Думаю, что его уложу. Там будет бой на кинжалах, и посмотрим, кому повезет. Второй бой на мечах. Тут тоже есть кое-какая задумка… Вот с чемпионом все хуже. И одновременно — лучше. Он ведь чемпион на мечах, а не на дубинках. Пусть и не очень большое, но отличие есть. Все мы умеем драться на тренировочных боканах, и знаем, насколько они опасны, но все равно это не настоящий меч, а просто длинная дубинка. И кстати, раз уже разговор зашел о дубинках — посмотрите, скажите, что это такое?

Я достал из-под камзола трофейную дубинку и положил на стол. Все, кто сидел за столом, впились в нее взглядами. Молчание продолжалось минут пять, потом Асур дрогнувшим голосом сказал:

— Ты…ты где ее взял?

— Нашел! — коротко отрезал я, не объясняя, что нашел ее в руке напавшего на меня мордоворота.

— На улице? — насмешливо фыркнул Корд — шел, и нашел?

— Шел, и нашел! — упрямо набычился я — Так что это за дубинка?

— Дубинка из тех, что используют члены гильдии убийц — сухо пояснил Асур — Такая дубинка что-то вроде…хмм…вроде того меча, что отец выдал тебе на совершеннолетие. То есть — добился чего-то, вошел в возраст — получи дубинку. Теперь ты полноценный убийца. Инициация.

— Мальчик снова удивляет — буркнул Мегар под еле слышное хихиканье Скарлы. Похоже что она развлекалась, глядя на происходящее. Неужели и в самом деле верит, что я непобедим?

— Вы мне вот что скажите — я могу использовать такую дубинку? — упорствовал я — Пока что ничего членораздельного не услышал. И про гильдию я ничего не знаю.

Это правда. Ни черта не знаю. Хотя теперь знаю, что гильдия за мной охотится, и от этого в животе у меня запорхали навозные жуки — холодные такие, и все в дерьме.

— Сутры не запрещают использовать магическое оружие! — проскрипела Скарла — Нельзя использовать магию напрямую против соперника, нельзя накладывать на себя заклинания и пить специальные магические снадобья, чтобы увеличить скорость и силу. А вот про то, что нельзя использовать зачарованное оружие — ничего не сказано.

— Не сказано — эхом откликнулся Асур — Эта дубинка увеличивает силу и скорость бьющего, а еще — она очень легкая, но ты и сам это почувствовал. Сила ее удара сравнима…нет, ни с чем не сравнима. Убить ей — как руку обмочить.

— Кстати, а что насчет убийства? Я слышал, что Император запретил дуэли до смерти! — вклинился я в монолог брата — Так что мне тогда угрожает? Вам не кажется, что вы слишком уж увлеклись, воспринимая завтрашние дуэли как смертельные! Они ведь до первой крови.

Браться рассмеялись, и Асур укоризненно помотал головой:

— Указ запрещает драться на дуэли до смерти. Но если на дуэли случайно убил соперника — ничего тебе не будет.

Все снова замолчали, и в комнате воцарилась полная тишина. Ночь, на улице нет даже припозднившихся гуляк. Ничто не нарушает покоя угомонившегося города. Впрочем — здесь, в императорском «кремле», гораздо тише и спокойнее, чем в тех же припортовых районах столицы.

— А что с императрицей? — спросил Марис, ковыряя пальцем конверт, пахнущий благовониями — пойдешь к ней?

— Нет. Не пойду! — отрезал я решительно — Во-первых, до нее уже могла дойти информация о том, что я буду драться с ее любовником, так что она может предпринять какие-нибудь нехорошие действия по отношению ко мне. Например — придушить во сне. Во-вторых…хотя хватило бы и во-первых…я не собираюсь быть ее собачкой. Ишь, приказала, и я побежал, высунув язык!

— И вылизал! — хохотнул Корд, и его поддержали все братья, кроме Асура. Тот так и сидел мрачный и холодный, как снеговая туча — Ты многое теряешь, братец! Женщина в таком возрасте, опытная женщина, научит тебя такому, что тебе и не снилось! Зря, зря упускаешь случай!

Ну какой такой возраст?! Господи, да она девчонка по сравнению со мной! Всего двадцать пять лет! Дитя, черт подери! Я сам ее могу научить такому, что ей и не снилось! Хотя…тут вообще-то начинают очень рано, опыт у нее и в самом деле должен быть ого-го какой…

Но сказал я совсем другое:

— Я одно не понимаю, как так эта женщина вешается на понравившегося ей мужчину? Да что же это такое? А муж куда смотрит? А если он узнает?

— Да знает он все — пожимает плечами Асур — Только он и сам не пропускает ни одной юбки. Вернее — не пропускал. Сейчас успокоился и перешел совсем уж на малолеток. Говорят — у него гарем из сотни девчонок. Такие как жена для него уже староваты. Да и не бывает в таких браках любви. Эти браки заключаются как политические альянсы, и…для рождения наследников. Родила — и делай что хочешь. Главное, чтобы не было бастарда. Что впрочем совсем несложно — с нашим-то уровнем магической медицины. Да, у тебя сложное положение — тебе и пойти к ней нельзя, и не пойти нельзя — по слухам, опять же, эта дама отличается мстительностью и обидчивостью. Недругов преследует до тех пор, пока не загонит под землю. Но у тебя есть повод не ходить на свидание: дуэли. Ни один здравомыслящий боец не будет посвящать постельным утехам ночь перед опасной дуэлью. Во всяком случае, ты можешь принять ее предложение и после дуэлей!

— После того, как отдубасишь ее любовника! — хохотнул Корд — Кстати, ты неплохо придумал с дубинкой. Они такой подлости от тебя не ждут.

— Спать хочу — заявил я, и демонстративно зевнул — Поговорим еще завтра, ладно? Отдыхать пора.

Асур медленно кивнул, соглашаясь со мной, и через минуту мы тихо и не толкаясь выходили из его комнаты. За дверью меня дожидался верный Максим, следом шла Скарла, сияющая, как начищенный самовар.

— Ты чего такая довольная? — подозрительно осведомился я — Ждешь моей смерти? Надоел тебе?

— Глупец! — фыркнула старуха — Я жду, что ты надерешь им всем задницу, и весь город, весь мир узнает — какой ты на самом деле! Хватит изображать из себя рохлю! Хватит прикидываться жалким ботаником! Открой свою сущность! Покажи этим придуркам, что не с тем связались!

— Главное, чтобы они мне не показали — пессимистически заметил я, и плюхнулся на кровать, спустив ноги в сапогах на пол. Альдина тут же начала хлопотать — стащила сапоги, рубаху, испачканную краской Диоры, штаны…и все остальное. Но я ее уже почти не слышал, безвольный, как тряпичная кукла. Слишком много сегодня было событий, слишком много информации. Перегруженный, усталый мозг просто выключился, как ноутбук, не подключенный к питанию. Мир потух, и я провалился в сон.

Проснулся совсем разбитым, один в постели. Альдины не было, в комнате тихо и полутемно. Вначале и не понял — почему, потом догадался: ставни закрыты. Чтобы солнце не беспокоило. Минуту лежал, глядя в потолок, вспоминая вчерашний день, и с каждой секундой воспоминаний настроение мое портилось. Не потому, что сегодня мне предстоит рисковать жизнью. Тут я могу что-нибудь придумать, например — просто подставить под удар противника руку и добиться кровотечения. Тогда и эта дуэль будет остановлена, и последующие дуэли тоже. Ночью я не стал об этом говорить, тем более что такое поведение было мне глубоко неприятно. Хотя и совершенно логично. Как Максим Фролов — я поступил бы именно так. А вот как Альгис Конто…нет, никогда! А нечто среднее между двумя позициями…

Я встал с постели, и не одеваясь, как был голышом — начал разминку. Бой с тенью, растяжку, отжимания и все такое. Уже когда кожа моя покрылась потом, а мышцы горели, разогретые специальными упражнениями и быстрыми «ката», как это называется у нас на Земле, дверь открылась и в комнату вошли Скарла и Альдина. Скарла усмехнулась и довольно кивнула, ничуть не удивляясь моему нудистскому виду — тут к этому относились абсолютно спокойно, особенно эта старуха, прошедшая огни и воды.

— Разминаешься! — хихикнула она, и протянула мне небольшой кулек — Этот порошок выпей за два часа до дуэли. Магии тут никакой. Я сходила к травнику и купила. Порошок придаст бодрости, улучшит точность движений, снимет усталость. Действует несколько часов. Тебе хватит. Сейчас девять часов утра, поешь, а обед лучше пропусти. Скакать по плацу лучше на голодный желудок, опять же — если тебе все-таки проткнут живот, лучше пускай он будет пустым. Иди в душ, потом Альдина разомнет тебе плечи.

Утро прошло как-то буднично, непохоже, что скоро мне в смертельный бой. Никаких тебе фанфар, ни песен: «Без меня Дон разольется…». Просто встретился за завтраком с братьями, поздоровался, они сообщили, что секундантами у меня будут Асур и Мегар, ну и…в общем-то все. Ночью — все что можно было сказать, мы уже сказали.

Кинжалы решил использовать свои, те, что нашел в тайном схроне. Длина достаточная, прочность — современным и не снилось, а острота…не знаю, с чем ее сравнить. Кончик острия даже с иглой сравнить нельзя. Попробовал пальцем — тут же выступила красная капля. Иглам и не снилась такая острота.

За едой говорили ни о чем — вспоминали вчерашний бал, девушек, с которыми танцевали, и с которыми…в общем — как оказалось, все братья сподобились вчера заняться сексом с девицами, и даже не с одной. Теперь хвастались своими секс-подвигами, что у меня лично вызывало только раздражение. Терпеть не могу, когда мужики бахвалятся своими успехами на любовном фронте. Сразу подозреваю, что они брешут, как сивые мерины и выдают желаемое за действительное.

И опять же — ничего вслух не сказал. Ибо старый, умный и…битый. Пусть себе брешут. Нужно прощать людям их маленькие слабости — пока те не мешают тебе жить. И люди, и слабости.

Откуда взялось столько народа? Все повылезали, что ли? Иду по улице будто приговоренный сквозь строй — стоят, смотрят, и якобы не замечают! И бормочут, вероятно обсуждая мои скромные стати. И похоже, что моя комплекция и моя мужественность их никак, то есть совсем не впечатляет. Ухмылки, хохот, и палец по горлу — известный во всех мирах жест. Нет, не мне показывают! Боже упаси! Ведь за такое вызвать могу даже не я, а мои братья, а вот они выглядят очень даже антуражно — во всем черном, увешанные оружием с ног до головы, плечистые и высоченные — настоящие бойцы. Никакие не «ботаники»!

А вообще очень интересно — как же в средневековом обществе расходится информация? Нет интернета, нет всяких там инстаграммов, фейсбуков и прочей лататы (которые давно пора прикрыть, ибо вражеские ресурсы) — но информация разносится со скоростью молнии! КТО ее разносит?!

До плаца идти недалеко, но выдвинулись заранее — как только на городской ратуше и на дворцовой площади ударил колокол. Пять минут ходьбы, но надо же и настроиться. Кстати — думал, что приду первым. А вот и нет! Мой первый противник был уже на месте. И как ни странно — и второй, и третий — все здесь были! Вот это почет! Ну — все собрались, черт подери!

И тут же увидел…как это называется? Портшез? Ну такая будочка с ручками для переноски, ужасно похожая на деревенский сортир, только изукрашенная резьбой и позолотой. С гербом Императора, между прочим. И в ней…ага, она! Даже так: Она! Увидела меня, вытаращившего глаза, прищурилась, затем поманила пальцем. Я подумал и пошел к ней, невольно косясь на носильщиков-рабов, одетых в ливреи императорских цветов. Ну и здоровенные же типусы! Они даже выше моего Максима, и шире его в плечах! Мутанты какие-то, а не люди.

— Мерзавец! — тихо, улыбаясь, шепнула мне императрица — ты проигнорировал мое приглашение! И за это будешь наказан. И я придумаю — как. Если останешься жив. Почему не сказал мне про дуэли?

— А зачем? — искренне удивился я — Мамочка, защити меня от соперников?! Так что ли?

— И за мамочку тоже получишь, негодяй! — прищурилась дама, а потом вздохнула — Желаю тебе выжить. Очень уж хочется попробовать тебя на вкус, малыш! Увы, шансов у тебя мало. Родгар очень силен и быстр. А вообще он мне уже наскучил. Можешь его прибить.

Вот так просто — взять, и прибить! Нет, я не о том, что мне это сделать сложно. Я о том, что любовь власть имущих проходит быстро — наскучил, и…вперед! Пробовать на вкус следующего. А когда вкус следующего любовника приестся? Дальше что? Нет, братцы, мне такое кулинарное внимание к своей незаметной персоне очень не нравится. И я сделаю все, чтобы оно, это самое внимание, меня не коснулось. Конечно интересно было бы трахнуть императрицу, но черт подери, по большому счету, если закрыть глаза…Альдина ничуть ее не хуже. Так сказать — строение органов мало чем отличается. Так зачем совать голову в неприятности? И не только голову.

Я церемонно поклонился императрице, пятясь отошел от нее, оглянулся, и обмер — господи, вам что, делать нечего?! Да на казнь ведьмы наверное меньше собиралось! Или на отсечение головы французского короля. Я же просто мальчишка-ботаник, вы чего, люди?! Неужели так хочется посмотреть, как мне выпустят кишки? ЧТО тут интересного?!

— Я походила в толпе, послушала! — голос Скарлы был негромким, но четким — Говорят, что ты новый фаворит Императрицы, и что ты пришел к ее нынешнему любовнику, и сказал, чтобы он не смел ее больше касаться! И что ты такой зверь, что пашешь ее сутками напролет! А она только и делает, что вопит и просит еще. Что ты обладаешь любовной магией и адепт Богини Любви, и тебе в тайных убежищах прирастили…как у жеребца! И что та, что попробует с тобой в постели — становится твоей рабыней навечно!

— Тьфу! — я даже закашлялся, оглянулся, посмотрел в смеющееся лицо старухи — Только не говори, что это правда! Ну чего ухмыляешься?! Я не про жеребца, я про то, что люди и в самом деле это все говорят. Это ты придумала, сознайся!

— Она не придумала — пискнула Альдина, которая вдруг оказалась рядом — Я тоже ходила, и тоже слышала. Говорят, что ты уже разбил триста сердец замужних дам, и что у тебя есть порошок, от которого у женщин возникает желание и те потом испытывают безумное наслаждение. И что ты колдун, каких мало, а потому…тебя надо сдать в инквизицию.

— Час от часу не легче… — упавшим голосом сказал я в пространство, и наткнулся взглядом на мрачного, мрачнее обычного Максима. Не выдержал, спросил:

— А ты что мне скажешь, мой верный телохранитель? Ты чего слышал обо мне?

— Ничего, господин. Мне некогда бродить по площади и подслушивать. Одно скажу: если тебя убьют, я убью твоего убийцу, чего бы это мне не стоило. И убью всех, кто встанет на моем пути, когда я буду исполнять свое предназначение. И только так я попаду в рай! Ибо зачем мне эта жизнь, если в ней не будет тебя?

— Твои слова меня просто обнадежили! Теперь я точно спокоен — вздохнул я, и посмотрел в сторону приближавшихся ко мне секундантов первого противника — Братьев только не трогай, если что…

— Как получится… — дипломатично и обнадеживающе ответил телохранитель, и замер, как статуя Немезиды в мужском обличье. Итак, процесс пошел!

Глава 7

Никаких торжественных объявлений, никаких глашатаев — просто подошли, спросили — готов ли я, и отправились к своим. Мой соперник разделся по пояс, сняв камзол и оставшись в одной рубашке (хорошая, кстати, шелковая рубашка!), я последовал его примеру, отдав камзол и меч Альдине и строго-настрого приказав Максиму бдить стоя с ней рядом, ибо это барахло мне дорого, а вокруг собрались совершенно подозрительные личности.

Да, личностей было выше крыши — начиная от самых зачуханных рабов, и заканчивая императрицей — довольная, будто кошачья физиономия которой выглядывала из портшеза, стоящего на высоких ножках. Перед ней толпы не было, никто не загораживал обзор — телохранители властительницы всех разогнали. Всех, кроме четверых мадам примерно ее возраста, с которыми императрица мило беседовала — улыбаясь и обмахиваясь веером. Рожи у этих баб были совершенно шлюховатые. Так и стреляли глазами, чертовы снайперши! Но хороши, да. Красивые.

И правда жарковато. Середина дня, чего уж там… Солнце печет — как с ума сошло. Лето! Сезон дождей закончился как раз перед моим прибытием в этот мир. Будет и еще жарче.

— Сходитесь! Начинайте по команде! — зычно крикнул кто-то из группы секундантов (где стояли и мои братья, и секунданты противника, и я медленно зашагал навстречу своему недругу.

Шаг…еще шаг…шаг…шаг… И вот мы стоим друг перед другом. У соперника похожие на мои кинжалы, и длина клинка точно такая же, или чуть, ненамного больше. Нас обоих осмотрели на предмет наличия кольчуги, на магический обкаст — и ничего не нашли.

Кстати, то лекарство, которое я выпил по наущению Скарлы никак себя не проявляло. По-моему чистой воды плацебо. Ну, типа — чтобы я не беспокоился. Кисло-сладкий порошок вроде земной аптечной глюкозы для детей (витамин С в таблетках). Заботится старушка, переживает — как бы не переволновался и не выронил кинжалы! Не знает, что если я что-то и умею, так это драться на ножах. Грязно и умело.

Только вот задача у меня теперь гораздо сложнее. Задача — не выдать себя. Но при этом и не дать себя убить. И сейчас я постараюсь это все исполнить. «Вы просите песен? Их есть у меня!».

Парень конечно же выглядит мужественней, чем я, убогий ботаник. Он выше меня, шире в плечах, у него такой любимый у дам квадратный подбородок с ямочкой посередине. Лет в тридцать будет совершеннейший образец самца, на который с блеяньем будут сбегаться любвеобильные самки. Если доживет, конечно. А я намерен не дать ему дожить. Достал он меня. Не люблю хамов и снобов.

— Начали! — снова кричит человек из группы секундантов, и соперник принимает боевую стойку. Его кинжалы хищно поводят остриями клинков, будто змея, жалом указывающая на добычу. Я неловко перехватываю кинжалы, один едва не роняю, ловлю в последний момент. Парень злорадно улыбается — он все понял. Лох! Перед ним — лох! Завидная добыча! И бросается вперед, чтобы покончить с лохом в первые же секунды боя.

А я едва не падая пячусь, чудом избегаю укола в бок и споткнувшись — пропускаю режущий удар над головой. Метил мне в глотку, скотина! Хотел перерезать мою драгоценную выю!

Опускаю кинжалы, отбегаю назад под свист и вопли зрителей. Небось, так же зрители вопили, когда Спартак улепетывал по арене, спасаясь от толпы преследователей. Ну, ничего, ничего…вы еще посвистите! Это только начало!

Тяжело дышу, изображая, как запарился бегаючи. Да, я ботаник! Да, я маленький лошарик! Довольны, сволочи? Крови им комиссарской захотелось…будет вам кровь, ушлепки!

Боком перемещаюсь по арене, противник меня преследует — ухмыляется, доволен, аж писает кипятком! Мои братья мрачны, как никогда, на лицах маски каменных статуй. Рупь за сто — они со мной уже простились, а еще — им стыдно за мое поведение. Разве может Наследник Конто ТАК себя вести?! Умирать надо с песнями, поднимая флаг! Пронизанным тысячами пуль! Или стрел — никакого анахронизма, не забываем, в каком времени я ползаю.

Бегаю по «арене», преследуемый соперником. Он уже не улыбается, он злится — пятнадцать минут бегаем, двадцать…и никакого результата! Дело чести — затоптать меня в первые же секунды боя, а я не дал ему такого счастья!

Запинаюсь — нога соскальзывает по плитам плаца, видно камешек попался. Неловко падаю, опираясь на одну руку…и соперник не теряется. Подскакивает, размахивается для режущего удара по шее, который точно должен отсечь мне голову…я неловко тычу в его сторону кинжалом, и…попадаю. Точно, куда метил. В солнечное сплетение, в подреберье, и…в сердце. И падаю, пропуская тот самый рубящий удар над собой. Со стороны это должно выглядеть так, будто я случайно ткнул в сторону противника кинжалом и так же случайно попал. Ну абсолютно случайно! Как в стиле кунг-фу «Пьяный мастер».

Труп падает на меня, и я чувствую, как по телу недавно еще живого парня проходят последние судороги. Пытаюсь выбраться из-под трупа, кричу:

— Снимите его с меня! Скорее снимите!

Толпа молчит, все будто воды в рот набрали. С точки зрения наблюдателей произошло совершеннейшее, беспредельное безобразие! Этот мелкий лошок незаслуженно получил свою победу! Совершенно случайно! Бесстыдно! После того, как полчаса бегал по арене, спасаясь от справедливого возмездия за свою трусость! И где в мире справедливость, скажите на милость?!

Нет в мире справедливости, люди. В этом я давным-давно убедился. Кроме той справедливости, что ты устанавливаешь своими руками.

Труп парня подняли, отнесли в сторону. Меня тоже подняли, ощупали на предмет нарушения целостности кожного покрова. Не обнаружили ни одной царапины. Мегар удивленно помотал головой, Асур же прищурил глаза и тихо сказал:

— Это было…красиво. Я бы не смог!

И такое признание вызвало два смешанных чувства: первое, это то, что брат меня все-таки раскрыл. А значит, могли раскрыть и другие. И второе…ну да, тщеславие. Меня все-таки оценили. Попробовал бы кто-нибудь такое повторить!

— Скарла как всегда права, проклятая старуха — ухмыльнулся Асур — Но я молчу! Молчу! И не бойся — даже я с трудом понял, что происходит. Если бы не подозревал раньше — никогда бы не догадался.

Я промолчал. А что говорить? Если он меня «на понт берет» — я должен молчать и делать вид, то ничего из сказанного им не понял. Если и правда догадался…тем более надо молчать. А что я скажу? Как объясню, что скрывал свои способности? Я все равно, до последнего буду придерживаться версии, что это все случайно, и «ботанику» невероятно повезло. Противник сам нарвался!

— Спор закрыт! — с каменным лицом кивнул один из секундантов моего противника.

— Спор закрыт — подтвердил Асур, секундант с моей стороны.

Как там было сказано? «Сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!». Закрыл. Навсегда.

Жалею ли я? Нет, не жалею. Он знал, на что шел. Он хотел меня убить. Но убил его я. Радуюсь ли его смерти? Нет, конечно. Я радуюсь тому, что жив, что могу еще дышать, тискать женщин, потеть под этим жарким солнцем. И видеть чеканный профиль императрицы, мечтающей о моем пряном теле. Живому все хорошо. А мертвому — все равно.

— Сколько вам требуется времени на отдых? — спросил мужчина в мундире Третьего Гвардейского полка. Очень любезно с его стороны, кстати сказать. Мог просто потребовать чтобы я схватил меч и вышел на площадку — время пришло! Договаривались на половину первого, а уже колокол отбил!

— Десять минут — позволите? — осведомился я, мельком глянув на секунданта и снова занявшись разглядыванием императрицы. Ну вот почему так возбуждает осознание того факта, что эта женщина самая могущественная дама в Империи? Ведь есть дамы и покрасивее ее, и помоложе! Но… Или ворованный кусок слаще? Особенно если упрешь его из чашки злобного цепного пса вроде кавказской овчарки. Может и так. А может она мне просто нравится. Кстати, нет ли тут любовной магии? Лже-Дойна ее уже успешно применила! Нет, все-таки нужно иметь амулет для защиты от магии…а то вот так околдуют, и полезу я в постель Бабы-Яги, повизгивая от нетерпения. Фу!

Десять минут прошли как один миг. Попил холодного кислого сока (спасибо Скарле, с собой взяла, я-то не догадался), посидел, обдумывая следующий бой (хотя чего его обдумывать, давно уже все обдумано), и когда Асур тронул меня за плечо, вскочил с места, будто и не был сейчас в расслабленном, даже сонном состоянии. Готов!

Взял у Скарлы меч, вытянул его из ножен. Невольно улыбнулся — нет того звука, с которым настоящий, крутой меч должен вылезать из ножен! Он ведь должен выходить с шорохом, звоном, чтобы было слышно до задних рядов! В кинофильмах ведь врать не будут, все настоящие мечи так вылезают из ножен.

А потом случилось нечто, чего я никак не ждал, и…в общем — меня кааак…жахнуло! В глазах стало темно, весь мир сделался негативом, цвета исчезли и в ушах зазвенело, будто я оказался в гигантском колоколе!

Пошатнулся, снова сел на скамью, которая стояла на границе плаца и видимо использовалась офицерами, которые не желали много времени проводить на ногах во время строевых занятий. Голова кружилась, сознание плыло, а потом…потом я услышал голос:

— Привет, хозяин!

— Привет! — сказал я вслух, и тут же понял, насколько глупо это прозвучало. Голос-то говорил у меня в голове.

— Я твой меч — прошелестел бесцветный голос — Дай мне имя.

— Какое имя?! — это я ответил уже мысленно, глядя на железяку у себя в руке. Какой бы древней эта штука ни была, это все-таки железка, и ничто больше! Как он может со мной разговаривать?! Глюки. Это точно глюки!

— Дай мне имя — упорствовал меч.

— Ты мальчик или девочка? — вдруг осведомился я, разглядывая клинок на свету. Тонкий, шпагообразный, с надписью на неизвестном языке по лезвию — красотень, да и только! И хвостик на рукояти — чтобы сбивать противника с толку.

— Не знаю. Ты мне скажешь — кто я.

— Ты — мальчик! Мужчина, если быть точным! И твое имя…твое имя…

Меня замкнуло. Мне в голову лезли всякие «Пожиратели», «Кровопускатели», «Разрушители» и «Молнии». Хотя «Молния» как раз женское. Пафосно. Слишком пафосно! Но и совсем уж приземлено тоже не хотелось, типа: «Шампур» и «Пырялка». Хотя пырялка опять же женского рода.

А может «Эскалибуром» его назвать? Ну а чего? Эпический меч! Только вот выговаривать долго…и опять же — зачем нам, русским, эти европейские имена? У нас что, своих нет? Назвать его «Светозарный»! Хмм…нет. Не пойдет. Перевести на басурманский, получится — «Люцифер». Я что, бес, что ли, сатанинскими именами называть? Да что же это в голову ничего не лезет, пусто в ней, как в чугунном горшке!

Вот! Нашел! Дешево и сердито! И со вкусом! У Неда Старка был меч из валирийской стали, который назвался «Лёд», вот и этот будет Льдом. И произносить легко, и соответствует — он серебристый как лед и холодный. Всегда, кстати, холодный. Даже на жаре.

— Тебя теперь зовут — Лед! — торжественно объявляю я — И ты, соответственно, парень. Потом с тобой еще поговорим, а сейчас у меня будет бой. Мы и так с тобой заговорились, как бы проблем не было…

И тут мне в уши ударил шум. Голоса, смех, свист…передо мной стоит Асур, он встревожен, держит меня за плечо:

— Ты в порядке?! Брат, очнись! Ты в порядке?!

— В полном порядке! — я встаю со скамьи, смотрю по сторонам — Долго я сидел?

— Несколько ударов сердца — выдыхает успокоенный брат — Мы напугались. Ты можешь драться?

— Могу, конечно — отвечаю я, и соображаю, что во время общения с мечом время реально замедлилось. У меня прошли минуты, много долгих минут. Тут — лишь мгновения.

— Иди, брат! Да будет с тобой Создатель! — торжественно произнес Асур, и я пошел к центру площадки, нарочито неловко держа меч за рукоять. И держать его так было очень неудобно, потому что казалось — он сам хочет повернуться так, как положено, так, как он эффективнее будет работать. Мне кажется, что меч на самом деле жив — эдакая змея, которая захочет, и свернется клубком, захочет, ужалит врага со звоном и визгом, как разогнувшаяся стальная пила.

Противник стоял напротив меня, картинно положив на плечо длинный прямой меч, очень похожий на палаш, которым в фильме про Роб Роя дрался главный герой — здоровенная такая хреновина, с гардой, защищающей всю кисть руки. Тяжелая хрень, но как раз под стать этому гвардейцу, возвышающемуся надо мной минимум на полголовы.

Кстати, заметил очень дурную систему — все мои противники и все мои любовницы (за исключением рабынь, но они строго говоря не любовницы) выше меня! Хоть немного, да выше! Когда же я вырасту, черт подери! Надоело уже смотреть на собеседников снизу вверх. Да, я и на Земле не отличался слишком большим ростом — таким как мы выделяться из толпы нельзя — но чтобы настолько?! Ну все, все выше меня!

Еще вспомнилось, что Роб Рой как раз и был выше своего противника, а тот работал чем-то вроде моего меча — узкий, тонкий клинок. И практически убил Роб Роя — если бы не начал «понтоваться». Закончилось все для противника Роя очень плохо — рубленой раной через плечо и до подреберья.

И вот зачем я это сейчас вспомнил? Тьфу! Дурная примета! Перед самым началом схватки!

Противник мой не спешил. Он действовал на публику, ему хотелось поиграть, хотелось показать всем, как он сейчас уложит этого наглого юнца, этого фанфарона, посмевшего… А чего я посмел-то?! Черт подери, ну наступил на ногу, и что? Из-за этого надо убивать человека? Да ты не спятил?! А если ответка прилетит?

Ответки он точно не ждал, потому сыто ухмылялся и стоял расслабленно, как дровосек перед тем, как завалить молодой дубок. Впрочем, я и на роль дубка не годился. Жидкий. Какое дерево? А хрен его знает…тонкое и хлипкое. Не знаток я деревьев.

Первым удар нанес он — сделал мгновенный выпад, и я едва успел отскочить назад, иначе бы он точно меня зацепил. Ишь ты, какой прыгучий!

И снова началось хождение по кругу — я отступаю, он крадется, я отшагиваю — он приближается, он бьет, пытаясь достать с дальней дистанции — я уворачиваюсь так неловко, что кажется — мне просто везет, и еще чуть-чуть, и ботанику кранты. Сложно изображать из себя неумеху, когда пару раз точно мог проткнуть говнюка красивым встречным движением. Но не могу! Нельзя мне! Я ботаник! Я не умею фехтовать и не умею двигаться красиво! Только грязь, только хардкор!

Минут через пятнадцать гвардейцу наскучило бегать за мной по площадке, и он перешел к активным боевым действиям. По свист, улюлюканье и смех завопил:

— Стой на месте, сопля! Хватит бегать, урод! И добавил еще что-то вроде «понаберут!» — но это не точно.

Я остановился, и с видом обреченного на смерть стал дожидаться противника, высоко подняв над головой свой узкий, серебрившийся в лучах полуденного солнца клинок. Так дровосек готовится располовинить чурбак. Мой противник радостно хохотнул и подошел ближе, изобразив, что готов принять удар моего меча на свой могучий палаш. И тогда я ударил. Собрав все силы, всю свою ярость, все раздражение от череды покушений, и от того, что я вынужден как обезьяна скакать по плацу вместо того, чтобы читать книжки и делать опыты с растениями, помогая людям, готовя новые, феноменальные по своему действию лечебные снадобья! Вы заставили меня стать убийцей, вы, мерзавцы! А я ведь завязал с прошлым! Я не хотел! Но теперь — получите!

Меч затрепетал у меня в руках, принимая посыл — я держал его двумя руками, это практически двуручный меч, несмотря на узкое лезвие и небольшой вес. Сверкнул, как молния и опустился. И я сразу же отпрыгнул назад — чисто автоматически на рефлексах. Только это было уже не нужно.

Мой меч рассек палаш противника так, будто тот был сделан из дерева, и остановился только в середине тела, практически почти так, как некогда клинок Роб Роя в своем недруге. Только еще ниже, до самого подреберья, до брюшины. Я располовинил противника как морковку, начав с макушки и закончив его животом. Отвратное зрелище. Меня даже слегка затошнило. Отвык, понимаешь ли…да еще это тонкая организация души Альгиса! Он-то точно нечасто видел выпадающие из черепной коробки красно-кремовые мозги. Вернее — никогда не видел. В отличие от меня…

Звенящая тишина. Такая звенящая, что я прекрасно слышу муху, которая спешит к предложенной ей трапезе. Кровь! Содержимое кишок! Кусочки плоти! Можно и самой поесть, и яйца отложить — прекрасно! Главное — успеть, успеть!

С клинка на камни скатились красные капли, и я не думая, пустой и гулкий, как барабан, наклонился и вытер меч о белую рубашку противника — там, где она не пропиталась кровь. Остался узкий багровый след, а мое движение будто бы включило звук приглушенного телевизора. Шум! Вой! Крики! Голосит какая-то женщина, будто оплакивая убитого, а с другой стороны вопят: «Держи вора! Держи!»

Как всегда кто-то воспользовался случаем и поправил свое материальное положение за чужой счет. Там где кровь — там и деньги. Таков закон жизни. И ты не стой, не смотри, как убивают людей, что в этом хорошего? Не жалко ни моего противника, ни обкраденного купца…вы заслужили то, что получили. Жернова судьбы мелют медленно, но верно.

И я побрел к своим, расслабленно думая на ходу — будет ли ЭТО убийство признано случайным? Нет, не потому, что я могу сорвать свою маску, а потому, что убийства на дуэлях вообще-то запрещены — кроме тех, что получились случайно.

Мои сомнения тут же развеяли Мегар и Корд:

— Молодец! Вот же тебе везет! Ну и везунчик!

И только Асур посмотрел на них, усмехнулся и тихо сказал:

— Ну и дураки же вы у меня!

Но продолжать не стал, и не обращая внимания на недоумевающих и оскорбленных братьев, спросил:

— Ты как? Не зацепил тебя? Кровь чья?

Я осмотрел свою рубашку, вздохнул:

— Его кровь. Брызнуло.

— Брызнуло… — с непонятной интонацией повторил Асур — Хорошо хоть не у тебя брызнуло. Вон, идут. Давай я заберу себе этого…чемпиона? Пойду вместо тебя?

— Нет! — решительно отверг я заманчивое предложение — Он мой!

Брат посмотрел на меня, и в его глазах я вдруг прочитал такое уважение, какого не видел никогда. Альгис по крайней мере такого точно не помнит. Сейчас Асур смотрел на меня не как на глупого мальчишку, хоть и со способностями, но как на мужчину, способного ответить за свои поступки. И почему-то мне это было приятно. А ведь уже привык к своей роли…казалось — мне на все плевать. Ан нет! Не плевать!

— Господин Альгис Конто! — начал один из секундантов — Господин Родгар Сенгар предлагает сменить оружие на то, что приличествует не крестьянину, а настоящему дворянину, Наследнику Клана! Ибо непристойно Наследнику драться на дубинках, а не использовать настоящее оружие, достойное не грязных селян, но по-настоящему родовитых Наследников!

— О Создатель! — скривился я, глядя в надутое и красное от солнечного ожога лицо секунданта — Что, нельзя проще выражаться? Сказали бы сразу, что Родгар боится получить дубиной по заднице, и хочет воспользоваться своим умением мечника. Так как боится проиграть. Зачем этот пафос? Зачем это вранье?

— Правильно про тебя сказали — жалкий селянин, ничего не понимающий в вопросах чести! — с тем же каменным лицом холодно ответил гвардеец — Ну что же…дважды тебе повезло, третий раз — не повезет. Родгар сделает из тебя отбивную! И не вздумай сбежать!

— Я… — шагнул вперед бледный, как полотно Асур, но я не дал ему сказать:

— Я согласен! На мечах!

И лицо гвардейца сделалось таким довольным, как у вытянувшегося на диване кота. Он получил свое!

А я держался рукой за рукоять своего меча, и думал о том, как далеко может завести дурная башка.

— Хозяин! Не бойся! Мы попьем его крови! — откликнулся меч, и тут же ощутимо шевельнулся — ты только отдайся мне, весь, целиком, и они пожалеют, что с тобой связались.

Я сильнее сжал рукоять, и мне показалось, что она пульсирует — совершенно незаметно, но пульсирует. А еще — рукоять стала теплой, живой. Мда…все-таки я заполучил его, эпический меч. Интересно, а кроме меня им кто-нибудь может воспользоваться?

— Никто! — снова прозвенел меч — Никто и никогда! Только ты. Я подчиняюсь только тебе. Если меня возьмет кто-то другой — я порежу его. Уколю. Я сделаю все, чтобы он больше никогда ко мне не прикасался!

— Хорошо — довольно улыбнулся я. Теперь у меня кроме белого крыса был еще один друг — Лед. Если только это не глюки в моей голове…

— Мальчик, ты спятил?! Ты чего лыбишься?! Ты не понял, с кем выходишь драться?! Это же чемпион! Он выиграл турнир мечников! Ты считай уже покойник, и меч не поможет!

Голос Скарлы был хриплым и по-настоящему обеспокоенным. Я чувствовал, как она переживает. Искренне переживает. И это тоже было приятно. Все-таки вживаюсь в этот мир. Трудно, через пень-колоду, но вживаюсь. И кстати — братья оказались не такими уж и говнюками, особенно Асур… Честно сказать — даже не ожидал, что Асур такой разумный и порядочный парень. Почему при отце он никогда себя не проявлял? Может тоже носил маску, как и я?

Ну что же…похоже настало время сбрасывать маски. Хотя…мы еще посмотрим! Чемпион, говоришь? Лед, справимся с чемпионом?

— Я ему уши отрежу, хозяин! — меч явственно усмехнулся, и мы с ним захихикали под недоуменными, и даже возмущенными взглядами моих соратников. Понимаю, с их точки зрения сейчас совсем не время для легкомыслия. Сейчас нужно молиться и просить богов даровать мне победу. Ну что же…есть боги, или нет, а помолиться все-таки стоит. По крайней мере, никто не обвинит меня в безбожии. Инквизиция не дремлет!

Глава 8

Ну вот, помолился, можно и подраться. Вдруг с улыбкой вспомнилось, что рассказывал один знакомый кладоискатель, которые бегают по полям с металлоискателями, разыскивая гнилые монетки и всякую такую древнюю ерунду. Так вот: в центральной России в любом месте, в любом поле можно начать поиск, и даже если вокруг нет и намека на деревню или какое-то другое поселение — обязательно найдутся нательные крестики, и наконечники стрел с пулями. Ощущение такое: вышел человек в поле, перекрестился, и давай палить во все стороны. Молитва и драка — наше все.

Противник уже ждал меня, без улыбки, серьезный, как никогда. Неужели тоже просек мои коварные лицедейства? Если Асур смог — почему бы и этому не смочь? Это было бы печально…

А еще есть одно очень нехорошее обстоятельство: мне нельзя убивать этого типа, хотя он совершеннейшим образом заслужил свою бесславную смерть. Он собирается убить меня только за то, что его любовница пригласила на танец, обратила свое внимание в мою сторону. Разве за это я заслужил могилу? Как аукнется, так и…

Подошел к противнику, отсалютовал — неуклюже, как и полагается провинциальному юнцу. Но…похоже что чемпион не купился. Он ведь настоящий чемпион, не какой-то там мажор с купленным дипломом. Насколько знаю, такие турниры очень ценятся у бойцов и жестко контролируются судьями. Там нельзя купить себе место даже за огромные деньги.

Противник встал в стойку — руку за спину, рабочая рука впереди, меч острием вверх, к небу. Клинок сияет на солнце, как серебряный. Или никелированный. Что это за меч? Хмм…скорее всего просто стальной клинок, невидный, ничем не украшенный — как и мой. Никаких тебе драгоценных камений, никакого золота. Профессиональный, настоящий меч! Но вряд ли «живой» меч — не может быть, чтобы это был меч вроде моего. Я бы уже знал.

— Ты бы знал, хозяин — тут же откликнулся Лед — Я пробовал с ним говорить, он не отвечает. Это просто железо.

— Не такое уж и простое железо — вздохнул я — Наверное, высшего качества. Кстати, он тебе не опасен? Ну — этот меч?

— Чем мне может быть опасен какой-то там простой железный меч! — мне показалось, или нет, но бестелесный голос Льда стал чуть-чуть надменным. Хмм…интересно! Меч обретает личность?

И снова я начал свою игру. Только сейчас эта игра была вдвойне опаснее. Передо мной стоял настоящий мастер клинка, который не поддается на уловки, и который сам знает любые хитрые приемы, которые может применить противник. Все, кроме…кроме тех, которые могут придумать двуединый человек и одухотворенный меч.

Поединок на мечах между мастерами не может длиться долго. Вначале два знатока «всматриваются» друг в друга, определяют степень подготовки соперника и опасность, исходящую от противника, потом…скоротечный контакт, и…все! Или совсем все, или рана, которая не позволит продолжать бой. Показателен бой из фильма «Семь самураев». Там тощий самурай, специалист по боевым искусствам, завершил дуэль всего одним, единственным ударом. И никаких тебе «клаш-клаш», как в европейских школах фехтования.

Я не скажу, что европейская школа хуже. Она просто совершенно иная. Защита самурая — в нападении. Тот, кто быстрее и точнее ударил, тот и победил. Европейцы же долго примериваются, клацают клинком по клинку противника, иззубривая лезвие, и в конце концов все-таки пускают друг другу кровь.

У меня всегда складывалось впечатление, что именно в этом и есть вся разница между европейскими школами фехтования и восточными. Европейцы на самом деле не собираются убивать противника — им достаточно его ранить. Восточные бойцы нацелены на молниеносный удар, который принесет гарантированную смерть.

Здесь — помесь востока и запада. Клинковое оружие все-таки больше похоже на земное европейское. Особых изысков, присущих изощренным разумам восточных кузнецов практически не имеется. По крайней мере — в столице. Но вот стиль боя…скорее — это все-таки восток. Скупые движения, неподвижность в стойках, мягкие, быстрые, «кошачьи» переходы из стойки в стойку.

Моей задачей было вызвать у противника приступ неконтролируемой ярости, после чего он бросится на меня очертя голову. Но почему-то мне казалось, что такой опытный боец на такое не купится. Однако все-таки стоило попробовать.

— Ты чего ко мне привязался? — негромко, чтобы слышал только гвардеец, сказал я — Что, дама тебя послала по адресу? Надоел ей? Или слаб стал, не можешь ее как следует удовлетворить? Так я тут ни причем! Если у тебя не стоит, если ты уже не мужчина — я-то тут причем?! Займись самоудовлетворением! Лекарей найми — может, они помогут. Они даже безнадежным импотентам помогают, помогут тебе!

Я ошибся. Не такой видимо он был опытный, или я на самом деле задел за живое (может и правда у него проблемы с потенцией?), но только бросился на меня этот тип будто атакующий медведь. Я еле успел развернуться и дать стрекача, убегая от смерти, и противник меня едва настиг, и убил бы скорее всего…но только нога на этих дурацких плитах опять подвернулась, я упал на бок — неудачно так, во весь рост, даже кувыркнулся через голову, оказавшись спиной к набегавшему противнику, и…

Я видел клинком. Мне не нужно было поворачивать голову, чтобы выбрать то место, куда нанесу удар. Мы с клинком были единым целым, единым организмом, и когда противник занес руку чтобы отсечь мою буйну головушку — я сделал «слепой» выпад через спину и попал именно туда, куда и хотел. Сидя, не оглядываясь.

В пах! И пусть меня потом обвиняют в непорядочности, жестокости и всякое такое. Со стороны это будет выглядеть так, как если бы я упал, едва не сломав шею, противник набежал и не дав мне оправиться — попытался отрубить башку. А я с испугу ткнул — и…теперь он точно не мужик. До конца своей жизни. То есть — на ближайшие пять минут.

Кровь из вспоротой артерии брызнула так, что я уже через секунду был заляпан ей с головы до ног. Пахнущая железом горячая жидкость фонтанировала с такой силой, что это походило на какой-то нефтяной фонтан, а не на небольшую резаную рану, нанесенную таким узеньким, безобидным клинком.

Артерия распорота, меч проходит дальше, и почти напрочь отсекает то, что являлось некогда гордостью этого парня. Зря он связался с таким типом, как я.

Даже сейчас, с распоротым бедром и отрезанным членом он мог бы лишить меня головы — вгорячах, не чувствует боли, ярость затмила разум! Но я просто пропускаю удар над собой и затем откатываюсь в сторону, лишая противника возможности нанести решающий, смертельный удар. Ну а потом уже…нет никакого — «потом». Резкое падение кровяного давления, как результат — слабость и потеря сознания. А до этого — еще и дикая боль, приведшая к шоку и неспособности здраво мыслить.

Не успели спасти. Прибежали секунданты, лекарь появился — как из воздуха. Колдовали, пытались реанимировать — ничего не помогло. Сердце остановилось. И мне кажется не потому остановилось, что в теле осталось мало крови, а потому, что мозг вдруг осознал, что эту рану ни за что не излечить. И никогда теперь этот жеребец не будет прежним жеребцом. Теперь — только мерин.

И опять у меня никакого сожаления, никакой жалости к поверженному противнику. Только удовлетворение хорошо сделанной работой. И облегчение — все-таки я не снял маску, не нарушил своего правила. Хотя опять же — моего брата это не обмануло ни на миг.

Мне вытерли лицо, сменили рубаху, превратившуюся в красную революционную рубашенцию. Обтерли тело, и даже полили на спину из кувшина с теплой водой — я умылся, даже волосы промыл — слипшиеся от чужой крови они превратились в подобие прически ацтекских жрецов, вымачивающих свои патлы в крови несчастных жертв. В общем, принял более-менее приличный облик минут через двадцать после того, как разделался с чемпионом.

И стоило мне только закончить водные процедуры — появились секунданты оставшихся двух противников. Один из них, увешанный сразу пятью орденами и застегнутый наглухо в белый мундир (и это в жару-то!), строго спросил меня, стараясь не смотреть мне в глаза, в состоянии ли я участвовать в двух последующих дуэлях, и нет ли у меня желания перенести дуэли на другой день. Или извиниться перед своими соперниками, и на том исчерпать наш небольшой спор.

На эти речи я был вынужден ответить отказом, сообщив, что если каждый из моих соперников подойдет ко мне и принесет извинения за свою грубость и невоспитанность — так и быть, я их прощу. А если нет — тогда я изобью их до полусмерти, и глупцам не поможет ничего на свете. Ибо я зол и терпеть не могу проклятых невоспитанных хамов. И да — боя на мечах не будет. Как и обещал — драка на дубинках, так как с такими хамами благородный бой невозможен.

Ну что сказать…этим я отрезал себе путь назад. Теперь — только бой до победного конца.

Последующие два боя у меня слились в один. Я не изображал неумеху — почему бы провинциалу не владеть боем на дубинках? Я же свинопас! Или козопас? В общем — один попал под удар в первые пять секунд после выхода против меня — моя зачарованная дубина сломала ему руку. Спор закрыт.

Второй получил тычок кончиком дубины в солнечное сплетение, и от этого тычка нормально потерял сознание и свалился на плац, где и затих в позе эмбриона. Понимаю, неприятно, да. Но зачем мы меня обижали?

Эти двое остались живы. Ну а я обрел славу невероятно удачливого неумехи, которому благоволят боги.

Когда шли домой (в гостевой дом, имею в виду) — меня никто не прославлял, никто не радовался моим победам. Во-первых, побежденные были столичными жителями, так что сочувствие плебса и аристократии столицы было на их стороне. Может эти типы и были говнюками, но свое-то говно не воняет! А я — залетный непонятный придурок, который должен был лечь под ударами горожан. А я что сделал?

Во-вторых…впрочем — как и во-первых: какого черта боги благоволят такому придурку, как я? Ну посмотрите на него — мерзкая смазливая рожа, то ли мальчик, то ли девочка! Нельзя мужчине быть таким смазливым и таким мелким. И нельзя побеждать любимцев толпы. Она вам этого не простит.

Ну а мне было плевать — любит меня столица, или нет. Главное — я выжил, и сейчас иду в свой номер, предвкушая, как вдоволь напьюсь ледяного сока. Или даже пива — и это было бы очень недурно. Снять напряжение, слегка надраться — разве это преступление? А еще — залечь в постель, и Альдину под бок, пусть трудится. Мне всегда после стресса хотелось расслабиться с женщиной. Впрочем — мне всегда хотелось с женщиной, уж такой я уродился. Хотя умел себя держать в руках, на первую попавшуюся как голодный маньяк не бросался.

Кстати, когда уходил, невольно посмотрел на портшез императрицы и как следствие, поймал ее взгляд. Видимо я и посмотрел-то именно потому, что она пристально глядела на меня — есть такой эффект, человек чувствует взгляд. У меня, кстати, это чувство выработано по-максимуму. Специфика тайной службы. Ну так вот: императрица кивнула мне и многообещающе улыбнулась. А потом подмигнула. И я понял — мне не уйти. Заяц попался в силки!

— Господин Альгис Конто! — поднялся мне навстречу человек в форме городской стражи — Согласно повелению Его Величества Императора нами доставлена рабыня женского пола под имени Расина, коя злоумышляла против твоего здоровья и самой жизни! Сопроводительные документы прилагаются! На словах велено передать, что вы можете сделать с ней все, что захотите! Это ваша собственность, и это ваше право совершать с ней любые действия, которые сочтете нужным произвести! Доложил старший гран дворцовой стражи Зигмун Сфрай!

Ох уж этот суконный канцелярский язык… ох уж эти чиновничьи выверты! Ну какого пола еще может быть рабыня, если она РАБЫНЯ?! А не раб!

А я ошибся — не городская стража, все-таки дворцовая. Интересно, какие функции они несут во дворце, если для охраны применяется имперская гвардия. Похоже, что стража занимается преступлениями на территории дворцового комплекса, типа службы безопасности. Ну а гвардейцы — это телохранители и парады.

Впрочем — какая мне разница? Вот еще — я стану разбираться в хитросплетениях обязанностей стражи и гвардии! Не все ли равно?

— А чего она голая? Одеть не могли, что ли? И почему вся в синяках? — буркнул я, разглядывая девицу. На вид ей было лет шестнадцать, не больше — примерно как моей Альдине. Блондинка, волосы почти белые (крашеные?), глаза ярко, просто потрясающе голубые, будто светятся. Красивая. Правильные черты лица, тонкий нос без намека на курносость. Прическа мальчишеская, короткая — оно и понятно, при ее-то профессии. Когда ты жонглируешь кинжалами, да при этом еще умудряешься задирать ноги и демонстрировать на растяжке все свои скрытые и не очень скрытые прелести — слишком отросшие волосы будут мешать работе. Ну и кроме того — она же рабыня, а рабам длинные волосы носить нельзя. Так их между прочим и отслеживают, беглых рабов: увидели короткие волосы, глядь — а на шее нет рабского ошейника. Значит — или беглый, или только что освободился из рабства. Если освободился — предъяви документ на освобождение. Если документа нет — значит, все — беглый. В темную его, попытать, чтобы рассказал, от кого сбежал, и вернуть хозяину. Обычная практика. Потому обычно если раба не находят в ближайшие недели-месяц, можно с уверенностью сказать, что его уже никогда и не найдут. Волосы отрастут, и тогда поди ты, отличи его от свободного. А свободного хватать и сажать в каталажку за просто так — это уже безобразие, которое не поощряется городским начальством. Всему есть предел, и вызывать возмущение черни, и как следствие бунт — точно никому не захочется.

Фигура девицы — ну прямо-таки в моем вкусе! Небольшая ростом, можно даже сказать маленькая (ниже меня!), фигура настоящей спортсменки — ни грамма лишнего жира, плоский живот, небольшие крепкие груди с крупными сосками, мальчишеские ноги и подтянутая, круглая, вполне объемистая, но не слишком большая задница. И это все при тонкой талии танцовщицы. Крупных узловатых мышц, как у бодибилдерш — не имеется. И как ни странно — ноги относительно тела довольно-таки длинные.

У спортсменок, даже пропорционально сложенных — ноги нередко бывают коротковаты. Не раз такое замечал. Этому вероятно есть логичное объяснение — например, акробаткам трудно делать акробатические номера, если ее ноги слишком длинны. Короткая, компактная, мускулистая — вот идеал акробатки. Но здесь все-таки случай иной. Не знаю, кто подбирает девиц в императорскую труппу, но у него явно безупречный вкус к женскому полу.

Само собой — на теле ни единого волоска. В этом мире просто-таки культ выщипывания волос. Удивительно, что у них кошки еще волосаты. Хотя память Альгиса подсказывает, что есть несколько пород кошек — абсолютно голых, без шерсти. Ну а у местных женщин считается моветоном ходить с неэпилированными ногами и само собой — интимными местами. Наличие волос на теле указывает на дурное воспитание и еще более дурное происхождение — например, от степняков-кочевников. Грязных дикарей, не имеющих понятия о гигиене.

Гигиена здесь обозначается другим словом, но суть его все та же — чистота тела, отсутствие волос на нем, использование отпугивающих насекомых мазей и порошков.

Девица все так же была покрашена золотой краской, кроме тех ее мест, где краска смылась и стерлась от прикосновений и стекавших по телу капель пота и крови. Возможно, что девушку отливали водой — когда теряла сознание — плеская прямо в лицо. Так что на лице краски уже практически не осталось.

Смотрит на меня спокойно, и как-то отрешенно. Распухшая губа придает забавный вид — вдруг представилось, что это девушка одна из земных моделей, накачавшая себе силиконом губы. Но даже такая «накачанная» она все-таки очень красива.

Ошейник явно серебряный и покрыт позолотой — сквозь царапины можно различить металл изделия. Он кажется цельным, я не вижу нигде на нем следов того, что это кольцо можно разомкнуть, но знаю — размыкается он довольно-таки легко, надо только знать условный код, или заклинание, на которое этот ошейник настроен. Ну или просто тупо его распилить.

— Насчет одежды распоряжения не было — спокойно и с достоинством отвечает стражник — Да и зачем рабыне одежда? Что касается синяков, так по приказу господина начальника дворцовой стражи, оной девице был учинен первичный допрос с пристрастием. Она молчала, потому к ней применили приемы допроса первой степени — с отсутствием безвозвратного повреждения тела.

— Заговорила? — поинтересовался я, разглядывая девушку, как некий музейный экспонат.

— Нет — коротко ответил стражник — Ни слова не сказала. Мы хотели перейти ко второму уровню допроса, но начальство запретило. Сказали, что возможно ты сам захочешь применить к ней пытки. Это ведь тебя, господин, она пыталась убить.

Ага, понятно — мол, ему надо, он пусть и выбивает из нее показания! Мы влегкую ее побили, думали расплачется и даст информацию, чтобы потом на белом коне и на блюдечке с голубой каемочкой поднесли сведения нашему начальству, но раз девка сразу не сдалась — то и хрен бы с ней, пусть этот мажор отдувается.

— А почему вчера не доставили? Император ведь приказал доставить преступницу после бала.

— То мне неведомо, господин Конто! — так же спокойно ответил стражник, но глаза его на миг блеснули. Знает, да. Все знает. Но зачем ему распространяться лишнего?

— Кормили? Поили? — осведомился я, глядя в осунувшееся лицо девушки.

— Нет. Зачем? — искренне удивился стражник — За совершенное ей преступление наказание одно — смерть! Вопрос только в том — медленная смерть, или быстрая. За покушение раба или простолюдина на любого из Наследников Клана — только смерть.

Девушка даже не моргнула при этих словах — я следил. Вообще-то даже странно. Она абсолютно, ненормально спокойна. А ведь я сейчас начну ее пытать! Неужели не страшно? Кстати, руки у нее связаны за спиной, небось затекли.

— Развяжите ей руки, и можете быть свободы — приказываю я, стражник секунду колеблется, потом достает нож из ножен и начинает резать путы.

— Ты уверен? — спрашивает Скарла, глядя на девчонку подозрительным взглядом из прищуренных глаз.

— В чем? — пожимаю я плечами, и улыбаюсь — Посмотри на нее. Мелкая, побитая, голая — ну что она нам может сделать? И Максим тут. Максим, справишься с этой страшной девицей?

Телохранитель внимательно осмотрел девушку с ног до головы, помедлил, будто рассчитывая параметры будущего соперника, уверенно кивнул:

— Думаю что справлюсь, не беспокойся, господин.

Я не выдерживаю и хихикаю, Скарла тоже улыбается. А вот стражник серьезен и хмур. Показалось — хочет что-то сказать, но посмотрел на меня, и…передумал.

— Все, господин Конто, сделано — стражник отправляет нож в ножны и шагает к двери — Приказ выполнен, прощайте, господин Конто. И будьте с этой девицей поосторожнее — добавляет после секундной паузы.

Дверь за стражником захлопывается, Максим задвигает засов и садится на стул возле двери. Скарла сидит рядом со мной на стуле, я стою перед девушкой. Девушка растирает руки, и лицо ее остается неподвижным. Если не присматриваться, то не видно, как уголки ее губ опускаются в мучительной гримасе. Знаю, это больно, когда в руки начинает приливать кровь после долгого застоя. Я все вижу, все подмечаю. Допрос — это штука непростая. Нужно подходить к этому делу основательно. Во-первых, попробовать наладить контакт. Во-вторых…ну там уже как пойдет.

— Ну что, поговорим? — вежливо, даже ласково спрашиваю я девушку, которая смотрит куда-то в пространство над моей головой и продолжает растирать руки.

— Поговорим — отвечает она и без размаха, резко бьет ногой прямо мне в челюсть.

Успеваю отшатнуться, маленькая пятка чуть-чуть не достает мне до кадыка. Новый молниеносный удар — автоматически блокирую, ловлю ногу, бью кулаком в живот. Девушка блокирует мой удар, падает и свободной ногой бьет мне в солнечное сплетение. Ловлю удар мышцами живота, отлетаю назад, усаживаясь на задницу. Само собой — ногу негодяйки автоматически выпускаю — не до того!

Сидя на полу вижу, как Скарла бросается в бой, и тут же летит в стену, брошенная классическим приемом айкидо. Максим успевает поймать девку влет, но это ему не помогает — она умудряется врезать ему обеими ладонями по голове так, что он шатается, ослабляет объятия и девушка как змея выскальзывает из его захвата. А потом бьет ему в пах так, что я невольно морщусь и мотаю головой — ну нельзя же так с мужчинами! «Господа, вы звери, господа!»

Видит мой меч, радостно улыбается, прыгает к нему, выдергивает из ножен…и тут же с невольным криком его роняет — каким-то образом девушка умудрилась резануть себя по бедру, и кровь брызнула буквально фонтаном, толчками вылетая из артерии и разливаясь красной лужей под ногами.

В дверь стучат, слышны голоса братьев, а еще — голос стражника, который как оказалось не успел уйти далеко. Я выжидаю несколько секунд, девушка закатывает глаза, шатается, а затем мешком падает на пол, медленно выпуская из руки мой Лед.

Сдвигаю засов, открываю дверь. В комнату вваливается целая толпа — все братья во главе с Асуром, стражник, который привез девушку, позади их — любопытные физиономии слуг и служанок. В том числе и Альдины, которую я отправил отдать в стирку мое окровавленное барахло.

Все вытаращив глаза смотрят на поле боя, и молчат, поглядывая то на меня, потирающего живот, то на голую девицу, выкрашенную золотой краской, лежащую рядом с моим мечом. Потом Асур недоверчиво мотает головой и спрашивает, вздыхая и криво усмехаясь:

— Что у тебя опять случилось? Всегда с тобой не все, как у людей! Вот в кого ты такой уродился, братец? В тебя как демон вселился! Никогда ты не был таким…хмм…беспокойным.

— Давай-ка потом — бурчу я, и наклоняюсь к бесчувственной девице, доставая из кошеля лечебное снадобье. Жалко такую красивую девку, даже если она едва не пустила меня в распыл. Да и в любом случае — ее ведь следует допросить. Уж очень она мне интересна…во всех отношениях, не только в плане секса.

Впрочем — какой сейчас к черту секс?! Не о том надо думать! Но очень уж трудно не думать о сексе рядом с голенькой девицей, выкрашенной золотой краской. В конце концов — я ведь не железный!

Беру меч за рукоять, убираю его в ножны и мысленно говорю:

— Спасибо, друг!

— Не стоит благодарности — отвечает Лед — Я ведь сказал, горе тому, кто попытается меня у тебя украсть. Или просто взять в руки. Я только твой. Навсегда. Пока ты жив. И после твоей смерти я тоже умру.

Глава 9

— А хороша девка! — присвистнул Корд, жадно разглядывая распростертую жонглерку — Дашь попользоваться? Ну, братец, не жадничай! У меня такой еще не было! Только пускай золото не смывает — красотища!

— Отвали… — бурчу я, без сил опускаясь на табурет. Мне сегодня слишком уж досталось.

— Отвали, Корд! — вторит мне Асур, и смотрит мне в глаза — Что делать с ней будешь? Сейчас очнется, и снова вас тут…в общем — брат, мой совет, продай ты ее куда-нибудь в бордель. Или перекупщику. И пусть с ней кто-то другой мучается. Похоже что она почему-то воспылала к тебе невероятной любовью. Ты ей на ногу случайно не наступал? А то это у тебя уже в порядке вещей! Встал на ногу — дуэль! Подмигнула женщина — дуэль! Ну а если по заднице даму похлопал, тут уж…

— Оставьте меня — попросил я спокойно, больше всего мечтая, чтобы все вымелись из номера и я наконец-то мог свалиться на постель и уснуть — Дайте отдохнуть, демоны вас задери!

Асур помедлил, продолжая смотреть мне в глаза, кивнул, будто подтверждая какие-то свои мысли, и махнул рукой:

— Пойдемте, парни. Он сам разберется. Корд, отвали от нее! У тебя есть две наложницы, зачем тебе еще и эта?

— Чужая — слаще! — втянул воздух сквозь зубы Корд — Да еще такая! Ты посмотри на нее! Золотая статуя! Красотища! А еще — трахаешь ее и думаешь: то ли прирежет, то ли задушит…интересно же! Ха ха ха…

Братья, хохоча вышли из комнаты в коридор, и я долго слышал, как они переговаривались, обсуждая способы, которыми девица должна была умертвить своего хозяина во время секса. Способы были очень неприятные, но почему-то шибко забавляли шутников. Наверное, никогда не пойму здешнего юмора.

— Мне стыдно, господин! — бледный Максим уперся взглядом в пол, сжав пальцы в кулаки так, что они побелели — Я не понимаю, как она смогла меня победить!

— А я понимаю — ответил я, сбрасывая с себя камзол на руки подбежавшей Альдины — Ты не хотел ее убивать, потому у тебя было уязвимое место в обороне. Она же готова сделать все, что угодно. Так что…

— Все равно не понимаю — мотнул головой телохранитель — Она такая маленькая, такая хрупкая. Разве может сравниться со мной? И победила!

— Побеждает дух, а не сила — буркнула Скарла, морщась и потирая правый бок — Сегодня видел, как твой хозяин побил этих типов? Каждый из них сильнее раза в два. Но он их побил. Почему? Потому что духом силен! Потому что умнее! Потому, что…кстати, мальчик, может хватит изображать из себя неумеху? Твой старший брат уже все понял. То, что ты сегодня делал — обманет только неумех, чернь, незнакомую с единоборствами. Любой профессионал разоблачит тебя с первого взгляда! Если уж ты хотел укрыть свои умения, тогда вообще не надо было выходить на дуэль. А если вышел — зачем этот фарс?

— Не знаю — признаюсь я — Мне кажется, что это правильно. Не надо никому знать про меня ничего лишнего.

— Кстати, и правда — что ты собираешься делать с девчонкой? — с интересом осведомилась Скарла — Ну кроме того, что трахнешь ее пару раз. А дальше что? Она ведь так и будет норовить тебя зарезать. Это тебе нужно? Ты такой же извращенец, как Корд? Нравится опасный секс?

— Мне нравится регулярный, домашний секс! — фыркнул я, и протянул ногу Альдине, с тем, чтобы она сняла с меня сапоги — И никаких извращений! Хотя…это смотря что считать извращениями. А что касается девицы…ну какое-то время она проспит. Гарантированно проспит. Сутки, не меньше. Я накачал ее снотворным снадобьем, лишающим сознания. Кроме того, у нее огромная кровопотеря на грани смерти. Так что двигаться будет с большим трудом. Так что мы сейчас отдохнем, выспимся, а потом я ее и допрошу. Она не очнется, пока я этого не захочу. Скарла, просьба — подложите под нее что-нибудь…хмм…ну что-то вроде одеяла. И накройте. А я…я немного посплю.

Пока говорил, Альдина раздела меня догола, и я со вздохом облегчения повалился на перину. Секунда, две, три…и я уже в царстве Морфея. Или Оле Лукойе — у этих богов много имен, все сразу и не упомнишь.

— Проснись! Проснись, мальчик! — послышалось мне сквозь сон, и я совершенно искренне удивился — кто это меня может называть мальчиком? Меня, семидесятилетнего седого мужика! И тут вдруг толчком — бах! Бах! Все вспомнилось. Где я, и что со мной. И открыл глаза.

— Полдень уже — озабоченно сказала Скарла, и кивнула на кулек на полу возле моей постели — Как бы не проснулась. И что нам тогда с ней делать? Почему-то мне кажется, что мы с ней без оружия не справимся.

Я сообщил своей няньке-служанке-советнице, что мне кажется то же самое, и кряхтя стал подниматься с постели. Через пять минут я уже стоял в широком корыте, и моя рабыня-наложница лила на меня теплую воду из медного ковшика, терла рукавичкой, намыленной душистым мылом, вытирала и все такое прочее. А я только зевал и блаженно сопел, думая о том, как хорошо быть здоровым и богатым, а не бедным и больным. А ведь мог переместиться в тело какого-нибудь свинопаса в дальней деревушке — вот это была бы задница! Я ведь и ходить босиком не умею, да и к жизни привык гораздо более комфортабельной.

После того, как оделся — меня ждал обед, принесенный Альдиной и Скарлой из столовой. Молодой растущий организм требовал много еды, особенно после вчерашних акробатических упражнений на плацу, так что ел я жадно и много, опомнившись только тогда, когда уже не мог проглотить ни кусочка. Остатки еды убрали — их доели Скарла и Альдина (не пропадать же продуктам!), и после недолгого отдыха я приступил к делу. Неприятному делу.

Первое, что сделал — разбудил девицу…как там ее? Расина, вот. Разбудил Расину. Для этого запустил поток Силы ей в мозг. Расина открыла глаза, похлопала ресницами, и…видимо попыталась дернуться, вскочить — я видел, как сокращаются мышцы живота, тем более что под тонкой кожей очертания «кубиков» просматривались великолепно. Жиру — совсем чуть-чуть, чтобы не казалась совсем уж…хмм…в общем, явно следит за своим весом.

Через несколько минут девушка скосила на меня свои неземные синие глаза, и хрипло спросила:

— Что ты со мной сделал?!

В голосе послышалась такая ненависть, такая ярость, что можно было подумать — это не она меня собирается убить совершенно ни за что, а я, проклятый маньяк, поймал несчастную девушку и пытаю, в угоду своим мерзостным маньячным наклонностям.

— Пока ничего — коротко отвечаю, и добавляю — Насколько я понимаю, отвечать на вопросы ты просто так не собираешься. И тогда я тебе расскажу, что тебя может ожидать. Видишь вон того здоровенного мужика? Ты вчера едва не сделала его кастратом. Он очень на тебя зол. Я отдам тебя ему, и он начнет сдирать с тебя кожу. Клочок за клочком. И в конце концов — останется только кожа на голове. Ты хочешь этого?

Меня даже слегка замутило от описания пыток. Отвратительно. Не буду я этого делать. Есть и другие способы причинить боль, не такие варварские. Меня учили делать экспресс-допрос. Я это умею. Но чтобы пытать такую красивую молоденькую девицу…смогу, конечно, но потом до конца дней будет сниться. Одно дело пытать мерзкого злобного боевика, руки которого по локоть в крови невинных людей, и другое — вот такого ангелочка. Хватит ли сил на это?

Девушка молчит, глядя в потолок, а я продолжаю:

— Сейчас у тебя парализованы руки и ноги, все тело — кроме дыхания, глаз и речи. Но ты чувствуешь боль.

Я наклонился и ущипнул девушку за сосок — мне давно хотелось это сделать! Больно ущипнул, будто ягоду срывал. Девушка широко раскрыла глаза и вздохнула, коротко простонав.

— Больно? — участливо спросил я — Это только начало. Хочешь умирать в муках? Изуродованной, калекой без пальцев, без глаз, с содранной кожей? Хочешь, чтобы тебя еще живую ели крысы? Ты этого хочешь? Думаю — нет. Потому ты должна ответить на мои вопросы. Все, что я захочу узнать — ты мне расскажешь. Иначе…будет очень плохо.

Девушка только закрыла глаза, и когда я снова ущипнул ее несколько раз — даже не вздыхала. Неужели отключила боль? Ни фига себе…где же ее так обучили, и самое главное — зачем?

Я еще пощипал ее, потыкал пальцем в нужные места (Нет! Не туда! Мне точно не до секс-игрищ!) — есть такие места, нажав на которые можно вызвать сильную, нестерпимую боль. И это притом, что тело совершенно не будет повреждено. Нет, никакого результата. Точно, отключила. Вот же чертовка.

Вызывает уважение ее готовность к смерти. Она на самом деле готова к смерти! Живая торпеда, вот она кто. Камикадзе! И как этого добились? Как сумели лишить инстинкта самосохранения красивую молоденькую девушку?

Впрочем — о чем я спрашиваю? В мире-то магии, да не суметь? Я тоже умею. И средства у меня для этого есть. Только стоит ли раскрывать карты?

— Максим, запри двери и никого не пускай — командую я — Скарла, никому ни слова о том, что сейчас увидишь и узнаешь. Иначе лично прибью! Альдина, тебя это касается в первую очередь — узнаю, что распускаешь язык, клянусь, я тебя убью. Хотя мне это будет очень непросто сделать — уж больно ты мне нравишься. Но все равно убью. И не надо делать такую печальную физиономию — знаю, как ты треплешься с рабынями! Обсуждаешь, как в постели со мной кувыркаешься! Мне все доложили!

Покраснела, отвернулась, вытаращив глаза. Промолчала. И это правильно. Максиму ничего говорить не стал — с ним все понятно. Ну…наверное понятно. Верить на сто процентов никому нельзя — даже самому себе. А тут такое дело…вообще-то запрещенная магия. Забытая магия. Магия некромантов. По крайней мере так говорится в старинных трактатах. И я эту магию еще не пробовал.

Достаю из сумки со снадобьями пузырек с иссиня-черной жидкостью, подхожу к девице, которая уже открыла глаза и наблюдает за мной с все возрастающей тревогой. Смотрю пузырек на свет — не испортилось ли снадобье? Альгис сделал его уже давно, но так ни на ком и не попробовал. Не было случая, и не было возможности. А сделал он это снадобье после безобразной сцены, которую закатил ему отец, обвинивший Альгиса во всех возможных грехах по отношению к клану и к себе лично. Бред полнейший, ничем не подкрепленный, и потому еще более обидный. После того скандала Альгис и стал искать возможность — как подействовать на отца, чтобы тот сменил гнев на милость. Ну и наткнулся на рецепт этого снадобья, описанный в одном из самых древних трактатов, которые Альгис сумел найти в библиотеке. Смесь нескольких ингредиентов с определенными, описанными в трактате свойствами, плюс воздействие магии, и вот — получается нечто вроде помеси сыворотки правды, и еще…в общем — если залить эту жидкость в пациента, воздействовать на него магией, то он во-первых раскроет тебе все свои тайны, а во-вторых…якобы сделается преданным слугой. Если только не умрет.

Но самое интересное начинается именно потом — когда пациент «умрет». Он превращается в зомби. В ходячего робота, без размышлений, сомнений, и без малейших признаков души. Это некромантское зелье, категорически запрещенное инквизицией, светской властью, и всеми на свете — кроме тайных черных колдунов (если такие еще существуют). Такого зомби очень сложно убить — если только разбить голову. Он становится невероятно, нечеловечески силен, и невосприимчив к боли — совершенно. И он абсолютно предан своему хозяину — навсегда, до окончательной своей, физической смерти.

Я увидел, как расширились глаза Расины — она откуда-то знала, что это за снадобье, и ужасно его боялась. Так боялась, что застонала, а глаза ее выпучились, казалось — сейчас они выпрыгнут из орбит.

— Знаешь что такое, да? — спросил я спокойно, помахивая в воздухе черным пузырьком — Выживает четверть, понимаешь? Одна из четырех. Ты или умрешь, или превратишься в живой труп. Что наверное еще хуже, чем настоящая смерть. Прошу тебя, расскажи, все, что ты знаешь — кто дал задание меня убить, почему, ну и все, что связано с твоим заданием. Расскажешь — обещаю, ты будешь жить. Я даже отпущу тебя на волю. Клянусь! Ну?! Расскажешь?!

— Дурак ты! — хрипло констатировала сомнительный факт девушка, сорванный голос которой контрастировал с нежным милым личиком и таким красивым телом — Тебя все равно убьют. А я тебе не скажу больше ни слова. Делай что хочешь. Я готова к смерти!

Я молча кивнул, и вытащил пробку из пузырька. Пробка тихо хлопнула, и по комнате разнесся острый химический запах, похожий на запах чернил для старинной перьевой авторучки. Вообще-то странно — большинство снадобий, что я делал, или абсолютно бесцветны, или имеют слабую окраску — желтоватые, розоватые, но все — совершенно прозрачны. Это снадобье — черное, как уголь-антрацит. Такая вот реакция ингредиентов на магию. Сам удивляюсь.

Сколько надо снадобья для одного сеанса? Капля? Пять? Весь пузырек? Этого в трактате не было сказано. Да и сделал я «сыворотку» чисто ради интереса — смогу, или нет? Но не проверил в работе. Подвергать опасности невиновного человека? Чтобы проверить действие снадобья? Нет уж, господа…я конечно зверь, но не до такой степени.

А может все-таки попытать? Ну…сломать пяток пальцев…ухо отрезать…прижечь раскаленным металлом. Может и расколется? Нет уж…повторюсь — это не мое. Воткнуть нож в ляжку боевику и повернуть — это я запросто. Перебить ноги вражескому диверсанту — без проблем. Но уничтожать такую красоту, молоденькую девушку? Нет, не могу. Комплекс? Да. Убить могу. Даже шею свернуть голыми руками. Но уродовать…

Наклоняюсь над пленницей, раздвигаю ей губы. Зубы она сжала так, что разжать — только рычагом. Но тогда от зубов останутся одни пеньки. Приставляю к зубам пузырек, и потихоньку лью черную, как чернила жидкость девушке за щеку. Девица смотрит на меня неподвижным взглядом, не моргая, и в глазах ее такая ненависть, что просто…ну убила бы меня этим самым взглядом, если бы могла!

Влил весь пузырек, благо, что он маленький. Сделал небольшую порцию, для пробы. Может надо было влить несколько капель? Да ладно! Что будет, то и будет. Вот мне и научный эксперимент!

Мда…далеко зашел Альгис в своих исследованиях. Вот вам и ботаник! И вы еще не все знаете про него…вернее — вы ни хрена про него не знаете! Вам мной бы гордиться, а вы…

Кстати, а ведь это ношение маски «ботаника» своеобразная гордыня. Ходишь такой весь знающий, такой ученый, такой способный маг-лекарь, и подсмеиваешься над теми, кто считает тебя недотепой. Способ издевательства над окружающими!

Хе хе… Мальчик был очень, очень непрост. Мда…жаль парня. Надеюсь его бунтарская душа успокоится в лучшем из всех миров и все мечты «ботаника» сбудутся. Ведь все, что он хотел, о чем мечтал — жить спокойно и помогать людям. А они над ним глумились. И теперь я, старый убийца отомщу за него. Как могу. И маску снимать еще не намерен. Мне самому это кажется забавным делом. Я ведь притворщик, такая моя работа. Была. Так почему бы и здесь не попритворяться?

Девушка лежала такая же спокойная и безмятежная, как и раньше. И никакого видимого эффекта. Наклоняюсь к ее лицу, открываю рот, собираясь сказать ей…сам не знаю, что сказать — ну, типа, «как ты там?!». Глупый вопрос, а что еще спросишь?

Но не успеваю издать ни звука. Рот девицы открывается. И она плюет в меня — точно, как снайпер. Прямо в рот. Захлебываюсь, откашливаюсь, отплевываюсь черной смесью, состоящей из снадобья, слюны девушки и моей слюны. Во рту горечь, в голове бьется одна, единственная мысль: «Все-таки попался! Ну какой же я болван!».

На полу черные плевки, а девушка вдруг стонет, глаза ее закатываются, по телу проходит волна судорог. Ощущение такое, будто ее бьют электротоком. Наконец она обмякает, замирает, глядя неподвижными глазами в потолок. Из уголка рта тонкая ниточка черной слюны, лицо бледное, как полотно.

Ну а меня начинает трясти. Сколько я получил этой дряни? Сколько успело впитаться через слизистую оболочку? Одному богу известно. Богу глупости. Надо же было как попасться!

А она на самом деле хороша. Пусть возможно девка меня сейчас убила, а все равно — уважаю. Боролась до последнего, ждала удобного момента, и…нанесла свой удар! Парализованная, неспособная ни на что, кроме как говорить, и…плеваться. Оценила ситуацию и приняла решение. Молодец, ну что еще скажешь?

В глазах темнеет, тошнит… Достаю заживляющее снадобье, оно же противоядие (теперь всегда со мной), зубами выдергиваю пробку, выливаю в рот содержимое пузырька. Иду к кровати и падаю на нее, чувствуя, как поднимаюсь, взлетаю, парю…в общем — «вертолет» у меня начался, как у трезвенника после хорошей пьянки. Глаза закрыть невозможно — тут же кровать становится на дыбы и начинает вращаться, но и не спать нельзя — эти самые глаза так и норовят закрыться.

В конце концов — все-таки впадаю в забытье, чувствуя, как меня раздевают, накрывают, что-то говорят надо мной. Черная пустота наконец-то меня принимает.

— Он так лежит уже сутки — голоса знакомые, но глаза раскрывать не хочется — Мы пытались будить, но не смогли. Решили, что пусть отлежится. Когда засыпал, сказал, чтобы не трогали — он уже полечился и все будет нормально.

— А он полечился?

— Ну да…пил что-то. Вон, пузырек пустой валяется.

— Ему верить можно. Раз сказал — значит, так и есть.

— Так и есть… — повторяю я со стоном, и открываю глаза — Кто? Что?

— Что-что — ворчливо бурчит Скарла, и глаза ее красны, будто от недосыпа — Напугал нас!

— Вас напугаешь… — кряхчу я, поднимаясь на локтях и оглядываясь по сторонам. Замечаю Асура, приветствую:

— Привет, брат. Что нового?

— Пока ты тут дрых, мы обручили Мегара! — ухмыляется Асур — С девушкой из Клана Союти, чем закрепили нашу старую дружбу! Через два дня — свадьба! И домой поедем все вместе!

Я молчу, переваривая новость, и к горлу подкатывает горький комок. Вот оно! Началось!

— Что же вы наделали?! — говорю я глухо, глядя в глаза брату — Это же смерть! Нас всех убьют! И скорее всего — прямо на свадьбе!

— Если боишься — можешь не ходить на свадьбу — хмурится Асур — Ну что у тебя за навязчивая идея с этими Союти?! Ну старая же дружба, могучий Клан! Помогут нам подняться! Опять же — император поддержал свадьбу, и собирается на ней присутствовать! Кстати, хотел видеть на свадьбе тебя, даже специально подчеркнул — чтобы все были, как один! Не каждую свадьбу благословляет сам Император.

— Я не пойду на свадьбу — мрачно и холодно заявляю я — Никто из нас с этой свадьбы не уйдет. Нас убьют. И замешан в этом сам Император. А ты ничего не видишь, брат. Ты губишь Клан!

— Молчи! Я думал, ты поумнел! А ты опять несешь эту чушь о злых Союти, да еще и речи ведешь охальные против Императора! Молчи, и не вздумай никому это сказать! И вы молчите (он обвел взглядом Максима, Скарлу и Альдину)! Узнаю, что хоть слово вышло за пределы этой комнаты — сам вас казню!

Асур поджал губы и не прощаясь вышел из комнаты. Наступила тишина.

— Дураки! Ну какие же они дураки! — не выдерживаю, и бью кулаком по постели — Да неужели не видно, что должно случиться?! Ну как, как он это не видит?! Он же не дурак!

— Он мальчишка — вздыхает Скарла — Чуть постарше тебя, но мальчишка. Его никто не учил интригам, он уверен, что враги всегда злы, а друзья благородны. Для него нет полутонов, у него все только черное и белое. Таким людям не место в нашем мире. И ни в каком из миров. Из них получаются хорошие солдаты, но плохие полководцы. Ведь полководец еще и политик. Асур не политик и никогда им не будет. И все твои братья такие же. Ваш отец, чертов недоумок, сделал из них великолепных бойцов и никаких интриганов. Он и сам-то был не больно разумным, и вот — его отпрыски. Удивительно, что ты получился таким хитроумным, таким соображающим. Наверное потому, что много читал. В книгах мудрость поколений, и только дураки этого не понимают. Но да ладно. Делай то, что считаешь нужным, и пусть боги рассудят, кто был прав. И в самом деле — лучше тебе не ходить на свадьбу. Если все обстоит так, как ты думаешь, если всем грозит смертельная опасность, тогда ты единственная надежда Клана. Тебя нужно беречь. Может потому так на тебя ополчились, что чувствуют в тебе опасность — ты слишком умный, слишком хитрый. Ты похож на своего деда — тот был хитер, как демон! Интриган — высшего уровня! Жаль, что рано ушел. Но оставим эту скользкую тему. Как себя чувствуешь?

— Нормально. Как ни странно — нормально! — я пошевелил руками, ногами, сел…и тут же увидел накрытый тряпкой куль.

— Она…мертва?

Скарла тоже покосилась на сверток, нахмурилась, поджала губы:

— Надеюсь. Вот проклятая тварь! Опасная, как южная гадюка! Что это вообще было? Никто так ничего и не понял!

Я удивленно поднял брови…а правда, я ведь ничего не рассказал моим соратникам — что хочу сделать, зачем сделать… Вздохнул, и начал свой недолгий рассказ. Без подробностей, разумеется. Кое-что нельзя рассказывать даже близким.

Глава 10

Пощупал пульс — нет ударов. Кожа холодная, бледная…там, где ее видно из-под краски. Кстати, задумался — как это акробатки столько времени бегают такими вот золотыми статуями? Еще из детства помню рассказ, как в цирке мальчика красили золотой краской. Вроде как тоже акробата. Краска была ядовитой, мальчик умер. Я так переживал…жалко мальчика! И вот эти девчонки — неужели не вредно так раскрашиваться? Кожа портится, краска проникает в поры…

Тьфу! Не о том думаю! Но что поделаешь, если лезет в голову всякая чушь! Глаза закрыты…все, похоже, что отжонглировалась. Не сказал бы, чтобы мне было так уже ее жалко. Плакать не буду. Но какая-то тяжесть на душе. Красивая девка. Когда в мире становится меньше на одну красоту — мир делается беднее. Я так думаю.

— Максим — прошу я телохранителя — заверни ее в покрывало, и…и…вынеси куда-нибудь. Надо ее похоронить.

— И на кой демон покрывало портить?! — сварливо бурчит Скарла — И хоронить ее еще, эдакую пакость! Она же тебя хотела убить! Забыл?! И чуть нас всех не прибила! И откуда такая взялась?

— Я знаю, откуда взялась — неожиданно вмешивается до сей поры безмолвствующий Максим — Сдается мне, что она из гильдии.

— Какой еще гильдии? — возмущенно фыркает Скарла — Что еще за гильди…

Она замирает, рот ее раскрывается в гримасе удивления, а лицо бледнеет. Молчит с минуту, затем упавшим голосом добавляет:

— Да не может быть!

— Что не может быть? — рассеянно спрашиваю я, проверяя сумку со снадобьями, которые забрал из своей лаборатории — Что за гильдия?

— Гильдия убийц — бесстрастно поясняет Максим — рассказывали мне о ней, когда я еще был купцом. Их с рождения тренируют, воспитывают. Это даже не гильдия, это религиозная секта. Они поклоняются богу ночи, их люди есть везде. И они принимают заказы на убийства.

— А чего молчал? — спросил я, глядя в каменное лицо телохранителя.

— Я не был уверен — пожал тот плечами — И сейчас не уверен. Но думаю, что она из гильдии. А если из гильдии — вы от нее все равно бы ничего не добились. Хоть до смерти ее запытай. Они умеют отключать боль, а еще — верят, что погибнув на задании, переместятся в лучший мир, где их встретят…ну…не знаю, кто там их встретит. Кого хотят видеть — те и встретят. В свой рай они отправятся. И вот еще что — якобы инициированные члены гильдии очень сильны и ловки. Их еще в детстве опаивают специальными снадобьями, таким образом они обретают свои способности. Обычный человек с ними не сладит. Да и многие маги не сладят. Эти убийцы называют себя — «Создания Ночи», или просто «Ночные». Вообще-то инквизиция гильдию не жалует. Официально они запрещены. Но кому надо — их найдут. Берут Ночные за свои услуги огромные деньги, но всегда добиваются цели. Так, Скарла?

— Так — мрачно подтвердила старуха — и главное, что тут сказано: «всегда добиваются цели».

— То есть вы хотите сказать, что я уже покойник? — весело, слишком весело для своего настроения спросил я, и так же бодро добавил — Рано хороните, товарищи!

«Товарищи» отреагировали на мои слова мрачным молчанием, видимо они не были со мной согласны. Альдина же начала тихонько всхлипывать. Я даже рассердился:

— Чего ноешь-то?! Сопли распустила!

— Жа-а-а-лко тебя, хозяин! С тобой было хорошо-о-о!

Вот же сволочь! Совсем настроение испаскудила. Ноет, как по мертвому! Что значит — «было»?!

— Заткнись! И все заткнитесь! — рявкнул я, сделав как можно более угрожающую физиономию. Что вряд ли у меня получилось — с моей-то смазливой мордашкой.

— Я жив! И собираюсь жить дальше! А ты, Максим, заверни в покрывало труп и куда-нибудь его отправь! Нечего превращать номер в склеп. А потом будем думать, как нам выжить!

Максим молча кивнул, взял в руки покрывало, которым была накрыта мертвая девушка, расстелил его по полу. Потому легко поднял Расину и положил на покрывало. Края покрывала загнул так, чтобы получилось что-то вроде конверта, и начал связывать углы. Покрывало слишком узкое, чтобы замотать труп как в ковер.

Я наблюдал за происходящим искоса, якобы глядя в пространство, изображая, что усиленно думаю. В голову совершенно ничего не приходило, кроме матерных слов на тему: «Вот пришел большой полярный лис!». А еще: «Куда бежать, куда податься…кого найти, кому отдаться». И больше всего меня интересовала первая часть — насчет куда бежать. «Отдаться» — точно не интересовало.

Максим поднял сверток с трупом, и тут до меня дошло:

— Стой! Опусти на пол! Развяжи сверток!

Максим не стал ничего спрашивать — как настоящий солдат. Сказали тебе кати квадратное и тащи круглое — значит, кати и тащи. И только так. Командир зря не скажет. А если и скажет — не твое собачье дело обсуждать приказы.

Тугие узлы разошлись, края покрывала откинулись, и…да! Глаза открыты. Точно — у нее открыты глаза!

Я шумно выдохнул, подошел к покойнице, снова замерил пульс. Только держал теперь руку не секунды, а…минуту, две…и вот оно! Есть! Пульс! Один толчок, но он есть! Все процессы в теле девушки замедлены в несколько раз!

— Расина, ты слышишь меня? — спрашиваю спокойно, наблюдая за реакцией девушки. Жду что-то вроде загробного: «Я слы-ы-ыш-у-у тебя-а-а!» Как еще должны отвечать зомби? Вот именно так! Нет, никогда не видел зомби в натуральном виде, но ведь в кино-то врать не будут!

— Слышу — ответила девушка спокойно, без завываний и всякой такой чернухи.

— Кто ты такая, Расина? — продолжаю я допрос.

— Не знаю — отвечает девушка без запинки.

— Кто тебя послал меня убить?

— Не знаю.

— Твое имя Расина?

— Не знаю.

— Кем ты работаешь, Расина?

— Не знаю.

— Ты хочешь меня убить?

— Нет.

Ага! Уже прогресс! Во всех отношениях прогресс. Здешняя синоби отставила свое желание меня убить. Почему?

— Почему ты не хочешь меня убить?

— Не знаю.

— А что ты знаешь?

— Не знаю.

Тьфу, черт! Как с глупым роботом. Так…что мы имеем? Судя по всему, превратившись в зомби девушка утратила память — как и положено зомбаку. То есть фактически цель моя не будет достигнута. Я не узнаю, откуда пришел приказ меня убить, и кто нанял того, кто приказал меня убить. Это плохо. Теперь о хорошем. Я жив. И у меня есть зомби-синоби. То бишь Ночной. Или Ночная? Если я найду возможность разбудить ее память… Если я найду эту самую возможность, то буду полным идиотом, так как все вернется на круги своя. Она вспомнит о задании, и попытается меня убить.

— Встань!

Девушка плавно, как кошка поднялась на ноги и застыла, опустив руки вдоль бедер. И опять я поразился — ну какая красивая! Вот черт подери — дает же бог людям с рождения! Одним — красивый голос. Другим — музыкальный слух. Третьим — силу, мускулатуру, рост. А некоторым — красоту. Вот такую, потрясающую, невероятную!

А может мне так кажется? Может она не так уж и красива? И просто совпадает по своим параметрам с моими представлениями о женской красоте? И на кого-то она похожа…на кого…вертится в голове мысль, крутится картинка на задворках памяти…вот! Вспомнил! На лицо — она копия супермодели Барбары Палвин! Эдакая смесь ангела и беса — пухлые губки, синие глаза, ровная, гладкая, белая кожа без следов прыщиков и родинок. По крайней мере там, где я это вижу, где краска стерлась.

Только вот фигура немного иная. Барбара более мягкая, домашняя…эта — настоящая спортсменка, видно сразу. И еще — Барбара, как и все модели, довольно-таки высокая девушка, если не ошибаюсь — 175 сантиметров, в этой не больше 160.

Ну и само собой — волосы. У Расины они короткие, белые (были русые, так и еще побелели), у Барбары — коричневые.

— Смотри-ка, жива, гадюка! — удивленно-восхищенно протянула Скарла — И похоже, что память у нее полностью отбило. Может ее и правда в бордель продать? За нее хорошие деньги дадут! И неважно, что холодная, в порту матросикам все равно куда член совать — хоть в живую покойницу, хоть в мертвую — после той дряни, что они хлебают, им дохлую козу подсунь, так все равно не заметят.

— Расина… — обратился я к ожившей покойнице, и вдруг задумался — а что у нее спросить? Если ничего не помнит — как ее расспрашивать? А еще пришла мысль — интересно, а способности она не потеряла?

— Максим, положи меч и подойди сюда — попросил я телохранителя — Я хочу кое-что проверить.

— Хочешь узнать, не потеряла ли она свои боевые навыки? — удовлетворенно кивнула Скарла, которой явно доставляла удовольствие роль прозорливицы — А если она его покалечит?

— Расина, слушай меня внимательно! Сейчас этот мужчина нападет на тебя и попытается сбить с ног. Твоя задача не дать это сделать и сбить его с ног. Запрещается калечить и тем более убивать. То же самое ты, Максим — сбей ее с ног, но не калечь. Посмотрим, что у нас получится. Вернее — у вас. Начнете по команде.

Я отошел к кровати и сел на ее край, рядом пристроилась Скарла, у спинки — Альдина, держась рукой за спинку. Что у Скарлы, что у моей наложницы — глаза блестели таким нездоровым лихорадочным блеском, какой бывает только у больных с высокой температурой. Если что и любили в этом мире, так это всевозможные представления, дуэли и казни. Интернета ведь нет, телевизора — тоже. Где развлекаться? Если только в постели, но и тут быстро надоедает. А вот всяческие поединки — это самое то.

— Усложняю задачу. Максим, ты должен добраться до меня и нанести мне удар. Расина защищает и не позволяет тебе меня ударить. Повторюсь — не калечить! И не убивать. Начали!

Максим шагнул ко мне, девушка, стоявшая до той поры неподвижно, как металлическая статуя, вдруг превратилась в движение. За ее передвижением трудно было уследить — она мгновенно переместилась к Максиму, подпрыгнула, как мяч, и нанесла ему круговой удар ногой в голову, который он как ни странно успел заблокировать. При его габаритах, Максим на самом деле был невероятно быстр.

За первым ударом последовал еще один, еще — в ход шли руки, ноги, и с такой быстротой, что я следил за движениями этой малолетней убийцы на грани своей возможности воспринимать. Наконец — два удара, в голову и в солнечное сплетение у нее все-таки прошли, Максим пошатнулся, но удержался на ногах. Выдохнул, тряхнул головой, шагнул назад, и после небольшой паузы снова пошел в атаку, пытаясь ударить или поймать верткую и ловкую как мангуста девицу.

— Стой! Прекратить! — скомандовал я, видя, что дело идет к нехорошему. Максим нанесет такой удар, что или покалечит, или убьет — или Расина «попортит» моего телохранителя. А оно мне надо? Теперь у меня есть еще один телохранитель. И не только…

— Альдина — сходи, распорядись, чтобы сюда принесли корыто с теплой водой. Ну и мыло — само собой. И губку.

Альдина унеслась за дверь, и в наступившей тишине, разгоняемой лишь сопением Максима, еще не успокоившего дыхания, Скарла задумчиво сказала:

— А может ее все таки прирезать? А вдруг она притворяется? Вдруг в самый ответственный момент воткнет тебе нож в спину? И мне, само собой.

— Не притворяется — я посмотрел на безмятежное лицо девушки, помотал головой — Кожа бледная. Пульса почти нет. Она не мертвец, но и не жива. Не знаю, настоящим зомби назвать ее не решусь, но…где-то близко к этому. Самое главное — она сохранила свои боевые качества. А еще — нам ее не жалко. Ведь не жалко?

Я спросил фактически самого себя, и тут же кивнул своим мыслям — да, не жалко. Я ведь ее не знаю. И ничего хорошего она мне не сделала. Она как нож — красивый, отточенный, украшенный золотом. Зазубрить, испортить, сломать его жаль, но если понадобится — им и консервную банку откроешь. Или бросишь, если нет возможности держать в руке. Так что…пусть будет, до поры, до времени.

Отмывала Расину Альдина — терла губкой, сдирая краску, мылила остро пахнущим дегтярным мылом, споласкивала водой. Девушка-убийца стояла в корыте спокойно, глядя в пространство неподвижным взглядом статуи, и позволяла делать с собой все, что угодно.

Кстати, подумалось — в постели она точно стала бы вести себя точно так же. Никаких эмоций, никаких просьб и жалоб. Все равно как резиновая кукла. Так что стать второй моей наложницей ей определенно не светило. Я со статуями и мертвыми барышнями не сплю.

И надо определиться — где ей спать. На полу, скорее всего. Попрошу матрас, простыню, одеяло — пусть там и спит. Охраняет. В углу комнаты охраняет. Возле постели я ее не оставлю — мало ли что творится в ее прелестной голове? Вдруг щелкнет в мозгу какой-нибудь датчик, и понеслось — проснусь утром рядом со своей отрубленной башкой. Облачком, висящим под потолком.

Отмытая от краски девица была еще красивее — это даже Скарла признала. Сказала, что такой сволочи боги дали эдакую красоту — и это несправедливо. А я себе сделал небольшую зарубку на памяти — все-таки в любом из миров красота — это и есть красота. Что бы там кто ни говорил. Впрочем — скорее всего африканское племя готтентотов со мной бы не согласилось — у них самыми красивыми считались женщины с невероятными по объему задами. Чем зад огромнее, чем больше он торчит — тем красивее и желаннее невеста. Или африканское племя мурси, женщины которого вставляют в губу тарелки и делают на теле насечки — гладкие белые женщины для них как червяки, вылезшие из трухлявого пня.

Но исключения только подтверждают правила — мало ли на свете всяких извращенцев? Основная масса людей понимает красоту примерно так же, как и я. Или как Скарла.

Одели Расину в одну из туник Альдины, благо что девушки были примерно одинаковы по росту и размеру одежды. И как ни странно — и размеру обуви. Никаких трусов, никакого нижнего белья — обойдется. Кстати, тут половина людей носила нижнее белье, а половина — нет. Всякие там трусы и трусики носили в большинстве своем только аристократы, простолюдины обходились без нижнего белья. Ну и рабам ничего такого положено не было. Если только нижнее белье не требовал носить хозяин раба. Или рабыни — что чаще. И скорее всего только для того, чтобы раздевая наложницу представлял, что спит не с рабыней, готовой для него на все, что угодно, а с самой настоящей благородной девицей.

Отмытая от краски, крови и грязи, одетая в хорошую дорогую тунику — девица получилась очень красивой, просто на загляденье! Особенно с этими белыми волосами, контрастирующими с полудетским ангельским личиком мадамы. Глядя на нее никогда не скажешь, что под этим кукольным ликом таится безжалостная, умелая и невероятно сильная убийца.

Скарла, кстати сказать, успела осмотреть ее и в интимных местах, и тут же деловито сообщила, что девушка давно уже не девушка, так что если я не брезгую девушками с температурой тела как у свиной туши, подвешенной в леднике, то вполне могу воспользоваться этим самым телом. Никаких препятствий физического плана у моей новой рабыни не имеется. В чем я в общем-то и не сомневался. Как и в том, что этой снежной королевой никогда не воспользуюсь как наложницей.

Девушку отвели в туалет (шутка ли, сутки с лишним пролежала, не дай бог у нее там все полопается), когда привели, Альдина шепнула, что все в порядке, все как полагается.

Теперь осталось понять — как все-таки использовать эту Снегурочку. Вернее, как использовать я уже примерно представлял. Пока не понимал, как сделать так, чтобы она не сильно бросалась в глаза своим странным поведением. И в этом мне должен был помочь опыт иного мира. Какой именно опыт? Да вот…такой опыт.

— Расина! — торжественно заявляю я — С этого момента ты не рабыня. Я снимаю с тебя ошейник (я сказал нужные слова и ошейник с еле слышным щелчком раскрылся и упал на пол). Ты свободна. И теперь ты не Расина. Ты Барбара Палвин. Запомнила? Повтори.

— Запомнила. Барбара Палвин — повторил живой робот. Или роботесса? Как называть робота, выглядящего, как женщина? Или у роботов нет разделения по гендерным признакам? Хе хе…

— Если кто-то скажет, что ты похожа на Расину — ты должна удивиться, и сказать, что никогда не была Расиной. Никогда не была рабыней. Поняла?

— Поняла

— Теперь слушай и запоминай. Ты подчиняешься мне, а также тем, на кого я укажу — если меня нет рядом. Это Максим и Скарла (я указал на мою «свиту»). Твои обязанности — во-первых, ты охраняешь меня от покушений — следишь за обстановкой вокруг и пресекаешь все действия, которые могут нанести мне вред. Второе: ты делаешь то, что я скажу. Все, что я тебе прикажу делать. И мой первый приказ: ты должна выглядеть, вести себя, как обычная девушка. Ты должна подражать действием девушек, которые живут вокруг тебя. Для этого вы с Альдиной (я указал на мою наложницу) пойдете на улицы, и ты будешь наблюдать за поведением девушек. Ты должна будешь запомнить — как они улыбаются, как говорят, как едят, пьют, как ходят. Внешне ты должна стать воспитанной домашней девушкой. Альдина тебе в этом поможет. Она расскажет тебе, как должна себя вести обычная девушка из хорошей семьи. И ты будешь себя вести именно так. Кроме того, Альдина расскажет тебе, как ты должна ухаживать за своим телом, как одеваться, как…соблюдать гигиену. Ты в свою очередь следишь за тем, чтобы Альдину никто не обидел, никто на нее не напал и не причинил вреда. Для всех — ты моя любовница из семьи свободных купцов. Твой отец занимается разъездной торговлей. Со мной ты познакомилась тогда, когда я выходил в город на учебу. Ты запоминаешь? Повтори мои последние слова.

— Твой отец занимается разъездной торговлей. Со мной ты познакомилась тогда, когда я выходил в город на учебу. Ты запоминаешь?

— Достаточно. Память у тебя как вижу…просто замечательная. Итак, прикрепляю к тебе Альдину — выполняешь все ее приказы, просьбы, указания — до моей отмены приказа. Альдина, вот тебе деньги (я достал из кошеля несколько серебряных монет). Сейчас идете в город и возвращаетесь к ночи. Ты поняла задачу?

— Поняла, хозяин! — рабыня была совершенно счастлива. Ну как же — она получила в подчинение эту девушку, и не простую рабыню, а свободную, да еще и такую непростую! Это ли не повод для радости?! Да еще и деньги!

— Зайдете в лавку, приоденешь ее — я задумался на несколько секунд, достал из кошеля золотой, бросил Альдине, ловко выхватившей монету из воздуха — И себе что-нибудь купишь (радость!). Только запомни — главное, это одеть ее. Купи и повседневную одежду, и для выхода в общество — на уровне купеческой дочери. И шляпку ей купи — прикрыть волосы, пока не отрастут. А пока пусть завяжет голову платком. И…Альдина, не дай тебе создатель сболтнуть хоть слово о том, что ты здесь видела! Клянусь — я отрежу тебе язык! Поняла?!

— Поняла, хозяин!

— Тогда, все — валите отсюда! И не забудь ее как следует покормить — девка несколько дней не ела. Все, пошла, пошла отсюда! Барби…это сокращение от Барбары — иди за Альдиной и делай так, как я сказал. Чтобы к вечеру тебя никто не смог отличить от обычной девушки!

И мы остались втроем — Максим, Скарла, и я. Я обвел взглядом моих соратников, и задержал взгляд на Максиме:

— Максим, как ее оцениваешь? В смысле — как бойца?

— Голыми руками я с ней точно не совладаю — коротко ответил телохранитель — С мечом, не знаю. Не пробовал. И честно скажу — пробовать не хочется. Да, я сильнее ее. Но чтобы это доказать, надо ее еще поймать. А это невозможно.

— Ты решил вылепить из нее другую девушку? — прищурила глаза Скарла — Думаешь, получится?

— А что делать? Нужно пробовать. Если не получится…там видно будет.

И тут в дверь постучали. Когда Максим успел закрыть на засов — я не заметил. Но дверь была закрыта. Кивнул на дверь — телохранитель поднялся и открыл. Дверь распахнулась, и в нее вошел Асур. Прошел на середину комнаты, огляделся, и без какого-либо предисловия и подготовки, заявил:

— Сегодня вечером встречаемся с Кланом Союти. Встреча будет проходить на территории дворца, в бальном зале. Это будет официальная помолвка жениха из Клана Конто с невестой Клана Союти. Твое присутствие обязательно. Будет присутствовать Императрица, по поручению Императора. После помолвки — бал.

— Могу взять с собой телохранителя? — спокойно, не выдавая эмоций спросил я.

— Он будет снаружи. Тебе на балу ничего не угрожает — губы Асура чуть скривились в ироничной улыбке. И не вздумай отлынивать — императрица подчеркнула, чтобы ты был обязательно. И не надо хмуриться! Веселись, пока молодой! И брось свои эти фантазии насчет Союти. Это не смешно.

Асур повернулся и пошел к выходу. Уже в дверях остановился, обернулся и широко улыбаясь, сказал:

— Постарайся не устроить еще пяток дуэлей! У тебя удивительная способность встревать в неприятности на ровном месте. И вот еще что…готовься к живому интересу женщин. Ты — легенда, победитель пяти дуэлей! И самого чемпиона, любовника Императрицы. Так что вешаться тебе на шею будут как…в общем — постарайся, чтобы тебя не вызвали на дуэль мужья озабоченных женушек.

Дверь за Асуром давно закрылась, а я все сидел и смотрел на дверную пластину, сделанную из тяжелого темного дуба. У меня было ощущение того, что я соломинка, которую несет бурный весенний поток. И я ничего, совсем ничего не могу изменить.

Но постараюсь. Я все равно постараюсь! Вводная: есть клан Союти. Есть те, кто угрожает нашей жизни. Если их убрать — угроза от Союти исчезнет. Значит — что? Значит, нужно убрать Главу Союти, и…невесту, которая нацелилась выйти замуж за моего брата. Нет невесты — на ком жениться? И тут уже я не буду миндальничать. Невеста — такое же оружие, такое же средство, чтобы нас уничтожить. А значит — нет ей пощады. Вот только бы узнать, как выглядит эта невеста, и как выглядит глава Клана Союти. Я видел его уже давно, и честно сказать — подзабыл. Но самое главное не то, что это я не знаю, как он выглядит. Главное — не знает Барби. Мое оружие. Моя живая торпеда.

Глава 11

Услышав голоса, я не сразу открыл глаза. Честно сказать, мне вообще не хотелось их открывать, не хотелось никуда идти и что-то делать. У меня вдруг взыграла такая депрессия, такое ощущение безнадеги, что не хотелось никого видеть, слышать, ни с кем разговаривать. Не знаю, может это были последствия отравления черной дрянью, которую заливал в рот Барби, и которую она так умело вогнала мне в глотку. Может быть. Я рефлекторно закашлялся и часть этого снадобья попала мне в пищевод, очень даже приличная часть. Но какая разница — почему мне так хреново. Просто хреново, да и все тут.

В прежней жизни тоже такое бывало, и без всякой магической черной дряни. Просто жизнь такая, что депрессия для нее самое что ни на есть обычное, обыденное дело. Так вот когда ЭТО затапливало душу — оставалось только нажраться и забыться. И только так. Отлежался, отхлынула чернота с души — ну и дальше по жизни, до следующего приступа.

Не знаю, наверное — есть счастливые люди. Живут себе, ничего их не волнует, ничего не расстраивает. Но скорее всего это умственно отсталые. «Блаженны нищие духом — их царствие небесное». Кстати, никогда этого не понимал — почему умалишенные обязательно попадут в рай, а вот обычному человеку для этого нужно шибко расстараться. Чем он виноват, тем, что не родился идиотом?

Но это так…депрессивные мысли. Их надо выбрасывать из головы и жить наперекор всему. Чтобы враг не радовался, когда ты умрешь. Потому что ты убил его раньше.

— Хозяин! Хозяин, посмотри! — голос Альдины был таким довольным, как если бы я купил ей еще пять туник, а потом как следует…в общем — доставил удовольствие. Я открыл глаза, вздохнул, повернул голову на бок, посмотрев на дверь. И брови мои поползли вверх. Хороша! Хороша, чертовка! И как они это сделали?!

Посреди комнаты стояла Барбара. Черноволосая, волосы до плеч, прическа каре. Нет, не черноволосая — темно-темно каштановые волосы, как и у ее прототипа. Красивая прямая челка, блестящие волосы. И кстати — не такая уж и бледная кожа! Порозовела, и…улыбается! Господи, улыбающийся зомби! Это что-то новенькое!

Так. Вначале нужно разобраться — а что такое этот самый здешний «зомби»? Я пока валялся на кровати, депрессируя и переживая насчет вечернего бала (ужасно не хочу туда идти!), обдумывал и вспоминал все, что знаю о снадобье, примененном мной к Расине, и вообще думал о так называемых «зомби», получающихся в результате воздействия на организм этой черной штукой. Итак, что получается в результате воздействия этого снадобья: первое, что известно — стирается память. Но не вся. Вся память, относящаяся к личности. То есть фактически уходит душа. Никаких личных воспоминаний, никаких страстей, эмоций, ничего не сохраняется. Что остается: умения, навыки. Но самое главное, чего нет — воли. Собственной воли. Это как робот, который делает только то, что ему прикажешь. А если не прикажешь — не делает.

Кстати сказать, я не зря приказал Альдине научить Барби гигиене. Она ведь сама не пойдет в туалет — пока ей не прикажешь. «Зомби» подчиняется только тому, кто произвел над ним это воздействие. В данном конкретном случае — лично мне, и тем, кому я прикажу подчиняться. Сказал, что Альдина может ей командовать — значит, та тоже стала хозяйкой. Пока не отменю приказ. Когда вливал снадобье — я одновременно воздействовал на девушку своей Силой, приказывая ей подчиниться и внедряя образ Хозяина в ее мозг. Увы, как выяснилось — мой посыл подействовал не сразу. Что в принципе и понятно — ни одно лекарство не действует за несколько секунд. Ну…кроме ядов, наверное. Некоторых ядов.

Что получает «зомби» после перерождения: огромную силу, скорость, нечувствительность к боли. Насколько помню — даже пронзенные множеством стрел, копьями, мечами, «зомби» продолжали сражаться и перед смертью уничтожали столько противников, что смерть одного зомби разменивалась на десятки, а то и сотни убитых врагов. Хороший размен, можно сказать — равноценный.

Откуда у них такая живучесть? Замедленный обмен веществ. Откуда тогда высокая скорость и нечеловеческая сила? «Зомби», как сказано в древнем трактате, получают измененные мускульные волокна, более похожие на мускулы насекомых. Известно, что муравьи могут поднять предметы, вес которых превышает их собственный в десятки раз. Здесь примерно то же самое, только на основе человеческого организма. Пониженная температура тела, замедленный ток крови, и при этом — нечеловеческая сила и скорость. Магия, что еще сказать…ее природы никто так до конца и не понял.

Что такое магическая сила, откуда она взялась? Научные умы предлагают свои, разнообразные теории возникновения магической энергии. Начиная с самого простого объяснения: «Так захотели боги!», до отрицания какой-либо божественной составляющей в искусстве владения колдовством. То есть, эти считают, что магия суть естественные природные силы, с которыми умеет управляться особо одаренный человек. Ну, то есть в организме некого человека во время развития его в материнской утробе вдруг возникает способность управлять магическими силами. Как у некоторых — появляется певческий голос, у других — сила и повышенная скорость реакции. Кстати, чем это отличается от теории: «Так хотели боги!» — я так до конца и не понял. Из всех трактатов прослеживался только один вывод: «Мы ни хрена ничего не знаем о магии, но у нас есть вот такая интересная теория…» — и ничего больше.

Впрочем, эти ученые маги ничем не отличаются от земных ученых, которые постоянно выдвигают все новые и новые теории, объясняющие физические эффекты и само возникновение вселенной. Теория Большого Взрыва и все такое. И везде красной нитью проходит: «Я ни хрена ничего не знаю, но вот у меня есть теория…»

Когда я думал о Расине…вернее уже о Барби — как о компьютере, то прикидывал, как загрузить ее информацией и создать новую личность. С учетом происшедшего с ее памятью и волей. Кстати, в этом мне помог известный создатель законов роботехники. Конечно же, я не буду закладывать в Барби законы роботехники, но принцип ведь один и тот же! Нужно ввести в нее некие посылы, приказы, законы, которые она будет исполнять всегда. Например, первый закон: выполнять приказ Хозяина во что бы то ни стало, но при этом максимально заботиться о своей личной безопасности — насколько это не противоречит главному закону (Выполнить приказ!). Второй закон: никогда и ни при каких обстоятельствах не наносить вреда Хозяину, и тем людям, на которых он укажет — настолько, насколько это не противоречит первому закону. Третий закон: заботиться о собственной безопасности настолько, насколько это не противоречит первым двум законам. И добавлю четвертый закон: никогда, ни при каких обстоятельствах не выдавать своего особого происхождения, своих способностей, выглядеть обычной девушкой, максимально маскируясь под поведение окружающих нас женщин — настолько, насколько это не противоречит первым трем законам. Все! Программа для самообучаемого живого робота составлена! Четыре закона зомботехники! Хе хе… И когда я отправлял Альдину и Барби в город, рассчитывал, что часть информации, необходимой для загрузки в память «робота», будет уже получена.

То, что сейчас я увидел — превосходило все мои самые смелые ожидания. Обычная девушка, очень красивая, хотя и немного странная — сияющие голубые глаза с темной гривой волос — это привлекает внимание больше, чем светлые волосы и голубые глаза. Кстати, этим самым ее земной прототип и отличается. Ну а в остальном…мало ли женщин с очень светлой кожей? Здесь вообще считается, что светлой кожей обладают в основном аристократки, что загорелая кожа — это удел крестьянок, а еще, и в основном — рабынь, которые работают на полях абсолютно обнаженными. Так что загара здесь избегают, как огня. И лучший комплимент девушке, это сказать, что у нее белая как снег кожа. Это все равно как ты скажешь девице, что она вероятно из древнего аристократического рода — судя по ее внешности.

— Как тебя зовут? — спросил я, глядя в голубые глаза невинной убийцы.

— Барбара Палвин. Или просто Барби — девушка мило улыбнулась, от чего ее верхняя губка чуть задралась, обнажая два верхних белых как снег зуба. Вот что мне нравится в этом мире — не встретишь людей с гнилыми, черными зубами! Ну…почти не встретишь. Отрастить новый зуб вместо больного или выбитого — раз плюнуть. Магия, однако! Даже рабы щеголяют с абсолютно здоровыми зубами, ибо раб стоит денег, а значит надо его время от времени «ремонтировать», в том числе и лечить зубы. Иначе он будет плохо работать, да и вообще может умереть, и тогда — прямой ущерб инвестициям.

— Чем ты занимаешься?

— Я твоя любовница, дочь купца. Поехала за тобой в путешествие. Я люблю секс и люблю красивых юношей.

Я ухмыльнулся, и посмотрел на Альдину, которая отвела взгляд, и уставилась в потолок. Погрозил ей пальцем. Потом спросил:

— Где волосы взяли?

— Зашли к магу-лекарю, господин! — широко улыбнулась наложница — Он вначале не хотел отращивать и менять цвет, потом согласился, когда я показала ему бумагу, и сказала, что хозяин отпустил рабыню на волю. Мне пришлось ему сказать, иначе он бы не согласился. Но теперь нашу Барби никто не узнает.

Может и никто…хотя я в этом сильно сомневаюсь. Она уже побывала в постели у какого-то вельможи, может быть даже у самого Императора. Так что…помнят ее, точно. Такую любовницу трудно забыть! Да и коллектив акробаток не забудет. Тем более — с такой как у нее потрясающей внешностью. Но с первого взгляда ее и правда будет не узнать.

— Барбара! Ты продолжаешь собирать информацию о жизни и поведении обычных девушек, и стараешься вести себя так же, как они. Даже в нашем присутствии — за нами могут наблюдать. Ты должна есть вместе со всеми, проявлять инициативу — насколько это возможно. Сейчас я тебе расскажу подробнее — кто ты такая, и что должна будешь делать. Иди сюда. Садись на кровать…

Барбара подошла, села рядом, и вдруг наклонилась ко мне и впилась в губы долгим поцелуем. Я замер на полуслове, ошеломленный и непонимающий. И только скрипучее хихиканье Скарлы привело в себя:

— Ой, я не могу! Как тебе с покойницей? Холодненькая девка в жару очень даже неплохо, мой мальчик? Понравилось?

Я отстранил Барбару и пояснил, что конечно же она должна себя вести как настоящая девушка (показал кулак улыбающейся Альдине), но есть кое-какие ограничения по отношению ко мне. Например…и я рассказал ей об этом в подробностях, совершенно не обращая внимания на хохоток Скарлы. А потом еще час рассказывал новой личности о том, кем она является для остального мира, что должна делать, а что не должна. Понимаю, что этого недостаточно, но…наберется опыта. Если выживет, конечно. А шансов выжить у нее будет совсем немного. Но такова ее судьба. Вообще-то она сейчас должна была бы лежать в земле, или в городской канализации, объеденная крысами и мушиными личинками. То, что она все еще жива — случай и всего лишь моя прихоть.

И снова знакомый зал, освещенный множеством магических светильников. Императрица — все-таки эффектная женщина, ну такая самка, что и словами не описать! По жаркому климату они тут не заморачиваются всяческими там кринолинами и подобной фигней. Стиль одежды, если сравнивать с земными аналогами — что-то близкое древним египтянам, но только с одной поправкой: те смуглые, загорелые, эти — белокожие, гладкие, как мраморные статуи. (конечно же речь идет о женщинах!) А в остальном — легкие, нередко полупрозрачные одежды, или же одежды с элементами магии — ну например, как то платье, что было на императрице в прошлый раз. Или как у нескольких дам, отличавшихся особо смелыми повадками и легким нравом. Их платья хаотично делались на секунду-полторы практически прозрачными, оставляя хозяек нагишом, увешанными многочисленными драгоценностями. И при этом, я заметил, больше половины дам не носили нижнего белья. Видимо считая, что куча золотых цепочек, свисающих над и под животом, в достаточной мере заменяют это самое белье.

Не скажу, чтобы мне не нравилась такая свобода нравов — какому нормальному мужчине это не понравится? Вот только странновато…все-таки элита империи, а выглядят — как самые что ни на есть настоящие шлюхи. Впрочем — а разве в земной истории не было таких периодов, когда дамы соревновались в том, сколько новых любовников они поимели, и как далеко зашли в своем стремлении показать обнаженную грудь? Помню, читал, что во времена правления какого-то французского короля считалось постыдным хранить верность супруге, или супругу, и каждый придворный обязательно должен был иметь любовницу, и не одну. Ну а его жена — любовника. Дико, конечно…нам, дикарям славянским, такого и не понять. Европа, чего уж там…

Императрица сегодня была одета в легкое платье на бретельках, почти полностью открывающее красивую, торчащую вперед грудь. Ее платье то делалось почти прозрачным, то вдруг затуманивалось, и в тумане возникали фигурки обнаженных, покрытых золотом танцовщиц (Видимо у императорской семьи какой-то фетиш по поводу выкрашенных золотом девчонок. Вкус можно сказать — сомнительный). На голове небольшая корона с торчащими вверх серебристыми зубцами-пиками, на конце каждого из которых сиял здоровенный камень-бриллиант. Красиво, ага…ну про остальные бриллианты на ее теле и говорить было бы глупо. Императрица просто-таки переливалась, сверкала, как снежная королева. Интересно, как она вообще таскает на себе такое количество украшений — тяжела ты императорская доля!

Меня узнавали, перешептывались — еще когда я шел с братьями ко входу в бальный зал. Даже пальцем показывали. Дамы осматривали с ног до головы, и я буквально чувствовал, как их липкие взгляды-пальцы прохаживаются по моему телу, погружаясь в самые что ни на есть интимные местечки. С отвращением заметил и несколько подобных мужских взглядов — если только можно было назвать этих жеманных представителей местного сообщества ЛГБТ — мужчинами. Неприятно чувствовать себя «мясом», на которое пускают слюни десятки и сотни озабоченных похотью организмов. Теперь я знаю, что чувствуют супермодели, проходя по улице и загорая на пляже. И понимаю, почему в быту они стараются не применять косметики и одеваться, как огородные чучела — чтобы не привлекать внимание к своей персоне.

Пока шел, ко мне по очереди подбежали десяток служанок и два молоденьких слуги, передавая небольшие конвертики, надушенные какими-то благовониями с мускусным запахом. Боюсь даже предположить — как этот запах попал на конверт…так пахнет женщина, умащенная благовониями после хорошего, влажного секса. Слышал я об этой «милой» привычке столичных и не только столичных дам передавать привет своим любовникам (или потенциальным любовникам) — мол, я готова! Приди, и возьми меня!

Конверты сдал на хранение Скарле, которая шла позади и улыбалась с видом коршуна, увидевшего потенциальную добычу. По-моему ей ужасно нравилось, что ее «мальчик» имеет такой успех у женского пола. Она всегда очень переживала, что Альгиса заподозрят в нетрадиционных склонностях — Скарла в высшей степени негативно относилась к гомосексуалистам. У степняков такие наклонности считаются преступлением, и за них даже можно лишится головы. Они считают, что телами гомосексуалистов владеют бесы, наущающие их творить это безобразие. Кстати, на мой взгляд, они в чем-то и правы.

Первого гонца едва не прибила Барби — я в последний момент успел ее остановить, когда рука девушки нырнула под свободную тунику. Там у нее на теле был приделан один из моих старинных кинжалов. Я разъяснил девушке, что эти девушки и парни мне ничем не угрожают, так что потом она шла уже спокойно, чуть улыбаясь, как обычная наложница господина с ним на веселой прогулке.

Братьев такой интерес к моей персоне немало позабавил, и даже вызвал некоторую зависть — Корд сказал, что я могу передать ему часть писем — тех, что не понравятся — и он постарается не посрамить мое гордое имя, обслужив соискательницу приключений по полной программе. И был мной послан в дальнее путешествие, под радостный хохот остальных кровных родичей. Кстати, чем больше их узнаю, тем больше утверждаюсь в мысли, что они не такие уж и говнюки. Вполне приличные, веселые парни, похожие на курсантов десантного училища.

А вообще в таком интересе ко мне, Великому, были и свои приятные моменты. И не только — письма, пахнущие возбужденными женщинами. Мужчины. Нет, не в ТОМ смысле. Мужчины были со мной очень вежливы, раскланивались, приветливо улыбались — ну так, на всякий случай. Все-таки пять дуэлей за раз — и во всех я победил. Пусть и случайно — но случайности это лишь воля богов, а кто хочет пойти против их избранника? Не хочется случайно истечь кровью на заплеванных булыжниках строевого плаца. Если уж я сумел отправить на тот свет самого чемпиона…что тогда говорить о них, простых незамысловатых дворянах.

Бал начался с объявления о том, для чего собственно он и был собран. К императрице подошел Мегар (по ее повелительному жесту), а также девица лет семнадцати на вид — довольно-таки миловидная, даже красивая, темноволосая, с зелеными колдовскими глазами. Обручение прошло быстро — обменялись кольцами, поклонились друг другу, и…в общем-то все. Дальше было объявлено о времени и месте свадьбы — она должна будет пройти в столичном поместье Клана Союти недалеко от города, за пределами столицы, и…всех пригласили отведать приготовленные для посетителей блюда. А тем, кто уже сыт — найти себе партнера для танцев и оторваться по-полной, так, как ему это хочется сделать.

Как я понял, сегодня представления акробаток и жонглерок не будет. Что в общем-то вполне укладывается в мое понимание личности Императора. Это он любит гарем из сотен молоденьких девиц, императрице больше по душе гвардейские офицеры, а еще — смазливенькие мальчики вроде меня. Нецелованные и почти не затраханные. Что она и собиралась вскорости исправить.

Когда заиграла музыка, увы — я не успел никуда скрыться и голодный сокол спикировал на меня, выставив когти и раскрыв свой клекочущий клюв. Вернее сказать — это была голодная похотливая соколица.

— Вот ты куда спрятался, негодный мальчишка! — радостно возопила императрица, извлекая меня из-за кадки с растением, очень похожим на пальму (скорее всего это и была пальма) — А я все жду, когда негодный мальчик придет засвидетельствовать почтение своей императрице! А еще — извинится за то, что лишил ее персону старого, проверенного друга! И попытается исправить ситуацию, приложив к этому все возможные способы!

На все возможные способы я совершенно не был согласен. Но возражать императрице не стал. Я так-то не совсем уж ретроград, и в интернете на специальные сайты захаживал, но многое в постельных делах все-таки не приемлю. Закваска у мня советская. Умею все, но…не хочу. Этим пусть актеры балуются…они люди просвещенные, а я так…деревенщина! Солдафон!

Меня уцепила твердая, почти что не женская рука (С мечом тренируется, что ли? У нее хватка, как у армреслера!), и скоро мы уже кружились в танце, очень похожем на наши вальсы, только с легким уклоном в бразильскую ламбаду. Уж больно тесно прижимались друг к другу партнеры.

Когда музыка кончила играть, императрица оторвалась от меня, но руку не выпустила — схватила и потащила куда-то за трон, не обращая внимания на окружающих, и на то, как я таращился и морщился, справедливо предполагая, что сейчас до моего ботанского тела будут жестко домогаться. Что в конце концов и произошло. Никаких тебе слов: «Ваня, я вся ваша навеки!» Никаких извинений, объяснений и расшаркиваний. Мы даже в постель не успели залечь, как я уже стоял в одной рубашке и без штанов посреди большой комнаты на ковре, и вздыхая вглядывался в макушку императрицы, суетящуюся где-то там…внизу. И на бриллиантовую корону, которая все время норовила заехать мне в живот одним из своих лучей (я даже слегка пугался).

И я не собираюсь строить из себя ханжу — мне было приятно, и даже очень.

А еще в душе гробовым червячком вертелась одна интересная мыслишка: «А сколько людей в империи вот так обошлись с императрицей?!» Или скорее — «Со сколькими людьми императрица вот так обошлась?»

К стыду своему, тут я можно сказать слегка обосрамился: оказался самым настоящим «скорострелом», что впрочем ничуть вседержательницу не смогло расстроить. Она лишь облизала и вытерла губы, встала, сообщив что я ей понравился на вкус (СлаааденькиЙ! Как орех с медом!), а потом лишила меня остатков одежды и пихнула на кровать, стоявшую возле высокого витражного окна. Сбросила с себя платье (как и думалось — под ним ничего из белья не было), и бросилась ко мне, едва не выбив мне глаз здоровенным кулоном с бриллиантом, размером чуть не с половинку большого пальца. Кстати, оказалось, и я это разглядел в подробностях и в первые секунды. Она даже предложила мне посмотреть — как это классно выглядит — бриллианты у нее были вставлены и в пупок, и даже туда (голубой бриллиант на фоне розовой плоти).

Потом императрица сделала все, чтобы я как можно быстрее пришел в боевую готовность, и…я в нее пришел — в пятнадцать лет ты можешь делать ЭТО каждые пятнадцать минут — пока не сдохнешь от переутомления. Или не заездишь свою партнершу. И тогда она меня оседлала.

В общем — это все заняло часа два, не меньше, и напоминало тяжелую работу, хотя и очень даже приятную (если так бывает). Давно меня так крепко не доили. Что меня в общем-то совершенно не расстроило. Великолепная, красивая, ухоженная и сильная молодая женщина, которая знает толк в сексе и не гнушается никакими ласками, лишь бы доставить удовольствие партнеру — это ли не мечта любого мужчины? Особенно если ему всего пятнадцать лет.

Кстати — я сам себе удивился. Даже зная возможности тела Альгиса, я не предполагал, что он, то есть я, может так интенсивно заниматься сексом практически без отдыха. Раньше такого за собой не замечал. Впрочем — у меня и партнерш подобных императрице в этом мире и не было.

Она тоже осталась довольна. Когда мы в последний раз кончили и отвалились друг от друга, задыхаясь и вздрагивая в последних судорогах оргазма, женщина сообщила, что у нее никогда не было такого замечательного партнера, как я. А еще предупредила, что я могу кувыркаться с любыми женщинами из тех, что прислали мне свои пахучие письма, но если я не буду соблюдать правила гигиены и притащу в ее постель какую-нибудь смешную болезнь — она сама, лично меня кастрирует, и только потом пойдет позориться к дворцовому лекарю. Она-то скандал переживет, а вот я его не переживу — точно.

Следит, мерзавка! Везде соглядатаи — уже доложили о внимании ко мне местных дам. Но я не в претензии — ее дом, ее правила.

Когда мы оделись и направились в бальный зал — перед тем, как покинуть комнату, императрица поцеловала меня долгим поцелуем, а потом сняла с груди тот самый бриллиантовый кулон, который во время секса болтался перед моими глазами и надела его мне на шею:

— Это тебе на память. Давно меня так не удовлетворяли! Спасибо! Ты настоящий жеребец!

Я не стал ей рассказывать, что воспользовался советом моего учителя и пропустил через партнершу приличный поток магической силы, что и заставило ее кончать, как из пулемета. Пусть она думает, что это я такой сладкий да желанный — без всякой там любовной магии. Кроме того — я ведь не знаю, можно ли применять магию к императрице — вдруг приравнивается к государственной измене?

Да и не хочется разочаровывать женщину. Пусть вспоминает обо мне, как о жеребце. И сравнивает со своими тупыми солдафонами-гвардейцами. Никогда и никто не сможет ТАК ее удовлетворить. И это моя месть чертовой феминистке. Ну надо же — дожить до того, чтобы меня, мужчину, хватали, как какую-то секс-игрушку, и тащили в постель, не спрашивая на то моего согласия! И никакого раскаяния у меня сейчас нет, как и не бывало

Бал закончился ближе к ночи, а я постарался ускользнуть пораньше. Нашел Барби, которая была предупреждена и стояла не очень далеко от входа, и когда народ повалил из дворца, показал ей и Главу Клана Союти, и девочку, которая очень нам всем мешает, и всех братьев и сестер этого Клана предателей.

А потом мы шли «домой» — довольные проведенным временем братья хохотали, подогретые вином и танцами, и рассказывали о своих победах на ристалище бога любви. В общем — с подробностями рассказывали о том, как имели ту, или иную девицу или замужнюю даму. Кстати, Корд похвастался тем, что лишил девственности одну из девушек какого-то провинциального Клана, и что она была чудо, как хороша. Только слишком уж громко визжала и потом потребовала назначить время помолвки — ведь после такого он обязан на ней жениться! Дурочки имеются во всех мирах вселенной…

Удивительно, но похоже что никто из них не заметил, как я исчезал с бала, уединившись с императрицей. Никто не задал по этому поводу ни одного вопроса. Впрочем — возможно, что все-таки заметили, но решили тему не поднимать — нечего болтать лишнего, так можно и языка лишиться, и скорее всего — вместе с головой.

До свадьбы остается неделя. И за эту неделю я должен все порешать. Или…всех порешать. Если свадьба состоится — мы ее точно не переживем. Именно потому свадьба должна произойти за городом в поместье Союти.

«Мы» не переживем — потому что только сейчас понял, что не брошу своих братьев в беде. Буду драться рядом с ними. И будь что будет…ведь не один раз живем! Я в этом уже убедился.

Глава 12

Красивое поместье. Жить в нем — праздник, не то что в старом мрачном замке. Ну…наверное. Зато в замке старая библиотека, и тайные ходы… Впрочем — может и здесь есть библиотека и подземные тоннели?

Максим спешивается, и держа лошадь за узду громко стучит в здоровенные ворота, окованные сталью. Стены поместья высоченные, как у настоящей крепости — метров десять высотой, не меньше. А может и больше. Но сад у них красивый. Откуда знаю? А видно из города, когда спускаешься по дороге. Город так-то стоит на холме, и только порт внизу, возле океана, так что рассмотреть, что там делается в поместье Союти — запросто. Но издалека. Рядом с поместьем нет ни одного холма, с которого можно было бы метать стрелы, камни, и всякие такие нехорошие снаряды. Взять поместье приступом — нужно хорошо постараться. У них на территории кроме колодцев есть еще и пруд, а кроме того — прямо возле стены протекает небольшая речушка, быстрая и чистая — берет начало с гор, что видны на горизонте. То есть — от жажды в случае осады Союти точно не умрут, а продуктов небось запасено на несколько лет.

«Кормушка» в калитке рядом с воротами открывается, оттуда выглядывает недовольная физиономия охранника, на голове которого красуется начищенный до сияния стальной шлем. Предполагаю, что на этого охранника надета полная броня — и это в такую-то жару, когда выступивший на лбу пот испаряется, не успев скатиться по щеке до подбородка. Жарко, очень жарко! Вот когда начинаешь завидовать женщинам, на которых надеты только легкие сарафаны и короткие юбочки — все продувается, ничего не потеет! А тут сидишь в черных штанах и черной рубахе, и чувствуешь, как в сапоги стекает твой вскипяченный пот. Хоть бы ветерок подул, черт подери!

Барбаре пофиг. Во-первых, она зомби, а зомби все пофиг.

Во-вторых, на ней легкий светлый брючной костюм и легкие сандалии. Костюм настолько тонкий, что просвечивают трусики — я потребовал, чтобы она их надела. Ехать верхом, и тут не разделяют седла на женские и мужские — все сидят одинаково. И попробуй потом, слезь с лошади, покажи народу темное пятно на штанах! Ей-то пофиг, она ведь зомбачка, а мне будет неприятно. Эстет-с!

Наконец, ворота стали медленно приподниматься чтобы нас пропустить. Сделаны они по аналогии с крепостными воротами — барабаны с цепями и охранники, которые эти самые ворота поднимают и опускают. Вот небось нас сейчас костерят! Приехали, черти драповые, и крути теперь барабаны, поднимай и опускай! В полной броне и в полном вооружении, на солнцепеке.

С собой я взял Максима и Барби. Скарлу оставил в городе, дав ей задание пройтись по лавкам и найти то, что мне нужно. Смысла нет тащить ее с собой. Максим нужен для охраны, Барби — должна увидеть территорию поместья и сам дом, в котором находятся наши неприятели. Зачем увидеть? А…затем.

Первое, что бросилось в глаза — количество тренирующихся бойцов. Их было… дохрена их было! Случись чего сейчас — с боем живым не выйдешь, даже с эпическим мечом. Даже с зомби и телохранителем, напоминающим вставшего на задние лапы медведя. На стенах — бойцы с луками и арбалетами. У ворот — охранники, как я и предполагал — полностью закованные в металл. Я даже слегка поежился — вот же им сейчас хреново! Фактически — поджариваются в духовках.

Ну и тренирующиеся — все парни за двадцать, а многие и за тридцать, крепкие, умелые — видно по движениям. На нас вроде и не смотрят, но на самом деле — еще как следят! Впрочем — возможно, что больше пялятся на Барби, чем на нас с Максимом — девушка выглядит сногсшибательно, с ее невероятно светлой кожей и голубыми глазами. Видели бы они ее попу! Стройные ноги! Торчащую, как каменную — грудь! Они бы спать спокойно не смогли! Тьфу…что-то меня не туда понесло.

Встретил нас один из Наследников Союти — парень моего возраста, или чуть постарше. Он поклонился, я ответил, и потом парнишка пригласил нас пройти к Главе Клана, чтобы выложить причину своего неурочного появления. По-моему в Клане Союти решили, что я принес какую-то весть от моего Главы, то есть от брата Асура. Я такого не говорил, но и не разубеждал. Кстати, я до сих пор так и не решил — что сказать этому типу. Открыться, или продолжать играть роль дурачка. По ходу беседы уже определюсь.

Главе Клана Союти около пятидесяти лет — крепкий стройный мужчина, он выглядит бывшим спортсменом, тренером, который видал виды и не утерял своих боевых качеств. И своего разума. Темноволосый, кареглазый, чуть выше среднего роста — он был любезен со мной, даже преувеличенно, и когда я пересек порог его кабинета, вышел ко мне навстречу из-за тяжелого резного стола и слегка поклонился:

— Приветствую, Наследник Альгис! Слухи о твоих подвигах достигли ушей самого последнего из жителей нашей столицы, а скорее всего и дальше — разошлись по всей империи! В таком возрасте, без должной тренировки, победить пятерых лучших бойцов гвардии, да еще и лишить их жизни…ты опасный соперник, Наследник! Я рад видеть тебя в своем доме, прими заверения в моем почтении!

Я тоже поклонился, и чуть ниже, чем Глава Союти — все-таки молодой, да и Глава всяко выше Наследника. Потому…вежливость, есть вежливость!

— Приветствую, Глава Клана Союти — торжественно-официально ответил я — Рад тебя видеть вот так…на расстоянии шага. Раньше все как-то не удавалось до тебя добраться, но…получилось! И я этому очень рад.

Прозвучало так двусмысленно, так опасно, что Глава Союти невольно сделал шаг назад, бросив взгляд на меч, приделанный у меня на поясе, а потом на отдушины вдоль стены по самому верху.

— Хозяин…я чувствую металл — наверху, за дырками — ворвался в мозг бесплотный голос меча — Будь осторожен.

— Знаю — мысленно ответил я — Это стрелки.

— А кто эта прекрасная девушка рядом с тобой, Наследник? — вдруг спросил Глава, глядя на Барби, оставшуюся стоять у входа.

— Это моя любовница — пожал я плечами — Таскается за мной как хвост! А я слаб, не могу отказать красивой девушке. Когда женщина довольна своим мужчиной, то и в постели показывает себя…хмм…с лучшей стороны. Она мешает тебе, Глава? Если хочешь — я прогоню ее в коридор, пусть там ждет. Телохранителя я оставил снаружи. Я думаю тебе незачем говорить, зачем мне телохранитель? Народ так испортился…того и гляди получишь по затылку и лишишься кошеля. Горожане становятся хуже с каждым годом, тебе не кажется?

— Кажется! — с чувством ответил Глава — Эта чернь совсем обнаглела! Наш император слишком добр, я не раз это ему говорил. Итак, что же заставило тебя прийти в мой дом?

Я помолчал, собираясь с мыслью, потом выдал:

— Хотел познакомиться с будущей родней, отцом жены моего брата. Мы ведь на помолвке не поговорили. А еще — слышал, что тут есть очень хорошая библиотека. И если бы ты позволил — я бы в ней покопался, посмотрел старинные трактаты. Я очень люблю читать.

Я следил за лицом собеседника, и явственно увидел, что он как-то…расслабился, что ли… Интересно, чего он ожидал? Что я сейчас предъявлю ему претензии? «Негодяй! Ты хочешь нас всех убить! Подлец! Я вызываю тебя на дуэль!» Вот бы он посмеялся…

Кстати, а что бы было, если бы я просто взял, да и напал на него? Забудем о стрелках, которые сидят за отдушинами, предположим, что я его достал, положил на месте. И что тогда?

Да мало чего изменится — «тогда». Его место займет старший сын, который посвящен в интригу, и все будет проделано, как и задумали. А меня просто тихонько похоронят, объявив, что младший Наследник Конто лишился разума. Кстати — они скорее всего так и думают — мол, спятил мальчишка, наговаривает на друзей! Так что…

— Я не возражаю — широко улыбнулся Глава — зайди, посмотри. Да, у меня большая библиотека. Я слышал, что ты книгочей, в отличие от своих братьев. Думаю, тебе будет интересно.

— Могу зайти прямо сейчас? — оживился я, довольно улыбаясь — И вот еще что…а у вас есть трактаты о драконах? Я искал в нашей библиотеке что-нибудь об этих зверях, но так ничего и не нашел.

— Драконы не звери — усмехнулся Глава — Они разумны, как люди. Но только по-другому. У них родовая память, которую они получают при рождении. Только вот людей драконы не любят. Очень не любят! Да, у меня есть трактаты о драконах, и очень редкие, хочу заметить. Пойдем, я отведу тебя в библиотеку…

Хозяин кабинета отложил маленький серебряный меч-игрушку, который во время разговора держал в руках, и я вдруг почувствовал, что…как будто напряжение в комнате разрядилось, практически почти до ноля. Видимо это меч должен был что-то обозначать. Например — укажет Глава на меня его острием, и тут же мне и конец. А что — вполне реальное дело. Тихо и мирно — только тетивы хлопнут.

Уже подходя к двери, я спохватился:

— Ох, прости, забыл! Можно — моя подруга походит по поместью? У пруда посидит? Ей не интересно в библиотеке, ее совсем другое интересует! Она не помешает, никуда лезть не будет. Ведь не будешь, Барби?

— Не буду! — задорно, и очень эротично улыбнулась Барбара и облизнула розовым язычком пухлые губки — Ни к кому лезть не буду!

— Хороша! — хохотнул хозяин кабинета, и глаза его сузились. Вот ей-богу он сейчас подумал о том, что нужно прибрать к рукам эту девицу — когда прибьет ее хозяина. Свободная? Ну и что? Кто узнает-то?! А надоест — можно ее будет и прикопать. Люди, вы так предсказуемы!

— Пусть погуляет — кивнул Глава — Почему бы и нет? А твой телохранитель пускай подождет в коридоре. У нас не любят, когда по территории поместья разгуливают вооруженные чужаки. Ты, Наследник, не в счет. Ты ведь почти родня!

И почти покойник — усмехнулся я про себя.

Я просидел в библиотеке поместья Союти почти до вечера — читал, запоминал. Мне принесли обед — я поел, и снова углубился в трактаты. И кстати сказать — нашел то, что искал. И ведь вот какая странная штука! Искал везде сведения о драконах, а нашел — здесь! У врага! Не знаешь — где найдешь, где потеряешь. Вроде и старая, даже банальная истина — а вот поди ж ты, подтверждается, и подтверждается…

Что все это время делала Барби — не знаю. Где ходила, что смотрела — неизвестно. Задание я ей дал определенное — посмотреть, посчитать, проработать. Когда мы выехали из поместья, сопровождаемые десятками взглядов охраны, Барби была так же спокойна и безмятежна, как и в самом начале нашей поездки. Биоробот, прекрасный и опасный, как южная гадюка.

Расспрашивать ее во время поездки назад, в город — не стал. Успею расспросить. Вдруг кто-то подслушает наши разговоры? Сразу поймет, что мы задумали некую пакость. И возможно — донесет кому надо. Вернее — кому не надо.

Уже подъезжая к воротам города, вдруг поймал мысль, которая мне не давала покоя: Глава Союти говорил о драконах, как о реально живущих существах, и явно знал о них гораздо больше, чем я. Надо было бы расспросить его…но теперь уже поздно. Не до того мне будет.

— Я хочу с вами! — прошипела Скарла, злая, как три гадюки в брачном возбуждении.

— Нет! — в который уже раз сказал я — Как договаривались, ты с Максимом возвращаешься в гостевой дом и держишь оборону. Мы спим, никого видеть не хотим. Все. Больше ни слова!

— Шшшш! — Скарла еще раз зашипела и ударила несчастную лошадь каблуками под брюхо. Та прыгнула с места и едва не сшибла какую-то нищенку, протянувшую к всаднице грязную, худую, трясущуюся от слабости руку. Скарла не обратила на нищую ровно никакого внимания, и тогда рука нищенки вдруг обрела крепость и сложившись в подобие кукиша, отправила в спину старухи пожелание сгнить, сгореть, сдохнуть — и как можно скорее, в самое что ни на есть ближайшее время. Но тут же снова рука привычно задрожала, протянувшись к Максиму, ехавшему на черном здоровенном мерине. И картина повторилась, за исключением того, что Максим не стал давить попрошайку, а просто спокойно проехал мимо, будто мимо кучи навоза.

Сегодня Скарла и Максим вывезли нас из дворца, уложив в здоровенные переметные сумы — самые большие, которые старуха нашла на рынке. По версии для гвардейцев охраны — с корзинами она отправилась на рынок — прикупить кое-какого товара, продуктов, например. Ибо младший Наследник очень привередлив и вкусы у него странные.

Впрочем — никто в воротах дворца и не подумал спрашивать, зачем старушенции такие корзины, и что она в них собирается перевозить. Скарла даже слегка разозлилась — мы тут злобную интригу замучиваем, а никто вокруг и не пытается как следует охранять Императора. А вдруг в корзинах спрятались злодеи!

Я не рискнул маскироваться, рисовать нам новые физиономии. Слишком уж заметна Барби, и слишком хорошо во дворце знают меня. Лучше уж так, как посылка. Потерплю.

Мы заранее выбрали переулок, в котором незаметно для посторонних глаз можно будет покинуть наши убежища — это был тупичок возле порта, загаженный человеческим дерьмом, будто поле пехотными минами, того и гляди «подорвешься». На нас с Барби старые темные плащи, в который ходят нищие — с капюшоном, закрывающим лицо как панцирь голову черепахи. А под плащом — свободные темные одежды, не стесняющие движения. В рюкзаках, или скорее их можно было бы назвать «вещмешками» — весь необходимый нам набор «инструментов». Под плащом — перевязи с мечами, кинжалами, и всяким таким барахлом, идеально приспособленным для лишения жизни человеческих организмов. Со стороны мы выглядели как двое грязных нищих, коих на улицах столицы не то что пруд пруди — целое море разливанное.

— Все. Уходим! — приказал я, и мы двинулись к воротам, через которые торопливо входили припоздавшие путники. Через полчаса ворота закроются, и ты хоть обстучись, хоть обплачься возле опущенной решетки — доступ в город будет закрыт. Можно еще войти через порт, по воде, но…порт тоже закрывается на ночь. Враг не дремлет, ночь — для захватов городов и грабежа, так что на ночь ворота всегда закрываются, таковы правила всех миров.

На выходящих из города не обращают практически никакого внимания, особенно на таких нищих, как мы с Барби. Так…взглядом мазнул стражник у ворот, и на этом успокоился. Есть более выгодные «клиенты» — припоздавший купец, которого через двадцать минут в город уже не пустят, и останется он за городской стеной — нагруженный товаром, и до икоты опасающийся банд разбойников, коих в последнее время возле столицы развелось немеряное количество. Поговаривали, что озоруют местные крестьяне — днем они вкалывают на полях, а ночью улучшают свое материальное положение, отлавливая одиноких путников и запоздавшие повозки с товаром. Так что если нет крепкой охраны — ночью за городской стеной лучше не останавливаться — в ближайшем лесу, например. И если такого купца поманежить, попугать тем, что он может не успеть пройти проверку груза до закрытия ворот — запуганный купец заплатит страже вполне приемлемые деньги.

Я спокойно выдохнул уже за воротами, когда мои ноги начали поочередно попирать вымощенную булыжником магистральную трассу, ведущую в столицу. Делать нам на этой трассе было совершенно нечего, так что я сразу свернул с нее на боковую грунтовую дорогу, ведущую к горам и оставляющую справа поместье Союти. До ночи мы просидим в лесу, а когда наступит нужное время…в общем — так и было задумано.

До леса — километров пять пути. Хорошим шагом — час, таким как идем мы — полтора. Нам некуда спешить, и незачем привлекать внимание. Авантюра, конечно, но…что будет то и будет. Я не позволю уничтожить весь наш Клан. Если братья, а конкретно Асур меня поймают на этом убийстве…они меня не сдадут. Клан — превыше всего, а я часть Клана. Помолвка будет расторгнута (не с покойницей же сочетаться законным браком!), свадьба не состоится, и на ней никого не убьют.

Лес встретил нас душной тишиной. Ни ветерка, ни шума листвы. Жужжат насекомые, боевыми вертолетами проносятся какие-то огромные жуки, впереди на тропе яркой желтой полосой скользнула змея — то ли ядовитая, то ли нет, смотреть под ноги надо очень внимательно. Глупо подыхать от укуса змеи, имея в планах массовые убийства и злостные интриги.

Огромные бабочки — прекрасные, как цветы! Полметра в диаметре, не меньше! Вот когда начинаешь понимать, что уже находишься в тропиках.

Тропка вывела нас к довольно-таки чистому ручья, создавшему здесь небольшой затончик с прозрачной водой, позволяющей увидеть выложенное камешками дно. Я внимательно присмотрелся — никакой живности вроде зубастых рыбешек типа пираний не обнаружил. Так что приказав Барби раздеться (чтобы не перегрелась покойница) и бдить за окружающей средой, сбросил с себя всю свою одежду и с наслаждением погрузился в прохладную воду ручья.

Ну какое же наслаждение! Впервые в этом мире я вот так лежу в воде и гляжу в голубое небо. Хорошо! Сюда бы еще девушку…полежать с ней в воде, а потом разложить на лужайке, под жужжание насекомых и шелест крыльев супербабочек…

Нет, Барби — табу. Я не любитель секса с мертвыми девушками. Холодненькое меня не прельщает. И пусть даже она и не совсем мертвая, вернее — совсем не мертвая, но…внутри меня стоит психологический барьер. Все-таки девушка должна быть горячей…во всех отношениях. И физически, и душевно. Биоробот-любовница, это не моя мечта. Хотя уверен, что Барби смогла бы изобразить оргазм ничуть не хуже многих и многих женщин, несчастных, которые так и не познали настоящей постельной радости. Не всем женщинам ведь это дано.

— Вот как хорошо, правда? — услышал я мужской голос, довольный и веселый — Всегда, всегда здесь можно найти добычу! Вот еще не было случая, чтобы не нашли! Давай, мальчуган, вылезай! Теперь — ты наш. И эта девочка — тоже! Хороша, кстати, девочка! Прежде чем продать, нужно будет ее опробовать! Гляньте, какие сиськи!

— Вы испортите товар! — фыркнула высокая рыжеволосая девица, выглядевшая очень лихо и воинственно — вся увешанная оружием, с ног до головы. Начиная с меча, заканчивая перевязью с метательными ножами и небольшим луком в горите. Горит здесь назывался совсем не горитом, это понятно, но функцию его здешнее название не отменяло — чехол для лука и стрел. Лук был виден — двойного изгиба, небольшой, но наверняка очень мощный.

А всего разбойников было шесть человек — пятеро мужчин, и эта вот рыжеволосая. Они стояли и смотрели на меня и Барбару так, как если бы мы были полянкой, заросшей грибами-боровиками, и увешанной копчеными свиными окороками. С удовольствием смотрели, и с вожделением. Ну на Барбару само собой — без плаща, по пояс голая, она выглядела очень даже соблазнительно, просто-таки сногсшибательно. Не зря ведь я задумался о женской ласке, глядя на мою прекрасную убийцу…

Тьфу! Эти паршивцы с таким же желанием разглядывали и меня! Чертовы бисексуалы!

— Мне мальчика! — тут же заявила девка, впившись глазами в ничем, кроме прозрачной воды не прикрытое мое «достоинство» — а вы девку и в самом деле не попортите, иначе за нее денег не дадут. Кавал, в прошлый раз ты чего учудил? Не с твоим бревном задницу девкам рвать! Пришлось товар бросить подыхать!

Мужчины довольно осклабились — неужели это была такая приятная история, что она может вызвать смех?! Вот же мрази…

— Вылезай, вылезай, мальчик! — ласково попросила рыжая, кстати — она была бы очень симпатична, если бы не жесткое, какое-то даже хищное выражение на лице. Маска жестокости, алчности, безжалостности — Обслужишь меня, а потом пойдешь работать в хорошее место! Тебе можно даже позавидовать — только будешь и делать, что целыми днями трахать женщин! Ну и тебя иногда трахнут…не без этого! Жизнь такая! Не ты, так тебя!

Женщина весело рассмеялась, и смех ее был неприятным, каким-то даже истеричным, безумным. Но спутники девки его поддержали. Видимо она тут и верховодила. На вид ей лет двадцать семь-тридцать, высокая, даже очень высокая для женщины, стройная, жилистая. Типичная наемница — из таких что бродят по улицам всех городов империи в соотношении один к пяти к мужчинам-наемникам. Как почти что и здесь, к примеру.

Барбара сидела безмятежно-спокойно, и только правая рука ее находилась под плащами, которыми мы накрыли снятое с нас оружие. Так надежнее — и достать недолго, и случайный прохожий не испугается, а сразу выйдет на открытое пространство.

— Барби…убей их всех — попросил-приказал я — Только чтобы никто не ушел. Ах да…узнай, может еще где-то спрятались поблизости? Последнего не убивай, расспроси.

Банда молчала секунды две, потом рыжая захохотала, за ней все остальные. Они хохотали до тех пор, пока рука Барби не вынырнула из-под плащей, держа за рукоять точно такой же меч, как мой Лед. Тут же под плащ нырнула левая рука, и через секунду Барби стояла на ногах, спокойная и холодная, как само возмездие богов.

Первым умер молодой парень, вооруженный матросским тесаком — крепкий, плечистый, наверное, и вправду бывший матрос. Меч легко снес ему половинку головы, парень не успел даже поднять свой тесак.

Вторым скончался мужчина лет пятидесяти — явно опытный вояка, с мечом в правой руке и кинжалом в левой. Кинжал улетел на лужайку вместе с кистью руки, а потом упал и его хозяин, пытаясь руками вправить в живот вываливавшиеся кишки. Даже тогда, когда он уже лежал на траве, все запихивал и запихивал в себя сизые вонючие кольца, пока наконец-то его не накрыла благословенная Тьма.

Двое напали одновременно с двух сторон — мужчины лет за тридцать, двигавшиеся ловко, быстро, уверенно. Так же быстро они и умерли — один заколотый кинжалом в сердце, другой — пронзенный в горло.

Пятый, тоже молодой парень — бросился бежать, пока Барби расправлялась с его подельниками, но уйти не успел — кинжал, брошенный левой рукой бывшей метательницей ножей, вонзился ему под левую лопатку под самую рукоять. Я видел, как удар брошенного кинжала снес его с ног так же, как если бы ему в спину попали из дробовика двенадцатого калибра. Сильна ручка моей Барби!

Пока зомби развлекалась с пятерыми мужчинами, их рыжая вожачка успела достать лук, натянуть на него тетиву, и даже наложить стрелу. Она явно не хотела повторить судьбу своих людей. Тетива хлопнула, но стрела ушла в сторону — Барби успела ее отбить. При такой скорости движения — и немудрено. Я бы вот точно не смог победить мою белокожую куколку даже с эпическим мечом. Это совсем другой уровень мастерства, другой уровень тренированности. Уровень — бог!

Второй раз выстрелить рыжая не успела. Барби прыжком преодолела расстояние до разбойницы и одним легким движением отсекла ей правую руку по локоть. Все, на этом схватка закончилась и начались будни пытошной.

Через двадцать минут я знал, что больше никого вокруг нет, что лагерь бандитов в трехстах метрах отсюда вниз по ручью, что там привязаны шесть лошадей и кое-какое барахло, и…в общем-то это все, что мне было интересно. Изуродованный труп рыжей предводительницы, и трупы всех ее подельников мы сложили подальше от ручья, в колючих кустах вроде земного шиповника. Вернее, как — таскала Барби, а я руководил. Силища у нее невероятная, так что чего мне-то пыхтеть? Тем более, что я ее начальник. Да и постарше я буду — и статусом, и возрастом.

Барахло, снятое с трупов (ну а чего пропадать?), то есть оружие, не рваную и не рубленую одежду — сложили в плащ, и Барби безропотно и без малейшего усилия понесла ее на спине. Ну а я шел налегке, наблюдая за окрестностями — вдруг навстречу выскочит какой-нибудь негодяй, желающий нас продырявить и отнять драгоценную поклажу..

Лошади оказались именно там, где и сказала рыжая. Я пошарил по сумкам, нашел еду (вполне приемлемую на вкус), бутыли с пивом (теплым и противным), и бутыль с чем-то похожим на яблочный сок. Лошадей стреножили, а сами уселись есть — энергия потрачена, так что нужно ее восполнять. Впереди долгая, тяжелая ночь. Нужно отдохнуть и набраться сил.

Глава 13

Я не люблю убивать. И никогда не любил. Если была какая-то возможность решить проблему без убийства — я это делал. Но если другого способа нет — значит, надо убивать.

Кто-то может сказать, что надо искать возможность решить проблему бескровно — интриговать, искать заступников, договариваться, и каким-нибудь хитрозадым вывертом сделать так, чтобы те, кто собирается уничтожить Клан Конто и меня лично — оставили свои гнусные замыслы, увидели, как они ошибались и полюбили нас всех. Особенно меня. И подарили бы мне конфету.

Дети, ага.

Эй, на минуточку! НАС СОБИРАЮТСЯ УБИТЬ! Меньше чем через неделю! Какие, к черту, интриги?! Какие хитрые выверты?! Я знаю — кто нас собирается убить. Примерно знаю — почему. И кстати, второе — «почему» — мне сейчас и не особо интересно. Главное — первое: «Я знаю, кто нас собирается убить». Если не будет того, кто желает нас закопать — проблема если и не уберется, то по крайней мере отсрочится. И да — я убью всех, кто собирается меня убить! А все пацифисты и любители интриг — идут нахрен. Око за око, зуб за зуб!

Кстати, меня всегда бесило в политике моей страны то, что она вечно утиралась, когда ей плевали в рожу. Если бы в ответ на плевок она била в морду — ее точно больше уважали в мире. Человек такая скотина…он уважает только силу. И если ты не будешь сильным — тебя просто раздавят. Тем более — здесь, в фактическом средневековье, где право защищаться и убивать тех, кто нападает на тебя можно сказать освящено тысячелетиями.

Если уничтожение непосредственных врагов не поможет — тех, кто собирается нас убивать самолично — я перейду к плану «Б». Черт подери, если я что-то умею делать хорошо, так это зачищать тех, кто посмел пойти против меня! Я не Альгис, я старый волчара с богатым, очень богатым жизненным опытом! И зря вы меня зацепили.

Якорек-«кошка», лапы которого заранее обмотаны тряпками тихо, очень тихо брякнул по камням стены. Я медленно, осторожно потянул за веревку, якорек заскользил, еще немного и сорвется…есть! Зацепился!

Наверху — как у кремлевской стены — стоят ростовые зубцы. За них во время осады становятся лучники, либо арбалетчики, и выцеливают «мишени», бегающие у стены. Если правильно попасть — «кошка» цепляет за угол и свалиться может только при неосторожном, резком движении.

Легонько толкаю Барби, она цепляется за веревку, усеянную узлами и ловко, как обезьянка карабкается наверх, исчезая за парапетом стены. Жду, прислушиваясь и буквально принюхиваясь. Их два, охранника на стене. Они ходят по ней дозором и меняются каждые четыре часа. Ходят на самом деле не все время — присаживаются, и по-моему даже ухитряются спать на посту. Так-то я их понимаю — здоровенная, высоченная стена, на которую никто не сможет забраться — так на кой черт истово нести службу?! Расхаживать туда-сюда, будто скоро в поместье должен нагрянуть отряд степняков! Все тихо, мирно, в поместье несколько сотен тренированных, опытных бойцов — кто осмелиться напасть на такую армию?!

Это было просто-таки написано на его удивленном лице, ниже которого, на горле, зияла широкая, до самых шейных позвонков разверстая рана. Барби умудрилась перерезать ему глотку так, что даже не испортила кровью свою одежду. Впрочем — эту одежду все равно выкидывать, так что не особо жалко.

Днем было жарко, ни дуновения ветерка — ночью же подул ветер, и факелы, освещающие стену, затрепетали, отбрасывая на камни стены причудливые отблески. Пахло горелой нефтью и тряпками. Почему они на стене не используют магические светильники? Да кто их знает…не используют, да и все тут. Может магии жалко. Может — считают, что и четырех факелов по углам периметра за глаза хватает — тем более, что ночью светят две луны.

Как оказалось, Барби умудрилась приголубить и второго охранника — на противоположной стороне стены. Как успела — не знаю. Но даже не это главное — как она сделала так, чтобы он ее не увидел? Спроси ее сейчас — посмотрит на тебя голубыми глазами, и скажет, что не знает. Ну не знает она, да и все тут! Сделать — может, объяснить — нет.

Интересно, какие процессы происходят в голове после обработки этим самым черным снадобьем? И слава всем богам, что меня эта пакость никак не затронула. Точно, точно — не затронула! Я все эти дни прислушивался к своим ощущениям, ждал — что же изменится в моем организме, но…так и не дождался. Самочувствие — как всегда. Не выросли у меня крылья, не выросли клыки и когти — как был ботаником, так и остался. Ну…только высох, окреп — но это уже возрастное. Надо же когда-то и взрослеть? Ушла детская пухлость, ушла нежность кожи и розоволикость подростка (Мне так кажется, хотя императрица утверждает обратное — «Ммм…какой ты нежный! От твоего….молочком пахнет!» Тьфу.). Но это нормально. Все когда-то уходит.

Даже немного жаль, что не мутировал, хотя и понимаю, что это глупо. Обрести какие-то новые, замечательные способности — что может быть лучше? Только если это не способность терять память и писаться под себя. Такие сомнительные способности мне не нужны.

Мы спустились во двор — довольно-таки темный, неосвещенный. Я даже поморщился — большой, солидный Клан, и такая безалаберность?! Если ты крутишь смертельные интриги, так почему тогда так безответственно подходишь к своей безопасности? Башкой-то надо думать! Вдруг догадаются, что ты всему голова! И эту голову попытаются отпилить.

Вела меня Барби. В наше прошлое посещение она выяснила, где находятся спальни Наследников и самого Главы, и теперь уверенно вела нас прямо туда, похожая сейчас то ли на Терминатора в женском обличии, то ли на выпущенную стрелу, которую уже невозможно сбить с ее смертоносного пути.

Лестницы, переходы, галереи…и вот мы уже на втором этаже здания. Не залаяли собаки, не ржали лошади — глубокая ночь, сейчас не спят только демоны, вылетающие на охоту в поиске заблудших душ, да наемные убийцы, для которых это время суток самое что ни на есть подходящее.

— Тут. Глава — одними губами шепнула Барби, указывая на дверь. Я посмотрел, кивнул, поднял ладонь — останавливая напарницу и прислушиваясь. Что-то меня напрягало в том, как легко мы прошли в поместье и добрались до самой спальни Главы. Где охрана спальни? Где охранники снаружи, которые должны были отслеживать любой шорох?! Ну, в самом деле — неужели здешний народ такой беспечный и такой глупый?! Так-то оно неплохо, почему бы и нет, но…тревожит меня предчувствие беды.

«Предчувствия его не обманули!» — так пелось в одном замечательном мультике советских времен. «Вы съесть изволили мою морковь!» — ария Охотника, которую он пел Зайцу.

Дверь в спальню не заперта. Я только лишь потянул за дверную ручку, и…высоченная створка открылась, пропуская в комнату двух убийц. Дело за малым — подойти к большой кровати, стоящей посреди комнаты и накрытой пологом, и рубануть по башке ее хозяину, столько усилий приложившего, чтобы попортить мне кровь. И вот как только я шагнул в спальню, в коридоре, в комнате — везде вокруг меня зажегся яркий, как неоновый свет магических светильников, и я понял: попался! Это была ловушка! Вот что недвусмысленно говорила мне моя интуиция, но только я, болван эдакий, не желал к ней прислушаться! Потерял хватку, черт меня подери?

Откуда-то повалили люди — толпы, толпы людей! Десятки, а может и сотни. Коридор буквально заполнился людьми! Я невольно шагнул назад, в коридор, и все это видел своими глазами. А из комнаты меня манил…Глава Клана Союти — одетый, вооруженный мечом и кинжалом (они висели на поясе).

— Пойдем, Альгис — усмехнулся он — Чего ты застрял на пороге? Если уж пришел — заходи! И девушку свою приглашай — чего ей скучать в коридоре? Очень мило, что ты нашел время, чтобы посетить меня — пусть даже и в такой неурочный час. Вероятно, ты хотел поблагодарить за предоставленные тебе сведения о драконах? Кстати, а чего вдруг они тебя заинтересовали?

— А ты откуда столько знаешь о драконах? — собрав волю в кулак и стараясь не паниковать, ответил я — Ты их видел?

— Увы, не видел. Но люди видели! — живо откликнулся Глава — Люди, слову которых я доверяю. Так что драконы существуют на самом деле! Мне с детства хотелось с ними разобраться — есть они на белом свете, или это только придумка. Но как оказалось — никаких сказок. Драконы существуют, и скорее всего, переживут всех нас. Это ведь древняя раса, и живут они тысячи лет. Так все-таки, почему ты заинтересовался драконами?

— Так же, как и ты — мрачно ответил я, поглядывая то право, то влево, то вперед, на Главу, за которым стоит толпа готовых к бою здоровенных парней — Хотелось узнать побольше. Интересно!

— Ну ладно…у нас еще будет время поговорить. Заходи, прошу — Глава улыбнулся и сделал приглашающий жест — Ну же, мальчик….неужели ты боишься своего будущего родственника?

Я едва не хихикнул — нервно так, мерзко. Ясное дело — боюсь! Я ведь пришел его убивать! Потому он сейчас убьет меня — это без всякого сомнения. Нет, я не жалею, что задумал это дело…исполнение хромает. Не надо мне было лезть сюда самому, лучше бы послал Барби, а там уже будь что будет. Хотелось проконтролировать, хотелось сделать все как можно лучше! Быть уверенным, что все у меня получилось. А теперь что?

И я вошел в дверь, сделав приглашающий жест и Барби. А куда ей деваться? Через коридор мы с ней точно не пробьемся. Слишком много народа.

— Присаживайтесь — предложил хозяин спальни, указывая на стулья, стоящие посреди комнаты, ближе к дверям — Разговор предстоит долгий, так что лучше вам поберечь ноги. И кстати сказать — прошу вас не придумывать никаких глупостей. Мои люди очень хороши, и мы заранее подготовились. Я буду задавать вам вопросы. А вы честно на них отвечайте. Если мне покажется — только покажется! — что ты мне врешь, то мой человек выпустит в тебя стрелу и пробьет…ну, допустим — колено. Потом другое. Потом плечи. Руки. Ну и так далее, пока ты не превратишься в подушечку для иголок.

Я снова посмотрел по сторонам — да, точно. Четверо стрелков из лука держат нас на прицеле, и еще двое — арбалетчики. Стрелы и болты направлены на нас, стрелки явно умеют обращаться со своими девайсами. Отвратительно. Это все совершенно отвратительно! Сколько их тут? Раз, два…пять…двадцать. Двадцать один человек, если считать с самим хозяином. Из них — шесть стрелков, и эти мне представляются гораздо более опасными, чем все остальные. Пока это до них добежишь, а спустить арбалет — доля секунды. Садиться на стул я не стал — обойдутся. Сидя труднее обороняться.

— Итак, почему вы решили меня убить, дети? — серьезно спросил Глава — И только ли меня? Или всю мою семью? Только не оскорбляйте мой разум дешевым враньем! Я его чувствую как крыса падаль.

— Хорошее сравнение! — вызверился я — А кто постоянно пытался меня убить? Кто подсылал убийц?

— Каких убийц?! — искренне удивился Глава — Никаких убийц я не подсылал.

— Вы собираетесь захватить наш Клан — уже успокоился я — Уничтожить всех нас. И тоже попрошу — не оскорбляйте мой разум враньем. Все убийцы, до которых мы смогли добраться, все показали на допросе, что это вы их наняли, Союти. И после этого вы говорите, что ничего не знаете?!

— Очень странно — пожал плечами Глава — А что, нельзя было прийти и поговорить? Спросить, например? Или даже назначить посредника в беседе, который отслеживал бы всяческую ложь! Стоит дорого, но оно стоит того. Повторюсь: мальчик, я никого не нанимал.

— А как вы узнали, что мы к вам идем? — не выдержал я. Уж очень хотелось знать — кто же меня сдал.

— Нам сообщили — усмехнулся Глава — Хотя я и сам догадался, что твой визит был совсем не простой поездкой к родственникам. Будущим родственникам. Я дал тебе пару дней на подготовку, и предположил, что ты явишься именно сегодня. И я знаю, что ты был против нашей помолвки, и считаешь Союти врагами Конто, хотя мы не раз доказывали нашу с вами дружбу. С чего ты пришел к такому странному выводу?

— Не делайте из меня дурака — буркнул я раздраженно — Я точно знаю, что нас хотят убить. И что вы в этом замешаны. Одного не пойму — зачем СЕЙЧАС вы пытаетесь меня обмануть? Это просто глупо! Все равно я отсюда никуда не выйду!

— А вдруг выйдешь? — усмехнулся Глава — Вдруг я решу оставить тебя в живых? Почему бы и нет? Как запасной вариант!

— И все-таки, это вы — констатировал я мрачно.

— Повторюсь, мальчик, если ты не сумел расслышать — я не подсылал к тебе убийц! — раздраженно, повысив голос ответил Глава — Клянусь всеми богами! Да, Клан Конто пора поставить на место, эта толпа солдафонов уже пустила на ветер целое состояние. От вас бегут вассалы, ты разве не знаешь? Твой покойный папаша совершенно не умел управлять таким большим хозяйством. Но…

— Но ты задумал убить нас всех на свадебном пиру — перебил я, и глаза Главы расширились.

— Ты догадался — усмехнулся он — Тем хуже для тебя. Когда ты понял?

— Кто за тобой стоит? Император? Кто-то из императорской семьи? — проигнорировал я вопрос — Чего боишься? Я же все равно отсюда не выйду. Ответь!

— Я боюсь?! Я ничего не боюсь! — презрительно сморщил нос Глава, будто учуял что-то протухшее.

— То-то ты на двух человек — молоденькую девчонку и парнишку-ботаника нагнал столько народа! — хохотнул я, обведя рукой комнату — Ты трус, Глава! Жалкий трус! Нас двое, понимаешь?! Двое! А у тебя сколько?! Луки, арбалеты…и против НАС?! Ты чего?!

— Вероятно ты думаешь, что являешься самым умным в этом мире? — Глава тоже расхохотался, успокоился, помолчал, задумчиво продолжил — Ты не обманул тех, кого обмануть нельзя. Пять поединков, и в каждом ты СЛУЧАЙНО выиграл?! Мальчик, я не знаю, кто ты такой. Но про тебя рассказывают такое…что лучше мне поостеречься. Кстати, а кто это рядом с тобой? Уж не та ли акробатка, метательница ножей, что попыталась тебя убить? Интересно, а как ты сумел приручить убийцу из Гильдии?! Каким образом?! Это практически невозможно! Их можно убить, можно растерзать, но чтобы сделать своими — да никогда! Ты что думаешь, ее тебе прислали просто так? Вот взяли, да и прислали — получи, парень красивую рабыню, и пользуй ее в красивый зад! Если так думаешь — ты дурак. Она должна была убить тебя в твоем номере. Ты никак не мог ее победить! Потому что это демон в человеческом обличии! У нее человеческого — только внешность. На самом деле — это живой демон. И теперь она служит тебе?! И после этого ты говоришь, что я струсил?! Глупец! Меня этим не взять! Мне плевать, что ты там говоришь! И жив ты сейчас только потому, что я хочу узнать больше, намного больше, чем мне позволено знать. И ты удовлетворишь мое любопытство, или добровольно, или превратившись в кусок мяса. Мой палач умеет пытать — и не убьет, но и жить потом тебе будет ох, как трудно. Без рук, без ног, слепому и лишенному гениталий. Тебя никто даже не узнает! Никто не увидит в жалком уроде, как червяк ползающем по мостовой города смазливенького мальчика, любовника Императрицы. Кстати, как она в постели? Поделись впечатлениями! Говорят — она большая любительница молоденьких мальчиков. Особенно…умеющих работать языком! Хе хе…

Глава рассмеялся, заулыбались люди вокруг него. А я криво ухмыльнулся и пожал плечами, демонстративно вздохнув:

— Интересно, а что скажет Императрица на твои слова? Ведь ты фактически назвал ее шлюхой. Твои люди всегда тебе верны? Доложат ведь — как неуважительно ты отзывался о супруге Императора. Она очень мстительна, обид не забывает. Да и муж ее не славится добротой. Не боишься стать короче на твою дурную башку?

Глава нахмурился, закусил губу, и я подумал — сейчас отдаст приказ в меня стрелять. Но он стерпел. И ответил:

— Ты уже покойник. Или жалкий урод без языка — так что бояться мне нечего. А кроме того — скоро у нас будет новый Император. Правильный, умный…Император, которого любит не только гвардия! Которого любит вся армия и большинство кланов! Так что мне плевать — насколько мстительна эта шлюха. Да и люди мои мне верны, никто ни слова не промолвит без моего разрешения.

— Вот как… — слегка опешил я — Так вы решили на свадьбе не только вырезать Клан Конто?! Вы еще и на Императора замахнулись?! Ах демон же вас забери…вот это амбиции! А императором станет старший сынок, командующий армиями! Первый Наследник Орм! Но он же ведь сын Императора, как он может…своего отца?! Это же тяжкий грех!

— Империя нуждается в сильном Императоре — хмыкнул Глава Клана Союти — Нынешний Император больше занят своим гаремом из таких вот девочек (он ткнул пальцем в Барби), чем управлением государством. Наследник Орм — настоящий военный, любимец и гвардии, и всей остальной армии. Он будет править честно и правильно. И тем, кто его поддержит…

— Посыплются плюшки после его восхождения на трон — усмехнулся я.

— Как ты сказал? Плюшки?! — Глава искренне рассмеялся — Надо будет запомнить. Хорошо сказал! Так вот, мальчик — сказано, что ты представляешь великую опасность трону Империи, и что тебя надо убрать. То, что пора прибрать к рукам ваш Клан — это только лишь побочка, это дополнительные…хе хе…плюшки! Ты — вот главная цель! И хорошо, что ты сюда пришел сам! Значит, демон сидящий в тебе не настолько умен! Раз не сумел распознать ловушку! Я оказался умнее, чем те, кто пытался тебе убить до сих пор!

— Чушь собачья! — слегка обиделся я — Не такой уж я и глупый демон! И ловушку твою почувствовал! Но надо же было мне всю вашу компанию раскрыть! Теперь я знаю, что ты жалкая трусливая фигурка на игровой доске, что тебя используют как подставную фигуру, и что на самом деле управляет всем Орм! А раньше я этого не знал, и даже ошибся — посчитал, что этой интригой управляет Император.

— Ага! Вот ты и раскрылся, проклятый! Как твое имя, демон! — завопил Глава Клана Союти — Открой свое имя! Подчинись! Починись нам, ты, мерзкая образина, захватившая тело этого мальчика!

— Я вот сейчас обижусь, и тебе башку разобью! — пообещал я, которому терять уже было совершенно нечего — С какого ты решил, что я уродливый?!

— Вы, демоны, все уродливые. У вас рога и три члена. Потому вы непревзойденные любовники и умеете ублажать женщин (я слегка возгордился) — убежденно заявил Глава — Стой на месте! Ты находишься в пентаграмме, которую ни один демон переступить не может! Чувствуешь, как твои ноги приклеились к полу? Чувствуешь?!

Честно сказать — я ни хрена ничего такого не чувствовал. Но решил подыграть, и с криком: «Ааа! Что ты со мной сделал, проклятый колдун!» — изобразил полную невозможность оторвать ноги от пола. Результатом этой моей эскапады было радостное, удовлетворенное лицо хозяина поместья, плюс его снисходительный жест рукой, после которого лучники и арбалетчики опустили свое оружие. Ну что же…замечательно! Может уже…пора?

— А семья твоя…здесь? — спросил я вроде как между делом — Невеста моего брата?

— Нет, конечно — беспечно улыбнулся Глава — Здесь только я и мои люди. Так все-таки, демон, как твое имя?

— Фролов. Максим Фролов! — не задумываясь ответил я — А зачем тебе это надо?

— А вот зачем! — Глава кивнул на человека в темной свободной одежде, который затянул речитатив на незнакомом мне языке, время от времени вставляя туда: «Максим Фролов!» «Максим Фролов!». (Бла-бла-бла-бла…О Максим Фролов! Ду-ду-ду-ду…О Максим Фролов!) Видимо это было какое-то заклинание подчинения — узнаешь истинное имя демона, обязательно его подчинишь.

— Ай! Что вы со мной делаете, проклятые людишки?! Ай-яй! Мне плохо! Меня корежит! Все болит!

— Еще бы! — ухмыльнулся Глава — Модас Тюринг лучший некромант в Империи! Лучший демонолог! И теперь он работает на меня! Скоро ты будешь мой, демон Максим Фролов, и станешь делать то, что я скажу!

— Только не бросай меня в терновый куст! — с мольбой обратился я к пленителю, но тот естественно ничего не понял. Как не поняли бы меня сотни, а то и тысячи людей на Земле, которым в детстве не читали сказки.

— Какой куст? — спросил Глава, но я не ответил. И только лишь коротко приказал стоявшей рядом Барби, безмятежной и спокойной, как остывший после пробега по проселкам танк. (Чего ему волноваться, этому танку? Главное — врезать из пушки, и всем трындец).

А приказал я ей убить всех лучников и арбалетчиков, а потом — всех в комнате, кроме Главы Клана Союти. Этого я прикончу сам. Пусть только его ранит.

И будто вихрь пронесся по комнате — вот только что девушка стояла, прямая, как мраморная статуя, и она уже возле бойцов Союти. Меч свистит, головы падают с плеч, окровавленный клинок погружается в тело, чтобы засверкать, показавшись из спины противника. Убойная машина — по-другому ее и не назовешь! Интересно, она всегда была такой, или я сделал из Барби непобедимого мутанта?! Даже мороз по коже пошел — а если она в один «прекрасный» момент обернется против меня? Как я ее остановлю?! Ответ напрашивался сам собой — никак.

Секунда, две, три…и вот уже Глава Союти стоит один-одинешенек, а вокруг валяются трупы. Но надо отдать ему должное — в руке его меч, лицо спокойно, даже торжественно, и я чувствую спокойствие и готовность…и вижу! Точно, вижу — у него над головой сияет аура! А я ее читаю, как хорошую книгу, напечатанную четкими крупными буквами!

Настроение у него и правда хорошее, и он заранее торжествует победу — даже сейчас. И это меня слегка беспокоит. А потом начинает беспокоить еще больше: этот мужик, этот чертов аристократ легко отбивает удары меча Барби, и она отскакивает, глядя на узкую прорезь в ее темной свободной одежде. Я видел, как меч погрузился в мою подругу, видел, как натянулась ткань на ее спине. Плохо. Очень плохо! Пусть тогда хотя бы с пользой умрет — мне ведь отсюда надо как-то выбираться.

— Барби, иди в коридор и убей там всех, кого увидишь. А если уцелеешь — пройди по всему поместью и убей всех людей, до кого дотянешься. А потом возвращайся.

Барби кивнула, вышла, и сразу же из коридора раздался звон мечей и стоны. Убойная машина начала работать.

— Зомби? — понимающе кивнул Глава — Ты нехороший мальчик!

— Как будто ты хороший! Занимаешься черной магией! — сказал я обвиняющим тоном и ткнул пальцем в труп некроманта — Да как ты посмел с ним связаться?! Он же преступник! Вас обоих надо сжечь на костре! На очищающем огне!

Глава усмехнулся и медленно зашагал ко мне, продолжая держать в руке обнаженный меч. А еще — он выкрикивал какие-то слова, и мне становилось ясно, что эти странные слова должны лишить меня сил и вообще как-то мне напакостить. А потому кривясь, закатывая глаза, постанывая, с трудом вынул из ножен Лед и приготовился к драке.

— Хозяин…будь осторожен! У него живой меч! — вдруг заговорил мой стальной напарник, и вот теперь мне стало совсем даже не до смеха.

— Уверен? Сладишь с ним?

— Уверен. Не знаю. Он очень силен. Это очень старый меч, старше меня. И душ он принял сотни, а то и тысячи. Я слышу, как они говорят в его мече.

Вот не было печали! Еще и живой меч накачали! Ой-вэй…да что это за напасти на мои седины?!

— Давай договоримся, демон — вкрадчиво сказал Глава — Пока бьемся, будем задавать вопросы. По очереди. С последним вопросом я тебя убью, и ты отправишься в преисподнюю. Или сделаю так, что ты станешь моим рабом. Приказываю тебе не врать, демон Максим Фролов! Заклинаю тебя твоим истинным именем! Подчинись, проклятый!

Подчинюсь — чего еще делать-то? Постою на месте, пока ты будешь меня убивать. Любопытно ведь — чего ты спросишь. А еще любопытнее — услышать ответ на мои вопросы. И кстати сказать — а если бы я сказал ему настоящее, истинное имя, данное мне мамой и папой — у меня приклеились бы к полу ноги, или нет? Вот теперь не усну — буду думать. Голову над этим сломаю! Придется почитать трактаты, а еще — поговорить с учителем. Уж он-то все знает по теме! Ни я, ни Альгис раньше демонами не увлекались — откуда нам знать?

И кстати — откуда этот черт знает, что в теле Альгиса совсем не Альгис? Вот и поспрошаю гада…в процессе так сказать покарания.

— Я…согласен! — изображаю досаду и выдаю тяжелый стон. Я их бин больной! Едва ноги таскаю! Или, вернее — совсем не таскаю. Приклеился, мать вашу!

Глава рад моей немощи, а я пытаюсь изобразить попытку оторвать ноги от пола. Не получается! И тогда хнычу…прощу пощады. Чем доставляю противнику невыразимое словами счастье и восторг. Ну да, понимаю его — не каждый день ловишь демона в человечьем обличьи. Повезло! По крайней мере он точно так думает, чертов мечтатель.

Глава 14

— Видишь, ты уже изображаешь из себя дурачка! Кстати, это у тебя получается! Только очень, очень искушенный человек поймет — насколько ты ловок! Но это тебя не спасет. Твое умение тебя не спасет. Знаешь, что это за меч?

— Знаю.

— Твой сказал, да?

— Да. Вопрос! Тебе не жалко твоих людей? Барби сейчас их накрошит, как овощи в похлебку!

— Барби? Это ты ее так назвал? Странное имя. Насколько помню — у нее было другое. Ты о моих людях? Ну…кого-то и накрошит, а кого-то и не сможет. В конце концов ее все равно убьют. Убитым нужно было лучше исполнять свои обязанности, тренироваться, а не спать в тени, выпив кувшин вина! А тебе не жалко девочку?

— Жалко. Ну и что?

— Вот это правильно! Это умно! «Ну и что?!» Каждый должен исполнять свое предназначение. Ты хочешь отсюда уйти и послал девчонку расчистить дорогу. Прежде чем умрет, она много чего наделает. Но вот только есть одна проблема…ты отсюда не уйдешь!

Клаш! Отход. Идем по кругу, отсматривая, выбирая слабое место в обороне противника. Мой противник на самом деле опытный боец, Мастер. Я против него — щенок. И меч у него…тот еще меч!

— Лед, ты как?

— Держусь, хозяин. Но он — очень силен. Старый, очень старый! Много душ! Много крови! Ты меня мало кормил, я не набрал силу. Но я постараюсь.

— Старайся, Лед. Вместе умрем! Хмм…кстати, а что будет с тобой после того, как я умру?

— Буду о тебе вспоминать. И пальцы резать всем, кто за меня возьмется.

— Это радует! Просто утешение какое-то!

Я отражаю удар противника, кривя губы в саркастической улыбке. Он воспринимает это как издевательство.

— Что, демон, радуешься, что освободился? Ничего…я до тебя доберусь! Кстати, а как ты сумел освободиться?!

— Заклинание прочитал. Но тебе его не скажу. Потому что ты враг!

— Пора с тобой заканчивать проклятый! Кстати, ты все равно сдох бы на свадьбе. И где же ты взял живой меч?

Ответить я не успел. Клинок в руке противника как-то странно извернулся, метнулся вперед…левое плечо ожгла боль. Я успел повернуться, но он все равно меня зацепил. Рукав сразу стал мокрым. Нехорошо! Рана небольшая, я чувствую это — только кожу вспорол — но одна рана, другая рана…вот я и не боеспособен. Кстати — противник и правда невероятно ловок. Это его меч, точно. Это он меня достал.

— Да, хозяин…он — вмешивается Лед, позванивая от досады — Не успеваю за ним. Я еще очень молод, а он…он очень стар! Очень!

— Сколько человек убил твой меч? — спрашиваю я, не надеясь на ответ. Но Глава отвечает:

— Не считал. Но не меньше сотни. А твой?

— Меньше десятка — не думая отвечаю я, и вижу как кривятся в ухмылке губы противника. Зря сказал. Уверенности ему добавил. Эх, мне бы сюда Барби! Но она где-то в глубине дома — даже отсюда слышу вопли убиваемых ей людей. Скоро и она ляжет. Пока что оттянула на себя массу бойцов и на выручку этому старому фигляру некому подойти. Иначе все стало бы гораздо хуже. Но…пора бы и закончить! Сколько можно кружиться?!

Спотыкаюсь — ноги разъезжаются в кровавой луже, едва не падаю, и…противник тут же бросается ко мне, неумехе, чтобы покарать за самонадеянность. И мой меч пронзает ему живот — снизу вверх, до самого сердца. А его меч сносит мне краешек плеча. Самый край — кожу диаметром пятна сантиметра два. Вместе с куском моей рубахи. Острый у него меч…был. Теперь лежит в луже крови и будто пьет ее, жадно глотая, как изжаждавшаяся антилопа гну воду. Ну а я отхожу к стене и сажусь на диван, не веря тому, что до сих пор все-таки жив. Благодаря моему мечу.

— Спасибо, Лед!

— Тебе спасибо, хозяин…что выжил! Это твоя заслуга!

Интересно, а может у меня и правда глюки? Разговариваю со своим мечом — разве это нормально? Вдруг вспомнилась книга одного английского фантаста: «Зобатый всегда настороженно относился к людям, которые молились богам, а уж о тех, кто молился мечам — и говорить нечего». Вот и я…говорю со своим мечом. Может, в своей голове?

Послышался явственный смешок (ну слышал я его, точно слышал!), но Лед больше ничего не сказал.

Ну что же…пора бы и заканчивать. С трудом поднимаюсь (меня потрясывает, как после приступа лихорадки), иду к двери. В коридоре…я даже не знаю, как это назвать. Бойня? Нет, это определение глупо. И банально. Больше это похоже на то, как если бы дачник прошелся с триммером по садовому участку заросшему травой. Тут — срезанная осока. Здесь — перерубленный пополам лист подорожника. А здесь…жалко его, но попробуй, разгляди в этой траве кустик малины! Засыхает, лежа на груде веток ядовитого клена ясенелистного, этого проклятого растения, занесенного в страну во времена правления Хрущева.

Идти трудно. Нет, не потому, что я ослаб — хотя и крови потерял, и слишком много усилий затратил, чтобы победить противника. Просто скользкий пол. Лужи пахнущей железом вишневой жидкости, густеющей на прохладном сквознячке, кольца розовых и фиолетовых кишок, размотанных по полу. Запах сырого мяса, смешанный с запахом нечистот, а еще — запах пота.

Шаг за шагом — всматриваюсь в трупы лежащих на полу людей, с замиранием в сердце ожидаю увидеть изрубленное, проколотое, изувеченное тело Барби. Нет у меня к ней любви. Какая может быть любовь к зомби? Она хотела меня убить, и я без угрызений совести использовал ее в своих целях. Но почему так тоскливо на душе? Из-за того, что она такая красотка? А если бы девочка была косоглазой, уродливой, страшной? Тогда совесть моя была бы чиста?

Глупые вопросы. И совсем не к месту. Разве военачальник, посылающий на смерть тысячи и тысячи солдат задумывается, как они выглядят, и правильно ли было лишать их семьи кормильца, отца, сына или брата? Он должен выполнить задачу — любой ценой. И он ее выполнил. И хватит этого самокопания!

Иду по коридору, перешагивая через мертвецов и постоянно ожидая, что один из этих, что на полу — попробует меня схватить, ударить кинжалом…или просто застонет, раненый тяжело, или не очень. Но ни одного живого человека нет. Ни одного. Барби работала эффективно, как хорошая газонокосилка, не оставляя ни одного стебелька. Идеальная машина убийства.

Я прошел по одному этажу, поднялся на второй — та же картина, только людей поменьше. Если первый этаж как паркетом выложен трупами — на втором этаже — редкие мертвецы, видимо выскочившие из комнат прямо под удар острого, невероятно острого меча. Как и на первом этаже — есть разрубленные пополам, буквально на две половинки. Барби использовала свои способности и способности меча — по-полной.

Я ходил по дому минут тридцать — заглядывал в комнаты, поднялся до самого чердака и спустился в кухню, где нашел три трупа — рабы. Им тоже досталось. То ли они напали, то ли…я ведь не уточнил, кого именно надо убивать, так что Барби убивала всех подряд.

Закончив осмотр дома, спустился во двор, держа меч наготове и будучи готов к любым неприятностям, и тут же в неверном свете факелов, освещавших плац для тренировок, увидел темную фигуру, которая медленно шла в мою сторону. Медленно и неверно — то прямо, то оступаясь, хромая и едва не падая наземь. Сердце мое трепыхнулось, и я поспешил навстречу моей Барби.

Я хорошо вижу в темноте, иногда это даже вредит — «кошачье» зрение в ясный полдень не подмога, а проклятье. Зато в такие моменты как сейчас — в полутьме, при свете, который можно назвать освещением только условно — вижу я просто замечательно. И лучше бы я этого не видел. В голове не укладывалось — как она вообще может идти с такими ранами?! Вот на самом деле — теперь видишь, что такое настоящий зомби. Во-первых, темной фигура казалась не потому, что Барби одета в темную одежду. От одежды почти ничего не осталось. Она с ног до головы залита кровью — загустевшей, потеками и слоями покрывавшей беломраморное тело. Меч она держала левой рукой — правая, почти отрубленная у плеча — болталась вдоль тела, а в ране виднелась белая кость. В груди — четыре стрелы, три из которых вошли в спину и наконечники вышли рядом с холмиками грудных желез.

В правом плече — два арбалетных болта. В левой ноге две стрелы, в правой — одна. Живот распорот наискосок, и как из него не выдавило кишки — совершенно непонятно. Они видны в разрезе, но пока что держатся на своем месте. На лбу широкая рубленая рана, открывающая белую кость черепа. Как ни странно — лицо совершенно не пострадало, если не считать небольшого разреза на левой скуле. И глаза целы — видимо Барби берегла их в первую очередь — что толку от слепого бойца? Это только в дурацких киношках слепой боец может на слух побивать орды своих врагов. Отсутствие даже одного глаза влияет на боеспособность так, что лучше и не пробовать соревноваться с двуглазыми соперниками. Проиграешь наверняка.

Левая рука, в которой Барби держит меч, усыпана порезами, как и правая, но меч зомби держит уверенно и крепко в залитой кровью девичьей руке, не позволяя ему коснуться мостовой.

Все это я рассмотрел за считанные секунды, пока Барби ковыляла ко мне по булыжникам двора. И когда она подошла ближе и остановилась, я сглотнул, пытаясь убрать из глотки привкус горькой желчи. Меня слегка подташнивало — сам не знаю, почему. Перенапрягся, наверное.

— Доложи исполнение задания! — приказал я, стараясь чтобы голос мой звучал как обычно. Но не получилось. Голос сорвался и в конце фразы захрипел. Я закашлялся.

— Задание выполнено — как ни странно, никаких изменений в голосе Барби не было. Даже тогда, когда на ее губах вздулся здоровенный кровавый пузырь, лопнувший и забрызгавший мне лицо — Все, кто находился в поместье — убиты. Общим числом двести тридцать два человека.

У меня даже дух перехватило. Господи, один к двумстам! Не зря эти чертовы зомби запрещены! И не зря они так желанны любому правителю.

— Идти можешь?

— С трудом — голос бесстрастен — с каждой минутой моя боеспособность снижается. В настоящий момент она составляет около двадцати процентов.

Робот, точно! Биоробот! Стало даже немного жутко. Бросить ее здесь? Пусть помирает! А как я ее потащу? Идти сама не может, в город я с ней не войду — нас тут же прихватят. Так что…

Нет, не могу бросить. Если не может идти — значит, надо ехать. Лошади тут точно есть. Куда ехать? Потом определюсь. В лес, например. Туда, где мы с ней отсиживались весь прошлый день. Оставлю в лесу с приказом никуда не уходить, и пусть отлеживается. Повезет — выживет, не повезет… Кому повезет? Мне, конечно. Ей уже все равно. Она не чувствует боли, не думает как человек, не мечтает и не надеется. А я не могу оставить без ремонта такую замечательную, и такую смертоносную машину.

Как ни странно — на лошадь Барби забралась сама, хотя и с большим трудом. Я не стал вытаскивать стрелы и болты на месте — сейчас они служат своеобразными пробками, уберегающими от потери крови. Хотя кровообращение у моей зомбачки минимальное, но теперь дорога каждая капля крови — слишком много она ее потеряла.

На поиск лошадей и на заправку снаряжения в переметные сумы ушло полчаса — бутыли с вином и водой, еда (сыр, вяленое мясо, лепешки). Пока отыскал конюшню, пока нашел седла и взгромоздил их на коней — вот уже и горизонт начал сереть. Утро! Скоро рассвет! И тогда мне придется на глазах случайных прохожих ехать на лошади от вырезанного до последнего человека кланового дома, ведя в поводу лошадь с практически голой, израненной, изрубленной зомбачкой.

Кстати, я так и не понял — как она умудрилась потерять одежду. И только уже выезжая из поместья, сообразил — похоже, против нее применили какое-то из заклинаний воздуха, в результате чего вышло что-то вроде взрыва гранаты (кстати, я слышал удар, разошедшийся по всему зданию. Только мне было не до него. Я в это время кружился с мечом в руке и вел дурацкие, ненужные разговоры, пытаясь отвлечь своего противника. Союти — Клан Воздуха, а среди убитых имелись члены Клана. В том числе и та самая девчонка, которую собирались выдать замуж за моего брата.

Глава соврал. Они все были на месте. Одного не пойму — почему он не задействовал против нас магию — понадеялся, что сотни тренированных бойцов одолеют одну зомбачку? Не представлял, насколько она опасна? Почему был настолько спокоен, пока кружился со мной в смертельном танце?

Может и недооценил. Я сам не верил в ТАКУЮ эффективность зомби. А может Барби и не стандартная зомби? Ведь я в нее влил столько снадобья, что… не знаю. Ничего не знаю! Тычусь, как слепой щенок, ищу выхода. Но выход не нахожу. Двести с лишним человек…стоило это моей жизни, и жизни моих братьев? Которые мне не совсем братья…

На знакомой поляне мы оказались уже утром, когда горизонт окрасился розовым цветом, и даже человек лишенный моего ночного зрения мог бы легко увидеть мелкие предметы на расстоянии десяти шагов. Еще чуть-чуть, и выйдет солнце.

Всю дорогу я время от времени бросал наземь порошок, состоявший из смеси острых приправ и курительных смесей — толченые сухие грибы и всякая такая пакость, вызывающая у людей галлюцинации и начисто отбивающая нюх у собак. Нелишняя предосторожность, если ты единовременно стал убийцей, причиной гибели целого Клана. Если за нами пустят охотничьих собак — обломаются. И визуально по следам не найдут — я вначале поехал по дороге, потом уже свернул на проселок, к лесу. Ну а особых примет у лошадиных копыт не имеется — подковы, как подковы.

Когда мы подъехали — Барби слезла с лошади сама, и даже прошла несколько шагов, прежде чем упала. Какой бы ни был могучий потенциал жизненных сил зомбачки, но без крови, без регенерации она все равно погибнет. Это ведь не киношная зомби, это «всего лишь» совсем другой способ существования организма. Живого организма, с заторможенными жизненными процессами, перестроенного произведенной мутацией.

Рассвет застал меня за лечением. Я как мог омыл тело Барби, убрав с него корку крови и грязи, ну а дальше занялся обычной хирургией — извлекал стрелы, болты, кусочки одежды, попавшие в раны. Затем, продезинфицировав (на всякий случай!) нитки и иголку (они имелись в моей походной аптечке, как и снадобья), стал зашивать. Руку решил не удалять — как мог сшил мышцы, кожу, соединил кости, привязал руку к вырезанной из ветки палочке и плотно забинтовал. Когда закончил шить тело Барби — приступил собственно к лечению. Достал пузырек с лечебным снадобьем и нужное количество залил в рот пациентке. Честно сказать, какое именно количество снадобья необходимо для лечения зомби — это есть большая загадка. И подействует ли оно на нее — тоже вопрос. Но что мне остается? Увеличил дозу в два раза, вот и все, что могу сделать.

Ну а потом стал лечить Силой, пропуская ее через неподвижное, холодное тело. Кстати — ощущение не из приятных. Живых лечить гораздо…хмм…безопаснее. И энергии на это уходит гораздо меньше.

Лечение подействовало. Не так, как на людей — заживление шло очень, очень медленно. К полудню, когда солнце стояло уже над самой головой, я сумел лишь закрыть большинство ран, остановив кровотечение, но о полном выздоровлении не шло и речи. Такого количества магической энергии я не тратил ни разу в своей жизни, и был опустошен до последней степени. Сил хватило только на то, чтобы оттащить бесчувственную (если это слово подходит для зомби) девушку туда, где были спрятаны вещи, снятые с убитых накануне разбойников, и после я свалился рядом, позаботившись только о том, чтобы стреножить лошадей и снять с них переметные сумы с поклажей.

Очнулся от легких шагов — шли осторожно, стараясь не поднимать шума, но все равно я услышал. Что бы там ни писали в приключенческих книжках и не говорили в кинофильмах — по лесу практически невозможно пройти совершенно бесшумно. Особенно если ты накидал сухих веток на подходе к месту дневки. Треснувшая ветка слышится будто удар грома — особенно, когда ты в бегах. Я вскинулся, будто подброшенный пружиной, и…тут же уткнулся взглядом в два лука, стрелы с которых смотрели мне прямо в желудок.

— Не двигайся! — скомандовал человек с худым, жестким лицом убийцы — Одно движение, и ты труп.

— С чего вдруг? — запротестовал я, чуя, что все это представление не так просто. И эти люди не какие-то там разбойники. Слишком уж профессионально и уверенно они держались. По-ментовски. Будто имели на то право. Двое выцеливали меня из луков, трое заходили с боков, намереваясь окружить со всех сторон.

— Ты обвиняешься в убийстве людей Клана Союти. Ты обвиняешься в использовании некромантии — вот свидетельство твоих гнусных деяний! (кивает на неподвижную Барби). Ты предстанешь перед имперским судом и будешь казнен! Или убит здесь — если сделаешь лишнее движение. Медленно, очень медленно положи меч, не вынимая его из ножен. Сними куртку. Корги, свяжи девку, да будь поосторожнее (это он к тому, что зашел сзади). Это зомби, она руку тебе вырвет и ей забьет до смерти.

— Она вся поранена, командир — откликнулся тот, кого назвали Корги — Может ей прямо тут башку отрубить? Чего рисковать-то?

Тот, кого назвали «командир», задумался. И правда — чего рисковать? Гораздо проще везти навьюченный на лошадь труп, чем все время оглядываться и думать о том, что зомбачка сломает тебе шею. Я бы на его месте поступил бы так же — отрубил ей башку, да и вся недолга. Свидетельство моих деяний? Да кому оно нужно, это свидетельство? Какое решение нужно императору, то решение суд и примет. Всегда так было, и во всех мирах.

— Подождите! Вы что, всерьез думаете, что я убил весь Клан Союти?! В одиночку?! Вы сами-то в это верите?! — максимально искреннее возопил я — да где это видано?! У него одних бойцов больше двухсот человек! Я же был накануне у Союти, видел!

— Это зомбачка убила. И ты ей помогал — отрезал «командир». Мы следили за тобой. Видели, как ты входил, и как уходил. И видели, что вы сделали с Кланом Союти. Кстати, твои братья сегодня утром были арестованы, и сейчас уже дают показания. И скоро их казнят. Это ведь твой брат Асур дал тебе указание убить Главу Союти? Так ведь?

Я замер. Мне будто врезали в поддых. Не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть. Перед глазами круги, в ушах звон, и одна только мысль: «Да что же я наделал?!»

— Да вы с ума сошли! Причем тут мои братья?! Вы спятили, что ли?! Ты вообще кто такой?!

— Я старший агент тайной службы Вигидус Мори — спокойно, бесстрастно пояснил худолицый — У меня имеется судебный приказ на твой арест. Так что сдавайся, ты все равно не сможешь нас победить. За деревьями ожидают еще десять человек, и твоя магия на нас не подействует — мы защищены. Повторюсь — брось оружие и сдавайся!

— Какая магия?! Я лекарь, идиоты! — всерьез рассердился я — Я маг земли! А не огня! Кстати — врешь ты. Мои братья без бою бы не сдались. А если бы их попробовали взять — тут бы вам и конец пришел.

— Они сдались — пожал плечами Вигидус — В расчете на правосудие. И вы ответите за ваши преступления. И все клановое имущество поступит в имперскую казну. Как и имущество Союти.

Вот тут меня реально шарахнуло пыльным мешком. Вот теперь я все понял! Прекрасный способ поправить финансовые дела — стравить две клана, уничтожить один руками другого, обвинить убийцу и прибрать все их имущество. Замечательно! Элегантно сделано! А я болван, которого использовали втемную. Кто там говорил, что наши предки, жившие в средневековье были глупее нас? И не умели крутить интриги? Попал. Вот это я попал!

Когда хлопнула тетива — я даже не испугался. Только подумал: «Все, конец, доинтриговался!». Но бросился вперед, вытаскивая из ножен меч. И одним ударом срубил голову этому самому Вигидусу. Зря он на меня наехал. Не к добру.

Когда рядом не осталось ни одного живого сыщика, я позволил себе расслабиться, и опустошенно, мутно смотрел на то, как из-за кустов поднимается Скарла, а за ней и Максим, держа наготове обнаженный меч.

— Нашли? — глупо спросил я. Глупо — потому что и так ясно, ведь они уже здесь. И кстати сказать — я им говорил про место, где буду дожидаться ночи.

— Твои братья мертвы — глухо сказала Скарла, убирая лук в горит — Тебе…всем нам нужно уходить, и как можно быстрее. Тебя ищут, на базарной площади уже объявили о награде за твою голову. Ты убийца, одержимый демоном, и все, кто станет тебе помогать — будут подвергнуты наказанию — вплоть до смерти.

— Почему мертвы?! Как так — мертвы?! — наконец-то вытолкнул из пересохшей глотки слова — суд ведь должен быть!

— Они напали на стражу и были убиты — так же глухо-безжизненно пояснила Скарла — А на самом деле, их убили, когда они сдали оружие. Зарубили на месте. Тела твоих братьев выставили на площади перед магистратом — как пример наказания бунтовщиков и убийц. Вы все объявлены государственными преступниками.

Моя рука ослабла и Лед легко, как горячий нож в масло, вонзился в хвойную лесную подстилку. А следом на землю опустился я — меня не держали ноги. Трясло. Как я мог так ошибиться? Не поверил главе Союти — а ведь он правда не посылал убийц. Это сделал совсем другой человек, закрутивший эту многоходовку. Кто именно? Не знаю. Теперь уже ничего не знаю. Буду думать. На ходу. Когда свалю отсюда куда подальше. Мне бы только до дома добраться…а там уже посмотрим, что к чему!

Глава 15

Я посмотрел на сверток в последний раз, закрыл лицо одеялом, и осторожно, будто опасался причинить боль поднял тело девочки с земли. Альдина была очень тяжелой, и я удивился, что держу ее без особых усилий. Покойники всегда делаются тяжелее, чем были при жизни. Это я знал лучше, чем кто-либо. Повидал…

Опустив покойницу в неглубокую яму, вспрыгнул на край могилы, поднял горсть земли и бросил на сверток. Именно сверток — это была уже не моя Альдина. Это отмершая плоть, в которой нет души. Душа отправилась…не знаю, куда она отправилась. Надеюсь — в хорошее место. И в хорошее тело. Девчонка этого точно заслужила. Веселая, верная, готовая отдать жизнь за друга. Она и отдала. Стрела попала ей в спину, когда Максим и Скарла уже уходили из города. Кто стрелял, почему именно в Альдину — они не знали. Да и про стрелу узнали уже тогда, когда находились на расстоянии нескольких полетов стрелы от ворот — как сказала Скарла. Альдина скакала следом, и в очередной раз оглянувшись Скарла увидела, что девчонка лежит на луке седла и в спине ее торчит стрела.

Она еще долго была жива, и если бы меня успели найти вовремя — я бы вытащил Альдину с того света. Но не свезло. Не получилось. Черная полоса — она если начинается, то уже по-полной. Хорошие люди частенько уходят из мира гораздо раньше, чем плохие. Я не могу назвать себя хорошим человеком — слишком многое повидал, и слишком многое мне пришлось в своей жизни сделать. И за что мне дали второй шанс? Я не знаю.

Бугорок получился маленький. Надеюсь, звери не разроют могилку и не разбросают косточки моей Альдинки. Я еще постоял у могилы, а в голове крутилось только одно: «Из праха вышли, в прах уйдем».

Времени на самобичевание, на самокопание и прочую рефлексию у меня не было. Потом задумаюсь над тем — кто виноват. Сейчас только вторая часть: «Что делать?!».

Что я, или скорее «мы» имеем в настоящий момент: во-первых, у нас имеется десяток лошадей с переметными сумами. Если каждый из нас сядем на одну лошадь и возьмет в повод две заводных, нагруженных барахлом — увезти можем довольно-таки много. Шесть…нет, пять лошадей могут взять кучу вещей — начиная с оружия, и заканчивая припасами и одеждой. Почему пять? Потому что на одной будет ехать бесчувственная, так и не пришедшая в себя Барби. Она сейчас находится в состоянии подобном коме, но все-таки жива. Вылечить ее как следует у меня не хватает силы — ощущение такое, что ее организм сопротивляется магическому лечению. Приходится затрачивать столько усилий, как если бы лечил целый полк гвардейцев. А мне нельзя сейчас тратить лишние силы — путь долог, а я должен выжить и отомстить. Кому? А вот кто будет выгодоприобретателем от совершенного вероломного убийства — тот все и организовал. И я его обязательно убью.

— Ты не согласовал!

— Не было времени. Все складывалось очень хорошо. Двух зайцев одной стрелой.

— Один заяц ранен. А знаешь, что может сделать раненый заяц? Никогда не слышал, как раненые зайцы вспарывают брюхо охотнику?

— Ему некуда деваться. Мы все равно их найдем. Слишком приметны. Старуха, гигант-телохранитель, мальчишка, и девка-зомби. Особенно — она. Ее с человеком никак не спутаешь. Я разослал гонцов — их везде ищут. Они не смогут пройти.

— Куда? Куда пройти?

— Мои помощники говорят, что скорее всего мальчишка пойдет домой. Попытается возглавить Клан.

— Но это же глупо! Он ведь знает, что мы его ищем! Он что, дурак?!

— Нет. Не дурак. Во-первых, он невероятно везучий парень. Во-вторых, принимает достаточно логичные решения. Например — убрать весь Клан Союти. Нет Клана — нет проблемы. А то, что он не знал о том, что Клан Союти ему нарочно подставили…так это не его вина. На его месте я сделал бы точно так же.

— Союти надо было убирать. Он был слишком болтлив, и у него были слишком большие амбиции.

— Он сделал свое дело. Теперь ни один Клан не поможет подлому убийце, который под покровом ночи с помощью черной магии и наемников вырезал весь Клан, не пожалев ни одного человека.

— Да, ты хорошо все сделал. Кроме того, что упустил мальчишку. Как так случилось? Как могли промахнуться твои люди? Ты же сказал, что послал лучших!

— Он оказался еще лучше. Он попросту их убил. Мы нашли тела. И нашли могилу с его наложницей.

— Зачем ее убили?

— Хотели выманить. Ранить, а он ведь лекарь — обязательно выйдет из укрытия, чтобы ее спасти. Существовала возможность, что он где-то так запрячется, что не сможем его найти. В общем…досадная случайность. Оказалось — его свита и сами не знали, где он находится. А потом…было уже поздно. Следопыты и маги прочитали все по следам.

— Братьев похороните. Не дело, когда чернь кидается грязью в тела аристократов. Мальчишка все равно не пойдет на них смотреть — это было бы слишком. Он сейчас скачет во весь опор, пытается укрыться в замке. Глупец… Итак, как вы собираетесь его искать? Где? Ваши ближайшие действия?

— На его месте я бы добрался до первого порта, где нанял бы небольшой быстрый корабль. И на этом корабле — домой. Это самый безопасный и самый быстрый путь. Скорее всего, он им и воспользуется. Корабль, который наняли Конто — стоит в порту. Оговоренный срок ожидания еще не кончился, так что капитан не уплывает. За кораблем мы следим. Но парень не пойдет к кораблю — он же понимает, что это верный способ попасться! Как только у трапа покажутся эти четверо — все, конец. Им конец.

— Ты веришь в пророчества?

— Я верю во все, что угодно. И сделаю все, чтобы ЭТО пророчество не сбылось. И оно не сбудется. Все пророчества туманны и неопределенны. И ты не узнаешь, истинное оно, или нет — пока не сбудется. Потому нельзя верить никаким пророчествам!

— Вот как…но ты же веришь?

— Мне положено. По службе. Но я больше верю в жадность людскую, в подлость, в силу денег. А не во всякие там…сказочки. Кстати, есть еще один путь, по которому могут уйти беглецы. За горы, в Великую Степь. Парня сопровождает старуха, ее зовут Скарла. Так вот эта старуха якобы являлась одной из дочерей степного предводителя одного из Кланов. Ее захватили во время одного из карательных походов, и дед парня сделал ее наложницей.

— Степняки плохие рабы, ты же знаешь. Они неуправляемы, и все время норовят убить хозяина. Как случилось, что эта степная девка не прирезала своего насильника? Осталась в Клане, даже нянчила там детей! Как так вышло?

— Темная история. Никто толком ничего не знает. Вроде как любовь там была. Чем закончилось — я не знаю. Давно было, да нам это и не интересно. Главное — она может стать проводником в Степи, их там могут принять.

— Если не убьют, если не сделают рабами. Лет-то уже сколько прошло? Кто ее помнит?

— По крайней мере — там у нее больше шансов сохранить жизнь, чем здесь. Они ведь прекрасно знают, что мы с ними шутки шутить не будем. Их тут ждет смерть. А там…там еще неизвестно. Пройдет время, о парне подзабудут, и он сможет вернуться и начать нам гадить. Ну…он так думает — что вернется.

— То есть ты перекрыл все лазейки? Все продумал? Ошибки быть не может?

— Не может. Перекрыл. Сеть поставлена, теперь только ждать. Главное мы сделали.

— И куда их? — голос позади меня едва не заставил вздрогнуть.

— Куда-куда…на кухню! Жарить будут! А потом пирожки продавать возле общественной бани! Ха ха ха… Вон, сколько мяса пропадает! А то, что мясцо подпорченное, с душком, да с червяками — так нам не привыкать! Купи пирожок возле бани, там чего только в начинке нету! Главное — специй побольше, чтобы вонь перебить!

Я не обернулся. Мне очень хотелось это сделать, но я не обернулся. Что толку будет от моей смерти? А я ведь точно убью «шутника». Я стоял и смотрел в распухшее, почерневшее лицо Асура и думал о том, что так с ним и не поговорил. Так и не понял до конца — кем он был, что у него за душой. И с остальными братьями — тоже. Когда я был Альгисом — мне от них крепко доставалось, и я их даже ненавидел. Но ни разу в своей жизни не хотел им смерти. Тем более — такой смерти. Грязной, подлой, вероломной.

Впрочем — смерть, есть смерть. Все мы умрем. Мало кому выпадет шанс прожить две жизни — как мне. Так что хорошей смерти не бывает. Хмм…сказал себе — и тут же вспомнил о героях, которые бились с фашистами. Бывает хорошая смерть, бывает. Вру я. Просто мне плохо, и лезет всякая чушь в голову — как запах мертвечины в ноздри. Давненько я его не ощущал, этот запах, уже подзабыл, и вот…сподобился.

Покойников снимали со столбов выдирая из рук гвозди, которыми те были прибиты к бревнам, раскачивали, как мешки картошки, взяв за руки и за ноги швыряли на телегу. Грузчики-рабы — дюжие, огромные, с тупыми лицами людей, способных на все грязное, и не способных на что-то умное. Такие люди всегда были нужны, без них никак.

Не помогла братьям магия, не помогла их огненная мощь. Против вероломства и подлости нет никаких средств. Кроме такой же подлости.

Высекая искры окованными железом ободами колес ломовая телега загромыхала к выходу с дворцовой площади. Все, отправились в последний путь.

И все-таки не выдержал, спросил:

— Куда вы их?

— Куда…закопаем, где всех безродных закапывают! — неожиданно для меня (думал, уже не ответит) ответил возчик после долгого молчания, пока я шел рядом с телегой — А тебе какое дело, уродец?

— Просто…спросил! Интересно же! — по-прежнему шепелявя, тихо ответил я.

— Иди отсюда…дурак! Развелось уродов! — выругался возчик, и я замедлил шаг, уходя в сторону, к другому выходу с площади. Попрощался с братьями, и хватит. Некогда слезы лить, дело надо делать!

До порта шел пешком, и прохожие, которые попадались мне навстречу, шарахались, как от прокаженного. Да, рожу я себе сделал впечатляющую. Во-первых, целый день загорал под солнечными лучами, после чего мой физиономия сделалась темной, как у мулата. Помогли приобрести загар некоторые снадобья, которые у меня имелись. Смешав их — я добился искомого результата: после «солнечных ванн» кожа на лице и шее не облезла, но стала темной.

А еще — специальный клей и кое-какие краски, так что рожа моя стала кривой и отталкивающей, эдакий умственно отсталый, в раннем детстве попавший под колесо ломового извозчика. Убить не убило, но пожевало хорошенько.

Теперь я был блондином с соломенными волосами, собранными на затылке. Хотел вначале вообще срезать волосы под корень, но вовремя вспомнил, что лысыми и коротко стриженными здесь ходят только рабы. Чем длиннее волосы — тем выше статус местного аборигена. В волосах вся сила! Мне не нужно, чтобы кто-то заподозрил во мне беглого раба.

Клей будет держаться как минимум неделю — если я в чем-то и разбираюсь, так это в различных снадобьях, особенно магических. С клеем я наверное даже перестарался — как бы дольше не пришлось ходить страшным уродом. Зато эту пакость не смоешь ни водой, ни спиртом. А растворителей для красок здесь пока что и не имеется.

Что касается цвета волос…как ни странно — это была довольно-таки сложная задача, с которой я в конце концов справился. Просто покрасить волосы — да сколько угодно, только деньги плати. НО! Слишком многие меня теперь знают, видели на дуэльном ристалище. Так что прежде чем идти в город, пришлось заранее подготовиться.

Можно было бы навести магическую иллюзию, но магия непредсказуема, а еще — снимается просто мгновенно. Например — стоит попасть в зону действия амулета антимагии, который висит на шее прохожего, либо в городских воротах, где находятся два мощнейших амулета, регулярно поддерживаемые армейскими магами. Хорош бы я был, если бы во время прохода через ворота с меня вдруг спала наведенная маска! Вот было бы радости моим неприятелям…

Я не боялся идти прощаться с братьями. Был уверен, что возле тел будет очень слабый заслон. Поставят одного человечка из не самых упертых и ревностных сыщиков — да и хватит для приличия. Ни один человек в своем уме не пойдет туда, где его точно ждут неприятности. Кроме меня. Меня учили делать все так, как никто и никогда не ожидает. Принимать абсолютно нетривиальные, парадоксальные решения. Вот, например — все уверены, что я сейчас на всех парах лечу к своему замку, но делаю это кружными путями — через Степь. Степняки враги Империи, а значит, мои друзья.

Сомнительный вывод. Я могу быть врагом всем вокруг, и это не означает, что подружусь с кем-то из врагов Империи. Кстати — против Империи у меня нет никаких возражений. А вот против некоторых ее правителей — определенно.

В моей свите женщина родом из Степи, и насколько я понял — довольно-таки родовитая. И что это значит? По простой и незамысловатой логике — Скарла отмычка к отношениям со степняками. Только это все чушь собачья. Она уже давным-давно забыла, что жила в этой чертовой Степи. Скарла давным-давно имперская горожанка, и если что-то от степи в ней осталось — так это умение ездить на лошадях, драться, стрелять из лука, а еще — знание языка. В остальном — она отступница, давно потерявшая контакт со своим родом. Порченая, бывшая наложница «белых мокриц».

И что тогда мне остается? А то, что я и сделал: распустил свою свиту. Скарла с Барби отправилась в Степь. Двух женщин — одну старую, другую больную, при смерти — скорее всего не тронут. Старуха никому не интересна, а к больным степняки относятся настолько подозрительно, что шарахаются от них, будто те несут в себе страшное проклятие.

Кстати — по большому счету оно так и есть. В истории бывали такие случаи, когда степные роды вымирали дочиста, и десятки лет никто не решался не то что взять хоть какую-то вещь, оставшуюся в опустевших шатрах, но и просто войти на место, усыпанное костями умерших больных. Только после нескольких степных пожаров, очищающих землю и предметы, самые отчаянные или жадные решались подобрать монеты или обугленное дорогое оружие.

Максима я отправил прямиком домой. Только не в замок, а в город. Снимет комнату, найдет работу — например, охранником к купцу или вышибалой в трактир — и будет дожидаться, когда я его найду. Способ связи мы с ним обговорили.

Ну а я…я прощаюсь с братьями и направляюсь на корабль. Да, на тот самый, на котором мы и приплыли. Он все еще стоит в порту. Выдавать себя не собираюсь, просто пойду, да наймусь на него бойцом. Или матросом. Матросом не хочу — уж больно бесправное существо, но если понадобится — наймусь и им. Хотя честно сказать — в матросском деле ни черта не понимаю, а значит — низшая ступень корабельной социальной лестницы. Самая грязная работа, насмешки и возможно — побои.

Хотя ведь тут в командах судов редко бывает разделение на матросов и охранников — когда припекает, с оружием в руках выходит вся команда, прекрасно понимая что в случае проигрыша живыми они точно не будут.

Можно было бы попробовать попасть на другой корабль, который доставит меня домой за деньги. Но во-первых, это стоит приличных денег — придется нанимать весь корабль, я потолкался в портовых тавернах и узнал, что никакой из находящихся в порту кораблей не собирается посетить те края. Идти же до соседнего города — это несколько дней.

Деньги у меня есть — я хорошенько помародерил у Союти, будто знал, что деньги нам пригодятся, а кроме того — деньги были и у разбойников, которых мы побили перед акцией, и у агентов тайной службы. Опять же — оружие, которое мы захватили. Скарла с Максимом сбыли его в порту, и хотя дали за эти железяки хорошо если четверть их реальной стоимости (нам светиться нельзя, и торгаши это сразу понимают!), сумма получилась очень даже приличная. Голодать никто из наших не будет.

Все корабли под контролем, так что если попытаюсь нанять корабль — меня тут же вычислят. Нет, сделаю так, как от меня не ожидают. Опознать точно не смогут, уверен. У меня даже глаза сменили цвет. Они стали фиолетовыми. Не синими, не карими, не зелеными — фиолетовыми. Наверное, это все-таки результат мутации после попадания черного снадобья в мой организм. Я и сам не знал про глаза — Скарла заметила. Может и еще что-то проявится, но пока только так. Не считать же мутацией то обстоятельство, что я стал тощим и жилистым, как…хмм…даже не знаю, с чем сравнить Или — с кем. Но скорее всего это возрастное. Расту я, черт подери! Мне почти шестнадцать лет! Пора и взрослеть. Папаша не был толстым — если не тощий, то сухощавый, это точно. Хотя жрал, как голодный волк.

Я тоже ем много. И не толстею. С одной стороны — вроде бы и хорошо, с другой…стоит вовремя не перекусить — готов быка сожрать. Или того, кто под руку подвернется.

В городе я застрял на неделю — отправил свою свиту, а сам задержался, чтобы осмотреться и прислушаться. Жил в дешевых ночлежках, ел в недорогих тавернах, наслушался, ага…аж тошно стало! Оказывается, мы (Конто) злоумышляли против Императора и его власти, а я так вообще главный злодей — прокрался со своими приспешниками в Клан Союти и убил их, верных соратников Императора. И вообще я проклятый некромант. И за мою голову объявлена награда — сто золотых. Неслабо меня ценят!

Бойцов Конто, что охраняли меня и братьев, разоружили, тихо порубили и где-то закопали. Всех казнили без суда и следствия. Мерзкая, подлая история. Больше тридцати человек…

И это говорит тот, кто обрек целый Клан Союти на смерть? Так этот Клан желал моей смерти, и смерти моих братьев. И я вынужден был защищаться. Если бы не убил их сейчас — они бы убили нас на свадьбе, абсолютно в том уверен.

— Капитан! Капитан! — стук в дверь каюты поднял капитана с кровати, и он пошел к двери, полон самых отвратительных предчувствий. Он давно уже был бы в плавании, но его заставили стоять в порту до конца оговоренного в контракте с Конто срока. Ясно — зачем заставили. Рассчитывают, что младший Конто, единственный, оставшийся в живых проберется на корабль желая отправиться домой. Идиоты!

— Что случилось? — капитан тяжело уставился на помощника из-под набрякших бровей. Он пил уже неделю. Во-первых, от страха — не дай боги власти признают его соучастником преступления Конто. Ведь он их сюда привез!

Во-вторых, от простоя денег не прибавляется. Жалованье матросам платить нечем, не говоря уж об надзирателях. Дома у него деньги есть, но до дома надо добраться! Запасы продовольствия тают, вода в бочках тухнет, а отплыть не дают! Эдак и гребцы передохнут от бескормицы, а денег где взять на новых? Опять же — с Конто переход по морю безопасен, маги огня — это вам не простые охранники! А теперь чего? Спасение — только в скорости хода. Но если по дороге попадется хоть одна, самая плюгавенькая скоростная пиратская галера — им конец. Вместо тридцати матросов и охранников (что суть одно и то же) — пятнадцать. Денег! Все хотят денег! И купцы нанимать не хотят — боятся гнева властей. Так что идти придется пустому. Не заработаешь.

— Там парень пришел…хочет устроиться на работу.

— Ну и чего? Ради этого ты меня разбудил?! — капитан так рассердился, что готов был удавить проклятого идиота — Сам не мог с ним разобраться?! Сказал бы, что расчет будет после рейса, на месте, никакого аванса! Не согласен — идет мимо! Меня-то зачем поднимать?!

— Тебе надо посмотреть на него, капитан… — помощник помялся, и выдал — Странный он. Рожа страшная, как печеное яблоко! А глаза…в общем, посмотри.

Капитан скривился, потом посмотрел на помощника, хотел обругать его, но передумал. Во-первых, все равно стоило уже встать к ужину, хватит валяться.

Во-вторых, хоть какое-то развлечение. Да и люди нужны…в порту как слышат, что наниматься надо на несчастливый корабль, который уже исчерпал запас своей удачи — так сразу в отказ. Плохая примета — все пассажиры этого корабля мертвы. Унесут за собой и экипаж на тот свет! С покойников станется!

Опять же — все знают, что корабль под надзором, сыщики так и крутятся вокруг него у причала.

Парень и вправду оказался очень странным — худое лицо, изуродованное стянутой морщинами кожей, почти белые волосы, кожа темная, как если бы он постоянно находился на солнцепеке. Из Степи пришел? И глаза. Да, странные глаза! Огромные, с узкими зрачками — как у кошки, которая сидит и смотрит на солнце, и…фиолетовые! Капитан всего раз в жизни видел такие глаза — у портовой шлюхи, которая несмотря на свою излишнюю толщину зада имела оглушительный успех у матросов купеческих кораблей. Наверное, именно из-за таких потрясающих, будто светящихся изнутри глаз. А может как раз из-за толстой задницы, на которую можно было поставить кувшин с пивом и для этого девке даже не надо было нагибаться.

На вид парню можно дать 20–30 лет. Худой, жилистый, он казался выносливым и сильным. Наверное — таковым и являлся.

— Жалованье только по прибытии в Вальдас! — опередил вопрос капитан — Питание трехразовое, вечерняя чарка вина. Если вступим в бой — за этот день двойное жалованье. Кстати — обычное жалованье, как у всех матросов. Если устроит — иди за Йонасом, он покажет кубрик. Оружие получишь у него. Вопросы?

— Вопросов нет — тихим, пришепетывающим, почти шелестящим голосом ответил новый член команды — Кроме одного. Когда отплываем? Успею я сходить на берег?

— Завтра, с рассветом — нахмурился капитан — Чего ты там забыл? Вещи оставил? Обязательно нужно на берег?

— Да в общем-то, нет… — прошелестел новый матрос-охранник — Хотел напоследок выпить холодного пива. Здесь ведь небось теплое…

— Тоже мне…ценитель! — буркнул капитан, и тут же спохватился — Как тебя звать, парень?

— Тихий — усмехнулся новичок, и его обезображенное лицо от усмешки стало еще страшнее. Капитан даже содрогнулся. Интересно, что такое с ним случилось?

— Вали в кубрик, Тихий! — приказал капитан — Все вопросы к Йонасу. И упаси тебя боги что-то спереть! Мы не обращаемся в суд. За борт — на корм чудовищам. И только так.

Глава 16

Что делает матрос, когда стоит штиль, и нет необходимости ползать по мачтам? Спит в тени? Играет в кости? Пишет романы о несчастной любви? Увы, нет. Он драит. Драит все, до чего дотянутся руки, и до чего не дотянутся — тоже. Медяшки, коими украшен корабль, палубу, которая по мнению помощника капитана недостаточно чиста, каюты, кубрик, гальюн. Воды много — вон сколько, до горизонта одна вода! Главное — не свалиться, когда черпаешь ее деревянным ведром. И понеслось…швабра, хлюпанье воды, чавканье босых ног по мокрой палубе, ругань старпома, который увидел пропущенное тобой темное пятно (въевшаяся в дерево кровь?).

Два дня я на корабле. И вот что заметил: как якобы говорят в Одессе — есть две большие разницы, быть на корабле пассажиром, Наследником Клана, или бесправным матросом. Да еще и таким матросом, физиономия которого не доставляет эстетического удовлетворения. То есть — часть из так называемых товарищей постоянно норовят сделать мою жизнь как можно более яркой и незабываемой, изводя шуточками и розыгрышами. Вчера, например, кто-то из них подрезал мой гамак, и когда я собрался на него лечь — веревка гамака оборвалась и он грохнулся на пол. Если бы я успел туда влезть…

Почему изводят? Да так-то я их понимаю…жизненный опыт у меня огромный. Эти люди живут в полной безнадеге. Маленькое жалованье, опасность нападения пиратов, каждый день одни и те же рожи, а впереди…впереди ничего. Совсем ничего. Свои дни они закончат или в пучине морской, сожранные безжалостными водяными гадами, или в могиле для бродяг, убитые уличными грабителями, либо умирая от перепоя или наркоты. Это недалекие, необразованные люди, интересы которых простираются не дальше чем — «напиться, закусить, трахнуть грязную портовую шлюху». Они не дураки, нет…хотя большинство из них даже читать не умеет Их ума хватает понять, что долго так не проживут, и что будущее не просто печально, но отчаянно печально. И потому эти парни срывают злость на окружающих, особенно на тех, которые не могут дать им сдачи. На таких, как я — уродов, раздражающих одной своей мордой, а еще тем, что молчу и делаю так, как мне говорит начальство. Не больше, но и не меньше.

Я прошел армию, знаю, что такое «дедовщина», так вот здешняя дедовщина ничем не отличается от земной. Меня вначале кошмарили, а на второй день решили превратить в «чушкана» — так на Земле в тюрьмах и на зонах называют заключенных, находящихся на ступеньке социальной лестницы чуть повыше, чем опущенные. Чушканы выполняют всю грязную работу, у них отбирают передачи, их бьют и на них срывают злость. Кстати — от чушкана до опущенного — всего один шаг. А может и половинка шага.

В команде матросов — шестнадцать человек вместе со мной. Вахты несем через день — по восемь человек. Остальные отсыпаются, или травят байки, лежа в духоте вонючего кубрика. Здесь пахнет потом, нечистотами (запах поднимается снизу, от гребцов, особенно в штиль), пахнет грязным бельем и растоптанными туфлями. Отвратительное место. И теперь я понимаю, почему потенциальные матросы не торопятся занять вакантные места в нашей плавучей богадельне.

Вахтенная команда делится на две части — первая, это высококвалифицированные, опытные матросы. Рулевой, парусная команда. Они и зарабатывают больше чем мы, грязь на сандалиях настоящих матросов. Мы еще не чушканы, но очень к этому близки. Дисциплина здесь поддерживается мордобоем — со стороны руководства, и самое главное — со стороны опытных матросов. Опять же — армейское правило: ты дрючишь парочку авторитетных, лишаешь их увольнений и других благ (например — прозреваешь, и видишь этого самого авторитетного «самохода», пролезающего через дырку в заборе). Эти авторитеты дрючат уже всех остальных, так называемых «соратников».

Черти драповые! Какие они нахрен соРАТНИКИ, если не участвовали ни в каких-либо боевых действиях?

Сегодня я выходной, в кубрике сидеть стремно — решил постоять у борта и насладиться солнцем и ветром. Хватило меня на пять минут — вонь с нижней палубы необычайная. Жара, ни ветерка, миазмы…как в деревянном общественном туалете на провинциальной заправке. И как это здешние обитатели терпят? Когда плыли в столицу я как-то и не замечал таких неудобств. Вернее — почти не замечал. Может потому, что пассажирские каюты находятся на корме, а ветер как раз с кормы-то и дует? Но есть у меня и еще одно подозрение…нюх мой усилился. Усилился так, что я стал различать запахи, которые раньше никогда бы не учуял. До собаки или кошки мне еще далеко, но от обычного человека уже отличаюсь. Где-то на уровне «нюхача», который дегустирует запахи парфюма, либо сигарет — видел я такие фильмы про нюхачей, даже понравилось. Фантастика, конечно, но чего не бывает? Я вон — в другом мире, в чужом теле, плыву на галере — чем не фантастика? Куда там усилившемуся нюху…

Пойти подремать, что ли… В кубрике ничуть не хуже, чем на раскаленной солнцем палубе. И от глаз начальства подальше. Если я чему-то и научился за семьдесят лет своей бурной жизни, то это одной чеканной, отлитой в бронзе солдатской истине: «Подальше от начальства, поближе к кухне».

В кубрике после солнцепека кажется очень темно, глаза привыкают постепенно, потому войдя я не сразу заметил Хента, здоровенного звероподобного парня из нового набора (раньше его не было). Хент стоял у моего шкафчика (тут шкафчики, как в раздевалке тренажерки), и ничтоже сумняшеся рылся в моем «сидоре». На рынке я купил длинный, больше метра длиной узкий сидор, в который сложил свои нехитрые пожитки — пару белья, пару штанов с рубахами, пару носок. А еще — туго набитый монетами кошель и Лед, завернутый в несколько слоев чистой холстины и перевязанный сыромятным ремешком. Именно из-за меча я купил такой длинный сидор — иначе будет торчать и привлекать внимание к моей скромной персоне. А зачем моей персоне излишнее внимание?

— Положи на место и больше никогда не трогай! — предлагаю я спокойно, и поворачивая голову вправо-влево-назад произвожу осмотр местности на предмет наличия свидетелей, а также предметов, затрудняющих перемещение в пространстве, как-то: столы, стулья, трупы. Столы и стулья, прикрученные к полу имелись. Трупов пока не было никаких — ни прикрученных, ни свободно перемещающихся. И это хорошо, надеюсь, что так и будет и в дальнейшем — я не собираюсь умножать количество покойников в отдельно взятом объеме пространства. Если только меня к этому не вынудят.

Свидетели были — пятеро матросов из моей смены лежа в гамаках с живым интересом следили за происходящим. В их серой жизни так мало событий, которые веселили их душу, что спектакль с моим участием несомненно являлся одним из самых желанных приключений, которые могли бы развеять скуку безрадостного бытия. Хент, насколько я уже выяснил, был невероятно тупым парнем при всей своей дурной мощи — он легко поднимал такие бочки, которые не могли поднять сразу двое крепких парней. Уровень его интеллекта находился где-то чуть выше уровня дауна. Вот только дауны в большинстве своем очень добрые и незлобивые люди — не зря их прозвали «солнечными» людьми. Этот же типус злобен, как цепной пес, и все время подозревает, что его хотят обмануть, его не уважают (было бы за что!), о нем плохо говорят. В общем — Хента точно на меня натравили, и скоро я узнаю — кто это сделал.

— Это ты взял мой нож, ублюдок! — хрипло выплюнул Хент, и перевернув сидор вверх ногами вытряс мои вещи прямо на пол — Парни видели, что это ты взял! Больше некому!

— С чего ты решил, что это я взял? — спрашиваю спокойно, не выдавая своих чувств.

— А кто еще?! — убежденно заявляет Хент — Как только ты появился, так у меня монеты пропали! А теперь нож!

Он разбрасывает мои вещи ногами, с каким-то патологическим удовлетворением топча ногами чистое белье. Есть такие люди, которые питаются чужим негативом. Вот плохо человеку, он расстроен, ему испортили настроение — значит, энергетическому вампиру хорошо. Тот поглощает этот негатив, получает от этого удовлетворение, хотя в большинстве случаев и сам не понимает, что с ним происходит. И не верит в то, что является таким вот энергетическим монстром.

Я быстро шагаю вперед, Хент уже готов, он ждал атаки и на нее напрашивался. Матрос встает в боевую стойку (нечто среднее между боксерской стойкой и кунг-фу). Но не успел. Я быстрее. Бью ногой в пах придурку, а когда он хрюкнув складывается вдвое — добавляю пяткой в лоб. Не очень сильно, но достаточно, чтобы выключить из процесса минимум на полчаса. Проснется с головной болью — сотрясения мозга так просто не проходят. Но главное — проснется, а я ведь мог его убить. Легко. Чуть посильнее, в висок, а не в лоб — и конец негодяю.

Топот босых ног по палубе — двое. Бегут, стараются, норовят сходу заехать мне в нос. Вот что им всем надо? Что я им всем сделал? Живу, никого не трогаю, примус починяю…

Первого без всяких там затей срубаю ударом ноги в солнечное сплетение. Парня будто мяч отбросило к стене, и по дороге он сбил своего сотоварища, лежащего в гамаке.

Второй затормозил, попытался изобразить что-то вроде «двоечки» — правой-левой — но тут же потух от короткого удара опять же в солнечное сплетение. Не люблю я бить по морде. Во-первых, можно повредить свой кулак о зубы. Такие великолепные нагноения получаются…просто пером не описать! Вплоть до гангрены. Если бы эти типы, которым бьют по зубам, чистили эти самые зубы…

Во-вторых, можно сломать пальцы рук о твердый череп. Или просто ушибить. Болеть потом будет рука — до скрежета зубовного. Кости ломаются легко — не так поставил кулак, вот тебе и перелом косточек. А в брюхо — милое дело! И кулак цел, и противнику нехорошо — до блевотины. Можно и убить — если как следует врезать по печени. Но я добрый, не хочу смертей. Иначе давно разнес бы эту шайку по косточкам.

Грохот барабана, отбивающего ритм гребцам, плеск весел, опускающихся в воду, бубнение надсмотрщика, что-то выговаривающего нерадивому гребцу. А в кубрике тишина, и только слышится сопение оставшихся в гамаках «зрителей», да прерывистое дыхание поверженных противников. Кстати, Хент уже шевелится, глаза открыты и ворочаются в глазницах, видимо пытается понять, что с ним случилось. Отвожу правую ногу назад и бью Хента по скуле. Затихает.

— Я им говорил, чтобы тебя не трогали! — слышится голос с одного из гамаков. Там лежит мужчина за сорок, из прежнего состава команды. Помню, как его лечил после нападения боевых галер. У него была дырка в груди от вражеского меча.

— Эти идиоты не слушают! Я сразу сказал старпому — нахлебаемся с ними дерьма. Но им лишь бы кто-то работал, а что происходит в команде…плевать!

Он не прав. Я точно знаю, что не прав. Капитану и всей верхушке вовсе не наплевать на то, что тут, в команде, случается. Если команду распустить, если волю возьмут вот такие, как эти трое — прямая дорога к бунту.

— Что тут происходит?! Ты что творишь?! — старпом был разъярен и в руке держит матросский тесак. Из-за его спины выглядывают еще пять физиономий, практически закрывая белый свет.

— Он украл его нож! И еще воровал! — злорадно завопил сбежавший с поля боя придурок, но его речь была остановлена мужиком из гамака.

— Заткнись, Едран! Это вы тут устроили! И ничего Тихий не воровал! Работает парень и молчит, на ваши шуточки и подколки не отвечает! Вот вы и решили, что он слаб! Ослы тупые! Я вас предупреждал, что все закончится дурно!

Его имя Харак. Обычный матрос, который время от времени напивается, а корабль для него дом родной. Ни семьи, ни детей (если только «случайные»). В меру справедливый, в меру добрый. Человек — как человек. И даже квартирный вопрос его не испортил, так как нет у него никакого квартирного вопроса. Как и квартиры. И дома. Гамак — его дом.

— Что происходит? Тихий, объясни! — это уже капитан. Он поумнее старпома, довольно-таки суматошного парня, хотя и неплохо разбирающегося в судоходстве. А еще, и самое главное — верного человека, который не воткнет нож в спину. Он вроде как его дальний родственник — троюродный брат, или что-то такое. Здесь часто бизнес ведут родственники — на кого еще положиться, как не на родню? Впрочем — это во всех мирах и временах. Откуда знаю про родство капитана? Да слышал разговор, когда плыли в столицу. Брат рассказывал.

— Я вошел в кубрик. Этот человек рылся в моих вещах (я показал на Хента). Я предложил ему положить мои вещи на место и больше никогда их не трогать. Тогда он начал разбрасывать и топтать мои вещи, а потом собрался меня побить — встал в боевую стойку. Я его уложил, и тогда на меня напали эти двое (указываю на бесчувственные тела напарников Хента). Пришлось уложить и их. В общем-то, это и все. Нет…не все. Он заявил, что я его обокрал — украл деньги и нож. Вот теперь все.

— Украл! Тупой урод! — простонал Хент — Тебе все равно не жить!

— Не жить! — подтвердил Едран — Во сне задавим!

Молчание. Тягучее, густое. Никто не говорит ни слова — ситуация точно зашла в тупик. И кто в этом виноват? Уж точно не я! Наклоняюсь, собираю вещи, вытряхнутые из сидора на палубу. Мне противно, даже касаться этих вещей не хочется. После того, как их коснулись руки этого негодяя. Ну вот почему, почему я не могу доплыть до дома без приключений? За что это мне?! Ну не было, не было другого способа добраться до места назначения, кроме как этот корабль. Делай то, чего от тебя не ожидают!

Зачем я еду домой, в замок? Почему не начал террор «не отходя от кассы»? Во-первых, месть это то блюдо, которое едят остывшим. Пусть все успокоится, а уж тогда…есть у меня на это кое-какие планы.

Во-вторых, сдается, что я чего-то не знаю. Не знаю, да и все тут! Ну не стыкуются некоторые камешки мозаики. А значит — не стоит соваться в дело. Подождать, разведать, и ударить — вот наш принцип. А ведь где-то нужно переждать это самое время! Наладить связь со своими людьми, создать разведывательную сеть. Где всего безопаснее я смогу отсидеться? Где меня не найдут? Ясное дело — в моем старом замке. Вот только туда надо еще и добраться… И чего эти придурки ко мне прицепились?

— Капитан, а может положиться на божий суд? Обвинения серьезные! За такое вешают! — серьезно спросил Харак — Пусть дерутся на ножах. Или на кинжалах. По очереди — каждый из них бьется с Тихим. Насмерть! Старый обычай, освященным Богом Моря Надриной и Богом войны Эсаном. Проигравшего — за борт, на корм чудовищам.

— Да этому обычаю столько лет, сколько нам всем вместе взятым! — фыркнул старпом — Кто его в наше время применяет?!

— А я слышал такое — задумчиво заметил капитан — в прошлом году на «Гордости моря» у Степлона такое было. Матросы никак не могли успокоиться, враждовали до смертоубийства, вот он и устроил поединок. После стало все спокойно.

Что означало «после» никто спрашивать не стал. И так все ясно. Нет человека — нет проблемы. Как и тут. Если я забью этих ослов — станет тихо. Если они меня — тоже. Я чужой, пришлый человек, они чужие, пришлые — кто нас разберет, соврали, или нет? А тут все чинно-благородно, да и команде развлечение.

— Все четверо. Сразу! — тихо-шепеляво объявил я — До смерти.

— Четверо? Ты не погорячился, парень? — искренне удивился капитан, но тут же сдал назад — ну на то он и божий суд. Если правда за тобой, значит — выживешь. Ну а если нет…

Вообще-то дурацкий обычай и дурацкие выводы. А если злодей владеет оружием лучше, чем «хороший»? И что тогда? Вспоминается старый рекламный ролик — очень юморной. Там уродливый грязный злодей просыпается в борделе, выходя — пинает собачку, еще кого-то потом обижает. Навстречу ему «хороший» — красивый, чистый, ухоженный, проснулся в постели с любимой женой, погладил собачку, перевел через дорогу старушку, и…на дуэль. Сходится с «плохим». Бах! И «хороший» валится трупом. Злодей радостно хохочет. Черный юмор такой, да. Но жизненный.

Если я не убью этих парней — участь моя будет незавидна. Не спать днями и ночами напролет я не смогу, а стоит уснуть — тут мне и конец. Воткнут спицу в ухо, и конец демону-попаданцу. Нет, надо этих негодяев убирать.

— Кинжалы — киваю я, и продолжаю собирать вещи.

Поединок состоялся через два часа, примерно в три пополудни. За это время привели в чувство двух подельников (или вдохновителей?) Хента, поставили их на ноги, влив для храбрости по кружке дешевого вина, которым здесь разбавляют воду (жара! Вода тухнет быстро). Парни хорохорились, показывали мне неприличные жесты, обещали порвать на кусочки и поиметь меня сексуально. Я молчал и смотрел на море. Бесконечная сверкающая зеленая гладь по одному борту, и земля (острова) по другому, левому борту. Вот за этими островами и может скрываться беда. Как в прошлый раз, когда оттуда вылетели боевые галеры.

Смотреть на бой собрались все, кто мог. Кроме рабов, разумеется. Сбежали с рабочих мест даже надсмотрщики, оставив рабов материться и негодовать — им-то зрелища не досталось.

В этом мире ужасно любят зрелища и готовы отдать за них последний медяк. Но самое главное — ставки. Ставят все, и это не считается чем-то предосудительным. Самая почтенная игра конечно — в кости, но любые ставки хорошо, ибо их одобряют боги и помогают смелым. Откуда взялось такое странное утверждение? Про богов? Да из местной же библии и взялось. Она здесь называется по-другому, но суть та же — сборник притч и правила поведения в обществе. Так вот, согласно здешней библии — Создатель трижды бросил кости, чтобы решить — стоит ли создавать Мир, или нет. Два раза выпало да-нет, третий раз — да. Кости он бросил с небес вниз, из них и образовались горы, острова и все такое.

Сдается, что сочинитель здешней библии не дурак был выпить, закусить и поиграть в кости. А еще — хорошенько подраться, ибо библия пестрит описаниями того, как ловко праведники побеждали своих тупых, но мускулистых врагов. И только потому, что с ними был Создатель и подвести его парни не могли. Они били бесов палками-посохами, нахлобучивали их камнями и чайниками, а один, самый упертый, забил беса о стену, поймав его за копытчатую ногу. И это было описано так сочно, с такими подробностями, что невольно начинаешь подозревать автора священной книги в некоторой доле маньячества. «И брызнула черная кровь проклятого! И оросила стену выше роста человеческого! И вывалились у него глаза срамные, коими он поганил…» В общем — наши победили, бесы на хаммерах отступили. Ура-а!

Площадка на палубе — пять на пять метров, как раз перед кормовой надстройкой. Капитан и старпом наверху, рядом с рулевым (который сейчас в общем-то нафиг не нужен, в дрейфе-то. Гребцы-то не гребут!), остальные — вокруг, плотным кольцом. Лица красные — от солнечной радиации, от волнения и от жадности (ставки делайте!). Ставки принимает старпом. Кстати, у меня тихонько спросил — уверен ли я, что могу победить? Капитан спрашивает! Я уверенно заявил, что уверен, иначе бы и не брался за дело. Старпом кивнул и ушел.

Начали бой по сигналу — капитан без всяких там объявления крикнул: «Начали!» — и понеслось. Первым, само собой, ринулся вперед гигант Хент. Он рассчитывал покончиться со мной одним ударом, и тут же пал с перерезанным горлом. Нет, не тут же пал — он стоял еще минимум секунд тридцать — хрипел, булькал, зажав горло толстопалой рукой. Сквозь пальцы толчками текла вишневая кровь, и набралось ее целая лужа пока он все-таки повалился.

Вторым и третьим умерли те двое, что напали на меня в кубрике. На них ушло секунды три, не больше. Я умею драться на ножах, ножевой бой нам крепко преподавали. Не всегда можно действовать огнестрелом, так что нож — наше все. Одному клинок вошел в солнечное сплетение, второму — в печень. Эти двое почти не умели драться на ножах. Так…видели где-то что-то, но не более того. Рассчитывали взять нахрапом. Ведь я урод, а уроды низшие существа и ничего не умеют.

Последний пал передо мной на колени и пополз ко мне, умоляя о пощаде. Я бы его все равно не пощадил, но он этого и не хотел. А хотел он ударить клинком снизу, в печень, распороть меня, как повар свежую рыбу. Хитрость, да — не возбраняется. Но я был настороже. Руку с кинжалом перехватил, и убил противника ударом через глазницу — быстро, точно, и безболезненно. Ну…наверное безболезненно, никто ведь из пробовавших не вернулся, чтобы рассказать правду.

Потом пришлось обойти живых, оставшихся лежать в лужах крови и добить их. Вот чего я не люблю — так этого самого. Добивать. В бою, в горячке — что угодно сделаю, и комплексовать по этому поводу потом не буду. Но глядя в глаза умирающему перерезать ему горло…могу, да, но это слишком уж даже для меня. Не приемлю зверства. Делаю это абсолютно без удовлетворения.

Вода вскипела и пена окрасилась в розовый цвет. Морские твари будто знали, что станут обедать — собрались у бортов и тысячами чешуек и коготков скреблись теперь о просмоленное дерево.

Были люди, нет людей. Нет проблем, которые они унесли с собой. Но их, этих проблем, впереди еще много-премного…и если бы они решались так просто, как эти…

Глава 17

Готовили по очереди, кока на корабле не было — то ли сбежал, то ли убили. В общем, кормили — я бы не сказал, что голодно, отнюдь нет! — но невкусно. Отвратно кормили, такое я дам определение. Каша вечно подгоревшая, суп или пересоленный, или загустевший до состояния каши, чай — черт знает что. Здесь в роли чая выступал иван-чай, который само собой назывался по-другому, так вот его тоже нужно уметь заваривать, иначе получится мутная бурда с привкусом сажи. Не надо его варить, надо заваривать!

Первое, что сделал, когда заступил на дежурство по кухне — предложил моему напарнику, небольшому шустрому парнишке по имени Мак — вычистить камбуз, отдраить до состояния белизны. В таком камбузе каков он сейчас есть — только кишечные болезни зарабатывать. Парнишка начал возбухать, мол, до этого всех устраивало, и какого демона я лезу не в свое дело — в общем, как это обычно и бывает, если человек хочет ускользнуть от работы. И правда — на кой черт ему надо за кем-то убирать? После исчезновения кока камбуз превратили в жужжащую мухами помойку. А может она и была такой? Нет, сдается это уже после. Мы-то когда плыли в столицу питались с камбуза, и еда была вполне приличной.

Пришлось слегка побить парня. Губу ему разбил, нос расквасил, а потом еще и пинков надавал. Парень тут же побежал жаловаться старпому, старпом примчался с желанием меня растерзать (хотя и с опаской — после моей эпической дуэли), но когда я объяснил ему суть проблемы — достал из-за пояса палочку-стек и тоже хорошенько вздул нерадивого матроса. Сообщив ему при этом, что переведет на питание, которое получают гребцы. То есть — сухой хлеб, солонину и разваренные овощи. Так что парень вскорости драил стены и пол, оттирал запоганенные сковороды и кастрюли, выметал мусор из-под приделанных к полу столов.

Питание для рабов-гребцов, и питание для команды свободных вместе с офицерами и пассажирами, осуществлялось раздельно — для рабов готовили два специальных человека из тех же рабов, которые варили им похлебку и кашу в очаге первого яруса. Грубую, простую, но вполне даже сытную пищу. А вот для команды готовили уже наверху, в камбузе — чем я вскорости и занялся. Готовить я умею очень даже неплохо — годы холостяцкой жизни не прошли даром, и кроме того — готовка была для меня чем-то вроде хобби. Если были на это хобби время и силы.

После того, как капитан и старпом попробовали мой суп, поели кашу с мясом (та же солонина, только выше качеством, чем для гребцов) — я был поставлен коком до тех пор, пока работаю на этом судне. Оно и немудрено — если ты умеешь практически из ничего приготовить усилитель вкуса, напитав его магией, пожалуй — превзойдешь и завзятых кулинаров всего мира! Если только они тоже не владеют магией.

Специи на корабле были — куда же без них в жарком климате? — так что острое и очень острое я готовил просто на ура. В этом мире очень любят острое, как например в той же Индии. Почему? Да потому, что в жарком климате и при хронической антисанитарии острые приправы служат чем-то вроде антисептиков. Убивают болезнетворных бактерий. Вот и здесь то же самое. Выжили только те, кто любил острое — по Дарвину.

Меня даже поселили отдельно, в каюте при камбузе — чтобы не отвлекался на другие дела и занимался только кухней. Каждый день кухонный рабочий (дежурный матрос) помогал мне в готовке, ну а я изощрялся как мог, вспоминая все свои земные рецепты.

Через несколько дней мы вошли в порт — в тот самый, в котором капитан в прошлый раз купил гребцов. В этот раз он как-то умудрился набрать десять человек в команду, так что теперь всем матросам будет полегче.

Я не пошел в город. А что мне там делать? Все что мне сейчас нужно у меня есть. Покупать ничего не собираюсь. К гадалке зайти? Чтобы засветить мою новую физиономию? Нет уж. Не для того я так тщательно изобретал свое уродство. Искусство притворства — это даже важнее умения работать ножом, и этому меня учили.

Кстати — встретились два любителя скрыть свое истинное лицо… Интересно, где сейчас Альгис? Куда он отправился?

Дальнейшее путешествие не было интересным, и не было беспокойным. Дни шли за днями, галера медленно, но верно тащилась вдоль побережья, только теперь уже нагруженная товарами — опытный выжига капитан умудрился найти груз прямо до нашего города, и теперь ходил гордый, как раздувшийся индюк. Похоже, что он неплохо заработает, а еще — взял с клиента кругленькую сумму аванса, так что всей команде были выданы по несколько монет, благополучно пропитых в припортовой таверне и спущенных на грязных портовых шлюх. Меня тоже звали поразвлечься, но я категорически отказался, чем заслужил недоуменные и даже подозрительные взгляды товарищей. Пришлось объяснить, что вино не пью специально, так как от него у меня «съезжает крыша» и я могу натворить бед. А на грязных портовых шлюх у меня совсем даже «не стоит» — имел печальный опыт, подцепил дурную болезнь, и чтобы вылечиться отвалил круглую сумму магу-лекарю. Теперь как вижу этих потных угребищ, так сразу меня тянет на тошноту, а рука хватается за кошелек — чтобы спрятать подальше.

Как ни странно — поняли. Поржали конечно, подкололи шуточками, но в общем-то безобидными, товарищескими. Тем более что все, и новенькие в том числе, знали историю с моей дуэлью. Во всех мирах уважают лишь силу. Можешь дать отпор — ты правильный мужчина, не можешь — будешь под нарами валяться. Здесь это гораздо очевиднее, чем на «цивилизованной» Земле.

Я сейчас в авторитете у этих отморозков. Просто с их точки зрения — отморозок гораздо более крутой, чем все остальные в команде. Ну совершенно отмороженный! И скорее всего даже не из-за пресловутой дуэли. Был и еще случай…

В тот раз, когда вся эта гоп-компания, именуемая командой, отправилась на осеменение портовых шлюх — получилось неприятность, которая едва не стоила капитану больших расходов. После этого случая я и у него в большущем авторитете.

А случилось вот что: пока корабль стоял у причальной стены в порту, а я нарезал овощи для вечерней похлебки (что-то вроде борща — как может человек вообще жить без борща?!) — прибежал мальчишка, которых в порту болтается превеликое множество, и сообщил вахтенному матросу у трапа о том, что наша команда сексуально голодающих элементов просит незамедлительной помощи, ибо захвачена преобладающими силами противника и изнемогает в непосильной битве. Эти мальчишки за медяк бегают с мелкими поручениями — что-то вроде портовых курьеров.

Отправились все, кто был на борту, за исключением вахтенного матроса и старпома — и во главе с Капитаном. Капитан — высокое договаривающееся лицо, команда — пехота, готовая вступить в дело, если дипломатия потерпит поражение.

По прибытии выяснилось, что наши коллеги вроде как накосорезили, выражаясь армейским языком, побили посуду в трактире, одновременно являющимся и публичным домом, а так же напали на уважаемых клиентов с соседнего корабля, на их беду оказавшихся таможенной стражей, занимающейся отловом контрабандистов, а также поиском и ликвидацией пиратов. На боевой галере их человек сто как минимум, часть сидит на веслах — никаких рабов в гребцах. Система похожая на то, как ходили на своих ладьях викинги. В общем — парни отчаянные, накачанные до безобразия (потаскай-ка тяжеленное весло!), и по-своему отмороженные — попробуй, погоняйся по морю за отчаянными разбойниками, а потом еще их и возьми на абордаж. Что-то вроде помеси земных пограничников и спецназа. Нет, скорее морская пехота этого мира. Тренированные, умелые, наглые, заносчивые и гордые — как следствие, в грош никого не ставят, на всех кладут с прибором и сам черт им не брат.

Пока капитан «перетирал» с их старшим, я потихоньку разузнал — в чем там было дело. Оказалось — в этом вертепе появились свеженькие девки — три штуки. Молоденькие, еще не истасканные, и вроде как не больные. Наши пришли раньше и девок этих сходу заангажировали на всю ночь. Ну а потом появились «морпехи», и сообщили, что таких придурков-матросню они вешают на реях, так как купцы те же пираты, сегодня они добропорядочные торгаши, а завтра разбойники с большой дороги. И вообще — торгашей никто не любит, а потому девки остаются с ними, и придурки могут валить куда угодно, оплакивая свою несчастную долю. Ну, понятное дело — дальше пошло махалово с применением стульев, кружек, и даже столов (чисто как таран — ибо дубовые и неподъемные). Надо отдать должное нашим — в меньшинстве, но продержались до нашего прихода, забаррикадировавшись возле входа на кухню. И еще, как ни странно — до ножей и мечей дело не дошло, хотя по парочке бойцов с обеих сторон находились в полубессознательном состоянии после контакта с противником.

В общем-то ситуация понятная, и даже банальная, за одним исключением — старшой с той стороны упорно пытался повесить всю вину на наших парней, хотя вина тут усматривалась обоюдная — зачинщиками точно были морпехи. Со стороны стражников присутствовало уже человек семьдесят — трактир просто трещал от наплыва «посетителей», с нашей стороны, если считать и новоприбывших — в три с лишним раза меньше. Ситуация не из хороших, и нужно было что-то делать. Очень не хотелось попасть под замес, так что я дождался, когда переговоры ожидаемо и закономерно зайдут в тупик и выступил с предложением от низов:

— Господа! Можно я скажу пару слов? У меня есть к вам интересное предложение.

— Это еще кто такой? — фыркнул седой мужик с нашивками соответствующими земному старлею, крепкий, плечистый, со шрамом на щеке слева — Ну и рожа у него! Ваш, что ли?

— Этот наш кок. Тихий его зовут — пожал плечами капитан — Он в команде в авторитете. Давай послушаем, может, что дельное скажет.

— Давай — усмехнулся «старлей» — Но может все-таки оплатите погром и свалите отсюда? Пока головы целы? Ребята волнуются, крови жаждут!

«Ребята» и вправду волновались, показывая покрытые шрамами кулаки и довольно ухмыляясь. Ну как же, будет что вспомнить! Погуляли на славу! Купчишкам по мордасам навесили, девок у них отжали! Молодецки гульнули!

Ну что же…я их понимаю. И правда, будет что вспомнить.

— У меня предложение — снова вклиниваюсь я — выставляем по бойцу с каждой стороны. Без оружия. Чей боец победит — те и правы. Проигравшая сторона выплачивает ущерб и оплачивает по кружке пива и закуску выигравшим. Ну и само собой — девки достаются тем, кто выиграл. И да — можно будет делать ставки.

Вот на последнюю фразу я и рассчитывал. Местный люд просто помешан на ставках! Господи, они ставят на все, что угодно! Катит тележку зеленщик, лежит камень — тут же два грузчика делают ставки — перевернется тележка, наехав на камень, или нет! Буквально за минуту к ним присоединяются еще трое — и вот уже получилось азартное зрелище! До идиотизма доходит — я сам видел, как в кубрике двое матросов заспорили, у кого длиннее… И вот все делают ставки, а потом серьезно, веревочкой вымеряют и ругаются — в каком состоянии надо было мерять! И что одному, пока мерили — потеребили! Вот он и выиграл! Сумасшедшие люди, это точно.

В общем, через пять минут радостный народ валил во двор, предвкушая представление и любимое развлечение — ставки. А еще через десять минут во дворе таверны яблоку некуда было упасть — столько со всех сторон набежало народа. Для меня и сейчас загадка — как могут так быстро расходиться слухи, если нет ни интернета, ни телефонной связи, ни радиосвязи! Но даже если бы у них был интернет — и то не смогло бы за такое время собраться СТОЛЬКО народа? Весь персонал публичного дома, попрятавшийся во время драки — ну это понятно. Но как узнали извозчики?! Зеленщики?! Грузчики?! Наемники, увешанные оружием с ног до головы?! Стояли вокруг, сидели на заборах, даже на бочке золотаря один расположился, но его выгнали вместе с золотарем — уж больно мерзко воняло содержимое бочки. Правда ассенизатор вскорости снова возник — на своих двоих, без этой пахучей повозки.

Распорядителями поединка назначили, или вернее назначились — наш капитан и старлей морской пехоты. Они и принимали ставки, объявив, что пять процентов выигрыша пойдет тем, кто принимает ставки, а пять — тому, кто выиграет поединок. На излечение возможных повреждений.

Само собой — поединщиком вызвался пойти я, самолично. Наши как-то вяло и без восторга восприняли мое предложение, желающих подраться с морпехом у них не было, особенно после того, как увидели — кого именно им предстоит побить. А это был так называемый «секирщик», отдельная категория бойцов местной пехоты. В секирщики брали тех, кто отличался силой, и желательно ростом. Но главное — сила и скорость. Попробуй-ка, помаши обоюдоострой секирой — через минуту уже вывалишь язык и опадешь, как озимые. А они дрались часами, да еще и в первых рядах, прорубая дорогу соратникам. Их одевали в непробиваемые панцири и глухие шлемы, в руки здоровенную секиру, и…пошла потеха! Идут эти ходячие танки узким клином и рубят всех, кто попадется им на глаза. Видят они плохо, смотровые щели в шлеме узкие, так что не становись у них на пути ни свой, ни чужой. Тем более если секирщики вошли в раж. Эдакие местные берсерки. Жалованье двойное, питание двойное, жизнь в два раза короче. Все-таки, каким бы крепким ни был панцирь, на всякий хитрый панцирь найдется конец копья с винтом. У каждого секирщика в знак принадлежности к этой славной специальности — две скрещенные секиры на правом плече и на запястье.

Итак, о моем противнике: видел я фильм «Троя». Там в самом начале кинокартины Ахиллес бьется с поединщиком чужого войска. И вот этот поединщик едва ли не один в один похож на секирщика, с которым мне предстоит драться! Гора мускулов с лицом, не обезображенным интеллектом. Ну а я больше смахиваю на Ахиллеса — не смазливой мордашкой, а телом — худым и жилистым, как старый абрикос.

Само собой — секирщик сразу же разделся по пояс, и теперь ходил по площадке поигрывая мускулами культуриста. И пусть мне не рассказывают «знатоки» о том, что вот такие увешанные мускулами парни медлительны как ленивцы, и безопасны, как глупые коала. Ага…они же качки! А качки, известное дело — все насквозь прогнили от своих стероидов, глупы, медлительны, и вообще — никакие бойцы.

Это они пусть кому-то другому втирают. Я-то знаю настоящую правду, а не досужие сплетни. Да, излишнее мясо мешает скорости. Да, маленькие и худы быстрее двигаются, чем закачанные, увешанные мышцами громилы. НО! Ты еще пробей его мышечный корсет. Ты еще сумей ударить так, чтобы противник потерял сознание, а то и саму жизнь! А вот если этот качок попадет, или возьмет тебя в захват…тогда держись. Тогда ты сто раз спросишь себя — зачем я ввязался в такое безнадежное предприятие?! Только будет уже поздно. Хорошо, если останешься жив.

Я раздеваться не стал. Остался в рубахе и штанах. Ну и в сапогах — это уж само собой. Хороших таких, армейских, подбитых железом.

— Объявляю условия поединка! — крикнул старлей, и выдержал драматическую паузу — Можно все! Кроме — нельзя выдавливать глаза, кусаться и использовать дополнительное оружие кроме кулаков и ног! Поединок считается завершенным в случае, если один или оба бойца не могут продолжать бой! Или один из них откажется его продолжать! Начало по сигналу! И если кто-то из поединщиков погибнет в поединке — вторая сторона обязуется похоронить его за свой счет и оплатить поминальную тризну.

Насколько я понял, ставки делались десять против одного — против меня. Ну да, секирщик — туша килограммов сто тридцать, не меньше (двести шестьдесят станов), рост два метра (два унда), руки…нет, эти руки надо видеть. Пальцы — как сосиски, небось подкову сминает в комок. И при этом ни черта никакого лишнего жира. Какие там, к черту, стероиды?! Есть люди от природы одаренные невероятной мощью — ну вот дал им бог такое преимущество перед окружающими, неизвестно почему. Одни люди очень хорошо поют, другие — бегают быстро, третьи красивы, как богини, а четвертые…могут порвать грелку надувая и скрутить в тонкую трубочку штыковую лопату. Так уж они одарены.

А я…ну что — я? Рожа страшная, тонкий, как камыш, никаких тебе героических татуировок. Если только сделать татушку со скрещенными кухонными ножами и веником? Кстати, насчет поминальной тризны и всего такого — жизнеутверждающее заявление. Особенно если при этом смотреть на бойца с противоположной стороны, подмигивать и улыбаться. Мерзавцы, ага…психологическая атака! Мол, дурака-то не валяй, погибнешь в цвете лет. Тебе это надо? Откажись!

Отказ от поединка — проигрыш. Представляю, как это воспримут мои сослуживцы. Такую обструкцию устроят — лучше бы на ринге зарезали. Не можешь сдержать свое обещание — лучше не высовывайся.

— Начали! — крикнул наш капитан.

Я думал — мой противник сейчас же бросится вперед, и решил подловить его на атаке. Он ведь не ожидает от меня особой прыти! Он вообще ничего от меня не ожидает — кто я ему, что он обо мне знает? Когда я сам о себе ни черта не знаю… Но как ни странно — никаких рывков атакующего льва, никаких яростных рыков и воплей, с ударением себя в грудь кулаками. Противник следил за мной внимательным взглядом, чуть улыбался, разминал кисти рук и медленно, очень медленно шагал по кругу приставными шагами. Интересно, что же он такое во мне увидел, что не бросился на меня как оголтелый берсерк? Страшную рожу?

Наконец, он все-таки решился (после того как из толпы начали свистеть и ругаться). Стремительный, неотразимый бросок-удар…и…мимо. Его кулаки вспороли лишь воздух. Я пропустил его удары мимо себя и над собой — так, будто парень бил медленно, нехотя, в тренировочном поединке. А ведь этот бой не был тренировочным, противник на самом деле хотел меня пришибить, и не получилось у него только потому, что я как минимум раза в два быстрее! А то и в три…

Да, теперь я знаю, что принятие черного снадобья не прошло даром. Я понял это задолго до этого боя, и задолго до дуэли на корабле — кстати, я только потому в нее и ввязался, что знал — эти парни для меня все равно как детсадовцы для взрослого уличного бойца. Я играл наверняка. Как шулер, который играет только краплеными картами.

Впрочем — ничуть в этом и не раскаиваюсь. Зло должно быть наказано, а если в мои руки попало некое оружие, которое поможет мне это сделать — так почему бы и нет? На войне не выбирают, чем бить врага — любым, наиболее эффективным оружием. И не копаются в своей душе — было ли уничтожение противника моральным. Главное — результат. Война…это война.

Следующие пятнадцать минут представляли из себя нечто вроде китайского цирка с представлением единоборств. Когда противники невероятно быстро и ловко лупят друг друга, увертываясь от казалось бы смертельных, неотразимых ударов, и работают в таком темпе, что обычный человек давно свалился бы наземь от переутомления. С одной только поправкой — я не бил. Только уворачивался. А вот парень очень старался, не прекращающийся вихрь ударов! На десятой минуте с него ручьями полился пот, лицо сделалось красным, как если бы он долго стоял у кухонного очага, либо целый день пробегал на солнцепеке.

На пятнадцатой минуте он тяжело задышал, скорость замедлилась, рот широко раскрыт, а штаны стали темными от пота — пропитались, будто он только что плавал в бассейне. Оказывается, секирщики не такие уж и выносливые, как о них рассказывали.

Я же был сух, бодр, и если пот все-таки выступил на моей коже, то не от того, что я затратил много физических усилий — у кого, скажите на милость, не выступит пот, если долго стоять на крутом солнцепеке?! Солнце палило так, что казалось — оно задалось целью спалить все, до чего дотянутся его копья-руки. Представляю, каково приходится рабам, работающим на полях. Особенно, если работают они совершенно без одежды. Черные, как земные нубийцы, обожженные, как дубовые головешки.

В толпе уже начали недовольно вопить, типа: «Что ты с ним играешь?! Убей его! Выбей из малого все дерьмо!» Но это вопили те, кто ничего не понимал в единоборствах — случайные, «залетные пассажиры» вроде извозчиков и зеленщиков. «Спецназовцы» хранили угрюмое молчание — они прекрасно поняли, что происходит, и кто с кем тут на самом деле играет.

Ну а я уже решил, что надо все-таки как-то заканчивать поединок. «Как-то» — это означает не убивать, и нанести как можно меньше повреждений организму парня. Мне ни к чему проблемы с местным спецназом, тем более что ребята хорошие, и занимаются хорошим делом. Нет, не в публичном доме — на море. Элитные части всегда отличались разнузданностью на отдыхе. Специфика, тихонь там не держат.

Решив посмотреть, в каком состоянии организм парня — сморгнул, вызывая магическое зрение (Никак не могу это делать без моргания! Просто напасть какая-то!). Тут же все предметы осветились аурами — люди, столбы, заборы — у всех имелась своя аура. Живое светилось ярко, мертвое — тускло и серо. Но светилось. А я откуда-то ЗНАЛ, чувствовал — как разглядеть в ауре то, что меня интересует. Например — какой орган болит. Или как сделать, чтобы орган…заболел. Или даже как убить существо, человека — воздействуя на должный кусочек его ауры.

Тренировался на корабле. И лечил, и наносил небольшой ущерб — чтобы проверить, получается, или нет. Вызывал боль, и вызывал неодолимое сексуальное желание. Кстати, моя вина, что толпа наших матросов ринулась в публичный дом — это я их так настрополил. Ну…чисто научный эксперимент. И…немного шутки. Надо же хоть иногда развлекаться! Потому я и вызвался отдуваться за всех — чувствовал свою вину за то, что парни попали в передрягу.

Боль я обычно быстро снимал, и так, что никто ничего не замечал. А болезни проходили «сами собой» — удивлялись, да, как это вдруг сам собой вылечился зуб?! Но тут же об этом забывали — хватает проблем и без раздумий о зубе. Или о больной печени, измученной многолетними алкогольными истязаниями — перестала болеть, да и ладно. Божественное провидение, вот что это такое! А «провидение» в это время очень быстро, со скоростью пулемета нарубал аналог земной капусты на не очень мелкие кусочки (я люблю, когда капуста в борще нарублена довольно-таки крупно, никаких тебе мирокусочков!).

Парня я вырубил «ударом» по печени. Просто протянул руку, коснулся ауры и передал печени необходимый импульс. Она отозвалась таким спазмом, таким приступом боли, что несчастный секирщик рухнул, как подкошенный, зажав обеими руками свой несчастный кроветворный орган.

Потом были разборки на тему: «Это кок победил, или он сам упал, утомившись от долгой беготни?!».

Одни вопили, что это неправильно, что секирщик сам упал, что его противник не нанес ни одного удара.

Другие — что секирщик упал потому, что долго пытался достать кока, который так ловко уворачивается, и это точно самая настоящая победа кока.

Закончилось все переговорами двух капитанов, то бишь капитана и старлея, и те пришли к соглашению, что победа все-таки моя.

Ну да, тут же в среде зрителей вспыхнули несколько драк между различными партиями, но драки были пресечены морпехами очень жестко, и виновные изгнаны из пределов «арены» с позором и пендалями в различные части тела. Мне выдали причитающийся гонорар, оплатили разгром в таверне, и дальше уже пьянка пошла мирно и дружески — морпехи оказались ребятами компанейскими и наша команда крепко с ними напилась. Я почти не пил, и в разгар веселья тихо свалил на корабль. Моего ухода так никто и не заметил. Шоу маст гоу он!

Глава 18

— А может все-таки останешься? — капитан вздохнул, и протянул мне руку для прощания. Пожал мою ладонь, задержал в своей жесткой, как из дуба руке — Я тебе жалованье дам…как у старпома! Двух матросов приставлю в помощь! Каюту больше дам — одну из пассажирских! Ну что тебе этот город?! Куда пойдешь?! Чем заработаешь?! А тут — всегда при кухне, всегда сыт и доволен!

— Прости, капитан…дела! — усмехнулся я, и захват бывшего моего наивысшего начальства разжался.

— Дела, дела…все у вас молодых дела! Все торопитесь, а того не понимаете, что спешить некуда! Надо жить сегодня, сейчас, сию минуту! Вернись, Тихий, нигде ты не найдешь лучших условий! Бойцы меньше получают, и живут недолго! А без капитала, да с твоей…

Он осекся, а я про себя продолжил: «рожей». Ну да, прав капитан со всех сторон. Только вот не знает, что я иду домой.

— Прощай, капитан! Авось увидимся — улыбнулся я, и зашагал по трапу, бросив напоследок — Ты хороший человек, пусть тебе сопутствует удача!

Капитан явственно крякнул, выругался под нос — большего он сделать не мог. Я иду навстречу своей судьбе.

На переправе практически ничего не изменилось. Тот же паром, те же люди. Сколько я здесь не был? Сколько прошло времени? Хмм…а ведь всего ничего — чуть больше месяца-полутора. Нет — все-таки около двух месяцев. Или больше? Сбился со счета… Обратно долго плыли против течения. Что могло измениться за каких-то два месяца? В средневековье, где жизнь коротка, а время тянется бесконечно. А ведь изменилось! Все изменилось! В моей жизни.

Я осмотрелся — рядом на возу с мешками сидел смутно знакомый возчик лет пятидесяти. Худой, бородатый, синеглазый — по-моему я видел его в замке. Да, точно — в замке! Он возит овес и овсяные лепешки, без которых боевые кони просто чахнут и помирают. Это только степные кони могут жить на подножном корму, говорят, они даже мясо едят — их приучают с самого детства. Боевые кони Кланов привыкли к более изысканной пище. Им запарить кипятком овес или овсяные лепешки — вот это самое то. Только не кипятить, иначе в овсе потеряется часть полезных свойств. Так…слегка запарить. И лучше — чтобы растолченный овес, тогда он вкуснее.

Да, я иногда слышу мысли животных. Коней в основном, с другими-то я и не вижусь. Способности мои развиваются очень странно…

— Можно у тебя спросить? — обращаюсь к возчику. Делать все равно нечего, а где черпать информацию, как ни от людей, которые бывают в замке.

— Чо тебе? — с неудовольствием отвечает мужчина, и сплевывает в воду. Плевок такой длинный и ловкий, что аж завидно. Никогда не умел так плевать!

— Я хочу поступить на службу в замок…ну там…охранником, или бойцом…как там у них сейчас? К кому обращаться?

— Сам-то откуда такой красивый взялся? — возчик снова сплевывает, попадает на мужика с торбой, нервно вышагивающего по настилу, и едва не попадает под раздачу. Скандал, ругань, угрозы, и если бы не мое вмешательство — неизвестно чем бы закончилось. Мужик не стал лезть на двоих сразу. Да и рожа у меня подозрительная. Глянул на меня и быстро отвалил прочь.

— Вот народ, вот народ! — отдувается возчик — Случайно же! Злобные все стали, как с цепи сорвались! Как Конто вырезали, так народ будто ошалел!

— Вырезали?! — я вытаращил глаза, будто услышал это в первый раз — Кто?! А разве замок не принадлежит Конто?!

— Вот ты чудак! — довольно осклабился возчик — Откуда такой взялся? С корабля? А! Ясно. Сидите в своих лоханях, и ничего не знаете! А мы знаем! Так вот — энти самые Конто злоумышляли против трона! И попали! Всех на голову укоротили! Но самый главный, виновник всего — младшенький, так тот сбежал! И кто бы мог подумать — парнишка такой ботаник, такой тихий…и оказалось — некромант, колдун ужасной силы! Убил весь Клан Союти, а потом на Императора злоумышлял!

— Откуда знаешь? — спросил я спокойно, хотя меня просто трясло от возмущения и ненависти. Вон что…некромант и колдун! Вот же твари…

— Так объявили! — хохотнул возчик — На базаре зачитывали императорскую грамоту. Теперь дворец — императорский. И там сидит его ставленник.

— И кто он?

— Бывший управляющий Конто. Ардор Ваг его звать. Но только не он тебе нужен, а мастер над оружием — Кендал Оуг. Он как служил при Конто, так и сейчас служит. Мужик правильный, прямой, как палка. Говорят — предан был Конто, как верная собака. А теперь служит Императору. А куда ему деваться? С работой в городе сложно, наемников — просто кишмя кишат! Ходят, задираются, приключений ищут на свою задницу. Чего ждут — никто не знает. Надоели всем…

— Ты про замок, про замок расскажи! Можно туда устроиться? Или все уже забито наемниками?

— Наемников Кендал вообще старается не брать. Они привыкли к вольнице, вот и безобразничают. Дисциплины никакой. Он все молодых старается взять — сам обучит, сам подготовит. И тогда в надеже на них будет. А что наемники? Чуть жареным запахло — и они разбежались. Степная трава, а не люди. Дунул ветер — и полетели! Ты сходи к Кендалу, сходи. Хуже не будет. Ну а если не возьмет — приходи на двор купцу Сендалю. Я у него работаю. Хозяин неплохой, справедливый. Поработаешь у него. Мешки с овсом и пшеницей таскать, за лошадьми ухаживать. Да мало ли что еще можно делать! Работы хватает. Жалованье небольшое, но не обманывает, и сытый всегда будешь. Ты кем на судне служил?

— Коком. Поваром то есть.

— А то я не знаю, что такое кок! — ухмыльнулся возчик — По молодости много поплавал, пока не остепенился. Оно вроде и весело поначалу, а потом надоедает — служба, в порту попойки и шлюхи…а то, что новые места, мир повидаешь — так и не видишь этого самого мира. Если только не считать миром таверны да публичные дома. Нет, дома лучше! Ты вот сам откуда родом?

— Издалека, с юга.

— Ага, я так и понял — кожа темная, как у южан. Не знаете вы жизни, молодые! Так вот — разве дома не лучше? И что вам, молодым, дома не сидится? Не знаешь?

— Откуда мне знать. Ведь я молодой — парировал я, и возчик расхохотался:

— Молодец, чо! В общем, давай — если Кендал откажет, то прямиком к нам. Я за тебя похлопочу. Парень ты шустрый, да видно и боевитый — других на судах-то и не бывает. Пираты, да и в порту всякое бывает. Вон как тебя этот придурок напугался! Я даже не ожидал. Пока договариваешься с Кендалом — я подожду, только недолго. Скажешь мне, ежели чо.

Паром мягко ткнулся в причал, отпружинив мешками, набитыми какой-то рухлядью и служащими причальными кранцами, загромыхал трап, и скоро я уже сошел на родную землю. Да, родную…ощущение такое, будто я вернулся именно что домой — после многолетнего отсутствия в доме. Замок не казался таким уж мрачным, наоборот — мне вдруг ужасно захотелось оказаться в моей комнате с моими девчонками. С Альдиной, которая сейчас превращается в прах, накрытая мягкой лесной землей.

Я выбросил упаднические мысли из головы и на ходу уселся на край возка с овсом — возчик сам предложил мне проехаться оставшиеся до входа в замок расстояние. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти — эту истину я вынес еще из первой своей учебки, где из призывника пытались сделать мало-мальски умелого солдата. Для чего пытались использовать и совершенно незаконные методы. Например — дедовщину. Когда меня вызвали «поговорить» несколько дедов, и попытались объяснить мне, как следует себя вести «духу бесплотному» — я разъяснил ребятам, что на их условия не подписывался, что они могут идти туда, откуда вышел весь народ. В те же врата. И меня тут же постарались покарать — что обошлось им очень дорого. Сломанные челюсти, выбитые зубы, сотрясения мозга и трещины в ребрах — вот краткое перечисление невзгод, выпавших на долю моих армейских обидчиков. Все-таки я был подтвержденным КМС по боксу, и на уровне МС. Почему не взяли в спортроту — до сих пор не понимаю. И тогда моя судьба была бы совсем другой. Наверное.

Тут бы мне и конец пришел, дисбат, и все такое прочее. Волчий билет на хорошую работу (Типа — в милиции. Ходи себе, пьяных гоняй и не жужжи — чем не хорошая работа?), мягкое сползание вниз по социальной лестнице, и как результат — или тюрьма, или же смерть. Да, шанс выкарабкаться был, но совсем даже небольшой.

Но не вышло у злодейки-судьбы. Моей историей вдруг заинтересовалась военная прокуратура — видимо гнойник назрел и его собирались вскрыть. А тут и я подвернулся. Начали расследование — как это один дух до такой степени сошел с ума, что набросился на семерых старослужащих? Вскрылись многочисленные случаи поборов, дедовщины, в общем — всех неуставных отношений, которые напрочь убивают боеспособность армии.

А потом кто-то заинтересовался, как это дух сумел уложить наповал семерых отморозков. Меня вытащили из этой учебки и перевели в другую. Крутили, вертели, исследовали…а потом вызвали к начальнику шарашки и предложили новое обучение. И новую службу. Вот так я и стал…тем, кем потом стал. После нескольких лет обучения. А если точнее — трех с небольшим лет. Которые легко можно умножить на три, как на войне.

Ни выходных, ни праздников, только изнуряющие смертельные тренировки и другая учеба. Из десяти курсантов за три года выжило половина. И хотя я понимал, что для тех целей, которые мы преследуем это совершенно необходимо — все равно ненавидел начальника базы и всех инструкторов. Даже инструкторов женского пола, которые учили нас как обходиться с женщинами во всех отношениях. Да, нас учили и этому. И это было единственной отдушиной в безрадостной жизни. Мы были расходным материалом. Погибнем — на наше место придет другой.

Впрочем — тогда все было другим. Мы верили в светлое будущее и ради него готовы были терпеть невыносимые перегрузки, делать такое, от чего нормального человека вывернет наизнанку. Ведь кто-то должен это делать, так почему не я? Моему поколению было присуще чувство ответственности за будущее страны и всего мира. Не то что нашим внукам…для которых смартфон — суть источник знаний и одновременно хозяин, поработивший их сознание.

Впрочем — это я уже брюзжу. Как там было сказано? «Да, были люди в наше время! Богатыри, не вы!». Ничего не меняется… Вот когда поверишь, что человек был создан единовременно, мановением руки высшего божества. Или ноги. Или другой части тела — не знаю, чем он там колдовал, но получились мы, люди — одинаковые во всех временах и мирах. И это честно сказать очень странно.

Не знаю, чем я так тронул душу возчика, только когда мы въехали на территорию замка (Господи, как тут все знакомо! Даже сердце защемило!), он тут же соскочил с повозки, приказав ожидать возле нее, и побежал вглубь двора, где возвышалась худая и на первый взгляд нескладная фигура Кендала Оуга. Да, именно на первый взгляд — потому что как никто другой я знал, насколько этот человек быстро и силен. Он на самом деле являлся одним из лучших бойцов этого мира и этого времени. Его фигура напоминала богомола — длинные руки, длинные ноги. И он был не менее опасен, чем богомол, каким-то чудом выросший до размеров человека.

Кстати, я делал опыты с увеличением размера живых существ. Есть специальные заклинания, есть снадобья, которые помогают выводить новые породы всех тварей на свете (кроме драконов — по легенде они не подвержены действию магии). И я сумел вывести мясных мух размером с два кулака. Эпические были мухи — я потом долго за ними гонялся чтобы прибить. Мне совершенно не было нужно, чтобы они разлетелись по миру. И это было трудное дело, так как проклятые твари при своем эпическом размере сохранили скорость, увертливость и хитрость настоящих уличных мух. Скормил их моему крысу. Кстати, как он там? Жив ли вообще? Крысы мало живут. Долгое время он был моим единственным другом…

— Вот этот парень! — довольно объявил возчик, указывая на меня. Кендал внимательно вгляделся в мое лицо…я похолодел — вдруг сейчас узнает? И как он тогда себя поведет? Непредсказуемо! Он ведь присягал моему отцу, не мне. Я ведь числюсь беглым некромантом и убийцей, а Кендал всегда очень даже чтил закон. Подчинение Императору — для него высшая обязанность. По крайней мере — мне так всегда казалось.

— Хочешь поступить в нашу стражу? — Кендал отвел взгляд, и внутри у меня стало потеплее. Я вздохнул облегченно.

— Да, хочу. Ты начальник стражи, господин? Мастер над оружием? Ты решаешь, кого принять?

Не зря я учил себя говорить тихо, пришепетывающе. Не расслаблялся ни на секунду! Кендал как волк насторожился, глаза его чуть сузились, но потом он снова расслабился. Да, этот мой голос сильно отличается от ТОГО голоса. Полная его противоположность.

— Я решаю. Ты умеешь сражаться? Владеешь единоборствами?

— Да, господин. Не мастер, но владею на хорошем уровне. Так мне говорили. Мечом хуже, кинжалами, ножами — лучше. Могу и без оружия.

— Где учился? Кто учил? — насторожился Кендал, и я честно сказать не понял, почему он насторожился. Что я такого сказал?

— Я сам с юга, как ты наверное уже догадался. Там меня и учили. Ты его не знаешь. Имя мастера Джуллис, он был уже стар, когда я покинул те края.

— А почему покинул?

— Мне бы не хотелось об этом говорить, господин — я вздохнул и опустил взгляд — Неприятная история связанная с девушкой и ее семьей. Я при этом пострадал — как видишь (я отвел прядь волос от лица). Не хочу вдаваться в подробности, слишком тяжело. Да они тебе и ни к чему. Если берешь в стражу — то бери. Нет — поеду обратно, искать удачи у наемников. Я до этого на корабле служил, коком. Тихий мое имя.

— Тихий… — с непонятной интонацией протянул Кендал, и усмехнулся — а что, соответствует. Голос тоже повредили?

— Да, господин — пожал плечами я.

— Ладно. Пойдем, покажешь, чего умеешь. Может все одни разговоры. Мне болтуны не нужны…даже если они тихие.

Мы прошли на тренировочную площадку. Как обычно, здесь торчала куча стражников, в основном молодых, явно из нового набора (30 человек были убиты вместе с моими братьями! Лучших убили, самых опытных, самых тренированных. Стрела и арбалетный болт — если нет щита, это гарантированная смерть). Сейчас стражники отрабатывали связки мечевого боя под командованием помощника Кендала Эдвар Кнапса. Я его хорошо знал, мы с ним если не дружили, то очень уважительно друг к другу относились. И он всегда говорил, что у меня великолепная реакция, чувство дистанции и даже что-то вроде предвидения — что для мечника невероятно важно. Интуиция — так это назвали бы на Земле. Угадать — куда ударит противник, интуитивно, не думая — вот что такое настоящий мечник. Кстати — он не раз говорил моему отцу…отцу Альгиса — что он своего младшего сына очень сильно недооценивает. И что я на самом деле обладаю гораздо более высоким уровнем боевого умения, чем они все думают.

Эдвар, на мой взгляд — гениальный тренер. Кендал очень хороший тренер, но до него не дотягивает. Эдвар за две недели может научить парня от сохи вполне сносно держать в руках меч и даже не выронить его, когда побежит прятаться за куст. Шутка, конечно, насчет куста — это так в замке насчет Эдвара шутили. А вот насчет натаскать в боевых искусствах — все правда. И ему всего около сорока лет. Тренер от бога.

— Эдвар, иди сюда! — крикнул Кендал, и Эдвар сделал знак рукой. Ученики остановились, опустили деревянные мечи и потянулись под навес, в тень, радуясь возможности передохнуть. Но все с любопытством смотрели на меня, похоже что пытаясь определить — кто я, и что я. Понимаю…уж больно странная я с их точки зрения личность. С такой-то рожей. Я сделал физиономию, очень напоминающую морду Пса из сериала «Игра Престолов» — обезображенное шрамами от ожогов лицо. И получилось. Потом восстановлю.

— Вот…хочет устроиться служить к нам — Кендал коротко кивнул на меня — Проверь, что он умеет.

— А смысл? — вдруг заартачился Эдвар, очень не любивший, когда его отрывают от тренировок — Если не умеет, так научим! Что я целыми днями делаю? А умеет…так зачем и проверять? В любом случае — бойцы нам нужны, и как можно больше. У нас недобор минимум полсотни людей! Ты же знаешь!

— Я! Тебе! Сказал! Проверить! Парня! — с расстановкой, окаменев лицом сказал Кендал — Что еще непонятно?!

Эдвар наверное был единственным, кроме моего папаши и братьев человеком, который решался противоречить Кендалу. Остальные просто могли получить «в дыню». Очень быстро, болезненно, и с последствиями. Но и он не решался долго испытывать терпение Мастера над оружием. И правильно — сказали тебе проврить, так чего кобенишься?! Проверяй, демон! Если бы в армии вот так каждый начал бы рассуждать на тему необходимости выполнения приказа…мда, все-таки это не армия, точно. Там Эдвара выпороли бы за такое — несмотря на его великие умения и заслуги. Хмм…или благодаря его умениям и заслугам — другого может бы и повесили. За неисполнение приказа.

— Бери тренировочный меч по руке — буркнул мрачный Эдвар — Вот там, под навесом (он указал кивком). И возвращайся сюда. Гестас, меч в руку, и сюда! И не строй такую рожу, а то на всю жизнь останется и девки начнут от тебя шарахаться!

— Как от этого урода? — захохотал высокий плечистый парень лет двадцати, указывая на меня пальцем, и его поддержали трое прихлебателей-пристяжных. Господи, ну сколько в своей жизни я видел таких придурков! И почему вокруг них всегда образуется круг таких же идиотов? Дерьмо к дерьму липнет?

— Отставить, Гестас — скомандовал Эдвар, и среднего роста плечистый русоволосый паренек сел на своем место под навесом — Арам, это будешь ты. Сюда, быстро!

— Учитель, ну а чего я?! — скривился «шутник» — Зашибу еще этого урода, а потом мне будете высказывать, мол, почему удар не придержал!

— Еще слово — и ты пойдешь на конюшню — холодно ответил Эдвар — Вначале тебе дадут десять ударов кнутом, потом вычистишь все дерьмо, что есть в конюшне. Хочешь что-то сказать?

Арам ухмыльнулся и помотал головой, потом изобразил, как зашивает себе рот нитью. Типа: «Молчу, молчу!»

— Ты мешок-то свой положи — так же холодно обратился ко мне Эдвар — Что ты вцепился в него, как в мамкину титьку! Никто тут ничего не украдет, не сомневайся.

— Ну а вдруг — прошипел я, улыбнулся уголками рта и кивнул на своего противника — У него физиономия настоящего базарного воришки. Того и глядит чего-нибудь стибрит. Я лучше подальше от него мешок положу.

Арама аж перекосило! Он запыхтел, покраснел, но сказать ничего не решился. У Эдвара была репутация человека, всегда выполняющего свои обещания. Так что…

— Придержи язык…как там тебя! — это уже мне, таким же холодным тоном, как и Араму — У нас не принято оскорблять товарищей. Сегодня вы поругались, а завтра оказались вместе в степи — ранят кого-то из вас, так кто будет вытаскивать?! Кто спасет?! Дружить надо, а не собачиться… Давайте, встали в позицию! Напоминаю — это не бой, это тренировочный поединок для раскрытия умений! Убьете, покалечите — будут у вас неприятности.

— А если случайно получилось?! Если он сам подставился?! — Арам растянул губы в хищной улыбке, обнажая белые, ухоженные зубы.

— Когда случайно — это случайно — мрачно пояснил Эдвар — Я все вижу, так что меня не обманешь. Хватит тупой болтовни! Вперед!

Не было никакого боя. Со словом «вперед!» и я, и противник резко сократили расстояние. Проще говоря — напрыгнули друг на друга. Только я был гораздо быстрее.

Удар прозвучал так, будто некто врезал здоровенной палкой прямо по куче хвороста… Хруст, стук как по дереву, и…все. Арам падает на спину и замирает без сознания, а я пожимаю плечами делая одновременно очень грустную рожу. Ну прямо-таки мне до смерти жаль этого придурка!

Хоть бы он и сдох, дерьмец. Не люблю и никогда не любил таких гопников, объединяющих в себе все самое худшее, все, что я не люблю в людях — наглость, хамство, желание поиздеваться над теми кто слабее тебя. Отвратный тип. И нос у него отвратный. Теперь — как лепешка. Но вылечат, да. Если есть маг-лекарь. Кстати, а он остался в замке, или ушел? Хороший мужик, только уж больно нелюдимый.

— Убил! Гля, убил! — ахнули парни под навесом и Эдвар склонился над «трупом», щупая пульс и заглядывая ему в глаза.

— Живой! — облегченно вздохнул тренер — Дерьмо не тонет!

Нос я ему сломал. Но не совсем. Если бы ударил как НАДО, кости переносицы могли войти в мозг человека и он попросту бы умер. Но я не хочу начинать свою службу в моем замке с убийства кого-либо, даже если он этого заслуживает.

— Я даже не заметил, как ты это сделал — признался парень под навесом, когда я клал на место тренировочный бокан. Я ничего на это не ответил. А что еще сказать? Не видел — значит, не видел. Констатация факта, не более того.

— Все видели? — прокомментировал схватку Эдвар — Настоящий бой — это не долгий обмен ударами. Это молниеносный выпад, и…противник умер. И только так! Учитесь, парни…может из вас то-то и получится. А ты, парень, очень быстр. Не ожидал. Не хочешь попробовать со мной?

— Ты принят — вмешался Кендал — Иди к кладовщику, пусть выдаст тебе одежду цветов… — он запнулся, лицо его побледнело и закончил уже тускло, устало — В общем, выдаст тебе то, что положено. Потом зайдешь вон туда, в арсенал, я там сижу. Подберем тебе оружие и подпишем контракт. Шагай, а то потом кладовщика будем с огнем разыскивать. У него дурная привычка спать после обеда.

Глава 19

Даже сердце застучало, забилось в грудной клетке. Запах. Он такой знакомый, такой…ну вот есть запахи детства, те, учуяв которые сразу вспомнишь, сразу перед глазами картинка! И этот такой же. А что в нем удивительного? Да ничего! Совсем ничего! Запах пыли, запах старых камней…запах древности, старой-престарой древности, такой, которая видела правителей этого мира, имен которых не сохранилось в тысячелетиях. Кто ходил по этим тоннелям? Кто трогал руками эти полированные камни? Как т люди выглядели? Может вообще это были ящеры, а не люди? А что — хвостатые, зеленые, в голубых комбинезонах на лямочках! Видел я такое на картинке в фантастической книге.

А может это были разумные медведи-людоеды?

А может такие же люди, как и мы, только знали побольше нашего?

Ничего не осталось от тех времен. Ощущение такое, будто память о прошлом истово, самоотверженно выдирали из голов людей.

Оно может и правильно — если взять за главную версию то обстоятельство, что люди были созданы Предтечами в качестве рабов и домашних животных. Неприятно ощущать себя животным. Ведь мы люди, якобы венец творения…а тут — какие-то негуманоиды взяли, да нас и создали! И водили на поводке. Так что подобные сведения надо искоренить напрочь, чтобы и следа не осталось. Понимаю. Но не поддерживаю. Ну что за привычка во время каждой революции рушить памятники деятелям прошлого?! Они вас что, сожрут, эти памятники?! Это история! Это память о том, какими мы когда-то были!

Я зашагал по тоннелю, и вскоре остановился перед знакомой дверью. Хотел нажать на камни, открывающие вход, и вдруг замер с протянутой рукой. У дверей, прямо у самой каменной плиты виднелось что-то белое, и такое знакомое, что у меня перехватило дыхание. Да, это был мой белый крыс. Мертвый, высохший, легкий, как старый пергамент. Он ждал меня. Наверное, искал. Я ведь до сих пор надолго не отлучался. Приносил ему еду, угощал всякими вкусностями. Разговаривал с ним. И вот стоило мне отлучиться на несколько месяцев…и он не пережил расставания.

Глаза защипало. Взрослый мужик внутри меня понимал, что это все глупо, что нельзя придавать человеческие черты какому-то там животному, тем более крысу, но вот мальчишка, который уже практически слился со своим попаданцем, не хотел ничего понимать. Он просто оплакивал своего друга, который умер в одиночестве и в темноте, дожидаясь, когда тот вернется. Может крыс на самом деле был уже стар, потому и умер — крысы долго не живут. Может, случилось еще что-то нехорошее — как тогда, когда я…Альгис нашел его в тоннеле с перебитым хребтом, может все повторилось. Все может быть, чего теперь гадать. Теперь уже ничего не узнаешь.

Я оставил крыса лежать там, где он закончил свои дни и нажал активаторы механизма. Дверь раскрылась, и я вошел. Потом похороню друга — заверну в тряпочку, вынесу в сад и похороню.

Все осталось на местах — так, как оно и лежало раньше. Даже пыли практически нет. Я лег на лежак, закрыл глаза. Здесь мне было уютно и хорошо, и казалось — ничего не изменилось. Стоит выйти из тоннелей — и вот уже мои ехидные братья, вот Кендал с Эдваром, тренирующие новобранцев. Ну что может поменяться в такой провинциальной дыре, в которой совсем ничего не происходит?! А вот поменялось же…да еще как! Замок теперь чужая территория, и что мне делать в настоящий момент моей бурной жизни — я совершенно не представляю. Зачем сюда перся? Почему не зажил своей жизнью? Ведь мечтал же — сбежать, и зажить как все люди.

Кстати — и деньги есть, небольшие, но есть! Лекарское умение есть. Я бы жил безбедно! Тихо, спокойно, никого не трогая…по возможности. И тогда зачем сюда притащился?

Во-первых, не надо забывать — в семейном склепе лежат два живых человека, впавших в кому и похожих на мертвых. Они так могут лежать долго, очень долго. Годы. Но…не вечно. В конце концов их жизненный ресурс, запасы их организмов исчерпаются, и они уже реально умрут. А то и еще хуже — их закопают в землю живьем, освобождая место для новых «пассажиров». Ладно там папаша — по большому счету он этого заслужил, но сестра? Она пострадала совершенно несправедливо, и я не мог оставить ее на произвол судьбы. Кстати — с папашей тоже еще не все ясно…но это позже.

Во-вторых, мне надо было скрыться, залечь на дно. Ради чего я бросил друзей, отказался от их общества? Где меня будут искать? Рядом с ними. А значит — бежать от них куда подальше. И куда? Туда, где меня точно не будут искать. Домой. Я должен делать все так, как никогда и ни за что не поступит ни один профессионал. И в этом случае бояться мне нужно только дилетанта, который не знает — чего должен избегать профи. Который не знает, что профессионалы никогда не пойдут туда, где их могут ждать.

Ну и в-третьих…куда я денусь от источника знаний, от старой библиотеки? А еще — от склада старинного оружия, которое стоит невероятных денег. А драконьи яйца? Неужели я их тут брошу?!

А в-четвертых…я должен восстановить Клан. Я, единственный оставшийся в живых Наследник Конто. Восстановить, и отомстить тем, кто убил моих братьев и моих друзей. Подругу, если быть точным. Альдину. Да, она была рабыней, но…любила меня. Была моим другом. А я не прощаю тех, кто убивает моих друзей.

Было в нем что-то странное. Что-то такое неуловимое, такое…знакомое! Где он его встречал? То, как он держал бокан, то, как нанес удар… Казалось — Кендал сейчас еще немного напряжется, чуть-чуть, ну совсем немного! И вспомнит. Но не вспоминалось. Нет, не вспоминалось. Да скорее всего и ошибся. Эти фиолетовые, будто сияющие изнутри глаза — разве бы он забыл?

Бойцы нужны, тем более — такие бойцы. Кендал с трудом уловил движение, каким парень нанес свой удар. И если бы тот нанес его в полную силу… Ох, и дурак этот Алан! Силы много, ума мало. От таких одни проблемы. Погнать бы его отсюда, пусть идет в наемники и там показывает свою удаль, но…бойцов не хватает. Как бы не пришлось и наемников приглашать. Как воронье слетелись в город! Слышали, что Степь поднялась, вот и собрались со всех сторон. Там где война — там и деньги. Война и деньги неразделимы.

Кендал минут двадцать постоял, понаблюдал за тренировкой новобранцев, скривился, глядя на то, как неуклюже они держат меч, и медленно побрел в свою комнату. После того, что случилось с Конто, он тяготился тем, что находится в этом замке. С Конто ушла душа замка. Он стал совсем чужим. А нынешний управляющий…Кендал даже говорить о нем не хотел. Даже думать о нем! Такая продажная мразь… Кендал не удивится, если окажется, что всю историю с Конто затеял именно он, управляющий, он же казначей. Чтобы совсем уж глубоко запустить свои руки в клановые закрома. Теперь он творил что хотел, и никто не мог призвать его к ответу. Кендал ненавидел его лютой ненавистью, и с ясностью осознавал — тут не служить.

Впрочем, ничего плохого он в своей отставке не видел. Кое-какие деньги у него имелись — спасибо Конто — откроет свою школу единоборств и будет тренировать бойцов. В смутные времена бойцы требуются всегда, и хороший тренер на вес золота. Надо будет Эдвара с собой забрать…великолепный тренер, хотя и с гонором. Впрочем — хорошие тренера всегда такие. Гордые и независимые — они знают себе цену.

Поднялся по лестнице, прошел по террасе, потом по полутемному коридору. В замке всегда прохладно, всегда будто в погребе. Хорошо! Могучие камни стен хранят прохладу так же, как хранят и тепло в зимние дождливые месяцы. Умели строить в старину.

В комнате тоже сумрачно — окна прикрыты ставнями, хоть здесь можно отдохнуть уставшим глазам. Снять перевязь, меч стоймя к изголовью кровати — это закон. Боец не должен искать, куда он засунул свой меч, меч всегда наготове, днем и ночью.

Стянул сапоги, носки…пусть ноги отдыхают. Камзол тоже долой…ух, хорошо! Ну как же хорошо! Вытянулся на кровати, раскинув руки в стороны. Да, хватит уже служить кому-либо. Он присягал Конто, Конто теперь нет. Ну…кроме одного мальчишки. Хорошего мальчишки, славного, умелого, умного…но…мальчишки. Сожрут его за одну секунду. Долго Альгис прятаться не сможет.

Кстати, ведь как он был прав насчет поездки! Как он уговаривал не ехать в столицу! Предупреждал — будет беда! Не послушались? Вот и получили.

Насчет того, что мальчишка покрошил весь Клан Союти Кендал не поверил ни на секунду. Чушь собачья. Мальчишка хорош, он скрывает свои способности, Кендал в этом уверен, но Альгис не настолько хорош чтобы вырезать весь Клан. И некромантией он никогда не увлекался, зря его обвинили. Некроманты — мерзкие существа, они возятся со смертью, с трупами, и нередко для своих обрядов убивают животных и людей, Альгис же не такой. Он жалеет кошек, жалеет собак, даже охотничью дичь — и ту жалеет. Про людей и говорить нечего — он вечно возился со своими лечебными травами. Эх, какого ботаника загубили! Альгис, Альгис…где же ты есть?!

Кендал лег на бок, на подушке что-то захрустело, кольнуло в щеку. Мастер нахмурился, потянулся рукой…взял двумя пальцами левой руки сухие листья. Поднес к носу, понюхал…знакомый запах! Боган. Это — боган. Высохший, готовый к употреблению. В принципе он и не высохший готов к употреблению, но ферментированный, вобравший в себя всю возможную Силу работает лучше, лечит лучше.

И вдруг Кендала буквально подбросило с кровати! Боган! Это боган! Последний разговор с Альгисом шел именно о богане! Мальчишка дал ему знать, что находится в замке!

Но как он попал в закрытую комнату? Как сумел преодолеть дубовую дверь и два замка, на которые Кендал запирал свои покои? И где прячется Альгис? Впрочем — от мальчишки можно ожидать чего угодно, умнейшая бестия, настоящий ученый, несмотря на свой малый возраст. Кстати — ему сейчас должно быть лет шестнадцать. Точно, день рождения был недавно.

Да как же он сумел проникнуть в замок так, чтобы его никто не узнал?! Это же невозможно! Маг, он настоящий маг. И глаза отвести, и снадобье сделать. Дурак был его папаша — не ценил такого сына.

Теперь понять бы — что он хочет сказать этим посланием? Да что хочет…только одно: «Я жив, и я вернулся!» А зачем он может вернуться? Только затем, чтобы занять свое место. Место Главы Клана Конто. Клана, который жив, пока жив хоть один его хозяин. Настоящий хозяин, а не тот, которого поставил Император.

Кстати сказать — это ведь бунт. Бунт против власти. Альгис в бегах, его ищут, ему грозит смертельная опасность, и значит — всякий кто ему поможет, тут же становится государственным преступником. Даже не сообщив о своих подозрениях, о том послании, что нашел у себя на подушке, Кендал тут же станет преступником.

Он представил, как идет к этому жирному борову управляющему и сдает мальчишку, рассказывая о его послании, о том, как говорил с Альгисом перед отъездом того в столицу. Кендала даже передернуло от такой картинки — мерзко! Отвратительно!

Если Альгис жив, если это он — значит, Кендал до сих пор связан клятвой. Никто не освобождал его от клятвы, данной Клану Конто. И не может освободить. Кроме Конто. Кендал же как и положено настоящему воину всегда держит свои клятвы, никогда через них не преступает. И тем всегда гордился. Убери у Кендала этот стержень, это самоуважение — и что тогда останется?

А жена? А сыновья? Если они проиграют — семье конец. Может отправить их за границу? В Союз? У жены там двоюродная сестра, они вместе росли и обожают друг друга. Деньги есть — дать ей банковский сертификат, на месте уже обналичит. Тем более что все равно собирался отправить семью подальше отсюда — Степь поднялась, слухи все более и более угрожающие. И разведчики доносят о нездоровой суете в той стороне. Если пойдут войной на Империю — первый удар придется именно сюда, в замок. Замок-то выстоит, запасов здесь на годы и годы, а вот город…городу конец. И жителям его конец. Кого убьют, кого в рабство возьмут. Его, Кендала жену — точно в рабство, куда-нибудь в гарем. Он красивая и ей всего двадцать пять лет — самый возраст. Превратят в поганую шлюху!

Кендал даже зубами скрипнул, сел на край постели и стал натягивать носки и сапоги. Сегодня же, край — завтра утром отправит семью подальше. Когда ты один, легче воевать.

Через пять минут он уже выходил из комнаты, предварительно ссыпав сухие листочки богана в маленький полотняный мешочек-кошелек. Дорогое растение, очень дорогое! Нельзя им просто так разбрасываться. Возможно когда-нибудь оно спасет Кендалу жизнь.

Эдвар проводил Кендала растерянным взглядом — чего это он? День в разгаре, а шеф идет домой? Ясное дело — домой, а куда же еще. Он почти не пьет, по борделям не шастает — да и зачем ему бордели при красавице жене? Будь у Эдвара такая жена — он вообще бы у нее из-под бока не вылезал. И как это не боится оставлять ее одну? Хе хе хе…

Длинные жилистые ноги несли Кендала все дальше и дальше от замка, к переправе. Он не думая сунул мужчине означенную плату и замер у перил, ограждающих край парома, глядя на мутноватую воду и наблюдая за снующими в ней у берега мелкими тварями. Где-то в верховьях реки идут дожди — привычно отметил он — Степь в это время превращается в плохо проходимую топь из-за особенностей почвы. Как только дожди закончатся, полезет новая, свежая трава вместо выгоревшей — жди нашествия. Немного осталось. Может месяц, может две недели, а может…гадать можно много, только кто угадает, что задумали боги? В их власти продлить дожди и на целый год. Как в старых легендах, когда мир якобы затопило по самые горы и спаслись самые предусмотрительные, заранее сделавшие лодки под смех своих «умных» соседей. Кендал не верил в сказки, но ведь откуда-то это все взялось? Что-то ведь было основой для этих легенд?

Надо было взять лошадь, но тогда начались бы вопросы — почему, зачем, куда собрался. А Кендалу не хотелось на них отвечать. И разговаривать ни с кем не хотелось. Он сейчас находился в состоянии нервного возбуждения — уж больно резко начала меняться его жизнь. Начала, начала — он ведь не проигнорирует обращение последнего из Конто! Он, Кендал Оуг, дал клятву — всегда стоять за Клан Конто! И никогда ее не нарушит.

У порта нанял извозчика, а по дороге в поместье заехал в кондитерскую к Селману. Тот делал лучшие в городе розовые пирожные с кремом, а Селма их просто обожала. И кстати — как ни странно, с них не толстела! Она объясняла это семейными особенностями — и бабушка была стройная, и мать, и сестры. Ну так им боги положили — не толстеть.

Кендалу очень нравилась ее фигура — почти мальчиковая, без этих толстых широких бедер и задницы подушкой, какие ценились в купеческих семействах. Селма была под стать жилистому Кендалу — худая, небольшая, торчащая вперед грудь, которую не испортили даже роды двух мальчишек, аккуратная круглая попка без лишнего жира, стройные, длинные юношеские ноги, которые могли нести ее легкое тело сколько угодно без устали и боли. И характер жены Кендалу нравился — легкий, воздушный, романтичный. Но при этом она за своих детей, за него, Кендала — глотку перегрызет кому угодно.

Он встретил ее на одном из приемов, которые устраивал городской магистрат. Здесь присутствовали только те, кто внес большой вклад в развитие города, способствовал его процветанию. Само собой — без Конто здесь никуда, а Конто никуда без своего Мастера над Оружием, знаменитого бойца.

Она тогда была совсем юной — девочка, да и только. Выглядела совсем юной. Он тогда даже подумал о том, что пускать на бал такую юную девчушку — это верх неприличия. Ведь здесь не только танцуют. Не секрет, что на балах нередко подыскивают не только невест, но и сексуальных партнерш на один раз, уединяясь с ними в комнатках вокруг бального зала. И тут — это воздушное чудо.

Она подошла сама. Улыбнулась так, что у Кендала затрепетало сердце и в животе сделалось горячо, а потом спросила: «Вы в самом деле знаменитый Кендал Оуг? Великий боец, победитель многих турниров?»

Кендал что-то промямлил в ответ, что-то вроде: «С утра был им…» — и она расхохоталась, и на бело-розовых щечках у нее вдруг появились ямочки. И Кендал понял — пропал. Он — пропал! Теперь без нее — никуда.

Они поженились через полгода. Само собой — Селма оказалась девственницей. Кендал очень бы удивился, если бы оказалось иначе, хотя и был готов ко всему. Уж очень она была смелой в поступках и непохожей на тех девушек, которых о встречал раньше. Фактически это она выбрала его себе в мужья, а не он ее — в невесты. И в первую брачную ночь она потребовала, чтобы он спокойно лежал, а она сделает для любимого все, что ему захочется. И сделала. Все, что могло прийти в голову Кендалу и любому другому мужчине, искушенному в любовных ласках.

Откуда она все это знала? Будучи девственницей? Само собой — Кендал задал ей этот вопрос. Селма долго смеялась, потом сообщила, что специально готовилась к первой брачной ночи, и к последующей брачной жизни расспрашивая опытных женщин, а еще — знающих лекарей. Кроме того — предостаточно и медицинских книг, и книг о делах любовных, из которых можно узнать о том, что любят мужчины, и как они это любят.

И Кендал успокоился. Во-первых, и в самом деле — если за что-то берешься, изучи предмет досконально. И тогда у тебя все получится.

Во-вторых, Селма никогда не давала ему повода усомниться в ее верности. Она не танцевала с чужими мужчинами, никогда не разговаривала с ними без его участия, и уж боже упаси — ни с кем не флиртовала. Хотя секс любила до умопомрачения и заниматься им была готова ночи напролет. И дни. Бывало — затаскивала Кендала куда-нибудь в умывальню, стаскивала с него штаны, и…

Маньячка! Настоящая маньячка, смеялся он, и чего греха таить — это бывало поводом, чтобы лишний раз остаться ночевать в замке. После того, как Селма выдоит его досуха, заниматься служебными делами было как-то… трудновато. По тебе будто полк гвардейцев проехался. Вроде небольшая, худенькая, стройная — и так изнурить здоровенного мужика! Это надо уметь.

Кендал представил ее удивленное лицо, ощутил на шее руки любимой, и губы невольно расплылись в улыбке. Сейчас бросится на шею, потом сползет вниз, сдернет штаны, сядет на корточки, и…он почувствовал, как в пах прилила кровь.

Кендал обожал Селму. При всех ее странностях и перехлестах это была единственная женщина, которую он хотел. Богиня любви! Страстная и целомудренная одновременно!

Он прошел в поместье незаметной калиткой, встроенной в углу сада. Калитка целиком стальная, за кустами ее не видно, чтобы войти — надо согнуться вдвое. Но когда тебе необходимо срочно покинуть поместье, когда угрожает смертельная опасность — ты и на животе проползешь, как завзятая змея.

Так же за кустами, незаметно для дворни прошел в дом — Кендал умел ходит бесшумно и незаметно, когда этого хотел. Его этому учили. Не помешал даже пакет с пирожными в правой руке, и меч на левом бедре — длинный, всегда норовивший за что-нибудь зацепиться. Такие длинные мечи обычно носят кавалеристы — ими удобно рубить с седла.

Вверх, по лестнице…дом спит, после обеда, в самую жару, жизнь обычно замирает. Мальчишек укладывают спать в своих комнатах, дворня тоже разбредается по норам и норкам. Послеобеденный сон полезен для здоровья, так говорят врачи, а им верить не только можно, но и нужно. Особенно в этом случае.

Дверь в супружескую спальню приоткрыта, видно издалека, из конца коридора. Кендал довольно улыбнулся — сейчас он прокрадется к спящей жене (а она всегда спала полностью обнаженной, говорила, что так тело лучше отдыхает), разденется и ляжет к ней под бочок. Раздвинет ей ножки и вставит туда пирожное, а потом…

Он не додумал — что потом. Его внимание привлекли звуки, которые исходили из спальни. Это был утробный, из самого нутра исходящий звук — полустон, полурычание. Кендал знал этот слегка придушенный утробный рык — так стонала во время любовного соития его жена. Кендал отличил бы ее голос среди тысяч и тысяч других — непохожий на ее обычный звонкий голос, рык, будто исходящий из глотки дикой кошки, живущей в джунглях Юга.

Кровь отхлынула от лица Кендала. Он так же медленно и осторожно прошел к двери, открыл ее — абсолютно бесшумно при смазанных как всегда петлях (Кендал терпеть не мог несмазанные петли — и звук-скрип ненавидел, и вообще не терпел непорядка), и замер, пройдя в комнату еще несколько шагов.

Он не видел лица жены. Она стояла на коленях на постели, на супружеской постели — прогнувшись белой гладкой спиной, которую он так любил гладить. Ее круглый задик был направлен в небеса, будто так она бросала вызов богам. А позади нее — огромный голый мужчина в рабском ошейнике — темнокожий, мускулистый, похожий на профессионального борца. Это Селма настояла на покупке этого раба — для того, чтобы он стоял на охране ворот. Смеясь, говорила, что он одним своим видом отпугнет любого негодяя, который попытается влезть к ним в поместье. Сейчас этот раб с методичностью шахтера долбил его жену — блестящий, покрытый бисеринками пота, ухающий и тяжело дышащий. Его огромные ладони впились в бедра Селмы и буквально натягивали ее на огромный аппарат темнокожего. А она, закусив простыню — рычала, извивалась, повизгивала, стонала и вздрагивала всем телом. Так вот откуда у нее на бедрах синяки! Она говорила, что это Кендал неосторожно с ней обращается в порыве страсти.

Сколько это продолжалось — Кендал не знал. Он стоял и смотрел, стоял и смотрел…ошеломленный, будто ушибленный поленом по затылку. Наконец раб сжал Селму сильнее и втиснул в себя, не отпуская, будто желая слиться с ней навсегда и заохал, задрожал прижимаясь к самке, пытаясь проникнуть в нее как можно глубже. Постояв так несколько секунд, медленно освободился, осторожно отодвинув хозяйку, которая упала на живот лицом вниз продолжая вздрагивать, извиваться и постанывать. Селма иногда по минуте, а то и дольше извивалась, содрогаясь в оргазме — Кендал видел это не раз. Сама она радостно смеялась по этому поводу и говорила, что собрала чувственность всех знакомых женщин, которых знала. Тем чтобы получить оргазм надо было очень постараться — их партнерам постараться. Да и то получалось не каждый раз. Селма же могла кончить от одного прикосновения, и кончать по часу, а то и больше — беспрерывно.

Тупо глядя на эту картину, на раба, на его тело, Кендал вдруг удивился — как мог такой огромный предмет вместиться в его жену. Она ведь такая маленькая! Он ведь мог ее порвать! Но ведь уместился…и похоже она этим очень довольна. Вон как ее корежит.

Взгляд Кендала остановился на круглой белой попке, залитой блестящими на свету любовными соками, и рука его непроизвольно разжалась, выпустив пакет с пирожными. Ему явственно представилось пирожное, которое торчит ОТТУДА, и которое он с наслаждением ест…

Пакет еще не успел долететь до пола, когда рука привычно метнулась к рукояти меча, и тот с легким, практически неслышным шелестом покинул ножны.

Бам! Пакет врезается в каменный пол.

— Ой! — вскрикивает Селма, мгновенно вскакивая на колени, и по ее бедру течет белая струйка.

— Ахх! — охает раб, вскакивая на ноги, и его еще не успевший обмякнуть «предмет», выпачканный кремом, покачиваясь, указывает на Кендала.

Меч свистит в воздухе, визжит Селма, широко открыв рот, и Кендал успевает остановить меч буквально за миг до того, как с широких плеч покатится голова раба. Раб побелел, сделался почти таким же белым, как его хозяева. Глаза смотрят с ужасом — оно и понятно, переход от любовного акта к неминуемой казни слишком уж резок. На коже раба выступила кровь и тонкой струйкой побежала по груди — меч очень острый, прорезал кожу.

Но Кендал всегда отличался выдержанностью и рассудительностью. Какой смысл убивать раба? Он делает то, что ему прикажет хозяин. Или хозяйка. Если она прикажет вылизывать ей задницу после туалета — и тут он не может отказаться, хотя если общество узнает о таких извращениях — путь в него такой извращенке будет закрыт. Но теоретически это возможно. А о случаях, когда рабы удовлетворяют своих хозяек говорят только со смехом — в основном издеваясь над незадачливым мужем, который не может как следует удовлетворить свою женщину. Женщину тоже осуждают, но так…слегка. Мол, не она виновата, это муж виноват. Кендал сам не раз смеялся, слыша о таких…хмм…безобразиях. Мол, со мной никогда такого не будет. И вот…Селма, Селма…как он ее любил! За что?!

— За что?! — повторил он мысль вслух, и уткнулся взглядом в раба, все еще стоящего навытяжку. «Хозяйство» того обмякло и уже не выглядело таким сокрушающе огромным. Но…было на удивление большим.

— Уходи — кивнул Кендал рабу, и тот сорвался с места как хороший бегун, прекрасно понимая, что сейчас чудом избежал неминучей смерти.

— За что? — повторил Кендал, глядя на то, как Селма натягивает на себя тонкую, короткую постельную тунику.

— Это же всего лишь раб — серьезно говорит жена — Я никогда тебе ни изменяла! Ни с кем и никогда! А это…он как инструмент. Я не могу без мужчины…долго не могу. У меня все тогда болит, я на стенку бросаюсь! Голова начинает болеть, тело ломит…мне обязательно нужен мужчина! А тебя так долго нет…а когда приходишь, разок возьмешь, и спать. А мне мало! Что мне делать?! Это же как искусственный…ну ты понял. Я представляла тебя на его месте! Честно-честно! Только тебя!

Кендал сидел на краю постели, положив меч на колени, и думал о том, как жить дальше. Может зарубить ее? А что, его оправдают — застал жену с рабом, описать всю сцену в подробностях, заставить говорить раба под воздействием магии…Кендала оправдают. Вот только как он будет жить дальше? Без Селмы. Без этой проклятой шлюхи! Он ведь ее любит!

— А до свадьбы? Ты тоже тренировалась с рабами? — криво усмехнулся он — Как же ты умудрилась остаться девственницей?

— Ну…есть много способов получить удовлетворение оставшись девственницей! — она рассмеялась, и будто колокольчики зазвенели. Как он любил ее смех! Как он любил ее голос! Этот нежный, этот сладкий голосок…

— Ну да…училась. Но разве тебе было плохо со мной? Все ради тебя! Все ради мужа, любимого, единственного! Клянусь — всем, чем хочешь! Детьми клянусь! Ни одного мужчины кроме раба у меня не было. Я никогда тебе не изменяла ни до свадьбы, ни после свадьбы. А рабы…рабыни…они не в счет. Это же как мебель. Это же как искусственный…жезл! Ты ведь сам любил меня искусственным жезлом. Сам покупал мне! Вон они, лежат в коробке! А чем отличается раб? Да ничем! И кстати, я всегда тебе говорила — не буду против, если ты возьмешь на ложе какую-нибудь красивенькую рабыню. И мне развлечение, и тебя как следует возбудит. Это же не люди! Это рабы! Они делают то, что мы им прикажем! А я тебя люблю! Я тебя просто обожаю, мой любимый!

Она потянулась к Кендалу и прежде чем он успел отклониться — чмокнула губами, от которых пахло чужим мужчиной. Его рука потянулась к кинжалу, он уже представил, как клинок прорезает ее белую упругую плоть и входит в сердце…но…не вытащил кинжал. Он знал, что никогда не сможет ее убить. Что бы она ни вытворяла.

Без сообщника в замке я ничего не смогу сделать. И кроме Кендала мне опереться не на кого. Потому я все-таки решился — положил ему стебелек богана на подушку. Когда увидел, что Кендал в неурочное время бросился прочь из замка, понял — послание дошло.

Как он поведет себя дальше — это вопрос. Посмотрю, понаблюдаю. Время пока есть. Вживаться в охрану замка, путешествовать по тоннелям… дел у меня хватает.

Глава 20

Селма оглянулась, помахала рукой. Муж стоял у ворот — холодный, мрачный, чужой. Она всхлипнула и отвернулась, снова усаживаясь на свое место в возке. Ну что такого она сделала?! Ну да, немного неприлично заниматься сексом с домашним рабом! Да, получилось неприятно — нет, ну надо же было мужу вернуться в самый разгар процесса?! На памяти Селмы он ни разу не возвращался домой раньше вечера! Вечно занятый своими делами…

Да, вечно занятый! А ей что делать?! Ее молодое тело требует наслаждения! Требует мужчины! Она с ума сходит, если долго не получает секса! Он должен радоваться, что у него такая любвеобильная жена! Вон, другие женщины — частенько мужчин до себя и по месяцам не допускают, то они вроде как болеют, то еще какую-то глупость придумывают. А Селма вынуждена каждый раз уговаривать мужа, чтобы он ее как следует взял! И еще — он слишком нежен. Она любит, когда ее берут грубо, когда унижают, когда хлещут ремнем, когда ей больно! А он все сюсюкал и ласкал как котенка. И что, скажите на милость, ей оставалось делать?

Жаль, конечно. Все-таки двоих сыновей вместе нажили — красивые сыновья, умненькие. Не такие красивые, как она, но…зато сильные и ловкие, как отец. Если она их как следует направит — далеко пойдут. А Кендал…ну что Кендал…она его и так целыми днями не видела. Разве что-то изменится, если его не станет в ее жизни? Он ясно ей дал понять, что между ними все кончено, так что теперь она свободна. Денег он ей тоже дал — не пропадет в другой стране. Вещи, драгоценности — все осталось. И самое главное — красота. Ее красота и любвеобильность. Она сразу найдет себе покровителя. А сегодня ночью на корабле…один из рабов, молоденький такой…красавчик! И тот, с кем ее застал муж. Вдвоем они ее как следует удовлетворят. Она имеет право на маленькие удовольствия! Мужчины ведь берут на ложе молоденьких рабынь?! А почему женщина не может взять на ложе молоденьких рабов?! Что за этакое унижение женского пола?! Что за древние обычаи, которые ставят женщину ниже мужчины?! Нет…теперь она заживет в свое удовольствие. Назло мужу!

То, что городу грозит опасность — она не поверила ни на секунду. Это он нарочно отправляет ее к родне — мстит за так называемую измену! А она не изменяла! Она на самом деле не изменяла! Разве можно назвать изменой использование искусственного члена?! А раб такое же приспособление для получения удовольствия!

Это всё мужчины. Это они придумали кучу ограничений, чтобы испортить жизнь женщинам. Сами-то живут по-полной, ни в чем себе не отказывая! Да, надо благодарить богов, что некогда ей попалась хорошая учительница — просвещенная, полная новых идей, новых веяний. Она научила Селму жить, подсказала, как правильно вести себя с мужчинами. Научила сексу — и с женщинами, и с мужчинами, да так, чтобы Селма вышла замуж самой настоящей девственницей — и это после сотни мужчин, которые побывали с ней в постели (Это только те, кого она вспомнила, а так их было гораздо, гораздо больше. Нельзя же считать мужчинами рабов!).

В общем — надо закрыть этот этап ее жизни и забыть о подкаблучнике, который только и делал, что облизывал ей интимные места, да квохтал над ней, как тупая курица! Уж на то пошло — она дала ему все, что он хотел получить. Свое тело, свою любовь, двух детей, которых она вообще-то не собиралась рожать так рано. Хорошо хоть кормить своей грудью не заставлял, потому грудь у нее сейчас как у пятнадцатилетней. Особенно после посещения мага-лекаря. Это стоило денег, но…оно стоило того.

Селма ухмыльнулась и прикрыв глаза откинулась на подушки. Все, что не делают боги — все к лучшему. Теперь у нее на руках пергамент с расторжением брака и она свободна делать с мужчинами все, что захочет. И это хорошо! Говорят моряки народ грубый, но любвеобильный, и знают, как ублажить женщину…

Кендал проводил небольшой караван взглядом стоя у открытых ворот. Последним шел управляющий поместьем — Кенда вчера дал ему по роже, потому у того под глазом красовался огромный, налитый синим кровоподтек. Дал за то, что тот не рассказал хозяину о развлечениях госпожи. А потом пожалел, что дал по роже, когда управляющий с достоинством пояснил, что лучше было бы им с хозяйкой разобраться между собой, а не предъявлять претензии подчиненному. Он вот, лично, считал, что хозяин все знает, и намеренно смотрит на происходящее сквозь пальцы. И вообще — как мог противоречить хозяйке, которую он, хозяин, боготворит не меньше чем нашего Создателя? И что было бы с ним и другими слугами, если бы управляющий стал на хозяйку напраслину возводить? Долго они продержались бы в имении? А то и в жизни?

Но Кендал все равно отправил управляющего вслед за бывшей женой. Пусть с ней едет, или увольняется. Так тому и сказал. Оставил в поместье самый минимум слуг — чисто для поддержания здания в приличном состоянии, и для того, чтобы не зарос сад, а всех остальных отправил вон из дома. Кого на улицу, кого следом за хозяйкой. И всех рабов — тоже за ней. Пусть дерут ее как хотят, облизывают как хотят — теперь это его не касается. И он не хочет, глядя на какого-нибудь раба думать о том, что возможно прошлой ночью тот кувыркался в постели с его женой. То же самое касается и женщин — за исключением старых и совсем уж уродливых. Впрочем — таких в поместье не водилось. Покупкой рабов ведала Селма и она подбирала самых дорогих. Для себя готовила…сучка!

Да, он был в ярости. В холодной, тяжелой, как могильная плита — ярости. Под этой плитой он и похоронил свою любовь.

Простился только с сыновьями, надеясь, что женушка не успела заразить их своими идеями распущенности и вольнодумства. Но что он мог поделать? Оставлять их в городе на самом деле было равно их убийству. Во-первых степняки, а во-вторых, и самое главное — теперь он пойдет за Альгиса, за Конто, против самого Императора, и прекрасно осознавал, что шансы победить у них с Альгисом склоняются к нолю. Если не случится какого-нибудь чуда. Так что фактически он уже покойник.

Честно сказать, в глубине души он испытал что-то вроде облегчения. Хорошо, что все случилось именно так. Больше всего на свете он любил свою жену, больше всего на свете он боялся именно за нее. А теперь, когда ее в его жизни нет, когда его ничего не связывает в этом мире — Кендал сделался гораздо сильнее. Одиннадцать лет счастья — они чего-то да стоят. Он отдал все деньги, что у него были — жене. Вернее — детям. Она не сможет потратить ту часть, что принадлежит детям. Он успел об этом позаботиться. Хороший юрист-крючкотвор, связи в магистрате, хорошая взятка — и ты за один день сделаешь столько, сколько другой не сделал бы и за год. Главное — хотеть этого.

Ночью она пыталась его соблазнить, пришла в его комнату, разговаривала, пыталась ласкать. Но он не мог. Ничего не мог. Для него жена превратилась в статую — неживую, хотя и говорящую. В зомби. А разве с зомби можно заниматься сексом? И когда она говорила с ним, у него перед глазами сразу же вставала могучая темная спина играющая мускулами и покрытая каплями пота, крепкий мускулистый зад и руки, которые насаживали его любимую на огромный член, как птичку на вертел для жарки. И запах мускуса, и стоны, и эта животная страсть самки, которая раньше его заводила, а теперь вызывала только отвращение. Наверное, надо было убить этого раба. Только что бы это дало? Разбей искусственный член — это что-то изменит? Глупо…

В поместье осталось всего несколько человек — сторожа, садовник, и… в общем-то, всё. Вся челядь выехала с женой. Он переписал на нее всех рабов, в том числе и ТОГО раба. Пусть развлекается. Теперь ему нет до этого никакого дела. Он нашел корабль, который их отвезет, оплатил его, составил необходимые документы, и…выбросил все из головы. Теперь надо жить настоящим. Сыновей он потом найдет и заберет — если останется жив. А если не выживет… ему тоже уже будет всё равно.

Переночевал в поместье, в гостевой комнате. В супружескую спальню больше не заходил. Перекусил окороком из ледника — все равно скоро пропадет, или его съедят слуги. Сюда он очень нескоро вернется. Вышел из дома ближе к обеду — сам не ожидал, что так долго проспит, видимо сказались потрясения, которые он испытал.

К паромной переправе шагал пешком — не стал оставлять себе ни одной лошади, хотя ездит Кендал великолепно. Длинные ноги несли быстро, а опытный глаз отмечал все, что попадалось под его взор. И первое, что опять же бросилось в глаза — просто-таки огромное количество наемников, и таких, что простого человек при взгляде на них взяла бы оторопь. Это были даже не наемники, а какой-то сброд, вооруженный чем попало, и выглядевший так, как если бы они только что ушли с тракта, где грабили одинокую купеческую повозку. То ли разбойники, то ли те, кто почему-то хочет походить на разбойников — они были подозрительны, и явно опасны, и Кендал подумал о том, что неплохо было бы поставить жесткий контроль на входе в городские пределы. И прекратить пускать сюда всю эту рвань и грязь.

Само собой — в этой грязной толпе, жаждущей денег, пьянки, баб и жратвы, нищей толпе, нашлись те, кого обманул скромный и совсем не опасный облик Кендала. Он всегда выглядел слегка неуклюжим со своими длинными ногами и руками, и при этом одевался очень добротно, можно даже сказать дорого. Кендал считал, что выгоднее носить одежду из хорошей, крепкой ткани, чем всякое дешевое, а значит и некрепкое полотно. Он выглядел как преуспевающий купец, у которого всегда с собой деньги на случай неожиданной сделки, и как следствие, это уже не раз приводило его к стычкам с уличными искателями удачи. К великой беде для этих самых искателей.

Это были семь человек возглавляемые огромного роста мужчиной, отрастившим длинные висячие усы. Они стояли в Красном переулке возле порта, скорее всего даже и не зная, почему этот переулок в городе назвали Красным. Он находился между двумя огромными складами, принадлежащими купеческим гильдиям — узкий, ведущий в тупик, пахнущий мочой и прочими нечистотами, переулок будто притягивал к себе всех уличных грабителей, предоставляя (как им казалось) шанс поживиться за счет тех людей, что шли по дороге в порт. Почти каждый день здесь находили трупы, а не мощеный грунт переулка за сотни лет впитал уже столько крови, что земля на этом месте давно уже должна была окаменеть, будто ее смешали с крепким строительным раствором. Только вот обычно уличные грабители выходили на промысел с наступлением тьмы, а сейчас, при свете солнца могли грабить только самые отъявленные отморозки, или же самые глупые и голодные. Что впрочем, по большому счету суть одно и то же. Голодный человек резко глупеет.

— Стоять! — оклик из переулка выбросил Кендала из его размышлений. Казалось — он вот-вот уцепит эту мысль, поймет, где может скрываться Альгис, но нет! Какой-то идиот ему мешает!

— Слышь, поделись монетами, парни порядочно проголодались. Да и глотку бы промочить. Я же вижу — ты совсем не бедствуешь, парнишка.

Голос здоровяка был почти что доброжелателен. Ну так… легкая угроза в нем чувствовалась, но не более того. Угрожающим был его вид — огромный, как северный медведь, лохматый — по швам его одежды были пришиты волосы, и с Кендал с отвращением понял — это человеческие волосы. Он слышал, что в некоторых народах на островах, на севере существует такой обычай — нашивать волосы со скальпа убитых врагов на свои куртки, рубахи и штаны, но столкнулся с этим обычаем вплотную впервые. Видел издалека, но не общался с северянами. И каким ветром занесло северянина в их город?

— А с чего это я вдруг должен заботиться о твоих парнях? — с некоторым удовольствием спросил Кендал, который сразу же понял, куда дует ветер — Твои парни, ты и заботься. Тебя вообще как сюда занесло, дурачила ты островной? Ты что, совсем страх потерял? Тут же стража постоянно ходит!

— Пока дойдет…тебя уже не будет — так же доброжелательно ответил северянин — Не доводи до плохого. Просто отдай монеты, меч, кинжал, все ценное, что у тебя есть — да и иди своей дорогой. Целее будешь.

Кендал вообще-то готовился к достаточно длительным угрозам, увещеваниям, потом должны были вступить в дело парочка самых отмороженных, так сказать для разгона, но того, что произошло, он совершенно не ожидал. В толпе разбойников хлопнула спускаемая тетива арбалета, и если бы не мгновенная, годами вырабатываемая реакция Кендала — тут бы ему и конец.

Отбить арбалетный болт мечом можно только в легендах, да в хвастливых россказнях так называемых «ветеранов», которые дальше чем полевая кухня на поле битвы и не бывали. Болт летит с такой скоростью, что человеческий мозг не в силах вовремя подать команду на то, чтобы достать меч и попытаться отбить летящий снаряд. Все, что можно успеть сделать — попытаться убраться с траектории выстрела, что Кендал и проделал, хотя и с некоторым ущербом для себя. Болт зацепил его скулу под левым глазом и щеку будто обожгло раскаленным металлом, потекла кровь.

Меч будто сам прыгнул в правую руку, в левую — длинный кинжал с щелью-мечеломом. Этой щелью удобно ловить клинок противника и выбивать его из рук, а при удачном раскладе — можно и сломать хрупкое перекаленное лезвие.

Здоровяк уже летел на Кендала, двумя руками подняв над головой широченный меч, больше подходящий для казни или рубки деревьев, чем для уличного боя. Таким мечом может орудовать только по-настоящему сильный человек, и то он запыхается через пятнадцать минут драки. Кендал аккуратно пропустил удар мимо себя так, что его слегка обдуло ветерком, который подняла эта тяжеленная стальная полоса, по недоразумению именуемая мечом. Чуть наклонился вперед и с потягом рубанул здоровяка под коленями, рассекая сухожилия и мышцы. И пока противник заваливался, обратным движением снес половину головы набежавшему на него дылде, державшему в руках здоровенную боевую секиру. Меч Кендала остер, рука его сильна и тверда, так что сделано было чисто и красиво, как на тренировке.

Чик!

И верхушка черепа отлетает, разделяясь в полете на собственно череп с куском скальпа на нем, и на желто-розовый толстый блин с глубокими извилинами. Дылда еще стоит, шатаясь, моргая, держа над головой секиру — тело еще не поняло, что оно умирает — а Кендал проскакивает дальше, нырнув под локоть убитого им человека.

Следующим был южанин, обоеручный боец. Вот этот лучше подготовлен для уличной драки. Два коротких, чуть изогнутых меча мелькают так же быстро, как лопасти ветряной мельницы с выпавшим стопором во время буйной грозы. Он с юга — кожа смуглая, будто только и делает, что целыми днями работает под палящим солнцем. И снова удивление — как собралась такая разношерстная команда?! Что их привело в город? Северянин, местный парень, южанин — а вон еще один северянин — и все вдруг собрались вместе? Город, что в тебе происходит? Что-то в последнее время Кендал подзапустил работу с городскими «крысами», давно никого не посещал информаторов! Надо держать руку на пульсе жизни, иначе рискуешь однажды проснуться с перерезанным горлом в горящей усадьбе. А это не есть хорошо.

Чак!

Отлетела отрубленная рука ловкача с мечами.

Ох! — только и сказал южанин, когда кинжал-мечелом захватил его меч, а острое жало меча «жертвы» вонзилось ему в желудок.

Дальше, дальше! На двух разбойников ушло три секунды — Кендал наслаждался танцем смерти! Он вошел в ритм, он торжествовал, а в голове металась одна, единственная мысль: «Как же мне вас не хватало!»

Один уже стоял без лица, глухо завывая и булькая обильно текущей из оголенного черепа кровью, второй убит чисто — уколом кинжала в мозг через глазницу. Он даже не понял, что с ним случилось — вспышка, боль в глазу, будто наткнулся на веточку в лесной чаще, и всё. Можно отправляться на перерождение, чтобы очнуться в теле, приличествующем такой мрази, каким он был в этой жизни.

Остаются двое. Один медленно, очень медленно разворачивается, видимо чтобы убежать, второй рефлекторно вытягивает руку с морской саблей — короткой и тяжелой, пригодной для работы в тесных помещениях. Короткий рубящий удар — сабля с кистью руки падает на землю. Свистящий секущий удар параллельно земле — и голова противника катится по земле.

Арбалетчик уже бежит. Дурак, куда бежишь! Ведь там тупик! Но тому не до мыслей, не до соображения — ноги сами несут куда подальше от этой страшной бойни. Не того он хотел от жизни, совсем не того!

Что-то почти не больно кольнуло его в спину, и ноги вдруг сделались тяжелыми-тяжелыми, таким тяжелыми, что тащить их дальше стало просто невозможно. Они подломились, и беглец упал лицом вниз. И стал кашлять. Все сильнее и сильнее, выхаркивая, выплевывая красную пузырящуюся жидкость из груди. Сейчас еще немножко — он откашляется, отдохнет и побежит дальше! Дальше…дальше…сознание померкло, и жизнь ушла из пробитого кинжалом тела.

Кендал вернулся к раненым разбойникам, и первым добил того, что все еще продолжал сипеть кровавыми дырками на месте лица — раненый сидел на земле и смотрел на своего палача темными, не тронутыми ранением глазами. Кендал без затей резанул ему по сонной артерии и налетчик тихо согнулся дугой, уткнувшись головой себе в колени.

Предводитель шайки успел отползти шагов на семь, а когда Кендал подошел, попытался даже рубануть его по ногам, сопя и рыча, исторгая самые грязные ругательства которые знал. Кендал аккуратно выбил у него из руки короткий меч, видимо подобранный с земли — он был у такого же неудачливого соратника — а затем плоской стороной своего меча сильно ударил мужчину по локтю. Хрустнуло. Разбойник охнул, посмотрел в лицо Кендалу и хрипло сказал:

— Чего издеваешься?! Хочешь убить — убей! Я бы над тобой не издевался!

— Это еще не факт — не согласился Кендал — Обычно вы любите поразвлечься. Ответишь мне на вопросы — я тебя убью быстро. Нет — буду резать на кусочки. Итак, вопрос: какого демона вы все сюда притащились? Я имею в виду — в город?

— Хе хе хе… — разбойник вдруг утробно рассмеялся — ты ведь живешь здесь, а не знаешь?! Ну и дурак же ты, парнишка!

— Мне повторить вопрос, или сломать вторую руку?

— Золото, что же ещё! — выдохнул бородач — Говорят, что на земля Конто…бывших земля Конто — нашли золотые россыпи! И не только золотые россыпи, но и коренную породу! А это значит, что начнется движуха! Деньги пойдут! Караваны! Как можно было этого не знать, дурила?!

Кендал замер. Он всё понял. Совсем — всё. Абсолютно не думая он одним ловким легким движением перерезал глотку северянину, а потом обыскал трупы убитых. Как и следовало ожидать — все были пустыми, как барабаны. Видимо пока добирались сюда, вконец обнищали. Золотая лихорадка — она срывала с места массы народа. Такое уже было в истории Империи, и повторится сейчас. И Конто попали под замес именно поэтому. Вот почему Императору понадобились земли Конто. Любым способом. Вплоть до объявления их бунтовщиками, злоумышлявшими против престола. Гнусная история, но вполне обыденная и логичная. Казна Империи как всегда пуста, и золотые рудники — это лакомая добыча, это спасение.

Засвистели дудки городской стражи, и Кендал невольно усмехнулся — вот как они так умеют?! Чутье у них такое, что ли? Стража всегда является в тот момент, когда уже все закончено. Когда вокруг только трупы. Молодцы, чего уж там!

Кендала узнали — еще бы, победитель нескольких городских турниров, победитель имперских турниров, Мастер над оружием Конто — его могут не знать только приезжие, а приезжих в стражу не берут. По крайней мере — до сей поры не брали.

Старшего группы он знал — раньше тот служил под его, Кендала началом, потом ушел в стражу. Отношения у них были хорошими — парень дельный, умелый, с головой у него все в порядке. Опрос формальный, уже через полчаса Кендал шагал к парому. Стражник в разговоре посетовал на то, что в городе теперь невесть что творится, и ладно эти придурки попали на того, кто смог им дать отпор, а сколько горожан остались без штанов, а то и без жизни? Сколько девиц за эти дни лишились иллюзий вместе с девственностью? Да, с разбойниками так и надо — валить всех на месте. И скоро стража совсем перестанет справляться с наплывом шантрапы, придется запрашивать помощь из столицы. Оружие, которое было при трупах соберут, и отправят в замок. Не всё, конечно, часть заберет городская власть. Ну вот на этом и разошлись. Говорить им особо было не о чем.

Уже входя в замок, Кендал вдруг ясно понял — где искать Альгиса, и довольно усмехнулся. Молодец мальчишка! Где прятаться деревцу? В лесу, конечно! То-то ему показался ужасно знакомым тот приём, которым тот загасил своего противника…Кендал сегодня точно таким же приёмом снёс башку одному из нападавших.

Глава 21

Я вытер руки, счищая с них землю пучком травы. Уходящее на покой солнце больно ударило последними лучами в мои слишком чувствительные глаза, и я поспешно отступил в тень, борясь с резью и вытирая слезы.

Слезы? Мда… слезы. Что-то я расслабился в этом добром мире, населенном добрыми людьми. Уже и забыл, когда в последний раз плакал, и на вот тебе…над могилой белого крысюка роняю слезу. Да, это сарказм. И насчет доброты этого мира, и насчет доброты людей. Над могилой Альдины я не мог себе позволить плакать. Я ведь предводитель, вождь, а вожди не плачут. Они ведут в бой, они мстят и побеждают. Или погибают — героически, с мечом в руках, сидя на спине несущейся на врага лошади.

Кстати, мне всегда было ужасно жаль этих умных, красивых существ, которые миллионами гибнут ради того, чтобы исполнить прихоть злобных, подлых существ, почему-то именующих себя людьми. Лошадям подрубают ноги, их убивают стрелами, мечами и копьями, их загоняют до смерти — почему? За что им такая судьба? Почему люди так мучают доверившееся им существо? Ведь оно знает, что ты не хочешь причинить ему вреда, оно верит тебе! А ты недрогнувшей рукой ведешь его на смерть!

Я повернулся и пошел прочь из сада, довольно-таки запущенного, заброшенного в сравнении с тем, каким он был до моего отъезда. Мои грядки заросли сорняками, за лекарственными травами никто не ухаживал. Раба, который занимался садоводством, перевели на другие хозяйственные работы, и никто не подрезал кусты, никто не дергал сорняки. Новому хозяину было на это наплевать.

Сумрак быстро овладевал пространством, громада замка заслоняла синеющее небо, и тень от многотысячелетнего строения протянулась до самой реки. Но все равно было душно. Надо мной тут же зароились комары, и я их отгонял простейшим заклинанием, которое известно любому владеющему магией, но если бы не это — они бы меня просто сожрали. Здешние комары ничуть не менее кровожадные и мерзкие, чем их земные собратья. Ненавижу эту кровососущую пакость! Моя воля — я бы уничтожил эту гадость навсегда, на все времена! И не надо мне рассказывать о том, что после уничтожения комаров рацион рыбок сделался бы гораздо менее обильным. Нашли бы чем питаться! Главное — что не было бы этих мразей, зудящих над ухом и норовящих проникнуть в рот, в уши, в глаза! Солнца, ультрафиолета они боятся, но стоит светилу покинуть небеса — наступает их вечер, их ночь — эта фашистская зудящая орда вылезает в свое факельное шествие и только тотальный террор может помочь избавиться от поганой кровососущей нечисти.

Я услышал хлопки и ругань прежде, чем увидел, что происходит. Но раньше что-то прилетело ко мне по воздуху и шлепнулось у моих ног. Что-то мягкое, что-то живое.

— Вот гады! Ты посмотри! У них жало длиной в палец! — послышался чей-то голос, потом смех, жалобный писк и хруст, оборвавший писк.

— Тьфу! Сапоги перепачкал, теперь придется чистить! — услышал я другой голос, и первый отозвался радостным ржанием:

— А не надо было сапогами топтать! Врезал бы его о дерево, и хватит! Если сразу не убьешь, так потом сдохнет!

Я невольно пригнулся за кустом — не хотелось встречаться с этой компанией. Само собой — мне повезло, как утопленнику: Алан и его прихлебатели, пятеро парней из молодых наемников, которые постоянно крутились возле него и заглядывали ему в рот.

Внизу что-то шевельнулось и запищало, я посмотрел… котенок! Уже подросший, отлученный от мамки — черный, как уголь. Он пытался ползти, но задние лапы его волочились по земле, видимо перебит позвоночник. Но котенок упорно продолжал ползти, не желая сдаваться смерти. Как и я. Я вопреки всему, вопреки всем обстоятельствам не сдавался ни при каких условиях. Я просто не способен сдаваться! Победа, или смерть!

Котенок оглянулся на меня, и в его глазах я увидел, почувствовал отчаянье. Для него я был одним из этих мразей, которые развлекаются — мучая, убивая тех, кто слабее них. Кто получает патологическое удовлетворение от картины страданий живых существ. И это было противно и обидно. Я ведь не такой! Не все люди такие гады! Я встречал в своей жизни много, очень много людей, и процент подонков среди них был очень мал. Но попробуй, докажи это маленькому котенку, который в своей жизни видел только боль и унижения…

На душе стало гадко, черно, как в выгребной яме. Я собрался выйти из-за куста, но тут веселая компания пришла ко мне сама.

— Тут где-то пищал! — послышался незнакомый голос — Живучие, твари! Говорят, у них десять жизней! Пока все не истратишь — не убьешь!

— И много щас ожило? — хохотнул Алан — хоть один ожил? Чего ты слушаешь всякую чушь? Сказочки… О! Кто это тут у нас?! Какая радость! Урод! Гляньте, парни — Тихий! И никого вокруг! Ну, какая радость, а?!

— Зачем котят убиваете? — спросил я голосом Тихого, фиксируя расположение каждого из группы. Да, все здесь — пятеро. И пахнет от них спиртным. Интересно, где они берут выпивку? Вообще-то пока ты в замке — пить запрещено, если только нет особого распоряжения. Вот отпустили тебя в город отдыхать — можешь хоть до беспамятства ужраться, главное, чтобы вовремя вернулся из увольнения, иначе штраф, а могут даже и высечь. Ну это смотря как начудил в городе. Я видел, как пороли парня из охранников, который отсутствовал три дня вместо суток, а за это время успел порезать двоих собутыльников. Его взяла городская стража, и по договоренности с муниципалитетом передала в руки Конто. Тут его выпороли, провели перед строем и выпнули за территорию замка. Чтобы другим неповадно было. Конечно же — без единого медяка жалованья.

— А тебе что, жалко? — хохотнул Алан, переносица которого все еще была заклеена лечебной нашлепкой из тонкого полотна — А! Понял! Ты сам урод, кот помоечный, привык рыться в мусоре, потому тебе их и жалко! Вы, коты поганые, только углы обоссываете, да дерьмо разбрасываете! Толку от вас никакого! Вас надо уничтожать, как и крыс!

— Знаешь, Алан…сдается мне, что многие крысы гораздо лучше тебя, не говоря уже и котах — сказал я тихо, закипая, чувствуя, как сжимается внутри меня стальная пружина — Человеком надо быть, а не ходячим мусором, понимаешь? Нет, ты меня не поймешь…

Алан оглянулся направо, налево, и глаза его прищурились. Похоже, в голове его назрело то единственное решение, которого я ожидал от него. Я знал, что мы с ним еще столкнемся, но не думал, что это будет так скоро. Да, что-то Оуг подзапустил свою гвардию, если просмотрел среди новобранцев такую вот мразь. Раньше он отсеивал их просто на-раз, чуял гнилое нутро. Ни один командир частной военизированной структуры не потерпит рядом с собой возмутителей спокойствия, нарушителей, который дурно воздействуют на окружающих. Эдак и до бунта недалеко!

— Алан, если ты что-то такое задумал, лучше передумай — посоветовал я вдыхая, грудью ощущая прикрепленный к внутренней стороне куртки кинжал — Это плохо кончится.

— Для тебя! — криво усмехнулся парень, и снова оглянулся по сторонам.

— Алан, может не надо? — подал голос один из парней слева от него — Пусть валит! Оуг будет очень недоволен!

— Клал я на Оуга! Невелика птица — фыркнул Алан — Сегодня он есть, а завтра его нет! Последние дни досиживает, я сам слышал от управляющего! Так что не ссыте! Наваливаемся на него, и глушим! Потом отнесем в дальний конец, к стене, закидаем мусором, и все! Скажем — видели, как ушел из замка! И вещи его приберем! Никто ничего не докажет! Да его искать-то никто не будет, кому он нужен, кот помоечный!

Алан опять расхохотался каким-то истеричным, визгливым смехом, и вдруг как по волшебству в его руке оказался нож. Работал он им вполне грамотно, хотя до моего уровня не дотягивал. Первое, что попытался сделать — резануть мне по лицу легкими пишущими движениями. Это правильно. Шок, боль, противник лишается воли к сопротивлению, и делай с ним что хочешь. Могло получиться, да — если бы я этого не ожидал. И если бы я был не тем, кем я был и кем стал. Даже с пожилым Фроловым это бы не прошло, что говорить об Альгисе-Фролове, Тихом, который вкусил черного снадобья, преобразовавшего его тело.

На мой взгляд Алан двигался очень медленно, настолько медленно, что это вызывало смех. Наверное, так видит наши движения муха, которая сидит на капельке варенья. Вот появляется эдакая гора, гора начинает приближаться…приближаться…приближаться… Стартовала — и полетела по своим делам, а гора пусть себе развлекается дальше.

Кинжал оказался в руке прежде, чем я уклонился от первого пишущего движения противника — выпад! И узкое лезвие погрузилось в горло негодяя. Он только успел схватиться за небольшую щель, из которой толчками выбивалась кровь, а я уже в центре группы.

Рраз! Кровоточащая щель поперек горла высокого блондина, сапоги которого испачканы кровью.

Два! Снизу вверх, под челюсть, прямо в мозг крепышу с лицом дегенерата.

Три! Эдакий домашний мальчик, чистенький и аккуратный — прямо в сердце, между ребер. Не ту ты компанию выбрал, не на тех равнялся, так что…на перерождение!

Пятый повернулся и бросился бежать, надеясь скрыться в тени деревьев. Не вышло. На таком расстоянии я не промахиваюсь. Кинжал вошел в затылок, и энергия удара бросила парня вперед. Он еще дергался, когда я к нему подошел, но уже не так интенсивно, как в самом начале. Добивать не стал — все равно не жилец. Клинок так глубоко вошел в мозг что я даже удивился — это насколько же я стал сильнее?! Надо сдерживать себя, контролировать усилия, иначе будет выглядеть подозрительно. А вообще было бы неплохо проверить свои силовые и скорость. Чтобы знать, чего могу, а чего не могу.

Как ни странно, Алан был еще жив, когда я к нему подошел. Он лежал на земле и смотрел на меня, зажимая рану и пытаясь что-то сказать. Я не стал ничего слушать. Что может сказать такой придурок, как этот? Погрозить мне будущими карами? Ну, я и так в бегах. Попросить о помощи? Да с какой стати я должен ему помогать? Ублюдку, который хотел меня убить! И остальных не жалко. Я вообще никогда не испытывал жалости к людям, которые мучают живых существ — кем бы они ни были. Убить, чтобы съесть? Понимаю. Мучить, чтобы получить наслаждение? Это болезнь, и таких ненормальных надо стирать из жизни. Чтобы не портили генофонд.

Перед тем как уйти, собрал трупы и уложил их так, чтобы создать впечатление, будто здесь произошла драка. Взял нож Алана, и воткнул его в раневые каналы убитых мной парней, испачкал кровью по самую рукоять. Нашел нож у другого парня, изобразил, что это именно его нож убил предводителя группы. Ну и…все, в общем-то. Конечно, придирчивого разбирательства картинка не выдержит — но это если захотят разбираться. Кто такие эти придурки? Искатели удачи, наемники, ушедшие из своих семей. Кто будет требовать разбирательства, да и зачем? Скорее всего, их родственники даже не знают, где сейчас служат их непутевые отпрыски. Вернее — где служили. Ну а местной власти, местной администрации совсем как говорится не нужно расследовать поножовщину, случившуюся в замке Конто. Как и власти в Конто, которая вообще не желает допускать местных служителей закона на свою территорию. Похоронят — и все этим закончится. В общую могилу идиотов — свалят, как мусор в компостную яму.

Я уже было отошел от места схватки, и вдруг вспомнил — котенок! Может он еще жив? Может я могу ему помочь? Уж больно истово он боролся за свою жизнь, грех будет не помочь такому герою!

Вернулся, поискал…вон он, спрятался под кустом. Как ни странно — жив. Смотрит на меня глазами-бусинками, тяжело дышит. Розовый язычок высунут, последние минуты доживает котейка. Эх, чертова жизнь! Да что же это делается?! Ну вот за что ему такое?! За что — Альдине?! За что моим братьям, принявшим смерть только потому, что кому-то захотелось получить их земли! Ну, несправедливо же!

— Я их наказал, котейка. Тех, кто тебя обидел — неожиданно заговорил я с котом. Это был именно кот, а не кошка — я откуда-то знал. Чувствовал!

И в ответ на свои слова вдруг получил такой сильный отклик, такую мучительную, такую жалобную просьбу о помощи, что просто закачался и секунду не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть. Да, я (Альгис!) всегда знал, что отличаюсь чувствительностью к мыслям и эмоциям животных. Например — лошадей. Я могу их успокаивать, могу мысленно с ними «разговаривать». Они не говорят как люди — мыслеобразы, эмоциональные желания — вот что максимально могут передать животные. Но я могу это видеть и слышать. И это редкий дар, о котором я не говорил ни одному человеку в мире. Потому что такой дар почему-то считается черной магией, магией некромантов. С какого такого рожна — я не знаю. Но инквизиция поставила этот дар вне закона, а с инквизицией у нас не спорят. Ей внимают и подчиняются.

— Идем, комок шерсти! — командую я, и осторожно беру котенка на ладонь. Ему больно, ему очень плохо, сполохи красного и черно в его ауре чередуются один за другим. Я медленно и осторожно убираю эти всполохи, касаясь их пальцем — как художник, который рисует картину. Мне не надо красного! Мы заменим его лазурным. Мне не надо черного! Пусть черное станет белым, серебристым, жемчужным! Боль, уходи!

Котенок прижался по мне, сопит, смотрит глазками бусинками, глаза его еще не окрасились в тот цвет, который будет у него до конца жизни. Он только-только научился есть твердое, только отпал от мамкиной титьки. Интересно, где же его мать? Наверное убили эти мрази…вместе с котятами. Растоптали. Она никогда не бросит своих детей, будет до последнего их защищать, и как следствие — гарантированно гибнет.

— И куда же тебя девать-то? — с досадой спрашиваю я, будто котенок может мне ответить, и тут же прекрасно понимаю — куда его девать.

Это неспроста. Все в мире — неспроста. Только что я похоронил одного друга — и вот мне Провидение дало другого. Верного, смелого, любящего. Не знаю, что со мной будет в дальнейшем, но…теперь у меня стало на одного друга больше. Или…на единственного друга больше.

Стена замка в неприметном месте открылась, повинуясь нажиму моих рук — я знаю, где здесь вход в тоннели, хотя пользовался эти проходом очень редко. Один раз, всего лишь, чтобы проверить — работает, или нет. Уж очень здесь оживленное место, можно войти и выйти только ночью. Было оживленное место, сейчас в саду практически никого нет. Только когда проходил мимо группы разросшихся кустарников обостренным после мутации слухом разобрал чье-то бормотание и тихий, полный страсти стон женщины. Война войной…а любовь вне расписания. Жизнь идет дальше!

Кстати, я давно не был с женщиной, на меня мои сослуживцы на корабле даже начали поглядывать эдак…с подозрением. Уж не по мальчикам ли я мастак! Пришлось объяснять, что — нет. Сейчас вдруг очень захотелось побыть на месте того мужчины…захотелось такой же близости, от которой так сладко стонет женщина. Что-то и вправду я себя слишком уж быстро похоронил…

По тоннелю, туда, где находится моя лаборатория. Там у меня есть запасы еды, воды — жить можно. Воду и еду я законсервировал хорошими заклинаниями, часть которых узнал от учителя, часть — из древних трактатов. Память у меня отличная, спасибо снадобью памяти. Запоминаю заклинания с первого раза.

Достал из ящика зачарованный кусок вареного мяса, отрезал от него кусок, снял с куска заклинание. Кинжалом мелко-мелко нарезал-нарубил мясо, сложил в неглубокую чашку, поставил на пол. Достал старую куртку, сложил вдвое, положил ее рядом с чашкой — пусть котенок лежит на ней, поближе к еде. Уж не знаю, вылечил я его или нет, по крайней мере умирать он сейчас точно не собирается. Воду забыл! Отлил воды в блюдце, которое некогда нашел в библиотеке, поставил рядом с едой. Ну, все. Захочет поесть — поест.

Нет, не все! Была не была! Попробуем? Будем считать, что это научный эксперимент. Достаю мешочек с боганом, извлекаю стебель с листьями, и мелко-мелко толку сухое растение, стараясь получить что-то вроде пыли. Ссыпаю пыль в небольшой серебряный стаканчик, тоже старый, и тоже из библиотеки (нашел под сгнившими пергаментами), добавляю воды и размешиваю получившуюся кашицу. Так будет лучше. Беру котенка в руку, макаю палец в серо-зеленую кашу, и потом — в пасть котенку. Он протестует, мякает, царапает меня коготками, но я неумолим — макаю палец и снова сую в рот котейке. Много сразу нельзя, хотя часть он все равно выплюнул — упорный, засранец! Но что-то и проглотил. Завтра еще добавлю. Теперь…дай-ка я его покормлю!

Мясо котейка принял вполне благосклонно, правда, съел его совсем немного. По крайней мере, на мой взгляд — немного. А по его меркам может и наелся до отвала. Посмотрел ауру пациента — вроде ничего страшного, красные сполохи пропали, черных тоже не вижу. Хорошо!

Касаюсь котенка, пропускаю сквозь него поток лечебной Силы. Котенок пищит, вздрагивает, и…вскакивает на задние лапы! Я аж выдохнул… вот больше всего боюсь переломов позвоночника. Его срастить очень трудно, практически невозможно. Часто остаются очень неприятные последствия.

Ну, все. Мне пора. Завтра еще приду. Теперь мне точно нельзя умирать! Котенок без меня из тоннелей не выберется. Это крыс мог — он знал все дырочки, все крысиные ходы, а этот смешной шерстяной мешочек не сможет, погибнет без меня. Потому стоит быть поосторожнее.

Глажу котенка, он смотрит «бусинками», и вдруг…начинает тихо тарахтеть. Мурлычет. Ну а чего не помурлыкать, если сыт, и ничего не болит? Я теперь его мамка! Или папка? Мапка! Хе хе…

Улыбаюсь и медленно иду к выходу. Котенок поднимает голову, следит за мной, потом снова укладывается на подстилку. Устал. Лечение — оно так просто не дается никому. Особенно если ты полукилограммовый котейка. Кстати — надо бы придумать ему имя, а то все котейка, да котейка. Но пока в голову ничего не приходит. Может назвать его Пашкой? А что — упертый, как Павка Корчагин. До последнего боролся за свою жизнь. Но как-то, наверное, нехорошо… герой, и все такое. А может просто Уголек? Он черный, как антрацит, блестящий. Но Уголек как-то же не очень…вырастет, и все будет Уголек? Не, не покатит. Тигр? Смешно… Ладно, потом додумаю. Мысли смешиваются, ничего путного в голову не приходит, а ему потом с этим именем жить. «Как вы яхту назовете — так она и поплывет» — известное дело. Я так-то не верю в мистику, но….вдруг?

Вышел из тоннеля на улицу возле казармы, предварительно осмотрев окрестности в невидимый глазок-дырочку. Пока все было тихо. Прошел к своей кровати, быстро разделся и улегся в постель, усталый, будто разгрузил вагон угля. Вроде и не особо перетруждался… долго железяками не размахивал. А вот поди ж ты — устал, будто стоял на поле боя с рассвета и до заката.

Утро началось с воплей, беготни и всяческой такой суеты. Всех подняли по тревоге. Оно и понятно — враг пробрался в замок и порешил пятерых стражников. Скандал! Где были часовые? Где были остальные обитатели замка?

Потом успокоились — пошли разговоры о том, что предводитель компании придурков вдруг спятил и начал резать своих соратников. Тут же нашлись люди, которые слышали, как он угрожал убить того или другого парня, как побил их. Сошлись на том, что он зарвался, и в конце концов получил по заслугам. Версия о массовой поножовщине устроила всех без исключения. Особенно меня, тихо сидевшего в тени замка и наблюдавшего за этой суетой.

Потом был завтрак в столовой, где дали густую кашу с кусочками копченого мяса и по кружке слабого кислого пива — традиционный завтрак стражника. Это, конечно, не перепелки, но меня вполне устроило. Я неприхотлив в еде, хотя и по возможности предпочитаю есть деликатесы. Как в общем-то и большинство людей. После завтрака — тренировка. Вначале отжимались, приседали, отжимались и приседали друг с другом на плечах, поднимали вес — качали плечи чем-то вроде штанг, только вместо блинов были деревянные чурбаки-бревна. Подтягивались на турниках, выжимали каменные гири. В общем — нормальная такая силовая физподготовка. И так — до обеда. Обед — мясная похлебка с куском лепешки (кусок мяса вполне себе приличный!), опять же — каша, похожая на утреннюю, только поострее, и кружка ледяного пива. Кстати — пивом они задолбали, лучше бы чистой воды давали. Но я знаю, что это стандартный рацион, выработанный годами и годами.

После обеда два часа отдыха — переждать самое горячее время суток. В это время скакать с мечом на солнцепеке — чистое самоубийства. Не война ведь, в самом-то деле. В эти два часа можно делать все, что хочешь — спать, переваривая обед, стирать свои вещи, волочиться за служанками, просто валяться в тени и ковырять травинкой в зубах. Я же сразу побежал к входу в тоннель — к тому входу, который находится в менее всего посещаемой части замка, возле библиотеки. Надо было посмотреть, что там с Угольком. Так я и решил оставить это имя — почему бы и нет? По крайней мере — пока. А там посмотрим.

Глава 22

Тихо. Всматриваюсь — темный комочек лежит на подстилке и не шевелится. Сердце защемило — неужели?! Шагаю поближе, протягиваю руку, щупаю — теплый. Еще живой. Вызываю магическое зрение, смотрю ауру — теперь это у меня получается с первого раза — внимательно смотрю. Живой, точно. Я знаю, что живой, и черных сполохов нет, и красных… но все какое-то блеклое, выцветшее. Странно.

Держа котенка на ладони, начинаю качать в него Силу.

Странно. Уходит энергия как если бы это был не котенок, а настоящая черная дыра. Энергия льется таким потоком, что я даже слегка пугаюсь — этого не может быть! Котенок не может впитать столько энергии! Он же маленький!

Кстати… не такой уж и маленький. Тяжелый, раза в два больше, чем был до того, как я оставил его. Ей-ей он подрос! За считанные часы!

Смотрю в чашку с мясом — чашка вылизана до блеска. Все съел! Черт подери, и куда в него столько полезло?! Чуть дальше, в углу, замечаю кучку. Ничего так кучка…впечатляющая! И пованивает. М-да… надо что-то насчет этого подумать. Загадит мой Уголек все окрестности, только волю ему дай. Нужно сразу приучать его к лотку. Вот только где взять лоток? Придется делать…или приспособить один из деревянных ящиков для зелени. Только где бы его взять? В городе я видел такие лотки, в лавке торговца товаров для мелких купцов и путешественников. Если по земным меркам — эта лавка что-то среднее между магазином «Охота» и «Хозтовары». Но лотки ТАМ, а я — ТУТ. Проситься в город, в увольнительную, когда еще и недели не прослужил — это как-то глупо. Посмеются, да и откажут. Увольнительную надо заслужить. Придется тут добывать лоток.

Глупо. Я погряз в интригах, за мной охотится весь мир, и вот…я рассуждаю о том, где бы взять лоток для своего котика.

А может не глупо? А может не вся жизнь в интригах, в выживании, в смерти и крови? Может просто хочется пожить! Скучно, сытно, чтобы текли дни, один похожий на другой, но чтобы в каждом был садик, маленький прудик с рыбками, одуряющее пахнущие ночные фиалки и котики — черненький, беленький, серенький… Чтобы я их ловил, выскакивающих из-за угла, стаскивал с крыши матерясь и хохоча одновременно, чтобы гонял, когда они под окном с дикими истошными воплями начинают выяснять кто из них главнее. Чтобы мы с моей любимой женщиной обсуждали проделки нашей Стаи, и чтобы теплое мурчащее существо ложилось мне на грудь — гладкое, родное, такое приятное на ощупь.

Счастье. Это — счастье! Люди не ценят, люди не понимают своего счастья. Покой и коты — это и есть жизнь. Дом, в который хочется вернуться. Любимая женщина, которая ждет и волнуется, когда тебя долго нет.

Увы, мне в моей жизни этого не досталось. И так хочется счастья… ну хоть немного счастья! Начну с котика, а там уже и посмотрим. Может и любимая женщина появится. А дом… мой дом — замок Конто.

Нарубил мяса, положил в чашку. Проверил воду в плошке — хорошая вода. Погладил Уголька, проверил, как он дышит. Нет, все в порядке — дыхание ровное, сердце стучит размеренно. Отдыхает существо, не буду его теребить. Пусть спит. Вон, как ногами подергивает — бежит… бежит…бежит… смешной такой.

Почему-то улыбаясь во весь рот, вышел из лаборатории, вернул на место дверь и пошел по коридору на выход. Привычно, как и всегда, осмотрелся через маленькие смотровые щели в стене, и дождавшись, когда никого в пределах видимости не будет — выскочил на белый свет.

Всегда существует возможность, что меня могут застать так сказать «на горяченьком». И что тогда делать? Честно сказать — не знаю. По-хорошему, чтобы сохранить эту невероятно важную тайну — я должен убить несчастного, оказавшегося не в том месте, не в то время. Но решусь ли на это — не знаю. Только представить — выхожу я, и рядом оказывается девчонка-рабыня вроде моей Альдины. И что я сделаю? Перехвачу ей горло кинжалом? Возможно что Фролов так бы и сделал — выполняя важное государственное задание. А что сделал бы Альгис? Нет, не смог бы убить. Скорее всего, постарался бы нейтрализовать, а потом стереть память. В принципе такая возможность существует, хотя это очень хлопотно и опасно. Для всех опасно — и для Альгиса, и для пациентки. Для него — шанс того, что колдовство не подействует, и она его все-таки выдаст. Для нее…девочка просто может умереть от передозировки снадобья или каких-то побочных эффектов. Никто в мире не знает, как может подействовать лекарство на того или иного человека. Иногда действует лучше, чем ожидалось, иногда… В общем — все это знают и рассчитывают на лучшее.

Обеденный перерыв уже заканчивался, тренер выстраивал ряды, когда я заметил знакомую высокую фигуру, наблюдающую за нашим строем. Кендал. Он стоял в тени замка и пристально смотрел на меня немигающим взглядом, будто змея, заметившая добычу. Я сделал вид что его не замечаю, но Кендал не ограничился наблюдением. Он сделал несколько длинных плавных шагов и будто перетек в точку рядом со мной. Двигается он поразительно красиво, ни одного лишнего движения! Всегда любовался и даже немного завидовал.

— Тихий, пойдем со мной… мне надо с тобой поговорить.

Кендал повернулся и пошел к входу в замок, ничуть не заботясь, иду я следом или нет. Ну а я вышел из строя, предварительно отсалютовав тренеру (тот скорчил недовольную гримасу) и пошел следом. Что я еще мог сделать? Сказать, что не хочу разговаривать со вторым человеком в замке?

Кендал привел меня в свою комнату — довольно-таки подзапущенную, как будто в ней давным-давно никто не убирался. Смятая постель не первой свежести, на столе — тарелки с присохшими к дну объедками. Я покосился на стол, Кендал заметил мой взгляд, вздохнул:

— Да…никого сюда не пускаю. Что-то я слегка опустился, точно. Оно и немудрено…после всех этих событий.

Я насторожился. Да с какого рожна он МНЕ, Тихому, это все сообщает?! Да ниже меня только слуги и рабы! Он не должен, он не может говорить со мной, как с ровней! А тут вон что! Это могло означать только одно. Он меня раскусил. Впрочем — я этого ожидал. И чего греха таить — на это надеялся.

— Альгис…я рад, что ты жив — Кендал не смотрел в мою сторону, глаза его были направлены куда-то за окно, в сад, туда, где невидимые за деревьями располагались бывшие мои грядки с лекарственными травами — Когда пришла весть о гибели твоих братьев, о том, что ты в бегах — я вначале ушам не поверил. А когда вестник показал указ Императора…в общем, я думал — мир рухнул. И я до сих пор не могу прийти в себя. И не знаю, что мне делать. Я служил Конто много лет. Клан меня не обижал, Клан дал мне многое — деньги, славу, власть. Я поклялся служить Клану, и не сбрасываю с себя этой клятвы! Пока жив хотя бы один из Клана — я буду ему служить. Тебе, Альгис.

Кендал сел на стул с высокой спинкой, положил на колени огромные клешнястые руки с ладонями-лопатами. Пальцы его кажутся тонкими, но это только потому, что кисти рук его огромны в сравнении с обычным человеком. Мои ладони просто тонут в его ладонях, и стоит ему чуть нажать — кисти рук хрустнут, превращаясь в комки кровавой плоти. Он невероятно силен. Наверное, он бы легко скрутил в трубочку лезвие стальной лопаты — если бы такие лопаты существовали в этом мире. Здесь применяли деревянные лопаты с окованной сталью кромкой — сталь слишком дорога, чтобы пускать ее на лопаты.

Оба молчали. Я стоя возле стола, Кендал, сидя на стуле. Сесть он мне не предложил, да и что толку в формальных жестах? Я могу поступать так, как хочу и здесь, и во всем замке, и на всей земле Конто. Потому что Я здесь хозяин. Я здесь главный. Царь и бог этого маленького мирка.

— Я рад, что ты не изменил присяге — я заговорил своим обычным голосом, и Кендал едва заметно вздрогнул. И тогда я снова перешел на голос Тихого, вдруг кто-то стоит у дверей и случайно услышит слово? И узнает голос Наследника.

— Я рад тебя видеть, Кендал. При плохих обстоятельствах мы с тобой встречаемся. Беда пришла в наш дом. Я не знаю причины случившегося, у меня только догадки…

Показалось, или нет? Кендал дернулся при моих словах, хотел что-то сказать, но тут же осекся, видимо не желая меня прерывать. Ну что же… выясню потом — что он хотел мне сказать. Если это важное — не забудет. Если не очень важное… то мне и знать не надо. Кстати — и ему о многом не надо знать. Например, о тоннелях, и о том, что в них скрыто. Это моя тайна, и я ее не доверю никому. Кроме Уголька. Но он промолчит. Жизнь научила меня остерегаться людей и беречь информацию. Информация иногда стоит даже не денег. Жизней. Многих и многих жизней. И ее надо хранить гораздо усерднее, чем слитки золота.

Я рассказал Кендалу, что случилось в столице — вкратце, не вдаваясь в подробности, ту версию, которую ему следовало знать. А выглядела она так: я догадывался, что нас хотят убить. Это подтверждали и нападения — на меня и на наш корабль. И даже потом, мне кажется, что дуэли, в которые я встрял на балу, были не случайными. Рассказал, что кто-то целенаправленно хотел убить именно меня. И что вся эта мистерия была затеяна только затем, чтобы захватить земли Конто. Почему они так понадобились казне, почему так истово преследовали Клан — я не знаю. Нет даже предположений. Но то, что земли хотели захватить, а нас любым способом уничтожить — это точно. Менялись планы, менялись способы уничтожения клана по мере того, как мы пробирались к столице и там обосновались. Цель оставалась единой — уничтожить всех Конто и наложить лапу на нашу землю.

И снова Кендал дернулся, открыл рот…и снова промолчал. А когда я закончил свою полу-ложь, полу-правду, слегка недоверчиво и очень удивленно спросил:

— Неужели ты и правда за один день участвовал в пяти дуэлях с лучшими дуэлянтами столицы и во всех дуэлях победил?! И вырезал весь клан Союти?!

— В дуэлях — да, победил. Но клан Союти не вырезал. Только часть его. Убил Главу Клана. Остальное сделал мой человек.

Кендал замер с открытым ртом, будто в глотку попало что-то такое, что он не может проглотить. Наконец он откашлялся и хрипло сказал:

— Я тебе верю. Если тебе не верить — кому еще верить? А где тот человек, что убил весь Клан Союти?

— Она… он — спохватился я — Сейчас болен. Сам понимаешь, вырезать двести человек и не пострадать — это просто невозможно. Какой бы это ни был силач и великий боец. Я полечил его, теперь он далеко отсюда. Я не мог быть рядом, это сразу бы их выдало. С ним Скарла.

— Скарла жива?! — искренне обрадовался Кендал — Вот же неугомонная старуха! Мне кажется — весь мир рассыплется в труху, а она будет сидеть на куче мусора и сверху всех ругать самыми гадкими словами. Сильна! Тогда я за судьбу твоей… твоего человека спокоен. Уж она-то его спасет. Теперь ты здесь. Я ждал тебя!

Мда…от Кендала ничего не ускользает. Надо быть осторожнее. Даже с ним.

— Теперь я здесь — усмехаюсь я — Только много ли от этого проку? Например — до сих пор не знаю, почему нас хотели убить, затратив такие огромные средства, положив столько бойцов. Или за что нас хотели убить.

— Не за что, а почему — хмуро решился Кендал — Хотя… и «за что». За золото, мой господин, за золото. На ваших землях старатели нашли богатые золотоносные жилы, а еще, по слухам — россыпи алмазов. Насчет алмазов не точно, а вот насчет жил и россыпей золота — все сходится. Кто-то донес в столицу помимо ныне покойного Главы Клана, и я подозреваю — что это был казначей. И все закрутилось…

Кендал излагал, я слушал, и в голове у меня будто щелкали костяшки кубика Рубика. Цвета выстраивались один к одному, квадратики становились на свои места, и только нескольким кубикам я не мог найти применение. Например — вот этому чертову пророчеству, которое выдала мне предсказательница. И я тут же рассказал о нем Кендалу

— Ха ха… мой господин, ты веришь каким-то там предсказателям? — Кендал на самом деле развеселился — да они все как один — мошенник на мошеннике! Ей надо было произвести на тебя впечатление — она разыграла сценку как бродячие актеры в своем фургоне. Небось оттуда слова и взяла, из какой-нибудь дурной пьески! И чтобы ты побыстрее ушел — набросилась, стала обвинять в бунтовщичестве! Не верь предсказателям и торговцам лошадьми, это первое правило купца!

— А нападение в городе? Помнишь, в котором мы едва отбились с помощью бойцов охраны?

— Кстати, если честно — кто побил наемников? — посерьезнел Кендал — Ты, или охрана?

— В основном я. Ну и понемногу парни и Скарла — признался я — Но я же не мог показывать свою истинную натуру. Мне нужно было сохранить личину!

— Да. Я так и подозревал — вздохнул Кендал — Но ничего не мог доказать. Да и не хотел. Если ты считаешь, что нужно было делать именно так — кто я такой, чтобы тебе противоречить? Ты истинный Конто, чего бы там не считал твой отец. Я знаю, что в твоих жилах течет кровь Конто. Это всякие там подпевалы напели отцу, что твоя мать…

Он запнулся, поморщился, ему было неприятно это говорить, и он закончил:

— В общем — твоя мать была честнейшей женщиной. Умной, красивой, замечательной! Мечта любого мужчины! И если бы твой отец как следует подумал…он бы это понял. Но…

— Мой отец… — перебил я Оуга — Скажи, Кендал…тебе не кажется, что его прокляли? Что он странно стал себя вести. Что совершал странные поступки, которые никогда бы раньше не совершил?

— Понимаешь, Альгис… — Кендал опустил взгляд в пол, потом быстро взглянул на меня — Люди, получив практически абсолютную власть, иногда меняются. То, что раньше им казалось неправильным — становится в ранг положенности. А то, что было правильным, вдруг обретает совсем другой оттенок…

— То есть ты говоришь, что получив власть мой отец поглупел, зажрался и зарвался? Власть его испортила? — усмехнулся я.

— Ну я так не сказал. Это ты уж сам додумал! — серьезно, даже как-то чопорно ответил Кендал — Но вообще… суть ты уловил.

— У меня есть подозрения, что его травили — вздохнул я — Поверь мне, лекарю (Кендал чуть прищурился). Есть такие снадобья, которые делают из человека глупца, которые вызывают гнев, необдуманные поступки, заставляют делать такое, на что он никогда бы не решился в нормальном состоянии. И я подозреваю, что его опаивали.

— Какая теперь разница, господин? — Кендал скривился так, будто ему стало больно — Теперь остался только ты один. Стоит ли ворошить прошлое? Даже если его опаивали — как это поможет нашему делу?

Нашему делу! — усмехнулся я про себя. Хорошо. Кендал не отделяет себя от меня. Он весь со мной. И это очень хорошо. Вот только какое оно, наше дело?

— Зачем ты вернулся, господин? — наконец решился Оуг — Что ты хочешь? Вернуть себе Клан? Как только ты проявишь себя, тут же тебя арестуют. Я попытаюсь тебя защитить, меня убьют. И…все. На этом все закончится. Империя вцепилась в твои земли, запустила в них когти и уже не выпустит — никогда. Чего ты хочешь? Отомстить казначею? Ну да, можно его убить. А дальше что? Дальше-то что делать?! Если ты не убежишь, в конце концов тебя все равно раскроют. И тогда — смерть. Не лучше ли сейчас отсюда уйти, найти себе укромное местечко и жить, радуясь жизни? Со своей…со своим человеком? И со Скарлой. Если денег нет — я тебе дам, кое-какие деньжата у меня имеются. Немного, я основной капитал отдал жене и детям, отправил их из города — скоро тут будут степняки. Но кое-что есть. Уехать на юг, или на север — подальше от столицы. А то и вообще в Союз, там точно не достанут, и жить в свое удовольствие! Зачем тебе рисковать? Клан? Ну что тебе Клан, если он принесет тебе только гибель?! Жизнь-то дороже!

— Пока жив хоть один член Клана Конто — Клан жив! — медленно, веско сказал я — И я сделаю все, чтобы восстановить Клан. А если я умру… значит, так суждено богами. Зато я умру с честью. Вот так!

Кендал посмотрел на меня, глаза его слегка расширились. Он будто впервые меня увидел. Потому медленно кивнул, сказал, выбирая слова:

— Прости. Это было гадко с моей стороны. Честь превыше всего! Да, пока ты жив — Клан существует, и только так. Ну а если мы умрем — значит, такова судьба. Молодец! Ты меня пристыдил.

Я его пристыдил! Мне даже стало смешно. Честное слово — я и не собирался говорить так пафосно, так патетически, но как еще говорить с человеком, для которого честь не пустой звук? Как убедить его, что мое пребывание здесь не простая прихоть! Я ведь ему не рассказал о богатстве, которое лежит в кладовых замка! Не стал говорить о том, что на самом деле главное богатство замка — это библиотека, хранящая в себе тысячи и тысячи невероятно ценных манускриптов, свитков, за которые не просто не жалко платить золотом, а возможно даже весом алмазов, равном весу этого самого свитка! Тайные знания, знания, которые могут перевернуть весь мир, это ли не то сокровище, ради которого стоит вернуться?! А еще — в склепе лежат двое из Клана Конто — его настоящий Глава, и моя сестра, девочка, которая просто оказалась не в том месте, не в то время, и которых я просто не могу бросить на произвол судьбы. Но говорить этого я Кендалу не буду. По крайней мере — пока.

Я вздохнул, и начал излагать Кендалу то, как я вижу ближайшее будущее, и в частности — мои действия по возвращению Клана. Первое, что я хочу — это отстоять замок. Тут должен править только тот, кому я позволю это делать. То есть — Кендал. Он будет моей марионеткой (я сказал не так, сказал — «моей правой рукой»). Кендал станет делать вид, что полностью подчинился власти Императора, что не злоумышляет против него. А тем временем… в общем — время идет, Императоры приходят и уходят, а земля остается. Я что-то придумаю, уверен. Золото пойдет через замок, и дальше по воде. С ним все может произойти. Империя горько пожалеет, что связалась с Кланом Конто. Императоры — они тоже смертны. А я, человек из будущего, знаю сотни способов — как убить человека, начиная от самого прихотливого яда, не оставляющего следов, и заканчивая фугасом, заложенным на пути следования императорского кортежа. Ох и не в добрый час вы решили нас тронуть! Лучше бы вы этого не делали.

Нет, о том, как я собираюсь устранить императора — говорить не стал. И уж тем более о том, что я на самом деле не Альгис, а старый, битый жизнью убийца из другого мира. Не надо ему этого знать. Многие знания умножают скорби — как сказано в одной очень умной книжке.

— Я понял тебя — уже как-то более успокоенно сказал Кендал — Но как будем жить дальше? Ты так и будешь числиться простым стражником? Может я тебя сделаю помощником Эдвара? Будешь гонять новобранцев! Зачем тебе простым стражником?

Я подумал, и помотал головой:

— Нет. Не пойдет. У меня другое предложение!

И я изложил свой план. Кендал выслушал, подняв брови, криво усмехнулся и помотав головой, подтвердил:

— Да, скорее всего это получится. И это будет правильно. И ты при деле, не мелькаешь нигде, не бросаешься в глаза, и… в общем — это правильно. Сегодня же займусь. Все? Обо всем переговорили?

— Пока — да! — после раздумья кивнул я — Только еще добавлю: в ближайшее время управляющий умрет. Готовься к этому. Будет шум, будет расследование. Нужно распустить слухи, что в замке поселились души убитых братьев Конто, и они мстят за свою гибель. Слухи должны прийти из города, и достигнуть ушей кого надо. Пришлют инквизицию, тебя будут допрашивать. Ты должен быть к этому готов.

— Я всегда готов к самому худшему — с грустной улыбкой сказал Кендал — Впрочем, это самообман. Был готов. Но известие о смерти Клана и меня застало врасплох. Я ждал чего-то плохого, но чтобы так…

— Хорошо. Расходимся. Действуем по плану! — я встал со стула и пошел к двери — Сразу после моего ухода делать ничего не нужно. Подожди пару дней, назначь комиссию, а уж потом…

— Не учи учителя — ухмыльнулся Кендал — Иди, тренируйся! Альгис! Ты даже не представляешь, как я рад тому, что ты вернулся!

Я лишь беспомощно пожал плечами — что можно сказать? Что ты теперь в смертельной опасности? Что мой путь — это путь, залитый кровью и забросанный трупами? Что без меня ты жил бы как у бога за пазухой и наслаждался жизнью со своей молодой женой? Это и так ясно, это не стоит слов. Тем более что мне было приятно слышать такое от Мастера над Оружием. Второго по статусу человека в замке.

Конец дня прошел без приключений и без каких-то волнений. Отрабатывали удары по подобию макивары — только мечами. Отрабатывали защиту и переходы из стойки в стойку. Обычная, рутинная тренировка, которая оживилась лишь однажды — все с улыбками слушали, как Мастер распекал кладовщика, которого вечно нет на месте, и которого никогда вовремя нельзя найти. Сегодня Оуг был особенно зол, потому слов не подбирал и грозился всеми известными карами. А выйдя из склада, тут же направился к Эдвару и заявил:

— Достал меня этот кладовщик! Завтра устроим проверку, и если хоть одних сапог не хватает, если хоть что-то найду неправильное — выгоню к драной матери! Завтра ты (кивнул на Эдвара)… и… и… вот ты! (он указал на меня) — пойдете со мной на проверку. Проревизуем состояние склада, вы нужны как свидетели. Так что Эдвар — завтра поставь кого-нибудь вместо себя, будем заниматься подсчетом.

Эдвар, само собой, стал возмущаться, говорить, что поставить вместо него некого (он врал, конечно, просто кому охота сидеть на складе и пересчитывать ржавые клинки и поношенные камзолы?), но Оуг прикрикнул и тренер сменил тон, перейдя на жалобное поскуливание. В конце концов, Эдвара все-таки заменили на одного из старых стражников, служившего в Клане лет двадцать, и тот с видимым удовольствием согласился поучаствовать в выведении на чистую воду чертова прохиндея кладовщика. Во-первых, стражник не любил кладовщиков, а во-вторых, сидеть в прохладе склада лучше, чем торчать на самом солнцепеке, не имея права присесть и задремать. На том мы и порешили.

Глава 23

— Я служу уже десять лет! Как вы смеете?!

— Смею, смею… — Кендал с каменным лицом подошел к двери склада и приоткрыл дверь — Выходи. Жалованье за отработанные дни получишь… завтра. Завтра получишь.

— Да подавись своим жалованьем! — кладовщик вышел из склада, задрав нос как можно выше. Ну, типа гордость свою показал. А я вот окончательно уверился, что этот тип крепко воровал — человек, который живет на одно жалованье, не будет им вот так просто разбрасываться. Впрочем — все и так было ясно. Как только мы залезли в книги учета, как только начали пересчитывать камзолы, штаны, сапоги…тут и началось. Сдается, что этот тип специально запутал систему учета, чтобы никто не мог в ней разобраться и сказать — сколько же на самом деле здесь находится всяческого барахла. А это была просто золотая жила! Куда там приискам, куда алмазным рудникам — огромный полутемный склад был забит военным имуществом, новым и поношенным. В одном зале — камзолы! В другом — штаны! И для оружия нашлось место, правда, с первого взгляда в этих грудах тронутого ржавчиной железа я лично ничего хорошего не увидел. Дешевое старье, не стоящее доброго слова. Да и глупо было бы, если б иначе — хорошее оружие стоит хороших денег и его не выдают каким-то там бойцам охраны. Хочешь хорошее оружие — заработай денег и купи дорогой клинок.

В общем, после суточной попытки разобраться с арсеналом, Кендал плюнул и приказал кладовщику проваливать из замка. Но недалеко. Потому что после окончания проверки к нему будут предъявлены претензии, и он должен будет возместить все, что разбазарил и расхитил. И лучше ему спрятаться где-нибудь на Северных островах, потому что Кендал вышлет за ним охотников за людьми, и гада притащат на аркане, слегка побитого, но живого. Чтобы как следует ответил за свое воровство.

«Охотниками за людьми» здесь называли тех, кто занимался деятельностью…даже не знаю, как ее назвать. Нечто среднее между частными сыщиками и охотниками за головами. Они разыскивали преступников и беглых рабов, искали пропавших людей и подглядывали, подслушивали неверных жен и мужей. У охотников даже своя гильдия была — она принимала заказы, и раздавала их по своим членам. Само собой — за мзду немалую, которая находилась в пределах от десяти до пятидесяти процентов. Можно было и не состоять в гильдии, работать индивидуально, только плати взнос в городскую казну за лицензию, да и работай. Но тогда весь риск на тебе, никто не станет тебя искать и дознаваться, куда ты пропал. Никто из гильдейских не будет делиться информацией. Большинство охотников работали на Гильдию.

Кстати, поговаривали, что Гильдия Охотников сотрудничает с Гильдией Убийц и делится с ней информацией — тоже не бесплатно. А еще — Охотники могут отомстить убийцам охотника — с помощью той же самой Гильдии Убийц, которой официально вообще-то и не существует.

Все сложно, да…в мире вообще нет ничего простого. И самое сложное в настоящий момент — на самом деле произвести ревизию и составить хоть какое-то представление — что мы имеем у себя на складе.

Вот так на второй день ревизии я и стал заведующим складом военного обмундирования и оружия. В помощники мне был выделен тот самый старый охранник, его звали Лазис Горан. Старый вояка, без семьи и детей — он не знал другой жизни, кроме как таскать на себе железо и лечить свои полученные в бою раны. Услышав предложение стать помощником кладовщика — он искренне обрадовался, и сообщил, что лучшей доли себе и не желал. Тихо, спокойно, и не надо носиться по степям зарабатывая геморрой и поганые грязные раны от вонючих стрел степняков (Они и правда вонючие — говорят, что их нарочно выдерживают в горшке с загнившим на солнцепеке дерьмом. Эдакое импровизированное отравление стрел). Хорошая служба, чтобы тихо и мирно закончить свои дни в этом поганом мире (охранник не отличался оптимизмом и человеколюбием, скорее наоборот). А еще сказал — что если ему позволят и не будут мешать, он наведет здесь полный порядок, и от него не ускользнет даже пуговица, оторвавшаяся от старого камзола.

Я знал этого стражника с самого детства — суровый, будто выточенный из старого пенька мужик, корявый, но сильный и ловкий. Помню, мне было лет десять (Альгису, само собой!), когда я был свидетелем сцены: трое новобранцев нажрались и видимо решили наехать на старика (так и казалось — старика, для двадцатилетних все, кому за пятьдесят — старики). То ли он им что-то сказал, то ли просто захотелось докопаться, как до телеграфного столба (скучно же!), алкоголь в крови играет, силушка в литых плечах бурлит, в общем — один другого круче, и все на одного. Их потом выгнали. На следующий же день. В замке сухой закон, а кроме того — драки не приветствуются, если только это не драка на тренировочном поле. Они уходили из замка через ворота и все смотрели им вслед. Трудно шли. Двое вели одного — у него была сломана нога и привязана к палке, у остальных — по одной сломанной руке. Лазис их пожалел, как мне тогда сказали. Он мог просто выпотрошить их на месте. Голыми руками. Я видел эти руки — клешнястые, перевитые крупными синими жилами. Верю, мог. А ту сцену избиения помню до сих пор — кто чем бил, то и было сломано. Рукой бил — руку пополам. Ногой бил — ногу напрочь. И лечить их не стали. Не заслужили.

И отец, и братья, и Кендал — все очень уважали заслуженного ветерана. Удивительно, что он удовольствовался ролью простого стражника. Хотя потом я узнал, что он отказывался от любой командирской должности, и даже узнал — почему. В молодости он служил в имперских войсках, командовал то ли взводом, то ли ротой, и…их всех послали на заведомо безнадежное и даже глупое задание — вроде как в войне с Союзом. И он, командир, повел своих людей в безнадежную атаку. Бессмысленную, никому не нужную. И выжил. Один из всех. Раненый, но выжил. И всю жизнь винил себя за то, что не нашел в себе духа отказаться, что не послал этого тупого офицеришку в эротическое путешествие. После — уволился и стал наемником, а потом прибился к Конто, да так тут и застрял — на целых двадцать лет.

Когда Кендал оставил нас вдвоем, стражник помолчал, сидя за столом возле стойки выдачи, потом посмотрел мне в глаза и спросил:

— Тихий, как будем дальше жить?

Я удивленно поднял брови, соображая, что имел в виду этот тертый, видавший виды мужик, а потом решил для себя — придется кое-что пояснить, и никак иначе. Не до конца, конечно, но…надо налаживать отношения с помощником. Как?

— Поясни, что ты имеешь в виду… — сказал я, и откинувшись на спинку стула сцепил руки на животе, пристально следя за мимикой собеседника. А еще — за его аурой. В последние дни мне стало казаться, что по ауре я могу узнать — врет человек, или нет. Опытов я не проводил, но при каждом удобном случае пытался сопоставить услышанное от собеседника с состоянием его ауры. Учитель говорил, что при достаточном умении и способностях можно улавливать эмоции человека и даже предугадывать, что он сейчас сделает. Замечательное умение для бойца.

— Я не знаю, зачем Кендалу твое назначение, и как вы с ним связаны. Но нюхом чую — здесь все непросто. И не хочу встрять в блудняк! (само собой — на общем языке это звучит иначе, но смысл именно такой) Потому хочу знать — как мы дальше будем жить, и… кто ты такой?

Аура горела ровно, за исключением… ага…левое колено у него болит во время дождей, левая рука, сустав — то же самое. Скорее всего, последствия ранений. Желудок… начинается язва. Острый гастрит. А так… для его возраста на удивление здоровое тело, и это после ранений! Тренируется, не пьет… здоровый образ жизни, да и только!

— Ты слишком много ешь острого, так? — задаю вопрос, и вижу, как меняется лицо собеседника, из каменного-настороженного становясь удивленным и красным — Давно не был с женщиной, так что может быть застой. Сходи в бордель, или…помоги себе сам. Нельзя, чтобы застаивалось. К колену надо приложить снадобье — я тебе дам. И к плечу — тоже.

Лицо Лазиса теперь вытягивается и белеет, он молчит, потрясенный, потом с запинкой, негромко, говорит:

— Парень… да ты… кто?!

— Я — Тихий. Это все, что тебе нужно знать — спокойно, без нажима поясняю я — То, что мы делаем с Кендалом, это на благо Клана. И только ради Клана. Потому — если ты что-то заметишь, что-то такое, что не укладывается в твое разумение, что-то подозрительное…лучше подойди к Кендалу или ко мне и спроси. Если так уж не терпится. Но только не жди, что мы ответим. И еще — если ты хоть слово скажешь о том, что можешь заметить, о том, что додумаешь, о том, что придет тебе в голову — я тебя убью. Прости, Лазис, я тебя очень уважаю, но…слишком велики ставки. И я вынужден был тебя предупредить. А что касается нашей жизни…вон там есть комната — в ней кладовщик отдыхал после обеда, трахал своих девок и просто валялся, задрав ноги. Я время от времени буду там спать и валяться, задрав ноги. И заперев дверь. А ты будешь говорить, что не знаешь где я, и выдавать барахло тем, кому это нужно выдать. Получать будешь еще и мое жалованье, потому что работать станешь за нас двоих. В твои обязанности входит полная ревизия всего барахла, ну и работа кладовщика. А я буду только отдыхать, валяться, и разговаривать с Кендалом. Ну еще и баб сюда водить — как положено кладовщику. Понятно?

Лазис долго смотрел мне в лицо, не отводя взгляда, потом вдруг ухмыльнулся и хлопнув по столешнице ладонью, сказал:

— Сдается мне, что ты там не только задрав ноги будешь лежать. Не знаю, что вы такое с Кендалом задумали, только я с вами, парни. Не беспокойся…Тихий, или как там тебя. Не сдам. Я отдал Клану двадцать лет жизни. Меня не обижали, всегда уважали. Я благодарен Клану. И остаюсь ему верен. Все, что делается для Клана — я поддержу. И Кендала уважаю — он никогда не сломается и не предаст. Тебя не знаю, а вот ему верю. Можете на меня рассчитывать. И да — я молчу, как могильный камень, и пусть я сдохну, если скажу хоть слово лишнее. И насчет руки и ноги ты прав. А откуда насчет баб знаешь? Ты в замке-то всего ничего времени живешь! Ленив я стал… не до баб. Поспать, да поесть… да чтобы над ухом никто не орал. Старею, демоны меня задери! Ну и насчет жалованья — тоже неплохо. Почему бы и нет? Насчет склада не сомневайся — приведу в порядок, будет все блестеть! Этот козел тут все запустил! Выгребать и выгребать! Только вот что я тебе скажу…ничего еще не закончилось, вот посмотришь. Это я про склад…

Он как в воду смотрел. Вернее — знал жизнь. Кстати сказать — я в общем-то и сам подозревал, что дело не закончилось. Через час после того, как кладовщик был изгнан из своего логова, Кендала вызвал управляющий, а еще через полчаса на складе объявился и кладовщик, улыбавшийся во все зубы, довольный, будто сорвал банк:

— Валите отсюда! И быстро! И на защиту своего покровителя не рассчитывайте! Он сам последние дни тут доживает! Кончилась его власть! Ключи сюда! Быстро! И чтобы духа вашего не было в складе!

Лазис неприятно улыбнулся, подошел вплотную к побледневшему кладовщику и тихо сказал:

— Интересно, а воскрешать мертвых управляющий умеет?

— Ты чего, чего задумал?! — заверещал кладовщик, побледнев как полотно и делая несколько шагов назад, туда, где маячили лица его прихлебателей. Я видел этих парней, они постоянно ныряли в склад, где задерживались на неопределенное время. Не знаю, что они там делали, но с кладовщиком у них была тесная связь, это без всякого сомнения. Делишки вместе делали. Какие именно? Да кто его знает…честно сказать — мне было неинтересно. Наверное, вместе воровали.

— Пойдем, Лазис! — я схватил стражника за руку и сжал так, что тот охнул и ошалело посмотрел мне в глаза. Я опомнился — надо соразмерять силы. Забываюсь.

Когда вышли, стражник уважительно сказал:

— Ну и силен же ты, Тихий! Не ожидал! Худой, жиденький, кажется — переломишь пополам, а силища… Ладно. Так что делать будем?

— А вон Кендал идет, сейчас нам что-то хорошее расскажет — ухмыльнулся я, радуясь перемене темы разговора.

Судя по хмурому лицу Оуга, ничего хорошего от него ожидать не стоило. Так и вышло — как и объявил кладовщик, Кендалу объявлено, что он служит до конца седмицы, а потом — в свободный полет. На его место уже подыскивают человека. И что пускай не рассчитывает на выходное пособие — не дождется. В общем-то ничего нового мы не узнали.

Выслушав, я попросил Кендала отпустить меня до завтрашнего дня — схожу в город по своим делам. И незаметно для Лазиса подмигнул. Кендал тут же «врубился», серьезно объявил о том, что я заслужил увольнительную, так что могу не приходить и до послезавтрашнего утра. А Лазису сказал, что тот свободен до завтра, ну а завтра решим, что и как нам делать в связи с сегодняшними событиями — само собой имелось в виду сегодняшнее наше воцарение и изгнание из райских кущ, именуемых складом. Лазис спокойно воспринял это известие, отсалютовал начальнику, кивнул мне и побрел в сторону столовой — ну а куда еще идти знающему жизнь солдату? Поесть в запас, потом поспать в запас — вот день и прошел.

А я побрел в казарму под любопытными взглядами моих соратников. Они явно слышали о моей новой должности, и даже знали, что нас уже из склада изгнали. И еще знали, что Кендалу тут больше не служить. Но вопросов так и никто не задал.

Я вышел из замка и пошел по направлению к парому, а когда отошел подальше от ворот замка и они скрылись за придорожными кустами — оглянулся по сторонам, убеждаясь, что рядом нет ничьих любопытных глаз, и сошел с дороги, забираясь в приречные заросли все глубже и глубже. Идти пришлось довольно-таки далеко, километра два, не меньше — по дуге. Потом искал нужное место — что тоже было непросто. В свое время я постарался как следует его замаскировать, чтобы никто и никогда не мог найти его даже случайно. Теперь и сам едва его нашел.

Но нашел. Главный ориентир — совсем маленький, незаметный рисунок на скальном выступе холма у реки. От него отступить ровно десять шагов, подняться по склону к колючему кусту…ай! Тварюга! Вот ведь шипы! Иглы, а не шипы, прямо сквозь одежду, до крови!

За колючими кустами (разрослись, еле продрался) небольшая круглая площадка, покрытая мягкой невысокой травой (тоже мое произведение, как и кусты — нечего жаловаться, сам такие иглы кусту отрастил!). Достаю кинжал, прикидываю… и начинаю резать дерн, вырезая в нем круг диаметром около метра. Точное место не помню, так что с запасом. Кинжал скрежещет по камню — толщина дерна сантиметров двадцать, не больше. Завершив круг, нарезаю дерн кусочками, и это очень похоже на то, как если бы я резал пиццу. Только пиццу от центра в краям, а тут просто квадратиками.

Так же аккуратно, как и резал — снимаю квадратики дерна и укладываю их рядом. Потом, когда закончу дело — приращу на то же место. Конечно, код открытия никто не знает, но…лучше пусть никто и не видит этих «клавиш». Береженого бог бережет.

Да, хорошо, что круг сделал с запасом — «клавиши» оказались чуть в стороне, на самой границе вырезанного круга. Убираю кинжал, и привычно жму «клавиши» в определенном ритме. Нажав — жду. Секунда, две, три… каменная плита медленно-медленно откатывается в сторону, открывая темное нутро подземелья. Дерн повисает, оторвавшись от плиты, и я быстро ныряю в сухую прохладную темноту. Глаза еще не привыкли, так что я на ощупь нахожу «клавиши» с внутренней стороны, давлю на них и закрываю проход. Все. Теперь можно спокойно посидеть, дожидаясь, когда мои кошачьи глаза привыкнут к темноте. Да и просто отдохну — сегодня был неприятный, нервный день. Одно радует — скоро увижу Уголька, небось соскучился там без меня!

Сидел полчаса, не меньше. Даже задремал. Проснулся как от толчка, как Штирлиц в кинофильме. Вскочил бодр и свеж и зашагал по тоннелю вперед. Идти было несложно — вход узкий, меньше метра диаметром, а вот дальше уже идешь в полный рост и даже потолка макушкой не задеваешь. Ну…по крайней мере я не задеваю, высокому человеку все-таки наверное низковато.

Дошел даже быстрее, чем поверху, что в принципе и немудрено — я ведь вверху шел по дуге, вдоль реки, а здесь — прямо, как стрела. В тоннеле темно, хоть глаз коли, но после того, как я посидел и привык к темноте — вижу не то чтобы ясно, но…вижу. По крайней мере, руками по стенке не шастаю. Да в принципе света хватает — стены светятся сами по себе. Я еще в прошлые разы, когда здесь ходил, заинтересовался — откуда идет этот свет? Оказалось — светится плесень. Тонкий темный налет — это она и есть. Живет себе на камнях тоннеля, чем питается — неизвестно, но только светится в темноте, а если некоторое время освещать ее магическим светляком — светиться начинаетмногократно сильнее. Некоторое время, конечно.

Черный комок едва не сбил меня с ног! Вот же чертенок! Как он так быстро растет?! Эдак на него еды не напасешься, все мои запасы сожрал! Ну… почти сожрал. Уже не котенок, уже размером со взрослого кота! Блестящий такой, гладкий, морда наглючая! Как и положено черному коту. Улыбается, чертенок, мурлычет. Его мясом не корми, только дай понежиться у меня на груди. Хотя…насчет мяса — это я погорячился. Мясо — это наше все!

Кормлю чертяку, добавляя в корм травку и еще кое-какие минеральные добавки. Расти-то ему надо! А откуда брать микроэлементы? Эдак рахитом может вырасти. Ему нужны витамины, нужен правильный корм. Стараюсь!

Ох и здоровый вымахал… глаза желтые, светятся! И улыбка…придурок тот, кто сказал, будто у котеек нет лицевой мимики. Да черта с два! Я прекрасно вижу, когда он улыбается, когда попрошайничает, строя умильную морду, когда он сыт и доволен — просто по морде вижу, без всякой ауры!

— Друг! — вдруг слышу у себя в голове, и едва не вздрагиваю — Друг! Хорошо!

Опа! Вот оно, то, чего я ожидал, и чего честно сказал слегка побаивался. Началось!

— Друг — повторяю я, и показываю себя, давая картинку в мозг кота — Альгис. Я — Альгис

— Друг! Альгис! — повторяет кот, и прижимаясь ко мне облизывается, и довольно прикрывает глаза.

— Уголек. Уго! Ты — Уго! — передаю я картинку довольного черного кота, отблескивающего в свете магического светильника. Вот как так получается — вроде бы черный цвет поглощает свет, но шерсть кота блестит! Просто сверкает! Эдакий черный бриллиант, да и только.

— Уго (картинка — кот) Альгис. Друг (картинка — человечек) Хорошо!

А хорошее имя я ему придумал, точно. Был Уголек, а вырос — стал Уго. А Уго, насколько помню — дух. Дух подземелья, Уго! Хе хе…

Ложусь, тащу тяжелую тушку себе на грудь — мурчит, мерзавец, моргает, смотрит в глаза — изучает.

Не выдерживаю, хихикаю:

— Ну что смотришь, черный ты пантер? Запоминаешь?

— Друг. Альгис — друг! — слышу я в голове, и перед внутренним взором возникает картинка — Я-Альгис стою, улыбаюсь.

Что?! Как это Альгис?! Я Тихий! Он должен видеть Тихого! Урода с изувеченным лицом! А он видит Альгиса, такого, каков он есть! То есть для него все эти магические заморочки — пофиг. Абсолютно пофиг! На него не действует магия!

Хмм…правильно говорят, что кошки видят суть вещей и существуют сразу в нескольких мирах. Не знаю, все ли так, но часть кошек — точно. Не зря у египтян одна из богинь принимала образ кошки. Или кошка принимала образ богини? Богиня плодородия, любви, радости и веселья. Баст! Вот как ее звали. Или если полным именем — Бастет. Помню, читал — кошки в Египте были не просто домашними животными, а объектом поклонения. Археологи находили саркофаги, сделанные специально для кошек. И там лежали забальзамированные кошачьи трупики. Вот так вот…

Вообще получается забавно. Вот, к примеру, мусульмане. Собака у них почему-то нечистое животное — даже дотронуться до нее — харам! Нельзя! Грех! А кошка может свободно разгуливать по мечети где хочет. Никто и пальцем ее не тронет. Почему?

Мне как-то стало интересно, и я начал рыться в источниках. И выяснилось: у пророка была любимая кошка, которую он просто обожал. Однажды она уснула рукаве его халата, так он, чтобы не побеспокоить любимое существо — приказал отрезать рукав. И как после этого будет относиться к кошкам его паства?

Я полежал еще с полчаса, поглаживая черное существо по теплому боку, а потом с сожалением встал с лежанки и потащился к лабораторному столу. Так-то у меня еще было нужное снадобье, но нужно все проверить и подготовиться. Нашел трубку, которую использовал для одурманивания отца и сестры, нашел большой пузырек с черным снадобьем, которое я и сам уже попробовал на вкус. При воспоминании — даже вздрогнул. А еще — вздохнул. Что там с моей Барби? Что со Скарлой?

Усмехнулся — первая, о ком вспомнил — девчонка-убийца, которая намеревалась лишить меня жизни. А уж потом старуха, которая заботилась обо мне всю мою осмысленную жизнь. Неблагодарность, ага. Дети всегда неблагодарны. И только потом понимают, какими они были дураками, и как много не успели сказать родителям… а уже и поздно. Нет родителей. И никогда в этой жизни не будет.

Я вздохнул, сложил в полотняный мешочек то, за чем собственно приходил, и… пошел кормить Уго, который упорно передавал мне картинку с миской и горой наваленного в нее мяса. Мда… эдак я его не прокормлю! Надо будет что-то придумывать.

Глава 24

Я посмотрел в «смотровую» щель, и отодвинулся, не поверив своим глазам. Потом еще раз посмотрел. Снова застыл у стены, невольно помотав головой — не верю! Глазам своим не верю! Вздохнул и уже не отрываясь смотрел на происходящее минут пять. Вернее — не на происходящее… тьфу! Смотрю на двери в комнату, пытаюсь понять — заперты они, или нет, а сам волей-неволей возвращаюсь взглядом туда, где свиваются в клубок четверо взрослых здоровенных мужиков. Голых мужиков.

Я не гомофоб. И никогда не был гомофобом — ни в юности, ни тем более на склоне лет. В ранней юности я вообще не подозревал о таком явлении, как гомосексуализм, и только когда в кинотеатре ко мне подсел добрый дяденька и начал гладить по ляжке — понял, что тут что-то нечисто. От дяденьки я свалил подальше — благо, что свободные места были, а потом расспросил ребят — что почем. Они посмеялись, рассказали, и я стал немного старше и умнее.

В СССР за ЭТО сажали, и надолго. Представляю, каково приходилось этим больным людям в заключении, сколько они там претерпели унижений. Считал и считаю — сажать за то, что у человека в голове что-то сдвинулось и он стал предпочитать секс со своим полом — просто глупо. Лечить таких надо. Явный ведь сдвиг в психическом состоянии. Психбольные! В психлечебницу, и вперед! Давай выбивать из них дурь с помощью уколов, гипноза и всякой такой штуки. А когда излечились — выпускать на волю. Ну что за чушь — когда убийцу, зарубившего свою мать топором, полгода лечат и потом выпускают, а какого-нибудь там несчастного режиссера-гомика законопачивают в места не столь отдаленные на несколько лет! Несправедливо ведь, несоразмерно. Хотя и фильмы его полное говно. Иногда думается, что за плохие фильмы надо сажать — дабы неповадно было.

Вот если совершил преступление — изнасилование, к примеру, растление малолетнего — тогда на долгие годы, и в самую что ни на есть жесткую «черную» зону. Чтобы там повесился на полоске, выдранной из простыни. А просто за свои наклонности…глупо.

Хоть и признаю — когда за это дело гоняли по-полной, с уголовной ответственностью и все такое — не было нынешнего разгула европейской толерантности. Гораздо меньше вовлекали детей и подростков.

Впрочем — на эту тему можно говорить еще долго. Что делать с этими, конкретными развратниками, так увлекшимися своей игрой? Ишь, как пыхтят да стонут басом! Развлекушки, понимаешь ли устроили! Праздничек! Изгнали узурпаторов из склада, и понеслось празднование. Я вот лично никогда не пойму. И не надо мне рассказывать, что сыр с червями и гомосексуализм — это хорошо. Я знаю, что такое хорошо, и что такое плохо. А будете приставать — могу и в пятак зарядить. Хоть и терпим донельзя.

Достал из сумочки, повешенной через плечо, уже опробованную в действии трубку. Она заряжена. Вынув пробку, аккуратно приставляю трубку к дырочке для наблюдения, и одним выдохом, соблюдая все меры предосторожности выдуваю мельчайшую, напитанную магией «пудру» сквозь пятимиллиметровое отверстие. Часть «пудры» все равно попала на меня — на одежду, на лицо. Неприятно, но через некоторое время пыль перестанет быть токсичной. Ну а я уже принял противоядие, так что мне это не страшно.

Приник глазам к отверстию, смотрю…кувыркаются, голубки! Все им пофиг!

Пыль повисла в комнате легким туманом — на солнце видно, но не так, чтобы очень. Ее очень мелко нужно измельчать, а еще, когда пыль напитана магией — она повисает в воздухе как туман. И опускается медленно-медленно…хватает времени, чтобы заполнить небольшое помещение примерно двадцати-тридцати квадратных метров. Может и больше, но я не пробовал. Главное, чтобы без сквозняка.

Десять минут понадобилось, чтобы голубки наконец успокоились и впали в забытье. Долго, на самом-то деле. Видимо в их крови так бурлили гормоны, что действие яда замедлилось вдвое. А может снадобье за эти месяцы слегка выдохлось — я его делал перед самой поездкой в столицу. Наклоняюсь, толкаю камни замка и вхожу в комнату, все еще заполненную ядовитым туманом. Он почему-то пахнет анашой. Да именно так — терпкой, резко пахнущей коноплей!

Да, я знаю этот запах. Бывал на востоке. Там если стоит группа молодежи и о чем-то беседует, так вокруг этой группы обязательно витает облачко специфического дыма. Так пахнет трава, после того как дачники выдрали ее из грядок и сложили в кучу устроив ей аутодафе-сожжение. Вернее — ее дым.

Ну а теперь предстоит нелегкая, очень нелегкая задача. Куда девать трупы? В тоннель, да. А из тоннеля? Во-во…придется тащить их до самой реки, а потом… Как там называлось у итальянской мафии? «Причастие»? да, именно так — «причастие». «Конфирмация», это когда жертву оставляют для всеобщего обозрения, чтобы боялись и уважали тех, кто обрек ее на смерть. Конфирмация — для другого персонажа…

Расстроился. Снова увидел лица братьев — черные, распухшие, едва узнаваемые. Нет, я этого так не оставлю! Вы поплатитесь, твари!

«Причастие» — это когда жертва исчезает и никто не знает, куда она делась. Этим людям нужно «причастие».

Стараясь не смотреть на болтающиеся причиндалы развратников, по очереди перетаскал их в тоннель и сложил на полу вдоль стены. Туда же отправил все вещи, что могли бы указать на принадлежность определенному лицу — кошели, оружие, амулеты и украшения. Забрал только деньги из кошелей — им они теперь не нужны. Кстати, собралась вполне приличная кучка монет, особенно прибыло из кошеля кладовщика. Хорошо же он запустил руку в арсенал! Нажился, паскудник!

Они все были живы — как мой отец, как сестра. Но это ничего не значило. Совсем ничего. Я даже резать их не собирался. Река все сделает сама, а мне пачкать тоннель кровью ни к чему. Хмм… пока складировал будущих покойников, возникла одна мысль… интересная мысль!

Но это потом. Сейчас — вперед! Туда, где сидит управляющий! Скоро он должен отправиться домой — здесь ночует редко. У него свое поместье, там, насколько мне известно — целый гарем из молоденьких рабынь. Поговаривают, что он нехорошо с ними обращается. Настолько нехорошо, что слухи дошли даже до отца, и он вызвал управляющего «на ковер». Отец никогда не отличался особой сентиментальностью, но и живодером точно не был, он не получал удовольствия от истязания людей. Сам говорил, что ему неприятно наказывать людей поркой, но если это поможет обучению, или если негодяй заслужил — тут уж деваться некуда. И казнил он без злобы — просто потому, что обязан это сделать.

Как-то после казни пойманных в окрестностях города разбойников, он сказал, что понимает этих простолюдинов, пошедших на разбой из-за случившегося голода. Он сам бы совершил любое преступление, лишь бы уберечь нас от смерти. Но и допускать такое безобразие на дорогах нельзя. Казнить, и вывесить трупы на тракте с деревянной табличкой — за что казнены. И это будет правильно.

Так вот управляющий развлекался тем, что мучил своих наложниц, и поговаривали — до смерти. Папаше он, конечно, соврал, что ничего такого не делает, папаша сделал вид, что поверил — ему было выгодно поверить. И сошло все расследование на нет. Так бывает, и часто. С людьми, которые приближены к власти.

Из кабинета управляющего был выход в тоннель. Как и практически из каждой значимой комнаты. То есть — из комнаты, площадь которой была не менее пятнадцати метров, а это все комнаты господских покоев. Были выходы и из маленьких комнат, и совсем крохотных — как та самая «бендешка», вход в тоннель из которой я использовал чаще всего. Да и вообще нашел его первым. Кстати — лежит в лаборатории тот самый, найденный мной план подземелий — с указанием входов и кодов замков. Не все я в замке осмотрел, ох, не все! Потом. Когда-нибудь.

Управляющий в кабинете сидел один — что-то писал. Перед ним — мешочки, очень похожие на те, в которых носят монеты. В каждый такой мешочек помещается пятьдесят монет — без разницы каких, хоть золотых, хоть медных — все они примерно одного размера.

Когда я открыл проход и вошел — он ничего не почувствовал, и только когда я встал у него за спиной — вдруг оглянулся. Нет, скорее всего, он так ничего и не услышал — механизмы открывания дверей работают практически бесшумно, Предтечи были замечательными мастерами. Просто почуял, как зверь.

— Что?! Ты кто?! — всполошился управляющий, и надо отдать ему должное, первое, что сделал — выхватил откуда-то из недр своего костюма обоюдоострый кинжал и попытался меня пырнуть. Совершенно автоматически — вот только что он выкрикнул последнее слово, и…острие кинжала уже летит мне в печень. Вот тебе и толстяк! Вот тебе и рохля! Внешность бывает обманчива.

Кстати, я никогда не считал толстяков неповоротливыми увальнями, неспособными на сопротивление. Под слоем жира частенько скрываются могучие мышцы, которые могут принести тебе немало неприятностей. Вспомнить только тучного боксера, который у незнакомого с темой наблюдателя может вызвать только смех. Этот толстяк — Эрик Эш, по прозвищу Баттербин — весил 190 килограммов, и его называли машиной нокаутов. Многим боксерам он попортил карьеру…

Я парировал удар кинжала левой рукой и тут же нанес молниеносный и хлесткий удар в скулу противника — правой. Голова толстяка мотнулась, глаза закатились — все, классический нокаут. Тут не надо бить сильно, дробящим кости ударом. Удар должен быть резким, так, чтобы мозг в черепной коробке получил хорошую встряску. Тогда сознание гарантированно гаснет.

Проверил дверь в кабинет — заперта. Ключ торчит изнутри. Ну и правильно — деньги ведь считает, так что лишние глаза здесь ни к чему. Насколько помню — сейчас время сбора податей, вот деньги и потекли в замок.

Нахожу глазами пригодное кресло — крепкое, с подлокотниками, с массивными ножками и высокой спинкой, тащу туда толстяка, сажаю его на «трон», и аккуратно, но крепко привязываю негодяя к спинке кресла и к ножкам. Теперь он никуда не денется, а может только кричать. Но крик ему не поможет.

Он все еще без сознания, а пока не очнулся — соображаю, как лучше мне поступить. Колеблюсь я до сих пор.

Существует несколько, а вернее — три пути «работы» с этим объектом. Первый путь — это дать ему слабую дозу черного зелья. Несколько капель, и все. И тогда он расскажет мне все, что лежит у него на душе. Все, о чем бы я его ни спросил. Вот только после даже самой маленькой дозы этой пакости существует возможность того, что толстяк за считанные минуты помрет, и я не сумею узнать у него совсем ничего. Ноль! А мне очень нужно его расспросить.

Второй путь похож на первый. Только доза больше. Такая, чтобы этот тип превратился в зомби и полностью мне подчинялся. Я думал над этим, и даже планировал это, но… отказался от такой идеи. Во-первых, неправильность поведения управляющего заметят сразу. Я просто физически не смогу подготовить его к нормальной жизни. Будет расследование, притащится инквизиция — а оно мне надо? Ну ладно, каким-то образом я сумел поднатаскать его на обычное поведение. И что дальше? Не сразу вычислят, так чуть погодя. Заметят, что управляющим кто-то управляет. А кто именно — вычислить не трудно. В общем — полная ерунда получится. Опять же — если выживет. А смертность как минимум пятьдесят процентов.

Третий путь…обычный. Хоть и грязный. Очень грязный. Просто заставить этого типа говорить. Узнать, кто нашел россыпи, где этот самый «кто-то» находится, а еще — попробовать раскрыть систему заговора до самого конца. Хотя я в этом очень сомневаюсь. Этому придурку вряд ли хоть что-то расскажут о заговоре.

Подхожу к дверям, проверяю — заперто. Тогда быстренько накладываю на двери небольшое, простенькое заклинание. Оно долго не продержится, максимум два-три часа (зависит от вложенной Силы), но зато дает практически полную звукоизоляцию. Ори, стреляй, бей бутылки — никто не услышит. Хорошее заклинание — если у тебя есть лаборатория, в которой нужно как следует пошуметь. Ну а стены здесь очень толстые, просто невероятно толстые, так что сквозь них при всем желании ничего не смогут услышать. И это проверено.

Привожу в сознание управляющего. Он открывает свои поросячьи глазки, хлопает ресницами, не понимая, что с ним произошло, дергается… и замирает, вперившись в меня взглядом.

— Ты что творишь, подонок! — хрипит хозяин кабинета — Ты уже покойник, понимаешь это?!

Я подхожу к человеку в кресле, достаю кинжал и молча, без лишних разговоров отрезаю ему ухо. Кладу кусок плоти на колено заливающегося кровью и визжащего человека, и спокойно, негромко говорю, не стараясь перекричать вопли и стенания покалеченного негодяя:

— Я задам тебе вопросы, ты на них ответишь. Тогда умрешь быстро, без мучений. Если начнешь врать — я это увижу, а значит, тебе будет очень больно. Теперь замолчи и отвечай на вопросы, иначе я отрежу тебе второе ухо.

— Я не хочу умирать! За что?! Кто ты такой?

— Я Альгис Конто. Ты и теперь спрашиваешь — за что?

— Я не виноват! Это они! Это император и его старший Наследник! Я ни причем! Я только передавал информацию! Не убивай меня! Я все для тебя сделаю!

За следующий час я узнал все, что хотел. Вначале выслушал то, что управляющий хотел мне рассказать, а потом — то, что решил утаить. Для второго мне пришлось очень потрудиться, и в конце концов управляющий лишился второго уха, нескольких пальцев и куска скальпа.

Я не жесток. И все это мне противно. Но я умею это делать и не раздумывая ни минуты — применил. И добился успеха. Что и требовалось доказать. Главное — выполнить задуманное. Я выполнил.

Управляющего убил распоров ему живот — от грудины и до паха. И оставил так умирать. Впрочем — смерть пришла быстро, да он ее и не дожидался, пребывая в бессознательном состоянии. Убил я его кинжалом, принадлежащим кладовщику, и оставил этот кинжал торчать в ране. Как и было задумано. Затем собрал все деньги, что имелись в кабинете и перетащил их в тоннель… Денег было много, очень много. На самом деле — это были подати, полученные от тех вассалов, что не успели убежать от Конто. Годовые подати — лихо я успел их прикарманить.

А еще в углу нашлись мешочки с золотым песком. Забавно… в детстве я думал, что золотой песок — это самый настоящий песок, перемешанный с кусочками золота. Став взрослым, узнал, что золотой песок это просто куча золотинок, мелких кусочков золота, намытых старателями с помощью лотка, тазика, или специальных приспособлений вроде драги.

Кроме золотого песка — имелись и самородки, тоже в отдельных мешочках. Самородки разные — от самых мелких, размером миллиметра три, до крупных, с куриное яйцо. Три самородка лежали отдельно — здоровенный, с кастрюлю размером (Я его поднял и охнул! Килограммов тридцать весит, не меньше!), и два помельче — один как сковорода с порванными краями, другой — треугольник с размером одной стороны сантиметров тридцать.

Когда допрашивал, удивился — почему такие ценности управляющий хранил в кабинете замка? Если тайные старатели-хитники приносили золото ему на дом? Ну и хранил бы дома! Оказалось — он дома и хранил. Но побоялся, что во время нашествия степняков его дом могут разграбить, предпочел хранить эти деньги в кабинете. Ведь теперь это ЕГО кабинет! Навсегда!

Мешочек с алмазами нашелся здесь же, под половой доской. Достаешь из ящика стола такой стальной крючок, вставляешь в половицу, отодвинув стол (он стоит прямо на половице), и нормально поднимаешь деревяшку-лючок. Он так искусно сделан, что шва совершенно не видно. Только маленькую дырочку, будто от гвоздя либо сучка — никто и не заметит.

Вот дай человеку этот тусклый, невзрачный камешек — он ведь его выкинет. Чтобы понять, что это самый дорогой драгоценный камень в мире (условно, конечно, бывают и дороже, но реже), надо очень хорошо в этом разбираться. Несведущий человек не отличит его от кварца. Вот только кварц не оставляет на стекле такую жирную, хрусткую черту, алмаз же оставляет. Кварц тоже чертит? Ну да, чертит. Но слабо. Твердость не та.

Откуда знаю? Да бывал я в Африке… видел алмазы, держал их в руках. Целую горсть держал. Только были они не такие крупные и красивые. Эти — от ногтя мизинца и больше. Самый крупный — с небольшое куриное яйцо. И еще — цвет алмазов. Ни одного желтого и черного, только белые, голубые и… красные! Да, да! Два красных алмаза, каждый размером с ноготь большого пальца! Желтые — самые дешевые. Самые дорогие алмазы — красные. Они встречаются очень редко, потому стоят в разы больше, чем остальные. И тут — сразу два и такого размера!

Камни, золото — все упаковал и перенес в тоннель, сложив все у выхода из кабинета. Потом перетаскаю куда надо. Сейчас совершенно некогда.

Закончил через несколько часов. Вначале все обустроил в кабинете, потом в комнате кладовщика, а потом таскал трупы к реке — уже ночью, при свете двух лун. Пришлось дожидаться ночи.

Таскать оказалось несложно — сил у меня прибавилось. Впрочем, я не таскал, а… хмм… в общем — беру мертвеца за ноги и поволок. Самое сложное было вытащить покойника из норы, а потом забросить в реку и как можно дальше. Плюх! И труп уже в воде. Вода вскипает, будто твари, которые в ней живут, собрались здесь со всей реки. Рыбы, хищные моллюски, какие-то личинки стрекоз с огромными жвалами, и вообще непонятно кто, похожие то ли на змей, то на рыб — длинные, угреватые. Они впивались в тело и буквально выкручивали, выгрызали из него приличный кусок, как бур извлекает из тела Земли геологический керн.

Я недолго смотрел. Во-первых, противно, во-вторых, мне некогда — скоро светает, а мне нужно завершить дело.

Успел. Завершил. Теперь — спокойно ложусь спать под бочок к Угольку. Лежишь в полной тишине, и слушаешь мурчание своего кота. Ну чем не идиллия? Теплый такой… живой! Хорошо…

Сколько времени проспал — не знаю. Разбудил Уголек — он топтался по мне, трогал лапой лицо и всячески пытался меня разбудить. А когда я все-таки очнулся, радостно сообщил:

— Друг! Еда! Хочу еда! — и соответствующая картинка.

Мда… а еды-то осталось хрен, да маленько. Дня на два, а потом… Надо решать с едой. И кстати — с витаминами. Растет чертенок как на дрожжах, уже со взрослого кота размером. Не мейкуна, конечно, но с нормального дворового — точно. Только все равно котенок котенком. Опытный, видавший виды кот все больше спит, а когда не спит — жрет, гадит и гоняется за кошками (только не надо аналогий!). Это котенок играется, всячески веселится и прожигает жизнь с искусственной мышкой (тряпичный мячик, подобрал во дворе). Взрослому коту это все пофиг. И вот представить котенка весом в пять килограммов! Квадратный, большеголовый, неуклюжий — самый настоящий котенок! Вот только шибко вырос… и как оказалось — поумнел.

Входя в ворота сразу же обратил внимание на суету. Все куда-то бежали, чего-то кричали, ощущение — весь замок сошел с ума. Заметил островок спокойствия, или вернее — одинокую скалу. Кендал. Стоит — хмурый, спокойный, как грозовая туча, которая вот-вот разразится гигантскими молниями до самой земли. Руки на груди, статуя Зевса, да и только. Подхожу к нему, здороваюсь:

— Приветствую, господин Оуг. Что за суета такая? Я только что пришел, ничего не пойму. Чего все бегают?

— Вчерашний день ищут — усмехнулся Кендал — Управляющего нашли мертвого. Изувеченный — явно его пытали. Забрали деньги и сбежали. Это кладовщик и его прихвостни. Одного нашли мертвого, самого кладовщика и еще двоих — нет. И самое интересное — никто не видел, как они выходили из замка. Врут, наверное — проспали. А может боятся сказать. Вот теперь все бегают, ищут беглецов. Изображают деятельность. На самом деле если они сбежали, то уже находятся далеко отсюда. Управляющий как раз принимал подати от вассалов, сумма должна была набраться вполне приличная, ну вот и…

— А почему один мертвый? Ну этот… из компании кладовщика?

— Похоже, что управляющий успел его зарезать. Он был настоящим подонком, но не трусом, и с оружием управляться умел. Вот одного и прихватил с собой. Остальные обозлились и его изуродовали. Управляющего не жаль, но где деньги? Где беглецы? Как вышли? Меня это сильно беспокоит. Если из замка можно выйти так, что тебя никто не заметит…всю охрану надо гнать. Или пороть, чтобы запомнили, как надо службу нести! Негодяи… Тех, кто стоял на посту — под арест посадил. Завтра решу, что с ними делать. Выпорю, точно. Так, чтобы шкура клочьями летела! Скоро нашествие степняков, наши дозоры донесли — передовые дозоры степняков видели уже в полудне пути от замка! А тут вон что… подонки!

Кендал посмотрел мне в глаза, и я вдруг заметил, что глаза его чуть прищурились. Посмотрел его ауру, и понял — он ЗНАЕТ. И я тут же задумался — стоит ли раскрываться, или нет. Стоит ли говорить, что это моих рук дело. И понял — иначе нельзя. Или я ему доверяю, или нет. Без надежного человека, который всем тут заправляет — выполнить то, что я задумал, будет очень трудно. Если вовсе возможно.

— Ты знаешь — утверждающе сказал я, и Кендал медленно кивнул.

— Знаю.

— Это хорошо — теперь кивнул я — Теперь склад свободен. И место управляющего свободно.

Кендал оглянулся, не слушает ли кто, но людям было не до нас. Они азартно искали злодеев — кудахтали куры, ржали лошади, заполошно лаяла собака, пытаясь ухватить за пятку пробегавшего мимо мальчишку, по-моему, сына одной из кухарок. Он визжал, и хохоча отбивался от нее прутом. Бедлам, да и только! Сумасшедший дом.

— Я пошлю запрос к Императору, пришлют управляющего. Все это время буду управлять замком. Но… новый управляющий?

— Закончит так же, как и прежний — с каменным лицом объявил я — И так будет с каждым из претендентов, пока они…

— Пока они не учинят расследование, и не обвинят меня в покушении на власть императора — подхватил Кендал — Понимаешь? Пришлют сюда полк гвардейцев, инквизицию, «крыс» из тайной службы. Меня посадят в подвал и будут пытать. Ни один человек не может выдержать пытки. Я тебя выдам. Тебя схватят, и… на этом все закончится. Ты ЭТО предусмотрел в своих планах?

— Все будет в порядке! — как можно увереннее заявил я, совсем не ощущая такой уверенности — Скоро нашествие степняков — нам его надо пережить. Опять же, время идет, а оно работает на нас. Император не вечен… люди имеют особенность умирать, и вполне себе внезапно. И никто не может сказать, когда это произойдет. Будем жить, будем строить планы и потихоньку отбиваться от врагов. И только так.

Кендал смотрел на меня со странным выражением… я «пощупал» его ауру, и ощутил смесь страха, радости, и даже восторга. А еще… он меня боялся. Кендал, который не боится ничего на свете, Мастер Кендал, победитель турниров — боится какого-то там мальчишку?! Смешно! Но это правда. Боится. И даже не спросил, каким образом я устроил это представление с мертвым грабителем и убитым управляющим. Ведь подчиненный не вправе задавать вопросы своему господину, своему командиру. Захочет — сам поставит в известность. Нет — значит, нет. Значит так оно нужно.

Эпилог

Черный, угольно черный зверь вскочил со своей лежанки, вытянул передние ноги, прогнул спинку и выставив хвост трубой с наслаждением потянулся. Мявкнул, издав звук похожий на «мам!», прислушался, еще раз «мамкнул». Растянул губы в улыбке, обнажив белые, острые как кинжалы клыки.

Вразвалочку пошел в дальний угол — нужно освободиться от съеденного. Сделал свое дело, «мамкнул», и лениво поскреб по полу лапами, оставляя в древней пыли неглубокие бороздки. Под тонким слоем пыли — монолитная скала. В принципе он и сам не знал, зачем скреб, но это был ритуал, посыл на который шел из самой глубины сознания. И зачем противиться тому, что тебе хочется?

Подошел к миске с водой, аккуратно полакал. Сел. Почесал ухо, встал, и вразвалочку, иноходью пошел к двери. Посидел у нее… Друга не слышно. Скучно!

Вспомнил, что делал Друг когда уходил. Подошел к стене, поднял лапу и нажал туда, куда нажимал Друг. Дверь шевельнулась… открылась! Выглянул, потянул воздух ноздрями…пахло чем-то странным. И ветерок. Легкий такой, и в нем куча всяких запахов! Еда! Запахи живых существ! Еще запахи! Их тысячи и тысячи! Черный нос втягивал запахи смакуя, наслаждаясь…мозг пытался определить, какому веществу или существу принадлежит запах. И больше всего было запахов Друзей! Так пахло от Друга! И зверю очень хотелось его увидеть. У него такие теплые, ласковые лапы! Он так приятно чешет, гладит!

А если поискать? Может он где-то там, впереди?

И черный могучий зверь размером с некрупную собаку бесшумно, стелющейся походкой потрусил по тоннелю. Вперед! К Другу! Он где-то там! И ждет. Конечно же ждет!

Конец второй книги.