Избранница Золотого дракона. Часть 2

Глава 1

Путешествие подошло к концу, и впереди уже виднелась столица королевства Золотых драконов. Я подъезжала к Дагейну с двойственными чувствами. Одновременно радовалась тому, что каждый прошедший день приближает тот момент, когда смогу покончить с этим фарсом. И в то же время испытывала совсем уж нелогичное сожаление. Эти дни, что провела рядом со своим ненавистным возлюбленным, слишком перевернули все во мне.

Многое в Кирмунде раздражало и бесило — его твердолобость, властность, резкость. Но я знала его и с другой стороны — той, что оставалась открытой только для меня. Он мог быть и нежным, и чутким. Жаль только, что эту часть своей натуры показывал в основном в постели. Мое тело настолько привыкло к чувственным удовольствиям, что как бы я ни хотела обмануть саму себя, но правду отрицать не могла. Я не меньше Кирмунда наслаждалась моментами нашей близости. И пусть помимо секса между нами по сути ничего не было, уже не могла относиться к нему так, как раньше.

Теперь вовсе не была уверена, что в решающий момент смогу нанести удар. Но у меня будет время, чтобы набраться силы духа. Отступить сейчас — это предать все, во что верила, что поддерживало в эти четыре года. Нельзя обманываться насчет этого мужчины. Наверняка множество его любовниц, с которыми он когда-то развлекался, а потом выбросил из своей жизни, тоже чувствовали себя особенными и единственными. Это всего лишь иллюзия. Пока я еще ему не надоела, нужно воспользоваться ситуацией и довести дело до конца.

— Ты ведь была уже в Дагейне? — оторвал от размышлений голос Эльмы.

Ей трудно было скрыть волнение — губы побелели, пальцы переплетены и судорожно стиснуты. Да и трудно было винить подругу за это. Скоро она окажется под множеством перекрестных взглядов, оценивающих каждую деталь ее внешности, каждое неосторожное движение.

Наверняка при дворе не было секретом, при каких обстоятельствах состоялась свадьба короля. Его жену воспринимали, как опальную королеву, в жилах которой текла кровь ненавистных Кирмунду Серебряных драконов. Придворные, как свора собак, не упустят возможности облаять, а то и укусить брошенную им на потеху добычу. Остается надеяться, что королю хватит совести вступиться за жену, если станет уж совсем худо. Да и я не собираюсь никому спускать непочтения в адрес Эльмы. Пусть даже меня сочтут невоспитанной выскочкой.

— Да, лет шесть назад, — проговорила я в ответ. — Мы с отцом и братом тогда приезжали сюда с дипломатическим визитом.

— А я вот почти никуда дальше нашего замка не выезжала, — слабо улыбнулась подруга. — Для меня даже поездка в женскую обитель была волнующим приключением. Надеюсь, не опозорюсь, когда окажусь во дворце.

— Я буду рядом, дорогая, — ласково сказала я, сжимая ее руки. — Главное, постарайся держаться уверенно. Не показывай слабости ни перед кем. Нужно с самого начала показать, что ты королева, а не пленница.

— Это будет трудно, — вздохнула Эльма.

— Ты справишься, я уверена, — я постаралась придать голосу убедительности, чтобы подруга и правда поверила в свои силы.

Могла бы многое порассказать ей о нравах, царящих при дворе Золотых драконов, но не стала. Тогда Эльма окончательно упадет духом. Клубок змей — это, пожалуй, лучшая характеристика. При нашем дворе такого не было. Мать, пока еще была жива, сумела создать вокруг себя такую атмосферу тепла и искренности, что она поневоле передалась и остальным. В нашем дворце не приветствовались интриги, различные козни и распущенность. Тех, кто переходил черту, тут же изгоняли из высшего общества, и это постепенно вошло в обычный порядок вещей. У Золотых же драконов все было не так. Фальшь, лицемерие и затаенная злоба легко угадывались за приторными улыбочками и тоннами лести. Мне глубоко претило все это, но я прекрасно понимала, что не в моих силах изменить такое положение вещей. Я никогда не буду в Дагейне полноправной хозяйкой. Уже хорошо то, что хоть не придется жить здесь постоянно.

— Я так рада, что ты все-таки поселишься во дворце, рядом со мной, — выпалила Эльма, слабо улыбаясь. — Иначе не знаю, чтобы делала.

Я невольно поморщилась. Эта тема вызывала у нас жаркие споры. Лорд Маранас настаивал на том, чтобы я поселилась в его столичном особняке на правах воспитанницы. Кирмунд же не желал со мной расставаться и требовал, чтобы меня разместили во дворце. И даже говорил, что приличия будут соблюдены и в этом случае. Я ведь главная фрейлина королевы, и просто буду с ней рядом. Окончательное решение оставалось за мной, и оба мужчины делали все, чтобы я выбрала то, что кажется правильным именно им.

Кирмунд злился, пытался навязать свою волю силой. Лорд Маранас приводил веские доводы и действовал убеждением. Сильно хотелось насолить королю и послать его к демонам. Но решающим в споре для меня стала просьба Эльмы. Я не могла оставить подругу на растерзание придворной своре в полном одиночестве. И все-таки выбрала дворец. Кирмунд потом ходил с таким самодовольным видом, что сильно хотелось двинуть ему в челюсть. Явно считал, что сумел повлиять на меня. Разубеждать его не стала, утешая себя мыслью, что сама-то знаю правду.

Король выслал вперед гонца с известием о том, что мы подъезжаем. Так что к тому времени, как отряд торжественно въехал в городские ворота, встречать собралась целая толпа. Народ восторженно приветствовал правителя и его жену. Слышались ликующие крики, пожелания здоровья и появления на свет долгожданного наследника. Эльме приходилось улыбаться и махать толпе, демонстрируя одобрение, хотя представляю, какого труда ей это стоило.

Девушка всегда отличалась скромностью, и для нее нелегко было находиться в центре внимания. Это я привыкла к такому, будучи принцессой Серебряных драконов. Для нее же все в новинку. Но держалась Эльма достойно, и я не преминула похвалить ее за это. Сама же в другое окошко разглядывала улицы Дагейна. Город выглядел значительно разросшимся с того дня, как я была здесь в последний раз. Видимо, дела в столице и правда пошли на лад, как рассказывал лорд Маранас. Новое доказательство того, что Кирмунд оказался не таким уж плохим правителем, раздосадовало. Вспомнились его слова о том, что для простых людей без разницы, кто находится у власти, лишь бы их семья имела кусок хлеба и крышу над головой. Живое подтверждение этому я находила сейчас, глядя на довольные лица горожан. Похоже, короля здесь действительно любили.

Кирмунд благосклонно улыбался людям и ехал впереди процессии с видом хозяина, вернувшегося домой. Поймав себя на том, что невольно любуюсь его горделивой осанкой и роскошной черной шевелюрой, отливающей золотом, поспешила отвести глаза. Нужно изо всех сил гнать от себя малейшие теплые чувства к этому мужчине.

Когда мы въехали в богатый квартал, за которым располагался дворец правителя, я напряглась и предупреждающе сказала подруге:

— А вот теперь готовься. Сейчас нам предстоит встреча с местной знатью. Помни о том, о чем я говорила. Держись уверенно.

— Постараюсь, — прошелестела Эльма, нервно поправив прическу.

За дворцовыми стенами уже собрались придворные, желающие лично встретить короля и королеву. От блеска нарядов и украшений рябило в глазах. Похоже, мода в королевстве Золотых драконов изменилась в еще более кричащую сторону. Казалось, каждый желал перещеголять другого в количестве украшений и яркости. Безвкусица и мишура, за которой зачастую скрываются обычные ничтожества.

При виде вышедшей вперед, наряженной в вызывающее алое платье знакомой девицы с рыже-каштановыми волосами, я едва скрыла поднимающийся изнутри гнев. Эта проклятая тварь, похоже, чувствует себя здесь хозяйкой, что всячески демонстрирует. За ее спиной виднеется толпа придворных щеголих, явственно демонстрирующих фаворитке короля восхищение и одобрение. Что-то мне подсказывало, что этой своры придворных сучек Эльме следует опасаться больше всего. Они наверняка попытаются превратить жизнь молодой королевы в ад.

Процессия остановилась и мужчины спешились. Послышались оглушительные приветственные крики, и я не смогла не уловить отличия от того, что слышала раньше, когда нас приветствовал народ. Сколько же здесь было фальши и желания выслужиться. Поневоле стало противно от этого, но я нацепила на лицо вежливую невозмутимую улыбку-маску, за которой никто не смог бы угадать настоящих эмоций.

Дверца кареты распахнулась, и Кирмунд лично подал руку жене. Судорожно сглотнув, Эльма вложила в нее ладошку и вышла на всеобщее обозрение. Сама я поспешила воспользоваться помощью лорда Маранаса и встать чуть в стороне. Заметила скользнувшие по мне заинтересованные взгляды придворных, которые, впрочем, тут же снова устремились на Эльму. Именно она интересовала их в первую очередь. Последняя представительница рода Серебряных драконов, будущая мать наследника престола. Даже мне стало не по себе — настолько цепкими взглядами ее окидывали.

Услышала шепоток стоящих неподалеку от нас с Ретольфом придворных кавалеров:

— А она не так дурна собой, как об этом говорили.

— Ты просто не видел ее раньше, дружище, — усмехнулся второй. — Жалкое было зрелище. Но сейчас, следует признать, принцесса Адала значительно похорошела.

Кирмунд между тем уверенным звучным голосом поблагодарил придворных за теплый прием и представил жену. Я заметила, как многие пытаются прочитать по лицу короля, как следует отнестись к королеве. Стоило ему проявить хотя бы толику неприязни или презрения, участь ее оказалась бы незавидной. Она стала бы объектом всеобщих изощренных издевательств и насмешек. Но Кирмунд выказывал по отношению к Эльме лишь сдержанное уважение. Так что пока вряд ли кто-то мог понять, как он сам к ней относится. Но судя по всему, Маррга решила выяснить вопрос немедленно и проявить инициативу. Достаточно громко, так, чтобы слышали все, обратилась к стоящей рядом с ней симпатичной брюнетке, которую немного портил длинноватый нос:

— Внешне она, конечно, стала куда приятнее, но на вкусе ее это никак не отразилось. Хотя что взять с провинциалок? Они все по сравнению с нами выглядят, как серые мыши. Смотреть больно.

Брюнетка захихикала, и остальные дамы из своры Маррги немедленно подхватили ее смех. Эльма побледнела, не осмеливаясь и глаз поднять от носков своих туфелек. Кирмунд же сделал вид, что не заметил реплики проклятой дикарки. Видать, не посчитал это таким уж оскорблением. Но такое вот его невмешательство развязало руки только и ждущим, пока бросят кость, придворным. Теперь от насмешек и пренебрежения Эльму вряд ли что-то спасет.

Ну нет, я не намерена такое спускать этой стерве. Не обращая внимания на предостерегающий взгляд Ретольфа, верно разгадавшего выражение моего лица, выступила вперед и громко произнесла:

— Если при королевском дворе дамы больше напоминают уличных девок, то лучше уж выглядеть серой мышью.

Воцарилась тишина — теперь уже в центре всеобщего внимания оказалась я. Кирмунд повернул голову в мою сторону, и я смело встретила его взгляд, готовясь стойко выдержать гнев. Но с удивлением увидела на лице короля одобрительную улыбку. Он подмигнул мне и немного ироничным тоном проговорил:

— Позвольте представить вам и главную фрейлину королевы — леди Эльму Нифарин. Прошу любить и жаловать.

Маррга шумно втянула ртом воздух, уставившись на меня таким взглядом, что по спине пробежал холодок. Но я не собиралась пасовать перед этой тварью.

— Похоже, главной фрейлине не помешало бы изучить правила этикета, — едко заявила волчица. — И научиться знать свое место.

— Леди Маррга, я полагаю? — с самой приторной улыбочкой спросила я, подходя ближе и становясь рядом с перепуганной Эльмой. — И какое же место, по-вашему, я должна знать? Уж простите, в те правила этикета, которым меня учили, как благородную леди, не входило пресмыкаться перед безродными дикарками, подобранными в лесу.

По толпе придворных пробежал взволнованный шепоток. Во взглядах явственно читалось изумление, смешанное с восхищением. Никто из них не посмел бы говорить подобным образом с жестокой и коварной королевской фавориткой, славящейся мстительным характером. Я и сама прекрасно понимала, что перешла черту. Но уж слишком ненавидела эту тварь, возомнившую себя некоронованной королевой. Да и лучше пусть переключит свою неприязнь на меня, чем дальше донимает Эльму. Уж я-то найду, что ей противопоставить.

— Ах ты, провинциальная сучка, — волчица уже почти не соображала, где находится. В потемневших кошачьих глазах, чьи зрачки приняли вертикальную форму, виднелось одно желание — растерзать. Еще мгновение — и просто кинется на меня.

— Маррга, уймись, — ленивый окрик короля хлестнул женщину, словно удар плети, и она перевела непонимающий взгляд на него.

— Эта тварь меня оскорбила, — взвизгнула волчица.

— Она всего лишь защищала свою королеву, — резонно заметил Кирмунд, — к которой именно ты проявила непочтительность. Так что в следующий раз думай, что говоришь.

С этими словами, не обращая больше внимания на возмущенную и разъяренную женщину, он подал руку Эльме и направился вместе с ней ко дворцу. Следом двинулись придворные, на ходу возбужденно обговаривающие случившееся. Лорд Маранас мигом оказался рядом со мной и поспешил увести, пока застывшая столбом Маррга не набросилась на меня, невзирая на слова короля.

— Вы были неосторожны, моя леди, — шепнул он на ухо, ведя за собой.

— Я не боюсь эту тварь, — тоже внутренне кипя от гнева, заявила я.

— А стоило бы, — Ретольф покачал головой. — Эта женщина опасна. И король предпочитает закрывать глаза на многие ее действия, в память о былых заслугах.

— Плевать на то, что думает король, — процедила я.

Лорд Маранас лишь покачал головой.

— Сейчас именно от его благосклонности к вам многое зависит. Так что не стоит давать волю эмоциям. Обещаю, что однажды Маррга получит по заслугам. Но всему свое время.

— Хорошо, постараюсь быть более сдержанной, — с трудом сказала я. — Но если она снова позволит себе издеваться над Эльмой, я за себя не отвечаю.

— Думаю, после сегодняшнего объектом ее козней будет вовсе не Эльма, — сухо проговорил Ретольф. — И я очень надеюсь, что у короля хватит ума не объявлять вас все же официальной любовницей. Это может толкнуть Марргу на крайние меры.

— Мы с ним договорились, что не станем афишировать наши отношения, — хмуро возразила я.

— Сильно сомневаюсь, что вам удастся их скрыть, — вздохнул лорд Маранас. — Да стоит Кирмунду взглянуть на вас, и все становится очевидным. То, какой интерес вы у него вызываете. Он даже вступился за вас прилюдно, осадив Марргу, чего никогда прежде не было. Раньше король считал ниже своего достоинства вмешиваться в женские разборки.

— Я справилась бы и без его заступничества, — процедила я.

— Не сомневаюсь, — губы Ретольфа тронула легкая улыбка. — Но все же повторюсь: будьте осторожны с этой женщиной. Она может спутать нам все карты. Кстати, она сама метила на роль главной фрейлины, убеждая короля отдать ей эту должность. Кирмунд изначально был против, прекрасно понимая, что Маррга лишь искала повод поиздеваться над королевой. Но дела это не меняет. То, что вы заняли место, на которое метила она, еще один повод считать вас врагом.

— Тем лучше. Не нужно будет притворяться, — усмехнулась я. — Я тоже считаю ее врагом и не собираюсь это скрывать. А теперь извините, лорд Маранас, но мне нужно приступать к своим обязанностям.

И я решительно сократила расстояние между мной и Эльмой, двигаясь теперь сразу за королевской четой. Что самое удивительное — никто не посмел как-то помешать или выразить недовольство. Видимо, моя несдержанность сослужила и хорошую службу. Показала, что со мной следует считаться.

Едва мы переступили порог дворца, я выцепила взглядом дворецкого, который в числе остальных слуг приветствовал правителя, и самым уверенным тоном, давая понять, что имею на это право, заявила:

— Надеюсь, покои для королевы уже готовы? Я бы хотела осмотреть их и убедиться, что ее разместят с подобающим комфортом. Также соизвольте приготовить комнату и для меня, как главной фрейлины.

Дворецкий несколько обескуражено посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на Кирмунда, с любопытством наблюдающего за мной. Тот кивнул, подтверждая, что слуга должен выполнить мои распоряжения, и перевел на меня задумчивый взгляд. Я поблагодарила короля церемонным кивком и двинулась за дворецким. По дороге отдавала необходимые распоряжения насчет того, что может понадобиться Эльме. Сказала, что лично выберу прислугу из той, что есть в штате. Велела найти лучших портних, которые в кратчайшие сроки должны будут снабдить королеву и меня подобающим гардеробом. Дворецкий, немного опешивший от моего напора, почтительно соглашался с каждым требованием и явно желал поскорее отделаться от столь ретивой фрейлины. Я же получила возможность выпустить пар и успокоиться, радуясь, что на какое-то время избавлена от необходимости находиться в обществе придворных.

Но с облегчением смогла вздохнуть лишь тогда, когда со всеми формальностями было покончено и мы с Эльмой оказались предоставлены сами себе. Подруга бродила по своим роскошным покоям, состоящим из четырех огромных комнат, и выглядела растерянной. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, оказавшись в новом для себя положении.

— Не знаю, чтобы я делала, если бы тебя не было рядом, — наконец, со вздохом сказала она, опускаясь в кресло в гостиной и откидываясь на его спинку.

— Но я рядом, — улыбнулась я. — К тому же это из-за меня ты оказалась втянута во все это.

— Король сказал, что через два дня собирается устроить бал в мою честь, — с паническими нотками в голосе сообщила Эльма. — Что мне делать? Как себя там вести?

— Ты королева, — напомнила я. — Просто почувствуй себя ею на самом деле. Даже если совершишь какой-то промах, не подавай виду, что смущена. Держись уверенно.

— Если бы я могла это делать так, как ты… — она опять вздохнула. — Никогда не смогла бы так держаться.

— Смогла бы, — спокойно возразила я. — Если бы тебя учили этому с детства, как меня. Кстати, пока меня не было рядом, эта стерва тебя не донимала?

— Нет, — Эльма чуть смутилась. — Она была занята обсуждением со своими прихлебательницами того, как ты дурно воспитана и прочим в том же роде.

— Тем лучше, — я беспечно отмахнулась. — Пусть лучше на меня переключится. Я найду, что ей ответить.

— Король еще сказал, что я должна буду выбрать себе фрейлин из числа придворных дам.

— Этим займусь я, — успокоила я подругу. — Постараюсь выбрать более-менее вменяемых. И уж точно не из свиты Маррги.

Некоторое время мы с Эльмой молчали. Я подошла к окну, откуда открывался великолепный вид на парк, где неспешно прогуливались придворные. Решила, что было бы неплохо тоже отправиться туда с подругой и немного расслабиться после треволнений дня.

— Мне жаль, что Ретольф теперь не сможет находиться с нами так часто, как раньше, — услышала грустный голос Эльмы и невольно улыбнулась.

Кто о чем, а подруга — о своем обожаемом лорде Маранасе. Хотя от нее трудно было ожидать иного. Особенно учитывая то, что во время пути Ретольф уделял ей так много внимания, пользуясь тем, что Кирмунд целиком был занят мной. Эльма с лордом Маранасом вели долгие беседы, и им явно нравилось общество друг друга. Я была рада за них обоих и очень надеялась, что когда все закончится, у их отношений будет продолжение. Если, конечно, Ретольф не полный идиот. Где он еще найдет такое сокровище, как Эльма? Женщину, которая так сильно любит, что готова на все ради него. Но кто знает, нужно ли это лорду Маранасу. Понять, что делается в его голове, не представляется возможным.

— Лорд Маранас — доверенное лицо Кирмунда, так что, уверена, появляться во дворце будет часто, — попыталась я ее утешить. — Кроме того, у него есть повод лично встречаться с нами. Он все-таки моей опекун. Так что не переживай, мы найдем повод видеться с ним так часто, как только захочешь.

— Я бы хотела видеть его всегда. Каждую минуту, — вырвалось у Эльмы, и она тут же устыдилась своего пыла.

Я только понимающе улыбнулась.

— Может, когда-нибудь твоя мечта и осуществится. Верь в это. Ладно, давай, я распоряжусь, чтобы служанки приготовили тебе ванну и помогли переодеться. Самой мне это бы тоже не помешало. Убить готова за то, чтобы понежиться в горячей водичке.

— Тогда иди. А то мне даже неудобно из-за того, что тебе приходится со мной нянчиться, — покаянно сказала Эльма и я ласково улыбнулась ей.

Мне многое хотелось сказать ей на этот счет. Как ценю я ее дружескую поддержку, то, что она никогда ни в чем не упрекает, даже если веду себя, как стерва, и какой невыносимой была бы моя участь здесь, не будь рядом моей тихой и скромной подруги. Но я никогда не была склонна к подобным излияниям, предпочитая держать все в себе. Надеюсь, Эльма чувствует мое отношение и так.

Попрощавшись с подругой, я вышла из ее покоев и двинулась вглубь крыла, где располагались мои собственные. Встречавшиеся по пути слуги почтительно кланялись — видать, слухи о моем обращении с дворецким успели уже расползтись среди них. И это тоже немного обрадовало. То, что удалось сразу заслужить авторитет среди дворцовых обитателей, грело душу. Это сделает мое пребывание здесь гораздо приятнее.

А когда расторопная служанка, которую я себе выбрала среди предложенных дворецким, приготовила мне горячую ванну с ароматной пеной, настроение и вовсе поднялось. Похоже, пребывание во дворце Кирмунда окажется гораздо более сносным, чем полагала. И даже одну злобную рыжую стерву смогу как-то вынести.

Лениво плескаясь в воде, я невидящими глазами смотрела вдаль, стараясь не думать о том, почему же она так сильно меня бесит. Но картины прошлого сами собой возникали перед глазами. То, как застала эту тварь с королем, как она бесстыдно ласкала его у меня на глазах. Проклятье. Неужели моя неприязнь продиктована по большей части ревностью?

Я едва зубами не заскрежетала, чувствуя, как стремительно портится настроение от этой догадки. И все же едкая мыслишка вгрызалась в сознание, не давая покоя. Насколько она лучше меня в постели? Кирмунд ведь держал ее на положении официальной фаворитки целых четыре года, в то время как другие женщины зачастую не задерживались и нескольких месяцев.

Что если и на меня он обратил внимание только вынужденно, поскольку рядом не оказалось более достойной кандидатуры?

Так, о чем я только думаю? Ужаснувшись собственным мыслям, я попыталась найти им оправдание. Меня это интересует только из-за того, что я должна оставаться рядом с Кирмундом ради достижения наших целей. А его охлаждение ко мне может помешать. И только из-за этого. Маррга же может как-то повлиять на ситуацию, снова переключив внимание короля на себя. И потому она мне мешает. Никакой ревности я к ней не испытываю. Несколько раз повторив это про себя, я удовлетворенно кивнула и закрыла глаза, позволяя себе снова расслабиться в ванной.

Глава 2

Кирмунд с удовольствием растянулся в любимом кресле, радуясь долгожданному покою. Наконец-то позади утомительная дорога и не менее утомительные придворные церемонии. А горячая ванна и чистая одежда еще больше настроили его на позитивный лад.

У ног короля устроилась громадная черная псина, с малых лет признававшая только его и лишь терпящая других. Кирмунд назвал собаку Драконом за зверский нрав и желание постоянно отстаивать свою территорию. Даже щенком пес не боялся вступать в схватки с куда более сильными противниками. Собственно, именно так и состоялось их с королем знакомство. Лет шесть назад молодой принц возвращался с охоты и заметил по дороге клубок из яростно рычащих собачьих тел. Три взрослых пса мочалили одного щенка-подростка — тощего, но не уступающего по агрессивности никому из них.

Кирмунд поневоле восхитился смелостью собаки и даже нашел в ее характере сходство со своим. Он тогда вмешался в собачью драку и забрал израненного щенка с собой. Странно, но тот и не подумал укусить человека или увидеть в нем новую угрозу. Пес сразу признал Кирмунда своим и с тех пор никому другому, кроме еще, пожалуй, кормящего и ухаживающего за ним слуги, не позволял прикасаться к себе. За хозяина же был готов глотку перегрызть кому угодно.

Король потрепал собаку по черной, топорщащейся во все стороны шерсти, и Дракон издал довольное поскуливание.

— Скучал по мне, старина?

Пес гавкнул, словно в знак подтверждения, и Кирмунд добродушно усмехнулся. Пожалуй, сейчас для полного счастья не хватало под боком только Эльмы. Король прикрыл глаза, улыбаясь еще шире при воспоминании о том, как сегодня удивила его эта девушка. А ведь он ожидал, что оказавшись в нетипичной обстановке, она поумерит свой дерзкий и своевольный характерец.

Все получилось с точностью до наоборот. Как этот пес, сидящий у его ног, Эльма не была намерена никому позволять влезать на ее территорию. А за тех, кто дорог, готова была глотку перегрызть. И Кирмунду это понравилось. Даже мелькнула мысль о том, что он был бы счастлив, если бы именно Эльма оказалась его женой. После знакомства с этой девушкой король значительно пересмотрел взгляды на то, чего бы хотел от супруги. Уже не покорности, скромности и беспрекословного выполнения приказов. Он бы хотел, чтобы жена была достойной его самого. Сильной, уверенной, близкой по духу, умеющей отстаивать свои права и внушать другим уважение. Именно такими качествами обладала Эльма. Разумеется, в отношениях с ним самим Кирмунд предпочел бы видеть ее мягкой и нежной. Но только лишь с ним одним.

Жаль, что он уже женат, а также скован бременем долга и государственной необходимости. Иначе, не задумываясь, сделал бы предложение этой девушке. За две недели она настолько въелась ему в душу, что уже не мог помыслить жизни без нее. По крайней мере, пока.

Кирмунд старался убедить себя, что со временем удастся избавиться от той власти, какую приобрела над ним Эльма. Ведь страсть имеет обыкновение угасать. Хотя было ли то, что между ними обоими происходило, обычной страстью? Иногда он задумывался над этим и не находил однозначного ответа. Уж слишком сильными были чувства.

Кирмунд никогда никого не любил по-настоящему. Увлечений было много, порой сильных. Но о настоящих чувствах речи не шло. Теперь же он не мог понять, как охарактеризовать это с каждым днем все сильнее укореняющееся в сердце чувство, не поддающееся никакой логике. Ему хотелось находиться рядом с Эльмой каждую минуту. Причем это не было лишь потребностью в физической близости. Нравилось даже просто говорить с ней, смотреть на нее.

Кирмунд многое бы отдал, чтобы узнать, что чувствует к нему она сама. Но душа девушки оставалась тайной за семью печатями. Эльма так самозабвенно отдавалась ему в постели, раскрывалась полностью, и в то же время он прекрасно сознавал, что владеет лишь телом. Когда заканчивался очередной момент физической близости, иногда ловил во взгляде девушки нечто такое, что смутно беспокоило. Она словно отдалялась от него, причем намеренно, прилагая все усилия для того, чтобы не впустить в свое сердце.

И его это бесило. Хотел, чтобы она полюбила, принадлежала ему вся без остатка: как телом, так и душой. Может, именно это — то, что она никогда не сдавалась до конца — так сильно и привлекало. Кирмунд не мог понять, но от этого притяжение меньше не становилось. Да что там. Крепло с каждым днем.

Вот и сейчас он раздумывал над тем, чтобы позвать девушку к себе или пойти к ней сам. Его удерживало только то, что прекрасно понимал — это станет новым поводом для ссоры. Эльма была непреклонна в том, чтобы не афишировать их отношения. А ему не хотелось снова ломать ее сопротивление, действовать грубо. Уж слишком сильно это задевало его самого.

Вспомнил, как мучился в тот раз, когда взял Эльму против воли в лесу. И как ее взгляд, брошенный тогда на него — разочарованный, полный презрения и ненависти — весь день жег сердце раскаленным железом. Никогда даже не думал, что его может настолько заботить то, что чувствует женщина. Но с ней все было не так, как с другими. Обижая Эльму, он словно обижал часть себя самого. Непонятное и странное ощущение, но он ничего не мог с ним поделать.

Рычание Дракона оторвало Кирмунда от мыслей об Эльме. Он распахнул глаза и устремил их на стоящую на пороге гостиной Марргу. Вот уж кого видеть сейчас не хотелось, так это ее. Он уже давно охладел к волчице, но не отталкивал от себя. Все же их слишком многое связывало. Маррга с ним с самого детства. Она нечто большее, чем обычная любовница. С ней он мог поделиться самым сокровенным. Тем, что не мог сказать никому другому. Она знала ту часть его натуры, которую не решился бы показать кому-либо еще. И не осуждала. Никогда не осуждала, чтобы ни делал.

Возможно, Маррга понимала Кирмунда настолько хорошо из-за того, что в ней самой есть темная звериная сторона, иногда берущая верх. Она понимала, как сложно этому противиться. А может, готова была принять все от него из-за того, что любила так же сильно и беззаветно, как этот пес, сидящий у его ног. Порой эта любовь Маррги Кирмунда даже пугала — уж слишком напоминала одержимость. Но он знал — если окончательно порвет с этой женщиной отношения, она способна будет на любые безрассудства. И не хотел испытывать судьбу, выясняя, во что это может вылиться. Проще было держать Марргу на коротком поводке и иногда давать то, что она хочет.

— Я не слышал стука в дверь, — сухо сказал король, чуть нахмурившись.

— Прости, я решила обойтись без церемоний, — она одарила его чувственной улыбкой и неспешно двинулась к нему. — Нас с тобой столько связывает, что я считала, что имею право на кое-какие вольности. Да и так соскучилась по тебе. А ты скучал?

Дракон снова угрожающе зарычал, вскакивая на лапы и оскаливая пасть. Его напряженный хвост выдавал едва сдерживаемую агрессию.

— Может, прогонишь эту псину? — Маррга поморщилась. Между ней и собакой с самого начала воцарилась стойкая неприязнь. Эту женщину Дракон ненавидел сильнее всех остальных. Возможно, из-за того, что чуял в ней волчью сторону и воспринимал противником.

— Дракон, место, — неохотно осадил король пса, махнув рукой в сторону подстилки у дальней стены.

Собака неуверенно покосилась на хозяина, но ослушаться не посмела. Напоследок еще раз зарычав на Марргу, потрусила к стене. В ту же секунду женщина грациозным быстрым движением оказалась рядом и опустилась на колени короля. Обняла за шею и зарылась лицом в его волосы.

— Как же я скучала, Кирмунд. В следующий раз, чтобы ты ни говорил, поеду с тобой. Это просто пытка столько времени провести без тебя.

— Там посмотрим, — не желая сейчас спорить, лениво отозвался Кирмунд.

— Хочу тебя, — Маррга слегка куснула его за мочку уха, потом тут же зализала место укуса. — Ты не представляешь, как я изголодалась по тебе.

Кирмунд поморщился, но позволил ей прильнуть к его губам. Правда, почти сразу отстранился. Почему-то в этот раз не испытал ни малейшего отклика. Более того, накатило что-то, похожее на отвращение. Странная реакция. Обычно, даже несмотря на то, что Маррга уже не возбуждала его, как раньше, он все же не находил столь уж неприятной физическую близость с ней. Волчица была страстной и опытной любовницей, прекрасно знающей, как доставить мужчине удовольствие. Может, в этот раз сказалась усталость?

— Послушай, детка, я сейчас не в настроении, — король отстранился, пытаясь придумать, как бы поделикатнее спровадить бывшую возлюбленную.

— Я знаю, как можно поднять твое настроение, — проворковала Маррга, запуская шаловливые пальчики в его штаны и извлекая наружу пребывающий в таком же расслабленном состоянии, как и сам хозяин, член.

Опустившись на колени между разведенных ног короля, волчица едва ли не с благоговением обхватила обеими ладонями мужское орудие и принялась с упоением облизывать и посасывать. Кирмунд решил, что вполне может позволить ей еще немного задержаться, и с предвкушением откинулся на спинку кресла. Маррга великолепно умела доставлять подобное удовольствие. Только вот почему-то сейчас его член не реагировал на самые изощренные и смелые ласки. Женщина, заметив это, удвоила усилия, но вместо того, чтобы возбудиться, король ощутил болезненный дискомфорт. Да что это с ним такое? Никогда такого раньше не было — его мужское достоинство не давало сбоев в подобных случаях. Кирмунд с досадой оттолкнул женщину, спрятал член обратно в штаны и поднялся.

— Говорил же: я не в настроении.

— Это из-за той блондинистой сучки? — Маррга, продолжая сидеть на коленях у кресла, подняла на короля горящий злобой взгляд. — Твоя новая пассия?

— Не понимаю, о чем ты, — холодно сказал Кирмунд.

— О той стерве, которой ты сегодня позволил меня унизить. Но разве она не подстилка Маранаса? Или ее хватает на двоих? — едко спросила волчица.

При одной мысли о подобной вероятности Кирмунду кровь бросилась в голову. Ярость, захлестнувшая разум, поразила его самого. Проклятье, да он способен слететь с катушек уже от намека на близость Эльмы с кем-либо еще. Что с ним происходит? Нет, он, конечно, всегда был собственником и требовал от своих женщин верности, пока был с ними. Но никогда ревность не доходила до таких пределов.

— Советую тебе заткнуться и не провоцировать меня, Маррга, — шипящим от едва сдерживаемых эмоций голосом проговорил король.

— Значит, точно, — глаза женщины прищурились. — Ты спишь с ней.

— Ты слишком много на себя берешь в последнее время, — Кирмунд схватил Марргу за плечо и сжал с такой силой, что она болезненно охнула. — Я не давал тебе права устраивать мне сцены ревности. Не забывайся, женщина.

— Прости… — в ее глазах промелькнуло беспокойство.

Да и немудрено. Кирмунд никогда не позволял себе раньше говорить с ней в таком тоне. Всегда старался действовать убеждением, щадя чувства волчицы. Сейчас же был так зол на нее, что еще немного — и наплевав на все, вышвырнет из своей жизни навсегда. Она почувствовала это на уровне инстинкта — неким внутренним звериным чутьем, никогда ее не подводившим.

Маррга предпочла отступить, но не сдаться… нет. С сегодняшнего дня у нее появилась новая цель — уничтожить проклятую тварь, отнявшую самое дорогое, что было в жизни волчицы — ее мужчину. Притом в открытую действовать нельзя — Маррга прекрасно это понимала. Кирмунд не простит подобного. В случае кого угодно мог бы простить. Но не с этой стервой.

И Маррга даже понимала, чем она могла его зацепить. Девчонка поразительно красива, соблазнительна. Но наверняка сильнее всего короля привлекает ее непокорность. Он жаждет приручить эту норовистую лошадку, заставить есть из своих рук. На фоне остальных женщин, которые сами падают к его ногам, стоит пальцем поманить, эта кажется ему приятным контрастом. Но Маррга не собиралась так легко отдавать то, что с самого детства считала своим.

Она полюбила Кирмунда с того момента, как он нашел ее в лесу, не погнушавшись оказать помощь маленькой дикарке. И с того дня подарил новую жизнь взамен того ужаса, что ждал в ином случае. Сородичи отвергли девочку за грехи матери, полюбившей обычного человека и покинувшей стаю вместе с малышкой. Мать и ее избранника оборотни растерзали на глазах Маррги, ворвавшись как-то в их дом посреди ночи. Девочку решили взять с собой, чтобы подвергнуть еще более незавидной участи — пустить по кругу среди всех мужчин стаи. Восьмилетняя Маррга вряд ли выжила бы после этого, да и наверняка молила бы о смерти в процессе того, чему ее собирались подвергнуть.

Но девочке повезло. Поселяне, разбуженные криками и увидевшие то, что совершили оборотни, погнались следом за ними. Оборотней было всего четверо и они предпочли избежать открытого столкновения. Задерживающую их избитую и исполосованную когтями девочку бросили в лесу. Маррга тогда мало что соображала от шока и потрясения. Сил едва хватило, чтобы спрятаться в дупле дерева, нашедшегося неподалеку. Там она и сидела до утра, одинаково боясь как оборотней, так и людей, которые могли выместить злость на ней. Ведь она никогда не была одной из них, пусть даже их сородич ввел ее в дом в качестве дочери.

Только когда все стихло, на следующее утро девочка вылезла из временного убежища и побрела наугад, сама не зная, куда. Вряд ли бы ей удалось выжить в одиночестве в таком состоянии. А если бы и удалось, рано или поздно могла наткнуться на других оборотней и подвергнуться тому, от чего удалось спастись. Так что появление Кирмунда показалось благословением Звериного бога.

Он стал членом ее новой стаи, состоящей лишь из них двоих. И она мечтала о том, что однажды их стая пополнится маленькими волчатами — ее детьми от любимого мужчины. То, что сам Кирмунд не разделяет ее чувств, больно уязвляло. У Маррги лишь раз появился реальный шанс сблизиться с ним, и она его не упустила. Даже забеременела однажды, но король вынудил избавиться от ребенка. Пришлось выпить специальный отвар, убивший дитя в ее чреве, чтобы не лишиться Кирмунда навсегда. Он ясно дал понять, какова альтернатива.

Позиция короля насчет детей была непреклонна — он не намерен давать жизнь бастардам. И Маррга прекрасно понимала, что ее саму Кирмунд в качестве законной жены никогда не будет рассматривать. Ей пришлось смириться, что рядом с ним она может оставаться лишь в качестве любовницы. Но это свое право Маррга отстаивала с маниакальной одержимостью, не позволяя ни одной женщине надолго занимать такое же место при короле. Устраняла соперниц одну за другой, не гнушаясь даже убийствами, замаскированными под несчастные случаи или досадное стечение обстоятельств. Да и интерес Кирмунда к очередной постельной игрушке обычно не длился долго.

Но появилась эта белобрысая тварь, и Маррга нутром чуяла в ней такую угрозу, с какой еще не сталкивалась. Кирмунд относится к проклятой сучке не так, как к остальным.

Волчица с трудом поднялась на ноги и умоляюще посмотрела на короля.

— Кир, прости меня, я и правда перегнула палку…

Она намеренно назвала его так, как звала в детстве, когда он считал ее другом и младшей сестренкой. Это подействовало. Лицо Кирмунда смягчилось.

— Хорошо, что ты сама это понимаешь. Пообещай, что не станешь вредить этой девушке.

Маррге пришлось приложить все свое самообладание, чтобы не оскалиться и не зарычать.

— Обещаю тебе, Кир.

Он удовлетворенно кивнул.

— А теперь оставь меня, Маррга. Хочу отдохнуть после дороги.

Волчица с неохотой двинулась к двери, радуясь, что сейчас король не может видеть, какой яростью искажено ее лицо. Проклятая девчонка пожалеет о том, что на свет родилась. Маррга постарается все для этого сделать.

Оставшись один, Кирмунд нервно провел рукой по волосам, тяжело дыша и пытаясь унять охвативший его гнев. Куда только подевалось умиротворенное спокойное состояние, владевшее им еще недавно? Маррге удалось уязвить по самому больному. Из головы никак не желали выходить слова о том, что Эльма вполне может водить его за нос, одновременно уделяя внимание и лорду Маранасу.

Он уже успел оценить, насколько девушка умна и непроста. Кто знает, может, она сознательно водит его за нос, желая добиться больших привилегий для своего любовника. Память услужливо нарисовала в голове яркий образ — цветущий луг, по которому Эльма шла под руку с Ретольфом. То, как она что-то с жаром говорила ему, доказывала. Что если уже тогда в ее красивой умной головке зародился план по его соблазнению? И потом девушка всего лишь играла в мнимую неприступность, подогревая интерес. Кирмунд зарычал и в сердцах стукнул кулаком по спинке кресла. Дракон поднял голову и с беспокойством повел ушами, глядя на хозяина.

— Похоже, только тебе я могу доверять до конца, старина, — криво усмехнулся король собаке.

Потом в голову закралась и вовсе уж безумная мысль — что если Эльма развлекается с Ретольфом прямо сейчас? С него самого взяла обещание держать в тайне их отношения и не демонстрировать к ней интерес, так что может быть уверена, что он не нагрянет посреди дня в самый неподходящий момент.

Ревность окончательно завладела им, и Кирмунд с остервенением зазвонил в колокольчик, вызывая слугу. Едва тот появился, несправедливо обругал за то, что пришлось долго ждать, и велел узнать, в каких покоях разместили главную фрейлину королевы. Сейчас его уже не слишком заботила реакция Эльмы. Пусть злится, если хочет. В конце концов, она всего лишь женщина. Его женщина. Разве он не имеет права взять ее тогда, когда этого захочет? Он король, и она не смеет ставить ему условия.

Даже если в ее покоях не окажется Ретольфа, это вряд ли заставит его испытывать угрызения совести. Кирмунд ощутил, как напрягается член при мысли о том, чтобы хотел сделать с желанным, восхитительным телом этой девушки. Поразительно. То, что не удалось Маррге, несмотря на все ее старания, произошло без труда, стоило лишь подумать о близости с Эльмой.

Король мрачно усмехнулся и прошел в спальню, где достал из прикроватной тумбочки эликсир, регулярно поставляемый лекарем. Кирмунд заставлял принимать это средство всех своих любовниц, не желая рисковать. Вероятность появления нежелательных последствий становилась почти нулевой. Сегодня он, наконец, сможет не сдерживаться и полностью отдаться страсти с этой женщиной, что стала его наваждением. Мысль о том, чтобы кончить в нее, оросить своим семенем, будто клеймя окончательно, закрепляя свои права на нее, отдалась усилившимся возбуждением в штанах.

Когда вернулся слуга и сообщил о том, где разместили Эльму, Кирмунд расплылся в довольной улыбке. Услышанное показалось хорошим знаком. Похоже, даже удастся поумерить возможное недовольство девушки от его появления, ведь он сумеет проникать в ее комнату так, что об этом никто не будет знать. Все-таки его дворецкий — пронырливый малый, умеющий просекать ситуацию с первого взгляда, раз разместил ее в одном из тех помещений, куда можно попасть через потайной ход.

Глава 3

Я зажмурилась от удовольствия, продолжая наслаждаться окружающей роскошью, от которой успела отвыкнуть. Нежилась в большой мраморной ванной, где легко могли поместиться двое, а то и трое. Служанку, помогавшую вымыться, отослала прочь, чтобы никто не мешал дальше предаваться блаженной неге. Да и за четыре года, проведенные в обители, успела привыкнуть справляться со всем сама. Задержав дыхание, погрузилась под воду, смывая с волос остатки шампуня. Вынырнула, невольно улыбаясь и откидывая голову назад.

— Это я удачно зашел, — послышался рядом бархатный низкий голос Кирмунда, и улыбка тут же слетела с моего лица.

Возмущенно округлив рот, я распахнула глаза и уставилась на застывшего в дверном проеме ванной комнаты короля.

— Как вы здесь оказались? Я ведь заперла входную дверь, — выдавила, досадуя на то, что оказалась в явно невыигрышном положении. Совершенно обнаженная, прикрытая от жадного мужского взгляда лишь сомнительной преградой в виде пены. Да и что-то подсказывало, что такая преграда короля явно не остановит.

— В этом дворце передо мной все двери открыты, дорогая моя, — усмехнулся Кирмунд, подходя ближе и вставая рядом с ванной.

— Я думала, мы с вами договорились, — с трудом скрывая неловкость, буркнула я. — Вы не станете демонстрировать в открытую наши отношения. Иначе сделке конец.

— Ни одна живая душа не знает, что я здесь, — спокойно возразил Кирмунд.

— Во дворце полно слуг. И кто-то мог видеть, как вы направлялись в мою комнату. Поэтому лишь вопрос времени, когда слухи об этом расползутся повсюду, — хмурилась я, чувствуя, как внутри закипает самый настоящий гнев. От всей моей расслабленности не осталось и следа.

— Повторяю: никто не видел, как я сюда заходил, — снисходительным тоном, словно обращаясь к неразумному ребенку, заявил король.

А до меня, наконец, дошло и вовсе возмутительное.

— Здесь есть потайной ход?

— Ты весьма догадливая малышка, — усмехнулся Кирмунд, присаживаясь на бортик ванной и лениво погружая руку в воду. Зачерпнув немного пены, слегка дунул на нее и прищурился, устремив на меня горящий взгляд.

— Тогда я требую, чтобы мне предоставили другие покои, — я вскинула подбородок, окидывая короля неприязненным взглядом.

— Исключено, моя милая, — небрежно бросил Кирмунд. — Да и так нам будет гораздо удобнее сохранять нашу маленькую тайну, не находишь?

— Возможно. Но я против того, чтобы вы появлялись здесь, когда вам вздумается.

— Это мой дом, поэтому я вполне имею на это право, — высокомерно сказал Кирмунд, и мне сильно захотелось схватить его за волосы и хорошенько обмакнуть в воду, чтобы поубавить спеси.

— В таком случае мне будет лучше в доме моего опекуна, — заявила я.

Глаза короля полыхнули опасным жестким блеском.

— Так не терпится снова оказаться в объятиях своего любовничка?

— Что? — я ошарашено замерла, пытаясь понять, чем руководствуется Кирмунд, выдвигая столь нелепые предположения. Ощутив все усиливающуюся ауру злости, исходящей от мужчины, невольно напряглась. Да что с ним такое? Но что-то подсказывало, что лучше как можно скорее вывести его из опасного состояния, иначе последствия могут быть непредсказуемыми. — Послушайте… Я уже говорила, что нас с лордом Маранасом связывают лишь дружеские отношения. Иначе меня бы здесь не было, — добавила я хмуро. — Или полагаете, я из тех женщин, что способны морочить голову двоим?

Показалось, что тяжелая аура немного развеялась. Но король по-прежнему был хмур и смотрел со странным выражением.

— Ты остаешься, — заявил он властным безапелляционным тоном.

— Ладно, пусть так, — нехотя пошла я на попятный. — А теперь, может, позволите мне спокойно одеться? Раз уж вы пришли поговорить, хотелось бы сделать это не в такой обстановке. — Я красноречиво обвела глазами ванную.

— А кто сказал, что я пришел сюда разговаривать? — хищно улыбнулся король.

Вот озабоченный гад. К вспышке злости, к моему неудовольствию, примешалось и тут же накатившее возбуждение при мысли о том, зачем он сюда явился. Да что ж этот мужчина делает со мной, что от малейшего намека на близость с ним я превращаюсь в похотливую самку? Но накатившее возбуждение схлынуло, стоило Кирмунду извлечь из кармана флакончик с изумрудно-зеленой жидкостью. Мне не нужно было рассказывать, что это — я сама училась готовить подобное зелье.

— У меня для тебя подарок, — еще и имел наглость заявить король, протягивая флакончик. — Теперь ни к чему будет сдерживаться, и мы оба получим куда больше удовольствия.

— Весьма самонадеянно с вашей стороны считать, что я тоже получу больше удовольствия от того, что вы перестанете сдерживаться, — не удержалась я от едкой фразы.

— Достаточно трех капель, — проигнорировав мою реплику, бросил Кирмунд. — Прими сейчас.

— А если я сейчас не в настроении? — угрюмо бросила я.

— Хочешь, чтобы я сам влил снадобье тебе в рот? — почти ласково сказал король. — Ну же, не упрямься. Будь хорошей девочкой и не вынуждай к грубости.

Как же я ненавижу этого бесчувственного самодовольного чурбана. С трудом скрывая желание запустить злосчастным флаконом ему в физиономию, я все же сделала то, что он сказал, и отставила снадобье на мраморную полку.

— Достаточно принимать один раз в день, — проинструктировал король, а я опять едва зубами не заскрежетала. — Будет лучше, если станешь делать это без моих напоминаний.

— А если забуду? — с вызовом спросила я.

— В любом случае появления на свет ублюдка я не допущу, — сухо сказал Кирмунд, а меня пробрало холодом от выражения его глаз.

Пытаясь прогнать непонятную горечь, вызванную его явным нежеланием иметь от меня ребенка, я холодно сказала:

— Что ж, я тоже не питаю особого желания рожать вам детей.

— Значит, мы все выяснили, — подытожил король. — А теперь предлагаю забыть об этом неприятном инциденте и немного расслабиться.

— Осмелюсь заметить, что пока вы не появились, я и так прекрасно расслаблялась, — не удержалась я от сарказма.

— Ну, тогда ты не откажешь в этом праве и своему королю? — усмехнулся Кирмунд, начиная медленно расстегивать камзол.

Помимо воли у меня перехватило дыхание, и я нервно сглотнула. Это зрелище заворожило, несмотря на всю мою неприязнь к этому мужчине и то, что сейчас больше хотелось пристукнуть его чем-то, чем уступить. Но проклятое тело жило своей жизнью и не могло остаться равнодушным к его суровой мужественной красоте. Камзол полетел в сторону и настал черед рубашки. По мере того как моему взору открывалась широкая грудь и плечи, испещренные буграми мышц, дышать становилось все тяжелее. Последними на пол упали штаны, оставляя короля совершенно обнаженным. И я поспешила отвести глаза от воинственно вздымающегося члена — уж слишком возбуждающим оказалось зрелище. По телу растеклась волна неги, а внизу живота все скрутило от желания поскорее почувствовать в себе эту крепкую горячую плоть.

— Что вы делаете? — слабо запротестовала, когда Кирмунд погрузился в воду напротив меня. — Я ведь сказала, что не в настроении.

— С настроением попробую помочь, — король предвкушающе облизнул губы и этот чувственный жест немедленно отозвался тянущим спазмом внутри.

Король плавным движением переместился ко мне и притянул к себе — так, чтобы я оказалась сидящей к нему спиной, прижатой к его груди. Мне в спину теперь упиралась возбужденная плоть мужчины, отчего по телу разносились сладостные волны. Крепкие, но сейчас кажущиеся нежными руки медленно скользили по моему телу, лаская и дразня. Откинув мои мокрые волосы с шеи, он перекинул их на одно плечо и заставил чуть наклонить голову. Прильнул губами к шее, чуть оттягивая кожу и дразняще прикасаясь языком. Двинулся вдоль линии плеча вереницей поцелуев, пока руки играли с сосками и кожей живота. Одна рука скользнула ниже, пробираясь к саднящей от возбуждения расщелине. Я охнула, почувствовав, как один палец проникает внутрь и начинает плавно двигаться там, пока другой палец поглаживает клитор.

— Прекрати… — хрипло выдохнула я, понимая, что снова проиграла, капитулировала перед той страстью, что во мне вызывает этот мужчина. — Я ведь сказала, что не хочу.

— Зато я хочу, — как-то зло выдохнул он и его касания перестали быть нежными. Похоже, мне удалось его задеть, и это послужило хоть каким-то утешением. Пусть считает, что я и правда не хочу его — это позволит сохранить остатки гордости.

Кирмунд больше не стал озабочиваться прелюдией, уж слишком его взбесило мое сопротивление. Приподняв меня, насадил на член и, довольно болезненно сжав за бедра, принялся яростно двигаться внутри. Поразительно, но даже сейчас мое желание не стало меньше. Я едва удерживалась от того, чтобы не насаживаться на его орудие сама — еще резче, еще глубже. Приходилось до крови закусывать нижнюю губу, чтобы сдерживать рвущиеся наружу крики и стоны. В этот раз я получала удовольствие от этого грубого жесткого проникновения. Оно было созвучно с той бурей эмоций, что сейчас бушевали внутри. Одновременно ненависть и дикое желание. Неистовое, безудержное, на грани безумия. И когда в этот раз Кирмунд излился прямо в меня, нахлынуло такое сильное наслаждение, какое я не испытывала еще никогда. Мне нравилось чувствовать в себе часть его самого, и я приходила в ужас от собственных ощущений. Насколько же теряла голову от желания быть близкой с этим мужчиной.

Король вышел из меня и отодвинул в сторону. Потом довольно потянулся и вылез из ванной. А я смотрела на то, как он вытирает свое роскошное сильное тело и ощущала, как к горлу подкатывает болезненный спазм. И собственные мысли сейчас обескуражили. Я бы желала, чтобы между нами все было по-другому. Чтобы не было того, что разделяет. Чтобы я имела полное право называть этого мужчину своим. Проклятье, неужели я все еще люблю его? Нет, это не может быть правдой. Та глупая наивная влюбленность исчезла без следа. Но чем тогда было то чувство, что переполняло сейчас? Неистовое, сокрушительное, вызывающее почти болезненное щемящее чувство. Жажду постоянного обладания, которую не могли заглушить никакие доводы рассудка. Я знала одно — постараюсь никогда не показывать Кирмунду того, что испытываю к нему на самом деле.

— Вода уже остыла, — угрюмо сказал король, уже полностью одетый, но почему-то не спешащий уходить. — Тебе стоит вылезти оттуда, а то еще заболеешь.

— Обязательно вылезу, как только вы уберетесь отсюда, — процедила я, обхватив плечи руками. Меня и правда уже начинало трясти от прохладной воды и собственных смущающих эмоций.

Кирмунд сцепил челюсти, потом бесцеремонно схватил меня и сам вытащил из ванной. Завернул в полотенце и начал вытирать — по его резким движениям было понятно, что злится.

— Ты сама провоцируешь меня на грубость, — неожиданно буркнул он, словно пытаясь оправдаться.

— Я уже привыкла к вашей грубости, — процедила в ответ. — Главное, избавить от подобного Адалу. Так что готова потерпеть.

Кирмунд так крепко стиснул мои плечи, что я не удержалась от вскрика.

— Не пытайся меня убедить, что согласилась стать моей только ради подруги, — прошипел он.

— Если вы тешите себя иллюзиями, что это не так, разубеждать не буду, — я издевательски улыбнулась.

Король так резко отпустил, что я едва не упала. Потом, не говоря ни слова, вышел из ванной, больше не глядя на меня. А я мысленно зааплодировала себе за то, что все же сумела не показать настоящих чувств. Хотя почему-то к этому злорадному удовольствию примешивались и нотки горечи. Возможно, из-за того, что обманывать саму себя гораздо труднее, чем обманывать Кирмунда.

Запретив себе думать о чувствах, когда на кону куда более важные вещи, я двинулась следом. Понять, где именно находится потайной ход, через который проник сюда король, может быть очень полезно впоследствии. Успела увидеть спину Кирмунда, исчезающую в открытом проеме стены гостиной, и удовлетворенно улыбнулась. Правда, потом ушло не меньше десяти минут, чтобы выяснить, где спрятан потайной механизм, открывающий проход. Я решила, что когда-нибудь улучу время, чтобы исследовать тайный ход и понять, куда можно через него добраться. Это заодно поможет меньше думать о Кирмунде и моем притяжении к нему.

И все же, как ни запрещала себе даже мысли об этом мужчине, ночью, когда он так и не пришел, это раздосадовало. Я долго лежала без сна, ворочаясь на роскошной большой кровати, и прислушивалась, не раздадутся ли снаружи знакомые шаги. Напрасно. А потом и вовсе возникла почему-то сильно взбесившая мысль: что если Кирмунд решил провести ночь с кем-нибудь другим. Вполне возможно даже, что с проклятой волчицей. Еще бы. Уж она наверняка считает за счастье ублажать его любыми возможными способами. Бегает за ним, как собачонка. А королю наверняка это льстит: то, что такая дикая и своевольная женщина податлива, словно воск, когда речь заходит о нем.

Некоторое время я продолжала ворочаться, пытаясь убедить себя, что мне нет никакого дела до того, с кем проведет сегодня ночь Кирмунд. Но ничего не помогало. Я должна знать точно, чего стоит ждать от этого мужчины и насколько велика его заинтересованность во мне. В конце концов, это может помочь вернее построить стратегию поведения с ним. Убедив себя, что есть веская причина знать правду, я поднялась с постели и поверх ночной сорочки накинула халат. Потом решительно зажгла канделябр и проследовала к потайному ходу.

Лишь приблизительно представляя себе расположение коридоров, я оставляла на стенах восковой след от свечи, чтобы в случае чего найти дорогу обратно. Бродила так довольно долго, прислушиваясь к иногда раздающимся голосам и звукам, когда оказывалась рядом с выходом в какие-то другие помещения. Заглядывая через потайные глазки, убеждалась, что попала не туда, и следовала дальше. Не знаю, сколько бродила так, уже досадуя на саму себя, что вообще все это затеяла. Но в какой-то момент ощутила знакомый запах. Меня будто под дых ударило и потащило туда с такой силой, что перешла на бег. Зверь внутри возбужденно скреб когтями и подстегивал к действию, усиливая нетерпение. В конце концов, я оказалась перед одним из выходов и приникла к глазку.

Зрелище Кирмунда, в одиночку напивающегося у камина в своей гостиной, пролилось бальзамом на душу. Помимо воли на лицо наползла довольная улыбка. Он вовсе не спит с Марргой или кем-либо еще, как я предполагала. И сердце приятно грел тот факт, что король явно не в духе из-за нашей размолвки. Одна пустая бутылка валялась на полу у стола, другая — наполовину полная — стояла перед ним. Кирмунд задумчиво гладил одной рукой громадную черную собаку, лежащую у его ног, а другой подносил к губам чашу с вином.

Я уже хотела незаметненько уйти обратно, когда псина вскинула голову и устремила взгляд в мою сторону. Из ее горла вырвалось приглушенное рычание. Проклятье. Неужели пес меня почуял? Не дожидаясь подтверждения или опровержения этой догадки, опрометью ринулась вглубь потайного хода. Если Кирмунд меня здесь увидит, трудно представить, как отреагирует. Но еще хуже будет, если подумает, что я пришла к нему, потому что захотела увидеть. Последнего точно не желала допускать.

Звук отъехавшей позади стены сорвал с моих губ сдавленное ругательство. Король все-таки верно разгадал поведение собаки. Убежать от Кирмунда я не сумела, что и неудивительно. Не прошло и нескольких секунд, как меня догнали, сгребли в охапку и потащили обратно, несмотря на яростное сопротивление. Оказавшись снова в гостиной, король швырнул меня в кресло, где только что сидел сам, и навис надо мной, уперев руки поверх моих плеч и глядя с легкой насмешкой.

— Можно поинтересоваться, с какой целью ты за мной следила? Соскучилась?

— Вот еще, — пунцовая от стыда, я постаралась принять невозмутимую позу и вскинула подбородок. — Просто решила немного исследовать потайной ход. Случайно забрела к выходу в ваши покои.

— А заблудиться не боялась? — иронично поинтересовался Кирмунд, выпрямляясь. — Хотя о чем я говорю? Вряд ли ты вообще чего-нибудь боишься. Смелая и дерзкая девчонка.

— Раз с этим разобрались, то может, позволите мне уйти? — стараясь держаться как можно увереннее, сухо сказала я.

— Нет уж. Раз уж сама пришла, теперь так просто избежать моего общества не удастся, — с сарказмом откликнулся он. — Выпьешь со мной? — он кивнул в сторону бутылки и устроился в кресле напротив.

— Как я понимаю, вопрос был риторический? — хмуро спросила я.

— Именно.

Кирмунд взял еще одну чашу и заполнил вином до краев.

— В потайных помещениях довольно холодно, так что вино точно не повредит, — протягивая мне чашу, заявил король.

С этим я не могла не согласиться, поскольку и правда продрогла. Откинувшись на спинку кресла, стала неспешно отхлебывать вино, исподлобья наблюдая за мужчиной. Он делал то же самое, окидывая чуть насмешливым изучающим взглядом. Что если нисколько не поверил в то, что я пробралась к его покоям чисто случайно? Чтобы скрыть смущение из-за подобных мыслей, я первая нарушила воцарившееся молчание:

— Вы часто так напиваетесь в одиночку?

— Ну, если не находится более интересного занятия, почему бы не скоротать вечерок за бокалом хорошего вина? — протянул король, пропустив мимо ушей мою очередную дерзость.

— Если честно, удивлена, что у вас не нашлось, с кем скоротать вечер, помимо собаки, — все больше наглея, заявила я.

Приятное тепло от выпитого вина согревало кровь, и язык поневоле развязывался. Наверняка уже скоро пожалею о своих словах, но просто не могла удержаться от этой реплики. Сама не знаю, что хотела услышать в ответ. Может, желала, чтобы разозлился и прогнал прочь. Хотя что-то подсказывало, что дело не в этом. Мне и правда было важно понять, почему он сейчас один, а не в обществе какой-то развратной девицы.

— Дракон не самая худшая компания, — пожал плечами король, снова почему-то не разозлившись. — По крайней мере, в его мотивах я могу быть точно уверен.

Я невольно замерла, осознав то, что осталось недосказанным. Неужели Кирмунда и правда настолько зацепили мои недавние слова?

— Значит, его зовут Дракон? — попыталась я свернуть на более безопасную тему. — Ему подходит, — усмехнулась, оценив размеры собаки. — Его можно погладить? — уже протягивая руку к улегшемуся у ног хозяина псу, спросила я.

— Не советую, — предостерегающе сказал Кирмунд. — Последний, кто попытался это сделать, едва не лишился руки.

Собака лениво вскинула голову, и я невольно отшатнулась, убирая руку. Король усмехнулся.

— Вот поэтому я и предпочитаю общество Дракона. В его преданности сомневаться не стоит…

Он осекся, заметив, как Дракон поднялся на лапы и, внимательно оглядев меня, двинулся к моему креслу, а потом положил голову мне на колени. Я сидела ни жива ни мертва после услышанной характеристики в адрес пса. Но поведение собаки не выглядело враждебным и я все же решилась осторожно провести ладонью по густой и жесткой шерсти. Пес и не подумал кусаться в ответ, благосклонно принимая ласку. Кирмунд неверяще смотрел на нас обоих, по-видимому, пораженный до глубины души.

— Дракон ни с кем еще не вел себя так раньше, — наконец, проговорил, качая головой, потом криво усмехнулся. — Похоже, ты и его приворожила.

— Приворожила? — я удивленно вскинула брови. — Я не ведьма, чтобы привораживать.

— Иногда я сильно сомневаюсь в этом, — пробормотал король, пристально глядя на меня. — Скажи правду, — прищурившись, спросил он, — почему ты на самом деле пришла сюда?

Задумчиво поглаживая собаку, я в упор смотрела на Кирмунда, пытаясь придумать ответ, который бы его удовлетворил и позволил мне сохранить достоинство. Но то ли сказалось выпитое, то ли что-то сильнее меня, но в этот раз с губ сорвалось то, чего от себя не ожидала:

— Мы плохо расстались. И я не могла уснуть из-за этого.

Некоторое время он испытующе смотрел на меня, словно пытаясь разгадать, говорю ли правду. Потом на его губах появилась улыбка. Не насмешливая или злая. Какая-то светлая, пробирающая до глубины души.

— Значит, ты не настолько равнодушна ко мне, как хочешь показать.

Я попыталась запротестовать, но слова сами застряли в горле. Чувствуя подступивший к горлу комок, смотрела, как король поднимается с места и подходит, ласково отгоняет собаку и склоняется надо мной.

— Не нужно… Я пришла вовсе не за этим… — слабо запротестовала, когда он опустился у моих ног, где только что лежал Дракон, и обнял за талию.

— Ш-ш-ш, — король притянул к себе поближе и прильнул к моим губам, подавляя все протесты.

В этот раз в его действиях не было ни капли грубости. Поцелуй был томительно нежным, таким сладким, что все внутри будто растекалось лужицей. Издав сдавленный всхлип — признак моей полной капитуляции — я сама обвила руками шею Кирмунда и жадно ответила на поцелуй.

Ощутила, как мое тело поднимают в воздух и уносят куда-то, и как оно все горит от нетерпения. Прикосновение одежды к ставшим болезненно чувствительным соскам сейчас казалось нестерпимым. И я едва не застонала от удовольствия, когда Кирмунд осторожно снял с меня одежду. Горячие губы сомкнулись вокруг моей груди, исторгая надсадный крик.

— Моя сладкая девочка… — услышала рокочущий голос в самое ухо. — Ты не представляешь, что я чувствую, когда прикасаюсь к тебе, целую тебя…

Внутри растеклось что-то щемящее и приятное от этих слов, но остатки затуманенного разума напомнили, что до этого король прилично выпил. Так что и не таких признаний наговорить может. Ему нельзя доверять. Да, я не могу отказаться от его близости сейчас, но не должна забывать о том, почему вообще нахожусь здесь.

Но почему так тяжело думать об этом, когда видишь его лицо, дышащее страстью, чувствуешь обжигающую нежность прикосновений и поцелуев? И почему кажется таким правильным то, что именно этот мужчина проникает в меня, двигается во мне, сливаясь со мной в единое целое? Я с силой обвивала его бедра ногами, подстраиваясь под движения, еще сильнее насаживая на себя, уже не сдерживая стонов и криков. Смогу ли я когда-нибудь чувствовать то же самое с кем-то другим? Это волшебное единение, где теряешь себя и одновременно обретаешь что-то гораздо важнее, что делает тебя такой живой, такой настоящей…

Глава 4

Большой, сверкающий огнями бальный зал дворца Золотых драконов мало изменился с того дня, как я в последний раз была здесь. Разве что наряды придворных стали еще более вычурными, а лица, знакомые по прошлому разу, успели немного постареть. Хотя отличие все же было. В отношении ко мне. Если раньше для всех я была чем-то вроде бесплотной тени — придатка к собственному отцу и брату, и мое общество едва замечали, то сейчас все кардинально изменилось.

Вот что способна сделать внешность, — подумалось с невольной горечью, пока я ловила на себе заинтересованные взгляды. Даже довольно скромное по меркам здешней моды платье положения не спасало. На меня все равно пялились. Хотя, думаю, что дело не только во внешности. В первый же день своего представления ко двору я осмелилась бросить вызов некоронованной королеве здешнего общества. Ясное дело, что это не могло не приковать ко мне внимание всех.

Каждый, казалось, с жадным нетерпением ждал, что же предпримет коварная Маррга, чтобы избавиться от той, что опустила ее на глазах у остальных. Признаюсь, что и сама ждала следующего шага волчицы с затаенным беспокойством. Как бы я ни ненавидела Марргу и ни желала поставить ее на место, мне хватало благоразумия понимать, что она во многом меня превосходит. Что в силе, что в коварстве. Пока я могла лишь защищаться, а это довольно проблематично, когда не знаешь, с какой стороны может быть нанесен удар.

И все же конфронтация с официальной королевской фавориткой неожиданно подняла мой авторитет среди придворных. Уже за те два дня, что мы с Эльмой провели при дворе, я заметила, как постепенно общество здешних дамочек разделяется на два фронта. Одни остались на стороне Маррги, видимо, не допуская и мысли, что ее положение может пошатнуться. Другие же стали пытаться втереться ко мне в доверие и заручиться моей благосклонностью.

Я старалась отгонять нехорошие подозрения по поводу того, с чем это связано. Неужели эти дамы оказались более прозорливы и поняли, что место фаворитки скоро может занять новая пассия Кирмунда? Надеюсь все же, что я просто излишне подозрительна. Ведь мы с королем ничем не выдавали на людях своих отношений. Да и днем пересекались нечасто и ограничивались при встрече церемонными формулами вежливости.

Дни мои были заполнены обязанностями при Эльме. Отбором фрейлин, примеркой новых туалетов, скрашиванием досуга королевы. Подруга, к сожалению, ничем не могла помочь, оказавшись полностью бессильна в новых условиях. И фрейлины, пополнившие ее свиту, очень скоро поняли, что если нужно что-то решить, то обращаться стоит ко мне, минуя королеву. Эльма сама расстраивалась из-за того, насколько мало подходила на ту роль, что ей приходилось играть. Но я надеялась, что со временем она свыкнется и перестанет смотреть перепуганными глазами всякий раз, как к ней обращались с каким-нибудь вопросом.

Стоя рядом с лордом Маранасом в числе остальных придворных, я ожидала появления королевской четы и начала бала. По залу разносилась тихая ненавязчивая музыка, играемая оркестром. В арке, ведущей в смежное помещение, различала проворно снующих слуг, готовящих пиршественный стол. У меня уже начинала болеть голова, стоило представить этот длинный скучный вечер. С тех пор как осознала в прошлом свою непривлекательность, балы перестали доставлять удовольствие. Конечно, мне приходилось их посещать в силу своего положения в обществе, но на них я в основном сидела в сторонке и наблюдала, как веселятся другие. Тем более я не собиралась принимать активное участие в торжестве и здесь, где все было мне враждебно. Так что чем скорее закончится вечер, тем для меня лучше.

Надеюсь только, что Кирмунд сдержит слово и не станет проявлять ко мне интерес. Когда мы прошлой ночью говорили на эту тему, он согласился, что пригласит меня не более чем на один-два танца, чтобы не выделять из числа прочих дам. Хотя видно было, что такое ему не по нраву. Но к моему удивлению, Эльма оказалась права в одном — женщина порой, действуя хитростью, может добиться большего, чем в лоб. И пусть мне это глубоко претило, но я вынуждена была признать — так и есть. Стоило мне притвориться мягкой и уступчивой, прибегнуть к просьбе, а не требованию, и Кирмунд размяк. Я собиралась окончательно усыпить подозрения придворных в нашей связи, принимая приглашения на танец других кавалеров и делая вид, что мне нравится их внимание. Если, конечно, меня станет кто-то приглашать. Я вообще предпочла бы провести весь вечер рядом с Эльмой, за спокойной дружеской беседой.

— Лорд Маранас, вы совершенно невыносимы, — услышала капризно-обиженный голосок рядом с нами и оторвалась от размышлений.

Заметив кокетливо улыбающуюся Ретольфу брюнетку — ту самую, с кем в день приезда обменивалась колкими репликами Маррга — я невольно нахмурилась. Уже знала из того, что рассказывали другие фрейлины, что это Радра Даникар — лучшая подруга волчицы. Если, конечно, та вообще способна на дружбу. Скорее, обе сошлись на почве злобного коварного нрава и общности интересов. Особенно неприятно было узнать, что Радра уже полгода всячески пытается захомутать лорда Маранаса и ей даже удалось затащить его в постель. Правда, ничего большего Ретольф предлагать ей не собирался, но это только раззадоривало Радру. И она атаковала мужчину с маниакальной одержимостью. Думаю, он и сам уже не раз пожалел, что когда-то поддался чарам этой женщины. Чуть нахмурившись, лорд Маранас учтиво кивнул и суховато проговорил:

— Могу я узнать, леди Радра, чем успел вызвать ваше недовольство? По-моему, я не имел чести общаться с вами с момента приезда в Дагейн.

— Вот именно этим, дорогой друг, — очаровательно улыбнулась женщина и шутливо ударила его по руке веером. — Вы упорно меня избегаете.

— Вам показалось, леди Радра, — безукоризненно вежливо возразил Ретольф.

— Тогда, надеюсь, вы подарите мне сегодня несколько танцев, — она грациозно повела плечами и чувственно взглянула на мужчину из-под полуопущенных ресниц.

— Почту за честь, сударыня.

Вполне довольная собой, Радра улыбнулась еще более очаровательно и двинулась к группке дам, откуда меня сверлила глазами Маррга. Я с вызовом встретила взгляд волчицы и, дождавшись, пока ее подруга отойдет на безопасное расстояние, с неудовольствием шепнула Ретольфу:

— Почему вы поощряете ее? Или эта вульгарная особа вам на самом деле нравится?

— Предпочитаю не идти на открытый конфликт ни с кем здесь, — невозмутимо откликнулся лорд Маранас. — Ни к чему не обязывающий флирт разумнее открытого отказа.

— Ни к чему не обязывающий? — возмутилась я. — Уже наслышана о том, что вас связывает с этой женщиной.

— Леди Адала, вам не кажется, что моя личная жизнь — это все же не та область, в которой мне стоит отчитываться перед кем бы то ни было? — отозвался Ретольф, сохраняя учтивый тон, но давая понять, что есть грань, за которую не стоит переходить даже мне.

— Разумеется. Но тогда сами в следующий раз будете успокаивать Эльму, — прошипела я. — Когда ей рассказали о вас с этой отвратительной девкой, у нее истерика случилась.

Лорд Маранас некоторое время в упор смотрел на меня, а я опять ничего не могла различить в его черных, как бездна, глазах. Потом осторожно сказал:

— Мне жаль, что я невольно причинил боль леди Эльме. Поверьте, я не хотел этого.

— Тогда не морочьте ей голову, — уже по-настоящему разозлилась я. — То даете надежду, сближаясь с ней, то отталкиваете. Вам не кажется, что это жестоко? Если ваше сердце уже занято, скажите об этом Эльме прямо. Она не настолько слабая, как вы думаете. И я помогу ей вырвать вас из сердца, а когда все закончится, обратить ее внимание на кого-то, кто по-настоящему оценит…

Я осеклась, заметив, как глаза Ретольфа полыхнули таким ярким блеском, что смотреть было больно. Впервые видела подобное проявление эмоций с его стороны. Похоже, мои подозрения оказались верными. Лорд Маранас тоже влюблен в Эльму, пусть и не демонстрирует этого в открытую. Но одна мысль о том, что она может связать свою судьбу с другим, задела его гораздо сильнее, чем он хотел показать. Да и явное облегчение, когда узнал, что Эльма с Кирмундой так ни разу и не были вместе, говорило само за себя. Только почему этот идиот предпочитает строить из себя каменную статую, а не поговорить начистоту с любимой девушкой, я понять не могла. Или настолько привык казаться бесчувственным, что не решался сбросить, наконец, эту маску?

— Обещайте, что поговорите с Эльмой, — произнесла я, чуть прищурившись. — Скажите ей, что вас связывает с этой женщиной.

— Не о чем говорить, — буркнул Ретольф. — Да, она была моей любовницей. Но я не собираюсь продолжать эти отношения.

— Тогда скажите об этом Эльме.

По мрачному взгляду, брошенному на меня, стало понятно, что делать этого не станет. Вот же упрямец. Тяжело вздохнув, я покачала головой и отвернулась, напоследок бросив:

— Сами потом будете себе локти кусать, когда потеряете ее.

Некоторое время ощущала сверлящий мой профиль тяжелый взгляд лорда Маранаса, но упорно смотрела в другую сторону. Пусть и он немного помучается, как моя бедная подруга.

Оглушительный звук фанфар, возвещающий о появлении королевской четы, заставил все взгляды устремиться ко входу. Мое сердце невольно забилось сильнее, как всегда, когда в поле зрения появлялся Кирмунд. Сегодня он выглядел еще более блистательно, чем обычно, в светлой одежде, расшитой золотыми нитями и драгоценными камнями. Черные волосы с золотистым отливом невольно приковывали внимание — так причудливо играли в них отблески от множества свечей, украшающих зал. Привлекательное лицо казалось менее суровым, чем обычно, расслабленным, пусть и легкая улыбка, играющая на нем, явно была всего лишь маской.

Сейчас Кирмунд так напомнил себя прежнего, только более возмужавшего и раздавшегося в плечах, что внутри что-то томительно заныло. Сколько раз я вот так вот наблюдала за ним, стоя где-то в стороне. Любовалась, мечтала о том, чтобы когда-то пройти с ним рука об руку. Странно было наблюдать за тем, как теперь он идет так с той, на чьем месте по праву должна быть я. Впервые я усомнилась в правильности того, что мы делаем. Или на меня так повлияло то, насколько нежным со мной был Кирмунд после той ночи, когда пришла к нему по потайному ходу?

При всем желании упрекнуть его было не в чем. Даже сейчас он безукоризненно выполнял данное мне обещание — и головы не повернул в мою сторону, проходя мимо. Давал понять, что я ничего особенного для него не значу. И я ведь сама этого хотела. Только почему вдруг появилось грызущее болезненное чувство внутри? И почему я так жадно ищу на невозмутимом лице короля признаки интереса ко мне?

Немного утешало то, что с Эльмой он вел себя так же холодно, как и с другими. Нет, его поведение по отношению к жене было безупречным — держался предупредительно-вежливо. Но никакой теплоты или искреннего участия. А я представила себе, что так бы он держался со мной всегда, знай, кто я на самом деле, и по сердцу будто ножом полоснуло. Да что ж со мной такое?

Король и королева устроились на тронах, находящихся на небольшом возвышении. Кирмунд поднял руку, приковывая к себе внимание, и сказал несколько учтивых слов в адрес жены. Вежливых, но ни к чему не обязывающих. О том, что рад видеть ее частью двора и желает, чтобы она чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой. Эльма, с трудом сохраняющая невозмутимый вид, дергано кивнула и едва слышно поблагодарила. Кирмунд едва заметно поморщился, но быстро справился с собой и объявил начало бала.

Придворные теперь поочередно подходили к трону и приветствовали королевскую чету. Я порадовалась тому, что когда настал мой черед это делать, рядом находился лорд Маранас. Иначе не знаю, как бы сумела сохранить невозмутимый вид, когда король скользнул по мне намеренно равнодушным взглядом. Это настолько уязвило, что я с трудом смогла скрыть эмоции. Совершенно нелогично, я знаю. Ведь сама его просила не демонстрировать чувств. Но поневоле закралось сомнение при виде той легкости, с какой он выполняет обещание — а были ли эти чувства на самом деле.

Когда с официальной церемонией было покончено, король открыл бал вместе с Эльмой. Бедняжка выглядела напряженной, как струна. Видно было, что не может получать удовольствие от танца, просчитывая каждый шаг и боясь сделать хоть одно неправильное движение. Кирмунд стоически дотерпел танец и, что-то шепнув жене, направился в сторону придворных дам, чтобы выбрать новую партнершу на следующий. Эльма беспомощно озиралась, не зная, что ей делать, и я поспешила на выручку. Мое появление подруга восприняла с нескрываемым облегчением.

— Как ты? — шепнула я, беря ее под руку и уводя чуть поодаль от танцующих.

— Нормально, — слабо улыбнулась Эльма. — Но поскорее бы все закончилось.

— Что тебе сказал Кирмунд?

— Чтобы я расслабилась и веселилась вместе со всеми, — вздохнула девушка.

— Тогда почему бы тебе так и не сделать? — я как можно бодрее улыбнулась. — Можешь опять сесть на трон и понаблюдать за танцующими парами. А можем пройти в обеденный зал и чего-нибудь перекусить, — я кивнула в сторону арки, за которой уже скрывались некоторые придворные, предпочитавшие еду и выпивку танцам.

— Боюсь, у меня пока кусок в горло не полезет, — шепнула Эльма.

— Тебе срочно нужно расслабиться, — я потащила ее к трону и на ходу сделала знак нескольким фрейлинам, которых лично отобрала в свиту королевы. Те поспешили приблизиться и защебетали, развлекая Эльму. Я же пока сходила в соседний зал за двумя бокалами вина и вернулась к подруге. — Вот, выпей. Тебе это точно не помешает.

Эльма дрожащими руками взяла бокал и отхлебнула. Я сделала то же самое и подмигнула ей, потом тоже включилась в непринужденную беседу. Мало помалу настроение подруги улучшилось, и она смогла немного расслабиться. Не успела я похвалить себя за маленькую победу, как Эльма судорожно вздохнула, устремив куда-то помертвевший взгляд. Я непонимающе проследила за ним и едва не выругалась. Лорд Маранас с самой предупредительной и любезной улыбкой кружил по паркету оживленно флиртующую с ним Радру. Если не знать Ретольфа достаточно близко, вполне можно было поверить, что получает удовольствие от танца. Но я видела, что он чересчур напряжен и скован, пусть и старается этого не проявлять.

— Она сама навязалась ему, — попыталась утешить я тут же потерявшую выдержку Эльму. — Представляешь, подошла к нам с лордом Маранасом и чуть ли не потребовала, чтобы он с ней потанцевал.

Подруга кивнула, но не похоже, чтобы ее как-то утешили мои слова.

— Могу я пригласить вас на танец, леди Эльма?

Мы обе вздрогнули, оказавшись настолько поглощенными наблюдением за Ретольфом и его партнершей, что не заметили подошедшего привлекательного шатена. Порывшись в памяти, я вспомнила, что его зовут Адриан Оладар. Один из признанных дамских угодников двора, вполне сознающий свою привлекательность. Хотела уже послать его подальше, но в этот момент взглянула на Кирмунда, расточающего благосклонные улыбки какой-то рыженькой девице, и протянула руку.

— Разумеется. Если, конечно, моя королева не против, — я покосилась на подругу, и та вяло отмахнулась.

— Конечно, не против. Иди, веселись.

А у меня уже в голове зрел план, как получить двойную выгоду от этого приглашения. Не только показать королю, что на меня тоже кто-то может обратить внимание, но и выручить Эльму. Надеюсь только, что она не запорет все на корню. Очаровательно улыбаясь голубоглазому красавчику, я легко подстраивалась под его движения и напропалую кокетничала. Невольно порадовалась, что танцевальные премудрости, которым учили с детства, настолько въелись под кожу, что даже спустя столько лет вспомнились легко и естественно.

— Вы прекрасно двигаетесь, леди Эльма, — одарил улыбкой опытного обольстителя Адриан. — Одно удовольствие наблюдать за вами во время танца.

— Благодарю, могу то же самое сказать о вас, — я послала ему чувственную улыбку.

Поддерживать беседу с этим мужчиной оказалось довольно легко и танец пролетел незаметно. Труднее всего оказалось за это время ни разу не посмотреть в сторону короля, чтобы не испортить весь эффект. Только когда танец закончился и Адриан провожал меня обратно к королеве, рискнула метнуть быстрый взгляд на Кирмунда. Сердце тут же ликующе подпрыгнуло к горлу. Мрачный Кирмунд в упор прожигал глазами меня и моего спутника. Рыжая девица напрасно пыталась снова привлечь его внимание, он явно ее не слушал.

— Могу я снова пригласить вас на танец спустя какое-то время? — вернул к реальности голос Адриана.

— При одном маленьком условии, — я кокетливо поправила локон, отводя за ухо.

— Все, что будет угодно прекрасной леди, — одарил меня жарким взглядом мужчина.

— Пригласите на танец сначала королеву. Никто больше на это вряд ли осмелится, а она уже заскучала.

Адриан чуть изменился в лице, на какое-то время сбрасывая привычную маску придворного обольстителя.

— Не уверен, что король посмотрит на это благосклонно.

— Он сам велел леди Адале веселиться вместе со всеми, — возразила я, слегка проводя пальчиком по его руке. — Уверена, что наоборот будет вам благодарен за то, что развлечете королеву.

Некоторое время Адриан еще колебался, потом кивнул.

— Вам сложно в чем-либо отказать, леди Эльма, — он одарил меня улыбкой и поднес мою руку к губам. После чего уверенной походкой направился к королеве.

Я заметила, как она перепугано уставилась на меня, услышав предложение мужчины, и кивнула ей в знак одобрения. Удовлетворенно улыбнулась, глядя, как Адриан ведет подругу в круг танцующих и как напряженно следит за этим лорд Маранас. Вот то-то же. Похвалила себя за верно проведенную партию. Ретольфу стоит на собственной шкуре прочувствовать то, что испытывала Эльма, видя его с другой. Пусть не думает, что на нем свет клином сошелся.

Особенно мрачным стало лицо Ретольфа, когда в какой-то момент Адриану удалось увлечь девушку беседой и даже заставить смеяться. Со стороны казалось, что придворный красавчик прямо очаровал королеву. А я довольно жмурилась, словно кошка, полакомившаяся сливками. Нужно будет сказать Эльме, какой эффект произвел на Ретольфа ее танец с другим мужчиной. Может, подруге хватит женской хитрости и дальше провоцировать его на подобные эмоции, и это подтолкнет лорда Маранаса в нужную сторону.

— Вы позволите? — послышался голос еще одного придворного кавалера, решившего попытать со мной счастья. И я благосклонно кивнула, вкладывая руку в его ладонь.

Принимая одно предложение потанцевать за другим и видя, как король приходит во все более мрачное расположение духа, я ловила себя на мысли, что бал оказался вовсе не таким скучным, как предполагала. К концу вечера я успела обзавестись целой свитой поклонников, особенно усердными из которыми были Адриан и еще двое: Леонард Вайнис и Грегор Торфин. Они вовсю развлекали наш небольшой кружок, образовавшийся вокруг королевы. Даже Эльму удалось развеселить — хотя последнему больше всего способствовало количество выпитого вина и то, что лорд Маранас больше ни с кем не танцевал, предпочтя беседу с советниками короля.

Кирмунд, к его чести, все же сдержал недовольство и не устроил мне неприятной сцены. Только когда уже ближе к концу вечера пригласил на танец, я физически ощущала тяжелую атмосферу, сгустившуюся вокруг него. Он так крепко сжимал мою руку во время танца, что я невольно болезненно морщилась. Но жаловаться не смела, чувствуя, на какой грани мужчина сейчас находится.

— Хорошо провели время, леди Эльма? — обманчиво мягким голосом спросил король, буравя меня горящими яростным огнем янтарными глазами.

— Отлично провела, — проворковала я.8b1163

— В следующий раз я сто раз подумаю, прежде чем давать вам обещания такого рода, — процедил король.

— Какого рода? — я сделала непонимающий вид.

— Не демонстрировать то, что мне хочется разорвать на части всех этих молодчиков, что вокруг тебя крутятся, — Кирмунд обвел тяжелым взглядом зал, остановившись на нашем веселом кружке у трона королевы.

— Думаю, вы тоже не слишком скучали, мой король, — не сумела удержаться я.

— Маленькая бестия, — он хмыкнул. — Неужели таким образом решила меня наказать?

— Определенно не понимаю, о чем вы, — я состроила невинные глазки.

— Прекрасно понимаешь, — возразил он, приблизив лицо почти вплотную к моему. — Но тебе нечего опасаться моего внимания к кому-либо еще. С тех пор, как ты появилась в моей жизни, ни одна из них меня больше не интересует.

Я осторожно отстранилась, пытаясь скрыть то, насколько приятно согрели его слова. Стараясь говорить как можно холоднее, произнесла:

— Наш уговор все еще остается в силе. Вы не должны публично демонстрировать свои чувства.

— Ты невыносима, — он усмехнулся и принял деланно-невозмутимый вид. — Когда я так и делаю, злишься и пытаешься вызвать мою ревность. Стоит же проявить чувства к тебе, демонстрируешь оскорбленную невинность. Хотя от вас, женщин, трудно ожидать логичности в поведении.

— От вас, мужчин, иногда тоже, — парировала я, смягчая дерзость очаровательной улыбкой.

— Если бы ты знала, как мне хочется сейчас перекинуть тебя через плечо, отнести в мою спальню и до утра наказывать за то, чему ты меня сегодня подвергла, — чувственно улыбаясь, проговорил король.

А у меня при одной лишь мысли о подобном наказании внутри все скрутило в тугой комок от вмиг накатившего желания.

— Ничто не помешает вам это сделать, мой король, — я растянула губы в не менее чувственной улыбке. — Но только, когда закончится бал. И при условии, что и в дальнейшем вы будете вести себя так же безукоризненно, как сегодня.

— И почему только я терплю твою дерзость? — усмехнулся Кирмунд.

— Понятия не имею. Тем более что у вас такой богатый выбор других кандидаток на роль постельной грелки, — не удержалась я от сарказма, кивая в сторону Маррги и других дам, не сводящих с короля глаз.

— От них меня уже воротит, — поморщился Кирмунд.

— Фи, как грубо, мой король, — иронично заметила я.

— Нет, ты определенно нарываешься на наказание, — он подмигнул мне и снова перешел на церемонный тон, когда танец закончился. — Встретимся после бала, — шепнул напоследок, выводя из круга танцующих.

А я поймала себя на том, что глупо улыбаюсь, глядя ему вслед и любуясь великолепной фигурой. М-да, определенно, Кирмунду непостижимым образом удается медленно, но уверенно завоевывать меня снова. И с каждым днем все труднее убеждать себя, что с его стороны это лишь просчитанные ходы, игра, в которой он изрядно поднаторел. Соблазнить женщину, покорить, а потом переключиться на более интересную добычу. Если он каждую из своих любовниц вот так вот убеждал, что она особенная и самая желанная, неудивительно, что слывет покорителем женских сердец. Трудно устоять, когда такой красивый, влиятельный, неординарный и страстный мужчина выделяет тебя из числа прочих.

С трудом отведя глаза от фигуры Кирмунда, я посмотрела в сторону трона и невольно усмехнулась. Лорд Маранас не выдержал и сам подошел к Эльме. Что-то говорил ей, включившись в беседу остальных из свиты королевы. А она прямо сияет, глядя теперь только на него и разом утратив интерес к кому бы то ни было. Похоже, вечер все же оказался не таким ужасным, как я полагала. Один из немногих дней, когда я ощущаю себя умиротворенной и довольной тем, как он прошел. Но что-то смутно подсказывало, что такое затишье не иначе как перед бурей и что не стоит сильно обольщаться и расслабляться.

Глава 5

Я была зла на Кирмунда. И как могла считать, что действительно смогу приручить это дикое животное и заставить играть под свою дудку? Моей наивности точно можно позавидовать. Нет, внешне все приличия были соблюдены, он не показывал на людях особого отношения ко мне. Но придворные же тоже не дураки и вполне поняли все без слов, когда на следующий день после бала король пригласил на тренировочный поединок сразу троих моих ретивых поклонников.

К концу поединка те едва сумели выползти с импровизированной арены. У Адриана оказалась сломана рука, у Леонарда — нога, Грегор получил такое сотрясение мозга, что несколько дней потом в себя не приходил. И это не говоря уже о многочисленных синяках по всему телу. Объяснять никому не пришлось, с чем связано подобное зверство короля, обычно щадяще относящегося к тем, кто сражался с ним на тренировках. Так что после того дня всех моих поклонников как ветром сдуло.

Мужчины теперь обходили меня десятой дорогой. И на балах я торчала пугалом в гордом одиночестве. Компанию мне составляли только Эльма и фрейлины. Кирмунд же, сволочь такая, и виду не подавал, что в чем-то виноват. Демонстративно за весь вечер танцевал со мной не более двух танцев, вел себя безукоризненно вежливо, а вне общения напропалую флиртовал с Марргой и другими дамами, хоть и знал, что мне это неприятно. Оставалось только бессильно злиться и досадовать на то, что при дворе ни нашлось ни одного смельчака, который бы осмелился возобновить ухаживания за мной, несмотря на недовольство короля.

Единственным позитивным сдвигом, что произошел за следующие две недели, было то, что отношения лорда Маранаса и Эльмы все более упрочнялись. Ретольф часто проводил с нами время, якобы навещая меня. А я находила способы оставить их наедине, уводя с собой фрейлин. Дня четыре назад Эльма и вовсе с сияющим лицом рассказала мне, что у них опять все случилось. Не смогли дальше бороться со своими чувствами. И лорд Маранас дал понять, что она ему дорога, хоть напрямую в любви и не признался (чурбан он все-таки.) Но подруге и этого было достаточно — она парила на седьмом небе от счастья. Особенно когда Ретольф все-таки окончательно отвадил от себя Радру Даникар.

Я же испытывала все эти дни двойственные чувства. С одной стороны — бесило самодурство Кирмунда, с другой — ночи любви были просто волшебными и тело уже настолько привыкло к королю, что буквально изнывало в ожидании очередной встречи. И я воспринимала это как тревожный знак. Лорд Маранас тайком вел подготовку к осуществлению нашего плана, отдавая приказы через доверенных лиц. Я понимала, что уже скоро придется делать выбор, в котором теперь была далеко не так уверена, как раньше.

Смогу ли собственными руками убить мужчину, в чьих объятиях познала настоящее наслаждение, кто сделал все, чтобы я ни в чем не знала недостатка, окружал заботой и вниманием. Даже Маррга не осмеливалась в открытую вредить мне, видя, как король неусыпно следит за моей безопасностью. Я даже намеренно разжигала в себе злость из-за разных вещей, которые вызывали недовольство в поведении Кирмунда. Но злилась все же недостаточно, чтобы опять пожелать королю смерти. Даже подспудно желала, чтобы случилось что-то, чтобы снова распалило прежнюю ненависть.

Но не зря говорят: будьте осторожны в своих желаниях. А ведь ничто не предвещало такого поворота…

В тот вечер был уже привычный бал во дворце, который я готовилась провести в скучном созерцании того, как веселятся другие. В разгар празднества раздался зычный голос глашатая, объявивший о прибытии нового гостя. Причем его имя заставило все взоры немедленно обратиться к двери. Даже музыканты стихли, поддавшись всеобщему настроению. Кирмунд, что-то шептавший одной из придворных девиц, замер и с некоторым удивлением уставился на вошедшего.

Адальброн Карамант. Любимый, хоть и незаконный сын королевы Алых драконов, никогда не выезжавший куда-то за пределы своего королевства. Он, видимо, считал, что только там может рассчитывать на уважение, подобающее ему. Хотя вряд ли кто-то в здравом уме рискнул бы проявить к этому типу пренебрежение. И не только потому, что королева Фрина, фактически правящая единолично, несмотря на наличие мужа, за сына бы глотку перегрызла любому. Адальброн считался одним из сильнейших воинов драконьих королевств, в чем успело убедиться немало тех, кто навлек на себя его гнев.

Хотя при взгляде на него в этом могли возникнуть сомнения. О чарующей красоте принца Алых драконов ходили легенды. Пожалуй, он был даже слишком красив и черты лица некоторые сочли бы женственными. Но не стоило обольщаться на этот счет. Пусть его фигура и уступала в широте плеч и мускулах тому же Кирмунду, но силой он обладал не меньшей. Я как-то видела их обоих, схлестнувшихся в тренировочном поединке, когда мы все находились при дворе Алых драконов. Никто из противников так и не смог победить другого.

Придворные дамы с жадностью окидывали блистательного красавчика, надевшего традиционные цвета своего рода. Кроваво-красный костюм резко контрастировал со светлыми, почти белыми волосами, рассыпавшимися по плечам мужчины. Аристократическая бледность и правда придавала его лицу впечатление излишней изнеженности, больше присущей женщинам. На ее фоне яркие губы, немного чувственные и красиво-очерченные, невольно приковывали внимание. Но еще сильнее поражали глаза, похожие на драгоценные камни — окантовка радужки фиолетовая, а сами насыщенно-синие, необычайно яркие. Этими глазами можно было любоваться, как произведением искусства, если бы не замогильный холод, которым они опаляли. Жестокие, злые, словно предупреждающие об опасности, грозящей тому, кто рискнет подобраться слишком близко.

Я смотрела на Адальброна Караманта с не меньшим интересом, чем другие присутствующие. Хотя в моем случае этот интерес был еще более оправдан. Этому мужчине предстоит стать моим мужем после того, как я собственноручно перережу глотку Кирмунду. Я нервно сглотнула, чувствуя, как при одной мысли об этом сердце тревожно заныло. Мелькнули нехорошие предчувствия: а не сменю ли я одного тирана на другого? И что мне сулит появление Адальброна здесь?

Невольно перевела взгляд на лорда Маранаса, но тот смотрел на принца чуть нахмурившись, явно тоже удивленный. Его приезда в Дагейн Ретольф точно не ожидал. Испытывая вполне понятную нервозность, я смотрела, как красивый блондин, от которого словно исходили алые сполохи, направляется мимо услужливо расступающихся перед ним придворных к Кирмунду. Чувственные губы слегка изогнуты в улыбке, кажущейся презрительной и высокомерной. Что-то подсказывало, что это привычное для него выражение лица — всего лишь маска, призванная скрыть неуверенность в собственном положении.

Я сосредоточилась, испытывая насущную потребность разгадать, что творится в душе этого человека. Давно уже не использовала дар, но сейчас хотелось это сделать нестерпимо. Нужно узнать, чего стоит ждать от этого мужчины, призванного сыграть важную роль в осуществлении моих планов. Радужные сполохи, вспыхнувшие вокруг фигур собравшихся, заставили часто заморгать. Но я быстро справилась с дискомфортом и сосредоточилась на одной лишь фигуре. Тут же едва не издала разочарованный возглас. Вокруг Адальброна, как и вокруг Кирмунда, находился прочный защитный кокон, не позволяющий проникнуть за него. Только в отличие от королевского, оболочка вокруг принца Алых драконов была ярко-красная, ослепительно сверкающая алым огнем. Зрелище завораживающее и одновременно жуткое, как будто вся фигура красавчика была залита кровью.

Несколько раз моргнула, вновь возвращая привычное зрение, и сосредоточилась на происходящем. Кирмунд вежливо улыбнулся остановившемуся напротив него гостю. Адальброн кивком поприветствовал короля, давая понять, что не считает их положение неравным, чтобы кланяться.

— Приветствую тебя, Кирмунд, — мелодичный голос, тоже плохо соответствующий внутреннему содержанию этого мужчины, приятной музыкой разнесся в тишине зала. — Надеюсь, ты не будешь против моего вторжения. Решил немного попутешествовать по драконьим королевствам и заехать в твою столицу.

— Жаль, что ты не сообщил раньше о своем визите, — растянул губы в улыбке король. — Тебя бы встретили более подобающе. Но можешь не сомневаться, тебе здесь всегда рады. Добро пожаловать в Дагейн. Чувствуй себя здесь, как дома.

— Благодарю за твою любезность, — с легким прищуром глядя на Кирмунда, проговорил Адальброн. — С удовольствием воспользуюсь твоим предложением.

Король сделал знак музыкантам и гостям продолжать танцы, а сам взял гостя под руку и повел за собой, на ходу обмениваясь учтивыми репликами. У меня все похолодело внутри, когда я увидела, что они направляются к нам с Эльмой. Фрейлины, составлявшие нам компанию, поспешили отойти на приличное расстояние, чтобы не мешать беседе королевских особ. Я бы с удовольствием последовала за ними, но оставлять подругу на съедение двум хищникам мне бы совесть не позволила. Так что осталась стоять, приняв как можно более почтительный вид.

— Хотел бы официально представить тебе мою супругу, — подойдя к нам, произнес Кирмунд, вставая рядом с Эльмой. — Хотя вы должны быть уже знакомы. Леди Адала приезжала с визитом в ваше королевство.

— Несомненно, — Адальброн в упор уставился на девушку, и бедняжка под его холодным взглядом тут же сникла. — Осмелюсь заметить, вы несказанно похорошели с момента нашей последней встречи.

Он снизошел до чуть более любезной улыбки и того, чтобы поцеловать дрожащую руку девушки. А затем перевел взгляд на меня так резко, что я не успела отвести свой, непочтительно оценивающий каждое его движение. Но теперь я бы ни за что не опустила глаза. Что-то подсказывало, что если желаю в дальнейшем быть с ним на равных, ни за что не должна демонстрировать слабость. И я в упор уставилась прямо в жестокие фиолетово-синие глаза, своим холодным блеском напоминающие змеиные. Выражение лица Адальброна стало каким-то хищным, ноздри затрепетали.

— Осмелюсь спросить: кто это очаровательное создание? — завораживающе мягким голосом спросил принц.

— Это подопечная одного из моих доверенных лиц — лорда Маранаса. Эльма Нифарин, — голос короля показался каким-то скрежещущим, и я все же отвела глаза, чтобы взглянуть на него.

Янтарные глаза метали молнии и недвусмысленно показывали, что король не в восторге от того, что я торчу здесь и строю глазки другому. И это только сильнее подстегнуло меня продолжать это делать. Я улыбнулась как можно очаровательнее и, чуть растягивая слова, проговорила:

— Для меня большая честь познакомиться с вами, принц. Слышала о вас немало интересного.

— Что же именно слышали, прекрасная леди? — продолжая хищно смотреть на меня, спросил Адальброн. — Может, расскажете во время следующего танца? Если, конечно, вы пока не приглашены.

— Я абсолютно свободна, принц, — проворковала я, игнорируя то, какой яростью исказилось лицо Кирмунда.

— Тогда, если позволите, Кирмунд, леди Адала, я вас ненадолго оставлю, — светским тоном произнес Адальброн, одаряя их улыбкой.

Не знаю, что сказал бы король в следующий момент, но принц не дал ему шанса на это. Подхватив меня под руку, повел в круг танцующих. А я впервые почувствовала себя скованно во время танца, ощущая на себе всеобщие взгляды и понимая, что к каждому нашему слову наверняка прислушиваются. Так что приходилось вести непринужденную светскую беседу вместо того, чтобы выяснить то, что интересовало. И все же я не выдержала и, улучив момент, шепнула принцу:

— Почему вы здесь? Вы ведь должны были ожидать знака лорда Маранаса и потом выступить с войском со стороны границы.

— Не люблю, когда планы срываются, — невозмутимо отозвался Адальброн, по-прежнему легко улыбаясь. — А то, что вы оказались здесь, далеко не плану. Как только я узнал об этом, решил, что лично проконтролирую, чтобы все прошло как надо.

В интуиции ему не откажешь, однозначно. Каким-то непостижимым образом понял, что все может сорваться и трон Серебряных драконов может ускользнуть от него. А принц настолько этого не хотел, чтобы даже сделал то, чего раньше не делал — нанес дружественный визит в другое королевство.

— Вам не стоило беспокоиться, — осторожно сказала я. — Все идет по плану.

— Рад это слышать, — чуть иронично отозвался Адальброн. — Но я должен был убедиться лично, что в решающий момент в вас не проснутся прежние чувства к интересующему нас субъекту.

Меня будто горячей волной окатило. Так вот чем вызвано его беспокойство. Считает меня настолько слабохарактерной, чтобы опять потерять голову от Кирмунда и отказаться от задуманного. Хотя стоит ли его винить в этом? При всех королевских дворах наверняка было притчей во языцех то, что я без ума от Кирмунда.

— Хочу сказать, что вы и правда поразительно изменились, — ворвался в размышления задумчивый голос Адальброна. — Я был изумлен, увидев вас.

— Благодарю, — неуверенно сказала, с беспокойством посмотрев на него.

Меня вполне устраивало то, что принц не питал ко мне никаких чувств и что наш брак предполагается лишь взаимовыгодным партнерством. Не хотелось бы, чтобы он стал чувствовать ко мне нечто большее. Хотя о чем я говорю? Судя по тому, что слышала, этот мужчина и правда скорее напоминает рептилию, чем человека. О его жестокости по отношению к женщинам я тоже была наслышана. Никаких теплых чувств он ни к кому не питал. А тех несчастных, которых угораздило польститься на его смазливую внешность, потом выносили едва живыми из спальни принца. Так что я совершенно не желала оказаться объектом его сексуальных фантазий. Решила, что если замечу, что интерес Адальброна приобретает подобный характер, нам следует обсудить этот вопрос. Я не собиралась становиться для него настоящей женой. Максимум — зачать с ним будущего наследника Серебряных драконов, но на этом все. Становиться игрушкой еще одного мужчины не стану.

— Хотел бы узнать, о чем вы сейчас думаете? — усмехнулся Адальброн, не сводя с меня глаз.

— О том, что нам стоило бы многое обсудить, — спокойно откликнулась я. — Разумеется, не сейчас.

— У нас будет еще возможность сделать это, — откликнулся принц.

— Хочу предупредить, — я метнула быстрый взгляд на Кирмунда, не сводящего с нас глаз и едва сдерживающего гнев. — Для осуществления наших планов мне пришлось стать любовницей короля. И он вряд ли в восторге от того, что вы сейчас проявили ко мне внимание.

— Тем интереснее, — обезоружил меня невозмутимый ответ Адальброна.

— Трое, кого он едва живыми оставил только из-за того, что осмелились ухаживать за мной, могли бы с вами поспорить, — возразила я.

Принц расхохотался.

— Вижу, вы и правда всерьез заинтересовали его. Но повторяю, это нам только на руку. Ослепленный ревностью мужчина вряд ли способен мыслить здраво. Пусть он видит только то, что хочет, и в своем гневе совершает ошибки. Мы же будем трезво просчитывать каждый шаг.

Мне стало не по себе от таких рассуждений, хотя я не могла не признать, что в чем-то Адальброн прав. Но почему-то ощущала себя неловко из-за того, что придется играть с чувствами Кирмунда таким образом. Тут же устыдилась временной слабости. А с чего я взяла, что он сам со мной не играет?

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — вздохнула, покачав головой.

— А я надеюсь, что в нужный момент вы все-таки окажетесь достаточно решительны. Или позволите мне сделать то, чего не сможете сами, — его глаза зловеще сверкнули.

Я содрогнулась, осознав, что предлагает принц. Устроить ловушку Кирмунду, чтобы если не я, то он смог беспрепятственно расправиться с ним. Почему так гадко на душе, если разумом понимаю, что поступаю правильно, так, как велит долг?

Весь остаток вечера Адальброн упорно проявлял ко мне внимание, приводя Кирмунда в состояние, близкое к бешенству. Тут уже и самый недалекий из придворных не мог не заметить эмоций короля. В воздухе словно сгущалась буря, которая вряд ли закончится чем-то хорошим. Я вполне это осознавала.

Не знаю, что было бы, если бы Адальброн остановился во дворце. Вполне возможно, что после бала его бы ждала встреча с королем, и чем бы все закончилось, трудно представить. Но принц снял себе дом в городе и отбыл туда, а я надеялась, что за ночь гнев Кирмунда поутихнет. Даже собиралась сегодня быть с ним особенно милой.

Все благие намерения пошли прахом, стоило королю ворваться в мои покои. Я как раз при помощи служанки снимала бальное платье и хотела немного расслабиться в ванной до появления Кирмунда. Но по яростному взгляду короля, зрачки которого стали вертикальными, осознала, что это мое желание вряд ли осуществится. Перепуганная служанка, даже не понявшая, откуда взялся король и явно не подозревавшая о существовании тайного хода, замерла с разинутым ртом и перепуганными глазами.

— Вон, — заорал на нее Кирмунд, замерев в паре шагов от нас.

Девчушка ойкнула и поспешила ринуться прочь, оставив меня на растерзание взбесившемуся мужчине. Хотя винить я ее за это не могла. В таком состоянии он вполне мог сорвать злость и на ней.

— Вам не кажется, что вы нарушили правила нашей сделки? — стараясь не показывать невольного страха, холодно проговорила я. — Явились сюда при посторонних в таком невменяемом состоянии.

— Плевать на сделку, — прошипел Кирмунд, надвигаясь на меня. — Не позволю больше делать из меня дурака.

— Тогда я немедленно покину дворец, и на этом вы можете считать наши отношения законченными, — решила привести я единственный довод, который мог повлиять на него.

— Ты никуда не уедешь, — я невольно ужаснулась, заметив, как начинает деформироваться челюсть короля. Проклятье, не хватало еще, чтобы он перешел в боевую трансформацию. Это ж в какой он сейчас ярости. Однозначно нужно было послать Адальброна к черту со всеми его хитроумными замыслами. Не ему в итоге пришлось выдерживать на себе гнев Кирмунда, — Ты моя. МОЯ. Запомни это раз и навсегда.

— Да по какому праву вы считаете меня своей собственностью? — из последних сил пыталась я сохранить видимость спокойствия, хотя едва сдерживалась, чтобы не отпрянуть и не забиться в какое-нибудь укрытие, лишь бы подальше от него. — И что я такого сделала? Просто веселилась на балу, как и остальные ваши подданные, — попыталась воззвать к его благоразумию.

— Он тебе нравится? — судя по всему, разумные доводы Кирмунд предпочел пропустить мимо ушей. Интересовало только одно — является ли для него угрозой Адальброн.

— Мне льстит внимание принца, не более, — я постаралась сказать это достаточно убедительно, чтобы достучаться до затуманенного яростью разума. — Да и благодаря вам от меня все прочие шарахаются, как от чумной. А мне, между прочим, тоже хочется повеселиться иногда.

— Повеселиться, значит? — его лицо исказилось в жуткой усмешке, и я с трудом сглотнула подкативший к горлу комок.

Больше не в силах сдерживать истинных эмоций, отступила на шаг и инстинктивно выставила руку вперед, словно пытаясь удержать мужчину. Но не учла того, что Кирмунд сейчас больше напоминает дикого зверя и воспримет это как проявление слабости. А как поступают с более слабым зверем, которого видят в качестве добычи? Вот именно.

Не успела я даже пискнуть, как он схватил за руку и рывком притянул к себе. Только тут я ощутила, как сильно разит от Кирмунда алкоголем. Вспомнила, как часто во время бала слуга обновлял чашу с вином в руках короля, и мой страх лишь усилился. Еще на трезвую голову я смогла бы достучаться до короля. Но точно не сейчас.

— Я покажу тебе раз и навсегда, кто диктует условия в наших отношениях, — прошипел Кирмунд, наполовину перешедший в боевую трансформацию. Теперь смотреть на него было просто жутко. Сотрясала дрожь от осознания того, что ему ничего не стоит разорвать меня на части.

Сильные, бугрящиеся увеличившимися мускулами руки разорвали наполовину расстегнутое платье, словно ветхую тряпку. Той же участи подверглись нижняя сорочка и белье. Я не осмеливалась даже пошевелиться, боясь напороться на когти, по остроте сравнимые с самым острым лезвием. Кирмунд зарычал мне в лицо, демонстрируя свою силу. А я физически ощущала беснующегося внутри него зверя, жаждущего заявить права на самку, которую считал своей, но которая предпочла другого.

Проклятье. Как теперь показать ему, что это на самом деле не так? А если не сумею, он меня возьмет прямо так, в этой зверской ипостаси. Кирмунд несколькими быстрыми движениями сорвал одежду и с себя, и теперь я в полной мере осознала, что меня ждет. Его член, вдвое увеличившийся в размерах, угрожающе покачивался передо мной, а я с ужасом представила, что со мной может сделать эта штуковина. Да он меня просто порвет внутри.

— Кирмунд, пожалуйста, остановись, — как ни было обидно и горько молить о пощаде, другого выхода не было. Я упала на колени и сжалась в комок, демонстрируя покорность и послушание. Может, хоть это подействует? — Мне нужен только ты, слышишь? — дрожащим голосом говорила, почти ничего не видя перед глазами из-за застлавших их пелены слез. — Прости за то, что уделяла внимание другому. Этого больше не повторится.

Какое-то время казалось, что мои слова не производят на короля никакого впечатления. Но уловив, как начинают смягчаться контуры устрашающей фигуры, я не сдержала облегченного вздоха, больше напомнившего хрип. Вскоре передо мной стоял обычный мужчина. Вот только ярость, исходящая от него, в полной мере так и не утихла.

— Хорошо, что ты, наконец, все поняла правильно, — жестко проговорил он, хватая за плечо и поднимая с пола одним рывком. — Больше не будет никаких сделок. Я и там слишком много позволял тебе, женщина. Ты моя, и пусть об этом знают все. И когда я захочу, чтобы ты раздвинула передо мной ноги, ты сделаешь это беспрекословно. Все поняла? — он грубо тряхнул меня, а я, захлебываясь от слез и вновь проснувшейся обжигающей ненависти к нему, кивнула.

В этот миг поняла, что сделаю все без малейших колебаний. Этот мерзавец ответит за все мои унижения, за всю мою боль. И рука не дрогнет, когда стану отправлять его на тот свет.

Нахлынуло парализующее оцепенение, и я теперь наблюдала словно со стороны за тем, как меня разворачивают спиной и ставят на корточки. Кирмунд давал понять, что на самом деле желает видеть во мне и какое место я занимаю в его жизни. И от того, что раньше наша близость была совершенно другой, воспринимать это было особенно горько. Я не сумела сдержать дикого крика, когда, резко раздвинув мои ягодицы, Кирмунд рванулся внутрь моего тела. Так он никогда еще меня не брал. Тем более без всякой подготовки, грубо, не заботясь о том, что при этом чувствую.

Подвывая, как раненый зверь, я корчилась на полу, до крови закусывая губу, пока он врезался в мой задний проход резкими сильными толчками. Слышала прерывистое дыхание и срывающийся в его губ рык. Ощущала, как по моим бедрам течет что-то горячее, и с трудом осознавала, что это моя собственная кровь.

И с каждым толчком, с каждой новой вспышкой боли крепла моя ненависть, моя жажда мести. Вспомнив, как сама желала, чтобы произошло что-то, что позволило бы мне опять преисполниться решимости, с трудом сдержала горький болезненный смешок. Получила сполна за то, что была настолько самонадеянна, что и правда позволила себе обмануться. Поверить пусть даже на самую малую толику, что между нами все может быть иначе, что я могу позволить себе сделать иной выбор.

Уже почти теряя сознание, ощутила, как Кирмунд выходит из меня и подхватывает на руки. Из моего горла вырвался вопль, мало напоминающий человеческий — настолько болезненно отзывалось в теле каждое движение. Меня швырнули на кровать, которая тут же согнулась под тяжестью еще одного тела. Кирмунд лег рядом, подгреб меня к себе и обхватил руками и ногами. Вскоре послышалось его глубокое дыхание, возвещающее о том, что уснул. Я же долго еще не могла последовать его примеру, беззвучно глотая слезы и содрогаясь от боли в израненном теле, а еще большей — в душе.

Глава 6

Утром я проснулась первая и с опаской прислушалась к внутренним ощущениям. Оставалось догадываться, насколько сильными оказались повреждения. Думать о том, что придется обращаться к лекарю и проходить через очередное унижение, не хотелось. С облегчением убедилась, что организм благодаря хорошей регенерации вполне успешно помог себе сам. Остались лишь ноющие неприятные ощущения в заднем проходе, но прежней боли уже не было. Разве что в сердце.

Каждый момент вчерашней некрасивой сцены четко отпечатался в памяти, и я знала, что вряд ли когда-нибудь смогу забыть. Это оказалось еще хуже, чем в нашу первую брачную ночь с Кирмундом. Тогда, по крайней мере, он не упивался моими страданиями. Вчера же…

Резонно возникал вопрос: насколько я хорошо знала этого мужчину. И если именно вчера он был настоящим, нужно ли колебаться в принятии решения? Жестокий садист, ублюдок. Я сцепила зубы, чувствуя, как внутри все кипит от ненависти и обиды. И то, что руки Кирмунда продолжали касаться моего тела, обнимали в собственническом захвате, выводило из себя еще сильнее.

Попыталась отцепить их от себя и вылезти из постели, но король тут же заворочался и прижал к себе еще теснее. Ощутила, как в мои ягодицы недвусмысленно вжимается набухающая плоть. Наверное, мои ерзания лишь пробудили в нем желание. И при одной мысли о том, чтобы снова позволить ему взять меня, я заскрежетала зубами. Теперь уже начала толкаться сильнее, пытаясь высвободиться. Услышала над ухом недовольное бормотание, потом мне в шею уткнулись носом. Опалило горячим дыханием.

— Ну, ты куда, моя девочка? — хриплым после сна голосом проговорил Кирмунд, потершись носом о мою шею.

Во мне все едва не взорвалось от негодования. Этот расслабленный тон, такой, словно ничего особенного не случилось, просто взбесил.

— Неужели вы думаете, что после вчерашнего я настроена на утренние ласки? — прошипела, уже не думая о том, что он снова может слететь с катушек. Слишком близка была к этому сама.

Услышала недоуменный возглас и с облегчением почувствовала, как его руки разжимаются и выпускают. Тут же перекатилась на другую сторону кровати, невольно поморщившись от неприятного отклика в теле, и вылезла из постели. На Кирмунда даже смотреть сейчас не могла, иначе бы сорвалась и наделала глупостей.

— Проклятье, сколько я вчера выпил? — послышалось за спиной страдальческое, и я все же посмотрела через плечо на лежащего на кровати мужчину.

Закрыв глаза, он морщился и потирал виски. Осознание того, что Кирмунд может даже не помнить о случившемся, доходило до моего взвинченного сознания и приводило в еще большее бешенство.

— Думаю, вполне достаточно, чтобы вести себя, как последняя скотина, — уже не сдерживаясь, прошипела и потянулась за простыней, чтобы завернуться в нее и скрыть вызывающие гадливость следы крови на внутренней стороне бедер. Свидетельство моего вчерашнего унижения.

Кирмунд распахнул веки и уставился на меня, хмурясь и словно пытаясь что-то вспомнить. Потом его взгляд опустился ниже и на лице отразилось замешательство.

— Это… это я сделал? Что вчера произошло?

Он вскочил с постели и, прежде чем я успела отпрянуть, оказался рядом. Схватил, одной рукой удерживая за талию, другой приподнимая мой подбородок.

— Эльма, милая, что я сделал? Пожалуйста, скажи.

— Только не притворяйся, что не помнишь, — я передернулась от его прикосновения, испытывая отвращение и гадливость.

Заметив что-то в моем лице, Кирмунд потрясенно застыл и отстранился. С размаху сел на постель и оттуда теперь смотрел на меня непонимающим, каким-то болезненным взглядом.

— Последнее, что помню отчетливо — как вернулся в свои покои и снова пил… Потом какие-то смутные обрывки. — Он умолк, будто пытаясь ухватиться за ускользающие воспоминания, потом вся краска отхлынула от его лица. — Это ведь был сон, да? Скажи, что всего лишь сон.

— Значит, вспомнил? — саркастически отозвалась я, кутаясь в простыню и судорожно комкая ее у горла. — Тогда мне можно и не объяснять.

— Я бы никогда… — с трудом выговорил он, как-то растерянно и сдавленно. — Это словно и не я был. Вообще ничего не соображал. Раньше сколько бы ни выпил, я все равно мог себя контролировать.

— Полагаешь, это меня утешает? — с презрением глядя на него, выпалила я.

— Эльма, поверь, я… — он замолчал, словно не мог подобрать нужных слов. Потом поднялся и осторожно двинулся ко мне. Я отпрянула и выставила вперед одну руку.

— Не приближайся.

Думала, что как обычно, проигнорирует и сделает так, как хочет сам, но Кирмунд дернулся, словно от удара, и застыл. Чувство вины, буквально плещущееся в его глазах, почему-то взбесило еще сильнее. Ну почему этот мужчина считает, что может делать что угодно, а потом высказать слова сожаления и ожидать, что его сразу простят? Не прощу. Просто не желаю больше прощать. Единственное, чего хочу — оказаться от него как можно дальше. Пусть он навсегда исчезнет из моей жизни. И то, что не могу это сделать прямо сейчас, вызывало горечь. У меня нет выбора. Пока я должна оставаться с ним рядом. Вот только сама мысль о близости с ним теперь вызывает яростный протест. Даже моя дракониха внутри в этот раз была вполне солидарна со мной.

— Я сделаю все, чтобы загладить вину, — осторожно сказал Кирмунд. — Поверь, я сам не понимаю, как мог такое сделать… Тем более с тобой…

— А разве я чем-то отличаюсь от других ваших постельных игрушек, мой король? — издевательски спросила я.

— Прости… — снова сказал он, хмурясь. — Я не знаю, что еще сказать.

— Тогда ничего не нужно говорить. Просто уходите. Оставьте меня в покое, — воскликнула я, буравя его злым взглядом.

— Я вызову к тебе лекаря, — произнес он, быстро одеваясь и, по всей видимости, желая удовлетворить мою просьбу.

— Не нужно, — рявкнула я. — Не хочу, чтобы во дворце каждая собака знала о том, что вы со мной сделали.

— Если кто-то посмеет хоть как-то тебя оскорбить… — угрюмо процедил Кирмунд.

— Вы меня оскорбили куда больше, чем кто-либо еще, — прервала я сухо. — Поэтому не нужно разыгрывать из себя защитника.

По его лицу пробежала тень, но сегодня, похоже, Кирмунд был намерен молча проглатывать любые мои колкости.

— Теперь ты захочешь уехать из дворца? — он вопросительно уставился на меня, и я почувствовала исходящее от него беспокойство.

— Вы прекрасно знаете, что остаться мне придется. Моя королева нуждается во мне, — процедила я. — Но что касается наших с вами отношений… — я с шумом втянула воздух. — Я не знаю, смогу ли когда-нибудь смотреть на вас без отвращения.

Кирмунд с такой силой ударил кулаком по прикроватной тумбочке, что та разлетелась. Содрогнувшись всем телом, я сжалась, понимая, что вслед за мебелью той же участи вполне могу подвергнуться и сама. Но король лишь посмотрел на меня полным тоски и сожаления взглядом и вышел из комнаты. А мои ноги тут же подкосились после перенесенного чудовищного нервного напряжения, и я опустилась на пол.

Закрыв лицо ладонями, позволила, наконец, слезам выплеснуться наружу. Хуже всего, что Кирмунд снова пытается все вернуть, найти себе оправдания. И что-то во мне откликается на это. Нет уж, хватит. Пусть даже он искренне сожалеет о случившемся, я найду в себе силы больше не поддаваться проклятой слабости. Или он и в дальнейшем станет оправдываться тем, что был слишком пьян, когда в очередной раз причинит боль? Только наивная идиотка может посчитать это достаточным оправданием.

Я нашла в себе силы прекратить начинающуюся истерику и привести себя в порядок. Никто не узнает о том, что произошло между нами с королем. А даже если узнают, не дам повода поглумиться, видя меня сломленной. Так что к Эльме и другим фрейлинам я отправилась, нацепив на лицо привычную доброжелательную маску. И лишь чрезмерная бледность и немного покрасневшие глаза слегка выдавали мое настоящее состояние.

От пробегавшего мимо слуги узнала, что королева со свитой находятся сейчас в парке. Заметив сочувственный взгляд мужчины, едва сдержала досадливый возглас. Мои надежды на то, что во дворце удастся хоть что-нибудь утаить, с самого начала были смешными. Вчера служанка видела, в каком состоянии ко мне пришел король, а мои крики наверняка кто-то слышал. Сделать нужные выводы сможет даже полный идиот. И слухи о случившемся, обрастая домыслами и самыми невероятными подробностями, скоро разнесутся повсюду.

При виде меня Эльма приветливо улыбнулась и махнула рукой. Порадовало, что хоть подруга и ее ближайшее окружение пока ни о чем не знают. Но видимо, Эльма оказалась гораздо наблюдательнее, чем я полагала, потому что безмятежность на ее лице сменилась тревогой, стоило мне подойти ближе. Попросив меня составить ей компанию и прогуляться по парку, она оставила фрейлин и, взяв под руку, потащила за собой по аллее.

— Что-нибудь случилось? Ты выглядишь подавленной и болезненной.

— Видимо, плохая из меня актриса оказалась, — мрачно усмехнулась я.

— Я слишком хорошо тебя знаю, дорогая, — мягко напомнила Эльма. — И твоя улыбка вряд ли сможет меня обмануть. Ты знаешь, что можешь рассказать мне все.

— Скажем так, я окончательно убедилась, что один известный нам субъект заслуживает смерти, — процедила я, снова чувствуя нахлынувшую злость к Кирмунду.

— Вы с ним поссорились? — Эльма пытливо взглянула на меня. — Из-за принца Алых драконов? Вчера ты прямо с огнем играла, когда оказывала ему знаки внимания. Кирмунд был в ярости. Ты ведь знаешь, какой он вспыльчивый. Зачем так рисковала?

— То есть я еще во всем и сама виновата? — я даже остановилась, обидевшись теперь уже и на Эльму.

— Я не то имела в виду… — смутилась девушка. — Просто я замечала, как король к тебе относится. С такой теплотой. Ни с кем другим он так себя не ведет, как с тобой. Тебе не с чем сравнивать, потому что он изначально выделял тебя. Но поверь, с другими он не проявляет себя так.

— Ты называешь это теплотой? — прошипела я. — Да он совершенно невыносим иногда.

— Король никому бы не позволил дерзить себе так, как это делаешь ты. И то, что он позволял тебе любезничать с принцем Алых драконов и не проявил в открытую то, что при этом чувствовал… Из того, что я слышала от других придворных дам, понимаю, что такое для него нетипично. Обычно он не спускает такого никому. А с тобой… Ты, наверное, просто не замечаешь, как он смотрит на тебя. Особенно, когда ты этого не видишь.

Каждое ее слово отзывалось в сердце горечью. Может, из-за того, что до вчерашней злополучной ночи я и сама все это осознавала. Любую нашу размолвку Кирмунд переживал настолько остро, что мучился больше меня. Мог накричать, проявить опять свой гадостный характер, но уже скоро сам делал шаг к примирению. Давал понять, что сожалеет, всячески заглаживал вину. И никогда не проявлял настоящей жестокости. До вчерашнего вечера. Но тогда почему так поступил? Я не могла понять. Да и не хотела. Легче было разжигать свою ненависть и надеяться, что это поможет избавиться от глупых чувств, которые только все усложняли. И слова подруги поневоле затрагивали внутри что-то такое, что мне не хотелось больше пробуждать.

— Если он такой замечательный, может, мне не стоило выручать тебя? — резко прервала я Эльму. — Сказать ему, что разрываю нашу договоренность? Сама будешь ублажать его в постели?

Подруга побледнела и вся сжалась. Уже жалея о том, что сказала, но не желая признавать этого, я думала над тем, что сказать дальше, когда рядом раздался холодный голос лорда Маранаса:

— Что здесь происходит?

Найдя новый объект, на котором можно выместить раздражение, я буркнула:

— Да вот, наша девочка, похоже, сменила приоритеты. Теперь она целиком и полностью поддерживает короля.

— Это не так, — беспомощно проговорила Эльма, устремив на Ретольфа умоляющий взгляд. — Я просто сказала, что если вы вчера поссорились, то я понимаю, почему. Он тебя приревновал.

— То есть, ты считаешь, что это веская причина для того, чтобы ворваться ко мне ночью, перейти в половинчатую трансформацию и едва не изнасиловать в таком виде. Мне пришлось буквально молить о пощаде, пока он, наконец, снизошел до того, чтобы указать на мое место и сделать то же самое, но хотя бы в человеческом обличье. А утром делал вид, что ничего не случилось, считая меня полной идиоткой. Говорил, что мало что помнит, что он не хотел. Разве не худшее издевательство, какое можно представить в такой ситуации?

Меня всю колотило, я уже плохо соображала, что и кому говорю. Случившееся вчера выплескивалось наружу, я находилась на грани нервного срыва. Видела обеспокоенные лица лорда Маранаса и подруги, не знающих, как мне помочь, как остановить мою истерику.

— Прости, я не знала… — жалобно пробормотала Эльма.

— Тогда какого демона ты лезешь со своими советами, если даже не знаешь, что происходит? — рявкнула я, судорожно дергаясь.

Почувствовала, как лорд Маранас осторожно обнимает за плечи и отводит к деревьям, где никто бы не смог нас увидеть. А мне было абсолютно все равно — сейчас была в таком состоянии, в каком плевать, кто меня видит или слышит. Оказавшись в укрытии деревьев, Ретольф прижал к себе чуть крепче, успокаивающе поглаживая по волосам и спине.

А я вдруг ощутила, как гнев и ярость сменяются опустошенностью и жалостью к себе. Уткнувшись лицом в грудь мужчины, разрыдалась, судорожно цепляясь за него. Слышала рядом ласковый голос Эльмы, пытающейся тоже меня успокоить. Но даже смысла слов не могла толком понять.

Не знаю, сколько длилась моя истерика, прежде чем, наконец, нашла в себе силы отстраниться от Ретольфа и вернуться к реальности. Почувствовав перемену в моем состоянии, лорд Маранас внимательно посмотрел мне в глаза и тихо сказал:

— Кирмунд непростой человек, порой импульсивный и жесткий. Но в одном Эльма права: есть грань, за которую он вряд ли перейдет. Никогда не слышал, чтобы он поступал подобным образом с женщинами. В каком бы состоянии ни был. То, что вы рассказали. Это наводит на определенные мысли.

— И вы туда же… — я устало потерла виски. — Оправдываете его.

— Не оправдываю. Просто пытаюсь понять, — возразил лорд Маранас. — Когда вы сказали о том, что он почти ничего не помнил, это кое о чем мне напомнило. Это было еще во время войны. Однажды, когда мы осаждали один из городов, вечером у костра Маррга рассказывала о кое-каких обычаях своего народа. Есть такая особая травка, порошок из которой усиливает агрессию звериной натуры оборотней. Те порой принимают этот порошок перед боем, чтобы усилить свою злость. Впадают в настоящее безумие. В таком состоянии мало что соображают. Им плевать, кто перед ними окажется. Все худшие качества прорываются наружу. Но что потом, когда действие порошка заканчивается, мужчины чувствуют себя словно после жестокого похмелья и с трудом вспоминают то, что происходило.

— Хотите сказать, король был под воздействием порошка? — я недоверчиво покачала головой. — Слишком удобное оправдание, не находите?

Эльма вдруг глухо вскрикнула. Мы тут же обратили взгляды на нее.

— Я кое-что вспомнила. Вчера не придала этому значения. В один из моментов Маррга лично подносила королю чашу с вином. Я тогда еще подумала, что она просто пытается перетянуть его внимание на себя. Он тогда взял у нее вино, выпил залпом и прогнал прочь. И я еще порадовалась, что ее уловки не увенчались успехом. Но… она вполне могла подсыпать королю что-то.

— Проклятая сука, — вырвалось у меня, но я снова покачала головой. — Это всего лишь домыслы. Нет никаких доказательств, что она на самом деле это сделала. Король и правда вчера много выпил.

— В первый год после окончания войны Кирмунд тоже пил очень много, — осторожно заметил Ретольф. — И мне не раз приходилось быть с ним рядом во время самых его разнузданных развлечений. Но никогда, в каком бы он ни был состоянии, король не был жесток с женщинами. Да, груб и несдержан, но не жесток. А то, о чем вы рассказали, моя королева…

— Оставим эту тему, хорошо? — я с раздражением наморщила лоб. — Не имеет значения, почему он это сделал. Вообще не понимаю, почему мы об этом говорим. Кирмунд — наш враг. Надеюсь, скоро мы навсегда избавимся от него.

И все же я лгала сама себе, говоря эти слова. Для меня имело значение то, о чем мы говорили. Почему-то часть моей души очень хотела, чтобы поведение Кирмунда можно было объяснить не зависящими от него причинами. Что он и правда не контролировал себя из-за воздействия порошка оборотней.

Когда я достаточно успокоилась, мы вышли из нашего укрытия и двинулись по аллее дальше, словно на обычной прогулке. В какой-то момент вдалеке я увидела Марргу с группой дам из ее свиты. При виде меня волчица натянула на лицо издевательскую улыбочку и внимательно оглядела с ног до головы. Что-то в ее взгляде заставило меня похолодеть и осознать неутешительную истину. 3ec623

Ретольф прав. Эта тварь все-таки нанесла удар тогда, когда я и не ждала. Исподтишка, по-змеиному. И самое противное, что цели она достигла. Сумела воздвигнуть между королем и мной стену, которую вряд ли что-то может пробить. Пусть даже я теперь была почти стопроцентно уверена, что он и правда был отравлен порошком, затуманившим ему разум, сама мысль о том, чтобы снова оказаться с ним в постели вызывала страх и отвращение. Тело содрогалось при одном воспоминании об этом или предположении о том, чтобы снова отдаться этому мужчине.

Когда я вернулась с прогулки в свои покои, на мгновение застыла на пороге. Везде, насколько хватало глаз, находились роскошные букеты роз. А на столике стояла шкатулочка, обитая черным бархатом, на которой лежал листок бумаги. Я медленно приблизилась к ней и мельком пробежала глазами послание:

«Эльма, я на все готов, чтобы загладить свою вину. Понимаю, что так быстро сделать это не получится. Но готов ждать столько, сколько потребуется. Обещаю, что больше никогда не причиню тебе боли. Ты мне на самом деле очень дорога. Больше, чем ты можешь себе представить. Надеюсь, все эти мелочи хоть немного поднимут тебе настроение.

Твой Кирмунд».

Мой? Губы тронула горькая улыбка. Сколько раз в прежней жизни я мечтала услышать от него подобные слова. Считать его своим. Теперь же ощущаю лишь пустоту и разочарование. Он правда считает, что цветы и подарки смогут хоть что-то исправить между нами? Его вторжение во дворец моих предков, свадьба, больше напоминающая фарс, стали началом конца. Вчерашняя же ночь окончательно расставила все по местам. Нам никогда не быть вместе. Я не должна даже мысли допускать об этом, если не хочу потерять всякое уважение к себе. Даже не заглянув в черную шкатулку, в которой наверняка лежало какое-то ювелирное украшение, вызвала служанку и велела отправить все обратно. И подарок, и цветы.

— Но леди Эльма… Это ведь от короля… — пролепетала девушка, испуганно глядя на меня.

— Я знаю, — холодно откликнулась. — Поторопитесь.

Служанка дергано кивнула и принялась выполнять приказ. Я же села в кресло и тупо наблюдала за ее действиями до тех пор, пока из моих покоев не вынесли все до последнего букета. Только потом позволила себе опустить голову на руки и закрыть усталые веки. Слез больше не было. Осталась только болезненная решимость быть верной своему долгу.

Глава 7

— Тебе не понравились цветы и подарок? — звенящий голос со стороны входа заставил вздрогнуть и поднять голову.

На пороге стоял Кирмунд, уже не выглядевший таким помятым и всклокоченным, как утром. Безукоризненно выбритый, причесанный, одетый в коричнево-золотистый костюм. Лишь слегка воспаленные глаза выдавали вчерашние неумеренные возлияния. Надо же, лично явился выяснить, почему я отвергла его жалкую попытку вернуть мое расположение.

— Дело не в подарке, а в дарителе, — холодно откликнулась, выпрямляясь в кресле и сцепляя руки на коленях.

В янтарных глазах полыхнула злость, но король сдержался и не проявил ее. Сделал несколько шагов ко мне и остановился, будто не решаясь подойти ближе.

— Понимаю, почему ты так реагируешь, — медленно сказал. — Но я ведь пытаюсь загладить свою вину. Просто позволь мне это.

— Загладить вину? — я саркастически изогнула брови. — Сударь, неужели вы принимаете меня за шлюху, с которой можно сделать что угодно, а потом щедро заплатить за услуги и рассчитывать на то, что все в порядке?

— Я и не считаю тебя шлюхой, — уже с явственным раздражением откликнулся он. — Не хочешь подарков и подобных знаков внимания, скажи, чем тогда я могу попытаться все исправить?

— Просто относитесь с уважением, — сухо сказала я. — Этого будет вполне достаточно.

— Почему ты считаешь, что я тебя не уважаю? — его голос смягчился.

Он сделал еще несколько осторожных шагов ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки. Теперь пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. Тело тут же напряглось, чувствуя в полной мере исходящую от этого мужчины мощную необузданную силу. И если раньше это вызывало непроизвольное возбуждение, то сейчас я с трудом подавила порыв вжаться в спинку кресла. Лишь усилием воли осталась в прежней позе, не желая показывать слабость.

— Ты потрясающая женщина, Эльма, — произнес он, не сводя с меня напряженного взгляда. — Сильная, умная, страстная. Уже не говоря о том, что при взгляде на тебя можно голову потерять. Ни одна женщина меня так не привлекала и не восхищала, как ты. И если бы я не уважал тебя, то вряд ли бы сейчас стоял здесь и пытался заслужить твое прощение. У нас все может быть замечательно. Только позволь мне это, — Кирмунд протянул руку и осторожно провел по моей щеке. Я не смогла сдержать нервной дрожи и все же отпрянула.

Наверное, король разгадал мои эмоции, потому что сразу убрал руку и даже отступил на шаг.

— Ты боишься меня?

— Для вас это так удивительно? — глухо спросила, уже не сдерживаясь и обхватывая плечи руками, подавляя дрожь во всем теле.

Его лицо исказилось от обуреваемых чувств. С явным трудом Кирмунд отвел взгляд и негромко проговорил:

— Я могу тебе поклясться памятью отца и матери, что никогда больше подобное не повторится. Надеюсь, со временем твой страх уйдет, и я смогу вернуть твое доверие.

Доверие? Я едва не расхохоталась ему в лицо. Что-что, а уж доверие мое король утратил давно. Чуть прищурившись, наблюдала за тем, как он идет к двери, приняв здравое решение оставить меня пока в покое. Мелькнула совершенно дикая мысль, что мне даже есть за что быть благодарной Маррге. Тело больше не предавало, когда я рядом с Кирмундом. Все эмоции, что чувствовала к этому мужчине раньше, теперь словно заморозились. И хочется надеяться, что это не результат шока, который скоро пройдет. Не желаю больше испытывать к королю ничего, кроме ненависти и презрения.

Как я ни старалась придраться хоть к чему-то в поведении Кирмунда в следующую неделю, он не предоставлял такой возможности. Король и правда изо всех сил пытался исправить ситуацию между нами. Не пытался настаивать на физической близости, был безукоризненно вежлив и внимателен. Конечно, о том, чтобы скрывать наши отношения, теперь не могло быть и речи.

Весь двор гудел на эту тему. Но король ни разу больше не проявлял так бесивших меня собственнических замашек. Даже позволял беспрепятственно флиртовать с Адальброном и не выказывал ревности. Хотя, несомненно, последнее давалось ему с огромным трудом. Это было видно по взглядам и исходящему от него напряжению. Я же с каким-то маниакальным рвением пыталась вывести Кирмунда из себя. Возможно, жаждала лишний раз убедиться, что вся его сдержанность — лишь временная хитрость для того, чтобы меня вернуть. Не получалось. Кирмунд даже перестал любезничать с другими дамами, и не думая отвечать мне той же монетой.

Каждое утро в мои покои по-прежнему доставляли цветы и подарки, и я все с меньшей охотой возвращала их обратно. Помимо воли Кирмунду удавалось капля за каплей растоплять ту броню, которой я отгородила от него свое сердце. Невозможно оставаться равнодушной, когда такой неординарный мужчина дает понять, как много ты для него значишь. Притом даже проявляя то, что он наверняка считал слабостью, Кирмунд ни на миг не утрачивал чувства собственного достоинства.

Я прекрасно понимала, что ни с кем другим он бы не вел себя так же в подобной ситуации. Предпочел бы сплавить с глаз долой из сердца вон, ограничившись денежной компенсацией за причиненный ущерб. Я на самом деле дорога ему, и это трогало больше, чем мне бы хотелось. И чем сильнее ощущала в себе ростки вновь зарождающейся симпатии к этому мужчине, тем яростнее сопротивлялась.

Даже пыталась пробудить в себе интерес к Адальброну больший, чем как к союзнику. Не знаю, принимал ли принц Алых драконов мой интерес за чистую монету, но охотно подыгрывал. На балах почти не отходил от меня, приглашал на прогулки по парку или верхом, тоже присылал цветы и подарки. Хотя понять, испытывает ли он ко мне на самом деле симпатию, было трудно. Я прекрасно понимала, что за внешним шармом и обходительностью вполне может скрываться обычная расчетливость. Ему было бы выгодно влюбить меня в себя — тогда во время нашего совместного правления легче будет навязывать свою волю, а то и вовсе отлучить от принятия решений. Но насчет этого Адальброн бы сильно просчитался. Вряд ли я кого-то смогу по-настоящему полюбить после Кирмунда. Король убил во мне саму способность испытывать это чувство. Так что для меня будет уже огромным достижением то, что стану испытывать к Адальброну уважение и дружеские чувства. И я вовсю пыталась взрастить их в себе, отгоняя невольные опасения, какие вызывал этот мужчина.

Не знаю, сколько бы продолжалась холодная война между мной и Кирмундом, если бы в дело не вмешался случай. Хотя, скорее, чей-то злой умысел.

Сегодня весь двор выехал за город на королевскую охоту — одно из излюбленных развлечений придворных, которое я никогда не разделяла. Не нахожу ничего привлекательного в том, чтобы преследовать несчастное животное, а потом ради забавы лишать его жизни. Но мужчины думали иначе. А большинство женщин воспринимали охоту, как лишний повод покрасоваться и продемонстрировать, как соблазнительно облегает фигуру платье для верховой езды.

Мы с Эльмой по такому случаю тоже надели удобные элегантные наряды, предназначенные для верховых прогулок. Я невольно отметила, что нахожу их куда более привлекательными, чем обычная одежда и та, что предназначена для балов. Строгий силуэт и закрытое декольте, несмотря на внешнюю скромность, оставляли куда больше простора для воображения, чем открытые развратные наряды. И судя по взглядам мужчин, это привлекало их даже больше. Уже не говоря о том, что для меня такая одежда была намного предпочтительнее. Удобно и со вкусом. Моя бы воля — всегда бы носила только такую одежду. Хотя местные щеголихи даже платья для верховой езды умудрялись сделать вульгарно-кричащими и потуже затянуться в корсеты.

Я представила себе, как они станут задыхаться во время скачки, и невольно усомнилась в здравости их рассудка. Сама я себя подобному испытанию подвергать не собиралась. Тем более что ездить верхом мне нравилось, и я решила, что не стану лишать себя удовольствия от быстрой езды. Эльме же посоветовала держаться поближе к другим фрейлинам и не усердствовать. В отличие от меня, девушка не особенно уверенно держалась в седле. Конечно, как и всякую благородную леди, ее в свое время обучили этой премудрости. Но Эльма не находила в езде верхом какого-либо удовольствия. Уже сейчас на ее лице застыло обреченное выражение, говорящее о том, что она намерена лишь терпеть все это, как досадную необходимость.

Думаю, единственное, что доставляло ей удовольствие в сегодняшней охоте, это созерцание Ретольфа Маранаса, великолепно держащегося в седле и явно предвкушающего хорошее развлечение. Судя по его лицу, гораздо более оживленному, чем обычно, охота ему и правда нравилась. Они с королем о чем-то переговаривались с егерем и глаза обоих сверкали азартом. Мужики — что с них взять. Я скривила губы в снисходительной усмешке.

Заметив Адальброна, немного опоздавшего к месту сбора, приветливо помахала ему рукой. Он тут же просиял любезной улыбкой и направил коня ко мне. Невольно глянув в этот момент на Кирмунда, я заметила, что он оторвался от разговора и теперь угрюмо наблюдает за моим поклонником. Постаралась выразить на лице еще большую радость, пусть даже фальшивую, и уставилась на Адальброна чуть ли не с обожанием.

— Я рада, что вы все-таки тоже решили присоединиться к нам, — проворковала, когда мужчина поравнялся со мной.

— Ни за чтобы не упустил возможности лишний раз провести время в вашем обществе, — любезно отозвался Адальброн, взяв мою руку и поднеся к губам. — Сейчас только поздороваюсь с королем и потом буду полностью в вашем распоряжении.

— Буду ждать с нетерпением, — сахарным голосочком откликнулась я, а он вдруг чуть подался корпусом вперед и шепнул мне в самое ухо:

— Я бы очень хотел, чтобы вы сейчас и правда так думали.

Невольно опешив, я уставилась в его красивое лицо, на котором играла странная улыбка. Впервые подумала о том, что его интерес ко мне действительно может быть искренним.

— У вас есть повод сомневаться в моих словах? — скрывая смущение, пробормотала я.

— Я не настолько наивен, моя восхитительная леди, — своим приятным мелодичным голосом произнес он, а его глаза полыхнули еще ярче, чем обычно, сейчас еще больше напоминая драгоценные камни. — Но вам стоит знать, что я рад, что наши жизненные пути пересеклись. До вас ни разу не встречал женщины, и правда достойной меня.

Обескураженная и немного выбитая из колеи его словами, я не знала, что сказать. Но Адальброн не стал ждать ответа и, одарив напоследок какой-то хищной улыбкой, отъехал прочь, направившись к Кирмунду.

Ко мне тут же подъехала Эльма и с беспокойством проговорила:

— Не нравится он мне.

— Вот как? — я чуть усмехнулась. — Можно узнать, почему?

— О нем дурные слухи ходят, — покачала головой девушка.

— Ты настолько доверяешь слухам?

— Раз о нем такое говорят, то значит, что-то за ними все же кроется, — философски заметила Эльма. — Мне сегодня утром Майена рассказывала, что недавно произошло с одной горожанкой, которая спуталась с принцем.

— Ну раз Майена рассказывала… — едко протянула я, насмешливо покосившись на вышеупомянутую фрейлину, славящуюся непомерной болтливостью.

— Между прочим, она по доброте душевной мне об этом сказала, — нахмурилась подруга. — Чтобы я тебя образумила связываться с таким человеком. Ведь она считает, что ничего серьезного принц тебе все равно не предложит. Мол, слишком большая разница в положении.

— Весьма ценю ее заботу, но предпочту жить своим умом, — усмехнулась я. — К тому же, в отличие от Майены, ты и я знаем, что насчет меня у Адальброна самые серьезные намерения.

— Думаешь, это помешает ему вести себя с тобой так же, как и с другими женщинами? — осторожно заметила Эльма.

— Думаешь, я ему это позволю? — холодно парировала я.

— И все-таки хорошо подумай. Ту девушку вышвырнули наутро из дома принца больше напоминающей кусок мяса. На ней живого места не было. Лекарь, осматривавший ее, сказал, что бедняжку буквально исполосовали когтями и зубами, а внутри все так повредили, что вряд ли она теперь способна рожать. Если вообще выживет. Похоже на то, словно принц брал ее в половинчатой трансформации.

При всем моем скептическом настрое я невольно содрогнулась, вспомнив, как едва не подверглась той же участи со стороны Кирмунда. Мне крупно повезло, что даже в состоянии полнейшей невменяемости он сумел остановиться и не довести до подобного. Адальброна же вряд ли кто опаивал тем порошком, так что действовал, вполне понимая последствия. В душе шевельнулись нехорошие предчувствия. Эльма права — если слухи хоть немного правдивы, стоит остерегаться того, на что способен принц Алых драконов. Тем более что я и раньше слышала о его жестокости с женщинами. Конечно, таких подробностей мне не рассказывали, ограничиваясь общими фразами. Вполне возможно, что люди просто наговаривают на Адальброна, зная о его репутации. Но что если нет?

— Адала, умоляю тебя, хорошо подумай: стоит ли связываться с этим мужчиной, — снова услышала взволнованный голос подруги.

— Если выбирать между ним и Кирмундом, то даже не задумаюсь, — запальчиво возразила я. — К тому же с женой Адальброн не посмеет вести себя подобным образом, даже если слухи насчет него правдивы.

— Ты уверена?

— Послушай, — я ощутила раздражение. — Почему мне в последнее время кажется, что ты и правда настойчиво склоняешь меня к тому, чтобы отказаться от всех наших планов и остаться с Кирмундом?

— Может, потому что и правда так считаю, — неожиданно откликнулась Эльма и смело встретила мой потрясенный взгляд. — В отличие от тебя, я могу посмотреть на ситуацию объективно, без примеси неприязни и обиды. Этот мужчина не идеален, он совершал много ошибок, но не безнадежен. И он и правда любит тебя.

— А вот тут ошибаешься, — процедила я. — Ни разу между нами не проскользнуло это слово. Любовь. Он хочет меня, его ко мне тянет, я даже поверю в то, что на самом деле уважает и ценит. Но насчет любви… Ты слишком наивна, если считаешь, что он вообще на это способен.

— А ты слишком упряма, чтобы признать то, что можешь быть не права.

Такой отпор со стороны подруги уже по-настоящему изумлял. Еще ни разу Эльма не проявляла подобной решимости и не говорила со мной так.

— Интересно, знает ли лорд Маранас о твоих взглядах? — прибегла я к безотказному средству поколебать ее поневоле выводящую из колеи убежденность. — И чтобы сказал на такие слова.

— Может, я не так умна и сильна духом, как ты, — тихо сказала подруга, — но я вижу дальше того, что дорогие мне люди хотят показать. Ретольф не настолько уж хочет уничтожить Кирмунда, как желает показать. Делаю этот вывод из того, как он иногда говорит о нем, ведет себя с ним. Ретольф уважает его и даже испытывает симпатию, пусть никогда тебе или мне в этом не признается в открытую. И только клятва, данная твоему отцу, а потом и тебе, удерживает его от того, чтобы не послать к демонам все наши планы. Но в отличие от тебя, я понимаю, что счастья эта победа не принесет никому из нас. Ретольф предаст того, кто успел стать ему другом, кто доверяет ему. Я буду мучиться из-за того, что буду видеть, как страдает он. Человек, дороже которого у меня никого нет. А ты… Ты из-за собственного упрямства и непримиримости потеряешь того, кто так же дорог тебе.

— Ты ошибаешься, — яростно выпалила я, но под ее все понимающим и грустным взглядом осеклась. Мои щеки невольно залила краска от охватившего смятения.

— Вместо того, кто готов пылинки с тебя сдувать, ты получишь в мужья хитрого и расчетливого мерзавца, — безжалостно продолжила Эльма. — Настоящего тирана, всю жестокость которого прочувствуешь на себе если не ты, то твои подданные точно. В этом даже сомневаться не стоит. Более того. Страна на неопределенное время будет снова втянута в войну. Вряд ли тот, кто вступит на престол после смерти Кирмунда, пожелает так легко отказаться от такого жирного куша, как королевство Серебряных драконов. Люди уже устали от войны, Адала. Разве ты сама этого не понимаешь? Опять кровь, боль, множество смертей, разрушенные дома, искалеченные судьбы. И все ради чего? Пожалуйста, задай себе этот вопрос сама. Столько смертей… Уже были и еще будут. Замкнутый круг, разорвать который можешь только ты. Понимаю, что простить все, что натворил Кирмунд, будет сложно. Но хочешь ли ты на самом деле и дальше мстить ему?

Слова Эльмы разбередили душу так сильно, что некоторое время я тупо молчала, переваривая услышанное. Потом мое лицо исказилось гримасой горечи.

— Ты рассуждаешь, как тряпка. Как женщина, готовая простить то, что об нее вытирают ноги, причиняют боль ей и тем, кто дорог. И я даже не могу винить тебя за твою слабость. Ты не воспитывалась, как будущая правительница. Твоим уделом изначально планировалось угождать и слушаться своего мужчину. Но я не имею права на подобную слабость. В отличие от тебя, я не играю роль королевы, а ею на самом деле являюсь.

И не глядя больше на подругу, я расправила плечи и направила лошадь в сторону Адальброна, о чем-то беседующего с королем. Убеждала себя, что сказала все правильно, так, как и подобает королеве. Только почему-то сердце ныло, не переставая, а взгляд помимо воли обращался не к тому, кого выбрал разум — Адальброна Караманта, а того, кого должна ненавидеть, кого обязана уничтожить собственными руками.

Кирмунд. Мой заклятый враг. Единственный мужчина, который вызывает во мне столь сильные и противоречивые эмоции, что мне все труднее становится понять саму себя.

Глава 8

Стоило мне начать двигаться в сторону короля, как он тут же повернул голову и больше уже не выпускал из виду. Как и на протяжении всей этой недели, свои эмоции Кирмунд пытался скрывать, но взгляд выдавал его. Полный затаенной надежды, страсти, глубинной тяги. Сохраняя полнейшую непроницаемость на лице, я поравнялась с их небольшой компанией, состоящей из короля, Адальброна, лорда Маранаса и Маррги. Вежливо кивнув Кирмунду, я сосредоточила все внимание на принце Алых драконов и с мрачным удовлетворением отметила, как леденеет взгляд короля.

— Вы обещали скоро вернуться, но задержались, — кокетливо поправив выбившийся из-под шляпки локон, обратилась я к своему поклоннику. — Так что ради вас я рискнула нарушить правила приличий и сама за вами явиться.

Лицо Кирмунда перекосилось. Видно было, каких усилий ему стоило сдержать реакцию. Я же, будто не замечая этого, продолжала строить глазки Адальброну. Тот с удовольствием мне подыгрывал, одаряя обворожительной улыбкой.

— С моей стороны просто преступлением было заставлять вас ждать, леди Эльма. Но Кирмунд увлек меня рассказом о хищнике, на которого нам сегодня предстоит поохотиться.

— И что за хищник? — я сделала испуганный вид и захлопала ресничками. — Неужели он настолько страшен?

Вместо Адальброна хмуро ответил Кирмунд:

— Недавно в мой лес специально для охоты завезли фэйрианского волка.

В этот раз мой страх был неподдельным. Как и вполне понятные опасения. Фэйрианский лес считался запретной территорией, принадлежащей народу фэйри. Они всегда держались обособленно от других рас, и мало кто мог похвастаться тем, что видел их. А немногие смельчаки, которые ради острых ощущений совались в лес, находящийся на границе драконьих земель с землями фэйри, на собственной шкуре прочувствовали, что с этим народом лучше не связываться. Большинство из тех бедолаг не вернулись вовсе. А те, кто вернулся, рассказывали истории одна невероятнее другой и выглядели перепуганными насмерть. Причем жуткие существа, обитавшие в фэйрианском лесу, не пугали их настолько, как невероятно быстрые и смертельно опасные воины той расы.

— И что собой представляет этот самый волк? — нервно спросила я, за что удостоилась презрительной усмешки Маррги.

— Скажем так, с обычным волком сходство он имеет весьма отдаленное, — откликнулся Кирмунд. — Примерно как домашняя кошка похожа на льва. Огромная тварь размером с быка с пастью, способной выдвигаться вперед, что увеличивает ее шансы перегрызть горлу противнику. Помимо этого, невероятно умная и хитрая, обладающая опасной способностью оставлять фантомного двойника, чтобы сбить врага со следа. Причем двойник обладает даже тем же запахом. И пока охотник со всей убежденностью считает, что охотится за реальным волком, эта тварь может преследовать его самого.

— Жуть какая, — вырвалось у меня.

— Не беспокойтесь, леди Эльма, — поспешил успокоить Адальброн. — Король сообщил, что эту тварь накачали достаточным количеством успокоительного. Так что вряд ли волк сможет действовать в полную силу и в таком состоянии создать фантомного двойника. Да и нас намного больше. Зверь умен и предпочтет бежать, чем столкнуться со столькими противниками.

— Но я все же советовал бы вам держаться поближе к мужчинам, — вмешался Кирмунд. — Никогда не знаешь, чего ждать от загнанного в угол хищника.

— Так и собираюсь сделать, — умильно улыбнулась я, слегка касаясь руки Адальброна. — Буду держаться рядом с лордом Адальброном. В его обществе мне даже фэйрианский волк не страшен.

Принц одарил меня ослепительной улыбкой, король же со свистом выпустил воздух из легких. С трудом сдержала довольный смешок. Сегодня я получала особое удовольствие, испытывая на прочность выдержку Кирмунда.

Затрубили в рог, возвещая о начале охоты, и пущенные по следу зверя собаки ринулись вперед, указывая дорогу. Все тут же пришло в движение и король с Марргой чуть ли не рука об руку помчались во главе кавалькады. Настал мой черед испытывать грызущее чувство внутри, но я ничем постаралась себя не выдать. Пока мы ехали в довольно умеренном темпе, я осмелилась затронуть тему, которая несмотря на мои слова Эльме, все же волновала.

— Адальброн, до меня дошли кое-какие слухи о вас…

— Моя скромная персона и тут успела обрасти слухами? — он метнул на меня насмешливый взгляд. — И что же обо мне говорят?

— О том, что вы чуть ли не растерзали какую-то юную горожанку. Это правда?

— А вы не любите ходить вокруг да около, не так ли? — с восхищением протянул он.

— Раз уж нам с вами предстоит общее будущее, не хотелось бы строить отношения на лжи, — с вызовом бросила я.

— Справедливо, — признал принц и опять окинул каким-то пронизывающим, будто изучающим взглядом.

— Так это правда то, что говорят о ваших пристрастиях в отношении женщин?

— У всех есть маленькие слабости, — спокойно отозвался он. — Но вы должны понять, моя драгоценная леди… Я разграничиваю подобные вещи.

— Что вы имеете в виду?

— Есть те, кто избран самими богами, и есть остальные — низшие, которых я никогда не стану считать равными. Мы с вами, моя дорогая, относимся к первой категории. И я слишком вас уважаю, чтобы поступать с вами так, как делаю это с низшими. Их единственное предназначение — служить нам или быть развлечением.

Меня покоробило от таких взглядов на жизнь, и я не нашлась, что сказать. Даже то, что Адальброн четко дал понять, что со мной не станет вести себя, как с другими женщинами, не утешало. Эльма, при всей своей наивности, оказалась права — благодаря мне на трон Серебряных драконов взойдет самый настоящий тиран. Наверное, что-то такое Адальброн заметил в моем лице, что поспешил улыбнуться и заверить:

— Разумеется, я постараюсь не проявлять своих взглядов в открытую, если это вам будет неприятно. Просто был с вами откровенен, как вы и хотели.

Я слабо улыбнулась, не зная, стоит ли ему верить. В конце концов, решила, что Адальброн может быть вполне искренен. Мог ведь вообще ничего мне не говорить и накормить байками и заверениями в том, что слухи о нем лживы.

— Да, мне это будет неприятно, — твердо сказала и поймала его спокойный взгляд.

— Я вас понял, моя милая. А теперь давайте поспешим. Похоже, зверь где-то близко. Собаки занервничали. Держитесь все время около меня.

Не дожидаясь ответа, Адальброн пришпорил лошадь и помчался за успевшими уехать далеко вперед королем и Марргой. Судя по его настрою, принц прямо жаждал утереть нос Кирмунду и лично прикончить фэйрианского волка. Я же механически последовала за ним, хотя и не испытывала никакого азарта.

Заметила, что основная масса придворных, воспринимавших охоту, скорее, как развлечение, и не думали догонять нас. Некоторые мужчины тоже пустились вскачь, другая же их часть осталась около дам, прикрываясь необходимостью их защищать. По крайней мере, Эльма точно будет в безопасности в такой толпе. За нее переживать не стоит. Самой же мне меньше всего хотелось сейчас находиться среди придворных и быть частью их извечной пустой и фальшивой игры.

Быстрая скачка позволяла хоть ненадолго отрешиться от мрачных мыслей и сомнений, и я вскоре догнала передовой отряд охотников. Заметив, с каким искаженным от предвкушения лицом несется Маррга, невольно передернулась. Вспомнила, что фрейлины рассказывали о том, как она самолично несколько раз расправлялась со зверями на охоте, опередив даже Кирмунда. Она сама зверь. Безжалостный и не менее опасный, чем тот хищник, за которым все сейчас гонятся.

Собаки вдруг заволновались и закружили на месте, не в силах определиться с направлением. Я услышала, как Кирмунд грубо выругался.

— Похоже, волк все же сумел создать фантомного двойника. Следы разделяются, — мрачно подытожил он.

— Я думаю, что он пошел туда, — встряла Маррга, махнув рукой в правую сторону. — Нутром чую.

— Может, стоит разделиться? — предложил лорд Маранас. — А там уж, кому как повезет.

— Отлично, тогда я еду направо, — выкрикнула волчица, от нетерпения едва не подпрыгивая в седле. — Кир, ты со мной?

— Мое чутье, в отличие от твоего, зовет в другую сторону, — усмехнулся король и повернул коня налево.

Охотники начали разделяться, бурно споря между собой. Я, разумеется, выбрала ту же сторону, что и Адальброн, решивший выбрать общее направление с королем. Ретольф был солидарен с Марргой, но бросил на меня вопрошающий взгляд. И я поняла, что из желания защитить вполне может последовать за мной. Замотала головой и улыбнулась как можно беззаботнее, давая понять, что у меня и так будет хватать защитников. Он кивнул, с облегчением принимая мой выбор, и направил коня вслед за уже понесшимися вправо охотниками.

Адальброн и Кирмунд сорвались с места почти одновременно, косясь друг на друга недружелюбными взглядами. Я только глаза закатила. Ведут себя, как мальчишки. Мне же уже надоело это преследование бедного зверя, вся вина которого состояла лишь в том, что придворным бездельникам захотелось развлечься за его счет. Так что держалась я в середине несущихся галопом охотников. И постепенно меня стали обгонять.

Да еще и несвоевременно ощутила зов природы, становящийся все более настойчивым. Вряд ли выдержу до конца охоты. Поозиравшись по сторонам и решив, что будь какая-то опасность, собаки бы ее почуяли, незаметненько сошла с пути, которым следовали остальные, и углубилась в чащу. Звуки охоты слышно издалека, так что по-быстрому сделаю то, что необходимо, и потом догоню остальных. Да и менее скоростные придворные плетутся где-то позади. В крайнем случае, поверну обратно и окажусь среди них.

Отойдя на достаточное расстояние, чтобы никто не смог заметить, я облегчилась и двинулась к лошади, которую оставила неподалеку. Уже была в паре шагов от нее, когда животное напряглось и повернуло голову. Запрядало ушами, выдавая тревогу. Нервозность лошади невольно передалась и мне. Так что остаток расстояния я преодолела с рекордной скоростью. Взмыла в седло и поспешно направила коня в безопасном направлении, где можно было рассчитывать воссоединиться с другими охотниками.

Даже не сразу поняла, что произошло и чем был этот свистящий звук, пронесшийся в опасной близости от моего уха. Только когда в дерево, мимо которого только что проехала, вонзилась стрела, осознала, что едва не оказалась подстреленной. Окажись неведомый недоброжелатель точнее на какую-то толику, я бы уже валялась на земле с пробитой насквозь головой.

Еще сильнее пришпорив коня, со страхом бросила взгляд через плечо. Успев заметить мелькнувшую за деревьями темную фигуру, увидела новую выпущенную стрелу и инстинктивно пригнулась к луке седла. В этот раз стрела пробила шляпку, упавшую под ноги моей бешено скачущей лошади. Проклятье. Да кто ж это такой?

Судя по всему, предметом сегодняшней охоты оказался не только фэйрианский волк. Запоздало подумала о том, что можно криком привлечь к себе внимание спутников. Вдруг это напугает преследователя, и он отстанет. Или кто-то успеет спасти меня до того, как этот гад выполнит задуманное.

Я заорала во всю глотку, даже у самой в ушах зазвенело. Потом бросила еще один отчаянный взгляд через плечо. Всадник теперь мчался позади меня, уже не скрываясь за деревьями. Но понять, кто это, не представлялось возможным — лицо было скрыто кожаной маской. Судя по одежде, вряд ли придворный. Какой-то наемник или разбойник. Хотя откуда взяться разбойнику в королевском лесу, где егеря регулярно патрулируют территорию и где запрещается под угрозой смерти ошиваться без разрешения?

То, что мужик целенаправленно жаждет убить меня, наводило на неутешительные подозрения. Кто-то явно не хочет, чтобы я дольше ходила по земле. Вполне возможно, что меня ему заказали — вряд ли действовал по собственной инициативе, ведь врагов подобного рода я не имела. Хуже всего, что наемник загонял в другую сторону от первоначальной, пуская теперь стрелы так, чтобы я петляла и пыталась укрыться за деревьями. Я уже даже не понимала, куда вообще несусь. Все сильнее накатывала паника.

Треск кустов слева заставил расширившимися глазами посмотреть в сторону новой опасности. Тут же волосы едва не встали дыбом при виде жуткого зрелища — навстречу выскочила громадная черная зверюга с пастью, способной с легкостью откусить человеку голову. Злобные желтые глаза горели опасным блеском. Судя по всему, я каким-то образом набрела на место, где, обманув охотников, отлеживался фэйрианский волк.

Лошадь шарахнулась почти сразу и взвилась на дыбы. Не успев ничего сообразить, я полетела вниз. Мельком глянула в сторону преследователя, который единственный теперь мог спасти от участи быть растерзанной чудовищным зверем. Губы мужчины, видимые из-под маски, растянулись в усмешке. Он резко повернул коня и поскакал прочь, совершенно не сомневаясь, что теперь мне точно не выбраться. А собой рисковать наемник явно не хотел, ввязываясь в схватку с такой опасной тварью. И я его вполне понимала. Будь у меня выбор, летела бы отсюда, словно пчелой ужаленная.

Все эти мысли лихорадочно проносились в голове, пока я откатывалась в сторону и вскакивала на ноги, отчаянно ища пути к спасению. Завопила еще более истошно, чем раньше, увидев, как волк спружинил лапы для броска и готовится накинуться на меня. Я даже не успею и двух шагов сделать, как окажусь раскромсанной когтями и клыками.

Но в этот момент что-то заставило зверя насторожиться, и он замер, так и не сделав решающего броска. Повернул голову в сторону, будто к чему-то прислушиваясь. Раздумывать я не стала и кинулась к ближайшему дереву. Не знаю, стал ли бы волк меня преследовать при иных обстоятельствах, но раздался треск кустов, и его внимание оказалось переключенным на новый объект.

Потеряв целые лоскуты платья и исцарапав ладони, пока взбиралась наверх, я все же оказалась на безопасном расстоянии от зверя. Правда, мелькнули опасения: что если эта тварь умеет и по деревьям карабкаться? Но додумать эту мысль не успела, увидев, наконец, то, что спасло меня и отвлекло волка. В поле зрения показался всадник, при виде которого ощутила, как перехватило дыхание. Кирмунд. Каким образом он оказался здесь именно тогда, когда мне нужна была помощь, оставалось догадываться. Больше сейчас заботило то, что он совершенно один. Никого другого из охотников видно не было.

Мельком взглянув на меня и убедившись, что со мной все в порядке, Кирмунд полностью переключил внимание на зверя. Тот пока не нападал, принюхиваясь и оценивая противника. Но весь его вид говорил о том, что допусти король малейший промах — его дни будут сочтены.

Кирмунд медленно, не отводя от зверя тяжелого немигающего взгляда, снял с плеча лук. Волк отреагировал тут же, сразу поняв, чем ему может грозить такое оружие. Стремительными прыжками помчался к всаднику. Конь шарахнулся и занервничал, только мешая Кирмунду и отвлекая на себя его внимание. Король пружинисто соскочил с него, и обрадованная животинка сразу умчалась прочь — только копыта засверкали.

Король, осознав, что лук теперь вряд ли поможет, отбросил его в сторону и успел вытащить длинный кинжал, когда волк набросился на него. Каким чудом Кирмунду удалось ухватиться за чудовищную пасть и отвести ее в сторону, не позволяя впиться себе в горло, я понять не могла. Но от души порадовалась.

Сейчас уже не думала о том, что сама желала смерти этому мужчине, и вот он — мой шанс избавиться от него раз и навсегда, не прилагая никаких усилий. Тревога и страх за короля буквально захлестывали. Я могла бы закричать и попытаться привлечь внимание кого-то другого из охотников, чтобы помогли Кирмунду. Но боялась, что мой крик отвлечет его самого и может оказаться роковым.

Король принял половинчатую трансформацию и зарычал, вторя своему опасному противнику. Но видно было, что даже в таком виде их силы почти на равных.

Содрогалась каждый раз, когда когтистая лапа оставляла жуткий след на теле Кирмунда. Пусть даже он сам вырывал из тела зверя целые клочья шерсти и мяса. Они катались, сцепившись в клубок, и я не всегда понимала, кто наносит очередной удар.

Надрывный вой, оборвавшийся на самой высокой ноте, заставил кровь в моих жилах заледенеть. Оба противника замерли, соединенные теперь уже в смертельном объятии. Воцарилась тишина, кажущаяся еще более жуткой, чем только что раздававшиеся звуки борьбы.

Кто из них одержал победу? Ощутила, как сердце на несколько секунд перестало биться, когда черная звериная туша, лежащая сверху, зашевелилась. Но при виде того, как из-под нее выбирается весь окровавленный, но живой король, я издала сдавленный всхлип.

Стала спускаться с дерева так стремительно, что стирала до крови ладони, но почти не чувствовала боли. Испытывала непреодолимое желание убедиться, что он и правда в порядке, что раны не настолько ужасны, как выглядят.

Только появившиеся из-за деревьев всадники: Адальброн, Маррга, лорд Маранас и еще несколько охотников, — вернули способность мыслить здраво. Я не добежала до Кирмунда нескольких шагов и застыла столбом. Показалось, что в его взгляде, устремленном на меня и только что горящем нескрываемым глубоким чувством, мелькнуло разочарование.

Король мотнул головой и отвернулся, а его тело стало принимать нормальный вид. И сейчас стало еще более заметно, какие жуткие укусы и царапины оставил на нем зверь. Некоторое время оцепеневшие от увиденного зрелища охотники оглядывали нас и поверженного зверя. Первой опомнилась Маррга. Соскочив с коня, бросилась к королю.

— Кир, ты как?

Я с непонятным, каким-то болезненно-горьким чувством наблюдала за тем, как она делает то, что хотелось сделать мне, но что не позволяла гордость. Ощупывала, оглядывала любимого мужчину, выплескивала на него свою заботу и тревогу.

— Все в порядке, — Кирмунд отцепил от себя ее руки. — Уже через два дня от ран и следа не останется. Драконья регенерация все исправит. Сейчас мне просто нужна лошадь. Думаю, охоту можно считать удачной, — он с кривой усмешкой покосился на труп фэйрианского волка. — Нужно будет украсить его шкурой стену в гостиной.

Дальше наблюдать за тем, что делают Маррга и Кирмунд, мне не дали Ретольф и Адальброн, оказавшиеся рядом и расспрашивающие о том, что произошло. Из их обрывистых фраз я поняла, что охотники, пойдя по левому следу, скоро обнаружили, что волк лишь их запутывал, а потом вернулся и двинулся вправо. А уже там в каком-то месте создал фантомного двойника.

Они колебались, куда идти дальше, но тут услышали мой крик. Видать, это тогда, когда я улепетывала от наемника. Кирмунд, опередив всех, стрелой помчался в ту сторону. Только благодаря тому, что он каким-то сверхъестественным чутьем безошибочно понял, куда именно двигаться, даже после того, как крик оборвался, я сейчас жива. Король успел вовремя.

Пока убедившиеся, что кроме содранной в нескольких местах кожи, других повреждений у меня нет, Адальброн и Ретольф рассказывали все это, к нам подошли и Кирмунд с Марргой.

— А теперь объясните, как вас угораздило оказаться здесь совершенно одной, леди Эльма? — послышался звенящий от гнева голос короля. — Разве вас не предупреждали держаться рядом с мужчинами?

— Я немного отстала, — покраснев из-за того, что постеснялась назвать истинную причину, сказала я. — Потом за мной погнался странный тип с луком, и я вообще сбилась с дороги.

— Кто за тобой погнался? — медленно проговорил король, и его глаза зажглись недобрым блеском, явно не сулящим ничего хорошего мужику в кожаной маске.

— Я не знаю, кто это. Лицо было скрыто. Но похож на наемника.

Адальброн в этот момент подошел к одному из деревьев и вытащил торчащую из ствола стрелу, оставленную моим преследователем. Внимательно оглядев, нахмурился.

— Такое оперение обычно используют повстанцы из королевства Серебряных драконов. Тут есть символ династии Садаранов. — Он недоуменно уставился на меня. Я же похолодела, выбитая из колеи новым открытием. Да с чего повстанцам покушаться на меня? Тем более действовать на территории Золотых драконов.

По-видимому, те же мысли мелькали и в голове лорда Маранаса, потому что он все больше хмурился.

— А это что? — подала голос Маррга, глядя на что-то белое, валяющееся на том месте, где совсем недавно гарцевал наемник.

Кирмунд почти молниеносно оказался рядом и выхватил предмет из ее рук. Это оказалась завернутая в платок с небольшим камнем для утяжеления внутри записка.

— Что там? — спросил Ретольф.

Король нечитаемым взглядом посмотрел почему-то на меня и не ответил. Лишь протянул мужчине. Тот бегло пробежал глазами и сцепил челюсти.

— Может, и нам скажете, что в записке? — не выдержала я. — Если это касается меня, то я имею право знать. (1bd23)

Маррга, самым наглым образом заглянувшая через плечо Кирмунда в записку, с явным удовольствием озвучила: «Смерть шлюхе Золотого дракона. Предательнице своего народа».

У меня вся кровь отхлынула от щек, я судорожно втянула ртом воздух, чувствуя, что силы мои на пределе. Поймала мрачный взгляд Ретольфа и беспомощно изогнула брови. Да что происходит, демоны всех их раздери?

— Мы со всем разберемся, — в ответ на мой невысказанный вопрос откликнулся лорд Маранас. — А теперь и правда нам всем лучше вернуться во дворец.

Глава 9

Как Кирмунд ни храбрился, было видно, что держится в седле он не так уверенно, как раньше. Да и чрезмерная бледность выдавала с головой — слишком много крови потерял. И все же король никому не позволил помочь ему помимо перевязки, а в ответ на встревоженные вопросы о его самочувствии презрительно улыбался.

Я же с каждой минутой все больше чувствовала себя неблагодарной тварью. Сегодня Кирмунд рисковал жизнью ради меня, а я даже не сказала ему «спасибо». Повела себя так, словно такое в порядке вещей, что кто-то ради меня лезет в схватку с самым настоящим чудовищем. Да еще и умудрялась недовольно кривить лицо, глядя на Кирмунда, когда выясняли подробности того, что произошло.

Следуя теперь за остальными придворными и то и дело впиваясь взглядом в короля, прокручивала в голове каждую деталь случившегося. Что было бы, не появись Кирмунд так вовремя, или реши он, что стоит сначала подождать подмогу, а потом ввязываться в драку. Меня попросту бы уже не было в живых. Человек, жизнь которого за последнюю неделю я превратила в изощренную пытку, кого хотела убить, сегодня спас мне жизнь. Не задумавшись ни на секунду, ринулся на зверя, не уступающего ему по силам.

И теперь Кирмунду наверняка плохо, несколько раз даже пошатнулся в седле, хотя тут же постарался выпрямиться. Бесспорно, он лучше умрет, чем проявит слабость прилюдно, но ведь со мной иногда позволял себе то, что никогда бы не показал другим. Именно мое участие, мою поддержку принял бы сейчас — что-то в душе говорило это с непререкаемой уверенностью. Я же веду себя как черствая неблагодарная тварь и просто наблюдаю со стороны.

Эльма пыталась предложить королю свои услуги — видно было, что она искренне встревожена, на ее милом личике читалось сочувствие. Но Кирмунд холодно велел девушке вернуться к фрейлинам. Не ее поддержки ему хотелось. Это я понимала четко. Чувствовала на себе взгляд подруги, и знала, чего она хочет от меня. Чтобы тоже попыталась предложить королю помощь, уговорила его остановиться и подождать лекаря, которого можно вызвать из дворца, и повозку, на которой ему гораздо безопаснее было бы передвигаться.

Я же продолжала делать вид, что мне и дела никакого нет до всего происходящего, хотя внутри разрывало на части от переживаний. Хорошо хоть рядом с Кирмундом ехал Ретольф, готовый в любую минуту прийти на помощь.

Когда в какое-то мгновение король снова пошатнулся в седле и начал заваливаться набок, лорд Маранас едва успел подхватить его и удержать на месте. Сердце кольнуло так, что я с трудом сдержала сдавленное восклицание. И внутри будто что-то прорвало. Исчезли сомнения, доводы сопротивляющейся гордости. Пришпорив коня, помчалась вперед, не обращая больше внимания на других. Видела сейчас только Кирмунда, нуждающегося в моей помощи, как еще недавно я нуждалась в его собственной.

Он будто почувствовал мое приближение еще до того, как я оказалась рядом. Спина напряглась, руки, сжимающие поводья, стиснули их еще сильнее, так что костяшки пальцев побелели.

— С вами все в порядке, мой король? — глухо спросила, поравнявшись с ним и глянув на заострившийся профиль. Кирмунд сейчас выглядел еще болезненнее — на лбу испарина, глаза глубоко запали. И эти самые глаза яростно вперились в меня. Король стиснул челюсти.

— Вам не стоит беспокоиться, леди Эльма, — процедил он.

— А я думаю: стоит, — злясь на этого упрямца, хмуро выпалила я. — Прошу вас, давайте остановимся и вызовем лекаря.

Мой взгляд метнулся к наспех перевязанным с помощью подручных средств ранам короля, из которых снова начала сочиться кровь.

— Полагаете, я не в состоянии перенести самые пустячные повреждения? — криво усмехнулся Кирмунд. — Вы забываетесь, сударыня. И разве ваше место не при королеве?

При других обстоятельствах я бы обиделась и плюнула на все благие намерения, предоставив упрямому идиоту самому справляться со своими проблемами. Но перед глазами снова и снова прокручивались жуткие мгновения, когда его тело кромсали острые когти и зубы. Из-за меня.

— Я полагаю, что позорно свалиться по дороге с лошади будет для вашей непомерной гордости еще худшим испытанием, — намеренно насмешливо сказала я.

На меня опять метнули гневный взгляд, но я и не подумала тушеваться под ним. Вскинув подбородок, достаточно громко, чтобы слышали окружающие, сказала:

— Мы с леди Адалой, лордом Маранасом и несколькими мужчинами для охраны останемся здесь. Остальные могут возвращаться во дворец. Пусть кто-нибудь отыщет лекаря и повозку и направит сюда. — Потом твердо взглянула на возмущенно округлившего глаза Кирмунда, который явно не ожидал от меня такой подставы. — Понимаю, что вы достаточно сильны для того, чтобы проделать остаток пути самостоятельно. Но ваша супруга места себе не находит от тревоги. Я действую по ее просьбе. Будьте снисходительны к слабой женщине и выполните ее маленькую просьбу.

Уловила легкую одобрительную улыбку на лице лорда Маранаса. Теперь у короля появилась возможность достойно выйти из ситуации. Кирмунд некоторое время смотрел на меня тяжелым взглядом, потом неохотно кивнул и махнул рукой остальным.

— Ладно, пусть так. Но только из уважения к моей драгоценной супруге.

Скрыв улыбку, я с глубокомысленным видом кивнула и как можно почтительнее поблагодарила короля за снисходительность к просьбе жены.

— Я тоже остаюсь, — заявила Маррга, хмуро наблюдая за нами. Она и раньше пыталась приблизиться к королю, но он чуть ли не рычал на нее, отгоняя от себя.

— Нет, — рыкнул Кирмунд и тут же отвернулся — его нисколько не взволновало то, как исказилось от обиды и гнева лицо бывшей любовницы. Маррге ничего не оставалось, как убраться восвояси.

Но спешиться Кирмунд решился только после того, как в отдалении скрылся последний из тех, перед кем он ни за чтобы не проявил слабость. Вспомнив о том, как Кирмунд едва не послал к демонам Адальброна, предложившего свои услуги, порадовалась, что принц Алых драконов тоже уехал. Иначе при нем король продолжал бы корчить из себя непобедимого воина. Сейчас же, с помощью Ретольфа соскочив с седла, он сразу едва не упал. Лорд Маранас усадил его на собственный плащ у ближайшего дерева и с тревогой сказал.

— Похоже, начинается лихорадка. Судя по всему, в когтях и зубах этой твари еще и какая-то зараза содержится, что мешает нормальной регенерации.

Мы с Эльмой захлопотали вокруг короля, чье дыхание становилось все более прерывистым и тяжелым. Мужчины же встревожено переговаривались, поглядывая на Кирмунда. Видя, как король изо всех сил сжимает челюсти, я в полной мере осознавала, какую адскую боль он испытывает. И это странным образом действовало на меня саму. Сейчас я не могла воспринимать его как врага. Тревога захлестывала. Когда я достала свой платок, смочила водой из фляги и приложила ко лбу короля, он открыл сомкнутые веки и в упор посмотрел.

— Я не нуждаюсь в твоей жалости, — процедил и попытался стряхнуть мою руку.

— Моя королева, вы не могли бы найти еще что-то для перевязки? А то эти уже насквозь пропитались кровью, — не обратив внимания на его реплику, спокойно обратилась я к подруге. Та поспешно вскочила и двинулась в сторону лорда Маранаса, сообразив, что я желаю остаться с Кирмундом наедине. Только после того, как она отошла, с раздражением воскликнула:

— Ну не будьте же вы таким идиотом. Нет ничего зазорного в том, чтобы принять чью-то помощь. Когда вам станет легче, можете даже наказать меня за дерзость, если захотите. А сейчас просто помолчите и позвольте вам помочь.

Некоторое время он переваривал мои слова, потом губы раздвинулись в слабой улыбке.

— Нет, тебя определенно стоит наказать.

— Ладно, — я пожала плечами. — А теперь лучше помолчите. Не тратьте силы на разговоры. — И тут же сама опять задала вопрос: — Сильно болит?

— Нет, — приняв непроницаемый вид, солгал Кирмунд и поморщился от боли.

Я только вздохнула и, повинуясь невольному импульсу, провела рукой по спутавшимся черным волосам. Король замер и со странным выражением уставился на меня. Потом с горечью произнес:

— По крайней мере, во всей этой ситуации есть один плюс. Ты уже не боишься прикасаться ко мне.

Моя рука замерла на его голове, к щекам невольно прилила краска. Он прав. Та ледяная стена, которой я отгородилась от Кирмунда после изнасилования, окончательно растаяла. Только это нисколько не порадовало. Скорее, напротив. Злость и обида помогали сохранять выдержку при общении с ним. Теперь они исчезли.

Конечно, неприятные воспоминания о случившемся никуда не делись, но я и правда больше не боялась Кирмунда. Не боялась того, что он снова может причинить боль. Его сегодняшнее поведение лучше всяких слов доказало, что этот мужчина готов скорее умереть сам, чем позволить кому бы то ни было причинить мне боль. И что тогда лишь воздействие проклятого порошка заставило так поступить со мной. Да и его поведение на протяжении всех этих дней тоже невольно что-то затронуло во мне.

Искреннее раскаяние, смирение собственной гордости в попытке загладить вину. Для такого человека, как Кирмунд, это очень и очень много. Чтобы скрыть собственное смятение, я хотела перевести разговор на другую тему, но заметила, что глаза короля закрылись. С беспокойством поняла, что он погрузился в беспамятство. Лихорадка все больше колотила его тело.

А еще сильно тревожили раны, наливающиеся нехорошим синим цветом. Наверное, та жуткая зверюга и правда отравила чем-то кровь Кирмунда. Это напоминало раны, полученные когда-то отцом во время боя с королем Юригеном. Но от драконьего яда существовало противоядие. Пусть и не сразу, но оно помогало излечить раны. От того же, чем заразили сейчас Кирмунда, вряд ли существовало средство. Ну вот зачем королю захотелось связываться с тем, что он до конца не знает? Не зря ведь наши предки издревле старались держаться подальше от фэйрианских земель.

— Как он? — услышала над головой голос подруги.

Повернула голову и посмотрела на них с Ретольфом, напряженно наблюдающих за нами. Я поспешно отдернула руки от Кирмунда, словно меня застукали за чем-то неприличным. Еще больше смутилась из-за того, что невольно выдала свои чувства, и опять смочила платок водой. Поднесла ко лбу короля и хмуро откликнулась:

— Плохо. Не думаю, что лекарь сможет что-то сделать.

— Может, так даже лучше, — глухо проговорил лорд Маранас. — Мы ведь все этого хотели. Чтобы он умер.

А мне вдруг стало трудно дышать. Я напрасно пыталась втянуть ртом воздух — горло словно сдавила чья-то сильная рука. Поняла, что не могу. Просто не могу допустить, чтобы он умер вот так. Не потому, что свершилось справедливое возмездие, а из-за ран, полученных из-за того, что Кирмунд защищал меня. И пусть разум соглашался со словами Ретольфа, все во мне яростно противилось такому повороту.

Отбросив платок, я решительно схватила Кирмунда за обе руки и крепко сжала.

— Что вы делаете? — услышала удивленный голос лорда Маранаса.

— Просто не мешайте мне сейчас, — сухо бросила и, отгородившись от всего вокруг, сосредоточилась, пробуждая в себе дар.

— Ретольф, все нормально, — прошептала Эльма, похоже, понявшая, что я пытаюсь сделать. Она единственная, кто знал о том, что я умею. Может, лорд Маранас попытался бы разузнать больше, но видимо, подруга тоже умела быть убедительной.

Больше не отвлекаясь на них, я, не мигая, смотрела на вспыхнувшую золотым светом оболочку вокруг Кирмунда. Как и в прошлые разы, защитный кокон надежно закрывал короля от моего воздействия. Но сейчас слишком многое зависит от того, смогу ли я пробиться за него.

— Пожалуйста, Кирмунд, — продолжая сжимать его руки, прошептала я, — доверься мне… Позволь помочь… Откройся…

Лицо короля, погруженного в беспамятство, искажалось от невольной реакции на мое воздействие. Казалось, он испытывает боль от моих попыток, и это заставляло болезненно сжиматься сердце. Неужели вместо того чтобы помочь, я лишь причиняю ему дополнительные страдания? Но я не могу просто так отступиться. Это будет означать только одно — его смерть.

— Кирмунд, пожалуйста, откройся мне, — продолжала говорить, словно заклинание, снова и снова напрягая дар.

В какой-то момент ощутила, как от его рук к моим словно искры побежали. Удивительное, странное ощущение. Показалось, будто сейчас соприкасаются не только наши ладони, но и нечто большее. А потом золотой кокон вокруг Кирмунда будто потускнел, становясь прозрачным и легким, как туманная дымка. И я смогла увидеть другие цвета, скрывающиеся за ним. Так много черного и фиолетового, что у меня опять сжалось сердце.

Чернота разрасталась все больше, а во мне на несколько секунд все заполонил страх — что если я не смогу остановить ее? С трудом отогнав упаднические мысли, стала вливать в эту черноту зеленый и белый цвет. Здоровье, покой, умиротворение. Проклятье. Это оказалось куда сложнее, чем было с той нищенкой. Организм дракона обладал куда большей сопротивляемостью моему воздействию, даже несмотря на то, что Кирмунд сам открылся мне.

Может, это из-за того, что он без сознания и сделал это инстинктивно? Но если бы он не погрузился в беспамятство, я бы вряд ли рискнула проявить при нем дар. Тогда он бы точно заподозрил, что я не та, за кого себя выдаю.

Несколько томительно долгих минут казалось, что все мои попытки так и останутся безуспешными. Но вдруг чернота словно заколебалась, начала светлеть. Я удвоила усилия, вливая в нее все больше света и зелени.

Словно издалека услышала потрясенный шепот лорда Маранаса:

— Раны… Они меняют цвет… Как она это делает?

— У Адалы особый дар… — тихо откликнулась Эльма.

— Невероятно, — с нескрываемым восхищением отозвался Ретольф.

Досадливо поморщившись, я отгородилась от них и снова сосредоточилась только на Кирмунде. Убрать яд из его крови — вот все, что необходимо, чтобы дальше запустился процесс регенерации. Если сделать больше, это может навлечь на меня подозрения. Я уже взмокла от чудовищного нервного напряжения, но даже вытереть пот со лба не решалась. Боялась, что если отвлекусь, уже не смогу снова погрузиться в это состояние. Только когда последний черный сгусток с шипением растворился, позволила себе расслабиться. Тотчас же снова вспыхнул защитный золотой кокон, а потом и он исчез. Мир будто потускнел на какое-то время, пока глаза заново привыкали к обычному зрению.

Пальцы, сжимавшие руки Кирмунда, словно оцепенели. И я с трудом отлепила их, напоследок почувствовав, как холод, исходящий от кожи короля, сменяется теплом. Организм, очищенный от яда, активно принялся помогать себе сам. Повернув голову к друзьям, уловила горящий взгляд Ретольфа.

— Никогда раньше не слышал, чтобы в ком-то открывался подобный дар. Думаю, наш народ, узнав об этом, воспримет это, как еще одно доказательство, что правда на нашей стороне. Правда и божественное благословение.

Я даже не нашлась, что ответить, настолько все это показалось сейчас далеким и нереальным. То, что предстоит сделать после того, как мы покинем Дагейн.

— Даже не станете упрекать меня за то, что спасла его? — криво усмехнулась.

— Я не вправе осуждать вас, моя королева, — пробормотал Ретольф и отвел взгляд. А я вдруг поняла, что Эльма была абсолютно права. Лорд Маранас на самом деле не желает Кирмунду смерти. И это открытие лишь усугубило мои собственные терзания.

Король так и не пришел в себя, пока его перевозили во дворец. Видимо, в состоянии сна исцеление проходило быстрее, и драконий организм сам знал, что для него лучше. Я же невольно радовалась тому, что не придется сейчас притворяться, продумывать, как себя вести с королем. Слишком вымоталась морально и физически. Так что, едва переступив порог покоев, поспешно приняла ванну, переоделась в обычную одежду и рухнула на постель. Почти сразу вырубилась. Наверное, глубокий и целительный сон был мне так же необходим, как раненому королю.

Проснулась уже поздним вечером, когда служанка заглянула в мою комнату, проверяя, не нужно ли чего. Свет ее свечи разбудил, и я разлепила веки. Поразило то, что первым вопросом, сорвавшимся с губ в ответ на ее слова, было:

— Как себя чувствует король?

Служанка смущенно отвела глаза, но ответила:

— Еще спит. Но лекарь сообщил всем, что он вне опасности. Раны почти затянулись.

— Спасибо, — я облегченно выдохнула и велела подать мне ужин — так долго игнорируемый желудок теперь активно требовал свое.

Только вот насытившись и восстановив силы, поняла, что вряд ли теперь усну опять. А уже слишком поздно, чтобы занять себя чем-то полезным. Хотя можно попытаться почитать. После десятой попытки понять смысл одних и тех же строк в раздражении откинула книгу.

Все мысли, к моему неудовольствию, вертелись вокруг Кирмунда. Так тщательно подавляемое всю эту неделю желание находиться рядом с ним теперь прорвалось наружу. И больше не было ледяной брони, которая позволяла справляться с этим нелогичным чувством.

Проклятье, неужели я уже настолько привыкла к королю, что не могу обходиться без него? И все эти дни наказывала не только его, но и себя тоже, отказывая себе в возможности быть с ним рядом. Тело охватывало непонятное томление, смутная потребность в чем-то. И дело даже не в сексе, хотя Кирмунд и успел меня приучить к чувственным удовольствиям. Хотелось просто почувствовать тепло тела Кирмунда рядом с моим, вдохнуть знакомый будоражащий запах, ощутить себя нужной, желанной, близкой ему. О, Серебряный дракон, что же со мной происходит? Я не хочу, просто не хочу это чувствовать.

Ненавидя себя за слабость, все равно двинулась к тайному ходу, убеждая себя, что просто посмотрю на короля, удостоверюсь, что с ним и правда все в порядке, и сразу уйду. Служанка ведь сказала, что он еще спит. Кирмунд даже не узнает о том, что я там была. Только почему, приняв решение идти к королю, не забыла выпить средство от беременности, боялась признаться даже себе. Неужели в глубине души не отрицала и такого варианта развития событий?

Каменная стена разъехалась, пропуская в покои короля. Послышалось рычание собаки, выскочившей из спальни и ринувшейся ко мне. Но увидев, что это я, Дракон перестал рычать и добродушно завилял хвостом. Я с облегчением выдохнула, осознав, что могло бы случиться, если бы псина увидела во мне угрозу для хозяина. Тут бы и конец пришел. Но невольный страх, который испытала, отрезвил. Поняла, что зря сунулась сюда. Хотела уже отправиться обратно, когда из приоткрытой двери спальни донесся властный голос:

— Кто там?

Проклятье. Угораздило же его проснуться в самый неподходящий момент. Может, удастся все-таки уйти незаметно?

— Эльма, это ведь ты? — уже следующая реплика заставила мысленно выругаться.

— И как вы поняли, что это я? — решив, что убегать глупо — этим только покажу свою слабость — спросила я, подходя к двери спальни и замирая на пороге. Дракон, словно ласковый гигантский щенок, следовал за мной, как привязанный, виляя хвостом и тычась мне в руку мокрым носом.

Король, все еще немного бледный, но выглядящий уже значительно лучше, чем днем, сел на постели, прислонившись спиной к изголовью, и окинул меня чуть насмешливым взглядом.

— Ну, во-первых, кроме меня и тебя больше никто не знает о тайном ходе, — протянул он. — Во-вторых, будь это кто-нибудь другой, Дракон бы на него набросился. В-третьих, твой запах… — последнее он сказал слегка хрипло, и в его взгляде зажглись огоньки, от которых у меня невольно в горле пересохло.

— Неужели вы почувствовали мой запах из другой комнаты? — с трудом скрывая замешательство, пролепетала я.

— Ты удивишься, как остро я чувствую тебя… — произнес он и протянул руку. — Ты можешь подойти? Раз уж пришла. Составишь компанию больному человеку? — уловив иронию в голосе, я нахмурилась.

— Еще недавно вы готовы были умереть, но не признаться, что больны, — едко заметила, все же приближаясь. — Теперь пытаетесь пробудить во мне сочувствие, прикидываясь больным? Я прекрасно знаю, что опасность уже миновала, и с вами все в порядке.

— Ну, я по крайней мере попытался, — хмыкнул он. — Нужно же было извлечь хоть какую-то пользу из моего положения.

— Вы настолько расчетливы? — продолжила я шутливую пикировку. С удивлением поняла, что мне и этой части наших взаимоотношений сильно не хватало.

— Приходится.

Я уже хотела сесть в кресло неподалеку от кровати, но король похлопал по простыне рядом с собой.

— Тебе будет удобнее здесь.

— Вы в этом так уверены? — фыркнула я.

— Я настолько ослаб, что могу едва тебя видеть и слышать, — явно притворяясь, слабо проговорил король. — Прояви снисхождение к больному…

— Ладно, так уж и быть, — я покачала головой. — Но если сделаете хотя бы попытку наброситься, тут же уйду.

— Я ведь всю неделю вел себя, как примерный мальчик, — проникновенно сказал Кирмунд. — Разве давал тебе повод считать, что сделаю что-то помимо твоей воли?

Поколебавшись, я села рядом, вынужденная согласиться с последним доводом. Но когда король тут же сграбастал мою руку и крепко сжал в своей, невольно напряглась и с возмущением уставилась в невозмутимое лицо.

— Я только немного подержу тебя за руку, хорошо? — он так обворожительно улыбнулся, что у меня перехватило дыхание. — Не представляешь, как я по тебе соскучился.

Его большой палец ласкал мою кожу, и по телу растекалось приятное тепло. С неудовольствием осознала, что и правда перестала его бояться. И он это видит. Не может не видеть, поскольку раньше я шарахалась, стоило ему даже попытку сделать меня коснуться.

— Если честно, удивлен, что ты пришла сюда, — осторожно сказал Кирмунд, пытливо вглядываясь в мое лицо.

— Всего лишь хотела узнать, действительно ли опасность миновала. И еще… — сглотнув подступивший к горлу ком, я сдавленно добавила: — Я так и не поблагодарила вас за то, что вы сделали. Спасли мне жизнь.

— Если бы знал, что это окажет такой эффект на тебя, мог бы хоть каждый день убивать по подобной твари, — усмехнулся Кирмунд, а я укоризненно взглянула на него. Я тут пытаюсь искренне поблагодарить, а ему лишь бы повыделываться.

— Вы и с этой едва справились, — не удержалась от сарказма, о чем сразу пожалела. Глаза Кирмунда чуть прищурились, он рывком притянул меня к себе и опрокинул на кровать рядом с собой.

— Насколько помню, ты недавно предлагала наказать тебя за дерзость… — предвкушающе сказал он.

Я напряглась и попыталась высвободиться, но этот гад только с виду казался ослабевшим. Могла лишь трепыхаться, прижатая к постели сильным мускулистым телом. Упорно пыталась найти в себе прежний страх, который мог бы остановить его и меня от необдуманных действий. Но с ужасом чувствовала, как вместо страха внизу живота зарождается возбуждение. Да еще какое сильное. Видимо, сказывалось недельное воздержание от его тела, которое стало для меня чем-то вроде наркотика. Я настолько привыкла к нему, что ощущала сейчас какую-то болезненную тягу. Снова и снова вдыхала знакомый запах, улавливая в нем нотки возбуждения, и это отзывалось во мне еще большим томлением.

Кирмунд вжался носом в мою шею и глубоко втянул воздух, потом глухо пробормотал:

— Наконец-то… Ты снова меня хочешь…

— Это не так, — яростно выпалила, начиная сопротивляться с удвоенной силой.

— Твой запах не позволит тебе обмануть меня, — мягко сказал король, а потом нежно прильнул губами к моей шее. Ощутив, как по телу расползается вереница мурашек, я мысленно выругалась.

— Вы обещали этого не делать, — из последних сил крикнула, дергая головой и отстраняясь.

Кирмунд некоторое время продолжал прижимать меня к постели, тяжело дыша и борясь с собой, потом ослабил напор и лег рядом на боку. Я тут же попыталась соскочить с кровати, но железная хватка удержала. Король подгреб к себе и выдохнул в ухо:

— Я не стану брать тебя, если сама не захочешь… Но я и правда так соскучился по тебе… Позволь просто поласкать тебя немного. Это ведь такая малость…

Все во мне противилось тому, чтобы соглашаться. Я прекрасно знала, что вряд ли смогу остаться равнодушной к его ласкам. Но что-то вроде угрызений совести перевешивало чашу весов в другую сторону. Король ведь сегодня спас мне жизнь. Могу ли я отказать ему в такой малости? Только почему кажется, что обманываю сама себя, выдвигая этот довод. Пытаюсь оправдать саму себя за то, что подсознательно жажду покориться этому мужчине.

— Вы остановитесь, как только я попрошу, — процедила, уже понимая, что проиграла.

В глазах короля зажглись торжествующие искорки.

— Конечно, моя сладкая, — пророкотал он мне в ухо, отчего проклятые мурашки забегали с удвоенной силой.

Его руки томительно медленно стали снимать с меня одежду, поневоле вызывая дрожь предвкушения. Раздев меня до конца, он небрежным движением сбросил с себя свою. Перехватило дыхание от этого зрелища, по которому успела соскучиться. Смуглое рельефное тело с перекатывающимися под кожей буграми мышц так и манило коснуться его, исследовать. Пришлось судорожно стиснуть простыню, чтобы удержаться от этого.

Уложив меня на бок так, что теперь мы находились лицом к лицу и могли смотреть друг другу в глаза, Кирмунд начал томительно медленно ласкать мое тело. Проводил рукой по талии, перемещался к плечам, шее, опускался по груди и животу к бедрам. Дыхание мое становилось все более прерывистым, особенно когда я видела, как в ответ на собственные действия его мужская плоть наливается силой. Желание коснуться тела короля становилось уже нестерпимым.

Вслед за руками в дело вступили губы короля, проделывая такой же путь, как еще недавно руки. Лаская, дразня то нежными, то страстными касаниями, покусывая и облизывая мою кожу. Тело мое уже просто горело, а возбужденное лоно сочилось соками желания. Так сильно хотелось потереться влажной плотью о его чресла, насадиться на мощный ствол мужчины, ощутить его в себе до упора. Не знаю, каким чудом еще удерживалась на шаткой грани рассудка.

Продолжая целовать, Кирмунд чуть переместился, ложась на меня сверху и удерживая вес тела одной рукой. Вторая его рука заскользила по животу, опускаясь к средоточию моего желания, коснулась нежных складочек, потеребила клитор, срывая с моих губ сдавленный стон. Кирмунд плавно обвел пальцем вход в мое лоно, ощущая мою влагу, и я увидела, как довольно блеснули его глаза. Не в силах больше бороться с собой, я сама насадилась на его палец, задвигала бедрами, пытаясь усилить проникновение. Запоздало осознав, что творю, поспешно отстранилась и попыталась оттолкнуть мужчину. Нужно остановиться. Я не должна продолжать, иначе позволю ему все что угодно.

— Еще немного… — чувственные губы выдохнули мне в ухо этот то ли приказ, то ли мольбу, и я тихо всхлипнула от того, как тело отреагировало на него.

Опять подалась навстречу, потерлась о его возбужденную плоть. Кирмунд издал глухой рык и теперь уже сам попытался отстраниться. Снова стал целовать, стараясь сдерживать обуревающую его страсть и действовать нежно. Но я уже поняла, что потерпела сокрушительное поражение. Хочу его в себе. Пусть потом буду нещадно ругать саму себя, но больше не могу сдерживаться. Я должна утолить этот голод внутри, терзающий так, как никогда раньше.

Как же я соскучилась по ласкам этого мужчины, по ощущению его упругой плоти внутри. И сейчас нежные, полные сдерживаемой страсти прикосновения будто очищали от того кошмара, который пришлось пережить в прошлый раз. Он словно извинялся за это, доказывал, что так больше не будет никогда. И что-то во мне откликалось на его действия гораздо сильнее, чем хотелось бы.

— Я отпущу тебя, если захочешь… — пробормотал Кирмунд, отрывая голову от моей груди.

Посмотрел мне прямо в глаза, и я уловила в них такое сильное желание, что все внутри еще больше заныло от мгновенного отклика. Его слова противоречили тому, что происходило в нас двоих. Мы оба не хотели останавливаться. Я не хотела…

Вместо ответа обхватила рукой его член и медленно провела по нему, чувственно улыбнулась. Король зарычал и, уже не в силах сдерживаться, развел мои ноги и стал проникать внутрь моего лона. Я оценила то, что не стал яростно двигаться, несмотря на то, как сильно было его желание. Двигался плавно и медленно, то проникая на всю глубину, то почти выскальзывая. А я уже не могла сдержать стонов и криков, срывающихся с пересохших губ.

Ощущала, как двигаясь во мне, Кирмунд продолжает ласкать мое распростертое перед ним тело, целовать, словно не в силах насытиться. И я сама точно так же исступленно ласкала его, ощущая почти болезненное удовольствие от прикосновения к упругой гладкой коже. Мы кончили почти одновременно, так крепко прижавшись друг к другу в момент кульминации, словно стремились полностью слиться в единое целое.

Продолжая удерживать в объятиях, Кирмунд перекатился на спину, устраивая меня на своей груди, и зарылся лицом в мои волосы.

— Я рад, что между нами все решилось.

Его слова будто отрезвили, возвращая уснувшую на какое-то время гордость. Я резко дернулась, отстраняясь от него, и чуть ли не с ненавистью взглянула в лицо мужчины.

— Что решилось, мой король? — прошипела, скатываясь с его тела. Он позволил это, наблюдая за мной хмурым непонимающим взглядом. — Я всего лишь проявила свою благодарность за то, что вы спасли мне жизнь, — сказала эти чудовищные слова и сама ужаснулась собственной лжи.

Но что-то мне подсказывало, что иначе просто потеряю себя. Уже не захочу бороться. Слишком сильно этот мужчина забрался ко мне в душу, и я должна любым способом вытравить его оттуда. Пусть даже вот так, отталкивая после того, как сама же сдалась ему.

— Благодарность? — процедил Кирмунд, рывком садясь на кровати и наблюдая за тем, как я одеваюсь. — Хочешь сказать, что сделала это всего лишь из благодарности?

— А вы рассчитывали на что-то иное? — едко спросила, чувствуя на языке горечь от собственных слов. — Вы едва не погибли сегодня из-за меня…

— Убирайся, — рявкнул он, и я невольно вздрогнула, столько боли и ярости было в его тоне.

Вот так, хорошо. Кричи на меня, проявляй жестокость, даже ударь. Так мне будет легче снова тебя возненавидеть. Только почему глаза помимо воли наполнились слезами, а сердце выкручивает при одной мысли о том, что сама все испортила?

Уже на негнущихся ногах шла к потайному ходу, когда Кирмунд догнал, развернул к себе и почти до боли сжал в объятиях. Из-за слез, застлавших глаза, его лицо расплывалось и я не могла уловить выражение, с каким он на меня смотрит.

— Почему ты это делаешь? — с горечью спросил король, неожиданно нежно вытирая мои слезы и продолжая удерживать за талию одной рукой. — Я ведь чувствую, что ты неравнодушна ко мне. Почему отталкиваешь?

Я не смогла ответить — помешали рыдания, сковавшие горло. Заплакав теперь уже навзрыд, уткнулась лицом в грудь мужчины, и у меня началась самая настоящая истерика. Кирмунд напрасно пытался успокоить — от этого становилось только хуже. Его нежность, искренняя забота лишь усиливали ту бурю эмоций, что сейчас разрывали на части.

— Моя хорошая, пожалуйста, прости, — шептал король, покрывая мое лицо и волосы поцелуями. — Я опять сделал что-то не так, да? Все испортил?

— Ты тут ни при чем, — вот и все, что смогла выдавить из себя. — Я просто больше не могу продолжать все это… Не могу, понимаешь?

Он не понимал. А я знала, что никогда не смогу объяснить ему правду. Объяснить, почему должна предать и убить, несмотря на то, что осознала с горькой очевидностью. То, что люблю его. Люблю уже не той наивной девичьей любовью, сотканной из розовых мечтаний и придуманного идеального образа. Люблю со всеми его недостатками и достоинствами, противоречиями.

Но я слишком далеко зашла, чтобы теперь отступить от задуманного. Слишком многое зависит от моих решений. В первую очередь я королева своей страны, в которую он когда-то пришел завоевателем и за которою я должна отомстить. Сейчас я невольно завидовала Эльме, для которой все было легко и просто. Она могла позволить себе поставить на первое место любовь и пожертвовать ради этой любви всем. Я же не могу. Не имею права. И эту ношу придется нести до конца своих дней.

— Ты обещал, что не будешь настаивать, — глухо сказала, вытерев слезы и чувствуя, как на смену взрыву эмоций приходит опустошенность. — Я просто уйду сейчас. И будем считать, что ничего этого не было.

Он не ответил, а его взгляд, полный недоумения и невысказанной мольбы хоть что-то объяснить, полоснул по сердцу ножом. Высвободившись, я ринулась к потайному ходу, а потом бежала по коридорам так, словно за мной фэйрианский волк гнался. А в голове билась мысль, что чем быстрее мы осуществим задуманное, тем лучше. Пока во мне еще тлеет решимость довести дело до конца…

Глава 10

Утром я проснулась достаточно поздно, хоть и проспала вчера долго. Видать, сказывалось постоянное нервное напряжение, раз организм нуждался в таком длительном отдыхе. Да и немудрено. Я бы предпочла лучше спать и не думать о том, как в моей жизни все сложно. Стоило открыть глаза, как взгляд привычно наткнулся на свежий букет роз, стоящий на столике, и очередную шкатулочку с подарком. Всю прошлую неделю я упорно игнорировала подобные предметы, пока приводила себя в порядок, а потом приказывала служанке вернуть все дарителю. Но сегодня почему-то не могла решиться поступить так же. После того что я наговорила вчера Кирмунду, он продолжал оказывать знаки внимания, давал понять, что готов добиваться меня по-прежнему. И как бы я ни желала обмануть себя, мне это было приятно.

Поднявшись с кровати, медленно приблизилась к цветам, склонилась над ними и вдохнула приятный аромат. Коснулась пальцами алых лепестков великолепных роз и помимо воли улыбнулась. А потом взгляд упал на шкатулочку, наверняка хранящую в себе нечто красивое и дорогое. Рядом лежал белый конверт с посланием, и у меня не хватило духу в этот раз проигнорировать его. Достала записку и ощутила, как ноет сердце одновременно от теплых и горьких чувств:

«Я готов ждать… Ты этого стоишь. Буду рад, если примешь эту вещицу. Она особенная для меня — фамильная реликвия, передающаяся по женской линии. Когда-то мама отдала ее мне и сказала, что я могу подарить эту вещь той, кого сделаю своей избранницей. Я не могу представить, что ее станет носить кто-то другой, кроме тебя. Ты похожа на этот удивительный камень, что делает эту вещь живой: изменчивая, как море, прекрасная, но с несгибаемым внутренним стержнем внутри. Я бы хотел однажды проникнуть за то внешнее, что ты показываешь другим, и достигнуть глубин твоей души.

Твой Кирмунд».

У меня перехватило дыхание от наплыва эмоций. Неужели он и правда подарил мне фамильную реликвию? И это вместо того, чтобы отдать ее Эльме, которую считает женой? Разве могу я принять такую вещь? Но руки уже помимо воли открывали шкатулку. Уж слишком заинтриговали слова, сказанные в записке.

Я замерла, увидев лежащее на красном бархате ожерелье с самым удивительным камнем, какой когда-либо видела. Внутри прозрачно-зеленого, переливающегося самыми различными оттенками этого цвета чуда словно пылала темно-изумрудная сердцевина. Камень казался живым. Стоило на него попасть лучу света, как он искрился и переливался всевозможными оттенками зелени. Они перекатывались внутри, как морские волны. Неизменной оставалась только сердцевина. Кирмунд прав — камень просто удивительный. Но имею ли я право оставить эту вещь у себя? Пальцы ласкали украшение, и казалось, камень источает тепло, словно и правда живой.

Проклиная себя за слабость, я отчетливо поняла, что не смогу на этот раз вернуть подарок. Это словно часть души Кирмунда, которую он просит принять, не требуя ничего взамен. А я уже предчувствовала бесконечные одинокие дни и ночи без него, когда моя тоска по нему станет совершенно нестерпимой. Так пусть у меня будет хотя бы эта вещь. Особенная, теплая, значимая. Как для него, так и для меня. В моей жизни останется хоть что-то хорошее, что немного заполнит ту пустоту, которую я уже смутно чувствовала. Пустоту в сердце, что вряд ли смогу чем-то заполнить, на том месте, что сейчас занимает в нем Кирмунд.

Появление служанки заставило вздрогнуть и оторваться от грустных мыслей.

— Госпожа, вы уже проснулись? Приготовить вам ванну и завтрак?

Заметив открытую шкатулку и украшение в моих руках, девушка осторожно спросила:

— Прикажете снова все вернуть?

— Нет, — глухо сказала я. — В этот раз я оставлю подарок.

Девушка просияла и заулыбалась, и я с неудовольствием поняла, что все это время она была на стороне Кирмунда и втайне осуждала мои действия. Все же как простой народ здесь любит своего короля. Уже не раз замечала, с какой теплотой воспринимают слуги и горожане Кирмунда. Снова неприятно кольнуло в груди. Представила себе, как скоро будут проклинать меня за то, что сделаю с их повелителем. Поспешила отогнать эти мысли и отдала распоряжения служанке.

Уже заканчивала свой поздний завтрак, когда девушка явилась снова и сообщила, что королева просит меня прийти к ней. Встревоженная, я отбросила салфетку и поднялась. Мельком глянула на себя в зеркало и пригладила волосы, убранные в элегантную прическу. Взгляд помимо воли задержался в районе груди, где теперь причудливо мерцало ожерелье с удивительным камнем. Мне все же стоило его вернуть…

Нахмурившись, я двинулась к двери, недовольная собой за то, что ищу оправдания тому, почему оставила. И убеждаю себя в том, что имею на эту вещь законные права, пусть Кирмунд и не знает об этом. Перед богами и людьми я его жена, хотя и играю сейчас иную роль. А значит, это по праву мое.

В покоях Эльмы я застала лорда Маранаса. Остальные фрейлины, чтобы не мешать беседе, занимали себя в другом конце комнаты. Кто-то читал, кто-то занимался рукоделием, одна наигрывала приятную мелодию на лютне. Я поприветствовала всех кивком и сразу проследовала к друзьям, с тревогой вглядываясь в их лица. Но ничего особенного не замечала. Разве что легкую нервозность и нетерпение в Эльме. По Ретольфу же, как обычно, мало что можно было понять.

— Приветствую вас, моя королева, лорд Маранас, — намеренно громко, чтобы слышали остальные, сказала я.

— Здравствуй, дорогая, — приветливо улыбнулась подруга. — Присаживайся, составишь нам компанию.

Лорд Маранас, который при моем приближении встал и склонил голову в учтивом кивке, снова сел на свое место и его взгляд тут же устремился к украшению на моей груди. Я невольно покраснела и инстинктивно сжала камень в ладони, будто ища поддержки в его тепле. Пальцы слегка закололо от удивительного ощущения словно переливающейся в меня из камня энергии.

— Занятная вещица, — многозначительно протянул Ретольф.

— Откуда она у тебя? — Эльма тоже заинтересовалась. Хотя, думаю, больше реакцией лорда Маранаса. В его обществе ее вообще мало интересовало что-то иное.

— Подарок Кирмунда, — нехотя откликнулась я.

— Вы помирились? — обрадовалась подруга, но тут же устыдилась подобных эмоций и со страхом взглянула на лорда Маранаса. Наверное, боялась его осуждения. Но он сделал вид, что ничего не заметил, продолжая разглядывать ожерелье.

— Не совсем, — хмуро ответила я.

— Кирмунд как-то показывал мне эту вещицу, — проговорил Ретольф. — Камень привезен из одной заморской страны, с которой у драконов когда-то были торговые отношения. Потом они прервались. Вот уже больше пяти столетий. Но до сих пор ходят легенды о тамошних ювелирах, умеющих наделять украшения частичкой магической энергии. Так конкретно этот камень заряжен особой энергией. Его стоит передавать только тому, кто тебе на самом деле дорог. Тогда он будет служить своего рода талисманом, притягивающим удачу и счастье в любви. Если же подарить не тому человеку, все будет в точности до наоборот. Слышал, что матери Кирмунда счастья камень не принес. К сожалению, король Юриген не питал к жене теплых чувств.

— Кирмунд подарил тебе такое? — с восторгом воскликнула Эльма, ее голубые глаза светились радостным изумлением. — Это так романтично.

— Может, оставим эту тему? — я поморщилась, чувствуя неловкость. Не хотелось углубляться в то, что только что поведал Ретольф об этом камушке. Со стороны короля ко мне есть только страсть, не больше. Если начну думать иначе, станет еще сложнее сохранять выдержку. Да и сам он так и не сказал мне о любви. А то, что поведал лорд Маранас об этом камне… Всего лишь красивая легенда, не больше. — Эльма, ты посылала за мной. Есть какие-то особые причины?

Ретольф и подруга сразу посерьезнели.

— Лорд Маранас вчера провел небольшое расследование по поводу покушения на тебя в лесу. Но не хотел ничего рассказывать, пока ты не появишься.

— Что вы узнали? — я подалась вперед, с тревогой вглядываясь в бесстрастное лицо мужчины. — Меня и правда хотели подстрелить повстанцы?

— Исключено, — категорично заявил Ретольф. — Вчера я связался с их людьми, действующими здесь под благовидным прикрытием и ожидающими моей команды к действию. Они были поражены не меньше нашего, узнав о том, что на вас покушались от их имени.

— А стрелы?

— Королевские приставы раскрыли несколько тайников с оружием, принадлежавших повстанцам. Так что тому, кто имеет доступ к подобным вещам, ничего не стоило позаимствовать кое-что оттуда. Думаю, кто-то таким образом пытался скрыть истинную причину нападения. Решил подставить других. Только вот в одном он просчитался. То, что вы сами связаны с повстанцами.

— Значит, здесь у меня есть хитрый и расчетливый недруг, — протянула я и прищурилась. А потом в памяти возник случай с порошком, который подсыпали королю в вино. — Неужели опять Маррга постаралась?

— Вполне возможно, — Ретольф удивленным не выглядел, и я поняла, что он тоже уже свел все ниточки воедино. — У нее огромные связи, и она знает, как надавить на нужные рычаги или кого подкупить, чтобы добиться своих целей. И я ведь предупреждал вас, сударыня, что с этой женщиной не стоит ссориться.

— Мы должны рассказать о наших подозрениях королю, — воскликнула Эльма, но мы с Ретольфом поморщились в ответ.

— И как, по-твоему, мы станем объяснять ему, откуда столь большая убежденность в том, что это не повстанцы? — поинтересовалась я.

— Ты права, — погрустнела Эльма. — Но мы же не можем вот так все оставить. Допустить, чтобы это сошло ей с рук.

— Однажды эта тварь получит по заслугам, — холодно сказала я. — Но не сейчас.

— Думаю, нам стоит поторопиться с осуществлением наших планов, — вклинился в разговор лорд Маранас. — Раз она перешла к подобным действиям, значит, настроена решительно. Нельзя рисковать. Сегодня отдам распоряжения своим людям, чтобы были готовы действовать уже через несколько дней.

Внутри у меня все похолодело. Так быстро? Я даже рассердилась на себя за то, что это сообщение настолько выбило из колеи. Ведь я же сама хотела, чтобы все поскорее закончилось. Так почему теперь пришла в смятение?

— Нужно продумать, каким образом следует устранить короля, — следующие слова Ретольфа и вовсе заставили содрогнуться. — И как безопасно вывести из дворца вас и леди Эльму.

— Я знаю, как можно безопасно выйти отсюда, — прошелестела я. — Здесь есть тайные ходы. Благодаря королю я теперь знаю, где находится несколько входов и выходов. В свободное время постараюсь изучить их повнимательнее и понять, как можно покинуть дворец через них незамеченными.

— Кирмунд настолько вам доверяет? — задумчиво проговорил Ретольф.

Проклятье. Почему на сердце стало так гадко и противно, а сама я чувствую себя змеей похлеще Маррги?

— Скорее, не видит во мне угрозы, — глухо откликнулась я и тут же подумала: и кого пытаюсь сейчас обмануть.

— Что касается первого пункта, о котором стоит позаботиться, — опять заговорил лорд Маранас. — Раз есть тайный ход, вы могли бы провести меня или принца Адальброна через него в покои короля. Мы бы сами сделали то, что нужно.

— Исключено, — я едва могла говорить, настолько сдавило горло. — Там собака, которая поднимет тревогу сразу же, как почует чужака. Мне собака доверяет и не станет видеть врага. Так что все должна сделать я.

— Я не представляю, как ты сможешь это сделать, — прошептала Эльма, в ее лице сейчас не было ни кровинки. Она смотрела на меня расширенными перепуганными глазами.

— Лучше всего было бы действовать с помощью яда, но к сожалению, на драконов он не подействует, — будто не услышав слов девушки, рассуждал лорд Маранас. — Вам придется перерезать королю горло, когда он уснет. Я покажу, в каком месте находится сонная артерия. Если действовать быстро и правильно, он ничего не сможет сделать. И советую вам нейтрализовать сначала пса, чтобы не напал, когда поймет, что происходит.

Чем больше я слушала его слова, тем хуже себя чувствовала. Внутренне будто разделилась на две части: одна пыталась трезво и расчетливо смотреть на вещи и соглашалась с доводами Ретольфа, другая же едва не выла от тоски и горечи.

— Когда все это должно произойти? — глухо спросила я, когда мы обсудили детали.

— Думаю, дней через пять-шесть я успею все подготовить, — тихо откликнулся лорд Маранас, а я стиснула кулаки, впиваясь ногтями в собственные ладони.

— Хорошо, я буду готова, — произнесла еле слышно и поднялась с места.

На негнущихся ногах двинулась к выходу, больше не оглядываясь. Показалось, что камень на груди стал тяжелым и холодным и мешал дышать, но я с горечью подумала о том, что у меня всего лишь расшалилось воображение.

Следующие три дня я почти не выходила из своей комнаты под предлогом того, что плохо себя чувствую. Сама же посвятила время тому, чтобы досконально изучить тайные переходы дворца. Выяснила, что один из коридоров выводит в парк. Оттуда ничего не стоит дойти до дворцовой стены и с помощью веревки и крючьев вылезти наружу. Об этом всем я сообщила лорду Маранасу и Эльме. Так что план наш обретал все более четкие очертания и реальные шансы на успех.

Самый же щекотливый момент — то, что я должна буду убить Кирмунда, упорно гнала из головы. Хватит ли у меня силы воли, чтобы довести дело до конца? Однозначного ответа не находила, но четко понимала, что обязана. Вновь и вновь воскрешала в памяти то, что могло бы пробудить прежнюю ненависть к Кирмунду. Его расправу над моим отцом и братом. Унижения, каким подверг в день свадьбы и во время брачной ночи. То, что происходило недавно.

Но каждый раз наряду с плохим возникало и хорошее или то, что могло оправдать его. Мой отец стал причиной смерти родителей короля. Во время войны Кирмунд как раз находился в шатком эмоциональном состоянии, когда в нем пробуждалась драконья кровь. Он не мог нормально бороться с тем, что происходит внутри. Даже Ретольф говорил, что потом он сильно изменился. Я и сама замечала это. К Эльме не проявлял жестокости, хоть и считал ее последней представительницей вражеского рода.

Со мной же… Да, были и моменты, когда хотелось пришибить его за излишнюю властность и самомнение. Но он был со мной и другим: нежным, страстным, чувствительным. Мужчиной, с каким я могла бы прожить до конца своих дней. Тем, кто бесспорно достоин любви.

Вот только не было у нас права на любовь… Да и есть ли она с его стороны? Или, скорее, досада и азарт, потому что добыча никак не желает покоряться?

И чтобы изменилось, если бы узнала, что Кирмунд меня любит? В сердце и разуме творился такой сумбур, что я не могла разобраться в себе. Постоянно повторяла себе, что не имею права на эмоции. Мной должен руководить лишь разум. А он диктует одно — убить того, кто мешает обрести свободу мне и моей стране.

Радовало то, что есть еще несколько дней, чтобы все-таки настроить себя на то, что должна сделать.

Вот только, как обычно, в дело вмешалась судьба. Мой злой рок, каким стала проклятая волчица, с маниакальным упорством отстаивающая свои права на Кирмунда.

В этот вечер перед ужином я в очередной раз исследовала тайные переходы дворца. Хотела запомнить путь так, чтобы суметь пройти по нему даже с закрытыми глазами, если понадобится. Да и в последнее время только так могла хоть как-то избавиться от тяжелых мыслей — занять себя чем-то полезным. Выйдя из потайного хода и снова оказавшись в своей комнате, вздрогнула, обнаружив здесь Эльму. Девушка грустно улыбалась, сидя за уже накрытым столом и ожидая меня.

— Ты не возражаешь, если я составлю тебе компанию за ужином? Не могу больше слушать пустую болтовню всех этих девиц.

— Да, конечно, я только рада буду твоему обществу, — улыбнулась я и села рядом. Втянула носом приятный аромат, исходящий от тушеной утки с овощами и других блюд, находящихся на столе.

— С тех пор как ты сказалась больной, мне совершенно не с кем поговорить нормально, — пожаловалась Эльма, накладывая себе еду и тоже с явным удовольствием принюхиваясь.

— А как же лорд Маранас? — с ехидцей поинтересовалась я.

— Он так занят подготовкой к побегу, что редко появляется во дворце, — вздохнула девушка.

— Не переживай, скоро вам и вовсе не придется расставаться, — хмыкнула я, отправляя в рот кусочек мяса и довольно щурясь. — М-м-м, вкусно. Повар превзошел сегодня самого себя.

Некоторое время мы с подругой были заняты только едой и собственными мыслями. Потом Эльма осторожно сказала:

— Послушай, еще ведь все равно не поздно передумать.

— Ты опять за свое? — я поморщилась и отхлебнула вина из золоченой чаши. — Мы ведь уже все обсудили.

— Но ты ведь сама не хочешь так поступать с королем, — мягко сказала Эльма, пытливо вглядываясь в мое лицо.

— Все зашло слишком далеко, разве ты не понимаешь? — угрюмо возразила я. — Как думаешь он воспримет, если я расскажу ему правду? То, что мы с тобой поменялись местами, а потом я только и ждала подходящего момента, чтобы убить его. А как насчет того, что этим признанием я подставлю кучу народа? Понимаю, что на повстанцев тебе, по большому счету, начхать. Но как насчет твоего драгоценного лорда Маранаса? Хочешь увидеть, как его голова окажется на плахе?

Эльма судорожно сглотнула и покачала головой.

— Об этом я не подумала.

— А я подумала, Эльма. В отличие от тебя, мы с Ретольфом просчитываем наперед все возможные последствия наших решений. Поэтому если не можешь как-то помочь, то по крайней мере, не мешай, — мои слова прозвучали слишком резко и я даже пожалела об этом, видя, как глаза подруги наполняются слезами. — Прости, я сама не своя в последнее время…

— Я все понимаю, — сдавленно пробормотала девушка. — Тебе и так нелегко, а тут еще я лезу… Но мне жалко короля… Он сам не свой ходит все эти дни.

— Перестань, пожалуйста, — глухо воскликнула я, чувствуя, как каждое ее слово вонзается в самое сердце. — Давай поговорим о чем-то другом. Или просто закончим ужин.

Эльма кивнула и со вздохом потянулась к блюду с фруктами. Задумчиво стала отыскивать то, что ей бы больше захотелось съесть. Как вдруг ее рука замерла, и девушка непонимающе изогнула бровь.

— Что там? — невольно заинтересовалась я.

Эльма медленно извлекла со дна блюда сложенный вчетверо листок бумаги и развернула. Тотчас же вся кровь отхлынула от ее щек. Теперь я уже не смогла скрыть нетерпения и выхватила бумагу из ее рук. Первое время тупо смотрела на буквы, пытаясь сложить в голове два и два. Какого демона? Записка с такими же словами, что и тогда, в лесу: «Смерть шлюхе Золотого дракона. Предательнице своего народа».

— Но почему это здесь, в блюде с фруктами? — оцепенело спросила, боясь поверить забрезжившей на грани сознания догадке.

— Здесь так жарко, — ворвался в сознание какой-то странный, заплетающийся голос Эльмы. — Можно я окно открою?

Понимание обрушилось на меня так стремительно, что я не сумела сдержать сдавленного крика.

— Эльма, ужин уже был здесь, когда ты пришла? — хрипло спросила, бросаясь к подруге.

— Да, а что? — девушка потерла виски и поморщилась. — У меня голова что-то закружилась. Я, наверное, к себе пойду.

— Ты что не понимаешь? — я едва не плакала, чувствуя, как дрожат руки, а внутри все кипит от ярости и тревоги за подругу. — Проклятая тварь опять нанесла удар. Она ведь не знает, что на меня яд не подействовал бы. Но ты…

— Яд? — Эльма охнула и поднесла ладошку к губам.

Я же с трудом сосредоточилась, пробуждая в себе дар, и теперь с ужасом смотрела на то, как из района ее живота начинает распространяться пугающая чернота.

— Эта тварь перешла черту, Эльма, — проговорила я, едва сдерживая гнев.

— Послушай, может, позовем лекаря? — испуганно пролепетала девушка и поморщилась, хватаясь теперь уже за живот. — О, нет, ведь нельзя. Тогда все сразу заподозрят, что тут что-то не так. На меня ведь яд не должен действовать.

— Боюсь, что с этим ядом тебе вряд ли помог бы лекарь, — отчеканила я, подводя девушку к кровати и укладывая на нее. — Не сомневаюсь, что эта тварь выбрала такой, чтобы уж наверняка от меня избавиться. Уже то, что он подействовал так быстро, навевает на нехорошие предчувствия. Но она просчиталась. И сильно… А теперь закрой глаза и расслабься, дорогая, — уже мягче добавила я. — Умереть тебе я не позволю.

Положив руки на живот подруги, сосредоточилась только на одной задаче — исцелить, убрать пугающую черноту, все сильнее распространяющуюся по телу. И с удовлетворением смотрела на то, как уходят нездоровые пунцовые пятна со щек Эльмы, а дышать ей становится все легче. Через десять минут, когда ничто уже в цвете ауры не напоминало о перенесенной смертельной опасности, я решительно заявила:

— Планы меняются, дорогая. Ты немедленно пошлешь письмо лорду Маранасу. Все произойдет сегодня ночью.

Она судорожно сглотнула, с испугом уставившись на меня.

— Почему?

— Просто сделай так, как я говорю, — чувствуя, как мной завладевает холодная решимость, произнесла я. Теперь знала, что точно готова сделать то, что должна.

Глава 11

Маррга почуяла меня сразу, едва я вышла из тайного хода из стены в ее спальне, хотя и находилась до этого в гостиной. Волчица ворвалась в комнату, как фурия, и воинственно оскалилась. Оценив ее внешний вид, я поняла, что в столь поздний час женщина вовсе не спала. На ней был удобный мужской костюм, в руках — два длинных кинжала. Наверняка тренировалась с оружием, вымещая хотя бы таким образом свою агрессию. Оглядев меня с ног до головы, видать, не сочла достойным противником и сменила оскал на издевательскую ухмылку. Поигрывая кинжалами, приподняла брови.

— Надо же, кто ко мне заявился. Не знала, что тут есть тайный ход, — в задумчивости добавила она. — Спасибо за ценное открытие.

— Это открытие тебе не пригодится, — сухо откликнулась я, разглядывая женщину с каким-то отстраненным любопытством.

Мною продолжало владеть странное состояние — ощущение, будто наблюдаю за своими действиями со стороны. Ярость словно приглушалась холодной решимостью. Разум отключал лишние эмоции, которые могли помешать в том, что задумала. Уж слишком важной была цена в случае проигрыша. После сегодняшнего я начала воспринимать Марргу уже не как досадную помеху, а как смертельную угрозу, которую следовало устранить. Мой внутренний зверь подталкивал к действию, отключая доводы морали и прочую шелуху, что раньше мешала принимать решения.

Заметила, как насмешка на лице Маррги сменяется неподдельным удивлением. Она явно была озадачена тем, как я держусь с ней.

— А не слишком ли ты самонадеянна, блондиночка? — хмыкнула, наконец, волчица, чуть прищурившись. — Осознаешь, с кем связалась?

— Вполне осознаю, — я улыбнулась, и видимо, что-то в моей улыбке еще сильнее насторожило ее.

Волчица неуловимо изменила позу, теперь готовая обороняться или напасть, стоит мне сделать неосторожное движение. Я едва не расхохоталась. Эта тварь рассчитывает на честный поединок после того, как сама действовала исподтишка? Ну уж нет. Пришла пора платить по счетам.

— Ты ведь понимаешь, что сейчас здесь нет Кирмунда, который бы тебя защитил? — снова заговорила Маррга, склонив голову набок. — И ты пришла ко мне сама. Бросаешь вызов. Понять не могу: то ли ты полная идиотка, то ли до конца не понимаешь, что я тебя в клочья могу разорвать?

— А почему ты не спросишь, как мне понравился ужин? — проигнорировав угрозу, протянула я.

Волчица издевательски усмехнулась.

— Не понимаю, о чем ты.

— Прекрасно понимаешь, — возразила я и вдруг поняла, с чем связана ее игра. — Думаешь, за стеной сейчас стоит король и я пытаюсь вывести тебя при нем на чистую воду? — я расхохоталась, чувствуя, как отстраненность сменяется нарастающим гневом. — Можешь не беспокоиться. Его там нет. Хочешь проверить?

Волчица уже не улыбалась, ее лицо становилось все более озадаченным. Я же подошла к стене и нажала на потайной рычаг, заставляя каменную перегородку отъехать в сторону. Маррга втянула носом воздух и еще больше напряглась.

— Ты сказала правду.

— Потому что я здесь не для того, чтобы продолжать игру.

Я закрыла проход и сосредоточилась, пробуждая в себе дар. Поразилась тому, как легко сейчас оказалось это сделать. Так, словно все мои потайные резервы работали лишь на одну цель — ту, что жизненно важна.

С интересом наблюдала за тем, как полыхает кроваво-алым аура волчицы. Ненависть и ярость, направленные на меня, при других обстоятельствах даже напугали бы. Но не сейчас. Гораздо сильнее пугала мысль о том, что было бы, если бы мы не увидели записку в блюде, не поняли все правильно и Эльме бы ушла к себе. И чтобы я чувствовала потом, когда мне доложили о ее смерти. Пришлось сцепить зубы, чтобы не издать дикий рык.

— Я могла бы простить тебя то, что покушалась на меня, — процедила я, усилием воли подавляя вспышку ярости. — Тогда, когда подсыпала порошок Кирмунду, зная, что из-за ревности он несомненно обратит свой гнев на меня. Наверняка ты считала, что он меня растерзает… — Сделала паузу, наблюдая за сменой выражения на лице волчицы. Она напряженно смотрела на меня, не опровергая, но и не подтверждая мои слова. Но злость и досада, горящие в ее глазах, говорили лучше всяких слов. — Когда твои замыслы не увенчались успехом, решила действовать уже наверняка. Подослала ко мне наемного убийцу. И опять новое разочарование, — я издала едкий смешок.

— Ты не сможешь это доказать, — ухмыльнулась Маррга. — Пока это выглядит только как твои домыслы.

— А мне и не нужно доказывать что-либо. Достаточно того, что я уверена в этом сама. — Помолчав, вернулась к прежней теме: — В третий раз ты решила воспользоваться ядом. Но тебе опять не повезло…

— И как же ты догадалась, что еда была отравленной? — перестав лицемерить, с искренним интересом спросила Маррга. — Раньше времени увидела записку?

— О, нет, — протянула я с кривой усмешкой. — Я съела все, что ты для меня приготовила, и увидела записку только потом.

— Тогда не понимаю… — она даже отступила на шаг, изумленно глядя на меня. — Этот яд убивает в течение пятнадцати минут. Противоядия нет. Ты не могла выжить.

— Правда, не понимаешь? — я расправила плечи, глядя на нее с нескрываемым презрением. — Но позволь мне закончить, чтобы ты поняла, за что сейчас умрешь…

— Умру? — она рассмеялась, но как-то неуверенно. — А ты слишком самонадеянна.

Маррга сделала скользящий шаг ко мне, не спуская глаз и едва заметно изменив положение рук с кинжалами. В ту же секунду я направила в ее ауру такой мощный заряд фиолетового, что она завопила. Расширенными глазами глядя на меня, рухнула на пол, выронив оружие. И теперь корчилась там, извиваясь и подвывая, как раненый зверь.

— Что ты… Как ты… это… делаешь? — прокусывая губы до крови, с трудом выталкивала она из себя слова.

Я слегка ослабила напор, давая ей возможность немного опомниться. Боль осталась, но уже не такая сильная. Заметив, как в ее ауре зажглись желтые огоньки, не смогла скрыть довольной ухмылки. Эта тварь ощущает страх передо мной. Как же сейчас я упивалась этим чувством. Пусть в полной мере испытает то, через что заставляла проходить других. Я не позволю ей умереть слишком легко, не зная, за что умирает.

Осознание того, что впервые за несколько недель больше не должна скрывать свои чувства, заставляло дышать полной грудью. Была сейчас словно опьянена своей яростью, пониманием того, что наконец-то смогу отомстить одному из врагов. Что я больше не безропотная жертва, вынужденная покоряться обстоятельствам. И это осознание собственной силы пьянило похлеще вина.

— Как уже сказала, — невозмутимо глядя на поверженную соперницу, мигом утратившую весь свой апломб, проговорила я, — я могла бы тебе простить то, чему ты подвергла меня. Но ты едва не стала причиной смерти моей подруги.

— О ком ты говоришь? — Маррга попыталась подняться, но я опять усилила напор, и она с возгласом проклятия снова рухнула на пол.

— Кое-кто разделил со мной ужин, — процедила я. — И едва не поплатился за это.

— Постой… Твоя подруга… Ты говоришь о королеве? — дошло, наконец, до волчицы. — Но ведь на нее яд бы в любом случае не подействовал… — Она вдруг осеклась, в глазах промелькнуло понимание.

— Наконец-то ты немного напрягла извилины, — жестко усмехнулась я. — Так трудно оказалось меня узнать, Маррга? — подошла к ней ближе и склонилась над распростертым у моих ног телом.

— Демоны тебя раздери… Не может быть, — ее глаза расширились.

— Я правда настолько изменилась? — выпрямившись, я прошла к креслу и устроилась в нем, пытливо глядя на волчицу.

— Но зачем весь этот спектакль? — Маррга хмурилась, пытаясь понять мои мотивы. — Выдавать себя за другую.

— А по-твоему, я должна была безропотно позволить Кирмунду делать со мной все, что заблагорассудится? Вы с ним принимали меня явно не за ту, кем я являюсь. Забыли, что перед вами не обычная запуганная девица, а наследница Серебряных драконов. Поверь, не проходило и дня с той нашей памятной встречи в моем дворце, чтобы я не мечтала поквитаться с вами. И это придавало мне сил и решимости. Так что в какой-то мере я даже благодарна вам за то, что не позволили мне сломаться. Придали смысл моей жизни. Каждый раз, когда я уже хотела отчаяться, этого не позволяли сделать воспоминания о том, через что вы заставили меня пройти. Помнишь, как вы с Кирмундом осквернили покои моего покойного отца? Как ты бесстыдно ублажала его у меня на глазах? Как открыто проявляла пренебрежение к той, кто на самом деле была хозяйкой в том доме? Я вот не забыла.

— Послушай, тогда ведь была война… — волчица стала осторожно подниматься, явно пытаясь усыпить мою бдительность мнимой покорностью. — Ты должна понять.

— Я могла бы понять его… — с интересом наблюдая за ней и пока не мешая, отозвалась я. — Он потерял отца, в нем пробудилась драконья кровь. Он и правда не до конца владел собой. Но ты. Разве у тебя была причина ненавидеть мой народ? Что тебе сделали те дети и женщины, которых ты убивала голыми руками? Да еще потом похвалялась этим перед всеми, словно каким-то достижением. Ты ведь тоже женщина. Разве ты совсем лишена жалости?

Неуловимо быстрым движением Маррга подобрала с пола один из кинжалов и ринулась на меня, выплюнув:

— Жалость? Да не смеши меня, сучка.

Мощный заряд фиолетовой энергии ударил в ее руку, заставляя повиснуть сломанной тростинкой. Маррга взвыла, выронив кинжал, и поползла как можно дальше от меня. Я же невольно ужаснулась тому, на что оказалась способна. Меня заколотила нервная дрожь, на лбу выступила испарина. Но что-то внутри заставляло отбросить прочь минутную слабость и действовать дальше. Я не могу позволить ей уйти. Только не теперь, когда уже сказала так много.

— В таком случае и от меня ты жалости не дождешься, — глухо сказала, глядя, как Маррга из последних сил, превозмогая боль, ползет к двери.

Желтые пятна в ее ауре все усиливались, и наконец, достигли того предела, за которым она уже больше не могла сохранять остатки достоинства. Разинула рот, чтобы закричать и позвать на помощь. Я сжала кулак, направляя фиолетовый луч в ее горло, и крик захлебнулся в зародыше.

— Прими свою участь достойно, — хрипло сказала, чувствуя, как тает решимость довести дело до конца. Я не Маррга, и в отличие от нее, испытываю жалость. Пусть даже к тем, кто ее не заслуживает. Мне не хотелось причинять женщине лишние мучения. Убрав воздействие от горла, я тихо сказала: — Ты ведь не остановилась бы, не так ли? Рано или поздно нашла бы способ уничтожить меня. Как и любого, кто встал на твоем пути.

Наверное, мои слова о том, что стоит принять участь достойно, все же пробудили в ней что-то, потому что она даже не попыталась обмануть меня или выпрашивать себе жизнь.

— Можешь в этом даже не сомневаться, — злобно выдохнула волчица.

— Тогда у меня нет выбора.

— Что ты сделаешь с Кирмундом? — неожиданно спросила Маррга, уже даже не пытаясь сопротивляться.

Впервые в ее глазах зажглось что-то похожее на человеческие чувства. В сердце шевельнулась горечь от осознания того, что она и правда любит короля. Наверное, он вообще единственный, кого волчица когда-либо любила.

— Он скоро последует за тобой, — с усилием проговорила, чувствуя, как душу заволакивает темнота, разъедающая ее, причиняющая не меньшую боль, чем та, что сейчас испытывала Маррга.

Она издала яростный рык и ринулась на меня, уже не думая о боли или страхе. Еще мгновение — и удлинившиеся когти впились бы прямо мне в горло, но мои инстинкты оказались быстрее. Черный луч, который я послала в нее, пронзил голову насквозь, убивая способность мыслить, дышать, чувствовать. Волчица кулем свалилась у моих ног, а ее невидящие глаза потускнели. Моя месть свершилась…

Только почему я не чувствую от этого радости и удовлетворения? Почему темнота расползается внутри все сильнее?

Я убила человека… Понимание этого постепенно проникало в пульсирующее болью сознание. Не утешала даже мысль о том, что эта женщина больше чем кто бы то ни был достойна смерти. Ведь сколько зла она причинила другим.

Я не должна испытывать сожалений из-за того, что сделала. Нужно быть сильной. Тем более что предстоит убить еще одного врага. Выполнить свой долг. Только почему что-то во мне с горечью спрашивало: чем я в таком случае буду отличаться от Маррги? И эта мысль мучила сильнее всего.

Спрятав лицо в ладонях, я разрыдалась, выплескивая наружу то, что раздирало душу на части. И ведь понимала, что зашла слишком далеко, чтобы теперь остановиться. Уже завтра утром труп Маррги найдут. И даже если я его спрячу, заметят ее исчезновение и забьют тревогу. Рано или поздно подозрения падут на меня — ведь ни для кого не было секретом, в ком волчица видела своего главного врага.

Меня не должно быть здесь к утру следующего дня. И слишком многое зависит от того, сумею ли собраться с духом и довести дело до конца. Жизнь моих друзей, которые пошли на все это ради меня. Эльма пару часов назад послала записку лорду Маранасу. Тот с Адальброном наверняка уже ждут нас в условленном месте. А я тут сижу и оплакиваю ту, кто меньше всего этого заслуживает.

А король… Да, после того как я собственными руками убью его, умрет что-то и во мне самой. Но я обязана это сделать. Обязана…

Нечеловеческим усилием воли все же заставила себя подняться и двинуться к потайному ходу. Каждое движение давалось с неимоверным трудом, будто все во мне противилось этому. Но я уже приняла решение.

Едва открыв потайной ход, ведущий в покои Кирмунда, я успокаивающе зашикала на метнувшегося ко мне пса.

— Тихо, мой хороший, это я. Вот, принесла тебе кое-что вкусненького, — произнесла, стараясь не выдавать дрожи в голосе.

Судорожно сжимая одной рукой сверток с мясом, пропитанным снотворным зельем, я гладила ластившегося ко мне огромного пса. Потом присела на корточки, развернула ткань и предложила Дракону угощение. То, как он доверчиво принял пищу из моих рук, болезненно кольнуло в сердце. Совсем скоро мне придется предать доверие не только этого существа, но и его хозяина, который так же не ожидает с моей стороны подвоха.

— Тебе не стоит подкупать его вкусненьким, — послышался рядом знакомый насмешливый голос. — Дракон и так от тебя без ума. Оба дракона, — намек в его голосе опять кольнул в сердце, и я с трудом сдержала набегающие на глаза слезы.

Повернула голову в сторону стоящего в нескольких шагах Кирмунда и увидела на его лице улыбку.

— Не ожидал, что ты придешь. Мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь.

— А вы так беспокоились, что даже ни разу не пришли навестить, — заметила я, пытаясь вызвать в себе негатив к нему.

— Потому что понимал, что, скорее всего, твое плохое самочувствие — лишь отговорка. Ты пыталась избежать общения со мной, — спокойно возразил Кирмунд. — Давал тебе возможность самой решить, хочешь ли видеть меня. Но поверь, мне тебя не хватало больше, чем можешь себе представить. Хотя меня утешала одна мысль… — он приблизился ко мне и подал руку.

Оставив сверток с остатками мяса у ног довольно урчащего и чавкающего пса, я приняла руку Кирмунда и поднялась. От прикосновения его горячей ладони внутри все защемило.

— И какая же мысль? — хрипло спросила, не в силах сейчас выдерживать взгляд янтарных глаз — такой теплый, сияющий.

— О том, что ты все-таки приняла мой подарок. Это дает надежду.

Я невольно сжала камень на груди и ощутила слабые искры, исходящие от него.

— Просто не смогла отказаться от такого чуда, — грустно сказала.

— Я рад, что не смогла…

Кирмунд осторожно привлек к себе, словно боясь, что могу в любой момент оттолкнуть. Но я не собиралась его сегодня отталкивать. Это будет наш последний раз. И я не желала сейчас воздвигать между нами какие-либо преграды. Хотела отдаваться ему со всей страстью, какую так тщательно пыталась подавить в себе все это время. И только ли страстью? То, как сильно я люблю этого мужчину, уже не могла больше скрывать от самой себя. И пусть я все равно должна его убить, хочу, чтобы, по крайней мере, перед смертью он понял, как сильны мои чувства.

— Почему ты все же здесь? — тихо спросил король, зарываясь лицом в мои волосы. — Я могу надеяться на то, что ты, наконец, меня простила?

— Так и есть, — слезы все-таки покатились по щекам, но я заставила себя успокоиться и не дала волю рыданиям. — Я прощаю тебя, Кирмунд. За все прощаю.

В конце концов, сегодня он умрет от моей руки. И я могу позволить себе отпустить то, что так долго терзало душу. Могу позволить себе простить его. Только вот вряд ли бы он сам смог ответить мне тем же, зная правду…

— Ты не пожалеешь об этом, моя хорошая, — нежно сказал король, поцелуями осушая слезы с моих щек. — Теперь у нас все будет хорошо…

Не будет, Кирмунд. К сожалению, ты горько ошибаешься. У нас осталась только эта ночь… Все во мне звенело от внутреннего крика, но проявлялось это снаружи лишь как дрожь, колотящая тело.

— Ты вся дрожишь, родная, — он обнял меня крепче, будто пытаясь передать свою силу, свое тепло.

И это «родная» так полоснуло по живому, что в этот раз я не смогла сдержать болезненного крика. Уткнулась ему в шею лицом, пытаясь навсегда запечатлеть в памяти знакомый запах. Обвила руками широкие плечи, лаская, наслаждаясь этим прикосновением.

— Что с тобой сегодня? — уже по-настоящему встревожился он. — Если ты не готова, то мы можем просто…

— Не нужно слов, пожалуйста, — прервала я его, поднимая голову и вглядываясь в любимые черты. — Поцелуй меня, пожалуйста.

Некоторое время он напряженно вглядывался в мои глаза, будто пытаясь понять по ним что-то. Потом исполнил мою просьбу и прильнул к губам. Медленно провел языком по нижней, захватил ее в плен собственных губ, чуть подразнил, потом переключился на верхнюю. Вскоре мы уже исступленно целовались, переплетаясь языками и не в силах оторваться друг от друга. Мое тело горело от желания большей близости с этим мужчиной. Дикой, неистовой, которая бы заставила забыть обо всем, что тревожит сейчас. Пусть хотя бы на короткое время уйдет все, что нас разделяет.

И я начала лихорадочно освобождать его от одежды, впервые перехватывая инициативу в наших отношениях. Кирмунд, пусть даже был удивлен моим странным поведением, не пытался сопротивляться. Лишь смотрел со странным выражением, от которого у меня ноги подкашивались, и отвечал не менее страстными ласками и поцелуями.

Вскоре исчезли последние преграды, разделяющие наши обнаженные тела. Мой мужчина — такой сильный, могучий, и одновременно такой нежный — подхватил на руки и понес к постели. Но я не позволила ему начать действовать самому. Стоило уложить меня на кровать, потянула его на себя и опрокинула на спину. Кирмунд рассмеялся, с восхищением и предвкушением глядя на то, как решительно я забираюсь на него сверху.

— Похоже, ты тоже по мне скучала все это время.

— Скучала, — мне больше не было стыдно признаваться ему в этом. — И всегда буду скучать… — закончила с только мне понятной горечью. Это заставило его насторожиться, но я тут же чувственно улыбнулась, переключая мысли мужчины в другое русло.

Томительно медленно стала прокладывать дорожку из поцелуев по его широкой груди, двигаясь вниз. Он с шумом выдохнул, потом попытался коснуться меня, но я недовольно зашипела. Кирмунд с усмешкой убрал руки, заложив их за голову, и позволил делать с его телом все, что заблагорассудится.

Я же наслаждалась вкусом и запахом его гладкой упругой кожи, стараясь запомнить каждый участок этого великолепного тела. Тела, словно созданного для меня, в котором восхищало и притягивало абсолютно все. Ни один мужчина никогда не будет привлекать меня так, как Кирмунд. Я уже сейчас это знала, и к сладко-терпкому вкусу нежности и страсти, что переполняли сейчас, примешивалась горечь.

Не буду думать об этом сейчас. В этот момент он рядом. Живой, горячий. Такой близкий, что все во мне трепещет при взгляде на него.

Я видела, как от моих ласк и поцелуев напрягается мужская плоть, как все учащеннее и тяжелее становится дыхание. И лишь железная выдержка не позволяет ему прямо сейчас прекратить эту изощренную пытку, что я устроила, и немедленно не получить желаемое. Мой язык дразняще поочередно коснулся его сосков, обводя их влажными кругами, потом скользнул ниже. То оттягивая и чуть прикусывая, то отпуская его кожу, я двинулась по животу и замерла у самой чувствительной плоти. Обвела языком головку, вызвав у мужчины сдавленный рык. Подняв глаза на Кирмунда, довольно усмехнулась, и снова сделала несколько дразнящих движений языком.

— Тебе нравится?

— Еще как, — выдохнул он. — Мучительница.

А я вдруг вспомнила о том, как когда-то так же его ласкала Маррга, и внутри взметнулось неприятное ревнивое чувство. Ведь в таких ласках у меня не было никакого опыта. Что если мои прикосновения для него менее приятны, чем действия более опытной женщины? Словно почувствовав мои колебания, он глухо выдохнул:

— Не знаю, как тебе удается, но ни с кем и никогда я не испытывал такого удовольствия, как с тобой… Иногда тебе стоит просто взглянуть на меня, и я уже совершенно контроль над собой теряю…

И все мои колебания исчезли… Ему хорошо со мной. И сегодня я сделаю все, чтобы было еще лучше, чем во все наши прошлые ночи. По крайней мере, это я могу сделать для того, кого собираюсь… Тут же пресекла эти мысли и снова сосредоточилась на своем занятии. То, что делаю это в последний раз, придавало ощущениям еще большей остроты, а меня саму превращало в оголенный нерв.

Все эмоции были на грани. Каждый момент прочувствывался настолько остро, что становилось трудно дышать. Бог мой, как же я люблю каждый кусочек этой плоти, распростертой сейчас передо мной, хоть на какое-то время находящейся в полной моей власти. Казалось, что получаю не меньшее удовольствие, лаская его, чем он сам. Обхватывая губами горячую мужскую плоть, самозабвенно облизывала и посасывала. И каждый стон, вырывающийся из горла мужчины, казался волшебной музыкой.

Сделав еще несколько движений ртом, я выпустила член из своего плена и потерлась о него своим естеством — уже влажным и готовым принять в себя. Осознание того, что возбудилась только от того, что сама делала с Кирмундом, в который раз убедило в том, как же сильно он меня привлекает.

Мужчина приподнялся и подхватил за талию. Впился в мои губы жадным неистовым поцелуем, подаваясь навстречу и тоже трясь об меня. Я чуть приподнялась и начала плавно насаживаться на него. От наплыва ощущений он застонал мне в рот и резко подался вверх. От ощущения абсолютной заполненности теперь уже застонала я. Одной рукой обхватила Кирмунда за шею, а другой оперлась на постель, прогибаясь в спине.

Лаская губами мою шею, грудь, плечи, он двигался в одном ритме со мной, стремясь как можно дольше продлить эти упоительные ощущения полного единения. Кирмунд позволял мне задавать ритм, подстраиваясь и давая себя почувствовать ведущей в нашем диком первобытном танце. В какой-то момент я поняла, что больше не могу сдерживаться — настолько все внутри звенело от желания разрядки. Все интенсивнее двигала бедрами, то подлетая, то принимая в себя мужчину еще глубже, еще полнее.

Кирмунд издал утробный рык, когда в какой-то момент мы оба ощутили, как удовольствие подходит к кульминации. А я вдруг вспомнила о том, что за всеми этими волнениями улетучилось из головы.

— Проклятье. Я не приняла снадобье.

Попыталась отстраниться и прервать движение, но он не позволил. В его глазах зажглось что-то такое, что опалило жаркой волной.

— Я не хочу, чтобы ты больше его принимала, — выдохнул он, пока я, достигнув разрядки, содрогалась от волн накатывающих сильнейших ощущений. Только когда вслед за мной он кончил сам, извергая внутрь моего тела струю семени, осознала до конца то, что произошло.

Обмякнув на его груди, прерывисто выдохнула:

— Что ты только что сказал?

— Только то, что я буду счастлив, если подаришь мне ребенка, — сказал он с легкой улыбкой. Потом отвел с моего лица спутавшиеся взмокшие волосы и произнес то, что перевернуло во мне все. — Даже не думал, что когда-нибудь со мной на самом деле это произойдет. Но появилась ты. И все мои привычные представления о жизни и о самом себе разлетелись вдребезги. Проклятье, как же я теперь жалею, что по глупости женился. Если бы это было не так, плевать бы мне было на чувство долга и глупые предрассудки. Я бы предложил тебе стать моей женой, моей королевой. Но пусть даже официально это невозможно, ты должна знать… Только в тебе я вижу свою пару, истинную королеву. И могу тебе поклясться, что признаю каждого из наших детей, если бог-дракон дарует их нам.

— Что ты говоришь? — чувствуя, как все во мне кипит от обуревающих эмоций, с трудом выдавила я. — Ты ведь несерьезно… Ты не можешь…

— Что не могу? — он обхватил ладонями мой подбородок и посмотрел так, что дальнейшие слова застряли в горле. — Любить тебя? Но это так. Я больше не хочу скрывать это от тебя или кого-либо другого. Я люблю тебя и хочу видеть рядом с собой до конца моих дней.

— Так долго? — я недоверчиво усмехнулась. — А что если я тебе надоем?

— Ты сама не знаешь, что говоришь, — он нежно и одновременно властно прильнул к моим губам, потом снова заговорил: — Да мои чувства к тебе с каждым днем только крепнут. И знала бы ты, что происходит с моим внутренним зверем, когда ты рядом. Ты моя истинная избранница. И я готов на все, чтобы ты оставалась со мной и дальше.

— Кирмунд… — по моим щекам снова полились слезы, и я больше не могла их сдерживать.

Его признание вывернуло все наизнанку. Сердце кровоточило от осознания того, как все могло бы сложиться, если бы не было стольких преград, что нас разделяют. Мы могли быть счастливы вместе. По-настоящему счастливы. И от этого хотелось рычать, крушить все от бессилия хоть как-то изменить прошлое, повернуть время вспять. Слишком много ошибок натворили мы оба, чтобы это счастье могло состояться.

Король не понимал, почему я плачу, пытался утешить. А потом прибегнул к самому действенному, с его точки зрения, способу — довести меня до очередной разрядки томительно-нежными сладостными ласками. И я сделала вид, что ему это удалось. Тело охотно изгибалось в умелых руках, открываясь полностью и не зная тех терзаний, что сейчас переживала душа. А потом, в очередной раз достигнув кульминации вместе, мы засыпали рядом на одной постели, крепко прижавшись друг к другу. Вернее, засыпал он. Я же делала вид и ждала той страшной минуты, когда Кирмунд и правда уснет.

А потом осторожно выбралась из постели и двинулась к тайному ходу, где оставила принесенный с собой нож. Мельком глянула на собаку, мирно спящую у остатков мяса. Единственного защитника короля, кто мог меня сейчас остановить.

Вернувшись с ножом к Кирмунду, склонилась над доверчиво спящим мужчиной, который чему-то улыбался во сне. Слегка повернула его голову, открывая доступ к сонной артерии.

Достаточно сделать одно резкое движение — и все будет кончено. Он не успеет мне помешать. Пальцы задрожали, когда я поднесла лезвие к коже. А затем я отпрянула, выронив нож из ослабевшей руки. Он упал на простыни, еще хранящие запах нашей страсти, глядя теперь на меня оттуда немым укором. Символом моей слабости.

Я оказалась недостаточно сильной, чтобы сделать это. Размякла. Забыла о чувстве долга и о том, что с такой убежденностью говорила Эльме. Оказалась лишь слабой женщиной, для которой нет ничего дороже любимого мужчины.

Лицо мое искривилось от горечи, но внутри уже накатывало странное и парадоксальное облегчение. Словно именно это решение было на самом деле правильным. Я не убью Кирмунда. И никому не позволю убить его вот так — беззащитного, доверившегося мне.

Пусть все идет как идет… Никчемная из меня оказалась королева и лидер своего народа. Но может ли кто-то винить за то, что не смогла пронзить ножом собственное сердце? Если может, то пусть сам попробует это сделать, а потом осуждает.

Этот мужчина, лежащий передо мной… Он часть меня самой… И всегда был. Даже тогда, когда я люто ненавидела его и жаждала мести. И пусть я понимала, что когда он очнется, вряд ли сможет простить, но смогу это пережить. А вот его смерть не смогу… Проще тогда будет самой перерезать себе горло вслед за ним.

Неслышной тенью я скользнула опять в тайный ход и направилась в свои покои, где уже ожидала Эльма, собравшая наши самые необходимые вещи. Как бы то ни было, нам нужно бежать отсюда до наступления утра. Времени, когда солнечный свет раскроет все наши тайные замыслы.

Глава 12

Первым, что увидела, оказавшись внутри своих покоев, было бледное, как полотно, личико Эльмы. Казалось, вся ее жизнь сосредоточилась в огромных глазах, взирающих на меня с немым вопросом. И я прекрасно знала, о чем она собирается спросить, и готовилась к ответу все то время, пока плелась по коридорам тайного хода. Молча прошла к дорожной сумке и проверила, все ли необходимое там есть.

— Как все прошло? — послышался сдавленный голос не выдержавшей пытки неизвестностью Эльмы. — Ты… его…

— Да, — коротко ответила, не глядя на нее и боясь, что иначе прочтет правду в моих глазах.

Подруга судорожно вздохнула.

— Он не сопротивлялся? — спустя томительно-долгие несколько секунд снова подала она голос.

— Я сделала это, когда он спал, — ровным тоном откликнулась я и, поколебавшись, вытащила со дна сумки медальон, который так и оставался там с того момента, как мы покинули женскую обитель.

Чувствовала взгляд Эльмы, пока шла к кровати и оставляла эту вещицу на подушке.

— Зачем? — грустно спросила она. — Не хочешь оставлять даже память о нем?

— У меня есть память о нем, — я коснулась ожерелья на груди и сжала приятно согревающий зеленый камень. — А это мне больше не понадобится. Это в прошлом.

Правду я, разумеется, не захотела говорить. То, что хочу, чтобы у Кирмунда тоже осталась память обо мне. Именно поэтому оставляла здесь вещицу, дороже которой у меня ничего не было. Единственное, с чем не смогла расстаться, это миниатюра матери. Ее я бережно извлекла из медальона и спрятала в дорожной сумке.

— Пойдем, нужно торопиться, — велела Эльме, подхватила свои вещи и первой вошла в тайный ход.

За спиной послышались неуверенные шаги, и я поняла, что никаких подозрений у подруги не возникло. Она просто пошла за мной. Надеюсь, у других моих сообщников тоже их не возникнет. Губы тронула кривая улыбка. В моих интересах врать достаточно убедительно. Ровно до того момента, пока не покинем Дагейн и не станет слишком поздно возвращаться. Иначе Адальброн или Ретольф пожелали бы завершить то, чего не сделала я. А теперь не только я знала, как пройти в потайные помещения дворца. Эльма бы раскололась в два счета, стоило Ретольфу попросить об этом. Именно поэтому я не могла сказать правду сейчас даже ей, пусть бы подруга наверняка одобрила мой поступок. Но скрывать что-либо от лорда Маранаса она не смогла бы при всем желании. Слишком сильно любит и не хочет разочаровывать. А я слишком сильно люблю Кирмунда, чтобы подвергнуть его жизнь опасности, когда в моих силах этого не допустить.

В последний раз бросив взгляд на спящий дворец, уже когда мы выбрались наружу, ощутила, как томительно сжимается сердце. Вполне возможно, что я никогда уже не увижу того, кто сумел завоевать мою любовь вопреки всему. А если и увижу, то никогда уже в глазах его не промелькнет тепло и доверие, которые так приятно согревали душу.

Прощай, мой ненавистный возлюбленный. Мой любимый враг. Теперь у нас с тобой разные дороги…

— Мне жаль, что вам пришлось пройти через это, моя королева, — услышала тихий голос лорда Маранаса, положившего руку на мое плечо. — Даже не представляю, чего вам стоило довести дело до конца.

— Благодарю за понимание, — холодно откликнулась и тронула поводья. — Нужно поспешить.

— Согласен, — послышался веселый голос Адальброна, окинувшего меня горящим взглядом. — Чем дальше мы отсюда будем, когда его труп обнаружат, тем лучше.

Больше не оглядываясь, я накинула капюшон, натянула его пониже и пустила коня в галоп вслед за своими спутниками. Слез уже не было. Наверное, они все остались там. В том месте, где я могла еще что-то чувствовать и куда больше никогда не вернусь.

Кирмунда разбудил настойчивый стук в дверь и взволнованные голоса. Он с неохотой открыл глаза и первым делом глянул на другую сторону кровати, где еще вчера лежала та, без кого уже не мыслил своей жизни. Холодная пустота почему-то задела его куда сильнее, чем должна была. Пусть король и понимал, что Эльма вполне могла просто уйти к себе, пока он еще спал, что-то внутри уже не желало мириться с этим. Он желал, чтобы эта женщина всегда оставалась рядом. Каждую минуту. Видеть, чувствовать запах и тепло ее восхитительного тела. Устал бороться с собой, убеждать себя, что Эльма — лишь одна из многих в его жизни.

Да, поначалу он воспринимал чувства к ней как досадную слабость. Но в полной мере ощутил, насколько же она ему дорога после того постыдного инцидента, когда в состоянии полной невменяемости изнасиловал. Сам потом не находил себе места, пытаясь понять, как мог такое сотворить. Тем более с той, кого больше, чем кого-либо, хотелось защищать, оберегать.

И болезненнее всего уязвляло то, что после того случая Эльме стали неприятны его прикосновения. Он мог бы выдержать ее гнев, обиду, упреки. Но только не страх и отвращение. Стоило ему приблизиться, как она зажималась и начинала напоминать затравленного зверька, пусть даже помимо этого продолжала дерзить и доводить до белого каления. Может, потому он и спускал ей дерзость. Не хотел убить в ней окончательно этот строптивый, сильный нрав, который так восхищал и одновременно бесил. Но он бы не желал видеть Эльму иной — запуганной, сломленной. При одной мысли об этом испытывал неприятное грызущее чувство.

Впервые Кирмунд отошел от привычной модели отношений с женщинами и не пытался проявлять властность. Пусть и не слишком умело, пытался загладить вину, смирять свой нрав. Хотя бог-дракон свидетель, чего ему стоило подавлять то и дело накатывающую ярость при виде того, как Эльма кокетничает с проклятым принцем Алых драконов. Лишь чудом сдерживался, чтобы не начистить ему физиономию. Но этим бы еще больше все усложнил. Новая жестокость только сильнее отвратила бы его женщину. А он уже не мог воспринимать Эльму как-то иначе. Только как свою женщину. Свою самку. Самую желанную, особенную. И отказаться от нее — то же самое, что отказаться от части самого себя. Настолько она въелась ему под кожу.

Тот момент, когда на охоте Кирмунд услышал крик и по болезненному уколу в сердце сразу понял, кому он принадлежит, потом повторялся каждую ночь в его снах. Что было бы, если бы не успел, опоздал?.. Увидел вместо живой и невредимой девушки растерзанный труп? Да при одной мысли об этом перед глазами все темнело.

Кирмунд вспоминал, как, не задумываясь, ринулся на опасного хищника, не испытывая никаких сомнений в собственных действиях. Это казалось самым естественным в той ситуации. Защитить свою женщину пусть и ценой жизни. И даже почти уверившись в том, что живым из схватки не выйти, ни на миг не пожалел о своем поступке. Главное — она в безопасности и его смерть напрасной не будет — он задержал зверя, а скоро появятся остальные и смогут совместно покончить с ним.

Но бог-дракон не оставил Кирмунда покровительством и позволил выйти победителем из схватки. Король до сих пор вспоминал тот взгляд Эльмы — восхищенный и одновременно полный тревоги за него — когда она, казалось, кинется сейчас в объятия. Но этого не произошло. Она снова отдалилась, отвергла, и по сравнению с этим полученные в бою раны показались пустяком. Гораздо сильнее болело сердце от разочарования и горечи. Он так и не смог доказать ей, что заслуживает прощения, что она может воспринимать его подходящим для себя мужчиной.

Как же эта женщина его мучила. То отталкивала, то делала первый шаг, когда казалось, что все уже кончено и не стоит даже пытаться что-то изменить. Сама подъехала к нему, когда они возвращались во дворец, интуитивно почувствовала, насколько же ему тогда нужна была помощь. А потом пришла к Кирмунду ночью и, едва позволив поверить в счастье, опять отняла.

Посылая девушке то украшение, настолько значимое для его семьи, Кирмунд принял решение. Если не примет и на этот раз, не станет больше изводить себе душу. Отпустит, пусть это будет неимоверно трудно. Но она снова будто почувствовала тайный смысл того, что он делает. Поняла, что в этот раз Кирмунд дарил не просто драгоценную безделушку, а предлагал собственное сердце. И она не нашла в себе силы отказаться от него. А значит, не все еще потеряно.

И теперь Кирмунд готов и дальше бороться за эти непонятные, терзающие их обоих отношения. Окончательно уверился, что Эльма — та самая женщина, с которой ему хочется пройти по жизни рука об руку. Пусть даже она не сможет стать ему официальной женой, но для него только она будет королевой. И он постарается показать это и другим. То, как они должны воспринимать его избранницу. Главное теперь убедить саму Эльму в том, что дальше скрываться нет смысла.

Кирмунд неохотно поднялся с постели и накинул на обнаженное тело халат. Крикнул продолжающим барабанить в дверь слугам, что они могут войти. Первым в покои ворвался взволнованный начальник дворцовой охраны. Король тут же насторожился. Что такого могло произойти, что все так переполошились? И сразу сердце тревожно тенькнуло. Вспомнилась злополучная записка в лесу, адресованная Эльме. Он тогда всех на уши поставил, чтобы нашли виновных в покушении, но никаких зацепок в деле не было, и результат оставался нулевым. Неужели проклятые повстанцы снова попытались добраться до его избранницы?

— В чем дело? — рыкнул он на капитана, с трудом скрывая беспокойство.

— Убийство во дворце, — отрапортовал стражник. — Виновных пока не обнаружили, но есть подозрения…

— Кто убит? — оборвал его Кирмунд, чувствуя, что едва сдерживается, чтобы не схватить мужчину за грудки и не затрясти. Неужели трудно говорить конкретнее?

— Мне жаль, государь, — сделал печальное лицо капитан, и у короля все обмерло внутри. Горло будто сдавила холодная рука, и он мог лишь судорожно пытаться втянуть воздух и ждать новых слов мужчины. — Убита леди Маррга.

Облегчение накатило так резко, что Кирмунд с шумом втянул воздух в мигом расслабившееся горло. Его даже немного удивила такая реакция — все-таки Маррга тоже была ему по-своему дорога. Но по сравнению с потерей Эльмы ее смерть казалось чем-то незначительным. К тому же Маррга уже давно сама напрашивалась на неприятности, забывая о том, что война закончилась и стоит проявлять меньше кровожадности в отношениях с людьми. Вот и нарвалась на ответный удар со стороны одного из многочисленных недоброжелателей. Но все же стоило разобраться, кто оказался настолько наглым, чтобы под его крышей творить такой беспредел.

— Ты сказал, что есть подозрения, — сухо заметил король. — Кто мог это сделать?

— Всем известно, что в последнее время леди Маррга враждовала с одной леди из окружения королевы…

Сообразив, куда клонит капитан, Кирмунд едва не зарычал.

— Эльма Нифарин тут ни при чем.

— Боюсь, сами обстоятельства смерти говорят о том, что это вполне могла сделать женщина. Похоже на воздействие яда. Хотя у леди Маррги была еще сломана рука… — в задумчивости добавил стражник.

— Тогда тем более абсурдно, чтобы это могла сделать Эльма, — поморщился король. — Ты соображаешь, какой силищей обладала Маррга? С ней не каждый мужчина мог справиться.

— Но тогда почему леди Нифарин в спешке покинула дворец? Насколько я знаю, ее больше нет в Дагейне. И еще… — капитан замялся, но все же продолжил: — Королева, лорд Маранас и принц Адальброн тоже покинули город. Может, конечно, все это лишь совпадение. Но закрадываются вполне резонные сомнения. Никто не видел, как королева и ее фрейлина покидали дворец. Они сделали это втайне, взяв лишь самое необходимое. Служанки уже проверили их комнаты. Выглядело так, словно покидали дворец в спешке.

С того момента, как капитан сказал о том, что Эльмы больше нет в Дагейне, Кирмунд уже мало что слышал. Стоял, будто громом пораженный, пытаясь хоть что-то понять. Происходящее не укладывалось в голове. Он пытался свести все воедино, но это удавалось плохо. Почти не слушая стражника, рассуждал о возможных причинах того, что произошло, пока он спал в счастливой уверенности, что отныне все у них будет хорошо.

Теперь те встревожившие на миг слова Эльмы, которые он предпочел пропустить мимо ушей, обретали новый смысл. О том, что она будет скучать по нему. Неужели уже тогда знала, что скоро им придется расстаться. Вот почему была такой покорной и страстной. Усыпляла бдительность? Боялась, что если не займет его чем-то ночью, то он может пойти к Маррге и там увидеть труп? Кирмунд заскрежетал зубами и поймал испуганный взгляд капитана. Тот умолк, видимо, подумав, что его слова вызвали гнев короля. Кирмунд в раздражении мотнул головой.

— Значит, говоришь, королева, Маранас и Адальброн тоже сбежали? — вкрадчиво проговорил, ощущая, как внутри расползается темнота.

Чувствовал себя полным идиотом, вокруг которого все это время плелись интриги, а он даже не замечал. Что задумали эти четверо? Вряд ли единственным, чего хотели, было убийство Маррги. Но пока король не понимал, какие же цели преследовали. Что если просто искали возможность бежать? Из обители это было не так легко сделать — слишком усиленную охрану он там оставил. А вот из дворца гораздо проще. Усыпить бдительность и выждать момент.

И куда они подались теперь? Может, в королевство Алых драконов? Еще одна догадка заставила короля крепко стиснуть кулаки. Уж не хочет ли его женушка устроить переворот, заручившись поддержкой Алых драконов? И сбежала, чтобы иметь возможность действовать беспрепятственно. Здесь же из нее получилась бы великолепная заложница.

А Ретольф Маранас. Хитрая крыса, так умело вгрызавшаяся все эти годы в его душу, на самом деле лишь искала возможность в решающий момент укусить побольнее. Ведь не зря Кирмунд с самого начала опасался слишком сильно доверять ему. Каким же оказался идиотом в итоге. Да Ретольф даже свою подопечную ему в постель подложил, чтобы усыпить бдительность. И пока Кирмунд мог думать только об этой светловолосой бестии, они готовили переворот. Он уже почти не сомневался в этом.

Вот только заговорщики допустили роковую ошибку, не устранив его с пути, когда была такая возможность. Он ни за что не позволит им одержать победу.

— Снарядите отряд из пятидесяти человек в погоню за ними, — проскрежетал он, буравя капитана загоревшимися опасным блеском глазами. — Женщин привезти живыми, с мужчинами можно не церемониться.

— Вы уверены, мой король? — пролепетал капитан в испуге. — Там ведь принц Алых драконов. Это ведь…

— Я знаю, что это означает, — резко оборвал его король. — Но он сам виноват. Помог моей законной жене сбежать. Никто из правителей других королевств не посмеет сказать, что я не в своем праве. И пусть созовут совет. Нужно немедленно начать подготовку к войне. Я собираюсь уничтожить все очаги сопротивления в королевстве Серебряных драконов. Если понадобится, выжгу дотла все города и поселения этой земли. Мне не нужен народ, который только и ждет случая укусить кормящую его руку.

— Уничтожите всех? — капитан теперь просто позеленел.

— Ты плохо слышал? — Кирмунд чувствовал, как начинает деформироваться челюсть — он уже находился на грани трансформации.

Начальник охраны пулей вылетел из покоев, а король в ярости ударил кулаком в дверь платяного шкафа, у которого стоял. Дерево с жалобным треском раскололось, но даже это не уняло гнева Кирмунда. И ярость лишь усиливалась от осознания того, что же задело его в этой ситуации больше всего. Предательство той, что все это время лишь смеялась над ним. Обвела вокруг пальца, как наивного простачка. А он, идиот, в любви ей признавался, душу перед ней раскрыл.

Из горла вырвалось рычание, от которого даже стены содрогнулись. О, пусть только эта лживая тварь попадется ему в руки. Пожалеет, что на свет родилась. Он бросит ее в самую темную и мрачную дыру в подземелье и будет просто трахать в свое удовольствие. До тех пор, пока она и вовсе человеческий облик не потеряет, так, что ему на нее и смотреть будет противно. А потом свернет ей шею собственноручно, позабыв о том, что обычно женщин не убивает.

Что касается проклятой женушки, все это время так успешно притворявшейся невинным ягненком, то теперь даже сомневаться не будет — выполнит все, что когда-то пообещал в день свадьбы.

Теперь даже запах Эльмы, еще витающий в комнате, вызывал ярость. Король в сердцах схватил простыню и сбросил на пол, желая растерзать в клочья. Звяканье чего-то, упавшего на пол, заставило замереть на месте. Отбросив простыню, скрывавшую от него упавший предмет, Кирмунд в потрясении замер. Нож.

Он медленно склонился над ним и поднял, пытаясь понять, откуда этот предмет тут взялся. А когда, наконец, дошло, со свистом втянул воздух в легкие. Он был не прав. В планы заговорщиков как раз таки входило его убить. Именно за этим приходила прошлой ночью Эльма.

Только вот по какой-то причине сделать это не смогла…

Кирмунд в задумчивости смотрел на сверкающее лезвие, которое без всякого труда вчера могло оборвать его жизнь. Эльма ведь не могла не понимать, что будет с ними всеми, если он останется цел. И то, как это повлияет на их планы.

Но она не сделала этого… Почему?

Он не решался поверить в то, что подсказывало ноющее сердце. Слишком сильно боялся опять ошибиться. Но гнев, еще недавно владевший им, мало помалу стихал, сменяясь мрачной задумчивостью. Эльма тоже к нему неравнодушна. Из-за него даже рискнула нарушить приказ своей лицемерной хозяйки-сучки. Спутала заговорщикам все планы.

Но почему она не призналась ему во всем? Он бы понял и простил. Наказал бы тех троих, но ее бы и пальцем не тронул. Да что уж там. Если бы попросила, и их участь могла бы быть не столь плачевной, как планировал теперь.

Кирмунд, все еще держа в руке нож, двинулся в гостиную и застыл, глядя на спящую собаку. Склонившись пониже, принюхался и уловил едва ощутимый запах сонных трав. Собаку она тоже пожалела. Вполне ведь могла и убить, чтобы исключить возможность того, что проснется раньше времени и разбудит его. Новое доказательство того, что его женщина оказалась не настолько уж бесчувственной дрянью, приятно согрело душу.

Король быстрым шагом двинулся по тайному проходу к покоям Эльмы. Сам не знал, что надеется там увидеть. Вряд ли бы она стала оставлять ему записку. Но надежда все же не оставляла. Если девушка на самом деле что-то к нему чувствовала, то не могла уйти просто так. Почему-то не оставляла твердая убежденность в этом.

Оказавшись на пороге спальни Эльмы, он медленно обводил ее взглядом, ощущая, как тоскливо ноет сердце. Все здесь было словно пропитано аурой девушки, ее незримым присутствием. Даже большинство вещей остались на месте. Она и правда взяла лишь самое необходимое. Только вот вряд ли собиралась когда-нибудь вернуться.

Он же сделает все, чтобы она снова была рядом. И не для того, чтобы отомстить. Конечно, наказать ее придется, но разве что заточением в комфортных условиях, ограничив общение с другими. То, что она не нанесла решающий удар, слишком о многом сказало ему. И дало шанс на то, что у них все еще может наладиться. В конце концов, лживая сучка Серебряных драконов может подохнуть, рожая ему детей. И тогда ничто не помешает Кирмунду жениться на той, кого действительно желал видеть рядом с собой.

Солнечный лучик мелькнул на чем-то, лежащем на подушке, приковывая к себе внимание короля. Уже подходя ближе, Кирмунд становился все более озадаченным. Он узнал эту вещь. Не раз видел на шее принцессы Адалы в прошлом.

Нахмурился, вспомнив о том, что в обители и позже ни разу не замечал, чтобы жена надевала медальон. И что эта вещь делает в спальне Эльмы? Неясная догадка показалась слишком невероятной и переворачивающей все с ног на голову.

Кирмунд подхватил медальон за золотую цепочку и резко нажал на потайную пружину, открывая створки. Уставился на собственное изображение, хмурясь и отгоняя мрачные мысли. Он был уверен, что в медальоне принцесса носила изображение матери. Как-то во время визита в королевство Серебряных драконов случайно увидел, как на балу она разглядывала миниатюру. Он тогда явственно видел, что это портрет женщины. Издалека не мог четко рассмотреть все детали, но ошибиться не мог.

Новая мысль заставила захлопнуть крышечку и стремительным шагом направиться туда, куда ни разу не заходил после смерти отца. Медальон почему-то продолжал сжимать в руке, не в силах расстаться с этой вещью, которая могла означать слишком многое, если подтвердится та невероятная догадка, что у него возникла.

Замер перед тайным святилищем отца, не решаясь сделать последний шаг. Но все же провернул торчащий в замке ключ и вошел. В комнате было пыльно и темно — сюда никто не заходил под страхом наказания. Кирмунд запретил это слугам, не желая, чтобы постыдная, как он считал, тайна отца стала предметом обсуждения.

Раздвинув тяжелые портьеры и поморщившись от поднявшейся в воздухе пыли, повернулся к портрету, висящему на стене. Солнечный цвет заставил снова заиграть на нем яркие краски, будто оживляя образ той, что стала для отца роковым наваждением. А Кирмунд судорожно стиснул зубы, находя в чертах ненавистной женщины до боли знакомые и родные.

У нее были те же глаза — голубовато-серебристые, похожие на лунные камни. Такой же маленький очаровательный носик. Даже выражение лица чем-то неуловимо схоже с образом Эльмы. Или не Эльмы…

Чем больше король разглядывал портрет, тем сильнее осознавал, каким же слепцом и глупцом был все это время. Даже ее запах мог подсказать ему правду. Ведь показался же он ему смутно знакомым в момент первой встречи. Стал более насыщенным, обрел завершенность и новые грани. Но что-то в нем осталось прежним и притягивало его к ней.

Вот дракона в нем оказалось обмануть не так просто. Все это время он упорно подсказывал правду, но Кирмунд предпочитал руководствоваться доводами рассудка. Заговорщикам удалось мастерски обвести его вокруг пальца.

Злость и осознание истины терзали душу. Он ругал себя на чем свет стоит за то, что раньше не увидел, не понял, не разгадал. И в то же время странное, нелогичное ликование заполняло душу.

Она его жена. Перед богами и людьми. Она по праву принадлежит ему. И теперь уже он ее не упустит. Вернет непокорную беглянку, где бы ни спряталась. И пусть придется перевернуть все драконьи королевства, он это сделает.

Что касается первоначальных планов покарать весь народ за прегрешения тех, кто сделал из него дурака, то Кирмунд осознал, что делать этого не станет. Хватит уже ненужной жестокости и ненависти. Он не намерен больше повторять прошлых ошибок. Все, чего он на самом деле хочет — вернуть жену, попытаться исправить то, что натворили оба в своей слепой жажде мести.

И этот медальон в его руках лучше всего доказывал, что не все еще потеряно. Она оставила ему самое дорогое, не говоря уже о том, что не смогла забрать жизнь. Значит, у Кирмунда есть шанс на то, чтобы все изменить. У них обоих он есть…

Глава 13

Я стояла у окна гостиной во дворце Серебряных драконов, который снова по праву могла назвать своим. Правда, вот надолго ли? Губы невольно тронула печальная улыбка — в последнее время даже улыбаться нормально перестала. С того момента, как покинула Дагейн, чувства словно выморозились. Вообще сомневалась, что смогу когда-либо вернуть эту способность. Радоваться, смеяться, плакать. Сама себе казалась пустой оболочкой.

Единственное, что еще позволяло окончательно не упасть духом — это крохотное существо, растущее во мне. Положила руки на все еще плоский живот и осторожно погладила. Всего три месяца — никто еще, кроме меня и лекаря, даже не знает ни о чем. И не должен узнать. Слишком непредсказуемые последствия это может вызвать.

Сцепив зубы, в который раз подумала о том, что совершила ошибку. Не тогда, когда оставила Кирмунду жизнь — об этом не пожалела ни разу. Ошибкой казалось то, что затеяла дурацкий переворот власти в родных землях, от которого вряд ли кто-то выиграл. Хотя многие считали, что это я во всем виновата. В том, что весь тщательно взлелеянный и подготовленный Ретольфом план трещал по швам, и сейчас войска Кирмунда пядь за пядью отвоевывают территории, что нам удалось вернуть под свое управление.

По последним сведениям, войско короля уже на подступах к столице. Предстоит последний бой, что решит исход этой войны, длящейся три месяца. С учетом того, как легко Кирмунду удалось отвоевать остальные территории, сомнений в том, кто окажется победителем, не было.

Могу только представить, как он поступит со всеми нами. Теми, кто предал его, обманул. Но могла ли я его за это винить? Боялась признаться самой себе, что даже хочу, чтобы все поскорее закончилось и я узнала свой приговор.

Страха не испытывала. Эту эмоцию я тоже перестала испытывать, как и остальные. Была готова принять любое наказание, какое Кирмунд придумает. Единственное, что попрошу у него — и если понадобится, буду на коленях вымаливать — пощадить нашего ребенка. Он ведь не виноват в грехах матери. И это и его дитя тоже. Сейчас даже молилась богу-дракону, чтобы в ребенке пробудилась кровь Золотых драконов. Тогда у него будет больше шансов выжить в этом жестоком мире. Королю придется принять дитя, как наследника.

Во дворе царила суета. Большинство слуг и воинов были заняты укреплением дворцовых стен, пусть даже все понимали, что вряд ли что-то удержит Кирмунда. В прошлый раз ведь не удержало.

Среди мужчин в сверкающих доспехах различила горделивую фигуру Адальброна. Пока лорд Маранас занимался укреплением городских стен, принц Алых драконов руководил здесь. Они все еще до последнего цепляются за призрачный шанс победить, хотя наверняка прекрасно знают, что мы обречены. И даже понимала, кого винят в этом. Меня.

Память невольно перенесла в тот день, когда мы в спешке покинули Дагейн. Отъехав достаточно далеко, решили передохнуть. Мужчины принялись обсуждать, какой дорогой лучше поехать и как замаскироваться. Адальброн с присущим ему самодовольством произнес:

— А есть ли смысл скрываться? Этот пес подох, так что пока во дворце опомнятся и во всем разберутся, мы будем уже далеко. К тому же неизвестно, кто теперь станет управлять в королевстве. Некому будет даже отдать приказ погнаться за королевой и нами.

— Я бы не была столь в этом уверена, — равнодушно откликнулась я, понимая, что настал момент истины. Странно, что даже не слишком волновалась по поводу того, как союзники к этому отнесутся.

На меня устремились всеобщие вопросительные взгляды.

— Вы не могли бы объяснить свои слова, моя королева? — спросил Ретольф.

— Кирмунд жив, — я смело встретила его взгляд и удивилась тому, что не увидела ярости или осуждения. Даже на миг показалось, что на лице мужчины промелькнуло облегчение. Но это длилось лишь мгновение. А потом лорд Маранас снова нацепил привычную непроницаемую маску.

Зато Адальброн своих чувств скрывать не стал. Выругался так витиевато, что у Эльмы щеки зарумянились. К слову, подруга и не пыталась скрывать радости по поводу того, что я оставила Кирмунду жизнь. И от ее реакции стало немного теплее на душе.

— Пусть на все будет воля богов, — прервав ругательства принца, отчеканила я. — Если они на нашей стороне, то мы и так выиграем в войне. Все ведь уже готово, не так ли? Наши люди на местах только и ждут знака, чтобы нейтрализовать королевские власти и взять все под контроль. Войска Алых драконов тоже уже стоят на границе. У нас есть все шансы победить. Да, теперь это будет сделать труднее, но и только. Раз вы так жаждете править в моих землях, принц, докажите, что достойны этого, — закончила с сарказмом, который Адальброн не мог не почувствовать.

Его лицо исказилось от гнева, и он посмотрел на меня уже не как на смазливую девицу, которую жаждал использовать в своих целях. А так, словно увидел впервые. Злобно, оценивающе, жестко.

— Я с самого начала не верил, что вы способны на это, — процедил он. — Так и знал, что бабе не стоит доверять ключевую роль в деле.

— Выбирайте выражения, принц, — хмуро произнес Ретольф. — Перед вами королева.

— Да неужели? — едко скривился Адальброн. — А я полагал, что всего лишь очередная подстилка Кирмунда Адрамейна.

Глаза лорда Маранаса полыхнули недобрым блеском. Я осознала, что еще секунда — и случится страшное. Мужчины схватятся за оружие. И несмотря на все боевое мастерство Ретольфа, ему вряд ли удастся справиться с избранником Алых драконов. По-видимому, Эльма подумала о том же. В ее глазах читался такой ужас, что смотреть было больно.

— И это все, на что вы способны? — вмешалась я, вставая между мужчинами. — Драться друг с другом, в то время как все силы должны бросить на борьбу с королем Золотых драконов? В таком случае жалкие у меня союзники.

Оба устремили на меня недоуменные взгляды, но хорошо хоть друг на друга враждебно зыркать перестали.

— Понимаю ваше недовольство, принц, — холодно продолжила, не позволяя им опомниться. — И потому даже готова простить нелицеприятное высказывание в мой адрес. Но только на этот раз. Если, конечно, вы по-прежнему желаете править вместе со мной. Только вам придется для начала доказать, что вы и правда хороший воин. Получить права на мою руку, выиграв предстоящую войну. Или эти трудности настолько вас пугают? — закончила с легким презрением. — И вы готовы были помогать, только прикрываясь чужими спинами и рассчитывая, что самое сложное сделают за вас?

Некоторое время Адальброн сверлил меня злобным взглядом, а затем его губы раздвинулись в восхищенной усмешке, пусть и не слишком приязненной.

— А я явно вас недооценивал, леди Адала. И разумеется, готов и дальше отстаивать свои права на трон Серебрянного королевства… и на вас. Но хотел бы, чтобы между нами больше не было недомолвок. Почему вы не убили Кирмунда?

— Потому что считаю недостойным убивать исподтишка, — бросила я.

— Но это ведь не вся правда, не так ли? — вкрадчиво заметил принц.

— Что вы хотите услышать, лорд Адальброн? — устало провела рукой по лбу. — Что я питаю к королю какие-то чувства? Что ж, не имеет смысла этого скрывать. Так и есть. Но разве мой побег из дворца не доказал, что я готова отказаться от этих чувств?

— Такой ответ меня не совсем устраивает, но пусть будет так. Мне важно знать одно — стоит ли ожидать от вас в дальнейшем еще подобных сюрпризов? И не откроете ли вы сами ворота врагу, если представится такая возможность?

— Вы считаете меня самоубийцей, принц? — невесело усмехнулась я. — Полагаете, что между мной и Кирмундом после случившегося хоть что-то теперь может быть? Да он свернет мне шею при первом же удобном случае. Мы оба слишком хорошо его знаем. Король из тех, кто смывает подобные оскорбления кровью. Мне остается надеяться, что в случае нашего провала он выберет для меня легкую смерть. Вполне возможно, что ожидает куда более страшное и жестокое наказание. Так что я не меньше вашего заинтересована в нашей победе.

Этот ответ, похоже, устроил Адальброна и убедил в том, что мы с ним в одной лодке. Хотя куда больше интересовало то, как на самом деле отнеслись ко всему лорд Маранас и Эльма. Двое самых моих близких людей, что еще остались, и которых я невольно подвергла опасности. Но задать вопрос им напрямую решилась только поздним вечером, когда мы устроились на ночлег в кустах у дороги. Дождалась, пока Адальброн уснет, и спросила у друзей, сидящих рядом со мной у костра:

— Осуждаете меня?

— Я не вправе тебя осуждать, — к моему удивлению, первой ответила Эльма. Хотя обычно предпочитала прятаться за спиной лорда Маранаса и принимать его сторону во всем. — Сама бы поступила так же на твоем месте, — ее теплая улыбка вызвала щемящее чувство внутри, на время пробив ледяную броню, что теперь окружала сердце.

— И даже не станешь припоминать мне мои слова о слабых женщинах? — усмехнулась я.

— Я не считаю, что защищать любимого человека — признак слабости, — в очередной раз удивила Эльма. — Скорее, наоборот. Ты ведь понимала, что после всего, что случится, он вряд ли тебя простит. И даже может уничтожить. Но все равно сделала это. Я восхищаюсь тобой, Адала.

— Думаю, наши мужчины вряд ли разделяют твои чувства, — скрывая невольное замешательство от незаслуженной похвалы, откликнулась я и искоса взглянула на лорда Маранаса.

Тот не стал высказывать свое мнение по поводу моего поступка, лишь невозмутимо сказал:

— Мы сделаем все возможное, чтобы победить и при сложившемся раскладе. Шансы есть. Хотя не скрою: их теперь значительно меньше, чем раньше.

Пришлось удовлетвориться таким ответом. Что-то мне подсказывало, что лорд Маранас не пожелает до конца раскрывать, что творится в его сердце. Как всегда. Даже вздохнула, подумав о том, сколько сил бедной подруге придется приложить, чтобы однажды он начал ей полностью доверять. С Кирмундом при всей его противоречивой натуре и то было проще. Эмоции свои скрывать он не умел. Сердце болезненно закололо при мыслях о короле, и я поспешила выбросить их из головы. Все кончено. Придется с этим смириться и продолжать жизнь без него.

Только как же трудно это оказалось сделать на практике. Забыть его, когда все мое окружение то и дело упоминало Кирмунда. Король лично возглавил войско, вступившее на территорию Серебряных драконов и вновь завоевывавшее былые владения.

Люди поначалу были готовы стоять до последней капли крови, помня о жестокости Кирмунда в прошлом. То, как он приказывал уничтожить всех в поселениях, где ему оказывали сопротивление. А иногда даже просто приказывал сжечь все вокруг в назидание другим, несмотря на то, что жители решали сдаться. Так что в интересах местных было сражаться с удвоенной силой, чтобы избежать расправы.

Только вот в этот раз Кирмунд пошел другим путем. И мне трудно было понять, что это с его стороны: расчет или неожиданно проснувшееся милосердие. Прежде чем нападать на очередное поселение, он давал шанс. Обещал пощадить и не наказывать тех, кто решится перейти на его сторону, пусть даже до того сражался на стороне мятежников. Поначалу ему не поверили, но после того, как король и не подумал сжигать уже захваченные поселения, а в них приказывал убивать лишь тех, кто оказывал сопротивление, ситуация изменилась кардинально.

Люди действительно устали от постоянных войн, кровопролития, пожаров, страха за себя, свои дома и семьи. Вскоре уже города сами предлагали сдаться, стоило войску Кирмунда подойти к стенам. Это не на шутку тревожило Адальброна и лорда Маранаса, не ожидавших подобного. Король сумел переиграть их всех, всего лишь проявляя милосердие взамен привычной жестокости. И это действовало поразительным образом.

Благодаря воинам Алых драконов и повстанцам, пока еще удавалось удерживать некоторые территории, но ситуация была плачевной. Наверное, я должна была бы впасть в уныние и проклинать свою слабость, не позволившую в решающую минуту нанести роковой удар. Но вместо этого я испытывала совершенно нелогичную гордость за Кирмунда. А еще то и дело сравнивала его с тем, кто метил на роль моего нового мужа. Адальброн, словно змея, сбросившая шкуру, больше даже не пытался играть роль учтивого кавалера. Осознав, что я теперь полностью завишу от него, опускался до самой настоящей грубости. Вполне возможно, что я сама в этом виновата, ведь больше не желала делать вид, что он мне нравится. И его это злило.

Однажды Адальброн попытался взять меня силой, нагрянув в мои покои ночью. Заявил, что мне уже все равно нечего терять. И если я буду покорной, он даже в случае поражения заберет меня с собой к Алым драконам. Пусть там я и окажусь в роли беженки, полностью зависящей от его покровительства, но это лучше, чем смерть.

— Если вы немедленно не уйдете отсюда, клянусь вам, что однажды ночью проснетесь с перерезанным горлом, — мой спокойный тон подействовал куда сильнее возмущенных воплей и уговоров.

Адальброн, явно успевший накачаться выпивкой перед тем, как заявиться ко мне, некоторое время смотрел на меня, сидящую в постели и не отводящую глаз от него, потом мотнул головой.

— Проклятая лживая сучка. И зачем я только связался с тобой?

— Вам следовало подумать об этом раньше, принц, — откликнулась я, прищурившись.

Сама же, задействовав дар, сейчас усиленно пыталась пробить его защиту, боясь, что слов окажется недостаточно. Не знаю, то ли повлияло то, что Адальброн был в подпитии, то ли что он не ожидал подвоха, но сделать это удалось. Ни секунды не колеблясь, я направила в ауру принца мощный заряд фиолетового и желтого цвета. Принца скрутило так, что он глухо охнул и рухнул на колени, ошеломленно и непонимающе глядя на меня.

— Что за?.. Это ведь ты делаешь?

— Я хочу, чтобы вы ушли, лорд Адальброн. И никогда больше не пытайтесь чего-то добиться от меня силой. Иначе пожалеете. Я не настолько беззащитна, как вам кажется, — не знаю, что увидел тогда принц в моих глазах, но выполз из моих покоев, даже не попытавшись подняться на ноги.

Только вот с того момента с удвоенной силой стал проявлять свой гадостный характер с другими людьми. Даже воины роптали — настолько иногда неадекватно вел себя Адальброн. Мог жестоко наказать за малейший пустяк. Уже не говоря о том, что повсюду шептались о том, что он творил с женщинами. Я пыталась достучаться до него, напомнила о том, что однажды он пообещал, что не станет проявлять свои пристрастия, если я того хочу. Но нарвалась на яростный отпор. Адальброн заявил, что раз я не даю ему то, чего он желает, то не имею права требовать и вовсе отказаться от того, что ему нужно. Я попыталась снова пробить его драконью защиту, но в этот раз не получилось. Пришлось даже попытки прекратить, чтобы он ничего не заподозрил и не понял, что в этот раз я могу оказаться беззащитной перед ним.

Теперь в полной мере представляла, что было бы в случае нашей победы. То, какое чудовище я хотела возвести на престол своих предков. Да Кирмунд при всем своем жестоком нраве не мог настолько ухудшить жизнь моих бедных подданных, как честолюбивый принц, упивающийся обретенной властью. Иногда мне вообще казалось, что он психически нездоров — настолько дикие у него были пристрастия и неадекватные реакции. С тех пор же как узнала, что беременна, и вовсе старалась поменьше пересекаться с ним. Прекрасно понимала, что стоит Адальброну узнать о том, что я жду ребенка от Кирмунда, как он сделает все, чтобы избавиться от малыша. Зачем ему чужой наследник, который мог бы претендовать на то, что он уже по праву считает своим?

Как же я устала от постоянного нервного напряжения, в каком жила все эти месяцы. Может, сказывалась еще и беременность, что я настолько вымоталась. Мне часто становилось плохо, едва не выворачивало наизнанку. Я уставала от малейших усилий, которые еще недавно не доставляли никакого труда.

Не утешало даже то, что лекарь, которому жаловалась на свое состояние, говорил, что это хороший знак. Чем тяжелее проходит беременность у избранников драконов, тем больший шанс, что ребенок тоже родится с кровью богов и будет сильным. Наверное, мой малыш и правда всех еще поразит, раз я настолько скверно себя чувствую, вынашивая его. Если, конечно, ему вообще позволят родиться. Его единственным шансом выжить был Кирмунд. И осознание этого наполняло обреченной горечью. А еще пониманием того, что соверши я иной выбор, вряд ли меня или ребенка что-либо бы спасло. Адальброн бы уничтожил сначала его, а потом и меня, когда я уже не была бы ему нужна. Всего лишь нужно было дождаться наследника с кровью Серебряных драконов, от имени которого он смог бы править сам. Я бы только мешала.

Конечно, если бы нашла в себе силы угождать принцу и прибегать к женским хитростям, как раньше, все могло быть иначе. Меня бы не тронул. Все же его страсть ко мне оставалась достаточно сильной — я не раз читала это в его глазах, устремленных на меня. Но при одной мысли о том, чтобы меня коснулось это чудовище, мутило. Даже его красота не привлекала больше — уж слишком хорошо успела узнать, что она под собой скрывает.

Да и что-то мне подсказывало, что после Кирмунда вряд ли смогу получать удовольствие от ласк других мужчин. Мой внутренний зверь признал именно его своей парой, и яростно бы сопротивлялся другим самцам. Еще одна особенность нашей крови. Как только дракон признавал кого-то своим избранником, с остальными чувства словно притуплялись. Все инстинкты стремились лишь к паре.

Стук в дверь заставил оторваться от созерцания того, что происходило за окном, и повернуться ко входу.

— Войдите, — вяло сказала я и направилась к креслу. Устало опустилась в него и постаралась улыбнуться, увидев вошедшую Эльму.

Девушка выглядела чем-то встревоженной, но я даже не нашла в себе силы отреагировать должным образом. Только метнула на нее вопросительный взгляд.

— Что-нибудь произошло?

— Король в нескольких часах пути отсюда, — нервно сглотнув, сказала Эльма. — Лорд Маранас рассчитывал вывезти нас с тобой из столицы и переправить в безопасное место, но все подступы перекрыты. Так разведчики доложили.

— А какое место ты считаешь безопасным? — откинув голову на спинку кресла, тихо спросила я. — Думаю, такого для нас больше нет.

— Неужели это конец? — прошептала Эльма, побелев, как полотно. — Мы все обречены?

— Если понадобится, я буду на коленях вымаливать пощаду для тебя и Ретольфа, — слабо улыбнулась я. — Скажу, что это моя цена за то, что в ту ночь не убила его. Будем надеяться, что поможет.

— А ты? О, Серебряный дракон, что он может захотеть сделать с тобой после всего, что произошло? — сдавленно произнесла подруга, и ее глаза наполнились слезами.

— Я так устала, Эльма, — устав притворяться сильной и сдержанной, пробормотала я и прикрыла веки. — Уже даже хочу, чтобы все поскорее закончилось…

— Пожалуйста, не говори так, — она бросилась ко мне, опустилась на колени и схватила мою безвольно лежащую на подлокотнике руку. — Не знаю, как переживу, если с тобой что-нибудь случится. Ты мне как сестра.

— У тебя будет Ретольф, — заметила я, устремляя на нее взгляд, в который попыталась вложить то тепло, что еще чудом тлело в сердце.

— Не будет, — проронила она совершенно неузнаваемым голосом. — Он пожелает разделить твою судьбу, какой бы она ни была. Или умереть. И ты, и я это прекрасно знаем. И я тоже. Мне незачем жить без вас обоих.

У меня сдавило горло от накатившего спазма. А внутри на краткий миг вернулась способность чувствовать. Только вот чувству этому я была не рада. Отчаяние. Болезненное понимание того, что мы проиграли. Пусть даже не было последней битвы, но это и так очевидно. Но почему-то гораздо сильнее пугали не возможные новые беды, что скоро обрушатся, а тот момент, когда впервые после разлуки взгляну в глаза Кирмунда. Я слишком боялась увидеть в них разочарование и холод вместо того, что видела раньше. И наверное, это казалось худшим наказанием из всех, на какие он мог бы меня обречь…

Глава 14

Мы с Эльмой, стоя на самом безопасном месте дворцовой стены, наблюдали за тем, как по улицам города живой рекой движется войско Кирмунда. Как я и предполагала, королю ничего не стоило взять город. Особенно с учетом того, что местные жители не слишком-то и стремились его защищать. Наверное, после всех тех зверств, что видели от того, кто должен был занять место Кирмунда, этот вариант больше не казался им столь уж плохим. Адальброн успел восстановить против себя многих. И в пользу короля Золотых драконов лучше всего говорило еще и то, что он не стал наказывать бывших ополченцев и разграблять город. Вместо этого прямиком направился ко дворцу, чтобы окончательно закрепить свою власть над вновь обретенным королевством Серебряных драконов.

Адальброн ругался на защитников дворца, угрожал им худшими карами, если вздумают сдать позиции без боя. Одного из капитанов, кто осмелился что-то возразить, растерзал, не задумываясь. Я невольно содрогнулась, увидев, как он вырвал несчастному кадык трансформировавшейся рукой, а потом еще и разворотил грудную клетку. Но это подействовало. Воины боялись своего невменяемого предводителя больше того, что могло ждать во время осады дворца. И я их понимала. Губы тронула горькая улыбка, и я поспешила отвести взгляд от Адальброна.

Глаза снова устремились к движущемуся к нам войску, помимо воли отыскивая среди закованных в доспехи мужчин Кирмунда. И найдя его, уже не могли оторваться. Почувствовала, как пальцы сжимает холодная и влажная от волнения рука подруги.

— Мне страшно, Адала.

Что я могла сказать на это? То, что давно уже перестала бояться и вообще мало что чувствую? Просто обреченно жду того, что будет дальше. Единственное, что заботило — не собственная судьба, а судьба друзей и ребенка. Со своей участью давно смирилась. В конце концов, сама во всем виновата.

— Вам лучше укрыться во дворце, — послышался голос лорда Маранаса, незаметно подошедшего к нам. — Здесь скоро может быть опасно.

— Тут везде скоро будет опасно, — криво усмехнулась я. — И я хочу остаться.

— Тогда я тоже, — чуть дрогнувшим голосом сказала Эльма, хотя я видела, что в отличие от меня, ей и правда страшно.

Ретольф нахмурился, явно хотел настоять, но что-то в наших лицах остановило его.

— По крайней мере, спрячьтесь за зубцами стен, когда лучники короля начнут стрелять, — мрачно проговорил мужчина и двинулся прочь, отдавая распоряжения воинам.

А у меня мелькнула совсем уж безумная мысль — может, это стало бы лучшим исходом. Умереть от стрелы. Быстро и безболезненно. Но потом вспомнила о ребенке и устыдилась. Я больше не имею права думать только о себе.

Когда вражеские воины приблизились на достаточное расстояние, лорд Маранас отдал команду лучникам быть наготове и ждать команды. Но люди Кирмунда пока не думали подходить ближе. Вместо этого в воздух взвился белый флаг, возвещая о том, что король предлагает переговоры.

Я невольно вздрогнула и теперь уже сама сжала руку Эльмы. Особенно когда увидела, кто именно направляется к стене, держа белый флаг. Кирмунд. Проклятье. Что он творит?

Вмиг способность чувствовать, которую считала утраченной, нахлынула с удвоенной силой. Волнение захлестывало и мешало нормально дышать. Я прекрасно понимала, что Адальброн не отличается излишним благородством и может воспользоваться моментом, чтобы устранить соперника, когда тот наиболее уязвим. Пусть даже навлечет на себя позор таким недостойным поступком, его это мало заботит.

Взгляд невольно метнулся к принцу Алых драконов и, судя по хищному выражению, исказившему красивые черты, ему и правда пришла в голову подобная мысль. Но к счастью, рядом был лорд Маранас. Даже отсюда в наступившей гробовой тишине я расслышала его слова:

— Если вы нарушите законы воинской чести, я немедленно сдам дворец.

Адальброн бросил на него злобный взгляд, но сцепил зубы и кивнул. Сам вышел из-за зубца стены, за которым укрывался, и крикнул Кирмунду:

— Чего ты хочешь?

— Переговоров, — невозмутимо откликнулся король, ведя себя так расслабленно, словно прогуливался по парку верхом, а не стоял под прицелом множества вражеских лучников.

— И что ты предлагаешь? — хмуро отозвался Адальброн.

— Думаю, все уже устали от кровопролития. И мы оба понимаем, что исход битвы предрешен. Вам не выстоять. Но я предлагаю вам сдаться, и тогда обещаю проявить милосердие.

— Пошел ты к демонам со своим милосердием, — рыкнул принц Алых драконов. Сейчас его искаженное яростью лицо больше не казалось красивым, и я с отвращением отвернулась, подумав, что впервые внешнее в нем соответствует внутреннему.

— Тогда как насчет того, чтобы решить дело только между собой? — глаза Кирмунда полыхнули янтарным блеском, выдавая, что внутри он не столь уж спокоен. Но по лицу это вряд ли можно было сказать. — Поединок чести. Только ты и я. Это ведь и правда только наш с тобой спор. Ты претендуешь на мои владения, на мою жену. Докажи, насколько достоин подобных притязаний.

Кирмунд вдруг посмотрел прямо на меня, безошибочно отыскав на стене, несмотря на то, что я была в сером неприметном плаще, скрывавшем волосы. У меня сжалось сердце от его тяжелого немигающего взгляда. Пришлось ухватиться за зубцы стены, чтобы удержаться на ногах. Вряд ли этот взгляд предвещал мне что-то хорошее.

А еще я отчетливо поняла — он знает. Знает о том, кто я такая. Возможно, догадался сразу после моего побега из Дагейна, обнаружив медальон. И наверняка все это время жаждал одного — отомстить так жестоко и страшно, как не могла даже представить. Я ведь оскорбила его больше, чем кто-либо за всю его жизнь. Влюбила в себя, обманула, предала, вступила в сговор с врагами и пыталась отнять завоеванные им земли. Можно ли такое простить?

По спине пробежала липкая струйка пота, когда представила, что меня ждет, когда окажусь в руках мужа. И тем не менее, я всей душой желала ему победы над Адальброном. Не знаю, как бы пережила, если бы тот убил его и получил то, чего совершенно не заслуживал.

— Что же будет, если я окажусь победителем? — вкрадчиво спросил Адальброн, явно успевший оценить преимущества предлагаемого выхода. В обычном сражении ему не победить. А поединок чести давал шансы, каких в ином случае попросту не было.

— Я позволю тебе и твоим людям беспрепятственно убраться отсюда, — бросил Кирмунд, больше не глядя на меня. — Разумеется, без моей жены.

— А если проиграю? — принц не выглядел слишком довольным. Похоже, ожидал куда более выгодных условий.

Но я уже понимала, что он согласится. Адальброн не самоубийца. И если есть шанс сохранить жизнь, воспользуется им. На меня же и кого бы то ни было ему по большому счету плевать. Пусть даже я привлекаю его, как женщина, не колебался бы в выборе: моя или его жизнь.

— Тогда умрешь только ты, но твои люди выживут.

— Не слишком заманчивая перспектива, — криво усмехнулся Адальброн.

— Поверь, в другом случае у тебя и вовсе не будет шанса остаться в живых, — сказано это было таким тоном, что я невольно поежилась. — Ты посягнул на то, что принадлежит мне. Я такого не прощаю.

— Настолько уверен, что сможешь победить меня в поединке? — принц начал злиться, его и так непомерное чувство собственного достоинства было явно уязвлено.

— Время покажет, — спокойно откликнулся Кирмунд. — Или окажешься таким трусом, что предпочтешь до последнего прятаться за чужими спинами? — вкрадчиво добавил, и я осознала, что он самым натуральным образом играет с Адальброном. Понимает, на какие рычаги нужно давить, чтобы добиться от того согласия.

И не просчитался. Принц Алых драконов взревел, его плечи стали расширяться, переходя в половинчатую трансформацию.

— Уже скоро я вырву тебе язык, Кирмунд.

— Буду ждать с нетерпением, — хмыкнул король, спешиваясь и отбрасывая белый флаг.

Сбросив с головы шлем, тряхнул рассыпавшейся по плечам черной шевелюрой и с нескрываемым предвкушением посмотрел на врага. У меня же все обмерло внутри, пока я смотрела, как Адальброн, не останавливаясь на промежуточном этапе, переходит в драконий облик.

Вскоре на месте красивого, в чем-то даже женственного мужчины ревело жуткое создание с алой бронированной чешуей и огромными перепончатыми крыльями. Пусть даже на большие расстояния драконы не были способны летать, но возможностей крыльев оказывалось достаточно, чтобы проводить поединки в воздухе. Чудовищная пасть, усеянная множеством острых клыков, разверзлась, исторгая наружу алое пламя.

Послышались крики перепуганных людей, спешащих прочь, чтобы ненароком не попасть под этот огонь. Все прекрасно знали, что он способен в считанные минуты оставить от человека лишь пепел. Пусть на меня, как на ту, в чьих жилах течет драконья кровь, это бы не подействовало, я тоже отступила. Уж слишком сильно чувствовалась ярость, исходящая от Адальброна. Выдохнула с облегчением, когда алый ящер взмыл в воздух со стены и оказался подальше от нас.

Несколько секунд — и вслед за ним воспарил другой дракон — золотой, ослепительно-сверкающий в свете солнечных лучей. Зрелище поразительно красивое, но столь же устрашающее. Сердце заныло при воспоминании о другом поединке, где в воздухе тоже парили драконы: золотой и серебряный. И о том, чем все тогда закончилось. Ирония судьбы, что теперь я болею за врага. Того, кто вряд ли испытывает ко мне хоть что-то светлое.

Все вокруг застыли, глядя на разворачивающееся над головами великолепное в своей смертельной красоте зрелище.

Я содрогнулась, когда с громким шипением встретилось извергшееся из драконьих пастей пламя, лишь слегка задевая бронированную кожу противников. Драконы кружили друг вокруг друга, оценивая возможности врага. Не сдержала крика, увидев, как с молниеносной быстротой алый дракон взметнул хвост с ядовитыми шипами и проехался по боку золотого.

Кирмунд взревел и таким же мощным ударом отбросил противника от себя. Тот закувыркался в воздухе, и пока не мог обрести равновесие, золотой дракон бросился на него тараном. Но алый каким-то чудом сумел убраться с дороги и встретил его потоком алого пламени, на миг ослепившим золотого.

А потом начался самый настоящий ад. Оба уже не пытались сдерживать ярость и желание убить. В дело пошли все средства, какими обладали: ядовитые шипы, когти, зубы, огонь, сама их исполинская сила, натиска которой не выдержал бы ни один человек.

Мне казалось, что за те несколько минут, что длился поединок, я успела поседеть. Настолько всякий раз болезненно реагировала, когда Адальброн проводил удачную атаку. Сама не замечала, как до крови закусываю губы и с какой силой пальцы вжимаются в каменную кладку стены.

Перед глазами помутилось, когда в какой-то момент Кирмунд камнем полетел вниз — острый наконечник хвоста Адальброна полоснул его по боку слишком сильно. Наверное, упала бы, не подхвати меня Эльма. В мозгу все будто взорвалось, когда через несколько секунд оказалось, что король всего лишь совершил обманный маневр, позволяя противнику увериться в победе, и ударил прямо в незащищенную грудную клетку, вырывая сердце.

Одновременный чудовищный рев, от которого закладывало уши, прорезал окружающее пространство. Рев агонии Адальброна и торжества — Кирмунда. На ходу превращаясь в человека, алый дракон рухнул вниз, больше не подавая признаков жизни. Вслед за ним плавно спикировал Кирмунд, соскочив на землю уже в своем обычном виде. Его войско взорвалось в едином порыве, славя победителя. Лорд Маранас же кратко отдал приказ открыть дворцовые ворота. Мы проиграли. Теперь уже окончательно.

— Пожалуйста, уведи меня в мои покои, — едва слышно попросила я Эльму, чувствуя себя полностью истощенной после чудовищного нервного напряжения.

Понимала, что пережить неминуемое унижение со стороны мужа, которому он наверняка сейчас подвергнет, просто не смогу, если это произойдет на глазах у всех. Я постараюсь встретить свою участь достойно, но не на виду у жадной до зрелищ толпы. Это последнее унижение вряд ли смогу вынести. Наверное, беременность и правда сделала слишком слабой, но я больше не чувствовала в себе достаточно сил переживать еще и это.

Эльма поспешила выполнить мою просьбу, и мы как можно быстрее постарались пробраться во дворец среди хаотично мечущихся повсюду людей, не знающих теперь, чего ждать дальше.

Как только дошли до моих покоев, я тихо сказала:

— Тебе необязательно оставаться рядом со мной. Не хочу, чтобы попала Кирмунду под горячую руку. Да и тебя наверняка сейчас заботит то, все ли будет в порядке с Ретольфом.

Последнее добавила, чтобы уж наверняка переключить внимание подруги в другое русло. Ни к чему, чтобы пытаясь меня защитить, она пострадала.

— Адала, я… — ее голос сорвался, и я осознала, что девушка прекрасно все поняла.

— Со мной все будет в порядке, — стараясь говорить убежденно, заявила я. — Есть одно обстоятельство, которое не позволит королю проявить ко мне сейчас излишнюю суровость. Тебе я не говорила, но думаю, больше незачем скрывать. Я жду ребенка. От Кирмунда.

Эльма в потрясении зажала рот ладошкой.

— Адала. Это… это же…

Она не нашлась, что сказать, и я с грустью закончила за нее:

— Прежде чем решить, что делать с моим ребенком, Кирмунду придется подождать, пока он родится. Вдруг это окажется тоже Золотой дракон.

— А если нет? Ты же не думаешь, что он… — подруга судорожно вздохнула.

— Буду надеяться, что к тому времени гнев короля утихнет, и он не станет переносить на ребенка ту ненависть, какую питает ко мне, — тихо сказала я. — Так что пока незачем переживать за нас обоих.

Не знаю, удалось ли убедить Эльму в том, что говорю, но девушка ободряюще сжала мою руку.

— Он любит тебя, Адала. Я не думаю, что сможет на самом деле причинить вред тебе или ребенку.

— Любил, — с горечью уточнила я.

Она хотела что-то сказать, но я устало замотала головой.

— Пожалуйста, оставь меня теперь одну. Хочу помолиться и настроиться на встречу с мужем.

Девушка не посмела в этот раз возразить и, печально взглянув на меня, вышла. А я бессильно опустилась в кресло и стала ждать. Пальцы помимо воли сжались на зеленом камне, с которым я ни дня не расставалась, словно искала утешения в этом символе былой любви, что питал ко мне Кирмунд. Хотя прекрасно сознавала, что сейчас зрелище фамильной реликвии на моей груди вполне может еще больше разъярить его.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем за дверью послышались тяжелые шаги, которые узнала бы из тысячи. С трудом поднялась с кресла, радуясь, что длинное платье скрывает дрожащие ноги, выдающие мое волнение. Устремила глаза на дверь, прилагая остатки душевных сил, чтобы сохранять хотя бы внешнее самообладание.

Взгляд впился в лицо вошедшего в покои мужчины. Заметила, что Кирмунд снял доспехи, и что его одежда в нескольких местах пропитана кровью. Это заставило сердце болезненно сжаться. Я прекрасно знала, как опасны раны, нанесенные драконом. Кирмунд хотя бы принял противоядие, прежде чем идти сюда? Ему сейчас лучше лечь в постель и довериться заботам лекаря. Разумеется, все эти мысли пришлось оставить при себе. Вряд ли король нормально воспримет проявление заботы с моей стороны. Наоборот, может подумать, что я снова лицемерю и только пытаюсь отсрочить неминуемое.

Некоторое время мы оба молчали, буравя друг друга взглядами. Меня мучило то, что не могу разгадать выражение его глаз. Слишком много в них всего было. Самого разнообразного и противоречивого, отчего сердце ныло и щемило.

— Значит, Адала… — первым нарушил он молчание, чуть растягивая губы в улыбке. — Странно называть тебя так.

Я не знала, что сказать на это, боясь еще больше все испортить. Обхватила плечи руками, напрасно пытаясь унять дрожь во всем теле.

— Наверняка ты была бы больше рада, если бы в эту дверь вошел Адальброн Карамант, — негромко сказал король, с нечитаемым выражением продолжая смотреть на меня.

— Это не так, — вырвалось протестующее.

— Скажи мне одно, жена. Любила ли ты меня хоть когда-нибудь? — он оперся рукой на высокую спинку стула, и я в полной мере осознала, что ему и правда тяжело стоять на ногах. Наверняка мучают нанесенные раны. Но ведь ни за что не признается.

— Пожалуйста, сядь. Ты ведь ранен, — не выдержала и метнулась к нему. Он вскинул руку, останавливая и не позволяя даже притронуться к себе. Это ударило так сильно, что я с трудом сдержала подступающие рыдания.

— Сначала мы должны все обсудить, — сухо сказал он. — Раны подождут.

— Я понимаю, как виновата перед тобой, — потупившись, проговорила я. — Готова принять от тебя любое наказание, какое посчитаешь нужным.

— Я не собираюсь тебя наказывать, — раздался такой же сухой ответ. — У тебя были причины мстить мне, и я это понимаю. Не мне осуждать тебя. Когда-то испытывал то же самое, что и ты. И помню, как ненавидел тех, кого считал виновными в моих бедах. Думаю, незачем начинать новый счет в нашей обоюдной мести. Так уж сложилось, что мы с тобой муж и жена. Нужно научиться как-то сосуществовать друг с другом. Понимаю, что ты испытываешь ко мне, и что предпочла бы видеть в роли своего мужа кого угодно, но не меня. Даже признаю, что вполне заслужил это. Но мы можем хотя бы попытаться уважать друг друга… Я не стану принуждать тебя жить со мной и возвращаться в королевство Золотых драконов. Ты можешь остаться здесь, на правах законной правительницы. В ближайшее время велю подготовить указ о том, чтобы дать королевству Серебряных драконов права автономных земель в составе моих владений. Разумеется, ты можешь рассчитывать на мою поддержку в восстановлении экономики этих территорий. Надеюсь, следующие наши встречи будут проходить уже во вполне мирной и дружеской атмосфере.

Чем больше он говорил, тем меньше я верила в реальность происходящего. Смотрела в бесстрастное лицо мужа, роняющего эти продуманные холодные фразы, и чувствовала, как пол уходит из-под ног.

Он не станет наказывать. Даже наоборот, даст мне то, на что не смела и рассчитывать. Хочет вернуть былое величие моему королевству, предлагает помощь в этом. Только вот почему-то радоваться этому не получается.

В голове набатом бьется одна лишь мысль: он больше не хочет быть рядом со мной. Предлагает короткие встречи для решения деловых вопросов, не больше. Как он это назвал? Попытаться уважать друг друга? О любви больше речи не идет.

О, Серебряный дракон, наверное, трудно было придумать для меня наказание сильнее, чем это. Только сейчас в полной мере осознала, что несмотря ни на что, надеялась на другое. Пусть бы гневался, рвал и метал, упрекал. Но я бы знала, что за всем этим скрывается сильное и страстное чувство. Теперь же с его стороны — холод и безразличие. И я не знаю, как смогу пережить это. То, что утратила всякий шанс снова быть любимой им. То, что придется жить вдали от него, пусть и в почете и уважении. Навсегда лишиться возможности засыпать в его объятиях, чувствовать его любовь и поддержку.

— А как же твои планы насчет наследников? — глухо спросила, борясь с желанием униженно молить о прощении. Но во мне все еще оставалось достаточно гордости, чтобы сдерживаться.

— Мы оба еще молоды, — устремив глаза куда-то мимо меня, проговорил он. — Возможно, со временем ты найдешь в себе силы согласиться на этот шаг. Зачать ребенка от меня. Но неволить я тебя не стану.

— Ты немного опоздал, — криво усмехнулась я. — Та ночь, когда мы оба не позаботились о том, чтобы предохраняться, имела свои последствия.

Я с каким-то болезненным чувством ожидала его реакции. Хваталась за соломинку, понимая, что сейчас ребенок — единственное, что могло бы нас сблизить. Маска бесстрастности дала трещину, и волнение на лице Кирмунда хоть немного согрело сердце. По крайней мере, ребенку он рад. Я видела это по вспыхнувшим ярким светом глазам. Он даже сделал порывистое движение, словно желая броситься ко мне, но сам себя осадил. Провел ладонью по лицу, словно досадуя на себя за то, что проявил эмоции. Глухо произнес:

— Тебе незачем переживать о судьбе этого ребенка. Разумеется, я позабочусь о том, чтобы у него было все.

— А если это окажется Серебряный дракон? — тихо спросила, чувствуя, как гаснет надежда, на время вспыхнувшая в сердце. Даже ребенок не заставит его снова принять меня, как любимую женщину.

— Тогда он станет наследником этих земель. Ты ведь этого хотела? — странные нотки в его голосе, полные затаенной тоски, заставили мое сердце сжаться.

Ему все еще больно из-за того, что я сделала. Слишком больно, чтобы мог простить меня.

И я больше не могла сдерживать слезы. Они полились неудержимой рекой, прорывая наружу эмоции, спящие внутри во время нашей разлуки. Стыдясь этих слез, но не в силах остановить, я закрыла лицо ладонями и отвернулась. Все мое тело содрогалось от рыданий и горького осознания: я обрела все, за что боролась, и в то же время потеряла гораздо больше.

От того, что сделала, выиграют все: народ, наконец-то, получивший возможность жить мирной и спокойной жизнью; Ретольф Маранас, сумевший исполнить клятву, данную моему отцу и добиться, чтобы истинный наследник Серебряных драконов снова сел на трон; Эльма, которая получит возможность счастливо жить с любимым. Ведь раз я стану здесь хозяйкой, то в моей воле сделать так, чтобы они оба не понесли наказания.

Вот только я сама и Кирмунд… Между нами все кончено. То прекрасное и волшебное, что едва зародилось и наполнило всю жизнь новым смыслом, умерло окончательно.8b1163

С удивлением почувствовала, как сильные руки обнимают и прижимают к себе. Такое знакомое упоительное ощущение, которого так не хватало эти три месяца. Отняв руки от лица, я уткнулась в грудь мужчины, вдыхая родной запах, пусть даже смешанный с другими, напоминающими о войне и боли. Но сейчас, в его объятиях, все это словно отошло на задний план. На краткие минуты я позволила себе утонуть в иллюзии того, что между нами все по-прежнему. Всхлипывала, судорожно цепляясь за любимого мужчину, и молилась об одном — пусть эти мгновения длятся как можно дольше.

— Почему ты плачешь? — услышала растерянный голос Кирмунда, гладящего мои волосы и пытающегося успокоить. — Я опять что-то сделал не так? Мне казалось, дал тебе все, чего ты хочешь.

— Это не все, чего я хочу, Кирмунд, — то и дело всхлипывая, выпалила я.

К демонам гордость. Не могу больше следовать чувству долга и тому, чему меня учили. Хоть раз хочу почувствовать себя обычной женщиной, а не королевой, скованной броней обязанностей и необходимостью быть сильной.

— Прости меня… Понимаю, что после всего, что я сделала, вряд ли имею право просить об этом, — не глядя на него и продолжая вжиматься в грудь мужчины, выдохнула я.

— Мне казалось, это я должен просить прощения, — он чуть отстранился и начал осторожно вытирать мои мокрые от слез щеки.

— Мы оба хороши, — с горечью заметила я.

— Даже спорить не буду, — усмехнулся он. — Но я очень хочу начать все с начала. Именно поэтому предложил тебе такой вариант развития событий. Дать тебе время, чтобы ты перестала видеть во мне врага.

В полном ошеломлении я расширила глаза и не удержалась от того, чтобы изо всех сил не ударить его кулаком в грудь. Кирмунд охнул, и я запоздало вспомнила, что он ранен и едва на ногах держится. А тут еще приходится мои истерики выдерживать.

— Прости, — сдавленным от раскаяния голосом воскликнула и попыталась усадить в кресло. — Пожалуйста, сядь. Я позову лекаря, чтобы осмотрел тебя.

— Неужели на самом деле беспокоишься? — он недоверчиво покачал головой, и это опять кольнуло в самое сердце. Хотя кто виноват в том, что он мне не доверяет, кроме как я сама?

— Конечно, беспокоюсь. — Набравшись смелости, все же решилась сказать ему то, что не осмелилась бы при иных обстоятельствах. — Понимаю, что вряд ли для тебя теперь это имеет такое значение, как раньше… Но я больше не могу скрывать… Я люблю тебя, Кирмунд Адрамейн. Всегда любила… Даже тогда, когда ты вел себя, как бесчувственный мерзавец… И я устала бороться с этим чувством. Да и перестала это делать после того, как приняла для себя окончательное решение…

— Ты говоришь о попытке убить меня? — уже сидя в кресле, он увлек меня за собой, устраивая у себя на коленях. — Я догадался об этом, когда увидел нож в своей постели.

— Все так запуталось тогда, Кирмунд, — я тяжело вздохнула, положив голову на его плечо. — Да и теперь, когда не раз уже прокручивала в голове все, что было прежде, понимаю, что вряд ли бы смогла тебя убить. Даже если бы ты не сказал в ту ночь, что любишь меня. Но те слова… Они окончательно убили ту ненависть во мне, которую я продолжала испытывать… Мы совершили столько ошибок. И я понимаю, что мои слова вряд ли что-то изменят. Нельзя так легко простить то, что я предала тебя.

— Гораздо легче, чем ты думаешь, — мягко сказал Кирмунд, зарываясь пальцами в мои волосы. — И за месяцы, что провел вдали от тебя, я тоже много о чем передумал. Но знаю одно: ты единственная женщина, с которой хочу быть рядом. И те чувства, о которых говорил в ту ночь, не изменились. Я по-прежнему тебя люблю. Понимаю, что нам обоим придется сильно постараться, чтобы оставить прошлое на самом деле в прошлом. Но я готов бороться за нашу любовь, за наше счастье. А ты?

— Кирмунд…

Я даже не думала, что когда-нибудь смогу испытать такую бурю эмоций. Еще недавно мне жить не хотелось, а все вокруг виделось в серых и мрачных красках. И вот весь мир словно осветился, а счастье и надежда, разгорающиеся внутри меня, вызывали такое головокружение, что приходилось судорожно цепляться за Кирмунда, чтобы не упасть.

И пусть я понимала, что легко и просто нам с ним точно не будет — у обоих характеры далеко не идеальные и вряд ли наша совместная жизнь будет столь уж гладкой — ничего лучше я для себя не хотела. Этот мужчина — именно тот, с кем хочу пройти по жизни рука об руку до конца своих дней. И сделаю все, чтобы оставить позади то плохое, что едва не разрушило нашу любовь.

Хочу начать все сначала. С чистого листа, который не собираюсь портить воспоминаниями о былых обидах.

— Я тоже готова, — уверенно выдохнула, поднимая на своего мужчину сияющие глаза.

Неуверенность, все еще отражавшаяся на его лице, сменилась такой бурной радостью и ликованием, что я не смогла скрыть улыбки. И вскоре уже едва не задыхалась под напором горячих губ, властно прильнувших к моим. И даже не пыталась сопротивляться, молчаливо признавая его право на это. Сама не менее страстно отвечала на поцелуй, обвивая плечи Кирмунда руками со всей силой, на какую была способна.

А внутри разливались облегчение и уверенность в том, что поступаю абсолютно правильно. Не хочу больше, чтобы смыслом моей жизни оставались жажда мести и ненависть. От этого никто и никогда еще не становился счастливым. А я уже не могу и не хочу отказываться от своего счастья. Того, что заключено в этом мужчине, так бережно и одновременно страстно прижимающем меня к сердцу.

Вместе мы сумеем преодолеть все преграды, что встанут на пути, потому что у нас есть то, что способно дать гораздо больше сил, чем чувство долга или месть. У нас есть наша любовь — самая мощная сила в мире…