Из темноты

Пролог

Хиллер с планеты Мипас всегда любил земную историю. Он не был одинок в этом увлечении: многие жители Мипаса разделяли его интерес. Земная история вошла в моду. Но Хиллер уделял особое внимание одному аспекту земной культуры и деятельности: скалолазанию.

Это искусство было практически незнакомо мипассианцам. Не то, чтобы на планете не было гор: на Мипасе гор было предостаточно. Некоторые из них имели внушительную высоту, а несколько из них оценил бы и сам бессмертный Сэр Эдмунд Хиллари, [1] к которому Хиллер питал особую симпатию из-за сходства их имен.

Тем не менее, никто на Мипасе не проявлял ни малейшего интереса к восхождению на эти пики. Мипассианцы не были агрессивной расой, они предпочитали жить мирно и не привлекать внимания других более агрессивных и воинственных рас, населявших галактику.

Но Хиллер испытывал непреодолимую тягу к горам.

Казалось, они насмехались над ним, их пики были окутаны завесой тайны.

Говорили, что там, наверху, обитают боги. Хиллер не особо верил в эту теорию, но, тем не менее, он знал, что рано или поздно отправится туда, чтобы это выяснить.

«Зачем? — спрашивали его друзья. — Зачем это? Почему нужно, рискуя жизнью, карабкаться на этого географического выскочку?» Хиллер всегда давал один и тот же ответ. Он вскидывал щупальце в салюте и заявлял: «Потому что он есть». [2] Он очень гордился этой цитатой, почерпнутой из книг.

Теперь Хиллер был в двух шагах от самой своей амбициозной цели. Он практически достиг вершины… Большой. Мипассианцы никогда не трудились над тем, чтобы дать своим горам названия. Эту гору все называли Большой просто потому, что она была самой высокой горой в округе. Хиллер потратил много дней, чтобы взобраться на нее. Несколько раз он был на волосок от гибели, повисая на щупальцах, прежде чем ему удавалось продолжить свой долгий и трудный путь к вершине. И, наконец, после стольких опасных дней и ночей, он почти достиг своей цели. Он уже преодолел облачный барьер и теперь использовал дыхательный аппарат, потому что воздух на вершине был разреженным.

Хиллер чувствовал головокружение. Им овладело детское удивление при мысли о том, что он, возможно, увидит изумленные лица богов, когда достигнет вершины.

А потом, остановившись на мгновение для того, чтобы отдохнуть, он услышал какой-то звук. Казалось, этот глубокий звонкий звук шел отовсюду. Он эхом отражался от горных склонов, и его источник было невозможно определить. Хиллер беспокойно огляделся по сторонам, а потом сунул щупальце в сумку и достал визор. Туман и облака скрывали все вокруг него, но при помощи визора он легко мог увидеть то, что было за ними, и понять, по крайней мере, что творилось в окрестностях.

Он включил визор и снова подумал о том, что вдруг ему сейчас удастся увидеть богов, машущих ему. Наверное, это было бы потрясающе — и забавно.

Спустя некоторое время он начал различать чьи-то силуэты. Они приближались с севера…. нет. Не совсем так. Они приближались сверху и быстро надвигались, ужасающе быстро. Два, нет, три или даже четыре. Невероятно. Но это было именно так.

Вершину горы начало трясти от вибрации мощных двигателей объектов, летящих в воздухе. Сначала посыпались мелкие камни, а потом — крупные валуны, и это был первый признак того, что все идет не так. Когда вокруг него начали пролетать огромные обломки, он внезапно осознал, что ему грозит смертельная опасность.

Он начал спускаться так быстро, как мог, пытаясь найти пещеру или что-нибудь подобное, чтобы укрыться. Но было уже слишком поздно. Он слишком долго медлил. Начался сильный камнепад, и Хиллер потерял захват. Его щупальца соскользнули, внезапно вершина, на которой он стоял, исчезла, и он сорвался, не в силах задержать свое падение. Гравитация взяла свое, швырнув его вниз. Он ударился о склон и отлетел прочь, услышав, как что-то внутри него хрустнуло, но он не желал знать, что именно. А потом он рухнул на каменную крошку.

На какую-то долю секунды он подумал, что действительно сумеет выжить. Но он не представлял, как ему удастся спуститься с горы, потому что он не чувствовал своего тела ниже шеи. Но он напомнил себе о том, что надо беспокоиться только об одной вещи за раз.

Но все эти размышления стали чистой теорией, когда вокруг посыпались гигантские камни. Он испустил протестующий вопль, раздраженный тем, что все это случилось именно в тот самый момент, когда он был так близок к своему величайшему триумфу.

К счастью, камень пролетел мимо его головы. Но его тело было раздавлено, и боль стала настолько сильной и невыносимой, что он потерял сознание.

Но до этого момента, с высоты своего положения Хиллер увидел причину собственной смерти. Это были корабли размером меньше, чем те огромные крейсеры, которые показывали в новостях, но больше, чем одноместные истребители, которые были так популярны в местной армии.

Эти очертания было невозможно не узнать.

— Центавриане, — прошептал он. Все, на что он был сейчас способен — это шептать, хотя вряд ли кто-нибудь смог разобрать его слова.

Центаврианские корабли удалялись на огромной скорости, оставляя за собой разрушения. Облака, казалось, почтительно расступались перед ними. Каждый корабль был украшен четырьмя изогнутыми выступами, похожими на плавники, расположенными по бокам с каждой стороны, прорезавшими небо. Он видел далеко на горизонте один из крупнейших городов Мипаса. Корабли направлялись к нему, увеличивая скорость. Всего мгновение назад они были около гор, а в следующий миг уже оказались над городом.

Они не тратили времени даром. Их орудия обрушили на город смертоносный дождь. Хиллер беспомощно наблюдал за этим, и его тело умирало вместе с тем, что его окружало. В глазах потемнело. Вдали он увидел вспышку света, исходящую от сожженного города, а потом, мгновение спустя, он услышал шум, похожий на отдаленный гром.

В этом не было никакого смысла. Зачем Центавру атаковать Мипас? Они же никому не причинили вреда. Они соблюдали нейтралитет. У них же не было врагов.

Когда мир вокруг него начал тускнеть, он мысленно воззвал к богам, которые так и не явились ему: «За что? Ведь мы же не причинили им вреда! Мы никогда, никогда не нападали на них! Зачем они это сделали?»

А потом, когда сознание начало гаснуть, в его голове прозвучали слова его друзей. Его нервные окончания и синапсы ответили на его вопрос с некоторой долей иронии:

«Стоило ли карабкаться на гору?..»