История темных лет

Райдо Витич История темных лет

Часть первая: Ричард

Глава 1

Трое парней стояли за стойкой в портовом кафе, пили кофе с круассанами и лениво болтали ни о чем, изображая скучающих туристов в ожидании космолета. Рейс задерживали третий час. В помещении кафе было душно и многолюдно. Ричард вслед за друзьями расстегнул куртку, которая тщательно скрывала наплечную кобуру.

Таможенная служба на Мидоне не утруждала себя особым рвением, а реагаторывышли из строя лет десять назад, но никто не спешил их чинить или менять, оттого провезти на планету любое оружие не составляло труда. Таможенники других галактических портов были прекрасно об этом осведомлены, поэтому рейсы на планеты системы Мидон недосматривались так тщательно, как другие, однако осторожность еще никому не мешала. Поэтому ребята мучились от жары, с завистью поглядывая на менее стесненных посетителей кафе, но курток не снимали.

И вдруг Ричард почувствовал непонятное волнение: что-то чужое, незнакомое накрыло его одуряющей волной неуверенности и беспокойства. "Наверно от духоты", — подумал он и жестом подозвал парня в униформе, пробегающего мимо:

— Почему в зале так жарко, что с вентиляцией?

— Небольшие неполадки с центральным кондиционером, уже приняты меры по их устранению, и минут через десять система начнет работать. Приносим свои извинения за причиненные неудобства, — отрапортовал служащий и двинулся дальше.

— Сомлел? — вяло поинтересовался Крис. — Нет, — качнул головой Ричард, пытаясь понять, что с ним происходит. Что-то очень важное и близкое заставляло тревожно биться его сердце. Он чувствовал это «что-то», как себя, и знал, что оно не опасно для них. Но не понимал, откуда оно исходит и почему бередит душу, как забытый котенок, оставленный на ночь во дворе.

Он был слишком высок. У него были огромные широкие плечи.

Нет, наверное, привлекали внимание его волосы. Шикарные волнистые пряди цвета воронова крыла, ложащиеся на эти плечи.

А еще руки. Ухоженные, аристократические пальцы, держащие белую кофейную чашку.

Впрочем, причем тут руки, плечи, рост? Что-то другое притягивало к нему взгляд. Что-то не имеющее определения, не поддающееся объяснению.

Рядом с ним стояли еще двое, не менее колоритные особи мужского пола. И все трое, как и Сэнди, парились в кожаных куртках. Оставалось лишь догадываться, что скрывает кожа.

Принц осторожно начал осматривать посетителей, ощупывая каждого хмурым взглядом.

— Филеров ищешь? — тихо спросил Крис, глядя в свою чашку. — Все чисто, не беспокойся. — Я бы не стал так утверждать, — встрял Пит, дожевывая круассан. Блондин вопросительно выгнул бровь, уставившись на невозмутимую физиономию друга.

— Парень у окна, в углу, — еле заметно кивнул тот, отхлебнув из чашки, и посмотрел в глаза другу. — Черненький, черные очки с пси-стеклами, черная кожаная куртка, на руках черные перчатки, на правой щеке шрам. Как ты думаешь, ему не жарко? Ричард покосился в сторону окна и застыл, не в силах пошевелиться, не в силах оторвать взгляд. Сердце сначала замерло, а потом бешено застучало, отдаваясь в висках. Время остановилось, и исчезло все вокруг, кроме этого парнишки за стойкой у окна. Волна неведомой доселе нежности, нахлынула на него, начисто смывая разум.

Великан повернул голову, и чашка в его руках дрогнула. У него оказались потрясающие синие глаза. И восхитительное лицо.

Красавец. Завораживающий, притягательный. Вот только взгляд выразительных глаз не вязался с волевым ликом. Слишком растерянный. Она бы даже сказала — ошеломленный. Абсолютно выбивающийся из образа великосветского самца.

"Да у такого красавца наверняка душа чернее ночи. Иначе быть не может. Иначе не бывает. Природа любит гармонию, и совершенство в чистом виде — миф. А вот такой изумительный сосуд для вмещения всевозможных пороков самый подходящий!" — подумала она и потеряла к нему всякий интерес. С подобными существами ее ознакомили очень близко. Муж постарался. Обеспечил впечатлениями.

Сэнди сжала зубы: память услужливо вытащила похабные картинки из прошлого, заставляя дрожать от негодования.

Паул Ланкранц. Стройный аристократ с холеной физиономией, надменно-наглым взглядом и словно прилипшей намертво к тонким губам гаденькой ухмылкой. Он любил изящество и утонченность. А его манеры и пристрастия красноречиво сообщали лишь об одном — этот человек совершенно ненормален.

Два года ада, что он ей подарил, исковеркали ее тело, убили душу, стерли малейшие проявления женственности и присущие ее полу мягкость и доброту, выжгли дотла естественное желание нравиться, любить. Женщина умерла в ней в ночь ее рождения. В первую брачную ночь…

Муж. Навязанный, не любимый. Она шла к алтарю, выполняя долг перед братьями, а потом два года платила по их счетам. Ненависть к мужу смешалась с ненавистью к родственникам, обрекшим ее на боль и грязь, благословившим на унижения и издевательства. Это чувство теперь единолично правило ее сердцем, стимулировало, а порой и симулировало жизнь в теле и душе. Жажда мести, рожденная им же, растущая день ото дня, час от часу, поглотившая всю ее суть, диктовала свои правила, свои взгляды, свое мнение. По ее законам она и жила и действовала.

Кровь за кровь?

Нет. Слишком малая плата, слишком скромное наказание.

Боль за боль.

Жизнь за жизнь.

Так правильнее. Так справедливее.

И первым в списке должников был Паул Ланкранц.

Этот долг был важнее, чем тот, что она исполнила много лет назад, поддавшись искушающим уговорам брата. Но сейчас ее не беспокоило будущее.

— Эй, привидение увидел? — толкнул его кто-то из друзей в плечо. Ричард нехотя повернулся на голос, тряхнул волосами, пытаясь снять с себя странные ощущения и выйти из оцепенения.

— Брось, пацану лет семнадцать, он и бриться-то еще не умеет, — сказал Крис. — Для семнадцати лет он слишком уверен в себе, — широко улыбнулся Пит.

— Наверняка богатенький сынок богатеньких родителей, любитель экстрима и приключений на задницу, любимец женщин всех возрастов, — пожал тот плечами.

— С чего ты взял? — глухо спросил принц, с трудом разлепив вмиг пересохшие губы.

Он пытался вникнуть в разговор, зацепиться остатками разума за что-нибудь, чтобы избавится от непонятных, незнакомых и не присущих ему прежде желаний, таких сильных, но странных, и потому пугающих. Он хотел подойти к мальчику, и укрыв своей спиной от чужих взглядов, разговаривать и просто смотреть, увезти отсюда подальше и, развеяв волну тревоги, исходящую от парня, день и ночь быть рядом, оберегая и единолично наслаждаясь его обществом.

"Что это со мной?" — разозлился Ричард и, в который раз качнув головой, посмотрел на Криса. — Ты присмотрись внимательнее, — ответил тот, хмуро поглядывая на довольную физиономию Пита. — Фигура манекенщика: длинные стройные ноги, широкие плечи, гибкий торс. Одет стильно и дорого — все под цвет волос: черная куртка, новенькая, явно сшитая на заказ, как и брюки — произведение искусства просто, сидят как влитые. Ботинки — супер — в таких что в поход, что на светский раут. Стрижку явно в элитном салоне делали: аккуратно, волос к волосу, и к типу лица подобрана. Впрочем, таким все к лицу. Очки непроницаемые, ни сбоку глаз не увидишь, ни спереди. Пси-стекла — гало на сто пятьдесят тянут, не меньше. Перчатки как вторая кожа на руках. Манеры самоуверенного самца- победителя. Мистер-загадка, юность, умудренная опытом. Лицо с тонкими чертами — штучной работы, с явно проступающими генами дворянского сословия, подписью интеллекта на лбу, высшего образования и самодостаточности. Все особи женского пола в этой забегаловке усиленно обстреливают его глазами, а ему хоть бы что — на лице маска невозмутимости и скуки. Вот только сумка у ног этого чуда природы с его образом не вяжется, хоть и под стать — дорогая, штучной работы. Но слишком объемная и по виду тяжелая. Как бы его с ней не занесло, худой слишком: дунь — в окно вылетит, и будет фланировать до взлетной полосы… Мышь летучая.

— Завидуешь? — широко улыбнулся Пит. — Ага. Куда деваться, — фыркнул Крис.

Неожиданно щелкнула панель стенного экрана, и список рейсов сменился на миловидную девушку в униформе служащей космопорта, которая с заученно-застывшей улыбкой, приятным грудным голосом, сообщила о том, что начинается регистрация на рейсы до Мидона, Мифлона, Хайгена, регистрация пассажиров на рейсы до Сириуса и Пегаса закончена.

— Ну что, пошли? — спросил Пит, с сожалением отодвигая опустевшую чашку. Ричард с ненавистью глянул на улыбающееся лицо со стенного экрана и с тяжелым сердцем двинулся к выходу. Его как магнитом тянуло в другую сторону, и у дверей он не выдержал, обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на парня у окна. Тот рассеянно крутил кофейную чашечку на блюдце, задумчиво разглядывая ее содержимое.

Друзья с двух сторон плечами бесцеремонно вытолкали принца в коридор и, смеясь, потащили в сторону платформы регистрации.

Глава 2

Благополучно пройдя через формальности, ребята заняли свою каюту, предоставив три других соратникам по оружию.

Ричард кинул свою сумку под нижнюю кровать и нервно заходил по каюте, пытаясь понять, что с ним происходит. Почему тоска сдавливает сердце? Почему ему кажется, что он потерял что-то очень важное и невосполнимое, без чего и жить не стоит? Почему этот незнакомый парень запал ему в душу? Почему ни одна женщина не рождала в нем такую бурю чувств, как этот мальчишка, который даже не знает о его существовании, с которым они не перекинулись и парой слов? В чем дело, как это могло случиться?

Когда начался прогрев двигателей и космолет утробно заурчал, Ричард решительно двинулся в душевую, чтобы хоть немного прийти в себя и разбудить разум.

Принц не спеша разделся и встал под струю холодной воды. Мысли скакали, как блохи. Именно сейчас, на финишной прямой, ему как никогда нужно быть сконцентрированным, а не собирать остатки разума по черепной коробке, заглядывая в каждый уголок в поисках здравомыслия. И все этот парень — растревожил неизвестно каким образом то, чего, казалось, Ричард был лишен начисто. Шестнадцать лет из тридцати четырех он мечтал изведать то, что было недоступно его пониманию — нежность, страсть, любовь.

У Ричарда в прошлом было немало женщин, красивых, очаровательных и совершенно разных, но ни одна не оставила в сердце и следа, только отпечатались в памяти, как забавный экскурс, в межполовые отношения. Связь с ними не разъяснила ему суть слов: любовь, вожделение, привязанность, не нарушила одиночества и не заполнила пустоту в душе, лишь оправдала его бесчувственность в чужих глазах. Однако пять прелестных созданий все же оставили незначительный след в его душе.

Ванесса была его первой женщиной. Смуглая брюнетка, стройная и хрупкая, как тростинка, с широко распахнутыми черными, как уголь, глазами и требовательно вздернутым носиком, казалась совсем ребенком, капризным и избалованным, тем не менее, хватку имела опытной и властной женщины, привыкшей к беспрекословному подчинению всем ее требованиям. Она обожала красивые безделушки и бессонные ночи. Они расстались без проблем, надоев друг другу за неделю. В памяти Ричарда она оставила лишь терпкий запах экзотического цветка, шелест шелка да звяканье браслетов.

Лина — огненно-рыжая, невысокая девушка с застенчивыми зелеными глазами, совершенно плоской грудью и манерами школьницы, поразила его своей беззащитностью, скромностью и сдержанностью, подарила намек на нежность. Но как только дело дошло до постели, от ложной скромности не осталось и следа. Робкая, стыдливая девушка исчезла, уступая место дикой кошке — требовательной и ненасытной. Ему хватило трех дней, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнить ее коготки и зубки.

С Ирмой он познакомился через полгода после Лины и с опаской отнесся к ее обхаживанию. Красивая фигура — широкие бедра, тонкая талия, высокая грудь, красивое лицо, классический нос, нежные губы, умные голубые, как небо, глаза и каскад медных волос. При этом на удивление мягка, тактична и приветлива. Общение с ней было приятнее постели. Они просто остались друзьями и до сих пор обмениваются пустыми разговорами.

Санта была другой. Пышная блондинка, яркая, даже вульгарная и откровенно алчная, но именно отсутствие фальши и всяческих комплексов и понравилось ему в ней. Она прямо говорила, что хочет. А желания были просты и банальны — меха, драгоценности, деньги. Потом постель — как плата по счетам. Их роман затянулся на месяц. Друзья недоумевали, а Ричард наслаждался обществом остроумного, легкого и веселого человека. Она имела отточенный язычок и метко высмеивала окружающих, давая точную оценку их качествам, манерам и привязанностям и тонко подмечая черты характера. Он купил ей двухэтажный домик на побережье Пилосского моря и поставил точку в их отношениях.

Последняя — Констанса — была холодна, как лед, и этим напоминала ему себя. Ее отец — дипломат с нищей планетки Хайген, мечтал заполучить такого зятя, как Ричард, и усиленно навязывал ему свою дочь, благо той было все равно с кем делить ложе, идти под венец, лишь бы ее оставили в покое и не донимали. Она была маниакально аккуратна и совершенно равнодушна. Длинные прямые волосы цвета спелой пшеницы, чуть вздернутый носик, прозрачная кожа, ровные бесцветные губы и стройная фигурка — богиня, да и только. Жаль, что оттаивала богиня лишь тогда, когда речь заходила о средствах передвижения. Она обожала старые марки автопланов, мотолокеры, высокую скорость и риск. В карих глазах появлялся блеск, и лед таял. Ричард пребывал в недоумении от этой девушки, и его ни разу не посетила мысль лечь с ней в постель. Два айсберга в одной кровати — явный перебор. Впрочем, именно она подходила ему больше всех — их сердца были одинаково индифферентны и холодны, а прагматичный мозг на ура выдавал все изъяны партнеров, не оставляя и тени сожаления. Ни чувств, ни эмоций, даже секс от слова «надо», а не от слова «хочу».

Слабое подобие тех или иных чувств заставляло его начинать отношения в надежде на рождение чего-то большего, ради чего стоит жить, из-за чего чувствуешь себя живым, но слабые намеки на подобные эмоции мелькали и исчезали, так и не получив продолжения и оставляя лишь глухой рокот разочарования. Он чувствовал себя айсбергом, застывшим на века, и мучался от собственной неполноценности, безуспешно пытаясь растопить внутренний лед. Отношения с женщинами зашли в тупик, не разжигали его кровь, не заставляли сильнее биться сердце.

Как взрослый мужчина он был прекрасно осведомлен о проявлении человеческих страстей и многообразии сексуальных отношений, но все разговоры и слухи на эту тему вызывали в нем стойкое отвращение, брезгливость и неприязнь, до тошноты.

Он презирал, не принимал, не понимал и не хотел понимать приверженцев однополой любви, прекрасно осознавая, что это не для него. И вдруг… этот мальчишка. Одна встреча — и буря чувств и эмоций. Они не обмолвились ни словом, ни взглядом, Ричард даже не знает какого цвета у парня глаза, так откуда же в душе такая надрывная пустота, как после потери самого дорогого, самого близкого?

Какого черта память потащила ее в те дни? Впрочем, наверное, любой камикадзе перед смертью вспоминает прошлое. И замечательно, если оно хорошее, вот только умирать с ним тяжелее. Ей проще — славными воспоминаниями она похвастаться не может…

Свадьба была великолепной. Это много лет спустя она поняла насколько была скромной и тихой, словно тайной. Но тогда девочка, еще не отвыкшая от аскетизма военного интерната, была буквально подавлена пышностью устроенного торжества…

А потом звездолет и спальная каюта в бордовых тонах. Она медленно и нерешительно раздевалась, мечтая, как можно скорее пережить необходимую формальность и больше к этому не возвращаться. Она переживала из-за отказа Танжера, боялась близости с нелюбимым. И в тоже время ей хотелось ошибиться в мнении о Пауле. Сердце ждало утешения.

Она его получила сполна.

Паул оказался импотентом.

Но его извращенный ум с лихвой компенсировал физический недостаток.

Он пришел не один. Его сопровождали четверо парней с обнаженными торсами и наглыми взглядами, сочащимися похотью.

Сначала она ничего не поняла, а потом… была просто оглушена осознанием.

Новобрачный развалился в кресле напротив кровати и со зловещей ухмылкой заявил:

— Тебя возьмут мои мальчики. Мне недосуг, а формальности должны быть соблюдены. Начинайте, — и милостиво качнул кистью руки.

Ее возмущенные, полные ужаса крики потонули в потоке глумливого гогота, цоканья, унизительных эпитетов и похотливых стонов.

Ей не зажимали рот, чтобы Паул мог в полной мере насладиться ее криками, всхлипами и хрипами. Ее брали по очереди. Один брал, другой держал голову так, что она видела лицо насильника и блестящие от удовольствия глаза мужа, остальные извращались над безвольным телом. Она не знала, сколько длилась эта пытка и уже не кричала, лишь еле слышно стонала и то и дело теряла сознание.

Она очнулась в ванной комнате от струи холодной воды, направленной прямо в лицо. Ее то ли помыли, то ли продолжили издевательства. Она же увидела лишь зеркало и устремилась к нему с безумной надеждой на спасение — вскрыть вены осколком и испортить извращенцам пикантное блюдо.

— О-о, так ты строптива? Что ж, придется научить тебя повиновению. Кажется, сзади ты еще девственна?

Что-то огромное вверглось в нее, исторгая дикий крик боли из горла. Еще одна разгоряченная плоть заглушила его. Насильники увлеклись новым раундом.

Через час, а может через сутки, ее кинули на кровать, совершенно отупевшую, бесчувственную, потерявшую ориентацию в пространстве и малейшую мысль в голове. И лишь гаденькая ухмылка на ненавистном лице мужа отпечаталась в ее сознании, как татуировка на теле:

— Надеюсь, тебе понравилось.

Ее бросило в дрожь…

Сэнди с грохотом опустила чашку на блюдце.

— …на рейс Z375 заканчивается, — ударило по ушам.

Она опаздывает. Девушка подхватила сумку и спешно направилась к платформе регистрации.

Ричард уперся руками в стенку и уставился на свое отражение в зеркале, но не видел себя. Перед глазами навязчиво маячил образ парнишки, одетого как в броню в черную кожу. Он чуть нахохлился, склонившись над белой чашкой, локтями упираясь в стойку, воротник куртки приподнят, непослушная челка падает на лоб. Непроницаемые удлиненные очки надежно скрывают глаза. Твердые губы упрямо сжаты. На обветренной, но еще по-юношески нежной коже справа резко выделяется неровный белесый шрам — подарок непокоренного ледника или взбесившегося мотолокера.

С виду неприкаянный авантюрист, самоуверенный и непрошибаемый, не нуждающийся ни в руководстве, ни в совете, ни в чем-то еще, но почему же так хотелось защитить его от всех? Отчего же парень волновался, переживал и словно с чем-то прощался?

Нет, в таком состоянии не ждут объявления о посадке, не летят на отдых, не встречают любимую девушку, а идут в бой как минимум покорять вершину, как максимум — умирать.

"Как я мог почувствовать это? С какой стати? Вздор! — тряхнул волосами Ричард. — Нет, все это ерунда, глупость, галлюцинация. Придумал, бог знает что, на пустом месте. Вспышка на солнце, наверное, выплеск. Я просто устал, так бывает в забеге на длинную дистанцию, это значит, что скоро откроется второе дыхание, и все наладится. Все! ВСЕ!!!"

Мужчина натянул брюки и стренч, сел на пуфик и принялся задумчиво разглядывать пол под ступнями.

Странная меланхолия посетила его. И как-то разом вслед за воспоминаниями о бывших подругах вспомнились и дела давних лет — детство, юность и та весна, что превратила его из беззаботного юнца в зрелого мужчину. Впрочем, не только его…

Их было пятеро, компания восемнадцатилетних озорников и шалопаев. Черноглазый, остроухий Мел Хосмо — племянник Медока, придворного астролога и чародея. Пит Малвин — рыжий, зеленоглазый непоседа, сын домоправительницы замка. Крис Войстер — сдержанный, голубоглазый блондин, сын наместника Нагеша. Коста Вагрет — долговязый, кареглазый рохля-ботаник, сын придворного врача Феликса. И Ричард — внук короля Аштара.

Пять совершенно разных мальчишек жили под одной крышей в поместье Мефен, где их учили, как детей родовитых дворян, всему, что могло им пригодиться в дальнейшей жизни: от этики до приемов рукопашного боя. Они с семи лет росли вместе на вольных хлебах Мефена, окруженные любовью, заботой и вниманием, и даже не помнили, когда ссорились последний раз. Впрочем, и поводов для этого не было — ребята прекрасно дополняли друг друга, оберегая и ценя мальчишескую дружбу.

Коста, фанат ботаники, день и ночь сидел над учебниками, исследуя своих жучков, паучков и растительность. Мел был помешан на магии, и весь мир для него стал ареной для колдовства и оккультных экспериментов. Пит не мог ни минуты усидеть на месте. В его голове рождалось по десятку идей на дню и поводов сбегать на скотный двор или в лес, залезть на чердак, проверить содержимое старого чулана. Крис же, сдержанный и флегматичный, напоминал сытого ленивца и отвергал суету и излишние физические затраты, поклоняясь лишь логике и анализу. Это был его дар — знать все, не применяя видимых усилий. Он безошибочно указывал Мелу, где в лесу

растет кипарисник, а Косте — где лежит его потерянный дистоп по многолетним.

Ричард, немного замкнутый, но добродушный и уравновешенный, отличался от своих друзей огромной физической силой и кошачьей ловкостью, обладал даром убеждения и умением находить решение любой проблемы. В тот год весна пришла рано, за одну ночь победив северный ветер. Ветки деревьев перестали стучать в окна, и Пит влюбился.

Надо сказать, что первая влюбленность обрушилась на него лет в четырнадцать, и он серьезно, до самозабвения, страдал месяца два. Дочь ветеринарного врача Нанет была худой вертлявой девчонкой с отталкивающей внешностью и заносчивым, себялюбивым характером. Ее не интересовали сверстники да и кто-либо другой, за исключением себя самой. Но Пит, казалось, не замечал ни ее своенравности, ни равнодушия, ни жутких, выпирающих лошадиных зубов. Он день и ночь добросовестно воспевал друзьям надуманные добродетели своей пассии так рьяно, что буквально через две недели даже самый сдержанный и ленивый Крис стал убегать от него как черт от ладана, а Нанет — ненавидеть до зубного скрежета.

Спальня мальчиков и гостиная, где они проводили много времени вместе, опустела, и даже мебель, видавшая не одну мальчишескую баталию, слышавшая столько криков и смеха, казалось, удивлялась непривычной тишине.

Все имеет свое начало и конец, так и влюбленность Пита приказала, в конце концов, долго жить. Он вновь начал лазить по деревьям за орехами и гонять дворовых гусей, а ребята, вздохнув с облегчением, вернулись в гостиную.

Это маленькое пришествие не оставило ни единого видимого следа ни в характере Пита, ни в его душе так же, как и не отразилось на отношениях с товарищами. Однако через два месяца Пит влюбился вновь.

С тех пор за три с лишним года он воспел в своих балладах чуть ли не половину женского населения Мифена и его окрестностей, начиная с учительницы этикета и генеалогии, старой девы по прозвищу Склязия, до сестры пасечника, веселой тридцатилетней молодухи с лукавыми ямочками на щеках.

Ребята быстро привыкли к этой особенности \или способности\ своего товарища и просто мечтали как можно быстрее и спокойнее пережить его очередное увлечение. Поэтому весть о новой возлюбленной была воспринята спокойно.

— Что ж, — сказал Ричард, — если мы перенесли Нанет и Склязию, то переживем и Гильду.

— Но он сказал, что любит по-настоящему, — в ужасе заметил Коста, уставившись на друзей поверх очков.

— А в чем разница? — пожал плечами Мел.

Но разница была.

Пит никого не насиловал рассказами о предмете своей страсти, не спрашивал совета или помощи, а просто исчезал по дороге из учебной в гостиную и не появлялся в спальне до полуночи. На уроках он стал задумчив и рассеян, за столом сдержан и молчалив, по ночам вздыхал и ворочался, как бегемот в пруду. Его резвость и озорство куда-то исчезли, походка стала степенной, речь неторопливой и вдумчивой. Пит стал уделять внимание своему лицу и одежде, дело до того невиданное. Вся обувь была тщательно начищена, а рубашки, как правило, мятые и вечно выползающие из брюк, светились безукоризненной чистотой и были аккуратно заправлены в отглаженные брюки.

Ребята были чрезвычайно удивлены столь радикальным переменам и единогласно решили сходить на деревенский праздник, чтобы лучше разглядеть их виновницу.

Деревня начиналась сразу за оградой замка Мифен, наследной вотчины матери Ричарда, королевы Лины, и насчитывала около 250 ухоженных беленьких домиков.

Сам Мефен был возведен еще пять веков назад. Акилла, князь ветфоргов, его первый владелец, слыл эстетом и романтиком, оттого, наверное, и выбрал столь живописное место для своей резиденции — Вергульское урочище, заснувшее у подножья когда-то действующего вулкана.

В пятнадцати тегахот старого замка находилась столица Награссии — Нагеш. Тот самый, где четыре века назад произошло исторически важное и поворотное в жизни аштарцев событие — встреча глав двух империй, восьми королевств и двенадцати княжеств, которые, посовещавшись, решили объединить земли, положив конец распрям и междоусобицам. Главой новой империи единодушно избрали молодого, но уже заслужившего доверие и глубокое уважение всех правителей, мудрого и справедливого короля эйфаликов — Верголиса VIII, славного отпрыска династии Эштер, пращура Ричарда.

Остальные стали наместниками огромных территорий и в тот же день принесли присягу на верность новоиспеченному правителю теперь уже всей планеты Аштар.

Это событие положительно сказалось на всем населении и привнесло массу благотворных перемен. Девять тысяч народностей и этнических групп слились в одну общность и стали гордо величать себя аштарцы. Сообщество планеты разделилось на три сословия, принятые по всей галактике. Вскоре Аштар был принят в галактический союз и стал процветать.

Стерлись территориальные границы, стихли тревожные звуки оружия, неуверенность в завтрашнем дне сменилась стойкой верой в лучшее. Прекратилась многолетняя вражда меж особо упрямыми и воинственными народами. Природа, уставшая от человеческого вандализма и противостоявшая ему много веков с помощью наводнений, ураганных ветров, оползней и землетрясений, странным образом успокоилась, словно также подписалась под тем историческим документом и решила соблюдать его условия. В ответ люди перестали вырубать гуаровые леса, травить животных и растительность, загрязнять атмосферу, и буквально через полвека озоновые дыры закрылись, экологическая ситуация нормализовалась, а количество больных снизилось на две трети.

Мудрая политика, проводимая королем, помогла укрепить позиции Аштара на галактической арене и упрочить его положение, что в свою очередь привело к естественному росту благосостояния населения и помогло достичь невиданных высот во всех сферах жизнедеятельности.

Аштар был весьма своеобразной планетой. И его жители, выросшие на духмяных просторах средь сказочных лесов, хрустальных гор, вересковых полей, были столь же щедры и гостеприимны, как их земля, горды и несгибаемы, как северный ветер, налетающий осенью, величавы и неприхотливы, как гуары, отважны, преданны и доверчивы, как сарканы, консервативны и мудры, как лаутары.

гло достичь невиданных высот во всех сферах жизнидеятельности. елого мужчину. ство, овка на теле: вшую ориентацию в пространстве Прошлое, настоящее и будущее странным образом переплелись и на просторах этой планеты и в умах ее жителей.

"Нельзя забывать прошлое, без него мы лишаем себя будущего", — говорили аштарцы и срывали с поноприков дедовы триолисы в потертых, выцветших от времени ножнах, собираясь на ежемесячные состязания, дающие им возможность выказать свою удаль, силу, ловкость и сноровку, направляющие их врожденный боевой дух в достаточно мирное русло. Выказав свое мастерство и устав от состязаний, они возвращались домой, чтобы, сидя за кружкой пива в летней беседке, поглаживать лаутара или гриолика, играющего с автоматической мышкой у ног хозяина, и спорить с другом о прошедших состязаниях, выискивая слабые и сильные стороны других участников. А в это время у конюшни, в которой кони мирно жуют свежую траву, стоит автоплан, в доме хозяйка метет комнаты обычным веником, которым пользовались точно также ее прапрабабки, и старательно огибает биоссор, притулившийся у балконной двери. Старший сын читает потрепанный томик хефесского монаха про религиозные течения галактики, средний, готовясь к уроку тайноведения, смешивает сок гуаровых плодов с порошком из чешуи гриолика, чтобы получить настойку от кашля, младший просматривает дистоп по истории средних веков. Обычная семья, обычный дом, обычный день… для ащтарцев, а вот для остальных…

Гостей из других галактических систем и империй, прибывших впервые на Аштар, подобные странности сначала ошеломляют, потом рождают недоумение и настороженность и в конце концов начинают умилять и очаровывать.

Еще бы! Где еще в галактике можно увидеть живого эльфиола, летящего на саркане мимо зависшего планера, табун огнегривых лошадей, несущихся по полю в сторону заката, и автоплан с пастухом над ними?

Только здесь высотки из меморикса и купольные шиоты мегаполисов плавно переходили в густые, мрачные гуаровые леса, кишащие диковинной живностью, вгрызались в подножья горы, а с другой ее стороны, в тоже время располагалась деревушка с простыми деревянными одноэтажными домиками, благополучно доживающая третий век. Старинные замки окружали дачные поселки, в которых шикарный особняк в новибле мирно соседствовал с сооружением гахон.

Ведуньи, чародеи, гадалки пользовались здесь неменьшим авторитетом и уважением, чем светила медицины и просвещения. Крики: "Агрика! Домой!" — c четырнадцатого этажа в то время, как у мамы и ребенка был в руках миниатюрный телефон с функцией голографической проекции, воспринимались как нечто естественное и само собой разумеющееся, как и неказистый талисман из гривы саркана на шее какого-нибудь модника в элегантном дорогом костюме.

Мефен ничем не отличался от других поселений Аштара.

С утра жители собиралась у опушки леса на огромном поле, где до позднего вечера мужская часть населения хвасталась благодарным зрителям своей силой и ловкостью, с гордостью выпячивая бицепсы, трицепсы и синяки.

Участвовать в состязаниях друзья не стали, потоптались у ристалища, и вволю наглядевшись на участников бурных схваток, слились с толпой молодежи, веселящейся у костров.

Ничего примечательного в Гильде друзья не нашли. Полненькая, с длинными пшеничными волосами и ямочкой на щеке, девушка была очень застенчива и почти не отходила от своих родичей. И они единодушно решили, что увлечение Пита мимолетно и не стоит столь пристального внимания.

Зато во мнении на счет других девиц они разошлись. Коста весь вечер не сводил глаз с Кары, девушки веселой и приятной во всех отношениях. Если бы не ее ужасающая худоба, по мнению Пита, длинный нос, с точки зрения Мела, острый язык и наглый взгляд, по мнению Криса, и совершенная бесцветность, с точки зрения Ричарда.

Коста так и недослушал их прения и скрылся с Карой в темноте. Праздник был в самом разгаре, когда и Крис сорвался с места и пошел в пляс с дочерью поварихи и дворецкого, черноглазой красавицей Селиной. Мел крутился вокруг близнецов Тины и Доры, дочерей пастуха и прачки. Ричард ушел с праздника в полном недоумении. Он никогда не видел таким Мела, а Коста и Крис его просто поразили своей легкомысленностью.

С тех пор все изменилось.

Коста, забросив учебники, собирал цветы для своей Кары и исчезал на весь вечер. Мел возлюбил животных и целыми днями изображал одного из них — петуха, фланируя возле конюшни. Криса можно было увидеть лишь глубокой ночью. Днем он либо неотлучно находился рядом с кухней, где работала Селина, либо уезжал в город за всякими безделушками, а позже и откровенно дорогими подарками.

Все это походило на эпидемию безумия, в одночасье скосившую светлые умы четырех парней и превратившую их в ослов. Ричард не понимал, что происходит, и очень переживал. Ему казалось, что он с друзьями разговаривает на разных языках, и оттого чувствовал себя не нужным, одиноким и отвергнутым, как в детстве…

Ричард был самым младшим сыном властного и грубого короля Мидона, ДангураXI. Старшие братья Ричарда, Энчир и Паул, были от первого брака короля. Их мать, королева Скавьера, после рождения Энчира много лет не могла подарить мужу второго ребенка, потому, как могла, баловала сына, отдавая ему всю свою материнскую любовь, пока муж не отобрал его. Через год родился Паул. Королева умерла родами, а ребенка фактически сразу отдали на воспитание военному министру Мидона, человеку бессердечному, извращенному и жестокому.

То же самое случилось и с Ричардом. Воспоминания о детстве у принца были болезненными и страшными. Мать он не знал и лишь иногда, просыпаясь по ночам в слезах, видел у своей кровати чудесное видение, прекрасную богиню с огромными синими глазами, с грустью и болью смотрящими на него. Она гладила его по голове мягкой, теплой ладонью и шептала: "Держись, малыш. Ты сильный и умный, я люблю тебя, мое маленькое чудо". Он ждал эти ночи, как избавление, как мечту.

Молодой Энчир был равнодушен к младшему брату и почти не замечал его, зато Паул отыгрывался за двоих. Постоянные тычки и затрещины были мелочью по сравнению с унижением и издевательством, которым он подвергался ежедневно. Ричарду не к кому было прижаться, чтобы выплакать свою боль или пожаловаться. Все, к чему он мог привязаться, было безжалостно отобрано, растоптано или убито. Даже маленький котенок, родившийся в дворцовом парке, единственный друг маленького принца, был зверски убит Паулом у него на глазах.

Отец, холеный старикашка, лелеял старшего сына и обожал среднего, потакая всем его желаниям. Ричарду же доставались отеческие оплеухи да ненависть, горящая в черных как уголь глазах старого Дангура, от которой мальчика бросало в дрожь. Каждый день в жизни принца рождал лишь новые раны на теле и в душе. Ночью малыша мучили кошмары. В итоге он стал ненавидеть лучи солнца, будившие его по утрам, потому что, они возвещали о наступлении нового дня, а значит и новой боли.

К пяти годам он превратился в замкнутого ребенка, который не имел представления о жизни вне жутких стен отцовского замка. Он познал боль, одиночество, голод, отчаянье, не знал, отчего люди смеются и зачем много разговаривают, и понял, что в жизни нужно надеяться лишь на себя. И все-таки, как ни старались отец и братья, наставники и советники внушить младшему наследнику основы своей морали, Ричард так и не принял правила жестоких игр. Его душа и сердце противились жестокости и насилию и стойко отвергали звериные законы бытия. И этим он особенно выводил из себя и Дангура и Паула.

В пылу науки о насилии Паул сломал мальчику руку, а отец лишил обеда и ужина и добавил плетей за то, что Ричард не пожаловался на брата, не ответил какой-нибудь пакостью.

Мальчик неделю метался в бреду, ожидая, что богиня заберет его к себе, но вместо нее пришли какие-то тени с человеческими глазами. Они ласково баюкали его, укутывая в одеяло. Больше он ничего не помнил.

Очнулся Ричард в раю. Не было отцовского дворца, не было братьев, слуг в черной ливрее, да и страха тоже не было.

Это удивительное место населяли удивительные люди, добрые и веселые. Они радовались каждому его жесту, взгляду, постоянно пичкали изумительными яствами, о существовании которых мальчик и не подозревал. Каждое блюдо он запоминал, смакуя название — хаструма, круассан, амброзия, виджика.

Странные люди пели ему песни, читали неправдоподобные истории, называемые сказками, купали его, гладили по голове на ночь и никогда не ругали и не били, даже если он разбил чашку или пролил на стол суп.

В шесть лет принц понял, что место, где он живет, не рай и не сон, а реальность, которая не исчезнет, как и все, что его населяет. Даже если сильно зажмуриться, даже если заснуть, все равно его любимое шелковое одеяльце с розовыми лошадками, пушистый щенок Барбадос, хрустящая сладкая булочка с теплым молоком, книжки с веселыми картинками, мохнатый игрушечный лев, розовые кусты, красивые, залитые солнечным светом комнаты с мягкими, бархатными портьерами, милые его сердцу безделушки, а также приветливые лица, тепло и покой в душе — останутся с ним.

С тех пор Мифен стал его домом, а жители семьей. Ричард научился здесь говорить и смеяться, считать и писать, вести себя, как подобает принцу крови, владеть любым видом оружия, плавать, мечтать, различать звезды, видеть скрытые вещи, вести дискуссии, достойно отвечать противнику и уважать окружающих и еще много чему. Но ответа на мучающие его с детства вопросы, он так и не получил: почему отец и братья не любили его? Где его мать?.. и как долго можно быть счастливым?

Как никогда Ричард хотел знать ответы.

В тот вечер ребята впервые за месяц собрались все вместе. Коста поссорился с Карой, Пит расстался с Гильдой, Крис отлеживался после тесного общения с поклонниками Селены, залечивая душевные и телесные раны, Мел зашел в тупик в своем выборе между Тиной и Дорой. Ричард же тщетно искал ответы на свои детские вопросы.

— Почему бы нам не сходить к Астаре, говорят, она ясновидящая, — предложил сидящий на подоконнике Мел.

— С ума сошел, — оторвался от учебников Коста. — Она живет на том краю леса, часа четыре идти.

— Автоплан возьмем, дел-то.

— Ага, а ключи ты из воздуха материализуешь, как великий маг и чародей? — усмехнулся Пит.

— Можно взять лошадей, — приподнялся с постели Крис, — старый Миц ложится рано, а Ферон возражать не станет.

— Тебе-то зачем гадать, неужели логика отказала? Тогда Астара не поможет, свои проблемы нужно решать самому, — подал голос Ричард.

— Не скажи, — покачал головой Мел, — сила ее велика, она может подсказать выход из любой ситуации. К ней многие едут гадать, советоваться. Все, что она говорит, сбывается, а говорит она только правду. Медок почитает ее как великую ведунью и учителя. Мы сможем узнать будущее, получить ответы на свои вопросы.

— Но прийти к ней можно лишь раз, — вставил Крис.

— Почему? — удивились ребята.

— Говорят, счастье потеряешь, — равнодушно пожал он плечами и встал с постели, — не знаю, как вам, а мне все равно… Я еду.

— Случилось, что-то более серьезное, чем твой сломанный нос? — удивился Ричард.

— С чего ты взял?

— У тебя аналитический склад ума, любовь и взаимопонимание с логикой и дедукцией — гадалка тебе не нужна.

— И все-таки я еду. С логикой у меня сейчас никак, а дедукция отдыхает. Кто-нибудь со мной? — спросил Крис, обводя притихших друзей взглядом. Каждый серьезно кивнул в ответ. — В таком случае нужно либо идти пешком, либо брать лошадей в деревне, одних в ночное нас не пустят, — заявил Ричард.

На лошадях, взятых в деревне, они добрались до домика Астары за два часа. Крис безошибочно указывал дорогу. Его информированность и на этот раз оказала неоценимую услугу, помогла не заблудиться в густом огромном лесу.

Вергульское урочище простиралось на сотню тегов и состояло в основном из диких гуаров.

Эти исполинские деревья жили по 300–400 лет, уже к 15 годам достигая до 10 бегов высоты и не меньше полутора в диаметре ствола. Их корни, как змеи, вились и дыбились иногда до 20 бегов в стороны от хозяина, а сумрак и влажность, царившие в лесу из-за их густой кроны, плохо пропускавшей свет, превращали поход в этот лес в весьма опасное мероприятие, чреватое, если не заблудиться навеки в дебрях и заснуть одурманенным пряным запахом гуаровых плодов, то сломать шею, запнувшись в темноте о корни деревьев.

Астара жила на опушке, у самого подножья горы. Аккуратный белый двухэтажный домик, утопающий в цветах, был окружен низеньким редким забором. Солнце уже наполовину скрылось за вершиной горы, отдавая свою власть в руки вечерних сумерек. Друзья привязали коней к последним гуарам перед домиком и несмело шагнули в сад.

Двери вдруг распахнулись, и на пороге появилась хозяйка. Ребята застыли, не решаясь продолжить путь, и переглянулись. Им стало отчего-то не по себе, хоть внешний вид Астары и не внушал опасения — ни на колдунью, ни на великого мага она явно не тянула. Миниатюрная женщина неопределенного возраста, элегантная и подтянутая, с приятным молодым лицом и черными с проседью волосами, уложенными короной вокруг головы, вот только глаза… Такие глаза могли принадлежать лишь человеку с огромным жизненным опытом — мудрые, спокойные и проницательные, они, казалось, просвечивали каждого на сквозь.

— Добрый вечер, молодцы. Заходите, раз пришли, — раздался ее вкрадчивый голос.

Парни, переглядываясь, нерешительно последовали за хозяйкой в дом, ожидая увидеть как минимум пару зомби и скалязий в холле, но ничего подобного не обнаружили. Внутри было чистенько и уютно: ни тебе призраков под потолком, ни пучков трав, развешанных по углам. Четыре двери, огромный диван и лестница наверх, по ней они и поднялись, разглядывая по дороге настенные фотографии и панно.

Комнатка, в которую привела их Астара, была небольшой, но уютной. Круглый стол со странной штукой, похожий на кубик отполированного льда, посередине деревянные стулья с резными спинками и множество открытых шкафчиков, уставленных минералами, стеклянными баночками, картинками, коробочками, сушеными цветами, статуэтками и другими странными вещицами.

Астара молча указала на стулья, приглашая сесть, заняла место во главе стола, с минуту пристально разглядывала оробевшую компанию и заявила:

— Вы прибыли сюда вместе и по обоюдному решению, следовательно, все вместе и услышите ответы на свои вопросы. Ты, — она посмотрела на Косту, и тот ссутулился, испуганно поглядывая на нее из-под очков, — станешь знаменитым врачом, твои знания будут множиться и принесут людям много пользы. Про девушку забудь, ибо через месяц она сама тебя забудет. Ты женишься через три года. Встретишь свою будущую жену в доме своего отца. Она даст тебе все, что может пожелать человек — богатство, счастье, крепкий тыл и двоих детей, здоровых и красивых. Они пойдут твоей дорогой. Так в покое и уважении ты проживешь полный человеческий круг.

— Это что 120? — обалдел Коста, — а ребята? Мы что больше не увидимся? — Вы всегда будете вместе и друг за друга. Ваши судьбы переплетены и связаны. Пять стихий хранят вас и объединяют, как и весь мир. Ты, — Астара посмотрела на Мела, — через десять лет умрешь за другого, не оставив потомства и наследства, но добрая память о тебе и благодарность долго будет жить в сердцах тех, кто тебя знал и любил. Через два года женишься на желанной, но она умрет родами, и ты повернешься от мира к войне, забросив свое увлечение магией. Твои знания в этой области не пройдут даром. Ты будешь чувствовать опасность и не раз спасешься сам и спасешь других. Ни сталь, ни пуля, ни огонь не коснутся тебя. Бойся воды и яда. У тебя есть вопросы?

Мел был настолько потрясен, что не мог вымолвить ни слова и лишь тупо мотнул головой.

— Ты, — ведунья перевела взгляд на Пита, и тот дернулся, сжав кулаки от волнения, — завтра помиришься со своей девушкой, но через два месяца она выйдет замуж за другого и уедет из деревни. Это навсегда изменит тебя… в лучшую сторону. Ты будешь любим, но не будешь любить, получишь богатство, о котором не просил, годы борьбы сменишь на годы правления, дважды будешь ранен и дважды выживешь. Тебя ждет долгая жизнь, на 20 лет больше человеческого круга, уважение, почет, карьера и… безответная любовь. Второй раз ты женишься в 60, на двадцатилетней. Пятеро детей от законного брака и трое незаконнорожденных будут оберегать твою старость. Через шесть лет твоя сестра вернется домой и займет место твоей матушки.

— Это невозможно.

Астара предостерегающе подняла ладонь — У тебя есть вопросы? Пит лишь развел руками.

— Ты, — гадалка впилась глазами в Криса, — по наивности и собственной глупости будешь лишен наследства, титула и привилегий. Семья откажется от тебя. Через неделю тебя сильно покалечат, и ты перенесешь две пластические операции, но это не остановит тебя, ты женишься на своей красотке осенью, а в новый год узнаешь и увидишь собственными глазами, что на самом деле представляет из себя твоя женушка. Это отвратит тебя от женщин на долгие годы и изменит характер в худшую сторону. Лишь пройдя большую половину человеческого круга, ты пойдешь под венец вновь. Избранница твоя на этот раз будет хорошей женщиной из древнего, угасающего рода. Она подарит тебе двух дочерей и двух сыновей. В сердце же твоем будет жить другая, та, встреча с которой вызовет у тебя подозрение. Ты долго будешь бегать от этих чувств, скрывая их и от себя и от других, и мучиться, обвиняя во всем ее. Ты не раз причинишь ей боль, но в ответ не получишь и упрека. Через 10 лет ты станешь капитаном, через 14 — графом, через 16 — наместником, но службы своей не бросишь и останешься лучшим специалистом в области сыска и охраны. Жизнь твоя будет беспокойной и насыщенной. 130 лет отмерено тебе.

— Я не верю, — покачал головой Крис. Астара долгим взглядом посмотрела на него, но так ничего и не сказала, а лишь откинулась на спинку стула и перевела взгляд на Ричарда. — Разрешит ли мне его Величество ответить на все вопросы и открыть тайны прошлого и будущего при всех? — прищурилась гадалка.

— Да, — не колеблясь ответил принц, внутренне похолодев.

— Ваша матушка, прекраснейшая женщина, была украдена накануне собственной свадьбы Вашим отчимом, будучи беременной от его родного брата, c кем и должна была идти под венец. Ваш настоящий отец, достойный и благородный человек, погиб, спасая свою невесту, Вашу матушку. Дангур не хотел, чтобы его брат обрел власть и силу, женившись на богатой наследнице, и предпочел сделать это сам, но просчитался и не получил ни приданого, ни поддержки. Он знает, что ты сын его брата, но больше никто об этом не узнает из его уст, а перед смертью он попытается загладить свою вину, назначив тебя своим единственным наследником, это принесет тебе много горя. Твоя маменька и твой родной дед, король Вирджил, всеми силами пытались вырвать тебя из лап Дангура, но лишь когда ты достиг пятилетнего возраста, им удалось это сделать. Как только королева получила весточку о том, что ты жив, здоров и в безопасности, она покончила с собой. Она предпочла смерть жизни с нелюбимым.

Ричард был настолько потрясен, что не мог вымолвить ни слова, лишь на лице заиграли желваки да стиснутые в замок пальцы, совсем побелели.

— Много горя ты видел, принц, немало ждет и впереди, — монотонно вещала женщина. — Тебя ждет долгая и трудная жизнь. Все будет: предательство, измены, покушения, годы борьбы и скитаний, ранения и тяжелые потери, но ты все выдержишь и победишь. Великим правителем родился ты, при тебе объединятся огромные земли, и народы будут процветать как никогда. Тебя будут почитать как Бога, любить как ангела и бояться как огня, но твоя душа не сразу обретет покой. Ты аштарец древнего королевского рода, и это значит, что полюбишь ты лишь раз и на всю жизнь. Как все правители Аштара, ты встретишь свою половину, услышав ее мысли и чувства, твое сердце замрет, и с тех пор будет биться в унисон с сердцем любимой. Случится это через много-много лет, в трудное и опасное для тебя время, когда ни старого Дангура, ни молодого Энчира не будет на этом свете. Ты встретишь немого мальчика с разбитой душой, божественно красивого и гордого, как северный ветер, и отдашь ему свое сердце. Он перейдет тебе дорогу, отберет брата и спасет твою жизнь. Ты будешь беречь это сокровище со странными глазами пуще самых великих богатств, ради него ты будешь жить, дышать и делать все в своей жизни.

— Ты хочешь сказать, что я полюблю мужчину? — нахмурился Ричард, не веря своим ушам.

— Да, ты полюбишь мальчика, будешь искать по всей Галактике беглую рабыню и бесприданницу, а под венец пойдешь с прекраснейшей женщиной, богатейшей наследницей самого знатного дома, — подвела итог гадалка и поднялась, давая понять, что их встреча закончена.

Друзья вернулись домой за полночь, озадаченные и растерянные. Несколько часов они гнали лошадей по лесу, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки в полном молчании, думая каждый о своем.

— Бред, — нарушил гнетущее молчание Крис уже дома в спальне, срывая с себя рубашку.

— Хорошо бы, — откликнулся Мел, — уж больно умирать не хочется. — Давайте спать, — прервал их Коста и выключил свет. — Нечего всякую ерунду вспоминать. Сестра Пита живет на другом конце континента и является придворной горничной. Семья, муж, достаток, с чего ей срываться и ехать сюда? А Крис, между прочим, единственный наследник, потомок самих ветфоргов и при всем желании не может лишиться ни титула, ни наследства, а уж изуродовать его так, что придется делать две пластики, никому и в голову не придет. Да кто посмеет? Кто способен на такое? Мел восемь лет личный ученик Медока, у него способности в этом вопросе не чета нашим, и все бросит?! Действительно можно верить, как и тому, что Ричард «голубой»!

— Замолчи! — прошипел Крис. — Все! Послушали небылицы и забыли. Сами виноваты, нечего лазить, где «стреляют»! Все, спать!

Через месяц Кара вышла замуж за парня из соседней деревни. Крису сделали первую пластику лица. Мел помирился с Дорой, а Ричарду дед рассказал правду о матери и отце. Время детских шалостей закончилось.

Г л а в а 3

В каюту Сэнди не пошла, расположилась за стойкой корабельного пэба. Еще с десяток аэрофобов старательно накачивали себя резото. Она заказала вальтрез, ткнув пальцем в сенсорную строчку меню на столешнице и тут же получила высокий стакан из стеклопластика, такого же насыщенного темно-синего цвета, как глаза незнакомца.

Почему она вспоминает о нем?! Красавец? Выразительные глаза? Фигура атлета? Не довод, повод возненавидеть. Сколько раз она сталкивалась с прекрасным ликом, под которым скрывалось сердце демона и черная душа сатаны? О-о, она слишком искушена, чтобы купиться на лощеный антураж. Благодаря мужу она стала очень занятой женщиной. И опытной. Он с легкостью дарил ее, когда на ночь, когда на неделю всем желающим без разбора. За деньги или связи. Просто так и не просто. Она не помнит ни одного дня, в котором бы ее оставили в покое, одну.

И вот такой же красавец когда-то помог Паулу убить ее.

Сначала ей сняли наследственный браслет лазерным скольпитом. Потом заставили смотреть, как человек сгорает живьем, и избили до полусмерти, значительно утомившись. Они были уверенны, ей конец. И ушли, оставив ее умирать.

Но она выжила.

Сэнди окинула взглядом немногочисленных посетителей пэба — обыватели. Серая масса с невыразительными лицами. И лишь двое выделялись — молоденькие девушки в форме пилотов. На их лица была старательно натянута строгая маска умудренных опытом специалистов, но во взглядах сквозила робость и неуверенность пополам со страхом. Практикантки, стажеры. Наверняка первый рейс.

Сэнди отвернулась и хлебнула терпкой жидкости: всего восемь лет назад она была такой же.

Она с отличием закончила военное заведение, получила диплом многопрофильного специалиста с присвоением звания офицера среднего звена и престижное предложение о работе. Она с радостью его приняла и стала спешно собирать вещи. Ее близкая подруга Наташа сидела на подоконнике их общей комнаты и курила

— Ты хорошо подумала? — спросила Наташа, искоса поглядывая на подругу, складывающую свои нехитрые пожитки.

— Наташка, ну что ты хочешь? — всплеснула та руками, оторвавшись от своего занятия, — чтобы я отказалась, но это же глупо. Такая удача выпадает раз в жизни. Самые лучшие специалисты, отряд КОМеТ, оплата такая, что я смогу сразу купить шикарный домик на побережье и ни о чем больше не думать, карьерный рост, слава, это же правительственная экспедиция. Последняя была лет 15 назад и когда следующая? — она вздохнула и, сбавив тон, устало добавила, — ты же знаешь, мне не на кого надеяться, как и тебе.

— Знаю, — кивнула та, — но что-то здесь нечисто.

— Да Господи, я ж тебе только что сказала, — это правительственная экспедиция, а не пиратская вылазка!

— Ты меня просто умиляешь своей наивностью, — фыркнула подруга, — с чего бы это наше правительство заинтересовалось молодым специалистом, не имеющим опыта? — Да у меня, между прочим, лучшие показатели по всем дисциплинам, красный диплом, высшая квалификация!

— Ага, только квалификация не подтвержденная, а показателям твоим без опыта работы грош цена.

— Наташа, я прекрасно понимаю, что таких специалистов толпа, но выбрали-то меня! Это удача, понимаешь? Глупо отказываться. Когда еще так повезет?

— Удача? Ну, да… а я Василиса Прекрасная, — прищурилась подруга, — тебе даже ужин в столовой не доставался, родители бросили…

— Нет!

— Да! И не просто бросили, а выкинули как ненужную вещь, как щенка! Преподы докапывались только до тебя, что бы ни случилось, мальчишки подрались или вазу в столовой разбили — наказывают тебя, а если заболела, все, пиши пропало, месяц лазарета обеспечен. У тебя даже парня нет. Весь курс вокруг хороводы водит, а толку? На свое шестнадцатилетние ты выпила полфужера шампанского, а мы нарубились вдрызг, и кого засекли? Три дня карцера как подарок ко дню рождения. Ты всю жизнь вляпываешься в истории!

— Ага, и фамилия моя Невезухина, — невесело усмехнулась девушка.

— Обещай, что будешь, осторожна, — Наташа слезла с подоконника и подошла к Сэнди. — Не съедят же меня там, не бойся, я неудобоварима.

— Не знаю. КОМеТы в мирные экспедиции не ходят, ежу понятно, что-то затевается, так что грудью амбразуры не закрывай, есть кому.

— С ума сошла, — Сэнди покрутила пальцем у виска, — у нас исследовательско-дипломатическая миссия, а КОМеТы для страховки.

— Ну да, 300 элитных бойцов на 60 экипажа. Вы случайно не с президентом летите? — Ой, Наташка, какая ты мнительная. Мы летим туда, где наши звездолеты еще ни разу не появлялись и даже не знаем, что там и кто. Вот охрана и усиленна. Хватит выдумывать, лучше помоги сложиться, времени совсем не осталось, а я никак органайзер найти не могу.

Через два часа Сэнди вылетела на спутниковый космодром и всю дорогу думала о родителях.

Она смутно помнила их, но тот разговор, что изменил ее жизнь, крепко отпечатался в памяти.

Ей не было и пяти, когда в семье родился мальчик. Родители и раньше не очень-то обращали на нее внимание, а с его появлением, казалось, вообще забыли. Нет, она не обижалась, этот маленький комочек так плакал и надрывно пищал, что девочка понимала, ему нужно много внимания, а мама и папа "не могут разойваться", говорила она своей кукле и та, казалось, кивала в ответ.

Как-то ночью она проснулась от детского плача в соседней комнате и долго не могла заснуть. Родители давно успокоили малыша, и пили чай на балконе, а девочка все лежала, разглядывая ночные тени на потолке, и слушала родительские голоса.

— Она нам только мешает, — уверял отцовский баритон, — зачем тебе чужой ребенок, если есть свой, родной?

— Ну, нельзя же ее просто выкинуть, дорогой мой, она же не собачка, не вещь, и потом представь, что скажут коллеги, соседи, если узнают об этом?

— Давай отдадим ее в военный специнтернат. Ее там и вырастят и выучат, закончит, станет высокооплачиваемым специалистом, на руках диплом, работа, будущее устроено, а для всех интересующихся хорошая отговорка: элитное заведение, какая мать не заботится о благе своего ребенка?

— А это идея. Джек, я думаю, поможет, ему только на руку, если девочка будет под боком. И за чем она им нужна? Ты молодец, — раздался материнский смех.

Она заснула, так и не осознав, о чем они говорят, а через неделю ее отвезли в огромный застекленный комплекс и сдали на руки высокой старой женщине с хмурым, недовольным лицом в некрасивом зеленом костюме.

Это здание и стало ее домом, специализированный военно-космический интернат по подготовке офицеров-пилотов дальних спецмаршрутов.

А своих родителей она больше не видела.

Сэнди фыркнула: и не могла увидеть. Сама подписала приговор, отправившись в ту экспедицию. А как радовалась? Какие экзальтированные письма посылала Наташе. Целых пять посланий, начиненных восторженной патетикой глупой идеалистки с нулевым коэффициентом интеллекта:

"Ах, какие замечательные люди окружают меня! Славные, удивительные, мудрые, терпимые, обходительные, добрые — идеальные. И все специалисты очень высокого класса. У каждого большой опыт работы и как минимум по 3–4 сопутствующих специальности и знаешь, они совсем не кичатся этим, а проявляют милейшее участие и терпение ко мне, как будто я ровня и имею не меньше опыта и знаний. А звездолет? Просто чудо! Новейшие системы жизнеобеспечения, программная автоматика даже в душевых и каютах для личного состава! Мы уже встали после гиперсна, для вас прошло 5 месяцев, для нас ночь, и никаких последствий, только легкая мигрень впервые 2 часа. Экипаж сразу же приступил к обязанностям и действует отлажено, как механизм старинных часов. Несомненно, что это заслуга не только капитана, человека спокойного и терпеливого, строгого и справедливого. Я просто переполнена чувством гордости оттого, что имею честь работать на таком корабле с такими людьми!"

Персонал был приветлив и терпелив, и каждый оказывал ей непривычное доверие. Это рождало в душе чувство собственной значимости и уважения к себе и другим.

Обязанности были не обременительны, и после вахты она, как правило, проводила время в 15 каюте КОМеТ, где собиралась веселая, дружная компания, в которой ее принимали как свою. КОМеТы, жившие там, Николай Пирин, Джек Саматра, Ирвин Воун и Росс с непроизносимой фамилией Кастенсбланслоу, были остроумны, тактичны и легки в общении, все как на подбор рослые, ладные и симпатичные. Кроме них в компании состояли еще несколько человек: Ингрид, сменщица Сэнди, бортрадист Костя, немного надменная блондинка врач, две подружки-хохотушки, хозяйственницы, программист Вацлав, остроумный бойкий повеса, знающий неиссякаемую уйму веселых историй и анекдотов.

Дни складывались в недели, незаметно пролетая под хохот, веселые забавы и необременительное исполнение прямых обязанностей.

Она с легкостью забыла наставления Наташи и просто радовалась каждому дню.

Когда до Сириуса оставалось две недели пути, капитан приказал снизить скорость корабля вдвое, а за неделю до входа в пространственные границы системы, они шли уже на минимуме. На границе их ждала чужая эскадра…

Первый полет и последний. Нравоучительное рандеву по глубинам космоса.

Сэнди грустно улыбнулась, умиляясь своей сентиментальности, и решительно поднялась — пора в каюту.

Двое из тех трех особей, коих она приметила к портовом кафе, от души веселились на одной из кроватей, с залихватскими криками отщелкивая друг в друга шахматы.

Дитяти великовозрастные — вздохнула Сэнди и, увидев, как вытянулись их лица при ее появлении, презрительно поджала губы. Повезло ей с попутчиками, ничего не скажешь.

Она кинула сумку под нижнюю полку и хлопнулась поверх одеяла, не снимая одежды. Надоело все. Спать.

Ричард плеснул в лицо холодной воды и решительно двинулся в каюту.

Корабль плавно шел своим курсом, постепенно набирая скорость. Принц кинул куртку на кресло и обратил внимание на необычную тишину, повисшую в каюте. Обычно Пит и Крис вели неустанные пикировки, а тут словно уснули или ушли куда. Ричард повернулся и тут же наткнулся взглядом на друзей. Оба молча сидели на его постели и, приоткрыв рот, зачарованно рассматривали что-то напротив, напоминая парализованных сиамских близнецов с одним вопросом на двоих, что бы это значило?

— Эй, братья по разуму, — окликнул их принц, и они, как по команде, повернули головы.

— Ты бы потише, мы теперь не одни, — проворчал Крис.

Ричард недоуменно посмотрел на соседнюю койку и опешил. Лицо в миг залила бледность: его проклятье и благословение, парень у стойки, мистер-загадка, кожаный мальчик лежал на нижней койке, повернув голову к стене, пристроив скрещенные длинные ноги в кожаных брюках и рифленых ботинках на спинку кровати. На лице маска безмятежного наплевательства, сдобренная непроницаемыми очками.

— Он что спит? — прохрипел Ричард.

— Ага, спит. Как это ни странно, — задумчиво ответил Пит.

— Откуда он взялся?

— Из дверей.

Ричард с видом приговоренного к казни подсел к друзьям. Теперь парнишку из головы не выкинешь, трое суток в одной каюте лететь.

— Что ж, может и нам пора отдохнуть, — нерешительно сказал принц, хмуро поглядывая на спящего юнца.

— Не нравится мне все это. Поспрошать бы его надо, прощупать, — прошептал Крис. — Свежая мысль, а главное, своевременная, — хмыкнул Пит.

— Раньше не могли? — спросил Ричард. — Ага. Он зашел ни здрасте тебе, ни до свидания, сумку под кровать, себя на кровать и привет, — прошипел Крис, — ничего, позже прощупаем. — Спим в полглаза, — приказал принц и, бесцеремонно согнав друзей, плюхнулся на кровать с одним желанием закончить безумный день, поставив точку на бредовых эмоциях. Часа через два ему это удалось.

Глава 4

Утро ее «обрадовало» еще больше, чем вечер. Лица сотоварищей по каюте при дневном свете корабельных ламп нравились еще меньше, чем при вечернем. А может, вартрез пошалил вчера. смягчил тона?

Нет. На нее в упор смотрели лукавые зеленые глаза, изо всех сил пытающиеся придать взгляду добродушия. Широкая улыбка во всю белозубую наличность, не иначе как обозначала искреннюю расположенность. Лицо, и, правда, казалось бесхитростным, открытым и наивным. Впрочем, Сэнди назвала бы его придурковатым. Очень парень что-то одному ему ведомое изобразить старался, вот и перестарался. Жаль, что он себя со стороны в эту минуту не видел. Сам бы все понял.

Натянутый не иначе как со скрипом и стоном светлый стренч во всей красе отображал каждый изгиб устрашающе мощного торса и грозил сиюминутно лопнуть от любого неосторожного вздоха хозяина. Ладонь, гоняющая с еле слышным шелестом два пинга, имела не менее масштабные размеры и напоминала Анжине древнее орудие труда, строительную лопату. В совокупности получался образ прямо противоположный тому, что мужчина пытался преподнести окружающим.

Второй, наоборот, с первого взгляда производил впечатление субтильного интеллигента, изнеженного, ленивого отпрыска именитых родителей, который тяжелее фужера с шагрино в аристократическую руку ничего не брал. Но при всей инертности взгляд у блондина был под стать профессиональным убийцам: бездушный, морозный и цепкий. Цвет глаз, неестественно блеклый, то ли еле голубой, то ли слабо серый вызывал желание стать невидимой. А нос этого изысканного франта некогда идеальной формы имел характерную горбинку, приобретенную явно не в процессе зачатия, и предостерегал не меньше взгляда.

"Вот поменять бы им лица, чтобы соответствовали комплекциям. Да видать у матери-природы свои планы. Не даром же она этих чудных особей вместе свела? Видать сотворила, а потом задумалась. Бывает…" — Анжина села, сдерживая скептический смешок. И напряглась. Третий. Вот его бы она меньше всего хотела видеть.

Синеглазый сидел наискосок от товарищей, сложив свои красивые руки на коленях и внимательно смотрел на нее. Кремовый стренч подчеркивал смуглость кожи и делал глаза еще более выразительными.

Сердце Анжины выдало патетическую дробь, а горло сдавило от волнения. Неужели женщина в ней еще жива? Неужели этот великан с наружностью античного бога способен растревожить угли в ее истлевшем сердце?

Как глупо устроена человеческая натура. Только выберешься из трясины бед, как сам себя начинаешь толкать обратно.

Синие глаза прищурились, словно уловили ее мысли, и девушка, разозлившись то ли на него, то ли на себя, резко встала и поспешила в ванную комнату.

Ричард проводил ее расстроенным взглядом и непроизвольно вздрогнул от еле слышного шелеста двери. Преграда, выросшая меж ним и мальчиком, вызвала досаду и острое чувство сожаления. "Я не голубой!" — напомнил себе принц и повернулся к друзьям.

Пит подошел к дверям душевой и прислонился к ним спиной, перекрыв выход. Крис без промедления проворно обыскал сумку.

— Сэнди Стелс. Студент. 19 лет. Кредитка на 500 гало и туристическая путевка в Сакран. В сумке целый арсенал: компакт-лазерники, четыре автоматических бластера с глушителями, паралитические шашки, инфразвуковые гранаты, электронные отмычки, программные мины-липучки. Этой сумочкой всю систему взорвать можно. Оружие новенькое, не хуже, чем у нас, — доложил Крис мрачным голосом через пару минут, присев рядом с Ричардом.

— Серьезный парнишка, — нахмурился тот, — он, что казну Паула брать надумал? — Почему нет? Богатенькие родители, похоже, отменяются, — поддел друга Пит, присев на корточки напротив ребят.

— 500 гало, знаешь, тоже сумма, — поморщился Крис, — а арсенал тысяч на 25 тянет, а то и больше, не каждому по плечу.

Ричард задумчиво потер подбородок. "Опасный парень, — подумал он. — Что ж ты задумал? Вляпаешься ведь, шлепнут, и вся недолга. В такое болото один лезешь! Или не один?"

— Может, он курьер? — развел руками Пит. — Ну да, а я балерина, — иронично усмехнулся Крис.

— Пуанты не жмут? — Нет, я их на вырост беру. — А если по делу? — прервал их принц.

— А если по делу, то могу сообщить следующее: оружие у парнишки прицелено, заправлено под завязку и еще поставлено на автоматическую подзарядку, заблокировано на код доступа. Так с оружием не курьеры обращаются, а профессионалы, рука мастера чувствуется. Ни один курьер с заблокированным лазерником возиться не станет, шансов разблокировать мало, а с горячим приветом отправиться к праотцам — много. В общем, как ни крути, вывод один: кто-то подложил нам хорошую кучку дерьма. Не прост этот кожаный мальчик, ох, не прост, чует мое сердце ухаб на ровном месте.

— На что ты намекаешь? — спросил Ричард. — На наемников Паула. — А может, он агент галактической разведки? — скорчил злобную гримасу Пит, — и пришел по твою душу. Придавит ночью подушкой, чтобы твои фантазии не стали достоянием общественности.

Ричард улыбнулся, а Крис презрительно фыркнул. — А что не менее правдоподобно, чем твое предположение. Ты смотри теперь в туалет осторожно ходи и спи в полглаза и в вполуха, на всякий случай.

— Самое печальное в том, что пилюль от патологической глупости еще не придумали. Я на досуге поищу доктора, ты уж сходи, может не все так запущено, как кажется.

— Да ладно, не трать свое драгоценное время, — скромно махнул рукой Пит, — тебя-то уже никто не излечит, а так не один будешь, брат. В дверь осторожно постучали, и служащий с подносом наперевес вошел в каюту. Он, молча и быстро сервировал завтрак и удалился, а друзья переместились за стол. Через пять минут из душевой вышел парень в неизменных очках и перчатках в черном просторном джемпере. Складывалось впечатление, что других цветов он просто не признает.

Парнишка осторожно положил свою куртку на кровать и с невозмутимым видом робота-трансформера навис над столом. Принц жестом пригласил присоединиться, и тот, с минуту простояв в раздумье, уселся напротив.

— Познакомимся? Меня зовут Ричард, этого парня, — он рукой указал на сидящего рядом с ним, — Пит, а того, что рядом с тобой Крис.

Парень пожал плечами — мне то что — и, сняв крышечку со своей тарелки, приступил к завтраку.

— Ты извини, конечно, тебе очки не мешают? — спросил Крис, засовывая в рот тартинку с ветчиной. В ответ тишина.

— А перчатки? — продолжил за друга Пит. Та же реакция. Ребята переглянулись, принимая молчание за пренебрежение. — А может, ты немой? — осенило Криса. Парень продолжал жевать свой омлет, не обращая на них внимания. Ричард машинально щипал фруктовую булочку, не в силах оторвать взгляд от матовой, немного обветренной кожи лица и белесого неровного шрама на щеке, мелких шрамов на скуле и над бровью. Он пытался заглянуть в глаза парня, но стекла очков надежно скрывали их. Однако непонятную волну неприязни, которая была почти осязаема, ничто не могло бы скрыть.

— Конечно, не твой, а еще глухой и невоспитанный, — поддакнул Пит, специально нагнетая обстановку. Ричард внимательно следил за происходящим, отмечая про себя, что мальчишка неплохо держится, и боролся с желанием защитить его от бесцеремонности друзей.

— Тебя не по стеклу случайно лицом возили? — перешел к открытой атаке Крис, намекая на шрамы, но парень даже не повернулся в его сторону. Ричард же почувствовал волну ненависти и опешил, не понимая, как этого не чувствуют друзья? В конце концов, он разозлился и на себя, и на мальчишку.

— Слушай, парень, нам вместе почти трое суток лететь, в одной каюте спать, за одним столом есть, — прошипел он, чуть поддавшись к мессиру "шли бы вы все лесом", — поэтому будь так любезен, не сочти за труд, хотя бы представиться. — Да сейчас же! — сверкнул глазами Крис и облокотился на спинку стула за спиной мальчишки, — снизойдет до тебя, жди. Он у нас крутой, весь в коже и силушки… в костях немерено.

Парень спокойно пил чай, будто не слышал, но принц почувствовал, как он напрягся и приготовился к рукопашной.

Ричард прищурился и, откинувшись на спинку стула, чуть заметно покачал головой, давая понять другу, что продолжать не надо. Тот скривился и с недовольным видом вылез из-за стола. Пит ухмыльнулся, словно обрадовался, и последовал за другом. Когда оба скрылись за дверью каюты, Сэнди встал.

— Подожди, — тихо попросил принц. Парень замер на полдороги к выходу, но не повернулся.

— Послушай меня внимательно, пожалуйста. Здесь тебе никто не причинит вреда. Мир устроен очень гармонично, и на определенное количество мерзавцев и забияк найдется такое же количество нормальных, дружелюбных людей. Не стоит в каждом искать врага и наживать неприятности.

Парень постоял с минуту и, так и не обернувшись, молча вышел.

День прошел спокойно. Друзья весь день обсуждали план военных действий, изыскивая слабые стороны и недочеты.

Их давно ждали на Мидоне, где все было готово к перевороту.

Дангур давно, еще перед своей смертью, подписал указ о передачи власти и короны младшему сыну в обход среднего. Ричард до сих пор не знал причины, побудившей его на подобный шаг, впрочем, и не гадал особо, так ясно — лбами решил столкнуть. Не совесть же заговорила? Если с рождения о ней не ведал, то откуда ж на старости-то лет ей взяться?

Брат так же «порадовал», узурпировал трон, с точки зрения знати, шаг законный — он старше, ему и править. А чтобы и мысли ни у кого не возникло поперек встать или возмутиться, послал наемных убийц по душу Ричарда и женился на наследнице Сириуса. Принц безмерно удивился, узнав о таком альянсе. Одна из самых достойных династий Галактики согласились породниться с упырем и прикрыть его делишки своим авторитетом и властью, чудеса, да и только. Что, интересно, он для этого сделал, какие аргументы привел, чем купил?

Впрочем, молодой принц быстро выбросил эту информацию из головы, слишком много тогда разом свалилось на его голову. Наемник брата достал его выстрелом в спину, и Ричард месяц отлеживался в постели, залечивая рану, а следом погиб Мел, неудачно утолив жажду вином друга. Горе и ярость свалили неокрепший организм Ричарда еще на два месяца, а тем временем ушел в мир иной Энчир, и Паул, правивший до его смерти за двоих, стал единоличным правителем.

Странные и уж очень своевременные смерти наводили на интересные размышления. Энчир полгода мучился, медленно умирая. Дангур ушел за три месяца, но и тот и другой имели общую картину необъяснимой, с первого взгляда, болезни, их внутренности превратились в труху.

Ричард прекрасно понимал, что это дело рук Паула, который увлекался химией и фармацевтикой, и был прекрасно осведомлен о действиях всевозможных ядов, а уж подмешать, что-нибудь убойное в пищу родственников для него не составляло труда, и рука бы не дрогнула.

Однако догадки догадками, а фактов и доказательств не было.

Ричард прятался от наемников, а Паул продолжал благополучно править, не утруждая себя особым рвением и заботой о населении. Один-два дня в неделю он выделял на решение планетарных вопросов, остальное время посвящал себе любимому.

Планеты, доставшиеся ему в приданое от жены, были благополучно отданы на разграбление синдикату «Селенга», и вся империя, и так не избалованная вниманием со стороны предыдущих правителей, окончательно рухнула в пропасть нищеты и разрухи.

Паул взимал с «Селенга» огромные суммы за аренду, в итоге один гало стал стоить два таблона, не то что при отце, тогда один гало стоил пять таблонов, но это было единственное достижение новоявленного короля, да и то в свой карман. Он прекратил вливание средств, и так мизерных, на развитие планет и отменил указы отца, тем самым окончательно лишив население каких-то прав, зато расширил обязанности и увеличил налоги на все, что можно и на что нельзя. Итог не заставил себя долго ждать. Рабство, полное бесправие вольных, проституция, отсутствие медицинской и социальной помощи, дали толчок к резкому увеличению смертности по всей системе, рождаемость сошла на нет, эпидемии забытых болезней косили целые города, посевные площади сократились на две трети, но увеличилось количество наркотических плантаций. Голодное, нищее и бесправное население застонало под гнетом синдиката и бездушным правлением Паула, вернулось во тьму веков, забыв о прогрессе, развитии и прочем.

Люди просто пытались выжить, но их добивала радиация и кислотные выбросы, возникшие вследствие применения недозволенных методов добычи природных ископаемых синдикатом «Селенга».

Ричарда стали атаковать не только наемники Паула, но и делегации от разграбленных планет. Принц не рвался к власти, однако и равнодушно взирать на происходящее не мог. Пора было остановить Паула, пока он не превратил планеты в пустыни.

Военные советники и соратники по оружию по всей системе помогли ему подготовить почву для переворота. В каждый населенный пункт были отправлены вооруженные и укомплектованные специалистами и техническими средствами отряды повстанцев. Остался последний шаг — прибыть на место и проследить за исполнением тщательно разработанного и подготовленного плана, скоординировав действия и подкорректировав погрешности на месте.

Ричард всеми силами старался сосредоточиться на предстоящих событиях, изображая внимание к предложениям друзей, но мысли то и дело убегали вслед за парнишкой.

Он исчез на весь день и появился только к ужину, поел и лег спать, даже не глянув в его сторону. Принц уже не чувствовал той волны ненависти и настороженности, что исходила от него утром, но равнодушие к собственной персоне задело его сильнее, чем он мог предположить.

Ей снилась Церера. Гудящие кедры и острый запах хвои, умытой летним ливнем. В толстые стволы врезалась проволока самодельной ограды. Бревенчатая изба, искусно сколоченный стол с лавками. Где-то ворчит незнакомая птица. Ветер бросает в лицо росную свежесть утра.

Вик?

Она лежит на мостовой и смотрит, как лучи запутываются в рыжих волосах мальчика, образуя светящийся ореол.

— Ангел, — шепчут иссохшие губы, пытаясь улыбнуться изумленному малышу.

— Вик, — тонкий палец скользит по чумазому носу, — ты… это, вставай, заметут.

— Не могу… не хочу…

— Плохо, да? Голодная? Тоща ты сильнее Лациса, — в зеленых глазенках борется любопытство и сострадание с недетской прозорливостью и недоверчивостью. Первое побеждает. Худая детская рука протягивает душистый золотистый шарик — булочка:

— На, ешь. И уходи. Заберут — умрешь.

Как хочется взять. Протянуть руку и… Нет. Ее ничего уже не спасет, а ребенка может.

— Сам…

— Ты чего? — глаза расширились от удивления, — она свежая, только что стащил.

— Нет… сам…

— Вот дура блаженная! — оскорбился мальчик.

Она улыбнулась: приятно уходить из этого мира, зная, что в нем остаются не только «звери», но и люди.

— Ешь, малыш…

— Да я ел! — голос звенел от возмущения и непонимания, как можно отказываться от еды? — У меня еще есть! Бери дурочка! Помрешь ведь!

— Быстрее бы…

Вечернее освещение давно сменилось на ночное. Пит уже похрапывал, да и Крис перестал ворочаться и подозрительно оглядывать окрестности. А Ричард все лежал, прикрыв рукой глаза, и не мог заснуть. Он пытался уловить дыхание мальчика, размытое посторонними звуками.

И вдруг стон, всхлип, совсем детский, рождающий желание задушить его причину.

Ричарда подкинуло. Он шагнул к парню и присел на корточки рядом, с беспокойством заглядывая в лицо. Спит. Губы приоткрыты, челка упала на лоб. Рука дрогнула, убирая прядку. Зря он это сделал. Шелк волос под пальцами, еле слышный сладковатый аромат и близость светлой, нежной кожи с шероховатостью шрамов всколыхнули очень острое, неведомое раньше чувство, убивающее разум. Рука непроизвольно сжалась в кулак, не смея коснуться и ненавидя себя за это.

Ричард глубоко вздохнул, усмиряя обезумевшее сердце: Что ему надо? Что он хочет от мальчика? Близости? Нет.

Нет!!

Но разве желание прижать к своей груди это хрупкое тело, почувствовать под ладонью биение маленького сердца не желание близости?..

Нет. Конечно же, нет. Он просто хочет уберечь от нескромных чужих взглядов это ранимое существо.

Видеть его ежечасно, ежеминутно.

Слышать дыхание.

Прикасаться…

Принц и сам не заметил, как губы ребенка оказались буквально в мионе от его губ. Всего лишь доля секунды, и они бы встретились. Он бы узнал их вкус, почувствовал…

Ричард отпрянул, испугавшись собственной несдержанности, поднялся и вернулся в постель. Лицо уткнулось в подушку, чтобы стон разочарования не смог вырваться, чтобы глаза не смели смотреть на предмет своего обожания.

Он возьмет себя в руки, соберется и отринет постыдное влечение. Он нормален.

Принц начал считать до миллиона, насилуя разум образом цифр.

Глава 5

Он подходил все ближе. И был не юношей, а очаровательной девушкой с точеной фигуркой и пышным золотом волос. Ее голова легла ему на грудь, и сердце Ричарда замерло, боясь спугнуть прекрасное видение своим биением…

Ричард распахнул глаза и увидел хитрую смеющуюся зелень — Пит!

— С добрым утром, любимая, — проворковал тот, прижимаясь небритой щекой к одеялу на груди принца.

— Идиот! — взвился тот, и атлант рухнул на пол, сотрясая ягодицами потолок нижней каюты.

— Не обращай внимания, Рич. Ты же знаешь, у него подкорка еще при рождении отмерла. Что с убогого возьмешь? — свесилась с края верхней полки голова Криса.

— Сам дурак, — беззлобно огрызнулся парень, поднимаясь, — совсем вы, господа, одичали, шуток не понимаете.

— А это была шутка? — удивился блондин, — так ты бы предупредил, когда смеяться?

Ричард поморщился и, укоризненно качнув головой, встал.

— Не подеритесь без меня, — заметил насмешливо, удаляясь в душевую.

— Ну что Вы, милорд, Вас дождемся, — Пит отвесил шутливый поклон монументальной спине друга и, развернувшись, схватил Криса и стащил с постели. Тот брыкался, извиваясь в крепких дружеских объятьях, чуть придушенный доброй рукой.

— У кого говоришь, душечка, подкорка отмерла?..

Сэнди фыркнула, глядя на возню озорников, лет по тридцать мужикам, а по манерам больше пятнадцати не дашь. Чудные особи.

Девушка поднялась и только начала потягиваться, разминая мышцы, как получила подушкой в грудь. Пришлось вернуть ее, откуда росла.

— Убивают! — заблажил Пит. Девушка невольно улыбнулась, глядя на дурачащегося гиганта, с рыком зарытого в одеяла и подушки добрым другом с хищным лицом.

— А ну, кыш! — гаркнул принц, нависнув над шалопаями. Его бронзовое тело было еще влажным, из одежды полотенце на бедрах. Видать спешил спасти свою постель.

Сэнди замерла, глядя на мускулистое тело, — гладкая литая грудь, бугрящиеся мышцами плечи, крепкие сильные руки, плоский живот, стройные ноги… В груди стало жарко. Девушка, смутившись, отвела взгляд, но принц словно угадал ее состояние и повернулся к ней. Синие глаза задышали, в них отразилась смесь самых противоречивых чувств.

Сэнди резко развернулась и ушла в ванную.

— Тебя как зовут? — с искренней улыбкой спросил Пит у парня, присаживаясь за стол

"Сэнди", — нацарапала он на бумажной салфетке.

— Другое дело! — обрадовался тот, — а то, как хочешь, так и обращайся… И… Извини, конечно, но ты не мог бы обойтись без очков, а то неуютно как-то, как с роботом разговариваешь. Если стесняешься, то, право, не стоит. У нас нервная система крепкая, всего повидали.

К всеобщему удивлению, тот внял просьбе и, тряхнув челкой, снял очки и сунул их в нагрудный карман рубашки. У него оказались удивительно красивые, огромные карие глаза, с теплым медовым оттенком в обрамлении густых, длинных черных ресниц. Лицо без очков оказалось неправдоподобно красивым, с четкими благородными линиями, которые не портили даже шрамы.

Ричард задохнулся от такой красоты и впился глазами в лицо, не в силах оторваться, и внутри что-то дрогнуло, окончательно сдаваясь на милость Сэнди.

Друзья напоминали каменных истуканов. Пит перестал улыбаться, присвистнув от удивления, и качнул головой то ли осуждая, то ли завидуя, то ли восхищаясь.

Крис хлопал ресницами, бесцеремонно заглядывая в лицо парню, а через минуту выдохнул:

— Тебя, часом, матушка в детстве не в молоке единорога купала?

Парень фыркнул и приступил к трапезе.

— Женщины, наверное, за тобой толпами ходят? — с пониманием и долей зависти кивнул Пит и, вздохнув, снял крышку со своей тарелки.

Ричард с трудом оторвал взгляд от лица мальчика и дрожащей рукой взял кекс. "Я не голубой!" — клацнули зубы, впиваясь в нежную мякоть выпечки.

— Ты действительно немой? — тихо спросил Крис, покосившись на парня, — жаль, был бы девчонкой, цены бы тебе не было, а парню с таким изъяном проблемно.

Сэнди спокойно разрезал сочную отбивную, игнорируя замечание, но принц насторожился, почувствовав, как тот напрягся и замер, словно испугался.

— Крис хотел сказать комплимент, но как обычно сполз в сарказм, — пояснил Ричард, — Извини, его манеры не отличаются изяществом, а с тактичностью он расстался в глубоком детстве, но у него есть масса других достоинств… если хорошо поискать.

— Ну, здрасте, опять я крайний! Мне что извиниться за то, что мой язык работает лучше его? Тогда пусть он извинится, что симпатичнее меня.

Парень спокойно взял салфетку Криса и, написав кончиком ножа "AVA VERITA", положил на место. Тот на секунду замер, читая, и мазнув равнодушным взглядом по лицу юноши, невозмутимо продолжил трапезу. Ричард ковырялся в своей тарелке и задумчиво смотрел, как длинные, тонкие пальцы в черных перчатках ловко управляются с ножом и вилкой. "Манеры аристократа, знание хефесского, новейшее оружие в сумке, винегрет получается", — думал он и спросил: — Откуда ты знаешь хефесский? Ему нигде не обучают. Ты из их общины? Ученик посвящающийся или уже хефес? Парень молчал, лишь равнодушно посмотрел в глаза принцу: понимай, как хочешь.

— А кто такие хефесы? — Пит заинтересованно уставился на друга. — Темнота. Учиться надо было лучше, а не по девкам бегать, — вставил Крис. Пит изобразил раскаянье и ухмыльнулся. — Если бы я знал, что Селина преподает хефесский, с радостью бы к ней заглянул, чтобы заполнить пробел. Крис смерил его убийственным взглядом, и тот изобразил испуг, но через секунду оба уже улыбались. Ричард откинулся на спинку стула и задумчиво поглядывал на Сэнди. Ему казалось, что он не далек от истины, вот только оружие не вязалось с образом хефеса, да и пристрастие к черному цвету…

— Ты чернец? — напрямую спросил он. Парень замер и нахмурился, но, даже не взглянув в его сторону, взял чашку с чаем. Впрочем, ответ и не понадобился, принц прекрасно понял, что угадал.

— У нас утро загадок, да? — заскучал Пит. — Чернец — это человек, которого ничего не связывает с миром, — грустно ответил Ричард, и сердце полыхнуло болью: "Как же так случилось, малыш?"

— Сирота, что ли?

— Объясняю для особо тупых, — оторвался от чая Крис, — чернец не имеет дома, семьи, родных, близких. У него нет обязательств ни перед кем, кроме себя. Его ничего здесь не держит, кроме определенной цели. Он носит черный цвет в знак отречения от жизни и готовности к смерти. Сейчас таких нет, а в эпоху войн было много. Люди теряли любимых, родных, и, соответственно, смысл в жизни.

— И что? Ты чернец или нет? — наклонился к парню заинтригованный Пит и получил в ответ презрительную гримасу. Это его озадачило еще больше, и он откинулся на спинку стула, в недоумении захлопал глазами, силясь что-то понять. — Да не надсажайся ты так, друг мой, для твоего уровня умственного развития лишние термины обременительны. Съешь лучше булочку, — склонился к нему Крис.

— А хефесы кто такие? — не унимался Пит, но булочку взял.

— У-у-у, на лицо тяга к знаниям. Такое бы рвение лет 20 назад. Хефесы, друг мой, племя мудрецов-просветителей. В свое время они населяли Верону и имели массу последователей, которые и основали монастырь на месте нынешней столицы Сириуса, Кефеса. Они просвещали людей о законах бытия, мироустройстве, наставляли на путь истинный, помогали, причем бескорыстно. Оружие и насилие не приемлют даже для самообороны. 12 веков назад континент с хефесами ушел под воду, но учение осталось. Последователи объединились в общины, организовав что-то наподобие братства. Многие из них обзаводятся семьями, имеют звания, занимают немалые должности. Кто-то становится странником и ходит из города в город, неся факел справедливости и знаний, помогая и объясняя суть природы, вещей, человеческой сущности. Их много. У них свой язык, свои взгляды на жизнь, они прекрасные психологи и предсказатели. Они не вербуют себе новых членов, не насилуют своей философией, не навязывают мнение, не кичатся знаниями и званиями, просто живут ради возможности помочь другим. Хефес не религия, не обязанность, а призвание, состояние души, если хочешь. И научиться этому невозможно… по моему разумению. Альтруист-оптимист с глубокими всесторонними знаниями, психолог-экстрасенс с железным стержнем внутри, непоколебимой верой и лучшими человеческими качествами — вот примерный портрет хефеса.

— И что я должен понять? — изумился Пит. Сэнди вывел что-то кончиком ножа на своей салфетке и подал ее Питу.

— А можно с переводом? — склонил тот голову набок.

"Ла терма коста" — всему свое время, — прочел принц, наклонившись к салфетке.

— Или придет время — узнаешь, — вставил Крис.

— Или все имеет свой срок.

— Или каждому овощу свой фрукт. — Все, все, хватит, — замахал руками Пит и выскочил из-за стола. Следом вышли Сэнди и Крис, а Ричард все сидел, задумчиво вертя в руках салфетку с надписью, разглядывая ровный, красивый почерк, пока служащий не убрал со стола.

Чуть позже маявшийся от безделья Пит уговорил Сэнди сыграть в шахматы. Крис проверял свою электронную почту, а Ричард лежал на кровати, закинув руки за голову, и наблюдал за парнишкой из-под опущенных ресниц, чувствуя, как нежность смешивается с трепетным восхищением и горечью несбыточных надежд, заполняя душу привкусом тоски и отчаянья. Этот терпкий коктейль сводил с ума, загоняя в тупик здравомыслие. Он с непонятной тревогой и завистью смотрел, как Пит пытается подружиться с парнем и откровенно радуется общению с молчаливым собеседником. Однако Сэнди был сдержан и отстранен, но очки были на время забыты в нагрудном кармане.

Принц внимательно наблюдал за каждым жестом, за каждым движением мальчика, замирая и восхищаясь плавным поворотом головы, изгибом шеи, по-детски припухлыми губами, не по-мужски узкими плечами. Он впитывал глазами каждую черточку, осторожно, стараясь не спугнуть и не смутить парнишку, боясь, что он неправильно подумает о нем… или правильно?

"Я не голубой!" — в сотый раз твердил он себе, вздыхая, и с трепетом следил, как неосторожная капелька золотистого пива срывалась с губ Сэнди.

"Я не голубой!" — злился принц, глядя, как Пит увлеченно рассказывает парню очередную историю, и тот внимательно слушает, заинтересованно посматривая на собеседника.

Парень словно в чем-то подозревал Ричарда, стараясь даже не смотреть на него, а когда их глаза встречались, замирал. Глаза светлели, приобретая необычный золотистый оттенок, но буквально через секунду он поспешно отводил их, то ли робея, то ли пугаясь.

Ричард отчетливо чувствовал, как в душе у парня идет та же борьба, что и в его. Их обоих глодало одно и то же состояние: не вожделение, не похоть или банальное желание флирта, а яростное, не подвластное разуму влечение душ, созданных друг для друга, но не имеющих будущего. Мучающихся от осознания происходящего и не имеющих возможности поддаться чувствам осужденных на боль разлуки и одиночества под гнетом общественной морали.

Их властно тянуло друг к другу, и не было ни желания, ни сил сопротивляться. Это чувство, схожее по напору и неожиданности со стихийным бедствием, топило их сердца, ввергая в безысходный внутренний конфликт, загоняло в тупик, ставя перед неизбежным выбором, и оттого сводило с ума. Ричард усиленно искал выход и понимал, что его нет. Он не мог отпустить Сэнди так же, как не мог и оставить.

— Нет, вы посмотрите, что он делает! — с восхищением воскликнул Пит, призывая внимание друзей, — десять партий всухую! Гроссмейстер! Ас!

— Жульничает, — выдвинул свою версию Крис, подсев ближе.

— В шахматы?! Это ж каким мастером надо быть, — хохотнул Пит и сделал новый ход.

— Куда?! Он у тебя следующим ходом ферзя съест, — предостерег блондин.

— Не съест.

— Спорим?

— Поздно. Говорил ведь.

— Ну-у, я так не играю, — разочарованно протянул Пит и умоляюще посмотрел на принца, — Рич, спасай.

Тот нехотя подошел, присел на корточки рядом с Сэнди, скользнул глазам по позициям и понял, что спасать уже нечего — мат в два хода. Правда, можно затянуть агонию, напав на единственного слона. Он протянул руку к фигуре, нечаянно задев мальчика, и тот отпрянул от него, словно обжегся. Ричард растерянно глянул на него и в тот же миг понял, что и сам готов шарахаться от Сэнди, как боевая лошадь от взрывов под копытами.

Он резко передвинул фигуру и стремительно покинул каюту. В пэб! Хватит с него безумных, выматывающих суть впечатлений. Парень для него, что огонь для бабочки. Но должно же быть хоть какое-то отличие меж человеком и насекомым?

В пэбе царил полумрак. Освещались лишь занятые столики да два места за стойкой. Скудное количество посетителей радовало.

Первый бокал резото он выпил залпом и минут пять тупо разглядывал второй, ожидая успокоения. Тщетно. Мысли множились со скоростью света. И все в одном направлении и на одну тему — Сэнди.

— Мания просто какая-то! Помешательство! — в сердцах процедил принц.

— Думаешь? — прогудело над ухом. Пит сел рядом, с насмешливым вниманием поглядывая на друга.

— Ты же в шахматы играл.

— Да что там играть, — махнул тот рукой, — сделал меня пацан в два хода. Теперь Криса делает. И сделает, я на кофейной гуще гадал.

— Поздравляю, — буркнул принц.

— А я тебя, — кивнул Пит.

— С чем?

— Ты влюбился.

— Я?! — в голосе Ричарда послышался неподдельный ужас. Минуту до него доходило услышанное, и лицо постепенно приобрело серый оттенок. При его смуглой коже выглядело это, мягко выражаясь, необычно.

— Я пошутил, — виновато буркнул Пит, внутренне растерявшись оттого, что его предположение получило подтверждение. Он отбил по сенсору столешницы пальцами, заказывая бокал пива и макочи, и настороженно покосился на друга. Тот, хмуря брови и не мигая, смотрел в космическую голограмму перед собой и явно ничего не видел.

"Скверно", — подумал Пит и, шумно вздохнув, хлебнул пива.

В свое время он завидовал Ричарду, потом это чувство переросло в непонимание, а затем и в легкое сожаление. Он влюблялся, мучался, переживал, порхал окрыленный наслаждением, переживал агонию расставания и грусть разочарования, Ричард же лишь недоумевал по поводу бурных романов и сопровождающих их кипучих эмоций. Вокруг него всегда вилась масса заинтересованных соискательниц, прелестных и очаровательных созданий, готовых на любой отчаянный поступок ради молодого и равнодушного принца, но ни одна из них не совершила бы и толику подобных безумств ради его остроумного и пылкого друга.

Юная красавица графиня Реймарик, переступив строгое воспитание и презрев плачевные последствия поступка, сбежала из дома и в одиночестве преодолела 300 тегов по незнакомой горной местности, чтобы встретиться с молодым Эштер. Ее прибытие в палаточный лагерь вызвало шок среди его обитателей. Парни почти год жили в уединении и естественно были восхищены и красотой незваной гостьи, и смелостью ее поступка, но Ричард не разделил их эмоций и, несмотря на мольбу девушки и немой укор друзей, выслал ее из лагеря через сутки, проведя в ее обществе не более часа.

"Не справедливо", — думал тогда Пит, сопровождая графиню в дом родителей и с естественной тоской поглядывая на ее заплаканное и все же фантастически прекрасное личико.

Другая не менее отчаявшаяся выкрала ребенка и предъявила принцу в качестве аргумента к продолжению связи. Еще одна преследовала его так рьяно, что ее пришлось изолировать. Графини, принцессы, служанки, девушки и зрелые женщины, искусные кокотки, закостенелые стервы и неискушенные чаровницы — их было столько, что даже Пит, не имеющий недостатка в женском внимании, был слегка шокирован и растерян. У него рябило в глазах, и взгляд то и дело сновал от одного очаровательного «предмета» к другому, а мыслями уже завладевали эротические фантазии. А Ричард проявлял неизменную ровность, граничащую с оскорбительным равнодушием. Казалось, его абсолютно не интересовали женщины. "Странно", — думал повзрослевший Пит.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил он как-то у Криса, искоса поглядывая на ухищрения известной певички обворожить Ричарда.

Принц со скучающим видом разглядывал пышные формы длинноногой шатенки и делал вид, что внимательно ее слушает. Но Питу было ясно, что Нандра пойдет не дальше других — через постель Ричарда на выход. И он злился, глядя, как девушка кокетничает с принцем, пуская в ход все свое очарование. Он бы кинул к ее точеным ногам все, что имел, вздел на каждый тонкий пальчик по бриллиантовому кольцу, водрузил на пышные волосы драгоценную диадему, одел бы в бархат и меха и на руках отнес бы к алтарю, но… она предпочла одну ночь и горечь утраченных иллюзий стабильному счастью вдвоем.

— Ты злишься, — констатировал Крис, ехидно ухмыльнувшись.

— Да! Нандра уникальна. Она талантлива, умна, чиста и…

— Непорочна, как святое зачатие, — хихикнул блондин, — поэтому и использовала тебя, чтобы дотянуться до принца Эштер.

— На что ты намекаешь?

— А ты догадайся. Рич лучше тебя знает, что представляют из себя женщины. Алчные стервы. И желание одно на весь спектр лиц и тел — трахни меня и заплати побольше.

— Нандра не такая…

— Я уже наслышан о ее добродетелях. Могу назвать еще с сотню особ с подобными достоинствами… Или их уже много больше?

— Не считал, — буркнул Пит и опять покосился на принца и свою возлюбленную, воркующих за столиком невдалеке. Если бы он предупредил Ричарда, что она его, этого бы не случилось, но он пошел на поводу у Нандры и внял ее просьбе хранить их связь в тайне даже от друга. Особенно от друга.

— 30 лет, а ума так и нет.

— Зато у тебя на всех хватает, — беззлобно огрызнулся Пит.

— Мне одного урока достаточно, — помрачнел граф, — повторов не будет.

— Не зарекайся. Одна неудача и 10 лет цинизма, не надоело прошлое ворошить?

— На себя глянь, какая-то певичка отставку дала, а ты и занервничал.

— Да я-то ладно, — Пит прищурился, задумчиво глядя на принца и подружку, — и с Нандрой тоже. А что с Ричардом? Не понятно мне… Ты хоть раз видел его влюбленным? Нет, не так, чтобы мило улыбаясь утащить очередную красотку в постель, а… Переживающим?..

— Ты романтик, Пит и, увы, недалекий. Неужели не ясно? Равнодушен он к их ужимкам, абсолютно, — с завистью сообщил Крис.

— Вот это-то и настораживает. Холодный он, как айсберг. Маятно так жить: ни тепла, ни трепета, ни естественных познаний.

— Переживаешь?

— Сочувствую. Я бы так не смог, комплексами бы оброс, как гора мхом. Неужели она его не волнует? Такая красавица… А другие?

— Он аштарец.

— Новость! А я что бенгрот? Или ты?

— Его род идет от эйфаликов, а твой от простых горинов. Он однолюб, и радуйся, что он еще не встретил свою половину, а то попадется такая, как Селина…

— Ну, уж, упасите все святые. Мне тебя хватает!

Не спасли.

Пит и сам чрезвычайно привязался к Сэнди и испытывал к нему странное чувство, не имеющее ничего общего с братским или дружеским расположением. Оно было ново для него и не столько пугало, сколько заставляло задуматься, а нормальны ли вы господин Малвин? И если уж ему было не по себе от нахлынувших эмоций, то, каково же Ричарду, не ведавшему подобных бурь в душе?

— Сутки, и все забудется, — неуверенно протянул Пит.

Ричард с грустью посмотрел на друга: как ему объяснить, что одна мысль о том, что через сутки они расстанутся с Сэнди, тоской скручивает все внутренности?

— Ты не переживай, первая любовь сродни панике, потом все утрясется, — попытался подбодрить друга.

— О чем ты, Пит? Он мальчик, я мужчина. Это в принципе не может утрястись, как в принципе не могло произойти.

Пит скривился, сообразив тупиковость ситуации, минуту думал, вспоминая каждую минуту последних двух суток и в упор посмотрел на принца:

— А тебе не кажется это странным, Рич? Немой мальчишка, под завязку загруженный новейшим оружием, которого при всей субтильности никак не назовешь беззащитным, но… именно такое он и производит впечатление. Мальчишка и трое мужчин, каждый из которых по-своему не равнодушен к нему…Ты, Крис… я. Нам о посадке думать нужно, мы на войну летим, а нас словно заклинило… Трое не могут быть ненормальными.

— Давай оставим эту тему. Нам действительно нужно думать совершенно о другом.

— А Сэнди? Что ему нужно во владениях твоего братца?

— Спроси.

— Ага, а он ответит, — хмыкнул Пит.

Ричард пожал плечами. Разговаривать не было ни сил, ни желания, а уж думать о том, что ждет мальчика на проклятой системе, тем более. Дикая, удушающая тоска от неизбежности и непоправимости происходящего овладела всей его сутью, и он не знал, куда от нее деться. Одна мысль о том, что с Сэнди может что-нибудь случиться, превращала его в киселеобразное существо, способное, как сентиментальная гимназисточка, лишь стенать и рыдать над безвременно почившим попугаем. Это до неимоверности раздражало принца, и он пытался вычеркнуть последние два дня из памяти, а заодно и нечаянного виновника этих постыдных, унижающих его чувств и эмоций, заставлял себя думать о том, что их ждет на Мидоне, о будущем, что им придется строить, сломав прошлое. Но впервые за много лет сердце и душа конфликтовали с разумом, не желая слушать его и подчиняться.

"Он нуждается в защите и помощи, в твоем покровительстве и руководстве", — говорило сердце.

"Он слишком раним и чувствителен для парня", — говорила душа.

"Просто юн и бесшабашен", — отвечал разум.

"Он — девушка".

"С таким взглядом? Такими манерами? Безрассудный, самоуверенный авантюрист!"

"Ребенок. Одинокий, затравленный…"

"Да с чего он затравленный? Кто его заставляет ввязываться в авантюры? Зачем он везет с собой оружие? Новейшее, профессиональное!"

"А кто тебя заставлял охотиться за убийцами Мэла? Идти в горы, никого не предупредив, без снаряжения, без оружия?.."

"Это другое… Зачем он летит на Мидон? Зачем?!"

Ричард отодвинул бокал и встал:

— Пройдусь, — бросил другу и вышел в коридор с единственным, но твердым желанием развеять образ мальчика и смыть все мысли о нем.

В казино он немного преуспел в этом, призвав на помощь веселую пассажирку. Но буквально через час звонкий смех девушки и ее недвусмысленные взгляды начали раздражать его сильнее громкоголосых посетителей. Он незаметно исчез, перейдя в менее шумный зал в другом коридоре, и усидел в нем меньше, чем в предыдущем. К полуночи ему основательно надоело издевательство над собой, и он решительно направился в кондитерский с целью приобретения всяческих деликатесов. Девушки любят сладкое… впрочем, не меньше, чем мужчины. Но как еще узнать, кто такой Сэнди. Обнять его и впиться в сладкие манящие губы? И справедливо получить по лицу, а потом долго отплевываться в случае ошибки? Увести его в мегас? Если парень, потянется к каталогу оружия, если девушка — к каталогу ювелирных изделий и эксклюзивных нарядов.

Она не верила своим глазам: двухъярусный торт «Буше», пирожное, очень дорогие конфеты, засахаренные фрукты и слоеные булочки с ягодной начинкой. Лет восемь назад он бы ее не удивил, но сейчас она словно впервые все это видела, и решимость ничего не пробовать начала таять, как крем на торте.

— У нас праздник? Не против, не против, — плотоядно проурчал Пит, подсаживаясь к столу и с вожделением потирая ладони. Сэнди с ужасом проследила, как его ручища сгребла воздушное пирожное и сунула в рот. Мазок крема на губах и довольный блеск в глазах, — прелестно.

— Обжора, — фыркнул блондин и взял булочку, — не знаю, Рич, что тебе взбрело в голову, но этого бегемотика лучше держать от стола подальше.

Ричард молчал, в упор глядя на Сэнди. Тот же с растерянностью и благоговением взирал на жующего атлета, но как только почувствовал немигающий взгляд Ричарда, смутился и поспешно полез в карман за очками.

— Это чтобы калории не считать? — озадачился Пит.

— Чтобы твою жадную до сладкого физиономию не видеть, — парировал за парня Крис.

В тот вечер Сэнди так и не отведал сладкого, а попав в мегас по настойчивой просьбе Ричарда о помощи, выбрал его несуществующей подружке шикарное платье с ручной отделкой, затратив на это не больше трех минут. Остальные тридцать он тщательно изучал каталоги холодного и стрелкового оружия. Принц уныло послонялся по помещению, с надеждой поглядывая на парня, который, по его мнению, с подобным увлечением и вниманием должен просматривать каталог ювелирных украшений, дамского белья и аксессуаров, а не проспекты с Кодровскими клинками, мини-арбалетами, тренировочными рапирами.

В итоге Ричарду пришлось констатировать, что он принял желание за реальность, что естественно усугубило его мучения.

"Я не голубой", — то ли внушал, то напоминал он себе всю ночь, прислушиваясь к ровному дыханию мальчика, но сердце не слушало, оно стонало и плакало в предчувствии близкой разлуки.

Три дня бесплодных метаний пролетели безжалостно быстро. В последнюю ночь перед посадкой Ричард никак не мог уснуть, близость парня и его недосягаемость сводили с ума. Он не мог представить себе, что завтра не услышит его дыхание, не увидит его глаза, не уловит его эмоций и переживаний. Ему хотелось подойти к кровати и просидеть рядом со спящим мальчиком всю ночь, а еще лучше всю жизнь. Почувствовать его близость и тепло, слушать биение сердца в полумраке, видеть как во сне вздрагивают его ресницы, нежные губы, как у ребенка, чуть приоткрываются, обнажая ровные белые зубы, как жизнь пульсирует в шейной артерии, как волосы непослушно ложатся на лоб.

Ричард решительно встал с постели и ушел в душевую, подальше от соблазна, подальше от парня, а если получится, то и от себя самого. Он засунул голову под струю холодной воды над раковиной и с минуту простоял, смывая жар сердца, потом ладонями стряхнув воду с лица и волос, уставился в зеркало и нахмурился. За спиной, нахохлившись, засунув руки в карманы брюк, стоял бледный, как приведение, Крис и смотрел на него больными глазами.

— Не спится? — разжал он губы. Принц хмуро кивнул и, взяв одноразовое полотенце, вытер волосы и руки. — И мне не спится. Тревожно на душе и муторно. Не нравится он мне, не верю я в случайности, — выпалил Войстер неожиданно, — что-то не так с ним, Рич, не прост он. Как бы на неприятности не нарваться.

— Он не опасен, — посмотрел принц в зеркало на друга. — Уверен? Нет… просто «айсберг» начал таять, — помрачнел тот, и Рич замер, — конечно, он красив, умен, неординарен и способен на многое, такие — редкость. Может быть, поэтому мне и тревожно? Но как все складывается? Пит вон — "Сэнди такой парень"! Ты… словно влюбился. Нет, я понимаю, женщин такого рода природа не создает, в этом вся трагедия. Но… не для тебя это Рич, ты же понимаешь, вы не можете быть… вместе.

— Я просто беспокоюсь за него: одиночная туристическая поездка в ад… Мидон легко проглотит его. Ты не хуже меня знаешь, что происходит во владениях Паула. И такой красивый мальчишка просто подарок для работорговцев. Ты, пожалуйста, после посадки обязательно пошли людей за парнем, пусть присмотрят.

— Уже распорядился, — Крис присел на корточки, прислонившись к стене, и спросил, — тебе не страшно?

— Нет. Тревожно и… горько, — ответил тот, присаживаясь рядом, — многие из наших погибнут, и хотелось бы верить, что не зря.

— Давно надо было подослать к Паулу наемников.

— Ты же знаешь, я не буду играть по его правилам. — Да знаю, только не представляю, как ты править собираешься со своей совестью и честью. Подобные проявления несовместимы с власть имущими. Съедят. Людям не поможешь, и сам сгинешь со своим глупым благородством.

— Зачем же так утрировать? Дед мой не сгинул, и я не собираюсь, к тому же у меня есть ты и Пит.

— Спасибо, хорошего ты о нас мнения! — Я действительно хорошего о вас мнения. Мы фактически братья, Крис, и тебе это понятно не хуже меня, просто ты немного расклеился, друг мой, вот и видишь все в темном свете.

— Беспокоит меня что-то, словно не учли что-то, забыли или просмотрели, — прищурился тот.

— Расслабься, у нас почти неделя в запасе, — похлопал он друга по руке. — Пацан еще этот… Неспроста, ой, неспроста, — не унимался друг, — откуда он взялся на нашу голову, кой черт его на Мидон несет? Зачем? Вооруженный турист?.. Ерунда! — Что ты к нему прицепился, чем не мил? — Мил, в том то и дело, мил! Такой весь… мальчик — пай, одуванчик, аж слезу прошибает, так и хочется грудью прикрыть, только вот при всей худосочности натренирован он не хуже наших, и силы в нем, будь здоров. Чутье, как у волка, выдержка, реакция мгновенная, как у спеца, со спины не подойдешь, да и приемы… Мне Айлен рассказывал, в первый день полета он с Сэнди в тренажерном зале столкнулся, вот и полюбовался: одни подшутить над ним хотели, вот мальчишечка их и положил за две минуты троих, а ребята, между прочим, тебе под стать, здоровяки. Минут десять в себя приходили, наши еле уняли их потом.

— Почему мне не сказали? — забеспокоился Ричард. — Да ничего с твоим ангелочком не случилось, даже очки не слетели, — отмахнулся Крис, — я к чему это говорю, на киллера он похож, на хорошо обученного спеца. Ты заметил, на него обидеться или обозлиться не возможно, посмотрит и словно мозги стерилизует. Завораживает. Энергетика у него не объяснимая, что-то не возможное, не человеческое. Ты когда-нибудь видел, чтобы глазами так разговаривали? Рта не открывает, а все понятно. Я, конечно, не знаю, может, все немые такие, но почему же операцию не сделает, чтобы голос появился?.. Засланный он, Рич, людей перетягивает! Пит вон в восторге от него, чуть ли не братом величает, да что далеко ходить, ты, даже ты!.. — Крис зажмурился от негодования, — взбредет ему в голову, скажет тебе с космолета спрыгнуть, и спрыгнешь не раздумывая.

Ричард мрачно молчал, да и что скажешь? Крис будто знал, что у него в душе и выплескивал, вскрывая самое сокровенное.

— Походка у него, заметил? Плавная, неслышная, как у хищника, взгляд цепкий, недоверчивый, пронзительный… Холодный. А сам, словно робот, спокоен, сдержан, невозмутим, ни улыбки, ни эмоций… Может, клон? Опять же шрам, а на клонах все мгновенно заживает, без следа.

— Ты не прав — он — человек, как и мы, и холода в нем не больше, чем в зажженном камине. Не робот он и не клон, а скорее пораненный ребенок, глупый, одинокий мальчишка, который не может найти место для себя в этом грубом мире. Ты злишься на него потому, что… нравится он тебе, как и нам. Растерялся ты, Крис, и испугался, — сочувственно посмотрел на друга принц. Тот словно замерз на секунду и выдал побелевшими губами:

— Я знаю, что это сумасшествие, патология какая-то, но… я бы жизнь отдал, лишь бы подышать с ним одним воздухом, просто дотронуться…

Принц с состраданием посмотрел на него и не увидел в глазах обычного сонливого равнодушия, не было в них ни иронии, ни холода, лишь безмерное мучительное удивление и непонимание.

— Закрыли эту тему и забыли, — прошептал Крис, — ты сильный, сможешь, и я… Это все неправда, мираж, изощренная фантазия помутненного рассудка. Может, буря какая магнитная или на солнце выплеск… Завтра все пройдет, — он мотнул головой. — Ерунда! Фантасмагория! Ты не голубой и Пит… и я. Так не бывает, дело в мальчишке!

— Я не замечал раньше, чтобы ты бегал от реальности или перекладывал с больной головы на здоровую. Причем тут Сэнди? Разве он дает хоть какой-то повод так думать или пользуется нашим расположением к нему? Ричард на минуту замолчал, вспомнив, как парнишка увлеченно что-то рассматривал в красочном журнале, приоткрыв свои идеально очерченные губы. Лицо приняло мечтательно-наивное выражение, совсем как у ребенка, но вдруг он почувствовал взгляд Ричарда и, подняв голову, в упор посмотрел на него чистыми, немного удивленными глазами. И казался он в этот момент беззащитным и открытым, но через секунду взгляд стал потерянным и грустным до отчаянья, и принцу настолько стало жаль его, что он даже испугался и чуть не рванул к нему, чтобы обнять, успокоить, хоть чем-то обрадовать. Такой взгляд бывает у маленького ребенка, которого привели в огромный магазин игрушек, провели по всем отделам и купили… карандаш.

— Он еще молод, поэтому не такой, как мы, более ранимый, открытый, чистый… светлый, если хочешь, а все живое тянется к свету, и не надо винить день за то, что ты ночь.

— Может быть, ты прав, а может, и нет. Идеальных не бывает, а в чистоту я давно не верю, но искренне рад, что, пройдя через грязь, ты сохранил веру в светлое, а чтобы это светлое и чистое тебя ночью подушкой не придушило, я прослежу. Твой братец имеет безгранично- извращенный ум, и я не удивлюсь, если этот херувимчик окажется его фаворитом, помощником или наемником. Дай всемогущий, чтобы мы его больше не увидели, и мои подозрения оказались беспочвенными, — поднялся Крис.

— Хорошо тебя Селена нокаутировала, на всю жизнь, — бросил Ричард, поднимаясь следом, — только ты других по ней не меряй и не пачкай Сэнди именем Паула! Они больше не сказали друг другу ни слова, и раздраженные разошлись по своим койкам.

В шесть утра космолет пошел на посадку, и в восемь утра друзья прощались с Сэнди в здании порта, благополучно пройдя таможню. Пит с сожалением и грустью, Крис с заметным пренебрежением и неприязнью, Ричард с болью и тревогой, точно умирал.

— Будь осторожен, Мидон негостеприимен, — предупредил он парня, пожимая на прощанье руку, — позвони, если что, просто нажми красную кнопку, и тебя автоматически соединят со мной, — и протянул маленькую трубку с цветными кнопочками. — Я помогу. Здесь очень неспокойно. Может, подбросить тебя?

Сэнди покачал головой, но трубку взял и не торопясь, направился к выходу. Ричард провожал его взглядом, полным тревоги, и боролся с желанием окрикнуть парня, схватить и насильно затолкать в свой автоплан… Сэнди не оглядывался и стремительно удалялся, лавируя в людской толпе. Принц стиснул зубы, напряженно следя глазами за черным силуэтом, ему казалось, что он невозвратимо теряет часть себя.

"Все, точка!" — приказал он себе, но что-то подсказывало — запятая.

Глава 6

Граф Козомо Мицори… Друг и советник, массовик-затейник и деятельный участник всех «увеселительных» мероприятий короля Мидона.

Сэнди делала вид, что внимательно слушает его, а сама все крепче сжимала вилку, борясь с искушением воткнуть ее в черное сердце.

Нельзя. Этот изысканный франт, вместилище всех известных человеческих пороков был подарком для Сэнди, расчищенной, прямой дорожкой к Паулу. День-два, и он приведет ее в берлогу к зверю. Обязательно приведет, ведь юные неискушенные мальчики пунктик этого монстра, и в своем желании обладать он пойдет на все, что угодно. Вот только бы Сэнди выдержать его ухаживания, сдержаться…

— Ты не находишь, что это судьба? — зрачки графа играли: то расширялись, то сужались, выказывая высшую степень интереса, — лучшего проводника по столичным заведениям и друга ты не найдешь. Зачем такому юному очарованию заповедники и скучные музейные экспонаты? Я знаю, что тебе надо, праздник! Веселье! Но в достойном твоей красоты и шарма обществе. "Для лучших только лучшее" — вот мой девиз. Ты… согласен? — сколько томления в голосе…

Сэнди с трудом проглотила устрицу и раздвинула одеревеневшие губы в улыбке, надеясь, что она получилась не слишком плотоядной. Увы, она ошиблась. Граф отпрянул и на минуту потерял дар речи, однако желание победило осторожность, и он рассмеялся, легко найдя оправдание столь странной мимике:

— Ты слишком серьезен. Родители, друзья, строгие рамки, в которых ты задыхался. Все позади, здесь никто не посмеет сказать тебе нет, нельзя. Ты правильно выбрал место для отдыха, лучшего в Галактике нет… но нужно подумать и о друзьях. Одному скучно… Я очень хороший друг… если мы правильно поймем, друг друга, — палец графа погладил перчатку на руке Сэнди. Козомо сгорал от желания узнать, что скрывает черная кожа?

Девушка отодвинула тарелку и изобразила меркантильный интерес, а что конкретно вы можете предложить, граф? Вот это ему было понятно, и он расцвел, словно официант при виде щедрых чаевых:

— Я рад, что не ошибся… ты не пожалеешь, обещаю. Я познакомлю тебя с самим королем, и ты сможешь похвастать столь высоким знакомством. Я… — Козомо со значением посмотрел на него, зеленые глаза уже не скрывали похоти, — очень влиятельный человек. Двери любого закрытого элитного заведения будут открыты… для нас, mi lairo…

Через двое суток Сэнди закинула на плечо изрядно облегченную сумку и покинула номер этой дорогой, элитной гостиницы, напоминающей ей напыщенно-помпезной атмосферой заброшенное кладбище. Позолота интерьера и светские маски жильцов — искусная фальшивка, которую она ненавидела до судорог. Жаль, она не увидит Козомо в тот момент, когда этот мраморный потолок обвалится на его роскошную шевелюру. Ничего, она обойдется без картинных пояснений в глазах враг, без ремарок и напыщенных похоронных тирад. Вечная смерть твоему духу и праху, Козомо. Жди дружков у ворот ада, они ненадолго задержаться.

Ричарду арендовали двухэтажный домик на окраине Сакрана, на противоположной стороне от резиденции Паула, Бель-Теля. Дом был надежно спрятан от чужих глаз густыми зарослями и остроконечной оградой, чем идеально устраивал заговорщиков.

Три дня прошли в бешеном темпе и суете. Они утрясали недочеты, уточняли и сверяли планы местности и зданий, расписание патрулей, координировали действия отрядов в других городах. На четвертый день, когда Ричард совещался с командирами повстанческих отрядов, в комнату без стука влетел взъерошенный Крис и, ткнув пальцем в пульт телевизора, прошипел: "Смотри!"

На экране высветились догорающие остовы здания, суетились пожарники, военные лениво копошились вокруг, а диктор за кадром заунывно вещал: — Сегодня утром, в 5 часов местного времени, в семи местах одновременно раздались чудовищные взрывы. Это были ночные стриптиз-пэбы в югo-западной и центральной частях нашего города. Гостиница для элитных персон «Мотория», старейшее здание, исторический памятник и гордость нашего города также разрушена. От нее осталась лишь правое крыло, где располагались комнаты служащих. К сожалению, пострадали и близлежащие здания: фермерские складские помещения, казармы наемных служащих правопорядка. По утверждению полиции, это хорошо спланированные террористические акты. Взрывы, предположительно, произошли от программных мин направленного действия. Неизвестно, кто стоит за этими беспрецедентными действиями…

Крис выключил телевизор и горящими глазами уставился на Ричарда. Тот кивнул Питу — займись здесь с людьми — и вышел в соседнюю комнату.

— Рассказывай, — приказал он, когда Крис вошел следом и прикрыл за собой двери. — Это он! — Что? О ком ты? — побледнел принц.

— Это он устроил взрывы, херувимчик твой! — заорал друг. — С чего ты взял?!

— Ребята подсказали, которых я за ним отправил! Вчера он был во всех взорванных домах. Он наемник твоего брата, и я предупреждал тебя об этом! Я говорил, что от этого гаденыша будут неприятности, и вот на тебе! Он сорвал нам операцию, и кто знает, может, через час охрана Паула будет здесь, и тебе предъявят обвинения в этих взрывах. Зачем ты ему телефон дал? Тебя вычислить по нему не составит труда, только кнопочку нажми да на дисплей глянь.

— Это все домыслы и эмоции, а где факты?! — разозлился Ричард.

— Факты, вот они, — Крис кинул на стол электронную книжку, — здесь все доклады ребят, и они тебе не понравятся. После посадки ангелочек снял номер в «Монтории». Сколько там номер стоит, знаешь? И то, что туда не каждый войдет, не то, что зарегистрируется тоже?! Или объяснить?!.. Вечером того же дня он кружил по городу в обществе Мицори! Тоже пояснять, кто он?! За два дня они оббежали все увеселительные заведения в радиусе 50 тэгов, спринтеры-любители! Последнее, что навещали, превратилось в руины. А не далее как вчера они были на аудиенции у Паула в Бель-Теле! И пробыли там около трех часов. А ночью раздались взрывы! Случайность? Тогда скажи, почему твоего любезного не арестовали? Ведь любому ясно, это его рук дело!! А может сам? Пироман-весельчак! Не-ет, на самоубийцу он не тянет и на юного мстителя тоже, умен слишком. Он просто выполнил указания Паула, твой братец не мог увеличить охрану, а теперь не только увеличит, но и установит военное положение! Повод шикарный, террористы одолевают, и хрен ты теперь к нему подберешься!

— Да зачем ему увеличивать охрану! Зачем убивать своих! — Он сволочь, но не идиот, и прекрасно осведомлен о положении дел. Он знает, что им не довольны многие, и поэтому жди покушения или того хуже — переворота, вот и меняет волчью шкуру на овечью, а взорваны, к твоему сведению, самые злачные заведения, забегаловки для наркоманов и убийц. Подвалы были набиты отбросами, подонками и прочей мразью, которых Паул не казнит, что бы они ни сделали, а приговаривает к заключению, месяца на три, и на свободу снова бить, убивать, насиловать, грабить. Так что ничего он не потерял, убрав их, а избавился оттого, что может вменяться ему в вину. Склады с новым урожаем травы в золу превратились, тоже на руку, докажи, что он поощряет распространение наркотиков, концов не найдешь. Умно придумал: теперь он потерпевший и скорбит со всеми под усиленной охраной. Наверняка уже в курсе, что ты здесь! Мальчишечка стукнул, вот и засуетились, чтобы тебя обогнать! Если обвинить не получится, то звякнет тебе этот стервец на трубку, придет и шлепнет по-тихому! Доказывай потом, что Паул за этим стоит, террористы, мол, сам виноват! Не даром он оружие с собой тащил, а не здесь взял, теперь ничего не докажешь. Уходить надо, а трубку выкини от греха.

Ричард недоверчиво взял книжку Криса. Все сходится. В голове зашумело, и ярость злобным зверем овладела разумом. Мразь, какая мразь! Душа рвалась в клочья, он не мог сложить лицо Сэнди и то, в чем его обвиняли. Неужели он настолько же порочен, как и красив, двуличен и низок, как Паул? Как больно поверить и как трудно найти оправдание. Неужели весь свет, что он излучал, вся та искренность и чистота, лишь фальшивая маска для доверчивых дурачков. Каков мастак, артист, спец! Неужели он за одно с Паулом? А может даже его любовник? Не даром все это время он провел с Козомо Мицори…

Ричарда затошнило от этого предположения, и он в бессильной ярости обрушил кулаки на стол. Какая гадость! И он хорош, идиот, слепец! Как он мог увидеть в хитром демоне светлого ангела?!

Принц чувствовал себя преданным, не просто обманутым, а оскорбленным, униженным и растоптанным. Его выворачивало от отвращения к маленькому порочному ублюдку, к брату — подонку, к себе, доверчивому, глупому дураку.

В комнату вошел Пит, и Ричард, повернув в его сторону голову, уставился невидящими глазами.

— Рич, тебе предлагают сменить место на всякий случай. Принц ничего не ответил, только навис над Крисом, упираясь руками в стол, и процедил срывающимся от негодования голосом:

— Приведи его. — Ага. Думаешь это так просто? Где я тебе его возьму? Исчез он, сбросил ребят с хвоста и ушел. Гостиница в прах, в другой он не регистрировался. Профессионал. — Найди его!!! — заорал принц. — А если он под крылом хозяина коктейльчики пьет, девок тискает да посмеивается? — Выкради, и чтобы ни один волос с головы не упал! Я его сам по стенке размажу. Понял?!

— Ладно тебе орать, Рич, может, пацан не при делах, — вмешался Пит. — На, полюбуйся, защитничек! — принц кинул ему книжку Криса, — ностальгия замучила?! Соскучился по небесным чертам?!

Пит виновато промолчал.

Посовещавшись с командирами, принц решил сдвинуть сроки операции и поменять штаб-квартиру. Пришлось усилить разведку и увеличить темпы подготовки, благо увеличивать численность отрядов не пришлось, желающих наступить на горло Паулу было больше, чем достаточно. За оставшиеся время осталось лишь сосредоточиться на точке штурма — резиденции братца.

Ричард бушевал от ненависти и ярости весь день и метался по комнатам, как раненый зверь, срывая злобу на мебели, а ночью прогремело еще 12 взрывов. Арсеналы, элитные бордели, бараки для рабов, склады с наркотическим сырьем, казармы превратились в золу. Ущерб был настолько огромен, что ребята растерялись. Теория Криса превратилась в теорему, требующую огромных усилий для доказательства. Паул был слишком алчен, чтобы добровольно терять миллионы гало, а в элитных заведениях отдыхали нужные ему люди, его ближайшие советники и помощники, представители синдиката, работорговцы и масса других, терять которых было бы равносильно самоубийству. За одну ночь он лишился министра обороны, главного казначея, советника по экономическим вопросам и еще около 120 верных ему людей, которые на свою беду собрались в загородном, принадлежащем лично Паулу, казино «Эпсиор» на светский раут.

Все это выходило за рамки банальных терактов, а больше напоминало открытое объявление войны.

Ричард совершенно растерялся. Мальчишка один не смог бы провести такую широко масштабную операцию, срезать правительственную верхушку, взбудоражить весь город… Мозг никак не мог свести произошедшее к одному знаменателю и выдать объективный вердикт. Если Сэнди не наемник Паула, то зачем ходил в Бель-Тель, а если наемник, то зачем Паул рубит сук, на котором сидит? Собственный почин или чей-то приказ, виновный или обвиненный?

Ричард еще утром готов был собственными руками убить мальчишку, но сейчас уже сходил с ума от беспокойства за него, непонимания происходящего. Как найти зерно истины в нагромождении домыслов? Ответы получить можно было, лишь встретившись лицом к лицу с виновником этой заварушки, но вестей о мальчишке пока не было.

Ей пришлось менять третью квартиру за сутки, и все равно ощущение пристального взгляда в спину не отпускало.

Сэнди шагала по темным, пустым улицам, ступая почти неслышно, и понимала, ее слышат, за ней идут. Она свернула к полуразрушенному зданию у парка и резко нырнула за угол. Тихо, только ветер гуляет, листья шелестят. И вдруг неясный шорох совсем рядом, за спиной, словно в развалинах проснулась летучая мышь и расправила крылья в раздумьях, лететь на охоту или нет.

Сэнди не стала ждать: сумка с глухим звуком упала на землю, рука вытащила клинок из ножен, прикрепленных к поясу за спиной, и приготовилась к нападению. Друзей у нее здесь нет, а врагов она жалеть не станет.

Еще шорох слева и справа. И прямо хрустнула ветка. Трое, а четвертый в развалинах. Ладно. Рука вытащила еще кортик из ножен, прикрепленных к голени. Бластер не актуально: общение и объяснение с патрулем ей без надобности.

Буквально через секунду началось движение, на нее пошли трое мужчин, и судя по лицам, не с добром. Она легко избежала летящего в переносицу ребра ладони и подсекла удальца, распоров мышцы от лопатки до грудины, второго синхронно встретила пяткой в челюсть, а третьего — серией ударов. Скачок, кувырок и легкая пробежка до парка. Она затаилась в тени деревьев, чутко прислушиваясь к движению вокруг. Нашли, опять окружают.

Обе руки резко ушли назад, за дерево, и лезвия остановили нападавшего со спины. Парень охнул и стек по стволу. Еще трое. Она вышла из тени и приготовилась к встрече.

— Не дергайся, щенок, убью, — прошипел Крис, направляя ствол бластера в живот Сэнди. Значит, вот кто по ней скучает…

Она взвилась, как пружина, развернулась, оттолкнулась от ствола и, перелетев через открывшего от изумления рот мужчину, толкнула его в спину и приземлилась. Граф тоже, но менее удачно, впечатавшись в ствол дерева.

Двое летели на помощь. Сэнди присела и воткнула одному нож в коленную чашечку, другого подсекла ногой и получила неслабый удар справа — Крис. Ее немного отбросило, но перед падением она сгруппировалась, и как только ладони коснулись травы, тело вновь вернулось в вертикальное положение. Вовремя — на нее уже шли.

Она чуть отстранилась, впечатала локоть в диафрагму того, что слева и на шаг обогнал товарищей, присовокупила удар ребром ладони по козелку уха и оттолкнула, не мешай. Потом встретила стремящегося к ней активнее всех здоровяка в залитой кровью рубашке и помогла упасть, совершив три удара в точки на спине, еще один недееспособен. В третьего кинула нож, пожалев — молодой. Тот не понял, выдернул его из плеча и хотел вернуть, но Сэнди достали по касательной, и она отстранилась, а клинок принял нападавший, и хорошо по скуле вниз, а мог бы и в висок. Впрочем, тот словно не заметил раны, направил кулак в лицо мальчишки, пришлось успокоить его ударом ноги в колено. Хруст и падение, но скулу Сэнди все же обожгло и в голове чуть зашумело.

Толчок в спину, перекрывающий вздох, она лишь успела, не глядя воткнуть нож, откинув руку назад, и приземлилась плечом на корягу. Рывок, взлет, два пальца в глазницы одного оппонента и пяткой в грудину другого. Неудачно. Ступню перехватили, крутанули, ребро ладони пошло на колено. Спасла реакция, девушка согнула колено, а другой ногой ударила в пах и грохнулась на спину. Выпрямила ноги, встречая грудь противника, и хлопнула сложенными лодочкой ладонями по ушам оглушая, перекатилась и вспрыгнула в тот момент, когда он приземлился на ее место.

На ее шею упало ребро ладони, ноги подкосились, но рука автоматически вскинулась вверх, и нос парня хрустнул. Второй решил пнуть ей в лицо, но попал тому же несчастному в глаз. Сэнди же качнулась в сторону, сгруппировалась, перекатилась и вскочив подпрыгнула, нанеся три удара в лицо «резвого». Разворот и встреча с еще одним, Крис ударил бластером по виску и отправился в кусты, согнувшись пополам. Сэнди качнуло, в голове зашумело, и зрение чуть ослабло, затуманилось. Но это не помешало увернуться от кулаков и расправиться с двумя нападавшими. К сожалению, на этом спарринг для нее закончился: дуло бластера уткнулось ей в шею под челюсть:

— Ты меня достал, щенок! — Крис сплюнул сгусток крови, щуря злые глаза, и вновь ударил по виску. Сэнди успела ответить ударом в пах и рухнула лицом в траву, отключившись на пару секунд.

Ее, конечно, попинали, предварительно сцепив наручниками руки за спиной. Потом рывком подняли и толчками направили прочь из леса. Зря. Она упала, перевернулась, и со всех сил впечатав ступни, сломала первому «ретивому» коленную чашечку, увернулась от удара второго и, вскочив, боднула головой третьего.

— Убью, щенка! — прошипело над ухом, и кулак графа отправил ее в нокаут.

Очнулась она от боли в плечах. Ее зажали с двух сторон, и заведя руки далеко за спину и вверх, придерживали всю дорогу, так что она упиралась лбом в свои колени и могла видеть лишь носки ботинок. Ехали они недолго, но этого времени ей хватило, чтобы прийти в себя и составить план ухода.

Ее вытащили из автоплана у изгороди, заросшей плющом, толкнули на землю, ставя на колени. Рывок в сторону, она упала на спину и ногами отправила первого вылезшего из автоплана обратно в салон. Вскочила и въехала плечом в грудь графа. Того качнуло, но сноровка не подвела, и он, схватив ее за наручники, резко заломил руки вверх. Она непроизвольно влетела лбом в пластик и затихла: одно движение, и мужчина просто вывихнул бы ей плечи.

— Ну, все, гаденыш! — рука опустилась на шею, сдавливая ее, и грозя сломать позвонки. Сэнди была вынуждена последовать за графом.

Давно стемнело, время неумолимо двигалось к полуночи. Ричард в растрепанных чувствах хмуро смотрел в окно, стараясь заглушить тревогу. "Я не голубой", — вспомнил он свои слова и горько усмехнулся, какое это сейчас имело значение? Хоть зеленый, хоть фиолетовый, лишь бы знать, где Сэнди, что с ним, живой ли, не ранен? Лишь бы не подстрелили его при закладке очередной мины, не взяли на выходе из здания, не застрелили в каком-нибудь притоне. "Зачем, ну зачем тебе это? Почему ты подставляешься, чего ради? Кто ты? Что происходит, в конце концов?" — думал он.

Подошел Пит и тихо сказал:

— Он ни в чем не виноват, Рич, я уверен. — Кто? — уточнил принц, прекрасно понимая, о ком он и повернулся к другу. — Сэнди. Может, он и устроил эти взрывы, но сам понимаешь, Паул тут ни при чем. — Не знаю, Пит. Я ничего уже не понимаю, — покачал головой принц. — Рич, ты же знаешь Криса, он подозревает каждого, кого знает меньше 25 лет. Ты вспомни мальчишку. Разве такой может играть на стороне Паула? Это же полный бред! Ну что ты молчишь? — спросил друг, с надеждой заглядывая ему в глаза, — у Мидона, случайно, нет еще одного наследника, может, парнишка твой брат?

Ричард посмотрел на него, как на тяжелобольного, и, вздохнув, отрицательно покачал головой: вот уж, действительно, вздор. Пит кивнул, соглашаясь, и устало спросил:

— Что мы здесь делаем, Рич? Зачем мы сюда прилетели? Смотреть, как мальчишка всех мочит, и отсиживаться, выясняя, кто он и на чьей стороне? — Операция назначена на завтра, не переживай, повоюешь… — принц не успел договорить, как дверь распахнулась, и в комнату влетело что-то черное, с грохотом растянувшись у дивана. Следом с видом победителя вошел Крис:

— Принимайте гостя дорогого! Ричард посмотрел в сторону черного пятна на полу и увидел Сэнди. Парнишка скорчился на полу, прислонившись головой к дивану, руки заведены за спину и сжаты магнитными наручниками. Принц в два прыжка оказался рядом, и рывком подняв его с пола, усадил на диван. Лицо Сэнди был совершенно белым, над бровью кровоточила ранка, губы упрямо сжаты, а волна ярости и обреченности, исходящая от мальчика, была настолько осязаема, что принца даже оглушило на минуту. Но больше всего поражали глаза, неестественно огромные и бездонно черные, а не карие.

— Что у тебя с глазами, парень? — потрясенно прошептал принц и протянул руку, чтобы дотронуться до его лица, но Сэнди отпрянул и с ненавистью уставился на него уже ярко изумрудными глазами, изменившими цвет за долю секунды. Принц так и застыл на месте с протянутой рукой.

— Цветомузыка, — усмехнулся Крис, — интересная особь, да?

Ричард недовольно посмотрел на друга и, сев рядом с парнем, спросил: — Откуда у него ранка над бровью? Войстер равнодушно пожал плечами. — Сними с него наручники. — Не советую, Рич. Мы вшестером его еле скрутили.

— Я сказал, сними! — отрезал принц. Крис недовольно поморщился, но приказ выполнил. Парень тут же начал разминать затекшие руки.

Сэнди хотела их ненавидеть, но они были мужчинами, а не мужланами. Ричард и Пит смотрели на нее по-отечески тепло и внимательно, и в этих взглядах не было и доли неприязни. Крис… его она почти любила за откровение, на лице гримаса легкой брезгливости, помноженная на пренебрежение, а во взгляде предупреждение — мы с тобой враги, щенок, не советую играть.

С такими, как он — легко, потому что, все ясно, а вот с остальными…

Ричард спокойно наблюдал за юношей, давая время успокоиться, и даже не удивился, когда Сэнди начал выполнять хефесское упражнение по восстановлению внутреннего равновесия: медленный глубокий вдох, медленный глубокий выдох.

Он лишь еле заметно улыбнулся, странная личность, полная сюрпризов, чему тут удивляться?

Сэнди повел плечами и, сложив руки на коленях, обвел присутствующих привычно карими глазами. Пит хмыкнул и оседлал стул, сложив руки на его спинке, в ожидании дальнейших событий. Крис уселся в кресло, стоящее наискосок и, закинув ногу на ногу, равнодушно поглядывал на друзей.

— Что ж, малыш, поговорим? — прервал затянувшееся молчание Ричард, — у нас к тебе масса вопросов накопилась, и хотелось бы услышать ответы. Чудные дела творятся вокруг, есть неопровержимые факты, что именно ты устроил этот беспорядок. Отсюда вытекают естественные вопросы: кто ты и зачем тебе это надо? Или не тебе?

Парень не шелохнулся, словно не слышал, сидел и сверлил глазами пол перед собой.

— Так не пойдет, малыш. Ты залез в чужую мужскую игру, весьма жесткую и неприятную, хочу заметить, и в ней нет места твоему детскому упрямству. Я спрашиваю тебя не из простого любопытства, на карту поставлены жизни людей. От твоих ответов зависит очень многое. Никто не собирается их выбивать из тебя, честно ответь — и через три-четыре дня ты свободен. Ты эту кашу по собственному почину заварил или приказал кто?

— Ага, так он тебе и признался, что его твой братец нанял, не смеши! Пусть лучше скажет, что они с Паулом на счет тебя удумали, убрать или обвинить во взрывах? — сказал Крис.

— Да у Паула ума не хватит такое придумать. Ты о нем слишком большого мнения. Он за один гало удавится, а от взрывов убытков на миллионы, — встрял Пит. Сэнди, как зачарованный, повернул голову в сторону принца и уставился пронзительно золотистыми глазами, словно впервые увидел или чего-то не разглядел раньше.

— Что-то не так, малыш? — тихо спросил принц. Парень вопросительно мотнул головой и прищурился.

— Что тебя интересует? — Он, наверное, не в курсе, что ты брат Паула, — предположил Крис. Мальчишка выпрямился и с такой ненавистью в горящих зеленью глазах посмотрел на Ричарда, что тот на секунду опешил, а потом вздохнул:

— Клеймо брата Паула мне, конечно, не смыть, но не все родственники похожи друг на друга, — сказал он и тут же задохнулся. Локоть парня со всей силой впечатался ему под дых, а ребро ладони упало на сонную артерию, парализуя любое движение. Принц так и застыл с открытым ртом, стеклянными глазами, удивленно и осуждающе рассматривая парня.

Друзья не ожидали такого поворота и на секунду замерли, этого мальчишке хватило сполна. Он, как пружина, взвился с места и ударом ноги послал Пита вместе со стулом на пол, прибавив себе еще пару секунд форы. Крис уже был на ногах и почти достал бластер из наплечной кобуры, как мальчишка отправил его обратно в кресло, утопив один кулак в диафрагме, а вторым проехавшись по челюсти. Пит, выбравшись из-под стула, рванул к ним, но тут же полетел назад, напоровшись на удар ноги в челюсть.

Ричард пришел в себя, но не двинулся с места, лишь поморщился, взглядом наблюдая траекторию падения друга.

Его немного забавляло, что два здоровых мужика не могут остановить мальчишку. Вмешиваться не хотелось, слишком красиво двигался парень, устроив показательные выступления, отточенными движениями без малейшей суеты пресекая попытки друзей взять реванш. Трое на одного ребенка был бы перебор. Сэнди, конечно, смел, в этом ему не откажешь, но глупо надеяться на победу, принимая нежелание причинять боль за слабость. К тому же принцу хотелось узнать, что задумал мальчишка, и тот не заставил себя долго ждать — вытащил бластер из наплечной кобуры Криса и, проверив заряд, развернулся к Ричарду, взяв его на прицел.

Друзья замерли на секунду, Крис осторожно потянулся ко второму бластеру, спрятанному у него за поясом, а Пит начал выпрямляться, готовясь к прыжку. Принц еле заметно качнул головой, приказывая им оставаться на местах, и посмотрел на Сэнди. Тот и не подозревал, что выглядит сейчас хоть и внушительно, но, несмотря на зажатое в обеих руках оружие, совершенно беззащитно. Внутренняя борьба слишком явно отражалась на лице, проступая гримасой неуверенности. Ричард прекрасно чувствовал все, что происходит в душе мальчика, и знал, что он не испытывает к нему ни малейшей ненависти или банальной злости, а просто искусственно аккумулирует ее, сам не понимая, зачем?

— Да, элитные подразделения спецназа много потеряли в твоем лице, — заверил его принц, — опусти бластер, малыш, поранишь кого ненароком, потом всю жизнь себя винить будешь. Это только кажется, что легко выстрелить в безоружного человека, который, заметь, ничего плохого тебе не сделал. Слабо, малыш, и ты это знаешь. Опусти бластер, сядь, поговорим, если хочешь, можешь оставить оружие себе.

Парень хмуро смотрел на него, и золотистые глаза нерешительно щурились, но оружие в руках не дрогнуло и по-прежнему целилось в грудь принца.

— Я искренне рад, что у тебя нет такого брата, как Паул, а у меня вот есть, и никуда от этого стыда не денешься. Если это для тебя повод убить, то я вот он! Стреляй. Только не задень случайно других, и сам не поранься.

"Нет такого брата… — как эхо прокатилось в голове девушки, — если бы он знал, какие у нее братья. Конечно, до Паула им далеко, но это смотря с какой стороны их разглядывать. И к сожалению, все относительно, за шесть лет многое изменилось, а люди порой за час меняются… Нет, она не хотела бы оказаться на месте Ричарда, носить одну фамилию с упырем, быть его братом — проклятье, клеймо прокаженного и четкий диагноз для окружающих. Доказывать обратное бесполезно. Кто поверит? Кто откажется от стереотипа и захочет задуматься? Никто…

Парнишка на секунду зажмурился и, обессилено опустив бластер, тряхнул челкой. Крис уже стоял у него за спиной, и как только мальчик повернул голову на шорох, нанес удар в челюсть.

— Нет! — только и успел крикнуть принц, вскакивая, но Сэнди уже отбросило ему на руки, и из разбитых губ брызнула кровь. — Зачем?! — рявкнул Ричард, усаживая парня на диван. — Просто так, — зло пошипел Крис, подбирая упавший бластер. Пит осуждающе покачал головой:

— Он же ребенок. — Дети оружием не балуются, здоровых мужиков штабелями не складывают и питами полы не вытирают.

Сэнди оттер губы и волчонком посмотрел на Криса, тот с невозмутимым видом вернул оружие в кобуру и, поправив рубашку, уселся в кресло. Пит потер челюсть и подмигнул мальчишке:

— Ты как, нормально? Тот нерешительно кивнул в ответ. Ричард вздохнул:

— С тобой не соскучишься. Одно удивляет, как ты с таким характером еще жив?

— Действительно, что ж тебя так вздернуло? — вставил Пит, с опаской присаживаясь на стул напротив. Сэнди виновато глянул на него и стал старательно разглядывать кровь на своей перчатке.

— Челюсть-то цела? — спросил Ричард и протянул руку к его лицу, желая проверить, но парень резко дернулся и кивнул, устыдившись и этой заботы, и своего недавнего поступка

— Ты ему еще молоко на губах оботри и врача вызови… — прошипел Крис и тут же замолчал, с недовольным видом уткнувшись глазами в пол под тяжелым взглядом Ричарда. — Может, поговорим? — тихо спросил принц мальчика. Тот настороженно посмотрел на него карими глазами и чуть заметно кивнул. — Какой прогресс, — улыбнулся Пит. — В свете последних событий, я так понимаю, что не Паул приказывал тебе устраивать взрывы…

Парень глянул на него, как на полного идиота, и принцу вдруг стало стыдно, что он поверил доводам Криса. — Так он тебе всю правду и выложил, одуванчик хренов! — фыркнул тот.

— Хватит! — рявкнул Ричард и тише добавил, — сообрази-ка лучше нам что-нибудь

перекусить и чаю покрепче. Крис с возмущением посмотрел на него, но не решился возразить и демонстративно вышел, хлопнув дверью. — Я же тебе говорил, Рич, у Криса буйная фантазия. — Хорошо, — у Криса фантазия разыгралась, в тебе проснулся адвокат, у Паула врожденное скудоумие, у меня плохая наследственность, а у тебя что? — обратился принц к Сэнди, — энергию девать некуда или пиромания обнаружилась? Зачем ты этот бардак устроил? Мальчишка пожал плечами. — Исчерпывающий ответ, — кивнул принц, чувствуя, что закипает, — а можно немного поточнее для тугомыслящих и слабопонимающих?

Сэнди внимательно посмотрел на него, и губы чуть изогнулись в усмешке, лицо при этом стало открытым и удивительно добрым, а глаза лучились теплом и пониманием. Ричард даже тряхнул головой и улыбнулся от восхищения — разве можно сердиться на этого ребенка?

— Рич, как он тебе скажет, если немой? — влез опять Пит. — У тебя за спиной, на столе, планшет с карандашом лежит, давай сюда. Пит с готовностью вскочил и, взяв планшет, передал парню. Тот задумчиво повертел его в руках и вопросительно уставился на друзей.

— Ты понимаешь, — почесал затылок Пит, — у нас здесь свой пиковый интерес, а ты нам карты путаешь и зачем, не понятно. Крис даже идейку толкнул, что Паул твой хозяин. В общем, любопытство нас мучает, зачем ты все это затеял? Сэнди пожал плечами и вывел: "Долгая история".

— Мы не торопимся, — заверил принц.

"Вы здесь зачем, в чем ваш интерес?" — вывела рука.

— Ты не один любовью к Паулу пылаешь, — улыбнулся Пит.

"Зачем?" — подчеркнул парнишка. — Ты требуешь ответов, но сам их не даешь, считаешь, это справедливо? — спросил принц.

"Лер ви ту энс", — вывела рука. — Да, да, конечно! — усмехнулся Ричард, — хитер. Хорошо, я отвечу. Мы здесь, чтобы свергнуть власть Паула и… убрать его.

Парнишка недоверчиво посмотрел на него и вывел: "Он же твой брат?!" — Да, брат, — согласно кивнул принц, — но родственные чувства нас никогда не связывали и любим мы друг друга… как огонь воду. Паул — подонок, его место в аду, и если он до сих пор не захлебнулся кровью, которую льет, ему нужно помочь.

"Рука не дрогнет?" — засомневался парнишка.

— Нет, не сомневайся, мне бы с ним только встретиться. Я удовлетворил твое любопытство, теперь, будь любезен, удовлетвори мое. В чем твой интерес?

"Тот же, что и у вас". — А конкретнее?

"У меня огромные претензии к твоему брату, хочу сатисфакции".

— По-моему, он дурака валяет, — широко улыбнулся Пит, а Ричард устало вздохнул. "Я хочу убить твоего брата", — крупными буквами вывел парнишка. — За что? — прищурился принц, а Пит рассмеялся: силен пацан! Мальчишка зажмурился и покачал головой — не скажу! Принц уловил горькую волну боли и отчаянья, шедшую из глубины души, и подумал: "Что же с тобой случилось, малыш?", а вслух сказал:

— Хорошо, оставим эту тему открытой до лучших времен. Последний вопрос — ты один или помогал кто?

"Один", — показал мальчишка. На него было больно смотреть: перекошенное мукой лицо, совершенно больные, бездонные, черные глаза, сам маленький, хрупкий, кому скажи, что пять минут назад раскидал по комнате трех атлетов — не поверят.

Ричард с трудом сдержался, чтобы не обнять мальчика, не прижать, успокаивая, к груди. Сердце сдавило от жалости, и он тихо выдохнул:

— Что же у тебя с глазами, малыш? Тот пожал плечами и уставился в пол. — Ладно, считай, отвоевался, а что не сказал, расскажешь потом, если захочешь. В ближайшие дни тебе придется пожить здесь, так что отдыхай и… не устраивай нам лишней головной боли, хорошо?

"Я еще не закончил свои дела", — не унимался парнишка. — Извини, — пожал плечами принц, — считай, что закончил. Детям не место в этой войне, уступи место мужчинам.

Парень хотел возразить, но тут открылась дверь, и в комнату вошел Крис с полным подносом в руках. Он холодно посмотрел на присутствующих и, поставив ношу на стол, спросил:

— Я что-то пропустил? Лобзание и духовное единение? — Да ладно тебе, — махнул рукой Пит.

— Только не говорите, что вы ему верите и любите как родного. — Хватит, Крис, — оборвал его принц и взял две чашки со стола, для себя и Сэнди. — Парень срезал правящую верхушку, убрал главных помощников Паула. Только ненормальный может думать, что он действовал по указке моего брата. — Значит, я не нормальный, а этот в свете последних событий невинный агнец, поборник светлых идей и высоких идеалов. Не сходите с ума! Паул плевать хотел на погибших помощников, новых наберет. И те будут служить лучше прежних. Без проблем. Зато тебя, дурочка доверчивого, с помощью этого гаденыша уберет! — Крис ткнул пальцем в парня, — неужели вы не видите чего он добивается?! Он прекрасно осознает, на что вы клюнете, вот и играет перед вами роль народного мстителя, чистого и непорочного. Этакая ранимость и детская наивность с мечом правосудия наперевес. Вы у него с рук есть будете, и он вас накормит! Досыта! Чем хозяин велит, каким-нибудь новым открытием в области фармацевтики, каким-нибудь убойным ядом из закромов Паула!

Сэнди встал, взял чашку с чаем из рук Ричарда и, подойдя к Крису, спокойно выплеснул ее содержимое ему в лицо, прерывая словесный бред. Тот на минуту опешил и озверел, почувствовав, как сладкая теплая жидкость стекает по лицу и капает на рубашку, пиджак, и резко нанес удар, сначала в челюсть, затем в живот наглеца. Парень сложился пополам и отлетел к дверям, а взбешенный Крис рванул за ним, откидывая в сторону Пита.

— Хватит! — заорал принц, пытаясь остановить друга, но тот, казалось, ничего не слышит. Сэнди попытался ему ответить, но тут же получил серию ударов. Друзья кинулись их разнимать. Ричард рывком оторвал будущего графа Феррийского от парня и толкнул в объятья Пита, который гостеприимно принял его и тут же крепко прижал к стене, давая время остыть. Принц же подхватил сползающего мальчишку и прижал к себе, удерживая от падения. Сэнди уткнулся головой ему в грудь и цеплялся в рубашку, пытаясь отдышаться.

— Что же ты вытворяешь?! — прошипел принц в ухо парнишке и смолк, почувствовав волну боли, исходящую от него. Хрупкое тельце трясло, как в ознобе. Ричард, придерживая мальчика одной рукой, вдруг осознал, насколько он маленький и худой, одной рукой можно было переломить его в талии и не заметить. Сердце зашлось от беспокойства и смутного подозрения.

— Идиот! — зло бросил он Крису и, подхватив мальчишку на руки, перенес его на диван.

— Ну, ты совсем… он ведь ребенок еще, — осуждающе бросил Пит другу и побежал за влажным полотенцем. Крис злобно сверкнул глазами, вытирая лицо салфеткой, и процедил сквозь зубы:

— Ребенок, — пусть дома сидит и нянькам своим коленца выкидывает! Ишь, святая невинность… Рубашку теперь менять.

— Мне нет дела до твоей рубашки! Ты посмотри, что наделал! — заорал принц. Мальчишка полутрупом лежал на диване, лицо белее снега и все в крови, ранка над бровью разошлась, разбитые, посиневшие губы кровоточили. Пит подал принцу полотенце, и тот осторожно обтер кровь. Сэнди вздрогнул, его черные глаза затуманились, и вдруг закрылись.

— Может, врача? — предложил Пит и, получив утвердительный кивок, вылетел из комнаты. — Я не мог его убить, — тихо произнес Крис, виновато поглядывая на Ричарда. Тот выглядел не лучше мальчишки: белый как мел, встревоженный, глаза пылают от гнева.

— Ты-то что завелся? Он ведь ребенок еще, ребенок!

Крис нерешительно положил ладонь на сонную артерию Сэнди и облегченно вздохнул:

— Сам ты ребенок, наивный и глупый. Заладили! Жив твой ангелочек, чтоб ему сделалось? В обморок упал, как девчонка, а ты кудахчешь, словно нянюшка.

— Замолчи лучше, — зло процедил принц и так посмотрел на друга, что тот не только замолчал, но и отошел подальше, на всякий случай.

На его счастье через минуту появился доктор в сопровождении Пита, и Крис смог незаметно исчезнуть из поля зрения не на шутку рассердившегося друга.

Врач, коренастый мужчина средних лет, поставил пластиковый чемоданчик на предложенный стул напротив дивана и, присев рядом с мальчиком, начал осторожно ощупывать его лицо. Ричард, опершись руками в спинку дивана, c тревогой наблюдал за врачебными манипуляциями.

— Лицо цело, — констатировал мужчина и достал псилограф, — Вы бы освободили ему руку от перчатки. Принц торопливо расшнуровал правую перчатку парня и, стянув ее, в ужасе застыл, рассматривая то, что с трудом можно было назвать рукой. Наружная сторона кисти и запястье, деформированные грубыми рубцами, были фиолетового цвета, как после глубокого ожога.

— Во имя Всевышнего! — выдохнул Пит.

— Н-да, — вздохнул врач, — давайте другую руку.

Ричард неуверенно и осторожно, страшась увидеть то же самое, расшнуровал вторую перчатку и облегченно вздохнул. Если не считать нескольких белесых шрамов, рука была совершенно нормальной, вот только неестественно маленькой для мужчины, и тонула в ладони принца. Он изумленно рассматривал это чудо с тонкими, длинными пальчиками, узким запястьем, таким хрупким на вид, что, казалось, надави двумя пальцами сильнее, и оно сломается, и думал: "Разве такая рука может принадлежать парню?".

Он нехотя выпустил руку из своей ладони и впился взглядом в лицо мальчика. Тонкий овал лица, фарфоровая кожа, трепетные губы, нежные маленькие руки, хрупкая фигурка, узкие плечи и осиная талия — все это могло принадлежать лишь девушке, но как в таком случае она могла развязать войну в городе, здесь уложить троих натренированных мужчин?

Что-то не складывалось, не вписывалось в привычный образ.

Тем временем доктор просмотрел данные на дисплее, нацепив на палец парнишке датчик, вколол что-то и вынес вердикт:

— Небольшое сотрясение, в целом опасных повреждений нет, все органы в норме. На лицо физическая усталость и, возможно, нервное перенапряжение, но это не опасно. Ранку над бровью можно подшить, опять же по желанию. Я поставил обезболивающее и снотворное, часов пять поспит и восстановится. На ближайшие три дня рекомендую сон, обильное питье, витамины… и без спаррингов и треволнений, пожалуйста.

Как только дверь за доктором закрылась, Ричард бережно поднял Сэнди на руки и, стараясь не потревожить, перенес в спальню, уложил на кровать. Он заботливо снял с него куртку и ботинки, не решаясь раздеть полностью.

Мальчик крепко спал, чуть приоткрыв разбитые губы, и даже не пошевелился.

Ричард невольно залюбовался прекрасным лицом и несмело коснулся дрожащей рукой его щеки. Она была теплой и нежной, как у ребенка. В горле тут же пересохло от нахлынувшего желания почувствовать ее вкус на своих губах, обнять мальчика, крепко прижав к своей груди, и ощутить биение сердца, не выпускать из своих объятий до самого утра, а лучше до конца жизни.

Принц отдернул руку, борясь с собой и замер. Казалось, время остановилось, не было больше ни завтра, ни вчера, ни этой комнаты, ни этого мира, лишь этот мальчик да биение двух сердец в полумраке, слившихся воедино. Ричард уже не различал, где он, а где Сэнди, и просто сидел рядом, не в силах уйти, не смея прикоснуться, впитывая любимые черты, вдыхая манящий аромат кожи, нежный, сладковатый, женский, неуловимо знакомый, будоражащий память, словно пришедший из далеких безмятежных дней. Его вновь обуяло чувство, что перед ним девушка. Тонкая точеная фигурка, это лицо, руки, запах… но резкость движений, грубоватые манеры, цепкий, жесткий взгляд, решительность и безрассудная смелость, сила и ловкость, знание оружия, владение приемами рукопашного боя… "Кто же ты?" — думал принц, все больше запутываясь. "С виду — женщина, по делам — зрелый мужчина, по эмоциям — ребенок. Могла ли девушка устроить войну в городе, могла ли выдержать то, что превратило ее руку в фантасмагорию?.."

— Кем бы ты ни был, малыш, чтобы ни скрывал, не важно. Главное, что ты есть. Ты теперь не один. Я позабочусь о тебе, — прошептал Ричард и, укрыв парня пледом, тихо ступая, покинул комнату. Ричард провел ночь на диване в гостиной, чтобы не смущать парня. Перед тем, как лечь спать, он зашел в комнату к друзьям и строго наказал Крису не только оставить мальчика в покое, но и охранять и оберегать от любых волнений и опасностей. На лицо Пита набежала хмурая тень непонимания и тут же развеялась, ему стало ясно, что Ричард берет мальчика под свою опеку. Его это не удивило, не шокировало. А вот Криса разозлило, и он, видимо, хотел возразить, но взгляд принца был неумолим и не просил, а приказывал. Осталось подчиниться.

— Значит, он останется с нами, — кивнул Пит, лукаво щурясь.

— Да, — просто ответил Ричард и покинул комнату друзей.

Привычная жизнь закончилась, но в отличиe от Криса, Пит был рад этому. Ему было проще принять перемены. Он своеобразно воспринимал жизнь и людей, особо не зацикливаясь на неудачах и поражениях, не принимая близко к сердцу мелкие неприятности и чужие странности. Прислушиваясь к мнению других, он делал свои, одному ему понятно на чем основанные выводы.

Негативный опыт Пит складывал в глубинах памяти и извлекал лишь в случае крайней необходимости. При этом умудрялся не обжигаться дважды и сохранять свои убеждения целостными. Только его друзья знали, насколько он основателен, умен и независим. Чужаки принимали его за своего парня, глуповатого, но безобидного и легкомысленного, это их и подводило. Пит легко сходился с людьми и спокойно относился к их недостаткам, но мог жестко и даже жестоко, без предупреждения, расправляться с не угодными ему людьми, наглецами, хамами и самодурами. Эта категория вызывала в нем особо негативные эмоции, которые он старательно прятал под бесхитростную улыбку блаженного. Но если бы собеседник был внимательнее, то смог бы заметить на дне зеленых глаз маленькую льдинку предостережения. Пит ждал, взвешивал все «за» и «против», старательно подмечал все «плюсы» и «минусы» нового знакомца и готовил вердикт — годен, значит, быть тому под прикрытием этого рубахи-парня, а нет — пора исчезать из поля его зрения, дабы остаться целым и жизнеспособным. И горе, если замешкался: Пит бил наверняка и всегда точно в слабое место, безошибочно вычисленное за время общения. Потом многие жалели о своей недальновидности и откровенности, но никто не удивлялся ее причине: человек слаб и, углядев благодарного слушателя в недурственном лице чуть глуповатого, веселого и бесхитростного парня, как не открыть душу?

Была у Пита одна особенность, мгновенно располагающая к нему любого скептика и нелюдима, — скромная самооценка и уважение даже к незнакомым. Он всегда держал себя с другими наравне, не кичился своими достижениями, достоинствами, связями, не унижал, наоборот, выказывал всяческое почтение и понимание. Слушая песни о чужой жизни, он не насиловал уши собеседника рассказами о своей, что, естественно, импонировало любому. Но, прежде всего женщинам, которые вились вокруг Пита толпами.

Со своими подругами он всегда был щедр, как на комплименты и внимание, так и на подарки и безвозмездную материальную помощь. Он врывался в их жизнь как нечто феерическое, неповторимое, поднимая их в собственных глазах и в глазах окружающих, с корнем вырывая комплексы, сметая скучные будни, даря радость и вечный праздник.

Конечно, отпускали его тяжело, но как не странно без обид и пошлых скандалов. Каждая из его поклонниц оставалась с ним если не в дружеских, то, по крайней мере, в теплых отношениях. Да разве могло быть иначе? Все, что он давал, сторицей оплачивало разлуку.

Женщины прекрасно осознавали, что этот веселый, сластолюбивый парень, с мужественным лицом, чистыми изумрудными глазами, атлетическим телосложением, с удивительно добрым и в то же время твердым характером не может принадлежать одной, а, следовательно, и расстался не с одной. "Не ты первая, не ты последняя, к чему голову пеплом посыпать?" — считали его бывшие подруги и были правы.

Так любовные отношения, затухая, уступали место дружеским, а значит, более стабильным и ровным, без обязанностей и обязательств, которые Пит терпеть не мог, и все же брал, считая себя ответственным за дальнейшую судьбу своих «увлечений». Он оплачивал долги предыдущей подружки и искал следующую в надежде, что на этот раз ему повезет, и она окажется той единственной, которая навеки поработит его душу и тело, прекратив его легкомысленное шествие по женским судьбам, и до конца жизни останется неразгаданной им. Он искал совершенство, которое, увы, природа, если и создала, то стоически не желала потворствовать их встрече. Однако Пит не отчаивался и вновь пускался на поиски.

При всей неопределенности в личной жизни и странном отношении к окружающим одно оставалось для него неизменным, незыблемым — его друзья, их интересы, их жизнь.

Ричарда он любил безоглядно, он был для него величиной постоянной и недосягаемой, как пик Мигмана. Такой же величественной, таинственной, неподдающейся объяснению и идеальной в пропорциях, как и личность принца Эштер.

С Крисом было проще: он не был для него непререкаемым авторитетом, а скорее заблудшей сиротой, капризным и угрюмым ледником у подножья того самого Мигмана. И ни таинственности, ни странности, все четко и ясно, зануда, прагматик, циник и схизматик, а попросту Крис Войстер, которого жизнь била, бьет и будет бить, пока тот не соизволит снять черные очки со своего холодного рассудка и не освободит истосковавшееся по обычному женскому теплу сердце.

Он всегда был расчетливым, недоверчивым скептиком, но в юности эти черты смягчала сентиментальность и вера в мифы о вечном счастье. Как это и бывает, для одного оно представлялось огромным спорткомплексом, набитым гало до самой небесной тверди. Для других — ораторство на пике политической карьеры, при котором серые массы где-то внизу, в необозримой дали, под подошвами элегантных ботинок, внемлют со слепым восхищением любой ерунде, льющейся из уст, безоговорочно принимая ее за истину. И ты чувствуешь себя богом и ваятелем чужих судеб, фигурой настолько значимой, что без твоей воли и снег не пойдет, и экватор сместится.

Крис, как сын именитых родителей, был равнодушен и к славе, и к богатству. И, как любой ребенок, объевшийся мороженого, об этом и не помышлял. Его представление о счастье было настолько реально и мало, что, казалось, не может встретить преград в своем наступлении. Бескорыстная любовь до седых висков, взаимопонимание, преданность и с пяток наследников, разве не мелочь? Разве нужно было много платить, чтобы это получить?

Он был готов на любые траты: физические, моральные, материальные. Вот только предмет его страсти оказался неудачным кандидатом в "единственные и неповторимые". Да и не в курсе был предъявляемых требований.

Селина "мороженого не объедалась" и знала, как достается каждый гало, оттого счастье для нее было по первому варианту, а желательно в совокупности со вторым. И Крис был весьма удачной ступенькой к достижению "пика благ". И никаких чувств, все пошло и просто — амбициозный план и скрупулезное претворение в жизнь каждого из его пунктов. Естественно, она не поставила Криса в известность об истинной причине своей благосклонности к нему, а он в свою очередь как не странно, словно ослеп и оглох, и с деликатностью, свойственной скорее идеалисту и мечтателю, чем прожженному цинику и реалисту, принял иллюзию за действительность, и не спешил предъявлять нафантазированные требования и оглашать свое мнение и представление о том самом счастье, что их ждет впереди.

А потом в этом отпала надобность.

Скоропостижное бракосочетание будущего наместника Нагеша, графа и богатого красавца, наделенного массой достоинств, на безродной нищей, необразованной и далеко не девушке, произвело фурор в высших кругах и потрясло не только консервативную знать Аштара, но и близких друзей и знакомых Криса. Однако тот принял общественное «фи» философски и высокопарно обозначил как "мелкие неприятности, сторицей оплачивающие великое счастье". Родители пригрозили ему лишением наследства и всяческих прав, пытаясь вразумить и предостеречь от неравного и бесперспективного союза, но он был неумолим и, гордо вскинув подбородок, шагнул к алтарю, нежно сжимая руку своей избранницы.

Та и не подозревала об учиненных сражениях, заботливо огражденная женихом от превратностей судьбы, и пребывала в полной уверенности, что шагает за выпавшим ей призом.

Отрезвление было ужасным, нервная система не невесты, а уже законной супруги не выдержала навалившегося горя и разочарования и сбросила маску приличия. Так Крис узнал, что на самом деле представляет из себя чаровница и скромница, "первая красавица Мефена, зеленоглазая Селена", ради которой он лишился всего. Однако он еще питал надежду. То ли из упрямства, то ли из стыда перед самим собой за совершенную глупость терпел вздорный нрав и скабрезный язык жены и даже прощал ее многочисленные интрижки. Но в один не очень прекрасный день, вернее ночь, вытаскивая из супружеской постели очередного любовника Селины, не выдержал — наградил инвалидностью обеих и ушел навсегда.

Развод был нудным, грязным и долгим. Селина, беременная к тому времени, бог знает от кого, приписывала отцовство ему и с ангельской улыбкой лила на него грязь, обвиняя в несуществующих грехах, превращая в негодяя в глазах родных и знакомых. В результате Крис потерял родню, остатки сбережений, но самое худшее — веру в лучшее.

Он обозлился на женщин вообще, стал замкнутым и грубым и буквально закостенел в своих худших заблуждениях и убеждениях. Одно из них стало девизом его дальнейшей жизни: доверять никому нельзя. Любовь стало для него синонимом горя, безумия, проклятья; красота синонимом фальши и предательства. Женщины для него превратились в злобных, корыстных стерв и ассоциировалась с исчадием ада, вызывая в нем лишь чувства ненависти и презрения.

Цинизм и недоверчивость, и ранее присущие характеру этого сдержанного и холодного прагматика и консерватора, окончательно превратили бы его в морального урода, если бы не тепло и поддержка друзей, зорко следящих за тем, чтобы он не деградировал, не замкнулся, не запутался в дебрях собственного мировоззрения.

Так сложился их тандем: глухой пессимист Крис, легкомысленный оптимист Пит и Ричард, реалист и романтик, уравновешивающий обоих. Одному он не давал скатиться в глухую депрессию, другого вытаскивал из нирваны.

Жизнь же подкорректировала их отношения и сделала сообщество закрытым для других.

То что они были совершенно разными вопреки принятому мнению не вносило раздора, наоборот, сплачивало сильнее, превращая компанию в монолит. Не похожие характеры, взгляды на жизнь и окружающий мир лишь помогали лучше разобраться в той или иной ситуации, найти правильный выход или решение проблемы на основе объективного, а не субъективного вывода, как это обычно случается.

Друзья давно расстались с юношескими иллюзиями и не ждали от людей больше, чем они могли дать, не преувеличивали их достоинства, однако и не приуменьшали недостатки. Они знали цену как добрым отношениям и спокойной жизни, так и предательству, алчности, зависти и хитрости. За одно они платили добром, за другое злом. И то и другое всегда было щедро оплачено.

У них было много добрых знакомых, с которыми друзья щедро делились, чем могли, но не пускали за грань своего сообщества во избежание ненужных травм и неприятностей, слишком много жестоких уроков преподала им жизнь. Их необычный союз, многогранный и неоднозначный, был фактически совершенством, и претендовать на место в нем могла лишь такая же неоднозначная и необычная личность. И она появилась — странный мальчишка с мятежной душой.

Пит принял его, откинув сомнения, отказавшись от поспешных выводов в отличиe от друзей. Сэнди стал для него младшим братом, нуждающимся в опеке, защите и руководстве, и занял в душе место погибшего Мела. Ричард, рассудительный и мудрый, четко выверяющий каждый шаг и поступок, также безоговорочно подчинился ему, превратившись в искалеченных руках подростка, из холодного мрамора в мягкий воск. И оба прекрасно сознавали, что происходит с Крисом. Странный мальчишка, не ведая и не желая того, расшевелил и его истлевшее сердце, возродил то, что, казалось, давно кануло в лету, и бросил вызов многолетнему равнодушию. И тот, давно забывший юношеские волнения и желания, совершенно растерян и удручен свалившимися эмоциями, не поддающимися ни объяснению, ни пониманию. Это и выводит его из себя, заставляя срываться на причине — Сэнди, чтобы не проросла еще глубже привязанность к нему, а может, и нечто большее, чем привязанность… Мог ли здравомыслящий Крис представить себе, что когда-нибудь влюбится вновь? Нет. А уж то, что предметом его страсти окажется парень, к тому же молодой и красивый, превращало эту мысль в полный абсурд. Однако жизнь так устроена: всегда от чего мы так настойчиво бегаем, когда, казалось, это уже позади, оказывается перед глазами. И не один еще не убежал и не избежал. Но Крис не хотел ни принимать, ни понимать этого.

Он начал борьбу с самим собой, еще не сознавая ее тщетности.

И того, что уже проиграл…

Г лава 7

Принц проснулся рано и, хотя спал очень тревожно, чувствовал себя превосходно. Он открыл окно и вдохнул прохладный утренний воздух. Небо заметно посветлело, и птицы, перекликаясь, уже начали исполнять оду новому дню. "Сегодня решающий день. Получится ли взять Паула? И ценой скольких жизней?.. Нужно попытаться снизить потери до минимума", — думал Ричард и даже не заметил, как вошли друзья.

— Доброе утро, Рич, — окликнул его Пит.

— Если оно доброе, — вставил Крис и сел за стол, хмуро наблюдая, как служащий сервирует стол.

— Ты, как обычно, не в духе или просто волнуешься? — спросил Ричард, присоединяясь к друзьям.

— Волнуюсь, — вздохнул Крис. — В таком деле может возникнуть масса случайностей, которые могут испортить все дело, и будут стоить нам очень дорого.

— Что будет, то будет. Предусмотреть все невозможно, — пожал плечами Пит. — Потери в любом случае будут. Лучше положить полк сейчас и остановить Паула, чем ждать, пока он утопит в крови всю систему. Поэтому давай оставим эту тему и спокойно позавтракаем. День обещает быть напряженным, а на сомнения все равно времени уже нет. Кстати, когда сбор командиров? — спросил принц.

— В 12 здесь. Видеосвязь с другими отрядами налаживают, думаю, как раз к 12 успеют… — начал докладывать Крис и тут же замолчал, недовольно скривившись.

В гостиную вошел Сэнди и с независимым видом, еле кивнув собравшимся, уселся за стол. Он был хоть и бледен, но вид имел решительный и даже нагловатый, а от вчерашних эмоций не осталось и следа. Карие глаза смотрели спокойно и внимательно. Ричард и Пит лишь улыбнулись, переглянувшись и кивнув ему в ответ, уткнулись в свои тарелки. Парень, не дожидаясь приглашения, налил себе кофе в пустующую чашку и взял бутерброд.

— Что с охраной Бель-Теля? — вернулся к недавнему разговору принц. — Насколько ее усилили?

— Ночью прибыло два дополнительных взвода. В городе и на дорогах усилена охрана. Блокпосты на каждом повороте… и все благодаря щенку!

— Я, кажется, внятно вчера объяснял! Повторить? — сверкнул глазами Ричард. — Да ладно вам. Главное, Паул в Бель-Теле, а остальное ерунда, прорвемся, — примирительно заметил Пит.

— Да, он в Бель-Теле, а зачем ему бегать? Его там так охраняют, что ты не один батальон положишь прежде, чем на территорию замка проникнешь. Если бы этот умник не лез, куда не просят, все прошло бы гладко и спокойно, а главное с меньшими потерями!

— Паул стянул на себя наемников и обнажил другие важные точки, подумаешь, — пожал плечами Пит, — нашим будет легче в других районах, а, следовательно, и потери будут незначительны. То на то и выйдет. И вообще, война без потерь не бывает, а уж эта война того стоит. Мне лично наплевать, сколько он сюда защитников нагнал, я его, упыря, все равно достану. Он мне за Мела ответить должен и будь уверен, ответит.

Над столом повисла тишина. Друзья думали каждый о своем и в тоже время об одном — о предстоящей операции, о Меле и других погибших, о тех, кому предстоит погибнуть.

— Вы поберегите себя, пожалуйста, — тихо попросил друзей Ричард. — Ты это себе скажи, — хмыкнул Пит, — у тебя к брату претензий больше, чем у нас. Вперед всех полезешь, я же тебя знаю, а между тем Ваше Высочество, Ваше место не на поле боя с бластером бегать, а в безопасном месте сидеть и приказы отдавать.

Ричард усмехнулся и покачал головой. Сэнди с тревогой посмотрел на него и, резко отодвинув чашку, жестом попросил Пита: Дай ручку и бумагу.

Тот в недоумении посмотрел на мальчика и кивнул Крису: — Дай ему свою записную. Крис с недовольным видом вытащил электронный органайзер из внутреннего кармана и кинул Сэнди. "Когда штурм Бель-Теля?" — вывел парень.

— Зачем тебе? Хозяина предупредить хочешь? — прищурился Крис. "Помочь хочу"

— Чем? — заинтересовался Пит.

"Я заложил в здание мины направленного действия. Их, к сожалению, немного, но пространство расчистят, и мы пройдем без труда".

— Мы? — вскинул бровь принц.

"Я иду с вами!" — Нет! — отрезал Ричард. — Ты останешься здесь. "Это моя война, а не ваша. Я ИДУ С ВАМИ!"

— Это не твоя война и не наша. Это борьба, жестокая борьба всего народа за будущее системы, за возможность жить. И не надо ультиматумов. Будет, как я сказал, ты сидишь здесь и ждешь нас. Твоя война закончилась. Все! Глаза Сэнди полыхнули зеленью. Она посмотрел на мужчин и поняла, ее не возьмут, как бы не настаивала. Крис смотрел на нее, как ботаник на простую букашку, вкравшуюся в коллекцию раритетных экземпляров. Пит, как доктор на непослушного больного, твердо, без грамма сочувствия или сожаления.

Девушка сжала зубы и вывела:

"Мины заложены на первом этаже и у ворот. Пусть твой «Цербер» отдаст мне сумку. Там пульты от взрывателя. Код я сообщу".

Он кинул запись принцу, и тот, прочтя, кивнул, с подозрением посмотрев на мальчишку. Ричард чувствовал, что парень не сдался, и по позвоночнику холодком поползла тревога. Страх потерять этого упрямца буквально сковал его. "Ничего, здесь останется достаточно охраны, чтобы придержать его от эскапад", — подумал принц, пытаясь успокоиться, но тревога почему-то так и не отпускала.

Штурм королевской резиденции был назначен на 12 ночи.

К девяти вечера дом напоминал проходной двор. Сэнди стоял, прислонившись к косяку двери, ведущей в гостиную и, засунув руки в карманы брюк, с деланным равнодушием наблюдал за происходящим. Вокруг сновали люди в черных кожаных куртках, брякали бластеры и лазерники, слышались невнятные разговоры.

Крис деловито упаковывал сумки с оружием, проверяя каждое. Пит, рассовав гранаты и прикрепив мины к своему поясу, подпрыгнул, проверяя, не брякнет ли что. Потом расправил плечи, пристраивая наплечную кобуру, и подмигнув Сэнди, накинул куртку.

Ричард спокойно рассовал лазерники за пояс и под мышки и одел куртку, закинул на плечo сумку с оружием и внимательно посмотрел на мальчика, не нравилось ему его спокойствие.

— Пора, — сказал Крис и, подхватив сумку, двинулся к выходу, даже не взглянув на Сэнди.

— Не балуй без нас, — улыбнулся парню Пит, проходя мимо.

Ричард же подошел к нему вплотную и навис, опершись одной рукой о косяк. Синие глаза подозрительно щурились, выискивая на безмятежном лице следы безрассудной затеи.

— Не надо, малыш. Я чувствую, ты что-то задумал, не стоит. Нельзя. Пойми, тебе нет места в этой войне. Потерпи сутки — двое, и все закончится. Посиди спокойно, прошу тебя. Одна мысль, что с тобой может, что-то случиться… — Ричард, вдруг смолк и отпрянул от мальчика, устыдившись собственной слабости. Тот, замерев, с удивлением смотрел на него широко распахнутыми золотистыми глазами, такими чистыми и прекрасными, что принц зажмурился на минуту, боясь утонуть в них. Он поправил сумку и тихо сказал:

— Я совсем ничего не знаю о тебе, но мне кажется, ты не тот, за кого себя выдаешь. Для девятнадцати лет ты слишком худой и маленький. Для парня слишком раним и утончен… Впрочeм прав я в своих догадках или нет, время покажет, а пока я оставляю семь человек охраны, с ними тебе будет спокойнее, да и мне тоже. Они тебе и порезвиться не позволят, и другим в обиду не дадут. Ребята хорошо обучены и дело свое знают, так что… до встречи, малыш.

Принц с сожалением покинул гостиную и присоединился к друзьям. Сэнди не вышел их проводить.

Вечер стоял холодный, но тихий. Стылый воздух моментально освежил голову принцу, вытряхнув лишние мысли.

Все повстанцы во избежание путаницы и лишних потерь были одеты в черные куртки. Они разделились на небольшие группы и двигались по притихшему, ночному городу в сторону резиденции короля с разных сторон, убирая по дороге патрули, занимая важные точки. Один из отрядов, должен был зачистить город, освободить его от наемников и обеспечить крепкий тыл своим.

Отряд принца, как и другие отряды, разделился на группы по 10–15 человек, чтобы соединиться у пропускного пункта, выставленного на выходе из города по северной дороге. Оттуда уже на автопланах они должны были добраться до центральных ворот Бель-Теля. Именно с этой стороны им предстояло штурмовать замок. Другие же отряды должны были к 12 ночи занять позиции у южных, восточных и западных ворот.

Самая трудная задача — обеспечить эффект внезапности, по возможности тихо и незаметно добраться до замка.

Первый патруль группа принца встретила через квартал от своей штаб-квартиры. Четверо высоких, крепких парней с пневматическими автоматами наперевес преградили им дорогу и потребовали предъявить документы. Группа Криса, негласно обеспечивающая охрану Ричарда, сняла двоих, а двоих сняли принц и его спутник. Мертвых патрульных разоружили и отнесли в кусты.

Еще два патруля были сняты по дороге так же, как и первый, без лишней суеты и абсолютно беззвучно. На удивление тихо прошло и взятие пропускного пункта. 15 наемников, находящихся в тот момент на его территории, были разоружены и связаны без единого выстрела. Они беспечно несли свою службу, кто спал, кто пил, кто играл в карты, поэтому и взять их не составило труда, а двоих, особо рьяных, стоящих на посту с оружием, убрали ножом. К 12 отряд был на месте.

Фортуна явно благоволила повстанцам. По ушному микрофону, настроенному на специальную чистоту мятежников, Ричард узнавал, что происходит на других участках и как идут дела у других отрядов. К 12 все отряды заняли свои позиции, потеряв лишь двух человек.

Замок занимал огромную территорию, и силы, брошенные на защиту королевской резиденции Бель-Тель, почти вдвое превосходили количество повстанцев, тем не менее, это никого не пугало. Повстанцы добровольно пришли выполнить свой долг и умереть, если надо. И каждый не сомневался в исходе дела. Лица светились решимостью и уверенностью в победе. Иначе и быть не могло: на карту было поставлено их будущее. Наемники же Паула лишь отрабатывали гонорар и защищали свою сытую, беспечную жизнь. К моменту штурма ни их хозяин, ни они не подозревали о нависшей опасности. Какая-то неведомая сила, казалось, оберегает и ведет мятежников.

В 12 прогремели первые взрывы. Ворота и часть ограды смело в один миг, накрыв взрывной волной и ее обломками охрану.

Наемники бросилась врассыпную, открыв беспорядочную стрельбу, но тем самым наносили больше вреда себе, чем повстанцам, раскрывая свое местоположение. Однако паника была недолгой, и вскоре повстанцы получили неожиданно мощный отпор. Лишь к двум часам ночи, с трудом уничтожив основные точки сопротивления врагов, они смогли вплотную подойти к стенам замка. Здесь им пришлось особенно туго.

Повстанцев буквально прижали их к земле шквальным огнем, и если бы не мины, заложенные мальчишкой, они бы потеряли не меньше половины своих бойцов и вряд ли смогли довести дело до конца. Крис взорвал парадное крыльцо, давая возможность проникнуть внутрь здания. Следом пали и другие укрепления. Под натиском повстанцев наемникам Паула пришлось сдавать одну позицию за другой. Бой шел за каждое помещение. Коридоры наполнились криками, стонами, звуками выстрелов и брани, дымом, грохотом, треском.

Ей не стоило особых усилий выбраться. Она выждала полчаса, поднялась наверх и прикрыла дверь в комнату. Буквально через минуту, как и ожидалось, она распахнулась.

— Не закрывайся, — предупредил ее молодой охранник. Девушка согласно кивнула и указала на противоположную стену. Тот повернулся и получил легкий удар в точку на затылке. Тело парня рухнуло на диван.

Минут пять ушло на то, чтобы устроить мгновенно уснувшему охраннику достойное ложе, укрыть пледом с головой. Еще минут пять на то, чтобы рассовать приготовленное еще утром оружие, позаимствованное из общего арсенала повстанцев. А дальше дело техники: открыть окно, спуститься вниз и слиться с ночными тенями, нырнув в гущу кустарников.

У Бель-Теля она была, когда Крис взрывал парадный вход.

Она пошла черным. Вниз по лестнице для прислуги, до лифта. Естественно он был пуст, кому придет в голову пользоваться грузовым лифтом из кухни в такую суматоху?

Третий этаж, шестой. Стоп. Грохот, топот. Сэнди нырнула в альков и сравнялась с тяжелой портьерой — не заметили, пробежали мимо. Повстанцы пока точатся на первом этаже, здесь гостей еще не ждут.

Когда дробный шум шагов и крики смолкли, она ступила на коридорную дорожку. Паул должен быть здесь. Может у себя в кабинете, может в спальне у сейфа с флеш-счетами. Скорее всего, второе. Жадность и не таких подводила. Куда ж его Величие без соответствующих статусу средств?

Значит, сначала в спальню.

Четыре выстрела — четыре охранника, путь свободен. Только бы успеть.

Спальня. Она толкнула дверь и выставила лазерник — никого, но из приоткрытой напротив двери ванной комнаты слышался шелест.

Паул нажал кнопку, все. Средства переведены. Осталось исчезнуть из этого пекла. Он захлопнул ПЭМ, нажал кнопку уничтожения, сунул его в тайник и замер — что-то не так. Мужчина покосился на вход и побледнел — на него смотрело дуло лазерника. Невысокий парнишка в черной одежде выжидательно застыл, зловеще поглядывая на него черными пси-стеклами очков. Ланкранцу стало не хорошо:

— Ты…ты кто? Что тебе надо?

Сэнди выгнула бровь: глупее вопроса задать нельзя. Она просто сняла очки и вперила тяжелый взгляд в холеное лицо супруга. Славные метаморфозы произошли с ним, его перекосило.

— Отродье д'Анжу! — выплюнули тонкие губы. — Выжила, шлюха? Сейчас исправим!

Рука нырнула за спину, и Сэнди пришлось нажать спуск, огненный заряд окрасил кровью грудь короля. Еще не вскинутый бластер выпал из его руки и с глухим стуком упал на пол. Мужчина с ненавистью и долей удивления посмотрел на мстительницу, потом на свою грудь, качнулся, пытаясь шагнуть, и рухнул на колени.

— Сука… Жаль… жаль, — прошептали его губы.

Сэнди не нужны были комментарии, она по глазам Паула видела, что ему действительно жаль. Жаль, что он умирает, а она жива. Жаль, что не сможет больше издеваться над ней, кинуть своей своре, безнаказанно глумиться и властвовать над ее телом, душой и жизнью. Жаль, что не добил тогда, упустил и сейчас не дотянуться. Жаль, что она была в его власти лишь два года…

Для него "всего лишь", для нее — вся жизнь.

Она шагнула к нему и склонилась, заглядывая в искаженное болью и ненавистью лицо:

— Мне тоже жаль… что я не могу убить тебя дважды.

— Тебе не жить, сука… — прохрипел он в ответ и потянулся из последних сил к ее горлу. Сэнди всадила заряд в его лоб. Паул рухнул, дернулся и застыл. Она посмотрела в мертвые глаза с некоторым сожалением и прошептала:

— Я и так не живу…

Ей стало горько: никакого удовлетворения или малейшего облегчения смерть Паула ей не принесла. Покойник словно смеялся над ней. Мертвый ли, живой, он, как и прежде, лишь отбирал, давил и убивал. В эту минуту, глядя на тело врага, она со всей ясностью поняла, что действительно давно мертва. Она, не он. Меж ними теперь не было разницы. Почти. Ему, как всегда, было хорошо. Его никогда не беспокоила душа, он был лишен ее от рождения и оттого, наверное, ненавидел всех, у кого она имелась. Потому и забирал, топтал и убивал. С успехом. Вот она перед ним — производная его черных дел, женщина с мертвой душой и истлевшим сердцем, способная лишь ненавистью и болью заставлять тело двигаться…

Сэнди вышла из комнаты и прикрыла дверь, у нее еще есть шанс исправить несправедливость и получить долгожданную смерть.

Ричард сражался нарaвне со всеми. Друзья и не пытались его остановить или открыто прикрыть, зная, что это глубоко оскорбит Эштер. Сейчас он был простым солдатом, а не принцем и будущим королем, и его жизнь стоила столько же, сколько жизни других товарищей по оружию. Главное для него было не упустить Паула.

Ричард послал друзей в других направлениях на помощь остальным частям, ведущим бой в других концах замка, а сам рвался в берлогу братца, на 6 этаж этого пятнадцатиэтажного замка, больше похожего на мрачную темницу для смертников, чем на резиденцию королей. Память детства не подводила и не давала заблудиться. Он с глубоким чувством удовлетворения шел по комнатам и залам, круша обстановку, отстреливая наемников. Пули и огненные заряды сторонились его и, пролетая, лишь освещали дорогу, не причиняя вреда. Третий этаж. Четвертый. Он напролом шел к цели, фактически не заходя на этажи, оставляя зачистку идущим следом. Пятый этаж. Шестой. Два удара ногой и крепкая, инкрустированная золотом дверь гостеприимно распахнулась. Два наемника попытались остановить принца, но тут же распластались на полу, заливая своей кровью паркет.

— Где же ты, братик, где? — вполголоса пропел Ричард, осторожно продвигаясь вглубь коридора. За углом послышался топот ног. " Человек пять, не меньше", — подумал принц и снял первого высунувшегося. Ругань и грохот упавшего тела. Остальные затаились, не решаясь выглянуть. Ричард проверил заряд в лазернике и достал из-под мышки второй. С другого конца коридора появились еще двое мужчин.

— Вас-то мне и не хватало, — принц выстрелил с двух рук, и наемники с размаху грохнулись на пол. Ричарда лишь задело, чиркнув по щеке огненным зарядом.

— Ерунда, — оттер он кровь тыльной стороной ладони.

За углом послышалась возня и выстрелы, а с другого конца опять летели наемники. Ричард оказался в западне, слишком поздно осознав, насколько сильно оторвался от своих. Он снял троих, и, не дожидаясь второй волны, решил убраться за угол, благо там воцарилась тишина. И не заметил, как из параллельной двери высунулся охранник и выстрелил в него. Доля секунды и лежать бы будущему королю Мидона мертвым, но какая-то неведомая сила втащила принца за угол, а наемник с глухим стоном ткнулся носом в пол, и затих. Выпущенный им заряд лишь прожег стену в том месте, где секунду назад была голова принца. Ричард развернулся готовый выстрелить и увидел знакомые, невозмутимые, карие глаза.

— Ты?! — воскликнул мужчина, прижал мальчишку к стене, схватив в пылу негодования за плечи, навис над ним, как ангел мщенья, — что ты здесь делаешь?!

Парнишка выгнул бровь: "A ты как думаешь?"

Ричард впечатал кулак в стену от огорчения — теперь не до Паула, нужно мальчишку уводить.

— Выпороть бы тебя! — прошипел он. Сэнди спокойно выстрелил ему за спину, прямо под мышками. Минус два. Принц лишь дернулся да качнул головой, глядя на трупы

Сэнди кивнув, увлек его в глубь коридора. Ричарду ничего не оставалось делать, как двигаться за ним, зорко посматривал по сторонам — теперь их двое, и он отвечает за парня. Два наемника вылетели из-за угла. Принц успел схватить мальчика за шиворот, втолкнуть в первую попавшуюся дверь и снять мужчин.

В комнате, куда они попали, было светло от множества горящих свечей. Ричард внимательно оглядел апартаменты: "Надо же, какая удача, не иначе как спальня Паула". Багровые тона, плотные, тяжелые портьеры, огромная кровать и масса идиотских побрякушек.

Сэнди внимательно посмотрел на принца и кивнул в сторону двери в глубине комнаты. Ричард толкнул ее ногой и оказался в огромной ванной. Посередине в луже собственной крови с аккуратным отверстием во лбу и широко распахнутыми глазами, в которых застыло удивление, лежал Паул.

— Вот и свиделись, — недобро усмехнулся Эштер, рассматривая тело. И не чувствовал ничего, кроме сожаления, что не знает, кому пожать руку за меткий выстрел. Впрочeм, врагов Паул нажил больше, чем достаточно, и многие бы хотели подписаться под этим убийством.

— Жаль, что не пообщались на прощанье, — заметил тихо принц и обратился к мальчику, — Здесь нам больше нечего делать. Нужно прорываться к своим. Пошли!

Они осторожно вышли в коридор. Где-то совсем рядом слышались выстрелы, топот, крики.

— Наши на подходе. Туда, — кивнул принц в сторону звуков.

"Нет", — качнул головой парень и, кивнув, в другом направлении пошел по коридору. — Когда все кончится, я тебя выпорю! — искренне пообещал Ричард ему в спину. Мальчишка повернулся к нему и скорчил ехидную рожицу в ответ. Принц одарил его сердитым взглядом и хотел уверить, что слово свое сдержит, но их дискуссию бесцеремонно прервали. С двух сторон вылетели наемники, зажав их тем самым посреди коридора. К счастью, наемников было мало, к тому же друзья успели повернуться друг к другу спиной, прикрывая тылы.

Ричард облегченно вздохнул, лишь когда груда успокоенных охранников смирно лежала на полу, и зло посмотрел на мальчика — тебя могли убить! Тот спокойно пожал плечами — и что? — и пошел дальше. Его глаза, лицо были спокойны и чуть отстраненны, ни искры сожаления, страха или беспокойства. НИ-ЧЕ-ГО! Как будто воевал раньше, и то, что творилось вокруг, было привычным для него, обыденным. Полное равнодушие к стонам и крикам, к выстрелам и взрывам, к боли и крови, к себе, в конце концов, к опасности, которой подвергает свою жизнь…

Принц недоуменно прищурился: "Каков, а?! Ни суеты, ни лишних эмоций. Хладнокровен, меток. Показательная стрельба в тире, да и только! Правда, мишени здесь живые. Неужели он ничего не чувствует? Не понимает? Или?.."

Они завернули за угол, и Ричард резко прижал его к стене, и полез под рубаху, желая удостовериться, что под ней защитный стренч. Парень возмущенно дернулся и попытался оттолкнуть мужчину, но тот уже отпрянул сам и застыл пораженный осознанием — под курткой и рубахой Сэнди не было зашиты от смертельных зарядов, под ними был обычный эластичный корсет, надежно скрывающий истинный пол.

За минуту, что они смотрели друг на друга, по лицу принца судорогой прошли самые острые желания и эмоции: от радости до страха и отчаянья, от желания обнять до желания устроить серьезную выволочку прямо здесь и сейчас.

— Что же ты наделала? Зачем? — наконец выдохнул он с укором. Сэнди качнула головой, поморщившись, как глупо все открылось.

— До лестницы пара поворотов, там должны быть наши, — глухо сказал Ричард, решив повременить с выяснениями. "Главное сейчас из-под огня ее вывести, остальное потом". И все же не выдержал, опять резко прижал ее к стене заглянул в глаза, надеясь увидеть в них ответ, хоть какую-нибудь эмоцию, пусть не жалость, но хотя бы страх… В них были боль и ненависть. А еще усталость и равнодушие. Такие глаза он видел не раз у тех, кому уже нечего было терять, и смерть их манила, как иных жизнь.

— Что же тебя так покалечило, малышка? — прошептал он и ласково стер след сажи со щеки. Сэнди дернулась, как от удара, и поспешно пряча глаза, отошла, проверяя на ходу заряд лазерника. Принц нахмурился и поспешил следом:

— Полезешь под заряд, не только сам выпорю, но и друзей попрошу помочь. Поняла? — кинул угрожающе тихо, одарив предостерегающим взглядом. Сэнди забеспокоилась: а не умеет ли он читать чужие мысли?

— Умею. Твои, — заметил, играя желваками и напряжено всматриваясь вперед, прислушиваясь к звукам вокруг.

"Блеф!" — фыркнула девушка и перестала обращать на него внимание. Что будет потом, потом и подумает.

Они благополучно миновали первый поворот и уже шли по прямой к лестнице, как рядом с принцем раздался взрыв, и над бровью чиркнуло осколком, опаляя болью лицо. Глаза тут же залило кровью, временно выводя его из строя. Он, стреляя наугад, толкнул Сэнди в проем между комнатами и влетел туда сам. Она подала ему платок, вскользь глянув на рану, кровоточива, но поверхностна. Ерунда.

И хотела продолжить движение к выходу, но не успела и выглянуть, как была откинута назад и прижата к стене:

— Не смей! — прошипел Ричард, придерживая рукой ретивую. Взгляд исподлобья суров и неумолим.

"Да кто он такой, чтобы приказывать?!

И отчего нет желания перечить?.. И хочется верить и довериться".

Ричард оттер кровь и осторожно выглянул за угол — пятеро. Серия выстрелов, и путь чист. Он кивнул девушке — можно выходить. И, осторожно пошел вперед.

Еще трое наемников прямо, а за спиной четверо. Принц во время заметил противника и успел упредить атаку. Сэнди добила тех, кто за спиной.

Ричард глянул на нее — цела, и облегченно вытер струящуюся кровь. И не заметил огромного мужчину, идущего на него. Секунда, и тот выпустил смертельный заряд. Принц, следя расширившимися зрачками за пламенем, летящим ему в грудь, автоматически выстрелил в ответ, хоть и понимал — поздно.

Сэнди отставала от него буквально на полшага и не только увидела противника, летящий заряд, но и мгновенно сориентировалась — встала между зарядом и Ричардом, понимая, что иного выхода нет. Ее мгновенно вдавило в грудь принца, а следом упал охранник.

Эштер ничего не понял в первые секунды, лишь почувствовал, как девушка, прижавшая его к стене, вдруг стала оседать, безвольно скользя вниз, и очень глухо где-то далеко, словно шум прибоя в морской раковине, слышался звук затухающего сердцебиения и нарастающий гул боли. Чужой боли в его груди.

Принц, еще не осознавая до конца произошедшее, подхватил девушку, прислонил к стене, бережно поддерживая руками.

— Что, малышка?.. Задело? — прошептал он в момент севшим голосом.

Сэнди лишь молча смотрела на него огромными черными глазами. Ричард дрожащей рукой стал осторожно ощупывать голову девушки, плечи, руки. Он чувствовал, как боль разливается по ее телу, и не понимал, откуда она взялась, что произошло? На черной одежде не было видно пятен или повреждений. Принц отогнул лацкан куртки и побелел от ужаса — из маленькой, еле заметной дырочки на груди билась кровь.

— Нет… — то ли хрип, то ли стон сорвался с губ. И стало вдруг так тихо, словно вместе с Сэнди умирала и сама жизнь. Ни шума боя, ни криков и грохота, ни ворчанья ветра или шороха мыслей в голове, — вакуум из тишины и пустоты, разлагающий, разъедающий мозг. И захотелось вскрыть его диким воплем, заглушить отчаянным протестом. Но губы лишь кривились в попытке высказаться. В горле стало сухо настолько, что слова вязли во рту и царапали язык.

— Что же ты наделала, девочка?.. Зачем?

Он, стараясь зажать рану одной рукой, другой придерживал голову девушки, прикасаясь лбом к ее лбу, и еле дышал, боясь вспугнуть остатки жизни в этом дорогом его сердцу теле, остатки мысли в прекрасных глазах и надежду, еще теплившуюся то ли в нем, то ли в них. И готов был завыть, заорать от собственного бессилия:

— Ты… не можешь уйти… ты сильная… Я люблю тебя, слышишь? Не оставляй меня, прошу. Зачем, зачем же ты это сделала? — рвалось из груди, и пальцы все сильнее сжимали безвольное тело, сдавливали рану, но кровь девушки нещадно стремилась на волю, заливая руки Ричарда. Принц ничего не видел и не слышал вокруг. Мир сжался до размеров любимой, умирающей на его руках, и перестал существовать.

И вдруг чья-то ладонь легла на его плечо и встряхнула, вырывая из пропасти отчаянья.

— Рич, очнись! — крикнул в ухо Пит. Принц невидящими глазами уставился на него и, вдруг сообразив, кто перед ним, закричал в ответ:

— Врача!!!

Пит только тогда и заметил, что на руках у друга, как тряпичная кукла, повис Сэнди, неестественно белый, с синими губами, как у мертвеца, и с совершенно пустыми, бездонными, черными глазами. Впрочeм, и друг выглядел не лучше: перекошенное лицо в крови, глаза безумные, больные.

— Что произошло? Ты ранен? А Сэнди откуда взялся? — спросил, хмурясь в попытке понять суть открывшейся ему картины.

— Врача! Позови врача! — сверля его безумными глазами, хрипел принц. Пит, не решаясь оставить их одних, передал по цепочке повстанцев приказ привести врача, а сам попытался отодвинуть друга, чтобы узнать, что с мальчиком, но Ричард вцепился в него мертвой хваткой, не давая приблизиться.

— Его нужно перенести отсюда и перевязать! — крикнул Пит в лицо другу, и тот, наконец, очнулся, осторожно поднял девушку на руки и перенес в ближайшую комнату. Пит помог уложить ее на кушетку, бережно придерживая голову.

Сэнди еще пыталась сфокусироваться на их лицах, но уже не могла и лишь щурилась да вздрагивала от каждого прикосновения. Мужчины общими усилиями стянули с нее куртку. Ричард принялся снимать рубашку, а Пит нашел какую-то простынь и, встав рядом в ожидании, тихо спросил:

— Как он здесь оказался?

— Не знаю, — пытаясь расстегнуть замок на рубашке девушки, ответил принц, — мы с ней в коридоре столкнулись. Она… она жизнь мне спасла… только зачем? И… оставь ты меня со своими расспросами!..

Пита слегка перекосило в попытке понять суть слов "с ней" и «она», но уточнить он не успел: Ричард рванул заевший замок, и тот разъехался, открывая взору мужчины туго стянутую эластичным корсетом грудь.

Пит с минуту потрясенно лицезрел атрибуты женского пола и ошеломленно присвистнул:

— Девчонка!

Принц же, осторожно убрав корсет, прижал к ране простыню, заботливо прикрыв ею грудь:

— Все будет хорошо. Ты даже не надейся, я не отпущу. Знаешь, сколько я ждал тебя? И вдруг ты решила ускользнуть… Почему же ты молчала, девочка? Зачем полезла в эту драку? Твое ли это дело, милая? — шептал он в отчаянье, прижимая дрожащую ладонь к щеке Сэнди и заглядывая ей в глаза. — Как глупо все получилось… Я влюбился в парня, а теряю девушку… Я боялся стать голубым, а стал слепым глупцом. Прости меня, что не уберег, прости, что не вытащил… только не уходи, прошу тебя, не уходи… держись, девочка, держись, милая! У нас отличные врачи… у меня друг врач, очень хороший врач. Он тебе поможет, обязательно!.. Ты только держись… Ты можешь, я знаю, ты сильная… — Если доктор не появится через минуту, через две я его пристрелю! — не выдержал Пит. Врач появился через десять минут.

Глава 8

Ричард смутно помнил первые дни после штурма, его голова была занята лишь одним — мыслями о Сэнди. Рано утром, когда Бель-Тель, да и весь город уже был полностью в их власти, а в других пунктах и на других планетах было официально объявлено о смене правительства, прилетел Коста, и Пит сразу же привез его к Сэнди. Под вечер он сообщил принцу, что девушка находится в коме: "Слишком массивная кровопотеря, болевой шок, большая раневая поверхность, сопутствующие травмы… Ты только не волнуйся, ранение конечно очень тяжелое, и… поздно, к сожалению, была оказана помощь, но я сделал и сделаю все, что могу. Обещаю, она выживет, Рич. Ты, главное, верь". И Ричард верил.

Все были измотаны до предела, но времени на отдых не было.

Пит взял на себя работу с дипломатическими представительствами, синдикатами и прессой. Крис помогал разобраться в документах Паула, занялся урегулированием юридических вопросов, а также вопросами внешней и внутренней безопасности.

Бывшие командиры повстанцев спешно меняли военную форму на гражданский костюм. На других планетах системы и в крупнейших городах они стали помощниками Ричарда и получили должности в соответствии с обязанностями. Сам принц создал экономический совет и занялся решением проблем именно в этой области, параллельно решая социальные проблемы. Спешно реставрировался и обставлялся старый, заброшенный особняк, который Ричард выбрал своей резиденцией. Замок обносили оградой, реставрировали, меняли интерьер, проводили коммуникационные работы. Попутно отбирали обслуживающий персонал, охрану.

В космопортах меняли оборудование, штат, ужесточали контроль. Из повстанцев повсеместно сформировали отряды правопорядка. Открывались пункты медицинской и социальной помощи, пункты снабжения. Поля с травой были сожжены дотла, их готовили к посеву зерновых культур. Промышленным центрам выдали огромные подъемные средства на реорганизацию, реставрацию и переоборудование. Произошла смена руководства и штата. Увеселительные заведения, которых только в столице насчитывалось свыше тысячи, где закрыли, где сравняли с землей, где передали под больницы, гимназии, магазины, дошкольные учреждения.

Среди всей этой суеты Ричард как мог, выкраивал время, чтобы забежать к Сэнди. Первыми в замке были приведены в порядок именно ее покои. И хотя она так и не пришла в себя, и не могла оценить их по достоинству, принц был уверен, ей понравится здесь.

Этот старый замок когда-то прапрапрадед Дангура отдал благочестивым монахам за то, что они спасли его от яда, которым его попотчевал сын. Община монахов жила тихо, помогала, чем могла людям, где словом, где делом, и жители этих мест платили им уважением и любовью. Спустя полвека новый правитель изгнал монахов, якобы за неподчинение и ересь, на самом деле просто отомстил за то, что из-за них вступил на трон намного позже, чем желал. Больше здесь никто не жил, но добрая слава, оставленная монахами, прочно закрепилась за этим местом и шагала за замком из века в век.

Он стоял на берегу моря, провожая и встречая лайнеры, давая приют птицам и заблудившимся путникам. В нем не было казематов, мрачных подземельных лабиринтов, склепов. Просторные, залитые светом залы, широкие коридоры, уютные, свободные балконы, высокие мраморные лестницы, огромный, заросший дикой зеленью сад, а у подножья замка, в глубине тенистой террасы, ведущей к морю, стоит маленькая старая церквушка и слушает шум прибрежных волн. Принц мечтал провести девушку по саду в эту церковь и обвенчаться с ней.

Через неделю, когда основные работы в замке были закончены, Сэнди перевезли сюда, и принц смог чаще бывать у нее. Она все еще была без сознания, но Ричард был уверен, она поправится, просто нужно немного подождать.

И он ждал. Приходил, садился рядом, нежно брал ее за руку и ждал.

Коста сказал, что человек в таком состоянии все слышит и понимает и нужно чаще разговаривать с ней, чтобы она быстрее пришла в себя. И Ричард разговаривал. Разговаривал и ждал, ждал и разговаривал.

Днем и ночью в полумраке комнаты раздавался его тихий голос. Он ласково гладил ее по голове, перебирая волосы, целовал руки и шептал новости. Рассказывал о том, что видел и знал, о том, что произошло за день, о том, какой фурор произвел переворот на галактическое сообщество, о том, какая она красивая, и о том, как он любит ее, о ее здоровье и упрямстве, о старом дереве, что растет под окном, о древних народах и культурных событиях на других планетах, о том, что происходит в разных концах Галактики, о своем детстве и друзьях, о повадках диких оленей, ежегодных празднествах и других интересных пустяках.

Он держал Сэнди за руку и успокаивал, когда Коста менял повязку, читал книги… и ждал. Ждал, когда она очнется, и он увидит ее прекрасные глаза.

В те дни ему казалось, что это самое страшное, что может произойти в жизни, — смотреть, как любимый человек балансирует на грани жизни и смерти, но тогда он хоть что-то мог сделать для нее и мог слышать ее дыхание, видеть ее. Знать, что она жива…

Сэнди пробыла без сознания 14 дней, на 15 резко открыла глаза, вернувшись в мир. Девушка была еще слаба, как ребенок, но показывала характер даже в таком состоянии.

— У тебя чудесные волосы, — сказал Ричард, радостно улыбаясь и ласково перебирая отросшие локоны, — через месяц косы можно будет заплетать, — он погладил ее по лицу, и увидев, как девушка недовольно нахмурилась, улыбнулся еще шире. — Ты прости меня за эту вольность. Коста сказал, что через неделю-другую ты уже сможешь вставать. Значит, через месяц за наглость сможешь выплеснуть мне в лицо весь чай королевства, — и засмеялся, увидев, как ее глаза удивленно расширились. — Если хочешь, я буду дарить тебе по сервизу в день, и ты сможешь разбивать его в знак протеста, только, пожалуйста, не о голову Криса, второй раз он не переживет.

В ее глазах заплясали веселые огоньки, и он обрадовался этому, как ребенок. — Хочешь, я отнесу тебя на балкон? Тебе пора дышать свежим воздухом. Ты увидишь море и сад, а если не понравится, вернемся обратно.

Сэнди с сомнением посмотрела на него и неуверенно кивнула.

Ричард нежно укутал девушку в теплый, пушистый плед, вынес на балкон и усадил к себе на колени. Он тихим голосом начал рассказывать историю этого замка, ласково прижимая ее голову к своему плечу. Девушка моментально уснула на его руках, опьяненная свежим морским воздухом и убаюканная вкрадчивым голосом. Сердце Ричарда переполнялось счастьем и умиротворением. Он замолчал и, крепче обняв драгоценную ношу, любовался безмятежным лицом любимой.

Очень больно ворошить прошлое, но не менее тяжело забыть пройденный путь, отринуть от себя минувшие потери и поражения, боль грубых жестоких уроков. Нет, невозможно это забыть. Раны в душе не рубцуются годами и кровоточат, и напоминают о себе постоянно, вторгаясь в реальный мир, изменяя мировоззрение, характер, привычки.

Сэнди не верила Ричарду.

Ах, как он был нежен и заботлив, неповторимо очарователен и привлекателен внешне. И буквально окутывал ее своим вниманием, шармом, теплом и бережным отношением. Тонкий пытливый ум, обаятельная и подкупающая открытая улыбка, бездонные и яркие, как сапфиры, глаза, источающие тепло и любовь, так же естественно, как солнце свет. А благородство характера? Оно угадывалось даже в чертах лица, проступало в каждом жесте, каждом взгляде, как и мужество, сила воли, доброта щедрость… Казалось, он выткан из одних добродетелей и внешне и внутренне и напоминал непоколебимый обелиск всем известным достоинствам человека. Забытым достоинствам. Утраченным в походах за славой, властью и удовлетворением меркантильных желаний.

Сэнди знала по собственному горькому опыту, человек не может быть настолько совершенен и внутренне и внешне.

Она ждала, когда столь знатная особа элитных королевских кровей вспомнит, наконец, кто он и кто она, и сделает неверный шаг, устав от фальши и игры в любящего рыцаря, проявит себя в полной мере, откроет истинное лицо не такое привлекательное, но более понятное. Превратится из сказочного персонажа в реального человека.

Но проходили дни и недели, а Ричард по-прежнему проявлял себя лишь с лучших сторон и оставался обходительным, заботливым и внимательным. И не скрывал свое отношение к ней, открыто признаваясь, что влюблен, но при этом не позволял себе вольностей, напора, шантажа или пошлых намеков.

Она каждый день твердила себе — ложь! Ложь все: от теплых любящих взглядов до заботы о населении проклятой системы Мидон. Но глупое сердце мечтало обмануться, и горькая память о прошлых бедах не останавливало его. С каждым днем, с каждым часом оно все больше привязывалось к миру, наполненному забытым и особенно дорогим теплом и покоем, его молитвами, его взглядами, прикосновениями, тонким ароматом его одеколона, шелестом шелковой рубашки, ласковой улыбкой, шорохом шагов…

Если бы найти в Ричарде хоть каплю фальши, хоть грамм гнили, она бы смогла взять себя в руки, пресечь опасную привязанность и глупые мысли… Но он был непроницаем в своих сверкающих чистотой помыслов латах порядочности. Почти святой, почти идеальный. И не кичащийся своими достоинствами. И казалось, даже не подозревающий о них, и оттого не приторный, не вызывающий оскомины от своей положительности. Сэнди хотелось броситься к нему, прижаться к широкой стальной груди и забыть о сомнениях, о горьком прошлом, печальном настоящем и беспросветно мрачном будущем, пустом и бессмысленном без него.

И почему он? Почему не тот же Крис? Ни кто-то другой из тех, кого она знала и знает?

И почему в груди бьется женское сердце, проницаемое и доверчивое, глупое? Почему оно не превратилось в камень, не заледенело и не очерствело? Почему душа претит разуму и еще на что-то надеется?

Что только Сэнди не видела, с чем только не сталкивалась, с чем и с кем только не боролась, и вот на тебе, собственное сердце душу, засыпанную песком, в оазис превращать вздумало, а та и рада суховей унять, только бы глупое билось. Да разве знала она, пройдя через все круги ада, что сможет когда-нибудь полюбить? Разве могла предположить, что сможет поверить кому-то и забыть жестокий жизненный опыт? И в кого влюбилась? В родного брата Паула!

Ее злая вражина-судьба гаденько хихикнула в ухо, подкидывая новое испытание. Съела? А с этим-ка поборись, потягайся.

Что же ты на этот раз задумала, судьба? Придумала новую игру? Новую пытку? Отомстила? Наградила?.. Убила. Поманила призрачным счастьем, подразнила.

Или это опять ее глупое сердце, объединившись с судьбой, шутки шутит, отдавая ее в лапы демона?

Но разве такие глаза могут принадлежать падшему ангелу?

Сэнди сжала зубы, чтобы не застонать, не закричать, и обессилено сникла. И почему они совершенно не похожи? Мерзавец Паул и этот сильный цельный человек, к которому стремится ее душа наперекор всему и всем. Даже себе.

Они сидели на берегу океана и смотрели в безбрежную даль, где горизонт объединяет небо и воду.

Меж ними было пространство, заставленное заботами Ричарда деликатесами, фруктами и сладким. И все же его не было. Они словно касались друг друга, как волны океана касались небесной голубизны, не ведая границ. И слова были лишними…

Ричард чувствовал, что нравится девушке, и боялся спугнуть неосторожным словом или жестом. Эти минуты, часы рядом с любимой были самыми счастливыми в его жизни. И все плохое казалось далеким-далеким прошлым. А вот будущее…

Девушка была совершенно непредсказуема и постоянно изумляла его, умудряясь быть загадочной и открытой одновременно.

— Извини, у дам не принято спрашивать возраст, и все же… сколько тебе лет? 17–18? Выглядишь ты сущим ребенком, — тихо спросил Ричард.

— 25, - нехотя ответила она. Голос был слабым и глухим. Коста с трудом восстановил ей связки, и они еще не окрепли. Но Ричарда радовало уже то, что Сэнди выздоравливает и становится полноценной. И все чаще в голову прокрадывалась мысль, отчего она сорвала связки? Его мучило любопытство, и в то же время он боялся узнать правду.

— Давай отметим твой день рождения? Устроим шикарный прием, позовем гостей…

— Нет!

Ричард сделал вид, что не услышал в голосе ни страха, ни отвращения, и еле сдержал вздох. Жизнь Сэнди, хоть и не долгая, судя по всему, слишком насыщена негативным опытом. Его больше не мучило любопытство, жгло желание узнать, кто послужил причиной ее бед и отрицательного опыта. Но напрямую не спросишь, девочка замыкается и начинает тревожиться при малейшем давлении, любом неосторожном движении в ее сторону. Он не хотел ее волновать и тем более отталкивать, затрагивая неприятную тему. Он узнает все постепенно, расспрашивая терпеливо и мягко, не напрямую, вскользь.

— Ты не любишь праздники? Отчего?

Она посмотрела на него золотистыми глазами и покачала головой. Принц так и не мог привыкнуть к метаморфозам, происходящим с ее глазами, и каждый раз замирал, когда они меняли цвет. Ну не удивительно ли! — секунду назад они были карими, и вот золотистые. Не желтые, а ослепительные, яркие, солнечно-золотистые, и лицо от этого в обрамлении пышных, цвета осенних листьев, сквозь которые пробивается солнечный луч, волос казалось ирреально прекрасным, словно выточенным из мрамора рукой гения.

— А что ты любишь?

— Природу.

Принц улыбнулся, любуясь девушкой:

— Не удивлен. Я не встречал более совершенное создание, чем ты. Природа явно отвечает тебе взаимностью.

Сэнди хмуро покосилась на него: комплименты всегда ставили ее в тупик и заставляли искать в них фальшь, лесть и корысть.

— Пойдем в дом, холодно…

Сумерки еще только начали прокрадываться в покои замка, но морской воздух, гуляющий по комнате, уже отдавал вечерней прохладой. Климат Мидона отличался своеобразием и непредсказуемостью, совсем как характер девушки. Жара наступала с первыми лучами солнца, но после обеда могла без боя сдаться прохладе, лишь летом забирая под свое покровительство весь световой день. Однако не мешала холодным, северным ветрам внезапно налетать и царствовать когда час, а когда и сутки.

— Ты не озябла? — заботливо поинтересовался принц.

"Нет", — покачала головой девушка. На ней был теплый костюм из легкой, пушистой, мифлонской ткани. Еще до того, как она пришла в себя, принц приказал в спешном порядке обеспечить девушку одеждой и лично отбирал каждую материю. Он накупил мехов и драгоценностей, прeбывая в полной уверенности, что она любит все это, как и любая другая девушка. Но Сэнди не была «любой». Она вообще не была похожа на обычную женщину с ее типичными страстями, желаниями и привязанностями. Девушка равнодушно посмотрела на драгоценности, которые принц так тщательно отбирал, и даже не притронулась к ним. Та же реакция была на меха и элегантные, самые модные наряды. Только платье из Хефлона поразило ее изяществом и мастерством вышитого золотой нитью и стразами из изумрудов, рисунка, но выбрала она простой костюм из пушистой ткани цвета слоновой кости и легкие, бесшумные туфельки из мягкой белой кожи. Ножка у девушки была маленькой, как у ребенка. Стопа полностью помещалась на ладони Ричарда, от кончика пальцев до запястья.

Принц смирился с пристрастьем девушки в одежде и приказал нашить еще 10 подобных костюмов разной расцветки. И лично отобрал для нее прислугу, от горничной до охраны, предварительно побеседовав с каждым и тщательно проверив через службу Криса. Друг лишь качал головой да не уставал ехидно высказываться в его адрес, и что больше всего раздражало, в адрес Сэнди. Ричард видел, что и девушка отвечает Крису тем же, моментально выпуская свои колючки и глаза при его приближении вспыхивали зеленью.

— Что у тебя с глазами, малышка? Почему они меняют цвет? — спросил как-то Ричард и получил ироничный ответ: "Врожденная патология".

Чему удивляться? Она была не обычна до мозга костей, до строения кровяных телец в крови. Она не старалась понравиться или получить что-то, она просто жила, и это открытость вместе с непосредственностью восхищала и подчиняла больше, чем изощренное, женское кокетство, сдобренное килограммом косметики и приторно-ласковым голосом.

Ричарду хотелось бросить к ее ногам все, что имеет просто так, просто за то, что она есть. Он чувствовал, как глубокая, безграничная нежность овладевает им, когда рука Сэнди тонет в его ладони и кончики пальцев непроизвольно ласкают шелковую кожу, даря ощущение тепла и покоя.

Он чувствовал, как девушка борется с собой, не желая сдаваться на милость вспыхнувшим чувствам, и Ричард не торопил ее, давал время уверенный в исходе битвы.

— Знаешь, когда я был совсем маленьким, — вернулся принц к разговору, — вообще не имел представления о праздниках. Когда мне исполнилось семь лет, мой дед, король Аштара, устроил по этому поводу такую феерию, что я долго потом пребывал в растерянности. Огромные разноцветные шары летали по всему замку, по парку. Гремела музыка, все вокруг веселились, танцевали. Столы ломились от чего-то невообразимого. Я сидел рядом с дедом во главе и… никак не мог понять, почему все поздравляют меня? С чем? А люди все шли и шли, дарили подарки, желали счастья… Две залы подарков — игрушки, книжки, шпага, помню, мне очень понравилась, а еще шахматы, такие интересные в виде диковинных зверюшек, белые, прозрачные, а внутри что-то мерцает, загадочно так… А черные, матовые снаружи и переливаются. Когда пешки срубаешь, у них мордочки вытягиваются, становятся несчастными, а когда делаешь ход, они улыбаются. У меня их не отобрали. Я тогда впервые сказал «деда» и очень испугался, когда он заплакал… И он объяснил мне, что люди плачут не только от горя, но и от радости. Слезы льются, когда душа переполнена. — Ричард тряхнул волосами и, улыбнувшись, посмотрел на Сэнди. Ее глаза светились добротой и участием. — Дедушка стар. Он пережил всех своих детей, из родни остался только я, его внук. Дед давно бы сложил бремя власти, он устал и хотел, чтобы я занял трон, а он бы спокойно доживал свои дни под крылом внука, а там, кто знает, и правнука… но пока Паул был жив, это было невозможно. Наемники. Они были повсюду. Яд, нож, лазерник, удавка — погибла масса невинных людей… а я выжил. Дед приказал скрываться, и я, как трус, бегал по Аштару! Его можно понять, он боялся потерять последнего наследника, но я… смалодушничал и согласился. — Ричард виновато посмотрел на Сэнди и нахмурился. Она осторожно накрыла его руку своей ладонью и покачала головой:

— Ты ни в чем не виноват.

— Ты не понимаешь, милая, ты не пряталась… Я послушал деда и в итоге потерял друга. Мы были вместе с семи лет, как братья, даже больше… и вот я жив, а он умер… за меня. А дед? Я так и не обеспечил ему спокойную старость, не воздал должное его годам, мудрости и доброте, не снял с него бремя власти. Я влез в это болото и пытаюсь восстановить, возродить то, чего здесь и не было, а мог бы спокойно править на Аштаре на радость деду. Это было бы так просто, но люди… Аштар — мирная, спокойная планета, и ее жители процветают, потому что у них справедливый, мудрый правитель, а чем хуже народы Мидона? Они тоже хотят нормально жить, иметь уверенность в завтрашнем дне, иметь работу, семью, детей, будущее. Разве они виноваты, что их правитель не король Вирджил, а психопат Паул Ланкранц? И поэтому им положен лишь надел травы да бабочка из местного борделя…

Сэнди резко вырвала свою руку из его ладони и поспешно покинула комнату. Ричард с минуту в недоумении смотрел на закрывшуюся дверь — что же он сделал не так? Что сказал?

Принц встал и пошел вслед за девушкой. Она была в библиотеке, что-то искала на книжной полке. Он подошел и, встав у нее за спиной, сказал:

— Прости, если я чем-то обидел тебя.

Девушка, не глядя на него, кивнула и взяла какую-то книгу.

— Я не хотел… Девушка опять кивнула, и Ричард, не выдержав, мягко взяв за плечи, развернул к себе. Он боялся увидеть следы обиды, неприязни или даже слез на ее лице, но, к радости, его опасения оказались напрасными. Сэнди спокойно смотрела на него чистыми карими глазами. "Может, мне показалось? Может, она просто пошла за книгой, а я вообразил, бог знает что?"

— "Повествование о народах Мидона", монах Анигэр, — прочитал он полустертую надпись на выцветшей обложке и улыбнулся, — ты выбрала то, что я читал тебе, пока ты спала.

Сэнди смотрела на него широко распахнутыми глазами, запрокинув голову, чуть приоткрыв губы, и казалась такой близкой, манящей, что Ричард не выдержал и, зарывшись рукой в пух волос, нежно прикоснулся к ее губам, постепенно становясь настойчивее, проникая все глубже. Пол ушел у него из-под ног, растворились стены комнаты, и он сам растаял, потерявшись в этом поцелуе.

Девушка вдруг резко отпрянула, словно испугалась собственной слабости, и хотела убежать, но принц мягко перехватил ее и прижал к себе, пресекая сопротивление. Мысль, что она скроется сейчас с его глаз, исчезнет, была невыносима.

— Не рвись, милая, я не причиню тебе вреда, и никто, пока я жив, — девушка молча сопротивлялась, и он еще крепче прижал ее к своей груди. Он не видел ее лица, лишь пушистые волосы на затылке, в которые он зарылся лицом. — Успокойся, пожалуйста, не вырывайся и не убегай. Я отпущу тебя, только не уходи, прошу тебя! Мне невыносима мысль, что ты исчезнешь, и я не увижу твоих чудесных глаз, твоего лица… Я не знаю, как это случилось, но ты стала мне дороже жизни, дороже всего, что у меня есть. Ты и есть моя жизнь! Тобой я дышу, тобой живу, ради тебя встаю по утрам… Мне ничего не надо от тебя, только не уходи, не исчезай из моей жизни, позволь видеть тебя, знать, что ты рядом… Я люблю тебя, девочка! Люблю всей душой, всем сердцем!.. Девушка застыла, перестав вырываться, и повернулась к нему, недоверчиво заглядывая в глаза.

— Выходи за меня. Будь моей женой, королевой, — тихо попросил принц, нежно убирая непослушную прядь волос с ее лица. Он с надеждой и страхом искал ответ в ее глазах, но видел лишь растерянность и недоверие. — Ты не веришь мне? Почему? Что мне сделать для тебя, чтобы ты поверила? Ты только скажи, и я выполню любые условия, любые желания! Через четыре дня состоится коронация. Мы могли бы обвенчаться в этот день и короноваться вместе. Это было бы замечательно… — он замолчал, с ужасом увидев, как глаза любимой потемнели, и она отступила на шаг.

— Почему? Я не подхожу тебе? Не нравлюсь? — Сэнди покачала головой и отступила еще на шаг. Принц протянул к ней руку, взывая, — Подожди! Подожди, пожалуйста. Я ведь не тороплю тебя. Ты подумай. Я буду ждать, сколько ты скажешь, хоть целый век, это не трудно, если ты будешь рядом… ты только не уходи, ни о чем больше не прошу… Если тебе не нравится здесь, я куплю тебе другой дом, другой замок, где хочешь, какой хочешь. Мне ничего не надо, только бы видеть тебя! — Девушка опять покачала головой и отступила. Ричард бессильно опустил руку. — Почему? Ты любишь другого? Он — достойный человек? Прости! Я даже не знаю, что делать в такой ситуации. У меня совсем нет опыта в этом вопросе и, наверное, я делаю что-то не так, не правильно… Мне много лет, но я еще никого никогда не любил и даже не знал, что это такое — любить… Прости меня, девочка, я не хотел тебя напугать или потревожить…

Сэнди кивнула и поспешно вышла, а принц так и остался стоять, подавленно рассматривая закрывшуюся дверь и чувствуя себя полнейшим идиотом.

Сэнди сидела в библиотеке за игровой приставкой и, в раздумьях о словах Ричарда, лениво гоняла по столу голографических человечков. Крис подошел к ней и уже хотел нажать кнопку выхода, как девушка с поразительной быстротой хлопнула его по руке и отодвинула приставку. Крис хмыкнул в ответ и присел на край стола напротив, вперив в нее взгляд колючих глаз.

Сэнди невольно поежилась, до того он был ей неприятен.

Аристократический лоск и вальяжно-вкрадчивые манеры господина Войстера сочетались с цинизмом и бестактностью и вызывали недоумение у любого, кто имел несчастье познакомиться с ним.

Он постоянно третировал Сэнди, пытаясь вывести из себя, то ли из вредности характера, то ли из мести за прошлые недоразумения. Он, как хищник, кружил вокруг и вел с ней незримую для других войну, абсолютно бессмысленную и нелепую.

Девушка терпеливо сносила его постоянные насмешки и уколы, стараясь держать себя в руках и не сорваться, перейдя к рукопашной схватке. Крис же злился на ее молчаливую безответность и предпринимал все новые и новые попытки вывести ее из себя.

Он кого-то напоминал ей иезуитскими приемами общения. В его присутствии Сэнди каменела, и смесь необъяснимого, глубинного страха и животной ненависти накрывали ее глухой волной. Она и сама не могла понять, отчего это происходит, и лишь старалась не выказать истинные чувства к графу Феррийскому, не сорваться и не осчастливить его, дав повод к излишнему язвительному уничижению.

Однако Крис словно чувствовал ее состояние, знал и загадочно ухмылялся, поглядывая на нее свысока.

Вот и сейчас, глядя на девушку со значением и явным превосходством, безжалостно стряхнул ладонью голографических монстриков и ядовито осклабился:

— Хорошее занятие для бойца невидимого фронта. Тренируешься или в детстве недоиграла? Ты бы намекнула, я бы куклу купил или не твой профиль?

Сэнди откинулась на спинку стула и насторожилась.

— Тебе не кажется, что резвиться можно и в другом месте, а? Не загостилась? Может, пора и честь знать?

Девушка вопросительно изогнула бровь — о чем речь?

— Не понимаешь? Зря. Не играй со мной, деточка, я не Ричард. Я тебя насквозь вижу, — протяжно заявил он. — В королевы метишь? Ну еще бы, красавец, без пяти минут король, какой шикарный вариант для безродной нищенки. Кошка драная, ты на себя-то давно смотрела? Ты хоть понимаешь, кто он и кто ты? Ты же не женщина, а недоразумение природы! Что ты можешь ему предложить? Свое тело? О-о, идея свежая и антураж не плох, — граф чуть подался к ней, ехидно щуря льдистый глаз, — только шрамы на женском теле не вдохновляют на любовные подвиги. На личике-то случайно не бывший любовник расписался? А с руками что? Детонатор с пудреницей спутала?

Она одарила его таким взглядом, что Крис на минуту опешил. Столько горя и презрения было в этих глазах, словно он совершил нечто омерзительное, непростительное. Капитан хмуро заметил:

— Ты сама вынуждаешь меня на этот разговор. Если человек не понимает сам, ему приходится объяснять. Одним мягко и тактично, а другим, особо непонятливым, грубо и прямо, опустив обременительную учтивость. Таким, как ты, намекать бесполезно, поэтому скажу прямо — твое пребывание здесь ставит Ричарда в весьма щекотливое и чреватое огромными неприятностями положение. А неприятностей ему и без тебя хватает, и множить их я не позволю. Видишь ли, куколка, мы с Ричардом с семи лет вместе, и я за него не только тебя, дивизион положу. Ты, конечно, умница, все правильно рассчитала, появилась вовремя и грудью прикрыла… Меня вот только не учла. Я не Ричард, на меня твои пафосные эскапады благоприятного впечатления не произвели. Я вас, баб, как свои пять пальцев изучил. Одно у вас на уме: как бы по головам безнаказанно походить да своими нежными ручками поглубже в карман залезть.

Он вдруг осекся под ее презрительным взглядом, заскучал и вздохнул, отворачиваясь, разговор важный и нужный, но тема не та, и тон… и собеседник.

Истина, угнетающая его суть и ужасающая разум, состояла в том, что он настойчиво отвергал, в чем он категорически не желал признаваться, с чем самоотверженно боролся — он влюбился, безумно, бездумно, до дрожи, до боли, до сумасшествия в эту воинствующую сумасбродку.

Странная, хрупкая и одновременно сильная гордячка с огромными печальными глазами была для него непостижима и недосягаема, как пик Мигмана, и раздражала его этим, как кислота нервные окончания.

Крис, храня стойкую неприязнь и недоверие к женскому полу в память о первом неудачном опыте, пытался уличить ее в корысти или двуличии, чтобы успокоить свое сердце и разум и доказать душе — она обычная стерва. Но безрезультатно.

Казалось, она просто не умеет врать, а о лицемерии не слышала в принципе. Ни роскошь, ни драгоценности, ни мужское внимание, ни власть, казалось, совершенно ее не интересовали.

Она обожала гулять в дворцовом саду, но избегала шумные компании и не любила увеселительные мероприятия. С шокирующей настойчивостью носила удобную, спортивную одежду, несмотря на то, что Ричард буквально завалил ее новыми, дорогими, самыми модными нарядами. Ларчики с драгоценностями, подаренные им же, так и стояли не раскрытыми: ни к одному ожерелью, ни к одному колечку она так и не прикоснулась. Зато с трепетом листала древние книги, глотая пыль пожелтевших страниц, часами просиживала в библиотеке, словно не знала о существовании современной техники — нажми кнопочку, и вся информация высветится на экране.

Она любила цветы, но ненавидела букеты. Он как-то сунулся, девушка одарила его таким осуждающим, холодным взглядом, что больше и не пытался. И ни кокетства тебе, ни соблазнительно-обещающих взглядов. Она словно не ведала, чем наделена от природы и какое производит впечатление на окружающих.

Он ни разу не слышал ее смеха, не видел, как она радуется. Идеально очерченные, манящие губы лишь слегка изгибались в присутствии Ричарда, а взгляд теплел.

Крис с ревностью следил за этими метаморфозами и понимал, что что-то нечеловеческое, тонкое и незримое крепко связывает этих двух дорогих ему людей, и мучался от этого еще больше.

Как человек с холодным рассудком, привыкший полагаться и доверять лишь фактам и логике, он прекрасно понимал, что ждет его друга, фактически брата, если тот осуществит свои планы и сделает Сэнди королевой. Без того шаткий трон рухнет, и недруги с радостью станцуют что-нибудь монументально-прессующее на его останках.

Крис много раз указывал Ричарду на нелепость его увлечения, но тот, словно оглох и ослеп. Девушка без остатка поглотила его, растворив в себе, как кусок сахара в стакане кипятка, мгновенно и бесследно. И пожелай она, отдал бы и кровь по капле, всю без остатка, и жизнь, не раздумывая.

И самое страшное, что Крис понимал его.

— Я хочу, чтобы ты ушла, — глухо произнес капитан, помрачнев, — или мне придется помочь тебе в этом. Ричарду нужно найти хорошую невесту из крепкой, весомой династии. Только так можно решить проблемы, но пока ты здесь, это невозможно. Достаточно того, что он сын Дангура Ланкранца, и не каждый захочет отдать за него свою дочь. А узнай кто, что он связан с какой-то безумной девкой, женитьба вообще превратится в миф. Сейчас очень просто лишить его трона, а ты помогаешь. Зачем? Может быть, хватит? Экспериментируй в другом месте и на другом. Оставь Ричарда в покое. Уйдешь, месяц-два, и он все забудет. 34 — самый расцвет для мужчины и дел масса… Не порти ты ему жизнь, как человека прошу. Ты же не глупая, должна понимать, что между вами ничего не может быть, поиграетесь и разбежитесь. Так стоит ли время тратить? Нет, я понимаю, просто так ты не уйдешь, — усмехнулся граф, — все-таки жизнь ему спасла, а это дорого стоит. Я заплачу. Хорошо заплачу, сколько скажешь, в любом эквиваленте, без торга…

Сэнди вскинулась и оглушила Криса пощечиной, по-мужски крепкой и безжалостной. Перед глазами капитана полыхнуло огнем. Он, не удержавшись, полетел со стола, неудачно приземлился на пол и взревел.

— Дура!!

Девушка тут же приняла боевую стойку, во взгляде появилась неукротимая ярость, и Крис понял: драться будет всерьез.

Нет уж, ударить девушку рука не поднимется, хватит с него стыда за прошлый раз. За кого она его принимает?

— Ты за кого меня принимаешь?! — презрительно скривился он, — не знаю, с какими подонками ты общалась, только меня с ними путать не надо!

Девушка на глазах обмякла, лицо дрогнуло, взгляд еще обвинял, но уже приобретал растерянный оттенок.

Крис покачал головой, не в силах что-либо ответить на этот немой упрек. Отряхнул несуществующие пылинки с брюк, бросил не глядя:

— Я предупредил. Предложил. Думай! И в сумме не скромничай.

И вышел.

Через три дня, за сутки до коронации, Сэнди сбежала…

Ричард потерянно бродил по залам, не выпуская из рук телефон, разговаривал односложно, сквозь зубы. В его глазах было столько тоски и тревоги, что Крис, всерьез испугавшись за друга, проклиная безумие с именем любовь, начал поиски беглянки.

Ричард сидел за столом в своем кабинете и тупо разглядывал собственный указ о строительной реформе. Раз десять он пытался осмыслить его суть, но буквы вязли в одуряющей пустоте и не хотели складываться в слова. Как же он это написал?

В голове крутилось лишь одно имя Сэнди. Сэнди, Сэнди… Ни успокоительные чаи Косты, ни завалы в работе, ни душеспасительные беседы Криса не могли вытравить из него привязанность и любовь к этой девочке, заслонить ее образ и вернуть короля к жизни. Сердце билось в груди с единственной целью увидеть ее, услышать, прикоснуться еще хоть раз.

Он моментально с первой встречи сросся с этой малышкой, прикипел душой и сердцем, и исчезнув, она будто забрала с собой часть его самого. Душа болела, а сердце кровоточило, требуя вернуть утраченное, и не было ни сил, ни смысла бороться с этим. Он просто раскис и потерялся. Лишь слабая надежда на встречу наперекор всему и всем, теплившаяся еще где-то в глубине, заставляла его двигаться, дышать, жить.

Чувство собственной вины и тревоги за любимую стали его постоянными спутниками. Первое стальными резцами вгрызалось в каждую клеточку мозга, пожирая здравомыслие, второе надежной хваткой удерживало его в этом мире. Все надежды найти Сэнди так и оставались безуспешными. Ричард не расставался с телефонной трубкой, цепляясь за нее, как за единственный источник жизни, и даже ночью засыпал, крепко зажав ее в ладони с надеждой позвонит, обязательно позвонит… но она не звонила.

Его, постоянно тянуло туда, где они с Сэнди бывали вместе. Стоило пройти в библиотеку, столовую, выйти на балкон, и время, казалось, сначала останавливалось, а затем нехотя катилось вспять. И, казалось, стоило подождать пару минут, и он услышит легкие шаги точеных ножек, золотистые глаза удивленно распахнутся ему навстречу, и любимая подойдет, остановится напротив, наполнит опустевшую, истосковавшуюся душу смыслом и радостью. Но проходили минуты, часы, и никто не появлялся, лишь льдистые глаза друга с сожалением и болью ловили его взгляд, пытаясь вытащить друга из болота горького безумия и разочарования, в котором Ричард бесславно тонул, даже не пытаясь сопротивляться.

Если бы еще год назад ему сказали, что он будет так переживать, буквально сжигая душу дотла, из-за женщины, он бы рассмеялся, принимая пророчество за остроумную шутку.

Как странно устроена жизнь, то, от чего мы считаем себя застрахованными, неожиданно врывается в нее, сметая все на своем пути, корежа и ломая привычные устои, и человек теряется, не готовый принять перемены, не зная, что делать?

Если бы он принял тогда слова Астары за правду, если бы поверил ведунье, может быть, все сложилось бы иначе? Но лишь мудрец углядит и в шутке долю истины и не посчитает себя неуязвимым. Однако, много ли таких?

Ричард откинул ненужные бумаги и, подойдя к окну, прислонился лбом к прозрачному пластику, отдавая свой жар его прохладе. Если бы так просто можно было отдать и боль…

Его топили воспоминания, наполняя стыдом за собственные поступки. Совесть тяжелым камнем тянула на дно, опутывая виной по рукам и ногам, за все совершенное и не совершенное. 35 лет жизни, а что позади? С шести лет его укрывали от Дангура, с 29 он сам бегал по Аштару, как заяц, спасаясь от наемников Пуала, уступая просьбам деда и теряя близких: дядю, Мела, других близких и далеких…

Зачем судьба хранила его, вытаскивая из разных передряг? Чтобы править огромной империей или спасти Сэнди?.. В любом случае она просчиталась. Империя, еле стоящая на слабых ногах после правления Паула, готова вот-вот рухнуть под натиском Сириуса. Сэнди так и осталась в плену своего прошлого, в гордом одиночестве шагая по кругу и неся непомерную ношу на своих плечах. Он так ничего и не мог поделать ни с первой проблемой, ни со второй. Никчемный человечишка, глупец, слабак.

Он презирал себя за бессилие и ненавидел корону, доставшуюся ему ценой стольких потерь, омытую кровью друзей и любимой. Память жгла Ричарда воспоминаниями о том, что невозможно исправить, изменить. Она смыла лицо Астары, как и массу других лиц, но с жестокой отчетливостью выдавала слова колдуньи и дела остальных. Вновь и вновь вытаскивала из своих закоулков то, что лежало прахом у его ног, отдавая горечью в сердце. Она с маниакальной настойчивостью четко вычерчивала картины прошлого, сладко маня и упиваясь его душевной болью, и Ричард безропотно отдавал себя в ее власть, благословляя своего палача за возможность до мельчайших подробностей вспомнить все, что связано с любимой, их первую встречу…

Ричард смотрел в темное небо и думал, что он сделал не так? Чем испугал? Чем оттолкнул?

Может быть, слепое, влюбленное сердце было слишком навязчиво? Но он же больше не заговаривал с ней о своих чувствах, боясь потерять окончательно. И все же потерял…

Может, нужно было быть с ней решительнее? Лишить ее права выбора и силком тащить под венец?

Ричард покачал головой и недовольно поморщился, услышав шаги за спиной.

— Хочешь кофе? — спросил Крис, ставя полный поднос на столик, — или все-таки поужинаешь?

— Не хочу, — ответил Ричард и сел в кресло, желая только одного, чтобы друг убрался и оставил его в покое.

— Ну и зря. Нужно заботиться не только о нуждах населения, но и собственном желудке.

— Я же сказал, не хочу!

— Да, не знал я, что тебя так женщина скрутит. Ну что ты за нее цепляешься? — покачал головой граф, — вспомни, какие леди вокруг крутились, не чета этой. Устрой бал, пригласи знать из лучших домов, выбери себе если не невесту, то любовницу, начни жить…

— В своем ли ты уме? Какие невесты, любовницы? — сверкнул глазами принц.

— Нормальные и… порядочные.

— Это намек на Сэнди?

— В какой-то мере… да. Послушай, Рич, это не дело страдать из-за какой-то… Н-да, если бы мне еще полгода назад сказали, что ты из-за женщины коронацию отложишь, я бы не поверил. Ты ведь в принципе к женщинам равнодушен, а тут — Рич влюблен! Бред. Послушай, друг мой, я тут расследование провел, и получается, что родилась твоя Сэнди прямо перед встречей в том порту. Никто ничего о ней не знает.

— И что? Помнится мне, ты уже приписывал ей некоторые… подвиги, хочешь еще пофантазировать на эту тему?

— Нет, просто она темная лошадка, Рич, а я все-таки твой друг, и к тому же по долгу службы отвечаю за твою безопасность. Глупо терять корону, портить свою репутацию неизвестно из-за кого.

— Я знаю, кто она, и этого довольно.

— И кто же она? — заинтересовался Крис.

— Моя судьба…

— Упаси Всевышний! — искренне возмутился граф, — ты хоть знаешь из-за кого крест на своей жизни ставишь? Нет, не только на короне — на жизни! Послушай, Рич, я не хотел говорить, но… видимо выхода нет. В общем, когда Коста оперировал ее, извлек маленький кусочек металла из плеча. Он не знал что это, а я с таким сталкивался. Помнишь, в отряд повстанцев парни прибились, которые из рудников бежали? У них такие же кусочки извлекли. Хозяин свой чипсет в плечо своим рабам вживляет, чтобы, если сбегут, быстро найти. Некоторые особо отчаянные их перед побегом вырывают. Кто-то выживает после этого, кто-то нет. Так вот тот кусочек, что извлекли из девчонки, идентичен тем, что извлекли из них. Она была рабыней, и сам понимаешь, при такой красоте и бесправности, естественно, являлась постоянным объектом вожделения.

— Что еще? — глухо спросил Ричард, побледнев.

— А то! Ты выбрал в королевы беглую рабыню и шлюху! Представь, что из этого выйдет?!

— Что? Что ты сказал? — не поверил своим ушам Ричард и вдруг, мгновенно сорвавшись с места, схватил Криса за грудки, прижал к балконным перилам и стал трясти. — Ты… Ты!.. Не смей! Никогда не смей так говорить! Иначе я убью тебя.

Крис по безумным глазам друга понял — убьет, еще слово и, забыв про многолетнюю дружбу, просто прибьет прямо здесь и сейчас. Он поднял руки, давая понять, что не собирается перечить, и захрипел:

— Все, Рич, все, я понял, был не прав, отпусти.

Ричард ослабил хватку и поставил друга на пол.

— Надеюсь, мне больше не придется напоминать тебе, о ком ты говоришь!

— Да понял я! Все! — ответил капитан, поправляя смятый костюм, и заметил тише, — только эмоции случившегося не исправят…

Часть вторая: Сэнди

Глава 9

Девушка благополучно оторвалась от своих сторожей и благодаря суматохе, царившей вокруг в связи с коронацией и празднествами, устроенными в честь новоиспеченного короля, без препятствий покинула территорию города. Через семь дней, сделав 9 пересадок, она прибыла на Сириус. Остался один шаг — дождаться рейса на столицу, и она у цели. Конечная точка — загородное поместье королей Сириуса, в двух часах езды от Кефеса.

Всего лишь 6 лет она не была на планете, а кажется, целую вечность…

А ведь можно было понять, что хорошее ее здесь не ждет, учитывая, как все начиналось…

"Странная и страшная картина, Наташа, на фоне голубого гигантского Сириуса в окружении маленьких спутниковых планет на нас смотрят 7 огромных серебристых звездолетов, — писала она подруге восемь лет назад, — они просто преграждают нам дорогу, не дают возможности маневрировать, не подают знаков, не посылают информации или приказов. Я бы подумала, что они пусты, если бы не габаритные огни, мерцающие в синеве. Мне страшно, Наташа, эта немая угроза непонятна и жестока. Они как будто специально действуют нам на нервы. Вот уже 3 дня я не могу найти себе места от беспокойства, однако остальные ведут себя так, словно все идет по плану, лишь КОМеТ перевели в режим боевой готовности да усилили энергообеспечение корпуса корабля".

Все закончилось в ее вахту. Резко завыли сирены, возвещая о вторжении и опасности, загрохотали выстрелы, раздались крики, топот ног. Капитан приказал ей в срочном порядке блокировать «мать» корабля, активировать красную кнопку и демонтировать пульт управления, ключ и хронологический ящик спрятать в стенной сейф, а сам выбежал из каюты управления вслед за остальными, доставая на ходу оружие из поясной кобуры.

Она лихорадочно принялась исполнять приказ, с тревогой прислушиваясь к звукам, наполняющим корабль, и думала только об одном: успеть активировать кнопку, тогда Земля будет знать о том, что произошло, а противник не сможет управлять кораблем и даже сдвинуть с места. Звездолет останется здесь и будет подавать сигнал тревоги и координаты местонахождения. Она успела выполнить приказ, но не успела спастись сама.

Дверь с грохотом распахнулась, и люди в серебристых комбинезонах с оружием наперевес ворвались в каюту. Сэнди буквально вросла спиной в пульт управления, внутренне похолодев от предчувствия близкой смерти.

— Сними сигнал и отдай ключ от пульта, — раздался грубый голос, и черные злые глаза впились в лицо. Она лишь покачала головой, и лицо мгновенно обожгло — ее ударили бластером. Потом кулаком, потом еще раз бластером. Мир словно взорвался пронзительной, нескончаемой болью, корежа тело, и поплыл красным туманом перед глазами, давя и разбивая сознание на мелкие осколки, тающие в пустоте…

Нет, несмотря на огромную по общим меркам плату, Марвину не нравилось работать под началом лейтенанта Стила, слишком уж он был жесток и скор на расправу. Врачу надоело штопать и латать покалеченных бойцов, покрывая начальника.

Вот и сейчас его вызвали под строжайшим секретом явно не для беседы о погодных условиях на Сириусе, однако такого Марвин не ожидал. На полу каюты, охраняемой двумя десантниками, прямо под ногами лейтенанта лежала худенькая девушка. Золотистые волосы, разметавшиеся по полу, залиты кровью, на правой скуле огромный кровоподтек, темно-синий комбинезон порван и покрыт бурыми пятнами. Она, казалось, спит, и лицо, повернутое в сторону входной двери, было совсем юным и фантастически прекрасным, несмотря на следы побоев, оставленных на нем чьей-то жестокой рукой.

— Срочно приведи ее в себя! — приказал Стил, — и развяжи ей язык, вколи что-нибудь, я не знаю. Она должна заговорить, понял?

Марвин с ужасом склонился над телом, прикидывая, как лучше помочь девушке, не причиняя боли. Она была без сознания, пульс неровный, дыхание прерывистое, рука неестественно вывернута, на губе кровь, скула припухла, а над виском рваная рана.

— Ее что звери рвали? — вырвалось у него.

— Твое дело приказ выполнять, а вопросы дома задавать будешь!

— Ну, нет! — неожиданно для самого себя вырвалось у Марвина то ли от потрясения, то ли от страха. Одно дело покрывать сломанные носы да разбитые брови у взрослых здоровых парней, другое участвовать в издевательстве над гражданином чужой планеты, фактически ребенком, тут выговором не обойдешься, отправят на Мегран, а то и расстреляют. — Ты натворил, а я разгребай? На Мегран захотелось — пожалуйста, но без меня. Я в твоих зверствах не участвовал и участвовать не собираюсь!

— Заткнись, я сказал, и выполняй! Никто не узнает, если ты орать перестанешь и язык не распустишь.

— Да, а капитану как ты рот закроешь? Его шатл уже причалил.

— В чем дело? — вдруг раздался вкрадчивый голос за спиной, и они резко повернулись. В дверях каюты в окружении бойцов элитного подразделения королевской охраны в темно-синих комбинезонах с эмблемой системы «Сириус» на плечах стоял широкоплечий, молодой мужчина со смуглым, обветренным лицом и светлыми, коротко стрижеными волосами. Он внимательно разглядывал их колючими, карими глазами. Капитан королевской охраны Танжер Порвел собственной персоной.

"Мне конец!" — подумал Стил.

"Я не при чем!" — подумал Марвин. Оба застыли в ожидании. Капитан хмуро посмотрел на тело, лежащее между ними, и жестом приказал своим бойцам арестовать лейтенанта. Марвин затрясся, ожидая той же участи, но Танжер лишь спросил у него, подходя ближе и склонившись над девушкой:

— Жить будет?

Тот пожал плечами — кто же знает?

— Отнесите ее в лазарет, — приказал капитан, — а ты будь так любезен, позаботься о ней. Потом пообщаемся, вопросы есть.

Боец осторожно поднял девушку на руки и понес к выходу в сопровождении побледневшего врача. Танжер с сожалением посмотрел им вслед и послал на всякий случай еще одного бойца присмотреть за ними. Конечно, при военных захватах всякое бывает, но чтобы избить девушку, да еще такую молоденькую и хорошенькую… Он покачал головой и твердо решил позже серьезно наказать лейтенанта Стила за превышение полномочий и несанкционированные действия, а пока:

— Демонтируйте радиомаяк, — приказал он своим ребятам.

Не прошло и 10 минут, как двери каюты распахнулись, и на пороге опять появился врач в сопровождении бойца, правда, на этот раз вид Марвин имел еще хуже. Белый как мел, трясущийся и с совершенно безумными глазами.

— В чем дело? — нахмурился Танжер.

— Он отказывается лечить, — ответил за Марвина боец, придерживая того за шиворот.

— Почему?

— Я… я… не могу. Меня… мне… нельзя, не имею права, — просипел врач.

— Извольте объясниться внятно, господин доктор! — повысил голос капитан.

— Я ни при чем, поверьте. Я не прикасался к ней, не трогал.

— Почему? Ты должен ее осмотреть и перевязать.

— Мне нельзя, вы же знаете! Не имею права… не хочу умирать… а если я ее коснусь, вы меня казните. Пожалейте, господин капитан, у меня семья, я ничего не сделал.

Танжер не понял, о чем речь, и вопросительно посмотрел на бойца. Тот пожал плечами — знаю не больше вашего. — Объясни четко и внятно, — раздраженно попросил капитан.

Марвин попытался взять себя в руки и выдал: — У нее на руке браслет наследницы престола. Если я прикоснусь к ней, вы же меня за это и расстреляете.

В каюте повисла тишина, и даже бойцы, занятые демонтажем, замерли, не веря своим ушам. Танжер в недоумении рассматривал доктора, либо он ослышался, либо у того с головой не в порядке.

Наследственный браслет — символ правящего дома и принадлежности к королевской фамилии — вживлялся при рождении в правую кисть наследников и мог принадлежать только членам правящей семьи. Изготовлялись они так, что подделать не представлялось возможным. В каждый браслет в основание центрального самоцвета вживлялась индивидуальная для наследников голограмма. В данный момент были известны 2 экземпляра. Они находились на руках правящих королей Сириуса — Иржи и Сержа д'Анжу. Был и третий, но он пропал много лет назад вместе с рукой владелицы…

Капитан рванул в лазарет.

Девушка с закрытыми глазами лежала на кушетке, длинные, золотистые волосы разметались, а на животе — рука в браслете. Танжер с замиранием склонился.

На наружной стороне кисти лежала круглая платиновая пластина с огромным, плоским сапфиром по середине в окружении 6 небольших самоцветов. От нее к узким позолоченным кольцам с надписями и бриллиантовой россыпью, надетым на четыре пальца, вели тоненькие витые цепочки. Такие же спускались с нижнего края пластины и вели к широкому, запястному браслету, инкрустированному самоцветами и увитому тремя нитями жемчуга. Он знал, что они должны быть прикреплены к внутренней стороне запястья бриллиантовой застежкой в виде овала. Внутри основного камня отчетливо виднелась вся система Сириуса, плывущая в пространстве, а над ней висела женская корона, увитая листьями плюща и надпись на старо хефесском: "чтоб тревоги и печали жизнь твою не омрачали".

Танжер побледнев, выпрямился — быть не может — это наследственный браслет королевского дома. Но сама девушка… Он с сомнением вглядывался в ее лицо. Если бы она открыла глаза, тогда можно было бы узнать, кто она на самом деле: насмешка землян, их шпионка и протеже или наследница?

У всех представителей правящего дома была одна только им присущая по всей Галактике особенность — разноцветные глаза. Они меняли свой цвет в зависимости от настроения, и никто из наследников не мог носить линзы, чтобы скрыть это, потому что тут же слепли и теряли ориентацию в пространстве. Впрочем, и по внешнему виду девушка имела явное сходство с покойной королевой Левитой: такие же пышные, слегка вьющиеся, золотистые волосы, идеальные, будто выточенные из мрамора гениальным чудотворцем черты лица, которые не портили даже раны. Но может ли такое быть, ведь принцесса погибла много лет назад?

"Она это или не она, решать в любом случае не мне. Нужно срочно вызывать Яна и проинформировать братьев" — решил капитан и повернулся к Марвину:

— Ты сейчас же окажешь ей помощь и смотри, если с ней что-то случится до приезда королевского врача, ответишь головой, — строго приказал он.

— Но господин капитан, Вы же знаете, любой, кто прикоснется к особе королевского рода, будет казнен, как же я окажу ей помощь? — Ты действуешь по моему приказу. Я беру это под свою ответственность, тебе нечего бояться. Если поможешь, получишь награду, но если по твоей вине с девушкой что-то случится, не сносить тебе головы, — ответил капитан и уходя приказал своим людям усилить охрану подопечной.

Глава 10

Сэнди брела в густом, темном тумане, отыскивая и не находя выход. Какие-то голоса то раздавались совсем близко, то исчезали. Они то звали ее, то просили тихо так, мягко, будто умоляли, но она не могла разобрать слов. Иногда из тумана выныривали чьи-то незнакомые лица. "Кто вы?" — пыталась спросить Сэнди, но не могла, а голоса все бессвязно шелестели в голове, как опавшие листья: как она… стабильное… рано… ты уверен… слаба… скоро… похожа как две капли… но ты… проведу… сколько… дня три… не торопись. Она резко распахнула глаза. Приглушенный свет и чей-то шепот в стороне. Она огляделась: где я? Потолок корабля, но стены почему-то белые и обстановка незнакомая, слева какой-то столик, накрытый салфеткой, справа высокие странные аппараты, бесшумно мигающие разноцветными лампочками и выдающие разные значки и кривые на дисплеях. Рядом с кроватью высокий табурет.

За аппаратами тихо переговаривались два голоса: один мягкий, спокойный, другой грубее, тихий, задумчивый.

— Значит это она?

— Невероятно, но факт. Машину не обманешь, полное подтверждение даже на молекулярном уровне.

— Оторвать от родителей, увезти…

— Король подозревал что-то подобное, он не верил, что девочку могли убить. Я хорошо помню все, что тогда было, но… провести экспертизу не представлялось возможным — шла война.

— Да… но ведь хватило наглости привезти ее сюда и прикрываться, как щитом, а принцесса их выгораживала. Братья слишком лояльны, расстрелять надо было всех оптом, а не на Мегран высылать.

— Какая разница, Танжер, Анжине от этого легче не станет.

— Ты же говорил, что она вне опасности. — Да, если иметь в виду физическое состояние здоровья, но когда она все узнает… Это шок, психическая травма, понимаешь?

Сэнди ничего не поняла из разговора, но голоса усыпляли, и она просто закрыла глаза от навалившейся усталости, а когда открыла их вновь, то чувствовала себя отдохнувшей и бодрой. Сознание было совершенно ясное, тело не болело. Она пошевелила ногами — на месте и работают, руки… С ними было хуже: правая рука плохо слушалась и была непривычно тяжелой. Девушка решила проверить левую, поднесла ее к лицу, пошевелила пальцами и порадовалась — рука как рука.

— Доброе утро, — раздался над ухом знакомый мягкий голос. Она вздрогнула от неожиданности и повернулась в его сторону. На табурете рядом с кроватью сидел представительный мужчина в белом костюме, сложив руки на коленях, и спокойно смотрел на нее. Сэнди дала бы ему лет 40–45, чистое, открытое лицо, высокий лоб, нос с горбинкой, внимательные серые глаза с мелкими лучами морщинок вокруг, короткие русые волосы. Нет, раньше она его не видела. Но отчего же тогда голос показался знакомым?

— Вы кто? — насторожилась девушка. — Врач. — И что?

Он пожал плечами и молчал. Девушка хмуро посмотрела на него и приподнялась.

— Осторожно, девочка, может быть больно, — он помог ей присесть, приподняв изголовье кровати, и ласково убрал прядку с ее щеки, — кушать будешь? — Меня не только лечат, но еще и покормят? — удивилась она, тщательно скрывая растерянность.

— Что предпочитаете? У меня не было возможности изучить Ваши гастрономические пристрастия, занят был. Обещаю впредь исправиться, а пока, думаю, неизменная овсянка с фруктовым салатом и взбитые сливки с орехами будут кстати.

— О, не откажусь. На аппетит, знаете ли, и в былые времена не жаловалась, а сейчас и подавно. Только позвольте спросить, кто у нас такой щедрый?

Губы врача раздвинулись в улыбке, удивительно приятной и доброй. — Разрешите представиться, Ян Уэлш, придворный врач их королевских величеств Иржи и Сержа Сенди д`Анкруа д'Анжу — правителей системы Сириус.

Сэнди замерла на секунду — ну вот и позавтракали — все встало на свои места. Она вспомнила, что произошло.

— Можете не кормить, я ничего не скажу, не старайтесь. — А никто и не просит, нам ничего не нужно от тебя. Я от своего имени и от имени королей Сириуса приношу тебе извинения за прискорбный инцидент и прошу… не суди обо всех по одному негодяю, — сказал Ян, нажал какую-то кнопочку на панели аппарата и буквально через минуту перед девушкой возник симпатичный парень с подносом.

Завтрак был великолепен, вот только смущало количество тарелочек с едой и Ян, под неусыпным взором которого ей пришлось неумело действовать левой рукой. К тому же слабо верилось, что это не откармливание перед забоем.

— Можно вопросы? — спросила девушка, чтобы отвлечь его от собственной персоны, а заодно хоть что-нибудь выяснить. Тот кивнул и взял в руки маленькую чашечку с дымящимся кофе.

— Почему вы меня лечили? Зачем?

— Это мой долг лечить больного, чтобы болезни не портили жизнь.

— Что у меня с рукой?

— К сожалению, перелом, но процесс заживления проходит быстро, и, думаю, через 2 недели, повязку снять. В остальном на данный момент, уже нормально.

— И что потом? Конечно, выхаживать, а затем убить глупо, значит, у вас другие планы на меня, хотелось бы знать, какие?

— Это долгий разговор, девочка, и когда он состоится, зависит от твоего состояния. — Прекрасно — сейчас.

Ян убрал опустевший поднос и с сомнением посмотрел на нее:

— Думаешь? Хорошо. Никто не собирается тебя убивать, в этом ты права, более того это никому и в голову не приходило. Ты находишься у истинных друзей, и то, что случилось, прискорбно не только для тебя, но и для нас. Разница лишь в том, что ты пострадала физически, а мы морально.

— Вы меня извините, но хотелось бы уточнить, мы — это кто, короли? — Да, и все кто является истинным другом королевского дома.

— Что-то я не понимаю: сначала эти ваши короли нападают на мирный корабль, устраивают здесь взятие «Бастилии», а теперь выражают соболезнования. Вы хотите сказать, господин доктор, что нападение произошло без их ведома, что это происки ваших врагов или досадное недоразумение, так? Кстати, где экипаж и что с людьми?

— Да ничего, все живы. А насчет нападения… если ты пнула собаку, а она в ответ покусала тебя, кто из вас нападающий?

— Причем тут собака? Мы никого не кусали и не пинали, у нас были мирные цели: узнать есть ли здесь разумная жизнь, цивилизация. Если да, то наладить отношения, торговые, дипломатические.

Ян скептически посмотрел на нее и покачал головой:

— Ты молода и наивна, позволь я объясню то, что тебе неизвестно и наверняка скрыто специально.

— О чем Вы?

— Ты действительно считаешь, что эта экспедиция была мирной? Ты думаешь, что земляне прибыли на Сириус впервые и не знали, что здесь и кто?

— Не думаю, знаю.

— Хорошо, тогда как ты объяснишь наличие огромного количества новейшего оружия на борту, участие 350 КОМеТ в «мирной» экспедиции?

— Да никак. Это ложь. На борту лишь дежурные паралитические бластеры и шокеры, Вы их считаете новейшим оружием? А КОМеТ направили с нами для охраны и не зря, как выяснилось… Впрочем, вам они не помешали, — зло заметила Сэнди.

— Успокойся, — настойчиво попросил Ян, — нам придется прервать беседу, если ты будешь волноваться. Тема неприятная, понимаю, но любые переживания на данный момент тебе категорически запрещены, поэтому давай по возможности придерживаться фактов, а не эмоций.

Он пощупал ее пульс, озабоченно заглядывая в глаза. Сэнди попыталась взять себя в руки. В памяти всплыли предостережения Наташи, неужели она была права?.. Нет, нет, это ложь, провокация. Где могло храниться оружие? В складских или хозяйственных отсеках. Именно туда вход был запрещен. Но на других звездолетах действовали те же правила, доступ в эти отсеки имели лишь специальные служащие-хозяйственники, как их называли.

— Продолжай, — попросила девушка, — и докажи, если сможешь фактами, а не словами. — Хорошо, — Ян в согласии прикрыл глаза и слабо улыбнулся, — тебя не удивляло, что капитан четко вел корабль, словно знал и дорогу и направление?

— Нет, не удивляет. Капитан — специалист высокого класса, иначе он не занимал бы свою должность.

— Да, но для дальних, неизведанных переходов высокой квалификации мало. У него был выверенный галс, путь четко обозначенный, проторенный много лет назад. Ты сама можешь убедиться в этом, достаточно извлечь карту из программного обеспечения вашего корабля. На ней нет ни одного изменения после старта.

Сэнди похолодела от предчувствия чего-то страшного и неизбежного. Так бывает, когда ты слишком близко подплывешь к водовороту. Птицы щебечут, солнце светит, и вода прозрачна, но тебе все больше сил приходится прикладывать, чтобы справиться с течением и выплыть, не захлебнуться опрокинутой в омут.

— Вы провели 5 месяцев из 7 в гиперсне, — продолжал Ян, — это еще раз подтверждает выверенный курс. Положить экипаж в гиперсон и лететь неизвестно куда, не имея четкого курса, полагаясь лишь на работу приборов и автопилота, — безумие. Ты сама понимаешь, могло случиться все, что угодно: метеоритный дождь, блуждающие осколки, черные дыры, пространственные омуты, пиратские рейдеры, в конце концов. В гиперсон на две трети срока уходят лишь в том случае, если галс четко обозначен, выверен до мелочей, досконально известен и безопасен. Это понятно даже новичку, — он сочувственно посмотрел на девушку, сверлившую его недоверчивым взглядом.

У Яна защемило сердце: как она все-таки похожа на мать. Сжала зубы и сосредоточенно слушает, пытаясь понять истину. И ни истерик, ни возражений, ни гневных выкриков, лишь побледнела, как подушка, на которой лежит и глаза, ее огромные глаза, такие приметные, меняющие цвет в зависимости от эмоций — родовое наследство — совсем пожелтели от недоумения, непонимания, растерянности, печали. Были бы зелеными — злилась, фиолетовыми — радовалась, карими — была спокойна, черными — было бы больно.

Он смотрел на нее и восхищался. Матушка-природа не поскупилась на это творение. Яркая, неправдоподобная красавица: невысокая, но стройная, идеально сложенная, пропорциональная фигурка, тонкие, длинные пальчики, нежная кожа, пышные волосы цвета осенней листвы. И моральные качества: отвага, гордость, честность крепко переплелись с мягкостью, наивностью, тонкой, ранимой душой. Удивительный штучный экземпляр. Он на секунду прикрыл глаза и продолжил:

— КОМеТы. Космический отряд мастеров-трансценденталов. Специфическое, элитное подразделение, выше просто нет. Любой из них взвода космических десантников стоит. Трех-четырех хватит, чтобы орбитальную станцию на 120 человек взять, а тут 350. Охрана? Хорошо, допустим. Сигнал, который ты активировала, не просто маячок, передающий информацию о нападении и координаты, это сигнал о провале операции, и через 12 часов ракетные установки под днищем корабля произвели бы залп атомных ракет, которые благополучно достигли бы Сириуса. Кстати, у нас их применение запрещено, и атомное оружие вообще снято с вооружения вот уже 3 века, знаешь, почему? Потому что даже самые отсталые и агрессивные планеты не имеют желания владеть безжизненными пространствами, и вместо дохода с земель и населения 150 лет тратить огромные средства на восстановление пепла. Только земляне доходят до абсурда в удовлетворении своих амбициозных планов, но при этом не забывают о своей собственной безопасности. После залпа корабль бы распался, и его осколки разлетелись бы по всей Галактике. И ни единого доказательства. А пресловутый черный ящик, заранее запрограммированный на возвращение на орбитальную станцию Земли, благополучно бы проинформировал нужных людей о том, что произошло.

— Бред! Все, в чем вы нас обвиняете, не имеет смысла. Любое следствие имеет причину. Зачем нам это? — сдавленным голосом спросила Сэнди. Ян внимательно посмотрел на нее и налил себе еще кофе.

— Причина есть, девочка, но… это длинная и неприятная история. Давай закончим на сегодня, ты устала, это тяжелое испытание для твоей психики, отдохни, успокойся. — Нет! — полыхнули зеленью ее глаза, — говорите сейчас! Я не ребенок, не тяжелобольная и не истеричка, незачем откладывать на потом то, что можно и нужно сделать сейчас!

Совершенно некстати, двери каюты распахнулись, прервав ее тираду, и впустили молодого, лет 30, мужчину. Он бесшумно подошел к кровати и, поклонившись, спросил:

— Добрый день, госпожа, как ваше самочувствие?

Сэнди с минуту сердито рассматривала неожиданного посетителя — приятная мужская внешность: светлые волосы ежиком, широкие скулы, прямой нос, упрямая линия губ, цепкий взгляд карих глаз, не высокий, но фигура крепкая и ладная.

— Ты кто? — спросила она, на что тут же получила ответ:

— Капитан королевской охраны, для вас просто Танжер.

— И что Вам угодно, капитан? — насторожилась девушка.

— Вам не о чем беспокоиться, госпожа, — разжал он губы, — отныне и впредь я и вверенное мне подразделение будем обеспечивать Вашу безопасность. Для меня это огромная честь. Надеюсь, Вы не против моей кандидатуры? Позднее мы поговорим о Ваших правах и моих обязанностях, а сейчас, если вы разрешите, я бы хотел передать Яну вот это, — и он показал плоскую коробочку.

Сэнди, не веря своим ушам и глазам, растерянно кивнула. Шутит, издевается или… с головой не в порядке?

"До чего ж хороша, богиня! Фигурка, лицо, глаза… не влюбиться бы и не забыть свое место", — подумал Танжер.

Ян с минуту рассматривал содержимое коробки, потом молча передал ее Сэнди. Она взяла и растерянно уставилась на лежащую внутри электронную ячейку, ее личную, и все, от первого до последнего письма были на месте. Значит, Наташа не получила ни одного послания, ни одной строчки! Сэнди с яростью швырнула прибор о стену и вдруг почувствовала дурноту и головокружение, каюта поплыла перед глазами и исчезла.

Два дня девушка лежала, тупо разглядывая потолок, безвольная и безучастная ко всему вокруг. Она безропотно выполняла медицинские предписания Яна, но ни с кем не разговаривала.

В душе было пусто и уныло, она чувствовала себя преданной и обманутой, не нужной, глупой и не понимала почему? За что? Что она сделала? А другие ребята из экипажа тоже ничего не знали или… знали, но молчали?

Так уже было с ней, в детстве. Когда она жила в интернате, каждый выходной приходила в главное фойе и ждала родителей. Мимо проходили взрослые, старательно отводя глаза, пробегали дети, с радостными криками встречая родных, а ее мама с папой так и не появлялись. И никто не сказал ей: не ходи, они не придут. Никто не объяснил почему?

Десять лет она все ждала, на что-то надеялась и не понимала: за что? почему ее бросили? что она сделала? Это непонимание странным образом отпечаталось в ее душе: ни злобой и ни обидой, а лишь глубокой горечью разочарования в себе самой и чувством отверженности.

К вечеру третьего дня Сэнди немного пришла в себя, решив, что не в первый раз оказывается в подобной ситуации. Ведь когда она поняла, что родители ее бросили, было больнее, а здесь чужие люди, к тому же подневольные, не сочли нужным посвятить в нюансы их миссии. Что ж, приказ есть приказ, да и наверняка, не одну ее использовали вслепую…

Спать не хотелось, и девушка просто лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тому, о чем Ян шепотом переговаривался с появившимся Танжером.

— Братьям звонил, тебе привет передают.

— Как у них дела?

— Ну… сложно сказать, домой нас ждут, очень хотят ее видеть.

— Рано еще.

— Ты не все рассказал? Она не знает?

— …….

— Ее апартаменты уже готовы…

— Ян, — позвала Сэнди, и он тут же вынырнул из-за аппаратов. — Ты не спишь?

— Нет, не спится. Расскажи все, я хочу понять, зачем мы летели сюда.

— Значит, ты поверила?

— А какой тебе смысл врать? — пожала плечами девушка и села, устраиваясь удобнее на кровати, не сегодня-завтра вы меня отправите к экипажу, и все выяснится, к тому же… вы слишком многое знаете о нас, значит, наши пути уже пересекались.

Ян серьезно посмотрел на нее и, кивнув Танжеру, чтобы тот удалился, сел напротив. — Хорошо, слушай. Когда-то давно, очень давно мы искали разум в разных концах Галактики, Впрочем, многие планеты, имеющие высокий уровень развития, занимались тем же. Это было время глобальных открытий, время налаживания межпланетных контактов, время мира, созидания и великих перемен. Именно в этот период капитан одного из наших кораблей Энк Коцаль натолкнулся на планету Земля. Разум на планете существовал, но можно ли было назвать цивилизацией кучку дремучих людей, которые делились на кланы, общины, не имели понятия об элементарных вещах, например о медицине, и гибли от случайных ран. Дети и женщины умирали при родах, любая рана могла оказаться смертельной, при этом люди поклонялись выдуманным божкам в надежде на их помощь, обожествляли природу и совершали жертвоприношения. В общем, отсталые и весьма агрессивные, но капитан закрыл на это глаза, видимо рассудил, что почти каждая цивилизация начинала с того же и фактически так же, а у землян были хорошие задатки: стойкость, отвага, забота о потомстве, честность, любознательность. Капитан научил их строить города, ткать, выращивать определенные культуры, обучил основам гомеопатии, астрономии. Одним словом, вложил в их головы нашу учебную программу тех лет и оставил множество знаков и указаний по всей земле в надежде, что когда земляне достигнут определенного уровня развития, смогут объединить эти знаки и расшифровать. Таким образом, они будут иметь все необходимое для встречи с нами: координаты, карту следования, время, даже чертеж простейшего звездолета, а заодно избавятся от смертельных болезней. Не возможно разглядеть будущее сквозь тьму веков. Никто из экипажа тогда не предполагал, что многое из того, что они передали землянам, будет использовано ими против самих себя и против нас. Люди вместо того, чтобы объединяться, стали враждовать по каким-то совершенно глупым причинам, разделяя мир и народы на кастовость, религиозные концессии, сословия и так далее. Люди стали четко разграничивать окружающих на плохих и хороших, со своей точки зрения, не забывая при этом возвеличить и оправдать себя и унизить другого. Да, конечно, земляне выросли, поумнели, сумели собрать и разгадать древнее наследие, но даже это было использовано в корыстных целях. Земляне стали искусными дипломатами в плане достижения собственных целей, реализации своих желаний и не важно как — по головам ближних, даже близких или в обход, игнорируя высшие законы мироздания. Изощренные интриги, хитрость, хладнокровные убийства, откровенные предательства шли в ход, сопутствуя алчности, жестокосердию, эгоизму, властолюбию. Зависть, алчность, тщеславие — вот двигатель земной цивилизации.

— Вы не правы, на Земле негодяев не больше, чем у вас или на других планетах, — прервала его возмущенная Сэнди, — но большинство — честные и добрые люди. И у вас, и у нас есть обязанности, правители…

— Но у нас нет детских домов! — парировал Ян, — никому в голову не придет оставить ребенка, даже если у него не осталось родни. Его возьмут соседи, знакомые. Матери не оставляют своих детей, отцы не бегают от своих обязанностей. У нас нет стран, княжеств, мы едины с одним для всех правителем и законом, и потому не знаем войн и борьбы за власть. У нас нет тюрем, преступников отправляют на Мегран, одну из шести планетных спутников Сириуса, и там они живут, как им хочется. Наши законы очень жестки, но именно поэтому на планете нет бунтов, коррупции, криминала. Мы охраняем и почитаем природу, а она в ответ благоволит нам. Мы вот уже 4 века нам неведомы тайфуны, наводнения. Земляне же бездумно, по- варварски использовали природу в своих целях, и в итоге истощили свою планету вконец: ресурсов не осталось, озоновый слой превратился в решето, и, как следствие, болезни, нехватка воды и обнищание. Добыча необходимого сырья на Уране, Плутоне, Венере лишь на время может покрыть расходы на Землю и колонии, но на экспорт ничего не остается, а это отрезает возможность выйти на галактический уровень, войти в галактический союз, иметь власть, богатство и так далее. Им в голову не приходило, что в галактический союз вступают для защиты, взаимовыручки. Братство планет никого не завоевывает с целью собственного обогащения, оно защищает, помогает нуждающимся, регулирует вопросы политики, экономики, торговли, жизнеобеспечения, и вступление в союз не обусловлено наличием природного или финансового богатства. И в союз не принимают откровенно агрессивных правителей. Если бы земляне попросили помощи, им бы не отказали, но… Когда к нам впервые прибыла делегация с земли, мы были рады, еще бы, наши подопечные выросли. Их приняли как высоких гостей, устроили в их честь празднества, банкеты, экскурсии. Рассказывали обо всем, что их интересовало… Я знаю, что на Земле ценится драгметалл и каменья, у нас же всего этого, как звезд на небе, испокон веку, и никакой особой ценности для нас это не имеет. Золотом отделывают посуду, одежду, игрушки, дома, ограды. Самоцветами выложены мостовые, дети ими играют, применяют в промышленности… В общем, не знаю, что затмило разум землян, процветание нашей нации или неисчислимые богатства в то время, как им приходилось буквально отвоевывать у природы право на жизнь. — Ян налил себе кофе и предложил Сэнди, она отказалась и попросила продолжить рассказ. Все, что она услышала, казалось сказкой, интересным экскурсом в историю двух цивилизаций, не более.

— Следующее появление землян было уже не дипломатическим ходом, а хорошо продуманной военной операцией по захвату, — устало продолжил Ян. — Я уже говорил, что агрессивность у нас не поощряется и народ Сириуса, люди доброжелательные и гостеприимные, не знал войн и распрей несколько тысячелетий. Оружие на планете за ненадобностью было элементарным и в минимальном количестве, — Ян с болью посмотрел на Сэнди, — нас завоевали моментально, фактически без боя. Людей вырезали не то что семьями, городами… Земляне прошли по планете, как стадо обезумевших животных, и грабили, грабили, грабили… В истории земли были вандалы, так вот они были младенцами по сравнению с этими. Подросшие, хорошо обученные тактике и стратегии, мастера убийств и завоеваний, безжалостные, натренированные, вооруженные новейшим оружием, но все те же вандалы! — он на минуту замолчал, прикрыв горящие от гнева и горя глаза, — из той войны ни одна семья не вышла без потерь. Ты — Анжин Сенди д'Анкруа д'Анжу, наследная принцесса королевской крови, единственная дочь короля Стажека и королевы Левиты, родная сестра правящих королей Иржи и Сержа.

— Ты бредишь?! — вырвалось у Сэнди. Чего-чего, а такого поворота она не ожидала и совершенно растерялась.

— Тебе в то время не было и двух лет и ты, естественно, не помнишь, как вас, тебя и твою мать, схватили при попытке покинуть территорию дворца. Потом королеву Левиту нашли… Она умерла от разрыва сердца, не выдержала побоев и… рядом на полу валялся трупик девочки… без головы и без рук. Тогда посчитали, что это и есть принцесса. Планета была разграблена, больше трети населения погибло, когда подошли корабли союза… было поздно. Земляне заранее узнали об их приближении и в спешке улетели… никаких улик против них, никаких доказательств, лишь руины, пепел, трупы. У нас принято верить фактам, а не словам. Да, землян поставили во главе списка возможных виновников, но… На основе общегалактических законов союз не вправе вторгаться на чужую территорию без подтверждения вины или же без разрешения галактического совета. Вердикт по этому вопросу должен быть принят единогласно, этого не случилось, а слежка и расследование ни к чему не привели: никаких дальних полетов, агрессивных выпадов, траты огромных средств — все в пределах нормы. Невинный ягненок, да и только. Однако нам не нужны были доказательства. Мы знали, что рано или поздно вскормленный нами щенок вновь захочет укусить, и были наготове. К сожалению, твой отец, король Стажек умер 3 года назад. За 12 лет он поднял планетарную систему из праха. Сейчас многое по-другому, но как раньше и быть не могло. Твои родители были достойными людьми, ты можешь гордиться ими. Мне очень жаль, что они так и не увидели, в какую отважную красавицу ты превратилась.

Сэнди оглушенно молчала, да и что можно было сказать. Она верила и не верила Яну, пыталась понять и не могла. Вся ее недолгая жизнь вдруг перевернулась, ставя с ног на голову привычный мир.

— С чего ты взял, что я — это она? Меня зовут Сэнди и… это невозможно.

— Ты это. И зовут тебя Анжина, — улыбнулся Ян, — каждый ребенок королевской крови при рождении проходит обряд наложения печати. Браслет, что у тебя на руке, вживляется в кисть на седьмой день от рождения ребенка и не снимается даже после смерти. Он растет вместе с владельцем. Каждый браслет имеет специфическую особенность. Вот эти знаки по краям центрального сапфира указывают дату твоего рождения, имя, династию, твои данные и данные твоих родителей. Вот эти знаки, — он указал на овальный бриллиант на внутренней стороне запястного браслета, — дата наложения браслета, данные врача наложившего его и твоя матрица ДНК. На кольцах перечислено имущество, владелицей которого ты являешься. Большой сапфир и самоцветы по краям на центральной пластине символизируют систему Сириус, чьей наследницей и правительницей ты являешься. Вот эти круглые симметричные друг другу топазы — сенсоры, они соединены меж собой крест-накрест внутри запястья платиновой ниткой и охватывают вены и сухожилия. Они реагируют только на владельца. Если нажать на оба одновременно и наклонить друг к другу, а потом резко развести в стороны — браслет раскроется, и ты умрешь, нити порвут тебе вены и, выпрямляясь, выпрыснут в кровь мгновенный яд. К сожалению, иногда это путь к спасению. Если бы твоя мать успела это сделать, то не мучалась бы… Если браслет пытается снять чужой, сенсоры тут же блокируют его, и даже хозяин потом будет бессилен что-либо сделать. Между прочим, твой заблокирован, видимо его пытались открыть, нужно будет позже разблокировать. Кстати, Анжина, ты слышишь, на каком языке мы с тобой разговариваем? — усмехнулся Ян, вопросительно приподняв бровь.

— На общеземном.

— Нет, девочка, на хефесском — едином языке системы Сириус…

Глава 11

Вот и все, я пришла.

Сэнди стояла у высокой ограды загородной резиденции братьев, на песчаной кромке, уходящей в море. Она подняла голову к солнцу, слушая крики чаек, и вдыхала соленый морской воздух, наслаждаясь минутой покоя, такой редкой в ее жизни.

Со стороны казалось, что длинноногий парнишка в черной кожаной куртке и солнцезащитных очках разглядывает башенки-наконечники на верху крепкого, искусно выстроенного, каменного забора. И то и другое, как произведение древнего зодчества, действительно было достойно внимания. Ограда высотой около двух с половиной метров с одной стороны уходила в море, с другой скрывалась в гуще деревьев и была сплошь инкрустирована самоцветным узором, затейливо рассказывающим о прошлом.

Но Сэнди не было дела до свадьбы какого-нибудь Иржика 4 или коронации Вражека 12. У нее было свое прошлое, которому не суждено было найти свое место на этой помпезной панораме. И кто-то за это должен ответить.

Именно за этим она и пришла сюда…

Сэнди все не могла поверить в рассказ Яна, даже просмотрев историческую хронику тех лет. Чудовищность произошедшего не укладывалаось в голове. Вокруг нее ходили на цыпочках, обращаясь с ней, как с тяжелобольной, настороженно заглядывая в лицо, по двадцать раз на дню щупали пульс.

Наверное, Ян опасался нервного срыва, поэтому, когда Сэнди заявила, что хочет познакомиться с братьями, его лицо, как правило, совершенно спокойное, засветилось откровенной радостью, и через сутки они вылетели на Сириус.

С экипажем она так и не увиделась больше, ей лишь сообщили, что всех отправили на Мегран — жить там можно, а сбежать и навредить — нет.

Братьев она признала сразу, сердце как-то странно екнуло и будто оборвалось. Два стройных молодых человека в светлых бархатных костюмах, один высокий светловолосый, другой пониже и потемнее, но оба удивительно похожие на нее, с такими же глазами и тонкими чертами лица, бросились к ней. Тот, что повыше, оказался Иржи, а пониже — Сержем.

С того момента девушку окружили вниманием и заботой, пытаясь, как видимо, компенсировать ей прошедшие вдали от семьи годы.

Ее бережно усадили в какое-то серебристое чудо, отдаленно напоминающее земные кары и авто, и повезли через уютный, ухоженный, заросший зеленью город, по ровным чистым улочкам, с огромными позолоченными фонтанами, утопающими в цветах, с густыми парками и детскими площадками, наполненными веселыми голосами и озорными криками. Невысокие, трех- и пятиэтажные, красивые, будто игрушечные, домики сменились статными, высотными небоскребами.

Братья показывали ей достопримечательности столицы Сириуса — Кефеса, попутно задавая вопросы о ее жизни и рассказывая о своей. Сэнди узнала, что Иржи — глава галактического совета, решающего проблемы галактического союза, что ему 29 и он еще не женат, но собирается годика через 2. Серж младше него на 4 года, является соправителем системы наравне с братом, тоже не женат, но и не собирается.

Иржи был само совершенство: элегантен, с мягкими пластичными движениями и бархатным голосом, тактичен, сдержан, с доброй, ласковой улыбкой и радостью, буквально льющейся из огромных фиолетовых глаз. Серж был менее сдержан, порывистый, откровенный, остроумный, но такой же уверенный в себе и обаятельный, как и старший брат. Они быстро нашли общий язык с сестрой, будто знали друг друга всю жизнь. У Сэнди не возникло ни робости, ни скованности, которая обычно появляется при общении с незнакомыми людьми и, казалось, меж ними не было пятнадцатилетней разлуки. Через час Сэнди была совершенно уверена, ее братья самые лучшие во всей Галактике.

Городская резиденция королей потрясла девушку своим величием и невиданной роскошью. Величественное пятидесятиэтажное здание из белого, ослепительного, сияющего на солнце камня уходило в высь, скрываясь за облаками. Трехметровая ограда с воздушными, хрустальными башенками, затейливо отделанная золотом и самоцветами, казалась бесконечной, охватывая огромную территорию, прилегающую к дворцу, и сходилась у золотых ворот, с выбитой на них системой Сириус, лежащей на двух раскрытых ладонях. Ворота бесшумно разъехались, открывая взору широкую аллею, по краям которой выстроились ансамбли из позолоченных скульптур, надменно взирающих на проезжающий кортеж, и фонтанов, радостно выбрасывающих струи воды. Все это великолепие утопало в экзотической зелени и невиданных цветах, терпким ароматом наполняющих воздух.

От центрального здания отходило четыре крыла, расположенных строго на стороны света, соединяясь с ним прозрачными переходами, висячими садами, и насчитывали двенадцать этажей каждое. Первое крыло, если считать по часовой стрелке, являлось резиденцией Иржи, второе принадлежало Сержу, третье, пустующее до сей поры, было отдано теперь в распоряжение Сэнди, а четвертое являлось гостиницей для высоких гостей и послов, оно напрямую соединялось с последними десятью этажами центрального здания, где находились посольства наиболее дружественных и верных Сириусу планет.

Только на территории, прилегающей к ее крылу, Сэнди насчитала десять бассейнов, двадцать беседок, восемнадцать фонтанов, два теннисных корта, качели, спортивную площадку, ровные посыпанные чем то золотистым, дорожки. Странные животные и невиданные птицы, бродящие по парку, огромный аквариум прямо под открытым небом с фантастическими рыбками, в окружении уютных лавочек, перемежающихся изящными фигурками, поддерживающими фонари, дальше она просто устала.

Ей, прожившей много лет в аскетических комнатах военного интерната, все это изысканное великолепие казалось ирреальным и совершенно бесполезным. "Зачем столько всего для одной семьи? — искренне недоумевала она — так можно годами не встретиться, затерявшись где-нибудь между бассейном и конюшней, в бескрайних просторах лесопарковой зоны", и совершенно утвердилась в своем мнении, войдя внутрь здания.

И мысленно ужаснулась: "сколько же мне понадобится времени, чтобы привыкнуть и не плутать по комнатам?"

Действительно, внутри здания можно было заблудиться так же верно, как и снаружи. Ей помогли парни в темно-синих шелковых рубашках с золотистой эмблемой Сириуса на груди и правом плече, стоящие почти на каждом повороте и этаже, сопровождающие ее и заботливо распахивающие перед ней двери. Охрана, как объяснил потом Танжер.

В дальнейшем она безошибочно научилась их различать, несмотря на разные лица и фигуры, они имели три отличительные черты: цепкий внимательный взгляд, завидную физическую силу и феноменальную быстроту реакции.

Сэнди долго придется привыкать к их постоянному молчаливому присутствию и сопровождению, куда бы она не направилась: в столовую, на балкон или в парк.

Девушку проводили в отведенное ей крыло через огромные, сияющие чистотой и роскошью залы по длинным, широким коридорам, залитым солнцем, устланным мягкими коврами, уставленным столиками с фруктами и напитками, вазами, креслами, статуэтками, мимо стен увешанных картинами, цветочными гирляндами, позолоченными зеркалами. Когда Сэнди вошла в свои апартаменты, она окончательно растерялась. Небылица Яна плавно перешла в сказку, а теперь галопом скакала в фантастику.

Наверное, девушке пришлось бы неделю знакомиться со своими владениями, но сил хватило лишь на два этажа, да и какой смысл осматривать 32 спальни, соревнующиеся между собой в роскоши интерьера, если спать она будет в одной? А ведь были еще гардеробные, гостиные, учебные, гимнастический зал, медицинский кабинет, просто кабинеты, игровые, бильярдная, приемные залы, столовые, бассейны, душевые, библиотека, плавно переходящая с десятого этажа в одиннадцатый, оранжерея, видеозалы и еще бог знает что.

Подоспевший Танжер усадил уставшую, оглушенную свалившимися на нее впечатлениями принцессу в кресло в огромной гостиной и, приказав подать ужин, начал просвещать ее в самом, на его взгляд, необходимом.

— Госпожа, мне выпала честь рассказать Вам о принятом в королевском дворце укладе. Я не буду Вас сильно утомлять и обо всем, что не успеем обсудить, поговорим завтра в любое удобное для Вас время.

— Извините, господин капитан, а нельзя ли завтра обо всем сразу, а сегодня о том, где ванная и спальня, которой можно воспользоваться? — взмолилась Сэнди. Танжер улыбнулся и с готовностью кивнул.

— Любая понравившаяся Вам будет тут же приготовлена. Ужин, если пожелаете, подадут в постель.

Сэнди облегченно вздохнула и пошла наугад. Перед ней распахнули двери небольшой по сравнению с другими комнаты в оранжевых тонах с выходом на широкий мраморный балкон. Сэнди перевела дух, слава богу, здесь была кровать, причем довольно большая, с витыми столбиками и прозрачным балдахином в средневековом стиле.

— Я буду спать здесь и… оставьте меня минут на пять, пожалуйста. Танжер низко поклонился и вышел, прикрыв за собой двери. Девушка с блаженством плюхнулась на мягкую постель и огляделась. На окнах плотные портьеры, у стены причудливо изогнутые кресла, столик, на нем ваза с фруктами в несколько ярусов, справа от кровати дверь. Сэнди встала и осторожно заглянула — большая комната с зеркалом во всю стену и пуфиками, столик, каскад светильников, с другой стороны стоял уютный диванчик у окна, а прямо по курсу еще одна дверь.

— Добрый вечер, Ваше Высочество, — раздалось за спиной. Принцесса вздрогнула от неожиданности и резко повернулась на звук. На нее смотрели умные голубые глаза молодой, лет 25, симпатичной особы.

— Ты кто? — спросила Сэнди, немного смутившись.

— Меня зовут Ния, — поклонилась особа, — если у Вас нет возражений, госпожа Анжина, я буду иметь честь служить у Вас горничной. Если мы Вам понадобимся, просто нажмите кнопочку вот здесь, — она указала на небольшую плоскую панель с сенсорными кнопочками у входа.

— Мы? — изумилась Сэнди.

— Да, госпожа. Я пришла узнать, не нужно ли Вам что-нибудь? Милли сейчас принесет ужин, Руана готовит Вам пижаму для сна, а Сетти и Нен готовят ванну.

— Прекрасно, покажи, где она находится.

— Вон та дверь, госпожа, — служанка двинулась мимо зеркальной стены и услужливо распахнула дверь, пропуская принцессу. Мраморный пол, зеркало, туалетные столики, пуфик, а посередине высокая ванна, готовая принять в свои объятья как минимум 10 человек. Две девушки в таком же одеянии, как и Ния, — темно-синее простенькое платье с эмблемой и кружевным передником, на голове платки того же цвета с белой кружевной каемкой — застыли в низком поклоне.

Сэнди вымыли, расчесали, переодели, уложили на шелковые простыни, обращаясь, как с тяжелобольной, не давая даже пальцем пошевелить, и подали ужин прямо в постель. От усталости и обилия незнакомых ароматных блюд, которые Сэнди с аппетитом проглотила, ее окончательно сморило, и она, блаженно улыбаясь, провалилась в сон.

Она думала, что проспит как минимум неделю после изнуряющих событий, но ей хватило двенадцати часов. В восемь утра принцесса была на ногах, бодрая, посвежевшая и совершенно счастливая. Двое служанок тут же увели ее в соседнюю комнату и, раздвинув зеркала, стали наперебой предлагать наряды на выбор, демонстрируя их во всей красе — кофточки, костюмы, платья разных расцветок, стилей, из разных тканей и с разной отделкой. Сэнди поняла, что еще минут пять, и она заработает пожизненное косоглазие до того зарябило в глазах и, ткнув наугад, попала в белый брючный костюм из шелка с серебряной отделкой, однако дело на этом не закончилось. Ее отвели в гардеробную и открыли взору километры обуви, скрывающейся во встроенных шкафах, за зеркалами. Выбрав пару белых воздушных туфелек с бриллиантовыми бантиками, Сэнди оказалась еще в одной комнате, где ее усадили в мягкое кресло, перед зеркалом и стали причесывать, что-то втирать в лицо и руки, предлагать драгоценности: броши, колье, цепочки, браслеты, бусы, кольца.

Она и не заметила, как две служанки превратились в четыре, затем в семь, угрожая размножиться еще больше.

— Оставьте меня в покое и позовите Танжера! — взмолилась принцесса, невольно повысив голос, и тут же вся толпа бесшумно исчезла. Капитан появился минут через десять. Она была рада ему как самому близкому другу.

— Танжер, милый, зачем мне столько служанок?

— Вы принцесса, королевская дочь, родная сестра королей — так положено. — И что теперь по этому поводу меня будут таскать с утра до вечера, как тряпичную куклу? Слушай, уволь меня от этого. Я пока в состоянии самостоятельно и одеться, и причесаться, и, извини, в туалет сходить.

Танжер лишь снисходительно улыбнулся в ответ и предложил пройти в медицинский кабинет, где ее ждал Ян. Он снял повязку с руки, всю измерил, ощупал с ног до головы и строго-настрого наказал появляться у него хотя бы раз в неделю и немедленно при малейшем недомогании. Затем двое парней из охраны сопроводили Сэнди в центральное здание на завтрак в семейную столовую, где отныне и впредь ей предстояло трапезничать с братьями — так сложилась традиция.

Большая светлая зала изысканно, но по-домашнему уютно обставленная, с прозрачными дверями и мраморной лестницей, по обеим сторонам которой журчали фонтанчики, и окном вместо стены, три раза в день собирала за одним столом пятерых — Иржи, Сержа, Анжину, Танжера и Яна, давая им возможность пообщаться, обсудить дела, да и просто почувствовать крепость семейных уз. В огромном здании, имея свои дела и заботы, можно было не встретиться годами и чувствовать себя потерянным и одиноким. Эта мудрая традиция сплачивала и объединяла, укрепляя родственные чувства, не давая забыть друг о друге. Правда, со временем Анжина все чаще стала опаздывать на завтрак, слишком уж ей нравилось допоздна засиживаться в библиотеке, уютно устроившись на диванчике с книжкой в руке, или в видеозале, попивая кофе у стенного голографического экрана и до одури просматривая фильмы. Братья лишь изредка пропускали ужин или не появлялись сутками, если дела заставали их на других планетах.

В тот день за столом царила теплая, дружеская атмосфера. Иржи довольно улыбался, Серж сыпал остротами. Ян как всегда был уравновешен и спокоен. Танжер немного застенчив, Сэнди изумлена количеством блюд на столе. По ее мнению, здесь должен был завтракать как минимум взвод: четыре вида каши под крышечками, семь видов фруктовых салатов, омлет классический, омлет с беконом, омлет с томатами, икра, тартинки, мясное ассорти, зелень, четыре трехъярусные вазочки с печеньем, четыре с фруктами, желе, пирожное, взбитые сливки с фруктами, с орехами, шоколадом; мороженое с карамельным сиропом, с вафельной крошкой и изюмом, со свежими ягодами под белым шоколадом и бог знает что еще, не считая напитков: кофе, душистый чай, коктейли, вино.

Это потом, привыкнув и освоившись, Анжина узнает вкус национальной кухни и полюбит ее особенно некоторые, например хаструму — маленькие, плоские лепёшечки таящие во рту: фриссет — длинная мясная палочка, завернутая с начало в листья бистрона, терпко сладковатого на вкус, а затем в капустный лист, отваренный в специальном бульоне, и все это под молочным соусом с зеленью; кукурма — круглые сочные котлетки на шпажках, приготовленные из пяти видов мяса, сдобренных специями и подающаяся с томатным соусом, золотистыми кружками лука и зеленым, нежным горошком.

После завтрака Танжер сопроводил Анжину в гостиную и начал знакомить с обслуживающим персоналом. Перед ее взором прошли парни из охраны, горничные, массажистки, косметологи, стилисты, парикмахеры, визажисты, садовники, медперсонал, повара, тренера, секретари, преподаватели… Девушка лишь тяжело вздыхала: как может человек с далеко не феноменальной памятью запомнить всю эту толпу не только в лицо, но и по имени? Но больше всего ее угнетала мысль о том, что теперь, нравится или не нравится, все будут делать за нее другие.

Анжине хватило двух недель беззаботного безделья. Бесцельность существования претило ее деятельной натуре, и она предложила братьям свою помощь, на что получила достаточно резонный ответ — земной диплом пилота вряд ли поможет в решении даже организационных и управленческих вопросов, не говоря уже о более серьезных делах. Девушка правильно поняла справедливость замечания и на радость братьям решила учиться. В замке прибыло служащих, а охране забот, но для Сэнди же наступили золотые времена.

Кто знает, может быть, за этот период безмятежного счастья ей и пришлось так дорого платить потом? Во всяком случае, именно к такому выводу она придет два года спустя.

А тогда она лишь наслаждалась безоблачной жизнью.

Круг ее интересов был обширен. Принцесса с прилежанием и рвением окунулась в изучение разносторонних предметов, даже тех, которые наследнице престола, вряд ли могли пригодиться. Действительно, зачем принцессе, на службе у которой около пятисот человек охраны, учиться правилам самозащиты, брать уроки по стрельбе и рукопашному бою, изучать оружие? Но возражать, естественно, никто и не думал.

Сэнди хотела поступить в Кефесский университет галактического права. На Сириусе для поступления в высшее учебное заведение нужны были крепкие знания, а не диплом об окончании средне образовательного колледжа.

И она заполняла свои дни до отказа, загоняв учителей. Уроки по астрогеографии, физике, истории, литературе, социальному и планетарному праву, этике, биологии, лингвистике, политологии перемежались с уроками верховой езды, придворного этикета, генеалогии королевских домов Галактики, изучением флоры и фауны, энергетической анатомии, традиций и обычаев народов других планет, религиозных течений в Галактике.

Братья, не скрывая, гордились своей сестрой и в то же время переживали, что она совершенно не появляется в обществе, не участвует в светской жизни. Пришлось пойти им навстречу и раз-два в месяц выезжать на балы.

В силу своей молодости и благодаря веселому, жизнерадостному нраву, Анжине больше нравилось появляться на званых вечерах, они обставлялись не так помпезно и были менее шумными, но собирали больше молодежи из высших слоев, давая волю веселью и фривольным разговорам.

Впрочем, и здесь она появлялась не столько для веселья или чтобы порадовать своих заботливых братиков, сколько назло Танжеру, который каждый раз в такие вечера усиливал охрану. Но, несмотря на это, самолично стоял за спиной принцессы, дышал ей в затылок и отпугивал хмурым, подозрительным взглядом любого, кто приближался к ней ближе, чем на три бэга.

Его жуткая, перекошенная от недовольства физиономия, когда Сэнди с очередным поклонником шла танцевать, смешила ее больше, чем местные острословы и шуты. Всех поклонников, которые вились вокруг принцессы роем, капитан испепелял взглядом, шипя на ухо Анжине про их недостатки. Этот, дескать, кривоногий, тот кривоносый, этот глуп, как пробка, тот похож больше на попугая, чем на мужчину. Ему было невдомек, что принцесса абсолютно равнодушна и к кривоносому, и глупому, как впрочем, и ко всем остальным. Она всего лишь забавлялась, подзадоривая ревнивого капитана, не более.

Она поступила в университет и экстерном закончила три курса. Так за учебой и балами незаметно пролетело почти два года, и безмятежная жизнь закончилась. Братья выдали ее замуж…

Глава 12.

Сэнди покачала головой, стряхивая воспоминания. К чему ворошить прошлое? Его не вернуть, как и ей не стать прежней. 20 месяцев рая против 23 месяцев ада и 40 в борьбе за жизнь, вот и вся арифметика. Она с лихвой заплатила, знать бы еще за что?

Не пора ли и вам держать ответ, милые братья? Девушка развернулась и пошла в сторону прибрежного городка, раскинувшегося в пяти тэгах от королевского особняка. "Неплохо бы устроиться на работу, — думала она, бодро вышагивая по дороге, — пока короли появятся, может пройти немало времени, а есть надо каждый день, да и комнату снять, как минимум в пятнадцать гало обойдется".

Городишко был небольшим, но, как и множество других городов Сириуса, утопал в зелени и имел доброжелательное население. Уже к вечеру Сэнди устроилась работать официантом в придорожном ресторанчике "Королевская дорога".

— Именно по этой дороге мимо моего ресторанчика проезжает королевский эскорт, когда наши благословенные короли желают отдохнуть от государственных забот, — гордо выпятив грудь, просветил ее хозяин заведения — пожилой, упитанный мужчина с добродушным лицом и огромными ручищами.

"Удачное стечение обстоятельств", — посчитала Сэнди и стала ждать.

Она сняла небольшую квартирку напротив: комната да кухня, но и плата соответствовала жилью, а с ее двадцатью гало в кармане, оставшихся от былой роскоши, да зарплатой официанта на лучшее рассчитывать не приходилось.

Впрочем, и эта конура съедала львиную долю ее финансов, заставляя экономить, чтобы в целости дожить до того светлого момента, когда короли устанут от своих «суперважных» дел и появятся, наконец, в своей резиденции. Помогало одно, на работе ее принимали за парня, и официантки наперебой оказывали знаки внимания и расположения, а уж покормить всегда были рады, лишь бы посидеть рядом, млея от счастья.

Стройный молчаливый юноша казался им таким загадочным и недоступным в своих черных одеждах и черных очках, которые не снимал и в помещении, к тому же был так невыразимо красив, что сердце замирало и буквально падало, сраженное, к его ногам. Девушки наперебой добивались его расположения, но он был хоть и дружелюбен, но ровен со всеми, так что ни одна не смогла похвастаться успехом. Странный парнишка к тому же был честен до глупости — не брал чаевых, не утаивал выручку.

Хозяин сначала присматривался и проверял его, а через месяц, убедившись, что малец не ворует, доверительно обнял за плечи и сообщил, что назначает его старшим по залу и, соответственно, увеличивает оплату.

"Что ж, карьерный рост налицо! — улыбнулась Сэнди — звездный пилот за стойкой буфета. Стоило ли за этим преодолевать сотни тысяч парсек? Ирония судьбы. Пора и братьев сюда вышибалами, цены бы им не было!"

Все эти годы девушка как могла собирала информацию о родственниках. Сначала по обрывкам газетных статей, найденных на помойке, или случайно оставленному на скамейке журналу. Потом три года на Церере отобрали у нее такую возможность, но, вернувшись, она быстро восполнила пробелы, зависнув на три часа в визионе городской электронной библиотеки. Девушка искренне порадовалась тому, что оба родича живы и здоровы, с другой стороны, чтобы им сделалось, в окружении своры натасканных псов? "Вот и ладно, вот и славно, живите, номер два, а я займусь номер один", — думала тогда Сэнди, собираясь на Мидон.

Странно, но узнав, что Иржи женился и у нее подрастает племянница Манжета, она еще больше захотела посмотреть ему в глаза. Казалось бы, отстань, пусть их, но нет, глупое, отравленное сердце, горько замирало в предвкушении встречи. Еще там, на Церере, слушая, как завывает ветер в унисон с ее душой, перекликаясь с сопением пяти малышей и двух подростков, она решила, что спросит за все и мужа, и братьев, а этих семерых вытащит из пропасти нищеты и бесприютности, и никогда они больше ни в чем не будут нуждаться. И ни за что-то, а просто так. Потому что те, которых звали Никак и которые были Никем, оказались достойнее звания Человек, чем ее высокопоставленная родня.

Вот ведь странно, почему близкий всегда бьет больнее? Потому что меньше всего от него этого ожидаешь или потому что знает, куда бить?

Сэнди тяжело вздохнула и метким ударом ботинка отправила придорожный камешек в кусты — у каждого своя судьба.

Она засунула руки в карманы и, привычно прислонившись к косяку входной двери, посмотрела на небо, темнеющее прямо на глазах. Вечерняя прохлада уже положила свою трепетную ладонь на засыпающий городок. Где-то не вдалеке торопливо процокали одинокие каблучки по мостовой. Через час смена закончится.

Сэнди поежилась, нет, не от холода, вечерний ветерок здесь был ласковым и лишь освежал, наверное, поэтому и небо над этим городком было особенно глубоким, хрустально чистым до звона в ушах. Ее вдруг обуяла печаль, глухая тоска из-за еще одного безвозвратно и бесцельно прожитого дня. Два месяца она терпеливо ждет своего часа, но почему-то именно сегодня захотелось закончить свою «вендетту» и особенно остро… увидеть Ричарда.

Два месяца она настойчиво закапывала воспоминания о нем в самые глухие уголки своей памяти, но он с неменьшей настойчивостью возвращался, постоянно попадая Сэнди на глаза через прессу и теле новости.

Его популярность росла, он провел серьезные реформы в законодательстве и добился успехов во многих сферах, но умножил своих врагов. Слухи и сплетни рвали принца на части, Впрочем, уже короля, черного короля, как его прозвали за пристрастие к черной одежде. Сэнди чуть не уронила поднос, увидев его месяц назад на стенном экране ресторанного зала. В темно-синей рубашке, в черном костюме, осунувшийся, с больными глазами человека, потерявшего всех близких разом, и в то же время холодно-надменный и уверенный в себе.

Прекрасный, сильный человек, отстаивающий интересы своего народа против кучки алчущих паразитов… и смелый, очень смелый. Отказать в продлении аренды планет синдикату и тем самым бросить вызов галактическому союзу, и так косо поглядывающему на него. Оказаться один на один с финансовыми проблемами, доставшимися еще от брата, поставить себя в неустойчивое политическое положение, фактически под угрозу блокады, но облегчить тем самым бремя народа, сняв с него беззаконное ярмо чужаков, поставить крест на безнаказанном правлении синдиката и бездумном разграблении планет — для этого нужна была не просто смелость, а отвага, выдержка и мужество.

"Бис! — мысленно аплодировала Сэнди, — теперь богатейшие природные достояния не будут уходить на сторону, и народ сможет, наконец, нормально жить. Все правильно, долой бесправие, рабство, унижения, нищету, голод. Да здравствует справедливость, свобода, жизнь! Виват, Черный король!"

Как Сэнди гордилась Ричардом тогда, но… как плохо ей было. Боль выворачивала душу наизнанку. Она еле сдерживалась, чтобы не закричать, не заорать во весь голос, как полоумная, прости меня, любимый, прости!

Как она могла сравнивать Ричарда с Паулом? Как могла усомниться в нем?

Теперь уже не сказать ему в лицо прости, не притронуться к его щеке…

Как дерзко и жестоко играет с нами мудрая судьба, заставляя платить за каждый неверный шаг, за каждый поступок, каждому отмеряя свою межу, загоняя в тупик, ставя перед равноценным выбором, решай сам. Но как можно выбрать кто важнее для тебя из сыновей близнецов, какой глаз значимее, левый или правый. Почему отбирая одной рукой, она всегда дает другой? Почему отбирает, когда ты этого не ждешь и не желаешь, а дает, когда уже не надеешься и не просишь?

За что Сэнди так дорого платила, за какой грех, за какой проступок?

Хватит! Девушка решительно отделилась от косяка, стряхивая липкую тоску.

— Не замерз? — спросила неизвестно откуда взявшаяся Китси, молоденькая, лет семнадцати, официантка, дальняя родственница хозяина ресторана, и подала куртку.

— Да нет, а что? — улыбнулась Сэнди. — Так, стоишь как примороженный, косяк охраняешь, а смена закончилась, все уже ушли.

— Серьезно? Я даже не заметил. Почему ты осталась?

— Двери закрыть, — засмеялась девушка.

— Домой одна пойдешь? Поздно уже. Темно. Хозяин-то сам где?

— Какой ты странный, Сэнди. Будто не видишь и не слышишь ничего вокруг. Дядя в город уехал. Король Иржи с дочерью и королевой появились, теперь народу будет много, значит, запасы нужны да деликатесы всякие. Мало ли, а вздумается не только королевским телохранителям, но и самому королю сюда пожаловать, чем угощать будем? Завтра, кстати, всем к шести приходить, поди тоже не слышал? Генеральную уборку будем делать.

— Почему так рано, через две недели ждали? — спросила Сэнди, помогая закрыть двери и стараясь не выдать радости. Долгожданная весть пролилась бальзамом на душу.

— Да ты что?! Вот даешь! — всплеснула Китси руками.

— Давай я тебя провожу на всякий случай, а ты меня за это просветишь, кому я даю и что.

— Ой! — обмерла та, кокетливо захлопав накрашенными ресницами, — девчонки завтра умрут от зависти. Хочешь я тебя чаем напою, с печеньем? Сама стряпала. Дяди все равно до утра не будет, а спать совсем не хочется.

— Посмотрим. Живешь-то далеко?

— Нет. Минут десять ходьбы. У-у-у, какие у тебя мышцы! — округлила она глаза, мертвой хваткой вцепившись в руку.

— Это железные имплантаты, — притворно грозным тоном поведала Сэнди.

— Да ну тебя, — хихикнула Китси, скосив наивные зеленые глаза.

— Не "да ну", а чудо пластической медицины, а вот какое чудо к нам короля раньше срока привело?

— Ты что, правда, не знаешь?

— Нет. — Вот это да! Отсталый ты человек, оказывается, дремучий, — болтала девушка, радостно заглядывая в лицо, — там такие дела творятся. По всем каналам передают. — И что же такого случилось, отчего короли так резко устали да еще не по нашей дороге приехали?

— Да они из своего порта приехали сразу же с совета сюда, поэтому и не по нашей дороге. Ты Черного короля видел? Красавец, правда? Такой весь… а глаза печальные. Впрочем, ты лучше.

— В смысле, у меня глаза печальнее? — Да ну тебя, — притворно надулась Китси, — можно подумать, ты их кому-то показывал. Ходишь в этих очках, как робот какой-то, аж жуть берет.

— Ладно тебе, я объяснял уже, нельзя мне пока без очков, болезнь такая: сниму — ослепну. Ты лучше объясни, при чем тут Черный король?

— Как это при чем, жалко его. Наши-то на него иск в галактический совет подали, хотят имущество покойной принцессы обратно забрать, ну и что по мужу отписано тоже. Представляешь, было огромное королевство, а теперь Мидон да Аштар останется…

— Что-что ты сказала?! — прохрипела Сэнди не веря своим ушам. Она резко остановилась, словно налетела со всего размаху на каменную стену. Бессильная ярость мгновенно захлестнула все ее существо, пропитывая ядом каждую клеточку, глухо отдаваясь в висках, готовая вырваться наружу звериным рыком. Подонки, братцы-стервятники! Какое они имеют право, как смеют?!

Нет, Ричарда я вам не отдам, хватит с вас меня!

— Ты чего? — спросила испуганно Китси.

— Ничего. Так. Далеко еще? — Пришли уже, — она указала на небольшой двухэтажный домик с палисадником, слепыми темными окнами, взирающими из темноты. — Прекрасно. Спокойной ночи. — Спасибо, что проводил. Может, зайдешь все-таки? Ты бледный такой. Устал, да? — Все нормально. Просто поздно уже, спать пора. Извини, я пойду.

Девушка разочарованно кивнула, старательно пряча обиду в глазах, и торопливо пошла к дверям, а Сэнди, дождавшись, когда Китси скроется в доме, развернулась и решительно зашагала по ночному городу в сторону летней резиденции королей.

Она решила переждать до утра в лесу. С пяти до шести утра морская вода спадает, обнажая прибрежный песок и гальку, оставляя на них глупых морских каракатиц и совершенно оголяя опоры ограды. По ним можно пройти, как посуху, фактически не замочив ног, обогнуть забор и оказаться на той стороне. Так она и сделает. Пора встретиться с Иудами. Напомнить о себе и о том, что они продали свою сестру за два голоса в галактическом совете и теперь не вправе распоряжаться ее имуществом. Хватит им ломать чужие жизни.

По свадебному контракту Сэнди принесла Паулу в приданое три богатейшие планеты: Вулон, Пегас и Софру, которые фактически отображали его собственную систему, состоящую также из трех планет — Мидона, Мифона и Манстера, и находились в одном районе на небольшом расстоянии, двенадцать часов на экспресс рейсе.

Паул тут же сдал их в аренду синдикату «Селенга» к обоюдному удовольствию. Они бездумно разоряли природные ресурсы планет, превратили их в рабовладельческие колонии, зарабатывая колоссальные суммы, но и хозяин получал огромные дивиденды.

Невдалеке находился огромный Аштар и два его спутника. Один из них, Кресс, достался в наследство королеве Лине, матери Ричарда, второй, Сулла, ее больному брату, Аштаром правил родной дед Черного короля. После смерти королевы Лины, Крес стал принадлежать отцу Ричарда. Когда старый король Дангур, чувствуя приближение смерти, подписал указ о назначении своим приемником младшего сына, Ричарда, в обход старших, его средний сын, Паул, узурпировал власть, и чтобы не потерять ее, заключил взаимовыгодный контракт с Сириусом. Ему доставались три планеты и поддержка авторитетных родственников, а Сэнди — Мифон и спутник Аштара, тот самый Крес, небольшая, но стратегически важная планета, причем по тому же контракту в случаи бездетного брака и смерти одного из супругов, имущество покойного переходило в полную, неограниченную собственность живого. Паул умер, и только Сэнди могла претендовать на свое законное имущество, но никак не короли Сириуса.

Девушка накинула куртку, поежилась и неторопливо зашагала по ночному городу. На улице было тепло, лето вступило в свои права месяц назад и щедро одаривало зноем. Ночи стояли тихие, жаркие, только лишь морской бриз снимал с города летнее марево, безжалостно разрывая липкую духоту. Сэнди не чувствовала, как морской проказник-ветер стал крепчать и сердиться, звонко спотыкаясь о стволы, запутавшись в кронах деревьев. Она и дороги-то не видела, таращилась в темнеющие под ногами тени, терзала воспоминаниями израненную душу и думала, что бы было, если бы тогда она не пошла на поводу у братьев, наплевала на родственные чувства? Не дала долгу и обязанности скрутить себя?

А Танжер… так безжалостно не оттолкнул ее?

Глава 13

— …. Твоей руки просит принц Паул, наследник Мидона, — Иржи оторвался от окна и повернулся к ней, заложив руки за спину. — Он из прекрасного древнего рода, красив, молод, богат. Его старший брат тяжело и безнадежно болен, да и отец, по всему видно, не проживет долго, так что скоро он станет королем по праву наследования. При этом принц образован, умен, обаятелен и обладает массой других достоинств. На этом фантазия брата видимо иссякла, и он замолчал, настороженно поглядывая на сестру. Анжина оторвалась от книги и удивленно воззрилась на него. — Ты шутишь?

— Нисколько, — покачал головой брат, — рано или поздно тебе все равно придется выйти замуж, так почему бы не за него? Это прекрасная партия, отвечающая всем требованиям. — Каким требованиям? Чьим? Я никогда не видела этого, допускаю, достойного молодого человека, и поэтому, извини, замуж за него даже мысленно не собираюсь. Видишь ли, у меня свои планы на будущее и виртуальному Паулу, вряд ли найдет в них место. — И все-таки я прошу, присмотрись к нему. Уверен, он тебе понравится. Завтра состоится бал, и принц в числе приглашенных. Не упрямься, пожалуйста. — Иржи нежно поцеловал сестру в щеку и вышел. Анжина скептически выгнула бровь, как это обычно делает Ян, и скорчила рожицу закрывшейся двери. У нее уже есть любимый, да такой, что все эти Паулы и рядом не стояли вместе со своими Мидонами.

Танжер, Танжер, Танжер — пело ее сердечко. Мужественный профиль, по-собачьи преданные, умные глаза, стальные мышцы, крепкие руки, манящие, чувственные губы. Когда-нибудь она обязательно узнает их вкус. Наверняка это будет чудесно, незабываемо. Трепет первого поцелуя, крепкие объятья любимого…

Анжина закружилась по библиотеке с томиком биологии вместо Танжера под воображаемую музыку. Пора бы господину Порвелу стать смелее. Иржи подал ей хорошую идею, как вынудить капитана к действиям.

Что она только не придумывала раньше, чтобы сдвинуть его с места, заставить признаться в любви, но тщетно, любая провокация с треском проваливалась. Она откровенно заигрывала, загорала и купалась вместе с ним, с замиранием сердца проверяла рукой изгибы его мышц, вызывала ревность и даже притворно падала в обморок, но Танжер лишь смотрел жаркими, влюбленными, как ей казалось, глазами и молчал, не делая никаких попыток обнять, объясниться.

Ах, как Анжина ждала, как часто представляла себе по ночам, что он сначала просит ее руки у братьев, потом на руках несет к алтарю, счастливый, в белом элегантном костюме. И она в белом воздушном платье, усыпанном жемчугом и бриллиантами, на голове венчик, лицо скрывает многослойная газовая вуалька, которую жених слой за слоем будет осторожно приподнимать, чтобы увидеть счастливые глаза любимой и запечатлеть нежный поцелуй на ее губах. А потом они отправятся в свадебное путешествие куда-нибудь на Санту или Хиласпи и будут в обнимку стоять над горной рекой, восхищаясь величием водопадов…

Ничего, что пока это были лишь мечты, может, сегодняшняя уловка и поможет их осуществить.

Девушка лукаво улыбнулась, совершенно довольная собой, и, кинув ненужный томик на стол, побежала надевать купальник. Через полчаса она попросила первого попавшегося охранника пригласить Танжера и уселась в шезлонг с бокалом фруктового коктейля. Капитан не заставил себя долго ждать и через пять минут уже низко склонял перед ней голову в знак приветствия.

— А меня выдают замуж, — без предисловий выложила Анжина, загадочно улыбаясь, и посмотрела ему в глаза. Танжер застыл, превратившись в соляной столб, каменное изваяние капитанов всех времен и народов, но глаза выдали тревогу и растерянность. "Проняло!" — мысленно возликовала девушка.

— За кого? — с непонятной тревогой прошептал он.

— Хотят за принца Паула… братья, а я хочу за другого, за тебя, — брякнула она и вдруг, испугавшись своей несдержанности, стремительно вскочила и отошла к краю бассейна. Глаза, полные тоски и непонятного страха, обожгли Анжине душу, породив смутную тревогу и беспокойство. Через секунду капитан оказался у нее за спиной, так близко, что его дыхание касалось затылка и, казалось, обнял ее, не касаясь. Волна нежности и животного, мужского желания, еле сдерживаемая неимоверным усилием воли, обволакивала ее с ног до головы, успокаивая и даря надежду. "Получилось! Он выдал себя. Я любима, желанна и абсолютно счастлива. Пусть бы этот вечер никогда не кончался!" — думала девушка, глядя на закат. Наивная, детская мечта парила в темнеющем небе, пытаясь остановить солнце.

Всю ночь Анжина предавалась иллюзиям, предвкушая грядущие перемены. Она то мысленно примеряла свадебное платье, то носила первенца, то выбирала домик для их семьи. В итоге, конечно же, проспала завтрак и немного опоздала на обед. Столовая встретила ее гнетущим молчанием. Ни одно слово приветствия не сорвалось с губ присутствующих. Девушка, придав своему лицу покаянное выражение, тихой мышкой прошмыгнула на свое место, приняв молчание как укор за ее опоздание, и принялась за обед, настороженно скользя глазами по лицам присутствующих. Место Иржи пустовало, Серж с больным видом, рассеяно ковырялся в своей тарелке, Ян хмурился, Танжер сосредоточенно жевал, не поднимая глаз. Миленькое общество, похоже, было просто не в настроении.

— Э-э-э, — подала голос принцесса, — как дела?

Тишина. Казалось, ее и не слышали. Девушка недоуменно приподняла бровь, обводя взглядом каменные лица. — Может быть, расскажите, что я пропустила? — тот же эффект. — Хм. Опоздала, каюсь, не велите казнить, я не специально.

В ответ тишина. — Слушайте, трапеза в обществе трех истуканов претит моему пищеварению. У нас, что попугай повесился, и по этому поводу все планетный траур объявили? — разозлилась Анжина. Ноль. Ян все также ожесточенно жевал, Серж и Танжер ковырялись в своих тарелках. Девушка растерянно отложила приборы, силясь понять происходящее.

— Ты не заболел часом? — обратилась она к Сержу, надеясь, что тот как всегда выдаст пару острот и все встанет на свои места, но брат лишь мазнул по ее лицу пустыми, больными взглядом и промолчал.

— Заболел! — неожиданно зло вскинулся Ян, — оба они заболели… на голову!

Серж ненавидяще уставился на него и вдруг, резко отшвырнув салфетку, молча вылетел из-за стола. Ян проследил за ним горящим от ярости взглядом и с грохотом кинул приборы в свою тарелку.

— Изумительный обед, — скорчила рожицу Анжина, стараясь скрыть растерянность. — Извини, — буркнул Ян и вышел из-за стола. Танжер встал следом и, не глядя кивнув принцессе, покинул столовую.

— Да, милое начало дня, — обратилась девушка в пустоту, задумчиво покачивая вилку в руке. — Знать бы еще, что это значит?

"Бог с ними, пускай сами разбираются", — решила она и пошла готовиться к балу, наряды примерять. Нравится не нравится, а брата уважить придется.

К семи часам вечера элита Кефеса и остальные приглашенные начали собираться в городском особняке военного министра. Золотая молодежь, знаменитости, представители других планет и высшие чины чинно раскланивались друг с другом, расхаживая по дому. В бальной зале начались танцы, и самые смелые закружились по белому паркету, открывая сезон балов. Теперь до конца весны не будет смолкать музыка в особняках представителей высшего общества, и стадо павлинов будет расхаживать по залам, хвастаясь друг перед другом красотой оперенья. Надменные лица, словно залитые воском, неторопливые речи, холодные взгляды, стандартная одежда, стандартные манеры, стандартные украшения, одна и та же музыка. Инкубатор в сборе — подумала Анжина.

Впрочем, скучать не пришлось. Мужская часть общества как всегда окружила ее заботой и вниманием, наперебой приглашая на танец или предлагая сладкое и напитки, развлекая шутками и занимательными историями.

Танжер был непривычно тих и сдержан, не говорил колкостей, не отпугивал взглядом, а просто смотрел на нее больными глазами и молчал. Девушка сначала сердилась, не понимая причину такого поведения, но вскоре решила не обращать на него внимания и отдалась веселью.

Принцесса протанцевала весь вечер, ночью посмотрела фейерверк и вернулась домой под утро, совершенно усталая, но довольная. Ей показалось, что она только коснулась головой подушки, как кто-то начал ее будить. "Что за наглость?" — подумала Анжина и не глядя запустила в нахала шелковой подушкой.

— Спасибо, сестренка.

— Иржи, — пропищала она, с трудом открыв один глаз. — Вставай, соня, — пропел он, произведя ответный залп подушкой.

— Между прочим, на дворе несусветная рань, что ж Вам, сударь, не спится? — сказала девушка, пытаясь перевести свое тело в вертикальное положение.

— Поговорить хочу, — прилег Иржи у изножья кровати. — Как тебе Паул? Понравился? — Что ж ты ко мне привязался? Паул как Паул. Не жмет, не греет, — зевнула девушка, с трудом припоминая принца. Высокий, худощавый мужчина был недурен собой внешне, элегантный, ухоженный и неестественно манерный, самоуверенный в своей неотразимости. Его наглые глазки весь вечер цепко следили за ней, отравляя прекрасное настроение. Он точно мысленно примеривал ее к интерьеру своей спальни — подойдет не подойдет?

Неприятный тип, не стоящий внимания, по ее мнению.

— Он очарован тобой. Анжина фыркнула в ответ, брезгливо передернув плечами. — Я хочу, чтобы ты вышла за него замуж, — заявил Иржи, вставая с кровати. — Во имя всеблагого, к чему такая настойчивость? — Он дает хороший выкуп, стратегически важные и перспективные планеты, мы сможем расширить сферу влияния Сириуса, а в дальнейшем увеличить доходы в казну, — Иржи засунул руки в карманы и отошел к окну. — Но главное, не в этом. Паул поддержит нас на галактическом совете и обеспечит два необходимых голоса. Тогда мы сможем очень многое: изолировать землян, добиться справедливости, усилить оборону планет, чтобы никто впредь не посмел посягнуть на нас. Но для этого ты должна нам помочь! — Нет, прости, наверняка есть другие способы… — Нет! — покачал головой Иржи и уставился на нее, словно она могла стать причиной глобальной катастрофы, — Ты не понимаешь! Я глава галактического совета и не вправе давить на него, меня просто снимут с должности, если не выгонят вообще. Этого нельзя допустить, мы станем совершенно беззащитными. Я хочу не просто увеличить вооружение, усилив оборону и защиту системы… Я хочу отомстить за маму, понимаешь! Мнения в совете разделились, прения могут затянуться на годы, уже затянулись, и Земля выскользнет, тогда душа корлоевы так и останется не отомщенной. Два голоса, всего лишь два голоса, и все получится. Я за два года ни разу не просил тебя ни о чем, а сейчас прошу, пожалуйста, выйди замуж за Паула. Тебе это ничего не будет стоить. Не понравится, разведешься, слова никто не скажет, и будешь жить дальше, как хочешь, но помоги отомстить, ведь она и твоя мама, неужели в твоей душе ни капли любви к ней… Я прошу, сестренка, ради родителей, ради нас, ради процветания и безопасности всей системы согласись стать женой Паула.

— Хорошо я согласна, — после долгого молчания безжизненным голосом ответила Анжина.

Дверь за братом давно закрылась, а девушка все сидела на кровати, обняв колени, и невидящими глазами смотрела на край одеяла. Все ее планы, все мечты рухнули в одночасье под гнетом долга и обязательством перед братьями и мамой. Она совсем не помнила матушку, но от этого было лишь больнее, горечь и стыд сжали сердце. Анжина казнила себя за черствость и бессердечие. Два года ей не напоминали о родителях, щадили чувства, боясь разбередить рану, а она и не вспоминала, с легкостью забыла обо всем, купаясь в роскоши и достатке. И вдруг с полной очевидностью поняла, как отвратительно вела себя, не утруждаясь заботами, бездумно порхала по дворцу, лишь беря и ничего не давая взамен. Братья пеклись о благе и процветании системы день и ночь, но не забывали и о сестре, окружая ее теплом заботой и любовью, а она… что дала взамен, чем отплатила? Настала пора взрослеть и платить.

Анжина зажмурилась, с ужасом осознавая, что теперь не будет ни Танжера, ни водопадов. Любимый не поведет ее под венец, и их дети не будут весело агукать на руках. Мечты разбитым стеклом осыпались в душе, отдаваясь тихим, горьким звоном в сердце. Ей суждено стать женой чужого, нелюбимого и ненужного человека, так пусть хоть честь достанется любимому, а может…Танжер спасет ее от постылого брака, что-нибудь, придумает?

Мама, мама, мамочка, прости свою бессердечную дочь. Что делать? Что выбрать? Предать память матери, оставить ее смерть не отомщенной, предать братьев или предать свою любовь? Выбирай хоть первое, хоть второе, все равно одно из них будет стоять вечным укором в памяти, памятником собственного малодушия и предательства, и весь остаток жизни жечь стыдом. Мама, которая выносила ее, вскормила, любила и умерла, прикрывая собой от жестокости палачей, братья, подарившие ей годы безмятежного счастья, окружившие заботой, вернувшие семью или любимый, тот ради кого бьется сердце, к которому прилипла, срослась всей душой, всеми помыслами.

Мамочка, как можно жить с нелюбимым?

Но как отказать родным, предать память о матери, поставить собственные желания выше семьи и долга? Душа разрывалась от боли, хотелось убежать, зарыться в подушки, не видеть, не слышать, не решать… не выбирать!

Анжина весь день провела, как в бреду, а вечером, когда дворец погрузился в сон, осторожно ступая по паркету босыми ногами, пробралась в спальню Танжера, решившись отдать самое дорогое любимому.

Танжер не спал. Он сидел на расстеленной кровати, сцепив руки на коленях, и тупо смотрел в пол. Свет ночника падал на бронзовое тело, отображая каждую мышцу на голом торсе. Анжина тихо скользнула в комнату, завороженно разглядывая прекрасное тело любимого и дрожа от волнения, приблизилась к нему. Танжер медленно повернул голову в ее сторону и точно увидел привидение. Немой вопрос застыл в его широко распахнутых глазах, брови сошлись на переносице, а лицо исказила гримаса боли.

— Я… выхожу замуж, — еле слышно прошептала девушка, с трудом подбирая слова. — Но я люблю тебя, а не того и… прошу у тебя одну ночь, я не хочу отдавать другому то, что берегла для тебя. Если… я все равно потом разведусь, и мы сможем быть вместе, просто сейчас…

Она искренне верила, что Танжер все поймет и дождется ее. Иначе и быть не могло, они будут вместе. Но она ошиблась.

Капитан резко встал и, покачав головой, отошел к противоположной стене, подальше от нее.

— Танжер, любимый… — Госпожа, не надо! — он выставил руку, боясь, что принцесса подойдет слишком близко и уже не переиграешь, не устоишь, не откажешь. В зрачках плескалась страдание, он будто делал мучительный выбор и еле справлялся с собой. — Вы не понимаете, так нельзя. Я простой капитан, а вы принцесса, я не достоин такой чести. — Не надо так со мной, Тан, я прошу как женщина, которая любит, а не как принцесса. Ты не бойся, никто не узнает. Это наше с тобой дело. — Нет, нет! — повысил голос Танжер так, что девушка вздрогнула от неожиданности. — Вы не понимаете, что творите. Я ничего не смогу дать вам ни сейчас, ни потом. Не стоит тешить себя надеждой. Мы не можем быть вместе, между нами пропасть, и ее не преодолеть. За это казнят. Нам не скрыться и не скрыть… ничего. Да, я люблю Вас, и мне тяжело это говорить, но… поймите, у нас не может быть будущего, я не смогу предать королей, осквернить их дом, обесчестив сестру. Если бы… но это невозможно. Прошу тебя, уходи, не рви сердце, не заставляй меня… Твое будущее в доме мужа, а не здесь, и только ему ты можешь принадлежать. Он может не простить тебя, когда узнает, что ты… не чиста перед ним. Анжина стояла совершенно оглушенная. Она думала, что этого хотят оба, что Танжер поможет ей сделать выбор, но оказалось, что любимый так же, как и она, стоит на перепутье: с одной стороны, она, с другой — долг и смерть. Они оба оказались в одной ловушке, но выбор должен сделать каждый сам, слишком высока ставка. Он его сделал, а она… должна выпутываться теперь сама, и никто не поможет.

Ни тогда, ни много позже, пройдя через ад, Анжина не осуждала его, он хотел жить, и это было его право, но боль все равно не отпускала. Он мог ее спасти, но не захотел. Знай, что будет дальше, знай, что ее ждет, может быть, он поступил бы иначе? Кто знает? Единственное, что она знала точно, так это то что будь она на его месте, выбор был бы другим…

Глава 14

Сэнди слепо ткнулась в сосну рукой и вздохнула — пришла. В темноте чернели башенки королевской ограды. Девушка осторожно присела у корней сосны, растущей на краю песчаной косы, и стала ждать. Спите спокойно, братья. Ваша «совесть» пришла и ждет встречи. Будут ли Ваши следующие ночи такими же спокойными?

Ветер-озорник трепал волосы и с шумом гнал волны на песчаную косу, завывая меж деревьев. Темнота скрывала очертания горизонта, и морская вода, сливаясь с небом, казалась бескрайней и бездонной.

Сэнди устало привалилась спиной к шершавой коре и прикрыла глаза, давая отдых телу. В голове тут же поплыли картинки из прошлого, меняясь как калейдоскоп.

Глумливая ухмылка Паула, льющего на нее красное вино.

Наташка курит, сидя на подоконнике у открытого окна, прищурившись, скидывает пепел, упавший на джинсы.

Завыла сирена, топот ног по железному полу…

Ричард вглядывается в ее лицо темно-синими глазами, по лицу ползет струйка крови…

Усталое, умиротворенное лицо Лациса, карие глаза спокойны. Они сидят на лавочке друг напротив друга, а рядом Марта кормит маленькую Нию, ласково заглядывает ей в лицо и что-то шепчет. Она изменилась за три года на Церере, пополнела, стала какой-то домашней, мягкой. Так хорошо просто сидеть в кругу друзей и наслаждаться покоем…

Солнце вдруг стало слепящим, невыносимая жара разламывает виски. Крик надсмотрщика, плетка рассекает удушливый воздух, пропитанный дурманным запахом флессона. Тысячи рабов собирают бутоны наркотика, похожего на коробочки земного хлопка. Нужно успеть собрать норму до заката. Пот струей стекает по телу, огромные мухи, величиной с большой палец, лезут в прореху рубахи, вонзая жало в открытую рану, оставленную «теркой». Она скидывает несколько коробочек в корзину мальчика, стоящего рядом. Он совсем ослаб и еле шевелится, не успеет. Свист плетки накрывает обоих, мальчишку забивают насмерть у нее на глазах. Нет!!! Почему он, почему не я?

Сэнди резко вынырнула из дремоты, хватая ртом воздух. Ветер щедро брызнул в лицо морской воды, помогая прийти в себя. Вокруг та же темнота и тишина. Сколько еще до рассвета, час-два?

Девушка уперлась затылком в ствол, вдыхая прохладу, тот мальчишка с плантации так и не выходил из головы. "Бабка костлявая, глупая, почему он — не я? Почему меня ты никак не можешь забрать? Сколько раз сжимала горло, но лишь баловалась, играла, повозила коготками и выпустила. Почему? Я ведь рада тебе, ты ведь знаешь, не прогоню, не испугаюсь. Сколько же я тебя звала глухую? Но ты, гордая, приходишь, когда не просят. Привыкла, что тебя боятся, да только ошибаешься, не тебя они боятся, а того, что уходить придется, как пришли, голыми, а то, на что жизнь положили, здесь останется". Ла угва — ла кера" — говорят хефесы, только кто об этом помнит пока живет? Не казни ты за это, пусть их, они счастливы в своем неведении, им есть ради чего жить, а мне… Ричарду помочь да с братьев спросить — вот и все. 25 лет прожила, а будто век, одних воспоминаний на шесть жизней хватит, и рада бы все забыть, да не могу, на тебя все надеюсь — поможешь".

Сэнди горько усмехнулась: шесть лет назад, всего лишь шесть, она танцевала на балах, любила братьев и Танжера, училась в университете. Сейчас и не верилось, что это было в ее жизни. Она вспомнила интернат и мысленно рассмеялась. Прошло восемь лет, а как восемьдесят. О чем она тогда мечтала: карьера, деньги, домик на побережье. Все сбылось, все. Карьера в полный рост, ерунда, что не в том направлении, главное, что сбылось. Была пилотом — стала принцессой, потом из королевы превратилась в рабыню, но зато теперь — старший официант, и домик вон на побережье башенками в небо пялится, а уж денег там — никому и не снилось.

Сэнди грустно улыбнулась: Господи, где ж я была, когда ты разумом других наделял?

О каких глупостях мы мечтаем, на что бездарно тратим жизнь, бездумно желая того, что не имеет ценности? А в итоге остается лишь горстка пепла из банкнот ценностью в жизненный путь, как достойное надгробие человеческих достижений.

Она была богата, но разве деньги принесли ей счастье? Там на Церере, кому скажи — не поверят — она была счастлива. Ее окружали друзья — единственная настоящая семья. Они вытащили ее, поделились последним куском, сами голодные, оборванные, не пнули, не прошли мимо, когда она умирала от голода и ран на раскаленной мостовой. Интересно, сколько это стоит в денежном эквиваленте? А сколько стоят те дни на Церере, когда они ложились спать и знали, завтра ничего не изменится — дети будут сыты, никто их не продаст и не предаст. И пусть бурый медведь попытается выломать ограду, а летний зной резко сменится ураганным ливнем, пусть по полгода морозы под -45, а на планете никого из людей, и ты не знаешь, что еще завтра ждать от матушки-природы, но они были уверенны, что выдержат и выживут, потому что вместе, один за другого, и каждый за всех, а не за деньги или почести.

Да, и о карьере тогда мечтал, наверное, лишь бурый медвежонок, представляя себя матерым, трехметровым медведем, да и бог ему в помощь — дослужится, как только вырастет.

Сэнди улыбнулась и посмотрела на небо. Светало. Медленно, но верно солнечные лучи принялись высвечивать горизонт, еще немного, и вода начнет отступать. Она решительно встала и размяла затекшие мышцы. Пора. Из воды начали выглядывать первые уступы фундамента. В замке наверняка еще все спят: и охрана, и прислуга, в пять утра самый крепкий сон. Вот она Иржи и разбудит, так разбудит, что и Яну проснуться придется, чтобы своего хозяина по кровати собрать.

Сэнди, как акробат, балансируя натренированным телом, по небольшим уступам перебралась на ту сторону. Ботинки, конечно, придется сушить, но это ерунда. Она спрыгнула на песок и огляделась.

На краю песчаной косы, у самой кромки воды, стояла златокудрая малышка в голубом воздушном платьице, щурила на нее фиолетовые глаза и улыбалась. Вокруг ни души, только этот ангелочек, и тишина такая, как будто уши заложило.

Сэнди так и примерзла, по щиколотку увязнув в песке. Сердце гулко заколотилось, отдаваясь в висках: вот оно! А что оно? Доверчивый, немного лукавый взгляд, наивных, детских глаз перевернул ей всю душу, пустил по ветру всю боль и обиду, и не было больше ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, только она и эта девочка неизвестно, как сюда попавшая, и так странно похожая на нее саму в детстве.

Сэнди ожидала увидеть кого угодно, но не племянницу — Манжету.

Еще пять минут назад она мечтала встретить брата, посмотреть ему в глаза и… врезать, избить до полусмерти, вымещая все, что накопилось, всю горечь и боль, отдавая должное за предательство, за его подлость, за все, что она пережила, но, глядя в лицо этому маленькому чуду, со всей ясностью поняла — не сможет. Не было больше в ее душе обиды и зла ни на него, ни на других. Не в чем было винить Иржи.

Разве он виноват в том, что хотел отомстить за мать, которую любил всем сердцем, помнил ее ласку и заботу, помнил ее лицо, голос, запах, тепло нежных рук? Разве мог он простить тех, кто оборвал ее жизнь, отобрал у него самое дорогое, лишил материнской защиты и любви, растоптал детство и поселил вечный страх в сердце, страх перед потерей и понимание хрупкости всего, что окружает? Он вырос возле матери, во время войны ему было около 14 лет, и, конечно же, ее образ был для него дороже, чем оживший труп сестры, выросший комочек, отбиравший в свое время внимание матери. Она лишь напоминание о прошлом, не больше. Разве он помнил сестру, разве любил, разве жизнь этой, по сути, незнакомой, чужой, давно оплаканной и похороненной девчонки могла быть дороже, чем память о матери, покой в душе, будущее рода и семьи?

Да и кого вообще винить. Паула? Но она не попала бы в его руки, если бы не брат, однако Иржи сделал то что должен был, то что сделал бы, наверное, любой другой на его месте. Землян? Тогда уж первую экспедицию Сириуса, которая подарила им такую возможность, дала карты в руки.

Некого винить. Это только кажется, что правители или простые люди играют судьбами чужих и близких, прикрывая свои корыстные желания высокими идеями, на Мидоне, на Сириусе или на Земле, какая разница? Ведущий игрок — судьба, не знающая сословий, должностей, не ведающая временных рамок и географии. Судья безжалостный и не подкупный. Она распоряжается, кого защитить, а кого послать на закланье, быть тебе жертвенным агнцем или спасителем, достойным спасения или недостойным спасенным, назиданием живущим или вечным укором. У каждого своя судьба, неповторимая и неизменная как папиллярные линии на пальцах.

Сэнди подошла к малышке, присела, взяв ее теплые розовые ручки в свои и улыбнулась, впервые за долгие годы со спокойной душой и легким сердцем.

— Привет. Ты почему здесь одна? Девчушка засмеялась, обнажив ряд ровных маленьких зубиков и пожала плечиками. — Пойдем к маме с папой? — Не двигайся! — раздался властный голос за спиной. Сэнди спокойно повернула голову, в пяти бэгах от нее, у зарослей прибрежных кустов, стоял здоровенный парень с помятым, заспанным лицом в форме охранника и целился из лазерника. — Н-да, выспался, охранничек? За ребенком-то кто смотреть будет, тетка? — беззлобно попеняла девушка и, взяв ребенка за руку, повела к нему, осторожно и медленно, чтобы успевали маленькие ножки, ступая по песку.

— Стой, говорю, выстрелю. Не трогай девочку, — неуверенно сказал охранник. Вид у него был совершенно растерянный. Еще бы, неизвестно откуда взявшийся парень, весь в черном, в темных очках, скрывающих глаза, вел себя как ни в чем ни бывало, словно не на королевской территории находится и не с юной принцессой за руку идет, а где-нибудь в парке, на прогулке со своей дочерью. Веяло от него хозяйской уверенностью и силой. Гибкий, стройный, натренированный и обескураживающе наглый.

— Вот придурок, прости Господи. Кто же ребенку что сделает? Я что монстр? — Выстрелю, — тихо повторил парень, скорее больше для себя, чем для нее. — Ой, да пожалуйста, только девочку сначала забери, а то напугаешь. И не маши ты лазерником, не дай Бог, ребенка заденешь.

Из кустов вдруг послышался топот и хруст веток, точно стадо слонов продиралось сквозь заросли, и на песок выскочили разгоряченные охранники, тут же окружив Сэнди. В спину грубо ткнулось дуло, и властный, до боли знакомый голос, процедил в ухо:

— Отпусти ребенка и медленно подними руки!

"Вот и Танжер, вот и встретились", — с ехидным умилением подумала девушка. Она не чувствовала опасность или страх, а лишь легкость и глубокое удовлетворение — свиделись, наконец! Сэнди чуть повернула голову и скосила глаза, пытаясь разглядеть своего бывшего возлюбленного, но тот не дал, сильнее вдавив ствол в спину, предупреждая, не двигайся. Сэнди поморщилась: "Мог бы и нежнее".

— Я не шучу, парень. Не дергайся! — угрожающе повторил капитан. Сэнди ухмыльнулась, приняв правила игры и, выпустив маленькую ручку из своей ладони, чуть приподняла и развела руки в стороны, давай, мол, стреляй. Ей, шесть лет ходившей в обнимку со смертью, было глубоко плевать на угрозы, она лишь радовалась привычному запаху риска и понимала, что слабо капитану вот так в упор выстрелить в безоружного, спокойно стоящего человека. Может, он и слабый человек, но не подлец же, в конце концов?

Малышку мигом подхватили и унесли в сторону.

— Все, успокоился? — спросила девушка и повернула голову. — Не дергайся, я сказал, раздвинь ноги и подними руки выше. — Да пошел ты! — разозлилась Сэнди и повернулась в сторону голоса. Неожиданный хлопок остановил ее на полпути, что-то резко ударило в грудь и разорвалось внутри, заливая тело жгучей болью. Она удивленно уставилась на Танжера, спокойно убирающего лазерник в наплечную кобуру, и не могла понять, что случилось? Воздуха почему-то стало не хватать, и ноги сделались ватными, непослушное тело мгновенно отяжелело.

— Зови Яна, — будничным голосом распорядился капитан и, заложив руки за спину, с чувством глубокого удовлетворения уставился на девушку равнодушными глазами.

— Зачем? — искренне недоумевая, прошептала Сэнди и рухнула на песок, широко раскинув руки.

— А ты что думал, по головке погладят? — спокойно ответил Танжер и присел на колено рядом, чтобы снять с нее очки. Совершенно черные глаза задумчиво и грустно смотрели на него еще какое-то время, и вот стали туманиться, светлеть, превращаясь сначала в желто-золотистые, потом в карие. Они еще имели осмысленное выражение, но лицо уже подернула мертвенная бледность, сглаживая шрамы. Танжер тупо смотрел на нее и рухнул на колени рядом с ней, в песок, осознав, наконец, кого застрелил.

Он попытался зажать рану трясущимися руками и закричал:

— Яна, скорее! Яна зовите! Сэнди уже не чувствовала боли, лишь легкость, которая все выше и выше поднимала ее к солнцу. Она как будто сверху, со стороны, видела свое тело, лицо Танжера, перекошенное криком, охранников, застывших вокруг. Все казалось далеким, ненужным. Она поднималась все выше и выше, и вдруг кто-то закричал, оглушая ее, заставляя обернуться.

— Не уходи, девочка, останься! Сэнди увидела осуждающие глаза Ричарда, его лицо загородило солнечный свет, преграждая ей дорогу, и губы шептали:

— Не смей умирать! Держись! Я прошу тебя, останься, не уходи! Мне не жить без тебя, слышишь, девочка, не оставляй меня, живи, пожалуйста, живи! Не уходи! Нет!!! Останься!!

Часть третья: Бутон утопии

Глава 15

— Не смей! Останься! — Ричард резко сел на постели, проснувшись от собственного крика. Весь в поту и слезах он невидящими глазами уставился в пустоту. Ее больше нет! Нет?! Не-ет… Нет!!!

Страшная, пугающая пустота в груди, в голове звон, как будто оборвали натянутую струну. Может быть, это он умер? Двери резко распахнулись, и в спальню влетел Крис в небрежно накинутом халате, взъерошенный, босиком. Следом пожаловали телохранители, ощупывая спальню дикими глазами, жутко деятельные, как будто под кроватью или за портьерами спрятался невидимый враг.

— Что случилось? Ты так кричал, что у меня за стенкой уши заложило. Эй! — Ричард не реагировал, смотрел пустыми глазами в пространство. Крис помахал ладонью перед его лицом — никакой реакции — и кивнул охране, — Позовите-ка Косту и убирайтесь отсюда. Да, кофе пусть подадут!

— Ричард замотал головой и потер лицо руками, стараясь стряхнуть оцепенение. Крис присел рядом.

— Ну, ты даешь, весь дворец на уши поставил. Я думал, тебя убивают. Приснилось что? Старый Дангур в обнимку с сыночком?

— Она… Она приснилась. Словно умерла. Словно застрелили ее, прямо в сердце, прямо в сердце. — Ричард соскочил с кровати и заметался по спальне, не зная, куда себя деть.

— Не сходи с ума, Рич. Мало ли что приснится. — Я не чувствую ее, понимаешь?! — заорал король и показал на свою грудь, — вот здесь пусто, будто лопнуло что то и исчезло. Не чувствую!!

— Ну, если ты ее так чувствуешь, скажи, где она и дел-то — привезем, и чувствуй на здоровье.

— Я не знаю, где она, — Ричард устало сел у стенки прямо на голый паркет, — я просто чувствовал ее эмоции… чувствовал, что она жива, здорова, а сейчас… ничего, понимаешь ты, ничего!

— И, что у нас случилось? — влетел в спальню всклокоченный Коста. Следом принесли поднос с кофе. Доктор, переводя полусонный взгляд с капитана, разливающего кофе, на сумрачного Ричарда, прислонившегося к стене, пожал плечами: что звали — все живы, все здоровы.

— Ребята, это не смешно — четыре утра, — покачал он головой.

— Пошли пить кофе, эскулап. Эй, влюбленный телепат — тебя ждет чашка с живительным напитком.

— Кофе я обычно пью в восемь утра, — заявил недовольно Коста, запахивая халат.

— Я тоже, поверь, но раз уж встали… Видишь ли, Его Величеству приснился сон про Ее Величество — стра-ашный.

— Это про кого? — обалдел Коста, беря в руку чашку, протянутую капитаном. — Про Сэнди.

— Хватит разговаривать так, словно меня нет в комнате, — подошел Ричард и сел за стол.

— А ты есть? — выгнул бровь Крис и подал ему чашку. — Иногда, друг мой, ты становишься, невыносим, — ответил король. — Я так и не понял — кто кому приснился? — встрял Коста.

— Сэнди приснилась Ричарду. Застреленной, — в притворном ужасе, округлив глаза, ответил капитан и для убедительности изобразил мертвеца, скорчив зловещую гримасу.

— Да я бы, наверное, тоже закричал, — серьезно кивнул доктор, разглядывая друга, и отхлебнул "живительной жидкости", — тебе, Рич, нужно чая успокоительного попить, через неделю, глядишь, кошмары исчезнут.

— Да оставьте вы со своим чаем! Ее нет, понимаете?! Нет!! — взвился Рич, с яростью отбрасывая чашку. Он вскочил, роняя стул и навис над Крисом, — ты… ты… за что ты ее ненавидишь, что она тебе сделала?!

— Да не мне, а тебе! — вскочил капитан и закричал в ответ, в лицо друг, — Ты посмотри на себя! В кого ты превратился? Как ее встретил, так рассудок потерял! Будто не видишь ничего, не соображаешь!

Они так и стояли друг напротив друга, меряясь нахмуренными взглядами. Крис опомнился первым, сел и уже спокойным голосом добавил:

— Я не против нее, я против того, что происходит с тобой. Ты ведь улыбаться уже разучился. Ходишь, как мертвец — весь в черном, с пустыми глазами и все сам, сам. Я что не понимаю — забыться хочешь. Нагрузил себя делами выше головы, словно и заняться этим некому, только так ты себя уничтожаешь!

— Сам, говоришь? — Ричард успокоился и, подняв стул, сел. — А кто? Ты? Ты человека найти не можешь. Два с лишним месяца сказками кормишь. Ты знаешь, кто она, где, почему мальчишкой переодевалась, зачем войну здесь устроила, себя под пули подставляла? Два месяца она была здесь, два с половиной — как исчезла. Пять месяцев! Пять месяцев капитан моей охраны, министр безопасности, гроссмейстер тайных дел, мастер по обнаружению скелетов в чужих шкафах, не сдвинулся ни на шаг! Да, разгребая все это дерьмо, что досталось нам от Паула, я пытаюсь забыться и не думать о том, где она? Что с ней? Жива ли? Здорова? Сыта? Не нуждается ли в чем? Не ввязалась ли в еще какую-нибудь скверную историю?… Пока мой добрый друг, ас сыска, даст хоть какую-нибудь информацию, кроме — пока ничего!

— Ты обвиняешь меня в некомпетентности? — Я обвиняю тебя в сокрытии фактов и предвзятости! Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы верить в тот бред, что ты несешь! Мне неприятно думать, что мой близкий друг, фактически брат, скрывает очень важную, даже жизненно важную, информацию в угоду себе. Да! Себе! — повторил Ричард, прерывая попытку Криса возразить. — Мне глубоко плевать на все твои доводы по этому вопросу, волнения, опасения, потому что все это — эмоции, и сводятся они к одному — Сэнди здесь неугодна. Только с чего вдруг ты взял на себя ответственность решать это? Мой верный друг, честный и прямой человек превратился в лакея, зависящего от мнения окружающих, в лизоблюда, тщательно следящего за исполнением протоколов этикета. Вот во что ты превратился, Крис! — Я, пожалуй, пойду. Надеюсь, вы не подеретесь? — нерешительно сказал Коста, вставая из-за стола. Он терпеть не мог конфликты и предпочитал ретироваться в такие минуты. В ответ была гробовая тишина. Когда их общий друг скрылся за дверью, Крис повернул голову к королю и тихо сказал:

— Наверное, ты прав, но, я всего лишь хотел, как лучше. Ты не будешь рад тому, что узнаешь, поэтому я и не желал ставить тебя в известность. К тому же информации немного — последние пять лет и ничего о том, кто она и где находится сейчас.

— Рассказывай! — приказал король. — Пять лет назад на шоссе недалеко от Бель-Теля в собственной машине выстрелом в затылок был убит фермер, выращивающий флессон. Как действовало правосудие в то время, ты знаешь, я тоже: в общем, никто убийцу и не искал. Все свалили на девчонку, которую нашли на обочине в двухстах бэгах от места убийства. Дело в том, что девчонка была полумертвой и, соответственно, подходящей на роль козы отпущения. Ее отправили в тюремный лазарет. Там она провела три месяца и как ни странно выжила.

— Как ни странно? — глухо спросил Ричард, сверля друга подозрительным взглядом. — А ты не знал, что в тюремных лазаретах твоего папаши не занимались лечением? Там и врачей-то никогда никто не видел. Несколько медиков низшего звена, из лекарств — асептик и антисептик, просроченные век назад, и все. Заключенные сами ухаживают за больными, они ее и перевязали

— Она была ранена? — Она… — Крис в нерешительности замолчал. Сказать все, что он узнал или утаить? — Она была до полусмерти избита. Цинично и… ее словно звери рвали… В общем выжить было проблематично, но она выжила, правда ничего не помнила и не разговаривала. Обвинение в убийстве стало спорным. В том состоянии, в каком ее нашли, убить крепкого мужчину было бы сложно, скорее убитый мог такое с ней сотворить, чем она, тем не менее ее приговорили, очень «мягко», учитывая все обстоятельства, — к шести месяцам исправительных работ на Мифлоне. В притоне. — Крис с болью посмотрел на друга, тот, казалось, постарел за эту ночь лет на десять. Морщинки резко обозначились на лице, плечи поникли, глаза заволокло горечью и тоской. — Она пробыла там с месяц, — продолжил капитан, старательно избегая взгляда Ричарда, — спросом не пользовалась. Ее быстро продали на плантации флессона заезжему представителю империи «Селенга». Полгода работ с 4 утра до 11 вечера под палящим солнцем, с двухразовым питанием, состоящим из баланды и гнилых овощей. Бараки, в которые на ночь набивалось до 800 человек, насекомые, антисанитарные условия, смертность на плантации доходила до 70 процентов. Бежать невозможно — всем рабам вживляли чипсет: шаг в сторону — и тут же найдут, а вытащить чипсет… голыми руками разорвать собственное тело, обливаясь кровью… превозмогая дикую боль, чтобы потом умереть от кровопотери и сепсиса — смельчаков не находилось, но… она это сделала и сбежала. Каким-то образом добралась до Пегаса. Там скиталась, умирала от голода, холода и побоев таких же нищих бродяг-побирушек, которые ходили толпами, и одиночек просто забивали, чтобы конкуренции на хлебные места не возникало. Ее в конце концов подобрали и выходили дети-бродяжки, то ли община, то ли семья. Семнадцатилетний Лацис Пейдж, пятнадцатилетняя девушка Марта и дети: Вик двенадцати лет, Маркус — восьми, и две девочки — трех и пяти лет. Когда Сэнди немного окрепла, она завербовала всех на Цереру на три года. «Селенге» нужны были новые земли, и они вербовали поселенцев на необжитые планеты, проверяя перспективность и пригодность земель к освоению. Практика старая и хорошо отлаженная, несмотря на огромную плату добровольцам, убытков не бывает. Спрос на исследованные земли велик, а труд поселенцев оплачивался лишь в том случае, если они не прерывали контракт. Желающих рисковать собственной жизнью на необитаемых, неизведанных и непредсказуемых планетах, сам понимаешь, немного. Сэнди завербовалась на Цереру. 128 лет безуспешных попыток освоения, ни один из добровольцев не прожил там больше года, из десяти возвращался один, остальные бесследно исчезали. Контракт шикарный — два года жизни на планете на полном обеспечении корпорации и в итоге 100 тысяч гало на человека. Она согласилась, сама поехала и детей потащила, — Крис покачал головой, — полгода зима, — 45–50 мороза, два-три месяца проливные, непрекращающиеся ни днем, ни ночью дожди. Летом жара до +40 с редкими осадками, дикие звери, непредсказуемая природа и ни души вокруг. Никаких условий для жизни — все сами — как придется… Они прожили там три года и получили премию в 300 тысяч гало, в итоге у них на руках оказалась баснословная сумма, но Сэнди взяла себе лишь часть, остальные причитающиеся ей, поделила поровну между детьми. Пейджи купили дом на Софре, на берегу океана. Живут припеваючи, ни в чем не нуждаются, а свою подругу боготворят… Знаешь, что она сделала потом? Купила оружие и рванула сюда, чтобы взорвать угодья твоего брата, уж не знаю зачем. Ее единственная связь с миром — семья Пейдж. Но они говорят, что не видели ее с момента покупки дома и ничего о ней не знают. Темнят, конечно. Пит сейчас там, проверяет, может она заезжала к ним или звонила. Знаешь, Рич, после того, что я узнал о ней… такие люди достойны уважения. Их несгибаемость и цельность, сила духа достойны восхищения и даже преклонения, но… они опасны. Такие врываются в твою жизнь, как кометы, опаляют ее, переворачивая с ног на голову, и исчезают. Их невозможно остановить, удержать — они независимы и горды. За ними не угнаться и немногие могут до них дотянуться. Их невозможно понять — их ценности эфемерны и чисты, но далеки от реальности. Такие люди уникальны, но не приспособлены к реальному восприятию действительности, к жизни… Знаешь, мне казалось, мы повидали все, но после того, как узнал ее историю… я почувствовал себя избалованным юнцом. Смог бы я пройти через то, что прошла она, и выжить? Не сломаться, не впасть в отчаянье, сохранить веру, добиться своей цели, остаться человеком, в конце концов?..

Ричард встал и отошел к окну, чтобы не видеть растерянности и боли в глазах друга, чтобы он не заметил обреченной безысходности и горя на лице Ричарда. Его не было с ней, он не помог ей тогда, не уберег потом и не мог спасти сейчас. Тоска и ярость душили его. Прошлого не вернешь, не остановишь руку подонка, занесенную над хрупким телом любимой, не закроешь собой, не защитишь от жестокости окружающих, не убережешь ее мятежную, израненную душу от жизненных волнений и неприятностей, не укроешь от людской черствости и несправедливости. Здоровый, сытый, сильный, натренированный, наделенный огромной властью и средствами мужчина — бессилен.

— Кто она? Кто ее родители? Где живут? Может быть, она у них? Как она могла попасть в такую переделку? Как это могло случиться? Почему ее не уберегли? Где она может быть? — глухо вопрошал Ричард.

— Никакой зацепки. Такое чувство, что она появилась на свет на том шоссе, а сейчас просто исчезла среди звезд. — Сэнди слишком приметна, чтобы бесследно исчезнуть. — Она улетела на Пегас и испарилась. Я не знаю, как ей это удалось.

— Дай объявление в газеты, в видеоновости! Свяжись с вещанием — я дам интервью и выступлю с заявлением.

— Рич, это глупо. Ты не можешь…

— Хватит! — король резко повернулся к капитану, — я наелся твоими «не» досыта! Мне давно надо было так сделать, а не ждать и не надеяться на тебя!

— Да пойми ты, она сама так решила и без толку будоражить общественность, взывая к ней! Вокруг тебя и так масса слухов и сплетен, все кому не лень, твою личность на атомы разбирает. Хочешь лишний козырь в руки врагов дать? И это накануне галактического совета! То-то Сириус обрадуется.

— Вы не поняли, господин капитан, это не просьба, а приказ и будьте любезны выполнять, а свои умозаключения оставьте при себе, — процедил Ричард, — вы свободны, граф.

Глава 16

Она вновь выходила замуж, неужели ей вновь придется пройти через этот кошмар? Мелькали лица, как в калейдоскопе: слащавое — Паула, довольное — Иржи, хмурое — Сержа, тревожное — Яна, равнодушно-отстраненное — Танжера. Торжественная музыка плавно перешла в вой турбин космолета.

Она вновь на корабле Паула летит на Мидон. Ужас леденит душу — она вновь видит Паула и его дружков. Она кричит и рвется вон…

— Это неправда, не может быть правдой! Помогите! Помогите! Танжер!

— За это казнят… Мне нечего вам дать…

— Иржи!

— …Ты должна… ничего страшного в этом нет… ты ничего не теряешь…

— Ян. Ян!

Его тревожные глаза так близко, но тают, оставляя крик:

— Держись, девочка, не сдавайся! Держись, слышишь!..

"Я должна сама, никого нет рядом, никто не поможет"… Край зеркала — если его разбить — можно сбежать ото всего, рванув осколками вены и артерию на шее. Толчок в безумной надежде — ее отбрасывает в сторону. Хохот Паула… Мерзкая рожа паука-паула, паул-паук, паук-паул… муха Анжина.

Когда же забвение, где оно заблудилось? Где спасительная темнота беспамятства? Встревоженное лицо Яна, такое же белое, как шапочка на его голове, — "держись, девочка, все будет хорошо".

Все будет хорошо? Когда? Ее вновь ведут в Бель-Тель. Сколько я уже здесь, сколько я замужем за пауком? Смерть, где ты заблудилась?! Смерть!!!

— Ты не умрешь, слышишь, я не дам!

— Опять ты, Ян? — губы не слушаются, — отдай меня ей, отпусти! Отпусти, слышишь!

"Милая… — чей-то знакомый голос и силуэт все ближе и ближе, шепот, как шорох волн о песок. — Я всегда буду рядом с тобой".

Ричард? Хочется заплакать и прижаться к нему. Ричард! Боль бьет в виски, раздирает грудь, слепит.

"Держись!" Его руки тянутся к ней. "Держись!!!" Не дотянуться, поздно. "Нет! Нет!!" «Потерпи». Что-то влажное на губах. Вода?

Почему так тяжело? Кто-то придавил грудь, залепил веки?..

Это земля. Ее вдавили в землю. Жуткая боль. Ей отрывают руку. Жгут. Запах сгоревшего мяса. Ее поднимают, но ноги не держат. Залитая солнцем поляна, меж двух деревьев привязана за руки и за ноги нагая девушка. Это она? Нет. У той голубые, полные ужаса глаза, губы искажены в крике. Под ней разжигают костер. "Смотри. Смотри!" "Нет, не хочу!" Ее привязывают к дереву. "Смотри!". Дым застилает глаза, смешиваясь со слезами, перехватывает дыхание, душит сладкий, тошнотворный запах горящей плоти. «Смотри» — врезается острый шип в лицо. «А-а-а-а» — оглушает крик. Это она или кто-то еще? "Тебя похитили и убили", — хихикает Паул. "Смотри!" В пылающий костер падает ее браслет. "Теперь ты — никто!". Чьи-то ботинки врезаются в живот, в грудь, обжигают болью лицо. Скорее бы конец. Скорее бы.

"Я не дам тебе умереть. Ты просто бредишь. Все позади. Все хорошо". Все хорошо?! "Что хорошо?" Она распахивает глаза. "Почему такой яркий, слепящий свет. Ян? Ты? Трудно дышать. Почему так трудно дышать?" "Это бывает. Это ничего", — шепчет голос Яна. "Мне так больно, Ян, так больно". Свет становится мягче, боль постепенно отступает, рядом стоит Ричард, засунув руки в карманы, и ласково улыбается. "Ты не ушла, любимая, спасибо тебе! Я обещаю, что найду тебя, и мы будем вместе. Ты только подожди. Подожди…"

Она лежала с закрытыми глазами и прислушивалась к каждому звуку: шелест, звяканье, шепот, чьи-то шаги, шорох, чья-то рука, теплая и заботливая, обхватила запястье. Сэнди с трудом открыла глаза.

— Ян? — еле слышно прошелестел ее голос. Губы не слушались, язык прилип к небу.

Старый доктор выглядел осунувшимся и усталым. "Как он здесь оказался?"

Глаза внимательные, серьезные.

— Проснулась?

— Как… почему?

— Ты не помнишь? Сэнди с трудом вспомнила. Каждый вздох, каждый выдох отдавал пронизывающей болью в теле, напоминая.

— Как же… Танжер… — совсем недавно она и предположить не могла, что он на такое способен. Выстрелить в спину безоружного человека — в какую же бездну нужно свалиться, в кого превратиться, чтобы такое сотворить? Она вспомнила его полные ужаса глаза, перекошенное в крике лицо…

— Да, — с горечью подтвердил Ян.

— Больно, — она бы сбежала от этой пытки, но тело не слушалось, губы еле шевелились.

— Лиса, — позвал кого-то Ян. Сэнди покосилась. Женщина с приятным лицом делала укол в вену. В голове зашумело. "Зачем, сколько можно меня мучить? Отпусти!" Веки стали тяжелыми, и боль отступила. "Я уже отпустил тебя один раз. Прости меня за это", — послышалось издалека, и кто-то погладил ее по лицу.

Cколько она бродила в тумане? Никого не было вокруг, и это радовало, но она устала и легла. Сверху яркой маленькой точкой сквозь дымку просвечивало солнце. Сэнди пригляделась и увидела, что это лампа, большая круглая лампа на потолке. Девушка покосилась — на маленьком столике рядом, спал Ян, положив руки под голову, и хмурился.

— Эй, милорд, доктор, — тихо позвала она и не узнала собственный голос. Ян тут же открыл глаза, ясные и чистые, словно и не спал секунду назад. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Как мишень в тире, у которой дырка по центру, — усмехнулась Сэнди. — Ничего, ты потерпи, — кивнул Ян сочувственно. "Сколько и зачем?" — хотелось спросить, но сил на это не было, и она лишь вздохнула. Сэнди чувствовала себя бабочкой, крепко приколотой стальным копьем прямо через сердце к кровати. От каждого слова, каждого вздоха или движения боль слепила глаза, сдавливая горло, заставляя биться в диких конвульсиях каждую клеточку тела.

— Не знаю… благодарить тебя или… — Рано благодарить, девочка, — качнул головой Ян, хмуря брови, — два тяжелейших ранения за полгода. Рана-то рядом с сердцем, совсем свежая, а здесь и прямое попадание подоспело, как же ты так?

— Танжер… стрелок хренов… мог бы в упор… и лучше… выстрелить. Ян нахмурился. Как-нибудь позже, когда, ее жизнь будет вне опасности, он объяснит ей, что Танжер не промахнулся, и в ее сердце теперь сквозное отверстие диаметром в полтора миона. Что она была уже мертва, когда он прибежал на пляж. Что операция на сердце шла девять часов. Что за два месяца, что она провела в бреду, было две остановки сердца и неизвестно, сколько еще будет. Что имплантант, вживленный на место отверстия, приживается тяжело — слишком большая раневая поверхность. Что лихорадка, измотавшая ее за эти два месяца, неизвестно когда пройдет и что снять ее невозможно. И это еще не конец, а лишь самое начало длинного тяжелейшего пути к выздоровлению.

— Зачем ты со мной… возишься?… Все равно братики меня… в живых не оставят… Танжер загладит… свою осечку… я ведь без браслета — никто… братьям на руку… зачем им прошлое ворошить?.. хлопотно… проще и дальше… мертвой меня считать… так что ты… спасибо не услышишь.

Ян бы мог заступиться, гневно возразить, только слишком много он узнал, пока Сэнди металась в бреду. Все его самые страшные догадки и подозрения подтвердились. Прошлое жестоким кошмаром выливалось на дисплей аппарата, следящего за мозговой деятельностью, шокируя подробностями, не оставляя и малейших сомнений в реальности происшедшего с ней. Девушку продали в ад, взамен получили возможность отомстить. Равноценен ли обмен — каждый ответит по-разному, но для Яна ответ очевиден. А следовательно, и выбор — она, наивная девочка, не сведущая ни дворцовых, ни в политических интригах, неприкаянная, добрая душа, скитающаяся почти с рождения в вечном поиске глобальных и никому не нужных ответов, идеалистка, с детской непосредственностью верящая в безоговорочную победу добра, в ценности, давно забытые и заброшенные, проржавевшие, как латы древних рыцарей, — честь, справедливость, взаимопомощь, благородство. Доверчивое, чистое сердце, не верящее, что под маской благожелательности может скрываться всего лишь корысть.

У каждого человека в каждой семье или близком круге есть свой секрет, маленькая тайна. Кто-то скрывает совершенно глупые детские грешки, отмывая себя всю жизнь и набирая массу комплексов. Кто-то прикрывает самые грязные и низкие пороки, не стыдясь, не меняясь и ничуть не сожалея. А мерка на всех одна — совесть. Вот только у кого-то ее с избытком, а кто-то латает эту прореху собственной беспринципностью, самовлюбленностью и вседозволенностью, оправдывая любую низость трухлявой моралью эгоизма.

Любая тайна, проступок, грешок оставляют свой отпечаток, рождают свою ауру, и окружающие это чувствуют, строят догадки и предположения, разносят слухи и сплетни. Если ты белая ворона, тебя будут загонять в стаю с бараньим упорством, чтобы не смел выделяться; вываливать в грязи, не вдаваясь в подробности, не выбирая средств, без правил и прав загоняя в рамки привычных стереотипов. Если ты такой же черный ворон, как остальные, то станут шептаться, умиляясь, смакуя и завидуя, рождая страх и уважение, извиняя и оправдывая фактически любой проступок, прощая и самые низкие грехи.

Кто в галактике не знал о нравах и привычках наследного дома Мидона? Из века в век, из поколения в поколение в династии Ланкранц передавался по наследству буйный темперамент, жестокость, агрессивность, безнравственность. Фанатики, садисты, извращенцы, узурпаторы, подлецы, негодяи — генеалогическая галерея этого рода. Ни один любящий родитель, уважающий себя, в здравом уме и твердой памяти, не отдаст им свое чадо и за все гало галактики. Однако и отказать прямо, выказать пренебрежение и неуважение побоится. Династии Ланкранц вот уже шесть поколений приходилось воровать невест, а тут родные братья родную сестру, да еще и с богатым приданым, сами отдают.

Ян разговаривал с Иржи, убеждал, но что толку от доводов какого-то доктора, если щит справедливости поднят и бряцает, взывая к отмщению. Только вот на щите одна, а под щитом другая.

Мстить за мертвую, отдавая в ад живую, ту, за которую мертвая с радостью умерла бы еще раз, что может быть более диким и нелепым?

Ян раз десять звонил на Мидон после свадьбы, пока Паул в грубой форме не указал ему, где его место. После доктора элементарно обрывали на полуслове и ни разу, ни разу не услышал он голос Анжины. Иржи связывался с Мидоном раза четыре, Серж — раз пятнадцать — все с тем же успехом. Иржи как-то сразу после свадьбы сестры стал пресекать разговоры о ней, уходя в сторону или резко меняя тему. Серж замкнулся и запил, мрачнея день ото дня, глуша самые худшие подозрения в вине, стараясь примириться с самим собой, и взорвался лишь после известия о смерти Анжины. Он кидался на всех, в диком бешенстве переломал мебель и ударил Иржи. Охрана их еле разняла. Серж кричал на брата, выливая, к сожалению, заслуженные обвинения. Истерика длилась до похорон. После они просто перестали разговаривать и, четко поделив бразды правления, контактировали только в крайнем случае.

Ян сначала еще надеялся, что Анжина вернется домой живой и невредимой, но шли дни, месяцы, и надежда таяла, зато росли и крепли самые худшие подозрения. Через полтора года после свадьбы Паул впервые позвонил сам, чтобы рыдая сообщить о том, что его горячо любимую жену похитили и убили какие-то негодяи, которых сейчас ищут и вот-вот найдут. Ян не поверил, не хотел верить! Урну с прахом Анжины похоронили на Мидоне, не дождавшись прибытия родственников, впрочем, братья и не рвались. На Сириус передали обгоревший браслет и снимки с места убийства. Все сомнения рухнули, не оставляя надежды на ошибку. На браслете, подвергшемуся воздействию высокой температуры, было ее данные, ее ДНК, а снимки оказались подлинными. У Яна кошки скребли на душе, и поселилась муть оттого, что братья не затеяли самостоятельное расследование, не ловили убийц, не просили прах сестры. Они молча проглотили эту трагическую историю, словно ничего не случилось, словно Анжина умерла еще в день свадьбы… или в дни Великой войны и с тех пор не воскресала.

Серж, конечно, переживал, впал в депрессию, а в дальнейшем совсем отошел от брата, перестав воспринимать его как кумира и, казалось, повзрослел за год на десятилетие. Иржи же поражал Яна своей обычной сдержанностью и спокойствием, и вел себя так, словно ничего не произошло. Лишь после рождения дочери старший брат начал меняться, заводить разговоры о погибшей сестре, как будто чувствуя вину, но Ян уже не мог воспринимать его адекватно.

Единожды предав — предаст и дважды, а предавшему родного что стоит предать чужого?

Уэлш часто задавал себе вопросы. Почему эта девочка, которую он знал меньше двух лет, заняла в его сердце так много места? Почему она стала для него ближе и дороже тех, кого он знал долгие годы? Может, после смерти его беременной жены в той войне Анжина впервые за много лет напомнила, что его, не родившаяся дочь могла стать такой же и всколыхнула невостребованные отцовские чувства? Может, слишком сильно была похожа на свою мать, которая для него в те памятные годы была воплощением самого светлого и чистого, чуть ли не божеством? А может юношеский идеализм, разбитый о скалы жизненного опыта, возрождался и расцветал в этой девочке. Кто знает?

Она, конечно, очень изменилась, стала жесткой, категоричной, от былой наивности и доверчивости не осталось и следа, взгляд стал колючим, холодным. Ее уже ничего не удивляло и не умиляло, детская непосредственность и мечтательность сменились настороженностью и замкнутостью, и это не удивляло. Удивляло и даже восхищало другое, что она не только выжила, но и не сломалась, не сошла с ума, не возненавидела весь мир, не деградировала.

— Мне кажется, ты считаешь своих братьев чудовищами. Я все понимаю, но… все же хочу заметить — ты не права. Каждый из них по-своему переживает то, что произошло с тобой. — Да ты что?… Наверное, пропустили с горя… пару светских вечеринок… а Танжера… лишили ужина? — Танжера сняли с должности.

— Надо же, какие страсти… на неделю сняли или на… две?

— На полгода, — вздохнул Ян. — Братья ежедневно справляются о твоем здоровье и очень переживают, особенно Серж.

— Ага. Сейчас заплачу… от жалости и умиления… ты свой белый халат… на адвокатскую мантию поменял, да?

Ян с сожалением посмотрел на девушку. Он убрал шрамы с ее тела и лица, но сколько понадобится времени, чтобы убрать и изгладить шрамы с ее души?

— Нет. Я просто пытаюсь быть объективным. Никто не может наказать нас больше, чем мы сами себя наказываем. Каждому человеку дана своя ноша и не больше, чем он может осилить. Один выносит на своих плечах то, что не посильно для других и в дальнейшем гордится собой, живет в ладу со своей совестью, а другой совершит нечистоплотный поступок, увернется от ответственности и всю жизнь потом живет с этой тяжестью, мучимый совестью и воспоминанием, отравляющим жизнь. Он ничего не может исправить и изменить — собственное малодушие загоняет его в итоге в тупик, превращает жизнь в ад.

— А как быть с поступком… совершенным не по собственной воле, если ты… не можешь им гордиться и стыдишься… того, что выжил?.. Если этот поступок… отравляет тебе жизнь, ставит крест на будущем, а человек… который помог тебе… его совершить… живет спокойно и счастливо, уверенный… в своей правоте?…

— Рано или поздно жизнь расставит все на свои места, а насчет поступка… ты сама сказала — совершен не по собственной воле, значит не поступок, а сам человек ставит крест на будущем. Поставь крест на прошлом и начни все сначала.

— Глупая у тебя… философия, если ей следовать, то… если я убью не по собственной воле, то… буду жить долго и счастливо, для этого… нужно просто забыть… недоразумение, а если убью по собственной воле… то меня замучает совесть… Только все наоборот… Я убила сознательно, планомерно и обстоятельно готовясь к этому… и убила бы снова, и это… один из немногих поступков… которыми я действительно горжусь… фактически единственное… воспоминание, совершенно… не омрачающее мое сознание и память… не вызывает и малейшего сожаления.

Ян удивленно посмотрел на Анжину. Он не ожидал, что эта добрая, хрупкая и ранимая девушка способна кого-либо убить и тем более рассуждать на эту тему с гордым достоинством и спокойствием.

"Интересно, чего я еще о ней не знаю"? — подумал Ян.

— Ты хочешь сказать… — Все, что хотела — я сказала… если тебе не трудно… позови нового капитана… мне нужно получить… ответы на… некоторые вопросы.

— Анжина, я как врач советую повременить с вопросами и ответами — ты слишком слаба.

Она действительно чувствовала себя усталой и разбитой. Небольшая беседа отняла у нее все силы.

— Ты… не понимаешь… мне очень нужно, — прошептала девушка, засыпая. — Спи. Проснешься, позову капитана.

Глава 17

Прошел почти месяц, прежде чем Анжина смогла вернуться к разговору. Ей казалось, что выздоровление не наступит никогда. Изо дня в день, из ночи в ночь тело подводило ее, каждое движение или слово отдавалось болью, которая фактически не отпускала ни на минуту, парализуя мысли и желания. Девушка напоминала себе трухлявое дерево, пень — рассыпется никчемное существо, растение в теплице. Она совершенно измучилась от бездействия, беспомощности и постоянной боли. Ей хотелось выдернуть все проводки, дозиметры, заставляющие ее жить, и покончить со всем раз и навсегда, но одно незавершенное дело заставляло ее сносить бесцветное существование, выполнять назначенные Яном процедуры.

Она не знала, кому доверится, чтобы ее усилия не канули в лету, да и не поздно ли что-либо решать? Имеет ли она права наследницы или права полутрупа, по которому тоскует крематорий?

В конце концов, что толку мучиться неразрешимыми вопросами, вести существование физического и морального инвалида, ожидая кончины, и ничего не предпринимать? Пустыня в душе так и не стала плодородной землей, будущее стало платой за прошлое — вечный укор самой себе, что выжила. Искривленное сознание на грани помешательства рождало вечный страх, пожирающий душу, разъедающий мозг. Страх получить на да нет, на доверие — предательство и вероломство, на любовь — пренебрежение и унижение, на добро — зло и непонимание. Она гнала этот страх, вытряхивая из себя, как вековую пыль из бабушкиного сундука, но он возвращался вновь и вновь, безжалостно вырывая с корнем затеплившуюся надежду, желание нормально жить, иметь друзей, дом… любимого.

Она не могла помочь себе, но могла помочь Ричарду и предотвратить триумфальное шествие своих братьев по чужим жизням. В ее голове давно созрел план, и пора было его претворить в жизнь.

— Мне нужен умный, честный и неболтливый человек из охраны. Кого бы ты посоветовал? — спросила девушка у Яна.

— Зачем тебе? — удивился он.

— Мне нужна помощь. — Я тебе не подхожу?

— Ян, я доверяю тебе, уважаю и ценю, но ты врач, а мне нужен специалист другого профиля, который помог бы решить некоторые проблемы. При таком «активном» образе жизни, мне многое недоступно, в частности, я до сих пор не знаю, имею ли права наследницы или мертвеца.

— Естественно, ты имеешь все права наследницы. Что за глупые мысли, девочка? Конечно, прессе не известны подробности, но официально ты нашлась и жива, но больна.

— Замечательно, — облегченно вздохнула Анжина, значит, осуществить план будет несложно. — Найди, пожалуйста, мне помощника.

— Да, в общем-то, и искать не надо, — доктор задумчиво посмотрел на нее, — Кирилл Шерби — бывший капитан. Неделю назад Танжеру вернули звание и, соответственно, должность, а Кирилл теперь рядовой.

— Ты его хорошо знаешь, дружишь? — Да. Здесь таких немного, их просто не терпят, а зря. Он умный, порядочный и верный человек, но слишком откровенен и несдержан на язык, к тому же… он имеет свои понятия о чести, и не будет выполнять грязные поручения ни под каким предлогом. У него в крови стойкая неприязнь к подлости и низости. При этом он начисто лишен тщеславия, зато чувство долга в нем — с избытком. Неделя-другая и его попросят отсюда — у них с Танжером трения.

— Можно узнать — по какому вопросу?

— Видишь ли, он слишком откровенен и прямодушен. Ему не следовало открыто выказывать свое отношение к методам действия и поступкам Танжера. К тому же парень исполнял его обязанности, а капитан злопамятен и очень честолюбив. Кирилл не унижал его, но… занимал его должность.

— Позови его, надеюсь, мы сработаемся.

Ян с минуту внимательно рассматривал девушку, затем, встал и вышел.

Вскоре перед Анжиной предстал молодой высокий парень с открытым, по-мальчишески наивным, бесхитростным лицом, которое совершенно не вязалось с его лукавым проницательным взглядом и угрожающе внушительной комплекцией. Широкие плечи, бугры мышц под рубашкой, руки как стальные прутья, кулаки, как молоты, рост под два метра. Атлант, отягощенный интеллектом.

И походка, несмотря на телосложение и рост, по-кошачьи грациозная, легкая.

Он, мягко и тихо ступая, подошел к изножью кровати.

— Здравствуйте, госпожа, — раздался приятный глуховатый голос. Добрые умные глаза чайного цвета в обрамлении густых длинных ресниц внимательно изучали ее. Губы чуть изогнулись в улыбке, волевой подбородок, высокий открытый лоб, каштановые волосы — брат приехал, отец родной, безобидный тигр, мамонт в пуантах!

Анжина фыркнула и вопросительно посмотрела на Яна — и этому гиганту с повадками хищника и придурковато-детским выражением лица ей придется довериться? Доктор улыбнулся и приподнял бровь в ироничном удивлении.

"Что ж — рискну!" — решила девушка — авось не затопчет.

— Мне нужна твоя помощь, Кирилл. Парень посверлил ее оценивающим взглядом и неуверенно кивнул.

— Пойдешь служить ко мне капитаном охраны? В ответ тот же неуверенный кивок, только в глазах мелькнуло неподдельное удивление. И вновь взгляд стал цепким и настороженным.

— Ты подумай, не торопись. Работы будет много и ответственность большая. Ты должен будешь набрать людей, организовать новый штат. Мне не важно сословие и прочая ерунда, они должны быть честными и преданными — вот что главное. Я хочу быть уверена в своих людях и не потерплю обмана, лицемерия, непорядочности. Мое крыло нужно полностью оградить, перекрыть в него доступ лицам, не входящим в наш штат. Это в первую очередь касается моих братьев и их слуг — здесь их быть не должно! Любая информация о происходящем здесь и обо мне лично также не должна выходить за стены этого крыла. Болтливости не потерплю. Подчиняться будете только мне и никому более. Оклад обычный, но если у кого-то из моих людей возникнут проблемы, ты должен будешь их решить и доложить мне. Никакого разгильдяйства, сплетен и интриг. Короче, мне нужна команда, на которую я смогу смело положиться, а не ждать удара в спину… если, конечно, такое возможно. Как видишь, я откровенна и того же потребую от вас.

Кирилл с минуту разглядывал ее, как диковинное животное, совсем как она его пять минут назад, и вновь кивнул. — Я смотрю, у тебя богатый словарный запас, — хмыкнула девушка. — Н-да. Одно радует: со слухом у тебя вроде бы нормально… В первую очередь найди мне хорошего юриста. Не болтливого, честного и квалифицированного, только тихо, чтобы никто об этом не узнал. Я могу на тебя положиться?

— А если он безработный? — спросил, наконец, новоявленный капитан. — Смотря, почему он безработный. Мне важно, какой это специалист и человек. Мы говорим о ком-то конкретно? Знакомый?

— Друг. Умен, за спиной университет, академия, опыт работы, разносторонние знания. Как за человека я за него ручаюсь: надежен и испытан, не подведет и не продаст. Безработный полгода.

— Почему?

— Не занимается сомнительными делами, законы на свой лад не истолковывает, не продается.

— Приведи его — пообщаемся и посмотрим, — кивнула девушка.

— Что ты задумала? — спросил Ян, как только закрылась дверь за новоявленным капитаном, — хочешь отомстить братьям, сделать им больно? Думаешь, это правильно?

— Правильно что — сделать им больно или отомстить? — прищурилась Анжина.

— Девочка, я просто не хочу, чтобы ты пошла дорогой Иржи. Тогда он нашел верное, с его точки зрения, решение, обоюдовыгодное, как ему казалось, и до сих пор не знает, какую цену ты за это заплатила, а Серж, уверяю тебя, с тех пор очень изменился. Он не может простить ни себе, ни брату то, что тебя насильно выдали замуж, фактически продали. Иржи был для него авторитетом, идеалом, если хочешь. И это понятно — они вместе выросли, прошли через ужас войны, пережили смерти матери и отца… а после всего братья перестали контактировать. В семье раскол — Серж не может простить ни себе, ни Иржи, что согласился на твой брак. Но пойми, никто, при всех слухах и сплетнях, что ходили про королевский дом Мидона, не предполагал, что все обернется… такой бесчеловечной жестокостью! Я не оправдываю их, но не хочу, чтобы ты пошла по стопам собственного брата, повторяя его ошибку. Дорога мести — тупиковая. Мстят только слабые, сильные умеют прощать, а ты — сильная. Я не хочу, чтобы ты потом страдала из-за… поспешности. Неблаговидного поступка, совершенного в порыве. Не стоит идти на поводу эмоций и множить… чужие грехи. Не лезь в это болото, это их удел, не твой. Они наказаны больше, чем ты думаешь.

— Как просто у тебя, действительно, простить и забыть?! Родные братья отдают несмышленую девчонку на растерзание недочеловеку, монстру, подонку и мучаются совестью, переживают, вздыхают, прижимая к груди шелковую подушку, ходят на сеансы психотерапии, дабы заживить эту моральную травму… Как трогательно! Сейчас утоплюсь в собственных слезах умиления и умру от жалости! — рявкнула Анжина, чуть привстав, и тут же рухнула обратно. Перевела дыхание и вновь прошипела, сверкнув зелеными глазами, — Мне плевать на их муки, на их совесть и на них самих! У меня нет братьев! Не было и не будет! Все! Меня вышвырнули, продали как рабыню. Два года ада — подарок родных братьев! Не каждый дойдет до такого изощренного понимания и проявления родственных чувств!.. Может быть когда-нибудь я смогу их простить, во всяком случае попытаюсь… но понять, оправдать, считать родными, общаться… Никогда, слышишь, никогда!!

— Никогда не говори никогда. Никто не знает, что будет, как. И они не знали, не могли знать, что тебя ждет. Для них это было просто замужество сестры, выгодное для обеих сторон. Женщины созданы для семьи и брака, это их предназначение, так устроен мир. Если бы нам было дано все знать заранее, можно было предотвратить многое: войны, смерти, болезни, несчастья, но человеку не дано видеть будуще. Каждый лишь звено в цепи событий и четко выполняет лишь то, ради чего написана его роль, как в пьесе. Только в жизни никто не знает, во что выльется та или иная реплика, то или иное действие. Мы просто живем и делаем то, что считаем правильным на тот или иной момент. Невозможно точно предугадать будущее и изменить прошлое, нужно просто быть честным перед самим собой и нести свою ношу, не перекладывая на плечи других. В этой пьесе не будет подсказок из зала, и никто за тебя не отыграет твою роль.

— Ты хочешь сказать, что моя роль — роль тряпки, о которую можно вытереть ноги и выкинуть за ненадобностью? Роль бессловесной рабыни, над которой можно безнаказанно издеваться? Роль шлюхи, которую можно насиловать и над которой можно спокойно глумиться с молчаливого согласья более привилегированных персонажей? Может быть я должна гордиться ею и радоваться тому, что по ходу этой пьесы узнала, что такое боль, животная похоть, извращенная жестокость, подлость, предательство, насилие, зверство, голод и холод, одиночество и ничтожность, унижение и… ненависть?!!.. Кому же мне сказать спасибо за эту очаровательную постановочку о приобретении самого негативного жизненного опыта, о количестве дерьма в человеческой особи?!.. Наверное, я должна быть безмерно счастлива, что именно мне доверили эту шикарную роль, и я ее отыграла? Только мне очень жаль, что я не умерла, что не вынесло у меня мозги вместе с памятью о том, что было!!.. Но я постараюсь подпортить финал своим «братьям». На это, слава богу, у меня сил еще хватит.

Анжина обессилено смолкла. Сердце сдавила боль, в горле запершило. Если б она могла плакать… но все слезы были выплаканы давным-давно, и ей осталась лишь бессильная ярость до дрожи в каждой клеточке тела и усталость от бесплодного хождения в лабиринте вопросов — почему и за что.

— Мне очень жаль, — прошептал Ян, накрыв ее руку своей ладонью. — Извини, но мне глубоко наплевать на твою жалость! — опалила его взглядом девушка, отдернув руку, — я не знаю, что это такое! У людей нет жалости и сострадания! Порядочность, милосердие, благородство, честность — труха, пустой звук, достояние истории, раритет, покрытый пылью! Сегодня большую ценность представляют — беспринципность и умение успокоить собственную совесть, а еще лучше, если она напрочь отсутствует! Если в моральные качества человека кроме этого «достоинства» входят еще и цинизм, умение подставлять, интриговать, изощренно изводить и унижать, изживать неугодных… умение прикрывать маской вечных ценностей духовную нищету и уродство, применять в своих сиюминутных амбициозных целях любое средство, от лести до откровенно низкой подлости, а потом еще и оправдать самого себя, обелить в глазах окружающих — вот такому «человеку» в наше время цены нет! У всех остальных два выхода: либо стать такими же, либо исчезнуть со сцены и жить в пыли театрального занавеса, выполняя роль реквизита, в надежде на то, что извечные ценности, сданные за ненадобностью в ломбард, будут когда-нибудь выкуплены и извлечены на свет.

— Ты судишь с высоты своего жестокого опыта, но нельзя все и всех мерить одной меркой. Человеческая порода более многообразна, чем тебе представляется. Пройдет время, и ты забудешь прошлое, боль притупится, и тогда, может быть, ты сможешь по-другому воспринимать людей и окружающий мир. Время лечит.

— Лечит?.. Забуду? Когда?! Представь, что тебя сутки трахает взвод солдат, потому что твоему другу не хватило денег на какую-нибудь очень «нужную» безделушку и он удачно тебя продал!!.. Когда ты сможешь это забыть? А понять и простить?

— Что ты говоришь, девочка? — растерялся Ян. — Говорю то, что думаю! Меня насиловали два года, все, кому хотелось поиздеваться, удовлетворить свои извращенные фантазии. Меня ни на минуту не оставляли одну, чтобы я не смогла наложить на себя руки. Избивали до полусмерти, вытворяли со мной такое, что не укладывается в голове у нормального человека! Я узнала ценность воды и человеческой жизни, когда попала на плантацию флессона в качестве рабыни… Люди — кучка голодных, больных, оборванных скелетов и каждый — сам за себя. Поможешь кому, его у тебя на глазах забьют до смерти, чтобы не повадно было помогать и другим в назиданье… Я знаю, что такое голод: когда не просто хочешь есть, а голодаешь. Ешь раз в неделю, а то и в две, когда помойка — накрытый стол для тебя, и ты копаешься в смрадной куче отходов в надежде найти кусочек засохшего хлеба, недоеденного крысами, отвоевываешь каждую крошку у насекомых…А хочешь, я скажу тебе, что такое человеческая жестокость и сострадание? Жестокость — это когда тебя с остервенением пинает стая таких же, как ты, бездомных и нищих. И не за вину, а… потому что ты один и просишь милостыню на их территории. А сострадание — это когда более беззащитные и слабые, чем ты, голодные дети делятся с тобой последним куском, последней крошкой и не жалеют ни тепла ни добра… Я знаю, что такое отчаянье… когда любишь и не можешь, не имеешь права любить!.. Потому что твое прошлое перечеркнуло будущее и может, запачкать самого близкого тебе… Я знаю, что такое убить человека, сознательно убить, с наслаждением всадив заряд в лоб… и не иметь, потом угрызений совести, а испытывать лишь чувство глубокого удовлетворения!.. И небольшое сожаление, что убить можно лишь раз… Я знаю, что чувствует человек преданный за преданность, знаю, как тяжело подниматься, когда нет сил и желания, как тяжело не сломаться, не сойти с ума, не продать собственную душу за кусок хлеба или за минутное избавление от боли, не утратить человеческих качеств и не изгадить собственную душу бесчестным поступком, не опуститься на самое дно, спасая… никчемное тело… Как ты думаешь, когда я смогу это забыть? — спросила Анжина с ужасающим спокойствием.

— Не знаю, — потрясенно прошептал Ян и прикрыл ладонью глаза. — Не знаю…

До самого вечера они не сказали друг другу и слова. Ян виновато посматривал на девушку, словно именно он обрек ее на страдание, и следил за ее физическим состоянием через аппаратуру. Анжина же сожалела, что разоткровенничалась и чувствовала себя неуютно.

К вечеру с помощью горничной она перебралась на балкон и расположилась в уютном кресле с "Галактическим вестником" в руках. Она увлеченно листала красочные страницы, отметив про себя, что журнал старый, от 12 алдера, а сегодня 22 монтера. Неужели прошло почти четыре месяца с того дня, как она оказалась на пляже, сколько же она провалялась в постели?

Анжина посмотрела на кроны деревьев и слабо улыбнулась. Осень уже позолотила листья, и прохлада по вечерам становилась все ощутимее, но хрустальный воздух еще не отдавал холодом.

Принцесса вернулась к журналу и вдруг замерла. С седьмой страницы на нее смотрел Ричард. Голографический снимок точно передал каждую черту любимого: мягкий взгляд синих глаз, грациозный поворот головы. Бархат смуглой кожи оттеняла темная рубашка, придавая загадочности его образу. Он почти не изменился, лишь лицо немного осунулось, да несколько горьких складочек залегло у губ.

Анжина тряхнула головой, прогоняя наваждение, и уже хотела захлопнуть журнал, как взгляд упал на плывущие внизу фото, строки: "Сэнди, любимая, откликнись! Сообщи, как твои дела, позвони, дай о себе знать, прошу тебя! Откликнись!" Анжина потрясенно захлопнула вестник. Сердце забилось в бешеном темпе, выпрыгивая из груди — не забыл, не забыл! Она еле справилась с собой — не сорваться, не позвонить — глубоко вдохнула воздух, прогоняя воспоминания о Ричарде, глупые надежды, несбыточные желания. "Прошло всего полгода, ничего, так бывает — пройдет". Но сердце не унималось, выдавало радостную дробь: нет, нет, он любит тебя, не забыл, не забудет!

Она решительно откинула журнал. Нет! У Ричарда своя дорога, и не ей, "драной кошке", как говаривал Крис, сопровождать его на жизненном пути. Все правильно, рядом с ним должна быть женщина под стать: красивая, нежная, с чистым прошлым и светлым будущим. Она «совьет» уютное семейное гнездышко, родит смышленых детишек, окружит мужа заботой и пониманием…

"То ли жизнь дерьмо, то ли я мазохистка", — вздохнула девушка.

Неизвестно, куда бы ее завели рассуждения на эту тему, но к счастью, в проеме балконной двери появился, наконец, Кирилл в сопровождении своего друга-юриста, худого нескладного парня.

— Уинслоу Барт, — представил его капитан.

— Н-да, — вздохнула Анжина, рассматривая человека, которому должна была доверить исполнение основной части своего плана. Далеко не Уинстон, далеко не Грант.

Совершенно невзрачный тип, ростом чуть ниже Кирилла, с блеклым робко-растерянным лицом, давно не стриженными русыми волосами, усталыми, серыми глазами в безликой, изрядно поношенной одежде, с одним прилагательным на все — длинный. Длинные руки, длинные ноги, длинные волосы, длинный нос, вытянутое лицо, из короткого — лишь пиджак и брюки. Может и специалист, только из другой сферы — высококвалифицированный клоун, мастер реприз и пародий.

Понятно, почему парень был безработным — приди он в таком виде к работодателю и получит от ворот поворот. Однако Анжина никогда не судила людей по внешним данным и не собиралась судить впредь. Она прекрасно осознавала, что из таких, как Барт, с большей вероятностью могут получиться преданные и надежные помощники, чем из холеных, самодовольных щеголей. Люди, хлебнувшие неудач и горя, больше ценят хорошее отношение и человеческие качества, чем сиюминутную выгоду.

— У Вас есть опыт работы? — спросила она парня. — Да. Три года в частной строительной компании, два в правительственном департаменте образования, год в нотариальной конторе и полгода при комитете соцобеспечения, — с достоинством сообщил парень приятным мелодичным голосом. И при этом явно не знал, куда деть руки. Он то сцеплял их замком впереди, то прятал за спину, то пытался засунуть в карманы. Однако при всей нервозной суетности и внешней несуразности не выказал и толики подобострастия, а взгляд оставался серьезным и прямым.

Анжина в нерешительности посмотрела на Кирилла. Тот загадочно улыбался, переводя взгляд с друга на девушку, в глазах плясали лукавые огоньки. Ситуация его явно развлекала. — Что ж, молодой человек, — улыбнулась принцесса, — думаю, мне понадобится ваша помощь.

— Я к Вашим услугам, госпожа, — с серьезным видом кивнул тот.

— Вы присядьте, ребята, не нависайте надо мной. Мне нужен не только советник, но и помощник по юридическим делам, нужно уладить массу формальностей, поэтому я предлагаю вам должность юриста-консультанта. Вы согласны? — спросила она после того, как мужчины расположились в креслах напротив девушки.

— Вы предлагаете работу мне?! — вскинулся Уинслоу, недоверчиво глядя на принцессу.

— Да. Вас рекомендовал Кирилл, и я надеюсь, что он не ошибся. Есть масса дел и вопросов, которые нужно было решить, как говорится, еще вчера, поэтому работы много. И уже сейчас. Думайте.

— Я согласен, что необходимо в первую очередь? — парень с серьезным видом достал из нагрудного кармана новенький электронный органайзер и ручку, приготовившись фиксировать указания. Нетрудно было догадаться, что именно капитан позаботился о наличии этого дорогого аксессуара у друга, но Анжине понравилось, что парень не стал заострять вопрос об оплате, торговаться, кивая на большой объем работы, а приступил к своим обязанностям безо всяких хождений вокруг и около, оставив формальности на потом.

— В первую очередь юридически грамотно оформи мои указы о назначении Кирилла капитаном моей охраны с окладом в 2 тысячи гало, широкими полномочиями и обязанностями, согласно занимаемой должности. При этом четко обозначь, что он находится только в моем подчинении. Подобные приказы необходимо оформить на всех моих людей, причем так, чтобы оспорить их никто не смог. Это реально?

— Да, конечно, но нужна будет Ваша подпись.

— Это понятно. Оформишь приказы — принесешь на подпись. Не забудь оформить приказ на себя, оклад такой же, все остальные оклады согласно штатному расписанию плюс ежемесячные премии… Что вы на меня так смотрите? — нахмурилась принцесса, в недоумении рассматривая застывших парней, взирающих на нее, как на доисторическое животное. Их челюсти дружно брякнули о мраморный пол и намертво пристыли к нему. — У меня, что лицо в креме или армия ваших пращуров за спиной марширует?

— Н-н-нет, Ваше Высочество, — с трудом оторвав челюсть от пола, ответил Кирилл, — я хотел бы поставить вас в известность: оклад королевского капитана составляет 1200 гало…

— Кирилл, вы за эти деньги работать будете, а не воздух пинать, и обязанностей так же, как и ответственности, на вас возложено немало. Ты, кстати, не просто отбери людей, но и тщательно проверь каждого. Составь подробное досье и в первую очередь найди казначея. В отборе акцентируйся не на сословия и состояние финансов, а на личностные качества. Что мне нужно, я тебе уже говорила, и не набирай толпу, необходимости в двадцати горничных нет. Пусть в штате будет сто человек, но чтобы на любого можно было положиться. Еще… нужно будет организовать фонд помощи на экстренный случай, но это мы обговорим позже. Я хочу быть в курсе того, что происходит с моими людьми и если кто-то нуждается в помощи, ты должен будешь поставить меня в известность, и совместно мы будем решать эти вопросы. У тебя есть семья? — спросила она у Уинслоу. Тот сидел бледный и сосредоточенный, впившись в девушку глазами, точно боялся пропустить что-то важное. Он осторожно кивнул, силясь понять, зачем ей это нужно.

— Да. Жена, двое детей, мама. — Жена, мать работают? — Нет, — побледнел юрист.

— Почему?

— Жена нездорова, роды были тяжелыми. У нас двойня, девочкам всего по семь месяцев. Мама присматривает за ними… и за женой.

— Ты показывал ее врачам? Что они говорят? — Нужна операция, — парень заерзал на стуле, пряча глаза, на лице проступили сомнения в целесообразности вываливать свои проблемы на голову наследницы. — Жилье есть? — задала она следующий вопрос, понимая, что слишком прямолинейно лезет не в свое дело, но времени на более тактичное выяснение аспектов его жизни не было. Она должна была сейчас выяснить и решить проблемы, которые могли бы в дальнейшем отвлечь его от выполнения главного задания.

— Я снимаю жилье, — Уинслоу грустно посмотрел на нее. Он был уверен, что теперь принцесса его попросит покинуть особняк. Зачем ей нищий безработный с грузом проблем? Однако обманывать и скрывать что-то он и не собирался, все равно бы вскрылось рано или поздно. "Лучше бы поздно", — вздохнул он малодушно и не поверил собственным ушам, когда услышал:

— Кирилл, реши эти проблемы. Найди ему квартиру, нянечку для детей, выдай подъемные и обеспечь медицинскую помощь жене и детям, — попросила Анжина, и капитан спокойно кивнул в ответ, будто и не ожидал ничего другого. — Тебе нужно будет обновить гардероб, — перевела она взгляд на юриста, — и самое главное, Уинслоу, срочно подними документы о моем наследстве. Я хочу знать, что конкретно принадлежит мне, а что братьям. Простите за некоторую сумбурность, но все это нужно сделать срочно. Если есть вопросы? Задавайте.

— В общем, все понятно, но по ходу дела могут возникнуть вопросы или проблемы, как можно будет с Вами связаться? — спросил Уинслоу.

— Очень просто. Ты теперь мой помощник, и в любое время имеешь право связаться со мной. Забудь про этикет, главное — дело. Не подведи меня, пожалуйста, и… соблюдай конфиденциальность наших разговоров и дел. Я надеюсь завтра к вечеру иметь результат, поторопитесь, ребята. Кирилл, выдай ему телефон и обеспечь охраной.

— Капитан кивнул, и друзья поднялись. Уинслоу, с восхищением глядя на принцессу, склонился в низком поклоне, выказывая свое уважение. Кирилл снисходительно улыбнулся, глядя на друга и обратился к Анжине:

— Госпожа, я подготовил досье на 48 человек и хотел бы, чтобы вы просмотрели и решили, кто подходит, тогда Уинслоу смог бы оформить приказы на конкретных людей. И еще, чтобы оградить ваше крыло от лишних глаз и ушей, создать достаточно высокий уровень охраны, необходимо создать систему пропусков. Мои люди не смогут сразу же запомнить весь обслуживающий персонал в лицо, а пропуска смогли бы предотвратить появление на вашей территории нежелательных лиц и лишние инциденты.

— Дельная мысль, спасибо, давайте так и сделаем. Помоги Уинслоу и возвращайся с досье.

Кирилл кивнул и увел юриста, но не прошло и пяти минут, как он появился вновь и положил на колени принцессы ПэМ — портативный мини-компьютер-папочку. Плоская невесомая папка пискнула, как только Анжина ее открыла, и высветила на экране информацию по каждому из набранного персонала, включая фотографии, подробности жизни, сведения о родственниках и друзьях.

— Оперативно работаешь, — одобрила девушка капитана. — Присядь, пока я просмотрю.

Она углубилась в чтение документов.

Бертран Корте — гласила первая страница. На Анжину смотрел смуглый, светловолосый парень с тяжелой челюстью и перебитым носом. "27 лет. Сирота. Должность — телохранитель… — прочитала она — …Образование незаконченное высшее. Последнее место работы — тренер в спортивном колледже. Холост. Имеет травму правого мениска пятилетней давности. Увлечения: психология и парапсихология. В совершенстве владеет двумя языками, холодным оружием и огнестрельным оружием, приемами бесконтактного боя. Честен, отзывчив, прямодушен, тактичен, исполнителен. Друзья. Подруга…"

Ватан Деж. "Телохранитель. 29 лет. Холост. Образование среднеспециальное. Мастер спорта по водному поло. Из состава сборной уволен 3 года назад по состоянию здоровья — тяжелая травма позвоночника 4 года назад. Последнее место работы — охранник в супермаркете. Уволен два месяца назад за вмешательство в личную жизнь дворянина /пресек пьяный дебош, устроенный сыном привилегированной особы/. Увлечения: спорт, шахматы, история. Любознателен, откровенен, пунктуален, скромен, внимателен, высокий уровень интеллекта, верен, справедлив. Недостатки — прямолинеен, в гневе переходит границы, замкнут. В употреблении наркотиков не замечен. Семья: мама Дина Деж, 57лет, неработающая, отец погиб в результате несчастного случая 4 года назад, сестры — Нина 27лет, Лина 25 лет, обе замужем, живут на Хотаре. Девушки нет. Друзья…"

Тибулье Мэнс. "Программист. 34года. Образование среднетехническое. Специалист по тонким, плазменным технологиям /мастер на все руки/. Родители и родные погибли в великую войну. Семья: дочь12 лет воспитывает один. Жена пропала без вести 8 лет назад /не вернулась из туристической поездки на Мифлон/. Последние место работы — торговая корпорация "КОМ ИНТЕР". Увлечения: техника, кулинария, художественная литература. Любит пиво, уют, тишину, изысканный стол. Спокоен, уравновешен, рассудителен, обязателен, добросердечен, щедр, скромен, неподкупен, отзывчив. В употреблении наркотиков не замечен".

Айрин Лозен. "23 года. Горничная. Образование незаконченное, среднее. Семья: сына 7 лет воспитывает одна. Родители и родственники погибли. Последнее место работы — уборщица и посыльная в строительной компании. Постоянного места жительства нет, снимает квартиру. Аккуратна, отзывчива, добросовестна, терпелива, внимательна. Недостатки… Увлечения… Друзья…"

Шанна Фьенц. "38 лет. Старшая горничная. Образование высшее. Последнее место работы — преподаватель этики и эстетики в художественном колледже. Семья: не замужем, воспитывает детей сестры — девочку 10 лет и мальчика 8лет. Родственники… Увлечения: изобразительное искусство, археология. Отзывчива, терпелива, рассудительна, тактична, скромна, доброжелательна…." И т. д. и т. п.

Не люди, а кладезь всевозможных достоинств. Откуда что берется? — улыбнулась Анжина и недоверчиво посмотрела на капитана.

— Когда успел? Кирилл застенчиво улыбнулся в ответ, но глаза засветились гордостью и довольством. Мальчишка мальчишкой.

— Это было нетрудно, госпожа. Тибулье помог, да и люди… многие готовы бросить престижные места, лишь бы оказаться в свите Ваших служащих. У Вас перед глазами неполный список, здесь только те, на кого действительно можно положиться. Многих я знаю лично и доверяю как себе — не подведут.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнула Анжина и захлопнула портативный компьютер. — Будь по-твоему, оставляй всех, кого отобрал. Будем надеяться на лучшее.

— Вы не ошибетесь, госпожа. Я ручаюсь за них головой, и если понадобится, отвечу за каждого.

— Сколько тебе лет? — насторожилась девушка, она никак не могла взять в толк, как можно ручаться головой за целую толпу, если за себя-то не всегда поручишься. — 30, а что?

— Ты действительно так наивен или притворяешься? — принцесса задумчиво рассматривала открытое, по-детски бесхитростное лицо парня и удивлялась юношескому идеализму и непосредственности великовозрастного дитяти. Может, он на Хотаре воспитывался вместе с доисторическими мамонтами, вот и сохранил странные для этого возраста чувства и качества?

Кирилл прищурился, и глаза блеснули сталью, но улыбка, как приклеенная, оставалась на лице и даже не дрогнула.

— Я сначала проверяю, а потом доверяю, госпожа. — Ты считаешь, это правильно? А если своими проверками ты не заслуженно обидишь и оскорбишь хорошего человека?

— Я не провожу жестоких опытов на человеческой психике, просто создаю определенные ситуации, и все становится ясно. Поступки говорят о личностных качествах больше чем слова, а чистота помыслов не исчисляется количеством благотворительных взносов.

— Странный ты и оказывается, не так прост, как кажется на первый взгляд, — тихо сказала Анжина, продолжая задумчиво рассматривать капитана. Что-то необъяснимо знакомое сквозило во всем его облике, волнуя сердце, и она силилась понять — что.

" Конечно!" — екнуло в груди — обманчивая мягкость и открытость, присущая, как правило, людям сильным и не боящимся обмана, напоминала Ричарда. Кирилл, как и он, выступал с открытым забралом и не прятал ничего за спиной. И тот и другой были насквозь пропитаны жизненной силой и имели железный стержень внутри. Их мягкость и корректность в отношении с близкими в любой момент могла обернуться животной яростью, если что-то или кто-то нарушал покой и угрожал дорогим их сердцу людям, и потом можно было долго удивляться происшедшим метаморфозам. Такие как они спокойны лишь внешне, но внутри бурлят страстями, не доступными для понимания простых смертных. Они готовы дойти до крайностей в борьбе за других до безоглядного самопожертвования. Их воля несгибаема, а великодушие — необъятно. Они настолько своеобразны, обезоруживающе чисты, искренни и обаятельны, что устоять пред ними невозможно, и далеко не каждый рискнет противостоять или задевать этих гигантов во избежание невосполнимых потерь и тяжелых потрясений. Они просто снесут обидчика, с кошачьей грацией наступая на горло, и ничего их не остановит, даже смерть. При этом они совершенно безобидны для тех, кто близок им и дорог.

Анжина уже не видела Кирилла, перед ней сидел Ричард и нежно ласкал ее лицо взглядом, а тем временем капитан с открытым восхищением любовался девушкой и даже подумал, что нравится ей, так пристально она его рассматривала, буквально впившись золотистыми глазами в лицо, но нет. Он заметил, как ее глаза затуманились, и понял, что девушка не видит его, не замечает, она витает где-то далеко.

— Что с вами, госпожа? — встревожился он, а в сердце кольнула стылая льдинка ревности, еще робкая, неосознанная, а потому необъяснимая, но уже неподвластная разуму. Кого девушка увидела в нем, кого искала глазами?

— Ничего, все нормально, — очнулась Анжина и вздохнула: "как жаль, что иллюзия не может быть вечной. Миражи тают". На балконе, робко ступая, появилась горничная с полным подносом в руках.

— Извините, госпожа, господин Ян приказал подать вам ужин, — сказала она и не спеша, принялась сервировать стол.

— Тебя как зовут? — спросила принцесса.

— Айрин, госпожа, — робко ответила девушка, прижав к груди пустой поднос. — Прекрасно, — улыбнулась Анжина, — принеси, пожалуйста, ужин и для господина капитана. Надеюсь, для него у нас найдется что-нибудь посерьезнее?

Девушка округлила глаза и, несмело кивнув, быстро исчезла, а принцесса с сожалением посмотрела на свой одинокий прибор и опостылевшую овсяную кашу.

— "Овсянка, сэр!" — фыркнула она. — Не нравится? — спросил Кирилл. — Шутишь? Я этих каш за последние месяцы на всю жизнь наелась, только десерты и спасают.

— Ян считает, что вам это полезно. — Ага. "Злаковые культуры являются основным источником минералов и витаминов для повышения жизненного тонуса в ослабленном организме, и их благотворное влияние поможет нам добиться скорейшего выздоровления", — процитировала она доктора, скорчив рожицу и вооружившись ложкой. Кирилл рассмеялся и покачал головой, погладив ладонью свой затылок. Их веселье прервала горничная. Айрин молча поставила на стол полный поднос и, быстро накрыв для капитана, поспешно удалилась.

— Вот это я понимаю — салаты, мясо, кофе, — вздохнула принцесса, с завистью поглядывая на дымящуюся отбивную в окружении зеленого горошка и картофеля фри, — присоединяйся, остынет.

Капитан смущенно опустил глаза и застыл, не зная, что сказать. — Ты что? — спросила Анжина, заметив его стеснение. — Госпожа, это не принято, — смущенно мотнул тот головой, — для меня и так большая честь служить вам, но есть за одним столом…

— Та-ак, — протянула девушка, аккуратно отложив приборы, и посмотрела на парня, — не думала, что мне придется объяснять тебе очевидное. Давай раз, и навсегда расставим все точки над и. Находясь на этой территории, вдали от посторонних глаз, забудь про этикет, условности и сословия. Они никому не нужны и ничего не значат. Другое дело, если ты будешь выказывать пренебрежение и неуважение, безосновательно игнорировать приказы. В остальном, запомни, мне важен диалог и искренность, все. Ты такой же, как и я, не надо уничижаться, идя на поводу у глупых обычаев, и ставить себя и меня в неловкое положение. Давай не будем устраивать искусственные сложности друг другу, найдется немало желающих в дальнейшем создать их нам. Поэтому садись и ешь. Ты с утра на ногах, и я сомневаюсь, что успел перекусить, к тому же у меня к тебе есть еще вопросы — вот и совместим приятное с полезным.

Парень, не решаясь возразить, робко присел за стол напротив девушки.

— Сколько человек ты планируешь еще нанять? — спросила она, пытаясь тем самым сгладить возникшую неловкость и заставить парня расслабиться. — К сожалению, много, — ответил он неуверенно, осторожно, словно нехотя орудуя ножом и вилкой. Несмотря на ваш приказ: сократить количество людей, я не могу позволить это, в частности, в отношении охраны.

— Кирилл, нет необходимости четко следовать этому указу. Вопрос стоит лишь в целесообразности сохранять огромное количество должностей. Речь идет не об экономии за счет сокращения штата и не о необходимости его полностью менять. Достаточно проверить каждого, объяснить новые требования и убрать лишних. Если человек порядочный и честный — зачем его увольнять? Остальным назначь хорошие пособия, если сможешь, устрой на другую работу, чтобы не получилось, что мы просто выкинули человека на улицу.

— Хорошо, не беспокойтесь, я прослежу за этим. Парень совершенно успокоился и расслабился, и Анжина, довольная достигнутым успехом, принялась за ненавистную кашу, с вожделением поглядывая на убывающую отбивную и салатики в тарелке капитана. С последней проглоченной ложкой каши на нее навалилась усталость, веки стали слипаться.

— Жуткий день, — сказала она, пытаясь стряхнуть с себя дремотную вялость. — Устали? — сочувственно спросил Кирилл и улыбнулся, увидев, что девушка клюет носом. "Слаба ведь еще, как младенец", — подумал он и, отложив приборы, поднялся, — давайте я провожу Вас в спальню.

— Ты не в курсе, Ян случаем в эту кашу релаксантов не подмешал? — сонно спросила девушка и тут же заснула, не услышав ответа. Кирилл бережно поднял принцессу на руки, боясь потревожить и дивясь невесомости хрупкого тела. Перенеся на кровать, позвал горничных. Анжина ничего не слышала, она крепко спала, умиротворенная, но совершенно обессиленная суетным днем.

Глава 18

Сэнди завтракала на балконе в обществе капитана и просматривала свежий номер галактического вестника. На первом развороте красовались ее братья и Ричард. С одной стороны на снимке два холеных «мэна» в светлых элегантных костюмах на фоне розовеющего заката сидели на краю фонтана с застывшими улыбками на лицах. На другом снимке король Мидона в черном костюме, чуть склонив голову, с задумчивым видом шел по песчаной косе у моря. Посередине красовался заголовок: "Сириус против Черного короля". Сэнди в сердцах швырнула журнал на стол, и в груди тут же заныло от резкого движения. Она непроизвольно поморщилась. Кирилл вопросительно выгнул бровь:

— Что-то не так? — Не обращай внимания, — отмахнулась девушка и взяла в руки другой журнал. Он тоже пестрел разгромными статьями о Ричарде и хвалебными одами ее родственникам.

Анжина брезгливо отложила его и уставилась на капитана, попивающего кофе. Тот поспешно отставил чашку, смущенно пряча глаза.

— Что-то ты в последнее время часто смущаешься. Заболел?

— Простите, госпожа. Привыкнуть не могу, что за одним столом с принцессой завтракаю, — широко улыбнулся парень, лукаво поглядывая на нее.

— А-а-а. Действительно, честь-то какая, — фыркнула Сэнди. — Ты друга своего давно видел? Как у него дела продвигаются?

— Вы про Уинслоу? Он фактически закончил, осталось так, мелочь. Думаю, к вечеру все будет оформлено.

— Братья мои сильно мешали? Как отреагировали?

Парень замялся. — Да… Были неприятно поражены, так скажем. Все допытывались — зачем это Вам? Господин Иржи пытался к вам пройти, но приказа пропускать его у нас нет, и мы, естественно, не пустили. Не ожидали они от вас подобной прыти и просят о встрече.

— Потом, — отмахнулась девушка. — Сначала я с Уинслоу встречусь. Ты его семью устроил? У них все нормально? — Да. Передают Вам нижайший поклон и благодарность. Я взял на себя смелость без Вашего ведома погасить их долги социальной службе, медикам. Потом вычту из его оплаты. — Не надо. Правильно сделал. Будем считать это материальным поощрением за прекрасную работу. Хорошие работники заслуживают хорошей оплаты. Главное, что он теперь за семью будет спокоен, а то мне послать его надо кое-куда, и я не хочу, чтобы тревога за своих его отвлекала. Ты с медобследованием вопрос решил? — Обижаете. В первую очередь этим занимались. Ян лично осматривал, лечение назначил. Новый дом, спецобслуживание, нянька, сиделка и никаких забот. Семья в полной растерянности от свалившегося на них счастья. Вы для них теперь нечто вроде иконы.

— Перестань, — поморщилась Анжина, — приведи ко мне Уинслоу, как только он закончит, хорошо? Да, насчет его поездки, — подбери ему ребят в сопровождение, надежных, а мне нужен журналист, свой журналист, и чтобы фантазией буйной не страдал, а то я их знаю: муху увидят, про слона напишут… Пора бы миру узнать, что я жива. — Журналиста сюда пригласить? — Да. Одного. Часа на четыре. Кандидатура, я так понимаю, у тебя уже есть? — Конечно, — улыбнулся капитан.

— Незаменимый ты человек, оказывается, Кирилл, — прищурилась девушка, — что ж ты при своих талантах простым охранником служил?

— Это смотря кому служить, — тихо ответил парень. — А насчет журналиста… Есть один гений. Виртуоз. Работает в местном вестнике, рассказывает о проблемах водоснабжения и климатических особенностях континентов. Алекс Спейт. Я Вам на него данные давал.

— Да, помню. 30 лет. Не женат, не подкупен, не увлекается, не отягощен. На шее брат-студент и долги за его обучение. Кажется, твой Алекс год на Мегране квартировался за разгромную статью о новой политике королей насчет перевооружения системы, а следом ума хватило и социальную службу о мостовую повозить.

— Было. Его вместе с начальством на Мегран отправили — охладиться. У нас же не принято в журналах правду писать, — криво усмехнулся Кирилл. — Все больше действительность прилизывают да глаза замазывают, а уж если королей задел, собирай теплые вещи — следующая станция Мегран. Прессе запрещено поднимать вопросы о соцзащите, о правах, о безработице и прочих нелицеприятных вещах. Чтобы взял журнальчик, и как сладкого наелся. Вот и едим, до тошноты.

— У тебя вырос зуб на королей?

— Нет. Мораль общества не устраивает и дурные законы для трех сословий. А короли… по-моему слишком увлеклись военной реформой и усилением могущества системы, вот и пошел разлад. От этого страдает низшее сословие. Упадок в социальной сфере, может быть, и временное явление, но весьма неприятное. Впрочeм, я не вправе судить наше правительство и его политику, некомпетентен я в этих вопросах.

— Ты живешь в государстве, а государство — это система, и любые преобразования и нововведения, естественно, отражаются прежде всего на наиболее незащищенной части населения. С этим ничего не поделать. Видишь ли, чтобы что-то получить, нужно за это заплатить, а вот кто и чем — это как получится. Кто-то платит здоровьем, кто финансами, кто стабильностью, потом все встанет на свои места. Главное знать: ради чего терпеть и за что платить. Если цель стоит платы за нее или превышает цену многократно, то терпеть легче и справляться с трудностями, и жить. Военная реформа нужна была еще лет 10 назад, если не сто.

— Да все это прекрасно понимают. Великая война не должна повториться. Ради этого стоит потерпеть и безработицу, и увеличение налогов.

— Ол ми нэн фен меро.

— Ол ми нэн тернио. — Ты хефес? — удивилась Анжина.

— А вы?

— Нет, просто… близко сталкивалась. На плантации был парень-хефес. Он помогал нам всем. Мы с ним немного общались. Он книгу мне подарил: "О падении и ненападении". Не знаю, как ему удалось ее сохранить… Его убили потом, — девушка отвернулась. Перед ее глазами встала картина из прошлого. Молодой кудрявый парень огромными зелеными глазами смотрит в небо и улыбается. Его избивают распятого меж двух столбов, и брызги крови летят в разные стороны, а он словно не замечает боли и не понимает, что умирает… Кирилл нахмурился: "О чем это она? Какие плантации?" — О каких плантациях Вы говорите? Анжина угрюмо посмотрела на него и спросила: — У тебя есть таблетки? Мизидин, кажется? — Вам плохо? — забеспокоился парень.

— Чуть-чуть. Я совсем разучилась терпеть боль, — скривилась она, смутившись. Сердце сжало в тиски, и боль подкатывала к горлу огненной волной. Анжина не хотела попасть в лапы Яна. Только не сегодня, только не сейчас. Впереди был слишком важный день. Она долго ждала его. Капитан молча подал ей таблетку и чай, а сам скрылся за дверью, и через минуту горничная убирала со стола.

— Вам лучше? — поинтересовался Кирилл, появившись вновь.

— Да, спасибо. Ты не в курсе, Айрин ушла? — Ушла. Ее смена закончилась. Вы что-то хотели? — Да… - неуверенно протянула девушка, — хотела прогуляться по парку, вот и думала — Айрин поможет…

— Я помогу, без проблем! — улыбнулся Кирилл и с легкостью поднял принцессу на руки. Через пять минут Анжина уже шла по тенистой аллее, полной грудью вдыхая свежий воздух и радостно улыбаясь. Она вновь чувствовала себя здоровой и полноценной. "Иду! Сама! — ликовала она. — Нужно как можно больше двигаться. Хватит лежать, как овощ на грядке! Начну тренироваться. Все эти электронные штучки для поддержания мышечного тонуса — полная ерунда".

Они медленно прошли по аллее и вышли к ряду фонтанов, образующих причудливый ансамбль. Анжина немного устала и присела на скамейку. Веселые брызги воды, искрясь и переливаясь, с радостным шумом кружили под солнцем, слепя глаза, наполняя воздух приятной прохладой. Девушка скосила глаза на капитана: "Обратил ли он внимание на эту красоту?" И чуть заметно улыбнулась.

Кирилл, жутко деятельный и серьезный, топтался рядом и сосредоточенно ощупывал цепким взглядом каждый кустик, каждый листик, каждую из пустых скамеек с таким видом, словно какой-нибудь камикадзе с базукой залег под одной из этих лавочек или кустиков и теперь, злобно ухмыляясь, целится в принцессу. "Ну и «дитятко», прости Господи! Ирокез, дух прерий. Капитан Чингачгук на охоте за скальпами. Один глаз налево ушел, другой — направо, потом сошлись на переносице и доложили обстановку".

— Слышишь, Зоркий глаз? — окликнула его девушка, — еще минут десять такими темпами, и диагноз — косоглазие будет твоим навеки. Расслабься. Ты своих «пехотинцев» под каждый куст рассовал: не то, что маньяк с гранатой — таракан не проползет! Неси лучше шахматы, вон на столике лежат, сыграем.

Кирилл задумчиво посмотрел на нее, но шахматы все-таки принес и, робко присев напротив, начал расставлять фигурки, искоса поглядывая на принцессу. — А кто такие тараканы? — не выдержал он, наконец. — Неандертальцы! — хмыкнула девушка. Капитан озадаченно нахмурился. — Да, друг Незнайка, теперь я знаю, по каким предметам у тебя был не зачет, — улыбнулась девушка. — Ты, какими будешь играть, светлыми или темными?

— Смотря на что играем, — смерил ее хитрым взглядом Кирилл. — Ну, ты нахал, однако! На щелбан?! — Ага, — широко улыбнулся парень и продемонстрировал анатомическое строение своей руки, помахав в воздухе пудовым кулаком. Все бицепсы и трицепсы устрашающе забугрились, натягивая рукав рубашки, — Вас потом только Ваши тараканы и сыщут.

— С тобой не забалуешь, дитятко, — улыбнулась девушка, — что ж, предлагай сам. — На рассказ?! — Это как?

— Я не силен в некоторых вопросах и многого не знаю, это вы правильно заметили, — посерьезнел парень и смущенно почесал затылок. — А Вы, девушка образованная… Может, просветите?

— Ладно, Незнайка, согласная я. Только, чур, играем не на рассказ, а на вопрос. Проигрываю я — задаешь ты, проигрываешь ты — задаю я. И не скрытничать!

Кирилл согласно кивнул и взял себе темные фигуры, уступив пальму первенства Анжине. На пятом ходу она поставила ему мат.

— Это как? — удивился парень.

— А вот так! — развела руками девушка. — Детский мат называется, молодой человек. Теперь за Вами должок — рассказывайте, где таких бойцов куют? В каком горниле закаляют и куда потом девают? — Галактические войска особого назначения. Разведподразделение. Отряд безопасности, — отрапортовал капитан и начал расставлять фигуры заново. На этот раз парень был внимательнее и выиграл.

— Кто такой таракан? — Насекомое, — засмеялась девушка, — наверное, самое древнее и живучее, рыжее и

пронырливое. Нам про него в Интернате фильм показывали по биологии.

— Следующая партия затянулась и грозила сойти в ничью. На том они и согласились. — По вопросу с каждой стороны? — предложил Кирилл. — Ладно. Откуда знаешь хефесский? — Я два года на Калахаре служил. С нами священники из хефесского братства были. Они и научили, — посерьезнел парень. — На Калахаре? — удивилась принцесса, — а что вы там делали? Это же маленькая планетка на краю Галактики, они и космос-то еще не осваивают. Какой-то допотопный спутник лет 10 назад запустили, на том освоение и закончили. — Да, космические технологии штудировать у них ума не хватило, а вот атомное оружие

создать и в ход пустить — хватило, — насупился парень. — Два континента — в пепел! От населения меньше трети осталось. Им теперь долго не до космоса будет. Местные царьки небольшую разборку учинили. Выясняли двое, кто из них сильнее, умнее и главнее. Оказалось — третий. Пока двое своим опереньем павлиньим друг перед другом хвастались, он их по-тихому в топку вместе с континентами отправил. Все бы ничего, да рядом Ангер, Марона. Каково им под боком хлопотных соседей иметь? Те разборку учиняют, а этим на голову осколки не сегодня-завтра посыпятся с горячим радиоактивным приветом. Вот и постановил совет: пресечь попытку разрастания конфликта и обезопасить соседние планеты и космическое пространство от возможного заражения.

— Почему же об этом ничего не сообщали? — А зачем будоражить общественность? — пожал плечами парень. — Если бы короли Ангера и Мароны не входили в галактический совет, на Калахар никто бы и внимания не обратил. Пусть хоть на голове стоят, хоть на ушах ходят. — Тяжело там было? — тихо спросила Анжина. — Не тяжело, больно. Смотреть на то, что с планетой сотворили. Пересохшие русла рек,

обуглившаяся почва, кругом жара и запах… Теперь Ваш черед. Что Вы делали на плантации? Что за плантации?

Анжина жалобно посмотрела на него: "Попалась. Сама поставила условия — не скрытничать".

— Плантация флессона. Трава — сырье для наркотиков. Работала я там, листья собирала, как и другие… рабы. — Рабы?.. — нахмурился парень, недоверчиво разглядывая девушку. Она кивнула,

старательно рассматривая фигурку коня.

— Но как?.. Вы?..

— Я была рабыней, — устало ответила девушка.

— А потом? — не унимался парень. Он никак не мог взять в толк, что такое возможно. Мысль о том, что эта хрупкая девушка могла быть рабыней, игрушкой в чужих руках, раскаленным железом жгла душу.

— А потом — я сбежала, — принцесса с глухим стуком поставила коня на доску.

— Куда? Как? У рабов чип…

— В никуда! А чип извлекла! — отрезала девушка и раздраженно посмотрела на Кирилла.

— А потом?

— Это уже четвертый вопрос. Мы так не договаривались.

— Хорошо! Еще партию! — потребовал капитан.

Анжина рассеяно гоняла фигуры по доске. Настроение испортилось, и играть совсем не хотелось. Капитан же хотел услышать ответ, и потому был собран и внимателен. Партия, конечно же, оказалась в его пользу.

— Вам — мат. Что было потом? — начал свою пытку капитан, пристально разглядывая ее. — Зачем тебе? — обреченно вздохнула девушка. — Хочу знать! Вы проиграли — Ваш черед отвечать! — настаивал парень.

"Послать бы его к черту!" — подумала принцесса и ответила:

— А потом я попала в общество замечательных людей, а потом, — предвосхищая вопрос, продолжила она, — в общество не менее замечательных, и мы немного постреляли в менее замечательных и откровенно незамечательных. А теперь я сижу в обществе замечательного, но очень надоедливого парня!.. И надеюсь встретиться с Уинслоу. — Вот так всегда. А еще Незнайкой обзывают, — притворно обиделся парень и вытащил трубку.

Через полчаса принцесса встречала Уинслоу с папкой документов в своем кабинете.

— Вы одна из самых богатых наследниц Галактики, — сообщил Уинслоу, чинно восседая напротив принцессы в новом элегантном костюме, который удивительно шел ему. — Вам принадлежит треть от доходов с системы Сириус. Также 12 планет и доходы с них, 7 неосвоенных планет, это в общих чертах. Если хотите подробнее, могу огласить весь список.

— Не надо. Меня интересуют другие планеты. Софра, Пегас, Вулон, Мифон и спутник Аштара — Крес. Что с ними?

— Они Ваши. После смерти Вашего мужа они официально перешли в Вашу полную собственность. Кстати, по этому вопросу ваши братья собрали галактический совет. Он назначен на 17. Я уверен, дело решат в Вашу пользу. Закон на Вашей стороне.

— Мне нужно официально оформить собственность на эти планеты. — Я уже все оформил. Документ составлен и заверен. Они Ваши в безраздельное пользование. Совет лишь формальность.

— Меньше всего меня интересует совет! Послушай меня, Уинслоу, срочно оформи дарственную этих планет на имя короля Ричарда Эштер Ланкранц и отправляйся на Мидон. Добейся аудиенции с королем и передай ему документы. Да, наверное, нужно оформить мой отказ от претензий на эту часть собственности? Оформи все должным образом, Уинслоу, так, чтобы никто не смог оспорить дарственную или отобрать планеты, это возможно?

— Госпожа, — растерялся адвокат, — это очень прибыльные планеты, и Ваши братья…

— Мои братья пусть довольствуются тем, что у них есть и уберут свои руки от чужого! Ричард прекрасный человек и, судя по реформам, которые проводит, будет прекрасным правителем. Пусть люди на этих планетах вздохнут спокойно. А Крес испокон веку был собственностью Аштара, и незачем мирным жителям иметь под боком угрозу экспансии Сириуса. Династия Эштер всегда славилась мудростью и справедливостью, пусть их отпрыск и правит. Это исконно его вотчина.

— Я все понял, — кивнул Уинслоу с каменным лицом. — Когда вылетать?

— Как только документы будут готовы. И еще — о твоей миссии никто не должен знать. Никто! Это первое, а второе — ничего не говори королю обо мне: никак выгляжу, никак живу. Ничего. Понял?!

— Да.

— Кирилл, — Анжина посмотрела на капитана. — Просвети своих бойцов на эту тему, чтобы ни звука не издали! И не дай им бог не уберечь Уинслоу или проболтаться о своей миссии!

— Не беспокойтесь, госпожа, я пошлю лучших. Ребята не подведут.

— Ты должен успеть до совета, — сказала она напоследок Уинслоу, и тот низко поклонился.

Глава 19

Утро выдалось хмурым и ветреным. Лето, казалось, окончательно сдает свои позиции осени. Ветер рвался в дворцовые залы и сердито завывал, не в силах проникнуть сквозь оконные стекла. На душе у короля Мидона царила та же погода. Он хмуро смотрел на себя в зеркало, застегивая шелковую рубашку. За спиной застыл камердинер, гордо держа на вытянутых руках черный пиджак с бриллиантовой отделкой на лацканах. Король молча оделся и пошел в столовую.

— Доброе утро, — поздоровался он с восседавшим за столом Крисом. — Где Пит? — Сейчас будет, — угрюмо бросил тот.

— Что такой хмурый? Погода действует? — спросил Ричард, усаживаясь во главе стола. Крис промолчал. Слуги быстро начали сервировать завтрак короля. Следом вошел Пит. — Всем доброе утро, — улыбнулся он и уселся за стол. — Где Косту забыл? — Он час назад завтракал.

— Ясно, опять несовершенные открытия не дают покоя, — улыбнулся Ричард. — Ладно. Ты давно вернулся? — Вчера вечером. Новостей нет, — покачал головой парень, предугадывая вопрос друга. Тот потерянно кивнул и посмотрел на Блондина: — Документы к совету готовы? Через три дня заседание, надо бы поторопиться. Нам нельзя проиграть. — Мы уже проиграли! Прессу почитай! — взвился вдруг граф Феррийский.

Друзья недоуменно переглянулись и уставились на него.

— Ты о чем?

— Вестник почитай — сам все поймешь.

Ричард откинулся на спинку стула и жестом приказал принести вестник стоящему в дверях охраннику. Через минуту он уже читал эксклюзивное интервью с наследной принцессой Сириуса: "Ее Высочество, принцесса Анжин Сэнди д`Анкруа д`Анжу долгое время находилась в коме. На данный момент состояние здоровья принцессы не вызывает опасения, и Ее Величество любезно согласилась уделить свое драгоценное время на своих подданных…" Ричард отложил вестник — ничего стоящего внимания.

— С чего ты решил, что мы проиграли? Наследница жива — прекрасно! Теперь только она может претендовать на имущество Паула и устраивать тяжбу. Она, понимаешь? А не ее братья. Захочет — встретимся, обсудим, решим. Тихо, мирно, по-семейному. Невестка все-таки, хоть и бывшая. Думаю, претензии у нее только к Паулу есть, а не ко мне. — Да не встретится она с тобой. Захотел! Чтобы молодая женщина голубых кровей в мужские дела лезла? Ты где такое видел? Короли доверенность действовать от ее имени тебе под нос сунут и все. Расхлебывай!

— По закону, они должны уведомить меня об этих изменениях заранее, а этого не случилось. — Завтра уведомят, — махнул рукой Крис. — В любом случае совет будет на нашей стороне, — деловито заметил Пит, намазывая сдобную булочку цитрусовым джемом. — У нас есть указ с последней волей Дангура о передаче прав наследия Ричарду в обход старших сыновей, что подтверждает незаконное правление Паула и автоматически аннулирует все его указы и распоряжения. Он не имел прав распоряжаться чужой собственностью и включать ее в брачный контракт.

— Договор составлен за три дня до смерти Дангура и, следовательно, вступает в силу до объявления указа о наследии.

— Но сам брак состоялся после смерти короля!

— Все это очень спорно, — прервал их прения король. — Нам придется менять линию защиты. Будем настаивать на присутствии принцессы и незаконности правления Паула.

— Для этого придется полностью менять сценарий, а у нас уже нет времени. Мы не сможем за сутки поменять линию защиты и внятно аргументировать свои действия.

— Зато выиграем время. Если короли Сириуса предоставят доверенность, мы сможем на основании позднего уведомления потребовать отсрочку слушанья. Если же доверенности нет, то это, — Ричард щелкнул пальцами по журналу, — поможет аннулировать претензию на основании ее незаконности. Принцесса нам иск не предъявляла.

— О какой незаконности ты говоришь? Твоя невестка провалялась в коме 4 с лишним года, если отсчитывать от даты ее мнимой смерти. Братья объявят ее невменяемой или недееспособной и предоставят медицинское заключение.

— Она дает интервью вполне адекватно.

— А они заявят, что ей нельзя вставать с постели, нельзя волноваться и вообще, двигаться. Или еще что-нибудь придумают.

— Я не понял, ты к ним в адвокаты записался? Ты сейчас от лица Иржи выступаешь или от лица всего галактического совета? — Рич, они акулы! А мы… — Стая акул! — закончил за него Пит, невозмутимо орудуя ножом и вилкой.

— Поднимай ребят! Займись делом и предоставь крепкие контраргументы всем своим "а если" и "вдруг"! — безапелляционным тоном сказал король, основательно разозлившись, и вышел из столовой, так и не позавтракав.

Крис появился в кабинете Ричарда перед ужином, в притворном смирении встав у стола.

— Ты так быстро управился? — скептически посмотрел на друга король, оторвавшись от бумаг.

— Я по другому вопросу, Ваше Величество. Прибыл тайный посланник Ее Высочества, принцессы Сириуса и просит конфиденциальной аудиенции, — с ехидством сообщил Крис.

— Что? — сморщился король. — Перевожу для глухих и недоразвитых: прибыл тайный посол твоей невестки и желает поговорить с тобой с глазу на глаз.

— Что ему нужно?

— Вот уж не просветил! — развел руками Крис, презрительно кривя губы. — Настойчив, упрям, молод, по виду плебей. Свита внушительная. Прибыл без предварительного уведомления, значит, с чем-то серьезным. Может, доверенность привез, а может короли вообще не в курсе его миссии. Сам разбирайся!

Ричард в раздумье забарабанил пальцами по столу. — Пригласи его в малую приемную залу и не уходи. Сириус славится хитростью и виртуозной политикой. Бог его знает, что они придумали — будешь свидетелем. И Пита захвати!

Малая приемная зала представляла собой небольшую уютную комнату в светлых тонах, обстановкой располагая к приватным беседам. Уютные мягкие кресла были расставлены вокруг низкого хрустального столика. Рядом с одним из кресел стоял молодой худой мужчина с уставшим лицом. Несмотря на шикарный костюм, безукоризненную прическу, неуверенность и смущение, даже страх, проступающий в глазах, выдавали его сословие с головой. Посланник не тянул на хитрого дипломата, и Ричард расслабился. Он надменно кивнул в знак приветствия и жестом пригласил его сесть напротив. Посланник гордо кивнул в ответ и принял приглашение.

— Господин Уинслоу Барт, посланник Ее Высочества, принцессы Сириуса — Анжин Сэнди д'Анкруа д'Анжу. Его Величество, король системы Мидон и Аштар Ричард Эштер Ланкранц, — представил собравшихся Крис.

— У нас мало времени, господин посол. Надеюсь, причина, побудившая Вас столь настойчиво требовать безотлагательной встречи, весома. Я Вас внимательно слушаю, — заносчиво начал король, удобнее устраиваясь в кресле и бесцеремонно разглядывая незваного гостя, надеясь смутить того и выведать чужие планы.

— Ваше Величество, — спокойно начал посол, не обращая внимания ни на надменный взгляд, ни на холодный тон, — Ее Высочество принцесса Анжина, да продлят боги годы ее жизни, поручила мне передать Вам один документ. Соблаговолите ли Вы ознакомиться с ним?

На столик легла аккуратная зеленая папочка. Ричард сделал вид, что не заметил ее и, закинув ногу на ногу, холодно спросил:

— Надеюсь, это не ультиматум и не объявление войны? — Смею заметить, Ваше Величество, ничего подобного в данном документе нет.

— В таком случае, я не вижу надобности знакомиться с ним сейчас. Мы встретимся с королями Сириуса на совете, там все и обсудим.

— Простите Ваше Величество, но данный документ не имеет прямого отношения к Их Величествам, многоуважаемым королям Сириуса. Смею Вас заверить, то, что в этой папке, чрезвычайно важно для Вас лично и не терпит отлагательств.

— Это угроза, господин посол? — изогнул бровь король, с виду оставаясь невозмутимым. — Ни в коем случае, Ваше Величество, — смутился Уинслоу, мысленно чертыхнувшись: "Одно неосторожное слово, и миссия может быть провалена, а госпожа так надеется на меня. Поди разбери, как с ним разговаривать? Не человек, а глыба железняка. Глазами задавит". — Я смею настойчиво просить Вас ознакомиться с документом, и Вы сможете сами решить, насколько он для Вас значим.

Ричард с минуту в раздумье разглядывал нахала, затем лениво взял папку и открыл ее. "Я, наследная принцесса Сириуса — Анжин Сэнди д'Анкруа д'Анжу, находясь в здравом уме и твердой памяти, что подтверждают 12 свидетелей, по собственной воле и без принуждения, дарю Его Величеству, королю Мидона и Аштара — Ричарду Эштер Ланкранц в полную, безраздельную собственность принадлежащие мне планеты: Вулон, Мифон, Пегас, Софру и спутник Аштара — Крес".

Далее подпись, дата, данные свидетелей, копия брачного договора принцессы с Паулом Ланкранцем, копия документа, подтверждающего право принцессы на данную собственность. Ричард даже побледнел — неожиданный подарок, что и говорить. Однако бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Сириус занимался благотворительностью только в случае явной выгоды для себя. Подобная же щедрость с его стороны не имела прецедентов, какой же должен быть эквивалент выгоды?

— И что принцесса просит взамен? — холодно спросил король. — Ровным счетом ничего, Ваше Величество, — заверил посол, — Внизу документ на отказ принцессы от любых притязаний и претензий к вам. Данную дарственную невозможно оспорить, принцесса предусмотрела данный вариант. Там также присутствуют документы, подтверждающие полную вменяемость принцессы, заверенные двенадцатью известнейшими врачами Галактики.

Ричард недоверчиво посмотрел на него, но, порывшись в папке, нашел подтверждение слов. Полный пакет документов: не забрать, не оспорить, не подкопаться — возможно ли такое? Благородный или глупый поступок, и с чего вдруг?

Ричард растерянно посмотрел на Криса и передал папку ему. У того брови поползли вверх, и через минуту он кивнул с видом обладателя алмазных копий, в которых заложена ядерная бомба.

— Что ж, я благодарю принцессу. Однако хотелось бы знать причину столь щедрого, истинно королевского подарка, — обратился король к послу.

— Простите, Ваше Величество, но Ее Высочество не удостоила меня своими откровениями на сей счет. Я лишь исполнитель Высочайшего указа, не более.

— Как здоровье Ее Высочества? — решил зайти с другой стороны король.

— Слава богу, спасибо.

— Надеюсь, болезнь не оставила осложнений? Уинслоу с непроницаемым лицом неопределенно повел плечами. Честные глаза открыто смотрели на Ричарда и ровным счетом ничего не выражали.

— Как дела в королевской семье? — Спасибо. Благополучно.

— Надеюсь, столь щедрый дар не станет причиной ее неприятностей? Не будет ли у нее инцидентов с родными?

В ответ тот же неопределенный жест. — Они в курсе данного решения? — не унимался король, надеясь что-то выведать.

Бесполезно. Никаких ответов, лишь неопределенные жесты — как хочешь, так и понимай. Парень, верно, блюдет интересы своей госпожи. Вот тебе и простолюдин. Впервые Сириус взял посла не из высшего сословия и не прогадал.

— Вино, кофе? — смягчившись, предложил Ричард. — У Вас усталый вид. Тяжелый перелет? Парень смущенно улыбнулся и, кивнув, взял с предложенного слугой подноса чашку дымящегося кофе.

— Принцесса столько лет была больна, надеюсь, ее красота не пострадала? — взялся за свое Ричард. Результат был тот же — ноль. — Мне бы хотелось встретиться с Ее Высочеством, чтобы лично выразить свою благодарность за неoценимую услугу и оказанную мне честь.

— Думаю, Ваше Величество, это возможно лишь с обоюдного согласия.

— Вы намекаете, что принцесса не желает меня видеть?

— Простите, Ваше Величество, — устало вздохнул Уинслоу. Этот замысловатый разговор, больше смахивающий на игру в «кошки-мышки», совершенно вымотал его. Он чувствовал себя «мышкой» и не знал, сколько еще сможет продержаться вдали от лап «кошки».

— Я ни на что не намекаю, просто, не уполномочен решать подобные вопросы без ведома Ее Высочества.

— Допустим. Однако думаю, Вам не составит труда передать принцессе мою просьбу о встрече?

— Обязательно передам, — кивнул парень с таким видом, словно хотел сказать: отвяжись.

Ричард мысленно аплодировал ему — молодец, крепкий орешек.

— Что ж. Передайте Ее Высочеству, принцессе Анжине, мою благодарность и самые лучшие пожелания. Я тронут ее истинно королевским подарком и надеюсь, в дальнейшем отплатить ей сторицей. Передайте, что отныне она приобрела в моем лице истинного друга и может рассчитывать на любую помощь с моей стороны. Надеюсь, в дальнейшем мы сможем встретиться и укрепить наши дружеские отношения. Приятно было познакомиться, — король встал и, смерив посла надменно-холодным взглядом, вышел.

Через час трое друзей собрались в кабинете Ричарда.

— Что скажешь? — спросил он у Криса.

— Даже не знаю, — с задумчивым видом покачал головой друг, засунув руки в карманы, — настолько все это неожиданно и непонятно, что я теряюсь в догадках.

— А что тут говорить? — подал голос Пит, развалившись в кресле. — Благородный поступок. Добрая тетенька решила все наши проблемы. Виват!

— Или наоборот — умножила их. Ты, прежде чем виват кричать, узнай, что стоит за подобной щедростью. Это либо глупость, либо хорошо продуманная хитрость, — глянул на него Крис. — А ты везде подвох найдешь, — махнул рукой Пит, — ты, наверное, считаешь, что и мать тебя родила не просто так, а тебе же назло. — Лучше искать да не найти, чем не искать да наткнуться. — Кому лучше-то — тебе? Конечно, кто спорит? Сравняешь человека с дерьмом для успокоения души и доволен: уберег свою психику от ненужных потрясений! А что человек при этом чувствует — по фигу, главное, ты свое дело сделал, миссию выполнил — отмывайтесь! Эгоист!

— Это я? — неподдельно изумился блондин. — Да пошел ты! Мордой о мостовую не меня, а Ричарда возить будут. А ты, психолог хренов, с достоинством оскорбленной невинности и чувством глубокого удовлетворения покрошишь всех в мелкий винегрет, да поздно будет. Роже, размазанной о мостовую, на это наплевать! Я уж лучше соломку подстелю, надежнее будет. Тоже мне, святоша нашелся! Неймется, вступи в общество защиты прав насекомых, там свой альтруизм и проявляй, оно безопаснее, и нам не так хлопотно. Глядишь: польза будет, букашки хоть порадуются. Защитничек!

— Сам дурак, — беззлобно огрызнулся Пит.-- Зачем ловить черную кошку в темной комнате, если ее там нет? Документ составлен грамотно. Ни одной зацепки для аннулирования. Прямо подарок судьбы. — Что и настораживает, — хмуро заметил Ричард и посмотрел на Криса, — что ты знаешь о принцессе? Что она за человек?

— Ну, ты спросил… — протянул тот и не спеша, заходил по комнате, вытаскивая из памяти все, что ему было известно об этой особе. — Вокруг нее все мутно и зыбко… Впрочeм, я и не занимался ею специально, так, слышал кое-что, по случаю. Пропала она в Великую войну на Сириусе, вроде как убили. Потом оказалось, что ее земляне попросту похитили и воспитывали у себя. В общем, нашлась она через 15 лет. Благополучно водворилась в царственное семейство и полтора года жила под крылом братьев. Училась в юридическом университете, но не закончила, выскочила замуж за твоего братца и… потерялась. Ни на одном балу, ни на одном рауте не была, никого не принимала, ни с кем не встречалась. Говорили, что она больна, но чем? — Крис пожал плечами, — никто точно не знал. Спектр приписываемых ей недугов широк: от мозговой патологии до травмы позвоночника. Потом ее якобы похитили. Зачем и кто — тоже непонятно. Мутная история с обгоревшим браслетом в золе — все, что осталось от королевы Мидона. Прах поспешно захоронили, причем ее братья на похороны не приезжали. Почти пять лет о ней никто ничего не слышал. Тишина. А где-то в середине этого лета в прессе и визионе поползли слухи: мол, жива принцесса, но не здорова. Однако, правда это или нет до сегодняшней статьи можно было только догадываться. Все, — развел руками Крис.

— Не густо, — сказал Ричард. — Извините, Ваше Величество, она Ваша невестка, не моя. Кому, как не Вам, знать ее лучше? Может быть, поделитесь информацией? — Ты прекрасно знаешь, что мне ничего неизвестно ни о ней, ни о ее жизни. Мы даже ни разу не виделись. Когда они поженились, я бегал по Аштару в твоем сопровождении, между прочим! — недобро сощурился король. — И на свадьбу меня никто не приглашал, с невестой не знакомил, да и… все равно мне тогда было — женится Паул или разводится. Да и свадьба-то была… скоропостижная, словно поминки по Дангуру.

— Еще один скелет в шкафу твоих родственничков. Может, она забеременела от твоего братца? — улыбнулся Пит. Ричард хмуро посмотрел на друга и снова обратился к Крису: — Разузнай о ней побольше и добейся встречи.

— Зачем? — пожал плечами тот, — хочешь лично выразить благодарность или родственные чувства проснулись?

Ричард покачал головой и сел в кресло у окна:

— Не знаю… Вертится что-то… — Подумай.

Ричард сжал пальцами переносицу и закрыл глаза: "Анжин Сэнди д`Анкруа… Анжин Сэнди… Сэнди. Наследники Сириуса носят браслет на правой руке. У Сэнди она была искалечена. Совпадение?"

— Где нашли обгоревший браслет принцессы?

— Недалеко от Бель-Теля, 5 тэгов в сторону города. Там в лесу заброшенный карьер и старый домик смотрителя, вот там все и произошло. Дело громкое было — королева все-таки, но мутное ни зацепок, ни подробностей, ни результатов расследования, если оно было, конечно. Вспомни, ты еще сказал тогда что-то вроде "нужно было думать, за кого замуж выходить". Ричард вдруг побледнел. В висках гулко застучало. — Где нашли Сэнди? — В смысле? — в недоумении пожал плечами Крис. — Помнишь, ты рассказывал: ее нашли на шоссе. Дело еще навесили, об убийстве.

— А. На 20 шоссе, его правительственным называют. А что? Причем тут Сэнди?

— Что вы в дебри какие-то лезете? Куда ты клонишь, Рич? — встрял Пит.

— Шоссе, где нашли Сэнди, проходит мимо того места, где нашли браслет? — Да, - прищурился Крис, начиная улавливать его мысль. — Ты думаешь, здесь есть какая-то связь?

— Не знаю. Чувствую что-то… Сэнди не скрывала, что хочет убить Паула, и убила. За что? За рабство? За то, что ее посадили? Девочка слишком разумна, чтобы мстить за это Паулу. Он-то тут причем? И, тем не менее, малышка мстила именно ему! Войну устроила. Ради чего?.. Она не береглась даже, словно святой долг отдавала, и цена была не важна. Почему? Может там, на шоссе, она что-то видела? Может, видела Паула и за это поплатилась? А может, там сожгли ее подругу или сестру? Может, она знала принцессу? У нее безукоризненные манеры, словно родилась в дворцовых залах.

— Все это отдает фантастикой, Рич. Если она знала или знает наследницу, то должна иметь как минимум дворянский титул и быть вхожей в королевский круг общения. Но тогда какого… она здесь делала? Одна? Почему сама мстила, а не наняла кого? Как в такую переделку могла попасть? Где были ее родственники: братья, сестры, родители? Куда они смотрели? Как это допустили? Почему потом она к ним не вернулась? — спросил Пит.

— В жизни всякое бывает, — ответил Крис. — Может, она сирота. Может, ее родственники от нее отказались. Да мало ли что могло случиться. Но что-то здесь есть, ты прав, Ричард. Я займусь, покопаю.

— И добейся аудиенции с принцессой после совета, — попросил король.

— Ты надеешься, что она выведет тебя на Сэнди? — Надеюсь. И надеюсь, что девочка жива и не попала в какую-нибудь историю, пока ты изображаешь из себя сыщика! — разозлился вдруг Ричард.

— Не ори. Я делаю все, что в моих силах, — сказал Крис. — И где результат? Где Сэнди? — Мы уже обсуждали это. Она умна и может оказаться в любом конце Галактики. Я не в состоянии за такой короткий срок обшарить огромное пространство, — терпеливо втолковывал капитан другу. — Пойми, за это время она раз двадцать могла поменять место жительства, выйти замуж…

— Хватит! — Ричард вскочил и, не взглянув на друзей, вышел из кабинета.

Глава 20

Когда Уинслоу доложил о результате встречи с Ричардом, Анжина облегченно вздохнула — успели. Юриста она с благодарностью отпустила к семье отдохнуть, выспаться, а сама с нетерпением стала ждать заседания галактического совета, предвкушая фурор, который произведет ее дарственная, и надеясь на безоговорочную победу Ричарда. Теперь это было несложно. Однако она прекрасно осознавала, что скидывать братьев со счетов рано. Слишком коварны были планы Иржи, и при его упрямстве и могуществе, привычке получать желаемое навряд ли он вот так просто откажется от них. Но что придумает, учитывая, какая бомба оказалась в руках короля Ричарда, не знала.

Совет состоялся в конце недели. На следующий день рано утром девушка уже сидела в летнем кресле у бассейна и просматривала свежую прессу. Все первые развороты были посвящены одному событию — новому повороту в скандальном деле о спорном имуществе между Мидоном и Сириусом. Принцесса буквально закипела от злости. Нет, ничего нового о братьях она не узнала, не удивили родственнички. Они лишь подтвердили ее мнение. Зато о себе и Ричарде девушка узнала массу нового и интересного.

Из одной статьи следовало, что она, опекаемая и обожаемая братьями, не ведала, что творила: "была не совсем адекватна в принятии решения, теперь горько сожалеет о содеянном, рыдая на груди королей, но в связи со слабым здоровьем, (психическим или физическим — догадайтесь сами) не может самолично высказаться на этот счет. Ее «белые» и «пушистые» братики совершенно не сердятся на глупую сестричку и обязуются приложить все усилия, чтобы отстоять ее интересы и оградить ее имущество от алчных лап короля Мидона.

Другая статья была еще хлеще, отдавая полным маразмом и тяжелым поражением коры головного мозга автора. Из нее следовало, что Ричард — обольститель и растлитель молоденьких наследниц со слабым здоровьем. Он-де, виртуозно обольстил (спец!) принцессу Сириуса, сойдясь с ней «накоротке» (и когда успел, интересно?), и использовал в своих грязных, корыстных целях. И такой он искусник в этом вопросе, что принцесса, бедная, долгое время лишенная общества и не искушенная в приватных вопросах (полная дура, короче), тут же отписала ему пять планет, очарованная его небесными чертами. А он и рад, нехороший такой, смылся, и поминай как звали. Теперь принцесса горько рыдает над загубленным имуществом и разбитым сердцем (интересно, над чем больше?), но ее любящие братики, очень занятые решением важнейших проблем, оторвутся от них и приложат все усилия, дабы восстановить справедливость.

"Бред! Фотографии не хватает для полноты картины — толстая крашеная дура в жутких завитках, юбке с фижмами и картонной короной на голове, заламывая руки, падает в обморок, а козлоногий фавн с глазами Ричарда нависает над ней и жутким басом орет — отдай пять планет!" — Анжина с ненавистью отшвырнула пасквиль и он, раскинув разноцветные картинки, плюхнулся в воду. "Надо попросить воду сменить", — брезгливо сморщилась принцесса, наблюдая как тонет журнальчик с пасквилем.

Анжина с минуту просидела кипя от злости и, пошарив глазами по округе, попросила ближайшего охранника вызвать Кирилла. Не прошло и трех минут, как капитан уже выныривал из зарослей розовых кустов за ее спиной.

— Слушай, капитан, есть какая-нибудь информация о вчерашнем заседании совета, кроме этого бреда? — спросила она с плохо скрываемым раздражением и кивнула на кипу журналов, разбросанных у ее ног.

— Не знаю, госпожа. Может Уинслоу позвать? Он с вечера по визиону бродит — наверняка, что-нибудь узнал.

— Зови его в мой кабинет.

— Хорошо… Есть еще одно дело, госпожа, я не хотел Вас тревожить… — замялся капитан.

— Что случилось?

— Ваши братья настоятельно требуют встречи с Вами. Не далее как два часа назад был инцидент с их охраной. Танжер пытался пробить дорогу своим… господам, и дело чуть не закончилось кровопролитием.

— Замечательно! — зло прошипела Анжина. — Мне пришлось пообещать, что поговорю с Вами, как только Вы проснетесь, и тут же передать им результат беседы. Это, конечно, не мое дело, госпожа, советовать Вам что-то, но… я не удивлюсь, если они прорвутся сюда даже ценой крови. Судя по всему, им крайне важно встретиться с Вами. Ваша безопасность здесь относительна — я не могу приказать людям стрелять в королей, поймите.

— Что ты предлагаешь? — Вам придется либо встретиться с ними, либо уехать. — Хорошо, — кивнула девушка, щуря налитые зеленью глаза. — Передай им, я встречусь, время и место назначу позже. И еще, соедини меня с Танжером. Я ему покажу, кто есть кто!

Кирилл поклонился и ушел.

Принцесса еще посидела, утихомиривая бурю в душе, и решительно поднялась. "Не задался денек! Братики пошли в атаку — значит, результат заседания совета их не устроил, и от меня что-то надо. Прекрасно, хотите встречи — получите! Я вам устрою "Великую войну" дворцового масштаба! Подождите, встречусь с Уинслоу и Вами займусь. Но сначала Танжер! Атилла местного разлива выискался! "Вершитель судеб"! Над мочалками начальник и для щеток — крокодил!" — принцесса, кипя от негодования, заспешила в свои покои.

Две горничные, миловидные услужливые девушки — Айрин и Кара — помогли ей переодеться в вышитый серебром строгий брючный костюм. Уложили волосы, вплетя жемчужную нить в локоны, и принесли легкие серебряные туфельки на низком каблуке, с жемчужной отделкой и россыпью мелких топазов по мыску, изящные и удобные одновременно. Анжина с удовлетворением посмотрела на свое отражение в огромном стенном зеркале — принцесса. "Теперь можно в бой!"

Она направилась в кабинет. Злость придавала сил, убивая в зачатке боль и слабость. Девушка прошла через услужливо распахнутую охранником дверь кабинета и, кивнув ожидающим ее Уинслоу и Кириллу, уселась на свое место во главе стола.

Кабинет представлял из себя уютную комнату в бежевых тонах: тяжелые портьеры, тяжелые резные столы, расставленные буквой Т, и изящные резные стулья с удобными подлокотниками вдоль. Ничего лишнего. За спиной большой экран видеосвязи да два инкрустированных закрытых шкафчика с дискетами, книгами, флешками. На столе принцессы — малый дисплей видеосвязи, трубка телефона, ПэМ, электронная книжка. На другом столе те же записные книжки да графин с соком на золотом подносе в окружении пузатых позолоченных фужеров.

Кирилл стоял у стола, терпеливо ожидая распоряжений принцессы. Уинслоу со своим ПэМом гордо восседал напротив. Она вопросительно посмотрела на капитана. — Танжер на связи. Ждет, — сообщил тот. Анжину передернуло от одной мысли о встрече со своим палачом, но делать нечего, и надев на лицо маску надменной стервы, принцесса нажала кнопку связи. На экране тут же появилось лицо бывшего возлюбленного. Он нисколько не изменился, разве что несколько морщинок прибавилось, да и только. Тот же цепкий настороженный взгляд карих глаз, светлые волосы «ежиком», каменное лицо уверенного в собственной непогрешимости истукана. Симпатичный, но словно мертвый. "Кого любила?" — подумала Анжина недоумевая. Тем временем капитан расшаркивался в любезностях:

— Доброе утро, Ваше Высочество! Рад видеть Вас в полном здравии и благополучии…

— Мое здоровье не твоих рук дело и тебя не касается! — осадила она капитана, облив холодом зеленых глаз. С какой радостью она бы сейчас врезала по этой холеной физиономии! — Давай без предисловий. Я хочу тебе напомнить, капитан, законы этой системы, а то смотрю, стареешь, память подводит, забывать стал, — с устрашающим спокойствием цедила она, презрительно щурясь. — Если МОИ люди не пускают на МОЮ территорию посторонних, то даже самый безнадежный психбольной понял бы, что они выполняют МОЮ волю и следуют МОИМ указаниям. Ты вообще в курсе, что покушение на МОИХ людей, является покушением на МЕНЯ? А за это можно головы лишиться. Если ты настолько постарел и поглупел, что не в силах это уразуметь, то, думаю, пора тебе на покой. Если хоть один из МОИХ людей получил хоть одну малюсенькую царапинку в результате стычки с «недалеким» капитаном безопасности, я предъявлю тебе и твоим хозяевам иск на баснословную сумму и устрою громкий показательный процесс. Дабы не повадно было не в свое дело лезть!

— Ваше Высочество, прошу извинить меня, но инцидент произошел по досадному недоразумению. Ваши люди посмели не пустить королей в покои родной сестры. Согласитесь, ситуация не вполне нормальная…

— Это менее ненормально, чем стрелять в спину безоружного человека! Это, во-первых, а во-вторых, не забывайте, с кем разговариваете и кем являетесь! В-третьих, семейные дела королевского дома, к Вашему сведению, касаются лишь его членов, а Вы, если мне память не изменяет, таковым не являетесь. Или вас успели усыновить? Не сочтите за труд, капитан, освежить свою память и перечитать в свободное от решения королевских проблем время указ о правах и обязанностях среднего сословья, к коему вы относитесь. В-четвертых, передайте своим хозяевам, что их сестра давно совершеннолетняя, и сама решит, когда, с кем и где встречаться. И в-пятых, хорошенько запомните все, что я вам сказала — не забывайте свое место, не лезьте не в свое дело и… радуйтесь, что остались живы после покушения на особу королевского рода. Вам все понятно, господин капитан, или повторить более доступным для тупых солдафонов языком?

— Госпожа Анжина… — попытался оправдаться Танжер, но она и слова не дала ему вставить.

— Попрошу не забываться, господин капитан! Для вас я — Ваше Высочество! — Простите, Ваше Высочество. Я все понял. — Надеюсь, больше инцидентов не будет, иначе мне придется принять более радикальные меры, чем снисхождение до объяснений нерадивому слуге, забывшему свое место и свои обязанности! И еще одна информация к размышлению, капитан: с сегодняшнего дня все мои люди будут вооружены новейшим лазерным оружием и иметь лицензию на отстрел особо любопытных, желающих сунуть свой длинный нос на мою территорию. В этом случае они без предупреждения откроют огонь. Передайте это моим родственникам. Передайте им также, что дату и время встречи с ними я назначу позже. Надеюсь, прощайте. — Девушка нажала кнопку отбоя и посмотрела на Кирилла, хмурого и напряженного, словно его отчитали, а не Танжера.

— Кирилл, ты понял насчет лазерников? — мягко спросила она. Тот кивнул, — обеспечь ребят всем необходимым. Уинслоу, Вам придется спешно приготовить мой указ на эту тему. И не смотрите Вы на меня так! Все, что я сказала Танжеру, относится только к нему, а не к вам.

— Простите, госпожа. Мне показалось или я не так понял, — сверкнул глазами Кирилл. — Мы — Ваша собственность? — А как прикажешь защищать вас? Только так их можно остановить. Кстати, Кирилл, зарегистрируй каждую ссадину, каждую царапинку. Понял?

— Капитан кивнул, недоверчиво поглядывая то на нее, то на Уинслоу, совершенно серьезного и спокойного. Анжина почувствовала головокружение и слабость, сказывалось волнение. Нет, она ничего не будет сейчас объяснять. Со временем они сами поймут, что, прежде всего она защищает их и не предаст, и не продаст в угоду собственных интересов, не заставит бездумно подчиняться, словно рабов или бездушных манекенов, давя титулом и властью. Конечно, неприятно то, что капитан подумал о ней, но это его право. В конце концов, он немало встречал богатых самодуров, с чего ему не принять и ее за одного из них? Чем она доказала обратное? Говорить можно сколько угодно, но лишь дела доказывают. "Нет, я буду жить! — подумала девушка, — хотя бы ради тех, кто служит у меня".

— Давай, Кирилл, действуй! Если у тебя есть вопросы или сомнения, мы обязательно это обсудим, но после. Хорошо? Ты мне понадобишься попозже.

— Хорошо, госпожа, — успокоился капитан и подумал: "Что, собственно, я завелся?" — Я сейчас же отдам распоряжения и вернусь. Бертран проследит. Только мне бы Ваш указ.

— Уинслоу… — скорчила просительную рожицу принцесса.

— Минут 5-10, и все будет готово. Разрешите? — улыбнулся тот и достал ПэМ. Через пять минут свежий указ, завизированный принцессой, был на руках у капитана. Тот поспешно вышел. Анжина тут же уставилась на Уинслоу:

— Ты знаешь, какое решение принял совет? Есть что-нибудь о результатах заседания? — Да. Заседание быстро закончилось, через час после того, как король Ричард огласил Вашу дарственную. Теперь очень много слухов и догадок строят на эту тему. — Я читала. Неинтересно. Что решил совет? — спросила Анжина и проследила глазами за вошедшим капитаном. Тот кивнул, мол, все сделал и молча сел напротив Уинслоу.

— Окончательного решения нет. Новое слушание дела назначено на 12 льювера. Вот тогда и будет принято окончательное решение.

— Я не понимаю: зачем ждать еще три месяца?

— Дело в том, госпожа, что… Ваша дарственная потрясла, конечно, и членов совета, и ваших братьев. Я, как Ваш личный доверенный в юридических вопросах, смог присутствовать на прямой трансляции заседания по визиону и могу сказать: Ваши братья нашли неожиданное решение этого вопроса. Гениальное, я бы сказал. Они вспомнили о древнейшем законе, который не применялся много лет. Его уж и забыли, однако не отменяли, и он действует наравне с другими.

— Что за закон? — Морганический. Из него следует, что если есть спорное имущество и две стороны с равными в принципе правами на него, то одна из сторон вправе настаивать на сохранении имущества путем его объединения, другая же сторона не вправе оспаривать данное решение и по истечению назначенного срока, в данном случае — три месяца, обязана либо согласиться с данным решением, либо отказаться от имущества.

— Уинслоу, друг мой, а можно пoпроще объяснить? — поморщилась принцесса.

— Ваши братья желают, чтобы король Ричард женился на Вас…

— Что?! — не поверила своим ушам Анжина.

— Это прекрасное решение, гениальное и обоюдовыгодное. Ваши братья ничего не теряют, наоборот, еще и приобретают прекрасного зятя с огромным состоянием и устраивают Вашу судьбу. Имущество остается в семье д'Анжу. Король Ричард также много выиграет, согласившись удовлетворить данный закон. У него сейчас тяжелое положение из-за реформ, которые он проводит: врагов много, позиция на галактической арене шаткая, финансовое положение близится к банкротству, доходы со спорных планет арестованы до принятия окончательного решения по этому вопросу. Вобщем не сегодня-завтра его с удовольствием свалят. Королевская династия Ланкранц давно не вызывает особой любви. Брак с Вами спасет его. Он сможет делать, что угодно — никто слова не скажет — влияние Сириуса огромно. К тому же из почти банкрота он автоматически превратится в богатейшего короля Галактики. Доходы со спорных планет настолько велики… Один Мифон дает в год пролиона больше, чем десяток других планет.

У девушки от ярости сдавило горло. — А меня кто-нибудь спросил или я для всех предмет неодушевленный? — прохрипела она, вцепившись в край стола так, что побелели пальцы. Уинслоу недоуменно пожал плечами, не понимая, что ей не понравилось?

— Что мы можем сделать? Можно ли опротестовать это решение? Я совершеннолетняя, замужем была, и никто, по закону, не вправе заставить меня согласиться с данным решением. Разве не так?

— Госпожа, все зависит от того, что Вы хотите в итоге. Простите мою дерзость, но, судя по тому, что Вы сделали для короля Ричарда, Вы явно благоволите ему.

— К чему ты клонишь? — Вы, конечно, можете аннулировать претензию. Опротестовать решение совета, даже выставить иск Вашим братьям за принятие решения и действие без Ваших полномочий, за дискредитацию вашего имени и прав. Не выходить замуж или просто отойти в сторону, но… В этом случае короля Ричарда просто растопчут. Я уже говорил, врагов у него много. Один синдикат «Селенга» чего стоит. Его с молчаливого согласия Сириуса будут давить, пока не раздавят. Короли Сириуса привыкли получать желаемое и не откажутся от своих запросов. Вопрос о собственности отложат на неопределенное время, пока юристы Ваших братьев не придумают что-нибудь еще, а они придумают. Не буду гадать что, но вариантов масса: от экономического давления до, простите госпожа, насильственного. Ему не выдержать. — Но я подарила Ричарду свои планеты! По какому праву мои братья предъявляют претензии? Это не их собственность. Я вообще не понимаю, как это дело может иметь место?

— Госпожа, — устало вздохнул Уинслоу. — Иск был подан до того, как Вас объявили живой. Ваш муж Паул незаконно занял трон и узурпировал власть. Следовательно, он не имел права распоряжаться имуществом, не принадлежащим ему по закону. Ваши братья имеют право отторгнуть свою собственность, данную Вам по брачному контракту, в свою или Вашу пользу, а Крес и Мифон требовать в компенсацию за обман и годы Вашего замужества. Причем это минимальная компенсация. Они вправе вообще лишить короля Ричарда и короны, и трона — за оскорбления Вашего имени, чести и достоинства. Он единственный, оставшийся в живых, наследник дома Ланкранц, и, по закону, обязан оплатить их долги и ответить за все деяния и брата, и отца. Претензий к данному дому масса, представьте, что с ним сделает галактическое общество в память о «добрых» предках? Сириусу стоит лишь кивнуть в его сторону, и короля Ричарда не станет.

— Что ты посоветуешь? — с надеждой посмотрела на него девушка.

— Выходите замуж за короля Ричарда, госпожа. Он достойный человек. Вы были бы прекрасной парой и со временем, быть может, полюбили бы друг друга.

— Нет!!! — закричала Анжина и осеклась, увидев испуг в глазах мужчины, — я не могу выйти замуж, — добавила она тише, — не могу и не хочу. Ни за него, ни за кого другого. Еще варианты есть?

— Я их уже перечислил.

— Нет. Ты не отметил варианты, при которых Ричард не пострадает. — Их фактически нет. Один шанс из ста, что юристы короля Ричарда что-нибудь придумают, и то… я не стал бы на это надеяться. Остается еще одно — поговорить с Вашими братьями. Вам.

Анжина отпрянула от такого предложения. Лицо мгновенно побелело. Она почувствовала себя загнанной в угол. Время словно повернулось вспять и снова, как много лет назад, перед ней стоит неразрешимая дилемма, и как тогда причина тупика — братья.

"Выйти замуж за Ричарда? Спасти его королевство от разграбления и утопить его в грязи своего прошлого, выставить на посмешище? Оставить на растерзание алчных псов? Что они еще придумают? Какую гильотину приготовят для него? Неужели придется просить, разговаривать, договариваться с иудами? Что делать? Что выбрать? Какая из нее жена? Что она может дать тому, кто достоин самого лучшего? Поруганная, полумертвая калека, сходящая с ума от одной мысли — супружеская постель, готовая бежать от этого на край света. И не имеет значение, что с любимым и любящим. Ни нормальных отношений, ни детей ему с ней не видать. Единственный достойный отпрыск династии Ланкранц, женившись на ней, пресечет родовую ветвь, лишится простых радостей. Неужели он достоин этого? Почему не его брат оказался на его месте? Брат.

Она вышла замуж за Паула и он подарил ей ад, теперь ее заставляют поделиться этим с любимым. Взять его за руку и как Паул подарить ему ад. Утянуть с собой на самое дно. Утопить в своей грязи человека, ради которого дышит, живет.

Поговорить с братьями? Но как с ними говорить? Как можно договариваться с дегенератами, которые живут только своими собственными интересами? Ищут выгоду во всем и добиваются своего любой ценой. Ради выгоды они продали ее, родную сестру, продадут и Ричарда. Улыбаясь, соглашаясь, без сожаления, не раздумывая — продадут. Нет им веры и быть не может. Все ложь, обман, корысть, прикрытая дряхлой ветошью чести и патриотизма. Замкнулся круг, как много лет назад, она снова должна выбирать, и помощи не будет. И как тогда причина — братья. Их планы, их интересы, их желания! Если бы не они, ей не пришлось бы сейчас выбирать, за спиной не стояли бы призраки прошлого, сводя ее с ума, ничего бы не угрожало Ричарду. Нет причины — нет следствия. Но как убрать причину? Серж с Иржи не Паул. Не сможет она, рука дрогнет: с ними сравняется, в одну шеренгу встанет. Стоило ради этого жить? Терпеть? Нет!

Что же они делают? В чем она перед ними виновата? За какую провинность они ставят на ней такие жестокие эксперименты, с маниакальной настойчивостью загоняя в один и тот же угол? За то, что выжила в ту войну? За то, что выжила сейчас? За то, что посмела воскреснуть?

Она понимала, что Уинслоу прав: братья съедят Ричарда и не подавятся. Будут травить, пока травить станет некого. Не привыкли они от своих планов отказываться, а на чужие им всегда плевать было".

Анжина зажмурилась от бессильной ярости. Опять выбор, и опять, что бы ни выбрала, виноватой быть. Братикам оставить или свадьбу сыграть — все одно, своими руками жизнь Ричарду перечеркнуть. Ну почему, почему?

Какой шизофреник пишет сценарии человеческой жизни?

Почему бьет по голове, как только ее поднимешь?

Неужели счастье и покой — недостижимые, эфемерные цели, не имеющие места в человеческой жизни?

Неужели жизнь дана лишь для того, чтобы испытывать страдание, боль, тонуть в грязи и топить других? Глотать обиды, унижения, множить ошибки и умереть так же, как жил, забытым через миг? И нет выхода? Ни одного шанса выдернуть ниточку из рук садиста-кукловода, руководящего всем и всеми? Неужели ему мало того, через что прошла она, и он требует еще одну жертву — Ричарда?

Нет! Если есть хоть один шанс — она использует его. Принцесса решительно обратилась к капитану:

— Соедини меня с приемной Иржи. — Вас слушает секретарь Его Величества короля Сириуса, — раздался через минуту приторно ласковый голосок, и перед Анжиной предстала размалеванная физиономия молодой девушки, с фальшивой улыбкой закоренелой стервы и холодными глазами голодной акулы.

— Передай Иржи, что я встречусь с ним сегодня в 15 часов на веранде центрального корпуса, у столовой.

— Простите, но на 15 часов у Его Величества запланирована встреча… — А мне плевать и на его встречи, и на его планы, — отрезала принцесса и нажала кнопку выхода. Экран тут же погас. Анжина повернулась к Уинслоу и кивнула:

— Спасибо. Ты свободен.

— Простите госпожа, но я обязательно сообщу Яну о Вашей встрече с братьями, — тихо сказал Кирилл, когда дверь за его другом закрылась.

— Принеси-ка мне лучше таблетку и чай, — устало попросила девушка, откинувшись на спинку кресла.

— Боюсь, таблетки Вам не помогут. Вы еще слишком слабы для подобных переживаний. Вам бы под крыло Яна, в постель, а не на встречу с королями. — Принеси чай, заботливый мой, — повторила принцесса, отмахнувшись, — полежала уже, теперь бы разгрести. — Ты, Кирилл, подготовь ребят и предупреди: пусть внимательнее будут, осторожнее, на рожон не лезут, не пререкаются. От моих родственников что угодно ожидать можно, так пусть хоть не подставляются. Ты со мной пойдешь, проследишь.

Кирилл кивнул и с сомнением посмотрел на девушку: выдержит ли? Не рано ли борьбу с «титанами» затеяла? — Съедят ведь или здоровье подведет.

Она, уловив его взгляд и словно угадав мысли, слабо улыбнулась:

— Не переживай, все будет хорошо.

Глава 21

Анжина сразу заметила братьев, сидящих вдвоем у белого столика, уставленного вазами с фруктами да сладостями. Белая высокая беседка — четыре мраморных столба, увитых цветущей зеленью, да покатая крыша, скрывали гостей от солнца. За аккуратно подстриженными кустами за их спинами маячил Танжер и пара охранников.

Девушка уверенно подошла и, не здороваясь с каменным лицом, уселась в легкое кресло напротив родственников. Они не должны знать, что у нее внутри сплелись в тугой узел родственные чувства и ненависть, обида и непонимание, презрение и слабая, еле тлеющая надежда на раскаянье братьев за содеянное. Но — нет. Иржи холодным, цепким взглядом осмотрел ее сверху вниз и поджал губы. Ни грамма тепла, ни грамма сожаления.

Он почти не изменился, разве стал более вальяжным и самоуверенным, впрочем, и раньше этого в нем было больше, чем достаточно. Немного пополнел, мальчишеская прыть и беспечность — канули в лету. Перед ней сидел властный правитель, высокомерный и самовлюбленный красавец, уверенный в своей неотразимости и всеобщей любви. Ничего родственного, никаких чувств, лишь надменная маска снисходительности на лице, словно встретился с назойливой поклонницей, чтобы объяснить ей, как она ему надоела.

Серж, наоборот, сильно изменился: похудел, возмужал. Чувствовалось, что он неуверен, даже расстроен — глаза грустные и словно высматривают что-то или ожидают. Он вертел в руках хрустальный бокал с красным вином и щурился, играя желваками на лице.

— Ну, здравствуй, сестрица! — поздоровался первым Иржи, поправив полу своего элегантного белого пиджака.

"Какое постоянство вкуса, — отметила про себя принцесса. — Все время в белом. Ему бы черный больше подошел, под цвет сердца".

— Ты не находишь странным, что мы встретились с тобой лишь сейчас, спустя шесть месяцев после твоего появления дома? Что вынуждены через слуг справляться о твоем здоровье, назначать встречи? — пошел в атаку король.

Анжина равнодушно молчала, разглядывая брата. "Лучшая защита — нападение?"

— Молчишь? — повел бровью Иржи. — Тебе не стыдно? Почему ты так себя ведешь? Огородилась, видеть не хочешь, не пускаешь. Окружила себя всяким сбродом. Издаешь указы, развила бурную деятельность. Государство в государстве устроила. На всех время нашла: и шваль приютила, и короля Мидона осчастливила. Только на братьев родных ни времени нет, ни места в сердце! Ты считаешь, мы заслужили биться о стену твоих прихвостней, получать неприятные сюрпризы от тебя? Что мы тебе сделали? Мало внимания тебе уделяли, мало заботились? В чем дело? На что ты обиделась? На то прискорбное недоразумение в летнем дворце? Я понимаю и сожалею о том, что произошло, искренне сожалею. Неприятно получить… ранение в собственном доме. Нас данный инцидент очень огорчил. Танжер был наказан, серьезно наказан. Мы ежедневно справлялись о твоем здоровье и очень переживали. Но, девочка, причем здесь мы? Я стрелял в тебя? Может быть, заставил проникнуть в собственный дом, словно вор? Или, по-твоему, должен был отправить Танжера на Мегран? Извини, но это было бы несправедливо. Ты сама должна понимать, он выполнял свой долг, честно выполнял. Но он не ясновидящий, а ты не представилась. Неизвестный человек проникает на королевскую территорию и… хватает мою дочь. Что, по-твоему, он должен был делать? По-моему, обид на эту тему быть не может.

Анжина хотела ответить, но челюсти от ярости так свело, что не разомкнуть. Иржи укоризненно покачал головой.

— Неужели мы не заслужили и пары слов от тебя? Я не замечал раньше, что твое воспитание настолько хромает. Может быть, ты все-таки перестанешь дуться, как маленький ребенок, и объяснишься? Мне неприятно осознавать, что ты настолько неблагодарная, что… строишь козни у нас за спиной. Это насколько надо обидеться, чтобы пойти против своей семьи! И на что? Почему мы должны страдать от твоих глупых, непонятных обид? Представь, что мы почувствовали, когда прямо на совете нас поставили перед фактом твоей опрометчивости! У нас за спиной родная сестра устраивает, бог знает, что! Мы бьемся за ее имущество, а она, ни с кем не посоветовавшись, дарит его Мидонскому выскочке и выставляет нас на всеобщее посмешище! Как ты могла такое сотворить? Как вообще это могло прийти тебе в голову?! Что за глупость движет тобой?! — Иржи пристально посмотрел на нее, смолкнув на минуту. Две пары зеленых глаз словно мерились силами. Наконец, король сдался, откинулся на спинку, покачал в раздумье носком ботинка.

— Может быть, ты просто еще не оправилась после ранения?.. — ласково спросил Серж, с надеждой заглядывая ей в лицо. Она так глянула на него, что он испуганно отпрянул и смолк, спрятав глаза в бокале вина.

— Может быть, твое замужество было не совсем счастливым, и ты винишь нас? — вкрадчиво спросил Иржи. — Это, конечно, абсурд, но, учитывая неадекватность твоего поведения, ничего нельзя исключать. Ты так и будешь молчать? Или в конце концов прекратим эту глупую распрю?

— Ненавижу. Только сейчас поняла, насколько я вас ненавижу. Упыри. Тупые, бездушные гоблины из детских страшилок, — с устрашающим спокойствием произнесла девушка, всматриваясь в лицо Иржи.

— Ты не в себе? — предположил тот изумившись. Анжина молчала, только смотрела на него, словно лишь сейчас его и увидела. Ей было горько осознавать, что эти двое не больше ей братья, чем она сестра бурому медведю. Она ведь предполагала это, но верить не хотела и еще надеялась… на что спрашивается? На иллюзию родственных чувств?

— Я не ожидал от тебя подобного, — начал пенять ей "брат", — Мне кажется, с момента своей мнимой смерти до появления здесь ты слишком много времени провела в весьма фривольном обществе. Оно явно не пошло тебе на пользу, впрочем, и не могло пойти. Я всегда говорил: общение с простолюдинами не улучшит манеры. Но, судя по всему, тебя это не волнует. Ты и здесь окружила себя всяким сбродом. Я не удивлюсь, если окажется, что именно они настраивают тебя против нас. Ты девочка вменяемая, впечатлительная. Может быть, и идея с дарственной тоже дело рук твоих новых знакомых? Анжина, я прошу тебя, подумай, у тебя есть мы, твои родные братья! А что могут дать тебе люди без рода, без положения, без… — Без лжи, корысти и подлости в душе, — добавила девушка. — В отличие от тебя, высокородного дегенерата, они не торгуют родной кровью! Им это в голову не придет! Видишь ли, манеры, как ты правильно заметил, у них не те. Они не умеют так искусно скрывать мотивы поступков, прикрывать светлыми идеалами черную, алчную душу! Они не предают и не продают, как ты! Какое ты имеешь право выговаривать что-то? Судить о том, чего ты не знаешь?! Как ты смеешь? Ты — напыщенный болван, самовлюбленный эгоист! Что ты видел в жизни, чтобы судить и пачкать своим грязным языком порядочных людей? Ты! Иуда! Продавший родную сестру, словно сутенер, в бордель такому же сутенеру! Ты говоришь о воспитании, манерах, читаешь нотации?! Ты хоть раз оторвал свою откормленную задницу от позолоченных кресел? Сунул свою сытую физиономию в простой дом? Ты знаешь, как живут там, у подножья твоего трона?! Ты хоть раз видел глаза голодного ребенка?! — девушку буквально подкинуло с места от ярости. Она пнула ногой ненужное кресло, и оно брякнулось в ноги растерянного Кирилла. Серж зачарованно смотрел на нее широко распахнутыми глазами, застыв с бокалом вина в руке. Иржи же, наверное, впервые в жизни, по-настоящему растерялся. Его глаза забегали не в силах выдержать горящий взгляд зеленых. — Ты, мразь, знаешь, что такое боль?! Тебя хоть раз пинали просто так, для забавы?! Ты, Иуда, хоть раз в своей гребаной жизни, подумал о ком-нибудь, кроме себя?! О чем-нибудь, кроме собственной выгоды?!! Ты бы и мать нашу, наверное, продал, если бы ТЕБЕ было выгодно!! Как меня! Как меня продал!!!

— Анжина, успокойся, ты не права… — попытался остановить ее крики Серж. И даже поднялся, но тут же отлетел назад и плюхнулся в кресло. Анжина всей пятерней толкнула его в лицо и нависла, как ангел мщения, — Не лезь! Хоть ты, не лезь! Пешка! Трус! Ты ведь знал, видел, что происходит! Чувствовал, но молчал! Делал, что брат велит! И молчал!

Серж впился руками в подлокотники и смотрел на нее полными ужаса глазами не в силах пошевелиться. Кирилл попытался успокоить ее, видя, что ситуация вышла из-под контроля и девушка уже не соображает, что делает, осторожно задел плечо и тут же пожалел. Принцесса с такой силой оттолкнула его, что он еле устоял на ногах. Был бы удар прямой, лететь бы ему до фонтанов.

Танжер, считая себя более опытным в таких щекотливых вопросах, решил вмешаться и остановить скандал, но просчитался, забыл, что Анжина уже не та хрупкая наивная девчонка, что раньше. Она, краем глаза заметив движение в ее сторону, резким движением схватила бутылку с вином и, зажав горлышко в руке, разбила ее о край стола. Никто и глазом моргнуть не успел, как она уже развернулась к капитану и угрожающе выставила осколок. Тот даже руки чуть развел от неожиданности.

— Не подходи! Убью! — выдохнула она. Он понял по ее безумно злым глазам — не шутит, убьет, и чуть отступил, прищурился растерянно, не представляя что делать дальше?

— Ты все со спины норовишь, да?! Как трус! Подлец! Ненавижу! Подумать только, я ведь любила тебя. Тебя! Стоило тебе только руку тогда протянуть, слово сказать… Я бы не оказалась в аду! Меня все время мучил вопрос: ты знал, кому меня отдают? — впилась ему в лицо девушка и поняла — знал. Дрогнул капитан, отвел глаза, желваками заиграл. — Знал, — выдохнула она с ужасом, — Знал! Какая же ты… А я и судить тебя не смела, думала, не знал. Ты достоин своих хозяев! Пес! Вон! Вон, я сказала!!! — махнула она осколком.

Отошел несмело, не глядя в глаза, руки в сторону.

— Госпожа, — тихо позвал Кирилл.

Анжина дернулась, повернулась, уставилась на него невидящими глазами — Не лезь!

Тот кивнул, неуверенно отступив на шаг и белея. Не за себя, за нее боялся. Видел, на краю она уже — лицо серое, губы синие, а глаза то ли черные, то ли зеленые, не разберешь. Девушка тем временем к Иржи повернулась, нависла, но ненужный осколок на стол положила, от греха.

— Братец, Иуда. Как я мечтала в твои «честные» глазки посмотреть, в твою сытую физиономию плюнуть! За все. За заботу, за любовь «братскую»! Думала, выживу — спрошу. За все! За каждый день, за каждый час!

— Анжина, я не понимаю, в чем ты меня винишь? — тихо спросил «брат».

— Не понимаешь? Ты, по сути, убил меня тогда. Всю жизнь исковеркал из-за своих амбиций! Продал в ад! Кинул своре извращенцев! И не знаешь, в чем твоя вина?! Ты хоть раз удосужился узнать, как я там? Что со мной?! — Девочка… — успокаивающе выставил руку Иржи.

— Девочка?! Я перестала быть девочкой в первую брачную ночь! Паул отдал меня своей охране, а сам смотрел, как они меня насилуют! Я четыре года не разговаривала — голос потеряла!.. С твоего благословения!!! Ты прекрасно знал, что ждет меня в этом браке!! Знал, кто такой Паул!! — выдохнула она и в ярости смахнула все со стола. Хрусталь, жалобно звякнув, посыпался осколками на траву. — Но тебе ведь плевать было, кому ты меня отдаешь и что со мной будет! Ты даже не удосужился узнать, как я живу! Продал и забыл! Ты просто хотел получить любой ценой желаемое, как сейчас! Ненасытный упырь! Неужели ты еще не наелся?! Неужели тебе мало того, что ты сделал со мной?! Ты больше никому не сломаешь жизнь! Хватит с тебя меня! Я с лихвой заплатила вам! И ничего не должна! И не была должна! Если ты хоть слово скажешь против короля Мидона, мразь, или заикнешься о браке, я убью тебя! Ты не смеешь лезть не в свое дело! Больше не смеешь. Ты — никто! Тварь продажная! Нелюдь! Мне противно от одной мысли, что у нас общая кровь! Ты мне ни брат! Нет у тебя сестры! Умерла в тот день, когда ты обменял ее на два голоса в совете! Все! Нет у тебя больше разменной монеты, нечем торговать! Ты бездушная…

Девушка вдруг смолкла, не понимая еще, почему ей не хватает воздуха? Внутри словно что-то лопнуло, разорвало сердце и легкие. Мир вокруг поплыл, закачался… и она рухнула, как подкошенная. Кирилл сам не понял, как успел ее перехватить, поднял на руки и понес к Яну. Кто-то из своих тут же отзвонился доктору, предупреждая, что принцессе плохо и срочно нужна помощь. Другие, шагая рядом, зорко посматривали вокруг, словно ждали нападения.

А нападать было некому, да и незачем. Танжер и Серж, поникшие, раздавленные, стояли у беседки и больными глазами смотрели вслед капитану, уходящему с принцессой на руках. Иржи белее собственного костюма истуканом сидел на месте и пустыми глазами смотрел вперед, ничего не видя и не понимая.

Глава 22

Она лежала в медицинской палате под бдительным оком Яна и в мрачном настроении рассматривала лепнину потолка. "Чудный разговор получился, а главное — ни о чем. Стыдоба. Помогла Ричарду, ничего не скажешь. Кому нужны были автобиографические подробности? Этим двум дегенератам? Истеричка. Прекрасный заголовок для утренней прессы: принцесса-неврастеничка рассказывает о своей «загубленной» судьбе. Бис. Слезы жалости и омерзенья. Дала братикам карты в руки — дерзайте. Теперь можно ждать консилиум и направление в шизиловку. Меня объявят невменяемой, и братья получат желаемое. Замечательно! Дура. И все слышали, и все видели — Кирилл, ребята… Господи, вот стыд-то, хоть на край света, хоть голову в землю, как страус. Теперь все во дворце, наверняка, в курсе моего дебоша. Рассказывают подробности, шушукаются. Кто-то смеяться будет, пальцем тыкать, брезгливо рассматривать. Кто-то жалеть. Только этого мне и не хватало. И чем думала? Идиотка. Пожизненная инвалидка. Позор какой. Это же надо, так самой себе нагадить. Во истину, мы сами — причина наших бед. И что теперь? Что? Как в глаза всем смотреть? Как Ричарду помочь?.." — думала она и не знала, что происходило вокруг.

Не знала, что с того памятного разговора прошло почти четыре недели, две из которых она провела без сознания — нагрузка на сердце оказалась слишком большой, и оно дало остановку. Не знала, что Серж с утра до вечера накачивает себя крепким Айзенгурским вином, пытаясь спастись от собственной совести.

Не знала, что Иржи неделю провел под пристальным вниманием врачей: его сердце тоже оказалось слабым, но до сих пор так и не оправился до конца. Не знала, что он затеял расследование ее жизни и был решительно настроен отомстить в случае подтверждения прискорбных фактов и в то же время надеялся, что все, что услышал от нее, было бредом, последствием ее болезни, глупой выдумкой назло им. Танжер третий день рыскал по Мидону, выполнял поручение хозяина: тайно искал факты жизни принцессы, подтверждающие или опровергающие ее слова, и желал лишь одного — ничего не найти.

Не знала, что охрана, присутствующая тогда на встрече, словно сговорившись, с тех пор так ни словом не обмолвилась о том, что там было даже меж собой, и слуги до сих пор находятся в неведении и лишь строят догадки.

Не знала, что Ян, узнав от Кирилла подробности беседы, подал в отставку, но ее не приняли. Не знала, что он накачал ее капитана снотворным и подверг гипнозу, тем самым спас парня от лазерного крематория, куда обычно помещали особо провинившихся, не имеющих право на помилование. Пылая праведным гневом на королей, Кирилл хотел отомстить за госпожу и хотя бы настучать по физиономии Иржи. Вместо этого он спал три дня, а проснувшись, поклялся себе оберегать госпожу от всех невзгод и неприятностей, чего бы ему это не стоило.

В общем, разворошила принцесса этот заплесневелый муравейник, сама того не ведая, а теперь лежала и думала — куда бы исчезнуть?

Ян тактично не лез с расспросами, не начинал заумных бесед, не копался в ее душе, а лишь внимательно смотрел, словно ждал чего-то.

Кирилл целыми днями отсвечивал через стеклянную дверь ее палаты, а когда Ян разрешил ей вставать, ходил по пятам, словно тень, и все норовил заглянуть в глаза, недоумевая, почему она не разговаривает с ним, не смотрит в его сторону?

А ей до тошноты было стыдно, что он все слышал тогда, как и другие. Видеть никого не хотелось, до того мутно на душе было. Она, в конце концов, заперлась в библиотеке, подальше от всех, и бесцельно убивала время, пытаясь справиться с навалившейся хандрой, играла в голографические войны и листала страницы новостей в визионе. Ни то, ни другое не приносило облегчения, не развеяло тоску, не помогло избавиться от самоедства или найти выход из создавшегося положения, и лишь печаль еще больше навалилась, забрала в свои руки всю душу и давила, как могильная плита, разъедая разум. Новостей не было. Ничего не изменилось: братья не забрали иск, не аннулировали претензию. Ее планеты по-прежнему были арестованы и приносили доход не империи Мидон, а галактическому союзу. Совет не отложили, и над ней и Ричардом висело удовлетворение глупого морганического закона. Время неумолимо отсчитывало часы, двигая их к краю неизбежной пропасти ада.

Ее любимый был все также красив. Мужественный профиль отсвечивал на страницах визиона, и синие глаза, казалась, винили ее в чем-то, и это было невыносимо. Совесть съедала на нет, но разум не находил выхода из тупика. Она измучила и его, и себя, но так ничего и не может сделать, чтобы защитить дорогого ей человека. Ей до безумия хотелось прикоснуться к нему, услышать его голос, ткнуться головой ему в грудь и ощутить тепло и нежность, знать, что он рядом, хоть на минуту, хоть на секунду…

Она зачарованно водила пальцами по экрану, очерчивая овал его лица, силуэт, и не в силах была оторваться, и понимала, что сходит с ума. Ей казалось, еще немного, и она дотянется до него, ощутит тепло его кожи под пальцами, услышит, как стучит его сердце, увидит, как твердые губы изгибает ласковая улыбка, и синие глаза распахнутся ей навстречу, засияют от радости. Еще секунда, еще… и его руки сомкнутся, обнимая, и она услышит нежный шепот: "Все хорошо, девочка, теперь все будет хорошо".

— Нет. Ничего. И ничего не могло быть и не может. Она тряхнула головой и решительно покинула его страницу. Внутри защемило, сжалось, переплетая в тугой узел вопящую от горя душу и больное сердце. Она сжала зубы и, спасаясь от боли, набрала код доступа Лациса. "Старый, добрый друг, сколько мы не виделись с тобой? Больше года. И ведь не позвонила даже. Деньги послала два месяца назад, а так ведь и не связалась", — думала Анжина, ожидая доступ.

"Лацис, если ты у экрана, отзовись. Это Сэнди", — набрала она первым делом, как только вышла на связь. "Привет, пропащая! Куда исчезла? Почему не связывалась раньше? Забыла старых друзей?"

"Нет. Мне вас не забыть. Помню и люблю. Раньше не могла связаться, дела. Рада с тобой пообщаться. Как ваши дела? Как Марта, дети? Что нового? Ужасно скучаю!" " То-то, не давала о себе знать. Мы уж испереживались. У нас все хорошо. Не знаю, бывает ли лучше? А все ты, "птица удачи"! Живем лучше всех: ни забот, ни хлопот. Все здоровы, сыты. Дети растут, учатся, озорничают. Ты зачем нам деньги перевела? Своих хватает, еще внукам останется".

"Это тебе на дело и детям на обучение. Гало много не бывает. Бывает мало и не вовремя. Что у вас нового?"

"Говорю же, все хорошо. Ты лучше о себе расскажи. Связь-то не проследят, не прослушают, уверена?"

"Вас беспокоили? Кто?" "Да. Павлин замороженный с перебитым носом. Очень видеть тебя хотел. Еще рыжий один. Под дурочка все косил, в друзья набивался. Послал я их тихо, но понятно. Пошли, но не могу сказать, что ушли. Возня вокруг чувствуется. Ошиваются. Ты сама как? Нора верная, не просекут?"

"Да. Извини, что невольно подставила. За беспокойство извини. Не думала, что на тебя выйдут. Надеюсь это ненадолго. Уляжется. Извини".

"Ладно тебе. На меня где сел — там и остановка, сама знаешь. Ты-то как? Здорова хоть? Где устроилась?"

"Извини, умолчу. Врать не хочу, а правда не всегда на пользу. Тошно мне Лацис, муторно. За вас себя виню — бросила. Прости". "Глупости говоришь. За что прощать? Мы устроены — дай бог каждому. Никаких обид. А вот ты зачем не в свое дело влезла? Мало было или спокойная жизнь не по тебе? Знал бы тогда куда уходишь, не отпустил, силком бы держал. Рассказал замороженный, что ты утворила. Одного понять не могу: тебе больше всех надо или жить не в радость? Беспокоюсь очень. Хлопотная ты, чего еще придумаешь? С твоим характером неприятности найти не вопрос, а выжить — проблема".

"А я и не живу, сам знаешь — отжила. Ты обо мне не беспокойся, детей лучше береги".

"Чего вдруг — отжила? Ты мне перестань ерунду городить! По поводу розыска, что ли переживаешь? В голову не бери, обойдется". "Не знаешь ты ничего, Лацис. Я не за себя переживаю, за того, кто ищет. Виновата я перед ним — помочь не могу. Ты передай, если кто придет, пусть не ищет, не мучается, все равно не найдет. Пусть забудет и живет спокойно и счастливо. Не встретимся мы. Мертвый живому не товарищ".

"Достала ты меня со своим пессимизмом! Откуда его в тебе-то? Прижали, что ли? Или со здоровьем что? В историю вляпалась? Или так, приступ самоедства?"

"Мысли одолели неутешительные. Думаю, жила, а словно и не жила. Что не сделаю, все не в лузу, ни себе, ни другим помочь. Запуталась я. Ты прости меня за все, старый друг! Внимания не обращай, ты прав, хандра случается, пройдет. После поговорим. Привет всем передавай, детей обними, скажи, люблю их, помню, скучаю. Извини. До свидания".

Анжина резко прервала связь: опасалась — засекут. Конечно, через визион проследить разговор невозможно, но рисковать не хотелось. Кто его знает, какие специалисты на службе у «крысенка» Криса. И как он только смог откопать Лациса? Откуда такое рвение? Ричард наседает? Ричард…

"Год ведь скоро, как мы встретились. Год, милый! К чему это вспоминать?" — она тряхнула головой и снова полезла в визион на страницы светских новостей. Глаза неосознанно искали его имя. "Король Мидона, Ричард Эштер Ланкранц на открытии музейного комплекса". "Король Ричард открыл бал, устроенный в честь восьмидесятипятилетия своего деда, вице-короля Аштара, достопочтимого Вирджила Эштер, пригласив на танец очаровательную мисс Белинду Мерруэй, племянницу короля Ангера, Аргарона XIV… Стройная, белокурая красавица с зелеными загадочными глазами, в воздушном кремовом платье из чего-то невесомого и переливающегося, словно плыла под музыку, скользя по паркету в объятьях короля, и застенчиво улыбалась ему. Ричард, как всегда, неотразим, грациозен и безумно красив. Очаровательная улыбка, нежный взгляд синих бездонных глаз, бронзовый загар, черные волосы волнами спадают на ворот голубой рубашки, вышитой серебром, сильные руки нежно обнимают…"

Анжина вздохнула: как он прекрасен, как близок… и как далек. "Он не мой, не мой", — твердила она, но почему же так больно видеть его, улыбающегося другой, обнимающего в танце так нежно… другую? Анжина перелистнула ролик.

"Король Ричард Ланкранц, один из самых завидных женихов Галактики, признанный женской частью населения самым мужественным, красивым и элегантным холостяком, был замечен в закрытом ресторане «Верлита» в обществе очаровательной мисс Лессиль Хершери, которая возглавляет департамент образования Сакрана. Ей 25 лет и она не замужем. Является ли их встреча?… Стройная девушка счастливо улыбалась сидящему напротив королю. Каскад медных волос, пухлые манящие губы, миндалевидные, карие глаза, изящный поворот головы, грациозность движений — лань, лесная фея из сказки. Ричард в синей шелковой рубашке с бриллиантовой отделкой лукаво улыбается, щуря глаза, в руке бокал вина…" Анжина, застонав от бессилия и щемящей боли в груди, зло щелкнула кнопку выхода и уронила голову на стол. "Какие они все красивые, милые… достойные соискательницы. Ну почему же так больно? Почему!? — завыла душа от отчаянья. — Почему все так?.. Почему ты такой?.. Почему я люблю тебя?!"

Если б она могла заплакать, может быть, ей бы стало легче, но слез в глазах не было, душа рыдала беззвучно — отчаянье и боль раздирали ее, безжалостно выворачивая и вытаскивая на поверхность то, что пряталось в самой глубине. То, что Анжина безуспешно подавляла в себе, выкорчевывала и посыпала пеплом столько месяцев, наконец, вышло из-под ее контроля и выплеснулось наружу. Душа закричала не в силах больше терпеть издевательства над собой: "Ну, почему они могут быть рядом с ним, а я нет?! За что?! Я не могу так больше! Не могу!!"

Девушка в ярости скинула со стола все флешки с играми, и они веером разлетелись по сторонам. "Что происходит со мной!? Как я могла влюбиться в тебя, его брата?! Почему я должна терпеть эту муку?! Зачем мне эта любовь?! Я ведь не имею право любить! Меня убили! Я мертва! Мертвые не могут любить живых!" Она вскочила и заметалась по комнате, боль не стихала, и душа уже не подчинялась разуму, отчаянно рвалась к тому, кого любила, рыдая и сметая глупые доводы.

Анжина осела на пол и зажмурилась, зажав голову ладонями: "Я не могу без тебя. Не могу! Я… люблю тебя, Ричард! Я не могу больше так! Не могу без тебя, любимый! Ну почему, почему жизнь так жестока?! Почему, милый?! В чем я грешна?! Почему мы обречены жить вдали друг от друга?! Терпеть эту муку?! Почему мы обречены на вечную разлуку и боль? За что я несу этот крест? Я не могу без тебя! Я люблю тебя!!! Если бы ты знал, как я хочу видеть тебя! Хоть на миг!!! Услышать твой голос, ощутить твое присутствие! Я люблю тебя, слышишь?!! Люблю! Как мне жить без тебя?! Как дышать?! Зачем?! Почему я не могу забыть тебя?! Почему!!! Я не могу так больше! Я хочу видеть тебя до, безумия, до боли! Я не могу без тебя! Не могу!!! Слышишь?!!" — кричала душа, и вдруг… "Слышу, любимая! Я тоже не могу без тебя, девочка! Я люблю тебя! Где ты?! Скажи, и я приду! Не мучай себя и меня, прошу тебя! Скажи, где ты?!"

Анжина открыла глаза и испуганно огляделась вокруг — никого. Она одна, но она явно слышала голос. Его голос! Ей даже показалось, что он здесь… "Где ты, любимая?! Не уходи!!!" Принцесса вскочила и замерла, холодея от ужаса, и в волнении, рванула в ванную комнату, не разбирая дороги. Сердце галопировало, грозя выскочить на бегу. Она влетела в ванную комнату и начала плескать себе в лицо холодную воду пытаясь прийти в себя, вернуть разум — еще, еще.

"Я не сумасшедшая! Нет!" — она посмотрела на себя в зеркало. — "Ну и пугало!" Белое лицо, мокрые волосы и дикие глаза, как у кошки, которой хвост дверью прищемили. "Все. Финиш. Слуховые галлюцинации — первые признаки психического крена. Все! Ты сошла с ума, девушка. То-то братики порадуются! Удружила ты им. Скрутят в смирительную рубашку и… букет флердоранжа в зубы — плыви, новобрачная. Прекрасная партия, а муженьку-то как повезет! Обрыдаться! Не жена, а подарок судьбы! В сердце имплантант, в голове бардак. На плече шрам от рабского чипа, за спиной «славное» прошлое. Огромная практика по сбору флессона, приготовления ужина из крапивы, общения с дикой природой. Владение всеми видами оружия, включая холодное, приемами рукопашного боя. Вдова-убийца, отягощенная родственниками-иудами… и сдвигом мозгов в сторону палаты для буйно помешанных. Брачная ночь начнется нокаутом жениха и смирительной рубашкой для невесты. Фейерверк можно не заказывать. Шокотерапия для гостей — бесплатно. Все. Нет. Все!" — она выставила ладони своему отражению. — "Все. Стоп. У меня все хорошо. Я нормальна. Почти нормальна. Нет, чуть-чуть нормальна. Ничего нормального! Разум приказал долго жить… и скучать по нему. О господи! Меня точно объявят ненормальной. Лишат возможности самостоятельно принимать решение и сделают пешкой, будут двигать по доске по собственной надобности. А сейчас ты кто? Нет, этого нельзя допустить. Никто не должен знать, что я слышала… Бред. Уходить надо. Уходить… — она замерла. — Уходить! Нет причины — нет следствия. Я причина. Если я исчезну… Ричарду не на ком будет жениться! Он будет свободен. Претензию придется аннулировать, и он сможет вздохнуть спокойно. Все закончится".

Она зажмурилась: "Снова в бега? В неизвестность? Сколько я проживу без обезболивающих таблеток и помощи Яна?" Анжина тряхнула головой: не важно! Все к лучшему. Нет причины — нет следствия!

Глава 23

На Мидоне была глубокая ночь. Для Ричарда закончился еще один безрадостный, хлопотный день. Он зашел к себе в спальню и устало привалился спиной к двери. «Спать». Как хорошо, что он измотан настолько, что не только нет сил раздеться, но и нет сил и желания думать. Он подошел к кровати, рухнул поперек, как был, в одежде и блаженно закрыл глаза.

И вдруг сердце замерло, и откуда-то издалека, словно из глубины души, нарастая, хлынула на него волна боли и отчаянья: "… слышишь! Я люблю тебя!"

"Сэнди? Сэнди!" — распахнулись глаза, и вырвался крик, который он и не желал сдержать: "Где ты, любимая?!"

Всего несколько минут они перекликались друг с другом, а потом все прошло так же резко, как и началось, но радость заполнила его душу до краев, бальзамом проливаясь на сердце — она жива и любит его! Сон покинул его вместе с усталостью.

Он вскочил и заходил в волнении по комнате, улыбаясь, словно одаренный, и прижимая руку к груди в том месте, где всего лишь минуту назад он ощущал биение сердце любимой в унисон со своим: "Я найду тебя, девочка, найду! Сейчас, подожди. Сейчас. Так, спокойно. Ты растеряна. Ты поняла, насколько сильно любишь, и тебя ест тоска… Ты меня любишь! Нет, не об этом сейчас, стоп. Так, так. Ты не ожидала этого, надеялась побороть, но это чувство оказалось сильнее, и ты уже не можешь его сдержать, поэтому я смог услышать тебя! Это чувство пугает тебя, выводит из себя, ты не знаешь, что делать — знакомая картина. Ты борешься с тем, что тебе уже не подвластно… Что делают люди в отчаянном состоянии, когда растерянны, расстроены? Они ищут выход. Разум диктует одно, чувства другое. Тупик. Чтобы выйти из него, нужно разобраться в себе, а ты не можешь и поделиться не с кем. Или есть? Новые друзья? Ты замкнута, недоверчива, а с таким к любому не пойдешь… Стоп — Лацис! Он твой старый друг. Ты ему доверяешь. Лацис. Нет, вряд ли ты появишься у него, да я бы узнал об этом. Наши следят за его домом. Ты можешь предполагать это. А если… связь. Ты могла просто связаться с ним, позвонить или…через визион. Это уже хуже: звонок еще можно отследить, а через визион нет. Все равно!" — Ричард вылетел из комнаты и рванул к Крису. Он без стука вошел в его покои и навис, загадочно улыбаясь. Тот в пижаме сидел за столом и внимательно проверял послания в своей электронной книжке, не замечая ничего вокруг.

— Тебя вместе с креслом выкрасть можно, а ты и не заметишь, гений сыска, — сказал Ричард, наклонившись к самому уху парня.

Тот дернулся от неожиданности и вскинул удивленный взгляд:

— О, тьфу! Какого… тебе не спится? Король ослепительно улыбнулся, сел напротив друга и сообщил с видом благодетеля, словно пару континентов тому дарит:

— Завтра мы летим на Софру! — Зачем? — скривился Крис, разглядывая его, как свой самый назойливый ночной кошмар, который и видеть сил нет и деться некуда. — Очередная бредовая идея?

— Я хочу поговорить с Пейджем! Распорядись подготовить звездолет часов на восемь утра.

— Ты окончательно спятил! — возмутился капитан. — Два часа ночи! Нормальные люди спят, а не придумывают, бог знает что. Что тебе на Софре делать? Ты что думаешь, этот невоспитанный мужлан откроет «великую» тайну, скажет тебе то, что нам не сказал? Да сейчас! Не глупи, иди спать. Если бы были новости, я бы тебе сообщил.

— Она могла позвонить.

— Да обалдеть! А то я на его кабели жучков не поставил?! Если бы звонок был, мы бы знали.

Так что не глупи, о совете лучше думай. Два месяца осталось, а ты ни «рю», ни «мя». — Ну, спасибо, нянюшка! Без тебя бы я и не знал о чем думать. Я хочу поговорить с Пейджем и поговорю с ним, а с тобой или без тебя, не важно. Так что готовьте звездолет, граф! Утром я улетаю на Софру, — безапелляционным тоном заявил король и вышел из комнаты, не дав Крису возможность возразить.

Тот зло чертыхнулся и с яростью грохнул кулаком об стол. "Это же надо! Кошка драная! Все нервы ты мне вымотала! Идиотка. Тоже мне нашлась… Что ж ты делаешь с нами, Сэнди? Хоть бы мне сообщила, где ты да как? Я бы Ричарду ничего не сказал, если бы ты не захотела… До чего дошел, а?! Друга из-за какой-то кошки!.. Тьфу! Да кто ты такая, в конце концов?! Покоя от тебя нет ни днем ни ночью! Все вы бабы — стервы! Ишь, цаца! Гордая какая!.. Где же ты, а?.."

На следующий день, к обеду, они уже были на Софре, а еще через сорок минут эскорт короля плыл по дымчатому мрамору недавно выстроенного моста в сторону Голубого побережья океана, которое называлось так из-за постоянного тумана, голубоватой дымкой устилающего его, словно сберегая от чужих глаз.

Впрочем, было что хранить. Теплый климат: постоянная температура +23–25, не знающая перепадов, способствовала произрастанию всевозможной экзотической растительности, буйно покрывающей побережье и вгрызающейся в Струнферский горный массив, за которым скрывалась знакомая Крису местность, наместником которой он и являлся. Феррия. Сказочная зона, место паломничества туристов, авантюристов, любителей экзотики и экстрима со всей Галактики.

Огромная территория занимала две трети от единственного населенного континента Санта-Феррии и была расположена меж двух горных массивов — Стрентферского и Струнферского. Причудливый ландшафт гостеприимно умещал цепи водопадов, бурные горные реки, теплые лечебные озера, огромные леса и цветочные поля. Города с витиеватой архитектурой утопали в зелени и славились историческими памятниками, гостеприимством и романтической атмосферой, располагая к беззаботному веселью и радостному восприятию жизни. А уж экзотики здесь было, хоть отбавляй.

Животные, растения, люди сплелись в этом раю в одну общность: страусы-киркоты чинно расхаживали по улицам, заглядывая на зеленые лужайки у домов и на пляжи, стайки мартышек вереща прыгали по веткам и клянчили у зазевавшихся туристов лакомства, удавы-бонго днем спали в тени манговых деревьев, а по вечерам ловили грызунов и огромных бабочек-махаонов, пинкулии могли запросто заползти в фонтан среди бела дня, спасаясь от жары и порезвиться со стаей ребятишек, обдавая их брызгами из беззубого рта, лань могла стащить пирожное со столика открытого кафе у зазевавшегося туриста, а медвежонок-фурфун вцепиться в ногу, обняв ее бархатными лапками и смешно сморщив полусонную мордочку, громко плакать, клянча внимания или сдобной булочки.

Стоило любопытному путешественнику прилететь сюда, идя на поводу восторженных откликов счастливца, побывавшего здесь до него, он с завидным постоянством будет возвращаться сюда вновь и вновь. С таким количеством и разнообразием исторических памятников, флоры и фауны мог поспорить только Хотар, принадлежащий Сириусу, но он отставал по количеству празднеств и феерий, устраиваемых на Феррии. Страна вечных праздников, как ее называли, давала огромную ежегодную прибыль в казну правителей империи Мидон. Может быть, поэтому Паул в свое время не отдал Софру на разграбление синдиката, и она сохранила свою первозданную красоту.

Несомненно, семейство Пейдж знало, где поселиться. Впрочeм Ричард бы не удивился, если бы узнал, что именно Сэнди посоветовала им это место. Она, как девушка начитанная и всесторонне развитая, знала, где лучше укрыться от зла и горя, спокойно и беззаботно прожить полный человеческий круг. И городок они выбрали тихий, словно сонный, уединено стоявший вдали от беспокойных городов, подчиненных неуемному ритму праздника и прихотям отдыхающих.

Тинчирер насчитывал не более 15 000 мирных обывателей, ведущих размеренно-уединенную жизнь, и располагался на Голубом побережье в 40 тэгах от Санто-Форрэо, огромного мегаполиса, развалившегося по побережью океана пляжными комплексами, парками, высотными гостиницами, сказочными замками-домами, до самого пролива Лесли. Там-то о спокойствии и не помышляли — когда? Толпы туристов требовали новых впечатлений, прекрасного обслуживания и увеселительных представлений, всевозможных эффектных зрелищ. А здесь занимались виноградарством, цветоводством, выращивали фруктовые деревья, выводили новые бахчевые культуры да ходили по вечерам в гости к соседям. В общем, жили тихо и мирно.

Домик Пейджев оказался двухэтажным, бледно-зеленым зданием с огромными окнами и шпилем — антенной, упирающейся в голубое, безоблачное небо. Он гордо стоял в пятистах бэгах от берега Великого океана, обнесенный остроконечной железной оградой, увитой плющем и побегами чернавки, скрываясь в зеленой стене деревьев.

Ричард вылез из автоплана и осмотрелся вокруг.

— Это глупо, Рич, — высунулся Крис, пытаясь его остановить, но тут же смолк и поспешно скрылся в глубине салона под властным взглядом короля, старательно захлопнув дверцу.

Ланкранц прошел пару бэгов по посыпанной гравием дорожке к весьма хлипким на вид воротам и решительно нажал кнопку видеофона. На экране появился взъерошенный рыжий мальчишка, лет пятнадцати, с веселыми конопушками на носу, и, не переставая что-то жевать, принялся бесцеремонно разглядывать посетителя наглыми зелеными глазами. Наконец, он сглотнул и пробасил:

— Вам кого, дядя?

— Здравствуйте! — выгнул бровь Ричард, слегка опешив от подобного приема. — Мне нужен Лацис Пейдж. Он дома?

— А Вы, по какому вопросу?

— Вы его пресс-секретарь, молодой человек? Парень весело хрюкнул, и в ту же секунду ворота открылись.

— Лацис на заднем дворе, — сказал парень, и экран погас. Ричард качнул головой и шагнул за ограду.

"Мог бы уточнить, где у них задний двор. Да как-нибудь разберусь", — подумал король, вышагивая по дорожке. И с интересом посматривая вокруг. Слева густая стена деревьев и запущенных кустарников надежно препятствовала любопытству, но справа, за аккуратно подстриженными кустами, раздавался заливистый детский смех, и можно было разглядеть большую поляну, превращенную чьей-то заботливой рукой в чудесную детскую площадку. Множество сказочных фигур из дерева украшало городок для малышей. Песочница в виде девочки, держащей огромный зонт, а вокруг отплясывающие, веселые гномы. Железная паутина-лестница с лохматым пауком на столбе, павлин с разноцветным, распущенным хвостом держал в клюве перекладину качели и качал в такт головой, поблескивая стеклянными глазами. На качели качались две хорошенькие девочки примерно одного возраста в веселых, летних платьицах и смеялись. Ричард невольно остановился, залюбовавшись этой картиной. И вдруг за спиной раздался басок.

— Ты часом не заблудился, дядя? Король развернулся и посмотрел сверху вниз на знакомого рыжего нахала. Невысокий, худощавый подросток, невзрачный и немного неряшливый с виду, засунув руки в драные длинные шорты, рассматривал его, словно недоразумение природы, и презрительно кривился. Из широкой линялой футболки, в которую спокойно бы вошла еще пара таких сорванцов, выглядывало загорелое немытое плечо.

— Ну чё, проводить?

— Проводи, — согласно склонил голову король, соображая, кто перед ним, Вик или Маркус?

— Нам туда, — кивнул парень в сторону гущи деревьев, слева от дома, и не торопливо, направился в ту сторону, переставляя худые грязные ноги в старых, пыльных сланцах.

Ричард хмыкнул и, засунув руки в карманы, пошел за парнем.

— Тебя как зовут? — спросил он.

— Вик. А ты тоже насчет Сэнди приперся? — шмыгнул парень носом и, покачав рыжей головой, проворчал, — и что вам неймется? Дел больше нет, что ли? Ходите, ходите, все вынюхиваете, выспрашиваете.

— Значит, нет. А ты не знаешь, где она может быть?

— Ну, ты даешь, дядя! — с восхищением глянул на него подросток, и фыркнул, — за придурка держишь, да? Нашел крайнего, щас! Я мальчик маленький, в самом начале пубертата, мне тестостерон все мозги отбил так что извиняй, обломчик! Знать ничего не знаю, помнить ничего не помню. Сами уж по сусекам скребите, авось, что и найдете, но точно не Сэнди. Она умная.

Ричард с сомнением посмотрел на сорванца: "Можно ли назвать умным ее поступок?"

— Ум — понятие относительное, и на самого умного всегда найдется более умный. — Да знаем, знаем! — замахал руками подросток, сморщившись, как от зубной боли. — На самого смелого более смелый, на самого красивого более красивый. Проходили! Вон Лацис.

Кивнул мальчишка в сторону белой беседки. — В беседке? — не понял король, немного растерявшись от такого резкого поворота беседы, вроде не о том говорили, да и у беседки никого нет.

— Нет, под! У-у-у, какой ты трудный, дядя, — укоризненно покачал головой мальчишка и закатил глаза вверх. — Че, не видно, что ли? Вон сидит, картинки свои малюет. Ладно, устал я от тебя, — парень развернулся и потопал назад, на ходу бросив, — минут через пять вернусь — обратно отведу, а то опять заблудишься. Вот встрял! Им делать нечего, а я блины холодными ешь. Вот и ходят, и ходят… И главное — Вик крайний. Че я, рыжий, что ли?

Ричард изумленно выгнул бровь, провожая мальчика расстерянным взглядом:

"Любопытный кадр, круче только Крис спросонья. Если и Лацис такой же… Н-да…"

И развернувшись, направился к беседке, одиноко маячившей в зарослях кустарников, и заглянул внутрь. Худой, остроносый мужчина в клетчатой рубахе с закатанными по локоть рукавами что-то увлеченно рисовал, сидя на резной скамейке за длинным столом, на краю которого красовался внушительный графин на подносе в окружении перевернутых фужеров.

Ричард не стал мешать высунувшему от усердия язык парню и, прислонившись к косяку беседки, стал терпеливо ждать, когда творческий процесс закончится, и на него обратят внимание. Минут через пять, Лацис мазнул посетителя любопытным взглядом и, не отрываясь от занятия, спросил:

— Вы от Микса? Вроде на завтра договаривались? Хотя, смотрите, эскиз почти готов. — Здравствуйте. Я вообще-то сам от себя. Вы Лацис? Парень замер, вздохнул, нехотя отложив карандаш, и повернулся, уставившись на нежданного гостя недобрыми серыми глазами. Ричард обреченно хмыкнул: "Понятно, почему Крис не хотел здесь появляться, «побрили» уже".

Вик и Лацис внешне были похоже не больше, чем белка летяга на медведя гризли, но характер и манеры, похоже, разделили на двоих. Серые глаза не хуже зеленых презрительно изучающие щурились, словно оценивали уровень интеллекта. Губы презрительно кривились, щас, мол, высветится процентная ставка маразма и умственного потенциала у Вас на лбу — тогда поговорим. Ричард почувствовал, что его идея безнадежна: этот «клетчатый» живописец «побреет» его, как и рыжий нахал, но решил не сдаваться и тяжело вздохнув, протянул руку:

— Меня зовут Ричард.

Лацис покосился на широкую ладонь незнакомца и с минуту посидел в раздумье, оценивающе окинув мужчину взглядом. Он прекрасно понимал, что перед ним представитель высшего сословья: шикарный, ультрамодный костюм, элегантные ботинки, легкая рубашка с ручной вышивкой тянули по стоимости на крыло звездолета плюс бронзовый загар, подтянутая, стройная фигура, которой мог позавидовать любой фанат бодибилдинга, королевская осанка, мужественное волевое лицо в обрамлении тщательно уложенных по моде длинных черных волос. Пронзительно-синие глаза умны и доброжелательны. Манеры воспитанника светских салонов, дивное видение из романтических снов особей женского пола. Кого-то он ему напоминал, но вот кого? Лацис встал и нехотя пожал протянутую руку.

— Лацис. — Простите, что отрываю вас от дел, но мне бы хотелось поговорить с вами об одном человеке.

Парень лениво прислонился к косяку беседки и, сложив руки на груди, скорчил рожицу не хуже Вика:

— Да, пожалуйста! Все равно мне нечего добавить к тому, что я уже сообщал вашему замороженному павлину.

— Вы не поняли, я насчет Сэнди, — уточнил король — А я вам про кого? — искренне удивился парень и посмотрел на гостя, как на слабоумного, — я и говорю: не знаю, не видел, не звонила, не приезжала, сообщу, как только так сразу. Все? До свидания.

Сказал, как отрезал. Ричард даже растерялся: "Гостеприимная семейка, ничего не скажешь. Вот и поговорили. Понятно, почему Вик вернется за мной через пять минут, больше и не понадобится".

— Может быть, все-таки, поговорим? — попытался еще раз король.

— О чем? — опять изобразил удивление парень и так искренне, что и не усомнишься, даже брови вверх поползли, делая удлиненное лицо еще более длинным и оттого комичным.

— Вам идет маска шута. Это ваше амплуа по жизни или метод общения с незнакомыми людьми? — начал закипать Ричард, глядя на слепленную для него, словно по заказу, придурковатую физиономию Пейджа. Он понимал, что таким способом его просто выставляют за ворота, оставляя ни с чем. Лацис лукаво глянул на него и тут же спрятал глаза, как нашкодивший недоросль.

— Просто удивительное дело, — начал он заунывным голосом пенять, разглядывая носки своих потертых сандалий. — До чего странные, невоспитанные люди обеспечивают нашу безопасность. Приходят без приглашения, отрывают от дел, оскорбляют. А в чем, собственно, дело? С какой стати я, уважаемый человек, патриот своего Отечества, законопослушный гражданин, отец пятерых детей, должен терпеть подобное издевательство над моей личностью? Что Вы ко мне прицепились? Я что, заряды ей подавал, когда она в нашего короля стреляла? Я человек мирный и мухи не обижу, любой скажет. У меня семья, дети, виноградники, заказы вон, на мебель. К правительству я лоялен, мне, что король Паул, что король Ричард — горизонтально. Ну, знал я девушку по имени Сэнди, и что с того? Мы люди простые, гостеприимные, друзей и знакомых у нас много, а это законом не возбраняется.

— Хватит кривляться, — смерил его тяжелым взглядом король. — Не знаю, что ты там себе придумал и о чем болтаешь, но я пришел к тебе как человек, а не как должностное лицо. Я не спрашиваю тебя, где она? Знаю, не скажешь, даже если знаешь. И зря. — Ричард вплотную подошел к Лацису и навис над ним. Парень оказался ниже, несмотря на то, что стоял на ступеньке, да и хлипкое телосложение не укрепляло его позиций, однако отчаянная решимость, вспыхнувшая в серых глазах, говорила, что он будет молчать, как достойный потомок какого-нибудь великомученика, хоть адскими муками грози, хоть все блага мира сули — не сдвинуть, не испугать, не переубедить. Ричард с сожалением посмотрел на парня, что он себе возомнил? — Ты думаешь, помогаешь ей, да? Думаешь ей так лучше? Хрупкая, маленькая, одинокая девочка после тяжелейшего ранения бегает по Галактике, не имея ни постоянного места жительства, ни денег, ни поддержки, ни родных, ни друзей! Ты можешь гарантировать, что ей так лучше? Аргументировать — чем? Можешь поручиться, что ей не придется пройти заново то, что она уже прошла раз? Ты действительно считаешь, что ей лучше жить одной, чем в окружении друзей?

Что-то мелькнуло в глазах парня: то ли страх, то ли сожаление, но тут же погасло.

— Я считаю, что она сама в состоянии решать, где, с кем и как ей лучше! — зло процедил он. — Она совершеннолетняя и сама разберется! И не жалоби меня! Бесполезно! Знаю я в окружение каких «друзей» она попадет — гранитные вышки острова Монтран, под бдительный присмотр Вашего коллеги, белобрысого снеговика! Так что шел бы ты вместе со всеми желающими ее видеть… в проктологию! И поглубже!

Ричард непонимающе нахмурился:

— Белобрысый снеговик — это не Крис Войстер, часом? Что за бред он вам преподнес? Причем тут Монтран?

— А ты не заешь? Святая невинность выискалась! Ангелочек, тоже мне! Нимб-то не давит? Лопатки не чешутся? — скорчил ехидную рожицу парень.

Ричард понял, что продолжать беседу бесполезно, от этого «чуда» он ничего путного не добьется и вытащил трубку. Лацис тут же смолк и напрягся, следя, как синеглазый набирает номер.

— Давай, звони! Меня куда — на Монтран или сразу в крематорий? Ричард глянул на него, как на тяжелобольного и уже неизлечимого:

— Извини, но не все мухи про тебя жужжат, — и поднес трубку к уху. — Слушаю, — буркнул Крис. — Нет, это я тебя слушаю, недалекий мой друг, — устрашающе ласково начал Ричард. — Расскажи-ка мне, "снеговик белобрысый", какую лапшу ты здесь на уши навешал? Что ты здесь накрутил?! Какие из своих глубоко шизофреничных фантазий за действительность выдал?!

— Рич, о чем ты? — проблеял граф Феррийский, — тебя плохо встретили? Я ведь предупреждал.

— Что ты здесь наплел?! — рявкнул король, закипая, — "еще один под дурочка закосить решил?!"

— Я просто сказал, что Сэнди убила Паула, и обратился к их гражданскому долгу. Не мог же я, кому не попадя, объяснять, что у тебя на ней мозги заклинило!

— Ты меня достал, «нянюшка», я тебя придушу. Готовь шею, — угрожающе тихо сказал король и, нажав кнопку отбоя, уставился на притихшего Лациса. — Я прошу прощения за моих друзей и коллег, но та информация, что они вам сообщили, не совсем верна. Сэнди ищут не как человека убившего Паула…

— А как козу отпущения, — презрительно скривился парень. — Да плевать я хотел на Паула и его смерть! Пусть хоть каждый день его убивает! Туда ему и дорога! — взорвался Ричард. — Люблю я ее, понимаешь?! Ты ведь тоже женат — представь, что Марта в никуда ушла! Что бы ты делал?! Сидел сложа руки, думая, что ей так лучше?! Лацис недоверчиво посмотрел в горящие синие глаза и неуверенно затоптался, переваривая услышанное. Чем-то нравился ему этот напористый мужик, совершенно не похожий на других представителей дворянского сословия. Вел он себя словно ровня: не кичился, не угрожал, другой бы давить начал, угрожать, а этот нет. Да и не врет вроде, глаза не прячет. Кто знает, может, правду сказал? Верить или не верить? Лацис даже перекосился от этой задачки и, развернувшись, прошел за стол и плюхнулся на скамейку, с вожделением глянув на графин вина, словно в нем находился ответ. Ричард без приглашения последовал за ним и уселся напротив, не спуская напряженного взгляда с лица Пейджа.

— Ты сам-то, вообще, кто? — спросил тот. — Это имеет значение? — прищурился король.

— Да в общем-то, нет. — Ты знаешь, где она? — Нет, — твердо глядя в глаза, ответил Лацис. Ричард поверил и расстроено вздохнул

— Жаль. Может быть, предположения есть? Лацис с сожалением посмотрел на него и, взяв пузатый графин, плеснул фиолетовой жидкости в два фужера. — Да какие могут быть предположения?! Выпей вот, может, полегчает, — подвинул Ричарду один и махнул рукой, — хотя какой там! Жаль мне тебя, если Сэнди обожгла — это надолго. Помучаешься. Она сама-то к тебе, как? Что думаешь? — Думаю, так же, как и я.

— Да? Чего ж она тогда? Может, из-за этого убийства или еще какое дело? — Нет. Не думаю, что в этом дело. Скорее в ее щепетильности. А другое дело… Какое? Ты знаешь что-то? Может, сказала она или намекала? — с надеждой посмотрел король.

Лацис хмыкнул:

— Чего ж она сказать-то может, немая? Хотя… Было одно. Может, там она. Брат. Больно она его ненавидела, до одури.

— Брат? Что за брат? Где его найти? — Не знаю, — с сожалением покачал головой Лацис. — Я даже точно не знаю, брат, братья или еще какая родня? Мы ведь как с ней общались — жестами все больше да в глаза смотрели. Они у нее, сам знаешь, утонуть можно. Это потом она нас на Цереру вытащила, тогда писать да читать научила. Я ведь парень с помойки. С малолетства на улице, а там все больше другие уроки преподают, — невесело улыбнулся Лацис.

— Постой. Если у нее есть брат, то как она оказалась одна в таком месте? Она что, потерялась? Украли? Брат-то куда смотрел? Что за брат такой? Где живет? Что она рассказывала? — заволновался Ричард.

— Я ж говорю, не знаю! А что знал, сказал! Родственники, знаешь, иногда похлещи чужих в душу гадят, а чужие роднее родных становятся. Жизнь такая. Может до фонаря она братику, а может, сам и продал! Ну, что смотришь? Не знал, что такое бывает? — сощурился парень и залпом осушил фужер. — Бывает! Марту вон тоже свои продали, да повезло: сбежала, к нам прибилась, а Сэнди… Она на Церере каждый день тренировалась, книжки все какие-то читала. Мне любопытно стало, спросил, зачем? А она показала, в глаза хочу родственникам посмотреть, да одного… придушить. Я еще предупреждал ее: куда тебе девчонке лезь-то? Наплевать ей было. Да и разве послушает она? Вот я и думаю, Паула она придушить хотела тогда, и сделала. Да и туда ему дорога. Давно ему двухметровую путевку к корням деревьев надо было выписать, только почему она-то? За ради чего? Знал бы, что всерьез, не пустил, силой держал, привязал бы. Одни мы у нее, а она у нас. Ты вот ищешь ее, а зачем? Ты вон каков, — весь облизанный словно. Родня, поди, с заморочками, должность.

— И что? Причем тут это?

— А ты сам не знаешь, да? Тебе под стать искать надо, а ты за ней гоняешься. Ну, найдешь и что? Не будет у вас ничего, любому понятно. Не дадут твои. Принцесску какую-нибудь сыщут, а Сэнди в качестве кого тогда будет? Это и ей видать понятно, вот и сбежала от греха. Она умная. Нет, конечно, ее и на трон не стыдно, редкая девушка, но такое лишь в сказках бывает, а в жизни нет. Кто она и кто ты?

— Глупости ты говоришь. Мы все: и ты, и я, и она — люди, и перед богом равны. Это здесь нас на какие-то противоестественные группы разбивают, в рамки загоняют, только любовь в рамки не загонишь — перед ней все равны, и дворянин, и виноградарь. Ей не важен возраст, сословия, расы. Я знаю, как Сэнди жила, кем была и главное сейчас — не допустить того, что с ней было. Мне бы только узнать, где она, здорова ли, не нуждается? Помоги! — умоляюще посмотрел Ричард. — Не ради себя, ради нее прошу. Обещаю, что вреда ей не будет, но бегать одной по Галактике не дам! Найду, силой под венец поведу! Я многое могу, проси, что хочешь, все сделаю, только помоги! Может, знаешь, что-нибудь или предполагаешь, может зацепка какая-нибудь есть? Ты сам говоришь, вы у нее одни, неужели не виделись, не связывались друг с другом за это время?

— Ну… — Лацис в раздумье повертел опустевший фужер и решился. — Ладно! Есть у меня кое-что. Не знаю, поможет ли? Если поможет — найдешь, не отпускай ее и береги. Сама она передать просила тому, кто ищет ее, переживала. Сдается мне, ты это и есть.

— Она?.. — Ричард и сказать не знал что? Глаза лишь надеждой засветились, ниточка появится, возможность до Сэнди дотянуться.

— Да подожди! — Лацис привстал, высматривая что-то за спиной собеседника. У Ричарда сердце екнуло: неужели Сэнди здесь? Он резко повернулся и… даже головой покачал, горько усмехнувшись: «что-то» оказалось всего лишь рыжим нахалом, околачивающимся около беседки и мирно жующим блины. — Вик, иди сюда! — окликнул его Лацис.

— Ну, чего? — просунулась взъерошенная голова сквозь прутья беседки.

— Принеси мой ПэМ. На столе он в моем кабинете.

— Ага! Щас! — весело хрюкнул парень, — камердинера нашел!

— Ты поговори мне! Щас ухи оборву! Неси, сказал! — прикрикнул Лацис.

— Совсем сбрендил, что ли? Подставляешь?! Сними лапшу с ушей, да гони всех в шею!

— Мал еще судить! Делай, что велено! Ишь, разговорился! Я те устрою вечером разговор!

— Испугал! — презрительно сморщился сорванец, но голову из прутьев вытащил и ворча потопал в сторону дом. — Разошелся, тоже мне! Своего ума нет, чужим бы хоть пользовался. Гений психологии! Педагог недоученный!

— Тяжелый случай, — весело улыбнулся Ричард. — Извини. Он вообще-то парень хороший, послушный, — начал оправдываться Лацис, смущенно поглядывая на него. — Просто возраст у него…

— Знаю. Просветил уже о своей загубленной тестостероном жизни, — засмеялся король.

Они успели выпить по бокалу вина, и появился Вик. Брякнул с недовольным видом папку на стол между мужчинами:

— Получите Ваше Лапшутоскательствосушейнеснимательство! — и вышел.

Через полчаса Ричард покинул странное семейство и сел в автоплан. — Ну что? — засуетился Крис, пытаясь прочесть по лицу друга результат беседы, но тот с каменным лицом недобро глянул на него и, молча кинув на сиденье папку, отвернулся к окну.

— Что это? Она связывалась с ними? Сообщала что-нибудь? Это здесь?

Ричард взглядом прервал поток ненужных вопросов и сказал: — Ты должен Пейджам новейший ПэМ. Сегодня. — Хорошо, — тут же согласился Крис и с надеждой спросил. — Я посмотрю? Король хотел отчитать друга за его недопустимые методы общения с людьми, за предвзятое отношение, но, увидев, как трясутся открывающие ПэМ руки, как жадно впиваются глаза друга в строчки, передумал. Через минуту Крис, вздохнув, захлопнул крышку и с невозмутимым видом откинулся на спинку сиденья, закинув ногу на ногу.

— Что скажешь? — спросил Ричард. — А что сказать? — Возможно, узнать, откуда было послано сообщение? — Нет, и ты это знаешь не хуже меня. Визион охватывает всю Галактику, связаться по нему можно из любой точки. — Опять тупик? — Зато ты знаешь, что она жива и здравствует, ни в чем не нуждается, если даже денежный перевод на их имя сделала. Может, и замуж уже вышла… удачно для себя, — деланно равнодушно заметил капитан, нервно покачивая носком ботинка.

— Ты внимательно прочитал? — Да. Ничего особенного. Милое послание вполне в ее духе. Кстати, советую прислушаться к ее просьбе и забыть все. Скоро заседание совета. Тебе придется сказать либо да, либо нет, как бы ты от этого не бегал. Твоя «драгоценная» пристроена, жива, на больную не тянет, если только умственно, стоит и тебе о своем будущем подумать, позиции укрепить. Союз с принцессой не самый худший вариант.

— Я не хочу сейчас обсуждать эту тему, — заметил Ричард и устало прикрыл глаза. Крис мазнул по его лицу равнодушным взглядом и скривился:

— Все равно придется. А свадьба будет, и твоя прибежит, как миленькая. Все они, бабы, собственницы и стервы. Когда бегаешь, не нужен, как отвернулся — вот она я, здрасьте! — сказал Крис и вздохнул, подумав: "Не прибежит. Эта дурнее всех дур. Даже выгоды своей не видит. Другие бы на ее месте вцепились в него мертвой хваткой, зубами в штаны, а эта — куда там: "Пусть забудет и живет счастливо". Забудешь ее, как же. Глазищи одни чего стоят. Всю душу вымотала!"

— Пейдж сказал, родня у нее есть, брат. Она, может быть, у него?

— Вряд ли. Да и как его найти, если и о ней, по сути, ничего неизвестно. Какой смысл? Не о том ты все, не о том. Тебе империю спасать надо, а ты за девкой-дурой гоняешься. — Еще раз это слово услышу, пойдешь до космопорта пешком, — спокойно предупредил Ричард.

Больше они не сказали друг другу ни слова.

Глава 24

В пять утра, Яна внезапно разбудила надсадная трель видеофона. Он на ощупь включил ночник и нажал кнопку связи, с трудом разлепив веки. На экране высветилось встревоженное лицо пожилой женщины, дежурной сестры Келли.

— Господин Ян, я прошу простить меня, но у нас чрезвычайное происшествие — пропали лекарства, 5 упаковок мизидина и 3 фенлюкса. Я не знаю, как такое могло случиться?

Ян протер глаза, пытаясь стряхнуть сон.

— Подожди, Келли. Я сейчас подойду, и поговорим. Найдутся. Наверняка, переложили.

Он нажал кнопку отбоя и нехотя поднялся с постели. Через 15 минут Ян вошел на свой этаж. Повсюду горел свет. Дежурный, коренастый брюнет с каменным лицом, сержант Айрон со своими ребятами что-то искали в коридоре. Доктор кивнул в знак приветствия и прошел в свой кабинет. Его уже ждали — вся дежурная смена полным составом. Лица у сотрудников озабоченные и хмурые, словно на похоронах. Ян поздоровался и, усевшись за свой стол, обвел служащих спокойным взглядом и остановился на Келли:

— Рассказывайте. Откуда пропали медикаменты? — Из палаты принцессы. Я решила пополнить аптечку и увидела, что положенные мною вчера упаковки исчезли.

— Их не могли переложить? — Нет, господин Ян, я обзвонила вчерашнюю смену, никто не видел, не перекладывал, не подходил к шкафу. Не было надобности.

Ян нахмурился и в раздумье забарабанил пальцами по столу: "Никто из моих людей не мог взять без спроса. За это я могу поручиться. Тогда кто?"

— Кто заходил вчера в палату принцессы? Кто приходил на прием, за консультацией? Кому выдавались препараты? — Я выдавала упаковку мизидина вчера. Капитану принцессы, — ответила Келли. — Это обычная процедура на случай, если у Ее Величества начнутся боли. У капитана осталось две таблетки от предыдущей упаковки. Больше никого не было.

— Принцесса была, — несмело подала голос молоденькая сестра.

— Принцесса? Зачем она приходила? Почему мне не доложили?

— Она просила витамины и сказала, что оставила в палате что-то. Я хотела доложить, но она просила не беспокоить Вас, и я посчитала… Выглядела она прекрасно, улыбалась и вообще… Ян побледнел от нехорошего предчувствия: "Анжину на аркане сюда не затянешь, а за ерундой пришла". Он резко вскочил и рванул в ее палату. Там уже работали дежурные охранники, исследуя каждый сантиметр. Айрон, внимательно изучающий просвет между аппаратурой, повернулся на звук шагов и вопросительно посмотрел на Яна.

— Нашли? — в ответ спросил Ян. Тот покачал головой — нет. Один из охранников поднял подушку на кровати и, увидев сложенный вдвое лист бумаги, передал его сержанту. Тот развернул и, пробежав глазами по нему, не глядя, протянул лист доктору, схватился за трубку связи.

"Ян, это я взяла лекарства. Извини. Это не самый худший из моих поступков, но, к сожалению, не последний. Благодарю тебя за заботу и помощь. Передай от меня благодарность Кириллу. Простите за все и прощайте.

P. S. Не обижайся и не беспокойся за меня. К сожалению, душу вылечить не можешь даже ты. Извини за доставленное беспокойство".

Ян сглотнул застрявший в горле ком и посмотрел на Айрона.

— Ее нет у себя. Микс и Фэрроу в отключке. Нужна твоя помощь.

Доктор потерянно кивнул, и они двинулись в покои принцессы. По коридорам уже бежала охрана, вспыхивал свет, надсадно завыла сирена. Корпус ожил за секунду.

Кирилл резко вынырнул из сна от воя сирены и, натягивая одной рукой брюки, другой прижимал к уху ожившую трубку связи. То, что он услышал, не хотело укладываться в голове и отдавало продолжением ночного кошмара, вот только, как проснуться, если ты и так не спишь?

Через минуту он бежал по коридорам, отдавая на ходу приказы: — Перекройте автострады! Прочесать космопорты, пригородные станции! Проверьте маршрутные остановки! Поднимайте полицию! Выставляйте посты!

"Как же так? Как же так?" — билось в мозгу. Он, как смерч, ворвался в аппаратную и, отпихнув охранника, защелкал кнопками, проверяя каждую комнату, каждый закоулок дворца.

— Она ушла. Ее нет во дворце, — тяжело легла ладонь Яна на его плечо. Он дернулся, повернулся и, встретившись взглядом с глазами доктора, со всей ясностью понял: это не сон — она ушла. Кирилл потрясенно зажмурился и обессилено прислонился к панели пульта, пытаясь привести мысли в порядок, сообразить, что теперь делать?

— Когда она ушла?! Как это могло случиться?! — закричал он на Айрона, понуро стоящего у окна.

— Принцесса усыпила охрану и вышла, переодевшись в одежду Микса. — Как хрупкая, больная девушка могла усыпить двух бойцов?! Как могла покинуть территорию дворца?! Куда вы смотрели?!

— Не кричи. Они не виноваты, — тихо сказал доктор. — Удар пальцем в выемку на затылке, и 6 часов беспробудного сна обеспечено. Она хорошо обучена и непредсказуема. Ты недооценил свою госпожу, капитан. Теперь думай, куда она направилась? И найди ее поскорее, если сможешь. Она взяла лекарства, но их не хватит надолго.

Ян резко смолк и протянул Кириллу записку. Он пробежал глазами и вскинул горящий взгляд:

— Почему?

Доктор задумчиво посмотрел на него и ничего не сказал. Да и что скажешь, устала? Что-то надломилось в ней? Зашла в тупик? Расстроилась из-за разговора с братьями? Надоело все? Боится будущего? Давит прошлое?

Кирилл взъерошил волосы на затылке и прикрыл глаза, скрывая брызнувшую горечь. — Она не могла далеко уйти! Ты послал людей в порты? Выставил посты? — спросил он у Айрона.

— Да, наши уже везде: в космопортах, на станциях, прочесывают гостиницы, междугородки. На трассах усилены патрули. Летные службы подняты по тревоге. Пока результатов нет.

— Кто ее видел последним? Когда?

— Около полуночи она заходила к медикам. В 00.15 она легла в постель, и наблюдение сняли.

— Чем она занималась днем? Вечером? Постой, она весь день просидела в библиотеке. Где ее ПэМ? Найди и принеси сюда! Через минуту Кириллу вручили папку — компьютер принцессы. Он тут же вскрыл его и на стол выпали два листа: "Малоуважаемые братики! Хочу поставить вас в известность, что «гениальная» идея с удовлетворением морганического закона, не пройдет, т. к. королю Мидона не на ком будет жениться. У вас больше нет сестры, следовательно, у него не может быть жены из династии д`Анжу. Советую вам оставить Аштар и Мидон в покое и порыскать своими ненасытными взорами в другом направлении. На сим, прощайте. С глубочайшим презрением, — Анжина" — гласила первая записка. Вторая являлась указом о назначении пожизненной пенсии в размере нынешнего оклада всем служащим Ее Высочества.

Кирилл потрясенно посмотрел на Яна и передал запись ему:

— Она что решила?.. Это безумие! Она не может это сделать!

— Она не самоубийца, — покачал головой доктор, укоризненно поглядывая на Кирилла.

— Но это и не потребуется. Она еще не здорова, любое перенапряжение, физическое или моральное… и все.

В комнате повисла угнетающая тишина, и каждый в комнате думал об одном, куда принцесса может направиться? Где ее искать?

Сэнди вышла на неприметной станции. Три дня бесцельных скитаний окончательно ее вымотали. Лиссер тихо зашелестел за спиной и скрылся вдали. «Эвистон» — прочла девушка на крыше аккуратного одноэтажного здания и махнула мысленно рукой: "Эвистон так Эвистон, какая разница?"

8.15 показывали часы под вывеской. Вдали синел горный массив, густо поросший хвойным лесом, а у подножья виднелись черепичные крыши домов. Сэнди постояла у ограды рядом с широкой лестницей, резко спускающейся далеко вниз, к сереющему шоссе, и с удовольствием вдыхала воздух, чистый и прозрачный, словно вода в горной реке. Вокруг не было ни души, лишь в воздухе с веселым криком бесстрашно носились стрижи, воспевая свою свободу. Со стороны городка доносился величавый звон церковных колоколов.

Девушка спустилась по лестнице и направилась в город по безлюдному шоссе. За час, что она прошла, ей встретился лишь один автоплан, направляющийся в сторону станции, да одинокий мотолокер, свернувший в гущу леса.

Сэнди это радовало, дойти она и ножками сможет, а тишина, стоящая вокруг, да сказочный лес встречаются редко. Когда еще придется насладиться обществом сосен да лиственниц, не развращенных благами цивилизации и сохранивших первозданную чистоту и красоту, не заморенную «заботливым» человечеством? Высоченные лохматые кедры, пушистые лиственницы, молоденькие елочки и туи сплошной стеной стояли вдоль дороги, надежно скрывая в своей тени далекую от технического прогресса и земных волнений жизнь лесных обитателей.

"Останусь", — думала девушка, с наслаждением вдыхая аромат хвои и поглядывая по сторонам, — обязательно останусь! Если и городок под стать, останусь. Устроюсь куда-нибудь работать, сниму квартирку и буду жить. Просто жить. По-новой. Если смогу. Если получится".

Вот в это-то все и упиралось. Если… если хватит сил, если сможет забыть Ричарда, если не догонит прошлое, если не найдут, если приживется на новом месте, если выдержит сердце, если…

Городок оказался малолюдным и чистеньким, с извилистыми улочками, трехэтажными каменными домиками, теряющимися в хвойных порослях. Жители встречали Сэнди по- разному: кто настороженно и даже зло, кто равнодушно, но в большинстве доброжелательно, однако в работе и сдаче комнаты отказывали все. Девушка весь день проходила по немногочисленным агентствам, но ничего не добилась. К вечеру, когда покатился колокольный звон над городом, она поняла что Эвистон не конечный пункт путешествия.

Девушка купила булочку и бутылку мусса и пристроилась на ближайшей скамейке напротив цветочных клумб в каком-то парке, чтобы запихнуть в себя пищу и немного отдохнуть. Напротив нее, невдалеке, малышня кормила смешных рыжих белок. Мальчишки постарше в шортах и темных очках гоняли на авиатах, соревнуясь меж собой в ловкости и смелости. Пожилые леди оккупировали одну из скамеек и наблюдали за окружающими, тут же рассказывая друг другу, что увидели. Молодые мамы неспешно прогуливали малышей, чинно раскланиваясь со знакомыми. Город жил своей жизнью, и девушка с грустью поняла, что ей нет здесь места. Сердце вдруг схватила боль, тупой, ноющей волной растекаясь по телу. Сэнди поморщилась и полезла в рюкзачок за таблетками, проклиная и ее, и собственное бессилие, и нетерпение. Она выдавила на ладонь розовую таблетку, с ужасом осознав, что упаковки из ее запасов уже нет, и кинула в рот, запивая прямо из бутылки. Взгляд невольно наткнулся на молоденького полицейского, стоящего справа от нее, под большой сосной и внимательно изучающего незнакомку.

"Принял меня за наркоманку или ориентировки читал. Уходить надо", — мелькнуло у девушки и, стараясь выглядеть спокойной, она встала и пошла по дорожке подальше от проницательных глаз. К ее сожалению, полицейский двинул следом, то ли ее шаткая из-за боли походка вызвала подозрения, то ли просто хотел проверить документы, как у незнакомого лица. Неизвестно, и узнавать желания не было. Она рванула на выход из парка, пересиливая слабость. К счастью, метров через 300, она увидела гостеприимно распахнутые ворота храма и, не раздумывая, влетела в них и рухнула на ближайшую скамью, задыхаясь от боли.

Прошло немало времени, прежде чем она смогла перевести дыхание и осмотреться вокруг. Полумрак помещения дарил прохладу, в воздухе стоял запах хвои, воска и ладана. Ряды грубых добротных скамеек со спинками слева и справа, в глубине виднелись статуи и иконы, освещенные светом от горящих на длинном столе свечей и лучами заходящего солнца, пробивающиеся сквозь витражные рисунки окон на религиозные темы. Тихо звучала печальная мелодия. Две женщины в темных платках сидели у самого стола, полный мужчина истово кланялся каменной статуе — женщине с прекрасным, умиротворенным лицом и печальными мудрыми глазами. Он развернулся и пошел к выходу, следом поднялись и женщины. Зал опустел.

— Здравствуйте! — раздался приятный, мягкий голос над ухом.

Сэнди вздрогнула от неожиданности и посмотрела вверх. Над ней возвышался симпатичный молодой мужчина в темной рясе и внимательно смотрел на нее пронзительно голубыми глазами.

— Здравствуйте, — кивнула она.

— С Вами все в порядке?

— А что, собственно? — удивилась принцесса.

— Значит, я прав, — мягко улыбнулся священник и жестом указал на стоящую перед Сэнди скамью. — Разрешите? Та растерянно кивнула, и мужчина тут же пристроился на скамью, развернувшись лицом к девушке и сложив руки на спинке. Сэнди рассматривала странный узор на обшлагах его рукавов и воротничке, отметив про себя, что креста на груди нет, что показалось странным, как и короткая стрижка, не принятая у священнослужителей.

— Ищите крест? — улыбнулся мужчина, выказывая задорную ямочку на правой щеке.

— Да. Мне казалось, что священнослужители должны носить крест на груди. — Вы, наверное, давно не заглядывали в церковь? Видите ли, крест — это символ веры, а вера дело сугубо личное, как и общение с богом. Зачем же выставлять это на всеобщее обозрение? К тому же необязателен крест на теле, обязательна вера в душе, а она либо есть, либо ее нет, здесь никакой уже символ не поможет. Вы сами верующая?

— Да как-то не задумывалась. — Хотите исповедоваться? — спросил вдруг священник. — Зачем? — Что бы понять себя и суть своих проблем. Мне, кажется, вам это необходимо. Видите ли, исповедь сродни сеансу психоанализа. Она очищает и врачует наши души. Мы люди, а не святые, и грешим ежедневно, ежечасно, а потом скрываем эти грехи даже от себя. Они копятся годами, отягощая душу и не давая ей общаться с богом, слышать его. Она начинает болеть в разлуке с отцом своим и взывать к нам, а мы усиленно глушим ее крики и получаем массу неприятностей, обижаем, обижаемся, оправдываем и оправдываемся, бьем и получаем сдачу. Дело в том, что мы-то можем забыть свой грех, а душа нет. Она по другим законам живет, и ей все равно, как мы называем зло, которое причиняем себе и другим. Зло оно и есть зло. Когда человек исповедуется, он разговаривает прежде всего со своей душой, со своим Я, которое знает, в чем корень его зла. Ведь душа — это частица Господа, Отца нашего, и ведает все, что происходит, знает причину и следствие поступков. Душа — главное в человеке, нужно научиться слышать ее и слушать, тогда не будет причин для слез и боли. Он получит ответы на те вопросы, что мучают всех, и всегда будет чувствовать добрую отцовскую руку, ведущую его по жизни. Исповедь — это первый шаг навстречу своей душе, первая ступень, ведущая прочь из болота человеческих грехов. Это побег из рамок общества и его законов навстречу свободе, свету и счастью.

Сэнди задумчиво смотрела на умиротворенный лик богини в глубине зала и чувствовала, как вкрадчивый, мягкий голос священника достает до глубины души, которая, ей казалось, давно умерла. Ей вдруг захотелось рассказать все, что мучает и не дает ей покоя, этому незнакомому человеку, который, может быть, сможет непредвзято судить и подскажет выход из тупика, в который она себя загнала.

— Я всегда знала, что жизнь — животное полосатое, и с этим ничего не поделаешь, как со светом и тьмой, днем и ночью. Они все равно будут, — тихо сказала девушка, с трудом подбирая слова. — Без толку сетовать, бороться, взывать к кому-то, когда в твоей жизни наступает «ночь», нужно просто переждать и все… Все наладится, наступит «день». Обязательно наступит, как бы ночь не затягивалась… Но однажды день в моей жизни так и не наступил. Темная полоса превратилась в бесконечность, и вот уже много лет я бреду в потемках, безуспешно пытаясь выбраться на свет, но мне не дают, снова и снова загоняют обратно на темную сторону, словно шар в лунку, как только я делаю шаг к свету и, эта бесконечная борьба вымотала меня, сожгла душу дотла. Я не знаю, кто из-за какого маниакального изуверства устроил… — девушка смолкла не в силах подобрать слово, равноценное тому, что с ней произошло.

— Может быть, Бог устраивает вам испытания для того чтобы вы вспомнили о нем? — тихо спросил священник.

— Бог?! — чуть не задохнулась от возмущения девушка. — Тогда он весьма одиозная и злая личность!

— Нет. Вы не правы. Бог мудр и милосерден к людям, ибо мы дети его. Разве отец, говорящий дитю малому: нельзя садиться в костер, — одиозная личность? Нет. Он печется о благе чада своего, которое еще не ведает, что огонь жжет, а он знает и предупреждает. Вы видели когда-нибудь, как котят начинают приучать есть самостоятельно? Приходит пора, когда молоко матери не дает им привычной сытости, но они упорно сосут ее, не понимая в чем дело? Их подносят к блюдцу с молоком, но они отпихивают его, их мордочкой макают в молоко, но они фыркают, упираются, мочат в молоке лапы и упорно идут к матери, которая ничего не может им дать. Их снова и снова макают в молоко, пока они не начинают облизываться, потихоньку лакать, а вскоре бегут к заветному блюдцу. Также Бог учит нас, неразумных детей своих, снова и снова, пока мы не поймем. Его мудрость безгранична и непостигаема скудным человеческим умом. Мы часто стучимся в те двери, за которыми нас ждет боль, страдание, но мы не знаем наверняка, что там, нам кажется, что там нечто долгожданное и жизненно необходимое, а нас не пускают, отпихивают, сначала легонько, потом сильнее. Это злит и у 90 процентов из ста рождает неразумную настырность. Другой бы задумался, но человек субъективен и упрям в своих заблуждениях. Оттого он и страдает, а потом еще взывает: за что, Господи? А нужно понять, почему?

— Я только и делаю, что хожу между почему и зачем, плавно переходя к за что? В детстве меня мучил вопрос: почему меня бросили родители? Я нажила кучу глупых комплексов, занимаясь самоедством, вспоминала детские проступки: не доеденную кашу, не убранные вовремя игрушки… Ерунда! Все оказалось до жестокости просто, я была им неродная, и когда родился родной ребенок, от меня просто избавились за ненадобностью, как… от надоевшего домашнего животного, и ничего личного. — Сэнди смолкла, вспомнив родных братьев, между теми и другими разницы она не видела. От этого стало холодно, и ее бесприютная душа застонала и сжалась.

"Что толку мучить себя вопросами, искать ответы? Все проще, мир отвергал ее с рождения и никогда уже не примет, потому что она не сможет жить по тем законам, что придумало людское сообщество, и не будет. Ее не устраивает жестокая, безапелляционная людская мораль, кинутая одним дегенератом и сдуру подхваченная другими! Вечный диктат общества слепых, живущих для тела и плюющих себе же в душу! Нет!

Кто сказал, что кошка любит молоко? Откуда он это узнал? Кошка рассказала?

Кто сказал, что выжить и жить можно либо прогибаясь под более сильного, либо подминая под себя слабого, хитря, изворачиваясь, брести по головам других к призрачному счастью? Кто придумал, что жить нужно именно так и никак иначе?

Кто сказал, что счастье — это карьера, слава, материальное благосостояние, возвышение над другими?

Счастье — это душевный покой, востребованность, стабильность и удовлетворение оттого, что ты делаешь по велению своей души, а не чужого желания или под давлением чужого мнения.

Счастье, это когда счастливы родные и близкие тебе люди. Они защищены от бед и невзгод, здоровы, сыты, спокойны, и ты знаешь точно, что завтра это не изменится. Там, на Церере, она была счастлива! И близкие, ставшие ей роднее родных, тоже были счастливы!

Она потрясенно сняла очки и потерла лицо ладонями: Боже, как просто!

Общество, отвергающее ее, и она, отвергающая это общество, сколько таких? Сколько подобно Пейджам, достойны, жить счастливо?! Сколько забитых в рамки стандартов общества и мечтающих вырваться? Помочь не себе, близким? Сколько тех, кто живет в ладу со своей душой, а, следовательно, наперекор сообществу для тела? Разве в этом обществе есть место таким? А если создать свое общество, общество отверженных обществом, общество, отвергающее общество. Создать города, поселенья на одной из планет и собрать там тех, кто не забыл честь и справедливость, не сдал в ломбард правду, не забыл о том, что он человек, а не зверь-мутант…"

— Как Вас зовут? — обратилась девушка к священнику.

— Отец Гаррет, — тихо ответил он и увидел, как золотистые глаза девушки становятся карими. Он даже замер от поразившего его подозрения.

— Спасибо Вам! — За что? — искренне удивился отец Гаррет. — За Ваше наставление! Теперь я знаю, зачем жить? Я столько лет шла по дороге ненависти и разрушала себя, но теперь с этим покончено, и не важно, что было. Вы правы, все так просто! Я разрушала, а нужно было созидать! Я наделена огромной властью, у меня есть все, чтобы создать совершенное общество, и я его создам. Мы часто делаем не то, что хотим, там этого не будет! Бог каждого наделяет чем-то особенным, но мы прячем это, словно стесняемся своей одаренности. Вынуждены прятать, иначе засмеют, затопчут. У нас ведь не принято выделяться, быть не как все чревато. Поэтому и калечим себя, гнемся, равняясь на безликую толпу, выкорчевываем ростки Божьего дара, сами, не дожидаясь, пока это сделают другие, те, которые уже погасили в себе Божью искру. Нас постоянно толкают в другую сторону от своих желаний, принуждая жить, как надо другим и это вечное «надо» висит над нами, как задолжность, как тягостная обязанность, не давая выбраться из порочного круга «за» и «против». Нас с рождения, словно обкладывают пустыми картонными коробками с надписями- указаниями: нельзя, можно, правильно, не правильно, долг, общественное мнение, статус… С каждым годом их все больше и больше, и вот они уже не только закрывают обзор, не дают проникнуть свету, но и грозят обвалиться, погребая человека. Один распинывает их всю жизнь, чтобы хотя бы перед тем, как его «завалит» посмотреть что там за ними, а другой и не пытается вырваться. Ему так проще. Куда не глянь, инструкция, все четко, ясно и никаких неожиданностей, непредсказуемых поворотов. В итоге живут нереализованные личности, бредут, как слепые, туда, куда им указывает мораль общества, множат обиды, завидуют, убивают себя! Я создам общество, в котором каждый будет делать то, что ему по нраву и оплачиваться будет не количество просиженных часов, а душевный порыв, то, что он вложил в дело и не важно вырастил он новый сорт… капусты или воспитывает ребенка — у каждого свое призвание. В том обществе не будет надобности лгать и льстить, никаких каст, сословий, престижных мест. Мы все равны перед Богом и там тоже все будут равны. Я сделаю людей счастливыми, пусть не всех, пусть часть! Я дам им стабильность и возможность реализоваться, это будет общество равных и близких по духу! Никаких сумасбродных правителей! Никаких глупых стереотипов! Никаких рамок!

— Это утопия, — покачал головой отец Гаррет, задумчиво разглядывая странную девушку.

— Да! Да, я знаю, — нечто подобное уже пытались создать, но потерпели поражение. Эта утопия будет жить в единстве с природой и своей сутью, вдали от зловредного общества, диктующего свои права, а нам обязанности. Не будет его тлетворного влияния, и утопия сможет выжить! Спасибо вам! — Сэнди схватила рюкзачок и заспешила к выходу. У самых дверей она остановилась, словно опомнилась, повернулась и низко поклонилась священнику.

— Спасибо Вам и прощайте.

Отец Гаррет стоял и смотрел на удаляющуюся фигурку, и ему вдруг вспомнились слова хефесского пророчества: "Когда в дебрях ума не останется мысли, новый день возродит жизнь и даст пищу свету и знанию. Восстанет природа против насилия и зла творимого и кинет вызов ослепшим безумцам и сотворит невиданное: того, кто, не имея места в этом мире, сотворит мир, не имеющий места. И жизнью своей совершенство докажет право на совершенное. Братство людское вернется к матери своей природе и откажется от него печать, канут в лету войны и злоба, перестанет корысть и зависть терзать людские души. Каждый познает себя и обретет счастье. Рай вернется и больше не нарушатся законы мирозданья…"

Священник покачал головой: "Нет, это невозможно. Люди мечтают о счастье, но не замечают его, мечтают о покое, но деградируют в нем. Только боль и страдания заставляют их думать. Мудрость редко сопровождает счастье. Оно, как и любовь, слепо, а без мудрости мимолетно. Мир не станет совершенным, пока люди живут для себя и своего бренного тела, а по-другому они жить не умеют. Страсти раздирают нас, ненависть и зависть руководят нами и множат грехи поколений. Жестокая черствость и эгоизм неистребимы, а альтруизм обречен на вымирание". Священник вздохнул и пошел к алтарю молиться за еще одну угодную Богу душу.

Сэнди дошла до знакомой скамейки и села, обдумывая свою идею.

На улице уже стемнело, и темные пятна деревьев шумно играли с ветром, урча и качаясь в такт его пассам. Девушка с удовольствием вдохнула прохладный воздух, на душе было удивительно спокойно и светло. Все недавние печали и волнения, обиды и тревоги казались теперь такими никчемными, глупыми и совершенно пустыми. Она улыбнулась великанам-кедрам и вытащила трубку телефона. Пора звонить домой, путешествие закончилось. Она больше не станет бродить по развалинам своей жизни, пусть зарастают сорняками и летят в тартарары, у нее теперь другой путь, другая жизнь. Она набрала номер Кирилла…

Глава 25

Кирилл четвертый день не мог найти себе места. Поиски зашли в тупик, принцесса как в воду канула. Капитана мучили неприятные мысли, а сердце давила горечь обиды и на себя, и на нее.

Он стоял на площади небольшого северного городка Шеллаки и смотрел, как хлопья снега падают с темного, ночного неба. Старинные большие круглые часы на ратуше пробили полночь, и стрелки двинулись дальше, не обращая внимания ни на снег, ни на странного парня, пытающегося взглядом остановить их, ни на автопланы, приютившиеся на краю площади, ни на суету, устроенную глупыми людьми в неурочный час.

Кирилл повернулся и уже хотел сесть в автоплан, как в нагрудном кармане куртки запиликал телефон. Он устало поморщился и достал трубку:

— Слушаю.

— Кирилл, здравствуй! Это Сэн… э-э, Анжина. Извини, я тебя не разбудила?

— Госпожа? — переспросил парень, еще не веря в удачу, — Вы?

— Да, Кирилл.

"Да, Кирилл", — эхом отдалось в голове, заполняя каждую клеточку осознанием, это она! Она жива!

— Где Вы?!! — закричал он, и от автопланов тут же отделились люди, бегом направляясь к нему. Парень жестами показал: засеките, откуда звонок, вызовете планер.

Принцесса же от крика капитана даже трубку на минуту от уха убрала, испугавшись за свои перепонки, и поморщилась:

— Не кричи, пожалуйста, без ушей оставишь. Как у вас дела? — Как у нас дела?! Да причем тут мы?! — возмутился до глубины души капитан. — Где Вы?! Зачем Вы ушли?! Мы с ума здесь сходим! Как Вы могли?! У Вас все нормально? Госпожа?!

— Да, Кирилл, у меня все отлично, не беспокойся. Я в Эвистоне, в парке на скамейке сижу, приезжай или вышли кого-нибудь. Извини, что так получилось, а у Микса и Ферроу я сама прощенья попрошу. Как они, кстати? — Да нормально, нормально, — кивнул он в трубку и, прикрыв ее рукой, заорал окружившим его ребятам:

— Парк! Эвистон! Быстро! Все тут же пришло в движение: кто-то вызванивал Яна, кто-то поднимал полицию Эвистона, кто-то давал отбой другим постам. Над площадью шурша опускался планер и завис в ожидании пассажиров, разрезая лопастями хлопья снега, кружившего над ночным городком. Кирилл забрался в планер, не отнимая трубки от уха, и все просил:

— Вы не уходите, госпожа, подождите, пожалуйста, мы скоро. Ему на колени кинули открытый ПэМ, ткнули пальцем в маленькую точку восточнее Шеллаки на склоне Дерверского хребта и прокомментировали: минут 10 пути.

Капитан кивнул и рукой показал: поднимайте планер, полетели! — Госпожа, мы будем минут через 10! — крикнул он в трубку.

— Да, ладно, ладно, не спеши, я подожду. — Сэнди отключила связь, закинула ногу на ногу и, подперев рукой подбородок, стала ждать свою кавалерию. Ожидание оказалось недолгим, буквально через минуту свет прорезал темноту и ослепил ее. Полицейские автопланы окружили скамейку и зависли, вытряхивая на территорию парка свое содержимое. От одного несмело отделилась мужская фигура с плоским кейсом в руках и приблизилась, склоняя голову чуть ли не до земли

— Я доктор Карр, Ваше Высочество, здравствуйте. Как Вы себя чувствуете? Сэнди вздохнула, рассматривая пожилого, лысоватого доктора с усталыми, сонными глазами. "Сколько суматохи из-за моего сумасбродства. Людям спать надо, а их из-за меня из теплой постели на улицу. Одни неприятности и беспокойство от меня!"

Через час она была уже во дворце.

Всю ночь и все утро ей пришлось провести под бдительным оком Яна, но к обеду девушка решительно вырвалась из дружеских лап эскулапа и переместилась в библиотеку. Ей не терпелось заняться делом.

Принцесса открыла ПэМ и принялась изучать геофизические и климатические данные на своих необжитых планетах. Кирилл, решивший больше ни на минуту не выпускать Анжину из поля зрения, как бы она ни противилась, бесцеремонно «отсвечивал» за спиной и, вытягивая шею как гусь, всматривался в диаграммы на мониторе, пытаясь понять, чем таким увлекательным занялась госпожа?

— Это что? — наконец не смог сдержать любопытства капитан. — Это? — улыбнулась девушка удивительно светлой, нежной улыбкой, окрасившей ее прекрасное лицо утонченным очарованием беззащитной женственности. Кирилл так и застыл, никогда она так не улыбалась, не была столь женственна и ранима, как сейчас. Он словно к чуду прикоснулся и не в силах был отвести от нее глаз. Из головы тут же выскочили все вопросы

— Эй, капитан! — тихо позвала Анжина, иронично изогнув бровь. Кирилл очнулся, смущенно опустил глаза и хрипло бросил:

— Простите.

— Все-таки ты странный парень, Кирилл. То смотришь на меня, как на явление Бога народу, то смущаешься, словно тебя родители за просмотром порножурнала застукали, — улыбаясь, качнула головой принцесса. — Ладно, загадочный мой, присаживайся рядом, не мучайся. Тем более мне твоя помощь понадобится. Может, посоветуешь что, одна голова хорошо… а чем больше, тем лучше. Это Энта, планетка небольшая и по климату средней полосы весьма приятная. Хочу здесь «город-сад» организовать. Построим города, космопорт и заселим людей, пусть живут. Соберем тех, кто уже достаточно натерпелся. Дадим им жилье, работу.

— Госпожа, а в чем смысл? «Селенга», "Вильмонт", «Мюррейс» уже давно занимаются подобным и весьма успешно, но они осваивают с помощью поселенцев новые земли для строительства заводов, которые не дают размещать на населенных планетах из-за опасности для здоровья и жизни людей. Они добывают полезные ископаемые запрещенными конституцией галактического союза методами, не тратя средств на технологию очистки от загрязнений, стоят секретные исследовательские центры, лаборатории. Это выгодно, никаких налогов и неприятностей, связанных с нарушением общегалактических законов, к тому же совершенно бесконтрольно. А в чем ваша выгода? Вам-то, зачем селить там людей?

— Я хочу создать новое общество, без сословий, каст, материальных ценностей вместо души, сломать гнилые рамки стандарта. Человек рождается свободным, но его загоняют в них, лишая права выбора, свободы, как животное в загоне, и тем самым превращают в животное. Сначала в семье таких забитых обществом родителей прививаются догмы: нельзя и можно, хорошо и плохо, затем в образовательных заведениях продолжают «насиловать» чужим мнением… После окончания гимназии одаренный художник идет в юристы и не потому, что хочет этого сам, а потому, что это престижнее и выгоднее материально. Если у тебя не богатая семья и папа с мамой не могут обеспечить плату за учебу там, где ты хочешь учиться, ты идешь по той же дороге, выбираешь, где наиболее перспективная, хорошо оплачиваемая специальность, но так, чтобы за учебу меньше платить. И выходят врачи, которым плевать и на пациентов, и на медицину вообще, педагоги, мечтающие, чтобы их ученики шли как можно дальше вместе со всей педагогикой. Программист работает электриком, пилот — водителем, актер — наладчиком, архитектор — санитаром, и получается бардак. Я хочу на этой планете создать общество свободных, счастливых людей, которые не будут зависеть от мнения чужого дяди, будут работать там, где они хотят, получать оплату за то, что им по нраву, во что они вкладывают душу. Конечно, не все сразу, но туда поедут и дети, а у детей будут дети и, может быть, они смогут освободиться от стереотипов, от вечного давления со стороны правителей, людской молвы. Я поставлю всех в одинаковое положение: обеспечу жильем, работой. Обеспечу бесплатное медицинское обслуживание, учебу, никаких налогов. Здесь люди постоянно заботятся о хлебе насущном, им не до высоких идей, так погибают гении, бездарно тратя жизнь на обеспечение своего тела. Там они будут обеспечены всем: высокая оплата, квартиры, низкие цены на продукты и товары потребления, это даст возможность людям жить для души, а не для тела. Мы построим города так, что бы они были на само… Это все, конечно, надо еще обдумать, как впрочeм и многое другое: устав, законы, но общая концепция останется незыблемой. Переселенцев, кстати, всех нужно будет проверять. Сам знаешь, сказать могут одно, а на деле окажется другое, но в этой сфере ты ас, тебе и карты в руки.

— По-моему, это благородная, но глупая затея. Вы хотите изменить общество за счет людей, которые его же и создали, ерунда получается. Вековые традиции, мораль, стереотипы, впитанные с молоком матери, невозможно вытравить за счет тех, кто их и создал, а уж изменить самого создателя тем более. Вы решили устроить бурю в стакане.

— Ну и пусть, пусть хоть в стакане что-то изменится. Я знаю, что-то подобное уже было и безвозвратно кануло в лету, но может быть, нам удастся, именно нам. Во всяком случае, люди, которые будут там жить, не потеряют ничего, кроме неустроенности и страха перед злым миром. Давай попробуем? Кирилл вздохнул и скептически улыбнулся.

Через полтора месяца авантюрная идея принцессы обрела четкие границы. Был возведен космопорт, и заложен фундамент первых трех городов. Уинслоу помог составить наиболее приемлемый кодекс по правам и обязанностям переселенцев, где были четко обозначены и досконально отработаны любые нюансы. Поступили первые заявки от желающих улететь на Энту. Дело сдвинулось с мертвой точки, и поздно было думать и гадать, насколько бессмысленна эта затея, она уже воплощалась в жизнь, уже имела место.

Г лава 26

— Не могу понять, почему ты тянешь?! Почему?! У тебя больше нет времени на раздумья, совет состоится через 8 дней. Ты понимаешь, что это значит? Ты должен дать ответ, нравится тебе это или нет. К чему тянуть? Мы больше не можем себе этого позволить! Ты знаешь, какие проценты капают каждый день? Как ты собираешься гасить долги? Пока не решен этот вопрос, мы не можем взять ни одного гало с арестованных планет! А те доходы, что есть, еле покрывают внутренние расходы, ты же у нас щедрый, такие астрономические суммы в реформы вбухиваешь! Да тебя скоро банкротом объявят, и звиздец благотворительности, а заодно и всей империи на радость врагам! — возмущенно втолковывал Крис другу.

Король Мидона стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел, как дождь заливает сад, вот и зима пришла.

— Как ты не можешь понять, что это прекрасное решение всех проблем?! Всех! И враги смолкнут, и ты сможешь проводить любые реформы, делать что захочешь, родственнички влиятельные помогут. Империя станет единой, никто уже не посягнет ни на твою корону, ни на твою собственность! А там, глядишь, детишки пойдут, будет кому трон наследовать. Не станешь же ты век свою Сэнди ждать? Глупо, Рич. В конце концов, на ней свет клином не сошелся. Может, она уже благополучно замуж вышла, устроилась где-нибудь на побережье маленькой планетки и думать о тебе забыла, а ты из-за нее всю империю под удар!

— Я про нее не забыл, понимаешь? — Ричард развернулся к другу, прислонился плечом к стене и, сложив руки на груди, качнул головой, не понимаешь.

— Да Бог с тобой, Рич, что тут понимать? Ты ее знал-то всего ничего, а душу себе скоро год будет, как надрываешь! Помешательство просто какое-то! Ну что ты в нее вцепился, как одержимый? Что в ней такого экстраординарного? Красива, не спорю, даже очень, но ведь у тебя не хуже были, а ты о них и не вспоминаешь. Да ты свистни только, любая принцесска прибежит, подол до ушей задрав. Неужели ты не понимаешь, что эта валькирия с темным прошлым тебе не пара? Что она может тебе дать кроме неприятностей? Ни кола, ни двора, ни богатой родни, а отвагу и ум никуда не пришьешь. Не можешь ты на ней жениться, не можешь, пойми! Даже если очень захочешь, даже если она согласится! Ты только представь, какой шум поднимется, если узнают, что ты на трон безродную нищенку посадил, рабыню беглую, отбывавшую срок за убийство в портовом борделе! Доказывай потом, что она белая, пушистая и ни в чем не виновата. Да никто и слушать не станет. Спала с мужиками? Спала! Была рабыней? Была! А по доброй воле или по принуждению, это уже частности.

— Замолчи!

— Простите, простите… Я еще мягко выражаюсь, а ты уже взвился! Теперь представь выражения прессы и поймешь, какие «веселые» времена вас ждут. Да тебя и ее размажут по паркету! Пойми ты, с таким прошлым на трон не садятся! Любовь в подобном деле не довод!

— Вы, предположим, граф, тоже не ангел с белыми крыльями, и на Вашем прошлом не менее грязные пятна! — зло прищурился король, — Вы, кажется, были женаты на простолюдинке весьма фривольного поведения? Причем заметьте, мужчин в супружескую постель она укладывала по собственной воле, в отличие от Сэнди! Вас, граф, из родового гнезда выкинули и титула, и наследства лишили, как аморального и оскорбляющего честь фамилии. Однако этот прискорбный факт не мешает Вам с гордостью носить титул наместника Феррии и, соответственно, быть графом Феррийским. Так же, как не мешает занимать пост министра и главного советника!

— Я не женщина, Рич. Мое прошлое никого не волнует и не трогает. Я не буду вынашивать отпрысков королевского рода и врагов, алчущих моей крови, у меня значительно меньше, чем у Вас, Ваше Величество. На моих плечах не лежит бремя власти, и терять мне особо нечего. Я не несу ответственность за процветание и продолжение жизни в империи перед галактическим сообществом, не отчитываюсь и на дворцовый этикет мне параллельно. Это ты король, ты несешь бремя власти и ответственен перед всеми! Нравится или нравится, но это накладывает свои обязанности и обязательства, причем на любые твои действия. И одна из Ваших обязанностей, Наше Наиглупейшество, жениться, руководствуясь в выборе супруги не эмоциями, а банальной выгодой, и произвести на свет наследников! Иначе всю Вашу империю растерзают на раз-два, а твои пращуры, клацая челюстями, будут являться тебе в кошмарных снах и спрашивать за разворованную, по твоей милости, систему!

— Не могу я женится на принцессе Сириуса! Не могу, пойми ты! Это равносильно предательству! Я сломаю жизнь и ей, и себе, и Сэнди! Какие наследники? Какие могут быть дети от нелюбимой?! Я не робот, знаешь! Да не смогу я обманывать Анжину и предать Сэнди! Люблю я ее, люблю! А женившись в угоду чопорным устоям общества, я предам и ее, и себя! Я просто не смогу жить ни с кем, кроме нее, понимаешь?!

— Да найду я тебе ее, и живи с ней, сколько вздумается! — взорвался Крис. — Но жениться-то зачем?! Женись на принцессе, уладь проблемы и встречайся с Сэнди! Эка невидаль, любовница у короля! Да хоть сотня! Все так живут, и никого это уже не шокирует! Слова никто не скажет

— Ты в своем уме? Ты вообще соображаешь, что говоришь? — навис над другом король.

— И что здесь такого? — непонимающе уставился граф на короля. — Действительно! Любимую в любовницы, а нелюбимую в законные супруги и на трон! Замечательно! Вполне в духе нашего времени и не противоречит этикету, а самое главное, не вызовет диссонанса в круге власть имущих, не заденет тонкую душевную организацию светских лоботрясов и «погремушек». У тебя, что винегрет в голове или мозги напрочь отказали?! — рявкнул Ричард.

— Это у тебя они отказали! Как «небесные» черты этой кошки драной увидел, так и свихнулся! Подумаешь, криминал выискал, любовницу завести. Да все так делают и прекрасно живут!

— Кто все? Так только подлецы и эгоисты поступают, а еще трусы, да! Пользуются в свое удовольствие, боясь осложнить свою жизнь, свое положение! И не любовь это, а физиологическое потребление! Им удобно, а что при этом женщина чувствует, все равно, не их трудности. Это банальная торговая сделка, афера, где один дает больше, чем берет, а другой дает иллюзию и забирает все, что может. Как можно пользоваться чувствами другого для удовлетворения собственных желаний и с патетикой называть это любовью?! Любовь козла к капусте, наелся и отвалил, вот и вся любовь! Ну и что кривишься, не нравится? Считаешь, я не прав? А что ж ты в свое время Селину в любовницы не взял, а к алтарю потащил? Вот ей-то точно все равно было, в жены возьмешь или в любовницы, плати побольше, и без проблем. Ты ведь тогда все ради нее на карту поставил, но даже и мысли не мелькнуло, в любовницы! Знаешь почему? Потому что ты любил! Ты и сейчас слова о ней плохого не скажешь и другим не дашь, и злишься ты не на то, что она рога тебе до потолка навесила и всего лишила, а оттого, что не любила и не хотела любить! Потому, что попользовалась тобой и выкинула, наплевала и на тебя, и на твои чувства! Теперь хочешь, чтобы я с Сэнди так же, как Селина с тобой, поступил? Извини, Сэнди не Селина, а я не ты. Хватит того, что не я ее, а она меня собой прикрыла! Мне за это век отмываться! И за то, что ни защитить не смог, ни помочь, ни удержать. Где она сейчас?! Ты, блюститель светской морали, знаешь, где она?! — горячился король, — тебя одна баба сломала, в психического урода превратила, а ее дивизия таких, как ты, не смогла! Ее… Издевались, как могли! А у нее мозгов бы не хватило так же в ответ поступить! Давай ее в любовницы, давай! В один ряд с теми подонками! А чем я лучше?! Такой же! Не смог, не вытащил, не уберег, не удержал, не нашел! Не, не, не! Занимаюсь, черт знает чем! Бьюсь за планеты, спасаю свою царственную задницу и гребаную империю! Объясняю другу прописные истины, а ее в это время, может быть, какой-нибудь подонок!.. — Ричард резко смолк и с перекошенным лицом отвернулся к окну, пытаясь успокоиться.

Крис с виноватым видом рассматривал носки своих новеньких дорогих ботинок.

Ему было не по себе оттого, что приходилось настаивать на удовлетворении морганического закона, но на это имелись две веские причины: спасение друга и его трона и… Сэнди. Он прекрасно осознавал, что все его мечты не только несбыточные, но и по сути подленькие, однако разум говорил, что это простительно. Все равно Ричард не может связать свою жизнь с безродной, а ему наплевать и на ее сословье, и на чужое мнение по этому поводу. Он любит ее не меньше Ричарда, но в отличие от него, может не только обеспечить ее, но и уберечь от взбалмошных поступков, а следовательно, и удержать сможет, просто руку покрепче для нее надо, чтобы не взбрыкивала. Ричард слишком мягок с ней, словно воск, вот она фортеля и выкидывает. Под твердой рукой не забалует, притихнет и оценит, обязательно оценит и полюбит, чем он хуже Ричарда? И стыдно было от этих мыслей, и не по себе, но ведь он прав. К тому же нет у него ни единого шанса, если будет по-другому. А друга нужно просто немного отвлечь, направить мысли в нужное русло, и он сам поймет, что женитьба на принцессе — правильное решение, а там, глядишь, и Сэнди забудет.

— Я тут о принцессе кое-что нашел. Ее, между прочим, жизнь тоже не порадовала, — начал вещать граф, пытаясь возбудить интерес и надавить на жалость, — она может больше твоей Сэнди нуждается в заботе и помощи.

— Ага. Бедная, бедная принцесса! — развернулся король и иронично ухмыльнулся, сверля друга презрительным взглядом. — И слуги у нее, бедные-бедные. И охранники у нее бедные-бедные, и повара, и садовники, и горничные. — Зря ты так. Я лично не удивлюсь, если выяснится, что Сэнди мстила за нее, — Крис засунул руки в карманы и привалился плечом к стене у окна напротив Ричарда. — Ты прав был, связаны они. Твою валькирию нашли в трехстах бэгах от того места, где неизвестные с принцессой «резвились». Только труп нашли 14, а Сэнди 12.

— Рассказывай! — приказал король, мгновенно заинтересовавшись.

— В Великую войну на Сириусе убили мать нынешних королей и оставили рядом труп ребенка, который идентифицировать было невозможно. Это даже не труп был, а остов. И все приняли его за принцессу, оплакали и благополучно похоронили. А позже оказалось, что земляне ее не убивали, а отправили на Землю и воспитали то ли из гуманных, а скорее всего, из корыстных побуждений. Выяснилось это, когда они вновь подошли к границам Сириуса. Понятно, их ждали и встретили. В экипаже оказалась принцесса. Уж не знаю, с какой целью ее прихватили, то ли прикрыться, как щитом, то ли обменять, то ли на трон посадить и крутить, как пешкой. Это уже и не узнаешь, все участники печальной экспедиции удобряют корни деревьев на Мегране. Принцессу опознали по браслету и отправили во дворец в родственные объятья братьев. Перед этим, правда, подлечили, она устроила там что-то, что не понравилось бойцам охраны, вот и помяли, от души. Потом, конечно, девушке принесли извинения и рассказали, кто она. Воскресшая принцесса полтора года жила под крылом братиков, училась в юридическом университете, вела светский образ жизни и, говорят, со всем пылом первого чувства любила капитана охраны, некоего господина Танжера Порвела. Однако королям было на ее чувства глубоко наплевать, их интересовали более приземленные предметы, месть, например, увеличение могущества империи. Для того чтобы отомстить землянам за погибшую мать и перевооружить систему не хватало всего-то два голоса в совете. Твой братик их любезно предложил в обмен на поддержку и… принцессу с приданым, естественно… Сама-то она ему нужна была, как вчерашний день. Паул твой вовремя появился. Ему, сам понимаешь, такие родственнички позарез нужны были, не терпелось на трон сесть. Хорошо все сложилось. Принцесса в принципе политикой не занималась, и кто такой Паул понятия не имела, к тому же братья ей очень дороги были. Еще бы, столько лет сиротой прожила. В общем, не знаю, как они ее принудили на этот брак, только свадьбу сыграли быстро, второпях, чтобы не передумала и на совет успеть. Женишок опять же, хоть и с «душком», но покладист, на большое приданое не претендует, делить наследство не надо, все им остается, да еще Крес отписал, а это выход на Аштар. За это малость просит, прикрыть глаза на указ Дангура о передаче трона тебе. Прикрыли. Анжину, естественно, выдали за него замуж и рванули наращивать вооружение со всеми вытекающими отсюда последствиями. То, что империя Сириуса сейчас является одной из трех самых сильных и влиятельных, заслуга послушной, но глупой принцессы, слишком наивной, чтобы понять, кому ее отдают, чем и за что она будет платить. Она слишком доверяла братьям, это ее и погубило. Паул посадил ее на свой звездолет и отправился на Мидон папашу с братиком добивать, чтобы при поддержке новоиспеченных, влиятельных родственничков единолично править. — Крис замолчал, задумчиво поглядывая на внимательно слушающего Ричарда, словно решал что-то для себя.

— Что дальше?

— Дальше? — Крис сел в кресло. — Сам не догадываешься?

— Интересно, о чем я должен догадываться? — выгнул бровь король.

— Ты знаешь наклонности Паула? — осторожно спросил граф.

— Что ты хочешь сказать? — устрашающе тихо спросил он у Криса, и синие глаза с горьким сожалением посмотрели в льдистые, — что он посмел?..

— Именно, — кивнул Крис. — Она стало его жертвой. Да и как не стать, попав в лапы этого монстра с благословления самого Сируса!.. К тому же, говорят, она очень красива. Так что… Можно представить, как она жила. Родственники о ней и не вспомнили, ни разу на Мидоне не появились. Даже когда… хоронили. Может, надоела она братцу твоему, может, фантазии иссякли, может, время пришло, не знаю, мне тяжело понять мотивы поступков психопатов- шизофреников, только задумал он от жены избавиться и придумал аферу с ее похищением и убийством. Понятно, никто ему не помешал, в итоге нашли золу и наследственный браслет. Что было на той поляне — "следствие данными не располагает", может Сэнди только… В общем, прах принцессы похоронили и забыли, словно и не было ее. 4 с лишним года считали мертвой, но в начале лета, она вдруг решила воскреснуть. Просто удивительная способность восставать из пепла. Где она была все это время, вопрос открытый. Одно точно, ни в какой коме во дворце братьев она не лежала, и появление ее для них было как гром среди ясного неба. — Крис встал и задумчиво заходил по кабинету. — Знаешь, Рич, вокруг нее много мистических параллелей, и словно шлейф тянутся загадки. Например, как она выжила и где была? Почему не появилась раньше? Кстати, когда она появилась во дворце, ее пристрелили, и не кто-нибудь, а тот самый Танжер Порвел, ее первая любовь. Сначала он отказался от нее, и та благополучно отправилась в ад к твоему братику с благословения своих. Когда все заканчивается, и она воскресает, Танжер вновь отправляет ее на тот свет. Замкнутый круг какой-то. Самое интересное, этот капитан по-прежнему служит и в той же должности, а девушка теперь инвалид и сколько проживет — вопрос. Однако, несмотря на то, что большую часть времени она вынуждена проводить в постели, развела бурную деятельность: полностью поменяла штат, слуг набрала из низов, и те горой за нее, не подступишься. Братьям на психику давит, не общается, на свою территорию никого не пускает, не принимает, наследство разделила. Организовала нечто вроде благотворительности: одну из своих планет застраивает и на полное обеспечение набирает поселенцев из особо незащищенной части населения — сирот, безработных, беспризорников. Общество убогих, — презрительно фыркнул Крис. — Короли, понятно, не в восторге, кому охота бомбу замедленного действия под боком иметь? Вот и мечтают ее быстрее спихнуть. Правда, кандидат в зятья у них нынче удачнее, ничего не скажешь. Невеста, кстати, тоже не горит желанием обзавестись вторым супругом, первого видать хватило, — усмехнулся Крис и уставился на друга.

— Мне искренне жаль, но эта прискорбная история ничего не меняет, — спокойно заметил Ричард.

— Да? Может быть, ты подумаешь? Принцессе недолго осталось. К тому времени, как она умрет, глядишь, и Сэнди найдется.

— Я не буду обманывать принцессу, по-моему, с нее хватит предательств и психологических экспериментов. Я люблю Сэнди, значит, только она может стать моей женой и никто более.

— Тогда, позволь, я скажу тебе еще кое-что. — Крис решил выложить все карты на стол, — Тебе в любом случае придется жениться на принцессе, Рич. Люди с Сириуса копают на ту же тему, что и я. Не сегодня, вчера доклад о прискорбных, как ты заметил, фактах жизни принцессы здесь, ляжет на стол перед королями Сириуса, и ты уже не перед галактическим советом предстанешь, а перед галактическим судом. Тебя лишат всего за то, что натворил Паул, законы никто не отменял, и тебе придется отвечать не только троном, но и своей головой. — Крис отвернулся, увидев, как предостерегающе блеснули глаза друга, и вздохнул:

— Посмотри на это с другой стороны, зачем тебе ненужные нападки общественности, неприятности? Женившись на принцессе, ты сохранишь трон, увеличишь мощь системы, приумножишь богатство, обеспечишь своих подданных, а главное, поступишь благородно, спасешь принцессу от ее коварных родственников. Представь, что ее выдадут замуж за подобие Паула? Братикам-то на нее, похоже, наплевать. Пешка она для них, разменная монета. А ты защитишь, в последние дни жизни подаришь покой и счастье, окружишь заботой, оградишь от волнений, пусть себе своей благотворительностью занимается, казны на всех хватит. Может, ты тем самым ей дни жизни продлишь, счастье подаришь? Разве она этого не заслужила? Она, как и ты, от дурных родственничков страдает, только ты мужчина, тебе проще, а она женщина, к тому же фактически инвалидка. Кому она нужна? Кто за нее заступится? Она-то на твою сторону встала, не смотря на то, что ты брат упыря, который над ней издевался, наперекор братьям пошла и заметь, ничего взамен не попросила. Неужели ты откажешь ей в помощи, оставишь на растерзание? Не хорошо, Рич, не по-мужски это. И потом, у вас много общего, а на почве общих интересов возникают довольно крепкие браки.

Ричард рассматривал что-то в окне с каменным лицом и молчал, будто бы не слышал. Граф головой покачал, вот ведь упрямый какой! Статуя влюбленным идиотам, вот и сдвинь, попробуй.

— Только не надо делать вид, что ты не слышишь! Надоело мне о твое глупое упрямство биться! Сэнди, Сэнди, Сэнди! Что, баб вокруг больше нет? Я смотрю, ты ее выше собственного благополучия и благополучия всей системы ставишь. Она, между прочим, таких жертв не требовала. Исчезла твоя девочка в неизвестном направлении и думать, поди, о тебе забыла, а ты в голову себе черт знает, что вбил! Ты думай хоть иногда, она девчонка сильная, независимая, в опеке не нуждается, в отличие от других. Я лично не исключаю того, что она принцессу хорошо знает, и именно за нее такое устроила. Может, она даже рада будет вашему браку, может она сейчас рядом с принцессой…

— Может? — прищурился на друга Ричард. — Ну не пробиться туда, я же объяснял тебе пять минут назад! Слуги у принцессы неподкупные, как это ни странно, за хозяйку горой, слова про нее не вытянешь. Живет замкнуто: не выезжает, не принимает.

— Ты добился аудиенции?

— Да ты оглох, что ли? Говорю, не принимает она! — взвился Крис. — Странно все это, — тихо сказал король, не обращая внимания на раздраженность графа, — Мы ничего не знаем о Сэнди до того, как ее нашли на шоссе и после того, как она сбежала. О принцессе неизвестно ничего с тех пор, как нашли Сэнди, и до тех пор, пока она не исчезла из дворца.

— И в чем связь? Сэнди твоя сбежала в витуле, а первые известия о появлении принцессы появились в середине элила.

Ричард задумчиво, свысока рассматривал друга и чувствовал, что подошел совсем близко к ответам на все вопросы. Эти две женщины, такие разные и одновременно похожие, неуловимо связаны меж собой. Что-то по этому поводу крутилось в голове, но не давалось.

— У тебя есть снимки принцессы? — Нет, — покачал головой Крис, — и ни у кого нет. Даже в визионе только детские.

— Почему? Ты не находишь это странным? Принцесса с такой историей и ни одного снимка. Неужели прессе она не интересна? Не верю. — Интересно, конечно, только не допускали до нее прессу — боялись, наверное, что оконфузится. Воспитывалась-то она не здесь. И потом сама интервью давать не рвалась, другим занята была. А уж как замуж вышла, сам понять должен, не до снимков стало. Сейчас же она больна и с прессой категорически не общается.

Ричард потер виски: "Что за загадки ты мне загадываешь, девочка? Почему так тревожно становится на душе, когда речь заходит о принцессе? Может то, что она пережила, всколыхнули тяжелые воспоминания о тех испытаниях, что выпали на твою долю, милая? Отчего мне кажется, что я блуждаю в трех соснах? Словно незрячий не вижу явного?

— Я лечу на Сириус. Договорись о встрече с королем Иржи. Намекни ему, что наша встреча необходима до совета. Нужно безотлагательно решить вопросы по удовлетворению морганического закона.

— Ты согласен?! — чуть ли не взвизгнул от радости Крис и хлопнул довольно по плечу короля. Ричард поморщился и холодно посмотрел на друга:

— Ты так ничего и не понял. Я женюсь только на Сэнди и мне плевать на все твои доводы.

Он отлепился от стены и вышел, оставив друга в недоумении.

Крис уже пошел к дверям, как они с треском распахнулись, и на пороге вновь возник король. Засунув руки в карманы, он искоса смотрел на друга, грозно сведя брови на переносице. Граф настороженно насупился, надсадно соображая, что еще тому в голову взбрело?

— Я все спросить тебя хотел, друг мой, не твоими ли молитвами Сэнди сбежала?

Крис обреченно вдохнул и поджал губы, старательно рассматривая узорчатый паркет. — Понятно! А я все гадал… Ты хоть раз удосужился подумать, прежде чем делать? Иногда меня удивляет, что мы с тобой друзья. Заставить уйти больную девчонку только потому, что ТЫ так решил. Она была как бельмо на твоем глазу, мешала справиться с самим собой. Ну и как? Ее нет, легче стало? Прошли не нужные чувства? Нет, друг мой, они не только не прошли, но еще больше скрутили тебя, выжгли до основания, — тихо вещал король, презрительно рассматривая графа, слово червя в яблоке. — Ты думаешь, я не понимаю, почему ты так усиленно толкаешь меня в брак с Анжиной? Эти твои психологические подходцы, игры в кошки мышки. Кому ты лжешь? С кем играешь? Что ты хочешь? Сэнди? Извини Крис, была бы твоя любовь другой, и я уступил бы выбор между нами Сэнди, но твоя любовь, любовь собственника-эгоиста, принижающего избранника, загоняющего достоинства любимой в четкие рамки, подконтрольные лишь тебе. Чувства к Сэнди для тебя лишь своеобразная месть Селине… и себе самому. Ты мазохист с претензиями садиста. Мне очень жаль, что мой друг, благородный граф Феррийский, так низко пал. Запомни мои слова, второй раз повторять не стану: если ты близко подойдешь к Сэнди, если ты хоть словом, хоть делом заденешь ее, если вдруг выяснится, что ты знаешь, где она и скрываешь… я с легкостью забуду нашу многолетнюю дружбу и размажу тебя, как… Забудь о ней, она не для тебя. Я не отдам ее тебе.

Ричард развернулся на каблуках и стремительно пошел через залу.

Крис подавленно смотрел ему в спину: "А ведь он прав: свинья вы, Крис. Стоит ли баба мужской дружбы? — и обреченно вздохнул — Эта стоит и жизни!"

Глава 27

Ричард прибыл на Сириус накануне совета. Король Иржи назначил встречу на 16 часов, и эскорт короля Мидона сразу после посадки звездолета направился во дворец, где его уже ожидали.

Двери зала для малых приемов услужливо распахнулись перед Ричардом. В огромной комнате, залитой светом, стояло лишь несколько удобных диванов и низкий круглый столик между двумя широкими креслами. Король Иржи, изысканно элегантный и как всегда холодно-надменный, с непроницаемым лицом кивнул царственному посетителю в знак приветствия и небрежно указал на одно из кресел. Они уселись друг напротив друга и с минуту мерялись оценивающими взглядами. Карие усиленно прощупывали непроницаемые, словно застывшие, синие и, наконец, так ничего и не выискав, Иржи непринужденно откинулся в кресле, закинув ногу на ногу, откинув полу белого пиджака, и придал лицу более теплое выражение:

— Как прошел перелет? — Спасибо, хорошо, — Ричард одарил короля Сириуса стальным блеском глаз и сел поудобнее, всем видом выказывая свое истинно королевское положение.

— Я, признаться, был несколько удивлен Вашей просьбе о конфиденциальной встрече перед советом. Хотелось бы знать причину, побудившую прибыть сюда, — перешел сразу к делу король, расценив появление Ричарда, как сдачу на милость победителя. — Причина хорошо известна нам обоим. Я думаю, настала пора решить спорный вопрос.

— Что ж, я рад, что, не смотря на молодость, Вы весьма благоразумны и дальновидны. — Именно поэтому мне и хотелось бы знать, отчего Вы настаиваете на браке с Вашей сестрой?

— Это ваше право, — после минутного раздумья милостиво кивнул Иржи. Разговор неожиданно пошел не в ту сторону, но короля Мидона, в конце концов можно понять, браки, заключенные по морганическому закону не могут расторгаться. — Ответ очевиден, женщина не должна жить одна, а Вы подходите на роль ее достойного избранника.

Ричард иронично изогнул бровь и насмешливо посмотрел на Иржи: — А Вам не приходило в голову, что Вы ошибаетесь? Я из династии Ланкранц. К тому же насколько мне известно, Ваша сестра не желает обзаводиться вторым мужем… Так же, как и я не желаю обзаводиться женой.

— И все-таки Вам придется это сделать, — с ноткой превосходства тихо заметил король, по-змеиному, холодно улыбнувшись: "мальчишка, тебе ли со мной тягаться".

— Соизвольте огласить причину, — чуть склонил голову на бок Ричард, не переставая насмешливо и презрительно рассматривать повелителя Сириуса.

— Морганический закон.

— Ерунда. Вы прекрасно понимаете, что он не вступит в силу без согласия Вашей сестры, а заставить Вы ее не можете, она совершеннолетняя, замужем была и, насколько мне известно, не давала вам полномочий быть ее представителем.

— Молодой человек, мне не нужны ее полномочия. Она слабая женщина, вы обаятельный, красивый мужчина. Я верю, Вы сможете склонить ее к этому браку.

— Интересно, зачем мне это делать?

— Надеюсь, это будет искреннее веление Вашего влюбленного сердца. Видите ли, господин Ричард, — угрожающе спокойно сказал Иржи, высокомерно разглядывая оппонента. — Моя сестра имела несчастье быть женой Вашего брата. Со всей откровенностью могу заметить, что покойный король Мидона оказался редкостным чудовищем. Он искалечил принцессе жизнь и подорвал здоровье. Вы, как единственный оставшийся в живых отпрыск этого… рода, по закону, несете ответственность за все содеянное Вашим братом. — Иржи зло сощурился, и Ричарду на секунду показалось, что его глаза полыхнули зеленью, однако король уже надменно улыбался, напустив в карие глаза долю сочувствия. — Конечно, это глупый закон, и никому не хочется платить долги другого, даже брата, но, — мужчина развел руками, — он есть и действует по сей день. Если Вы достаточно благоразумны, то Вас ждет брак с прекрасной, я не преувеличиваю, женщиной и спокойное правление. Если нет… Мне придется огласить на галактическом совете прискорбные факты злодеяний покойного короля Паула, содеянные в отношении моей сестры, принцессы Сириуса. И уверяю вас, галактический совет будет настолько потрясен, что безоговорочно и единогласно примет решение о лишении Вас трона и передаче всего Вашего имущества, включая Аштар, в собственность принцессы.

— Что ж, откровенность за откровенность, — чуть кивнул Ричард, внешне оставаясь невозмутимым и откинувшись на спинку дивана, закинул ногу на ногу, грациозно откинув полу черного пиджака. — А как Вы думаете, прореагирует совет на тот факт, что Вы, уважаемый всеми человек, влиятельный и неподкупный глава галактического совета, мудрый и справедливый правитель сильнейшей империи, отпрыск, вобравший в себя лучшие качества династии д'Анкруа д'Анжу… продали свою сестру тому самому чудовищу за два голоса в совете и не сочли нужным проверить те слухи, что ходили и ходят о династии Ланкранц? Вы не удосужились узнать, что из себя представляет Паул. Зачем? Наверняка, вы были осведомлены о нем и тем не менее… отдали ему родную сестру. Тем самым Вы и только Вы, являетесь главным виновником произошедшего с ней! Ни один добропорядочный родитель не подаст Вам и руки, узнав эту историю. Вы не только потерпите фиаско, но и потеряете место главы галактического совета, к тому же безвозвратно подорвете свою репутацию. Я уж не говорю о том, что Вы окончательно погубите будущее своей сестры, дав алчущей толпе весьма пикантную информацию о ее жизни. — Ричард пристально посмотрел на потускневшего вмиг короля Сириуса, пытающегося все же выглядеть достойно, и продолжил, тщательно скрывая рвущуюся наружу неприязнь к этому человеку. — Я прекрасно осведомлен о том, что пришлось пережить принцессе в браке с моим братом, а также знаю, что Ваши люди, по Вашему приказу, искали факты, подтверждающие злодеяния Паула, совершенные по отношению к принцессе. Я приказал не препятствовать им в изысканиях. Наверняка, Вы уже ознакомились с их отчетом, — Ричард с удивлением отметил, что Иржи побледнел и окончательно сник, превратившись в нормального человека, надменность исчезла, в глазах вместо холода сквозило искреннее сожаление. "Может, он не совсем безнадежен?" — подумал король и продолжил, — Вы, как и все остальные представители высокородных королевских династий Галактики, прекрасно осведомлены о том, что из себя представляет династия Ланкранц. Паул был «достойным» отпрыском этого проклятого семейства. Меня воспитывал дед, благороднейший человек, мудрый и справедливый правитель. Ему я обязан и жизнью своей и всем тем, что во мне есть хорошего. Он вырвал меня из лап Дангура, окружил заботой и любовью. Он никогда не оказывал на меня давления, уважая мое мнение, признавая во мне равное существо, несмотря на возраст. Я точно знаю, что всегда смогу положиться на него, а он на меня. Он поймет меня, чтобы я ни сделал, и не предаст, потому что искренне любит своего внука! И я плачу ему той же монетой. Это и есть родственные чувства. Вы же, прикрываясь маской любящего брата, продали родную сестру палачу, чтобы удовлетворить собственные амбиции. Вам не было дела до ее чувств и желаний, Вас не интересовало ее мнение. Вы даже не побеспокоились, как она живет. То, что госпожа Анжина выжила и сохранила не только здравомыслие, но и благородство характера, которым славится Ваша династия, делает ей честь и является целиком ее заслугой. Вы же с упрямством безумца, совершив одну фатальную ошибку, спешите совершить другую. Неужели в Вас нет и капли родственных чувств? Где Ваше благородство и мудрость? Они достались лишь Вашей сестре? Неужели Ваши интересы стоят больше, чем ее жизнь? Почему Вы, мужчина, заставляете платить женщину, родную сестру за удовлетворение Ваших амбиций? Неужели Ваша сестра за годы ужаса, пережитого благодаря Вам, не заслужила и толику покоя и понимания, я уж молчу о заботе? — Ричард замолчал, и в комнате повисла напряженная тишина.

Иржи устало прикрыл ладонью глаза и с минуту молчал. Наконец, король Сириуса вскинул глаза на собеседника:

— Вы во многом правы, господин Ланкранц. Я даже готов аплодировать Вам за смелость и искусный шантаж. Браво. Но ваши доводы меня не остановят, я по-прежнему настаиваю на браке с Анжиной.

— Вы, наверное, не слышали меня? — удивленно вскинул бровь король Мидона.

— Напротив. Я прекрасно слышал каждое Ваше слово. Поэтому и настаиваю. Анжина заслужила счастье, и Вы достойны стать ее мужем и защитником.

— Неужели Вам мало одной ошибки? Вы с легкостью можете ошибиться и второй раз, я окажусь мыльным пузырем, и Ваша сестра пройдет еще один круг ада, — покачал головой Ричард.

— Давайте оставим этикет, Ричард, — мягко улыбнулся Иржи, — и поговорим откровенно, как равные, как мужчина с мужчиной. Я совершил не ошибку, а чудовищный поступок, не имеющий оправданий. Теперь мной движет лишь одно желание, загладить свою вину… Я навел о Вас справки, тщательно проверил каждый факт Вашей жизни и пришел к выводу, Вы достойный человек, я бы даже сказал, редкий в наше время. Вы не обидите Анжину и не дадите в обиду другим. Ваше чувство долга делает вам честь и дает мне право с уверенностью утверждать, что Вы не бросите мою сестру, будете оберегать ее и заботиться о ней до ее кончины. Вы тот, кто необходим ей. Будем откровенны, она очень больна и сколько проживет, известно только Богу. Вы поможете ей забыть прошлое и окрасите радостью последние дни жизни. Это немного примирит меня со своей совестью, а Вы взамен получите огромное приданое и сможете создать империю, равной которой нет в Галактике. Я обещаю вам полную поддержку, Вам и слова никто поперек не скажет. К тому же моя сестра божественно красива и обладает массой достоинств. Общение с ней не станет для Вас обременительным, и дни брака пробегут быстро. Я уверен, Вы полюбите ее.

— Мне искренне жаль принцессу, — серьезно заметил Ричард, приняв доверительный тон, заданный Иржи. — Поверьте, я от всей души сочувствую тому несчастью, что постигло вашу семью. И Ваша сестра действительно кладезь достоинств, которые я имел честь узнать собственнолично, но при всем уважении к ней, я не могу взять ее в жены. Если бы мы встретились год назад, я бы не раздумывая, взял за нее ответственность на себя, но не теперь. Я люблю другую и не предам ее ни на каких условиях. Она значит для меня больше, чем трон и все империи Галактики. Собственно, я и прилетел к Вам, чтобы сообщить это и… попросить содействия.

Иржи недоверчиво смотрел на короля, ошеломленный неожиданным известием:

— Простите, Ричард, я не понимаю, — наконец вымолвил он

— Если Вы собрали на меня досье и внимательно ознакомились с ним, то должны были знать, что вот уже скоро год, как я безуспешно ищу девушку по имени Сэнди. — Да, я… слышал, что Вы весьма трепетно отнеслись к неизвестной девушке, которую, кажется, ранили при взятии Бель-Теля. Однако она бесследно исчезла и, если честно, я не придал значения этому факту. Вы видный молодой мужчина, и увлечения в Вашем возрасте вполне естественны. С кем не бывает? Это не повод отказываться от выгодного брака. Ваша знакомая, насколько мне известно, беглая рабыня, девушка низкого сословья, без роду, без племени, как говорится.

— Ее род и племя не имеют для меня ни малейшего значения, — сверкнул глазами Ричард. — Мне кажется, ваша сестра хорошо знает ее. Они как-то неуловимо связаны. Мне необходимо встретиться с Вашей сестрой.

— К сожалению, Анжина отделилась от нас. Я не имею на нее влияния, — вздохнул король и задумчиво посмотрел на хмурого Ричарда. Он вглядывался в мужественное лицо умного, волевого мужчины и силился понять, как можно поставить все на карту из-за женщины, пусть и любимой? Какой должна быть эта женщина и какой силы должно быть чувство к ней, толкающее на подобное безрассудство? — Я даже не знаю, что происходит на ее половине. Она набрала новый штат слуг-простолюдинов. Они повинуются только ей. Однако сомневаюсь, что среди них есть и Ваша… знакомая. Отчего Вы решили, что они связаны? Есть факты?

— Нет, но я уверен, они связаны… прошлым. Сэнди мстила за Вашу сестру. Правда, это тоже лишь догадка. — Вы странный человек, Ричард. Простите великодушно за любопытство, но… кто она? Вы кажетесь разумным человеком, однако играете на грани фола. Вы готовы поступиться всем… ради кого, простите? Наверно, я покажусь вам бездушным, но совершенно не могу представить женщину, которая бы стоила империи и была более желанна, чем власть.

— Я не знаю: кто она? Мне не удалось это выяснить. Она пережила не меньше принцессы… Сэнди очень замкнута, недоверчива, упряма и… ранима. Она загадочна, неправдоподобно красива, идеально сложена и… напрочь лишена женского кокетства. Совершенно безответственна к себе, безрассудно смела, отважна, преданна до самозабвения, не умеет лгать, с наивностью ребенка верит в справедливость, независима и горда. Она откровенна, благородна и чиста, как… ангел. Она бесстрашна и стремительна, в совершенстве владеет всеми видами оружия, приемами рукопашного боя, знает хефесский, умна и совершенно бесхитростна. Ее не интересуют деньги, слава, не волнует блеск драгоценных камней и прочая мишура. Ее ценности ирреальны… а стремления чисты. — Ричард смолк и нахмурился, понимая, что не может достойно описать любимую, да и нужно ли чужому человеку знать про нее?

— Вы поэт, Ричард, но… Вы ищете богиню. То, что Вы описали — совершенство, его место на небе, а не на земле, — мягко улыбнулся Иржи.

— Тем не менее, она реальна и, надеюсь, Ваша сестра знает, где Сэнди. Мне необходимо встретиться с принцессой Анжиной.

— Вам придется самому добиваться аудиенции с ней. Могу сказать одно, это будет нелегко. Она никого не принимает, живет отшельницей и… строит новое общество, — иронично улыбнулся Иржи. — Впрочeм… Вы целеустремленны, у Вас получится. Оставайтесь здесь, я буду искренне рад Вашему обществу. Вам приготовят апартаменты и обеспечат всем необходимым. Я гарантирую Вам комфорт и содействие.

— К чему такое гостеприимство? — недоверчиво прищурился король Мидона. — Вам будет удобнее здесь. Неизвестно, сколько времени придется потратить, чтобы добиться встречи с принцессой. Она упряма и независима не меньше Вашей богини, но она всего лишь женщина, — с довольным видом заметил Иржи, вставая с кресла и лукаво поглядывая на короля. — Вы приятный, обаятельный мужчина, к тому же… романтик, как я погляжу. Думаю, увидев Вас, она не устоит, а Вы, увидев Анжину, быть может, забудете о своей ирреальной богине. Кто знает? Во всяком случае моя сестра более реальна, а я был бы рад такому зятю. Ужин через час. — Иржи кивнул и вышел.

Королю Мидона предоставили шикарные гостевые апартаменты, расположенные недалеко от центрального коридора, ведущего в крыло принцессы. Его обеспечили всем необходимым и исполняли любое желание, давая понять, что он желанный и почетный гость.

Иржи, отбросив ненужные условности, старался максимально сблизится с Ричардом и, был по-дружески приветлив, учтив и обходителен. Он познакомил короля со своей очаровательной семьей: королевой Эджиной, высокой, стройной женщиной, утонченной, обаятельной, но несколько жеманной, и четырехлетней дочерью, золотокудрой малюткой Манжетой, смешливой и непоседливой озорницей.

Накануне совета Иржи сообщил Ричарду, что отозвал иск и более не имеет к нему претензий, а совет, естественно, не состоится.

В общем, король Сириуса всячески пытался завоевать расположение короля Мидона: они вместе трапезничали, гуляли в парке, отправлялись на конные прогулки и много общались. Ричард прекрасно понимал, что этот не глупый и, в общем-то, неплохой человек, возлагает на него надежду наладить отношения с сестрой, загладить свою ошибку. Ричард стал для него своеобразным трамплином над бездной непонимания и обид, соломинкой для утопающего. Иржи впрочeм и не скрывал этого и со всей откровенностью признавая свою вину. "Вы знаете, Ричард, с тех пор, как Анжина высказала в лицо все, что она думает о нас, а потом подтвердились и ужасные факты ее жизни, я чувствую себя скверно… и это слабо сказано. Совесть, оказывается, жуткая штука. Я чувствую себя палачом, и… это страшно. Я не могу спокойно спать, есть, общаться с семьей, смотреть на себя в зеркало. Мне все время мерещатся страшные картины, тот ужас, через который пришлось пройти Анжине, благодаря мне. Вы правильно тогда сказали, я знал, что представлял собой Паул, но у меня и мысли не возникало, что у него хватит смелости сотворить такое. Анжина, конечно, простит меня рано или поздно, она великодушна, добра, отходчива, но смогу ли я простить себя? Я мстил за мертвую и убивал живую… Анжина так похожа на нашу матушку, лицо, походка, манеры, даже характер… получается, что я убивал собственную мать. Знаете, мне как-то снился сон: огромное поле, по пояс травы и цветы… странные такие, звенят, словно плачут, а в конце поля мама стоит, молодая, красивая… какой я ее помню… и я бегу к ней со всех ног, радуюсь, а она вдруг заплакала, смотрит на меня с укоризной, головой качает, слезы льются из глаз, губы шепчут… "Как ты мог? Как ты мог, сынок?" Я проснулся и жутко стало… у меня ведь дочь растет… Если бы вы с Анжиной поладили, мне бы легче было, за нее успокоился".

Ричарду было жаль д'Анжу и принцессу, но он прямо заявлял, что не сможет жениться на Анжине, чтоб Иржи не питал несбыточных надежд. Для него существовала лишь одна женщина на свете — Сэнди. Он чувствовал ее и был уверен, она здесь. Он шел по ее следу, как гончая, всматривался в слепые окна корпуса принцессы, вдыхал трепещущими ноздрями воздух и слушал, как она мысленно разговаривает с ним, не подозревая, что он рядом. Ричард счастливо улыбался в эти минуты и… молчал, боясь спугнуть ее. Ему стоило огромных усилий сдержать себя и не заговорить с ней, не ответить на призыв, не успокоить, ничем не выдать.

Иржи любезно предоставил ему возможность пристально следить за покоями принцессы, вокруг были расставлены охранники и докладывали о каждом, кто входил и выходил из корпуса. Ланкрацу оставалось лишь ждать, рано или поздно Сэнди появится, не может же она вечно стеречь госпожу? А пока Ричард каждый день появлялся у дверей, ведущих в покои принцессы, и настаивал на встрече.

Охранники через неделю начали улыбаться, как только его фигура замаячит в конце коридора, но ответ был не изменен: принцесса Анжина не принимает.

Ричард сменил тактику и начал засыпать упрямицу диковинными цветами, которые спешно выписал с Аштара в надежде, что Сэнди увидит их и все поймет. Зная ее упрямый характер, не трудно предположить, что девушка скорее всего рванет в бега, но мимо кольца охраны не проскользнет и они, наконец, встретятся. Он больше не отпустит ее, если надо, силком потащит к алтарю, но не выпустит из рук. Хватит сумасбродных поступков, ненужных мук и волнений, они и так потеряли почти год.

Ричард не мог не преподнести цветы и королеве Эджине, и вечером перед ужином корзины с цветами для королевы были доставлены в столовую. Король галантно раскланялся, лукаво улыбаясь, и от души веселился, глядя, как искусственно выгнула шею королева, поведя хрупкими плечиками, заведя голубые глаза и прижав в умилении усыпанные кольцами руки к груди. Ее полноватые губы, сдобренные малиновой помадой, изогнулись в умилительной улыбке. Женщина, замерев, с восхищением, рассматривала изумительный букет и, наконец, милостиво протянула Ричарду руку для поцелуя.

— Какая прелесть! Благодарю Вас, Ричард. Восхитительно, чудесно! Неужели они живые? — хлопнула она длинными ресницами и заняла место за столом.

— Конечно, госпожа Эджина, — улыбнулся Ричард и сел напротив. Иржи с улыбкой тепло смотрел на него, довольный подарком. Проказница Манжета радостно щурила фиолетовые глазки на красивого дядю и кокетливо улыбалась.

— Я не знала, что подобное чудо существует в природе, — повела плечами королева. — Эти цветы большая редкость. Они весьма прихотливы и капризны. Цветут лишь раз при всей радужности бутонов, превалируют лишь пять цветов: черный только вверху, изумрудно-зеленый, золотистый, фиолетовый и синий. Эти цветы, по поверью, священны. Говорят, тот, кто увидит их цветение, обретет счастье. Пусть же в Вашей семье царит безоблачное счастье и не вянет, как этот букет! — Ричард поднял высокий фужер с вином. — За долгую, счастливую жизнь семьи короля Иржи!

Выпитое вино еще больше подняло настроение собравшимся. Казалось, вместе с цветами в комнату привнесли атмосферу веселья, легкости и абсолютного счастья. Даже маленькая Манжета весело хихикала, прикрываясь салфеткой, и не спускала своих озорных фиолетовых глазенок с Ричарда.

— У Вашей дочери глаза, как бутоны утопии, — с доброй улыбкой заметил Ричард, совершенно очарованный златокудрой малышкой.

— Значит, эти цветы называют утопией? — выгнула тонкую бровь королева. — Да, Ваше Величество, Утопис морганик латерум. В переводе с хефесского — достойная награда судьбы.

— Как это… необычно, — жеманно повела плечиком королева и посмотрела на цветы. Они, словно манили ее, — а Вы правы, Ричард, их бутоны того же цвета, что и глаза Манжеты. А какого цвета глаза Вашей возлюбленной? — хитро улыбаясь, спросила королева.

— Простите, Ричард. Я не имею секретов от своей супруги, — сказал Иржи, виновато улыбнувшись, и поцеловал руку Эджины.

— А разве это секрет? — выгнула брови королева и чуть склонилась к гостю, капризно надув губки. — Расскажите о ней.

— Она, как утопия, непостижима, фантастично красива, загадочна и бесценна, — грустно улыбнулся тот. — Она, как эти цветы. О них мало кто знает, и еще меньше верят в то, что они действительно существуют, но те, кто видел их хоть раз, навеки отдадут им свое сердце и будут искать встречи вновь и вновь. Некоторые одержимые посвящают все свою жизнь этим цветам, и… их можно понять. Они врачуют душу, наполняют ее радостью, а жизнь смыслом. Они чаруют, дарят покой и забвение. Но… стоит неосторожно сорвать один листок, всего лишь один, и они увянут, не выдержав разлуки, с грустным звоном осыпая листья и лепестки. Однако если их беречь, они сохранят неувядающие бутоны до конца жизни и будут радовать вас. Они нежны, ранимы и совершенно безвредны почти для всех, но стоит к ним прикоснуться очень злому и жестокому человеку, они… убьют его. Другим они дарят исполнение тайного желания, снимают с души вину, даря облегчение, если человек искренне раскаивается в содеянном. Они дают свободу и покой, избавляют от боли и несчастий, стоит только попросить об этом и протянуть руку. Лепесток упадет на ладонь, и вы получите желаемое. Они живут 75 лет, но цветут лишь раз в жизни, и только тогда, когда гонимый ветром маленький лепесток утопии не упадет в ее заросли и не прорастет, обвивая побегом приютивший его стебель, тогда утопия расцветает и не вянет уже до конца жизни. Бесполезно искусственно пересаживать побег, он будет отторгнут. Иногда проходят годы ожидания, а некоторые кусты так и не цветут и умирают, не дождавшись своего часа.

Вся королевская семья, раскрыв рты, зачарованно внимала его повествованию, и Ричард, увидев это, рассмеялся.

— Я, кажется, усыпил вас!

— Что вы, Ричард! Все это так романтично, — завела глаза королева, — но… реальна ли Ваша возлюбленная? — Да. Она так же реальна, как и Вы. — Почему же вы расстались? — спросила заинтригованная королева и тут же смущенно уставилась в свою тарелку под укоризненным взглядом мужа.

— Это длинная и непростая история, — грустно ответил Ричард, — в свое время мой друг решил, что она мне не пара и не преминул поставить ее в известность. У Сэнди горькая и тяжелая судьба, но она очень гордый и чуткий человек. В общем, она решила, что мой друг прав и ушла. — Ричард уставился в свою тарелку, лениво ковыряя заливное.

— Грустно. Ваш друг… Вы наказали его? — Вы знакомы с ним. Граф Феррийский. Он неплохой человек и по-своему влюблен в Сэнди. Я не наказывал его. Он сам карает себя больше, чем смог бы я. Жизнь мудро устроена. Все наши поступки всегда возвращаются, и жизнь не оставит нас, пока мы не оплатим все счета и именно здесь, а не на том свете. А с Сэнди мы обязательно встретимся, я уверен, она здесь.

— Возможно ли, чтобы такая женщина находилась во дворце, и мы о ней не знали? — после минутного молчания спросила Эджина, — даже если она на половине Анжины… Моя золовка…

— Дорогая, — мягко остановил ее Иржи, — по-моему, мы совсем утомили дорогого гостя своими расспросами. К тому же ты не находишь, что уже несколько поздновато, и Манжете пора спать?

— Ну, папа! — тут же надула губы девочка и с возмущением уставилась на отца изумрудно-зелеными глазами. Ричард замер, не веря своим глазам, сердце гулко застучало и… остановилось.

— Что у нее с глазами? — прохрипел он. — Ах! — рассмеялась королева, — не пугайтесь. Маленькая проказница сердится, что ее гонят из-за стола. Она не любит укладываться спать… Ричард уже ничего не слышал и не видел, от пронзившей его догадки перед глазами поплыл туман, и вилка, выпавшая из его рук, жалобно звякнула о тарелку: "Золотистые локоны и разноцветные глаза… Идиот!"

— Ричард, Вам плохо? — услышал он сквозь туман тревожный голос Иржи и, с трудом стряхнув оцепенение, уставился на него.

— Ваша сестра… она?.. — прохрипел мужчина, с трудом разжав побелевшие губы. Иржи нахмурился, с тревогой и недоумением разглядывая белого как мел Ричарда. — Она? Что она? — Глаза… У Вашей сестры… тоже? — А. Да. Что Вас так потрясло? — не понимал Иржи. — У всех в нашем роду цвет глаз меняется в зависимости от настроения и эмоций. Я допускаю, что это странно, может быть, даже страшно, но уверяю Вас, мы не монстры и не вампиры, а вполне нормальные люди, и не виноваты, что природа наделила нас, единственных во всей Галактике этим… даром, если хотите.

Ричард на минуту прикрыл ладонью глаза: "Единственные… как просто. Господи, создавал ли ты более глупое и слепое существо, чем я?" Он вдруг горько рассмеялся, словно помешанный, и король Сириуса тревожно переглянулся с женой.

— Значит, ни у кого, кроме вас, во всей Галактике нет такого дара? — с идиотской улыбкой спросил Ричард.

— Это так смешно? — выгнул бровь Иржи, не зная оскорбиться ему или улыбнуться. — У Вас есть снимки Вашей сестры? — Конечно, но при чем тут Анжина? Объяснитесь, в конце концов! — взорвался Иржи.

— У Сэнди такие же глаза, — поддался вперед Ричард, — они становятся зелеными, когда она злится, золотистыми — когда печалится или тревожится, черными — от боли, карими — когда она спокойна… — король вдруг запнулся, нахмурился и потерянно уставился на собеседника, — я не видел их фиолетовыми…

— Фиолетовыми они становятся, когда она… счастлива, — грустно заметил Иржи и звякнул вилкой.

— Значит… — Ричард потрясенно смотрел перед собой и вдруг со всей ясностью осознал, Анжина и Сэнди — одно лицо! Анжин Сэнди… Этот человек — брат его любимой, тот самый… Ричард застонал от ярости и бессилия. То, что пережила по милости брата Анжина, пережила и Сэнди, то, что досталось на долю Сэнди, досталось и Анжине! Пробел заполнился, нашлись ответы на все вопросы, и любящее сердце сдавило от убийственной истины.

— Вы правы, Ричард, — она похожа на утопию, — с тоской глядя на цветы, тихо сказал Иржи.

Королева и юная принцесса давно ушли. Проворные слуги не тревожа хозяина тихо убрали со стола, а мужчины все сидели с каменными, опустошенными лицами и думали каждый о своем, не замечая ничего вокруг.

Наконец, Иржи очнулся, тряхнул головой и, решительно поднявшись, плеснул в два высоких бокала вина и встал напротив короля Мидона, протягивая ему один бокал. Ричард с недоумением посмотрел сначала на рубиновую жидкость перед своим носом, потом на возвышающегося над ним с довольным лицом, короля Сириуса. Тот отсалютовал бокалом:

— За тебя, зять! Лицо Ричарда исказилось, отражая все эмоции: от неприязни к этому человеку и желания убить его за все совершенное, до осознания, что он ее брат… Ланкранц решительно поднялся и взял предложенный бокал: — Еще один дар, получать желаемое? — хмуро спросил он.

Иржи кивнул, широко улыбаясь, и вдруг посерьезнел:

— Обещай мне, что она забудет прошлое. — У моей жены будут фиолетовые глаза. Это единственное, что я могу Вам обещать! — кинул Ричард и залпом осушил бокал.

Глава 28

Анжина сидела в шезлонге на краю огромного бассейна с фонтанирующими рыбками и, нежась под ласковыми лучами вечернего солнца, попивала коктейль. Она бы с удовольствием окунулась, но отчего-то было лень вставать, да и капитан, наверняка, тут же нагрянет.

Девушка улыбнулась, вспомнив, что было вчера. Она нырнула в теплую воду бассейна, и тут же, выпрыгнув как черт из табакерки, следом за ней нырнул капитан прямо в одежде и обуви, подняв кучу брызг и испугав охранников. И с чего он взял, что принцесса не умеет плавать и без него обязательно утонет? Как он уговаривал ее выйти из воды, какие доводы приводил! Спиноза обзавидовался бы! Пришлось пойти на уступки.

Девушка чуть не рассмеялась, вспомнив его трогательно-умоляющую физиономию, виноватые глаза. Они потом долго сидели на краю бассейна и весело смеялись, вспоминая недоразумение. Кирилл, смущаясь, вылил воду из ботинок и снял мокрую рубашку, покрутил в руках безвозвратно испорченные документы и электронную записную книжку и улыбнулся, махнув рукой — "восстановлю, не беда!" Анжина так и не поняла, какую опасность он усмотрел в бассейне? И вообще, откуда он вынырнул? Девушка повертела головой, силясь понять это.

Вокруг розовые кусты, клумбы, фасад ее корпуса и зеленая лужайка, на которой находится она и еще два охранника. Н-да, ну ирокезам в принципе виднее, где траншеи рыть, из какого блиндажа с оптическим биноклем выглядывать.

— Присоединяйтесь, капитан, — громко крикнула она в никуда и подняла вверх высокий стакан с фруктовым коктейлем. Парень не заставил себя долго ждать и через пару минут уже стоял перед ней со смущенной улыбкой, держа в обеих руках по корзине изумительных цветов. Анжина чуть не подавилась коктейлем, увидев невиданные бутоны.

— Откуда такая красота?

— Да Вас просто закидали этими букетами. Вся столовая уставлена. Если бы Вы больше внимания своему желудку уделяли и меньше проекту на Энте, давно бы их увидели. Я не велел к Вам в спальню или кабинет ставить, уж больно они душистые. Мало ли, голова может разболеться.

Принцесса склонилась к цветам, вдыхая терпко-сладковатый, дурманящий запах и во все глаза, разглядывая чудесный куст, пытаясь понять, у нее галлюцинация или это действительно овеянная домыслами и старинными преданиями утопия?

Крупные, распустившиеся бутоны, сотканные, словно из плотного бархата, полностью окутывали куст, упираясь вверху в ручку инкрустированной драгоценными каменьями корзины. Иссиня-черные верхние бутоны печально, еле слышно, звенели на ветру. Ниже были густо насажены другие бутоны с прозрачными пестиками. Лепестки, увеличиваясь, меняли цвет: одни бутоны от ярко-желтого до темно-коричневого, другие — от нежно-голубого до насыщенно-синего, третьи — от слабо-розового до ярко-фиолетового. Маленькие, мелкие с прозрачно-зелеными лепестками бутончики, как звездочки, рассыпались по всему кусту, окружая величавых собратьев, и каждый, словно пел свою песню, но в унисон другим, качаясь на ветру.

Анжина с трудом оторвала взгляд от чудесных цветов и с расширенными от изумления глазами уставилась на Кирилла.

— Ты знаешь, что это? — прошептала она. — Цветы, — пожал тот плечами.

— Цветы, — передразнила его девушка, — неуч, вы господин капитан, с незачетом по ботанике и мифологии. Это утопия! Понимаешь, самая настоящая утопия! По всей Галактике может две-три планеты могут похвастаться тем, что на их просторах произрастает подобное великолепие. Утопия растет в безлюдных местах, в основном предпочитает местность с чистым воздухом, горы или густые леса. Она не приметна, пока не цветет, а цветет она раз в 75 лет, и бутоны не опадают до конца жизни. Говорят, она звенит перед непогодой, и этот звон разносится очень далеко, предупреждая о ненастье. Звери не трогают ее, хотя она не ядовита. Многие одержимые посвящают служению утопии всю свою жизнь. Это удивительное, колдовское растение называют еще "последней надеждой на прощенье, подарком судьбы". Оно дает забвение и излечивает мятежные души от боли, помогает вырваться из порочного круга несчастий и бед. Оно способно очистить душу от скверны и убить, если в ней уже нет места свету. Оно дает возможность исполнить заветное желание, воплотить в жизнь наши несбыточные мечты, нужно только попросить его об этом и, протянув руку, дождаться, когда на ладонь упадет лепесток, и съесть его. И откуда ты их взял? Я читала про них много лет назад и приняла все за красивую сказку, мне и в голову не пришло, что подобное существует на самом деле! Говорят, один букет стоит, как двадцатидневная путевка на Хиласпи!

— Их посылают вам уже четыре дня. — Кто? Кирилл под впечатлением рассказа с долей благоговения, осторожно, чтобы не потревожить растение, вытащил из корзины золотистую открытку и подал девушке.

Анжина открыла ее и тут же окаменела. Краска схлынула с лица, и сердце гулко застучало, отдавая в виски. С разворота открытки на нее смотрели синие глаза Ричарда. На голографическом снимке король стоял на фоне безбрежной морской глади, обняв одной рукой белый столб, увитый плющом, и смотрел на нее. Рукава белоснежной рубашки, черные волны волос, падающие на ажурный, отложной воротник, трепеща развевались на ветру. Рубашка держалась лишь на двух бриллиантовых застежках и открывала взору стальные мышцы бронзовой от загара груди. Он потерся лбом о столб и лукаво улыбнулся ей. Сэнди захлопнула открытку. "Ну, конечно, могла бы догадаться!" Ей вспомнилось недавнее прошлое…

Залитая светом библиотека нового дворца Ричарда представляла собой потрясающее зрелище. Огромные окна с тяжелыми выбитыми портьерами, полукруглая лестница, ведущая на второй этаж, и стеллажи книг под потолок, высотой бэгов 5, не меньше. Сэнди стояла на высокой допотопной стремянке и тянулась к манившему ее темно-зеленому томику с потертой надписью. Она с трудом кончиками пальцев вытягивала его из ряда на самом верху, и, наконец, книга вылезла на свет божий. Сэнди не удержала ее, том неуклюже грохнулся на пол, раскрыв потрепанные страницы и выронив засушенный цветок. Девушка тут же слетела со стремянки подбирать свою «драгоценность» и уже взяла одной рукой томик, другой осторожно, чтобы не сломать, подняла уцелевший бутон странного невиданного цветка, как бронзовая, сильная рука ухватилась за книгу с другой стороны. Сэнди замерла от неожиданности, а Ричард уставился на книгу и, нежно погладив потертый бархат обложки тонкими пальцами, тихо прочитал:

— "О том, что было и будет" Монах Альбикий. Сэнди протянула руку — отдай, но Ричард смотрел на нее, словно увидел привидение, и не отдавал. Его лицо исказила судорога боли, глаза потемнели от горя:

— Это книга моей матери, — с трудом выговаривая слова, произнес он и чуть улыбнулся ей, пытаясь скрыть мрачные эмоции, навеянные воспоминанием. Девушка нахмурилась и протянула засохший бутон неизвестного цветка. Ричард раскрыл книгу, и она, бережно вложив его меж страниц, вопросительно уставилась на принца. Тот ответил печальным взглядом, и на щеках заиграли желваки.

— Моя мать покончила с собой, когда мне не было шести. Она заколола себя, потому что… не смогла жить в том мире, что покинул ее любимый… Этот засушенный цветок утопии и книга — все, что осталось от нее.

Сэнди растерялась: "Как же так?" — спрашивали ее глаза. Мужчина горько улыбнулся, с печальной нежностью всматриваясь в золотистые глаза девушки, и протянул ей книгу.

— Я совсем не помню ее. Ее украл Дангур, отец Паула. Она была прекрасной женщиной. Но она была и наследницей. И, увы, стала жертвой алчных амбиций… Она предпочла смерть жизни с тем, кто лишил ее счастья быть нужной и любимой. Кто сделал ее пешкой на своей доске… Говорят цветок утопии дарит счастье, излечивает больные души и помогает страждущим, но ей он не помог… Может потому, что высох? — пожал он плечами и вздохнул.

Сэнди было безумно жаль и его, и его несчастную мать. Она с сочувствием заглянула ему в глаза, испытывая вину за то, что невольно напомнила о прошлом. Он улыбнулся нежно и вложил ей в руку заветный, дорогой его сердцу томик. Ей на минуту показалось, что раньше эту книгу никому не давали, берегли, не даром она стояла на самом верху, а Ричард словно почувствовал ее колебания:

— Я никому ее не даю, но ты исключение. Ты можешь брать все, что захочешь, — он с любовью смотрел на нее, и столько необъятной нежности было в синих глазах, что Сэнди не в силах была оторваться, и тонула в их безбрежной синеве, запутываясь в сладкой паутине его любви, словно муха. Он осторожно провел пальцами по ее щеке, и она, затрепетав, отпрянула, понимая, что еще пару секунд и ей не устоять перед ним.

— Ты моя утопия, — тихо прошептал он, — моя мечта, моя надежда. Подарок судьбы. Его губы были так близко, а глаза, казалось, заглядывали в душу, и Сэнди готова была сдаться на его милость и забыть обо все на свете, но волна страха вдруг подкатила к горлу, как только он положил свою руку на плечо. Девушка рванула в сторону, вырываясь из сладких сетей. "Нет, он его брат! Его брат! Не верь!" — забилось в голове, напоминая. Ричард, словно услышал ее мысли, сник, погрустнел и спрятал руки, засунув их в карманы. Глаза с сожалением смотрели и словно ждали чего-то. Она покачала головой и, положив заветный томик на стол, вышла из библиотеки.

Принцесса зажмурилась, гоня прочь воспоминания, и уже хотела откинуть открытку, как увидела надпись на обороте: "Думаю, нам есть, что сказать друг другу, Ваше Высочество. С нетерпением жду встречи. Ваш самый искренний друг, король Мидона и Аштара, Ричард Эштер Ланкранц"

"Неужели он узнал, кто я?" — подумала Анжина и вдруг беззвучно, горько заплакала. Непрошенные слезы полились скорбным ручьем, выливая горечь и боль несбыточных надежд. Кирилл с ужасом смотрел, как из огромных черных глаз льются слезы, стекая по бледному лицу, и не знал, что делать? Он растерянно погладил свой затылок, неужели этот красивый король до такой степени чем-то расстроил девушку? Почему так невыносимо жутко видеть ее лицо заплаканным? Каждая слезинка, словно ножом по стеклу, скребла по душе.

— Госпожа, он хороший человек, — начал капитан неумело успокаивать, присев на корточки рядом. Анжина с отчаяньем посмотрела на него и кивнула, утирая влагу со щеки, стыдясь собственной слабости. — Не надо расстраиваться. — Не буду, — кивнула девушка. — Когда он появился? Что говорил? Что ему надо?

— Он появился дней восемь-девять назад. Приходит каждый день, просит аудиенции с Вами. Всегда элегантно одет, словно с картинки, спокоен, учтив, настойчив, но не давит, не угрожает. Дня три назад цветы эти принес, просил вам передать. С того дня букеты каждый день доставляют. Он живет в крыле Вашего брата. Уж не знаю, с чего такая милость? С ним еще блондин ходит, весьма неприятная личность, — поморщился Кирилл. — Глаза бесцветные, будто неживые, и вид, как у "единственного и неповторимого", чучело! Вот он везде свой нос сунул, все про Вас выпытывает, но бесполезно. Никто и слова не сказал… А король Ричард мне понравился. Открыт, приветлив, ни грамма надменности, к тому же он… чертовски красив: удивительно живые огромные синие глаза, пышные черные волосы до плеч, благородное лицо сильного, решительного и доброго человека. Фигура атлета, высокий, широкие плечи…

— Я знаю, как он выглядит, — прервала его принцесса. — Зачем ты мне его расписываешь?

— Мне кажется, он достоин Вас, — грустно вздохнул парень, — вы были бы такой красивой парой, что люди бы слепли, увидев вас.

— Это невозможно, Кирилл. — Почему? Вы не должны быть одна! Вам нужна опора, верный друг, защитник. Король Ричард подходит по всем статьям.

— Ты словно сватаешь меня, только вот зависти в твоем тоне слишком много, — заметила Анжина.

— Вы правы, я завидую ему, — вздохнул капитан и с тоской посмотрел на нее, — как же ей объяснить, что он увидел соперника в лице этого короля? Как сказать, что любит ее? Давно безнадежно и прекрасно понимает, что его чувство обречено на безответность. Если до встречи с этим высоким красавцем он еще питал слабую надежду на будущее и готов был ждать год, десять, не важно, то теперь все рухнуло. Кто он и что может по сравнению с этим Ричардом, будь он не ладен!

— Потому что, я пацан несмышленый по сравнению с ним. Он способен на поступок и не знает преград. В нем чувствуется огромная нечеловеческая сила и уверенность в себе. Он вам пара. Вы стоите друг друга. Выходите за него замуж, госпожа и забудьте печаль!

— Нет! — Анжина отпрянула от него, как от прокаженного, и, резко встав, отошла к краю бассейна, кутаясь в пуховый, кремовый халат.

— Почему? — капитан подошел и встал за спиной. — Вы обязательно полюбите его, вот увидите, и Ваше сердце заживет.

— Нет! Это невозможно! — Анжина с тоской смотрела на закат. — Я уже люблю, но никогда не смогу идти рядом с тем, кто мне дорог. Мне нечего дать ему кроме… грязи и боли… в обмен на целый мир. Его мир. Это было бы нечестно. Обмен неравноценен, а потому наш брак не возможен. Если бы он был другой, если бы я была другой… наверное, можно было бы устроить свое счастье и не обращать внимания на его будущее… но я так не могу.

— Все это очень красиво, может быть, даже благородно, но неправильно. Этот человек знает, что Вы любите его? Анжина покачала головой: сколько раз она признавалась ему мысленно, но сказала ли хоть раз, глядя в глаза? Почему-то это было очень трудно, слово «любовь» становилось неподъемным.

— Тогда почему Вы решаете за него? Кто Вам дал на это право? Вы хоть раз встали на его место? Представьте, что он любит Вас так же, как вы его, и Вы все поймете! Представьте, что он прошел через то, что прошли Вы, он стал бы для Вас обузой? Вы отвернулись бы от него? Почему Вы решаете за других? Какое Вы имеете право? — Кирилл, осмелев от праведного гнева, развернул девушку к себе, осторожно взяв за плечо. Золотистые глаза смотрели на него изумленно и немного растерянно.

— Почему Вы молчите? Вам нечего ответить? Вы не думали об этом? — Я… Я считала что… так лучше… — девушка впервые подумала о том, что должен был испытывать Ричард, будь она на его месте. Сколько боли и мук она причинила и причиняет ему и себе?

— Кому лучше? Вам? Ему? Вы были бы вместе, разве это не главное? Почему Вы не узнаете его мнение? Кто он? Почему он позволяет Вам решать за него? — Он не знает, где я и кто, а кто он — тебе знать необязательно. И давай оставим эту тему, — девушка обошла капитана и взяла стакан с недопитым коктейлем. Кирилл сник, понимая, что в ее сердце ему нет места. Глупая мечта развеялась как дым.

— Расскажи, как он вел себя, — попросила Анжина. — Кто? — глухо спросил парень.

— Ричар… Король Ричард.

Кирилл на каблуках развернулся к ней и впился глазами в затылок девушки. Смутное подозрение из-за ее оговорки зашевелилось и начало крепнуть. Пусть ему будет больно, он переживет, но она обретет себя. Этот сильный мужчина сможет вытащить ее из бездны страха, из той скорлупы, в которую она себя загнала, огородившись от мира и людей. Если этот король ее избранник… если только он…

— Да, в общем-то, всегда одинаково ровно и настойчиво. Приходил по утрам в одно и то же время, в 11, но вчера он был дважды, — вкрадчиво заметил капитан, внимательно следя за каждым движением, за каждым жестом девушки, ища подтверждения своей догадке. — Он всегда ходит в темном. Я слышал за это пристрастие к темному цвету одежды его и прозвали черным королем, но вчера вечером он пришел в ослепительно белой рубашке и светло-серых брюках. Он был очень поздно, около полуночи.

— И что хотел? — не поворачиваясь, тихо спросила принцесса, и рука со стаканом замерла.

Он просил передать… я могу дословно: "Передайте Ее Высочеству, что у нас есть одна очень важная и безотлагательная тема для разговора. Я не улечу, пока не увижусь с ней, и буду приходить каждый день, пока мы не встретимся, год-два, не имеет значения. Я также прослежу, чтобы никакие… неожиданности нам не помешали встретиться". При этом он хитро щурился и улыбался, словно… Анжина не дослушала и, сo стуком опустив стакан на стол, пошла в свои покои.

Она автоматически, словно запрограммированный робот, переоделась, умылась, легла на широкую кровать и уставилась в потолок.

Сон не шел. В голове звенело от пустоты. В парке уже зажгли фонари, а она все разглядывала лепнину потолка, будто именно в ней заключались все тайны бытия. Ей вдруг почудилось, что она не одна и в спальню проник кто-то незримый. Сначало этот кто-то прикоснулся к ее щеке, погладил волосы. Это было так явно, что Анжина испуганно вскочила и огляделась — никого.

"Глупенькая, какая же ты еще глупенькая, девочка моя", — раздался в голове знакомый голос. Она похолодела, неужели ее снова одолевает безумие? Она услышала тихий смех и запаниковала: "Не может быть!"

"Почему? — тут же раздалось в ответ. — Мы созданы друг для друга, и наши души не знают преград. Им все равно, может это быть или нет. Помнишь, там, в порту, ты стояла у стойки и не замечала никого вокруг, а меня, словно током ударило, и с тех пор я слышу и чувствуя тебя, как себя, если ты, конечно, не огораживаешься. Смешно, но я тогда думал, что влюбился в мальчишку и… мучился. Мне очень жаль, что я не уберег тебя, прости!"

Ей казалось, что Ричард стоит рядом и улыбаясь смотрит на нее — безумие! Но как оно приятно. Неважно сходит она с ума или нет, если да, то пусть это длится дольше и не проходит. Пусть хоть так она будет чувствовать любимого рядом, слышать голос. У нее больше нет сил и желания бегать по кругу, обманывая себя, она больше так не может. "Не беспокойся, милая моя, мы теперь всегда будем вместе. Я не отпущу тебя! Ты совсем устала, ложись, поспи, а я побуду рядом. Завтра нам с тобой предстоит волнительный и долгожданный день".

Анжина осторожно легла на постель, боясь спугнуть галлюцинацию и ей, показалась, что его сильная рука обняла за плечи: "Спи, любимая, теперь все будет хорошо! Я с тобой, девочка моя".

Глава 29

Кирилл стоял у главных дверей и болтал с охраной, когда в конце коридора замаячила странная процессия. Король Ричард во главе, с ним блондин и 8 крепких парней с устрашающими физиономиями. Они стремительно двигались в их сторону. Кирилл глянул на часы — 8 утра, странно, что им надо в такую рань?

Капитан почувствовал слабое волнение, глядя, как двигается эскорт короля. Они словно шли на приступ, решительно, целеустремленно. Он только успел подумать о подкреплении, как парни врезались в охрану и по-тихому быстро и профессионально прижали пятерых стражей принцессы к стене. Кирилл лишь успел встать в стойку, перегородив собой дверь, ведущую на половину принцессы, как перед ним вырос король Мидона, насмешливо поглядывая свысока и засунув руки в карманы. Он ничего не делал, лишь стоял, но Кирилл понимал, что в этой схватке он уже побежденный. "Ну и что теперь делать? Не из бластера же палить!" — обозлился парень на собственную безответственность и бессилие.

— Что Вам угодно? — процедил он с отчаянной решимостью, сверля короля сердитым взглядом.

— Пропусти, мальчик, — спокойно попросил тот, словно не замечая, что парень готов кинуться на него. — Я все равно пройду. Извини, ты хороший парень, но теперь охраной Анжины будут заниматься другие. Ты плохо обучил своих подчиненных. При такой подготовке принцессе не составит труда сбежать, а мне бы этого не хотелось. Отойди, давай не будем доводить дело до банальной драки.

— Не могу, — упрямо мотнул тот головой, хоть и понимал справедливость замечания. — Ваши действия не правомерны. Это называется нападением и… — Это называется — явление жениха невесте, — от души рассмеялся король и посерьезнел, увидев, как исказилось лицо парня. Ему словно нож в сердце вонзили. Ричарду понял, что парнишка влюблен в свою госпожу, и ему стало, от души жаль его. Безответная любовь, хуже не бывает, а если это любовь к Анжине, то гореть ему в ней до своих последних дней.

— Извини, капитан, но моя невеста, девушка прыткая, я не хочу ловить ее до конца жизни, — с сочувствием посмотрел на него король и добавил тише, — она выбрала меня, тебе придется с этим смириться.

Кирилл сдался, нехотя отошел, понимая, что Анжина и этот волевой атлет пара, а ему действительно нет места, да и шансов нет.

Противный блондин открыл дверь перед королем, пропуская его, и смерил капитана холодным, неприязненным взглядом, и, скорчив презрительную гримасу, двинул за своим хозяином. Кирилла передернуло. Он подспудно учуял соперника и в этом бесцветном «чудище», внутри все перевернулось от злости. "Ну уж нет! Ричард ладно, а ты жаба пучеглазая куда лезешь?" Капитан решительно двинул за ними, крикнув на ходу:

— Госпожа еще спит! — Что и ценно, — процедил блондин, свирепо зыркнув на него. — Я знаю, — спокойно сказал Ричард, не оборачиваясь, и уверенно шагал по дворцовым лабиринтам. Кирилл не отставал, шагая в ногу с блондином, и нагло улыбался, демонстрируя безукоризненные зубы и действуя на нервы графу Феррийскому. Тот косился, презрительно морщась, словно капитан был единственной причиной его головной боли, и чувствовалось, что нервы у него не к черту, сдают. Беспокойство и неуверенность стали проступать более отчетливо. "Значит не соперник", — позлорадствовал Кирилл и нахально обогнав «льдистого», чтобы отдать распоряжение охране, кинул:

— Не уверен, не обгоняй!

Того перекосило от ярости: — Щенок! — прошипел он в спину. "Сдулся, дяденька!" — удовлетворенно констатировал капитан и кивнул своим парням, стоящим у дверей в спальню принцессы, чтобы они пропустили короля.

Ричард не обратил на них ни малейшего внимания и, не удосужившись постучаться, распахнул двери и вошел. Его стеклянная тень, мистер "дерганный снеговик", с видом победителя следом было двинулся, но тут же наткнулся на жесткий взгляд синих глаз и нехотя попятился. Двери спальни с треском захлопнулись перед его носом, свободен!

"Утрись!" — по-мальчишески задорно хмыкнул Кирилл. Крис зло сощурился, нахохлился, как петух, засунул руки в карманы своего безукоризненного костюма и встал у дверей, всем видом показывая, что он единственный оплот их королевских величеств. "Вот пугало!" — качнул головой Кирилл и, сложив руки на груди, прислонился плечом к стене напротив.

Девушка сладко спала, свернувшись калачиком, как ребенок и чуть приоткрыв губы. Из-под белой атласной простыни выглядывала маленькая розовая ступня. Золото волос усыпало подушки, но один непослушный локон позолотой лег на фарфоровую щеку. Ричарда переполняло счастье. Он встал на колено у изголовья постели и нежно убрал непослушный локон, любуясь девушкой. Улыбка играла на его губах, а на душе было светло и радостно. "Просыпайся, жизнь моя, помолвку проспишь", — мысленно обратился он к ней. Девушка сонно пошевелилась и чуть приоткрыла глаз, но тут же закрыла. Ричард тихо рассмеялся и взял ее маленькую руку в свою ладонь:

— Вставай, соня, — прошептал он ей на ухо и ласково погладил по щеке.

Принцесса, не открывая глаз, нахмурилась и сонно махнула рукой — отстань! Ричард рассмеялся и прижал маленькую ладонь к своей щеке. "Какое же это счастье, видеть тебя, любимая моя!" — думал он, не спуская влюбленных глаз с девушки, и каждая клеточка тела, каждая частица души пела от радости и осознания того, что долгий путь порознь закончен, теперь они будут вместе всегда, и ничто не сможет их разлучить: ни люди, ни годы, ни болезни, ни смерть, ничего! Он больше не отпустит ее, все, отбегалась, теперь он позаботится о ней. — Просыпайся, любовь моя, помолвку проспишь, — громче позвал король. Она открыла сонные глаза и уставилась на него. Он видел, как постепенно в них появляется осмысленность. Сначала сонное непонимание, потом удивление, и вот — растерянность и испуг.

— Ты?! — подскочила она и, выдернув руку, перекатилась на другой край постели, села, уставившись золотистыми глазами.

— Я, — кивнул он, ласково улыбаясь, с восхищением и обожанием глядя на любимую.

— Как?.. Как… ты… сюда? — Ногами, — иронично выгнул бровь Ричард и осторожно сел на край постели, стараясь не спугнуть девушку. — Я решил лично проследить за тем, чтобы в твоей очаровательной головке не созрел очередной план исчезновения. Видишь ли, у нас сегодня помолвка, не буду тебя торопить, но примерно через час нас ждет священник.

— Нет! — покачала головой Анжина, слабо понимая, что происходит? — Да, - серьезно кивнул король. — Морганический закон никто не отменял. Ты же не дашь своим братьям растерзать бедного Ричарда? — Я тебе не верю, — покосилась она на него, — уж больно вид довольный… И одет… Белоснежная рубашка, вышитая шелком, белые брюки, на пальцах кольца. Вид, словно на парад собрался или под венец… — я не верю

"И правильно делаешь", — раздалось в голове. Девушка похолодела: неужели все это лишь игра воображения, и она просто продолжает сходить с ума? Она посмотрела на Ричарда, тот выгнул бровь и улыбнулся ей, как неразумному ребенку. Он чувствовал ее страх, слышал сомнения, но промолчал, боясь окончательно ее испугать.

Анжина вскочила, и, закутавшись по подбородок в простынь, и уставилась на него. "Как ты прекрасна, любовь моя!"

"Нет! Только не сейчас!", — запаниковала девушка.

"Девочка моя, я тоже слышу тебя и не считаю себя безумцем", — успокаивающе улыбнулся ей Ричард. Она нахмурилась, силясь понять происходящее. Она готова была поклясться, что отчетливо слышит его голос, но он не открывал рта!

"Мне кажется…"

"Нет, не кажется".

"Я еще сплю".

"Нет, не спишь".

"Этого не может быть!"

"Почему? Разве это не нормально, когда две любящих души, встретившись, слышат друг друга, чувствуют? По-моему, ненормально не чувствовать любимую".

"Бред! Так не бывает!"

"И кто это сказал? Человек, не знающий любви? Загоняющий в рамки привычных стандартов даже нетленные души? Не слышащий и не видящий никого, кроме себя? Не чувствующий, как его душа стремится к другой, ломая преграды, глупые стереотипы бездушного общества с его надуманными нормами? Наши души так долго искали друг друга, так долго ждали встречи, что им все равно, укладываются они в привычные рамки или нет".

"Этого не может быть!"

"Но это уже есть, как ты и я, как этот мир", — улыбался ей Ричард. Она отчетливо слышала каждое слово, но не видела, чтобы он открывал рот…

"Я тоже прекрасно слышу тебя, но не говори об этом всем, хорошо? Люди этого не поймут, но с удовольствием покрутят у виска, они так устроены. Извини, любовь моя, я знаю, что ты растеряна и немного напугана, но у нас действительно нет времени на объяснения. До помолвки осталось совсем немного, а ты еще не одета".

— Какая помолвка? — потерянно прошептала Анжина. — Наша с тобой. Я зову горничных или будешь обручаться в простыне? Я не против, — лукаво улыбнулся Ричард. — Я не… — Значит, в простыне, — согласно кивнул король и встал. — Подожди, я не могу… — запаниковала она.

— Извини, милая, но я не хочу больше ждать. Все уже готово. Если я дам тебе время, наше обручение состоится еще через год, — коварно улыбнулся Ричард и пошел к дверям. "Ты не понимаешь!" — хотела крикнуть она, но слова застряли в горле. "Я действительно не понимаю и не хочу понимать, зачем нам мучиться друг без друга, страдать в разлуке?" — раздалось у нее в голове.

"Но…"

"Никаких но, милая! Теперь все твои «но» — моя забота!" — он решительно распахнул дверь, и граф Ферийский получил внушительный удар в спину. Он тут же обернулся и, вытянув шею, попытался заглянуть в комнату, но наткнулся на стальной взгляд друга и приуныл.

— Я, по-моему, достаточно внятно объяснил тебе или нет? Повторить? — тихо спросил король и добавил громче, — позови горничных! Кирилл вызвал Айрин и Керри, а Ричард, вернувшись в комнату, спокойно уселся в кресло у дверей. Анжина уже накинула халат и в недоумении уставилась на него.

"Извини, девочка, я не уйду, так спокойнее".

"Мне что, и одеваться при тебе?" — обозлилась принцесса.

"Прости, но я готов оставить тебя при одном условии, дай слово, что не сбежишь".

"Как ты смеешь!" — возмутилась девушка.

"Извини, любимая, у меня скверный характер и дурное воспитание. Придется тебе заняться мной", — хитро улыбался он, а глаза так и лучились от счастья и любви, не оставляя шансов обиде.

В дверь осторожно постучали и на пороге возникли две девушки, присев в заученном реверансе в знак приветствия.

— Выйди, — попросила принцесса. Ричард упрямо покачал головой. — Это невыносимо! — расстроилась она. "Дай слово! Разве это трудно? А еще лучше скажи — я люблю тебя! Помнишь, как ты кричала это, как яростно билась в мое сознание?" — ласково попросил Ричард. До нее начало доходить, что все это не сон, не игра воображения. Ни тогда, ни сейчас она не сходила с ума и действительно слышала и чувствовала его!

"Я люблю тебя", — неуверенно подумала принцесса.

"И я люблю тебя, девочка моя!" — раздалось в ответ.

Через час в присутствии короля Иржи, графа Феррийского, Яна, Кирилла, Айрин, отец Гаррет, сияющий, как праздничая гирлянда, помолвил их.

Э П И Л О Г

Звездолет шел курсом на Мидон. Через 10 дней состоится свадьба.

Ричард ни за что не хотел оставлять невесту и разлучаться на такой огромный, по его меркам, срок. Она стояла у иллюминатора и смотрела, как тает Сириус, и на сердце отчего-то было неспокойно. Король услышал ее, подошел, мягко обнял за плечи, ласково укутывая руками, и тихо прошептал:

— Все будет хорошо, девочка. Теперь все будет хорошо! "А, может быть, правда? Ей так хотелось в это верить! В эту минуту ей казалось, что она разорвала порочный круг, и прошлое отпускает ее на свободу, осыпаясь пеплом у ног, давая возможность жить".

Сириус на глазах превращался в маленькую точку, унося с собой все беды и печали, и вот совсем скрылся из виду, а они все стояли и смотрели в синеющую даль. Два сильных, удивительно красивых и цельных человека, так долго шли друг к другу и теперь не в силах были расстаться. Каждый прошел через множество испытаний: грязь, боль, одиночество, предательство, но разве сейчас они вспоминали об этом? Разве цена была так уж велика за счастье быть вместе? Две бренные половинки нашли друг друга, навеки соединив нетленные души в единое целое и доказав всему миру право на невозможное. Они больше не были мужчиной и женщиной — они стали одним неделимым существом. И имя им было — Бог, и имя им было — любовь, и имя им было — жизнь. январь-август 2003 г.

Высокоточная аппаратура, реагирующая на запрограммированные в ней предметы и высвечивающая на дисплее их наличие и местонахождение.

Внешне непроницаемый стеклопластик со встроенным световым датчиком, регулирующим световые перепады, и предоставляющий возможность прекрасно видеть даже в темноте, не меняя при этом внешний цвет стекла.

Теплое море на Аштаре.

Мотоциклы с программным управлением и дисплеем оповещения об изменениях ландшафта.

Многолетнее растение, сладкие ягоды которого содержат до 30 % спирта (фант.).

Голографический учебник с программой пояснения и объемным изображением заданного предмета на любой плоскости.

1 тег — 1,5 км.

Континент, названный в честь первого огромного королевства, созданного на его территории.

Парнокопытное животное (фант.).

Дикая кошка (фант.).

Стена с объемным голографическим изображением, меняющимся в зависимости от пожелания хозяина.

Четырехгранный короткий меч.

Программный, с дистанционным управлением уборщик помещений с расширенными функциями и гибкой настройкой.

Высокопрочный блестящий материал с эффектом хамелеона. Не поддается стороннему воздействию.

Супермаркеты, торговые центры с залом для развлечений, рестораном, кафе, парикмахерской, почтой, сберкассой, консультативной службой, досуговым залом для молодежи.

Архитектурный стиль нового направления с применением самых новейших технологий и модных украшений.

Архитектурный стиль средних веков. Готика.

Национальное блюдо. Спелые ягоды, запеченные в специальном тесте, превращающем их в сочную однородную массу, сохраняющую их энергетическую ценность (фант.).

Желеобразные существа, вызванные из другого измерения для определенных целей, весьма неприглядны с виду.

Успокоительная слабоалкогольная смесь.

Шоколадный коктейль с коньяком.

Вино особого элитного сорта не менее чем двухсотлетней выдержки.

Столица Мидона.

Инфразвуковое оружие, поражающее и парализующее на час все живое в радиусе 800 м.

Взрывчатка с программным детонатором. Радиус поражения до 500 м от 3 г вещества.

Денежная единица системы Мидон.

Миллиметр.

Каждому свое (хефесский).

Одна из спутниковых планет Сириуса.

Вяленое морское ассорти.

Искусственный человек

Моя загадка.

Километр.

Ты мне, я тебе (хефесский).

Импульсный аппарат по измерению основных параметров состояния человека, состоит из двух частей: маленький чувствительный датчик в виде наперстка, который надевается на палец, и плоский дисплей, умещающийся в ладони, на нем высвечиваются данные.

Город мастеров на Мидоне, прославившийся изготовлением изумительных, неповторимых нарядов и дорогой, изысканной тканью.

Плоская пластинка с микродатчиком, реагирующая на передвижения и отправляющая радиосигнал.

Столица Сириуса.

Легкий, маневренный, маломестный звездолет.

Паралитическое оружие.

Искусственно созданное состояние сна на длительный период.

Трансцендентальный — находящийся за пределами мира и вне мира. Учение об осознании объективной реальности независимо от опыта явлений.

Интернет.

Искусственный заменитель мышечной ткани.

На Сириусе лето начинается с мая.

Курорт.

Заповедная зона с цепью водопадов на Хотаре — спутнике Сириуса.

Наркотическое растение.

Если есть жизнь — есть и смерть.

1 бэг = 1 м.

Сантиметра.

Искусственный заменитель мышечной ткани.

Август.

Сентябрь.

Уинстон Черчилль- премьер-министр Великобритании, выдающийся политик.

Хью Грант — актер.

Спутниковая планета Сириуса является заповедником.

Препараты, расслабляющие мышечный тонус.

Мир в доме — покой в душе (хефесский).

Покой в душе — счастье (хефесский).

Дискета, имеющая трехуровневую систему памяти. Может записывать и выдавать информацию в голографическом, компьютерном и электромагнитном изображении.

Январь.

Газ — самое дорогое экономичное и безопасное топливо. 100 литров достаточно для полета с Сириуса на Землю. Стоимость 1 литра — 1000 гало (фант.).

Полутораметровая птица с загнутым, как у фламинго, клювом, пышным ярким оперением, длинными ногами и короткими крыльями (фант.).

Трехметровые удавы, наделенные интеллектом, дружелюбны к людям, питаются грызунами и крупными насекомыми (фант.).

Беспанцирные черепахи, покрытые гладкой, фосфоресцирующей в темноте чешуей (фант.).

Медвежонок типа коала (фант.).

Черная, зернистая ягода, с виду плод напоминает земную ежевику, но более крупная и сладкая (фант.).

Остров на планете Вулон в Ледяном океане. Место ссылки особо опасных преступников и рецидивистов.

Сильное обезболивающее и успокаивающее средство (фант.).

Антиаритмическое средство (фант.).

Поезд на воздушной подушке с турбодвигателем.

Скейтборды на воздушных подушках с турбоускорителем и вертикальным взлетом.

Март.

Июнь.

Райдо Витич "Война теней"

Авторские права защищены