История Сольвейг

Часть 1 Менестрель

История Сольвейг

Менестрель

Моя история - это история женщины. В ней нет подвигов или квестов, я не научилась биться мечом, и не стала крутым магом, зато в моей истории полно непонимания, ошибок и прощения. Если отринуть стереотипы, то окажется, что в моей истории необычно только то, что мне было позволено не просто помнить, но и сохранить свою личность, Да ещё, говорят, что любой витар у меня в руках издает не совсем те звуки, что вложил мастер, его изготовивший, а те, что я хочу слышать.

Когда я умирала, я надеялась, что душа бессмертна, когда я умерла, я в этом убедилась, как и все кто умер до меня и кто умрет после. Мы снова и снова уходим на перерождение в свой ли мир, в иные ли миры, но цикл перерождения был, есть и будет. Зачем? Господь ведает. Может затем, чтобы научить наши души любить и прощать?

Я двигалась куда-то в потоке/луче света, я там была не одна - это точно, мне было спокойно и радостно и было знание, что там, куда я/мы стремимся, нас ждут, и очень любят, и простят. Так ждут, любят и прощают своих бесконечно любимых детей и даже больше, потому что в той любви нет ни капли эгоизма, а в прощении, ни грана самодовольства. А ещё было знание о многих и многих жизнях, которые мне довелось прожить и далеко не все они были на Земле, и совсем не всегда я была человеком, но всегда возвращалась сюда - где ждут, любят и прощают.

- А вот и ты, - я обернулась, - я жду тебя. "Какая красивая женщина", - подумала я. Она улыбнулась: - Ты правильно поняла и про круг миров, и про души, и про Создателя, ты его Господом называешь.

- Кто Вы? И зачем Вы меня ждёте?

- Я богиня мира Солиэн, жду, чтобы позвать тебя в свой мир. Ты нужна мне, чтобы Ткачиха изменила один из узоров моего мира.

- Почему именно я?

- Ты мне подходишь - ты тёплая, ты сможешь отогреть холодную душу.

- А та, холодная душа, она так важна для Вас?

- Да.

- Что же должна совершить эта холодная душа?

- Жить, любить, в любви растить детей.

- Я бы с удовольствием помогла Вам, но меня ждут.

- Тебя уже отпустили.

Я посмотрела вокруг - действительно, я уже не была в потоке света, передо мной сияла узкая дорожка, на которой стояла богиня мира Солиэн. Мне стало жаль, что я не смогу окунуться в ту любовь и прощение, но видимо меня и на самом деле отпустили.

- Что я должна сделать в Вашем мире?

- Жить, просто жить, любить, рожать детей.

- И конечно, страдать и мучиться.

- Да, но по-другому не получится.

- Скажите, неужели в Вашем мире не нашлось тёплой души, которая смогла бы отогреть ту, холодную.

- Может быть, но тогда Ткачиха не сможет расцветить узор - только нить души другого мира может дать ему тепло и силу. Так ты пойдешь со мной?

- Пойду.

- Что ты хочешь взять с собой?

- Память, всю мою память и музыку, я так хотела уметь петь.

- Ты будешь петь. Идём.

Сольвейг

Я перебирала струны витара, сидя на скамье в зале, который был предназначен для отдыха благородных дам (лесс, как их здесь называют), после королевского ужина "а ля фуршет", перед  балом, посвящённым прощанию с зимой. Двери зала распахнулись и началась моя работа - я запела, и лессы потихоньку стали подтягиваться к моему углу. Я пела о любви (конечно же), о всяких нежных глупостях - в общем, гнала родную попсу, переложенную на реалии этого мира, но здесь изыски нашей эстрады прокатывали за сенсацию. А потом я увидела её, вернее, я увидела эти коралловые бусы на точёной белой шейке и выдала незабвенную АБП:

"Ты уезжал в далекий край, любить и помнить обещал,

Обещал вернуться скорей, ты на прощание спросил,

Что мне в подарок привезти из-за синих далеких морей.

Привези-привези мне коралловые бусы..."

Дамочки в зале зашебуршились, зашептались, и я насторожилась - это что ещё такое?! Обычно, когда я пою публика пребывает в благоговейном молчании или в радостном подпевании (если выступление происходит, к примеру, у студиозов или в орочьей таверне). Положение спас распорядитель, как раз распахнувший двери и торжественно пригласивший лесс, собственно, на бал. Я озадаченно посмотрела вслед этим разноцветным бабочкам и начала собираться - заказ я выполнила, теперь за деньгами к устроителю дворцовых празднеств, а дальше можно было отправляться отдыхать в любимую таверну. И тут раздался голос:

- Откуда ты знаешь?

- Что знаю?

- Откуда ты знаешь про бусы? 

Рука женщины так стиснула коралловые бусы на своей шее, что на белой коже заалели некрасивые следы, грозившие превратиться в кровоподтёки. Я улыбнулась:

- Эта история стара как мир. А кто ты?

- Ты не знаешь? 

- Нет. 

Лицо женщины исказила гримаса, она прерывисто вздохнула и вытянулась в струнку:

- Я королева. 

Я склонила голову:

- Простите, Ваше Величество.

- Ах, оставь! Прошу тебя, без формальностей. 

Потом она как-то диковато улыбнулась и с отчаянным весельем в голосе спросила:

- Что же, менестрель, может, ты знаешь, что мне делать? Как вернуть его любовь? 

- Чью любовь? Короля?  

Подобие улыбки всё ещё кривило её рот, когда она произнесла:

- Прости, менестрель, не нужно мне было тебя спрашивать. 

Я вдруг внимательнее посмотрела на королеву: "Господи! Девчонка же совсем - лет двадцать, не больше. Красивая, как фарфоровая куколка и в глазах море боли". А ещё я увидела в этих глазах смерть, которую она неосознанно призвала. Я помедлила, молча глядя ей в глаза, а она, не отрываясь, смотрела в мои.

- Хорошо, - сказала я, наконец, - я скажу тебе, что делать, но это долго, трудно, больно и совсем не обещает возврат любви короля, если она была, конечно. Зато, если выдержишь - сможешь жить.

Королева жадно сглотнула:

- Скажи мне, скажи! Я заплачу.

Часть 2 Тень Виктор Скайле

Тень Виктор Скайле

Сказать, что Виктор был изумлен - это ничего не сказать. Дело в том, что придя в таверну к Рыгу, он не ожидал ничего особенного. Однако тонкая, высокая фигурка на возвышении для менестрелей, в странноватой для женщины одежде (узкие штаны, короткий, почти мужской камзол, высокие сапоги) с привычным витаром в руках, и совершенно необычный, рваный ритм песен, и ещё более странные стихи, составляли столь резкий контраст, что Виктор совершенно забыл, зачем собственно пришел - посмотреть истинным зрением на менестреля и сделать её магический портрет. Он, как заворожённый слушал её голос и даже витар в её руках, издавал совсем не те звуки, что ему положены.

А менестрель, тем временем, уже заканчивала своё выступление, причем заканчивала какой-то тихой музыкой, а ведь эту музыку запросил самый злобный орк в этой толпе - старший наёмников по имени Ирг. Ошеломление тени усилилось, когда он услышал что поёт менестрель под эту нежную музыку и как молчат орки:

"Жаль подмога не пришла, подкрепление не прислали.

Нас осталось только два, нас с тобою нае...ли.

Все братушки полегли и со стрелами напряжно,

Но мы держим рубежи, мы сражаемся отважно..."

Дальше стало совсем странно - Ирг отправил парочку своих, почти трезвых, бойцов провожать менестреля до её таверны, причём выглядело это настолько обыденно, что тени стало понятно - это выступление менестреля для наёмников не первое и охраняют орки эту женщину, тоже не в первый раз. Виктор в глубокой задумчивости добрёл до дома и рухнул спать с твёрдым намерением - завтра же озадачить Юлая  - узнать, где в ближайшее время будет выступать Сольвейг, чтобы уже посмотреть на неё истинным зрением, и предоставить начальству её настоящее лицо.

Сольвейг

После наёмников я дрыхла почти до обеда, потом долго бултыхалась в ванной (да, я живу в дорогой таверне с водопроводом и канализацией и хрен с ними - с деньгами - заработаю) и наконец, радостно подпрыгивая на каждой ступеньке, спустилась в общий зал поесть. Потом нужно было подготовиться к вечеру - хозяин моей таверны, человек по имени Варра (жадный ублюдок), оплатил-таки (золотом!) моё выступление. Ну как же! Только самый модный менестрель должен ублажать слух прекрасных эльфов и эльфиек, прибывших в столицу нашего королевства. Правда, этот сукин сын Варра, выдвинул требование - никаких штанов и камзолов - только платье! Ибо я своим видом могу оскорбить изящный вкус остроухих - ррыыы! Но золото есть золото, так что клиент всегда прав, и я пошлёпала тратиться - покупать себе платье и туфли, а заодно и совершить свой ежемесячный визит в эльфийский Дом красоты. Это, я вам скажу, такое место, откуда и мышь выйдет лебедем. Я не пользуюсь магическими штучками для улучшения внешности, которые там мне усиленно впаривают. Мой выбор - только натуральные составы для лица и тела - к примеру, все волосы с тела мне там убрали один раз и на всю оставшуюся жизнь, а уж какие оттуда выходят пяточки и пальчики, а что они делают с кожей, а с волосами! М-м-м... я - девочка-сказка!

Погода нынче радовала - наступила долгожданная весна: резко потеплело, заголубело небо и зачирикали птички, а вот лавки с женскими нарядами вызывали тоску. Эти тряпочки мерзеньких (голубенького, розовенького, желтенького, а то и всё вместе) цветов, просто хотелось поджечь в одной большой куче на Дворцовой площади. Уже отчаявшись, в одной из последних лавок на торговой улице, я узрела клок чего-то отличающегося от общей гаммы. Это что-то было вполне себе приличным узким платьем интересного сизого цвета из странной бархатистой тонкой ткани, более того, к нему прилагался гладкий, шелковистый фиолетовый плащ с шикарным двойным капюшоном, ну а отыскать туфельки в тон к платью проблемы не составило. Тут у них так - выбираешь (не шибко разнообразный) фасон обуви, а нужный цвет магичат прямо при тебе. Особо порадовал ценник - то есть цена-то изначально была запредельной, но в виду того, что королевская фаворитка (да-да, та самая, что увела короля у моей королевы) ввела моду на мерзкие цвета, выбранная мною прелесть стоила всего четыре с половиной золотых. Скажете дорого? Да?! А если я вам скажу, что до уценки оно стоило пятнадцать, а ткань на платье была изготовлена на другом континенте этого мира, пауками, которые ткут всего по несколько десятков метров в год? Во-от! Так что, платьишко мне досталось, почитай бесплатно.

Пока я возилась с поисками платья, да ругалась в обувной лавке из-за оттенка цвета туфель, на улице стало совсем хорошо: камни мостовой уже просохли, светило, клонящееся к закату, так прогрело воздух, что запахло почками и новой травкой (здесь, вообще, весна наступает как-то  мгновенно). Я шла по городу к своей таверне, прокручивая в голове план сегодняшнего выступления. Тут ведь как - зацепить надо с первой песни, а для этого мне необходимо, хоть немного заранее, посмотреть на основных слушателей - ну вот дар у меня такой открылся в этом мире - смотрю на разумного и знаю о чём ему спеть, чтобы душа у народа развернулась. 

"Хо! А хто ета там у нас впереди ушками острыми светит?" - подобралась, рассмотрела, - "О-о-о! Так тута у нас любоф-ф и вся эльфячья группа товарисчей в курсе крутой ситуёвины между вот этой светлой эльфиечкой и во-он тем тёмным эльфом". Решено! Будем петь о любви, но не простой, а сложной, отягощенной множеством тараканов, в головах его и её.  Эльфы ведь долго живут - значит, считаем их способными на взрослые чувства. Ну и для остальных эльфиков надо будет что-то спеть, пока их благородные по постелькам не разобрали (тут у местных, секс с эльфом считается чем-то запредельно крутым, а вот эльфийки это табу - их мало, может эльфам их самим не хватает ((?) хе-хе!).

Тень Виктор Скайле

Этим вечером Сольвейг в очередной раз удивила Виктора - её сегодняшнее выступление было назначено в одной из самых дорогих таверн столицы, ещё более удивительным оказался факт того, что она там же и жила. Юлай, завистливо сопя, сказал, что хозяин таверны оплатил золотом её выступление, хотя ради эльфов, там остановившихся, самые знаменитые менестрели столицы были готовы сегодня работать бесплатно, ведь все знают, что признание эльфов - это обеспеченная мировая известность и соответствующее ей вознаграждение.

Часть 3 Тень Виктор Скайле

Тень Виктор Скайле

Виктор откровенно страдал - эта Сольвейг в последние седьмицы стала просто его наваждением, Никто ничего про неё толком не знал, кроме общеизвестных фактов: в столице появилась три года назад, приобрела бешеную известность среди студиозов (оказывается, почти официальный гимн столичного университета был её произведением); с  курсантами военной академии та же самая история, только песня другая - вот уже три года, как каждая выпускная попойка новоиспечённого офицерства королевства сопровождается предутренним хоровым воем: "Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом..." Затем её стали приглашать во все известные таверны, затем она подняла стоимость своих выступлений, но не для всех, например, наёмники так и остались в прежних ценах. Теперь же менестрель живет в одной из самых дорогих таверн, отказывается от выступлений в благородных домах (ну, кроме королевского дворца, тут уж не откажешься). И вот с этой информацией ему предстояло идти к барону, что было невыносимо для его сердца настоящей ищейки.

И тут тени неслыханно повезло - он, в прямом смысле, наткнулся на Сольвейг, обнимающуюся среди уличных торговых рядов, с каким-то гномом, явно прибывшим в столицу из глухой провинции. К этому гному моментально приставили круглосуточный хвост и выяснили: что зовут его Мастер Гром, что он кузнец - старший Мастер гильдии Мастеров холодного железа, что он приехал на ежегодную Железную ярмарку из городка под названием Тихий, что в Западном герцогстве. Это было уже что-то, с этим уже можно было работать. И в далекое герцогство магическим вестником полетело указание - очень тихо и очень срочно разузнать и о женщине-менестреле по имени Сольвейг, и о связях означенного менестреля с Мастером Громом.

Виктор весь извелся от ожидания, однако каково же было его удивление, когда получив долгожданное донесение, он прочел, что никакого менестреля по имени Сольвейг там не знают и слыхом не слыхивали - это был провал! Однако, в западном отделении Тайной канцелярии, работают видимо ещё те зануды, поэтому к донесению прилагалась коротенькая служебная записка, где скучным казенным языком сообщалось, что связей между Мастером Громом и женщиной-менестрелем по имени Сольвейг не установлено, в виду отсутствия на территории герцогства такового менестреля. Справочно в записке сообщалось, что Мастер Гром охарактеризован соседями, в храме и в гильдии Мастеров холодного железа, как добропорядочный и честный разумный. Так же там указывалось, что жизнь Мастера Грома вполне обычна, кроме случая, произошедшего четыре года назад, когда Мастер Гром, возвращаясь с выработок с грузом мифриловой руды, нашел в лесу беспамятную, умирающую молодую женщину, выходил её и по утверждению шестерых его братьев, сопроводил к родным.

"Оно! Оно!" - возликовал Виктор. Он готов был слопать собственный сапог, что это Сольвейг, та самая беспамятная женщина. Тень испытал настоящее облегчение - после стольких дней пустоты, наконец, хоть что-то прояснилось!

Сольвейг

Я летаю! Я просто летаю! Ну, потому что Мастер Гром приехал в столицу, а его я считаю своим здешним отцом, и к тому же наступил мой первый любимый месяц года - май. Май здесь, в моем новом мире - это первый месяц летнего сезона. Да-да, здесь лето четыре месяца и начинается оно с мая - белэффа, по местному. И вообще, жизнь у меня как-то начала складываться: пою, зарабатываю, даже откладывать получается - я теперь клиент гномьего банка!

Мастер Гром мной страшно гордится и хвастается, при каждом удобном случае, поэтому и попросил спеть на встрече армейских друзей. Здесь десять лет назад была война с захватчиками с соседнего континента. Тогда все государства, все расы объединились, потому как враг был страшен, Представьте себе не знающую страха, не требующую еды и сна, беспрекословно подчиняющуюся, почти разумную орду нежити, вооруженную не просто мечами, луками и арбалетами, а ещё и пороховыми, пусть примитивными, но бомбами (до огнестрела здесь пока ещё не додумались). Много разумных тогда полегло - и мирных, и военных, но наши победили. Правда итога этой войны я не поняла - врага скинули в море, проутюжили местными боевыми кораблями и всё - не стали добивать гада в его логове, а отправились заключать мирный договор и выторговывать себе разные няшки. Да и внятную цель этого нападения я так и не смогла из папы выудить. Вот скажите, если вы такой злобный агрессор, зачем вам переться войной через море, на другой (густонаселенный и хорошо вооруженный) континент, если у вас под боком куча стран незахваченных, с заметно меньшим количеством вооружения и сопротивляющегося населения? Такое ощущение, что это самое Тёмное царство поразмять свою нежить приходило, да ещё разумных поубивать всласть. ХЗ, может я опять со своих земных позиций рассуждаю. На Земле ведь как - воевать за ресурсами ходят, может здесь по-другому?

Само собой, я была согласна хоть всю ночь петь для отца и его друзей - лишь бы им в радость! Только предупредила - платье надевать не буду, и серый артефакт снимать не буду. По поводу платья папуля поворчал, конечно, мол, женщина должна быть женщиной и всё такое, но по поводу артефакта возражать не стал - мы ведь до сих пор не знаем, кто меня тогда убил, поэтому светить своей приметной мордочкой мне вредно для здоровья, в прямом смысле.

На ветеранскую вечеринку я приоделась, можно сказать, празднично - узкие брюки и длинный жилет - чёрного бархата, высокие сапоги блестят - начищены, рубаха белая, с воротником кружевным и пышными рукавами, волосы завязала в высокий хвост - почти красотка! Была бы я действительно молоденькой девочкой, необходимость скрывать симпатичное личико и стройную талию всю душу бы изъела, но так как я, на самом-то деле, девочка взрослая, то слово "надо" понимаю очень хорошо. Как там говорили мужики в одном известном земном фильме - "Жить захочешь, не так расшиперишься". Умирать, оно конечно, не очень страшно (не в первый раз всё-таки), но как-то хочется пожить, а поэтому - артефактик серой личины нацепила, витар в зубы и вперёд - развлекать ветеранскую братию.

Часть 4 Сольвейг

Сольвейг

У меня не было шансов сохранить своё сердце свободным, ну вы же понимаете: маг, принц, умница, герой, красавец. Для него я снимала серый артефакт, для него я пела тем летом, для него были те жаркие ночи и дни. А потом лето кончилось, и двор вернулся  из летнего поместья. Я помню:

- Сольвейг, собирайся, на днях тебя перевезут в дом для временных королевских любовниц, там охрана и вполне уютно. У брата сейчас нет временной любовницы, так что пока ты будешь там одна, но это ненадолго, так что скучать тебе не придётся. Ну вот, опять забыл, вечно я его забываю! Детка, кольцо твоего статуса я привезу позже. 

- Я никуда не поеду. У меня выступления, и я не хочу жить в чужом доме.

- Сольвейг, я же тебе не запрещаю выступать, и что ты имеешь против переезда? Это же удобно - туда настроен портал из дворца, в свободные вечера я смогу приходить к тебе, не тратя время на дорогу. Не капризничай, через пару дней я пришлю людей, они помогут с вещами. 

Поцелуй, ушёл. Я даже не плакала, когда он предложил мне стать королевской шлюхой,  я просто всматривалась в любимое лицо с болезненным вниманием близорукости. То нежное и хрупкое, что пело у меня в груди, разбилось от нескольких слов, и теперь у меня вместо сердца острые осколки, которые больно режутся при неловких движениях. Я же всегда знала, что есть официальная фаворитка - Бет, будет жена - эльфийка, и что он будет с ними в постели. Знала, но мой затуманенный любовью мозг, не воспринимал эту информацию, а вот теперь реальность жёстко вторглась и указала человечке её место. Я осознала - я постельная игрушка принца, и он не будет спрашивать моего согласия. Меня просто перевезут в этот шлюхин домик, рядом будут шлюхи короля, а я стану шлюхой принца. Временной шлюхой. Я взрослая девочка, я понимаю, что с принцами в этом мире не спорят, а это означает, что в этом городе, в этом королевстве мне больше не жить. А значит, что? Значит мне пора в дорогу. 

Собиралась я втихомолку - паранойя моя нашептала не светиться. А что мне, собственно, нужно? Дорожная сумка с моим гигиеническим минимумом вещей, витар, немного наличных денег, браслет гномьего банка  - их отделения существуют во всех странах этого мира, да и не выдадут меня гномы никогда - тайна вклада, блин!  Сегодня ушло письмо отцу, там я написала, что ухожу из Тагора: "... прости папа, твоя непослушная девочка не уберегла свое сердце - ты был прав, ты всегда прав. Прости".

Официальным порталом уходить нельзя - принц будет зол на человечку, дерзнувшую не подчиниться, а с его возможностями отследить мои перемещения - раз плюнуть, поэтому идём другим путем. Я купила у друзей-студиозов нелегальный портальный артефакт, с привязкой к городку на восточной окраине королевства, где-то там живет моя королева - навещу её и отправлюсь дальше - мир большой, найдётся и для меня в нём место. Чтобы портал не засекли, студиозы предложили уходить на рассвете с территории университета - у них там какие-то глушители магической активности стоят.

Я не говорила вам, что я предусмотрительная? У меня ни с кем нет постоянных контрактов, только об этом никто не знает - вот на руку оказалась моя земная дикость, боялась я магических контрактов. Я думала - вдруг обнаружится, убивший меня враг, и я не смогу исполнить контракт, потому что придётся быстро убегать. А магический контракт - это такая болезненная штука, иногда смертельная - смотря какие суммы там задействованы. Так что уходить я буду завтра без магических обязательств.

А сегодня... сегодня у меня последнее выступление в королевстве Тагор. Я сама пришла к хозяину той таверны и предложила спеть одну песню просто так - бесплатно, сказав ему, что это вроде пробы - если понравится его посетителям-аристократам, то будем заключать контракт, а пока попросила его молчать - подарочек, мол, конкурентам будет неприятный - он согласился, разумеется.

Я знала, что Ольгерд будет здесь сегодня с Бет, хотя она просила его о другом развлечении. Она хотела посетить не эту, любимую аристократами таверну, а выступление самого модного столичного менестреля - меня то-бишь. И даже доверенную служанку ко мне прислала, чтобы та выяснила, где я буду сегодня петь, но служанка проболталась, что Его Высочество был недоволен просьбой и отказал своей фаворитке, не смотря на нежный соблазн, устроенный лессой прямо в гостиной, но принц всё равно настоял на привычном месте. Видимо, у него хватило благородства не светиться передо мной с другой женщиной, а у меня вот не хватило - не благородная я. Я хочу поставить свою точку на этом лете.

Зал полон. Вот же повезло, а ну да, конечно - летний сезон закончился, и местный бомонд возвратился в столицу. Что ж - уходя, Сольвейг, уходи. Притушили все светильники, публика оживилась - все ждут объявленного сюрприза. Я распустила волосы, надела простое белое платье, похожее монастырскую рубаху, взяла в руки зажжённую свечу из храма (артефакты не действуют, когда свеча горит истинным светом), подняла её так, чтобы были видны только мои фиолетовые глаза, кивнула парниишке-аккомпаниатору и пошла на свой эшафот:

"Сбереги тебя судьба от печали и обмана, от несбывшейся мечты,

И от клятв, как дым непрочных, сбереги.

Мы расстались бы с тобой или поздно, или рано и поэтому не надо,

Ничего не объясняй мне и не лги..."

Я видела только его глаза, но, по-моему, Бет всё поняла, потому что не смог он удержать на лице свою обычную холодную маску, и мне показалось, что он чему-то удивлён.

Говорят, что в королевстве Тагор до сих пор судачат о последней песне Сольвейг. А я больше не могу петь. Совсем. Может быть потом, когда-нибудь...

Королева Эрика приняла меня очень тепло и даже предложила остаться у неё, но я отказалась - меня звала дорога. Хотя она всё равно настояла, чтобы я немного отдохнула. Первую седьмицу спать получалось только под зельями, есть тоже. Королева встревожилась и вызвала менталиста, который смог немного притупить и отодвинуть боль. Она старалась отвлечь меня от моей беды и много рассказывала про свою жизнь во дворце - это я вам скажу, то ещё местечко. Только такая наивная девочка, как Эрика могла не понять, что означает невнятно мекающий секретарь, мечущийся перед закрытой дверью в кабинет мужа, и выпархивающая оттуда придворная красотка, не успевшая или не захотевшая, прикрыть соски в декольте, на глазах у королевы, вытирающая платочком рот. Или слуга перед дверью в королевскую спальню, просящий королеву на минку пройти в соседнюю гостиную. А вскоре из этой спальни выходят братья Тагор, целующие на прощанье обнажённые плечики некой лессы. Когда я ей об этом сказала, прямым общим языком, вполне ясно описав, что именно происходило за обеими закрытыми дверьми, она покраснела и сообщила мне, что "...наверное, у мужчин есть особые потребности и настоящая лесса должна не замечать их удовлетворение...", дескать, так ей в пансионе говорили. Я тогда задала вопрос - а нет ли у королевы сомнений в правильности того, что ей впаривали в пансионе? На что она грустно ответила, что "...уже давно сомневается в нормальности своих бывших наставниц..." и надеется, что я смогу научить её жить. Я торжественно пообещала, что непременно научу, но это возможно только после того, как королева одолеет нынешние свои науки, иначе ничего не получится. Потом подумав, я очень серьезно спросила у Эрики - во-первых, как она жила во дворце в Сонаре, неужели ничего не замечала или при дворе её брата всё по другому? А во-вторых, как у неё в голове уживались две вещи - принятие весьма откровенного поведения мужа с придворными красотками и почти сумасшествие от появления лессы Нэт? Она ответила, что "...по-существу, никогда не жила при дворе брата - сначала был детский дворец, а потом два закрытых пансиона - один за другим" (ох, не зря братец держал её на расстоянии от своего двора, чую - как бы там ещё круче не было, чем в Тагоре). А по поводу второго вопроса, она "...и сама до конца не понимает, но скорее всего, Нэт стала последней, самой унизительной каплей в бокале с горьким питьём  прозрения". Обдумав эти ответы, я сказала Эрике, что ей повезло или не повезло - смотря с какой стороны посмотреть. С одной стороны, все эти пансионы и кучи любовных романов сохранили её наивность, и я бы даже сказала, взращивали в ней некоторую глуповатость, что очень плохо для выживания во дворце (результат мы знаем - смертушка-то рядом ходила). Но с другой стороны - эти пансионы и романы не сумели убить её природный ум и здравый смысл и даже дали силы не смириться и сопротивляться, иначе как бы она очутилась здесь, в Восточном замке.

Часть 5 Тень Виктор Скайле

Тень Виктор Скайле

Утро в Тайной канцелярии нынче выдалось необычным: во-первых, впервые за последнее время явился её глава - принц Ольгерд, причем явился трезвым - помятым, злым, но трезвым. Во-вторых, сразу с утра принц вызвал к себе барона Бостора и его - Виктора Скайле. 

- Это правда, что вы разыскивали Сольвейг по приказу Его Величества? - с порога спросил принц.

- Да, мой принц, - склонил голову барон (подумав, что рык короля: "Найдите мне эту сучонку!" - наверное, можно считать приказом), - но наши поиски ничем не увенчались.

Принц нахмурился, помолчал, потом промолвил:

- А ты что скажешь, Скайле?

- Я был занят на другом задании и в означенных поисках участия не принимал, Ваше Высочество.

- Твое мнение, Скайле, всё ли было сделано для розыска Сольвейг?

Виктор молчал, сцепив зубы: "Скажешь всё - женщина пропадет навсегда, скажешь, нет - барон сгноит". 

Барон, кажется, понял причину молчания:

- Не тушуйся, Виктор, если ты считаешь, что поиски менестреля следовало вести по-другому - скажи прямо, вопрос слишком важен для чьих-либо амбиций.

"Как же, - подумал Виктор, - чтоб амбиции Оловянного барона, да не были бы важными!" Но выбора между бароном и принцем просто не существовало. Тень сосредоточенно нахмурился и произнес:

- Ваше Высочество, лесс барон, начинать поиски, по моему мнению,  следовало бы с проверки заказов клана наёмных убийц. Если заказ на женщину-менестреля не подтвердится, далее следовало бы проверить Восточный замок, так как менестрель обещала прийти туда, где будет королева. Помните кристалл записи беседы королевы Эрики и Сольвейг?

Принц тяжело смотрел на Виктора:

- Ещё мысли.

Виктор сглотнул:

- Ваше Высочество, Вы же знакомы с приёмным отцом Сольвейг, Мастером Громом? Не могла она исчезнуть ничего ему не сказав, знает он что-то, но не скажет ни мне, ни кому-то ещё. Может только Вам.

Принц качнул головой:

- Значит так, к Мастеру Грому я пойду сам, данные, если получится разговор, передам тебе лично. Тень Скайле, ты освобождаешься от всех заданий, кроме одного - найти Сольвейг. Расходный лимит неограничен, права, артефакты - любые. Доступ ко мне в любое время дня и ночи. Бостор, обеспечь его магическим вестником, артефактами, всем что нужно. Свободны. 

Глава Тайной канцелярии наследный принц Ольгерд 

Я сидел у кузни Мастера Грома уже четыре часа - он выгнал меня и из дома, и из кузни. С лавочки выгонять было уже неловко - соседи косо посматривать стали - к Мастеру гость из столицы припожаловал, а тот даже простого гостеприимства не оказывает. Но я то хорошо знаю, как управляться с гномьим упрямством и несговорчивостью, поэтому, нацепив на лицо маску бесконечного терпения, я показывал окружающим, как жесток и несправедлив этот гном. Последней каплей стали пирожки, вынесенные мне соседкой:

- Мастер, что всё в кузне? - громко поинтересовалась эта ушлая гномка. Я скромно кивнул. - А ты кто будешь, парень? 

- Старый знакомый, ещё с войны. 

- А кличут-то тебя как, знакомый? 

- Ольгердом.

- А я Риза. Ты ешь, ешь, сейчас ещё молочка принесу, а то этот старый скупердяй и воды гостю пожалеет! - ещё громче заявила она.

Мастер выскочил из кузни и свирепо зыркнул на Ризу, та, впрочем, нисколько не смутилась. 

- Иди в дом, - скомандовал мне гном.

Я живенько подскочил, галантно поцеловал гномке запястье и рыбкой нырнул в дверь.

- Гром, ну дай мне в морду, только скажи - где она? Она жива, здорова?

- Не знаю я, где она, вон последнее письмо, - гном кивнул на стол, беспокойно набивая свою трубку.

Я схватил письмо - прочитать сразу не вышло, так дрожали руки, выхватывалось как-то кусками: "... ухожу из Тагора, прости папа, твоя непослушная девочка не уберегла своё сердце - ты был прав, ты всегда прав. Прости".

Губы отказывались складывать звуки в слова, пришлось откашляться:

- Гром, в чём ты был прав?

Тот сразу понял, о чём его спрашивают:

- Помнишь вечер в таверне, когда мы отрядом встречались, там ещё Сольвейг пела? Она на утро пристала ко мне - кто этот Ольгерд, да что этот Ольгерд. Я правду ей сказал - и что ты маг, и что ты принц, и что женишься скоро, и что официальная фаворитка у тебя есть, и что сердце ты ей разобьёшь, и дальше пойдёшь, не заметишь.

Я долго молчал, разглаживая пальцами её письмо. Гром внимательно смотрел на меня, дымя трубкой, потом вздохнул:

- Не всё так просто, да, Ольгерд?

Молча, кивнул, не доверяя голосу, потом, справившись с собой, сказал:

- Гром, поверь, я не собирался её обижать, я вообще не понял, почему она сбежала. Она же просто человечка, я предложил ей всё, что мог - статус временной любовницы.

- Человечка, то она человечка, но очень не простая. Вот послушай - я в столицу её провожал и по дороге рассказывал, что там да как (она же не помнила ничего), про аристократов рассказал, про королевский двор, чтоб держалась подальше, ну и про статус женский временных любовниц тоже рассказал. И ты знаешь, как она назвала этих временных любовниц? Содержанки. Когда я её спросил, что это значит, она мне ответила, что это женщины, которым за постель платят, но не как проституткам, а поизощрённей - украшениями, нарядами или ещё чем. Я тогда уточнил: "Дочь", - говорю, - "по твоему получается, что временные любовницы это шлюхи?" А она мне так и припечатала: "Да, папа - это шлюхи".

Я обалдело смотрел на гнома:

- То есть ты хочешь сказать, что она решила, будто я ей предлагал стать шлюхой?

- Выходит так.

- Гром, я не понимаю, как она мыслит, - обессилено произнес я, -  Она же из простых, обычных вещей такие выводы сделала, что я теперь чувствую себя тварью последней, - от осознания неправильности произошедшего у меня заболело в груди. - И что мне теперь делать? - как-то сдавленно спросил я.