Источник магии

Глава 1 СКЕЛЕТ В ЧУЛАНЕ

Нюхач магии бросился к Бинку, непрерывно пошевеливая своим тоненьким гибким носом. Подбежав к нему, зверек впал в неистовый восторг — он стал издавать звуки, напоминающие флейту, вилять своим пушистым хвостом и скакать вокруг Бинка кругами.

— Ну-ну, я тоже тебя люблю, — сказал Бинк, присаживаясь на корточки и обнимая зверушку. Зверек ткнулся ему в лицо влажным носом, — Ты ведь первый поверил в мою магию, когда…

Бинк умолк на полуслове, потому что зверек вдруг начал очень странно себя вести. Он перестал резвиться и насторожился, будто чего-то испугался.

— Что случилось, дружище? — заботливо поинтересовался Бинк. — Я что, обидел тебя? Тогда, брат, извини!

Но нюхач поджал хвост и засеменил в сторону. Бинк озадаченно посмотрел ему вслед. Складывалось впечатление, что его магия исчезла и потому зверек потерял к нему всякий интерес. Но магический талант Бинка, как, впрочем, и у всех остальных, был прирожденным и не мог исчезнуть сам по себе, пока Бинк жив. Должно быть, зверушку просто что-то напугало.

Бинк настороженно огляделся по сторонам. На востоке простирался сад замка Ругна, где росли всякие экзотические фрукты и овощи, а заодно и всевозможные штуки, такие как бамбуховые вишни и дверные ручки. К югу лежала необжитая Глухомань Ксанфа. Бинк вспомнил, как в прошлом эти джунгли подгоняли его быстрее добраться до замка, — тогда они казались ему такими опасными. Теперь почти все деревья выглядели очень дружелюбными. Они хотели, чтобы волшебник остался и сделал замок Ругна опять великим. Король Трент осуществил это. И теперь силы этих мест служили на пользу королевству. Казалось, ничто не нарушает заведенный порядок.

Ну ладно, пора и задело. Сегодня вечером будет бал, а у Бинка совсем износились башмаки. Он направился на окраину сада, где росло раскидистое башмачное дерево. Туфли по своей природе любят странствовать и часто оседают в самых непредсказуемых местах.

На дереве отыскалось несколько пар спелых башмаков. Бинк, не срывая с веток, осмотрел башмаки и выбрал подходящую пару. Потом он сорвал с дерева выбранные башмаки, вытряхнул из них семечки и надел их. Они оказались очень удобными и, как и положено свежим вещам, прекрасно выглядели.

Осторожно ступая, чтобы разносить, но не попортить башмаки, Бинк направился к дому. Странное происшествие с нюхачом не выходило у него из головы. Было ли это предзнаменованием? Здесь, в Ксанфе, предзнаменования всегда сбывались, вот только редко удавалось их заблаговременно правильно понять. Может, ему грозит какая-то неприятность? Маловероятно. Бинк твердо знал, что можно без преувеличения считать: какая-нибудь неприятность с ним может случиться, только если серьезная беда обрушится на весь Ксанф. Так что, скорее всего, он что-то не так понял. Может, у зверушки просто расстройство желудка, вот она и бросилась искать подходящий кустик.

Вскоре показался и дом Бинка. Это был великолепный сырный коттедж, расположенный на самой границе владений замка. Бинк переехал сюда сразу же после свадьбы. Корочка сыра давно затвердела и потеряла большую часть своего былого аромата. Стены дома были из окаменевшего мелкозернистого сыра желтовато-сливочного цвета. Внутри дом отличался большим вкусом и был, наверное, лучшим из всех существующих жилищ, но так как Бинк не сам выедал дом, то считал, что бахвалиться этим он не вправе.

Бинк глубоко вздохнул, собрался с духом и открыл корочку-дверь своего дома. Вместе с ударившим в нос сладковатым ароматом выдержанного сыра его встретили яростные вопли:

— Это ты, что ли, Бинк! Наконец-то! Где тебя носит, когда дома дел невпроворот? Совсем уже на все наплевал!

— Мне нужны были башмаки, — коротко отозвался он.

— Башмаки! — иронически воскликнула она. — Да у тебяже они и так есть, идиот!

В данный момент его жена была намного умнее его. Умственные способности Хамелеоши, так же как и ее внешность, менялись в течение месяца. Будучи прекрасной, она была глупой, причем и то и другое доходило до крайности. Когда же она была умной, то становилась полным уродом. В данный момент Хамелеоша была на пике своего уродливого периода. Это было одной из причин, по которой она не высовывала носа из дома, буквально заточившись в своей комнате.

— Для сегодняшнего вечера мне нужны красивые, — возразил Бинк, с трудом сохраняя терпение.

Он тут же пожалел о сказанном — в данный момент любое упоминание о красоте приводило жену в ярость.

— С чего это, дурень ты безмозглый?

Бинку очень не хотелось, чтобы она подчеркивала свое умственное превосходство. Обычно у нее хватало ума не делать этого. Бинк был согласен, что он не гений, но полным тупицей он себя тоже не считал. Вот она-то как раз и являлась тем и другим попеременно.

— Мне надо быть на юбилейном балу, — пояснил он, подумав, что она это и так знает. — Если я появлюсь там неряхой, это оскорбит королеву.

— Полный придурок! — взвыла Хамелеоша из своего убежища. — Ты же там должен быть в маскарадном костюме! Никто и не заметит твоих вонючих башмаков!

Опа! А ведь она права! Все его старания были совершенно напрасны!

— Ты, как всегда, думаешь только о себе, — продолжала она, распаляясь праведным гневом, — Болтаешься по всяким вечеринкам, в то время как я должна сидеть дома и грызть стены.

Последнее замечание было буквальным — сыр, из которого были сделаны стены коттеджа, состарился и затвердел, но в злости она его грызла, а на данный момент злость почти не покидала ее.

И все же он старался смотреть на вещи непредвзято. Они были женаты около года, и он любил Хамелеошу. И Бинк с самого начала знал, что будут счастливые времена, будут и тяжелые. Сейчас наступили тяжелые. Очень тяжелые!

— Почему бы тебе не пойти вместе со мной, дорогая?

Последовала необузданная вспышка гнева.

— Мне?! В таком-то виде! Прибереги свое остроумие для кого-нибудь другого!

— Но ты же только что сама напомнила мне, что это маскарад! Каждого гостя королева нарядит по своему вкусу. Так что никто не увидит…

— Да ты и впрямь пустой пузырь! — взвизгнула она за стеной, и Бинк услышал, как что-то разбилось. Теперь она уже в полной ярости швыряла все, что попадет под руку. — Да какой бы ни был костюм! Как я могу пойти на бал, когда я на девятом месяце?!

Вот это-то и злило ее по-настоящему. Не период умной уродины, с которым за свою жизнь она уже свыклась, а неудобства и ограничения, вызванные беременностью, выводили ее из себя. Бинк научился гасить такие вспышки гнева, когда она была в фазе глупой красавицы, но, становясь умной, она и слышать не хотела никаких увещеваний. Она очень боялась, что ребенок уродится в нее… или в него. Ей очень хотелось найти заклинание, которое обеспечило бы ее ребенку какой-нибудь хороший или, в крайнем случае, нормальный талант. А на данный момент это было делом случая. Она очень болезненно воспринимала такое положение дел и никак не могла простить это Бинку. Чем умнее она становилась и чем больше становился срок ее беременности, тем труднее ей было справиться со своим гневом.

Ну ничего, скоро она минует пик своего безобразия и с каждым днем, приближаясь к родам, будет становиться все красивей. Роды должны произойти где-нибудь через недельку. Возможно, ребенок родится нормальным, а может, у него будет очень сильный и полезный талант, тогда страхи Хамелеоши бесследно исчезнут. И она тут же прекратит вымещать на нем свою злость.

А вот если ребенок окажется ненормальным… Но об этом лучше и не думать.

— Извини, я совсем забыл, — пробормотал он.

— Ты забыл! — Прозвучавшая в ее голосе ирония пронзила его, как волшебный меч — стены коттеджа, — Идиот! Конечно, тебе очень хотелось бы это забыть! А почему ты не думал об этом в прошлом году, когда…

— Слушай, Хамелеоша, мне пора идти, — пробормотал он, поспешно отступая к двери, — Королева очень не любит, когда к ней в гости опаздывают.

На самом деле, похоже, сама женская природа заставляет женщин сердиться на мужчин и обрушивать на них свой гнев. Именно это и отличает их от нимф, которые выглядят вполне как женщины, но очень терпимы ко всем беспечным мужским прихотям. Бинк подумал, что его еще можно считать счастливчиком, ведь его жена не обладает каким-нибудь опасным талантом, как, например, извергать на людей пламя или обрушивать гром и молнии.

— С чего вдруг королева вздумала нынче устроить эту свою глупую, занудную, никому не нужную вечеринку? Именно теперь, когда она прекрасно знает, что я не смогу на нее пойти? — вопрошала Хамелеоша.

Ох уж эта женская логика! Стоит ли даже пытаться постичь ее? Вся мудрость Ксанфа не сможет найти смысла там, где его никогда и не было. Бинк закрыл за собой дверь.

В сущности, все вопросы Хамелеоши были чисто риторическими. Они оба прекрасно знали ответы на них. Королева Ирис не упускала случая напомнить о своем нынешнем положении, а сегодня как раз и была первая годовщина этого ее нового положения. Официально бал устраивался в честь короля Трента, но тот не любил показухи и наверняка пропустит это торжество. На самом же деле бал предназначался для королевы, и горе тому царедворцу, который вздумает улизнуть и пренебречь торжеством. А Бинк как раз и был одним из царедворцев.

И почему все так получается? — спрашивал себя Бинк, угрюмо тащась в сторону дворца. Он должен бы быть очень важной персоной, королевским исследователем Ксанфа, ему полагается разгадывать загадки магии и докладывать о своих изысканиях лично королю. Но из-за беременности Хамелеоши и необходимости устроить свои домашние дела у него не доходили руки до каких-нибудь мало-мальски важных исследований. В действительности винить за это ему следовало только самого себя. Он должен был предвидеть, к каким последствиям приведет беременность Хамелеоши. На данный момент грядущее отцовство занимало его меньше всего. Но Хамелеоша в своей прекрасно-глупой фазе способна вскружить голову любому мужчине и довести его до… Да какое это теперь имеет значение!

Эх, тоска о прошедших временах! Ах, времена, когда любовь была в новинку, была беззаботной и бесхитростной, когда от него не требовалось никакой ответственности! В своей прекрасно-глупой фазе Хамелеоша была совсем как нимфа…

Нет, это заблуждение. Его жизнь, до того как он встретил Хамелеошу, вовсе не была такой уж простой. А Хамелеоша трижды попадалась ему на пути, прежде чем он узнал ее по-настоящему. В те дни он боялся, что у него нет никакого магического таланта…

Он начал мерцать… Внезапно его внешность совершенно преобразилась. Эго появился присланный королевой маскарадный костюм, Как в душе, так и физически Бинк оставался тем, кем и был на самом деле, но со стороны он выглядел кентавром. Иллюзии королевы. Теперь ему придется принять правила игры, навязанной ему королевой, которая обладала неистощимой способностью устраивать мелкие пакости. Прежде чем попасть на бал, каждый приглашенный должен был под личиной маскарадного костюма определить как можно больше других приглашенных. Победителя в этой игре ожидал приз.

В довершение к этому она создала вокруг замка Ругна видимость хитроумного лабиринта. Теперь, даже если у него и нет ни какого желания играть в «угадайку», ему все равно придется найти путь в этом хитросплетении проходов. Чтоб этой королеве ни дна ни покрышки!

Однако ему, как, впрочем, и всем остальным, придется пройти этот путь до конца. Король достаточно мудр, чтобы не вмешиваться в домашние дела, и снисходительно спускает королеве все ее причуды. Тяжело вздохнув, Бинк вошел в лабиринт и начал отыскивать путь к замку среди множества запутанных дорожек.

Большая часть преград лабиринта являлась иллюзорной, но в них было вплетено достаточно реальных препятствий, поэтому безопасней отыскать дорогу в лабиринте, чем ломиться сквозь перегородки. Надо дать королеве вволю развлечься, особенно в такой важный день, как первая годовщина коронации. Уж если она не получит того, что хочет, то сделается еще невыносимее, чем жена Бинка в ее нынешнем положении.

Бинк свернул за угол и… чуть не столкнулся с зомби. С изъеденного червями лица зомби сыпались комочки земли и калача гниль, а большие квадратные глазницы, как окна, открываюсь в мир разложения. От него разило чудовищной вонью.

Бинк с отвращением и удивлением уставился в эти пустые глазницы. В их глубине ему почудилось слабое свечение, напоминающее лунную ночь в долине призраков или мерцание светящихся грибов, пирующих на мозге гниющего трупа. Казалось, через два тоннеля пустых глазниц виделся сам источник этой зловещей картины или даже корни всей магии Ксанфа. И все же это только ночной кошмар, просто живой покойник, ужас, который надо быстро отогнать и забыть. Но почему этот зомби бродит на воле, оставив свою потревоженную могилу? Зомби обычно покидали могилы, когда требовалось защитить замок Руша, и с того момента, как к власти пришел король Трент, они не показывались.

Открыв смердящий рот, зомби шагнул навстречу Бинку.

— У-у-уп! — Он выдохнул изрядную порцию трупного газа.

Бинк почувствовал тошноту и попятился. Он маю чего боялся в Ксанфе — телосложение и магический талант делали его одним из самых неуязвимых людей королевства. Но определенное неудобство и отвращение, вызванные общением с зомби, действовали ему на нервы. Бинк повернулся и побежал по боковой дорожке, оставив позади живого мертвеца. Со своим рассыпающимся скелетом и сгнившей плотью зомби не мог тягаться в скорости с человеком, да он и не пытался.

Неожиданно перед Бинком возник сверкающий меч. Бинк застыл на месте, с удивлением разглядывая новое препятствие. Он не видел ни владельца меча, ни какого-нибудь устройства, поддерживающего меч в воздухе. Просто меч. А какой смысл в этой иллюзии?

Наверное, это очередная выходка королевы. Ей нравилось вносить в свои вечеринки бодрящий дух соперничества. Надо только пройти сквозь этот меч и, кстати, доказать его иллюзорность.

И все же он колебался. Лезвие меча выглядело слишком правдоподобно. Бинк вспомнил свой юношеский опыт общения с Зямой. Талант Зямы заключался в умении создавать летающие мечи, которые в течение нескольких минут своего существования были прочными, острыми и опасными. Зяма постоянно стремился расширить возможности своего таланта. Он не был дружен с Бинком, а если находится где-то поблизости…

Бинк выхватил свой меч.

— Защищайся! — крикнул он и ударил своим оружием по летающему мечу, надеясь, что удара не последует и его оружие беспрепятственно просвистит в воздухе.

Королева будет довольна, что ее шутка удалась, а он при этом ничем не рискует — так, на всякий случайно летающий меч оказался настоящим. Сталь звякнула о сталь. Нападающее оружие парировало удар, вывернулось и устремилось к груди Бинка.

Бинк парировал удар и отступил на шаг. Эта штука совсем не была временным явлением и висела тут отнюдь не бесцельно! Оружие направляла невидимая рука, а значит, за всем этим кто-то скрывается.

Меч наносил удар за ударом, Бинк парировал. Похоже, меч всерьез взялся за дело!

— Кто ты? — крикнул Бинк.

Ответа не последовало.

Последний год Бинк упражнялся в искусстве владения мечом, и его учитель утверждал, что у него есть к этому способности. Бинк был смел, проворен и обладал вполне подходящими физическими данными. Конечно, он не мастер в этом деле, но и новичком его не назовешь. А схватка, пусть даже с невидимым соперником, доставляла ему удовольствие.

Но серьезная схватка… это нечто особое. Почему на него напали, да еще во время дворцового торжества? Кто этот немой тайный враг? Бинку еще повезло, что заклинание, сделавшее противника невидимым, не подействовало на сам меч, а то бы ему пришлось несладко. Но любая магия в Ксанфе обладала разовым действием: меч не мог сохранить наложенные на него чары твердости и остроты да еще и быть при этом невидимым. Конечно, и такое возможно, в магии все возможно, но все же это маловероятно. Во всяком случае, Бинку было вполне достаточно вида самого оружия.

— Прекрати! — крикнул Бинк, — Прекрати, не то я возьмусь за тебя по-настоящему!

И опять враждебный меч попытался яростно рубануть его. Бинк уже понял, что имеет дело не с мастером, — меч действовал скорее нахально, чем умело. Бинк парировал очередной удар и сделал вялый выпад, намереваясь попасть в незащищенный участок груди противника. Грудь противника могла находиться только в одном месте, так как в схватке на мечах очень важны равновесие и стойка. Удар Бинка был не настолько мощным, чтобы убить, но достаточно сильным, чтобы…

Клинок пронзил место, где должна была быть невидимая грудь противника, без всякого сопротивления. Там ничего не было.

Изумленный Бинк отвлекся и чуть не потерял равновесие. Вражеский меч сделал выпад ему в лицо. Он еле успел уклониться от этого удара. Его учитель, солдат Кромби, учил его таким приемам, но в данном случае отчасти сказалась простая удача — не имей Бинк своего таланта, он был бы уже мертв.

Бинк не любил зависеть от своего таланта. Поэтому-то он и стал обучаться искусству боя на мечах. Он хотел уметь защитить себя открыто, с честью и не страдать от насмешек тех, кто не без основания считал, что ему помогает случай. Его талант мог остановить или помешать нападению, заставить нападавшего поскользнуться, например, на фруктовой кожуре. Талант совершенно не задумывался о его чести. А вот когда он побеждает в честном бою, полагаясь только на свой меч, уже никто не посмеет насмехаться. Сейчас над ним никто не смеялся, но ему все равно не нравилось, что на него напали, Но кто?

Это, должно быть, волшебное оружие из личного арсенала короля. И кто-то очень целенаправленно его использует. Однако явно не король. Король Трент никогда не любил шуток, которые могут привести к серьезным последствиям, и никому не позволял вольно обращаться со своим оружием. Кто-то сумел воспользоваться королевским оружием и направить его против Бинка, и этот кто-то скоро узнает на собственной шкуре, что такое настоящий королевский гнев.

Но в данный момент это маю успокаивало. Бинку не хотелось прятаться за спину короля. Это ею сражение, и он должен его выиграть. Правда, здесь есть одна трудность: надо добраться до того, кого здесь нет.

Поразмыслив, Бинк отбросил возможность того, что кто-то управляет мечом, находясь в отдалении. Магически такое вполне возможно, но, насколько он знал, у него не было врагов, которые хотели бы на него напасть как магически, так и обычным способом, да еще с помощью королевского оружия и в самом замке Ругна.

Бинк опять схватился с вражеским мечом и, умело маневрируя, вынудил его занять неудобную позицию, после чего рубанул по невидимой руке. Как он и ожидал, никакой руки там не оказалось. Теперь не оставалось никаких сомнений: меч действовал сам по себе. Бинку никогда раньше не доводилось сражаться с подобным оружием — король Трент не доверял безмозглым вещам, — так что такой опыт был для него в новинку. Но в этом, конечно, не было ничего такого уж странного — почему бы и не сразиться с заколдованным мечом?

И все-таки почему этот меч желает его смерти, коли он действует сам по себе? К холодному оружию Бинк не испытывал ничего, кроме уважения. О своем мече он усердно заботился, следил, чтобы чары, поддерживающие остроту, продолжали действовать, и уж точно никогда не оскорблял его. Клинки любого вида и назначения не могли искать с ним ссоры.

Может, он как-нибудь, и сам того не заметив, оскорбил именно этот меч?

— Меч, если я тебя обидел или что не так сделал, ты уж меня извини и давай помиримся, — сказал он, — Я не хочу сражаться с тобой без всякого повода.

И это безуспешно! Меч попытался яростно рубануть Бинка по ногам.

— Да хоть назови причину! — воскликнул Бинк, в последний момент отскочив в сторону.

Но меч, не останавливаясь, продолжил свою атаку.

— Тогда мне придется тебя обезвредить, — заявил Бинк со смешанным чувством сожаления, гнева и раздражения.

Получался настоящий поединок! Впервые за все это время Бинк встал в настоящую защитную стойку и вложил в бой все свое мастерство. Он уже знал, что в искусстве боя на мечах он превосходит своего противника.

Но он не мог ничего поделать с тем, кто управлял мечом, потому что такового просто не было. Некого ударить мечом, некому отрубить держащую меч руку. Меч не проявлял никаких признаков усталости — им управляли магические силы. Тогда как же с ним справиться?

Выходит, поединок намного серьезней, чем Бинк предположит сначала! Он пока не волновался — нет смысла волноваться, когда противник слабее тебя. Но если противник неуязвим…

И все же его талант не позволит мечу причинить ему вред. Меч в руках человека в обычном поединке мог бы добиться успеха, но когда вдело замешана магия, Бинк в полной безопасности. В Ксанфе практически невозможно найти предмет, совершенно лишенный магии, так что Бинк обладал исключительно надежной защитой. Вопрос состоял лишь в том, сможет ли он одолеть меч с честью, при помощи только своей отваги и умения, или же сделает это с помощью на первый взгляд фантастического случайного совпадения, призванного его талантом. Если он не добьется успеха первым способом, то вмешается его талант и победа достанется ему вторым.

Бинк опять заставил меч занять невыгодную позицию и сильно ударил по плоскости клинка, надеясь сломать его. Не получилось — металл оказался слишком крепким. Он и не ожидал особого успеха от этого маневра: заклинание на прочность — одно из основных при изготовлении современных мечей. И что же теперь?

Он услышал топот и понял, что кто-то приближается. Надо побыстрее кончать с этим поединком, иначе он попадет в неловкое положение из-за того, что его кто-то спасет. Его талант совершенно не заботился о его гордости — его талант беспокоился только о его теле.

Тут Бинк заметил, что стоит, прижавшись спиной к дереву — настоящему, а не иллюзорному. Иллюзорные перегородки лабиринта переплетались с реальными тропками сада и вместе образовывали путаницу проходов. Дерево оказалось клейстерником — любой предмет, нарушив кору такого дерева, намертво приклеивался к нему с помощью магии. Затем клейстер-ник начинал медленно обрастать вокруг попавшегося предмета и полностью его поглощал. Но до тех пор, пока кора дерева оставалась неповрежденной, оно было безопасным. Дети могли спокойно забираться на такие деревья и играть в их ветвях, если не пускали в ход что-нибудь острое. А вот дятлы держались подальше от клейстерников. Так что Бинк мог прислониться к дереву, но осторожно, чтобы не…

Враждебный меч попытался нанести Бинку удар в лицо. Бинк так до конца и не понял, когда его озарила эта мысль, до или уже после того, как все произошло. Скорее всего, после, а это означало, что, несмотря на все попытки избежать вмешательства таланта, тот опять пришел ему на помощь. Как бы то ни было, на этот раз он не стал парировать удар, а просто присел.

Меч просвистел у него над головой и врезался в клейстерник, глубоко прорубив кору. В тот же миг сработала магия дерева, намертво приклеив меч. Меч начал изгибаться и дергаться, но тщетно. Ничто не могло преодолеть свойственную какому-то предмету магию! Бинк вышел из поединка победителем.

— Пока, меч, — сказал Бинк, вкладывая свое оружие в ножны. — Сожалею, но задерживаться дольше мы просто не можем.

Но за этой шутливостью скрывались мрачные думы: кто или что заставило заколдованный меч напасть на него? Как бы то ни было, похоже, где-то у него есть враг, а это Бинку не нравилось. И дело вовсе не в том, что он испугался нового нападения, а в неприятном чувстве досады на то, что, несмотря на его старания со всеми ладить, у него появился враг, который так сильно ненавидел его, что пошел на такие ухищрения, чтобы разделаться с ним.

Бинк в очередной раз свернул в боковой проход и… столкнулся с прикольным кактусом. Конечно, не с настоящим, а то он превратился бы в подушечку для иголок, а с иллюзорным.

Кактус протянул утыканную иголками ветку и схватил Бинка за горло.

— Деревенщина! — взревел он. — Тебя что, мордой в грязь ткнуть?

Бинк сразу узнал и голос, и хватку.

— Честер! — прохрипел он, несмотря на сдавленное горло. — Кентавр Честер!

— Чтоб тебя слепни поели! — выругался Честер, — Подловил меня так, что я себя выдал! — Он несколько ослабил хватку— А теперь лучше скажи-ка мне, кто ты такой, а то ведь я могу сжать и покрепче.

С этими словами он так сжал горло Бинка, что у того чуть голова не отскочила от туловища. А вот где, интересно, теперь его талант?

— Финк! Хинк! — шипел Бинк, стараясь произнести свое имя, в то время как его губы не могли полностью сомкнуться, — Вон…

— Это от меня-то вонь? — возмутился Честер, злясь еще больше. — Да ты не только уродлив, как горгулья, ты еще и нахал. — Но тут он заметил еще одно оскорбление в свой адрес. — Эге… да ты и мое лицо на себя напялил!

Бинк совсем забыл, что он в маскарадном костюме. От удивления кентавр немного ослабил хватку, и Бинк воспользовался случаем:

— Я Бинк! Твой друг! В маскарадном костюме!

Честер задумался. Кентавры вообще-то глупыми не бывают, просто этот сначала думал мускулами.

— Если ты собираешься меня надуть…

— Помнишь Германа-отшельника? Как я встретил его в Глухомани и он спас Ксанф от вжиков при помощи своих блуждающих огоньков? Это был лучший из всех кентавров!

Наконец-то Честер опустил Бинка на землю.

— Дядя Герман, — сказал он, улыбаясь. Улыбка на лице кактуса выглядела просто чудовищно. — Похоже, с тобой все в порядке. Но что ты делаешь в моем облике?

— То же, что и ты в облике кактуса, — ответил Бинк, потирая горло. — Иду на бал-маскарад.

Похоже, горло не пострадало, поэтому-то талант Бинка и допустил эту стычку.

— Эго точно, — согласился Честер, красноречиво растопырив иголки. — Пакость нашей королевы Ирис. Сука-волшебница! Ты уже нашел путь во дворец?

— Нет. Я туг столкнулся с… — Но Бинк был не уверен, что ему сейчас хочется говорить о своей схватке с мечом. — С зомби.

— Зомби! — засмеялся Честер, — Жаль придурка, которого нарядили в такой костюм!

Костюм! Конечно же! Зомби-то был ненастоящий — просто очередной маскарадный костюм, придуманный королевой. Бинк повел себя так же недальновидно, как и Честер, когда убежал от зомби, предварительно не разгадав, кто скрывается под этой маской. А потом он натолкнулся на меч, который уж точно не был ни маской, ни иллюзией.

— Ох, не больно-то мне нравится эта игра, — сказал он.

— Да и я не в восторге, — согласился Честер, — Но вот приз… Это целый год моей жизни.

— А как же, — хмуро согласился Бинк, — один вопрос, на который бесплатно ответит добрый волшебник Хамфри. Но все борются за это, кто-нибудь да и выиграет.

— Можем и мы, если пошевелим копытами! — сказал Честер. — Давай-ка выясним, кто это наряжен зомби, пока он не смотался!

— Давай, — согласился Бинк, испытывая смущение от своего поведения при первой встрече с зомби.

Их путь пролегал мимо меча, все еще торчащего из дерева.

— Кто нашел, тому приз, — радостно объявил Честер, хватаясь за меч.

— Это клейстерник, он его не отпустит.

Но кентавр уже схватился за меч и дернул. Рывок был так силен, что их обдало фадом листьев и осыпавшейся коры. Но меч остался на месте.

— Гм, — буркнул кентавр, — Слушай, дерево… у нас в Кентавровке растет такой же клейстерник. И вот во время засухи я поливал его каждый день, и он выжил. И все, что я за это хочу, так это меч, который тебе все равно ни к чему.

Меч освободился. Честер сунул его в колчан со стрелами и привязан веревочной петлей. Точнее, так подумал Бинк, наблюдая за изгибающимися ветками кактуса. Бинк на всякий случай положил руку на рукоять меча, опасаясь нового нападения своего недавнего противника, но меч в руках кентавра теперь не обращал на него никакого внимания. То, что еще совсем недавно оживляло меч, исчезло.

Честер заметил удивленный взгляд Бинка.

— Надо просто уметь понимать деревья, — сказал он, зашагав дальше, — Я, разумеется, не соврал, кентавры никогда не врут. Я поливал то дерево. Когда до сортира было лень добежать.

Итак, клейстерник отдал свою добычу. Что ж, а почему бы и нет? Кентавры обычно очень хорошо относятся к деревьям, хотя к прикольным кактусам Честер особой любви не питал. Без сомнения, именно поэтому королева, в соответствии со своим представлением о юморе, и нарядила его в этот костюм.

Они подошли к тому месту, где Бинк встретил зомби, но жуткое создание уже исчезло. От него остался только липкий комок грязи. Честер пнул его своим передним копытом.

— Настоящая грязь… это от иллюзорного-то зомби? — озадаченно сказал он — Иллюзии королевы становятся с каждым разом все натуральней.

Бинк согласно кивнул. Это замечание вызвало у него беспокойство. Очевидно, королева основательно расширила свои возможности в области иллюзий, но ради чего так стараться? Ее магия сильна и намного превосходит способности обычных людей: королева — одна из трех жителей Ксанфа, которые входят в разряд волшебников. Но даже ей требуются значительные усилия, чтобы создать каждую деталь каждого костюма каждого приглашенного на бал. У Честера и Бинка костюмы были всего лишь видимостью, в противном случае они не могли бы общаться.

— А вот свежая кучка грязи, — заметил Честер, — настоящей грязи, а не иллюзорной, — Он придавил ее своей кактусовой ногой, которая все равно оставила отпечаток копыта, — А не мог ли этот друг уйти здесь обратно под землю?

Любопытный Бинк тоже поковырял холмик ногой. Но кроме земли, там больше ничего не было. Никаких следов зомби.

— Ну ладно, мы его упустили, — заключил Бинк, расстроившись по причине, которую и сам не смог бы назвать. А зомби казался таким настоящим! — Давай-ка лучше найдем дорогу во дворец, вместо того чтобы болтаться здесь как два дурака.

Честер кивнул, и его кактусовая голова смешно закачалась.

— Во всяком случае, я не больно-то умею угадывать, кто есть кто, — признался он. — А единственный вопрос, который я мог бы задать доброму волшебнику, не имеет ответа.

— Не имеет ответа? — переспросил Бинк, когда они повернули в очередной проход.

— С тех пор как у Чери появился жеребенок, заметь, прекрасный маленький кентаврик с пушистым хвостиком, у нее, похоже, вовсе не осталось времени для меня. Я как пятое копыто в стойле. И что я могу…

— Ты тоже! — воскликнул Бинк, узрев в этом корни собственного дурного настроения. — Хамелеоша еще и не родила, а уже… — Он пожал плечами.

— Не волнуйся… у нее же не будет жеребенка.

Бинк фыркнул, хотя находил в этом мало смешного.

— Эх, кобылы… — печально заметил Честер, — С ними далеко не убежишь, но и без них никуда не денешься.

Внезапно из-за угла выскочил гарпий. И опять вспыхнула перепалка, ведь все трое чуть не столкнулись.

— Ты что, клюв, ослеп? — рявкнул Честер, — Порхай-ка с дороги, куриные мозги!

— А у тебя что, и впрямь кочан, а не голова? — писклявым голоском возмутился гарпий. — Убирайся-ка с дороги, пока я не сделал из тебя вонючий шарик с помощью твоих же тупых иголок.

— Тупых иголок! — Честер и в прекрасном настроении был чересчур задирист, а уж от такого оскорбления набычился прямо на глазах. Будь он настоящим кактусом, уже произвел бы залп своими иголками — а на вид они не такие уж и тупые. — Хочешь, чтобы я твои засаленные перышки запихал в твою жалкую глотку?

Тут уж гарпий, в свою очередь, надулся от злости. Большинство гарпий относилось к женской половине общества, но этот был из мужской — еще один пример проявления своеобразного юмора королевы.

— Как же! — пропищал пернатый противник. — Только после того, как я выжму сок из твоего кочана, зеленая морда!

— Ах вот ты как! — взревел Честер, совсем забыв, что кентавры обычно не склонны к склоке.

И гарпий сцепился с кактусом. Под видом гарпия явно скрывалось более крупное существо, не привыкшее спускать оскорбления незнакомцам. А этот странный музыкальный голосок…

— Мантикора! — воскликнул Бинк.

Гарпий застыл:

— Очко в твою пользу, кентавр. Мне знаком твой голос, но…

Бинк удивился было, но тут же вспомнил, что он сейчас пребывает в облике кентавра, так что гарпий обращается к нему, а не к Честеру.

— Я Бинк. Я встречался с тобой у доброго волшебника, еще тогда, когда…

— Точно! Ты еще разбил его волшебное зеркало. К счастью, у него было в запасе другое. Ну, как твои дела?

— Для меня настали тяжелые времена — я женился.

Мантикора музыкально засмеялся:

— Надеюсь, не на этом кактусе.

— Послушай, ты, — предупреждающе начал Честер.

— Это мой друг, кентавр Честер, — поспешил вмешаться Бинк, — он племянник Германа-отшельника, который спас Ксанф от…

— Германа я знал! — сказал мантикора, — Это была величайшая личность среди кентавров, даже до того, как он отдал жизнь за свою страну. Единственный из всех известных мне кентавров, кто не стыдился своего волшебного таланта. Его манящие огоньки как-то вывели меня из логова дракона. Когда я узнал о его смерти, я так расстроился, что пошел и ужалил до смерти маленькую древопутану. Он был намного лучше всего этого стада копытоголовых, которые его изгнали… — Он осекся. — Не обижайся, кактус, ты его племянник и все такое. Пусть я и собирался тебя ужалить, но я никогда не оскверню память великого отшельника.

Более верного способа обрести расположение Честера, чем воздать должное его герою-дяде, не существовало. И мантикора об этом, должно быть, знал.

— Никаких обид! — туг же воскликнул Честер. — Все до последнего слова сущая правда! Мое племя изгнало Германа, потому что считало непристойным для кентавра обладать магией. Большинство из них и до сих пор так думают. Даже моя собственная кобылица, прекрасный образец кобыльей плота, если хочешь знать… — Он покачал кактусовой головой, почувствовав неуместность своего примера. — Они и есть копытоголовые.

— Времена меняются, — заметил мантикора, — настанет день, и все кентавры будут гордиться своими магическими талантами, а не поносить их. — Он шевельнул крылом гарпии, — Ну, мне надо пойти узнать еще кого-нибудь. Не то что мне нужен приз, но просто так, ради победы.

И мантикора отправился дальше. Бинк опять подивился юмору королевы — нарядить такое грозное создание, как мантикора, у которого человеческая голова с тремя челюстями, тело льва, крылья дракона и хвост огромного скорпиона, гарпией! Воистину, один из самых смертоносных монстров Ксанфа получил внешность самого омерзительного. И все же мантикора принял это с достоинством и даже включился в игру с отгадыванием и лабиринтом. Возможно, он ощущал уверенность от сознания того, что у него есть душа, и внешность для него не играла никакой роли.

— Я вот все думаю, а вдруг и у меня есть магический талант? — задумчиво, с виноватыми нотками в голосе произнес Честер.

Переход от склочности к достоинству воистину очень труден!

— Ты можешь это узнать, если выиграешь приз, — заметил Бинк.

Кактус прямо расцвел:

— Правильно! — Очевидно, это и был не имевший ответа вопрос, засевший в голове у Честера, о котором он не говорил вслух. Кактус вдруг нахмурился: — Но Чери не допустит, чтобы у меня был талант, даже самый маленький. Она ужасно щепетильна в этом вопросе.

Бинк вспомнил бескомпромиссность кобылицы и кивнул. Чери была прекрасной кобылицей и прекрасно освоилась с обычным волшебством Ксанфа, но в ком-то из кентавров она магии не потерпит. Это напомнило Бинку о взглядах его матери на молодежный секс. Для животных все было нормально, но когда дело доходило до куралесной нимфы… гм… у Честера действительно могли возникнуть трудности в этом вопросе.

Они опять повернули за угол — в этом нескончаемом лабиринте поворотов было более чем достаточно. И тут они увидели ворота замка, сверкавшие за подъемным мостом, переброшенным через ров.

— Давай быстрее туда, пока лабиринт не успел измениться! — закричал Бинк.

Они бросились к воротам, но как раз в этот момент все вокруг замерцало и начало расплываться. Самым ужасным в этом лабиринте было его непостоянство — время от времени он менялся, поэтому его методичное изучение было невозможно. Они опоздали.

— Теперь я уже не остановлюсь! — крикнул Честер. Цокот копыт мчащегося кактуса стал громче. — Прыгай мне на спину!

Бинк не стал спорить. Он прыгнул на самый колючий участок кактуса и сморщился в ожидании вонзающихся колючек. Но безболезненно приземлился на вполне лошадиную спину Честера. Уф!

Почуяв седока, Честер прибавил ходу. Бинк ездил на кентаврах и раньше, когда Чери любезно соглашалась его подвезти, по мчаться на таком лихом скакуне ему еще не доводилось. Честер был довольно крепок даже по понятиям кентавров, а тут он еще и торопился. Огромные мускулы ходили ходуном и толкали кентавра вперед с такой силой, что Бинк испугался, как бы ему не свалиться с кентавра с такой же скоростью, с какой он на него запрыгнул. Он обеими руками вцепился в гриву Честера, уверенный, что его талант поможет ему удержаться и убережет от падения.

Очень мало кто из жителей Ксанфа знал про талант Бинка, он и сам-то его не замечал первые двадцать пять лет своей жизни. Так случилось потому, что талант Бинка скрывал себя, избегая огласки. Талант Бинка защищал его от всех магических сил, но любой, кто знал это, мог попытаться одолеть его, не прибегая к помощи магии. Поэтому-то талант Бинка и маскировался, изображая случайности. Кроме самого Бинка всю правду о его таланте знал король Трент; добрый волшебник Хамфри кое о чем, возможно, догадывался, какие-то мысли на этот счет должны бы быть и у Хамелеоши.

Между ними и воротами образовалась новая перегородка. Возможно, это была просто иллюзия, ведь они только что видели ворота. Честер бросился на эту зеленую изгородь, и во все стороны полетели сломанные ветки. Эта преграда оказалась не иллюзорной, скорее всего, иллюзорными были ворота. Королева-волшебница могла заставить исчезать предметы, создавая иллюзию свободного пространства, Бинк должен был вспомнить об этом раньше.

Ну и скакуном же оказался этот кентавр! Невидимые ветви хлестали Бинка, как порывы бури, но он крепко вцепился в гриву. Появится еще один барьер. Честер повернул, стараясь держаться нужного направления, и опять врезался в изгородь. Коли уж кентавр ринулся вперед, то горе человеку, зверю или растению, попавшемуся ему на пути!

Внезапно они вырвались из лабиринта и оказались перед самым рвом. Меняя направление, Честер не рассчитал, и они оказались шагах в двадцати в стороне от подъемного моста, но места, чтобы повернуть, уже не осталось.

— Держись! — крикнул Честер и прыгнул.

На сей раз толчок был настолько силен, что Бинк вырвал два клока из гривы кентавра и начал сползать назад. Он перевернулся через голову и рухнул в ров.

И туг же, с готовностью раскрыв пасти, вокруг него начали собираться обитатели рвов. Они были постоянно начеку, иначе бы их просто уволили. Сверкая зубами, каждый из которых был величиной с палец Бинка, извивался кольцами огромный змей. С другой стороны, разинув длинную шишковатую пасть и демонстрируя еще большие зубы, подбирался алый крок. А прямо под Бинком из взбаламученной тины поднимался левиафан, спина которого была так широка, что, казалось, заполняла весь ров.

Бинк начал отчаянно барахтаться, стараясь доплыть до безопасного места и прекрасно зная, что ни одному человеку не ускользнуть от любого из этих монстров, не то что от всех троих сразу. Левиафан всплыл, наполовину приподняв Бинка над водой, крок подплыл сбоку — его пасть напоминала пещеру, — змей со скоростью молнии ринулся вверх, чтобы нависнуть над Бинком.

И… змей и крок столкнулись, от удара от их зубов разлетелись искры. Поднимающаяся туша левиафана разбросала обоих монстров в разные стороны, и Бинк, словно на саночках, съехал по покатой спине левиафана подальше от зубов, прямо к безопасному каменному краю внутренней стороны рва. Поразительная случайность…

Ха! Вновь сработал талант, спасая его от последствий очередной глупости. Мчаться галопом на кентавре в образе кактуса… Ему надо было самому найти выход из лабиринта, как это сделали остальные гости. Ему еще повезло, что и кентавр, и чудища из рва были магическими существами, поэтому-то его талант и встал на его защиту.

Честер вполне удачно приземлился и был готов помочь Бинку выбраться из рва. Одной рукой, без всяких видимых усилий он спокойно поднял Бинка, но голос его дрожал:

— Я подумал… когда ты свалился к этим монстрам… в жизни не видел ничего подобного…

— Просто они не были по-настоящему голодны, — сказал Бинк, стараясь скрыть значимость случившегося, — Хотели поиграть с обедом и перестарались. Пойдем-ка лучше в замок. Закусками уже, наверно, обносили.

— Ага, силос, — согласился Честер.

Как и все крупные существа, он страдал хроническим аппетитом.

— Ага, силос, — тихонько передразнил его Бинк.

В действительности каламбур получился не очень удачным — на самом деле кентавры не едят сена, что бы ни говорили на сей счет злопыхатели.

Они направились к замку, и… иллюзии растаяли. Чары кончили действовать, теперь Бинк с Честером снова превратились в человека и кентавра.

— Знаешь, я никогда раньше не задумывался о том, какое У меня некрасивое лицо, пока не увидел его на тебе, — задумчиво сказал Честер.

— Но у тебя необыкновенно красивый зад, — заметил Бинк.

— Верно, верно, — согласился кентавр. — Я всегда говорил, что Чери стала моей супругой не ради моего личика.

Бинк хотел рассмеяться, но вовремя сообразил, что его товарищ говорит совершенно серьезно. К тому же они были уже у входа, и их разговор могли услышать.

Страж у входа во дворец нахмурился.

— Скольких ты угадал, Бинк? — вопросил он, держа наготове блокнот для записи ответа.

— Вот, одного, — ответил Бинк, указывая на Честера, потом вспомнил мантикору и поправился: — Нет, Кромби, даже двоих.

— Тогда ты выбываешь из состязания, — сказал Кромби, — главный претендент угадал двенадцать. — Он взглянул на Честера: — А ты скольких?

— А мне вообще не нужен этот приз, — грубовато заявил Честер.

— Вы, ребята, даже не постарались, — сказал Кромби, — Вот если бы я был там, а не торчал здесь на побегушках у королевы…

— А мне казалось, что тебе нравится служба во дворце, — заметил Бинк. Впервые Бинк встретился с Кромби, когда тот был еще на службе у старого короля.

— Нравится… но я больше люблю приключения. Король-то у нас нормальный, а вот… — Он скривил физиономию. — Да вы сами знаете нашу королеву.

— Со всеми кобылицами трудно, — согласился Честер, — такова уж их природа, и с этим они ничего не смогут поделать, даже если и захотят.

— Как ты прав! — радостно подхватил Кромби, который был прирожденным женоненавистником, — А если они еще и обладают сильной магией… Ну кому еще могла прийти в голову идея этого идиотского маскарада? Ей просто хотелось выставить напоказ свою магию.

— А ей и показывать-то больше нечего, — сказал Честер. — Король не обращает на нее никакого внимания.

— Король у нас мудрый волшебник, — согласился Кромби. — Когда королева не устраивает своих пакостей, дворцовая служба становится скучной до безобразия. Хотелось бы мне отправиться куда-нибудь с поручением, достойным настоящего мужчины, как в те времена, когда мы с Бинком…

Вспомнив те времена, Бинк расплылся в улыбке:

— Помнишь, под какой разноцветный град мы тогда попали! И спрятались под утихшей древопутаной…

— А девушка тогда убежала, — вторил Кромби, — Да, были денечки!

К собственному удивлению, Бинк обнаружил, что полностью разделяет мнение солдата. В те времена их приключения не казались им такими уж забавными, но со временем они обрели некую притягательность.

— Ты говорил, что эта девушка представляет для меня угрозу.

— Так оно и было, — сказал Кромби, — Женила же она тебя на себе.

Бинк рассмеялся, но смех получился натянутым.

— Пожалуй, мы пойдем, пока еще не кончились закуски, — Он повернулся и… чуть не споткнулся об очередной свежий холмик земли, — У вас что, кроты по всему замку? — раздраженно поинтересовался он.

Кромби краем глаза взглянул на холмик:

— Только что его здесь не было. Может быть, бал привлек какого-нибудь волшебного крота? Я скажу об этом хранителю сада, как только сменюсь с поста.

Бинк и Честер вошли в замок. Бальный зал, естественно, был украшен самой королевой Ирис. Зал превратился в подводное царство — из скалистых глубин поднимались ленты водорослей, повсюду плавали разноцветные рыбки, а стены были облеплены ракушками. Тут и там виднелись подводные лужайки из прекрасного белого песка, и все это временами магически перемещалось — даже если стоять на месте, очередной пейзаж придвинется сам. Огромнейший морской змей окружал весь зал, и его пульсирующие переплетенные кольца виднелись в просветах стен.

Честер осмотрелся:

— Пусть она порядочная сука и все это устроено ради бахвальства, но надо признать, что ее магия впечатляет. Впрочем, меня больше интересует количество закусок — если их будет недостаточно…

Но оказалось, что недостатка в закусках можно не опасаться. Кругом высились горы закусок, и они находились под личной охраной королевы Ирис. Королева держала на короткой сворке маринадную кошку. Как только кто-нибудь соблазнялся каким-нибудь деликатесом и пытался его взять, маринадник тут же спрыскивал его своим едким маринадом.

— Никто ничего не ест, пока не будет вручен главный приз, — объявила Ирис, обводя собравшихся взглядом. Она нарядилась в костюм воинственной королевы русалок, с остроконечной короной, трезубцем и мощным хвостом, — зубья трезубца поблескивали комками слизи, которая, возможно, была тоже иллюзорной, но вполне могла оказаться и настоящим ядом, так что Ирис легко могла пресечь непослушание даже без помощи маринадника.

Бинк и Честер, смешавшись с прочими гостями, разошлись в разные стороны. Почти все более или менее известные граждане Ксанфа присутствовали здесь, за исключением разве что кобылицы Чери, без сомнения занятой своим жеребенком, и Хамелеоши, погруженной в свои беды. Да еще доброго волшебника Хамфри, которого ни на какие приемы не заманишь.

Бинк заметил своего отца Роланда, жившего в Северянке. Роланд постарался не смущать Бинка чрезмерной демонстрацией родительских чувств. Они пожали друг другу руки.

— Симпатичные башмаки, сынок.

После сцены с Хамелеошей начало разговора оказалось не самым удачным.

— Только что с дерева, — хмуро заметил Бинк.

— Что поделывал последнее время?

Когда Роланд говорил, из его рта появлялись пузырьки, которые, подрагивая, поднимались к поверхности океана. Если уж королева Ирис устраивала иллюзию, то это была действительно иллюзия! Обычные жители Ксанфа с их разнообразными личными магическими талантами могли лишь безнадежно завидовать работе чародейки. Поэгому-то, конечно, королева и устроила такую демонстрацию.

— Да вот упражнялся с мечом, ковырялся в саду, в общем, обычные дела, — ответил Бинк.

— Насколько я знаю, Хамелеоша должна на днях родить.

— И это тоже, — ответил Бинк, вновь расстраиваясь от сложившейся ситуации.

— Сын придаст жизни смысл.

При условии, что это будет нормальный, талантливый сын. Бинк поспешил сменить тему:

— У нас только что зацвели венерины башмачки. Скоро появятся первые пары.

— Дамы будут очень довольны, — серьезно заметил Роланд, будто услышал очень важную весть.

Внезапно Бинк осознал, что он очень мало чем может похвастаться за последний год. Чего он достиг? Считай, ничего! Неудивительно, что на него напала хандра.

Вокруг потемнело. Казалось, наступили сумерки, отчего в подводном мире тоже все потемнело. При этом рассеянный дневной свет сменился ночным фосфоресцирующим свечением. Плавающие коробочки водорослей вспыхнули, словно крошечные фонарики, а неоновые кораллы ярко выделились, засветившись всевозможными красками. Даже пухлые губки начали испускать слабый свет. Животные светились еще ярче: электрические угри испускали лучи света и стали похожи на прожектора, а многочисленные рыбки превратились в полупрозрачные лампочки. Все это вместе создавало восхитительный эффект.

— Вот бы ее характер был так же хорош, как и ее вкус, — пробормотал Роланд, имея в виду королеву.

— А сейчас мы присудим поощрительный приз, — объявила королева Ирис.

Сама она была освещена лучше всего — ее корона и трезубец испускали лучи света, падающие на обнаженный русалочий торс. Она была мастерицей иллюзий и могла на свой вкус выбрать для себя облик, а вкус у нее есть.

— Насколько я понимаю, это брак по расчету, — продолжил Роланд. Не являясь волшебником, он был наместником короля к северу от Провала, а потому не взирал на королевских особ с почтением провинциала — Должно быть, временами этот расчет с лихвой окупается.

Бинк кивнул, несколько смущенный тем, с каким открытым восхищением его отец рассматривал выставленные напоказ иллюзорные прелести королевы. В конце концов, ему ведь уже под шестьдесят! И все же отец прав. Король не выказывал любви к королеве и держал ее в ежовых рукавицах, что несказанно удивляло тех, кто знал Ирис до замужества. И все же она процветала, несмотря на эти строгости. Те, кто хорошо знал короля, прекрасно понимали, что Трент не только более могущественный волшебник, чем королева, но и более сильная личность. На самом деле, похоже, волшебные земли Ксанфа обрели самого подходящего короля со времен Четвертой волны, когда и был построен этот замок-дворец. Уже произошли значительные изменения: магический шит, который препятствовал проникновению в Ксанф чужаков, снят, и жителям Обыкновении позволено пересекать границу. Первыми, кто перешел границу, оказались отставные солдаты бывшей королевской армии Обыкновении. Они поселились на пустынных землях Ксанфа и стали его законопослушными гражданами. Обязательное требование, чтобы каждый житель Ксанфа проявил магический талант, было отменено, и, к великому удивлению консерваторов, это не привело к всеобщему хаосу. Людей стали ценить и уважать за их поступки, а не за случайный магический талант. Несколько экспедиций провели изучение прилегающих к Ксанфу земель Обыкновении, где не существовало магии, а вдоль границы с Обыкновенней была расставлена цепь постов, чтобы предупредить неожиданное вторжение. Король не уничтожил камня, управляющего магическим щитом, и при необходимости мог вновь установить щит.

Бинк, во всяком случае, не сомневался: король не упускает из виду ничего, что может оказаться приятным или полезным, в том числе и плоть хорошеньких женщин, а королева у него в полном подчинении. Королева могла стать и становилась такой, какой пожелает король, и король не был бы человеком, если бы время от времени не пользовался этой ее особенностью. Вопрос состоял лишь в том, чего он хочет. Эта тема постоянно муссировалась во дворце, и большинство при этом склонялось к мнению, что королю хочется разнообразия. Ведь королева редко появлялась дважды в одном и том же облике.

— Пусть страж ворот доложит нам результаты соревнования! — повелительно объявила королева.

Солдат Кромби не спеша выступил вперед. В своей дворцовой форме он выглядел великолепно, с ног до головы солдат — в королевстве, которое в солдатах вовсе не нуждалось. Он мог прекрасно и отчаянно сражаться как с мечом в руках, так и голыми руками, но играть роль лакея при женщине ему совершенно не нравилось, что он и демонстрировал всем своим видом. Именно потому-то королева так и наслаждалась, помыкая им. Однако она не заходила слишком далеко, так как Кромби присягал на верность королю, а король был к нему благосклонен.

— Победителем… — начал было Кромби, заглянув в свой список.

— Да не так же, идиот! — воскликнула королева и закрыла солдата пестрым расплывающимся облаком краски. Очередная иллюзия, конечно, но весьма эффектная. — Сначала объяви второе место, а потом уж победителя.

Из рассеивающегося облака краски выплыло недовольное лицо Кромби.

— Бабы! — язвительно проворчал он.

Королева улыбнулась, наслаждаясь его бессильной злостью.

— На втором месте после девяти правильных ответов, — он снова нахмурился, — Бьянка из Северянки.

— Мама! — удивленно ахнул Бинк.

— Ей всегда нравилось что-нибудь отгадывать, — с гордостью сказал Роланд. — Я думаю, это от нее ты унаследовал и ум, и красоту.

— А от тебя — храбрость и силу, — сказал Бинк, оценив комплимент отца.

Бьянка степенно выступила на середину зала. Она была интересной женщиной, а в молодости так просто красавицей, и, в отличие от королевы настоящей, ее талант заключался в зубрежке, а не в каких-то иллюзиях.

— Выходит, женская половина опять на высоте, — объявила Ирис, ухмыльнувшись женоненавистнику Кромби, — А приз… — Она выжидающе помолчала, — Швейцар, принеси поощрительный приз, ты его уже должен был приготовить.

Раздражение Кромби перешло почти в ярость, но он все же покорно подошел к наполовину скрытому водорослями шкафчику и извлек оттуда накрытый салфеткой предмет.

— А приз… — повторила королева, — львиный зев в горшочке!

Когда несколько покачивающихся на стебле львиных пастей яростно защелкали зубами, среди собравшихся приглашенных дам прокатился шепоток одобрения и зависти. Львиные зевы очень полезны против домашних насекомых и паразитов у животных, а также прекрасно выполняют обязанности стражей дома. И горе пришельцу, который окажется рядом с таким растением! Но вот расти в неволе они очень не любили, и для этого существовало очень сильное и сложное заклинание. Поэтому, хотя львиные зевы довольно распространены, комнатные экземпляры ценились очень высоко.

Принимая горшочек с призом, Бьянка не скрывала своей радости и с улыбкой отворачивалась, в то время как львиный зев пытался цапнуть ее за нос. Чары для выращивания таких растений в горшочках включали в себя и их безопасность для владельцев, но для того, чтобы растение привыкло к своему хозяину, требовалось время.

— Оно восхитительно, — сказала Бьянка. — Спасибо, королева Ирис, — И дипломатично добавила: — Ты тоже восхитительна, но в другом смысле.

Королева щелкнула зубами, шутливо изображая львиный зев, и обворожительно улыбнулась. Ей всегда хотелось признания и уважения таких достойных и респектабельных граждан Ксанфа, как Бьянка, потому что до того, как принять корону, Ирис жила, можно считать, в настоящем изгнании.

— А вот теперь, лакей, назови настоящего победителя, — обратилась королева к Кромби, — и постарайся сделать это с изяществом, если ты в состоянии его проявить.

— Победительницей, угадавшей тринадцать приглашенных, — начал завывать Кромби, даже не пытаясь изобразить торжественность, — стала Милли-дух. — И он пожал плечами, словно выражая свое недоумение еще одной женской победой. Он сам вел подсчет и потому знал, что никакой подтасовки здесь нет. Однако все и так понимали, что мужчины сегодня просто не очень-то и старались.

К королеве подплыло привидение прелестной юной девушки. Оно было одновременно и самым молодым, и самым старым обитателем замка Ругна. В момент своей смерти, восемьсот лет назад, Милли, можно сказать, была еще подростком.

Бинк впервые увидел ее всего лишь туманным облачком, но, с тех пор как в замке Ругна поселились люди, она начала меняться, пока ее облик не стал таким же осязаемым и видимым, как и у любой живой женщины. Милли была очень милым, всеми любимым привидением, и ее победа вызвала бурю аплодисментов.

— А главным призом является… — Королева театрально воздела руки, — Вот этот сертификат на получение одного бесплатного ответа от доброго волшебника Хамфри!

Когда она вручала главный приз победительнице, послышались звуки фанфар, а аплодисменты магическим образом усилились.

Милли замешкалась. Будучи привидением, она не обладала живой плотью и не могла взять сертификат в руки.

— Ничего страшного, — сказала королева, — я напишу на нем твое имя, и волшебник Хамфри будет знать, что это твой сертификат. Вообще-то он наверняка наблюдает за нами в свое волшебное зеркальце. Может, ты прямо сейчас и задашь ему свой вопрос?

Ответ Милли прозвучал неразборчиво: она, как и положено привидениям, могла говорить лишь тихим шепотом.

— Не беспокойся, — сказала королева, — я уверена, что любой с радостью придет тебе на помощь. Вот что, мы напишем твой вопрос на магической доске, а волшебник ответит нам таким же образом. — Она повернулась к Кромби: — Прислуга, доску!

Кромби застыл было на месте, но все же любопытство взяло верх над обидой. Он сходил за доской. Королева подозвала к себе ближайшего кентавра, которым оказался Честер, — все это время он безуспешно пытался стащить со стола пирожное, чтобы его при этом не полили маринадом, — и велела ему записать на доске еле различимые слова Милли. Все кентавры владели грамотой, многие из них были учителями, так что всю писанину обычно возлагали на них.

Манеры королевы Честеру нравились не больше, чем Кромби, но и он не стал артачиться. Какой вопрос мог быть у привидения к волшебнику? И вот он записал флюоресцирующими буквами:

Вновь раздались аплодисменты. В вопросе таился вызов, а ответ, данный публично, мог оказаться полезным и для многих других. Обычно волшебник Хамфри требовал за свой ответ год службы и давал его один на один вопрошавшему. Вечер становился интересней!

Написанные на доске слова исчезли, будто их стерла невидимая губка. Затем появился ответ волшебника:

То, что такое желание у Милли есть, сомнений не вызывало. Она нетерпеливо махнула рукой в сторону доски, ожидая продолжения, чтобы поскорее узнать, будут ли оставшиеся два условия столь же просты, как первое, или окажутся невыполнимыми. С точки зрения здравого смысла для магии нет ничего невыполнимого, но в действительности некоторые чары являлись невыполнимо сложными. Бинку не меньше Милли не терпелось поскорее узнать условия: было время, когда он так же пылко стремился узнать про свой магический талант, от которого зависели его гражданство, благополучие и самоутверждение. А какие страстные надежды может вселить возможность вернуть себе жизнь в тех, кто преждевременно умер, но не угас окончательно! Конечно, если Милли оживет, она должна будет, как и положено, умереть. Но в действительности она просто завершит жизнь, которую начала несколько столетий назад. Как привидению ей недоставало многого, что свойственно живому существу, — она не могла любить, бояться и вообще что-либо чувствовать.

Ну нет, поправил себя Бинк. Наверное, она все-таки что-то чувствует, просто не так, как обычные люди. Ведь ей недоступны плотские удовольствия и даже боль.

— появилось на доске.

— Есть здесь знахарь магии? — спросила королева, оглядывая присутствующих и поблескивая всеми остроконечными частями своего наряда. — Нет? Посыльный! Укажи, в каком направлении находится ближайший знахарь магии!

Кромби чуть не взвыл от негодования, но любопытство и на этот раз взяло верх. Он закрыл глаза, завертелся волчком и вытянул правую руку. Рука показывала на север.

— Это, должно быть, в Проваловке, — сказала королева.

На Провале, глубокой впадине, разделявшей Ксанф на южную и северную части, лежало заклятие, в результате чего никто не помнил о его существовании, но на замок Ругна и его окрестности были наложены контрчары, позволяющие обитателям и гостям замка вспоминать о нем. Королю было бы очень трудно управлять своими владениями, если бы он не помнил о такой важной особенности ландшафта, как Провал.

— Где наш телепортатор? — продолжала королева.

— Уже здесь, ваше величество, — ответил тот.

Он взглянул в направлении, указанном Кромби, сосредоточился, и… внезапно перед ними появилась старушка. Она осмотрелась и пришла в изумление, увидев людей и подводное царство, так как зал все еще находился в иллюзорной декорации.

— Ты знахарка магии? — властно спросила королева.

— Да, — подтвердила старуха, — но я не лечу глупцов, утонувших в океане. Да еще когда меня отрывают от корыта с бельем без всякого…

— Это торжественный юбилейный бал по случаю годовщины коронации короля Трента, — надменно объявила королева. — Тебе, старая карга, предоставлен выбор. Восстанови одни чары — и останешься на балу, отведаешь угощений и повеселишься… — Внезапно старуха благодаря магии королевы превратилась в пожилую матрону. — Если же ты не восстановишь чары, вот этот зверек как следует промаринует тебя, — Королева приподняла маринадника, и тот с готовностью зашипел.

У старухи, как перед этим у Кромби и Честера, был возмущенный вид, но она тоже предпочла вести себя разумно.

— Что за чары?

— Чары, наложенные на Милли, — ответила королева, указывая на привидение.

Знахарка оглядела Милли и хихикнула.

— Уже готово. — Она широко улыбнулась, показав все свои четыре зуба.

— Интересно, что ее так развеселило, — пробормотал Роланд, — Ты не знаешь, в чем заключался талант Милли?

— У привидений нет талантов, — возразил Бинк.

— Я о заклинании, которое лежало на ней при жизни. Это, наверно, было что-то особенное.

— Может быть. Я думаю, мы скоро это узнаем, если она сумеет выполнить третье условие.

— появилось на волшебной доске,

— Ну, этого добра у нас хоть отбавляй, — сказала королева, — Лакей…

Но солдат уже умчался. Через минуту он вернулся с ведром целительной воды.

— Теперь… а где твой скелет? — нетерпеливо спросила у Милли королева.

И тут Милли замялась. Она, казалось, хотела что-то сказать, но никак не могла этого сделать.

— Чары молчания! — воскликнула королева. — Тебе запрещено говорить об этом! Так вот почему все эти столетия он оставался спрятанным!

Милли печально кивнула.

— Тем лучше! — воскликнула королева, — Начинаем охоту за сокровищем! В каком чулане спрятан скелет Милли? Тот, кто первым найдет скелет, получит специальный приз! — Она немного подумала — Обычные призы у меня кончились… Знаю! Это будет первое свидание с живой Милли!

— А что, если скелет найдет женщина? — поинтересовался кто-то.

— Тогда я попрошу моего мужа короля для такого случая превратить ее в мужчину, — ответила королева.

Кто-то натянуто хихикнул. Королева шутит или… это серьезно? Насколько Бинк знал, король мог превратить любое живое существо в другое, но пол при этом не менялся. К тому же король никогда не пользовался своим талантом ради чьих-то капризов, так что королева, скорее всего, шутит.

— А как же закуски? — поинтересовался Честер.

— Вот что! — решила королева. — Женщины уже доказали свое превосходство, поэтому я освобождаю их от поисков. Они могут приступить к закускам, а мужчины отправятся на поиски, — Но туг она заметила выражение лица разъяренного Честера и поняла, что в этом вопросе зашла слишком далеко. — Вообще-то ладно, пусть мужчины тоже перекусят, даже те, у кого лошадиный аппетит. Но юбилейный торт не трогать! Его разрежет сам король… когда закончатся поиски.

Ирис на мгновение задумалась, такое с ней бывало редко — может, она не была уверена, что король на это согласится?

Торт был великолепен — блестящие слои мороженого, украшенные цифрой один, и возвышающийся над всем этим бюст короля Трента — как живой. Королева всегда подчеркивала величие короля, потому что ее собственное величие состояло в отражении его высокого положения. Да, повару пришлось изрядно потрудиться, подбирая магию для такого роскошного блюда!

— Маринадник, охранять торт! И маринуй любого, кто посмеет к нему притронуться! — приказала королева и привязала маринадника к ножке стола, на котором стоил торг. — А теперь, мужички… на поиски сокровища!

Роланд покачал головой.

— Скелеты, скрытые в чуланах, лучше не доставать на свет, — заметил он. — Я думаю, мне надо пойти поздравить твою мать — Он взглянул на Бинка: — А ты представишь нашу семью в поисках. Только не слишком старайся. — Он махнул рукой на прощание и начал пробираться сквозь светящиеся потоки воды.

Бинк немного постоял на месте, раздумывая над происходящим. Отец явно знал, что здесь что-то не так, но не сказал об этом прямо.

Но вот что не так? Бинк понимал, что сейчас его жизнь прекрасна, — у него великолепная, пусть и переменчивая, жена, над ним простирается благосклонность короля. С чего же он вдруг начал мечтать о приключениях в далеких землях, о схватках на мечах, к которым готовился, овладевая этим искусством, об опасностях и даже смерти, хотя прекрасно знал, что его талант защитит его от любой серьезной угрозы? Что с ним случилось? Похоже, он чувствовал себя счастливее, когда его будущее было неопределенно… а это уж совсем любопытно.

И почему здесь нет Хамелеоши! Она вот-вот должна родить, но все равно вполне могла бы появиться на балу, если бы захотела. Ведь есть же во дворце магическая повитуха.

И Бинк решился. Он отправится на поиски! Может, он сумеет отличиться, отыскав в чулане сокровище.