— Николай Оттович, как вы знаете, сейчас началась коалиционная война балканских стран и Италии против Турции. Мы все желаем успеха православным народом, что долгие века томились под османским игом, подвергались постоянным грабежам, их даже резали как скот. Теперь наступило время расплаты, отольются кошке мышкины слезы. Но речь не о давних спорах — мы ведь последний раз воевали с турками тридцать три года тому назад, я за ту войну Георгия на ленте заслужил, да «золотое оружие».
— Я был в то время молод, ваше императорское величество — семнадцать лет, но уже тогда рвался на Дунай, топить минами османские мониторы шестовыми минами.
— Вы известный храбрец, за семь лет прошли путь от капитана 2 ранга до вице-адмирала, наград полна грудь, включая Георгия на шею, да «золотое оружие» с бриллиантами, — Фок скользнул взглядом по «иконостасу». Эссен был при полном параде, ожидали прибытия командующего Германской азиатской эскадры вице-адмирала графа Шпее. Кайзер прислушался к его рекомендации, отправил на Дальний Восток нужного для Фока моряка, причем даровал ему новый чин и сделав командующим всеми сухопутными и морскими силами в Азии и на Тихом океане.
— Ваше императорское величество…
— Мы сейчас одни, Николай Оттович, — Фок поморщился с неудовольствием, — вроде боевые товарищи, на одном броненосце под снарядами стояли рядом, и вместе кричали, радуясь потоплению «Хатцусе». Так что обойдемся в такие моменты без титулования. Я ведь императором всего неделю хожу, не привык как-то. Да и вы не тот человек, чтобы я перед вами чванился, и нос кверху задирал — этого мне делать не нужно!
— Почему, Александр Викторович? Ведь многие это делают, получив чины и титулы, я их даже порой сам не узнаю.
Эссен удивленно выгнул брови, на что Фок как всегда ехидно и грубовато ответил:
— Если нос без причины кверху задирать, то сопли видно. Лучше высморкаться в платок или чихнуть — тогда сие действие будет оправдано. Все остальное идет от спеси, сиречь гордыни, а сие есть смертный грех. Неужели вы меня в нем подозреваете?!
— Что вы, Александр Викторович, даже не думал, — Эссен чуть улыбнулся, приняв шутку, но продолжал оставаться крайне серьезным. Командующий Тихоокеанским флотом последние две недели принимал все возможные меры для приведения эскадр в состояние боевой готовности, тяжелой рукой выбивая привычную для мирной жизни расслабленность. И моряки, ощутив суровость своего любимого командующего, как говорится — прониклись текущим моментом. У Фока возникло ощущение, что с Эссеном новой «порт-артурской побудки» не выйдет.
В Китае ситуация с каждым днем становилась взрывоопасной — революция могла грянуть в любой момент. Сильное брожение вовсю шло на юге — там цинские власти ненавидели люто, дело пахло резней. Регент с малолетним Пу И был готов сбежать за «стену» в любую минуту, оставив двор на истребление и потеху черни. В Мукдене эта знать была не нужна в живом виде, а вот массовое жертвоприношение отвечало интересам «северных Цин». Дело в том, что князь Чун передал всю полноту власти Фоку, признав за ним императорский титул. Последний Александр Викторович взял, но от власти отказался наотрез, сославшись на то, что вначале должен вырасти его сын, который сможет вполне официально, благодаря праву «крови» взойти на императорский трон Поднебесной.
Расчет верный — вполне легитимный монарх может вполне официально взять власть над Китаем, как только народ там переболеет революционными «бациллами», и хоть как-то успокоится. Но процесс этот долгий, и шансы минимальные — Фок прекрасно знал, во что превратится Китай. Лезть в эту «кашу» не хотелось категорически, да и зачем?
Лучше отсидеться за «стеной», провести реформы и получить нормальное государство с лояльным и в большей части однородным населением, причем чуждым ханьцам по происхождению, языку, традициям — являвшимся одним из тунгусо-монгольских народов, потомкам Чингисхана и легендарных чжурчжэней. А китайцы им исторические враги, и пользуясь своей многочисленностью просто «растворили» маньчжуров в своей толще, да так что в 21 веке их не осталось, и о языке все забыли, кроме историков и лингвистов. А ведь маньчжуров сейчас десять миллионов, а если с монголами посчитать, то все четырнадцать выйдет.
Вот потому императрица Цыси, узнав от Фока о будущем ее собственного народа, и сделала ставку на свою племянницу, что стала женой Александра Викторовича. И под прикрытием русских штыков началось становление Маньчжоу-Го, нового «старого» государства «северных Цин». И пошло теперь «оманьчжуривание» ханьцев, фактически насильственное. Но выбор не ставился между «или-или», добавили «либо-либо». Вот именно третий вариант выбирали китайцы, почти треть жителей. Они стали принимать православие, выбирали новые имена и фамилии, превращаясь в русско-подданных. Вполне нормальный процесс — их селили в полосе отчуждения и русифицировали, частью высылая в Приморье. Там у казаков и переселенцев была отчаянная нужда в рабочих руках, а тут вполне официальные батраки практически даром и сроком на три года.
Треть становилась маньчжурами и монголами, из тех, кто был связан родственными узами или проживали долгое время рядом с «титульными» народами. Оставшаяся треть в большей части оказалась на «птичьих» правах — они просто работали на заводах, рудниках и полях, получая за свой труд много больше, чем могли бы получить за южной стороной «Великой стены». И жили вперемешку с местными — Фок прекрасно понимал, к чему может привести создание «чайна-таунов».
Все остальные являлись по вероисповеданию христианами — католиками, лютеранами, кальвинистами и прочими сектантами — и такие встречались — сбежавшими от резни, которая началась еще во время «боксерского» восстания, и потихоньку продолжалась на всей территории Поднебесной. Селились в основном в городах, прекрасные и дисциплинированные работники. В последнее время среди данных подданных наметилась очень интересная тенденция — эти христиане старались поселяться в немецких кварталах, что расширялись в каждом городе по мере становления промышленности. И становились «немцами», вполне хорошо воспринимая язык Гете и Шиллера. Да и своим подданным кайзер Вильгельм настоятельно рекомендовал присягать на верность «северным Цин».
И тем хороши дойчи, что они приезжали всерьез и надолго, обустраиваясь на новом месте весьма обстоятельно. И не имели цели быстрее сделать состояние, как другие европейцы, и уехать потом в Париж или Лондон, увозя с собою капиталы. Да и русский Дальний Восток принялись осваивать отнюдь не по-хищнически, начав добычу свинца в Тетюхе, или нефти на северном Сахалине, или угля в Сучане. А после договоренностей с кайзером, процесс за полгода вообще упорядочился — все шло на паях с русскими, и все определенно направлялось к созданию некого экономического союза без всяких внутренних пошлин и «таможенных войн».
Население полностью лояльно, чего еще желать в ситуации, когда южных соседей охватывает брожение и смута. Недовольные, конечно, имеются, но их число сократилось на два порядка, причем большинство сбежало за «стену», унося ноги. И было отчего так бояться — за преступность и политических оппонентов взялись всерьез, благо силы имелись вполне достаточные, можно было не прибегать к русской помощи. «Джидаи», полиция, стражники, и страшные «неузнаваемые» князя Фэя, о деятельности которых никто ничего не знал, но всем было страшно.
И это не считая вооруженные силы — разъяренных гвардейцев, что пали жертвами вероломных «радикалов». Или маньчжурских стрелков, которые отважно сражались с японцами и люто ненавидели ханьцев. И баргут с чахарами — эти монголы комплектовали лучшие кавалерийские полки, в которых хватало казаков в качестве инструкторов. Так что за «стену», на северную сторону мятежникам лучше не ходить.
Имея стотысячную армию, не считая гвардии, корейских стрелков и монгольских формирований в Халхе, «северные Цин» могли устроить всем радикалам в «срединном» Китае мясорубку. И это хорошо знали — так что оставалась надежда, что с началом Синхайской революции войска преданные пекинскому правительству, вместе с лояльным населением смогут уйти в Маньчжурию. Уже сейчас Е Лен приказала готовить места для расселения примерно для миллиона вынужденных переселенцев.
— Время напряженное, Николай Оттович, нужно быть готовым ко всему. Балканская война может перерасти в что-то серьезное, если союзники возьмут Константинополь. Сами понимаете — Англии это очень не понравится, особенно когда греки и болгары поднимут над Босфором и Дарданеллами наш Андреевский флаг.
— Даже так, — Эссен моментально напрягся, взгляд стал острым, а Фок негромко произнес:
— Сразу после этого в Босфор и Дарданеллы войдут наши броненосцы и пароходы с десантом, и займут укрепленные позиции в проливах, начав минирование узостей. А это может привести…
— К возможной войне с Англией, ваше императорское величество. Ну что ж — теперь я знаю, что может произойти, и буду готовить флот. А раз к нам прибывает эскадра Шпее, то…
— Это следует понимать, что, несмотря на газетные выплески, и разные высказывания, Германия на нашей стороне. Не стоит заострять внимание на политиков — между ними идет «большая игра», кто кого обманет. Мы люди военные — и будем драться вместе с немцами плечо к плечу, если не останется другого выхода. Так что наладьте взаимодействие со Шпее, но ради бога — сохраняйте приготовления в тайне!
— Николай Александрович, не стоит верить всему, что пишут в газетах. Мы с вами люди военные, а потому прямолинейные — прикажут бить, от всей дури вмажем… из главного калибра! Дипломатам язык дан, чтобы скрывать свои мысли, а газетчикам выдавать свои «влажные фантазии», как говорит один мой друг, за реальные события — врут, собаки, и не краснеют, сенсации из пальца высасывают, как телята в стойле из коровьего вымени. Вот только эти шелкоперы перепутали его с бычьим «рогом» и отнюдь не тем, что из головы Минотавра торчит!
Адмиралы весело рассмеялись над отнюдь не куртуазной шуткой, но так они люди военные, к тому же говорящие на особом лексиконе. Недаром чуть ли не полтора века тому назад, адмирал Спиридов так увлекся рассказам о Чесменской победе, что стал рассказывать о ней императрице Екатерине II исключительно «загибами», которые так любил создатель регулярного флота царь Петр Великий. Мудрая женщина слушала адмирала настолько терпеливо, что тот, завершив повествование, сообразил, что использовал отнюдь не придворную лексику. Попробовал извиниться, но был остановлен словами — «ваш рассказ удивителен, но я ваших морских терминов не понимаю». После чего ему протянули ручку для лобзания, и одарили наградой. И все моряки дружно сделали вывод — победителей не только не судят, им венценосные особы многое простить могут!
Дело за малым — добиться этих самых викторий, сокрушив неприятеля. Однако с этим делом оказалось туго — полвека, со времен Синопа, русский флот жаждал славы, вот только она оказывалась совсем не той, скорее отрицательной. Корабли гибли во время штормов, вылетали на камни, распарывая днища, а то вообще пропадали с концами, как несчастная «Русалка». А начавшаяся война с японцами должна была окончательно похоронить РИФ, который после нее представлял жалкое зрелище и вызывал только насмешки у всех великих держав. Ведь потерять столько кораблей не только погибшими, но и попавшими в руки неприятеля могли только те, кто много лет занимался не тем чем нужно.
— Вера в собственное «раздутое могущество» однажды погубит Россию, — пробормотал Алексеев запомнившиеся ему слова Фока, которыми тот однажды его ошарашил, как и перечнем возможных потерь РИФ в той, уже несостоявшейся истории. Ведь действительно, 1-я Тихоокеанская эскадра потеряла тогда в боях два броненосца, броненосный и бронепалубный крейсера. Четыре броненосца, броненосный и три бронепалубных крейсера достались трофеями японцам. Со 2-й эскадрой Рожественского произошло ужасное — в бою погибли семь броненосцев, три броненосных и два бронепалубных крейсера («Изумруд» прорвался, но наскочил на камни у Владивостока и был взорван). А сразу четыре броненосца (неслыханный позор!) сдались в плен, спустив славный Андреевский флаг.
Уцелели в войне только те, кто сбежал с поля боя и интернировался в иностранных портах. В 1-й эскадре таковых было три больших корабля — броненосец и два бронепалубных крейсера, во 2-й четыре — три бронепалубных крейсера добрались до американских Филиппин, безбронная яхта «Алмаз» дошла до Владивостока, где стояли «Россия», «Громобой» и «Богатырь». Вот и все жалкие остатки некогда большого, второго в мире по числу вымпелов, флота.
В такой чудовищный разгром не хотелось верить, но в глубине души Алексеев понимал, что так, скорее всего, и произошло бы, если бы не «появление» Фока — обманывать тому не имело никакого смысла, мог только не сказать всей правды, «темнил» постоянно.
Именно первые победы армии и вдохновили адмиралов на решительные действия, которые постепенно не только отдалили русские эскадры от поражения, но и принесли незабываемые победы. Японский Объединенный флот потерпел чудовищное поражение, потеряв десять кораблей линии из четырнадцати имеющихся, при терпимой, даже минимальной убыли РИФ. А все потому, что постоянные, и главное успешные переброски отрядов из Балтики позволили создать превосходство в силах и добиться победы. Примерно также воевала и армия — создав значительный численный перевес в живой силе и артиллерии, нанесли сухопутным войскам страны Восходящего Солнца целый ряд чувствительных поражений. А там общими усилиями и довели войну до победы над окончательно растерявшимся и деморализованным противником, что впервые решил сразиться один на один с огромной европейской державой, имеющей самую большую армию в мире.
Опыт сей оказался неудачным — сейчас японцы сидели тихо, как мышь под веником, так и не восстановив свою армию от понесенных потерь. Опутанная долгами островная страна только-только восстановила свой флот, который в следующем году увеличится на четыре сильных корабля. но это уже не имеет смысла — в Циндао стоит на якорях Азиатская эскадра кайзерлихмарине из десяти кораблей линии, пусть и не таких сильных, как союзные ей русские броненосцы и броненосные крейсера…
— Николай Александрович ваша задача состоит в том, чтобы как можно лучше подготовиться к высадке десантного корпуса, негромко произнес Алексеев. — На Босфорские укрепления не обращайте внимания — Германия не поставила для их защиты орудия, как и на форты в Дарданеллах. Вернее, пушки доставлены в Константинополь — но их не «успеют» установить на позиции. Вы догадываетесь почему?
— В определенной мере, ваше высокопревосходительство. В английских газетах недавно написали о некой тайной встрече трех императоров в Мемеле, которая якобы была в июле.
— Вот прохвосты, пронюхали. Да была такая встреча, не отрицаю — но о том не следует распространяться.
— Мы все немы, можете не сомневаться. А так все ясно — проходим проливы, занимаем восточный берег на Босфоре и перекапываем перешек. Десант занимает там позиции, ставит заграждения, артиллерию и пулеметы, «Георгий» и «Апостолы» поддерживают огнем фланги, если турки перейдут в наступление. Я с тремя эскадренными броненосцами перекрываю вход в Дарданеллы, выставляю минные заграждения. Подводные лодки уходят на позиции к Лесбосу южнее, его тоже занимаем.
— На Лемносе ставьте береговые батареи, этот остров важен, он запирает вход в Дарданеллы. Да, вот еще что — два германских броненосца, которые приобрели турки, еле ползают и могут вообще встать — у вас будет возможность захватить трофеи. Так что действуйте решительно и быстро, не топчитесь на месте, прорывайтесь вперед, не взирая на возможные потери. В любом случае они могут быть тут же компенсированы прямо на месте. Более вам о том говорить не имею права — но германскую эскадру, что подойдет к Дарданеллам, пропускайте вперед.
Алексеев остановился, взглянул на болгарский берег, что приближался с каждой минутой — крейсер «Кагул» шел ходко. За ним следовал «Очаков» и три миноносца — генерал-адмирала сопровождали усиленным ордером, хотя нападения турок не опасались. Османы прекрасно знали, что именно Россия сколотила и вооружила против Порты Балканский Союз, который выдвинул ей ультиматум, отвергнутый Диваном. Так что военные действия должна были вскоре грянуть — союзники завершали мобилизацию.
Евгений Иванович торопился в Софию — после убийства анархистом болгарского царя Фердинанда на престол взошел его сын Борис, юноша 15 лет. Править он не мог, а российский император не смог отказать болгарскому правительству в «настоятельной просьбе» ввести в регентский совет героя недавней и победоносной войны с Японией генерал-адмирала Алексеева. Тем более, если принять во внимание, что с этой страной Евгений Иванович был связан узами еще со времен войны с турками…
В 1453 году турки взяли штурмом Константинополь — столица просуществовавшей целую тысячу лет легендарной империи ромеев, называемой историками Византийской, отныне стала центром великой Оттоманской Порты. Но прошло ровно четыреста лет, и грохот бомбических орудий русской эскадры под командованием вице-адмирала Нахимова, начисто истребивших турецкий флот в Синопской бухте, стал погребальным звоном по османской империи, дальнейшее существование которой было теперь предопределено. И прошло чуть больше полувека, и теперь «Блистательная Порта» представляла жалкое зрелище.
Фок внимательно просматривал справочные материалы — такие сводки ему готовили периодически, постоянно обновляя. И картина вырисовывалась следующая — Турция практически лишилась своей единственной африканской территории, в Триполи высадились итальянцы, явившиеся в силе тяжкой. Сопротивление немногочисленных османских гарнизонов там не затянется, помощи им не будет — колония полностью отрезана итальянским флотом, самым крупным на Средиземном море, где Франция и Англия держали лишь эскадры, а Австро-Венгерский флот был заперт на лазурной Адриатике. Так что османам надо как можно быстрее заключать мир с Римом, и к списку потерянных территорий — Алжиру и Тунису, захваченных Францией, и Египту, формально вроде бы вассальному, но фактически являвшегося уже вотчиной англичан, добавить Ливию и Киренаику.
Так что территория османской империи лишится последнего колониального анклава в Африке, и ее начнут рвать кусками, благо дело облегчается тем обстоятельством, что из 25 миллионов населения собственно турки составляют едва 12 миллионов, меньше половины. В оставшихся европейских владениях турок насчитывается едва полтора миллиона, вместе с притянутыми для общего числа отуреченными славянами, принявшими ислам. Да тысяч восемьсот албанцев, но совершенно ненадежных — половина магометане, другие христиане в равных долях католики и православные. А вот народов, что яростно ненавидели своих господ было гораздо больше. Греков почти столько же, численность болгар перевалила за два миллиона сто тысяч, сербов с полумиллион, не меньше. Так что из шести с половиной миллионов населения, лояльных к Порте было меньше двух — все остальные турок люто ненавидели за все то «хорошее», что те сделали за пятьсот лет своего владычества, где погромы с резней являлись универсальным средством для управления «неверными», не пожелавшими принять ислам.
Примерно три с половиной миллиона христиан проживало в азиатских владениях Порты. По побережью Малой Азии, в основном в районе Смирны жили греки, они же составляли большинство населения легендарного Понта на юго-восточном побережье Черного моря — Трапезундская империя продержалась чуть дольше Константинополя, но тоже была захвачена турками. Так что миллион греков там твердо имелось, примерно в равных долях. А еще пара миллионов армян, расселявшихся в восточной горной части Анатолийского нагорья. Да в Искандеруне и Антакье, знаменитых Александретте и Антиохии проживали те же армяне и другие христиане, чьи поселения спускались анклавами по Сирии и Ливану — жалкие осколки христианских государств эпохи крестовых походов. Там их осталось мало, с миллион, не больше — им больше всех доставалось, сторонников веры в «пророка Ису» ежегодно основательно «зачищали».
Остальные 5-6 миллионов населения Порты представляли единоверные туркам, но ненавидящие их арабы и курды. Первые их откровенно «не переваривали», особенно с того момента когда османы установили свое владычество в священном для всех мусульман городе — Мекке. Да и курдам было за что ненавидеть османов, только время от времени они объединялись с ними для «увлекательного действа» — грабить и вырезать армянские селения. Ведь принцип «разделяй и властвуй» применяли не только в античном Риме, им пользовались и в Британской империи, и в Оттоманской Порте.
— Так, болгар сейчас четыре с половиной миллиона населения, сербов и греков примерно по три, черногорцев едва четверть миллиона. Так что после войны все эти государства значительно прирастут как территорией, так и населением. Но вот реальную силу, способную противостоять любому противнику, они смогут только цельно и совокупно. Главное — нужно не допустить, чтобы передрались между собой после победы…
Фок задумался, в который раз проверяя, не сделал ли ошибки в предварительных расчетах — еще имелось время для их исправления. В отличие от прежней истории, сейчас Россия сделала основную ставку не на сербов, а на болгар с греками, вернее, на будущую конфедерацию этих двух народов. Отличие более чем значимое — теперь, после победы над Японией, с империей стали считаться еще больше, чем раньше, французское влияние на Балканах ослабло, а роль Петербурга значительно возросла.
— Разные вектора им нужны по направленности, тогда союзниками будут, и общий консолидирующий центр! Нет тут ошибки, лишь бы у Сандро хватило решимости продолжать гнуть линию «партии». Вилли уже не соскочит с поезда, ибо, не приложив усилий, он получит многое. Зато потом огребется нешуточными проблемами, но так бесплатный сыр только в мышеловке бывает. Ничего — самое приятное для него позже начнется, на себе поймет каково каштаны для других из костра голыми руками таскать…
Фок еще раз посмотрел на цифры, присланные ему зашифрованной телеграммой из Генерального Штаба генералом Рузским, который был под его началом в Маньчжурии и Корее. Мобилизация закончена, причем с небывалым подъемом морального духа православного населения — явились даже из-за границы, прибыло несколько десятков тысяч волонтеров. Балканы забурлили — народы осознали, что наступил решительный час, и ненавистное османское владычество будет скинуто.
Армии союзников готовились начать боевые действия. И представляли они немалую силу — Болгария выставила больше трехсот тысяч солдат и офицеров — 12 дивизий при семистах пушках. Сербы вдвое меньше, как войска, так и артиллерии. Греки поставили в строй 160 тысяч и шестьсот пушек, плюс значительный военно-морской флот из нового броненосного крейсера, трех броненосцев береговой обороны и нескольких батальонов морской пехоты для высадки на Родос — нужно было опередить итальянцев. А вот черногорцы своими войсками в 25 тысяч человек (каждый десятый из жителей от мала до велика обоих полов) уже осадила Беране, подтянув сотню пушек — на половину полевой и осадной артиллерии.
— Я сделал все что мог, лишь бы не загубили плоды моего труда, с них скажется, те еще воеводы…
Нападение Италии на Турцию — роль флота более, чем очевидна, недаром писали в газетах, что "пес на берегу не справится с крокодилом в воде, особенно если тот отделен морем".
— Дело у нас семейное, — император Александр IV Михайлович тяжело вздохнул — не такой по своему исходу он видел войну балканских союзников против Турции, совсем не такой — если из собственных интересов исходить. Но политика всегда вносит свои коррективы, а не учитывать пожелание такого союзника как Вильгельм он не мог не учитывать. Потому он сейчас и приехал в Дюльбер, в имении двоюродного брата великого князя Петра Николаевича, хотя мог вызвать того к себе в Ливадию. Но бывают случаи, когда даже царь не может делать то, что хочет, а обязан исполнить принятый на себя долг ради лучшего будущего страны.
— Петя, что пишет тебе брат?
— Принял командование над болгарами и сербами, с греками связь только по телеграфу. Подчиняются охотно, в битву с турками так рвутся, что приходится даже сдерживать, одергивать поводья. В будущей победе не сомневается, лавры решил стяжать освободителя града Константинова.
— Лавры он стяжает, вот только императором не станет, в отличие от того же Фока. К нашему сожалению…
Тяжелый вздох был сплошным притворством — Александр Михайлович не любил своего долговязого двоюродного брата, что в русской армии имел прозвище «Лукавый». И сейчас являлся фактическим главнокомандующим — других фельдмаршалов просто не было — отец Сандро умер, также как бывший военный министр в царствование «Царя-Освободителя» старый граф Милютин. А Фок уже сам выбил себе империю на восточной окраине, но так на то он и прибыл со времен незнаемых.
Пусть правит своей Маньчжурией — окромя сплошной пользы ожидать от него враждебности не стоит. А вот от родственничков Николаевичей проблемы быть могут, так что лучше разом от них всех избавится. Все равно без его поддержки на троне сидеть будут непрочно, и в будущие времена поддержка России многого для них значит будет.
— Послушай меня, Петр, планы у нас изменились — кайзер строптивость стал проявлять, мы не сможем напрямую установить власть империи над Константинополем. Но может сделать это опосредованно.
— Как это, Сандро?
— Как только болгары займут всю восточную Фракию, а корабли вице-адмирала Матусевича установят мины в Дарданеллах, в соборе святой Софии будет объявлено о воссоздании Византийской империи.
— Ты решил грекам такой кусок отдать?!
— Хрен им в глотку, — вскипел император, выругавшись — все же моряк, потому и прибег к обычному «загибу». — Хватит и того что обретут Салоники с окрестностями — а эта вся древняя Фессалония, за глаза им хватит. Ничего им не дадим более договоренности, они и так кайзеру в рот смотрят. Тут дело другое намечается, брат…
Александр Михайлович остановился, оглядел роскошные постройки Дюльбера, благо разговор шел в беседке, и рубанул:
— Корона возрожденной Византийской империи будет возложена на великого князя Дмитрия Павловича, его мать старшая дочь греческого короля Георга. Его кандидатура устроит греков как нельзя лучше, и болгары будут довольны — ведь его после смерти великого князя Сергея Александровича взял под попечение генерал-адмирал, ведь его отец из-за морганатического брака в Россию не имеет права возвратиться. И меня вполне устраивает такой исход дела, и кайзера Вильгельма — Дмитрий Павлович сразу сочетается браком с Викторией-Луизой, его единственной дочерью. Я понимаю, что он влюблен в Ольгу, дочь покойного императора Николая, но ради интересов государства монарх обязан приносить свои симпатии в жертву!
— Господи…
Петр Николаевич не сдержал восклицания — альянс был неожиданным, но все его выгоды для Российской империи он оценил моментально. Все европейские державы не смирятся никогда, если просто присоединить Константинополь, но вот такой маневр снимет многие опасности, когда за спиной молодой четы встанут два могущественных императора.
— Твой брат будет при них главнокомандующим до самой своей смерти. Сам понимаешь, что Николай быть монархом не может — он женат на сестре твоей супруги, а у Станы это второй брак, что недопустимо. А вот ты примешь на себя корону…
В беседке воцарилось молчание, Петр Николаевич недоуменно смотрел на двоюродного брата. Совершенно не понимая, о какой короне может идти речь. И вопросов не задавал — если император заговорил о планах.
— Ты войдешь в состав Государственного Совета Византийской империи, вместе с греческим королем Георгом и юным болгарским царем Борисом. За него выдашь замуж свою старшую дочь Марину Петровну — великая княжна умна, ей девятнадцать лет, а царь на два года младше, вот и будут править совместно, когда тот взойдет на трон.
Александр Михайлович остановился, прикусил губу. Еще раз посмотрел на освещенные осенним солнцем крыши — в Крыму стояла теплая погода, не то что в вечно сырой столице, возведенной на чухонских болотах Петром Великим, даже в Москве погода лучше.
— А царем ты станешь армянским, решили мы возродить его на основе Карской области, Эриванской и части Елизаветпольской губерний. И в империи Византийской Россию представлять будешь, ее интересы отстаивать от греческих домогательств. А ежели король греческий выйти пожелает, то все земли нами захваченные у турок так и останутся византийскими, — Александр Михайлович усмехнулся, но зло:
— Не верю я грекам, а потому разделить их надобно, чтобы между братьями межа пролегла, и тогда вилять не станут. Зона проливов дана России будет в аренду вечную, и только мы сами от нее отказаться можем. И население Константинополя с округой, всю восточную Фракию с Андрианополем мы крепко держать будем, заключив военный союз.
— Так и надо — не будет тогда никаких тайных договоренностей у потомков Дмитрия Павловича с кем либо — если греческая кровь в них взыграет не ко времени. Пусть нашу руку вечно держат!
— А ты свою власть на Понт распространишь, пусть не Трапезундскую империю возродим, но царство! А там, у власти будет греческий принц Николай со своей супругой великой княжной Еленой Владимировной. Мы Понт у турок отвоевывать будем, для того греческие дивизии из наших подданных тайно сформировали.
Это был величайший секрет империи последних пяти лет — Александр Михайлович, как только взошел на престол, понял, что советом Фока и его знаниям о будущих временах необходимо воспользоваться. Потому что это самое подходящее время разрешить «восточный вопрос» чужими руками. А иначе с Оттоманской Портой не справится — России просто не дадут ее сокрушить, и довести дело до логического конца.
И так же как Фок яростно боролся за сохранение маньчжуров, нужно было не допустить исчезновения понтийских греков и анатолийских армян — ведь если китайцы действовали относительно «мягко», культурно растворяя этнос, то турки просто вырежут всех сопротивляющихся через несколько лет, а остатки древних народов исламизируют. А тут можно поставить ширму, и действовать через нее, что сулит определенные перспективы.
— Такой ситуацией грех не воспользоваться, нужно полностью использовать момент, потом могут нам и не дать, по рукам ударят, когда в Лондоне, Париже и Вене опомнятся. Ведь не раз такое уже бывало в истории, сколько раз перед Босфором войска наши бывали…
Александр Михайлович остановился, он понимал, что став императором, он объединил «Александровичей» с «Михайловичами», а соответственно должен блюсти определенное равновесие, даже тогда, когда Российская империя как никогда близка к решению вековых устремлений. Ведь еще Екатерина Великая отчеканила медаль с изображением Святой Софии, которую вновь увенчал православный крест…
— Конфедерация дело такое — в ней нужно интересы всех учитывать. А без этого распад неминуем, если только нет могущественного врага, что прямо таки жаждет всех непокорных под нож пустить!
Фок усмехнулся — хоть и говорят, что политика грязное дело, но это только с одной стороны. А с другой, интересы твоей страны должны стать главным жизненным приоритетом, и лишь после этого соотнесены в той или иной мере к окружающим странам, в соответствии с принципом — что пойдет на пользу, а от чего следует отказаться, даже если выбор будет война. И сейчас, сидя в тишине кабинета, он постукивал мундштуком папиросы по столу, размышляя о возможных перспективах Балканской войны, которая не должна быть «Первой», а лишь единственной.
Беда всех малых стран в том, что они всегда есть объект политики, а отнюдь не субъект. Ими играют, а не они — примерно в том же отличие жены от проститутки. Женщины с «пониженной социальной ответственностью» могут лишь торговаться о цене на свое тело, а если и имеют выбор, то только по отношению к более денежному клиенту. И единственная возможность для них в жизни занять более достойное место только через брачный союз равноправных партнеров. Также и с малыми государствами — если они вступают в союз с более сильной державой, то с ними церемониться не будут — «нравиться не нравится, ложись моя красавица», как цинично, но верно, выразился один политик.
И вот тогда начинаются долгие душевные терзания — «а не продешевила ли я, может, следовало поднять цену»?! Но уже поздно суетится под клиентом — только получать «удовольствие»!
И как в жизни следует развод, как только задаются таким вопросом, так и в политике меняют союзника — «ничего личного, бизнес есть бизнес», как говорят в северном полушарии «Нового Света». Но по сути ничего для них не меняется — по окрику послушно раздвигают ноги, чтобы не быть изнасилованными теми, кто пишет законы — вот их к суду не притянешь. Да и нет сейчас таких судов, особенно где «право сильного» царствует.
Ситуация кардинально меняется, если малые страны заключают союз между собой, и через «брак по любви или расчету» отвоевывают себе «место под солнцем». И это «антанте корриаль», то есть «сердечное согласие» может быть весьма долгим и устойчивым, если стороны понимают, что вместе быть выгоднее, чтобы не быть изнасилованными сильными мира всего, и при этом можно самим искать подходящую жертву и ее «попользовать» от души, получив определенные преференции.
— Проще говоря «групповуху» устроить, чтобы как в песне — «если радость на всех одна»!
Фок фыркнул, припомнив следующие строки этой песни. Тоже произошло с Болгарией в 1913 году, когда она вышла из «брака» и попыталась навязать свои правила. И потеряла большую часть из того что приобрела, и кое-что свое от нее оттяпали — шакалов в жизни хватает, а загрызть подранка для них первейшее дело!
Балканские страны в той истории смогли объединиться только в рамках военного союза, но не консолидироваться в единое целое, пусть даже в форме конфедерации. А потому победив одряхлевшую османскую империю, они тут же стали игрушкой в «большой игре» — великие державы принялись решать их судьбу, к своему усмотрению, и извлечению собственной выгоды. А там и натравили их друг на друга, к всеобщему удовольствию «игроков», что тут же сделали ставки, и любовались на «собачью свалку»!
С Византийской империей, возродившейся как Феникс из пепла, такой номер уже не пройдет. Как не крути болгар семь миллионов, греков не меньше шести наберется, армян и прочих христиан на пару миллионов — на круг 15 миллионов выходит, а ведь это еще не все. Еще миллиона два в османском владычестве будет находиться, в основном армяне. Ведь в мировую войну недаром Кавказская армия до Эрзерума дошла, там еще оставалось много армян, не всех турки успели вырезать в 1915 году.
Вот и сейчас нужно упредить события, вроде император Александр Михайлович внял его настоятельным доводам, и вступит в «большую игру», когда жертва будет принесена! Округлит территорию «армянского царства», и ручки покажет — это не мое, что вы, все ради блага христиан, ставших жертвами оттоманской ярости!
— И под «критику» из Лондона, Парижа и Вены подставит новоявленного византийского императора Дмитрия Павловича — представляю как они все охренеют от такого явления. И ведь мальчишку за жабры просто так не возьмешь — тесть сам кайзер, что свою долю «пирога» обязательно получит, один дядя российский император, а второй армянский царь. И при этом греки и болгары тоже династическими узами с базилевсом связаны. Так что ответ может быть шокирующим — драку не заказывали?!
Фок зло расхохотался, созданную семь лет тому назад Антанту он откровенно ненавидел, и уже исподволь готовил им неприятные сюрпризы, или откровенные гадости — тут с какой стороны посмотреть. Главное, чтобы Россия обрела новую мощную опору в мире, и отгородилась вот такими «ширмами» от других «игроков».
— Нет, все правильно — они взаимными интересами будут крепко «повязаны». Во-первых; страх, в нем они до скончания века жить будут. Турки такого варианта им никогда не простят — месть будут лелеять долго, холить, и даже спустя столетие будут готовы свести счеты. Но для этого им нужно внутренне разрушить новую Византию, а вот с этим будут проблемы. Грекам в одиночку не выжить, османы их задавят, что и показала греко-турецкая война двадцатых годов. К тому же нужно попробовать решить вопрос о Кипре, а его сможет поставить только сама Византия в союзе с другими империями. Болгары свое получат, но есть «терки» с румынами.
Фок посмотрел в окно — там царствовала ночь — середина осени, скоро придут холода, в декабре может выпасть снег, хотя в южной Маньчжурии и тепло. И снова принялся размышлять вслух, как делал частенько — привык за долгие годы жизни.
— Сербам теперь не до претензий к восточному соседу на счет Македонии — договоренности при «свидетелях» подписаны. Им бы теперь «свое» от Австро-Венгрии получить, а сие весьма затруднительно. Так что поневоле в империю вступят, на нее только останутся надежды, ибо сильный слабого съест. Про «армянское царство» Петра Николаевича не говорю — только от России получит помощь, более никто ее ему просто дать не в состоянии — второй сосед у него турки, точащие ножи.
Александр Викторович закурил папиросу, понимая, что расклады сделаны, а в том, что хватит шести недель для победы, он не сомневался. Война началась одновременно с нападением Италии, а не годом позже, когда турки сделали выводы и начали реформировать с помощью немцев свою армию. Теперь кайзер выдержит паузу, и начнет помогать всерьез, но не для войны с Византией, а для возвращения Египта и Ливии, а возможно и Алжира с Тунисом. Новыми европейскими «хозяевами» там сильно недовольны, и на этом младотурки могут хорошо сыграть.
— Хотя, кто знает — моча в голову ударить может! Но воевать с Россией в одиночку они не станут — будут настойчиво искать союзников. Ведь ежу понятно — только тронь проливы, и русские начнут за них драться насмерть. А реформировать армию дело долгое — года на четыре, минимум три — так что срок выбран правильно.
Фок посмотрел на карту, прикидывая, как поступит в такой ситуации Австро-Венгрия. Если внемлет доводам Вилли, то объявит своей Боснию, отдав сербам Герцеговину и произведя ротацию населения. Тогда кусок Албании старый Франц еще проглотит и все — расширения своей державы на восток проводить не сможет. Если же нет, то всяческие расклады возможны, причем неприятные — место России в Антанте займет Вена, и состав участников 1-й мировой войны станет совсем иным…
Что рассчитывала получить Сербия от дележа турецкого "наследства".
— Ваше высокопревосходительство, Адрианополь ключ к воротам Константинополя, и он теперь наш! Мы сбили последнее препятствие на пути к Босфору — далее у турок нет крепостей!
Командующий болгарской армией генерал Радко-Дмитриев буквально сиял лицом, обращаясь к генерал-адмиралу Алексееву, что своим черным флотским мундиром выделялся среди офицеров в полевом защитного цвета обмундировании. Радко Дмитриевич был стойким сторонником «пророссийской партии» правящих кругов Болгарии, четверть века тому назад принимал участие в заговоре против князя Александра, считая, что немцам нечего делать на престоле его страны. Переворот не привел к успеху, и молодой офицер, избегая ареста, уехал в Россию, где был зачислен в лейб-гвардии Уланский полк, закончил позже академию Генерального Штаба и дослужился до начальника штаба дивизии. Перед самой русско-японской войной вернулся на родину, однако после известий о победах императорской армии на маньчжурских сопках, снова выехал в Россию.
Прошел всю войну с японцами, произведен в генералы по настоянию Фока, командовал 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизией, «маньчжурской гвардией», как называли это элитное, покрывшее себя славой в боях, соединение. Возвратившись после войны на родину, Радко-Дмитриев проделал за пять лет карьерный путь до командующего болгарской армией, проведя в ней реформы по опыту закончившейся войны. В этом ему помог сам Фок, дважды побывавший в Болгарии, и российский император, предоставивший этой стране значительную помощь, особенно возросшую после убийства анархистом царя Фердинанда.
Печальное событие, но оно определенно сыграло на пользу — болгары потихоньку становились самым надежным союзником России на Балканах. Да и сейчас, окидывая взглядом запыленную марширующую пехоту, Евгений Иванович в который раз в этом убеждался. Поставь сейчас рядом с ними любой сибирский или маньчжурский полк невозможно было бы найти хоть пару отличий. Общее полевое обмундирование, вооружение и снаряжение, даже язык схожий с русским говором.
Пехотинцы шагали с улыбками на лицах — ничто так не вдохновляет войска, как постоянные победы. И сейчас проходя мимо генерал-адмирала, шеренги непроизвольно выравнивались, солдаты шли в ногу, забросив короткие карабины с отомкнутыми шарнирными штыками на плечо. Отличить офицера от солдата можно было только вблизи, разглядев на цвета хаки погонах, без всяких просветов, набор из маленьких или крупных звездочек — непривычное пока еще нововведение, но имевшее в войсках множество сторонников, считавших, что дух боевого товарищества гораздо важнее отживших свое время сословных различий.
Все правильно — мундир для парадов и балов, а эта форма повседневная, для службы и войны предназначенная, простая и практичная. За красотой гнаться, как однажды выразился фельдмаршал — в атаки не ходить, по-пластунски под вражеским огнем не ползать, и у бивачных костров не спать, да и нормально не поср…
Что тут скажешь — отучить Фока от ругани невозможно, всегда и ко всему найдет красочные эпитеты!
Проходящие мимо него батальоны были прекрасно вооружены — карабины, ручные и станковые пулеметы, у многих солдат на поясах гранатные сумки. На легких повозках везли горные пушки и пока еще редкие в русской армии 42-х линейные минометы. Попадались и маленькие 37 мм полковые орудия — эти пушки были сняты с вооружения флота и переданы в армию, где для них изготовили легкие разборные лафеты.
Именно артиллерия сокрушила турецкую оборону на перевалах, проложив огнем путь собственной пехоте. Потому и удалось пройти через горы так быстро, протащить следом обозы, и все при минимальных потерях. Такого стремительного броска турки не ожидали — болгарская пехота либо сбивала их с позиций сразу, или обходила наспех возведенные позиции, которые уничтожались позже массированным огнем из гаубиц и минометов. А если было нужно, то пехота шла в яростные атаки, а от крика «На нож», у турок леденела кровь в жилах — тогда в плен их не брали, дорвавших до рукопашных схваток. Но такое бывало редко — многочисленные пулеметы обычно устраивали бойню, отбивая редкие контратаки, и деморализованный свинцовым ливнем противник, к слову очень храбрый, тут же отступал в панике, и потрясенный потерями, обращался в бегство.
Какая уж тут война — это избиение!
Алексеев нисколько не сомневался, что эта армия дойдет до Константинополя на одном дыхании. Вперед уже ушла немногочисленная болгарская кавалерия с егерями, их сопровождали несколько бронеавтомобилей — последние имелись только в гвардейских дивизиях, и вот появились и болгар, понятное дело, что с русскими экипажами. Да и как было обойтись без помощи — несколько сотен офицеров и до пяти тысяч солдат и унтеров, прошедших войну с японцами, сейчас были в рядах болгарской армии, оказав неоценимую помощь, охотно делясь своим богатым боевым опытом.
— Аэроплан, ваше высокопревосходительство!
Евгений Иванович задрал подбородок, и увидел парящую в небе рукотворную «птицу». Несколько самолетов было передано болгарам, они оказались хороши для разведки, куда лучше конницы. Но конструкции пока несовершенны, а двигатели слабоваты. Но в том, что за авиацией великое будущее, Алексеев не сомневался, так что все расходы оправданы. А тут прекрасная возможность проверить в боевой обстановке все новое оружие — с аэропланов уже проводилась бомбардировка турецкой пехоты небольшими бомбами и стальными стрелками. Именно они навели страха на османов — завидев в небе самолет, они уже не стреляли по нему, а разбегались. Хотя было отчего впадать в панику. Генерал-адмирал сам осмотрел мертвые тела пораженных вот такими небольшими и тонкими стрелками с оперением, издававшими в полете устрашающие звуки.
Ужасное зрелище, не для слабонервных!
Имелось и более кошмарное сооружение, «шайтан-арба», если использовать восточный колорит, с его эпическими высказываниями. Бронепоезда произвели на аскеров неизгладимое впечатление, когда изрыгая дым и пар, грохоча и лязгая по рельсам, они подходили и обрушивали на османов град снарядов из орудийных башен и плотный огонь из десятка бортовых пулеметов. Все ужасы преисподней и происки шайтана воплотились в этом бронированном сооружении, единственное спасение от которого как можно быстрее разобрать перед ним рельсы. Вот тут в сообразительности турецким пехотинцам не откажешь — на три версты разобрали пути перед Адрианополем, даже шпалы десятками вывернули.
Но то временная задержка — как только ремонтные бригады восстановят железную дорогу, бронепоезда двинутся дальше, до самого Босфора, к древней столице всего православного мира, и к его центру — собору Святой Софии. И нет у турок сейчас силы, что сможет остановить болгар на пути к этой священной цели. Впрочем, Оттоманская Порта войну уже проиграла — ее армия оказалась неготовой к войне. А вот ее противники специально поджидали этого дня, назначив общее выступление, и лихорадочно подготавливая знаменательное событие — «Освобождение» — пять долгих лет…
Генерал от инфантерии Радко дмитриевич Радко-Дмитриев. В годы 1-й мировой войны командовал 3-й армией Российской империи. Расстрелян вместе с генералом Рузским и другими заложниками в 1918 году.
— А вот этого мы уже не стерпим — османы зашли слишком далеко! Никому не позволю убивать российских послов!
Император Александр Михайлович был в ярости — он впервые почувствовал, как внутри клокочет бешенство, требующее немедленного выхода. Ведь вчера, средь бела дня, большая группа сбежавших от Адрианополя турецких аскеров во главе с офицерами, остановила карету с русским чрезвычайным и полномочным послом, тайным советником и гофмейстером Императорского Двора Чарыковым. Несмотря на то, что Николая Валерьевича охраняли приставленные великим визирем охранники, его вытащили из кареты и закололи штыками, также поступили с сопровождавшими его лицами, ехавшими во второй карете. Перебили всех, включая кучеров, а вот охранников только избили, разоружив.
— Не может быть просто бесчинством! Эта спланированная акция, нас хотят спровоцировать на ответные действия! Но кто такое измыслил?! Вена или Лондон?! Кто?!
Свидетелей этого жуткого преступления оказалось неожиданно много, все же этот квартал примыкал к «посольскому», и считался вполне безопасным. Расправу видел секретарь германского посольства с помощником военным атташе, что попробовали ее остановить, но были побиты и обруганы. Свидетелями стали голландцы и датчане, а также репортеры многих европейских газет, которым было запрещено покидать Константинополь.
Все было настолько откровенно и цинично проделано, что Александра Михайловича пробила оторопь, не менее растерянным выглядел министр иностранных дел Сазонов. Даже появилась мысль, что это было нарочито сделанное предупреждение — неизвестный пока злоумышленник как бы заявил, что он знает о приготовлениях в Крыму.
— Все тайное рано или поздно станет явным — тогда я отомщу!
Оставался невыясненным только один вопрос — зачем Николай Валерьевич отправился туда, вот где «собака зарыта, вместе с ошейником», как сказал бы Александр Викторович Фок.
Ведь в городе вот уже три дня шли бесчинства над христианским населением. Причем только над греками и армянами, что не могло не вызывать озабоченность в России — события нарастали лавинообразно, и все становилось похоже на кровопролитие 1895 года. Провозглашенная терпимость турок к равноправию христиан, объявленная после совершенного младотурками переворота, оказалась откровенным обманом, ведь не могут господа считать себя равными собственным рабам?!
Болгария, Сербия и Греция не раз за последние пять лет требовали у турецких властей открыть школы в христианских землях, где проживали их одноплеменники, но каждый раз получали категорический отказ, причем издевательским был последний — раз в османской империи объявлена веротерпимость, тогда какое может быть притеснение христиан?!
Османы были владельцами всей пригодной для хлебопашества земли, им принадлежали лучшие участки. И проживали в основном в городах, жестокими методами выбивая налоги с христианского населения, которые на своей собственной земле были батраками и влачили бесправное существование, постоянно принуждаемые к принятию ислама. Османы с завидным постоянством, дабы основательно запугать христиан, устраивали жестокости, которые в разгар войны стали откровенным зверством, достойным соперничать со всеми мерзостями башибузуков.
Но если на Балканах последнее время турецкие власти еще пытались сдержать звериные инстинкты, то на Армянском нагорье творилось сущее безобразие — за последнее полувековое господство численность христианского населения турецкой Армении вдвое сократилось. Тамошнюю ситуацию царь хорошо знал — тысячи армян бежали по горным тропам в Карскую область, не в силах переносить жестокости османов и курдов. А последние занимали опустевшие селения, туда приходили турки, и старательно, год за годом подчистую уничтожали все строения, которые свидетельствовали о том, что раньше на этой древней земле жили армяне — в первую очередь апостольские церкви и развалины древних городов.
Многое рассказал ему и Фок, особенно о жуткой резне 1915 года, от которой турки яростно открещиваются, даже тюремный срок дают тем, кто пытается о том заговорить. Да оно и понятно — так ведут себя все преступники, сотворившие особо жуткое дело. А то, что потом старательно подчищают все улики, разбирая по камушку пустые церкви, это и есть дополнительное доказательство совершенного геноцида.
Вот только теперь он им этого дела спускать не намерен, и готов раз и навсегда установить спокойствие и мир для христиан, власть над которыми турок стала нестерпимой. И раз османы начали войну на истребление, то они получат достойный ответ!
Император тяжело поднялся из-за стола, прошелся по кабинету, стараясь дышать полной грудью, усилием воли загоняя ярость во внутренние оковы. Успокоившись, он подошел к столу, взял расшифрованное послание Фока, внимательно перечитал еще раз. Закурив папиросу, уселся в кресло и принялся размышлять — по собственному опыту уже знал, что старик дает только многократно выверенные и продуманные советы.
— Войны пока объявлять не следует, а начать подготовленную операцию без промедления, и не упустить время, — вслух прочитал император. И призадумался — от Адрианополя до Константинополя двести пятьдесят верст пути, и болгары уже преодолели больше половины, преследуя отступающего противника. Все три турецкие армии разгромлены союзниками в поле, обороняются лишь крепости и города, и то, только потому, что османы страшатся отмщения за все то «хорошее», что они сотворили с христианами. Правда, уже начали сдаваться в плен — болгарские, сербские и греческие солдаты, даже черногорцы, дисциплинированно сдерживали гнев, понимая, что иначе война будет серьезно затянута по времени. А вот турки себя не сдерживали — и срывали злость на мирных жителях, причем исключительно своих подданных, что проживали тысячелетиями в Малой Азии.
— Петр наведет порядок в своем «царстве» очень быстро, благо все турецкие войска находятся на Балканах. А кто начнет воевать иррегулярно — то пусть пеняют сами на себя, у нас есть казаки! И спуску давать они не станут, отместку живо свершат!
Царь задумался — Кавказская армия генерал-лейтенанта Юденича была давно готова к наступлению отлично обученными и полностью укомплектованными стрелковыми дивизиями, которые единственные среди всей русской армии получили в полном объеме новое вооружение, от пулеметов до минометов. Большую часть оставшихся на сверхсрочной службе опытных «маньчжурцев» направили именно туда — горы для них знакомы, боевого опыта более чем достаточно.
Командующего Кавказской армией подобрал сам Фок, который хорошо знал Юденича как командира полка, потом дивизии в Маньчжурии, отметив, что Николай Николаевич «мастер импровизации». Великий князь Петр Николаевич пока в Тифлисе, но немедленно выедет в Карс, благо погода стоит хорошая, и нужно до начала декабря освободить значительную часть нагорья, выйдя на линию озера Ван и до Эрзерума, что в переводе звучит как искаженное «город ромеев».
У турок примерно восемь плохо обученных полков, еще столько же ополчения могут собрать под знамена. Где-то с пяток откровенно слабых дивизий общим числом. На каждую из них придется по русскому, очень сильному, не хуже гвардии, корпусу. Да курды могут собрать 40-50 сотен туземной конницы. Вот только на каждую из них можно выставить по казачьему полку кубанцев и терцев, и вырубить всех нещадно, без всякой жалости — разбойники моментально осознают, что к чему и рассеются.
К тому же в кавказских полках много проводников из армян, ведь значительную часть населения составляют жители, что встретят единоверцев с нескрываемой приязнью. Теперь не будет оставления Эрзерума, как произошло в 1829 году, когда войска будущего фельдмаршала Паскевича завладели городом, но по условиям мира тот пришлось вскоре оставить. В него даже поэт Александр Сергеевич Пушкин успел совершить свое знаменитое путешествие, которое позже описал.
Теперь все — никаких уступок не будет!
Одновременно в горах, в глубоком тылу османов поднимут восстание армяне, привыкшие к партизанским действиям за столетия борьбы против оккупантов. Император вспомнил двухгодовой давности тайную встречу с лидером тамошних инсургентов — Андранник Озанян показался ему толковым предводителем, и он даровал ему чин войскового старшины, пообещав, что на освобожденной территории будет создано казачье войско…
Александр Михайлович еще раз перечитал довольно объемистое послание Фока, усмехнулся, и негромко произнес:
— Завтра отправим «Ростислав» за телами посольских, вот так и начнем войну, надеюсь, что все получится!
— Видишь ли, Георг, нет смысла отдавать твоему брату Константину то, что он в своих руках не удержит. К тому же, начнутся притязания на общегреческое главенство, верховенства Афин над Константинополем, — Евгений Иванович с нескрываемым удовольствием глотнул соленого морского воздуха, испытывая несказанное блаженство. Он самозабвенно любил море, и с годами эта любовь возрастала все больше и больше, особенно остро почувствовалась после первых одержанных над японцами побед.
Генерал-адмирал стоял на мостике своего флагманского броненосца «Чесма», еще носящего за кормой греческий флаг. Но несколько часов тому назад он получил радиограмму с «Ростислава», бросившего якорь в Константинополе — там убили русского посла с сопровождавшими его лицами, и броненосец пришел из Севастополя за их телами. Турки впустили корабль в Босфор, перед входом в который встали оба бронепалубных крейсера Черноморского флота. Вот только в зашифрованной радиограмме имелось кодовое слова, так что перед рассветом можно поднимать Андреевский флаг и начинать боевые действия с прорывом через узости Дарданелл, легендарного пролива, что у древних греков именовался Геллеспонт.
— Освобожденные от турок острова и материковая Смирна с окрестностями составят Ионию, которая напрямую будет подчинена Константинополю, также как твой Крит, пока автономный. Идея «Энозиса», за которую ратует премьер-министр Венизелос, для нас категорически неприемлема по многим причинам. Потому, что диктат Афин подменит саму идею воссоздания империи ромеев, в которую входили не только балканские греки, но и понтийские, и ионийские, и киприоты, и критяне. В Трапезунде был свой император, в Смирне царь, а на Кипре королевская династия. А кроме того, есть болгарское и армянское население, имевшие свои царства.
Алексеев остановился, поглядел на собеседника — принц Критский Георг был лидером пророссийской партии. Зато его старший брат кронпринц Константин, женившись на сестре кайзера Вильгельма Софии, твердо держался политики зятя, имея отчетливую прогерманскую ориентацию. Их отец Георг I, датский принц, первый король Греции из династии Глюксбургов, выбранный на трон по результатам референдума 1862 года, старался придерживаться «русского курса», традиционного для всех Ольденбургов. В ходе выборов он занял последнее место среди всех претендентов, набрав всего шесть голосов. Но так как все кандидаты, осознав с какими проблемами они могут столкнуться, дружно отказались занимать трон, то датский принц сделался королем всех эллинов, получив поддержку России, благо женат на великой княжне Ольге Константиновне.
Из пяти сыновей и двух дочерей королевской четы почти половина связала себя брачными узами с Домом Романовых, еще более укрепив «русофильскую» партию при дворе. Причем Мария вышла замуж за великого князя Георгия Михайловича, старшего брата императора Александра IV, и муж одновременно приходился ей двоюродным дядей. А вот старшая дочь Александра, умерла при родах Дмитрия Павловича, который вскоре может стать базилевсом возрожденной империи ромеев. Николай женат на великой княгине Елене Владимировне, и тоже может в ближайшем времени стать базилевсом возрожденного Понта.
— Потому, как ты знаешь, наши императоры, что Ники, что Сандро были категорически против распространения власти короля за пределы материковой Греции, и отстояли за тобой Крит. Но и только — ситуация пока неопределенная и весьма напряженная. Италия претендует на Родос с прилегающими к нему островами, именно на них высаживали десанты в первую очередь. От Оттоманской Порты будут отторгнуты все занятые турками острова Эгейского моря. И на них будет организовано Ионийское королевство с великим князем Георгием Михайловичем, со столицей в Смирне.
— Он удержит свое королевство, имея за спиной мощную поддержку России, — Георг улыбнулся, прекрасно понимая, что византийский базилевс, если он взойдет на престол в Константинополе, некоторое время будет под сильным влиянием, как русского, так и германского императора — ведь кайзер Вильгельм станет ему тестем. Сейчас Георг ждал предложения, которое, несомненно, последует — ведь Россия старательно укрепляла свои позиции на Балканах, используя союзников как ширму, и потому действуя под их прикрытием. Умно — видимо, решили перенять английский опыт, действуя не напрямую, а опосредованно.
— Мы молимся, чтобы твой отец прожил подольше — кандидатура Константина как его приемника устраивает кайзера, а не нас.
— Мой младший брат после женитьбы на принцессе Алисе Баттенберг тоже сторонник ориентации на кайзера, впрочем, на него пытаются влиять из Лондона — он весьма лоялен к британской короне. Но хрен редьки не слаще, как я понимаю, — принц Георг был, как его братья и сестры, самым настоящим полиглотом — с детства они все свободно говорили на немецком, датском, русском, английском и греческом языках.
— Твой младший брат Христофор попросил руки великой княжны Ольги Николаевны, дочери покойного Ники. Ему не откажут, а ты выделишь ему через три года в удел Крит, а пока он побудет графом Корфским — ты единственный можешь дать ему свой удел. Мы могли бы выделить ему Родос, но так будет лучше.
— Не будет разговоров о зависимости от России, — усмехнулся Георг. Теперь он ждал предложения себе лично, отчетливо понимая, как высоко задраны ставки в игре.
— Через несколько лет ты можешь стать, а на то очень большая вероятность, законным королем Кипра — тогда все земли, с проживающими на них греками, войдут в состав Византийской империи.
Впору было хвататься за сердце рукою, и откусить собственный язык, чтобы не сказать ни одного слова — о таком нельзя было и мечтать. Ведь Кипр такое же королевство, как сама Эллада, принадлежавшее ранее империи ромеев и крестоносцам.
Неслыханная перспектива, и смертельно опасная. Тридцать лет назад на остров наложили свои лапы англичане — разгромленная русскими Оттоманская Порта отдала Кипр, лишь бы английские броненосцы вошли в Босфор, и дулами своих пушек заставили Россию приуменьшить свои притязания. Британцы не турки — стократ опаснее!
— Мы начнем войну с ними после османов?!
Этим вопросом Георг дал понять генерал-адмиралу, что принимает предложение. И старик только усмехнулся в ответ, все сам прекрасно понимая. Принцу не светит греческий престол, зато он может обзавестись собственной короной. И его примут за равного себе все европейские монархи — а само появление Кипрского королевства будет принято восторженно — остаются еще христианские анклавы в Сирии и Ливане. Ведь в Палестине были когда-то основанные крестоносцами государства…
— Греческие земли должны объединиться, но не под эгидой Афин, что в отличие от Константинополя, Трапезунда и Никеи, никогда не являлись столицей империи. Так пусть будут лишь одной из частей — это позволит избежать раздоров и противостояния между народами. Но после этого войн с турками уже не будет — христианское население во внутренних областях отсутствует, так что конфликтов с османами лучше избегать. Пусть лучше займутся своими единоверцами арабами, да мечтают возвратить Египет, где вместо хедива давно правят англичане.
Алексеев замолчал, сказано было более чем достаточно. Но все это были лишь предварительные наметки, воплощение которых в жизнь сопряжено со значительными трудностями, которые еще нужно преодолеть. Все зависит от итогов этой войны, за которой может грянуть следующая, ужасающая по своим масштабам. Лишь бы оттянуть ее более поздний срок, успеть к ней лучше подготовится!
Генерал-адмирал еще раз бросил взгляд на эскадру, к которой присоединился лишь позавчера, прибыв из Адрианополя. В конечной победе он не сомневался — после того как в войну вступит русский флот, турки не выстоят, причем они до сих пор не выставили минные заграждения. Потому что не опасаются прорыва более слабого греческого флота, который пока к Дарданеллам не подходил, а занимался высадкой десантов на острова.
Несерьезная величина флот Эллады!
Один новый броненосный крейсер «Георгий Аверов» никак не справится в бою с двумя броненосцами типа «Бранденбург». А на три небольших броненосца береговой обороны у турок семь более крупных, и перевооруженных новыми английскими пушками, с главным калибром в 9,2 дюйма. А еще есть два бронепалубных крейсера, построенных в САСШ и Англии, довольно приличных по своим характеристикам, вроде японских «собачек», у которых восьмидюймовые орудия заменены на более слабые шестидюймовые пушки. Но у греков и таких нет, а догнать турецкие «Меджидие» и «Гамидие» может только построенный в Италии «Аверов», но он один на всех врагов. Но теперь греческий флот серьезно усилится — благодаря «щедрости» кайзера. Плеваться хочется от таких «подарков», что подбираются по принципу — «на тебе боже, что мне негоже»!
Береговые батареи страшны для любого флота, пусть даже стоящие на них орудия изначально уступают корабельным пушкам. Ведь недаром великий адмирал Нельсон говорил, что одна пушка на берегу стоит трех, что находятся на корабельной палубе. Но что делать, если у тебя стоят бронзовые пушки, стреляющие любовно вытесанными из мрамора огромными ядрами, совершенно не способными пробить броню современных кораблей?!
Лишь недавно удалось закупить в Германии новые пушки Круппа, но война началась раньше, чем их успели поставить на батареях, ведь последние представляли жалкое зрелище — возводили их век назад и до сих пор не ремонтировали по банальной причине — в казне на это не имелось денег. И что делать прикажите в такой ситуации?!
Особенно той стране, чьи финансы, как говорят в народе, давно «пропели романсы», и находятся под внешним управлением!
Оттоманская империя являлась вот таким банкротом — денег в казне никогда не имелось, а те, что поступали, нещадно выбиваемые с налогоплательщиков, тут же уходили одной частью на уплату внешних долгов и процентов по займам, а второй нещадно разворовывались. Последнее было вековой традицией, такой же стойкой и легендарной, как знаменитый турецкий «бакшиш» — практически освященная взятка, без которой в «Блистательной Порте» ничего не делалось. Визири и министры Дивана, турецкого правительства, покупались оптом и в розницу, и все состояли на втором жалование у иностранных послов, при этом многие, как тот слуга в комедии, получали деньги от двух господ. Могли бы и у трех-четырех, но европейцы тоже знали османские порядки и не собирались переплачивать.
И восстань сейчас великий султан Сулейман из мертвых, то он бы ужаснулся — на кол пришлось бы сажать каждого второго сановника, потому что первого пришлось бы умертвлять самой позорной казнью — удавлением шнурком. И то бы палачи не справились с таким валом работы — великая прежде страна полностью прогнила, и лишилась всего полезного, как полновесная раньше акче потеряла в себе благородное серебро.
В наступившем ХХ веке османы с превеликим для себя удивлением увидели, что христианские народы, полностью раньше им подвластные, теперь плевать хотели на власть османов, и принялись спешно вооружаться, подстрекаемые ненавистной Россией и другими европейскими странами. Своего северного соседа, огромную империю, турки люто ненавидели и откровенно боялись — вот уже в течение полутора веков они терпели от нее постоянные поражения. Дважды гяуры подступали к стенам Стамбула, и лишь благодаря постоянной поддержке Англии, которую каждый раз приходилось щедро вознаграждать — один раз Египтом, другой Кипром, столица была спасена. Но так не может повторяться постоянно, а что в Лондоне потребуют в третий раз и думать не хотелось. Коварные и жадные лорды наизнанку карманы вывернут, но свое вырвут!
И немало, судя по ситуации, что творилась в восточной Фракии, которую заполонили наступающие на столицу болгарские войска. Подлые мятежники почувствовали силу, нет на них теперь башибузуков — сами могут вырезать их, и не поморщатся. А они не одни такие — на европейские владения Турции напали с четырех сторон семьсот тысяч солдат при поддержке тысячи двухсот орудий. И бьют вчерашних повелителей нещадно, совсем страх потеряли неверные собаки!
А ведь в войну не вступила Россия, крепко сдерживаемая в своих притязаниях английским королем и германским кайзером. А связываться с ней очень не хотелось — турки хорошо запомнили громовые раскаты русских пушек в Синопской бухте, уничтожившие османский флот. Тогда удалось выстоять благодаря англо-французскому флоту, что вошел в Черное море, и высадил в Крыму десант, взявший Севастополь. И как не хотелось возродить давнего вассала — Крымское ханство — от этой идеи пришлось отказаться. Карс оказался важнее, эту взятую русскую крепость пришлось обменять. Но ненадолго она оставалась у османов — прошло чуть больше двадцати лет, как в 1878 году русские опять ее взяли штурмом и по итогам мирного договора оставили себе. И хоть не хотелось этого до зубовного скрежета, но войска Российской империи уже вышли к Босфору, и царские генералы уже видели Константинополь собственными глазами, обходясь без подзорных труб. И снова английские корабли, вовремя пришедшие на помощь, спасли Блистательную Порту от кошмара!
Придут англичане и сейчас — в том Диван горячо уверил посол, отметив, что по решению Первого лорда Адмиралтейства Уинстона Черчилля, потомка герцогов Мальборо, уже собирают на Мальте эскадру. А пока туркам следует собрать в Дарданеллах свой флот, чтобы остановить прорыв греческой эскадры, что получила неожиданное усиление в виде двух старых броненосцев и трех малых бронепалубных крейсеров, проданных ей еще до войны с Германией. С перегонными командами из русских моряков они отправились в затяжной поход вокруг всей Европы, и неделю тому назад прибыли в Пирей. Конечно, неприятно, что враг теперь имеет три больших корабля, но так и у османов их три, и против трех малых броненосцев пять, пусть и старых, еле ползающих, но получивших новые пушки.
Остальную армаду из оставшегося десятка всевозможных броненосных корветов, мониторов и малых броненосцев, учитывать не приходилось — откровенный проржавевший хлам, способный выйти в море только на буксире. Зато эти восемь кораблей бросили якоря в узостях Дарданелл, наглухо перекрыв пролив. И сейчас готовились выйти в море, чтобы прикрыть прорыв двух крейсеров и полудюжины миноносцев, что будут совершать набеги на греческое торговое судоходство и срывать вражеские десанты на острова.
Османы за последние шесть лет, ошеломленные громкой победой России в войне с японцами, принялись изыскивать средства на возрождение флота, в котором снова увидели надежду на спасение. Однако европейские страны в кредит не строили, ибо не верили в платежеспособность клиента, и в долг не давали. Так что единственный крупный корабль, бронепалубный крейсер «Драма», строившийся в Италии был конфискован, когда платежи перестали поступать. Так что османы были способны оплатить только небольшие канонерские лодки и миноносцы в несколько сотен тонн водоизмещения, в казне было пусто.
Удалось отремонтировать и перевооружить старые корабли, что повысило их боевую ценность. Так «Месудие» с водоизмещением в почти десять тысяч тонн, за который взялись итальянцы, после смены котлов мог выдавать 17 узлов и приобрел черты броненосного крейсера. Новая артиллерия соответствовала — два 234 мм орудия в башнях по носу и корме и двенадцать 152 мм пушек по бортам, шесть на каждую сторону. «Ассари-Тефвик» при водоизмещении в шесть тысяч тонн вышел чуть послабее — при том же главном калибре имел вдвое меньше шестидюймовых орудий, и скорость в 13 узлов, на три больше, чем построенная в Англии почти полвека тому назад четверка из «Османие», «Оркание», «Махмудие» и «Азизие». Их тоже отремонтировали, вот только вооружены эти корабли водоизмещением в шесть с половиной тысяч тонн скромнее — одно 203 мм орудие в башне и девять 152 мм пушек. Всю эту пятерку рассматривали как броненосцы береговой обороны, способные драться на равных с греческими «коллегами».
Из спячки флот вывела младотурецкая революция 1908 года, когда на престол возвели Мехмет-Решата V, свергнув с оного Абдул-Гамида, причем вклады последнего в иностранных банках и драгоценности на гигантские суммы были конфискованы. Сторонников «милой привычки» все разворовывать младотурки крепко ударили по голове, и загребущим ручонкам — прикладами винтовок. До всех сразу дошло — эти церемонится не будут, прибьют сразу. Гремя монетами и перебирая алмазы стали соблазнять немцев — продать новейший броненосный крейсер «Блюхер». Потом аппетиты несколько возросли — приценились к «Фон дер Танну», ведь новейший линейный крейсер имел скорость большую чем «Аверов», и набор из восьми 280 мм орудий против 4-234 мм пушек. Дредноут мог в одиночку разобраться со всем греческим флотом, и доставить неприятностей Черноморскому флоту.
Вот только немцы заломили за «Блюхер» 44 миллиона марок, дредноут обошелся бы в полтора раза дороже. Кроме того, немцы предложили выкупить недостроенный «Мольтке» и строившийся его «систершип» под литерой «Н» — будущий «Гебен». Эти корабли, вооруженные 280 мм пушками, единственные среди дредноутов эпохи, на общем фоне 305 мм стволов и крупнее калибром, выглядели откровенно слабыми. Можно было их сбыть туркам за хорошую цену, но счетов и драгоценностей для платежа явно не хватало. Османы даже не решились купить «Блюхер» и потребовали скидку в половину стоимости — базар на востоке дело привычное.
Не прокатило — немцы не стали торговаться!
Предложили другой вариант — пару из первых броненосцев с шестью 280 мм пушками в трех барбетах, издали почти похожих на новейшие дредноуты, по цене 10 миллионов марок за штуку. А к ним в довесок четыре новых эсминца за 5 миллионов оптом. Теперь денег хватило — ударили по рукам, и турки разом добились превосходства над греческим флотом. Хотели выкупить два оставшихся броненосца этого типа, за месяц до нападения Италии, по 7 миллионов за штуку — и немцы снова согласились, цена их устроила. Вот только передачу кораблей задержали по просьбе турок — тем совсем не улыбалось идти через Средиземное море, где господствовал итальянский флот. Но стоит заключить с последними мир, отбить Ливию все равно невозможно, то броненосцы, под защитой английской эскадры, можно привести в одну из гаваней Леванта.
А с русскими решили разобраться чуть позднее — в апреле заключили контракт с фирмами Виккерса и Армстронга, и уже 1 августа этого 1911 года на английской верфи заложили дредноут «Мехмет-Решат V». Линкор по типу новейших английских, их копию — в 23 тысячи тонн водоизмещения с десятью 343 мм пушками. Британцы гарантировали, что в апреле 1913 года они передадут корабль туркам, и пообещали, что в январе 1912 года заложат еще один дредноут этого типа, и в конце того же 1913 года на нем тоже поднимут османский флаг. И в это можно было верить — Британия была кровно заинтересована в ослаблении России, так что можно не сомневаться, что вошедшие в строй линкоры сметут и Грецию, и перетопят как котят в тазике все оставшиеся броненосцы Черноморского флота…
— Теперь на Святой Софии всегда будут сиять кресты, но никогда более не увидим полумесяц. Да и минаретов не станет!
Никогда еще вице-адмирал Матусевич не был так счастлив как этим утром, когда перед его взором открылась величественная панорама Константинополя. Прорыв через Босфор увенчался полным успехом благодаря предпринятым заранее мерам. Сразу после ухода «Ростислава» Крым был объявлен на военном положении, телеграфные линии взяты под контроль военными. Выход в море даже рыбацким лодкам был категорически запрещен, кораблям и катерам флота приказывалось немедленно открывать огонь по любому плавсредству, что попытается отчалить от крымских берегов. Опыт Квантуна тут играл свою роль — необходимо было выиграть двое суток на посадку десанта, и парализовать деятельность любых шпионов, которые без возможности связи становились не опасными.
Войска проводили учения, о которых было заблаговременно объявлено — так что погрузка на пароходы не заняла много времени, все происходило без спешки, в организованном порядке. Тем более артиллерию и боеприпасы заранее погрузили в трюмы, чтобы не потерять напрасно времени. План операции несколько лет тому назад был выверен в деталях самим фельдмаршалом. И прошел по нотам хорошо отрепетированной пьесы. Тем более, османы впустили в Босфор «троянского коня», броненосец «Ростислав» прибыл за телом убитого турками российского посла. Не было бы счастья, да несчастье помогло, как говорят в таких случаях!
Береговые батареи страшны для любого флота средь бела дня, но весьма уязвимы ночью при нападении с тыла. Оставшиеся у северного входа в Босфор крейсера «Кагул» и «Очаков», которые турки отказались пропустить, времени зря не теряли — ночью на катерах на берег было доставлено несколько групп морской пехоты, специально натасканных именно на такие атаки. Набранные из греков и армян, которых несколько лет долго натаскивали, диверсанты были экипированы в турецкую одежду, внешним видом, речью и повадками ничем не отличались от османов. И второй ночью ближе к полуночи одновременно напали на артиллеристов, начисто выведя семь батарей, истребив при этом массу беспечных канониров, большинство из которых оказались спящими. Проще говоря, их безжалостно вырезали, а тех, кто стал метаться, постреляли из ручных пулеметов и маузеров.
Грязное дело война, но лучше пусть на ней умирают враги, которые не заслуживают лучшей участи!
Крейсера быстро последовали по проливу, а в Константинополе начался второй акт «пьесы» — «Ростислав» пользуясь удобным моментом, высадил на берег роту морских пехотинцев, что пряталась в его железной утробе. И открыл огонь по приставленным «сторожам» — старому броненосцу «Хамидие» и двум мониторам, но уже откровенно дряхлым по возрасту — все эти турецкие корабли имели дульнозарядные пушки, которые османы держали разряженными. Будь перед ними «Князь Потемкин» с 305 мм артиллерией, османы бы настороженно держались, но в Константинополь специально отправили самый слабейший из трех русских броненосцев, чтобы преждевременно не спугнуть врага.
Смерть посла государь-император и не думал спускать туркам, но и спугнуть раньше времени не хотел. Вот потому войну решено было не объявлять и дипломатических отношений не разрывать — учли действия японцев в январе 1904 года, когда они напали на Порт-Артур.
Будь в Константинополе турецкая эскадра, «Ростиславу» пришлось бы туго, но Матусевич рассчитывал, что броненосец сможет продержаться пару часов до подхода крейсеров, а утром уже подойдет вся черноморская эскадра. Но повезло — самые боеспособные турецкие корабли отправились в Дарданеллы, на генеральное сражение с объединенным русско-греческим флотом, под командованием генерал-адмирала Алексеева. Связь с «Чесмой» держали устойчивую, после войны с японцами все корабли получили мощные германские радиостанции «Телефункен», способные покрыть огромное расстояние в немыслимые раньше семьсот миль.
— Теперь будут знать, как резню христианам устраивать, — пробормотал Матусевич, разглядывая идущие вереницей транспорты. В течение двух недель на берега проливов должна была выгрузиться целая экспедиционная армия из двух десятков стрелковых и казачьих дивизий. По расчетам этого должно было хватить для истребления последних, сохранивших боеспособность дивизий османской армии, и стремительного занятия длинной полосы вдоль всего побережья проливов, Мраморного и Эгейского морей, глубиной от двадцати до сотни верст. Благодаря своему гористому характеру, эта полоса, которую предполагалось укрепить, должна была стать рубежом разграничения христианских и мусульманских селений.
Но то дело политиков и дипломатов, и отдаленного будущего, а он командующий Черноморским флотом. И имеет приказ — полностью нейтрализовать турецкие корабли, или добившись их сдачи, либо без всякой жалости уничтожить, чтобы наглядным примером послужили. И никогда более угрозы южному побережью России от проливов исходить не будет — все Черное море фактически превратится в большое озеро, где Румынии и Турции будет запрещено держать боевые корабли. А потому сейчас следует поспешить к Дарданеллам, высадить на Галиополи и Лемносе десанты с «эльпидифоров», и начать ставить на батареях нормальные орудия, способные хорошо продырявить любого не званного «визитера». Следует вывести подводные лодки в Эгейское море и выставить плотные минные заграждения, как когда то под Порт-Артуром и Дальним.
Три больших броненосца — флагманский «Князь Потемкин», «Три святителя» и «Ростислав», в сопровождении крейсеров и миноносцев двинулись по удивительно спокойному для ноября Мраморному морю. Сразу видно, что юг — все вокруг еще зеленое, пальмы кудрявые, солнышко припекает. Вот только все это благолепие не отражает действительной картины — идет самая настоящая война, Константинополь стремительно пустеет. Турки, боясь расплаты за резню, бегут на азиатскую сторону, греки и армяне сводят с ними вековые, пропитанные кровью счеты.
— Должны успеть выставить мины и закрыть пролив, — негромко произнес Матусевич, взглянув на часы. На душе было тревожно — в том, что турецкий флот будет истреблен, командующий не сомневался. Опасность в другом обстоятельстве — может вмешаться Ройял Нэви. Англичане будут действовать нахраписто, по въевшейся в кровь привычке повелевать на морях. И потребуют их пропустить — вот только пока идет война, входа в Геллеспонт не будет никому, все — больше корабли с красным крестом никогда не смогут угрожать отсюда России.
— Уроки из Крымской войны усвоены, просчитаны и нужные выводы сделаны! Просим пожаловать, милорды!
— К чему такая «храбрость» — гашиша, что ли накурились?! Спускали бы лучше флаги пока не поздно, один ведь умный оказался! Когда подойдет Матусевич, всех на дно ведь отправим. На десяти узлах вы от нас далеко не уйдете, догоним!
Евгений Иванович пристально наблюдал за происходящим сражением, которое лучше было бы назвать «избиением младенцев». И смех, и грех — он имел всего два броненосца против шести вражеских, но за полчаса боя было сразу выбито три противника, насколько скверно стреляли османские «топчи». В том, что Константинополь занят русскими войсками, а через Босфор прошел русский флот все уже знали, а победа всегда придает сил. Так что команды «Синопа» и «Чесмы» дрались яростно и отважно, ведь большинство моряков прошли жестокие бои против японцев в Желтом море. А после резкого, трехкратного увеличения жалования, моряки согласились остаться на сверхсрочной службе.
История имеет свойство повторятся — русские корабли под спустя столетие снова пошли в очередную «Архипелагскую экспедицию». Хотя весь путь проделали под греческим флагом, но теперь на стеньгах были подняты Андреевские — синий диагональный крест на белом поле произвел на османов неизгладимое впечатление, и они добрых полчаса не хотели выходить из пролива. Но все же вылезли, ибо с севера в узости уже вошли черноморские броненосцы Матусевича, и быть зажатыми между молотом и наковальней туркам совсем не улыбалось.
И бой у острова Лемнос грянул ожесточенный, османы надеялись на двукратный перевес по числу вымпелов, бросив в бой два нормальных эскадренных броненосца, при поддержке четырех «полуброненосных корветов» — так называли эти корабли сорок лет тому назад, сейчас не представлявшие никакой боевой ценности в виду полной дряхлости.
Им и досталось в первую очередь — под градом 150 мм снарядов, эти псевдо-броненосцы выбивались один за другим. Два корабля уже выбросились на азиатский берег, причем команды разбежались словно тараканы. Еще один горел погребальным костром — турки не додумались выгрузить со своих кораблей дерево, а именно оно источник пожаров. Четвертый корвет решил судьбу не искушать — не в силах нанести противнику повреждения, османы подняли белый флаг, когда окончательно потеряли ход. Было видно, что корабль медленно погружается в море.
Сейчас противники сошлись в равных силах, два против пары, и что интересно — еще год назад весь этот квартет носил на мачтах флаги кайзерлихмарине. Более старые «бранденбурги», хотя и имели на вооружении по шесть 280 мм стволов каждый, но пушки эти были старого образца, втрое уступая в скорострельности и на два порядка в меткости. К тому же были расположены в барбетах, прикрытых округлыми колпаками.
Реальных попаданий османы добились только средним калибром, что состоял всего из четырех 105 мм пушек в бортовом залпе. А что они могли сделать против 18 150 мм орудий, девять из которых за минуту «выплевывали» снарядов по весу в десять раз больше?! Тем более, если вместе с ними бегло стреляли четыре 240 мм пушки — на носу и корме стояло по башне с парой орудий в каждой.
Зря он ругал кайзера, называя его «старьевщиком»!
Эта пара первенцев германского броненосного флота, построенных по «новой программе» адмирала Тирпица, была моложе на несколько лет «Полтавы» и «Севастополя». И упор на этих кораблях сделали именно на скорострельность — обрушить на врага град снарядов и добиться победы. Так что ни «Торгут Рейс», ни «Хайреддин Барбаросса», бронированные по устаревшей схеме, обстрела от бывших соотечественников не выдержали, горели в нескольких местах и почти не стреляли в ответ.
Кайзер после «тайной вечери» безвозмездно передал русским два броненосца — «отца» и «себя» — «Кайзера Фридриха III» и «Кайзера Вильгельма II», которые были названы в честь морских побед русского флота, да имена отправленных на слом старых броненосцев нужно было сохранить. А еще передал три самых первых бронепалубных крейсера, что вошли в строй в начале века, как и броненосцы — «Газелле», «Ниобе» и «Нимфа», что были переименованы в «византийские города», томящиеся под османской властью — «Адрианополь», «Никея» и «Смирна». Их только довооружили, сняв с носа и кормы по паре 105 мм пушек и поставив вместо них по одному 150 мм орудию. В таком виде, бывшие германские крейсера с водоизмещением в две с половиной тысячи тонн, стали опасными для любого противника, даже «Новик» им уступал в весе бортового залпа. И сейчас в бою они проявили себя прекрасно, загнав на берег оба турецких бронепалубных крейсера, на которых подняли белые полотнища, вымаливая пощаду.
«Георгий Аверов» сошелся в схватке с двумя турецкими кораблями, причем оказался намного сильнее — ведь если в 234 мм пушках противники имели равенство в стволах, по четыре, то еще такому же количеству 190 мм орудий турки могли противопоставить лишь девять 150 мм пушек. Так что оба османских корабля выглядели сейчас жалко — ни удрать, ни сражаться с новейшим броненосным крейсером ветераны русско-турецкой войны 1818 года просто физически не могли.
— Наконец-то сдаются, — пробормотал Алексеев, видя в бинокль, как с мачт поползли вниз красные флаги, заменяемые белыми полотнищами. Все же велико оказалось превосходство более новых кораблей с опытными экипажами, имеющими богатый боевой опыт, которые сошлись в схватке с дряхлыми «инвалидами». Ведь всего за год турки буквально «угробили» вполне надежные «бранденбурги», которые еле ползали, давая восемь узлов, и лишь раз увеличив скорость до десяти.
— Жаль Николая Александровича — лучше бы он разделал бы турок под «орех» в Мраморном море. Разгром молниеносный — против наших броненосцев и крейсеров, они бы не простояли столь долго. Все же двенадцать дюймов куда более доходчивый аргумент, чем девять с «добавкой». А он так хотел Георгия 2-й степени получить…
Евгений Иванович пожал плечами, усмехнулся, прекрасно понимая, что такая победа не стоит такой награды, а вот освобождение Константинополя останется в памяти народа…
— Смотри, Лена, какие интересные политические расклады на настоящий день разложены — «большая игра» началась при новой раздаче. Теперь с такими козырями играть легче, тем более имея джокера в рукаве.
Фок поцеловал розовое ушко любимой жены, покрепче приобнял за узкие плечи — Елена тут же плотно прижалась к нему, обвила тонкими ручками его шею. Александр Викторович даже не предполагал, что на старости лет обретет семейное счастье. Прав знаменитый киногерой Абдулла, высказавший в своей фразе его нынешнее состояние — «хороший дом, хорошая жена, что еще надо человеку, чтобы встретить старость?!»
О чем еще мечтать — у них трое детей, в которых он сам души не чает, хотя воспитание суровое — «восток дело тонкое», а сыновья и дочь с детства лопочут на таком наборе языков, что полиглоты позавидуют. Страсть, как не странно, даже в его года может появиться вкупе с нежностью, когда от жениной ласки сердце в груди начинает то колотиться, то замирать. И Ленка преображалась, оставаясь с ним наедине — суровая и жестокая повелительница нескольких десятков миллионов человек становилась ласковой и заботливой, нежной и страстной. И при этом странной как жена и расчетливой как политик — сама настояла на том, чтобы с ними жили еще три наложницы и четверо детей от них, к которым относилась как к своим собственным, ни в чем друг от друга не отличая, и уделяя всем подчеркнуто равное внимание. Дети к ней тянулись, а вот наложницы относились как ко второй матери, проще говоря, трепетали при одном ее взгляде.
Но при этом их семейное счастье нельзя было назвать «тихим» — в первую очередь они с ней отнюдь не простые люди, ведь в руках инструмент, который может совершенно изменить характер любого человека. Имя ему власть, огромная и подавляющая, одним только словом можно решить жить или умереть любому подданному, и не только им!
— Ты имеешь в виду кайзера?
— И не только его, тут целая совокупность разных моментов, но теперь слитых воедино. В военном деле есть так называемые «шверпункты», под ними понимают ключевые точки войны, занятие которых усиливает твои позиции, и, соответственно ослабляет вражеские. Но то на войне, а оная как изрек Клаузевиц, есть продолжение политики, но другими средствами. Хотя лучше сказать «иными», так будет гораздо вернее.
— Подобное Сун-Цзы писал, причем задолго до этого немца, — фыркнула супруга, получившая прекрасное образование, и отнюдь не женское. Ее наставником был первый сановник Китая Ли Хунчжан, умница и пройдоха каких мало, судя по отзывам. Да и настоящий Фок с ним дважды встречался — в памяти остались именно такие впечатления. Да и покойная императрица Цыси, умная и коварная, считала Е Лен достойной преемницей, и хотя ненавидела ее люто, но отдавала должное.
— Тогда сделай первый расклад карт — кто против кого в Европе воевать будет неизбежно, и мир с оппонентом не заключит ни при каких обстоятельствах, лишь нанеся военное поражение.
— Тогда становится ясным с кем надо дружить и против кого, — улыбка у жены вышла хищной. — Франции жаждет вернуть Эльзас и Лотарингию, потому война с Германией неизбежна. Царь Александр, не нынешний, а прежний, что умер семнадцать лет тому назад, его двоюродный брат, зря вступил с французами в военный альянс — тем самым связал себе руки письменным обещанием, и лишил себя возможности смотреть за происходящим, и принять решение тогда, когда будет выгодно.
— Мао Цзедун однажды сказал следующее — «мудрая обезьяна сидит на вершине горы и наблюдает за схваткой двух тигров в долине внизу», — фыркнул Фок, а жена покачала головой.
— У тебя был умный советник, Цзинь, к таким министрам следует прислушиваться. Но они не должны быть правителями!
— Почему?!
— Рано или поздно один из тигров прогонит или загрызет другого, обратит свой взгляд на гору, и сожрет обезьяну, которая оказалась не слишком мудрой. Нельзя просто сидеть и ждать — если бы она сделала из палки дубину или копье, то тогда бы стала действительно мудрой и предусмотрительной, спустилась бы с горы, и добила в долине обоих подыхающих тигров, уставших от драки! Потому ты император, а не он! И ты стараешься использовать любую передышку во времени для подготовки к новой войне, ибо она неизбежно последует даже за самым длительным миром!
— Хм, ты достойная правительница, — Фок поцеловал жену в податливые мягкие губы, но та неожиданно ответила такой страстью, что они не скоро угомонились и вернулись к прерванному разговору лишь в постели, когда успокоилось дыхание, и вернулась способность трезво мыслить.
— Победа над Францией ничего кайзеру не даст, ведь в Антанте два игрока, а не одни лишь французы…
— Гораздо больше, мой милый, — Лена обняла его, прижалась щекой к его груди. Голос звучал расслабленно, все же она была любящая и любимая жена, но твердо — то говорила в ней императрица.
— Англия неизбежно втянет в эту войну всех, кто находится в ее зоне влияния. Так как речь пойдет не о Франции, а об ее колониях, так что Лондон ощерится, как ты любишь порой высказываться. А это довольно много стран, можно подсчитать, если хочешь.
— Бельгия, нейтралитет которой британцы гарантировали, Португалия, что находится под их влиянием…
— Ты прав — охотно выступят те страны, что не имеют с Германией общей границы и отделены от нее морем, ведь их защитой будет Королевский Флот. В Новом Свете это Чили и Бразилия, ведь им строят линкоры на британских верфях?! Добавь к ним Турцию…
— Почему?!
— Союзник Вилли Сандро, а османы уязвлены занятием Константинополя. Так что лучше им нанести поражение всеми силами, разорить и разорвать Блистательную Порту в клочки — это враг русским вечный. Конечно, турки сейчас заключат мир, будут кланяться — но при наличии союзника как Антанта, неизбежно выступят против. А помощь им предоставят, и вооружат, и кредитуют, даже гарантии дадут!
— Хм, пожалуй ты права, — фыркнул Фок, поглаживая плечо супруги, а та продолжила говорить, лаская при этом мужа:
— На стороне Антанты обязательно может выступить или Италия, либо Австро-Венгрия, тут есть у каждой выбор. Но вторая страна в таком случае перейдет на нашу сторону неизбежно. Если Вена будет вразумлена Берлином мирно, или ее растерзают в клочья германская и русская армия — выбор сейчас за ней. А колонии ей могут дать только после победы, причем понятно кто должен быть победителем. И с турками вопрос еще не предрешен — их можно перетащить на сторону нашего альянса…
— Думаю, они будут смотреть в рот Англии и Франции…
— Разве они забыли, что лишились Кипра и Египта за помощь Лондону, а Франция отобрала у них Алжир и Тунис?! А итальянцы занимают сейчас Ливию, и будут теперь держать сторону Антанты — у них ведь есть притязания на австрийский Тироль, да и хотят что-то оттяпать у греков. Я имею будущую Византийскую империю. Они такие, б…
Жена выдала длинную тираду, насквозь нецензурную — ругалась русским матом Елена Борисовна редко, нахватавшись от мужа разных слов и творчески их приспособив к административной практике. Оставаясь наедине, они всегда говорили на «великом и могучем», который являлся одним из двух официальных языков в Маньчжурии.
— Так, в Антанте будут точно из крупных держав Италия и САСШ — это понятно. Но американцы вступят в войну, когда стороны себя основательно обессилят, натянув тогу «миротворцев».
— Османов нужно перетянуть на свою сторону немедленно, нельзя терять время. Или окончательно уничтожить — иного выбора нет, нужно поспешить, муж мой!
— Ага, уничтожить не даст Антанта, в Лондоне и так от таких дел видимо позеленели. Сейчас последуют демарши, потом в ход пойдет грубая сила — Ройял Нэви выйдет из Мальты.
— Потому надо спешить — занять западную часть Малой Азии не разоряя, чтобы потом отдать ее османам обратно, кроме зоны проливов и Ионии. Ты видел у меня в кабинете карту? Так вот — после отдачи этих земель потребовать у Италии вернуть туркам Киренаику.
— В Риме на это не пойдут!
— Можно потребовать в категорическом тоне, их дело будет отказаться. Но слова будут сказаны и турки поймут их правильно. Что для них лучше — потерять христианские земли, которые постоянно сотрясают мятежи, и приобрести обратно куда большие владения, утраченные в Африке, или лишится того и другого навсегда! И при этом бить битым всем!
— Быть битыми всеми, — машинально поправил Фок, но моментально осознал волнение супруги — если та делала такие ошибки, значит, мысли к ней приходили верные. А этим не грех было воспользоваться.
— Что ты удумала?
— Отправь Чжана посредником, как заключат мир. Турки наберут кредитов, им построят флот — но воевать они будут против Антанты, за возвращение утраченных земель с единоверцами. А от Аравии и Палестины шаг до Суэцкого канала, а от Месопотамии совсем немного до Индии, но нефтяные поля Ирана гораздо ближе, чем идти войсками от Кавказа. Британия огромная страна, растянута по всему миру — и недовольных ее правлением очень много. Нужно правильно этим воспользоваться…
— А теперь подробнее — говори что удумала, умница моя?!
Так планировали дележ турецких владений балканские союзники. Вот только кто из них тогда мог добиться желанного?!
— Меня удивляет не то, что мы могли воевать со всем миром, Генрих, а то, сколь долго рейх продержался в условиях полной блокады, причем наши армии к моменту капитуляции…
На последнем слове кайзер словно споткнулся, было видно, что осознание этого было для него неимоверно тягостно. Однако Вильгельм продолжил говорить дальше, ничуть не изменив голоса.
— Наши войска продолжали находиться на вражеской территории. Фок не пытался обманывать нас, он говорил правду — может быть что-то и умолчал, но во всем сказанном нет лжи.
— Я это тоже почувствовал, Вилли, — кивнул принц Генрих, соглашаясь со старшим братом, которого наедине всегда называл по имени — слишком многое их связывало в жизни.
— Заметь, мы получили ресурсы южнорусских земель, страна голодовала, и в рейх хлынуло продовольствие. Но оно не спасло нас, отсрочило конец, но уже не сыграло роли.
— И это косвенно подтверждает правоту Фока — Россия не испытывала недостатка продуктов, а мы не смогли бы осуществить столь грандиозный переворот — у нас нет для этого возможностей, ты сам это хорошо знаешь. А потому его устроили англичане с французами, выбрав удобный момент и сокрушив первую империю из трех!
— В Петербурге уйма масонских лож, и большая их часть контролируется не Парижем, а Лондоном. А еще есть английские клубы с массой англофилов, и часть промышленников, связанных торговлей с британскими компаниями тоже держат сторону Лондона. И в случае войны с Англией они примут сторону врага, а не собственной страны, Генрих. А потому они для нас тоже враги — безусловно, очень опасные, и подлежат устранению. Тем самым мы очистим место для наших сторонников, которых тоже хватает, но так их станет гораздо больше.
— Ты об этом говорил с Сандро?!
— Напрямую сказал, что если тот не примет меры, то разделит участь своего прадеда императора Павла, убитого заговорщиками на золото из Лондона, которое передал им посол Винтворт.
— А он тебе что ответил?
— Сандро только криво усмехнулся и заявил, что в удобный момент, когда Англия объявит России войну, об этом убийстве будет сказано во всеуслышание. Масонские клубы будут распущены, а наиболее активные франкофилы и англофилы будут немедленно арестованы и высланы в Сибирь или Туркестан. А наиболее злостных отправят на поселение в Маньчжурию, и их участь будет определять императрица Элен. Тут можно только посочувствовать несчастным — что с ними сделают потомки Чингисхана, и представить страшно. Но не нам их судить — половина русской знати имеет в своих жилах их кровь, историки меня заверили, что и у русских правителей она имелась. А царь Борис Годунов вообще из татарских мурз!
— Немецкой крови у русской знати гораздо больше, Вилли…
— Как и у нас славянской, — неожиданно улыбнулся кайзер, — мы ведь на сто рядов породнились с герцогами Мекленбурга, а ведь оно лишь часть Померании, еще пятьсот лет тому назад славянской.
— Хм, так если поискать, то в крови Фока может быть кровь наших императоров, а у его супруги Чингисхана или других великих каганов бескрайних степей Азии?!
— Уже нашли, — с лукавой усмешкой произнес кайзер, — я уже говорил тебе, что встречался с историками. И они составили на него генеалогическое древо — истинный Гогенштауфен по женской линии, даже с нами в отдаленном свойстве — и это, как говорят русские, «не притянуто за уши». Мы кое-что добавим, но самую малость — и так всем понятно, что это истинный немец, своим мечом завоевавший себе империю в наше время, подобно Карлу Великому! Ведь недаром его отец носил имя «Победителя» — звезды сами сошлись на его счастливой судьбе.
— Кто бы мог подумать, — задумчиво пробормотал гросс-адмирал, не сомневаясь в истинности исторических изысканий — германская школа славилась дотошностью на весь мир. И спросил, как бы уточняя:
— Ее величество Элен ведь племянница покойного императора и императрицы Цыси, как я помню?
— Из Айсингьоро, или Цинов, царского рода маньчжурских императоров. По легендам он напрямую связан со вторым каганом Угэдеем, одним из старших сыновей Чингисхана. Так что она в отдаленном родстве со всеми татарскими князьями, а через них и с русской аристократией. А там и до Гогенцоллернов дойти можно благодаря бракам. Где-то ниточки найдутся, их нужно только хорошо поискать.
— Это совершенно меняет дело, Вилли, ведь так?
Генрих внимательно посмотрел на брата, тот в последнее время совершенно отказался от выпадов в адрес азиатов, которыми славился раньше, не считая их за людей. И превозносил маньчжуров, а с русскими вообще проводил родство через множество совместных связей, начиная от поморских славян — ведь прибывший в Новгород Рюрик, основатель всех княжеских родов был именно с Рюгена.
— Да, я приму предложение Фока, хотя он сделал его в кране неопределенной форме. У его супруги есть родная племянница, очень юная, но подходящая партия для моего младшего Иоахима. Это привнесет в германскую кровь определенную остроту.
— Шаньдун?
Гросс-адмирал моментально встрепенулся — арендовав у Китая Циндао, кайзер не скрывал желания овладеть всем полуостровом.
— Никто кроме маньчжурских императоров не может его дать — Цыси перед смертью отдала полуостров им под покровительство, как и Формозу. Но для этого нам очень нужно, чтобы смута в Китае продолжалась, и победить в войне Англию. Но там у нас граф Шпее со своей эскадрой — я думаю, он справится — все же пять броненосцев «Виттельсбах» и столько же броненосных крейсеров. «Шарнхорст» британским крейсерам не уступит…
— Нелегкая задача, брат. Там есть японский флот, а главный калибр в 24 см на наших броненосцах уступает двенадцатидюймовым пушкам вдвое. А если англичане бросят первые свои дредноуты, то и русским придется плохо. Но пака пушки не загремели, нам бы осилить британских послов на переговорах по «оттоманскому наследству».
— Переговоры пройдут в Берлине, — Вильгельм был настроен серьезно. — Нам придется дистанцироваться от России, как предложил богдыхан Александр. Чтобы англичане приняли всерьез, что мы вознамерились сыграть на их противоречиях с русскими. А на самом деле я оставляю нам возможность заключить с османами особое соглашение — за потери на Балканах рассчитаемся куском Киренаики, да устроим ротацию населения, пока они друг друга там не перерезали, с них станется.
— Тогда конфликт в будущем с Россией устранен, и турки останутся в нашей зоне влияния?
— Надеюсь на это — я вызвал Энвер-пашу, пусть свергнут визиря, что держит сторону Лондона, который османам не помог. А мы окажем содействие, и Сандро вернет все земли, которые плотно заселены турками — они ему нужны как козырь на переговорах. А вот с кайзером Францем поговорю отдельно, — Вильгельм потемнел лицом, так было всегда, когда император начинал гневаться. И неожиданно взорвался:
— Сутяжник! Из-за жалких клочков с православными сербами он рискует нарваться на войну с Россией, надеясь втянуть меня в нее, старый дурак! Я ему такое выскажу, что у него весь обычный запор пройдет, жидко гадить станет! Дают кусок Албании — жри, пока англичане изо рта не вытащили! И так всю Боснию заглотил — не жирно ли будет. Зря Бисмарк нашего деда остановил — надо было тогда брать штурмом Вену, такой бы урок на Дунае надолго запомнили!
— Знаешь, Сандро, по большому счету ни нам, ни кайзеру при таких раскладах война с Францией невыгодна. Бельгия с Голландией могут остаться нейтральными, да и многие другие страны. Нет, войны неизбежно будут, но локальные, не изменяющие кардинально саму эпоху — причем отбрасывающие ее в «темные века» с двумя мировыми войнами и неизбежной катастрофой человечества в будущем при попытке смены однополярного мира. Было время подумать, пока десять дней в поезде добирался.
— А военный договор с французами? Ведь формально мы его до сих пор не разорвали, хотя они ведут себя двулично.
— А чем он мешает? В любую секунду можно его денонсировать, поводов более чем достаточно, начиная от табунов революционеров, что ошиваются по Парижам, до их военного соглашения с Англией, что априори враждебно настроена против России, несмотря на все заявления британцев, — Фок пожал плечами и закурил папиросу.
— Что ты предлагаешь?
— Попытаться избежать мировой войны, просто договориться о «вечном мире» раз и навсегда — это в лучшем случае. В худшем — через серию локальных столкновений прийти к прочному соглашению о недопустимости двойных стандартов и притязаний на мировое господство.
— Ага, как же — убедишь ты британцев не навязывать свои правила всем в подряд, — фыркнул император Александр, но посмотрев на безмятежное лицо Фока осекся, и серьезным тоном произнес:
— Знать бы, как это сделать?! Война нам не нужна по большому счету, только оправляться стали. Проблем масса, если не будет военных расходов, то можно будет сделать доступным среднее образование, да и университеты с институтами новые открыть. Малоземельных крестьян из центральных губерний переселим на пустующие земли, дадим корнями укрепиться. А безземельных мужиков в города направим — рабочие очень нужны, мастеровые. Железные дороги нужно строить — Туркестан, Сибирь, твоя Маньчжурия — заедино все стянуть надобно. Какая тут война…
— Вот и я говорю, на хрена козе баян, — усмехнулся Александр Викторович. — Я это к чему веду — с тремя кайзерами англичане еще рискнут воевать, ставки больно высоки, а вот с пятью, а лучше с шестью, если султана взять как дополнительную опцию, то крепко призадумаются даже самые отмороженные на голову лорды, с их бредовыми желаниями мирового господства. И даже в союзе с САСШ не смогут — хотя именно американцы устроили мировые войны. Для того и ФРС создадут ровно через два года…
— А это что за «зверь»?! Ты мне о таком никогда не говорил!
— Доллары сейчас правительство печатает, а будет Федеральная Резервная Система — из дюжины самых крупных частных банков.
— То есть сами банкиры будут определять количество денег, их печатать можно бесконтрольно, но ведь они обесценятся, и никто их брать не станет — просто пустые бумажки!
— Вот тут ты ошибаешься, Сандро — есть правительство и президент, эти куклы банкиры и будут ставить к власти, проплачивая выборы. Есть экономика — уже первая в мире по добыче угля и выплавки стали и чугуна. А это производство товаров в гораздо большем количестве, чем смогут Германия и Россия, вместе взятые. А ведь это произведенное добро нужно сбывать, а потому принята доктрина Монро, по которой все страны Новый Свет должен быть вроде ранчо для самих САСШ.
Фок посмотрел на царя, что слушал его не просто внимательно, запоминая каждое слово. И продолжил негромко говорить:
— Вот в них и хлынет поток напечатанных долларов — инфляцию, сиречь обесценивание денег, просто скинут к соседям, что перейдут на оплату именно ими. Поверь, заставят перейти только на доллары — предоставят «дешевые» кредиты, которыми могут быть оплачены только закупки их товаров, произведенных где-нибудь в Нью-Йорке или Чикаго. И потихоньку Латинская Америка окончательно перейдет под их полный контроль, но то будет только начало к установлению мирового господства...
— Постой! Это что же выходит — американцы будут все страны Нового Света заставлять брать свои доллары в качестве денег для расчетов по покупке у них же самих товаров?
— Уже заставляют — у них ведь самые «дешевые» деньги, которые можно поменять на золото только в самой Америке, и не иметь возможности вывезти монеты из САСШ. Но можно купить на них сколько угодно товаров, но исключительно произведенных их заводами. Очень удобно, не правда ли — раздвигать, таким образом, пределы мира и захватывать новые рынки. И не нужны никакие колонии, если все земли мира могут стать от них экономически зависимыми, то есть фактическими колониями.
Фок закурил папиросу, выпустил через ноздри струйки дыма. Ему было над чем подумать в комфортабельном вагоне литерного поезда, благодаря которому тысячеверстный путь был проделан за девять суток, вместо двух недель, которые тратились на поездку скорым поездом 1-го класса от Дальнего до Санкт-Петербурга.
— Один американский банкир так и сказал — «дайте мне возможность печатать деньги, и мне плевать, какое правительство будет у власти». Заметь — те страны Нового Света, что уже попали в долларовую зависимость, сами американцы называют «банановыми республиками». И потому, что верхушка этих государств насквозь продажна, и разрешает за бесценок вывозить столь нужное для САСШ сырье. А теперь Вашингтон начинает требовать для торговли политики «открытых дверей» в Китае, но потом это желание будет претворено на всех колониях захваченных европейскими странами. Пока те не пускают американцев на свои рынки, держат силой рубежи.
— Так, а ведь действительно — именно американцам выгодно развязывание мировой войны, чтобы обескровит и обессилить Европу, а потом навязать победителям и проигравшим кабальные сделки, — негромко произнес Александр Михайлович и посмотрел на Фока. Тот только ухмыльнулся в ответ, и с ехидцей произнес:
— Если Британия вышла из войны с внешним долгом за миллиард фунтов, разве ее можно назвать победителем?! Везде только одни проигравшие, в долгах как в шелках, а победитель будет один, что провозгласит себя Соединенными Штатами Америки.
— Уже всей Америки — заявки у них амбициозные, — царь нахмурился, понимая, что Фок говорит ему правду — так было в его истории, а она сейчас имеет свойство повторяться.
— И что мы можем предпринять в ответ на этот «беспредел», как ты любишь говорить?!
— Только избежать мировой войны — если и не проиграем, то обескровимся капитально. Ведь Британия задействует все ресурсы не только собственной империи, но и всего мира, в первую очередь Нового света и Африки. А если поймет, что проигрывает войну, то предпочтет разделить господство на морях со своими бывшими колонистами, с которыми говорит на одном языке, чем с любой континентальной державой.
— Это понятно, дядя, всяких полезных ископаемых и у нас много, но их нужно разрабатывать и как-то вывозить на переработку. А это дело долгое и затратное, даже при энергичной помощи германцев.
— Потому война не нужна — армия и флот не для открытого нападения, а демонстрации серьезности намерений. Противоречия могут быть острейшими, но до войны не дойдет — если показать, что в ней для англичан не будет смысла, а лишь одни хлопоты с убытками. В Сити считать деньги умеют, и с возможными расходами быстро определятся. А вот покусывать их нужно постоянно, причем «чужими челюстями», чтобы постоянно держать в тонусе. И заставить нести убытки!
— Да вышибут они эти твои «челюсти»!
— Не беда — зубы вставные и будут легко подлежать замене. Народов много, которые недовольны «белыми сахибами» и «гринго», им нужно просто помогать. Периферийная война дело такое, легко антиколониальной становится. И опыт тут есть бесценный!
— Ты располагайся удобней, в Потсдаме ты как дома, дядя, — кайзер был сама любезность, встретил Фока не просто приветливо, по-домашнему, теперь они стали почти родственниками. Младший сын Вильгельма весь расцвел, когда увидел племянницу Елены, довольно привлекательную юную маньчжурку, бодро лопотавшую на немецком и русском языках. Ее Александр Викторович привез в Берлин на смотрины, и отдал на попечение будущей свекрови. Кайзер отнесся к невестке более чем благосклонно, чуть ли не облизал, как удав лягушку — не за каждой принцессой можно получить такое щедрое приданное. Это тебе не семейства многочисленных германских королей, курфюрстов и герцогов, пусть и владетельных, с хорошей родословной, но бедноватых, говоря откровенно.
— Как англичане, Вилли?
— Чопорно хамят, дядя, делают вид, что рвутся в драку!
— Они такие, их постоянно осаживать нужно — почувствуют слабину, мигом на шею залезут и командовать начнут.
— Я их уже огорошил, что русский император пока войну не объявлял, а лишь защищает единоверцев от резни, которую османы устроили. И требует достойной компенсации за убийство посла — ее Сандро определил сам. Это Галлиполи, и все восточное побережье от Дарданелл, по берегу Мраморного моря и дальше до Коджаэлийского перешейка. И, понятное дело, признание Британией возрожденной Византийской империи, и ее составных частей — Армянского царства, Понта, Ионии, как христианских земель веками томившихся под гнетом магометан, — кайзер усмехнулся, и продолжил:
— Ведь, по сути, их взяли под защиту, как сами британцы приняли под свое покровительство греков Кипра — Эдуарду Грею такая аналогия сильно не понравилась, скривился.
— Носом ткнули в собственное дерьмо, но он министр иностранных дел, и не такое должен нюхать!
Два монарха дружно рассмеялись, пример действительно был великолепный. После паузы Вильгельм продолжил излагать подробности «келейных» переговоров с Греем:
— Он сбавил тон, дядя, когда понял, что меня устраивает такое положение дел, тем более, когда моя дочь станет императрицей Византии. И обрадовался, хотя не показал вида, что Россия, кроме зоны проливов, которые арендует у Константинополя, ничего не получит. Правда, я ему не сказал, что та аренда станет фактически бессрочной, по воле на то российского самодержца, что может быть откажется от нее.
— Сообразил, что можно играть на противоречиях между составными частями «ромейской» империи — греки между собой передерутся, а тут еще болгары с армянами. А так как контроль России поверхностный и неполный, то можно за счет твоего влияния, Вилли, усилить позиции Британии, и вовлечь в это дело старого кайзера Франца-Иосифа. И не удивлюсь, если Грей не попросил тебя учесть позицию Англии, которая хочет оказать свое покровительство христианам Палестины и Леванта. Наверное, напоминал о 3-м крестовом походе короля Ричарда Львиное Сердце.
— Хм, ты удивительно точно привел его доводы. Можешь ли ты назвать требования, без выполнения которых какие-либо переговоры с Британией о признании Византии просто невозможны, как и итогов идущей сейчас войны, в которую Лондон может ввязаться всей своей морской силой?!
— Русские войска должны убраться с территории Малой Азии, оставив за собой лишь узкую полосу восточного побережья, где будет введен международный контроль четырех держав…
— Пяти, дядя, еще Италию предложил.
— Хрен ему в зубы! Грей настоящий дипломат — потребовал невозможного! Заранее выдвинул неприемлемые условия, чтобы потом в ходе торгов добиться желаемого. Что касается угроз, то Ройял Нэви связан — вход в Дарданеллы прикрыт минами, там возводят береговые батареи. И единственное что можно сделать — обстреливать греческие города по побережью.
— Опять верно отметил, дядя, но я ему сказал…
— Что данные действия вызовут у тебя крайне негативные эмоции, ибо ты надеешься, что на престол взойдет принц Константин, что женат на твоей сестре. И отношения между Германией и Англией будут серьезно омрачены самим фактом обстрела.
— Не сказал, но намекнул, — несколько смущенно ответил кайзер, настороженно взглянув на Фока. Но видя, что старик улыбается, рассмеялся:
— Ты все насквозь можешь видеть, дядя.
— Главное, они начали торговаться — до чего же мелочный народ, и подлый при этом! Собаки дерутся, а они норовят шерсть с них собрать, а потом и продать, оставшись при «жирном наваре». Ничего, мне будет легче выступить посредником, хотя ставлю три империала против копейки, что Грей тебе напрямую сказал, что азиатскому деспоту, к тому же петербуржскому вассалу, делать нечего в приличной компании европейских правителей. К тому же старик с ума выжил, о «демократии» не думает, и со своими варварами всю цивилизованность потерял.
— Вот тут ты ошибся — этот джентльмен узнал, что мы готовим брачный союз, и рассыпался в комплиментах. Хотя по глазам было видно, что этим обстоятельством сильно недоволен.
— Просчитал моментально, что этот брак позволит Германии проникнуть на китайский рынок, куда хода немецким промышленникам пока нет, через Маньчжурию. А это изрядно может затронуть интересы британской торговли. Ведь до сих пор у рейха только с Японией было налажено, скажем так, взаимовыгодное сотрудничество.
— Ты снова прав, — нахмурился Вильгельм — борьба за рынки сбыта была жестокой, и немцам в Циндао старательно перекрывали «кислород». Примерно как шведы царю Петру Алексеевичу два века тому назад, для чего тому пришлось «прорубать окно» в Европу.
— Тогда будем торговаться. Отдадим Бурсу — ведь она первая столица османов, но выхода в Мраморное море не будет. Оставим трехверстную полосу побережья за Сандро, но турецких рыбаков будут пропускать. И это только в том случае, если Италия оставит Киренаику — ведь она тоже воюющая сторона, хватит ей Триполитании.
— Грей тоже склоняется к этому, не раз говорил мне, что Оттоманскую Порту сильно ограбили.
— Вот и хорошо, торг уместен. Но для начала мне нужно поговорить со старым Францем — у меня есть к нему предложение, от которого кайзеру Австро-Венгрии будет тяжело отказаться…
— Мир меняется, хотим мы этого или не хотим, не все зависит от нашего желания, Франц. Мы с тобой осколки прошлого, ты постарше, я моложе, но дышали воздухом, не отравленным угольным чадом, и видели, как на море ходят под парусами корабли.
Фок тяжело вздохнул, будто на самом деле жалел об уходе тех патриархальных времен, давно канувших в лету. Он прекрасно понимал, какую практически невыполнимую задачу ему предстоит выполнить — убедить старого кайзера «двуединой монархии» Франца-Иосифа в необходимости стать участником нового «кайзербунда».
Дело предстояло неимоверно тяжкое — старик «Прогулкин», а так именовали правителя Австро-Венгрии, совершенно не воспринимал новшества, даже долго отказывался проводить во дворец электричество и ставить телефон. Мылся вообще в каучуковой ванне, которую наполняли ведрами, так как не признавал водопровода.
Соответственно смотрел на все происходящее в мире с точки зрения, уже канувшего в небытие «Священного Союза», и в заключенном договоре с Германией и Италией, рассматривал последнего участника как неизбежное зло. Вот на этом Фок и хотел сыграть, потому что других вариантов не оставалось, ведь на переговорах министр иностранных дел «двуединой империи» Алоиз фон Эренталь «уперся рогом», как говорится. И все проклинали его упрямство, хотя австриец не мог не понимать, куда это может завести.
И в таких случаях монархи могут разрешить сложности в личной беседе — однако ни Вилли, ни Сандро в силу своей молодости совершенно не годились для этого, хотя их державы были не в пример куда могущественней. А вот Фок вполне — разница в 13 лет ощутима в юности, когда тебе семнадцать, а собеседнику тридцать лет, но стирается, когда чувствуешь груз 68 прожитых годков, а ведешь беседу с человеком, перешагнувшим на девятый десяток. Оба слишком многое видели в жизни, умеют отличать хорошее от плохого, и не выжили из ума.
— Все зло от республик, что насаждают свои порядки, Франц, а они несут гибель для наших империй. Нас пытаются разрушить изнутри, а потому посылают убийц — и не гнушаются прямым убийством, ведь именно так погиб твой брат Максимилиан, и император Александр.
Первый выпад Фок сделал — мексиканские революционеры расстреляли императора Мексики, смерть своего брата Франц-Иосиф им никогда не простил, как и воспринял с крайним неудовольствие убийство народовольцами российского царя Александра II.
— Дух нигилизма идет от французов, — пробормотал Франц-Иосиф, его блеклые глаза вспыхнули огнем.
— Все беды от них, а потому от влияния Парижа нужно избавиться, и вернутся к старому проверенному временем союзу правящих монархов. Мы ведь похожи друг на друга — неужели в рейхе упразднили королевство Баварское, а Австрия перестала признавать дуализм своей империи. У меня свободно корейское королевство, а царь признал возрожденную Византию с Арменией. А они хотят все это разрушить, разобщить народы в наших державах, рассорить — а тут прибегают к убийствам. А где потом все эти революционеры, хватающиеся за кинжал и бомбу, находят себе приют?
— В Лондоне и Париже, — усмехнулся старый кайзер и пристально посмотрел на Фока. — Ты не ходи вокруг и около, Александр, говори прямо, что Вилли с Сандро удумали?
— Молодежь нетерпелива, Франц, но на этот раз она права — нам незачем воевать друг с другом, лучше сделать взаимные уступки и объединится против общего врага. Мы возвращаемся к старому времени — возрождена империя ромеев, греки и болгары освободились от турецкого диктата.
— И теперь Петербург будет диктовать Константинополю как ему себя вести, — негромко произнес старый кайзер, на что Фок тут же горячо ответил:
— Нет, такого никогда не будет — влияние да, ведь император племянник, диктата нет — императрица дочь Вильгельма. Кронпринц Константин наследует отцу, а его жена сестра Вильгельма. Какой диктат Петербурга?!
Воцарилось молчание, Франц-Иосиф что-то долго обдумывал, размышляя, и Фок тоже молчал — никогда не следует торопить старого человека, особенно правителя. Сейчас возникла острая ситуация — и только монархи могут ее разрешить в личном разговоре и никто более.
— Православные за Россией, а нам что? Мне все говорят, насколько опасен панславизм, а большая часть моих подданных говорит на языке близком к русскому. Я не хочу брожения в своих землях! А потому зачем мне такой союз, который несет опасность?!
Вопрос был задан напрямую, и Фок принял его, открыто смотря на кайзера — они обменялись взглядами.
— Оставь панславизм — он тут не причем. Католики ваши, православные наши, а сказки о славянском единстве есть бредни. Ты бы еще рассказал мне, немцу, про искреннюю любовь поляков к русским?! Дело не в России — Византия будет православной, другой веры народов в ней не будет. Пусть сербы объединятся у тебя под боком, никакой опасности для твоей империи не будет, одни сплошные выгоды.
— И как оные выглядеть станут, интересно, — пробормотал Франц-Иосиф — и тут Фок принялся «ковать железо»:
— Ты им отдашь восточные земли Боснии, также Герцеговину, но значительная часть последней останется за тобой. Еще Которскую бухту — сербам нужен выход к морю. И все — в компенсацию отойдут все албанские земли, за исключением кусков, что отойдут Черногории и Сербии. И Эпира, что вместе с Ионическими островами, станет самостоятельным царством в составе Византии, а базилевсом будет королевич Андрей, женатый на принцессе Алисе Баттенбергской — англичане настоятельно просят ему даровать этот удел. Отдав сербам часть земель с Котором, которые все равно будут находиться под твоим вниманием, ибо они близко, ты укрепишься в Албании. Значительно больше по территории для обмена, твоя империя раздвинет границы, а с восточной империей ромеев не будет в будущие времена поводов для конфликтов. Наоборот, дружеские отношения с ней позволят обуздать притязания Итальянского королевства, которое жаждет раздвинуть свои пределы, занять Триест, и взять реванш за Лиссу.
Фок моментально понял, что задел слабое место старого кайзера, которого бесили притязания итальянцев на тот же Триест — город, где из полутора десятка газет лишь одна издавалась на итальянском языке, что говорит о процентной доле носителей этого языка. К тому же сама Австрия притязала на Венето — историческое наследие Венецианской республики, отторгнутое от нее в ходе не такой уж и давней войны, которую Франц-Иосиф хорошо помнил. А ведь тогда еще отобрали Ломбардию, Тоскану и Модену, и кайзер хорошо помнил то унижение, которое испытал.
Пикантность положения заключалась в том, что находясь в «Тройственном Союзе», Италия и Австро-Венгрия с увлечением готовились воевать друг с другом, к недавнему ужасу кайзера Вильгельма. Теперь надобность в союзнике пропала, наоборот — «сапогу» нужно было дать наглядный урок, уж слишком он зарвался в своих притязаниях.
— Рим требует албанские земли себе, и грозит византийцам войной, если они не отдадут их. А также жаждет получить Эпир и Ионические острова, не желает возвращать Турции Киренаику, на чем настаивает Англия. В притязаниях итальянцев поддерживает лишь Французская республика, и то как-то вяло. Но если Париж вмешается в войну, то Берлин и Петербург окажет помощь Вене и Константинополю в их справедливой войне. Пьемонтская династия не может диктовать свои условия другим королевствам, нагло узурпировав королевство обеих Сицилий и владетельные герцогства с папской областью. Этому надо положить конец…
Фок остановился, чувствуя себя словно на рыбалке. «Живца» заглотили, и сочли на вкус приятным, причем леска натянулась, и можно «подсекать». Еще бы — расклад был дан в подробностях, и будущая война предстояла весьма занятная, если итальянцев дополнительно как следует спровоцировать на нее. Старый кайзер воспринял его мысль серьезно, потому что молчал, и Александр Викторович негромко произнес:
— Нужно вернуться к добрым старым временам, Франц….
— Как они себя нехорошо ведут, настоящие шакалы, другого слова на них просто нет. И глупо — но зато как кстати! Интересно, кто это так подыграл нам, ведь позиция почти выигрышная!
Фок сокрушенно покачал головой, хотя на самом деле был озадачен. Он давно знал, что в реальной жизни многоходовые комбинации удаются редко, ведь чем система проще, тем она жизнеспособнее. А потому искренне радовался, когда сложные планы удаются, и тем более в том варианте, на который он сам не рассчитывал.
И было, отчего сокрушенно качать головою — османы заключили сепаратный мир с итальянцами, признав за теми права на Триполитанию и Киренаику, то есть всю Ливию совокупно. А также отдав им все права владения на Родос с прилегающими к нему островами, которые были уже заняты греческими десантами и должны войти в состав будущего Ионийского царства со столицей в Смирне.
Круглым дураком нужно быть, чтобы принять в дар такого «троянского коня», да совсем сойти с ума от жадности, чтобы постараться его сожрать. Потому серьезные договаривающиеся стороны в Берлине были весьма удивлены, когда итальянская сторона объявила, что все вопросы с Оттоманской Портой она урегулировала, заключенным с ней соглашением довольна. А потому не видит смысла обсуждать дальнейшее будущее. А так как Византийской империи де-юре не создано, и не произошло миропомазание с коронацией великого князя Дмитрия Павловича, то обсуждать вопрос касательно будущего Додеканезских островов формально не с кем.
Итальянцы также коснулись того момента, что создание Ионийского царства не произошло, а на части предполагаемой для него территории идут бои. А потому итальянское правительство считает, что греческое королевство фактически оккупировало переданные Италии острова и настоятельно требует вернуть их законному владельцу, каковым после заключенного с оттоманской Портой соглашения, все страны должны считать короля Италии Виктора Эммануила, третьего этого имени.
А еще представитель Италии потребовал части Албании, на которую они заслужили право при ее разделе. Хотя бы в виде Эпира и пары Ионических островов, если другие земли отойдут трем союзникам при разделе — Черногории, Сербии и Греции.
Неимоверная наглость!
Не принимая непосредственного участия в боевых действиях, не высадив ни одного солдата, они потребовали четверти земель не моргнув глазом. Форменное бесстыдство, по большому счету, тем более эти территории собирались негласно отдать зятю британской королевской четы, на чем настаивал сам Эдуард Грей в кулуарных беседах!
Фок только посмотрел на двух кайзеров, что обменялись весьма характерными взглядами — такого выверта от формально союзной Италии они не ожидали, и теперь можно было не сомневаться, что после столь громкого заявления «Тройственный Союз» почил в бозе. Зато все определилось — лучше раньше избавиться от такого «союзника», чем быть преданным им в самый решительный момент. Кстати, так и произошло в реальной истории, в 1915 году Италия, посчитав, что момент настал удачный, объявила войну Австро-Венгрии. Ведь Антанта им предложила гораздо лучшие условия, чем они могли получить преференций от «соседки», частью провинций которой они жаждали овладеть, как сексуальный маньяк беспомощной жертвой.
Александр Викторович сразу понял, что такой шанс выпадает редко, и принял все на себя, подав тайный знак Вилли и Сандро, чтобы те не вмешивались. Те переглянулись, стали кивать головами, а русский император придержал племянника, кипящего негодованием. А вот старик Франц сообразил моментально, что к чему, зря его принимали за выжившего из ума — даже придержал своего министра иностранных дел Эренталя, что от возмущения покрылся багровым румянцем. Но шепот старого кайзера уловил и моментально успокоился.
В это секунду, как мысленно сделал зарубку в памяти сам Фок, фактически оформился «фюнфкайзербунд» — «союз пяти императоров». Теперь итальянцы напоминали ему крысу, что сама влезла в капкан и потянулась к куску сыра — в таких случаях главное не спугнуть. И он произнес самую двусмысленную речь в своей жизни, которую итальянцы могли истолковать так — вопрос о Родосе с островами можно уладить непосредственно с греческим королем Георгом, ведь война Турции с Италией шла отдельно от войны между Оттоманской Портой и «Балканским Союзом».
Но для всех других монархов и сановников речь прозвучала по-иному — будущие владения Турции оговариваются великими державами, которые дают ей гарантии для возвращения части территорий, которые арбитраж признает незаконно оккупированными. А такие уже были, Фок только их громогласно не озвучил — земли Киренаики. Но чуть ли не клятвенно заверил, что интересы Италии в Албании будут учтены и внимательно рассмотрены, особенно в притязаниях на Эпир, с которым Италию связывали отношения на протяжении тысячелетий — ведь царь Эпира Пирр долгое время владел южными провинциями на Апеннинском полуострове.
А вот Родос послужил «отравленной» приманкой — понятное дело, что отдавать его итальянцам никто не собирался. И если «макаронники» действительно настроены решительно, попытаются занять острова силой, нужный «казус белли» будет найден. К вящему удовольствию всех балканских союзников — через победные войны объединилась многие страны, в том числе и сама Италия.
Теперь настанет очередь Византии — пусть против двух противников, но зато с массой доброжелателей за спиной, и одним крепким союзником, что жаждет реванша. А в такой ситуации Италия неминуемо обречена, хотя решила разыграть ситуацию по английскому варианту — ведь ее флот самый мощный на Средиземном море.
Да, это так — Королевский Итальянский флот по числу боевых вымпелов превосходил любого противника на местном театре военных действий, кроме Англии и Франции, понятное дело. Вот только кто с итальянцами в такой ситуации будет драться в одиночку?!
Они нарвутся на коалицию, с которой придется туго!
— Бог ты мой, а ведь история действительно повторяется, просто с разными вариациями. Вот смех то!
Фок рассмеялся — в его мире, после первой Балканской войны союзники передрались между собой, сочтя, что Болгария, внесшая самый значимый вклад, приобрела больше других. Не стоит удивляться, обычное дело со всеми кто находит клад и приходит время его дележки!
Сербы и греки набросились на болгар — те вначале сами пытались увеличить территорию за счет союзников, считая что их обделили. Затем отчаянно отбивались, но на них напали турки, желая вернуть утерянную восточную Фракию, и чуть позже румыны, получившие Южную Добруджу. И все — разорвали в клочки, вчетвером против одного само то.
И вот теперь в роли будущих «болгар» выступили итальянцы. Противник серьезный, что и говорить, даже для объединившихся «балканских союзников». Однако на стороне византийцев выступит Турция — это однозначно. Османам нужно вернуть хоть что-то свое обратно, а Киренаика по площади возместит утерянные европейские и азиатские владения. Конечно, африканские пустыни не Армянское нагорье и не Фессалония, но вполне скрасит плачевные итоги первой войны.
А вот в роли «румын» однозначно выступит Австро-Венгрия, и что для итальянцев самое скверное, так это то, что на их 25 дивизий мирного времени «двуединая монархия» выставит 37, а флот у нее примерно две трети от итальянского состава. К тому же между этими странами давние счеты, еще не закрытые толком — полвека не прошло. Итальянцы зря нарываются, возомнили себя непобедимыми, а ведь тогда за них все сделали пруссаки, разгромив главные силы «двуединой монархии» под Кенигграцем-Садовой.
Фок фыркнул — назревающая драка будет занятной, ведь как говорили в 1-ю мировую войну — «итальянцы существуют для того, чтобы было кого бить вечно битым австрийцам»!
— Одни империи создаются, другие рассыпаются в одночасье, превращаясь в прах. Лишь Британия должна жить вечно, и никто не будет в силах ее развалить, как бы не пыжились.
Пожилой джентльмен невыразительной наружности взял серебряные ножницы и откусил кончик сигары. Все делал медленно, выверенными за долгие года жизни движениями. Раскурив сигару, он пыхнул дымком и уселся удобнее в кресле. Не развалился, а расположился, как надлежит хорошо воспитанному лорду, отнюдь не «болотному», а из категории тех, кто в эпоху королевы Виктории раздвинули пределы Британской империи до ее нынешних размеров. Таких джентльменов следует слушать очень внимательно, как надлежит примерному ученику внимать уроку.
— Ты занимаешь значимый пост, мой молодой друг, хотя может показаться, что в иерархии он стоит ниже правительственной должности — ты ведь был министром внутренних дел, как мне помнится, — в старческом голосе промелькнула еле уловимая ирония. Вот только следующие слова прозвучали серьезно, с ощутимым холодком.
— Это лишь видимость — Первый Лорд Адмиралтейства отвечает за Ройял Нэви! Есть много всякого на морях — кайзерлихмарине, российский или императорский, итальянский или голландский королевские флоты. Фи, какие уточнения, но они правильны. Лишь одному принадлежит право называться Королевским Флотом, и не нужно уточнять, кому он принадлежит, и кто на морях и океанах настоящий повелитель и хозяин!
Почтенный джентльмен устало вздохнул, его блеклые глаза затуманились, будто он разглядывал сейчас в памяти прошлое. Его собеседник молчал, прекрасно понимая, что с высоты своих «юных» для политика 37-ми лет, ему надлежит внимать лорду, который старше его на полвека, и всегда отличался отточенным умом.
Живая легенда империи, граф и виконт из тех аристократических родов, чьи предки добывали славу Британии на океанах в течение нескольких веков. Что и говорить, если отец лорда сражался на «Виктории» в Трафальгарской битве, и на его руках умер великий Нельсон — платок с кровью адмирала стал семейной святыней.
— Ты ведь дружен с «Джекки»? Он шалопай изрядный, служил у меня, совсем юнец, и патент офицерский тогда получил. Как помниться, мы тогда Севастополь взяли, русские ушли на другую сторону бухты. Отважный противник, такому всегда нужно отдавать должное, но даже они тогда не рискнули выходить в море, чтобы там сразиться...
Старик замолчал, сигара дымилась, а Первый Лорд Адмиралтейства задумался — адмирала флота Джона Арбенота Фишера он знал давно, недавний Первый Морской Лорд был знаковой фигурой. Создатель «Дредноута», а еще «крестный отец» линейных крейсеров, названных моряками «гончими», считался одним из выдающихся адмиралов. Несмотря на свой солидный возраст, а Фишеру исполнилось ровно семьдесят лет, он продолжал кипеть энергией, и ратовал на перевод кораблей с угля на нефть — и этой идеей заразил бывшего министра, только что принявшего свой новый ключевой и знаковый пост в Адмиралтействе. Молодой лорд запомнил слова — «жидкое топливо произведет настоящую революцию в военно-морской стратегии. Это дело чрезвычайной государственной важности».
— Да, «Джекки» прав, даже когда предлагает по примеру Нельсона «ко
— пенгагировать» кайзерлихмарине — но еще рано, а нынешний флот не чета деревянному, что был тогда, в начале прошлого столетия, — голос звучал отнюдь не старчески, он окреп, послышался даже еле уловимый смешок. — Я помню, как король даже воскликнул — «Фишер, вы сошли с ума»! Но «Джекки» прав — для нас флот жизненная необходимость, а для Германии роскошь, для нас опасная.
— Я понимаю это, милорд!
— Вот и хорошо, сэр, что понимаете…
В голосе старика прозвучала легкая насмешка на принятом обращении к лордам — «сэр». Дань традициям, не больше, ведь рыцарской приставки Первый Лорд Адмиралтейства не имел, и такой нюанс уловил моментально. Потому замолчал, понимая, что всего интонацией на трех буквах ему указали его действительное место в иерархии. Но он был молод и честолюбив, и знал, что рано или поздно добьется того, что обращаться к нему станут «сэр» отнюдь не по занимаемой должности.
— В Германии летом разобрали на стапелях заложенный линкор с 12-ти дюймовыми пушками и линейный крейсер с калибром в 11 дюймов. И в прошлом месяце заложили три новых линкора. Вы знаете, какие на них будут стоять орудия, «сэр»?!
Воцарилась тишина, Первый лорд не знал ответа на заданный вопрос. Да он и не требовался — старик заговорил дальше:
— В 15 дюймов, как удалось выяснить. И котлы будут на нефти — русской нефти. Ее очень много, хватит на три флота, таких как германский. А потому нам следует поторопиться и выкупить в персидской кампании главный пакет акций. «Джекки» прав, когда написал премьер-министру — «кто овладеет нефтью, тот будет править миром». А мы опаздываем…
Старик замолчал, все же когда человеку далеко за восемьдесят лет, он устает. Сильно устает — это было видно. Но как истинный джентльмен знает про долг и верно служит королю и Британии, не жалея скудных сил. К тому же на столь значимом посту, про который и многим министрам неизвестно, ибо знают они его как «советника» премьер-министра.
— Одна проблема — шах формирует вторую казачью дивизию, а это вызывает определенную тревогу.
— Милорд, вы опасаетесь, что нефтепромыслы могут быть захвачены персами, они ведь к нам недружественно настроены?
— Захвачены персами?! Фи, они могут быть сожжены русскими в любой удобный для них момент — недаром строят железную дорогу. Перебросят несколько корпусов и такое наделают…
— Все настолько плохо?!
— Вы не представляете насколько, «сэр»! Все дьявольски сложно и зыбко. Но этой самой нефти много в Ливии!
— Там пустыня, пески, никто не знает, что там есть, милорд?!
— Один человек знает, и то, что он шесть лет держит нас в курсе событий, очень важно! И ни разу не обманул, — старик тяжело задышал. — Нельзя яйца складывать в одну корзину, хотя насчет Персии лучше договориться, пока не поздно. И возможности для этого у нас уже имеются…
Возникла пауза — Первый Лорд курил сигару, к которым привык за время пребывания на Кубе, где был журналистом во время войны между испанцами и бывшими колонистами. И терпеливо ждал пока «советник» заговорит снова, а тот положил на стол свою потухшую сигару.
— Как возможный союзник от Италии мало толку, так зачем нам вероятный враг? Незачем, а вот Ливия со временем может и понадобиться…
Эгейское море в последние дни декабря не самое лучшее место для морского путешествия. Лучше проводить рождественские праздники в кругу семьи, при свечах, чем болтаться в море, жить в вечной сырости, да еще в постоянном ожидании нападения итальянской эскадры.
Дело шло к скорой войне, в этом генерал-адмирал нисколько не сомневался, получая постоянные депеши из Берлина, где закончился двухнедельный конгресс держав, которые принято именовать «великими». Италия явно нарывалась на драку, категорически не желая возвращать Оттоманской Порте Киренаику, и с той же настойчивостью требуя у Греции возвращения Додеканезских островов с Родосом, а так же «своей» доли албанских земель. Все это вызывало законное возмущение у балканских союзников — греки при поддержке болгар встретили претензии Рима в «штыки», наотрез отказавшись возвращать тысячелетиями принадлежавший эллинам остров, где находилось в незапамятные времена знаменитое «чудо света». И можно было не сомневаться, что за «свое», возвращенное с кровью, они драться будут воевать отчаянно, хотя силы, на первый взгляд, не сопоставимы.
Но это только так кажется — на самом деле совсем наоборот. Война с итальянцами станет объединительной, в которой не будет места «Великой Греции» или «Великой Болгарии». Это путь в никуда, в тупик, как бы не пыжились малые народы. И лишь объединившись в рамках чего-то более крупного и по-настоящему крупного и могучего государства, они будут представлять серьезную силу — тут Фок полностью прав.
— Александр Викторович прав — в одиночку мы бы этот груз не потянули, нам бы просто бы не дали, как в Крымскую войну. А так свое получили и союзника приобрели, который ради собственного выживания будет принимать на себя удары, предназначенные нам. А мы поддержим, еще как поможем, но будем стоять за спиной, во втором плане. И не сталкиваться напрямую, а вести длительную закулисную борьбу. Само то!
Евгений Иванович говорил сам с собою, переняв дурную привычку от своего друга. Но так действительно думалось легче, тем более, когда кружка «адмиральского чая» в руках, великолепное средство от сырости. В его года необходимая профилактика, ведь к семидесяти годам подкатывает, еще четыре года жить осталось…
— Лучше хоть так их прожить, в тяготах и походах, чем в усадьбе на берегу помирать в одиночестве, или от яда в бокале!
Евгений Иванович тяжело вздохнул, не думал и не гадал, что на старости лет неожиданно обретет семью. Буквально навязали вдову великого князя Сергея Александровича, старшую сестру покойной императрицы Александры Федоровны — до сих пор непонятно, отчего «гессенская муха» умерла, но велико подозрение, что ее банально отравили. Так что пришлось сменить всю прислугу, взяв на службу отставных матросов со своего флагмана, им можно было доверять. Да маньчжуров Фок дал, проверенных — эти не предадут, ибо всех «живота» лишат, церемониться не будут.
Так что супруга есть, «дети» тоже — Елизавета Федоровна воспитывала с юности племянников Сергея Александровича, которых ее покойный муж взял в свой московский дворец. Евгений Иванович думал, что его в «штыки» воспримут, но обошлось — как не крути, но он им родной по крови дядя, просто незаконнорожденный сын императора Александра II, ныне фактически вошедший в Дом Романовых. И отнюдь не на «птичьих правах», если даже император Александр Михайлович, несколько раз прилюдно назвал его «старшим братом» — и в клане «Александровичей» генерал-адмирал фактический старейшина, с которым даже буйные «владимировичи» считаются, хотя сейчас присмиревшие — нечего мезальянсы устраивать.
Только с «дочерью», великой княжной Марией Павловной не наладилось общение. Выдали девочку замуж за шведского кронпринца три года тому назад, но этой осенью ее «вразнос понесло», сбежала в Париж, оставив огорченному наследнику престола на руках первенца — шведы буквально охренели от такого кунштюка. Впрочем, и папенька ее, великий князь Павел Александрович там же долго ошиваться будет, под Эйфелевой вышкой, до самой кончины — мезальянсам прощения нет.
А вот великий князь Дмитрий Павлович с ним демонстративно почтителен, у парня вряд ли вскружится голова — ведь в шаге от византийского престола, только руку к венцу протянуть. Одни формальности остались, и то в виде салюта — первого выстрела с итальянского корабля по греческому. И тогда все — спешная коронация, которая уже заранее подготовлена, и вуаля — повелитель ромеев, возрождение империи произошло окончательно. А там нужно только итальянцам хорошо навтыкать, и произойдет подмена средиземноморского владычества, все вернется на круги своя.
— Можно любую провинцию получить, но на хрена мне этот геморрой, достаточно на Фокушку взглянуть. Эссен меня на флоте заменит, простывать ему не дадут, пригляд держат. Пусть на востоке командует, на Балтике ему делать нечего, да и флота там практически нет. А здесь я сам покомандую — чего от дела отрываться. Остров любой дадут, на выбор, яхта «Алмаз» в распоряжении, да любой крейсер можно взять, их как грязи.
Алексеев фыркнул — кузен Вилли, а таковым кайзер ему и стал, на приданное для дочери не стал скупиться. Но все сделал рационально, как истинный тевтон — никаких драгоценностей и прочей блестящей мишуры. Верфи немцы принялись оснащать, кораблестроительный завод строить. Да и подарок на свадьбу выделит для византийского флота солидный — пять самых новых броненосцев с 280 мм пушками, два из которых уже плывут сюда, вместе с парой таких же броненосных крейсеров «Роон» и «Йорк», что составят с «Георгием Аверовым» быстроходный отряд.
Именно потому сейчас русские корабли болтаются у мыса Матапан, ожидая эскадру под флагом кайзерлихмарине, которая сопровождает три русских броненосца «Афон», «Калиакрию» и «Наварин», оставшиеся «кайзеры», за которые, впрочем, цену не заламывали. Малые бронепалубные крейсера «Газелле» вообще достались чуть ли не задарма — немцы всячески усиливали союзника, и одновременно избавлялись от морально устаревших кораблей, экономя средства на их содержании. Так что три крейсера остались на Балтике, а четыре пустились в плавание к далекому Эгейскому морю в составе очередной «Архипелагской экспедиции».
А ведь это дело опасное — итальянцы могут в любой момент появиться, а корабли у них быстроходные, специально такими строят. Чтобы догнать слабейшего противника, и убежать от более сильного врага. Ведь прекрасно понимают «лацарони», что Андреевский флаг может в любую минуту багряного цвета прапором, с золотым крестом и двуглавым орлом. Последний вообще в обиходе у окрестных народов — даже сербы на своем знамени имеют такой герб. К тому же рубль за сто — Сербия и Черногория войдут в состав Византии, ибо иначе им не видать «прирезок». А они последуют, в том старый кайзер Франц-Иосиф не подведет, иначе не получит вожделенные для Австро-Венгрии Венето и Ломбардию.
— Не будем делить шкуру неубитого медведя, хотя какой там из них хозяин тайги, так, шакал. Да еще побирушка, вечно просящий и скулящий. Но беспредельно наглый шакаленок!
Алексеев после рассказов Фока прекрасно представлял, какой будет эта страна в будущем. А потому время на укреплении Савойской династии лучше не давать, наоборот, снова «разъединить» насильственно соединенную Кавуром и Гарибальди страну. Причем гнущую именно французский вариант унитарного государства, с доминированием Пьемонта, что вызывало недовольство всех остальных, не забывших еще о временах своей было независимости. А учитывая, что римским папам их новое положение не нравилось от слова «совсем», то поддержка со стороны римского первосвященника уже была тайной, в Вену сновали нунции и легаты.
И кандидаты имелись, вполне легитимные, готовые занять престолы, с которых их силой свергли. Правда, оформил Кавур все это дело красочно — плебисцит в Королевстве обоих Сицилий выдал феноменальный результат, который как сказал Фок, достичь в будущем никому в Европе не удалось — один миллион семьсот тысяч «за», и всего 11 тысяч «против». Потрясающий итог, вот так нужно «считать» голоса избирателей при «демократии». Правда, жители остались недовольными новым правлением, и как водится в таких случаях, сожалели о «старых и добрых временах»…
— Теперь все участники собраны, — негромко произнес генерал-адмирал, рассматривая корабли соединившийся эскадры. Теперь он опасался лишь одного — чтобы итальянцы не потеряли горячность, вместе с их растущим «аппетитом», и не согласились на «полюбовный вариант»…