И сбежала вилка с тарелкой вослед

В тот злополучный день, оказавшись лицом к лицу со своим соперником, я наконец понял, что дело серьезное и я могу потерять свою Коди. Было очевидно, что моей подругой хочет завладеть случайное нагромождение электроники.

Электронику представлял Аэрон - кресло, с которым состыковалось несколько других агрегатов: Кулинарт, пылесос-автомат с набором многочисленных сменных насадок, плеер уЗвук, и лечебно-диагностическое бытовое приспособление, известное как ЖизнеГрей. Соперник, надо сказать, не отличался привлекательной внешностью - это была самопроизвольная спайка, или нарост, как большинство людей называют такие вот случайные сращения запрограммированных приборов и бытовых агрегатов. Само слово напоминает о нездоровом вздутии на коже или древесной коре. Нечто корявое и омерзительное на вид. Но, судя по всему, этот нарост целиком посвятил себя Коди с момента своего зарождения, а, насколько я понимаю, женщинам такое самопожертвование льстит. Должен признаться, что я, к своему стыду, совсем не уделял Коди внимания в тот отрезок времени, когда нарост, возглавляемый Аэроном, обретал форму и начинал свои ухаживания, так что особо мне некого винить, но все же мало приятного. Я о том, что разве не обидно уступить девушку какому-то наросту? Что-то из ряда вон выходящее!

Особенно если вспомнить, какую роль сыграли наросты в моей прошлой жизни…

Я опасался чего-нибудь подобного - с того момента, как Коди стала давить на меня, уговаривая съехаться. Выслушать мои разумные доводы против совместного ведения хозяйства она не пожелала.

- Ты совсем не любишь меня, - расстроенно заявила Коди. Ее голубые глаза увлажнились, и она посмотрела на меня жалобно с видом щенка, которому отдавили хвост. Каждый раз от таких сцен у меня все переворачивалось внутри.

- Коди, не говори глупостей. Конечно, люблю!

- Тогда почему мы не можем жить вместе? Мы сэкономим кучу денег на квартплате. Ты боишься, что у меня обнаружатся какие-то дурные привычки? Мы встречались с тобой сто тысяч миллионов раз - и в твоей квартире, и у меня. Уже можно понять, что у меня нет мерзких наклонностей. Я не глотаю еду прямо из пищевого раздатчика и не забываю запустить нужную программу, сходив в туалет.

- Все это верно. Мне легко с тобой. Ты совсем не безалаберная и человек ответственный.

Коди, сменив тактику, подвинулась на диване и сомкнула на мне свои гибкие руки и ноги, и с этим было просто невозможно не считаться.

- И разве плохо, если каждую ночь у тебя есть кто-то в кровати? И не надо расставаться на три дня, а то и больше? А? Разве это плохо, Котик?

- Коди, подожди, прекрати! Ты знаешь, что я не могу сосредоточиться, когда ты делаешь так. - Я высвободил из объятий Коди особо чувствительные участки своего тела. - Все, что ты говорить, верно. Но только…

- И еще, смотри: если отделаться от моей квартиры и жить в твоей, мне будет ближе ездить на работу!

Коди работала в том казино, что в здании Сената, где она сдавала карты игрокам в очко, а домой возвращалась аж в Серебряный Родник, в штат Мэриленд. Пока туда добираешься, можно свихнуться, даже если едешь на скоростном "Метеоре", я знал это: ведь когда я оставался на ночь у Коди, мне самому приходилось проделывать весь этот путь. А у меня, в отличие от Коди, была прекрасная одноквартирка в Джорджтауне, я снял ее в разгар экономического кризиса, разразившегося в связи с эпидемией, известной как "Свиная чумка". Арендная плата упала тогда до нижнего предела. Оказалось, что я принадлежу к тем счастливцам, у кого имеется иммунитет к поросячьему брюшному гриппу, свирепствовавшему в округе Колумбия, и мог спокойно существовать в окружении других одноквартирок, пораженных вирусом. Предложения на тот момент превышали спрос. Но за последние год-полтора, по мере того как внедрили новую программу по борьбе с этим вирусом, цены на жилье снова стали расти. Коди рассуждала здраво, и нам имело смысл объединить свои финансы.

- Коди, я понимаю, тебе трудно ездить в такую даль, но только…

Коди вспыхнула:

- У тебя еще кто-то есть? Не хочешь связывать руки, что бы еще порезвиться? Это правда?

- Нет! Совсем не то. Что меня беспокоит…

Коди перешла на ласковый тон, погладив меня по руке:

- Так что тебя беспокоит, Котик? Не надо ничего скрывать от мамочки.

- Я о наростах. У тебя и у меня столько этих штучек, и если мы сдвинем их все в одно место, у нас обязательно что-нибудь случится.

Коди откинулась на диване и засмеялась:

- И это все? Бог мой, волноваться из-за такой ерунды! Котик, нарост может возникнуть в любой момент и в любом месте. С этим ничего не поделать. И большинство из них неопасны, ты сам знаешь прекрасно. Просто разъединяешь его и убираешь каждую штуковину куда-нибудь подальше.

Коди фыркнула - довольно грубо и, я бы сказал, бесчувственно.

- Наросты! Ты бы еще озаботился, что крысы на тебя нападут, летучие мыши загрызут или вода в кране кончится.

Наросты стали частью нашей жизни, здесь Коди права. Только не всегда они такие домашние и безобидные. Один нарост убил моих родителей.

Наросты окружают нас уже лет двадцать, почти столько, сколько я живу на этом свете. Возникли они благодаря некоторым действиям производителей, которые, сами по себе, были абсолютно разумными, перспективными и хорошо продуманными, однако, сочетаясь с другими явлениями, привели к непредвиденным последствиям, помноженным на коварную деятельность одного компьютерного хулигана.

Первым шагом было то, что во все приспособления, изделия и предметы потребления, имеющиеся в продаже, производители стали помещать силиконовые микросхемы-бирки. Первые микросхемы - размером с кристаллик соли - были обыкновенными приемопередатчиками, которые просто помогали следить за наличием и продажей товаров в розничной сети, сообщая в соответствующую инстанцию данные и местонахождение того или иного изделия. Затем, когда новые поколения микропроцессоров на базе адаптивных схем стали более доступными и дешевыми, было решено заменить ими устаревшие "бирки".

На том этапе миллионы обыкновенных, привычных вещей - ваша зубная щетка, ваша кофеварка, ваши туфли, пакет с кукурузными хлопьями на кухонной полке - начали демонстрировать удивительную мощь по обработке данных и взаимодействию с другими предметами. Наручные часы следили за вашим потоотделением и давали команду холодильнику сварганить вам укрепляюще-стимулирующий коктейль. Простыни на вашей постели сообщали стиральной машине, какую следует задать программу, чтобы выстирать их наилучшим способом. Схемы новейших микропроцессоров изготавливались из противоударных, гибких элементов. До поры до времени все шло отлично. Техника облегчила всем жизнь.

Затем появился вирус "Желание".

Неустановленная личность запустила этот вирус со своего компьютера где-то в Центральной Азии. "Желание" распространилось по спутниковой связи среди всех изделий, имеющих встроенные микропроцессоры, загружая в их крошечные мозги новые установки - установки, которые работали скрытно, параллельно тем стандартным командам, что задаются при сборке. Теперь зараженные изделия стремились соединить свои компьютерные возможности с себе подобными из ближайшего окружения, подчас достигая поразительного уровня совместимости, и затем устроить что-то вроде самостоятельного совместного проживания. Конечно, как только "Желание" было обнаружено, против него пытались выстроить антивирусную защиту - как в процессорах, так и в программном обеспечении. Но вирус бурно видоизменялся, к чему прикладывали руку новые компьютерные хулиганы.

Если бы этот "Бунт машин" случился в прошлом, в эпоху запрограммированных материалов, наросты бы попросту никто не заметил. На что были способны допотопные механизмы, прикованные фактически каждый к своему месту? Но теперь все изменилось.

В наши дни чуть ли не каждое изделие имело процессоры в своей оболочке. Его пленчатая поверхность, взаимодействующая с окружающей средой, была практически живой тканью. Во все вещи производители пихали несчетное количество микростимуляторов, чтобы они лучше оценивали обстановку и приспосабливались к потребностям и пожеланиям своего владельца, чье прикосновение вызывало нужную реакцию. Словно лапка ящерицы, пленка-оболочка могла прилепляться благодаря межмолекулярному притяжению к любому неживому предмету, к оболочке другого изделия - все как у ящерицы, которая легко и стремительно проскальзывает по потолку.

Изделия, пораженные "Желанием", начинали извиваться и вибрировать, они сползались, словно змеи, и состыковывались, образуя новые удивительные агрегаты, цельные и автономные, преследующие какие-то свои непостижимые цели.

Почему бы изготовителям было просто не прекратить набивать свою продукцию компьютерной начинкой? Тогда "Желанию" пришел бы конец. Но оказалось, что вернуться назад невозможно. Вся наша экономика - от огромных заводов до самых мелких торговых точек - находилась в зависимости от разумных товаров, которые практически могли сами себя продавать. И на любом рабочем месте, и у каждого дома, за исключением разве что нищих, все держалось на тесном взаимодействии приспособлений и приборов.

Постепенно все свыклись с мыслью, что время от времени появится какой-нибудь нарост, точно так, как раньше пользователи мирились с атакой вирусов на свои допотопные компьютеры.

Но поначалу, когда "Желание" еще только появилось на свет, люди еще не представляли, в чем кроется опасность.

Именно из-за этого погибли мои родители.

Мне было тогда шесть лет. Какой-то странный шум вывел меня из глубокого сна: что-то царапалось и позвякивало в коридоре. Не совсем проснувшись, я доплелся до двери и слегка приоткрыл ее.

Мои родители незадолго до этого сделали несколько новых приобретений. Во-первых, они купили передвижную стойку, которая выглядела как старинная напольная вешалка для шляп и зонтов. Стойка была аккумуляторным устройством для подзарядки одежды с ее встроенными процессорами. Но теперь на стойке ничего не висело: сбросив всю одежду, она перемешалась по коридору, неярко освещенному ночной подсветку, на своих четырех кряжистых ножках, обвешиваясь по пути совсем другим нарядом - полным набором самозатачивающихся кухонных ножей. Ножи пристегнулись к стойке на разных уровнях по всей высоте. Они нервно подергивались, словно усики у таракана.

Я словно прирос к полу при виде этого чудища, которое грузно продвигалось по коридору. На память пришли танцующие швабры, которые я видел за месяц до этого, прокручивая на экране старый диснеевский мультик. Не проявляя никаких агрессивных намерений, стойка, увешанная ножами, прошествовала мимо меня на своих коротеньких ножках. Если разбираться, этот нарост вряд ли ставил перед собой кровожадные цели. Теперь я думаю, что он, подчиняясь установкам ВВ, просто искал выход из квартиры, чтобы покончить с рабской участью домашней прислуги.

И вдруг из комнаты, где была спальня родителей, выскочил мой отец. Судя по всему, он, как и я, тоже не до конца еще проснулся.

- Какого черта…

Он попытался перехватить стойку, остановить ее, чуть не попав под несколько лезвий. Он боролся с этим несуразно облепленным агрегатом и просмотрел длинное узкое лезвие разделочного ножа, которое вонзилось прямо ему под сердце.

Отец дико вскрикнул, рухнул на пол, а из спальни выбежала моя мать.

Она умерла почти мгновенно.

И после этого, как мне подумалось, я должен был стать следующей жертвой. Но верный Медпом - браслет на запястье отца, - реагируя на его критическое состояние, уже послал сигнал о помощи. Менее чем через три минуты - так быстро, что ощетинившаяся стойка не успела бы прорубиться в спальню сквозь дверь, за которой я спрятался, - прибыли спасатели.

Гибель моих родителей стала главной темой для журналистов по крайней мере на несколько дней, и она впервые заставила многих задуматься об опасности, которую представляют наросты.

Пришлось провести несколько лет под наблюдением специалистов-медиков, прежде чем воспоминания о смерти родителей перестали мучить меня. Насколько я мог оценивать себя теперь, наросты в целом уже не вызывали у меня отторжения.

Но все же, хоть ты тресни, я не считал их милыми и безобидными, как это представлялось Коди.

В итоге Коди все-таки переехала ко мне. Я боялся, что она примет меня за идиота или неврастеника, если я и дальше буду возражать против такой, в общем-то, приятной перспективы только потому, что меня беспокоили наросты. Я подавил все сомнения, улыбнулся, обнял ее и назначил день переезда.

У Коди было не так уж много вещей. Ее квартирка в Серебряном Ключе состояла из двух комнат над гаражом, в котором приютился небольшой цех по производству искусственного шелка, и у нее всегда пахло аминокислотами. Коробки с одеждой, кое-какая мебель и несколько кухонных электроприборов. Десять тысяч мелодий на уЗвуке и где-то с тысячу книг на ВидоФоне. Один рейс мебельного фургона, немного мышечных усилий, потом передышка, и вот Коди - полноправный жилец моей городской квартиры.

Я наблюдал с долей тревоги, как она раскладывает свои вещи.

- Э, Коди, поставь Кулинарт в шкаф, так лучше. Вон в тот, который с задвижкой. А то он будет слишком близко к жаровне.

- Но, Котик, я пользуюсь им практически каждый день! Он готовит мне пюре на завтрак. Не очень удобно, если каждое утро придется то доставать его из шкафа, то убирать.

Я не стал спорить, но вместо этого убрал в шкаф с задвижкой свою жаровню.

- Насчет твоего пылесоса, Коди… Можно оставить его в прихожей? - Я с особым подозрением относился к приборам на колесиках. Они могли передвигаться намного быстрее, чем те устройства, которые перемещались, как пресмыкающиеся, используя свои стимуляторы в биосиликоновой оболочке.

- В прихожей? Почему? Там, где раньше была твоя рабочая комната, места невпроворот. Я задвину его в угол, ты даже не заметишь, что он там стоит.

Я смотрел с беспокойством, как она выбирает место для пылесоса. Компактный бачок, опоясанный шлангами и насадками, напоминал мне яйцо в гнезде под охраной змей. Второй замысловатой машиной в кабинете было мое кресло Аэрон - изящная эргономичная конструкция из ремней, распорок и подушек, наполненных гелем, пьезополимерных батарей и приводов для придания нужной формы. Я откатил кресло как можно дальше от пылесоса.

Коди не могла не заметить мои манипуляции.

- Котик, тебе не кажется, что ты ведешь себя, как шизик? Пылесос даже не включен.

- А вот тут ты не права, Коди, все новейшие приборы находятся в постоянной готовности. Ты думаешь, что отключила ту или иную штуковину, а она на самом деле остается в дежурном режиме подзарядки. Потихоньку подкачивает себя током от элементов питания, от батарей, от розетки в стене, и как только поступит сигнал, сразу заработает. Поэтому тебе потом не надо долго ждать: всего пара секунд - и машина делает все, что тебе надо. Но это означает, что и нарост может возникнуть, когда, по твоему разумению, это исключено.

- Ну а чего именно мы должны бояться? Что мой пылесос и твое кресло сговорятся и затопчут нас, когда мы уснем? У них общий вес не больше десяти килограммов.

Я никогда не рассказывал Коди о своих родителях, и теперь тоже момент был не самый подходящий.

- Да, верно, ты права. Я преувеличиваю опасность.

Я подкатил кресло обратно к его законному месту у письменного стола.

Теперь я понимаю, что это была самая большая ошибка в моей жизни. Это пример того, как часто мы забываем о принципах, когда боимся выглядеть глупо в чужих глазах, и к чему это потом приводит.

В тот вечер мы с Коди впервые поужинали вместе перед тем, как ей ехать на работу. Свечи, непринужденный разговор, нежная семга на блюде, отличное белое вино с Аляски (правда, после десерта Коди проглотила пару таблеток Алкогона, чтобы вывести из организма алкоголь и обмануть датчики на служебном входе в казино). Пока я прибирал со стола, она приняла душ и переоделась. Коди вышла из спальни в форме, которую им выдали в "Сенате": синяя блузка, брюки в красную и белую полоску, галстук-бабочка, усыпанный звездами. Я не мог оторвать от своей девушки глаз - точно как в тот день, когда, занимаясь слежкой, я впервые увидел ее.

- Здорово! Удивляюсь, что наши законодатели вообще помнят о государственных делах, когда видят вас там каждый день.

- Ты издеваешься? Все наши клиенты - это туристы и кое-кто из местных. Большие шишки только иногда мелькают, когда им нужно пройти через казино в свою столовую.

Я обнял и поцеловал Коди и только собирался предупредить, чтобы она была поосторожней в метро, как вдруг заметил краем глаза какое-то движение на уровне пола.

В одно мгновение ока в стенах нашего совместного жилища появился первый нарост! Его породили наши зубные щетки и стакан с полочки в ванной комнате. Щетки пристыковались к нижней части стакана, щетиной вверх и в стороны, так что у этого сосуда как будто выросли ноги. Их тупые концы выполняли роль ступней. Быстро перебирая этими щетками-ножками, стакан направился, словно на ходулях, к наполовину открытой двери, явно стремясь выскользнуть из квартиры.

Я взвизгнул, как кролик, и вырвался из объятий Коди.

- Котенок, в чем дело… - Ее взгляд упал на наросты, и она засмеялась.

Коди наклонилась и подхватила это существо с пола. Без всяких колебаний она оторвала ему ножки; биосиликоновые оболочки разъединились, при этом отчетливый звук сообщил о разрыве межмолекулярных связей.

- Я вот что думаю: будем теперь держать все стаканы на кухне. Но ведь забавно, согласись: зубные щетки быстро сообразили, как им лучше действовать вместе.

Я выдавил из себя подобие смешка:

- М-м-да… Забавно…

Я работал в "Анти", в их главной конторе, что недалеко от Пентагона. После шести лет службы я занимал довольно ответственный пост. Если конкретно, имея в подчинении несколько десятков внештатных сотрудников, я руководил их действиями. Эти внештатники сидели у себя дома и, в свою очередь, курировали целую команду запрограммированных полуавтоматов. Эти агенты-роботы занимались сбором и первичной обработкой информации. Они трудились круглые сутки, следя за миллионами аудио- и видеоканалов по всей стране, отслеживая все, что могло угрожать национальной безопасности. Когда робот фиксировал что-либо подозрительное, он обращал на это внимание своего оператора-надомника. А надомник уже принимал решение: считать тревогу ложной; провести дополнительное расследование; связаться с соответствующей службой безопасности или переслать вопрос на мой уровень для более детального анализа с привлечением психологии и логики.

Роботы и операторы-надомники, работая в связке, справлялись с делами очень даже эффективно, обрабатывая девяносто девять процентов всей поступающей информации. Я имел дело с тем одним процентом, который пересылали мне подчиненные, что соответствовало примерно сотне дел за шестичасовую смену. Нагрузка была значительно меньше, чем у тех работяг, кто корпел над этим дома, а зарплата выше.

Единственный недостаток заключался в том, что нужно было присутствовать постоянно на своем рабочем месте, вместо того чтобы, устроившись с комфортом, вести слежку из своей квартиры. Въезжая четыре раза в неделю под большую вывеску с названием "Анти", ты как будто продаешь часть себя этой фирме, чего не происходит, когда ты работаешь на дому.

Существуя уже больше двадцати лет, "Анти" присутствовала неназойливо, но ощутимо в жизни многих граждан, хотя они и не всегда знали, что обозначает это название. И я сам не знал точно. Агентство, которое начинало как "Служба информационной безопасности", затем стало "Службой по предотвращению компьютерного терроризма", а лет семь назад, после того как с угрозой мирового терроризма было покончено раз и навсегда, было переименовано в "Тактическую информационную службу". Но, насколько я помню, с тех пор название меняли еще не раз. И что бы там оно ни значило сегодня, фирма продолжала собирать массу сведений о деятельности граждан этой страны, вроде бы и не нарушая законов о свободном распространении информации. Как и раньше, в качестве добровольца-надомника, так и теперь, занимая полную ставку в правительственном учреждении, я не мучился угрызениями совести по поводу сотрудничества с "Анти". Столько я помню себя, "Анти" всегда присутствовала где-то рядом.

Я хорошо знал, как дается заработок оператору-надомнику, потому что всего лишь год назад я сам был таким добровольцем. Именно в то время я раскошелился на дорогостоящий Аэрон: это необходимость, а не роскошь, когда ты на шесть часов в день прирастаешь задом к креслу перед ВидоФоном. Я и с Коди познакомился, когда был внештатным оператором.

Один из электронных информаторов привлек мое внимание к ситуации у служебного входа в казино, что в здании Сената, которая показалась ему подозрительной. Какой-то парень слонялся у входа дольше, чем это допускали статистические выкладки в отношении людей, прохаживающихся без определенных целей. "Колибри", бесшумный и едва различимый воздушный разведчик, притаился над объектом, но не обнаружил каких-либо признаков оружия, так что я решил продолжить наблюдение. Оказалось, что этот парень - муж одной из работниц казино. Он решил порадовать свою жену - встретить после трудового дня и сводить в ресторан. Я наблюдал за счастливой встречей супругов, но потом мое внимание привлекла другая женщина, которая как раз пришла на ночную смену. Ее отличали не столько соблазнительные формы, сколько обаятельное лицо. Походка соответствовала типу АЛС-605, я нахожу его особенно привлекательным. Опознавание по портрету высветило на дисплее имя и основные параметры: Коди Шекли, такой-то объем груди, талии и бедер.

До этого я никогда не использовал возможности "Анти" в личных целях, и, делая это сейчас, чувствовал свою вину. Но я попытался оправдать свой проступок, рассуждая так: если бы я заметил Коди на улице и просто подошел бы познакомиться с ней, никто не увидел бы в этом ничего особо предосудительного. В данном случае я сделал первый шаг не сам, а через своего электронного посредника.

Через несколько дней, явившись в "Сенат", я направился к столам, где играли в очко. Пропустив один за другим два крепких коктейля, я набрался смелости, чтобы лично завязать знакомство с Коди.

Все остальное принадлежит истории. Все стадии моего ухаживания за Коди, вне сомнения, зафиксированы в архивах "Анти".

Совместная жизнь с Коди принесла много приятного. Все преимущества, которые она перечислила в тот вечер, обнаружили себя с самого первого дня. Даже то, что мы в разное время ходили на работу, не создавало каких-либо проблем. У Коди рабочий график был с девяти вечера до трех утра. Я находился на службе в "Анти" с девяти утра до трех часов. Когда Коди возвращалась ранним утром домой, в нашем распоряжении оставалось еще несколько часов, уже до моего ухода, чтобы насладиться тем счастьем, которое дает тебе в постели близость любимого человека. А когда я приходил обратно во второй половине дня, Коди была уже на ногах и бодро занималась делами, пока не наступало ее время заступать на ночную смену в "Сенате". Могу добавить, что любовью мы зачастую занимались днем. Жизнь казалась прекрасной.

Вспоминаю один случай: Коди надо было уже скоро выходить и я делал ей массаж ног. Коди нравилось это особенно перед тем, как заступить на свою утомительную вахту за карточными столами.

- Котик, теперь ты доволен тем, что мы живем вместе?

- Должен признаться, теперь я никогда не скучаю по выходным!

- Только по выходным? - спросила Коди, соблазнительно потягиваясь.

За то опоздание у Коди удержали деньги из зарплаты, но она потом уверяла, что ничуть не жалеет об этом.

Дни протекали в приятных занятиях, но частенько я ловил себя на том, что не перестаю думать о наростах. После случая с зубными щетками и стаканом я всегда был начеку, опасаясь новых фокусов со стороны бытовых автоматов. У меня вошло в привычку перетаскивать приборы из комнаты в комнату, чтобы те не сумели сговориться. Я понимал, что это глупо, поскольку каждый запрограммированный автомат способен устанавливать связь на довольно больших расстояниях, передавая свои сообщения через другие машины. Но все же я чувствовал интуитивно, что близкое расположение этих штучек друг к другу играет при возникновении наростов не последнюю роль. Коди то и дело жаловалась, что не может найти нужную вещь на своем месте, но я только отшучивался в ответ на ее добродушные упреки и продолжал свои предупредительные действия. Больше месяца прошло без единого происшествия, и я начал успокаиваться.

Затем я имел столкновение с дорожным будильником. Как-то в доме накопилось много стирки. У меня с Коди было столько приятных занятий, что не хотелось отвлекаться на уборку и стирку, а когда кто-то из нас оставался дома один, он, как правило, проводил много времени с теми записями на уЗвуке и фильмами на ВидоФоне, которые нравились лично ему и не обязательно нравились другому.

Однажды вечером, когда Коди уже ушла и я находился дома один, будильник и дал знать о себе.

Сначала мое внимание привлекло какое-то глухое постукивание в закрытую дверь спальни. Сразу насторожившись, я отложил книгу и встал, чтобы узнать, в чем дело.

Я приоткрыл с опаской дверь, и тут что-то проскочило в эту узкую щель, шлепнув меня по лодыжке.

Я отпрянул от двери, запрыгав на одной ноге. Разноцветный тряпичный мячик размером с крокетный шар понесся стремительно к выходной двери.

Мне удалось поймать мячик, прихлопнув его мусорной корзиной и придавив двухлитровой бутылкой мангового напитка. Он бился внутри корзины с невероятно диким шумом, словно исполняя безумную сольную партию на ударных. Только вооружившись кухонными прихватками, я рискнул засунуть руку под корзину и схватить мячик.

Он состоял из носков, моих и Коди. Они плотно скрутились вокруг дорожного будильничка, который служил сердцевиной этого нароста. Носки Коди имели биосиликоновые массажные ступни, что очень важно при ее работе, когда ты простаиваешь часами на ногах. Мои носки были обычного образца, но и у них имелось достаточное количество электронного потенциала.

Раскрутив этот тряпичный мяч, я устроил стирку, а потом проследил, чтобы наши носки оказались на разных полках платяного шкафа.

Это происшествие полностью выбило меня из колеи. Я был уверен, что вот-вот в доме возникнут другие наросты, возможно более крупные и опасные.

Начиная с того дня, эта навязчивая мысль все сильнее укоренялась в моей голове.

Прослеживая за смену до сотни ситуаций, представляющих потенциальную опасность, я делал это уже автоматически. Мне не нужно было перенапрягаться, чтобы соответствовать тем высоким требованиям, которые предъявляла работа. В те короткие промежутки времени, когда на компьютеры не поступало никакой информации, я читал детективные романы со своего ВидоФона. (Мне нравилась серия Гиффорда Джейна о турчанке Янике Запсу, которая, занимаясь частным сыском, выполняет задания в Палестине.) Но это раньше, а теперь, когда моим умом владела мысль о наростах, которые могли появиться дома в любой момент, я стал тайно эксплуатировать компьютерную сеть "Анти", установив слежку за своей квартирой и всем своим районом.

Заступая на службу в девять утра, если не было чего-либо неотложного, я первым делом засылал "Красотку", электронного мотылька, чтобы тот следил за Коди. Стояло лето, конец июня, кондиционеры заняли свое место на окнах моей квартиры, противоборствуя более чем тридцатиградусной жаре, характерной для округа Колумбия. Но стыки вокруг этих установок имели дефекты, и не представляло большого труда внедрить в квартиру это крошечное насекомое с электронной начинкой. Имея внутри дома "Красотку", я направлял ее на облет всех комнат, проверяя, не замышляет ли мое имущество заговор против меня и нет ли угрозы для женщины, которую я люблю.

Как правило, наблюдение показывало, что Коди мирно спит примерно до полудня. Вид этого спокойного, безмятежного лица заставлял сильнее биться мое сердце и в то же время настраивал на еще большую бдительность. Ни за что на свете я не позволю, чтобы с ней повторилась история, случившаяся с моими родителями. С полудня до конца своей смены я наблюдал урывками, как Коди, проснувшись, занималась обычными домашними делами. Накрашивала ногти, ела бутерброд, смотрела сериал, писала письмо матери, которая в тот момент находилась в Италии. Там она работала в сфере услуг, заключив договор, восполняя тем самым постоянную и острую нехватку рабочей силы в этой стране.

Но время от времени я замечал то, что беспокоило меня. Однажды утром я увидел, что Коди слегка прихрамывает, передвигаясь по дому. Я знал, что у нее на пятке появилась шпора и она никак не соберется удалить ее. Я наблюдал через "Красотку", которая прилипла к потолку (компьютерная программа переводила в нормальный вид перевернутую картинку), как Коди проковыляла к стенному шкафу и достала ЖизнеГрей, который я купил, когда у меня была травма поясницы. Не снимая наушники своего уЗвука, засунутого в карман, она отнесла это лечебное приспособление в мой бывший кабинет, где и устроилась в кресле Аэрон.

Кресло мгновенно отреагировало на ее присутствие, подлаживая себя для поддержки всех участков ее тела, словно люлька космонавта, искусно устраняя в самом зачатке любое мускульное напряжение. Коди набросила ЖизнеГрей на ноги, и сообразительное одеяло сразу же укутало ее до пояса. Отослав команду через уЗвук, Коди заставила его выполнять функции массажера. Она вздохнула блаженно и откинулась в кресле, которое подстроилось под ее лежачее положение. Коди включила свою музыку и закрыла глаза.

В углу комнаты зашевелился пылесос. Его шланг приподнялся на несколько сантиметров и кончиком насадки втянул в себя воздух.

У меня все поплыло перед глазами. Но что я мог сделать? "Красотка" не может издавать звуковых сигналов, но даже если бы и могла, я, подняв тревогу, выдам себя, и Коди узнает, что я шпионю за ней. Я чуть было не заставил мотылька спикировать на Коди, чтобы она по крайней мере открыла глаза и увидела, что прямо у нее под носом формируется зловещий нарост. Но в эту секунду шланг снова скрутился вокруг барабана и пылесос вернулся в неподвижное состояние.

Еще минут пятнадцать я наблюдал, ожидая со страхом, что кресло, плеер, одеяло и пылесос состыкуются в одно мгновение, порождая нарост. Но ничего не произошло, и вскоре Коди отключила ЖизнеГрей, встала и занялась своими делами.

Тем временем уже сразу пять окон служебной связи на моем ВидоФоне пульсировали и подвывали, настойчиво привлекая мое внимание. Я нехотя приступил к своей работе.

Вернувшись домой, я еще не знал, как уговаривать Коди, чтобы она больше никогда не собирала в одном месте такую мощную армию машин с искусственным интеллектом. Только я заведу об этом разговор, она насторожится и спросит, с чего это я забеспокоился. Нельзя, чтобы ей в голову пришла мысль о том, будто я веду за ней наблюдение по каналам "Анти". Хотя на самом деле я именно этим и занимался.

В конце концов я намекнул осторожно, что надо выбросить или продать Аэрон, поскольку я больше не пользуюсь им. Но Коди не согласилась:

- Ни в коем случае. Это такая полезная вещь, что после нее ты как будто с курорта вернулся.

Я не решился привести доводы, в которых с нормальной точки зрения отсутствовала логика. Как ни преподноси это дело, все равно будет выглядеть так, как будто я страдаю психозом и страстью к подглядыванию.

Мне ничего не оставалось, как успокаивать себя мыслью, что блок из четырех аппаратов, которые Коди собрала в одном месте, не обладал критической массой, необходимой для возникновения нароста.

И все бы верно, и с Коди ничего бы не случилось, если бы не этот чертов Кулинарт.

Теперь, когда не нужно было сидеть в конторе или следить за Коди, я шел бродить по городу: я начал выискивать наросты, чтобы понять их природу и узнать, можно ли предупредить их появление. Это бессмысленное занятие утомляло меня и сильно действовало на нервы, и я уже не мог быть так ласков и внимателен с Коди, когда мы оказывались наедине в свободное время.

- Что это значит, Котик, ты опять куда-то собрался? У меня остается всего час до работы. Я думала, мы посмотрим вместе тот сериал, о котором я тебе говорила. Там о разных приключениях - "Зона недолговечной свободы".

- Потом как-нибудь. Сейчас мне… нужно пройтись.

- Можно, и я с тобой?

- Нет, в другой раз…

Коди ничего не могла понять, упрашивала, иногда плакала, но я был как будто одержимый.

Теперь я то и дело наталкивался на какой-нибудь нарост, но не успокаивался на этом, меня гнало дальше то, что, как я понимаю сейчас, было своего рода помешательством.

И при этом помешательством одиночки! Похоже, всем остальным нет никакого дела до случайно возникающих роботов. Никакой службы по борьбе с наростами, никаких охотников-добровольцев, которые только и ждут, чтобы прижучить телефонный аппарат, ударившийся в бега под руководством конторского принтера. (Однажды мне встретился такой тандем.) Похоже, что все, включая Коди, испытывали благодушное безразличие к этим сбежавшим штуковинам. Все, кроме меня.

Иногда я наблюдал, как соприкосновение товаров, выставленных в витрине, вело к случайному появлению нароста. Электробритва спаивалась с цифровой камерой и массажной щеткой, превращаясь в нечто похожее на фантастическую пушку. Десяток кухонных щипцов становились многочисленными ножками для пароварки, внутри которой восседала кофемолка. Игрушечный грузовик в универмаге Шварца едва виднелся сквозь панцирь из плотно сросшихся деталей детского конструктора и выглядел неуклюжим ящером на колесах.

В других витринах владельцы магазинов намеренно создавали наросты в погоне за экстравагантностью и ничуть не заботились о последствиях, рискуя поплатиться всем выставленным товаром. В универмаге Нордстрома в одной из рекламных композиций несколько манекенов были увешаны таким количеством запрограммированных костюмов и аксессуаров - ожерельями, галстуками и шарфами от ведущих модельеров, - что вся витрина шевелилась от бесчисленных движений, напоминая колыхание подводных водорослей.

Иногда прямо на улице на моем пути оказывался сбежавший откуда-то нарост. Однажды вечером на 15-й улице, около Министерства финансов, я увидел дамскую сумочку, которая катилась на ролике. Нарост, развив приличную скорость, гнал к площади Лафайета, и я поспешил следом за ним. В парке он ушел от меня, нырнув в кусты. Опустившись на колени, я заглянул в лиственную темень. С десяток наростов буравило меня оттуда враждебно разноцветными глазками-индикаторами; я ойкнул и отскочил назад.

И как раз перед тем, как в нашем доме все перевернулось вверх дном, я узнал, что есть боевые наросты.

Я бродил по улицам в юго-западной части города; эти кварталы имели дурную репутацию, и попытки "Анти" установить надзор за этим районом зачастую наталкивались на противодействие, иногда увенчивающееся успехом: кто-то маскировался, другой наводил на ложный след, третий выводил из строя наши датчики. На углу мальчишка раздавал билетики, и я взял один такой квадратик бумаги. На нем имелись адрес и следующий текст:

"Рубка на Ринге!!!

В этой схватке твой нарост может оказаться самым стойким!!!

Победителю тысяча долларов. Ждем в полночь!!!"

Ринг находился на заброшенном заводе, за вход брали по десять долларов. В цехе, где повсюду валялись ржавые биореакторы, были сооружены на скорую руку трибуны, забитые теперь зрителями. Кого там только не было - пижонов в дорогих костюмах и бродяг в обносках, дамочек в брюках и юбках, молодых и старых.

Пластмассовые продуктовые ящики, составленные по кругу штабелем - по пять штук и больше, были скреплены стержнями, которые уходили в отверстия, просверленные в цементном полу; в центре образовалась арена, освещенная переносными прожекторами на треногах. Запах пота выдавал напряженное ожидание. В тени, у выхода на арену, участники со своими машинами дожидались начала схватки.

Двое мальчишек рядом со мной обсуждали достоинства разных моделей.

- Чтобы нарост всех затоптал, надо вставить в него хотя бы один блок, который действует как центральный сервер.

- Чушь собачья! Лучше, если все узлы замкнуты между собой.

Прозвучал сигнал, и двое участников выпустили свои агрегаты на арену. Первая конструкция состояла из ленточно-шлифовального станочка, утыканного тисками и плоскогубцами, его противником выступала автоматическая газонокосилка, которую вела в бой кофеварка. Бойцы кружили около минуты по арене, выжидая, потом сошлись - один вращая бешено лезвиями, второй лязгая челюстями. Казалось, что шлифовальник вот-вот победит, но затем кофеварка выпустила в него струю кипятка: у соперника случилось короткое замыкание, а зрители пришли в бурный восторг.

Я не остался смотреть следующие схватки. Наблюдая за ожесточенно дерущимися наростами, я почувствовал, как подступает тошнота. Брызги и жидкие кофейные лужицы на арене напоминали кровь моих родителей в прихожей нашего дома. Я не испытывал ни капли добрых чувств по отношению к грозным аппаратам, наделенным искусственным интеллектом, но меня куда сильнее беспокоили дикие страсти моих собратьев-людей.

Я вернулся домой чуть раньше Коди и притворился, что сплю, когда она забралась в постель, и даже когда она попыталась растормошить меня, чтобы заняться любовью.

На следующий день все пошло прахом. Или, наоборот, восстало из пепла - с точки зрения наростов.

Утром в штаб-квартире "Анти" царила нервозная атмосфера. Пришло сообщение, что в порту Бостона взорвался танкер, и никто не знал, была ли это диверсия или просто авария. Операторам всех уровней было приказано вести прямое наблюдение через электронных жучков-разведчиков, тогда как обычно делалась автоматическая запись; требовалось установить причину взрыва и проследить, чтобы не произошло что-либо подобное.

К тому моменту, когда напряжение слегка спало (экспертиза "Анти" показала, что вероятность теракта составляла не более пятнадцати процентов), часы перевалили за полдень. Я использовал передышку, чтобы проверить состояние дел у Коди, используя рой электронных мушек.

Оказалось, что Коди хлопочет на кухне, а вся ее одежда состоит из трусиков и лифчика - обычный для нее наряд в домашней обстановке. Она снимала пылесосом паутину с потолка, потом решила передохнуть. Она вкатила на кухню кресло Аэрон. На сиденье лежали ЖизнеГрей и уЗвук. Коди привела в действие Кулинарт, чтобы тот приготовил ей молочный коктейль. Когда напиток был готов, она перелила его в пластиковый стаканчик, сквозь крышку которого была продета соломинка, затем устроилась на Аэроне. Коди обернула ноги одеялом, откинулась в кресле и, закрыв глаза, стала слушать музыку.

И вот тогда нарост явил себя в завершенном виде.

Миксер дернулся, словно игривый щенок, и оказался на самом краю кухонного стола. Пылесос продвинулся бочком под Аэрон, поднял свой толстый, гибкий и цепкий шланг, ощетинившийся щеткой-насадкой, и дотянулся до коленей Коди. В ту же секунду одеяло-массажер перекинулось выше, придавив ей грудь.

Сначала Коди не особо встревожилась. Но если она и собиралась соскочить с кресла, то было уже поздно, так как Аэрон затянул вокруг нее свои эластичные завязки.

А пылесос уже добрался до ее паха и присосался кончиком шланга к трусикам; ЖизнеГрей тем временем тискал ей грудь.

Я вылетел пулей из своего кабинета и из здания, даже не предупредив начальство.

К тому времени, как я примчался домой, Коди, похоже, несколько раз испытала оргазм, ублажаемая наростом. Об этом недвусмысленно говорил ее затуманенный взгляд, разгорячившееся лицо и широко, безвольно раскинутые ноги.

Я остановился в нерешительности в дверях кухни. Я собирался спасать Коди, но не хотел стать жертвой нароста. Каким-то образом отключив аварийный блокиратор, Кулинарт угрожал мне, бешено вращая обнаженными лезвиями, и я прекрасно понимал, что произойдет, если, предположим, пылесос скрутит меня и скормит мою руку этому смертоносному измельчителю. И вот я, неисправимый трус, застрял в дверях и оттуда окликнул Коди.

Она только теперь открыла глаза и посмотрела на меня невидящим взглядом.

- Котик? Что случилось? Тебе дали отгул? Уже полчетвертого? Похоже, я как-то не заметила время…

Аэрон, судя по всему, уже не стискивал ее так крепко, поэтому я осторожно спросил:

- Коди, с тобой все в порядке? Ты можешь встать?

Начиная осознавать, в каком виде она предстала передо мной, Коди покраснела.

- Я не знаю, мне не очень хочется…

- Коди, что ты говоришь? Это я, твой Котик, твой парень.

- Я вижу. Но знаешь… в последнее время от тебя мало толку как от парня! Даже не помню, когда в последний раз ты доставлял мне такое вот удовольствие.

У меня с губ чуть было не сорвалось язвительное замечание, которое стало бы признанием моего позора и унижения, но тут какое-то недоверчивое удивление появилось на лице Коди, и это заставило меня промолчать.

- А он… он хочет поговорить с тобой.

Когда она подняла руки к голове, я понял, что наушники все еще находятся у нее в ушах. Коди закрутила проводок вокруг уЗвука и бросила плеер мне.

Как только я подсоединил наушники, нарост заговорил со мной. Голос имел неопределенную тональность, как будто нарост нарезал и заново составлял кусочки всевозможных фраз, имевшихся в его памяти. Все слова произносилась голосами разных эстрадных кумиров.

- Парень, уходи! Теперь она наша, - прощебетало в наушниках.

- Нет! - крикнул я. - Я люблю ее. И не допущу, чтобы она осталась с вами!

- Решать ни тебе, ни мне. Женщина должна выбрать.

Я умоляюще посмотрел на Коди.

- Нарост говорит, что ты должна выбрать между нами. Коди, прошу тебя, не оставляй меня. Я обещаю тебе, что стану другим. Сколько попросишь, столько и буду массировать тебе ноги.

Коди сузила глаза, нахмурила брови, еще влажные от пота.

- Больше не будешь трястись от страха? И будем в рестораны ходить? И перестанешь болтаться по городу, как какой-то бродяга?

- Больше ничего такого. Клянусь!

- Тогда ладно. Я выбираю тебя…

- Коди, я так рад…

- И нарост!

У меня челюсть отвисла. Я собрался было возражать, рвать и метать, но закрыл рот.

Могу ли я проследить, чтобы Коди не предавалась удовольствиям в мое отсутствие? Нет. Ничего не поделаешь. Остается или делить ее с наростом, или потерять навсегда.

- Ладно. Как скажешь. Если никак по-другому не получается.

- Отлично! - Коди опустила ноги и соскользнула на пол - в чем ей изящно и заботливо помог Аэрон. - Итак, в какой ресторан ты поведешь меня сегодня вечером?

Я забыл, что наушники так и остались у меня в ушах, и нарост снова обратился ко мне через уЗвук.

- Мудрое решение, парень. Радуйся жизни. Мы готовы полюбить и тебя тоже.

Paul Di Filippo. And Teh Dish Ran Away with the Spoon