Хранитель сна

Я люблю детей, но Богом клянусь: к этому жизнь меня не готовила.

Я сидел в просторной гостиной дома семьи Инжеватовых и ждал мою подопечную. Её папа, Александр – сотрудник МИДа. Мама, Александра – менеджер среднего звена в крупной госкорпорации. Они мне понравились: мягкие, вежливые, простые, но без фамильярности. И, главное, я сразу уловил тёплые колебания воздуха между ними.

Так я вижу любовь: что-то вроде марева над раскалённым асфальтом, нечто без цвета и запаха, но зримо искажающее видимый спектр.

Это для вас любовь – абстракция. Для меня – вполне измеримое излучение. Но даже если б я был таким же слепым как вы, люди, я не мог не услышать бесконечную нежность в их голосах, когда они обращаются друг к другу: он к ней – Шурочка, она к нему – Сашечка. Немного старомодно, на мой взгляд, но бесконечно мило. При моей обострённой эмпатии о лучшем и мечтать не стоило. Я так думал, пока не увидел их дочь.

Сначала потянуло затхлым холодом, такой запах бывает в холодильнике, который давно не размораживали. В дверном проёме появились тёмные едва заметные прозрачные амёбы, они роем окружали очаровательную девочку лет трёх. Маленький белокурый ангел с бледной кожей и глубокими тенями под глазами. Сутулясь и шаркая ногами, она вышла на середину комнаты и зевнула. Шурочка озабоченно посмотрела на дочь и сказала:

– Солнышко, посмотри, кто к нам пришёл.

Девочка повернулась и увидела меня. Её глаза расширились от удивления.

– Это – Леонид, детка. Он будет охранять твой сон.

Она подбежала ко мне, и я увидел, как обеспокоенно заметались амёбы вокруг её головы.

– Он – Лео! – сказала она и прижалась ко мне. – А я – Лия, – прошептала она в ухо.

Я не возражал, Лео – красивое имя. Главное – контакт. Но до того, как малышка уткнулась лбом в мою грудь, я успел заметить серый муар на белках её глаз. Ребёнка что-то мучает, что-то не даёт ему спать. И эти амёбы не давали мне покоя. Ни о чём подобном я никогда не слышал. Они не жглись, не жалили, просто хаотично вились над ней. На пробу я втянул одну из них в себя и ничего не почувствовал. Так начался первый день моей службы. Чем она закончится я тогда не догадывался.

Вечером Шурочка прочитала дочке сказку и потянулась к ночнику.

– Мамочка, пожалуйста, не выключай свет, – взмолилась Лия.

– Солнышко, – Шурочка погладила её по щеке, – ты и так плохо спишь.

– Нет, мама, в темноте я совсем не засну! – Мама застыла в нерешительности. – Ну пожалуйста!

Устало вздохнув, Шурочка посмотрела на меня, а что я мог ей сказать, если сам ничего не понимал? Она вышла, аккуратно прикрыв дверь, а я остался. Амёбы над головой ребёнка замедлили своё движение, опустились ниже. Лия зевнула, и пара амёб влетели в её горло.

– Спокойной ночи, Лео, – сказала она.

– Спокойной ночи, Лия, – ответил я, – и сладких снов.

Девочка закрыла глаза, и вскоре её дыхание выровнялось. Странные существа продолжали свой медленный танец над её лицом. Лия повернулась на бок и сунула кулачок под щёку. Движение амёб ускорилось, они закружились крохотным смерчем и в мановение ока исчезли в её ухе. Ничего не происходило: девочка заснула, дышала ровно, и я почти успокоился, но вдруг задрожали её ресницы, под закрытыми веками забегали глаза. Морозное облачко, поблескивающее ледяными кристалликами вырвалось из приоткрытого рта вместе с дыханием ребёнка. Что это, я уже знал.

Ужас. Смертельный, парализующий ужас. Я подался к ней, ухватил его краешек и потянул. Осторожно, как тянут ветхую, расползающуюся в руках ткань. Он обжёг холодом моё горло, я чувствовал, как прилипает к нему язык, как ледяным крошевом забивает он мои лёгкие. Время шло, а он не кончался, и тогда я решился: я отключился от всего окружающего, заставил себя забыть о неприятных ощущениях в пылающих ледяным огнём лёгких. Я сделал рывок к ней, слился в единое целое, но, вместо ясности, почувствовал, как проваливаюсь в какие-то зыбучие пески.