Хозяйка над бесами

Полина

Полина стряхнула с рук крошки, и голуби подпрыгнули. Сизые, толстые - они вовсе не походили на райский птиц из народных суеверий. Впрочем, если бы народ вживую увидел ту, о ком слагал предания, сказочные лубки сразу перестали бы вешать в красный угол.

- Она хочет, чтобы мы поехали в Черниговскую губернию, - рядом опустилась тень. От Владимира пахло лавандовой водой. Он был то ли пятым, то ли шестым наследником Белебеевской мануфактуры. Богатые, незнатные рода всегда мечтали об одном: остаться богатыми, но стать знатными.

Сирин, получеловек-полуптица, как-то сказала Владимиру: лучше самому заслужить дворянство, нежели жениться на младшей сестре младшего графа Волконского и всю жизнь краснеть на суаре.

- Она уверена, там появятся бесы? - спросила Полина. - Бесов никто не видел, даже монашки.

- Она уверена, что там появится кольцо, - сказал Владимир, - В чаше был черный дым. Сирин говорит, что такого раньше не было.

Сирин прорицала по старой, рассохшейся чаше. Кто-то верил, будто бы это не просто чаша, а самый настоящий, еретический Святой Грааль. Полина не верила, что у народной демоницы могла заваляться христианская святыня.

Хотя чаша обладала волшебными свойствами - налитая туда вода становилась красной, и от нее шел дым. В этом дыму каждый видел свое.

Полина никому не говорила, но уже несколько месяцев в дыму ей чудились черные тени. Поначалу они молчали, но недавно стали что-то шептать. Полина откуда-то знала, что стоит ей различить в шепоте слова - и дороги назад не будет.

Она подозревала, кто ей мерещился.

Она не собиралась посвящать в это Сирин.

- Черниговская губерния, - сказала Полина, - это же беспросветная глушь, да?

- Там Сирин как местное божество. Есть даже деревня, где все рукодельницы получают посвящение от Сирин.

- Кто бы мог подумать.

Полина не всегда так относилась к Сирин. Когда-то она очень любила ее и почитала, как свою спасительницу.

Песни Сирин успокаивали и давали надежду. Она обладала магией в самом сокровенном ее смысле.

Сирин сама была магией - то ли человек с крыльями, то ли падшая богиня. Сирин верила, будто бы когда-нибудь в мире воцарится правильный порядок. Она никогда не поясняла, что это значит.

Сирин не любила ясность или простоту. Она все запутывала и утаивала. "То, что воплотилось в слова, имеет шанс быть разрушенным, - говорила она, - потому мы будем молчать, пока не исполнится пророчество"

Однажды, во время магических упражнений по очистке пространства, Полина оказалась на тонком плане. Там все выглядело так же, с небольшими отличаями.

Печь, около которой утром поссорились Анфиса с Владимиром, была вся в бурых разводах, с налипшими кусками красной грязи. В плотном мире ссора как раз и произошла по причине того, что печь отдраивали до дыр, стирая старинные магические рисунки. Анфиса считала, что так и надо, а Владимир злился - рисунки на печи помогали делать вкусную выпечку.

Владимир хотел сохранить их для своих мануфактур. Или хотя бы успеть перерисовать.

В тонком мире рисунки горели зеленым огнем. Где-то огонь еле теплился, и Полина догадалась, почему - здесь жесткая щетка Анфисы сделала свое дело.

Полина впервые оказалась в астральных сферах так надолго. Обычно ее сразу выбрасывало.

Поэтому, чтобы не тратить время попусту, Полина пошла к храму.

Храмом называли то место, где все общество собиралось для больших ритуалов.

На тонком плане в храм вела дорога из маленьких огоньков. Огоньки болтались в воздухе и выплескивали искры. Любой дух мог забрести сюда. Эта мысль Полине пришлась не по нраву.

В храме всегда горели свечи. На полотне, что висело над алтарем, были вытканы три женщины.

Во время длительных ритуалов казалось, что женщины движутся. Они меняли позы, одежду и украшения.

Полина вошла в Храм.

Алтарное полотно колыхалось. Только на нем было изображено другое - не три женщины, а одна. Она смотрела на прямо на Полину, ее лик был ужасен. И прекрасен. При взгляде на нее в голове проносились песни на незнакомых языках. У Полины возникло чувство, будто бы когда-то она знала эту женщину.

Она отвела глаза. В храме также горели свечи, сейчас их огонь был потусторонним, синим. Никого не было. Только блеклые тени бродили по Храму. Иногда они становились узнаваемыми. Вот тут Лукерья была одержима духом, и на астрале остался его огненный отпечаток. А здесь происходил ритуал плодородия, проступали призрачные обнаженные тела членов общества. Полина отвела глаза. За астральной копией ширмы она увидела тень Сирин. Ее крылья, не спрятанные под шалью, казались сделанными из серафинита. Собеседник Сирин скрывался за туманной завесой. На тонком плане не было запахов, но от его тени пахло тиной и сырой водой.

"Ты пожалеешь, - сказал он, - То, что ты делаешь, приведёт к войне. Водное царство никогда не поддержит тебя. Бесам не нужна хозяйка"

"Бесы - это третья сила. Без нее мир хромает и еле ползет, - ответила Сирин, и на миг лицо ее стало видно четко"

" Любая власть развращает. А из тебя она сделает чудовище"

Тут Сирин рассмеялась. Ее лицо пошло трещинами.

" Разве сова чудовище лишь потому, что поймала мышь?"

Полину вынесло из тонкого плана. Словно огромный магнит притянул ее сквозь времена и пространства. Она пролетела мимо огоньков, мимо печи, и упала на свою кровать.

Когда Полина открыла глаза, настоящий, плотный мир встретил ее запахом ладана. Полина поднёсла руку к стакану с водой и замерла. Сирин искала кольцо бесов не для того, чтобы спрятать его ото всех. Неизвестный собеседник понял это, и не поддержал её.

Сирин хотела повелевать бесами.

***

Они приехали в пятницу, под ярмарку. На ней торговали окрестные деревни. Полина купила липового меда в сотах, бочонок засоленных грибов и несколько куделей шерсти. В столице у Полины была на примете искусная вязальщица, которая делала изумительные муфты. По картам, следующая зима обещала быть студеной. Полина хотела подготовиться.

Аглая

Аглая

Они всюду, - это Аглая прочла бабушкиных книгах. В лесах бродят русалки. Водный омут подарил им дыхание, а ночь стала спутницей и соратницей. Озера полны водяными. Те утаскивают на дно самых красивых девушек, взамен даруя бессмертие. Это бессмертие станет мукой, - писала бабушка, - но не сразу. На болотах живут кикиморы, они всегда обижены и готовы к мести. Больше всего Аглае нравились сказы про кладбища. Кладбища охраняли живых от мертвых, а мертвых от живых. Бабушка иногда уходила на погост, но Аглаю с собой не брала.

Теперь Аглая приходила на погост к бабушке. Она лежала под деревянным крестом, который почему-то нравился мышам. Низ креста был изрядно подгрызен. Аглая пыталась найти признаки беспокойной могилы - достаточно было бы буйного цветения разрыв-травы. Ничего не происходило. Бабушкина могила не отличалась от могилы соседского купца Калачева. Аглая каждый раз оставляла ломтик хлеба и уходила ни с чем. Бабушку в могиле не найти, хоть и написано на кресте:« Полина Федоровна Бронская» .

Как стаял снег, Аглая нашла таинственное и колдовское место. Их село стояло на окраине Черниговского леса. Семьдесят лет тому назад, еще при цесаревиче Александре, в лесу пропал целый отряд солдат. Поговаривали, их утащила местная нечисть. На всякий случай, местный воевода отправил в острог двух сельчан. С той поры в глубь леса ходить зареклись. Много жертв он потребовал, - поговаривали старики, - а все потому, что там живет нечистая сила. Из бабушкиных записей Аглая узнала, что в лесу есть бродячее озеро. То появляется оно, то уходит под землю. Озеро еще чем-то заинтересовало бабушку, но часть тетради так намокла, что погибли целый страницы.

Аглая ничего никогда не видела. Сельские девки слышали завывания домового, встречали овчинника в сарае, куда бегали с сельскими молодцами. Одну только Машу трижды позвал замуж Хозяин Леса ( это могло быть и враками). С Аглаей же никогда ничего не происходило. Ее бабушка что-то ведала, к ней ходили женщины из соседних сел. Женщины эти были заплаканными и смущенными. Они оставляли на пороге корзину с яйцами, за что бабушка вручала им разные травы и настойки. У Аглаи же ничего не получалось. Она даже отвар от лихорадки не могла сварить.

И все же, Аглае повезло. В день бабушкиных похорон, в этот апрельский солнечный день, Аглая наткнулась на бродячее озеро. Оно выпрыгнуло на нее из чащи. Над водой клубился туман, и откуда-то слышалась свирель. Аглая долго ходила вокруг. Она примяла пожелтевший тростник. Вода была ледяной, кое-где плавали островки льда. Аглая зачерпнула воды и выпила. Она подняла глаза к небу - ярко-синему. Была весна, и лето точно будет. Хотя бабушка не увидит.

Аглая заплакала. Она не плакала, когда бабушка умирала - не хотела, чтобы сельские видели. Они не любили их дом. Они не ходили к бабушке. Та всегда говорила, что "в своем отечестве пророка нет". Это значило, что тебя будут любить везде, кроме места, где ты родился. Хоть сама бабушка когда-то приехала в Ткацкое, она прожила в окрестностях большую часть жизни. Здесь она познакомилась с дедом, здесь же овдовела, а после потеряла дочь. Осталась одна Аглая. Ранняя внучка.

А теперь и бабушки не было, и никого. Аглая почти каждый день приходила к озеру. Она очень боялась, что оно исчезнет. Она даже пообещала приносить к его водам требу - лишь бы не исчезало. Пока что озеро не обмануло. Оно всякий раз встречало Аглаю еле слышной музыкой.

Сегодня треба была более чем скромной. Аглая нарвала диких яблок да собрала чашу молока. Бабушка не вела хозяйства, после ее смерти Аглаю подкармливала Таня. Таня была ненамного старше. Аглая как-то нашла избитую Таню в придорожной меже. Только не выдавай, - прошептала та. Ее лицо заплыло синим, на запястьях кровоточили царапины. Танин муж был старше на семь лет и очень ревнив. "Так-то он хороший, у нас достаток дома, - убеждала Таня в аглаином доме, куда они прибежали под покровом ночи, - это я виновата, платком ярким перевязала голову. Платок Таня подняла из канавы, он был грязным, на нем были изображены женщины-птицы.

Таня убежала на закате, чтобы "муж чего не решил". Аглая думала, что на этом все закончится. Через день Таня принесла Аглае яиц. «А то вона какая худая, замуж никто не возьмет» . Позже они с Аглей выяснили, что дальние родственники, седьмая вода на киселе. Только благодаря Тане Аглая пережила зиму. Летом она еще могла нарвать малины в лесу, наудить рыбы с помощью самодельной удочки. Если Таня приходила с замотанными рукавами, Аглая знала - Петр снова приревновал к какому-нибудь кусту орешника. Таня ничего не говорила. Однажды она в сердцах спросила, как можно извести Петра. Потом долго открещивалась, умоляла Аглаю ничего не делать. "Он хороший, просто такой" Таня верила, что Аглая может ворожить.

Аглая тоже раньше верила. Бабушка уходила гулять в полночь, взяв с собой только миску молока и десяток сырых яиц. Она возвращалась свежей и веселой. Бабушка говорила:"Прекрасная ночь для бродниц, там были утопленницы со всей округи" Когда Аглая однажды ушла побродить вечером, на нее напали все местные собаки. Аглая так бежала, что разбила яйца - они достались не водяной нечисти, а муравьям.

Еще был случай. У Аглаи нарывало палец. Хорошо хоть, лето стояло, иначе совсем худо пришлось бы. Аглая помнила, как бабушка выводила нарывы. Нашлась и прозрачная яичная пленка, и семь свечей. Но слова наговора, как назло, вылетели из головы. Только зря пленку потратила, пришлось три недели ходить с больным пальцем. Все, что в руках бабушки ладилось, из аглаиных рук валилось. Она вздумала посадить на огороде колдовские травы - кукушкин лен, манжетку да вербену. Все завяли, даже неприхотливые. Так Аглая бы с голоду и померла, если б не Пеструшка да Таня.

Солнце садилось. Оно уже едва виднелось за еловыми верхушками. Казалось, из чащи надвигается тьма. Не та уютная темнота, которая боится свечей и печки –а извечная, древняя тьма, куда уходят все умершие. Над озером собирался вечерний туман. Аглая вылила в воду молоко. Оно потекло по водной глади и ушло вниз. К водяной царице, - решила Аглая. Яйцо она пристроила в осоке.