Гули

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

ЭДВАРД ЛИ "ГУЛИ"

ЭР-РИЯД

САУДОВСКАЯ АРАВИЯ

1978 ГОД

Полковник измерял время сигаретами.

Он курил по одной каждые пятнадцать минут, так что, судя по скоплению окурков на ступеньке, прошло полтора часа.

"Полтора часа?"

Его рот медленно открылся, и он моргнул, пораженный безликой реальностью. Казалось, он просидел здесь, в джипе, несколько дней, ожидая, когда они вернутся. Он подумал о близком помешательстве. Прошло всего полтора часа. Он чувствовал себя пойманным в ловушку судорожного, опрокидывающегося кошмара, где время тикало вспять, а мир вращался в обратную сторону.

Он старался не думать о криках.

На его часах было 03:14.

"Неужели села батарейка?"

Он был уверен, что заменил ее совсем недавно; Сандерс заставил его заменить ее, заставил их всех. И все же что-то исказило восприятие полковником времени и близости. Ночь и долгое ожидание исказили его чувства, не оставив ничего реального. Луна действовала ему на мозги. Он посмотрел на автомат, лежащий у его ног, и подумал, что, должно быть, чувствовали люди старой армии, завязывая тринадцать идеальных узлов на петле для подвешивания. Пистолет-пулемет лежал у него на коленях, как нечто мертворожденное; он едва прикоснулся к нему.

"M3A1, - объяснил ему ранее Сандерс. - Простой, практичный, с небольшим количеством движущихся частей. Это самое дешевое оружие в арсенале армии и самое надежное".

Полковнику, однако, оно показалось хлипким и дешевым; на вид и на ощупь оно напоминало тусклый серый воск.

"И он никогда не заклинивает, - добавил Сандерс. - Вдавливай его, закапывай, мочись в него, насыпай песок в патронник, но он никогда не заклинивает".

Полковник надеялся, что у него не будет возможности проверить достоверность этого заявления.

Он задавался вопросом, погибли ли Сандерс и его люди?

Менее двадцати минут назад оттуда доносились звуки боя. Медленные, жалкие выстрелы их смазочных пистолетов, мучительные крики вдалеке, а затем взрывы гранат (полковник насчитал их шесть штук) в мертвом ночном воздухе, сопровождаемые треском дробящегося эха.

"Все ли прошло по плану?"

Он должен был воспринять гранаты как сигнал, означающий, что нужно быть готовым действовать.

"Если ты услышишь взрывы гранат, - сказал Сандерс, - то будешь знать, что мы выбрались оттуда. Но если ты их не услышишь, не жди нас. Мы не выйдем".

Взрыв гранат был хорошим знаком, свидетельствующим об успехе, но всего через несколько минут послышались новые звуки, более ожесточенная стрельба. А затем крики.

Крики боли, ужаса - человеческие крики, но в унисон с криками, которые были значительно менее человеческими.

Тогда полковник понял, что что-то пошло не так.

Он подумал о том, чтобы завести джип и уехать отсюда, пока у него еще было время. Возможно, план провалился. Может быть, он сидел там и ждал, когда вернутся мертвецы. Или, что еще хуже, может быть...

Раздался выстрел.

"Из пистолета, - подумал он. - Сандерс также взял пистолет".

В любом случае, это было что-то вроде обещания. Выстрел означал, что по крайней мере один из команды Сандерса все еще жив.

Полковник решил подождать еще десять минут.

Он закурил еще одну сигарету и чуть не улыбнулся, вспомнив, как Сандерс предупреждал его не курить. Какая-то чушь о дисциплине в обществе.

"Всегда прикрывай часы. Никогда не носи часы, которые тикают. Закапывай весь мусор и выбрасывай ненужное. Все, что блестит, крась в черный цвет. Крась свое лицо в черный цвет. Крась руки в черный цвет. Когда вытаскиваешь свой член, чтобы помочиться, крась его. Затем закапывай мочу. И никогда, никогда не кури по ночам".

Был ли Сандерс на самом деле просто фанатиком, помешанным на армии? Полковник задумался над этим. Однако он видел титулы Сандерса: оружейник из посольства с секретным суффиксом Военной Профессиональной Специальности, учебные заведения, о которых он даже не мог говорить, нашивки за боевые заслуги до локтя. Однажды он показал полковнику то, что тот забавно назвал своим "барахлом".

"Взгляни на мое барахло", - предложил Сандерс.

Сертификаты об обучении в Министерстве обороны, целые коробки с ними. Квалификационные аксельбанты, годовые награды "Солдат месяца". Значки эксперта по оружию, о которых никто не слышал. Благодарности от генералов, командиров дивизий и групп и даже письмо с признанием за то, что они превзошли остальных членов НАТО на каком-то полигоне "Красный глаз" в Германии. Внизу было подписано имя Бернарда У. Роджерса.

Затем он показал полковнику коробку из-под обуви, полную медалей, полученных во Вьетнаме. Сандерс всегда демонстрировал нейтральное отношение к этой войне и содержимому коробки.

- Здесь много фруктового салата и куриного фарша. Не стоит награждать медалями за войны, в которых мы не победили. Все это дерьмо, которое ты слышишь о затяжном стрессе и пытках и о том, каким ужасным был Вьетнам. Расскажи это парням, которые были в Корее и Сталинграде. Расскажи это парням, которым пришлось сражаться с Ваффен СС в день "Д". Меня тошнит. Лучше переплавить все это дерьмо на пули.

Он бросил коробки обратно в свой шкафчик. Его барахло. "Пурпурное сердце". Крест "За выдающиеся заслуги". Серебряная звезда.

Нет, Сандерс был лучшим, кого он смог найти. Но было ли этого достаточно для этого? Полковник задумался.

"Просто подожди. Сейчас нет смысла беспокоиться об этом".

Сквозь стальное лобовое стекло он рассматривал часть ночного зенита. Пустынность этого места всегда немного нервировала его; он никогда не видел таких ясных и бесконечных ночей. Луна имела форму яйца - бледный, бесформенный лик на небе, за которым виднелась бездонная россыпь звезд. Справа от него хребты Туввайк прерывали линию горизонта, словно края бесконечного кратера. Это были холмы, арабские холмы, похожие на гребни, выступающие из земной коры, бесплодные, мертвые. И все же саудовцы называли их холмами. Они не знали, что такое холмы. Их священный исламский мир был немногим больше, чем пустошью, сплошные равнины из выжженных вулканических пород и моря песка. Сейчас февраль, середина зимы, и температура была около шестидесяти градусов. В обычный летний день жара иногда достигала 125 градусов.

Он высунул голову из-под козырька джипа, щурясь в ночь, пытаясь разглядеть хоть облачко, хотя бы легкий клок, но ничего не было видно. За последние три года он не видел ни одного приличного облачного образования. Здесь среднегодовое количество осадков составляло около четырех дюймов. В некоторых районах Большого Пустынного квартала, Руб-эль-Хали, осадки выпадали каждые три-пять лет. Тогда его поразило, что это место совсем не похоже на его мир, оно отдалено, как другая планета, и он подумал, что если бы не нефтяные месторождения, саудовцы могли бы поселиться в своем раскаленном адском доме и съежиться в нем. Да, земля могла разверзнуться прямо здесь и поглотить все вокруг...

Новые хлопки пистолетных выстрелов заставили его вздрогнуть, как от удара тока. Кто-то приближался. На этот раз выстрелы были ближе, гораздо ближе. Он выбросил сигарету и дотронулся до своего оружия.

Он прислушался.

Справа от него послышалась возня. Тяжелое дыхание. Сапоги заскрипели по неровным каменным колеям горного хребта. Он вздрогнул, услышав еще один пистолетный выстрел, и автоматически заглушил двигатель джипа. Высунувшись наружу, он поднес к глазам инфракрасный монокуляр, сфокусировался, затем прочесал странное зеленое поле вдоль склонов, через которое Сандерс и его люди собирались бежать.

На вершине холма появилась крошечная, отчаявшаяся фигурка, сначала похожая на насекомое в инфракрасном круге. Это был человек, торопливо спускавшийся по склону.

Затем раздался крик, звериный, одержимый. Вопль ярости.

Фигурой, спускавшейся с холма, был Сандерс, в одной руке он держал автоматический пистолет, в другой - зеленую металлическую коробку для патронов. Он карабкался по земле, а затем, мгновение спустя, запрыгнул в джип с криком:

- Вперед! Давай! Шевелись!

И когда полковник неумело включил передачу, Сандерс вставил в свой пистолет еще одну обойму, свесился с перекладины и начал стрелять позади них. Полковник мчался по неровной дороге, раскачиваясь взад-вперед на своем сиденье; он молился, чтобы они не потеряли колесо или не сломали ось на этой неровной дороге. Джип взлетел в воздух, когда Сандерс отстреливал оставшиеся патроны. Полковник уставился прямо перед собой; он был рад, что ему не нужно видеть, во что стреляет Сандерс.

Через пять миль полковник остановил джип и припарковался с включенным мотором. Фары потускнели из-за внезапного торможения. У него перехватило дыхание, когда он обернулся. Освещенный лунным светом, Сандерс с каменным лицом откинулся на спинку пассажирского сиденья, глядя вверх. Его грудь вздымалась, когда он набирал воздух. Он потерял свой стальной котелок, пистолет-пулемет, сумку с обоймами и фонарь. Он бросил пустой кольт.45-й, который с грохотом упал на пол. К голени у него был привязан десантный нож "Фэрберн-Сайкс", а на поясе все еще висела граната WP, похожая на серую банку из-под колы с белыми трафаретными буквами. Из глубокой раны на руке черная кровь пропитала его полевую рубашку. Из ушей у него торчали ярко-желтые затычки, составлявшие нелепый контраст с его глазами, которые были обведены белой каймой.

Полковник перевел взгляд с лица Сандерса на металлическую коробку на полу.

- Ублюдок, - выдохнул Сандерс.

Он смотрел вверх, но не на полковника.

- Что?

- Чертов ублюдок. Ты сказал, что их будет всего трое или четверо.

- И что?

- Их было около дюжины.

Тишина. Полковник сглотнул, словно проглотил гравий. Фатальная дезинформация. - О’ Брайен, Киннет. Что случилось...

- Они мертвы, - голос Сандерса сорвался на сдавленный крик.

- Как ты можешь быть уверен? Может быть, они все еще там, ждут нас.

- Они мертвы, - сказал Сандерс, восстанавливая дыхание. Он говорил как человек, которого только что спасли от утопления. - Оба мертвы. Я видел их. Разорванные на части.

Полковник отвел взгляд, ощущая неподвижный холод пистолета-пулемета М3, который все еще лежал у него на коленях. Он знал, что эти люди были друзьями Сандерса.

- Сержант, мне жаль. Я не думал, что их будет больше трех или четырех... Ты сказал, дюжина?

- По крайней мере.

Полковнику в это трудно было поверить.

- Но пистолеты, гранаты - у вас было достаточно, чтобы уничтожить роту людей.

- Они не люди, - сказал Сандерс. - А пистолеты, гранаты... все бесполезно. Нам повезло, что мы убили пятерых из них, - Сандерс похлопал по своей ране, не обращая внимания на количество крови. - И они быстрые. Боже мой, как они быстры. Я думаю, они на самом деле уворачивались от пуль. Когда мы, наконец, выбрались оттуда, я приложил достаточно усилий, чтобы остановить их... Стена огня, а они все равно приближались. Через несколько минут они снова были на нас... Все пошло наперекосяк. Я до сих пор не понимаю, как мне удалось спастись.

Полковник ничего не мог сказать. Он бессознательно возился с затвором своего M3.

- Я не знаю, что, черт возьми, теперь будет, - сказал Сандерс. - Я могу объяснить командованию пропажу оружия. Я скажу, что несколько человек проникли в хранилище с оружием или что-то в этом роде.

- А патроны? Гранаты?

- Я перечислю их как израсходованные на тренировки. Это просто, без вопросов.

- Тогда в чем проблема?

- О’ Брайен и Киннет. Рано или поздно кто-нибудь найдет их тела. Что тогда?

Сандерс, очевидно, еще не оправился от последствий своей паники; он забыл мелкие (и мучительные) подробности.

- Сержант, - сказал полковник. - Очевидно, это вылетело у тебя из головы.

- Что именно?

- Тела никогда не будут найдены.

Сандерс рассеянно уставился в лобовое стекло, размышляя. Затем он сказал:

- О... точно.

- Как видишь, нам не о чем беспокоиться; все будет выглядеть так, будто О’ Брайен и Киннет ушли в самоволку. Нас ничто не связывает с ними; никто не заподозрит, что мы имеем какое-то отношение к их исчезновению, - полковник снова украдкой взглянул на коробку для боеприпасов на полу. Он не мог больше ни секунды оставаться в неведении. - Коробка, - сказал он. - Ты достал...

Сандерс кивнул и закрыл глаза.

- Я достал их.

Полковник стиснул зубы - мир замер для него. Сама его жизнь замерла.

Сандерс наклонился и поднял коробку, одеревенев от боли в руке.

- Это все, что могло бы поместиться; бери или не бери, - сказал он. - Это лучше, чем ничего, что ты почти получил, - и затем он передал коробку полковнику.

Неужели это действительно так? Коробка казалась тяжелой и неровной на ощупь. Ручка была в крови. Полковник открыл крышку.

"Нет, нет, - подумал он. - Это сон, это всего лишь сон".

Когда он поднял крышку и заглянул внутрь, в его голове промелькнули тысячи видений. В шкатулке он увидел славу королей, могущество алхимиков, мудрость, богатство, величие - все это принадлежало ему и многое другое. В шкатулке он увидел историю.

- Ты получил то, что хотел, - сказал Сандерс.

Все еще возбужденный этим видением, полковник сказал "Да" голосом, который был сух и протяжен, как пустыня. Дрожа, не веря своим глазам, он закрыл крышку и осторожно положил коробку обратно.

- Ты сделал это, сержант. Ты справился с этим. Замечательно.

- Значит, у тебя есть что-то для меня, не так ли?

Полковник снова потянулся к задней части джипа.

- Конечно, жаль О’ Брайена и Киннета. Я разделяю твое горе... Но, по крайней мере, тебе не придется делиться с ними этим, - он передал Сандерсу коричневый потертый портфель с обтрепанными углами. - Как и обещал, сержант. Двадцать пять тысяч.

На лице Сандерса появилась улыбка, похожая на порез. Неужели он так легко забыл о своих погибших друзьях? Он положил портфель на колени, открыл его...

...и повернулся, свирепо глядя на полковника.

- Что это за хрень, ублюдок? Я из кожи вон лез ради тебя, а теперь ты собираешься меня подставить?

В портфеле были не деньги, а старые номера "Военного времени", несколько арабских газет и несколько последних выпусков британского журнала "Пентхаус".

Теперь полковник держал свой М3 на уровне груди, направив тупой восьмидюймовый ствол Сандерсу в сердце.

- Извини, сержант, - сказал он. - Мне очень, очень жаль. Но чтобы это сработало, никто не должен знать. Даже ты.

И прежде чем Сандерс успел возразить или хотя бы пошевелиться, полковник нажал на спусковой крючок, и десять пуль 45-го калибра попали Сандерсу в грудь, буквально вышвырнув его из джипа.

Дым от выстрела поднялся клубами. Полковник закашлялся. Он был удивлен низкой скоростью стрельбы и неточным действием оружия. Воздух вокруг него был горячим и наполненным песком.

Он энергично отмахнулся от дыма, затем включил передачу и уехал.

Гуль (существительное) - происходит от переходного глагола "хватать", точнее, "внезапно захватывать".

Форма женского рода - гуля (хотя это ошибочное употребление, поскольку в большинстве мифологических источников гуль не имеет пола).

Форма множественного числа: гули.

ВАРИАНТЫ: (в основном европейские) гуль, гул и гхоул; также гули.

ИСТОЧНИК: доисламский период.

Из "Основ терминов".

Словарь мировых мифов Моракиса.

Иди спать, ты, ноющее жирное отродье, иначе,

сегодня ночью тебя съедят крысы.

В подвале живет вампир,

В стенах прячутся гоблины,

Оборотень в шкафу,

И гули в холле.

Из фильма ФИЛИПА СТРЕЙКЕРА "Няня".

- Да, шеф. Это Курт.

- Черт возьми. Я бы ни за что не догадался.

- Диспетчер только что связался со мной по рации. Сказал, чтобы я набрал вам на городской номер.

- Ага. Это было полчаса назад.

- Я не виноват, что они ждут полчаса, прежде чем перезвонить.

Слова Барда внезапно стали искажаться, звучать как причмокивание. Он часто вступал в разговор с набитым ртом. На самом деле, он был известен тем, что по любому поводу говорил с набитым ртом.

- Я не говорю, что это твоя вина. Это цена, которую мы платим за то, чтобы быть на связи в округе. Какой толк от полицейского управления без собственной системы связи, скажи мне на милость? Может быть, однажды этот скаредный городишко раскошелится на нашего собственного диспетчера и частоту. Гребаный округ ведет себя так, будто наши дела не имеют значения.

- Ладно. Так что же здесь такого важного?

- На обратном пути в участок я попрошу тебя захватить мне коробку пончиков. Больших, в шоколаде.

- Вот это я называю важным делом для полиции, да, сэр.

- Да, так оно и есть. Я голоден. Я целый день ничего не ел.

- Но сейчас вы едите. Я вас слышу.

- Просто заткнись и возьми пончики. И заодно захвати "Хастлер" за этот месяц.

- Я не собираюсь покупать порножурнал в униформе.

- Ты будешь покупать, что я скажу, если только не хочешь носить форму какого-нибудь другого департамента. Если тебя не смущает, что в Балтиморе самая низкая начальная зарплата в штате и самая высокая статистика убийств. Или, черт возьми, я уверен, что парень с твоим опытом мог бы найти хорошую работу на юго-востоке Округа Колумбия.

- Я услышал вас, шеф.

"Гребаный дрочер!"

- Хорошо. Если у них нет "Хастлера", пусть будет "Высшее общество".

Курт пожалел, что у него не хватило - силы духа? - сказать Барду, куда именно он может засунуть пончики и журнал.

"Три месяца в полицейской академии ради этого? Папа бы гордился".

- И это все, что я собой представляю, шеф? Вооруженный мальчик на побегушках?

- Да, но прежде чем ты сделаешь что-нибудь из этого, я позволю тебе для разнообразия поиграть в полицейского. У меня к тебе жалоба от местного жителя, возможный сигнал - 7P. Это нарушение частной собственности, на случай, если ты забыл свой кодовый лист.

- Я знаю, что такое 7Р, шеф. Я единственный здесь, кто удосужился их выучить. Так кто же пожаловался на этих нарушителей?

- В Белло-Вудс. Жена владельца подала жалобу. Глен не появлялся пару часов, поэтому она позвонила нам.

- Это земля богача, верно? Доктор Уиллард? Я не знал, что он женат.

- Ну, теперь ты знаешь. Она сказала, что кто-то сорвал цепочку с ворот у них на въезде. Наверное, компания ребятишек копалась в кукурузе или что-то в этом роде.

- Вы хотите, чтобы я их арестовал?

- Мне похер, используй свое полицейское усмотрение. Ты можешь надрать им члены, мне все равно. Просто поторопись.

- Хорошо, шеф. Я уже еду.

- И не забудь. Большие, в шоколадной глазури.

Рядовой Курт Моррис повесил трубку телефона-автомата в магазине спиртных напитков и вернулся к своему "таун-кару", белому "Доджу Дипломат" унылого цвета с продавленным задним бампером и отсутствующей фарой дальнего света. Машина выглядела так, словно ее не мыли с того самого дня, как она сошла с конвейера, что вполне могло быть правдой; она блестела от грязи. Недавно Глен Родз спросил его:

- Тебе не кажется, что самое время помыть машину?

И Курт вполне логично ответил:

- А что? Я не езжу верхом снаружи.

Курт с визгом выехал со стоянки, но не потому, что спешил, а потому, что лысые шины патрульной машины производили больше шума, чем требовалось. Звонок в Белло-Вудс не был большим событием; за эти годы он отвечал на множество подобных звонков, когда охранник, Глен Родз, не был на дежурстве. Белло-Вудс, казалось, привлекал молодежь Тайлерсвилля, "как мух на помойное ведро", - любил повторять шеф Бард. Много подростков пили пиво, но в основном целовались. Благодаря сигналу 7P Курт был свидетелем многих шоу во плоти. То, что он увидел на задних сиденьях некоторых из этих машин, заставило бы самого Джона К. Холмса упасть на пол.

Апрель был на исходе. Впервые в этом сезоне Курт заметил, что все вокруг него наполнено жизнью и трепетом. Неприглядный снег с черными вкраплениями растаял, и извилистый асфальт шоссе 154 блестел чистым черным блеском. Деревья, которые месяц назад были голыми, стояли прямо и густо зеленели. Слева обширный квадрат кукурузного поля Меркеля отливал медно-коричневым цветом, показывая свежевспаханную почву, и вскоре должен был засиять зеленым, превратившись в грядки кукурузы высотой в человеческий рост. Краски казались резче, насыщеннее, воздух был наполнен ароматами жизни. Это было нечто большее, чем просто изменение природы; это было изменение его души - весенняя лихорадка, приближение долгих дней, бескрайнее небо и тепло, которое, как он боялся, может никогда не наступить. Конец очередной серой мэрилендской зимы.

Отсталый и упрямый, Тайлерсвилль на самом деле вовсе не был городом; это была дорога - шоссе 154 штата - и все, что находилось по обе стороны от этой дороги, называлось Тайлерсвилль. Шоссе 154 пролегало извилистой дорогой длиной в дюжину миль по самым густым лесам, холмам и болотам Мэриленда и соединяло город Боуи на юге с оконечностью Аннаполиса на севере. Маленьких, разрозненных домиков и трейлеров, которые тянулись вдоль шоссе, как его просто называли, насчитывалось не более сотни, и если бы не торговый центр и жилые комплексы на южной оконечности, населения не хватило бы даже на то, чтобы образовать город. В Тайлерсвилле была своя полиция только потому, что он располагался на этом важном участке как муниципалитет между двумя крупными городами. Сам по себе департамент был небольшим, но преступность почти не проявлялась, если не считать пьяниц, деревенщин и мотоголов, которым нравилось считать шоссе 154 испытательной трассой для своих заездов.

Курт работал в смену с четырех до полуночи и предполагал, что будет продолжать это делать до конца своей жизни. Работа была утомительной, окружающая среда - менее чем поучительной, а зарплата, как известно, никогда не заставляла его прыгать вверх-вниз; но он полагал, что эта работа ему подходит. Помимо скуки, он нашел для себя занятие, пусть небольшое, но все же оно было. Это была работа, которую нужно было выполнять, работа, которая даже давала возможность помогать людям, и которая, по крайней мере, казалась более приятной, чем стояние в очереди в бюро по трудоустройству.

Иногда казалось, что целые смены уходят на то, чтобы проехать этот маршрут взад и вперед, от одного конца до другого. Он проделывал это сотни, а может, и тысячи раз, проезжая одни и те же километры и снова и снова созерцая одни и те же ничем не примечательные пейзажи. Основная часть работы полиции в Тайлерсвилле сводилась в основном к регулированию дорожного движения. По шоссе безудержно мчались спидеры, ее извилистые повороты и чистые, длинные прямые были настоящим испытанием для толпы быстрых автомобилей, населявших округ Принс-Джордж; работа с радаром была любимым развлечением Курта. Единственными преступлениями, не связанными с торговлей людьми, которые происходили с некоторой регулярностью, были еженедельные драки по выходным в "Наковальне" (придорожном баре для обнаженных топлесс) и случайные семейные разборки, когда пьяные мужья избивали пьяных жен до полусмерти, хотя Курт знал, что раз или два было наоборот.

"Интересно, как я выгляжу?" - подумал он.

Он рассеянно почесал затылок, пригладил темно-русые волосы, а затем нахмурился, потому что знал, что шеф Бард скоро начнет отчитывать его за стрижку. "Центр душевных бесед работает именно так" и "Когда ты собираешься окончательно сменить пол?" - вот два наиболее забавных намека Барда. "Подстриги свои гребаные волосы, или я тебя уволю" были не такими забавными. Бакенбарды тоже были длиннее, чем следовало бы, но Курт и без указаний мог их подрезать; дикие, торчащие в разные стороны бакенбарды были характерной чертой всего тайлерсвилльского клана деревенщин. Меньше всего ему хотелось выглядеть деревенщиной во внеслужебное время.

Чем дальше на север он проезжал, тем беднее казались жители придорожных районов - их машины становились старше, ржавее, дома - обветшалее, и некоторые из них, вероятно, заслуживали осуждения. Он знал, что там было несколько домов-трейлеров, спрятанных глубоко в горах, где у людей даже не было электричества.

"Бедное белое отребье..."

Ближе к концу дороги темнело, пихты, сосны и тополя росли здесь гуще и были такими высокими, что тяжелые, тянущиеся друг к другу ветви закрывали дневной свет, поскольку солнце неуклонно садилось. Здесь по правую сторону дороги не было домов, деревья росли скорее над болотами, чем над холмами. Еще через милю, бросив взгляд налево, Курт увидел заросшую территорию Биллского кладбища, занимавшего небольшую поляну посреди леса. (Тогда его поразило, что так много кладбищ и похоронных бюро в Мэриленде носят загадочное название "Билл"). Он всегда думал, что кладбище забыто, но, присмотревшись, разглядел вереницу машин на обочине и группу мрачно одетых скорбящих, стоящих вокруг открытой могилы. И тут он вспомнил трагедию, произошедшую с Друкером несколько дней назад. Городской пьяница и чудак Коди Друкер нечаянно наступил на крокетный мяч, после чего упал с лестницы, громко ругаясь и сломав при этом шею. Никто не мог точно сказать, что делал крокетный мяч на лестничной площадке, и никто не мог объяснить, почему на Коди были черные носки и черные ботинки и ничего больше. Впрочем, это было неважно; вряд ли в городе будут скучать по старине Коди. Немногочисленная толпа на похоронах, казалось, точно отражала его популярность.

"А вот это интересно".

Курт замедлил машину, а затем остановился на обочине. Как сообщалось, цепь на первых въездных воротах в Белло-Вудс была спущена. Он остановился и просунул нос в ворота. Более тщательный осмотр цепи показал все - навесной замок на столбе был по-прежнему в целости и сохранности, сама цепь была перерезана. Он подумал, что это болторезы. Эти чертовы штуки следовало бы объявить вне закона. Он проехал на холостом ходу по старой шахтерской дороге, пересекая законные границы участка.

То, что в городе называли Белло-Вудс состояло из нескольких сотен акров нетронутых лесов, нескольких заброшенных сельскохозяйственных угодий и полудюжины шахтных стволов, которые были закрыты с конца сороковых годов. Собственность пришла в упадок, превратившись в невзрачное поместье, расположенное вокруг особняка Белло-Вудс, возможно, наименее впечатляющего из всех. Резко повернув направо, на вершине самого высокого холма, стоял задумчивый и безутешный "особняк" - большой фермерский дом в колониальном стиле с колоннами на крыльце, отличавшийся только своим постоянным пребыванием в аварийном состоянии. Дом и вся собственность в Белло-Вудс принадлежали некоему доктору Чарльзу Уилларду. Никто не знал, что это был за доктор, мало кто вообще его знал, и еще меньше его это интересовало. Курт предположил, что много лет назад Белло-Вудс представлял собой поразительный участок земли. Однако теперь, после такого долгого запустения, это место выглядело как адская недвижимость.

Эта дорога, один из четырех въездов на территорию, соединенных цепями, проходила по всей длине южной границы участка. Когда Курт дошел по ней до самого конца, он увидел темно-серый "Шевелле" Ленни Стоукса, припаркованный у входа в первую шахту. Это была единственная шахта, которая не обрушилась. Курт выругался, чувствуя нарастающее раздражение; он схватил свой "Кел-Лайт" (двадцатидвухдюймовый металлический фонарик), вылез и направился ко входу в шахту.

По мере того, как он осторожно входил, постепенно сгущалась темнота. Воздух здесь был спертый и тяжелый от запаха каменной пыли и разложившегося талька. В луче фонарика обнаружился лабиринт деревянных пней, расколотых и сгнивших, которые поддерживали крышу шахты. Курт осознал опасность, понял, что это всего лишь вопрос времени, когда крепления отступят и навсегда закроют шахту.

Луч фонарика осветил черную пустоту впереди. Полосы талька проступали на стенах, как нарывы на камне. Древние железнодорожные пути были завалены обломками, они переливались через край; рельсы для тележек изгибались, образуя скрюченные скелетообразные очертания, предупреждал один из знаков: "Осторожно: следите за вагонетками". На свету всплыли другие: "держитесь левой стороны", "транспортная линия и главная шахта впереди". Каски валялись повсюду, как пустые черепа, одни помятые, другие раздавленные. Курт почувствовал, как на него навалилось внезапное, навязчивое отчаяние; это место воскрешало призраков его детства. Его отец двадцать лет проработал в угольных шахтах.

"Хорошая, тяжелая работа с пенсией, на которую человек может прожить, такая работа, которая делает эту страну сильной". Двадцать лет в забоях. Его отец получал пенсию всего несколько месяцев, прежде чем умер от сочетания эмфиземы, черных точек в легких и рака.

Курт вздрогнул, освобождаясь от затихающего гнета, и шагнул дальше, а затем услышал женский смех и неразборчивые мужские разговоры. Он знал, что это Ленни Стоукс и один из его сексуальных сообщников. Ленни Стоукса и Курта связывал долгий путь, они были врагами со школьной скамьи, полными противоположностями; все, что их объединяло, - это их возраст, двадцать шесть лет. В городе, полном крутых парней, Стоукс был лидером, и он действительно выглядел соответствующе. Лицо изуродовано подростковой борьбой с прыщами. Глаза как у хорька. Рубашка лесоруба и кирзовые сапоги. Он носил длинные волосы, зачесанные назад, бакенбарды, как у Элвиса, и сатанинскую козлиную бородку. Он браконьерствовал и продавал наркотики за деньги, развлекался с любой доступной девушкой и избивал свою жену, когда ему нечем было заняться.

Курт вышел из-за угла в проходе и был сразу же обнаружен. На луче показались два бледных от шока лица. Ленни Стоукс стоял со спущенными до колен джинсами; то, что торчало наружу, начало уменьшаться. Перед ним на коленях стояла Джоанна Салли, легкого поведения брюнетка. Стоукс "встречался" с ней за спиной своей жены с прошлой осени. В этот конкретный момент на Джоанне, как и следовало ожидать, не было блузки и лифчика.

- Вечеринка окончена, - сказал Курт.

Стоукс и девушка превратились в силуэты из плоти и крови. Луч фонарика скользил по лицам, лишенным цвета из-за того, что их так величественно застали на месте преступления. Стоукс подтянул штаны, бормоча со своим загадочным южным выговором:

- Чертов сукин сын. Я, черт возьми, не должен был знать, что сюда заявится какой-нибудь полицейский.

Джоанна, стоя на четвереньках, лихорадочно шарила в поисках своей блузки. К удивлению Курта, ей, похоже, не очень-то везло.

- Ленни, - взвизгнула она, - кто это?

И Курт понял, что они не видят его лица, только ярко-белый круг света от фонарика.

- Моррис, - прорычал Стоукс, прикрывая глаза рукой. - Это, должно быть, Моррис.

- Верно, - согласился Курт. - Старая добрая "всеамериканская любовь после обеда". Проверяешь, на месте ли у нее миндалины, а, Ленни?

Стоукс скривился под ярким белым лучом.

- Чертова сладкоежка. Убери этот гребаный свет от моих глаз.

Курт не выполнил просьбу.

- Мне следовало бы надавать тебе по морде за то, что ты оборвал цепь.

- Ты ни хрена не сделаешь, болван, потому что цепь была уже порвана. Кто-то другой обрезал ее.

- Конечно, Стоукс, и вода тоже течет в гору, верно? В один прекрасный день я поймаю тебя с твоими болторезами и накину их на твою вороватую деревенскую шею.

Лицо Стоукса порозовело от ярости.

- Это довольно грубые слова из уст слабака. Только потому, что у тебя есть пистолет и значок, это не значит, что ты можешь трахать всех подряд, сколько тебе заблагорассудится. Я тебя не боюсь, Моррис, и однажды я так надеру тебе задницу, что ты подумаешь, что умер, и возродишься в виде футбольного мяча.

- Разговоры ничего не стоят, Стоукс, и я могу сказать, что ты много болтаешь. Почему бы тебе просто не надрать мне задницу прямо сейчас?

- Нет, не сейчас, "киска". Когда придет время.

Джоанна все еще ползала по земле, и ее пронзительный голос отдавался эхом.

- О, Ленни, я не могу найти свою блузку. Помоги мне найти мою блузку.

- Тупица, - ответил Стоукс. - Она в машине. Ты сняла ее перед тем, как мы вошли.

- Я и не думал, что у тебя есть блузка, - сказал ей Курт. (Джоанна была одной из дешевых танцовщиц топлесс в "Наковальне" и обычно проводила больше времени без блузки, чем в ней.) - Зачем утруждать себя приобретением вещей, которыми ты никогда не пользуешься?

Густо покраснев, она встала, но прежде чем успела прикрыть грудь, луч Курта скользнул по верхней части ее тела, чисто случайно, конечно. В ярком свете ее плоть отливала белизной рыбьего брюха, резко выделяясь на фоне крупных розовых сосков. Она быстро скрестила руки на груди и закричала:

- Ты делаешь это нарочно! Прекрати светить на меня этим фонариком, извращенец!

Курт громко рассмеялся.

- Вот ты полуголая, спускаешься с парнем в шахту трахаться и называешь меня извращенцем? Это лучшая шутка, которую я слышал за всю неделю. Не волнуйся об этом, Джоанна. Я уже видел твои сиськи раньше. Ничего особенного.

Джоанна крепче прижала руки к груди, излучая гнев и смущение. Стоукс сказал:

- Почему бы тебе не успокоиться? Мы никому не причинили вреда.

- К твоему сведению, ты вторгся на чужую территорию, что противозаконно, и я чертовски хорошо знаю, что ты перерезал эту цепь. А в твою набитую цементом башку когда-нибудь приходило, что, войдя сюда, ты можешь погибнуть? Это место должно было обвалиться около пятидесяти лет назад... Убирайтесь отсюда, вы оба. Найдите какое-нибудь другое место, где можно повеселиться. У меня есть дела поважнее, чем тратить время на арест вас, двух пустоголовых пугал.

Стоукс ухмыльнулся в тусклом свете.

- Ты просто гребаная свинья, вот и все, что ты есть.

- Да, и позволь этой свинье дать тебе несколько дельных советов. В следующий раз, когда я поймаю тебя здесь, ты окажешься в окружной тюрьме быстрее, чем успеешь произнести "меня здесь трахнут в жопу", - он повернулся к девушке, - и тебя это тоже касается, мисс обнаженная Америка. Посмотрим, какие чаевые ты получишь, когда будешь танцевать стриптиз в туалете для лесбиянок.

- Ты не можешь так со мной разговаривать! - закричала она на него. - Ленни, он не может так со мной разговаривать!

- Не волнуйся, - сказал Стоукс и повернулся, чтобы уйти. - Он получит свое. Пошли.

- О, Ленни? - сказал Курт. - Я давно не видел твою красавицу жену. Ты снова довел ее до коматозного состояния, или она, наконец, ушла от тебя? Шикарная женщина, в отличие от твоих дешевок-подружек.

- Вики знает, что лучше не бросать меня. Но это не твое собачье дело, не так ли?

- Конечно, это так, Стоукс. И запомни - в следующий раз, когда я услышу, что ты избил свою жену, я лично засуну этот фонарик тебе в задницу так глубоко, что ты сможешь щелкать выключателем языком.

- Это мы еще посмотрим, свинья. Хрю-хрю.

В слабом свете фонаря Курт наблюдал, как Стоукс и девушка, спотыкаясь, удаляются к выходу из шахты, пока не скрылись из виду.

Некоторое время он оставался в проходе, стоя как-то отстраненно и странно. Он подумал о Стоуксе и Джоанне Салли, испытывая тайное острое чувство вины, радуясь тому, что Стоукс все еще открыто изменяет своей жене. Сколько еще Вики сможет продержаться с ним? Она, должно быть, знает о его супружеской измене. Несмотря на это, поведение Курта было непростительным. Полицейские должны были относиться ко всем людям с профессиональной объективностью, но к этому времени он даже не стал бы лгать самому себе или пытаться найти объяснение своему неприемлемому поведению. Когда дело касалось Ленни Стоукса, Курт просто не был респектабельным офицером полиции. Теперь он знал это; он знал это уже много лет. Стоукс был не просто типичным городским хулиганом, это было его личное дело. Курт ненавидел Ленни Стоукса. Ненавидел его до глубины души.

Потом появились новые мысли, уродливые, причиняющие боль мысли о Вики Стоукс и о том, что Ленни делал с ней и должен был делать: побои, опухшие глаза, синяки, ставшие желтовато-черными, и тот случай у "Наковальни", когда Стоукс ударил ее так сильно, что из уха потекла кровь. Все это вызывало у него тошноту, тошноту от движущихся частей этого мира, тошноту от самого себя. Слишком часто грезы наяву разливались по его мозгу, как какая-то прогорклая светящаяся жидкость, видение его собственного револьвера, прижатого к виску Стоукса. Опускающийся курок...

Он закрыл глаза и потряс головой, пока вихрь мыслей и сцен не рассеялся. Он продолжал стоять там, необъяснимо, в этой абсурдной шахте. Темнота окутывала его справа, слева и сзади. Это наполнило холодом пустоту и одиночество в его сердце, тишина сгустилась. Он быстро включил и выключил фонарик несколько раз подряд, глаза нерешительно привыкали к чередованию белого с черным, белого с черным-черным, и он по-детски осмелился оставить фонарик выключенным и просто постоять там, но не сделал этого из-за столь же детского страха, что что-то черное может появиться, наполовину видимый, и отвратительный протягивал руку, выхватывал свет и хрипло смеялся.

Пришло еще больше мыслей, странных, бессвязных, невозможных.

Снова включив вспышку, он направил ее пронзительный луч вперед, в шахту. Откуда-то издалека, словно по часам, капала вода; в лучах света плавали мелкие пылинки. Шахтный ход уходил все глубже и глубже, превращаясь в бесконечное углубление в земле. Он резко повернулся и направился к выходу, походка перешла в рысь, и к тому времени, когда он снова оказался на улице, он уже бежал, потому что в последнюю секунду перед тем, как сорваться с места, его посетила последняя мысль - жуткая мысль о том, что что-то в глубине шахты, что было уничтожено, все это время наблюдало за ним.

Труп лежал у ее ног.

Вики Стоукс сидела на диване, наклонившись вперед, соприкасаясь коленями и обхватив голову руками. Она плакала уже около часа.

Это была всего лишь собака, домашнее животное, но по секрету она призналась, что нынешнее чувство утраты подействовало на нее сильнее, чем все, что она когда-либо испытывала. Она вспомнила горе, которое испытала несколько лет назад, узнав, что дом ее родителей сгорел вместе с ними - ничто не могло сравниться с этим. Они никогда не заботились о ней, они вышвырнули ее из дома в восемнадцать лет; все же они были ее родителями, но больше всего она оплакивала потерю своей собаки.

Ты понимаешь, что ты неудачник, когда у тебя остался единственный друг - собака.

И теперь она начинала понимать, что именно такой она и была - неудачницей, которая работала официанткой в развратной, захудалой таверне в захолустном городке с мужем-тираном-дегенератом-изменщиком.

Она была замужем за Стоуксом полтора года. Это была самая большая ошибка в ее жизни, но она не могла винить себя полностью, потому что узнала об истинном характере Ленни только после того, как они поженились. Однако это было тяжелое утешение, и она всегда будет ненавидеть себя за то, что когда-то связалась с ним. Все могло бы быть по-другому, если бы он любил ее, как она когда-то думала, но Ленни Стоукс не был способен ни на что, близкое к любви. Вики поняла это на собственном горьком опыте. Для Ленни жена была вещью, кем-то, кто готовил бы ему еду, убирал в доме и зарабатывал деньги. Все, что было у Ленни, - это дом, который оставил ему отец; у него не было настоящей работы, хотя он зарабатывал кучу денег, продавая травку всем детям-хиппи в Боуи и внося кражи со взломом в дома в Крофтоне и некоторых других более богатых районах. Еженедельный чек, который Вики приносила домой из "Наковальни", использовался для оплаты продуктов и счетов.

Так что это была ее доля, награда за супружескую жизнь - готовить, убирать и работать по сорок часов в неделю.

И еще кое-что. Самое худшее из всего. Секс.

Она знала, что Ленни изменял ей с первой недели, когда они стали мужем и женой, но ничего не могла с этим поделать, и к настоящему времени их отношения испортились до такой степени, что ей стало все равно. Она была благодарна Ленни за его внебрачные связи. Ей было намного легче, когда Ленни возвращался домой пьяным; в противном случае он бы еще больше изливал на Вики свои сексуальные причуды. Для Ленни наивысший сексуальный опыт должен был быть связан с болью; это его возбуждало - боль, мучение, сила. Ей становилось дурно от одной мысли о том, что он с ней делал. И Ленни не ограничивал свою жестокость спальней. Иногда он давал ей пощечины без всякой на то причины. В других случаях это было нечто большее, чем просто пощечины - это были побои. Ей было легче оценить последние восемнадцать месяцев по синякам и металлическому привкусу крови во рту. Дважды он отправлял ее в больницу с сотрясениями мозга. Она вспомнила, как прошлым летом Ленни и его друзья ввалились в "Наковальню", напившись больше обычного и накурившись наркотиков. Это было в среду вечером, на любительском вечере. Ленни приказал ей подняться на сцену и снять блузку.

- Все мои приятели хотят посмотреть на твои сиськи, - сказал он. - Я рассказал им, какие у тебя красивые сиськи. Так что поднимайся, девочка. Давай, выкладывай. Давай посмотрим на них.

Конечно, Вики отказалась, но это не в лексиконе королей. Быть официанткой в "Наковальне" было достаточно унизительно; единственное, чего она никогда бы не сделала, так это не демонстрировала свое тело, как танцовщицы. Позже Ленни избил ее до полусмерти на парковке.

- Не смей выставлять меня дураком перед моими друзьями, девочка! - бушевал он, нанося ей удары по голове и животу своим крепким кулаком с костяшками пальцев. - Не смей! Когда я говорю тебе что-то сделать, ты это делаешь!

Он оставил ее лежать на гравии с переломанными ребрами и несколькими выбитыми зубами. Курт Моррис отвез ее в больницу Южного округа, где ей сделали рентген, электроэнцефалограмму и спинномозговую пункцию. Она все еще слышала, как огромная серебряная игла проскальзывает между двумя позвонками. Курт умолял ее, умолял ее выдвинуть обвинения, но она не осмелилась. Вместо этого она сказала врачам, что споткнулась и ударилась головой.

Она не могла развестись с Ленни, не сейчас. Она была убеждена в логичности своих доводов.

В доме стало очень тихо. Все, что она могла слышать, - это ровное тиканье стеклянных с позолотой часов на каминной полке. Девять часов, и все в порядке.

"По крайней мере, до тех пор, пока мой мудак муженек не вернется домой".

Только тут до нее дошло, что она сидит в темноте. Ночь расцвела в полную силу, а она даже не заметила этого. Было так хорошо, темно, тихо и умиротворяюще, и она молила Бога, чтобы Ленни не вернулся домой пьяным в стельку и не разрушил все это ради нее.

Как только слезы начали высыхать, она медленно протянула ногу вперед и коснулась носком чего-то пушистого.

"Брут. О, Брут, почему ты просто не можешь спать?"

Она встала, перешагнула через мертвое животное и на ощупь прошла через комнату на кухню. Она вздрогнула от внезапной, пугающей белизны, когда открыла холодильник и достала бутылку содовой. Она вернулась к дивану и села, уставившись на него. Неподвижный труп на полу напомнил ей о том, что скоро ей придется кое о чем позаботиться. Она предположила, что в округе есть какое-нибудь управление, куда она могла бы позвонить, но ей была невыносима сама мысль об этом. Они, вероятно, сожгут колли и сделают из него костную муку или что-то в этом роде. Нет, она справится с этим сама.

Она вздрогнула всем телом, когда открылась кухонная дверь, ведущая в гараж. Вспыхнула лампочка, и на нее обрушился яркий поток света. Ленни поставил свой большой прожектор Eveready на столешницу и даже не заметил сидящую там Вики, пока не сделал три шага в гостиную. Он остановился, прищурился и спросил:

- Почему ты не на работе?

- У меня сегодня выходной.

- О, - сказал он. - Точно, я забыл, - он пристально посмотрел на нее и откинул голову назад, чтобы убрать волосы со лба. - У тебя что-то есть с Моррисом?

- С кем?

- Моррис, этот недалекий полицейский.

Вики нахмурилась и потянулась за сигаретами.

- Нет.

- Скажи мне правду, девочка.

- Я не видела Курта несколько недель. С чего ты взял, что у меня с ним "что-то есть"?

- Я столкнулся с ним сегодня, и он, как обычно, доставал меня травкой. Он постоянно задает всякие вопросы о тебе.

Вики улыбнулась про себя.

- Ну, я же тебе говорила. Я его не видела, - она закурила сигарету, откинулась на спинку дивана и принялась дымить. - Где ты был весь день?

- Охотился с Джори и Маком.

Это, конечно, было ложью. Он охотился всего час или около того. Ленни всю свою охоту проводил ночью.

- Однажды ты зайдешь слишком далеко, Ленни, - сказала она. - Сезон охоты на оленей закончился в декабре. И, кроме того, есть разница между охотой и браконьерством.

- О, в любом случае, это дерьмовый закон. Таким образом, мы сэкономим кучу денег на еде. Подожди, ты увидишь, сколько у меня будет денег. Держу пари, что этот сосунок весит около двухсот фунтов. Мы только что закончили его разделывать, - Ленни ухмыльнулся.

Было очевидно, что Вики не разделяла его восторга по поводу того, что он принес домой оленя. Он остановился и, прищурившись, снова посмотрел на нее в белом холодном свете, льющемся из кухни. Наконец он заметил высохшие слезы на ее щеках.

- Из-за чего ты плакала?

Она отвела от него взгляд и сглотнула.

- Брут умер.

Она ожидала от него, по крайней мере, притворного ответа. Ленни всегда был равнодушен к колли; он никогда не старался быть любезным с Брутом, но и к животному он никогда не относился плохо. Он ничего не сказал. Он посмотрел на тело животного, лежащее у ног Вики, затем наклонился, чтобы поднять собаку.

- Что ты собираешься делать?

- Надо унести его отсюда, - сказал он. - Я отнесу его за дорожку для боулинга и выброшу в мусорный контейнер.

- Ты этого не сделаешь. Эта собака была со мной пятнадцать лет, и если ты думаешь, что выбросишь ее в какой-то чертов мусорный бак, то тебе лучше подумать еще раз, - слезы снова наполнили ее глаза, и она почувствовала редкий приступ ярости, который был опасен в этом доме. - Иногда я просто не могу поверить тебе, Ленни. Ты жалкий, бесчувственный ублюдок.

- Тебе лучше следить за своим языком, девочка, - сказал он и ткнул в нее пальцем. - Я бы хотел дать тебе подзатыльник.

- Ну, тогда сделай это, мне насрать! - крикнула она ему, и слезы теперь текли свободно, ее слова были пустыми и неестественными. Она знала, что при любых других обстоятельствах он ударил бы ее, но не стал этого делать сейчас, потому что ее непокорность и горе превратили угрозу в нечто незначительное. - Я сама от него избавлюсь, - услышала она свой голос несколько секунд спустя.

Он оставался там еще некоторое время, возможно, недоумевая, что кто-то может испытывать такие чувства к собаке.

- Мне очень жаль, что твоя собака умерла, но ты должна относиться ко всему этому с пониманием. Позаботься об этом поскорее, мы же не хотим, чтобы дом кишел мухами. Ты слышишь?

Вики кивнула, уткнувшись лицом в колени.

- Тогда ладно, - сказал он.

Он исчез на лестнице.

Вики продолжала тихо всхлипывать. Ее лицо распухло, а глаза покраснели, и она поняла, что плачет не только из-за потери своего питомца, но и из-за того, как некрасиво сложилась ее жизнь. Она тяжело подняла собаку на руки и вышла через сетчатую дверь на задний двор. Ночной воздух был прохладным и бодрящим, темнота, опять же, успокаивала. Трава под ногами казалась странно влажной, как прохладное масло. Она отнесла животное за пределы двора и, пройдя несколько шагов, углубилась в лес, где положила собаку на землю. Она задержалась на минутку, чтобы вдохнуть ароматы ночного леса. Затем она побрела обратно к сараю с инструментами в поисках лопаты.

Одним из преимуществ смены с четырех до полуночи была возможность поспать допоздна. Обычно Курт ложился в час ночи и вставал в восемь или девять, так что роскошь была более или менее ложной, но ему нравился этот принцип. Он просто вставал, когда достаточно отдохнет, и отпадала необходимость в будильниках - вещах, от которых он, как известно, отказывался еще в студенческие годы. Однажды он выбросил Малыша Бена из окна своего общежития, и тот пролетел с шестого этажа на цемент. Неделю спустя его сосед по комнате нашел его, и он все еще работал.

Курт выбрался из постели и встал, потягиваясь, в одних трусах. В самый разгар его разминки дверь открылась, и его двенадцатилетняя кузина Мелисса заглянула внутрь, ухмыляясь, как злая кукла Кьюпи.

- Ты не Брэд Питт, - сказала она.

- Тараканья морда! Убирайся отсюда! - заорал он. - Неужели парень не может даже ходить в нижнем белье, чтобы на него не пялились такие маленькие вонючки, как ты? В следующий раз постучи... а потом не входи. Я мог бы быть голым.

- Жаль, что ты не был. Тогда я могла бы сфотографировать папиным фотоаппаратом и шантажировать тебя.

- Шантаж, черт возьми. С моим потрясающим телом ты могла бы продавать их по сотне баксов за штуку.

- Да, в "Монополии".

Курт пожелал выпустить ей в лицо банку взбитых сливок. Это послужило бы ей уроком.

- Теперь, когда ты успешно вторглась в мою личную жизнь, чего ты хочешь?

- Я просто пришла сказать тебе, что завтрак готов. Прошу прощения.

Курт просиял; никогда раньше Мелисса не готовила ему завтрак.

- О, хорошо, - сказал он. - Я сейчас спущусь.

После душа и бритья он надел свою традиционную одежду для выходного дня - джинсы с потертостями, кроссовки для бега трусцой (хотя он никогда не бегал трусцой) и рубашку для гольфа от Crofton Country Club (хотя он бросил гольф много лет назад, когда стало ясно, что ему никогда не набрать 110 баллов; он много менял клубов, во всяком случае).

Он снял северную спальню в доме своего дяди Роя, старом, большом, обветшалом здании с фронтонами и решетками, увитыми плющом, расположенном в южной части шоссе. Как раз сейчас дядя Рой на две недели уехал охотиться на медведей в Канаду. Сколько Курт себя помнил, дядя Рой каждую весну ездил охотиться на медведей в Канаду, но ни разу не стрелял и даже не видел медведя. Курт задумался, есть ли вообще медведи в Канаде, и теперь уже серьезно сомневался, что они там есть.

Комната обходилась ему в 350 долларов в месяц, которые он платил скорее из благотворительности, чем по долгу службы. Пол скрипел, куда бы он ни ступал, словно смех ведьмы; а водопровод по ночам издавал очень неприятные звуки, которые напомнили ему о человеке с желудочно-кишечными проблемами. Это был не совсем лондонский "Метрополь", но, по крайней мере, ему не приходилось слушать оргии и детские вопли в квартирах в Саут-Энде. Он обставил комнату письменным столом из штампованного металла (пятнадцать больших столов на гаражной распродаже в Боуи), вечно незастеленной кроватью (зачем утруждать себя заправкой только для того, чтобы через несколько часов снова все испортить? Это была философия Курта), и большой комод синего цвета, который дядя Рой подарил ему после того, как ему отказали принять его в Goodwill Industries. У Курта не было стереосистемы; музыка сегодня казалась шикарной, сексистскими копиями старой музыки, которая звучала лучше. Не было у него и телевизора, что приводило в изумление всех его знакомых, но он был уверен, что вполне мог бы прожить без "Самых больших неудачников в мире" и "Кексовых войн".

Дразнящий аромат яичницы с беконом заманил его вниз. Мелисса сидела за кухонным столом, казалось, очарованная фотографией Брэда Питта в журнале "Пипл". Мелисса была единственным отпрыском дяди Роя, за что Курт регулярно благодарил Бога. Ее вырастил сам Рой (ее мать сбежала с высоким светловолосым счетчиком из газовой компании более десяти лет назад). Дядя Рой воспринял это как небольшую потерю.

"Ну и умнички, - часто говорил он Курту, - но ума у них меньше, чем у обычного десятифунтового мешка удобрений".

Это вызвало у некоторых недоумение. Рой был из тех парней, которые ради смеха насыпают в кофейник мульчу из сосновой коры. С Мелиссой было еще хуже. Она была озорной, похожей на мальчишку девчонкой с ужасающим чувством юмора, которая умудрялась не проказничать, только когда спала. Миллион неподдельных смешков. Однажды ее отправили домой из школы за то, что она положила лягушачьи яйца на стул классной руководительницы. Учитель имел несчастье обнаружить это, когда сел за стол. В другой раз ее отстранили от занятий за то, что она швырнула черничный пирог "Долли Мэдисон" прямо через всю столовую. Неплохая рука для маленькой девочки. Пирог впечатляюще размазался по правой груди завуча.

Курт остановился на полпути к кухне. Неужели глаза его обманывают? Это, должно быть, шутка. Мелисса курила сигарету, читая журнал. Не поднимая глаз, она протянула руку и стряхнула пепел. В порыве ярости он выхватил ее у нее и раздавил.

- Эй, ты, придурок! - возмутилась она.

- Какого черта, по-твоему, ты делаешь?

- Читаю о Брэде, - ответила она.

- Я серьезно, - прорычал Курт.

Он поднес окурок к ее лицу.

- Это сигарета. Ну и что?

Это было уже слишком.

- Ну и что? Я правильно тебя понял? Ты сказала "Ну и что?" Разве ты не знаешь, что сигареты убивают людей? - Курт неосознанно закурил свою собственную сигарету и продолжил ругать ее. - Курят только дураки, Мелисса. Только люди, выжившие из ума.

- В это я могу поверить.

- Вот если бы ты была взрослой, все было бы по-другому. Взрослые могут курить, если хотят, это их выбор. Мужчины и женщины могут курить. Но не дети, не двенадцатилетние.

- Сколько тебе было лет, когда ты впервые начал курить?

Курт не ответил. Ему было двенадцать. В конце концов он сказал:

- Пока ты не станешь достаточно взрослой, ты будешь делать то, что тебе говорят. Так оно и будет. Когда я был ребенком, я должен был делать то, что мне говорили, нравилось мне это или нет. То же самое касается и тебя. Боже мой, Мелисса Моррис курит... Дядя Рой просто взбесится. Юная леди, если я еще раз застану тебя за курением, я запихну тебя лицом в коровью лепешку, вкусную, большую, спелую. Зеленую внутри.

- А, ну-ка, отвали, - сказала она, возвращаясь к журналу.

- Я спихну тебя, умница. Прямо с водонапорной башни Истпорта, - он снова остановился и наклонил голову, внезапно осознав, что что-то не так. Он подозрительно покосился на нее, его голос был хриплым, как глина. - Эй, подожди минутку. Почему ты не в школе?

- Сейчас весенние каникулы, Эйнштейн. Я бы выглядела довольно глупо, сидя в классе совсем одна.

"О, нет".

Этого не могло быть. Целая неделя пройдет под угрозой для общества, да еще и дядя Рой в отъезде. Это была худшая новость с тех пор, как "Редскинз" проиграли Суперкубок.

Мелисса улыбнулась.

- Хорошо, - сказал он. Он полагал, что сможет с этим смириться. Может быть. Он завернул за угол и в третий раз остановился как вкопанный. В раковине громоздилась грязная посуда, сковорода была полна пены. Плита была пуста. - Я думал, ты сказала, что завтрак готов.

- Я помню, что говорила это, да.

Курт огляделся, теряя самообладание.

- Тогда где же эта чертова еда?

Мелисса спокойно перевернула страницу, на втором снимке Сталлоне делал вид, что не напрягает грудные мышцы.

- Я не говорила, что твой завтрак готов. Я просто сказала, что завтрак готов, и он был готов. И он был очень вкусным. Счастливого пути, сосунок.

Курт выбежал из комнаты, погруженный в мысленные картины убийства. Он удивлялся, как дядя Рой так долго оставался в здравом уме, будучи двенадцать лет обремененным этим маленьким воплощением Вельзевула. Ее следовало бы запереть в сортире на всю жизнь.

Как всегда, перед тем, как уйти со службы, он пристегнул к поясу свои скоростные ножны "Де-Сантис", одну из менее известных кобур типа "блин", набитую под завязку "Смит & Вессон" модели 65. Поверх него на нем была старая синяя куртка "Питерса", которая в достаточной степени скрывала "Смита" и "Де-Сантиса". Летом, когда куртки были недоступны, он жертвовал огневой мощью ради комфорта и носил с собой маленькую "Беретту" .22. Он не спорил с тем, кого все они называли "Никс", он всегда был при исполнении служебных обязанностей, зная, что ему это никогда не понадобится. Он также знал, что в тот день, когда он не возьмет с собой оружие, они разнесут "Банк Америки" вместе с ним.

Снаружи его ждала версия лучшего друга человека в исполнении Курта (он ненавидел собак, они заставляли его чихать и оставляли во дворе всякие вещи, чтобы он мог на них наступить). Это был сине-белый двухдверный "Фэрлейн" 64-го года выпуска. "Форд" был единственным автомобилем, к которому он относился с уважением, всегда настроенный и ухоженный, всегда сияющий. Она уже давно приобрела статус настоящего антиквариата; он постоянно получал за нее предложения, некоторые из них были до нелепости высокими, но мысль о ее продаже казалась ему непристойной, как будто он продавал часть самого себя. Машина гудела и сверкала, когда он мчался по 154 шоссе.

"Самое главное - это начать", - подумал он.

Он заехал в местную закусочную "Джиффи-Стоп", предпочтя ее "Таун Хай" и "7-Eleven", потому что там предлагали бесплатный кофе полицейским. (Однако, судя по вкусу, иногда даже эта цена не была выгодной). Он тут же купил две пачки "Мальборо Бокс" и завтрак - буррито, приготовленное в микроволновке. Он нахмурился, закуривая, хотя никотин приятно ударил в мозг. Если бы у него было три желания, одним из них было бы бросить курить. Гипноз был фарсом, шестьдесят баксов за сеанс, и оставалось только гадать, как долго он сможет сдерживать смех. Однажды он попробовал таблетки от курения, но они помогли только потому, что невозможно было одновременно курить и блевать. Он перепробовал все причуды, все приемы, и теперь, после стольких лет и двух пачек сигарет в день, он мог признать реальность своей зависимости. Бросить курить он мог не больше, чем перестать мочиться. Он будет беспокоиться о расплате, когда придет время.

Когда Курт направился обратно к "Форду", к другому концу парковки подкатил "Пинто"Глена Родза, синий с грязью. Глен был человеком-палкой, с черновато-каштановыми волосами, которые всегда были слишком длинными, постоянными темными кругами под глазами, и таким худым, что это почти было пугало. Пять или шесть лет ночных дежурств в качестве охранника Белло-Вудс наградили Глена худощавым телосложением и кожей цвета очищенной картофелины. Они с Гленом были близкими друзьями около двадцати лет.

Курт махнул ему рукой, подзывая к "Форду".

- Привет, Курт, - поприветствовал его Глен, и его густые волосы упали ему на глаза. - Как поживает мой любимый городской клоун?

- Отлично, но я все еще пытаюсь понять, кто расквасил мой резиновый нос... Слушай, у меня не было возможности поговорить с тобой вчера вечером на работе, но, думаю, ты гадаешь, кто перерезал твою цепь.

- Черт возьми, ты прав. Уиллард пришел в ярость, когда я рассказал ему об этом; он сходит с ума, когда кто-то вторгается на его территорию. Ты знаешь, кто это сделал?

- Я уверен, что это был Стоукс. Я поймал его на твоей территории вчера поздно вечером.

Глен выругался.

- Похоже на то. Он всегда приходит туда ночью, чтобы поохотиться на оленей, чертов деревенщина. Что ему так сильно понадобилось, что пришлось пойти и перерезать мою цепь?

Курт усмехнулся.

- Они с одной из стриптизерш решили проверить одну из старых шахт по добыче угля. Работа маленького Генри на новый лад.

- Должно быть, нашли новую поленницу дров. С кем он встречается на этой неделе?

- Та с нелепыми сиськами, девушка из "Наковальни". Джоанна Салли.

- О, - сказал Глен, показывая подтверждение. - Теперь я понимаю. Чего еще можно ожидать от девушки, чья единственная цель в жизни - обсасывать теннисные мячи через садовый шланг. Я бы с удовольствием дал ей пососать канализационную трубу, это непостоянное дерьмо. Она отсасывает у всех парней в этом городе, кроме меня.

- И меня, - добавил Курт, - и слава Богу! Думаю, я бы предпочел запихнуть свое барахло в шланг от пылесоса, чем в этот грязный рот. Давай, пойдем поиграем в бильярд в Хиллсайде.

Глен заерзал, словно застигнутый врасплох. - С удовольствием, но мне нужно заехать домой и немного поспать. Ты забываешь, я работал всю ночь.

Курт заметил, что за плечом его друга кто-то сидит на пассажирском сиденье "Пинто". Он не узнал эту фигуру, не мог даже разглядеть никаких деталей; он был уверен только в том, что это была женщина. Это разожгло любопытство Курта; девушки не то чтобы бегали за Гленом по улице, и когда ему удавалось найти себе пару, Курт всегда узнавал об этом первым.

- Эй, - сказал Курт, - у тебя есть секреты? Кто эта цыпочка?

Выражение лица Глена посуровело.

- О, она? Просто кое-кого подобрал, ничего особенного... Если у тебя будет время до конца твоей смены сегодня вечером, загляни в Белло-Вудс.

- Да, я обязательно заеду.

Курт смотрел, как Глен торопливо заходит в магазин, затем снова взглянул на "Пинто". В конце концов, он пожал плечами и сел обратно в "Форд". Вот это было странно.

"Почему он не хочет, чтобы я знал, кто эта девушка? - подумал он. - Он смущен? Может, в этом все и дело, может, у нее лицо, как у бабуина, и он не хочет, чтобы его видели с ней".

Курт не обращал на это внимания; романтические увлечения Глена были его личной заботой, но Курт все равно почему-то чувствовал себя обманутым. Миновав ближайшую остановку, он направился на север по трассе, подставляя лицо свежему воздуху. Но, едва выехав из-за поворота, он заметил второе, менее приятное напоминание о весне, о дне забоя скота. Он не мог не обратить внимания на мертвых животных, валявшихся на дороге. Так происходило каждую весну: животные лежали кучами вдоль обочины и у желтой линии, их головы были расплющены, позвоночники сломаны, тела искорежены до почти комичной формы. Белки, кролики, собаки, но в основном опоссумы, которых Курт считал не только самыми уродливыми существами на земле, но и самыми неразумными. Толстопузые твари вразвалочку выходили на дорогу, когда им заблагорассудится, не обращая внимания на встречные машины. Ночью они просто стояли там, уставившись на свет фар, слишком глупые, чтобы даже подумать о том, чтобы убраться с дороги. А потом - глухой удар, хруст и шлепок - еще один кандидат на рай для опоссумов. Курт видел так много искалеченных, гниющих опоссумов, что теперь испытывал к ним глубокое психологическое отвращение. Ему придется обратиться в службу утилизации животных при первой же возможности.

"Вот и хорошая работа", - подумал он.

Аннаполис казался таким же хорошим местом, как и любое другое, чтобы убить время, но как только он начал открываться на 154-ом, на следующем повороте показался дом Стоукса. Большого "Шевелле" Ленни 66-го года там не было.

"А почему бы и нет?" - подумал он.

Он не видел Вики уже несколько недель. И поскольку Ленни здесь не было... Он припарковался на подъездной дорожке и вышел из машины.

Дом Стоукса всегда казался ему странным, что-то было в его дизайне и в том, как деревья защищали его от солнца. Это был небольшой дом, но такой узкий, что казался выше, чем следовало бы, как будто когда-то это был обычный дом, сжатый с обеих сторон. Тонкие, чистые, белые ставни и отделка делали общую тускло-зеленую краску еще более тусклой, а маленькие, необычные окна - темнее. На ум пришло слово "одинокий" - дом был одиноким, высокий и странный, стоявший на своем маленьком участке, казавшийся карликовым по сравнению с елями Нордмана и низкорослыми соснами, растущими за стеной леса.

Он поднялся на крыльцо, помедлил секунду, затем постучал в дверь. Повисло неловкое молчание, возникло ощущение, что его здесь быть не должно, но затем, когда Вики приоткрыла дверь, перед ней появилось лицо. - Курт, - сказала она.

- Привет. Давненько тебя не видел, вот и решил заглянуть.

Она посмотрела на него одним глазом через щель; затем на ее губах появилась легкая улыбка. Она сняла цепочку и провела его в гостиную, где при дневном свете было темно и очень тихо.

- У Ленни случился бы припадок, если бы он узнал, что ты здесь, - сказала она. - Я думаю, вы с ним никогда не ладили.

- Это еще мягко сказано. На самом деле, вчера у нас с ним была небольшая стычка.

Вики закрыла за собой дверь, и легкая улыбка стала еще шире.

- Знаешь, прошлой ночью он действительно заподозрил, что у нас с тобой роман.

"Детка, как я этого хочу".

Он лениво опустился на диван. Она не была глупой; она, должно быть, знала, что Ленни встречается с другими женщинами, но он решил, что лучше не посвящать ее в подробности вчерашних фанфар на шахте. Вместо этого он начал с оригинального, глубоко интроспективного вопроса.

- Ну, как у тебя дела?

- Хорошо... Однако Брут умер.

И тут до него дошло, почему здесь так тихо и безлюдно. Собака исчезла, и ему было неприятно думать о том, каким ударом это, должно быть, стало для неё. Большую часть тех лет, что он ее знал, Вики и большая поникшая колли были неразлучны. Смерть собаки стала для нее настоящим потрясением.

- Господи, Вики. Мне жаль.

- Брут был стар, - сказала она. - Ты это знаешь. Мне повезло, что он был у меня так долго. Ни одна собака не живет вечно, - она покосилась на стену, слегка прикусив нижнюю губу. - Я похоронила его на заднем дворе.

Он знал, как ужасно она, должно быть, себя чувствует, но она просто старалась этого не показывать.

- Давай я принесу нам что-нибудь выпить, - сказала она, отодвигаясь.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, и смутные воспоминания начали сменять друг друга. Как и в случае с Гленом, они с Вики дружили с начальной школы и были лучшими друзьями на протяжении значительной части этого времени. Но Курт больше всего на свете хотел и продолжает хотеть, чтобы они стали чем-то большим, не друзьями, а любовниками. Однако этого так и не произошло, и, очевидно, никогда не произойдет, пока она замужем за Стоуксом. Его привязанность к ней была чем-то большим, чем просто безудержное увлечение, чем особенно настойчивая влюбленность. По сей день он встречался с другими девушками, и из этого никогда не выходило ничего хорошего, потому что в каждом случае он желал, даже притворялся, что эта другая девушка - Вики. Возможно, это была причуда подавления или недостаток с его стороны, но каким-то образом дружба заслонила правду - что все эти годы и даже сейчас он любил ее, но никогда не знал, как сказать ей об этом. За время своей дружбы они стали не ближе, чем танцоры.

После окончания средней школы их дружба пошла на спад. Курт поступил в колледж, чтобы получить степень бакалавра в области правоохранительных органов, в то время как Вики медленно, но верно попадала не в ту компанию, в ту тусовку, которая состояла из грубиянов и пьяниц в Тайлерсвилле. Тусовка Стоукса. Полтора года назад она стала женой Стоукса, и Курт никак не мог взять это в толк, о чем он никогда не говорил.

Его глаза сияли, и, когда она вернулась из кухни с двумя бутылками пива, он чуть не растаял. Она была самой милой, обаятельной, прелестной девушкой, которую он когда-либо знал. Это было подходящее слово. Не страстной и не красивой, но симпатичной. Даже одетая так, как она была сейчас, в старые джинсы и выцветшую белую блузку, он чувствовал, что она так привлекательна для него. Она была стройной и пышной. Длинные ноги. Плавные изгибы ее бедер и талии были поразительными. Атласные светлые волосы сияли чистотой и таинственностью, придавая ей женственный вид. Когда она посмотрела на него своими большими, сияющими серыми глазами, он почувствовал себя беспомощным.

- Я знаю, что для алкоголя еще рановато, но что плохого? Кроме того, это все, что у меня есть на данный момент.

Он был поражен красотой ее груди, ее тела и ее души, женской загадочностью, которая распространялась все дальше, касаясь его, как луч солнца.

- Привет, Моррис, помнишь меня? - она провела рукой по его глазам, и улыбка стала кривой. - Или я потеряла тебя в сумеречной зоне?

- Хм-м-м?

- Ты выглядишь растерянным.

- О, да. Я просто задумался.

Теперь улыбка стала откровенной. Она протянула ему пиво, затем села и потянулась за сигаретами, не сводя с него глаз.

- О чем думаешь?

"О том, как сильно я тебя люблю, и о том, чего бы я ради тебя не сделал, и обо всем таком, и, Господи Иисусе, Вики, зачем тебе нужно было все портить, выходя замуж за этого грязного сукина сына с лицом, похожим на задницу?"

- Просто так. Как в тот раз, когда мы были совсем маленькими и отправились на экскурсию в Херши-парк. Помнишь это? Я заставил тебя покататься со мной на американских горках, и ты закричала и вцепилась в меня изо всех сил, а потом тебя вырвало прямо на нас обоих.

- Меня! - почти выкрикнула она. - Какой же ты лгун! Это ты кричал, плакал и блевал!

Курт откинулся на подушки и рассмеялся.

- Я знаю. Я просто хотел узнать, помнишь ли ты.

- Как я могла об этом забыть? Это был единственный раз в моей жизни, когда мне пришлось накормить кого-то завтраком. И, помнишь? Глен так смеялся, что ты ударил его по носу.

- Ну, я не увидел в этом ничего смешного, - сказал он, и воспоминания обострились. - Кстати, о Глене, я видел его всего несколько минут назад. Хочешь услышать что-нибудь странное? Он был с девушкой и не хотел говорить мне, кто она такая.

- Вот это странно. Не думаю, что за всю свою жизнь я видела его с девушкой чаще двух-трех раз.

- Да, Глен никогда не был дамским угодником. Я начинаю задумываться, сколько же ему приходилось ей платить.

- Я не думаю, что он такой уж трудный, может быть, немного странный, но это все. Я уверена, что однажды ему встретится подходящая девушка. С Гленом все в порядке, я просто думаю, что, возможно, вся эта ночная работа немного подкосила его. Иногда он заходит в "Наковальню" выпить пива, выглядя как ходячий мертвец. Нормальная работа с нормальным графиком работы сотворила бы с ним чудеса.

- Именно это я ему постоянно твержу, - сказал Курт.

Он выпил треть своего пива, и в животе у него все сжалось. Ничто так не радует, как холодный прием с утра пораньше.

- Шеф Бард пару раз предлагал ему утреннюю смену в полицейском управлении. Сказал мне, что он просто не хотел быть полицейским. Я думаю, этот парень, Уиллард, хорошо ему платит.

- Кто?

- Чарльз Уиллард, владелец Белло-Вудс. Глен сказал мне, что он очень переживает из-за того, что кто-то вторгается на его землю. Почему, я не знаю. Там нет ничего, кроме лесов, холмов и пары заброшенных шахт. Должно быть, Глену довольно скучно разъезжать по городу всю ночь напролет.

- И к тому же довольно жутковато.

Они оба закурили сигареты, партнеры по зависимости. Курт отхлебнул еще пива, стыдясь, что пьет в такую рань.

"Теперь я буду носить с собой фляжку", - подумал он.

Глаза Вики, казалось, утратили свой блеск.

- Перейдем к более интересным вещам, - спросила она. - С кем был Ленни?

- Что ты имеешь в виду?

- Ты сказал, что видел его вчера. Он сказал мне, что охотился весь день, но мы с тобой оба знаем, что он охотится на оленей только до наступления темноты, если ты понимаешь, что я имею в виду. Мне даже не нужно гадать, изменяет ли он мне; проблема в том, чтобы угадать, с кем. Итак, выкладывай. Кто?

- Джоанна Салли, - признался он, потому что другого выхода, кроме как признаться, не было.

Казалось, Вики затошнило от этого имени.

- Из всех шлюх и стриптизерш в "Наковальне" она определенно самая худшая. Кое-что из того, что я о ней слышала...

- Я уверен, что слышал все те же истории.

- И, похоже, Ленни запал на нее. Чем хуже, тем лучше.

Курт видел, что разговор быстро принимает неприятный оборот. Было бы лучше просто уйти. Он поежился, подыскивая вежливый способ предложить наиболее очевидное решение ее семейных проблем - развестись со Стоуксом или просто собрать вещи и уйти. Он не мог понять, почему она не сделала этого несколько месяцев назад, и не осмеливался поднять другой вопрос - о побоях. Все, на что он мог надеяться, - это то, что однажды она уйдет от него.

- Я лучше пойду, - сказал он и встал. - Мне нужно выполнить кое-какие поручения.

Она проводила его до входной двери, бросив на него взгляд, который можно было бы назвать несчастным.

- Спасибо, что заглянул, Курт. Заходи как-нибудь в "Наковальню" выпить пива.

- Конечно, - и как только он открыл дверь, лицо Вики, казалось, окаменело от ужаса. Курт обернулся. В дверях появился Ленни Стоукс, глядя Курту прямо в глаза.

- Какого хрена ты здесь делаешь? - спросил Стоукс.

- Просто поздоровался с твоей женой.

- Да, что ж, теперь ты можешь попрощаться с моей женой, потому что я не хочу, чтобы ты был в моем доме, я не хочу, чтобы ты был рядом с моим домом, - Стоукс перевел свой ядовитый взгляд на Вики. - Если я еще раз увижу, что ты пускаешь сюда эту дрянь, я...

- Я ухожу, Стоукс, - сказал Курт. - Тебе не обязательно раздувать из этого дело на федеральном уровне.

- Нет, я так не думаю, так что садись в свой долбаный драндулет и уебывай отсюда. Чертовски неприятно вернуться домой и обнаружить "СвиноФорд" припаркованным на моей подъездной дорожке.

- Ленни! - огрызнулась Вики.

- Заткнись, - сказал ей в ответ Стоукс. Затем обратился к Курту: - Вместо того чтобы сидеть здесь, проводить время с моей женой и пить мое пиво, почему ты не на Биллском кладбище с остальными свиньями?

- Что происходит в Билле? - спросил Курт.

- Там сейчас куча копов, твой приятель по койке Хиггинс и этот жирный бездельник, ходячий Бард из "Пончикового Рая". Так что тащи свою полицейскую задницу отсюда и иди отрабатывать свое жалованье.

Курт вышел на крыльцо и повернулся, чтобы попрощаться с Вики, но дверь уже захлопнулась. Он сел в "Форд" и дал задний ход, злясь на себя за то, что вообще приехал сюда и устроил сцену.

"Деревенщина", - подумал он.

Держа руку на руле, он открыл уже остывший буррито и откусил кусочек, который тут же выплюнул. Он уронил буррито в окно и обрадовался, когда, взглянув в зеркало заднего вида, увидел, что машина, ехавшая за ним, переехала его. Но о чем болтал Стоукс? Он не слышал ни о каких других смертельных случаях в этом районе и не мог представить, что полиция округа будет делать в Билле.

Проехав еще милю к северу, он понял, что имел в виду Стоукс. На левой обочине, выстроившись в ряд, стояли пять полицейских машин, четыре из которых были окружными, и заляпанная грязью городская патрульная машина. Там же стояла еще одна машина, "Тандерберд" шефа Барда цвета красного дерева. Группа полицейских в форме стояла вокруг забора из черного железа с шипами, который окружал небольшое кладбище. Курт припарковал "Форд" позади патрульной машины и вышел как раз вовремя, чтобы увидеть, как расходятся четверо окружных полицейских. Шеф полиции Бард и Марк Хиггинс, полицейский из утренней смены, стояли у ворот лицом друг к другу. Пока сотрудники полиции возвращались к своим патрульным машинам, Курт смог уловить обрывки разговоров.

- Что, черт возьми, может быть...

- Самая странная вещь, которую я когда-либо видел.

- Но, Фрэнк, следов шин нет, так что без машины, как...

- Какого черта это делать здесь, в этой чертовой глуши?

Дверцы машин захлопнулись, двигатели заработали, и четыре патрульных машины одна за другой съехали с обочины и уехали.

Курт не стал утруждать себя попытками разобраться в этом; он даже представить себе не мог. Шеф Бард и Марк Хиггинс быстро повернули головы, когда хлопнула дверца машины Курта. Их лица казались сосредоточенными, как у грызунов, которые что-то высчитывают, но глаза были широко раскрыты и тусклы. Это была просто усталость? Или шок? Курт никогда не видел, чтобы эти двое мужчин выглядели так странно.

- Так вот где вы встречаетесь с округом, чтобы расплатиться с ними, - сказал Курт.

Бард не засмеялся. Вместо этого он подтянул пояс на животе, что заставило Курта без колебаний подумать о пляжных мячах. Лысеющая голова шефа блестела от пота, его усы подергивались.

- Что ты знаешь о Коди Друкере? - выплюнул он Курту.

- Не так уж много, кроме того общеизвестного факта, что он был сварливым старым придурком.

- Ты знаешь кого-нибудь, кому он не нравился?

- Да, примерно полгорода. Что случилось? Кто-нибудь помочился на его камень?

Бард резко обернулся к Хиггинсу.

- Но как, черт возьми... Где, черт возьми, они могли бы...

- Эй, шеф, - прервал его Курт. - Вы собираетесь рассказать мне, что происходит, или я должен сам догадаться?

- Покажи ему, - сказал Бард.

Хиггинс провел Курта через кладбищенские ворота. Тропинки не было, только протоптанная дорожка, на которой виднелись обнаженные корни. Из могильных ваз тянулись увядающие цветы, словно головки перед лезвием.

По спине Курта пробежал холодок беспокойства. Что не так с Хиггинсом? Это было нечто большее, чем просто место. Большинство людей считали Хиггинса просто самым крутым парнем в мире, добродушным, непринужденным, способным шутить даже в самые худшие дни. Он был из тех парней, которые превращали самые скучные дежурства в сущий пустяк, просто оставаясь самим собой, просто оставаясь Хиггинсом. Куда бы он ни пошел, от него исходила аура хорошего настроения, и в нем не было и следа профессионального нигилизма, который в конце концов присущ большинству полицейских. Однако сегодня - сейчас - он казался бледным, как воздух, какая-то мирская мрачность лишила его привлекательной жизненной силы, его дух был подавлен. Он шел вперед, как человек, которого предали - из-за проницательности или самооценки, из-за веры в своих ближних? Вряд ли это имело значение. Он просто шел вперед, ничего не говоря.

И тогда Курт впервые почувствовал страх.

Кладбище располагалось в глубине, слегка понижаясь: странное разделение между деревьями, которые казались деформированными и огромными. Сети бледных, болезнетворных сорняков буйно разрастались, пробиваясь сквозь перекладины ржавой ограды. Серый, мертвый свет пробивался над головой сквозь отяжелевшие ветви. Многие надгробия стояли накренившимися, некоторые обвалились. Некоторые надписи были слишком старыми, чтобы их можно было прочитать.

- Эй, Марк. Что происходит?

- Хотел бы я знать, - сказал Хиггинс. - Или, по крайней мере, я думаю, что знаю. Иногда... иногда ты просто не хочешь знать. Это заставляет тебя задуматься о людях. Это заставляет тебя остановиться и задуматься. Понимаешь, о чем я?

- Я не совсем тебя понимаю.

Идя дальше, Хиггинс смотрел прямо перед собой, его подстриженные усы превратились в угрюмую линию.

- Все, что я могу сказать, это то, что у кого-то в этом городе слабое чувство юмора.

Земля между могилами под ногами хрустела и оседала; Курт гадал, по скольким лицам он ступает. За ними леса становились еще более серыми, становясь почти нереальными.

Затем Хиггинс остановился. Он указал на участок. Курт не нуждался в объяснениях.

В новом гранитном камне, как в зеркале, отражалась надпись "ДРУКЕР", выполненная тонкой, четкой резьбой. Перед ним простиралась продолговатая яма. Рыхлая земля и комья дерна были разбросаны широким кругом.

Курт уставился в открытую могилу. Ткань была сорвана, а гроб, установленный там только вчера, исчез. Его откопали и унесли с собой.

- Продолжай, - сказал Глен. - Ты издеваешься надо мной!

- Это не ложь. Кто-то выкопал Коди Друкера и сбежал с ним, вместе с гробом и всем остальным. Клянусь, это правда.

Было уже десять часов вечера, прошло целых двенадцать часов с момента тревожной находки на Биллском кладбище, но почему-то казалось, что прошло гораздо больше времени. Из-за леса доносилась мертвая тишина, заброшенность и бездонное безмолвие, как в 04:00 утра. Глен с любопытством высунул голову из окна своего грузовика, бело-синего пикапа "Тойота", дизельного, с желтой вращающейся мигалкой на крыше, и ружьем другой марки, выставленным на всеобщее обозрение в заднее стекло. На боковых панелях белыми буквами было написано "ОХРАНА", но некоторые буквы оторвались. Это был автомобиль, на котором Глен совершал патрулирование в Белло-Вудс. Сам Глен был одет в подобие униформы - темно-коричневую летнюю куртку, брюки и рубашку цвета хаки, змеенепроницаемые ботинки со стальными голенищами, и его реакция на то, что только что сказал ему Курт, была такой, что у него челюсть отвисла от удивления. Патрульная машина была припаркована у въезда в город, и Курт прислонился к переднему крылу грузовика, сообщая последние и самые странные новости города.

Глен высунул голову из окна.

- Кто бы мог украсть труп с кладбища?

- Я не знаю, но мне бы очень хотелось это выяснить. Бард рвет на себе волосы из-за того, что у него так мало информации.

- Я не могу в это поверить.

- Я думаю, может быть, у Друкера были при себе какие-то ценности, когда его закапывали в землю, драгоценности или что-то в этом роде.

- Коди Друкер? - подчеркнул Глен. - Единственные ценные вещи, которые у него были, находятся в ломбарде на Вест-стрит; этот старый хрыч продал бы что угодно за бутылку. И даже если у него и было что-то при себе, почему они просто не открыли гроб прямо там, вместо того чтобы унести все это?

- Может быть, они не смогли открыть его прямо там, - предположил Курт, доставая сигарету. - Гробы в наши дни изготавливаются на длительный срок. Чтобы открыть один из них, требуется нечто большее, чем отвертка и немного смазки. Я как раз на днях читал, что полиции Округа Колумбия пришлось эксгумировать тело по старому делу об убийстве, и им понадобился чертов ацетиленовый баллончик, чтобы вскрыть его. Сказали, что на крышке были фиксаторы... В любом случае, кто знает? Любая возможность нелепа.

Курт закурил сигарету и поежился; весенняя лихорадка помогла ему забыть о том, что ночи еще какое-то время будут холодными. Холодный воздух проникал сквозь ткань рубашки и заставлял его покрываться гусиной кожей. Ночь была прохладной и пахла лавандой. Звезды пронзительно подмигивали, словно колеблясь, и ветер, словно шепот, скользил по огромной тени подъездной дороги. Ближе к северной оконечности поместья, на вершине высокого холма, стоял особняк Белло-Вудс, неподвижный и чистый, луна четко очерчивала его очертания на фоне неба, как треснувшее стекло.

Курт уставился на дом вдалеке. Он увидел, что в одном из окон горит свет.

- Расскажи мне о своем боссе, - попросил он, и даже когда курил и стряхивал пепел, не отводил глаз от черной формы особняка с вырезами.

- Доктор Уиллард? Рассказывать особо нечего. Обычный парень, я думаю, для богатых. Ну, может, немного заносчивый. Я с ним редко вижусь, да и никто не видится.

- Чем, черт возьми, этот парень занимается в свободное время?

Глен пожал плечами.

- Он не работает, если ты это имеешь в виду. Я думаю, он просто сидит и считает свои деньги. Но он не скряга. Платит двадцать долларов в час, а за все, что больше сорока часов, - вдвое больше. В прошлом году он подарил мне на Рождество пятисотдолларовую купюру.

- Банкнота достоинством в пятьсот долларов? Я и не знал, что они такие еще делают. Кто этим занимается?

- Я не знаю. МакКинли, я думаю, или Гровер Кливленд - какой-нибудь никчемный президент, вроде этого. Я видел только цифры. Уиллард - щедрый сукин сын. Может быть, в этом году он подарит мне тысячу.

- Что он за доктор?

- На пенсии, и, кроме этого, я мало что знаю. Я вижу его, пожалуй, только когда должен сообщить о каком-нибудь нарушении правил безопасности, о нарушителях, браконьерах и тому подобном дерьме, и то раз в пару недель. Его жена обычно выдает мне чеки с моей зарплатой.

Курт умело выбросил сигарету на середину дороги, где она разлетелась на множество оранжевых искр.

- Дети есть?

- Нет. Уиллард ненавидит детей, называет их исчадиями ада.

- Как выглядит его жена?

- Брюнетка, симпатичная, с приличным телосложением. Ты, наверное, видел ее где-нибудь поблизости. Он женился на ней, когда переехал в особняк, сразу после того, как нанял меня, собственно говоря. Я был единственным, кто пришел на свадьбу; им нужен был свидетель. Я думаю, она здесь в основном для того, чтобы подлизываться, как говорится. Ей тридцать, а ему чуть за пятьдесят. Большую часть времени она проводит в поездках одна: Оушен-Сити, Вирджиния-Бич, Вегас.

- А Уиллард с ней не ездит?

- Нет. Он не очень любит путешествовать.

- Но он богат. Ему нужно как-нибудь взять отпуск.

Глен покачал головой.

- Он предпочитает развлекаться чтением "Медицинского журнала Новой Англии" и просмотром канала "Дискавери". С тех пор как он поселился в Белло-Вудс, я серьезно сомневаюсь, что он вообще пересекал границу штата. О, конечно, он часто ходит куда-нибудь поесть с Нэнси - это его жена - и каждую неделю или около того он ездит в библиотеку МакКелдина или в общественный исследовательский центр в Нью-Йорке.

Чем больше Курту рассказывали, тем меньше он понимал.

- Подожди минутку. Если он не практикующий врач, зачем он ходит в медицинские библиотеки?

- Я не знаю. Думаю, ему просто нравится заниматься своим делом.

Заинтересовавшись, Курт закурил еще одну сигарету и наклонился ближе к окну грузовика.

- И вы знакомы с ним... с тех пор, как он купил Белло-Вудс?

- Он не покупал Белло-Вудс, он изначально принадлежал ему. Он последний в богатой семье - владения Уиллардов включают недвижимость по всему Мэриленду и Вирджинии, множество лесозаготовительных участков и сырья. Его отец, предположительно, сорвал куш в "Оре раунд", посвященном Второй мировой войне, и проиграл шесть или семь лет назад. Именно тогда Уиллард вернулся в Белло-Вудс.

- Где он жил до этого?

- Понятия не имею. Тебе следовало бы спросить у его жены.

- Кстати, о его жене, - сказал Курт, не в силах удержаться от вопросов, которые его не касались, - как он вообще с ней связался? Ты сказал, что он женился на ней вскоре после того, как переехал сюда.

- Совершенно верно. На самом деле, я знаком с доктором Уиллардом немного дольше, чем она. Она была техником-исследователем в Нью-Йоркском университете; там он с ней и познакомился. Они были знакомы всего около месяца, прежде чем пожениться.

- Это, конечно, звучит довольно странно, - сказал Курт. Он быстро оглянулся через плечо на дом. - Я слышал о любви с первого взгляда, но это уже слишком.

- Что ж, я признаю, что Уиллард не из тех, кого можно назвать летней мечтой любой девушки, скорее, он хорошо образованный человек, застрявший в грязи. Я думаю, что его банковский счет сыграл в этом большую роль, чем что-либо еще.

- Да, да, но даже если и так, ты не чувствуешь, что где-то здесь кроется подвох?

Глен потрогал нижнюю губу, словно ища ответ.

- Нет. Должен ли я?

- Смотри, вот что у нас получилось, - сказал Курт, разводя руки перед собой. - Сначала у нас есть доктор, которого никто не знает и даже не видит. Затем у нас есть девушка, которая практически выходит за него замуж, прежде чем узнает его имя, и которая раньше занималась медицинскими исследованиями. Наконец-то мы нашли чертову дыру в земле, где должно было находиться тело Коди Друкера.

Глен широко улыбнулся в темноте кабины.

- Ты пытаешься сказать... Ты хочешь сказать, что думаешь...

- Ну и что за чертовщина? Может, он проводил какой-то странный эксперимент, и ему понадобился труп.

Глен расхохотался.

- Господи, Курт. Его зовут Уиллард, а не Франкенштейн. Да, я так и вижу, как они с Нэнси крадутся к Биллскому кладбищу с кирками и лопатами. Если бы я не знал тебя лучше, я бы подумал, что ты выпил немного той пантерьей мочи, которую делают в горах. Это, пожалуй, самая глупая вещь, которую я когда-либо от тебя слышал.

- Ну, - сказал Курт, - это была просто мысль.

В полночь смена Курта официально подошла к концу. Он припарковался у городского полицейского участка, перестроенного из белого оштукатуренного коттеджа в конце гравийной дороги длиной в четверть мили, которая приближалась к южной границе Тайлерсвилля. Там он передал патрульную машину, ключи и портативную рацию Дугу Сваггерту, дежурному с полуночи до восьми. Сваггерт был самым опытным полицейским в полиции, который много лет проработал в Балтиморе, изучив все тонкости патрулирования. Курт не был уверен, почему Дуг перевелся в Тайлерсвилль, но предположил, что причиной могло быть неподходящее время.

- Трудно по-настоящему погрузиться в полицейскую работу, когда шесть месяцев в году находишься в административном отпуске, - как-то сказал ему Сваггерт. - Но не волнуйся, это было отличное время.

Сваггерт был суровым полицейским с жесткими правилами, а также пользовался уважением населения больше, чем кто-либо другой. Курт не знал, хорошо это или плохо; временами казалось, что когда у Сваггерта не возникало проблем на дежурстве, он отправлялся на их поиски, а когда ничего не находил, делал что-нибудь сам. Он слишком хорошо вписывался в общую картину: короткие темные волосы, лицо, словно с плаката для новобранцев, и взгляд, который мог бы заставить стаю разъяренных горных горилл развернуться и побежать домой трусцой. Усы Дж. Гордона Лидди не помогали, как и непрерывная череда чемпионатов по стрельбе из пистолета и тот факт, что он мог подтягиваться одной рукой больше, чем кто-либо другой двумя. В общем и целом, Даг Сваггерт был из тех парней, которые носят свои яйца в большой корзине.

- Я думаю, ты уже слышал последние новости, - сказал Курт, войдя в приемную.

Сваггерт отвернулся от своего настенного шкафчика, застегивая последнюю застежку на кожаном ремне.

- Да, Бард рассказал мне об этом по телефону. Я тебе скажу, что в свое время я повидал немало странных тусовок, но никогда не слышал, чтобы кто-то украл мертвеца с кладбища.

- В этом мире много странных людей, - признал Курт, - и девять из каждых десяти из них, вероятно, живут в Мэриленде.

- Посади их всех на лодку и отправь в Бермудский треугольник, предлагаю я. Но перейдем к более важным вещам: что случилось с кофеваркой? Если Бард думает, что я буду работать в ночную смену без кофе, ему лучше проверить свою голову.

- Сгорел змеевик, заказана новая кофеварка. Так что, дружище, следующие семь-десять дней нам придется довольствоваться кофе в забегаловках.

Сваггерт скорчил гримасу.

- Боже, это хуже, чем пить из унитаза.

Курт положил на стол большую связку ключей и портативную рацию Motorola, затем записал свой пробег в журнале регистрации и расписался.

- Слушай, Дуг, сделай одолжение, скажи Хиггинсу, чтобы он позвонил утром в окружной контроль за животными. Я забыл сделать это сегодня. На 154-ом шоссе полно дохлых опоссумов и всякого дерьма.

Сваггерт записал напоминание в блокнот, сказал: "Понял", - и прицепил ключи к поясу. Затем он вернулся к настенному шкафчику и достал пару перчаток - черных кожаных перчаток с песком на костяшках пальцев. Указательный палец правой руки был сделан из нейлона, так что он мог стрелять из пистолета, не снимая их.

- Чуть не забыл свои перчатки, - сказал он. - Я никогда не знаю, когда мне придется выбивать чью-то входную дверь.

- Или чье-то лицо, - добавил Курт. Он всегда считал рукоприкладство чем-то жестоким и необычным, чем-то, что свойственно мафии, а не городской полиции. - Троекратное приветствие нашему любимому садисту. Ты когда-нибудь бил кого-нибудь такими штуками?

- Пару раз. Они делают свое дело, и позволь мне сказать тебе, что если бы ты когда-нибудь сломал челюсть какому-нибудь деревенщине, у тебя бы тоже была такая пара.

Трезвый взгляд Сваггерта на беспредел иногда заставлял Курта содрогаться.

- Позволь мне спросить тебя кое о чем, Даг. Я думаю, такой парень, как ты, побывал во многих драках.

- Конечно. Десятки.

- Тебе когда-нибудь надирали задницу в какой-нибудь из них?

- Нет.

Курт поверил ему.

- А ты не боишься, что однажды встретишь своего соперника?

- Мой единственный соперник - Кларк Кент, и, насколько я знаю, он живет не в этом городе.

Курт покинул станцию, улыбаясь и качая головой. Это было то, чем он всегда восхищался в Сваггерте, - его ясное и всепоглощающее чувство уверенности. Курт знал, что именно к этому все и сводилось. Вот что отличало Сваггерта - уверенность в себе.

Но чего Курт не знал, так это того, что вся уверенность в себе в тот вечер не помогла бы Сваггерту. И он не мог знать, что только что разговаривал со Сваггертом в последний раз.

Вики так и не смогла решить, что ей больше всего не нравится в "Наковальне". Скудные чаевые, ужасная, инфантильная музыка или огни, которые вспыхивают ярко и безумно и пронзают твою голову острой болью. Но она считала, что это сердце заведения больше всего на свете. Она была всего лишь официанткой, но это не оправдывало того, что она работала в стриптиз-баре.

Ночь шла на убыль. Она выполняла свои обязанности так, словно ее только что вызвали из склепа. Проверяла счета, выбрасывала пепельницы, полные окурок, убирала пустые тарелки. В прошлом она делала это миллион раз, обслуживая отщепенцев в этом заброшенном месте; теперь это стало рутиной. Когда там становилось оживленно, гам часто оглушал ее, превращался в водоворот шума - она не могла думать. Лица сливались в однообразные комки, люди пили, курили, смотрели без всякого выражения. Она чувствовала, как ее жизненные силы покидают ее и растрачиваются впустую, пока она ночь за ночью бегала взад-вперед, таская пиво и надевая фартук, отяжелевший от мелочи. Иногда она часами сидела за своим столом и даже не замечала этого, дни и недели тянулись медленно, как изнурительные сны.

Над головой висели ряды разноцветных прожекторов, которые были направлены вниз и освещали танцевальную сцену, как ад. Пол сцены был приподнят на три фута над землей и покрыт плексигласом, под которым пульсировало еще больше огней. Зеркала высотой до потолка образовывали переднюю и заднюю стены, создавая иллюзию пространства, которое превращало "Наковальню" в темную бесконечную галерею, полную двойников. Вики знала, что однажды она увидит, как ее отражения маршируют независимо друг от друга, и это будет конец.

Столы и стулья были обращены к сцене с трех сторон; вдоль дальней стены стояло несколько мягких кабинок, но в них никто никогда не сидел. На каждом столе зловеще горели красные свечные шары - их Вики особенно ненавидела, потому что в ее обязанности входило зажигать их каждый день, но кучка толстосумов тут же задувала их и засыпала ореховой скорлупой и сигаретными окурками. Музыкальный автомат играл исключительно хард-рок, кантри и вестерн, и был подключен к совершенно ужасающей акустической системе, от которой "Наковальня" сотрясалась, как от сейсмического толчка. Часто Вики работала с ватными тампонами в ушах, но даже они не могли заглушить лавинообразный звук.

В будние дни она испытывала облегчение: в это время посетителей было всего десять или двенадцать человек. Она снова подошла к группе бездельников, сидевших впереди и в центре.

- Привет, милая, - сказал один из них. У него были руки и рубашка в дорожной смоле. - Хочешь пойти домой с мужчиной своей мечты?

- Если ты мужчина моей мечты, то все мои мечты, должно быть, кошмары.

Она ухмыльнулась, увидев наполненный мусором подсвечник, и заметила табачный сок в нескольких пустых коробках, которые она собрала с большой осторожностью.

- Боже мой, какие замечательные хвостовые перья, - сказал другой посетитель.

Вики сказала ему, что он, должно быть, специалист по хвостовым перьям, потому что от него пахнет, как от курятника.

Выполнив еще несколько заказов, она сделала перерыв.

"Ах, как хороша жизнь", - подумала она.

Она села на крайний табурет у барной стойки и затушила сигарету. В ушах у нее звучала музыка, словно ливень скрежещущего тяжелого металла. На сцене выступала танцовщица, которая старалась изо всех сил быть эротичной, но вызывала больше смеха, чем аплодисментов. Вики сомневалась, что ей было намного больше восемнадцати. Любая девушка с хорошей фигурой могла найти здесь работу; они приходили и уходили, как птички, и казались такими же умными. В кульминационный момент песни танцовщица попыталась развернуться, но на полпути у ее сандалии оторвался каблук, и она с громким стуком шлепнулась на танцпол задницей вперед. Смех прокатился по залу, словно волна прибоя.

Песня закончилась, музыкальный автомат выключился. Пунцово покраснев, танцовщица схватила свое платье и бросилась со сцены в гримерку. Вики погрузилась в радостную, блаженную тишину, мечтая о том, чтобы уехать в ней. Сигаретный дым застыл в свете софитов, зазвенели бокалы. Она прикоснулась к губам и сразу почувствовала тупую боль за нижней губой. В то утро Ленни ударил ее по губам, и это была одна из его лучших пощечин. Когда она слегка пошевелилась на стуле, пульсирующая боль между ног напомнила ей о том, что он сделал после того, как ударил ее. Она сомневалась, что он планировал овладеть ею прямо здесь, на полу в гостиной; возможно, кровь на ее подбородке разожгла в нем вожделение. Он воспользовался приходом Курта, чтобы наказать ее обоюдно. Во рту у нее был неприятный привкус ржавчины. По крайней мере, на этот раз он не попал ей в глаз; менеджер всегда ворчал на нее, когда она приходила с синяком под глазом.

Раздались возгласы, заставившие ее вздрогнуть. Посетители начали свистеть, когда из гримерки вышла следующая танцовщица. Джоанна Салли спокойно вышла на сцену, бесшумная и гибкая, на высоких каблуках, в черных нейлоновых колготках и черном прозрачном платье. Музыкальный автомат снова включился, и Джоанна исполнила свой танцевальный сет из шести песен под еще более резкую, пульсирующую атаку хэви-метала. Ее тело сияло под платьем; она с невероятной точностью влетела на сцену, совершая гимнастические виражи, крутясь и садясь на шпагат, на которые было больно смотреть. Толпа гудела.

Вики смотрела на это с отвращением. Ее ненависть к Джоанне не была секретом, и ненависть эта была взаимной. Она не была уверена, когда началась их неприязнь друг к другу; она даже не была уверена, что стало ее причиной. Теперь Вики знала, что Джоанна регулярно посещала Ленни, но даже это не имело к делу никакого отношения. Она осуждала Джоанну просто за то, какой она была: эгоцентричная, самовлюбленная сексотка, не считающаяся ни с моралью, ни с какой-либо дисциплиной. Обычная танцовщица топлесс пришла, сделала свое дело и ушла, все это было игрой. Но в случае с Джоанной это было нечто большее, это была тотальная, неприкрытая готовность эксплуатировать себя с помощью своего тела, чтобы добиться поклонения слабых, одиноких мужчин. Она была оскорблением для себя и для всей женственности, коварным, хищническим вырождением.

Джоанна доминировала на сцене, приковывая к себе внимание публики. Она крутанулась один раз, идеально, полностью, и ее волосы и подол платья взлетели вверх и опустились одновременно, словно по ее воле. Еще один поворот, еще один взмах платья, и она одним плавным движением сняла его через голову и с тела, позволив ему соскользнуть на пол. Теперь все, что на ней было надето, от нейлоновых колготок до середины талии и черного колье на шее, - это крошечные стринги цвета пудры. Что-то непристойное и глубокое таилось в глубине ее глаз, почти скрытое неприкрытой наготой и телосложением. Свет падал на нее сверху и снизу, окрашивая ее тело в зловещие оттенки. Толпа, казалось, затаила дыхание, их улюлюканье и вопли сменились тишиной полного внимания. Они были в благоговейном страхе, не сводя с нее глаз, словно заранее подготовленные. Ее тело двигалось в такт музыке, двигалось в такт огням. Каждый ее шаг, каждое движение, вздох и жест казались настолько отточенными, что даже не осознавались. Каждую секунду, пока она танцевала, Джоанна управляла толпой.

Когда песня закончилась, зал взорвался аплодисментами. Джоанна стояла в центре сцены, уперев руки в бока, расставив ноги, и принимала аплодисменты без поклона и даже без улыбки. Она медленно наклонила голову, и в ее глазах вспыхнула едва уловимая непристойность.

Наконец, она не выдержала и сошла со сцены, чтобы приказать бармену увеличить освещение и громкость. Она нагло улыбнулась Вики, словно желая подчеркнуть свое превосходство. Вики покачала головой и одними губами произнесла что-то, что нельзя было назвать комплиментом. Все еще улыбаясь, Джоанна указала на свою промежность и сказала:

- Полижи меня.

- Я, наверное, единственная в городе, кто этого не сделал, - прокомментировала Вики.

- Скажи это Ленни. Он постоянно это делает, как и многое другое, - Джоанна провела пальцем по верхней части своих стрингов. - Тебя не беспокоит, что ты не можешь удовлетворить даже собственного мужа? Знать, что он должен обратиться ко мне, когда хочет, чтобы кто-то сделал это правильно?

- Меня это совсем не беспокоит. Вы двое созданы друг для друга - у вас обоих не все в порядке с головой.

- Знаешь, если я передам ему твои слова, он, наверное, снова выбьет из тебя все дерьмо.

- Я знаю, и если он это сделает, я выбью из тебя все дерьмо, - сказала ей Вики. - Тебе будет трудно делать минет со сломанной челюстью.

Джоанна рассмеялась и показала Вики средний палец. Она направилась обратно к сцене, но внезапно остановилась и бросила через плечо:

- Я рада, что твоя собака умерла.

Затем она поспешила обратно в яркий свет сцены.

Зазвучала следующая песня, гремящая как гром. На мгновение Вики почти потеряла контроль над собой; она представила, как утаскивает Джоанну со сцены за волосы и моет вместе с ней пол. Это была захватывающая фантазия; возможно, однажды она так и сделает.

В четверть второго оставалось всего несколько посетителей. Вики чувствовала, что пора закрываться; мысль о постели и сне возбуждала ее. Она отошла в самый дальний угол и начала вытирать столы - суетливая фигура в темноте. Кто-то дотронулся до ее плеча, и она съежилась, прежде чем повернуться, подозревая поздний визит Ленни; но страх прошел, когда она увидела Курта, стоящего позади нее.

- Я пропустил последний звонок?

- Нет, нет, мы открыты до двух, - сказала она. - Присаживайся. Я принесу тебе что-нибудь.

Она принесла ему пиво из бара и вернулась через несколько секунд. Она была удивлена тем, насколько счастлива его видеть.

- Прошло много времени с тех пор, как я был здесь в последний раз, - сказал он. - Я помню, как однажды, когда мне было лет шестнадцать, мы с Гленом приделали себе накладные усы из собственных волос и попытались занять место. Мы думали, что так будем выглядеть старше. Не успели мы сделать и двух шагов, как вышибала выставил нас вон. Он сказал нам вернуться, когда мы сможем вырастить настоящие усы.

- Любопытство юности, верно?

- О, конечно. В этом нет ничего такого, - Курт взглянул на темную пустую сцену. - Что случилось с танцовщицами-попрошайками?

- Обычно они заканчивают в час ночи. Именно в это время все начинают расходиться по домам, - она подумала, что в обычной уличной одежде он выглядит почти беззащитным и моложе. Свет свечей придавал его лицу рельефное выражение, мягко мерцая. Она поймала себя на том, что гадает, каково это - поцеловать его. - Что привело тебя сюда так поздно? - спросила она.

- Я не чувствовал усталости, когда пришел с работы, по телевизору показывали только фильмы о кунг-фу. Вот что я ненавижу в работе с четырех до двенадцати, когда смена заканчивается, всегда слишком поздно что-либо предпринимать. Он отхлебнул пива и, казалось, по-детски обрадовался.

- Что нового о Коди Друкере?

Курт не смог сдержать улыбки.

- Мы все еще не нашли этого старого болвана. Я просто не могу понять, зачем кому-то понадобился труп, особенно его собственный труп.

Вики усмехнулась мрачной веселости происходящего. Она полезла в карман фартука за сигаретой.

- Это странно даже для нашего городка.

Он потянулся через стол и прикурил от ее сигареты, но, поднеся огонек повыше, вдруг уставился на нее.

- Что случилось? - спросила она.

Он пристально вгляделся в ее лицо.

- Ты... Ты выглядишь так, словно у тебя во рту вата. Что...

Вики, нахмурившись, уставилась в стол.

- Он снова тебя ударил, да? Он ударил тебя по губам?

Она неохотно кивнула. Она перевела взгляд на сферу.

- Итак, что еще нового?

Он вцепился в край стола, и в красноватом свете его лицо внезапно исказилось от гнева.

- Ленни разозлился сегодня утром, когда ты пришел. Наверное, он думает, что я ему изменяю, и ударил меня.

Курт закрыл глаза и поморщился.

- Господи, прости меня. Если бы я не подошел, этого бы никогда не случилось...

- Это не твоя вина, просто... Ничего страшного.

- Что значит "ничего страшного"? - спросил он, наклоняясь к ней и стараясь не повышать голос. - Каждый раз, когда я тебя вижу, у тебя на лице появляются новые синяки от того урода.

- Забудь об этом.

- Он не должен был тебя бить.

- Я знаю, но он бьет, и я ничего не могу с этим поделать.

- Ты многое можешь сделать.

- Послушай, Курт, ты не понимаешь, - она изо всех сил старалась не злиться на него и на себя. - Ты переживаешь из-за этого, и все становится только хуже...

- Эй, Вик, - раздался грубый, раскатистый голос бармена. - Ты собираешься болтать весь вечер или, может быть, подумаешь о том, чтобы убрать остальные столы, чтобы мы могли уйти отсюда?

"Толстый придурок, - подумала она. - Убери их сам".

Она оглянулась и увидела, что "Наковальня"пуста.

- Мне пора идти, - сказала она Курту. - У меня много дел.

- Я побуду поблизости и отвезу тебя домой, когда ты закончишь.

- Нет, все в порядке. Если Ленни нас увидит... ну, ты понимаешь. Все равно спасибо. И спасибо, что зашел.

Курт улыбнулся ей, на этот раз тепло. Он взял свое пиво и ушел.

Работа по закрытию была спешной, лихорадочной; ей нужно было уйти. Теперь у нее болела спина, она вымыла пол, протерла остальные столы, но больше всего она ненавидела мыть зеркало на сцене. Было нелегко удалить все эти отпечатки задниц и пальцев со стекла, не оставив разводов. Наконец, преследуемая запахом "Виндекса", она схватила куртку и выскользнула из бара, намеренно избегая бесконечных предложений бармена подвезти ее домой; у него были черные зубы, и он все время пытался заглянуть ей под блузку. Выйдя на улицу, она застегнула молнию на куртке - температура ее удивила, - и когда она прошла десяток шагов по пустой, посыпанной гравием парковке, электрический знак "Наковальня" погас, и она погрузилась в темноту. Она ушла со стоянки быстрее, чем могла бы, так как никогда не привыкла к этому ритуалу, связанному со слепотой. На шоссе, как ни странно, не было уличных фонарей, и она почти ничего не видела. Возможно, в штате была обязательная квота на дорожно-транспортные происшествия в ночное время и сексуальные домогательства, прежде чем они успевали потратить деньги. Из леса доносился шорох животных, словно дразня ее. А что, если это были не животные? Она могла кричать всю ночь, и кто бы услышал? Луна наблюдала за ней с верхушек деревьев. Она плотнее запахнула воротник и ускорила шаг.

Дорога тянулась дальше, тихая, пустынная. Она спешила, сама не зная почему, подгоняемая призрачными мыслями. Из-за этого короткая прогулка домой показалась ей длинной в несколько миль, но затем впереди показался дом, очертания которого превратились в растущую тень, продолжающую черноту леса. Ленни еще не было дома - по крайней мере, вечер мог закончиться на хорошей ноте. Ей пришлось проскользнуть по дорожке к крыльцу, нащупать нужный ключ, и к тому времени, как она оказалась внутри, ее действия стали безумными. Тяжело щелкнул засов, и она вздохнула.

"Снова в безопасности", - подумала она и отложила в сторону сумочку и куртку.

Тусклый свет сопровождал ее, пока она шла по дому и поднималась по лестнице, каждый свет включался по очереди, ее рука вслепую скользила по стенам в поисках следующего выключателя.

Безопасно.

Она бросилась готовиться ко сну, оставив одежду там, где она упала, когда раздевалась. Старая белая ночная рубашка скользнула по ее телу, защекотала грудь и живот, и она почувствовала сквозняк. Она забралась под одеяло и зарылась в него.

Безопасно?

Она выключила прикроватную лампу. Щелчок выключателя был странно громким, как хруст палки или маленькой кости. Комнату заполнила пульсирующая темнота.

От чего?

Она не могла убежать от луны. Теперь она смотрела на нее из северного окна - белый, бесформенный силуэт на фоне неба. Через минуту ее глаза привыкли к темноте. Могла ли она на самом деле видеть, как движется луна? Предметы в комнате начали проступать, словно призраки, а стены выглядели неровными и, казалось, дышали в слабом лунном свете. Она попыталась понять, что же в этой ночи так напугало ее.

Она отогнала эти мысли, заставив себя думать о чем-то относительном. У Ленни, вероятно, был очередной запой, иначе он уже был бы дома. Иногда он исчезал на два-три дня, ради фестиваля секса и наркотиков. Она предположила, что сейчас он у Джоанны Салли, развлекается по-своему.

"Лучше она, чем я", - подумала Вики.

Еще один жестокий факт ее жизни: она чувствовала себя спокойно только тогда, когда ее муж был с другой женщиной. По крайней мере, ее это больше не волновало.

Ее сердце бешено колотилось. Она чувствовала, как луна касается ее лица; казалось, она хочет скользнуть по ее груди, словно руки. Она оставила попытки отвлечься от своих мыслей - в этом не было смысла. Она испугалась, сама не зная почему.

Но потом она услышала звуки.

Это был слабый, четкий, прерывистый звук, как будто кто-то шел по лесу очень осторожно, чтобы его не услышали. Она долго лежала в темноте с открытыми глазами и прислушивалась. Чем больше она пыталась убедить себя, что это ее воображение, тем отчетливее становился звук. На заднем дворе кто-то был.

Она сделала несколько глубоких вдохов. Ее ноги коснулись пола, напряженно, неохотно; одеяло соскользнуло с ее тела, и она встала. Она стояла совершенно неподвижно у кровати, нелепо вытянув руки перед собой, словно ожидая, что темнота уведет ее прочь.

Ступая почти на цыпочках, она подошла к окну. Слабый ветерок отодвинул занавески от стены; окно было приоткрыто примерно на шесть дюймов. Она резко наклонилась, затем опустилась на колени. Ухватившись пальцами за нижнюю часть створки, она выглянула наружу.

Темнота затопила задний двор. Деревья были черными как смоль, кусты - бесформенными глыбами, а лес стоял высокой черной стеной. Ночь придала траве оттенок темного сланца. Задний двор был сплошным скопищем теней разных оттенков черного.

Звук раздался снова, но на этот раз более торопливый - неистовое сопение, доносившееся сквозь тени во дворе. Затем одна из теней шагнула вперед и посмотрела на нее.

Сердце Вики, казалось, подскочило к горлу. Ее пальцы впились в оконную раму, так что побелели кончики. Она уставилась на него.

На лужайке за домом виднелась фигура, размытое пятно, похожее на чернила, с единственной отличительной чертой - оно напоминало человека. Оно стояло неподвижно несколько секунд, очень неподвижно, затем изменило позу, отступило на шаг.

И исчезло.

Сначала Курт подумал, что ему снится охранная сигнализация. Вот что напомнил ему этот шум - громкий, дребезжащий звук колокола, который отдавался у него в ушах и в голове. Но потом он повернулся, приходя в сознание; веки его затрепетали, и, постепенно обретая себя, он понял, что это всего лишь телефон.

Один глаз посмотрел на часы, сосредотачиваясь, и на ум пришли неприличные фразы, когда он увидел время - 05:00 утра. Его рука потянулась и взяла трубку.

- Да?

- Курт, это я. У нас неприятности на кукурузном поле Меркеля.

Курт потер лоб, пытаясь заставить мозг работать. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это - шеф Бард. Его ответ был вязким, как грязь.

- У Меркеля, да? Кто-то снова сорвал чучело, верно? Хотите, я позвоню в ФБР?

- Нет, забавный мальчик. Я хочу, чтобы ты вытащил руку из трусов, поднял задницу с кровати и встретился со мной там через пятнадцать минут, - съязвил Бард. - Я должен быть поблизости, когда приедет эвакуатор.

Курт неуверенно кивнул и сказал:

- Точно, Меркель через пятнадцать минут, - но потом подумал:

"Что? Эвакуатор?"

- Подождите минутку, шеф. Вы сказали...

- Просто заткнись и приезжай как можно скорее, - вмешался Бард. - Сейчас нет времени объяснять, Хиггинс здесь. Мне пора.

Щелчок.

Курт положил трубку на рычаг. Он сел и потряс головой, озадаченный тем, что его клонит в сон. Зачем им понадобился эвакуатор на кукурузном поле Меркеля? На какое-то мгновение он задумался, не приснился ли ему телефонный звонок от Барда.

Одеваясь, он чувствовал себя существом, поднявшимся из ямы с известью. Он, пошатываясь, побрел к "Форду", застегивая одну из старых рубашек отца, сшитых для работы в угольной промышленности. Свежий воздух привел его в чувство, и шестеренки наконец-то завертелись. Должно быть, у Меркеля произошла автомобильная авария, и Барду понадобилась его помощь, чтобы регулировать движение. Но когда он завел машину и выехал на 154-ое шоссе, любопытство полицейского угасло. В его голове пронеслась череда ярких образов, похожих на сцены из учебного фильма для водителей, только эти образы он видел наяву. Машины превратились в искореженные остовы, некоторые перевернулись, некоторые жадно горели. Лобовые стекла покрыты паутиной, они разбиты, защитные стекла разбросаны по дороге, как галит. Бескровные лица разинуты в гримасе смерти или, что еще хуже, почернели, а бесконечные лужи крови на асфальте становятся коричневыми. Курт уже видел все это раньше, и, ведя машину, он собрался с духом, зная, что, вероятно, увидит все это снова через несколько минут.

Дорога плавно, но неуклонно поворачивала в разные стороны; деревья мелькали в утренней темно-зеленой дымке. Мертвые опоссумы, которых он заметил вчера, больше не валялись на обочине. Он знал, что их будет больше - люди будут гоняться за ними и давить их в течение следующих пяти месяцев, но, по крайней мере, первая волна была ликвидирована. Хотя это было странно. Солнце только что выглянуло из-за горизонта; он никогда не думал, что команда по контролю за животными будет проезжать ночью.

Еще несколько поворотов дороги, и он увидел поле Меркеля в сером утреннем сумраке. Кукурузное поле всегда ставило их в тупик; в городе не было никого по фамилии Меркель, и никто толком не знал, кому принадлежит это поле и кто его обрабатывает. Кукуруза обильно росла все лето, а затем внезапно исчезала, как будто ее убирали за ночь, и все это без единого признака присутствия фермеров. Время от времени дети крали или расчленяли пугало, но на следующий день всегда появлялось новое.

Курт остановился на обочине сразу за дальней границей поля, где заканчивался лес и снова начинались деревья. Прямо перед ним был припаркован "Т-берд" Барда, аварийные мигалки ритмично включались и выключались. Бард и Марк Хиггинс стояли в стороне, задумчиво скрестив руки на груди, их фигуры были бледны в сером свете. Сваггерта и патрульной машины нигде не было видно, и не было никаких признаков страшной автокатастрофы, которую он предвидел ранее.

Бард поприветствовал его своим обычным необъяснимым вопросом.

- Сваггерт вчера был пьян на пересменке?

- Нет, - ответил Курт и приподнял бровь. Это был вопрос без притворства; Дуг Сваггерт был трезвенником, и все это знали. - Сваггерт не пьет и не употребляет наркотики. Это общеизвестно.

Бард посмотрел на Курта, затем на Хиггинса. Его лицо, казалось, пылало. Курт мог сказать, что он был чем-то взволнован.

Хиггинс сказал:

- Господи...

- Если он не был в стельку пьян, то, должно быть, заснул за рулем, тупой ублюдок. Взгляни на это, - Бард указал вниз, на узкое ущелье, спускавшееся с обочины.

Патрульная машина стояла внизу, как будто ее уронили. Курт увидел, что вся левая часть машины была вмята внутрь; машина лежала на боку так, что два правых колеса болтались в воздухе. На блестящем металле и стекле блестели капельки росы. Пассажирская дверь была распахнута настежь, нарушая закон притяжения.

- Вот черт, - сказал Курт. - Где Сваггерт?

- Это я и пытаюсь выяснить.

- Внутри нет крови, - сказал ему Хиггинс. - Что бы ни случилось, он ушел от этого.

- Вы звонили в главное управление полиции Южного округа?

Хиггинс кивнул.

- Не госпитализирован. И диспетчер говорит, что ничего о нем не слышала всю ночь.

- Он, должно быть, сбежал, - сказал Бард. - Вероятно, подумал, что я возложу на него ответственность за машину, поэтому он просто взял и уехал из города.

- Ни за что, шеф, - сказал Курт. - Если бы Сваггерт разбил машину по собственной неосторожности, он бы в этом признался. Он не из тех, кто пускается в бега только из-за одного промаха.

И тут все они одновременно повернули головы. Внезапный рев двигателя разорвал рассветную тишину, и из-за поворота показался эвакуатор "Тексако" Де Хензеля. Заскрежетав передачами, он резко остановился. Водитель вышел из машины и заглянул в овраг; он был молодым, долговязым, пугающе высоким, с веснушчатыми светлыми волосами. Нахмурившись, он молча кивнул, затем прицепил патрульную машину и вытащил ее из кювета. Отчаяние Барда ясно читалось на его лице; он чуть не упал, когда увидел все повреждения крейсера - одни только работы по кузову уничтожили бы аварийный фонд, не считая расходов на новую переднюю часть, новую панель обзора и, возможно, новый радиатор.

"Чертовски досадно, - подумал Курт, - это была хорошая машина. Но лучше уж эта машина, чем Сваггерт, где бы он ни был".

- Наверное, мне придется купить совершенно новую машину, - сказал Бард после того, как эвакуатор уехал. - Мэр обосрет кегли для боулинга... Подождите, вот я доберусь до этого гребаного Сваггерта. Я убью его.

Хиггинс сидел, прислонившись к бамперу Барда, он провел крошечной расческой по усам.

- Я вынужден согласиться с Куртом, шеф. Сваггерт не делал этого и не убегал. Мы все знаем его лучше, чем он есть на самом деле.

Бард и Хиггинс начали препираться, вольно используя слова из трех букв. Курт отошел к желтой линии на десять или пятнадцать ярдов назад. Две ровные черные полосы пересекали линию по диагонали; они вели к оврагу, где лежал патрульный автомобиль.

- Патрульные следы здесь! - крикнул он.

Они угрюмо подошли. Бард наклонился и положил руки на колени, в это движение Курт едва мог поверить.

- Следы заноса, - сказал Бард. - Как я мог их не заметить?

"Попробуй открыть глаза", - подумал Курт.

- Сваггерт не уснул, сидя за рулем. Что-то заставило его резко затормозить и пересечь желтую линию. Затем он потерял управление.

- Мы можем предполагать все, что угодно, - сказал Хиггинс, - но единственный способ узнать наверняка - это спросить Сваггерта.

Тяжелое лицо Барда приобрело удивительный розовый оттенок.

- Да, но сначала мы должны найти этого сукина сына.

Вокруг них щебетали птицы, радуясь новому дню. Когда солнце выглянуло из-за горизонта, заливая землю ярким светом, трое мужчин посмотрели друг на друга, внезапно потеряв дар речи. Курт почувствовал, как внутри у него все сжалось от ужаса; он не мог представить себе ничего более ужасного, чем то, что произошло с Коди Друкером. Дуг Сваггерт, казалось, просто исчез.

Курт так давно не был у Глена, что почти забыл дорогу. Глен жил в маленьком невзрачном бунгало на окраине города, в Аннаполисе. Когда он, наконец, нашел это место, то припарковал новенький "крузер" рядом с "Пинто" Глена. Шесть бунгало выстроились в форме подковы вокруг общей парковки. Все они выглядели одинаково - серые, приземистые и заброшенные, с пустыми окнами, погруженными в полуденную тень. Между бунгало все еще лежали кучи листьев, из трещин на тротуарах пробивалась трава. Через два места от них была припаркована еще одна машина, черная, безымянной иностранной марки; ее плавные изгибы, тонированные стекла и острый передок напомнили Курту акулу. Ему показалось, что он услышал тиканье двигателя, когда пересекал тупик.

Он пристегнул свою портативную рацию к поясу, затем осторожно постучал в парадную дверь Глена. Глен появился почти мгновенно, как будто все это время ждал, и вместо того, чтобы пригласить Курта войти, вышел наружу и направился прямиком к новой патрульной машине.

- Итак, вот и новая патрульная машина, - сказал Глен. Он оценивающе посмотрел на нее. - Какая прелесть.

- Как ты узнал о ней? - спросил Курт.

- Хиггинс рассказал мне об этом сегодня утром, когда я вышел.

- Когда Бард узнал, во сколько обойдется ремонт старого, он решил просто пойти на все. Старый все равно ломался. Мне, конечно, хотелось бы знать, как он выбил дополнительные деньги из городского совета.

- Вероятно, ему пришлось провести некоторое время на коленях.

Курт улыбнулся этому намеку, но затем помрачнел от следующей мысли.

- Полагаю, Хиггинс рассказал тебе и остальное.

Глен заглядывал в приборную панель, прикрывая глаза рукой.

- Хм-м-м? О, да, о Сваггерте. Это уже разнеслось по всему городу. Как ты думаешь, что с ним случилось?

- Вот об этом я и пришел тебя спросить. Ты видел его прошлой ночью?

- Нет, и это странно, потому что обычно он останавливается в Белло-Вудс, чтобы поболтать пару минут. Но только не прошлой ночью, я не видел ни единого волоска от этого парня. Его могло отбросить, когда он разбил машину, или, может быть, он уполз?

- Нет, - сказал Курт, - ни за что. Он вылез через пассажирскую дверь. Кроме того, мы проверили весь район вплоть до границы участка Белло-Вудс. Если бы он был ранен, он бы не пополз в лес.

Глен стоял, прислонившись к дверце машины. Он засунул руки в карманы джинсов и задумчиво смотрел на деревья за бунгало.

- Ты думаешь, он сбежал?

- Я не думаю. Это последнее, что сделал бы Сваггерт.

- Что ж, позволь мне рассказать тебе, что, по моему мнению, произошло. Я думаю, он погнался за браконьерами и, возможно, заблудился в лесу или, что еще хуже, был застрелен.

- Как это объясняет разбитую машину? - спросил Курт.

- Может быть, один из браконьеров переходил дорогу в то самое время, когда Сваггерт появился из-за поворота; Сваггерт может либо свернуть в сторону патрульную машину, либо задавить парня, поэтому он сворачивает в сторону патрульную машину. Затем парень скрылся в лесу, а Сваггерт погнался за ним, намереваясь надрать ему задницу и притащить сюда.

Курт немного поразмыслил над этой идеей.

- Поле Меркеля находится недалеко от Белло-Вудс. Ты слышал какие-нибудь выстрелы?

- Нет, но это ничего не значит; Белло-Вудс огромен, и я провожу большую часть времени неподалеку от дома. Я не обязательно смогу услышать выстрелы так далеко, как на поле Меркеля.

- Да, но я просто не могу себе представить, чтобы Сваггерт заблудился в лесу. Он прирожденный следопыт.

- Мне все равно, даже если он Дэниел Бун, восставший из мертвых. Без компаса парень может быстро заблудиться. Одни из самых густых и волосатых лесов в штате. А по другую сторону трассы всегда есть зыбучие пески.

- Зыбучие пески?

- Черт возьми, да. На болоте их полно. Животные постоянно тонут в этом дерьме. Однажды я увидел, как один прекрасный самец ростом в десять или пятнадцать сантиметров погрузился в дерьмо. Самая забавная вещь, которую я когда-либо видел, - два огромных оленьих рога, торчащие из болота.

Курт представил себе другую картину - руку, торчащую из болота.

- В любом случае, - сказал Глен, - это стоит моих двух центов. Сваггерт гонялся за браконьерами.

- Вероятно, Стоукс или кто-то из его друзей, - поразмыслил Курт. - Охота на оленей - это его хлеб с маслом, не считая торговли наркотиками.

- Было бы неплохо спросить Вики, был ли он дома прошлой ночью. Ничего не значило бы, если бы его не было, но это точно не повредило бы.

Курт кивнул, поглощенный своими мыслями. Как раз в тот момент, когда он собирался спросить Глена, кому принадлежит черная спортивная машина, портативная рация у него на бедре затрещала и выплюнула:

- Два-ноль-семь.

"О, черт, - подумал он. - Бард, наверное, хочет еще пончиков".

Он включил рацию.

- Два-ноль-семь, продолжайте.

- Два-ноль-семь, поезжайте к дому 2819 на шоссе 154; местный житель сообщает о возможном сигнале 85.

- Понял.

- Что такое сигнал 85? - поинтересовался Глен.

- Пропавший человек. Похоже, у нас их внезапно стало много.

- Да, полицейский и труп. Что дальше?

- Я дам тебе знать, - сказал Курт и сел в новую машину.

Глен помахал рукой и вернулся в бунгало. Курт сунул портативную рацию обратно в зарядное устройство, затем завел двигатель и крутанул руль. Затем он поднял голову и сделал резкий круг по парковочной площадке. Его внимание привлек быстрый взгляд, брошенный на переднее окно Глена; шторы изнутри были раздвинуты, и теперь он мог видеть лицо за стеклом. Это было не лицо Глена, это было лицо женщины. Он остановился и уставился на нее, почти грубо. В щели между занавесками он также мог видеть заостренный участок женской груди, живота и бедра; она была обнажена. Но не успел он нахмуриться, как шторы снова опустились на стекло, и фигура исчезла.

Курт поехал на свой вызов, одураченный тем, что только что увидел. Это был второй раз, когда он мельком увидел девушку, и во второй раз Глен не обратил на нее внимания. Он задумался, чего же Глен не хотел, чтобы он знал?

Вернувшись на 154-ое шоссе, он сбавил скорость, съехал на обочину и вытянул шею, чтобы прочитать адреса на почтовых ящиках. Наконец он нашел номер 2819, написанный по трафарету на корпусе очень большого почтового ящика, изъеденного ржавчиной. Он повернул и проехал по меньшей мере пятьдесят ярдов в глубь леса по обычной грунтовой дороге, обсаженной деревьями, пока не подъехал к дому.

"Чего еще я мог ожидать?" - подумал он.

Это был не дом, а длинный белый трейлер, построенный на фундаменте из шлакоблоков, - самое грубое из жилищ, но такое знакомое ему. Как и многие тайные дома в стороне от шоссе, этот был окружен кучами мусора и по меньшей мере восемью древними автомобилями, все в разной степени ветхости. Толстобрюхий кот гонялся по переднему двору за голодными цыплятами, и выцветшие постиранные вещи развевались перед ним на самодельной бельевой веревке, как связка сигнальных флажков сумасшедшего. Он услышал лай собак неподалеку, когда вышел из машины, держа руку на дубинке, но собак, насколько он мог видеть, не было, только куры кудахтали и в ужасе описывали круги по двору. Когда он был на полпути к тому, что, как он предположил, было входной дверью, сбоку раздался голос:

- Привет!

Из-за угла трейлера только что вышел мужчина и приближался странно быстрыми шагами.

- Вы заявили о пропаже человека? - спросил Курт.

- Точно. Меня зовут Харли Фитцуотер, а мою дочь Донну... похитили.

Он слышал это раньше. При втором взгляде на Фитцуотера он увидел человека, который, вероятно, не был старым - он просто выглядел таким: обветренный, понурый, с кожей как полотно. Он был одет в футболку и комбинезон и выглядел в них изможденным. Его глаза превратились в узкие щелочки, а лицо напомнило Курту подошву деформированной ступни. Как и многие бедняки в этой части Мэриленда, Фитцуотер был из тех, кто жил за счет земли и воды, зарабатывал деньги, продавая шкуры и мясо, кто дрожал зимой и обливался потом летом. Выживающий.

- Вы говорите, ее похитили?

- Верно. Когда я вернулся с озера, ее уже не было.

- А ваша жена...

- У меня нет жены, она умерла много лет назад. Только я и Донна.

С родителями, какими бы бедными они ни были, никогда нельзя было договориться о таких вещах.

- Возможно, на данный момент преждевременно подозревать похищение, мистер Фитцуотер. Сколько лет Донне?

Лицо Фитцуотера, казалось, сморщилось, когда он задумался.

- Двадцать два года, я думаю... Правильно, двадцать два.

- Вы разговаривали с кем-нибудь из ее друзей, может быть, с парнем?

- У Донны нет друзей. У нее точно нет парня.

- Ну, разве не похоже, что она просто пошла куда-нибудь прогуляться?

- Нет, - сказал Фитцуотер. Его ответ был ледяным, без колебаний. Его глаза больше походили на глаза животного, чем на глаза человека. - Нет, - повторил он.

- Почему вы так уверены?

- Потому что Донна ничего не чувствует ниже пояса. Она с детства не может ходить.

Курт напрягся. Ему показалось, что его только что ударили по голове коробкой с гвоздями.

- Ее кресло все еще внутри. С правой стороны кровати. Кто-то вытащил ее из постели, пока меня не было.

- Где вы были? - спросил Курт, радуясь, что Фитцуотер снова вмешался.

- Я пошел на озеро примерно за час до восхода солнца, поохотиться на белого окуня и на сома. Некоторое время назад я вернулся, а Донны не было.

Курт достал карточку пропавшего без вести, первую, которую он когда-либо использовал, и начал заполнять ее данными, предоставленными Фитцуотером. Позже информация будет передана в полицию штата Мэриленд по форме MPD A-1A. Фитцуотер ответил на ряд вопросов резко и с примитивной сдержанностью. Здесь не было никакого проявления горя, ничего, что было бы вызвано эмоциями. Курт очень ясно почувствовал, что Фитцуотер сосредоточен на экзистенциальной реакции; он хотел, чтобы что-то было сделано сейчас, потратив как можно меньше времени.

- Вы найдете мою Донну? - сказал Фитцуотер.

- Мы сделаем все, что в наших силах, сэр. Я немедленно отправлю этот отчет в полицию округа и штата. У вас есть фотография Донны, желательно свежая?

- Нет, - сказал Фитцуотер. - Нет.

- Нам понадобится ваш номер телефона, чтобы мы могли с вами связаться.

- У меня нет телефона. Я добирался автостопом до магазина спиртных напитков и обратно, позвонил вам из автомата. Телефон мне не нужен.

Курт захлопнул свой металлический блокнот с отчетами.

- Я вернусь, когда ситуация начнет развиваться.

Было почти страшно от того, как Фитцуотер посмотрел на него тогда - пустым, решительным взглядом, как будто его оценивала статуя.

- Мне все равно, - сказал Фитцуотер. - Вы просто найдите мою Донну.

Четыре часа утра подкрались незаметно, как змея. Это была его первая двенадцатичасовая смена за многие годы, но казалось, что прошло всего несколько часов. Ранее он обработал заявление о пропаже человека в округе и штате, радуясь, что необычные аспекты исчезновения Донны Фитцуотер помогут ускорить расследование. Остаток смены Курт провел в мрачных раздумьях; его разум вытесняли мысли о Коди Друкере, о Сваггерте, о парализованной девушке. Дело Фитцуотера отодвинуло Друкера на второй план; Курт знал, что это было похищение живого человека, а не трупа. Никто не стал бы похищать дочь человека, у которого нет денег на выкуп. Курт подозревал здесь более темные мотивы, мотивы, от которых его тошнило; вероятность была отвратительно типичной - Донна Фитцуотер, вероятно, объявится через несколько дней убитой, подвергшейся сексуальному насилию. Заголовки дешевых таблоидов всплывали у него в голове: ИСКАЛЕЧЕННАЯ ДЕВУШКА НАЙДЕНА МЕРТВОЙ В ВОДОСТОЧНОЙ ТРУБЕ или что-то в этом роде. ПЫТАЛИ ВЕШАЛКАМИ ДЛЯ ОДЕЖДЫ И НАСИЛОВАЛИ В ТЕЧЕНИЕ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ. И, конечно, Сваггерт, скорее всего, лежит мертвый где-нибудь в мокром лесу. Курт не мог отделаться от зловещего намека: что бы ни случилось со Сваггертом, это могло с такой же легкостью случиться и с ним самим.

Свет его фар скользнул по дому. Он подъехал и припарковал "Форд", ожидая, что в доме будет темно, но затем увидел знакомый тусклый оранжевый свет, заливающий одно из окон первого этажа. Пока что его попытки избавить Мелиссу от телевизионной зависимости полностью провалились. Он знал, что она уже встала, без сомнения, завороженная ночным просмотром фильмов ужасов по кабельному телевидению.

Он посветил фонариком, чтобы подняться по ступенькам крыльца. Мелисса, должно быть, услышала, как он припарковался; она открыла дверь и впустила его еще до того, как он достал ключи. Из гостиной доносился приглушенный звук телевизора, отбрасывая призрачные, меняющиеся цвета на стены.

Мелисса тут же заперла дверь. Казалось, ее отвлекло какое-то сложное беспокойство; с ее лица исчезла озорная ухмылка, к которой он так привык. Ее длинные иссиня-черные волосы задрожали, когда она повернулась, ее худое тело, похожее на призрак, задвигалось под унылой белой ночной рубашкой. Мерцающий свет из соседней комнаты зажег в ее глазах огоньки, похожие на искры.

- Почему ты не спишь? - спросил Курт, стараясь, чтобы его голос звучал сурово.

Он чувствовал себя обязанным отругать ее, пока ее отца не было дома. Это был его единственный шанс поиграть в старшего брата.

В полумраке ее личико казалось крошечным, а волосы, рассыпанные по голове, больше походили на черный шелк.

- Я думаю, я поняла это, - сказала она, едва шевеля губами, как будто говорила через маску.

- Поняла что?

- Вампиры.

Курт уставился на нее, затем устало потер глаза.

- Черт возьми, Мелисса. Ты снова залезла в бар своего отца, не так ли?

- Я серьезно, Курт. Вот почему Сваггерт исчез. Его схватили вампиры.

- Конечно, вампиры. Полагаю, они выкопали и тело Коди Друкера, верно? Как раз то, что нужно каждому вампиру.

- Дурачок, - сказала она. - Им было нужно не его тело, а его гроб. Вампиры спят в гробах - это всем известно. На твоем месте я бы быстро обзавелась какой-нибудь защитой, - из-под верхней части ночной рубашки она вытащила маленькое распятие на цепочке и выпустила его из пальцев. - Видишь? Мне не о чем беспокоиться, потому что вампиры не выносят крестного знамения.

- Что я тебе говорил о фильмах ужасов, которые ты смотришь? - сказал он. - Они делают тебя умственно отсталой.

- Ты думаешь, я шучу, но подожди. Готова поспорить, завтра в это же время у тебя будет полный рот клыков.

Он повернулся к лестнице, отмахнувшись от нее, как от неудачной шутки.

- Иди спать, пока не превратилась в избитого ребенка.

- Не так быстро, у тебя посетитель. В кабинете.

- В такое время? Кто?

Озорная улыбка внезапно появилась на лице Мелиссы.

- Эта девушка, в которую ты влюблен. Она пробыла здесь почти два часа, сказала, что подождет. Она казалась чем-то встревоженной.

Курт озадаченно остановился на первой ступеньке.

- Сейчас четыре утра. Интересно, чего она хочет?

- Ты никогда не узнаешь, если не спросишь ее, приятель.

Курт шагнул к двери в кабинет, но Мелисса схватила его за руку и потянула назад.

- Будь осторожен, - сказала она.

- Почему?

Мелисса понизила голос до раздраженного шепота.

- Она может быть одной из вампиров, дурачок.

- Я превращу тебя в вампира, если ты не затащишь свою задницу в постель, - он едва сдерживался, чтобы не закричать. - И я имею в виду сейчас же.

В кабинете темно-желтый свет, исходящий от единственной лампы с абажуром в углу, заполнял большую часть комнаты. Напротив тихо тикали напольные часы дяди Роя "Карпатский вяз". Вики сидела в кресле с откидной спинкой рядом с лампой, на коленях у нее лежала раскрытая книга, а голова склонилась вперед. Она спала.

Курт осторожно дотронулся до ее плеча, уверенный, что увидит новые синяки на ее лице, но когда она открыла глаза и посмотрела вверх, он их не обнаружил.

- Курт, - сказала она. - Я, должно быть, задремала.

Она вздрогнула и попыталась прогнать сон.

- Все в порядке?

- Да... В общем, нет. Что-то...

Он взял книгу с ее колен и отложил в сторону.

- Ленни не...

- Нет, нет, - сказала она, наконец приходя в себя. - Это не Ленни. Слава богу, я не видела его полтора дня.

- Что тогда?

- Мне, правда, не стоило беспокоить тебя из-за какой-то ерунды, - сказала она и нервно заправила прядь волос за ухо.

- Не обращай внимания на то, что беспокоишь меня. Что случилось?

Вики тяжело вздохнула, ее глаза мрачно уставились в окно.

- Должно быть, это случилось прошлой ночью... После того, как я легла спать, я услышала шум на заднем дворе, поэтому встала и выглянула наружу - и увидела, что кто-то стоит прямо перед деревьями. Сначала я очень испугалась, но, кто бы это ни был, через секунду он ушел, и я решила, что это просто какие-то дети или что-то в этом роде, - она завязывала шнурок на куртке в бесполезные узлы, почти не моргая. - Помнишь, я говорила тебе, что на днях умер Брут? Ну, я похоронила его на заднем дворе, примерно в том же месте, где видела этого человека.

- Да?

- Курт, кто-то выкопал мою собаку.

К семи утра солнце превратилось в огромный шар расплавленного света; оно прокладывало себе путь по небу, окрашивая края горизонта в цвета, похожие на слои оранжевой и розовой жидкости. Глен переключил передачу на пониженную, затем повел грузовик охраны по узкой, посыпанной гравием дорожке к особняку. Он чувствовал, как коробка передач напрягается на обманчивом подъеме. Снизу холм казался не очень крутым, но с другой стороны, это был забавный холм; он напоминал ему проплешину, обширную поляну в центре окружающего Белло-Вудс. В лучах утреннего солнца дом возвышался на вершине, словно часовой, словно его поставили здесь охранять собственность.

Приближаясь к вершине, склон холма выровнялся. Сквозь ветровое стекло, усеянное насекомыми, он наблюдал, как особняк вырастает до зловещих размеров. Казалось, он бросает вызов утреннему спокойствию, его передняя часть была затенена лучами солнца, которые подкрадывались сзади. На самом деле это был не особняк, хотя горожане часто называли его именно так, а уродливый фермерский дом больших размеров с голой деревянной верандой, двумя выступающими эркерами на нижнем этаже, которые резко контрастировали с его дизайном, и крышей, которая, казалось, была наклонена неравномерно. Реставрация, проведенная доктором Уиллардом, была не более впечатляющей, чем неудачная подтяжка лица; под новой краской и отделкой проступала старина. Дом выглядел ненастоящим, атрофированным. Глен решил, что, будь у него деньги Уилларда, он бы снес все это сооружение и построил на его месте настоящий особняк.

Дорога выходила на круговую подъездную дорожку, которая вела к дому. Слева от круга располагался отдельный гараж на четыре машины; Уиллард приказал построить его, когда приехал в Белло-Вудс, поскольку изначально в особняке не было собственного гаража. Глен припарковал грузовик на отведенном для него месте рядом с гаражом и вышел, внезапно ощутив приятную усталость. Словно бог, он смотрел вниз на дремлющий лес - его красота простиралась перед ним, нетронутая, ровное пространство сочной темной зелени и тишины, простирающееся до самого хребта, где раньше располагалась шахта. Земля, должно быть, стоила миллионы. Затем он повернулся и направился к дому.

У входной двери его рука застыла в воздухе. Этот дверной молоток всегда резал ему глаза, как мусор на дороге. Это был маленький овал из старой тусклой латуни, имевший форму лица. Но лицо было лишено каких-либо черт, за исключением двух широко раскрытых пустых глаз. На самом деле не было ни рта, ни носа, ни линии подбородка - только глаза, как у скульптуры, оставленной ее создателем. Дверной молоток был одной из многих вещей, которые заставляли его чувствовать себя не в своей тарелке в этом доме. Он недоумевал, зачем Уилларду понадобилось украшать свою входную дверь чем-то настолько безвкусным.

И теперь он всерьез задумался, когда же Уиллард поймет, что к чему.

Он трижды постучал медным кольцом дверного молотка. Раздался слабый металлический звук; он сомневался, что кто-нибудь вообще его услышал. На щитке рядом с дверью три раза в секунду замигал крошечный красный огонек. Он недоверчиво взглянул на нее; новая сигнализация "Наконечник стрелы" заставляла его чувствовать себя устаревшей, ходячей полумерой. Уж не собирается ли Уиллард уволить его? Когда он снова занес кулак, чтобы постучать, из домофона раздался голос.

- Глен, это ты?

Это была миссис Уиллард; по крайней мере, кто-то не спал. В стороне продолжала нагло мигать красная лампочка. Он нажал кнопку переговорного устройства и сказал:

- Да. Я пришел забрать свою зарплату.

- Подожди, пока я выключу систему, а потом заходи.

"Чушь собачья", - подумал он.

На данный момент уже было несколько ложных тревог, а системе всего несколько дней. По крайней мере, его контактные линзы не заржавели. Прежний световой поток замедлился до одной вспышки в секунду. Он отпер дверь своим ключом и вошел внутрь.

Внутри было достаточно темно, чтобы можно было подумать, что наступила ночь, а отсутствие дневного света только придавало тесноте помещения еще большую тесноту. Миновав фойе, холл пошел вниз, как туннель. Он остановился у подножия лестницы, ожидая, когда Уиллард или его жена обратят на него внимание. Там, где он стоял, было душно; от стен исходили резкие запахи табака и старого дерева. В полумраке холла панели выглядели как листы парафина. Он напряг зрение, чтобы рассмотреть картины в прихожей, но различил только темные пятна и разводы.

- Я спущусь через секунду, - раздался сверху голос миссис Уиллард. Темнота поглотила все. - Я только вышла из душа.

Ее голос испугал его, и сердце его забилось сильнее. Он подумал, где же Уиллард, ожидая увидеть его на лестничной площадке. Возможно, он стоял в конце коридора, скрытый непроглядной тьмой, и на его лице застыло выражение невидимой ненависти. Но это было глупо - они с Уиллардом были друзьями, и этот факт заставлял его чувствовать себя виноватым.

"С такими друзьями, как я, - подумал он, - кому это нужно..."

Он мечтательно прошелся по коридору и обратно, продолжая блефовать.

"Проходите, молодой человек, в мою гостиную".

Затем, сам того не замечая, он обнаружил, что стоит посреди темного кабинета.

Это была небольшая продолговатая комната, стены которой были уставлены книжными полками разной высоты и стиля. Еще одно свидетельство неумелости Уилларда в оформлении - некоторые из полок явно были дорогим антиквариатом, в то время как другие выглядели как самодельные, которые продавались в магазине "Дарт Драг". Пол был покрыт ковровой плиткой, которая казалась наихудшим выбором из возможных цветов - зеленого и коричневого. Солнечный свет пробивался сквозь тяжелые шторы; он включил лампу и провел пальцем по слою пыли на абажуре. Обстановка в комнате казалась неуравновешенной, письменный стол, стулья и барный столик стояли не на своих местах. Он подошел к ближайшим к свету полкам: в основном медицинские книги, расположенные без определенного порядка, в алфавитном или ином. Тонкие серые полосы пыли осели вертикально между некоторыми корешками, а в самом конце лежало несколько выцветших папок из плотной бумаги. Глен позволил себе выдвинуть одну из них. Он пролистал ее, и пыль осыпалась с краев, как песок. В папке были медицинские документы, на которые он уставился, испытывая головокружение от непонимания. Одно из названий гласило: Предлагаемые механизмы, подробно описывающие дофаминергическое ингибирование выработки пролактин-рилизинг-гормона (PRH) в культивируемых нейронах гипоталамуса крыс. И еще: Влияние очищенного фактора роста нервов на агрегацию мембранных рецепторов в нейробластах цыплят in vitro, предварительно обработанных трийодтиронином (Т3).

От названий у него перед глазами все поплыло, он даже не мог выговорить слова.

"Что это за хрень?" - подумал он.

Последнее название было взято из Американского журнала нейрофармакологии. Оно гласило: Роль вазоактивного кишечного пептида (VIP) и адренергического высвобождения норадреналина клетками спинно-корешковых ганглиев (DRG) кошек.

Теперь это обрело смысл. Подпись под фотографией гласила: С. Говард, Эндрю М. Фриман и Нэнси Кинг.

Девичья фамилия Нэнси Уиллард - Кинг.

"Это, должно быть, исследовательские работы, которые она делала, работая в Нью-Йоркском университете до замужества. Должно быть, было очень весело, - подумал он. - Иисус".

Он сунул папку обратно в прорезь.

Затем он заметил дверь в самом темном углу.

Она привлекла его внимание только потому, что создавала дисбаланс в комнате. Он предположил, что это чулан, но зачем ему здесь быть? Он открыл дверь и оказался перед прямоугольником абсолютной темноты, который казался длинным, но каким-то лишенным глубины. В лицо ему ударил теплый воздух и слегка тревожный запах, похожий на деготь.

- Не ходи туда.

Глен резко обернулся на звук приказа Нэнси Уиллард. В ее голосе слышались едва заметные нотки паники. Она стояла в дверях кабинета, закутанная в махровый халат темно-золотистого цвета. После душа ее волосы блестели, и она уложила их ровными блестящими прядями. Ее внешность всегда обманывала его; она была невзрачной и похожей на книжного червя, но сейчас, без очков, он находил в ней что-то непрозрачно-чувственное. Свет лампы очерчивал ее фигуру, затеняя одну половину тела и обнажая другую, придавая ей свежесть и упругость. Капли воды стекали по ее шее и голым икрам, как будто она вытиралась в спешке.

- Извините, - сказал он и закрыл дверь. - Просто любопытно. Мне показалось странным, что в кабинете есть чулан.

Ее глаза расширились, когда она заговорила, внимательно вглядываясь в его лицо.

- Это не чулан, это лестница в подвал. Я все время говорю Чарльзу, чтобы он закрыл его, потому что мы им никогда не пользуемся. В один прекрасный день кто-нибудь спустится туда и получит трещину в черепе.

Он не выдержал, когда она заставила его догадаться. Она делала это нарочно, он знал, что так и было. В ней были глубокие садистские наклонности. Он подошел к ней поближе и приподнялся на пятках, чтобы заглянуть через ее плечо в холл.

Она улыбнулась и протянула ему конверт.

- Вот твой чек на зарплату.

- Спасибо, миссис Уиллард, - сказал он, повышая голос. Он наклонил голову, чтобы лучше видеть, что происходит у нее за спиной. - Надеюсь, я не побеспокоил вас, придя так рано.

- Принято, - сказала она и рассмеялась. - Мы можем остановиться на "миссис Уиллард" на данный момент. Я получаю такое удовольствие, наблюдая, как ты оглядываешься по сторонам, чтобы убедиться, что это безопасно.

Глен тяжело вздохнул, чтобы успокоиться. Теперь он заметил, что ее взгляд прикован к его промежности, и что ее халат расстегнут. Казалось, что ее грудь не закрывал халат, привлекая его взгляд к ее обнаженной плоти. Она носила свою наготу непристойно и не задумываясь. Одна нога у нее была раздвинута, и он снова подумал об этой садистской натуре.

Они сразу же обнялись. Целуясь, он просунул руку в вырез халата, скользнул рукой к ее лопаткам, затем медленно вниз по спине. Его ладони легли на ее ягодицы, прижимая их бедра друг к другу. Ее голова слегка откинулась назад; он провел поцелуями по влажной, теплой линии вдоль ее шеи.

- Чарльз поехал в библиотеку в Бетесде, - сказала она. Она закрыла глаза. Ее руки, обхватившие его за талию, напряглись и ослабли. - Его не будет дома еще несколько часов.

- Хорошо, - сумел вымолвить он, и его поцелуи вернулись к ее губам, долгие, горячие, проникающие поцелуи.

Он вдохнул мыльный аромат ее волос; это взбодрило его, заставило почувствовать легкость в голове. Его руки продолжали ощупывать ее под халатом.

- Я думал о тебе... - прошептал он, - всю ночь. Я не мог дождаться, когда увижу тебя, не мог перестать думать о том, как сильно я тебя люблю.

- Покажи мне, - сказала она в ответ. - Покажи мне, как сильно.

- Я покажу тебе. Я... - его руки уже были у нее за спиной, пальцы нежно касались ее грудей.

Затем он проследил за ее взглядом и коснулся ее ниже.

Она тихо зашипела, его прикосновение вызвало всплеск удовольствия. Ее слова отяжелели от жара и любви.

- Не здесь, дорогой. Ой. У нас много времени. Мы можем подняться наверх.

- Здесь, - сказал он.

Он почувствовал, как по его телу пробежал теплый поток, и он почувствовал ее тепло. Настойчивость медленно и осторожно потянула их к полу, словно внезапное увеличение силы тяжести. Теперь она лежала перед ним на спине, мягко раскинув руки и ноги, доверчиво раздвинув их. Тени подчеркивали ее фигуру; в падающем свете ее кожа казалась темной. Их взгляды встретились - он смотрел на нее. Ищущий. Встал на колени между ее белых раздвинутых ног. Он так сильно любил ее, жену другого мужчины. Ее живот, казалось, подрагивал, плоть напряглась в ожидании, а он легкими поцелуями выводил круги вокруг ее пупка, в то время как его руки гладили ее груди и спускались к теплым обнаженным бедрам. Она прерывисто дышала сквозь зубы, словно от напряжения. Его поцелуи стали более настойчивыми, более низкими, более прямыми. Оказавшись так близко, он начал целовать внутреннюю поверхность ее бедер, медленно поднимаясь вверх, и, наконец, добрался до жизненно важного места. Ее рот приоткрылся. Ее глаза превратились в щелочки. Она уставилась в полутемное пространство, вздыхая от блаженства.

На вкус она была острой и восхитительной. Глен почувствовал, как ее тело извивается под ним. Хотя в комнате стояла мертвая тишина, он слышал ее звуки, как будто они были чрезмерно усилены. Он слышал, как работают ее легкие, как бьется ее сердце, как бьется пульс. Он слышал тихие всхлипы, которые раздавались с каждым ее вздохом. Он слышал, как приоткрываются ее губы, как она запускает руки в его волосы, как она глотает воздух. Но он был так поглощен своей любовью к ней, что не услышал странного, слабого шарканья, доносившегося из подвала.

Голос пробился сквозь его сон.

- Курт! Курт! На заднем дворе что-то ужасное! Курт! Просыпайся, просыпайся!

Маленькие ручки схватили его за плечи и встряхнули, грубо, неистово, оторвав его голову от кровати, тряся, тряся, тряся.

- О, просыпайся, ты, кусок дерьма!

Курт подумал, что его выводят из комы шоком. Он открыл глаза, и ему потребовалось много времени, чтобы сфокусироваться на испуганном лице Мелиссы, которая, казалось, нависла над ним, как дух демона. Она продолжала трясти его, продолжая кричать ему в ухо.

Его глаза впились в нее.

- Черт возьми, Мелисса. Если бы ты не была девушкой, я бы вышиб из тебя дух. Какого хрена ты меня будишь, - он бросил взгляд на часы, - в половине девятого утра, когда знаешь, что я лег спать только после четырех?

Она говорила, задыхаясь, потому что какой-то ужас превращал ее слова в тарабарщину.

- Я вышла на улицу, чтобы налить воды в поилку для птиц на заднем дворе, ты знаешь, где находится поилка для птиц - и там было что-то между деревьями, похожее на кишки, волосы или еще что-то в куче. Курт, ты должен что-то сделать, это ужасно...

Он пытался разозлиться на нее, но понял, что не может. Да, она была угрозой, занудой, проказницей и занозой в заднице, но все же она была всего лишь маленькой девочкой.

- Если это еще одна из твоих шуток...

- Это не так, Курт. Клянусь, это не так, - заверила она его, ритмично покачивая головой. - Я бы не стала шутить с чем-то подобным.

Как в тот раз, когда она сказала, что слышала, как кто-то поднимался на чердак. Курт схватил свой револьвер и поднялся по чердачной лестнице. Ведро с холодным соусом барбекю трехдневной давности опрокинулось ему на голову.

- Спустись вниз и приготовь мне кофе, - сказал он ей. - Я спущусь через минуту.

Лицо Мелиссы застыло. Она кивнула и выбежала из комнаты. Курт не мог припомнить, чтобы когда-либо видел ее такой расстроенной.

Он натягивал старую одежду, каждое движение его тела было вялым из-за недосыпания. Когда он спускался по ступенькам, его ноги стучали, как бетонные блоки. Инстинкт заставил его пошарить в верхнем кармане в поисках сигареты; он громко застонал, когда не нашел ни одной. Солнечный свет на кухне казался энергетическим полем, созданным для отражения. Мелисса стояла к нему спиной; она пристально смотрела через раздвижную стеклянную дверь на задний двор, прижав кончики пальцев к стеклу. На ней были красные кроссовки, полосатые носки, ярко-желтая футболка и новенький джинсовый комбинезон.

"Похожа на манекен для детской одежды", - подумал он.

Пачка сигарет в ее заднем кармане была постыдно заметна. Он напрягся, подкрался к ней и вытащил сигареты как раз в тот момент, когда она начала разворачиваться.

- Вор! - закричала она, хватая его. - Отдай мне их обратно!

- У тебя нет ни единого шанса, - ответил он. Он держал пачку так, чтобы она не могла дотянуться до нее. - Я же говорил тебе на днях, что тебе запрещено курить. Повторяю. Я делаю это только для твоего же блага. Ты будешь благодарить меня десять лет спустя.

- Забудь об этом, - сказала она. - Гомик.

Курт тут же закурил, наслаждаясь первой затяжкой.

- Вот видишь, все к лучшему, потому что у меня как раз закончились сигареты. Ирония в том, что ты купила сигареты моей марки.

Мелисса торжествующе улыбнулась.

- Они должны быть твоей марки. Я взяла их из твоей машины.

- Ах ты, маленькая воровка, - сказал он, когда понял, что это правда. - Если бы ты была моим ребенком, я бы надрал тебе задницу.

- Да, но я не твой ребенок, и вместо того, чтобы беспокоиться о моей заднице, что ты собираешься делать с этой штукой на заднем дворе?

Быстрое изменение выражения ее лица на серьезное заставило его вспомнить.

- О, да, я чуть не забыл, по какой причине ты так грубо вытащила меня из постели. Так что же такого ужасного происходит на заднем дворе?

- Я не могу сказать, что это такое, только то, что оно мертво. Оно большое и отвратительное.

Профессиональные условия заставили его задуматься о самой худшей возможности.

- Мелисса, давай хоть на минуту останемся серьезными. Эта штука на заднем дворе - это не... ну, ты понимаешь... Это ведь не человек, не так ли?

- Нет, но он большой и отвратительный.

- Так, это ты мне уже говорила, - он открыл раздвижную дверь. - Ну, давай.

- Э-э-э, - сказала она. - Только не я, - один взгляд на брата. - Просто сходи к поилке для птиц. И увидишь.

Он вышел во внутренний дворик и пересек его по диагонали. Свежий воздух придал ему сил, это стало основой его мозга. Он заметил поилку для птиц на краю двора, а также неразличимую кучу у ее подножия. Когда он приблизился, сверху на него закричала птица. Он поднял глаза и увидел большую ворону, прячущуюся за листьями самого высокого дуба. Она напомнила ему стервятника, поджидающего добычу.

Он остановился у поилки для птиц и просто уставился на нее. Перед ним лежали останки крупного оленя. Он понял, что это олень, только по голове, которая была несколько раз повернута вокруг шеи, создавая эффект штопора. Язык безвольно свисал из замерзшего рта, напоминая бескровную трубочку, которая казалась намного длиннее, чем должна была быть. Животное было разорвано на части. Рогов не было видно, только треснувшие сучки в тех местах, где они были оторваны от черепа. Его брюхо было вспорото, грудная клетка разворочена, внутренности блестели. Он еще раз взглянул на голову; видимый глаз смотрел на него, как блестящая черная пуговица.

"Изуродованный", - подумал он.

Он направился обратно к дому в горячечном оцепенении. Это не было делом рук браконьера или хищника. Вместо этого он почувствовал неприкрытую злобу, как будто животное растерзали ради забавы.

- Что это? - Мелисса спросила, когда он вернулся.

- Олень. И ты права, это ужасно.

- Как получилось, что он был так... растерзан?

- Собаки, наверное. Не редкость, когда стая диких псов вытворяет что-то подобное, - Курт сел за кухонный стол и зевнул.

Мелисса уставилась на него, разинув рот.

- Ты же не собираешься просто сидеть и смотреть, как эта штука гниет на заднем дворе?

Он поднял трубку.

- Нет, я позвоню в полицию округа. Они пришлют кого-нибудь, чтобы забрать ее. А пока ты можешь приготовить мне завтрак.

Глаза Мелиссы засияли весельем.

- Не задерживай дыхание. Ты можешь приготовить свой чертов завтрак сам.

- Ничего особенного. Апельсиновый сок, пара ломтиков бекона, пара яиц вкрутую.

- О, и это все?

- Черт возьми, почему бы и нет? Поджарь еще и картофельные оладьи.

Мелисса уперла руки в бока и открыто рассмеялась, глядя на него.

- Ты действительно думаешь, что я буду готовить тебе завтрак?

- Я знаю, что ты это сделаешь, Мелисса, - сказал он. Он начал набирать номер окружного управления по контролю за животными. - Потому что, если ты этого не сделаешь, я скажу дяде Рою, что ты курила. Он запретит посещать тебе школу до конца следующего учебного года.

- Ты блефуешь. Ты бы никогда так не поступил... Ты бы не стал?

Курт улыбнулся ей и поднес телефон к уху. Мелисса стояла в стороне, нахмурившись, в нерешительности. Затем она рывком открыла дверцу холодильника и потянулась за яйцами.

- О Коди Друкере по-прежнему ничего не слышно, - жирным голосом вещал Бард из-за своего стола. - О девчонке Фитцуотер по-прежнему ничего не слышно. И о Сваггерте по-прежнему ничего не слышно.

Было четыре часа дня, начало смены Курта. Он сменил Хиггинса, но обнаружил, что шеф Бард все еще слоняется по станции, пьет кофе и подделывает документы.

Курт ссутулился на своем месте.

- Прошлой ночью кто-то выкопал собаку Вики Стоукс.

Бард уставился на него.

- Хм-м-м?

- Два дня назад у Вики умерла старая колли. Поэтому она закопала ее на заднем дворе. На следующее утро она вышла во двор, чтобы развесить одежду, и увидела там большую яму в земле. И мертвая собака исчезла. Звучит знакомо?

Глаза Барда округлились.

- Что, черт возьми, вообще происходит в этом городе? Кто, черт возьми, мог украсть мертвую собаку?

- А кто, черт возьми, мог украсть мертвого человека? Кто, черт возьми, мог украсть девушку, которая не может ходить? Кто...

- Ты думаешь, эти вещи как-то связаны?

- Нет, но я действительно думаю, что в этом городе происходит много странных вещей

одновременно.

Бард подпер подбородок рукой, поставив локоть на стол. Из-за этого его лицо стало перекошенным.

- И еще кое-что, - сказал Курт. - Сегодня утром дочь дяди Роя нашла мертвого оленя в лесу за нашим домом. Думаю, его разорвали в клочья дикие собаки. В любом случае, я позвонил в службу контроля за животными и попросил их забрать его, и, когда водитель забирал оленя, он упомянул, что впервые в этом сезоне служба контроля за животными проходит через Тайлерсвилль.

- И что?

- Два дня назад 154-ое шоссе было забито всевозможными убитыми животными. Еноты, опоссумы, кролики.

- Дорожная пицца. Подумаешь.

- Да, подумаешь, но это было два дня назад. Вчера я проезжал по шоссе и заметил, что большинство мертвых животных исчезло. Дорога чистая. Но сегодня в округе мне сказали, что никто еще не выезжал за ними. С каких это пор добрая фея убирает трупы животных?

- Это какая-то ошибка, - сказал Бард. - Так и должно быть. Парень не знал, о чем говорил, вот и все. Ты же знаешь этих сотрудников окружной службы общественной безопасности, они все в шаге от того, чтобы стать наркоторговцами.

Курт рассеянно кивнул, но ничего не сказал.

Через несколько минут Бард ушел домой, оставив Курта одного в полутемном кабинете. Он еще немного посидел там, вжавшись в металлическое сиденье и уставившись в окно, не видя ничего за стеклом. Это не было вялостью или усталостью от недосыпания. Его сознание, казалось, изменилось, переключившись в редкий режим, и его глаза медленно расширились, потому что ему показалось, что он понял, что происходит. Это было то чувство оцепенения, падения, ощущение черной тени, которое он испытывал много раз в прошлом. Большинство полицейских в тот или иной момент осознавали это - странный, необъяснимый предупреждающий знак, исходящий изнутри.

Позже он обнаружил, что совершает обход города с таким же гнетущим страхом. Он чувствовал себя запертым в новой патрульной машине, изолированным, как человек с железными легкими. Его чувства настроились на несущественные впечатления. Казалось, он смотрит на встречную дорогу с низкой точки обзора, впервые заметив, каким длинным кажется капот машины, похожий на снежно-белую трассу для слалома. Знакомые сцены и образы теперь предстали перед ним со смутной угрозой. Мчащаяся патрульная машина, казалось, разделяла пространство, полоса дороги проходила над, под и вокруг машины. Деревья по обеим сторонам дороги образовывали изгибы, непрерывные на своем пути и густые, как дым. Внешние стволы наклонялись внутрь, ветви были отягощены новой зеленой жизнью. Некоторые из старых веток нависали над дорогой, словно пытаясь коснуться деревьев на другой стороне или задушить их. К этому времени небо заволокло тучами; яркие краски леса потускнели в тусклом свете. Курт помахал паре стариков, стоявших перед витриной со спиртными напитками и упакованными в пакеты бутылками, но они лишь уставились на него с заросшими щетиной, морщинистыми лицами, похожие на палочников в изодранной одежде.

День клонился к вечеру, постепенно темнело. Он не замечал времени, он не осознавал ничего более сложного, чем сцены, открывавшиеся перед ним через ветровое стекло. Он подумал о Вики, но только на мгновение, как будто его внезапная отстраненность мешала теплым мыслям. Мысленно он пытался вернуть себе хоть какую-то целеустремленность, но его наблюдения только усиливали раздражение. Он вспомнил, что сказал ему сотрудник службы контроля за животными, и внимательно осмотрел обе стороны шоссе, надеясь убедиться, что ошибся.

"Ну же, дорожная пицца, - подумал он, напрягая зрение. - Ну же, давай отведаем этого пирога с опоссумом".

Но дорога была чистой.

Его мозг, словно налитый свинцом, пытался вжать его в сиденье. Рация выплюнула что-то, что привлекло его внимание. Он что, получил вызов и пропустил его? Он снова прислушался. Голос диспетчера звучал раздраженно.

- Два-ноль-семь, вы заняты?

- Свободен, - сказал он в микрофон. - Забыл позвонить. Извините.

"Извиняюсь перед рацией. Ну и денек".

- Сигнал 5 у охраны у входа в Белло-Вудс номер 2.

- Понял, - он включил микрофон и взглянул на часы на приборной панели.

Было уже начало девятого. Он задумался, что Глен будет делать в Белло-Вудс за два часа до начала своей смены.

На дорогу тяжело опустилась ночь. Гидроусилитель руля дрогнул, когда он совершил быстрый, неуклюжий разворот, новая машина вела себя как баржа. Он выровнял скорость и помчался на север.

"Вход в Белло-Вудс номер 2", - мысленно повторил он, и когда он был там, то не мог вспомнить, как проезжал мимо первого входа.

Он заметил, что цепочка все еще была порвана, а грузовик охраны стоял на холостом ходу по другую сторону линии. Курт схватил фонарик - неосознанный рефлекс - и вышел, заглушив двигатель и включив аварийные мигалки. Когда он перешагнул через цепь, чтобы подойти к грузовику, шов на его брюках затрещал.

Глен сидел за рулем и, очевидно, не подозревал о появлении Курта. Уставившись на подъездную дорогу, он как-то странно сжал пальцами зеркало заднего вида, словно проверяя прочность хрома.

- Как дела? - спросил Курт и хлопнул друга по плечу.

Глен вздрогнул, застигнутый врасплох. Когда он поднял глаза, на его лице снова отразилось облегчение.

- А, Курт. Я созвонился с диспетчером в 82-м. Надеюсь, ты не возражаешь, что я тебя вытащил.

- Что ж, сегодня я не самый занятой человек в мире.

- Я хочу тебе кое-что показать. Садись.

Курт обошел машину и скользнул на пассажирское сиденье.

- Слушай, а почему ты здесь так рано? Я думал, ты начинаешь работать не раньше девяти или около того.

Глен выглядел растерянным. Сначала он не ответил.

- Хм-м-м? О, да. Уиллард попросил меня прийти на несколько часов раньше. Он не сказал мне почему, я думаю, он беспокоится о браконьерах.

Курт ожидал, что он заведет машину и уедет. Вместо этого Глен просто сидел, положив одну руку на руль, а другой все еще вертя в руках зеркало заднего вида. Он казался озабоченным и почти не замечал присутствия Курта.

- Эй, - сказал Курт. - Ты напился или что-то в этом роде? Ты неважно выглядишь.

Глен медленно повернул голову. Его лицо было бледнее обычного, осунувшееся. Его рука заметно дрожала, когда он снимал ее с руля. Он сказал очень категорично:

- Я нашел Коди Друкера.

Значение этих слов поразило Курта, как внезапный удар по лицу. В животе у него все перевернулось.

- Поехали, - вот все, что он смог сказать; вопросы сейчас были бесполезны.

Грузовик накренился, когда Глен отпустил сцепление. Впереди дорога была изрыта глубокими колеями. Глен сильно сжал руль и вырулил на обочину, чтобы не попасть в канаву. Курт прижался к приборной панели.

- Обычно я не езжу по этой дороге, - сказал Глен, время от времени поглядывая на Курта, - потому что она в очень плохом состоянии. Но сегодня вечером я решил посмотреть, и... Иисус. Ты просто должен увидеть это сам.

Лес поглощал их звуки - казалось, грузовик двигался с выключенным двигателем. Последние лучи солнца просвечивали сквозь деревья металлически-красным светом, словно огни далекого города. Курт почувствовал, как дрожь пробежала по его телу.

Грузовик начал замедлять ход. Словно собравшись с духом, Глен выпрямился за рулем, вены проступили на его руках, как тонкие синие черви. Его глаза искали что-то впереди.

- Это должно быть... Там... - сказал Глен. - Там.

Грузовик остановился.

- Что?

- Там, - Глен указал направо.

Курт прищурился сквозь стекло и покачал головой. Затем он высунулся из окна.

То, что он увидел, могло бы его рассмешить - причудливое сооружение из темного полированного дерева, в котором он на мгновение понял, что это разобранный гроб. Он также увидел темную стройную груду, лежащую перед деревьями.

Они оба вышли из грузовика, как по команде. Курт застыл с открытым ртом в жутком изумлении; он приблизился к месту происшествия так, как отважные дети могли бы подойти к зловещему дому. Гроб выглядел взорванным; он лежал, развалившись на большие куски. Курт представил, как что-то огромное бьет его о деревья, чтобы разломать на части.

- Я в это не верю, - услышал он свой голос, но слова прозвучали так, словно их произнес кто-то другой.

Другой предмет - темная, стройная груда - был забальзамированным телом Коди Джадсона Друкера. Глядя на это, Курт подумал о манекене с переломанными конечностями. Лицо трупа казалось вытянутым и очень белым, и хотя глаза по-прежнему были закрыты, рот каким-то образом приоткрылся, обнажив загадочный комок ваты. Курт понял, что больше не может думать об этом, как о человеке. То, что лежало перед ним, было просто "оно". Его левая рука вяло свисала с манжеты, как будто из нее удалили кости. Он заметил щетину на подбородке и, наконец, то, что на нем не было обуви, только белые носки на негнущихся ногах. Это была пародия.

Глен теперь стоял поодаль.

- Посмотри на руку, - сказал он. - Посмотри на правую руку.

Курт посмотрел. Правой руки не было. Курт изучал озадачивающий пустой рукав и с излишней отстраненностью размышлял, где же может быть рука.

"Где рука? Люди просто так руки не крадут. Они крадут бумажники, колпаки от колесных дисков и цветные телевизоры. Но не руки. Так где же рука этого чертова парня?"

Словно телепатируя, Глен сказал:

- Она рядом с грибами.

В нескольких футах от дороги Курт заметил небольшое деревце сассафрас, а у его подножия - гроздь жирных бледных грибов. Среди них лежала рука. Она была согнута в локте и оторвана у плеча. Там, где раньше был иссохший бицепс старика, теперь была сухая неровная вмятина.

Курт не сводил с него глаз.

- Знаешь, что я думаю?

- Это след от укуса, - сказал Глен у него за спиной. - Готов поспорить на что угодно.

С низкой ветки листья сассафраса свисали на руку, как варежки. Больше всего Курта беспокоило то, что цвет руки и цвет грибов были абсолютно одинаковыми.

- Это шутка, - вынес он свой окончательный вердикт. В его голове царили смятение и отвращение. - Я никогда в жизни не видел ничего более дерьмового.

- Есть еще кое-что, - сказал Глен. - Сюда.

Он повел Курта на другую сторону дороги. Глен указал. У их ног лежало что-то маленькое и черное.

- Перчатка, - сказал Глен. - Это было последнее, что я заметил.

Курт уставился вниз, словно в пропасть. Узнавание предмета потрясло его.

- Это больше, чем перчатка. Это перчатка с утяжеленными костяшки пальцев.

- Ты имеешь в виду одну из тех перчаток с песком на костяшках пальцев?

- Да, ты их уже не часто увидишь. Это все равно что носить с собой дубинку... Боже правый, это лучше всего.

- Ты говоришь так, будто это важно.

- Черт возьми, так оно и есть.

- Почему?

- Сваггерт - единственный из всех, кого я знаю, у кого была такая пара.

Курт наклонился и чистым носовым платком поднял перчатку за край. И почти в то же мгновение приступ тошноты закрутился у него в животе и подступил к голове. Его лицо побелело. Он выронил перчатку и отступил назад.

- Что не так? - спросил Глен.

Курт едва мог говорить, не в силах забыть о тошнотворной тяжести.

- Перчатка, - пробормотал он. - В ней все еще его рука.

- Я не знаю, Чед. Я имею в виду, я ценю твое предложение и все такое...

- Но идет проливной дождь, - настаивал бармен, от которого разило перегаром. - Ты не можешь идти домой в этом, ты простудишься насмерть.

Вики почувствовала себя загнанной в угол. Он был прав, но она предпочла рискнуть.

- Хорошо, Чед, - сказала она. - Ты можешь отвезти меня домой. Я закончу натирать пол, а ты допивай пиво. Тогда мы пойдем.

На опухшем, лоснящемся лице бармена появилось выражение восторга. Она заметила, что он чем-то набил штаны.

"Боже мой, - подумала она. - Где мы их достаем?"

От его одежды пахло потом и старым пивом.

Вики поспешила в уборную, потрясенная непристойной ухмылкой бармена. В последнее время ложь слишком легко слетала с ее языка; это угнетало ее, но у нее не было выбора. Она обнаружила, что ее успокаивают резкие сосновые запахи, доносящиеся из помещения для швабр.

Большая часть "Наковальни" была погружена в темноту; последний клиент ушел час назад. Снаружи бушевала гроза. Непрерывные струи дождя барабанили по крыше и просачивались сквозь оконные щели, словно какая-то бесплотная сущность пыталась проникнуть внутрь.

Вики огляделась по сторонам, ожидая подходящего момента; массивная фигура бармена исчезла в складском помещении. Она быстро натянула на себя ярко-желтый дождевик и накинула капюшон.

"Апрельский дождь, - подумала она. - Дерьмо".

Завывала буря. Она выскользнула через боковую дверь и побежала.

Дождь, казалось, почувствовал ее присутствие; он обрушивался на нее сосредоточенными ударами, словно хотел загнать ее на парковку. Через несколько секунд бежать уже не было смысла - она промокла до нитки, но все равно побежала. Дождь проникал сквозь овал ее капюшона и стекал по груди и спине. Он, как черви, заползал на манжеты. Она помчалась домой в бессмысленном порыве, и только оказавшись в безопасности дома, поняла, что бежала не столько от дождя, сколько от невротического образа чего-то невыразимого, преследующего ее по дороге.

Внутри у нее перехватило дыхание, когда она щелкнула выключателем. На полу валялись стаканы и раздавленные пивные банки. Шкафы были распахнуты настежь. В кухонной раковине нагло высилась груда грязной посуды. Все это означало, что Ленни впервые за много дней был дома. Она пересекла кухню, надеясь, что, может быть, он ушел, но при виде его "Шевелле" в гараже у нее поникло сердце. Рев бури перерос в издевательский смех; она почувствовала, что срывается с места. Она сбросила туфли, и они с глухим стуком ударились о корзину для белья. Она сорвала с себя жесткий, мокрый плащ. Она стянула с себя промокшие джинсы и отбросила их в сторону. Иногда это случалось так, когда ее сознание выходило из-под контроля, когда она была застигнута врасплох правдой. Правда заключалась в том, что она села не в ту лодку и тонула в ней. Каждое утро, глядя в зеркало, она видела картину ада. Она бы солгала, обвиняя Ленни; она могла винить только себя. Она обрекла себя на рабство, на жизнь, которая быстро распадалась по направлению к центру. Разозлившись, она ничего не исправит - ей придется самой искать выход.

Она закрыла глаза и замерла на мгновение, пока снова не успокоилась.

Ленни, должно быть, наверху, погрузился в глубокий сон после наркотиков и секса. Она нахмурилась, увидев разгром на кухне; с уборкой придется подождать до утра. Голод сжал ее желудок, как сжимающийся жгут. Она открыла холодильник, но обнаружила там только упаковку из шести банок пива, две бутылки соуса и немного вина.

Через несколько мгновений она уже сидела на диване. На кухне было темно, и она выключила весь свет в гостиной, кроме одного. Ее пальцы слабо сжимали бокал с вином, словно опасаясь, что оно может пролиться. Она позволила вину пролиться в горло; первый бокал был выпит плавно и сразу. От второго бокала у нее закружилась голова. Она знала, что глупо наливать вино на пустой желудок, но после третьего бокала ей стало все равно.

Она не стала подниматься в постель. Решила, что сойдет и диван. Это лучше, чем случайно разбудить Ленни.

Вскоре от алкоголя она уже светилась, стала отчетливо различать детали обстановки. В воздухе витал запах марихуаны, а в центре кофейного столика лежал маленький стеклянный квадратик, посыпанный некачественным кокаином. С края стола свисал белый хлопковый бюстгальтер. Это не было неожиданностью: Джоанна Салли сегодня вечером была свободна, и она решила, что та пришла сюда, чтобы потрахаться с Ленни, пока Вики накрывала столы в "Наковальне". Вики вспомнила слова Джоанны о смерти ее собаки, а затем подумала о том, что случилось с могилой животного. Эта мысль обожгла ее. Мысленно она увидела, как яма на заднем дворе наполняется дождем, как сточная канава. Что-то глупое, но очень приятное подсказывало, что за этим стоит Джоанна, но Вики не могла представить, чтобы Джоанна выкапывала мертвое животное просто назло ей. Глупо, да, но эта мысль не давала покоя.

От вина в комнате все закружилось. Темнота, казалось, сгустилась вокруг единственной лампы, горевшей желтым светом. Стены начали деформироваться, а тени расплываться, как пятна. Внезапно дом наполнился не призраками, а воспоминаниями. Прошлые диалоги эхом отдавались в ее голове, осколки брака превратились в руины.

- Пизда.

- Не называй меня так.

- Я буду называть тебя, как захочу, пизда. Ты, кажется, забыла, кто здесь главный.

- Отвали.

Пощечина.

- Ты моя жена. Ты будешь делать, что я говорю. И когда ты станешь слишком большой для своих ботинок, я сброшу их с тебя.

Дюжинами крутятся раболепные образы, все легальные варианты извращений и изнасилований.

- Нет. Не прикасайся ко мне.

- О, тебе это нравится, просто ты не хочешь в этом признаваться. Моя маленькая деревенщина. Я вижу, ты просто умоляешь об этом.

- Черт возьми! Остановись! У меня месячные.

- Все в порядке. У тебя изо рта не идет кровь.

И угрозы, множество угроз. И насилие.

- Видишь, что происходит, когда ты становишься умнее. Чертовы маленькие сучки никогда ничему не учатся. Разве это не так?

- Придурок, я звоню в полицию.

- Давай. И пока они будут везти меня в тюрьму, они будут везти тебя в больницу. Я выйду оттуда раньше тебя.

- Ты мог сломать мне зубы, придурок.

- Правильно, и в следующий раз я это сделаю. И, возможно, твои руки и ноги тоже. Ну, давай, ты не собираешься вызывать копов?

Тишина.

- Похоже, у тебя все-таки есть мозги, а? Видишь, старина Ленни настроен серьезно. Я не могу больше терпеть от тебя это дерьмо, девочка. Просто так здесь обстоят дела. И запомни это хорошенько, сучка. Даже не думай убегать от меня, потому что если ты это сделаешь...

- А если я это сделаю, то что?

- Если ты это сделаешь... Я убью тебя.

Теперь, пьяная, она чувствовала себя на плаву, несмотря на тошноту. Вино пробудило воспоминания, которых она не хотела; она отодвинула бокал. Головная боль распространялась от виска к виску, словно пронзая мозг насквозь. Постепенно из-за света она почувствовала, что за ней наблюдают; она осматривала стены в поисках дыр, окно - лиц. Когда это ощущение стало невыносимым, она выключила лампу и позволила темноте поглотить ее.

Она слышала, как бушует буря, сотрясая дом. Она почувствовала враждебность в дожде, его разрушительную направленность. Она снова подумала о чем-то бесформенном, пытающемся проникнуть внутрь.

Вино и желчь смешались в ее желудке, скручивая его в тугой узел. Она закрыла глаза и увидела зеленые пульсирующие пятна, а когда открыла их, пятна остались на месте.

"Больше никогда, - подумала она. - Больше ни капли".

Но она уже давала обещание раньше. Внезапно в комнате стало душно; она встала и подошла к окну, словно проходя тест на трезвость. Головная боль усилилась. Она опустилась на колени перед окном и, болезненно взвыв, распахнула его. Капли дождя брызнули ей на щеки, другие, словно насекомые, потекли по голым ногам. В комнату ворвался чистый влажный воздух.

Теперь она очень внимательно прислушивалась к шуму дождя - резкому, непрекращающемуся шипению, похожему на громкие помехи. Затем она перевела взгляд на темную массу, которая была задним двором. Лил дождь. Она была околдована этой густой темнотой, она была пьяна. Она продолжала смотреть, завороженная, как будто ожидала что-то увидеть.

Но потом она действительно что-то увидела.

Две фигуры, отдаленно напоминающие человеческие, брели по двору - всего лишь силуэты в пелене дождя; они были едва различимы. У одной из фигур, казалось, что-то было перекинуто через спину.

Вики захлопнула окно и заползла обратно на диван. Паника длилась всего несколько секунд. Когда сознание отключилось, она убедила себя, что на самом деле вообще ничего не видела. Фигур там не было, их не могло быть. Это был всего лишь обман зрения; это вино заставило ее увидеть их.

"Вино, - сказала она себе, - это все вино".

Затем ее зрение отключилось, и она потеряла сознание.

Снаружи продолжали двигаться фигуры.

Ранее, до бури и примерно через час после того, как Курт Моррис должным образом доложил о находках Глена Родза, белый фургон "Додж" проехал через въезд номер 2 в Белло-Вудс. Этот автомобиль был необычно длинным; на его дверцах красовались маленькие знакомые печатки и надпись "ТЕХНИЧЕСКАЯ СЛУЖБА ПОЛИЦИИ ОКРУГА ПРИНС-ДЖОРДЖ".

Место преступления было определено незамедлительно; суровые полицейские округа, словно призраки, ждали, когда фургон остановится. Из машины вышли двое мужчин, один в обычной одежде, другой в темном комбинезоне. Их лица были белыми и казались безжизненными, как маски. Униформа распахнулась, лишая чувств. У мужчины в обычной одежде на шее висели камеры. Он с бледным лицом пожаловался на освещение и попросил назвать номера улик. Затем с помощью черного фотоаппарата Nikon F3T он сделал множество снимков гроба, трупа и перчатки, в которой была правая рука офицера Дугласа П. Сваггерта.

В небе прогремел гром. Мужчина из технической службы в ужасе поднял глаза. Он поспешно раздал перчатки для сбора улик, и все начали расходиться. Небольшие предметы (кисть и предплечье) были запечатаны в прозрачные пакеты, снабжены подписью специалиста и помещены в банки для охлаждения. Когда части гроба загружали в фургон, прибыла окружная машина скорой помощи, и из нее вышел молодой, чрезмерно мускулистый мужчина, одетый в джинсы и футболку с надписью "РАЗВЕ МЫ ЛЮДИ? МЫ - "ДЕВО". Он был заместителем судмедэксперта, и без его разрешения ни один предмет преступления нельзя было перемещать, трогать или перевозить. Он громко смеялся, когда осматривал труп; от его смеха сотрясался лес. Он смеялся еще громче, когда труп положили в машину скорой помощи, и продолжал смеяться, вернее, причитать, даже после того, как сел в машину и уехал.

В небе снова загрохотало; мужчина из технической службы казался взволнованным. Контактные зоны были накрыты брезентом и огорожены черным 10-миллиметровым листом пластика. Район был оцеплен. Затем небо раскололось и хлынул дождь. Полицейские в форме подбрасывали монетки, чтобы узнать, кто будет дежурить первым.

В восемь часов следующего утра еще пятнадцать окружных полицейских собрались у входа в Белло-Вудс номер 2. Они плотно окружили ворота. Они обменивались отвратительными сексуальными шутками, а некоторые с большой неприязнью жаловались на то, что им запрещено курить на месте преступления, пока Бард и окружной лейтенант из Хайатсвилля не взяли дело в свои руки. Марк Хиггинс присоединился к ним через несколько мгновений, а затем толпу в синей и серой форме повели в лес к тому месту, где Глен Родз нашел Коди Друкера и руку Дуга Сваггерта в перчатке. Оттуда они провели систематический осмотр места преступления по сетке, выстроившись в линию на расстоянии вытянутой руки друг от друга и просматривая лесную местность в западном направлении на глубину до ста ярдов. Затем они повторили эту процедуру на севере, но не нашли никаких существенных улик, которые помогли бы объяснить события, в результате которых гроб раскололся и у трупа была оторвана рука, а у живого человека - кисть руки. Шеф Бард ни на кого конкретно не ругался. Полевой командир округа, лейтенант Чоут, расширил границы поискового периметра одинаково с трех сторон. Они искали таким образом все утро и почти всю вторую половину дня и ничего не нашли.

Тем временем, в 15:00 Курт Моррис надел свою форму и поехал прямо в город Форествилль, где получил предварительный отчет об уликах в отделе криминалистики. Затем он вернулся в Тайлерсвилль, чтобы сменить Хиггинса на дежурстве.

Когда он прибыл в Белло-Вудс, его ожидала странная сцена. Полицейские машины округа запрудили обе обочины дороги. Воздух наполнился радиопомехами, пустые отдаленные голоса сливались с помехами. Небо было окрашено в синеватые тона, сплошная полоса очень низких облаков обещала новый дождь в самое ближайшее время. Бард стоял у открытых ворот, уставившись на телефонный столб на другой стороне дороги. Он стоял совершенно неподвижно, как экспонат в музее. Курт был всего в нескольких футах от него, когда Бард, наконец, отвел взгляд и заметил его.

Отчет выпал из руки Курта, когда он протянул его ему.

- Как поиски? Что-нибудь нашли?

- Не смеши меня, - сказал Бард. Он взял отчет и, нахмурившись, пролистал его. - И как я должен понимать это дерьмо? Я шеф полиции, а не медицинский словарь. Что сказал судмедэксперт?

- Судмедэкспертиза еще ничего не изучала, это только предварительный отчет. Но один из специалистов по сбору вещественных доказательств сказал мне, что рука Сваггерта была откушена.

- Откушена? Черт... А как насчет руки Друкера? Только не говори мне, что его тоже откусили.

- Нет, это не так. Ее оторвали.

Лицо Барда, казалось, вытянулось, как резиновое.

Курт продолжил.

- Он также сказал, что следы от резцов на руке Сваггерта, вероятно, такие же, как и след от укуса на руке Друкера. Но он понятия не имеет, что за животное это сделало.

- Понятно... Что насчет отпечатков? Что насчет гроба? Должно быть, на этом гребаном гробу остались отпечатки пальцев.

- Конечно, - сказал Курт. - Много отпечатков. Люди, несущие гроб, похоронный персонал, бригада экскаваторов-погрузчиков. Потребуется некоторое время, чтобы разобраться с ними и посмотреть, что осталось. Меня смущают странные пятна.

- Странные пятна?

- Все это есть в отчете, - напомнил ему Курт. - Странные пятна. Техник сказал, что никогда раньше не видел ничего подобного на лакированном дереве. Возможно, это реакция на конденсат и прямые солнечные лучи, но он в этом сомневается. Гроб пролежал там недостаточно долго.

- Эти придурки, - сказал Бард. - Вероятно, они просто старые маразматики.

- Нет.

- Что значит "нет"?

- Эксперт сказал, что это не старые следы, я спросил его. И он тоже не думает, что это отпечатки перчаток. Нам просто нужно дать им время.

Бард произнес неприличное замечание и снова просмотрел отчет. Курт вопросительно посмотрел в сторону леса. Он уловил движение в поле своего зрения - несколько серых пятен, которые, казалось, парили между деревьями; они почти не двигались, если вообще двигались. В какой-то момент Курт понял, что размытые пятна - это офицеры окружной полиции, прочесывающие лес.

- Так что, я полагаю, мы все можем использовать этот отчет, чтобы подтереться, - сказал Бард с отвращением. - Гребаная куча дерьма. Это нам ни о чем не говорит.

- Ну, как я уже сказал, это не официально, пока не посмотрит судмедэксперт. Но в девяти случаях из десяти...

- Да, да.

Теперь пятна, казалось, сгущались, их очертания сливались в темную серую массу.

Из леса донесся голос, похожий на пистолетный выстрел.

- Шеф Бард! Сюда!

- Они что-то нашли, - пробормотал Бард. - Пошли.

Курт прошел за Бардом около десяти ярдов по подъездной дороге. Затем они повернулись и зашагали прямо в лес, пробираясь длинной неровной тропой между деревьями. Серые рубашки и лица поворачивались при их приближении. Поисковая группа образовала неровный круг вокруг рыжеволосого офицера с рыжими усами, который опустился на колени перед голым участком земли. Позади него стоял лейтенант Д. Чоут, окружной прокурор, худощавый, меланхоличный мужчина с коротко подстриженными седеющими волосами. На нем была белая рубашка, а не серая, и он носил шляпу с золотым тиснением на полях, в то время как остальные были без шляп вообще. Он посмотрел вниз, как будто видел что-то давно умершее.

- Что это? - спросил Бард, протискиваясь внутрь.

Чоут вручил Барду пластиковый конверт, заклеенный желтой лентой для улик. Внутри был черный пластиковый цилиндр шириной в дюйм с серебряной ручкой на нем.

Бард искоса взглянул на него.

- Гребаный ускоритель заряжания, - затем, обращаясь к Курту: - А Сваггерт пользовался ускорителем заряжания?

Курт ответил удрученным кивком.

- Я не уверен, какой марки, но он ими пользовался. Он всегда жаловался на то, что его выпустили. Говорил, что из-за этого его, вероятно, когда-нибудь убьют.

- Возможно, так оно и было.

- И еще, шеф, - сказал Чоут, указывая вниз. - Использованные гильзы.

- Сколько их было? - спросил Курт.

- Шесть.

Курт посмотрел вниз. У правой ноги рыжеволосого мужчины лежали шесть пустых пистолетных гильз. Рыжеволосый мужчина (Р. Эллиот, полицейский инспектор, судя по его подобранной табличке с именем) очень осторожно взял щипцами одну из гильз и передал ее Барду.

- Плюс "П", - сказал Эллиот.

Затем Чот:

- Это те патроны, которыми был заряжен Сваггерт?

Курт и Бард покосились на серебристую гильзу. На отбортованном конце, вокруг помятой крышки, крошечными буквами было написано: С&В .38 + П.

- Да, - ответил Бард. - Это, несомненно, его гильзы. Наконечники с полой оболочкой. Мы все носим их с собой.

Поисковая команда обменялась пустыми взглядами и замолчала. Кто-то кашлянул. Эллиот взял у Барда щипцы, затем один за другим положил каждую гильзу в отдельный пластиковый конверт. Он сказал:

- Отсюда примерно пятьдесят ярдов до того места, где была найдена рука.

- И мы должны предположить, - сказал лейтенант, - что офицер Сваггерт направился в лес.

- Сваггерт был правшой, - сказал Курт.

Лейтенант поправил шляпу.

- Конечно. И на дороге была найдена его правая рука.

- Тогда, если только кто-то не вырвал ее у него, - вставил Бард, - оружие Сваггерта должно быть где-то между этим местом и дорогой. Так, черт возьми, и должно быть.

- Построиться! - последовал следующий приказ лейтенанта. - Я хочу, чтобы все было плотно, плечом к плечу. Мы найдем эту штуку, не иначе.

Теперь у поисков было направление. Мужчины образовали серую стену, встав так близко, что их руки соприкасались. Они пригнулись и медленно двинулись к тому месту, где была найдена рука, расступаясь только для того, чтобы обойти деревья. Дюйм за дюймом они прочесывали лесную подстилку по горизонтали. Глаза были прикованы к земле. Пальцы пробирались сквозь мокрые листья, сосновые иглы и мульчированную почву. Некоторые из мужчин даже ползли на четвереньках.

Через минуту Курт и полицейский, стоявший рядом с ним, одновременно закричали:

- Сюда!

Мужчины мгновенно отошли от линии поисков и собрались в еще один тесный круг.

Пистолет лежал, наполовину укрытый листьями, и казался частично воткнутым в землю, как будто на него наступили. Это был "Смит&Вессон" модели 10 с четырехдюймовым стволом и потертой рукояткой из орехового дерева. Служебный револьвер Сваггерта.

Курт отступил, освобождая дорогу. Эллиот протиснулся сквозь толпу, натягивая на руки ацетатные перчатки. Он осторожно взял оружие за верхнюю часть рукояти.

- Откройте его, - сказал лейтенант.

Эллиот нажал на цилиндрическую защелку с решеткой кончиком карандаша с резинкой. Барабан открылся со смазанным щелчком, и из него выпало еще шесть гильз, все они были отстреляны.

- Это по-прежнему ни о чем нам не говорит, - говорил Бард несколько часов спустя на станции.

Курт сидел напротив него на своем любимом складном металлическом стуле, рядом с перегоревшим кофейником. Вскоре после того, как они нашли пистолет Сваггерта, окружной лейтенант прекратил поиски. Он пришел к выводу, что Сваггерт был мертв и что его тело было вывезено из окрестностей. Расширение границ поиска, как он заключил, было бы пустой тратой времени и денег округа.

Курт смотрел в окно, слушая Барда вполуха.

- Что это, шеф?

- Я сказал, это нам по-прежнему ни о чем не говорит, по крайней мере, ни о чем важном. Мы нашли руку Сваггерта, и его оружие, и несколько гильз. О чем это нам говорит? Ни черта не понимаю, вот что... Мы можем только догадываться, что произошло.

Курт откинулся на спинку стула.

- Ладно, каково ваше предположение?

- Я думаю... Черт. Ладно, вот что, по-моему, произошло. Сваггерт ехал по дороге и заметил подозрительный автомобиль - вероятно, пикап, набитый хиппи, или что-то в этом роде, - а сзади у него было что-то большое и громоздкое, возможно, гроб. Что бы это ни было, просто с машиной что-то было не так, поэтому Сваггерт погнался за ублюдками, выжал педаль газа до упора, в конце концов потерял управление и сбросил машину в ущелье, ясно? Он вылезает из машины и видит, как пикап сворачивает ко входу номер 2 - черт возьми, это всего в паре сотен ярдов от того места, где он разбился; на таком расстоянии он мог легко разглядеть поворотники задних фар. В любом случае, Сваггерт - хулиган, и он горяч, поэтому он бежит в лес, надеясь перехватить грузовик на подъездной дороге. Он открывает огонь по парням в грузовике, они открывают ответный огонь и убивают его. Они испугались, потому что только что задурили копа, поэтому выбросили гроб и смылись. Позже появилась собака или что-то в этом роде, покусала труп Друкера, откусила руку Сваггерту и утащила его прочь. Вот мое предположение.

Курт тут же согнулся на стуле, давясь от смеха.

- Похоже, вы уже все поняли, да, шеф? Да, сэр, "хиппи" в пикапе. Держу пари, вы ходили в школу много лет, чтобы додуматься до этого.

- Ну, тогда пошел ты, умник. У тебя есть мозги, так расскажи мне, что случилось?

- Мы никогда не узнаем, пока не найдем тело Сваггерта, а мы никогда не найдем его тело, пока не обыщем.

Бард нахмурился.

- Ты слышал новость. Поиски окончены.

- Нужно обыскать Белло-Вудс. Не только его часть. Все. Поле Меркеля тоже.

От напыщенности у Барда загорелись глаза, и настала его очередь рассмеяться.

- Ты знаешь, насколько велик Белло-Вудс? Ты знаешь, сколько времени потребуется, чтобы обойти его весь? Черт возьми, некоторые леса там такие густые, что, наверное, через них не пробраться с мачете. Если власти округа сочтут, что повторный обыск нецелесообразен, то второго обыска и не будет.

- Хорошо, - сказал Курт. - Так что, я думаю, мы можем просто сидеть сложа руки и забыть о том, что когда-либо происходило. Кто-то там серьезно настроен, шеф. Выкапывать гробы, похищать девушек-калек и убивать опытных копов - это не то, что я думаю о пятничных вечеринках с хиппи.

- Ты, сучонок, говоришь как моя гребаная мать.

Курта внезапно пробрал озноб, и именно этот аспект всего этого беспокоил его больше всего.

- И вы даже не задумываетесь о самом страшном. Если бы это был какой-нибудь новичок, только что закончивший академию, я бы почти понял. Но мы говорим не о новичке. Мы говорим о Сваггерте.

- Подумаешь. Любой коп может облажаться.

- Сваггерт был лучшим стрелком из пистолета, которого я когда-либо видел. Вы мне расскажите, как ему удалось выстрелить двенадцать раз и двенадцать раз промахнуться?

- Была ночь, - сказал Бард.

- Ну и что? На завтрак Сваггерт ел стрельбища с ночной стрельбой и любые другие виды стрельбы, какие только можно назвать, - этот парень завоевал столько наград, что их хватило бы на целый кузов самосвала. Сколько я его знаю, он каждый год побеждает лучших стрелков штата. Никто не мог его тронуть ни днем, ни ночью.

- Но на нем также были перчатки, - возразил Бард. - Это наверняка сбивало его с толку.

- Только не Сваггерта, во всяком случае, не двенадцать раз. У него на перчатках были нейлоновые спусковые крючки; они сделаны так, что в них можно стрелять, и он все равно тренировался с ними половину времени. Так что мне все равно, были ли на нем в тот вечер даже боксерские перчатки - Сваггерт был экспертом. Я видел, как он разнес 10-кратные круги по мишеням на соревнованиях с расстояния в пятьдесят футов, группами размером в четыре человека, шеф, стреляя двойным выстрелом. Вы знаете это не хуже меня. Сваггерт был слишком хорош, чтобы позволить хиппи сбить его с толку.

Губы Барда скривились, как будто он только что откусил кусочек лайма. Он начал загибать блестящие уголки своей промокашки на письменном столе, неосознанно пачкая себя.

- Я не собираюсь с тобой спорить, потому что ты, вероятно, прав. Так что к черту все это. Я пойду домой, поем и подумаю об этом завтра.

Курт встал, позвякивая ключами.

- Я буду держаться поближе к Белло-Вудс, пока не появится Глен.

- Хорошая идея... Но есть одно "но". Ради бога, будь начеку. Я уже потерял одного офицера, и уж точно не хочу терять двух.

- Успокойтесь, босс, - заверил Курт. - Никто не сможет убить меня так близко к получке, - он вышел из кабинета как раз в тот момент, когда Бард начал отрывать кусочки от промокательной бумаги.

Во время патрулирования Курт затормозил, увидев небо; оно напомнило ему вид Толедо на картине Эль Греко. Багровые, тяжелые облака громоздились на горизонте бесконечной массой. Дул слабый ветерок, и сумерки продолжали сгущаться над головой. Он чувствовал приближение новой бури, еще более сильной, чем вчерашняя.

Фары светили прямо перед ним, выхватывая из темноты деревья, кусты и высокие сорняки, выделявшиеся четким белым цветом. Тени цеплялись за кромку леса, за массивную эбеновую стену слева и справа. Несколько беломордых опоссумов собрались на обочине, равнодушно наблюдая, как он проезжает мимо. Маленький болотный кролик замер в свете фар, а затем пулей бросился через дорогу.

Курт легко преодолевал частые повороты шоссе 154, почти наслаждаясь поездкой. Он закурил сигарету и позволил ветру развевать его волосы и рубашку. Тихо шипела рация, тишину не нарушал даже голос диспетчера. Он вяло размышлял, чем бы ему заняться до конца смены.

Он заметил далекий отблеск и быстрое мигание светящихся красных точек. Не задумываясь, он посмотрел вверх по дороге, затем нажал на газ и щелкнул по вращающемуся синему огненному шару на крыше патрульной машины. Менее чем в четверти мили впереди из-за въезда в Белло-Вудс номер 2 выехал автомобиль.

Тридцать пять. Сорок. Потом пятьдесят миль в час. Теперь лес проносился мимо с обеих сторон, а голубой шар отбрасывал лихорадочные дуги света, пока он мчался дальше. Машина исчезла за очередным поворотом, но через мгновение появилась снова, когда он с визгом проскочил поворот, превысив скорость в шестьдесят миль. Курт приближался, как пилот к медленно движущейся цели. Он прищурился, чтобы разглядеть тип транспортного средства (легковой автомобиль, грузовик, фургон?) и, возможно, частичный опознавательный знак. Теперь, когда мигающий синий огонек стал виден, он задумался, съедет ли водитель на обочину или продолжит движение? Курт, к своему стыду, понадеялся на последнее.

Машина съехала на обочину. Курт затормозил, а затем полностью остановился. Он припарковался прямо за машиной, в трех футах от дороги, оставив так называемый "запасной выход". Затем он сообщил диспетчеру номер машины, взял фонарик и вышел.

Машина оказалась новым "Крайслером Нью-Йоркер", жидко-черного цвета, с отвратительной красной полосой по борту. Надежды Курта мгновенно растаяли. Это была бы просто очередная обычная дорожная остановка, пьяница или какой-нибудь шутник, вышедший покататься, который не понимал, что Белло-Вудс - частная собственность.

Курт проделал ожидаемые действия, подойдя к машине медленным, размеренным шагом и придав своему лицу типичное выражение аффекта. Он защелкнул кобуру большим пальцем и встал сразу за открытым окном со стороны водителя. В свете фонарика он увидел только лицо сидевшего в салоне человека; Курт отметил утонченность и что-то, возможно, ученое. Вьющиеся темно-седые волосы, оправа в золотом цвете и короткая, тщательно подстриженная бородка с таким же оттенком волос с проседью. Лицо, смотревшее на Курта снизу вверх, выражало почти веселое удивление, и на нем была такая едва заметная улыбка, что она могла сойти за издевку.

- Водительские права и техпаспорт, пожалуйста, - произнес Курт холодным монотонным голосом.

- Да, конечно, - бородатое лицо скрылось в темноте, затем появилось снова. Такая же неосязаемая рука протянула водительское удостоверение штата Мэриленд и розовое свидетельство о регистрации транспортного средства. - Вы, должно быть, один из городских полицейских, - прокомментировал водитель. - Все эти парни из округа, кажется, довольно плотные в талии. Некоторые из них ужасно толстые... Я сделал что-то не так?

Курт с трудом сдержал улыбку, услышав шутку об округе. Он взял карточки и спросил:

- Вы знаете, что дорога, с которой вы только что съехали, является частной собственностью?

- Да, конечно, - ответил водитель.

- Тогда как получилось, что вы оказались на ней?

- Потому что это моя собственность. Мне принадлежат дорога, столбы у ворот, деревья и прилегающие акры, число которых исчисляется сотнями.

Курт прочитал крошечное ламинированное удостоверение, затем сравнил его с регистрационным удостоверением. CHRY 4DR ЧАРЛЬЗ РИЧАРД УИЛЛАРД. Курт тут же вернул карточки.

- Извините, доктор Уиллард. Я не хотел вас беспокоить. Я не знаком с вашим автомобилем, и, поскольку я никогда вас не встречал, я должен был проверить.

Теперь улыбка Уилларда казалась одобрительной.

- Я понимаю, офицер, особенно учитывая все те безобразия, которые в последнее время происходят на моей территории или вокруг нее. На самом деле я рад видеть, что местная полиция следит за окраинами Белло-Вудс, когда мой охранник не на службе. Возможно, вы его знаете - Глен Родз.

- Да, мы с Гленом давние друзья. Кстати, меня зовут Курт Моррис. Вчера я был с Гленом, когда он нашел... руку офицера Сваггерта.

- Странное дело, скажу я вам, - сказал Уиллард, и улыбка его погасла. - Желаю вам удачи в их поимке. Почему они решили делать свою грязную работу на моей земле, я никогда не узнаю. Я могу понять браконьерство и распитие пива. Я ожидаю этого уже много лет. Но это... - Уиллард покачал головой. - В любом случае, если вам интересно, что я делаю, разъезжая по грунтовым дорогам в такой поздний час, - моя собака, коварный белый французский пудель, похоже, сбежала. Я ищу его уже несколько дней, но пока никаких следов. Я подозреваю, что он откликнулся на зов природы. А, ладно. В любом случае, если вы случайно увидите этого маленького засранца, схватите его для меня, хорошо? За это полагается награда. Он отзывается на имя Владимир.

- Владимир. Хорошо, - сказал Курт, но ему показалось, что Уиллард был последним человеком, который терпел домашних животных, особенно пуделя. - Если я его увижу, я заберу его для вас.

Позади них раздался нарастающий рев, и внезапная вспышка фар пересеклась с яркой синей вспышкой от патрульной машины Курта. Из-за поворота вылетела машина, значительно превысив установленное ограничение скорости, и скрылась на дороге, прежде чем Курт успел моргнуть. У него было время только на то, чтобы разглядеть проезжавший мимо автомобиль - темный (вероятно, черный) спортивный автомобиль иностранного производства. Который он видел раньше. Однако краем глаза он заметил, как Уиллард помахал ему рукой.

- Моя жена, - сказал Уиллард.

- Простите?

- Этот вдумчивый, законопослушный человек, который только что пролетел мимо, словно крылатое создание из Преисподней, была моя жена. Я должен извиниться за ее манеру вождения, и я поговорю с ней лично, когда вернусь домой. Однажды она узнает, что шоссе 154 - это не ее личный автобан.

Курту было все равно.

- Что это была за машина? Иностранная марка?

- Да, - пробормотал Уиллард. - "Порше". Мой прошлогодний рождественский подарок. Она скулит, как дьявол, при одной мысли о том, что ей придется ездить на автомобиле, который стоит меньше сорока тысяч долларов. Но это было то, чего она хотела, и я уступил. Через шесть месяцев она захочет чего-нибудь другого.

- Это отличный комплект колес, - заметил Курт, наблюдая, как исчезают задние фонари "Порше".

- Не так уж и отлично, если учесть стоимость ремонта, - рассмеялся Уиллард. - Ну, мне пора ехать. Рад был познакомиться с вами, офицер Моррис. Приятного вечера.

- Вам того же.

Курт стоял и размышлял про себя, пока Уиллард уезжал. Вращающийся фонарь на крыше его машины излучал в ночи зловещий синий свет, усиливая то, что, как он теперь знал, должно было быть правдой. Он был уверен, что видел тот же самый "Порше", припаркованный у бунгало Глена в тот день, когда они купили новый "круизер". Теперь он понял, почему Глен отказался рассказать о своей таинственной подружке, потому что она была женой другого мужчины.

Появился еще один свет фар, на этот раз со встречной полосы. Машина замедлила ход и остановилась на противоположной обочине. Глен Родз вылез из своего грузовика охраны и поспешил перейти улицу как раз в тот момент, когда Курт залез в патрульную машину и выключил фары.

- Обожаю этот зловещий синий свет, - сказал Глен. - Ты только что закончил писать на кого-то заявление?

Курт покачал головой и сунул сигарету в рот.

- Я увидел, как какой-то парень свернул с подъездной дороги, и остановил его. Это оказался доктор Уиллард.

- Ни хрена себе! Готов поспорить, ему понравилось, что его остановили за езду по его собственной земле.

- Да, не каждый день мне удается выставить себя на посмешище перед одним из богатейших людей в округе.

- Что ты о нем думаешь?

- Кажется, он неплохой парень. Правда, хитрый. В нем есть что-то лукавое, но, с другой стороны, в наши дни все такие хитрые по отношению ко мне, - лицо Курта стало оранжевым, когда он закурил сигарету.

Он хотел упомянуть, что видел, как мимо проезжала жена Уилларда, чтобы уловить реакцию Глена, но решил, что это не его дело.

- Интересно, почему Уиллард бродил здесь так поздно, - сказал Глен.

- Он искал свою собаку. Сказал, что она сбежала пару дней назад.

- Забавно.

- Почему? - спросил Курт.

- У Уилларда нет собаки. У него не было домашних животных с тех пор, как он усыпил Владимира четыре года назад.

Вики начала думать, что природа прокляла ее. Она всю ночь просидела за работой, скрестив пальцы, а когда подошло время закрытия, поймала себя на том, что каждые несколько минут выглядывает из-за входной двери "Наковальни", чтобы посмотреть, не начался ли дождь. Небо затянулось черной пеленой, но по состоянию на 01:59 ночи дождя не было.

Гроза разразилась ровно в 02:00 ночи, в тот самый момент, когда Вики вышла из парадной двери.

Порывы ветра и дождя захлестывали ее, и вторую ночь подряд ей приходилось бежать домой в кромешной тьме. Всю дорогу она громко ругалась, используя слова, которые заставили бы отшатнуться даже шефа Барда. Шлепая по шоссе 154, она решила, что больше всего на свете ненавидит дождь. К тому времени, как она вернулась домой, у нее был такой вид, словно она только что побывала на мойке, но без машины.

Оказавшись внутри, она закрыла входную дверь, как крышку склепа, и отгородилась от брызгающего, шипящего дождя. Она повернулась в темноте, и когда включила ближайшую лампу, то увидела, что в гостиной все повторилось, как прошлой ночью, возможно, даже хуже. На полу валялись раздавленные банки из-под пива. Окурки сигарет, словно помет, заполняли пепельницу, и повсюду стоял густой дым от марихуаны. Ничто из этого не удивило ее, даже одежда, которую она увидела у своих ног. Вчера вечером это был лифчик, а сегодня посреди комнаты валялись выцветшие дизайнерские джинсы, похожие на сброшенную кожу. В "Наковальне" Джоанна Салли станцевала свой последний танец в половине первого ночи и, прежде чем уйти, хитро улыбнулась Вики. Опять же, она приходила сюда, пока Вики была на работе, и джинсы доказывали, что Джоанна все еще была дома.

Вики прислушалась, чтобы убедиться в том, что она и так знала. От приглушенных звуков, доносившихся сверху, у нее начала болеть голова. Они были наверху.

Вики изо всех сил пыталась справиться со своим возмущением. Не из-за вопиющего прелюбодеяния, а из-за того, что Ленни укладывал своих женщин в ту же постель, в которой приходилось спать Вики. Тогда она решила, что лучше будет спать на гладильной доске, чем когда-либо снова ляжет в эту грязную постель.

Она прислонилась спиной к двери, поднесла руку ко лбу и подняла невидящий взгляд. Каким-то образом на ее губах появилась улыбка, и она с облегчением подумала:

"Осталось недолго".

Незаметные крохи из ее недельной зарплаты начали превращаться во что-то существенное. Скоро, возможно, еще пара месяцев, и у нее будет достаточно сил и денег, чтобы уехать далеко-далеко.

Шум наверху наконец-то иссяк. В последующие минуты царила тишина. Затем она прислушалась и в конце концов услышала тихие шаги, удаляющиеся по коридору второго этажа, по лестничной площадке и, наконец, вниз по лестнице. Когда они спускались, послышался шепот:

- Черт, я надеюсь, ее еще нет дома.

Но зачем Ленни вообще говорить шепотом? Почему его это должно волновать? Вики не сводила глаз с продолговатой черной пасти, которая была основанием лестничного колодца. Она стояла очень неподвижно, и на ее лице проступали холодные морщины. Она ждала.

Через некоторое время из темноты выступили две фигуры: Ленни в джинсах Levi’s, обнаженный по пояс, и Джоанна в обтягивающем розовом топике. Волосы Джоанны свисали взъерошенными прядями; ее обнаженные бедра казались еще худее, как у подростка, как будто тени обволакивали ее. В тусклом свете лампы ее лицо казалось то темным, то светлым. От туши и подводки у нее под глазами образовались впадины, а яркая губная помада казалась темной, как кровь. Единственное, что мешало ей обнажиться полностью, - это крошечные розовые стринги, треугольник плоти между ног.

Они оба остановились, заметив Вики у двери. Молчание растянулось между ними, как пластилин, увеличивая дистанцию. Вики почувствовала, как ее охватывает ярость.

Наконец Ленни вышел на свет. Он улыбался.

- Что с тобой случилось? Ты пошла в душ и забыла раздеться?

- Нет, - ответила Вики. - Поскольку мой замечательный муж был слишком занят, он не смог заехать за мной, и мне пришлось возвращаться домой с работы пешком под дождем.

Джоанна встала рядом с Ленни, широко улыбаясь.

- Ну, Вики, ты же знаешь, как это бывает. Иногда люди просто теряют счет времени.

- Тогда я скажу тебе, который час, - сказала Вики. - Тебе пора уходить. Иди вышиби себе мозги где-нибудь в другом месте.

Джоанна поднесла руки ко рту и посмотрела на Ленни с театральным сочувствием.

- О, нет, Ленни. Посмотри, что мы наделали. Мы расстроили твою милую женушку, как нам не стыдно. Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы она почувствовала себя лучше?

- О, я думаю, предложить ей провести время вместе, - сказал Ленни. Его улыбка стала такой же широкой, как у Джоанны. - А ты что думаешь?

- По-моему, это фантастическая идея! - воскликнула Джоанна. Она смело бросилась к Вики, говоря на ходу. - Я предлагаю всем подняться наверх, снять с тебя эту мерзкую мокрую одежду и заняться сексом уже с тобой. Когда-нибудь тебя трахали и лизали одновременно? Это потрясет тебя. Давай, Вики, пошли.

Вики была довольна своей способностью отражать их насмешки и сдерживать то, что теперь легко перерастало в ненависть; ее реакция на это предложение была холодной и неустрашимой.

- Я бы лучше перерезала себе горло, - сказала она, - и тебе заодно, - затем ее взгляд автоматически переместился с Джоанны на Ленни. - Я хочу, чтобы эта шлюха убралась отсюда. Сейчас же. Я не хочу, чтобы она была в моем доме, в моей постели или на моем виду.

- В твоем доме? В твоей постели? - сказал Ленни. - Можешь не смотреть на нее, если не хочешь, я тебе это скажу. Но ты, кажется, забываешь, что это мой дом и моя постель, и я могу взять к себе любого, кого захочу.

Вики повернулась к Джоанне, которая теперь стояла прямо перед ней.

- Уходи сама, или я тебя вышвырну.

Джоанна запрокинула голову и рассмеялась. Но только на секунду. Вики звонко ударила ее в подбородок, нелепо размазав помаду; смех сразу прекратился. Затем Вики развернула Джоанну и с силой толкнула ее к двери. От толчка Джоанну отбросило на дюжину футов через всю комнату, где она довольно скоро споткнулась о несколько пивных банок и ударилась грудью об пол. Ошеломленная Джоанна завопила:

- Ах ты, мелкая сволочь! - и как только она попыталась встать, Вики помогла ей, схватив за волосы и приподняв; Джоанна визжала на протяжении всего процесса.

Свободной рукой Вики открыла входную дверь и вытолкнула женщину на крыльцо. На этот раз Джоанна приземлилась прямо на ягодицы. При ударе из ее горла вырвался крик, похожий на икоту.

- Пиздуй, засранка, - сказала Вики с порога.

Морщась и держась за ягодицы, Джоанна с трудом поднялась на ноги.

- Мелкая сучка, - пробормотала она. - Подожди, я...

- Ты меня слышала. Пиздуй.

- Я не могу идти домой в таком виде! По крайней мере, отдай мне мои штаны!

- Можешь забрать их из мусорного бака утром. А теперь проваливай, или я надеру тебе задницу и отправлю в соседний округ.

Джоанна вся кипела - этакая шутка ростом в пять футов восемь дюймов, с перемазанными красным губами и без штанов. Она фыркнула и сжала кулаки. Затем, после последней паузы, полной ярости и гримас, она повернулась и спустилась по ступенькам крыльца, где ее поглотила буря.

Вики смотрела, пока Джоанна не скрылась из виду за пеленой дождя.

"Грязная шлюха, - подумала она. - Хотя бы помоешься".

Она вернулась в дом и хлопнула дверью с такой силой, что дом затрясся. Ленни остался в полутемном углу, его лицо все еще искажала пьяная ухмылка. Он хлопал в ладоши.

- Это тебе очень идет, - сказал он. - По-настоящему крутая маленькая цыпочка - вот что мне в тебе всегда нравилось.

- А знаешь, что мне в тебе всегда нравилось, Ленни?

- Что, девочка?

- Ничего.

При этих словах Ленни, казалось, задумался. Она поняла, что теперь ей следует быть очень осторожной. Если бы она обрушила на него слишком много оскорблений, он бы просто пустил в ход кулаки. Ей хотелось прямо сейчас высказать ему все, что она о нем думает, - выразить словами отвращение, которое копилось в ней с самого начала их брака. Однако она знала, что ей придется держать себя в руках, иначе она столкнется с неизбежными последствиями.

- Ты просто ревнуешь, вот и все, - сказал он через некоторое время. - Ревнуешь, что я возбуждаю других девушек.

- Это не имеет ничего общего с ревностью. Если ты думаешь, что я все это время не знала о твоих похождениях, то ты еще глупее, чем я думала, - она резко замолчала, чтобы прогнать комок, который, казалось, подступал к горлу. Затем: - Нет, я все об этом знала, и мне уже все равно. Мне было все равно целый год. Я пыталась. Я ждала. Раньше я думала... - но она замолчала, почувствовав, что вот-вот расплачется.

Она не могла позволить себе расплакаться на глазах у Ленни. Это было бы худшим поражением.

- Видишь, я знаю тебя, Вики, - сказал он, улыбаясь еще шире. - Ты думаешь, что я не знаю, но я знаю тебя очень хорошо. Ты говоришь такие вещи, но на самом деле имеешь в виду прямо противоположное. Я всю жизнь прожил среди деревенщин; это похоже на деревенщину - сходить с ума, когда она обнаруживает своего мужчину с другой женщиной. Тебе невыносима мысль о том, что другая женщина может прикоснуться ко мне.

- Я приветствую это, - сказала она без колебаний. - Это мое облегчение. Потому что, когда ты с другой женщиной, я не обязана быть рядом с тобой. Это мое облегчение, Ленни. Это все, ради чего я теперь живу - приходить домой с работы каждый вечер и надеяться, что тебя здесь нет.

Ленни хрипло рассмеялся.

- Ты действительно устраиваешь какое-то шоу, не так ли? Девочка, ты бы сошла с ума без меня. Помнишь, как мы поженились? Ты умоляла об этом, тебе было мало. Ты была без ума от меня, и ты все еще без ума, просто не хочешь этого показывать. Ты получаешь удовольствие таким образом, пытаясь заставить меня думать, что я тебя больше не возбуждаю.

- Ты возбуждаешь меня не больше, чем дно мусорного бака. Я не знаю, откуда ты берешь такие идеи, Ленни. Должно быть, все эти наркотики и пиво отравили тебе мозги. У тебя в голове столько дерьма, что хватило бы заполнить лошадиное корыто.

- Послушай, - сказал он и сделал шаг вперед. - Я немного прихожу в себя, употребляя пиво и наркотики, ясно? Все парни так делают. Так что не надо вешать мне лапшу на уши только потому, что я привел телку в дом. Это не преступление.

- Это преступление - жениться на ком-то и не пытаться выполнять свои супружеские обязанности.

- Черт, девочка, ты посмотрела слишком много сериалов. У тебя есть больше, чем у большинства девушек в этом городе. Чего ты еще хочешь? У тебя ведь есть крыша над головой, не так ли? У тебя каждый день есть еда. У тебя есть все, что тебе нужно, и ты все равно жалуешься.

- Все, что у меня есть, - это жалкая работенка в стриптиз-клубе официанткой и ленивый, бесчестный муженек. И, как я уже сказала, мне больше все равно, что ты делаешь. Ты можешь раскошелиться на весь этот город, - теперь она даже осмелилась ткнуть в него пальцем, - но, по крайней мере, имей приличие держать свои маленькие сладости подальше от той кровати, в которой мне приходится спать.

Выражение лица Ленни начало смягчаться. Он сделал еще два шага к центру комнаты, затем остановился и посмотрел на нее, подняв глаза.

- Тебе не обязательно спать в этом, - сказал он. - Может быть, ты предпочла бы спать на улице.

- С удовольствием.

Вики тут же повернулась, распахнула входную дверь и направилась к крыльцу. Ленни бросился за ней. Она уже собиралась шагнуть под дождь, когда он схватил ее за пояс и втащил обратно на крыльцо. Она вскрикнула, но звук был заглушен шумом дождя.

- Теперь ты никуда не уйдешь, девочка, - сказал он, потянув ее обратно к двери. - Все, что тебе нужно, - это немного терапии. Немного ласки - и все наладится.

Она резко отпрянула от него, пораженная внезапным приливом сил. Но Ленни преградил ей путь, загородив ступеньки крыльца. Он начал заталкивать ее в дом.

- Держись от меня подальше, - сказала она, двигаясь задним ходом. Ее голос срывался, как у ребенка. Ее руки дрожали. - Не прикасайся ко мне. Пожалуйста, не прикасайся ко мне.

- Но ты хочешь, чтобы я прикасался к тебе. Я знаю, что ты этого хочешь.

Он машинально шагнул вперед, пропуская ее дальше в комнату. Не успела она опомниться, как он прижал ее к стене на лестнице.

Теперь ей некуда было идти, некуда было убежать. Его тень стала огромной и нависла над ней, когда он приблизился. Острая боль пронзила ее грудь; она почувствовала, как по бокам у нее потекли струйки пота. В этот момент она пожалела, что не призрак, что не может раствориться в стене.

Расстояние между ними сокращалось шаг за шагом. Теперь Ленни стоял перед ней всего в нескольких дюймах, и свет за его спиной превращал его в силуэт. Ее взгляд метался по сторонам, ей нужно было оружие. На кофейном столике поблескивала большая стеклянная пепельница. Но она была слишком далеко.

Силуэт Ленни говорил сам за себя.

- Наверх, девочка. Прямо сейчас.

Она знала, как близка к новой порке; одно-единственное слово протеста могло вывести его из себя. Она судорожно сглотнула и вздрогнула, когда его руки коснулись ее груди. Она отвернулась, прижавшись щекой к стене, и задрожала. Затем одна рука обхватила ее ягодицы. Другая легла на промежность и сжала.

- Видишь, девочка? - сказал он. - Это все, что тебе нужно. Тебе просто нужен хороший трах.

Вики почувствовала, как уверенность взорвалась в ее голове. Она могла спасти себя, подчинившись. Но теперь она знала, что не подчинится ему, ни сейчас, ни когда-либо еще. Она унизила себя в последний раз; с нее было достаточно. Пришло время покончить с такой жизнью, даже если это означало конец ее жизни.

- Остановись, - сказала она.

- Нет, ты не хочешь, чтобы я останавливался. Ты хочешь, чтобы тебя трахнули.

Ее рука описала быструю дугу, и она ударила его по щеке. Звук, однако, был разочаровывающе слабым, как плеск воды; голова Ленни едва заметно дернулась. Он медленно убрал от нее руки. Он не нанес ответного удара, как она ожидала. Он просто стоял и смотрел, пригвоздив ее к стене своим пристальным взглядом.

Ее слова прозвучали устало, без злобы, без эмоций.

- Я ненавижу тебя, - сказала она ему. - Я так сильно тебя ненавижу. Ты самый низкий человек, Ленни, самый низкий. Меня так тошнит от тебя, что меня вот-вот вырвет.

- У тебя есть ровно одна секунда, чтобы взять свои слова обратно, или я дам тебе реальный повод для рвоты.

- Ты вор, лжец и негодяй. Я могла бы застрелиться за то, что вышла за тебя замуж, я, должно быть, была не в своем уме. Ты всегда будешь мудаком, Ленни, первоклассным засранцем. Ты - самое жалкое подобие мужчины, которое я когда-либо видела.

Он повел бедром, глядя вниз.

- Пизда, - спокойно сказал он. - Деревенщина. Когда я с тобой закончу, ты неделю ходить не сможешь. Я тебя размажу по углям.

- Мне все равно, - сказала она.

Затем она плюнула ему в лицо.

Она чувствовала, что это произойдет. Она вовремя уклонилась, чтобы избежать удара, и упала на колени. Раздался глухой удар - она подняла глаза и увидела, что Ленни пробил кулаком дыру в стене.

Она бросилась через весь зал к кофейному столику. Ее пальцы наткнулись на пепельницу. Она схватила ее. Подняла.

И уронила ее, когда Ленни нанес второй удар. Его кулак, словно глыба гранита, опустился вниз и врезался ей в затылок. От удара она распласталась на земле, перед глазами у нее помутилось. Несколько секунд она ничего не видела, и еще несколько секунд видела только мутный туман.

Ленни смеялся.

- Тебе всегда приходится нелегко, да? Что ж, меня это вполне устраивает.

Он наступил ей на руку. Вики вскрикнула. Затем он ударил ее коленом по спине. Его смех стал громче; он схватил ее за волосы и несколько раз ударил головой об пол. Вики не могла дышать.

Он перевернул ее и стал мять ее грудь, пуговицы отлетели от блузки. Он задрал лифчик. Она мельком увидела его лицо сквозь ослепительные блики света - он ухмылялся ей, похрюкивая, как свинья. Внезапно боль пронзила ее грудь; он начал крутить ее соски, как будто хотел оторвать их. Казалось, ему нравилось, что чем сильнее он крутил, тем громче становились ее крики.

- Заводишься, девочка? - спросил он. - Разве тебе это не нравится?

Она извивалась под его весом. Каждый раз, когда она пыталась вырваться, он бил ее в живот. Только ужас удерживал ее в сознании; зрение безжалостно прояснилось, и она увидела его сосредоточенное, злобное лицо. Когда он сунул руку ей в штаны, она вслепую вскинула руку и ткнула его большим пальцем в глаз.

Ленни упал с нее, закрыв глаза обеими руками. Вики выскользнула из его рук, прекрасно понимая, что он был всего лишь оглушен, а она никогда не выберется из дома.

Большая стеклянная пепельница стояла справа.

Она бросилась вперед на четвереньках, охваченная внезапным приливом энергии. Позади себя она почувствовала движение - Ленни приходил в себя. Ее колени и ладони обожгло о ковер. Она упала на пепельницу и подняла ее.

Ленни уже поднялся на ноги. Вики встала на колени, отступила назад и изо всех сил швырнула пепельницу. Это казалось диким, неумелым броском, тем не менее, она пролетела по воздуху, как ракета, и угодила Ленни точно в середину лба. Она не слышала звука удара, только как пепельница со стуком упала на ковер. Она почувствовала торжество, восторг, победу, когда Ленни тяжело упал на спину.

Она испытала ужас, когда он снова поднялся на ноги.

Теперь его лицо было в крови, рана на голове блестела и кровоточила. Самым страшным было не то, что он не потерял сознание от удара. А то, как он смотрел на нее тогда, окровавленный, но невредимый, ледяными глазами.

Она подумала, не убьет ли он ее.

- Так ты хочешь уйти, не так ли? - спросил он, не двигаясь с места. - Ты хочешь уйти от старины Ленни, - кровь прилила к его лицу, когда он говорил. - И куда ты собираешься идти? Скажи мне это? Кто возьмет тебя к себе, а? Красавчик Моррис? Даже он более цивилизован, чем такое мелкое отребье, как ты, - затем он замолчал, и его мокрая красная улыбка стала еще шире.

По его груди быстро потекла струйка крови.

Вики пыталась умолять его, но слова застревали у нее в горле. Она попыталась пошевелиться, встать и уйти, но ее запястья и лодыжки, казалось, были прикованы к полу.

- Но, куда бы ты ни пошла, - продолжил он, - я надеюсь, тебе не придется полагаться на свою внешность, чтобы добиться успеха, потому что я тебя очень сильно изуродую.

Наконец она выдавила из себя отрывистые слова.

- Пожалуйста, отпусти меня. Пожалуйста, просто дай мне уйти отсюда.

- Конечно, девочка. Если ты захочешь уйти, я не стану тебя останавливать. Но ты никуда не уйдешь, пока я не подарю тебе что-нибудь на память обо мне.

Он вскочил с того места, где стоял, и большими быстрыми шагами пересек комнату. Последнее, что она увидела, вскрикнув, были его руки, которые он сжимал и разжимал, когда потянулся к ней.

Курт почти ничего не видел из-за дождя. Дворники работали на полную мощность, но они лишь смахивали воду с лобового стекла, освобождая место для еще большего количества. Он наклонился вперед, почти касаясь подбородком руля, и ему пришлось прищуриться, чтобы разглядеть двойную желтую линию на асфальте. Дорога, казалось, расплывалась перед ним на части. Свет фар не столько улучшал видимость, сколько подчеркивал интенсивность дождя. Несколько раз он чуть не съехал с дороги, несмотря на скорость всего в несколько миль в час. При такой скорости ему потребовалось бы полчаса, чтобы вернуться на станцию.

Когда он делал следующий поворот, свет фар отразился от чего-то на обочине, чего-то прямого и белоснежного с розовыми полосами. Он почти остановился.

- Что за чертовщина? - одними губами произнес он вслух.

Это был человек, идущий по правой обочине. Фигура остановилась, когда он это сделал. Он наклонился и опустил стекло со стороны пассажирского сиденья на несколько дюймов. Лицо почти касалось стекла; два безумных глаза смотрели на него сквозь щель.

"Только полный придурок мог отправиться в путь в такое позднее время и в такую погоду", - подумал он.

И он ничуть не удивился, увидев, что лицо принадлежит Джоанне Салли. Конечно, возникло искушение поднять стекло и уехать, не сказав ни слова; он не мог придумать ничего более приятного. Вместо этого он спросил:

- Какого черта ты делаешь?

- Я иду домой пешком, - сказала она, ее вызывающий вид был трогательным под дождем. - Закон не запрещает возвращаться домой пешком.

- Нет, но это противозаконно - ходить на улице без штанов.

- Ну, на мне стринги.

- Слава богу. А я уже начал думать, что ты доступная.

Она прижала ладони к стеклу, а пальцы прижались к его краю.

- Ты отвезешь меня домой?

- Это полицейская машина, а не такси.

- Да ладно, ты же коп, - заныла она. - Ты не можешь отпустить меня пешком - меня могут изнасиловать.

- Да, тебя могут. И прогулка по улицам в три часа ночи без штанов, вероятно, не уменьшит эту вероятность.

- Да ладно тебе, - не совсем убедительно попросила она. - Я не хочу возвращаться домой в таком дерьме.

- Решение, на самом деле, довольно простое. Купи машину.

- Да ладно тебе. Ты сейчас не занят. Можешь отвезти меня домой.

- Только если скажешь "пожалуйста".

Она сердито посмотрела на него.

- Пожалуйста!

- Прошу, пожалуйста!

- Черт возьми!

Курт пожал плечами и потянулся, чтобы поднять стекло.

- Ну, прошу, пожалуйста! - крикнула она.

- Хорошо.

Она села в машину, словно спасаясь от убийц, и хлопнула дверью с такой силой, что он испугался, как бы стекло не разбилось. Курт мог бы рассмеяться, увидев ее, что он и сделал. Дождь покрывал бисером каждый дюйм ее обнаженной кожи, которых было много. Ее топик намок, а волосы превратились в спутанную темную копну.

- Знаешь, - сказал он, - если ты танцуешь в "Наковальне" в стрингах, это еще не значит, что ты можешь разгуливать в них по городу.

- Если тебе так хочется знать, - сказала она, не глядя на него, - у меня не было времени одеться. Не проси меня объяснять.

- Даже не думал об этом, - сказал он. - Господи Иисусе, с тебя капает на мое сиденье, - он позволил патрульной машине продолжить медленно ползти сквозь дождь под стук дворников.

Машину раскачивало на ветру.

Джоанна смахивала капли со своих бедер, издавая звук, похожий на скребок.

- У тебя есть сигарета? - спросила она.

- Конечно, но только не для тебя.

- О, ради бога! Дай мне чертову сигарету.

- В пепельнице полно окурков. Угощайся.

Ее губы растянулись в ухмылке.

- Очевидно, что ты обо мне невысокого мнения.

Курт громко рассмеялся.

- Очевидно.

- Но не обязательно быть грубым, - она сделала паузу, сосредоточившись на нем. - Держу пари, если бы ты дал мне шанс, я бы тебе очень понравилась.

- Сомневаюсь.

Она придвинулась к нему поближе.

- Только потому, что вы с Ленни не ладите, ты не должен вымещать это на мне.

- Ленни не имеет к этому никакого отношения, - сказал он, не отрывая глаз от дороги. - Я терпеть не могу вас обоих.

- На самом деле ты так не думаешь, - сказала она. Ее голос был очень мягким, совсем на нее не похожим. Он чувствовал исходящий от ее волос аромат дождя и ещё чего-то неприятного. Она придвинулась еще ближе. - Нам надо как-нибудь сходить куда-нибудь, тебе и мне, - сказала она.

- Прости. Я не пользуюсь пылесосами "Кирби".

Она начала водить пальцем по краю своего топика, не обращая внимания на его оскорбления. Край сполз ниже, обнажив краешек соска.

- Знаешь, я могла бы доставить тебе удовольствие, если бы ты мне позволил. Почему ты мне этого не позволяешь? - затем она наклонилась очень близко и положила руку ему на ногу.

Он тут же оттолкнул ее руку.

- Еще одно такое слово, и эта бесплатная поездка домой превратится в бесплатную поездку в окружной центр временного содержания. Еще одно слово.

- Ну, - проворковала она, - нет причин, по которым мы не могли бы, по крайней мере, быть друзьями.

- Есть много причин, Джоанна, и первая из них в том, что у меня нет друзей-шлюх.

Она прижалась спиной к дверце и сердито посмотрела на него. Курт видел, как она кипит от злости в свете приборной панели; он ожидал увидеть, как из ее ушей пойдет пар. Он так резко заткнул ее, что поездка домой едва стоила того.

Он посмотрел на ограждение за следующим поворотом, используя его как ориентир под дождем. Казалось, теперь у него это получалось, и он прибавил скорость. Он сунул сигарету в рот и на мгновение оторвал взгляд от дороги, чтобы чиркнуть зажигалкой по приборной панели. В этот самый момент Джоанна рванулась вперед и крикнула:

- Осторожно!

Рефлекторно Курт нажал на тормоза. Машину занесло на повороте, и к тому времени, когда она полностью остановилась, ее развернуло почти на 180 градусов. Заднее крыло на дюйм не дотянулось до ограждения.

- Что? - рявкнул Курт.

Он благополучно остановил машину на обочине. От того, что он чуть не промахнулся, у него задрожали руки.

Джоанна откинулась назад, прижав руку к сердцу.

- Ты чуть не сбил того парня.

- Какого парня?

- Пока ты прикуривал сигарету, какой-то парень перепрыгнул через ограждение и побежал через дорогу в лес.

Курт включил прожектор с дистанционным управлением и направил его на лес. Лампа мощностью в двести тысяч свечей прошлась взглядом по деревьям и не обнаружила ничего необычного.

- Ты под кайфом? - сказал он.

- Нет, это не так! Дорогу перебегал какой-то парень, и ты бы сбил его, если бы я не крикнула.

Курт выключил свет.

- Парень, да? Ну и как он выглядел?

Вода стекала с волос Джоанны на ее ноги и сиденье.

- Он бежал так быстро, Господи Иисусе... Я не очень хорошо его разглядела. Хотя он выглядел тощим. Похоже, на нем была серая одежда, возможно, комбинезон.

Курт подумал об этом, но потом отбросил эту возможность, когда рассмотрел ее источник.

- Скорее всего, это был просто олень.

- Олени не ходят на двух ногах.

- Верно, и парни тоже не бросаются под колеса машин во время муссона в три часа ночи. Тебе лучше воздержаться от выпивки, Джоанна, у тебя начинается белая горячка.

- Я не пьяна... Признаю, я выпила немного пива сегодня вечером...

- Да, несколько штук, а точнее восемь или десять, и одному богу известно, сколько раз Стоукс покупал это доморощенное дерьмо.

Теперь она почти кричала на него.

- Я не пьяница, Моррис, и я не наркоманка! Я гораздо честнее, чем ты думаешь.

- Честнее, чем любой в окружной тюрьме, - ответил Курт. Он выровнял машину и продолжил движение. - Я прямо вижу, как разбиваю этот трехдневной давности внедорожник, потому что у тебя галлюцинации.

Вскоре после этого Курт свернул на парковку одного из многоквартирных домов Тайлерсвилля. Он остановился, посмотрел на нее и сказал:

- Пора прощаться.

Джоанна вышла из машины. Дождь хлестал ее по спине, когда она наклонилась.

- Спасибо, что подвез... придурок.

- Было приятно провести время. Не каждый день мне удается оказаться так близко к городскому банку спермы.

Она показала ему средний палец, хлопнула дверью и ушла.

"Вот и славно, - подумал он, поворачивая обратно на трассу. - В следующий раз она сможет поехать в багажнике".

С него хватит патрулей в такую погоду; с таким же успехом он мог вести машину с завязанными глазами. Перерыв на кофе казался вполне заслуженным. Он направился к ближайшей остановке, чтобы припарковаться, пока не утихнет гроза; он только надеялся, что дорогу не размоет до того, как он доберется туда.

За следующим поворотом дом дяди Роя показался призрачным силуэтом под проливным дождем. Курт проверил, горит ли в окнах комнаты с телевизором свет, надеясь увидеть, что Мелисса еще не ложится спать, чтобы утром накричать на нее. Окна были затемнены, но в то же время он заметил темную бесформенную кучу в конце подъездной дорожки. Это еще не показалось ему странным; в конце концов, это мог быть мусор, хотя само по себе это казалось странным, потому что Мелисса обычно не выносила мусор на два дня раньше, если вообще выносила, а Курт, конечно, этого не делал...

Затем он ударил по тормозам, резко затормозив.

Куча, что бы это ни было, сдвинулась с места.

Он повел машину с места, а затем втащил переднюю часть на подъездную дорожку. Куча, казалось, упорно ползла к дому, как черепаха. К тому времени Курт понял, что это был человек, вероятно, пьяный или жертва несчастного случая. Он выскочил из машины и подбежал к нему.

Дождь обрушился на него тяжелыми, раздражающими струями, промочив насквозь. Курт опустился на колени перед распростертой фигурой. Его руки коснулись промокшей ткани и прохладной плоти. Он осторожно приподнял голову и плечи фигуры, чтобы они были видны как на ладони.

Голова свисала, лицо представляло собой опухшую синюю маску из синяков и крови. Это была Вики.

Сердце Курта кричало ему, чтобы он двигался, но шок на много секунд лишил его сил; все, что он мог делать, - это смотреть, словно на свет приближающегося поезда. Ее блузка была жутковатого бледно-розового цвета от крови, разбавленной дождем; у нее было много крови. Красная корка залепила один глаз, другой дергался. Ее избили так сильно, что он подумал, что она, должно быть, мертва. Но затем ее руки вцепились в его рубашку; она пыталась приподняться.

- Ничего не говори, не двигайся, - пробормотал он, запинаясь.

Она взвизгнула, когда он поднял ее; он сомневался, что вообще сможет дотронуться до нее, не причинив боли. Дождь смеялся над ним, усиливаясь. Дважды он чуть не поскользнулся, неся ее к машине. Он усадил ее на переднее сиденье так осторожно, как только мог, затем сел за руль и включил фары. Она была в полубессознательном состоянии. Она застонала с закрытым ртом, ощупывая предметы вокруг себя дрожащими руками, словно слепая. Ее тело один раз сильно дернулось, когда она сдерживала кашель. Она открыла рот, чтобы заговорить, но вместо этого пустила кровавую слюну.

Курт включил сирену и синий мигающий индикатор. Его шины заскрипели на скользкой дороге, и, мчась на юг по 154-му шоссе, он молил Бога и вселенную об одном желании - доставить ее в больницу живой.

Джон в последний раз вышел из своей комнаты. Чистый инстинкт заставил его закрыть за собой дверь, но это было бесполезно, она так и не закрылась. На ней не было ни замка, ни засова. Ни одна из дверей не закрывалась, кроме той, что была в медпункте, и двери во флигеле.

Свет в коридоре казался сегодня ярче и более искусственным. Его шаги звучали раздражающе громко, как будто кто-то хлопал по камням. Он знал, что это был смысл момента, и ничего больше. Из дверных проемов на него с неприкрытой завистью смотрели другие "постояльцы". Некоторые из них кивали, некоторые махали, но большинство прятались в своих комнатах, когда он проходил мимо, все еще не привыкшие к чертам его лица.

Кто-то стер список мер предосторожности и нарисовал перекошенное лицо; Джон подумал о комическом отражении, которым, вероятно, оно и было, хотя врагов он здесь не нажил. Он прошел мимо закрытой двери, на которой была табличка "ПСИХОНЕВРОЛОГИЯ". Он слышал, что из-за реактивных мышечных сокращений могут ломаться кости, а его социальный работник как-то сказал ему, что это помогает, вызывая незначительное отмирание клеток мозга. Отличная терапия. По крайней мере, ему не пришлось прибегать к ней.

Медсестра Даллион ждала в конце крыла. Рядом с ней двое мужчин в накрахмаленной зеленой рабочей одежде были заняты установкой металлоискателя Scanray.

"Лучше поздно, чем никогда", - подумал он с сарказмом, но с искренним раскаянием.

День назад пациент III группы пронес пробку от бутылки и порезал себе вены. На боковой двери висела табличка, гласившая: "ПРЕДОТВРАЩЕНИЕ ПОБЕГА - ДЕЛО КАЖДОГО". Джон машинально осмотрел корпус электропитания.

"Электромагнитная поверхность пустая, - подумал он. - Груз весом в тысячу двести фунтов, 3-ваттный дифференциал на 24 вольта, кадмиевая предохранительная пластина. На то, чтобы победить, уходит полторы минуты".

Медсестра Даллион слабо улыбнулась и помахала кому-то в медпункте. Раздался металлический лязг, затем дверь распахнулась, как банковское хранилище.

- Все готовы? - спросила она.

- Вы что, шутите?

Сестра Даллион прерывисто рассмеялась надтреснутым шепотом; он последовал за ней. Дверь с жужжанием закрылась. Дальше по пустому коридору и налево, словно порталы в бледную пустоту, стояли три лифта цвета авокадо.

Медсестра Даллион нажала на кнопку "Вниз". Она протянула Джону его список.

- Вам осталось пройти всего три станции.

Джон взял список.

"Осталось всего три гребаных станции".

Медсестра неосознанно теребила крошечный американский флаг, приколотый к ее воротнику. Она была похожа на привидение в своем белом халате, белых туфлях и белых колготках. У нее были бледные веснушки на очень белой коже, и она казалась такой же худой, как аноректики. Джону всегда нравилась она и ее странная, нервозная аура - он легко мог представить ее себе незнакомкой.

Она смотрела мимо него, словно опасаясь грабителей.

- На первом этаже довольно сумбурно, особенно в такой час. Если вы заблудитесь, просто поищите справочник, они повсюду... Есть вопросы?

Джон просмотрел последние три отметки на листе.

14 - Медицинский центр - доктор Герман

15 - Отдел сопровождения

16 - Выдача багажа / уборка палат

- Кто такой доктор Герман? - спросил он. - Я никогда о нем не слышал.

- Он заведующий психиатрическим отделением, его кабинет находится внизу в клинике психической гигиены.

- Это не еще один совет персонала.

- Нет, ничего подобного, это просто он. Он любит побеседовать со всеми восстановленными пациентами, прежде чем они уйдут.

"Восстановленными, - подумал он. - Какая терминология".

Раздался приглушенный звонок, и средний лифт открылся. Джон вошел и обернулся; его теснота заставила его подумать о гробе, поставленном дыбом.

Улыбка сестры Даллион растеклась по ее щекам. Сама того не замечая, она перевернула флажок вверх ногами.

- Берегите себя, Джон, - сказала она. - И да благословит вас Бог.

- Я не буду скучать по этому месту, но я буду скучать по вам... - и прежде чем он успел сказать что-либо еще, двери закрылись, оставив его наедине с крашеным металлом.

Лифт загудел, опускаясь. В детстве он боялся, что однажды спустится на лифте вниз и за ним откроется ад. Его мать, с обожженной красной кожей и рогами на голове, протянет руку и возьмет его к себе.

Двери лифта открылись, и он оказался в обманчиво большом вестибюле. Он затерялся в толпе людей, которые хаотично двигались по центральному переходу: пациенты, уборщики, техники, врачи в белых халатах и небритые ординаторы со стетоскопами на плечах. В нужный момент он выбрался из потока и уселся на очень неудобный стул, сделанный из хромированной проволоки. Это была зона ожидания.

"Чего я жду?" - подумал он.

Здесь пациенты стояли или сидели в полной неподвижности. Все они были очень старыми. Женщин не было, только мужчины, согбенные и потрескавшиеся от возраста; из-за них вокруг было море морщинистых лиц, ввалившихся голов и потемневших от желтухи глаз. Некоторые передвигались с тросточками, ходунками на ножках и протезами конечностей. Один высокий худой мужчина, шаркая ногами, шел по проходу в голубой пижаме, халате и скрипучих шлепанцах, волоча за собой плазменную стойку на колесиках; трубка для внутривенного вливания свисала, как пуповина, из перевернутого флакона с прозрачной жидкостью и исчезала под рукавом его халата. Мимо проехал мужчина в инвалидной коляске на батарейках; мотор издавал звук, похожий на звук игрушечной машинки. Другой мужчина в инвалидной коляске с механическим приводом проехал в противоположном направлении; его правая нога отсутствовала ниже колена, и из закатанного рукава пижамы торчал только лысый бугорок. Джон заметил множество людей в инвалидных колясках - они стояли в ряд перед окнами, в проходах, возле пепельниц в форме тюльпанов, и на всех были изображены различные варианты расчленения. Казалось, что это состояние они унаследовали за борьбу с немцами. В довершение всего Джон увидел, как двое санитаров заталкивают каталку в грузовой лифт. На каталке лежал человек, у которого вообще не было ни рук, ни ног.

Подавленный, он встал и пошел по длинному Г-образному коридору прочь из вестибюля. Этот зал тоже был заполнен людьми, двигавшимися в обоих направлениях. Некоторые останавливались, чтобы поговорить, и это особенно бесило его. Ему хотелось оттолкнуть их с дороги. Женщина-охранник подозрительно посмотрела на него; затем он понял, что большинство из тех, мимо кого он проходил, пялились на него. Предыдущие годы, проведенные в отделении, помогли ему забыть о состоянии своего лица. Теперь ему придется приготовиться к тому, что на него будут пялиться всю оставшуюся жизнь.

По пути через больницу он прошел мимо столовой, переполненной людьми, и автомата с отвратительным запахом. На черной табличке в конце коридора было написано "Клиника медицинского обслуживания", а стрелка указывала вправо. В следующий момент он оказался перед странной палатой с номером 122.

Клиника представляла собой странную сеть коротких коридоров и закрытых дверей. Казалось, работала только треть люминесцентных ламп на потолке. Джон подошел к отделанной лексаном стойке регистрации и достал свое удостоверение ветерана. Это была красивая карточка - белый квадрат с фиолетовым треугольником и буквами "СВЯЗАННЫЙ С ВОЕННОЙ СЛУЖБОЙ". Он протянул свою карточку высушенной, как тростинка, секретарше с зеленым макияжем глаз и волосами цвета "металлик". Он удивился, как она может сидеть прямо, ведь каждая ее силиконовая грудь была размером с головку младенца.

- У меня назначена встреча с доктором Германом на одиннадцать, - сказал он.

Ее зеленые веки дрогнули. Она взяла карточку и застыла при виде его лица.

- Это вы сегодня выписываетесь?

- Да.

- Прекрасно, - сказала она.

Декольте у нее было открытое, и он представил себе соски, по окружности напоминающие кофейные чашки. Когда она начала что-то записывать в зеленом журнале регистрации, его стали беспокоить новые признаки. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ КУРИТЕ, ПРИНИМАЙТЕ ЛЕКАРСТВА ТОЛЬКО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ЗАПИСИ, ВООРУЖЕННЫЙ ЭСКОРТ ДОЛЖЕН ВПИСАТЬ ЗДЕСЬ СЕРИЙНЫЕ НОМЕРА ОРУЖИЯ. Перед ним висел плакат с надписью "ДОБРОЕ УТРО, СОЛНЫШКО", а под ним - рекламный календарь антидепрессантов. Противоречие было настолько вопиющим, что он едва не рассмеялся.

- Вы можете подождать в кабинете, - сказала секретарша. Ее груди слегка приподнялись, как воздушные шарики, когда она возвращала карточку. - Вторая дверь направо, доктор Герман скоро примет вас.

Кабинет был темным, затхлым и похожим на подвал. В нем не было окон. Переднюю стену украшала одна картина - причудливое переплетение темных тонов, без сомнения, работа какого-то пациента; Джон видел их повсюду и даже сам нарисовал несколько. Кушетки здесь не было; за многие годы он побывал в десятках кабинетов психиатров, но ни разу не видел такой, о которой говорилось в пословице. В углу стоял огромный рабочий стол промышленного серого цвета; горы книг и бумаг грозили завалить его. Письменный стол служил местом для демонстрации психотропных принадлежностей. Темно-синее пресс-папье в форме таблетки стелазина; термометр с галоперидолом; стаканчики для ручек и карандашей с названиями многочисленных лекарственных препаратов; рекламная листовка: "Что каждый врач должен знать об экстрапирамидности", пластиковый календарик с ксанаксом; и промокашка с рекламой Мелларила. В одном углу стояла вешалка с белыми лабораторными халатами, а в другом - старая пишущая машинка "Ройал" 440. Книжные полки, казалось, были разделены между книгами по психиатрии и антологиями американской литературы и поэзии.

Джон сел на плетеный стул справа от письменного стола. Рядом с ним стоял столик, на котором стояла необычная алюминиевая пепельница, набитая окурками. Его ноздри сморщились от запаха смолы.

Шеф психиатрической службы, казалось, скорее материализовался, чем вошел. Доктор Герман был строен и статен, и слишком эффектен для человека этой профессии. Его лицо избороздили тонкие морщины; темные волосы были скромно уложены и лишь слегка тронуты сединой. Он напомнил Джону кого-то, кто мог бы играть в шекспировской труппе или в историческом обществе.

- А, - сказал доктор Герман. - Вы, должно быть, Джон, который живет наверху.

- Да, сэр.

- Пожалуйста, выслушайте меня. Я понимаю, как вы, должно быть, волнуетесь, но, боюсь, согласно правилам больницы, я должен провести с вами собеседование перед выпиской. Полагаю, это может показаться странным, что такое требование предъявляет врач, с которым вы никогда не встречались.

- Да, сэр, - сказал Джон.

- Хотя мои основные функции здесь связаны с амбулаторным лечением, для выписки пациента из палаты требуется мое окончательное разрешение, поскольку я также являюсь административным руководителем психиатрического отделения.

Джону было все равно. Он смотрел, как Герман садится, и думал о том, как неуместно выглядит доктор за захламленным столом. Создавалось впечатление, что кабинет принадлежал вовсе не Герману, а другому врачу.

Доктор Герман положил руку на закрытую папку с бумагами, которые, как предположил Джон, были его собственными медицинскими картами и историей болезни психиатра. Папка была очень толстой.

- Я ознакомился с вашим делом ранее, - сказал Герман. Он сидел прямо в кресле, как будто ему было неудобно. Джон подозревал, что именно из-за его лица доктору стало не по себе. Герман продолжал. - Очень странно. Как вы планируете с этим бороться?

Откуда-то издалека он внезапно услышал тяжелые удары - это строители поднимались по крыше.

- Сэр?

- Я имею в виду, теперь, когда все кончено, как вы собираетесь начать новую жизнь?

- Я собираюсь все это забыть, - солгал Джон. - Оставить все это позади.

- Другими словами, притвориться, что этого никогда не было.

- Да, - Джона позабавило, как старательно Герман старался не смотреть на него.

Доктор выдержал паузу.

- Теперь вы здоровы, Джон. Я признаю, что в данном случае это грубое выражение, но мы рассматриваем психические заболевания так, как дерматолог мог бы рассматривать сыпь. После проведенного лечения сыпь проходит. Таким образом, первоначальное заболевание больше не проявляется. Многие пациенты, ожидающие выписки, не решаются быть честными со мной, потому что считают, что в моей власти задержать их в последнюю минуту, если мое мнение расходится с мнением врачей отделения. Это совсем не так, пожалуйста, поймите это. Вы можете встать и выбежать из больницы прямо сейчас, и я ничего не смогу сделать, чтобы остановить вас. Мое окончательное разрешение - просто убедиться, что с вами все в порядке. Поэтому вы можете говорить со мной честно. Вы ведь сделаете это, не так ли?

- Конечно, - сказал Джон.

Ему пришлось улыбнуться; весь монолог Германа казался тщательно отрепетированным.

- Тогда скажите мне, инцидент, который привел вас сюда, связан с очень странным происшествием, - он бросил быстрый взгляд на папку. - Вы согласны?

- Да.

Стук по крыше становился все громче, это были глухие удары, от которых, казалось, сотрясалась надстройка здания. Ни один из них не обратил на это внимания. Герман сказал:

- Тем не менее, это ваша версия. Это то, во что вы когда-то упорно верили, не так ли?

- Да...

Еще одна пауза. На этот раз Герман посмотрел Джону прямо в глаза и спросил:

- Джон, теперь вы верите хоть во что-нибудь из этого?

- Нет, - солгал Джон. Он понял всю тщетность этой истины, он хорошо усвоил ее. - Нет, - повторил он.

- Даже самую малость?

Джон покачал головой. Он чувствовал, что его допрашивают, но теперь была его очередь произносить отрепетированные реплики.

- Когда я думаю о том периоде своей жизни, я... я не могу поверить, что это случилось со мной. Более того, я не могу поверить, что я сам в это поверил, если вы понимаете, о чем я. Это больше похоже на сон. Или на воспоминание о сне, который приснился вам давным-давно. Это хорошо продуманный сон, но он достаточно далек от реальности, чтобы видеть его насквозь и замечать детали, которые не подходят друг другу. Это похоже на недельную лихорадку, и когда вы думаете об этом позже, вся неделя кажется нереальной.

- То, что мы, специалисты по медицине в просторечии называем синдромом перевернутого телескопа... Но в вашем случае лихорадка держалась чуть дольше недели.

- Правильно.

Теперь доктор Герман расслабился. Он сложил руки на коленях и откинулся на спинку стула.

- Я уверен, что у вас все получится, Джон. Никаких проблем с дисциплиной, никаких жалоб, вы с честью прошли программу акклиматизации. Почти как...

"Почти как будто со мной с самого начала все было в порядке", - закончил Джон мысленно.

- Поездка, которую я уже совершал.

- Итак, какие у вас планы на будущее?

- Это странно, но я действительно не придавал этому особого значения. По крайней мере, мне не придется беспокоиться о деньгах, но я не планирую просто сидеть сложа руки и жить на свою инвалидность, если вы это имеете в виду. Мне понадобится несколько недель, чтобы устроиться, а затем я начну искать работу.

Герман одобрительно кивнул.

- И как вы себя чувствуете? Как вы себя чувствуете сейчас, когда мы разговариваем?

- Довольно хорошо, - сказал Джон. Он словно оцепенел. - Я знаю, что с моим лицом, таким, какое оно есть, потребуется некоторая корректировка, но я не предвижу никаких проблем. Я всегда был предоставлен самому себе, мое лицо меня не беспокоит. Если бы я потерял руку или ногу, тогда, наверное, все было бы по-другому. С моей точки зрения, мне повезло, что я остался жив. Значит, мое лицо было изуродовано? Конечно, было бы неплохо вернуть его, но я предпочел бы быть уродом на улице, чем красавцем в сосновом ящике.

- Достойное восхищения отношение. И как вы относитесь к своему освобождению? Я имею в виду, в целом.

- Отлично. Не обижайтесь на то, что вы здесь устроили, но я чертовски рад, что наконец-то выхожу.

Герман наклонился вперед и поднял палец.

- Не только то, что вы выходите из игры, но и то, что выходите здоровым. Это важно.

- Правильно.

- А как насчет лекарств? - спросил врач. - В вашей карте указано...

- Имипрамин, четыре раза в день, - ответил Джон.

Он достал из кармана коробочку с крошечными таблетками оранжевого цвета и показал их Герману; они издавали звук, похожий на детскую погремушку. Он выплевывал их в больничном туалете уже два года, что на всеобщем психиатрическом языке означает "не принимать лекарства".

- Но, на самом деле, депрессия не была проблемой в течение последнего года или около того.

- Я понимаю это, но чтобы это не стало проблемой в будущем, вы должны продолжать принимать их и проходить амбулаторное обследование по крайней мере пару раз в год. Ваш лечащий врач сказал, что вы отправитесь во Флориду, в свой родной город.

- Мне странно называть это место своим родным городом, поскольку я не был там долгое время - наверное, лет десять. Но, по-моему, это самое подходящее место для проживания. Возможно, я задержусь в этом районе на несколько недель, чтобы повидаться со старыми друзьями. Однако, в конце концов, я думаю, что отправлюсь на юг.

- Просто помните, что, где бы вы ни поселились, обязательно обратитесь в ближайшую больницу для ветеранов и установите статус амбулаторного пациента; таким образом, вы сможете продолжать получать бесплатные лекарства. Если у вас возникнут какие-либо проблемы или сомнения, не стесняйтесь обращаться.

- Верно, - согласился Джон.

Но это была скорее прихоть. Последнее, что он бы сделал, - это вернулся сюда.

Герман заполнил регистрационный лист и маршрутную форму 10-2875-2; улыбаясь, он сказал:

- Я вас больше не задерживаю; я уверен, что вам не терпится уехать. Просто следуйте инструкциям по проезду и получению багажа.

Они оба встали и пожали друг другу руки.

- Желаю вам удачи, Джон, - сказал Герман.

- Спасибо, сэр.

Джон ушел. Через несколько мгновений он вернулся в суматоху коридоров. На этот раз он прошел мимо автомата быстро и осторожно, задержав дыхание, чтобы не чувствовать запаха разогретого в микроволновке пластика. Зал ожидания "Отдел сопровождения" был переполнен; все выглядели раздраженными и очень уставшими. Джон ненавидел ждать. Он решил, что лучше сам оплатит проезд на автобусе, чем стоять в пробке, как консервированная скумбрия.

Он спустился на лифте в подвал. За решетчатой стойкой в багажном отделении на табурете сидел худощавый чернокожий мужчина с короткой стрижкой и бородой. Он читал книгу под названием "Ночная похоть" и, казалось, был наэлектризован.

Джон показал ему свою карточку ветерана.

- Выписываетесь?

- Правильно.

Затем Джон протянул ему корешок заявления. Мужчина исчез менее чем на минуту и вернулся, неся на плече темно-зеленую сумку для авиаперевозок с латунным замком на застежках. Очевидно, сумку осмотрели флюороскопом и понюхали, но не открывали. Джон, однако, был уверен, что еще одна сумка, привязанная к первой, была открыта и осмотрена сотрудниками полиции. Но это не имело значения; если они так сильно этого хотели, они могли это получить.

Мужчина достал бухгалтерскую книгу и сказал:

- Мне нужна кое-какая информация, прежде чем я смогу просмотреть ваши вещи.

- Конечно, - сказал Джон. - Только не спрашивайте о моей сексуальной жизни.

Мужчина усмехнулся.

- Из какого отделения вы выписываетесь?

- Второе Западное.

- А это...

- Психиатрическое отделение.

Мужчина равнодушно кивнул. Он не обратил внимания на изуродованное лицо Джона.

- Должностной разряд на момент поступления сюда?

- Сержант первого класса.

- Код военной профессиональной деятельности?

- У меня десятый.

- Скажите, где участвовали?

- 11 Эхо-40, Браво-45, Лима и Зебра.

- Эй, как вам это нравится? - сказал чернокожий мужчина, сразу же воодушевившись. - Я тоже был в 11 Эхо. Лязг, лязг, я в танке!

- Черт возьми, черт возьми, я на колесах. Мы ездим с шиком.

На этот раз чернокожий мужчина громко рассмеялся.

- Скажите мне свой номер "С". Я должен убедиться, что он соответствует корешку.

- С29541313.

- Настоящее имя?

- Джон, - уточнил Джон.

- Не Джонатан?

- Не Джонатан. Джон.

- Второе имя?

- Виктор.

- Фамилия?

- Сандерс.

Он нажимал кнопки радио одну за другой. На одной из станций шло ток-шоу, которое вел ботаник.

- Существуют стимуляторы роста корней, такие как индолибутиевые препараты, которые увеличивают соотношение площади корней к площади почвы, сокращают время образования корней и увеличивают общую массу самой корневой системы.

На следующей станции звучала музыка, напоминающая лесопилку. Следующая станция передавала регги. А следующая - хип-хоп. Курт с удвоенной силой выключил радио.

Он ехал по Аннаполису, не разбирая направления. По крайней мере, дождь прекратился, но синоптик обещал ясное небо в ближайшие два-три дня, а это означало, что через несколько часов дождь снова пойдет. Вчера вечером, когда он отвозил Вики в больницу, врач был расплывчатым и не сообщил о серьезности ее травм. Курт собирался вернуться сегодня перед сменой, и он надеялся, что получит ответы на некоторые вопросы. Он надеялся, что с ней все будет в порядке. И он надеялся, что на этот раз она выдвинет обвинения.

Тем временем он ехал, чувствуя головокружение, по незнакомым улицам. Он закурил сигарету и дал ей догореть в пепельнице. Несколько раз на светофорах его останавливали на зеленый свет. Сначала он заехал в "Наковальню" и сообщил менеджеру, что Вики попала в аварию и будет отсутствовать по меньшей мере неделю, а возможно, и больше. Менеджер пробормотал что-то недовольное, что-то вроде:

"У меня есть бизнес, которым нужно управлять, понимаешь? Если она пропустит больше двух дней, я ее уволю".

Тогда Курт улыбнулся, заверив, что причина отсутствия Вики на работе была вполне законной, и он предположил, что, если Вики потеряет работу, "Наковальня" вполне может лишиться лицензии на продажу спиртных напитков по какой-нибудь совершенно не связанной с этим причуде судьбы. После этого Курт отправился к Глену, сам не зная с какой целью. Но Глена не оказалось дома.

Ленни Стоукса тоже не было дома.

Полуденное солнце заставило его прищуриться. Центр Аннаполиса превратился в лабиринт, и он был крысой, ищущей выход. Здания и старые магазины, казалось, наклонялись внутрь под самыми разными углами. Улицы были очень узкими и вымощены булыжником, из-за чего машина ехала, как трамвай по плохим рельсам. Он свернул налево, на Корнхилл-стрит, миновал Портовую площадь и Маркет-хаус, и внезапно весь город наполнился запахом соли и рыбы. Когда он увидел Городской док в зеркале заднего вида, неровные солнечные блики плоско и холодно ложились на Чесапик. По мере того как он терял концентрацию, город казался все более мрачным и заброшенным. На углу стояла девушка в розовой рубашке и продавала цветы; она была смертельно худой и смотрела перед собой остекленевшим взглядом, словно под действием наркотика. Другая девушка, похожая на манекен, стояла в витрине магазина; она смотрела на него, когда он проезжал мимо, сквозь стекло ее черты казались бледными, но когда он снова взглянул на нее, она исчезла. Четверо гардемаринов в белых летних костюмах сюрреалистически медленно шагали по тротуару, на их лицах сияли гнусные, выжженные солнцем ухмылки. Все это было стоп-кадром с гравюры Дали, отражающим отчаяние Курта. Он подумал, что если призраки и существуют, то в этом городе их полно.

Он и так потратил здесь достаточно времени. Поездка только расстраивала его, действовала на нервы. Он надеялся, что неторопливая поездка отвлечет его от мыслей о Вики, но из-за городской суеты ее было только легче разглядеть. Последний взгляд, брошенный на нее прошлой ночью, заставил его съежиться, как будто в шею вонзили иглу. Ее сразу же положили на носилки и накрыли до подбородка блестящей белой простыней, на которой быстро образовывались и увеличивались алые пятна. Он мог представить себе ее лицо, которое почему-то казалось очень маленьким, несмотря на отечность. Один глаз был закрыт черной повязкой; казалось, он был вымазан дегтем. Ее волосы лежали прядями, покрытые запекшейся кровью, а синяк на лбу увеличился до размеров устрицы. Он понимал, каким глупым и самонадеянным может показаться, если он будет заботиться о ней сейчас. Он был не в том положении, чтобы вести себя как-то иначе, чем как заботливый друг, но все же он не позволит, чтобы это повторилось. Она достаточно настрадалась. И это напомнило ему, что "Форд" теперь ехал по Вест-стрит, в направлении шоссе 154, - прежде чем навестить ее в больнице, ему нужно было кое-что сделать, о чем он мечтал годами.

Через две сигареты большая часть шоссе 154 была позади; он добрался до места назначения неосознанно. Плоский серый "Шевелле" Ленни Стоукса теперь стоял на подъездной дорожке, как бессловесный, громоздкий питомец.

С угасающим сознанием он хладнокровно поднялся по ступенькам крыльца Стоукса, зажав сигарету в зубах. Он четыре раза сильно постучал во входную дверь, затем опустил руку.

Он ждал, словно ему было скучно. Он слышал, как тикают его часы.

Еще четыре удара, и теперь костяшки его пальцев заныли. Как раз когда он собрался постучать снова, дверь открылась.

Ленни, одетый только в джинсы, свирепо уставился на него из открытого дверного проема. Его глаза были яростными и налитыми кровью, в волосах блестели ворсинки. На лбу у него был кровавый след в виде полумесяца. Каким-то образом Ленни чувствовал себя с ним как в своей тарелке.

Курт не терял времени даром. Он сказал:

- Привет, Ленни. Как дела?

А затем ударил Ленни кулаком прямо в лицо. Курт наслаждался звуком удара, похожим на треск мокрой кожи, и ухмыльнулся, когда удар отбросил Стоукса назад, к центру гостиной. В конце комического путешествия он упал и приземлился на спину, где и остался лежать, раскинувшись, как ошеломленный пряничный человечек.

Курт швырнул сигарету о перила крыльца и небрежно направился к своей машине. Это было лучше, чем он надеялся, почти идеальный удар по зубам.

Он ненадолго остановился у "Джиффи", чтобы купить еще сигарет, и снова двинулся в путь. Мэрилендское шоссе номер 3 представлялось как ровный, утомительный отрезок дороги, разбитый надвое необычно широкой разделительной полосой, обсаженной деревьями. Справа и слева проносились бесконечные акры сельскохозяйственных угодий, разбитые на квадраты поля, жаждущие вырасти кукурузой, пшеницей и табаком.

Шоссе вилось вдали, безлюдное и тихое. Курт время от времени проезжал мимо придорожных таверн, продуктовых киосков и универсальных магазинов, и все это с такой скоростью, что едва замечал их. Дальше разделительная полоса расширялась, переходя в череду зеленых, покрытых щетиной холмов.

Прошлой ночью он рискнул потратить несколько лишних минут на дорогу и отвез Вики в больницу Парквью, а не в главное отделение Южного округа. Окружная больница была похожа на мясную лавку, где в медицинском порядке было принято сначала заканчивать, а потом задавать вопросы. Сразу за поворотом Парквью показался сверкающим и безупречным. Курт незаконно припарковался на отведенном для персонала месте. Внутри он нашел старшую медсестру и уговорил ее изменить часы приема посетителей.

- Пять минут, - сказала она ему таким тоном, словно угрожала смертью. - Она только что перестала принимать обезболивающие. И не давайте ей сигарет, сколько бы она ни просила.

Курт улыбнулся, поблагодарил медсестру и вошел в палату Вики.

Она выглядела не так плохо, как он опасался, по крайней мере, по сравнению с прошлой ночью. Она была укрыта одеялами, ее фигура уменьшалась из-за кровати, которая грозила поглотить ее. Большая часть ее лба была замотана толстой белой повязкой. Сначала он подумал, что она, возможно, спит, что, вероятно, было бы к лучшему, но в следующее мгновение ее голова лениво повернулась на подушке. Она пристально посмотрела на него, затем выдавила из себя легкую улыбку.

- Привет, - сказала она.

- Наверное, это глупый вопрос, но как ты себя чувствуешь?

Она громко рассмеялась.

- Моя голова, кажется, в три раза больше, чем обычно, запястье словно под прессом для винограда, и все тело адски болит, но в остальном я никогда не чувствовала себя лучше.

- Извини, что спросил. Каков отчет о повреждениях?

- Небольшое сотрясение мозга, незначительная потеря крови, множество царапин и ушибов и один перелом бугорка, что бы это ни было, - она подняла запястье в гипсе. - Я думаю, могло быть и хуже. По крайней мере, все не так серьезно, как я думала.

Он покачал головой.

- Нет, эта Вики не меняется.

Курт отвернулся, засунув руки в карманы, и уставился в стену.

- Я рад, что ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы шутить по этому поводу. Но прошлой ночью, когда я нашел тебя на подъездной дорожке, я подумал...

- Что я умру? Ну, ты не единственный.

Голос Курта был нарочито тихим, как будто громкий разговор мог ее напугать.

- Все, что тебе нужно сделать, это сказать мне слово, и...

- Забудь об этом, Курт. Я не собираюсь выдвигать обвинения.

- Черт, Вики! Черт возьми! - взорвался он. Это было приглашение к тираде. - Я тебя ни хрена не понимаю. Полагаю, тебе нравится, когда из тебя выбивают дерьмо через день. Этот парень чуть не убил тебя прошлой ночью, а ты ведешь себя так, будто тебе все равно.

Ее слова прозвучали неуверенно.

- Курт, не волнуйся об этом.

- Не волнуйся об этом, - процитировал он. - Не волнуйся об этом, - он быстро пересек комнату и направил на нее палец. - Сколько еще ты собираешься это терпеть? Ты не сможешь выдвинуть обвинения, если будешь лежать в гробу, и просто чудо, что тебя сейчас не оценивают по этому показателю. Прошлой ночью тебе повезло, и во всех остальных случаях тоже. Но в следующий раз тебе может так не повезти.

- Следующего раза не будет, - сказала она. - Я не собираюсь возвращаться к нему, и он это знает. Это был его прощальный подарок; если хочешь знать мое мнение, оно того стоило. Теперь я свободна от него, Курт. Навсегда. Прошлая ночь была последней. Так что нет смысла выдвигать обвинения. Я просто собираюсь забыть о нем раз и навсегда. Так будет лучше и, черт возьми, намного проще.

Курт напрягся. Он замолчал.

"Она говорит это только для того, чтобы заткнуть меня? - подумал он. - Или это правда?"

Это была хорошая новость, настолько хорошая, что он сам себе не верил. Когда он, наконец, снова обрел дар речи, все, что он смог сказать, было:

- Ты шутишь? Ты действительно не собираешься возвращаться?

- Может, я и жадная до наказаний и несгибаемая, но с меня хватит. Если бы я не ушла от него после этого, то заслужила бы еще одну взбучку.

Курт кисло ухмыльнулся.

- В этом есть смысл, так почему же ты не ушла от него год назад?

- По разным причинам. Причины, о которых я предпочла бы не распространяться. Просто поверь мне на слово, тебе больше не нужно беспокоиться о том, что ты найдешь меня на своей подъездной дорожке. Я бы и за миллион не вернулась в тот дом... О, нет, это напомнило мне. Я должна вернуться хотя бы раз. Чтобы забрать свои деньги.

- Что ты имеешь в виду?

- Весь прошлый год я откладывала по чуть-чуть из своей зарплаты в "Наковальне". Сейчас у меня припрятано около пятисот долларов, и я собираюсь использовать их, чтобы сбежать.

- Куда сбежать?

- Это не имеет значения, - сказала она. - Я прожила в Тайлерсвилле двадцать шесть лет. Думаю, следующие двадцать шесть лет я смогу провести как можно дальше от этого места.

Эти слова запали ему в душу.

- Ты хочешь сказать, что собираешься уехать из города?

- Ты ведешь себя так, будто я только что сказала что-то безумное. Я сыта по горло этим тупым, отсталым, деревенским дерьмом в городе. Как только я оформлю документы на развод, я уеду.

Теперь Курт остановился. Он хотел, чтобы она уехала от Стоукса, но не из Тайлерсвилля вообще. Конечно, он не мог сказать ей об этом и мог представить, как бы это прозвучало, если бы он попытался. В этот момент тишины он признал факты. Тайлерсвилль - это ничто. Только придурок захотел бы жить в Тайлерсвилле, и эта мысль заставила его серьезно задуматься о себе. У Вики не было причин оставаться, хотя в своих фантазиях он хотел бы стать причиной.

- Так когда доктор разрешит тебе уйти?

- Может быть, завтра, может быть, послезавтра, - она нервно пожала плечами. - Он сказал, что посмотрит.

- А пока, я думаю, ты можешь подать заявку на участие в конкурсе "Мисс избитая жена".

- Не смеши меня, Курт. Это нелегко, когда у тебя рот набит ватой.

На этот раз улыбка Курта была натянутой.

- Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

- Конечно, Курт... И спасибо за вчерашний вечер.

- Не стоит об этом говорить. Кто знает? Может быть, когда-нибудь ты найдешь меня на своей подъездной дорожке. Тогда ты сможешь отплатить мне тем же. Увидимся.

Курт вышел из больницы, как будто у него было мало времени. Он ехал домой угрюмый и немного больной, хотя прекрасно понимал, что это ребячество - испытывать такие чувства. Он просто ничего не мог с собой поделать.

Позже, на работе, он почувствовал что-то неладное, как только вошел в здание участка. Марк Хиггинс, чья смена только что закончилась, сидел за столом для составления отчетов, выглядя усталым или раздраженным, или и тем и другим сразу. В том, как он посмотрел на Курта, было что-то оскорбительное.

- Я не опоздал, не так ли?

- Нет, - ответил Хиггинс. - На самом деле, ты пришел на десять минут раньше.

- Тогда что случилось?

- Шеф хочет тебя видеть. Поговорить.

Курт остановился. Он подозрительно посмотрел на Хиггинса.

- О чем?

- Я не знаю, - сказал Хиггинс таким тоном, что стало ясно, что он знает. - Но он разозлился, так что не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Курт выругался себе под нос. Затем он вошел в кабинет Барда. Шеф одним резким движением поднял голову. Он казался приземистым, похожим на манчкина, сидевшего за столом, и его лицо порозовело, как всегда, когда он сильно злился. Прежде чем Курт успел закрыть дверь, Бард спросил:

- Что, у тебя нет десятиметровой шляпы?

- Хм-м-м?

- Каждый должен быть ковбоем, не так ли? Это как раз то, что мне нужно - еще один ковбой.

Выражение лица Курта стало напряженным.

- Вы не могли бы объяснить мне, что происходит? Я не знаю, что...

- Ты сегодня ударил Ленни Стоукса по лицу?

"Черт, - подумал он. - Дерьмо".

Все, что он смог выдавить из себя, было:

- Кто, я?

Бард хлопнул ладонью по столу с такой силой, что пятки Курта на дюйм оторвались от пола.

- Черт возьми! - заорал Бард. - Я, черт возьми, так и знал! В чем дело, разве Бог не дал тебе таких же мозгов, как у всех нас? Предполагается, что ты офицер полиции, а офицеры полиции не ходят вокруг да около и не стучат граждан по голове.

Курт резко выпрямился.

- Расслабьтесь, шеф. Стоукс не будет подавать жалобу.

- Стоукс уже подал жалобу. Он позвонил в Комиссию по рассмотрению жалоб в полицию Мэриленда, а они позвонили в гребаную прокуратуру штата, а гребаная прокуратура штата позвонила мне, и эти сукины дети скорее отправят тебя на тот свет, чем поздороваются с тобой, - Бард скривился, как будто отхлебнул слабого пива; он описывал рукой круги в воздухе. - Так что это все, что имеет значение, умник. Мы с тобой знаем, что Стоукс лжец, вор и засранец, но полиция об этом не знает, и им все равно. Их волнуют только полицейские, виновные в жестокости.

Каким-то образом Курт сам вызвал приступ гнева.

- Тогда заткните мне зад, а, шеф? Кажется, вам совсем неинтересно услышать обратную сторону медали. Разве вы не хотите узнать, что сделал Стоукс?

- Нет! - Бард ответил резким, срывающимся на крик голосом. - Мне плевать, что он обоссал водонапорную башню. Мне плевать, что он уронил свои трусы и насрал на улице. Мне плевать, даже если он вилял членом перед монахинями! Нельзя нападать на парня только за то, что он ебанутый!

- Шеф, прошлой ночью Стоукс сломал запястье своей жене, устроил ей сотрясение мозга, разбил ей лицо в кровь, а затем вышвырнул ее под дождь. Когда я нашел ее, она выглядела как картинка из учебника по насильственным преступлениям.

- О, я понимаю, - сказал Бард, смягчаясь. Он любил в нужный момент прибегать к сарказму. - Теперь я все понимаю, пожалуйста, прости меня. Ленни Стоукс избивает свою жену, но на этот раз образцовый офицер Курт Моррис решает поступить немного по-другому. Что делает образцовый офицер Курт Моррис вместо того, чтобы произвести арест, как это предусмотрено законами этой великой страны? - Бард вскочил со своего места, как чертик из табакерки, и прокричал прямо в лицо Курту: - Он идет к дому Ленни Стоукса, стучит в его парадную дверь и бьет его по гребаному лицу!

Курт опасался, что скорость, с которой Бард разглагольствовал, может сбить его с толку.

- Хорошо, шеф, - сказал он. - Вам не обязательно взрывать судно только потому, что я допустил ошибку в суждении. Я признаю это, я облажался, ясно? Этого больше не повторится.

- Хорошо, - Бард снова сел, румянец с его лица сошел. Его усы напоминали щетку для чистки пистолетов. Когда он, наконец, успокоился, он сказал: - Я заключил сделку с прокуратурой штата. Они очень неохотно согласились на "нулевую сделку", мне все равно удалось их уговорить, но есть одно условие, понимаешь? Ты получишь оправдательный приговор, только если продемонстрируешь "искренние мотивы". Другими словами, они знают, что ты виновен, но из-за сомнительной надежности истца, Стоукса, они предпочли бы не выдвигать обвинения. Вместо этого они хотят, чтобы ты добровольно подвергся дисциплинарному взысканию. Конечно, ты не обязан этого делать; ты можешь воспользоваться своим шансом в суде. Но если ты решишь не применять дисциплинарные меры, можешь не сомневаться, что они забудут о твоих "искренних мотивах".

- Что произойдет тогда?

- Прежде всего, Стоукс подаст на тебя в суд за все, вплоть до последнего волоска на твоем члене. Кроме того, тебе будут предъявлены государственные обвинения в преследовании со стороны полиции, жестоком обращении со стороны полиции, неисполнении служебных обязанностей и преднамеренном нападении и нанесении побоев.

"Шантаж", - подумал Курт.

- Ладно, ладно.

- Я знал, что ты увидишь все по-моему.

- Итак, похоже, что Стоукс вышел сухим из воды.

Бард недоверчиво посмотрел на него.

- Вместо того, чтобы валять дурака и бить его по лицу, почему ты его не арестовал?

- Это было домашнее насилие. Я не мог арестовать его за правонарушение, совершенное не в моем присутствии.

- А чем ты вообще занимался в полицейской академии? Придурок? Все, что нужно сделать его жене, это подать заявление под присягой для получения ордера на арест в Хайатсвилле. Тогда окружной суд арестует его, предъявит обвинение и назначит дату суда.

- Она не будет выдвигать обвинения, - сказал Курт.

- Почему, черт возьми, нет?

- Я не знаю. Я думаю, она не хочет устраивать разборок.

- Тогда к черту правонарушение. Если она отказалась подавать заявление, тебе следовало сделать несколько снимков на "Полароид" и попытаться подать свое собственное - за разбойное нападение. Любой судья согласился бы на покушение на убийство, если бы ее избили достаточно сильно.

- Шеф, если я это сделаю, она больше никогда не заговорит со мной. Она просто хочет забыть об этом.

Теперь Бард нахмурился еще сильнее.

- Тогда это ее проблема, а не твоя. Что я сказал тебе в первую очередь, когда ты пришел в полицию? Никогда не принимай свою работу близко к сердцу. Со своим близким человеком ты поступаешь так же, как поступил бы с каким-нибудь придурком, которого никогда раньше не видел. Иначе у тебя будут неприятности, подобные тем, в которые ты попал сейчас... Черт, у меня и так не хватает людей из-за Сваггерта, а теперь тебе придется трахаться с местными умниками.

Курт почувствовал себя старшеклассником, пойманным за курением в туалете.

- Так какие будут дисциплинарные меры?

- Отстранение от работы на пять дней без сохранения заработной платы, вступает в силу немедленно. Это самое простое, что я могу тебе предложить. Еще чуть-чуть, и прокуратура штата будет настаивать на другом наказании.

Курт почувствовал отвращение, но больше всего - смущение.

- И раз уж у тебя внезапно появилось немного свободного времени, - сказал Бард, - займись чем-нибудь полезным и выполни кое-какие мои поручения. Окружная криминалистическая лаборатория отправила этих долбанутых недоразвитых в штат для дальнейшего анализа. Завтра я хочу, чтобы ты съездил в Пайксвилл и посмотрел, что там есть.

Курт кивнул и отвернулся, склонив голову, но прежде чем он успел уйти, Бард добавил:

- И посмотри, Курт. Мы ведь давно дружим, верно?

- Да, конечно.

- Ты должен иметь в виду, что я руковожу полицейским отделом, и у меня есть правила, которым я должен следовать. Если ты еще раз затеешь что-нибудь со Стоуксом, мне придется уволить тебя, друг ты мне или нет.

- Я слышу вас, шеф. Честно. Я и близко не подойду к этому парню.

- Уверен, черт возьми, что ты этого не сделаешь.

Джон Сандерс впервые за год посмотрелся в зеркало. Большую часть левой стороны его лица покрывали глубокие борозды; этот эффект наводил на мысль о нанесении воска. Казалось, что эта часть его лица была стерта лопатой, а вместе с ней и его личность. Самый большой шрам, похожий на червя, тянулся от уголка губы к задней части челюсти. Он все еще мог различить крошечные лесенки швов, которые образовывали полумесяцы у него под глазом; это был временный ремонт, но, по крайней мере, он все еще мог нормально моргать. Это все, что имело значение. Он предположил, что с таким же успехом мог лишиться глаза.

По меркам большинства людей, его лицо было отвратительным, хотя Джон Сандерс обычно не считался ни с чьими стандартами, кроме своих собственных. Это не было реактивной рационализацией (он чувствовал себя так даже тогда, когда сняли повязки), и теперь, семь лет спустя, глядя на свои повреждения, он ясно осознавал, как ему повезло. Ему повезло, что он не умер от потери крови в считанные минуты, и по сей день он считал чудом, что ему вообще удалось спуститься с холма живым. О’ Брайану и Киннету повезло меньше. Он видел, как они умирали. Он помнил.

Сандерсу было наплевать на свое лицо; ему не нужно было лицо, чтобы жить. Ему нужны были мозги, глаза, руки и ноги, и у него было все это. Его лицо не имело значения. Ну и что, что люди будут пялиться на него? Ему не нужны были люди. Ну и что с того, что вид его лица заставлял женщин содрогаться. Ему не нужны были женщины. Ему никто не был нужен.

Вскоре после его эвакуации из Эр-Рияда челюстно-лицевые хирурги в Армейском медицинском центре Уолтера Рида запланировали дюжину корректирующих операций, но прекратили их после первой. Тогда ему сказали, что это был не обычный случай пластической хирургии - проведение серии таких серьезных операций может оказаться скорее экспериментом, чем улучшением в конечном результате. Повреждение тканей было обширным. Некоторые группы лицевых мышц были смещены со своих мест, в то время как другие участки были не просто разорваны, а удалены полностью.

Тогда Сандерс принял решение отказаться от возможности корректирующей операции.

Внезапно зеркало удержало его; оно вернуло его в прошлое. Фрагменты смутного прошлого обрушились на него, как сцены и образы, утраченные в выцветших фильмах. Тактильность. Звук. Лихорадочное движение. Миллион ощущений, затуманенных временем и трициклическими препаратами.

Он все еще чувствовал упругий хруст, когда существо схватило его за лицо своей инопланетной лапой и потянуло на себя.

Все еще слышал глухой хлопок, когда вонзил нож в его грубое, извилистое брюхо.

Пронзительный крик боли, разорвавший ночь.

Картина его собственной жизни предстала перед его глазами.

И мощный, тусклый взрыв белого фосфора.

Вспоминая сейчас, все это казалось таким странным, что он сам едва мог в это поверить, но он знал, что это произошло. Он знал. Врачи предлагали бесчисленное количество однообразных объяснений, подкрепленных бесстрастными лицами и предательскими взглядами. Их список предположений продолжался, как бормотание на языке из другого мира. Идеи, основанные на рекомендациях, утверждались с помощью перевернутой мономании. Нейролептическая интоксикация, недифференцированная галлюцинотическая шизофрения. Микседема, дисфункция правого полушария мозга. Инволюционная депрессия и параноидные проявления. Бессистемный бред.

Это была награда Сандерса за правду, психологический портрет, который заставил бы Чарльза Мэнсона казаться натуралом. И врачи тоже смеялись над ним. Молча. То, как смеялись все психиатры.

Дальнейшим вознаграждением была срочная выписка из больницы, бесплатный перелет самолетом C-141 для медицинской эвакуации на дому и семь лет строгого психиатрического заключения.

"Пожалуй, хватит", - приказал он себе.

Он отвернулся от зеркала и оглядел комнату, которую снимал. Номер 6. 37,50 долларов в сутки. Льготные тарифы на пять и более дней. Сделка века, это точно.

Номер 6 представлял собой сжатую яму. В комплект к нему входили продавленная кровать, стол из древесноволокнистой плиты, две лампы с абажурами и ванная комната размером с чулан для швабр. Все удобства домашнего уюта. Пол был из чистого дерева, а выкрашенные в белый цвет стены начали желтеть от времени, запущенности и сигаретного дыма. Позади него стоял приземистый туалетный столик, покрытый эмалью в сотни раз больше. Пыль оседала на плинтусах и образовывала комочки, которые прятались под кроватью. В корзине для мусора он заметил несколько окровавленных салфеток, пару порванных трусиков и не менее четырех использованных гигиенических прокладок. На стене прямо над кроватью виднелись два смазанных отпечатка ладоней.

Его спортивная сумка висела пустой в шкафу; он уже распаковал свои вещи и разложил их в комоде. Ему повезло, что Кодекс военной юстиции не ограничивал частное владение пуленепробиваемыми жилетами, хотя такие предметы нельзя было носить не на службе, если только они не были предметом общего пользования. Это не было предметом общего пользования. Защитный жилет Bristol лежал в ящике стола, похожий на черный неправильный пояс. Он был британского производства, с передними, задними и тазовыми панелями из кевлара и армированного волокном пластикового композита, который мог остановить пулю калибра 9 мм из пистолета-пулемета с расстояния 75 футов. Он выиграл его в карточной игре в Германии. С полдюжины вмятин на баллистическом материале были едва заметны, и он снова подумал о том, как ему повезло.

Он достал из ящика стола свой набор древних отмычек для высокопроизводительных замков. Его квалификация оружейника и специалиста по замкам позволила защитить их от таможни. Он открыл черный футляр на молнии, который был размером примерно с молитвенник, и осмотрел ассортимент черных инструментов из пружинной стали. Эти инструменты могут оказаться жизненно необходимыми в ближайшие несколько дней. Впрочем, ему придется усовершенствовать свою технику; прошло много времени с тех пор, как он в последний раз тренировался.

Последним был его пояс с припасами, его портативный банк. Он лежал в ящике стола, как мертвая змея. В подкладке, застегивающейся на молнию, он хранил свои текущие сбережения - тысячу долларов дорожными чеками. Флорида по-прежнему оставалась его законным местом жительства, хотя на самом деле он не был там уже много лет. Таким образом, во время его госпитализации чеки на нетрудоспособность были отправлены в банк в Сарасоте посредством прямого депозита. Тысяча долларов в кармане плюс наличные составляли остаток его армейского жалованья, которое он хранил на счете в кассе пациентов до своего освобождения.

Официально на любой рейс Военно-воздушного командования разрешалось провозить только шестьдесят шесть фунтов ручной клади на человека, хотя еще десять фунтов можно было взять с собой, если их должным образом привязать к вещевому мешку в стандартной армейской сумке. Именно из-за этого таможня конфисковала единственные вещи из багажа Сандерса: дезодорант, крем для бритья (аэрозольные баллончики не разрешалось перевозить ни в одном из грузовых отсеков военных самолетов), бумажник из кожи ящерицы и набор боевых ножей. Все пропало без следа.

Заскучав, Сандерс открыл дверь и встал в проеме, выглядывая наружу. Ночной воздух ворвался в комнату и показался ему тяжелым от сырых сладковатых ароматов. Со всех сторон доносилось неритмичное стрекотание сверчков. Темнота уже полностью сгустилась, темная, обманчивая темнота, которую он часто замечал с тех пор, как вернулся в этот Мир. Луна была скрыта облаками, превратившись в едва заметное пятно над головой; он с трудом мог отличить небо от кромки леса на другой стороне шоссе. Вывеска "Мотель Гейна" в конце автостоянки горела ярко-синим неоновым светом. Он как-то странно посмотрел на вывеску, как будто за ней кто-то мог прятаться.

Опасность было легко заметить. По крайней мере, он не утратил своего оперативного предвидения. Прежде чем приступить к работе, ему понадобится хорошее оружие, а для этого может потребоваться услуга. Однако, нужно было оказать много услуг, и Сандерс подумал о мае 1968 года, наступлении в Делавэре, провинция Куангчи, и о хорошем, преданном друге по имени Джек Уилсон. Пришло время воспользоваться этим одолжением. Он хорошо помнил свист-тик-так советских ракет с проводным наведением, когда они врезались в детройтскую стальную плиту.

Необъяснимым образом на ум пришло слово "гули", и вместе с ним холодок пробежал у Сандерса по спине до мозга костей. Он поддался мрачным мыслям и задумался, во что же он мог ввязаться ради любопытства и невыплаченного долга.

Курт бодро вошел в кухню, в кои-то веки справившись со своим "пятидневным отстранением от работы без сохранения заработной платы". Он справится с этим. Яркий утренний свет проникал сквозь раздвижную дверь. Мелисса сидела на стуле у кухонной стойки и разговаривала по телефону. Говоря что-то, она плавно повернулась на стуле и посмотрела, как Курт направляется к кофейнику.

- Просто постарайся быть дома до захода солнца, - сказала она. Последовала пауза, затем она кивнула, как бы подтверждая факт, а затем продолжила. - О, конечно, подойдут колья для палатки. Ручки от метлы, кий для игры в бильярд - что угодно, лишь бы оно было деревянным.

Курт налил кофе в пластиковый стаканчик и неохотно поднес его к носу.

- Ага, - продолжила Мелисса. - Просто поднеси зеркало к ее лицу. Если там нет отражения, значит, она и есть... Хорошо, да. Чеснок тоже помогает, но не так хорошо, как крестик... Конечно, конечно, я посмотрю, смогу ли я, - затем она повесила трубку и широко раскрытыми глазами посмотрела на Курта.

- Это свежий кофе? - спросил он.

- Да. Только что сварила.

Курт сделал глоток и тут же выплюнул его в раковину.

- Я тебя одурачила, - она озорно хихикнула. - Некоторые люди поверят чему угодно.

- Тупица, - сказал он. - Кто это говорил с тобой по телефону?

- Дженни. Она думает, что ее сестра - одна из них.

- Одна из кого?

- Одна из вампиров.

- И, я полагаю, она собирается вогнать кол в сердце своей сестры.

- Только если та не пройдет зеркальный тест, - Мелисса снова повернулась на стуле, когда Курт пошел за ключами с кухонного стола. Усмехнувшись, она сказала: - Полагаю, ты собираешься сегодня заняться поисками работы, да?

- Что?

- Искать работу, - повторила она. - Все уже знают.

- Мелисса, о чем, черт возьми, ты говоришь? С чего бы мне искать работу?

Ее улыбка стала еще шире, превратившись в извращенную.

- Ну, я слышала, что тебя выгнали из полицейского управления за то, что ты разбил голову Ленни Стоуксу крокетным молотком.

Курт посмотрел на нее, опустив глаза.

- Кто тебе это сказал?

- Дженни. Весь город только об этом и говорит.

- Я всегда могу положиться на тайлерсвилльские сплетни, которые помогут разобраться в этой истории. Господи.

- Это правда, не так ли?

- Нет, это неправда, - сказал он, безуспешно пытаясь подражать ее голосу. - Меня отстранили от работы на пять дней, но не уволили. И я не разбивал ему голову крокетным молотком, я ударил его по лицу.

- Почему?

Щеки Курта начали краснеть.

- Потому что он придурок, он козел, потому что мне так захотелось, вот почему.

Мелисса казалась разочарованной.

- Ты хочешь сказать, что он не в критическом состоянии?

Он со стоном отбросил этот вопрос, разговор теперь был основательно испорчен. Мелисса продолжала вертеться на стуле, скрестив руки между ног.

- Хочешь оказать мне услугу? - спросила она.

- Нет.

- Отвезешь нас с Дженни в "Ешь и тусуйся?"

- Нет.

- Перестань, ну, пожалуйста...

- Нет.

- Куда ты направляешься? - спросила она.

- Подальше отсюда.

- Куда ты?

- Вне досягаемости твоего рта!

Курт вылетел из кухни, чувствуя себя невыносимо стесненным. Мелисса надулась на него со своего стула, вероятно, ей не терпелось выругаться. Курт вышел из дома, как будто его дернули за невидимую ниточку.

То немногое, что осталось от его настроения, полностью испарилось, как только он оказался на улице. Небо затянулось серыми тучами, и он вздрогнул от еще более внезапного холода; он уже начал думать, что Бог решил продлить зиму в последнюю минуту, просто ради смеха. Заводя "Форд", он представил себе бледную и избитую Вики на больничной койке. Он хотел поехать туда прямо сейчас и увидеть ее - черт бы побрал Барда и его напряженную работу, ему даже не платят, - но это было бы еще большей безответственностью, а он и так был достаточно безответственным в последнее время. Действительно ли стоило того, чтобы дать Стоуксу в морду? Он потер костяшки пальцев и улыбнулся.

Кольцевая дорога промелькнула перед ним в длинном, пустом мареве. Он надеялся, что радио отвлечет его от мыслей, но станции то появлялись, то исчезали из поля зрения, пока он не был вынужден выключить его. Постепенно, по мере приближения к Рейстерстаун-роуд, день, казалось, темнел. Этот город наводил на него тоску, еще большую, чем Балтимор. Вскоре он заметил вывеску "ПАЙКСВИЛЛСКИЕ КАЗАРМЫ" и огромную стоянку, заполненную новыми автомобилями телесного цвета. Курту нравились старые бледно-желтые машины полиции штата; этот новый цвет, предназначенный, предположительно, для того, чтобы машины не бросались в глаза, перешел все границы нелепости. Возможно, в следующий раз они также перейдут на форму телесного цвета - полицейские в голом виде.

Полицейское управление штата Мэриленд больше всего напоминало ему студенческий городок. Это был небольшой участок земли, окруженный зданиями разного стиля и возраста. Он заметил вертолетную площадку, заправочный пункт и радиомачту из стальных каркасов, вершина которой терялась во мраке неба. Туман и дождь хлестали его по лицу, усиливая раздражение. Он бродил от одного фасада к другому, пока не заметил табличку на фрамуге с надписью "КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА".

Внутри из-за пуленепробиваемого стекла на него смотрел невероятно крупный полицейский. Из-за уличной одежды Курт чувствовал себя неуютно в этом упорядоченном, безупречно чистом месте; полицейский продолжал сверлить его взглядом, пока Курт не предъявил значок и удостоверение личности и не объяснил, по какому делу пришел.

Полицейский провел его в дальнее крыло с гулким звуком и к двери из молочного стекла с надписью "ПОРОСКОПИЯ". Курт нерешительно вошел и сразу же почувствовал резкие химические запахи и что-то закопченное. Ряды стеллажей со стеклянной посудой делили комнату на секции; это навеяло воспоминания об уроке биологии в десятом классе и учителе, которого не без оснований прозвали "коротышка". На высоких полках безукоризненно поблескивали флаконы Эрленмейера и мензурки из пирекса. Справа - ряд шкафчиков и еще несколько вывесок: КСИЛОЛ, АНТРАЦЕН, НИТРАТ СЕРЕБРА, ЛАМПОВАЯ САЖА. Таинственные машины на тележках теснились в другом конце комнаты; люк дуговой печи Мослера был открыт, как бездумный, непристойный рот. Сквозь два окна с решетками виднелись громоздящиеся мусорные контейнеры и высокий кирпичный мусоросжигательный завод, из которого медленно валил черный дым. Курт прикурил сигарету от синего пламени оставленной без присмотра горелки Бунзена.

- Здесь не курят, - раздался у него за спиной пронзительный, невыразительный голос. Вздрогнув, Курт обернулся и увидел необычайно худую женщину в лабораторном халате, который казался слишком большим для человека вдвое крупнее ее. У нее были ровные пепельно-каштановые волосы, свисавшие почти до талии; он сомневался, что она весила сто фунтов. В одной руке она держала планшет из поликарбоната, а в другой - толстую кисть из верблюжьей шерсти.

- Но ничего страшного, я никому не скажу. Я не доверяю копу, который не курит, - ее голос был монотонным, слегка бесполым, как у священника, страдающего гайморитом; ее хрупкая улыбка каким-то образом намекала на утонченную порочность. Она осторожно отложила планшет и надела очки, которые ей не шли. - Вы тот парень из... откуда? Тайлерсвилля, не так ли?

- Верно. Курт Моррис.

Она протянула руку, которую Курт пожал. Это было все равно, что пожимать руку в перчатке, наполненной ледяной водой.

- Я Ян Бек, - представилась она. - Рада с вами познакомиться.

"Давайте не будем торопиться", - подумал он.

- Я пришел, чтобы забрать отчет об уликах, которые вам прислали из округа.

Она издала бессмысленный смешок, от которого у Курта по коже пробежали мурашки. Он почувствовал что-то необъяснимо тревожащее в этой женщине - ее добродушная внешность и манеры казались маскировкой чего-то ужасного. Она заставила Курта задуматься об одержимости Мелиссы вампирами.

- Да, отчет об уликах, - сказала она. - Давайте просто надеяться, что у вас разностороннее чувство юмора.

- Почему? Проблемы?

Она усмехнулась, и Курт поймал себя на том, что рассматривает длину ее клыков.

- Я видела забавные вещи в этой работе, - сказала она, - но я позволю вам судить об этом, - она рассеянно намотала прядь волос на палец; палец был белым, как кость. - Сначала я расскажу вам о скучных вещах... Всякий раз, когда мы узнаем о чем-то, связанном с пропавшим полицейским, мы склонны подозревать самое худшее и тратим немного больше времени на предварительную проверку. К счастью, степень разложения на руке была незначительной - основные следы трения все еще были в отличном состоянии...

Курту не составило труда представить, как она разрисовывает оторванную руку Сваггерта.

- Это была рука Сваггерта, не так ли?

- Да, и все отпечатки на латуни, скорострельном устройстве и "Смите" тоже были сделаны Сваггертом. Никто другой не брал в руки ничего из этого ни до, ни после того, как он надел перчатки для работы, - она безмятежно указала на стол с черной столешницей, на который положила планшет. Рядом с раковиной, заполненной пеной, лежал пластиковый пакет с ватными тампонами, испачканными чем-то оранжевым, похожим на ртуть-хром. Она продолжила объяснять. - Нейтронно-активационный анализ перчатки выявил сильные следы свежей сурьмы.

Курт был озадачен.

- Что в этом такого? Разве это не предполагает...

- Мы здесь ничего не предполагаем, - почти выпалила она. - Предоставьте это другим департаментам, циркам с тремя аренами. Первым шагом было установить, что Сваггерт определенно разрядил оружие. Этот штат знаменит тем, что полицейские были застрелены из собственного оружия. - Тени Терренса Джонсона.

- Но это еще не доказывает, что он не был убит своим же оружием.

- Теоретически, нет. Но статистически это так, почти без сомнения. Как только коп получает в свои руки оружие, никто его у него уже не отберет. Проблема не в копах, а в кобурах. Вся эта ерунда с быстрым извлечением оружия, открытыми крышками, кобурами для трения, защелкивающимися пальцами. Мертвое мясо. В начале каждой смены копы должны пристегивать пистолеты к кобуре. Какую кобуру вы используете?

Курт уставился в пол.

- Э-э-э, с фиксирующим ремнем.

- Тогда, я полагаю, вы также носите с собой плакат с надписью "ВОЗЬМИ МОЙ ПИСТОЛЕТ И УБЕЙ МЕНЯ ИЗ НЕГО", - сказала Ян Бек и нахмурилась. - Но, возвращаясь к теме, я попыталась определить тип и резус-фактор по следу от укуса на руке Друкера, но слюна успела окислиться к тому времени, как я добралась до нее. Округ не знает, как сохранить улики. Тест на антигены был бесполезен, как и тест на античеловеческую сыворотку. И никаких шансов получить хороший отпечаток зубов. Укус был отвратительный, совсем не выраженный.

Курт не мог поверить своим ушам.

- Мы предположили, что след от укуса был оставлен животным. Вы думаете, это был человек?

- Мне платят не за то, чтобы я думала. Я провожу тесты, и я проверяю все, что связано с выделениями организма. Вы бы удивились, узнав, сколько следов человеческих укусов мы получаем здесь, и еще больше удивились бы, узнав, как часто при вскрытии и промывании желудка извлекаются человеческие ткани. Мы проверяем все возможные варианты, независимо от того, насколько отдаленными они являются.

Внезапно погас свет, и Курт вздрогнул, когда эта женщина взяла его за руку и повела через комнату.

- Теперь начинается самое интересное, - она подвела его к перегородке для просмотра, где стоял компаратор слайдов.

Раздался скользящий щелчок; два экрана вспыхнули белым, затем потемнели, приобретая странные очертания. В левом блоке был виден увеличенный отпечаток пальца. В правом блоке был темный овал. Ян Бек нависла над экраном, держа кисть из верблюжьей шерсти как нож.

- В левой ячейке у нас обычный отпечаток пальца, выкрашенный ламповой сажей, а в правой - снятый скотчем с одного из выступов на крышке гроба. Как вы можете видеть, они сильно отличаются друг от друга. Изображение в правой рамке не обладает ни одним из качеств, присущих скрытым отпечаткам пальцев. Ни петель, ни завитков, ни раздвоений - вообще никаких рельефных узоров.

Курт задумчиво потер подбородок. Ян Бек уставилась на него, словно ожидая естественной реакции. Наконец, он сказал:

- След от перчатки?

- Нет. Это отпечаток пальца.

- Но вы только что сказали...

Она усмехнулась в темноте, что произвело отвратительное впечатление. Компаратор зажужжал.

- Это отпечаток пальца, лишенный большинства обычных, ожидаемых характеристик. Другими словами, то, что вы видите, - это фотография реального скрытого отпечатка.

- Я не понимаю.

Неосознанно она погладила ручку кисти, и это напомнило Курту о его первом свидании в "Палмерз Драйв-ин". Она продолжила:

- Скрытый отпечаток пальца состоит из множества факторов: пота, сальных и жировых выделений, хлорид-ионов, остаточных альфа-аминокислот. Именно эти вещества формируют фактический скрытый рисунок, который мы используем для сравнения и идентификации. Я хочу сказать, что изображение в правой рамке - это обычный отпечаток пальца, но на нем нет заметного рельефа.

- Как часто это происходит? - спросил Курт.

- Никогда.

Экраны засветились. Он затянулся сигаретой и пробормотал неопределенное "Черт".

- Угу, - ответила она. Она выключила левый экран; на правом экране появился новый слайд - светящийся голубой овал. - Вот флуоресцентная пыль, обработанная ультрафиолетом. По-прежнему нет рисунка узоров.

Изображение на экране снова изменилось, теперь это было розовое пятно на сером фоне.

- Это результат обработки неогидрином и ацетоном. Ничего.

На следующем слайде было показано блестящее коричневатое пятно на белом фоне.

- Когда я совсем отчаялась, я перенесла нитрат серебра, также под ультрафиолетовым излучением. Реакция с хлоридом серебра почти не проявилась.

Курт стряхнул пепел на пол, когда она отвернулась.

- Возможно, парень что-то сделал со своими кончиками пальцев.

Ее лицо, казалось, исказилось, как будто он оскорбил ее.

- Только идиоты так поступают; в кино это случается чаще, чем где-либо еще. Конечно, было немало придурков, которые срезали или сжигали свои отпечатки пальцев, но они слишком глупы, чтобы понять, что отпечатки пальцев генетически неизменяемы; после заживления на них всегда остаются бороздки, а также шрамы, которые еще более узнаваемы. Кроме того, если бы это были изуродованные отпечатки пальцев, то рисунок пор был бы явно деформирован. А это не так. Посмотрите.

Следующий слайд был полностью заполнен оранжевым мазком и более темными оранжевыми пятнами.

- По крайней мере, гроб был покрыт черным лаком, - сказала она. - Идеальная поверхность для создания рисунков с порами, наравне со стеклом. Вот йодистый след, идеальный отпечаток сальных желез, - следующий слайд. - И след от оксида ртути. Идеально, - теперь ее глаза были большими и рассеянными. Она повернулась к нему и сказала: - Каждый, кто прикасался к поверхности этого гроба, оставлял идеальные поры, но никаких рисунков. Почему?

Курт в смятении затушил сигарету под "Адидасом".

- Гроб пролежал в лесу по меньшей мере сутки, - напомнил он ей.

- Подумаешь, - сказала она. - Конечно, остатки хлорида натрия рассеются через некоторое время. Но дело в том, что секреция сальных желез все еще остается полностью нетронутой, а отложения аминокислот, как известно, сохраняются годами, а в некоторых случаях и десятилетиями. И в любом случае, это не имеет никакого значения, - она быстро постучала кисточкой по экрану, - потому что рисунки все равно остаются.

Казалось, она запыхалась, доведя себя до деликатного исступления. От раздражения ее лицо залилось краской, и она продолжала поглаживать ручку кисти, как будто это был пенис.

"Это проявление сексуального подавления? - подумал Курт. - Или она просто принимает желаемое за действительное?"

- Я сделала все, что знала, - сказала она, глядя куда-то в туман. - Вы не улавливаете сути того, что я вам говорю. Я знаю, что я не самый импозантный человек в мире, и, полагаю, вам, возможно, трудно воспринимать меня всерьез, но если бы я не знала, что делаю, меня бы здесь не было. По образованию я специалист по доказательствам, а по специальности - пороскопист. Я хорошо работаю и знаю, о чем говорю, и, позвольте мне сказать вам, вполне профессионально - невозможно, черт возьми, оставить идеальную конфигурацию пор без рисунков.

Курт медленно выдохнул. Ему показалось, что он начинает понимать.

- Это все равно что вдавить пенни в глину и получить цифры, но ни следа лица Линкольна.

- Вот именно.

- Неужели нельзя что-нибудь сделать, используя только рисунок пор?

- Нет. Во всяком случае, не в этой ситуации. Как правило, схемы пор используются для того, чтобы связать хороший рисунок с плохим. Сами по себе они почти никогда не используются в суде - вы можете проверить отпечатки пальцев, но не можете определить структуру пор. Без каких-либо подозрений эти штуки бесполезны.

Какое-то время они оба молчали, но когда их молчание стало напряженным, она снова нажала на кнопку. Казалось, она изо всех сил сжимает ручку кисти.

- Вот еще одна работа с антраценовой пылью. Я увеличила УФ-излучение до 380 нанометров, чтобы было красивее.

Лицо Курта исказилось в замешательстве. На экране появился яркий, светящийся синим контур на плоском сером фоне, похожий на фосфоресцирующую чернильную кляксу человека с одной рукой и без головы.

- Как вам это нравится? - спросила она.

Теперь ее лицо сияло в темноте. Она поднесла кончик кисти ко рту и прикусила его, восхищенная замешательством Курта.

- Что это?

- Отпечаток ладони, - сказала она. - Я обнаружила на гробу шесть полных отпечатков ладони. Я обработала и сфотографировала два из них. Вот второй, - компаратор щелкнул и вставил последний слайд в прорезь.

Теперь на экране были похожие очертания, но с обратной полярностью.

Курт уставился на нее. Это не могло быть тем, о чем он подумал.

- Скажите мне, - попросил он.

- На первом слайде была правая рука, на втором - левая. Вы понимаете, что это значит, не так ли?

- Только по три пальца на каждой руке?

- Ага. И если этого недостаточно, обратите внимание на физические данные. Средний размах ладони взрослого белого мужчины, от малого до большого пальца, составляет примерно девять с половиной дюймов. На этом снимке тот же размер превышает двенадцать дюймов.

Курт посмотрел на свою руку и попытался представить разницу. Он сглотнул.

- Что означает, - продолжила она, - что этот человек большой, по-настоящему большой.

Взгляд Курта метнулся от нее к экрану, затем снова к ней.

- Но это безумие.

- И отсутствие пальцев на каждой руке никак нельзя объяснить несчастным случаем. Очертания пальцев слишком естественные, промежутки между пястными костями слишком широкие и ровные. Это, должно быть, какой-то врожденный дефект или что-то в этом роде, - она засунула кисть в отверстие подставки для пробирок и оставила ее там. - Я собираюсь отправить кое-что из этого материала в бюро, посмотрим, что они скажут об этом. Рассчитывайте на шестинедельное ожидание. А пока... - она протянула белую, холодную руку к экрану.

Курт уставился на подсвеченное синим изображение. Оно, казалось, колебалось в пространстве, как будто было трехмерным.

- По крайней мере, у меня есть хорошая зацепка.

- Да, расслабьтесь. Неужели так сложно распознать парня с тремя пальцами на каждой руке и заметным случаем акромегалии? - между словами Ян Бек раздался смех. - Либо это так, либо пришельцы приземлились в Тайлерсвилле.

Бард, казалось, врос в свое офисное кресло; его габариты были полностью заполнены его телом, а ягодицы и живот напоминали большой мешок с грязью. Курт подумал, что если шеф в ближайшее время не встанет со своего кресла, ему придется удалить его хирургическим путем. Неудивительно, что у этого человека больное сердце и кровяное давление такое высокое, что оно могло вращать турбину.

Усевшись, Курт повернулся к нему лицом. Он неуверенно потянулся за сигаретой и чуть не сломал ее, доставая из пачки. Все это время лицо Барда наливалось краской, когда он просматривал результаты судебно-медицинской экспертизы из Пайксвилля. Острое недовольство создало почти ощутимую преграду по ту сторону стола, и с мучительной медлительностью глаза Барда оторвались от отчета и встретились с глазами Курта, словно пара ножей для колки льда.

- Что это за дерьмо ты мне принес?

Курт пожал плечами, пытаясь изобразить безразличие. У него возникло странное чувство, будто в обнаружении улик виноват он сам, примерно такое же, должно быть, испытывал адъютант, который разбудил Гитлера, чтобы сообщить ему о вторжении в Европу. Курт наставил палец, как пистолет.

- Не вините меня, босс. Вы велели мне забрать отчет об уликах, что я и сделал.

- Это не отчет об уликах, - Бард энергично потряс пачкой бумаг в воздухе. - Это научная фантастика, это хуже, чем дерьмо. Я ничего не могу с этим поделать, кроме как завернуть рыбу. Предполагалось, что эти люди предоставят нам набор профессиональных научных заключений, на основе которых мы сможем предпринять надлежащие следственные действия. Вместо этого они вешают нам лапшу на уши.

- Я бы не назвал это дерьмом, - осмелился возразить Курт. - В данных обстоятельствах ее выводы довольно ясны, и у нее есть отличная зацепка. У нас не должно возникнуть особых проблем с поиском парня с акромегалией.

Лицо Барда сморщилось, словно маска из глины.

- Что это, черт возьми, такое?

- Какая-то болезнь гипофиза. Из-за этого вы растете больше, чем положено. Очень высокий, очень костлявый, с крупным лицом. Как тот парень из "Семейки Аддамс".

Бард потер лицо и издал страдальческий смешок.

- Господи, я знал, что мне следовало остаться в бизнесе по чистке бассейнов. У меня есть выкопанный гроб, пропавший офицер, похищенная девушка-калека, и если этого недостаточно, то теперь у меня есть парень, который выглядит как чертов Ларч из "Семейки Аддамс".

Курт быстро встал, пытаясь достать ключи от машины. Он почувствовал приближение очередной вспышки гнева Барда и не хотел быть рядом, когда это произойдет.

- Мне пора делать ноги, шеф. С таким же успехом я мог бы отработать свое жалованье, хотя я его и не получаю.

- Что ты собираешься делать?

- Начинать искать Ларча. Что еще?

Курт поехал на север по 154-му шоссе. Он не придавал особого значения "Ларчу", но любое преимущество было лучше, чем никакого; гигантов с тремя пальцами на каждой руке было нелегко забыть, хотя в этом городе кто мог сказать наверняка? Было о чем порасспрашивать, и он решил, что начнет расспрашивать в первом же подходящем месте.

Все цепные ворота Белло-Вудс, кроме одних, были открыты. Курт осторожно въехал, озадаченный тем, что миллионер может обеспечить беспрепятственный доступ в свой собственный дом. Эта конкретная дорога вела прямо в лес. Из-за кустов выглядывали цветы кровавика и кружева королевы Анны. Когда он проезжал мимо, животные наблюдали за ним с безопасного расстояния, а затем уходили прочь, не проявляя интереса. Лес, казалось, сжимался по мере того, как он продвигался дальше. Это заставляло его чувствовать себя странно, он чувствовал себя одиноким (но он знал, что он один), и все же в глубине леса было что-то угрожающее и совершенно настоящее. Возможно, темный день или тишина. Если с ним что-то случится (Что-то... Что?) могут пройти часы или даже дни, прежде чем его найдут. (Найдут ли? Найдут. Как Друкера. Как Сваггерта. Шеф Бард? Да, это Глен. Я только что нашел Курта.) Его руки крепче сжали руль. Против своей воли он невольно бросил взгляд в зеркало заднего вида. Он мог поклясться, что видел впереди, как выглядывали из-за деревьев силуэты, подозрительно похожие на человеческие, но когда он напряг зрение, они исчезли. Теперь было легко воспринимать лес как нечто большее. Это был лабиринт теней, рассеянного света и тропинок, уходящих в никуда. Это был не лес, а пустошь, где люди были нежелательны, охотничье угодье для призраков.

Он вздохнул от собственных смущенных размышлений. Его хватка на руле ослабла, и он расслабился. Дневной свет упал на его лицо. Пока он размышлял о лесах и ужасах, которые предстают перед его мысленным взором, дорога вывела его на обочину.

Теперь он видел, как природа сотворила из Белло-Вудс настоящую крепость. Холмы прерывались густым окружающим лесом, а в центре виднелась узкая, почти идеально квадратная поляна, неровно уходившая на восток. Территория за лесополосой сияла в лучах солнца, напоминая заросли ржи высотой по пояс. На вершине самого большого холма виднелся особняк.

Посыпанная гравием дорога вела вверх по склону. К особняку вел извилистый ряд телефонных столбов, каждый из которых вырисовывался, как распятие, когда он проезжал мимо. Он увидел птиц, неподвижно сидевших высоко на линиях электропередач, словно часовые на крепостном валу. Когда он наконец поднялся на холм, то почувствовал себя разочарованным. Теперь, когда он был так близко, дом показался ему неуклюжим и довольно маленьким. Казалось, что он построен из двух отдельных слоев. Верхний этаж казался голым в крадущемся сером свете, в то время как нижний уровень казался толстым и темным под нависающей тенью, отбрасываемой крытой верандой. Курт припарковался у гаража на четыре машины, рядом со сверкающим черным "Крайслером" Уилларда и черным "Порше". Выходя из "Форда", он почувствовал непреодолимое желание поколебаться, что, по его мнению, было приглашением развернуться и отправиться домой. Во дворе стайка белок разбежалась в разные стороны. Над головой проплыла серебристая чайка, ее крылья были совершенно неподвижны. Поднимаясь по ступенькам, он почувствовал, как тень крыльца накрыла его, и он почувствовал странное покалывание в затылке, как будто там прополз жук.

Он не стал стучать. Откуда-то доносились голоса, но сначала его внимание привлек дверной молоток - загадочная бледная фигурка из окрашенного металла. Лицо, казалось, было скрыто маской, потому что видны были только глаза, и они смотрели на него с абсолютной, бездонной пустотой.

"Какой уродливый кусок дерьма можно повесить на дверь", - подумал он.

Он посмотрел налево и заметил домофон у дверной рамы и трубчатую панель для подключения охранной сигнализации. Производитель сигнализации был одной из лучших компаний. Дальше вдоль стены было открытое окно. Голоса звучали настойчиво, умоляя его прислушаться:

- Я не верю, что ты мог быть таким идиотом, Чарльз. Ты хоть представляешь, какой... - это был женский голос, явно взбешенный. - Идиот. Как ты мог быть таким идиотом?

Теперь это был мужской голос. Голос Уилларда.

- Чего еще я мог ожидать от тебя? Что-то идет не так, и ты перекладываешь ответственность на других, это как раз то, что мне нужно. Я нахожусь в эпицентре кризиса, а ты только и делаешь, что посещаешь свои салоны красоты. Превосходно. Превосходно! Мы должны что-то с этим сделать, и чем дольше мы будем ждать, тем хуже будет.

Курт наклонился в сторону и замер, прислушиваясь к обрывкам разговора. В тот же миг, однако, сильный порыв ветра пронесся по холму через крыльцо, превратив большую часть следующих нескольких фраз в тарабарщину.

- Ты знаешь, что они... сделали?

- Да, я слышал.

- О, черт возьми! Ты слышал! Что будем делать?

Курт прижался к стене, пытаясь разобрать слова.

"Если бы только папа мог видеть меня сейчас", - подумал он.

- В любом случае, так ли это? - пробормотал Уиллард. - Мне следовало бы заняться этим самому, не отвлекая тебя.

Голоса, казалось, приближались к окну. Ветер стих.

- Ты уверен, что не потерял рассудок, когда в последний раз высморкался? Все это время я думала, что ты знаешь, что делаешь... Господи, Чарльз, что же нам делать?

Голос Уилларда то приближался, то затихал. Курт заскрежетал зубами, не услышав пропущенные слова.

- Возможно. Сделать это было бы легко.

- Да, но сработает ли это?

- Должно сработать. Хотя я не хочу мириться с потерей.

Голос женщины стал раздраженным.

- К черту потери, Чарльз. Боже мой, я не могу тебе поверить. Мы можем смириться с такой потерей... - затем, помягче: - Что мы собираемся использовать?

- Что-нибудь солидное. Я думал ТТХ.

Теперь голос женщины стал мягче.

- Хорошая идея. И я до сих пор знаю кое-кого в Бетесде.

- Да, ты мне все о них рассказывала, помнишь? Конкурсы огурцов и баклажанов, покер с оральным сексом и один молодой человек по прозвищу "Десять раз". Отличная компания.

Женщина смеялась.

- Я имела в виду, что у меня все еще есть связи. Люди, занимающиеся этим делом.

- Ты должна быть осторожна. Ты не можешь просто так прийти и попросить об этом.

Теперь уже устало:

- Я знаю, Чарльз. Я не дура.

"ТТХ? - подумал Курт. - Что происходит?"

Он набросал буквы ТТХ на листке бумаги и сунул его в карман куртки. Затем женский голос продолжал:

- А пока? Должно же быть что-то, что мы можем рассказать...

- И ты называешь меня идиотом?

- Мы должны, по крайней мере, сказать Глену. Хоть что-нибудь.

- Он умный мальчик и всегда очень осторожен. Мы ничего ему не скажем.

Быстрый шелест деревьев заглушил большую часть следующей строчки. Курт смог разобрать только одно слово.

- Убит.

Последовала короткая пауза. Затем Уиллард сказал:

- Эта чрезмерная забота о Глене удивляет меня. Я задаюсь вопросом об этом.

- И что, черт возьми, это должно означать?

- О, ничего. Просто мне не слишком нравится, как он иногда смотрит на тебя. Как большая дворняжка с печальными глазами.

Курт покачал головой.

"Мне кажется, что сейчас самое подходящее время заявить о себе, раз уж разговор зашел на второй план".

Он энергично постучал в дверь ручкой дверного молотка. Звук был слабым.

Из окна доносилась только тишина. Прошло несколько секунд, затем дверь открылась.

Уиллард стоял в полумраке фойе; он посмотрел на Курта, нахмурив брови, как будто искал что-то важное, а затем просиял, узнав его.

- А, офицер Моррис, - сказал Уиллард, улыбаясь слишком широко. - Я не узнал вас без формы.

Курт не стал объяснять, почему он не в форме.

- Извините, что беспокою вас, - сказал он. - Я просто хотел бы задать вам несколько вопросов, если у вас есть время.

- Конечно, заходите, - предложил Уиллард и отступил назад.

Курт вошел в тесное, плохо освещенное фойе. Перед ним простирался коридор, конца которому он не видел.

"У этого парня, должно быть, аллергия на дневной свет, - подумал он, реагируя на кромешную тьму в холле. - И на свежий воздух тоже".

В воздухе сильно пахло зловонием.

Уиллард был одет в повседневные, аккуратные серые брюки, замшевые мокасины и рубашку западного покроя с ручкой в верхнем кармане. Волосы цвета свинца выбивались из-под расстегнутого ворота рубашки.

- Могу я предложить вам что-нибудь выпить? - Уиллард закрыл дверь. Казалось, он торопился заслонить свет. - Пива или чего-нибудь еще? У меня есть "Кирин", "Старый Пекульер" и "Железный город".

Прежде чем Курт успел ответить, его внимание привлекла одна из многочисленных картин на стене. Это был большой, потемневший от времени портрет старика, чья голова была лысой, как электрическая лампочка, и который был одет в смокинг, напоминающий что-то из эпохи гангстеров. На лице старика застыла суровая, неодобрительная гримаса.

Уиллард улыбался, словно втайне был озадачен. Не так ли? Необычность дома заставила Курта почувствовать себя отстраненным, в то время как жуткий портрет отвлек его еще больше. Внезапно ему очень захотелось уйти.

- Я немного растерялся, - сказал он, но не сразу. - Эта картина привлекла мое внимание.

Улыбка Уилларда стала саркастической.

- Да, это мой покойный великий отец, Ричард Харкорт Уиллард. С сожалением должен сказать, что недостаток его внешности не компенсировался добротой. Он был дружелюбен, как бешеный пес...

Вокруг глаз Уилларда появились морщинки; мысль о его отце казалась невыносимой. Не задел ли Курт за живое, упомянув о портрете?

Уиллард продолжал:

- Он унаследовал состояние и к моменту своей смерти увеличил его в десять раз. Его соперники и коллеги в равной степени называли его "Кастратором".

Затем Уиллард запрокинул голову и рассмеялся.

"Что я здесь делаю?" - подумал Курт.

На мгновение он забыл, зачем пришел. Теперь он заметил на портрете слабое сходство, и на ум пришел Дориан Грей.

- Вы не знакомы с моей женой, - сказал Уиллард.

Вздрогнув, Курт заметил фигуру, стоящую в темном проходе без дверей слева. Неужели фигура стояла там все это время?

- Нэнси, это офицер Моррис. Он работает в местном полицейском управлении здесь, в городе.

У Курта чуть челюсть не отвисла. Фигура вышла из тени и оказалась женщиной выше среднего роста с очень темными прямыми волосами, подстриженными в идеальную линию у основания шеи. На нее было странно смотреть: крепкое, атлетическое телосложение казалось соблазнительным из-за странного освещения и не менее странного наряда. На ней была белая кожаная юбка, колготки в сеточку и странный жилет в стиле табард, застегивающийся на единственную черную пуговицу у пупка. Жилет был ярко-красного цвета, и его расстегнутый крой так сильно обнажал ее грудь, что Курт задался вопросом, что же мешает ее груди вывалиться в любой момент.

"Альтернативная мода - это одно, - подумал он, - но это уже эксгибиционизм".

- Рада познакомиться с вами, - сказала она. Голос с крыльца. Она подняла изящную руку с красными ногтями. - Мы встречались?

"Не совсем, - подумал Курт. - Если только не считать знакомством то, что я увидел вас обнаженной в окне Глена. Леди, это было ваше декольте".

- Нет, я так не думаю. Вообще-то, я только на днях познакомился с вашим мужем.

Он пожал ей руку, и она показалась ему на удивление влажной. С чего бы ей нервничать?

- Я только что рассказывал офицеру Моррису о своем отце, - сказал Уиллард, указывая на портрет. Он встал на сторону своей жены, что казалось совершенно неуместным. Курту было трудно представить себе эту пару в браке. Они были похожи друг на друга, как шлюха из цикла "Новая волна" и профессор геологии.

Нэнси Уиллард улыбнулась, но улыбка сменилась нервным тиком.

- Это одна из тем, которой стоит избегать в этом доме. Истории, которые мой муж рассказывает о своем отце, делают Ивана Грозного похожим на мистера Роджерса.

- Жаль, что мне так и не удалось с ним встретиться, - сказал Курт, подумав: "Господи, неужели я умер и попал в ад для светских бесед".

Уиллард взглянул на грудь жены и нахмурился.

- Вы упомянули, что хотели задать нам несколько вопросов.

- Верно, - сказал Курт. - Я уверен, вы помните, что недавно с Биллского кладбища был украден гроб, который позже был найден на вашей территории.

- Есть какие-нибудь зацепки? - вмешался Уиллард.

Универсальный вопрос.

- Ну, типа того. Видите ли, на нем были обнаружены отпечатки пальцев, но это были очень необычные отпечатки, настолько необычные, что мы полагаем, что у одного из подозреваемых, вероятно, были какие-то физические проблемы, которые было бы легко заметить.

Голос Нэнси Уиллард стал вялым, что показалось Курту очень интересным.

- Что вы имеете в виду? - спросила она. - Что-то было не так с отпечатками пальцев?

Снова любопытство. Взгляд Уилларда сузился, а улыбка стала натянутой. Ему не понравился ответ жены?

- Я имею в виду, - продолжил Курт, теперь уже внимательно разглядывая их лица, - что размер и характер отпечатков пальцев указывают на то, что человек физически ненормален, даже деформирован, по крайней мере, в том, что касается конечностей. Например, если мы не ошибаемся, у этого человека всего по три пальца на каждой руке.

- Очень странно, - прокомментировал Уиллард. - В результате какой-то случайности?

- Нет, мы так не думаем. Я не эксперт, я просто рассказываю вам то, что мне сказали. Но полиция штата уверена, что это врожденное уродство, и они также считают, что это человек большого физического роста, например, с нарушением функции гипофиза.

Курт помолчал, ожидая дальнейших комментариев и наблюдая за их лицами, но эта уловка не удалась, поскольку его взгляд то и дело останавливался на почти обнаженной груди Нэнси Уиллард. Красный жилет выглядел непристойно.

"Либо застегни эту чертову штуку, либо сними", - ему хотелось это сказать.

В ложбинке ее грудей сверкало рубиновое и бриллиантовое сердечко на колье.

Уилларды хранили молчание; от внезапной скованности они оба казались выше ростом. Курт продолжал.

- Я просто подумал, что если кто-то из вас видел кого-то похожего, вы могли бы сообщить нам. Можно поспорить, что тот, кто украл этот гроб, хотя бы немного знаком с планировкой вашего участка. Лесорубы или кто-то в этом роде. Возможно, охотники.

- Ну, я не разрешаю никаких рубок леса, - сказал Уиллард. - И, боюсь, единственная охота, которая проводится без моего разрешения, - браконьерство всегда было проблемой. Как только мы сообщаем о выстрелах, приезжает природоохранная полиция, хотя им еще предстоит поймать браконьера. Время от времени рядом с одной из подъездных дорог падает дерево, и я нанимаю кого-нибудь, чтобы его срубили и убрали. Но, несмотря на все это, я определенно не припоминаю никого с такими физическими данными, о которых вы упомянули, - Уиллард задумчиво посмотрел на него, прищурившись. Он погладил свою подстриженную бороду. - Единственными подрядчиками, которые у меня здесь были, были люди, которые строили мой гараж, но это было много лет назад.

- А как насчет садовников, ухода за газонами?

- Городские парни подстригают траву и поддерживают порядок во дворе вокруг дома по мере необходимости. Но мы с ними довольно хорошо знакомы, - Уиллард взглянул на жену. - Ты можешь что-нибудь вспомнить, дорогая?

- Нет, - сказала она. - Если бы я увидела кого-то подобного, я уверена, что обратила бы на это внимание.

- Ну, в любом случае, - сказал им Курт. - Я просто хотел, чтобы вы знали. Если вы увидите кого-то, кто соответствует описанию, подобному этому, или кого-то подозрительного по любой причине, дайте нам знать. И, конечно, в любой момент, когда вы заметите на своей земле транспортное средство, отличное от грузовика Глена, немедленно звоните нам.

- Мы обязательно сделаем это, - заверил его Уиллард. - Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь. Нам всем будет спокойнее, когда эти люди будут найдены. Довольно страшно осознавать, что, пока мы спим, по моему участку бродит толпа чудаков.

К этому времени зрение Курта частично приспособилось к слабому освещению. Прямо за тем местом, где стоял Уиллард, была лестница с тяжелыми перилами. Забившись в верхний угол лестничной площадки второго этажа, Курт различил три предмета: сигнализацию обнаружения движения, установленный на кронштейне прожектор с закрытым лучом и поворотной камерой видеонаблюдения. Затем он заметил точно такой же датчик движения в конце коридора.

- Что ж, я, пожалуй, пойду.

- Мы благодарны, что вы нашли время прийти, - добавил Уиллард.

Ему удалось удержаться от того, чтобы в последний раз не взглянуть на грудь Нэнси Уиллард.

- Мне было нетрудно. Всем хорошего дня, и было приятно познакомиться с вами, миссис Уиллард.

"Брат, Глен, я этого не знал, прости".

Когда Курт наконец вышел из дома, он почувствовал облегчение, как клаустрофоб, только что освободившийся от запирания. Проходя через парадное крыльцо, он поднял глаза и заметил еще один датчик движения. Это его раздражало, когда он возвращался к "Форду". Правда, в домашней охранной сигнализации не было ничего необычного, но это граничило с паранойей. За тридцать секунд он увидел охранное оборудование стоимостью по меньшей мере в три тысячи долларов.

"Форд" с готовностью тронулся с места, как будто тоже хотел поскорее убраться подальше от этого жуткого дома. Курт закурил сигарету и, сделав первую затяжку, уставился прямо перед собой. Он увидел два приземистых предмета, торчащих из заднего двора Уилларда. Они казались большими цилиндрами с похожими на вигвамы крышками из выветрившегося металла. Они напомнили ему вентиляторы, но это представление тут же улетучилось, когда он спустился с высокого холма и направился обратно к своему дому.

Голоса. Затем, со временем, все сводится к разговорам о призраках. Твой голос.

- Это правда. Клянусь Богом, это правда.

- Конечно, так и есть, сержант.

- Вы думаете, что я схожу с ума, вы думаете, что я сумасшедший. Вы мне не верите.

- Конечно, мы вам верим, сержант. Мы считаем, что вы испытывали огромный стресс, выполняя свой долг.

- Нет, нет, не говорите мне больше этого дерьма. Это правда. Я не сумасшедший, черт возьми. Это правда.

- Вы разочарованы, сержант. Вы расстроены и вам больно. Мы знаем, что произошло.

- Чушь собачья! Я знаю, что я видел. И это не было каким-то чертовым... как бы вы, черт возьми, это ни называли.

- Гипнагогический бред. У вас классическая симптоматика, в этом мы не сомневаемся. И позвольте мне заверить вас, что гипнагогические галлюцинации ни в коем случае не являются синонимом какого-либо вида психоза. Это может случиться с каждым, сержант. И именно это случилось с вами.

Затем в сторону. Как врач врачу.

- Учитывая бредовые идеи и, конечно, шоковую реакцию на его физические травмы, проявление однополярности не вызывает удивления.

Другой врач кивает.

- Значит, мы оба согласны, по крайней мере, в общих чертах, с типичной дисфункцией биогенных аминов?

- Безусловно. Но это только начало.

- А что же тогда с остальным?

- Многое может быть прямо у нас под носом. Я уже заказал базовый анализ крови, и, по-моему, неплохо было бы начать с выявления дисбаланса в питании. Это может быть что-то простое, например, низкий уровень фолиевой кислоты или избыток витамина В12. По статистике, большинство случаев пеллагры, связанных с обслуживанием, связаны с высоким уровнем потребления пищевых продуктов... Сержант, вы съедаете много сухого пайка?

Ты хмуришься. У тебя чешется лицо.

- Нет. У меня не было ни одного сухого пайка с тех пор, как я в последний раз вернулся из Германии много лет назад. Теперь все они - пища, готовая к употреблению.

- И где это было?

- Эрланген. Германия. Альфа 2/37, 2-я бригада, 1-я бронетанковая дивизия. Ну, вы знаете, это было мое последнее место службы перед тем, как я попал сюда. У вас, блять, что, нет записей?

- Значит, уже несколько лет никаких сухих пайков?

- Нет!

Врачи снова поворачиваются друг к другу, как дети, пытающиеся быть осторожными.

- Дополнительный прием никонтинамида не повредит. Говорят, что в большинстве стран Запада его изначально не хватает.

Другой врач кивает.

- Но это не объясняет остального.

- Может быть, порфирия? Синдром Вернике-Корсакова?

Другой врач кивает. Кажется, он хорошо умеет кивать, как будто такое признание является доказательством компетентности в диагностике.

- Я даже не рассматривал возможность алкогольного галлюциноза. Возможно, это объясняет очевидную путаницу.

- Сержант, вы пьете?

- Нет, но если так будет продолжаться и дальше, я начну.

- Вы вообще не пьете?

У тебя начинает болеть лицо от того, что ты хмуришься.

- Послушайте, майор, все это есть в моем личном деле. У меня были проблемы с алкоголем давным-давно, когда меня перевели из 1-го кавалерийского полка в 716-й военный полк. Но когда я вернулся в Мир, я справился с этим.

Врачи, кажется, в восторге от этого, и ты чувствуешь, что они не верят, что ты бросил пить. Ты внимательно смотришь на них. Один из них в хаки, придурковатый толстяк, в мятых брюках и ботинках из лакированной кожи. Его волосы длиннее, чем положено, а бакенбарды доходят ему до ушей. Слабак, как ты думаешь. Толстый, потерявший форму говнюк, одетый в солдатскую форму. Тебя от этого тошнит. Другой врач, кивающий, самый страшный. Его форма блестит от крахмала, хотя ботинки тоже из лакированной кожи - фирменный знак всех медицинских работников. У него жесткие густые усы и очень короткая стрижка. Он напоминает тебе шекспировское описание Кассия.

- Хотел бы я посмотреть, что он сделает с теми психологическими тестами для оценки личности.

- Всему свое время, капитан. Всему свое время. Следующая МЕДИЦИНСКАЯ ЭВАКУАЦИЯ в среду; мы предоставим Форесту Глену самому решать вопрос с диагнозом. Вы смотрели его личное дело? Мне бы не хотелось видеть военнослужащего срочной службы на этом этапе его военной карьеры, но я полагаю, что это означает увольнение.

Капитан поворачивается к тебе.

- Сержант, я хочу, чтобы вы хорошенько подумали над тем, что мы вам говорим. Мы здесь не для того, чтобы вводить вас в заблуждение. Не нужно быть таким непримиримым.

- Вы, ребята, говорите как оксфордские словари. Непримиримый. Что, черт возьми, это значит?

- Это значит упрямый, сержант. Вы становитесь упрямым. И если вы не успокоитесь и не соберетесь с мыслями, то можете оказаться в очень неприятной ситуации. И не думайте, что сможете спрятаться за своей Серебряной звездой и Крестом "За выдающиеся заслуги".

Ты срываешься.

- Вы, гребаные парни, думаете, что можете третировать людей только потому, что носите форму. Наличие ученой степени делает вас выше, верно? Ну, я видел неудачников-стажеров, которые были лучше вас. У вас даже нет права носить форму. Когда мне было восемнадцать, я сражался с регулярными войсками Северного Вьетнама, а вы были в подгузниках и играли со своими какашками. Вы не знаете разницы между соревнованиями по плаванию и гольфу, вы не смогли бы управлять полевым радио, даже если бы это спасло вашу жизнь, и вы, вероятно, думаете, что АНБ - это телевизионная сеть. И теперь у вас хватает наглости предполагать, что я использую свои похвалы как щит. Я так пну вас по членам, что вам придется открывать рот каждый раз, когда захотите отлить.

Теперь майор:

- Вы ходите по тонкому льду, сержант. За такие разговоры вы можете получить увольнение из армии. Мне все равно, сражались ли вы во время революции, мы офицеры, и вы должны проявлять к нам должную военную вежливость в соответствии с уставом.

- Боже мой. Устав? Ты толстый, ты слабый, ты не смог бы сдать экзамен по физподготовке, даже если бы от этого зависела твоя жизнь. Пряжка твоего ремня перекошена, карманы расстегнуты, волосы слишком длинные, а брюки выглядят так, будто ты протирал их гусеницей танка. Не говори мне о правилах, майор. Ты нарушаешь по меньшей мере дюжину правил, просто стоя здесь. Я мог бы написать тебе рапорт за меньшее время, чем потребуется, чтобы съесть твою следующую пачку "Твинкис". И если ты хочешь подать на меня в суд по статье "увольнение", пожалуйста. Ты сможешь услышать, как генерал-адъютант смеется всю дорогу из Пентагона. Так случилось, что он мой хороший друг.

Майор отступает, словно слабак, каким он и является. Его лицо краснеет от смущения.

- Правда, сержант, это нас ни к чему не приведет. Мы понимаем, что вы, должно быть, чувствуете и как вы, должно быть, злы. Вы просто не помните, вот и все, а потеря памяти и дезориентация - обычное дело в подобной ситуации. Мы здесь, чтобы помочь вам, сержант, мы на вашей стороне. Пожалуйста, постарайтесь осознать, что эта ваша история - фантазия.

Все, что ты можешь сделать, это оглянуться на них. Ты ощущаешь странную тяжесть на лице, тупую боль в груди. Затем ты замечаешь, что смотришь на врачей одним глазом. Другой глаз закрыт толстой повязкой.

- Вот так, отлично... Итак, как я уже говорил. Мы знаем все об О’ Брайене и Киннете, уголовный розыск сообщил нам все подробности. И мы знаем все о сотрудничестве на черном рынке. Никто не говорит, что вы были частью этого, совсем наоборот. Вы знали, что О’ Брайан и Киннет совершают кражи из арсенала, поэтому проследили за ними до места, где их забрали. Люди, которые привезли вас сегодня вечером, уже дали показания.

- Ван?

- Да. Техник-сержант Ван Хольц. Он и еще один летчик патрулировали периметр; это они нашли вас и доставили сюда. Ван Хольц сказал, что вчера вы сказали ему, что узнали о плане ограбления арсенала, и что, поскольку это ваш арсенал, вы хотели бы позаботиться о нем самостоятельно. Итак, вы вооружились и последовали за двумя морскими пехотинцами, О’ Брайаном и Киннетом, после того, как они украли оружие из хранилища. К сожалению, завязалась перестрелка, и два морских пехотинца сбежали вместе со своими посредниками.

- Нет, нет, Ван нес чушь. Я даже не разговаривал с ним вчера. Он видел, что я по уши в дерьме, поэтому придумал историю об обыске на складе оружия, чтобы защитить меня. Это я вынес оружие и боеприпасы из склада.

- Пожалуйста, сержант, пожалуйста. Это нелепо. Спасатели дали показания о том, что произошло. Ван Хольц все подтвердил.

Капитан ухмыляется.

- Не спорьте с ним, он бредит. Он не знает, что произошло на самом деле. Ретроградная амнезия. Он заполняет пустое место кошмаром.

От разочарования и ярости у тебя перехватывает горло. Твое лицо горит под марлей. Почему они тебе не верят?

- Люди, послушайте хоть одну гребаную секунду. Ван Хольц солгал, чтобы прикрыть меня. О’ Брайан и Киннет не продавали оружие. Это была идея полковника! Позовите полковника!

- Сержант, этот полковник больше даже не на службе. Он уволился несколько недель назад.

- Я знаю, знаю, но он был там, никому не сказав. Мы так договорились, он был там ради этого. Он сказал, что заплатит нам, если мы ему поможем, сто тысяч долларов, которые он разделил на четыре части между мной, О’ Брайаном, Киннетом и Ваном. Ван струсил в последнюю минуту, так что нас было только трое. О’ Брайан и Киннет мертвы. Неужели я не могу донести это до ваших тупых мозгов?

- Повторяю, сержант. Ваш полковник покинул эту страну несколько недель назад. Его подпись стоит на всех регистрационных карточках TA-50, поступающих в отдел снабжения, в клинике, а также в журналах отправления в штаб-квартире и аэропорту. Что касается О’ Брайана и Киннета, то они находятся в самоволке и разыскиваются за сговор с террористической группировкой и кражу государственной собственности.

Боль в твоем лице режет, как лезвие ножа. Ты даже не пытаешься больше кричать.

- Я уже говорил вам. Они не уходили в самоволку, они не крали оружие. Они погибли, помогая мне. Пойдите посмотрите. Пришлите спасателей. Возможно, их тела все еще там. По крайней мере, есть какие-то улики.

- Сержант, мы уже отправили несколько человек несколько часов назад. Ван Хольц направил вооруженный отряд точно в указанное вами место. Там не было ни тел, ни... конечностей. Все, что они нашли, - это несколько чек от гранат, несколько пистолетов и множество пустых гильз от патронов.

- Послушайте, я знаю, это звучит безумно, но это правда. Они существуют. Я их видел. Ван Хольц лжет.

- Не волнуйтесь, сержант. Немного отдыха, немного правильного лечения - и вы будете как новенький. За свою карьеру вы прошли через многое. Множество боевых командировок, места службы по всему миру, интенсивные тренировки. Солдат может сделать очень многое, прежде чем напряжение и воспоминания возьмут над ним верх.

Внезапно тебя перестают волновать бинты, повреждения или боль. Что-то внутри тебя, возможно, структура твоего здравого смысла, взрывается.

- Вы думаете, я чокнутый, но мне насрать! Пошли вы! Пошли вы оба! Сколько раз я должен повторять вам, чертовы задницы! Это гули! Гули!

- Только не это снова. Позовите дежурную медсестру!

- Гули! Гули!

- Сержант, у вас порвутся швы, если вы не прекратите. Капитан, мне нужно что-нибудь, чтобы его успокоить. Торопитесь!

- Гули! Гули!

- Гули, - прошептал он себе под нос.

Позади него протяжно и беззвучно взвыл автомобильный гудок. В зеркале заднего вида он увидел толстую чернокожую женщину, выкрикивающую непристойности в лобовое стекло своей машины. Движение снова возобновилось, но Сандерс этого не заметил. Он был погружен в свои воспоминания, вынужденный воспроизводить сцену, которая, как он надеялся, была полностью забыта. Чернокожая женщина теперь опиралась на клаксон. Машина завизжала на него, как зверь, попавший в капкан.

Сандерс прибавил скорость, несмотря ни на что. Меньше чем через минуту загорелся красный сигнал на другом светофоре, и движение на Уэст-Пратт-стрит снова остановилось. В армии он считал это само собой разумеющимся: на армейских базах не бывает пробок. Он задавался вопросом, доберется ли он когда-нибудь до Ист-Балтимор-стрит.

У него был насыщенный день, хотя пока что особых результатов это не принесло. Первым делом в то утро он сел на автобус и поехал в Балтимор / Вашингтон аэропорт. Там он пересек ДОЛГОСРОЧНУЮ парковку, словно направляясь к терминалу, когда бежевый "Плимут-универсал" - машина, которой он теперь управлял, - припарковался и выпустил единственного пассажира, хорошо одетого юриста со стоическим выражением лица. Сандерс знал, что минимальное время стоянки на долгосрочной парковке составляет три дня. Он надеялся, что этого времени будет достаточно, чтобы сделать то, что он должен был сделать, и если так, то на самом деле он не угонял машину, а временно ее аннексировал. Он твердо намеревался вернуть ее; он выбрал долгосрочную аренду, потому что это давало ему минимум семьдесят два часа перед тем, как заявят об угоне. Когда он закончит с этим, он просто припаркует ее в каком-нибудь достаточно безопасном месте. Затем владельцу отправится анонимное письмо, содержащее определенную сумму наличными в качестве компенсации за любые неудобства, а также информацию о местонахождении транспортного средства.

Сандерс проследовал за владельцем в терминал; ему удалось подслушать номер рейса, и в конце концов владелец поднялся на борт. Через пять минут после отправления рейса Сандерс вернулся на долгосрочную парковку. Он подошел к машине так, словно она принадлежала ему, его гаечный ключ и любимый "крюк" уже были спрятаны в надежных руках. Он предпочитал выбирать "Плимуты" до 88-го года выпуска не потому, что конструкция замков существенно отличалась, а потому, что за долгие годы вскрытия замков у него просто выработался навык работы с ними.

Он открыл дверцу машины так быстро, как будто у него был ключ, и проделал то же самое с зажиганием. Он уже заметил, что въездные ворота были без присмотра, поэтому охранник в будке на выходе не мог знать, что Сандерс - это не тот человек, который заезжал на этой машине на парковку всего несколько минут назад. Он протянул корешок билета, заявив, что забыл свой багаж и скоро вернется. Он заплатил по минимальной цене и уехал.

Он запомнил имя и адрес владельца из регистрационной карточки; если его остановят, он, скорее всего, сможет отговориться тем, что одолжил машину у друга, поскольку в полицейских компьютерах она еще не значилась как угнанная. Пока он служил в армии, срок действия его водительских прав во Флориде никогда не истекал. Ему просто нужно было быть очень осторожным, но это была естественная черта характера. И поскольку его отпечатки пальцев были занесены в федеральное досье, он протирал машину изопропанолом, когда заканчивал с этим.

Затем он поехал в автосервис в Лореле, где ему поставили на "Плимут" четыре новых радиальных колеса со стальными накладками. На ближайшей станции техобслуживания он долил бензобак и прошел полную настройку, замену масла и смазки, а также проверку тормозов. Он также купил и наполнил две пятигаллонные канистры.

И после всего этого он поехал в центр Балтимора и попал в самую страшную пробку, которую когда-либо видел.

Выбоины здесь были размером с выгребные ямы. На некоторых улицах он не мог объехать их, как бы умело ни петлял. Он чувствовал, что Балтимор находится в состоянии глубокого, серого разложения, как духовного, так и физического. Город оскорблял все точки зрения. Шум уличного движения действовал ему на нервы. Улицы превратились в лабиринт сгущенного мрака. Заколоченные, полуразрушенные дома стояли рядами, обветшалые, брошенные на произвол судьбы. Повсюду вокруг него были заброшенные ремонтные работы на дорогах; стаи собак с высосанными внутренностями, рыщущие в мусоре; переулки, заваленные всяким хламом; и колонны высоких, серых зданий, покрытые ржавчиной. Люди на улицах смотрели в пространство, кутаясь в истлевшую одежду. Пешеходы шли по тротуарам, вереница злобных, недружелюбных лиц. В городе воняло. Сандерсу доводилось лучше пахнуть в открытых канализационных трубах; здесь было даже хуже, чем в Париже. Что-то мерзкое и липкое оседало у него во рту. Он буквально ощущал в воздухе угарный газ, пары мусора и общую гниль. Он чувствовал это на вкус.

"Это место следовало бы взорвать, - подумал он. - Затем просто засыпать кратер токсичным илом. Это не город. Это настоящий кошмар".

Сейчас был полдень, хотя, возможно, был час пик. Движение по Саут-Гей-стрит не двигалось, а ползло. Половина светофоров была неисправна, другие, казалось, так и останутся красными навсегда. Он постоянно был вынужден останавливаться и перестраиваться в другую полосу из-за ремонта дороги. Флуоресцентные оранжевые знаки предупреждали о работе людей. Забойщики свай и баррикады загоняли его в угол. Покрытые грязью асфальтоукладчики стояли в стороне, неиспользуемые, как раздавленные танки. Он выглядел встревоженным, увидев городскую рекламу "ПОДДЕРЖИТЕ ПРОГРАММУ БАЛТИМОРА ПО БОРЬБЕ С ВЫБОИНАМИ", а затем услышал, как его собственные зубы клацнули от удара о очередную выбоину. Его убило то, что, несмотря на такое количество рабочих бригад, казалось, никто не работал. Мужчины просто стояли там в спецовках и сапогах, опираясь на лопаты, курили и жевали, коротая время. Казалось преступным, что миллионы людей могут остаться без работы, в то время как эти ленивые, неряшливые мошенники зарабатывают большие деньги за ничегонеделание.

"МУЖЧИНЫ НЕ РАБОТАЮТ, - об этом должны были бы говорить таблички, подумал Сандерс. А еще лучше, - МУЖЧИНЫ СТРАДАЮТ ХЕРНЕЙ".

Он петлял по лабиринту боковых дорог и наконец свернул направо, на Ист-Балтимор-стрит. Здесь он остолбенел: улица была сплошь усеяна магазинами для взрослых и бездонными барами, в каждой витрине безумно мигали разноцветные огоньки, как на Рождество в Вавилоне.

"Цена 25 центов, - жужжала одна вывеска. - Домашнее видео, фистинг, копро, зоо. Лучшее, что есть у Шоны Грант".

"Фистинг? - подумал Сандерс. - Копро?"

Худые проститутки с фигурами подростков с восковой кожей расхаживали взад-вперед. Одна из них улыбнулась, словно подзывая к себе, показав рот, полный щербатых зубов. На углу пузатый торговец рявкнул:

- Сиськи, клиторы и ледяное пиво "Шлитц"!

- Оставь надежду, всяк сюда входящий, - весело продекламировал Сандерс. Но он видал и похуже. - Что за куча мусора.

Полицейское управление Балтимора занимало конец квартала, весь его конец. Оно отбрасывало тень на всю улицу - огромная площадь в стиле Баухаус, выложенная полированным гранитом, с окнами-бойницами. Ирония заключалась в том, что нервный центр правоохранительных органов города располагался в том же квартале, что и порнографический магазин. Сандерс развил иронию еще больше, припарковав свою украденную машину на полицейской стоянке для посетителей.

В вестибюле женщина-администратор-полицейский улыбнулась ему с другой стороны длинной изогнутой стойки. На рукояти ее пистолета была насечка.

- Я ищу парня по имени Джек Уилсон, - он встал так, чтобы скрыть свою некрасивую сторону. - Он все еще работает здесь, не так ли?

- Сержант Уилсон заведует отделом улик. Он дежурит до трех часов.

- Я бы хотел его увидеть, если не возражаете.

- Это дело полиции?

- Ну, нет. Мы армейские друзья. Я давно его не видел.

Она подняла трубку телефона.

- Как Вас зовут?

- Джон Сандерс.

Его внимание привлекли броские, раскрашенные в яркие цвета картины; они были размером с фреску, огромные. Она повесила трубку. Она разговаривала с Уилсоном напрямую? Он предъявил два документа, удостоверяющих личность, затем она зарегистрировала его и прикрепила к его воротнику пропуск посетителя. Ее улыбка стала кривой, когда она увидела левую сторону его лица.

Он спустился в подвал на лифте фирмы "Отис", оборудованном камерой видеонаблюдения. Лампочки в решетках провели его по нескольким коридорам. Печатные буквы над стрелкой на стене гласили: "ОТДЕЛ УЛИК". Обернувшись, он увидел фигуру в дверном проеме в конце коридора. Фигура стояла по стойке "смирно".

Это был волнующий момент.

- Кто-нибудь, скажите мне, что я сплю, - раздался хриплый гнусавый голос. - Должно быть, мне что-то чудится.

Они пожали друг другу руки в темноте. Сандерс сказал:

- Рад тебя видеть, Джек. Мы так давно не встречались.

- Да, так и есть. Я подумал, может, ты уже откинул коньки. Заходи, посмотри на мой новый личный кабинет.

Сандерс увидел, что годы не коснулись его друга. Компактность Уилсона по-прежнему внушала страх; Сандерс никогда не видел, чтобы этот человек боялся, даже в тот день, когда он спас ему жизнь. Волосы Уилсона были блестящими, темно-русыми и по-прежнему коротко подстриженными. Его усы, как и всегда, были намного темнее волос.

- Некоторые вещи никогда не меняются, - сказал Сандерс. Он уселся на две картонные коробки. - Когда ты собираешься сбрить усы "солдата удачи"?

- Когда у меня исчезнет заячья губа. По крайней мере, если не отрастет новая. Скажи, ты все еще пьешь только сок?

- Да. Ни капли после Германии. Тошнота быстро подступает. Но я не откажусь от стакана содовой.

Уилсон сидел за удивительно чистым столом.

- Кофе - это мое новое увлечение. Знаешь, я только что где-то читал, что вьетнамцы использовали формальдегид, чтобы пиво не портилось. Пятьдесят пенсов за стакан. Мы выпили этого дерьма столько, что хватило бы на заправку горючим.

- По крайней мере, нас не нужно будет бальзамировать, когда мы умрем.

- Ты мне это говоришь... Так сколько же времени прошло?

Сандерс посмотрел на светильники на потолке.

- Черт, я не знаю. 75-й? 76-й год?

- Вот, в точку! - воскликнул Уилсон и хлопнул по столу. - 76-й год. Прекрасный, прекрасный Бамберг в снегу. Это было мое последнее полевое учение.

- Да, теперь я вспомнил. Канадцы выбили дерьмо из всех, включая 1-ю бронетанковую дивизию. В тот день я не смог попасть в задницу слона даже басовой скрипкой. Какие же это были военные игры.

- Ого-го, - взорвался Уилсон. - И эти сумасшедшие немецкие пилоты на своих F-105; они летали так низко, что сбивали шарики с наших антенн. Ты понял, некоторые вещи никогда не меняются... После этого я отправился на испытательный полигон в Абердине, а ты отправился в... чертову Саудовскую Аравию?

- Верно. И это подходящее слово - чертову.

- Ты ведь уже не в теме, не так ли?

- С такой стрижкой, ты что, шутишь? Я отпахал двадцать лет и уже на пенсии по медицинским показаниям.

- Медицинским, да? Почему?

- Больная спина, - солгал Сандерс.

Только потому, что правда не сработала бы.

- Да, я тоже вложил свою двадцатку в копилку. Командир батальона в Абердине предложил мне добавить еще четыре, но я сказал "нет, черт возьми". Когда армия перешла из разряда "временных" в разряд "постоянных", я решил, что больше не стоит в ней работать. Благодаря моему послужному списку и службе в армии я получил эту работу. Между моей зарплатой в отставке и хлебом, который мне дают здесь, у меня есть приличные деньги. Я также купил себе дом в Глен-Берни. Уже рассчитался за него.

- Похоже, у тебя все в порядке, - сказал Сандерс. Наконец... - Ты не собираешься спросить, что у меня с лицом?

Уилсон покосился на него, затем пожал плечами.

- Черт возьми, мы с тобой всегда были парой уродливых сукиных сынов. Дай угадаю. Ты взорвал линию по продаже вишневого сока на М60? Или это С-4 взял над тобой верх?

Ему снова пришлось солгать. Ему было неприятно лгать другу. Он не мог рассказать Уилсону о гулях.

- Ни то, ни другое, - сказал он. - Хотя я знал парня, которому срезало нижнюю губу затвором калибра 105 мм. Нет, на меня напали какие-то бандиты в Эр-Рияде. Когда они забрали мой бумажник, я сказал им, что жители Саудовской Аравии - доказательство того, что люди трахаются с верблюдами. Похоже, парни не поняли шутки, потому что тогда они сделали мне небольшую косметическую операцию. С выкидными ножами.

- Да? Но, насколько я знаю этого Джона Сандерса, парочка из них отправилась домой без члена и яиц.

Уилсон налил две чашки кофе из термоса, на котором были нарисованы смурфики.

- Кофе в полиции - это самое худшее, - сказал он. - Тебе понравится. Если я правильно помню, твой родной город находится где-то во Флориде. Не могу поверить, что ты проделал весь этот путь до Мэриленда, чтобы обменяться со мной воспоминаниями.

Сандерс опустил взгляд на раскрытые ладони.

- Ты прав, Джек... Мне нужна услуга.

- Назови хоть что. Деньги?

- Нет, нет. У меня в банке пятидесятипроцентный базовый заработок за пять лет, и я получал от службы в армии больше, чем получаю, выйдя на пенсию, - он остановился. Его лицо стало напряженным. - Мне нужно оружие.

Уилсон мгновенно все понял. Слово "оружие" здесь не означало пистолет, пушку или нож. Это был универсальный код для всех, кто служил в армии.

- Это ваше оружие, - сказали бы старшие инструкторы по строевой подготовке в первый день.

Это М16А1. Как только вы узнаете его, оно вам понравится. Вы сможете разобрать его и собрать обратно вслепую. Это будет частью вас, такой же важной, как ваш мозг. Это не винтовка. Это не пистолет. Это ваше оружие.

Уилсон выглядел разочарованным.

- И это все?

- У тебя есть такое?

- У меня их много. Когда-то ты был оружейником, Джон. Ты знаешь, какое дерьмо нам может сойти с рук. В Абердине я был старшим сержантом одного из крупнейших оружейных складов и пунктов выдачи боеприпасов в США, - Уилсон наклонился вперед и понизил голос. - Я и здесь поступаю так же. Постоянная утилизация изъятых улик - это мой 706-й пункт. Как ни назови, я все вижу. Все, от самодельных "блэкджеков" до пистолетов-пулеметов в заводской упаковке. Я не сообщаю тебе ничего нового. Когда у тебя появляется шанс что-то сделать, ты не упускаешь его. Оружейники - самые хорошо вооруженные люди в мире.

- Я знаю. Вот почему я пришел.

Уилсон усмехнулся без тени вины.

- Я буду честен с тобой, большая часть того, что я здесь храню, довольно скучная, много кастетов, ножей-бабочек, "мечей и щитов". Но время от времени здесь становится жарко. Летом 78-го, по-моему, отдел по борьбе с наркотиками захватил фургон, полный "Узи" и "макинтошей". Колумбийцы, знаешь ли? Отправили их в федеральную тюрьму на тысячу лет. А две зимы назад они поймали в гараже какого-то скупщика краденого с "М2" и треногой. Ты можешь в это поверить?

- И ты отправил это на утилизацию?

- Ни за что на свете, - сказал Уилсон. - Немного повозился с бумагами, и вуаля - этот ублюдок запрятан у меня на заднем дворе вместе с 1500 патронами пятидесятого калибра. У меня достаточно оружия и боеприпасов, чтобы перевооружить вермахт. Запчастей тоже. Верхние приемники, нижние приемники, бензопроводы, болты, гильзы, зажимы, автоматические выключатели. Этого хватит, чтобы заполнить пару стеллажей для хранения. Черт, Джон, у меня на заднем дворе можно было бы сорвать крышку с металлоискателя.

- Но зачем? - спросил Сандерс. - Ты продаешь?

- О, черт возьми, нет. Я не преступник, я просто вор. Я бы никогда не дал и не продал оружие не тем людям. Я храню его. Я вложил целое состояние в ящики для хранения и даже подумываю об укрытии. Подожди, пока не разразится Третья мировая война. Будь я проклят, если меня поймают за яйца. Я буду жить. И у меня хватит для этого огневой мощи.

Теперь все это обрело смысл. Сандерс знал о существующем движении за выживание, которое было бы законной школой мысли, если бы не было ниспровергнуто таким количеством современных идиотов. Тем не менее, идея жить после ядерной катастрофы казалась ему бессмысленной. Фанатизм Уилсона, однако, только что стал удачей Сандерса.

- Так это все, что тебе нужно? - спросил Уилсон. - 16А1?

- Или подделка на нее.

- Я бы не дал другу ничего, кроме настоящего "МакКоя". Это все равно что попросить "Корс", а получить безалкогольный солодовый напиток.

- Еще мне понадобятся патроны. Я понимаю, что в Мэриленде нельзя купить патроны, не подписавшись своим именем.

- Это факт. Каждый панк в старших классах делал бы оружие из мышеловок и автомобильных антенн. Не беспокойся о патронах, у меня есть патроны.

- И, может быть, несколько гранат или зарядов Хоффмана, если у тебя случайно есть. Что-нибудь подходящее для шумихи, что не причинит большого вреда.

Уилсон ухмыльнулся, кивая.

- Ну, тогда по-крупному. Я стащил целый чемодан в Абердине.

"Есть ли что-нибудь, чего у него нет?" - подумал Сандерс.

Он прочистил горло.

- Однако, есть один нюанс... Насколько это тайное оружие?

- Большей тайны я в жизни не знал.

- Я не хочу, чтобы ты думал, что я собираюсь выходить на улицу и нападать на людей, - сказал Сандерс. - Единственная причина, по которой я спрашиваю, это то, что если что-то, ну, знаешь, пойдет не так, я не хочу, чтобы это дерьмо привело к тебе. На всякий случай, мне придется выбросить это барахло. Или...

- Убить кого-нибудь, - закончил Уилсон. - Да, конечно. Но не волнуйся. Ни один тест в мире не поможет определить серийные номера моих пистолетов. Чист и секретен. Конечно, я не обязан рассказывать тебе остальное, ты и так все знаешь. Если ты закуришь с кем-нибудь и потеряешь травку, моих отпечатков пальцев на ней не останется. А твои - останутся.

- Я осторожен, ты же знаешь. И если меня поймают, я избавлюсь от упаковки.

Уилсон откинулся назад и уперся каблуками в стол. Он задумчиво посмотрел на Сандерса.

- Если ты не возражаешь, я спрошу, что именно ты задумал?

- Я не стал плохим, если ты это имеешь в виду, - сказал Сандерс. - По крайней мере, я надеюсь, что нет. Один парень должен мне деньги и объяснение кое-чего, что произошло давным-давно. Меня даже не волнуют деньги, если хочешь знать правду. Я просто хочу посмотреть, чем занимался этот парень последние семь или около того лет, а он всегда был хорош в плане сюрпризов, так что я не хочу начинать с того, что у него не будет приличного задора. Клянусь тебе, это просто на всякий случай, на случай, если мне придется защищаться. Сомневаюсь, что мне придется сделать хоть один выстрел.

- Почему он должен тебе деньги?

- Я не могу тебе этого сказать, просто поверь мне. Если бы я сказал тебе, ты бы мне ни за что не поверил. Это то, что ты должен увидеть сам, что ты всегда можешь сделать. Если ты хочешь собраться и пойти со мной, я поделюсь с тобой деньгами. Это может оказаться много.

- Похоже на какую-то вечеринку. Но мне придется отказаться от участия. Подъем уже далеко позади, и я быстро спускаюсь.

- Я тоже, но какого черта? Просто скажи мне, сколько ты хочешь. Как я уже сказал, у меня есть наличные.

- Наличные? - сказал Уилсон. - Не оскорбляй меня. Однажды ты вытащил мой член из огня, или ты забыл? Нужно быть настоящим мужиком, чтобы залезть в горящий дом и вытащить оттуда своего друга. Все остальные оставили меня поджариваться, как бекон.

- Ты бы сделал то же самое для меня.

- По крайней мере, мне хотелось бы так думать, - сказал Уилсон и рассмеялся. - Факт остается фактом - благодаря тебе я единственный человек на свете, который выжил и может рассказать, как выглядит ад изнутри. В любое время, когда тебе что-то понадобится, обращайся ко мне. Что мое, то и твое.

- Спасибо, - сказал Сандерс.

- Итак, вот что мы сделаем, - продолжил Уилсон. - Встретимся в вестибюле в три часа, когда я освобожусь. Если ты не очень спешишь, мы захватим пару рыбин на ужин из ресторана и, может быть, заглянем в клуб "408", чтобы пропустить пару стаканчиков содовой. Потом мы вернемся ко мне, и я обеспечу тебя всем необходимым.

- Ты это слышал? - прошептала она.

- Что слышал? - спросил Глен, но был слишком занят, целуя ее, чтобы что-либо расслышать.

Внутри грузовика было тесно и почти темно; она расслабилась в его объятиях, словно под действием легкого транквилизатора, и поддалась его ласкам. Глен усердно целовал ее, у него кружилась голова от аромата ее духов. Его свободная рука скользнула вверх и вниз по ее боку, это был бесцельный жест, вызванный только желанием прикоснуться к ней. Она начала расстегивать блузку.

Сама идея была глупой, даже абсурдной - двое взрослых припарковались в лесу и обнимались, как влюбленные старшеклассники. Ни больше ни меньше, как в грузовике охраны Уилларда. Глен, возможно, рассмеялся бы, если бы не был так сосредоточен на ней. Когда ее блузка была расстегнута, он положил руку ей на грудь и улыбнулся, услышав стук ее сердца.

Была уже полночь. Легкий ветерок овевал их через открытое окно машины. Из леса доносились ночные звуки. Все это было идеей Нэнси; обычно они отправлялись в мотель или к Глену, но в последнее время она, казалось, беспокоилась о своем возрасте.

- Давай снова станем восемнадцатилетними, - настаивала она. - Давай припаркуемся в лесу.

Ему было бы все равно, даже если бы они припарковались на свалке, лишь бы он мог быть с ней. Но ей было всего тридцать; почему она должна расстраиваться из-за своего возраста?

Они припарковались к северу от самого большого внутреннего хребта Белло-Вудс, обширного, поднимающегося склона, поросшего густым лесом, и оказались лицом к небольшой поляне, которая простиралась до конца участка. Несмотря на то, что поляна была открытой, Глен почти ничего не видел перед собой. Облака закрыли лунный свет, окутав лес густой пеленой. Он скорее чувствовал ее, чем видел.

Нэнси забыла о своем вопросе; она повернулась в его объятиях и погрузилась в один из своих долгих, жарких, проникновенных поцелуев. В такие моменты, как этот, в моменты полной отвлеченности, Глен думал, что это все, ради чего он живет, - быть поцелованным этой женщиной. Ее поцелуи стали жизненно важным элементом, последней, необходимой частью системы, которая поддерживала его дух и узаконивала его любовь. Без этого он чувствовал бы себя запятнанным чувством вины, или, по крайней мере, когда-то чувствовал. Сейчас он этого не знал. Или ему было все равно. Он осознал, насколько уязвимым был. Каким избитым был. Он любил ее. Он сделал бы для нее все, что угодно. Если бы он увидел, что другой мужчина целует ее или даже пристально смотрит на нее, он бы начал драться, не успев дважды подумать. И если кто-нибудь когда-нибудь причинит ей боль...

Однако правда не принесла утешения. Тщетность этих отношений отдавалась у него в затылке, как головная боль, и он сомневался, что был для нее чем-то большим, чем щепоткой остроты в особенно скучной жизни. Она ушла бы от Уилларда к нему только после того, как в аду начали подавать гавайский пунш.

- Давай здесь, - сказала она. - Прямо в грузовике.

Он, конечно, понял, что она имела в виду, - это одна из многих тайн женственности. Он видел в темноте ее глаза; он видел в них заинтересованность. Но это только сделало его еще более угрюмым. Это был просто интерес, и ничего больше.

- Пока не время, - сказал он.

Ее кожа на ощупь была как теплый шелк. Он поочередно касался ее грудей плавными, надавливающими движениями, пока ее соски не налились. Она крепче прижалась к нему, ее язык настойчиво скользнул по его языку. Она застонала ему в рот, а затем ее рука скользнула по его щеке и вниз по груди, словно жидкость. Она снова застонала; ее пальцы сомкнулись на его промежности, обхватывая ее, и, казалось, начали колебаться там.

- Пока? - спросила она.

Глен не смог ответить.

Как только она собралась расстегнуть его ремень, со стороны леса донесся громкий хруст.

Нэнси подавила крик и откинулась на спинку сиденья. Глен почувствовал, как его сердце бешено заколотилось в груди.

- Только не говори мне, что ты этого не слышал, - прошептала она.

- Я слышал это, - сказал Глен. Но он не сказал, что в последнее время часто слышал подобные звуки. Страх прошел, когда он обдумал возможные варианты. - Не нужно терять рассудок, - сказал он. - Возможно, это просто какой-то сумасшедший убийца, крадущийся поблизости. Либо это, либо Коди Друкер ищет свои запонки.

- Черт возьми, Глен! - сказала она, ее шепот стал очень резким. Она заперла дверь и подняла стекло, затем наклонилась вперед, придерживая блузку расстегнутой. - Сейчас не время для шуток! Ради бога, включи свет!

Глен ухмыльнулся.

"О, милая, ты заводишь меня, когда злишься".

Он завел двигатель и включил дальний свет. Взметнулась стена яркого белого света, осветив деревья рядом с ними и поляну. Примерно в десяти ярдах перед грузовиком стоял крепкий самец оленя. Он пристально смотрел на них, вытянув покрытую шерстью шею, словно пытаясь разглядеть что-то за огнями. Он не пытался убежать, но, напротив, казался скорее раздраженным их присутствием, чем испуганным.

- Вот и виновник, - сказал Глен. - Четвероногий подглядывающий кот.

Нэнси, казалось, вздохнула с облегчением.

- Ты не представляешь, как я была близка к тому, чтобы намочить штаны.

- Слава Богу, что есть виниловые чехлы для сидений.

- Я не понимаю, как ты можешь здесь работать, - сказала она и нервно огляделась по сторонам. Она начала застегивать блузку, чтобы скрыть свои обнаженные груди. - Здесь так темно. Эта работа никогда не действовала тебе на нервы?

- Нет, - но это был не совсем честный ответ.

- Ну, это, по крайней мере, должно быть скучно.

- Не совсем. Я получаю свою долю веселья от браконьеров, нарушителей границ и прочих заблудших сюда. И много подростков, особенно в это время года.

- Что с подростками?

- Знаешь, они паркуются в лесу, чтобы потискаться. Им нравится то, что сейчас мы делаем. Белло-Вудс - это обычная аллея для свиданий. Каждый подросток, у которого есть машина, старается привезти сюда свою девушку.

- Но как они проезжают через ворота?

- Иногда они их перерезают, иногда они въезжают до того, как ворота закроются. Многие из них проскальзывают по старым подъездным дорогам на задворках участка твоего мужа. На них нет никаких ворот, весь фокус в том, чтобы их найти. Но это не имеет значения. Ты могла бы возвести Великую Китайскую стену вокруг Белло-Вудс, и эти ребята все равно нашли бы способ проникнуть внутрь. Черт возьми, сегодня вечером я выгнал три группы подростков, не проработав и часа на дежурстве.

Казалось, восхищение Нэнси отразилось на ее лице.

- Ты хочешь сказать, что застаешь их... за этим занятием?

- Да.

- Ты видел, как они трахаются?

- Конечно, много раз. Что в этом такого?

- Не думаю, что мне нравится мысль о том, что ты будешь бродить здесь и смотреть, как люди трахаются.

Она ревновала? Он был в восторге.

- Ну, я же не стою там и не наблюдаю. Я прогоняю их. Их даже могут привлечь к ответственности за незаконное проникновение, но это будет означать, что твоему мужу придется подать жалобу, поскольку он владелец недвижимости. Он не хочет лишних хлопот, он просто говорит мне, чтобы я их прогонял.

- Это понятно, - сказала она. - И, кстати, о моем муже, тебе лучше отвезти меня обратно прямо сейчас.

- Но мы всего лишь...

- Уже поздно, Глен. И рано или поздно Чарльз начнет задумываться обо всех этих "фильмах", на которые я хожу по вечерам.

Глен рассмеялся, но тут же осекся, когда понял, что смеяться особо нечему. Он не хотел, чтобы она уходила прямо сейчас, он не хотел оставаться один. Но она, как всегда, была права - этим вечерним свиданиям пора было заканчиваться. Казалось нелепым, что Уиллард ничего не заподозрил.

- С этого момента нам нужно быть более осторожными, - сказала она, словно читая его мысли. - Гораздо осторожнее, чем сейчас.

Глен пристально смотрел на оленя.

- Я знаю, - затем, помолчав, добавил: - Как ты думаешь, он догадывается?

Нэнси пожала плечами с очень неубедительным видом.

Он развернулся и поехал обратно к подъездной дороге. Грузовик загрохотал по неровной земле, и никто из них не произнес ни слова. Нэнси безучастно смотрела в боковое окно, казалось, погруженная в свои тайные мысли. Глену стало интересно, не затрагивают ли его эти мысли. Они встречались уже несколько месяцев, и Глен подозревал, что неловкость их отношений начинает ее раздражать. Он искренне любил ее, в то время как ее любовь к нему казалась неестественной, это была вовсе не настоящая любовь, а что-то обреченное и низменное. Впрочем, он не мог винить ее. Она была бы идиоткой, если бы мечтала о том же, о чем и он. Ночь вытянула из него правду, и он почувствовал себя более бесполезным, чем когда-либо. В самые счастливые моменты своей жизни он представлял ее в своем будущем, но теперь, сквозь пробелы в фантазиях, он видел ложь. Ему ничего не оставалось, как ждать, пока их связь окончательно не распадется.

Он остановился у въезда на дорогу. Черный "Порше" Нэнси был припаркован за деревьями по другую сторону цепи. Она наклонилась и поцеловала его в последний раз, и на какое-то неуловимое мгновение он не отпустил бы ее руку, даже если бы ему приказали сделать это под дулом пистолета. Он задумался, как долго еще сможет так хорошо переносить свое отчаяние.

- Я не смогу увидеть тебя завтра, - сказала она, отводя взгляд. - Я должна поехать в Бетесду с Чарльзом и помочь ему кое с какими делами.

Глен поник, как от удара. Он устал от этих "дел", которые теперь так часто всплывали на поверхность. Так было не всегда. Иногда проходили целые недели, а она даже не упоминала о своем муже. Казалось, ее волновал только Глен. Но теперь даже это изменилось. Она была "занята" какими-то "делами".

- Хорошо, - сказал он. - Значит послезавтра?

- Конечно. Я придумаю предлог, чтобы выйти из дома.

Она лучезарно улыбнулась, коснулась его щеки и поспешила к своей машине. Глен проводил взглядом отъезжающий черный "Порше".

Он остался там и прислушался к ворчанию грузовика. Сначала он был недоволен собой за то, что переспал с женой другого мужчины. Но теперь это его не беспокоило, потому что он знал, что Уиллард ее не любит. Он представил, как Уиллард лежит с ней в постели, как он двигается по ней под простынями. Это заставило Глена вспыхнуть; он слишком остро осознал грань между траханьем и занятием любовью. Он размышлял о Уилларде, который скрывался за этой проницательной, непринужденной внешностью, и чувствовал в нем человека, который вращался исключительно вокруг себя. Глен уставился на деревья, и его затошнило от этой мысли.

"Черт возьми, - подумал он. - Черт! Черт! Черт!"

Последствия этого сковали его сердце льдом. "Трахаться" было жестоким словом, возможно, самым уродливым из когда-либо придуманных. Уиллард не занимался любовью со своей женой - он трахал ее. Он рассматривал ее как совокупность половых органов, которые существуют для того, чтобы с ними что-то делали, чтобы их вылизывали, чтобы их трахали. Да, он мог представить, как Уиллард трахает ее. И самым печальным было то, что Нэнси, казалось, не возражала.

Мысли продолжали крутиться у него в голове. У него внутри все сжалось. Он знал, что эти тайные отношения были пределом его собственной испорченности. И все же он часто размышлял о том, как было бы здорово, если бы Уиллард просто взял и умер. Инсульт, автокатастрофа, сердечная недостаточность - все, что угодно, подошло бы. Иногда Глен даже осмеливался пофантазировать о том, как он сам вламывается в особняк, убивает Уилларда, а затем перестраивает сцену так, чтобы это выглядело как небрежное ограбление со взломом. Он на самом деле спрашивал себя, сможет ли он совершить убийство ради своей любви, и был встревожен, когда решил, что не сможет.

В зеркале заднего вида он заметил что-то крошечное и красное. Задние фары? Он быстро развернулся на три оборота и выехал на первую просеку. В полумиле от него две светящиеся красные точки медленно двигались между деревьями, затем увеличились в размерах и исчезли.

Глен выключил фары. Он медленно тронулся с места, нащупывая выбоины на подъездной дороге, и остановился перед первым поворотом. С фонариком в одной руке и дробовиком в другой он вышел из машины и углубился в темный лес. Кто-то разговаривал? Он услышал шум, возможно, смех, который донесся до него, отраженный деревьями. Это был голос девушки.

"Подростки, - подумал он. - Еще одни подростки".

Но на всякий случай он оставался настороже, высматривая однолучевые фары - торговую марку браконьеров. В него даже не раз стреляли.

- А вот и олень стреляет в ответ! - была его любимая фраза, после чего он всегда выстреливал несколько пуль в воздух.

Это обычно заставляло их сбегать.

Прозвучало еще несколько слов, уточняющих пол. Одна девушка сказала:

- Ну, давай. У нас впереди не вся ночь.

"Отлично", - подумал Глен.

Он их напугает.

За первым поворотом он увидел припаркованную на дороге машину. Он низко наклонился, ступая легко, и вскоре детали транспортного средства стали более четкими. Это был большой "Линкольн", серебристый или светло-серый, и он был новый. Он осторожно приблизился к пассажирскому сиденью и прислушался.

- Приятное ощущение, - сказала девушка. - Мне это нравится.

"Надеюсь, это тебе тоже понравится", - подумал он.

Он направил фонарик на открытое пассажирское окно и включил его.

В машине находились две девушки. Они обе вскрикнули.

Глен не мог поверить своим глазам.

Девушка со стороны водителя убрала руку с брюк другой девушки. Одна из них была блондинкой, другая брюнеткой. В отчаянии блондинка натянула рубашку поверх расстегнутых джинсов.

Он еще мгновение смотрел на нее. Он моргал, пытаясь представить, что эта сцена - мираж, который может исчезнуть в мгновение ока.

Девушки перестали кричать. По выражению их лиц Глен понял, что они не очень-то рады его видеть.

- Я же говорила, что нам не следовало сюда приезжать, - сказала блондинка.

- О, заткнись, - ответила ей брюнетка.

Нахмурившись, блондинка осмелилась поднять взгляд на Глена.

- Ну, ты нас до смерти напугал, - сказала она. - Что теперь будет?

Брюнетка со стороны водителя наклонилась вперед, и на ее губах появилась такая же вызывающая ухмылка. На ней была черная футболка с белыми буквами "Философия панка, больше чем шум" по центру на уровне груди.

- Ты собираешься нас арестовать или как? - спросила она его.

Ни одной из них на вид не было больше восемнадцати.

- Что это, черт возьми, такое? - наконец смог произнести он.

- Мы собирались целоваться, - сказала блондинка.

- Вы обе девочки!

- Умно с твоей стороны, что заметил, - сказала брюнетка.

Глен посветил фонарем сзади.

- Девушки не целуются без парней. А где же парни?

- Нам парни не нравятся, - ответила брюнетка.

Это она заявила вполне убедительно. Не было ни стыда, ни смущения.

- Мы увлечены друг другом, - сказала блондинка.

"Нет, нет, перестаньте. Никто не ожидает, что я в это поверю. Я просто... не могу... поверить!"

- Почему ты так на нас смотришь? - спросила блондинка. - Невежливо так пялиться.

Брюнетка:

- Да, в чем дело? Ты никогда раньше не видел, как две девушки занимаются сексом?

- Нет, - сказал он. - Это Мэриленд, а не Калифорния.

- Мы лесби. Мы признаем это.

Глен покосился на них. Он был сбит с толку.

- Как ты можешь этого не признавать? Я только что видел, как ты вынимала руку из штанов той девушки!

- Это не повод обращаться с нами как с преступниками! - прокричала в ответ брюнетка. Ее голос эхом разнесся по лесу. - Мы не сделали ничего плохого, так что вместо того, чтобы пялиться на нас, как на пару карликов, почему бы тебе не оставить нас в покое? Если наши родители узнают об этом, они заставят нас обратиться к психиатру.

Наконец, шок начал нарастать.

- Как вы сюда попали? - спросил он. - Вы те люди, которые разрезали мои цепи?

Хмурое выражение лица блондинки сменилось гримасой.

- Мы не разрезали никаких чертовых цепей.

- Мы воспользовались одной из проселочных дорог на окраине города, - добавила брюнетка. - Мы не хотели никого обидеть.

- Да, я это понимаю, - сказал он. - Послушайте, то, что вы делаете друг с другом, - это ваше дело, но когда вы делаете это здесь, это становится моим делом. Это частная собственность, и повсюду развешаны знаки, и вы когда-нибудь задумывались, что, возможно, парень, которому принадлежит эта земля, не хочет, чтобы вы двое приходили сюда и ласкали друг друга? Как бы вам понравилось, если бы я припарковал свою машину у вас во дворе и трахнул там свою девушку?

- Ты не должен оскорблять нас, - огрызнулась брюнетка в ответ. - Знаешь, быть лесби не запрещено законом.

- Хорошо, я это понимаю. Просто идите и станьте лесби где-нибудь в другом месте.

В глазах блондинки сверкнул интерес.

- Ты хочешь сказать, что не собираешься доносить на нас? Ты не будешь сообщать нашим родителям?

- Нет, я не собираюсь доносить на вас. Просто уходите. Уезжайте тем же путем, каким приехали.

- Ты серьезно? - подтолкнула брюнетка. - Ты точно не скажешь нашим родителям?

- Я точно не скажу вашим родителям. Уходите сейчас же. Отвалите. Проваливайте. Будьте как кометы. Быстро!

Через несколько секунд они скрылись из виду, а рев их мотора оглушительно разносился в ночи. Глен сделал небольшую пометку об инциденте в своем ежедневнике, затем поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как гаснут их задние фары.

Это было впервые в его карьере. Возвращаясь через лес к грузовику, он все еще не мог поверить, что это вообще произошло.

"Две девушки, - подумал он. - Новая эра наступила прямо у меня на глазах. Подожди-ка, когда Курт узнает об этом".

Неясный свет пробивался сквозь кроны деревьев. Луна сияла над головой сквозь разрыв в облаках. Глен шел вперед, инстинктивно высоко поднимая ноги, чтобы избежать невидимых веток и пней. Слишком часто из-за хитрости этого леса он падал лицом вниз.

Он тут же споткнулся и упал. Он приземлился лицом вниз.

"Глупый болван".

Он уронил дробовик и фонарик, не сумев, однако, смягчить падение. Но обо что он споткнулся? Упавшие ветки? Трухлявое бревно? Когда он попытался подняться, его рука наткнулась на что-то скользкое и твердое.

- Господи...

Запах был слабый, но ужасный. Его рука была влажной.

- Что это, черт возьми, такое? - спросил он во второй раз за ночь.

Он нашел фонарик, направил его на место, куда упал, и...

В твоей любви - моя смерть;

почувствуй, как мое мертвое сердце бьется сильнее.

Это длится вечно,

но я могу ждать дольше.

Меня убивает, когда он прикасается к тебе,

каждый шепот, каждый поцелуй.

Но твои годы - это мои секунды,

и твои страдания - мое блаженство.

- "Трое" РОДЕРИК БАЙЕРС.

Ты никогда не узнаешь, где именно,

и ты никогда не узнаешь, когда это произойдет.

- Убийца, - шепот. - В зеркале.

И снова.

Ты никогда не узнаешь, как,

и ты никогда не узнаешь, кто именно.

Но это грядет, и грядет за тобой.

- "Двойник" Л. ЭДВАРД С.

Они не мужчины и не женщины,

они не звери и не люди;

они гули.

- Эдгар Аллан По

ТУК, ТУК, ТУК...

Курт поднял глаза и нахмурился. Он читал в кабинете, за его креслом мягко горела напольная лампа. На коленях он держал книгу под названием "Красная исповедь", но все страницы в ней были чистыми.

В доме сразу же снова воцарилась тишина, хотя он был уверен, что всего минуту назад слышал тяжелый, громкий удар. Возможно, ему это показалось.

Он настороженно оглядел комнату, словно что-то заподозрил. Слабый, но очень ледяной сквозняк овевал его затылок; когда он поворачивался, ему казалось, что он следует за ним по пятам. И что же было не так с мебелью? Казалось, что все было немного не на своих местах, как будто кто-то передвинул каждый предмет на дюйм или два. Занавески были раздвинуты, за ними виднелось окно, полное темноты. Когда он посмотрел вниз, то заметил толстый черно-красный ковер на полу, но он мог бы поклясться, что он всегда был коричневым. Затем он убрал "Красную исповедь", но остался молча смотреть на книжные полки. Его книги исчезли, их заменили названия, которых он никогда не видел. "Король в желтом", "Логово белого червя", "Книга мертвых имен". Что это были за книги? На корешках даже не были указаны авторы, за исключением одной в конце, "Я видел, что внутри", написанной герцогом Кларенсом, кем бы он ни был. Кто-то вынул старые книги и заменил их этими.

Он почувствовал, что уже очень поздно. Вскоре он услышал тихое, быстрое тиканье.

"Часы?" - подумал он.

Но для каких бы то ни было часов они были слишком быстрыми и неустойчивыми. Точно так же угол, в котором всегда стояли напольные часы дяди Роя, теперь, как ни странно, был пуст. Кто-то забрал и часы. Ему придется спросить Мелиссу, что случилось с книгами, часами и ковром.

ТУК, ТУК, ТУК...

"Ну вот, опять".

Ему это все-таки не померещилось.

Кто-то стоял у двери.

Он пересек комнату с пугающим усилием. Он чувствовал себя вялым, его тащило, как будто все его карманы были набиты свинцовой дробью. Затем он осознал, что одет в полицейскую форму, и примерно в тот же момент понял, что что-то не так. Слишком много странного навалилось сразу. Он не мог понять, что именно. Книги, ковер, часы, а теперь и он сам в рабочей форме в такой поздний час, хотя всего лишь на днях его отстранили от работы.

ТУК, ТУК, ТУК...

Но самым странным было то, что ему ужасно не хотелось открывать дверь. Он не мог этого объяснить. Он просто не хотел этого делать.

Он высунул голову в прихожую, отказываясь даже смотреть на входную дверь. Что, по его ощущениям, ждало его за ней?

- Мелисса, будь добра, открой дверь, ладно? Я занят...

Он подождал, но она ничего не ответила.

И снова...

ТУК, ТУК, ТУК...

Он был на этот раз гораздо громче, движимый настойчивостью; Курт почувствовал, как рама дома вибрирует. Он представил себе, как Конан колотит в дверь огромным деревянным молотком.

- Мелисса! - он остановился и подождал. - Мелисса! Открой дверь!

- Открой ее сам! - раздался в ответ ее тихий, резкий голос.

В словах прозвучала враждебность.

ТУК, ТУК, ТУК...

- Ну же, Мелисса, - взмолился он. - Кто-то стучит в дверь, а мне не хочется открывать.

Из глубины дома донесся разъяренный визг Мелиссы:

- Иди на хуй! Ленивый бездельник, сукин сын! Да пошел ты в жопу!

Лицо Курта потемнело. Мелиссу воспитывали в либеральных традициях, он знал и понимал, но теперь ее не по годам развитая натура зашла слишком далеко. Для него было нормально ругаться, он был взрослым. Однако он не потерпел бы подобных выражений от двенадцатилетнего подростка.

ТУК, ТУК, ТУК...

- Никого нет дома! - он плюнул в дверь.

К черту того, кто стучал. Курт пересек фойе, зал с телевизором, затем целеустремленно зашагал по длинному коридору. Было жарко, ощущение густой сырости обволакивало; темнота, казалось, сочилась из стен и капала с них. Он вдыхал темноту, чувствовал, как она наполняет его грудь. Но он не обращал внимания на несоответствия, которые заметил с тех пор, как оказался в логове.

Он толкнул дверь спальни Мелиссы.

Лунный свет залил комнату; было темно, но он мог видеть все в холодном фосфорическом сиянии. Комната была пуста, за исключением кровати, которую он заметил только краем глаза. Пол и стены были ободраны. На плинтусах плотно, кучками, лежала пыль. Напротив него, в единственном пустом окне, светила луна.

Курт чувствовал, что веки у него слипаются.

Мелисса сидела на полу, скрестив ноги, в легкой белой ночной рубашке. Возле ее колена стояла пепельница, забитая окурками. Она казалась очень худой. Изо рта у нее торчала сигарета, кончик которой светился оранжевым, как лисий глаз. Она даже не заметила, что он вошел, но вместо этого, казалось, уставилась на что-то в другом конце комнаты.

- Мелисса, что происходит? - он застыл в дверях, потеряв равновесие, как парализованный. - Что случилось с твоими вещами? Где твоя мебель? Почему на стене нет твоих постеров?

- Убирайся! - крикнула она, но это больше походило на лай животного. Она все еще не удосужилась посмотреть в его сторону. - Маленький недотепа. Педик. "Киска"... Выйди. Иди найди себе нору с моллюсками, чтобы трахнуться.

Курт был вне себя от ярости, кровь стучала у него в висках.

- Как ты смотришь на то, чтобы съесть упаковку "Тайда"? Мне кажется, твой рот нуждается в хорошей чистке.

Она засмеялась, захихикала над ним.

- Засунь свой член в крысоловку, педик. И ударь по нему яйцами, если они у тебя есть.

- Правильно говоришь ему, детка, - раздался третий голос. - Попроси его вынуть его. Давай посмотрим, какой он большой.

Курт остолбенел - он сразу узнал третий голос. Сам того не желая, он медленно повернул голову в другой конец комнаты.

- Только не ты, - услышал он свой собственный хриплый голос. - Кто угодно, только не ты.

Джоанна Салли сидела на краю кровати без покрывала. На ней была только побитая молью черная атласная блузка, расстегнутая спереди. Она открывала почти всю ее фигуру. Как и Мелисса, она казалась намного худее, чем обычно, как будто не ела несколько недель. Ее тазовые кости выступали вперед, и он мог видеть выступающие ребра. Во впадинах ее тела залегли тени. Она была похожа на шлюху из лагеря смерти "Джой дивижин".

Он старался казаться взбешенным, но при виде ее в таком состоянии его голос задрожал.

- Что, черт возьми, ты делаешь? Что ты делаешь в моем доме?

Джоанна откинулась назад, опершись на руки.

- Мелисса пригласила меня, - сказала она и неприлично широко раздвинула ноги. - Она моя подруга. Мы обе очень нравимся друг другу. Не так ли, детка?

- Ага, - сказала Мелисса.

Курт зажмурился так, что в голове у него запульсировало.

"Этого не может быть, - подумал он. - Это невозможно, все это не может быть реальностью. Должно быть, это..."

- Ну, и что ты думаешь? - спросила Джоанна. Она согнула свои бледные икры, упершись пальцами с черными ногтями в стену. Она широко развела ноги. - Это все сон.

Он моргнул. У него пересохло во рту от долгого пребывания с открытым ртом.

Джоанна улыбалась, как восковая маска, ее лицо было чуть больше черепа, покрытого белой кожей.

- Смотри, Курт, - сказала она. - Посмотри на это, - и из ниоткуда извлекла вибратор длиной в фут.

Он тихо жужжал и мерцал в лунном свете; он был похож на пулю. Она вставила его в себя, голова ее откинулась, челюсть отвисла. Курт смотрел, как жужжащий предмет исчезает все дальше. Ее бедра задвигались, ноги превратились в жилы. Она толкнула его еще сильнее и застонала.

- Прекрати! - закричал он.

- Тебя это не возбуждает? - спросила стриптизерша. - Может, тогда это подействует? - она достала вибратор и сунула его в рот.

Ее губы, синие и тонкие, растянулись в обхвате блестящего белого цилиндра. Вскоре давление на горло заставило ее глаза выпучиться из орбит, как будто они могли выпасть совсем.

- Прекрати! - закричал он. - Пожалуйста, прекрати! Ты сумасшедшая, если делаешь это на глазах у маленькой девочки! Ты сумасшедшая!

Внезапно вибратор исчез. Он предположил, что она проглотила его.

- Как я могу быть сумасшедшей, Курт? - сказала Джоанна. - Это твой сон.

- Да, - согласился он, - и поскольку это мой сон, я думаю, это означает, что я могу делать все, что захочу. Это не имело бы значения, потому что это было бы нереально. Почему, я мог бы даже...

- Убить меня? - закончила Джоанна. - Ты не хочешь убивать меня, Курт. Ты хочешь трахнуть меня.

По его лицу поползли мурашки, похожие на сыпь. Он закипел. Он ненавидел эту девушку - не то чтобы он мог убить ее, даже во сне. Но, тем не менее, мысли, наполнявшие его разум, стали совершенно черными.

У Джоанны потекли слюни, теперь уже обильно. Слюна покрыла ее подбородок, как глицерин.

- Ну же, признайся. Ты хочешь трахнуть меня, не так ли?

- Нет.

- Нет?

- Нет!

Она наклонилась вперед, и ребра ее задвигались под кожей. Она часто задышала, поглаживая свои маленькие, впалые груди. Он заметил, как что-то яростно сверкнуло у нее между ног. Это вызвало у него отвращение. Затем обеими руками она обхватила худощавый лобок с бороздками и отчаянно потерла его.

Сон это или нет, но этому пора было положить конец. Пришло время немного повозиться - он надеялся, что она не будет возражать, если ее выбросят из окна.

Но когда он наклонился вперед, ничего не произошло. Он мгновенно почувствовал себя замурованным в цемент, и только через отверстие можно было разглядеть его лицо. Он не мог пошевелиться. Он мог только смотреть, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

Он услышал непристойные, скользкие звуки, похожие на щелканье.

- Давай, Курт, - зашипела Джоанна, проводя языком по верхней губе. Язык был черным. - Давай проведем нашей маленькой подруге урок биологии.

Щеки Мелиссы превратились в черные ямки, когда она затянулась сигаретой; кончик на секунду сильно обжегся, отчего ее крошечное, измученное лицо приобрело оранжевый оттенок. Затем она сказала:

- Трахни ее, Курт. Трахни ее.

- Заткнись! - крикнул он.

- Трахни ее, трахни ее, трахни ее! Я хочу посмотреть!

Улыбка Джоанны, казалось, вот-вот расползется по лицу. Она соскользнула с кровати и поползла к Мелиссе.

- Остановись! Нет, пожалуйста! - взревел он. - Я умоляю тебя остановиться!

Джоанна продолжала ползти вперед, внутренняя сторона ее бедер блестела от пота. У нее что-то было в руке.

- Забудь о нем, милая, - сказала она девушке. - Давай сделаем так, как мы делали раньше. Помнишь, что мы делали раньше?

- Угу, - ответила Мелисса.

- Тебе понравилось, не так ли?

- Угу.

- Это было приятно, не так ли?

- Угу.

Джоанна выпрямилась на коленях, глядя вниз. Теперь ее глаза были черными, а радужки - белыми. Предмет, который она держала в руке, был массивным черным резиновым фаллосом с ремешками на бедрах.

Черные глаза блестели; она застегнула ремешки. Имитация пениса торчала под углом, покрытая отвратительными прожилками.

Она продолжила приближаться к Мелиссе.

От крика Курта кровь прилила к лицу, и его бросило в жар. Горло словно обожгло. Во сне ему хотелось умереть, что угодно, лишь бы не быть свидетелем этого.

Мелисса лежала на спине, хрупкая, с блестящими глазами. Она начала поднимать ночную рубашку!

- И на этот раз сначала будет совсем не больно, - пообещала Джоанна. Но когда она заговорила, ее голос понизился до нечеловеческого писка, а в груди забулькала мокрота. - Теперь мы можем увидеть, как далеко это зайдет.

Кости Курта подогнулись, словно его парализовало. Он почувствовал, как лопнуло сухожилие.

Но в следующий момент его ноги оторвались от пола, когда какая-то резкая сила выдернула его из комнаты в коридор. Внезапная инерция заставила его вскрикнуть. Он приземлился на пол.

Дверь в комнату Мелиссы захлопнулась сама по себе. Из комнаты доносились визги, похожие на перемотку ленты вперед. Затем раздался последний крик.

И дверь исчезла.

Курт с трудом поднялся на ноги, каждый мускул его мокрого тела ныл от боли. Он пошел обратно по темному коридору, навстречу свету.

- Это всего лишь сон, - сказал он себе. - Почему меня это должно волновать? Это всего лишь сон.

Холодный воздух кружил по коридору. Раньше этого здесь не было. Вспыхнув, он бросился в прихожую и увидел, что входная дверь разломана снаружи.

По ковру наверху быстро прошелестели шаги. Курт повернулся, медленно и мрачно. Посмотрел вверх. И увидел худую, похожую на палку фигуру, идущую по лестничной площадке. Она двигалась неуклюже, но с огромной скоростью. Казалось, она что-то несла в руках.

Свет в доме потускнел и стал красным. Фигура вошла в спальню Курта.

- Просыпайся, сукин ты сын, - пробормотал Курт себе под нос. - Этот сон должен поскорее закончиться.

Секунду спустя фигура появилась снова, ее ноги-палки зашуршали по ковру. Заскрипели петли, дверь захлопнулась. Затем, вытянув руки по швам, существо на лестничной площадке решительно шагнуло на верхнюю ступеньку. Оно стояло очень неподвижно и смотрело на него сверху вниз без всякого выражения на лице.

- Поднимай голову, - сказал ему Курт. - Ты зря тратишь время. Я не боюсь снов.

- Что, если это не сон? - прохрипела фигура. Ее голос был прерывистым и игривым, но странно знакомым. - Что, если ты ошибаешься? Что, если это реальность?

- Пошел ты.

- Видишь? Ты боишься. Ты боишься даже пойти и посмотреть, что я оставил. Это очень важно, но ты слишком боишься.

- Почему я должен бояться? Что бы это ни было, это не может быть страшнее, чем ты.

Фигура начала дрожать, затем забилась в конвульсиях. Она тихо рассмеялась и растворилась в красном, темном свете.

"Вот это нервы у некоторых людей, - подумал Курт. - Похоже, это не закончится, пока я не увижу, что этот ублюдок устроил в моей комнате".

Он смирился с этим. Он поднялся по лестнице и открыл дверь своей спальни.

В лицо ему пахнуло сыростью и мясом. Он провел рукой по стене в поисках выключателя, но вместо него обнаружил дыру, заполненную червями, там, где раньше был выключатель. Его затошнило, его чуть не вырвало. Но даже в бледном лунном свете он мог разглядеть длинный, громоздкий предмет, лежащий на его кровати.

Это выглядело как...

"О, Боже".

За окном сгустились тучи. В комнату проникло больше лунного света, и зрение Курта обострилось. Предмет на кровати был мешком для трупов, очевидно, вместе с телом.

Курт понял, что этот сон означал для него.

- Я не открою! - закричал он вслух. - Я не открою!

Телефон на прикроватной тумбочке зазвонил так громко, словно взвыла сирена. Телефон звонил снова и снова.

Он знал, что не проснется, пока хотя бы не ответит на звонок. Но когда он в ярости подошел к прикроватной тумбочке, то заметил, что телефон посыпан каким-то белым порошком. Это напомнило ему мел. Или тальк.

Он поднял трубку.

- "Пицца на колесах". Чем я могу вам помочь?

Сначала ответа не последовало, только невнятное бормотание. Но затем чей-то голос спросил:

- Кто они были? Я их не знаю. Почему они так поступили со мной? - голос принадлежал молодой женщине.

Она всхлипывала.

- Кто это? - потребовал ответа Курт.

- Они делали... ужасные вещи.

- Кто ты?

Ропот усилился, сменившись стонами и звуками, как будто люди маршировали по густому лесу. Затем молодой женский голос ответил:

- Ты знаешь меня, я знаю, что ты знаешь. Я...

- Кто ты?

- Я мертва.

Кровь Курта мгновенно остыла, он не мог пошевелиться. Почему этот голос или что он означал, так сильно подействовал на него? Он был уверен, что не знает этого человека. Неужели он забыл, что это всего лишь сон?

- Открой мешок, - сказал голос.

- Нет.

- Открой это.

- Я не буду открывать этот чертов мешок для трупов! - крикнул Курт.

- Открой его, - повторил голос, но теперь он затихал вдали. - Открой его. Открой мешок.

Внезапно рука, ухо и подбородок Курта стали влажными. Телефон был залит кровью. Он с отвращением отбросил его, отчаянно пытаясь вытереть лицо.

Теперь сон просочился в него. Он знал, что должен сделать. Он повернулся к кровати и посмотрел на то, что там лежало.

- Это Вики, - прошептал он в темноту. - Я знаю, что это так. Стоукс убил ее.

Дрожащими пальцами он коснулся металлического язычка молнии. Он снова услышал безумное, быстрое тиканье, которое слышал ранее в кабинете. С легким скрипом молния плавно разошлась, и края мешка раздвинулись.

- Пожалуйста, не будь Вики, - сказал он.

Он посветил фонариком внутрь мешка.

Но это была совсем не Вики. Серое, мертвое лицо, смотревшее на него, было его собственным.

Курт почувствовал себя перенесенным через слои другого измерения. Стремительное движение потрясло его, грозя разорвать на части; но затем, когда скорость увеличилась, его сознание всплыло, словно из озера ила.

Внезапно возникло лицо. Оно было маленьким. Он услышал:

- Курт! Курт!

И понял, что это лицо принадлежит Мелиссе. Настоящей Мелиссе. Наконец-то кошмар закончился.

- Теперь ты можешь перестать меня трясти, - сказал он. Он не знал, то ли обнять ее, то ли пнуть в зад. Он лежал на кровати, как будто его сбросили с огромной высоты. - Я проснулся, или, по крайней мере, лучше бы это было так.

- Что случилось?

- Настоящий ночной кошмар, вот и все.

Мелисса присела на корточки у кровати. Он почувствовал облегчение: на ней была пижама, а не ночная рубашка из его сна. И он был рад увидеть, что у нее во рту не было сигареты.

- Держу пари, все слышали тебя отсюда до самого Боуи, - сказала она ему.

- Что?

- Ты кричал.

- Да ладно, я не кричал.

- Ты кричал, как будто тебя режут. Я чуть не побоялась войти. Звук был такой, будто кто-то проделывал с тобой номер с паяльной лампой.

Курт отказывался в это верить.

- Я не кричал - мужчины не кричат. Ты лжешь, как обычно.

- Верь во что хочешь, - теперь она хихикала над ним. - Я же говорила, что от этих мексиканских ужинов по телевизору тебе снятся кошмары. Но ты меня слушаешь?

- Который час?

- Уже больше двух, - поморщившись, она посмотрела на свои руки и вытерла их о пижаму. - Отвратительно. Ты весь липкий.

- Я, наверное, похудел на десять фунтов, потея.

ТУК, ТУК, ТУК...

Курт и Мелисса посмотрели друг на друга.

- Кто-то стучит в дверь,- прошептала она.

Это было уже слишком, слишком рано. Грохот был тот же самый.

- Будь добра и... - но он резко остановился. Он не стал пересказывать свой сон дословно. - Иди посмотри, кто там, - сказал он.

- Ни за что. Я не открою дверь в пижаме.

- Пожалуйста. В качестве личного одолжения, просто открой дверь. Я дам тебе доллар.

- Забудь об этом. Только псих стучится в двери в такой час. Это может быть какой-нибудь сбежавший из больницы Святой Елизаветы... Это может быть Хинкли.

- Это ты псих, - заключил он. - Я надеюсь, что это аист, который прилетел, чтобы забрать тебя обратно.

Она взволнованно схватила его за плечо.

- Но это может быть один из вампиров!

Курт встал с кровати.

- А делают вообще пробки достаточно большие, чтобы они помещались в рот? - он направился в холл.

- Ты же не собираешься открывать дверь в одних трусах, не так ли?

- А почему я не должен? Это не папа римский и не президент. Они приходили на прошлой неделе, не так ли?

- С чего ты это взял?

- А с чего ты взяла? - спросил он. В руке у него был служебный револьвер; он взял его с ночного столика, даже не осознавая этого. - Импульсивно, моя дорогая. Если бы тебе приснился тот сон, который только что приснился мне, ты бы поняла.

Курт вышел и спустился по лестнице, думая, что смешнее, чем мужчина, спускающийся по лестнице в нижнем белье, может быть только мужчина, спускающийся по лестнице в нижнем белье с пистолетом.

В холле он держал пистолет за спиной. Сквозь трусы он почувствовал холод стали. Он приоткрыл дверь и поник.

Вошел шеф Бард. В руках у него был большой стакан кофе, который он брал с собой на вынос, а одет он был так, словно в этом спал.

- Не наряжайся из-за меня, - сказал он.

- Извините, шеф. Если бы я знал, что это вы, я бы надел пижаму в горошек.

- Прекрати ныть и приведи в порядок свою подвешенную задницу. Нам нужно поторопиться.

- Поторопиться? - сказал Курт. - Куда?

- В главное управление Южного округа. Мы встречаемся с Гленом в морге.

- Какого черта?

- Я не знаю. Этот придурок звонил мне некоторое время назад и сказал, что нашел кое-что в Белло-Вудс.

- Черт, шеф. Я не хочу идти в морг.

- Ну, ты все равно пойдешь, - сказал Бард. Это уже было решено. - Будь я проклят, если пойду туда один в такой час.

Курт понял, что у него нет выбора. Бросить вызов Барду было равносильно вызову царю Нептуну.

- Дайте-ка я оденусь.

- Ты можешь ходить голышом, мне все равно. Только поторопись, черт возьми.

Курт поплелся обратно наверх. Мелисса напряженно застыла в ожидании.

- Возьми и меня, Курт, - взмолилась она. - Пожалуйста.

- Единственное, куда ты пойдешь, - это в постель.

- Да ладно тебе.

- Уйди с дороги, тараканья морда.

- Я хочу в морг!

- Ты отвратительное маленькое животное, - сообщил он ей. Он толкнул дверь и оделся. - Я засуну тебя в бачок унитаза, если ты не заткнешься и не пойдешь спать!

Это было так, но пойдет ли она на самом деле? Он сунул свой 22-й в карман брюк, после чего спустился вниз и ушел вместе с Бардом. Мелисса, как двенадцатилетняя девочка, изо всех сил хлопнула за ними дверью.

Они поехали на большом "Т-берде" Барда. Когда они свернули с шоссе 154, начался небольшой дождь. Ветровое стекло запотело, и шоссе заблестело, как масло.

- Где Хиггинс? - спросил Курт.

Бард нахмурился.

- Он работает в твою смену, помнишь?

- О, верно.

Курт рассказал шефу о своем сне, надеясь изгнать его из памяти. Бард громко рассмеялся над ним, что уменьшило остроту его впечатления, и это помогло.

- Не расстраивайся, - сказал Бард, словно желая утешить. - Ночные кошмары - это профессиональный риск для копов, это проклятие, которое приходит вместе с работой. Однажды мне приснилось, что я в постели с самой красивой блондинкой, которую я когда-либо видел. Я имею в виду, что эта девушка была настолько красива, что рядом с ней Мэрилин Монро выглядела бы как прыщи на члене гориллы. И эта телка напрашивается на это, верно? Она умоляет меня позволить ей заняться сексом с помощью шланга, но в процессе я узнаю, что у нее две вагины. Одна была слишком маленькой, чтобы я мог вставить в нее шланг, а другая была полна гравия. Я бы с удовольствием послушал, что скажет по этому поводу психиатр.

Курт поморщился.

- Так что за цыпочка говорила по телефону? - спросил Бард.

- Не понимаю.

- А как насчет того тощего чувака, который оставил мешок для трупов на кровати?

У Курта перехватило горло.

- Сваггерт, я думаю.

После этого воцарилась тишина. Бард опустил стекло и сплюнул, возможно, не желая показывать, что тема Дуга Сваггерта вызывает беспокойство. По дороге он сказал:

- Это страх.

- Что именно?

- Тот сон, который тебе приснился. Ночной кошмар. Это страх, связанный с работой, страх перед насильственной смертью, страх перед неизвестностью. Вот что сказал бы тебе психиатр.

Курт улыбнулся.

- С каких это пор вы стали психиатром?

- Эй, в старших классах я как-то посещал занятия по психологии. Я знаю об этих вещах. В страхе нет ничего постыдного, это нормально для наших коллег. В наши дни полицейский был бы сумасшедшим, если бы не боялся.

- Я не боюсь смерти, - сказал Курт. - Просто потому, что у меня нет намерения умирать в ближайшее время.

- Сознательно ты этого не делаешь. Но сны бывают неосознанными. Это ясно как божий день, я тебя не виню. Ты боишься, что узнаешь, что случилось со Сваггертом, и боишься, что когда узнаешь, будет слишком поздно.

- Вы правы, я боюсь, - сказал Курт. Это был неожиданный, потусторонний ответ. - Я до смерти напуган.

- И ты, и я. Мы оба.

Курт закурил сигарету. Дым вырвался у него изо рта, как дух, улетающий прочь.

- Тогда скажите мне откровенно. Вы уверены, что Дуг мертв?

- Мертв и похоронен. Убит наркоманами за то, что оказался не в том месте не в то время. И ставлю десять против одного, что его тело никогда не найдут, так что мы никогда не узнаем точно, что произошло. Это самое худшее, если хочешь знать мое мнение. Никогда не узнать.

Курт представил, как безликие люди хоронят Сваггерта в лесу. Он услышал скрежет лопаты.

- Но чего еще можно ожидать в этом мире? - Бард проболтался. - То дерьмо, которое мы видим, - ничто, оно похоже на рыбалку в океане. У нас сейчас в начальных школах продают героин, в клубах продажа детской порнографии, в конфеты на Хэллоуин добавляют цианид, а в Нью-Йорке снимают снафф-фильмы по сотне баксов за показ. У нас в Калифорнии есть детские сады, где насилуют четырехлетних детей, а в Техасе есть люди, которые выкапывают трупы для оргий смерти. Итак, скажи мне, чего ты можешь ожидать?

- Вам следует писать вдохновляющие книги, шеф.

- Это шоу уродов, - Бард неожиданно усмехнулся. - Весь этот гребаный мир - гребаное шоу уродов.

Они припарковались рядом с отделением неотложной помощи больницы. На стоянке перед зданием было мало полицейских машин и машин скорой помощи. Атмосфера здесь располагала к медленным шагам; они приблизились к высокому, освещенному зданию, как будто это была скотобойня. Дождь стекал по их плечам и головам. У входа окружной полицейский спорил с более молодым муниципальным служащим.

- Это твой 81-й, сопляк, - сказал окружной. - Фабрика картофельных чипсов находится в твоей юрисдикции.

- Да, но ты ответил на звонок, - обвинил молодой полицейский. - Все вы, окружные придурки, одинаковы. Всегда перекладываете работу на кого-то другого.

- Городской клоун.

- Рыбные палочки вместо мозгов.

- Иди потрахайся, сопляк.

- Я трахаюсь каждую ночь. Не веришь мне? Спроси свою маму.

Курт и Бард рассмеялись. Они слышали все это раньше.

Двойные двери открылись от прикосновения их ног. Дорожка из взорвавшихся капель крови свернула вправо, в сторону отделения неотложной помощи. Лампочка в автомате по продаже конфет неровно мигала, то вспыхивая, то гаснув. Глен Родз поднялся со своего места в маленьком вестибюле слева. Он выглядел потрясенным.

- Я думал, вы никогда не приедете, - сказал он. - Судмедэксперт ждет нас. В округ уже позвонили.

- К черту округ, - сказал Бард. - Расскажи.

Глен начал было что-то говорить, но слова так и не нашлись. Он провел их по блестящему пустому коридору к черной двери с окошком из проволочной сетки. На стекле висели слова: "КАБИНЕТ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОГО ЭКСПЕРТА ОКРУГА ПРИНС-ДЖОРДЖ". Глен вошел без стука.

В приемной они оказались окруженными помятыми картотечными шкафами, книжными полками и оборудованием для обработки данных. Курт стоял неестественно прямо, прижатый тенями к стене. На пробковой доске объявлений, испещренной помятыми заметками, он заметил несколько наклеек на бампер. ДА, ЗДЕСЬ ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ. КУПАНИЕ РАЗРЕШЕНО. ВНИМАНИЕ: С ЖИВОТНЫМИ НЕЛЬЗЯ. Над столом висела глянцевая фотография Мо, Ларри и Шемпа размером восемь на десять дюймов в рамке.

- Это место похоже на ломбард, - сказал Бард. - Где, черт возьми, судебно-медицинский эксперт?

- Ассистент судмедэксперта, - поправила коренастая тень в другом конце комнаты. - Только ассистентам приходится выполнять ночные дежурства.

Глен представил тень Курту и Барду как доктора Грина.

Выйдя наконец на свет, Грин больше походил на студента колледжа, разрывающегося между учебой и штангой. Очень короткие светлые волосы и очки с толстыми стекла придавали ему серьезный, если не сказать бесчувственный вид, однако одет он был неброско - в джинсы и ботинки-дезерты, из тех, что со швом посередине. Под распахнутым лабораторным халатом на нем была старая серая футболка с изображением Эдди Хаскелла по центру. Курт заметил в нем некоторую неловкость - Грин был ниже среднего роста, но держался крепко, как пожарный гидрант, с телосложением, которое можно было бы высечь из камня, массивными плечами и спиной, переходящими в тонкую талию. Курт легко мог представить себе, как этот человек сгибает монтировки в периоды затяжной скуки.

- Вы, ребята, копы, - сказал Грин. - Так что, я полагаю, вы бывали в моргах.

Курт и Бард кивнули, не признавая, что прошли годы.

- Единственная причина, по которой я спрашиваю, заключается в том, что я слишком часто видел, как это происходило, - Грин открыл пинтовую упаковку шоколадного молока и отхлебнул. - Окружной морг - это не совсем развлечение для всей семьи, я понимаю это. Но я всегда покупаю местные хот-доги, когда прихожу сюда, думая, что это вызовет много смеха. Но не успеваю я опомниться, как их всех уже рвет фонтаном. Однажды ко мне зашел сержант полиции штата. Крупный парень, мачо, с татуировкой "Лучше смерть, чем бесчестие" на руке. Он лишь раз огляделся по сторонам и просто дал волю эмоциям, бегая кругами по комнате, прикрыв рот рукой, а между пальцами у него вырывалась рвота - настоящий вулкан. Его вырвало на мой обед, на мои инструменты и на лицо трупа, - Грин быстро раздал каждому из них по бумажному пакету с пластиковой подкладкой. - Таково правило этого заведения - никого не тошнит в моем морге. Меня не тошнит в вашем полицейском участке, так что не блюйте и в моем морге.

Грин прошел в другой конец комнаты и открыл большую серую металлическую дверь, которую никто не заметил в полумраке приемной. Дверная ручка была посередине, и на ней висела табличка с надписью "ДЕРЖИТЕ ДВЕРЬ ЗАКРЫТОЙ. ТОЛЬКО ДЛЯ УПОЛНОМОЧЕННОГО ПЕРСОНАЛА". Грин исчез в косом белом сиянии.

- Швейцар в аду, - прошептал Бард. - Разберись с этим парнем.

Они неохотно последовали за ним гуськом.

Высокая лампа дневного света заливала их ровным сиянием. От испарений в воздухе у Курта защипало глаза и заложило нос; он подумал о горячих сосисках, которые продавались в банках в "Джиффи".

- Извините за ужасный запах, - извинился Грин. - Это фиксирующая жидкость. Риск опасности.

Курт почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. От чуть более прохладного воздуха его кожа натянулась. Здесь не было металлических ящиков, которые он видел по телевизору. В комнате был голый цементный пол, покрытый засохшими стоками, а стены были выложены шиферно-серой плиткой. Металлические полки занимали всю стену; они, казалось, сгибались под тяжестью бесчисленных белых пятигаллонных ведер, каждое из которых было обклеено различными этикетками: "РАСТВОР ЖОРЕСА", "РАСТВОР ЗЕНКЕРА", "ФЕНОЛ", "ФОРМАЛИН 20%". На жестяном подносе с надписью "ПОДГОТОВКА К АМИЛОИДНОМУ/ЖИРОВОМУ НЕКРОЗУ" стояло несколько баночек с йодом и сульфатом меди. На одной стене висели большая раковина и утюг для термосваривания, а в противоположной стене была еще одна дверь. Курту не хотелось смотреть, что за ней.

- Шеф Бард, офицер Моррис, мистер Родз, - сказал Грин, протягивая руку, - я хотел бы познакомить вас с Олли, Ником и Кристин.

Сначала Курт не понял, в чем дело, но потом ему пришло в голову, что чувство юмора доктора Грина не противоречит его работе. Он показывал им трупы, которые лежали на трех круглых столах. Все три трупа были с ног до головы плотно завернуты в белые пластиковые пакеты, так что видны были только голые ноги. Они напомнили Курту о мясных консервах.

Посреди комнаты стоял стол для вскрытия, из матового алюминия, с общей шкалой, регулировкой наклона и высоты, всасывающими линиями и съемным фильтром-улавливателем.

- Вот она, - сказал Грин.

Он указал на решетчатую платформу стола.

Курту показалось, что он стоит на чьей-то крыше, когда он посмотрел на нее. На столе лежал скелет - по крайней мере, скелет по большей части, потому что хрупкое расположение костей казалось покрытым неописуемой материей, которая напомнила ему речную пену. Это был не совсем чистый скелет. Его части влажно блестели на свету.

- Это то, что я нашел сегодня вечером, - сказал Глен сдавленным голосом.

- Где? - спросил Курт.

Он рассматривал свой пакет для рвоты.

- Прямо рядом с одной из подъездных дорог. Менее чем в миле от того места, где я нашел Друкера.

Грин поставил стакан с шоколадным молоком на крышку компактного магнитофона. Он посмотрел на них безразлично, но задумчиво.

- Это может быть тот самый пропавший человек, о котором вы заявляли.

- Девушка Фитцуотер пропала всего пару дней назад, - сказал ему Курт.

- От нее почти ничего не осталось, - добавил Бард. - На это потребовалось бы гораздо больше времени, чем несколько дней.

- Неправда, - заявил Грин. - Это тело было обглодано почти до костей. Потребовались бы недели, чтобы оно сгнило до такого состояния; разложение происходит не так быстро... Это тело было съедено животным, что не так уж странно в такой лесистой местности. Просто немного удивительно, что это могло произойти так быстро, при условии, что это девушка Фитцуотер, - Грин лениво повернул голову, невосприимчивый к этой атмосфере смерти.

Он указал на череп с тревожащей отрешенностью и показал на грубую дыру сзади. Курт почувствовал, как у него внутри все затрепетало, когда он осознал подтекст. Череп был вскрыт, из него было извлечено содержимое.

Грин продолжил.

- Это единственная часть, которая меня действительно беспокоит - отсутствие мозга. Очень аккуратная работа, как будто его вынули через это отверстие. По крайней мере, я никогда раньше не сталкивался с подобной травмой головы; и не поймите меня неправильно, я не специалист в зоологии, но я не могу сказать вам, что за животное могло проделать такую дыру в черепе, а затем так чисто извлечь мозг, - он пожал плечами, не впечатленный даже собственными ужасными откровениями. - Посмотрим, что скажет босс утром. Если он не знает, то найдет того, кто знает.

Курт в последний раз поморщился, увидев вскрытый череп. Перед глазами возник образ огромных щелкающих челюстей и зубов.

- Если этот человек умер более двух дней назад, то мы знаем, что это не может быть Донна Фитцуотер. Вы сможете сообщить нам время наступления смерти?

Грин небрежно прислонился к подносу в скобках, заваленному зажимами, ножницами и грязными скальпелями. Свет отражался от его очков непрозрачными белыми дисками и делал его похожим на мизантропического мультяшного персонажа.

- В этом вашем трупе отсутствуют все основные факторы, по которым мы определяем время смерти. Мы не можем измерить уровень pH и гликогена в мышцах, потому что их осталось недостаточно. Нет способа измерить степень газообразования в крови, нет способа измерить концентрацию, температуру или окоченение. Обычно мы можем сократить время до двух-трех часов, измеряя уровень калия в глазной жидкости. Но как вы можете видеть...

- Глаз нет, - сказал Курт.

- Ничего, - сказал Бард.

- Все, что я могу вам сейчас сказать, это то, что она умерла совсем недавно. Единственное, что мы смогли измерить, - это уровень удержания воды в связках и сухожилиях, а также отсутствие достаточного перекисного окисления.

- Подождите минутку, - прервал его Бард. - Вы сказали "она". Это гребаный скелет. Откуда вы знаете, что это "она"?

- Тест на половой хроматин? - рискнул спросить Курт.

- Нет, - сказал Грин. - То немногое, что осталось от ткани, уже стало кариолитическим. Но это все к делу не относится. Для получения полного скелета ничего из этого не нужно. Основы остеологии доказывают, что это женщина. Широкая тазовая кость. Необычный надбровный вал. Широкий вход в область таза... Это женщина, все верно. В этом нет никаких сомнений.

Никто не рассмеялся над шуткой Грина. Курт мог только смотреть на предмет, похожий на веточку, лежащий на столе. Он был выдолблен, а кости обглоданы.

- А как насчет возраста? - спросил он. - Тупик?

Грин, казалось, быстро терял интерес; казалось, он вот-вот заснет.

- Исходя из этого, точный возраст определить будет невозможно. У нас есть только рекомендации. Степень сращения эпифизарных пластинок указывает на то, что ей больше восемнадцати, в то время как краевое сращение коронарного и сагиттального швов на куполе орбиты указывает на то, что ей, скажем, меньше сорока.

Он взял длинный двустворчатый нож и постучал по ободранной челюсти, словно проверяя ее прочность.

- Самое главное, что у нее прорезается задний ряд коренных зубов, так что, если только она не страдала от чрезмерного дефицита питательных веществ, ей, скорее всего, чуть за двадцать.

Курт мрачно взглянул на Барда.

- Девчонке Фитцуотер было двадцать два.

- Проклятие, - сказал Бард. В тусклом свете он казался толстым сердитым манекеном. - Проклятие. Черт побери, - затем, обращаясь к Грину: - Вы уверены во всем этом?

- Конечно, я уверен, - сказал Грин. Казалось, его позабавило, что его компетентность подверглась сомнению. - Теперь решающий момент. Наиболее очевидным нетипичным аспектом этого трупа был явный остеопороз нижних конечностей. Поэтому я заказал рентген и обнаружил признаки полного перерезания позвоночника. Серьезное смещение верхней поясничной группы. Перелом нервных дуг.

- Другими словами, - сказал Курт, - она была калекой?

Грин поправил очки. Из-за его бицепсов рукава казались раздутыми.

- Точно, - подтвердил он. - Но это был не недавний перелом. Эта травма спины произошла много лет назад. У Донны Фитцуотер был паралич нижних конечностей?

- Да, - пробормотал Курт. К этому времени от дыма у него заслезились глаза. - Ее отец сказал, что она с детства была калекой.

- Тогда нет сомнений, что это Донна Фитцуотер, - заключил Бард с горечью в голосе.

- Если только у вас нет еще одного пропавшего человека, девушки лет двадцати с небольшим, со сломанным позвоночником, - сказала Грин, с трудом переводя дыхание. - Принесите ее стоматологическую карту для установления личности. Судмедэксперт осмотрит все утром, но он не скажет вам ничего нового.

Бард огляделся, затем заглянул в свой пакет для рвоты и сглотнул.

- Давай убираться отсюда к чертовой матери, - сказал он, ощупывая свой живот. - У меня в животе все переворачивается.

- Спасибо, что уделили нам время, док, - сказал Курт. - Мы позвоним вам завтра по поводу отчета о предварительном осмотре.

Грин слабо улыбнулся и покачал головой, когда Курт, Бард и Глен быстро вышли. Они шли большими, почти нелепыми шагами, пока не оказались в темном вестибюле, на удобном расстоянии от кабинета Грина.

- Это чертово место похоже на чертову лабораторию в Освенциме, - Бард рухнул на стул. - И как тебе нравится вон та подставка для мяса? Тебе нужна степень доктора анатомии, чтобы понять этого парня. С таким же успехом он мог бы говорить по-шведски.

- Да, но эта подставка для мяса сэкономила нам уйму времени, - сказал Курт. - По крайней мере, нам не нужно торопиться, чтобы не запутаться.

Лампочка в кондитерском автомате продолжала мигать и жужжать. Курт не мог поверить, что его поместили так близко к моргу. Он быстро заморгал, пока резь в глазах не начала утихать. Он наслаждался свежим воздухом, свободным от фиксирующих жидкостей, и вскоре дурнота в голове прошла.

Бард лежал на стуле, как безвольный мешок.

- Два дня подряд я молился, чтобы эта девушка появилась, - затем его голос стал грубым. - Я должен был догадаться, что она появится именно так.

- И как мы собираемся выяснить, что с ней случилось? - Курт обратил внимание на жалобу. - Если только мы не найдем что-нибудь в Белло-Вудс. Мы даже не знаем причину смерти. Как мы можем установить, кто виноват?

Глен заговорил впервые с тех пор, как они вошли в морг. Темные круги у него под глазами были похожи на пятна сажи. Его голос был тусклым, как воск.

- С чего вы вообще взяли, что здесь было совершено преступление? По-моему, ее просто оттащили какие-то собаки или что-то в этом роде. У девочки-калеки не было бы ни единого шанса против диких собак, даже перед ее собственным домом.

- Да, но она была не перед своим собственным домом, - напомнил ему Курт. - Ее даже не было на улице. Харли Фитцуотер сказал, что ее инвалидное кресло все еще стояло у ее кровати, так что, даже если бы она захотела выйти подышать свежим воздухом или что-то в этом роде, она бы сидела в кресле. Это никак не может быть несчастным случаем. Кто-то проник в трейлер и физически увез ее.

Бард и Глен, наконец, пришли к такому же выводу. В полной тишине они прошли по коридору и вышли на заброшенную парковку. Они шли, пошатываясь, как пьяные, все еще слегка потрясенные положением дел в "Магазине ужасов Грина".

- Мне придется позвонить Чоуту и дать ему полный отчет, - пожаловался Бард. - Этот ублюдок отправит окружных придурков по всему моему городу.

Пустота усиливала приглушенный голос Глена.

- Кому-то придется сказать Харли Фитцуотеру, что этот скелет, вероятно, его дочь.

- Мы подождем официального подтверждения личности, - сказал Бард. - И тебе придется кое-что написать для этого. И окружной тоже.

- Я знаю, - сказал Глен и открыл дверцу своего "Пинто".

- Ты регистрируешь нарушителей в Белло-Вудс, не так ли? - вмешался Курт.

- Конечно.

- Вчера вечером было что-нибудь необычное?

- Нет. По крайней мере, никто не шел пешком.

- Кто-нибудь целовался?

- Несколько раз, но это не редкость. Завтра я сообщу вам номера машин и все свои записи за последние пару недель.

Курт и Бард сели в "Ти-берд". Бард даже не попытался включить зажигание. Вместо этого он уставился мимо Курта в окно со стороны пассажирского сиденья. Казалось, он пристально смотрит на Глена.

- Что-то здесь действительно начинает попахивать дерьмом, - сказал шеф, когда Глен вырулил со стоянки.

- Продуманно, да?

- Ты понимаешь, о чем я говорю, - Бард нащупал в темноте ключ зажигания. - Выкопанный гроб, пропавший полицейский и девушка-калека, съеденная до костей. И посмотри, что у них у всех общего.

- Может, я просто глуп от природы в это время суток, - сказал Курт. - Так как насчет того, чтобы рассказать мне, к чему вы клоните?

- О, черт возьми, Курт. Открой свои гребаные глаза. Все это дерьмо произошло в Белло-Вудс. И так уж случилось, что Глен там работает, и так уж случилось, что именно он, черт возьми, внезапно обнаружил это.

- Если я не ошибаюсь, вы хотите сказать, что Глен имеет к этому какое-то отношение, не так ли? Послушайте, шеф, я знаю этого парня почти всю свою жизнь, он мне практически как брат, и он не плохой человек. Я не знаю, что у вас на уме, но, что бы это ни было, мысль о том, что Глен замешан в этом, нелепа.

- Нелепа? - возразил Бард, наконец заводя машину. - То, что вы с этим парнем друзья, еще не значит, что он не может подбросить пару болтов. Я не знаю, что он может замышлять, и я не говорю, что он преступник или что-то в этом роде. Но одно можно сказать наверняка. Я чертовски уверен, что Глен знает что-то, о чем нам не говорит.

Рассвет наступил неожиданно, превратив зрелище первых лучей солнца в грубую ошибку. Низкие и серые грозовые тучи сгустились в небе и ползли, как опухолевидные образования, готовые взорваться. Между деревьями висел густой туман, и холодный ветерок заставлял лес дрожать, а животные прятались от неизбежного дождя.

К 05:30 утра Курт несколько раз проехал по шоссе 154. Он вернулся в постель после того, как Бард высадил его, но не мог заснуть из-за остаточных изображений морга Грина. Затем, приняв горячий, почти болезненный душ (он был уверен, что пары формалина проникли в его поры так же, как и в одежду), он мерил шагами переднее крыльцо, курил, размышлял и смотрел на окутанный туманом лес, пока одиночество и тишина не прогнали его прочь. Он сел в машину и повел ее наугад, вполне осознавая, что "Форд" стал убежищем от личной паранойи, которая, казалось, преследовала его всю последнюю неделю. Он потерял счет времени. Он вел машину. И думал.

Он думал о Вики. Он думал, что должен быть счастлив, ведь сегодня она выписывалась из больницы. Вместо этого он чувствовал холод и сухость внутри. В течение многих лет его сдержанность позволяла ему держать свои чувства к ней на безопасном расстоянии. Но с ее выпиской из больницы - и с ее уходом от Ленни - Курт понял, что это его последняя возможность рассказать ей правду. Это был бы первый положительный шаг, который он предпринял в отношении нее, и все же эта перспектива наполнила его внезапным, определенным ужасом.

Затем он подумал о подозрениях Барда в отношении Глена. Курт хорошо знал обоих мужчин, но Глена знал лучше. Глен всегда был одиночкой. Однажды он сказал Курту, что предпочитает иметь всего несколько друзей, тщательно выбирая их, чтобы поддерживать хорошие дружеские отношения, а не лишние. Многие люди неверно истолковывали эту идею - наряду с его предпочтением работать по ночам - и были склонны считать Глена странным.

- Я всегда буду работать по ночам, - однажды пошутил он, обращаясь к Курту. - Никаких пробок на дорогах, никакого часа пик, никакого палящего солнца, от которого обивка на сиденьях плавится, а задница горит. И по ночам мне не нужно находиться среди множества людей и подхватывать у них простуду.

Возможно, это антиобщественное мнение, хотя Курт не мог припомнить, чтобы Глен когда-нибудь болел.

Нет, Глен не был чудом, просто он был непреклонен в своих поступках. И, несмотря на несколько случайностей, он был самым честным человеком, которого Курт когда-либо знал. Он был из тех парней, которые возвращают потерянных собак и отказываются от вознаграждения, а также оставляют забытую другими мелочь в телефонных автоматах. Если он находил деньги на парковке и не мог найти владельца, он бросал их в бутылку для пожертвований в 7-11, потому что мысль о том, чтобы потратить деньги, которые он не заработал, казалась ему такой же отвратительной, как кража.

Так почему же Бард связал Глена с недавними загадками Белло-Вудс? Бард всегда был непоседой, ходячим примером беспокойства; он жил, чтобы беспокоиться и подозревать. Курт почти сразу же согласился с тем, что череда неудач, которые складывались не в пользу Глена, сделали его жертвой случайного стечения обстоятельств. Это был рациональный вывод, но Бард, однако, никогда не отличался рациональностью. И что же именно подозревал Бард? Что Глен был скрытым социопатом? Некрофилом? Убийцей? Чудаком?

Курт свернул у магазина спиртных напитков, в самом конце шоссе 154. Слева от него, на перекрестке, который отмечал границу Тайлерсвилля, машины то и дело проскакивали на светофоре, устремляясь прочь по Вест-стрит, странно молчаливые в необычной темноте раннего утра. В Аннаполисе был тайный предрассветный час пик, в основном пикапы или лодочники направлялись к центру города, к докам. Курт припарковался здесь на некоторое время, фары "Форда" высвечивали туман, скрывавший северную оконечность шоссе 154. Всего в нескольких ярдах впереди дорога спускалась вниз, как узкий туннель или расщелина. Ветровое стекло запотело. Казалось, туман надвигается на машину, сгущаясь, как будто пасть обдает его дыханием.

Минуты тянулись жутковато. Услышав рокот двигателя "Форда", он напрягся, прислушиваясь к собственному восприятию, и почувствовал в тумане что-то зловещее, как будто какая-то зловещая сущность незаметно проскользнула в его город и теперь пульсировала там, спокойная и довольная.

Это не было ни совпадением, ни серией необъяснимых событий. В тумане процветал заговор, изощренная коррупция, готовая поглотить город, в котором он прожил всю свою жизнь.

Это было здесь. Теперь он чувствовал это совершенно отчетливо. Каким-то образом он знал. В Тайлерсвилле было что-то, чего раньше там никогда не было. Что-то мерзкое. Что-то ужасное.

- Нет, - сказала Вики. Она раздраженно уставилась себе на колени. Она действительно имела в виду "нет"? Или в этой идее могло быть что-то привлекательное? - Нет, я не могу. Я не хочу мешать.

- Кто мешает? - возразил Курт, одним глазом следя за дорогой, а другим - за ней. - Дядя Рой вернется только через неделю, но он все равно не будет возражать. Кроме того, куда еще ты можешь пойти? Она не ответила, все еще разглядывая свои колени.

Курт уверенно ехал по 301-й улице, направляясь обратно в Тайлерсвилль. Было уже за полдень; он забрал Вики из больницы, как только врач разрешил ее выписать. Но это представляло проблему, поскольку еще не было установлено, куда именно она направлялась. Ожидая поворота налево на перекрестке 301-й и 154-ого, он решил сменить тему, а не давить на нее дальше.

- Ты выглядишь намного лучше, - сказал он.

Она опустила зеркало заднего вида и нахмурилась.

- Лгун. Мои волосы похожи на крысиное гнездо, а лицо выглядит так, словно кто-то использовал его для занятий карате.

Курт прибавил скорость на светофоре, когда наконец появилась зеленая стрелка. Но это правда, она выглядела лучше. К ней вернулся прежний цвет лица, и хотя на лбу все еще была чудовищно большая повязка, синяки и общая припухлость лица значительно уменьшились. Курту выпала честь быть первым, кто подписал ее гипс. Следующие шесть-восемь недель она могла бы принимать душ с пластиковым пакетом для мусора на предплечье.

- Но, по крайней мере, я чувствую себя лучше, - продолжила она. - И слава богу, что этот сукин сын не сломал мне ни одного зуба.

Курт не стал комментировать Ленни Стоукса даже если бы она это сделала. Ранее он рассказал ей, как его отстранили от работы. Двинув Стоукса в челюсть, рыцарь в нем ожидал, что она обрадуется, но вместо этого она отреагировала разочарованием и легким гневом. Теперь он понял, что, ударив Стоукса, он руководствовался наименее зрелыми и ответственными мотивами из всех возможных, и разочарование Вики заставило его почувствовать, что его место на детской площадке, а не в полицейском управлении.

Он заехал на потрескавшуюся подъездную дорожку к дому дяди Роя, припарковался и затащил Вики в дом, чтобы она не попала под дождь. Внутри она сказала:

- Мне все равно, как сильно тебе нравится этот город - этого ты не можешь отрицать.

- Чего?

- Погода в Мэриленде - отстой.

- Чепуха, - ответил Курт, вешая ее куртку. Он не хотел признавать, что погода в Мэриленде действительно была отстойной, и что прямо сейчас она была отвратительной. - Весна только начинается. Еще неделя-другая, и будет тепло и солнечно, вот увидишь.

- Теперь я понимаю. Ты, должно быть, пьян.

Они прошли в гостиную, где Мелисса лежала на полу перед телевизором в своей обычной позе поклонения. Она небрежно поздоровалась с Вики, не отрывая взгляда от экрана, на котором молодая пара горячо спорила в постели. Соски женщины были отчетливо видны сквозь простыню.

- Что это такое? - слегка раздраженно спросил он. - С каких это пор по телевизору показывают фильмы о сексе?

- Это не фильмы о сексе, - сказала Мелисса. - Это "В поисках завтрашнего дня". Разве Марк Годдард не мечта?

Курт покачал головой. Ей следовало бы делать домашнее задание или что-то в этом роде.

- Ну? - обратился он к Вики.

- Я не знаю, - сказала она.

- Тогда решено. Ты останешься с нами, пока не решишь, что собираешься делать.

- Хорошо, - согласилась она. - Но только если ты уверен, что я не буду мешать.

Курт возмутился.

- Как ты можешь мешать? Мелисса не возражает спать в корзине для белья.

Мелисса резко повернула голову.

- Я просто пошутил, - заверил он ее, хотя это была приятная мысль. - Просто хотел узнать, с нами ли ты еще; теперь ты можешь возвращаться в "завтрашний день", - обращаясь к Вики, он сказал: - Я что-нибудь придумаю до вечера...

Но прежде чем он успел закончить, Мелисса перебила его:

- Я забыла тебе сказать. Недавно звонил толстяк.

- Кто?

- Как ты думаешь, кто?

- Ты имеешь в виду шефа Барда?

- Да, шеф Лард. Он сказал, что за тобой заедет Хиггинс.

- Зачем заезжать за мной? - ставшее уже привычным раздражение кольнуло его.

Сообщения от Мелиссы всегда были такими неполными.

- Откуда мне знать? - спросила она, не отрывая взгляда от экрана телевизора. - Я не работаю в полицейском управлении, - она перестала хихикать. - Впрочем, как и ты, если на то пошло.

- Забавно, - сказал он.

Он мог бы задушить ее. Это была единственная тема, которую он не хотел затрагивать в присутствии Вики. Он услышал, как на улице зашуршали шины, и увидел в окно патрульную машину.

- Твое такси, - сказала Вики. - Как тебе такое удачное время?

- Я не задержусь надолго.

Вики улыбнулась.

- Я могу посмотреть "Марка Годдарда" с Мелиссой. Мы приготовим тебе что-нибудь вкусненькое на ужин.

- Ага, ужин по мексиканскому телевидению, - сказала Мелисса.

- Напомни мне придушить тебя позже.

Он выбежал из дома и сел на пассажирское сиденье. Несмотря на вынужденную сверхурочную работу, Хиггинс выглядел свежим и в хорошем настроении, что заставляло Курта чувствовать себя еще более небрежным.

- Знаешь, Марк, мне очень жаль, что тебе приходится работать в такие длинные смены из-за меня. Когда срок моей дисквалификации истечет, я все исправлю.

Хиггинс свернул на 154-ое, чтобы формально посмотреть в зеркало заднего вида.

- В этом нет необходимости, - сказал он. - На этой неделе у меня все равно не хватало денег. Те дополнительные часы, которые я получаю за твой рабочий день, - это просто находка, если хочешь знать правду.

Курт надеялся, что он говорит это не просто так, чтобы быть хорошим парнем.

- Кстати, куда мы направляемся?

- Разве шеф полиции не звонил тебе?

- Да, но я узнал только часть.

Хиггинс подождал, пока прекратится треск рации.

- В Южном округе не смогли установить личность тела, найденного Гленом.

- Тело - довольно размытое определение, - заметил Курт, нащупывая в верхнем кармане сигареты.

- Я слышал, но могло быть и хуже. Это могло быть что-то вроде разложившихся останков или чего-то подобного. В любом случае, Бард хотел позвонить этому Харли Фитцуотеру, чтобы узнать имя его дантиста и больницу, в которую обратилась его дочь, когда сломала позвоночник, но в твоем отчете не был указан номер телефона.

- Это потому, что у Фитцуотера нет телефона. Он пользуется телефоном-автоматом в винном магазине. Но я думал, что ясно дал это понять.

Хиггинс выдавил из себя улыбку.

- Ну, ты же знаешь, каким становится шеф, когда что-то становится не так. В одно ухо влетает, а в другое вылетает. Он хочет, чтобы мы получили информацию от самого Фитцуотера.

- Фитцуотер - отшельник, - предупредил Курт. - Он живет как каджун. Я не удивлюсь, если он никогда не водил свою дочь к дантисту. Давай не будем надеяться на быстрое опознание по стоматологической карте.

- Конечно, но он, должно быть, отвез ее в больницу, когда она сломала позвоночник. Южному округу нужны эти рентгеновские снимки, чтобы они совпали с теми, что сделали вчера вечером, - Хиггинс притормозил на одном из самых трудноуправляемых поворотов дороги. - Бард сказал, что ты знаешь, где это место.

- Совсем недалеко от болота, - Курт напряг зрение, высматривая разоренный почтовый ящик Фитцуотера. - Здесь, - сказал он и указал пальцем. - Поверни здесь.

Хиггинс свернул налево. Они поползли по разрушенной дороге, спотыкаясь о ямы и ветки. Ветхий трейлер Фитцуотера угрюмо стоял перед ними в тени деревьев, окруженный колоннами.

Курт закурил сигарету и, потеряв дар речи, выпустил ее изо рта. Трейлер выглядел разрушенным; одна его стенка оторвалась от шлакоблоков, которые составляли его фундамент, из-за чего трейлер накренился. Промокшая от дождя одежда свисала с веревки до земли, как куски сырого мяса. На переднем дворе, среди лысых шин и разбросанных автозапчастей, валялось несколько странных белых куч пуха, и Курт вспомнил цыплят, которых он видел, когда составлял первоначальный отчет. Тот же кот, которого он видел, исчез за трейлером, только значительно более упитанный.

Но это было не то, на что уставились двое мужчин.

Передняя дверь трейлера лежала в нескольких ярдах слева, как будто ее бросили туда. Она была сорвана с петель.

- Что это, черт возьми, такое? - спросил Хиггинс.

- Ваху, - был ответ Курта. - Кучка ваху развлекается с человеком, который никогда никого не беспокоил.

- Фитцуотер очень беден - у него нет ничего ценного. Зачем грабителям тратить время на ограбление его дома?

- Это худший округ в штате по уровню преступности, - сказал Курт. - Говнюкам не нужна причина, чтобы устраивать беспорядки и убивать людей, - он достал "Ремингтон-870Р" из кобуры и дослал патрон в патронник. - Посмотри сзади. Я зайду внутрь.

Они рассыпались веером и побежали через двор. Хиггинс обогнул трейлер справа, его револьвер был направлен вперед. Курт приблизился медленнее, держа ружье дулом вниз и скрестив левое колено. Указательным пальцем правой руки он снял его с предохранителя.

За разбитой дверью тускло блестела лужица дождевой воды, что говорило о том, что тот, кто это сделал, пришел и ушел несколько часов или даже дней назад. Он подозревал, что найдет Фитцуотера мертвым внутри или где-нибудь поблизости. Иначе почему бы ему не обратиться в полицию?

Курт остановился в нескольких ярдах от дверного проема, заглядывая внутрь под углом. Он затаил дыхание и прислушался. Держа палец на спусковой скобе, он поднял дуло ружья и шагнул в трейлер.

Быстрым движением по диагонали он переступил порог, описав полный круг, как бы поворачиваясь на три оборота, и, быстро осмотрев все внутри, снова замер и прислушался. Ощущался странный, едкий запах, напомнивший ему о химических испарениях, но смешанный с другим, гораздо более непонятным запахом.

Из-за крошечных окон трейлера и темноты днем было трудно что-либо разглядеть. Света не было, так как у Фитцуотера не было электричества. Курт ждал, держа ружье наготове, и когда его глаза привыкли к слабому освещению, он разглядел, что в трейлере больше никого нет, ни враждебных, ни мертвых.

Он раздвинул занавески - старые полотенца, приколотые к крошечным окнам, - стараясь не задеть какую-либо поверхность, на которой остался бы хороший отпечаток. Серый свет проник внутрь и обнажил беспорядок. На полу сверкали длинные полумесяцы стекла. Самодельная мебель валялась на полу, расколотая, как трут. В целом, интерьер трейлера выглядел так, словно его начинили гранатами.

Он на цыпочках пробрался сквозь обломки и осмотрел их более внимательно. В дальней левой стене были проделаны два неровных концентрических отверстия, которые, как он знал, имели оттенок пороха. Он не был шокирован, обнаружив антикварные вещи, лежащие рядышком на полу у плинтуса. Однако, что его потрясло, так это состояние старого дробовика - его длинные двойные стволы были согнуты почти пополам.

И все же запах был. Не от сгоревших нитратов, а от чего-то другого.

Затем он заметил большую темную фигуру напротив изрытой оспинами стены - место, откуда Фитцуотер, должно быть, стрелял из старой двустволки. Сначала он подумал, что это тень, но потом, когда он подошел ближе, его собственная тень заслонила ее. Это было огромное пятно крови.

Реальность того, что он увидел, поразила его, заставив вскрикнуть.

"Так много крови, - подумал он. - Так много".

Пятно покрывало все стены в углу, напоминая деформированные крылья. Пол блестел, скользкий от крови, как будто ее выливали туда ведрами. Курт убедил себя, что Фитцуотер ранил нескольких нападавших - конечно же, в одном человеческом теле не могло быть столько крови.

Было еще кое-что, завершающее разгул.

Когда Курт отступил, нога его задела что-то легкое. Он замер и посмотрел вниз. Пристально. Сосредоточенно.

Он подумал, что это шкура животного. Многие бедняки этого округа продавали шкуры, чтобы выручить дополнительные деньги. Например, шкура опоссума стоила у местных кожевников около полутора долларов, а шкура енота стоила до сорока долларов, в зависимости от сезона.

Хиггинс зашел в трейлер.

- На заднем дворе ничего не было, кроме... - но он остановился, чтобы оглядеться в тупом смятении. - Святой Иуда...

Курт попятился, чувствуя, как внутри у него все сжимается.

- Я лучше позвоню в полицию, - сказал Хиггинс. - Я так понимаю, Фитцуотера здесь нет.

- Смотри сюда, - Курт указал на пол.

Хиггинс присел перед ним на корточки. Он осмотрел предмет с помощью крошечного фонарика "Текна микролит", который носил на поясе. Он с опаской потрогал его.

- Матерь Божья... - сказал он, не глядя на Курта. - Что это за штука?

- Скальп, - ответил Курт. - Я думаю, это скальп Фитцуотера.

Время ускользнуло от него. Он помнил только об оружии.

На тихий мотель опустилась ночь, солнце скрылось за горизонтом, а Сандерс даже не заметил этого. Внутри тени сгущались и, в конце концов, заполнили комнату номер 6, за исключением неясной трапеции света от лампы, горевшей над столом. Он сидел совершенно неподвижно, совершенно ошеломленный. Мягкий свет коснулся его лица, и он посмотрел на оружие.

Благоговение или, возможно, абстрактная преданность заставляли его глаза сиять. Сандерс доверял своим отношениям с оружием. Это не было ложью. Сегодня многие люди относятся к оружию ошибочно. Там были коммандос из оружейных магазинов, подпольные нацисты и все эти гражданские солдаты из джунглей, которые интересовались оружием, потому что оружие - это круто, оружие - это сила, оружие принадлежит мужчинам. По выходным они носили камуфляжные куртки, футболки "СМЕРТЬ С НЕБЕС", кепки и пряжки ремней с названиями их любимых оружейных компаний; но они ничего не знали о военном деле, об убийствах и о том, что такое оружие в реальности. Это были люди, на которых процветала оружейная индустрия, те самые люди, у которых не должно было быть оружия. Не говоря уже о праве на ношение оружия - какой толк от оружия, если им владеют придурки? Оружие было для них ходулями, делавшими маленьких человечков высокими. Для них оружие было доказательством мужественности, но они никогда не осознавали ложности своих идеалов. Они поклонялись оружию, несмотря на явное отсутствие веры в собственные пенисы.

Сандерс знал толк в оружии и имел с ним дело. Он еще многого не знал о своем потенциальном враге.

Оружие лежало перед ним на столе. Он оценивал его в благоговейном молчании. M16A1 - штурмовая винтовка, Хартфорд, Коннектикут. Как там говорилось в классической пословице? Будь мужчина крупным или маленьким, Сэмюэл Кольт уравняет шансы? Черная анодированная поверхность оружия тускло поблескивала в свете лампы. Она была длинной, гибкой и легкой - доминанта штурмовых винтовок. Простой вид этого оружия ошеломил его. Он ощутил загадочную красоту этого оружия, структурную красоту, происходящую из функционального уродства.

Он был рад, что не забыл, как делать планку в полевых условиях; за минуту он разобрал винтовку на части, каждую из которых осмотрел и обнаружил, что в ней нет дефектов и грязи. Он проверил бензопровод на наличие вмятин, переключатель выбора зазора, амортизирующую пружину, затворную раму и все остальное в 11-м эшелоне технического обслуживания "Браво". Ни вмятин, ни следов напряжения. Он поднял верхнюю часть ствольной коробки к свету и заглянул в дуло, увидев то, что в народе прозвали цветком смерти.

Как и сказал Уилсон, оружие было безукоризненным и почти в идеальном состоянии. Слегка смазав направляющую для болтов средством и протерев детали, Сандерс собрал все заново.

В дополнение к трем обоймам на 30 патронов и четырем ударным гранатам Уилсон также снабдил их пятью 20-патронными коробками с трассирующими пулями калибра 5,56 мм, которые летят со скоростью более 3000 футов в секунду. Если они не сработают, то ничего не сработает.

Он выбросил из головы многочисленные статистические вопросы. Он знал, что, прежде чем что-то предпринять, ему нужно ознакомиться с районом, в котором он собирался находиться, и, возможно, задать несколько вопросов местным жителям. Было почти девять часов.

Он спрятал оружие, боеприпасы, гранаты и свой жилет в пружинном матрасе своей кровати. Хотя он был уверен, что никто не видел, как он приносил это, ему не нравилась идея оставлять такие важные вещи здесь без присмотра, но разъезжать с ними на угнанной машине тоже не очень-то помогало. Все, что он взял с собой, - это компактный складной нож с трехдюймовым лезвием, и это было все, что могло соответствовать туманным, не поддающимся толкованию законам штата Мэриленд о ножах.

Выйдя на улицу, он запер дверь, быстро оглядевшись по сторонам. Он закрыл штормовую дверь со стеклянными жалюзи и заклеил щель скотчем - простая, но проверенная тактика. Он не любил неожиданных гостей.

Он имел лишь общее представление о том, куда направляется, хотя, судя по указателям, это было недалеко. Он ехал уверенно, но не спеша. Справа пронеслась патрульная машина окружной полиции с мигалкой. Это вызвало у Сандерса мгновенный волнующий толчок. Должно быть, он направлялся на вечеринку, как подумал он. Он наблюдал, как задние фонари патрульной машины стали крошечными и исчезли за медленно поднимающимся шоссе. Это напомнило ему, что ему следует быть осторожным во всех отношениях.

Это напомнило ему о спонтанности, которая была присуща ему всю жизнь. Спонтанность, подобная этой. Он всегда любил азартные игры и часто слышал, что все игроки стремятся к одному и тому же - к проигрышу. В любой момент он мог бы остановиться на следующем светофоре, вернуть оружие и фургон и сесть на следующий 707-й рейс до Флориды. Это было бы просто.

Его жизнь была чередой азартных игр, и он всегда выигрывал. Было ли это на самом деле так по-другому? Он был слеп, он бросался в глаза, он ни за что на свете не понимал, во что ввязывается.

"Может быть, я нарываюсь на проигрыш".

Его не волновали ни деньги, ни счет. Его не волновало ни то, что случилось с его лицом, ни беспокойные воспоминания, ни то, как он провел последние семь лет.

Ему было все равно.

Так зачем ехать?

Но он собирался это сделать. Ему просто нужно было знать.

Шоссе 301 тянулось дальше, пустынное и идеально прямое. Единственными транспортными средствами, которые он увидел, были пара полуприцепов-рефрижераторов. Они с ревом выскочили из темноты, огромные и безразличные, не обращая внимания на ограничение скорости в 50 миль в час, и умчались так же быстро, как полицейская машина. Вдали на дороге замигал светофор, а затем большой зеленый знак: "ТАЙЛЕРСВИЛЛЬ, следующий поворот налево".

Он повернул и пересек городскую черту под уклон. Из-за изгиба дороги ему показалось, что он поднимается вверх. Он миновал старый ресторан грязноватого цвета, торговую площадь и несколько жилых комплексов, все они тускло светились в обрамлении фонарей. Затем четверть мили в темноте, пока не появился дорожный знак: ШОССЕ 154. Судя по его карте, Тайлерсвилль располагался на этой странной лесной дороге, которая практически изолировала город. Здесь было очень мало открытой местности, только несколько полян и тесных кукурузных полей. Однако по большей части шоссе 154, казалось, проходило через лес. Он задавался вопросом, где живет население?

Над головой плыли облака, рассеивая сумерки. Вдалеке он увидел мигающие красные огни телевизионной башни, хотя ему показалось странным, что она расположена так далеко. Дорога продолжала неуклонно подниматься, затем, наконец, начала выравниваться, изгибаться и поворачивать. Теперь он заметил дома, стоящие в глубине леса, их было довольно много, и они были различимы благодаря фонарям на крыльце и мягко освещенным окнам. Казалось, что деревья постепенно разрастаются вокруг домов, как бы скрывая их из виду.

Первоначально он хотел, чтобы его первое знакомство с Тайлерсвиллем состоялось под покровом темноты, но теперь он начал думать, что совершил ошибку. Этот "город" был мертв, только угрюмые дома, скрытые деревьями, и длинный извилистый участок шоссе, на котором не было ни одного места.

Но за следующим поворотом он нашел то, что искал. Из машины донеслась громкая музыка, которая быстро нарастала по мере того, как он проезжал поворот. Прямо перед ним возвышалась гигантская вывеска на столбах, и красные неоновые буквы жужжали и дрожали, как затуманенное зрение: "НАКОВАЛЬНЯ": ПИВО В ДОРОГУ, ТАНЦЫ ТОПЛЕСС С ПОЛУДНЯ ДО ДВУХ.

Сандерс ухмыльнулся и нажал на тормоза. Он подъехал.

Разбитые автомобили и пикапы заполнили посыпанную гравием стоянку. Двое молодых людей-бродяг, спотыкаясь, пробирались между машинами, их лица были осунувшимися от выпитого. Сандерс безжалостно покачал головой, вспоминая, как много лет назад он, должно быть, выглядел точно так же. Он втиснул свой "универсал" между старым синим "Фордом" и фургоном с чем-то вроде иллюминаторов по бокам.

В таверне на него обрушилась рок-музыка. Она грохотала и била в лицо, как порыв ветра. Сигаретный дым поднимался к потолку; со всех сторон поднимался запах старого пива, пыли и табака. Сандерс нахмурился. Толстый бородатый вышибала уставился на него со стула у двери.

Стоя на месте, Сандерс оглядывал помещение, натыкаясь взглядом на множество спин. В помещение набилось, наверное, человек сто. Официанткам приходилось протискиваться между столиками, как акробатам на бревнах. Клиентура состояла в основном из неугомонной молодежи и суровых, черствых представителей рабочего класса. Они улюлюкали, хохотали и кричали друг на друга из-за ужасной музыки.

Сандерсу захотелось уйти. Это было обычное стриптиз-заведение в Мэриленде. Стены были из белого кирпича, который шелушился, как чешуя. У дальней стены возвышалась танцевальная сцена, утопающая в пульсирующем свете, и сейчас ее занимала чересчур худая брюнетка с короткой стрижкой. В наготе девушки было что-то непристойное: у нее почти не было груди, ее тело было гладким, едва очерченным, лишь отдаленно напоминающим женское. Она танцевала, теряя равновесие и угадывая движения, как девушка, только что спустившаяся с американских горок.

- Сядь или уходи, - сказал вышибала у него за спиной.

Сандерс обернулся. Он не любил, когда гражданские указывали ему, что делать.

- Много ешь? - сказал он. - Господи, приятель, да на тебе столько жира, что можно потопить крейсер.

- Найди место или убирайся, - сказал вышибала.

- Я найду место, когда буду готов, пончик. Ты можешь вышвырнуть меня вон, если считаешь, что можешь. Если нет, то закрой свою жирную рожу. Или я закрою ее за тебя.

Сандерс ждал, что его "вышвырнут", но этого не произошло. Вышибала только усмехнулся со своего места на табурете. Сандерсу было бы все равно.

Не торопясь, он смешался с толпой. Большинство столиков были заняты, но в дальнем углу он заметил парня, которому удалось занять свободный столик.

- Не возражаешь, если я сяду здесь?

- Не стесняйся, - сказал парень.

Он улыбнулся и без особого энтузиазма поднял бутылку Stroh’s. Сандерса выбили из колеи глаза этого человека, они были усталыми и невыспавшимися и как-то странно смотрелись на его лице. Он скользнул на сиденье и сказал:

- Я удивлен, что они не заставляют тебя оплачивать отдельный столик.

- В "Наковальне" народу не меньше, чем обычно, - сказал ему парень. - Не то чтобы у меня было привычкой приходить сюда - это единственное место в городе, где можно выпить холодного пива. На самом деле, неплохое местечко, если тебя не смущают ежечасные драки, заоблачные цены и атмосфера арены для петушиных боев, - он неторопливо отхлебнул пива и продолжил: - Ты местный? Не припомню, чтобы мы встречались раньше.

"Разве можно забыть такое лицо?" - подумал Сандерс.

Предусмотрительность парня позабавила его.

- Я просто проезжал мимо... Меня зовут Джон.

- Курт Моррис, - сказал парень и протянул руку через стол. - Я родом из Тайлерсвилля.

Этот парень казался достаточно дружелюбным и сильно отличался от остального сброда. Однако Сандерса это беспокоило; Моррис казался здесь отверженным, его избегали, но он был доволен тем, что сидит один в этом захудалом местечке. Возможно, дело было в его "единстве", как у главного героя Сартра в "Тошноте", или кто, черт возьми, знает? Но Сандерс решил, что Курт Моррис ему нравится.

Он заказал кока-колу у пухлой официантки с округлыми бедрами. Он надеялся, что она случайно не ударит его по голове своими огромными грудями.

- Трезвенник, - сказал он Курту.

- Не имеет значения, что ты здесь закажешь, - сообщил Курт, закуривая сигарету и одновременно продолжая говорить. - Пиво, кока-кола, стакан воды. Это все равно обойдется тебе в три доллара за порцию.

- Пираты.

- Они считают, что могут брать столько за счет "эротических танцев". Как по мне, это убожество, а не танцы.

Сандерс дернулся и комично вытянул шею. Бесформенная танцовщица с нарколептическим видом двигалась по сцене, готовясь к вращению. Она напомнила Сандерсу пациентов, принимавших торазин в отделении. Пот склеил ее волосы, как будто она окунула голову в ванну с патокой.

- Если это эротический танец, - прокомментировал Сандерс, - то меня зовут Дик. Должно быть, у нее в крови что-то от зомби. Господи, я видел сиденья от трактора и получше.

Курт Моррис выпустил дым.

Когда официантка вернулась, Сандерс, нахмурившись, расплатился за свой напиток. Затем он поднял глаза и увидел румяного типа в костюме детевенщины, который направлялся к их столику. Лицо парня напоминало разбомбленный аэродром, а вместо глаз у него были проницательные щелочки. Девушка в черном топике и стрингах последовала за ним, как экзотический талисман.

- Привет, Моррис, - сказал парень, хихикая. - А почему ты сейчас не в форме?

- Небольшой отпуск, спасибо тебе, - сказал Курт парню. - Но я не могу сказать, что оно того не стоило. Кстати, Ленни, как твоя челюсть?

- С моей челюстью все в порядке. Чтобы причинить мне боль, потребуется не один удар, и на твоем месте я бы поостерегся за своей челюстью.

- Конечно, Ленни, - сказал Курт пренебрежительным тоном. - Почему бы тебе не поискать убежище в сортире или еще где-нибудь. Ты пугаешь мое пиво.

Парень расхохотался, а затем бросил на Сандерса холодный, заинтересованный взгляд. Он ушел, увлекая за собой свою почти обнаженную подружку.

- Кто это пугало? - спросил Сандерс.

Курт выкурил еще одну сигарету, на его лице отразилась смесь отвращения и веселья.

- Ленни Стоукс, - ответил он. - Грязнуля, недоучка, деревенская заноза в заднице. Рядом с ним танцовщица Джоанна Салли, одна из здешних шлюх. Некоторые ее черты лица довольно хорошо известны мужскому населению... Меня отстранили на пять дней за то, что я ударил Стоукса по челюсти.

- Ты полицейский?

Курт кивнул.

- Местный. Прослужил в полиции около пяти лет.

Это было хорошо. Сандерс, как правило, хорошо ладил с полицией, как с гражданскими, так и с военными. Даже самые плохие полицейские, казалось, лучше понимали реальность, чем среднестатистический болван.

Внезапно шум резкой музыки и болтовни в "Наковальне" сменился канонадой криков.

- Дешевое выступление, да? - сказал Курт. Он указал на сцену. - Но это ее грандиозный финал перед выступлением следующей танцовщицы.

Сандерс снова повернулся. Танцовщица теперь лежала на спине, широко расставив ноги. Она запустила руку в стринги, а другой рукой попеременно поглаживала грудь, отчего соски казались бусинками.

- Самое отвратительное шоу на танцполе, которое я когда-либо видел, - заметил Сандерс.

Какая ирония. Это было ничто по сравнению с тем, чему он был свидетелем. Например, шлюхи-официантки в Нюрнберге, которые могли затягиваться сигаретами своими вагинами или поднимать с пола пиздами пустые пивные бутылки за пару немецких марок. Во время своей спецоперации в Форт-Гамильтоне он часто посещал клубы на 8-й авеню и видел, как стриптизерши засовывают в себя яйца или помидоры, а затем выплескивают их, тужась тазом. А в мексиканских приграничных городках, таких как Акуна, танцовщицы обычно делали минет собакам и мулам.

Мелодия музыкального автомата внезапно оборвалась; танцовщица, выступавшая в этот момент, встала и, не обладая большим красноречием, покинула сцену. Следующая песня зазвучала сразу же, наполняя "Наковальню" волнами острых, как бритва, гитарных и ударных инструментов, похожими на пистолетные выстрелы в пустом гараже. Толпа пришла в смятение, когда на сцену вышла Джоанна Салли. Она вошла в свой номер плавно, как бархат, движения ее фигуры были почти безупречны. Она танцевала с балетной яростью, с легкостью подбирая ритм и движения. Сандерс, сам того не желая, был впечатлен.

- По крайней мере, эта знает, что делает.

Курт неохотно кивнул.

- Хотя у меня от нее сводит живот, я должен признать, что танцевать она умеет. Подожди, ты еще увидишь ее выступление. Она втыкает спички в свои соски и поджигает их, - Курт оперся руками о стол и встал. - Забавно, но каждый раз, когда я вижу ее там, наверху, у меня возникает внезапное желание сесть на толчок. Сейчас вернусь, - и он, пошатываясь, направился в сторону мужского туалета.

Сандерс продолжал завороженно наблюдать за происходящим, потягивая кока-колу. Затем он посмотрел налево и увидел, что Ленни Стоукс разговаривает с вышибалой у двери. Сандерс почуял неладное. Они оба уставились на него.

Стоукс отстранился и направился к столику.

- Эй, чувак. Мой приятель, сидящий там, говорит, что ты доставал его.

- Верно, - сказал Сандерс.

Он смотрел на танцовщицу. Его руки были сложены на коленях.

- Почему ты хочешь доставить неприятности моему приятелю?

- Потому что он мудак.

- Это правда?

- Да, мудак. Такой же, как ты.

Стоукс стоял, небрежно подбоченясь. Он ухмыльнулся.

- Эй, чувак. Что у тебя с лицом? Похоже, ты пытался побриться с помощью лодочного мотора.

Затем он протянул руку и взял из пепельницы недокуренную сигарету Курта. Он поднял ее, посмотрел, как дым поднимается к потолочным балкам, а затем стряхнул пепел Сандерсу на колени.

Сандерс, ничего не выражая, встал.

- Это была ошибка.

- О, прости, - ответил Стоукс, расплываясь в улыбке. - Видишь ли, я принял тебя за пепельницу, потому что, похоже, люди годами тушили окурки об твое лицо.

Сандерс плюнул Стоуксу на правый ботинок. Он должен был заставить Стоукса нанести первый удар.

- Ты, должно быть, хочешь, чтобы у тебя была инвалидная коляска, приятель.

- На улице или прямо здесь, - сказал Сандерс. - Это твой выбор.

- Ладно, Франкенштейн. На улице.

Двое мужчин пробрались между столиками и вышли через парадную дверь.

Сандерсу и раньше приходилось убивать людей голыми руками, он был этому обучен. Обычный человек удивился бы, насколько это просто. Менее тридцати фунтов давления на нужный позвонок могли сломать шею. Удар ладонью вверх под определенным углом может раздробить передне-клиновидную кость, расположенную за пазухами носа, и осколки могут попасть в мозг. Один точный удар на шесть дюймов ниже подмышки может пробить легкое вместе с обломками ребер. Трахеи можно было раздавить с помощью небольшой физической силы, а восемьдесят процентов кровоснабжения мозга можно было перекрыть двумя хорошо поставленными пальцами. Единственным, чего Сандерс боялся в драке, было поддержание необходимого уровня сдержанности, что было сложнее, чем можно было подумать, поскольку его никогда не учили драться наполовину - его учили убивать. Он знал, что здесь ему придется быть осторожным. Ни один человек, включая Стоукса, не заслуживал того, чтобы из-за него провести год в тюрьме только за то, что он был говнюком.

"Ты уродливый ублюдок, - подумал Стоукс. - И я лично собираюсь сделать тебя еще уродливее".

Выйдя на улицу, Сандерс сразу же получил тактическое преимущество: он стоял так, чтобы свет падал на дверь позади него и прямо в лицо Стоуксу. Он не ожидал, что Стоукс будет драться честно - жизнь научила его всегда следить за тылом. Он был готов, когда вышибала выскользнул из машины и подкрался сзади.

Когда Сандерс почувствовал руку вышибалы на своем плече, он сказал:

- Вот это для твоей мамы, - одновременно заехав кончиком локтя в солнечное сплетение вышибалы, а затем быстрым ударом кулака в лицо расплющил ему нос.

Сандерс сделал это, не оборачиваясь, не сводя глаз со Стоукса.

Вышибала рухнул, схватившись одной рукой за живот, а другой за лицо. Из его носа, словно из протекающего крана, потекла кровь.

Стоукс прыгнул вперед, и элемент неожиданности пропал. Он был очень быстр. Он нанес удар кулаком, но предплечье Сандерса было твердым, как стальной прут, и блокировало удар. Взволнованный, Стоукс выбросил вперед другой кулак. Сандерс поймал его и держал в ладони, как будто только что словил мяч. Он едва заметно улыбнулся Стоуксу, а затем оттолкнул его назад.

- Надеюсь, ты способен на большее, - сказал Сандерс. - Я знаю женщин, которые умеют драться лучше.

Стоукс пристально посмотрел на него и переступил с ноги на ногу, на которой он едва держался. Сандерс ждал. Он услышал, как позади него собралась небольшая толпа, чтобы понаблюдать за происходящим.

"Осторожно", - подумал он.

Теперь, похоже, преимущество было у Стоукса.

С тяжелым стуком неоткрытая бутылка пива угодила Сандерсу прямо в спину. Кто-то из толпы бросил его у него за спиной. И это был хороший бросок.

Он стиснул зубы, пытаясь подавить нарастающую боль, но Стоукс оказался рядом с ним прежде, чем он успел это осознать. Отступая, Сандерс мог блокировать только некоторые удары. Кулаки Стоукса мешали ему видеть происходящее.

Он продолжал отступать, чтобы выждать время и прийти в себя. Затем он расставил ноги и быстро ударил Стоукса хорошей, твердой рукой в подмышку. Стоукс опустил кулаки, наклоняясь.

Теперь у Сандерса было время. Быстрый удар под челюсть и чистый, уверенный удар в рот заставили Стоукса отлететь назад, за два припаркованных мотоцикла.

Сандерс повернулся лицом к толпе.

- Кто бросил бутылку? - спросил он. - Давайте, подходите.

Но толпа ухмыляющихся уже начала расходиться. Вышибала сердито посмотрел на него и, пошатываясь, вернулся внутрь вместе с остальными. Его борода стала красной от крови.

Неуверенными, осторожными движениями Стоукс поднялся на ноги, изо рта у него текла кровь.

- Уродливый ублюдок, - сказал он, но это прозвучало так, будто он говорил с набитым бобами ртом. - Ты получишь по заслугам, просто подожди и увидишь.

Сандерс нахмурился.

- Что у тебя с мозгами, сынок? Ты что, не понимаешь, когда проигрываешь? Твой папочка, должно быть, был в шоке, когда обрюхатил твою мамку. Иди домой, иначе мне, возможно, придется надрать тебе задницу.

Стоукс, спотыкаясь, направился к своей машине.

Мгновение спустя на улицу вышел Курт.

- Кто-то сказал, что Стоуксу наваляли. Это был ты?

- Да, - сказал Сандерс. Он был разочарован самим собой. - Не особо-то и сопротивлялся. Он сам напросился и сам начал. Не мог же я отступить, понимаешь? Иногда просто необходимо сорвать злость на этих дураках, как еще они научатся вести себя цивилизованно? - он взглянул на свой кулак, проверяя, не поврежден ли он. - В любом случае, я не отправил его на тот свет.

Курт, казалось, втайне был доволен. Он смотрел, как "Шевелле" Стоукса с грохотом выезжает со стоянки и с визгом уезжает.

Сандерс сказал:

- Я ищу парня по имени Уиллард.

- Доктор Уиллард? - Курт удивился. - Около пятидесяти с небольшим, борода и банковский счет, как у Эндрю Карнеги?

- Да, ты понял. Мы определенно говорим об одном и том же человеке, - хотя Сандерс не мог представить себе этого человека с бородой. - Мы давние друзья. Ты знаешь, где я могу его найти?

"Удачи".

Даже не задумываясь, Курт дал ему текущий адрес.

- Это здорово, спасибо, - сказал Сандерс. - Но сделай мне одолжение, хорошо? Если вдруг столкнешься с ним, не показывай виду, что я в городе. Мы не виделись много лет. Я бы хотел, чтобы это стало сюрпризом.

- Конечно, - сказал Курт. - Я не буду упоминать об этом, не то чтобы я часто с ним вижусь... Слушай, нам лучше вернуться внутрь, пока какой-нибудь забулдыга не ушел с нашими напитками.

Сандерс улыбнулся.

Полночь.

- Поторопись, - сказала Кэти.

- Я еду, - настаивала Лиза.

- Ты уверена, что мы не заблудились?

- Я уверена.

- Тогда поторопись.

Лиза с наивной уверенностью вела большой серебристый "Линкольн" своего отца. Это была роскошная, удобная машина, и стереосистема была лучше, чем та, что стояла в ее комнате. Жаль, что все приличные радиостанции исчезли из эфира - сейчас на радио звучит только дерьмовая музыка. Конечно, она никогда бы не сказала этого Кэти, чьей любимой группой был Culture Club. Любимыми песнями Лизы были Black Flag, Sex Gang Children и 9353.

"Гризмен, твою мать, - подумала она. - Только не тогда, когда я за рулем".

Лиза и Кэти учились в старших классах школы Боуи Хай. Приближался выпускной, а вскоре после него и университет. Это было захватывающее время.

Они обе обладали непринужденной, обыденной привлекательностью, у них были темные, простые волосы до плеч, яркие глаза и склонность к линялым джинсам; они могли бы сойти за сестер. Они были случайными друзьями с десятого класса, в течение года были лучшими друзьями, а в течение месяца - особенными, после вечеринки для старшеклассников у этого слабака Арта Кадо, когда кто-то предложил Арти искупаться голышом в крытом бассейне. Все началось неуверенно, сначала с общих понимающих взглядов, потом случайных прикосновений, потом и всего остального.

- Кстати, где мы находимся? - спросила Кэти и полезла в сумку за второй бутылкой "Амстела".

Сегодня была очередь Лизы покупать пиво; она всегда покупала дорогие импортные сорта, которые, как правило, были не вкуснее того, что продавалось в фирменном магазине. Но у Лизы было много шипучки, так что это не имело значения.

- На Говернор-Бридж-роуд, - ответила Лиза. На ней была бежевая футболка с надписью "НЕЗНАЧИТЕЛЬНАЯ УГРОЗА" поперек груди. Из-за ее скромной груди буквы казались кривыми. - На другой стороне Тайлерсвилля.

Кэти разинула рот.

- Тайлерсвилль! Именно туда мы ездили в прошлый раз, и нас поймал тот жутковатый охранник.

- Расслабься, - заверила ее Лиза. - Это была частная собственность. Мы за много миль от этого парня.

- Ну и что. Чем дальше мы будем от Тайлерсвилля, тем лучше я буду себя чувствовать. Там происходит столько всего безумного.

- Что за чушь?

- Ты что, не читаешь "Блейд"? - Кэти не могла в это поверить. - Сначала кто-то раскопал могилу, потом в лесу пропал полицейский, а после этого похитили какую-то деревенскую девочку-калеку. Наверное, это один из южных культов смерти. Сатанисты или что-то в этом роде. Используют их для человеческих жертвоприношений.

Лиза хихикнула. Она почувствовала легкое тепло между ног.

- Не волнуйся. Я не позволю сатанистам добраться до тебя.

Кэти нетерпеливо огляделась по сторонам, положив одну руку с пивом на колено, а другую подложив под ногу. Через пассажирское окно она увидела дорожный знак, на котором виднелась дыра в серебряной оправе от удара оленьей пули. Казалось, он неподвижно парил над деревьями, бледное одноглазое лицо в темноте.

- Ты всегда выбираешь жуткие места, - сказала она.

Лиза улыбнулась, глядя на тускло-зеленое свечение приборной панели. Она поехала медленнее, когда дорога сузилась. Ей нравилось заставлять Кэти ждать. По какой-то причине ей всегда было легче, когда Кэти сердилась на нее.

Они проехали через заросли деревьев. Мимо проплывали другие вывески, погнутые и изрешеченные пулевыми отверстиями. Дальше они пересекли наклонный однополосный ферменный мост, который был перекрыт балочным каркасом, испещренным граффити с изображением влюбленных. В школе этот мост был известен как "Мост кричащего ребенка". В полнолуние из черной воды, по слухам, доносился детский крик, потому что много лет назад одна сумасшедшая женщина выбросила своего ребенка за борт. Лиза, конечно, знала, что это полная чушь. Но ей нравился мост, ей нравились граффити. Однажды вечером она приехала сюда одна и нарисовала краской из баллончика "ЛИЗА ЛЮБИТ КЭТИ" на одной из балок.

Проехав милю после моста, она остановилась и въехала задним ходом на неасфальтированную дорогу. Она ехала задним ходом, пока не убедилась, что машину не видно с главной дороги. Здесь было безопасно; она знала, что этой дорогой больше не пользуются. Она вела к каким-то шахтам по добыче угля, которые были закрыты еще до ее рождения.

Кэти опустила стекло с электроприводом. Лиза выключила фары и двигатель. Они впустили внутрь темный вихрь. Лиза сбросила туфли и зарылась пальцами ног в ковер.

Ночные звуки стали более отчетливыми, превратившись в тихую какофонию цикад и трелей сверчков. Поток лунного света бледно осветил их и нарисовал мерцающие белые хвосты на капюшоне.

Лиза на четвереньках переползла через сиденье и очень нежно поцеловала Кэти в волосы. Кэти сделала еще глоток пива. Она притворилась, что ничего не заметила.

Это была игра, в которую они играли - сложная, обязательная игра, основанная на странной и совершенно особенной привязанности. Их сердца трепетали друг перед другом, а глаза сияли. Это всегда было одно и то же. Это всегда было идеально.

Лизе нужно было что-то сделать, прежде чем с ней могли что-то сделать. Она продолжала осыпать Кэти легкими поцелуями. Кэти продолжала игнорировать ее. Теплая щель между ног Лизы начала пульсировать; она прижала палец туда, к своим штанам, и почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Она уткнулась носом в щеку Кэти, продолжая ласкать себя, и из ее горла вырвался тихий, умоляющий стон.

В конце концов Кэти отставила свое пиво и сдалась. Они улыбнулись друг другу в мерцающей темноте. Они обнялись.

Воздух в машине потеплел и наполнился стрекотанием сверчков. Время сейчас было хрупким; спешка могла подорвать их страсть. Они целовались так, словно пили из чашек, едва двигаясь, оттягивая время, чтобы оценить близость каждого поцелуя. Их губы стали выражением их душ - они были привязаны друг к другу своими губами, слились воедино, как прелестные сиамские близнецы в порыве возбуждения и темного наслаждения.

В тот момент Лизе показалось, что она умрет от желания, чтобы ее поцеловали. Легкий бред овладел ими, заставил покачнуться; они прижались друг к другу, как будто их связывали медленно ослабевающие узы. Их поцелуи стали более настойчивыми, более точными. Это была система низменных требований, щелканье зубов, погружение языков. Кэти целовалась с пылом; казалось, она намеревалась высосать язык Лизы прямо у нее изо рта. Но Лизе нравилось, когда она это делала. Ей нравилось, когда она высасывала ее язык.

Кэти начала сползать вниз, пока не легла ничком на сиденье машины. Она уютно расслабилась. Не сводя глаз друг с друга, Лиза начала расстегивать рубашку своей возлюбленной, открывая нежную, безупречную кожу, одну пуговицу за другой. Когда рубашка полностью распахнулась, она провела пальцами по груди Кэти, сначала нервно, затем более уверенно и настойчивее. Это чувство заставило Кэти закрыть глаза и вздохнуть.

Лизе понравились груди Кэти. В свете луны они казались большими и красивыми. Она очень хотела сказать ей об этом и о многом другом, но не знала, как это сделать, чтобы не показаться глупой.

"О, Кэти, мне нравятся твои сиськи?"

Нет. Она просто покажет ей.

Отведя ее волосы в сторону, Лиза наклонила голову и нежно поцеловала каждую грудь Кэти. Казалось, они набухли, когда она целовала их. Темно-розовые соски начали набухать, как маленькие выпуклости плоти. Лиза целовала их и посасывала, пока не поняла, что они, должно быть, восхитительно болят.

Затем она стянула футболку со своей груди и легла на Кэти, прижавшись соском к соску. Она чувствовала, как разгорается жар Кэти, и была в восторге от того, как извивается ее возлюбленная, пойманная в ловушку. Затем она начала скользить вниз, проводя языком по влажной линии от шеи Кэти до пояса. Кэти продолжала ерзать, ее груди и живот блестели от легкой испарины.

Лиза задержалась внизу; она обняла Кэти за бедра, обхватила ягодицы, подцепила зубами ремень. Она прижалась ртом к промежности Кэти и с силой вдохнула через джинсовую ткань.

Кэти застонала.

Лиза зубами расстегнула ремень Кэти, вытащила похожую на заклепку пуговицу из петельки и потянула молнию вниз. Джинсы слетели с нее в мгновение ока. Кэти снова улыбнулась, едва приоткрыв глаза, и с наслаждением потянулась, положив одну босую ногу на подголовник водительского кресла, а другую - на рулевую колонку, и просто лежала, такая мягкая, горячая, и ждала.

Лиза стояла на коленях между раздвинутых ног своей возлюбленной. Она почувствовала головокружение, глядя вниз, на упругий живот Кэти, прохладные белые бедра и бледную, трепещущую грудь.

"Я люблю тебя", - подумала Лиза в эйфории.

Она почувствовала жаркие, сильные приливы любви. Ее кровь пульсировала от любви. Ее глаза были влажными и наполненными слезами от любви. В ее голове промелькнули отчаянные, ужасные образы. Она представила Кэти здесь с другой девушкой. Или, что еще хуже, с парнем. Да, при виде Кэти, лежащей вот так с каким-то волосатым, потеющим мужчиной, Лизе захотелось сжать кулаки и завыть. Она бы проплакала целый месяц, если бы это случилось. Этого никогда не должно случиться. Кэти не была похожа на других девушек. Кэти была драгоценна.

- Что не так?

- Ничего, - ответила Лиза. - Ничего, - и она присела на локти и колени, словно собираясь подцепить носом арахис.

Она тыкалась носом в нее, целовала и облизывала. Она долго прижималась к Кэти.

Они не знали, что за ними наблюдают.

Из горла Кэти начали вырываться всхлипы и тихие звуки восторга. Она не могла это контролировать. Ее ноги напряглись от нарастающего удовольствия. Она приподняла голову Лизы, взяв её за уши. Снаружи над машиной со стороны водителя склонилась фигура, и в верхнем левом углу лобового стекла образовался небольшой круг тумана. Еще одна фигура стояла со стороны пассажира, наклонившись и вглядываясь внутрь.

Кэти прикусила нижнюю губу и застонала, мотая головой взад-вперед. Она дышала короткими, учащенными толчками. Ноги напряглись, грудь и живот покрылись испариной, она выгнула задницу, втянула живот и надавила на затылок Лизы, чтобы заставить ее делать это сильнее.

- Я люблю тебя, - Лиза остановилась, чтобы сказать это.

- Я люблю тебя, - выдохнула Кэти в ответ.

Губы Лизы двигались яростно, но с особой точностью. Она точно знала, как заставить свою любовницу кончить как следует. Казалось, каждая мышца в теле Кэти напряглась. Она позволила себе кончить, зашипев, и отдалась ровному, глубокому толчку оргазма.

Момент сменился глубоким вздохом. Напряжение, оставшееся от возбуждения, покинуло ее, как убегающий демон, и Кэти захлестнула плавная волна лени. Каждый нерв, каждая мышца, каждый сантиметр ее тела ощущали умиротворение.

Лиза села, губы ее блестели. Она провела руками вверх и вниз по бедрам Кэти и прислушалась к ее мурлыканью.

- Я люблю тебя, - сказала Лиза.

- Я люблю тебя, - сказала Кэти.

Конец наступил с маниакальной быстротой.

Глаза Кэти широко раскрылись. На ее лице отразился ужас. Она указала куда-то за спину Лизы. Она начала садиться, начала кричать:

- Там кто-то посторонний...

Затем Кэти исчезла.

Ее вытащили из машины с такой же легкостью, с какой дым просачивается через вентиляционную решетку.

Смятение и паника охватили Лизу. Она не понимала, что произошло. Она не знала, что делать. Она поняла, что находится в машине одна, хотя всего секунду назад была с Кэти.

Она посмотрела на пустое сиденье, на открытое окно, на темноту за окном, и вдруг долгий, пронзительный крик прорезал ночь. Лиза и представить себе не могла, что крик может быть таким пронзительным, таким реальным и полным ужаса. От него у нее по спине пробежали мурашки, а уши словно пронзили ледорубами.

Затем крик перешел в хриплое шипение, за которым последовала серия коротких, судорожных вскриков и, наконец, ужасный влажный звук, как будто кто-то раздирал арбузы голыми руками.

Затем наступила тишина, абсолютная тишина.

Лиза вырвалась из тисков своего страха. Она потянулась к кнопке зажигания...

Водительское стекло ударилось раз, другой, а затем разлетелось внутрь, осыпав ее мелкими осколками стекла.

Она попыталась выпрыгнуть через другое окно, но было слишком поздно. Из темноты вынырнула рука, длинная, похожая на клешню, рука всего с тремя пальцами. Она схватила ее за волосы и резко выдернула из машины.

Лиза попыталась оторваться от земли, она попыталась встать. Она размахивала руками, пиналась, цеплялась за листья, но, несмотря ни на что, ее вытащили на середину дороги. Влажное дыхание коснулось ее лица, рот, похожий на присоску, скользнул по щеке к глазу.

Рука вцепилась ей в челюсть, как клещи. Ее подняли. Другая рука коснулась ее промежности. Крик, который затем вырвался из легких Лизы, был удивительно похож на визг шин.

Губы, из которых текла слюна, вытянулись в форме буквы "О" над ее глазницей, и...

Хлоп!

...высосали левое глазное яблоко из черепа.

Глазное яблоко было проглочено целиком, а затем таким же образом был удален другой глаз.

Ее брюки были распороты и сорваны с нее. Она была изнасилована длинной, извивающейся рукой, которая раздвигала ее внутренности с таким же влажным, погружающимся звуком. Рука двигалась вперед и назад, как поршневой шток, быстро извлекая органы через влагалищный проход.

Когда брюшная полость была достаточно опорожнена, руку вытащили. Лиза судорожно задергалась на земле, как будто лежала в воде под напряжением. Она умерла, захлебываясь кровью.

Рука обхватила ее лодыжку. С вершины шестидесятифутового ореха-пересмешника две граклы наблюдали, как ее утаскивают в лес.

- Что? - переспросил Курт.

Но он все равно не обращал на это особого внимания. Его отвлекла свежесть утреннего воздуха. Он стоял на краю заднего дворика и смотрел на деревья, надеясь, что дождя не будет.

- Оборотень, - повторила Мелисса. Она разбрасывала остатки своего завтрака по заднему двору. - Знаешь, как у Лона Чейни.

"Черт".

- Почему я об этом не подумал? Теперь все, что мне нужно сделать, это сходить в оружейный магазин Шиллера и заказать коробку серебряных пуль для моего 357-го калибра.

- Я не шучу, - предупредила она, выбрасывая свою последнюю корку. - В ту ночь, когда исчез Харли Фитцуотер, было полнолуние.

"Было ли это полнолуние? И что? Каким-то образом она узнала об исчезновении Фитцуотера и скелета тоже".

Временами он думал, что тайлерсвилльская "виноградная лоза", должно быть, так же сложна, как теленет Агентства национальной безопасности.

- Тебе следует есть свои хлебные корки, - сказал он. - Иначе у тебя на груди вырастут волосы.

- Если ты не будешь осторожен, это у тебя вырастут волосы, и я имею в виду много волос. И зубы, и когти. И не меняй тему разговора.

- Ладно. Я думал, ты сказала, что это вампиры.

- Ну, даже я время от времени совершаю ошибки, - сказала она со своей обычной дерзостью. - Просто взгляни на факты. Вампиры пьют только кровь; они никогда не съедят тело до костей... Но оборотни могли бы.

- Ты уверена, что не куришь траву со своими чудаковатыми друзьями? Я знаю, что в твоем возрасте не был таким чокнутым, как ты.

- Давай, смейся, - сказала она. - Знаешь, они тоже смеялись над Браге.

"Кто такой Браге?" - подумал он.

Он бы не признался в своем невежестве.

- Конечно, Мелисса, и если я скажу шефу Барду, что оборотни съели Сваггерта и Фитцуотера, он поднимет меня на смех.

- Всего один кусочек, запомни это, детка. Я не хочу, чтобы тебя сажали на цепь в подвале каждое полнолуние.

Иногда воображение Мелиссы беспокоило его. Неужели она действительно верила в это? Возможно. Он оставил ее смотреть, как воробьи клюют хлеб.

По какой-то причине он почувствовал беспокойство. Он поднялся наверх и заглянул к Вики, которая все еще мирно спала в его комнате, в его постели. Это было то, на чем он настоял. Он устроился на диване в кабинете, что было неплохо, когда он узнал, где находятся труднодоступные места. Он просто хотел, чтобы Вики было как можно удобнее.

Она повернулась под простыней, словно сопротивляясь сну, и снова затихла.

"Наверное, это ее первый полноценный ночной сон за последние два года", - с горечью подумал он.

Он никогда раньше не видел ее такой умиротворенной, такой непринужденной, даже с повязкой на голове и гипсом.

Он задержался еще на мгновение, чтобы посмотреть на нее во сне. Он чувствовал себя вуайеристом, который может спокойно наблюдать за ней втайне. Он задумался, переспит ли он когда-нибудь с ней, упрекнул себя за эту мысль и закрыл дверь.

Его отстранение проходило.

"Осталось совсем немного", - подумал он, выходя из дома и заводя "Форд".

Он терпеть не мог не работать; с тех пор как Картер занял свой пост, он не брал отпуска, потому что все, что превышало два выходных дня в неделю, нарушало рутину, в которой он нуждался. Вынужденный отказ от работы был близок к тому, чтобы впиться зубами в обшивку.

Прежде чем он успел свернуть с дороги, мимо одна за другой пронеслись шесть или восемь патрульных машин, а за ними - большой белый автобус, который немилосердно ревел. Курт повернулся вслед за ними и увидел, что угадал правильно, когда все машины округа припарковались на обочине рядом с дорожкой, которая вела к трейлеру Фитцуотера. Там уже стояло по меньшей мере с полдюжины других машин округа. Курт припарковался за последним автобусом, не веря своим глазам от того, что увидел за ветровым стеклом. Тупичок Фитцуотера кишел полицейскими, и когда из автобуса вышло еще несколько десятков патрульных, на месте происшествия началось столпотворение. Они, должно быть, вызвали пятую часть своей дневной смены.

В зеркале заднего вида Курт увидел, как "Т-берд" Барда подъехал к нему сзади и остановился. Курт вылез из машины и подождал на обочине, пока Бард неуклюже поднимался наверх, с трудом удерживая на весу пачку "Хостесс Хо-хо" и чашку кофе навынос.

- Что это, местный моллюсковый пирог? - спросил Курт.

- Твое желание исполнилось, - сказал Бард. - Чоут наложил в штаны, когда узнал о вчерашнем. Он приказал собрать всех свободных людей для проверки класса "А" и опустошил учебную академию округа на целый день. Они будут искать здесь до полудня, а затем проведут остаток дня в Белло-Вудс.

- Это нужно было сделать несколько дней назад. И штат тоже должен быть здесь.

- Не смотри в глаза королеве подарков. Халява есть халява, чего же тебе еще надо? Гребаная национальная гвардия? И кому нужен штат? Они слишком заняты тем, что красят свои патрульные машины в цвет моего члена; ты думаешь, у них есть деньги, чтобы одолжить нам солдат для такой тривиальной задачи, как расследование убийства? Черт бы их побрал, - Бард сложил оба "Хостесс Хо-хо" вместе и съел их как одно целое, за один раз. - Кроме того, если эти тупоголовые ничего не могут найти с таким количеством людей, то, вероятно, и искать-то нечего.

Они углубились в лес, пока не остановились у знакомой желтой ленты. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ЛИНИЯ, НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ. За кордоном несколько сержантов выстраивали ряды патрульных для проведения, казалось, самого масштабного обыска в истории правоохранительных органов. Мужчины, казалось, нервничали; лес оглашался волнительными разговорами. Лейтенант Чоут и двое техников из Отдела технической поддержки неподвижно наблюдали за происходящим из-за деревьев рядом с трейлером. У их ног лежали предметы, похожие на маленькие черные чемоданчики.

Курт присмотрелся к трейлеру повнимательнее. Двери больше не было на том месте, где она стояла вчера; ее и части кузова трейлера были отправлены в окружную криминалистическую лабораторию. Отпечатки ног были сфотографированы и отлиты, после чего во дворе остались полосы штукатурки. Один из техников подключил портативный ультрафиолетовый прибор к источнику питания, и этот элемент засветился, как неоновый. Другой техник обработал сайдинг уранилфосфатом, после чего остались пятна, напомнившие Курту о смытой крови.

- А что с кровью?

Бард отхлебнул кофе, как будто тот мог укусить его в лицо.

- В Форествилле ее классифицировали как положительную на АБ-Даффи, что соответствовало крови на коже головы. Судя по жетонам военнослужащего, которые они нашли внутри, Фитцуотер был в военно-воздушных силах, так что они уверены, что все это принадлежит ему. И пока ничего не известно об отпечатках, только то, что они отправляют их в штаты, как и в прошлый раз.

Один из окружных сержантов с разгневанным, вишнево-розовым лицом встал перед рядами солдат. Его голос трещал, как раскалываемое дерево.

- Заткнитесь! - приказал он. - Никаких разговоров, никаких шуток, никакой болтовни вокруг да около. Если кто-нибудь закурит сигарету, я засуну ему в задницу свой термос. И я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас, ребята, засовывал в рот эту дрянь с жевательным табаком. Это место преступления - не облажайтесь. Я хочу, чтобы все было аккуратно и медленно, слышите? Если вы что-то увидите, не прикасайтесь к этому, просто крикните об этом, - он в последний раз нахмурился, а затем вытянул руки вперед, к себе, словно управляя трактором. Шеренга людей пригнулась и начала равномерно продвигаться по лесной земле. - Вот и все, молокососы. Спокойно и не спеша.

Бард посмотрел куда-то за пределы поисковой группы. В его голосе послышались нотки отчаяния.

- Я помню, когда здесь только и происходило, что дети разбивали колеса и бросали пивные бутылки на дорогу. Оборванная линия электропередач или упавшее дерево были самыми популярными новостями. А теперь посмотри, что у нас получилось... Весь мой гребаный город за неделю превратился в сущий ад.

Курт промолчал. Он задумался.

Бард издал мрачный смешок.

- Знаешь, эта работа заставляет меня оцепенеть. Кто-то вытряхивает дерьмо из людей, а я даже не осознавал этого до сегодняшнего дня. Понимаешь, о чем я? Только сейчас до меня дошло, что, честное слово, происходит. Людей убивают.

Курт кивнул, почти ничего не понимая. Он посмотрел на дверной проем трейлера и вспомнил всю ту кровь, которую видел внутри.

"Боже мой, - подумал он. - Кровь. Так много крови".

Он коснулся подбородка, вглядываясь. Он пытался вспомнить последнее полнолуние.

Курт вернулся домой, когда обыск в доме Фитцуотера был завершен. Никаких улик найдено не было, ничего не было оставлено. У него было предчувствие, что обыск в Белло-Вудс даст аналогичные результаты.

Дом был пуст. Вики оставила записку, прикрепленную к холодильнику пластиковым магнитом в виде попугая, ПОШЛА В БАНК, пообещала СКОРО ВЕРНУТЬСЯ, а Мелисса исчезла. Он начал жарить консервированную окрошку на обед, но выбросил все это в мусорное ведро, когда решил, что не голоден. За последние несколько дней он почти ничего не ел. Он не хотел есть, просто ему казалось, что это не стоит того, чтобы из-за этого беспокоиться. Ему нужно было вернуться к работе. Ему нужно было что-то делать. Даже управление дорожным движением или написание рапортов было лучше, чем это.

Пустота дома сомкнулась вокруг него; он чувствовал, как она бесформенной массой следует за ним вверх по лестнице, в его комнату, как его собственный призрак. Яркий солнечный свет заставил его стиснуть зубы. По крайней мере, это говорило о хорошей погоде, но все равно угнетало его. Перед глазами у него запульсировала классическая головная боль.

Когда он подошел, чтобы закрыть шторы, зазвонил телефон.

- Алло?

- Я бы хотела поговорить с офицером Моррисом, пожалуйста, - женский голос, который он где-то слышал раньше.

- Это я.

Пауза, как будто она колеблется, как будто звонивший хочет повесить трубку.

- Это Нэнси Уиллард. Мы встречались дома на днях...

- О, да. Чем я могу вам помочь, миссис Уиллард?

- Я, э-э-э... - она снова замолчала, на этот раз понизив голос. - Я бы хотела с вами кое о чем поговорить. Возможно, вам это будет весьма интересно.

- Хорошо.

- О, не по телефону. Я имею в виду, в каком-нибудь уединенном месте.

- Конечно, - сказал Курт. - Я буду через десять минут.

- Нет, нет, - сказала она. Казалось, она говорила с большой осторожностью, понизив голос. - И дома тоже, если вы не возражаете. Это довольно запутанно, и я бы...

Курт нахмурился.

- Только лучше бы это было где-нибудь в другом месте, в стороне от дороги, если вы не возражаете.

- Конечно, миссис Уиллард, - сказал он. - Назовите место.

- О, для меня это действительно не имеет значения, - уклонилась она от ответа. - Думаю, как вам будет удобнее. О, как насчет...

"Господи, - подумал он. - Немного рановато для выпивки, не так ли, леди?"

- Как насчет "Сквидд МакГаффи"? - спросила она.

- Какой МакГаффи?

- Сквидд. "Сквидд МакГаффи". Вы никогда о нем не слышали?

- Извините, нет. Что это, рыбный магазин или что-то в этом роде?

Она коротко рассмеялась.

- Нет, нет, это клуб, что-то вроде таверны.

- Ладно. Где это?

- На Хиллтоп Плаза, в Боуи, где раньше был книжный магазин. Вы не сможете его пропустить. Там большая вывеска с изображением кальмара.

"Боуи?" - он недоуменно покачал головой.

- Хорошо, миссис Уиллард. Я найду его. Во сколько?

- О, скажем... в шесть тридцать? Это нормально?

- Никаких проблем. В шесть тридцать у "Сквидда МакГаффи".

- Да, да. Тогда до встречи.

Связь прервалась.

Уиллард измерял время сигаретами; он курил по одной каждые пятнадцать минут, так что, судя по скоплению окурков в пепельнице, с тех пор, как Нэнси положила трубку, прошло полтора часа.

Крошечная лампочка на приборной панели светилась зеленым, показывая, что линия свободна. В верхнем ящике его письменного стола лежал полнофункциональный диктофон UT-55A, похожий на автоответчик, только немного более сложный и дорогой. Он отслеживал все входящие и исходящие звонки с обоих внутренних телефонов и записывал их на катушечный магнитофон Akai, который также находился в письменном столе. Диктофон включался всякий раз, когда кто-либо в доме снимал трубку.

Он слышал весь разговор Нэнси с Куртом Моррисом.

Сейчас она была наверху. Она, вероятно, собирала свои вещи, планируя ускользнуть вечером, после того как все испортит. Она, вероятно, мастурбировала, закрыв глаза, и ее голова была полна мыслей об охраннике. Он видел, как она делала это много раз.

В кабинете было тихо и уютно, темно, это было его место покоя. Кондиционер жужжал гипнотически.

Уиллард закурил еще одну сигарету. Он понимал, что курить неприлично, но пристрастился к этому занятию. Никотин, как оказалось, вызывает такую же психологическую зависимость, как и героин, а сигареты являются основной предотвратимой причиной преждевременной смерти в Америке. Ежегодно во всем мире пятьдесят миллионов курильщиков заболевают хронической обструктивной болезнью легких; только в Соединенных Штатах ежегодно тратится четырнадцать миллиардов долларов на лечение заболеваний, связанных с курением. Газообразная фаза сигаретного дыма и содержащиеся в нем твердые частицы содержат более двадцати токсичных химических веществ, канцерогенов, стимуляторов роста ганглиев, ускорителей роста опухолей. Цилиотоксины разрушают основную систему организма, отвечающую за выведение инородных тел, что приводит к возникновению множества пневмокониозов. Угарный газ препятствует транспортировке и использованию кислорода в головном мозге, вызывая избыточную выработку гемоглобина и фактически снижая коэффициент интеллекта курильщика, в то время как никотин травмирует сердечно-сосудистую систему и вызывает неестественный выброс катехоламинов в мозг. Сигареты даже содержат следы металлов и радиоактивных веществ. Это были холодные, объективные факты. Тогда его озадачило, почему правительство продолжает субсидировать выращивание табака и, таким образом, увеличивает расходы на здравоохранение до уровня, недоступного среднему рабочему. Несомненно, увеличение продолжительности жизни и миллионы сэкономленных на медицинских пособиях денег стоили работы незначительному числу табачных фермеров. Возможно, табачная промышленность на самом деле была всего лишь правительственным заговором с целью получения доходов и уничтожения пожилых людей до того, как они смогут получать достаточную социальную помощь.

"Чудовищно, - думал Уиллард. - Чудовищно курить".

Он глубоко затянулся и ощутил острое блаженство от дыма, наполнившего его легкие. Ну, что ж.

Он поднес одну из маленьких янтарных бутылочек к настольной лампе. ТТХ, гласила этикетка. КОНТРОЛЬ МИНИСТЕРСТВА ЗДРАВООХРАНЕНИЯ 4B639, ТОЛЬКО ДЛЯ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ, НЕ ТРОГАТЬ, НЕ ЗАМОРАЖИВАТЬ, ИЗБЕГАТЬ ПРЯМЫХ СОЛНЕЧНЫХ ЛУЧЕЙ И ЧРЕЗМЕРНОГО НАГРЕВАНИЯ. Теперь он сомневался. Видит бог, он перепробовал достаточно всего в своих тестах. Это ошеломило его - метаболическая устойчивость к токсичным веществам. Трикотен, рицин, триопентал натрия, тубокурарм хлорид - все они абсолютно неэффективны. Дыхательная смесь с содержанием окиси углерода в 200 000 частей на миллион даже не привела к потере сознания. Массивная внутрисердечная инъекция эпинефрина лишь незначительно повысила систолическое кровяное давление и увеличила частоту дыхания. Симптомы исчезли в течение нескольких минут.

Но это были всего лишь тесты. Это было что-то важное и требовало серьезных, целенаправленных мер, теперь, когда спасение казалось безнадежным.

Мысль о Нэнси прервала его рассуждения. Она приводила его в бешенство. Его поражало, как она может быть такой умной и такой глупой одновременно. Она была напугана, ей не хватало самообладания, она была открыта для паники. Уиллард не паниковал. Нет, в этом не было необходимости. Он держал себя в руках. Но Нэнси не могла продумать все заранее, чтобы сохранить важность ситуации.

"Сука, - подумал он. - Сука".

Она была готова бежать в полицию, готова разрушить все, ради чего он работал, все его мечты. Телефонный звонок офицеру Моррису был тому доказательством. Не то чтобы он поверил ни единому ее слову. Как он мог?

Тем не менее...

"Боже правый, интересно, что она сказала Глену?"

Он даже не подумал об этом.

Его собственные сомнения вылились в шквал вопросов.

"Что, если они переберутся в другое место? Наверняка они достаточно разумны. Хуже того, что, если их найдут, и... Фото, Боже мой, а что, если кто-нибудь сфотографирует их или подстрелит? А что, если браконьер подстрелит? И что мне делать, если ТТХ не сработает?"

Он услышал, как наверху открылась и закрылась дверь. Скрипнула половица. Шаги.

Он сел и прислушался. Как и предполагалось, он услышал, как она спустилась по лестнице, прошла на кухню и вернулась обратно.

- Чарльз, - раздраженно позвала она из прихожей. - Что случилось с бутылками кока-колы, которые я поставила в холодильник?

- Я отдал по одной бутылке ребятам из "Короля газонов", дорогая. Они сегодня засыпали газон соломой и удобрили двор.

- Черт. Ты отдал мою колу.

- Ну, на улице было жарко, дорогая. А соломенная подстилка - тяжелая работа.

"Ворчит, - подумал он. - Боже, как же она любит ворчать. Этот чертов дом может загореться, и она бы больше беспокоилась о своей кока-коле".

- Есть свежий лимонад, - сказал он.

Он пошел на кухню, следуя за ней по пятам.

Она наклонилась, открывая холодильник. Уиллард нахмурился. Платье прилипло к ее заднице, как вторая кожа. Он знал, что она сделала это нарочно. Обтягивающие платья с глубоким вырезом. Брюки, из-за которых выступала ее вульва. Нижнее белье с вырезом, если она вообще его носила. Она бы ходила по улицам обнаженной, если бы это было разрешено законом. Но это то, что он получил, женившись на эротопатке. Может быть, она родилась с двумя половыми системами?

- Хочешь? - спросила она.

- Да, пожалуйста.

Она налила два стакана из пластикового кувшина.

- Люди из "Короля газонов" говорят, что у нас водятся клещи, - сказал он ей, ставя стакан на стойку. - Вот из-за них и появились коричневые пятна. Они хотят вернуться через несколько недель, чтобы опрыскать.

Нэнси наполовину осушила свой стакан лимонада. Ее большой глоток напомнил Уилларду о жабе. Он подумал, не заглатывала ли она так Глена.

- Чарльз, - сказала она, - тебе не кажется, что у нас есть более важные заботы, чем уход за газоном?

- Да, я полагаю, ты права, - он наблюдал, как она допила свой напиток и снова наполнила стакан. - Итак, скажи мне, - продолжил он. - Как долго ты трахалась с Гленом за моей спиной?

Нэнси чуть не выплюнула свой напиток.

- Любыми способами и всегда? - предложил Уиллард. - Держу пари, ты ездишь на этом бедном мальчике, как на лошади... И я подозреваю, что он тоже не лыком шит. Иначе зачем бы тебе с ним возиться, - Уиллард ухмыльнулся. - Он что, засовывает тебе это в задницу?

- Ты больной! - сказала она, наконец справившись со своим шоком. - Господи, Чарльз, у тебя действительно проблемы. Ревность - это одно, но я не заслуживаю такого дерьма. Назови хоть раз, когда я давала тебе повод думать, что я тебе изменяю?

Уиллард взорвался смехом.

- Пожалуйста, дорогая, пощади меня. Я не выношу, когда женщина кладет ногу на ногу...Я уже несколько месяцев слушаю ваши телефонные разговоры с Гленом. Мой внутренний диктофон записывает их все на пленку. Это замечательная маленькая машинка.

Она стояла неподвижно, задумавшись, бросая ему вызов своим молчанием. Он почти слышал, как работает ее маленький мозг. Внезапно она сказала:

- Ты лжешь. У тебя нет внутреннего диктофона.

- О, но он есть, дорогая. Иначе как бы я узнал о твоем недавнем разговоре с Куртом Моррисом? Правда, "Сквидд МакГаффи"?

Лицо Нэнси побелело.

- Ты собиралась ему все рассказать, - сказал он. - Ты собиралась разрушить все это ради меня, не моргнув глазом. И я уверен, что ты уже рассказала об этом Глену, не так ли? Не так ли?

- Да! - закричала она. Теперь она дала волю чувствам. - Да, я сказала ему! Кто-то должен был что-то сделать, Чарльз. Там каждую ночь опасно. Я не позволю, чтобы его убили, пока ты будешь сидеть сложа руки и ничего не предпринимать.

- Он тебе поверил?

Нэнси не ответила.

- Я почти могу простить, что ты рассказала все Глену; в конце концов, он довольно уязвим. Я уверен, что ты смогла бы с ним расплатиться. Но офицер Моррис - это совсем другое дело, - его голос дрогнул. - Ты предала меня, Нэнси, и это недопустимо.

Он был уверен, что внезапная перемена в его тоне привела ее в ужас. Она взяла за ручку разделочную доску из красного дерева и слабо приподняла ее.

- Не пытайся ничего предпринять, Чарльз. Если ты это сделаешь, я размозжу тебе голову, - но ее предупреждение прозвучало неуверенно, подтверждая ее страх. - Ты не можешь признать свои неудачи, ты никогда не мог. План провалился, Чарльз. Признай это. Теперь это не в нашей власти. Рано или поздно нам пришлось бы обратиться в полицию.

Ему не нравилось, когда ему говорили, что он потерпел неудачу; это напоминало ему об отце. В любом случае, как она узнала? План еще можно было спасти.

- Да, рано или поздно, - сказал он. - Значит, ты решила раньше.

- Верно. У меня нет выбора, я вижу, что ты потерял всякую связь с реальностью. Сегодня вечером я все расскажу Моррису. И ты не сможешь меня остановить.

Уиллард улыбнулся широкой, гордой улыбкой с плотно сжатыми губами, как ребенок, который перехитрил взрослого.

- К сожалению, любовь моя, я могу остановить тебя. На самом деле, я уже это сделал, - его глаза сияли, а улыбка блистала. - Покалывание еще не ощущается? Возможно, онемение губ? Повышенное слюноотделение?

Она застенчиво повысила голос.

- О чем ты болтаешь?

- Я думаю, ты не задавалась вопросом, почему я не выпил ни капли лимонада.

- Почему?

- Я добавил в него достаточно ТТХ, чтобы убить Веселого Зеленого великана.

Она улыбнулась ему в ответ.

- Теперь я знаю, что ты полон дерьма, Чарльз, - сказала она с твердой уверенностью. - ТТХ не растворяется в воде. Если только...

- Если только что, дорогая? - это было так приятно. Так приятно было полностью одурачить ее. - Если только это не смешано с цитратным буфером. Как, например, лимонная кислота. Главный ингредиент лимонада.

Она уронила разделочную доску и выбежала из кухни. Она как безумная помчалась по коридору, через фойе, в кабинет, спотыкаясь, натыкаясь на стены, слепо продвигаясь вперед. Уиллард следовал за ней, как безумная тень. Он посмеивался и двигался, возможно, так же отчаянно, как и она, чтобы не упустить ни одной детали ее смерти. Он следовал за ней по пятам, пока она влетала в подвальный этаж и спускалась по лестнице.

Вспыхнул верхний свет. Уиллард небрежно оперся о стол для вскрытия. Он закурил сигарету и наблюдал, как Нэнси роется в одном из шкафчиков для хранения.

- Я знаю, что где-то там есть флакон с ипекакарией, - предложил он. - Желаю удачи в поисках. Но ты не хуже меня знаешь, что рвота в данный момент бесполезна.

Она проигнорировала его. Из маленькой квадратной бутылочки она насыпала немного медного купороса в стакан, затем наполнила стакан водой и выпила залпом. На полпути к повторению процесса она упала на колени, и ее начало сильно рвать на пол.

- Я же тебе говорил, - сказал Уиллард.

Она продолжала корчиться и ее рвало. Это был ужасный квакающий звук, совершенно неподобающий женщине.

- Пожалуйста, дорогая, - сказал он, не в силах удержаться от гримасы. - Постарайся умереть с большим красноречием. Это действительно очень неприятно.

Он знал, что на то, чтобы убить ее, уйдет около двадцати минут. Но зачем тратить время впустую? Она почти ничего не почувствует.

Сначала он натянул перчатки. Он знал все о лазерах, используемых полицией штата, и об обработке кристаллами смолы, которые позволяют обнаруживать отпечатки пальцев на коже человека. Его поразил уровень, на который продвинулись криминалистические технологии. Вскоре электропоретические методы позволят идентифицировать сперму так же легко, как скрытые отпечатки пальцев. Они изобличали насильников с помощью клеток корней волос и определяли подтипы крови на сигаретных окурках. Уиллард знал, что ему следует быть предельно осторожным.

Он расстелил на столе тяжелую, новенькую пластиковую салфетку, затем поднял ее и положил на нее. Он снял с нее кольца, браслет и серебряное ожерелье и бросил их в сумку. Ножницами он разрезал ее платье, лифчик и трусики, вытаскивая каждую деталь из-под нее, а затем снял с нее туфли.

"Вот и Саут-Ривер", - подумал он.

Все это было отправлено в пакет.

Она дрожала на столе, все еще живая. Ее ноги нервно подергивались. Ее плоский живот продолжал втягиваться и опадать от рвоты, а пустой желудок все еще работал.

Он наложил на ее запястья и лодыжки жгуты из комплектов S, K и F. Затем он отпилил ей кисти и ступни циркулярной пилой диаметром 7 1/4 дюйма. Это оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял, а шум был отвратительный.

Он удалил ей зубы плоскогубцами.

Он обработал ее лицо гидроксидом калия.

Теперь самое сложное. Он прикрепил биопсийную иглу 16-го калибра к 100-кубовому шприцу. Затем из заранее приготовленного раствора ТТХ, лимонной кислоты и воды - концентрация во много раз превышала концентрацию лимонада - он наполнил шприц и ввел примерно три унции содержимого в различные участки ее тела. Два укола в перикардиальную сумку, по четыре в каждое легкое, десять в брюшную полость. Капельки очень темной крови заполнили каждое отверстие от иглы и напомнили ему сердоликовые серьги, которые он видел на дешевых украшениях.

Игла издала хрустящий звук, когда он проткнул ствол мозга. Он с силой ввел шприц в середину ее мозга.

"О боже", - подумал он.

Сфинктер начал расширяться. Он поспешно засунул в нее большую тряпку, используя обломанный конец палки от метлы. Затем он засунул ей в рот другую тряпку, стараясь засунуть ее палкой как можно глубже в горло.

Наконец это закончилось.

Он аккуратно завернул ее в полиэтилен.

С остальным придется подождать до темноты.

В "Сквидде МакГаффи" странно пахло, как в зоопарке или конюшне; судя по запаху, он бы подумал, что там содержатся животные. Это сырое место было настоящей ямой, в буквальном смысле слова; оно было построено на глубине нескольких футов под улицей. Внутри двое байкеров в кожаных куртках играли в дартс на углу, в то время как еще двое распивали пиво, чтобы посмотреть, кто из них отрыгнет более изобретательно. Но в целом заведение было оборудовано шестью бильярдными столами, вокруг которых толпилась местная "шваль" - недоучки, панки, деревенщина и не очень миниатюрные старшеклассницы, которые, должно быть, еще не достигли возраста употребления алкоголя. Здесь не было недостатка в нецензурных выражениях, и, казалось, не было большого изобилия интеллектуальных бесед. Симпатичные девушки в голубых джинсах и оловянных кольцах в виде черепов с благоговением наблюдали, как татуированные парни спокойно наносят невозможные удары в два-три мяча.

Курт спустился по короткой лестнице, гадая, удастся ли ему когда-нибудь выбраться оттуда целым и невредимым.

"Вот это дыра, - подумал он. - Держу пари, что в задней комнате снимают секс-ролики".

Он возблагодарил Бога за то, что захватил с собой свой выходной пистолет, ведь он мог бы помочь в борьбе с этими чудовищами. Впереди, прислонившись к стойке бара, стоял высокий мужчина с зачесанными назад волосами и усиками, очерченными карандашом, - он бросил быстрый и подозрительный взгляд на дверь, словно ожидая налета. У этого человека был "глаз да глаз", он одним взглядом определил Курта в полицейские. Другой мужчина исчез в подсобке с подносом сэндвичей.

Это было нелепо. Проклятый бильярдный зал. Почему Нэнси Уиллард настояла на том, чтобы они встретились в этой заброшенной дыре в земле? Разумеется, анонимность, место, где их вряд ли увидит кто-то из знакомых. Но почему? К чему такая секретность? Возможно, она собиралась заигрывать с ним.

"Да, конечно, - подумал он. - Следующая шутка".

Все вернулось к телефонному звонку. Она сказала, что хотела бы кое о чем поговорить. Возможно, это будет весьма интересно.

Молодой человек у бара обернулся и помахал рукой.

Глен Родз.

"Что за..."

Но Курт не стал тратить время на то, чтобы закончить мысль. Он придвинул стул рядом с Гленом.

- Какого черта ты здесь делаешь? - спросил Глен.

Курт не был уверен, что ответить. Нэнси Уиллард хотела, чтобы Глен тоже был здесь? Или это просто совпадение?

- "Наковальня" начинает вызывать у меня кошмары по Фрейду; каждый раз, когда я смотрю на бутылку пива, я невольно думаю о сиськах. Решил попробовать себя в новом месте для разнообразия. И подумать только, я упускал это все эти годы.

- Да. Классная забегаловка.

Они оба обернулись на странный звук. Позади них двое байкеров, похоже, мочились в пустые банки из-под пива.

- И разборчивая клиентура, - добавил Курт. - Я удивлен, что они впустили меня без галстука, - затем он заметил ряд пустых бутылок, расставленных перед Гленом. - Ты всегда принимаешь стаканчик перед работой?

- Уиллард дал мне отгул, - признался Глен. - За вознаграждение. Не могу сказать, почему. Учитывая все то дерьмо, что происходит, можно подумать, он хотел бы, чтобы я работал круглосуточно.

Глену не нужно было много говорить, чтобы показать, что он в деле или, по крайней мере, приближается к нему. Его глаза были темными и сильно покрасневшими, и он выглядел так, словно не спал несколько дней.

- Ты собираешься рассказать мне, что тебя беспокоит? - спросил Курт.

Глен нахмурился. Он начал медленно, чтобы его слова не запутали.

- Я знаю одну девушку, - сказал он. - С этой девушкой я встречаюсь уже некоторое время. И...

Бармен поставил перед ними две кружки пива, и в это время в задней комнате, должно быть, послышался какой-то шум. Мужчины что-то кричали, затем раздался громкий глухой удар, лязг металла и звук, похожий на стук кастрюль об пол. Глен и Курт, похоже, были единственными, кто обратил на это внимание.

- Похоже, у них там горилла, - сказал Глен.

Курт начал думать, что ему это снова снится. С каждой минутой это место становилось все более странным.

- Ты что-то говорил о девушке?

Глен замолчал, уставившись на дно своего стакана с пивом.

- Это... м-м-м... Я бы не хотел, чтобы об этом говорили.

- Господи Иисусе, Глен. Мы дружим уже двадцать чертовых лет. Ты уже должен был бы доверять мне настолько, чтобы понимать, что я не собираюсь сбегать и рассказывать о твоих делах ЦРУ.

Глен улыбнулся. Контраст с его глазами был не из приятных.

- Я знаю, извини. Просто я сейчас немного не в себе. Слишком много пил, слишком много думал.

- Итак, расскажи мне о девушке.

Глен смотрел в зеркало на стене бара. Ему, похоже, не понравилось то, что он увидел.

- Я люблю ее, - сказал он.

- Ты любишь ее, это хорошо. Так почему же ты сидишь здесь в глубокой депрессии и доводишь себя до крайности?

- Черт возьми. Это... неловко. Она немного старше меня и намного умнее, но это никогда не имело значения. Важно лишь то, что я действительно хорошо ее знаю. И, и...

- О, я понимаю, - сказал Курт. - Она порвала с тобой. Что ж, позволь мне кое-что тебе сказать. Ни одна девушка не стоит того, чтобы из-за нее сломаться, и мне все равно, кто она.

Глен снова слегка улыбнулся.

- Я еще не сломался, - сказал он. - И нет, она меня не бросила. Я знаю, что она скоро меня бросит - готов поспорить на что угодно, - но дело не в этом. Черт возьми, меня и раньше бросали, много раз. Какое-то время все было серо, немного грустно, но, в конце концов, ты всегда это преодолеваешь, ты всегда двигаешься дальше. Иногда я думаю, что мужчины появились на свет только для того, чтобы женщины издевались над ними. Все дело в территории. Женщины, чертовы женщины, они все дьяволы внутри, но ты все равно их любишь.

- Твой энтузиазм вдохновляет, - сказал Курт. Но это было несправедливо. Пиво явно выбило Глена из колеи. - Если она тебя не бросала, - спросил Курт, - тогда что же произошло?

- Я в трудном положении. Я не знаю, что делать.

- В чем именно дело?

- Что мне нужно знать, - сказал Глен, - так это то, как ты скажешь девушке, которую любишь, что ей нужно сходить к психиатру?

Теперь Курт был совершенно сбит с толку.

- Это сложно, я признаю это. Но почему ты думаешь, что ей нужна такая помощь?

- Я люблю эту девушку, я знаю ее вдоль и поперек. Я не могу сказать тебе, кто она - тебе просто придется поверить мне на слово. Она, наверное, самый рациональный человек, которого я когда-либо встречал, и она очень, очень умная.... И сегодня утром она сказала мне самую безумную вещь, которую я когда-либо слышал в своей жизни.

- И что? Что она тебе сказала?

Внезапно у Глена сделался такой вид, будто он смотрит вдаль, на тысячу ярдов.

- Что-то безумное, - сказал он. - Что-то невозможное. И хуже всего то, что я сам начинаю в это верить.

На твоем лице появляется улыбка, похожая на порез, неужели ты так легко забыл своих погибших друзей? Ты кладешь портфель на колени, открываешь его...

И поворачиваешься, сверкая едкими глазами:

- Что это за дерьмо, ты, ублюдок? Я из кожи вон лез ради тебя, а теперь ты собираешься меня подставить?

В портфеле были не деньги, а старые номера "Военного времени", несколько арабских газет и несколько последних номеров британского журнала "Пентхаус".

Теперь полковник держит свой М3 на уровне груди, направляя тупой восьмидюймовый ствол тебе в сердце.

- Мне жаль, сержант, - говорит он. - Мне очень, очень жаль, но чтобы это сработало, никто не должен знать, абсолютно никто. Даже ты.

И прежде чем ты успеваешь возразить или даже пошевелиться, полковник нажимает на спусковой крючок, и десять пуль 45-го калибра попадают тебе в грудь и буквально вышибают тебя из джипа, удар выбивает воздух из твоих легких, как будто тебя только что ударили в грудь железнодорожной шпалой. Ты слышишь, как хрустят твои ребра, и гул, похожий на звук камертона, сначала отдаленный, но затем внезапно такой громкий, что кажется, будто твоя голова вот-вот расколется, и вот ты лежишь на спине, согнув ноги и раскинув руки, ты поднимаешь голову и видишь, как джип уезжает в прохладную хрустальную ночь, а затем ты это крошечная фигурка, стремительно падающая сквозь дюжину слоев черноты с адской скоростью, как в кошмарном сне, когда тебя выбрасывают из самолета без парашюта. Ты чувствуешь, что теряешь сознание, плывя по бескрайней местности из пыли, дыма и небытия. Ты теряешь сознание.

Время идет, но ты не можешь знать, как много его осталось, единственное, что ты можешь измерить, - это твердая, безмолвная чернота.

В какой-то момент тебе приходит в голову, что ты умер.

Но затем сознание постепенно возвращается к тебе, и ты садишься и обнаруживаешь, что ты цел и невредим, твоя грудь разрывается от боли; из-за тупых ранений от пуль больно даже дышать, но, несмотря на это, ты улыбаешься, благодарный за то, что так легко обманул смерть, надев бронежилет - ты обязан своей жизнью этому жилету, если бы ты его не надел, то был бы мертв.

Ты поднимаешься на ноги и начинаешь идти, сначала с трудом, но затем с растущей уверенностью, в конце концов твой шаг обретает устойчивый ритм; шок от того, что тебя подстрелили, но ты остался жив, вскоре проходит, и твоя боль почти сходит на нет, когда ты начинаешь осознавать глубину своей ярости.

Сейчас ты можешь думать только о полковнике.

Полковник.

Он с самого начала намеревался убить тебя, и морских пехотинцев тоже, если бы они выжили, но почему-то в это поверить труднее, чем в сам план, гули были реальны, это миф, выкованный веками, но тебе все равно, тебе сейчас ни до чего нет дела, кроме полковника.

Тебе не терпится увидеть его лицо.

Мысль об убийстве тебе не по душе. Хотя ты убил много людей на войне, ты никогда не совершал убийств, но ты не убьешь полковника, как бы сильно он этого ни заслуживал. Хотя ты вполне можешь заставить его пожалеть о смерти.

Проводить его в аэропорту должно быть легко, но ты должен поторопиться, ты идешь быстрее, тверже - вскоре ты уже несешься по пустынной дороге, твои чувства сосредоточены только на мести, и тебя настолько охватывает злоба, что мысль о том, что за тобой могут следить, даже не приходит тебе в голову, и почему это? Как ты мог позволить одному человеку заставить тебя забыть все, чему ты научился?

Но за тобой следят.

Тебя преследуют.

И когда твой преследователь нападает, это происходит с такой скоростью, что ты не успеваешь среагировать.

Позади тебя мелькает размытое пятно, не слышно ни звука, внезапно тебя отбрасывает назад и прижимает к земле фигура, которая лишь отдаленно напоминает человеческую, холодная скользкая рука прижимает твое лицо, как будто хочет прижать твой череп к дороге, между пальцами ты видишь черты чудовища, черты, которые, к счастью, стали нечеткими из-за шока и боли. Темнота, твой пистолет лежит в джипе, о котором ты вспоминаешь, и ты достаешь нож, но не раньше, чем другая, похожая на вилку рука этого существа вцепляется в тебя с быстротой, превосходящей человеческую, затем пальцы погружаются в кожу и начинают отделять плоть от твоего лица, как будто кто-то отрывает полосы обоев, ты кричишь сквозь хриплое дыхание. Колодец крови, один глаз которого краснеет, и вонзаешь свой нож по рукоять глубоко в изрезанный живот твари.

Его кровь черна и вытекает струйкой блестящего сукровицы, но рука человека-животного крепко держит твое лицо, продолжая рвать, ты снова вонзаешь нож, глубже, выкручиваешь, затем выдергиваешь чеку своей последней гранаты, ложка вылетает, челюсти твари невероятно раскрываются широко - он пронзительно воет от боли в ночи, и, собрав последние силы, ты запихиваешь ему в пасть гранату.

Ты бежишь быстрее, чем когда-либо бегал. Через четыре-пять секунд граната взрывается, и объект окутывается брызгами белого фосфора.

Ты бредешь вперед, шатаясь от потери крови, ты срываешь с себя футболку и прижимаешь ее к лицу, пытаясь остановить кровотечение, твое продвижение превращается в неустойчивое шарканье, ты ощущаешь только слабые, отрывочные вещи, дорогу под ногами, обжигающий жар позади тебя, и из-за необходимости продолжать движение зрение в твоем здоровом глазу начинает таять, покрываясь черными точками и блестками, похожими на стружку стали, но сквозь это ты видишь две сферы интенсивного белого света, которые, кажется, приближаются к тебе, увеличиваясь в размерах, оглушительный рев наполняет твою голову, и ты должен прикрыть свои глаза.

Шары-близнецы останавливаются, они смотрят на тебя в ответ, сверкая; они парят, как бестелесные глаза, фары? Ты стоишь перед ярким светом и тупо прижимаешь футболку к лицу.

Из пламени вырисовываются два четких силуэта, любопытные человечки-палочки, поддерживаемые светом.

Голоса переходят друг к другу.

- Зацени это дерьмо. Он один из наших?

- Похож на джаринца.

- Нет, у него черный пояс, у джаринцев коричневые пояса, этот парень из армии, из гарнизона поддержки.

- Посмотри на него. Он ранен.

- Наверное, его поимели бандиты.

- Бандиты? Так далеко? Это ничейная земля.

- Это все гребаные племена бедо, чертовы животные, они постоянно грабят наших людей и режут их на куски. Давай, мы должны вернуть его в казарму.

Робея, фигуры приближаются. Они боятся тебя или просто выбиты из колеи из-за всей этой крови? Они ведут тебя вперед, к свету, один из них - сержант Е-2, другой - технарь, оба из Военно-воздушных сил США.

- Эй, у этого пехотинца большие проблемы, серьезно.

- Срань господня, это Сандерс!

Ты узнаешь этот голос, Ван Хольц, второй мужчина.

- Ты знаешь этого пуленепробиваемого? - говорит сержант Е-2.

- Он мой друг, хороший друг, - отвечает Ван Хольц, - он получил Крест "За выдающиеся заслуги" и кучу других наград во Вьетнаме, я перед ним в большом долгу.

- Парень явно по уши в дерьме.

- Мне абсолютно все равно, нам придется постоять за него.

- Я не собираюсь покрывать этого хмыря, он может быть наркоманом, насколько я знаю, или торговать оружием.

Ван Хольц непреклонен:

- Ты будешь прикрывать, придурок, ты будешь подтверждать каждое мое слово перед начальством, если только ты не хочешь следующие шесть лет прокладывать трубопровод на Аляске, понял?

- Да, думаю, я, блять, понял.

Они помогают тебе забраться в джип, он делает безумный разворот и мчится по изрытой колеями дороге в сторону казармы, Ван Хольц достает свой полевой набор.

- Ван, - говоришь ты.

- Веди себя тихо, не разговаривай, притворись дурачком, когда мы вернемся, скажи им, что ты ничего не помнишь, я позабочусь об остальном.

- Ван, - говоришь ты. - Все это правда, все это правда.

Он велит тебе заткнуться, пока готовит марлю, покачивание джипа убаюкивает тебя. Ты в безопасности, и это кажется странным. Ты дома, живой и невредимый, но в глубине души все еще видишь узкую, похожую на собачью морду гуля...

Сандерс резко открыл глаза.

Он лежал в постели, оглушенный, простыни обвились вокруг его талии, как извивающиеся змеи. Темнота грозила задушить его, вдавить в матрас. Он ощущал присутствие людей или предметов в комнате, убийц, безумцев, наемников из Вьетконга, прячущихся и ухмыляющихся, с занесенными черными клинками наготове. Но затем реальность изменилась, все встало на свои места, и он вспомнил свой сон.

Эти агенты спасли ему жизнь, Ван Хольц и сержант Е-2; без них он, вероятно, умер бы от потери крови. Ван Хольц выручил его с помощью хорошо продуманной лжи, а сержант Е-2 ее подтвердил. Сандерс больше никогда не видел Ван Хольца, у него не было возможности даже поблагодарить его.

Он протянул руку и коснулся своего лица, очень медленно, как будто не был уверен, что оно вообще там было. Тонкая сеть шрамов напомнила ему о том, что натворила эта тварь. Он годами пытался забыть об этом, но каким-то образом темнота комнаты в мотеле породила в нем дюжину воспоминаний о гуле. Закрытие глаз не помогло; он все еще видел застывшее, скрюченное тело; зажатый рот, полный торчащих зубов; эту отвратительную трехпалую руку, тянущуюся оторвать еще часть его лица.

Мгновение затянуло его в петлю и отбросило назад еще дальше. Он вспомнил двух морских пехотинцев, которые пошли с ним. Киннет и О’ Брайен - с ними было покончено за считанные секунды, их разорвало на части, как глиняных кукол. По крайней мере, они не сильно страдали.

"На их месте мог бы быть и я, - подумал Сандерс. - Может, это было бы и к лучшему".

Было уже очень поздно, но он не чувствовал желания спать. Сон разбудил его так же быстро, как удар электрического тока. Он выскользнул из постели и двинулся сквозь полумрак комнаты к неясным очертаниям письменного стола.

Когда он включил лампу, у него перехватило дыхание. На столе лежали раскрытые газеты; он сосредоточился на двух статьях, каждая из которых была обведена красным, как будто это были некрологи.

Из раздела "Метро" вчерашнего номера "Вашингтон пост":

ТЕЛО НАЙДЕНО В ЛЕСУ

ТАЙЛЕРСВИЛЛЬ, МЭРИЛЕНД.

Представители полиции округа Принс-Джордж сегодня объявили об обнаружении скелета неопознанной женщины в лесистой местности на частной земле в черте города Тайлерсвилль. Охранник Глен Родз, 26 лет, рассказал журналистам, что он обнаружил скелет около полосы допуска, которая была закрыта примерно в час ночи. Родз сразу же связался с властями, после чего скелет был доставлен в больницу общего профиля Южного округа для обследования. Заместитель судмедэксперта Рональд Т. Грин заявил, что скелет принадлежал женщине лет двадцати с небольшим.

"Она пробыла там недолго, - сказал Грин журналистам. - Состояние связок и костного мозга показало, что это совершенно очевидно. Местный анализ почвы вокруг места обнаружения указывает на то, что она, вероятно, умерла прямо там, где находилась, более чем вероятно, что на нее напали животные".

Точная идентификация пока не установлена, хотя неизвестный местный источник с высокой степенью достоверности предполагает, что скелет может принадлежать 22-летней Донне Фитцуотер, которая была объявлена пропавшей без вести ранее на этой неделе. И Грин, и лейтенант отдела по расследованию убийств округа Принс-Джордж Д. Чоут отказались комментировать эту возможность.

А в более свежей статье на странице 1 "Боуи Блейд" говорилось:

ДЕВУШКИ БОУИ ПРОПАЛИ БЕЗ ВЕСТИ,

ПОДОЗРЕВАЕТСЯ НАСИЛИЕ.

Этим утром офицер полиции округа, совершавший обычное патрулирование, обнаружил брошенный автомобиль в лесу недалеко от Говернор-Бридж-роуд, предполагаемой границы между Боуи и Тайлерсвиллем. Примерно в то же время Стюарт Лазерник из района Уайтхолл в Боуи сообщил, что его дочь Лиза вчера вечером не вернулась домой на семейной машине после прогулки со школьной подругой. Позже Лазерник опознал в найденном брошенном автомобиле тот самый автомобиль, который он одолжил своей дочери. Дальнейшее расследование показало, что подруга, которая сопровождала мисс Лазерник, Кэтрин Батори, также жительница Боуи, не вернулась домой прошлой ночью. Обеим девушкам по 18 лет, они учатся в старших классах средней школы Боуи; ни одну из них никто не видел и не слышал со вчерашнего вечера, примерно с восьми часов.

"Каждая семья была готова к вероятности трагедии, - сказал журналистам "Боуи Блейд" лейтенант Деннис Чоут. - У нас нет иного выбора, кроме как заподозрить нападение. Власти округа предполагают, что по крайней мере одна из девочек мертва или нуждается в срочной медицинской помощи. Предварительный осмотр места преступления выявил множество свидетельств насилия на сексуальной почве".

Чоут отказался сообщить подробности этих показаний, хотя сержант округа П.Г. Тимоти МакГиннис, полицейский, который первоначально обнаружил брошенный автомобиль, рассказал журналистам в Хайатсвилле, что он заметил "большие пятна на капоте и крыльях, а также разорванные предметы одежды спереди и справа от автомобиля. Были и другие вещи. То, что я не уполномочен говорить". Ведется всестороннее расследование. Всех, у кого есть информация хотя бы об одной из двух пропавших девочек, просят позвонить в полицию округа Принс-Джордж по номеру 336-8800.

Сандерс вытаращил глаза. Статьи подтвердили все; они были доказательством. То, чего он боялся больше всего, уже произошло.

"Сколько их было? - подумал он. - Он, должно быть, сумасшедший. Или, может быть, он сам уже мертв".

Это не имело значения.

Он выключил свет и снова погрузился в темноту. Он задумчиво уставился в никуда.

Вскоре об угоне универсала сообщат, если уже не сообщили. Он понимал, что делать больше нечего. Теперь он просто терял время и увеличивал риск того, что его поймают с поличным. Он уже должен был уйти. Или, возможно...

Он подумал, что у него сдали нервы, и он просто еще не признался в этом. Он чувствовал себя привязанным к противоборствующим силам, которых тянуло в разные стороны.

- Отчасти это моя вина, - прошептал он вслух, обращаясь к стене. Он снова подумал о газетных статьях. - Это все моя вина.

Но винить себя было бессмысленно. Его побуждение было простым: он не вернется домой, пока не узнает всю правду. Он должен был знать.

Он должен был знать, что сделал полковник.

Угнетение, подобно туману, просачивалось в его сознание и сковывало его движения, как сброшенная сеть; он чувствовал, как его голова тяжелеет от чувства вины. Темнота превратилась в массу сгустков, стены, казалось, раздулись, чтобы раздавить его. Он вернулся в постель и вскоре погрузился в немой, удушливый сон, видения в его голове то и дело возникали в пучине ночных кошмаров.

Примерно в то же время Курт Моррис скатился в аналогичную пропасть.

Ему снова приснилось, что он сидит в кабинете под навесом из янтарного света лампы. Ночь заливала окна, словно покрытый темными пятнами лед, а разросшиеся ветви глицинии щекотали стекло. Ему показалось, что он услышал позади себя слабый скользящий звук. Кто-то водил рукой по стене соседней комнаты? У него на коленях лежала раскрытая книга, о которой он никогда не слышал. "Ты есть то, что ты ешь" Альберта Фиша, гласила надпись на переплете.

На этот раз он почти сразу понял, что видит сон. Он услышал:

ТУК, ТУК, ТУК...

Он сделал вид, что не замечает этого. Он попытался читать, но увидел, что в книге были только черно-белые фотографии очень давних лет. На первой странице был изображен худой старик, который вел маленькую девочку в хижину.

ТУК, ТУК, ТУК...

"Это всего лишь сон", - подумал Курт, хотя и не был уверен в своей правоте.

На второй странице была фотография чана с тушеным мясом. На третьем снимке тот же старик подавал рагу группе детей, сидевших за столом, но маленькой девочки с первого снимка там не было.

ТУК, ТУК, ТУК.

- Черт возьми! - закричал Курт. - Уходите! Я не собираюсь снова проходить через это дерьмо!

Он встал и захлопнул книгу, краем глаза заметив, что на последней фотографии старик был привязан ремнями к деревянному электрическому стулу, а на его лице играла злобная ухмылка.

Курт был в ярости. Ему хотелось проснуться и не открывать дверь. Поддавшись импульсу, он начал звать Мелиссу, но решил не утруждать себя, вспомнив, когда делал это в последний раз.

Он широко шагнул в прихожую. Стук продолжался, как будто кровельщик забивал гвозди.

ТУК, ТУК, ТУК...

Курт распахнул дверь настежь.

В дверном проеме клубился туман, окутывая фигуру человека, который стоял, наклонившись под углом, как будто у него была слишком короткая нога. Силуэт посетителя, казалось, вибрировал, когда он стоял.

Курт отступил назад, ошеломленный нахлынувшим зловонием. Это было слишком реально для сна, детали были слишком четкими. Он уловил прерывистое сопение - дыхание? - и резкий, ровный звук капель.

Фигура оставалась неподвижной, ее черты были скрыты в тумане. Оно стояло, слегка наклонившись вперед, с изогнутой шеей и сгорбленными плечами, словно подвешенное на крюке для мяса. Что-то металлическое блеснуло у него на груди.

- Ну и что? - спросил Курт. - Я знаю, что ты не разносчик газет, так что давай покончим с этим. Проклятые сны.

Фигура шевельнулась, но не двинулась вперед. В дверной проем начал просачиваться туман, на мгновение затемняя прихожую. Курт почувствовал, как температура упала.

- Давай, ублюдок, - сказал он. - Ты меня бесишь. Кто ты?

Из тумана донесся влажный смешок.

И фигура шагнула внутрь, на свет.

Дуг Сваггерт был едва узнаваем - это было нечто большее, чем просто стоявший труп; разложение превратило его в кости и куски зеленой, продырявленной плоти. Его униформа висела клочьями, и он смотрел на Курта сквозь лицо, скрепленное гнилью. В одном глазу виднелся только белок, в другом была пустая глазница. Существо подняло правую руку, на которой не было кисти, и Курт понял, что Сваггерт стучал в дверь культей.

- Господи Иисусе, - одними губами произнес Курт. - Господи Иисусе.

Дверь захлопнулась, как будто ее затянуло туманом. Сваггерт улыбнулся безгубой улыбкой. В его ухе образовался пузырь с черной жидкостью, который затем лопнул. Он двинулся к Курту быстро, но рывками, как какая-то отвратительная марионетка. При его движении раздавался звук, похожий на хлюпанье по грязи.

В животе у Курта все перевернулось. Он отступил на треть пути вверх по лестнице. Отвращение и ужас заставили его забыть, что это сон, он щелкнул большим пальцем и вытащил револьвер.

- Убирайся из моего дома, гад, - сказал он. - Я снесу твою поганую башку с плеч.

Сваггерт начал ползти вверх по лестнице, пошатываясь на каждой ступеньке, как парализованный.

- Вот дерьмо, - сказал Курт.

Крепко сжав пистолет двумя руками, он прицелился и взвел курок. Он сделал глубокий вдох, наполовину выдохнул и, когда в поле зрения появилось искаженное лицо Сваггерта, опустил курок...

Щелк!

- Сукин сын!

Курт передернул затвор - в патронниках не было патронов. Подсумок для скорострельных патронов был пуст.

Он швырнул пистолет так сильно, как только смог. Он с размаху ударил Сваггерта по голове, пробив на ней вмятину, а затем с грохотом покатился вниз по лестнице. Сваггерт остановился, замер на мгновение, а затем продолжил подниматься по ступенькам.

Курт развернулся и помчался вверх по ступенькам сам - только для того, чтобы на лестничной площадке столкнуться со скальпированным Харли Фитцуотером с лицом, похожим на трюмо.

Курт оказался в ловушке на лестнице.

Толстая, мягкая рука опустилась ему на голову. Она скользнула по волосам Курта, схватила его за ухо и потянула.

- Где моя Донна? - раздался надтреснутый, тягучий голос Фитцуотера.

Хватка усилилась. Ухо Курта было наполовину вывернуто.

- Эй, ты, ходячий сортир! Это мое ухо!

- Где моя Донна? - Фитцуотер снова захрипел, извергая темную слизь. - Ты найдешь мою Донну.

Сваггерт наклонился, дергаясь и роняя грязь. Курт почувствовал, как из его уха пульсирует кровь. Фитцуотер держал его за локти, приподнимая. Сваггерт тыкал в него культей, колол его и бил этой дубинкой. Он погладил Курта по лицу обглоданной рукой, измазав его подбородок какой-то мерзко пахнущей слизью. Когда Курт открыл рот, чтобы закричать, гниющие пальцы Сваггерта просунулись ему в рот и задвигались.

"Жизнь - сука", - подумал Курт.

Он уперся ногой в грудь Сваггерта, как будто давил ногами. Затем он толкнул его. Труп с грохотом покатился вниз по ступенькам, где развалился на части и превратился в груду гниющей плоти.

Затем Курт нанес сильный удар локтем себе за спину и почувствовал, как под ударом прогнулись кости. Он рывком высвободился, повернулся и ударил Фитцуотера кулаком по перекошенной голове. Что-то хрустнуло, как яблоки, на которые наступают. Один глаз Фитцуотера лопнул, как нарыв.

- Я надеру тебе задницу, ты, мертвый кусок дерьма, - сказал Курт.

Он повалил существо на пол кулаками, а затем яростно пинал, пока раздувшееся от газов тело не раскололось и на ковер не выплеснулось множество личинок и гнилостных помоев.

Курт в изнеможении откинулся на стену. Он наблюдал, как тело Фитцуотера оседает там, где оно лежало. Голова его болталась, руки и ноги были расплющены. Вскоре оно полностью погрузилось в себя, как проколотая надувная кукла.

С перекошенным от отвращения лицом Курт спустился по лестнице. Он задержал дыхание, переступая через груду останков Сваггерта. Он прямо-таки видел, как от груды поднимается вонь, словно волны жара от раскаленного асфальта.

"Это всего лишь сон", - подумал он во сне.

Он рассмеялся и пошел в кабинет. Рубашка у него была вся в крови, в ушах звенело от боли, и он все еще чувствовал склепный запах. Но он победил, он победил тварей. По крайней мере, до следующего кошмара.

Мягкий свет в кабинете успокаивал его, заставляя чувствовать себя как дома. Он открыл окно и высунулся наружу. Наконец-то свежий воздух - он вдохнул его полной грудью, с благодарностью. Зловещий туман, конечно, рассеялся, как и глициния. Тишина и здравомыслие вернулись в дом. Он выглянул в спокойную, просторную черноту, которая казалась неправильной после всего, что ему пришлось пережить. Бестолковость снов всегда приводила его в замешательство. Он улыбнулся и подумал о приятных вещах.

В этот момент окно обрушилось на него, как гильотина.

Его плечи и голова оказались в ловушке снаружи; он был прижат к подоконнику. В считанные секунды поднялся туман - стекло сильнее прижалось к его спине. Он не мог пошевелиться. Он не мог освободиться.

И он не мог отвести взгляда от покрытого пятнами плоти скелета Донны Фитцуотер, который, прихрамывая, торопливо приближался к нему из тумана.

Ее костлявая рука метнулась вперед. Костяные пальцы вцепились ему в глаза, и его крик унесся прочь, в густую, безветренную ночь.

Курт проснулся от сильного головокружения. Диван показался ему тесным, как гроб. Неужели у него сдали нервы? Сон вымотал его до предела, и ему казалось, что из его головы вынули лопату.

Ему нужен был свет. Он включил лампу, ту самую лампу в логове своей мечты, и комната погрузилась в пугающие тени. Его импровизированная кровать была в беспорядке, подушка смятая, простыни смяты; без сомнения, во время кошмара он метался и ворочался, как слепой, которого секут.

Он закурил сигарету и прошелся по комнате с взъерошенными волосами. Он натянул трусы, как будто кто-то мог за ним подглядывать, затем накинул халат. Когда он заметил, что окно открыто, он бросился к нему и захлопнул его.

Означал ли этот сон что-нибудь? Возможно, его подсознание пыталось донести до него что-то, внушить ему какую-то идею. Это было нетрудно понять. Некоторые считали, что сны функционируют тематически - люди, предметы и события на самом деле являются символами, которые служат для передачи чего-то абстрактного и психологического. В таком случае, какая-то скрытая часть его самого чувствовала ответственность за Сваггерта и Фитцуотеров.

Другие верили в сны как в средство предзнаменования, каждое из которых представляло собой цепочку образов, предупреждающих сновидца о надвигающейся опасности.

"Чушь".

Сигарета имела прогорклый привкус, усугублявший для него слишком знакомую остроту сна курильщика. Он затушил ее и через несколько мгновений закурил новую, сам того не замечая.

Поскольку обещание еще немного поспать становилось все более и более ложным, он вспомнил, что произошло в "Сквидде МакГаффи" этим вечером. Поведение Глена там было явно странным, но Курт вынужден был признать, что в последнее время он стал замечать за Гленом некоторые странности. Нэнси Уиллард, конечно же, была той девушкой, которую Глен имел в виду - и отказался назвать ее имя - в их разговоре в "МакГаффи". И, конечно, он не рассказал Курту, что сказала Нэнси, просто сказал, что это было "что-то безумное", "что-то невозможное". После этого Глен с отсутствующим видом погрузился в раздумья. Возможно, это было из-за алкоголя - Глен выпил немало, - но Курт почувствовал более сложную подоплеку. Все, что он знал, это то, что что-то взволновало Глена почти до паники, и что ему вдруг захотелось не говорить об этом. Вместо этого Глен допил свое пиво и ушел, пробормотав, что собирается пойти домой, вырубиться и начать все сначала завтра.

Курт прождал в "МакГаффи" еще час. Нэнси Уиллард так и не появилась.

Он сел и тут же вскочил, услышав стук в дверь. Было около 04:00 утра. Дверь со скрипом приоткрылась на несколько дюймов; Вики с опаской заглянула внутрь.

- Я увидела, что твоя дверь приоткрыта, - сказала она, - и горит свет.

Курт с облегчением откинулся на спинку стула.

- Заходи. Мне нужна компания.

- Я не могла уснуть, - сказала она, входя. На ней был блестящий халат лавандового оттенка с карманом в цветочек на бедре. - Знаешь, мне все время снились по-настоящему страшные сны. Из-за которых боишься снова заснуть.

- Ну, не расстраивайся, - сказал Курт. - Кошмары, похоже, в наши дни стали заразными. Тот, который только что приснился мне, мог бы стать отличным сценарием для "Баек из склепа".

Она опустила глаза в пол, словно сожалея о чем-то.

- Мне приснилось, что с Ленни случилось что-то плохое, - сказала она, теребя бахрому своего кармана. - По крайней мере, я думаю, что это был Ленни, потому что Джоанна тоже была во сне, и...

- Забудь об этом, - оборвал его Курт. Ему не нравилось видеть ее расстроенной; в ее жизни и без того было много всего. - Это полная чушь - все эти разговоры о том, что сны отражают нашу внутреннюю сущность. Господи, если бы это было правдой, я бы уже был в психушке.

- Наверное, я просто переживаю из-за того, что случилось с моей жизнью с ним. Иногда я думаю, что это моя вина, я не та женщина, которая ему подходит. Не нужно было вообще нам быть вместе.

- Чушь собачья, - сказал Курт. - Ты в тысячу раз та самая женщина, самая лучшая, но которую он никогда не заслуживал, черт возьми... - он оборвал себя.

Он снова вмешивался.

- О, Курт, - сказала она легкомысленным, певучим голосом, - ты всегда так поддерживаешь меня. Может быть, мне следовало выйти замуж за тебя.

- Ну, я точно не выкручивал тебе руки, чтобы ты вышла за Ленни.

Резкость его ответа, казалось, позабавила ее. Она играла с ним? Знала ли она, как сильно он к ней относится? Возможно, и нет, женщины часто бывают такими глупыми. Или, возможно, ей просто было все равно.

Она подошла к окну, растрепанная, в ночной рубашке, сонная и выбитая из колеи сновидениями, как и он сам. Он чувствовал, что она притягивает его; так было всегда. Ее красота растекалась по нему, как жидкость. Ее волосы были растрепаны, ночная рубашка измята, но она была хорошенькой даже в таком виде. Он улыбнулся про себя, жалея, что не может поцеловать ее, и гадая, что бы она сделала, если бы он это сделал.

Совершенно неожиданно она открыла окно и высунула голову наружу. Курт вжался в сиденье, все еще охваченный воспоминаниями о своем сне - ему хотелось оттолкнуть ее. Она что-то видела?

"Заткнись, - прикрикнул он на себя. - Не будь ослом".

Но он не удержался и спросил:

- А на улице, случайно, не туман?

- Нет, там прекрасно. Кристально ясно и так тихо. Ты можешь разглядеть каждую звездочку.

Ее голос затихающим эхом унесся прочь. Внезапно размеры, казалось, расширились, комната вытянулась на сотню футов в длину, и в конце ее она казалась крошечной. Он представил, как проходит через всю комнату, повинуясь незнакомому, но на удивление понятному импульсу. Она поворачивалась, чувствуя его приближение, с мягкой и понимающей улыбкой на губах. Их взгляды встречались, и они обнимались в порыве отчаянного счастья. Его пальцы скользили по ее волосам и плечам, соединяя их прикосновениями. Они пройдут через промежуток вневременного признания, где чувства превосходят слова, а любовь превращает все недостатки мира в песчинки.

"Я люблю тебя", - подумал бы он.

"Да", - подумала бы она в ответ, и они поцеловались бы, и это было бы идеально. Все было бы идеально.

- Все эти люди мертвы, не так ли?

- Что? - спросил он.

Муза рассыпалась на кусочки, соблазнительная ложь. Ничто не идеально.

Она повернулась и теперь стояла к нему лицом. Свет лампы падал слабо, едва выделяя ее из тени.

- Дуг Сваггерт, тот мужчина и его дочь, которые жили в трейлере, те две старшеклассницы. Они мертвы?

- Вероятно.

- Другими словами, убиты.

Его кивок был мрачным, без паузы.

Тишина окутала их, как дым. Что-то торжественное, казалось, снизошло на нее; ее глаза наполнились пустым непониманием невинности.

- Как ты думаешь, когда убийцы будут пойманы?

- Может быть, завтра, может быть, на следующей неделе. А может, и никогда. Пока нет никаких очевидных улик. Мы ничего не можем использовать для продолжения расследования. Все, на что мы можем надеяться, - это немного удачи, по крайней мере, на данный момент.

- На данный момент? Ты имеешь в виду, пока кто-то еще не погибнет.

Курт ничего не сказал. В ее словах сквозил цинизм, даже насмешка. Она обвиняла полицию в бездействии? Она обвиняла его? Нет, она просто не понимала.

- Бард думает, что Глен как-то связан с этим, - сказал он.

- Глен? Ради бога, почему?

- Каждый раз, когда что-то случалось, он оказывался рядом.

- Только не эти две девушки, - возразила Вики. - В газете писали, что их машина была найдена в Боуи.

- Конечно, но ты забываешь, что Боуи находится совсем рядом с нами; на самом деле, машина была обнаружена менее чем в миле от того места, где работал Глен, в ту же ночь. И что еще хуже, он говорит, что за пару дней до этого поймал двух девушек в серебристом седане, которые незаконно въезжали на территорию Белло-Вудс. Он прогнал их и записал номер их машины...

- И номер был тот же самый?

- Вплоть до последней цифры. Что означает, что Глен непосредственно общался с пропавшими девочками всего за несколько дней до их исчезновения.

Она подошла ближе, черты ее лица заострились от отрицания.

- Значит, ты тоже подозреваешь Глена?

- Нет, нет, - сказал он. - Расслабься, - на самом деле, ему было приятно, что кто-то еще согласился с его уверенностью в невиновности Глена. Он зевнул и продолжил. - Шеф Бард родился с шорами на лице. Не хочу обидеть этого человека, но, похоже, он немного ошибается во всем. Он на правильном пути, просто лает не на то дерево. Он считает Глена постоянной фигурой, но есть еще одна общая черта у всех этих исчезновений.

- Что это?

- Белло-Вудс.

- Повтори-ка мне еще разок, - попросил Бард у телефона, когда вошел Курт. Голос шефа звучал растерянно; он держал телефон так, словно им было неудобно пользоваться. - Предварительное вскрытие. Я все еще не понимаю, о чем, черт возьми, ты говоришь, - сказал он в трубку.

Теперь его челюсти были напряжены, как у бойца без правил.

Курт сел и стал ждать. Он не знал, зачем пришел; он полагал, что его привела сюда скука. Офис полицейского участка был ослепительно красив в ясном свете позднего утра; ему стало жарко, и он заволновался. Кофе пузырился, как смола, из старой конфорки на шкафу с картотекой. Его едкий аромат витал в офисе, раздражающий и горький, как слезоточивый газ.

- Что, прямо сейчас? Но у меня сейчас никого нет, - сказал Бард, - он бросил взгляд на Курта. - Забирай. Я пришлю человека через двадцать минут, - и повесил трубку.

Курт нахмурился.

- Кто это был?

- Южный округ. У судмедэксперта есть для нас отчет о вскрытии. Твоя сегодняшняя обязанность - поехать и забрать его.

- Они нашли тела тех двух девушек?

- Нет, - сказал Бард.

- Тогда на основании чего они проводили вскрытие?

- Я не знаю, и тот парень, который говорил по телефону, тоже не знал. Он только сказал, что у них есть для нас отчет о вскрытии. Так что иди и забери его.

Желудок Курта начал вспоминать о последнем визите.

- Послушайте, шеф, мне неприятно мешать работе полиции, но я временно отстранен от работы, помните? Мне не платят.

- Эту ситуацию можно уладить навсегда, если хочешь.

- Да ладно, я серьезно. Я не хочу ехать туда снова. Меня тошнит от этого места. Почему я должен ехать туда, куда мне не хочется, бесплатно?

- Потому что я тебе так сказал.

- Читайте по губам, шеф. Я-не-хочу-ехать-в-этот-чертов-окружной-морг.

- Читай по губам, - сказал Бард. - Ты-поедешь-в-этот-чертов-окружной-морг-если-не-хочешь-провести-остаток-жизни-на-чертовой-автомойке. Выбор за тобой.

- Вот в чем суть игры. Шантаж работодателя и работника.

Бард ухмыльнулся.

- Боюсь, что так, мой мальчик. Я слишком занят всей этой бумажной волокитой, чтобы поехать самому.

- Да, я это вижу, - на рабочем столе Барда, конечно, ничего не было, за исключением апрельского выпуска "Полицейских новостей". Но Бард уже много раз шантажировал Курта подобным образом. - Хорошо, - сказал он. - Я... подождите минутку. Пошлите Хиггинса.

- Я не могу послать Хиггинса. Он отвез Глена в окружной уголовный розыск в Форествилле около часа назад.

- Уголовный розыск? Зачем?

- Они сажают Глена в коробку, - сказал Бард.

"Господи", - подумал Курт.

"Коробка" означала проверку на детекторе лжи.

- Они его не арестовали, не так ли?

- Нет, они просто попросили его прийти на допрос, - Бард поднялся на ноги, что было достойно аплодисментов. Он налил в покрытую паутиной кружку кофе, который больше походил на очень старое моторное масло. - Глен попросил проверить его на детекторе лжи - черт возьми, он же не дурак. Хотя, бедный сукин сын выглядел ужасно. Этот парень, должно быть, спал в бетономешалке.

- У него было похмелье.

- Меня это не удивляет. Он выглядел так, что даже не мог сесть за руль, поэтому я попросил Хиггинса подвезти его.

- Не вешайте мне лапшу на уши, шеф. Вы велели Хиггинсу забрать его, потому что думали, что он может попытаться сбежать.

Улыбка Барда стала хитрой.

- Должен признаться, такая мысль приходила мне в голову... Кофе?

- Нет, спасибо. Мне бы лучше застраховать свою жизнь, прежде чем пить эту гадость. И мне действительно трудно в это поверить.

- Не снимай рубашку и не показывай член, Курт. Знаешь, мы с Гленом тоже друзья. Но я не могу допустить, чтобы это помешало проведению операции.

"Господи, - снова подумал Курт. - В следующий раз они захотят, чтобы я прошел детектор лжи".

Лицо Барда сморщилось, как оберточная бумага, когда он отхлебнул кофе.

- В любом случае, - сказал он. - Никогда не знаешь наверняка. В этом мире может случиться все, что угодно, верно? Если Глену нечего скрывать, тогда почему ты такой напряженный, или это просто из-за моего потрясающего вида у тебя такой вид, будто ты вот-вот наложишь в штаны? Теперь у него есть шанс доказать, что он чист.

- Это не Россия, - сказал Курт. - Он не должен ничего доказывать.

- Ты не можешь отрицать, что в последнее время он ведет себя немного странно.

- Я легко могу это отрицать, - солгал Курт, подумав, что он всегда был немного странным. - Он такой же обычный, как мы с вами.

- Тогда почему он молчит?

- Он не молчит. Господи, вы говорите как Лью Арчер.

- Лью Арчер был великим детективом, - Бард отхлебнул еще кофе, выглядя весьма довольным собой. - Глен кое о чем умалчивает. Но на детекторе он не сможет этого сделать.

- О, черт, шеф. Эти штуки менее надежны, чем доски для спиритических сеансов.

- Администрация содействия правоохранительным органам говорит, что они эффективны на девяносто с лишним процентов при работе с опытным оператором.

- Мне все равно, даже если они эффективны на миллион процентов. Это чертова несправедливость, они нарушают гражданские права.

- Звучит так, будто ты натравливаешь на меня хиппи...

- И зачем Глену добровольно проходить проверку на детекторе лжи, если он что-то знает?

- Это общеизвестно, - сказал Бард. - Многие психи подсознательно склонны к самообвинению - в глубине души они все хотят, чтобы их поймали. Я просто хочу сказать, что никогда не знаешь наверняка. Я не обижаюсь на Глена - черт возьми, я бы тоже хотел посмотреть, как он выйдет из этого дела чистым, как кошачья задница. Но то, что он наш друг, не значит, что он не может потерять весло. Давай посмотрим правде в глаза, мы не так уж хорошо его знаем. Он работает по ночам, и мы его почти не видим. Насколько нам известно, он может быть психом века. "Сын Сэма" когда-то был охранником. Чэпмен тоже...

- О, да ладно вам...

- А если это не Глен, то кто же тогда?

Окончательность вопроса застряла у Курта в горле. На мгновение он почувствовал себя совершенно не в своей тарелке, стиснув зубы. Ему хотелось ударить Барда прямо в его недоверчивое, хитрожопое брюхо и посмотреть, как его кулак радостно утопает в жире.

- В любом случае, - продолжал бормотать Бард. - Пусть Глен сам о себе беспокоится. А пока, я думаю, у тебя есть работа, которую нужно выполнить.

Курт шел по холодному, пропитанному антисептиком коридору, как человек, ожидающий засады. Одурманивающие испарения достигли его даже здесь и вызвали в желудке взрыв кислоты и отвращения.

Дверь кабинета была открыта; Курт заглянул внутрь и обнаружил, что приемная патологоанатома пуста. Из единственного окна комнаты доносилось громкое жужжание старого кондиционера "Феддерс", холодный воздух обдувал его лицо. Дверь в прозекторскую, как он заметил, была приоткрыта. По тускло-серому цементному полу быстро пробежала тень. Стараясь держаться как можно смелее, Курт вошел внутрь.

На столе для вскрытия лежал труп, завернутый в пластик. Печень на весах слегка покачивалась из стороны в сторону, как подвесной цветочный горшок. Из него на пластик капала жидкость. Курт чуть не упал обратно в кабинет.

Доктор Грин доставал мозг из большого белого ведра. Он поднял глаза, черты его лица были очерчены флуоресцентным светом, и сказал с притворным шотландским акцентом:

- Спасибо, что вы здесь.

Курт кивнул, сглотнув.

- Я думал, у вас ночное дежурство.

- У нас скопились трупы до следующего Суперкубка, и мой босс решил взять недельный отпуск. Кто-то же должен вскрыть этих мертвецов. С таким же успехом это мог быть и я, - затем Грин взял длинный узкий нож и начал нарезать мозг кусочками толщиной в полдюйма, как нарезают батон хлеба. Он переложил каждый ломтик в другое ведерко с пометкой "ГИСТОЛОГИЯ" черным маркером "мэджик". - Буду у вас через минуту, - сказал он.

Курт отводил взгляд, но каждый раз его взгляд натыкался на какой-нибудь новый ужас. На ближайшем крючке висела орбитальная пила "Страйкер", ее лезвие с мелкими зубьями было заляпано кровью и волосами. Одна полка была заставлена коробками с пакетами для трупов; на другой хранились загадочные химикаты в темных бутылочках. Стрелка весов показывала ровно 1601 грамм.

- Не возражаете, если я закурю? - спросил Курт.

- Нет, но ваши легкие могут.

- Мне ли этого не знать, - пробормотал он.

Он сунул сигарету в рот и закурил.

- Хотите бросить?

- Я не могу. Поверьте мне, я пытался.

Грин указал на другой конец комнаты, с его руки капало.

- Посмотрите вон в то белое ведро. То, что в конце, на третьей полке.

"Я просил об этом?" - подумал он.

Его пальцы коснулись крышки, но не сдвинулись с места.

- Продолжайте, - настаивал Грин. - Откройте ведро. Загляните внутрь.

Курт поднял крышку и заглянул внутрь. На дне ведра лежали два предмета в форме шариков, похожие на гигантских гниющих пиявок. Они были коричнево-черными и блестящими, с мелкими белыми крапинками.

Грин улыбнулся, не отрываясь от своих ломтиков.

- Это метастазы в легких.

- Господи.

- Ваши легкие будут выглядеть так же, если вы не бросите курить. Рак - это тяжелый путь. Это все равно что медленно разлагаться изнутри.

Грин вымыл руки в большой раковине, ударив по розовому дозатору для мыла, похожему на перевернутый звонок для обслуживания. На его лабораторном халате было неровное красноватое пятно в форме Северной Америки, а под распахнутым халатом виднелась облегающая оранжевая футболка, подчеркивающая рельефность брюшного пресса. Курт уронил сигарету в канализацию и наступил на нее. Испытывая головокружение, он последовал за Грином в кабинет.

- О, моя любимая закуска, - сказал Грин и взял со стола кусочек. Он протянул Курту конверт из плотной бумаги размером девять на двенадцать дюймов. - Вот ваш лабораторный отчет.

Курт просмотрел страницы, но почти ничего не разобрал. Он подумал, что это иероглифы; большинство слов состояли из десяти букв.

- Окружные власти нас ни о чем таком не информировали, - сказал он Грину. - Другими словами, мы даже не знаем, что это такое.

- Это логично. В газетах об этом не писали, - заговорил патологоанатом, откусывая кусочек от своей закуски. - Это касается тех двух старшеклассниц...

- Те, чью машину нашли на окраине нашего города.

- Точно, - сказал Грин.

Он бросил серебристую обертку от конфеты в мусорный бак с педальным приводом; крышка захлопнулась, как мухоловка.

- Но эти девушки еще не объявились, - уточнил Курт.

- Нет, они не объявились. И не появятся, во всяком случае, живыми.

Шум кондиционера начинал раздражать Курта, как и неуловимость Грина.

- Тогда как вы делали это чертово вскрытие? - спросил он.

- По органам.

Ответ вызвал у Курта только молчание, напряженное и умоляющее молчание, которое требовало пояснений. Наконец Грин взгромоздился на свой стол и объяснил:

- Вот почему в округе уверены, что обе девушки мертвы. О чем они не сообщили прессе, так это о том, что, хотя тела найдены не были, рядом с машиной были обнаружены две груды органов. Вчера пара окружных специалистов привезли мне материал для идентификации. Вот о чем этот лабораторный отчет.

- Органы, - рассеянно произнес Курт.

- Желудок, матка, печень, немного брыжейки - большая часть нижних отделов желудочно-кишечного тракта.

- Я не понимаю, - сказал Курт.

Он был рассеян, сбит с толку. Гудение, казалось, становилось все громче, давя на барабанные перепонки, как при резком перепаде давления.

- Их выпотрошили.

Курт хотел уйти. Для одной недели этого было слишком много. Это было безумие. Бард был прав в своем цинизме. Ситуация становилась все хуже и хуже. Мир превратился в бойню, черную игровую площадку для каждого двуногого психопата.

- Двух девочек выпотрошили, - повторил Грин. - Анализ на токсикологию показал отрицательный результат на наркотики. Правда, они были слегка под кайфом; содержание алкоголя в крови составило 0,02 - в машине было пиво. Спермы в беспорядке обнаружить не удалось. Много лобковых волос, но все они были женскими, согласно базовому показателю. Один из детективов сказал мне, что повсюду была кровь...

Курт подумал о крови в трейлере Фитцуотера.

"Повсюду. Повсюду..."

- По всей земле, по машине, по стеклу. Везде. Двери заперты, водительское стекло разбито. Сумки, бумажники и деньги все еще внутри; никто ничего из этого не трогал. Криминалисты штата сообщили мне, что у них возникли проблемы с отпечатками пальцев. Завтра капот и крылья машины отправят в Мэрилендский университет для проведения СЭМ-сканирования. Вы можете себе представить, что для снятия отпечатков с полированного металла нужен Сканирующий электронный микроскоп?

Курт первый раз услышал, что такое СЭМ, и ему было все равно. С тех пор, как все это началось, не было ни одной хорошей новости.

- Что еще вы знаете, чего не знаю я?

- Прочитайте второй отчет округа. Они предоставят его вам, они должны. Это ваша юрисдикция. Они сказали, что, похоже, девочек куда-то утащили - несколько следов и полос крови вели в лес.

- В какую сторону вели следы? - спросил Курт.

- Через границу, в Тайлерсвилль.

Грин скрестил руки на груди, словно в нетерпении. В таком виде его массивные плечи и спина, казалось, вот-вот разорвут лабораторный халат на швах. В его карих глазах не отражалось ничего, даже отдаленно напоминающего восприимчивость; Курт предположил, что из-за низменной природы его работы эмоции остались у него, как у цементной статуи.

"Должно быть, ему не терпится вернуться к своим делам. Господи, что за работа".

- Спасибо, что уделили мне время, - закончил Курт. - Мы с вами свяжемся.

- Отлично. Увидимся позже, - и Грин вернулся в прозекторскую.

Не успел он переступить порог, как Курт остановился. Он полез в карман куртки за ключами, но вместо этого вытащил клочок бумаги. На нем он узнал свои собственные каракули - ТТХ - из подслушанного разговора Уилларда и Нэнси.

Когда Курт проскользнул обратно, Грин уже открыл верх мешка для трупов и подключал пилу к розетке, вмонтированной в стол.

- И последнее, доктор Грин, - сказал Курт, стараясь не смотреть на отвратительный металлический стол и на то, что на нем лежало. - Вы когда-нибудь слышали о чем-то, что называется ТТХ?

Реакция патологоанатома была мгновенной.

- Конечно. Это расшифровывается как тетродотоксин.

- Что это?

- Один из самых смертоносных твердых ядов, известных человеку, примерно в триста раз более токсичный, чем цианид. Его используют в научных целях, главным образом для выделения нужных клеточных компонентов, блокируя нежелательные. Оно происходит от японской рыбы-фугу. Очень, очень неприятный материал... Где вы его откопали?

- Я просто случайно услышал, - сказал Курт.

Он пытался собраться с мыслями.

"Яд. Что они хотели..."

- Как это вещество влияет на людей?

- Он блокирует нервно-синаптические передачи, в конечном итоге вызывая полный паралич непроизвольных групп мышц. Даже незначительное количество может убить человека среднего роста примерно за тридцать минут.

- Его легко достать?

- Нет, ТТХ строго контролируется. Такого вы не найдете в химическом наборе Гилберта, если вас это интересует.

- Но если бы человек действительно захотел что-то приобрести, даже нелегально, где бы он смог это достать?

Грин не дрогнул от такого потока вопросов; пожалуй, ему это понравилось.

- Если вы не хотите отправиться на рыбалку в Японию, вам придется обратиться к производителю, а у большинства фармацевтических компаний охрана примерно такая же, как у Белого дома. Я не знаю, как насчет дистрибьюторов. Проще всего, я думаю, было бы обратиться в нейротоксикологическую лабораторию.

- Здесь есть такие?

- Конечно, много. Частный сектор и правительство. Раньше я работал лаборантом в Нью-Йоркском медицинском центре в Бетесде; я точно знаю, что там есть нейротоксическое отделение.

"Нью-Йорк, - подумал Курт. - Национальный институт здравоохранения. Разве Глен не говорил, что Нэнси Уиллард работала там когда-то?"

- Как давно вы там работали?

- Пять или шесть лет назад. Подрабатывал летом, пока учился в школе.

- Вы знали женщину по имени Нэнси Уиллард?

Глаза Грина сузились за толстыми стеклами очков. Он поднял орбитальную пилу, как пистолет, к потолку и для острастки дважды нажал на спусковой крючок. От этого звука у Курта по коже пробежали мурашки.

- Нэнси... Кинг, - произнес Грин после задумчивой паузы. - Нэнси Кинг. На нее действительно было приятно смотреть. Она вышла замуж за парня по имени Уиллард, если я правильно помню.

- И вы ее знали?

- Я знал о ней, вот и все. Это имя мне знакомо только потому, что я читал пару статей, которые она написала. Но я ее толком не знал. Я работал в микробиологии, и у меня не было возможности с ней поговорить.

- В каком отделе она работала?

Грин приподнял бровь, очень умело подражая мистеру Споку.

- Нейротоксикология, - сказал он.

Недоумение охватило его с такой силой, что он едва мог собраться с мыслями, чтобы сесть за руль. Возвращаясь в город, Курт размышлял о том, что все его недавние откровения могли быть бессмысленными, и, вероятно, так и было. У мыслей, которые теперь терзали его, не было оснований; он просто не мог с этим смириться. Информация, которую он считал жизненно важной, болталась перед ним, как наживка на крючках, но все приманки, казалось, были подвешены к Белло-Вудс.

Он оставил лабораторный отчет на столе Барда (шефа не было, вероятно, он отправился покупать пончики в "Джиффи-Стоп"), а затем снова оказался на шоссе 154, направляясь на север. Рация неразборчиво прокричала ему что-то. Мимо проезжали машины, но он их не замечал. Его самые элементарные побуждения взяли верх; он полагал, что с самого начала знал, куда направляется.

"Крайслер" Уилларда был припаркован в тупике наискось, словно брошенный. Грузовик охраны неохотно стоял в стороне от отдельного гаража.

На стук Курта ответили почти сразу.

- Надеюсь, я не помешал...

- Хорошо, что вы заглянули, - вмешался Уиллард. Его лицо было необъяснимо серьезным. - Я давно хотел позвонить вам, то есть в полицию. Но я боялся, что это будет преждевременно.

- Я не понимаю, - сказал Курт.

Уиллард впустил его и повел через темный холл на кухню.

- Кажется, моя жена исчезла, - сказал он. - Я имею в виду, я не совсем уверен, как это истолковать. Она не сообщила мне, что собирается куда-либо уехать на какое-то время. Я беспокоюсь.

- Как долго ее не было?

- Она ушла вчера рано вечером, около шести. С тех пор я ее не видел.

"Она направлялась к "МакГаффи"? - удивился Курт. - Если так, то почему она не появилась?"

- Она никогда раньше не делала ничего подобного, - сказал Уиллард, раздвигая занавески на кухонном окне. В комнату ворвался дневной свет, и лицо Уилларда, казалось, увяло. - Известно, что она иногда ходит в кино одна, так как я на них не хожу. Но она всегда возвращается до полуночи.

- Может быть, она пошла навестить родственников или что-то в этом роде.

Уиллард покачал головой. Он наполнил стакан кубиками льда из льдогенератора, встроенного в холодильник.

- Хотите чего-нибудь?

- Этот лимонад выглядит аппетитно, - заметил Курт, увидев кувшин на столе.

- Он стоял там уже несколько дней, - сказал Уиллард. Он коротко улыбнулся в бороду и вылил содержимое кувшина в раковину. - Я приготовлю свежий.

"Не может быть хуже, чем кофе Барда".

- Не беспокойтесь. Я буду то же, что и вы.

Уиллард налил еще один бокал со льдом, провел Курта через холл в кабинет справа от фойе, затем наполнил оба бокала скотчем из графина со свинцовой оправой, стоявшего на одной из книжных полок.

- Нет, у нее нет родственников, - продолжил он. - Я даже не могу предположить, куда она подевалась.

Обшивка здесь выглядела очень старой, а мебель - странной и еще более старой, как антикварный хлам.

"Должно быть, покупает мебель у дяди Роя, - подумал Курт, надеясь, что тени скроют его ухмылку. - Либо так, либо у него есть капитан Немо в качестве дизайнера интерьеров".

Книжные полки разного дизайна возвышались до потолка, а несколько плиток на ковре начали отваливаться, открывая щели. Курт покачивал стаканом, наблюдая, как жидкость красиво переливается через край льда.

- Не мое дело, но возможно ли, что у вас с женой возникли какие-то проблемы в быту?

Уиллард со вздохом сел за свой стол. Он удрученно поджал губы.

- По правде говоря, наш брак был скорее неловким, чем гармоничным. На самом деле мы никогда не ссорились. Мы всегда относились друг к другу с величайшим уважением, что я всегда считал жизненно важным, но, возможно, именно это уважение в конечном итоге превратило наши отношения в натянутость. Боюсь, Нэнси вскоре стала воспринимать рутину нашего брака как нудную работу; ей наскучило то, что я считал вполне удовлетворительным стилем жизни.

"Вы имеете в виду, удовлетворительным стилем жизни, о которой мечтает каждая", - поправил его Курт.

Он пригубил свой скотч и подумал, не подлил ли Уиллард по неосторожности бензина в графин. Это обожгло ему горло, как кислота, вызвав волну дикого, неприятного жара.

- Я уверен, что у моей жены есть любовник, - сказал Уиллард.

Курт повел себя так, словно это было новостью.

- Жаль слышать. Возможно, вы делаете поспешные выводы.

- Возможно, но маловероятно. Я всегда был человеком самодовольным и вряд ли подхожу на традиционную роль мужа. Изначально я думал, что наши общие научные интересы могут сблизить нас, заложить прочную основу для совместимости, но на самом деле я просто обманывал себя. А чего я мог ожидать? Нэнси на двадцать лет моложе меня, и, возможно, я не смог удовлетворить некоторые ее потребности, если вы понимаете, что я имею в виду, - Уиллард ухмыльнулся, ничуть не смутившись. - Похоже, у нее романтические отношения с моим личным охранником - хорошего сотрудника, как говорится, трудно найти. Он ваш друг, верно?

- Да, но Глен никогда не был из тех, кто посвящает меня в свою личную жизнь. Однако, если это правда, как вы думаете, возможно ли...

- Что моя жена подумает о том, чтобы сбежать с ним? - вставил Уиллард. - Да, я так думаю. Возможно, они уже это сделали. Я звонил Глену весь день.

- Он был в Форествилле с раннего утра. Дело полиции.

Уиллард открыл рот и закрыл его. Он рассеянно оглянулся.

- Вы уверены в этом?

- Да, но я сомневаюсь, что он пробудет там долго.

- Какую именно полицейскую деятельность вы имеете в виду?

- Обычный допрос.

Уиллард нервно провел рукой по бороде.

- Итак. Если моя жена не с ним, то где же она?

Курту нечего было ответить. Он продолжал стоять, потягивая крепкий напиток, и только тогда заметил в дальней стене еще одну дверь, которую едва можно было разглядеть из-за полумрака комнаты. Три одинаковых засова располагались на одной прямой линии над дверной ручкой. А на потолке, прямо над дверью, был закреплен еще один датчик движения. Курт озадаченно уставился на устройство.

- Я думаю, все это было ошибкой, - сказал Уиллард.

- Что это?

- Жениться на Нэнси. Жениться на ком угодно, если на то пошло. Я думал, что знаю себя достаточно хорошо, чтобы понять, что рано или поздно это произошло бы. Должно быть, я был сумасшедшим, если надеялся, что такая энергичная и привлекательная женщина, как Нэнси, будет довольствоваться такой развалюхой, как я.

Откровения Уилларда звучали бессмысленно и неэффективно. Каким-то образом Курт почувствовал, что это было скорее притворство, чем что-либо еще, попытка Уилларда казаться более человечным, чем он был на самом деле. Курт откашлялся, не зная, с чего начать. Это беспокоило его, но он знал, что сейчас у него нет другого выбора, кроме как предать доверие Нэнси Уиллард.

- Причина, по которой я пришел, - начал Курт, - в том, что... думаю, сейчас это не принесет мне особой пользы. Я имею в виду, что я пришел повидаться с вашей женой. Она позвонила мне вчера и сказала, что хочет мне кое-что сказать. Но у меня так и не нашлось времени поговорить с ней.

От этих слов морщины на лице Уилларда, казалось, стали глубже, хотя взгляд его оставался спокойным и отчужденным. Он подпер подбородок кончиками пальцев и спросил:

- В котором часу она вам позвонила?

- Думаю, около шести.

- Тогда, должно быть, это было как раз перед тем, как она ушла.

- Да, но у вас есть какие-нибудь предположения, что она хотела мне сказать?

- Я думаю, это должно быть очевидно, - заявил Уиллард, разводя руками, как будто держал что-то невидимое. - В Нэнси много замечательных черт, у нее много достоинств. Но характер - это то, чего у нее никогда не было в избытке, совсем не хватало смелости. У нее не хватило духу сказать мне правду в лицо, поэтому она хотела, чтобы вы сделали это за нее.

- Сделал что?

- Были ее вестником судьбы, конечно. Она хотела, чтобы вы сказали мне, что она отказывается от нашего брака, поскольку у нее не хватило смелости сделать это самой.

"Он прав, - подумал Курт. - Или в словах Нэнси по телефону было что-то большее, что-то более серьезное?"

- Возможно, - сказал он затем. - Если предположить, что она собирается уйти от вас, но на данный момент это все еще сомнительное предположение.

Уиллард откинулся на спинку стула, проведя пальцами по кольцу, оставшемуся на его бокале.

- Я должен извлечь урок из вашего оптимизма, возможно, вы правы. Возможно, я смотрю на все это в слишком мрачном свете, - он резко поднялся на ноги, но все еще казался маленьким в своем окружении книжных полок. - Как бы то ни было, я благодарю вас за беспокойство.

- Дайте ей время до вечера, - сказал Курт, следуя за Уиллардом в прихожую. - Как только она пропадет на двадцать четыре часа, позвоните нам. Дальше мы сами разберемся. А я тем временем попробую связаться с Гленом и посмотрю, что смогу раскопать.

Уиллард остановился на полпути через фойе, по-видимому, остановленный портретом своего отца, который Курт запомнил по своему первому визиту.

Уиллард склонил голову набок и задумчиво уставился на холст.

- Посмотрите на него, старый хрен. Я удивлен, что в эту самую минуту не слышу, как он смеется, словно из преисподней.

- С чего бы ему смеяться?

- Мягко говоря, мой отец был самым противным, уродливым и недалеким сукиным сыном, который когда-либо ходил по земле, - сказал Уиллард, и на его лице отразились презрение и веселье. - Видите ли, он всегда был совершенно уверен, что я не добьюсь успеха ни в одном начинании в своей жизни - на самом деле, осмелюсь сказать, он надеялся, что я потерплю неудачу. Он был убежден, что если я не буду соответствовать его планам, то, безусловно, никогда ничего не добьюсь. Он преследовал меня с самой первой секунды моего рождения, обращался со мной скорее как с марионеткой, чем как с сыном. У него не было представления о свободе воли; в качестве сына он ожидал увидеть своего двойника, и когда я дал ему понять, что не пойду по его стопам, он пришел в ярость. Его заветным желанием было, чтобы я стал бизнесменом, каким был он сам. Но я хотел стать врачом. Чтобы поступить в колледж, мне пришлось подрабатывать официантом, а когда я его закончил, отец, конечно же, отказался одолжить мне денег на дальнейшее медицинское образование.

- Тогда как вам это удалось? - спросил Курт.

Уиллард пожал плечами и закурил короткую сигарету без фильтра.

- У меня не было другого выбора, кроме как поступить на военную службу. Это была честная сделка: они оплатили мое медицинское образование в обмен на время работы врачом. Я думал, что отслужу четыре года, а затем вернусь и открою собственную частную практику, но, хотите верьте, хотите нет, но я обнаружил, что военная служба мне нравится. Это дало мне возможность увидеть мир, который мой отец не хотел видеть, и это меня очаровало. И я неплохо зарекомендовал себя как медицинский работник. В конце концов, мои медицинские специальности стали второстепенными, и я занялся административной деятельностью в области медицины, что нередко случается с медицинскими работниками, когда они набирают несколько лет. Однако для моего отца этот успех был величайшим оскорблением, осознанием того, что все это время я был прав, а он ошибался. Он почти не разговаривал со мной в те несколько раз, когда я уходил в отпуск. Он ни разу не извинился, ни разу не разделил моего энтузиазма. Мне сказали, что, когда он узнал о моем самом значительном повышении, у него случился сердечный приступ, который в конечном итоге привел к его смерти, - Уиллард сделал паузу, чтобы взглянуть на картину, его губы растянулись в сдерживаемой улыбке, когда он затянулся сигаретой. - Мой отец, когда умер, оставил мне все, но не из любви к своему единственному сыну, а просто чтобы сохранить собственность на семейное имя. Надо отдать ему должное, он сколотил немалое состояние. Так что у меня не было необходимости заканчивать военную карьеру и выходить на пенсию. Я вернулся к гражданской жизни, как только смог, после семнадцати лет службы в медицинском корпусе, когда мой отец был уже в могиле.

Курт посмотрел на картину, и его лицо исказилось. Портрет состроил гримасу в ответ на них обоих, словно проверяя, насколько высмеян Уиллард. Курт подумал, что любой такой урод имеет право на гримасу.

- Похоже, что, в конце концов, старый таракан смеется последним, - сказал Уиллард.

- Почему?

- По крайней мере, его жена от него не сбежала.

- Ну, не забывайте, мы не совсем уверены, что ваша жена куда-то уехала, - напомнил Курт. Он бросил последний взгляд на фотографию и открыл дверь. - Я перезвоню вам, как только смогу.

- Я не знаю, как вас отблагодарить, офицер Моррис.

Курт сбежал по ступенькам крыльца, спеша поскорее выбраться из душного фойе. Темная, тихая обитель действовала ему на нервы. Но что его встревожило - сам дом или Уиллард? Он не был уверен. Возможно, и то, и другое.

Прежде чем он сел обратно в "Форд", его внимание привлекло что-то блестящее. Он остановился и очень медленно повернулся. Тонкий луч солнечного света проникал в гараж по диагонали через одно из окон высотой до плеча. Когда Курт заглянул внутрь, он увидел, что солнце отражается от капота черного "Порше" Нэнси Уиллард.

- Плохой испытуемый, да?

- Верно. Так они и сказали. Они сказали, что я плохой испытуемый.

- Все это значит, - объяснил Курт, - что результаты проверки на детекторе лжи неубедительны. Многие люди, проходящие тесты на детекторе лжи, получают ярлык плохих испытуемых только потому, что определенные физиологические условия мешают оператору правильно интерпретировать их ответы. Мне все равно, что говорят опросы "Бардовских мудаков правого толка", полиграф и анализаторы стресса не работают с определенным процентом протестированных, и поскольку округ считает тебя плохим испытуемым, это означает, что ты попадаешь в этот процент. Это, конечно, редкость, но такое случается. Некоторые люди могут говорить правду снова и снова, а полиграф будет утверждать, что они лгут. Другие могут лгать, как коврики, но машина никогда не заметит разницы. Эти чертовы штуки должны быть объявлены вне закона, это просто куча фашистского дерьма.

Глен, похоже, все еще не понимал.

- Значит, копы думают, что я вру?

- Нет, они просто думают, что ты плохой испытуемый, а это значит, что тебе не о чем беспокоиться. Теперь они даже не могут официально считать тебя подозреваемым. Это было умно, что ты добровольно согласился на это.

- Несмотря на все то хорошее, что это принесло, - сказал Глен, прикрывая глаза от солнца. - Я надеялся, что это чертово дело снимет с меня обвинения.

Курт смотрел на дорогу и ругал себя за то, что у него нет солнцезащитных очков. Глен выглядел так, словно его прибило приливом: лицо худое и бледное, волосы в беспорядке. Даже его привычные прямые джинсы и поплиновая куртка выглядели на нем неправильно, как будто принадлежали кому-то другому, более крупному. Хиггинс привез Глена из уголовного розыска в середине дня, и Курт предложил подвезти его домой, что было скорее маневром, чем дружеским жестом.

"С чего начать?" - спросил себя Курт.

Ему так много хотелось спросить, но теперь, когда представилась такая возможность, его охватили сомнения. Ему захотелось закурить сигарету, чтобы убить время, но всякий раз, когда он тянулся к левому карману рубашки, он вспоминал о ведерке доктора Грина. Он сомневался, что когда-нибудь снова закурит.

- Хулиганы, - пробормотал Курт и свернул как раз вовремя, чтобы не задеть несколько пивных бутылок на дороге. - Чертовы отморозки думают, что дорога - это их личное хранилище бутылок, - он опустил визор, наполовину ослепнув от яркого света. - Я разговаривал с доктором Уиллардом сегодня, пока ты был в Форествилле. Что это за датчики движения?

Глен ответил без особого интереса, его мысли блуждали где-то далеко.

- Примерно неделю назад он начал все это обустраивать. И не только движение. У него есть контакты на всех дверях и окнах, электрические глазки на лестницах и в коридорах второго этажа, плюс все ковры с магнитофонными переключателями. А еще у него есть пара таких замкнутых рабочих мест, с цветными мониторами в спальне.

"Крепость. Но против чего?"

- Его когда-нибудь грабили, обкрадывали?

- Ни разу с тех пор, как я на него работаю.

- А как насчет вандализма?

Глен откинулся назад и усмехнулся.

- Пару Хэллоуинов назад какие-то ребята ворвались к дому и наполнили его почтовый ящик пенопластом.

За поворотом появилось еще больше бутылок. Курт почти бешено крутил руль. Заднее левое колесо лопнуло.

- Тогда чего он так испугался, что решил увеличить охранное оборудование?

- Больше, чем на несколько штук, - сказал Глен. - По крайней мере, на десять. Он даже говорит о колючей проволоке под напряжением. Я думаю, это растрепанные волосы богача. Но ты должен признать, что волна "аннаполисских волнений" постепенно приближается к нам; возможно, газеты пугают его. Я понимаю твою точку зрения. Это немного странно, за все годы, что я его знаю, он никогда особо не заботился о доме, только о земле. А потом в течение недели он загрузил весь дом. Черт возьми, он поручил мне присматривать за его домом. Зачем ему все это барахло, ума не приложу.

Они молча проехали милю. Когда деревья наконец закрыли солнце, Курт спросил:

- Что ты собирался сказать мне вчера в "МакГаффи"?

Брови Глена напряглись, губы плотно сжались, но он сказал:

- О, черт, Курт. Я не знаю. Я был в шоке.

- Миссис Уиллард тебе кое-что рассказала. Ты, похоже, был сильно потрясен.

Глен выдавил из себя смешок и оставил этот вопрос без ответа.

- Просто какая-то история о привидениях, которой она меня огорошила, вот и все. Ты же меня знаешь - когда я расстроюсь, я поверю во что угодно.

- Ты говорил совершенно серьезно.

- Это полная чушь. Я не понимал, что говорю.

Курт пропустил это мимо ушей, но могло ли все быть так просто? Прошла еще миля; у него заканчивалось время.

- Я не из тех, кто сует нос в личную жизнь парня, но я знаю, что ты бы предупредил меня, если бы ситуация была иной... - у него перехватило горло, и он не мог выговорить ни слова. Наконец он сказал: - Так что, думаю, мне лучше рассказать тебе.

Глен серьезно посмотрел на него, прикрыв глаза.

- Уиллард знает все о тебе и своей жене, - сказал Курт.

Глен оставался абсолютно неподвижным, словно замороженный молнией.

- Я догадывался о большей части того, что происходило между вами, - подхватил Курт, - но никогда не говорил тебе об этом, потому что не люблю лезть в чужие дела.

Слова с трудом вырывались из горла Глена.

- Ты уверен, что он знает?

- Он сам мне все рассказал. Он сказал, что был уверен в том, что у вас с Нэнси роман.

- Он, должно быть, достаточно безумен, чтобы убить меня.

- Нет, он, казалось, вполне спокойно отнесся ко всему этому. На самом деле, он намекал, что ожидал, что рано или поздно это произойдет. Парень чуть не признался, что он импотент.

Глен прикрыл глаза рукой. Он съежился на сиденье, как будто скрылся физически.

- Черт. О, черт, - это было все, что он мог сказать сначала. Затем он опустил руку, слабо взглянув на Курта. - Как все это произошло? Ты просто случайно зашел, и он рассказал тебе?

Шоссе, наконец, подошло к концу. Курт резко вписался в сложный поворот, затормозил на внезапно образовавшемся участке гравия. Впереди виднелось бунгало Глена, окруженное поникшими деревьями.

- Вообще-то, я надеялся, что ты сможешь мне помочь, - сказал Курт. - Уиллард готов подать заявление о пропаже человека. Раз уж он знает, ты можешь с этим покончить.

- Пропажа кого?

Курт остановился.

"Ты что, издеваешься надо мной, что ли?"

- Уиллард не видел свою жену со вчерашнего вечера. Мы подумали...

- Но это не имеет смысла, - сказал Глен, и его настойчивость была сломлена. - Если бы она собиралась уйти, то, по крайней мере, дала бы мне знать, прежде чем уйти.

Курт бросил на него резкий, испуганный взгляд.

- Ты хочешь сказать, что она не у тебя дома?

- Нет. Черт возьми, нет.

- Мы думали, вы двое собирались куда-то сбежать вместе. Ее машина все еще в гараже Уилларда, поэтому я решил, что она остановилась здесь.

- Ее здесь нет.

- Ты же не станешь от меня ничего скрывать, правда? Это важно.

- Ее здесь нет, Курт, клянусь. Я понятия не имею, где она; я впервые слышу об этом. Думаю, мне лучше... - но тут мысли Глена, казалось, перепутались. Он распахнул дверцу "Форда". - Я... я должен найти ее. Черт, если она...

- Если она что?

- Ничего. Неважно. Я позабочусь об этом.

Курт был встревожен. Неужели Глен лгал ему в лицо?

Но прежде чем Курт успел подумать о том, чтобы предложить помощь, Глен уже выскочил на улицу и сел в свою машину. Сдал назад и умчался.

Его внутренности, казалось, медленно сжимались; он с трудом глотал, с трудом моргал и старался не поддаваться безрассудству в своем тускло-голубом "Пинто". Прошел час, а в голове у него все тот же сухой ужас.

Это не могло быть правдой. Нет.

Сначала он проверил самые безопасные места. Он проверил библиотеки в Крофтоне, Аннаполисе, Боуи, молясь о том, чтобы забежать туда и застать ее счастливо сидящей в каком-нибудь отдаленном уголке справочного отдела. Она поднимала глаза, и он рассказывал ей о своих страхах, а она качала головой и со смехом отмахивалась от всего этого. Но он видел только хмурых библиотекарей и детей, которые смотрели на него с тихим ужасом.

Изнеможение слегка побледнело на его лице, а глаза почернели, как мазки сажи. Он проехал на красный свет и мимо знаков "стоп", забыв, для чего они нужны. Таверны, в которых они иногда выпивали, открывались только в шесть или семь, но он все равно их проверял. Все это пустая трата времени.

"Должно быть, она ушла в лес. Да, в лес. Но почему? ТТ - как она это назвала? ТТХХ? ТТХ? Да, ТТХ. Вот почему она ушла в лес. Таков был их план, но... Сработает ли это? Это должно сработать. Единственная проблема - это метод эффективной доставки. Что это имеется в виду? Приманка. Им нужна приманка. Приманка".

Нелепо. Он не поверил в это, хотя то, что она сказала, казалось слишком диким, чтобы быть проявлением юмора. Она говорила так серьезно. Казалось, что он ей небезразличен. Возможно, именно в это ему было труднее всего поверить.

Он больше не знал, чему верить.

Возможно, его собственные впечатления были более точными. Насколько обычные неврозы повседневной жизни могут быть далеки от серьезных психических заболеваний? Он почти надеялся, что так оно и было, что все это тяжелое испытание можно списать на нервный срыв, на простой случай, когда женщина теряет концентрацию на реальных вещах в этом мире и становится жертвой обмана иллюзий. Тогда он смог бы найти ее, отвести к врачу, и в конце концов все могло бы наладиться. В конце концов, они могли бы даже сблизиться.

Или, возможно, она ушла, как, по-видимому, подозревал Курт, давно пресытившись своим мужем и достаточно наскучив Гленом. Неужели она начала все с чистого листа, чтобы уехать отсюда и начать все сначала в новом месте с новыми людьми? Все, что он мог предложить, - это свою искреннюю любовь, и он знал, что в наше время одной любви недостаточно.

Какие еще могут быть альтернативы? Это были реальные альтернативы, свидетельствующие даже о его собственном здравомыслии. Безумие или переезд. Что еще могло случиться?

В этот момент разум Глена пошатнулся от одной-единственной мысли.

"Уиллард".

- Приманка, - сказала Нэнси. - Нам нужна приманка.

Так, значит, это было правдой.

Но приманкой была сама Нэнси.

Он вдавил педаль газа в пол, чувствуя боль в том месте, где должно было быть сердце. Его шины визжали, прокладывая на дороге линии и изнашиваясь на одном неуправляемом повороте за другим. Он посигналил и громко выругался в адрес медленно едущей перед ним машины, затем, не задумываясь, обогнал ее, но только для того, чтобы в нескольких дюймах разминуться с автомобилем на встречной полосе. Когда он проезжал мимо, взвыл автомобильный гудок, и кто-то крикнул "Придурок!" громче, чем клаксон, но Глен продолжал ехать. Когда он набрал скорость, его видение, казалось, растворилось в мыслях о Нэнси. Затем что-то, чего он даже не увидел, грохнуло у него под колесами. В зеркало заднего вида он увидел, как на дороге позади него дрожит бездомная собака.

Следующие мили пронеслись как в бреду. Его занесло на повороте, затем он помчался по подъездной дороге, взметая гравий и пыль высотой в несколько ярдов. На последнем подъеме его шины на мгновение потеряли сцепление; он услышал, как сломалось заднее крыло, когда он ударился об один из телефонных столбов, стоящих вдоль дороги на холме.

Он нажал на тормоза, свернул в тупик и остановился. Пыль осела, когда он выскочил из машины и побежал к грузовику охраны, припаркованному у гаража Уилларда. Он открыл багажник своим ключом и достал дробовик.

Сделав несколько шагов, он остановился.

Он неподвижно стоял посреди двора, широко расставив ноги, волосы развевались на ветру. Он держал дробовик наготове и оглядывал дом.

"А что, если ты ошибаешься?"

Приманка.

"Ладно, Нэнси. ЛАДНО, Боже".

Механизм щелкнул, когда он дослал патрон в патронник. Это был приятный звук; от него ружье казалось более прочным и удобным в руках. Он направился к дому.

На крыльце он снова остановился. Возможно, ему следовало бы заявить о себе, пробив дверной молоток насквозь, а еще лучше - выломав всю дверь целиком. Но прежде чем он успел постучать, из домофона раздался хриплый голос:

- Дверь не заперта, Глен. Заходи.

Голос Уилларда.

Глен вошел в странную, незнакомую темноту фойе. Сколько раз Нэнси целовала его здесь? Сколько раз они обнимались на этом самом месте? Однажды он занимался с ней любовью здесь, прямо на полу в прихожей. Она прижала его к холодному полу своим разгоряченным телом, и это было чудесно.

Он поднял глаза, высматривая признаки опасности. Вход в кухню был виден как полоска света в конце коридора. Словно во сне, Уиллард вошел в это, и все детали его лица снова погрузились во тьму.

- Я знал, что ты придешь.

- Где Нэнси? - спросил Глен.

- Ах, да. Влюбленный пришел заявить о своей любви. Жаль, что нельзя было взять напрокат доспехи и белого коня. Рафаэль мог бы нарисовать это, не так ли? Святой Глен и дракон. Нэнси была бы на заднем плане, обнаженная, конечно, и отчаянно пытающаяся найти свою точку G, - Уиллард, казалось, был на грани того, чтобы разразиться смехом. - Но я не виню тебя, Глен. На самом деле, я вовсе не испытываю к тебе обид. Она довольно привлекательная женщина, это все, что я могу тебе сказать. Это все, что я бы дал любому нормальному мужчине. Но, хочешь верь, хочешь нет, я женился на ней из-за ее мозгов.

Глен уставился на него, напрягшись, чтобы сдержать свою ненависть. Его руки онемели и стали очень холодными.

- Выпьешь со мной? - пригласил Уиллард.

- Пошел ты. Где Нэнси?

- Давай выпьем и поговорим.

Глен опустил дробовик. Его палец коснулся спускового крючка.

- Скажи мне, где Нэнси, или я убью тебя.

В дверном проеме появился силуэт Уилларда в вызывающей позе.

- Мы сегодня не очень внимательны, не так ли? Как я уже сказал, я знал, что ты придешь, и, поскольку я знал, что ты придешь, я, естественно, заменил все патроны к дробовику на новые... не позаботившись, конечно, о таких необходимых вещах, как порох и запалы.

Глен нажал на спусковой крючок. Ничего не произошло. Таким образом, он зарядил и выпустил все пять патронов, все пустые. Затем он подбросил дробовик перед собой в воздух, покрутил его и поймал за ствол. Теперь он орудовал им, как орудуют топором.

- Я выбью из тебя мозги, если ты не начнешь отвечать на мои вопросы.

- Ответы, - произнес Уиллард нараспев, и его голос неожиданно зазвучал гулко. Он поднял палец к свету. - Но сначала... вопросы.

Глен представил, как лицо Уилларда распухает и чернеет, когда он душит его. Он представил, как голова Уилларда раскалывается пополам, как фрукт, от мощного удара мясницкого ножа, или вообще взрывается в перекрестье прицела с 9-кратным увеличением. Это была приятная фантазия.

Он услышал улыбку в голосе Уилларда.

- Так сколько же именно она тебе рассказала?

- Все, - спросил Глен.

- И ты ей поверил?

- Конечно, нет.

Казалось, что Уиллард смотрит в пространство, хотя черты его лица по-прежнему были затемнены. Он закурил сигарету и наблюдал, как струйка дыма поднимается к потолку. Солнечный свет, проникавший в кухню за его спиной, внезапно потускнел, как будто облако только что закрыло солнце.

Глен почувствовал, что в наступившей тишине есть что-то тревожное. Он даже услышал, как Уиллард затягивается сигаретой.

- И как много ты повторил нашему доброму констеблю Моррису? - спросил Уиллард.

- Ничего.

- Нет?

- Нет.

- А почему нет?

- Потому что он мой друг, - сказал Глен, скривив губы в язвительной ухмылке. - И я не хочу, чтобы мои друзья считали меня идиотом.

Силуэт Уилларда кивнул, отдуваясь.

- Значит, ту тарабарщину, которую Нэнси рассказала тебе о тварях в лесу, ты никому не повторял?

- Верно.

- Отлично... И я уверен, ты понимаешь, что Нэнси страдает от некоторых психологических отклонений. Хотя я сомневаюсь, что это слишком серьезно.

Глен почувствовал, как напряглись мышцы его лица.

- Значит... с ней все в порядке?

- О, да. Она звонила около часа назад.

- Откуда?

- Из Краунсвилла. Психиатрическое отделение, одна из палат с низким уровнем защиты.

Глен почувствовал прилив жара, но не понял, был ли это шок или облегчение. Краунсвилл был государственной психиатрической больницей, расположенной на окраине Аннаполиса.

- Я как раз собирался заявить о ее пропаже, - продолжил Уиллард. - В любом случае, слава Богу. Я ничего не знал об этом; она призналась в этом по собственной воле, что, по крайней мере, указывает на то, что ее бред не может быть очень серьезным. Врачи хотели бы, чтобы она оставалась под наблюдением в течение семидесяти двух часов. Тогда они смогут решить, что делать дальше, возможно, это будут лекарства, терапия и отдых.

Сердце Глена наполнилось облегчением; ему хотелось кричать. Смутившись, он прислонил дробовик к лестнице и бросил на Уилларда виноватый взгляд.

- Я действительно сожалею обо всем этом. Наверное, я немного съехал с катушек.

- Да, немного, - согласился Уиллард. - Сейчас это не имеет значения, мы поговорим об этом позже. Важно то, что с ней все в порядке, - он закатал рукав, чтобы посмотреть на часы. - Если мы поедем сейчас, то успеем до окончания приема посетителей. Ты знаешь дорогу?

- Конечно, это на углу 178-ого и Краунсвилл-роуд. Если мы поедем по ней, то это займет пятнадцать минут.

Уиллард вышел из кухни.

- Дай-ка я возьму ключи.

- Я поведу, - сказал Глен. - Моя машина прямо перед домом, - и он повернулся и зашагал к входной двери.

Уиллард, стоявший на шаг позади него, не колеблясь, схватил ружье и аккуратно ударил Глена прикладом по затылку. Звук удара был ужасающе негромким. Но затем Глен упал лицом на плитку в холле, потеряв сознание.

Уиллард перешагнул через ноги Глена, чтобы выглянуть в окно, и нахмурился. Он прислонил дробовик к стене и, тяжело дыша, потащил Глена в кабинет, ведущий в подвал.

Ленни Стоукс остановился у въездных ворот. Его поразила невероятная ночная тишина. Даже несмотря на назойливое урчание своего "Шевроле" за спиной, он не мог не остановиться и не насладиться моментом. Не красоту ли он почувствовал? Впервые в жизни его глаза открылись, и он увидел чудо природы? Ему казалось неправильным испытывать такие чувства.

Ночь была наполнена жизнью. Стаи светлячков скользили по лесу, словно светящийся дым, легион зеленых огоньков. Переходивший дорогу опоссум посмотрел на него в свете фар и неуклюже заковылял в кусты. Ночной дрозд взмыл в воздух, тихий и безмятежный, и его силуэт вырисовывался на фоне луны, такой яркой и насыщенной светом, что он подумал, что она вот-вот оторвется от своей опоры в небе и упадет на землю.

- Поторопись, Ленни, - крикнула Джоанна из машины. - Давай начнем. Или ты собираешься простоять так всю гребаную ночь?

Ленни нахмурился. Ощущение дало трещину и исчезло, но он так и не понял, с чего оно началось.

Он провел резаком по случайному звену, нащупывая укус.

"Мягкие, - подумал он. - Как оловянные".

Он сжал длинные болторезы так, словно они были парой рулей мотоцикла. Его мышцы напряглись, руки дрожали, но он держал себя в руках, и раздался короткий металлический лязг. Цепь упала, как оборванный канат.

Он вернулся в машину и нажал на кнопку включения фары. Казалось, их поглотила темнота. Джоанна, хихикая, открыла две банки пива, забрызгав ими ветровое стекло.

Ленни уставился перед собой.

- Что с тобой?

Ленни отхлебнул пива - на вкус оно было как вода.

- Чувствую себя немного странно, - признался он. Что-то кислое скрутило его желудок, и у него заболели глаза. Усталость навалилась на него, как тяжелая зимняя одежда. Он подумал, не отказаться ли от этой затеи и попробовать еще раз в другой раз, когда почувствует себя лучше. - Наверное, со мной просто что-то случилось.

Джоанна откинула голову назад и опрокинула в себя половину своего пива.

Ленни отпустил стояночный тормоз, и машина выехала на подъездную дорогу. Ветки царапали по крыльям, как гвозди по шиферу; шины скрипели по гравию. Ленни слегка вспотел.

- Может, нам стоит вернуться? - невнятно пробормотала Джоанна. - Ты выглядишь так, будто тебя вот-вот стошнит.

- Чувствую себя так же.

- Наверное, ты слишком много выпил, надо было сначала поесть. Нет смысла приходить сюда без дела.

Углубившись в лес на полмили, они добрались до первой поляны, любимой Ленни. Он заглушил двигатель, и они приступили. Джоанна несла остатки упаковки пива за одно из пластиковых колец, как маленькая девочка куклу. Она начала что-то говорить, но Ленни заставил ее замолчать коротким "Ш-ш-ш!" и направился к возвышению, вяло сжимая в руке фонарик. За поясом у него был пистолет для целевой стрельбы 22-го калибра. Это было идеальное место для браконьерства, если попадать им в шею или голову, и это производило примерно столько же шума, сколько громкий хлопок.

Они сели на землю, лицом к поляне.

- Что теперь? - спросила Джоанна.

- Мы ждем. И говори потише. У оленей тоже есть уши, знаешь ли.

- Может, этот парень из службы безопасности придет.

- Да пошел он к черту. В любом случае, мы здесь надолго не задержимся. Лучшая в округе оленина, которую готовят здесь, в Белло-Вудс. Все, что мне нужно, - это один хороший выстрел, и мы отправимся в путь, - он положил пистолет и фонарь по обе стороны от себя.

Правда заключалась в том, что они могли проторчать здесь несколько часов, прежде чем появится приличный олень. За последнюю неделю или около того казалось, что вкус к оленятине практически исчез.

Джоанна отхлебнула еще пива из шести банок. От такого количества пива у нее в животе заурчало, как в аквариуме. Для девушки она много пила, ужасно много, но так и не растолстела. Казалось, на ней вообще не было ни грамма жира. Он подумал, что она его сбрасывает. Когда трахается с ним.

Джоанна лениво откинулась на спину и пошевелила пальцами ног.

- Ты скучаешь по своей жене?

- Что это за вопрос?

- Я не знаю, мне просто интересно.

- Какого черта я должен скучать по этой холодной, как мышь, сучке? Мне нужно, чтобы она проделала дырку в голове. Как только придут документы о разводе... - но Ленни остановился. Что-то было не так. Он сел, сосредоточившись на чем-то своем. - Послушай, - прошептал он.

Джоанна рыгнула.

- Я ничего не слышу.

- Вот в этом и дело. Я тоже ничего не слышу. Даже сверчка.

В лунном свете поляна казалась покрытой снегом, застывшей на целую вечность. Не было слышно ни звука.

- Должно быть, это был звук мотора, когда мы приехали, - предположила Джоанна. С банки пива капал конденсат ей на бедро, темнея на джинсах. - Мы могли бы и уехать.

- Просто сиди тихо, - он посмотрел на часы, но увидел, что они остановились за несколько минут до полуночи. - Мы подождем еще час.

Особняк Белло-Вудс, прекрасный на фоне ночи, возвышался на вершине самого высокого холма, отбрасывая холодную, четкую тень на обширный склон. В окнах горел свет.

Пока они ждали, сознание Ленни начало понемногу рассеиваться; вскоре он поймал себя на том, что задремывает. Опьяняющее изнеможение охватило его, замедляя работу сердца и мозга - оно тянуло его вниз, словно в яму. Он откинулся на спину и посмотрел на Джоанну затуманенными ото сна глазами. То приближаясь, то отдаляясь, она начала двигаться в спокойной, зернистой замедленной съемке, как в лихорадочном сне. Лунный свет теперь казался прозрачным; он обрисовывал ее четкими, подвижными линиями. Она беззвучно стянула через голову майку, затем откинулась назад и подставила грудь луне. Ее глаза превратились в узкие щелочки, лицо было лукаво-распутным и излучало извращенное желание. Это был знакомый взгляд.

"К черту оленей".

Раскрасневшаяся, сосредоточенная, Джоанна увидела, как его руки взметнулись вверх, словно грубые, бестелесные предметы, устремившиеся к теплу ее сердца. Его руки - они были больше, чем просто руки, они были передатчиками странной химической энергии, катализаторами, которые разожгли в ней всю неутолимую страсть, которую она когда-либо испытывала; она сосредоточилась на его руках. Они заставили ее придвинуться ближе; ей нравилось, когда к ней прикасались, ей нравилось, когда его руки касались ее. Его прикосновения были сильными, первобытными. От его прикосновений ее бросало в дрожь, словно от острых вспышек жара.

- Прямо здесь, под луной, - прошептала она.

- Не лучшая идея, - сказал он.

Он снял с нее джинсы, и она встала над ним.

- Да, - сказала она, тяжело дыша. - Нам придется.

Ее кожа пылала, соски напряглись от внезапного прилива крови. Кончики его пальцев ощутили приятную боль в ее груди. Она взяла его большие запястья и надавила, скользя от его прикосновения по своему покалывающему животу и вниз, и ее нервы извергли поток беспокойного, трепещущего наслаждения. Внезапно она почувствовала, что внутри у нее все стало жарким. Она долго держала его руку там, словно хотела полностью вобрать ее в себя. Влажный жар поднимался все выше. Она почувствовала, как ее кровь заискрилась, а разум уплыл вместе с луной.

- Выверни меня наизнанку, - прошептала она. Ее руки теребили его ремень. - Я хочу, чтобы мы трахались до тех пор, пока не наступит утро.

Пара высоких, стройных теней нависала над ними, как деревья.

Чудесные грубые руки Ленни обхватили ее ягодицы. Он прижал ее к себе, затем толкнул вниз. Джоанна резко вскрикнула от ощущения, что ее пронзили.

Послышалось какое-то движение, безумно быстрое. Тени сомкнулись. Джоанна открыла рот, чтобы закричать, но ей заткнули рот извивающейся рукой; несколько ее зубов треснули, когда она прикусила вторгшиеся пальцы. Ленни подняли и отбросили на значительное расстояние - он ударился головой о толстый ствол дерева, а затем с глухим стуком рухнул на землю. От удара у него задрожали кости; он боролся за то, чтобы не потерять сознание, пытался дышать. Пистолет был вне досягаемости, он затерялся в траве и густых тенях. Кровь заливала ему глаза из-за пореза на голове. Пошатываясь, с побелевшим от шока лицом, он оглядел поляну.

Джоанну, обнаженную, тащили по полю, придерживая рукой за небо; ее тело дергалось, как у ласки, попавшей головой в силок. В своей борьбе она не разглядела нападавших - они были просто двумя шатающимися фигурами, тащившими ее за собой. Вторая фигура боролась с ней, пытаясь схватить ее за ноги, в то время как она брыкалась руками и ногами в безумном, бесполезном танце. Потеряв терпение, первая фигура наконец отпустила ее, и она упала. Ее крик разлетелся в темноте, как осколки стекла. Перевернувшись на спину, она попыталась вырваться, но в тот же миг холодная тонкая нога опустилась ей на грудь и снова прижала ее к земле. Она взвизгнула, когда фигура схватила ее за запястье и вытянула руку вперед. Давление усилилось, ее плечо приподнялось. В ушах раздался жуткий треск, и ее визг стал острым, как бритва, когда она почувствовала, что ее руку аккуратно выворачивают из сустава. Другую руку выдернули гораздо быстрее.

Оцепенев от боли, Джоанна подняла голову и попыталась сфокусировать взгляд. Фигуры смотрели на нее, их лица были непроницаемы в лунном свете. Она поняла только, что фигуры ухмылялись.

Ее жизнь угасала в темно-алой пульсации, и очень медленно фигуры схватили ее за лодыжки и начали раздвигать.

Ленни побежал.

Он ломился сквозь деревья прочь от поляны, скрестив руки на груди, чтобы прикрыть лицо. Сначала ему казалось, что пронзительные крики Джоанны преследуют его по лесу, но теперь была только тишина, которая почему-то была намного хуже.

Он ничего не мог поделать; она, должно быть, умерла, просто обязана была умереть, хотя мысль о том, чтобы попытаться спасти ее, никогда по-настоящему не приходила ему в голову. Судя по ее крикам, он сам едва избежал необъяснимой смерти.

Самые низменные побуждения взяли верх, и теперь единственной целью его существования было самосохранение. Несколько мгновений назад он был наполовину пьян, но безумие вытеснило алкоголь. Ноги несли его, как у бегуна на длинные дистанции.

"Шевроле-427" с грохотом пошатнулся. Вывернув руль, Ленни нажал на газ и отпустил сцепление. Машина почти красноречиво развернулась вокруг своей оси, совершив почти идеальный поворот на сто восемьдесят градусов, затем рванулась вперед и помчалась обратно по подъездной дороге, прямолинейная, как снаряд, выпущенный из артиллерийского орудия. Ленни переключал передачи бездумно и безошибочно. Деревья вздрагивали в вакууме, когда машина проезжала мимо, гравий летел, как шрапнель. Передняя часть автомобиля начала содрогаться, когда он набрал еще большую скорость.

В свете фар он увидел столбы ворот в конце переулка; казалось, они летят к нему из темноты. Сознание вернулось, ужас постепенно отступал, как после приема амфетаминов, и он впервые осознал реальность того, что натворил.

Он оставил Джоанну умирать, чтобы спасти себя.

В животе у него бурлила желчь, едкая и горячая. Он был трусом и теперь понимал это, но еще хуже было осознавать, что, если ему придется сделать это снова, ничего не изменится.

"Психи, - подумал он. - Убийцы".

До него доходили слухи о семьях на холмах, в которых из поколения в поколение скрещивались люди и животные. Их называли "пожирателями грязи" и "крикерами". Но это не имело значения, кто они такие. Он видел, что они делали с Джоанной, как раз перед тем, как сбежать; эта картина запечатлелась в его памяти, как порнография. Если он вовремя сообщит в полицию, то есть шанс, что они их поймают. Округ пришлет целую армию людей...

Его мысли ослепили его, и внезапно его сердце закричало. Он недостаточно сбросил скорость и слишком резко повернул направо на 154-ое. Словно от выстрела из винтовки, лопнула левая передняя шина. Машина неконтролируемо выехала на встречную полосу, и, прежде чем он успел среагировать, шасси задралось и перелетело через ограждение. Когда машина, наконец, остановилась, она опасно балансировала на перилах; ее носовая часть опустилась в овраг. Ленни попытался выбраться, но из-за резкого изменения веса машина накренилась и заскользила. Он чувствовал, как под ним скрежещет металл, как визжит "Шевелле", готовый вот-вот свалиться в канаву. Беспомощный, он затаил дыхание, его лицо исказилось, превратившись в паутину морщин.

Каким-то чудом заднее колесо зацепилось за рельсовый столб. Машина не упала.

Ленни обнаружил, что полностью контролирует ситуацию. Ему было легко оценить ситуацию. Он просто потерял контроль над своей машиной, врезался в ограждение и теперь был на грани падения в овраг. На карту могла быть поставлена его жизнь; одно неосторожное движение, и машина могла соскользнуть со столба. От удара его могло раздавить корпусом автомобиля, он мог вылететь через лобовое стекло и по дороге лишиться головы, или малейшая струйка бензина из коллектора могла попасть обратно в бак, и его вместе с машиной унесло в соседний избирательный округ. Но Ленни не поддался панике. Он сохранял хладнокровие. Это был кризис, который он мог понять, в отличие от кризиса, от которого он только что сбежал.

Он двигался очень медленно, словно опасаясь за растяжки, и позволил двери со скрипом открыться. Из разбитого радиатора с шипением вырывался пар, разбрызгивая бледно-зеленый антифриз через решетку. Двигатель заглох, а фары уже тускнели из-за разрядившегося аккумулятора. Когда он посмотрел в овраг, то увидел только черноту. Казалось, машина зависла перед ним, словно над открытой пастью.

Он выбрался наружу, держась за непристегнутый ремень безопасности, но его ноги так и не коснулись земли. Он висел в воздухе.

Машина над ним застонала; его вес придавил руль к столбу. Если бы колесо отвалилось, машина упала бы на него. Другого выбора не было. Он отстегнул ремень безопасности и позволил себе упасть.

Склон был неровным и предательски крутым. Ленни кувыркался вниз головой, как подброшенный мешок, перекатываясь через камни, мусор и упавшие ветки. Он ожидал, что ударится о дно с такой силой, что хрустнут кости, но вместо этого, казалось, замер на месте.

Падение нарушило его равновесие. Зеленые и черные пятна поплыли у него перед глазами, и он почувствовал, что насквозь промок. Он задвигал ногами, ощущая, как будто идет по мокрой штукатурке. Когда к нему вернулись чувства, он понял, что по пояс увяз в зыбучих песках.

Они сразу же начали затягивать его вниз. Барахтаясь, он потянулся за удобной лианой, как во всех фильмах, которые он видел, но там ничего не было. Он был в них и падал вниз.

У него было ощущение, что его проглатывают. Дюйм за дюймом он погружался в медленно перемещающуюся массу. Вскоре он оказался в ней по самые подмышки, поглощенный, парализованный. Ему нужно было больше времени; если бы только он смог удержаться - возможно, какой-нибудь автомобилист увидел бы его машину на перилах, - но мысли о спасении так поздно, казалось, только заставляли его тонуть быстрее.

Кровь подступила к шее, подбородку, нижней губе. У него было время только на то, чтобы наполнить легкие воздухом, прежде чем его голова полностью погрузится в воду. Он рассматривал смерть как бесконечную, пропитывающую, засасывающую черноту. Это было на удивление неинтересное зрелище. Возможно, его адом было бы остаться в живых на веки вечные.

Теперь над поверхностью была только его рука. Он растопырил пальцы в воздухе, сжал их в кулак...

При внезапном толчке его легкие опустели.

Его выдернули из зыбучего песка за запястье, словно за буксирный трос. Новая жизнь вспыхнула в его груди; он снова мог двигаться, думать, видеть. Ленни громко вознес благодарность богу, в которого никогда не верил.

Однако мгновение спустя ему захотелось снова оказаться в зыбучих песках, когда он смог полностью взглянуть в лицо тому, что вытаскивало его оттуда.

"Это был крик?"

Курт быстро приподнялся на локтях, широко раскрыв глаза и насторожившись. В кабинете по-прежнему царила обманчивая темнота, и он почувствовал, как холодок пробирает его до костей. Словно выстрел из катапульты, это вернуло его к жутким фрагментам детских воспоминаний: силуэты в шкафу, которые, как известно, были мужчинами с ножами для разделки мяса, ботинок на полу, в котором могла бы спрятаться крыса, полуночные визиты бугимена и призраков у костра, которые, как клялись мастера-скауты, все, действительно сбежавшие из психиатрической лечебницы в Балтиморе. "Тук-тук-тащи", "Человек с крюком с Лаверс-лейн" и "Закройте окна, заприте двери, не впускайте никого, кроме меня". Это были прекрасные старые истории, но, возможно, сейчас они слишком хороши. Курт задумался, что бы он сделал, если бы в комнате действительно был кто-то еще. Обосрался и помахал рукой на прощание.

"Будь осторожен с этим крюком, Юджин".

Как параноик, он оглядел комнату. Окно было открыто, занавески отдернуты и пропускали странный бледный свет луны, изображенной Лавкрафтом. Он не помнил, как открывал его, но мог поклясться, что слышал крик.

"Опять не выспался", - подумал он.

С отвращением он поднялся с дивана и включил свет. В комнате не было призраков.

Он смутно припомнил сон, в котором просыпался на заднем сиденье автобуса. Других пассажиров не было. Автобус сворачивает, теряет управление и несется к краю обрыва. Водитель пьян? Возможно, он болен и нуждается в помощи. Курт, спотыкаясь, идет по проходу, его швыряет взад-вперед на пустые сиденья. Гул двигателя оглушает его; автобус мчится дальше. Но когда Курт, наконец, добирается до передней части, он видит, что водителя нет. Нет ни руля, ни тормозов. И, наконец, осознав это, автобус срывается с обрыва.

Еще один классический кошмар Морриса. Подсознательное недоверие к общественному транспорту? Фрейд бы обосрался.

Крик был далеким и коротким, но все равно это был крик. Должно быть, ему это приснилось. Он предположил, что это мог быть он сам, поскольку автобус из его сна сорвался с обрыва.

В своем старом синем халате он вышел из кабинета, необычайно довольный тем, что его окружала непроглядная тьма. Это каким-то образом успокоило его, прояснило его чувства. Возможно, звук, который он услышал, был плачем Мелиссы во сне. Это было не в первый раз, учитывая все те ужасы, которые она смотрела по телевизору. Уже ступив в прихожую, он увидел фигуру, остановившуюся на лестнице.

Его сердце, казалось, перевернулось.

Вики ахнула.

- Боже, ты напугал...

- Ни хрена себе, - сказал Курт, и тут его сердце снова заколотилось. - Уже почти два часа ночи.

- Я знаю. Нам действительно следует прекратить подобные встречи. Что скажут соседи? - она спустилась по ступенькам, принеся с собой аромат мыла. - Мне показалось, я услышала крик.

- Я тоже.

Вот и вся теория о сне.

- Возможно, Мелиссе приснился кошмар. Я как раз собирался проверить.

Они прошли через комнату с телевизором и дальше по коридору. Курт щелчком открыл дверь в комнату Мелиссы. Комната застыла, как на картине. Мелисса лежала, закутавшись в кучу одеял, закинув одну руку за голову. Ее пальцы дрогнули.

- Но, Бен, - пробормотала она во сне, - ключи у Джонни.

Затем она пробормотала что-то еще о бензонасосе и замолчала.

Курт закрыл дверь.

- Как тебе это нравится? Маленькое чудовище разговаривает во сне.

- Ты тоже разговариваешь во сне, - сказала Вики.

- Откуда тебе знать?

- Я слышала тебя много раз. Твой голос разносится прямо по моему радиатору отопления.

- Ты это несерьезно, - настаивал он.

- Я бы не стала тебе лгать. Ты просто спящая болтушка.

Он пошел обратно по коридору, все еще не уверенный, шутит она или нет.

- Тогда ладно. Что я говорил?

- Ничего компрометирующего. Жаль, что я не веду записей. Однако, кажется, пару часов назад я слышала, как ты что-то говорил об автобусе. Да, верно, ты все время повторял: "Никто не ведет автобус" или что-то в этом роде.

"Черт, я действительно что-то бормочу во сне. Что дальше? Сомнамбулические стойки на руках?"

- Признаки душевных мук, - сказала она.

На кухне Курт разливал апельсиновый сок по кофейным чашкам. Они стояли лицом друг к другу в темноте, Курт прислонился к кухонной стойке, Вики - к посудомоечной машине.

- Так что мы слышали? - спросила она. - Убийство в предрассветный час?

- Скорее всего, это была Мелисса, как я и сказал. Или, может быть, парочка дураков решила устроить шум, погоняв на трассе. Кто знает.

- Ленни любит это делать. Иногда мне кажется, что он купил эту дурацкую машину только для того, чтобы жечь резину.

При мысли о Ленни Стоуксе у Курта скисло во рту, и он только сильнее осознал свою идиотскую ревность.

- Я много раз упрекал его за это, - сказал он.

Вики прикурила сигарету от щелчка спички. Ее лицо вспыхнуло, нежное и красивое, в коротком оранжевом сиянии.

- Мелисса сообщила тебе хорошие новости? - спросила она.

- Какие хорошие новости?

- У меня есть тетя в Карбондейле...

- Что, черт возьми, такое Карбондейл?

- Это город, дурачок, в Иллинойсе.

- Это самое глупое название для города, которое я когда-либо слышал.

- Какая разница, как он называется? В любом случае, моя тетя владеет рестораном рядом с университетом, и она предложила мне работу официантки. Чаевые хорошие. Говорит, что я могу зарабатывать двести пятьдесят в неделю после уплаты налогов, если буду стараться, а это намного больше, чем я зарабатываю в "Наковальне".

- Ты ведь не согласишься на эту работу, не так ли?

- Конечно, соглашусь. Я была бы сумасшедшей, если бы не согласилась. Это как раз то, что я ищу.

Курт попытался сохранить видимость уважения.

- Но если ты хочешь работать в ресторане, то здесь их полно. Зачем тащиться в Карбонтаун?

- Это... дейл. Карбондейл. И в этом суть - выбраться из Тайлерсвилля.

Ее презрение к Тайлерсвиллю проявилось без колебаний. Благодаря этому он увидел, как сильно она на самом деле ненавидит то место, где живет. Его так и подмывало возразить, но он терпеливо ответил.

- Почему бы тебе не задержаться здесь подольше? Может быть, подвернется что-нибудь стоящее, никогда не знаешь наверняка. Безработица составляет менее семи процентов, сейчас в Мэриленде есть все виды работ. В любом случае, ты можешь возненавидеть Карбонбург.

- Ты бы меня по-настоящему разозлил, если бы не был таким искренним, - сказала она. Она стояла в темноте, демонстрируя лукавую терпимость. - Но взгляни правде в глаза, Курт. Тайлерсвилль больше не является безопасным местом для жизни.

Он не мог с ней спорить по этому поводу. Она обходила его стороной, руководствуясь здравым смыслом, пресекая любые тактические действия. Он чувствовал себя бессильным и неуместным, мозг в теле незнакомца.

"Чертов Карбонвилль. Я никогда больше ее не увижу".

Через кухонное окно он смотрел на луну. Она казалась ближе к земле, чем должна была быть, ее детали были настолько утонченными, что казались ненастоящими, это была вовсе не настоящая луна, а показное подобие. Звезды тоже казались ненастоящими - сверкающие россыпи в небе. Внезапно его мир превратился в мрачный сюрреалистический сон. Это было правдой: если она уедет из города, он никогда больше ее не увидит. Его душа будет искалечена, а сердце разорвано пополам. Но что он мог ей сказать? Луна казалась бледной и обвиняющей, как лицо старика; она насмехалась над ним. Он чувствовал, как она притягивает землю и его мозг, и чувствовал себя потерянным.

Момент был бессмысленным. Он подошел и поцеловал ее. Поцелуй был долгим, но не особенно глубоким, и поначалу она никак не отреагировала. Затем, подавшись вперед, он обнял ее, и она сделала то же самое. Он почувствовал яркое тепло сквозь ее ночную рубашку.

Как долго длился этот контакт, он не мог сказать. Внезапно он осознал, что поцелуй закончился. Он снова стоял в стороне от нее, прислонившись к стойке.

- Зачем ты это сделал?

Вопрос казался обычным, ее голос был холодным и нейтральным. Его руки покалывало, как после приема крепкого напитка. Он увидел, что она держала сигарету, когда они целовались, но теперь она была сожжена дотла.

- Зачем ты это сделал? - снова спросила она.

- Я не знаю... Я хотел... нет, я должен был, если это не самое смешное, что ты когда-либо слышала.

Но затем его слова оборвались, замешательство и неловкость оборвали их. Она не приставала к нему, как он думал, и не прогоняла его. Он чувствовал себя дезориентированным, шатким, как будто стоял на корме качающегося корабля.

"Я всю жизнь придумывал оправдания. Сейчас я не буду оправдываться".

- Иногда я не знаю, что делать, - в конце концов сказал он. - Я не знаю, чего я хочу, что я делаю, куда я должен идти. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, проходит еще один год, и все остается по-прежнему. Думаю, мне это нравится, очень нравится. Если я тебя обидел, а, похоже, так оно и есть, то я надеюсь, что...

- О, Курт, заткнись, - сказала она, но ее голос был очень тихим, очень спокойным. - Мы знаем друг друга большую часть нашей жизни, не так ли? Сколько я себя помню, всякий раз, когда мы оставались наедине, ты никогда не мог поговорить со мной начистоту. Ты ведешь себя так, словно сидишь на ящике с динамитом, и если ты скажешь что-то правдивое, то взорвешься. После стольких лет, тебе не кажется, что пришло время быть честным со мной?

Он ответил серым, решительным, монотонным голосом, как будто признавался в убийстве.

- Я люблю тебя, всегда любил. Я не говорю об увлечении или похоти. Нет, это любовь - я уверен. Всякий раз, когда я встречаюсь с девушкой, это ни к чему хорошему не приводит, потому что я хочу, чтобы она была тобой, но это ни к чему не приводит, потому что мне просто все равно. Я ждал, планировал годами, надеялся найти способ сказать тебе об этом. Но я так и не смог.

Наверное, у него не хватило смелости. Он откинул голову назад и вздохнул, улыбаясь, потому что знал, что она не может видеть его лица в темноте. Он должен рассказать все, просто обязан. Правда уже достаточно долго терзала его душу. Он должен очиститься от правды, каким бы плохим она его ни считала.

- Я ненавидел Ленни почти столько же, сколько любил тебя, и когда ты вышла за него замуж, я думал, что умру. Это было все равно, что быть похороненным заживо. Единственное настоящее стремление моей жизни исчезло в мгновение ока.

Он сделал еще один глубокий, очищающий вдох. Он очищал себя от этого. Наконец-то он сделал это, его час волка наконец-то настал.

- Помнишь урок английского, который мы вместе проходили в старших классах, когда каждый из нас должен был выбрать свое любимое стихотворение и проанализировать его перед всем классом?

- Я помню, - сказала она. - Это было в десятом классе, верно?

- Точно, в десятом классе. И стихотворение, которое ты выбрала, было написано Эмили Дикинсон "Потому что я не мог остановиться из-за смерти", а Глен спел какую-то дурацкую песню Black Sabbath, но моим было стихотворение Байерса, о котором никто, включая учителя, никогда не слышал. Стихотворение называлось "Трое", и последние строчки были такими: "Это длится вечно, но я могу ждать дольше, твои годы - мои секунды, твои страдания - мое блаженство.

- Я не понимаю, - сказала она.

- Разве ты не видишь? Честность. Ты хочешь честности, что ж, вот она. Больше всего на свете я хотел, чтобы ты была несчастна с каждым парнем, с которым у тебя когда-либо возникали отношения. И когда ты вышла замуж за Ленни, я пожелал, чтобы у него с тобой ничего не вышло. Неважно как, я хотел, чтобы его посадили в тюрьму, или он сбежал от тебя, или умер. Что-нибудь. Я хотел, чтобы ваш брак распался, и когда это наконец произошло... Я радовался. Потому что я уверен, что никто и никогда не смог бы любить тебя так сильно, как я. Никто. Никогда.

Теперь дом казался слишком тихим; Курт застыл на месте. Этот момент так долго мучил его, но теперь, когда он сказал это, вместо облегчения он почувствовал смятение.

Она мягко прошла сквозь темноту, почти скользя, как тень. Когда они обнялись, его охватило сладостное потрясение; ее прикосновение было теплым и непосредственным. Он мог видеть, как луна отражается в ее глазах, по идеальной белой точке на каждой радужке.

Они целовались, прикасались и обнимали друг друга, а когда луна выглянула из-за оконной рамы, они поднялись по лестнице, держась за руки и тихие, как привидения.

В пять часов пополудни полицейский Марк Хиггинс без особого энтузиазма регулировал движение по правой полосе у 154-го шоссе, короткий участок которого был перекрыт красными сигнальными ракетами. Внутри стоял блестящий эвакуатор "Форд" фирмы "Тексако" Де Хензеля. Полчаса назад Хиггинс заметил разрушенное ограждение; где-то ночью "Шевелле" Ленни Стоукса сорвался с дороги и теперь наполовину погрузился в воду на дне оврага.

Бригада эвакуаторов приступила к монтажу, сматывая трос с лебедки. Курт и шеф полиции Бард неохотно выглянули из-за ограждения.

- На этот раз этот тупой сукин сын, повесивший член, действительно справился, - заметил Бард. - В любом случае, слава богу, что это ограждение штата. Десять к одному, что Стоукс был пьян или обкурен.

"И мертв", - подумал Курт.

- Он в машине?

- Этого мы не узнаем, пока не проверим.

Оператор эвакуатора перебросил через борт длинный соединительный трос и вернулся к рычагам управления блоками. Второй человек из Де Хензеля, высокий молодой человек криминального вида, с веснушчатыми светлыми волосами и в зеленом комбинезоне, перешагнул через ограждение и начал спускаться по склону оврага.

- Будь осторожен, - сказал Бард. - Там внизу зыбучие пески.

- Ни хрена себе, - сказал блондин.

- Может, Стоукс утонул в зыбучих песках, - предположил Курт.

Бард, казалось, испытал приступ удушья при мысли о такой возможности.

- Лучше бы он был в машине - живой или мертвый, мне на самом деле наплевать. Где я возьму денег, чтобы расчистить этот овраг?

Курт искоса взглянул вниз, в голове у него было пусто. Было легко представить, как промокшее тело Стоукса вываливается из машины, когда ее вскрывают; его мертвый рот раскрывается, и из него хлещет болотная вода. Но тут трос подсоединили к заднему бамперу, и блондин в зеленом комбинезоне крикнул:

- Кончай с этим ублюдком!

Лебедка заскрипела, как кошки в мульчере. Трос натянулся - сначала ничего, - а затем "Шевелле" начал скрипеть и рывками подниматься из ущелья.

Хиггинс был занят тем, что махал зевакам, проходившим мимо. Когда машину подняли над ограждением, Курт и Бард поспешно отступили на несколько шагов. Они наблюдали за происходящим так, словно опасались взрыва.

Блондин бесстрастно распахнул дверь. Оттуда полилась солоноватая вода и грязь.

- Тела нет, - сказал блондин.

- Проклятие! - сказал Бард.

Блондин обернулся. Он вытер свои огромные грязные ладони о комбинезон. Курт сосредоточился на ладонях, разочарованно насчитав по пять пальцев на каждой.

- Кто за это платит? - спросил блондин.

- Запишите это на счет, - ответил Бард.

- Какой счет?

- Счет, который у нас был в Де Хензеле последние десять лет.

- О, этот счет.

Курт уставился на машину, с которой капала вода.

- Либо Стоукс вышел и пошел домой пешком, либо он на дне.

- Похоже на то, - сказал Бард. - Мы проверим весь город. Если его никто не видел, мне придется прочесать гребаный овраг, - но он, похоже, уже решил, что вопрос о судьбе Стоукса остался позади. - Почему ты не сказал мне, что Глен Родз отрабатывает свои смены в "Жене Уилларда"?

- Я узнал об этом только вчера, - почти соврал Курт. - Кто вам сказал?

- Уиллард. Сегодня он пришел в участок и сказал, что его жена до сих пор не объявилась. Я спросил, что значит "до сих пор"? И он ответил, что уже говорил с тобой об этом.

- В то время я не придал этому большого значения, - признался Курт. - Ее не было меньше суток.

- Ну, по словам Уилларда, о ней не было никаких известий уже почти сорок восемь часов. Мы можем считать, что она официально пропала. И это меня беспокоит, потому что Глен Родз, похоже, тоже пропал.

- Откуда вы знаете?

Бард едва заметно улыбнулся.

- Я попросил Хиггинса присмотреть за его квартирой. Вчера вечером Глен не вернулся домой и не отвечает на звонки.

- Знаете, в том, чтобы покидать город, нет ничего противозаконного.

- Это когда ты не подозреваемый в расследовании убийства.

- Но он не подозреваемый.

- Чертовски близок к этому, - Бард был убежден. - Когда ты видел его в последний раз?

- Вчера. Я подвез его домой после того, как поговорил с доктором Уиллардом.

- Он сказал, куда может направиться?

Курт покачал головой. Он почувствовал что-то похожее на стыд. Все это время он защищал Глена, а теперь оказалось, что он был неправ.

Бард любил подтасовывать детали.

- Выводы?

- Ладно, я думаю, вы были правы с самого начала, - сказал Курт. - Может быть, он действительно сбежал с женой Уилларда. Может быть, он и в самом деле ненормальный.

Бард расплылся в широкой улыбке, как сытый кот.

- Может быть, а? Жаль, что ты не любитель поспорить... Мы дадим ему день - достаточно честно? Если мы не получим от него вестей до завтрашнего полудня, я пойду к мировому судье и посмотрю, смогу ли я раздобыть ордер на обыск его квартиры.

Курт подавленно кивнул.

- И будь на месте в шесть вечера, чтобы сменить Хиггинса, - добавил Бард и с заметным усилием засунул большие пальцы рук за пояс. Он был известен своей щедростью, когда все шло по его плану, что случалось примерно так же часто, как Рождество. - Я отменяю твое отстранение. Прокурор штата. Служба безопасности может поцеловать меня в задницу, если им это не нравится. Пора тебе снова отправляться в путь.

- Спасибо, шеф.

Бард заковылял прочь, неуклюжий, как женщина, беременная тройней. После того, как эвакуатор на "Шевелле" Стоукса с грохотом отъехал, Хиггинс принялся пинать побелевшие огарки сигнальных ракет в обочину. Они шипели в лужах, как толстые сигары.

"Еще один день, еще один доллар".

Курт посмотрел через овраг на болото. Там семейство водяных крыс пряталось в зарослях сорняков. Жабы размером с мяч для софтбола криво скалились на него, а еще более крупные лягушки-быки угрожающе раздували глотки, словно предостерегая его. За ними, покрытый тиной лес казался непроходимым и тянулся бесконечно. И снова Курта захлестнула мысль, что он сошел с ума, оказавшись здесь, что опасность витает на многие мили вокруг.

"Черт бы побрал этот город, - подумал он. - Черт бы побрал эту работу, этот штат. Черт бы побрал все".

Он поздравил себя с научным ходом мысли. Если он действительно ошибался во всем этом, как, очевидно, и предполагал Бард, то его реакция была отличной отговоркой. Он сам загнал себя в угол доверчивостью и теперь был пойман в ловушку.

Позади него Хиггинс и Бард смеялись над какой-то шуткой, готовясь вернуться в участок. Звонкий смех Барда выражал облегчение, к нему вернулось нормальное настроение; Бард верил, что проблемы Тайлерсвилля закончились.

Но внутри у Курта все было прогорклым, кислым. Это было неприятное предчувствие. Это было гораздо более универсальным и примитивным, чем банальное шестое чувство, о котором заявляли большинство полицейских. Его душа чувствовала себя одинокой в эпицентре сокрушительной бури, ожидая худшего, которое еще не наступило.

"Я, должно быть, одолжил у ночи самый темный час..."

Эта фраза вызвала у него улыбку.

Освещенный светом, он казался причудливой фигурой за полуоткрытыми дверными жалюзи. Казалось, он чего-то ждет. В его голове раздавался очень отдаленный, но механический скрежет, напомнивший ему о системах азотной подпитки, которые можно найти в большинстве танковых башен "Дженерал Моторс". Какой странной вещью теперь наполнена его голова. Он мог представить, что такой же звук наполняет головы безумцев повсюду.

Он ждал своего укрытия, своего успокоителя. Темноту.

Теперь была видна только половина солнца, его угасающее огненно-красное сияние растекалось по горизонту. Над ним медленно, беззвучно воцарились тишина и умиротворение, когда небо отдало свое сияние. В наступающей ночи было что-то напоминающее, почти волнующее. Это вызвало шквал тихих баварских воспоминаний. В 03:00 - часовые марш-броски в темноте вдоль Канала Людвига. Во время разведки чешской границы соблюдалась радиомолчание. В ожидании стартовой вспышки на ночном стрельбище в Графенвере и того, как выглядит мир через пассивный прицел и прицельную сетку. Однажды он сел за руль "Спида", чтобы не спать всю ночь и наблюдать, как луна скользит по очертаниям военных иглу на Площади Ноября, на складе боеприпасов бригады. Эти воспоминания доставляли ему большое удовольствие.

"Звезд еще нет", - подумал он и улыбнулся, глядя на заходящее солнце.

Он закрыл жалюзи и отошел в сторону.

Чуть раньше он разложил все на кровати - странную схему предметов, единственной целью которых было покончить с жизнью. Каждая из трех тридцатизарядных обойм для М16 была специально снаряжена двадцатью восемью патронами, чтобы уменьшить статистическую вероятность осечки. Не нужно было бы подкладывать один магазин под другой; время, сэкономленное при таком способе быстрой перезарядки, не оправдывало недостатков. Эта особая уловка сделала заглушку перевернутого магазина незащищенной от грязи и возможных повреждений, упростила досылку обоймы назад и позволила забыть о том, что обойма пуста, а также изменила баланс оружия за счет общего увеличения веса. Он не делал этого в бою и не станет делать сейчас. Обоймы должны были храниться в обычном трехместном магазине, который он носил на левом боку.

Джинсы и джинсовая куртка победили камуфляж - миллион уличных воров не могли ошибиться; джинсовая ткань оказалась очень функциональной в качестве камуфляжа, не бросаясь в глаза. Он специально купил джинсовую куртку большого размера, чтобы носить ее поверх защитного жилета "Бристоль". В ботинках было слишком шумно, поэтому они надевали черные легкие кроссовки, "специальные для уголовных преступлений", как любила говорить полиция, и не без оснований. Ни ключей, ни монет, ни бумажника. Спички в водонепроницаемом футляре в правом верхнем кармане куртки, набор отмычек и карманный фонарик в левом верхнем кармане. Коричневые трикотажные перчатки и темно-синяя лыжная маска без горловины для защиты дыхания на случай понижения температуры. Стандартный полевой фонарик с дополнительной навинчивающейся красной линзой, которая помогает ему сохранять ночное зрение. Он выбрал средство от собак марки "СТОП!" поскольку его активный ингредиент, капсаицин, экстракт красного перца, хорошо действует как на людей, так и на животных, в отличие от более популярного средства защиты в виде баллончика. Канистра была выкрашена в черный цвет, как и пряжка его гарнизонного ремня и медные пуговицы на джинсовой куртке.

Теперь он извлек боевой нож "Гербер" MK I из модифицированных ножен, довольный тем, что купил его, а не более модный нож. "Гербер" был менее подвержен поломкам на кончике и рукояти, обладал более прочным лезвием, улучшенным дизайном и, по сути, лучшей сбалансированностью, что обеспечивало повышенную тяговую способность. Алюминиевая рукоятка с пескоструйной обработкой казалась ему непривычной, но в то же время приятной. Кроме того, дополнительным преимуществом была выступающая рукоять на конце (известная любителям оружейного магазина как "крушащая черепа"), которая служила отличной палкой для дзюдо, воздействующей на жизненно важные нервные центры. Он вешал нож вверх ногами на левую сторону груди в быстроразъемных ножнах, прикрепленных шнуром к куртке.

Гранаты и полевой набор он складывал в сумку.

В течение тридцати минут его снаряжение было надето, проверено и перепроверено. В животе у него заурчало, напоминая, что он сегодня ничего не ел. Только дураков расстреливают на сытый желудок. Перитонит - это адская штука.

Время шло. Ему стало не по себе от знакомой неподвижности. Он снова подошел к двери, распахнул жалюзи и внимательно выглянул наружу.

Солнце опустилось еще ниже. Еще час, и стемнеет.

За дверью его ждало нечто большее, чем Уиллард и его ночные кошмары. Его прошлое тоже ждало, как обманутая смерть, ждало не менее напряженно, чем сам Сандерс ждал этого дня.

И он знал, что оно будет ждать с распростертыми объятиями.

Вы найдете множество мифических существ, похожих на вампиров, чьи символические образы психологически гораздо глубже, чем вышеупомянутый эффект "Ганнибала у ворот". Йогини (индуисты), ламия (греки), баба-яга (русские), брехта (немцы) и берсерк (норвежцы) - вот лишь несколько примеров. Интересно, что, за исключением берсерков-оборотней из скандинавских преданий, все они женского пола и откровенно гиперсексуальны по своему характеру, что может произвести впечатление на внимательного исследователя явными психоэротическими корнями и даже фрейдистской тематикой, если рассматривать их индивидуально. Интересным исключением из правил, касающихся пола, является мусульманский гуль, бесполый гермафродит, грабитель могил и пожиратель мертвых. Здесь мы находим не только объективизацию ужаса и неизвестности пустыни и других потенциально опасных мест, но и более мрачные, натуралистические подтексты. Появились ли гули просто как тактика устрашения детей, или же существует более социально функциональная инфраструктура? Конечно, никто не может знать наверняка; тем не менее, интересно отметить, что гуль по сей день остается популярным мифом в регионах мира, (1) где редко удовлетворяются ежедневные потребности в питании, (2) где кочевой каннибализм после погребения не редкость в периоды острой нехватки продовольствия, и (3) где статистически часто поступают сообщения о пропавших без вести лицах, особенно детях.

- Из "Сексуальной и социальной механистики".

Мифология как функционализм - тезис АДАМА Т. ТОРПА IV

Гуль (ghāla) - в основном из мусульманского фольклора; злое существо, дух или воплощенное существо, которое раскапывает могилы и питается трупами. Хотя в китайской мифологии встречаются различные вариации, гуль прочно обосновался в исламских легендах и до сих пор хорошо известен в Индии, некоторых частях Ближнего Востока и большей части Африки. Гули ведут ночной образ жизни, бродят поодиночке или небольшими стаями. Они существуют исключительно для того, чтобы убивать живых и поедать мертвых.

- Из "Кратких обозначений", словарь мировых мифов Моракиса.

Курт застегнул последнюю кожаную заклепку на своем черном оружейном ремне фирмы "Хьюм". Он сразу понял, как сильно скучал по этому удобному дополнительному грузу на бедре. На только что отглаженных брюках виднелись складки. Он застегнул карманы рубашки, смахнул какие-то призрачные пылинки и поправил воротник, наверное, в пятый раз. Да, было приятно снова надеть "обезьяний костюм", как называл его Хиггинс.

- Ну, - обратился он к Вики. - Как я выгляжу?

Шея Вики напряглась, как будто она изо всех сил старалась не рассмеяться над чем-то слишком забавным.

- Правда?

- Да.

- Ты выглядишь как наставник юных скаутов новой волны.

Самооценка Курта улетучилась, как выпущенный воздушный шарик.

- Ты не представляешь, как мне от этого полегчало. Огромное спасибо.

- Нет, не пойми меня неправильно, - поспешила объяснить она, но теперь ее смех был близок к безудержному. - Дело не в тебе, а в форме. Я не уверена, почему, но это выглядит... глупо.

- Спасибо, что уточняешь. По крайней мере, наша форма выглядит не так плохо, как у полиции округа.

- Ваша выглядит еще хуже, - сказала Мелисса, заходя на кухню. Она достала из холодильника датский пирог с вишневой начинкой. - По крайней мере, полиция округа выглядит как полиция.

Выражение лица Курта стало еще более хмурым.

Мелисса продолжила, покусывая кусочек.

- Признай это, Курт. Твоя форма выглядит глупо. Скажи Барду, чтобы он купил новую форму. В той, что у тебя сейчас, люди не поймут, полицейский ты или работник заправки. Ты будешь останавливать людей за превышение скорости, и они попросят тебя заглянуть под капот.

Он подавил желание швырнуть бутерброд ей в лицо и запустить тем, что осталось, в Вики.

- Когда мне понадобится ваше мнение, я его спрошу.

- Ну, ты же сам спросил, - сказала Вики, все еще явно забавляясь. - И не будь таким чувствительным. Мы не собираемся тебя унижать. Это не твоя вина, что форма выглядит нелепо.

- Но раз уж ты выглядишь соответственно, - сказала Мелисса, - то мог бы проверить масло и почистить лобовое стекло.

- Прибереги эту комедию для Эдди Мерфи, - парировал Курт, забирая ключи. - Вы обе можете работать посменно, унижая меня, мне все равно. Если моя форма вам не подходит, тогда я ухожу.

Он вышел из дома, ссутулившись от женского смеха, который раздавался ему вслед. Оказавшись на подъездной дорожке, он оценил свое отражение в ветровом стекле "Форда". Действительно ли его форма выглядела так глупо? Он нахмурился, глядя на свое искаженное стеклом изображение, и признал, что, вероятно, так оно и есть.

"Наставник юных скаутов новой волны, - подумал он и завел "Форд". - Вот что я получаю за то, что посвящаю себя служению обществу".

Он решительно взялся за дело. Было без двух минут шесть; опоздание на свою первую смену не слишком обрадовало бы Хиггинса, который за последние несколько дней отработал так много времени. Он без колебаний превысил скорость - профессиональная неприкосновенность от соблюдения правил дорожного движения была, по крайней мере, одним из преимуществ его работы. Кто мог выписать ему штраф в его собственном городе?

Патрульная машина полиции штата, казалось, появилась у него на хвосте из ниоткуда, мигая огнями и воя сиренами, способная разбудить мертвого. Курт съехал на обочину, злясь на свою удачу. Теперь он действительно опаздывал.

Полицейский с лицом, словно вырезанным из дерева, подошел и встал прямо за окном Курта.

- Водительские права, техпаспорт, пожалуйста.

Курт показал свой значок.

- Моррис, полиция Тайлерсвилля.

Полицейский, казалось, ничего не понимал, как марионетка.

- Водительские права, техпаспорт, пожалуйста.

- Да ладно, будьте со мной помягче. Я городской полицейский.

- Мне все равно, даже если ты маленький голландский мальчик, направляющийся к дамбе. Превышению скорости нет оправдания. То, что у тебя есть значок, не означает, что ты имеешь право нарушать правила дорожного движения штата.

Это было величайшее унижение. Низко пригнувшись, Курт пережил знакомую последовательность событий, только на этот раз в обратном порядке. В конце концов, он поставил свою подпись на продолговатой бумаге - штрафе - а затем получил на хранение лежащую в основе розовую копию. Полицейский захлопнул свою алюминиевую квитанционную книжку и с совершенно непроницаемым лицом пожелал:

- Приятного вечера.

"Твоя мать сосет у всех в аду", - Курт был опасно близок к тому, чтобы сказать это.

Городской патрульной машины на стоянке не было, когда он наконец добрался до участка. Он опоздал на полчаса, Хиггинс впервые за много лет пропустил окончание смены.

Курт открыл офис своим ключом. Как и ожидалось, никого. Уличная одежда Хиггинса все еще висела на открытой дверце шкафчика.

"Он подойдет через минуту. Вероятно, потерял счет времени в кафешке, выискивая правонарушителей".

Тишина в офисе заставила его напрячься. Чтобы скоротать время, он полистал один из "Хастлеров" Барда. На него уставились фотографии - глянцевый коллаж из ярких, сочных цветов, кристально-розового и мерцающего на коже, как осколки стекла. Он по-настоящему содрогнулся от общего эффекта, задаваясь вопросом, что случилось с таинственностью и даже элегантностью эротической фотографии. Он помнил времена, когда в мужских журналах не разрешалось показывать даже лобковые волосы - теперь макеты выродились в откровенную вагиноскопию. Этим женщинам пришлось бы вывернуться наизнанку, чтобы еще больше раскрыть себя. Подавленный, он отложил журнал.

Затем он сел на стол, с отвращением уставившись на штрафную квитанцию. "Пруденшл" это понравилось бы, это был идеальный повод вытянуть из него побольше денег. Он попытался выбросить из головы эту сцену - его первый штраф за нарушение правил дорожного движения со времен старшей школы. Бард поднял бы на смех весь полицейский участок, если бы когда-нибудь узнал.

Прошло еще десять минут.

"Где, черт возьми, был Хиггинс?"

Теперь Курт мерил шагами кабинет, хотя еще не осознавал этого. Он пошел налить себе кофе, но обнаружил, что дно кофейника покрыто слоем засохшего черного осадка. От запаха у него заслезились глаза.

К семи часам вечера Хиггинс так и не появился. Курт несколько раз сердито выглядывал в окно, размышляя.

"Только не очередная авария в департаменте, - взмолился он про себя. - У Барда начались бы конвульсии. Возможно, он где-то сломался".

Еще через десять минут Курт набрал номер главного управления полиции. Он насчитал семь гудков, прежде чем дежурный сержант с голосом клона ответил:

- Полиция округа работает в экстренных случаях.

- Добавочный номер 345, пожалуйста.

- Вы офицер полиции?

- Моррис, Тайлерсвилль. Идентификационный номер 8.

- Подождите.

Должно быть, прошла целая минута, пока "подождите" было забыто по техническим причинам. Курт наклонился и включил полицейский монитор базовой станции Барда, вздрогнув от внезапного всплеска разъедающих голосов и помех. Когда телефонную линию снова подключили, молодой, представительный голос ответил:

- Диспетчерская зоны В.

- Мне нужно, чтобы вы соединили его с 207-м по стационарному телефону.

- Подождите.

Затем из рации раздался тот же мужской голос:

- Два-ноль-семь.

Прошло несколько секунд, ответа не последовало.

Снова:

- Два-ноль-семь, ответьте.

Никто не отвечал.

К телефону подошел диспетчер.

- Он не отвечает. Должно быть, где-то задерживается.

- Ни за что, только не этот парень.

- На сколько он опаздывает?

- Чуть больше часа, - ответил Курт, но теперь он забеспокоился. Одно дело пропустить пересменку, но в девяноста процентах случаев не отвечать на звонки по рации - это серьезно. - Он сейчас свободен?

Курт услышал слабое постукивание пластика по клавишам компьютера. Затем диспетчер сказал:

- Нет.

- Какой у него был последний звонок?

Снова постукивание.

- Вызов в Белло-Вудс, вход номер 4. Время 15:58.

"Более трех часов назад?"

Теперь беспокойство Курта переросло в тревогу. Нередки случаи, когда офицер забывает позвонить в службу после звонка - Курт сам несколько раз так поступал - и не так уж неслыханно, чтобы обычные полицейские дела занимали несколько часов. Что Курту не понравилось, так это то, что Белло-Вудс оказался в центре всего этого.

- Хотите, я начну обзвон пропавшего подразделения?

- Позвольте мне сначала проверить это место, - сказал Курт. - Я перезвоню вам, если возникнут проблемы.

Но как раз в этот момент в эфире раздался голос Хиггинса:

- Два-ноль-семь.

Курт расслабился, вздохнув в трубку.

Диспетчер ответил:

- Два-ноль-семь, мы не смогли связаться с вами. Вам нужна помощь?

- Нет, нет, я заехал слишком далеко, сам того не осознавая.

- Ваша станция подключена.

- Хорошо. Попросите его перейти к 3.

- Хорошо, - подтвердил диспетчер. Затем, снова повернувшись к Курту по телефону, он спросил: - Вы это поняли?

- Да, спасибо, - заторопился Курт.

Он повесил трубку и переключил радиоприемник на 3 канал, который полиция называла "помешанным на болтовне". Это была свободная, неконтролируемая частота в зоне связи, используемая для того, чтобы поддерживать чистоту основной полосы частот округа, когда двум или более отделенным друг от друга устройствам необходимо было передавать сообщения в течение длительного времени. Курт быстро отключил шумоподавитель, ожидая, пока Хиггинс прервет связь.

- Ты меня слышишь, Курт?

- Да. Я позвонил диспетчеру, когда ты не появился в шесть. Он сказал, что ты на вызове. Что там происходит?

Голос Хиггинса то приближался, то затихал. Помехи напоминали шум прибоя.

- Около четырех я заметил, что упала последняя цепь, четвертая. И я решил прокатиться туда, чтобы испытать судьбу - я никогда раньше не видел эту часть Белло-Вудс... - последовала долгая, напряженная пауза. Затем: - Это может быть что-то грандиозное.

- Что, Марк?

- Просто приезжай и посмотри сам. Мне все равно нужна помощь.

- Может, стоит позвонить в округ?

Голос Хиггинса стал почти паническим.

- Нет, Господи, нет. Я не хочу, чтобы эти тупицы украли мою находку. Даже не звони Барду, пока мы все не проверим.

- Хорошо, - согласился Курт, хотя отказ Хиггинса уточнить его слегка разозлил. - Как мне тебя найти? - спросил он.

- Просто поезжай к четвертому входу и следуй по нему до самого конца, пока не увидишь патрульную машину. Я буду ждать тебя. Но прежде чем ты выйдешь... Мне нужно, чтобы ты взял кое-какую вещь с собой.

- Какую вещь?

- Посмотрим, сможешь ли ты найти эти дурацкие портативные рации, которые Бард купил пару лет назад. Ты понимаешь о чем я говорю?

- Да, - пробубнил Курт. Бард купил эти рации для личного пользования и для проверки на месте. Однако, насколько было известно Курту, они никогда не использовались больше одного-двух раз. - Они где-то здесь, - ответил Курт. - Я их найду.

- Хорошо. И купи по дороге несколько батареек. Нам также понадобятся толстые перчатки, пара хороших фонариков и около сотни футов хорошей толстой веревки.

Курт нахмурился, глядя в рацию.

- Что ты задумал, сафари?

- Просто захвати все необходимое. Нам это понадобится.

- Где я найду сто футов веревки?

- Я не знаю, - сказал Хиггинс. Он, казалось, был уверен, что Курт сможет создать ее с помощью магии. - Попробуй связать несколько веревок вместе. Черт возьми, купи, если нужно, я верну тебе деньги. И не мешало бы взять с собой третьего человека, дополнительных помощников, на случай, если нам придется что-то поднимать.

"Что-то поднимать?" - Курт решил даже не спрашивать.

- И это все?

- Да. Увидимся через несколько минут.

Курт выключил рацию, скорее раздраженный, чем смущенный.

"Что за чушь он нес?"

Но он признался себе, что его любопытство растет. Он нашел портативные рации в нижнем ящике картотечного шкафа. Их было три, все еще аккуратно упакованные в коробку. Нейлоновые шнуры, лежавшие в том же ящике вместе с шаблоном для снятия отпечатков пальцев, несколькими бесподобными ножными кандалами и прочим хламом, которым они никогда не пользовались, были изношены, и, даже если их связать вместе, они не протянулись бы и ста футов.

Он пинком задвинул ящик, оставив на краске черную отметину.

"Зачем ему столько веревки?" - спросил он себя.

"Я заехал слишком далеко, сам того не осознавая", - сказал Хиггинс.

И:

"На случай, если нам придется что-то поднимать".

Ответ прозвучал как хороший, сильный толчок.

Вики сидела на пассажирском сиденье. Она была удивительно стойкой, учитывая, что из-за его просьбы взять ее с собой она пропустила окончание "Династии" (которую Курт, испытывающий отвращение к телевидению, предпочитал называть вагинастикой). Вики была единственной "дополнительной силой", которую он смог задействовать за такой короткий срок. Ей придется это сделать.

В магазине он купил три 9-вольтовые батарейки для портативных раций, а дома раздобыл несколько старых садовых перчаток и несколько рабочих фонариков. И, наконец, небольшая остановка в "Скобяных изделиях Уордена", чтобы приобрести сто футов полудюймовой сизалевой веревки по цене восемнадцать центов за фут.

Вики открыла новые батарейки для портативных раций. Время от времени она поднимала на него глаза, и на ее губах появлялось подобие улыбки.

- Почему ты ничего не говоришь? - спросила она.

- Задумался. Не уверен, что мне это нравится.

Она вставила еще одну батарейку и ловко закрыла пластиковой крышкой.

- Что именно мы собираемся делать?

- Я точно не знаю. Я думаю, он что-то нашел в одной из шахт в Белло-Вудс.

- Это объяснило бы наличие веревки. Как ты думаешь, что он нашел?

"Наверное, труп", - подумал Курт, не отрываясь от руля.

- Кто знает? Но что бы это ни было, он, похоже, был очень взволнован.

- Вот это да, приключение, - сказала она. - Это может быть весело.

Курт ничего не сказал. Перед его мысленным взором возникла яркая картина изуродованного тела Харли Фитцуотера без головы, лежащего на дне какой-то сырой шахты.

Не подавая сигнала, он направил машину налево, мимо похожих на часовых столбов на въездной полосе. Инстинкт подсказывал ему сбавить скорость. Плотно стоящие деревья по обеим сторонам создавали впечатление, что его везут по длинному темному туннелю. Дорога сужалась, становилась все более неровной. Несколько камней попали в подкрылки; пыль следовала за "Фордом", как дымное знамя.

Патрульная машина показалась из-за следующего поворота. Она была припаркована косо, как будто брошенная, и Хиггинс бросился вперед, когда они остановились. Он поздоровался с Вики, даже не взглянув на нее, и оказался прямо над Куртом, как только тот вышел из "Форда".

- Ты достал веревку?

- Да, я достал ее, - сказал Курт и бросил тяжелый моток в руки своего напарника. - Ты должен мне восемнадцать баксов.

- Курт сказал, что ты что-то нашел в шахте, - вызвалась Вики.

Хиггинс выглядел озадаченным.

- Откуда ты узнал?

- Догадаться было нетрудно, - сказал Курт. - Я не думал, что ты скажешь, что все это висело на деревьях.

Он бросил третью рацию в патрульную машину; затем они с Вики собрали остальные свои вещи и последовали за Хиггинсом. Здесь крики сверчков превратились в лихорадочное, пульсирующее безумие. Этот звук заполнял мысли Курта, пока они, спотыкаясь, шли по залитой лунным светом дорожке.

- После того, как я обнаружил, что цепь снята, я решил покопаться, - сказал Хиггинс, лепя руками какие-то фигуры. - По рации ничего не передавали, и я никогда раньше не видел шахты вблизи. В любом случае, они все засыпаны, за исключением одной.

- Подумаешь, - пробормотал Курт, но это больше походило на вздох.

Волосы Вики колыхались перед ее лицом, когда она бежала вперед с карманными фонариками в руках.

- И я уверен, что там есть следы, ведущие туда и обратно. Их много.

- Подростки постоянно заходят туда выпить, - с нажимом ответил Курт. У него перехватило дыхание, годы курения, наконец, взяли свое. - Если ты притащил нас сюда только из-за каких-то следов, то... Притормози, пожалуйста. Я же не марафонец, черт возьми.

Хиггинс зашагал дальше, и в его глазах светилось восхищение тем, что их ожидало.

Тропинка переходила в широкое безжизненное пространство длиной почти с футбольное поле, которое переходило в огромный выступающий горный хребет. Судя по остаткам, эта конкретная горнодобывающая операция так и не переросла во что-то продуктивное, что сильно отличалось от грандиозных проектов, которые Курт в детстве видел в округах Гаррет и Аллегани, когда его отец занимался добычей угля. Первые пять входных порталов были разрушены, от некоторых остались только следы того, чем они были раньше.

- Вот оно, - сказал Хиггинс, останавливаясь у последнего портала.

Задыхаясь, Курт поднял голову. В лучах заходящего солнца вход в туннель казался сплошным черным отверстием, высеченным в скале. Он выглядел намного больше, чем когда он видел его в последний раз.

- Мы с ума сошли, что пошли туда, - сказал Курт. Он вытащил свой фонарик из кольца на поясе. - Эта шахта вот-вот рухнет.

Хиггинс рассеянно покачал головой.

- Ты думаешь, после стольких лет, что шахта рухнет в тот самый момент, когда мы решим заняться этим делом? О шансах даже не стоит задумываться.

- Мы идем или нет? - настаивала Вики. - Давайте не будем стоять столбом, как кучка придурков.

У них включились фонарики. Когда они вошли в шахту, перед ними вспыхнул свет, ярко освещая стены и разгоняя липкую темноту. Далеко впереди что-то закапало. По мере того как они спускались, в канаве становилось прохладнее; темнота сгущалась, как туман. Через каждые несколько ярдов они проходили мимо толстых деревянных колышков, установленных для того, чтобы не дать канаве провалиться внутрь. Курт подумал, что это зубочистки. Многие из колышков были покрыты плесенью и разбухли.

В колеблющихся ореолах, отбрасываемых их огнями, Курт уловил отблески призраков этого места и снова подумал о своем отце. Стены из плотного камня были утыканы кабельными крюками, в некоторых из них все еще звенели провисшие провода электропередач, пропущенные через их отверстия. Повсюду валялись вырванные с корнем тележные рельсы, почерневшие и изъеденные ржавчиной. Старая, проржавевшая карбидная лампа рухнула под ботинком Курта; она хрустнула, как панцирь краба.

К потолочной балке была прибита покосившаяся табличка с надписью: "ДЕРЖИТЕСЬ ЛЕВОЙ СТОРОНЫ, ТРАНСПОРТНАЯ МАГИСТРАЛЬ". И еще одна: "ОСТОРОЖНО: ВПЕРЕДИ ГЛАВНАЯ ШАХТА".

Проход вел в пещеру с низким потолком, окруженную лабиринтом балок, город-призрак в недрах земли. Этот тип шахт был известен как "открытая выработка", главный ствол представлял собой просто узкую клиновидную яму, треугольным образом вырубленную в скале, стены которой соединялись несколькими горизонтальными коридорами, похожими на лазы. На дне карьера продолжался гораздо более узкий ствол, в котором накапливалась фильтрация.

- Мой отец проработал в такой шахте двадцать лет, - сказал Курт, только сейчас осознав, какой это, должно быть, был непосильный труд. Он угрюмо огляделся, подсвечивая себе фонариком, словно ожидая увидеть скелеты. - Неудивительно, что он так сильно наклонил бутылку.

- Подожди, пока не увидишь шахту, - сказал Хиггинс.

Они осторожно ступили на деревянную насыпь, окружавшую яму. Затем они смело перегнулись через борт и заглянули вниз. Яма была огромной. Курт смотрел в благоговейном молчании, чувствуя дрожь в животе. Это было все равно что заглянуть за край света.

За каждым рядом забоев спускались похожие на желоба подъемники, оборудованные металлическими лестницами и подъемными тросами. Неровный звук капель отдавался эхом, становясь намного громче, чем раньше. Направив фонарь, Курт прочесал дальше и увидел еще больше лестниц и водосточных труб, ведущих прямо вниз. Он не мог видеть их конца.

- По моим прикидкам, глубина ямы не менее семидесяти-восьмидесяти футов, - сказал Хиггинс.

У Вики, казалось, закружилась голова от необъятности шахты.

- Что это за отверстия?

- Они называются забоями, - сказал Курт. Его голос был глухим, лишенным интонации. - Вот где добывают уголь. На самом деле они имеют форму подковы внутри, - он посмотрел на Хиггинса. - Так что же это за важная находка, Марк?

- Посмотри на дно. На самое дно.

Они опустились на колени на дамбе, направив свои фонарики на цель. Сначала Курт не разглядел никаких деталей, только общую клиновидную форму ямы, сужающейся все ниже и ниже. Из-за огромной глубины луч его фонарика превратился в полоску света; его глазам стало больно.

- Видите это? - сказал Хиггинс.

На лице Вики медленно проступал шок.

- Я не могу в это поверить.

Когда Курт перевел взгляд, прямо перед просачивающейся шахтой появились какие-то очертания. Груды щебня, каменные глыбы, разбитые вагонетки. Тяжелые слои пыли и земли равномерно скрывали все внизу. Но вскоре стала видна небольшая квадратная фигура. Она казалась наклоненной вперед и излучала слабый голубой оттенок. Он поднес фонарик. Что-то красное блеснуло. Он смотрел на крышу автомобиля.

- Понимаете, что я имею в виду? - сказал Хиггинс. - Не спрашивайте меня, как я смог это заметить.

- Судя по всему, он здесь совсем недавно, - сказал Курт. - Все еще блестит, ржавчины нет.

Хиггинс указал налево, на часть дамбы, которая была разрушена.

- Кто-то столкнул его за борт. Следы шин все еще видны.

- Ты не собираешься туда спускаться? - спросила Вики с подозрением в голосе.

Курт встал, ища рацию.

- Мы должны. Возможно, нам удастся проверить номера. Насколько нам известно, в нем может быть тело.

- Я не доверяю этим лестницам, - сказал Хиггинс. - Вот почему мне понадобилась веревка. Спуститься будет проще простого.

Курт выдвинул антенны двух раций и передал их Вики. Он поднял веревку.

- Я пойду, я легче тебя.

- Ни за что, Хосе, - ответил Хиггинс, уже натягивая перчатки. - Я тот, кто нашел это. Я буду тем, кто спустится.

- Хорошо, - сказал Курт. - Только не торопись.

В нескольких футах позади них стоял заброшенный электрический экскаватор. На панели двигателя были нанесены трафаретные буквы: "ЭКСКАВАТОРЫ РЭНДОЛЬФА КАРТЕРА, ИНК.ОРПОРЕЙТЕД". Курт надежно привязал один конец троса к заднему рычагу. Хиггинс сбросил другой конец за борт, наблюдая, как он распутывается.

- Ты спятил, - сказала Вики Хиггинсу. - А что, если веревка оборвется?

- Она не порвется, - он засунул фонарик за пояс и взял у Вики одну из раций. - Эта веревка достаточно прочная, чтобы выдержать десять человек. Черт возьми, на ней, наверное, выдержал бы даже Бард.

Курт взял вторую рацию. Они быстро проверили связь, затем Хиггинс ухватился за веревку и свесил ноги за борт.

- И, ради бога, будь осторожен, - сказал Курт.

Хиггинс улыбнулся им.

- Если Бэтмен может это сделать, то я, черт возьми, точно смогу.

Он начал спускаться вниз.

- Бэтмен, твою мать, - заметил Курт.

Они с Вики лежали бок о бок на земле. До них донесся неясный неприятный запах. Они молча наблюдали, как Хиггинс проходит мимо первой пары забоев, их фонарики следовали за ним, словно маленькие ореолы. Когда он прошел мимо третьей пары, Вики сказала:

- Надеюсь, он знает, что делает.

- Нет, - ответил Курт. - Но это не очень крутой склон. Не похоже, что он собирается спускаться прямо вниз. Я просто надеюсь, что он не сломает себе шею о весь этот хлам, когда доберется до подножия.

Хиггинс на глазах становился все меньше; он двигался почти грациозно и со скоростью, которая казалась небрежной. Звук его шагов, шаркающих по камням, эхом разносился в темном воздухе. Вскоре он превратился в синюю точку на фоне ущелья.

Курт включил рацию, раздалась резкая электрическая искра.

- Ты слышишь меня, Курт?

- Громко и отчетливо.

- Я уже на дне. Там не так глубоко, как мы думали, осталось много веревки. Сверху он выглядит намного больше.

Внизу зажегся фонарик Хиггинса, но они все равно едва могли его разглядеть. Это было похоже на то, как если бы они следовали за светлячком.

Хиггинс медленно продвигался вперед по груде обломков. По тому, как он продвигался, Курт понял, что дно шахты на самом деле было довольно узким. Хиггинс был у машины меньше чем через минуту.

- Держись подальше от водяных колодцев, - предупредил Курт по рации.

- Не волнуйся, приятель. Моя мама не поднимала никаких гантелей во время беременности, - затем последовала пауза после передачи Хиггинса. Лучик его света не двигался. - Ты ни за что не поверишь, Курт.

- Что у тебя там?

- "Форд Пинто", голубой, кажется, 79-го года выпуска... Выглядит как...

- Машина Глена Родза, - тихо сказал Курт.

Он был скорее опечален, чем потрясен; он чувствовал ответственность, как будто должен был ожидать чего-то подобного с самого начала. Глен просто сбежал со своей возлюбленной, и это было слишком легко.

В глазах Вики отражалось горе.

- Мы можем ошибаться, - сказала она. - Он не единственный в мире, кто ездит на голубом "Пинто".

Курт просто посмотрел на нее.

- Проверь, что внутри, - сказал он в рацию.

- Пусто, - ответил Хиггинс.

- Багажник?

- Это хэтчбек.

- Прочитай мне номера. Мы проверим их, когда вернемся на улицу.

Курту не понравилась последовавшая за этим долгая, зловещая пауза. Он догадывался, что за этим последует, пока водил лучом фонарика Хиггинс из одного конца ямы в другой.

- Никаких номеров, - сказал Хиггинс.

- Черт.

- В бардачке также нет регистрационных документов.

- Ты ничего не трогал, не так ли?

- Нет, все стекла разбиты. Бардачок был открыт.

Список становился все короче.

- Проверь, есть ли VIN-номер, - сказал ему Курт.

- Где это?

- В дальнем левом углу приборной панели. Там есть пломба, которая белеет, если ее потрогать.

Еще одна мрачная пауза. Затем Хиггинс сказал:

- Ее здесь нет. Здесь просто дыра.

"Вырвали", - подумал Курт.

Единственный доступный VIN-номер должен был быть выгравирован на блоке двигателя, но Курт не знал точно, где именно, и сомневался, что это имело значение. Тот, кто угнал эту машину, явно знал, что делает.

- Быстро осмотрись, - сказал он Хиггинсу, - а потом возвращайся.

- Что теперь? - спросила Вики.

- Мы позвоним в окружную лабораторию. Кто-то привел эту машину в порядок, так что она, вероятно, тоже вычищена. Но у большинства американских автомобилей повсюду есть VIN-номера, просто их трудно найти. Даже профессионал не смог бы получить все VIN-номера, не разобрав большую часть двигателя, трансмиссии и трансмиссионного привода. Если только этот парень не работает на "Форд", шансы на то, что он заполучит все VIN-номера, невелики. Если это машина Глена, округ сможет это выяснить. Просто это может занять некоторое время.

Трос, прикрепленный к экскаватору, туго натянулся. Хиггинс карабкался наверх.

- И если это машина Глена, - сказала Вики, - тогда, я думаю, логично предположить, что он...

Курт только кивнул.

Звук карабкающегося обратно Хиггинса стал громче. Но внезапно звук прекратился. Все, что они слышали, - это тихое капанье воды снизу. Курт выглянул из-за края дорожки, светя фонариком за веревку. Хиггинс забирался в один из забоев.

- Марк, что, черт возьми, ты делаешь? - спросил Курт в рацию.

Прием стал слабее.

- Я на втором участке... как ты его назвал?

- Стоп. Что ты там делаешь?

- Я думал, я...

- Что?

- Я уверен, что что-то слышал.

- Не ходи туда. Он может обрушиться.

Хиггинс и слышать об этом не хотел. По мере того, как он углублялся в забой, качество связи ухудшалось, его голос то появлялся, то пропадал из-за помех.

- Чертов фонарик начинает разряжаться... Почти ничего не видно... Господи, как же там воняет, ты не поверишь, - Хиггинс начал сильно кашлять, как человек, который только что попал в струю газа для борьбы с беспорядками.

- Забудь об этом, Марк. Давай, отойди. Мы переложим грязную работу на плечи округа.

Теперь голос Хиггинса был почти неразличим из-за треска в рации; он астматически кашлял.

- Господи, этот запах... Хуже, чем на гребаной скотобойне. Я... срань господня, срань господня...

- Марк, что там?

- Стены, боже мой, стены... они такие...

Но затем голос Хиггинса перешел в отрывистое электрическое бормотание.

- Я не слышу тебя, Марк. Забой блокирует наш прием - ты зашел слишком далеко.

Последовала пауза, несколько тресков помех.

Курт тщетно продолжал нажимать кнопки своей рации.

- Черт возьми, я тебя почти не слышу. Выходи оттуда.

Слова, которые последовали за этим, были слабыми и неразборчивыми, но Курт смог разобрать большинство из них. Это прозвучало так:

- Здесь кто-то есть, Курт. Кто-то спускается по...

- Убирайся оттуда, Марк! Убирайся оттуда немедленно!

Пронзительный крик разнесся по шахте и вокруг них бесконечным эхом. Курт знал только одно - этот звук никак не мог принадлежать человеку.

Раздались шесть пистолетных выстрелов, каждый из которых был оглушительно усилен.

И вслед за этим раздался второй крик, бессмысленный, пронзительный, безумный. Это был крик человека. Это был Хиггинс.

Вики отступила назад, прижав руки к ушам. Курт потянулся к веревке, но тут она туго натянулась. Крик нарастал, вырываясь из ямы. Курт в ужасе наблюдал, как веревка натягивается все туже и туже, пока не лопнула и не вырвалась у него из рук.

- Убирайся отсюда! - Курт закричал на Вики.

Он засунул фонарик за пояс и опустился на колени на дамбе, глядя вниз. Ржавая лестница указывала вверх.

- Ты с ума сошел! - Вики закричала, дергая его за воротник.

Он оттолкнул ее.

- Уходи!

- Эта лестница тебя не выдержит! Болты заржавели!

Курт подтянулся и попробовал ногой первую ступеньку.

- Я должен попробовать. Подойди к патрульной машине и достань рацию из гнезда. Удерживай нажатой кнопку и скажи "207, сигнал 13". Повторяй это снова и снова, пока не получишь подтверждение. Затем сообщи диспетчеру наше местоположение и жди их.

Лестница прогнулась на дюйм под его весом. Вики продолжала кричать на него. Болты на третьей ступеньке щелкнули, как от выстрела. Он почувствовал, как задрожала лестница, как крюки со скрежетом выскочили из своих мест в скале.

"Похоже, учеба для меня закончилась", - подумал он, и его пальцы снова ухватились за край дамбы, как раз в тот момент, когда лестница выпала из-под него.

Она с оглушительным грохотом покатилась вниз по склону.

Его бицепсы свело судорогой, когда он повис. Он оглянулся через плечо и погрузился в забытье. Вики помогла ему подняться, ухватив за штаны.

Рядом с ними одна из подпорок упала и с глухим стуком ударилась о землю. С потолка, словно снег, посыпалась пыль. Курт схватил Вики за руку, и они вместе, спотыкаясь, побежали к расплывчатому квадрату заходящего солнца в конце коридора.

Выбежав на улицу, он склонился над капотом патрульной машины. Едва избежав смерти, он побелел. Вики сидела на земле, прислонившись к решетке. Они оба были перепачканы и вспотели, жадно вдыхая воздух. Уши Курта онемели от предыдущей лавины звуков.

Не было времени даже подумать о том, что произошло; Хиггинс все еще был там, внизу, при смерти.

- Нужно вызвать полицию округа, - пробормотал Курт, но когда он открыл дверцу патрульной машины, то почувствовал, что съеживается.

Разъем для подзарядки портативной рации был пуст. Полицейская рация все еще висела у Хиггинса на поясе.

- Залезай! - крикнул он. - Чертовой рации здесь нет.

Он завел двигатель, Вики захлопнула дверцу, и они выехали с поляны, набирая скорость, и покатили обратно по дороге.

- А как насчет этих? - спросила Вики, доставая портативную рацию.

- Они бесполезны. Они только двусторонние.

- Что мы будем делать?

- Остановимся у первого дома, где есть телефон, - сказал он, и тут перед его мысленным взором возник особняк Уилларда. Он лихо свернул на следующий перекресток и, как ему показалось, через несколько мгновений уже нажимал на тормоза в тупике Уилларда. - Подожди здесь, - сказал он ей.

Он выскочил из машины и взбежал по ступенькам крыльца. Он забарабанил в дверь, крича в домофон, и только тогда заметил красную лампочку на разъеме сигнализации.

"Только не говорите мне, что его нет дома".

Он оглянулся: машины Уилларда во дворе не было.

Ему пришлось бы вышибать дверь ногой, что, как он знал понаслышке, никогда не было легким делом. Ему могли понадобиться инструменты, чтобы взломать такую прочную дверь, как эта. Но как только он сделал первую попытку, на крыльцо упал луч света. Он обернулся и увидел ослепительную волну. Уиллард только что подъехал к гаражу.

- Вопрос жизни и смерти, - крикнул Курт, когда Уиллард выходил из своего черного "Крайслера". - Мне нужно воспользоваться вашим телефоном.

Уиллард понял, что Курт торопится. Он взбежал по ступенькам, сунул Курту в руки пакет с покупками, затем отключил сигнализацию и отпер входную дверь. Они оба ворвались внутрь.

- Слева от вас, в моем кабинете, - указал Уиллард, включая торшер. - Телефон на столе.

Курт снял трубку и набрал 911.

- Мы нашли машину Глена Родза на одной из шахт, - быстро сказал он Уилларду. - И что-то случилось с дежурным по дневной смене.

Уиллард подошел к столу, странно ошеломленный кратким объяснением Курта.

- Вы хотите сказать, что были в шахте? В такое время?

- Да, - сказал Курт. - Это было ужасно. Я думаю, кто-то... - но тут на линии ответили. Курт говорил очень осторожно: - Офицерам нужна помощь в...

Рука Уилларда опустилась и нажала на одну из внутренних кнопок, прервав связь с Куртом. Затем он выхватил трубку и повесил ее.

- Что, черт возьми, вы делаете! - рявкнул Курт. - Я должен позвонить в округ!

- Извините, но я не могу этого допустить, - сказал Уиллард и поднял маленький черный автоматический пистолет с навинченным на ствол глушителем.

Он прицелился в центр груди Курта.

- Вы долбаный псих, - сказал Курт. - Хиггинс мог быть там мертв.

- Боюсь, что в этом нет никаких сомнений. Вам очень повезло, что вы сами остались живы.

Курт был подстерегаем, взбешенный этим вызовом. Он почувствовал, как рука с пистолетом разжалась.

Уиллард сказал:

- Пожалуйста, не делайте резких движений. Я могу нажать на курок гораздо быстрее, чем вы. А теперь слушайте внимательно. Я хочу, чтобы вы положили правую руку на крышку стола.

- Отсосите у меня, доктор, - сказал Курт.

Уиллард выстрелил в нескольких дюймах над головой Курта.

Курт положил правую руку на крышку стола.

- Теперь я хочу, чтобы вы потянулись левой рукой и расстегнули кобуру.

Курт сделал это, думая:

"Сукин сын, гребаный тупой сукин сын!"

- Я хочу, чтобы вы указательным и большим пальцами левой руки вынули свой служебный револьвер за кончик курка и положили его на стол.

Пистолет Курта со стуком упал на пресс-папье.

Он умолял Уилларда:

- Послушайте, доктор, я не знаю, что здесь происходит, и мне на самом деле все равно. Мой напарник там, в шахте, и мне нужна помощь. Вы должны позволить мне позвонить в полицию округа. Я умоляю вас.

Уиллард опустил пистолет Курта в карман. Он был спокоен во время всего этого испытания.

- Я уже говорил вам, мистер Моррис, ваш напарник мертв, будьте уверены. Если бы вы только знали, как близки были к смерти сами... Я бы сказал, меньше, чем толщина особенно тонкого волоска, - его голос едва заметно охрип. - Смерть, которую вы и представить себе не можете.

Курт почувствовал себя раздетым, бессильным неудачником, обезоруженным этим красноречивым умником вдвое старше его. Боль пронзила его грудь, когда он вспомнил крики Хиггинса.

- Значит, это вы столкнули машину Глена в шахту.

- Конечно, - признал Уиллард, застенчиво приподняв бровь. - Однако, в отличие от вас, я спускался в шахту днем, когда там гораздо безопаснее. И, пожалуйста, знайте, что мне не доставляет удовольствия сообщать вам, что Глен тоже мертв. Другого выхода не было.

- Вы убили его.

- Более или менее, - Уиллард достал из пакета с покупками картонные коробки. - Угощайтесь, здесь хватит на нас двоих. Говядина Шачча, овощи по-сычуаньски в остром соусе и лучшие тосты с креветками, которые вы когда-либо пробовали в своей жизни.

- Вы можете засунуть все это себе в задницу с помощью воронки и высрать изо рта. Вы только что признались в убийстве моего лучшего друга. Вы не собираетесь рассказать мне, почему?

- Да, я должен все объяснить, - Уиллард жевал тост с креветками, пока говорил. - Я не мог бы назвать это убийством; я просто хотел сохранить нечто гораздо более важное, чем одна человеческая жизнь. Взгляните на все это как на благо науки. Глен чуть не разрушил мои планы. Я должен был покончить с ним несколько недель назад.

Уиллард приказал Курту сесть на стул в углу, а сам остался стоять. Он продолжал целиться Курту в грудь из пистолета.

- После того, как я убил его, мне, по логике вещей, нужно было избавиться от его машины, быстро и эффективно, - Уиллард покачал головой, как будто был очень недоволен собой. - Полагаю, все пошло наперекосяк слишком быстро; еще один просчет с моей стороны. Я был уверен, что на дне шахты машину никто не заметит.

Курт выпрямился в кресле, пораженный проницательностью Уилларда. Перед ним был человек, для которого убийство было равносильно наступлению на муравьев.

Слова Курта прозвучали как шуршание наждачной бумаги.

- Все эти люди. Сваггерт, Фитцуотеры, те две старшеклассницы. Ты убил их всех.

- Боже правый, нет, - попытался возразить Уиллард. - Глен, да, и, конечно, Нэнси, но только для того, чтобы спасти мои... инвестиции. Мой банк на краю радуги, если хотите. Я не причастен к смерти всех остальных.

- Тогда кто это сделал?

- Гули.

- Кто?

Уиллард сделал паузу, чтобы закурить одну из своих дорогих сигарет без фильтра. Морщины на его лице углубились, как будто он искал способ выразить нечто чрезвычайно абстрактное.

Затем он сказал:

- Даже в моменты своего наибольшего невежества человек никогда не переставал искать ответы на жизненные вопросы, которые ставили его в тупик. Гипноз, например, использовался целое столетие, прежде чем кто-либо приблизился к точному определению его основ как психологического феномена. Первоначально считалось, что гипнотическое состояние вызывается изменением потока магнитных жидкостей в организме - жидкостей, которых, как мы теперь знаем, не существует. Древние норвежские и португальские мореплаватели изображали крупных рыб и новооткрытых млекопитающих в виде змей и чудовищ. Первые поселенцы в Новой Англии в течение многих лет придерживались убеждения, что омары были демоническими талисманами, которые выползали из ада через трещины в земле. Невежественные? Да. Суеверные, нелепые? Безусловно. Но, видите ли, они всего лишь пытались объяснить причину существования чего-то странного для них, чего-то, чего они никогда раньше не видели. Они всего лишь пытались объяснить то, чего не понимали. Вы понимаете, о чем я говорю?

- Ну, - сказал Курт, - я понимаю, что омары не берутся из преисподней. Но, кроме этого, я не понимаю, о чем, черт возьми, вы говорите.

Уиллард улыбнулся.

- Тогда позвольте мне изменить подход. Сегодня, как никогда ранее, человек преуспевает в объяснении необъяснимого. Только взгляните на все то, что когда-то считалось неподвластным научной классификации. Черные дыры, квазары, остров Пасхи, майя, фотографии Кирлиан, Стоунхендж - список можно продолжать бесконечно. Едва ли можно назвать крупную нацию, которая сейчас не занимается изучением психических явлений. Министерство обороны выделяет от двух до шести миллионов долларов в год на исследования в области дистанционного наблюдения и управляемой внетелесной проекции, в то время как советские ученые документально подтвердили успехи в предварительных экспериментах по телепортации из фазы частиц и передаче мыслей от точки к точке. Следовательно, в долгосрочной перспективе ничто не может противостоять науке; науке просто нужно больше времени, чтобы наверстать упущенное.

- Во всем этом есть какой-то смысл, или вы просто выжили из ума?

- Я постараюсь объяснить это как можно проще, - сказал Уиллард, все еще улыбаясь своей педантской улыбкой. - С незапамятных времен человечество было отмечено своими знаниями. Есть так много того, что можно скрыть, понимаете? Легенды, мифы, суеверия... - в клубах дыма его лицо расплывалось. - Некоторые из них правдивы.

Курт нахмурился, вспомнив теорию Мелиссы.

- Я полагаю, вы собираетесь сказать мне, что оборотни убивали всех этих людей.

Уиллард громко рассмеялся.

- О, нет, мистер Моррис. Это не оборотни. Это нечто худшее, чем оборотни, нечто гораздо худшее...

"Я так и знал, - подумал Курт. - Лифт бедолаги не дотягивает до самого верха".

- Потому что оборотней не существует ни в каком легендарном смысле, - продолжил Уиллард. - Нет людей, которые превращаются в волков в ночи полнолуния, есть только люди, которые думают, что они превращаются, и именно здесь вы отделяете суеверия от фактов, где наука сияет. Люпиновая гебефрения, простое и не такое уж редкое психическое расстройство, объясняет корни легенды об оборотнях, точно так же, как ряд кровопускательных психозов объясняет вампиризм. На все есть ответ, логичный, научный ответ. Во всех мифах и легендах есть доля правды. Снежный человек, НЛО, самовозгорание - со временем наука найдет ответы на все эти вопросы.

Курта все меньше и меньше волновало то, что говорил Уиллард. Пистолет теперь казался довольно большим, миниатюрная пушка.

В глазах Уилларда горел огонь, безумие от избытка знаний, от чрезмерных размышлений. Теперь он смотрел поверх Курта и вверх, словно обращаясь к некоему огромному, бдительному существу в воздухе.

- Представьте себе волнение, триумф истинного открытия, - сказал он. - Представьте, что, должно быть, чувствовали Флеминг, Белл, Ван де Граафф, Пири... Я в шаге от такого триумфа.

- Только не говорите мне, что вы собираетесь открыть Северный полюс.

Но Уиллард проигнорировал сарказм Курта. Его глаза заблестели еще больше.

- Когда я служил в армии, моим последним постоянным местом службы был Эр-Рияд, Саудовская Аравия. Там все и началось.

- У нас нет военных баз в Саудовской Аравии, - сказал Курт.

- Базы и боевые подразделения - нет. Но в Саудовской Аравии есть довольно много казарм, в которых размещается американский военный персонал, в основном инструкторы ВВС и технические советники, морские пехотинцы для посольства. Материально-техническим обеспечением и медицинской поддержкой занимается в основном армия. В 1978 году я был командиром одного из армейских гарнизонов.

- Почему бы вам не покомандовать этим гарнизоном? - предложил Курт, указывая на свою промежность.

- Вы хотите услышать объяснения или нет?

- Прошу прощения, доктор. Есть что-то такое в том, что дуло пистолета направлено мне в лицо, что пробуждает во мне юмористические наклонности.

- И именно возле этого гарнизона, - продолжил Уиллард, - я впервые столкнулся с гулем.

Курт позволил себе ухмыльнуться.

- Что это за дерьмовый гуль?

- Гули, - произнес Уиллард, и его голос повис в воздухе, как заклинание. - Мифологические опустошители кладбищ, пожиратели мертвых. Гули или гуль, - это арабские производные от слова "вурдалак", которое сегодня приобретает множество запутанных значений, начиная от голливудских зомби и заканчивая людьми, одержимыми смертью. Всесторонний анализ, однако, выявляет еще более неопределенные обозначения; кажется, что по мере обновления источников интерпретация первоначального мифа становится менее точной. Некоторые на удивление авторитетные мифологи настаивают на том, что гули - это существа, меняющие облик, которые днем дремлют в могилах, в которые они вторглись, а ночью превращаются в живые тела, которые они съели. В других текстах утверждается, что гули являются телесными воплощениями джиннов, еще одного более известного арабского мифа; в этом описании гули - это демоны-получеловеки женского пола, которые изображают из себя блудниц и заманивают мужчин, чтобы съесть их живьем; в то время как другие источники утверждают, что гули - это бесполые духи, не имеющие никакой субстанции. Эти современные транслитерации бесконечны и бесполезны - европеизированная болтовня, а вовсе не честное воспроизведение оригинального мифа.

- Так что же это за оригинальный миф? - подначил Курт.

Казалось, готовности Уилларда болтать без умолку не было конца.

- Древнейшая мусульманская мифология изобилует упоминаниями о гулях, и эти упоминания весьма специфичны: гули - это злобные, человекоподобные существа, единственными приоритетами которых являются убийства живых и поедание мертвых. Но этому конкретному аспекту восточных знаний уделялось мало внимания, что объясняет неочищенные определения западного понимания. Большая часть арабского фольклора была привезена в Европу в одно и то же время, в начале 1700-х годов, и почти полностью переведена одним человеком, французским археологом по имени Антуан Галланд. Переводы Галланда, в том числе "Тысяча и одна ночь", имели огромный успех в Европе; они также были немедленно пиратски проданы и переработаны. Эксперты сходятся во мнении, что эти переводы были сделаны без нареканий; даже если не принимать во внимание контрабандные копии, у Галланда была репутация человека, который адаптировал свои переводы к западному вкусу - вполне вероятно, что фрагменты оригинальных рукописей были переведены вовсе не Галландом, а халтурщиками. И по этим причинам легенды о гулях были отвергнуты как выдумки, просто неумелая переработка европейских легенд об оборотнях...

Курт не слушал. Пот заструился по его рубашке изнутри. Он знал, что Уиллард намеревался убить его.

- Я и сам согласился с этими выводами, - продолжил Уиллард, - но постепенно меня начали беспокоить некоторые вещи, которые я слышал и видел своими глазами.

"Пусть он продолжает говорить, - в отчаянии подумал Курт. - Пусть дальше шевелит челюстями".

- Какие именно вещи?

- Во-первых, невероятное количество случаев исчезновения людей. Я попросил сотрудников службы безопасности ВВС разобраться в этом, и, хотя саудовцы, как правило, ведут приблизительную статистику преступлений, это более чем очевидно. Бесчисленные сообщения о пропавших людях, нераскрытых, необъяснимых. И все эти исчезновения, похоже, происходят после наступления темноты.

- Большинство людей похищают после наступления темноты. Это не то, что я бы назвал доказательством существования подобных вещей.

- Верно, но это еще не все. Похоже, что во многих небольших и отдаленных арабских деревнях, особенно расположенных вдоль гористой западной оконечности полуострова, практикуются такие же причудливые обычаи погребения. Здесь нет обычных кладбищ. Могилы, как правило, без опознавательных знаков и разбросаны в разных местах. И что еще хуже, на протяжении веков подобные города и деревни демонстрируют ошеломляющую историю разграбления могил, несмотря на преднамеренные усилия населения спрятать своих умерших. Во всем этом даже сегодня нелепо обвиняют племена бедуинов, кочевников, пасущих овец и верблюдов. Но теперь я знаю лучше.

- Гули, да?

Улыбка Уилларда погасла.

- Я бы посоветовал вам отнестись ко мне серьезно.

- Как скажете, доктор.

- Вот увидите, - шутливо предупредил Уиллард. - Доказательство ближе, чем вы думаете; гули существуют. Большинство из них были уничтожены ваххабитами в первой половине века. До тех пор это была чисто техническая проблема - гули достаточно быстры, чтобы уворачиваться от низкоскоростных пуль. Но в 1902 году, готовясь к войнам, которые в конечном итоге объединили Саудовскую Аравию, король Ибн Сауд вооружил свои войска длинными винтовками европейского производства, по-моему, маузерами. Именно это привело к тому, что племя гулей практически исчезло.

"Он действительно в это верит?"

- Почему я никогда ничего не слышал об этой легенде?

- Неизвестность, расстояние, время. Но главным образом нежелание исповедовать ислам, - ответил Уиллард. - Реальность гулей давно забыта, но легенда останется навсегда. Спросите любого араба об истории вандализма на кладбищах в его стране, и он ответит вам молчанием, словно пораженный. Примерно то же самое, что спросить немца о лагерях смерти или мексиканца о дизентерии.

У Курта внутри все сжалось; он совсем забыл о Вики.

"Уиллард, должно быть, не заметил ее, когда входил".

Третья портативная рация лежала на переднем сиденье патрульной машины. Вторая все еще висела у него на бедре. Если бы у Вики хватило предусмотрительности включить свою...

А в машине был дробовик.

- Значит, остальная часть легенды правдива? - спросил Курт. Он опустил руку очень медленно, очень естественно, и нажал кнопку передачи на своей рации. Он знал, что должен продолжать потакать Уилларду и его безумию. - Эти твари действительно грабят могилы и едят трупы?

- Да, это правда, но вы все еще слишком склонны к суеверному отношению. Если вы разделите значение готического шока с биологической точки зрения, вы не найдете ничего необычного. Существует множество форм жизни, принадлежащих к разным типам и подвидам, которые удовлетворяют свои потребности в питании исключительно за счет мертвого животного материала и существуют как падальщики. Итак, взгляните на это с этой точки зрения. По моим собственным наблюдениям, гули не едят ничего, что не было бы мертвым в течение как минимум двадцати четырех часов, если только они не испытывают сильного голода. Я не уверен в действительной биологической причине этого; возможно, их источник пищи сначала должен подвергнуться определенному разложению, прежде чем он сможет быть должным образом расщеплен их пищеварительной системой. Кроме того, у них, по-видимому, усилено обоняние, что, возможно, объясняет легендарную способность находить безымянные могилы. Возможно, вы заметили, что в последнее время количество мертвых животных на обочинах шоссе 154 сократилось.

Курт скептически поджал губы. Это он действительно заметил. Он вспомнил свой разговор с местным работником из службы контроля за животными.

Все еще смущаясь, Уиллард продолжил.

- И я думаю, что недавняя эксгумация на Биллском кладбище могла бы сделать мои заявления более убедительными для вас.

- Труп Коди Друкера был изуродован. Его не съели.

- Конечно, нет. Тело было забальзамировано.

Курт мысленно вернулся в тот день, когда Глен обнаружил труп. Рука Друкера была вырвана из сустава. На теле был только один след от укуса. Хотя он, конечно, и не поверил рассказу Уилларда, но почувствовал, как в животе у него все сильнее начинает нервно подергиваться.

- Вы так и не объяснили, как эти гули попали сюда.

- Я думал, вы уже и сами это поняли, - Уиллард закурил еще одну сигарету, наслаждаясь первой приятной затяжкой. - В естественной среде обитания гули живут стаями примерно по двадцать особей. За несколько месяцев до моего увольнения с военной службы мне удалось обнаружить одно из их логовищ недалеко от Эр-Рияда, в горной местности. Согласно легенде, гули ведут ночной образ жизни и кормятся ночью. Как правило, во время таких вылазок на кормежку они оставляют свое логово без охраны, поскольку внутри нет ничего ценного. Но каждую шестую или седьмую зиму гули мечут икру, и именно в этот короткий инкубационный период несколько гулей остаются в логове охранять своих личинок. Однажды ночью я нанял двух морских пехотинцев и армейского офицера, чтобы они отправились в логово, и они извлекли для меня восемь здоровых личинок, которых я затем привез обратно в Штаты. К сожалению, две личинки были повреждены при транспортировке и погибли.

- Что насчет остальных шести?

Уиллард поднял руку, и это был очевидный жест.

- Они вылупились.

Курт молился, чтобы Вики пришла. Ему нужно было больше времени. Он должен был поддерживать разговор с Уиллардом.

- И вы просто позволили этим тварям гулять на свежем воздухе?

- О, ради бога, нет, - сказал Уиллард, как будто это предложение было оскорбительным. - Я соорудил загоны и разделил гули на три группы по два существа. Одна контрольная группа должна была содержаться в идеальных условиях; вторая группа должна служить объектами исследований; и третья группа должна была быть препарирована, каждая на разной стадии физического развития. Я проводил свои исследования в течение многих лет, и довольно успешно... - но затем Уиллард остановился. Внезапно он побледнел, черты его лица исказились от ужаса. - На прошлой неделе контрольная группа сбежала.

Курт знал, что между ними слишком большое расстояние, чтобы достать пистолет. Он был в ловушке, прижат к стулу. Вики была его единственной надеждой, но где, черт возьми, она была?

- Я установил решетки, чтобы закрыть вентиляционные шахты, но, очевидно, сварные швы не выдержали. Они выползли через вентилятор.

Еще одно неприятное совпадение. Курт вспомнил пару странных алюминиевых конусов на заднем дворе Уилларда. Похоже на крышки вентиляционных отверстий.

"Нет, нет, это не может быть правдой. Он настоящий псих".

- Но в любом случае, - сказал Уиллард, - вот ваше объяснение, которое вы вольны принять или отвергнуть. Это не имеет значения. У меня нет другого выбора, кроме как убить вас, - он улыбнулся дыму. - Удобная ситуация для убийцы, согласитесь. По крайней мере, мне не придется избавляться от тел - гули слишком сильно хотят об этом позаботиться.

Уиллард направил пистолет Курту в голову.

- Прежде чем вы представите меня моему создателю, ответьте мне еще на один вопрос, - попросил Курт.

На лбу у него выступил пот, холодными каплями стекая вниз. Он не собирался сдаваться так просто. Но ему нужно было больше времени.

- Вопросов больше нет, - сказал Уиллард. - Как я уже сказал, это не имеет значения. Как назывался тот старый фильм? Минута, чтобы помолиться, секунда, чтобы умереть? Ужасный сценарий, но мне всегда нравилась эта поговорка. И вы уже воспользовались своей минутой.

- Какое отношение ко всему этому имеет ТТХ?

Уиллард опустил пистолет. Он обмяк от изумления.

- Как, черт возьми...

- Болтливые языки топят корабли, доктор. Я случайно услышал, как вы с женой говорили об этом несколько дней назад; жаль, что у вас тогда не были включены датчики движения. Я слушал довольно долго. И не трудитесь объяснять, что такое ТТХ. Я уже все выяснил.

- Мои наилучшие пожелания. Вы очень трудолюбивый молодой человек... Когда нам стало ясно, что мы не сможем поймать двух сбежавших гулей, мы поняли, что должны их убить. Яд показался нам самым безопасным методом, а ТТХ - самым простым из доступных. Мы решили выложить на блюдо кусочки мяса, зараженные ТТХ. На самом деле это была идея моей жены, и в этом была восхитительная ирония, поскольку мясом в итоге оказалась она. Я убил ее и ввел ей огромное количество этого вещества, а затем оставил ее тело там, где его наверняка нашли бы гули.

- Так это сработало?

- О, да. Тело исчезло за ночь. К сожалению, тактические рекомендации не сработали. Но это не стало для меня большим сюрпризом, поскольку мои исследования уже выявили необычайную устойчивость гулей к различным токсичным веществам.

- Что теперь?

- Попробую другой яд, я полагаю; я думал о гуанетидине или синильной кислоте. Также может подойти усиленный хелатирующий препарат; у гулей очень странное соотношение железа и меди в крови. Есть несколько хороших вариантов. Но, конечно, через некоторое время это будет наименьшей из ваших забот, - он снова поднял пистолет, прикрыв правый глаз от прицела.

Курт поерзал на стуле.

"Надо что-то предпринять. Господи Иисусе, Вики, ты что, собираешься просидеть в машине всю чертову ночь?"

- Послушайте, вместо того, чтобы выписывать мне штраф в лоб, почему бы вам не позволить мне помочь вам избавиться от этих вещей?

- О, но вы это сделаете, - сказал Уиллард, расплываясь в наглой улыбке. - Я использую ваше тело для доставки следующего токсина. Боюсь, мы и так уже достаточно долго подшучивали друг над другом. Мне не хочется портить вам день, но вы, конечно, понимаете.

Глаза Уилларда сузились за крошечными черными стеклами очков.

Курт почувствовал, как у него екнуло сердце. Он вскочил со стула боком, предоставив Уилларду наименьшее пространство для стрельбы. Он попытался перевернуть стул на себя, но тот лишь упал на бок. Он подумал, что он мертвое мясо.

"Кря, кря, я легкая добыча".

В этот момент Курт подумал, что вот-вот умрет.

Слева от него взорвалась яркая белая вспышка, похожая на фотовспышку, не совсем синхронная с винтовочным выстрелом, который затем разорвал тишину в комнате. Курт упал на пол и покатился, подталкиваемый сильным выбросом адреналина. Он бросился в угол, не понимая, что произошло, но, выглянув из-за стола, увидел Уилларда, скорчившегося на полу от боли. Пистолет лежал в противоположном углу; он был выбит выстрелом из руки Уилларда.

У Курта перехватило дыхание, и он протянул руку и забрал свой револьвер из кармана Уилларда.

- Хорошая стрельба, Вики, - сказал он, но затем понял, что это не могла быть Вики, которая стреляла; он слышал винтовочный выстрел, а не дробовик.

Курт и Уиллард одновременно подняли головы. У входа в кабинет, прямо в полосе света, стояла фигура, видневшаяся из-за клубов дыма и оседающей пыли.

- Кто ты, черт возьми, такой? - выпалил доктор.

Уиллард близоруко прищурился. Кровь стекала по его руке, но он, казалось, не замечал этого.

Затем фигура мечтательно вышла на свет, держа на бедре длинную черную винтовку.

- Добрый вечер, полковник Уиллард, - сказала фигура.

- Боже мой, - прохрипел Уиллард.

Курт с удивлением вспомнил, что это был тот самый человек, которого он встретил в "Наковальне". Он думал, что его зовут Джон. Человек со шрамом на лице.

Уиллард, казалось, пришел в ужас от собственного признания.

- Ты не можешь быть живым. Я выпустил в тебя половину пулеметной обоймы.

- Крепкий орешек, - ответил Сандерс и хлопнул себя ладонью по груди. - После собак бронежилет - лучший друг человека.

Он одарил Курта ехидной, дерзкой улыбкой.

- Спасибо, приятель, - это было все, что смог выдавить Курт.

- Не стоит благодарности. Можешь угостить меня ящиком пива.

Курт рассмеялся.

- Черт, я куплю тебе целый пивоваренный завод.

- Как ты попал в дом? - потребовал ответа Уиллард.

Сандерс поднял свой набор отмычек.

- Когда ты ушел около часа назад, я взял на себя смелость войти сам.

- Но система сигнализации...

- Это я тоже убрал сам, я специализируюсь на трубчатых замочных скважинах. В любом случае, пока ты ездил за китайской едой, я хорошенько осмотрелся. У тебя действительно хорошее место, полковник. Отличный подвал... Я все это время стоял в фойе и слушал вас двоих.

- Тогда, я думаю, нет необходимости объяснять.

Сандерс покачал головой.

- Я и так был почти уверен, что происходит; мне было легко заполнить пробелы, как только я прочитал местные газеты. Пропавшие девушки, исчезнувшие полицейские, раскопанные могилы. Что за мудак.

В этот момент в комнату вошла Вики, ствол дробовика был направлен прямо перед ней.

- Как раз вовремя, - сказал Курт.

Она недоверчиво посмотрела на Уилларда, затем на Сандерса, затем на Курта.

- Что, черт возьми, происходит?

- Не спрашивай меня, - сказал Курт. - Вот человек, у которого есть ответы на все вопросы.

Сандерс, казалось, оживился. Он снова перевел взгляд на Уилларда.

- Когда я пришел в себя той ночью в 78-м, я начал возвращаться в гарнизон, решив, что утром найду тебя в Джедде. Но потом по пути у меня возникли небольшие проблемы, и вот что случилось, - он наклонил торшер, чтобы осветить свое лицо.

Уиллард, содрогаясь, закрыл глаза.

- Похоже, они никогда не возьмут меня в "Звездный поиск", да? - усмехнулся Сандерс. - Пластические хирурги в клинике Рида сказали, что попробовать стоит, но это потребует нескольких десятков операций и в лучшем случае незначительного улучшения. Поэтому я просто сказал, не беспокойтесь.

- Но как ты мог выжить? - спросил Уиллард. - Ты хочешь сказать, что на самом деле убил одного из них в одиночку?

- Верно. Я взорвал его своей последней гранатой "Вилли-Питер". И при этом мне оторвало половину лица. Пара патрулирующих периметр нашли меня на дороге как раз перед тем, как я снова потерял сознание. Неделю спустя я был госпитализирован. Когда я рассказал врачам правду о тебе, обо всем, они отправили меня в психиатрическое отделение Вирджинии.

- И вот где ты был все это время?

Сандерс кивнул.

- Семь лет. На прошлой неделе меня наконец выпустили, и я не смог удержаться, чтобы не заглянуть к тебе в гости.

- Чтобы убить меня, - заключил Уиллард.

- Нет, убийства - это не мое. Я просто хотел посмотреть, чем ты занимаешься со времени нашей последней встречи. Теперь, когда я увидел подвал, я почти жалею, что не передумал.

"Что это за история с подвалом?"

Курт задумался, но на самом деле его не волновало ни это, ни то, о чем они говорили. Само по себе то, что он был жив, было уже достаточно неправдоподобно. Он был обязан Сандерсу жизнью.

Уиллард перевязал свою рану носовым платком, который быстро пропитался красным. Теперь он был жалок, как нищий в одежде богача.

- Ты должен мне денег, - сказал Сандерс. - Я заберу их сейчас и пойду своей веселой дорогой.

- У меня дома нет сколько-нибудь значительной суммы наличных, - запинаясь, произнес Уиллард. - Только то, что у меня в бумажнике.

- Лжец, который однажды солгал, остается лжецом навсегда. Я, знаешь ли, не любитель вламываться в чужие дома; ковровая плитка в кабинете выдает тебя с головой. Шестой от стены и третий выше, - улыбка Сандерса растянула черты его разбитого лица. - Я ничего не пропускаю.

Уиллард тихо выругался про себя; он подошел и приподнял указанную плитку. В углублении под ней находился напольный сейф с изоляцией из пиронокса. Его пальцы неохотно набрали трехзначную комбинацию, затем отодвинули двойные засовы.

Вики уставилась на них, вытаращив глаза.

- Я что-то пропустила, или это вооруженное ограбление?

- Я его не грабил, - поспешил уточнить Сандерс. - Он должен мне денег, и я их забираю. Не так ли, полковник?

- Да, да, - пробормотал Уиллард.

Из сейфа на рабочий стол он переложил то, что выглядело как десятки тысяч долларов в купюрах достоинством в пятьдесят и двадцать долларов. Сандерс начал пересчитывать деньги, не сводя прицела с головы Уилларда.

Вики подбежала к Курту и прошептала:

- Не мог бы ты, пожалуйста, объяснить мне, что происходит? Я включила рацию через несколько минут после того, как ты вошел. Что за чушь он нес?

- Не беспокойся об этом, - сказал Курт, его внимание было сосредоточено то на ней, то на двух мужчинах. - Он сумасшедший, вот и все. Уиллард сумасшедший. Он убил всех.

- Но я слышала, как он сказал, что убил только свою жену и Глена.

- Он убил их всех, - повторил Курт. - Ты слышала его объяснение; какие еще доказательства безумия тебе нужны? Сумасшедшие люди верят в безумные вещи. На мой взгляд, Уиллард стал одержим мусульманским фольклором, когда был за границей. И теперь, вдобавок к его одержимости, у него случился какой-то психотический припадок, что-то вроде раздвоения личности или чего-то в этом роде. Возможно, он не помнит, как убил всех этих людей, но он сделал то же самое. Он просто обвиняет во всем это заблуждение, которое годами росло в его голове, - мифологических монстров с Ближнего Востока. Он проведет остаток своей жизни в сумасшедшем доме.

Курт никогда в жизни не видел столько денег. Они образовали на столе целую стопку. Сандерс взял из стопки пять комплектов бумажек с полосками. Он провел большим пальцем по уголкам каждой из них, прислушиваясь к шороху.

- Убери остальное, - сказал он.

Глаза Уилларда сузились, как будто он сопротивлялся.

- Ты хочешь сказать, что не собираешься брать все это?

- Ты должен мне двадцать пять тысяч, и это все, что я забираю. Ни больше, ни меньше. Остальное тебе все равно понадобится. На адвоката, - Сандерс, казалось, был удовлетворен. Он положил деньги в темно-зеленую сумку. Затем он закинул сумку на плечо и сказал: - Всем до свидания.

- Подожди минутку, - вмешался Курт. - Твой друг, доктор Уиллард, только что признался в двух убийствах. Ты пока не уходи.

- Я никого не убивал, - воскликнул Сандерс. - Ты не можешь меня задержать.

- Я полагаю, ты заплатил лицензионный сбор за это автоматическое оружие. У меня такое чувство, что нелицензионные автоматы в этом штате запрещены законом. Конечно, я мог бы закрыть на это глаза, если бы ты решил немного задержаться и оказать мне небольшую услугу.

- Небольшую услугу? - Сандерс в смятении оглянулся. - Я не верю своим ушам, приятель. Если бы не я, твои мозги были бы размазаны по этой стене.

- Ладно, ты спас мне жизнь, и я благодарен, правда благодарен. Но у меня все еще есть работа, которую я должен выполнять, и есть процедуры, которым я должен следовать. Этот человек только что признался в убийстве, и ты случайно услышал это признание. Мне нужны твои показания, и тебе придется свидетельствовать против него.

- О, чушь собачья, - сказал Сандерс. - Я ухожу отсюда. Она может быть твоим свидетелем. Почему бы мне просто не уйти, и мы будем в расчете. Притворимся, что меня здесь никогда не было.

- Хотя бы побудь здесь несколько минут, - попросил Курт. - Давай я позвоню в округ и сообщу об инциденте. Тогда можешь уходить.

Он поднял трубку.

- Я не думаю, что это такая уж удачная идея, - предупредил Сандерс. - Лучше позаботься обо всем сам, забудь об округе.

- Почему? - спросил Курт.

- Чем меньше людей знают о гулях, тем лучше.

Курт на мгновение замолчал, подумав:

"О, нет, и ты тоже".

Он искоса бросил на Сандерса испуганный взгляд.

- Доктор Уиллард сумасшедший; я думал, это совершенно очевидно. Ты пытаешься сказать мне, что веришь во всю эту чушь?

- Это не чушь, - сказал Сандерс. - Это правда. Все, что он тебе сказал, - правда. Гули здесь, и они сейчас на свободе, превращая этот ваш маленький уютный городок в новую задницу.

Вики покачала головой.

- Курт, не будь идиотом. Здесь действительно что-то не так. Арестуй их обоих.

- Он спас мне жизнь! - огрызнулся Курт. - Я не могу просто арестовать его и бросить в мусорную корзину.

Сандерс, казалось, с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться над ними обоими.

- Что я теряю, просто взглянув на это? Поверь мне, твой человек в шахте мертв, у него не было ни единого шанса. Так к чему такая спешка?

Курт помолчал еще немного, пытаясь обуздать свой гнев. Он смерил Сандерса долгим, тяжелым взглядом, затем не выдержал и заорал:

- Вы оба долбанутые психи - на самом деле, ты еще более чокнутый, чем Уиллард! Давай, убирайся отсюда, если это то, чего ты хочешь! Забирай свои деньги и свою гребаную нелегальную винтовку и проваливай! - он откинул назад волосы, которые теперь блестели от пота. На лбу у него вздулись вены. - Я собираюсь позвонить в округ. Я не поверю в какую-то чушь о гулях и грабителях могил.

Сандерс повесил винтовку на плечо и пожал плечами.

- Поступай как знаешь. Хочешь сам вырыть яму с дерьмом и прыгнуть в нее, давай. Тебе поможет, если я скажу, что это я раздобыл потомство гулей для Уилларда в Саудовской Аравии?

- Нет! - Курт начал набирать номер округа.

- Послушай, прежде чем звонить в свой драгоценный округ, хотя бы загляни в подвал.

Дело было не в том, что сказал Сандерс, а в безразличии, с которым он это произнес. Курт прикусил нижнюю губу, от чего у него выступил пот. Он повесил трубку.

- Теперь ты начинаешь соображать, - сказал Сандерс.

"Какой же я доверчивый осел", - подумал Курт и по выражению лица Вики понял, что она думает о том же.

Сандерс открыл странно расположенную дверь в углу, затем повел Уилларда вниз под дулом пистолета. Вики, нахмурившись, направилась следом.

Курт нерешительно шагнул в дверной проем. В глухой темноте послышались шаги остальных. В лицо ему подул зловонный сквозняк, и он почувствовал слабый смолистый запах. Он поставил ногу на первую ступеньку, затем на вторую, на третью. По мере того, как он спускался, зловоние усиливалось, и к тому времени, когда он оказался внизу, его уже тошнило. Он заметил такой же запах в шахте.

Прямо над головой лампы дневного света зажужжали серым светом, а затем внезапно вспыхнули все сразу. Теперь небольшое помещение, очень похожее на лабораторию по поиску преступников в главном управлении полиции штата, было залито белым, безжалостным светом. Там была раковина, хроматограф Бекмана, полки, заставленные стеклянной посудой, химикатами, лабораторным оборудованием и тому подобным. Был также блестящий металлический стол, на котором в произвольной форме было изображено то, что, должно быть, было кровью.

Курт стиснул зубы при мысли о том, что, должно быть, натворил здесь Уиллард. Это была игровая комната сумасшедшего, камера пыток. На столе, рядом с большим масляным микроскопом, он увидел окровавленные плоскогубцы и шприц с иглой размером с гвоздь для кладки. В дальнем конце комнаты, от потолка до пола, висел тяжелый брезентовый занавес для затемнения.

- Что там за ним? - спросил Курт.

- Главная достопримечательность, - сказал Сандерс.

Он навел винтовку на живот Уилларда и потянулся к занавесу.

Уиллард прислонился к стойке, скрестив руки на груди, к нему вернулось самообладание.

- Я заплачу каждому из вас по тридцать тысяч долларов, если вы меня отпустите.

- Заткнитесь, доктор, - сказал Курт.

- Пятьдесят тысяч.

- Это большие деньги, - сказал Сандерс.

Его рука дрогнула.

- Просто открой занавес.

Сандерс откинул брезент, и открылись два отсека из шлакоблоков, встроенных в заднюю стенку. Доступ к каждому отсеку осуществлялся через шарнирную раму из стальных прутьев примерно шести футов в высоту и трех в ширину, закрытую на висячие замки. Они напоминали грубые тюремные камеры.

Правый отсек был пуст. Сквозь раму на петлях Курт разглядел отверстие в том месте, где была сорвана решетка, - канал, который вел к вентиляторам снаружи.

В левом отсеке что-то шевельнулось.

Вики наклонилась вперед, с досадой глядя сквозь решетку. Ее голос был прерывистым, надтреснутым.

- Это... люди?

Курт прошел мимо нее, чтобы посмотреть. Эта шарада продолжалась достаточно долго.

- Не подходи слишком близко, - сказал Сандерс. - У них хорошая досягаемость.

Курт застыл на месте, вглядываясь внутрь. На самом деле в загоне было две фигуры: одна, сгорбившись, сидела в углу, другая стояла прямо. Сначала он подумал, что это, должно быть, тени, просто странные тени - так и должно было быть. Но постепенно начали вырисовываться детали, подобие конечностей, голов, сдержанные, осторожные движения, бледные очертания фигур, не совсем человеческих. Он долго смотрел на них, и у него возникло ощущение, будто змеи плавают у него в животе, когда он понял, что они смотрят на него в ответ.

- Это уловка, - пробормотал Курт, но он знал, что это не так.

Он знал, что столкнулся лицом к лицу с чем-то, чего не могло быть. Он чувствовал себя опасно неустойчивым, как будто стоял на коньках; холодное оцепенение охватило его, пока он продолжал разглядывать застывший ужас перед собой.

Их кожа была пятнистой, вязко-серой, похожей на слизняка, источающего влагу. Первый из них стоял в косых лучах солнца, и тени от прутьев решетки криво ложились на его мускулистое тело. Он едва заметно дышал; его мускулы перекатывались, изгибаясь, под плотной нечеловеческой кожей.

- Сколько, ты сказал, сбежало? - спросил Сандерс.

- Двое, моя контрольная группа, - пожаловался Уиллард. - Это было около недели назад. Они выбрали старую шахту для своего логова, которая идеально подходит для них, возможно, даже лучше, чем их естественное окружение.

- Но почему? - Вики была ошеломлена. - Зачем привозить эти вещи сюда?

Уиллард наклонился вперед, как марионетка, в глубоком, реактивном изумлении.

- Почему? - спросил он. - Почему любой человек решается задать такой важный вопрос? Открыть миру нечто невиданное, во что до сих пор не верили, воплотить в жизнь тысячелетний миф... Мне бы приписали открытие новой двуногой формы жизни.

- И неважно, сколько людей погибнет в процессе, - заметил Сандерс. - Мы были для тебя пешками, не так ли? Мулы, которые сломали себе хребты ради твоего великого открытия.

- Не мулы. Первопроходцы, люди судьбы. Ты должен чувствовать себя польщенным, что принял в этом участие.

- Скажи это двум морским пехотинцам.

- О, в самом деле, сержант, такой военный человек, как ты, должен понимать, что в критических обстоятельствах человеческая жизнь неоценима.

- Тебе легко говорить. Они были моими друзьями, а не твоими. И тебе не пришлось наблюдать, как они умирают.

Слова так и не дошли до Курта. Он все еще смотрел на загон, охваченный отвращением.

"Лица, - подумал он. - Боже мой, лица".

Словно воплощения средневекового видения ада, лица злобно смотрели на него в ответ. Они были узкими, с заостренными мордами-клиньями, и в них ужасно не хватало деталей. Существо, стоявшее впереди, шагнуло ближе к решетке. Два отверстия в оправе для носа задрожали, принюхиваясь. Выступающая вперед длинная челюсть чуть-чуть опустилась, показав гладкие губы, обнажающие ряд острых, как бритва, зубов, которые блестели, как мишура. Но хуже всего были глаза, без признаков зрачка или радужной оболочки - просто огромные черные шары, широко расставленные на переднем крае черепа. Они сияли, немигающие и черные, как сферы из полированного дымчатого стекла.

Существо просунуло руку между прутьями решетки. Выкрикнув: "Господи Иисусе!" Курт отскочил назад, когда рама с грохотом ударилась о цементные болты. Еще один дюйм, и его схватили бы за горло.

На глазах у всех скрюченная трехпалая рука открылась и закрылась, щелкнув когтями.

- Я же говорил тебе, что у них хорошая досягаемость, - напомнил Сандерс, хотя его и не тронуло мгновенное возбуждение. - И как только они схватят тебя, поверь мне, они уже не отпустят.

От страха грудь Курта готова была разорваться. Существо крепко прижалось лицом и плечом к прутьям, а его рука все еще тщетно тянулась к ним. На какой-то мучительный, тошнотворный миг Курт испугался, что он действительно может протиснуться сквозь решетку.

- Настоящие убийцы, - бесстрастно заметил Уиллард. - Безупречны в своих целях. Свирепость для них - инстинкт; они убивают, не задумываясь, - в его словах прозвучала гордая нотка. Он указал на руку. - Посмотрите на них. Это чудеса, образцы биологического совершенства. Их физическое превосходство неоспоримо. То, что открыло мое исследование, перевернет мир естествознания.

- Теперь у тебя есть шанс произвести на нас впечатление, - сказал Сандерс. - Расскажи нам вкратце.

Уиллард говорил иллюзорными фрагментами.

- Максимальное скотопическое зрение. Слуховая восприимчивость превышает 100 000 Герц. Объем легких, транспорт кислорода и выделение углекислого газа почти в два раза выше, чем у людей. Произвольная сердечная и катехоламинная иннервация; они могут по своему желанию повышать или понижать частоту сердечных сокращений и уровень определенных гормонов. Полностью гермафродитный способ размножения, полная беременность наступает через пятнадцать дней. Гиперосмотический синтез мочи, удельный вес 1,08, абсолютная задержка жидкости - все это означает, что они могут неделями обходиться без воды. Только их центральная и периферическая нервные системы превосходят все, что когда-либо видел человек; скорость проводимости и время реакции могут втрое или даже вчетверо превышать человеческие. Они бросают вызов всему, что мы когда-либо считали аксиомой в жизни позвоночных. В их телах есть органы, которые я пока даже не смог идентифицировать. Но самое главное, они обладают дополнительной физической системой, которая резко снижает потребность в метаболической энергии в экстремальных состояниях гипоксии - живое доказательство теории клеточной гибернации, автономного режима, позволяющего длительное время жить практически без кислорода.

Все время, пока Уиллард говорил, взгляд Курта был прикован к предметам в загоне. Заднюю часть отсека окутала тень, но вскоре он заметил что-то, видимое лишь частично, в самом дальнем углу. Это была какая-то странная, неровная куча, и тот, кто сидел на корточках, казалось, охранял ее.

Курт требовательно посмотрел на Уилларда.

- Что это такое?

- Что это?

- Это, - Курт ткнул пальцем, гнев поднимался, как пар. - Это барахло в углу камеры.

- Вам лучше не знать.

Курт взял фонарик Сандерса и включил его, на этот раз держась на безопасном расстоянии от рамы. Затем он понял, почему Уиллард не упомянул о точном характере убийства Глена.

В углу лежала груда костей, дочиста обглоданных и блестевших в лучах света. Самая крупная из костей была расщеплена, из нее был извлечен костный мозг. Череп был разломан на части. Рядом валялись разорванные в клочья джинсы и старая поплиновая куртка Глена.

Вики слабо застонала. Она отвернулась.

- Вы скормили его этим тварям, - сказал Курт.

- У меня не было выбора, - возразил Уиллард. В его голосе послышалась явная дрожь: впервые он начал терять самообладание. - Я уже говорил вам. Глен и моя жена были в заговоре против меня. Выбор был за ними или за мной, неужели вы этого не видите?

- Вы сумасшедший, - сказал Курт, хотя к этому моменту все, что он чувствовал и о чем думал, было лишено эмоций.

Теперь его душу наполнил сильный холод, не шок, не ужас; реальность наконец-то окончательно прояснилась. Эти существа за решеткой были не людьми, а гораздо меньше. Уиллард выпустил на волю чудовищ.

Курт потянулся за наручниками. Его голос был похож на жужжание машины.

- Доктор Уиллард, я арестовываю вас за убийство Глена Родза и Нэнси Уиллард...

- Не будьте дураком, - воскликнул Уиллард, выпрямляясь и прислоняясь к стойке. - Неужели вы не понимаете важности моей работы? Из того, что я узнаю о гулях, я буду извлекать важные сведения.

- Пожалуйста, поймите, что с этого момента у вас есть право хранить молчание...

- Нет! Пожалуйста, я... - Уиллард перевел взгляд на Сандерса. - Сержант, убей его, и ты разбогатеешь. Если меня арестуют, власти уничтожат гулей. Вся моя работа будет напрасной, никто не выиграет. Убей его и девушку, и ты сможешь назвать свою цену.

Сандерс одарил его небрежной улыбкой.

- Съешь свое дерьмо и умри, полковник.

- Все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Уиллард двигался с ошеломляющей быстротой. Прежде чем кто-либо успел среагировать, он схватил бутылку с этилхлоридом и брызнул им прямо в глаза Сандерсу, одновременно швырнув поднос с инструментами в лицо Курту. Сандерс отшатнулся, выпустив несколько пуль в потолок. Ослепленный, он споткнулся и упал, а винтовка заскользила по комнате.

Прежде чем Курт успел выхватить пистолет, Уиллард уже держал Вики перед собой, используя ее как щит. Он приставил к ее горлу скальпель.

- Кажется, я собрал несколько карт в тасовке, - сказал Уиллард, крепче обнимая Вики за талию. Сверкнув, скальпель повернулся. - Может, попробуем еще раз по-старому? Теперь очень осторожно, указательным и большим пальцами левой руки, я хочу, чтобы вы достали свой служебный револьвер за кончик курка и положили его на стол. Затем вы сделаете шаг назад.

Курт стоял так, словно у него срослись суставы. Он не мог пошевелиться, даже слегка. Вики смотрела на него в напряженном молчании. От ужаса ее глаза казались огромными, как шары для бильярда.

- Пожалуйста, офицер Моррис. Делайте, как я говорю, или я перережу ей горло до кости.

- Если вы причините ей боль...

- Не причиню боль, а убью. И я убью ее, если вы не сделаете в точности, как я сказал. Вы увидите, как она истечет кровью прямо у вас на глазах, и вы ничего не сможете сделать, чтобы остановить это.

Рука Курта начала опускаться. Ему придется отдать его ему.

- Придурок, - сказал Сандерс, только сейчас обретя зрение. Он болезненно моргнул и поднялся с пола. - Никогда не сдавай свое оружие. Никогда.

- Он убьет ее!

- Он убьет нас всех, если ты отдашь ему этот пистолет.

"Я мог бы попытаться выстрелить ему в голову, - с опаской подумал Курт. - Шансы не могут быть хуже миллиона к одному".

Уиллард улыбался. Лезвие скальпеля блестело, как нить расплавленного серебра.

- Офицер Моррис, если вы не положите пистолет на стол к тому времени, как я досчитаю до трех, я проткну этим лезвием ее сонную артерию.

"Дерьмо".

- Не делай этого, - сказал Сандерс.

- Один, - сказал Уиллард.

Выстрел в голову был невозможен. К тому времени, как он вытащит оружие и встанет в линию, все будет кончено. Должен был быть другой способ. Но какой?

- Два.

Вики захныкала, ее щеки и лоб покраснели от паники. Она привстала на цыпочки, какое-то внутреннее побуждение заставило ее выгнуть спину. Скальпель начал давить на ее горло, вокруг кончика побелела мягкая плоть.

- Три...

Курт, как и было велено, вытащил револьвер и положил его на стол. Сандерс беззвучно выругался, закрыв глаза и покачав головой. Затем Уиллард ослабил хватку, оставив лезвие в дюйме от горла Вики. Он потянулся за пистолетом.

"Дерзай", - мелькнуло в голове Курта, и, не отдавая себе отчета, он изо всех сил потянул наручники вперед.

Это был, пожалуй, самый безрассудный поступок в его жизни. Он разрушил жизнь Вики и свою собственную, не рассчитав ничего, кроме двадцати одного шанса, потому что наручники наверняка промахнулись бы на целую милю, и доктор Уиллард громко расхохотался бы, нашпиговав их пулями из собственного пистолета Курта...

Наручники с силой ударили Уилларда по переносице. Раздался восхитительный металлический лязг, который было больно даже слушать. Голова Уилларда дернулась назад от боли и крайнего удивления. Между его глаз вспыхнула кровавая искра, и на одну драгоценную секунду он потерял концентрацию.

Курт рванулся вперед. Он оторвал Вики от него и толкнул ее себе за спину, где она тут же споткнулась и упала на Сандерса, который как раз вставал.

Идея переделать лицо Уилларда была очень интересной. Курт повернулся, чтобы сделать именно это, но как раз вовремя, чтобы пропустить первый взмах сверкающего скальпеля Уилларда. Скорость и точность доктора поражали; возможно, у него была дополнительная степень по ножевому бою. Скальпель с резким свистом пронесся еще два раза, прежде чем Курт оказался прижатым к стойке.

Теперь Уиллард держал скальпель в кулаке. Он быстро и бесшумно опустил его вниз. Курт попытался перехватить кулак Уилларда, но вместо этого поймал лезвие скальпеля в центре ладони и увидел, как оно пронзило другую сторону ладони между вторым и третьим суставами.

- Спасибо за стигматы, - сказал Курт. Кровь отхлынула от его ладони, как из крана. - Я собираюсь засунуть этот скальпель вам в задницу, доктор, старый кусок дерьма.

- О? - ответил Уиллард.

Словно фехтовальщик, он рванулся вперед, делая шаг в сторону и с каждым движением выписывая скальпелем жесткую восьмерку. От смеси ужаса и смущения по коже Курта побежали мурашки; он бросился назад, как безумный канатоходец. Первые два удара прошли мимо цели. Третий задел его плечо, а четвертый прочертил идеальную кровоточащую линию поперек груди. Он почувствовал, как лезвие прошло сквозь сосок.

- Ну и как вам, мистер Моррис, этот старый кусок дерьма? - сказал Уиллард, приготовившись нанести еще один удар.

- Вы испортили отличную рубашку. Я пришлю вам счет после предъявления обвинения.

- Молодой человек, к тому времени, как я закончу резать, от вас не останется и следа, чтобы надеть рубашку. Ах, да, ваша смерть будет нарочито медленной.

- Пошли вы в задницу, доктор.

- Не стой столбом и не болтай! - заорал Сандерс. - Защищайся! Расставь ноги и пригнись пониже! Сделай вид, что готов к бою, тупой придурок!

Это был не самый выдающийся день в жизни Курта. Как только он собрался встать, Уиллард обрушил на него целую полку стеклянной посуды. Множество разнообразных бутылок, склянок и фляжек для хранения несколько раз ударили Курта по голове и спине. Стекло разлетелось вокруг него, как фейерверк.

Курт, кряхтя, швырнул в него большим бинокулярным микроскопом, но Уиллард без особых усилий увернулся. Микроскоп с лязгом ударился о раму "тюремной камеры", а затем с глухим стуком упал на пол. Внутри камеры две жуткие фигуры оставались нечеловечески неподвижными и смотрели на них опухшими, стекловидными глазами.

- Ловкие руки, - сказал Уиллард. - Я с удовольствием отрежу их.

- Вы безумнее крысы в куче дерьма, доктор Уиллард. По сравнению с вами Генри Ли Лукас выглядит как клоун Бозо, - Курт взял пару ретракторов - единственное, что попалось ему под руку, - и попытался угрожающе поднять их. - И что, по-вашему, вы собираетесь делать? Убьете нас всех и просто продолжите свою "работу"?

- Да. Именно так.

Это противостояние не продлится долго; Курт знал, что проиграет, если не предпримет что-нибудь сейчас. Пистолет соблазнительно лежал между ними на столе.

Курт попытался прорваться вперед, но Уиллард сделал слишком быстрое движение, грациозно проведя серию ударов и обходных маневров. Курт четыре раза подряд очень громко воскликнул "Черт!", так как четыре раза подряд получил удар скальпелем.

Чтобы остановить Уилларда, Курту нужно было всего лишь на секунду опередить его, и был только один способ этого добиться. Он переложил ретракторы в левую руку.

"Выбора нет, - подумал он без особого страха. - Мне придется дать Уилларду что-нибудь отрезать".

Он шагнул вперед и приставил ретракторы к ребрам Уилларда. Скальпель Уилларда скользнул вниз и вверх, сильно ударив по подмышечной впадине предплечья Курта. Лезвие было похоже на раскаленную добела заклепку; от резкой боли Курт едва не упал на колени.

Они оба одновременно потянулись за пистолетом.

Рука Курта коснулась его первой. Затем скальпель Уилларда быстро пригвоздил руку Курта к столу.

"Я все испортил, - подумал Курт. - Вот и конец, ребята".

Уиллард поднял пистолет. Он взвел курок ровным движением, держа ствол на одном уровне. Он направил пистолет Курту в лицо... и замер, уставившись вниз.

Что-то зеленое и круглое покатилось по полу в сторону Уилларда. Сандерс быстро свернулся калачиком, как эмбрион, и заткнул уши пальцами, а в дальнем конце комнаты закричала Вики. Курт оторвал руку от стола и отскочил в сторону, когда понял, что предмет на полу был ручной гранатой.

Граната взорвалась у ног Уилларда. Комнату озарила бело-зеленая вспышка и оглушительный хлопок! Полки со стеклянной посудой мгновенно лопнули, потолочные панели раскололись и упали на сотни кусков, и весь дом, казалось, содрогнулся.

Сила взрыва сбила Уилларда с ног. Он закричал, когда его отбросило назад и он ударился о раму камеры. В тот же миг гладкие жилистые руки вытянулись и обхватили его, трехпалые кисти вцепились во все, за что могли ухватиться.

Уиллард кричал недолго.

Его очень быстро втащили в загон через решетку, кусочек за кусочком.

Они вернулись наверх.

В доме было неестественно тихо, как после шторма.

- Черт возьми, не двигайся, - сказала Вики.

- Чертовски больно! - произнес Курт.

- Перестань быть таким занудой. Ты что, хочешь подцепить инфекцию?

- Она права, - добавил Сандерс. - Одному богу известно, какие микробы были на скальпеле.

Курт неодобрительно посмотрел на него.

- Я тронут твоей заботой... чертов маньяк. Нужно быть сумасшедшим, чтобы взорвать гранату в такой маленькой комнате. Нам повезло, что мы не все нашпигованы осколками.

- Успокойся и расслабься, - сказал Сандерс. - Это была всего лишь осколочная граната; они не могут убить тебя, если ты на них не сядешь. Все, на что они годятся, - это на сильный взрыв. Кроме того, что еще я мог сделать? Если бы я не бросил ту гранату, Уиллард снес бы тебе голову с плеч.

- Да, я думаю, ты прав. Я должен тебе уже два раза.

- Может, ты заткнешься и перестанешь ходить кругами? - сказала Вики.

Она убрала тампон со спиртом, и Сандерс начал накладывать последнюю давящую повязку из своей походной индивидуальной аптечки первой помощи. Казалось, он точно знал, что делает, хотя от этого рука Курта болела не меньше.

- Эти порезы - не шутка, - сказал ему Сандерс. - Просто чудо, что он не задел какие-нибудь крупные нервы или артерии.

- По крайней мере, кровотечение остановилось, - лицо Вики потемнело, и на нем отразилось неподдельное беспокойство. - Ты уверен, что с тобой все в порядке?

- Я чувствую себя прекрасно, - сказал Курт. По крайней мере, так же хорошо, как обычная подушечка для булавок, - он поднял свою забинтованную руку. - Господи, я же гребаная мумия. Вы, ребята, неплохо поработали, я бы сказал.

- Это дело исключительно для присяжных, - сказал Сандерс. - Тебе нужно как можно скорее попасть в больницу.

- Больница может подождать. Сначала мне нужно решить небольшую проблему.

На это никто ничего не сказал.

Курту захотелось закурить, но он заставил себя не просить сигарету у Вики.

"Будь же стойким, трус", - подумал он.

Пачка денег из напольного сейфа Уилларда все еще лежала на столе; Курт был поражен, что ему было на это наплевать. Он посмотрел на Сандерса сверху вниз.

- Так что, я полагаю, теперь ты просто исчезнешь, да?

- Не сейчас. Мне было бы неловко, если бы я позволил тебе справиться с гулями в одиночку. Без обид, но ты бы потерял свою задницу.

- Без обид. За эти годы я сильно привязался к своей заднице, - сказал Курт, но задумался о шансах. - У тебя есть какой-то план?

Сандерс разложил Ml6 на журнальном столике и доставал из его стеклопластикового комплекта чистящие средства.

- Простой удар по кустам должен сработать. Уиллард сказал, что спаслись только двое гулей. Если мы правильно рассчитаем время...

- Подождите минутку, - вмешалась Вики. - Вы, ребята, оставили свои шарики дома на ночь? Очевидно, что вам самим с этим не справиться. Мы видели, к чему могут привести подобные вещи. Пусть полиция округа разберется с этим.

- Только в крайнем случае, - сказал Курт.

- Чушь собачья!

- Вики, я не могу позвонить лейтенанту Чоуту и сказать ему, что ему нужно выкурить пару сигарет "гули". Если мы сделаем это сами...

- Тебя убьют!

- Возможно, нет, - сказал Сандерс.

- Что это за дерьмо? - Курт встрепенулся. - Я думал, ты говорил, что у тебя есть план.

- У меня есть, так что не переживай. Единственный способ нас убить - это если ты облажаешься.

- Спасибо за вотум доверия.

- Просто следуй моим указаниям, и все у нас получится, - Сандерс собрал чистящий стержень и прикрепил к отверстию пропитанную жидкостью прокладку. Он энергично вставил стержень в барабан и вытащил его обратно. - Это не значит, что у нас нет никаких преимуществ. Гули ведут ночной образ жизни, они питаются ночью.

- Что означает, что они сейчас где-то в лесу?

- Да, но это также означает, что они вернутся в свое логово не раньше, чем за пару часов до восхода солнца, - Сандерс снял крышку с циферблата своих часов. - Это дает нам несколько часов на подготовку. Когда ты потерял своего человека в шахте, в котором часу это было?

- Почти стемнело.

- Неудачное время - если бы ты вернулся на час позже, гули бы уже ушли. Но в этот час мы можем быть уверены, что их там нет. В каком состоянии находится эта шахта по добыче угля?

- Очень плохая, - сказал Курт. - Вся шахта не эксплуатировалась десятилетиями. К котловану ведут шесть транспортных линий, но все они обвалились, кроме одной.

- Значит, есть только один способ войти или выйти?

- Верно.

Сандерс начал собирать винтовку.

- Значит, у нас все готово. Все, что нам нужно сделать, это дождаться возвращения гулей с кормежки, а затем взорвать мину. Мы возьмем с собой несколько пистолетов, на всякий случай, но, вероятно, они нам даже не понадобятся.

- Сначала мне придется заехать домой, чтобы взять еще патронов.

- Забудь о своем табельном оружии, - сказал Сандерс. - Оно будет бесполезно против гулей. Эти ублюдки настолько быстры, что могут уворачиваться от малокалиберных боеприпасов. Это я знаю точно. Я и двое морских пехотинцев сразились с бандой "гулей", вооружившись патронами 45-го калибра и смазочными пистолетами.

- Что случилось?

- Мы обожглись. Мы почти ни в кого из них не попали - они просто отходили в сторону. Но... - он поднял М16. - Они не могут увернуться от быстрой пули из винтовки, по крайней мере, так утверждает Уиллард.

- Что, если Уиллард ошибался? - спросил Курт. - А что, если винтовочные пули тоже не сработают?

Сандерс улыбнулся.

- Тогда у нас слабое оружие.

- У вас слабые мозги! - Вики вскочила и закричала. Гнев окрасил ее щеки румянцем. - Я не позволю вам, двум идиотам, выйти на улицу, как парочке ковбоев, и дать себя убить! Я звоню Барду.

- Нет, только не Барду! - воскликнул Курт.

- Кто такой Бард? - сказал Сандерс.

Курт схватил ее у двери и развернул лицом к себе.

- Вики, если ты позвонишь Барду, ты все испортишь. Ты должна доверять мне, ты должна делать то, что я говорю.

- Не прикасайся ко мне. Не разговаривай со мной. Ты мне сейчас не очень нравишься.

- Мы с Сандерсом знаем, с чем имеем дело, а округ - нет. Если ты позвонишь Барду или округу, то погибнет целая куча парней.

Тогда она ничего не сказала. Она просто посмотрела на него. Ее гнев иссяк, сменившись чем-то несчастным и очень серым.

- Я хочу, чтобы ты отвезла патрульную машину обратно к дяде Рою, - уточнил он. - Возьми Мелиссу и поезжайте в мотель, куда-нибудь за город. Я не хочу, чтобы кто-то из вас приближался к этому месту сегодня ночью.

- Почему это не может подождать? - спросила она. - Почему вы не можете сделать это завтра? Днем безопаснее.

- Ты слышала, что сказал Сандерс. Чтобы взорвать шахту, мы должны войти в нее и установить заряд, и самое безопасное время для этого - сейчас, когда гули кормятся. Это единственный способ, Вики, - он отдал ей ключи от дома и свой бумажник. - В Аннаполисе есть куча мотелей. Возьми Мелиссу и поезжайте в один из них. Утром возвращайся к дяде Рою. Если меня там не будет... - он не закончил.

Ему не нужно было объяснять ей, что бы это значило.

- Всякий раз, когда случается что-то хорошее, - сказала она, - за этим всегда следует что-то плохое, всегда, - она смотрела прямо на него, но в ее глазах была пустота, перспектива абсолютной пустоты. - Я действительно думала, что у нас что-то получится.

- Да, получится, - сказал он.

- А если тебя убьют, что у нас тогда будет?

Он никогда не видел ее такой печальной. В глубине души он понимал это, и на сердце у него было тяжело. Слова возникали и растворялись в его сознании, как клубы дыма.

Его руки соскользнули с нее, когда она выходила за дверь.

- Я люблю тебя, - сказал он.

Она села в патрульную машину и уехала. Курт вглядывался в ночь из другого мира, манившую его, парализованный мыслью о том, что это был последний раз, когда он ее видел.

Лунный свет заставлял лес флуоресцировать.

- Черт возьми, - прошептал Сандерс. Он оттащил Курта на другую сторону подъездной дороги. - Смотри, не засветись.

- Что?

- Держись линии деревьев. Если гули где-то поблизости, они увидят тебя в лунном свете.

Курту не нравились все эти "если", которые, казалось, напрашивались сами собой. Теперь он шел позади Сандерса, сливаясь с темнотой деревьев. Сандерс нес свой М16 за ручку, которая, по его мнению, подходила для портфеля. К его поясу была привязана сумка, в которую он сложил инструменты и гвозди из дома Уилларда. Он также взял с полки для оружия Уилларда винтовку, которую Курт теперь носил за спиной, - старинную немецкую винтовку 98-го калибра, которая, казалось, весила тонну. Сандерс утверждал, что ее 8-миллиметровых пуль будет более чем достаточно для обеспечения необходимой начальной скорости.

- Эта штука может сильно ударить, - сказал он. - Так что береги плечо, если окажется, что тебе придется ею воспользоваться.

- Отлично. Еще одно "если". Господи, жаль, что у меня нет сигареты, - сказал Курт.

Сандерс стиснул зубы.

- Не мог бы ты, черт возьми, говорить потише, - прошептал он. - Если гули услышат тебя...

Курт нахмурился. Он понизил голос.

- Для парня, который, предположительно, знает, что делает, ты выглядишь не очень уверенным в себе. Может, Вики права. Может, нам стоит прекратить это, позволить округу...

- Гребаный округ потеряет двадцать человек, прежде чем они даже поймут, что с ними случилось. Ты хочешь, чтобы это было на твоей совести? Кроме того, одно слово им о гулях, и они вышвырнут нас обоих прямиком в ближайшую психушку.

Курт задумался над этим.

- Так мы вместе или нет? Ты не можешь отказаться от меня в последнюю минуту.

- Я не отказываюсь, - сказал Курт. - Господи.

- Тогда ладно, - Сандерс еще раз проверил, нет ли вмятин и других проблем с магазином патронов. Люди, которые на его глазах умирали из-за неправильной подготовки, оставили след в его подсознании. Затем он проверил натяжение обойм; трассирующие патроны легли ровно. - Я не разбираюсь в шахтах, но предполагаю, что этот вход, о котором ты мне говорил, является чем-то вроде туннеля.

- Верно, - сказал Курт. - Это называется люк.

- Итак, мы заходим и проверяем его, находим самое слабое место в этом люке, и именно там мы устанавливаем снаряд.

- Какой от этого толк? Мы не можем взорвать шахту сейчас, там нет гулей.

- Мы не собираемся взрывать ее сейчас. После того, как мы ее установим, мы вернемся на улицу, займем оборонительные позиции и будем ждать. Утром, когда гули вернутся в шахту, мы взорвем люк. Есть большая вероятность, что обрушится все сооружение, и даже если обрушится только люк, гули окажутся в ловушке внутри.

Скептицизм Курта рос с каждой минутой.

- Уиллард намекал, что эти твари не просто бессловесные животные, что они обладают разумом.

- Это правда.

- Тогда что, если они каким-то образом нас обнаружат? Или что, если они узнают о нашем присутствии еще до того, как вернутся в шахту?

- Вот почему мы занимаем оборонительные позиции. Если гули учуют нас заранее, мы сможем перестрелять их из винтовок, прежде чем они доберутся до нас. Проще простого.

- Да, - сказал Курт. - Не могу дождаться.

Ночь была ясная, с яркими звездами и редкими облаками. Горный хребет был залит лунным светом. Луна скрылась за грядой облаков. Курт чувствовал себя крошечным между горным хребтом и лесом напротив; он чувствовал присутствие леса и его давящую близость. Тонкие, хрупкие лианы, похожие на плетеные из лозы прутья, раскинули сети между деревьями. Стрекотание сверчков стало громче, оно стало хаотичным, пульсирующим. С высокого дерева на них смотрела сипуха - белое, предупреждающее лицо в темноте. Теперь все обрушилось на него: лес и трели насекомых, бледнеющая луна и темнота, и то, что они собирались сделать. Спекшаяся, потрескавшаяся земля на месте того, что когда-то было внешней железнодорожной линией, осыпалась у Курта под ногами; в голове было пусто.

"Я иду навстречу своей смерти", - подумал он.

Они миновали обрушенные люки и, наконец, остановились перед единственным открытым входом. Курт уставился в черноту, в ту самую бездну, где всего несколько часов назад погиб Хиггинс. Виноградные лозы, узловатые и толстые, как колючая проволока, обвивали внешние опоры портала. Из трещин на самом гребне выросли пучки сероватой, нездоровой растительности.

Сандерс достал из кармана плоскую катушку с тридцатифунтовой леской для ловли рыбы из трилена. Он обмотал один конец вокруг крючка на внешней стороне катушки, затем вставил карандаш в центр катушки.

- Где ты это взял? - спросил Курт.

- У Уилларда.

- Для чего это?

- Сейчас увидишь. Вот.

У каждого из них было по нескольку фонариков. Сандерс принес еще четыре фонаря от Уилларда, два из которых он отдал Курту. Затем каждый из них надежно прикрепил по два фонарика клейкой лентой к цевьям своих винтовок.

- Готов? - спросил Сандерс.

- Ты уверен, что гулей сейчас здесь нет?

- Уверен на сто процентов. Они остаются в своем логове только с наступлением темноты, когда у них брачный сезон, а это зимой.

Курт зарядил свою обойму на пять патронов.

- Ладно. Пошли.

Они вскинули винтовки и включили ручные фонарики. Войдя в люк, они словно попали в кошмар по Фрейду. Над головой повеяло странным теплым сквозняком, который принес с собой зловонные запахи гнилого дерева, селитры и разложения. Звук капающей воды был слышен даже на таком расстоянии. Сандерс размотал моток лески, следуя по вырванным с корнем рельсам вагонетки вглубь шахты. Курт изо всех сил старался не отставать, думая о Тесее и Минотавре.

- Что это за вонь? - спросил Сандерс.

Курт посветил фонариком на покрытые коркой отложения.

- Сера, цинк, селитра. Это просачивается сквозь камень. И становится еще хуже.

- Надо было взять с собой гребаный противогаз.

Сандерс шел медленно, осматривая каждый ствол. Некоторые из них сохранились в хорошем состоянии, но большинство сгнили или разбухли от десятилетий просачивания воды. Пройдя еще немного, он остановился, заметив надпись на последней верхней опоре: "ВПЕРЕДИ ГЛАВНАЯ ШАХТА".

- Это конец прохода, - сказал ему Курт. - Забойный карьер примерно в тридцати ярдах перед нами, если спуститься по этому пандусу.

Сандерс подцепил пальцами последний выступ люка. Древесина развалилась на мелкие, кишащие термитами щепки.

- Что, скорее всего, окажется слабее - люк или потолок над главной шахтой?

- Трудно сказать. Над ямой находится больший вес, но там гораздо больше укреплений, - Курт направил луч фонарика вперед, освещая лабиринт тупиков во внутренней пещере. - Сколько у тебя гранат?

- Три, все М25 с взрывателями, как тот, что я бросил в доме.

- Я предлагаю взорвать их здесь, на перекрестке. Сотрясение должно обрушить потолок и люк.

Курт держал фонарь, пока Сандерс принимался за работу и открывал сумку, набитую вещами, которые он принес из магазина "Уиллард". Он достал коробку однодюймовых гвоздей с плоскими головками и три гранаты. Затем он взял в руку первую гранату, взялся за предохранительную защелку и вытащил чеку. Он отбросил чеку в сторону.

Курт сглотнул.

- Она не взорвется, пока я не отпущу ложку, - сказал Сандерс и вставил один из гвоздей в отверстие над пиротехническим шлейфом гранаты. - Теперь безопасно, - он передал гранату Курту и повторил процедуру с двумя другими гранатами.

Затем Сандерс извлек три восьмидюймовых гвоздя и молоток.

- Не бей слишком сильно, - сказал Курт. - Громкие звуки и старые мины не сочетаются.

Сандерс усмехнулся.

Каждая из этих гранат имела дополнительное отверстие в корпусе бойка, известное как "защелкивающееся отверстие". В конце вьетнамской эры армия использовала защелкивающиеся отверстия для различных взрывателей, чтобы повысить безопасность использования мин-ловушек. Используя отверстия для гвоздей, Сандерс начал прибивать каждую гранату к опоре над головой. Курт украдкой взглянул вверх, пока Сандерс забивал гвозди. От ударов с потолка люка посыпалась пыль и каменная крошка. Внутренняя пещера отражалась эхом от каждого удара.

Наконец, Сандерс привязал кусок троса длиной в ярд к меньшим гвоздям с плоскими головками, вставленным в отверстия для крепления, а затем привязал другой конец каждого куска к исходному куску троса, который проходил снаружи шахты.

- Готово, - сказал Сандерс.

- Зачем утруждать себя и удалять чеки? Не проще ли было бы просто привязать лески к самим кольцам?

- Забудь о том, что ты видишь по телевизору; чтобы выдернуть чеку из гранаты, требуется около пятидесяти фунтов смазки для рук. Вот почему я заменил чеки гвоздями. Гвозди легко вынимаются, все, что нам нужно, - это быстро выдернуть их. Именно так мы заминировали паучьи норы во время войны, когда у нас не было никакой демонстрации.

- Что мы будем делать сейчас?

- Мы возвращаемся на улицу и прячемся в укрытии. Когда утром гули вернутся в шахту, мы потянем за другой конец этой лески, и на этом все закончится.

Курту это показалось слишком простым.

Пока Сандерс перепроверял такелаж, Курт спустился по подъемной рампе к главной шахте. Его почему-то тянуло туда, хотелось в последний раз заглянуть в шахту. На дамбе он посветил фонариком вниз, в черную пустоту. Теперь она казалась бездонной, бездонной пропастью без конца. Звук капель отдавался эхом, сводя с ума, почти металлический. Он чувствовал, как поднимается жар. Его луч прошелся по желобку от винца на дне шахты, затем остановился на ряду забоев. Чернота шахты заставила его пошатнуться.

Он долго смотрел на забои.

- Это шахта? - Сандерс подошел сзади. Он бросил взгляд вниз и сказал: - Боже мой.

Курт продолжал смотреть.

- Пошли, - сказал Сандерс. - Давай убираться отсюда.

- Я должен спуститься и посмотреть.

- Что посмотреть?

- Забой, - сказал Курт. - Я должен посмотреть, что внутри забоя.

- У тебя вместо мозгов какая-то безотказная хрень. Это место приспособлено для взрывов.

Курт начал трясти ржавые кольцевые лестницы, спускавшиеся к уступам забоя. Ему нужно было найти такую, которая выдержала бы его вес.

- Я спускаюсь, - повторил он. - Ты сам сказал, что гули вернутся только через пару часов. Это займет всего минуту.

- Эти лестницы проржавели насквозь. Ты сломаешь себе шею, придурок.

Курт сам не знал, что внезапно побудило его решиться на это. Тайна забоев манила его, разжигая самое черное любопытство. Ему нужно было получить окончательное доказательство того, что еще день назад он счел бы чистым безумием.

- В этом забое нет ничего, кроме костей, - крикнул ему вслед Сандерс. - Там, внизу, город скелетов.

Курт не слушал. Наконец он нашел лестницу-кольцо, которая оставалась надежно закрепленной.

- Ты действительно собираешься это сделать? - сказал Сандерс. - Ты действительно собираешься быть таким тупым?

- Действительно, - Курт взобрался на лестницу и начал спускаться.

Сандерс выругался и последовал за ним.

Лестница слегка покачнулась, но устояла. Курт спускался с большой осторожностью, проверяя каждую перекладину. Он старался не смотреть вниз.

- Это безумие, - жаловался Сандерс, стоя над ним. - Этот шаткий кусок дерьма вот-вот развалится на части. Тогда мы сможем совершать свободное падение без парашютов.

Курт свернул со страховочной лестницы и ступил на мостик первого уровня. Оттуда он спустился по другой лестнице на следующий уровень. Он медленно двинулся по трапу, хватаясь за крюки, чтобы не упасть, когда мог. Сандерс тихо выругался у него за спиной.

Курт остановился у входа в забой, где погиб Хиггинс. На мгновение он и сам почувствовал себя мертвым, его сердце замерло, мозг отключился. Сомневался ли он в безопасности забоя? Сандерс был уверен, что гулей сейчас здесь нет. Похоже, то, чего он боялся, и привлекало его.

"Смерть была там, - подумал Курт. - Скелеты. Опустошенные черепа. Ждала, когда я все это увижу".

Сандерс догнал его.

Курт сделал глубокий вдох и вошел в забой.

Его обдало зловонием, словно из треснувшей канализационной трубы. Здесь было жарко, воздух был вязким, как сироп, и он едва мог дышать.

Сандерс вошел, словно увязая в грязи.

- Здесь воняет хуже, чем в яме для трупов. Что, черт возьми, ты пытаешься доказать?

Курт не ответил. Он поводил фонариком взад-вперед по стенам. Зловоние усилилось; он попытался дышать через носовой платок, но это была шутка. Когда забой начал поворачивать, он нашел первое из того, что искал.

Кости. Разделанные ребра. Бедренные кости разрезаны и из них высосан костный мозг.

- Видишь? Я, блять, говорил тебе, - сказал Сандерс, давясь.

Свет Курта падал на его ноги. Куски позвоночника лежали, как большие деформированные катушки. На зубах оторванной челюсти блестели пломбы.

Он шагнул вперед, ошеломленный. Из трещины в верхней стене капала вода; под ногами хрустели кости. Слева лежала обглоданная рука, справа - ободранная ступня. У основания прохода он увидел что-то похожее на верхушку грейпфрута, но с немым отвращением понял, что это была верхушка черепа.

Сандерс говорил так, словно его вот-вот вырвет.

- Мы увидели достаточно.

- Я собираюсь проверить забойную камеру. Она не может быть далеко.

Сандерс остановился, опираясь на винтовку. Он сплюнул, давясь, и покачал головой.

- Ты сумасшедший, если хочешь это сделать, приятель. Это место - открытая могила. Тебе будет сниться это всю оставшуюся жизнь.

- Я знаю, - сказал Курт.

Они продолжили путь через забой. Вскоре Курт уже не обращал внимания на то, по чему ступал. Он шел вдоль гладкого, сочащегося черной породой склона. Тянулись отвесные стены, которые пробурил экскаватор десятилетия назад. Впереди послышалось слабое жужжание.

- Что это?

- Откуда, черт возьми, мне знать, - сказал Сандерс.

- Может, это гули?

Сандерс был раздражен и его тошнило.

- Я, черт возьми, говорил тебе. Гулей здесь нет. Они не остаются в своем логове на ночь. Если бы гули были здесь, они разорвали бы нас на куски, не успели бы мы сделать и двух шагов по проходу. Они охраняют логово только зимой, когда заботятся о потомстве.

- Тогда что это за звук?

Наконец они подошли к деревянному выступу, который отмечал конец прохода. За ним, должно быть, находилась главная камера забоя, которую шахтеры называли "ангаром".

Курт переступил через ограждение. Завал был огромным, его поддерживали не стропила, а каменные столбы, которые выглядели намного тоньше, чем того требовали правила Управления по охране труда. Было чудом, что этот завал не обрушился много лет назад.

Теперь жужжание стало громким и раздражающим, как статические помехи.

Направив свет фонарей по сторонам помещения в поисках источника жужжания, они описали широкий круг. Стены были испещрены четкими отметинами от ударов шахтерских молотков. На полу не было ничего, кроме разбросанных костей, похожих на прутики. Но что это был за звук?

Они обнаружили его далеко слева от себя. Горы вещей.

- Что это, черт возьми, такое? - спросил Курт.

Когда они приблизились, Курт на что-то наткнулся. Он посветил фонариком вниз. У основания колонны лежало несколько голов. Свет Курта падал на одну из них. Длинные спутанные волосы и клочья бороды, безгубая и безглазая, но достаточно целая, чтобы ее можно было узнать. Это была голова Ленни Стоукса.

Сандерс подтолкнул его вперед. Жужжание и вонь, казалось, обволакивали их, как клей. Свет их фонарей падал на холмики, которые были засунуты в углубление в стене. Холмики были черными и, казалось, мерцали от движения.

- Боже милостивый.

- О, нет, - сказал Сандерс. - О, черт возьми, нет.

Холмики были телами или фрагментами тел, покрытыми тучами пещерных мух. Курт ткнул в массу железным прутом. Мухи поднялись в воздух кружащимся, жужжащим черным роем.

Некоторые тела были расчленены, другие остались целыми. В выемку было уложено не менее дюжины тел, но все они казались чудовищно раздутыми, как будто у них сначала выдолбили туловища, а затем чем-то заполнили.

Сандерс онемел, его взгляд был прикован к распухшей, гниющей массе. Казалось, что тела слились воедино.

- В них что-то есть, - выдохнул Курт. - Они чем-то напичканы.

С помощью прута он вытащил несколько тел из надреза, вызвав зловоние и запах личинок. Тела вывалились наружу, как будто их обваляли. Казалось, что под раздутыми животами шевелятся какие-то фигуры. Сначала Курт подумал, что гули, должно быть, хранят тела в качестве запаса продовольствия на зиму, но затем железный прут проткнул один из раздутых животов, который тут же лопнул, словно под давлением. Отверстие, образовавшееся от удара прутом, широко раскрылось, и наружу хлынула комковатая жидкая масса.

- Икра, - сообщил Сандерс. - Потомство. Гули мечут икру.

Они были полупрозрачного алого цвета, каждая размером с авокадо. Курт подцепил одну из них палочкой, и из нее потекла отвратительная густая жидкость. Когда личинки высыпались на пол, они начали слегка шевелиться, подергиваться, и их было так много. В каждом трупе, должно быть, были десятки личинок.

- Мы должны убираться отсюда, - простонал Сандерс.

- Ты сказал, что гули мечут икру только зимой! - крикнул Курт.

- Ну, я, кажется, был чертовски неправ! - крикнул Сандерс в ответ.

Курт схватил Сандерса за воротник.

- Означает ли это, что гули находятся в шахте? Прямо сейчас?

- Да, - голос Сандерса был очень хриплым. - Да, - повторил он.

Они повернулись и побежали. Они спотыкались о кости, камни и куски руды. Курт хотел на полной скорости выскочить из забоя, но Сандерсу пришлось почти схватить его за воротник.

- Говнюк! Ты хочешь врезаться прямо в них?

Курт был вне себя от гнева.

- Черт бы тебя побрал, ты сказал, что они мечут икру только зимой, ты сказал, что их не будет в шахте.

- Ты тот мудак, который хотел спуститься сюда!

Курт предположил, что драка на кулаках в такое время была бы не очень практичной. Сандерс покачал головой и сказал:

- Черт возьми, я не могу поверить, что мог быть таким тупым.

- Я тоже не могу!

- Я только сейчас об этом подумал. Это правда, они размножаются только зимой. Но зимой в Эр-Рияде температура примерно такая же, как сейчас в Мэриленде.

- Это просто здорово, это просто охуенно здорово.

Сандерс указал на вход в ущелье.

- Это единственный выход из забоя?

- Нет, - сказал Курт. - В каждом забое, как правило, есть два прохода. Другой проход для этого забоя находится с другой стороны ангара.

- Хорошо. Это значит, что мы можем разделиться.

- Разделиться? Какого черта?

- Один из нас должен вернуться на улицу и взорвать гранаты. Разделившись, мы увеличим шансы.

- Черт, - сказал Курт.

- Ты выбираешь другой маршрут, я беру этот. Парень, который выберется отсюда первым, подождет пять минут, а затем дернет за шнур.

У Курта отвисла челюсть.

- Это единственный способ сделать это, - сказал Сандерс. - Если мы останемся вместе, у гулей будет только одна цель, но если мы разделимся, у них будет две цели, о которых нужно беспокоиться.

Курт пристально посмотрел на Сандерса. Он знал, что тот прав, но все равно чувствовал себя обреченным.

Сандерс включил два фонарика, прикрепленных скотчем к его винтовке.

- Удачи, - сказал он.

- Я думаю, нам обоим понадобится гораздо больше, чем это.

- Не будь слишком уверен. Увидимся снаружи.

Сандерс исчез в темноте прохода. Курт перебрался на другую сторону прохода, поморщившись, когда миновал выемку, полную трупов, набитых личинками. С помощью двойного фонарика на винтовке он прочесал стену в поисках второго прохода для добычи ископаемых. Как раз в тот момент, когда он начал приходить в бешенство из-за того, что второго выхода не было, он заметил тяжелую опору в лучах двух фонарей. Его выход наверх.

Курт бросился ко второму выходу... а потом замер.

То, что он увидел перед собой, было гораздо больше, чем мог охватить его разум за долю секунды. Он увидел две вещи. Он увидел изуродованное тело офицера Марка Хиггинса, распростертое на полу. И склонившегося над ним одного из гулей.

Существо было огромным, раздутым и полным икринок. Из его брюшка торчал ребристый трубкообразный яйцеклад, другой конец которого исчезал в мертвом рту Хиггинса. Яйцеклад расширялся, продвигаясь все глубже в горло Хиггинса. Курт мог видеть очертания икринок, ползущих по отвратительной пуповине, когда гуль начал быстро переносить свою икру из собственного брюха в выпотрошенный труп Хиггинса.

Курт оторвался от оцепенения. Возмущенный гуль поднял голову. Курт вскинул винтовку, прицелился и выстрелил один раз. Звук выстрела отозвался эхом, как пушечный выстрел.

Гуль вздрогнул. Пуля пролетела мимо.

Курт отступил на шаг, нервно освобождая патронник для следующего патрона. Обнаженный на свету, гуль казался живым чудовищем. Его грубые мускулы и похожие на веревки вены сокращались под серой, покрытой пленкой кожей. Болезненно блестящий яйцеклад начал втягиваться.

Курт попал в сфероидальный черный прицел. Он выпустил еще две пули.

Гуль резко дернулся влево. Пули пролетели мимо.

Винтовка не сработала. Гуль остался сидеть, пригнувшись, на крепких, гибких ногах. С Куртом было покончено, и гуль, казалось, знал об этом. Он не боялся - он насмехался над ним, играя с ним, как кошка с мышью.

Затем его спина выгнулась дугой, разделяя огромные узлы позвоночника. Когтистая трехпалая рука вытянулась вперед. Гуль бросился.

Курту показалось, что его сердце внезапно сжалось до размеров грецкого ореха. Но он не дрогнул. Он выстрелил еще раз.

Пуля попала гулю в плечо, заставив его распластаться на трупе Хиггинса. От боли острые впадины на его лице превратились в черные прорези; он издал рев, почти такой же громкий, как выстрелы из винтовки.

Сверху доносился тяжелый, размеренный стук. От ударов винтовочных пуль хребет задрожал. Позади него рухнули две колонны забоя. Что-то должно было вот-вот рухнуть.

Накренившись, гуль поднялся на ноги. Когда он рванулся вперед, проход обрушился.

Курт закрыл глаза. Он прислонился к забою, выронив винтовку, и закрыл голову руками. Удары усилились; он слышал, как вокруг него смещаются каменные плиты забоя. С потолка посыпалась каменная крошка, еще больше колонн рухнуло. Затем весь задний свод сместился, на его стене из плотной породы появились ровные диагональные трещины. Стена раскололась и покатилась вперед волной каменных кусков.

Курт был готов целовать стену, ожидая, что его раздавит обвалом. Позади него раздались хлопки и какофонический рев.

"Прощай, Вики, - он был в состоянии думать. - Я люблю тебя, я люблю тебя, я..."

Удары прекратились. Забой выдержал.

Курт пробормотал что-то неразборчивое вслух. Пыль начала оседать, прилипая к его поту, который теперь проникал сквозь поры, как насекомые. Он поднял винтовку и посветил фонарями в проход.

Скала поглотила гуля целиком, за исключением одной руки с длинными костями, которая торчала из массы обрушившейся руды.

- Как дела, уродливый ублюдок? - спросил Курт.

Затем рука пошевелилась. Из массы начали выскакивать камни. Гуль прокладывал себе путь наружу.

Курт побежал назад, пересекая забой. Если бы первый проход также обрушился, это стало бы его могилой. Он проскочил через ограждение, ожидая, что врежется лицом в гору угля. Но этого так и не произошло. Первый выход выдержал.

Он совершил безумный вираж на мостках, едва не перелетев животом через ограждение. Он бросился к ближайшей лестнице, но обернулся, услышав крики высоко над собой.

- Что, черт возьми, произошло?

Курт направил свет фонарей вверх. Это был Сандерс; он стоял на верхушке лестницы, очень близко к дамбе.

Курт вскочил на лестницу и начал подтягиваться вверх по перекладинам.

- Один из них был там! Я сделал несколько выстрелов, а потом половина этого чертова забоя обрушилась!

- Он сдох?

- Нет! - закричал Курт. - Он прямо за мной!

Сандерс висел на стремянке под углом. Он прицелился из винтовки, направив сдвоенный фонарь на Курта. Сначала Курт подумал, что Сандерс собирается застрелить его, но тут из-за прохода появился гуль. Сандерс выпустил треть обоймы в автоматическом режиме, ведя прицельный огонь впереди прохода. Поток лазерно-красных трассирующих пуль просвистел всего в нескольких футах от головы Курта и прочертил линию на стене шахты. Гуль нырнул обратно в проход.

- Быстрее! - крикнул Сандерс.

"Спасибо за совет".

Курт кувырком скатился с лестницы на мостик первого уровня. Сандерс продолжал целиться в устье прохода, затем опустошил обойму тремя очередями. Затвор выплюнул в яму медную струйку, похожую на маленьких золотых рыбок.

Курт карабкался по перекладинам лестницы, параллельной лестнице Сандерса. Она раскачивалась, цепляясь за крепления, и больше походила на альпинистскую веревку, чем на что-либо другое.

- Где другой гуль?

Сандерс вставил еще одну обойму, дернул рукоятку заряжания и нажал на рычаг переключения передач.

- Я его не видел! Я не знаю, где он!

Курт был на полпути к вершине.

"Где был второй гуль?"

Сандерс заметил, как первый гуль снова появился из-за нижнего прохода. Он прицелился, направляя лучи на Курта...

Курт увидел это слишком поздно. Второй гуль уже стоял на дамбе, наклонившись всего в нескольких дюймах от Сандерса. В мгновение ока он сорвал Сандерса с лестницы и потащил наверх. Его М16 упала в главную шахту; Курт так и не услышал, как она ударилась о дно.

Лестница Курта раскачивалась все сильнее, из нее вылетело больше болтов. Он карабкался вверх, пока его голова не оказалась на одном уровне с дамбой; он был примерно в двадцати пяти ярдах от того места, где лежал пригвожденный к земле Сандерс. Курт изо всех сил старался занять удобную позицию для стрельбы - он перегнулся через лестницу и оперся о перила дамбы. Он вскинул винтовку на плечо и направил ее стволом вперед.

Сандерса избивали. Гуль присел на него сверху, прижимая Сандерса к земле. Сандерс инстинктивно набросился на него, нанося удары пальцами под шею твари, нанося удары по болевым точкам, выставляя вперед руки-ножи в попытках сломать ему ребра. Но гуль наклонился ближе, насмешливо, словно не обращая внимания на боль. Возможно, оно вообще не чувствовало боли. Оно едва вздрагивало от смертельных ударов Сандерса.

Лестница Курта все еще раскачивалась; он не мог прицелиться как следует. Он знал, что в обойме у него остался всего один патрон - времени на перезарядку не будет. Он уперся ногой в стенку шахты, пытаясь удержать лестницу, продолжая смотреть вниз.

Сандерс скорчился под весом гуля. Его голова дернулась влево. Он уставился прямо в двойные лучи фонарика Курта.

- Стреляй! - закричал Сандерс. - Черт возьми, стреляй!

Курт застыл за прицелом; палец на спусковом крючке словно окаменел. Он был парализован, когда первобытное лицо гуля повернулось к нему. Огромные круглые глаза зловеще сверкнули. Он понял, что это была ухмылка. Гуль на самом деле улыбался ему.

"Еще нет, - подумал он. - Нет... пока".

Он повернулся и придвинулся ближе. Его губы приподнялись, обнажив желто-черные десны и серебристые зубы, которые, казалось, напряглись, удлинились и задрожали, блестя от слюны. Затем его челюсть опустилась, черная пасть широко раскрылась, и в ней появилось лицо Сандерса.

Лестница замерла. Когда Сандерс начал кричать, Курт выстрелил в последний раз.

От сотрясения вся пещера завибрировала. Пуля снесла голову гуля по линии подбородка.

Курт подтянулся к лестнице. Он яростно колотил прикладом винтовки по верхним перекладинам, пока лестница не отломилась и не рухнула на дно ямы.

Сандерс оттолкнул от себя мертвое тело. Черная кровь и темно-желтая жидкость сочились из того, что осталось от его головы.

- Тебе действительно нравится держать парня в напряжении, не так ли? - пожаловался Сандерс.

Курт направил фонарик пониже.

- О, черт.

- Давай же!

К этому времени первый гуль добрался до следующего уровня лестницы. Курт и Сандерс пинали, молотили и толкали перекладами следующую лестницу, пока она не упала. Внизу гуль бросился к третьей лестнице, которая тут же рухнула вниз, прежде чем существо успело поставить ногу на перекладину. Затем сам трап оторвался от стены шахты и упал, оставив гуля висеть одной рукой на черном тросе. В конце концов, трос оборвался, и гуль очень быстро рухнул на дно шахты.

- Счастливого приземления, ублюдок! - крикнул Сандерс в яму.

Над ними горный хребет начал прогибаться. Несколько распорок упали и с громким стуком ударились о стену.

- Я думаю, это место пытается нам что-то сказать, - высказал предположение Курт.

Они побежали вниз по проходу. Пещера позади них начала расширяться.

Они вдвоем практически вылетели из люка. Курт бросил разряженную винтовку и упал на четвереньки. Лунный свет омывал его лицо; чистый, прохладный ветерок шевелил деревья, словно дыхание жизни. Они выбрались наружу и выжили.

Сандерс указал на леску, привязанную к крюку снаружи.

- Ты хочешь почестей?

- Брат, они все твои.

Сандерс дернул за леску. Ровно через четыре секунды из-под земли раздались тройные мощные взрывы, сопровождаемые глубоким нарастающим грохотом. Курт и Сандерс подбежали к линии деревьев, когда из устья ущелья вырвался мощный взрыв пыли и звука, и именно в этот момент весь горный хребет обрушился сам на себя.

Они стояли бок о бок в разрушенном подвале дома Уилларда, лицом к зловещему загону, в котором содержались два оставшихся гуля.

- Что нам с ними делать? - спросил Курт.

Сандерс взял ложку, кольцо и взрыватель от гранаты, которую он привел в действие здесь ранее. Поскольку это была всего лишь осколочная граната, корпус разорвался, а не разлетелся на части. Он наклонился, чтобы поднять взорвавшийся металлический корпус, а затем положил все осколки в карман. Из тех нескольких патронов, которые он здесь выпустил, он оставил стреляные гильзы на полу; он прикасался к ним только в перчатках.

- Мы позаботимся об этих двух, - сказал он. - Нет проблем.

- Я думаю, мы могли бы пристрелить их в загоне и закопать где-нибудь.

- Нет, - сказал Сандерс и повел Курта вверх по лестнице в кабинет. - Уиллард был прав во всем, просто его методы были безумными. Эти два существа в клетке - неизвестный вид жизни, с которым медицинская наука никогда не сталкивалась. Их нужно исследовать, разделять на части, изучать. Мы могли бы чему-то научиться у них, чему-то, что могло бы принести нам пользу.

- Но я думал, что вся идея заключалась в том, чтобы не предупреждать власти.

- В этом и заключается идея. Гражданские власти превратили бы это в шутку. Но соответствующие власти знают, как правильно с этим справиться. Ни ошибок, ни подтасовок, ни заголовков в "Инкуайрере".

Деньги из сейфа Уилларда все еще лежали стопкой на столе. Курт посмотрел на них затуманенным взором. Ему ужасно хотелось закурить, он чувствовал, что заслужил сигарету после всего, что произошло той ночью. Он опустил глаза и увидел на полу пачку "Уиллардс Лаки".

Сандерс пересчитывал деньги.

Курт зажег одну из сигарет Уилларда. Он сделал длинную, ровную затяжку, затем яростно выкашлял сигарету изо рта на пол.

- Мы делим поровну, - сказал Сандерс. - Справедливо?

Курт все еще кашлял.

- Я, черт возьми, офицер полиции, ради всего святого. Я не принимаю доходов, полученных нечестным путем.

- Как это может быть нечестным путем? Это деньги Уилларда, а Уиллард мертв. У него нет ни наследников, ни родственников, ни детей, - он положил свою долю наличных в зеленую сумку. - Ты хочешь оставить свою половину здесь, чтобы армия могла ее прикарманить?

- Армия? - спросил Курт.

Но Сандерс уже разговаривал по телефону. Он включил переговорное устройство на столе у Уилларда, чтобы Курт тоже мог слушать. После долгих препирательств с несколькими ночными операторами звонок Сандерса, наконец, был перезвонен. Затем два гудка:

- Штаб-квартира Агентства безопасности армии США, говорит специалист Клабо, сэр! Эта линия не защищена.

- Это уорент-офицер Смит, - сказал Сандерс, - из 54-го батальона.

- Да, сэр! Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр?

- Зарегистрируйте и скопируйте следующую информацию.

- Готово, сэр!

- Я сообщаю об опасности, распространяющейся по периметру, не связанной с химическим, биологическим и радиационным фактором. Убедитесь, что вы правильно записали эти слова, специалист. Это очень важно.

- Да, сэр! Я понял, сэр!

- Это чрезвычайная ситуация, имеющая "Черный статус". Вы знаете, что это такое, специалист?

Последовала долгая пауза.

- Да, сэр!

- Тогда запишите это.

- Готово, сэр! Координаты в координатной сетке, сэр?

- Нет доступных координат, специалист. Запишите и скопируйте следующее местоположение, - Сандерс назвал ему адрес Уилларда, округ, штат и почтовый индекс.

- Записано и скопировано, сэр!

- Как можно скорее сообщите все, что я вам сказал, дежурному офицеру на месте и в оперативный отдел. И я повторяю. Это чрезвычайная ситуация, имеющая "Черный статус".

- Да, сэр! Пожалуйста, подождите, сэр!

Сандерс повесил трубку. Он вытер телефон салфеткой.

- Это называется поднять армию с постели.

- Но кто это был? - спросил Курт.

- Форт-Девенс, Массачусетс, штаб-квартира армейского агентства безопасности. "Черный статус" - это кодовый термин, используемый для обозначения подтвержденных случаев гибели гражданских лиц в результате неизвестной опасности. Они не станут тратить время на то, чтобы ответить на подобный звонок, и как только они увидят, что находится в подвале...

- Теперь я понял, - сказал Курт.

- Моя машина припаркована в лесу в полумиле отсюда. Давай убираться отсюда. Примерно через двадцать минут в эту дверь войдет армейский следственный взвод, который разозлится больше, чем стая бешеных доберманов.

Курт поднялся, чтобы уйти, но остановился на полпути. Пачка денег смотрела ему прямо в глаза. Это было не его, он не мог этого вынести.

- Возьми их, - сказал Сандерс.

- Но это... это неэтично.

- Соглашайся или не соглашайся. Нам пора идти.

Курт стиснул зубы.

Он схватил перевязанные купюры обеими руками и вышел из дома.

К полудню территория вокруг особняка Уилларда была оглашена фанфарами полицейских в форме. Гравийная дорога, ведущая к дому, была перекрыта сторожевым постом. Со стоическим видом и вооруженные штурмовыми винтовками М16А2, полицейские Агентства безопасности армии США охраняли все точки доступа к дому и выставляли охрану по периметру в 50 и 25 метров. Вдоль дороги выстроились серо-зеленые грузовики, пятитонные, двухтонные и полуторатонные. Армейские техники постоянно входили в дом и выходили из него. На переднем дворе в великолепном виде стояли два вертолета - "Белл 206 Джетрейнджер" из Форт-Девенса и "Сикорский Блэк Хоук" из Вашингтона. К крыльцу был подогнан автомобиль очень странного вида (который Сандерс назвал "гамма-козел"). У него были большие колеса и плоский багажник сзади. Курт догадывался, что в нем вскоре будут перевозить.

Вскоре после того, как Курт и Сандерс уехали из дома, из Форт-Мида, штат Мэриленд, прибыла группа армейских оперативников. После получения первоначального сообщения, в Белло-Вудс на грузовиках была доставлена группа полевого оповещения об опасности с арсенала в Эджвуде близ Абердина. Затем прибыл взвод дезактивации и два подразделения контроля и оценки, прибывшие самолетом из Форт-МакКлеллена, штат Алабама. К рассвету прибыло много начальства, полковники и майоры, и даже бригадный генерал из военного округа Вашингтон. Последним прибыл грузовик с людьми из криминалистической службы 12-й армии. Курту было интересно, какова была их реакция, когда они впервые увидели гулей в подвале.

Курт, Сандерс и Вики стояли в стороне от подъездной дороги, глядя на холм.

- Поверьте мне, Агентство безопасности армии США отнесется к этому очень спокойно, - заметил Сандерс. - Никто никогда не узнает, что произошло.

- Но что насчет двух гулей в загоне? - спросила Вики.

- Армия найдет способ их безопасного содержания, - сказал ей Сандерс. - Я уверен, что именно над этим они сейчас работают. Затем они доставят их в соответствующие исследовательские центры, возможно, в Форт-Гордон, штат Джорджия.

- И они окажут давление на прессу и полицию, - добавил Курт.

- Вы можете на это рассчитывать, - сказал Сандерс. - Вот почему я позвонил в Агентство безопасности. В этой компании не болтают лишнего.

По меньшей мере, две дюжины полицейских округа собрались у подножия холма; они остановились и сгрудились перед вооруженным сторожевым постом. Бард и лейтенант Чоут пытались прорваться внутрь. Они безуспешно спорили с чернокожим капитаном местной полиции в накрахмаленной форме.

Лицо Барда сморщилось.

- Вы что, не понимаете по-английски? Я сказал, что в этом доме произошли убийства!

Капитан окружного прокурора стоял, расставив ноги и уперев руки в бока.

- Я неплохо понимаю по-английски, мистер Бард. А что касается вашей очевидной неспособности контролировать преступность - это не моя проблема.

- Это потенциальное место преступления в пределах моей юрисдикции! - рявкнул Чоут. - Закон штата Мэриленд дает мне право посещать любое потенциальное место преступления в моем секторе ответственности!

Голова капитана отклонилась на дюйм назад. Козырек фуражки скрывал его глаза.

- Слава Богу, я живу не в Мэриленде. И мне плевать на законы Мэриленда.

- Черт возьми! - заорал Чоут. - Я имею право знать, что происходит в моей юрисдикции!

Капитан коротко рассмеялся.

- Это больше не ваша юрисдикция, - и он ткнул себя большим пальцем в грудь. - Это моя юрисдикция. И если вы попытаетесь пройти мимо моих охранников, я арестую вас за незаконное проникновение на территорию военного поста. Я арестую любого из вас, гражданских, кто попытается нарушить мой периметр безопасности.

- Хитрожопый хряк, - сказал Бард, указывая пальцем. - Это мой город. Вы не можете указывать мне, что делать в моем городе.

- Конечно, могу, толстяк, - ответил капитан. - И если ты будешь умным, то уберешься с глаз моих долой, пока на твоей толстой заднице не остался отпечаток ботинка одиннадцатого размера.

- Теперь послушай сюда, капитан, - начал Чоут.

Капитан повернул голову.

- Сержант охраны!

- Да, сэр! - раздался ответный крик.

- Эти двое гражданских препятствуют работе пункта безопасности! Приготовьтесь арестовать их по моему приказу!

- Да, сэр!

Высокий, крепкий, как скала, штаб-сержант отошел от поста часового. В своих огромных руках он держал две пары наручников. Двое рядовых с винтовками последовали за ним.

Бард и Чоут отступили. Чоут с отвращением приказал своим людям возвращаться на крейсера. Бард в ярости отвернулся.

- Эти парни не валяют дурака, - сказал Сандерс.

Но Курт просто заливался смехом. Бард подошел вразвалочку, совершенно красный.

- Что смешного, Моррис?

- Ничего, шеф, - прохрипел Курт. - Мне просто понравилось, как вы отчитали этого парня. Вы действительно знаете, как показать им, кто здесь главный.

- Не трать зря время, - сказал Сандерс Барду. - Когда Агентство безопасности говорит "нет", это значит "нет".

Бард покосился на него.

- Кто ты, черт возьми, такой?

- О, простите, шеф, - сказал Курт. - Это Джим Смит, мой старый армейский приятель.

- Ты не служил в армии, - сказал Бард.

- Я имел в виду старого школьного приятеля.

Бард сердито посмотрел на него.

- Он, по крайней мере, на десять лет старше тебя.

- Вообще-то, шеф, это мой давно потерянный дядя Дик.

- Черт возьми, дядя Дик, - пробормотал Бард. Он пристально посмотрел на Курта. - Ты сегодня очень странно себя ведешь. Я готов поклясться, что ты знаешь что-то, чего не знаю я.

- Да ладно, шеф. С чего вы это взяли?

- Я не знаю. Просто у меня такое чувство, что я не в себе.

"Должно быть, это серьезное чувство".

- Честно, шеф. Я понятия не имею, что здесь происходит. Как я мог?

- Ты уверен в этом?

- Честь скаута.

Бард одарил их всех своим лучшим хмурым взглядом, а затем направился к своему "Тандерберду".

- Классный парень, - прокомментировал Сандерс.

- Не обращай на него внимания, - сказала Вики. - Он родился, сидя на терновом кусте.

Сандерс в последний раз огляделся по сторонам. Похоже, операция Агентства безопасности армии США произвела на него впечатление.

- Я поеду домой.

- Почему бы тебе не задержаться здесь еще на несколько дней? - сказал Курт.

- Хотел бы, но не могу, - он бросил испуганный взгляд на свой "универсал". - Мне нужно уладить кое-какие дела в этой части города. А потом я вернусь во Флориду.

Курт и Сандерс обменялись рукопожатием. Они обменялись тайными улыбками. В словах не было необходимости.

Вики поцеловала Сандерса в щеку.

- Спасибо, что вернул его целым и невредимым, - сказала она.

- Спасибо ему за то, что сохранил меня целым и невредимым, - Сандерс улыбнулся Курту. - Береги себя. Я буду держать тебя на связи.

Несколько мгновений спустя Сандерс уезжал.

Курт знал, что будет скучать по Сандерсу.

"Чертов маньяк, - подумал он. - Не хотелось бы видеть, как он уезжает".

Но каким-то образом он знал, что увидит Сандерса снова. Когда-нибудь.

Курт обнимал Вики за плечи. Он крепко прижимал ее к себе, прислонившись к переду "Форда". Они вместе наблюдали за тем, что происходило на холме.

Он не сказал ей о деньгах, но знал, что скоро ему придется это сделать. Понемногу он переводил их на разные счета. Половина оставалась нетронутой на образование Мелиссы. Другая половина предназначалась для них, для их совместного будущего.

Вики не отрывала взгляда от холма.

- Прошлой ночью ты сказал, что любишь меня.

- Я знаю, - сказал он.

- Я надеюсь, что ты так и думал.

- Я так и думал.

- Не дергай меня за ниточки, Моррис. Тебе лучше никогда так не говорить, если ты не имеешь этого в виду.

- Я всегда буду иметь это в виду. Всегда.

У него были большие планы.

Он знал, что ей потребуется время, чтобы прийти в себя после всего, что произошло. И ей потребуется время, чтобы полюбить его так же сильно, как он любил ее. Но у него было достаточно времени; он даст ей все, что ей нужно.

- Я тоже люблю тебя, - сказала она.

Она смотрела в поле.

Он знал, что это сработает. Он знал это в глубине души. Теперь у него была жизнь, жизнь с ней, и для него это казалось единственной вещью в мире, которая имела значение.

"Большие планы, - подумал он. - Большие планы".

Он не мог дождаться, когда начнет искать обручальные кольца.

Бойцы спецназа 4 и сержанты загружали большие алюминиевые ящики на "гамма-козла". Ящиков было два, и они крепились к кузову стальным тросом и рычажными захватами. Затем "козел" был возвращен на землю. Он развернулся и съехал с холма, прямо с дороги, в лощину.

Из-за туч грянул гром. Водитель "козла" с дробовиком бросил в поле две сигнальные гранаты в форме консервных банок. Красные и желтые ленты дыма взметнулись вверх, когда из-за горного хребта показался грузовой вертолет CH-46. На его боку был изображен гребень - черные молнии, зажатые в когтях орла. Гигантская машина с двумя опорами несколько раз описала круг, затем приземлилась в центре поля.

Двери резко распахнулись. Из них выскочили сотрудники службы технической поддержки. Ящики и все, что в них находилось, были соединены кабелями и подняты на борт.

Возле дома подразделение Агентства безопасности армии начало закрывать свой пункт.

Грузовые двери закрылись, как капканы. "Гамма-козел" уехал. Самолет CH-46 стартовал.

Двадцать минут спустя армия исчезла, как будто их там никогда и не было.

Перевод: Alice-In-Wonderland

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915