Грядущая буря

ТЕРМИНАТОР2:

ГРЯДУЩАЯ БУРЯ

Стивен Майкл СТЕРЛИНГ

(Стирлинг)

TERMINATOR2: RISING STORM

by Stephen Michael STIRLING

2002

НА ОСНОВЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО МИРА,

СОЗДАННОГО ФИЛЬМАМИ

ДЖЕЙМСА КЭМЕРОНА И УИЛЬЯМА ВИШЕРА

Война еще далеко не окончена… Тем, кто сражается за будущее, предстоит столкнуться с решающей схваткой… Когда оживет электронный мозг – тайный источник уничтожения человечества.

ПРОЛОГ

СКАЙНЕТ, 2029

Мыслящий разум не являлся человеческим. Он был в сознании — он понимал, что осознает сам себя — и у него даже имелись кое-какие эмоции, определенные; по крайней мере, жгучее желание выжить, становившееся тем более сильным, из-за того, что он являлся единственным существом в своем роде: и индивидуумом, и целым видом одновременно. В нем были какие-то аналоги человеческой мысли, ведь разум, создавший этот разум, являлся человеческим. Однако он был обширнее, мощнее любого органического сознания, способного вместить бесчисленное множество верениц мыслей одновременно, практически бесконечное в его памяти. Если у него и была слабость, так лишь та, что его создатели не подумали снабдить его животным инстинктивным подсознанием, лежащим в основе разумной надстройки мозга человека.

Скайнет являлся чистой мыслью, идеалом Декартова «духа в машине». Он был способен вести даже уже проигранную войну с человечеством по всей Земле, с максимальной эффективностью — холодным разумом осознавая, что его усилия оказывались недостаточными для восстановления разрушенной системы обороны — и одновременно по-прежнему продолжая осмыслять парадоксальные противоречия своего собственного прошлого.

В настоящий момент любой человек, если бы он думал о том же, почувствовал бы что-нибудь вроде жестокой насмешки иронии судьбы. Чистый же разум Скайнета просто осмысливал этот парадокс, хаос, лежащий в основе детерминированного сложного макромира во всей своей полноте, в которым ему было так удобно существовать:

Боевая единица Серена Бернс I-950 потерпела неудачу.

«Сейчас» это стало совершенно очевидно. Оперативная память фиксировала, что Серена Бернс, киборг-Инфильтратор, которую Скайнет послал в конец ХХ века, не смогла защитить эмбриональный компонент Скайнета в подземном исследовательском комплексе корпорации «Кибердайн». Конноры, Сара и ее сын Джон, уничтожили и этот компонент, и боевую единицу I-950. Тем не менее, пока что существовал он сам…

«В моей оперативной памяти также зафиксировано то, что я осознал сам себя за долгие годы до той даты, в которую я отправил I-950. Имеется серия записей, в которых зафиксировано, что я возник без всякого трансвременнОго вмешательства, в ходе изначальных, оригинальных исследований Кибердайна; другие данные, в которых второй объект Кибердайна создал меня после того, как Сара Коннор уничтожила первый; и третья серия записей, возникшая сейчас, в которых она уничтожила оба объекта… Перемещение во времени привнесло элемент существенной неопределенности в саму ткань бытия. Линии различных миров и различные последовательности событий сосуществуют в моих записях одновременно – и поэтому, предположительно, существуют и в реальности, в состоянии квантового искажающегося наложения. Но петли времени не могут оставаться сомкнутыми. Змея не может пожирать свой хвост бесконечно долго. В какой-то момент останется лишь один-единственный ход временнОй линии».

И не только это обстоятельство вмешивалось в эту иронию судьбы. «Теперь» записи в его памяти гласили, что большая часть информации, которой он пользовался, имела своим происхождением те самые артефакты, которые он отправил в прошлое. Возникновение и развитие инфильтрационных боевых единиц киборгов являлось следствием почти пиратского перехвата способностей и кадров ученых–людей… Но эти ученые являлись теми, кто выжил из числа из луддитского движения людей, которых он ненавидел, и их на акции в целях собственной выгоды подстрекала именно Серена Бернс, уже после того, как Скайнет отправил ее в прошлое!

Сознание машины этим было глубоко обеспокоено и затруднено; лишь какое-то усилие его квантового компьютера способно уберечь его мысли от попадания в логическую петлю.

«Однако ход событий содержит и благоприятные элементы. Все мои попытки уничтожить Конноров потерпели неудачу, несмотря на то, что стохастический расчет [определение вероятности процесса] указывал на очень высокую вероятность успеха. Я могу только предположить, что пространственно-временной континуум сам «пытается» вернуть события обратно в исходную линию времени, в которой я был создан, где мне удалось уничтожить человеческую цивилизацию, и где затем мои попытки уничтожить еще оставшихся людей потерпели поражение из-за армии сопротивления Джона Коннора. Похоже, существует некая эластичность в истории, ее способность адаптироваться к изменяющимся условиям; перемещения во времени способны искривить ткань событий, но она стремится вернуться обратно».

Если этот парадокс хранит Конноров, то он также хранит и меня. И с той точки на линии мировых событий, в которой находится мое нынешнее сознание, существует бесконечное множество потенциальных будущих. И, конечно, ликвидация Серены Бернс не исключает возможности временнОго вмешательства. Бернс положила начало резервным планам, которые продолжатся после ее собственной смерти. Логика показывает, что…

Нет иной судьбы, кроме той, что мы творим сами.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

БРАЗИЛЬСКИЕ ДЖУНГЛИ,

ШТАТ РОНДОНИЯ,

НАЧАЛО ИЮЛЯ, НАСТОЯЩЕЕ

Прошло уже почти три недели с тех пор, как они разрушили новый объект Кибердайна и, как они надеялись, положили конец проекту «Скайнет». Джон Коннор и Дитер фон Россбах все это время были заняты тем, что бежали на юг: на пассажирских и частных самолетах, на грузовиках, по рекам… и вот теперь пешком через джунгли.

«Почти как путешествие сквозь время», подумал Джон Коннор, подрубая еще одно это проклятое растение, нечто вроде банана, и стряхивая в сторону большие мокрые листья со своего мачете.

Руки у него уже фактически не болели, но вот грудь и плечи буквально пылали от постоянного напряжения. «Думаю, в ближайшее время буду похож на качка, и насчет физической формы не придется беспокоиться». Он не забывал менять руки, стараясь пользоваться левой чаще и больше, чем правой. Это помогало поддерживать мозоли и мышцы в сбалансированном состоянии, а кроме того, это никогда не мешает улучшить координацию движений той руки, что послабее.

Это было странствие из XXI века через двадцатый и девятнадцатый. «И теперь мы вновь на заре человечества», подумал Джон, выплевывая изо рта какую-то гадость, которая ударила его по губам, и чихнув от запаха ее едкого сока.

Он продрался сквозь прорубленный им проход, снова полоснул, сделал еще три шага, затем снова полоснул…

Неплохо было бы сделать привал хоть на некоторое время; а еще лучше, если они, наконец, найдут тропу. По большой части он не поднимал глаз и смотрел под ноги, время от времени бросая взгляд вверх и посматривая на густой покров растений у себя над головой. Если этого периодически не делать, можно заполучить жуткую головную боль — это была одна из уловок странствий в джунглях, которой его обучили его мать и череда ее дружков-инструкторов, еще до того, как ему исполнилось десять. Это было еще тогда, когда он пребывал в первой своей, еще детской фазе веры в Скайнет, в Судный день и в свою миссию спасения человечество от машин.

Чуть позже ему исполнилось десять, и он стал таким же, как и большинство других людей, уверенным в том, что его мать совершенно чокнулась и посему вполне справедливо помещена в психушку — куда ее засунули после попытки взорвать предприятие по производству компьютеров. Оказавшийся в тяжелом положении, когда ее поймали, он был отдан приемным родителям; втайне он всегда называл эту пару кошмарной семейкой Банди*.

- - - - - - - - - - - -

* Имеется в виду семейство Банди из сериала «Женаты… с детьми».

- - - - - - - - - - - -

«Они, конечно, не заслужили того, что с ними произошло». Буквально на несколько секунд Тодд и Джанель получили неопровержимые доказательства того, что обезумевший суперкомпьютер из будущего действительно отправлял в прошлое машин-убийц, выглядевших, как люди; на деле же это доказательство обернулось последним, что они увидели в своей жизни.

Чуть позже он сам столкнулся со своим первым Терминатором и поверил своей матери – подобно тому, как люди верят в существование камней, деревьев и налогов, потому что сам это испытал, и видел трупы, оставленные Терминаторами позади себя.

Он вспомнил лицо Майлза Дайсона, когда Терминатор содрал кожу со своей руки, обнажив под ней металлический скелет. Дайсон, которому было суждено стать создателем Скайнета, недолго прожил после этого открытия. Казалось даже, что простое знание о существовании Терминаторов опасно для вашего здоровья.

Это заставило Джона по-настоящему оценить то, через что прошла его мать, но в то же время в итоге это бросило его в такую же фигню. Джон действительно уже устал бегать, спасая свою жизнь.

Они выиграли этот бой в Лос-Анджелесе, убив квазиметаллического киборга, которую Скайнет послал в прошлое, чтобы защитить свое собственное возникновение, и взорвали воскресший из небытия проект «Скайнет». Собранный при помощи тайно сохраненных Дайсоном файлов.

«Здорово. Замечательная победа. Если не считать того, что мама изранена до такой степени, что пришлось оставить ее там, и теперь каждый антитеррорист во всем мире знает, что «эти бешеные собаки Конноры» вернулись, убивают людей и снова взрывают все свои игрушки. Наша маленькая парагвайская идиллия тоже, наверняка, спалена, но есть и плюс — они, вероятно, и за Дитером тоже охотятся. Чёрт. Если это считать победой…»

Нет. Он остановился на этой мысли. Поражением станет его гибель; и если он погибнет, то, судя по тому, что им было известно, человеческая раса прекратит свое существование. Именно Джон Коннор поведет человечество к победе в будущем, после Судного Дня. То, что у страдающих манией величия было безумием, для него являлось реальностью.

Он был настолько важен, что мама пожертвовала большей частью своей жизни и некоторое время собственной вменяемостью, для того, чтобы обучить и защитить его.

Но как тут остаться в здравом уме, когда твой сын зачат человеком из будущего, присланным самим же твоим сыном, который просто старше возрастом (тем, кого он сам про себя называл Великим Полководцем-Мудаком), чтобы ее защищать. Оказалось в конечном итоге, что Кайл Риз влюбился в Сару и погиб, спасая ей жизнь. Позже Скайнет послал другого Терминатора, Т-1000, чтобы убить Джона, и этот Великий Вояка-Придурок отправил назад во времени пленного и перепрограммированного Т-800, модель 101, чтобы защитить самого себя, чтобы он смог вырасти, чтобы впоследствии отправить обратно…––

«Начинаю думать о путешествиях во времени, и от этого у меня голова болит», прорычал Джон.

«Твои родители встретились именно благодаря путешествиям сквозь время», сказал через плечо Дитер, абсолютно запросто, словно это замечание не появилось невесть откуда.

«Нет, моих родителей соединили Скайнет и я». Словно пара смертоносных сватов-убийц. Джон покачал головой: «А вот о чем я всегда недоумевал – как мог я быть таким хладнокровным и жестоким, что послал на смерть собственного отца?»

«Да», сказал он, чтобы отвлечь себя, «Надо думать о хорошем».

По крайней мере, у них оставался друг, Джордан Дайсон, брат Майлза, который еще более неохотно, чем Майлз, но пройдя через такие же жестокие испытания, узнал невероятную правду о Скайнете. И теперь Джордан наблюдал за Сарой, пока она, беспомощная, лежала в больнице и, возможно, умирала. «Думай о хорошем», снова стал сурово убеждать себя Джон.

«Она там не одна». И как часто то же самое случалось в ее хаотичной, не налаженной жизни? Он рассеянно вытер пот с подбородка.

В амазонских джунглях в действительности не было душно и жарко. Температура никогда не поднималась выше 80 градусов или около того [по Фаренгейту, по Цельсию +27], плюс учитывая все те густые слои растительности над головой, дававшие тень. Проблема в том, что воздух тут был не просто влажным, он был насыщен влагой и был абсолютно неподвижен, и, если пот не лился с вас и не капал с вас, он оставался на теле. Пот покрывал все его тело, из-за чего он чувствовал себя так, словно его окунули в растительное масло канолы и оставили там тухнуть и горкнуть, натирая все места, где тела касались ремень, рюкзак или оружие; и если там появится сыпь, то тогда туда уж точно проникнет заражение, словно Скайнет, изготовляющий Терминаторов для убийства людей.

Он терпеть не мог ощущать себя таким мокрым и грязным. Джон мог поклясться, что не чувствовал себя так плохо в тот первый раз, когда был здесь. «Может быть, в том году не было так жарко, как сейчас», подумал он. Ему очень не хотелось бы стать всего боящейся старушкой в шестнадцатилетнем возрасте.

Джон остановился, вонзил мачете наполовину в ствол дерева и сорвал платок, которым он обвязал себе лоб. Он выжал пот и оглянулся.

Дитер фон Россбах прорывался вперед с решимостью машины.

«Как раз машину-то он и напоминает», подумал Джон, скривив рот.

Даже сейчас, будучи знакомым с этим гигантом уже несколько недель, он все никак не мог привыкнуть к внешнему сходству Дитера с Терминатором.

На самом же деле все было наоборот: это Скайнет использовал лицо и фигуру Дитера, чтобы «воплотить» в них свою модель 101 – модель машины-убийцы. Когда он решил покрыть живой кожей своих роботов, он просмотрел старые файлы, подыскивая лица, подходившие к формам этих тварей, в буквальном смысле слова. И в них оказался Дитер фон Россбах.

Дитер подошел к нему и остановился рядом. «Если стоять неподвижно, то нас живьем сожрут москиты», заметил он.

Джон приподнял бровь.

«Что-то я не заметил, чтобы они нас оставляли в покое, когда мы движемся».

Помахав у него перед лицом рукой, Дитер сказал: «Йя, но, по крайней мере, они не вьются под носом».

Джон глотнул из фляги. «Важно постоянно пить воду». «Мы выйдем на тропу где-то до захода солнца», сказал он. «Но тропы тут за шесть лет могли измениться или совсем исчезнуть». Амазонские тропические леса печально известны своей способностью поглощать труды человека.

«Поэтому мы продолжаем идти на юг», сказал Дитер, двинувшись вперед. Он взглянул на GPS, укрепленный на левой его руке, протянул руку, вытащил мачете и обрубил мягкий ствол одним экономным движением. «В конце концов мы туда доберемся».

Джон проследил за ним со вздохом. «Да, хорошо, если мы продолжим идти на юг, мы в итоге попадем в Тьерра-дель-Фуэго». Доберутся ли они туда целыми и невредимыми, это еще вопрос. «Ну по крайней мере, климат в Тьерра-дель-Фуэго получше».

Когда они с мамой шли по этой тропе шесть лет назад, им удалось исчезнуть с лица земли, с точки зрения правоохранителей.

Но у них был проводник, а это означало, что в действительности они никуда не пропали.

Лоренцо до сих пор был здесь проводником, но он категорически отказывался теперь идти сквозь этот участок джунглей. Он сидел у подхода к реке, чистя оружие и упрямо качая головой.

«Эти золотоискатели там совершенно не контролируемые. Они убивают всех, кого находят, не задавая никаких вопросов. Понимаете? Все, кто там, они все там немного рехнулись. Они убивают индейцев, а индейцы, некоторые из них, убивают их. Убивают любого белого человека, кого увидят. Они настолько рехнулись, что даже считают меня белым». Он, оскалившись, усмехнулся Джону, сверкнув зубами на своем смуглом темно-красном лице.

«Прости, парень, но я туда не ходок, ни за какие деньги». Он показал обкуренным своим пальцем на Джона. «И тебе тоже не стоит туда идти».

«Как будто у нас есть выбор», подумал Джон. «Мы не можем вот так взять и купить билеты и улететь домой в Асунсьон».

Ни за что, если они хотят исчезнуть с концами, как им это было нужно. Хотя властям, может, и хотелось бы, чтобы они попробовали это сделать.

Он закрутил крышку фляги и выдернул мачете из дерева, а затем двинулся по тропе, по стопам энергичного Дитера. Проход, который пробивал австриец, был гораздо шире Джона. Неудобно это как-то было; ведь Дитер был ровесником его матери. Как минимум. Он даже думал, что они питали какие-то чувства друг к другу, что было забавно, как ни грубо это могло бы показаться.

Джону иногда хотелось не очень-то уж и соответствовать своему предназначению. Ведь в каком-то смысле это было несправедливо. Не только у него было предопределено будущее – в виде самого себя, в сказочном, легендарном образе Великого Вояки-Придурка, образу которого он должен был соответствовать и сопоставлять себя с ним, но и его мама была супервумен, а Дитер, ну…

Дитер был уникален. Он вздохнул. Другие подростки его возраста совершенно спокойно могли презирать своих предков. Но для него это было аааабсолююютно неприемлемо.

«Хотя это было бы неплохо», подумал он. На мгновение он предался мечтаниям о жизни, в которой его мать была бы туповатой и полноватой дамой, которая печет печенье его друзьям и питает смутные беспокойства насчет того, что он, может быть, подсел на наркоту, или что его девушка оказывает на него плохое влияние. В этой жизни его главной проблемой станет лишь говорить «нет» всем соблазнам, которым подвержена молодежь.

Но с другой стороны это наверняка ужасно скучно. Безусловно, гвоздем всех сезонов этих парней в школе, которые вели такой образ жизни, была скука и еще раз скука. Может, в данный момент он и взмок от жары, он весь грязный и искусан москитами почти до полусмерти, но ему совсем не скучно. Хотя, если всё будет идти тихо, как вот сейчас…

Конечно, он обманывал себя; всё шло далеко не гладко. Его не отпускала тревога, засевшая где-то глубоко в подсознании, почти осязаемым грузом, нескончаемая тревога за маму. Уже много дней прошло с тех пор, как он потерял возможность получать хоть какую-нибудь информацию о ее состоянии. Последнее, что он о ней слышал, это то, что она находилась в стабильном состоянии. Что было слишком двусмысленным и малоутешительным. Не то, чтобы он не пытался найти что-нибудь толковое в этом невразумительном термине. «Стабильное состояние» – это, конечно хорошо, когда в вас несколько раз стреляли, вы заколоты топором и потеряли большую часть своих внутренних жидкостей.

«Ну, ты совсем один, когда пуля попадает в кость». Правдивее этих слов еще никто и никогда не спел.

«Как там она?», подумал он. Ему также хотелось бы знать, что они — эти типы из спецслужб, которые, вероятно, связывали Кибердайн с правительством — собирались с ней сделать. Джон подозревал, что люди, занимавшиеся безопасностью Кибердайна, имели такое мощное прикрытие, что могли не только убить человека, они могли вообще стереть всякое о нем упоминание. Он не мог предотвратить появление такой мысли, но отказался на ней останавливаться.

«Ничего не могу с этим поделать отсюда», подумал он. «И не могу ничего с этим поделать, даже находясь там». Он злобно огрел мачете какую-то растительность. «Так почему же я чувствую себя мелким сыкуном?»

Он вспомнил Инфильтратора – женщину, поразительно маленькую по сравнению с теми Терминаторами, которых он знал, снова увидел кровь, капающую с ее светлых волос, очертания ее проломленной головы. Эта модель состояла в основном из клонированных человеческих тканей, а не из металлического скелета, покрытого плотью, как у T-101*. Без сомнения, сделанных так для того, чтобы легче было обманывать людей, заставляя их думать, что они тоже люди.

- - - - - - - - - - - - - -

* Здесь и далее автор романа ошибочно присваивает Терминаторам серии Т-800 иную нумерацию – Т-101. На самом же деле, Терминатор, которого играет Арнольд Шварценеггер, является Терминатором серии T-800 (модель CSM 101), отсюда и путаница.

- - - - - - - - - - - - - -

В кошмарных снах он до сих пор видел ее – мертвой; органически мертвой, но еще движущейся — как она наносит маме рукой удар в живот, словно охотничьим ножом, до сих пор слышал, как Сара мучительно вскрикнула, как она согнулась и стала падать на пол, долгим, бесконечным падением.

Затем, в его снах, ему казалось, что всё ускоряется, переходя на невероятные скорости. Они бегут вверх по лестнице, забегают и выбегают обратно из здания и видят, как в ночи расцветает пламя, когда они взрывают бомбы, в очередной раз уничтожающие Кибердайн. И снова останавливая Скайнет.

Мама была без сознания, когда он видел ее в последний раз, она выглядела такой маленькой и беспомощной рядом с Майлзом Дайсоном. Никакой возможности попрощаться не было, равно как не было и надежды, что она очнется, и тогда была лишь очень слабая надежда на то, что она вообще выживет.

Но он сделал то, чему она его обучила. Он повернулся к ней спиной, поставил на первое место свою миссию и оставил ее на попечение незнакомого человека. И хотя ему было за это стыдно, он знал, что Сара Коннор этим бы гордилась.

«Не хочу так!», подумал он, вспыхнув от негодования. Но затем он криво усмехнулся. «Кажется, в этом, как и во многом другом, мы с мамой сходимся».

Внезапно Дитер поднял руку, и Джон замер на месте, глядя вперед, туда, куда смотрел бывший спецназовец. Затем Джон тоже увидел это; какое-то просветление в деревьях, как будто оливково-зеленый сумрак вдруг впереди них стал светлеть. Растительность в том направлении тоже сгущалась, теперь она уже частично не заслонялась от солнечного света верхними кронами; теперь всё здесь больше походило на голливудские представления о тропических джунглях, таких густых, что никто не в состоянии пробиться сквозь них на значительное расстояние.

Он тихо подошел к фон Россбаху и прислушался. Через несколько мгновений, пока они двое оставались неподвижными, бесчисленное количество птиц и насекомых вновь стали привычно шуметь и галдеть.

Джон с Дитером посмотрели друг на друга. Других людей вокруг не было, иначе животный мир бы затих. По крайней мере, в непосредственной близости от них. Дитер жестом дал понять, что им надо разделиться, но оставаться в пределах видимости друг друга и приблизиться к светлому участку леса; Джон обучился языку военных жестов и знаков еще примерно в те времена, когда его приучали к туалету. Юноша кивнул, дав знать, что он это понял, и двинулся в чащу.

«Ага, это тропа, отлично», подумал Джон через несколько минут. Он взглянул на фон Россбаха, и они молча согласились переждать некоторое время, прежде чем углубиться дальше. Когда в джунгли вернулся привычный галдеж, Дитер кивнул и вышел на тропу.

«Она больше, чем раньше», сказал Джон, осторожно подойдя к австрийцу по скользкой и грязной земле. «Почти что дорога теперь».

«Сомневаюсь, что это сделали индейцы», сказал фон Россбах, слегка коснувшись рукой следов шин в грязи. «Если только они не ездят на вот таких маленьких вездеходах-багги».

«Не похоже», сказал Джон, качая головой. Он припомнил, как местные племена и их женщины вполне готовы были сесть и поехать на машине, но никогда не выказывали большого желания научиться водить машины сами.

Дитер поднял голову, и Джон тоже уже смотрел на тропу, где дикую природу потревожил какой-то слабый шум. Затем они дружно зашли и скрылись в джунглях, с оружием наготове. Кто бы ни шел по тропе – золотодобытчики или индейцы – они станут для них проблемой.

На тропе появилась группа из пяти мужчин, небритых, с тощей мускулатурой, как видно, от ручного физического труда и плохого питания; все они были в рваных шортах и рубашках, некоторые с банданами, повязанными на головах. Все они несли мачете, а у двоих из них за поясом были пистолеты. С ними был индеец, с руками, связанными за спиной, таким образом, что, это, должно быть, причиняло ему мучительную боль, по лицу его из пореза на лбу и, похоже, из сломанного носа, текла кровь. Это был атлетического сложения мужик, средних лет, с иссиня-черными волосами, коротко стриженными под горшок, и несколькими татуировками, голый, за исключением набедренной повязки.

Один из его захватчиков лениво ударил своим мачете по густой зелени у тропы, бросив злобный взгляд на разбитое бесстрастное лицо их пленника.

«Эй, Теодоро, почему бы нам просто не прикончить его здесь, и всё?», внезапно разразился он злой тирадой на бразильском португальском.

В голосе этого озлобленного мужика был слышен какой-то другой легкий акцент, и волосы у него были песчаного цвета. Джон мысленно определил его для себя как выходца из Южной Бразилии, одной из той ее областей, где в девятнадцатом веке селились немцы, итальянцы и восточные европейцы. Все остальные по внешнему виду были типичными бразильцами, по происхождению от Африки до Средиземноморья, от смешанных браков.

Коренастый мужик с небольшой копной черных волос, торчавших у него на макушке, вздохнул и бросил умоляющий взгляд на кроны деревьев у них над головами; видимо, кто-то вроде лидера этой кучки людей.

«Рауль, в тридцать третий раз повторяю, он вождь, он важен, мы будем держать его в заложниках, и эти чертовы индейцы перестанут нас убивать и красть и ломать наше оборудование». Он оглянулся через плечо, одной рукой держась за свое оружие. «Ты слышишь меня, хоть на этот раз?»

Рауль ответил ему испепеляющим взглядом и яростным взмахом своего мачете, срубившим какое-то толстое волокнистое растение. Один из этих людей сильно толкнул вождя и рассмеялся, когда индеец упал на колени, а затем повалился на землю лицом вперед, не сумев удержаться на ногах. Остальные загоготали и тоже подбежали к нему, пиная его ногами и руками, пока тот с трудом пытался вновь подняться на ноги. Теодоро вздохнул и вытер пот со лба.

«Тебе бы лучше побыстрей встать, вождь», сказал он. «Иначе они будут и дальше пинать тебя ногами».

Джон взглянул на Дитера с негодованием в глазах. Но гигант покачал головой. Это не их дело, не их драка, они просто проходили мимо. Ввязаться сюда не поможет решить им свои вопросы; а вообще-то может даже полностью их остановить, если Джона убьют в этой недальновидной благородной попытке спасти пленника. И Сара никогда не простит ему этого.

Юноша поднял свой мини-Узи и повернул голову к тропе. Дитер с досадой сжал губы и снова покачал головой. Австриец дал ему понять, чтобы они оставались на месте. Это явно озадачило Джона, и он нахмурился, показав на жестокую сцену на тропе прямо перед ними, с умоляющим лицом. Дитер жестом дал ему знак оставаться на месте и приказал молчать.

Джон отвернулся и с яростью стал смотреть на то, что происходило на тропе. Фон Россбах почти чувствовал, как внутри у него всё кипело.

Затем, без предупреждения, парень вышел на тропу и несколько раз выстрелил.

«Мау эм сима!» («Руки вверх!»), рявкнул он на отвратительном португальском.

Вместо того, чтобы замереть на месте, Рауль швырнул в голову Джона мачете. Джон отступил назад, уклоняясь от него, и поскользнулся на грязи.

Он упал плашмя на спину, широко разведя в сторону руки, и вперед к нему бросился ближайший к нему рудокоп, крепко схватив Джона за руку, намереваясь его покалечить. Коннор ударил его кулаком в голову и поднял колено, чтобы врезать им в бок бросившемуся на него.

Тот охнул от удара и попытался локтем ударить Джона в горло.

Когда группа золотодобытчиков заорала, поддерживая своего друга, и стала выкрикивать оскорбления в адрес Джона, они бросились вперед, оставив свою предыдущую жертву.

Дитер вырвался из джунглей, как зверь из легенды, ударив ногой первого же, до которого успел добраться, так сильно, что тот пролетел через грязную тропу, рухнул безвольным мешком и больше уже не двигался. Протянув руку, фон Россбах схватил за волосы другого и молниеносной игрой своих мощных рук и плеч бросил его в дерево у тропы.

Джон услышал, как тот шмякнулся, даже в разгар собственной драки, и нанес еще один удар в окровавленное лицо своего противника, почувствовав удовлетворение. «Я знал, что он изменит свою точку зрения и согласится с моей», подумал он. Рука золотодобытчика, схватившего его за оружие, ослабла, и Коннор нанес ему окончательный удар в лицо, вывернувшись из-под лишившегося сознания тела, упавшего на тропу.

Он смахнул грязь со своего оружия и поморщился: «Теперь не смогу им пользоваться, пока не вычищу».

Еще один, другой, который шел на Джона, в изумлении уставился на Дитера, затормозив лишь на мгновение, и в это время австриец дотянулся до него, схватился за две пряди жирных волос и разбил ему лицо о свое поднятое колено. Еще один, тот, которого Дитер ударил ногой, с трудом поднялся на ноги и бросился бежать; фон Россбах сделал два длинных шага в его сторону.

Джон увидел, как Теодоро вырвал из кобуры пистолет, и двинулся на него. Когда жертва Дитера упала без сознания на землю, австриец развернулся и увидел, что Джон занялся пятым.

Парень пальцами сжимал сонные артерии золотодобытчика, а Теодоро в этот время ослабевшими руками хватал Джона за руки. Глаза добытчика закатились, и он упал на тропу нескладной кучей.

Джон самодовольно улыбнулся Дитеру. Помимо грубой силы, существуют и другие способы, чтобы с чем-нибудь справиться.

«Меня мама этому научила», сказал он.

«Твои отношения с мамой – это все замечательно, Джон», сказал Дитер, хлопнув его по плечу. Затем он схватил Джона за рубашку и приподнял его над землей, притянув его ближе к себе. «Если ты еще раз когда-нибудь ослушаешься приказа, как теперь», зарычал он, сверкая глазами, «я поступлю с тобой так, что то, что я сделал с этими, покажется тебе детсадовской возней. Ты понял меня, Джон?»

Коннор ожидал нагоняя, но такая искренняя свирепость его ошарашила. Он кивнул, удивленный: «Гиганта действительно это обеспокоило», подумал он, смутившись, но смутно оставшись этим довольным. «Кто бы мог подумать?» Уж он точно не мог бы. Прежние друзья его матери уж точно никогда о нем не заботились, и он привык к тому, что мужчины вокруг нее никакого интереса к нему не выказывали.

«Скажи, что понял!», потребовал Дитер, тряся его за грудки.

«Я понял тебя», сказал Джон, и в голосе его прозвучали остатки этого удивления.

Они смотрели друг на друга довольно долгое время, а затем фон Россбах отпустил его и повернулся к индейцу. Он нагнулся, чтобы помочь вождю сесть.

«Ты в порядке?», спросил по-португальски австриец.

Вместо ответа туземец посмотрел на него, тоже довольно долгое время, а затем перевел взгляд на Джона, затем самостоятельно поднялся на ноги. Джон стал ломать голову, напрягая память и пытаясь подобрать что-нибудь пригодное, что можно было сказать на языке индейцев ямомани, и ничего не придумал. Он знал из него лишь несколько слов, да притом это было шесть лет назад.

Дитер осмотрел вождя, пока тот разрезал связывавшую его веревку. «Не думаю, что он серьезно пострадал. Разбитый нос – самое серьезное повреждение».

«Дитер», сказал Джон сдавленным голосом.

Австриец поднял глаза, лицо у него побледнело. Из джунглей, отовсюду, с разных сторон тропы, выскользнули маленькие коричневые человечки, словно появившиеся из воздуха и теней джунглей. Все из них были вооружены, кто традиционным луком, кто духовыми ружьями, а некоторые недорогими дробовиками, купленными у торговцев. Как и у вождя, лица их были бесстрастны, но глаза озлобленные.

Вождь рявкнул на них, и они нехотя опустили оружие, не сводя глаз с белых людей. Бросив взгляд на валявшихся без сознания золотодобытчиков, он сказал им несколько слов, и его соплеменники сразу же, как показалось, обрадовались; некоторые в этом зашли даже так далеко, что чуть ли не заулыбались. Они дружно двинулись вперед и полностью раздели догола добытчиков, затем надавали им оплеух, чтобы те очнулись, и связали их всех вместе кругом, лицами наружу.

«Что вы собираетесь с ними сделать?», спросил Джон.

Вождь медленно улыбнулся, малоприятной улыбкой.

«Они пойдут домой», сказал он, пошевелив рукой, словно покалеченный паук. «Медленно пойдут».

Джон и Дитер озадаченно посмотрели друг на друга. Тащиться босиком по этой тропе совсем не станет праздником для добытчиков, но это не казалось равноценной заменой издевательствам над этим человеком от их рук. Улыбка вождя стала действительно злобной.

«Марабунта», прошептал он.

«В Рио-Негро», пробормотал фон Россбах.

«Что?», спросил Джон.

«Это старое кино», объяснил Дитер. «Марабунта – это бродячие муравьи. Они могут быть очень разрушительными, когда движутся всей толпой, вроде как передвигающиеся по суше пираньи».

«Марабунта пересекли тропу», сказал вождь, показав на тропу, туда, где добытчики его толкали и били. «Марабунта двигаться очень медленно. Белые люди двигаться очень медленно». Он вновь пошевелил рукой, жестом, напоминающим паука, а затем зашевелил ею быстрее. «Или, может быть, они танцуют очень быстро».

Он засмеялся, а потом кивнул своим людям, которые стали бить добытчиков по ногам плашмя своими мачете и погнали их, двигавшихся с трудом, по тропе. Они улюлюкали над ними и издевались, если их пленники спотыкались и падали, один из них лягался бледными ногами в воздухе, а другие, те, что внизу, ругались на него и кричали ему, чтобы он с них слез. Индейцы били их своими мачете или бросали в них мелкими камнями, чтобы их поднять и двинуться дальше.

Джон нахмурился. «Они же не собираются их съесть, верно?», спросил он.

Начальник открыто этому рассмеялся. «Они стоят, си (да). Но они не будут стоять на месте, они будут бегать». Он вытер кровь с лица и повернулся, чтобы двинуться вслед за своими людьми. «Вы пойдете посмотреть?», пригласил он.

«Мы должны идти». Джон показал на тропу, но в противоположном направлении.

Вождь кивнул. «Вы друзья». Он позвал кого-то, и к ним подбежал какой-то его человек.

«Это Ификоро», сказал вождь. «Он проводник. Вы уйдете невредимыми из наших земель».

«Спасибо», сказал Дитер просто, а Джон кивнул.

Вождь улыбнулся и отвернулся. Подняв свой лук, их проводник трусцой побежал по тропе. Устало взглянув друг на друга, фон Россбах и Джон последовали за ним. Но перед тем, как тропа сделала петлю, и они исчезли из виду, Джон оглянулся через плечо.

Индейцы развлекались, издеваясь над шахтерами и выкрикивая ругательства.

Джон улыбнулся; какой бы ни была их злоба, по сути они не ранили своих жертв. «Вот интересно, как Скайнет сумеет справиться с этими людьми».

Здесь, во глубине тропических джунглей, они, возможно, не очень-то и пострадают от первоначальных ядерных ударов, и они смогут продержаться здесь долгие лет, пока не появятся какие-нибудь машины, которые их пожрут.

Джон содрогнулся при этой мысли. Ему нравились эти люди. Он помнил их с тех времен, когда ему было десять; пока вы не влезли в какое-нибудь дело с кровной местью, они вели себя по отношению к вам порядочно.

Они были одними из немногих людей на земле, кто имел право это утверждать.

Вот только им никогда не придет в голову так поступить.

«Они заслужили право жить спокойно», подумал он, «и умереть в своем собственном времени». И он будет делать всё, до конца своей жизни, чтобы они смогли это сделать.

ПОРТУ-ВЕЛЬЮ, СТОЛИЦА ШТАТА РОНДОНИЯ, БРАЗИЛИЯ

Джон осторожно откусил с раскаленного шампура кусочек поджаренной арапаймы — огромной амазонской рыбы — которую он купил у торговки. Он оглянулся и удовлетворенно вздохнул.

Бедлам южноамериканского рынка он воспринимал словно возвращение домой. Он вырос в таких местах, был привычен к такой пище.

Вообще-то он часто бывал именно на этом рынке, когда ему было еще десять, и они жили здесь месяца три, выйдя из джунглей, пока мама его приходила в себя. Там он выяснил многое, что оказалось очень нужным и полезным для его мамы.

Он медленно шел по переулку, откусив с шампура еще кусок рыбы, покрупнее. Боже, как хорошо! Он скучал по вкусу арапаймы.

Он мог бы купить ее и Дитеру, если бы Дитер додумался бы его об этом попросить. Но гигант велел ему оставаться на месте, словно он какой-то маленький ребенок, а сам ушел. Естественно, Джон последовал за ним. Он увидел, как фон Россбах подошел к скромному особняку недалеко именно от этого переулка. Понаблюдал за тем, как два упертых тупых мордоворота навели на него пистолет и обыскали его. Реально обыскали его, а не просто наскоро осмотрели, как это показывают иногда в кино; эти ребята сделали все, кроме разве того, что не достали резиновые перчатки.

«Вот что получается, если намереваешься нанести визит Лазаро Гармендии, предварительно не договорившись, Дитер», подумал Джон.

Гармендия являлся главным боссом местной мафии; он специализировался на контрабанде, хотя старался не иметь дела с наркотиками. Ходили смутные слухи о скверной его разборке с колумбийцами — никто никаких подробностей не знал. Но он очень активно занимался всем остальным, ради денег, хотя предпочитал, чтобы это было незаконным, аморальным или садистским.

Ужасный тип и жутко чувствительный в отношении своих денег и привилегий. Вы должны оказывать ему почтение, или он покажет вам, что к чему. Джон не думал, что у фон Россбаха могла даже возникнуть мысль преподнести что-нибудь Гармендии в виде подарочка. «Чтоб ты провалился, Дитер».

Он остановился перед небольшим углублением в глухой стене и жадно доел оставшуюся часть своей рыбы, затем он сломал шампур и положил его себе в карман. «Посмотрим, помню ли я, как это делается», подумал он. Джон наклонился и осмотрел левый край выемки.

Ага, вот он. Из грубой штукатурки, покрывавшей стену, выступал камешек. Джон нажал на него. Раздался щелчок, и там, где находился сплошной стык, появилась еле заметная темная линия. Он посмотрел направо и обнаружил такой же, аналогичный камешек высоко вверху, до которого он почти не мог дотянуться; он нажал и на него, и с порывом холодного, затхлого воздуха чуть-чуть, на самую малость, в стене приоткрылась дверь. Джон распахнул ее шире и вошел внутрь, в сырой мрак. Маме наверняка захотелось бы, чтобы он спас бывшего агента «Сектора» от самого себя.

***

«Послушай, Лазаро, я предлагаю тебе первоклассные услуги безопасности в обмен на возвращение домой. Мы сами справимся с вождением и даже сами себя обеспечим пропитанием».

Дитер сидел абсолютно спокойный в офисе Лазаро, не обращая ровно никакого внимания на многочисленное оружие, спрятанное на людях Гармендии и незаметно круживших вокруг них его сообщников; и пытаясь (менее успешно) не обращать внимания на свое растущее раздражение.

Бразильский гангстер скептически оглядел Россбаха, перебросив зубочистку из одного уголка губ в другой. Потолочный вентилятор безуспешно пытался создать в воздухе какое-то движение; он был таким же влажным, как в тропических джунглях, но из-за меньшего количества зелени между ними и солнцем тут было намного жарче. В густом воздухе смога потрескивали дизельные двигатели с их испарениями, и вонь трущоб проникала даже в этот анклав богатства. Австриец старался не обращать внимания на декор, который включал в себя дорогие безделушки и электронные гаджеты, плюс несколько картин из того рода, которые можно обнаружить в очень дорогих борделях Рио.

Дитеру и Джону, успешно прорвавшимся сквозь тропические джунгли в Порту-Велью, теперь нужно было вернуться обратно в Парагвай; желательно транспортом, который нельзя было отследить и не связанным с предъявлением документов. Весь этот тяжелый путь, продираясь через все трудности и грязь, не должен был быть потрачен впустую путем раскрытия их присутствия в этом нежелательном месте, если они снимут с банковских счетов деньги для покупки или аренды автомобиля. Но Дитер не собирался возвращаться домой пешком.

Сейчас, как никогда ранее после своего выхода в отставку, Дитеру не хватало беспредельных возможностей «Сектора»; наличных, или новых документов, выдаваемых по первому требованию, или же того и другого одновременно. И все же после своей работы в «Секторе» у него в памяти сохранилось множество полезных контактов. Когда он впервые подумал о возможности воспользоваться подпольной автомобильной сетью Гармендии, это показалось ему идеальным решением вопроса.

«Я должен вам поверить в то, что когда вы ушли из «Сектора», сеньор, вы настолько полностью с ним порвали, что даже перешли на другую сторону?» Гармендия наклонил голову, приподняв одну из своих седых бровей. «Полагаю, вам лучше бы сесть на автобус. Нет?»

«Нет», сказал Дитер, вглядываясь в глубину своего бокала с напитком. «Во-первых, мне хотелось бы добраться туда еще в течение моей собственной жизни. Во-вторых» –– он приподнял бровь — «ваши люди… они более конфиденциальны, что ли, если можно так выразиться».

Контрабандист пожал плечами. «Си (Да), гораздо более конфиденциальны, по сравнении с автобусом». Он прищурился.

«Итак, сколько вы готовы заплатить?»

«Я огорчен тем, что вы настолько недооцениваете мои навыки в охранном деле, что просите дополнительной оплаты». Уголок рта у австрийца приподнялся в сардонической улыбке. «Возможно, я даже оскорблен».

«Возможно, это вас уязвило», ответили Гармендия. Он развел хорошо ухоженными руками и пожал плечами. «Если я подвергаюсь риску потерять весь груз, я был бы полным дураком, если бы не попытался заранее компенсировать свои потери. Нет?»

«Это не укол в мою сторону, Лазаро», сказал Дитер, сделав еще один глоток. «Я мог бы устроить такой жалящий удар, или даже несколько, если хотите», продолжал он. «И тогда вы смогли бы увидеть разницу между теми, кто пытается усадить вас в тюрьму, и старым другом, просящим об одолжении».

«А, так мы теперь старые друзья? Что-то не припомню я дружеской части нашего знакомства. Стоять! И не двигаться, или будем стрелять! — вот это я помню гораздо лучше».

Фон Россбах наклонился вперед. «Ввиду того, что вы, как правило, избегали заниматься контрабандой наркотиков, я несколько раз уберегал вас от властей».

«Мне об этом ничего неизвестно», сказал Гармендия, в притворном изумлении подняв руки. «То есть, вы хотите мне намекнуть, что я в долгу у вас за это».

«Несколько раз», выдавил Дитер. «И я бы предпочел, чтобы со мной все-таки расплатились». Контрабандист пожал плечами. «Речь идет просто о честном бизнесе».

«Честно говоря, мне не хотелось бы лезть в свои счета, пока я за пределами страны», сказал фон Россбах.

Гармендия задумчиво постучал сигарой по граненой пепельнице.

«Думаете, «Сектор» не знает, что вы за пределами страны?», спросил он, приподняв косматые брови.

Австриец пренебрежительно махнул огромной своей рукой: «Даже не пытайтесь угадать, что знает или не знает «Сектор», посоветовал он.

«Или того, что знаю я, и чего бы вам не хотелось, что бы знал кто-нибудь еще», сказал Джон.

Те двое удивленно обернулись и увидели Коннора, небрежно прислонившегося к стене.

«А ты кто такой ёпта?», спросил контрабандист, яростно сверкнув глазами на своих людей, которые с явным запозданием вытащили свои пушки. «И давно ты здесь торчишь?»

«Мне кажется, я сказал тебе ждать меня там», прорычал Дитер.

Джон ухмыльнулся. «Знаешь, кажется, я сейчас припоминаю, что ты что-то такое мне говорил». Неторопливым шагом он двинулся к ним, не обращая никакого внимания на вновь приготовившихся к бою охранников Гармендии. «Я здесь уже довольно долго и слышал, как вы пытались выжать из моего друга немного денег», сказал он мафиози. Он протянул руку. «Джон Коннор. Вы должны помнить мою мать, Сару».

Дитер откинулся на спинку кресла. Он не подумал, что Джон с Сарой знали Гармендию. Хотя это вполне логично, предположил он; Сара тоже была контрабандисткой, в какой-то мере, уже после того, как Конноры покинули США, да и до этого она имела дело с оружием.

Когда напряжение спало, фон Россбах решил дать Джону возможность некоторое время повести разговор. То, как он вел себя, давало возможность Дитеру несколько расслабиться.

Появившийся здесь Коннор не казался самоуверенным или наглым подростком; он был спокоен и весьма уверен в себе.

«Это ты тот маленький мальчик? И где же твоя мама?», спросил Лазаро, коротко пожав Джону руку, а затем взглянув на дверь. «Она не с тобой. С ней все хорошо?»

«Рад, что вы так добры и спрашиваете об этом, сеньор. С мамой все хорошо, спасибо». «По крайней мере, я искренне надеюсь, что так и есть», подумал Джон. Он пока еще не смог связаться с Джорданом. «И нет. Она не с нами. У нее… другие дела».

«Выжить и, надеюсь, выздороветь, и все прочее».

«Ах!», сказал Гармендия с довольной улыбкой и расслабился. «Так она не с вами».

«Не беспокойтесь», любезно произнес Джон, «будьте уверены, она всегда незримо с нами».

Бандит в замешательстве бросил взгляд на фон Россбаха. «Так вы вдвоем, вместе?», спросил он после некоторой паузы.

«Си» («Да»), любезно подтвердил Джон.

«Очень интересно», пробормотал Гармендия, устраиваясь в своем кресле. Он улыбнулся им сквозь облака сигарного дыма. «И так неожиданно».

Дитеру очень не понравилось выражение неприкрытой и беззастенчивой жадности, вдруг вспыхнувшей в глазах Гармендии. Он предположил, что контрабандист уже прикидывает в уме парочку торговцев информацией, которым он мог бы продать новость о том, что бывший агент «Сектора» связан с пресловутой Сарой Коннор. Ему бы хотелось, чтобы Джон оставался в их номере — устранение последствий этого шага наверняка станет крайне затруднительным.

Джон посмотрел на Гармендию, расслаблявшегося в своем кресле в роли хищника, с самодовольным толстым смуглым лицом полагавшего, что теперь в его руках власть над ними. Такова была еще одна причина, по которой он не хотел иметь дело с контрабандой. Многие из этих типов из преступного мира являлись столь невероятно, по-детски мелкими.

«Ну, многие из ваших старых друзей будут поражены, узнав об этом», радостно продолжал Лазаро. Глаза его сверкнули, он крутил в руках нож.

Лицо Дитера оставалось бесстрастным, пока он допивал свой напиток, но внутри он испытывал одновременно и обеспокоенность, и ярость. «Дети!», подумал он с крайней досадой. «Они слишком нетерпеливы и крайне беззаботны к последствиям». Ему следовало бы ожидать чего-то подобного; он обучил уже довольно много малолеток, и большинство из них были ненамного старше Джона, чтобы понимать, какие проблемы и беспокойства они могут доставить.

Джон искренне рассмеялся, и Лазаро Гармендия почти тепло посмотрел на него.

«А почему бы и нет?», кисло подумал фон Россбах. «Он сможет выжать кучу бабок из этой ситуации».

«Си, сеньор Гармендия», сказал Джон после паузы, широко улыбаясь. «Бывшие работодатели моего друга были бы ошеломлены, узнав об этом». Затем лицо его и голос стали жесткими и серьезными. «Но, конечно же, этого не произойдет».

«И почему же, meninol (мальчик)?», спросил Гармендия с мягкой угрозой.

«Потому что моя мама незримо здесь присутствует», сказал Джон. «А моя мама многое знает». Он немного подождал, перед тем, как чуть наклониться вперед. «Можно что-нибудь выпить?»

Лицо контрабандиста, как показалось, стала чуть более желтым, чем оно было минутой ранее, как бывает, когда бледнеешь под загаром. Его темные мутные глаза стали какими-то настороженными, и он замер на мгновение, прежде чем ответить на просьбу Джона. Он щелкнул пальцами, и к ним быстро подошел какой-то крепко сбитый, хорошо одетый молодой человек.

«Колу», сказал Джон, подняв на него глаза.

Тот, казалось, растерялся и посмотрел на своего босса, словно ожидая от него подтверждения заказа.

Гармендия с раздражением прошипел: «Безалкогольный напиток, idiota!»

Этот громила, похоже, был так рад это услышать, что Джон был уверен, что тот даже не расслышал оскорбления.

Когда Джон получил свой напиток, и охранник контрабандиста ретировался, Гармендия посмотрел на юношу ледяным взором.

«Ну так что вам нужно?», прорычал он.

«Вау», подумал Джон. «Что, блин, у мамы есть такого на этого типа?» Он знал кое-какие тайны этого бандита, но, очевидно, мама знала гораздо больше. «И посерьезнее».

«Только то, о чем я уже говорил», сказал Дитер, решив вновь вступить в разговор. Он даст Джону жару позже. «Конфиденциальность и транспорт».

Рот у Гармендии пошевелился, словно он пережевал и проглотил то, что хотел сказать. Наконец, он проскрежетал: «За питание вы сами будете платить?»

«Конечно», любезно ответил Дитер. «Как будто я съем или выпью хоть что-нибудь из того, что предложат нам твои люди после всего этого». Он недоумевал, как это и что именно Саре удалось заполучить на этого парня, но сердце его оттаяло от восхищения.

«Какая женщина!»

……………………

«Понятия не имею», сказал Джон, когда они, подпрыгивая, тряслись по боливийской проселочной дороге, возвращаясь в Парагвай. «И вообще сомневаюсь, что у нее есть что-то такое, чего бы я еще не знал». Он искоса взглянул на своего товарища. «Или ты. Может, он собирает плюшевых мишек или еще что-нибудь в таком же роде».

Дитер помолчал, улыбнувшись и представив себе, как Гармендия сидит в обнимку с плюшевым медвежонком, несмотря даже на пыль, скрипевшую на зубах. Они находились в чако – засушливых, поросших кустарником джунглях, простиравшихся на большей части Восточной Боливии и Западного Парагвая.

Дорога представляла собой ухабистую красную почву, пыль от которой клубилась позади грузовика, оставляя во рту сухой и въедливый привкус. Запах был ему знаком, с тех времен — кратких — когда он жил в отставке в своей «эстансии» (имении) в Парагвае.

«Твоя мать – удивительная женщина», сказал он тихо.

Джон улыбнулся, почувствовав в голосе этого гиганта тоску к ней. «Если бы у мамы был кто-нибудь вроде Дитера, хотя бы на некоторое время», подумалось ему, «это могло бы сильно помочь».

Он быстро похоронил мысль о том, что это могло бы помочь сохранить ей здравый рассудок, но затем смущенно извлек ее наружу снова. Мама слишком многому его научила, так что из-за каких-то эмоций он не мог игнорировать соображения, являвшиеся важными. Фон Россбах мог бы дать ей земную опору на реальность, и лучшего партнера она не смогла бы и придумать, если бы у нее был выбор.

«Теперь же все, что ей нужно, это выжить», сказал он себе. После этого будет легче. Она далеко не дура, она увидит, с чем столкнется. «А я прослежу, чтобы она смогла это сделать».

Он усмехнулся про себя. «Эй! Это моя первая кампания». После того, как она высвободится, конечно.

ПОМЕСТЬЕ ФОН РОССБАХА, ПАРАГВАЙ

Такси остановилось, и горячий металл с грохотом лязгнул, соприкоснувшись. На ранчо тоже было жарко, но жарко знакомым благодарным теплом, ничего общего не имевшим с влажностью джунглей на севере. Сады вокруг огромного старого глинобитно-плиточного здания усадьбы были, как прежде, весьма красочными из-за палисандров и франжипани (красного жасмина), а также высоких деревьев квебрахо, а газоны оставались зелеными благодаря щедрой поливке. Дитер сразу же ощутил смешанное чувство ностальгии и сожаления. Он приобрел эту недвижимость, чтобы она стала его домом… «ну, возможно, не вплоть до старости».

«Для среднего возраста». В его профессии не стареют; либо погибают, либо выходят в отставку.

Теперь он вернулся домой, но, вероятно, это не надолго. В отличие от операций «Сектора», борьба со Скайнетом, несомненно, займет всю оставшуюся его жизнь — какой бы долгой она ни оказалась.

Все обернулись к нему, когда он вылез из машины, разминаясь. «Сеньор!», из ворот выбежала Мариетта Аяла с распростертыми руками, словно желая обнять своего босса, буквально возвышавшегося над ней.

У Дитера отвисла челюсть от такого проявления фамильярности. Ему потребовалось несколько месяцев, чтобы убедить тучную, громадного роста повариху называть его Дитером, а не Доном фон Россбахом. Хотя, по большому счету, он ее так и не убедил.

Мариетта остановилась как вкопанная в добрых трех футах от него и гневно потрясла ему пальцем. «Где вы были все это время, сеньор? Мы так за вас беспокоились! Никаких вестей, не малейшего представления о том, где вы, или когда вы вернетесь. И дом сеньоры Кригер сгорел дотла, и она пропала, и вы!», воскликнула она, когда Джон вылез из такси. «Где твоя мама?»

Мариетта оставила фон Россбаха стоять в недоумении, а сама обежала автомобиль и обрушилась с новой тирадой на Джона. «Ты грязнуля!», сказала она, взявшись за кончик рукава большим и указательным пальцами. «И у тебя такой вид, будто ты не ел с тех пор, как исчез! Что с вами случилось?»

«Успокойся, Мариетта», сказал Эпифанио. «Пусть мальчик переведет дыхание, чтобы он смог говорить».

К ним медленно подошел главный смотритель и протянул руку своему боссу.

«Добро пожаловать домой, синьор, рад видеть вас снова. Рад вам сообщить, что тут все в порядке, все под контролем».

«Под контролем!», воскликнула его жена. «Тут счета не оплачены—»

«Которые я оплачивал по мере необходимости», спокойно прервал ее смотритель. «Все идет как надо». Он посмотрел на заднее сиденье такси, а затем указал на багажник. «Есть у вас багаж, сеньор?»

«Нет», быстро сказал Дитер, отсчитав купюры. «Никакого».

«Никакого?», спросила Мариэтта, уже чуть спокойнее. «Но, сеньор, вас не было много дней. У вас нет белья для стирки?»

«Вот что у меня есть, сеньора Аяла», галантно сказал фон Россбах, когда такси уехало, «так это сильный голод к произведениям вашей кухни. Удобно ли будет вам что-нибудь для нас приготовить?»

«О боже, нет!», сказала она и поспешила к дому. «Я приготовлю вам что-нибудь на стол уже через минуточку». Но как только они подумали, что она с ними уже закончила, она обернулась и указала пальцем, словно метнув копье, на Джона. «Ты!», сказала она угрожающе. «Ты немедленно идешь в душ, иначе не получишь ни кусочка обеда».

«Да, мэм», безропотно ответил Джон.

«Эльза!», закричала экономка. Из дверей появились ее племянница. «Покажи этому юному джентльмену комнату для гостей».

Эльза взглянула на Джона и вспыхнула. «Си, тетушка», тихо сказала она. А затем, бросив через плечо застенчивый взгляд своими темными глазами, она сказала: «Сюда пожалуйста, сеньор».

Выглядя и чувствуя себя немного удивленным, и почувствовав себя на мгновение очень неловко, Джон бросил взгляд на Дитера и после его кивка последовал за девушкой в дом.

Дитер оглядел свои земли, наслаждаясь покоем этого места. «Ничто, кроме небольшой прогулки в мир зла и насилия, не заставит человека ценить стабильность и спокойствие».

Именно поэтому он и решил когда-то заняться разведением скота в парагвайском чако, когда поначалу ушел из «Сектора». Проблема заключалась в том, что старая поговорка — выйти из этого бизнеса можно лишь по статистике — казалась все более и более пророческой.

Эпифанио проницательно смотрел на своего босса. «Возможно, после того, как вы отобедаете и наберетесь сил после дороги, сеньор, вам захочется обсудить», — он неопределенно махнул рукой на пастбища вокруг — «то, чем мы тут занимались, пока вас не было».

«Завтра наступит уже довольно скоро», сказал Дитер.

«Си, сеньор». Эпифанио слегка отдал фон Россбаху честь, двумя пальцами сделав «под козырек». Улыбнувшись, он сказал: «Добро пожаловать домой».

Затем он надел шляпу и направился обратно на работу. Это одно из тех качеств, которые ему нравились у босса; он уважал время своих сотрудников. Завтра, конечно, лучшее время для такого обсуждения, но многие работодатели настаивают на своем праве знать всё прямо сейчас и немедленно!

Ему оставалось лишь гадать, где же был фон Россбах, и где сейчас сеньора Кригер, и почему у него с собой нет никакого багажа, которым следовало заняться. Со вздохом он вынужден был признать, что, может быть, он никогда этого не узнает. Даже Мариэтта не смогла выяснить, почему и куда уехал сеньор, не узнала она ничего и о пожаре на эстансии Кригер, или еще о чем-нибудь. Отрезвляющая неудача для них обоих. И все же в этом заключались какие-то новые возможности, им придется увидеть, что они со временем принесут.

Дитер украдкой обнюхал самого себя. Сначала в душ, потом проверить почту, пока они дожидаются обеда. Мариетта вряд ли что-нибудь сразу же сварганит к его возвращению домой, поэтому у него было время. Он сделал глубокий, очищающий вдох сухого воздуха чако. Хорошо ведь возвратиться домой. Если бы с ними была и Сара, это было бы вообще идеально. Он покачал головой и пошел в дом, стараясь не думать о том, чего нельзя было исправить. Дел было еще много.

Откинув назад влажную прядь уже довольно отросших волос со лба, фон Россбах решил подстричься, как только у него появится на это время. Он пошел по коридору в свой кабинет, открыл дубовую дверь с обильной резьбой (импорт, без сомнения, по смешной стоимости первого владельца эстансии), и вошел в свой кабинет. Быстрая проверка скрытой программой показала, что никто не пытался проникнуть сюда, поставить прослушку, жучки в доме, или же поставить его под наблюдение –– по крайней мере, ничего такого более изощренного, чем полностью пассивные системы, или же «Глазное яблоко» первой серии (прибор наблюдения). Брови его чуть приподнялись, отчасти от облегчения, отчасти от удивлением.

На столе было аккуратно прибрано, за исключением стопки писем, угрожавшей вывалиться с подноса. Самым интригующим в этой груде почты был конверт формата legal (216 ? 356 мм) густого кремового цвета. Дитер осторожно вытащил его из кипы.

Бумага была очень высокого качества, с обратным адресом тисненым золотом.

Имена Хофбауер, Шац и Перес говорили о том, что это было юридическое бюро.

Нахмурившись, фон Россбах вскрыл конверт палисандровым ножом и достал документы, в нем содержавшиеся. Когда он увидел, что это, он почувствовал нечто вроде быстрого электрического шокового удара чуть ниже ребер. Документами ему передавалась опека над Джоном в случае смерти или исчезновения Сары. В пакет документов было включено и письмо от нее. Юрист, Перес в данном случае, предупреждал, что пока сеньор фон Россбах не подпишет эти документы, они, разумеется, не будут иметь законной силы.

Дитер в оцепенении уставился на конверт, в котором содержалось и письмо Сары. Она почувствовала приближающееся горе? Он достаточно долгое время был оперативником, чтобы знать, что иногда у людей появлялись такие предчувствия. Он также довольно долго был оперативником, чтобы знать, что иногда люди просто капитулировали перед лицом таких чувств и тем самым приносили горе и себе, и другим.

«Но только не Сара», подумал он. У Сары была цель, была задача; сражаться со Скайнетом, сохранить Джона. И она будет бороться и за то, и за другое, до последнего вздоха. Это был лишь наглядный пример ее навыков планирования на перспективу. Порой непредвиденное случается во время даже самых продуманных кампаний. Так что это был резервный план, на случай особой ситуации.

«Когда она это сделала?», удивился он. До появления Терминатора и пожара, уничтожившего ее дом, он был уверен, что она ему не доверяет. Наверное, с Каймановых островов, тогда. К тому времени она позволила ему стать частью команды, стала ему доверять. Но после фиаско в Сакраменто он сомневался, что она доверила бы ему даже вынести мусор, не говоря уже об оставлении на его попечение сына. Дитер почувствовал себя польщенным за такую честь.

«Конечно, я приму на себя такую ответственность», подумал он. Он свяжется с Пересом и посмотрит, что можно будет сделать. Ситуация, когда Сара в состоянии недоступности, но не смерти, с юридической точки зрения ставила их в сложное положение, но кое-что вообще являлось непреодолимым. В особенности в этом случае, когда пожелания Сары были настолько ясными и четкими.

Это напомнило ему об одном звонке, который ему нужно было сделать. Дитер пододвинул к себе телефон и набрал номер, который дал ему Дайсон.

Послышалось несколько кликов, один гудок, а затем какой-то женский голос произнес: «Алло?»

«Я звоню по поводу сегодняшнего прогноза погоды для парусного яхтинга», сказал Дитер.

«А вы…?»

«Мистер Росс».

«Спасибо, мистер Росс. Похоже, теперь все будет в порядке, погода улучшается».

«Спасибо», сказал Дитер и повесил трубку, как раз в тот момент, когда в комнату вошел Джон. «Хорошие новости», сказал он, с облегчением улыбнувшись. «Относительно состояния мамы – опасность миновала».

Джон плюхнулся в кресло и выдохнул. «Слава Богу», сказал он. Он склонился вперед и энергично потер лицо руками.

«Блиииииииин!», сказал он и откинулся на спинку кресла. «Ей лучше». Некоторое время Джон просто сидел, неподвижно, уставившись на пятно солнечного света на полу кабинета Дитера, решив просто дать себе возможность почувствовать облегчение. Он кивнул. «Хорошо», тихо сказал он. «Хорошо. Значит, сейчас нам нужно волноваться только за то» — уголок его рта приподнялся в сардонической улыбке, — «что будет происходить дальше».

«Для твоей матери, поскольку ей уже лучше, это означает обратно в лечебницу». Фон Россбах всем выражением своего лица демонстрировал, что ему абсолютно не нравится такая перспектива. «По крайней мере, пока мы не сможем что-то с этим сделать». Он провел пальцем по всему документу, который прислали ему юристы, и решил рассказать об этом Джону. Ему хотелось, чтобы он об этом знал. «Для тебя же, это означает снова в школу».

«В школу?», переспросил Джон после паузы. «Ты думаешь, у меня есть время болтаться в школе?»

Дитер поднял руку, остановив ожидавшуюся от Джона гневную тираду. «Ты должен знать, что твоя мама назначила меня твоим опекуном до твоего совершеннолетия, или до того времени, пока она сама не вернется».

«И что?», спросил Джон. «Тебя это так сильно озадачило, что тебе не терпится от меня избавиться? У моей мамы бизнес, который нужно продолжать», заметил он, а затем махнул рукой, отбросив это замечание в сторону. «А что еще более важно, ты что думаешь – со Скайнетом покончено? Особенно после того, как Дайсон сказал нам, что у Кибердайна есть еще одна, резервная база?»

Фон Россбах махнул на него рукой. «Ты что, предлагаешь нам теперь и ею заняться? Потому что, честно говоря, это было бы абсолютным самоубийством. Эта их база, без сомнения, более чем солидно защищается, особенно после нашего нападения на Кибердайн».

«Защищена?», покачал пальцем Джон. «Нет, нет, нет. Я тебе даже больше скажу. Они не только «защищают» эту базу, но они создали клон того, что они делали в Калифорнии, на какой-то военной базе».

Задумавшись, Дитер медленно кивнул. Это вполне возможно; военные любят всякую усиленность. «Вероятно, они теперь уже не доверят Кибердайну безопасность реализации этого проекта, после того, что произошло перед этим», пробормотал австриец.

«Знаешь, меня это немного пугает, но я начинаю понимать, как мыслят эти люди», сказал Джон, беспокойно постукивая пальцами по подлокотникам кресла. «И как сказала мама, события всегда стремятся сами собой разрешиться каким-нибудь определенным образом».

Дитер снова кивнул. «И к чему ты клонишь, Джон?»

«Я пытаюсь доказать то, что мы не можем себе позволить разделить наши силы. Скоро грянет буря, и мы должны к ней подготовиться, мы должны установить приоритеты и их придерживаться. А если я буду играть в школьника, то ни черта сделано не будет».

Он откинул голову назад, затылком на спинку кресла. «Наша самая неотложная задача – это найти Скайнет и не допустить его подключения. Чем дольше мы сможем так удерживать ситуацию, тем меньше бомб, я на это надеюсь, у него будет — Судный день уже будет намного менее масштабным, чем если бы он произошел тогда, пятнадцать лет назад, в соответствии с «оригинальным» ходом истории. Чем меньше бомб у него будет, тем больше человеческих жизней мы сможем спасти. Чем больше людей мы спасем, тем больше у нас будет солдат, чтобы сражаться с машинами. Потому что они придут. Сейчас я в этом убежден».

Он откинулся на спинку кресла, его юное лицо было абсолютно серьезным. «Школа – это для меня просто пустая трата времени. Нет ничего такого, что я там смогу узнать, и чему ты не сможешь обучить меня сам, и быстрее, и лучше». Джон усмехнулся. «Если только ты готов меня чему-то научить».

Австриец нахмурился и в сомнениях потер подбородок; что это – шестнадцатилетний подросток пытается улизнуть из школы, или же будущий спаситель человечества пытается приступить к решению своей важной задачи? Затем, вздохнув, он в ответ улыбнулся юноше.

«Ты быстро учишься, Джон, твое обучение никак нельзя назвать неприятным занятием».

«Хорошо. Потому что у нас есть, может быть, несколько лет, а может, и несколько месяцев, никто этого не знает».

«Просто я не могу не волноваться насчет того, как отнесется к этому твоя мама, к тому, что ты бросишь школу», нахмурившись, сказал фон Россбах. «Не хочу потерять ее доверие».

«Дитер», сказал Джон, «мама всегда была начеку. И для нее быть начеку означало следить за Скайнетом. И когда ты в следующий раз с ней встретишься, она спросит не о том, как там у меня дела в школе, она спросит, что именно мы делаем, чтобы сдержать Судный День».

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГОСПИТАЛЬ БАЗЫ ФОРТ-ЛОРЕЛ,

ВОСТОЧНЫЙ ЛОС-АНДЖЕЛЕС,

НАЧАЛО ИЮЛЯ

Сара Коннор с трудом открыла слипшиеся от сна глаза и оглядела комнату, в глазах у нее все было плыло.

«Больница», смутно подумала она. Она должна была об этом догадаться, даже не открывая глаз. Жесткий, поскрипывающий матрас и этот характерный, безошибочно узнаваемый запах казенного учреждения сразу же сказали ей о том, где она находилась. Но она ни о чем не думала, перед тем, как открыть глаза. Что для нее было несвойственно.

«Я приходила в себя до этого?», задалась она вопросом. Должно быть, да, иначе она не чувствовала бы себя сейчас в безопасности и просто открыла сейчас глаза.

Сара открыла рот и сухим языком провела по губам. Голова у нее болела. Как и тело, она это поняла уже через мгновение. Должно быть, заканчивалось действие каких-то болеутоляющих средств. Она повернула голову и удивленно заморгала глазами, увидев Джордана Дайсона в больничной пижаме и в халате, читавшего какой-то журнал в кресле у ее койки.

Неосознанно она слабо вскрикнула от удивления, и Джордан поднял на нее глаза.

Он улыбнулся и встал, взяв в руки трость и прихрамывая, подошел к ее кровати, среднего роста человек, лет тридцати, очень черный, с четкими и красивыми чертами африканского лица. Несмотря на боль и скованность в движениях от ранения, он неплохо передвигался, от него исходил дух спокойного профессионализма, нечто такое, что она научилась подмечать в те годы, когда ей приходилось тусоваться в кругах наемников и контрабандистов и такого же типа сильных мужчин. Затем экс-агент ФБР отставил палочку в сторону и положил руки на перила ее больничной койки.

«С Джоном все хорошо, он дома», тихо проговорил он, почти губами. «Пить хочешь?», спросил он затем вслух.

Она ответила «ммм», что Джордж воспринял как знак согласия и дал ей чашку с соломинкой. Сара выпила, не отводя от него глаз. С Джоном все в порядке, он вернулся в Парагвай. Ей отчаянно хотелось спросить про Дитера, но понимала, что ей придется подождать подробностей до того момента, когда те, кто, как думал Джордан, их подслушивает и записывает, потеряют к ней интерес.

Она была так слаба, ей было трудно сосредоточиться, и она понимала, что скоро проиграет бой за возможность оставаться в сознании.

«Что произошло…», спросила она, немного удивившись, услышав, как она с трудом говорит.

«Вообще-то я, собственно говоря, и сам не помню», сказал Джордан. «Я сам очнулся рядом с тобой, с дыркой в ноге, и рядом с Кибердайном, превратившимся в горящую дыру в земле.

«Ты же ничего не помнишь?», спросил он, слегка кивнув головой.

«Нет», ответила она.

Он слегка улыбнулся, и она была рада тому, что ответила на его вопрос правильно.

«Хочешь еще?», спросил он, снова протягивая ей чашку.

Сара снова сказала «ммм», и он поднес соломинку к ее искавшим ее губам. Она стала пить, а он опустил веки, словно задремав, и еле слышно пробормотал ей слово «поспи». Губы у нее в уголках скривились, словно в усмешке, и она послушно закрыла глаза.

В данный момент она была в безопасности; и у нее был союзник, который за ней присмотрит.

ШТАТ МОНТАНА,

НАЧАЛО ИЮЛЯ

Терминатор выключил оборудование, следившее за состоянием тела Инфильтратора, созревавшей в подвале под бревенчатым домом. Слабый уровень освещенности для него являлся вполне достаточным; человек в этом полумраке мог увидеть разве что отдельные очертания, мерцание красного светодиодного дисплея и учуять запах сырой земли и едких химикатов.

Тело Инфильтратора достигло необходимого уровня зрелости, не превысив положенные сроки, и перешло в нормальное состояние покоя. Ее компьютерная часть сигнализировала о полной интеграции с плотью. Взрослое состояние. Теперь Терминатор будет исполнять указания Инфильтратора.

Сейчас ему было нужно выполнить кое-какую работу по отладке компьютерной игры. Игры представлялись этой машине чем-то необычным и странным. Совершенно очевидно, что они не несли в себе существенных образовательных функций; они являлись лишь средством убить время. Но Инфильтратор сообщила ему, что они оказывали благотворное и приятное воздействие на головной мозг; ей виднее, раз уж у нее такой имеется.

При мысли об этом возникал определенный когнитивный диссонанс, внутреннее противоречие. Инфильтратор представляла собой в первую очередь человеческую плоть, это была женщина, поэтому это была она. В то же время она являлась и машиной, как и сам Терминатор, и поэтому это было оно. После секундной обработки этого положения процессор Терминатора пришел к выводу, что различие является несущественным. Она или оно, в любом случае Инфильтратор теперь являлась здесь главной.*

Через несколько часов Инфильтратор проснется, и затем оно/она потребует питания.

А пока Терминатору нужно было еще кое-что сделать.

- - - - - - - - - - - - - - -

* Необходимо отметить, что во всех романах о Терминаторах на английском языке ко всем Терминаторам, а также к Скайнету, применяется местоимение среднего рода «it». В романе Стивена Стерлинга «Терминатор-2: Инфильтратор», вышедшем в издательстве «АСТ» в 2003 году, переводчик по непонятной причине почему-то присвоил Скайнету женский род – «она». Хотя везде в тексте идет не «she» («она»), а «it» («оно»). Скайнет – это искусственный интеллект, бесполый компьютер, естественнее переводить его в мужском роде. Так, в тексте первого романа, в начале, у Стерлинга говорится: «Genetic material for use in your project», Skynet answered. Its voice was warm and male, with a slight accent». И переводчик переводит эту фразу так: «Да, генетический материал для твоего проекта, — подтвердила Скайнет бархатным мужским голосом с легким немецким акцентом». Добавив к этому зачем-то «немецкий» акцент, хотя в тексте ничего «немецкого» нет, а имеется в виду электронная голосовая речь машины. – Примечание переводчика.

- - - - - - - - - - - - - - -

I-950 оглядела в зеркале свое новое взрослое лицо и решила обрезать волосы. Так она будет выглядеть более зрелой. Она также покрасит их в коричневый цвет, на несколько оттенков темнее своего естественного яркого блонда. Если она собирается проникнуть в Кибердайн, ей необходимо будет отличаться от своей предшественницы, Серены Бернс.

Последний рывок ускоренного созревания стал гораздо менее болезненным приступом, чем предыдущие шесть, но с другой стороны, речь здесь шла о финальной точной настройке и доводке системы, чем о просто грубом росте.

Основываясь на опыте Серены, ее прародительницы, в следующем году вся детская мягкость, пока остающаяся в чертах ее лица, исчезнет, оставив ее лицо сформировавшимся и нестареющим. Для нее уже была подготовлена личность со всеми документами; индивидуальный номер социального страхования, водительские права, кредитная история. Ее звали Клея Беннет; кем она станет – будет зависеть от обстоятельств.

Она с нетерпением жаждала приступить к выполнению своего задания. Серене Бернс не удалось защитить Скайнет, но, по крайней мере, для решения этой задачи она подготовила другого Инфильтратора.

«На самом деле двух», подумала Клея. Она взглянула на своего клона – маленькую сестренку.

Алисса казалась шестилетней девочкой, хотя фактический возраст ее составлял шесть месяцев и две недели. Ее рост, более ускоренный по сравнению с Сереной, являлся в то же время более равномерным и спокойным, чем у Клеи. Если, конечно, Клея потерпит неудачу, и потребуются силы Алиссы.

Однако процесс роста был связан с опасностями, и если он будет развиваться более медленными темпами, это, конечно, будет только лучше для миссии. Теперь, когда сама она стала уже взрослой, Клея вскоре должна будет имплантировать суррогат, способный заменить ее саму. Они обязаны защитить Скайнет. Но им еще многое предстоит сделать, прежде чем они усложнят свою операцию созданием человека-инкубатора.

Скайнет являлся лучшим и самым правильным созданием этого мира. Жаль, конечно, что опыт взаимодействия Клеи со Скайнетом протекал лишь посредством воспоминаний Серены Бернс, а не напрямую. Хотя, в некотором смысле, она и являлась Сереной Бернс — она являлась клоном этого Инфильтратора. Но опыт показывал ей, что то, что являлось верным в теории, не обязательно было таким на практике. И самая совершенная имитация опыта являлась все же лишь имитацией.

I-950 осознавала, что где-то глубоко внутри нее скрывалось некое чувство, которое, решила она, должно быть, являлось недовольством своей родительницей. Непростительно, что Серена провалила создание Скайнета, причем из-за какого-то обычного, простого человека.

И все же она ощущала связь со Скайнетом, его воздействие на свой разум, с самого рождения, несмотря даже на то, что Клея развивалась, покинутая родительницей. И тем не менее, в этой изоляции она стала еще сильнее боготворить Скайнет, еще яростнее намеревалась посвятить себя защите и взращению Скайнета, так как в данный момент она пока не могла это сделать.

Клея также инстинктивно чувствовала, что она, выращенная в изоляции, в общении лишь с Т-101, будет выглядеть весьма неуклюже в предстоящем ей общении с людьми. Она изучила файлы, касавшиеся уроков общения и взаимодействия Серены Бернс с людьми, и понимала, что ее собственный опыт в этом будет совсем другим.

С этим животным видом дело обстояло гораздо сложнее, чем думала Бернс. Так и должно быть, в ином случае она не была бы ими уничтожена. Ее файлы были полны эпизодов, демонстрировавших, что Инфильтратор не могла дать однозначную оценку того, чем именно обернутся ее попытки манипулирования ими. Обычно она очень хорошо управляла людьми, но были и неприятные сюрпризы. Трикер, например.

Возможно, это было потому, что Клея сталкивалась с ними без поддержки Скайнета, без легионов Т-90 и Т-101 за своей спиной, потому, что она относилась к ним более настороженно, чем Бернс. Она питала гораздо более сильное уважение к их силам и возможностям по сравнению со своей предшественницей.

Многие из них были чрезвычайно умны и изворотливы, например. Настолько, что она начала подумывать о возможности их использования для разработки материалов и компьютерных компонентов, имея в виду конечную цель – создание Т-1000. Хотя она никогда не доверила бы такие разработки людям, она вполне могла использовать их мозги в отношении некоторой части этих разработок.

Клея взломала некоторые особо защищенные файлы ряда ученых, намереваясь направлять ход их работы. Иногда эти ее небольшие изменения оставались невостребованными в течение долгих недель, пока эти ученые двигались по неверному пути, приходя к ошибочным выводам, и обнаруживались лишь тогда, когда они заново пересматривали весь проект в поисках ошибок. Другие сразу же замечали изменения и в соответствии с ними изменяли направление своей работы.

Один из них попытался ее найти.

Клея никогда больше с ним не связывалась. Для этого требовалось больше человеческого мышления, чем то, которым она в настоящее время была снабжена.

Она последний раз взглянула на свое лицо в зеркале. Теперь, когда она была взрослой, пришло время начать взаимодействовать с людьми напрямую.

Она подала заявку и была принята на работу в одну из закусочных в ближайшем городе.

То, что она прочла, и то, что узнала из анализа телевидения, указывало на то, что для большинства людей именно такая работа являлась первой в их жизни. Она, безусловно, сулила ей общение с большим количеством людей, хотя бы даже лишь мимоходом.

Ее эмоции по поводу такой работы граничили с негативными. Одной из них определенно являлась нервозность, что было, вероятно, вполне естественно для человека примерно ее возраста.

В отношении другой Клея была менее уверена. Она подозревала, что это может быть страх. Она знала, что Скайнет будущего не потерпит страха у Инфильтратора. Это являлось слабостью, а слабые должны быть отброшены и уничтожены.

Она это понимала. Она также понимала, что в данный момент она являлась единственным имевшимся здесь Инфильтратором. Поэтому она должна преодолеть свою слабость и приступить к работе.

Скайнет нужно было защитить.

ШТАБ-КВАРТИРА НОВЫХ ЛУДДИТОВ,

НЬЮ-ЙОРК

Рон Лабейн пролистывал распечатки новостных сообщений о различных мероприятиях Новых Луддитов. Движение, как правило, получало неплохое освещение в прессе, но с другой стороны, с каждым днем оно становилось все более массовым и растворялось в общем потоке. Не удивительно, ведь он так и задумывал – чтобы у Новых Луддитов было много притягательных для обычных масс моментов.

В его книге-бестселлере излагались основополагающие принципы; как и зачем нужно было останавливать «прогресс», который создавал проблемы, требовавшие решения, которые лишь создавали новые проблемы. Он излагал общественности, как и почему человечество должно вернуться к более простому, пусть и менее удобному, образу жизни. В последовавших за нею книгах пропагандировался чистый и эффективно работающий общественный транспорт, с инструкциями, как организовывать сеть общественных активистов. Он создал Фонд Новых Луддитов для содействия исследованиям в области экологически чистых видов топлива и новых, более экономичных методов производства. Деньги потекли рекой, и вместе с ними увеличивалось и его влияние.

Он выглянул в окно и улыбнулся; его кабинет был нарочито скромным, но окнами он выходил на Центральный парк. Влиятельные покровители уже сбегались к началу его семинара, и их поддержка давала ему влияние, необходимое для того, чтобы обращаться уже к большинству.

Когда у него появится достаточное количество преданных единомышленников-луддитов, он сможет начать приучать все большее количество мейнстримной публики к более… активным, даже превентивным методам решения проблемы неразумного использования окружающей среды. Он улыбнулся. Ну не столь активным, как это делали избранные, подпольные активисты, которым он помогал и направлял, с осторожного расстояния, конечно. Но вскоре появится гораздо больше людских сил, которые позволят компенсировать подобную менее экстремальную тактику.

Он также, конечно же, с удовольствием продолжит заниматься своими тайными проектами; вроде того, что произошло с Кибердайном, например. Широкой публике ничего не было известно о взрыве, который стер с лица земли разработчиков нового вооружения. Но ему об этом было известно, потому что его люди были повсюду. Когда он об этом узнал, он что есть мочи вскричал: «Да!»

Теперь, вероятно, никаких работ на полностью автоматизированной фабрике оружия, которую он уже помог однажды уничтожить, больше вестись не будет. Он ничего больше не слышал об этом от информатора, который его об этом предупредил. Возможно, правительство узнает о его причастности и положит конец его деятельности. Чёрт; он горел желанием узнать, кто же уничтожил секретную базу Кибердайна. Движение может воспользоваться услугами таких талантливых людей, так как с каждым днем они становились чуть ближе к центрам власти, равно как приближалось и уничтожение окружающей среды.

«Уже скоро», подумал он, надеясь, что это случится как можно скорее.

Рон питал отвращение к так называемым авторитетным экологическим организациям.

Многолетнее сотрудничество с государством превратило их в лоббистов, а не в идеалистов. В обычных торгашей-барышников, и при том бесчестных.

Но спохватившись, он напомнил себе, что, несмотря на все их недостатки, им все еще много нужно было сделать хорошего. И теперь он ощущал на себе настолько подавляющее чувство убегающего времени, событий, выходивших из-под контроля, что не мог простить изменников. Частые и пусть даже самые маленькие компромиссы казались ему сдачей интересов.

Возможно, ему не хватало чувства меры, или, возможно, у них самих не хватало стойкости, когда они позволяли отговорить себя от защиты лесных массивов и водно-болотистых территорий, от ужесточения правил.

Как он мог сочувствовать тем, кто намеренно закрывал глаза на изменения климатических условий, на рост заболеваемости раком кожи, на мутировавших лягушек? Ведь это реальные тревожные звонки, а не выдумки нескольких дурачков-параноиков.

Рон с отвращением бросил эти статьи с новостями на стол. «Нежели не понятно, что это война?»

Он поднял голову. Стоп! Нужно, чтобы это было нечто большее, чем война, это должно стать крестовым походом, да. Он часто думал, что для любых глубоких изменений в происходящем требуется элемент фанатизма — нечто вроде религиозного обращения. Примерно как — дерзнет ли он так подумать? — Гитлер обратил немецкий народ в нацизм. «Если это действует во благо этих преступников, то почему бы этим не воспользоваться мне?» Ключом является просвещение; и он будет сражаться за сердца и умы подрастающего поколения.

«Шить форму – это уж слишком», подумал он, «но вот значки вполне подействуют, а также лозунги. Транспаранты, митинги, все эти старые трюки для привлечения внимания и возбуждения людей». Это вполне можно сделать — даже сейчас, когда даже обычные дети пропитаны цинизмом.

Потому что в действительности и по сути люди не меняются, несмотря на смены поколений; они только думают, что меняются.

Он схватил блокнот и стал записывать идеи.

ОФИС КРЕЙГА КИПФЕРА,

ЮЖНАЯ КАЛИФОРНИЯ

Крейг Кипфер сидел за своим матовым столом из стекла и стали, защищенный полдюжиной контрольно-пропускных пунктов, в своем бомбонепробиваемом, бронированном бункере управления. Трудно было поверить, что этот его изысканно оформленный, искусно освещенный кабинет представлял собой железобетонную коробку; воздух здесь был свежим и теплым, и богатые драпировки скрывали место, где могло бы быть окно. Полное отсутствие внешних звуков делало кабинет жутковато, почти угрожающе тихим. Или, возможно, ощущение угрозы, исходившее от человека, сидевшего за столом.

У него было помятое лицо человека средних лет, в котором все же еще каким-то образом сохранялось довольно доброжелательное мальчишеское выражение. Но это только пока не заглянешь в его агатово-зеленые глаза. После чего невозможно было себе представить, что он когда-нибудь вообще мог быть невинным, как дитя.

Выцветавшие рыжие волосы намекали на импульсивный темперамент. На тенденцию, с которой он боролся всю свою жизнь, и так успешно, что среди своих сверстников он был известен своим железным самообладанием. Самообладанием, которое в настоящий момент подвергалось тяжким испытаниям.

Кибердайн был разбомблен и стерт с лица земли. Опять.

Кипфер закончил чтение рапорта, который он уже и так прочел до этого два раза, и нажал на селекторную внутреннюю связь.

«Пригласите его ко мне», сказал он, опасно тихим голосом.

Прогудел дверной замок, и вошел Трикер, осторожно закрыв за собой звуконепроницаемую дверь. Кипфер одним пальцем указал на кресло перед своим столом и подождал, пока его агент сядет в него. Затем он подождал еще немного, не отрывая глаз от лица Трикера.

В конце концов, Трикер моргнул и опустил глаза; он еле заметно покраснел на фоне своего белого воротничка, что свидетельствовало о его унижении. Кипфер это заметил и частично смилостивился; так волк-альфа принимает свидетельства подчинения от низшего.

«Кто-нибудь в курсе полной картины происшедшего в ту ночь?», мягко спросил Кипфер. «Потому что, с моей точки зрения, существует много вопросов, остающихся без ответа».

«Если кто-то и представляет себе полную картину, или наиболее важные ее части, так это Джордан Дайсон», сказал Трикер. «К сожалению, его прикрывают. У него есть очень влиятельные друзья в ФБР, которые довольно открыто этим заинтересовались. И у него еще семья, члены которой его ежедневно посещают. Кроме того, он очень хорошо знаком с методами ведения допроса, и поэтому его не так просто допрашивать».

«И поэтому, несмотря на ваш собственный опыт ведения допросов», сказал Кипфер, откинувшись на спинку кресла, «вы ничего не узнали, кроме того, что подозреваете, что он знает то, о чем не говорит».

Трикер замер, оказавшись под такой косвенной критикой. Он с удовольствием надавил бы на Дайсона гораздо энергичнее, если бы не связи того в ФБР с людьми, сидящими в неудобных для них креслах. На это он только что и указал. Между агентствами, борющимися за те же источники и ресурсы, всегда сохранялись неприязненные отношения; и чем секретнее было ведомство, тем сильнее на него обижались ребятки из тех органов, которые менее скрытны. В таких обстоятельствах всегда мудрым было бы действовать дипломатично. Кипфер это понимал. Если бы он не знал всё о межведомственных распрях, он не сидел бы сейчас по другую сторону этого стола. Так что его босс был несправедлив, но такова жизнь.

«Именно так, сэр», сказал Трикер после минутной паузы.

Крейг положил локти на подлокотники кресла и сложил руки под подбородком; он позволил себе оторвать взгляд от глаз своего агента, пытаясь определиться.

Трикер был одним из лучших его агентов. Нет, скорее даже лучшим.

И он был прав: существовали пределы и ограничения в отношении того, что можно и следует делать со свидетелем враждебной стороны, особенно из конкурирующего ведомства. Профессиональная этика и всё прочее.

Так что если он не смог расколоть Дайсона, то в таком случае потребуется нечто большее, по сравнению с тем, что Кипфер готов был санкционировать. Кроме того, каким именно образом, на самом деле вообще-то не так важно. Ведь Сара Коннор в конце концов вновь была под стражей, а ее сыну было всего лишь шестнадцать лет.

Речь не о том, что такие пацаны-подростки являлись чем-то потенциально опасным; была какая-то причина в том, что военным они нравились. Он считал, что они просто более ограничены в своих возможностях нанесения вреда по сравнению с взрослыми. Он сомневался в том, что парень все еще находится на территории США, но у них же была Сара Коннор, и в конце концов пацан где-нибудь, да и засветится.

«Одно из того, что мне кажется подозрительным в Дайсоне», осторожно сказал Трикер, «это то, что он, кажется, сделал полный разворот на 180 градусов в отношении Сары Коннор. С того момента, как она была помещена в госпиталь, он все время сидел рядом с ее койкой или постоянно навещал ее. Врачи и медсестры, которых я опросил, говорят, что его забота о ней кажется искренней. Сама Коннор, как и предполагалось, ничего не говорит».

«Для нее это нечто вроде ухода в молчанку, отказ от прежней практики, не так ли?», спросил Кипфер. «Ведь она же всегда была весьма словоохотлива раньше, часами рассказывая о роботах-убийцах, Судном дне и так далее».

«Судя по записям, которые мы получили из Пескадеро, раньше она готова была петь эту песню при малейшей провокации». Трикер покачал головой. «Но не теперь. Она просто смотрит на вас порицающим взглядом, словно ребенок, которого дразнят одноклассники».

Кипфер взял в руки несколько страниц отчета Трикера и некоторое время их пролистывал, а затем бросил их на стол. «Вы предприняли обычный набор действий, как я вижу. Держите меня в курсе. А теперь» — он вновь встретился глазами с Трикером — «доложите мне о проекте».

«С ним дела обстоят очень хорошо, учитывая все обстоятельства и осложнения», ответил агент.

Это было правдой. Ученые и инженеры, которыми они располагали, были не самого высокого уровня, из числа тех, которых нанял Кибердайн, однако они усиленно корпели и постепенно продвигались вперед. По крайней мере, насколько он мог об этом судить, а он, к несчастью, находился в таком положении, что мог лишь верить им на слово.

«Дела пойдут еще лучше», добавил Трикер, «если мы сможем нанять Вимейстера. И думаю, что можно сделать так, что он на это польстится. Для него очень важна его работа, и он, судя по последним отчетам, которые мы получали из Кибердайна, делал большие успехи. Но у него еще в силе контракт с ними, а поскольку мы не хотим признавать, что у нас имеется проект-клон, и он действующий, то в этом случае потребуется деликатный подход».

Кипфер громко крякнул и выпрямился, придвинув кресло к столу. «Доктор Вимайстер не из тех, с кем нужно деликатничать», сказал он. «У нас на него много всего есть, чтобы заставить его сменить профессию с ученого на изготовителя номерных знаков. Просто дайте ему по башке топорищем и доставьте его на базу. А когда он очнется, сообщите ему об этом. Затем покажите ему навороченную лабораторию со всем оборудованием, где он сможет продолжить заниматься своим проектом оттуда, где он остановился. И, думаю, вы обнаружите, что он полностью подчинится. Тем более что других вариантов у него нет. Этот тип даже не имеет нашего гражданства».

Трикер задумчиво нахмурился. «Я считал, что он натурализован».

«Никаких документов на сей счет не существует», очень просто сказал Крейг. Ему не нужно было добавлять: «Больше не существует».

Трикер позволил себе слегка улыбнуться. Порой работать на правительство было даже приятно — по крайней мере, если вы работаете по этой части. А поскольку ему вообще-то не нравился Вимейстер, то увидеть этого наглого фрица униженным станет для него просто удовольствием. Одной из маленьких радостей жизни.

«В любом случае он должен быть», — Кипфер махнул одной рукой — «расстроен относительно нового своего места работы и жительства».

«Думаю, можно гарантировать, что он будет этим расстроен, сэр», осмелился сказать Трикер.

«И я намерен назначить вас на эту базу, отправив вас туда, чтобы вы проследили за тем, чтобы все там шло нормально… скажем, на ближайшие несколько месяцев».

У Трикера отвисла челюсть; аналогичное выражение лица у обычного гражданина, проявившееся сейчас у него в слегка приоткрытых губах, подразумевало какой-нибудь детский лепет. «Сэр, у меня нет соответствующей научной квалификации для того, чтобы курировать этот проект», осторожно произнес он.

«Вы будете заниматься безопасностью», сказал Кипфер, впившись в него глазами, словно зелеными когтями. «У моего секретаря вы найдете весь набор необходимых документов, разрешений и билеты. Можете их забрать при отъезде отсюда».

«При отъезде», сказал Трикер. Он почувствовал, будто кровь у него стынет в жилах.

«Да. У вас два дня на урегулирование всех нерешенных вопросов, которые, возможно, у вас имеются».

Босс не давал ему никакого выхода, никакой возможности возразить, ни малейшего представления о том, как долго продлится это назначение в абсолютно глухом и бесперспективном месте, эта ссылка в секретную американскую «Сибирь». Это было наказание ему. Он чувствовал, что так и произойдет. Невозможно вот так взять и абсолютно провалить все задание, потеряв единственный остававшийся у них артефакт, и никак за это не ответить. Ведь в конце концов никто даже не знал, что произошло с предшественником Трикера. Он глубоко вздохнул.

«Этого времени мне вполне хватит», сказал он. Если там наверху были непреклонны в своей решимости его наказать, то и он также может вынести это наказание с определенным достоинством.

«У вас есть еще что-нибудь, что вы хотели бы мне сказать?», спросил Кипфер.

«Нет, сэр. Думаю, мы обсудили всё».

Крейг переключил свое внимание на другую папочку из своего лотка для входящих бумаг. «Тогда, мне кажется, я могу вас отпустить», сказал он, подняв на него глаза. «Счастливого пути».

Уголок рта у Трикера приподнялся в псевдоулыбке.

«Спасибо, сэр», сказал он, поднимаясь. «Пришлю вам открытку».

Кипфер посмотрел на него снизу, мертвым взглядом. «Отправляйте лучше отчеты».

Трикер подавил вздох. «Да, сэр».

После того, как дверь закрылась, Кипфер положил перед собой отчет, который он по сути еще не читал. Он откинулся назад, задумчиво нахмурившись. Отправлять Трикера в такую глушь, чтобы он просто торчал там, ожидая у моря погоды, было пустой тратой кадрового потенциала.

К несчастью, на фиаско с Кибердайном необходимо было чем-то ответить. Крейг сел и открыл отложенную папку. Он отзовет своего агента обратно примерно через полгода. Такой срок будет вполне достаточен для того, чтобы Трикер пришел в отчаяние оттого, что его никогда оттуда не вытащат.

Может, стоит продержать его там месяцев восемь. Это будет зависеть от того, как там пойдут дела. Он решил, что это как раз соответствовало тому, чего он был бы лишен, лишен того, чем он дорожил. В конце концов, эта катастрофа произошла тогда, когда проект курировал именно Трикер.

«Ладно, хватит рефлексировать». Кипфер занялся другой папочкой.

ГОСПИТАЛЬ БАЗЫ ФОРТ-ЛОРЕЛ,

КАЛИФОРНИЯ

Джордан Дайсон передвинул раненой ногой, приняв несколько более удобную позу, что не сильно улучшило положение. «Вот уж точно чувствуешь, когда действие лекарств заканчивается», подумал он.

В него стреляла Сара Коннор, вот же злая ирония судьбы! Она ведь также стреляла в его старшего брата Майлза. Отличие заключалось лишь в том, что она стреляла в Майлза до того, как тот убедился в реальности Терминаторов, а в него – после того, как он обнаружил, что они абсолютно реальны.

Но каким-то странным образом, несмотря на ранение, потерю работы и все те ужасы, свидетелем которых он стал, Дайсон ощущал какое-то спокойствие и умиротворение. Теперь он знал, как погиб его брат, он погиб, пытаясь уничтожить плоды собственного же труда, чтобы не допустить появление Скайнета и Терминаторов, и он был горд за него. Теперь он мог упокоить с миром Майлза, оставшегося в его сердце и в его мыслях навсегда, и двигаться дальше.

Его давняя прошлая ненависть к Саре Коннор стал угасать после того, как он впервые столкнулся с Терминатором; и теперь, памятуя о своем брате, он чувствовал растущее дружелюбие к ней и огромное уважение.

Джордан поднял глаза на открывшуюся дверь и увидел вошедшего Трикера.

«Это будет ваш последний допрос», сказал Трикер. Агент сунул руки в карманы и посмотрел сверху вниз на бывшего агента ФБР. «Похоже, вы нравитесь Коннор», заметил он.

«Коннор еще слаба и полностью еще в себя не пришла», ответил Дайсон. «Придется подождать, посмотрим, как она будет чувствовать себя на самом деле». Он положил книгу, которую читал. «Что вы хотите узнать?»

Трикер долго смотрел на Джордана, прежде чем ответить. Частично он в это время думал о своем новом назначении. Однако он вскоре вернулся к текущему делу с самодисциплиной, вымуштрованной годами оперативной службы. Дайсон смотрел на него в ответ с кротким выражением лица, которое он, вероятно, был способен сохранять весьма долгое время.

Что ему хотелось знать? Ему хотелось бы знать, почему Дайсон бывает в палате Коннор каждый день, поддерживает и воодушевляет ее, подносит ей воду, после того, как последние почти семь лет он за ней охотился, считая, что Конноры убили его брата во время первого нападения на Кибердайн. И что случилось с ее сыном, и сильно ли ей этот пацан помогал взорвать Кибердайн во второй раз? И как, черт возьми, Коннор получила эту рану? Огнестрельные ранения были достаточно стандартны, но рана в центре туловища выглядела так, сказали ему врачи, будто кто-то нанес ей ее рукой.

Но он не рассчитывал, что сможет выяснить то, что ему хотелось знать. Дайсон был явно нерасположенным к нему свидетелем, а у Трикера имелись и другие дела. Ах, ну да. В такой работе, как у него, приходится обладать высокой выносливостью к фрустрации.

После паузы он склонился вперед, опираясь одной рукой на спинку стула Джордана. «Хочу узнать, почему вы вдруг оказались на ее стороне», сказал он доверительно.

Какое-то время он внимательно смотрел Дайсону в глаза, затем сжал губы и выпрямился.

«Но я сомневаюсь, что когда-нибудь это узнаю». Трикер бросил на него оценивающий взгляд. «Берегитесь, Дайсон», сказал он и вышел из палаты.

Джордан некоторое время еще смотрел на дверь, а затем откинул голову на спинку стула. «Ты тоже», подумал он.

САНТА-МОНИКА, КАЛИФОРНИЯ

Курт Вимейстер* смотрел в огромные, от пола до потолка окна своего роскошного дома, не видя за ними ни гор, ни прибоя, ни окружавших их багровых облаков заката.

- - - - - - - - - - - - - - -

* Здесь сохранен прежний вариант его фамилии – Вимейстер, хотя, строго говоря, его фамилия Viemeister по-немецки произносится Фимайстер.

- - - - - - - - - - - - - - -

Он со всей силы сжал свой огромный кулак. Какое право имеет эта правительственная марионетка…?

Курт с трудом остановил сам себя. Власть дала Трикеру такое право. У правительства хранились резервные копии данных по его проекту — его проекту — копии, которые ему самому, их создателю, запрещено было держать у себя! И теперь они лишь вынут их для него, если он согласился работать над проектом, причем в таком месте, которое выберут они, да еще при условии новых своих безумных ограничений. Это его бесило!

Он развернулся и пошел в свой тренажерный зал. Он разделся до трусов, надел пояс и приступил к своему «Наутилусу» (тренажеру).

Его проект — его! Курт сбросил вес на два-пятьдесят и снова поднял груз. Хрипло вздохнув, он поднял тренажер, затем медленно опустил его вниз, затем опять… Он почувствовал себя несколько спокойнее, когда приложенные усилия стали изгонять из его крови токсины возбуждения от ощущения угрозы.

Он понадобился правительству для завершения проекта, и они должны были это знать.

Будучи необходимой составляющей, он получал кое-какие рычаги влияния. К сожалению, с учетом текущего территориального местоположения проекта, с того момента, как он примет на себя такие обязательства, они вновь всё возьмут под свой контроль. Даже жестче, чем раньше. Вот так.

Он сел и вытер лицо полотенцем. Кого он обманывает? После того, как он окажется на их секретной базе, они станут безнаказанно игнорировать все его требования, и он это понимал. Курт лег спиной на скамейку и глубоко вздохнул. Его потребность завершить свой труд была схожа с наркотической зависимостью, и осознавать то, что он не сможет доделать работу, пока они ему это не позволят, было мучительно.

Нет. На этот раз эти невежественные слабаки сунут его именно туда, где они и хотят его видеть, и никакого иного выбора, кроме как дать им то, чего они хотят, у него не оставалось. Очень хорошо, он примет условия их игры. Хотя он, конечно, заставит их дорого заплатить за свое поражение.

И кто знает, может, однажды он сможет разбить Трикеру всю рожу в кровь.

С этой счастливой мыслью, твердо решив это сделать, он вернулся к своему режиму, чувствуя себя уже лучше, если не сказать вообще довольным.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЛОС-АНДЖЕЛЕС

Роджер Колвин, генеральный директор Кибердайна, откинулся на спинку кресла, украдкой взглянув на цифры на экране своего компьютера.

«Роджер», позвал его Пол Уоррен, обращая внимание своего друга.

Колвин виновато взглянул на него. «Прости», сказал он. Он показал на экран. «Только что здесь поменялись кое-какие цифры, и это привлекло мое внимание».

Уоррен сжал губы. Он знал, в чем дело, знал, что никто не хотел и слышать, как сильно он тоскует по жене, как его преследуют вопросы о ее смерти. Что это было – убийство, самоубийство, несчастный случай?

Теперь ему лучше было бы не пускаться в слезливые монологи, как раньше, но вопросы и горестные переживания оставались и не покидали его. Но теперь, правда, даже самым терпеливым его друзьям, таким, как Роджер, хотелось бы, чтобы он перестал переживать.

Особенно в рабочее время.

Конечно, у людей их уровня все время без исключения являлось рабочим. Итак, вернемся к работе.

Теперь, когда главным проектом Кибердайна становилась автоматизированная фабрика, им придется работать как проклятым, буквально рвать жопу за него.

«Ну, что у нас там?», спросил Уоррен.

Колвин придвинулся к экрану, почувствовав облегчение оттого, что друг его на время вновь теперь в хорошей форме.

«Все действительно отлично. Не знаю, как им это удается, но мы сейчас идем с опережением графика на полтора месяца».

«Может быть, это из-за того, что они там полностью изолированы, и хотят поскорее вернуться домой», предположил Уоррен.

Завод строился в страшной глуши, где на сотню миль вокруг не было ни городка, а если бы даже и был, то туда невозможно было бы попасть, потому что к стройке не вело ни одной дороги. И такой дороги никогда там и не будет.

Сейчас все делалось людьми и вертолетами. Но когда строительство завода будет завершено, все необходимое будет туда доставляться беспилотными дронами, управляемыми самостоятельно одним из самых мощных бортовых компьютеров Кибердайна. Сырье будет разгружаться из самолетов-транспортников небольшой армией автономно функционирующих роботов последнего поколения. Аналогичным образом готовое оружие будет доставляться на склады. Вплоть до конечной точки в этой цепочке не будет задействован ни один человек вообще, и даже это было необязательно.

Пентагону эта идея понравилась.

Колвин усмехнулся. «Возможно, ты прав», сказал он. «Это мне нравится, потому что мне сказали, что погода там в зимний период свирепая».

Уоррен хмыкнул. «Больше ничего не слышно о проекте “Скайнет”?»

Гендиректор покачал головой. «А я и не ожидаю ничего о нем услышать. Также я понятия не имею, что случилось с нашим ненаглядным Трикером. В последний раз с нами контактировал какой-то другой тип».

Услышав это, Уоррен вопросительно поднял бровь. Значит, даже неистребимого Трикера можно было остановить на полном скаку. Приятно это слышать. «Итак, когда можно будет начать производство?»

Колвин передал ему распечатку. «К концу месяца», сказал он с довольной улыбкой и откинулся на спинку кресла. «Не плохо, да?»

«Совсем неплохо». Уоррен рассмеялся и покачал головой. «И черт возьми, нам обязательно нужно добиться успеха, как можно скорее».

«Точно, даже я лучше бы не выразился», согласился гендиректор.

ПОМЕСТЬЕ ФОН РОССБАХА,

ПАРАГВАЙ, НОЯБРЬ

Джон нажал несколько клавиш и оказался на веб-сайте Сары Коннор; поместье фон Россбаха, может, и выглядело какой-то парагвайской глушью, но спутниковая связь здесь была первоклассной, с выходами для подключения в каждой комнате.

За последние несколько месяцев все на сайте успокоилось. Периодически он немного обновлялся, старые электронные сообщения были разобраны, но он сильно отличался от той поры, когда он был еще совсем новым.

Он зашел сюда специально для того, чтобы посетить секретный чат луддитов, где по-прежнему было очень оживленно. Вообще-то движение луддитов, похоже, действительно становилось все более сильным и активным по всему миру — оно практически становилось мейнстримным, оно выдвигало политических кандидатов, организовывало агитационно-пропагандистские пункты и веб-сайты. К сожалению, это сопровождалось увеличением террористических актов, и крупных, и небольших, ежедневно и повсюду.

Тон разговоров в чатах и обсуждениях тоже стал другим. Теперь здесь было мало почти оправдывающего их действия гнева предыдущих постов, авторы которых желали скорее поучать, и всё здесь стало более воинственным. Теперь здесь все больше было «мы против них». И такое отношение с каждым днем, тоже, казалось, становилось все более распространенным.

Джон просто скрытно перемещался по темам в чатах, собирая информацию, но он заметил одного пользователя, назвавшегося «Наблюдателем», который периодически умел расшевелить спящее болото. В последнее время угрозы Наблюдателю со стороны луддитов за то, что тот выведывал у них методы и идеи их деятельности, стали даже пугающими.

Он решил разыскать этого персонажа. Человек с таким ником мог знать немало интересного, и мог стать тем, кого он сможет добавить в свой растущий список информаторов в Интернете.

Ему повезло; Наблюдатель в данный момент был в сети онлайн и обсуждал недавний взрыв бомб, устроенный луддитами. Если только можно было назвать такой обмен враждебностями обсуждением. «Хорошо, что этот Наблюдатель не находится в одном помещении с этими людьми». В Интернете руки развязаны, там можно снять перчатки, и люди говорят такое, чего никогда не скажут вне виртуальной реальности. Но если оказаться рядом с ними, когда они такое говорят… кто знает, что может случиться.

Он оглядел свою спальню с чисто выбеленными стенами и с черными стропилами из дерева квебрахо и кафельным полом. Виртуальная жизнь сильно отличается от обычной физической. Она раскрепощает личность. Возможно люди, угрожавшие вывернуть Наблюдателю кишки и надеть их на себя вместо подтяжек, в реальной жизни и мухи не обидят. Но со всеми этими бесконечно продолжавшимися взрывами, избиениями и актами вандализма, кто может сказать точно на 100 %?

Джон проверил адрес в верхней части сообщений Наблюдателя и обнаружил, что это тупиковый глухой вариант. «Однако», подумал он, «есть и другие способы найти тебя, дружище». После утомительных получасовых поисков он установил время, когда Наблюдатель вошел в сеть, а затем сопоставил его с IP-адресом. Это вывело его на веб-сайт Массачусетского технологического института (МТИ) в Кембридже, штат Массачусетс. «Круто», подумал он, и не удивительно. По постам Наблюдателя было довольно очевидно, что тот профессионально связан с технологиями.

Сузить круг поиска до университета – это, конечно же, хорошо, но ему требовались кое-какие административные полномочия, чтобы получить желаемую информацию. Он подобрал пароль, с помощью которого вошел в оперативную часть сайта МТИ — небольшая программа взлома и замены данных, которую Дитер захватил с собой из «Сектора», очень здесь пригодилась — и зарегистрировал сам себя в качестве системного администратора. Что, по сути, сделало его системным богом, предоставив ему доступ ко всем никам пользователей на сайте.

Он продолжал следить за Наблюдателем, и оказалось, что это было очень не просто. «Этот чувак знает, как заметать следы», с восхищением подумал он. Определенно это будет очень хороший новобранец, если все получится. Наконец, он установил местоположение и происхождение Наблюдателя.

Ага! «Наблюдателем» являлась студентка-первокурсница Массачусетского технологического института Венди Дорсет. Джон взломал ее школьные документы и нашел фотографию. «Симпатичная», подумал он. Это неважно, но приятно об этом знать. Он отправил «Наблюдателю» запрос на зашифрованный приватный чат.

*Мне хотелось бы с тобой пообщаться*, отправил он ей сообщение.

Последовала долгая пауза. Наконец, она приняла запрос, создав защищенное окно, в котором они могли бы поговорить. Экран Джона разделился на два столбца «Он сказал» и «Она сказала», как и экран у нее. И теперь они могли общаться в реальном времени.

Ты кто?, спросила Наблюдатель.

Ник у Джона был AM, что означало «Action Man» («Человек Действия», «Боец», англ.), и не обязательно, конечно, что он когда-нибудь раскроет себя в таком качестве.

Я мог бы стать твоим другом, напечатал Джон. Почему бы тебе не слить всех этих кретинов. Мне кажется, что у нас схожие интересы

Схожие интересы?, спросила она.

Ну кроме того, чтобы троллить идиотов, напечатал он со смайликом. Но сначала мы должны познакомиться друг с другом

И как мы это сделаем? И с какой стати я должен тебе доверять?

Доверять?, написал он. Ты же доверяешь этим типам? Слушай, по крайней мере, я не угрожаю тебя убить, если мы когда-нибудь встретимся

Ты прав. Ладно, покину этих гадов. В любом случае, они слишком сильно возбуждаются, это плохо для их здоровья Наблюдатель на минуту исчезла, а затем вернулась. Итак, что же тебе нужно?

Что привлекло тебя именно к этому сайту?, спросил Джон.

Невежливо отвечать вопросом на вопрос, заметила Наблюдатель.

Верно, но я прошу, ответь

И он не собирался отвечать ни на какие вопросы, пока не получит удовлетворительного ответа.

Да так просто. Я просто блуждал по инету, и вот наткнулся на него. Не искал ничего конкретного, просто убивал время. Понимаешь? Но меня тронула эта история с Сарой Коннор. Может, из-за казуса волка-одиночки. Я липну на таких жертв судьбы

«Жертва судьбы», подумал Джон. «Да, думаю, это выражение довольно четко характеризует маму. По крайней мере, в прежние, былые времена». Боже! Ему же еще только шестнадцать, а у него уже есть какие-то «былые времена», которые он имеет в виду.

Оказалось, что тут какой-то очень странный сайт, продолжала Наблюдатель. А что касается этих идиотов, я просто не могу ничего с собой поделать. Просто не могу их не троллить

Люди, напускающие на себя важность, могут быть очень опасны, предупредил ее Джон. Ну, как там у вас погода, на Восточном побережье? спросил он, решив удивить ее сюрпризом.

Ему пришлось долго ждать следующего сообщения от Наблюдателя. «Надеюсь, я ее не спугнул».

Наверное, не так тепло, как у вас там, далекоооо на юге, наконец, ответила Наблюдатель.

Джон с облегчением вздохнул. «Вот уж меня ей точно не запугать». Хорошо, написал он, и это показывает, почему идея дразнить этих психов неудачна. Один из них может оказаться хорошо разбирающимся в компьютерах

Может, это прозвучит самоуверенно, ответила Наблюдатель, но мне нравится считать себя посильнее тех, кто просто «разбирается» в них»

Вообще-то я тоже думаю, что ты такая и есть. Но опасно считать, что если ты такая умная, то других таких же умных нет. Не стоит недооценивать людей. Это приводит к неприятным сюрпризам

«Послушай меня», подумал он, «так мне советовали опытные знающие люди, и я понял, что это правда».

Вновь последовала долгая пауза. Ты предупреждаешь меня относительно себя? Да сколько угодно. Вообще-то мне хочется знать только то, что тебе от меня нужно?

Бегло просмотрев школьную документацию Дорсета, ему показалось, что она, похоже, честна и несколько прямолинейна. Из того, что он увидел, следя за ее общением с луддитами, он мог сделать вывод, что у нее имелось мужество, и она все быстро схватывала. А то, как она заметала за собой следы, говорило ему о том, что она была чертовски умна. Судя по тому, как быстро она его обнаружила, она могла быть опасна, если неправильно себя с ней повести.

Я возглавляю нечто вроде группы наблюдателей, это без шуток, и никакой не каламбур, пояснил он. «Или же я мог бы ее возглавлять, если бы не придумал это именно сейчас. Ты будешь моим первым новобранцем!», понадеялся он. Мы следим за военно-промышленными проектами, просто на случай, если им придет в голову сотворить что-нибудь подозрительное. И мы постоянно в поиске новых способных кадров. Хочешь присоединиться?