Группа крови

Примечания автора:

Кто читал «Мертвые звезды», помнит Влада «Гюрзу» Дашкевича. А персонаж «Пылающего льда» и «Рая Сатаны» Руслан «Мангуст» Дашкевич, – его прямой потомок, внук. Промежуточное же поколение как-то выпало из поля зрения. Непорядок.

Так и появился на свет Виктор Дашкевич, сын Гюрзы и отец Мангуста, капитан ДКДН, особыми моральными устоями не отягощенный и, по семейной традиции, наводящий порядок на вверенной Территории методами рыцарей плаща и кинжала.

Автор обложки Женя Крич.

Охрана пропускного пункта «Брусничное» сменилась полностью, ни одного знакомого лица. Текучка кадров вообще-то здесь большая: когда у ребят, служащих на границе Территории, заканчивается трехлетний контракт, – желающих продлить его обычно не находится, все стремятся скорее перебраться из мерзких мест поближе к благам цивилизации…

«Но почему сменились все разом?» – недоумевал я.

Обычно раз в год на Большую землю убывает треть личного состава и приезжает пополнение в том же числе, дабы старожилы могли неторопливо вводить новичков в курс дела, во все тонкости и нюансы службы. Полная смена состава свидетельствовала: что-то стряслось неординарное… Но что именно, я понятия не имел – не был в «Брусничном» больше года, а ни в новостях, ни в закрытых ведомственных сводках это название вроде бы не мелькало в связи с каким-либо происшествием. Впрочем, отношения между нашими ведомствами сложные, «церберы» не станут посвящать «декадентов» (ряды последних украшает и моя персона) в свои мелкие неурядицы, и даже не совсем мелкие…

Заинтригованный, я внимательно разглядывал здания и сооружения поста. Вроде все как обычно, никаких следов разрушений, пожаров и прочих катаклизмов. Хотя наивно было бы предполагать, что прорвавшаяся с Территории банда могла захватить пост и уничтожить его личный состав. И банд таких не осталось, не семьдесят шестой на дворе, и посты превратились в настоящие крепости, а самое главное – об инциденте таких масштабов командование ЦЭРБ не сумело и не рискнуло бы умолчать.

Скорее, причина куда прозаичнее: в «Брусничном» крутили мутные схемы с контрабандой и трафиком нелегальных мигрантов, на всех постах их крутят, но время от времени кто-то зарывается, теряет берега и попадает под раздачу. Сор из ведомственной избы в таких случаях стараются не выносить.

Пока я заинтересованно глазел по сторонам, сопровождающий офицер разглядывал меня столь же заинтересованно. Этот старлей ЦЭРБ представился при знакомстве, но лишь позывным: Зулус. Такие уж у них на границе порядки, шифруются от всех, и недаром: у многих остались на Территории родственники и бывали случаи шантажа и подкупа стерегущих их «церберов», а то и чего похуже…

Ладно, пусть будет Зулусом, нам с ним детей не крестить.

Особенно часто взгляд Зулуса останавливался на нашивке, украшавшей мою униформу над левым нагрудным карманом. Удивляется… Никогда не видел такого сочетания букв и цифр, обозначающего группу крови.

Удивляйся, удивляйся… Ни у кого больше такого не увидишь. Я в своем роде уникальная и неповторимая личность, хотя завидовать тут нечему.

Так, переглядываясь и взаимно удивляясь, мы дошагали до буферной зоны. Только здесь де-юре дозволяется соседствовать предметам и людям большого мира с тем, что привезено и с теми, кто прибыл с Территории. На деле же, конечно, случается всякое.

– Код сейчас пять нулей, временный, – сообщил мне старлей с африканским прозвищем. – Потом выставите свой, по желанию, плюс просканируйте отпечаток большого пальца. Постарайтесь код не забыть, а палец на Тёрке не потерять.

Сказанные иным тоном, эти слова могли показаться шуткой, но Зулус был серьезен, как мамонт: на Территории можно запросто лишиться не только пальца, но и более важных частей организма.

Он пояснил:

– Вскрыть-то мы ячейку вскроем, но можем при этом невзначай повредить содержимое. Бывали случаи.

Я потыкал в экранчик, набирая пять нулей, и послушно пообещал новый код не забыть. И заверил, что палец буду беречь.

Хотя уловил легкую нотку вранья и вообще знал: шкафчики, напоминающие сейфы лишь тем, что тоже сделаны из металла, «церберы» научились вскрывать легко и непринужденно, не повреждая ни замок, ни содержимое, – чем и грешат порой, если визитер задерживается на Территории и появляется шанс, что не вернется вообще. Занимаются такими вскрытиями они неформально, из детского любопытства: вдруг найдется что-то ценное, что можно унаследовать?

В шкафчике висела одежда, лежали на полочке кое-какие аксессуары.

– Мне выйти? – спросил Зулус равнодушно.

Равнодушие меня не обмануло – он по-прежнему испытывал болезненное любопытство к моей особе. Меня вообще крайне трудно обмануть, я сам себе живой детектор лжи.

– Зачем? – пожал я плечами. – Здесь пять или шесть камер наблюдения, так что все равно в приватной обстановке не переодеться.

– Дело хозяйское…

Он отступил на несколько шагов, присел на вращающийся стул, прикрыл глаза. Подозреваю, что не из врожденной скромности и нежелания любоваться моим стриптизом. Зулус пялился на экранчики, имплантированные на тыльную сторону его век. Наверняка интересовался, что же обозначает моя заковыристая группа крови. Пусть, в едином каталоге ее все равно не найти.

Раньше было проще, коротенькое обозначение лишь проясняло вопрос, кому эту кровь можно переливать, кому нет. Сейчас в длинной последовательности цифр и букв зашифровано множество генетических параметров, делающих каждого человека тем, кто он есть…

С такими мыслями я разоблачился, натянул новую одежду. Была она подготовлена именно для меня, нигде не терла, не жала, но тело немедленно откликнулось на чуждый инородный покров крайне неприятными ощущениями. Никакого сравнения со снятым универсальным комбинезоном – тот вообще ощущается как родная кожа, но на деле гораздо совершеннее. Не дает замерзнуть в холод и перегреться в жару, поглощает любые кожные выделения, уничтожает болезнетворные бактерии и прочая, и прочая… Ладно, переживу, не впервой. Через час-другой организм привыкнет, неприятные ощущения исчезнут.

Снаряжения у меня был самый минимум, все равно с собой ничего не взять, – и оно отправилось в шкафчик вслед за комбинезоном. Взамен я стал владельцем примитивного ножа в грубых кожаных ножнах, примитивного компаса и еще нескольких столь же примитивных предметов. По карманам их распихивать не стал, оставил в пакете, – предстоит финальный досмотр.

– Готово! – сообщил Зулусу.

Он поднял веки, критически оглядел меня. Я тоже бросил быстрый взгляд в зеркало. Капитан ДКДН Виктор Дашкевич бесследно исчез, а занявший его место индивид издалека смахивал на типичного обитателя Территории. Вблизи же аборигены вполне могут заметить, что кожа у меня слишком чистая и здоровая, да и зубы в таком идеальном состоянии в их краях не встречаются… Но задание срочное, внедрения и длительного проживания не предусматривает, – и, хвала богам, дело обошлось без коррекции внешности, ненавижу эту процедуру, а обратная, возвращающая изначальный вид, еще болезненнее.

– Пошли, – сказал Зулус. – Предъявите нутро эскулапам.

А вот здешний эскулап, подозреваю, знал, что обозначает моя группа крови. Причем знал заранее, еще до того, как меня увидел. Лицо его показалось смутно знакомым, где-то и когда-то мы пересекались, но не здесь, не в «Брусничном».

Короче говоря, военврач меня знал и загодя принял меры предосторожности: вылил на себя какой-то крайне вонючий дезодорант в количестве, превосходящем все разумные пределы.

Воняло так, что я старательно дышал ртом и с трудом удерживался от желания стиснуть ноздри пальцами. Эскулап ехидно ухмылялся.

– ЭНТ-имплантаты имеете? – с ухмылкой поинтересовался он.

– Не имею, – честно ответил я.

– «Утка»?

– Внешняя, на браслете. Оставил ее в ячейке.

Эскулап завистливо вздохнул. Зулус ответил ему таким же завистливым вздохом. Ну, а что вы хотели, ребята… Переходите в оперативный состав, работающий на Территории – и тоже будете носить электронное удостоверение личности без вживления в тело.

– Пройдите вот тут, – скомандовал врач-завистник. – И не спеша, пожалуйста, не то еще раз придется.

Я не спешил, но все-таки процедуру повторили, и пришлось снова пройти небольшим пластиковым туннелем – воздух там попахивал озоном и раздавалось неприятное гудение.

В результате моих хождений эскулап ткнул пальцем в экран и злорадно спросил:

– А это что такое, а?

– Осколок гранаты. Неизвлекаемый. Дать ссылку на медзаключение?

– Не надо… Не надо мне мозги пудрить! Я ж вижу, что не металл.

– Не металл, – согласился я. – Керамический поражающий элемент гранаты РГЦ-18. Вы все же взгляните на заключение.

Серьезно здесь затянули гайки, раньше пройти досмотр было куда проще…

Эскулап, недолго поразмыслив и заглянув в планшет, отбарабанил как по бумаге:

– Провоз любых гранат на Особую территорию запрещен, подпункт семь-три второго раздела Конвенции. И провоз деталей и составляющих частей гранат тоже запрещен, подпункт семь-четыре там же. Так что придется извлекать. Или отменить поездку.

К такому повороту дел меня подготовили заранее.

– Вам следует ознакомиться с письмом-разъяснением Министерства номер семьсот двадцать дробь два нуля пятьдесят восемь от четырнадцатого июня позапрошлого года, – холодно отчеканил я. – Там все сказано про импланты медицинского назначения и прочие инородные тела, извлечение которых невозможно без нанесения существенного вреда здоровью.

Он помрачнел. Действительно не знал о письме? С этим супердезодорантом мне не понять… Ну, и что еще выдумает? Усадит в стоматологическое кресло и полюбопытствует: а не скрывается ли под какой-нибудь пломбой запас гранат РГЦ-18? Или зайдет, так сказать, с другого фланга? С ректального?

Не угадал. С явной неохотой я был признан чистым и достойным отправиться на Территорию. Аллилуйя!

Когда-то, полтора десятилетия назад, на Территорию можно было въехать даже на автомобиле. На старом, бензиновом, сделанном без применения современных технологий, – но все же лучше, чем мерить версты пешком.

Те былинные времена давно миновали. Теперь – путешествуй на своих двоих или на том транспорте, что сумеешь раздобыть после перехода. Лишь в исключительных случаях, при заданиях особой важности, агентам предоставляются средства передвижения, – причем одноразовые, саморазрушающиеся спустя определенный, весьма недолгий срок.

Мое задание было как раз из таких. Из особо важных.

Я по умолчанию предполагал, что вновь получу от начальственных щедрот лодку, и гадал: успею добраться на ней хотя бы до Усть-Кулома? Или опять и корпус, и электродвигатель начнут распадаться посреди реки и дело закончится купанием в сентябрьской водичке?

Но нет, изменения произошли и в этой сфере… И даже, редкий случай, произошли к лучшему, – если брать в расчет лишь быстроходность транспорта. Однако с точки зрения безопасности… заплыв в ледяной воде казался мне теперь не самым экстремальным вариантом.

Короче говоря, я получил дельтолет. Уже раскрытый для полета, затяни ремни и лети. Вынесли его из морозильной камеры, – очевидно, процесс распада прозрачного монокрыла активизировался при плюсовых температурах.

– Используя восходящие потоки, можно забраться очень далеко в Тёрку, обнадежил меня Зулус. – Но не советую увлекаться. А советую чаще поглядывать на индикаторную полоску. Станет красной – на спуск и приземление останется две минуты с погрешностью десять процентов. Лучше не тянуть до конца, начать присматривать место для посадки, когда желтый цвет начнется меняться на бурый… Есть еще вопросы по этой штуке?

Вопросов я мог напридумывать множество, но с дельтолетом управляться умел неплохо, к тому же не хотел затягивать общение со старлеем. Внешне незаметный, процесс распада монокрыла уже активизировался. Каждая лишняя минута, проведенная сейчас на земле, – это лишние километры, что придется преодолеть на своих двоих по весьма пересеченной местности. И я быстренько распрощался с Зулусом.

Вертушку ради меня в воздух поднимать не стали. Дельтолет на полукилометровую высоту доставила антигравитационная катапульта.

«Брусничное» и мост остались позади.

Я летел поначалу вдоль серой ленты реки, затем удалился от берега, забирая к северу: Уса изгибалась громадной подковой и с моим ограниченным полетным ресурсом лучше срезать изгиб русла.

Места внизу тянулись безжизненные, почти не населенные. Выглядевшая нормальной лесотундра (парма, как зовут ее местные) чередовалась с обширными глубокими провалами, на дне их весной и летом плескались достаточно живописные озера, – сейчас, осенью, превратившиеся в лишенные растительности болота.

Усинский нефтегазоносный район… Полвека назад его терзали подземными ядерными взрывами, стискивая, сжимая глубинные пласты, – и извлекали-таки «неизвлекаемую» нефть. Матушку-землю выдоили досуха, но, как выяснилось, для районов с вечной мерзлотой способ этот не самый удачный: громадные радиоактивные полости не остались глубоко под землей, как было задумано… Сейчас, впрочем, уровень радиации упал до почти приемлемых величин. Если не жить там слишком долго, разумеется.