Гроза над ячменным полем

Чёрные тучи пришли с запада. Они оплели небо щупальцами, как гигантский спрут, цепляясь за облака, пожирая голубизну и золото. Ячменные колосья согнулись под тяжестью ветра и приняли в себя холод. Линия горизонта исчезла, словно кто-то стер её грязной тряпкой, оставив разводы. Повсюду разом грянула серая тьма.

Маленький Сэм не хотел останавливаться в старом доме коневодов, но дикая стихия застала врасплох, и старший брат принял решение за двоих, – троих, если считать лошадь Вилку: непогоду лучше переждать под крышей. Пусть ветхой, но уж какую послал Бог. Джузеппе развел высокую сон-траву, преградившую вход в убежище, и потянул на себя дверь. Она поддалась не сразу: скрипнули ржавые петли, крякнула сухая древесина, зашуршала земля. Заброшенный склад зерна обнажил гнилое нутро, впуская путников. Прохудившиеся стены, остатки мебели, затхлый воздух, чуть мутный и почти видимый глазу – ожившая картинка из страшной книжки.

– Джу, а Джу, – Сэм осмотрелся, вздрогнул и принялся дергать брата за рубашку, – разве это не то место, куда матушка велела не ходить?

Раскат грома обдал мальчишек с ног до головы, словно кипяток. Джузеппе едва заметно поморщился. Он не стал привязывать Вилку – не к чему, да и без нужды. Хромая глухая кляча не боялась грозы и вряд ли сумела бы снести даже хлипкую преграду.

– М-м-мы срезали, – ответил младшему старший.

В просвет криво заколоченного окна Сэм увидел вспышку молнии далеко за пределами ячменного поля, у самого края грозового купола. Вилка улеглась на пыльные доски и тут же задремала, поджав по себя больную ногу. Наверное, стоило развести огонь, пустив в дело пару покореженных стульев, но Джузеппе не стал рисковать.

– Джу, а Джу, а если молния сюда ударит?

Джузеппе вздохнул и уселся у стены напротив окна, жестом предлагая брату сделать тоже.

– Н-н-не ударит.

Гром подобрался совсем близко. Гулкий медный звук, будто кто-то колошматил гигантским кулаком в гигантскую дверь, заставил маленького Сэма послушать Джузеппе и устроиться рядом, ближе к теплому плечу, ближе к защите. Ветер прошил комнатушку насквозь, залез в щели и углы, жалобно застонал в пристройке, некогда служившей для хранения зерна. Джузеппе почувствовал, как Сэм дрожит, и обнял его, успокаивая, согревая.

– З-з-здесь не бывает молний.

– Почему? – малыш захлопал ресницами и сложил губы буквой О.

– Х-х-хочешь узнать? – Джузеппе сказал это тем же тоном, каким обычно предлагал Сэму стащить немного сахара для Вилки втайне от матушки или сбежать на реку, несмотря на запрет, – не з-з-забоишься?

Сэм замотал головой, он обожал истории брата. Хотя бы потому, что рассказывая их Джузеппе не заикался, он входил в роль, словно настоящий актер, один из тех, кого показывали на большом экране в городском кинозале. Вилка захрапела, окончательно провалившись в сон. Первые редкие капли дождя просыпались на крышу. Запоздалые сумерки обняли грозное небо, пожрав остатки света. Сэм собрал всю храбрость в кулачок и приготовился слушать.

– С-с-старая Чезу говорила, что давным-давно, во времена, когда по этим землям свободно бродили племена Великих Равнин, на ячменном поле приключилась беда.

Он пришел в дождь. В тот день над просторами бушевала буря много раз свирепее этой. Лучшие повитухи племени суетились внутри типи, где в муках рожала женщина, а малыш торопился явиться на свет. Сын война и стихии. Стремительный, как молния, громкий как небесный звон. Шаман сказал тогда – быть ему вождем. Мальчика назвали Ниипо, что означает «лето».