Гражданская война

Глава 1

В последних числах января 1918 года, бежавшее из Руана от наступающих немцев, законное (по своему мнению, а также по мнению союзников из Антанты и подавляющего большинства нейтральных стран) правительство Франции разместилось в резиденции морского префекта Бреста, командовавшего портами на Атлантическом побережье республики. Самого префекта отправили с его штатом в старинный замок. Звучала обратная идея, но от неё отказались, вспомнив уничтожение немецкими агентами в замке Курси командования русского экспедиционного корпуса, после чего на освободившееся место выбился этот мерзавец Климофф.

Кто знает, может в бретонском замке тоже найдутся потайные ходы, пронюхав о которых немцы смогут пробраться и уничтожить законную власть Франции? К радости другого мерзавца, Анрио, что воссел в Париже свергнув трусливого Блюма, и не замедлит прийти на место исчезнувшей законной власти. Как уже теперь, подписав «мир» с бошами, назначил своих чиновников в оккупированные ими северные департаменты. А так, если кого и взорвут, то морского префекта с его подчинёнными — такую потерю Франция переживёт.

А так, резиденция префекта неплохо подошла и Президенту Республики Раймону Пуанкаре, и Премьеру Жоржу Клемансо[1] с их министрами и чиновниками рангом пониже. Сбежавшие (по большей части) от своих избирателей депутаты и сенаторы, приютились в мэрии Бреста. Впрочем, сейчас было не до этих болтунов и взяточников. Проголосовав за вручение правительству диктаторских полномочий до заключения мира и «наведения порядка», они прекратили свои заседания, и теперь внимательно следили за положением на фронте и в порту, чтобы не пропустить момент нового драпа — уже четвёртого за эту войну. Сначала, три года назад от немцев из Парижа в Бордо, потом в этом году от революционеров из Парижа в Руан, недавно опять от немцев из Руана в Брест.

И теперь, когда за окном пейзаж присыпал снег, в небольшом зале для совещаний собралась дюжина людей, пятеро в штатском и семеро в форме, облечённых немалой властью в значительной части Европы и большей части остального мира.

— Господа! — начал на правах хозяина президент Пуанкаре, круглолицый, лысоватый, с бородкой, похожий на французского буржуа средней руки, хотя происходил из довольно высокопоставленных чиновников. — Мы, — он кивнул в сторону премьера, густющими седыми усами и клочковатыми бровями напоминавшего доброго дедушку, которому не хватало только внуков на коленях, и лишь горящие глаза да жёсткое выражение лица не позволяли забыть, что прозвище Le Tigre, как и диктаторскую власть из рук перепуганных революционерами и немецкими войсками парламентариев, этот «добрый дедушка» получил не просто так, — рады вас видеть, так же как и вас мсье.

Президент наклонил голову в сторону прибывшего с фронта главнокомандующего французской действующей армии и начальника Генерального штаба генерала Филипа Пэтена, смотревшегося благородным джентльменом, несмотря на рождение в крестьянской семье, и назначенного около полугода назад исполнительного председателя Военного Совета Антанты[2] генерала Фердинанда Фоша, высокого, худощавого, с лихо торчащими усами, смотревшегося аристократом, хотя происходившего от обычного провинциального чиновника.

— То, что рядом с нами в такое тяжёлое время преданные солдаты и верные союзники, позволяет не терять веру в победу…

— Приступим к делу! — нетерпеливо прервал главу французского государства Ллойд-Джордж, похожий на классического британского лорда, как их представляют в каком-нибудь лондонском клубе, и отчасти тянувший даже на «достопочтенного лорда-председателя», при том что был всего лишь сыном сельского учителя из глухомани в Уэльсе. — Мне не слишком понравилось путешествие в продуваемом всеми ветрами во все щели аэроплане, хотя, такой способ быстрее плаванья на корабле, даже скоростном, и безопаснее возможности отправиться на дно от мин которыми немецкие субмарины засыпали Канал. Но положение слишком серьёзное для светских политесов. Мы проигрываем войну, господа!

Британский премьер достал из кармана плоскую фляжку, и глотнул оттуда, похоже, что — то крепкое. Не догадавшиеся завести запас по его примеру участники совещания, наблюдали за его манипуляциями не без зависти.

— Согласен, положение крайне серьёзное, и времени на светские разговоры у нас нет, — поддержал Клемансо. — Предлагаю, если нет возражений, прежде всего заслушать военных, и в первую очередь о положении на фронте. Прошу, генерал.

Премьер кивнул Пэтену, видя, что возражений нет.

— В настоящий момент положение на фронте стабилизировалось, — начал Пэтен, встав из-за стола и подойдя к висящей на стене карте, на которой позиции действующих армий были отмечены приколотыми флажками. — И благодарить за это мы должны прежде всего наших союзников. Две португальские дивизии прибывшие на фронт до начала немецкого наступления, сражались героически, и хотя в итоге потерпели поражение и понесли большие потери, но дали время подготовить к обороне «Бретонский редут». Чем занялись ещё шесть португальских дивизий, очень вовремя переброшенных из Португалии. Хотя, по численности каждая из них почти равна двум нашим или британским, так что фактически у Португалии сейчас на фронте, не считая двух первых дивизий, отведённых в тыл на отдых и пополнение, около двенадцать дивизий. Вместе с двадцатью полевыми батареями и тяжёлым артиллерийским полком, доставленными немного ранее, это полноценная полевая армия.

— Мы все работаем на общее дело, сеньор генерал. — отозвался невысокий брюнет, лет сорока пяти или чуть старше, кудрявой шевелюрой, бородкой и мелкими чертами напоминавший Генриха Наваррского, премьер Португалии Афонсу да Кошта, прибывший во Францию приветствовать португальские войска на фронте. — Только на французский фронт мы выставили двести тысяч. Правительство и президент Бернардину Машаду готовы дать и больше, хотя у нас есть ещё и фронт в Африке. Этот немецкий грабитель Леттов-Форбек захватил север Мозамбика до реки Замбези. К счастью, переброшенный нашими американскими союзниками корпус волонтёров с Филиппин, подкрепил нашу оборону. Дальше немцам не пройти. Мы понимаем, что европейские театр военных действий важнее всего. Победим здесь — и Африка никуда не уйдёт. Тем более что прежние недоразумения с союзниками в африканских делах, омрачавшие наши отношения, теперь в прошлом.

Португальский премьер лучезарно улыбнулся, а правители Франции и Британии, вместе с примостившимся с краешку королём Бельгии, чуть заметно погрустнели, ведь за португальское пушечное мясо для Западного фронта Лондону пришлось отдать Лиссабону Ньясаленд и Баротселенд, Париж расстался с Казамансом, а бежавшему в Англию от наступавших немцев, захвативших последний клочок собственно бельгийской территории правительству Бельгии пришлось проститься с провинцией Катанга, занимающей весь юг Бельгийского Конго и изобилующий полезными ископаемыми, до золота и алмазов включительно, не считая всего прошлого. Таких вкусных кусков Португалия не отхватывала со времён Камоэнса!

— Это сильно повысило авторитет властей в народе, и облегчило наши усилия по мобилизации. Наши «серрадуш»[3], — продолжал да Кошта, явно наслаждаясь ситуацией, ведь давно уже голос Португалии не звучал так весомо в делах Европы и тем более мира, — верны своей стране и воюют храбро, но им не хватает оружия и снаряжения. Португалия, увы, не так богата во времена Энрике Мореплавателя и Алмейды. К счастью, Англия и Франция помогли нам с этим.

— Франция в долгу перед храбрыми португальцами, которые заняв позиции по восточному краю Армориканских гор и низовью Луары, не пустили немцев в Бретань и к Бискаю, — кивнул Пэтен. — Так же мы в долгу у Королевского флота, главный калибр которого, несмотря на неспокойную осеннюю погоду, не дал бошам наступать вдоль берега до того как была создана прочная оборону.

— Да — да! — поддержал командующий Португальскими Экспедиционными Силами во Франции и военный министр Португалии генерал Жозе Нортон де Матуш, примерно одних лет с премьером, но гладко выбритый, мордатый, с прилизанными чёрными волосами и пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз. — Мы готовились к переброске войск, но у нас не хватало судов, одни бы мы не справились. К счастью, Флот Метрополии из Портсмута и Атлантическая эскадра из Бреста оказали нам помощь. Особенно удачной была мысль сеньора Ллойд-Джорджа и сеньора Клемансо зафрахтовать все доступные суда в Испании.

Французский премьер после слов португальского генерала усмехнулся, зато британский приосанился, и победоносно взглянул на двух британцев в мундирах: командующего Британскими Экспедиционными Силами во Франции фельдмаршала Дугласа Хейга, пожалованного маршальским жезлом за наступление у Ипра в начале года, вызванного на совещание с фронта, и начальника Имперского Генерального Штаба генерала Уильяма Робертсона, прилетевшего в Брест вместе с премьером.

Первый походил на деревенского джентльмена из английской глубинки, делящего время между сельским хозяйством и пабом с пивом, хересом и виски, хотя был чистокровным «манчестерцем», как называют в Британии рождённых в семьях фабрикантов, и только ледяной взгляд вместе с прозвищем «Мясник» полученным после Соммы, говорили что первое впечатление обманчиво.

Второй, подтянутый, с уверенным взглядом, производил впечатление потомственной «военной косточки» с аристократическими корнями, будучи на деле сыном мелкого почтового чиновника, в юности подрабатывавшим в услужении, и начавшим военную карьеру рядовым.

«Правильно всё же писали ещё в позапрошлом веке: Нет ничего фальшивее британской аристократии, — подумал Клемансо. — А ведь наверняка получат титулы за эту войну».

— Да, удачно получилось, — кивнул да Кошта. — Нейтралитет испанского короля и премьера Дато с его кабинетом, дружелюбен Германии. Немецкая разведка в Испании чувствует себя как дома. А нейтралитет испанских промышленных кругов дружелюбен Антанте. Так что нам и нашим английским и французским друзьям легко удалось договориться с местными судовладельцами. В конце концов, кто может запретить честному предпринимателю честно заработать денег? Всё сделали так быстро, что немецкие подводные лодки не успели среагировать. Сутки на погрузку, отплытие в ночь, и на следующий день уже высадка в Бресте, Лорьяне и Сен-Мало. Очень успешная переброска. Всего один пароход потерян на случайной немецкой мине, и большую часть людей с него спасли. Солдат потеряли немного, а офицера всего одного. Бедный майор Паиш, такое невезение.

Португальский премьер скроил скорбную физиономию, в то время как все прочие сделали усилие чтобы удержать улыбки.

Майор артиллерии Сидониу Паиш, мобилизованный из резерва, до недавних пор был лидером оппозиции в Португалии. Оппозиция эта, как и сам Паиш, была настроена прогермански, и выступала против активного участия Португалии в войне. Более того, ходили слухи что Паиш готовил военный переворот, намереваясь свергнуть правительство и захватить власть. Но подписанные с британцами, французами и бельгийцами соглашения о передаче Португалии колоний, усилили популярность существующей власти, позволив ей мобилизовать недовольных, и отослать всех неблагонадёжных в французские окопы, где беречь их не собирались…

— Да, быстрая и успешная переброска португальцев и поддержка Королевского флота позволили удержать Бретань и устье Луары, и привести в порядок наши войска, отступавшие из Нормандии, — продолжил Пэтен. — Правда, их осталось не так много как хотелось бы, и наш мобилизационный резерв ограничен из — за оккупации бошами северных департаментов, и особенно из — за этой революции… — генерал скривился. — Подписание «мира» так называемым «правительством» Анрио, усилило дезертирство в наших войсках, надо признать. Слишком большой соблазн — всего лишь убежать к социалистам, и можно не воевать. А ведь у многих там родные места. К счастью, теперь португальцы встали между нами и территорией мятежников, так что из Бретани особо не убежишь. К тому же, из Англии прибыли войска, спасённые из мешка между Кале и Дюнкерком, за что ещё одна благодарность Королевскому флоту, как и правительству Британии и лично сэру Дэвиду, позаботившимся о их экипировке.

Пэтен наклонил голову, повернувшись к Ллойд-Джорджу, продолжил:

— К сожалению, спасти удалось не так уж много, по сравнению с нашими потерями, но это лучше чем ничего. Немцы, по нашим данным выдохлись, истратили резервы и наступать больше не могут, перейдя к обороне. Так что в настоящий момент наше положение прочное, за Бретань можно не опасаться. Для нового наступления им понадобятся резервы, а с этим у бошей весьма не блестяще. Что-то получить они смогут только ликвидировав один из фронтов. Так что теперь продолжение войны зависит от своевременного подхода крупных резервов, которые позволят переломить тевтонскую мощь. По фронту у меня всё, возможно генерал Фош пожелает дополнить по своей важной должности, — закончил командующий, с чуть заметной каплей яда в голосе в адрес соперника и критика.

— Кое-что добавить могу, — отозвался Исполнительный председатель Военного Совета Антанты. — Помимо Бретани, которую генерал Пэтен героически удерживает с помощью храбрых португальцев, британцев и американцев, — Фош отплатил за каплю яда чуть заметной иронией, — под нашим контролем остаются в метрополии Корсика и острова у средиземноморского берега, Прованс, Сет и Пор-Вандр, на Атлантическом побережье Бордо и Байонна с Гасконью, острова в Бискайском заливе и у бретонского побережья — Ре, Бель-Иль, Уэсан и прочие, а также в Ла-Манше, и Ла-Рошель с округой. Ну и колонии, конечно. К сожалению, всё остальное не в нашей власти. К тому же, Анрио со своим ФРФ и прочим мятежным сбродом, разжигает революционные настроения в Провансе и Гаскони, выдвигая в виде приманки мир и демобилизацию. Мы пока удерживаем контроль при поддержке американских войск, генерал Банди делает что может, но я не уверен, что это продлится долго. Хорошо хоть флот остался на нашей стороне, так что порты на юге и западе и острова, мы должны удержать, а вот всё остальное… Поражение под Женевой серьёзно ослабило американские войска прибывшие на юг. А ведь мы так на них рассчитывали…

— Да уж… — печально согласился Пэтен, — Не понимаю, что нашло на Першинга, когда он бросился в погоню за русскими, забыв куда более важные дела. Он же был таким сторонником дисциплины и строгого соблюдения устава, и вообще казался очень разумным и сдержанным человеком…

— Думаю, я смогу на это ответить, — вмешался представитель в Военном Совете Антанты и начальник штаба Армии САСШ генерал Таскер Блисс.

Этот жилистый, гладко выбритый и коротко стриженный человек за шестьдесят, с немного раскосыми глазами за стёклами круглых очков, смахивал больше на индейца чем на классического англосакса, и возможно имел примесь крови американских аборигенов, что на его родном Юге не считали чем-то постыдным, в отличие от негритянских кровей.

Со своими должностями и чином полного (четырёхзвёздного) генерала, он являлся старшим из американских военных в Европе, и своё место на этом совещании занимал по праву, пока сменивший убитого в бою с русскими Першинга на должности командующего Американскими Экспедиционными Силами в Европе, генерал-лейтенант Хантер Лиггетт приводил в порядок американские войска после двухкратного ужасного разгрома, сначала от немцев а затем от русских этого ужасного Климоффа (второе было особенно обидным), стягивая их с разных концов Франции и принимая подплывавшие из — за океана подкрепления.

Руководители Антанты, как военные, так и гражданские, особенно французы, симпатизировали Блиссу по ряду причин, больше чем другим американцам. Помимо несомненного профессионализма, этот сын профессора прекрасно владел французским, отличался культурным поведением, и вообще хорошо воспитанный южный джентльмен старых времён, казался чуть ли не рафинированным аристократом рядом с другими американскими военными и тем более политиками, которых европейцы в душе, а некоторые и открыто, считали настоящим хамлом.

— Генерал Першинг в своё время пережил ужасную трагедию, — продолжал Блисс, — потеряв во время пожара почти всё семью, включая жену, единственную любовь его жизни. С тех пор он очень болезненно относился к неоправданным потерям. Думаю, когда он узнал что его любимое детище, Первая пехотная дивизия, была почти полностью уничтожена немцами, после того как русские бросили фронт, у него случился нервный срыв, и взяв только что прибывшую Сорок Вторую дивизию, и вызвав с севере тридцать третью генерала Белла с севера, чтобы отсечь русских от возможного бегства в Испанию, он кинулся в погоню, чтобы покарать мятежников и предателей, свалив командование на севере на своего начальника штаба и на генерала Лиггетта, оставшихся без резервов. К сожалению, он не учёл неопытность этих войск, не бывавших в боях и азиатское коварство русских, особенно Климоффа, что и привело к ужасному поражению и ещё более ужасным потерям. Помимо утопления наших пленных в Женевском озере, в боях с русскими были такие жертвы, каких не было ни в одном сражении со времён Сецессионной войны! Да и там что-то сопоставимое бывало нечасто. Надо признать, воевать этот Климофф умеет, даже там, где откровенно слаб — я про войну в воздухе.

— Бисмарк говорил: «Никогда не воюйте с русскими. На любую вашу хитрость они ответят непредсказуемой глупостью», — с усмешкой вставил Фош.

— Да уж, непредсказуемого там хватало, — помрачнел Блисс. — И не сказать, что слишком глупого. Таких потерь в старших офицерах у нас не было никогда! Русские уничтожили внезапным налётом не только Першинга с частью штабных офицеров Американских экспедиционных сил и едва сформированной Первой армии, которых он потащил с собой, но и весь штаб Сорок Второй дивизии, включая его начальника, очень многообещающего полковника Макартура, и командира дивизии генерал-майора Манна. Новый адъютант генерала Першинга, капитан Маршалл, тоже был очень способным штабным офицером, и мог вырасти весьма высоко. Как и командир Танкового Корпуса майор Паттон, погибший выбираясь из подбитой машины… А уж сколько было потеряно младших офицеров, и не только пехотинцев с кавалеристами, но и артиллеристов, которые в этой войне на вес золота! Начиная с моего знакомого, командира батареи лейтенанта Трумэна. Это ужасно, джентльмены! И ужаснее всего сознавать что я был лишён возможности удержать Першинга от этой никому не нужной погони и баталии у Женевы! — закончил окончательно скисший четырёхзвёздный генерал.

Присутствующие бросали на американца сочувственные взгляды. Скандал в Америке, вызванный разгромом у Женевы, весьма уронившим авторитет САСШ и их армии у союзников, особенно на фоне героизма каких — то португальцев, которых уже больше четырёх веков мало кто в мире принимал всерьёз и «Женевским купанием», которое заокеанские верхи расценили как плевок в лицо Америке, набирал обороты.

Конгресс и пресса жаждали крови и голов. Парламентарии впервые в американской истории вынесли импичмент полупарализованному президенту Вильсону, хотя и с милосердной формулировкой: «По состоянию здоровья». Занявший президентское кресло вице-президент Том Маршалл (не родственник, а однофамилец убитого адъютанта Першинга), пошёл навстречу «желанию нации». В отставку полетела большая часть администрации, за исключением морского министра Дэниэлса, к которому ни у кого не было претензий, и госсекретаря Лансинга, на которого слишком много всего было завязано в дипломатии САСШ, чтобы спешить с его отставкой.

Сам Блисс, на которого по должности казалось должен был автоматом свалиться ответ за все несчастья во Франции, избежал этого благодаря казавшемуся ему прежде весьма обидным, решению военного министра Ньютона Бейкера, который позволит фавориту администрации Вильсона Першингу не подчиняться штабу Армии САСШ, замкнув командующего AEF исключительно на себя и президента. По этой причине Блисс и не мог приказать Першингу прекратить его безумную пого…