Граф Суворов. Том 12

Глава 7

По мнению многих одаренных монстры диссонанса делились на две части, правую и левую, или верхнюю и нижнюю, смотря как махать проводящим клинком. Но хотя многие храбрились, появление в лагере искаженной твари, которая с легкостью уничтожила сотни людей показало, что мы не готовы к происходящему.

— Через вас прошли тысячи искаженных, хотя теперь вернее будет сказать исцеленных. — проговорил патриарх, когда все советники набились в штабную палатку. — Но кроме них осталось еще в десять раз больше тех, кто выжил без вашего вмешательства и получил отклонения диссонанса в различных формах.

— У нас строгий контроль, большая часть людей в лагере получила самую минимальную дозу. — вмешался Таран, который при помощи своих советников, которые зачастую были в два раза старше парня, и контролировал весь городок. — Всех осматривали по два раза медики…

— И что они увидят, если нет внешних отклонений? — покачал головой Филарет, и тут я с ним был полностью согласен. — В первую очередь вы должны понять, что искаженные — не обязательно монстры. Может вам и неприятна эта мысль, но все дарники, все поголовно, являются искаженными.

— Это бред. — поджав губы проговорила Мария. — Мы получили свои способности от родителей и развиваем их сами!

— Конечно… конечно! — рассмеявшись проговорил Филарет. — А на вашей груди не красуется измененный под воздействием сил резонанса кристалл, помогающий вам использовать конструкты. Повторюсь — это может вам не нравится, но все мы искаженные. Разной силы и в разной степени, но всё же природа у них одна.

— Я в это не верю. — жестко сказала Мария. — Мы не звери и не искаженные твари, у нас есть разум и достоинство.

— Не буду с вами спорить, ваше сиятельство. — улыбнувшись развел руками патриарх. — И всё же факты упрямая вещь, с ними невозможно спорить. Но я не собирался вас оскорблять, как и всех присутствующих. Не забывайте, что я, хоть и духовный лидер, но также являюсь одаренным, и как следствие — искаженным.

— Давайте ближе к делу. — попросил я, прерывая спор.

— Как скажете, ваше высочество. — чуть склонившись сказал Филарет. — Итак искаженные… для начала давайте придется разделить их всех на несколько категорий. Органические и не органические. Проводящий металл, используемый нами во всей технике и большей части вооружения — тоже относится к искаженному.

— Это всё же больше материал чем живые существа. — возразил я. — А мы рассматриваем только то, что может нам помешать или начать сопротивляться.

— Живое и не живое — очень относительные понятия, когда речь идет об искажении. Как и, например, с точки зрения таких наук как физика и химия. Мы лишь сложные наборы элементов, ничего более. — вежливо улыбаясь ответил Филарет. — Но прошу прощения, я отвлекся. Итак, органика и неорганика — первый уровень. Второй — действующая и бездействующая.

— Ладно, уже теплее, хотя я не очень понимаю, как может быть неорганика бездействующей. — проговорил я.

— Проводящая кость, например. — тут же ответил патриарх. — Или проводящее дерево. Вы же не станете спорить что это материалы когда-то бывшие органикой. Но всё это не так важно, главное что-то же дерево может быть вполне действующим. В зоне встречаются как гуляющие деревья, или бродячий лес, так и куда более странные существа. А некоторые шахтеры рассказывают будто руда в зонах собирается в серого вида насекомых…

— Металлические элементали? — нахмурившись спросил Таран.

— Сложно сказать. Так или иначе, даже то, что изначально не должно было двигаться и представлять угрозу может превратиться в чудовище. И тут мы переходим к разделению на третью категорию — опасное и не опасное. — проговорил Филарет. — И если вы хотите четкого разделения в этой категории, увы, это практически невозможно. Слишком много форм которые могут влиять по-разному на людей.

— Ваше святейшество, я все понимаю, но можно чуть ближе к сути? Нас не беспокоят искаженные животные, мелкие грызуны и прочая живность, только то, что может реально навредить людям, большому скоплению, и представлять угрозу для наших вооруженных формирований. — попросил я.

— Простите, ваше высочество, но вы слишком узко мыслите. — поморщился патриарх. — Это может вылиться в большие проблемы. Например, опасна ли стая крыс из двадцати особей? А из двадцати тысяч особей? А из двухсот? А если находясь вместе они обладают достаточным диссонансным полем чтобы останавливать не только палки, но и пули? А что на счет невосприимчивых к огню покрытых…

— Я всё понял. — вздохнул я прикрыв глаза. — По вашим словам подготовится к встрече с тем, что прибудет к нам из новой аномальной зоны невозможно. Так?

— Ко всему — точно нет. Но если вы дадите мне наконец рассказать… — проговорил с ухмылкой Филарет, и мне лишь оставалось развести руками. — Отлично. В таком случае я продолжу. На чем я остановился? Ах да. Опасные виды искаженных могут быть как разумны, так и нет. И тут есть несколько вариантов. Первый — обычные люди и дарники, именно по этой причине я начал разговор с нас с вами. Отличий нет или они минимальны, возможности одаренных врагов вы и сами представляете.

Второй вариант — искаженные подвергшиеся диссонансу огромной силы и при этом находившиеся в общественных местах. Часто они теряют всё, волю, разум, даже собственное тело… они становятся одним целым с несколькими или даже с массой других людей и животных. Это поистине очень опасное создание и ужасная участь, но есть вещи и страшнее.

Третий, но не последний вариант — это глобальное изменение тела без потери разума, но с его частичным искажением. И вот это приводит меня в кошмар. Десятки мечущихся разумов заключенных в одном теле. Чаще всего в них не остается ни капли света. — покачал головой патриарх. — Объятые ужасом, скованные болью и подстегиваемые единственным животным инстинктом — яростью по отношению ко всему живому, они стремятся уничтожить всё вокруг и умереть. Но при этом они остаются сообразительны, а некоторые… впрочем это бывает крайне редко.

— Ваше святейшество… — раздраженно проговорил я.

— Да-да, прошу прощения, увлекся. Есть и другой вариант, если подвергшийся изменениям человек, бывший в зоне диссонанса, не только выжил и не слился с другими в одну массу, но и сохранил разум. Чаще всего такие люди просто становятся недееспособными калеками, но один из тысячи, а может и сотни тысяч, приобретает невообразимые способности. — произнес Филарет, будто задумавшись, говорить ли нам всю правду, а затем, вздохнув, продолжил.

— Можете не загибать пальцы, просто слушайте. Полный контроль над искаженной плотью, своей в первую очередь, и как следствие — мгновенная и свободная смена внешности, вплоть до деталей одежды. Создание локальных врат диссонанса и перемещение через них на любые расстояния. Управление конструктами на подсознательном уровне…

— Ужас какой-то. — пробормотала Ангелина.

— Ничего страшного, мы одного такого обнаружили и даже победили. — ответил я. — Вместе с Марией, в женской закрытой гимназии.

— Я слышал об этом происшествии. — кивнул Филарет. — А также слышал, что вы не сумели с ним, справится. В результате тот же искаженный, разделявший взгляды бунтовщиков, атаковал Петра Николаевича и был казнен. Однако же, господин регент — один из сильнейших в государстве дарников.

— Выходит наша главная проблема именно такие особенные искаженные? — уточнил Таран. — Но разве они могут устоять против огнеметов и напалма?

— Если контролируют конструкты — да. — ответил я вместо патриарха. — Представь, что ты выпустил несколько зажигательных снарядов, а их подхватили прессом и отправили обратно?

— Вы не о том беспокоитесь, ваше высочество. — заметил Филарет. — Главное не их индивидуальные силы, а как я и сказал — управление вообще всей искаженной плотью. Как есть резонанс, так и диссонанс, вроде совпадающей частоты при радиосвязи. И вот когда один такой разумный берет контроль над большой массой, многократно увеличивая. И тогда даже не знаю кто с ними сможет справится.

— Если бы все было так страшно как вы говорите — от нашего мира давно ничего бы не осталось. — недоверчиво фыркнула Мария. — Но мы живы и в целом, несмотря на потрясения, в нашей стране все совсем неплохо. А в некоторых других и вовсе красота.

— Вы слышали о геноциде в Африке? Когда после открытия зоны диссонанса вымерли Нигер, Чад, Мали, Ливия, Алжир и почти полностью Эфиопия. Нет? А зря, ваше сиятельство. Там погибло больше пятидесяти миллионов человек, при том, что зона накрыла лишь небольшой шахтерский городишко на сто тысяч. К слову, чересчур удачно накрыла, именно там, где добывали алмазы.

— Хотите сказать, что зона появилась не сама по себе? — удивленно спросила Инга. — Хотя да, о чем это я, теракт.

— В том то и дело что никаких заявлений от местных властей тогда не было. Впрочем, для нас сейчас это не так важно. С бедствием совместно боролись Россия, Англия и Франция. Старые офицеры еще могут рассказать об ужасах той миротворческой миссии. — усмехнулся патриарх. — Знаете, что тогда спасло людей? Нет, не военные корабли, не мужество солдат и даже не действия дарников — всех нас спасла пустыня и особенно жаркий год. Всё же твари состоят из плоти и крови, они высохли пока ползли между населенными пунктами, обессилели, а дальше уже работали корабли и напалм.

— Вы много знаете о тех событиях. — заметил я. — Неужели пришлось поучаствовать лично?

— Нет, ваше высочество, просто эта тема была для меня крайне важна и интересна. Пусть тунгусская зона и давно затихла, но во многих близких к ней городах часто появляются больные и увечные. — смиренно улыбнувшись проговорил Филарет. — Кто о них может позаботится, как не церковь?

— Например государство. — ответил я, понимая, что патриарх вновь тянет одеяло на себя. — Дворяне и бояре, что отвечают за эти территории.

— И многим они сумеют помочь, если сами едва сводят концы с концами? — спросил Филарет. — Многие из дворян смелы и отважны, но они мало что смыслят в делах. Бояре и князья слишком оторваны от народа и никогда среди него не жили. А купцы и промышленники думают только о своей выгоде. Где им всем найти время на сирых да убогих? Вот и приходится делать это церкви.

— Говорите вы складно, тут не поспоришь. Но государство давно уже спонсирует и содержит детские дома интернаты, военные училища, школы и многое другое. — возразил я. — И для больных тоже делает не мало.

— А об этом вам лучше спросить у ваших друзей и соратников. Многие из них, как я знаю, сами из детдомов. Уверен, они с радостью поделятся с вами воспоминаниями о проведенных в них годах. — хмыкнул патриарх. — Правда сомневаюсь, что в эти года радостей у них было много. Скорее уж невзгод и испытаний.

— Мы над этим работаем. — взглянув на помрачневшего Тарана ответил я. — А сейчас давайте вернемся к нашим насущным проблемам. Местность нам не благоволит, как и погода. Пока в восточной Европе прохладно, но температура плюсовая. Местность богата лесами и полями, твари найдут чем поживится. Если ударят весенние заморозки — то возможно искаженных проморозит, но я бы на это рассчитывать не стал.

— Всё верно, в этой местности существенно теплее, чем в центральной России. — кивнул Таран. — Но, если им нужно питание, может устроим пустыню сами?

— Предлагаешь выжечь всё до чего дотянемся? — спросил я, задумавшись.

— А почему нет? Живых, людей я имею ввиду, там все равно уже не осталось, жалеть не о чем. — пожал плечами Таран.

— Там большие посевные площади. — возразила Инга. — Мы закупали там яблоки, картофель, зерно и другие продукты.

— Продукты можно получить и другими способами. Сконцентрироваться на удержании наших территорий на юге и западе. — ответил я. — А вот если монстры прорвутся к городам и столицам регионов, нам жалеть уже будет не о чем. Будем выжигать всё что можем, по всему периметру, возводить стены и рвы.

— Засечно-огневая оборона. — не весело усмехнулся Таран.

— Если есть другие предложения, я с удовольствием выслушаю. — мрачно ответил я, но возражений не последовало. Я хотел отправится на передовую, как только закончу с сортировкой и осмотром раненых и больных, но в начале пришлось вернуться в город.

Петроград бурлил, все обсуждали внезапно начавшуюся катастрофу, новостные ресурсы пестрили сводками с фронта, и не только нашими, но и зарубежными. Германия уже ввела «дружественные войска» в оставшимися нетронутыми районы Польши и Чехии. Румыны, не смотря на все протесты, ввели свои корпуса в Молдавию и двигались к Киеву.

Войск катастрофически не хватало. Даже думать о том, чтобы удержать территории Империи за линией разлома было безумием. Зона вновь разделила страну, но теперь у империи просто не было никакой возможности удержать земли протектората Молдавии, оставалось только сконцентрироваться на спасении жизней.

— Всё еще считаете, что отдавать Генриха было хорошей идеей? — спросил я у занявшего императорский трон Бориса. Выглядел он на удивление спокойно, и даже мою подколку, кажется, пропустил мимо ушей.

— Слышал, что вы с патриархом сговорились. — сказал, внимательно глядя на меня Борис. — Давать церковникам в наше неспокойное время власть, а тем более вооруженные силы не подконтрольные государству — крайне опасно. И не думай, что дав тебе слово он его сдержит. Как только накопит достаточно сил — почти гарантированно устроит мятеж.

— Пока он сдержал все обещания, которые дал. — коротко ответил я. — В отличие от ваших зарубежных друзей.

— Это называется реальная геополитика. Мои посланники, с помощью Генриха, договорились о разделе остатков Польши. Мы ничего не теряем. Земли под зоной на ближайшие годы и без того опасны. — произнес император в задумчивости.

— Могу я хотя бы узнать, за что я отдал шанс на спасение своего друга? — мрачно спросил я, глядя прямо в глаза биологическому родителю своего тела.

— Спасение друга? — удивленно приподнял бровь Борис. — Если ты про мальчишку техника, то он тебе не друг. Он опасный провокатор и крайне левый. Идейный борец, на которого было заведено несколько уголовных дел. А такое не проходит с возрастом, лишь усугубляется.

— Это уже точно не вам решать. — сказал я. — Он без сомнений бросился на врага, лишь бы отвлечь его от меня.

— Значит это тем более твоя вина, ты не сумел организовать патрульную службу и оборону так чтобы не было лишних жертв среди ценного персонала. — пожал плечами Борис. — Учись лучше руководить людьми.

— Вот уж не вам об этом рассказывать. — рассмеялся я. — Человек, который бросил семью и страну…

— Попридержи язык. — жестко ответил император, но я не собирался останавливаться.

— Бросил всех, ради своих сомнительных целей и даже не в состоянии понять, что, вернувшись через пятнадцать лет вообще ничего не контролирует. — продолжил я, глядя прямо в глаза Борису. — Настраивает против себя и против своих целей самых важных и ценных людей, всеми силами стараясь разрушить едва построенный хрупкий баланс.

— Ты забываешься, мальчик. — жестко сказал Борис, и я почувствовал, как по залу пошли волны диссонанса, разбивающиеся о мою защиту.

— Это ты забываешься, старик. — усмехнувшись ответил я, гася его диссонанс собственной пульсацией пресса. Мебель разлетелась в стороны, и между нами осталось лишь голое пространство. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, а затем я, сняв все защиты и усилив до максимума интенсивность работы меридианов встал и пошел к трону.

— Ты что задумал? — прищурившись спросил Борис.

— Есть такой небезосновательный слух, что вы беспомощны, несмотря на всю вашу силу. — нагло улыбаясь сказал я, подходя еще ближе. — Что ваши умения пожирают сами себя, а гнев действует только на беременных баб и цветочки.

— На тебя, чужак, сил у меня хватит. — сказал император, не поведя и бровью. А затем ударил. Попробовал ударить. Он видел, что на мне нет щита, чувствовал это, и собирался просто показать мне мое место опрокинув базовым прессом. Я создал ядро прямо перед своей грудью, максимально плотное, минимальных размеров, и конструкт, который должен был меня опрокинуть просто лопнул, не долетев пары миллиметров.

— Кажется он был полностью прав. — усмехнулся я, вызвав на лице императора выражение, которое едва угадывалось, под маской вежливого безразличия. И все же он был удивлен, раздражен и чуть в гневе. О чем говорила дребезжащая хрустальная люстра под потолком. — Пять-семь лет, и у тебя не останется никакой поддержки и власти.

— О чем ты мелешь, чужак? Я император всероссийский, а ты мой наследник, которого, если понадобится, я могу отлучить от трона и сослать… да в ту же Сибирь. — уверенно ответил Борис.

— Нет. — я аж улыбнулся от удовольствия, когда очередная волна его раздражения стала почти физической. — Вы не император. Как сказал недавно один умный человек, все мы искаженные, только разной силы и необратимости. И передо мной сейчас сидит просто очень сильная тварь, которая уже очень давно не является ни Императором, ни даже просто Борисом Романовым. Ты называешь меня чужаком, а кто тогда ты сам?

— Еще одно слово и я заткну тебя навсегда. — чуть поднявшись на троне сказал Борис. — То что мы наедине, а ты необразованное и невоспитанное хамло, не дает тебе никакого права обращаться так с императором. Любой страны. Откуда бы ты не пришел.

— Вот ведь незадача. Я и вправду пришел оттуда. Из мира, где люди уничтожают друг друга не десятками тысяч за год, а миллионами за одну секунду. А еще у нас нет правящей аристократии. И сейчас, глядя на тебя, я понимаю почему всех Романовых перебили в грязном подвале. — с каждым моим словом Борис бледнел от едва сдерживаемой ярости. Зал ощутимо трясся. Но мне именно это было и нужно. — Всё из-за того, что некоторые считают себя лучше просто по праву рождения…

— Нет. — внезапно беря себя в руки ответил Борис. — Я понял, чего ты добиваешься, хочешь, чтобы я взбесился, напал на тебя, и в результате верные мне и империи люди оказались виновны в покушении на самозваного святого которого поддерживает церковь. Хотите во время катастрофы еще и религиозный кризис устроить? Вы с Филей безумны в своей вере… и это надо прекращать.

— Интересно как? — усмехнулся я, и демонстративно сняв с шеи амулет зажег в руке огненный меч. — Не существует такой тюрьмы, которая бы меня удержала. Не существует такого охранника, который бы меня сумел караулить. За мной молодежная фракция, флот и верующие. Я никогда не хотел делать из себя святого, и тем более великомученика, но, если это понадобится для сохранения нашей страны, пойду и на это.

— Для того, чтобы сохранить страну, достаточно выполнять мои распоряжения и не мешаться. — с плохо скрываемым интересом проговорил Борис, едва заметно переводя взгляд с лежащего у моих ног Шаха на меч и обратно.

— Ну уж нет. Слепым инструментом я не стану. — усмехнулся я. — А после того как мне пришлось отдать моего пленника не за что, за тут же нарушенное обещание, я вам больше не верю. О каких интересах России может идти речь, если вы своими действиями лишь отдаете территории и лишаете нас преимуществ? Гениальный парень вынужден лежать в механическом саркофаге, из-за вашей недальновидности и вранья.

— Вранья… — хмыкнул Борис, а затем едва заметно повел пальцами, и я не успел перехватить подскочивший с пола и тут же оказавшийся у него на ладони резонатор. Ловко отогнув защитный кожух, он достал алмаз. — Невероятно…Ты используешь Шах.

— Я с ним инициировался. — просто ответил я. — Но вполне могу обходится любым другим, или вообще действовать без камня. Меня невозможно сдержать убрав резонатор!

— Прекращай. — отмахнулся император. — Я могу засунуть тебя на несколько километров под воду в железной бочке, или проделать в земле пятисотметровую дыру, вбить туда тебя прессом, а затем засыпать землей. Да, может ты и выберешься, без кислорода и света. Один раз. А потом я засуну тебя еще глубже.

— Тогда я умру. — улыбнулся я. — А вы себе этого позволить тоже не можете.

— А это еще почему? — удивленно посмотрел на меня Борис.

— Потому что тогда останетесь без внуков. Ваш род прервется. — я посмотрел на то как император едва заметно нахмурился и рассмеялся. — А ведь вы этого боитесь. Черт его знает почему, но боитесь до жути. Что от вашей драгоценной династии Романовых ничего не останется. Но знаете что? А какая разница? Были Рюриковичи, стали Романовы, за ними будут ещё кто-то.

— Тебе на столько наплевать на свою жизнь? — спросил Борис, вертя в руках камень. — Ты даже не понимаешь, о чем говоришь. Не понимаешь, что значит быть хранителем традиций и возможностей рода, продержавшегося у власти тысячелетие.

— Нет. — честно ответил я. — Не понимаю. И больше того — мне наплевать.

— В таком случае я убью твоих женщин. Твоих друзей… — проговорил император, но осекся на полуслове. — На них тебе тоже плевать?

— Нет, конечно. Вот только вы этого не сделаете. Ведь тогда я вас не просто перестану уважать, я вас возненавижу. Убить вы меня не можете. А значит я вполне в состоянии если не убить вас, то напакостить таким образом, что от всех ваших хзитромудрых планов не останется и пепла. — нагло усмехаясь ответил я. — И либо вы прекращаете строить из себя всемогущего, и мы начинаем нормально общаться, либо уже завтра, при поддержке регента, военного совета собранного из-за катастрофы и патриархата — вот прямо всех вместе, я объявляю себя новым императором. И меня тут же коронуют, после того разговора с Филаретом можете даже не сомневаться.

— Как быстро растут дети… особенно чужие. — хмыкнул Борис, кинув мне восстановленный амулет. — Ты не станешь императором, пока не научишься инициировать камни массово. Иначе твоя империя рухнет через год. Я забрал такую возможность у Екатерины, теперь её песни не больше, чем бесполезный вой. И только я могу передать тебе эту возможность.

— Да ладно? — я аж поперхнулся смехом. А затем достал из кошелька пару запасных камней и зажег их, один за другим. Вот теперь Бориса проняло, он нахмурился, сжал подлокотники, а затем откинулся на спинку трона.

— Чего ты хочешь? — глухо спросил император.

— Для начала — вернуть другу нормальную жизнь. — ответил я. — А потом можно и о восстановлении деловых отношений поговорить.